Служба на том свете

Моей Звёздочке посвящается

Глава 1

Должен вас предупредить вот о чём. Выполняя задание, вы будете при оружии для поднятия авторитета. Но пускать его в ход вам не разрешается ни при каких обстоятельствах. Ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?

Эрнест Хемингуэй

– Семнадцатый! – отчеканил голос Куратора, внезапно прервав мысли Эктора.

Этот голос с металлическими нотками исходил как будто из ниоткуда – словно бы изнутри самой головы, однако же при этом был на удивление чётко слышен. Впрочем, к подобным «технологиям» Эктор уже привык.

– Семнадцатый на связи, – спокойно и даже отчасти буднично мысленно ответил он.

– Двадцатиминутная готовность, – проинформировал Куратор.

– Принято, – спокойно отозвался Эктор, одновременно с этим разглядывая изнутри лобовое стекло своего припаркованного автомобиля.

Стояли ранние майские сумерки. Моросил мелкий дождик. Воздух наполняло пьянящее благоухание липы, настоянное на тонком аромате падавших с неба капель. Эти запахи – липы и дождя, соединённые вместе, – являли собой поистине освежающий коктейль для лёгких.

Сквозь приспущенное дверное окно машины Эктор наслаждался дыханием природы. По лобовому стеклу стекало множество мелких капелек. С каждым мгновением они увеличивались в размерах, а внизу, уже у капота, вдруг полностью исчезали – как бы в никуда.

А в верхней части лобового стекла между тем вновь и вновь повторялся один и тот же процесс: мелкие капельки перерастали в крупные, а вслед за тем они превращались в маленький ручеёк, который, в свою очередь, также бесследно исчезал – и таким образом в нижней части стекла всё по-прежнему становилось чисто.

И каждый раз – одно и то же. Подобно мирской суете. Пока ты живёшь, ты постоянно пребываешь в заботах, число которых день ото дня всё только множится, а когда умираешь – всё вдруг становится чисто. А в это самое время чья-то другая жизнь лишь только начинается…

Так, ожидая начала, Эктор смотрел на лобовое стекло и философствовал над своей «теорией дождя».

По радио звучала песня «Нам с тобой» в исполнении группы «Кино». Эктор автоматически сакцентировал внимание на словах о наличии плана действий.

Хотя на самом деле у Эктора тоже уже имелся приблизительный план действий. Точнее, у него было даже целых три возможных плана – смотря как всё пойдёт. Он ждал команды для начала выполнения этого небольшого задания, которое в перерыве между важными делами – в виде «общественной нагрузки» – ему подкинул Куратор.

Взгляд Эктора упал на табличку, закреплённую на рядом стоящем доме. На ней значилось: «Улица Исаева». Ему сразу же вспомнился сотрудник советской разведки Максим Исаев, а говоря иначе – тот, которого мы все прекрасно знаем под именем Штирлиц. Однако внутренний голос Эктора сразу же опроверг фантастическую версию появления на свет названия улицы в честь данного киногероя. Хотя в наше время, как известно, возможно всё… К своему стыду, он так и не смог припомнить никаких других Исаевых, именем которых могли бы назвать эту улицу. И после этого решил, что позже обязательно восполнит этот досадный пробел в своих знаниях.

– Семнадцатый! Ты на связи? – вновь проявился Куратор.

– Да! – мысленно ответил Эктор.

– Пятиминутная готовность!

– Принято! – отозвался Эктор и, посмотрев на свои надетые на правую руку часы, несколько мгновений спустя добавил: – А дождь не помешает?

– Тебе – нет, – с едва заметной усмешкой ответил Куратор.

Пятиминутная готовность! Это много или мало? Обычно за эти пять минут стараешься ещё раз как следует обдумать свои действия и предугадать возможный ход событий. Эктор чётко ощущал давление двойной плечевой оперативной кобуры.

Стволы остались при нём ещё с предыдущего – утреннего задания. В принципе, боевое оружие на поражение применять было весьма нежелательно, а без необходимости – так и вовсе запрещено. Так что Эктор брал с собой пистолеты только в том случае, если это было нужно для выполнения конкретного задания. Но когда час назад Куратор, отдавая приказ во время выполнения небольшого срочного поручения, уточнил, с оружием ли он, Эктор не удивился. Он просто понял, что стволы могут ему пригодиться, – потому что Куратор никогда ничего просто так спрашивать не будет.

Пока Эктор добирался до места выполнения задания, Куратор минут десять вводил его в курс дела, давал инструкции и сообщал вводные данные. Вроде задание – как задание, да только вот была отдельная установка: «Ситуация нестабильная и может выйти из-под контроля». Так что Эктору требовалась особая концентрация внимания. И запросто могла понадобиться тяжёлая кобура – а точнее, её содержимое.

И вот он ждал начала операции. Внешне Эктор был спокоен, но это – только внешне. А между тем любое проваленное задание запросто могло завершиться дисквалификацией – ну прям от слова «наверняка».

Прошло ещё пару минут. Дождь внезапно прекратился – так, как будто его просто выключили.

«Хорошо, – улыбнувшись, подумал Эктор. – Мой Куратор – профессионал. Дождь часто меняет планы людей, замедляет или ускоряет их передвижение, ведь под дождём люди вынуждены идти быстрее, чем обычно, и таким образом порой они могут опередить предначертанный график событий, хотя их общий хронометраж уже запущен. Бывает так, что ты всё рассчитал, не только до минуты – практически до мгновения, и вдруг – бац! – пошёл дождь, и всё – насмарку… Дождь, безудержный снегопад, неожиданные поступки людей, а иногда даже просто их мысли – всё это нередко мешает качественному выполнению задания».

– Всё по графику. Две минуты, – вновь прозвучал голос Куратора.

«В жизни его голос очень спокойный и мягкий, но во время выполнения задания – один-в-один как у робота, – подумал Эктор. – Хотя, наверное, так и надо – чтобы никто не расслаблялся».

С этими мыслями он вышел из автомобиля и направился в сторону небольшого торгового павильона с тонированными стёклами. На Экторе был классический костюм тёмно-синего цвета, светлая рубашка и галстук – под цвет костюма, но только немного светлее.

«Хорошо, что рубашка светлая, – подумалось ему уже на подходе к павильону. – Если что – не дай Бог, конечно, – следы крови станут заметны всем, а её вид, как известно, охлаждает даже самые горячие головы».

– Тридцать девять секунд до подхода субъектов к объекту. Они в двадцати метрах от павильона за углом, – проинформировал Куратор.

– Я уже на месте, – отрапортовал Эктор.

– Вижу! Удачи! – отозвался Куратор, после чего сразу же раздался щелчок отключения внутренней связи.

А это означало, что дальше Эктора отвлекать уже не будут. С этой минуты он был предоставлен сам себе. Теперь все свои действия он определял сам – и уже никто ничего не мог ему не подсказать и чем-либо помочь. Всё сделаешь правильно – ты молодец, а коли сильно ошибёшься, то дисквалификация, и всё – трындец.

«Завидная рифма – «молодец – трындец», – успел подумать Эктор. – Вот так-то!»

Ответить Куратору на пожелание удачи он тоже уже не успел, так как при входе в павильон столкнулся с женщиной, которая из него выходила. Вежливо её пропустив, Эктор вошёл в помещение.

Внутри оно представляло из себя нечто среднее между ларьком «Союзпечать» из далёкого СССР и продуктовым павильоном средней площади. Слева в нём располагались отдельно стоящие вертикальные полки и витрины, уставленные канцтоварами и печатной продукцией, среди которой почему-то было большое количество юридической литературы.

«Ну да, конечно, ведь рядом же – юридический институт», – тут же вспомнил Эктор.

Полки и витрины, находившиеся справа, ломились от различных продуктов питания и напитков.

За прилавком стояла молодая – лет двадцати пяти – симпатичная брюнетка небольшого роста в фирменном халате знаменитой торговой сети.

Эктор быстро осмотрелся. Больше в павильоне не было ни души. Он отошёл от входа в дальнюю часть помещения и встал за книжными полками – так, чтобы между ним и входом оставалось расстояние, которое позволило бы ему успеть достать пистолет, если ситуация обострится, и в то же время – чтобы его самого не было видно снаружи. Если задание не получится выполнить сейчас по той причине, что в павильоне будет находиться он, то потом придётся снова вычислять, где, когда и как именно эта банда пойдёт на нечто подобное, – а терять на это время совсем не хотелось.

«Тем более что сегодня при мне оружие», – «вдогонку» подумал Эктор.

Он встретился глазами с продавщицей.

– Добрый день! – вежливо поздоровался Эктор.

– Здрасьте, – мгновение спустя дружелюбно отозвалась она, предварительно с головы до ног измерив его – прилично одетого мужчину средних лет – взглядом.

«Классический костюм хорошего покроя всегда производит положительное впечатление. Особенно на женщин», – промелькнуло у Эктора в голове.

Краем глаза он уже увидел у входа в павильон трёх молодых людей примерно семнадцати – девятнадцати лет. Они стояли, оглядываясь по сторонам, и что-то перекладывали за полы своих коротких тёмных курток. Даже их внешний вид, уж точно – недобрый, однозначно свидетельствовал о том, что это вовсе не студенты юридического факультета, находящегося по соседству, а с наибольшей вероятностью гопота, жаждущая в этот вечер лёгких денег и по возможности – увлекательных приключений без последствий. В принципе, Куратор всё именно так и объяснил во время инструктажа. Более того. Он даже разрешил Эктору в случае необходимости произвести пару-тройку выстрелов.

«Тоже мне – гангстеры! – едва заметно улыбнувшись, подумал Эктор. – Насмотрелись дурацких фильмов. Уж лучше бы прочитали какую-нибудь книжку о чувствах и мыслях людей, впервые попавших в изолятор временного содержания. Ну, или в следственный изолятор…»

Ранее по роду своей деятельности он неоднократно слышал из первых уст о переживаниях тех, кто, будучи задержанным, попадал в подобные места. При этом особенно красочными являлись описания проведённой в них первой ночи. А основная часть размышлений этих людей сводилась в основном к одному-единственному риторическому вопросу: «И зачем мне всё это было нужно?!»

Объекты между тем замешкались у входа. При этом они постоянно озирались по сторонам, не иначе – выжидая, когда проходящих мимо людей станет как можно меньше, хотя их в этот вечерний час и так почти не было, а те, что появлялись в поле зрения, проходили вдалеке от павильона.

«Ну давайте уже, не тяните! – мысленно подбодрил их Эктор. – А то ещё кого-нибудь занесёт в павильон, и ситуация для меня ох как усложнится!»

Краем глаза он продолжал наблюдать за входом и параллельно с этим расстегнул пуговицы на пиджаке. Мало ли что? Ведь потом могло бы оказаться слишком поздно.

«Хотя права на использование оружия на полное поражение у меня всё равно нет, – помнил Эктор. – Максимум – это по конечностям. Чуть промахнулся – и разбор полётов по результатам служебной проверки тебе обеспечен! А при необоснованной стрельбе тоже может быть дисквалификация. Так что для принятия решения о применении оружия времени обычно очень мало, но оно, это решение, обязательно должно быть верным. Да и «покалеченным» и уж тем более «убитым» быть мне тоже, если честно, ну очень не хотелось бы!»

Объекты по-прежнему топтались у входа в павильон.

«Какие же мы нерешительные!» – с некоторым возмущением подумал Эктор.

Он стоял возле вертикальной полкой с книгами. Перед его глазами пестрели всевозможные кодексы и очень много различных комментариев к ним. Да, именно так. Сама Жизнь и здесь показывала то, что желающих комментировать что-либо всегда больше, чем тех, кто действительно что-то делает. Вообще, у Эктора всегда возникал вопрос о том, почему законотворчеством занимаются одни, а комментируют его совсем другие…

В этот момент лицо одного из «гангстеров» прилипло к тонировке павильонного стекла, а двое остальных направились в помещение через тамбур. Один из них – толстенький парень – остался снаружи, встав ко входу спиной.

«Внимание, началось! Так, толстый на стрёме!» – чисто автоматически отметил про себя Эктор.

– Что-нибудь выбрали? – вдруг раздался голос продавщицы, который прервал его наблюдения за происходившим.

Левой рукой Эктор указал на полку с книгами.

Вслед за этим он потянулся за «Уголовным кодексом» в добротном жёстком переплёте, который стоял на полке прямо перед ним и буквально смотрел на него. Полы пиджака Эктора при этом разметались в стороны и из-под них, как он и планировал, показался фрагмент оперативной кобуры из тёмно-коричневой кожи – с тренчиком и рукоятью пистолета.

В этот же самый момент двое молодых людей, зашедших в павильон, неожиданно остановились. Один из них – тот, что был поменьше ростом, – имел очень короткую и почему-то какую-то неровную стрижку – а-ля «жертва стригущего лишая». Этот коротыш спрятал свою левую руку за спину – под куртку. Второй парень – высокий, с угрюмым лицом и нависающей на глаза тёмной чёлкой – держал правую руку за пазухой. Они оба с удивлением уставились на видневшуюся из-под пиджака Эктора кобуру с пистолетом. Сам же он при этом, боковым зрением внимательно наблюдая за обстановкой, неторопливо достал книгу с полки. Одновременно с этим правой рукой Эктор как бы случайно отвёл назад правую полу пиджака, чтобы все присутствующие смогли убедиться в том, что с другой стороны у него имелся ещё один пистолет. После этого Эктор медленно повернулся к молодым людям.

По их глазам и по взгляду продавщицы он сразу понял, что оружие увидели все – и девушка и «гангстеры».

В воздухе повисла напряжённая тишина. Налётчики оказались в ступоре, поскольку поняли, что перед ними находился серьёзно вооружённый человек, который, по всей видимости, отнюдь не являлся амбассадором приключений без последствий, в поисках которых, как было сказано, находилась самонадеянная молодёжь.

Глядя на молодых людей, лица которых внезапно посетила крайняя растерянность, Эктор спокойным голосом отчётливо произнёс:

– Дневная выручка подобных павильонов – не более ста тысяч рублей. Вас трое. Итого, если округлить, по тридцать с небольшим тысяч на человека. Причём использование вами ножа и предмета, похожего на пистолет, – Эктор указал рукой на высокого парня, державшего руку за пазухой, – позволяет квалифицировать это как разбой. Статья 162-я УК РФ.

С этими словами он достал с полки «Уголовный кодекс Российской Федерации» и, подняв его на уровень плеча и ткнув в него пальцем, медленно проговорил:

– Лишение свободы – до пятнадцати лет. – И по слогам добавил: – Пят-над-ца-ти! – подражая речевому стилю своего Куратора.

Молодые люди и продавщица стояли замерев и ошарашенно слушали короткую искромётную лекцию Эктора по уголовному праву.

– Вы, кстати, «Уголовный кодекс» покупать-то будете?.. – после некоторой паузы неожиданно спокойным голосом обратился он к молодым людям. При этом Эктор сделал акцент на слове «уголовный».

Двое парней бегло переглянулись и ни слова не говоря опрометью выбежали из павильона, волоком утаскивая за собой ничего не понимающего третьего – толстенького джентльмена полненькой неудачи.

Проводив убегающих взглядом, Эктор неспешно поставил книгу обратно на полку. Затем он повернулся к продавщице, которая, прижав руки ко рту, смотрела на него вытаращенными глазами.

– А я вот, знаете ли, ничего покупать не буду, – произнёс он, иронично улыбнувшись.

Подмигнув оторопевшей девушке, Эктор не спеша вышел из павильона и направился в сторону своего автомобиля. Молодых людей тем временем уже простыл и след.

– Семнадцатый! – раздался в эфире строгий голос Куратора.

– Да, на связи, – мысленно ответил Эктор.

– За то, что смог выполнить опасное задание без использования оружия, объявляю благодарность. А за разглагольствования при его выполнении – выговор! Пока что устный. Я же говорил – при попытке совершения разбоя они готовы даже на убийство, а ты им лекции читаешь! Мог бы ведь и не успеть произвести положительного впечатления без открытой демонстрации оружия, направленного им в лоб!

– Я понял, – уставшим голосом отозвался Эктор.

– Ну ладно, – примирительным тоном произнёс Куратор. – Возвращайся на базу. Смена закончена. Тебе большое спасибо от группы поддержки этих разбойников. Кстати, продавщица именно сейчас по-настоящему поверила в существование высших сил. И аж прям посветлела в лице. Так что ты сегодня – ма-ла-дец!

Усевшись в машину, Эктор устало откинулся на спинку сидения.

Снова пошёл дождь. Эктор мысленно усмехнулся: «С нашим Куратором приятно работать. Он умеет создавать условия. Когда надо, включит дождь, когда надо – солнце. А многим сотрудникам в отделе он ещё и мозги включать умеет. Короче говоря, настоящий Куратор!»

Уже по пути на базу Эктор, решив не откладывать дела в долгий ящик, через Центральный пост выяснил, что та улица, на которой он находился, названа в честь Героя Советского Союза Алексея Петровича Исаева, погибшего в 1945 году. Дежурный диспетчер Центрального поста такому запросу ничуть не удивился, поскольку самые различные вопросы, касавшиеся всевозможных сфер жизни, регулярно возникали у сотрудников при выполнении ими заданий. Недаром же в Службе говорили: «Знай ДО, а не ПОСЛЕ!» Коллеги Эктора часто запрашивали самую разную информацию – и диспетчеры Центрального поста всегда были готовы ответить почти что на любой интересующий их вопрос. Разумеется, за исключением тех случаев, когда доступ к сведениям был ограничен.

Вот так и прошёл очередной рабочий день Эктора – ещё один день его службы в Управлении корректировки событий…

Как и у всех коллег Эктора, его служба в Управлении началась вскоре после его похорон – то есть тогда, когда у него ещё не было этого имени – Эктор, и он видел окружающий мир в совершенно ином свете.

Глава 2

Хочешь услышать о себе хорошее – умри.

Фридрих Ницше

Эти похороны прошли совсем не так, как я мог себе их когда-либо представить. Это были мои похороны.

Стояла последняя декада сентября. Золотая осень пребывала в самом разгаре. Днём солнце прогревало ещё достаточно хорошо, а вот после пяти-шести вечера уже явственно ощущалось осеннее дыхание – в виде прохладного запаха гаснущих красок недавно минувшего лета.

Кладбище находилось на опушке смешанного леса. И если лиственные деревья уже в значительной мере пожелтели, то зелёные хвойные столбы чётко прореживали этот золотистый «забор», ограждавший кладбище от мирской суеты. И вид этой живой разноцветной изгороди был поистине завораживающим.

Днём светило солнце, однако же рано утром прошёл небольшой дождик. И если в городе про него быстро забыли, то здесь, на природе, стоял просто-таки фантастический запах листвы и ослепительной солнечной осени, умытой лёгким дождём.

Я сделал глубокий вдох. Благоухание осеннего леса, прогретого солнцем, вышедшим после дождя, и сдобренного запахом грибов, был прекрасен. «Интересно, – вдруг подумал я, наслаждаясь этим дыханием осени, – если такие многогранные запахи так сильно будоражат слабое обоняние человека, то что могут чувствовать, к примеру, те же собаки или кошки, нюх у которых в десятки или даже сотни раз острее?.. Вероятно, для них запахи – это огромное собрание впечатлений и даже целых историй».

Разумеется, для меня явилось символичным то, что в день моих похорон стояла самая настоящая золотая осень. Всевозможные гранитные и мраморные памятники и надгробия на фоне описанной выше опушки леса вкупе с пригревающим сентябрьским солнышком – всё это идеально подходило для лирических воспоминаний и светлой грусти. Сероватые и чёрные, прохладные наощупь, надгробия и памятники выглядели как остывшие вулканические реки после бурного извержения, именуемого жизнью, и теперь – уже после её конца – напоминали застывшую чёрно-серую лаву.

Я посмотрел на небо. Там, в вышине, плыли облака самых причудливых форм. Они неторопливо двигались куда-то по своим делам. И им были исключительно безразличны все те события, которые происходили внизу. И в том числе – абсолютно неважен я, одиноко стоявший на кладбище на своих собственных похоронах и переживавший при этом целую гамму совершенно невообразимых чувств. Они, облака, продолжали себе лететь, с полным равнодушием взирая на крохотного меня.

На небе было так красиво, что на минуту я отвлёкся от происходящей на опушке свойственной всем похоронам скорбной суеты и наблюдал за ней так, как будто бы всё это меня особо и не касалось.

«И почему это я раньше не обращал внимания на красоту природы, не стоял и не смотрел вот так вот на облака и на осенний лес?!. Ведь это же так прекрасно! – думал я. – А с другой стороны, ведь я же был так сильно занят – работой, заботами и прочей суетой. Зачем? Для чего?! Неужели только для того, чтобы осознать всё это в день собственных похорон?!.»

«Так ли уж нужна была мне вся эта земная жизнь, если у меня даже не оставалось времени посмотреть на облака?! Да уж, риторический вопрос, – с ухмылкой подумал сразу же после этого я. – А вообще, для пользы восприятия ритма и целей жизни, пожалуй, стоило бы в принудительной форме обязывать всех людей к тому, чтобы они смотрели на облака. Хотя бы по пять минут в день».

Я перевёл взгляд на себя, лежавшего в гробу.

Тот, другой я, был одет в добротный костюм чёрного цвета. Моё лицо после смерти являло собой полное спокойствие. И действительно, а о чём теперь мне было переживать?!

Надо сказать, что со стороны я выглядел, конечно же, так себе. Можно было бы и получше. При этом по мне сразу было видно, что умирать я особенно и не собирался. Кстати, большинство людей почему-то внешне представляют себя лучше, чем они есть на самом деле. И мне тоже почему-то всегда казалось, что я выгляжу гораздо моложе. А тут – после смерти – мой вид оказался значительно хуже, чем я когда-либо мог предположить.

Понятно, что на моих похоронах присутствовали мои самые близкие люди – моя супруга, наши с ней взрослые сын и дочь со своими семьями, а также родственники, друзья и знакомые. Всё протекало обыденно и без всякого драматизма, который я прежде наблюдал во многих художественных фильмах.

Шла церемония прощания. Кто-то развязал верёвочки на моих руках и ногах, а затем положил их в гроб, мне в ноги.

В процессе церемонии время от времени возникали паузы и небольшие технические заминки. В принципе, это нормально, – ведь не проводятся же постоянно репетиции похорон. Хотя, с другой стороны, идея неплохая. Штук пять репетиций этой самой процедуры с друзьями и родственниками – и на самих похоронах уже никто так сильно убиваться не будет. Все уже почти привыкнут к этому скорбному факту.

Я внимательно смотрел на всё происходящее вокруг и поймал себя на мысли, что, наверное, если бы у меня была возможность провести свои собственные похороны самому, то я, конечно же, срежиссировал бы всё несравненно лучше, динамичнее и, может быть, даже несколько повеселее.

И, может быть, я даже устроил бы для провожающих меня в последний путь какие-нибудь приятные сюрпризы. Например, оживление усопшего на целых пять секунд. И всем тем, кто не рухнул бы в обморок, поверьте, было бы что вспомнить!

После этих размышлений мне сразу пришёл на память рассказ моего друга, у которого умер отец, моряк дальнего плавания, – человек, судя по рассказам, неугомонный, – потому что его всегда тянуло на приключения. И вот, прожив около восьмидесяти лет, он покинул этот уже ставший скучным для него мир. На похороны и поминки в кафе съехались друзья отца моего друга – такие же морские волки со своими странностями и бесконечными рассказами о приключениях на сухогрузах, балкерах и эсминцах. Короче говоря, это прощание, со слов моего друга, прошло невероятно оптимистично – что называется, было весело, как на свадьбе. При этом работники кафе, наблюдая за столь ярким и динамичным мероприятием, неоднократно и с удивлением спрашивали друг у друга о том, а действительно ли это поминки или всё же их клиенты отмечают какой-то юбилей. И, убедившись, что это – всё же поминальная трапеза, они растерянно улыбались.

Уже покидая кафе, друзья отца-моряка говорили друг другу:

– Вот Володька – это да, молодец! И жить умел весело, и ушёл красиво – на позитиве!

А ведь действительно, подумал я тогда, выслушав рассказ моего друга, – а кто вообще сказал, что во время похорон обязательно должно быть беспросветно грустно? Ну понятно, близким тяжело, а в принципе – это же просто-напросто исход жизни, – ведь все же заранее знают о том, что умрут! Что тут такого неожиданного?!

Надо сказать, что при жизни я часто ловил себя на той мысли, что в идеале мне нужно заниматься чем-то другим, а совсем не тем, чем я занимался. А чем же я занимался при жизни, спросите вы? Обычно я отвечал: «Помогаю людям». И после этих слов обычно наступала тишина.

Услышав такое обозначение моей профессии, мои собеседники начинали перечислять возможные варианты:

– Волонтёр?

– Нет.

– Врач?

– Не-е-ет!

– Психолог?

– Да уж нет!

И так далее.

Обычно называлось до пяти-шести ошибочных вариантов. И когда мне приходилось уже наконец называть свою профессию, многие удивлялись:

– Что, неужели правда юрист?!

– Ну да, юрист. В хорошем смысле этого слова! – отвечал я.

А некоторые – так даже восклицали:

– Быть юристом и помогать людями – разве это одно и то же?!

Хотя в принципе подобные реплики людей тоже можно было оправдать.

И действительно, я и сам встречал в жизни среди практикующих юристов множество таких, для которых заработок любой ценой, в том числе – с помощью хитрости и ловкого обмана, был в приоритете, но ведь далеко не все мои коллеги таковы! Разумеется, нужно отличать юристов, работающих в организациях и монотонно выполняющих лишь только поставленные перед ними задачи, от свободно практикующих, у которых есть выбор, с кем работать, а с кем – нет.

Я искренне рад тому, что мои жизненные принципы всегда стояли выше желания обогатиться. Скажу больше. Порой я даже отказывался работать с людьми, если они поступали хоть и в рамках закона, но относительно моих моральных устоев вели себя несправедливо или нечестно. Очень важным в жизни для меня всегда было понимание того, что юридическое образование – это не только и не столько про знания, сколько – при правильном подходе – про образ мышления, который остаётся с тобой навсегда.

Стоит добавить, что в своём окружении достойный юрист плюс ко всему играет ещё и роль хорошего психолога. А юрист, думающий в основном о наживе, среди своих друзей и знакомых является провокатором, направляющим людей на дурные поступки ради незаконного получения всевозможных благ.

Однако же наличие юридического образования, даже если ты и не работаешь юристом, налагает на тебя ещё одну социальную роль. Ты постоянно вынужден держать эмоциональный удар от всякого рода внешнего негатива и от множества чужих проблем, которые не кончаются никогда. Юристам ведь не так часто звонят знакомые, чтобы поделиться радостью. Гораздо чаще их телефонный номер набирают для того, чтобы сообщить им о своих неприятностях, – а это регулярная громадная нагрузка. Более того. Очень часто люди просят у тебя совета в тех случаях, когда они сами в силу своей самонадеянности уже конкретно «завалили» свою проблему в глубокий кювет, а говоря иначе – сделали всё то, чего совсем не нужно было делать. При этом на резонный вопрос «зачем?» в основном все отвечают до одури однотипно: «Мы думали, что так будет правильно».

Почему-то, когда я сталкиваюсь с вопросами из области химии, физики, медицины, автомобилестроения и так далее, я честно говорю – «я не знаю» – и обращаюсь к тем, кто в этом разбирается. Зато вот в юридических и жизненных хитросплетениях разбираются почти что все вокруг! Многие думают, что достаточно раза три посмотреть тематическую телепередачу, на досуге прочитать книжку «Сам себе юрист» – и всё! Тогда как на самом деле это означает, что очередной дилетант в области юриспруденции просто сам себя подготовил к созданию собственных проблем.

Но подробнее об этом мы с вами, может быть, поговорим чуть позже. А сейчас возвратимся к событиям на кладбище, где моё остывшее тело всё ещё успешно продолжало бороться за главную роль в фильме под названием «На похоронах». Ха-ха-ха.

Меня удивило как отсутствие на кладбище некоторых людей из моего близкого окружения, так и присутствие на нём личностей, с которыми я при жизни пересекался крайне редко, да и то – по самому малозначительному поводу, а потом больше ни разу их не видел. Как они вообще узнали о моей смерти, мне было совершенно непонятно. Что интересно, лиц некоторых из провожавших меня в последний путь я вообще не узнал, поскольку, скорее всего, видел их впервые. Кто такие были эти люди, так и осталось для меня тайной.

Сама по себе моя смерть наступила, к счастью, довольно быстро. Не было трагических сцен, когда вокруг умирающего в волнении толпится вся семья и ловит каждое его слово, и он, умирающий, так и не договорив последней фразы о том, как он всех любит и где спрятана заначка, всё же отбывает в мир иной. Нет. У меня было совсем не так.

Сидя за письменным столом, я изучал документы, внезапно почувствовал себя плохо и моментально отключился. Тумблер щёлкнул – и всё! Хотя по законам жанра мне, наверное, стоило бы ещё ненадолго очнуться, подползти к столу и на обрывке листа из последних сил нацарапать «всё завещаю…» Или же взять телефон и совершить последний звонок, начав и закончив разговор одной-единственной буквой – «я…»

Наверное, всё это могло бы выглядеть эффектно в фильме или в книге, однако в жизни у меня такого не было. Правда, и здесь юридическое образование мне пригодилось. Ведь я-то своё завещание написал ещё в том, среднем возрасте – ещё полным сил, и в глазах оформлявшего его нотариуса я увидел немой вопрос: «Зачем?!» Но сразу же после этого в его глазах я прочитал и предположение о каких-либо опасностях в моей жизни, в связи с которыми я вынужден написать завещание, будучи ещё далеко не стариком.

Нотариусу я ничего не объяснял, тем более что и я и он знали, что большинство людей вообще не успевает вовремя это сделать, тем самым закладывая первый камень в фундамент будущих конфликтов своих наследников. Так что, если действительно желаешь им счастья, лучше уж определись ещё при жизни, чтобы они, твои наследники, не спорили до стадии свирепой ненависти между собой после того, как ты покинешь этот нелепый мир.

Моё бездыханное тело обнаружили только спустя несколько часов. Врачи «скорой» сразу же констатировали мою смерть. Всё это я видел собственными глазами – видел, находясь совсем рядом. Я сидел на диване в своём кабинете и вспоминал, какие срочные дела у меня остались на этой неделе недоделанными. В дальнейшем оказалось, что все мои так называемые неотложные дела оказались весьма отложными, а ведь именно из-за них я не находил времени ни на книги, ни на спорт, ни на что-либо другое из того, что так любил. «Всё потом, потом…» – утешал себя я. А на деле выяснилось, что потом – просто отключение и смерть, и я – уже просто зритель, сидящий в зрительном зале. Ну, конечно, не просто зритель, а vip, и у меня даже билеты в первом ряду – на моём диване. Хоть какой-то да плюс. Ха-ха-ха…

Да, кстати. Во время моего пребывания на диване у меня перед глазами пронёсся фильм обо всей моей жизни. И особое внимание в нём было уделено тем моим поступкам, которые я бы, мягко говоря, не смог назвать хорошими. Все ситуации, связанные с данными поступками, были показаны мне в мельчайших подробностях, но только очень-очень быстро. Вроде бы как мне намёк, но пока что всё тихо. Ключевое слово – «пока».

Никто ко мне не подходил. Никто ничего не говорил. Всё это как-то не очень совпадало с сюжетами из книг и фильмов, согласно которым события после смерти человека должны развиваться несколько иначе. «А с другой стороны, наверное, когда будет нужно, тогда всё и произойдёт», – подумал я и продолжал наблюдать за происходящим.

Коли уж смерть подступает, то это хорошо, если до своей последней минуты ты находишься в адекватном сознании и сохраняешь хоть какую-то самостоятельность.

Насколько мне было бы тяжело самому, если бы я был уже не в своём уме, не мог бы сам передвигаться и вообще – был бы в тягость моей семье. Не приведи Господь – стать обузой для своих близких из-за собственной немощи! Так что нужно быть благодарными Богу за то, что до последних своих дней многие из нас пребывают в сознании и особо никому не в тягость.

Так что, видимо, мне тоже повезло. И за это я безмерно благодарен Небу.

Во время моих похорон на кладбище на некотором отдалении от проводимой церемонии прощания находились ещё какие-то люди, хотя их было и немного. «По всей видимости – тоже умершие», – предположил я. Кто эти люди и что они делали на кладбище, я не понимал. «Ну прямо как в кино», – подумал я.

Ко мне эти люди не подходили и смотрели на мои похороны издалека и без особого интереса. Некоторые из них вообще не обращали на нашу похоронную процессию никого внимания, направляясь куда-то по своим делам. «По своим делам! – усмехнулся я при этой своей мысли. – При жизни все по делам ходим и после смерти тоже – по своим делам!» По каким таким делам?! Да есть ли они вообще, эти дела, у умерших, я не знал. И что мне теперь делать, не знал тоже. Поэтому я просто ждал. Хотя из-за неизвестности в моей душе нарастала тревога.

Интересно и то, что у меня не было никаких особенных эмоций по поводу собственных похорон. Я был совершенно спокоен и настроен даже несколько лирически. Тем более что, как было сказано, сентябрьское солнце освещало кладбище весёлым тёплым светом.

Всё происходило так, как это обычно бывает на похоронах. Вначале прошло прощание, вслед за ним – непосредственно погребение, а потом все поехали на мои поминки в кафе.

На поминках я смотрел на присутствующих людей, слушал их разговоры и при этом спрашивал себя: «А что дальше?»

Все разговоры на поминках, конечно же, так или иначе касались воспоминай обо мне. Вспоминались в основном, разумеется, положительные стороны моей жизни. А я сам в такие моменты почему-то, наоборот, вспоминал именно те истории из своей биографии, за которые мне стыдно до сих пор. Все эти случаи почему-то именно сейчас пришли мне на память, и причём так отчетливо, как будто бы они произошли буквально несколько мгновений назад. В частности, это были те ситуации, в которых я проявил слабость, чувство страха или же просто поступил неверно или несправедливо. Одним словом, стыдоба! Казалось бы – прошло столько лет, а я всё равно обо всём этом помнил. И мне было очень горько оттого, что все эти поступки я совершил.

Как, наверное, многие люди, себя я считал хорошо воспитанным человеком. Вначале моим воспитанием занимались мои родители. Потом на протяжении всей моей жизни меня «воспитывали» мои друзья, моя супруга, мои дети и даже просто знакомые и незнакомые люди. Все они свои личным примером показывали мне, какие последствия несут те или иные наши действия и как в жизни нельзя поступать никогда. Не знаю, как остальных, но меня это не уберегло от тех поступков, которые мне на самом деле совсем не нужно было совершать, – хотя и наверняка помогло не совершить их в ещё большем количестве, чем это имело место.

Шёл уже второй час моих поминок в кафе. Люди стали понемногу расходиться. И вдруг наступило это самое «дальше».

Я сидел на одном из стульев, стоявших вдоль стены неподалёку от поминального стола. Внезапно ко мне подошёл парень в серой одежде, до неприличия похожей на пижаму, которого я до этого момента на поминках не видел. На отвороте его пижамы светился беловатым светом какой-то значок с непонятной монограммой.

– Ну что, насмотрелся? – спросил меня парень в серой пижаме.

Несмотря на то, что он задал свой вопрос достаточно громко, никто из сидящих за столом на его голос не обернулся, из чего я сразу же сделал вывод, что слышу и вижу этого парня только я один.

В моей голове тут же начался поиск достойных вариантов ответа, однако же ничего подходящего я так и не смог подобрать. Нет, я действительно не мог вспомнить ничего подходящего, так как в подобной ситуации до этого момента ещё никогда не был. Как именно мне надлежало ему, – возможно, даже в соответствии с какими-то особыми правилами, – я тоже не знал.

Я уже хотел было пошутить ему в ответ, но потом подумал, что с моими неловкими шутками экспериментировать в такой момент не стоит. Неудачно пошутишь – отправят в ад, а там скажут: «Шути дальше!» Уж лучше промолчать. Поэтому я ничего не ответил этому молодому человеку и продолжал смотреть на него, ожидая, что скажет он.

– Если ты готов, то прощайся с близкими и пойдём за мной, – твёрдо сказал парень и, не дожидаясь ответа, направился в центр зала. Затем он остановился, обернулся, посмотрел на меня и жестом показал, что ждёт.

«Странные слова, – пронеслось у меня в голове, – готов ли я?.. Естественно, готов! Если меня похоронили, то уж точно готов – в прямом и в переносном смыслах этого слова», – сыронизировал я над самим собой.

Я понял, что отказаться куда-либо идти не смогу в принципе, да и тон его речи не предусматривал моего отказа. И поэтому я медленно встал, окинул взглядом всех сидящих за столом, пристально посмотрел на мою супругу, на детей и на внуков, словно бы навек запоминая их образы, погладил каждого из них по голове, улыбнулся и произнёс:

– Простите меня. Простите и прощайте! Я люблю вас всех!

После этих слов – благо, их никто не услышал – я развернулся и пошёл вслед за молодым человеком в пижаме.

Пройдя за ним сквозь стену, мы, к моему удивлению, оказались не по другую сторону помещения, а в некоем абстрактом пространстве без чётких границ. Цвет этого пространства был неопределённым. Он варьировался от зелёного до светло-молочного.

Так мы и шли – он впереди, а я за ним – на расстоянии примерно двух метров. Затем по бокам появились слабо различимые стены. Их цвет периодически менялся, при этом переливаясь друг с другом. От подобного авангарда у меня начала слегка кружиться голова. Впрочем, некоторое время спустя я привык, и головокружение утихло.

Парень в пижаме шёл молча и не оборачивался. Я хотел спросить у него, куда мы идём, но не знал, можно ли что-либо спрашивать.

Ещё через полминуты нашей прогулки в неизвестном направлении я всё-таки не удержался и спросил:

– А куда мы, собственно говоря, идём?

Молодой человек не останавливаясь обернулся и посмотрел на меня. На его лице была добродушная улыбка. Он хмыкнул и приветливо произнёс:

– Недалеко!

Такой ответ для меня ничего не прояснил, но едва заметная улыбка этого парня почему-то меня успокоила.

Далее он, продолжая идти не оборачиваясь, начал мне что-то не очень понятное объяснять:

– Первичную фильтрацию ты прошёл успешно.

– Что-что я прошёл? – переспросил я и решил слегка прибавить ходу, чтобы поравняться с молодым человеком и отчётливо слышать все произносимые им слова.

– Первичную фильтрацию, – повторил он. – Ну, это что-то типа проверки всей твоей жизни, в том числе на соотношение белого и чёрного в твоих поступках и мыслях. Баланс у тебя положительный, то есть хорошего намного больше, чем плохого, – буднично разъяснял мне парень в пижаме. – Правда, потом ещё будет комиссионная фильтрация, но в принципе по тебе уже всё ясно. Ну а теперь первым делом ты встретишься с теми, кто хочет тебя видеть. А всё остальное – потом.

– И кто же хочет меня видеть? – удивлённо спросил я и, понизив голос, добавил: – Неужели ОН?!

Молодой человек посмотрел на меня, словно бы оценивая мой вопрос, а потом, улыбнувшись, ответил:

– Нет, не ОН. А они. Они хотя тебя увидеть и поблагодарить, – продолжил он уже в несколько нравоучительном тоне.

– Кто это – «они»? И за что они хотят меня поблагодарить? – неотступно продолжал я свои расспросы.

Внезапно молодой человек резко развернулся ко мне лицом. Он сделал это так быстро и так неожиданно, что я, не успев сбавить шаг, чуть было на него не налетел. Мы стояли лицом друг к другу. Я даже почувствовал его свежее дыхание.

Я пристально посмотрел на молодого человека. Он был примерно одного со мной роста. И он также несколько мгновений очень внимательно смотрел на меня. А затем произнёс:

– Там всё узнаешь. Тем более что мы уже пришли. Идём за мной! – И он вошёл прямо в стену, расположенную справа. Так что мне ничего не оставалось, как только, безмолвно повинуясь приказу, пройти вслед за ним сквозь стену.

Глава 3

Пройдя сквозь очередную стену, мы с парнем в пижаме оказались в просторном помещении, уставленном множеством кожаных кресел коричневого цвета. В нём уже находилось около полутора десятков человек – мужчин и женщин разных возрастов и в разной одежде, преимущественно ярких тонов. С левой стороны зала возвышался подиум, на котором стояло ещё два кожаных кресла.

При нашем появлении многие из присутствующих заулыбались и начали приветственно хлопать в ладоши. Я несколько смутился, но после этого предположил, что хлопают всё-таки не мне, а пижамному парню.

Молодой человек провёл меня к двум креслам, стоявшим на подиуме, предложил присесть на одно из них и жестом попросил у собравшихся тишины. Затем он и сам уселся во второе кресло. Аплодисменты резко прекратились. Все присутствующие также опустились в свои кресла, после чего наступила тишина.

Усевшись поудобнее, я стал внимательно рассматривать людей, сидящих передо мной в зале. Я предположил, что могу увидеть здесь знакомые лица. Однако же, достаточно пристально рассмотрев всех, я пришёл к выводу, что знакомых мне лиц здесь нет.

Люди, находившиеся в зале, при этом также внимательно изучали глазами меня самого. Мой провожатый, сидящий со мной рядом, бросал свой взгляд то на меня, то на собравшихся и, как мне показалось, даже получал некое удовольствие от созерцания визуального контакта между мной и этими людьми. При этом парень молчал. Молчал и я. Безмолвие сохраняли и все люди в зале. Я напряжённо подумал: «Ну вот оно, начинается!»

Прошло ещё несколько мгновений, и тишину прервал мужчина, сидевший в первом ряду. Он был упитанным, среднего роста и с небольшой аккуратной седоватой бородкой. Одет мужчина был в светлые брюки и рубашку и в серого цвета жилет.

Встав со своего кресла, он неторопливо произнёс:

– Пожалуй, с позволения присутствующих давайте начну я.

Послышались одобряющие выкрики из зала:

– Давай уже начинай!

– Давно пора!..

– Меня зовут Виктор, – улыбаясь, представился мужчина, глядя на меня.

При этом я почему-то сделал вывод, что парень в пижаме был с ним знаком.

– Мы, – продолжил Виктор, развернувшись к залу и окидывая его взглядом, – собрались здесь, чтобы лично встретить Вас и поблагодарить за ту помощь, которую Вы вольно или невольно оказали всем нам, здесь присутствующим.

Он говорил размеренно, выдерживая почти что театральные паузы. Я слушал молча, поскольку сказать в ответ мне было совершенно нечего, а брякнуть что-нибудь лишнее я как-то опасался. Ситуация для меня пока что была непонятной.

«Пусть выскажутся по максимуму, а там будет видно, кто эти люди и чего я там такого сотворил. Может, меня и благодарить-то не за что. А вот за что наказать, определённо есть – это уж точно, – подумал я, снова вспомнив свои отрицательные поступки. – К тому же, возможно, если сейчас кто-то за что-то меня поблагодарит, то потом появится другая группа товарищей, которая пожелает за что-нибудь меня наказать. Поэтому посидим, помолчим и пока просто слушаем».

Не иначе, видя мой растерянный взгляд, Виктор замолчал, поднял руки кверху, а после этого сжал ладони крест-накрест, на уровне груди. Затем он обернулся и посмотрел на моего проводника, вопросительно приподняв брови. «По всей видимости, этот жест и эта мимика означают некий вопрос», – предположил я. А боковым зрением при этом увидел, что в ответ на действия Виктора молодой человек в серой пижаме едва заметно мотнул головой, тем самым показывая отрицание.

После этого Виктор вновь перевёл взгляд на меня и, с некоторым волнением потирая ладони друг о друга, ещё более дружественно произнёс:

– Оказывается, до Вашего сведения ещё не довели все нюансы данного вопроса, по которому, собственно говоря, мы здесь и собрались. Ну что же, тогда это сделаю я. – Он замолчал и, слегка прикусив нижнюю губу и посмотрев в пол, взял очередную театральную паузу.

Какой-то мужчина из зала с абсолютно лысой головой, которая буквально сверкала, отражая свет от лампы на потолке, иронично заметил:

– Ну давайте уже говорите, а то тут с Вашими паузами он ещё раз умрёт!

Несколько человек в зале громко и весело рассмеялись. Я тоже улыбнулся, хотя пока что по-прежнему ничего не понимал.

Я заметил, что мой поводырь, приложив к лицу правую руку с вытянутым указательным пальцем, прикрыл ею улыбку на своём лице. Да-да, он определённо получал удовольствие от наблюдения за моей встречей с этими людьми. Причём по тому, как молодой человек в пижаме на меня смотрел, мне стало понятно, что его интересовала именно моя реакция на происходящее. Не знаю точно, как я в тот момент выглядел, но, по всей видимости, моё лицо, выражавшее недоумение, умиляло всех.

Между тем Виктор продолжал держать сжатые ладони на уровне груди, потом посмотрел куда-то вверх, затем на меня и медленно произнёс:

– Итак, начнём с основных событий!

Он вышел в центр зала – между подиумом и сидящими на креслах людьми – и, прохаживаясь из стороны в сторону, начал размеренно вещать, добавляя к своим репликам изрядную долю жестов. Это мне сразу же напомнило лекции в вузе, в котором я учился. Наш преподаватель, человек с добрым характером, но с грозным именем – Лев, как раз именно так доводил свои мысли до студентов в лектории. Я внутренне улыбнулся, поймав себя на мысли об удачном сравнении. При этом я внимательно слушал Виктора, который, обращаясь ко мне, изрекал следующее:

– Как Вы, наверное, понимаете, сейчас в Вашей жизни начался очередной этап! А точнее говоря – в Вашем бытие, поскольку Вы как бы умерли. Хотя правильное название для данного события – это переход. Да-да, именно так. Это просто очередной переход.

Я невольно хотел задать уточняющий вопрос по поводу того, что это значит – «как бы умерли», но молодой человек в пижаме, сидевший рядом со мной, увидев мою попытку поднять указательный палец, наклонился ко мне и настойчиво, но очень тихо – почти шёпотом – проговорил:

– Да-да. Ты КАК БЫ умер.

Свои слова он сопроводил помахиванием кистью левой руки по сторонам.

– Подробности позже, – также тихо добавил мой поводырь, а после этого во всеуслышание произнёс: – Виктор, продолжайте!

Эти слова – «как бы умер» – вселили в меня надежду. «То есть, получается, я всё-таки не умер, а сделал это КАК БЫ. А это уже хорошо, – подумал я. – КАК БЫ умирать всё же легче, чем просто умирать».

– Так вот, – продолжил Виктор. – На протяжении Вашей очередной жизни мы, то есть Ваша группа поддержки, – и он указал рукой на присутствующих в зале, – скажем так, в какой-то мере курировала Вашу жизнь в части определённых поступков. На самом деле участников этой группы намного больше, нежели чем здесь находится сейчас, но кто-то из них уже ушёл дальше, кто-то занят другими делами и так далее.

Виктор посмотрел на меня, потом в зал и, слегка рассмеявшись, добавил:

– Каждый раз в подобной ситуации я вспоминаю себя – тот момент, когда мне самому объясняли то же самое, – и живо представляю своё непонимающее лицо.

Присутствующие вновь весело засмеялись.

– Ну так вот, – вновь продолжил Виктор, сопровождая свою речь жестикуляцией. – Мы – точно такие же, как и Вы, с той лишь разницей, что мы, как бы это сказать… умерли несколько раньше Вас. Кто-то на десять лет, кто-то на все пятьдесят, а кто-то – и ещё раньше.

Мужчина на последнем ряду поднял руку и выкрикнул:

– Восемьдесят семь!

При этом более половины сидящих оглянулись, чтобы на него посмотреть.

Виктор тоже направил взгляд в конец зала и повторил:

– Вот! Он умер целых восемьдесят семь лет назад! И вот пока все мы ожидаем возможности вновь поучаствовать в земной жизни людей, которых мы называем просто – живущие, по мере возможности мы стараемся изменить наш жизненный баланс в лучшую сторону. Этот баланс есть у каждого человека после его перехода. У кого-то он положительный, у кого-то – отрицательный. Чтобы вновь стать живущим, этот баланс должен достичь определённого – достаточно высокого – уровня. Этот уровень может как увеличиваться, так и падать. Изначально он у всех разный. Всё зависит от предыдущей жизни умершего. У одних этот уровень совсем маленький, а кто-то стартует, имея высокие показатели. Хотя, конечно, старт при высоких показателях жизненного баланса – это большая редкость. Так что все здесь собравшиеся стараются улучшить свои показатели для того, чтобы однажды вновь начать жить. Таким образом, все мы здесь – ожидающие. А вот для пополнения жизненного баланса нужно либо по возможности оказывать помощь тем живущим, с которыми мы когда-то поступили нехорошо, либо их родственникам, живущим уже после них, и так далее. Или же использовать второй способ. В принципе, он в некотором роде связан с первым. От нас требуются добрые поступки, которые в итоге образуют добрую память о нас среди живущих, – и это тоже пополняет наш жизненный баланс.

После этих слов Виктор взял очередную театральную паузу. А затем продолжил:

– Пополнение баланса за счёт положительных воспоминаний о тебе происходит не у всех и не всегда равномерно. В первые годы после перехода – обычно больше, а затем всё меньше и меньше. Правда, бывают исключения. Некоторые из ожидающих пополняют его постоянно – даже с помощью не имеющих к ним никакого отношения живущих – и порой даже делятся своим балансом с другими. Добрая память об умершем трансформируется в положительный баланс по определённому курсу. Однако же при этом мы сами нужные поступки совершать не можем, потому что нашим родственникам, друзьям или просто знакомым людям напрямую помогать нельзя. Вот, стало быть, мы и стараемся курировать жизни других людей, чтобы в определённый момент они смогли чем-то помочь нужным лично нам людям – ныне живущим нашим родственникам, друзьям и прочим. Причём очень часто нужные нам люди – не кто иные, наши родственники по той, прошлой жизни. Почему-то получается так, что именно их, наших родственников, мы ну очень часто не щадим!

Сказав это, Виктор засмеялся. Присутствующие его поддержали. Кто – смехом, кто – просто улыбкой. Особенно громко смеялся тот лысый с первого ряда, сидевший с ногой, закинутой на другую.

Я тоже улыбнулся – потому что в этих словах была как минимум доля истины.

Когда смех утих, Виктор вновь продолжил:

– Каждый из нас самостоятельно выбирал себе того человека, который, по нашему мнению, мог бы как-то помочь в решении наших вопросов. При этом, безусловно, имеет смысл обращать внимание на определённые вещи, и прежде всего – на место проживания живущего. Как вы понимаете, нет смысла привлекать к помощи живущего, если он живёт в Китае или в Бразилии, а помочь он должен в Египте или, к примеру, в России, – хотя и такое бывает, но очень редко. Затем мы смотрим на профессию, пол и прочие факторы. Очень часто бывает так, что долгое время курируешь живущего, тратишь на это силы, время и жизненный баланс, но так и не можешь с его помощью совершить хотя бы какие-то действия для пользы нужных тебе лиц – и в связи с этим не можешь помочь себе.

– Я бы сказала, так случается даже очень часто! – вдруг выкрикнула миловидная блондинка лет тридцати, сидящая на втором ряду.

– Только на прошлой неделе – два раза! И всё зря! – опять раздался голос лысого с первого ряда, который, видимо, являлся одним из самых инициативных участников подобных посиделок.

– Да-да, – согласился Виктор, – даже чаще всего – не выходит по разным причинам. Положительный результат – это если получается примерно пять-семь из десяти. И если так происходит, то это большая удача! Так вот, – продолжил он, уже обращаясь ко мне, – для каждого из нас Вы совершили те или иные благовидные поступки, в нужный момент оказав помощь тем из живущих, которым один из нас хотел это сделать с Вашей помощью. За что все мы Вам искренне благодарны! – чуть понизив голос, на позитивной ноте завершил своё выступление Виктор.

В зале раздались аплодисменты. Молодой человек в пижаме тоже вежливо похлопал в ладоши. Правда, точнее было бы сказать – он даже не хлопал, а больше показывал, что это делает.

Признаться, я был несколько ошарашен всем происходящим, и когда овации стихли, я сбивающимся от волнения, смешанного с изумлением, голосом медленно произнёс:

– Вы хотите сказать, что… я жил ради того, чтобы в нужный момент совершить те или иные поступки, нужные вам? То есть – жил, чтобы выполнять задуманное вами?!

– Ну конечно же нет! – улыбнувшись, возразил мне Виктор. – Вы спокойно жили бы себе и без нас. Но в нашем с Вами случае всё было честно. Мы ведь тоже помогали Вам. Порой – по собственной инициативе, а иногда – по просьбе других ожидающих и за счёт их жизненного баланса. Ну а Вы, в свою очередь, сами того не ведая, помогали нам. Более того. В конечном счёте Вы в какой-то мере помогали и самому себе, ведь многие Ваши поступки также положительно влияли на Вашу жизненную позицию и формировали Ваш характер, что в итоге наверняка благотворно отразилось и на Вашем жизненном балансе!

Виктор повернулся к молодому человеку в пижаме и спросил:

– Как у нас обстоят дела с балансом?

Я тоже посмотрел на моего соседа – молодого человека, который тем временем на мгновение поднял глаза вверх и левой рукой сделал непонятный мне жест

– Ну вот! Ну ведь хорошо же! – громко выкрикнул лысый, который, в отличие от меня, сумел понять жестикуляцию парня в пижаме.

С красноречивым осуждением посмотрев на лысого, Виктор поднял руку вверх, тем самым призывая всех к тишине. Затем он повернулся ко мне и произнёс:

– Да! С жизненным балансом для начала у Вас всё хорошо, и в этом есть пусть небольшая, но всё-таки и наша заслуга! А с другой стороны, ещё раз подчеркну – не только Вы помогали нам, но и мы ведь тоже помогали Вам на протяжении всей Вашей жизни!

И, обернувшись к сидящим в зале, Виктор задал вопрос:

– Ведь это так, правда же? И причём такое было много-много раз! Давайте озвучим хотя бы пару особенных примеров.

Худощавый мужчина в клетчатом пиджаке, сидевший в зале по правую от меня сторону, поднял руку и, посмотрев на меня, произнёс:

– Приветствую Вас!

– Пожалуйста, говорите, – отозвался Виктор. – Только, если можно, давайте без имён – не представляясь. – Затем он повернулся в мою сторону и добавил: – У нас так принято.

– Ну что ж, моя история короткая, – заговорил, глядя на меня, худощавый мужчина. – Когда Вашей дочери в детском возрасте нужна была экстренная консультация и, возможно, срочная госпитализация в ту больницу, в которую было очень сложно попасть, то Вам помог именно я!

Всё это худощавый произнёс торжественным тоном – и особо выделяя слово «я».

– Это именно я, – продолжил он, – организовал цепочку людей – от Вас до главного врача той самой областной больницы. В этой цепочке участвовал и Ваш коллега по работе, который был соседом по даче с двоюродным братом главврача этой больницы. Я отыскал всех этих людей и свёл их в единую цепочку знакомств, и причём знакомств доверительных – то есть таких, чтобы люди не могли отказать друг другу в выполнении просьбы. Так что Ваш вопрос по этой самой цепочке был решён всего за сутки, хотя мобильными телефонами в ту пору ещё не пахло. Уже на следующий день Вас пригласили на консультацию к лучшим врачам этой больницы, после чего экстренно госпитализировали и вылечили Вашу дочь!

– Было такое дело?! – спросил меня Виктор, при этом выразительно разведя в стороны свои ладони.

Глядя на худощавого мужчину, я сразу же и во всех подробностях вспомнил ту, как казалось в тот момент, совершенно безвыходную ситуацию, которая закончилась неожиданно хорошо. Комок подкатил у меня к горлу от воспоминаний. Я утвердительно закивал и не совсем своим голосом произнёс:

– Да, да, такое было! Спасибо Вам!

– Разрешите? – раздался из зала женский голос.

Я поднял голову и увидел пристально смотревшую на меня брюнетку лет тридцати – тридцати пяти.

– Да, конечно, – вновь оживился Виктор!

– Если помните, – посмотрев на меня, начала брюнетка, – однажды у Вас возникла острая необходимость в заёмных деньгах. Причём в очень большом размере. Банки Вам отказали. У родственников и у друзей Вы, сколько смогли, заняли. Однако же при этом Вы не смогли собрать и половины нужной суммы. И вдруг Вам дал эти деньги взаймы человек, которого Вы знали всего-то пару месяцев. Он дал нужную Вам сумму в тот же день, когда Вы в его присутствии обмолвились о потребности в деньгах. Этот человек одолжил Вам столь необходимые денежные средства без расписки и на большой срок. Причём Вы прекрасно знаете, что богатым или даже просто обеспеченным его уж точно назвать было никак нельзя. Так вот. Это я организовала ту цепочку событий, при которой у него эти деньги появились. Причём, – девушка заулыбалась, – сложнее всего было повлиять на супругу этого человека, которая так толком и не поняла, откуда у них появились эти деньги и зачем их семья так помогает Вам, хотя им самим эти средства очень бы пригодились. Ну да, и этот вопрос я тоже решила – и помогла его супруге всё понять и одобрить это решение её мужа. Результат – налицо.

Я сразу сообразил, о чём говорила эта девушка. А до того я долго не мог понять, как это тогда, много-много лет назад, словно бы сама собой разрешилась та ситуация, когда малознакомый – можно даже сказать, совсем чужой человек так сильно мне помог, дав мне взаймы в самый острый момент жизни.

– Спасибо Вам! – дрогнувшим голосом громко сказал я.

– Вот видите! И таких случаев очень и очень много, – поддержал наш диалог Виктор. – Если присутствующие здесь позволят мне занять минуточку их времени, то я замечу, что Ваш покорный слуга, – с этими словами Виктор, взглянув на меня, как бы невзначай прикоснулся к себе ладонью, – обеспечил Вам знакомство с Вашей будущей супругой. Нет, даже не так, – поправил он сам себя. – Знакомы вы были и до моего вмешательства, но только вы друг друга терпеть не могли. А я всё сделал так, что вы друг в друга влюбились, причём одновременно.

Закончив свою очередную речь, Виктор, как на своём бенефисе, развёл руки в стороны, тем самым недвусмысленно давая понять: «Да-да, всё это сделал я!»

– Да ты прям виртуоз! – с сарказмом похвалил его лысый с первого ряда.

Виктор был совершенно прав. У нас с моей будущей супругой всё именно так и было. Мы были с ней знакомы, но относились друг к другу, мягко говоря, весьма скептически. Она не могла терпеть меня, а я, в свою очередь, считал её слишком высокого о себе мнения. А потом вдруг произошло нечто совершенно непонятное: я влюбился в неё до беспамятства. И, что самое удивительное, она тоже полюбила меня…

В зале поднялось ещё несколько рук. Насколько я понял, этим людям тоже было что рассказать о помощи мне в различных жизненных ситуациях.

Подперев голову рукой, я внимательно выслушивал историю за историей из собственной жизни, в каждой из которых, как выяснялось, мне помогали эти люди, или, если точнее, ожидающие… То и дело я согласно кивал, подтверждая сказанное, и благодарил каждого после изложенного им. Сказать по правде, я был поражён количеством подобных историй в моей жизни!

– А можно вопрос? – неуверенным голосом спросил я у Виктора.

– Конечно! – улыбаясь, ответил он.

– А можно узнать, кому я помог по вашей, так сказать, наводке? А точнее, даже вот как. Кому конкретно из своего окружения я помог потому, что это было нужно совсем не мне, а вам? Может быть, я некорректно сформулировал вопрос, – смущённо добавил я. В зале повисла пауза. – То есть, я хочу сказать, когда и кому именно я помогал от вашего имени, а не от своего?.. – наконец-то довёл я до завершения свой скомканный вопрос.

Виктор посмотрел на меня и, улыбнувшись, произнёс

– Ну, это как бы уже лишняя для Вас информация. Помогали – и помогали! Вы ведь многим помогали и без нас. Безусловно, в определённых ситуациях это облегчало наш труд. Ведь, бывает, определённому живущему может помочь только совершенно конкретное лицо, которые само по себе, может быть, и не очень-то положительное, и повлиять-то на него довольно сложно. Но, допустим, если у нас других вариантов нет, а в этой ситуации может помочь именно этот персонаж?.. При такой задаче приходится совершать значительные усилия для выполнения конкретным лицом определённых положительных действий. Часто – даже выходить и на его группу поддержки, чтобы она помогла нам, к примеру, в счёт обмена положительным балансом.

– А это как? – поинтересовался я.

– Ну, это, например, когда мы через группу поддержки помогаем какому-либо из живущих, – ответил Виктор, – которому действительно нужна помощь. Мы находим этих людей и помогаем им через их группу поддержки в обмен на помощь нам от конкретного живущего. Иными словами, одна группа поддержки обменивается с другой нужными поступками близких им живущих. Или же закрываем возникшие вопросы за счёт своего жизненного баланса – так сказать, взаимозачётом. Конечно, обо всём этом очень легко говорить, а вот делать это намного сложнее. Пока цепочку событий выстроишь – окончательно поседеешь, – улыбнулся он.

– И не только поседеешь! – вновь выкрикнул со смехом лысый с первого ряда, проводя рукой по своей гладко выбритой голове.

Глядя на него, многие в зале вновь засмеялись. А вообще, казалось, что это лысый явно тяготился своей ролью простого слушателя и хотел гораздо большего.

– А дальше? – спросил я.

– А дальше, – с готовностью отозвался Виктор, – нужный нам, но не слишком положительный живущий совершает определённые благие действия для живущего, курируемого мной. Причём часто многие в окружении подобного живущего – этого, скажем так, отрицательного персонажа – удивляются его неожиданным положительным поступкам и манере поведения, которые совершенно не соответствуют его характеру. Но ведь на самом-то деле это не он совершает данные поступки, а мы за него совершаем их! Мы положительно влияем на таких живущих, но только лишь временно. Потом эти люди продолжают жить своей прежней жизнью. Вот поэтому-то все остальные живущие так удивляются столь неоднозначному поведению этих отрицательных персонажей. Просто они не знают главного – вот и всё. А после этого близкое и не очень окружение такого не совсем благонадёжного живущего, совершившего несвойственный для него поступок, за глаза произносит о нём сакраментальную фразу – «горбатого могила исправит». Как известно, её смысл предельно прост: некоторые живущие способны изменить свою сущность лишь только после смерти. Кстати сказать, в земную жизнь эта фраза пришла из мира ожидающих, – улыбнувшись, добавил Виктор.

– А сколько вообще существует, скажем так, умерших, или, как Вы недавно выразились, ожидающих? – поинтересовался я.

– Да, Ваш вопрос звучит как минимум неоднозначно! – в очередной раз улыбнувшись, проговорил Виктор. – Так вот. Количество душ в принципе мало изменяемо, однако же оно значительно превышает число живущих. В связи с этим за право на жизнь имеет место здоровая конкуренция. Как говорят здесь, у нас, хочешь жить – умей вертеться! Эта наша поговорка в пространстве живущих приобрела иной – несколько фривольный – смысл, но вообще-то она родом из нашего мира. Мир живущих влияет на нас, а мы влияем на него! – подвёл итог Виктор с философским выражением лица.

– В общем, делай добрые дела, повышай свой положительный баланс – и получишь право стать живущим! – резюмировал лысый, но только в этот раз уже никто над ним не засмеялся.

Боковым зрением я увидел, как молодой человек в пижаме после этой фразы лысого утвердительно кивнул.

«Хочешь жить – умей вертеться… – медленно повторил я про себя. – Да, действительно, смысл этой поговорки у живущих и у ожидающих совершенно разный. «У живущих»… Да я, позвольте-ка заметить, уже овладеваю местной лексикой!»

– Как я уже говорил, – продолжил свои объяснения Виктор, – жизненный баланс может как увеличиваться, так и уменьшаться. Его отсчёт идёт всегда – и в то время, пока ты живущий, и тогда, когда ты уже оказываешься в очереди на новую жизнь. Кстати сказать, отрицательным балансом можно обзавестись как во время земной жизни, так и пребывая в ожидании – путём совершения соответствующих поступков. Ну а если же ещё при жизни баланс вышел в минус, – а такое тоже случается, – то в результате земное существование живущего принудительно прекращают, или, как говорят у нас, выключают, или же – наказывают живущего определёнными обстоятельствами в его жизни. И причём так, что мало не кажется! При этом иногда живущего могут наказать в том числе и продолжением его собственной жизни, то есть созданием таких её условий, что многие начинают желать смерти, однако же им, отрабатывая наказание, приходиться жить насильно! Впрочем, все эти и прочие нюансы Вы узнаете несколько позже, – посмотрев на меня, произнёс Виктор. – А теперь позвольте сообщить о том, что в связи с Вашим переходом группа Вашей поддержки подлежит расформированию. И тем не менее мы искреннее желаем Вам всего самого наилучшего! – завершил он совершенно феерической улыбкой свою речь.

Все присутствующие в зале один за другим начали встать с кресел и направляться в мою сторону. Подходя ко мне, каждый из них пожимал мне руку и приобнимал, при этом говоря «спасибо!» В ответ я делал то же самое. После этого люди стали выходить из зала – до тех пор, пока мы не остались вдвоём с молодым человеком в серой пижаме.

– Ну а теперь давайте мы тоже наконец познакомимся, – предложил парень, протянув мне руку и представившись: – Антон.

В ответ я тоже протянул руку и назвал себя.

– Я знаю, – рассмеялся Антон и добавил: – Конечно, у меня есть и другое имя – цифровое. Его Вы узнаете в том случае, если оно Вам окажется нужным в дальнейшем. Хотя, может быть, и не окажется, – не без загадочности произнёс он. – А теперь пойдёмте. Я провожу ещё одну встречу. Не хочу загадывать наперёд, но сразу хочу отметить, что это встреча очень важна для Вас.

– Это будет встреча с НИМ? – нерешительно поинтересовался я.

Видимо, Антон прекрасно понял, что я имел в виду и, улыбнувшись, ответил:

– Да что вы все как на подбор заладили про одно и тоже! «Когда же будет встреча с НИМ?» и «где ОН?!» Включите уже наконец логику! В мире в течение суток происходит плюс-минус сто пятьдесят – сто семьдесят тысяч переходов, ну, в смысле смертей, если по-вашему. В сутках сколько секунд?

В растерянности я попытался быстро посчитать в уме, сколько же именно секунд в сутках.

– Восемьдесят шесть тысяч четыреста, – подсказал мне Антон. – А переходов в двадцати четырёх часах, грубо говоря, в два раза больше. А теперь вопрос. Как ОН может увидеться с каждым, если у НЕГО и без вас куча дел, а вы тут – всё одни и те же, маячите перед НИМ в среднем каждые сто – сто пятьдесят лет?!

– Так что же, получается, я ЕГО не увижу?! – крайне удивился я.

– Ну, в том виде, в каком ты это себе представляешь на основе ваших книг и фильмов, – внезапно мой собеседник перешёл на более близкую форму общения, – то, разумеется, нет! – Но, с другой стороны, я могу с уверенностью сказать, что ты с НИМ уже много раз виделся. Просто, как и многие живущие, ты этого не понял.

Увидев мой изумлённый взгляд, Антон продолжил:

– Ну как тебе это объяснить… Может быть, получится на примере. Вот, допустим, живёт человек. Живёт вроде бы самой обычной жизнью. У него разные заботы и всевозможные проблемы. И он не замечает того, что счастлив. Он всё ждет, когда же наконец счастье к нему придёт. Но вот проходит время, и, лишь только оглядываясь в прошлое, он понимает, что там, в этом прошлом, он на самом-то деле и был счастлив. Здесь примерно так же. На протяжении всей твоей жизни ОН всегда был рядом с тобой, создавая в ней всё самое светлое. И после твоей жизни ОН тоже находится рядом, помогая тебе и направляя тебя на путь истинный – если, конечно, ты этого заслуживаешь. Просто ты ничего из этого не замечал, ожидая именно встречи и серьёзного разговора с НИМ, а может быть, даже и похвалы в свой адрес за какие-то совершенно незначительные благие поступки, – усмехнувшись, закончил своё объяснение Антон, после чего небрежно покрутил перед собой кистью правой руки – вероятно, тем самым пытаясь изобразить незначительность.

Повисла пауза.

– А ОН ведь и сейчас рядом с тобой… – задумчиво произнёс молодой человек.

– Так это… ВЫ?!! – замерев, спросил я.

Антон театрально закатил глаза, при этом раскачивая головой в разные стороны:

– Нет, я – это не ОН, но МЫ… – Антон поднял вверх правую руку с вытянутым указательным пальцем, – МЫ работаем вместе! А вообще, заболтался я тут с тобой. Ждут нас. И хоть это и не ОН, но тоже, скажем так, важная здесь персона. И при этом довольно непростая личность.

Сказав эти слова, он пошёл вперёд, а я направился следом.

Мы недолго шли по какому-то коридору. Во время этих перемещений я не совсем понял, как Антон ориентировался в пространстве, потому что изначально никаких коридоров и поворотов видно не было – как, впрочем, не было видно и дверей. Так, например, чёткие очертания дверей появлялись только при непосредственном приближении к ним – примерно на расстоянии метра. И тем не менее Антон прекрасно себя чувствовал на всех этих переходах, из чего я сделал нехитрый вывод: или здесь есть некая система обозначений, или они, ожидающие, просто видят больше, чем такие, как я.

– А вот мы и пришли! – сообщил Антон, резко повернувшись ко мне. – Хотел бы дать Вам совет. – Почему-то он снова перешёл на «Вы». – Слушайте внимательно. Неважно, что будет дальше и как именно Вы поступите. Важно то, чтобы Вы слушали и понимали, о чём идёт речь.

– Понял, – с готовностью кивнул в ответ я.

– Тогда пойдёмте, – отозвался мой поводырь и, постучавшись в появившуюся в стене дверь, сразу же вошёл через неё в некое помещение.

Я – вслед за ним.

Каким именно по размеру было это новое пространство, я так и понял, поскольку ни стен, ни потолка у него словно бы и не было. Из дальней части помещения навстречу нам направился человек – абсолютно седой, несмотря на свои ещё далеко не старые годы. На вид ему было лет тридцать пять. Он был одет в лёгкий светло-серый костюм и светлую рубашку с расстёгнутыми сверху пуговицами.

Подойдя ко мне вплотную и протянув руку, он представился:

– Тнемил.

Мы пожали друг другу руки.

– Должность Тнемила – Куратор. Он возглавляет… – начал было Антон, но седой человек в светло-сером костюме, выразительно посмотрев на него, произнёс:

– Не надо. По крайней мере – пока. Давайте ограничимся просто названием моей должности – Куратор.

Я понимающе кивнул.

– Спасибо Вам большое, – проговорил Куратор, обращаясь к Антону. Тот сделал утвердительный жест головой и, развернувшись, вышел из помещения.

– А мы с Вами давайте переместимся в другой зал и поговорим о Вашем будущем, – предложил мне Тнемил.

– Хорошо, – согласился я, уже не понимания, чего ещё мне ожидать при таком огромном для одного-единственного дня количестве событий, новой информации и целого шквала эмоций.

Но обсудить своё будущее при этом я был готов. Всегда!

Глава 4

Мы с Куратором прошли в другое просторное помещение.

– Это мой любимый зал! – не без гордости произнёс он.

Его вид меня поразил. Это было обширное пространство со стенами бежевого цвета. Одна из сторон зала от пола и до потолка являла собой купольное остекление, выдававшееся наружу. Прямо перед этим стеклянным куполом стояло два кожаных кресла и небольшой столик между ними. На столике находился графин с каким-то напитком – также бежевого цвета. А за купольным окном открывался вид тёмного и необъятного космоса – с множеством звёзд и некоторым количеством визуально различимых планет. Причём это было не какое-то изображение. Это на самом деле был живой космос. В нём мерцали далёкие звёзды и неторопливо передвигались космические тела и даже спутники с антеннами и панелями солнечных батарей.

Вид настоящий космос имел настолько залипательный, что я даже замер, пристально рассматривая необъятные просторы Вселенной.

С правой стороны выделялась одна из планет внушительных размеров. И она была наиболее близкой по отношению к нам.

– Да-да, это Земля, – тихим голосом проговорил Куратор, уловив направление моего взгляда.

Присмотревшись, я увидел очертания некоторых континентов Земли, а рядом с ней – небольшую планетку. «Луна», – догадался я.

Разумеется, я не знал, как пахнет космос, и вообще – есть ли у него запах, но в этот момент я как будто бы всем своим существом почувствовал его разряженный дух.

– Устраивайтесь поудобнее, – обратился мне Куратор, указав на одно из кресел. Сам он расположился на другом.

Усевшись в кресло, я продолжал наблюдать за космосом. Где-то далеко-далеко, ещё скрытая Землёй, светила ослепительно яркая звезда – Солнце. Периодически в разных углах выпуклого окна виднелись небольшие всполохи и мерцание звёзд – и их свет отражался на пролетающих космических телах.

– Живая вечность! – задумчиво произнёс Тнемил, глядя на космос.

Какое-то время мы оба молчали.

– Это мы на каком-то космическом спутнике? – наконец нарушив тишину, поинтересовался я.

– А? – переспросил Куратор, отвлекшись от созерцания, и сразу же ответил: – Нет. Всё это мы наблюдаем из совершенно другого пространства. Нас не видит никто. Это проекция на Землю приблизительно с той точки, которая находится между орбитами Земли и Марса. Я выбирал вид на неё из самых разных точек, но понравился мне именно этот ракурс, хотя, понятно, он тоже постоянно меняется. Однако же, согласитесь, вид здесь открывается поистине космический!

– Да уж! – не без восхищения подтвердил я.

– Ну так вот, – неожиданно резко повернулся ко мне Тнемил, – мы с вами отвлеклись. А теперь давайте поговорим о Вас и о Вашем будущем.

Я тоже повернулся к нему на своём кресле и приготовился внимательно слушать. Мне было действительно интересно узнать о себе и о своём будущем из уст того лица, которому действительно всё это было ведомо.

– Мы можем предложить Вам послужить обществу, – проговорил Куратор и посмотрел мне в глаза.

– Какому именно обществу? – спросил я.

Увидев некоторое непонимание во взгляде Тнемила, я добавил:

– Я пошутил. Тем более что общества бывают очень разные. Анонимных алкоголиков, например. Или Общество неадекватных адекватов.

В ответ Куратор улыбнулся.

– Ма-ла-дец! – произнёс он по слогам. – Чувствуются профессиональная хватка и хромающее чувство юмора! Хотя многие на Вашем месте первое время просто молчат. Ну, в данном случае под обществом я имею в виду одновременно и живущих и ожидающих. Как Вы уже знаете, живущие – это те, от которых Вы пришли. А ожидающие – те, кто здесь, в этом мире, ждут своего права на жизнь. Наверное, Вам уже рассказали о каких-то основах существования реального мира.

– Честно говоря, только в общих чертах, – ответил я. – Понятно мне стало только одно – что я постоянно что-то делал по воле других. А жить самому мне было просто некогда! – вновь пошутил я.

– Хм! Что, действительно? – улыбнулся Тнемил.

– А что это значит – «послужить»? – перешёл я в состояние лёгкой атаки.

– Да, кстати, угощайтесь! – предложил мне в ответ Куратор напиток из графина, после чего разлил его в два бокала.

– Большое спасибо, но чуть попозже, – вежливо поблагодарил я.

На самом деле, не зная точно, где именно нахожусь, я всё же решил не рисковать. Я не пью где попало и что попало – есть у меня такая хорошая привычка.

Видимо, поняв причину моего отказа, Тнемил едва заметно усмехнулся, правда что – одобрительно, а после этого продолжил рассказывать:

– Речь идёт о службе в Управлении корректировки событий. Это одно из подразделений большой и очень серьёзной организации, осуществляющей взаимодействие и контроль над живущими и ожидающими. В организации несколько Управлений. Название других ты узнаешь позже. – Внезапно Куратор так же, как и недавно Антон, перешёл на «ты». – Сокращённо наше Управление называется Управление корректировки. И совсем уж изредка – УКС.

– УКС, – повторил я почти шёпотом и улыбнулся. Поймав взглядом мою улыбку, Куратор спросил:

– Ты, наверное, вспомнил про Управление капитального строительства?

Я кивнул.

– Ну, в принципе так оно в какой-то степени и есть, – продолжил он. – Мы строим или же корректируем судьбы живущих посредством определённых событий.

– А что конкретно нужно делать? – поинтересовался я.

– Да, в общем-то, ничего особенного, но в то же время данная деятельность очень важна и ответственна. Ну так вот. Если вкратце, то наш сотрудник получает информацию о необходимости предотвращения некоего ненадлежащего поведения какого-либо живущего и тем или иным способом останавливает его или корректирует события, несколько изменяя обстоятельства, но таким образом, чтобы при этом был и положительный эффект. И ещё необходимо строгое соблюдение принципов Службы.

– А как я могу ознакомится с полным сводом правил или как их там… принципов Службы? Они где-то прописаны? Наверное, в каком-нибудь контракте?.. – снова поинтересовался я.

– Они нигде не прописаны, – усмехнулся Куратор. – Я и другие сотрудники будем их тебе постепенно и постоянно объяснять в устной форме в ходе твоей стажировки и уже во время твоей службы. Ты должен будешь их знать и помнить без всяких подсказок. Всегда! Так что никто здесь ничего не подписывает. Но это никак не освобождает сотрудника от выполнения своих обязательств. Это служба без контракта, – выдержав паузу, многозначительно добавил Тнемил, задумчиво глядя на Землю, из-за которой потихоньку начало выгладывать Солнце, осветив своими первыми лучами и его и меня.

Я поймал себя на мысли, что это хороший сигнал к тому, что мне нужно было начинать новый этап в своей жизни. Нет! Правильнее будет сказать – начинать новый этап после своей жизни!

– У сотрудников нашей Службы, в отличие от просто ожидающих, есть существенные плюсы, – продолжил вводить меня в курс дела Куратор. – Во-первых, это досрочный переход в живущие, так как за время службы идёт повышенное накопление жизненного баланса. Так что, можно сказать, служба корректировщиком – это возможность досрочного получения права на жизнь. Во-вторых. Вытекающий из только что озвученного следующий плюс – это наличие дополнительного жизненного баланса и возможность помочь кому-либо из своих близких живущих, поскольку здесь имеется возможность передавать им в помощь часть своего баланса. Чтобы ты знал, далеко не у всех ожидающих есть что отдать в обмен за услуги своим близким. И, наконец, в-третьих. Работа непосредственно с живущими – это намного лучше, нежели чем просто место в очереди среди ожидающих, которая ещё неизвестно когда подойдёт.

После этих слов Тнемил взял небольшую паузу.

– Но, правда, есть и свои минусы, – через некоторое время продолжил он, попивая из бокала напиток бежевого цвета.

– И какие же? – полюбопытствовал я.

– Ну, например, большая загрузка по заданиям. И жёсткая ответственность за принимаемые решения. А если ты нарушишь принципы Службы, то возможна и дисквалификация с обнулением всего жизненного баланса, полученного здесь. А в особых случаях – и полное его обнуление и временный запрет на возврат в мир живущих – так называемое забвение. Кстати, в случае твоих нарушений и твой Куратор, в данным случае – я, теряет десять процентов своего жизненного баланса, накопленных им на службе. Плюс к тому, разумеется, есть и принципиальные запреты.

– Какие именно? – насторожился я.

– Запомни самые основные из них. – ответил Тнемил. – Во-первых, нельзя напрямую помогать своим близким родственникам, друзьям и хорошим знакомым. Если же эта помощь проводится в порядке взаимообмена балансом, – например, через группу поддержки, – то есть кто-то что-то делает за тебя – за переданную тобой часть жизненного баланса, то тогда можно. А вот напрямую – нельзя. Впрочем, и тут тоже есть свои ограничения. Активные вмешательства в жизнь живущих допускаются не чаще восьми раз в год. Во-вторых, нельзя вмешиваться в жизнь живущих или корректировать её без указаний на то Куратора или иного уполномоченного сотрудника Службы, а также в своих личных интересах. Даже в экстренных ситуациях кого-либо из живущих нельзя лишать жизни. Исключения составляют случаи, имеющие место при выполнении заданий. Ну и в-третьих. Нельзя допускать, чтобы тебя, сотрудника Службы, скажем так, лишили жизни в мире живущих. Это очень плохо. Здесь общий воспитательный тезис таков: если ты не смог решить вопрос без создания агрессивной энергии, направленной против тебя, значит, с поставленной задачей ты не справился.

– А что, разве сотрудника Службы можно убить? – удивился я.

– Можно, но не в прямом смысле этого слова. Понятно, что наши сотрудники не умирают. Но если наш коллега всё же был, что называется, убит при выполнении задания в мире живущих, то приходится как-то фиксировать это событие и в самой земной жизни. А это будет означать, что наш он принёс в мир живущих агрессию и прочий негатив. Ну а по итогу, как я уже говорил, будет считаться, что он, этот сотрудник, просто не справился со своей миссией. Правда, бывают случаи, которые признаются исключительными, но они очень редки. Если тебя «убили» в мире живущих, то примерно в девяноста процентах случаев это грозит твоей незамедлительной отставкой. Но даже это ещё не всё. Есть и другие запреты и принципы, которые доводятся до сотрудников Службы, каковым ты пока что ещё не являешься.

– А почему Вы предложили поступить в Службу именно мне, если получить досрочное право на жизнь наверняка и так масса желающих? – поинтересовался я. А сам при этом подумал: «А нет ли здесь какой-нибудь манипуляции или завлекаловки – типа новичок, ничего не знает, а сейчас как втянут – так потом доказывай, что ты ничего не знал?!»

– Хороший вопрос, – произнёс Куратор и, улыбнувшись уголками глаз и посмотрев на открытый космос, замолчал.

Через некоторое время он повернул голову в мою сторону и, слегка склонив её набок, произнёс:

– Желающих много. Хотя нет – не так… Желающих очень много, но всех подряд мы не принимаем. Есть масса критериев для отбора. Но ещё, помимо всего прочего, большую роль играют поручительства наших коллег. Так, каждый сотрудник Службы должен ежегодно предлагать список живущих, за которых он поручается как за достойно проявляющих себя при жизни. Или же – за пребывающих в статусе ожидающих. Обычно в подобном списке бывает от трёх до пяти кандидатур. Для того чтобы кому-либо из кандидатов изошло предложение поступить в Службу, таких поручительств должно быть не менее двадцати пяти. Ты этой цифры достиг. Причём некоторым поручительствам за тебя уже почти целая тысяча лет.

Тнемил поднял глаза вверх, не иначе – пытаясь что-то вспомнить, и медленно проговорил:

– Сейчас, сейчас… Ага, вот оно. Тысяча триста двадцать второй год. Кстати, ты сейчас успел умереть очень вовремя, – он хихикнул, – потому что поручительства сроком более тысячи лет обнуляются, – ведь за это время можно сильно измениться. А так у кандидата оценивается всё – и положительный жизненный баланс, и наличие поручительства, и личное дело, и заключение Управления фильтрации, а также некоторые иные – дополнительные аспекты.

– Хочу сразу предупредить, – вкрадчиво произнёс я, – однако же хотел бы, что бы Вы меня поняли правильно. Если честно, я не совсем положительный человек. У меня есть масса недостатков. Достоин ли я состоять в вашей Службе?! Может быть, вы ошиблись там в вашем небесном учёте?..

– Ну, идеальных живущих не существует, – вздохнув, отозвался Куратор. – Живущий без своих минусов был бы уже не живущим, – продолжил он, сделав глоток из бокала. – У всех есть свои недостатки. Абсолютно у всех. И у меня – в том числе. – Тнемил выделил интонацией слова «и у меня». – И все люди очень разные, и сама жизнь – очень сложное и крайне многогранное пространство… В общем, без ошибок не обходится. Так что не стоит из-за этого переживать.

– А как становятся Кураторами? – внезапно для самого себя задал вопрос я.

– Да, вот теперь я верю! У тебя действительно есть минусы! – Куратор от души рассмеялся. – Он ещё не поступил на службу, а уже интересуется, как занять моё место!

– Ну нет уж! – смутившись, ответил я. – Я просто так поинтересовался. Если мне этого не нужно знать, не говорите.

– Да нет, это не тайна. Срок службы – не менее полутора лет. Ну, и ещё кое-какие необходимые условия, о которых ты узнаешь позже. Все те, кто занимает в Службе те или иные должности, обязаны с определённой регулярностью подвергаться ротации. Это обязательный принцип нашей Службы. А вот у живущих он отсутствует – и это приводит к печальным результатам.

– В смысле? – не понял я.

– Иногда долгое пребывание живущего у власти или на пике славы или же обладание им большим богатством часто приводят к психологической, а значит – и к профессиональной деградации. Подобные живущие начинают думать о своей исключительности и безошибочности во всём, хотя они – точно такие же, как и все остальные, – просто с повышенным самомнением. Иногда даже Управление взаимозачёта, – ты ещё о нём узнаешь, – выполняя свои функции, не разрушает карьеру, славу или богатства такого живущего, которого стоило бы наказать, – потому что именно такая деградация автоматически окажет отрицательную роль на его жизнь, и он сам себя или подставит, или даже погубит. Иногда власть, слава и деньги – это и есть наказание! – подвёл итог Куратор.

– Но ведь многие их этих… из живущих… с вами не согласятся, – возразил я.

– Ну, во-первых, ты не услышал ключевое слово – «иногда». А во-вторых, когда ты узнаешь о тех живущих, которые подобным образом были наказаны той же властью или богатством, ты поймёшь, что я прав. Но вообще-то мы – Управление корректировки событий. И прямолинейным наказанием не занимаемся.

– А если подробнее, – продолжал интересоваться я, – то чем занимаются в вашем Управлении?

– Ну как это – чем? Помогают живущим! – коротко ответил Тнемил.

– Всем?

– Э, нет! Только тем из них, которым кто-либо хочет помочь. Либо тем, кому помочь необходимо. Но это – только по заданию сверху.

– Сверху?! – переспросил я.

– Ну да. Ты же понимаешь, что у нас тут тоже есть, скажем так, своё верховное руководство, – и Куратор, загадочно улыбаясь, указал рукой вверх. – Общая схема Службы такая. Есть несколько различных Управлений, и в том числе – наше. В нём есть сотрудники. Они выполняют задания своего Куратора или Дежурного диспетчера Центрального поста своего Управления.

– Вот до этого я виделся со своей, теперь уже – бывшей, группой поддержки, – начал раззадориваться я. – Она тоже, помимо прочего, помогает живущим. А Вы теперь говорите, что и Служба также помогает им. Так в чём же разница? Или её нет?

– Это абсолютно разные вещи. И связаны друг с другом они лишь частично, – объяснил Тнемил. – Группа поддержки – это добровольное объединение ожидающих, которые помогают живущим с целью пополнения своего жизненного баланса и – или – помощи определённым живущим. А сотрудники Службы выполняют задания по сохранению глобального положительного баланса интересов в обществе. То есть наша Служба занимается не только оказанием помощи. Есть у нас и такие сотрудники, которые, скажем так, исполняют наказание. Ну и, в отличие от ожидающих в группе поддержки, ты, разумеется, не пополняешь свой жизненный баланс именно от выполнения конкретного задания, – ведь ты же состоишь в Службе. Условно говоря, у сотрудников есть заработная плата, которая периодически поступает на их жизненный баланс. Её размер зависит от сложности выполняемых заданий.

После очередной паузы Куратор, глотнув из своего бокала, продолжил:

– Вначале твои задания будут лёгкими. Их можно будет выполнить без активных действий. Затем они усложнятся – и тебе придётся уже несколько больше участвовать в жизни живущих. А когда ты наберёшься опыта, то, возможно, тебе будут доверять и уже гораздо более сложные мероприятия – с постоянным продолжительным участием в земной жизни, иногда – сроком на целый год и даже намного дольше. К примеру, опытные сотрудники порой параллельно выполняют по целому ряду заданий, связанных с живущими, и иногда – протяжённостью в несколько десятилетий! Но начинают все стажёрами. И только потом постепенно переходят на индивидуальную работу.

– А как я буду узнавать, что мне нужно делать? – спросил я.

– Как я уже говорил, для этого и существуют Кураторы и Дежурные диспетчеры Центрального поста нашего Управления. Кураторы различных отделов по графику группами дежурят на Центральном посту, образуя команду диспетчеров, и все они в этот промежуток времени являются Дежурными диспетчерами Службы. В обиходе их можно называть просто – диспетчера. Таким образом, я, твой Куратор, или Дежурный диспетчер Центрального поста, будем сообщать тебе о заданиях, информировать о тех или иных ситуациях, осуществлять информационную поддержку и помогать в создании легенд. А вот непосредственно план действий ты будешь определять уже самостоятельно – естественно, с учётом всех имеющихся принципов Службы. Каждый наш сотрудник – он почти как свободный художник. Одним словом, со временем ты во всё разберёшься.

– А как называют нас, сотрудников Управления корректировки событий? – поинтересовался я

– Живущие – никак. Они ведь не знают о нашем существовании. А свои называют просто – корректировщиками.

– А если я откажусь от Вашего предложения, какие это повлечёт за собой последствия?

– Да никаких последствий не будет. Ну, кроме тех, что… – Куратор взял театральную паузу, а после этого продолжил: – …Что я скажу тебе, что ты дурак! И это я тебе ещё польщу! Я вообще знатный льстун! – он громко рассмеялся. – Ну а если серьёзно, то в таком случае ты будешь как все – ждать права на жизнь, но только намного дольше и гораздо более тускло! И возможностей помочь свои близким в порядке взаимообмена жизненным балансом у тебя будет намного меньше, – ведь сразу его обычно никому не хватает даже для перехода в новую жизнь.

– А много нас, ну… в смысле – не нас… а вас, сотрудников?

Внимательно посмотрев на меня, Тнемил медленно и чётко произнёс:

– И много и… мало. Их точное количество не знаю даже я. Разумеется, не все задачи получится выполнить. Но нужно стараться. Тем более что у тебя будет очень много возможностей. Это и трансформация, и манипулирование живущими – в пределах разумного, конечно, и всякие иные способы. Короче говоря, при наименьшем вмешательстве нужно пытаться помогать живущим максимально. Вот так.

Я молчал. Объём полученной мной информации был настолько велик, что я не мог решить сразу, нужно мне всё это или нет. Попадёшь ещё, чего доброго, в какое-нибудь забвение лет на тысячу – и будешь потом вспоминать про обещания о псевдоплюсах Службы и про гигантский жизненный баланс…

– Ну так что ты решил? – поинтересовался Куратор, выждав время. – Тебе нужно определиться, в наших ты рядах или нет. А наши ряды – они мало того что плотные и надёжные, – мы ведь ещё и не бросаем своих!

После этого он снова замолчал.

– Но ты, безусловно, можешь и отказаться, – продолжил Тнемил минуту спустя. – Мы же всё понимаем. Есть риск потратить годы, а вслед за этим – потерять не только драгоценные единицы жизненного баланса, полученные за время службы, но и вообще обнулить свой баланс, тем самым откинув ожидание права на жизнь лет на пятьдесят или на сто, а может быть, даже и на более длительный срок. В конце концов, можно ведь гораздо более спокойно ожидать своей очереди, при этом понемногу повышать свой баланс и тихо – без напрягов – может быть, лет через двадцать, тридцать или сорок тоже стать живущим. За твой отказ осуждать тебя никто не будет. В общем, подумай и дай свой ответ, – закончил Куратор, ещё раз пристально посмотрев мне в глаза.

Я выдержал этот тяжёлый для меня взгляд.

Мы оба пребывали в полном молчании.

Тнемил повернул голову в сторону космоса.

Выбор для меня был непростым. Или начать жить лет примерно через тридцать-сорок, или же рискнуть – и получить путёвку в жизнь лет через пять или десять, а если вдруг не повезёт, то через пятьдесят или даже целых сто пятьдесят лет…

Я так усиленно думал, что мне показалось, будто бы скрежет от работы моих мозгов был слышен даже Куратору.

– А сколько примерно в среднем сотрудников дисквалифицируются? – наконец нарушил молчание я.

Тнемил посмотрел в потолок. Затем он перевёл взгляд на меня и сказал:

– Процентов десять-двадцать. Кто-то уходит в отставку добровольно. Служба у нас, как сам видишь, непростая. Причём ответственность за твои действия несёшь не только ты, но ещё и я. Хотя Куратор не вправе давать прямых указаний в той или иной ситуации. Так что сотрудник относительно свободен в выборе своих действий. Кстати, посмотри на эти фото, – и Куратор кивком указал на экран, расположенный на стене.

На нём появилась чёрно-белая фотография. На ней был запечатлён молодой человек в военно-полевой форме – с кубарями в петлицах вместо погон. Прекрасно понимая, что здесь ничего просто так показывать не будут, я стал пристально вглядываться в снимок.

С экрана на меня смотрел светло-русый старший лейтенант в пилотке, возрастом примерно лет двадцати – двадцати пяти.

«Если вместо погон кубики, значит, эта фотография раньше тысяча девятьсот сорок третьего года», – чисто машинально подумал я.

При этом лицо молодого офицера мне было совершенно незнакомо.

– Это кто? – спросил я.

– Это? Да это ты! – улыбнувшись, ответил Тнемил. – В то время ты уже состоял на службе, уже выполнял задания. Это фото из архива сотрудников Управления – из твоего личного дела.

– То есть раньше я уже был вашим сотрудником?! – изумился я.

– Ну конечно, – подтвердил Куратор. – И это – ещё одна веская причина, по которой именно тебе предлагается стать им вновь.

– У меня есть время подумать? – коротко спросил я.

– Ну, в принципе… – начал было Куратор, однако же, задумавшись, внезапно ответил: – Нет.

– Хм! Ну тогда в принципе… – я тоже решил взять паузу, подыгрывая речевой манере Куратора, – …я согласен.

– Не понял, – отозвался он.

– Я согласен! – громко ответил я.

Поднявшись с кресла, Тнемил сделал шаг мне навстречу. Я тоже встал. Мы пожали друг другу руки.

После этого он с улыбкой произнёс:

– Поздравляем тебя с поступлением в Службу! – И чуть тише добавил: – Не подведи нас.

Глава 5

Сегодня состоялся первый день моей службы в Управлении корректировки событий.

Настроение у меня искрилось бодростью и светом. И ещё меня переполняло непередаваемое ощущение того, что я нахожусь в преддверии чего-то нового и совершенно необычного.

С утра ко мне подошёл Куратор и спросил:

– Ну как настроение, боец невидимого фронта?

– Почему именно невидимого? – не без удивления переспросил я.

– Мы ведём борьбу за нечто светлое, однако же, как ты знаешь, об этом мало кто в курсе. Короче говоря, потом всё поймёшь. Пошли выберем тебе экипировку – одежду и твой будущий вид. А потом я познакомлю тебя с коллективом нашего отдела. Ну, и ещё определим тебе рабочее место, – закончил свои пояснения Тнемил.

– А зачем мне выбирать вид? – удивился я. – Я что, не могу вот так, в своём собственном виде?..

Куратор посмотрел на меня оценивающим взглядом:

– Даже если бы ты для места службы указал другой регион или даже другую страну, то и в этом случае тебе тоже было бы рискованно оставаться в своём прежнем облике. Тебя может кто-то случайно узнать. Сколько было ситуаций, когда случайно – именно случайно – в каком-нибудь дальнем городе кто-то вдруг видел человека, «очень похожего на умершего»! Так что рисковать не стоит. Тем более что ты – как, впрочем, и многие другие – выбрал службу в своём собственном регионе. Иначе сказать, выбора у тебя нет. Так что – выбирай! – на философском противоречии закончил свою реплику Тнемил.

Дорогой по коридору он продолжил вводить меня в курс дела.

– Сейчас пойдёшь в отделение подготовки. Ты примерно представляешь, как хотел бы выглядеть, и всё остальное? Скажу сразу. Не нужно выбирать лицо из периода твоей собственной жизни или же из современности – лицо актёра или каких-либо других известных людей. Помни. Ты – боец невидимого фронта. В конце концов, в отделении есть виртуальная помощница. И она сможет тебе в этом посодействовать.

– Понял, – без лишних слов ответил я.

Наконец мы подошли по коридору к двери, возле которой стояло несколько человек.

– Так, – сказал Куратор, – тебе сюда. Тут, правда, небольшая очередь, так что придётся подождать.

– Что, разве и здесь, на этом свете, тоже нужно стоять в очередях?! – шутливо отреагировал я.

Покровительственно посмотрев на меня, Тнемил произнёс:

– Друг мой! Мы все и всегда стоим в очереди. Вначале – в ожидании жизни, а, начав жить, мы сразу же перемещаемся в очередь на переход из живущих во вновь ожидающие. Если ты искал вечный двигатель, то это он и есть: движение – почти что вечное. Так что спокойно стой здесь и помни о вечном двигателе!

Сказав эти слова, Куратор мне подмигнул.

Я вновь подумал о том, что проявления своего чувства юмора пока что всё-таки лучше придерживать, чтобы не нарываться на подобные «проповеди». А впрочем, может быть, я и ошибался.

Впереди меня в очереди стояли двое мужчин и молодая женщина. Кто-то из них был с сопровождающими лицами, кто-то – один.

Мужчины были новичками. Это сразу бросалось в глаза, поскольку они всё время – как, наверное, и я сам – постоянно озирались по сторонам в ожидании чего-то. Двое их сопровождающих при этом были абсолютно спокойны. Они стояли чуть в стороне и непринуждённо обсуждали какое-то, по всей видимости – весёлое, происшествие на службе.

Девушка, в одиночестве стоявшая передо мной, также сохраняла спокойствие в ожидании своей очереди и тоже обменивалась шутками с двумя сопровождающими мужчинами. Исходя из этого, я предположил, что эта девушка здесь не новичок.

Тнемил со всеми поздоровался. Затем, немного постояв рядом со мной, он попросил девушку в случае чего помочь стажёру их отдела. Оглянувшись на меня, она кивнула. А потом Куратор сказал мне, что отойдёт по делам. И чтобы я заходил в помещение, когда меня вызовут.

Время тянулось медленно. Постепенно всех вызывали за дверь, но только обратно из неё потом никто не выходил.

И вот я остался один.

– Следующий, заходите, – раздался наконец женский голос.

Я оказался в светлом помещении с белыми стенами. Правая стена представляла собой одно громадное зеркало. Больше в комнате ничего и никого, кроме меня, не было.

– Приветствую Вас! – произнёс всё тот же женский голос.

– Добрый день, – ответил я, оглядываясь по сторонам.

– Вы сами можете себе представить свой будущий внешний вид или Вам нужно помочь?

– Лучше помочь, – смущённо ответил я.

– Хорошо, – отозвался женский голос. – Выбирайте нужное. Рост, комплекция, причёска…

Неожиданно зеркало на правой стене превратилось в экран. Передо мной начали появляться изображения людей различных комплекций с указанием их мышечной массы и общей массы тела, всевозможные формы и черты лиц, виды причёсок и многие другие параметры внешности. На те или иные изображения я поочерёдно нажимал пальцем.

Когда я закончил, женский голос произнёс:

– Выбор завершён. Производим трансформацию.

Буквально на секунду свет погас, а затем снова включился. Я обернулся и посмотрел на нового себя в зеркало…

На меня смотрел высокий симпатичный молодой человек лет двадцати пяти – двадцати восьми с русыми волосами. Тело у обновлённого меня было довольно накачанное. Всё это вместе напоминало мне какого-то знаменитого актёра, но какого точно, я вспомнить не мог. Вообще, это был некий собирательный образ – мачо и до боли знакомого героя из фильмов прошлого века.

Одежда на молодом человеке, которым теперь являлся я, была под стать моим собственным вкусам – джинсы и короткая стильная кожаная куртка. В руках же у образа в зеркале были солнцезащитные очки.

– Вроде нормально, ведь так?.. – вкрадчиво спросил я.

В ответ никто не отозвался.

Я ещё раз осмотрел себя со всех сторон и… остался доволен своим новым образом. Что немедленно и нашло отражение на его, то есть моём, лице в виде улыбки.

В этот самый момент в помещение зашёл Куратор. Он посмотрел на меня, столь довольного, потом на экран и громко рассмеялся, чем, признаться, несколько меня смутил.

– Извини, – похлопал он меня по плечу, – но когда я сам в первый раз выбирал свой образ, – начал объяснять причину своего смеха Тнемил, – я тоже очень захотел стать похожим на известного киногероя, но – увы… В таком виде тебе только раздавать автографы поклонницам, а не выполнять задания Службы. Короче говоря, так не пойдёт. Ты слишком приметный. Тебя все сразу же запомнят. А в нашем деле нужен образ человека совершенно стандартный – без особо ярких примет. И плюс к тому лицо у тебя кого-то напоминает, что, уж конечно, тоже лишний раз будет привлекать внимание. Ты похож на Д.

И Куратор назвал полное имя актёра, черты которого теперь и я также рассмотрел в своём новом образе.

– Короче говоря, нет и ещё раз нет! – отчеканил он, сопроводив свои слова яркой жестикуляцией. – Итак, начнём заново, – громко произнёс Тнемил, вероятно – для того, чтобы его слова услышала и виртуальная помощница.

– Я слушаю, – вновь раздался женский голос.

– Так, – проговорил Куратор. – Начнём с внешности. Предлагаю тебе взять внешний вид какого-нибудь известного человека с обыкновенными чертами лица. За пределами периода риска.

– А что это такое – период риска? – поинтересовался я.

– Это примерно лет тридцать до настоящего времени, – пояснил он. – Так что выберем, например, образ Лермонтова Михаила Юрьевича. Знаешь такого? – и Тнемил пристально посмотрел на меня.

– Да уж конечно знаю. Его знают все, кто учился в школе. Но его-то, наверное, уж точно не узнают даже школьники, – с сарказмом добавил я.

– Поверь мне, – отозвался Куратор, – даже если бы кто-нибудь и посмотрел на Лермонтова – и даже если бы он при этом и помнил лица многих известных людей, то всё равно бы, скорее всего, его не узнал. Тем более что мы организуем тебе современную причёску и одёжку. Так что не переживай. У нас тут один чудик для работы в молодёжной среде брал себе внешность Пушкина. Естественно, волосы и одежду он изменил на современные. Задание он выполнял великолепно. И при этом ни один живущий, ты только представь себе – ни один! – не разглядел в этом парне солнце русской поэзии. Очень важно то, что этот наш сотрудник очень легко сходился с людьми, поскольку его образ на духовном уровне был близок почти что всем. Просто люди, сами того не понимая, по отношению к нему чувствовали что-то родное. Вот, посмотри, – вновь обратился ко мне Тнемил, а затем громко произнёс: – Покажите нам, пожалуйста, образ сотрудника 09/29!

На экране появилось изображение молодого человека с оригинальной причёской и в современной молодёжной одежде. Я, уже зная, что речь шла о Пушкине, конечно же, обратил внимание на его сходство с Александром Сергеевичем. Но в то же время для себя отметил, что, если без подсказки, то максимум, что бы я подумал, что этого человека просто где-то видел. Это – как максимум.

– Ну как? – самодовольным голосом поинтересовался Куратор. – Узнал ты Пушкина?

– С трудом можно узнать! – ответил я.

– Хотя, заметь, ты уже знал, что это – Пушкин! Так что можешь не сомневаться в моём выборе. – И, повернувшись к экрану, он почти нараспев произнёс: – Итак, дорогая моя! Нам нужен образ Лермонтова Михаила Юрьевича!

– Принято! – раздался весёлый женский голос.

– Кстати, я с ним знаком лично, – поведал Тнемил, повернувшись ко мне лицом. – Ну, в смысле – с тем, кто в те годы на самом деле был великим поэтом. Он недавно получил очередное право на жизнь и сейчас находится среди живущих. Очень, очень светлый человек! Правда, кое-кто говорит, – да он, кстати, и сам этого не отрицает, – что, ещё будучи поэтом Лермонтовым, он не всегда следил за своей речью. А как говорят у нас в Управлении? Болтливый язык – генератор проблем. Если я его застану здесь после очередного перехода, то обязательно сообщу ему, что мы использовали его образ в двадцать первом веке. Он будет очень рад!

После этих слов Куратор хохотнул.

– Итак… – повернувшись к электронному образу, произнёс он и внимательно посмотрел на модифицированного поэта на экране.

Перед нами поворачивалась объёмная виртуальная модель Михаила Юрьевича примерно с таким лицом, как и в школьных учебниках по литературе. Только модель почему-то оказалась слишком уж маленького роста – может быть, около ста семидесяти сантиметров.

– Да. Рост действительно маловат. Но мы это исправим, – с важным видом произнёс Куратор, повернувшись ко мне. – Так, дорогая моя, – растягивая слова, обратился он к виртуальной помощнице. – Нам нужен рост примерно метр восемьдесят, средняя спортивная фигура, одежда в привычном стиле, но аккуратная и не устаревшая – начала второго десятилетия двадцать первого века, используемая в России в среде молодых людей двадцати – тридцати лет. Причёска – молодёжно-спортивная. Усов и бороды не нужно.

– Принято, – ответил женский голос.

Голографическое изображение перезагрузилось – и перед нами предстал молодой человек в современной одежде с короткой спортивной стрижкой.

– Ну и как тебе наш новый Лермонтов? Узнаёшь? – рассмеялся Тнемил.

– Ну нет, – хмыкнув, отозвался я. – А может, попробовать с бородой?

– Предполагаю, что борода не подойдёт к таким тонким чертам лица. Хотя давай посмотрим. Милочка, будь так любезна, покажи нам разные варианты с бородой! – попросил он.

На экране появились изображения Лермонтовых с различными вариантами бород, однако же смотрелись все они действительно не очень.

– Ну и?.. – поинтересовался у меня Куратор

– Да нет, – согласился я, – действительно что-то не то. Уж лучше правда без бороды.

– Ну и отлично, – успокоился Тнемил. – Ну что, можем трансформироваться?

Тут уж я сам посмотрел на Куратора внимательно, потому что у меня вдруг возникла мысль, что он, возможно, тоже выбрал образ кого-то из известных. Однако же, глядя на него, я ничего знакомого не увидел и потому спросил:

– А Вы чей образ взяли?

– А что, не узнаёшь ? – улыбнувшись, спросил Тнемил.

– Если честно, нет.

– Андре-е-ей Вознесе-е-енский. Поэ-э-эт! – растягивая гласные буквы, торжественно отозвался он.

Я напрягся, пытаясь вспомнить, как именно выглядел Андрей Вознесенский, но так и не смог. И хотя по фамилии этот поэт был мне хорошо известен, из его стихотворений я, к своему стыду, вспомнил только одну строку: «Тишины хочу, тишины!»

– Да, узнать действительно сложно, – в итоге, чтобы не показаться невеждой, произнёс я с видом знатока.

– Сложно?! Нет! Очень сложно! – с пылом возразил Куратор. – Сейчас большинство людей даже не помнит, как он выглядел. А вот лет сорок назад этот образ был ещё запрещён для работы – как узнаваемый живущими. Милочка, обеспечьте поэту Лермонтову трансформацию!

Свет на мгновение погас и снова зажёгся.

– Трансформация завершена, – произнёс женский голос.

Я посмотрел на нового себя. Пристально разглядел руки, потрогал лицо и одежду… Всё это было абсолютно настоящим.

На мне были джинсы, кроссовки и стильная ветровка. В целом мой вид мне понравился. Всё действительно было безукоризненно. Только вот моё новое лицо меня несколько смущало. В нём не было нужной уверенности и брутальности. Хотя, наверное, меня бы насторожил абсолютно любой новый я.

Куратор подождал, пока я насладился своим видом, и произнёс:

– Потом мы сформируем дополнительный гардероб. Для разных случаев. А теперь вопрос идентификации. У каждого из сотрудников отдела, помимо имени, есть позывной. Обычно это двузначная цифра. Можно занять свободную по нашему – Восьмому – отделу.

– А какие позывные свободны? – поинтересовался я.

– Ну, обычно в каждом отделе – свои позывные, начиная с нуля. Так что из девяноста девяти цифр около семидесяти свободно. Сотрудников в отделе меньше, но часть данных уже забронирована. И, естественно, номер семьдесят семь тоже занят! – Куратор улыбнулся.

– А семнадцатый?

– Семнадцатый?.. – переспросил он и через мгновение ответил: – Нет. Семнадцатый свободен.

– Тогда можно его? – попросил я.

– Можно. Тогда так и запишем – семнадцатый, – деловито отозвался Тнемил. А после этого громко произнёс: – Центральный пост!

– Центральный пост на связи, – прозвучал в ответ мужской голос.

– Прошу внести в базу данных нового сотрудника в данном образе, – сообщил Куратор. – Восьмой отдел Седьмого Зонального Управления корректировки событий. Позывной – 08/17.

– Принято, – ответил Центральный пост.

– Запомни, – Тнемил пристально посмотрел на меня, – теперь в нашем отделе твой номер – семнадцатый, а для всех остальных ты – 08/17, то есть семнадцатый из Восьмого отдела.

– А у меня всегда теперь будет этот образ Лермонтова? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Нет, конечно. Ты можешь вне службы, будучи в мире живущих, или же находясь здесь, в служебном помещении, пребывать в своём собственном образе – из последней жизни. А на службе или при выходе в жизнь – в служебном. Вообще, служебных образов может быть несколько. Всё зависит от потребностей Службы. Короче говоря, когда будет нужно, ты получишь новый образ. И кстати. Тебе нужно выбрать имя для общения. Это может быть твоё имя из прошлой жизни. Или любое другое, – пояснил Куратор.

– Ограничения какие-то есть?̶

– Тнемил – занято! – рассмеялся Куратор. – Ну а так ограничений больше нет – кроме того, что нельзя брать себе имена, которые в отделе уже есть. И ещё один совет. Всяких там Александров, Андреев, Дмитриев и так далее на службе в нашем Зональном Управлении ну очень уж много. Так что, чтобы тебя запомнили – даже без цифр 08/17 – тебе нужно выбрать нетривиальное для нашей местности имя. Очень часто выбирают служебные имена из иностранных. Это хорошее правило для всех отделов – и для нашего в том числе. Скажу больше. Недавно я был на обучении Кураторов из различных Континентальных Управлений. Ну так вот. Со мной рядом находились коллеги из Западной Европы и Южной Америки. Спроси меня, как их звали.

– И как же?

– Расул, Николай и Ильшат! А тут я – Тнемил из России! – со смехом продолжил Куратор. – Короче, мы обычно берём их имена, а сотрудники других Зональных и Континентальных Управлений – имена наших живущих. Так что всё честно.

– Ну тогда… – я задумался, – тогда я выбираю служебное имя Эктор.

– Может быть, Гектор? – с улыбкой переспроси он.

– Нет. Именно Эктор, – настоял я.

– Милочка! – обратился Куратор к виртуальной помощнице. – Назовите нам известных носителей имени Эктор – только, пожалуйста, без ухода в древность!

– Перечень известных носителей имени Эктор очень большой! – проинформировал женский голос!

– Ну хотя бы несколько вариантов – на твой выбор! – с нетерпением громко произнёс Тнемил.

– Эктор-Анри Мало – французский писатель и критик. Эктор Лопес – мексиканский боксер-профессионал. Эктор Бракамонте – аргентинский футболист…

– Всё понятно! – остановил виртуальную помощницу Куратор. – А что означает это имя?

– Имя Эктор с древнегреческого обозначает «защитник», – сообщил женский голос.

– Ну что ж, годится! – улыбнувшись, с удовлетворением проговорил Куратор. – А заодно свежо и оригинально. Центральный пост! Запишите в базу. Сотрудник Управления корректировки событий 08/17, Эктор. И подгрузите в программу его первый служебный образ.

– Принято! – отозвался женский голос.

– Ну всё, теперь ты – сотрудник Восьмого отдела Седьмого Зонального Управления корректировки событий по имени Эктор, номер 08/17! – не без торжества в голосе произнёс Тнемил и подмигнул.

Глава 6

В течение всего дня Куратор Тнемил вводил Эктора в курс дела. Новоиспечённого сотрудника познакомили с некоторыми коллегами из его Восьмого отдела. Многие из них находилось на заданиях, поэтому Куратор сказал, что знакомство со всеми остальными произойдёт потом.

Коллектив принял Эктора очень по-доброму. После его представления все присутствующие сотрудники отдела пожелали ему удачи и успехов на службе.

Тнемил показал Эктору, как ориентироваться при передвижении по пространству Службы. Оказалось, что всё было достаточно просто. Когда ты становишься сотрудником, ты уже начинаешь видеть и коридоры, и переходы, и все помещения, которых ранее видеть ты не мог.

Пока Куратор водил Эктора по коридорам и различным служебным помещениям, он рассказывал своему новому подчинённому о системе Службы, и в том числе – о её разделении на Управления по видам деятельности.

Их было несколько. Это уже известное Управление корректировки событий, сокращённо – Управление корректировки, или УКС, или – корректировщики. Ещё было Управление взаимозачёта, или УВЗ. За глаза его сотрудников называли тугими. Также существовало Управление переходов, сокращённо УП. Сотрудников этого управления в Службе именовали переходниками. Было Управление фильтрации, или Управление «Ф», на местном сленге – филины или филы. И, наконец, Управление службы внутреннего контроля, или СВК, или контрики, или – эсвэкашники.

При этом существовало и ещё несколько других вспомогательных служб, однако же именно указанные Управления являлись основными подразделениями Службы. Каждое из Управлений было поделено на отделы. Во главе каждого отдела стоял Куратор. Количество сотрудников в них варьировалось в основном от десяти до тридцати пяти человек, больше бывало редко.

Все означенные Управления были распределены по планете Земля, исходя из географических и демографических критериев. Двадцать-тридцать отделов Управления, закреплённых за определённым участком планеты, именовались Зональными и имели свою нумерацию. К примеру, существовало Седьмое Зональное Управление корректировки событий или, допустим, Восемьдесят Девятое Зональное Управление переходов. Над Зональными Управлениями стояли Континентальные. Кстати сказать, что касалось корректировщиков, то данное – Евроазиатское Континентальное Управление корректировки событий – являлось самым большим на планете Земля.

Каждое из Зональных Управлений возглавлял свой собственный Главный Куратор. Выше Главных Кураторов стоял только Начальник Континентального Управления соответствующего профиля. Ну а над руководителями Континентальных Управлений возвышался Комитет, который состоял из руководителей всех Континентальных Управлений Службы всех имевшихся в ней направлений. Во главе этого Комитета, естественно, стоял Руководитель. И если руководителей отделов Управлений, Главных Кураторов Зональных Управлений или даже руководителей других Зональных Управлений рядовые сотрудники Службы ещё где-то и могли случайно увидеть, – так объяснил Эктору некоторое время спустя его коллега по имени Максимус, – то весь состав Комитета и его руководителей рядовые сотрудники видели крайне редко, а точнее сказать – почти никогда. Для того чтобы это случилось, должно было произойти некое неординарное событие, и чаще всего – плохое. В последствии, кого только из сотрудников Эктор ни спрашивал – никто и никогда не видел всех участников Комитета одновременно и уж тем более – его Руководителя. Ну, или говорил, что не видел.

– Запомни, – продолжал давать наставления Эктору Тнемил, – все наши сотрудники, понятное дело, личности достаточно самостоятельные, однако же нас тоже периодически проверяют на надлежащее выполнение принципов Службы.

– И кто же? – поинтересовался Эктор.

– Да все кому не лень! И Служба внутреннего контроля, и я, ваш покорный слуга. Ну и ещё кое-кто, – улыбнувшись, ответил Куратор и выразительно посмотрел на потолок.

Эктору предоставили небольшой рабочий угол в общем кабинете отдела. Это был натурально самый уголок комнаты, с диванчиком и маленьким столом с установленными на нём экранами. Как впоследствии оказалось, это было одним из самых лучших мест в кабинете.

Затем Тнемил оставил Эктора на его рабочем месте, при этом сказав:

– В общем, обживайся, присматривайся и ознакомься с парой учебных пособий и отчётами сотрудников о выполненных заданиях. Вот они. А я подойду позже.

Уже поздним вечером Куратор нашёл своего нового подчинённого в отделе.

– Ладно, пойдём, – проговорил Тнемил. – Пора начинать практические занятия. Как раз от Дежурного диспетчера поступило одно несложное задание – как раз для стажёров.

– Ну что ж, давайте начнём, – с уверенностью поддержал это предложение Эктор.

– Приготовься, начинаем передислокацию! – скомандовал Куратор, когда они зашли в комнату для перемещений.

В следующее мгновение примерно на одну-две секунды вокруг наступила темнота. В ней появились пролетающие снизу вверх разноцветные линии, подобные следам от трассирующих пуль.

Эктор закрыл глаза.

Когда же он открыл их, они с Куратором стояли в тёмном углу во дворе какого-то тускло освещённого здания.

Эктор поинтересовался, всегда ли сотрудники используют такой способ перемещения в пространстве. В ответ на это Тнемил объяснил, что в принципе можно использовать два способа – либо непосредственно перемещение, либо транспорт живущих, это – кому как удобно. Кто-то из сотрудников больше любил находиться в ритме земной жизни, и особенно – если это могло помочь при выполнении заданий. Но были и особые случаи, когда перемещение в пространстве оказывалось невозможным. Например, если объявлялась тревога или же был дан приказ о выполнении какого-либо ответственного задания, то в некотором – как правило, достаточно большом – радиусе от эпицентра событий перемещения сотрудникам запрещались. Это было необходимо для того, чтобы линии перемещения не перегружались, поскольку кому-то из Службы какая-либо из данных линий в этот период могла оказаться нужнее. Также – это являлось требованием СВК – в указанные периоды перемещение сотрудников запрещалось, поскольку в этом случае они могли затереть свои следы, которые были необходимы для контроля и последующего анализа их действий.

Осторожно выглянув за угол здания, Куратор жестом подозвал к себе Эктора.

– Посмотри на обстановку заранее, – посоветовал Тнемил.

Выглянув из-за угла, Эктор увидел парковую зону между офисными зданиями с аллеей, уходящей вдаль. Кое-где вдоль неё горели приглушённые фонари. В целом же на улице было уже очень темно.

Куратор посмотрел на часы и произнёс:

– Так. На объекте двадцать два сорок. Ещё есть примерно девятнадцать минут. Итак, слушай вводные данные. Скоро здесь пройдут девушка и парень, вооружённый ножом. Парень попытается совершить грабёж, а проще говоря – отнять у девушки сумку. Интересно в этой ситуации то, что от групп поддержки обоих – и девушки и парня – изошло пожелание каждому из них помочь.

– И что же, мы должны помочь парню ограбить девушку? – с удивлением улыбнулся Эктор. – Вы бьёте её по голове, я выдергиваю сумку из рук, а после этого мы втроём – вместе с грабителем – бежим делить добычу?..

Куратор хмыкнул

– Молодой человек, Ваш юмор неуместен, – ответил он. – Разумеется, нет. Группа поддержки девушки просит оградить её от грабежа, а группа поддержки парня просит не дать ему совершить то преступление, за которое он наверняка получит лишение свободы – тем более что, может быть, у него есть какие-то важные миссии именно на свободе, а совсем не в местах её лишения. И те и другие уже внесли платежи на баланс Службы.

– На какой-какой баланс? – не понял Эктор.

– Я же только что сказал – на баланс Службы. Когда участники так называемых групп поддержки не могут решить какие-либо вопросы живущих сами, они могут сделать заказ на доброе дело, собрав нужную сумму единиц и переведя её на баланс Службы. И если то, о чём они просят, является положительным для всех, то Служба одобряет такой запрос и может его исполнить. Может, но не обязана! И перед нами – как раз такой случай. Если мы предотвратим грабеж, то это будет хорошо и для парня и для девушки, – объяснил Тнемил.

– Та-а-ак! – задумчиво протянул Эктор. – А куда уходят единицы с баланса Службы?

– За счёт её баланса пополняются жизненные балансы у сотрудников и у отдельных ожидающих. Также баланс Службы выделяется для внеочередного перехода к живущим тех, кто умер случайно, досрочно погиб или же покинул земную жизнь в результате тяжёлых заболеваний, имевшихся с детства, и так далее. Подобные лица редко бывают ожидающими более сорока дней – на это есть чёткий регламент. А ещё этот баланс используется и для других целей. Потом узнаешь подробнее. А теперь к делу. Задачу я озвучил, – Куратор посмотрел на Эктора. – Слушаю твои варианты действий.

– Ну, я подхожу к девушке и сообщаю, что её хотят ограбить. И провожаю её до дома, – предположил Эктор.

– Молодец, – с иронией в голосе отозвался Куратор, – но – неправильно!

После этого он поднял указательный палец вверх и медленно произнёс:

– Незаметные действия с наименьшим вмешательством. Слушаю следующий вариант.

– Всё понял, – отозвался Эктор. – Я подхожу к девушке и просто предлагаю её проводить, не говоря о том, что её хотят ограбить.

– Опять неправильный ответ, – с неудовольствием в голосе поморщился Тнемил. – Ты рассуждаешь как живущий и видишь одни лишь примитивные варианты – только с активным контактным вмешательством в жизнь. Отступи от этого принципа.

Вслед за тем Эктор предложил Куратору ещё несколько вариантов – вплоть до вызова полиции, однако же все они были отвергнуты в безапелляционном порядке.

– Ну я тогда не знаю, – со вздохом произнёс Эктор, фантазия которого уже начала порядком иссякать. – Подхожу к грабителю, пытаюсь его отвлечь, задержать, в конце концов – просто ударю его, а если он крупный, то мы с Вами выйдем вдвоём и накостыляем ему так, что он больше никогда в жизни не захочет заниматься грабежами… И кто нам потом скажет, что это не доброе дело?! – уже начал срываться он.

– Тоже неверный ответ, – спокойно ответил Куратор. – Я же сказал – у парня с собой нож. Так что подобный шаг он может воспринять как агрессию и нанести тебе удар. А далее – понимая, что девушка является свидетелем этого преступления, он не только её ограбит, но ещё и может убить. Работать нужно виртуозно. Так что – думай!

На ум Эктору приходили теперь уже одни только бредовые идеи. Конечно же, он постеснялся их озвучивать, хотя по улыбке Тнемила и мог предположить, что весь умственный процесс подбора вариантов отразился у него, Эктора, лице. По всей видимости, глупые мысли вообще несколько чётче находят своё отражение в мимике, чем умные.

– Итак, стажёр?.. – Куратор вновь посмотрел на часы.

– Всё. Больше не знаю, – сдался Эктор.

– Запомни, – Тнемил пристально посмотрел на своего подчинённого, – в любой ситуации ищи способ, который предполагает наименьшее вмешательство в события. Всё должно произойти незаметно для их участников. Тебя как бы нет. Как будто всё то, что происходит, происходит само собой.

После этих слов он снова выглянул за угол здания, чтобы посмотреть на аллею.

– Пока никого не видно. Вот наименее освещённый участок. Он попытается ограбить её здесь, – и Куратор указал место. – Итак, – он посмотрел на Эктора, – иногда для корректировки событий достаточно бывает только где-нибудь появиться и просто посмотреть субъекту в глаза. А дальше субъект думает, что это он сам решил поступить тем или иным образом, хотя на самом деле это мы скорректировали его действия.

После короткой паузы Тнемил продолжил:

– Ну, раз твои собственные планы не утверждены, давай тогда уж, так и быть, используем мой. Итак, когда они приблизятся к этой части здания, мы с тобой выйдем в начало аллеи, закурим по сигарете и начнём какой-нибудь разговор. Только он должен быть достаточно интеллигентным – чтобы девушка не напугалась.

И, внимательно осмотрев Эктора и самого себя, Куратор добавил:

– Ну и одежду тоже давай сменим.

Через несколько мгновений Эктор на пару с Тнемилом уже стояли в костюмах с галстуками, тёмных плащах и блестящих – даже при лунном свете – ботинках.

– Полагаю, что в вечернее время у девушки будет больше доверия к мужчинам, одетым официально, нежели чем к парням из подворотни в куртках, – пояснил Куратор и, посмотрев на Эктора ещё раз, негромко и с улыбкой добавил:

– Хотя с Вашим кислым лицом, многоуважаемый Михаил Юрьевич, к Вам девушки уж точно не подошли бы.

Эктор смутился. Но промолчал.

Глава 7

Анна была стройной жизнерадостной брюнеткой двадцати трёх лет. Сегодня она сначала задержалась на работе, а потом ещё заехала к подруге и пробыла у неё допоздна. И в этот осенний вечер девушка была весьма недовольна тем обстоятельством, что ей придётся так поздно в одиночестве идти к своему дому.

От станции метро к дому Анны имелось две дороги – длинная, через оживлённый проспект, и короткая – через тёмный пустынный парк около офисных зданий. Конечно же, девушке неоднократно приходила мысль в целях безопасности пройти через проспект, но это был довольно-таки ощутимый крюк.

Выйдя из подземного перехода, Анна несколько раз бросила взгляд на проспект. Несмотря на поздний час, он светился от огней витрин, наружной рекламы и автомобильных фар, и можно было видеть большое количество идущих по нему людей. Кто-то из них спешил, а кто-то просто прогуливался.

Анна остановилась на развилке двух тротуарных дорожек, чтобы наконец определиться, каким же путём ей пойти. Она ещё раз посмотрела на оживлённый проспект и на пустующую длинную тёмную аллею, пролегавшую между белеющими «айсбергами» офисных зданий.

Местами на аллее пусть и слабо, но всё-таки горели кое-какие фонари. Однако же чёрные окна безлюдных в это позднее время строений отнюдь не добавляли девушке оптимизма. Наверное, буквально час назад на этой аллее ещё можно было встретить припозднившихся работников офисов и жителей микрорайона, в котором жила Анна, однако же сейчас аллея была абсолютна пуста.

Девушка оглянулась вокруг – посмотреть, не идёт ли кто по направлению к аллее, чтобы проскочить этот неприятный участок следом за кем-то. Но нет – никого не интересовало направление к двум одиноко стоявшим за большим парком высотным домам.

Анна долго пыталась принять решение. Идти наперерез нужно было всего каких-нибудь пятнадцать минут, а через проспект – как минимум двадцать пять. И это – если быстрым шагом. Так как же быть?!

«Ну ладно. Быстренько проскочу. Не впервой», – подумала она и с бодрым видом направилась к аллее.

Девушка шла быстро, периодически оглядываясь.

Всё вокруг было спокойно. Она максимально напрягла свой слух, а точнее, то, что от него осталось после постоянного громкого прослушивания музыки в наушниках.

На аллее стояла полная тишина. Только каблуки Анны как метроном отстукивали быстрый ритм. «Ещё чуть-чуть – и уже скоро будет виден выход с аллеи – во-о-он за теми тёмными зданиями», – успокаивала себя она.

Проходя мимо закрытого кофейного павильона, девушка случайно увидела в отражении стеклянных витрин силуэт идущего позади неё человека. Это был мужчина. И двигался он довольно быстро.

Анна испугано оглянулась. Отражение её не обмануло. Мужчина в спортивном костюме и тёмной куртке действительно быстро приближался к ней, хотя и был ещё на приличном расстоянии.

Девушка напряглась. «Этот мужчина не шёл по аллее изначально. А это значит, что он либо появился с какой-нибудь тропинки в этом парке, либо уже ждал проходящих людей. А вот это уже нехорошо. Совсем нехорошо», – подумала Анна. И эта мысль испугала её уже окончательно.

«Вот дура! Надо было идти через проспект! – мысленно сокрушалась она. – Значит так. Главное – не показывать страха. Может, это всё мне померещилось. Просто мужчина. Просто ночь. И просто я одна. Так что, может быть, на самом деле всё в полном порядке».

Приблизительно такие мысли нашёптывали девушке остатки её храбрости. И тем не менее ей захотелось побежать. Однако же усилием воли она постаралась продолжить свой ход в том же ритме, тем более что никуда убежать она и так наверняка бы не успела.

Незаметно для самой Анны скорость её шагов всё-таки немного увеличилась. Видимо, парень, идущий следом, это заметил и тоже переключился на более динамичный шаг. Она не видела, но чувствовала это. Причём шагов мужчины почти не было слышно. «Видимо, он в кроссовках», – подумала Анна. Хотя иногда она всё-таки улавливала ухом совсем тихий звук его шагов.

Девушка посмотрела вперёд. На небольшом расстоянии слева от неё возвышалось крупное неосвещённое здание. Горевших фонарей на аллее при этом становилось ещё меньше. Анне стало жутко. Она ощутила реальную опасность и самый настоящий испуг. Её душа с удовольствием ушла бы в пятки, однако же пяткам девушки сейчас было не до этого, поскольку они интенсивно отбивали шпильками туфель ритм марша «Искусственной смелости».

«Что же делать?! – в смятении подумала Анна. – Побежать?» Нет. Побежать она уже не успеет. Закричать?.. Но здесь её никто не услышит. И – опять же таки – он легко её нагонит, и если у него на уме что-то плохое, то уж хотя бы с целью предотвращения шума он может нанести ей ещё больший вред. А вдруг у него есть оружие?!.

Все её мысли спутались. Хотя нет, не все. Осталась одна – самая чёткая: «Какая же я дура!»

Девушка продолжала поспешно идти. А спутавшиеся мысли продолжали истязать её сознание. Однако же решения, как действовать дальше, ей всё равно не приходило.

«Что делать?!!» – этот вопрос был для Анны, пожалуй, несравненно более актуален, чем лет сто пятьдесят назад для самого Чернышевского.

А между тем мягкий звук шагов неизвестного мужчины по-прежнему был отчётливо слышен. И с каждым мгновением он становился всё ближе и ближе.

Глава 8

Куратор с Эктором стояли и терпеливо ожидали появления на аллее девушки и парня. Вернее сказать, этого ждал Тнемил. Эктор же просто стоял рядом. Чёткого плана своих действий он и сейчас сформулировать бы не смог.

Неожиданно лицо Куратора напряглось.

– Что? Не понял! Повтори! – внезапно проговорил он.

Эктор хотел было спросить, о чём речь, но Тнемил поднял вверх правую руку и, вытянув указательный палец, дал понять, чтобы ему не мешали. Стало быть, он вёл переговоры по внутренней связи и неожиданно перешёл на вербальное общение.

– Так, давай-ка проинформируй ещё раз. Только помедленнее. Меня и стажёра, – приказал кому-то Куратор.

Эктор услышал у себя в голове щелчок подключения внутренней связи и голос Дежурного диспетчера Центрального поста.

– Всем приём! Говорит Центральный пост. Повторяю! Пока вы там, за углом, мирно отсвечивали, местные гопники неожиданно решили вас ограбить, – явно насмехаясь, произнёс Дежурный диспетчер. – Их шестеро. Старший из них известен в узких кругах как Кривой. Из оружия у них – только два ножа и одна бита.

– Только два ножа и одна бита! – с иронией передразнил Куратор. – Ты можешь их как-то отвлечь? Сейчас нам вообще не до них! – выпалил он.

– Нет, уже поздно, – был ответ. – Они рядом. Так быстро я не успею ничего сделать.

– Когда событие? – уточнил Тнемил.

– Через десять, девять… восемь секунд. Идут с другой стороны – со двора. От предыдущего задания вы, если что, освобождены. Куратору Восьмого отдела при необходимости разрешено применение оружия. Конец связи.

Раздался щелчок отключения.

– Вот так стажировка! – пробормотал Куратор и зачем-то похлопал себя локтями по бокам. – Ну, учись, стажёр! И такое бывает! – В его голосе прозвучали нотки недовольства, смешанного с напряжением.

Как только Тнемил договорил эту фразу, со стороны неосвещённого двора по направлению к ним с Эктором устремилась группа молодых мужчин. Их было шестеро. Все они были в тёмных куртках и в таких же шапках. Один из них нёс на плечах длинную бейсбольную биту – нёс как коромысло, при этом вальяжно перекинув через неё обе руки.

Куратор ещё раз осторожно выглянул за угол и посмотрел в сторону аллеи. Девушка уже появилась в поле зрения, но находилась она ещё достаточно далеко.

Повернувшись к Эктору, Тнемил тихо сказал:

– Спокойно, стажёр. Минуты две у нас с тобой ещё есть. Говорить и делать всё буду я. Ты – стоишь и поддерживаешь меня.

– Хорошо, – коротко ответил Эктор, хотя как конкретно нужно было поддержать шефа, ему было невдомёк.

Через несколько мгновений шестеро молодых людей, подойдя к Куратору и Эктору, сразу же обступили их полукругом. Одни из ночных искателей приключений были подростками, а другие уже достигли возрастной стадии «престарелых» гопников – им было уже как минимум по двадцать пять.

– Какие-то проблемы? – внимательно оглядев молодёжь, спокойным голосом спросил Куратор.

Парень с кривым глазом снял биту с плеч и развязно произнёс:

– Это сейчас у вас будут проблемы!

Двое других при этом вытащили ножи.

Один из них громко сказал:

– Деньги и телефоны быстро отдали! Иначе порежем.

Его фраза была дополнительно сдобрена потоком ненормативной лексики.

Дальнейшие события происходили в считанные секунды – неожиданно не только для нападавших, но и для самого Эктора, который тоже испугался резких движений Тнемила.

Так, в единый миг Куратор обеими рукам выхватил из плечевой кобуры два пистолета. Эктор заметил, что ствол одного из них был немного длиннее и массивнее – явно ввиду навинченного на оружие глушителя. Сразу же после этого Куратор сходу выстрелил в биту, отчего её выбило из рук сжимавшего её парня, и произвёл три выстрела поверх голов нападавших – в стену здания, стоявшего за их спинами. Щелчки были сухими – как при стрельбе с глушителем, однако же ошалелые взгляды гопников красноречиво показали, что при этом свист пуль над их головами был исключительно натуральным.

Сразу же после этого стволом второго пистолета Тнемил обвёл всех остальных. Мягко говоря, гопота была весьма растеряна ввиду столь неожиданного поворота событий.

– Оружие на землю и руки вверх! – выкрикнул Куратор. – А то я сейчас вас всех перестреляю! Один ствол с глушаком – никто и не услышит. Только шесть трупов найдут поутру. Быстро! – скомандовал он.

Ножи с клацаньем попадали на асфальт.

– Руки вверх и повернулись к стене, – уже гораздо более тихим голосом продолжил Тнемил. – Повторять не стану. – И он ещё раз выстрелил поверх голов.

Все шестеро повернулись к стене с поднятыми руками.

– Вы не переживайте, – добавил он. – Для тех из вас, кто умеет считать, сообщаю, что патронов хватит всем. Во втором стволе у меня полный магазин.

Посмотрев на спину парня с кривым глазом, Куратор его окликнул:

– Слышь, Кривой!

Парень не обернулся.

– Кривой, ты что, меня не понял?! – уже более грозно повторил Тнемил, глядя на него.

– Что?! – откликнулся вместо кривоглазого совсем маленький парнишка, стоявший с другой стороны ватаги, и повернул в сторону Куратора голову.

Шеф Эктора немного удивился, однако же спорить о том, где тут на самом деле Кривой, не стал.

– Короче, если не хотите больших проблем, – вновь заговорил он, – то сейчас с поднятыми высоко руками все вы бежите друг за другом по той аллее, что за зданием, до выхода из парка. При этом никого не трогаете на пути. Потом тихо расходитесь по домам. Если попробуете свернуть или перестанете бежать, стреляю в спину на поражение. Если будете бежать медленно, вначале делаю предупредительный – в воздух, а потом опять же – на поражение. Всем все понятно?

– Да! – недовольным голосом отозвался за всех тот, кто, по всей видимости, на самом деле был Кривым.

– Не слышу остальных! – громко и грозно произнёс Куратор. – Если кого-то здесь нужно просто пристрелить, скажите громко: «Мне непонятно!»

– Всё, всё понятно! – пробубнили голоса всех остальных гопников.

– Итак, на счёт «три» друг за другом выбегаем, высоко подняв руки, и бежим по аллее. Раз, два… три!

Сразу же после этих слов Тнемила все члены шайки повернулись налево и друг за другом побежали за угол здания и дальше по аллее – по направлению к идущих им навстречу девушке и парню.

Куратор тоже вышел за угол вслед за ними.

Анна и её потенциальный обидчик находились уже метрах в восьмидесяти от большого офисного здания. И вдруг навстречу им из темноты друг за другом стали выскакивать горе-грабители. В темноте эта ватага, бежавшая с поднятыми руками, выглядела как минимум устрашающе.

– А теперь добавим экспрессии, – произнёс Куратор и, подмигнув Эктору, сделал два выстрела в воздух из того пистолета, что был без глушителя.

Звук стрельбы отозвался громким эхом в лабиринте офисных зданий. И он не только ускорил бегущих, но ещё и привёл к тому, что и девушка и парень, моментально разбежавшись в разные стороны, скрылись за деревьями парка.

Эктор улыбнулся. Увидев, что группа пробежала то место, где буквально только что находилась Анна, Тнемил скомандовал:

– За мной! Проконтролируем её выход из парка. Тем более что мы тоже здесь нашумели. Так что нужно быстро уходить.

В это самое время девушка, сняв обувь, уж неслась через кусты, как казалось ей самой – подобно быстрой грациозной лани. Хотя на самом деле она выглядела как продиравшаяся сквозь лесные дебри лосиха, сносящая всё на своём пути.

Вначале Анна оглядывалась, но тем не менее всё равно бежала не останавливаясь – до тех пор, пока не упёрлась в ограду парка. Калитки рядом не было, однако же миниатюрное тело позволило девушке протиснуться между прутьев и выйти на дорогу. Она ещё раз впопыхах оглянулась и, убедившись в том, что её уже никто не преследует, наспех нацепила туфли на запылившиеся ноги.

«Слава Богу, пронесло!» – пульсировала радужная мысль в голове у Анны.

Девушка вспомнила последние минуты – то, как она приближалась к тёмному участку парка, а парень, идущий сзади, уже почти её нагнал. Тогда Анна поняла, что, видимо, чего-то очень страшного уже не избежать и собралась было закричать, как вдруг услышала, что где-то за зданием раздались какие-то сухие щелчки. Неужели впереди тоже была опасность?!.

Опасно впереди – и опасно позади! От неожиданности девушка чуть сбавила ход. Мужчина, идущий сзади, – видимо, также услышав хлопки, – приостановился. Ну а то, что произошло потом, выглядело совершенно непонятно и даже пугающе.

Через какое-то время из-за угла тёмного здания стали выбегать друг за другом несколько молодых мужчин с поднятыми руками – так, как будто бы они хотели кого-то напугать. Они неслись прямо на Анну. Девушка в страхе замерла. Вслед за этим она услышала раскатистые пистолетные выстрелы, после чего уже окончательно поняла, что этот поход через аллею она запомнит очень надолго. Анна резко обернулась и увидела спину своего преследователя, исчезавшую в кустах слева от неё.

Вереница бегущих между тем приближалась – так что на раздумья времени не было. Девушка наспех скинула туфли, схватила их и со всех ног бросилась в противоположные кусты.

«Вот ведь непруха!» – подумал парень в спортивном костюме, минут через пять выходя из парковой зоны с другой стороны, и с досадой сплюнул.

Куратор с Эктором быстрым шагом вышли из парка через небольшую калитку. Минут через пять-семь они увидели интересовавшую их девушку, идущую вдоль парка уже около своего дома.

– Всё в порядке, – тихо сказал Тнемил. – Не будем ей мешать – тем более что её дом совсем близко. Уходим.

Они тихо отошли под тень деревьев.

Девушка двигалась быстро, при этом регулярно оглядываясь. К счастью, здесь уже начали встречаться люди, так что опасаться ей было больше нечего.

Когда Анна прошла мимо, Куратор связался с Центральным постом.

– Ну что же, как ты сам говоришь – ты молодец! – первым произнёс на том конце Дежурный диспетчер. – И задание выполнил, и текущий вопрос решил, а заодно и стажёра ввёл в курс дела. Три в одном! – рассмеялся он.

– Я-то, может, и молодец, – недовольным голосом отозвался Тнемил, – а вот что там с Кривым, я так и не сообразил.

– В смысле? – не понял диспетчер.

– Почему кривоглазый оказался совсем не Кривым?

Диспетчер опять рассмеялся.

– У Кривого указательный палец кривой, а не глаз. У меня же не было времени это тебе объяснять, – ответил он. – Ну, короче, вам обоим – благодарность. Применение оружия с целью отпугивания уже признано обоснованным.

– Ещё бы! Пришли учиться – сами чуть люлей не получили! – хмыкнул Куратор.

– Ну ладно, не драматизируй! Подожди немного. Как что ещё появится для новичков, я сообщу, – произнёс диспетчер.

После этого внутренняя связь отключилась.

– Ловко Вы, однако, всё провернули, особенно – с этими выстрелами над головами! – с восхищением произнёс Эктор.

Тнемил задумался о чём-то своём и, глядя в сторону, машинально ответил:

– Ловко, ловко…

– А у меня при жизни, – не унимался Эктор, – на службе ходила такая шутка: при нападении на тебя стрелять нужно нападающему в голову!

Куратор посмотрел на него и спросил:

– Зачем?

– Ну, чтобы потом не было противоречий на очной ставке! – смеясь, пояснил Эктор.

– Хм… – Тнемил улыбнулся. – Ну, этот метод здесь точно не поможет. Случись что, комиссия по разбору ситуации получит показания даже у убитого тобой – да ещё и в твоём присутствии. Вот так вот. Ну ладно. Пойдём, что ли, выйдем ближе к дороге.

Когда они дошли до остановки, Куратор, не говоря ни слова, на некоторое время поднял глаза на небо и улыбнулся. Затем он повернулся к Эктору:

– Сейчас мне передали, что группы поддержки девушки и парня тоже благодарят нас за помощь.

Потом Тнемил внезапно замолчал. Эктор открыл было рот, чтобы спросить, что они будут делать дальше, но шеф, подняв руку, прервал его намерение. При этом сам Куратор продолжал молчаливо смотреть вокруг. Эктор догадался, что он прослушивал ещё какое-то сообщение.

Секунд через десять Тнемил произнёс:

– Извини, Дежурный диспетчер Центрального поста давал вводные для следующей операции по твоей стажировке. Меняем дислокацию.

Вот так на протяжении нескольких месяцев Эктор проходил теоретическую и практическую подготовку под руководством Куратора Тнемила. Обычно занятия чередовались – полдня теории, полдня практики, но бывало и так, что – только теория или только практика. Обычно к концу дня у Эктора от перенапряжения болела голова, потому что каждый его день был как экзамен.

Как-то раз Куратор вместе с Эктором ехали на машине к месту выполнения очередного задания. В пути Тнемил рассказывал различные истории, а проще говоря – учил своего подчинённого с помощью примеров тому, как бывает на службе и как нужно действовать в той или иной ситуации.

Внезапно из правого ряда выскочил чёрный автомобиль, резко подрезав их машину. Куратор, умело проведя рулём манёвр на уклонение, сумел избежать столкновения. Пробормотав себе под нос какие-то непонятные слова, по всей видимости – ругательства, он проговорил:

– Вот чудак! Из-за таких вот и попадёшь в ДТП. А потом бы мы с тобой на квалификационной комиссии стояли и доказывали бы, что это не Куратор с сотрудником отдела не умеют водить машину, а какой-то мудак!

– А мы-то здесь при чём? Если что, то комиссия бы, наверное, увидела, как всё было, – предположил Эктор.

– Да понимаешь, какая штука… Участники комиссии сами были рядовыми сотрудниками Службы уже слишком давно. А сейчас им кажется, что всё в этом мире можно предусмотреть, хотя на самом деле это далеко не так. Это ещё ладно, если мы попадём в ДТП из-за такого гонщика. А представляешь, что произошло бы, если бы в машине находились живущие, и они не смогли бы вовремя среагировать? Внезапная смерть – и вперёд ногами. Так что неадекватным любителям скорости порой необходима профилактика. Поэтому в целях предупреждения подобных вещей нужно сообщать о таких случаях через Центральный пост в Управление взаимозачёта. Сообщим им.

Эктор подключился к внутренней связи Службы.

– Центральный пост! – начал он свой доклад. – Направляем сообщение для Управления взаимозачёта. При выполнении задания в пятнадцать тридцать семь наш автомобиль был подрезан машиной чёрного цвета.

– Назовите госномер, – ответил женский голос.

Тут в разговор вступил Куратор:

– Добрый день. Куратор Восьмого отдела Управления корректировки. Госномер не увидели. Чёрный автомобиль с рисунком пантеры на заднем стекле. Ну, думаю, что они и так там всё увидят и разберутся. Пусть уж и зачётники сами хоть что-нибудь сделают! – в сердцах добавил он.

– Информация принята, – спокойно отозвался женский голос Дежурного диспетчера Центрального поста, после чего связь отключилась.

– Разберутся. Если захотят, конечно. Одно слово – тугие! – улыбнулся Тнемил.

Дальше они двигались по объездной дороге.

Проехав ещё около десяти минут, Эктор с Куратором увидели, что скорость потока машин резко снизилась. Автомобили стали уходить вправо по многополосному шоссе.

– Та-а-ак! – протянул Куратор. – Видимо, слева ДТП. – И он начал тоже переходить на правую полосу.

Они медленно двигались по трассе. И через некоторое время наконец увидели причину образовавшейся пробки. Чёрный автомобиль с рисунком пантеры, который недавно их подрезал, стоял перед столбиком ограждения со смятым капотом, из-под которого струился то ли пар, то ли дым. Рядом суетились несколько человек, один из которых, видимо, был водителем.

Тнемил, рассматривая происшествие, произнёс:

– А ведь и тугие умеют работать оперативно, когда захотят. Хотя, конечно, я согласен: иногда хороший взаимозачёт – это тот, который приходит позже и неожиданно.

Объехав пробку, они, набрав скорость, двинулись дальше.

– А почему тугие? – спросил Эктор.

– Почему? Ну, это, видимо, производное от «тугодумы», – объяснил Куратор. – Один из принципов их работы следующий: жизненный взаимозачёт не всегда приходит быстро, но он всегда неотвратим.

Эктор замолчал. Он вспомнил свою прошлую жизнь. Теперь ему показалось, что некоторые события в ней также происходили в результате работы Управления взаимозачёта.

– Ты что замолчал? – поинтересовался Тнемил, мельком посмотрев на Эктора. – Наверное, пытаешься понять, имел ли ты в своей жизни дело с сотрудниками Управлением взаимозачёта? Можешь не пытаться. Точно имел. Все живущие регулярно сталкиваются с ними на самых разных жизненных дорогах.

Во все дни своей стажировки Эктор получал такой большой объём информации, что к вечеру он просто валился с ног.

Однажды, когда они с Куратором перемещались по городу в образе живущих, и их автомобиль остановился на светофоре, Тнемил, посмотрев направо, обменялся кивками с водителем соседней машины, в которой тоже ехали двое ничем не примечательных мужчин.

После того как Куратор рванул на зелёный, Эктор спросил:

– А это кто такие?

– Сотрудники СВК – Службы внутреннего контроля.

– А чем они занимаются? – спросил Эктор.

– Они следят за тем, чтобы сотрудники Службы надлежащим образом выполняли свои обязательства и не нарушали основных её принципов. Иногда они проверяют работу своих коллег в целях профилактики. Так что всегда помни: любые твои действия могут отследить! Также в определённых случаях эсвэкашники обеспечивают наше прикрытие – при необходимости. Скажем так, СВК – это наша служба безопасности и контроля.

– А что, среди прошедших отбор бывают и сотрудники с отрицательными качествами? – поинтересовался Эктор.

– Конечно. А ты что думал, тут ангелы, что ли, собрались?! Нет, ну понятно, что есть отбор, и исключительно плохой человек сюда попасть, конечно, не может, но вот сотрудники с потаёнными тёмными мыслями встречаются. К примеру, бывает так, что наш коллега изначально был хорошим, а потом на чём-нибудь сломался.

– В смысле – «сломался»?

– В смысле – не смог удержаться от нарушения принципов Службы ради собственных благ. Или – желая помочь своим близким или просто знакомым из прошлой жизни вопреки интересам Службы. Иногда такие сотрудники начинают участвовать в серых сделках.

– В серых сделках? – переспросил Эктор.

– Это сделки, при которых ожидающие за свой счёт заказывают у небешников, то есть у небесных мошенников, такие действия, каковые влекут за собой негативные последствия для других ожидающих, живущих или сотрудников. При этом взамен такие ожидающие могут получить какие-либо незаконные блага для себя, своих родственников или иных лиц. А с учётом полномочий сотрудников подобные махинации проворачиваются порой незаметно для их коллег.

– А это как? – продолжал свои активные расспросы Эктор.

– Ты посмотри, как заинтересовался! – улыбнулся Куратор. – Ну как-как? Сотрудники могут корректировать события или что-либо совершать, затирая за собой следы своего присутствия. Понятно, что зачастую всё это нужно для Службы, однако же кто-то этим злоупотребляет. Вот как раз такими случаями и занимается СВК – выявляет, вычисляет и вытуривает нерадивых со службы. Раньше у нас контриков недолюбливали, потому что они везде совали свой нос – контролировали, просили дополнительные отчёты и прочее. И тогда много-много тысяч лет назад было принято решение о том, что все сотрудники различных Управлений будут какое-то время проходить службу в СВК. И после этого каждый увидел, чем они там занимаются и с чем сталкиваются. И результат был налицо – отношение к ним резко изменилось.

– И что, Вы тоже служили в СВК? – вкрадчиво поинтересовался Эктор.

– Служил, – ответил Куратор, – почти полгода. Периодически всех туда направляют. Для меня это был хороший опыт. Парадокс заключается в том, – продолжил он, – что иногда служба в СВК – это наказание.

– В смысле? – с недоумением спросил Эктор.

– Ну, бывает так, что сотрудник злоупотребляет своими полномочиями, но не очень сильно, и это выявляется на ранней стадии, когда он ещё не успел конкретно напортачить. Тогда в виде наказания его направляют под надзором на службу в СВК, где он видит те ситуации, когда подобные действия других сотрудников приводят к плачевным результатам. Чаще всего после такого наказания наш коллега осознаёт, что поступать так больше не стоит, и в дальнейшем уже не допускает подобных нарушений принципов Службы.

– А что бывает с сотрудниками, которые их нарушили?

– Да ничего хорошего. Они становятся беспринципными – так их называют у нас. Наказания для беспринципных – это иногда полная дисквалификация с уменьшением или обнулением жизненного баланса, а иногда – введение периода забвения сроком до трёхсот лет и более.

– Забвения? А это как?

– Это запрет на перемещение, на общение в данном – потустороннем, скажем так, мире – и запрет на переход к живущим на указанный срок, – пояснил Тнемил. – А также, если, например, сотрудник, нарушая принципы Службы, кому-то из живущих незаконно помогал, то материалы по этим живущим передаются в Управление взаимозачёта для выравнивания ситуации.

– Наверное, это несправедливо, – высказал своё мнение Эктор, – применять взаимозачёт по отношению к живущему! Ведь он же сам ничего не совершал! И ни о какой помощи не просил. Он здесь – как бы совсем ни при чём!

– «Ни при чём» – это правильно, – согласился Куратор. – Вот поэтому-то он и не наказывается, а просто выравнивается ситуация. Где-то он получил что-то по несправедливости – значит, в другом месте столько же у него и убудет, потому что во всём и всегда нужен баланс.

Глава 9

При помощи совпадений

Бог сохраняет анонимность.

Альберт Эйнштейн

Эктор состоял в Управлении корректировки событий уже почти целых пять месяцев. Основы несения службы более или менее стали ему понятны. Конечно же, при этом Эктор до сих пор постоянно обучался и увеличивал багаж своих знаний.

Близилась к завершению его шестимесячная стажировка, так что скоро он должен быть начать выполнять крупномасштабные задания уже самостоятельно.

График службы у Эктора пока что был несложным. В среднем он проводил на ней от шести до двенадцати часов каждый день. Выходных у Эктора – как, впрочем, и у всех остальных сотрудников Службы – не существовало в принципе, чему все они были только рады. Выходные требовались живущим – как праздники в череде серых рабочих будней. А для сотрудников Службы пребывание среди живущих как раз-таки и являлось подобием жизни – и великолепной отдушиной, которую ещё нужно было заслужить. В любом случае, перемещаться в земную жизнь было гораздо лучше, нежели чем сидеть в четырёх стенах офиса своего Управления, или же, как некоторые другие, находясь в забвении, существовать в аморфном виде, неизвестно сколько ожидая своего права на жизнь. Последний вариант, по мнению Эктора, вообще представлял собой некую форму заточения – или, уж как минимум, домашнего ареста.

Естественно, что у сотрудников Службы тоже выпадало свободное время в конце условного рабочего дня. Чаще всего они проводили его в комнате для общения сотрудников отдела – одного из многих в Управлении корректировки событий. Иногда коллеги могли собираться где-нибудь в кафе или даже попутешествовать, выбрав себе любой из городов мира. Проведение сотрудниками свободного времени среди живущих руководством не возбранялось – тем более что, по словам Куратора, у этого имелось масса плюсов.

Вот что сказал на этот счёт он сам:

– Во-первых, какая-никакая, а психологическая разрядка сотрудникам Службы тоже нужна. Во-вторых, чтобы лучше выполнять задания, они должны знать до мелочей, как проходит жизнь живущих, и быть в курсе всего происходящего. Наши сотрудники должны уметь жить! Ну а в-третьих, это уменьшает их соблазн пойти на какое-либо нарушение принципов Службы ради более быстрого получения права на жизнь, поскольку таким образом в том или ином виде эту самую жизнь они, сотрудники, так или иначе проживают.

Пространство для совместного времяпрепровождения сотрудников Управления заслуживало отдельного внимания.

Это было достаточно комфортное помещение, размеры которого при необходимости могли быть изменены в большую или меньшую сторону. Таким образом, в нём всегда было уютно и одновременно с этим свободно. В Восьмом отделе несли службу двадцать три корректировщика во главе с Куратором, так что весь его состав легко помещался в этом зале. Хотя такое, чтобы все сотрудники были на месте, случалось крайне редко – как правило, кто-то постоянно бывал на заданиях. По этой же причине даже на общих совещаниях не всегда присутствовал весь состав отдела.

В случае необходимости помещение для отдыха легко можно было разделить на отдельные комнаты – например, в том случае, если кто-то из сотрудников хотел побыть один или же спокойно посмотреть обзор последних событий из жизни своих близких.

Иногда, если некоторые из коллег объединялись в группу для вечерних посиделок за коктейлем, они, чтобы не мешать всем остальным, также могли организовать для себя отдельное пространство и выбрать любой интерьер или даже тот антураж, который пожелают, – хоть рыбалку с пирса на тихом озере в вечерние часы, хоть шашлыки на природе, хоть тихий зал в хорошем баре…

Короче говоря, возможностей для проведения свободного времени имелась масса. Таким образом, данное помещение отдела являлось универсальным средством для релаксации. И, как было сказано, для каждого отдельно взятого сотрудника оно могло быть в индивидуальном порядке изменено.

Порой случалось так, что Эктор втроём со своими товарищами коротал время на рыбалке на утренней зорьке у дымящегося костерка, при этом по воде стелился сказочный туман, а клёв шёл всё ещё достойный. А одновременно с этим через стенку от них девчонки из отдела гуляли по опустевшим вечерним улицам какого-нибудь города мира…

Один сотрудник из их Восьмого отдела – так тот вообще любил посидеть в комнате из своего детства и почитать детские книжки с полки над его кроватью. Более того. Он даже искусственно создавал звуки, похожие на те, что раздавались из кухни на их старой квартире – к примеру, шум голосов его родителей за приготовлением пищи, – а помещение сотрудника при этом наполнялось запахами его любимой еды – пирогов, которые готовила его мама. И большего наслаждения на свете он не знал…

Следуя примеру своего коллеги, Эктор также решил испробовать подобные варианты релаксирующих воспоминаний, и это получилось у него просто незабываемо.

Пока сотрудник или ожидающий не перешёл в живущие, он ещё помнил свою предыдущую жизнь, однако после перехода в новую вся его память стиралась – за исключением особых случаев её временного восстановления по указанию руководства Службы. Таким образом сотрудники могли воспроизводить картинки и ощущения только из своей последней жизни. Все они очень ценили эти мгновения и даже ходили друг к другу в гости в те их дома, где они жили ранее. Таким образом, каждый отдел в некотором смысле был подобен своеобразной семье.

Тнемил тоже, когда позволяли обстоятельства, проводил свободное время вместе с сотрудниками своего отдела. Служба у Куратора, в отличие от них, была практически круглосуточной. Конечно же, он тоже отдыхал, однако же как такового свободного времени у него выпадало на порядок меньше.

Тнемил часто рассказывал о случаях, произошедших с ним за долгие годы службы. Эти случаи были очень разными – и забавными, и трагическими. Эктор давно понял, что рассказывал всё это Куратор отнюдь не ради развлечения. В такой ненавязчивой форме он постоянно учил своих подчинённых тому, как нужно поступать, какие последствия могут быть у той или иной ситуации, а также многому другому. Сотрудники Восьмого отдела слушали, задавали вопросы и обсуждали возможные варианты развития событий. Со стороны это выглядело как обыкновенная беседа, но на самом деле при этом шёл настоящий процесс обучения – просто в такой мягкой форме.

Плюс к тому примерно раз в две недели с каждым из новичков отдела Тнемил беседовал наедине – в своей любимой комнате с видом на космос. По всей видимости, это также входило в его обязанности. Обычно всё это имело форму непринуждённого разговора о живущих и о службе. Куратор отвечал на вопросы и давал пояснения, а также делал индивидуальные наставления.

Персональные аудиенции Эктора проходили каждый второй и четвёртый четверг месяца с девяти утра. Он любил эти беседы с Куратором, любил смотреть на звёздное небо и на Землю – и одновременно с этим получать ответы на все свои вопросы.

Иногда вопросы начинал задавать сам Тнемил, анализируя работу Эктора за последние дни. Куратор же и задавал тему для беседы, разъясняя те или иные премудрости жизни, хотя вернее было бы сказать – премудрости службы.

– А всем живущим получается помочь? – спросил однажды Эктор.

– Да нет конечно! – ответил Тнемил. – Не получается в силу тех или иных причин. Также имеет место и несогласованность действий Кураторов различных Управлений. Или же, бывает, интересы групп поддержки разных живущих противоречат друг другу. Короче говоря, сбои происходят… А случается, что сами живущие вытворяют что-нибудь оригинальное – такое, на что мы не успеваем отреагировать. Плюс к тому живущие сами постоянно вносят отрицательный баланс в свою жизнь. Если сильной группы поддержки у конкретного живущего нет, а помогать ему никто не хочет, то в перспективе от такого человека будут исходить только негативные поступки и соответственно отрицательная энергия. А впоследствии подобные личности зависают в ожидающих на десятки или даже на сотни лет. А иногда – вообще… – безнадёжно махнув рукой, продолжил он, – ты хочешь оказать помощь какому-либо живущему, делаешь для этого всё, а тем временем он сам, начитавшись книг по психологии о достижении любых целей и пройдя массу бестолковых мотивационных семинаров или же в силу своего характера, теряет разумную оценку событий, преодолевает созданные нами специально для его же блага сложности и в связи этим – прёт навстречу крупным и даже очень крупным неприятностям.

На одной из личных встреч Куратор рассказал Эктору один подобный случай:

– Как-то раз – это было давным-давно – Дежурный диспетчер сообщил, что один мужчина предположительно завтра должен будет погибнуть в дорожно-транспортном происшествии на междугородней трассе при переезде в другой город. Группа его поддержки попросила ему помочь. Диспетчер направил это задание в наш отдел. И оно досталось мне, тогда – всего лишь рядовому сотруднику. Я сделал всё как надо. Вначале прокрутил этому живущему «вещий» сон – о том, что завтра его ожидают пустые хлопоты и ехать ему совсем никуда не нужно. Сон получился очень наглядным – даже с возможными последствиями ДТП. Утром я организовал ему проблемы с автомобилем, в итоге двигатель у него не завёлся. Я убедился в том, что проблема действительно создана: этот живущий перепробовал всё и вроде бы уже решил не ехать, тем более что и поездка-то не была особенно важной. И вроде бы всё шло нормально, о чём я и доложил своему Куратору. Тот всё проверил и дал мне новое задание. Так вот, я приступил уже к совсем другой работе, как вдруг мой Куратор мне сигналит – мол, форс-мажор! Оказалось, что у моего недавнего подопечного внезапно нашёлся какой-то друг, который сумел в условиях гаража решить проблемы с автомобилем, и мой клиент – дурак дураком – весело выехал из города. Я быстро озадачился возникшим вопросом. Пришлось подключить и соседний отдел – исходя из локации данных событий. Совместно мы организовали порчу колеса – подошли и незаметно прокололи его на заправке…

Таким образом этому человеку мы вновь и вновь пытались внушить ту простую мысль, что ехать никуда не нужно, посылая ему то дурной сон, то невозможность завести машину, то прокол… Всё оказалось бесполезно. Он заменил колесо и вместе с семьёй выехал на трассу. Такой упёртый – он прям отчаянно стремился покинуть земную жизнь!

Что было делать?! До места предполагаемого ДТП оставалось уже километров тридцать. Чем ближе к непосредственным событиям, тем чётче был виден возможный результат. Дежурный диспетчер дал сигнал нашему Куратору о том, что если ничего не изменить, то случится авария с участием трёх автомобилей, итог которой – два трупа и трое госпитализированных. Куратор стал усиленно на меня давить. Параллельно с этим группы поддержки и родственники семьи из числа ожидающих просили хоть что-нибудь сделать для этого балбеса и для всех других участников возможного ДТП. Короче говоря, все накинулись на меня – дескать, решай как хочешь!

Задача стояла сложная, а времени оставалось в обрез. Я даже подумал, что вот именно так и приходит сотрудник Службы к дисквалификации – когда он ничего не может сделать, а всё равно виноват… В итоге я кинул клич среди своих коллег из Управления: «У кого-нибудь хоть кто-то из своих есть на этой трассе в нужном мне месте?!!» В ответ тишина. К тому же все прекрасно понимали, что остановить таких упёртых, которые так сильно торопятся попасть на тот свет, – это больший риск и для самих живущих, пытающихся их остановить.

Я уже не знал, что делать, как вдруг по внутренней связи на меня вышел один из сотрудников и предложил весьма оригинальный выход – незадолго до точки ДТП перед автомобилем моего недотёпы выгнать кабанчиков…

– И Вам их было не жалко? – после некоторой паузы спросил Эктор.

– Да при чём здесь – жалко или не жалко?! – отозвался Куратор. – Это было желание группы поддержки кабанов!

Эктор закусил губу, чтобы не рассмеяться.

Тнемил пристально на него посмотрел.

– А что это, молодой человек, у Вас с лицом? – прищурившись, поинтересовался он. – Я что, разве сказал что-то очень смешное?

– Да нет, – опустив глаза и всё ещё борясь со смехом, ответил Эктор. – Просто мне показалось несколько забавным, что животные после смерти тоже попадают на тот свет. И то, что у них тоже бывают группы поддержки.

Несколько мгновений помолчав и посмотрев на открытый космос, Куратор ответил:

– Животные – это ведь, как-никак, тоже бывшие живущие. Просто у них не хватило положительного баланса для перехода в жизнь людьми, и они не захотели ждать его пополнения до нужного объёма. А может быть, у них вовсе и не было, откуда его ждать. А такое благое дело, как спасение жизни живущего, для этих кабанчиков – это не только резкое пополнение их жизненного баланса, но ещё и возможность в будущем перейти в живущие в человеческом теле! Скажу даже больше. Группа поддержки оленя и лося, которых мы знали, условно говоря, как Петю и Васю, также просили привлечь этих замечательных животных к остановке моего балбеса – естественно, за пополнение жизненного баланса, за счёт которого в дальнейшем эти группы поддержки смогли бы помочь именно этим Пете и Васе. Но только вот олень оказался слишком далеко от места ДТП, а о лосе было сказано, что ему ещё очень рано думать о резком пополнении баланса, поскольку он пока что не до конца прочувствовал своё наказание. Вот так-то!

Тнемил несколько мгновений помолчал, а после этого продолжил:

– Ну, в общем, всё прошло нормально. Километров за пять до точки смертельной аварии перед машиной на дорогу выбежали кабаны. Мой водитель от неожиданности повернул руль вправо и скатился в кювет. Произошло ДТП, но совсем небольшое. Результат – погибших живущих ноль, один пострадавший – это мой недотёпа. И ещё один кабанчик получил небольшой удар бампером во время разворота автомобиля. И это – ещё очень хорошо! «Спасибо» сказали и родственники водителя, и родственники его семьи, и родственники живущих, ехавших в автомобилях рядом, и даже – группа поддержки кабанчиков, поскольку их положительный баланс был резко пополнен за участие в этом благом деле…

После этого на протяжении всей своей оставшейся жизни этот живущий, мой подопечный недотёпа, постоянно всем рассказывал, что ведь это именно провидение подсказывало ему, что ехать не нужно, – и что не случилось бы тогда той аварии с кабанами. Но, во-первых, он был дурак, а потому и не увидел сигналов свыше сразу, а во-вторых, он просто не знал, что в итоге через это маленькое ДТП его самого и его семью уберегли от смерти. Ну и, помимо прочего, после этого происшествия ещё и группа поддержки лося очень переживала за то, что его до сих пор не пускали в жизнь живущим. Они постоянно просили меня, если что – о нём не забыть, и говорили, что он уже почти искупил все свои грехи и при этом всегда готов положительно себя проявить.

– Ну и что же, Вы помогли? – поинтересовался Эктор

– Кому именно?

– Лосю с условным именем Вася, – улыбнулся Эктор.

– Да, и лосю я тоже потом помог, – совершенно серьёзным голосом ответил Куратор. – Он у меня заблудившихся грибников из леса вывел.

– Это как же так лось мог вывести… грибников из леса? Они что, шли за ним, что ли? – с недоверием спросил Эктор.

– Да ну нет, не так всё было. Лось по моей просьбе гнал этих заблудившихся людей к многолюдной дороге. – Куратор улыбнулся. – И ему за это тоже упало в копилку жизненного баланса. Прям так ощутимо упало.

Глава 10

Стажировка Эктора по-прежнему продолжалась. Каждый новый день был похож на предыдущий – и при этом очень сильно от него отличался.

Эктор уже начал получать от Куратора несложные задания и организовывал те или иные обстоятельства для живущих. Чаще всего это было предотвращение всевозможных несчастий или случайной гибели. Бывали случаи, когда он по просьбе Тнемила оказывал помощь в решении мелких вопросов – хорошо сдать экзамен, познакомить людей с друг другом и прочее. Иными словами, работы хватало, и она была интересной.

Нередко нужно было проявлять оригинальность в подходе к делу. Новый вид деятельности напоминал Эктору службу оперативником в подразделении правоохранительных органов, где вначале также сообщались установочные данные, а дальше человек уже работал сам, определяя способы решения вопросов. Конечно же, у Эктора не всё получалось, и тогда Куратор проводил работу над ошибками и учил его тому, как, где и что именно он должен был сделать и что конкретно предусмотреть.

Однажды во время общения с Тнемилом тет-а-тет Эктор спросил его напрямую:

– А Руководитель Комитета над всеми Управлениями это кто – Бог? И что, вся наша Служба имеет отношение к Богу?

Куратор пристально посмотрел Эктору в глаза и медленно – так, как он любил, – произнёс:

– Ты ещё до сих пор мыслишь категориями, принятыми у живущих. Но я скажу тебе вот что. Есть Бог и есть Руководитель Комитета. Совпадают ли они в одном лице, я лично не знаю. Я не видел ни одного из них, но ОН или ОНИ, – если, конечно, это разные лица, – точно существуют. Это я вижу по всему тому благому и светлому, что происходит вокруг. Так что верить в ИХ существование нужно, ведь Руководитель Комитета – это в определённом смысле ещё и твой собственный руководитель. Ты можешь себе представить ситуацию, когда вполне адекватный человек не верит в существование генерального директора той организации, в которой он работает? Я, например, не могу.

Тнемил задумался.

– Однажды, – после некоторой паузы продолжил он, – я задал вопрос, по смыслу похожий на твой, Начальнику Континентального Управления корректировки событий, который, по моему мнению, уж как минимум должен был знать участников Комитета – и, наверное, даже его Руководителя. Дословно он ответил следующее: «Как ты понимаешь, тебе, Куратору, я не могу сообщать информацию о Комитете и его Руководителе, а также отвечать на другие подобные вопросы. Я знаю тебя – ты знаешь меня. По основным направлениям у нас с тобой похожие взгляды на то, что такое хорошо, а что – плохо. То, что я предполагал до того, как стал Начальником Континентального Управления, в части твоих вопросов в основном всё так и есть. И самое главное. Ты здесь служишь не для кого-то там наверху и не для меня лично. Ты здесь – потому, что это нужно для цивилизации и для всех живущих, одним из которых был и будешь ты сам! Это нужно твоим близким, которые всё ещё ведут земную жизнь. И это нужно для твоего собственного будущего. Мы сейчас поддерживаем мир живущих в определённом балансе, чтобы, когда придёт наша очередь жить, нам было бы куда прийти без страха и сожаления». Вот так! – закончил Куратор.

Из приведённого выше Эктор особо ничего толком и не понял. С одной стороны, Тнемил вроде как и ответил на его вопрос, а с другой – словно бы уклонился от ответа.