Когда Падают Звёзды

Глава 1. Эхо в камнях.
Горы Юньмэн встречали путника молчанием тысячи лет, но сегодня они пели.
Лин Вэй остановился на узкой тропе, прижимая к груди футляр со старой пипой. Ветер, спускавшийся с заснеженных вершин, свистел между остроконечных скал, но это была не та мелодия, что заставила его замереть. Где-то впереди, за поворотом тропы, звучали аккорды – глубокие, резонирующие, словно сама гора стонала от древней боли.
"Здесь не должно быть музыкантов," – подумал он, осторожно ступая по скользким от утренней росы камням. Тропа к перевалу Белого Дракона была забыта уже много десятилетий. Торговцы предпочитали более безопасные маршруты, а паломники давно нашли другие святыни. Только такие бродяги, как он сам, ещё забирались в эти дикие места.
Мелодия становилась отчётливее с каждым шагом. Это была не пипа и не гуцинь – звук был слишком объёмным, слишком глубоким. Арфа? Лин Вэй нахмурился. Горные арфы были редкостью даже в больших городах, а здесь, на высоте трёх тысяч чи над уровнем моря.
Тропа вывела его на небольшое плато, где среди замшелых валунов темнели руины древнего храма. Крыша давно обрушилась, от стен остались лишь каменные столбы, увитые горным плющом. Но в центре развалин, там, где когда-то стоял алтарь, возвышалась арфа.
Лин Вэй забыл о дыхании.
Инструмент был прекрасен и ужасен одновременно. Высотой с человека, вырезанный из белого нефрита, он светился в предрассветных сумерках собственным, холодным светом. Сорок девять струн, каждая толщиной с мизинец, дрожали от ветра, рождая ту самую мелодию, что привела его сюда. На резной раме извивались драконы из тёмно-зелёного камня, их глаза-рубины следили за каждым движением пришельца.
"Тысячу извинений за беспокойство, учитель," – прошептал Лин Вэй, опускаясь на колени перед инструментом. В горах было принято обращаться ко всем древним вещам с почтением. Особенно к тем, что излучали силу так явно, что даже воздух вокруг них казался плотнее.
Арфа замолчала.
В наступившей тишине Лин Вэй услышал собственное сердцебиение и далёкий плач горных ястребов. Он медленно поднялся, не сводя глаз с инструмента. На одном из драконов блеснула надпись – иероглифы, настолько древние, что он едва мог их прочесть.
"Тот, кто слышит песню ветра, может научиться управлять бурей."
Рука сама собой потянулась к струнам.
"Не стоит," – сказал он себе вслух. – "Чужой инструмент"
Но пальцы уже коснулись самой тонкой струны.
Звук был подобен грому, рождённому в самом сердце горы. Он прокатился по ущельям эхом, которое не желало затихать. Птицы взметнулись с утёсов чёрными тучами. Где-то внизу, в долине, завыли волки.
А в небе что-то изменилось.
Лин Вэй запрокинул голову и увидел, как беленькие утренние облачка начинают темнеть, собираясь в плотную массу прямо над храмом. Ветер усилился, прижимая его одежды к телу, свистя в ушах. Но это было не похоже на обычный горный ветер – воздух пах озоном и древней магией.
"Что я наделал?" – выдохнул он, отдёргивая руку от струн.
Слишком поздно. Небо разверзлось дождём.
Но это был не обычный дождь. Капли падали медленно, светясь изнутри серебристым огнём, и там, где они касались камней, расцветали крошечные полевые цветы. Дождь пел – каждая капля звучала как нота, и вместе они создавали мелодию такой красоты, что у Лин Вэя защипало глаза.
Он стоял посреди этого чуда, промокая до нитки, и впервые в жизни понял, что такое настоящая магия. Не фокусы бродячих иллюзионистов, не заклинания деревенских знахарей – истинная сила, способная изменить саму ткань мира одним прикосновением.
Дождь длился недолго. Когда последняя светящаяся капля упала на землю, в развалинах храма царила удивительная тишина. Даже ветер затих, словно природа прислушивалась к чему-то, неслышному человеческому уху.
Лин Вэй обошёл арфу, рассматривая её с разных сторон. Инструмент был явно древним – старше любого города, который он видел, старше памяти людей. Кто его создал? И почему оставил здесь, в забытом храме на краю света?
На обратной стороне рамы он обнаружил ещё одну надпись, более длинную:
"Когда небо плачет камнями,.
Когда земля стонет от боли,.
Пусть дочь ветра найдёт сына песни,.
И пусть их союз спасёт мир от падения."
Пророчество. Лин Вэй нахмурился, перечитывая строки. "Небо плачет камнями" – что это могло означать? А кто такая "дочь ветра"? И при чём здесь он сам?
Внезапно где-то в отдалении прокатился раскат грома. Лин Вэй поднял голову – небо снова было ясным, лишь несколько белых облачков плыли над вершинами. Но гром повторился, ближе и громче.
Только это был не гром.
Со стороны северного перевала доносился звук, который можно было принять за раскаты грозы, если бы не одно "но" – он был слишком ритмичным, слишком мелодичным. Кто-то играл на барабанах. Большие, военные барабаны, какие использовали имперские армии во время походов.
Но какая армия могла забраться в эти горы?
Лин Вэй быстро осмотрелся. Тропа вела только в двух направлениях – назад, откуда он пришёл, и дальше, к перевалу. Укрыться было негде, если не считать развалин храма. А звук барабанов приближался.
Он снова взглянул на арфу. Инструмент, способный вызывать дождь одним прикосновением к струне, не должен попасть в чужие руки. Особенно если эти руки принадлежали людям, которые передвигались по горам с военными барабанами.
Решение далось ему удивительно легко.
Лин Вэй снял с плеча верёвку, которой крепил дорожную сумку, и осторожно обвязал ею основание арфы. Инструмент был тяжёлым, но не настолько, чтобы сильный мужчина не смог его нести. Главной проблемой был размер – арфа плохо помещалась в горных проходах.
Барабаны звучали всё ближе, и теперь к ним добавились голоса. Лин Вэй не мог разобрать слова, но интонации не предвещали ничего хорошего. Это были голоса людей, привычных к крови и насилию.
Он взвалил арфу на плечо и быстро зашагал по тропе, ведущей к южному склону. Каждый шаг отдавался болью в спине, струны тихо звенели от толчков, но он не замедлялся. За спиной эхо шагов множества ног уже отражалось от стен ущелья.
Тропа петляла между скал, иногда сужаясь настолько, что ему приходилось протискиваться боком, прижимая арфу к груди. Дыхание сбилось, в боку закололо, но он продолжал идти. Где-то позади раздались крики – его преследователи нашли храм.
"Здесь кто-то был! Поищите вокруг!"
"Следы ведут на юг!"
"За ним! Живым или мёртвым!"
Лин Вэй ускорился, насколько позволяла неровная тропа. Но арфа делала его медленным и неповоротливым, а преследователи явно знали эти горы лучше, чем он.
Впереди тропа раздваивалась. Левая ветка вела к перевалу Железных Ворот – старому торговому пути, по которому ещё можно было спуститься в долину. Правая уходила вверх, к ледникам и пикам, где не ступала нога человека.
Лин Вэй выбрал правую тропу.
Это было безумие, и он прекрасно это понимал. В горах наступала ночь, температура упадёт ниже нуля, а у него не было тёплой одежды и провианта для долгого перехода. Но что-то подсказывало ему, что арфа должна остаться свободной любой ценой.
Тропа становилась всё круче. Воздух разрежался, каждый вдох давался с трудом. Струны арфы поют на ветру тихую, печальную мелодию, и в этой мелодии ему слышалось нечто вроде одобрения. Словно древний инструмент был доволен его выбором.
Когда стемнело окончательно, он увидел внизу огни факелов. Преследователи разбили лагерь у развилки, выставили часовых. Значит, они планировали дождаться утра и продолжить поиски. У него была ночь, чтобы уйти как можно дальше.
Луна взошла полная, освещая ледяные утёсы холодным серебром. Лин Вэй шёл, превозмогая усталость и холод, и думал о пророчестве на арфе. "Дочь ветра" и "сын песни". Слишком много совпадений, чтобы они были случайными.
Глава 2. Танец молний.
В пещере Трёх Драконов что-то изменилось.
Тысячи лет ледяные сталактиты свисали с потолка неподвижными копьями, а подземное озеро спало под тонкой коркой льда. Но сегодня вода дрожала. Капли, срывавшиеся с острых наконечников камня, падали не беззвучно, а звонко, словно серебряные колокольчики.
В самой глубине пещеры, там, где даже лунный свет не проникал сквозь расщелины, лежало нечто, укутанное в шёлковые одежды цвета увядших листьев. Когда-то это было девочкой, но сколько прошло времени с тех пор – никто не мог сказать. Её лицо было бледным, как первый снег, а длинные чёрные волосы рассыпались по каменному ложу, словно туча перед грозой.