Ретрит для беглеца

Глава 1

В просторной, холодноватой от кондиционера спальне, под огромным бархатном покрывалом цвета глубокого индиго, расстеленном по широкой кровати с массивным изголовьем из темного дерева, лежала обнаженная Алина. Запах её дорогих, терпких духов смешивался с едва уловимым запахом пота – следами только что отшумевшей страсти, сменившейся ледяной яростью.

Кулаки Виктора, стоявшего у края кровати, сжимались и разжимались в такт его бешеному пульсу. Каждый сустав хрустел, мышцы предплечий напрягались, как стальные тросы. Пальцы впивались в ладони, оставляя красные полумесяцы. Единственное, что пылало в его помутневшем сознании – это дикое, животное желание вмазать ей как следует, ощутить под костяшками пальцев податливость её предательской плоти. Адреналин горел в горле кислым огнем.

«Дрянь! Стерва!» – Клокотали, как кипящая смола, мысли в его голове, застилая зрение красноватой пеленой. Он представлял, как её идеальное лицо искажается от боли, как ломаются эти надутые губы. Но он не мог даже пальцем прикоснуться к ней. Знание, холодное и тяжелое, как гиря, сковывало его: расправа над ним тогда будет молниеносной, безжалостной и абсолютно беспощадной. Он был лишь мухой в паутине могущественного паука.

– Ты совсем охренела, Алина, – сквозь стиснутые зубы, с усилием, будто выталкивая каждое слово наружу, процедил Виктор. Каждая мышца его обнаженного торса, подчеркнутого низко сидящими джинсами, была напряжена до предела в попытке сдержать бушующий ураган внутри.

– Ну, милый, – она приподнялась на локте, бархатное покрывало скользнуло вниз, обнажая гладкий изгиб бедра, – откуда я могла знать, что всё так обернется? – Она надула свои и без того пухлые, будто наливные ягоды, губки в капризной гримасе, и в её огромных глазах мелькнул фальшивый испуг.

Алина была красоткой – этого у неё не отнять даже сейчас, в этой порочной ситуации. Её точеную, словно вылепленную скульптором, фигурку с высокой упругой грудью и сочной, округлой попкой, освещал мягкий свет бра, играя на безупречной глади черных волос, струящихся по подушкам. Маленький аккуратный носик, идеальный овал лица, обрамленный этой роскошной рамой, пухлые губки, приглашавшие к поцелую, густые, длинные ресницы, казавшиеся естественными. Всё как обожал Виктор – видимость безупречной, нерукотворной красоты. Даже если Алина и прибегала к услугам хирургов или косметологов – мастерство было таково, что следов не оставалось. Она была живым воплощением его самого дорогого, самого опасного желания.

Но под этой оболочкой скрывалась дрянь последняя. Отравленная, коварная.

И как только его, Виктора, всегда такого расчетливого, угораздило залезть на неё? На жену своего босса? Он сам не понимал, какая слепая, тупая страсть затмила тогда все инстинкты самосохранения. Теперь пикантная интрижка с супругой босса была безжалостно раскрыта, и его ждал конец, не просто неутешительный, а, вероятно, кровавый и бесповоротный. Холодный пот выступил у него на спине.

– Ты знала, – его голос был низким, хриплым, – точно знала. – Он шипел на нее, словно разъяренный змей, и ярость, казалось, исходила от него волнами жара. – И ты сделала всё, чтобы твой благоверный об этом узнал. Адреналина, стерва, захотелось? Поиграть с огнем?

– Витя… – в её голосе прозвучала фальшивая нотка упрека, но в глазах, таких же темных, как её волосы, читалось лишь холодное любопытство и торжество.

– Одевайся, – он резко развернулся, схватил с кресла её откровенно-короткое, черное платье и швырнул его ей в лицо. Ткань мягко шлепнулась о покрывало рядом с ней. – И проваливай! Быстро!

Она смотрела на него широко раскрытыми, ошарашенными глазами, словно не веря его тону, но повиновалась. Медленно, с преувеличенной грацией, она поднялась с широкой кровати – той самой, которую Виктор когда-то с гордостью приобрел для своих "развлечений"с самыми прекрасными и недоступными девушками, символ его мнимого могущества. Теперь она казалась ему позорным ложем. Алина, не торопясь, сошла на прохладный паркет, её босые ступни бесшумно ступали по дереву. Она наклонилась, изящно изогнув спину, отыскала на полу крошечные кружевные трусики и лифчик, похожий на паутинку. Одевалась она театрально медленно: сначала нижнее бельё, подчеркивающее каждый изгиб, затем скользнула в короткое платье, застегнула тонкую молнию на боку. Каждое её движение было отточенным, мягким, кошачьим. Она прошла к двери лёгкой, плывущей походкой, обула стоявшие на паркете туфельки на убийственно высоких каблуках и, не оглядываясь, так же грациозно скрылась за тяжелой дверью, щёлкнув замком.

Тишина, внезапно обрушившаяся на спальню, была оглушительной. Виктор, в одних джинсах, с обнаженным, напряженным торсом, опустился на пол возле кровати. Он плюхнулся на паркет спиной к массивному ложу, обхватил голову крупными, дрожащими руками и крепко зажмурил глаза, словно пытаясь стереть реальность. Паркет был холодным под его кожей.

«Что теперь будет? Он найдет его. Обязательно найдет. И убьет. В этом не приходилось сомневаться ни секунды. Это не простой ревнивый муж – это собственник, каких свет не видывал. Хладнокровный, всесильный, привыкший стирать в порошок тех, кто посмел коснуться его имущества. И если ты хоть на что-то его покусился – жди беды. Неотвратимой. Час расплаты висит в воздухе, тяжёлый, как свинец, и он близок, невыносимо близок».

– Дрянь! – Рык вырвался из его груди нечеловеческим звуком. Виктор вскочил с места, как раненый зверь. Взгляд упал на легкий металлический стул с кожаным сиденьем, стоявший у туалетного столика. Одним резким, полным бессильной ярости ударом ноги он пнул его со всей силы. Стул взлетел, пролетел несколько метров по воздуху и с оглушительным, грохотом врезался в огромное панорамное окно, за которым безмятежно сиял ночной город – мир, ставший вдруг чужим и враждебным. Ударная волна прошла по стеклу. Оно не разбилось, закаленное и прочное, но жалобно, протяжно застонало, долго и нервно вибрируя, как живое существо, отражая в своих дрожащих глубинах искаженное гневом лицо Виктора и бесчисленные огни его приближающейся гибели. Стекло выдержало, но трещина пошла по его внутреннему миру, грозя развалиться навсегда.

Хриплый голос Николая в трубке звучал как приговор:

– Домой – ни ногой. Ты меня понял?

– Да, понял, понял, не дурак, – буркнул Виктор, отключая вызов. Пальцы его дрожали.

Ключ со скрипом повернулся в замке двери дачи Николая. Внутри пахло пылью, затхлостью и забвением. Воздух был спертым, тяжелым. Давно здесь никто не бывал.

Дача стояла на самой окраине города, в глухом углу поселка, отгороженная от соседей густым, запущенным садом. Идеальное укрытие, если не думать о том, что оно больше похоже на тюрьму.

По дороге Виктор заскочил в гипермаркет, наскребал по полкам: консервы, крупы, макароны – еду на недели; туалетную бумагу, зубную пасту; пачку дешевого белья и носков.

«Сколько времени тут торчать? – Мысль билась, как пойманная муха. – Забудут когда-нибудь? Отстанут?» Смутная надежда теплилась где-то глубоко внутри.

Он вышел на задний двор, затягиваясь сигаретой до хрипоты. Весенний сад буйствовал зеленью, но красота не радовала.

«А если нет? Если найдут? Придут ночью? Или днём? И…» Кашель скрутил его, дым щипал горло. Злоба, густая и черная, подступила к горлу. Он сплюнул, сбежал с крыльца. Нога сама вынеслась вперед – короткий, резкий удар! Старый деревянный стол под раскидистой яблоней треснул, разлетелись щепки. Вены вздулись на шее, глаза налились кровью. Еще удар! Еще! Дерево хрустело под его каблуком. Выпустил пар? На секунду. Опустошенный, он плюхнулся на ступеньки веранды, трясущимися руками затушил окурок.

– Ну да ладно, – прохрипел он в тишину. – Поживем – увидим.

Живот предательски заурчал. Когда он ел в последний раз? Утром – три глотка кофе да шоколадный батончик на заправке. Весь день – на адреналине и страхе.

В доме царил бардак. Пыль лежала толстым слоем на всех поверхностях. Виктор запихнул купленное в холодильник, нашел завалявшуюся сковороду, стряхнул с нее паутину и пыль. Четыре яйца шипели на раскаленном металле. Он ел прямо со сковороды, стоя у окна, глотая горячее, почти не жуя. Вкус был как у картона. Посуда? Какая посуда? Здесь все было чужим и грязным.

Спальни искать не стал. Упал на пыльный диван в гостиной, натянув на себя случайно подвернувшийся вязаный плед с запахом нафталина. Принятый душ не смыл усталости, только подчеркнул грязь вокруг. Наручные часы светились в темноте: 01:30. Сон пришел беспокойный, прерывистый, полный теней и неясных угроз.

Дни тянулись, серые и неотличимые друг от друга. Однообразие давило, грозило свести с ума. Чтобы занять руки и голову, Виктор начал с уборки. Вымел тонны пыли, вымыл окна, отдраил плиту. Потом вышел в сад. Заросший участок, куча строительного хлама… и недостроенная беседка, скелет из почерневшего бруса. Что-то дрогнуло в нем.

Деревня. Дед. Лето. Пила, скрипящая по свежей сосне, стук молотка, запах стружки… Тогда работа руками успокаивала, давала ощущение нужности, простой ясности. Когда он был там последний раз? Двадцать лет назад? Учеба в институте, потом карьера – стремительная, нервная, высасывающая все соки. Отпуск? Формальность. «Отдых» – это пятничные пьянки с друзьями, за которыми следовали два дня похмельного ада и понедельник на ненавистной работе.

Главный финансовый директор. Звучало солидно. Только работал он не в банке, а на Сергея Громов. Деньги текли рекой, но каждый рубль пах грязью. Это претило ему, расходилось со всем, во что он когда-то верил. Но высокая зарплата, статус, привычка… держали на коротком поводке. Как и она. Алина. Жена босса. Год кошмара. Не по его инициативе – она подкараулила, заманила, а потом шантажировала: «Расскажу Сергею!». Страх, паника, тупое согласие… Глупость, за которую теперь платил жизнью.

«Надо было сразу к Николаю. Сказать правду Сергею самому. Любой вариант был бы лучше этого бегства.»

Он отступил на шаг, любуясь почти законченной беседкой. Теплая древесина, аккуратные стыки – работа ладилась. Судьба–шутница. Неделю назад он решал миллионные сделки в стеклянной башне, а теперь строгал доски на заброшенной даче. Алина… Холодная волна пробежала по спине при одном воспоминании. Будь проклят тот вечер, когда их познакомили.

С Николаем виделись редко в последние годы. Дружба детства, соседские дворы, все передряги – вместе. Помочь другу? Для Кольки это было так же естественно, как дышать. Вот и сейчас, не задав лишних вопросов, не моргнув глазом, он дал ключ и сказал: «Сиди». Хотя их пути разошлись, как только Виктор погрузился в мир Громова. Коля не одобрял, откровенно сторонился этой «работы».

И вот теперь, спустя недели затворничества, когда стены дачи начали давить по-настоящему, а новости из города становились все тревожнее, Виктор решился. Риск был огромен, но оставаться в изоляции было уже невыносимо. Он набрал номер Николая…

Густой, едкий табачный смрад висел в кабинете Николая тяжелым одеялом, пропитывая бархатные портьеры и дорогой дубовый стол. Виктор, вжавшись в глубокое кожаное кресло, судорожно затягивался, выпуская нервные, рваные клубы дыма прямо в застоявшийся воздух. Его пальцы дрожали, оставляя пепел на некогда безупречном ковре.

– О чем ты вообще думал, черт тебя дери! – Николай взорвался, с силой хлопнув ладонью по столу. Звонко звякнула хрустальная пепельница. – Ты совсем охренел, что ли? Какого черта ты, дорогой друг, на чужую бабу залез? – Его лицо побагровело, жилки на шее напряглись как канаты.

– Ну, бес попутал. – Прошептал Виктор, избегая взгляда друга. Голос его был глух, пропитан виной и страхом. Он снова затянулся так глубоко, что закашлялся, грудь болезненно сжалась.

– Бес попутал?! – Николай фыркнул, сжав кулаки. – Бес попутал – это если б ты у него пару миллионов увёл! А ты на его собственность покусился! На его жену! Ты понимаешь, во что влез?!

Виктор молчал, уставившись в мутное пятно пепла на столешнице. Его поза выражала полную безнадежность. Он лишь машинально поднес сигарету ко рту, делая еще одну затяжку. Дым стелился между ними, как туман непонимания.

Николай тяжело вздохнул, провел ладонью по лицу, смахивая капли пота со лба. Гнев постепенно сменялся усталостью и досадой. Тон его стал тише, но не менее жёстким:

– Лучше бы ты у него действительно украл пару лимонов. Вот бы я на его рожу посмотрел. – Он попытался хихикнуть, но смешок получился сухим, нервным, больше похожим на спазм. Глаза оставались холодными и напряженными.

– Да уж, – глухо отозвался Виктор. Он с силой придавил окурок в переполненной пепельнице, будто пытаясь раздавить и собственную проблему. Потом потянулся к пачке, выбивая новую сигарету дрожащими пальцами. Запах гари стал еще гуще.

– Что делать-то будем? – Николай пристально смотрел на друга, его взгляд был тяжел и требователен. Он откинулся в кресле, скрестив руки на груди.

– Нужно где-то затаиться, – выдохнул Виктор, поднося зажигалку к кончику сигареты. Пламя дрожало в его руке.

– Где? – Николай наклонился вперед, уперев локти в стол.

– Не знаю, – Виктор беспомощно пожал плечами. Движение было медленным, усталым. Дым снова потянулся из его рта серой струйкой.

– Может ухать. За границу.

– Они наверняка караулят меня на выезде из города, в аэропорту, на вокзалах, – Виктор замотал головой, словно отгоняя мух. – Не вариант. Как мышь в западне.

– Они знают, что ты здесь? – Николай понизил голос до шепота, оглянувшись на дверь.

– Вряд ли. Иначе были бы уже тут. – Виктор нервно постучал пеплом по краю пепельницы.

– Да, ты прав, – согласился Николай, снова потирая лоб.

Гнетущая тишина повисла в прокуренном кабинете, нарушаемая только хриплым дыханием Виктора.

Дверь внезапно распахнулась, впуская поток свежего воздуха из коридора и… Веру. Она буквально впорхнула в комнату, как яркая птичка в мрачное болото. Её легкое летнее платье колыхнулось, а укладка идеальных темных волос казалась нелепо безупречной на фоне хаоса и смрада.

– Ну, что, мальчики, приуныли? – защебетала она, беззаботно проходя к большому окну. Широким, энергичным жестом она распахнула его настежь. – Фу! Как у вас тут накурено! Дышать невозможно! – Она энергично помахала рукой перед лицом, разгоняя дым. – Грустные такие, чего? Нужно быть на позитиве! Я вот только с ретрита вернулась – и чувствую себя просто прекрасно! Такая лёгкость, такое счастье! – Она вдохнула полной грудью свежий воздух, закрыв глаза с блаженной улыбкой. – И кайф, Коленька, какое блаженство! Целый месяц – только практики, природа и полное единение с собой. Не то что ваши убогие развлечения: вечером с пацанами в баре бухать да девок за жопы щипать. – Она бросила осуждающий взгляд на мужа, потом на его живот. – Пузо-то какое отрастил! А там, знаешь, какие мужья своих жен привозили? Подтянутые, накачанные, с деньгами! Они утром – на пробежку, вечером – в спортзал. И деньги зарабатывают, и о себе заботятся! А вы? Только как паровозы дымите, отравляя всё вокруг!

– Ну ты же меня не за внешность полюбила? И не за деньги? – Николай попытался улыбнуться, но получилось натянуто. Он потянулся к ней.

– Не за внешность, – Вера снисходительно улыбнулась, – но и ты тогда лучше выглядел, чем сейчас. Стройный, подкачанный. А сейчас… – Она развела руками. – Совсем распустился. Пьянки одни на уме.

– Ты, милая, конечно, отдохнула за месяц – будешь такая счастливая, – Николай поймал её за талию и усадил себе на колени, пытаясь обнять. – А мужики, когда пашут, им не до веселья, знаешь ли. Голова другими вещами занята.

– Коленька, – Вера ласково погладила его по щеке, – всё у тебя в голове. И работа твоя тяжела, потому что ты расслабляться не умеешь. Надо отпускать напряжение, медитировать…

– Помолчала бы ты, Верочка, – резко, но устало оборвал её Николай, – когда не знаешь, о чем говоришь. Не до расслабухи нам сейчас. Проблемы.

Вера отпрянула, удивленно посмотрев на мужа. Её блаженная улыбка мгновенно исчезла, сменившись настороженностью. Она скользнула взглядом с Николая на понурого Виктора, на переполненную пепельницу, на общую атмосферу.

– Так, – сказала она уже совершенно другим, деловым тоном, спрыгнув с его колен и выпрямившись. – Что у вас произошло? Говорите!

Мужчины переглянулись. Молчание затянулось.

– Говорите же! – прикрикнула Вера, топнув каблучком. Её терпение лопнуло.

– Да Витька… в одно дельце ввязался, – неохотно начал Николай, избегая её взгляда. – Теперь его босс хочет оторвать ему одно место… вместе с головой.

– Поняла, – Вера резко кивнула, её лицо стало сосредоточенным. – В подробности вдаваться не будем, не маленькие все. – Она прикусила губу, быстро соображая. – Уезжай. Срочно. Из города.

– Не вариант, – коротко и безнадежно бросил Виктор, не поднимая глаз.

Тишина снова опустилась на кабинет, но теперь она была гнетущей, плотной, пропитанной страхом и безвыходностью. Даже дым будто застыл в воздухе. Виктор нервно теребил сигарету, Николай мрачно смотрел в стол.

– А давай… – вдруг выпалила Вера, и в её глазах вспыхнула странная искорка. – А давай мы тебя на ретрит отправим?

– Ты что, чокнулась совсем?! – Николай взорвался с новой силой. – Какие ему ретриты?! Ему, понимаешь, голову оторвать хотят! А ты со своими ретритами! Последний ум там оставила, что ли? Не до йоги ему!

– Мальчики, ну какие вы недалекие! – Вера нетерпеливо взмахнула руками. – Ну кто Виктора будет искать на ретрите?! Скажи мне! Точно никто! Он же явно не по этим делам. Ему бы девки, тусовки, выпивка! Вот и вляпался теперь в это дерьмо! – Она бросила Виктору укоризненный, почти материнский взгляд. Тот съёжился ещё больше, отвернувшись к окну, его плечи напряглись под тяжестью стыда и страха.

– А там такого – ни-ни! – продолжала Вера, расхаживая по кабинету. – Даже курить не разрешают!

– Хватит Вер, ему и так тошно, ты ещё масла в огонь подливаешь. Но дело, женушка моя, говорит! Чего молчишь, Витёк? А? Идея-то здравая!

– Да где же мы сейчас найдем этот ваш ретрит?! – с отчаянием в голосе спросил Виктор, наконец поворачиваясь к ним. – Выезды из города – точно заблокированы! Они ждут!

– А мы тебя… – Вера сделала драматическую паузу, её глаза блеснули азартом, – на женский ретрит отправим!

– Ну точно твоя баба сбрендила! – не выдержал Виктор. Он подскочил с места, как ужаленный, лицо исказила гримаса недоверия и возмущения. – Я тебя правильно слышу?!

– Она права! – Николай вдруг громко рассмеялся, и в этом смехе слышалось и нервное напряжение, и внезапно мелькнувшее облегчение от абсурдности, которая вдруг обрела смысл. – Тебя, мужика, искать будут! А бабу – нет! Никто и подумать не сможет! Ха-ха-ха!

– Не смешно! – буркнул Виктор, но в его голосе уже не было прежней категоричности. Он сел обратно, сжимая подлокотники кресла, раздираемый ужасом и зарождающейся, безумной надеждой.

– Я пойду позвоню! – решительно заявила Вера, уже мчась к двери. На пороге она резко обернулась, её взгляд скользнул по крупной, явно не женской фигуре Виктора. – А вы, мальчики, пока… пойдите платья примеряйте! – Она криво улыбнулась. – Только, ради Бога, не порвите мне ничего там! – крикнула она уже из коридора, и звук её быстрых шагов затих.

Через мгновение из прихожей донесся её голос, теперь деловой и убедительный:

– Да, Александра, здравствуйте! Да, я понимаю, что это неожиданно… Да, да, всё понимаю, но мне очень-очень нужна ваша помощь! Я в долгу не останусь, вы же знаете! Я люблю вас как родную и ваши ретриты! Вас мне сам Бог послал! Хорошо?.. Прекрасно! Спасибо огромное! Да, выезжаем. Сейчас же.

В кабинете снова воцарилась тишина. Николай перевел взгляд с двери на Виктора. Виктор уставился на пепельницу. На стене от заходящего солнца легла длинная, тревожная тень.

Глава 2

Жаркий город