Бюро

Глава 1 Отдел И.И. (Ищущие истину)

Во имя света,

В тени мы скроем лик.

В борьбе за истину и право,

Сквозь сумрак лжи – к заре.

Искры от костра взмывали ввысь, сплетаясь с мерцанием звезд в затейливые огненные кружева. Шаман пробормотал заклинание и помешал угли костра старой тростью с костяным навершием в виде моржового черепа, высекая новый рой искр. Они вспыхнули багряными древними письменами призыва, на фоне черного полотна ночного леса, и, угаснув, рассыпались.

С реки, окутанной плотной пеленой тумана, донеслось тихое поскрипывание уключин, смешанное с плеском воды. Скрип становился громче по мере приближения лодки, и вот уже впереди замерцал дрожащий желтый огонек. Форштевень мягко коснулся глинистого берега. Роль лампы выполняла трехлитровая банка из-под маринованных огурцов с выцветшей этикеткой "Дары Кубани", плотно набитая мечущимися светлячками, источающими блеклый желтоватый свет.

– Зачем призвал, Ищущий? – зычно вопросил паромщик, сверкнув алыми глазами из-под капюшона старой брезентовой куртки.

– На остров неприкаянных душ, – ответил Шаман, щелчком большого пальца отправляя в сторону лодочника старинную монету.

Паромщик неуклюже хлопнул ладонями в попытке поймать монету на лету, но ухватил лишь воздух. Монета с глухим звоном ударилась о дно лодки. – Бзынь!

– Блядь!… Нельзя было просто в руки отдать… Так ведь нет, нужно обязательно выебнуться, – зло пробурчал он, шаря по дну лодки. Наконец, найдя потеряшку, он принялся внимательно разглядывать ее в свете разгорающейся луны, затем попробовал на зуб. Удовлетворенный экспертизой, он убрал монету в кошель, висевший на шее как у автобусной кондукторши. Сделав приглашающий жест, коротко бросил: – Садись.

– Стоп! – выкрикнул лодочник, увидев выглядывающую из-под полы видавшего виды пиджака Шамана голову черной курицы. – С животными нельзя!

– Это мой тотем, – пояснил Ищущий, пересаживая курицу на плечо.

– Тогда плати.

– Не борзей, а читай внимательно устав "Перевозчика мертвых душ", – отрезал Шаман, усаживаясь поудобнее на переднюю банку лодки.

– Я первый день на службе, до конца еще не изучил, – виновато промямлил паромщик. – Девять дней назад, как по пьянке утоп… Вот приговорили, за бесцельно прожитую жизнь, на тридцать лет исправительных работ: души усопших возить из мира живых в мир мертвых… А там по результату со мной решат: или верхний мир, или перерождение, – объяснил свою некомпетентность паромщик, ткнув пальцем в небо.

– Я и смотрю, слишком болтлив… Ничего, лет через десять замкнешься, слова из тебя тогда и клещами не вытащишь, – прокомментировал Шаман, основываясь на опыте. Дальше плыли молча, пока светляки в стеклотаре не сменили цвет с желтого на кислотно-зеленый.

– На месте, – сообщил паромщик, уткнувшись носом лодки во что-то зыбкое и тягучее. – Только три вопроса. У вас пятнадцать минут, – добавил он, перевернув песочные часы.

– Регламент знаю, – бросил Шаман на ходу, выпрыгивая из лодки. Или, по классификации устава "Перевозчика мертвых душ", Ищущий истину. С трудом переставляя ноги в зыбучем грунте, по колено утопая в густом, закручивающемся спиралями тумане, Шаман медленно двинулся сквозь шеренги молчаливых, медленно раскачивающихся призраков. Возле полупрозрачного сгорбленного старика, чья длинная борода опускалась вниз и смешивалась с клубами тумана, курица впилась коготками в плечо хозяина.

– Уверена, Чернушка? – полушепотом спросил он, подняв глаза к курице. Она снова утвердительно кольнула когтем в плечо. Сверля взглядом закрытые веки старика, Ищущий строго спросил: – Когда?

Веки старика дрогнули, и в голове Шамана проскрежетал голос: – "Через три луны".

– Где? – задал он следующий вопрос.

Вместо ответа перед глазами вспыхнула дрожащая картинка развалин старой усадьбы в лесу. Детально запомнив по возможности увиденное, Шаман задал последний вопрос: – Кто?

– Не ниже второго чина. Князь… Имя мне неведомо, – снова просипел голос. Затем, открыв беззубый рот, скрипучим ехидным смешком добавил: – Тебе он точно не по зубам.

– Я его есть не собираюсь, у меня на сильно прожаренное мясо изжога, просто выпишу билет обратно в преисподнюю, – ответил Шаман бородатому.

– Уже управились? – спросил паромщик, глядя на частично опустевшие часы. – Скоро.

– Тебя как при жизни звали? – поинтересовался Шаман, усаживаясь обратно в лодку.

Лодочник завращал красными глазами, на миг погасив в них багровый свет, но тут же, словно очнувшись, вспыхнул алым пламенем в очах и радостно прохрипел: – Харитон!

– Сорока дней с твоего упокоения не прошло, а ты уже имя стал забывать, – усмехнулся Ищущий. – Ну, Харитоша, вези нас обратно.

Лодочник, прилежно орудуя веслами, уносил лодку прочь от проклятого острова. Неожиданно курица, встревоженно закудахтав, слетела с плеча и плюхнулась на дно. Светляки в банке заполошно вспыхнули багрянцем.

– Опасность! – взвизгнул Харитон, вкладывая в гребки удвоенную силу. Мощный удар волны едва не перевернул утлое суденышко. В десяти метрах из воды показалась чудовищная голова бегемота, изуродованная разложением, с гноящимися язвами, зловеще мерцающими в лунном свете. Раскрыв пасть, ощетинившуюся жуткими желтыми клыками, на один из которых был нанизан человеческий череп, бегемот издал рев, разорвавший ночную тишину словно паровозный гудок и развеявший клубы тумана над рекой.

– Пожиратель душ? Но почему? – в отчаянии вопрошал Лодочник, выпустив весла из дрожащих рук. Чернушка, бешено захлопав крыльями, взмыла на рукоять весла, оставив на палубе рубиновое, дымящееся яйцо. Шаман, не дрогнув, подхватил его и, с грацией бейсболиста, метнул в разверзнутую пасть чудовища, одновременно взмахнув тростью, воздвигнув над лодкой дрожащую защитную сферу. Грянул оглушительный взрыв, взметнув ввысь фонтан воды, смешанной с гниющей плотью. По сфере с мерзким чавканьем зашлепали ошметки останков, медленно соскальзывая обратно в реку, оставляя за собой тошнотворные буро-зеленые разводы. Сфера лопнула, рассыпавшись дождем искр. Река вновь погрузилась в тягучую тишину. Туман, крадучись, пополз к лодке, заполняя образовавшуюся брешь.

– Не понимаю, его задача – не давать душам покинуть остров… живая плоть ему безразлична, тем более атаковать неприкосновенную лодку во время переправы… как такое возможно? – взволнованно, захлебываясь адреналином, зачастил Харитон.

– Да… дела… такое под силу лишь высшим, – задумчиво произнес Шаман, отделив зерна истины от плевел страха. – Давай, Харитоша, поднажми.

***

Шаман, не церемонясь, вошел в кабинет начальника, с тихим стуком водрузив трость в подставку возле вешалки. Самуил Яковлевич Маршак (полный тезка знаменитого писателя, основоположника детской русской литературы, но шутки на эту тему давно покрылись пылью веков и были под строжайшим запретом) восседал в полумраке за исполинским дубовым столом, окна были наглухо зашторены. Возраст импозантного аристократа с мертвенно-бледным лицом, резко контрастирующим с ежиком черных волос, слегка присыпанных легкой сединой у висков, был тайной за семью печатями. У всех вампиров, как и чопорных молодящихся дам, вопросы о дате рождения считались грубейшим нарушением этикета. Однако доподлинно было известно, что он входит в первую десятку старейших вурдалаков Европы. Самуил Яковлевич приветственно кивнул, едва приподнявшись над столом, затем снова погрузился в кресло и указал на роскошное сиденье напротив.

Шаман откинулся на мягкую, набитую конским волосом спинку старинного кресла, глубоко вздохнул и произнес:

– Плохие новости… Данные смежников из Н.Д. (отдела "Невероятных дел" при МВД, расследующего необъяснимые происшествия) подтвердились… Готовится призыв сущности из преисподней второго ранга. – Шаман замолчал, тихонько постукивая указательным пальцем по подлокотнику.

– Второй эшелон – это серьезно. Тут либо третья мировая на носу, либо смертельная пандемия. Кто-то задумал кровавую жатву… Что нам известно?

– Призыв через три дня, в последний день полнолуния. Место я зарисовал по обрывкам видений, – ответил Шаман, протягивая набросок начальнику.

Тот долго и внимательно изучал рисунок, тихо бормоча себе под нос: – Смутно знакомая усадьба… но никак не могу вспомнить. Сняв и прижав к уху эбонитовую трубку старинного проводного телефона, Самуил Яковлевич дважды прокрутил орголитовый диск с отверстиями и ласковым голосом попросил:

– Зиночка, пригласи ко мне Алешеньку… Он наверняка в оранжерее с цветочками возится.

Зиночка, секретарь двадцати трех лет, была из мира людей, лишенная магии, но невероятно терпимая к "иным". Сотрудники отдела отвечали ей взаимностью, окружая заботой и оберегая от невзгод.

Вскоре в дверном проеме возник неуклюжий, угловатый мужичок – Алексей Киштымский, потомок лесных духов. Дикие лешие сторонятся и избегают любых контактов с "иными", а уж с простыми смертными и подавно. Но Алексею выпала иная судьба: младенцем, на грани жизни и смерти, его подобрала сердобольная женщина. Выходила, выкормила, невзирая на пересуды односельчан. Однако по доносу "доброжелательных" соседей органы опеки изъяли ребенка, определив в специализированный интернат. Женщина, не вынеся горя, лишилась рассудка и оказалась в стенах психиатрической больницы. В 1996 году в газетах появилась сенсационная статья, искаженная жадными до сенсаций журналистами, утверждавшая о внеземном происхождении мальчика. Самуил Яковлевич Маршак, заинтересовавшись этой историей, разыскал Алешеньку (так нарекла найденыша спасительница), признал в нем лешего, оформил опеку и забрал к себе. Живя среди людей, он более-менее социализировался, хотя оставался нелюдимым и молчаливым. Поздней осенью, ведомый древним инстинктом, уходил в глубь леса, впадая в зимнюю спячку.

– Глянь, Алешка, может, где встречал? Ты ведь все окрестные леса знаешь, – Самуил Яковлевич протянул лешему рисунок.

– Гы-гы, – замычал Алешка, кивая лохматой головой.

– Секунду обожди, – попросил Маршак, разворачивая на столе карту Ленинградской области. В незакрытую дверь ворвалась Чернушка, неуклюже махая короткими крыльями. С кудахтаньем она ловко взлетела на плечо к лешему и склонила голову вместе с ним над картой. Немного поразмыслив, Алешка ткнул желтоватым ногтем в зеленую чащу леса. Чернушка спрыгнула на стол и клюнула в указанное место, оставив прореху на карте.

– А ну, кыш, пернатая, имущество казенное портишь! – замахал рукой на курицу Самуил Яковлевич.

– Низя… Низя! – нервно закричал леший, заслоняя Чернушку руками. Курица спрыгнула со стола, оставив на столешнице переливающееся перламутром яйцо. Алешка мгновенно схватил его и проглотил. Закатил глаза, исказил рот в подобии улыбки, выпустил из головы зеленые побеги с молодой листвой и, пьяной походкой, под изумленным взором Маршака покинул кабинет.

– Эдик! (в миру Шамана звали именно так) Прекрати потчевать Алешеньку психотропными яйцами, у него и без того с головой не все в порядке! – возмутился Маршак.

– Я за эту курицу не отвечаю, по птичьим меркам она давно совершеннолетняя, – открестился Шаман.

– Смотри у меня, Чернушка, стерилизую, – пригрозил Самуил Яковлевич курице пальцем, то ли в шутку, то ли всерьез, и склонился над картой. – Так, что тут у нас? Кингисеппский район, деревня Котлы… Бывшая усадьба Альберхтов. Так…так… так… Людвиг Альберхт был соратником самого Якова Вилимовича Брюса – известного на весь Петербург алхимика и чернокнижника. Насколько знаю, там и подземелья были. И внук, Петр Карлович, неспроста на территории усадьбы церковь Николая Чудотворца воздвиг, – вспоминал вслух Маршак, потирая переносицу указательным пальцем.

– Кузьмич, – негромко позвал Самуил Яковлевич. – Кузьмич! – прибавил он громкости.

– Да здесь я, здесь, – вынырнул из-за шкафа домовой, по совместительству – архивариус.

– Есть у нас что по усадьбе Альберхтов?

Раскрыв желтую, пыльную папку, которая в маленьких руках домового казалась огромной, Кузьмич громко чихнул, высморкался в платок и зачитал:

– Дело за номером 63… 1947 год. Деревня Котлы. Школа-интернат, размещенная в бывшей усадьбе Альберхтов. Участились случаи пропажи детей. Дальше… бла-бла-бла… ничего интересного, – перелистнул страницу домовой. – Причастность «иных» не выявлена, дело передано в отдел Н.Д.

– У них в семьдесят третьем в архиве пожар случился, все дела сгорели, а живых сотрудников тех лет не осталось. Служба в Н.Д. по нашим меркам скоротечна, – рассуждал вслух Самуил Яковлевич.

– Место, время и кого призовут – знаем. Уже неплохо, – прервал раздумья начальника Шаман.

Кузьмич отошел в сторонку, достал из плечевой котомки самую маленькую модель кнопочного сотового телефона, набрал номер, прикрывая свободной ладонью, как щитом, от любопытных глаз губы, шепчущие что-то невнятное. Лишь редкие кивки головы выдавали напряженный диалог на другом конце провода. Спрятав телефон обратно в сумку, он вернулся к делу, отбросив тень таинственности и перейдя к докладу, по существу:

– При усадьбе пришлые домовые хозяйством занимались – прусские хайнцели. Все как лисы рыжие, да важные, от наших деревенских нос воротили. Ну не прижились в усадьбе, что случилось то не ведома, только забыв про гордыню, к нашим в деревню подались. Но мы, в отличие от прусаков, из дома в дом не бегаем. У нас как хоть потоп, хоть пожар – добро хозяйское спасай, а сам погибай. Ну и дали наши им от ворот поворот. Они ушли – прямиком в зыбкие объятия болот, к старой травнице, и с тех пор никто не встречал их на миру.

– Неужто вы родных своих на верную погибель спровадили? – прокомментировал Шаман, внимая рассказу.

– Какое там родня! – отмахнулся Кузьмич. – Хоть и дело общее делаем, при хозяйстве служим, да они нам чужие… по крови роднее скорее перевертышам. Хайнцели те оборачиваться горазды: кто кошкой рыжей, кто лисой огненной. А у нас, коли рыжий в роду объявится – топим сразу, как слепых котят.

– Да ну… – отреагировал на последнюю фразу Шаман, удивленно присвистнув.

– Шучу, – улыбнулся в бороду Кузьмич. – Просто до самой старости, пока седина не тронет, красят волосы да бороды, чтоб прусаками не дразнили. Что-то я отвлекся… Сказывают, один такой вроде как из тех самых, в Большом драматическом театре прижился. Днем котом рыжим мышей ловит за миску молока, а по ночам в обличии своем за реквизитом приглядывает.

– Зацепка, пусть и слабая, но есть. Попробуем вытянуть. Шаман свяжется со смежниками, те приставят к нам человека… Дело серьезное, операцию проведем совместно. Причастность сторон, будь то их или наша, пока не установлена, работаем открыто. Но об инциденте с Пожирателем Душ на реке Забвения пока умолчим… иначе все свалят на нас. – распорядился Маршак.

– Принято, – коротко кивнул Шаман, поднимаясь из кресла.