Кругловск. Сезон охоты на Других
Глава 1. Всё пропало
Если бы вы когда-нибудь пришли в гости к Султане, то вряд ли смогли бы задержаться там дольше, чем на минуту.
Во-первых, в её доме стоял почти невыносимый затхлый запах. Так обычно пахли пожилые люди, встречающие конец. Все невзгоды, печали и радости, что они пережили, впитывались под кожу. Но для Султаны этот запах со временем стал незаметен. От неё самой веяло так, будто она прожила миллион лет, перенесла кучу невзгод. Но на деле обычный прохожий вряд ли бы дал ей больше сорока. Жизнь в этой небольшой квартире на окраине Мытищ замерла вместе со своей хозяйкой.
Во-вторых, вам бы не понравилась обстановка. Эти стены когда-то видели ремонт? На них до сих пор сохранились местами отслоившиеся листы обоев, пожелтевшие календари предыдущих годов. У неё жило с десяток котов: породистые и дворняжки, чёрные и белые, уже совсем старые и маленькие котята. На потолке висела пыльная люстра с перегоревшей лампой. Как же Султана передвигалась в темноте? Свет от телевизора прекрасно доходил до кухни, там лампа ещё не погасла.
Тихо мяукнула кошка, проходя под ногами. Султана сидела на синем продавленном диване. Холодный свет экрана освещал её неулыбчивое лицо. Раскосые глаза скрывались за овальными очками в тонкой оправе, мелкие веснушки рассыпались по всему лицу, уже заметные морщины покрывали глаза и лоб. Её холодные пальцы нащупали макушку животного и принялись её гладить. Кошка тихо замурлыкала.
– Она отказала мне, сказала, что любит тебя! Думает, что любит тебя!
Султана напряглась, внимательно всматриваясь в экран.
– Она не может любить меня!
– Да я люблю тебя!
– Дура, – вздохнула Султана. – Как можно променять такого мужика на этого бездаря!
От злости она резким движением переключила на другой канал. С экрана на неё смотрела ухоженная и строгая ведущая.
– Не так давно Кругловск вырвался в лидеры по производству электроэнергии в регионе Средней Азии. Научный институт города тщательно хранит в тайне информацию об источнике энергии. Однако можно с уверенностью сказать, что новая система обеспечит более доступным и чистым электричеством значительную часть города.
Перейдём к следующим новостям. По итогам пленарного собрания в Кругловске, что состоялось в ночь с 25 на 26 июня, окончательно был принят закон «О возвращении». Теперь в город имеют возможность попасть и люди, по особым приглашениям от жителей города. Обязательное условие – наличие родственных связей с…
Тут зазвонили. Второй рукой она дотянулась до телефона, всё ещё не отводя взгляд от экрана.
– …первый рейс в новый аэропорт Кругловска планируется на…
– Султана… – донёсся из трубки суровый, но знакомый голос.
Кошка жалобно мяукнула, спрыгивая с дивана. Султана резко выпрямилась, будто говорящий мог её увидеть. Щёлкнул пульт, и экран потух.
– Ты поймала его?
Перед глазами пронеслись события предыдущих дней.
Ночь. Светлая луна стремительно скрылась за облаками. Она быстрым шагом преследовала цель. Невысокий мужчина лет тридцати, в тёплом кашемировом пальто. Приближался июль, жара нестерпимая. Именно на таких мелочах и попадаются Другие.
Другие.
Не люди. Не наши, а Другие. Учёные не смогли бы объяснить до конца, что они такое. Одни считали, что Другие – неудавшийся эксперимент древних учёных. Гомункулы, что несли в груди философский камень. Более распространённая версия гласила, что они представляют собой отдельный вид людей. Homo Alius. Однако всем очевидно: от людей они отличались кардинально. Пугающая сила, нечеловеческая выносливость и… аномалия. Так прозвали их способности, особенные, как отпечатки пальцев. Кто-то дышал огнём, кто-то летал, у кого-то на голове росли рога. Вы никогда не найдёте двух похожих Других.
В области у шеи в каждом из них скрывалась душа. Но как люди узнали о её существовании? Им пришлось убить. Первый человек, разрезавший горло Другому, смог почувствовать её: небольшую, с острыми концами, как у звезды, она мерцала тусклым светом в окровавленных руках. Её можно было потрогать, сдавить, сделать из неё украшение и расколоть пополам. Души стали трофеями.
Это не философские камни, но кое-что, их напоминавшее. Их души давали им силы, они суть Других. Из одних душ делали вещи роскоши, некоторые прессовали и синтезировали с наркотиками, остальные отправлялись к теневым учёным на опыты.
Но для начала душу нужно было поймать.
Султана медленно следовала за Другим. В руках она сжимала пистолет с глушителем. Холодный металл обжигал. Другой резко остановился, чувствуя на себе взгляд.
– Да, – ответила она, сидя в своей затхлой квартире. Рядом засуетились коты.
– Отлично, – похвалил Игнат Борисович. – Мы его давно поймать не могли.
Под ногами Другого мелькнула тень. Брякнуло что-то металлическое, и к его ногам подкатило две гранаты. Разразился оглушительный взрыв, от которого вздрогнуло сердце. Другой схватился за лицо, в ушах зазвенело. Он знал. Он чувствовал: за ним следили. Охотник за Другими.
Дым понемногу рассеялся. В глубине мелькнул безумный взгляд. Из дыма выскочила Султана. Первая пуля попала ровно в ухо.
Другой воспользовался своими способностями. Султана почувствовала, как подул ледяной ветер. Мимо пронеслись льдины. Плечо, нога, щека. Лёд в мгновение разрезал плоть. Тонкая корочка льда покрыла её ботинки. Щурясь от ветра, Султана заметила, что в руках мужчины парила льдина, напоминавшая наконечник копья. Он взмахом руки направил её к горлу женщины.
Второй выстрел расколол ледышку на кусочки. Третий же пронзил плечо Другого. Лёд у ног треснул. Не боясь поскользнуться, женщина с разбегу навалилась всем весом на него. Мужчина с глухим стуком врезался в стену. Схватившись за раненое плечо, он откашлялся сгустком крови.
Конец боя.
Другой судорожно дышал, хватаясь за плечо. Глаза от гранаты резко воспалились, из ушей потекла кровь.
– Я в любом случае заберу твою душу, но только тебе решать, как, – тихо и вкрадчиво начала она. – Могу просто вырвать её из тебя. Или ты отдашь мне её добровольно.
– Это незаконно, – прохрипел Другой. – Люди милицию вызовут.
Султана подняла голову к окнам. Стояла беспросветная ночь, в редких домах горел свет. Если и было пару любопытных глаз, то она сделала вид, что не заметила их.
– Никто никого не вызовет. А если и вызовут, то что?
Лицо её, суровое, казалось, ничего не выражало, но в глазах пылал огонь.
– Чего ты добиваешься? – Султана молча слушала его. – Тебе нравится убивать нас, да?!
– У меня нет к вам ненависти, но…
– Так отпусти.
– …это моя работа.
– Отпусти, – повторил он.
Она покачала головой.
– Не могу. Иначе мне будет нечем кормить котов. А ещё скоро выйдет продолжение книги, нужно платить за коммуналку, а ещё я давно хотела в санаторий и…
– Ты хочешь меня убить из-за всего этого?! Ты слышишь себя?!
Султана задумалась.
– Я не собираюсь тебя убивать, ты можешь отдать свою душу добровольно.
– Ты больная, – почти выплюнул он. Султана нахмурилась и подняла на него пистолет. – Ладно-ладно, я погорячился. Послушай, у меня жена и ребёнок! Ребёнок самый обычный человек, слышишь? У нас такие тоже рождаются, он же не виноват, что у него отец такой! Тебе же только деньги нужны? Я принесу тебе сколько надо, только, пожалуйста…
Она взвела курок. Сколько раз слышала это. Из раза в раз одно и то же.
– Сука! – крикнул Другой.
Между ними возникла ледяная стенка. Прогремело пару выстрелов, и лёд легко поддался пулям. Через дыры в ледяной стене было видно убегающего. Султана задумчиво провожала его взглядом. Он даже не пытался нападать. Только нажми на крючок и выстрели.
Она и правда не питала никакой злобы к Другим. Логика была такова: есть люди важные, и мир молниеносно реагировал на них. Тут совсем не было важно, что они делали: помогали нуждающимся или убивали, лечили больных или избивали слабых. Суть была только в людях, а не в их поступках. Поступки лишь следствие. Кто конкретно определял эту важность, ей сказать было трудно, но она относила себя ко второму типу. От этого типа в этом мире ничего не зависело. Так почему бы не позволить себе заработать подобным образом? От этого хорошо или плохо никому не станет.
За одну пойманную душу Султана выручала около тысячи долларов (напомню, это был лохматый две тысячи восьмой год). Казалось, что сумма не была настолько большой, чтобы каждый раз рисковать своей жизнью. Не слишком нужной, но всё же жизнью.
Залп. Пуля стремительно улетела в сторону горшков. Как бы далеко ни пытался убежать Другой, несчастный цветок в мгновенье догнал его голову.
Она достала из кармана нож с резной рукоятной и медленным шагом пошла в его сторону.
– В полночь…
– …на обычном месте, – проговорила Султана, вертя в руках Другую душу. Она была похожа на блестящий и драгоценный камень. В темноте он сиял ярко-голубым светом, форма его, неправильная, кривая, напоминала скорее морскую звезду. Ладонь обдавало холодом, пальцы её покраснели. – Я помню.
***
В эпоху индустриализации открылось страшное: души умеют вырабатывать электричество.
Стали появляться особые пункты сбора, куда горожане могли привести Другого. Их убивали на месте, вытаскивали из шеи душу и отправляли её на электростанции. В те времена их называли душегубительными станциями или «душегубками». В первые годы Второй мировой ситуация на фронте для стран была неутешительной, тогда поймать и привести Другого в пункт сбора было обязанностью каждого гражданина.
Людей, что приводили Других, называли охотниками. По большей части они этим и зарабатывали, ведь платили за одну приведённую душу больше, чем за пару рабочих дней на заводе. Они скакали на конях, пользовались лассо, морили собак голодом, чтоб те гонялись за Другими. За это бедняги между собой называли их волками. «Волки идут!» – кричали они, завидев на горизонте. Но лучше всего, почти филигранно, охотники орудовали ножом. Ведь вытащить душу из шеи было не так-то просто. Неся в себе большое количество энергии, они имели обыкновение взрываться. Сколько охотников полегло на этом.
Война похожа на грипп. Температура под сорок, сил нет, боль давит на виски. Отчего-то просыпаешься ночью, как в бреду. В один момент становится так плохо, что думаешь: завтра уже не наступит. Ужасная пора для планеты.
И вот после болезни появилась мысль. Мысль о том, что люди заслуживают безопасности вне зависимости от расы, пола или религии. Не важно, Другой ты или нет. Эта мысль стала лекарством. Многие государства стали вводить запрет на охоту. Постепенно закрывались пункты сбора и «душегубки».
Другие громко заявили о себе, о своей истории и боли. Раскрылось существование Кругловска, и туда огромным потоком стали стекаться обездоленные от войны Другие. Советы нашли в юном государстве потенциального союзника, и на их деньги город стал расти ещё быстрее. Даже после распада союза Кругловск остался закрытым государством, впуская только себе подобных. Но только до этих пор…
Время приближалось к вечеру. На город наваливалась дрёма. Стоило только вскинуть голову, и вот потянутся к небу пятиэтажки, густые деревья. Под ногами стирались меловые рисунки. Воздух стоял тёплый, но ветер дул уже холодный. В домах постепенно загорался свет. Место весёлой детворы на площадках занимали весёлые мужички с жестяными баночками и разбитой гитарой.
Створки дверей раскрылись, и из магазина вышла Султана. Лицо, кислое и хмурое, смотрело вдаль. В руках она держала пачку корма, на локте раскачивался пакет с продуктами. Разве кто-то скажет, что она пару дней назад украла душу? Маловероятно. Однако о ней ходили разные слухи, и люди в магазине старались держаться от неё подальше.
«Она убила своего брата за квартиру, заплатила бригадирам, и её отпустили!» – раз за разом шептались при виде неё бабушки на скамейках.
«Потому что она уже сидела!»
«И её брат сидел».
«И её мать сидела».
«И все сидели».
Как видите, их умозаключения сводились к одному.
Поэтому, даже несмотря на свежий воздух и хорошую погоду, ей скорей хотелось забиться в квартире. И не было ничего лучше её обычного распорядка: подъём, завтрак, время перед телевизором и сон (иногда между телевизором и сном стояла охота). Дома всё ясно и понятно, поэтому она стремилась туда как ни к чему другому.
– Эй, женщина, я закрываюсь.
Султана стояла возле киоска с вывеской «Печать» и мелким окошком. На витрине стояла всякая мелочёвка: игрушечные пистолеты, брелки, коллекционные монеты, журналы и…
«Горничная для генерала драконов».
Она нервно сглотнула, не в силах оторвать взгляд от книги. На обложке красовался мужчина в дорогом мундире и низенькая девушка в коротком чёрно-белом платье. Всё по заветам классики: безвкусно и пошло, но её глаза отчего-то ярко-ярко горели.
– Женщина!
– Дайте её, – холодно сказала Султана, показывая на книгу и потихоньку приходя в чувство. Как она могла проглядеть это? Тринадцатая, заключительная часть цикла «Горничной». Теперь точно заключительная, а не как с седьмой частью.
Продавщица на неё странно посмотрела, но со вздохом полезла за книгой.
– Какая похабщина.
Султана перевела взгляд в сторону.
– Эти графоманы наживаются на вашей похоти, а вы только и рады, – говорила женщина, прижимая к себе маленького сына.
– Двести рублей.
Её взгляд медленно поплыл к мальчику.
– Прежде чем сделать этого ребенка, вы сами, я уверена, неплохо развлеклись. Разве это не похоть? – с непроницаемым лицом ответила Султана, кладя на прилавок купюры.
Лицо женщины тут же залила краска. Затем Султана наклонилась, будто пытаясь поставить на землю пакет с кормом, а сама обратилась к мальчику:
– Знаешь, как твоя мама сделала тебя? Она широко раздвинула ноги, пока твой папаша…
– Вы нормальная?! – тут же закричала женщина.
– А потом она кричала: «Да! Да…». Как ты по батюшке?
– Артёмович, – проговорил мальчишка.
– Потом говорила: «Да, Артём, да! Не останавливайся!» Потом твой папа взял…
– Ненормальная какая-то, – проговорила продавщица, закрывая окошко.
– То есть сейчас вы смущаетесь, а тогда вас всё устраивало? – обратилась она к женщине. – Слушайте, лучше представлять секс в голове, чем действительно им заниматься, ведь даже вам стыдно за него.
– Мерзость какая! Я мужа позову! Артём!
И из-за ларька вышел тот самый Артём. Тут её весёлое настроение испарилось. Лицо Султаны помрачнело. Всё в том же кашемировом пальто, только без души. Глаза у него были пустые, словно льдины. Он что-то бормотал себе под нос.
– Артём, скажи уже что-нибудь!
– Не надо…
– Папа, – мальчик взял отца за руку. – Ну, хватит говорить одно и то же.
Бездушник. Взгляд тупой, направленный куда-то внутрь себя. Он продолжал тихо что-то бормотать. Перед глазами мельтешили события предыдущей ночи, казалось, именно в этой точке его жизнь перестала принадлежать ему. Нож тогда использовать не пришлось, но на шее Другого явно и отчётливо наливались синяки – его мучительные попытки выдавить из себя душу. Теперь она пылилась в старом железном сейфе у неё дома. Султана поспешила уйти. Она знала, как выглядят бездушники, но с каждым разом смотреть на них становилось невыносимее.
«Кажется, в этот раз мне не соврали. Жена и ребёнок».
И на этом они и расстались. Настроения у неё не было совсем.
– А я тебе говорю, что она сидевшая, – сплетничали тем временем старушки, что всё время подслушивали их разговор.
– А я думаю, она просто не в себе. Старые девы все такие.
***
Иногда бывают такие моменты, когда всё, что должно произойти, обязательно произойдёт.
Она выронила все вещи на пол. Пачка корма глухо упала на плитку, из пакета вывалились продукты, обложка новой «Горничной» помялась. Дверь её квартиры была открыта нараспашку.
«Взломали?»
Султана аккуратно вытащила из кобуры пистолет. Она прошла вперёд, пока не оказалась рядом с дверью. Из глубины квартиры послышались взволнованные голоса.
– Твою мать, Пела, если ты не откроешь…
– Я пытаюсь! – донёсся девичий голос.
Внезапно где-то в глубине дома громко щёлкнул замок. Они открыли единственную закрытую дверь в квартире. Дверь, что вела в комнату с сейфом. Она же с них шкуру сдерёт. Застрелит, как зайцев.
Прислушиваясь к каждому слову, она аккуратно миновала прихожую, прошлась по коридору. По квартире, как ни в чём не бывало, гуляли коты. Полка с книгами перевернулась. Голоса утопали в дальней комнате.
– И где же её искать?
Прислонившись к стене, что разделяла их, Султана замерла. Сколько наглости нужно иметь, чтобы взять и ворваться в её квартиру? Жаль, что она не могла позвонить в полицию. Они приедут, начнутся вопросы сначала про сейф, затем про содержимое, потом они найдут душу несчастного Артёма, затем оружие. Не охотнику на Других жаловаться на нарушение закона.
– Пожалуйста, давай уйдём, Гордей!
Мяу.
Султана напряглась.
Мяу.
Сажик… Чёрный, как и его имя, уши ободранные, морда, как всегда, недовольная. Он медленно подошёл и принялся тереться об её ноги. Грубо схватив его за холку, она оттолкнула кота в коридор. Один из них вздрогнул, но, поняв, что это кот, вернулся к своей работе.
Султана заглянула в комнату. Первой она увидела девочку. Волосы, белые, как снег, собраны в два хвоста. На лице квадратные очки, а тёмные раскосые глаза смотрели на подельника. Рядом копошился парень в красной толстовке. Он был высок и худощав, слегка сутулился – словом, выглядел несуразно, как и полагается подросткам. Вероятно, брат и сестра.
Солнце за окном село. Нужно срочно что-то предпринять. Так, чтобы не пострадала квартира. И самое главное – душа. Если сегодня в полночь она не принесёт душу, ей оставалось только гадать, что с ней сделают.
Они начали бегать по комнате, сбрасывать с полок вещи. Один из них нырнул под кровать. Послышался скрип половиц. В руках девчонки показался набор отмычек. Щёлкнул замок на сейфе, и Султана поняла, что нужно заканчивать.
Засунув оружие в кобуру, она вздохнула и вышла к ним.
Уже доставая душу из сейфа, парень резко развернулся, девочка вскрикнула. А Султана, сложив руки на груди, медленно окинула их взглядом. Так они и застыли. Было ощущение, что она поймала их на воровстве конфет, а не души.
– Чем занимаетесь?
И только сейчас стало понятно, как сильно на неё накатила усталость. Простая человеческая усталость, не смешанная ни с чем другим; когда хочешь тупо уставиться в потолок. Почему каждый в этой округе так и жаждет нарушить её спокойное уединение?
– Закругляйтесь здесь и шуруйте отсюда. Вас дома уже заждались.
Брат с сестрой медленно поднялись. Парень сжимал в руках хрустальную душу и смотрел на охотницу исподлобья.
– Эй, аккуратней с ней…
– Нам нужна душа.
– А что тебе ещё? Ключ от квартиры, где деньги лежат? – фыркнула она. – Вернули всё быстро и валите, пока я добрая.
Парень ожесточённо повертел головой.
– Уже не получится. Мы уйдём только с ней.
– Горде-е-ей… – только и протянула девочка, закрыв глаза.
Тут он резко вскинул дрожащую руку. Пот с него лился градом. Сначала она не поняла, что произошло, а потом её лицо медленно побледнело. Глаза их встретились и Султана узнала этот взгляд – отчаянный, невидящий. Он запугать её решил?
– Она очень нужна мне! Просто отпусти нас… Иначе я её разобью!
В этот момент он напомнил ей истекающего кровью Артёма.
«Так отпусти».
– Ты меня уже задрал, – сказала она то ли Артёму, то ли Гордею. С этими словами она пошла на него.
Девчонка кинулась в угол, подальше от них. Султана схватила его за руку, пытаясь вернуть украденное. Но парень нагнулся, прижал к себе душу и держал её так крепко, как будто от этого зависела популяция оливковых черепах. Она его совсем недооценила. Всё его естество дралось и сопротивлялось. Тут, замахнувшись, он ударил её по колену с такой силой, что заставил согнуться.
– Я её разобью!
– Кишка тонка! – и в ответ охотница заломала ему руку.
То ли кишки у Гордея оказались достаточно толсты, то ли Султана оказалась слишком недальновидной, но это случилось. Руки она ему скрутила до предела, вымещая всю злость. Тот вскрикнул, бледнея от боли. Пальцы его дрогнули, и душа стремительно полетела вниз.
До чего всё было нелепо и глупо, но разве самые знаменательные вещи не так и случаются? Дерьмо бывает.
***
Раздался взрыв. Стены грохнули, посыпалась штукатурка. Все прикрылись, прижав голову к шее. Повеял жар, и краем глаза Султана увидела языки пламени. Всё тело замерло при виде огня. В ушах зазвенело. Казалось, само сердце в этот момент дрогнуло, сжалось и убежало.
У них не было души.
Огонь тем временем разгорался. Языки пламени всё лезли наверх, к свежему вечернему воздуху. Вокруг завизжали животные, чувствуя запах гари. Отомри, подбеги, потуши огонь, пока он не разгорелся. Но Султана не двигалась.
Тащите вёдра, скорее!
Она не должна бояться.
Перед глазами всплыли давние воспоминания. Стояла такая же ясная ночь, а их деревянный дом яркой звездой на небе. Она помнила руки брата, что оттаскивали её от огня. Помнила односельчан с вёдрами и лопатами. Горький запах газа. Жар, что искажал картину дома. Пылающие щёки и такие холодные босые ноги.
– Эй!
Кто-то резко схватил её за руку, выводя из воспоминаний. Перед ней возникла девочка. Глаза испуганные, руки у неё дрожали. Султана взглянула на неё сонным взглядом. Вот бы прилечь. Да и так тепло сейчас было.
– Уходи! – она схватила её за руку, оттягивая к выходу.
Кошки под ногами спешно бежали к дверям.
«Уходи, Султана!» – кричал её брат.
Она взглянула вдаль, обращая внимание на Гордея. Дрожащими руками он пытался собрать душу по кусочкам. Руки обожжённые, на ладони лопались волдыри. Глаза его отказывались верить в произошедшее. А огонь уже пожирал кровать, лез на стены. Это была комната Дамира. Почему она горела первой?
Доносились крики. Как тогда в детстве.
Смирившись, Гордей в три прыжка он оказался рядом с Пелой и схватил её за руку.
– Уходим.
– Но как же она! – воскликнула Пела, хватаясь за плечо Султаны.
– Идём!
– Скоро обвалится! Уходите, уходите! – кричали мужики.
Огонь всё возвышался над людьми. Из соседних домов выбегали люди, плакали дети. Султана видела, как в пламени купались её игрушки. Холодный ветер проникал под тонкую сорочку.
– Султана! – крикнул Дамир, её брат. Где-то в стороне плакала мать.
Не в силах вывести сестру из ступора, брат схватил её в охапку и понёс на себе. Шаг у него широкий и твёрдый. Он отдалялся и отдалялся от дома. Султана тянула руки, будто желая одним движением потушить пожар. В тот день она познала чувство утраты, но было оно особенным. Ведь никто не умер, никто не пострадал, по крайней мере, так казалось. Но дом. Его не стало.
Она стояла посреди улицы, смотря, как горят окна её дома. Бойкие струи воды тушили пламя, но всё пропало. Она снова лишилась дома.
Глава 2. Зачем?
По данным статистики, почти половину похищенных людей за предыдущий год составляют Другие. Но лишь малая их часть оказывается поглощена в трудовое или сексуальное рабство, почти семьдесят процентов похищенных жестоко убиты. Время от времени их находят с перерезанными шеями, со следами пыток и без души. Чаще всего нацеливаются на одиноких и недавно переехавших. Пропажу таких Других замечают совсем не скоро. Если вообще замечают. Такие похищенные души слабые, не представляющие особого интереса. Сбывают их оптом, по десять-пятнадцать штук. Со временем вырос интерес к конкретным экземплярам, такие души ловят на заказ. В общем-то, не мудрено, что охотничий бизнес быстро подмяли под себя многие банды. Если про соседа с верхнего этажа говорили, что из него «высосали душу», всё сразу становилось понятно.
Находились они в их «привычном месте». Посёлок Никульское, недалеко от самих Мытищ, заброшенный дом, напоминавший скорее замок. Двор вокруг давно зарос, скрывая вид дома. Крыша обрушена, стены разрисованы граффити. Каждый шаг в доме – громкий отчётливый скрип. Никогда не знаешь, что может обрушиться на этот раз.
Люди Игната вот уже битый час топили её в бочке. Целая минута в воде. Короткий вздох. Вопрос:
– Где моя душа?
И всё заново.
С её лица градом капала вода. Грудь судорожно вздымалась, пытаясь уловить хотя бы глоточек воздуха. Временами она прямо в воде теряла сознание, но даже тогда они не переставали топить.
Игнат сидел на стуле, по обе стороны рядом стояли его люди. Лицо невозмутимое, со шрамами, а голова лысая. Ещё двое топили её.
– Ну, что ж, мы с тобой можем здесь до самой ночи проторчать, – сказал Игнат. – Где моя душа?
– Я говорю, – она попыталась отдышаться. Перед глазами всё плыло, её очки плавали где-то на дне бочки, и от этого она чувствовала себя ещё более беспомощной. – Меня ограбили. Они ворвались в мой дом и украли…
– Ясно, короче. Давайте заново.
– Нет! – взмолилась она. – Я не вру…
– Так если ты не врёшь, чего ты от меня два дня по городу бегала? Думала, я тебя не найду?
– Я не вру. Они подожгли мой дом, – с трудом выдавила она из себя.
Подожгли.
После пожара всё было как будто в плотном сером тумане. Голоса раздавались как будто извне. Этого не могло случиться. Это, наверное, горел не её дом, а чей-то другой. Она перепугалась, поэтому всё перепутала… Но нет. Всё так, как видели её глаза. Квартира медленно утопала в огне. Её отталкивали пожарные, плакали дети. Небо в городе, всегда беззвёздное, озарилось яркой звездой. Её горящим домом.
Больше не будет тихих вечеров перед телевизором, она больше не позволит себе уснуть с книгой в руках, никто не окликнет её тихим мяуканьем. Боковым зрением она видела, как из дома выбегали люди. Как падали в объятия родных. А у неё был только дом. Куда ей идти?
Она тяжело вздохнула, приходя в себя. Игнат замолчал, словно обдумывая что-то. Казалось, секунда растянулась на целую вечность. В итоге он выдал:
– Но сделка есть сделка.
Султана разочарованно взглянула на него.
– Я дал тебе оружие, информацию. Ты должна была принести мне душу. Почему ты не нашла их? Твою мать, ты охотник или кто?
Его люди рассмеялись. Игнат разочарованно покачал головой.
– Ты облажалась.
Султана почувствовала, как к голове приставили пистолет. Всё тело в момент напряглось, на лице выступил пот. Она замотала головой, тяжело дыша. Её трясло, волосы прилипли к лицу, одежда промокла.
– Нет-нет-нет, – бормотала Султана, скорее самой себе.
Она услышала щелчок. Привычный и обычный щелчок, когда взводят пистолет. Она сама так проделывала сотни раз. К горлу накатил крик.
– Не надо!!! – её руки вцепились в ближайшего человека. – Я всё исправлю, правда! Я найду новую душу, даже лучше! Только не надо…
Тот грубо схватил её и пнул в живот. Она рухнула наземь. К горлу подступала тошнота от воды, что она нахлебалась. Затем снова удар. В печень, лицо, в позвоночник. На языке появился вкус крови. А что, если Другие, на которых она охотилась, ощущали то же самое? Боль. Резкую, почти невыносимую.
Если она умрёт, об этом даже никто не узнает. Никто никому не расскажет. Игнат и его люди нависали над ней, что-то говорили, смеялись.
Она ничего не слышала. Звуки глухие, как под водой. Но один голос всё же прорвался.
– Мы нашли его!
Прозвучало, словно глоток свежего воздуха.
– Отпустите меня! – донёсся знакомый голос.
Через силу Султана открыла залитый фингалом глаз. Рядом с ней на колени поставили ещё двоих. Она сразу узнала красную толстовку и белёсые хвосты. Эти отдельные черты сначала не сразу сложились в картинку. Но затем она узнала их. Маленькие ублюдки.
– Это они… Это они украли душу! – воскликнула Султана, показывая на них дрожащим пальцем.
Парень резко вздрогнул, обращая на неё внимание. Он сразу узнал эти глаза. Охотник за Другими. На лице ни одного живого места: на руках гематомы, в глазах лопнули капилляры, на одежде следы ботинок. Взгляды их пересеклись. Султана посмотрела на него взглядом «Тебя тоже это ждёт».
– Стоило догадаться. Напортачили детишки, а отдувается мама.
В этот момент Игнат встал и подошёл к Гордею. Присев на корточки, он достал из-за пояса оружие. Глаза его, серые, мутные, блуждали по лицу парня. Понурив глаза в пол, Гордей не смел двинуться.
От внезапной тишины голова снова заболела. Она не была уверена в том, что слышит.
– Я сделал всё, о чём меня просили, – пробомотал парень.
И Игнат с размаху влепил ему пощёчину.
– Как до твоей тупой башки вообще дошло украсть мою душу в моём районе?
Игнат перевёл взгляд сначала на охотника, затем на парня. Гордей сжал кулаки до предела, закусил губу. На языке ощутился вкус крови.
– Где душа? – обратился он к Гордею.
Тишина. И тут его терпение лопнуло. Игнат с размаху зарядил Гордею по лицу. Даже не успев понять, в чём дело, он рухнул наземь. Боль накрыла его через секунду. Пела тихо пискнула. Игнат поставил ногу на лицо Гордея. Направил пистолет. Прогремел выстрел.
Пуля прошлась в сантиметре от его лица. Гордей судорожно задышал, словно рыба, выброшенная на берег. Пела тихо заплакала, прикрыв рот ладонью. Даже бандиты в этот момент напряглись.
– Думаешь со мной в молчанку играть? – он ударил его в лицо. – Где она?!
– Она разбилась!!!
Эти слова эхом разнеслись по всему замку. Тишина опустилась на его стены и с каждой секундой становилась всё тяжелей. Игнат обвёл взглядом Пелу и Султану, как будто спрашивая, неужели это правда?
– Говори правду! – крикнул кто-то из людей.
Все взглянули на Гордея с надеждой.
– Она разбилась.
Игнат пустыми глазами посмотрел на него сверху вниз.
– Скажи хоть одну причину, почему я не должен всадить тебе пулю в лоб? – спросил он. – Вам всем. Я даже не знаю, что меня останавливает.
Игнат убрал ногу с лица Гордея и усталой походкой поплёлся к стулу. Казалось, что на его плечи разом скинули все невзгоды мира. Он со вздохом сел. Гордей продолжал смотреть куда-то в пустую точку. Замок застыл в молчании.
– Игнат, – уперев локти в пол, Султана медленно поднялась. – Я могу загладить свою вину.
Он молчал.
– Я найду новую душу прямо сейчас, дай мне время. Я знаю, как всё исправить…
– Нихрена ты не знаешь, – прервал её Игнат. – Нихрена. А я знаю. Знаю, как всё поправить… И преподать вам урок.
Все трое насторожились.
– Вы втроём отправитесь в Кругловск, к этим тварям, и привезёте мне новые души.
Проговорил он это так быстро, что смысл слов не сразу дошёл до неё.
– Что?.. Что ты имеешь в виду?
– Включи мозг хоть раз, – голос его помрачнел и чеканил каждое слово. – Ты поедешь туда и привезёшь мне души.
– Но я потеряла только одну душу…
Он со всей силы пнул стул, и он опрокинулся. Игнат загибал пальцы.
– Душа за тебя. И две души за твоих шавок. Получается три, Султана.
– Я их вообще не знаю! – крикнула она. – Пусть они сами отдают долг!
– Да мне уже плевать, как вы его отдадите, но с этого дня считайте, что он у вас общий. Если привезёте мне все души в сохранности, я, может быть, не только прощу твой промах, но и заплачу. Разве для тебя это трудно? Ты же охотник.
– Ты понимаешь разницу? Одно дело, если я охочусь здесь, в городе. Здесь твои люди, оружие, здесь всё! А там… Там ничего нет, я не справлюсь. Сколько же мне тогда светит, если поймают?
Игнат пожал плечами.
– Может, пожизненное. Слышал, у них там до сих пор действует смертная казнь. Кто знает, как всё закончится?
Она побледнела.
– В любом случае тебе придётся постараться, Султана. Потому что выбора у тебя нет.
***
На плите свистел чайник. Дело близилось к вечеру, но, как это бывает летом, солнце ещё не собиралось оставлять небо. Тихо работал телевизор с вечерними новостями. Что-то про предстоящие олимпийские игры, смерть известного певца и… Кругловск. С экрана говорил подтянутый мужчина с узким лицом и раскосыми глазами. На подбородке раскачивалась жиденькая бородка, а из головы торчали небольшие рожки. В пояснении было подписано, что говорил мэр Кругловска, Эркин Батырович.
«Наше недавнее мероприятие с приглашениями для родственников было введено в первую очередь с целью увеличения нашего населения. Другие неразрывно связаны с миром людей. В этом мире мы устанавливаем связи, влюбляемся и обретаем семью. Семья. Это не пустой звук для Других…»
Кухня светилась в предзакатных лучах, а Динара, сложив руки на груди, грозно взирала на незваных гостей. Казалось, её терпение кипело подобно чайнику на плите. Она медленно переводила взгляд с сестры на Гордея и на незнакомую женщину. Последние выглядели, словно только что отбитые куски мяса. На щеке Гордея красовался лиловый синяк, на шее раны, словно от ножа.
Женщина выглядела ещё хуже, но её как будто это не волновало. Лицо строгое и пугающее. Таким даже мелочь на улице не даёшь. Она как ни в чём не бывало ловко промывала и дезинфицировала раны, вела она себя тихо, почти не говорила. Но с каким большим трудом ей давалось это терпение. Больше всего Динару в этот момент напрягали её окровавленные костяшки рук и проглядывающий через карман силуэт ножа.
Она кивнула сестре в сторону выхода и сама вышла из кухни. Пела нехотя поплелась за ней.
– И что на этот раз? – шепнула Динара, поглядывая на Гордея с женщиной.
Понурив глаза в пол, Пела нервно теребила хвостики.
– Ну, мы в драку попали.
– Драка, значит.
– Да. И она, – Пела кивнула на Султану, – помогла нам.
– Пелагея, когда ты таскала с улицы блохастых котят, это было мило. Но тебе, видимо, их мало? Сначала ты привела этого наркомана, а теперь и эта… уголовница. Кто дальше? Ты маньяка в дом приведёшь? Смотрите, он меня конфетой угостил!
Пела стыдливо опустила глаза в пол, а Гордей из кухни недовольно обвёл Динару взглядом.
– Гордей не наркоман, а она не уголовница.
– Она, она! Ты хоть имя её знаешь?
– Ну, я забыла.
– Так, всё! – повысила голос Динара и быстрым шагом направилась на кухню.
Гордей с Султаной едва обратили на неё внимание. Аптечка стояла возле Гордея, и тот неумело обрабатывал себе раны. Динара грозно встала перед ними, уперев руки в бока. За спиной словно маятник качалась её русая коса.
– Как вас зовут? – обратилась она к Султане.
– Неважно, – голос её был тихим, но чётким. Она резко встала. – Я уже ухожу. А вы не забывайте, что должны мне.
Она испепелила взглядом Гордея с Пелой. Девочка вздрогнула и вцепилась в Гордея. Динара смутилась.
– Подождите… Что значит должны? Я вас вообще в первый раз вижу.
Динару всё не покидало чувство, что одно неосторожное слово – и она взорвётся. Только Султана хотела продолжить, как тут же вклинился Гордей.
– Да всё мы поняли! – крикнул он. – Уходи давай!
– Лично я ничего не поняла. Пелагея, – прошипела Динара. – Что ты опять натворила?
– Они подожгли мою квартиру.
Динара вытаращила на неё глаза.
– Разве вы не слышали про пожар на соседней улице? – как ни в чём не бывало продолжала Султана, смотря в упор на девушку.
– Слышала.
– Горела моя квартира. Эти двое её ограбили… и подожгли.
– А это уже ложь! – вскочил Гордей. – Этот сейф сам вспыхнул! Ещё бы немного, и Пеле пол лица подпалило бы.
– Что…
Динара только и успевала хлопать глазами и судорожно вдыхать воздух.
– Что ты натворила?!
Она схватила с крючка полотенце и тут же принялась со всей силы бить девочку.
– Сколько, – удар, – тебя, – удар, – ни бей! Никакого толка! Что значит ограбили?!
Пела только и успевала уклоняться от ударов. Султана с Гордеем переглянулись, но девочке так никто и не помог.
Через несколько ударов Динара скатилась на табурет. С заплаканными глазами Пела принялась оправдываться, успокаивать сестру. Султана осознала несколько вещей. Во-первых, эти два спиногрыза никакие не брат и сестра. Во-вторых, ей нужно уходить, но что-то не давало сделать ни шагу.
После того, как Игнат разъяснил ей условия сделки, он со своими людьми уехал из «замка». Вокруг тут же стало тихо. Вся мокрая и избитая, Султана наконец могла услышать звонкое пение птиц, стрекотание цикад. Она видела, как мельтешили мошки. Полчаса назад она не знала, сделает ли вздох в следующую секунду. Казалось, её должна переполнять радость, но…
В следующую секунду она достала из кармана нож и одним рывком достала до Гордея.
– Ты тварь!
Да лучше бы ей башку продырявили! Чему тут радоваться?! Она едва могла успокоить дыхание. Руки сдавливали его шею. Что это за жизнь у неё дальше будет? Да ей всего-навсего отсрочили казнь! Поехать в Кругловск равнозначно смерти, а украсть там душу… Её повесят те, за которыми она всю жизнь охотилась.
– Откуда ты узнал, что я охотник? Откуда у тебя ключ от сейфа?!
– Нашёл… – прохрипел он.
Султана, как только могла, давила его весом тела. Гордей же пустыми, почти мёртвыми глазами отвечал ей взглядом. Ни страха, ни удивления. У Игната рука не поднялась на него, а у неё? У него за душой ничего, если решился грабить, значит, и взять с него нечего. Убить бы, и станет легче.
Она чиркнула ножом по его шее. Тот и не шелохнулся. Глаза смотрели куда-то сквозь неё. Этим он бесил ещё сильнее.
– Не надо… – тихо пискнули со стороны.
Они оба подняли глаза на Пелу, трясущуюся в стороне. Казалось, они только сейчас вспомнили, что она здесь.
– Отпусти его!
Гордей слабо ударил её по руке. Султана внимательно смотрела на Пелу.
– Мы виноваты! – в её глазах встали слезы. – Но мы не думали, что всё так обернётся… Простите нас!
– Простить? Вы сожгли мой дом, украли душу! Вы свели всех нас в могилу… И ты говоришь: «Простите»?!
«Я вас прощу, только если собственными руками подожгу ваш дом».
– Мы вернём тебе всё.
– Как?
– Кругловск…
Сама не зная почему, Султана поднялась, отпуская Гордея. Тот глубоко вздохнул, хватаясь за шею.
– Не смеши меня! Как ты со своим братцем собираешься охотиться на Других?
Девочка потупила взгляд. Султана же быстро встала и поплелась в сторону выхода.
– У тебя раны… Давайте пойдём ко мне…
Султана молчала.
– У меня есть бинты и перекись.
– Уходите! Немедленно уходите! Пусть этот вам должен будет, а Пелагея – ребёнок, она не знала, что творит!
Крик Динары вырвал её из воспоминаний. Руки девушки мелко дрожали, волосы будто сами собой разлохматились.
– А ты… – Динара начала медленно идти на Гордея. – Ты вообще сюда больше не приходи. И от сестры моей отстань! Если ты помог нам один раз, думаешь, мы что, тебе по гроб жизни обязаны? Пошёл отсюда! Все уходите!
Примерно на середине речи Султана скрылась из квартиры.
***
Вечер. На улице стало небезопасно. И Гордей не понаслышке знал, что это так. На улицу выйдут банды, алкаши, наркоманы. Он взглянул на себя в отражении лужи. Пойдут грабить таких же ничтожеств, как и он. Лишь бы лишнюю копейку украсть, лишь бы на пузырёк хватило. Противно. Зачесались язвы на руке. Выгнали его ещё под самую ночь. Идти некуда.
«Только если…»
Перед глазами сразу всплыла знакомая квартирка. Две комнаты, вечный топот пятерых детей, считая Гордея. Шум. Липкий пол, пустой холодильник, бутылки. Шум. Вечно работающий телевизор. Он вздрогнул, отгоняя воспоминания, словно сонных мух. Гордей скривился. Нужно придумать что-то другое.
Во дворе сверкнули фонари, освещая двор тусклым светом. Но даже несмотря на фонари… Тени сгущались. Любой силуэт, взгляд – они все смотрели на него. Они всё ждут, когда Гордей останется один. Когда остальные звуки стихнут, когда звук биения сердца станет оглушительным. И останутся только мысли. Тьма выскользнет из подворотни, подползёт к спине. Сверкнёт нож и…
– Домой!
Гордей вздрогнул, будто звали его. Но это из окон родители звали своих детей.
Днём они вольные искатели приключений, бродяги. Вечером же у каждого из них находится дом, мягкая постель, тёплая рука на макушке. Гордей взглянул в окно одного из домов. Он не мог чувствовать запах на таком расстоянии, но он был. Пахло теплом, сладким чаем. Он даже слышал свист чайника на плите. Гордей видел фигуры в окне. Отец отвлёкся от газеты, чтобы поприветствовать сына. Недовольный, но всё же добрый мамин голос.
Гордей понурил голову.
– Гордей, стой! Подожди!
Он обернулся на знакомый голос. Позади, запыхаясь и краснея, бежала Пела. Хвостики били её по лицу, с носа вот-вот спадут очки, но девочка продолжала бежать.
– Ты что, глухой? – возмутилась она, схватившись за грудь и пытаясь отдышаться.
На ней было лёгкое жёлтое платьишко, а на ногах сланцы. На руках красовались плетёные резиновые браслеты. Гордей часто любил её пугать, что от них появляется рак кожи. Хотелось улыбнуться, но сил не было.
– А я сбежала! Через окно, помнишь?
Конечно, Гордей помнил. Он сам её научил залезать и вылезать через окно. Нужно дотянуться до старой берёзки, что росла рядом. У Гордея ноги длинные, он без проблем это делал. Но, судя по ссадинам на коленках, у неё-то это вышло не слишком удачно.
Она широко улыбнулась и показала два пальца.
– Пи-и-ис!
Его это не впечатлило.
– Тебе мало от Динары? – нахмурился он. – Вали домой давай.
Пела шмыгнула носом.
– А ты?
Он молчал.
– К своему дяде, да? Опять бить тебя будет.
– Да кто бы говорил, – огрызнулся Гордей.
– Ну, Динарка по-доброму бьёт, а твой по-злому. Будто убить тебя хочет.
– Да лучше бы реально убил.
И тут Пела со всей силы наступила ему на ногу. Гордей вскрикнул, хватаясь за ногу.
– Дура!
– Хватит говорить фигню какую-то.
Они замолчали.
– Пойдём в ларёк?
– Если ты опять у кого-то кошелёк стащила… – Гордей вытянул кулак.
Пела засуетилась.
– Да нет же! – воскликнула она. – Ну, почти… Ну, помнишь того бугая!
А как же. Клептомания Пелы не то что совести не имела – даже базового инстинкта самосохранения. Когда её с криками заталкивали в машину бандиты Игната, она умудрилась стащить у одного из них бумажник. Конечно, попалась, но, видимо, какую-то купюру умыкнуть сумела.
– Ну так что, пойдём?
Они пошли в уже знакомый им продуктовый. Пела по дороге успела пару раз споткнуться, снести с прилавка упаковку печенья и с хитрыми глазами облюбовать стойку с пивом. Гордей закатил глаза. Он знал этот взгляд. В этот момент маленькая часть в мозгу Пелы, что отвечала за рассудок, окончательно отключалась. Глаза расширялись, и она только и могла, что смотреть на предмет. И плевать на закон, на то, что пиво она не пьёт и что делать после с этой бутылкой, если она всё же её унесёт.
Гордей несильно, в качестве профилактики, стукнул её по голове.
– Руки отрублю.
– Помню.
Кто бы ни жаловался на рукожопость Пелы, но руки у неё по-настоящему золотые. Симфонию она вам не сочинит, да из куска холста у неё выйдет только кусок… Вы поняли. Но вот обворовывать… Да делать это так, что вы и рот разинуть не успеете, это да. В этом она мастер.
Гордей старался не поощрять этот её талант. Всегда бил по рукам, грозил кулаком. А если она всё же признавалась в воровстве, брал её за руку и требовал вернуть украденное. Лишь раз он сам попросил у неё украсть одну вещь. Ключи от квартиры охотницы. Возможно, всё было бы намного проще, если бы Пела прокололась. А может быть, если бы они никогда и не встретились.
Дело было в начале осени. Бабье лето в самом разгаре, тепло не давало забыть о себе. Но под ногами хрустели пожухлые листья. Дороги заполонили белые рубашки, бантики и букеты цветов.
Пеле тогда недавно исполнилось одиннадцать, но она пошла только в четвёртый класс. Ещё с первого класса она заимела авторитет тупорылой. Медленней неё в классе соображал только фикус на подоконнике. Поэтому в четвёртом классе её оставили на второй год, и вот она снова здесь.
Линейка, как обычно, проходила на заднем дворе. Учителя держали таблички с номерами классов. Матери пробивались к своим детям, поправляя их галстуки и ленточки. Из динамиков лились незвучные песни. Некоторые её ровесники свысока смотрели на неё из пятого класса.
Это выглядело как некий обряд посвящения. Чтобы попасть в школу, сначала целый час ты должен отстоять невыносимую жару, затем шла музыкальная пытка, от которой кровоточили уши, а под конец тебя вынуждали выслушать целые тирады насчёт важности учебы. И было вечное ощущение, что говорили это ей в укор. Казалось, вместо поздравлений Пела слышала примерно: «Все хорошо старались в предыдущем году, чтобы перейти в новый класс… кроме Пелагеи! И я на всю школу хочу объявить, что она исключена! Закатим в честь этого вечеринку!»
Она была одна. Школа стояла через дорогу, но отвести её было некому. Мама вот уже год сидела в местах не столь отдалённых, Динара сказала, что ничего с ней не случится, если она придёт одна.
«Ну и ладно, – думала Пела. – Так даже круче смотрится».
Затем их развели по кабинетам. Старая учительница пошла с их 4 «В» дальше в пятый, Пела же пошла в совершенно другой класс. Одноклассники шептались за её спиной, называли дылдой (хотя она не отличалась от них ростом) и самым неприятным словом… Тупорылой. Тупая, так ещё и рожей не вышла?
Гордей тогда на линейку не пошёл. Этой школе ещё немного осталось потерпеть его. Пока все в девятом классе будут готовиться к экзаменам, он займётся более важными делами.
Наконец пытка подошла к концу. Из школы выплыла куча школьников. Некоторые компаниями игрались на площадках. И тогда они встретились.
– Ничего я у вас не брала, отпустите! – кричала Пела, пытаясь вырваться.
Человек пять парней тогда взяли её в кольцо и не выпускали. Остальным не было особого дела до разборок. Взрослые думали, что детишки игрались.
– А как же! – крикнул самый рослый из них, Илья. – Меня рядом с тобой, тупорылой, посадили. И после этого у меня ручка пропала! А она с ластиком.
Остальные ему в тон закивали. Один из них вырвал у неё рюкзак, другой пнул прямо в спину, ещё двое с двух сторон потянули её за хвостики. С носа упали очки. Всё размазалось. Она видела смутные силуэты, слышала, как наземь падали её тетрадки, старые учебники.
Они смеялись без устали, и со временем стали похожи на гиен. Пела не видела и не слышала ничего. Тут кто-то потянул её за край юбки.
– Эй, может, она себе в трусы засунула!
– Давай, снимай трусы! – крикнул ей Илья.
Чувствуя, что дело пахнет жареным, дети понемногу освобождали площадку. Люди расходились, равнодушно провожая компанию взглядом. Пока кто-то не крикнул:
– Эй!
Сквозь смех, казалось, они даже не сразу расслышали его.
– Эй, идиоты, я кого зову!
Третьего раза не было. В сторону полетел Илья. Он рухнул наземь, хватаясь за лицо.
– Ты ударил меня!
Его компания, ещё не понимая, что произошло, обернулась. И Пела тоже повернулась… Правда, в противоположную сторону.
– Пошли с моей площадки… Быстро! – топнул он ногой, и тут же раздался ор. Ребята быстро ринулись с площадки куда глаза глядят. Илья, хватаясь за лицо, заливался слезами. Через секунду площадка опустела.
– Тебя это тоже касается.
«Бандит какой-то», – подумала тогда Пела.
Кое-как она нащупала руками очки и увидела его. Никакой это не бандит. Это был Гордей. В своей поношенной красной толстовке, с растрёпанными волосами. На лице россыпь веснушек и прыщей, на руках язвы. Лицо уставшее, слегка бледноватое. Он выглядел хилым, и, казалось, если бы компания Ильи не испугалась, она бы быстро взяла его количеством.
Пела нервно сглотнула и принялась спешно собирать тетрадки. Так они и провели в тишине некоторое время. Она периодически с интересом поглядывала на парня.
– Это реально твоя площадка?
– На время.
– Кру-у-уто, – протянула она.
Они замолчали.
– За что били?
– За то, что ручку украла.
Он выгнул бровь.
– Но ты же её не крала?
Пела хитро улыбнулась и достала из кармана рубашки телесного цвета ручку с синим ластиком.
– Она стирает чернила, прикинь, – похвасталась она.
Он вскочил и быстрым шагом настиг Пелу. Почти мёртвой хваткой он взял её за руку. Гордей буравил её взглядом.
– Так тебя за дело мутузили!
Она попыталась вырваться.
– А они меня тупорылой называют! – в глазах тут же встали слёзы.
– И чё? Нужно в морду бить, если называют. А не красть мелочёвку, как крыса! – крикнул он на неё.
Слёзы полились градом.
– Сам крыса! – крикнула она.
– Эй, Гордей.
Они оба встрепенулись. Окликнул его какой-то парень. Выше Гордея, лицо перекошенное, на голове капюшон, а под глазами легли синяки. Позади него показался ещё один парень с кольцом в носу. Выглядели они намного старше Гордея.
– Готовь жопу, Алиев. Я тебе говорил, что мы закладки, которые разносим, сами не нюхаем.
– И мы ещё про те пять грамм не забыли.
Гордей резко вскочил, забыв о Пеле.
– Привет, Рэм. Привет, Миш.
Сходка бандитов, сразу поняла она. Нужно собраться и уйти, собраться и уйти. Но Пела не могла и двинуться. Парни окружали Гордея, толкали в разные стороны. Тот мельтешил, пытаясь их успокоить.
– Парни, да помню я всё, – он вытащил из кармана свёрток с деньгами. – Вот, возьмите, это за эту неделю. Я сделал, как вы сказали: расфасовал всё по свёрткам. Получилось тринадцать.
– Ровно? – зло спросил высокий парень.
– Да.
– Я надеюсь, ты там ничего себе не присвоил.
– Нет-нет, – затараторил он. – Там всё ровно. Ровно, – зачем-то повторил он.
Рэм принялся на виду у них пересчитывать купюры. Двадцать, тридцать. Тридцать тысяч за неделю! Неужели Гордей так много-много зарабатывал? Конечно, нет. Позже, намного позже, Гордей расскажет ей, и кто такие курьеры, и что такое закладка, и чем мефедрон отличался от гашиша.
– Теперь реально готовь жопу, – сплюнул на асфальт Миша и принялся бить в ладонь. Рэм тихо хихикнул.
Гордей принялся отходить от них.
– Подождите, парни, я же всё вам отдал, сделал, как вы гово…
И, не дожидаясь, пока тот закончит, Миша со всей дури ударил его в лицо. Гордей рухнул, словно тряпичная кукла. Он вытянул руки.
– Не надо!
– Дело ты сделал, молодец. А вот лично мне двадцатку уже два месяца торчишь.
– Я брал десять!
– Проценты, Алиев!
– Подожди.
И тут её заметили. Рэм скользнул по ней своим пустым взглядом.
– Это кто? – обратился он к Гордею.
Гордей, хватаясь за лицо, молчал. Пела тоже не подавала голос.
– Сестра?
От испугу она кивнула. Повисла неприятная тишина. Парень продолжал смотреть на неё из-под капюшона. Это проверка? Её побьют? Пела перевела взгляд на Гордея и встретилась с ним глазами. Но парень по имени Рэм быстро кивнул своему другу.
– Пошли, Миш, с ним потом разберёмся.
Тот нахмурился, но виду не показал.
– Чтобы деньги были к концу месяца, понял? Иначе руки переломаю, – и после со всей силы харкнул возле него.
Гордей быстро кивнул, не поднимая головы. Двое парней вскоре скрылись из виду.
Пела осталась стоять. Гордей, казалось, целую вечность не двигался, застыв, словно скульптура.
– Всё нормально?
– А сама как думаешь?
– Не очень, – тихо сказала она. – Это коллекторы?
Он поднял на неё свои карие глаза с разрезом.
– Откуда тебе знать?
– К нам с сестрой такие приходили как-то… Дверь сломали.
Они молчали.
– Хочешь, я тебя защищать буду?
– Чего? – он тихо рассмеялся. – Ты-то… малявка.
– Но тебя же не тронули из-за меня.
Он замолчал и сам же прервал молчание.
– Меня ломит.
– Что это значит?
– Не знаю.
– Пойдём ко мне в гости? – она замялась. – Чай попьём. Может, он тебя починит?
Гордей поднял на неё глаза. Улыбаясь, она обеими руками показала ему два пальца.
– Пи-и-ис! Это значит, я говорю от всей души!
И он согласился.
Конечно, Рэм с Мишей не оставили Гордея, ведь Пела не могла быть с ним всегда. Но нападок стало в разы меньше.
Наступила относительно тихая ночь. Они сидели на площадке, раскачиваясь на ржавых качелях. С работы на автобусах возвращались люди. Из магазинов выбегали женщины с пакетами. Интересно, были времена, когда и его мама так бежала с работы к нему домой? Конечно, были, но остались от них лишь смутные воспоминания. Щёлкнет замок на двери, ярко осветится прохожая, и она вместе с собой занесёт холодный воздух с улицы. Откинутся в сторону все тетради и учебники, и Гордей побежит встречать её у порога.
Он неприятно поморщился. Мысли о ней сделали ещё хуже. Взгляд скользнул по Пеле. Она не спеша раскачивалась. В ларьке они так ничего и не взяли, аппетита не было ни у кого.
Сидит и качается.
В ушах зазвенело. Раздался свист от пули, что прошла так опасно рядом. На лице он почувствовал след от ботинка Игната. Во рту пересохло. Он резко схватился за голову. Под ногами ползали муравьи.
– Ты чего? – голос такой далёкий. Эхо. Да, это походило на эхо.
Из груди вырвался смешок.
А если бы стреляли в неё? Он огляделся. Снова смотрят. Вот, вот, за углом! А нет, это кошка. На него нахлынуло осознание. Бандиты. Пожар. Оружие. В него стреляли. Он принялся смеяться. В голове гудел рой пчёл. Язвы на руках чесались.
Если бы не эти долги, он бы в жизни не согласился на это. Какой в этом был толк, если ни рубля с этого не получил? А рано или поздно придётся платить по счетам.
К горлу резко накатила тошнота. Он вспомнил всё.
Пела встрепенулась, уже чувствуя неладное. Гордей даже не успел встать с качель, и его вырвало на месте.
***
Это было пару недель назад. В дверь со всей силы стучали кулаками. Пригнувшись, у двери стоял Гордей. И в глазок не нужно смотреть, чтобы узнать, кто стучал. За спиной донеслось шарканье тапочек. Недовольный вздох.
– Из-за твоей мамаши опять не поспишь, – проговорил дядя.
Даже противно смотреть. Лысый, толстый, в белой алкоголичке и старых панталонах. Так он не стеснялся ходить даже при гостях, что уж говорить про него с братьями и сёстрами.
В своё время Жасмин, маме Гордея, нелегко дался переезд к своему брату. В её родном городе, как говорила сама Жасмин, никаких перспектив. Ни работы, ни денег, ни будущего. Поэтому, чтобы вырваться оттуда, она заняла немного денег. Затем ещё и ещё. Потом это выросло в небольшой долг, затем в приличную задолженность. Теперь её нет, а сумма всё продолжала расти…
БУМ.
«И настойчивость, с которой её требовали обратно».
Гордей любыми способами пытался хотя бы сбить сумму долга. Он пытался работать, но в пятнадцать лет на большие деньги рассчитывать не приходилось. Потом он связался с Рэмом, что и подкинул ему несложную работу. Но даже так денег не хватало.
А они всё стучали.
– Выйди и скажи, что денег нет.
– Да, конечно, они внимательно меня выслушают, мы расцелуемся в щёки и сердечно попрощаемся.
Дядя со всей силы дал ему подзатыльник. Из-за угла за ними наблюдали двоюродные братья и сёстры. Все молчали, никто не смел перечить отцу. Гордей опустил голову, не смея поднимать глаза.
– Сволочь… Переговариваться со мной ты умеешь, – резким движением он оттолкнул Гордея. Щёлкнул ключ, и раскрылась дверь.
Перед ними стояли два взрослых парня. На лицах шрамы, а руки стиснуты в кулаки. До чего нелепо выглядел дядя на их фоне. Низкий, жирный… и подлый.
– Иди покажи свой острый язык им! Алиева искали? Пожалуйста!
И он взял Гордея за шкирку.
– Ты что творишь?! – попытался вырваться тот.
Грубые руки всё же вытолкнули его за дверь, и последнее, что мелькнуло, это дядино лицо.
– Разбирайтесь.
И хлопнул дверью.
Честно говоря, он никогда не понимал, чего от него добиваются. Может, медленно подводили к мысли, что рано или поздно придётся отдать им почку? Потому что Гордей не мог понять, почему они били именно туда. Обшарпанный зелёный коридор пятиэтажки, три двери, три любопытных глаза. Сцена и зрители этим вечером только для него!
– Я работаю, честное слово! – кричал Гордей. Тело и лицо наливались гематомами. Он чувствовал, он знал, что не встанет завтра. – Я всё отдаю!
– Недостаточно отдаёшь, – сказал один из них. – Нужно поработать на кое-кого, понял?
Гордей сложился в позу эмбриона, прикрывая голову. Стены давили, удар за ударом сужались. Он молчал.
– Угольная улица, тринадцатый дом, квартира двадцать шесть. Принесёшь то, что будет в сейфе.
Он странно дрогнул.
– Украсть? – прохрипел Гордей.
Его со всей силы ударили в бок.
– Принести! Если до воскресенья не принесёшь или зассышь, почку заберём, понял?
***
– Гордей.
Под ногами расплывалась лужа рвоты. В нос ударил отвратительный кислый запах. Этот запах на языке, на руках, под одеждой. Везде. Голова гудела. Зачем? Зачем он согласился на это? А если он просто убьёт себя? Нажрётся, и дело с концом.
На взъерошенную голову упала чья-то рука и погладила его. Он медленно поднял голову. Пела с беспокойством смотрела на него. Нельзя. Иначе они прибьют её. А стыдно будет ему. Даже там, в аду, будет стыдно.
– Что мы будем делать?
Он молчал. Молчи, молчи. Иначе сорвёшься, она рыдать начнёт. Он в детстве тоже не любил, когда на него орут. Но со временем привык. Может, и ей стоило привыкать?
– Не стоило лезть к ней.
Он и сам знает.
– Теперь и этим бугаям должны.
Он. Знает.
К горлу поднялось раздражение. Гордей нервно сглотнул.
– Я знаю, – выдавил он из себя. – Это я виноват. Ты им ничего не должна, я сам разберусь.
– Отправишься в Кругловск? Это опасно.
– Меня так и так прибьют, если я не принесу им душу.
– Души.
– Души, – повторил он.
Гордей нервно хохотнул. Зачем им нужно красть свою собственную душу? Охотница бы и так принесла её.
«Только если подставить».
Всё становилось понятней. Ограбление, якобы потерянная душа – всё было подставой от Игната. Чтобы заманить охотницу в Кругловск, сделать её якобы обязанной ему. Завладеть более сильными и опасными душами, чем те, что она «потеряла». А он в этой игре оказался лишь пешкой. Если бы он не выкрал эту душу, отправили бы другого, Гордея благополучно бы засадили, и дело с концом.
Как всё легко, оказывается, в этом мире.
«Только этот ублюдок не ожидал, что я его обману. Потому что знал, что им нельзя верить».
Если бы он был в себе, её можно было бы продать в другом районе. Гордей схватился за голову. Что он наделал? Тем временем Пела всё продолжала говорить.
– А если мы убежим?
Гордей покачал головой.
– Куда? – вышло более раздражённо, чем он планировал. – Нигде нас не ждут.
Пела затихла, раскачиваясь на качелях. И тут она выдала:
– Я тоже хочу отправиться.
– Нет.
– Но Гордей…
– Нет.
– Ты не можешь за меня решать!
– Могу. Ты там мешаться будешь, – он резко вскочил, как бы заканчивая разговор, но Пела не отставала.
– Но там одни Другие… Нельзя так! Можно же по-другому отдать долг!
Гордей с размаху ударил ножку качели. Всё вокруг задрожало. Пела втянула шею.
– Как? – крикнул он в отчаянии. – Души несколько миллионов стоят, если не миллиардов! У нас с тобой за душой НИЧЕГО! Даже все наши органы, вместе взятые, не стоят самой отстойной души!
Сейчас зарыдает. Рыдай, давай! Пусть хоть что-то будет стабильно в этом мире.
– Тогда… – голос её стальной.
Он поднял на неё взгляд. В её чёрных глазах стояли слёзы, но она не позволяла себе рыдать.
– Тогда нам тем более нужно держаться вместе, – стиснула она кулаки. – За душой у нас ничего нет, но, может, хотя бы вместе мы справимся?
Она утёрла слёзы. Разве было ей в этот момент одиннадцать? Черты её погрубели, тени под глазами впали сильнее обычного. Разве такими глазами смотрят на мир дети? Тёмными, как самая чёрная ночь, как непроглядная тьма. Тьма, в которую день изо дня приходится ей смотреть. Нет. Но такие глаза были у Пелы.
– Что мне терять, Гордей?
Так не говорят дети.
– Маму я ещё полгода точно не увижу. Сестра ненавидит меня, я так и вижу: она хочет уехать. Может, в Москву, а может, вообще в другую страну. Она умная и красивая. Ей бы только крылья дать, а тут я.
– Пела.
– Если умру, никто не будет плакать обо мне. Если я смогу хоть немного заработать, то буду полезна.
Где-то вдалеке лаяли собаки. Он тихо всхлипнул.
– Без тебя станет ещё страшнее.
– Я буду плакать.
– Чего?
– Если ты сдохнешь, я поплачу, так уж и быть, – он показал два пальца и протянул: – Пи-и-ис.
Наверное, ему показалось, но тьма в глазах слегка рассеялась.
– Спасибо, – почти прошептала она. И с этими словами Пела встала. – Идём, нужно найти охотницу.
– Куда?
Пела достала из кармана платья телефон.
– Ты совсем глупая… Стащила у неё телефон?
– Он сказал, чтобы Султана позвонила Семакину, – отмахнулась она от вопроса. – Я смотрела, тут только один человек так подписан.
***
– Да уже все болтают о том, во что ты ввязалась.
– Лучше молчи.
Семакин был главным информатором охотников в городе и ещё в паре соседних районов. Он указывал местонахождение Других, сообщал об их передвижениях, а также рассказывал о проблемных зонах и аномалиях.
Один раз ей поручили особо сильного Другого. У него была непробиваемая кожа, по всему телу вылезали шипы. Глупо сталкиваться с таким лоб в лоб. Султана пришла в больницу к его больной жене, обычной женщине. Взвела курок над её головой. И он отдал душу сам. Это не было бы возможно без Семакина.
Но теперь с обычными заказами придётся покончить, а всё из-за одной мелкой мрази. Она поедет чёрт знает куда, чёрт знает зачем, за чёртовой душой. И даже неизвестно, вернётся ли она живой, а если умрёт, то кто узнает?
«Лучше бы зарезала. Зарезала бы».
Семакин сидел, развалившись на своём мягком кресле, и не спеша копался в компьютере. Комната его мало чем отличалась от Султаниной квартиры. Маленькая, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Под ногами валялись бутылки из-под пива, горой стояли немытые стаканы и тарелки. В другой комнате тихо перебирала посуду его мама. На Султану накатило раздражение от этой картины.
Уперев руки в колени, она сидела и ждала, когда Семакин выдаст ей всю необходимую информацию. Рядом прошёл бесхвостый кот. Рыжий, глаза зелёные, словно два изумруда. Она почесала его за ушком, и он тихо замурчал и принялся тереться об её ногу. Где же её коты?
– Говорят, там ещё были дети? С каких пор Игнат берёт в охотники детей?
– Займись делом.
– Да мне же для дела и надо, – он развернулся к ней и серыми мутными глазками внимательно оглядел.
Тихо гудел компьютер.
– Кругловск, – протянул он и почесал лысеющую голову. – Я вообще не уверен, что хоть кто-то до этого пытался там охотиться. Город закрытый, проникнуть туда практически невозможно. У них есть Другие с подходящими аномалиями, что умеют отличать своих от чужих.
– И как он собирается меня отправлять туда? И почему именно Кругловск? Здесь есть много Других, которых я могу поймать для него.
– Ну, слушай, здесь же одна мелочёвка гуляет, а там, – он показал пальцем куда-то наверх, – Другие иного сорта. Так, я спросил о детях, это правда?
– К чему ты клонишь? – нахмурилась Султана.
– Телевизор не смотришь, что ли? Только об этом и говорят. Членов семьи горожан принимают вне зависимости от происхождения.
Султана до предела сжала кулаки, с ужасом готовясь слушать его.
– У нас там тоже есть маленькие, но связи. Думаю, найдётся, кто захочет за кругленькую сумму написать нам приглашение в Кругловск, выдать вас за родственников.
В комнате сразу стало на несколько градусов жарче. На лице выступила испарина. Что за дешёвый спектакль ей предлагали сыграть? Это и есть цена её жалкой жизни?
– Вы с ума сошли, – каждое слово давалось ей с большим трудом. Терпение. Она вздохнула, беря под контроль свой голос. – Никто нам не поверит, только чокнутые.
– Если вы будете играть, как надо, никто не поймёт.
– Никаких подозрений. Семья заезжает в город, а после этого магическим образом начнут появляться бездушники.
Всё нутро задрожало. Надо же, она попросту боялась! Сколько лет охоты за ними, а она всё равно продолжала их бояться. Каждая новая стычка, каждый бой ещё сильнее укреплял в ней страх перед ними. Гостеприимство, долг, дружба, семья, что там болтал этот мэр с козьей бородкой? Кровь, душа, бешеная и неконтролируемая энергия – это Другие. Они могут долго подавлять свои порывы, но они всегда будут Другими.
– Если в город заедешь одна ты, появятся вопросы. Одиночки всегда вызывают подозрения, но дети…
– Нет никаких детей, – процедила она. – Они сами по себе.
– Но дети – гарант! Гарант того, что ты правда мать, что ты правда приехала к мужу. Все увидят, что вы счастливая семья, и минимум вопросов!
Султана молчала. Как он себе представляет их прилёт туда? Чем больше людей замешано в деле, тем больше риск, что их раскроют. На охоте ни на кого нельзя надеяться. Особенно на детей. Тем более на детей, что сожгли её дом.
Семакин потянулся к столу, взял оттуда что-то. Уже через секунду на руках она держала три небольших досье с фотографиями.
– Игнат сказал о трёх целях. О них немного удалось узнать.
С первого досье на неё смотрел, казалось, самый недовольный человек в мире. Его лицо было вытянутым и старым, а брови – кустистыми. На фотографии он грозно размахивал руками, из-за чего она немного смазалась. Глаза его были пусты и злобны.
– Бывший глава консерваторов. На предыдущих выборах сильно уступил нынешнему мэру, после чего ушёл в отставку. Ему что-то уже за четыреста, это даже для Других многовато. Его аномалия – долголетие. За такую кучу бабла отдадут на аукционах.
Она достала следующее досье. Оно было тоньше предыдущего. С фотографии на неё смотрела женщина примерно её возраста. Рыжие волосы струились по плечам, раскосые глаза накрашены ярко-синими тенями. Казалось, женщина изо всех сил пыталась сохранить увядающую красоту, но тоннами макияжа лишь быстрее её теряла. Выражение лица самодовольное, на ней был брючный костюм.
– Это Гузель. Просто Гузель. Владелица первого казино в Кругловске, азартная баба. Аномалия – связанная со временем. Точно не ясно.
– Точно не ясно? На кой чёрт тогда за ней гоняться?
– Знаешь ли, аномалии, связанные со временем, очень редки. Так что такие души стоят дороже остальных.
Она тяжело выдохнула и взялась за следующее досье.
Информации о нём не было в принципе. Почётный гражданин по имени Александр. Низенький и дряхлый старикашка с белой кожей. Аномалия – телекинез.
– Три души за раз? – она оторвала взгляд от фотографий и взглянула на Семакина. – Я не справлюсь. Меня вычислят. И убьют.
– Не паникуй. Я не узнаю тебя…
Она резко вскочила и схватила его за горло. Руки её со всей силы сжимали мясистую кожу, глаза его сделались навыкат. В тишине комнаты разносились только его глухие всхлипы. Тихо работал компьютер.
– Это задание несоизмеримо с моим промахом, – процедила она.
Он что-то прохрипел в ответ.
– У вас хоть у кого-нибудь есть совесть? Мой дом сгорел. Мои животные разбежались, – голос её дрогнул. – И вы поручаете мне такое задание?
– Отпусти, сука…
Молчание. Она разжала немного кулак.
– Чего ты добиваешься? Что-то не нравится – звони Игнату, а я здесь ни при чём! Может, он тебя добьёт наконец.
В груди что-то сжалось. Султана вспомнила бочку. Синяки на теле снова заболели.
– Ну звони! Чё стоишь-то?!
И в эту секунду зазвонил телефон. Звон бил по перепонкам, звучал противным эхом. Тишина, ей нужна тишина. Она взяла в руки телефон Семакина, желая сбросить вызов, но застыла. На экране отображался её номер телефона.
***
Договорились они встретиться на площадке, что стояла напротив дома Пелы. Султана увидела их издалека. Девочка смирно сидела на скамейке, думая о чём-то своем. Парень суетливо ходил вокруг неё, расчёсывая язвы на руках. Краем глаза Пела заметила её и быстро вскочила. Гордей напрягся.
В руках девочки показался её телефон.
– Меня зовут Пелагея, – протянула она его, – и я глубоко раскаиваюсь за произошедшее. А это Гордей. Просто Гордей.
Без разговоров Султана вырвала у неё телефон и развернулась. У неё нет времени на эту мелочь, нет времени злиться, о чём-то жалеть. С этим она намеревалась разобраться потом.
– Стой! – окликнул Гордей.
Она шла вперёд, не слыша его.
– Подождите!
Пела в два прыжка обогнала её и встала перед ней. Невысокая, тощая, она решительно смотрела на неё. Она проговорила:
– Мы тоже едем в Кругловск. За душами.
Султана сделала шаг назад, но позади стоял парень.
– Если не расплатимся с этим долгом, нас просто перебьют.
– Да что вы говорите, – тихо сказала Султана. – Перебьют, значит?
Они оба напряглись. Гордей сделал шаг назад.
– Да если бы не вы… Если бы не ты, – она обернулась к Гордею и начала медленно идти на него. – Нас бы не хотели убить. Мы бы не были никому должны. Мы бы все занимались своими делами.
Султана шла и вглядывалась в эти карие глаза. Ради чего ты это сделал? Долги, деньги или забавы ради? Она молчала, но всё продолжала смотреть на Гордея.
– Зачем вы мне?
– Может, мы и дети, – сказал Гордей. – Но там, в Кругловске, тебе нужен тыл. Глаза и уши, понимаешь? И нет смысла выяснять отношения. Всё уже случилось.
– Да… Мой дом сгорел по твоей вине.
Он проглотил обвинение.
– У тебя есть план? Как ты собираешься попасть туда?
– Я слышала, туда принимают только семьи Других, – тихо подала голос Пела.
Султана молчала, а Гордей хмыкнул.
– Да, а так ты выглядишь, как отсидевшая за убийство, – он схватил Пелу за плечо и пододвинул к ней. Девочка слегка замялась, но встала рядом.
Гордей слегка отошёл от них, взял руками в рамку, словно фотограф, и сказал.
– Да, а так – мать с продолжительной послеродовой депрессией, которая потенциально может отсидеть за убийство.
Султана нахмурилась. Что же вы все клоните к одному и тому же?
– Ты хочешь, чтобы мы притворились семьёй? – пискнула Пела.
– Да как будто найдётся дурак, который захочет написать нам приглашение.
– А если найдётся? – подала голос Султана.
Гордей быстро поднял на неё глаза.
– Тогда бы это всё облегчило, потому что…
– Потому что семьи вызывают меньше подозрений.
– Значит, ты согласна взять нас? – тихо спросила Пела.
Они замолчали. Это полное безумие. Разве получится у неё проследить за всем там, в Кругловске? Дети, непонятный Другой под боком и тысячи таких же, как он. У неё не получится убежать или спрятаться в случае неудачи, она будет окружена ими. А цена ошибки может стать фатальной.
Страх пробивал насквозь. Страшно соглашаться, но разве кто спрашивал её мнение?
– Ваши родители будут вас искать, – попыталась она отказаться от затеи.
– У меня нет родителей, – скривился Гордей. – Из школы я уже выпустился. Никто меня искать не будет.
Она взглянула на Пелу. Та неловко улыбнулась.
– Я думаю, моей сестре тоже не будет дела, – тихо сказала она.
Чего она ещё ожидала? Два беспризорника без внимания взрослых, глупые и безответственные.
«Если вас не жалеют родные, так мне и тем более не стоит».
– Половина вашего вознаграждения, если мы вернёмся живыми, будет моя.
Пела послушно кивнула, Гордей фыркнул.
– Посмотрим.
Глупые. Совсем не понимали, на что подписывались.
– И ещё, – она резко обернулась к Пеле. – Если ещё раз у меня что-то стащишь, останешься без рук. И без ног.
Она активно закивала.
Так и началась самая масштабная охота за Другими.