Сбежавшая душа и жнец на полставки

Пролог.

В тот день, когда я умер, небо наконец-то разродилось крупными белыми хлопьями. Кружась, они медленно падали на Сеульские улочки являя собой чудо, которого многие ждали в тот бесснежный сочельник.

Я сидел, привалившись спиной к куче строительного мусора и сплёвывал на бетонный пол вязкую кровавую слюну, пока этот урод расхаживал передо мной напевая дурацкий мотивчик и явно наслаждаясь тем, что видит. Он скалил зубы в жутковатой улыбке, склонив голову на бок и довольно прищёлкивал языком.

Ему нравилось.

Нравилось до безумия.

Потому что безумием был он сам.

Жаль, что я не замечал этого раньше.

– Больно? – поинтересовался он, когда, согнувшись по полам от его очередного удара, я пропустил несколько вдохов. Лёгкие словно схлопнулись и отказывались наполняться кислородом, который был мне так необходим. – Знаю, что больно. – Всё ещё скалясь, ответил он за меня. И я подумал откуда ему знать? За всё время, что я его знал, я ни разу не видел на нём ни единого синяка. – Не помирай раньше времени! – То ли попросил, то ли приказал он, присаживаясь на корточки рядом со мной.

Он курил.

Затягивался и шумно выдыхал струю светло-серого дыма. Затянувшись в очередной раз, он выдохнул дым прямо мне в лицо. Всё бы ничего, только я в этот момент сделал вдох. Первый после удара и жадный, будто он был призван спасти мою жизнь. Что на самом деле совсем не так, если учесть то, что я всё-таки умер.

Я закашлялся, чувствуя горечь табачного дыма у себя в горле, а он хлопнул меня по плечу, словно мы дружили с пелёнок и сказал:

– Вот и хорошо!

Он сделал ещё одну затяжку, после чего поднёс окурок к моему лицу и выждав всего мгновение, прижал горящий кончик к левой щеке. Острая боль, похожая на затянувшейся удар током, отозвалась во всём теле. Даже там, где ещё остались не тронутые побоями участки. Я сжал зубы так сильно, что, уверен, был в шаге от того, чтобы их сломать. Но, пусть бы и так. Всё лучше, чем пролить слёзы или начать умолять, как он того и добивается.

– А ты терпеливый малый, – огорчился он. – Другие сдавались гораздо раньше.

Он убрал окурок от моего лица и бросив его на бетонный пол, раздавил как никчёмную букашку.

Как раздавит и меня.

Как сделал это со всеми, кто был до.

– Ты ломаешь мне кайф! – посетовал он, вытягиваясь во весь свой не большой рост в сто шестьдесят сантиметров. Его тёмно-синяя школьная форма с торчащим белоснежным воротом рубашки – делала его похожим на обычного ученика старших классов. А короткостриженые волосы и очки – отличником, коим он и являлся. Только настоящий психопат мог быть таким усердным в учёбе. Ну, или сын директора школы.

Впрочем, он был и тем и другим.

– Эй, Дон У! – обратился он после того, как со злостью пнул меня в голень. – Тебе лучше начать хоть как-то реагировать…

– Иначе что, ты меня убьёшь? – хмыкнул я, зная, что смерть ждёт меня в любом случае.

Так пусть хоть она не принесёт ему желаемого удовольствия. Помирать, так на своих условиях.

– Ах, ты гадёнышь! – сощурился он, явно недовольный тем, что я посмел его перехитрить. Он поднял с бетонного пола обломок кирпича и со всей дури двинул им меня по голове.

Звон в голове заглушил все окружающие звуки. Он был таким громким, что я не сразу ощутил боль, сосредоточившись на раздражающем звуке. Но когда пришла боль, то отделаться от неё уже не представлялось возможным. Она заняла собой всё моё внимание, всё свободное пространство в моей голове, в моём теле и, казалось, во всей вселенной. Она отвлекла меня от главной цели, и я…я издал стон.

Едва уловимый.

Коротки.

Но всё-таки стон.

И его губы растянулись в зловещей улыбке.

Этот ход был за ним.

Тёплая вязкая струя скатилась, по-моему, лицу. Заливая левый глаз, подкатилась к подбородку и закапала на воротник белоснежной рубашки.

И я подумал о том, как, должно быть, огорчиться мама, увидев кровавое пятно на дорогущей школьной рубашке, которую я обещал носить аккуратно.

– Сука. – Прохрипел я.

– Сука? – повторил он, словно не веря, что кто-то в моём положении может адресовать ему что-то подобное. – Это ты – сука! – разозлился он и двинул мне кулаком в челюсть всё с той же левой стороны.

Не то, чтобы он был каким-то гурманом.

Нет.

Просто он был правшой.

Должно быть я потерял сознание на приличный отрезок времени. Потому, что, когда открыл глаза, обнаружил рядом с собой стоящую на коленях девушку. На ней была куртка, из-под которой проглядывал кусок такой же синей ткани, из которой была сделана и моя форма, и форма того ублюдка, который привёл меня на эту заброшку.

Я не видел её лица, но знал, что мы из одной школы.

Скорее всего, она был на несколько классов младше меня.

Я запаниковал.

– Я сейчас вызову скорую! – дрожащим голосом проговорила она, сжимая в ладонях мобильный телефон. – Потерпи немного… – просила. – Я сейчас… я быстро.

– Б…е…г…и…– еле слышно, прохрипел я, стараясь удержать взгляд на одном месте. Но окружающие меня декорации размывались. Разбивались на мелкие чёрные точки и кружили в воздухе как маленькие назойлевые мушки.

– Что? – переспросила девушка, склонившись ниже, к самым моим губам.

– Б.Е.Г.И! – выдавил я, отдав этим пяти буквам все свои силы.

– Бежать? – переспросила она, явно удивлённая такой просьбой. – Но, почему?

Ответа не последовало.

Я, как и сказал, отдал все свои силы на озвучивание просьбы, которую она проигнорировала.

Да и тратить воздух, так быстро ускользавших из моих лёгких, не потребовалось. Потому что в ту же секунду, на её рот легла знакомая мне рука со сбитыми костяшками и ехидный голос довольно промурлыкал:

– Кошка поймала мышку!

Глава 1. 00:01.

– Какого чёрта? – прошипела я, стоя в проёме собственной спальни и уперев гневный взгляд в голого придурка с подушкой между ног. Я всегда считала Бон Хва красивым мужчиной, но тогда, глядя на его голый торс и ноги, испытывала омерзение.

Он был мне противен.

– Какого чёрта? Я тебя спрашиваю! – завизжала я, теряя терпение и для пущей убедительности топнула ногой в туфле на десятисантиметровой шпильке.

Я только что вернулась домой после двухнедельных съёмок в Италии и застала этого ублюдка верхом на незнакомой мне девке.

В моей кровати.

В моей комнате.

В моей квартире.

Он привёл её в МОЙ дом.

Нереальный ублюдок…

– Успокойся! – выставив перед собой руку, как щит, попросил Бон Хва. – Ты всё не так поняла! – вполне убедительно проговорил он, если не считать того, что из одежды на нём была подушка, которой он упорно прикрывал ту часть тела, которая вовлекла его в непростительный грех.

– Успокоится? Ты предлагаешь мне успокоится? – Я стянула с ноги чёрную туфлю и запустила ею в Бон Хва. Та, описав дугу над кроватью, угадила подлецу прямо в грудь.

– Ты с ума сошла? – взвыл Бон Хва, потирая ушибленное место.

– Да! Сошла! – выкрикнула я и сняв вторую туфлю, пригрозила: – Эта попадёт точно в голову, если ты сейчас же не скажешь, где та…потаскуха, которую ты, за моей спиной, привёл в мой собственный дом. – Последнюю фразу я проскрипела сквозь сжатые зубы.

– Потаскуха? – донёсся усмехающейся голос из-за широкой двери гардеробной. – С чего ты взяла, что я одна из этих беспринципных женщин?

Дверь отъехала в сторону и на пороге гардеробной показалась короткостриженая девушка в чёрной мужской рубашке, ворот которой был расстёгнут и съехал, оголив плечо и верхнюю часть пышной груди.

Меня аж затрясло от обиды.

Сама я была обладательницей небольшой груди, которая, надо заметить, нравилась Бон Хва. Он всегда говорил о том, что маленькая грудь смотрится аккуратнее большой.

ЛЖИВЫЙ УБЛЮДОК!

– Ты кто такая? – оторвав взгляд от её прелестей, наконец изрекла я.

– Ха Мин Воль! – с насмешкой ответила та. – А ты кто такая?

И тут я не выдержала.

Вышла из себя.

Потеряла самообладание.

Взбесилась.

МНЕ ПОПРОСТУ СОРВАЛО БАШНЮ.

– Кто я такая? Серьёзно? – закричала я. – Я – хозяйка этой квартиры! Этой комнаты, этой кровати! Даже рубашка на тебе – куплена за мои деньги. Мои. МОИ!

Я кричала как чёртова Банши, сотрясая волнами своего голоса всё окружающее меня пространство.

Мин Воль, всё ещё стоявшая рядом с гардеробной, бросила разочарованный взгляд на прикрывающегося подушкой Бон Хва, который сидел, стыдливо понурив голову и, натянув ехидную улыбочку, проговорила:

– Да забирай!

Она рванула за ткань и пуговицы, как гильзы, со звоном посыпались на пол. Стянула рубашку и бросила её мне под ноги, горделиво выставив на всеобщее обозрения голую грудь, пятого размера.

– Вот же дрянь! – завизжала я и бросилась на обнажённую соперницу.

– Нет, ты представляешь? – размешивая виски тонкой трубочкой для коктейля, сетовала я коротко стриженному бармену в летах по имени Хон Ки, который со скучающим видом протирал салфеткой очередной стакан. – А я-то дура, думала, что у нас с ним всё серьёзно.

– Хмм… – красноречиво выдохнул он, не решаясь вступить в диалог.

Я знала Хон Ки с тех пор, как мне исполнился двадцать один год.

И за прошедшие четыре года мы сильно сблизились. Достаточно близко, чтобы я могла знать, что «Хммм» было привычным ответом Хонки. Так он давал понять, что слушает и мне этого было достаточно.

– Хуже всего, – всхлипнула я, утирая катившиеся из-под солнечных очков слёзы, надушенным платком, – что сегодня мой День Рождения. Двадцать три года. А этот подонок даже не вспомнил об этом. Хотя мы с ним вместе уже год.

Горло сжалось в судороге, к глазам подступили слёзы, и я затаила дыхание, пытаясь сдержать очередную эмоциональную волну.

Мне надо было выплакаться.

Хорошая истерика ещё никому не навредила.

Я поднесла к губам гранёный стакан и выпила содержимое залпом, не обращая внимание на соломинку для коктейля, упиравшуюся мне в щёку.

– И что же ты сделала? – вяло спросил бармен, когда я обрушила стакан на деревянную стойку.

– Выставила ублюдка с его любовницей за дверь! – закусывая долькой лимона, сообщила я – В чём мать родила. И все его вещички в окно выбросила.

– Банально. – Изрёк Хон Ки.

– Думаешь? – удивлённо протянула я, перестав всхлипывать.

– Конечно. – Кивнул Хон Ки. – Так, чаще всего женщины и поступают. – Заявил он.

– А тебе то откуда знать? – недоверчиво сузив глаза, спросила я.

– Я трижды был женат. – С гордостью объявил бармен. – И все три жены ловили меня на изменах.

– Вот же…– протянула я, прокручивая в голове список бранных слов, которыми могла его назвать.

– Такова мужская натура! – невинно пожал плечами Хон Ки и в знак примирения плеснул мне очередную порцию коньяка.

Я задумчиво покрутила в руке стакан, разглядывая янтарную жидкость, плескавшуюся внутри гранёного стекла. Про «мужскую натуру» я знала не понаслышке. Впервые это выражение я услышала, когда мне было семь лет. Оно сорвалось с губ моей матери, после того как отец впервые ей изменил. И ещё множество раз доносилось до моих ушей после того, как они развились.

«Такова мужская натура» – вот что сказал мне лучший друг, когда я застукала его в обнимку с девушкой младше на курс, в то время как его собственная подняла весь кампус на уши, пытаясь найти бедолагу. Позже, играя одну из многочисленных второстепенных ролей, меня угораздило закрутить роман с красавчиком актёром, исполняющим главную роль, а потом, после нескольких головокружительных месяцев любви – познакомиться с его беременной женой и годовалой дочерью.

Такова мужская натура.

Чёрт бы её побрал!

Собственно, нет ничего удивительного в том, что на свой двадцать пятый день рождения я получила измену в подарок. Жаль, только, никто не обсыпал меня конфетти под радостные вопли «С Днём Рождения!»

– Повторить? – Хон Ки прервал мои размышления и с лёгкой улыбкой на губах поднёс горлышко бутылки к моему стакану.

– Не надо! – остановила его я, накрыв стакан ладонью. – С меня хватит. Лучше вызову трезвого водителя. – Заплетающимся языком, проговорила я, стуча непослушными пальцами по экрану мобильного телефона.

Спустя пять минут мой мобильный завибрировал и я, схватив его, приняла вызов.

– Здравствуйте! – донёсся из телефона приятный мужской голос. – Я – ваш трезвый водитель. И я прибыл. Но, боюсь, охранник меня не пускает.

– Так быстро? – удивилась я, нашаривая рукой маленькую дамскую сумочку, с которой явилась в клуб. – Подождите минутку, – попросила. – Я уже выхожу. – Добавила я и скинула звонок.

Положив перед Хон Ки крупную купюру, которую он, тут же убрал в карман своих ярко-красных штанов, я нетвёрдой походкой, поспешила на выход.

У выхода, прямо рядом с вышибалой, меня дожидался высокий, худощавый парнишка с широкими плечами. Его чуть отросшие, светло-коричневые волосы торчали во все стороны, добавляя ему дерзости, которой у него, готова поспорить, было в избытке. Сквозь плотные пряди виднелось тонкое серебряное колечко в верхнем завитке левой ушной раковины. Сам парень был одет в чёрные форменные брюки и рубашку к уголкам воротника которой крепилась брошь в виде серебряной цепочки с двумя серебряными крыльями на концах.

Явный отщепенец одной из местных группировок.

Чопок.

Но меня таким не проймёшь.

– Госпожа Чха Ын Су? – любезно поинтересовался молодой человек, растянув губы в лёгкую улыбку.

Да он же школьник.

Или вроде того.

Ещё совсем птенец.

«Не удивительно, что этот мордоворот на входе, не пустил его в клуб!» – подумала я, а в слух сказала:

– Да, я – Чха Ын Су. И было бы здорово, если бы ты так не кричал. – Шепнула я. – Меня могут узнать.

Я кокетливо поправила огромные солнцезащитные очки, прекрасно понимая, что привлекаю к себе нежелательное внимание учитывая то, что на улице была глубокая ночь и солнце давно скрылось за горизонтом.

– Прошу прощение! – отозвался парень, игнорируя моё замечание. – Могу я получить ключи, чтобы пригнать машину?

В ответ я молча сунула руку в крохотную сумочку, которую держала в руках и выудив оттуда ключ с потрепавшимся брелоком, бросила его парню.

– Тёмный жнец? – странно усмехнулся парень, разглядывая брелок. – Иронично! – понизив голос до шёпота, добавил он.

Но, я его слышала.

– Это подарок. – Смутившись, отозвалась я и тут же почувствовала нарастающую внутри злость. Бон Хва. Будь он не ладен.

Пункт номер один в новой жизни Ын Су: избавиться от всего, что напоминает о изменщике Бон Хва. Даже если ради этого придётся сменить квартиру!

Серебристая «Kia Sportage» мягко притормозила у тротуара рядом со мной.

– Карета подана. – Всё с той же таинственной усмешкой, произнёс парень, открывая передо мной дверь.

– Не нравится мне твой тон, мальчик! – прищурив глаза, цокнула я. – Не будь я так пьяна, ты бы поплатился за это. – Пригрозила, устраиваясь на пассажирском сидении рядом с водительским креслом.

– Не сомневаюсь! – ответил парень и с силой захлопнул дверь.

– Сколько тебе лет? – поинтересовалась я, когда он уселся за руль. – Такое чувство, что ты школьник.

– Я был им. – Спокойно ответил парень, поворачивая ключ в замке зажигания. – Закончил школу несколько лет назад.

– Боже, ты и правда ещё юнец! – воскликнула я и попыталась натянуть подол короткого красного платьица на голые колени.

И надо признать, безуспешно.

– Не настолько! – фыркнул он, скользя взглядом по моим коленям.

– Ты носишь перчатки? – я перевела взгляд (и тему) на чёрные перчатки на руках юнца. Такие тонкие, что могли бы сойти за вторую кожу.

– Работа обязывает. – Пожал плечами парень, выруливая на дорогу.

– Я думала, только портье в дорогих гостиницах носят перчатки. Только у тех они белые, а не чёрные.

– Не в моём случае.

– Это как?

– В моей работе главное – не привлекать внимание.

– Как раз таки одеваясь так, ты внимание и привлекаешь. – Сообщила я. – Много внимания. Поверь мне.

В ответ парень одарил меня мягкой улыбкой и прибавил газу.

– Как тебя зовут? – Спросила я, повернувшись к нему в пол оборота, что было очень неудобно, учитывая то, что меня обвивал треклятый ремень безопасности.

– У меня нет имени. – Отмахнулся он.

– Что значит у тебя «нет имени»? – Удивилась я. – У всех есть имена.

– Есть. – Согласился он. – Только не у меня.

– У тебя что, амнезия? – Хмыкнула я, избавляясь от надоедливых пут. Длинная тканевая полоса вконец меня достала, и я не придумала ничего лучшего, чем отстегнуться.

– Вроде того.

– Ну, а как тебя называют близкие? – не унималась я, решив, что парень попросту набивает себе цену. – Они, ведь, как-то тебя называют.

– У меня нет близких.

– Чёрт возьми! – вскипела я. – Но, как-то же к тебе обращаются.

– Стажёр. – Немного подумав, ответил парень.

– Стажёр? – повторила я, не веря, что он сказал это.

– Я здесь, можно сказать, на полставки.

– Странно, как-то. – Не поверила я. Но неприятная горечь на языке после выпитого, отбила у меня всякое желание спорить. Голова гудела, а перед глазами всё кружилось. – Кажется, я слегка перебрала.

– Это и к лучшему. – Жизнерадостно заметил Стажёр. – Всё пройдёт безболезненно.

– Что? – не расслышала я.

– Говорю, ты ничего не почувствуешь. – Повысил он голос. – Хорошая смерть, не правда ли?

– Смерть? – от этого слова мне стало не по себе. Тошнота подступила к горлу, живот свело, а по спине пробежали холодные мурашки.

«Этот тип хочет меня убить» – пронеслось в моей голове. Я метнула испуганный взгляд на парня рядом со мной, а затем раздался громкий визг тормозов и оглушительный удар.

Моё тело сделалось невесомым.

Оторвалось от сидения и вылетело через лобовое стекло, разнеся его в крошку. Пролетело над блестевшем в свете уличных фонарей, асфальтом и рухнуло в метре от лежащей у обочины девушки.

В её тёмно-карих глазах плескался страх.

Такой же, какой, я уверена, был и в моих.

– Обязательно было говорить ей? – возмутился незнакомый бас.

– Это ни на что не повлияло, Босс! – ровным голосом ответил я, стоя рядом с лежащей девушкой. Её длинные чёрные волосы разметались по асфальту испачканные кровью и присыпанные стеклянной крошкой, неприятно хрустевшей под подошвами моего Босса, расхаживающего вокруг нас.

– Есть правила… – наставлял он.

– Я знаю. – Перебил его я и понизив голос, спросил: – Скоро?

– Ещё две минуты. – Отозвался он, глянув на устройство на левом запястье. – Справишься?

– Я уже делал это прежде. – Лениво напомнил я.

– Вот и хорошо. Не подведи меня. – Выдохнул он и, как бы невзначай добавил: – Она уйдёт в 00:01. Будь готов её принять.

А затем растворился в воздухе.

Я стянул перчатку и пошевелил пальцами, словно они затекли. Внутренняя сторона ладони тут же вспыхнула синим пламенем, разгорающимся всё сильнее. Помню, когда это произошло впервые, я сжёг себе брови начисто, размахивая руками как идиот. Верховный жнец, или Босс, как я привык его называть, не предупредил меня о том, что горящие ладони – неотъемлемый атрибут жнецов.

Я был не первым его учеником.

Но он не особо старался меня чему-то научить.

Я поднёс ладонь к Ын Су – девушке из бара, и бросил взгляд на наручные часы: 00 часов, 30 секунд – светилось на циферблате.

– Ещё немного! – прошептал я, мысленно настраиваясь на работу.

– Т-т-ты? – позвал тихий голос.

Я отвлёкся. Повернул голову на звук и встретился взглядом с девушкой, лежавшей у самой обочины. Раны на её лице сильно кровоточили, заливая фарфорово-белую кожу вязкой жижей.

– Б.Е.Г.И?! – дрожащим голосом выдохнула она, то ли спрашивая, то ли утверждая, а потом потеряла сознание.

А я потерял время.

Глава 2. Немного не в себе.

– Ты упустил душу? – раздражённо проговорил Босс, покручивая на указательном пальце цепочку с железным жетоном. Мне было не известно откуда он её взял, однако, крутил он её, вот так вот, частенько. Особенно в те моменты, когда думал или злился.

Он был одет в длинное чёрное пальто, нараспашку, но без шляпы – ещё одного неотъемлемого атрибута загробного мира, которым мне, к счастью, ещё не посчастливилось обзавестись.

Верховный жнец величественно восседал за длинным дубовым столом, опершись спиной о спинку глубокого кожаного кресла и пристроив длинные ноги на столешнице.

– Да, Босс. Я её упустил. – Хрипло отозвался я. Мне нечего было сказать в своё оправдание.

– Душа не должна болтаться в мире живых. – Всё тем же раздражённым тоном произнёс жнец. – Да ещё и без тела. Нам надо её поймать как можно скорее, пока она не наделала бед.

– Дело в том, что душа, которую я упустил, – нерешительно начал я. – В общем, сбежавшая душа не болтается без тела. Она находится в теле девушки, по вине которой и произошло ДТП.

– Та школьница? – вскинул брови жнец.

Я молча кивнул.

– Хочешь сказать, у нас тело с двумя душами, одна из которых должна быть отправлена в загробный мир?

– Нет, Босс. – Я почесал затылок. – У нас два тела с душами, которые поменялись местами. И одна из них должна отправиться в загробный мир.

– Плохо дело. – Спустя целую вечность сухо сказал жнец. – Если не извлечь сбежавшую душу в ближайшее время, то оба тела погибнут. Знаешь, чем нам это грозит?

Я помотал головой.

Нас могут лишить права на перерождение и сослать в ад. Ты это понимаешь?

– Да, Босс. – Ответил я.

Конечно же, я всё понимал.

Просто не мог ничего сделать.

Если бы у меня было достаточно сил, чтобы повернуть время вспять, я бы обязательно это сделал.

– Сколько у нас времени?

– В лучшем случае пара недель. – Сквозь зубы процедил он.

– А в худшем?

– Пара дней. Но об этом лучше не думать.

Верховный жнец задумчиво посмотрел на железный жетон, который крутил в руках и тихо произнёс:

– Что могло помешать тебе закончить начатое?

Он перевёл взгляд с железки на меня. Я поёжился под тяжёлым взглядом. Будь у меня душа, сказал бы, что тёмный жнец заглянул прямо мне в душу.

Однако, души у меня не было.

Точнее сказать, я был тёмной частью того, что у людей принято называть душой.

Все мы были.

– Так получилось. – Глядя на носки своих чёрных туфель, ответил я. Мне не хотелось лгать Боссу, но и рассказать о том, что стало причиной ошибки, которую я совершил, я не мог.

– Хорошо. – Покачав головой, выдохнул жнец. – Ты можешь быть свободен. Тебе, насколько мне известно, есть чем заняться.

И, в подтверждении своих слов, он бросил взгляд на левое запястье, где, на широком чёрном ремешке, красовался посеребрённый циферблат – ещё одна привилегия, которой жнец на побегушках вроде меня, не обладал. Только вот вместо цифр и стрелок внутри циферблата располагался туман. Да такой густой и плотный, что, казалось, его можно потрогать. А после лёгкой встряски жнецом, туман сделался на несколько оттенков темнее, закрутился, заворочался и выплюнул из своего нутра несколько мелких строчек.

– Господин Ха Юн Чон, через несколько минут прибудет в Чайную. – Сообщил жнец. – Тебе стоит поторопиться.

– А как же сбежавшая душа? Кто-то должен ей всё рассказать, когда она придёт в себя. – Забеспокоился я.

– Я об этом позабочусь. – Пообещал Босс и, взмахнув подолом своего пальто, растворился в ночи.

– «Б.Е.Г.И?!» – всплыла в моей голове фраза девчонки. Что она хотела мне этим сказать?

Когда я пришла в себя, за окном было ещё темно и по стёклам неистово барабанили капли дождя. Типичная сентябрьская погода для Сеула. Голова после выпитого болела как никогда прежде. Боль перетекала даже на лицо. Всё в области правой щеки, виска и подбородка саднило так, словно мою физиономию натёрли на мелкую тёрку. Я привстала на локтях, силясь вспомнить вчерашний день. Я помнила бар, помнила Хон Ки, подливающего порцию за порцией, помнила, как звонила трезвому водителю и парня, которого приехал, чтобы меня забрать.

– Совсем малец! – проскрипела я.

Во рту было сухо как в пустыни. Я привычно потянулась к тумбочке, в которой обычно хранила небольшие бутылочки с минеральной водой «LOTTE». Но вместо деревянной дверцы, мои пальцы поймали воздух, и я кубарем полетела на пол.

Простонав целую симфонию, я поднялась на ноги, старательно вглядываясь в темноту. Очертания комнаты были мне не знакомы, и я с ужасом вспомнила о всех тех случаях, в которых девушек напаивали и продавали в сексуальное рабство за границу. Возможно, тоже самое произошло и со мной.

Что если я сейчас на корабле?

Плыву к неизвестному хозяину, который будет делать со мной ужасные вещи, от которых я, вероятно, умру.

– Выпустите меня! – испугавшись собственных мыслей, во всю глотку заорала я. – Я никому ничего не скажу, честное слово.

– Вот и славно. – Одобрительным тоном произнёс приглушённый мужской голос.

– Кто здесь? – воскликнула я, перепугавшись до колик.

Голос незнакомца лишь сильнее уверил меня в предположениях, выстроенных в голове.

– А Вы как думаете? – ответил всё тот же голос. Его напускное спокойствие меня раздражало.

– Киднеппер… – Выложила догадку я.

Честность всегда была моей сильной стороной.

Однако, стоит признать, она же была и слабой.

– Вот ещё. – Фыркнул незнакомец, явно оскорблённый моим предположением.

– Тогда, убийца…

– На убийства идут безумцы, которые ничего не знают про ад. Если бы знали, никогда бы не стали убивать. Уж поверь.

– Тогда, кто Вы? И почему я Вас не вижу?

– Я – Верховный жнец! – горделиво произнёс голос. – И я пришёл, чтобы забрать тебя в загробный мир.

Едва заметный силуэт отделился от темноты и сделал широкий выпад в сторону кровати, рядом с которой стояла я.

– Загробный мир? – недоверчиво протянула я, чувствуя, как внутри меня закипает раздражение. – Вы что, издеваетесь? С ума сошли, что ли? Или за дуру меня держите? Тёмный жнец, загробный мир. Хороши шуточки! Ничего лучшего на ум не пришло?

Я так разозлилась, что совсем забыла про то, что вполне могу разговаривать с похитителем или убийцей. Ведь, тот факт, что он не признаёт себя таковым, никак не отрицает того, что он может им быть.

– Разве похоже, что я шучу? – всё тем же, надменным, противным тоном, поинтересовался голос.

– Откуда мне знать? – хмыкнула я, – Я Вас даже не вижу!

Словно по щелчку пальцев тьма вокруг говорящего рассеялась и передо мной предстал мужчина в странном чёрном одеянии.

На худощавой фигуре было надето чёрное пальто в пол, сквозь раскрытые полы которого, виднелся кусочек чёрной рубашки, двубортный жилет, чёрные брюки и начищенные до блеска сапоги, доходившие незнакомцу до середины голени. На голове у незнакомца красовалась широкополая шляпа с высокой конусообразной тульёй и закруглёнными вверх краями полей, из-под которых струились иссиня-чёрные пряди волос, не самых опрятных, надо заметить, которые змеились до самых плеч. И весь этот спектр чёрных оттенков здорово контрастировал с белоснежной кожей незнакомца. Так, словно он был мёртв или имел жуткий дефицит железа.

– Всё ещё думаешь, что я шучу? – поинтересовался мужчина, кривя губы в довольной ухмылке. Он знал, какое впечатление производит и ему это нравилось.

– Возможно, Вы просто снитесь мне. – Неуверенно предположила я. – Или у меня галлюцинация.

Губы мужчины дрогнули и опали, как увядшие лепестки пионов.

– Галлюцинация, значит?! – пробормотал он и в одно короткое мгновенье переместился из дальнего конца комнаты, прямо к моей кровати. Склонился, протянул руку к моему лицу и коснулся чёрной тканевой перчаткой левой щеки, свободной от пластырей.

– Ну как, я всё ещё кажусь тебе галлюцинацией? – поинтересовался он.

– Г-говорят, галлюцинации бывают очень реалистичными. Даже на ощупь. – Заикаясь, ответила я, прижимая ладонь к щеке, которую касалась перчатка.

– Ты из тех, кто стоит на своём до конца, верно?! – догадался мужчина. – Интересно, что ты скажете на это?

Он стянул с руки перчатку. По его бледным рукам пробежали синие языки пламени. Он взмахнул рукой и, передо мной выросло зеркало. Массивное.

В пол.

Такое древнее, что захотелось стряхнуть с него пыль, которой, к моему удивлению, не было.

– Зеркало? – выдохнула я, убеждаясь в том, что галлюцинирую.

– Загляни в него! – потребовал мужчина.

Мои ноги словно приросли к полу. Так что мне пришлось совершить титаническое усилие для того, чтобы двинуться с места. Первый шаг отозвался странными мурашками. Они поднялись от стоп и пробежав по ногам, остановились в районе поясницы.

Второй шаг.

Тоже самое.

Треклятые мурашки не оставляли меня в покое до тех пор, пока я не доковыляла до зеркала. И всё это время меня не покидало странное ощущение – будто тело мне не по размеру.

Как любимые джинсы, севшие после стирки.

Я заглянула в зеркало и замерла на месте. Девушка, чьё отражение я там увидела – не была мной.

Мои роскошные длинные волосы, не желающие укладываться в причёску – пропали. На их месте появилось каре с густой чёлкой, закрывающей брови. Пухлые губы превратились в две жёсткие линии. Правую сторону лица украшала пластыри разных размеров и форм – от подбородка до чёрной брови. А левую – по-детски пухлая щека.

– Э-э-это не я! – замотала головой я, протестуя против увиденного. Живот неприятно скрутило, а к горлу подступила горькая жижа.

– Конечно же это не ты. – Фыркнул мужчина, подчеркнув тем самым мою глупость. – Это тело, которое ты заняла. Как паразит. – Без тени смущения добавил он.

– П-паразит? – стараясь совладать со своим голосом, пропищала я.

– Не обижайся. – Поспешно ретировался незнакомец. – Но более точного сравнения не найти.

Пока я обдумывала его слова, он обошёл меня со спины и встал, чуть поодаль сложив руки на груди так, что чёрные перчатки потонули в слоях не менее чёрной одежды.

– Это не по-настоящему. – Умиротворённо выдохнула я и в попытке доказать свою правоту, что есть силы ущипнула себя за бедро. – Ау! – взвыла от волны боли, охватившей ущипленный участок. – Больно-то, как.

– Твоя твердолобость, надо признаться, вызывает восхищение. – Бесцветным тоном, выдал мужчина.

– Хорошо. – Согласилась я. – Если Вы не галлюцинация и не сон, не похититель и не убийца, тогда кто?

– Резонный вопрос! – оживился незнакомец. – Рад, что ты всё же спросила. – Саркастично улыбнулся он. – Я – Верховный жнец, приближённый Госпожи О – хозяйки нижнего мира. Но все зовут меня просто Босс. – Представился он.

– Жнец? – удивилась я. – Тот самый жнец, что в легендах провожает души умерших в загробный мир?

– Именно так.

– Так значит, я умерла? – ещё больше опешила я, потому как не чувствовала себя мёртвой. И раны на лице саднили как у живой.

– Не совсем так. – Замешкался жнец.

– Что это значит?

– Это значит, что ты должна была умереть, но не умерла, потому что попала в тело другого человека. – Он обвёл взглядом моё отражение в зеркале и добавил: – Судя по всему, школьницы.

– А как же она…

– А она угадила в твоё тело. – С еле уловимым раздражением, перебил меня жнец. – Лежит в этой же больнице, в палате для ВИП клиентов.

– Так Вы видели моё тело?

– Видел. – Нехотя признался жнец.

Я замерла, не отрывая взгляда от его миндального цвета глаз, смотревших на меня из отражения в зеркале.

– Оно сильно пострадало?

– Сильно.

И он не лгал. На его бледном и холодном, на первый взгляд, лице, пробежала печаль. Он соболезновал мне?!

– Значит я ум…

– Если останешься в этом теле умрёшь наверняка! – опередил меня жнец. – Или ты думала, что трюк с обменом душ пройдёт незамеченным?

– И что же мне делать? – всхлипнула я и по-детски вытерла нос рукавом больничной пижамы.

– Вернуться в своё тело. Что же ещё?

– А это возможно? – недоверчиво проговорила я, поворачиваясь к жнецу лицом.

– Возможно. – Заверил он. – Но всё не так просто, как может показаться на первый взгляд. – Предупредил он, словно решая, смогу ли я справиться с трудностями о которых, пока не знаю.

– Я хочу знать. – Заявила я.

– Хорошо. – Сдался жнец. – Чтобы вернуть себе тело, тебе надо очень сильно этого захотеть.

– Это я могу!

– Но одного желания недостаточно. У тебя должна быть настоящая причина для возвращения. Мотивация к жизни.

Я задумалась.

Последние несколько лет моя жизнь держалась на трёх мотивационных слонах: работа, еда и Бон Хва.

Последнего можно было смело вычеркнуть из этого списка. Как и работу. Во время съёмок в Италии я вдруг поняла, что устала. Мне нужен был перерыв. Отдых. И много здорового сна.

Оставалась еда. Но любовь к вкусностям, едва ли можно было назвать «мотивацией к жизни».

– Я что-нибудь придумаю. – Пообещала я, не теряя присутствия духа.

– Важно, чтобы вы обе нашли эту мотивацию. – Прибавил жнец.

– Что? – разочарованно выдохнула я.

– И ты, и душа в твоём теле – вы обе должны найти мотивацию к жизни.

– Но, разве это возможно? – разволновалась я.

– Всё возможно, если захотеть. – Тихо отозвался жнец и растворился в ночной темноте.

« – Сегодня утром стало известно, что молодая и перспективная актриса Чха Ын Су, сыгравшая главную роль в дораме «Четыре отца Лим Джу Гён», а так же, дочь одной из главных героинь в фильме «Корейские домохозяйки» попала в аварию и на данный момент находится в больнице национального университета в Сеуле.

Агентство «Best entertainment» к которому принадлежит актриса, не спешит делиться подробностями случившегося ДТП. А директор агентства Мун Га Иль и вовсе отказался комментировать эту ситуацию. Ясно лишь одно – актриса была пьяна. Об этом нашему корреспонденту с уверенностью заявил бармен одного из клуба, в котором побывала Чха Ын Су этой ночью.

Бармен: – Она сидела за барной стойкой и просила подливать ей коньяк. Она любит дорогой, Французский. Выпила порций шесть. Не меньше. Потом вызвала трезвого водителя. Заплатила и ушла.

Корреспондент: – Сколько времени она пробыла в баре?

Бармен: – Около часа. Может больше. Мне трудно сказать.

Корреспондент: – Как она себя вела? Было ли что-то странное в её поведении?

Бармен: – Она вела себя, как обычно. Пила и болтала. Пила и болтала.

Корреспондент: – О чём она говорила с Вами?

Бармен: – О своём парне. Она застукала его с другой в собственной квартире.

Корреспондент: – Вы говорите о её женихе Кан Бон Хва? Младшем сыне директора фармацевтической компании?

Бармен: – Я не знаю кто её жених. Она не вдавалась в подробности. Да и имён не называла.

Корреспондент: – Значит ли это, что звезде романтической дорамы «Четыре отца Лим Джу Гён», разбившей сердца миллионам телезрителей, тоже разбили сердце? Стало ли это причиной, повлёкшей за собой кровавое ДТП случившееся этой ночью? И, что самое важное – что будет с актрисой дальше?

С вами был специальный корреспондент Пак И Дам.

Главные новости страны. Канал KBS1.»

– Пак И Дам! Имечко-то какое. – Презрительно фыркнул я, сидя на чёрном кожаном диване перед телевизором в небольшой уютной комнате, которую соткал с помощью магии. – Если Чха Ын Су умрёт, эта новость взорвёт новостные сводки. – Размышлял я в слух. – А телеканалы, сколотят не малые деньги. Ещё и приврут с три короба. Мерзко.

Я поморщился, пуская по длинным пальцам, свободных от перчатки, синие язычки пламени, которые быстро превратились в настоящий огонь.

– С удовольствием забрал бы их грязные душонки! – сквозь зубы процедил я, уверенный, что нахожусь в комнате один. – Таким самое место в аду.

– Опять смотришь новости? – вмешался в мой монолог знакомый низкий голос.

И я привычно закатил глаза.

Нигде от него спасу нет.

Ей-богу!

– Ты же знаешь, как они на тебя действуют. – Напомнил Босс. – Так что заканчивай.

Широкая ладонь в тонкой тканевой перчатке легла на моё плечо и легонько сжала его.

– Ненавижу лжецов, пользующихся ситуациями.

Как-то по-детски пояснил я.

– Это же люди. – Усмехнулся в ответ жнец, пристраиваясь на диван рядом со мной. – Не стоит ждать от них благородных поступков. – Отмахнулся он.

– Вы в должности жнеца без малого сто лет, и разве за это время Вам не встречались благородные души?

– По-настоящему благородные души, которые я встречал это – дети. И благородные они лишь потому, что умерли раньше, чем повзрослели.

– Дети? – удивился я. – Мне ещё ни разу не доводилось забирать души детей.

Я повернулся к жнецу в пол-оборота нетерпеливо ожидая ответа.

– А жнецам такую работу и не доверяют. – Просто ответил он. – Этим занимаются переправщики из верхнего мира.

– Ангелы? – не поверил я. – Разве они не забирают души на выходе из Чайной.

– Только если те достойны верхнего мира. – Согласился Босс. – Но, поскольку дети сами по себе безгрешны, то за их душами посылают лично.

– Тогда, как же Вам удалось встретить душу ребёнка?

– Когда-нибудь, я расскажу тебе эту историю. – Ушёл от ответа он. – Но сперва получи доступ хотя бы седьмого уровня.

– Седьмого? – выпалил я, и закашлялся, подавившись своим напитком. – Да мне и две вечности не хватит, чтобы получить доступ седьмого уровня.

– Да, ты не особо расторопный жнец. – Согласился Босс. – Три года службы и всё ещё на первом уровне. – Задумчиво протянул он. – Ещё одна такая ошибка и будешь вариться в котле с остальными грешниками.

Я дёрнулся, ощутив неприятные мурашки на коже.

– Как она? – чуть помедлив, спросил я. Зная, что мы оба понимаем о ком речь.

– Оскорбилась, когда я сравнил её с паразитом.

Мне показалось или я слышал смешок?

Хотя, зная Босса, это скорее всего была слуховая галлюцинация.

– А Вы ей сказали о том, что она умрёт, если останется в чужом теле?

– Разумеется, – кивнул он.

– А о том, что она умрёт, если вернётся в своё?

Он промолчал.

– Не сказали? – возмутился я.

– Знаю, ты противник несправедливости, но скажи я ей об этом, она бы не стала тратить время и силы на возращение в своё тело. А если она не вернётся и умрёт…– он гневно сглотнул. – Госпожа О обо всём узнает, и мы оба угадим в чан с кипящей смолой. Для особо провинившихся.

– Звучит жутко. – Признался я.

– Выглядит не лучше. – Добавил он.

Мы переглянулись.

– Как она, доктор? – послышался приглушённый женский голос. Я лежала под одеялом, укрывшись с головой и пыталась уснуть, когда, из-за закрытой двери до меня долетели еле уловимые обрывки диалога.

– Обошлось без сотрясения. – Отозвался мужчина. – Ушибы, да ссадины. Ничего серьёзного. – Успокоил он. – Обычно, люди получают переломы, но Вашей дочери крупно повезло.

– Хвала небесам! – с облегчением выдохнула женщина.

– Но меня насторожили шрамы на её руках. Вам что-нибудь о них известно?

В его голосе прорезались металлические нотки.

– Шрамы? – искренне удивилась женщина. – Какие ещё раны?

– Дело в том, – замялся мужчина, осторожно подбирая слова. – Внутренняя часть её рук, от запястья до локтей, покрыта порезами. Я надеялся, Вы сможете это пояснить.

– Порезы? – дрожащим голосом произнесла женщина. – Я-я ничего о них не знаю. – Заверила она. – Поверьте, я удивлена не меньше Вашего.

– Я Вам верю. – Спокойно произнёс доктор. – Но…кхм…дети её возраста могут наделать много глупостей. Так что Вам, как родителю, стоит приглядывать за ней получше.

– Понимаю. – Выдохнула женщина. – Спасибо, что помогли моей дочери. – Поблагодарила она и на мгновение заколебавшись, добавила:

– Возьмите. Это Вам.

– Ну, что Вы. Не надо было…– маслянистым голосом, протянул мужчина, явно принимая приготовленный незнакомкой презент.

– Спасибо, что позаботились о моей Со Ён. – Снова поблагодарила женщина. – Спасибо!

Её излишняя учтивость встала у меня в горле комом. Будь здесь моя мама, она бы не стала пресмыкаться перед обычным докторишкой, чей долг лечить и спасать жизни. Я громко фыркнула, представив мамино лицо в этот момент, и перевернулась на другой бок.

Я проснулась около часа назад и всё это время пролежала, обдумывая произошедшее за ночь. В памяти поочерёдно всплывали то чудак в широкополой шляпе, сообщивший мне о том, что он жнец. То деревянное дерево, по виду из династии Корё, то мальчишка-чопок, насмехающейся над брелоком в виде жнеца.

Я тяжело вздохнула.

Что же он тогда сказал?!

Неприлично? Нет. Непривычно? Не то. Иронично? Да, верно!

Он сказал: «Иронично»

– Так он…– на меня обрушилась волна понимания. – Жнец.

Вот почему он это сказал.

Он счёл то факт, что мой любимый персонаж жнец и мою скорую смерть – насмешкой?!

– Вот же ублю…

– Ты не спишь? – мягкий женский голос прервал мой гневный монолог. И я приложила титанические усилие чтобы подавить эмоциональный взрыв, клокотавший в солнечном сплетении.

– Знаю, что не спишь. – Не дождавшись моего ответа, проговорила женщина. – Я так волновалась… – всхлипнула она.

И я закатила глаза, готовясь к слезливой тираде. Но эта женщина взяла себя в руки.

– Я тут принесла тебе твоей любимой еды. Всего понемножку.

До меня донёсся приятный острый запах куриных лапок и в желудке неприятно заурчало.

– Только съешь это побыстрее. – Заговорщицки посоветовала она. – Не хочу, чтобы лечащий доктор читал тебе нотации.

– Я была уверена, что ты осталась ночевать у Хэ Джин… – немного погодя, призналась она. – Ты никогда прежде не лгала мне, Со Ён. Поэтому я поверила тебе. Я даже подумать не могла что ты…

Она всхлипнула и заговорила тише.

– Я даже подумать не могла, что ты попадёшь в аварию. Ночью. В совершенно другом районе…

Я нервно пошевелилась.

– Наверное я действительно плохая мать, раз не знаю, чем занимался мой ребёнок в такой час, в таком месте. – Она выдержала задумчивую паузу. – Мне жаль, что ты не смогла поделиться со мной своими проживаниями.

И я сразу же вспомнила её диалог с врачом.

Должно быть она имела в виду шрамы.

Я легонько провела пальцами по внутренней части руки. Тонкие лини. Мои пальцы, то и дело, наталкивались на них. И я поняла, что доктор был прав. Эта девчонка резала себя.

Но, почему?

Глава 3. Господин детектив.

Сгорбленная тяжёлой работой и временем старушка с седыми завитками на голове неспешно плыла по узкой асфальтированной улочке пристально вглядываясь в вывески магазинов и лавочек, расположившихся вдоль дороги. Её полупрозрачные босые ноги ступали неспешно, нависая над брусчаткой, но не касаясь её, как туман.

Бесцветная, тонкая сорочка, в которую была одета женщина, не колыхалась на ветру. Её не донимал холод и люди, спешащие на работу. Они проносились мимо, задевали старушку локтями или роняли что-нибудь у самых её ног, но не замечали.

И старушку, кажется, это тоже ничуть не волновало.

– Чайная «Мир Иной» – скрипучим голосом прочитала старушка. – Кажется, мне сюда.

Она направилась к приземистому деревянному строению, расположившемуся в самом конце улицы и сильно контрастирующему на фоне современных новостроек. Потянув за ручку деревянной двери, вошла в аккуратный дворик, поднялась по каменной лестнице и оказалась на небольшом крыльце дома, походивший на традиционные дома ханок, которые перестали строить ещё в конце девятнадцатого века.

Она осторожно провела рукой по рисовой бумаге, которой была покрыта входная дверь и окна, и её губы дрогнули в полуулыбке.

– Могу я войти? – тихо спросила женщина.

– Входите. – Тут же отозвался голос из-за двери, давая понять, что её уже ждут.

Старушка открыла дверь и без колебаний шагнула внутрь.

В центре просторной комнаты стоял низкий деревянный стол, за которым важно восседал молодой мужчина, одетый в традиционный ханбок чёрного цвета и головной убор цилиндрической формы с широкими краями и завязками под подбородком, называемый кат.

– Добро пожаловать на ваше последнее чаепитие, госпожа Ли. – Поприветствовал мужчина, склонив голову в лёгком поклоне. – Вы так долго искали это место. Должно быть устали. Присаживайтесь. – Вежливо пригласил он, указывая рукой на циновку напротив.

– Кто Вы? – растерянно спросила старушка, располагаясь на полу.

– Я – Верховный жнец. И сегодня я здесь, чтобы разделить с вами вашу последнюю чашку чая.

– Так значит я… я, и правда…

– Да, вы умерли, госпожа Ли. – Мягко сказал жнец.

– Но, я этого не помню. – Губы и руки у старушки затряслись от волнения.

– Всё потому, что смерть пришла за вами во сне. Поэтому, вы и не помните. – Успокоил её мужчина. Он протянул руку через стол и коротко сжал узловатые старушечьи пальцы.

– Но, как? От чего?

– Тромб. – Просто ответил жнец.

– Значит, смерть была быстрой. – С облегчением в голосе произнесла старушка.

– Верно. – Согласился жнец, разливая по маленьким пиалам чай из фарфорового чайничка белого цвета.

– Корень женьшеня? – втянув носом приятный аромат, поинтересовалась старушка.

– И имбирь.

– Моё любимое сочетание.

В ответ мужчина молча кивнул.

– Это и есть моя последняя пиала чая? – Не отрывая глаз от светло-жёлтого напитка в пиале, спросила старушка. – После того, как я её допью, куда вы меня отведёте?

– Вам не о чем волноваться, – поспешил успокоить её жнец. – Вы были хорошим человеком. Так что в ад вы не попадёте. Ваш провожатый ждёт вас вон за вон той дверью. – Он указал за спин. Там действительно была дверь белоснежного цвета.

– Это хорошо. – Обрадовалась женщина. На её морщинистых губах проступила улыбка. – Значит, я смогу встретить там своего Ман Ыля.

Она наклонилась вперёд, словно хотела поделиться тайной:

– Мой муж ушёл в тот же год, когда начался азиатский финансовый кризис. – Произнесла она полушёпотом. – Мы не виделись почти тридцать лет.

– Мне жаль это сообщать, – начал жнец. – Но вы не встретите своего мужа.

– Неужели он уже переродился? – ахнула старушка.

– Боюсь, ему это не грозит. – Сухо заметил жнец. – Он в аду. Под пристальным надзором хозяйки нижнего мира Госпожи О.

– В аду? Но Ман Ыль всегда был так добр. Чем же он заслужил такую участь?

– Вы помните молодого человека, который ухаживал за вами до того, как ваши родители сосватали вас семье вашего мужа? – тихо спросил её жнец.

– Кажется, его звали Чхве Бо Рам. – Неуверенно произнесла старушка.

– Чхве Бо Рым. – Поправил её жнец. – Ваш муж убил Чхве Бо Рыма. Задушил, а после разрезал его тело на мелкие кусочки и скормил бродячим собакам. Поэтому он сослан в нижний мир, где будет отбывает своё наказание вечно.

– Ман Ыль? – воскликнула женщина, не веря услышанному. – Разве он мог так поступить? Это какая-то ошибка! Ман Ыль с которым мы были женаты больше двадцати лет, не мог такое совершить.

– Никакой ошибки нет. Люди могут ошибаться, но не жнецы. – Мрачно заметил мужчина.

В ответ старушка прикрыла ладонями рот, сдерживая всхлипы.

– Если вам интересно, – выдержав паузу, сказал жнец. – Чхве Бо Рым не переродился. Он решил дождаться вас.

– Меня? – удивлённо всхлипнула пожилая женщина.

Жнец молча кивнул.

– Сегодня он – ваш провожатый в мир иной. Он ждёт вас за той дверью. – Жнец снова указал на дверь за спиной. – На противоположной стороне Чайной.

Старушка уставилась на белоснежную дверь, и с лёгким неверием в голосе спросила:

– Бо Рым? Он здесь?

– Да, Бо Рым здесь. – Кивнул головой жнец. – Ждёт, когда вы допьёте свою последнюю чашку чая.

– Когда я видела Бо Рыма в последний раз, ему было двадцать три года. – Задумавшись, поделилась старушка.

– Ему по-прежнему двадцать три года. – Отозвался мужчина.

– А мне семьдесят восемь. – С грустью посетовала госпожа Ли. – А нельзя сделать так, чтобы я снова стала выглядеть на двадцать один год? Как в тот день, когда мы виделись в последний раз. – Вдруг спросила она.

– Это ваше последние желание?

Помедлив, поинтересовался жнец.

– Да. – Закивала женщина.

Поставив свою пиалу на стол, жнец протянул руку к сидящей на против него старушке и легонько коснулся её руки. По пальцам жнеца пробежали синие язычки пламени, перескочили на старушку и стали разгораться в настоящий костёр. Со стороны это походило на сжигание ведьм во времена Святой инквизиции. Только вот «ведьма», охваченная огнём, не сгорела.

Встряхнувшись, она потушила остатки пламени и явилась перед жнецом в новом, молодом обличии.

Кожа подтянулась, сделалась упругой, но по-прежнему мертвенно-бледной. Морщины на лице разгладились, сошли пигментные пятна, а седые волосы окрасившись в чёрный, легли на её хрупкое плечо, тугой косой.

– Не может быть! – прошелестела сухими губами девушка, касаясь тонкими пальцами плотной, гладкой кожи на своём лице.

– Вы пьёте чай со жнецом, так что всё может быть. – Заверил её мужчина, отхлёбывая из своей пиалы.

– Спасибо. – Воскликнула девушка, сдерживаясь, чтобы не наброситься на жнеца с объятиями.

– Это вам спасибо за то, что прожили эту жизнь достойно. А теперь, выпейте чай и идите на встречу к Бо Рыму. Он ждал этого момента слишком долго.

Поднеся дымящуюся пиалу к губам, девушка осушила её одним глотком, и встав из-за стола, торопливым шагом направилась к белоснежной двери.

Я лежала на больничной кровати и бесцельно глядела в окно. За годы карьеры в кино я привыкла к жизни в образе. И это касалось не только ролей, которые я получала, но и светской жизни, которую вела вне камер. По большому счёту настоящей я была только дома и в компании немногочисленных близких. Это ещё одна причина почему я так сильно злилась на Бон Хва.

Ведь он знал меня настоящую.

Знал и предал.

– Чёртов Бон Хва! – с негодованием в голосе выкрикнула я и с силой ударила ногой по кровати. Злость текла по моим жилам, вскипала и рвалась наружу, изводя меня зудом.

Будь этот гадёныш рядом, я бы сломала его индюшачью шею голыми руками и без зазрения совести.

– А я-то волновался, что ты впала в беспамятство от пережитого шока этой ночью. Но, как вижу, я ошибся. Раз тебе хватает сил ругать бывшего, значит ты в порядке. – Насмешливым тоном, протянул незнакомый мне голос, заставивший меня вскрикнуть от неожиданности.

– Приветик! – радостно поприветствовал меня юноша, когда наши взгляды встретились. Он сидел на соседней кровати, закинув ногу на ногу.

– П-приветик? – взревела я, брызжа слюной. – Да какого чёрта ты…

– Я бы, на твоём месте, не упоминал Госпожу О всуе. – Нравоучительным тоном перебил он.

– Ты! – рявкнула я. – Ошибка смерти!

– Ты меня помнишь? – удивился парень, проигнорировав ругательство.

– Конечно помню. – Выплюнула я, чувствуя, как внутри бурлит злость. – «Иронично» ? Вот так теперь сообщают о смерти?

– А ты догадливая! – глядя на меня, как на заморскую зверюшку, похвалил парень.

– Очень… – проскрежетала зубами я.

– Если ты думаешь, что я мог помочь тебе избежать смерти, то это не так. – Поспешил сообщить он в свою защиту. – Даже обмен душами не может отменить смерть. Ты же знаешь?!

– Знаю. Твой дружок в дурацкой шляпе мне уже всё объяснил.

– Он мне не друг, а Босс. А ещё Верховный жнец и правая рука Госпожи О – хозяйки нижнего мира.

– Да, да, он говорил что-то в этом духе. – Отмахнулась я.

Я сползла с кровати и в два разъярённых прыжка оказалась вплотную к мальцу. Я стояла так близко, что чувствовала аромат благовоний, исходивший от его кожи. Видела аристократически тонкие черты его лица, даже маленькую, едва заметную родинку, над верхней губой. Он же смотрел на меня с интересом и морщился, пробегая взглядом по пластырям на моём лице.

На лице Со Ён.

И я растеряла всю храбрость.

Злость тоже сошла на нет.

– Что же мне делать? – робко спросила я, готовая расплакаться от пережитой несправедливости.

– Для начала успокойся. – Предложил юноша. – В гневе это лицо выглядит пугающе. – Он искривил губы в усмешке.

– Да без разницы! – рявкнула я, отстраняясь назад. – Я всю ночь не спала, думала, как вернуть себе тело. А утром пришла её мать, – я указала пальцем на себя, вернее на Со Ён. – Я не хочу больше здесь находиться. Я хочу своё тело. И ты, – я наставила указательный палец на парня, – Должен помочь мне всё исправить.

– Но, это не в моей власти. – Отозвался он в ответ. – Всё зависит от вас двоих. Помнишь? Вы обе должны найти мотивацию к жизни. Что-то ради чего вам захочется вернуться обратно в собственные тела.

– Помню. – Огрызнулась я и сложила руки на груди. – Но одна, в чужом теле я не справлюсь. В конце концов ты тоже виноват.

На мгновение на лице жнеца появилось изумление, но и оно быстро скрылось под надменно маской.

– И как же я провинился?

– Ты забрал мою душу.

– Во-первых, я не забирал твою душу, раз ты всё ещё человек, а не бестелесная субстанция, болтающаяся в воздухе. Во-вторых, я – жнец! И забирать души – моя работа. Ты вообще понимаешь, что имеешь дело со жнецом, верно? – угрожающим тоном выдал он.

– А ты понимаешь, что имеешь дело с разъярённой девушкой в теле старшеклассницы? – выпалила я в ответ. – Мне больно, – я коснулась пластырей на лице, – и страшно. И ты единственный, кто знает о том, что произошло.

– Босс тоже в курсе. – Напомнил парень.

– Но, я ему не доверяю.

– А мне, значит, доверяешь? – всё с той же ухмылочкой спросил он.

– Я бы хотела тебе доверять. – Призналась я, умолчав о том, что по сути больше мне довериться некому.

– И зря. – Ответил юноша. Он поднялся на ноги и вытянулся во весь рост. – Не слышала, что говорят о жнецах? Мы – хуже смерти! – с горечью произнёс он. – Не знаешь почему?

– Да плевать! – честно призналась я. – Если ты отведёшь меня к моему телу, то мне плевать, будь ты самим дьяволом.

Молочно-бежевый коридор освещали яркие флуоресцентные лампы, превращающие бирюзовые шапочки медработников в ярко-зелёные. Молоденькие медсестрички, подобно желторотым птенцам, сбивались в стайки и проносились по коридорам дружным клином, то и дело отвешивая почтительные поклоны проходящим мимо хирургам и реаниматологам. Мы с юнцом медленно брели по коридору, стараясь не привлекать к себе излишнего внимание.

Точнее сказать, я брела по коридору, стараясь не привлекать внимания. Потому что жнец на полставки был невидим для окружающих и вышагивал рядом со мной, едва касаясь больничной плитки, и горделиво задрав голову.

Как большущая цапля.

– Ты можешь поторопиться? – подгонял он, заставляя мою кровь кипеть от злости. Даже в чужом теле мой импульсивный характер брал верх.

– Я и так несусь на всех парах. – Сквозь зубы прорычала я, косясь на медсестёр, провожающих меня странными взглядами.

Вот и не привлекли внимание.

Никакого лишнего внимания.

Ни капельки.

– Думаешь, у меня нет дел, кроме как помогать тебе? – оскорбился жнец. Сделав два широких шага, он оказался прямо напротив меня и склонившись уставился на меня с таким возмущением, словно это по моей вине рухнул династия Чосон.

– Я думаю, что ты должен нести ответственность за то, что натворил

– неуверенно протянула я, провожая взглядом стайку медсестёр-желторотиков, бросающих на меня обеспокоенные взгляды.

– Будь осторожна. – Шепнул жнец, едва не касаясь моего носа (носа Со Ён) своим. – Они могут решить, что ты сумасшедшая.

Дьявол.

Всасывая носом воздух со звуком включённого пылесоса, я, таки, дошла до одной из бежевых дверей, что вели в отдельные палаты.

Такие палаты стоили сумасшедших денег и, как правило, пользовались спросом у обеспеченных и знаменитых людей. Хотя, порой случались исключения и палаты доставались в бесплатное пользование совершенно обычным пациентам. Но это случалось лишь тогда, когда больница была переполнена.

По центру бежевой двери была врезана стеклянная вставка в виде узкой полоски. Заметив её, я рванула к двери и слегка привстала на носочки, чтобы заглянуть внутрь комнаты.

Этот маленький рост.

Худое тело.

Короткие волосы.

Как же бесит!

Внутри комната была освещена исходящим из окон светом. Через раскрытые шторы тёплые лучи осеннего солнца беспрепятственно проникали внутрь. В центре стояла высокая кровать на колёсиках. Её изголовье было чуть приподнято, а по бокам выдвинуты решётки вынуждающие пациента лежать смирно, вытянувшись по струнке.

Хотя, судя по телу, лежавшему в кровати, усмирять его не требовалось. Потому, как выглядел пациент не сложно было догадаться, что он без сознания. Голова, лицо и шея больного были перемотаны бинтами, нетронутыми оставались лишь кончик носа и губы, которые скрывались под маской с тянущейся от неё к монитору длинной трубкой. Из-под рукавов больничной рубашки так же виднелись бинты, змеившееся от плеч к самим пальцам. Они обхватывали своими ворсистыми телами, каждую фалангу больного, скрывая под собой даже ногтевые пластины. От чего человек больше походил на тысячелетнюю мумию, чем на живое существо. Если бы только не размеренный звук монитора, указывающий на то, что пациент больше жив, чем мёртв.

– Что-нибудь видно? – полюбопытствовал жнец, стоящий рядом.

Я промолчала.

Тогда он нетерпеливо обошёл меня со спины и заглянул в стеклянную вставку. Для этого ему пришлось согнуться в двое и расставить ноги, как цапле.

Голиаф во всей своей красе.

Не хватало только болота для антуража.

– Ты мне мешаешь! – процедила я, чувствуя, как его подбородок касается моей макушки.

– Ничего, потерпишь. – Беззлобно бросил юноша. Я даже раскрыла рот, удивлённая такой наглостью. Но собрав остатки гордости, лишь недовольно фыркнула и снова приникла к стеклу. Решила, что поучу жнеца хорошим манерам позже.

– Это я? – спустя бесконечность, спросила я. Всё ещё не веря, что мумия в палате может быть мной.

– Твоё тело.

– Выглядит плохо. – От волнения у меня скрутило живот, а к горлу подступил кислый ком.

– Ещё бы, после такой аварии… – игнорируя моё состояние, согласился жнец.

– А всё ты виноват! – ощетинилась я.

– В аварии нет моей вины. Такова твоя судьба. – Ровным голосом отразил мои нападки жнец.

Я была в мгновении от того, чтобы наброситься на это хрупкое создание с новыми упрёками, когда он, вдруг, произнёс:

– Мне жаль.

В его голосе сквозила печаль.

Сарказм и издёвка отсутствовали.

Он говорил искренне.

– Не черта тебе не жаль! – тихо отозвалась я. – Если бы тебе и правда было жаль, ты бы что-нибудь сделал.

– А я и сделал что-нибудь. – Твёрдым голосом ответил он.

– Правда? И что же? – я повернулась к нему лицом. Мы были слишком близко друг к другу. Я бы отстранилась, но за моей спиной была дверь. А вот жнец, даже и не думал о дистанции.

– Пришёл за тобой лично, – понизив голос, напомнил он. – и даже был с тобой в момент аварии.

– О, как благородно с твоей стороны! – фыркнула я.

– Хочешь сказать, это не считается? – он навис надо мной, не отводя взгляда от моих глаз.

– Да, именно это я и хочу сказать! – ответила я. – Посмотри на моё тело. Видишь в каком оно состоянии?

– Ну, знаешь…– запустив пятерню в волосы и отстранившись, возмущённо протянул он. – Тебе не угодишь.

Повисла тишина.

Воздух был таким напряжённым, что его, казалось, можно потрогать.

– И долго моему телу так лежать? – чуть поостыв, спросила я.

– Я не врач! – рассерженно начал он, но быстро сменил тактику и ответил уже более спокойно: – Всё зависит от тебя.

– И от той девчонке в моём теле. Я помню. – Не упустила возможности съязвить я.

Он промолчал.

– Мне надо с ней поговорить. – Я решительно потянула за металлическую ручку, дверь с лёгкостью отъехала в сторону, впуская меня в своё нутро. Воздух внутри пах лекарствами с тонкими, едва уловимыми нотками мяты и цитруса.

Видимо, тот, кото следил здесь за чистотой, использовала те же моющие средства, что и для обычных палат. Потому что в моей палате пахло так же. Выходит, сколько бы денег ты не отдал за ВИП-палату, её всё равно будут мыть теми же средствами, что и обычную.

Укрощение строптивых богачей по простолюдински.

Мило.

Эта мысль меня слегка повеселила.

– Тебе нельзя там находиться. – Предостерёг жнец.

– Я на минуту, а ты постой на шухере. – Отдала я приказ.

– Постоять на… что?

– Просто дай знать, если увидишь кого-то в белом халате, идущего в нашу сторону. – Объяснила я и двинулась к кровате с мумией.

– Ага. И разгребать последствия тоже мне. – Донёсся до меня ворчливый шёпот.

Уверена, он хотел, чтобы я это услышала.

Пикающий звук монитора, ударялся о голые больничные стены, разнося оглушительное эхо по всей комнате. От этого неприятно тревожного звука делалось не по себе: участилось сердцебиение, появилась дрожь в коленях, выступила испарина на лбу, а во рту стало сухо как в пустыне. Я смотрела на человека-мумию и всё ещё не верила, что смотрю на собственное тело, пусть и временно занятое другой душой.

– Здравствуйте! – с уважением поздоровалась я, не зная, как должна себя вести в такой ситуации. – Вы меня слышите? – поинтересовалась я. – Если да, подайте какой-нибудь знак.

Мумия на кровати не издала ни малейшего звука.

– Я знаю, что вас зовут Со Ён. – Продолжила я. – Не уверена, в курсе ли вы или нет, но вы заняли моё тело. Это случилось не нарочно, – поспешила пояснить я, а сама мысленно добавила «надеюсь». – Так что я не в обиде. Просто отдайте мне моё тело.

Я замолчала, ожидая реакции.

Но её не последовало.

И я продолжила:

– Если вам интересно как это сделать, то спешу вас обрадовать. Сделать это не сложно. Всё что нужно – хорошенько захотеть. – Радостно сообщила я, растянув губы в самую широкую улыбку, на которую была способна. – Вы, небось, тоже скучаете по-своему телу. Оно у вас такое молодое. Вся жизнь впереди. Захотите его и снова вернётесь к прежней жизни. – Заискивающим тоном рыночного торговца, проворковала я. – Ну, так как? Хотите вернуть себе прежнюю жизнь?

Я надеялась, что она соблазнится.

Вспомнит всё хорошее и очнётся.

Но, вместо этого, получила душераздирающий «ПИК».

А искривлённые линии на экране слились в одну сплошную.

– Эй! Ты что творишь?! – рявкнула я, наплевав на вежливость.

– Отвечает на твой вопрос. – Ровным тоном сообщил жнец, внезапно показавшийся в проёме приоткрытой двери.

– Ты должен следить за коридором…

– И подать знак если замечу кого-нибудь в белом халате, двигающегося в эту сторону. – Закончил за меня парень. Он поднял над головой руки и принялся размахивать ими в стороны говоря: – Подаю знак! Сюда идёт белохалатник. Вероятнее всего врач-реаниматолог.

– Вот же! – взвизгнула я и двинулась к выходу.

– Не сюда. – Схватил меня за плечо парень. – Воспользуемся чёрным выходом. – Предложил он и потянул меня к дальней стене.

– Но, тут нет двери! – зашипел я, оглядывая стену. Я чувствовала себя хомяком, которого запихнули в банку и закрыли крышку.

– Сейчас будет. – Успокоил меня жнец на полставки и, стянув с правой руки перчатку, провёл пальцами по стене. Из-под его ладони вырвались бледно-синие огоньки пламени, оставляющие на стене тонкий след. Парень действовал быстро. И, буквально, через несколько секунд, линия приобрела форму двери. – Готово! – хрипло заключил он и поспешно нажал на высунувшуюся из стены ручку. Дверь открылась, и мы оба выскочили из палаты за секунду до того, как в неё вошёл врач.

– Как… ты… это…сделал? – согнувшись пополам, пролепетала я, отчаянно наполняя лёгкие воздухом. – Я думала, нас поймают.

– Не нас, а тебя! – натягивая перчатку, отозвался жнец. – А что на счёт умения. Я всё-таки жнец.

– Давай ещё что-нибудь такое устроим! – предложила я, схватив его за руку. Отдышавшись, я почувствовала внезапный прилив сил.

– Тебе жить надоело? – поспешно стряхнув мою руку, зашипел он. – Если нет, то лучше не хватай жнецов за руки.

– Но ты, ведь, первый взял меня за руку…– напомнила я.

– Тогда мои руки были в перчатках. – Объяснил он, поправляя перчатку.

– Да, какая разница.

– Какая разница? – хмыкнул парень – А как, ты думаешь, мы извлекаем души из мёртвых? – спросил он и не дожидаясь моего ответа, приглушённо добавил: – С помощью рук. Если коснёшься руки жнеца – тут же умрёшь.

– Поэтому вы носите перчатки? – догадалась я.

– На сегодня достаточно. – Переменившись в лице, ответил жнец.

Бросил взгляд на затянутую в чёрную ткань руку и повернувшись на каблуках, широкими шагами направился в противоположную от меня сторону.

А затем, превратившись в туман, растворился в воздухе.

Когда я распахнула двери своей палаты, то обнаружила в ней незваного гостя, непринуждённо сидящего на стуле у пустой кровати. Он сидел, закинув ногу на ногу и уперев взгляд в стопку белых листов, которые держал в руках, а позади него нервно расхаживал доктор Чхве, напряжённо меряя шагами комнату.

– А, Со Ён! Проходи. Не бойся. – Ласково позвал меня доктор Чхве, растянув тонкие серые губы в улыбку.

– Д-доктор? – испуганно проблеяла я, переводя взгляд с доктора на незнакомца, сидевшего на стуле, и обратно.

Непрошенный гость выглядел довольно внушительно: сбитый, широкоплечий, с короткой стрижкой и не самым симпатичным лицом. На вид ему было не больше сорока.

– Со Ён, – обратился ко мне мужчина, словно почувствовав мой страх. – Меня зовут Пак Чу Сон, я – детектив и хотел бы поговорить с тобой об аварии.

Я прошла через комнату и робко села на край своей кровати, уловив тонкий аромат сигарет и прогорклого кофе, исходивший от детектива.

– Я вас слушаю. – Тихо проговорила я.

Мужчина бросил вопросительный взгляд на доктора и тот, кивнул, словно мой опекун, одобряя дальнейшие действия сидящего перед ним детектива.

– И так, твоё имя Пак Со Ён, 18 лет, ученица третьего курса старшей школы. Живёшь вместе с матерью и старшим братом в районе Инсадонг… – он замялся, зарылся в бумажки перелистывая и заминая страницы. Чёрные брови мохнатыми гусеницами сползли к переносице, грозя слиться в единое существо. – Прошу прощение, – кашлянул детектив, – брат с вами не живёт. Он покончил жизнь самоубийством пять лет назад, верно? – он оторвал взгляд от бумаг и перевёл на меня.

– Я не помню. – Просто сказала я, радуясь, что это ложь всего на половину. – После аварии я мало что помню. Даже маму не узнала. – Я с наигранной грустью понурила голову.

А вот это уже чистая ложь.

– Такое бывает. – Поспешно вмешался доктор Чхве. – В девяносто девяти процентах, память возвращается через какое-то время.

– Какое? – раздражённо буркнул детектив, поняв, что толку от меня мало.

– Пара недель, может быть месяцев. – Туманно протянул доктор. – Максимум год.

– Максимум год? – ужаснулся детектив. – Вот уж свезло так свезло. Одна на волоске от смерти, а другая ни черта не помнит! – приглушённо выругался он.

– Думаете, та девушка умрёт? – испугалась я.

– Пока рано делать какие-либо выводы. – Вновь вмешался доктор Чхве.

– Ладно, девочка, – тяжело вздохнул детектив, поднимаясь со стула. – Позвони мне, если что-нибудь вспомнишь. – Он протянул мне свою визитную карточку.

– Хорошо. – Пообещала я, хватаясь холодными пальцами за край картонки.

– Или, если захочешь заявить на кого-нибудь. – Решительно добавил он, пробежав взглядом по тонким шрамам на моих запястьях.

Глава 4. Лжец.

Горящий в камине огонь – являлся единственным источником света в комнате, где темнота была настолько густой что её, казалось, можно пощупать. Ну, или положить несколько книг.

Яркие огненные блики выхватывали из темноты детали интерьера, в том числе и диван, на котором я расположился.

На этот раз диван был не кожаным, а тканевым. Тёмно-коричневого цвета в тонкую полоску и с узкими, закрученными подлокотниками, какие предпочитали в английских домах в конце девятнадцатого века. По левую руку от меня стояло пурпурно-красное кресло эпохи Наполеона III, а с потолка свисала старинная русская люстра-паникадиоло.

Менять обстановку – моя привычка, когда я зол.

Кто-то начищает полы, кто-то ест, а я тку с помощью магии мебель.

И пусть моя магия не идёт в разрез с той, которой обладает Верховный жнец, её бы хватило чтобы забрать прогнившую душу человека, чей размытый образ засел в моей голове с то самой ночи, когда девушка, лежащая на асфальте сказала мне: «Беги».

В тот момент я не предал должного внимания этой фразе.

Она просто меня удивила.

Но потом она стала всплывать в моей голове так часто, что я был готов наложить на себя чары или, на худой конец, отрубить себе голову и соткать новую. Не то, чтобы это было возможно, но я совершенно точно был на это готов.

А потом в моей памяти стали всплывать картинки. Размытые и рваные. Одна за одной они проносились в моей голове, приводя меня в ещё большее недоумение.

Я не сразу понял, что это воспоминания.

Дело в том, что у жнецов не бывает воспоминаний. Мы лишены привилегии помнить прошлые жизни. У нас есть лишь то, что осталось после смерти.

Я не видел лица парня, являющегося ко мне в воспоминаниях, только его, начищенные до блеска ботинки. И песню. Дурацкую детскую считалочку, которую он гнусаво напевал себе под нос:

«Раз, два, три, четыре, пять

Кошка вышла погулять.

Прячьтесь в норки мышки-крошки,

Когти острые у кошки.»

От его голоса, что крутился в моей голове, внутри всё замирало. А по рукам и ногам ползли неприятные мурашки. Будь я человеком, то мог бы назвать это состояние – страхом. Но я им не был. Так что определил это как «восспоминание о страхе».

Громкий стук и последовавшая за ним приглушённая брань, вырвали меня из раздумий.

– Ещё не наигрался? – устало процедил знакомый голос.

– Думаешь, сила жнецам дана для того, чтобы каждый день менять обстановку в нашем Обители?

– Прошу прощение, Босс. – Без тени сожаления, вымолвил я.

– Так и знал, что с тобой будет не просто. – Потирая ушибленную голень, изрёк он.

– Вы его нашли? – игнорируя причитания жнеца, поинтересовался я после чего сделал глоток из стакана, который держал в руке.

– Нет. – Сухо ответил тот и устало повалился на пурпурное кресло. – Но, когда я выйду на его след, то уже не упущу! – поспешил добавить он.

– Я в этом не сомневаюсь. – Искренне сообщил я и снова глотнул из стакана.

– Что ты там пьёшь? – потянув носом, поинтересовался жнец.

– Виски. – Бросил я.

– А градусов сколько?

– Девяноста два.

– У-у-у, – плесни-ка и мне.

Я послушно протянул руку к стоящей на полу бутылке и взяв её за горлышко передал сидящему рядом жнецу. Тот поспешно стянул с руки перчатку и тёмно-синее пламя, вырвавшееся из кончиков его пальцев, в мгновение ока соткало хрустальный стакан с утолщёнными краями. Верховный жнец с довольной улыбкой наклонил бутылку, наполняя свой стакан янтарной жидкостью.

– На вкус как вода из ада. – Кривясь, прохрипел он.

– Я воду из ада не пил, но поверю Вам на слово. – Хмыкнул я, продолжая бесцельно смотреть на огонь, полыхающий в камине.

– Что-то произошло? – Вдруг спросил жнец.

И я поспешил его успокоить:

– Со сбежавшей душой всё в порядке. Она немного напугана, но искренне хочет вернуться в своё тело.

– Это хорошо. – Одобрительно кивнул Верховный жнец и отхлебнул из своего стакана.

– Правда, та душа, что заняла её тело, по-прежнему не пришла в себя. И я, пока, не знаю, как заставить её очнуться. – Поделился я, стараясь скрыть беспокойные нотки в голосе.

– А это – не очень хорошо. – Жнец снова плеснул себе из бутылки и выпил содержимое своего стакана залпом.

– Они, ведь, умрут, когда, вернутся в свои тела. – Немного погодя произнёс я. – Беглянка и девчонка.

– Ты, ведь, и так это знаешь. – Отозвался Босс. – К чему эта прелюдия?

– Есть ли способ этого избежать?

– А что? – меланхолично протянул жнец.

– Просто любопытно. – Как можно более безразлично произнёс я.

– Хмм… – задумчиво хмыкнул жнец. – Не хочется этого признавать, но, вообще-то, история загробного мира знает случаи, когда умершие души возвращались к жизни.

– Вот как? – оживился я. Повернул голову в сторону жнеца и упёрся в него взглядом.

– Но это плохо кончалось. – Поспешил предупредить он. – И для жнецов, и для самих душ.

– Как именно? – не отставал я.

Он задумчиво почесал подбородок, словно решая, сказать мне или нет. И всё же, спустя самую долгую минуту в моей смерти, сказал:

– Жнецы лишаются права на перерождение, а души… – он замялся, – их земная жизнь не походит на ту, что они вели до того, как зависнуть между мирами.

– Что Вы имеете в виду?

– По сути, они те же мертвецы, только с бьющимся сердцем в груди. Понимаешь?

Я не понимал.

И не переставал смотреть на него.

– Живые мертвецы. Так их, между собой, зовут жнецы. Их тела возвращаются в мир людей, живут, ходят на работу, женятся, рожают детей. Живут обычной человеческой жизнью, в то время как их души, так и остаются привязаны либо к нижнему миру, либо к верхнему. В зависимости от того, куда они должны были попасть после смерти.

– Разве это возможно? – не поверил я.

– Возможно. – Заверил жнец. – Хуже, когда живой мертвец умирает и попадает в нижний мир. Сразу столько хлопот добавляется. – Посетовал жнец. – И Госпожа О в такие моменты злющая как чёр… кхм.

И хоть он успел спрятать слово за кашлем, я прекрасно понял, что он имел в виду.

Я не знаю историю Госпожи О и её отношений с Господином О – хозяином верхнего мира, которого никто из жнецов в глаза не видел, но слышал о том, что она была первой, кого сослали в нижний мир. Говорят, она провела в одиночестве долгие годы, прежде чем в нижний мир сослали кого-то ещё. Кто был этот второй, история тоже умалчивает. Точно известно лишь одно – именно Госпожа О создала нижний мир, хозяйкой которого и является.

Если вы когда-нибудь просыпались от ночного кошмара, то, вам знакомо это чувство животного страха, заставляющее сердце заходиться в тахикардийном танце до тех пор, пока остатки сна не сойдут с ваших глаз, а привкус ужаса на языке смешавшись со слюной не упадёт в желудок, где растворится в желудочном соке, оставив после себя лёгкое недомогание.

Так и я, проснувшись посреди ночи ещё долго приходила в себя, стараясь справиться с дрожью в теле, и восстановить дыхание.

– Это не по-настоящему… – сухими губами прошептала я, вспоминая как во сне, какой-то псих, зажав мне рот рукой, утянул в подворотню. – Это всего лишь сон. Жуткий и очень правдоподобный сон.

– Доброе утро! – донеслось из темноты.

Я дёрнулась и приготовилась закричать, но чья-то рука зажала мне рот. Прямо как в моём сне.

– Это я, – прошептал Стажёр, чей голос я теперь опознала. – Не кричи, – попросил он. – Не хочу, чтобы в твою палату ворвались санитары и всё испортили.

– И давно ты здесь? – поинтересовалась я, когда он убрал руку с моего лица.

– Достаточно, чтобы решить, что ты странная.

– С чего это я странная?

– Разве нормальные люди разговаривают сами с собой?

– Нормальные, как раз-таки, сами с собой и разговаривают.

– Ага. Скажи это парню, что болтает с деревьями в парке Чхондам.

– Ты что, пьян? – я склонилась к стоящему рядом жнецу и принялась обнюхивать его, как поисковая собака. – Пахнет виски!

– Ага, хлебнул адской водички. – Хмыкнул тот.

– Чего?

Что за бред он несёт?!

– Ничего! – отозвался жнец и улыбка на его лице скисла.

Он смотрел на меня так пристально, скользил взглядом по губам, щекам и даже шеи, что мне стало не по себе. Я попыталась отвернуться, он схватил меня за плечи и притянул к себе.

– Ты что задумал? – взвизгнула я, когда жнец прижал меня к груди.

– Будешь так кричать, прибегут санитары. – Шепнул он мне на ухо.

– Я не в дурдоме, а в больнице! – заметила я, пытаясь вырваться из его объятий.

– После того, как они увидят тебя скрюченную в воздухе, ты там окажешься. Можешь не сомневаться. – Предупредил жнец. – Перестань вырываться. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Его угроза, а может быть и обещание, подействовали на меня. Я перестала вырываться, кричать и как-либо бороться за личные границы. Лишь еле слышно поскрипывала сжатыми зубами в знак протеста.

– Это можно расценить как домогательство! – спустя целую вечность прошептала я. – Если в загробном мире есть суд, то я обязательно на тебя заявлю.

– Хорошо. – Тихо согласился Стажёр. Он ещё сильнее прижал меня к своей груди. – А пока помолчи. Мне надо сосредоточиться.

Он закрыл глаза и принял серьёзный вид.

– Со-сосредоточится? На чём это? – оскорбилась я, сделав слабую попытку отодвинуться подальше.

– Вы смертные, слишком много думаете и слишком мало знаете. От этого и предположения строите неверные. – Раздражённо выдохнул жнец, словно знал, причину моего возмущения.

– И долго ты будешь сосредотачиваться?

– Нет, если ты помолчишь.

Спустя пять, а может и десять, молчаливых минут, я стала замечать странные вещи: от кожи жнеца исходил тонкий древесный аромат с мускусным оттенком. Так пахнет сандал. А в едва уловимых цветочных нотках я опознала розу. В тот момент я вспомнила, что согласно одному приданию любимыми ароматами Будды были сандал и роза. Именно поэтому в буддийских храмах так часто жгли благовония с этими запахами.

Интересно, это значило, что при жизни этот юноша был буддистом?

Или все жнецы пахнут благовониями?

И что на счёт красной ткани в нагрудном кармане его пиджака. На вид, она была шёлковой.

И зачем ему это?

Ради красоты?

– Ты мне мешаешь. – Прервал образовавшуюся тишину жнец.

– Шутишь? Я уже затекла, стараясь не шевелиться.

– Ты всё время о чём-то думаешь. Меня это сбивает.

– Я не умею выключать мысли по щелчку пальцев. – Напомнила я.

– А жаль, эта способность тебе бы пригодилась. – Съязвил он. Но выдержав задумчивую паузу, сдался: – Давай, спроси о чём хотела.

– Ничего я не хотела. – Отмахнулась я.

– Нет, хотела.

– Нет, не хотела.

– Хотела.

– Не хотела.

– Хотела.

– Ладно. К чему этот красный платок в нагрудном кармане твоего пиджака? – выпалила я на одном дыхании.

– Это мёндчжон – мой загробный паспорт. – Без тени смущения объяснил жнец.

– И каким образом это – паспорт?

– На этом красном платке вышивают фамилию, имя и возраст умершего. После смерти души вручают мёндчжон Господину О – хозяину верхнего мира. Без него они не смогут переродиться, когда придёт их время.

– Постой, ты, ведь, сказал, что у тебя нет имени. – Напомнила я. – Стажёр – вот твоё имя, разве нет?

– Стажёр – это то, как называют меня близкие. – Отозвался жнец. – И у меня действительно нет имени.

– Но, как, если вот оно?! – я вытащила платок из кармана и развернув его, прочитала вслух: – Чхве Дон У, 19 лет. Тебя зовут Чхве Дон У?!

– Меня звали Чхве Дон У, – поправил жнец, всё с тем же спокойным выражением лица. – Теперь я – Стажёр, и никак иначе.

Я задумалась.

– И как же перерождаются души, оказавшиеся в нижнем мире? – спросила я.

– Никак. – Ответил он. – Из ада нет обратного пути.

– Тогда, ты тоже не сможешь переродиться?

– Смогу. – Как-то неуверенно проговорил он. – Жнецов не ссылают в нижний мир. Мы здесь, вроде, наёмных работников. Отрабатываем право на перерождение.

– Значит, ты не грешник, сосланный в ад, но и не праведник. Тогда, кто же ты?

– Жнец. – Коротко ответил он.

Всю оставшуюся ночь я не сомкнула глаз размышляя об устройстве загробного мира, о котором раньше даже не подозревала. Нет, я конечно же слышала теории про ад и рай, и перерождение, и жизнь после смерти. Как и все ходила в храм, зажигала благовония и даже молилась, но не верила.

Но после того, что со мной случилось и того, что мне удалось узнать за это короткое время, все теории и знания в моей голове сложились в два, абсолютно полярных предположения.

Первое: жизнь после смерти действительно существует. Так же как рай и ад, вместе с чертями и ангелами.

Второе: на самом деле, я в коме, а всё происходящее ни что иное, как сон.

Оба предположения казались мне одинаково реальными и, в то же время, надуманными. Я склонялась то к одному, то к другому, то выдвигала третье, то отмахивалась от всего и пыталась уснуть.

Надо признать, безрезультатно.

От недосыпа на утро под моими глазами растеклись два тёмных пятна, которые привели доктора Чхве в замешательство.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил он. – Голова не болит?

– А должна? – выдохнула я, стараясь скрыть своё раздражение – результат бессонной ночи.

– Не должна. Если у тебя нет сотрясения. – Задумчиво ответил тот.

– Значит, его нет. Потому что голова у меня не болит.

– Тогда откуда эти круги под глазами?

Скрюченным пальцем доктор указал на беспокоившую его зону.

– Мне, просто не спалось.

– Бессонница?

– Вроде того. – Выдохнула я, вспомнив жнеца и его россказни.

– Что ж, это частое явление после пережитых потрясений вроде дорожно-транспортных происшествий. – Закивал доктор. – Выпишу тебе Доксепин. Но смотри. Принимай строго по инструкции. – Он взглянул на меня и недоверчиво поджав губы, изрёк: – Забудь. Скажу твоей матери, чтобы она проследила за приёмом таблеток.

– Матери?

– Да. Ты сегодня едешь домой. Так что можешь собирать вещи.

– Да мне и собирать особо нечего… – растерянно пробормотала я.

– Так я это образно. – Пояснил доктор. – Совсем ничего не понимаете. – Цокнул он. – Молодёжь!

Нравоучения доктора Чхве длились ещё некоторое время, но я его уже не слушала. Я вдруг осознала, что совсем не была готова к такому повороту событий.

«А как же моё тело?» – судорожно думала я. «Что, если девчонка очнётся и закатит истерику?! Или ещё хуже – начнёт болтать про обмен душ?! Её же упекут в психушку. И вместе с ней моё тело».

Я закусила губу и стала нервно подёргивать ногой.

«Надо снова с ней поговорить!» – решила я. – «Не знаю, услышит ли она меня или нет, но попробовать стоит».

Я вскочила на ноги, перепугав доктора Чхве, который благополучно преодолел часть своей тирады и уже близился к её завершению.

– Со-Со Ён! – хватаясь за сердце, воскликнул бедняга.

– Прошу прощение! У меня появилось неотложное дело. – Состроив невинное личико, крикнула я.

– Но, как оно могло возникнуть, мы ведь тут разговаривали и…

– Ваша проницательная речь напомнила мне, что я забыла об одном очень важном деле. – Слукавила я.

– Молодая, а такие проблемы с памятью. – Покачал головой доктор прежде, чем я выскочила из палаты.

Стуча подошвами больничных тапочек, я галопом пронеслась по узкому молочно-бежевому коридору игнорируя замечания медсестёр-желторотиков, чья дружная стайка была разбита активной работой моих локотков. Не сбавляя темп, я неслась к деревянной двери со стеклянной вставкой. Но, на пол пути, упёрлась в толпу репортёров с камерами и микрофонами наперевес.

Незнакомые люди, разодетые в пиджаки и форменные платья теснились в плотном полукруге. Наступали друг другу на ноги, толкались, переругивались и щипали тех, кто дерзнул прорваться в первые ряды. Со всех сторон слышались громкие щелчки фотоаппаратов, ослепляющих своими яркими вспышками, а гул человеческих голосов рвал барабанные перепонки не хуже тяжёлого рока. И в центре всего этого беспорядка, облачённый в праздничный белый костюм тройку (который, надо заметить, был куплен на мои деньги), стоял Кан Бон Хва.

Предатель и лжец Бон Хва, застигнутый на измене с грудастой Мин Воль, чуть больше суток назад.

От вида печальной полуулыбки на ненавистном лице, я ощутила закипающую внутри ярость. Такую сильную, что мне пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы удержать поток проклятий, рвавшихся наружу.

– Мне очень грустно осознавать то, что произошло с любимой мною Ын Су. – Трагическим тоном проговорил он. – Но, я ожидал чего-то подобного.

«Любимой мной?!»

«Ожидал чего-то подобного?!»

Что он несёт?

Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать, так как получивший шанс выбраться из тени популярной актрисы, то есть меня, Бон Хва решил посягнуть на самое дорогое – на мою честь.

– Рано или поздно это должно было произойти. – Продолжал разглагольствовать лжец. – Ведь, езда в нетрезвом виде ещё никого до добра не доводила.

– Хотите сказать, у Чха Ын Су были проблемы с алкоголем? – оживлённо тыкая в Бон Хва микрофоном, спросил один из репортёров.

– Она часто садилась за руль в нетрезвом виде? – подхватил второй.

– Вы сами становились свидетелем её алкогольных поездок на автомобиле? – бросил третий.

Я устремила взгляд на Бон Хва, ожидая его ответа.

– Мне не приятно это признавать, но у Ын Су были проблемы с алкоголем. – Медленно произнёс он. – И не маленькие. Сесть за руль после пары бутылок соджу для неё обычное дело.

Он склонил голову, прижав подбородок к груди. Уголки его губ, устремились вниз, а на глазах заблестели слёзы.

Фальшивые слёзы.

Потому что это была ложь. Я никогда не садилась пьяной за руль. Да и выпивала редко. Этот мерзавец лгал. И окружающая его толпа верила ему.

– Я ни раз просил Ын Су перестать пить, но она отвечала, что у неё нет проблем с алкоголем. – Продолжал свою ложь Бон Хва. – К сожалению, у Ын Су плохая наследственность. Её отец – пьяница, скончался от цирроза печени два года назад. Если не верите мне, запросите документы о его вскрытие.

Он упивался своей ложью и положением, которое она давала. Я видела, как он облизывается, будто лис перед курятником. Он предвкушал. Представлял, как по щелчку его пальцев рухнет всё, что я строила годами.

– Отец Ын Су – алкоголик? – последовал вопрос очередного репортёра.

– Мой отец не был пьяницей. – Еле слышно пробормотала я. – Он принимал лекарства от артрита. Отсюда и цирроз печени. Ты же знаешь про это. Ты был со мной в тот день, когда его не стало. Зачем же говоришь все эти гадости?

– Потому что это его шанс тебе отомстить. Растоптать как букашку. – Отозвался тихий низкий голос у моего уха.

Я дёрнулась от неожиданности. Обернулась и встретилась взглядом со стоящим рядом Стажёром.

– Разве ты этого ещё не поняла? – с ухмылкой спросил он.

– Будто измены было мало. – Пряча лицо в ладно, прошептала я.

– Видимо мало. – Пожал плечами жнец. – Людишки вроде него не размениваются по мелочам. Им нужна «рыба» покрупнее. Сама подумай, что выигрывает он из сложившейся ситуации?!

– Известность? – всхлипнув, предположила я.

– Верно. Теперь о нём узнает вся Республика, – Мрачно согласился жнец. – А после всего того, что он здесь наплёл, ему ещё и сочувствовать будут всей страной.

И он был прав.

Мне не хотелось в это верить, но вся та ложь, которую Бон Хва влил в уши репортёрам и тысячам телезрителей, была нужна не только для того, чтобы унизить меня и растоптать мою карьеру. Но и ради славы.

Интересно, сколько лживых интервью он успеет дать, прежде чем мне удастся вернуться в своё тело? Но, даже если это случится, что меня ждёт? На сколько сильно пострадает моя карьера? Моя жизнь?

Я вспомнила тот момент, когда впервые увидела Бон Хва. Это случилось на съёмках рекламного ролика нового средства для похудения в виде серовато-коричневых пилюль. Я до сих пор помню яркую розовую коробочку с нарисованной девушкой в соблазнительной форме для йоги.