Звезды Джайпура

Тайна старого хахама

1

Купола медресе и мечетей возвышались над узкими улочками Бухары, пропитанными ароматами чая и шафрана. Их бирюзовая мозаика отражала свет солнца, превращая город в бесконечный калейдоскоп красок. Улицы вились лабиринтом между глинобитными домами, а на площадях кипела жизнь – торговцы соревновались в красноречии, сказители рассказывали свои истории, а мудрецы, среди которых были не только знатоки ислама и хафизы, выучившие Коран наизусть, но и еврейские «хахамы», раввины, обсуждали тайны мироздания.

Корни еврейской общины уходили в глубокую древность, когда евреи, изгнанные Иудеи в Вавилон осели в Персии, откуда решили не возвращаться, несмотря на то, что царь Кир лично издал указ, разрешавший им вернуться в Иудею, ставшую персидской провинцией Яхуд. К восемнадцатому веку община Бухары процветала, сохраняла собственные традиции и обычаи, но находилась в постоянном контакте с соседями-мусульманами. Уважаемые раввины были не только духовными наставниками, но и хранителями древних текстов, которые они тщательно переписывали и изучали. Одним из таких «хахамов» был рабби Рахамим.

Рабби Рахамим был человеком, которого уважали не только его братья по вере, но и мусульмане, и даже чужеземные купцы, посещавшие через город. Его имя, означающее «милосердие», полностью соответствовало его характеру: он был мягким в словах, терпеливым в спорах и строгим только тогда, когда речь шла о соблюдении закона или защите интересов общины.

Рабби был уже в преклонных годах, но его присутствие излучало спокойную силу. Высокий, но немного сгорбленный от времени и тяжести знаний, он носил простой халат из хлопка, с поясом, к которому была прикреплена кожаная сумка с пером и чернильницей. Его длинная белая борода опускалась на грудь, а глаза светились теплым блеском, словно в них отражалась древняя мудрость поколений. Лоб его был изборожден глубокими морщинами – следами множества размышлений и пережитых испытаний.

Рахамим родился и всю жизнь прожил в Бухаре, прагматически не покидая ее ни на миг. Его отец, торговец шелком, с раннего возраста заметил у мальчика тягу к знаниям. Молодой Рахамим показал себя блестящим учеником: он знал наизусть Пятикнижие, был искусен в толковании Талмуда и проявлял необычайную страсть к мистике и философии. Ученики стекались к нему со всей округи: он говорил не только о законе, но и о жизни, поиске смысла и важности добрых дел. Люди приходили к нему не только за советом, но и за утешением. Он помогал бедным, выкупал евреев из долгового рабства и выступал посредником в спорах между соседями.

Несмотря на все свои заслуги, жизнь рабби Рахамима была полна личных потерь. Его жена умерла в молодости, оставив ему на попечение единственного сына. Хахам вырастил сына с той же заботой, с какой он растил своих учеников, но судьба распорядилась жестоко: сын и невестка погибли во время одного из нечастых погромов. С тех пор рабби Рахамим взял на себя заботу о своем внуке, Ицхаке, которого он любил так же сильно, как собственного сына.

Эти утраты сделали его еще более мудрым и сострадательным. Он верил, что каждый испытанный горем человек становится ближе к Богу, если находит в себе силы продолжать жить и помогать другим.

Рахамим был не просто раввином – он был оплотом общины в бурные времена. Он умел договариваться с эмиром Бухары, защищая права евреев, и смягчать гнев местных чиновников. Рабби Рахамим верил, что истинная сила народа заключается в его памяти и способности передавать знания. Поэтому он делал всё, чтобы молодые не забывали своим корни, традиции и историю.

Он верил, что каждый человек имеет свою звезду на небесах, и задача жизни – найти свой путь к ней. В его глазах жизнь была не только испытанием, но и даром, который надо ценить. Его девизом были слова: "Тот, кто сеет добро, пожнет свет". При этом, несмотря на свою известность и авторитет, пожилой хахам оставался скромным. Он всегда подчеркивал, что его знания – это не его заслуга, а дар, переданный ему через поколения. Его мечтой было передать этот дар дальше, чтобы даже после его ухода звезда еврейской общины Бухары продолжала светить ярко.

Среди множества манускриптов и книг, бережно хранимых пожилым хахамом, одна рукопись выделялась своей таинственностью и значением. Сефер ха-Эш – «Книга огня» – была не просто текстом. Свиток из древнего пергамента словно светился изнутри теплым золотистым оттенком. Его края обуглены, как будто он выжил в огне, но остался нетронутым и удивительно крепким. Узоры на деревянных втулках, вокруг которых сворачивался пергамент, напоминали звёзды и языки пламени, вырезанные с поразительной точностью. Завернутый в тёмно-красную бархатную ткань, свиток хранился в специальной шкатулке, украшенной серебром и вставками из бирюзы.

Когда свиток разворачивали, возникал слабый запах благовоний, как будто его страницы впитали древние молитвы. На пергаменте виднелись символы, слова и изображения, выполненные чернилами, которые переливались цветами от золотого до пурпурного. Текст, написанный на безупречном иврите, перемежался с геометрическими фигурами, звёздными картами и странными рисунками, которые казались движущимися, если долго смотреть на них.

Ходила легенда, что Сефер ха-Эш был создан в древние времена пророками, которые стремились объединить знания земные и небесные, знания своего народа с мудростью персидских магов, служителей огня. По одной версии, его написал сам Соломона, когда великий царь искал способ подчинить силы природы и общаться с ангелами. По другой, свиток был создан Эзрой в Вавилоне, незадолго до его возвращения в Иерусалим более 2000 лет назад.

Сам рабби Рахамим получил свиток от своего наставника, который на смертном одре попросил ученика сохранить этот документ и никогда не передавать его в руки недостойных. Учитель уверял, что Сефер ха-Эш обладает необычайной силой: книга способна раскрыть скрытые законы мироздания, если тот, кто его читает, обладает чистым сердцем и сильной верой. Однако в недостойных руках свиток, как говорилось, может принести бедствия.

Текст Сефер ха-Эш был одновременно красивым и непостижимым. Некоторые разделы напоминали толкования Торы, другие – каббалистические расчёты и медитации. Особое внимание привлекали карты звёздного неба, которые, как оказалось, не соответствовали известным современным астрономическим наблюдениям. Они, казалось, указывали на некое иное время или место. Многие верили, что Сефер ха-Эш может открыть путь к пониманию самой сути творения. При этом поговаривали, что тот, кто читает свиток, должен быть готов к тому, что его жизнь изменится навсегда. Сохранились слухи о людях, которые пытались раскрыть тайны свитка, но в итоге теряли рассудок или исчезали при загадочных обстоятельствах.

Сама мысль о том, что такой свиток существует, наполняла евреев Бухары гордостью и трепетом. Многие видели в нём символ древности и мудрости их народа. Но не все относились к нему однозначно. Некоторые считали, что свиток лучше уничтожить, чтобы избежать его опасной силы. Другие полагали, что он должен быть спрятан навсегда. Рабби Рахамим, однако, полагал, что Сефер ха-Эш нужно сохранить, ведь он мог стать инструментом для великих дел – если будет правильно использован.

Ицхак, внук рабби Рахамима, был юношей, который сочетал в себе ум, страсть к познанию и неугасающее стремление к истине. Он родился и вырос в Бухаре, в самом сердце еврейской махалли, как называли на персидском городские кварталы, и с детства был окружён атмосферой мудрости и духовной глубины, созданной его дедом. Но, несмотря на это, в Ицхаке всегда жил дух бунтаря – жажда выйти за пределы известного, чтобы найти ответы на вопросы, которые не могли дать даже самые древние книги.

Ицхак был стройным и подвижным молодым человеком с загорелой кожей, его густые каштановые волосы всегда чуть взъерошены, словно ветер, который сопровождает путника в дороге, не оставлял его даже дома. Карие глаза с золотистыми искорками выдавали ум и любопытство, а тёмные брови, часто хмурившиеся в задумчивости, делали его лицо выразительным и живым. Он носил простую, но аккуратную одежду, как и его дед: лёгкий халат, подпоясанный тканым поясом, и сандалии, которые уже не раз были починены собственными руками.

Ицхак рано узнал, что такое боль утраты. Гибель родителей и память о погроме оставила на нём неизгладимый отпечаток, но не озлобила. Рабби Рахамим стал для той смилой, которая помогла преодолеть внутреннюю боль. Дед научил Ицхака не замыкаться в своей боли, а находить утешение в знаниях и помощи другим, поэтому Ицхак рос весёлым и общительным ребёнком, быстро заводил друзей и с удовольствием играл с соседскими детьми. Но уже тогда он отличался от своих сверстников: пока другие отдыхали, он мог часами сидеть с книгой или слушать рассказы дяди о далёких странах и загадках мира.

Рабби Рахамим приложил все усилия, чтобы дать Ицхаку лучшее образование. Юноша с лёгкостью осваивал Тору, Талмуд и даже Зоар, «Сияния», один из важнейших текстов по каббале. Однако его особенно привлекали астрономия и математика. Он мог проводить целые ночи на крыше дома, наблюдая за звёздами через медный астролябиум, который дед купил у одного из заезжих купцов.

Ицхак обладал острым умом и необычайной наблюдательностью. Он мог увидеть в простом рисунке на старинном ковре скрытый символ, а в расположении звёзд – намёк на что-то большее. Ицхак был человеком с тонкой душой, в которой боролись две противоположные силы: покорность традициям и стремление к новому. Он глубоко уважал наследие своих предков, но не мог отделаться от ощущения, что истина простирается за пределы тех границ, которые устанавливают религия и обычаи. Он был одновременно мечтателем и прагматиком, способным действовать решительно, если это было необходимо. Он мог спорить с раввином о толковании сложной сугии, примера, в Талмувде, но через минуту помогать бедняку на улице, забыв обо всём. Его сердце было полно сострадания, но ум – неудержим в своих поисках.

Для Ицхака дед был безусловным авторитетом. Но вместе с тем юноша всё чаще задавался вопросом, не слишком ли узки рамки, в которых Рабби держит его. Он хотел исследовать мир за пределами Бухары, понять, как устроен этот сложный и загадочный мир. Рабби, в свою очередь, был терпелив с племянником, но иногда сомневался, что тот готов к испытаниям, которые неизбежно ждут за пределами общины.

Рабби Рахамим часто говорил Ицхаку: «Звёзды далеки, но их свет здесь. Не всегда нужно уходить, чтобы понять». Но Ицхак чувствовал, что для него звёзды – это больше, чем символы: они были зовом к путешествию.

Ицхак обладал удивительной способностью «видеть» закономерности там, где другие видели хаос. Он часто угадывал, как закончится спор, предвидел изменения в погоде по движению облаков и находил спрятанные символы в текстах. Ицхак любил Бухару, но не был привязан к её стенам. Его притягивали рассказы о далёких странах: о дворцах Индии, пустынях Персии и джунглях, где скрыты древние храмы. Он мечтал увидеть всё это своими глазами, но знал, что покинуть город будет непросто. Однако его стремление было слишком велико, чтобы его остановили страх или запреты.

2

Вечер наступил незаметно. Солнце, словно потускневший золотой диск, скрылось за глинобитными стенами домов, а узкие улочки наполнились прохладой и громкими голосами муэдзинов, призывавших к вечернему намазу. В доме рабби Рахамима Ицхак сидел на полу, скрестив ноги, и внимательно наблюдал за своим дедом. Хахам медленно достал из своей шкатулки свиток, завёрнутый в бархатную ткань. Его старческие руки слегка дрожали, но в их движениях ощущалась привычная уверенность.

– Сегодня я расскажу тебе о том, что храню долгие годы, – сказал он, разворачивая ткань. Его голос был глубоким, словно шёпот ветра в пустыне, но в нём звучали нотки тревоги. – Сефер ха-Эш. Книга огня!

Ицхак наклонился вперёд, его глаза сверкали в свете лампы.

– Я видел её раньше, дедушка, – признался юноша. – Но никогда не осмеливался спросить. Это правда, что она особенная?

Пожилой хахам долго смотрел на внука, будто взвешивал, насколько тот готов к тому, что он собирается рассказать. Затем развернул свиток, и свет лампы, казалось, усилился, отражаясь от пергамента с мерцающими золотыми чернилами.

– Эта книга древнее, чем многие города, – начал он. – Её создатели давно исчезли из мира, но их знания остались. Она называется Сефер ха-Эш, потому что её текст, словно пламя, может освещать, согревать и давать жизнь. Но тот, кто не готов, может обжечься.

Хахам провёл пальцем по краю свитка, обугленному, как от прикосновения настоящего огня.

– А что здесь написано? – Ицхак едва удерживал свой восторг. – Это мидраш, толкование Торы? Или каббала?

Рабби Рахамим покачал головой.

– Здесь есть всё это и больше. Здесь записаны звёздные карты, пути небесных тел, числовые ключи к тайнам мироздания. Но главная сила свитка – это легенда, связанная с одной звездой.

Ицхак замер.

– С какой звездой?

Старик опустился на пол напротив внука. Его голос стал тише, словно он боялся, что кто-то подслушивает.

– Легенда говорит, что в мире есть звезда, которую видят только избранные. Её называют Звездой Исполнения. Она появляется на небосводе лишь тогда, когда человек, достойный её света, ищет своего пути. Считается, что тот, кто найдёт эту звезду и сможет прочесть её свет, сможет исполнить своё самое заветное желание. Но…

Хахам сделал паузу, и в его глазах отразилась тень сомнения.

– Но исполнение желания приходит с ценой, которую не каждый готов заплатить.

Ицхак нахмурился.

– Что это значит? Какую цену?

– Никто не знает точно, – ответил хахам, перекатывая перо между пальцами. – Говорят, что звезда обнажает настоящую природу человека. Если его желание эгоистично, звезда может отвернуться, а человек потеряет всё. Если же его сердце чисто, желание исполнится, но последствия всегда непредсказуемы. Как огонь: он может согреть, а может уничтожить.

Ицхак задумался. Он вспомнил свои мечты – путешествия, открытия, разгадку тайн вселенной. Но теперь в его душе появилась тревога.

– Почему ты рассказал мне об этом именно сейчас? – спросил он.

Рабби Рахамим посмотрел на свиток и осторожно свернул его, словно закрывая окно в другой мир.

– Потому что ты начинаешь свой путь, Ицхак. Я вижу, что твоя звезда зовёт тебя. Но я должен предупредить: поиски этой звезды могут оказаться опаснее, чем ты думаешь. Свиток может дать подсказки, но он также испытывает тех, кто пытается его понять.

Ицхак поднял глаза на деда.

– Значит, ты думаешь, что я увижу эту звезду?

Хахам улыбнулся, но его улыбка была печальной.

– Это зависит не от меня, а от тебя. Звезда появляется только перед теми, кто готов её увидеть. Но запомни одно, племянник: её свет не всегда ведёт к счастью. Иногда он просто освещает путь, на который у тебя хватит смелости ступить.

Юноша долго смотрел на деда, пытаясь понять, что тот хотел сказать. Рабби Рахамим встал, спрятал свиток в шкатулку, запер её и убрал обратно на полку.

– Ты знаешь, что наш народ всегда был странствующим, – начал он, не отрывая взгляда от внука. – Мы несём свои знания, свою веру, свои книги из одного края света в другой. И иногда книги путешествуют так же, как и мы.

Ицхак нахмурился.

– Что ты имеешь в виду, дедушка?

– Сефер ха-Эш – не просто книга. Её хранили, защищали, прятали на протяжении веков. Но она никогда не принадлежала одному месту. И теперь настало время, когда она должна отправиться в путь.

Юноша слегка выпрямился. Его голос звучал настороженно.

– Куда? И почему?

Хахам поднял руку, жестом предлагая терпение.

– Слушай внимательно, Ицхак. Есть древнее предание, что такие книги, как эта, не должны оставаться в одном месте слишком долго. Они как звёзды: всегда в движении, всегда находят новый дом. Эта книга связана с великими знаниями и с опасностями. Мы, как её хранители, не имеем права задерживать её дольше, чем нужно. Теперь она должна быть доставлена в Варанаси – город мудрецов, воды и огня.

– Варанаси? – Ицхак нахмурился. Он слышал о далёком индийском городе, одном из древнейших на земле. – Почему именно туда?

Хахам подался вперёд, его голос стал ещё тише.

– Варанаси – место, где пересекаются миры. Там, на берегах Ганга, мудрецы Индии хранят древние знания, как мы храним свои. Один из них, человек, которому я доверяю, ждет Сефер ха-Эш. Его зовут Парама Ананда. Он знает, как уберечь книгу от тех, кто хочет использовать её силу во зло.

Ицхак недоверчиво покачал головой. Дед посмотрел на внука с такой проницательной серьёзностью, что тот почувствовал, как его сердце замерло.

– Это твоя судьба, Ицхак. Ты должен отнести книгу. Я вижу это так же ясно, как звёзды на ночном небе.

Ицхак открыл было рот, чтобы возразить, но хахам остановило его, подняв руку.

– Я знаю, ты считаешь себя ещё не готовым. Но судьба редко ждёт, пока человек будет полностью готов. Путешествие само по себе сделает тебя сильнее. А ещё… – голос его стал мягче, – я чувствую, что книга и звезда, о которой я тебе рассказывал, связаны с тобой. Возможно, путь в Варанаси даст тебе ответы на вопросы, которые ты давно задаёшь.

Юноша опустил голову, обдумывая слова дяди. Он всегда мечтал о путешествиях, но теперь, когда возможность стала реальной, он чувствовал тяжесть ответственности.

– А что, если я подведу? Если книга окажется в руках тех, кто хочет её использовать для зла?

Старик положил руку на плечо Ицхака.

– У тебя доброе сердце и ясный ум. Ты справишься. А если ты веришь, что ошибёшься, помни: Бог ведёт нас даже тогда, когда мы сами не знаем дороги.

На мгновение в комнате повисло молчание, нарушаемое лишь шорохом ветра за окном.

– Когда я должен отправиться? – спросил Ицхак.

Рабби ответил не сразу, будто собирался с мыслями.

– Совсем скоро. Будь готов.

3

В зал приёмов дворца эмира, струился мягкий свет из резных окон. Стены, покрытые искусной мозаикой и узорами из бирюзы и золота, казались живыми. В воздухе витал аромат розовой воды, едва уловимый, но приятный, перемешанный с запахом свежего ковра, расстеленного специально для высоких гостей.

Эмир, одетый в парчовый халат с широкими поясами, восседал на троне, инкрустированном перламутром и яшмой. Его строгий взгляд останавливался на каждом из прибывших, оценивая их манеры и внешний вид. Али-шах, посол Персидского двора, сдержанно поклонился, когда его имя объявили.

– Приветствую в Бухаре посланника великого Шахрох-шаха, – начал эмир глубоким голосом, слегка склонив голову.

– Благодарю за честь, – ответил Али-шах с едва заметной улыбкой. – Я принес с собой пожелания мира и процветания от нашего шаха вашему двору и вашему народу.

Следуя традиции, Али-шах велел своим спутникам вручить подарки эмиру. Придворные слуги в дорогих халатах внесли в зал драгоценности, тончайшие персидские ковры, инкрустированную серебром посуду и стеклянные сосуды, наполненные редкими благовониями. Среди подношений были и книги с изящной каллиграфией, свидетельство высокой культуры Персии.

Эмир сдержанно кивнул, принимая дары, и произнёс:

– Мы ценим знак уважения от вашего господина. Надеюсь, ваша миссия принесёт взаимную выгоду нашим народам.

После формальной части гостей пригласили на угощение. В зале развернулась роскошь бухарской кухни: огромные блюда с пловом, жареным мясом, орехами и сушёными фруктами. Слуги вносили глиняные кувшины с вином и чаши с холодной водой, настоянной на лимоне и мяте.

Али-шах с интересом изучал обычаи бухарского двора, тщательно следя за тем, как вести себя, чтобы соблюсти протокол. Его спутники сидели рядом, молчаливые и внимательные, время от времени переговариваясь между собой.

– Скажи мне, Али-шах, – начал эмир, склонившись ближе, чтобы создать видимость приватного разговора, – какие новости в Персии? Великий шах всегда удивляет нас своими деяниями.

Али-шах выдержал паузу, будто обдумывая ответ, а затем произнёс:

– Шах укрепляет своё государство, мудро управляясь с вызовами времени. Но главное, он всегда ищет взаимопонимания с соседями.

Эмир лишь усмехнулся, отпивая из своей чаши.

Когда приём завершился, Али-шах выразил благодарность за гостеприимство и пообещал, что его миссия станет началом нового этапа в отношениях между Бухарой и Персией.

– Бухара всегда останется особым местом для нас, – сказал он, снова поклонившись.

Эмир кивнул, но его лицо оставалось строгим и непроницаемым.

– Пусть Аллах направит ваши шаги на путь мудрости, Али-шах.

Слуги проводили эмиссара и его людей в приготовленные им покои, а придворные начали перешёптываться, обсуждая, что среди его спутников было несколько очень колоритных фигур: высокий мужчина в чёрной чалме, который весь вечер держал в руках небольшой свёрток, туго перевязанный шёлковой лентой; пожилой мужчина с белой, аккуратно подстриженной, бородой, которая резко контрастировала с его смуглой кожей. Кое-кто усмотрел на его плаще огненные узоры и стилизованное изображение крылатого человека, похожее на то, как древние изображали Ахуру-Мазду, божество зороастрийцев.

Но особенно выделялась среди них женщина, чье лицо было скрыто под изящным никабом, вышитым золотыми нитями так, что они напоминали огненные узоры. Она двигалась плавно, словно танцовщица, но держалась в стороне от мужчин, будто подчёркивая своё отдельное предназначение.

Присутствие знаков, связанных с огнём и солнцем, натолкнуло некоторых наблюдателей на мысль о зороастрийских, огнепоклонниках, как часто их называли за их веру в особую силу огня как символа чистоты и божественного света.

4

Рабби Рахамим и его старый друг Йосеф расположились в углу чайханы на ковре, облокотившись на мягкие подушки.

Йосеф начал разговор первым, задумчивая поглаживая бороду.

– Ну, Рахамим-джон, что ты на это скажешь?

Пожилой хахам задумчиво отпил из своей пиалы, наблюдая за ленивыми клубами пара.

– Очень яркие персонажи, очень.

Йосеф кивнул, наклоняясь ближе:

– Говорят, один из них, высокий в чалме, так и не выпускал из рук какой-то сверток.

– Слышал, – подтвердил хахам, медленно откладывая пиалу. – Он даже не доверял его слугам.

– Ты думаешь, это на самом деле маг огнепоклонников? – Йосеф понизил голос, оглядываясь на других посетителей чайханы.

Рахамим долго не отвечал. Затем наклонился вперёд и, указывая пальцем на тарелку с сухофруктами, медленно произнёс:

– Их одежда, их манеры, их молчание… Я заметил у одного из них медальон с символом огня. Все возможно.

Йосеф выпрямился, явно поражённый.

– Но здесь? В Бухаре? Почему они прибыли с Али-шахом?

Рахамим слегка пожал плечами:

– Я думаю, они ищут что-то, что связано с их религией, Бухара – город древний. Кто знает, какие секреты скрываются здесь?

Йосеф задумался, перебирая курагу на тарелке. Затем, словно осенённый мыслью, поднял взгляд на рабби.

– Но тогда им надо в Индию?

– Вполне возможно, – тихо ответил рабби. – Но кто их знает, может быть и у нас есть что-то нужное им.

– Или кто-то, – задумчиво добавил Йосеф, глядя в сторону улицы, где мелькали тени прохожих.

Рахамим покачал головой.

– Мы не знаем. Но эти спутники опасны. Я видел, как охранники при дворе эмира постоянно держали их в поле зрения. Они ничего не делали, но их присутствие словно заставляло всех быть настороже.

Разговор ненадолго затих. Йосеф, опустив голову, словно всматривался в свой чай, потом вновь заговорил:

– В Бухаре всё связано. Мы только думаем, что живем в большом городе. Здесь такой же кишлак, как и везде – все у всех на виду…

Они продолжили разговор на более отвлечённые темы, но каждый из них время от времени бросал взгляды на вход чайханы, будто ожидая, что кто-то из загадочных спутников появится. Однако день проходил спокойно, и только мысли о возможной угрозе нарушали размеренность их обычного дня.

Йосеф налил себе ещё чаю, пытаясь собрать мысли, и после долгой паузы заговорил снова:

– А что ты слышал об этом самом Али-шахе? Говорят, что не такой уж он и дипломат. Он больше по духовной части.

Рахамим медленно кивнул, словно ожидая вопроса, и тихо ответил:

– Его имя мне знакомо. Среди купцов, что приходят из Персии, о нём ходит много слухов. Говорят, что скупает редкие книги.

Йосеф отодвинул свою пиалу, нахмурившись.

– Коллекционер? Или что-то ищет?

Рабби скрестил руки на груди, слегка наклонился вперёд и продолжил:

– Что-то ищет. И не редкую рукопись Шахнаме с искусными миниатюрами. Он ищет все, что связано с их древней верой.

Йосеф нахмурился ещё сильнее:

– Зороастриец?

– Если они до сих пор не исчезли, то что мешает? На публике он правоверный мусульманин, а среди своих…

Йосеф выпрямился, явно потрясённый.

– Но зачем? Что он ищет в этих обрядах? Разве это стоит такого риска? Он странный, но у него блистательная карьера! При дворе мусульман!

Рабби Рахамим покачал головой.

– Не всё меряется деньгами, Юсуф-джон. Да и зороастрийцы не просто молятся огню. Они верят, что через огонь можно познать истину о мироздании, о добре и зле, о месте человека в мире. Для тех, кто хочет власти – или знания, – это учение может быть ключом к силе. А в Персии сейчас времена ой какие не простые…

Йосеф провёл рукой по бороде и задумчиво посмотрел в окно чайханы, где, несмотря на жаркий день, продолжалась привычная суета города.

5

Рабби Рахамим покинул чайхану, чувствуя лёгкую тревогу после разговора с Йосефом. Солнце уже клонилось к закату, заливая Бухару тёплым золотистым светом. Путь хахама лежал на рынок. Оживлённый рынок манил запахами специй, шумом торгующихся купцов и яркими красками тканей. Но не за покупками он пришел сюда в этот вечерний час.

На шумном рынке, где перекликались продавцы специй, ткани развевались, а жареный хлеб наполнял воздух ароматом, посреди площади сидел Вирендра, внук давнего знакомого рабби Рахамима, пандита Парамы из Варанаси. Перед ним был расстелен тёмный бархатный ковёр, на котором лежали инструменты астролога: сложенные ветряки-заклинания, звёздные карты, металлический астролябий и старинные книги, переплетённые в кожу.

Вирендра сидел с прямой спиной, его лицо светилось уверенностью, а голос звучал глубоко и проникновенно. Перед ним, с явным трепетом, сидел пожилой торговец шёлком, по имени Аюб. Рядом собралась небольшая толпа любопытных, стараясь не пропустить ни слова.

– Слушай внимательно, Аюб-бей, – говорил Вирендра, пристально вглядываясь в расчёты на своей карте. – Ты родился под знаком созвездия Орион. В скором времени тебя ждёт значительная перемена.

– Какая перемена, господин астролог? Это хорошо или плохо?

Вирендра поднял голову и сделал паузу, как будто прислушиваясь к чему-то далёкому, невидимому. Затем его глаза вновь встретились с глазами клиента.

– Звёзды указывают, что, если ты примешь это испытание с мудростью и терпением, оно принесёт тебе процветание.

Толпа одобрительно зашумела.

– Что именно за испытание? Что я должен сделать? – настаивал Аюб.

Вирендра мягко улыбнулся, словно уже знал все ответы.

– Это связано с водой, господин Аюб. Ты пересечёшь большую реку или встретишь кого-то, связанного с водой. Но будь осторожен: звёзды также говорят о зависти. Ты должен быть честен и внимателен, чтобы избежать неприятностей.

Аюб задумался, поглаживая бороду.

– Вода… – пробормотал он, словно вспоминая что-то важное. – Может быть, это про мои склады в Джалалабаде? Приказчик как раз говорил, что в последнее время есть риск наводнения, все может пострадать....

– Возможно, – спокойно ответил Вирендра, – звёзды не уточняют деталей. Они дают направление, а выбор за тобой.

– Мудрец-джон! – воскликнул кто-то из толпы. – А откуда нам знать, что ты не очередной краснобай?

– Звёзды говорят с теми, кто знает, как их слушать, – ответил Вирендра, театрально разводя руками.

Толпа восхищённо загудела, а Аюб, поклонившись, положил в стоящий рядом ларец с монетами несколько серебряных монет. Вирендра молча кивнул, будто проникая в суть чего-то недоступного остальным. Когда толпа начала расходиться, астролог поднял взгляд к небу, словно сверяясь с каким-то невидимым небесным собеседником.

Рахамим подошёл ближе, когда один из покупателей встал, а место перед астрологом освободилось. Вирендра поднял глаза и на мгновение застыл, затем его лицо озарилось радостью.

– Рабби Рахамим! – воскликнул он, поднимаясь с ковра и склонившись в знак почтения.

Рабби улыбнулся и положил руку на плечо юноши.

– Вирендра, дитя звёзд! – сказал он, широко улыбаясь.

Рабби сел на предложенный коврик, а Вирендра уселся напротив, отодвинув в сторону свои инструменты.

– Ты стал настоящим мастером своего дела, – начал Рахамим, жестом указывая на звёздные карты и довольных клиентов, которые всё ещё переговаривались неподалёку. – Как идут дела, Вирендра? Твои звёзды приносят тебе не только уважение, но и прибыль?

Юноша засмеялся, скромно пожав плечами.

– Рабби, всё идёт хорошо, слава богам. Звёзды щедры к тем, кто старается. Я стараюсь не только читать судьбы, но и понимать людей. Иногда это важнее любой науки.

– Мудрые слова, – кивнул Рахамим. – Но скажи, тебя ведь не только астрология кормит? Или ты полностью посвятил себя этому ремеслу?

Вирендра на мгновение задумался, затем ответил:

– Конечно, астрология – моя страсть, но чтобы выжить на чужбине, нужно быть гибким. Торгую помаленьку то одним, то другим. Караванов много приходит.

– Мудрость без хлеба – это пустой звук, мой мальчик. А ты… я вижу, ты научился сочетать и то, и другое. У меня к тебе есть дело,

Вирендра сразу стал внимателен. Он с интересом наклонился вперёд.

– Слушаю вас, рабби. Что я могу для вас сделать?

Рахамим ненадолго замолчал, словно подбирая слова. Затем начал:

– В скором времени мой внук, Ицхак, отправится в Варанаси. Да, в Варанаси. И не просто так, а к твоему деду.

Вирендра удивлённо приподнял брови.

– Варанаси? – переспросил он. – Это долгий путь, рабби. И причем здесь мой дада-джи?

Рахамим улыбнулся, наклоняясь ближе.

– Потому что ты повезем мы ему важный документ. Не накладную на специи и не мешок золота, здесь нужен человек понимающий в духовных сферах.

– О каком документе идет речь? – спросил астролог, вглядываясь в лицо хахама.

Рахамим мягко улыбнулся.

– Всё станет ясным в своё время. Пока просто знай, что я в долгу не останусь. Убытки все возместишь с лихвой.

Имя своего деда, воспоминания о доме и предчувствие чего-то необычного заставили сердце Вирендры забиться быстрее.

– Я согласен, рабби Рахамим, – сказал он после короткой паузы. – О деньгах не волнуйтесь. Материальное лишь помогает держать душу в теле, я не стремлюсь к наживе.

Рабби поднялся и, положив руку на плечо Вирендры, сказал:

– Благодарю тебя, Вирендра. Пусть твоя дорога будет освещена звёздами, которые ты так хорошо понимаешь. Но чтобы постигать тайны звезд надо сделать так, чтобы пустой желудок не мешал думать. Поэтому обо всем договоримся. Готовься.

6

Солнце уже скрывалось за горизонтом, узкие улочки еврейской махалли постепенно погружались в тишину. Рабби Рахамим вернулся домой, утомлённый событиями дня, но с решимостью в сердце. Его мысли всё время возвращались к предстоящему путешествию Ицхака и важности того, что предстояло сделать.

Ицхак сидел в уголке комнаты, задумчиво что-то выискивая в старой книге. Услышав, как дедушка вошёл, он поднял голову и с улыбкой приветствовал его:

– Шалом, дедушка. Ты выглядишь усталым. Всё ли в порядке?

Некоторое время он молчал, словно собирался с мыслями. Затем он положил руку на плечо племянника.

– Ицхак, мой мальчик, пришло время.

Ицхак слегка нахмурился, чувствуя, что за словами дяди скрывается что-то важное.

– Время для чего, дедушка?

Рахамим глубоко вздохнул, затем начал говорить:

– Время тебе отправиться в путь. В путь, который мы с тобой обсуждали, который ты готовился пройти. Варанаси ждёт, Ицхак. И Парама Ананда ждёт.

Эти слова заставили сердце Ицхака ускорить свой бег. Он знал, что когда-нибудь этот момент наступит, но теперь, когда дядя говорил об этом так спокойно и уверенно, его охватило волнение.

– Значит, я действительно должен передать ему… – Ицхак на мгновение замолчал, осознавая важность задачи.

Рабби Рахамим кивнул.

– Да, ты должен доставить то, что может сохранить только он. Я верю в тебя.

Ицхак ощутил тяжесть ответственности, но одновременно с этим – и доверие, которое его дядя вложил в свои слова.

– Когда я должен отправиться? – спросил он, стараясь скрыть волнение.

– Очень скоро, – ответил рабби. – Сегодня я договорился с человеком, который станет твоим спутником. Ты помнишь Вирендру, астролога с рынка?

Ицхак кивнул, вспоминая молодого астролога, которого видел на рынке.

– Он отправится с тобой. Его знания будут полезны в пути.

Ицхак улыбнулся.

– Тогда я не буду один, и это радует. Но скажи, дядя, почему такая спешка? Все из-за персидского посла? Все настолько серьезно?

– Существует предание, – продолжил рабби, – что в те годы в одном из персидских городов, возможно, в Экбатане, собрались величайшие умы своего времени. Среди них были зороастрийские маги, хранители учения о священном огне и борьбе света с тьмой. Были и еврейские мудрецы, потомки тех, кто остался в Персии после вавилонского пленения, но сохранил веру своих отцов.

– Они объединились? – спросил Ицхак, поражённый таким союзом.

– Да, но не сразу, – кивнул рабби. – Сначала это были осторожные беседы, встречи, полные недоверия. Еврейские мудрецы опасались, что маги хотят навязать свои верования. Маги, в свою очередь, сомневались, что чужеземцы могут понять глубину их учения. Но времена требовали единства.

Рабби Рахамим сделал глоток чая и продолжил:

– Легенда гласит, что встреча произошла благодаря могущественному зороастрийскому первосвященнику по имени Ардавир. Он был известен своей мудростью и стремлением сохранить знания своего народа. Однажды, беседуя с нашим учёным по имени Элия, он произнёс такие слова: «Свет, который мы видим в огне, и свет, который ты видишь в своей Торе, – это один и тот же свет. Мы смотрим на него под разными углами. Разве это повод спорить? Пусть наши учения сольются, чтобы этот свет не угас».

Ицхак задумался.

– Они действительно начали работать вместе?

– Да, – ответил хахам, – это была трудная и кропотливая работа. Они собирались по ночам в одной из тайных комнат храма огня, чтобы составлять книгу. Еврейские мудрецы привнесли учение о небесных циклах и значении звёзд, полученное через Моисея. Зороастрийцы добавили своё понимание стихий и борьбы добра со злом.

– А почему она названа «Сефер ха-Эш»?

Рабби Рахамим улыбнулся.

– Потому что центральным символом книги стал огонь – первооснова мироздания в зороастризме и символ Божественного присутствия в нашей традиции. Как Неопалимая купина, как Столп огненный. Зороастрийцы видели в огне источник очищения и связи с высшими силами. Наши мудрецы добавили, что огонь – это также свет Торы, ведущий нас через мрак.

Он поднял взгляд на Ицхака.

– В книге говорилось, что человек, как свеча, должен зажечь огонь в своей душе. Этот огонь – его вера, его добрые поступки, его стремление к истине.

Ицхак задумался.

– Философский трактат представляет такую опасность? – не смог сдержать разочарованного удивления Ицхак.

– «Сефер ха-Эш» состоит из трёх частей. Первая посвящена тайнам мироздания, тому, как звёзды, планеты и их движения связаны с человеческой судьбой. В ней есть астрономические знания, которые маги передали нашим мудрецам, а также учения о небесной гармонии, пришедшие из наших святых текстов.

Ицхак чуть подался вперёд, полностью поглощённый рассказом.

– А вторая часть?

– Вторая часть описывает природу стихий, – ответил рабби Рахамим. – Огонь, вода, земля и воздух в зороастризме почитаются как священные элементы, через которые человек может взаимодействовать с Божественным. Если знаешь как подчинить их себе – ты станешь владыкой Вселенной..

Хахам задумчиво провел рукой по своей седой бороде.

– А третья часть, – продолжил он, – самая загадочная. Это рассуждения о человеческой душе, её пути и очищении. В ней рассказывается о том, как добрые поступки и вера связывают человека с Творцом. Или с тем, кто займет его место – с тем, кто подчинит себе мир. Если это знание попадет в руки маньяка одержимого властью…

– То все зло, которое было раньше, покажется детскими игрушками…

– Да. Али-шах одержим властью. Год назад мне явился во сне пророк Неемия. Его облик был настолько ясным, что я не сомневаюсь – это был не просто сон, а послание.

Ицхак выпрямился, его глаза расширились.

– Пророк Неемия? Но почему он пришёл именно к тебе?

Рахамим немного улыбнулся, но в его взгляде оставалась тревога.

– Он сказал, что я один из хранителей «Сефер ха-Эш», а потому на мне лежит обязанность предотвратить ее кражу.

Он сделал паузу, будто собираясь с мыслями, и продолжил:

– В том видении я стоял на высокой горе, а вокруг простиралась тьма. Пророк указал мне на далёкий город, залитый багровым светом. Это был город в Персии. Там, в окружении огня и тени, стоял человек. Его лицо было скрыто капюшоном, но теперь я знаю – это Али-шах.

– Тот самый? – переспросил Ицхак. – Персидский посол?

Хахам кивнул.

– Да. В своём видении я увидел, как Али-шах поднял руки, и из его ладоней начали струиться огненные нити. Эти нити связывали людей по всему миру, отдаляя их от света истины и приводя к нему, как будто он был их новым господином.

Ицхак нахмурился.

– А что ещё сказал пророк?

Хахам ответил, опустив голос:

– Я увидел город, залитый золотым светом, а затем фигуру Али-шаха, стоящего в центре города. В его руках была книга, но она выглядела иначе: её свет погас, а сам свиток начал рассыпаться в прах.

– В городе, где огонь соединяет два мира, он окажется бессильным – сказал пророк. – Я попытался заговорить, но всё вокруг начало исчезать. Гора, пустыня, фигура Неемии – всё растаяло в вихре света и тьмы. Я очнулся в своей комнате, покрытый потом, но в его сердце поселилась твёрдая уверенность: это было не просто сновидение, а небесное предупреждение. Я сразу вспомнил о Варанаси и о своем старом друге. В Варанаси, на берегу Ганга огонь соединяет мир живых и мертвых.

Рабби Рахамим закончил рассказ, и комната вновь наполнилась тишиной. Ицхак долго молчал, глядя на своего деда.

– Ицхак, ты должен быть внимательным и решительным. На кону судьба целого мира.

7

С первыми лучами солнца рабби Рахамим уже был на ногах. Предстояло отправить Ицхака в путь, но сделать это нужно было так, чтобы никто не узнал и не отправился в прогоню раньше времени.

К полудню он вернулся домой, приводя с собой своих старых знакомых – пожилого узбека по имени Карим и его жену Зухру. Карим, торговец специями, был человеком надёжным, проверенным годами. Зухра, женщина с мягкими чертами лица и добрым взглядом, несла в руках плотный свёрток ткани.

Ицхак встретил гостей у порога, не скрывая удивления.

– Дедушка, кто эти люди? – спросил он, заметив таинственное выражение лица Рахамима.

Хахам жестом пригласил их войти, а затем закрыл дверь и начал говорить тихим, но уверенным голосом.

– Это Карим и Зухра, мои давние знакомые. Они согласились помочь нам. Сегодня ты покинешь город вместе с Каримом, но не так, как ты мог бы ожидать.

Ицхак задумался.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе нужно будет переодеться, – продолжил хахам, – чтобы никто не мог тебя узнать. Если за домом уже следят, то они увидели как сюда вошла женщина в парандже. И как она же выйдет.

Зухра шагнула вперёд и развернула свёрток, показывая паранджу глубокого синего цвета.

– Ты наденешь это, юноша, – сказала она мягко, но уверенно. – Сложение у нас похожее, все решат, что это я вышла с мужем из гостей.

Ицхак растерянно взглянул на деда, но тот смотрел на него серьёзно, без тени сомнений.

– Да, все настолько серьезно, – ответил тот. – Рано или поздно Али-шах и его люди узнают, что ты покинул город с книгой и отправятся в погоню. Нужно выгадать время.

– Я понял. Я сделаю, как ты говоришь.

Зухра помогла Ицхаку облачиться в паранджу, прикрывая его фигуру тканью так, чтобы никто не мог догадаться, кто скрывается под ней. Карим тем временем проверял свою повозку, куда уже были сложены мешки с пряностями, которые он якобы собирался продать в соседнем городе.

Когда Ицхак наконец полностью преобразился, Зухра отступила на шаг и одобрительно кивнула.

– Хорошо, – сказала она. – Даже я бы не догадалась, что под этой паранджой мужчина.

Рабби Рахамим подошёл ближе, положив руку на плечо Ицхака.

– Пусть Всевышний хранит тебя и Карима. Помни, что твоя миссия касается всего мира.

Ицхак кивнул, чувствуя одновременно волнение и тяжесть ответственности.

Уже через час Карим и его «жена» покинули дом рабби Рахамима. Повозка медленно покатилась по улицам Бухары, направляясь к городским воротам. Рабби, наблюдая за ними из окна, долго стоял неподвижно, погружённый в молитвы.

«Теперь всё в руках Господа», – подумал он, прежде чем отступить от окна.

– Садитесь, Зухра-ханум, – сказал Рахамим, указывая на низкий столик, покрытый аккуратно вышитой скатертью. – Пусть Всевышний направляет их путь. Пока мы можем только ждать.

Зухра опустилась на подушку рядом со столом, сложив руки на коленях.

– Да, – сказала она тихо, глядя на заварочный чайник. – Но ожидание всегда самое сложное.

Рабби молча налил ей чашку чаю, потом себе. Пар от напитка наполнил комнату тёплым, травяным ароматом. Несколько минут они сидели молча, будто слушая, как время медленно растекается по комнате.

– Чай хороший, – наконец произнесла Зухра, чтобы разрядить тишину.

Рабби улыбнулся.

– Из Самарканда. Мне специально привозят.

Она кивнула.

– Ваши знакомые, Рахамим-джон, – сказала Зухра с тёплой улыбкой, – это всегда удивительные люди. Иногда кажется, что вы знаете весь мир.

Рабби усмехнулся, слегка покачав головой.

– Нет, не весь мир. Лишь тех, кого Всевышний привёл ко мне на пути. Я ведь тяжелый на ногу, почти нигде не бывал.

Зухра сделала глоток чаю, её взгляд стал задумчивым.

– Но вы, мужчины, хотя бы можете в любой момент сорваться с насиженного места, от семьи, от детей… Иногда я завидую вашему миру. Он такой… широкий.

– Но именно вы, женщины, сохраняете душу этого мира. Пока мы странствуем, учимся и торгуем, именно вы наполняете дом светом, теплом и порядком.

Они оба рассмеялись, но смех был мягким, будто не хотел тревожить тишину момента.

– Расскажите мне что-нибудь о вашей жизни, Зухра-ханум, – сказал хахам, когда чай в их чашках начал остывать.

– Мы с Каримом поженились, когда мне было семнадцать. Тогда я и представить не могла, что стану женой торговца. Сначала это было тяжело, особенно когда он начал совершать свои долгие поездки. Но, знаете, устад, с годами я поняла, что его путешествия тоже часть нашей жизни. Каждый раз, когда он возвращается, он привозит не только товары, но и удивительные истории. Это как будто весь мир приходит к нам в дом.

Рахамим улыбнулся, слегка покачивая чашку в руке.

– Значит, вы не просто хозяйка дома, но и хранительница этих историй. Это великое дело, Зухра-ханум.

Они ещё долго беседовали, обсуждая мелочи жизни, которые постепенно превращали вечер в уютный момент тишины и спокойствия. Когда Зухра наконец поднялась, чтобы уйти, рабби проводил её до двери и пожелал спокойной ночи.

В тишине дома он сел за стол, положил ладони на столешницу и закрыл глаза, снова молясь за тех, кто в пути.

8

Утро следующего дня было тёплым и спокойным, рабби Рахамим, как обычно, учил Талмуд у себя в библиотеке. Неожиданно в дверь постучали. Звук был тяжёлым и уверенным. Пожилой хахам отложил книгу и спустился вниз, чтобы открыть. На пороге стоял высокий мужчина в длинном чёрном халате, подпоясанном поясом с ярким орнаментом. Его лицо было частично скрыто тенью тюрбана, но глаза блестели холодным, пронизывающим взглядом.

– Ассаламу алейкум, учёный муж, – начал гость низким, ровным голосом.

– Ваалейкум ассалам, – ответил рабби, слегка кивнув. – Чем могу быть полезен, господин?

– Меня зовут Ахмад бин Джахангир, я помощник Али-шаха, персидского посла, прибывшего в Бухару. Мне сказали, что вы известный знаток древних книг, и я не мог упустить возможность поговорить с вами. Мой господин известен как большой коллекционер. Да и сам я не чужд написанному слову…

Рабби Рахамим пригласил гостя войти, показав на низкий столик с подушками для сидения.

– Присаживайтесь, Ахмад бин Джахангир. Чаю?

Ахмад сел, сложив руки на коленях, и покачал головой.

– Благодарю за гостеприимство, рабби, но я пришёл не за угощением, а за советом.

Рабби сел напротив, внимательно изучая гостя.

– Что именно вас интересует?

Ахмад слегка наклонился вперёд, будто заговорщически.

– Ваш дом похож на храм знаний, рабби. Здесь ощущается дыхание веков.

Рабби Рахамим кивнул в ответ, не теряя настороженности, но не показывая её.

– Благодарю за добрые слова. Но я немного тороплюсь. Может быть перейдем к делу?

Ахмад положил свёрток на стол между ними и развязал узел. Из-под ткани появился небольшой том в переплёте из светлой кожи, украшенный тонким орнаментом золотого тиснения. Листы сверкали аккуратно нанесённой позолотой на обрезах, а первая страница открылась на великолепной миниатюре: всадник в зелёных одеждах и тюрбане, окружённый цветущими деревьями, будто выходил из самого текста.

– Это маленький подарок от господина посла, – сказал Ахмад. – Человек с такой любовью к книгам, как вы, оценит этот скромный дар.

Рахамим осторожно взял книгу и перелистал несколько страниц. Перед ним была «Искандер-наме», одна из поэм Низами Гянджеви, знаменитого азербайджанского поэта, писавшего на фарси. Страницы украшали миниатюры, на которых изображались сцены из жизни Александра Македонского, каждая деталь была выписана с исключительной тщательностью.

– Это прекрасная работа, – сказал рабби, оторвав взгляд от страниц. – Такие рукописи встречаются крайне редко. И стоят огромных денег. Господин посол невероятно любезен и щедр.

– Именно так, – согласился Ахмад. – И он готов на любые траты, если речь заходит о новой жемчужине для его книжного собрания.

Рабби внимательно посмотрел на Ахмада.

– Благодарю вас, Ахмад-сахиб. Это действительно редкая вещь.

– Я, по сути, библиотекарь госполдина посла, рабби. Меня интересуют редкие рукописи, особенно те, что хранят в себе тайны древних времён. Недавно я услышал от одного знакомого, что в Бухаре можно найти удивительные манускрипты, и подумал, что вы – именно тот человек, который может указать мне путь.

Рабби Рахамим сделал вид, что задумался, но на самом деле его настороженность возросла.

– Бухара действительно славится своими библиотеками и знатоками книг, – сказал он осторожно. – Но редкие манускрипты часто бывают тщательно спрятаны. Какие именно вас интересуют?

– Вы знаете, устад, – начал Ахмад, откинувшись на подушки, – я часто думаю о том, каким был наш мир до прихода завоевателей, вроде арабов или Александра.

Рабби Рахамим, подливая чай в чашки, поднял бровь.

– Вы говорите о царе Дарии?

– О да, и не только. Персия, Согдиана, Бактрия – эти земли были центром света задолго до того, как арабы услышали о пророках или императорах Рума, – Ахмад взял чашку и сделал глоток.

Рабби Рахамим внимательно посмотрел на своего гостя, замечая, как его взгляд искрился неподдельным интересом.

– Да, невероятное было время. В это время царь Кир позволил моему народу вернуться в Иерусалим. Он стал практически помазанником Господа, наши пророки так его и называют.

Ахмад улыбнулся.

– К сожалению, завоеватели принесли много зла на нашу землю, многие знания были потеряны. Лишь изредка можно найти остатки былого великолепия…

– Конечно, вавилонские звёздочёты, персидские математики и согдийские торговцы внесли свой вклад в науку. Но культура, Ахмад, – это не только звёзды и числа. Это вера, история, мудрость.

Ахмад поставил чашку на стол.

– Вы правы. Например, вы знаете легенду о том, как Заратустра общался с Ахура-Маздой в Горах Света? Этот образ вдохновлял людей веками. Даже сегодня я слышал, как в горных деревнях Согда люди передают эти сказания от отца к сыну.

– Горы Света, – задумчиво повторил рабби. – Но ведь это место больше, чем просто географическая точка. Это символ чистоты, внутреннего прозрения.

Ахмад кивнул, увлекаясь разговором.

– Именно так! А ещё был великий Шёлковый путь, связавший народы и культуры. Согдиана стояла в его центре. Эти земли были мостом между Востоком и Западом, где встречались буддизм, манихейство, зороастризм, и даже ваши учения, устад.

Рабби Рахамим слегка улыбнулся.

– Вы удивительно эрудированны, Ахмад. И кажется, в ваших словах сквозит нечто личное. Что вас так привлекает в этих древних мирах?

Ахмад на мгновение отвёл взгляд, будто собираясь с мыслями.

– Возможно, я просто хочу понять, как мы пришли к тому, что имеем сейчас. Силы, которые двигали миром тогда, не исчезли. Они просто изменились. Но чтобы понять настоящее, нужно знать прошлое.

Рабби Рахамим сделал небольшой глоток чая, обдумывая услышанное.

– Ваши слова звучат убедительно. И всё же я не могу не спросить: вы просто исследователь, Ахмад бин Джахангир, или ваш интерес имеет более практическую природу?

Ахмад снова улыбнулся, но уже с лёгким оттенком тайны.

– Разве это важно, рабби? Мы оба знаем, что знания – это сила. И эта сила всегда должна находиться в руках тех, кто умеет её правильно использовать. Если бы можно бьыло найти оставшиеся с тех времен записи… Они бы стоили половины Персии и было бы не жалко заплатить за них еще больше!

Рабби сохранил невозмутимость.

– Иногда я и сам ловлю себя на мыли, что хотелось бы обладать каким-нибудь сокрытом от мира манускриптом, но я скромный хахам, откуда мне взять такие связи и такие средства? Да и в древних учениях часто больше тайн, чем ответов, – произнёс он, избегая прямого ответа. Ахмад подался чуть ближе, и его голос стал мягче.

– Вы говорите как человек, который знает цену знаниям. Возможно, вам выпадала честь встречаться с чем-то подобным за свою жизнь?

Рабби ответил уклончиво:

– Такие рукописи встречаются редко, Ахмад-сахиб. Да и сам я практически никогда не покидал Бухары.

Ахмад пристально посмотрел на Рахамима, словно пытаясь разгадать, говорит ли он правду.

– Я слышал, что в вашем городе недавно видели одну очень древнюю книгу, которая сочетает в себе учения разных традиций. Я готов заплатить щедро за любые сведения о ней.

Рахамим сохранил спокойствие, но внутри его мысли пронеслись вихрем. Он понимал, что этот человек ищет нечто конкретное и знает больше, чем говорит.

– Боюсь, слухи часто бывают преувеличением, – произнёс он с лёгкой улыбкой. – Но если я что-то узнаю, вы будете первым, кому я сообщу.

Ахмад снова улыбнулся, на этот раз шире.

– Вы очень осторожный человек, рабби. Это качество достойно уважения.

Он поднялся, и рабби сделал то же самое.

– Благодарю за ваше время, – сказал Ахмад, направляясь к двери. – Надеюсь, пребывание моего господина в Бухаре позволит и нам с вами хорошо посотрудничать.

Когда дверь за гостем закрылась, рабби Рахамим остался стоять в тишине. Его мысли возвращались к предупреждению, которое он получил во сне от пророка Неемии. Внутренний голос подсказывал ему, что он вовремя отослал Ицхака с манускриптом.

9

Ночь в Бухаре была тихой, как древняя молитва. Однако сон рабби Рахамима был чутким. Долгие годы жизни в неспокойные времена приучили его слышать даже самые тихие звуки. И когда в доме раздался едва уловимый скрип – звук, которого там не должно было быть, – его сознание сразу проснулось, хотя глаза остались закрытыми.

Рахамим затаил дыхание, прислушиваясь. Сначала показалось, что это мог быть ветер, но затем он различил приглушённый шёпот и лёгкие шаги на деревянном полу. Кто-то был в его доме.

– Явились, голодранцы, – мелькнула мысль в его голове, а сердце забилось быстрее.

Рабби продолжал лежать неподвижно, стараясь сохранять ровное дыхание. Он знал, что любой неверный жест или звук может выдать его бодрствование. Шаги становились ближе, кто-то осторожно открыл дверь в его кабинет. Сквозь лёгкий шум он услышал, как в темноте вываливают книги из шкафов.

– Здесь? – прошептал один голос, низкий и напряжённый.

– И там тоже посмотри, – ответил второй, более резкий. – Хозяин сказал, что книга в доме.

Рахамим внутренне напрягся, но продолжал сохранять невозмутимость.

– Проверь ту полку, – раздался приказ.

Шорох продолжался. Мужчины переворачивали свитки, осматривали сундуки. Один из них даже подошёл к двери его спальни, будто проверяя, спит ли хозяин. Старик услышал, как тот приоткрыл дверь, и почувствовал лёгкий сквозняк, коснувшийся его лица.

Он сделал глубокий, медленный вдох, словно во сне, и чуть повернулся на бок. Этот естественный жест убедил человека в том, что хахам крепко спит. Дверь тихо закрылась.

Ещё несколько минут дом наполняли приглушённые звуки поиска. Но, судя по раздражённым шепотам, поиски не дали результата. Рабби Рахамим продолжал лежать неподвижно, внимательно слушая каждый звук в доме. Люди Али-шаха искали манускрипт с яростью и нетерпением, перерывая полки, перебирая книги и свитки в соседней комнате. Их раздражённые шепоты становились всё громче, выдавая растущее разочарование.

– Здесь ничего нет, – прошептал один из них, низким и хриплым голосом.

– Дедок-то не пальцем деланный. Раз внучка нет дома, то и книжка уже уплыла, – ответил второй.

– Тогда кончай его, – холодно сказал третий.

Рахамим замер. Эта фраза звучала как смертный приговор. Он услышал, как один из них начал красться к его комнате. Скрипнула дверь, и слабый свет луны осветил часть комнаты. Кто-то вошёл внутрь, медленно подходя к кровати.

Внезапно комнату заполнил странный свет, будто от языков пламени. Тёплый, золотистый, он заплясал по стенам и потолку, создавая иллюзию, что весь дом охвачен огнём. Пламя не жгло, не причиняло вреда, но его вид был настолько реалистичным, что вошедший человек отпрянул назад, застыл, затем, прижавшись к стене, закричал:

– Огонь! Дом горит!

Его крик привлёк остальных. Двое других спутников поспешили к комнате и замерли на пороге, ошеломлённые видом «пожара».

– Вы, оболтусы, умудрились дом подпалить? – в панике спросил их главный.

– Нет… Это… Это что-то другое, – голос третьего дрожал. – Это колдовство!

Они начали метаться, стараясь выбраться из дома, пока «огонь» не поглотил их. Рабби Рахамим краем глаза наблюдал, как они выбегают в ночь, испуганные до глубины души. Их шаги стихли вдали.

Остатки света продолжали пульсировать по стенам ещё несколько мгновений, а затем исчезли, оставив комнату погружённой в привычную ночную тьму. Рабби сел на кровати, чувствуя, как сердце постепенно успокаивается.

– Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты оградил меня в этот час, – прошептал он.

Лёгкость, с которой зло проникло в его дом, тревожила его сердце. Несмотря на явное вмешательство свыше, мысли о том, что зло не отступило окончательно, а лишь отступило на время, не давали ему сомкнуть глаз.

Он поднялся с кровати, накинул лёгкий халат и зажёг лампу. Тепло мерцающий свет вырвал из темноты комнату, показав следы недавних поисков незваных гостей.

– Ладно, если я всё равно не сплю, буду прибирать за этими, чтобы им пусто было… – пробормотал он себе под нос.

Он спустился в кабинет. Полки, которые обычно были образцом порядка, выглядели разгромленными. Свитки и книги валялись на полу, а древний сундук, в котором хранились редкие рукописи, был приоткрыт, его содержимое разбросано вокруг. Пожилой хахам глубоко вздохнул, опустился на колени и начал поднимать свитки.

С каждым поднятым свитком его руки возвращали на полки не только тексты, но и порядок, утраченный за эти беспокойные дни. Он ощупывал переплёты, проверял сохранность страниц.

– Спасибо Тебе, Всевышний, что эти труды остались невредимыми, – шептал он, аккуратно раскладывая книги по местам.

Когда полки снова обрели свою строгую красоту, рабби принёс тряпку и начал вытирать пыль, которая казалась особенно заметной в тусклом свете лампы. Работая, он время от времени останавливался, чтобы задуматься.

– Это только начало, – думал он. – Али-шах не сдастся. Он ищет силу, которая ему не принадлежит.

Его мысли вернулись к пророку Неемии и предупреждению о будущем, которое казалось таким мрачным. Теперь рабби Рахамим видел себя не просто хранителем книги, но и защитником границы между знанием и разрушением, между светом и тьмой.

Работа увлекла его настолько, что он не заметил, как наступило утро. Сквозь занавески в окна проникли первые лучи солнца. Готовая к новому дню, его комната светилась чистотой и порядком. Рабби, отложив тряпку и поставив лампу на стол, присел на свой стул. Его взгляд задержался на старой книге с комментариями к Торе. Он задумался над строками, которые он когда-то давно услышал от заезжего из далекой страны христианского купца: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…»

Он тихо повторил это вслух и улыбнулся. Даже в самую тёмную ночь свет находил способ пробиться.

9

Прошло уже месяца полтора с того дня, когда Ицхак, переодетый в женскую одежду, покинул Бухару вместе с Каримом. Рабби Рахамим всё это время жил в напряжённом ожидании. Он молился ежедневно, прося Всевышнего защитить племянника и благословить его на трудный путь.

Однажды утром, едва солнце начало золотить минареты Бухары, в дверь дома хахама раздался осторожный стук. Рахамим, едва закончив утреннюю молитву Шахарит, быстро снял с себя талит и тфилин, поспешил открыть. На пороге стоял Карим, пыльный после долгой дороги, но с тёплой улыбкой на лице.

– Ассалам алейкум, рабби.

– Ва алейкум ас-салам, Карим, – с искренним облегчением ответил Рахамим, приглашая гостя в дом.

Они прошли в гостиную, где рабби предложил Кариму пиалу зелёного чаю. Карим устроился напротив него, устало откинувшись на подушки.

– Ну что, Карим, расскажи мне всё, – мягко начал Рахамим, подвигая пиалу к гостю.

Карим обхватил тёплую пиалу ладонями, словно собираясь не только согреться, но и собраться с мыслями.

– Всё прошло хорошо, устад, – начал он с лёгкой улыбкой. – Мы с Ицхаком сразу направились в Гиждуван. Дорога туда короткая, мне хорошо известная, поэтому могу сказать, что за нами не следили.

Карим помолчал, словно вспоминая детали. Старик кивнул, жестом приглашая Карима продолжать.

– В Гиждуване я знаю одного надёжного человека, он у меня что-то наподобие приказчика, или поверенного. Он как раз должен был в скором времени ехать в Кабул, заниматься там моими делами. Я решил, что лучше всего будет отправить Ицхака с ним.

– Ицхак уже в Кабуле? – уточнил Рахамим, слегка нахмурившись.

– Да. У нас там лавка и дело большое. Вот я и подумал, что Ицхак не будет там скучать.

– И что он делает? – заинтересованно спросил Рахамим.

– В основном помогает Абдулу, моему человеку, с бухгалтерией, – ответил Карим. – Знаешь, Ицхак оказался ловок с цифрами. Я бы сказал, у него для этого талант.

Рабби улыбнулся.

– В нашей семье всегда уважали умение вести дела. Ицхак, кажется, нашёл, чем заняться.

– Да, он быстро освоился. Абдул доволен: говорит, что Ицхак даже привнёс немного порядка в его старую систему записей. Но что ещё более важно, он всегда остаётся скромным и не привлекает внимания.

– Это хорошо, – задумчиво протянул Рахамим, потирая подбородок. – Он должен быть осторожен. Али-шах может искать его и там.

– За это не волнуйся, Рахмамим-джон, – уверенно ответил Карим. – Абдул – человек осторожный. Если увидит что-то подозрительное – мимо его глаз это не пройдет.

Хахам молча кивнул, а затем налил Кариму ещё чаю.

– Спасибо тебе, Карим. Ты сделал больше, чем мог бы кто-либо другой.

– Это мой долг, устад, – ответил Карим, немного смутившись. – А Ицхак справится. Видно, что у парня в сердце есть огонь.

Рахамим тихо улыбнулся, но его взгляд снова устремился куда-то вдаль. Его внук пока был в безопасности, но впереди ещё лежал долгий путь.

После ухода Карима рабби Рахамим чувствовал, как напряжение последних недель начинает отпускать. Весть о благополучном прибытии Ицхака в Кабул принесла облегчение, но впереди оставалось ещё множество забот. Чтобы немного развеяться и обсудить дальнейшие шаги, он решил отправиться к Вирендре.

– Рабби Рахамим! Редко вы радуете меня своим присутствием, – сказал он, поднимаясь со своего «рабочего места» на рынка.

– Карим вернулся. Ицхак благополучно добрался до Кабула. Сейчас он в надёжном месте.

Вирендра улыбнулся и кивнул:

– Я рад слышать это. Значит, я отправляюсь в Кабул. А что дальше?

Рабби на мгновение задумался, а затем продолжил:

– Теперь нужно спланировать его путь в Варанаси. Но это задача не из лёгких. Люди Али-шаха могут быть в Кабуле, а без каравана в Индию попасть сложно…

Вирендра слегка нахмурился, обдумывая слова.

– Значит, будем пытаться обойти Пешавар и добраться речным путем. Но, скорее всего, придется рискнуть. Других путей почти нет.

Рахамим кивнул:

– Именно так. Я надеялся, что ты сможешь помочь. Ты хорошо знаешь дороги Индии, я могу на тебя рассчитывать.

Вирендра улыбнулся:

– Я всегда готов помочь.

– Кстати, – добавил пожилой хахам, – К тебе никто из персидского посольства не приходил за предсказаниями?

Вирендра поднял брови и усмехнулся:

– Из тех, кто залез к вам в дом?

Рабби засмеялся:

– И тех, кто убежал, будто их охватил огонь.

Индиец задумчиво покачал головой.

– Ну и славненько, значит все-таки они местных молодчиков наняли, после такого они наверно до Самарканда бегом добежали.

Рабби Рахамим шёл домой по тёплым вечерним улицам Бухары. Солнце, спрятавшееся за куполами мечетей, окрашивало город в золотисто-розовые тона. Звук шагов по мощённым камням смешивался с отголосками вечерней молитвы, доносящимися из ближайшей мечети.

Разговор с Вирендрой всё ещё занимал его мысли. Решимость молодого астролога сопровождать Ицхака на пути в Варанаси обнадёживала, но и напоминала Рахамиму о времени, когда он сам был молодым и полным энергии.

Он открыл дверь своего дома, вошёл в прохладный полутёмный притвор и снял обувь. Тишина дома была встречена звуками скрипящей деревянной мебели, когда старик сел на своё любимое место у окна. Глядя на первые звёзды, Рахамим невольно погрузился в воспоминания. Почти полвека прошло. Целая жизнь. Он тогда только-только женился, только начинал свой путь, и судьба свела его прямо здесь, в Бухаре, со странником из Варанаси – города, где вода, река Ганг, соединяла святость земли и небес, а огонь провожал души в иной мир.

Рахамим вспомнил их первую беседу. Прямо здесь, в этом доме. Лея, жена рабби Рахамима, еще была такой юной и такой красивой… Параму в гости привел друг Рахамима, молодого тогда еще раввина, купец Йосеф.

Этот разговор продолжался долго, и в нём они нашли друг в друге родственные души. Парама, с его глубокими знаниями астрономии, математики и философии, оказался человеком, чей разум был столь же жаждущим истины, как и у Рахамима. Они говорили о звёздах, о древних текстах, о поиске смысла в мирах, которые не всегда видны глазу. Рахамим узнал от Парамы, что тот был убеждён в том, что истина одной традиции может быть дополнена другой, что мудрость не имеет границ. Парама же проявил искренний интерес к Торе и иудейским традициям. Впоследствии он часами слушал Рахамима, когда тот рассказывал ему о древних пророках, о законах Моисея и о стремлении евреев сохранить свою веру, несмотря на века изгнаний и испытаний.

Рабби Рахамим вздохнул, закрывая глаза. Ему казалось, что он снова услышал голос Парамы, мягкий и задумчивый, словно шёпот ветра.