Дилемма управдома

Часть первая

Петрович стоял в узком коридоре дома 47А на Ленинском проспекте, держа в одной огрубевшей руке гаечный ключ, а в другой – сигарету. В свои пятьдесят три года он был управдомом уже почти два десятилетия, и за это время выработал то, что считал безошибочной философией: не суй нос в чужие дела, чини что сломано, и никогда не задавай вопросов о том, что не поддается объяснению.

Сигарета свисала с губ, пока он рассматривал странное пятно от воды, появившееся за ночь на стене между квартирами 23 и 24. По форме оно не походило ни на одно пятно, которые он видел прежде – скорее на отпечаток ладони, но с лишними пальцами, и в свете люминесцентной лампы оно слегка мерцало. Виктор затянулся и решил, что это просто игра старого освещения. В конце концов, половина лампочек в этой богом забытой многоэтажке требовала замены, а остальные мигали, словно были одержимы.

– Виктор Петрович! – пронзительный голос Галины Ивановны из восемнадцатой квартиры эхом отразился в лестничном пролете. – Опять горячую воду отключили!

Он вздохнул, выпустив облачко дыма. Галина Ивановна жаловалась на что-нибудь каждый божий день. Вчера – на лай соседской собаки. На прошлой неделе – на подростков, куривших во дворе. А до этого – на странные звуки из пустой квартиры на пятом этаже, которая пустовала уже три года с тех пор, как умер живший в ней старичок.

Виктор затушил сигарету о подоконник и направился в подвал. Котельная была его царством – тесное, душное помещение, забитое трубами, установленными еще при Брежневе, которые каким-то чудом все еще функционировали благодаря сочетанию советской инженерии и все более изобретательных методов ремонта Виктора. Он давно понял, что почти все можно починить при правильном применении WD-40, изоленты и творческой ругани.

Сам котел был массивным, капризным чудовищем, которое он прозвал "Баба-яга" за склонность издавать потусторонние стоны в три утра. Войдя в помещение, он сразу почувствовал, что что-то не так. Датчик температуры показывал норму, но воздух ощущался по-другому – более густым, как перед грозой.

– Ладно, старая ведьма, – пробормотал он котлу, – что у тебя сегодня за проблемы?

Он начал привычный осмотр, проверяя краны и соединения. Все выглядело нормально, пока он не добрался до предохранительного клапана на дальней стороне агрегата. Там, выцарапанные на металлической трубе в виде свежих царапин, были какие-то символы, которых еще недавно определенно не было. Это была не кириллица, не латиница, вообще ничего, что он мог узнать за годы чтения технических руководств на трех разных языках.

Виктор отошел и закурил еще одну сигарету, изучая отметины. Боковым зрением они казались слегка пульсирующими, но когда он смотрел прямо, это были просто царапины на металле. Он слишком много работал в последнее время, решил он. Слишком много бессонных ночей, разбираясь с жалобами жильцов, слишком много алкоголя, чтобы заснуть, слишком много лет вдыхания неизвестных химикатов, медленно просачивающихся из советской изоляции в стенах.

Зазвонил телефон. СМС от бывшей жены Ани: "Диме нужны деньги на школьные принадлежности. Не игнорируй это сообщение, как предыдущие три".

Виктор почувствовал знакомый узел в желудке. Его сыну было уже семнадцать, и каждое общение с парнем ощущалось как хождение по минному полю. Виктор знал, что был ужасным отцом – слишком поглощен работой, слишком пристрастен к выпивке, слишком гордый, чтобы признать свои ошибки. Развод был оформлен три года назад, и с тех пор отношения с Димой превратились в серию неловких телефонных разговоров и обязательных финансовых выплат.

Он перевел деньги через банковское приложение, добавив немного сверху для верности, а затем сразу же почувствовал злость. Не на Диму – мальчик заслуживал каждый рубль – а на себя за тот бардак, который он устроил из всего, что действительно имело значение в его жизни.

– Виктор Петрович! – еще один голос сверху, на этот раз Павел из тридцать первой квартиры. – Что-то не так с электричеством!

Виктор поднялся из подвала, колени протестовали на каждой ступеньке. Павел ждал в коридоре – нервный мужчина лет тридцати, работавший бухгалтером и воспринимавший каждую мелкую неприятность как личную катастрофу.

– Свет мигает, – объяснил Павел, заламывая руки. – И запах какой-то. Как будто что-то горит, но пожарные сказали, что возгораний нет.

Виктор проследовал за ним в квартиру. Запах ударил его немедленно – не совсем гари, но что-то органическое и неприятное, как мясо, слишком долго пролежавшее на солнце. Свет действительно мигал, но в ритме, который казался почти намеренным. Вспышка, вспышка, пауза. Вспышка, вспышка, пауза.

– Когда это началось? – спросил Виктор, проверяя щиток.

– Сегодня утром. Как раз когда Волкова из двадцать четвертой начала кричать.

Виктор остановился. Он не слышал никаких криков. – Из-за чего она кричала?

– Не знаю. Орала что-то про зеркало, которое показывает неправильное отражение. Она в последнее время странно себя ведет. Разве вы не замечали?

Виктор не замечал, но он принципиально старался не замечать слишком многого в личной жизни своих жильцов. Александра Волкова была вдовой лет семидесяти, которая в основном держалась особняком. Если у нее были проблемы, они, вероятно, медицинские, а не сверхъестественные.

Проблема с электричеством оказалась ослабленным соединением в главном щитке – простая неполадка, устранение которой заняло всего пять минут. Но пока Виктор работал, он не мог избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает за ним. Когда он оглянулся через плечо, то увидел Павла, стоящего в дверях спальни и с выражением абсолютного ужаса смотрящего на что-то на стене.

– Что там? – спросил Виктор.

Павел молча указал на стену. Там, прямо над изголовьем его кровати, был еще один из тех отпечатков ладоней – той же невозможной формы, что он видел в коридоре раньше, но этот был темнее, отчетливее, словно выжжен в обоях.

– Его до вас здесь не было, – прошептал Павел. – Клянусь вам, Виктор Петрович, его здесь не было.

Виктор подошел к отметине и потянулся, чтобы дотронуться до нее. Обои ощущались нормально, но от самого отпечатка исходило тепло, будто что-то горячее тлело прямо под поверхностью.

– Наверное, просто повреждение от воды, – сказал Виктор, хотя сам в это не верил. – Проверю трубы в стене.

Павел с готовностью кивнул, отчаянно нуждаясь в рациональном объяснении. Виктор провел еще двадцать минут, исследуя стену, простукивая пустоты в поисках признаков влаги. Он не обнаружил никаких проблем с конструкцией, но пока работал, ощущение слежки усилилось. Несколько раз он резко оборачивался, уверенный, что поймает кого-то за наблюдением, но Павел ретировался на кухню и заваривал чай с сосредоточенной интенсивностью человека, пытающегося не думать о невозможных вещах.

Зазвонил телефон Виктора. На экране высветился номер Димы.

– Пап? – голос сына звучал молодо и неуверенно, совсем не похоже на угрюмого подростка, с которым Виктор обычно имел дело.

– Что случилось? – сразу же предположив худшее, спросил Виктор.

– Ничего особенного не случилось. Просто… ты помнишь, когда я был маленький, у меня были кошмары? Про штуку в стенах?

У Виктора похолодела кровь. Когда Диме было шесть или семь лет, у него был период ужасных ночных кошмаров о чем-то, что он называл "стенопрят" – существо, жившее внутри стен их старой квартиры и оставлявшее повсюду отпечатки рук. Кошмары были такими яркими и настойчивыми, что Аня настояла на визите к детскому психологу. В конце концов Дима перерос их, и Виктор забыл об этом.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – голос Виктора прозвучал резче, чем он намеревался.

– Не знаю. Мне снова снятся такие же сны. Те же самые сны. И сегодня утром, когда я собирался в школу, нашел отпечаток руки на зеркале. Мама думает, что я выдумываю, но это не так. У него было слишком много пальцев, точно как во сне.

Виктор посмотрел на отпечаток на стене у Павла, пересчитывая пальцы. Шесть. Определенно шесть пальцев и большой палец, который был слишком длинным.

– Дима, – осторожно сказал Виктор, – где ты сейчас?

– Дома. Мама на работе.

– Я еду к тебе.

Виктор повесил трубку прежде, чем сын успел ответить. Он быстро соврал Павлу о необходимости проверить давление воды в других квартирах и ушел, мысли неслись вскачь. Должно быть рациональное объяснение. Утечки газа могут вызывать галлюцинации. Плесень может влиять на восприятие. Было множество факторов окружающей среды, которые могли бы объяснить то, что он видел.

Поездка на метро до дома Ани казалась бесконечной. Виктор ловил себя на том, что изучает других пассажиров, высматривая признаки того, что они тоже переживают что-то странное. Женщина у двери продолжала нервно поглядывать на свое отражение в окне. Пожилой мужчина бормотал про себя и неоднократно крестился. Но это была просто Москва – все были в стрессе, все были параноиками, все боролись со своими демонами.

Аня жила в новом доме в Марьино, одной из тех стеклянно-бетонных башен, которые выросли за последнее десятилетие, чтобы разместить растущий средний класс. У Виктора все еще был ключ – официально для чрезвычайных ситуаций, хотя он им никогда не пользовался. Сегодня казалось чрезвычайной ситуацией.

Он нашел Диму в его комнате, сидящего на кровати и смотрящего на зеркало над письменным столом. Отпечаток руки был там, точно как описывал сын – идеальный оттиск в самом стекле, словно кто-то прижал ладонь изнутри.

– Как долго он там? – спросил Виктор.

– С утра. Я пытался его стереть, но он не исчезает. И пап… он темнеет.

Виктор внимательнее изучил зеркало. Отпечаток действительно казался более выраженным, чем те, что он видел в доме, линии глубже и отчетливее. Но больше всего его беспокоило то, что когда он смотрел прямо, то клялся, что видел движение боковым зрением – словно что-то шевелилось прямо за стеклом.