Сомневающийся убийца

Размер шрифта: 13

陈俊霖著

彷徨的杀意

* * *

Пролог

Он прекрасно понимал, что он не бог, а значит, то, что он делает, непозволительно. Общество назовет его поступок «преступлением», и, когда все откроется, он будет наказан по закону.
«Убийства в десятиугольном доме», Юкито Аяцудзи

На полуразрушенной лестничной клетке было тесно, солнечный свет еле-еле пробивался через окно, будто из последних сил поддерживая внутри хоть какую-то видимость. Даже иногда доносящийся снаружи оживленный шум не в силах был вдохнуть жизнь в этот заброшенный учебный корпус. На полу валялась какая-то рухлядь, давно поросшая мхом, а стены осыпались и словно полиняли. Воздух был пропитан затхлым запахом плесени и разрушения. В забытом всеми помещении царило безмолвие – еще более мрачное на контрасте с гвалтом за окном.

Фан У стоял, прислонившись к оконной раме, спиной к свету, и его размытый силуэт идеально сливался с окружавшей его непроглядной тьмой. Он смотрел в мрачную темноту в глубине коридора, куда не мог проникнуть ни один луч солнца, такую черную, что казалось, это и есть абсолютная неизвестность, там начинается бесконечное небытие. Уставившись в никуда, он тяжело дышал.

Двадцать пять лет он не жил, а существовал, будто живой труп. Сегодня он поставит точку, он так решил, он исполнит месть: заставит того человека понести должное наказание. Он должен скатиться в бездну отчаяния, должен заплатить за то, что совершил.

План мести безупречен.

Он как будто получил указание свыше, вдохновение оглушило, словно удар грома, мимолетная идея озарила его и навсегда засела в голове. Несколько месяцев он разрабатывал план, пока смутные догадки не оформились в четкий перечень шагов. Осталось только приступить к делу. Все случится сегодня.

Влажный воздух в коридоре вибрировал от негативной энергии. Фан У зажмурился и вернулся к размышлениям.

Сейчас, когда уголовный розыск использует все более совершенные технологии, отомстить и избежать судебной ответственности – задача не из простых. Настоящее преступление – не детективный роман, где у всех есть алиби, убийства происходят в закрытой комнате[1], а трупы исчезают… Продвинутые методы расследования в наши дни неминуемо выведут на чистую воду даже самое совершенное преступление, самый скрупулезный план, самое изощренное коварство. От правосудия не скрыться.

Только не в этот раз.

Учитывая, что в процессе расследования полиция ищет и анализирует все мельчайшие детали, арест того, кто совершил преступление, – всего лишь дело времени. Шаг за шагом преступника загоняют в угол. В конце концов, сделав все возможное и невозможное, они найдут его – но, как ни удивительно, в этом и смысл всего плана. Однако то, как именно он исполнит задуманное, еще всех удивит. Удивит и напугает. Он обречен: один шаг – и повернуть назад будет уже невозможно. Он чувствовал себя опарышем, который оказался зажат в глубокой щели – невозможно ни повернуться, ни пятиться, – только и остается, что в кромешном мраке ползти вперед.

Стоя в беспросветной темноте на краю неизвестности, Фан У сосредоточился на дыхании, словно берег силы для поединка.

Клац-клац…

Бодрые шаги, словно первые ноты увертюры, разрезали тишину коридора и прервали размышления Фан У. Он открыл глаза и стал напряженно вглядываться в черноту, пытаясь сфокусироваться на фигуре, которая вот-вот возникнет перед ним.

Время пришло, занавес поднимается!

– Декан Фан, вы здесь?

На лестнице появился молодой человек лет двадцати, студент факультета Фан У по имени Лян Юйчэнь. Фан У стоял против света, кроме смутных очертаний ничего не разглядеть, и его собеседник невольно сощурился.

– Зачем вы просили меня прийти сюда?

– Ну… – веки Фан У дрожали, а голос резко сел. – Ты пришел один?

– Да, один!

– Это хорошо… – он старался говорить мягко и непринужденно, боясь, что любое движение раскроет его истинные намерения.

– А? – Лян Юйчэнь, постепенно привыкая к темноте, повернул голову, стараясь разглядеть черную фигуру.

– Ничего, – на лбу Фан У выступили капельки пота. – Ты зарегистрировался на вступительные экзамены в магистратуру?

– Что? – Лян Юйчэнь запнулся. – Ну да… Я хотел, но…

– А если однажды ты поймешь, что все изменилось, и правоведение – совсем не то, что ты себе представлял, ты будешь жалеть о своем выборе? – внезапно сменил тему Фан У.

– Не то, что я себе представлял? – на наивном лице Лян Юйчэня отразилось легкое недоумение, но ненадолго. Он глянул в сторону Фан У, в глазах горела решимость. – Я никогда не пожалею!

Больше он ничего не сказал. Гнетущая атмосфера разрушенного коридора странно подействовала на него, и он непроизвольно задрожал.

Смотря в искрящиеся глаза Лян Юйчэня, Фан У почувствовал, как его взгляд затуманивается, и только усилием воли он заставил себя вновь заговорить.

– Обернись, прочти, что там написано.

Лян Юйчэнь медленно повернулся – на стене висела давно покосившаяся от времени табличка с афоризмом:

Сумасшедший – это не тот,
кто потерял рассудок, а тот, кто потерял все,
кроме рассудка.
Гилберт Кит Честертон

Совершенно озадаченный, он наклонил голову, не подозревая, что угодил в смертельную ловушку.

Фан У не сводил глаз с фигуры ученика, стоявшего к нему спиной. В голове клубился миллион мыслей, клокотали воспоминания о давней трагедии, глаза налились кровью, будто кто-то разлил банку с алой краской, ум и тело охватило абсолютное безумие.

Прости…

Фан У еще раз вздохнул и, больше не раздумывая, быстрым шагом подошел к ничего не подозревающему Лян Юйчэню.

За окном внезапно прозвенел звонок и сразу же потонул в студенческом гвалте, который полностью заглушил неясные шорохи на лестничной площадке.

Глава 1

Ваш сын у меня. Если хотите, чтобы он вернулся домой целым и невредимым, – готовьте выкуп.
«13, 67», Чан Хо-Кей

– Инспектор Чэнь, ваш чай, пожалуйста, угощайтесь! Позвольте представить, Ван Синьцай, комендант общежития нашего университета.

Они сидели в кабинете ректора. Волосы Гу Чжэньцзяна были зачесаны назад, а щеки блестели, будто он натер их воском. Мясистые губы искривлялись, пока он говорил, обнажая желто-коричневые зубы. Глаза, от природы маленькие, превращались в узкие щелки, стоило ему рассмеяться. Он поднялся и, выпятив внушительное пузо, махнул рукой, указывая на Ван Синьцая.

Чэнь Муян обернулся и вгляделся в человека, которому предназначался этот жест. Ван Синьцай сидел, трусливо вжавшись в угол дивана, словно подозреваемый на допросе, совершенно непохожий на Гу Чжэньцзяна с его вульгарной жизнерадостностью.

Кивнув Ван Синьцаю, Чэнь Муян сделал глоток чая и вновь повернулся к Гу Чжэньцзяну.

– Ректор Гу, я уверен, вы ознакомились со служебным письмом о возбуждении уголовного дела, которое управление направило в адрес университета, и в курсе ситуации. Похищен студент вашего университета по имени Лян Юйчэнь, и я хотел бы…

– Ну что вы в самом деле! – перебил его, замахав руками, Гу Чжэньцзян, уже успевший вновь усесться за стол. Продолжая говорить, он мимоходом поправил штанину брюк, на которой, пока он садился, появились складки. – Инспектор Чэнь, вы же выпускник нашего университета, правильно я помню? Мы – одна семья, к чему все эти формальности! И с главой вашего управления, комиссаром Цинь, я давно знаком. Обстоятельства дела мне известны, и, конечно, содействовать следствию – наш гражданский долг!

Привычным движением он вытащил сигарету и, изогнув брови, вопрошающе глянул на Чэнь Муяна:

– Закурите?

Чэнь Муян улыбнулся и отрицательно махнул рукой. Глядя на Гу Чжэньцзяна с его выразительными, но грубыми чертами лица, уголки глаз которого уже тронули морщинки, он чувствовал себя не в своей тарелке. Кажущийся дружелюбным, ректор оказался не так прост и не преминул указать на свои близкие отношения с высшими чинами управления. Всегда питавший неприязнь к подобного рода витиеватым разговорам в попытке уйти от ответа, Чэнь Муян решил не развивать дальше эту тему и перейти прямо к делу.

– Сегодня в час ночи в участок поступил вызов. Отцу Лян Юйчэня позвонили с мобильного телефона сына, незнакомый голос сказал, что Лян Юйчэня похитили, и потребовал выкуп в двести пятьдесят тысяч юаней за его освобождение.

Улыбка на губах Гу Чжэньцзяна погасла. Зажав в зубах сигарету «Башня желтого журавля»[2] он затянулся и медленно выпустил кольцо дыма.

Чэнь Муян слегка наклонил голову, пытаясь увернуться от сигаретного дыма, и взгляд его привлекла лежавшая на журнальном столике зажигалка. Изящная безделушка, очевидно недешевая.

– Вот уж не думал, что произойдет подобное, двести пятьдесят тысяч – сумма немаленькая, – Гу Чжэньцзян повернулся в сторону дивана и нахмурился: – Но, может, это чья-то злая шутка?

– До того как позвонить, преступник отправил отцу Лян Юйчэня личные вещи сына. А после звонка с требованием выкупа телефон Лян Юйчэня ни разу не включали. Поэтому вероятность того, что это розыгрыш, крайне мала. Но даже если это так, подобные действия все равно противозаконны!

– Конечно-конечно! – Гу Чжэньцзян закивал в знак согласия. – Узнав о произошедшем, руководство университета сразу же связалось с комендантом общежития Ван Синьцаем, чтобы прояснить, что делал Лян Юйчэнь накануне…

Услышав свое имя, Ван Синьцай судорожно сглотнул и, избегая зрительного контакта, пробормотал:

– Я… Ну… Здравствуйте, инспектор Чэнь! Я – Ван Синьцай, комендант общежития. Ну, это… Мужского общежития.

Чэнь Муян перевел взгляд на простодушное лицо Ван Синьцая и слегка наклонился вперед, положив руки на колени и скрестив пальцы. В психологии считается, что такая поза успокаивает и подбадривает собеседника. Все внимание он направил на сбивчивый рассказ Ван Синьцая, казавшегося совсем бесхитростным на фоне изворотливости ректора.

– Вчера во время вечернего обхода я увидел, что Лян Юйчэнь… того… не вернулся к себе.

– В котором часу вы совершали обход?

– В половине одиннадцатого.

– Что говорят соседи Лян Юйчэня по комнате? Они знают, куда он мог пойти?

– Ну, они говорят, он ушел гулять… Позвать их сюда?

– Пока не нужно. Вы звонили на мобильный телефон жертвы?

– Нет…

– То есть вы не предприняли никаких мер?

– Ну… – Ван Синьцай неуверенно покосился на Гу Чжэньцзяна и, казалось, еще больше занервничал. – Такое уже не раз случалось, и я не стал…

– Инспектор Чэнь, вы уж извините, Ван Синьцай университетов не заканчивал, потому и говорит несвязно, мне, право, неловко за него, – Гу Чжэньцзян прервал их беседу и резким движением затушил окурок о пепельницу. – В полицейских делах мы не новички. В нашем Южно-китайском университете политики и права уже больше ста лет существует факультет права, прославившийся своей приверженностью принципам, высокими моральными качествами и незаурядными талантами. Из стен нашего факультета вышло столько выдающихся специалистов! Вы ведь и сами, дорогой инспектор, закончили этот факультет по специальности «уголовный розыск», не правда ли? Что касается работы общежитий, у нас установлены строгие правила, но вы же понимаете, на практике из любых правил бывают исключения. Уверен, что во всех университетах такое случается, когда студент ночует не в общежитии. Хотя Лян Юйчэнь и не предупредил о своем отсутствии, но как-никак его родители живут тут же, в городе, и вполне возможно, что он допоздна гулял где-то с друзьями и потом просто пошел домой.

Закончив свой монолог, Гу Чжэньцзян слегка скривил губы и искоса посмотрел на Ван Синьцая. Тот, будто дождавшись наконец шанса «искупить вину», привстал и торопливо заговорил:

– Верно, все верно, не раз такое было! Он много раз уходил ночевать домой, и мы его не раз за это ругали…

– По моему мнению, Лян Юйчэня похитили где-то за пределами университета, преступник – совершенно точно кто-то посторонний! – Гу Чжэньцзян хлопнул себя по ноге, словно хотел подчеркнуть уверенность в своих словах, и продолжил свою речь подробным рассказом о том, как руководство университета созвало внеочередное собрание в связи со случившимся, не преминув упомянуть «некоторые замечания об усилении контроля за студенческими общежитиями» и другие официальные документы.

Видя, что собеседник готов хоть весь день разглагольствовать, повторяя по кругу одно и то же, Чэнь Муян почувствовал раздражение и, дождавшись подходящего момента, прервал эту тираду:

– Когда Лян Юйчэня видели в последний раз?

Ван Синьцай, увидев, как его начальник всеми силами сглаживает возникшие из-за его слов острые углы, больше не смел и рта раскрыть, только исподтишка косился на Гу Чжэньцзяна, но сам не вступал в разговор.

– По информации от преподавателей, Лян Юйчэнь был на занятиях до половины пятого, после с ним никто не общался.

– То есть никто не видел жертву после 16:30? С этого момента до вечернего обхода в общежитии прошло шесть часов. Вы не спрашивали других преподавателей, работников университета, студентов?

– Ну, ситуация непростая. На данный момент никто не может сказать, что точно произошло, и нам бы не хотелось все осложнять. Проректоры университета не могут не переживать, как бы масштабные допросы не вызвали панику в кампусе, а там слухи поползут по всему городу. Это плохо скажется на всех нас. Инспектор Чэнь, вы же понимаете, если что-то станет известно журналистам, они ни за что не успокоятся, пока не перевернут тут все вверх дном! А как только все зайдет слишком далеко, даже я не смогу ничего сделать! – Тут Гу Чжэньцзян с хитрой улыбкой добавил, резко сменив тему разговора: – Уверен, комиссар Цинь тоже будет не рад такому развитию событий!

Чэнь Муян прекрасно понял, что, хотя в напыщенных словах ректора и было зерно истины, на самом деле тот больше переживал, как это дело скажется на его служебной карьере, и любым способом хотел увести расследование подальше от университета и обойтись без негативных последствий. Даже если он мог дать следствию хоть какие-то зацепки, он предпочел делать вид, что ничего не знает.

– Ректор Гу, – Чэнь Муян повысил голос, – вы абсолютно правы, комиссар Цинь не хотел бы, чтобы расследование вышло из-под контроля, именно поэтому он лично следит за ходом дела. Полиция, конечно, не станет делать произошедшее достоянием широкой общественности, тем более что под угрозой безопасность Лян Юйчэня. Но давайте не будем смешивать все в одну кучу. Управление уголовного розыска возбудило дело, и мы рассчитываем на вашу помощь и полное сотрудничество. Здесь нечего больше обсуждать. Это дело о похищении человека, а не какой-то рядовой инцидент, как вы говорите.

Гу Чжэньцзян несколько мгновений молча пил зеленый чай, а потом вдруг закричал:

– Ван! Посмотри на себя! Научись наконец разговаривать! Ничего по делу не сказал, и теперь полиция черт-те что думает о нашем университете! И почему ты еще не подлил инспектору Чэню воды для чая?

Ван Синьцай с трудом сдерживал негодование от несправедливой обиды, но всем было известно, что сваливать вину на подчиненных всегда было стилем Гу Чжэньцзяна как руководителя. Опустив голову, он, не говоря ни слова, налил в чашки Гу Чжэньцзяна и Чэнь Муяна кипятка.

По-видимому, от ректора больше никакой ценной информации получить не удастся. Чэнь Муян задумчиво крутил в руках чашку, глядя, как от чая поднимается обжигающий пар, и размышляя, где найти другие зацепки.

– А кто куратор группы, в которой учится Лян Юйчэнь? Вы сообщили о произошедшем?

– М-м, он на выпускном курсе, его группу курирует декан Фан. Последнюю пару вел как раз он.

Чэнь Муян почувствовал, как спина невольно похолодела, и на мгновение замер.

– Декан Фан? Вы имеете в виду… Профессор Фан?

– Да! – Гу Чжэньцзян, похоже, по выражению лица Чэнь Муяна понял, что имя Фан У для того – не пустой звук. – Фан У сейчас – декан факультета права.

Последний раз он был на лекции профессора Фана на втором курсе, как быстро летит время, прошло уже восемь лет…

– Инспектор Чэнь! Инспектор!

– Извините, – Чэнь Муян стряхнул с себя задумчивость и, повинуясь порыву, спросил: – Профессор Фан… Почему он не пришел?

Гу Чжэньцзян и Ван Синьцай обменялись многозначительными взглядами, и ректор засмеялся:

– Инспектор Чэнь, вы, наверное, и сами знаете, старина Фан, он всегда такой был, все 23 года, что преподает у нас. Ну и… Какой у него характер, думаю, не мне вам рассказывать. Я просил его сегодня прийти, чтобы вместе помочь полиции разобраться с этим делом, но мои распоряжения, хоть я и ректор, для него не указ! Просто сказал, что не придет, во второй половине дня у него открытая лекция. Такой уж он человек, не принимайте на свой счет. Все-таки вы тоже были его студентом. Да и в конце концов, я в курсе всех деталей, спрашивайте что угодно, ничего не утаю!

Хотя поведение Фан У и показалось Чэнь Муяну несколько дерзким, но он понимал, что Гу Чжэньцзян из осторожности так и будет переводить разговор на другие темы, и дальше терять здесь время нет смысла, это только затянет расследование.

Видя, что Чэнь Муян погрузился в размышления и не отвечает, Гу Чжэньцзян расслабился, глянул на наручные часы и нетерпеливо притопнул ногой, всем своим видом говоря: долго ты еще будешь отвлекать своими вопросами?

– Где декан Фан читает лекцию?

– А? В первом лекционном зале факультета права. А что?

– Пойду поговорю с профессором Фаном. Ректор Гу, от лица восточного управления благодарю вас за содействие!

Гу Чжэньцзян понял, что дал маху.

– Разве это так уж необходимо? Декан Фан читает лекцию. Он… Давайте так, инспектор, вы пока посидите, попейте чаю, а как занятие закончится, я еще раз позову Фана прийти…

– Ничего страшного – усмехнулся Чэнь Муян, поднимаясь. – Я сегодня в штатском, никто не поймет, что я из полиции, и никакого шума мое появление не вызовет. Да и кампус такой красивый, я только рад буду прогуляться и вспомнить студенческие годы.

– А, ну… Если вы…

– Спасибо, ректор Гу, не смею вас больше задерживать! До свидания!

– Э-э-э…

Выйдя из административного корпуса, Чэнь Муян полной грудью вдохнул свежий воздух, к нему вернулись легкость и бодрость духа. Ему никогда не нравилось общаться с людьми, погрязшими в бюрократии, и даже эта недолгая беседа его полностью вымотала. Похоже, чиновничья служба и работа в административных учреждениях и в самом деле ему не подходят.

Он смотрел на такие знакомые пейзажи и видел себя в год окончания университета. Отказавшись от должности в местной администрации, которую с таким трудом выбили ему родители, никого не слушая, он сдал экзамен и получил должность рядового полицейского в криминальной полиции. Как говорили отец с матерью, отказался от надежной работы и возможности всегда иметь кусок хлеба ради каких-то глупых мечтаний. Сам же он считал, что худшее, что может случиться с человеком, – жить так, как от него ожидают другие. Время летит незаметно, и, хотя пока он не мог похвастаться громкими успехами, то, чем он занимался каждый день, наполняло его жизнь смыслом. Всем сердцем он ненавидел зло в любых его проявлениях, и его стремление к справедливости и упорство позволили ему из простого полицейского в участке перевестись в управление уголовного розыска, где он стал заниматься расследованиями в подведомственном ему районе. Конечно, диплом Южно-китайского университета политики и права немало помог ему на этом пути. По уровню профессиональной подготовки он нисколько не уступал коллегам, большинство из которых закончили полицейскую академию, но базовые знания в правоведении, пусть и местами поверхностные, давали ему неоспоримое преимущество, когда речь заходила о судебной практике, и потому сделали его незаменимым членом команды.

Однако не все было легким и радужным. Мало-помалу он осознал, что любые общественные механизмы работают на основе взаимоотношений между людьми. В отличие от полицейского участка, восточное управление угрозыска подчинялось руководителю и замам департамента[3] со строгой субординацией, и, живя в башне из слоновой кости, разобраться, кто кому руководитель, а кто – подчиненный, невозможно. От Чэнь Муяна не укрылось, что те, кто умел ладить с людьми и подлизываться к начальству, быстро поднимались по карьерной лестнице и наслаждались жизнью на вершине успеха. А на простых трудяг никто не обращал особого внимания, и они так и топтались на месте в полной безвестности. Вот такая коммуникабельность, искусство которой Чэнь Муян никак не мог постичь, и была его главной слабой стороной. Но, с другой стороны, он пошел на эту работу не для того, чтобы дослужиться до почетной должности и разбогатеть. Он хотел быть достойным своей полицейской формы и ради этого был готов работать, не покладая рук, раскрывать одно дело за другим, чтобы ни один преступник не мог скрыться. Не лучше ли с чистой совестью исполнять свою работу, не будучи кому-то обязанным?

Во многом поэтому Чэнь Муян с таким теплом вспоминал свою жизнь в университете. Студенты не строили друг другу козни и, с головой погрузившись в безграничный океан новых знаний, наслаждались жизнью и свободой. Выйдя из кабинета ректора, он еще больше проникся университетской атмосферой, где образованных людей было больше, чем закостенелых бюрократов.

Вынырнув из размышлений и воспоминаний, Чэнь Муян обнаружил себя у дверей учебного корпуса факультета права. Хотя восьмиэтажное здание, отделанное белым мрамором, и не было таким ярким, как недавно отреставрированный административный корпус, классический серый цвет только подчеркивал сильную энергетику, навевая мысли о выпавших на его долю тяжелых испытаниях за прошедшие годы. Перед входом возвышалась трехметровая статуя древнегреческой богини Фемиды, символа правосудия и порядка. Лестница за ее спиной напоминала мост, ведущий ко входу в сокровищницу величайшей мудрости, накопленной за многие тысячелетия. Преисполненный благоговения, Чэнь Муян уверенно шагнул внутрь.

Войдя в задние, он повернул налево и пошел вглубь по коридору. На контрасте со звуками весны за окном атмосфера учебного корпуса, изолированного от шума, казалась еще более торжественной. По обе стороны коридора в строгом порядке располагались аудитории, за дверьми которых слышались отголоски лекций и семинаров.

Чэнь Муян, не торопясь, подошел к первому лекционному залу и посмотрел на стоявший у двери аудитории стенд, на котором были написаны названия курсов, время и место. Среди имен преподавателей он увидел два выделенных полужирным шрифтом иероглифа, будто излучающие величие: Фан У.

Неслышно отворив дверь, он вошел в аудиторию и увидел, что это огромное помещение площадью почти тысяча квадратных метров, вмещающее, по самым грубым подсчетам, не меньше трехсот человек. В зале яблоку негде было упасть, даже задние ряды были заняты студентами: все пришли на открытую лекцию. Чэнь Муян видел только затылки сотни вольных слушателей, которые загораживали ему весь обзор. Тут по залу разнесся усиленный микрофоном, но показавшийся таким знакомым голос, спокойный и размеренный.

– В конце нашей лекции я хочу рассказать о двух интересных кейсах. Хотя в государственном юридическом экзамене[4] подобных вопросов не будет, они отражают любопытные философские концепции, с которыми я познакомился во время учебы в США, и я предлагаю обсудить их всем вместе.

Звучный, слегка охрипший голос профессора оказал на аудиторию магнетический эффект. Слушатели, взбудораженные предыдущей частью лекции, разом успокоились и замерли. В зале стало тихо, все затаили дыхание.

– Представьте, вы – машинист вагонетки, которая мчится на высокой скорости. Внезапно вы видите впереди на путях пятерых рабочих. Затормозить не получится, слишком большую скорость набрала вагонетка. В случае столкновения все пятеро рабочих неминуемо погибнут. В этот момент вы замечаете ответвление от основного пути: в тупике на рельсах работает всего один человек. Рычаг управления не полностью вышел из строя, и вы можете направить вагонетку по ответвлению в тупик, задавить одного рабочего, но спасти тех пятерых. Оказавшись в такой экстремальной ситуации, какой вариант вы выберете[5]?

Чэнь Муян безотчетно встал на цыпочки, чтобы за головами разглядеть стоявшего за кафедрой мужчину средних лет. Тот взмахнул правой рукой, указывая на слушателей, и, повысив голос, задал вопрос:

– Кто за вариант повернуть рычаг, чтобы вагонетка поехала по ответвлению?

Зал затих. Большинство подняло руку. С любопытством оглянувшись на сидящих рядом, студенты увидели, что и их соседи, не сговариваясь, подняли руку, и начали взволнованно переговариваться.

– Почему? Назовите причину! Вон тот молодой человек в красной куртке, передайте ему микрофон.

Один из студентов поднялся на ноги, и, пока он брал микрофон, было видно, как он волнуется.

– Спасибо, декан Фан… Я… Это… Ну, извините… Я просто нервничаю…

– Так переживаете из-за рабочих?

– А, да нет, просто на каждой открытой лекции вы всегда меня вызываете отвечать…

Весь зал захохотал. Профессор кивнул молодому человеку, подбадривая того продолжать.

– Ну да, я думаю, если смертей совсем не избежать, то убить одного лучше, чем убить пятерых.

– Понятно, из двух зол вы выбираете меньшее. Остальные согласны? – скрестив руки на груди, профессор оглядел аудиторию. – Из тех, кто подняли руку, у кого-то есть другое мнение?

Присутствующие огляделись вокруг, но никто не отозвался, выражая молчаливое согласие с тем, что сказал молодой человек в красной куртке.

– Хорошо, тогда продолжим. Другой пример, – профессор принялся расхаживать по сцене. – Представьте, что вы не находитесь в кабине машиниста, а стоите на мосту, по которому вскоре проедет вагонетка. Перед вашими глазами вот-вот развернется трагедия. Тут вы замечаете, что на мосту, помимо вас, стоит полный мужчина. Если вы столкнете его вниз, на пути, то его тучное тело преградит путь, и вагонетка остановится. Но, разумеется, мужчина погибнет. С минуты на минуту вагонетка задавит пятерых несчастных рабочих на путях. Времени на размышления не остается. Итак, в этом случае что вы будете делать? Кто столкнет толстяка с моста?

Студенты озирались по сторонам, но никто не поднял руку. Некоторые обменялись понимающими взглядами, словно говоря: да никто не совершит подобную гнусность!

– Кто из вас за то, чтобы столкнуть толстяка? – повторил вопрос профессор, продолжая расхаживать взад-вперед, и несколько картинным движением поднес ладонь ко лбу. – Никто?

Над толпой поднялась одинокая дрожащая рука.

Увидев это, профессор закрыл глаза и принялся тереть виски.

– А вы безжалостны… – холодно произнес он.

Зал вновь взорвался дружным смехом. Хотя на всем протяжении лекции речь профессора не отличалась особой экспрессией, но он искусно, словно фокусник, управлял настроением аудитории, поддерживая в каждом слушателе живой интерес.

– Итак, кто не стал бы сталкивать толстяка?

Шур-шур-шур… Практический каждый поднял руку. Все были изумлены, какой поворот произошел в точке зрения большинства в сравнении с первым примером.

– Хорошо, можете опустить руки. Объясню, что я хотел сказать этими примерами…

Чэнь Муян только сейчас понял, что все это время тоже держал поднятой правую руку. Он почувствовал, как боль медленно отпускает затекшую шею.

– В чем же разница? Ведь и в первом, и во втором случае выбор стоит одинаковый – убить одного или убить пятерых. Так почему же вы поменяли свое мнение? На чем основываются ваши принципы? Давайте сначала послушаем ваши аргументы. Передайте микрофон вон тому студенту в кепке!

– Мне кажется, вторая ситуация все-таки немного отличается от первой… – начал объяснять коренастый студент в бейсболке. – Толстяк на мосту ни в чем не виноват. Он просто сторонний наблюдатель, не имеющий никакого отношения к происходящему. И не должен приносить себя в жертву, – сказал он и с жаром добавил: – Быть полным – не порок!

– Разумный довод, быть полным, действительно, не порок, – профессор, как и прежде, говорил с полным равнодушием. – Тогда скажите мне, а тот худой, болезненный рабочий, стоящий на развилке, он разве не безвинная жертва? На основании чего у нас есть право решать, что он должен пожертвовать собой?

Студент в бейсболке ничего не ответил, только сконфуженно улыбнулся. Другие слушатели начали тихонько переговариваться, делясь своими сомнениями по этому поводу.

– Хорошо, садитесь! – сказал профессор.

Он вернулся за кафедру и перелистнул несколько страниц записей лекций. Это движение не осталось незамеченным: студенты, охваченные жаждой знаний, приготовились ловить каждое слово лектора.

– Какое из двух решений верное? Важно посмотреть, какие принципы лежат в основе той или иной точки зрения. Об этом рассказывает «Моральная сторона убийства»[6]…

Профессор продолжал говорить, а студенты принялись торопливо записывать. Шур-шур-шур – по аудитории пронесся скрип сотен ручек по бумаге. Если закрыть глаза, могло показаться, что это оркестр в унисон играет шуршащую мелодию.

– В примере с толстяком на мосту мы исходим из теории абсолютного идеализма. Каким бы ни был результат нашего решения, мы руководствуемся абсолютными моральными принципами. Даже если убийство одного спасет пять жизней, убить невинного человека кажется ошибкой, ужасной, непростительной ошибкой…

Итак, какой вывод можно сделать из этих двух примеров? Нет единого принципа, правила или критерия, на основе которых мы можем четко разграничить, что правильно, а что ошибочно, что есть добро и что есть зло. Любая проблема требует рассмотрения с разных точек зрения. Не позволяйте внешней реальности вводить вас в заблуждение. Правоведение постоянно пробуждает наше рациональное мышление, и изучать эту науку – значит, смотреть в разных направлениях. На сегодня всё. Все свободны!

«Дзы-ы-ынь-дзынь!» – пронзил воздух звонок.

Профессор взял с кафедры свои вещи и с бумагами подмышкой зашагал к выходу. В его движениях сквозило невозмутимое спокойствие, казалось, все это давным-давно стало для него всего лишь обыденностью.

Чэнь Муян вдруг понял, что оказался вжат в угол у выхода из зала: начавшаяся после звонка сумятица застала его врасплох. Уворачиваясь от окруживших его студентов, он стал пробираться сквозь толпу. Не без труда найдя глазами фигуру профессора, он заспешил в его сторону.

– Профессор Фан, здравствуйте! – воскликнул Чэнь Муян, подойдя к Фан У. Тот медленно повернулся.

Профессору было лет пятьдесят. Бледная кожа без намека на румянец, седые волосы на макушке казались будто бы не натуральными, а покрашенными, на плечах виднелись белые крошки от мела. Серый пиджак был ему велик как минимум на размер, манжеты протерлись до блеска, а ботинки, очевидно, давно не чистили, и они, казалось, могут развалиться прямо на глазах.

Встретившись взглядом с Фан У, Чэнь Муян застыл и не сразу пришел в себя. На мгновение лицо профессора показалось ему холодным и незнакомым, он как будто постарел на много лет по сравнению с тем, каким его помнил Чэнь Муян. Хотя он и раньше не особо следил за собой и порой говорил как робот, словно по шаблону, но всегда сохранял бодрость и энергичность, производя на окружающих неизгладимое впечатление. Сейчас же он сгорбился, осунувшееся лицо отражало пережитые житейские невзгоды, впалые глаза больше не излучали свет. Похожие на черную дыру зрачки словно скрывали спрятанное где-то очень глубоко сияние, вытащить которое наружу никому не под силу…

– Декан Фан, я Чэнь Муян, набор 2007 года, группа 2, специальность «уголовный розыск»… Помните меня? – какое-то странное чувство заставило Чэнь Муяна говорить с неестественной официальностью.

Фан У внимательно разглядывал Чэнь Муяна. Холодные, застывшие, словно у статуи, черты лица наконец смягчились, но улыбка все равно казалась несколько скованной.

– А, это вы, Чэнь! За последние два года я сменил столько должностей, но обращение «профессор Фан» для меня все равно привычнее всего.

Чэнь Муян улыбнулся:

– А я помню, как меня называли Маленьким принцем.

В начале учебы Чэнь Муян завоевал дурную славу: прогулы, шпаргалки на экзаменах. Он открыл в себе невероятный талант в искусстве списывания, и в конце концов его прозвали Принцем шпаргалок. Чэнь Муян никогда не стеснялся своего прозвища, наоборот, гордился и наслаждался всеобщим вниманием. Все изменилось на втором курсе, когда лекции по уголовному праву у них читал Фан У.

– На вопрос ответит… Молодой человек в синей футболке!

Стоял прекрасный летний день, близился вечер. За окном стрекотали цикады, но студентам в аудитории было не до веселья. Словно пельмени, которые закинули в кипяток, они страдали от жары в раскаленном помещении и при всем желании не могли заставить себя сосредоточиться на лекции. Но, конечно, виновницей охватившего всех оцепенения в какой-то степени была и сложная для понимания тема «Наказание за преступление должно основываться только на законе».

Чэнь Муян же, в отличие от всех остальных, был полон сил и энергии и о чем-то оживленно болтал с соседом. Довольное выражение лица и нарочитая бравада не могли не привлечь внимание Фан У, и он специально вызвал отвечать этого умника.

Чэнь Муян лениво поднялся с места.

– Ваше имя?

– Это Принц шпаргалок, профессор! – выкрикнул кто-то с задних рядов, и раздался дружный хохот.

Чэнь Муян повернулся и с сердитой гримасой глянул туда, откуда прозвучала шутка. В аудитории по-прежнему стояла жуткая жара, но сонливость студентов как рукой сняло.

– М-м, ясно, – Фан У не казался рассерженным, а, наоборот, улыбался. – Ну тогда, Принц шпаргалок, расскажите нам, какие существуют производные от принципа законности?

Чэнь Муян так и остался стоять, безмятежно улыбаясь, всем своим видом показывая, что отвечать он не намерен. Ситуация была настолько абсурдной, что напоминала выступление какого-нибудь стендапера, и однокурсники, закусив губы, пытались не расхохотаться во весь голос. А Чэнь Муян и не скрывал, что наслаждается происходящим, будто ему совсем не важно, на какой сцене играть.

– Ну, раз Принц шпаргалок решил воспользоваться правом хранить молчание, давайте я расскажу, – сказал Фан У.

Мельком глянув на Чэнь Муяна, он сделал шаг в сторону группки особенно развеселившихся студентов. В его глазах, казалось бы холодных, таилась такая непреодолимая мощь, что все, по кому он скользил взглядом, сразу же замерли.

– В нашем университете шпаргалки строго запрещены. Многих студентов, кто списывал, лишили права на пересдачу и приравняли к тем, кто провалил экзамен. Наказание суровое, поверьте мне! – на этих словах Фан У вновь посмотрел на Чэнь Муяна, у того на лице застыло презрительное безразличие. – Но наш Маленький принц…

– Принц шпаргалок!.. – негромко вскрикнул еще один шутник.

– Да, извините. Так вот, позволь спросить, любитель шпаргалок, почему же ты еще не получил «неудовлетворительно» за какой-нибудь экзамен? – Фан У остановился и повторил вопрос, обращаясь ко всей аудитории. – Почему?

Никто не произнес ни слова, в аудитории повисла гробовая тишина.

– Потому что один из вспомогательных принципов уголовного права – отказ от правового обычая! – увидев, что никто не реагирует, Фан У сделал шаг вперед. – В отличие от англосаксонской правовой семьи, по законодательству нашей страны нельзя вынести решение о виновности, основываясь на обычае или прецеденте. Даже если когда-то списывальщику поставили «неуд» за экзамен, мы не можем вынести нашему Маленькому принцу такое же наказание, основываясь на прецеденте. Поэтому и получается, что для других пользоваться шпаргалками – позорное дело, а наш Маленький принц, наоборот, гордится своей славой…

Пока Фан У продолжал спокойно рассказывать теорию, Чэнь Муян изменился в лице.

– Ладно, в этот раз, в виде исключения, давайте вынесем приговор на основе обычного права. За шпаргалку на экзамене – «неуд»! – Фан У неожиданно заговорил таким резким голосом, что все присутствующие замерли. – Однако второй производный принцип гласит, что закон не имеет обратной силы. Когда Маленький принц пользовался на экзамене шпаргалками, такого закона еще не было, и мы не можем призвать его к ответственности за прошлое деяние, основываясь на сегодняшних нормах права. Поэтому, Маленький принц, в соответствии с производными принципами уголовного права Китая, тебе не о чем беспокоиться. Можешь спокойно садиться на свое место!

Фан У говорил размеренно, будто ему некуда было спешить. Вот так, шутя, он поставил Чэнь Муяна на место. Тот медленно опустился на стул, красный как рак от смущения.

– Наша лекция подходит к концу. Другие производные принципы уголовного права изучим завтра, например, что всех списывальщиков ждет «неудовлетворительно» за экзамен… Простите, оговорился. Я имел в виду, принцип равенства всех перед законом. На сегодня все, вы свободны!

С этого дня совесть не позволяла Чэнь Муяну списывать, и он твердо решил искупить свою вину. Он внимательно слушал все лекции и после занятий приходил к Фан У обсудить трудные вопросы. Даже в повседневной жизни Фан У сохранял строгость и не любил болтать попусту, но, когда видел, что студент действительно стремится к знаниям, с готовностью делился всем, что знает сам. Хотя Чэнь Муян учился на специальности «уголовный розыск», единственным преподавателем, кому он всегда доверял целиком и полностью, был Фан У, всего половину семестра читавший лекции его курсу.

После окончания университета общение Чэнь Муяна и Фан У сошло на нет. Одной из причин стало огромное количество работы, навалившееся на Чэнь Муяна, но в большей степени это произошло потому, что Фан У всегда был человеком нелюдимым и жил очень уединенно. С головой погруженный в преподавание, он почти ни с кем не общался и вежливым отказом отвечал на все приглашения на вечера встреч выпускников. Из-за этого многие еще со студенческих времен относились к нему с некоторым предубеждением. Однако нельзя было не отдать ему должное: именно эти личные качества и сделали его таким внимательным к мелочам, практичным и иногда даже дотошным. Глубина научных знаний и харизма профессора в свое время поразили Чэнь Муяна и заставили перебороть юношеские глупость и самодовольство, и за это он всегда восхищался своим учителем.

– Погрузились в воспоминания?

– Ничего от вас не скроешь! Да, все вспоминаю, как вы меня тогда проучили.

Губы Фан У тронула легкая улыбка, морщинки в уголках глаз разгладились, и он сказал:

– Правда глаза колет?

– Да вы шутите, конечно, нет! До сих пор вспоминаю ваши уроки, словно это было только вчера. Понимаю, что вы человек скромный, после экзамена по уголовному праву я вас почти не видел, а как закончил университет, совсем потерял с вами связь. Вот уж не подумал бы, что расследование принесет встречу с вами! А вы уже декан факультета права!

– Хм, – для Фан У, никогда не отличавшегося талантом к длинным разговорам, это вполне можно было считать ответной репликой. – Как у вас на работе?

Услышав слово «работа», Чэнь Муян на секунду растерялся, не зная, как в двух словах объяснить, почему пошел против системы и как оказался там, где он сейчас, и потому решил перевести все в шутку.

– Нормально, только работаю с утра до ночи. Знать бы раньше, надо было слушаться родителей да идти в суд бумажки перебирать!

Фан У вновь улыбнулся.

Учитель и бывший студент шли по утопающему в зелени кампусу, небо светилось голубизной, звонко щебетали птицы, весенний ветерок приятно холодил кожу. Проходящие мимо студенты учтиво кивали Фан У в знак приветствия. Очевидно, что он пользовался большим уважением.

– Нет, не припомню… После лекции Лян Юйчэня я не видел, – сказал Фан У, отвечая на вопрос Чэнь Муяна.

– Слышал, что он – один из самых талантливых ваших студентов.

– Да, он всегда проявлял большой интерес к правоведению. Жаль только, что в семье финансовые трудности, он недавно сказал, что решил не поступать в магистратуру.

– Финансовые трудности? – с сомнением переспросил Чэнь Муян, сжав кулаки в карманах. – Но тогда почему похититель?..

– Что вы сказали?

– А, ерунда! Не будем больше о расследовании! – махнул рукой Чэнь Муян, но не удержался и разочарованно вздохнул. Полдня провел в кампусе, но, кажется, ничего не узнал. Усилием воли он заставил себя выдохнуть и посмотрел вдаль. До самого горизонта вдоль дороги тянулись бесконечные ряды еще голых деревьев.

– О, знаменитые жакаранды! Услышав, что я еду сегодня в кампус, жена заявила, что без фотографий домой меня не пустит!

– Правда?

– Да, она тоже училась здесь. Под деревом жакаранды я впервые признался ей в любви!

Фан У поднял взгляд и по инерции оглядел такие знакомые места. К сожалению, та, о ком он думает, никогда больше здесь не появится…

– Жакаранда – листопадное растение. Родина этих деревьев – тропические леса Южной Америки, и их относительно недавно стали массово сажать в Китае. Но когда я тут учился, они уже росли.

Стоило в разговоре упомянуть супругу, люди неизменно начинали спрашивать, как ее зовут, чем занимается, есть ли у них дети и тому подобное. Но столкнувшись с немногословным Фан У, Чэнь Муян, приготовившийся к рассказу о семье, почувствовал, как заготовленные фразы застряли в горле. Не странно ли, что его собеседник совершенно не интересуется ни его работой, ни личной жизнью, но готов целую лекцию прочитать о жакаранде. Характер Фан У, конечно, был ему знаком, и он решил не спорить и поддержать тему разговора.

– Профессор, вы тоже заканчивали наш университет?

– Да, в восьмидесятые… Каждый год в мае здесь, на улице Инбинь, зацветают сине-фиолетовыми цветами деревья жакаранды, и так год за годом. Эта красота никогда не надоедает.

– Эх, значит ждать еще почти две недели, – Чэнь Муян почувствовал легкую досаду, что не увидит цветение.

Фан У смотрел на Чэнь Муяна и его вдруг охватили странные эмоции. Помолчав, он сказал:

– Знаете, что символизирует цветок жакаранды?

– Символизирует? Нет, никогда не слышал.

– Тихое ожидание любви даже в минуты беспредельной тоски и безысходности.

Чэнь Муян выдавил улыбку и обернулся к собеседнику, не понимая, к чему тот ведет. А Фан У невозмутимо продолжал свой рассказ, будто жакаранда пробудила давние воспоминания.

Чэнь Муян впервые услышал легенду, о которой рассказывал Фан У. Много лет назад в провинции Фуцзянь жил-был Сун Тяньлай, и был он самым богатым человеком в уезде Дэхуа. Все было у семьи Сун: и деньги, и власть, в сундуках хранились несметные богатства. Единственное, чего им не хватало, – наследника, а была только одна дочь по имени Сяолань. Ей только-только исполнилось четырнадцать, а сваты уже толпами обивали порог дома Сун. Но и богатых наследников, и ученых мужей – всех отвергала Сяолань. Она была влюблена в жившего по соседству Хуан Синьина. Хуан Синьин был молод и статен и получил хорошее образование. Только вот семья его была бедной, жили они впроголодь, и о том, чтобы свататься к такой девушке, как Сяолань, и думать было нечего. Не на что было даже купить подарок родителям будущей невесты.

В отчаянии Хуан Синьин решил отправиться на юг в надежде разбогатеть. Перед отъездом они с Сяолань дали друг другу обещание: через три года, что бы ни было, они поженятся и, в богатстве или бедности, всегда будут вместе.

Шел одиннадцатый год Китайской республики[7]. Из далеких южных земель пришло письмо от Синьина:

«Дорогая Сяолань! Скучаю по вам, сердце будто в тисках. Пусть эта ветка жакаранды, что посылаю вам из дальних далей, будет покамест вашим спутником вместо меня и скрасит горькие часы разлуки».

Сяолань посадила веточку в саду около дома и день за днем бережно ухаживала за ней, ожидая возвращения своего возлюбленного.

Она ждала и ждала, вот уже четырнадцатый год Китайской республики, а Синьина все не было. Но однажды Сяолань получила письмо:

«Здесь, на юге, я открыл свое дело, обзавелся домом и семьей. Освобождаю вас от данной мне клятвы любви и верности, будьте и вы счастливы!»

Сяолань не вынесла такого удара и слегла с тяжелой болезнью. А выздоровев, приняла предложение богатого господина, жившего на западе их уезда, с которым свел ее отец Сун. Накануне свадьбы ее ошеломил горький плач, раздававшийся из дома Хуан Синьина. Не удержавшись, она пошла к матери Хуана и спросила, что случилось. Оказалось, Хуан Синьин в южных землях заболел неизлечимой болезнью и скончался, а незадолго до смерти отправил Сяолань то письмо, соврав, что женился, потому что знал, что та будет вечно ему верна, и хотел освободить ее от участи вдовы.

Сяолань проплакала весь день и всю ночь, а под утро написала стихотворение:

Юные узы любви – крепче серебряных пут,
Короток путь у вдовы – клятвы за мужем влекут.
Ветром, дарующим сны, следую я за тобой
В сумрак владений луны, где обретем мы покой.

Написав последнюю строку, Сяолань бросилась в колодец и утопилась.

– Какая пронзительная история! – Чэнь Муян грустно вздохнул.

Фан У помолчал минуту и продолжил:

– Говорят, что и сегодня на оживленной улице Лунцзинь в уезде Дэхуа можно увидеть то самое дерево жакаранды. Если влюбленные поклянутся друг другу в любви, стоя под деревом жакаранды, они проживут вместе долгую счастливую жизнь.

Тут Чэнь Муян сообразил, что Фан У вовсе не отвлекся от темы разговора и не просто так стал рассказывать эту историю: таким образом он хотел поздравить Чэнь Муяна и пожелать им с женой счастливой семейной жизни.

Но в то же время интуиция подсказывала ему, что этой легендой Фан У как будто хотел рассказать и историю из собственной жизни. Он искоса глянул на левую руку профессора: на безымянном пальце, как и прежде, он носил потускневшее от времени кольцо.

– Значит, я обязательно вернусь через месяц, и мы вместе с вами еще раз прогуляемся по кампусу альма-матер и полюбуемся жакарандами в цвету, – Чэнь Муян хотел было облегченно вздохнуть, но вспомнил о расследовании. Кто знает, в каком настроении он вернется через месяц любоваться цветением.

В глазах Фан У промелькнула грусть.

Солнце клонилось к закату, учитель и бывший ученик незаметно подошли к главному входу на территорию университета. Фан У вежливо отказался от предложения Чэнь Муяна подвезти его до дома, сказав, что всегда ездит на университетском автобусе, за десятилетия это уже вошло в привычку. Знакомый с характером профессора, Чэнь Муян не стал настаивать. Попрощавшись, он сел в машину и завел двигатель.

Проводив машину взглядом, Фан У вновь посмотрел на жакаранды на улице Инбинь. Высохшая хлипкая ветка на дереве в третьем ряду слева отражала золотистый закатный свет. Мысли Фан У улетели далеко в прошлое.

Глава 2

В ряд плечом к плечу стояли четыре девушки: и вторая по счету сразу же привлекла мое внимание.
«Любовь-инициация», Куруми Инуи

По обеим сторонам улицы Инбинь в кампусе Южно-китайского университета политики и права правильными рядами росли по шесть жакаранд. Первые дни июня – время пышного цветения этих деревьев. Листья еще не зазеленели, а ветви сплошь были усыпаны распустившимися цветами, и фиолетовый ковер из лепестков на земле сливался с небосводом, будто огромный полыхающий синий пожар. Жакаранды легонько покачивались в такт летнему ветру, добавляя особый шарм атмосфере кампуса 80-х гг.

Фан У учился на первом курсе. Насупленные брови и быстрый шаг были его постоянными спутниками. Общежитие, аудитории, библиотека – и так день за днем одно и то же. У него почти не было друзей, и он везде ходил одинокой тенью. 20 лет – время бурных страстей и задора молодости, но все эти слова были чужды Фан У. Правоведение – вот единственное, что интересовало его в жизни, а все остальные развлечения он считал пустой тратой времени. Каждый день цветущие жакаранды отражались в его зрачках, пока он шел мимо, но этот яркий пейзаж так и оставался для него всего лишь черно-белой картинкой.

Возможно, его жизнь навсегда осталась бы такой – спокойной, как стоялая вода в озере, без взлетов и падений. Он не знал бы ни восторга побед, ни горечи поражений, посвятив всего себя только праву.

Фан У давно привык к монотонности своей жизни, но в этот день все изменилось.

Под деревом третьей в левом ряду жакаранды стояла девушка: изящные черты лица, волосы собраны в хвост, а глаза светились, словно нарисованные. В юбке до колен в мелкий цветочек, которая колыхалась на ветру, вторя ветвям жараканды, она казалась воплощением цветущей молодости и яркой весны, редчайшим драгоценным камнем, случайно найденным на ухабистой дороге жизни.

Не успев даже подумать, что к чему, Фан У подошел к девушке. Он ощутил пьянящий аромат цветущих деревьев, и на всегда спокойном озере его души внезапно поднялись волны. Он ничего не понимал. Пусть пейзаж вокруг и был удивительно красивым, у него не было никакой объективной причины останавливаться здесь. Чувствуя непонятную досаду, он сфокусировал взгляд, развернулся и пошел дальше. Встретившись на пути с самым красивым, что он видел в жизни, он прошел мимо, лишь едва коснувшись плечом.

Да и как иначе? Исследования в правоведении – удел одиночек.

– Тебя зовут Фан У? – донесся до него звенящий, словно колокольчик, голос.

Это была девушка, которую он только что видел. Физически ощущая боль в сердце, он не смел взглянуть на нее и, опустив голову, изо всех сил старался, чтобы голос звучал как обычно. Ее юбка просвечивала в лучах заходящего солнца, отчего он покраснел до кончиков волос.

– А-а… Ну да.

Девушка лучилась жизнерадостностью, и они с Фан У казались существами из разных вселенных.

– Я помню, как на прошлой лекции в актовом зале ты рассказывал о концепциях «несправедливый закон – это все равно закон» и «аморальный закон не может быть законом». Очень интересно!

Фан У вспомнил, что говорил об этом на общей ознакомительной лекции для всех первокурсников в прошлом семестре. Он экспромтом ответил на вопрос лектора, нимало не стесняясь аудитории в тысячу человек, не потому, что хотел выделиться из толпы, а просто потому, что право было его страстью. Целых десять минут он объяснял свою точку зрения, местами радикальную, заставив всех однокурсников вытаращить глаза от удивления.

– Да нет, я… – Фан У, который всегда чувствовал себя эдаким чудаком в глазах окружающих, впервые понял, каким приятным может быть восхищение другого человека. Обычно никто не обращал внимания ни на его внешность, ни на манеру держаться, и даже мысль о том, что его понимают и поддерживают, заставила сердце учащенно забиться. Он набрался смелости и поднял взгляд на девушку, но язык все еще его не слушался. – Эм… Спасибо.

– Если у тебя будет время, можешь помочь мне с парой тем по праву? Ой, я не представилась! Меня зовут Ши Сяовань. Приятно познакомиться! – сказала она и тепло улыбнулась.

За ее спиной сверкало закатное солнце.

Это мгновение навсегда отпечаталось в сердце Фан У. Словно сама судьба свела их вместе в тот день, чтобы он встретил любовь всей своей жизни.

Университетская библиотека, второй этаж, стол в конце зала, рядом с ним теперь – еще одна тень. Ее появление обогатило его жизнь прежде незнакомой ему гаммой эмоций: страсть и слезы, робость и смятение, румянец смущения, абсолютное счастье и невыносимое горе. Он обнаружил, что сам стал более живым и дышит полной грудью, а не действует на автомате, как раньше.

Она не переставала восхищаться им, его скрупулезностью и эрудицией.

Он про себя любовался ею, ее чистотой и красотой.

Солнце вставало и садилось, по небу плыли пушистые облака, молоденькие деревья жакаранды зацветали и увядали.

На втором курсе он, потея от волнения и крепко сжав кулаки, выпалил три слова: «Я тебя люблю». Она улыбнулась, ямочки на ее щеках стали еще очаровательнее, и впервые взяла его за руку. Плечом к плечу они медленно гуляли по кампусу. Вечерний ветер дарил приятную прохладу.

На третьем курсе она позвала его на целый день гулять по городу. Они впервые в жизни выпили латте в кофейне, попробовали стейк стриплойн, который никто из них до этого ни разу не ел, а потом посмотрели только что вышедший на экраны американский блокбастер. За день они спустили на ветер месячную стипендию. На обратном пути они не успели на университетский автобус и, когда приехали, ворота давно закрыли. Они сели на тротуар, он стал рассказывать истории из детства, а она слушала, подперев щеку рукой, что делало ее похожей на маленькую девочку. По привычке он говорил, смотря куда-то вдаль, и, повернувшись в какой-то момент, обнаружил, что она заснула, прислонившись к нему. Украдкой любуясь ее очаровательными щеками, он совсем забыл и где находится, и что делает и совершенно потерял контроль над окружающим пространством. Тут она вздрогнула и вывела его из оцепенения. Он поспешно снял пиджак, чтобы накрыть ее. В ту секунду, что он укрывал ее пиджаком, он легонько, бесшумно, обнял ее, тепло растеклось по всему телу, и он больше не чувствовал холода. Та ночь, когда он вот так оберегал ее, стала для него самым сокровенным моментом счастья.

Четвертый курс, приближалось окончание университета, и студенты крутились, как белки в колесе, занятые каждый своими делами. Кто-то искал работу, кто-то возвращался на малую родину, кто-то готовился к экзаменам в магистратуру… Самый важный момент наступил слишком быстро, и все торопились принять главное решение в жизни. Чередой шли выпускные мероприятия и встречи, в ресторанчике у главного входа всегда толпились посетители. Сезон выпускных – это еще и время прощаний. Тогда не было мобильных телефонов и высокоскоростных поездов, и многие если расставались – то уже навсегда. Ее родители нашли для нее работу в родном городе – кусок хлеба всегда будет, главное не ленись. Его родители тоже звали вернуться в родные края: с его образованием он легко получит место в судебных органах. Кампус Южно-китайского университета политики и права, возможно – просто место случайной встречи, прекрасная сказка с печальным концом.

Он и она снова пришли к аллее жакаранд. Здесь началась их история.

Знаешь, что символизирует цветок жакаранды? Тихое ожидание любви даже в минуты беспредельной тоски и безысходности…

– Выходи за меня! – он взял ее за руку и неловко опустился на одно колено, совсем как в зарубежных любовных романах.

Стрекотание цикад, шум кампуса – все в один момент умолкло. Она замерла от изумления, никогда бы не подумала, что он может сделать нечто подобное. Хладнокровный, рассудительный Фан У, всю свою энергию направляющий на изучение права. Она любила его и принимала таким, каков он есть, но никогда не смела даже мечтать, что в будущем станет его спутницей жизни.

А он все так же стоял на коленях и не мог ничего сказать. Все приготовленные слова моментально вылетели из головы (в отличие от теории права, которую он всегда помнил наизусть), и он с трудом сдерживал подступающий румянец. Но в эту секунду он увидел, как ее глаза засветились радостью.

– Конечно да, дурачок!

Я никого и никогда не полюблю в этой жизни, кроме тебя. Не потому, что они недостойны, и не потому, что ты невероятна, а потому, что мое сердце видит только тебя, помнит только твой спокойный взгляд и изгиб губ. Даже когда я состарюсь, твой образ в моем сердце никогда не померкнет…

Это были слова, которые Фан У так долго заучивал.

* * *

Клацк, клацк…

Звук в телевизоре вернул его в реальность, развеяв давние воспоминания. Фан У не помнил, как вернулся домой. Он сидел на диване, наклонившись к телевизору, на экране которого безостановочно мерцали белые хлопья.

Черные глазницы, насупленные брови. Фан У правой рукой потянулся к лежавшему рядом пузырьку со снотворным, потряс его вправо-влево и в нерешительности вновь положил на место. Левой рукой взял стакан, залпом выпил воды, отчего кадык на шее резко дернулся вверх и вниз. Он прерывисто дышал, чувствуя невероятную усталость, грудь тяжело вздымалась. Он поднес к лицу левую руку и всмотрелся в кольцо на безымянном пальце. Взгляд его смягчился, дыхание потихоньку выровнялось.

Следственная группа по делу о похищении Лян Юйчэня собралась в зале для конференций № 2 восточного управления. Приближалась ночь, стрелка настенных часов указывала на цифру девять. Сотрудники подразделения уголовного розыска кружком сидели за огромным столом, глаза прикованы к руководителю подразделения Лу Хунтао.

– Я напомню обстоятельства дела для коллег из всех подгрупп, и мы обсудим, как продвигается расследование.

Лу Хунтао, которому не было еще и сорока, говорил звонким и громким голосом. Нахмурившись, он постучал пальцами по столу, призывая присутствующих сконцентрироваться. Скроенная по фигуре полицейская форма придавала ему внушительный и грозный вид.

– Имя жертвы – Лян Юйчэнь, 21 год, студент четвертого курса бакалавриата факультета права в Южно-китайском университете политики и права, учится в первой группе. Местный, живет с отцом Лян Го и матерью Сунь Лань, домашний адрес – восточный район, улица Фушань, дом 67. Согласно показаниям Лян Го, в час ночи 18 апреля 2017 года ему позвонили с мобильного телефона сына, и преступник сообщил, что Лян Юйчэня похитили. Одновременно с этим Лянам домой доставили личные вещи сына: ключи, кошелек, – которые преступник отправил местной курьерской службой. Однако после осмотра вещественных доказательств было обнаружено, что все отпечатки пальцев стерты…

Все сотрудники криминальной полиции в зале замерли, опасаясь пропустить хоть слово. Лу Хунтао, за долгие годы службы в совершенстве овладевший навыками контролировать подчиненных, наслаждался процессом. Он взял стоявший на столе термос, отхлебнул чая и вернулся к своему рассказу.

– После того как преступник повесил трубку, Ляны еще раз набрали номер сына, но мобильный телефон был выключен. Посовещавшись, они решили обратиться в полицию. Звонок в управление поступил в 2:02. Мы сразу же связались с постом охраны Южно-китайского университета, и там подтвердили, что в тот вечер Лян Юйчэнь не вернулся в общежитие. Следуя указаниям комиссара Циня, управление сразу же собрало специальную группу по «Делу о похищении 18 апреля», которую возглавило наше второе подразделение. Комиссар Цинь просит не забывать о трех главных приоритетах и пяти ключевых правилах…

Услышав имя комиссара Циня, все полицейские торопливо раскрыли блокноты, склонили головы и вытянули спины. По залу разнесся шум десятка ручек, которые лихорадочно строчили по бумаге, словно присутствующие до смерти боялись упустить мудрость «верховного главнокомандующего». Чэнь Муяну стало смешно: его коллеги в этот момент как две капли воды были похожи на жаждущих знаний студентов открытой лекции, которых он видел сегодня днем.

Один из полицейских, новенький, недавно получивший назначение в их подразделение, встал, чтобы подлить кипятка в термос Лу Хунтао. Тот прервался и кивнул в ответ, не скрывая удовлетворения. Закончив перечислять главные правила, по мнению комиссара Циня, Лу Хунтао вернулся к обсуждению расследования.

– Результаты распознавания голоса готовы?

– Похититель использовал программу для изменения голоса, не уверен, что удастся восстановить оригинальный голос. Результаты будут самое раннее через неделю…

– Так долго?

– Эм… – полицейский в нерешительности перелистнул страницы доклада, который держал в руках, – криминалисты изъяли отпечаток голоса из записи телефонного разговора, провели анализ и выяснили, что преступник не только искусственно добавил в запись шумовые помехи, но и удалил любые возможные голосовые характеристики, поэтому…

Лу Хунтао, похоже не ожидавший, что все так сложно, нахмурился и сказал:

– Новости от семьи жертвы есть?

– Мы установили наблюдение за Лян Го и его супругой, ничего необычного не происходит. Новых указаний от похитителя не поступало.

– Переходим ко второй подгруппе. Доложите о результатах сегодняшней работы.

К ней относился и Чэнь Муян, но, докладываясь начальству, слово взял старший инспектор, глава их подгруппы.

– Личные вещи жертвы положили в мусорный бак на улице Чжуннань, откуда их забрал на доставку курьер. Бак расположен в слепой зоне видеонаблюдения, очевидцев также найти не удалось. Мы опросили сотрудников университета: 17 апреля Лян Юйчэнь был на занятии до 16:30, после чего никто его не видел и не знает, где он. Получив детализацию звонков с мобильного телефона, мы узнали, что в 16:32 Лян Юйчэню позвонил кто-то из преподавателей, содержание разговора предстоит выяснить. Однако в 18:30 по телефону с ним говорил его сосед по комнате Чжан Кай, по словам которого он звонил попросить Лян Юйчэня купить ужин навынос, но тот ответил, что ушел гулять в город с друзьями.

– Показания Чжан Кая подтверждают, что в то время Лян Юйчэнь был не на территории университета. Кроме того, учитывая показания сотрудников службы экспресс-доставки – а они получили заказ по телефону около восьми вечера, – можно сделать вывод, что похищение произошло в промежутке между 18:30 и 20 часами, и с большой вероятностью – за пределами кампуса университета. Мы составили список подозреваемых, у которых мог быть мотив… – монотонно, словно начитывая сутру, Лу Хунтао озвучил имена подозреваемых и краткую информацию о каждом, все – клиенты отца жертвы, Лян Го, с которыми у последнего сложились запутанные отношения.

– У кого-то есть вопросы? – звучным голосом спросил Лу Хунтао, окинув присутствующих грозным взглядом. Большинство пытались отвести взгляд, чтобы ненароком не показать возражения, некоторые, встретившись взглядом с Лу Хунтао, кивнули и улыбнулись в знак согласия, кто-то даже зааплодировал. Все прекрасно понимали, что вопрос – всего лишь формальность, никто никогда не возражал, и именно такого эффекта ждал начальник подразделения на каждом собрании. Но, когда Лу Хунтао скользнул взглядом по сидящему в отдалении Чэнь Муяну, он обнаружил, что тот хочет что-то сказать.

– Капитан, у меня вопрос! – Чэнь Муян поднялся и сказал: – Лян Юйчэнь – студент. Почему никто из подозреваемых никак не связан с университетом, где он учится? И потом, я считаю, стоит еще раз обсудить точное время совершения преступления.

– Я и не говорил, что преступник точно не связан с университетом, – Лу Хунтао нахмурился, но не добавил больше никаких объяснений и ледяным тоном задал встречный вопрос: – Инспектор Чэнь, какие доказательства, которые могут определить преступника, вы сегодня нашли?

С момента создания следственной группы по этому делу преступник больше не выходил на связь с семьей жертвы. На данный момент у полицейских не было ни одной хоть сколько-нибудь значимой зацепки, не говоря уже о доказательствах личности преступника. Список подозреваемых, который только что озвучил Лу Хунтао, – всего лишь догадки, основанные на психологическом портрете преступника и также не имеющие под собой никаких улик. Требование предъявить доказательства сейчас было, по сути, невыполнимым, и Лу Хунтао просто хотел посмеяться над Чэнь Муяном, который провел в кампусе весь день и вернулся с пустыми руками. Проверка подозреваемых из списка ничего не дала, но любые, даже обоснованные, сомнения, связанные с кем-то в университете, были запретной темой. Все это наталкивало Чэнь Муяна на мысли о ректоре Гу с его самодовольной физиономией и заставляло подозревать, что он и комиссар Цинь действительно замешаны в каких-то темных делишках.

– Доказательств нет, – кратко ответил Чэнь Муян, но не сдался: – Однако, раз мы имеем дело с похищением человека, значит, жертве очевидно угрожали. Поэтому достоверность показаний Чжан Кая по поводу телефонного разговора с Лян Юйчэнем под вопросом. Тем более что мы пока не нашли никакой информации о том, с кем он ушел гулять по городу, никто из близких друзей, с кем тот обычно общался, ничего не знает. Телефон жертвы выключен, и технические специалисты не могут определить, откуда был совершен тот звонок. Учитывая данные факты, я считаю, что эту линию расследования нужно проверить. По воспоминаниям Чжан Кая, голос Лян Юйчэня звучал несколько неестественно, на заднем фоне не было посторонних звуков, но сигнал постоянно прерывался. Отсюда следует, что: первое – Лян Юйчэнь в тот момент находился в необычной обстановке; второе – он был в уединенном месте, где слабый сигнал мобильной связи; и третье – разговор происходил в помещении. На основе этого мы снова возвращаемся к предположению, что слова Лян Юйчэня вызывают сомнения и с очень большой вероятностью в момент разговора ему угрожали. Поэтому я склоняюсь к тому, что преступление произошло в промежутке между 16:30 и 18:30. Что касается личности преступника, Лян Го занимает должность менеджера по работе с клиентами в государственном банке в нашем городе, люди, с кем он много общается, – либо владельцы и директора компаний, либо чиновники, в общем, «денежные воротилы». Это люди влиятельные и богатые и вряд ли пошли бы на преступление ради двухсот пятидесяти тысяч юаней.

Чэнь Муян практически полностью опровергнул гипотезу Лу Хунтао, и тот закипел от гнева, глаза сверкнули, словно молнии. Атмосфера в комнате накалилась, все невольно покрылись испариной – все, кроме Чэнь Муяна, который продолжил:

– Любое дело о похищении человека в общем и целом можно свести к двум возможным вариантам.

Он достал блокнот, сплошь исписанный гипотезами, которые он наметил, пока остальные конспектировали «мудрости главнокомандующего».

– Первый: жертва – человек обеспеченный, преступнику легко получить выкуп, а семья, скорее всего, не будет обращаться в полицию. В данном случае, на мой взгляд, ситуация следующая: Лян Юйчэнь – сам еще студент, у него нет своих доходов, а отец и мать живут на среднюю зарплату. Хотя Лян Го и работает в финансовой сфере, но занимает временную должность после увольнения в запас с очень скромным заработком, а мать Сунь Лань – кассир в супермаркете. Насколько я знаю, квартира, в которой они живут, – «вторичка», которую они купили несколько лет назад и за которую все еще выплачивают ипотеку каждый месяц, а другой недвижимости у них нет. Они едва сводят концы с концами. Вместо того чтобы похищать Лян Юйчэня, не логичнее ли было бы преступнику найти какого-нибудь предпринимателя, владельца производства с доходом миллион юаней в месяц? Очевидно, что, шантажируя таких людей, можно получить гораздо больший выкуп, да и вероятность того, что те обратятся в полицию, низкая. Поэтому я считаю, что в данном случае гораздо более вероятен второй вариант: мишенью был сам Лян Юйчэнь, и преступник отлично знаком с жертвой и его передвижениями, поэтому ему легко было организовать похищение. Учитывая систему проживания студентов в кампусе, наиболее близко знающие Лян Юйчэня люди – это…

– Хватит! – громко прервал его Лу Хунтао. Он настолько рассердился, что на висках запульсировали вены, словно извивающиеся червяки. – На данный момент, пока преступник никак себя не выдал, любые предположения имеют право на существование, но все, что вы говорите, – субъективное и однобокое мнение! Я понимаю, что вы, инспектор Чэнь, провели в университете полдня и попросту потратили время, конечно, вам хочется продемонстрировать хоть какие-то успехи. Однако мы, полицейские, всегда должны опираться на доказательства, нельзя наобум строить догадки. Любое расследование требует объединить знания разных специалистов, и каждый должен выполнять свою работу. Ни группа по вещественным доказательствам, ни технические специалисты еще не выдали свое заключение, а вы через два года после перевода в наше управление делаете уж слишком стремительные успехи и пытаетесь выполнять и работу коллег!

Этой строгой тирадой Лу Хунтао хотел смутить Чэнь Муяна, но, видя, что тот пытается возразить, перевел взгляд на остальных присутствующих и продолжил, обращаясь к залу:

– Первостепенная задача сейчас – гарантировать безопасность Лян Юйчэня, и на данном этапе мы можем опрашивать лишь узкий круг лиц, а в университете сколько людей, столько и мнений. Как только станет известно, что делом занимается полиция, это ухудшит положение заложника. К тому же университет находится в западной части города и подчиняется западному управлению, и, вмешиваясь в его дела, мы нарушаем установленную систему разделения труда в органах общественной безопасности. Наша основная задача – отслеживать все входящие звонки семье жертвы и, как только ситуация прояснится, наметить следующие шаги. Сяо Ван, Сяо Сяо, переоденьтесь в штатское и езжайте к Лянам, смените коллег, которые сейчас дежурят. Остальные – будьте на связи и ожидайте дальнейших распоряжений. Все свободны!

С сосредоточенным видом полицейские поспешно поднялись и стали расходиться. Чэнь Муян совершенно не замечал направленного на него свирепого взгляда Лу Хунтао и по-прежнему был погружен в размышления. Привыкший сразу переходить от слов к делу, он и начальству всегда без обиняков говорил то, что думает.

Его коллеги уходили один за другим, а он все еще сидел, уставившись на список подозреваемых, подготовленный технической группой, и его взгляд задержался на номерах телефонов, записанных вверху листа: тех, с кем говорил Лян Юйчэнь в день похищения. Если его догадка верна, и преступление произошло межу 16:30 и 18:30, то показания преподавателя, который позвонил Лян Юйчэню в 16:32, могут быть решающими.

С этим преподавателем он встречался сегодня – такой знакомый и одновременно чужой человек, внушающий ему смутную тревогу.

Разбитый от усталости, Чэнь Муян дотащился до дома и только у дверей смог наконец отвлечься от мыслей о работе.

Черт!

Он хлопнул себя по лбу. Он ведь обещал жене Сяо Итин, что вечером после работы они поужинают вместе, но, готовя материалы к собранию, начисто забыл об этом и не успел даже позвонить.

Он глянул на часы на запястье: начало двенадцатого… Плохи дела!

Стараясь сохранять невозмутимый вид, он открыл дверь и на цыпочках вошел в квартиру, чувствуя, как дрожь пробежала по всему телу. Меньше всего он был похож сейчас на офицера полиции без страха и упрека.

Сяо Итин была самой красивой девушкой на курсе. Ее сверкающие бездонные глаза и стройная фигура сводили с ума всех парней в университете. Чэнь Муян, открытый и уверенный в себе, с хорошим чувством юмора, тоже был популярен. Прибегнув к парочке романтических «маневров», он завоевал сердце первой красавицы, и новость о том, что Маленький принц нашел свою принцессу, стала главным событием университетской жизни в тот год.

После окончания учебы они не проработали и нескольких лет, как родители настояли на свадьбе. Но им удалось не погрязнуть в семейной рутине и сохранить страсть и романтику первой любви, совсем как в начале отношений. Чэнь Муян никогда не любил звать домой толпы гостей и не поддерживал отношений с сумасбродными друзьями. Когда на работе не было завала, он всегда шел сразу домой, и они проводили все вечера вместе. Он безумно любил Сяо Итин и часто устраивал ей романтические сюрпризы. А та была идеальной женой: содержала дом в полном порядке, и после работы мужа всегда ждал ужин при свечах. Друзья, конечно, завидовали их счастливой семейной жизни и называли их образцово-показательными супругами.

Однако в последнее время работы у Чэнь Муяна прибавилось, он постоянно задерживался и приходил домой все позже, не успевая на совместный ужин, и Сяо Итин начала обижаться. Этого Чэнь Муян боялся больше всего. Ни разу в жизни не робевший ни перед одним начальником, он страшился своего семейного «босса» и всегда послушно поддакивал на все претензии. А сегодня жена говорила, что ждет его на ужин, потому что им нужно что-то обсудить…

– Хэллоу… – в тишине комнаты его голос прозвучал неестественно. – Муж прибыл, извольте подойти встретить!

Молчание.

– Ваш заказ доставлен, получите и распишитесь, пожалуйста! Написано «Красавчик», будете забирать?

Снова молчание.

– Если не распишитесь в получении, вернем заказ на склад! Товар дефицитный, за ним уже очередь!

В комнате по-прежнему стояла кромешная тьма, ни следа живой души. Не в ее характере обижаться как ребенок, обычно она громко выражает недовольство, что же сегодня такое?

Он внутренне сжался от нехорошего предчувствия.

Он увидел слабый свет, пробивающийся из щели под дверью спальни, быстро переобулся и на цыпочках подошел к двери.

Чэнь Муян осторожно повернул ручку, отворил дверь – и обомлел от открывшейся перед ним картины. Закутавшись в домашний халат, жена сидела перед туалетным столиком. Не улыбаясь, она даже голову не повернула в его сторону.

Ну все, это конец! Похоже она разозлилась не на шутку, и без скандала сегодня не обойтись, значит, спать они сегодня не лягут и до рассвета будут переругиваться.

– Злость плохо сказывается на коже, – Чэнь Муян нервно сглотнул и попытался воззвать к ее здравому смыслу. – Особенно для моей очаровательной принцессы, злиться – просто преступление против твоей красоты!

Чэнь Муян решил сменить тактику и отвлечь ее комплиментами:

– Но, конечно, в нашей семье настоящая любовь, я тебя люблю не только за то, что ты ослепительная красотка. Даже когда ты состаришься, и фигура изменится – я все равно буду любить свою жену! От любви не избавиться никакими лекарствами, только ты и можешь спасти меня, жизнь моя!

Молчание.

Видя, что Сяо Итин никак не реагирует, Чэнь Муян сконфуженно опустил руки, которые до этого поднял к небу в знак преклонения, не зная, что еще сказать.

Ну, похоже, пора пустить в дело козырь! Он топнул ногой и перешел к стратегии «мирных переговоров».

– Дорогая, я виноват! Нас вызвали на срочное совещание, а я стал спорить с начальником и совсем забыл тебе позвонить! – Чэнь Муян быстро сменил тон на искреннее раскаяние и решил разыграть «рабочую» карту. – Всему виной это новое дело. Клянусь, мне и самому ненавистен мой проступок, я обещаю искупить свою вину. Поделом мне! Пусть это послужит мне уроком, обещаю, больше такое не повторится!

Произнеся последнюю реплику импровизированного спектакля, Чэнь Муян наклонил голову в знак смирения и специально не смотрел на жену, ожидая ее вердикта.

– Вообще-то… – Сяо Итин откашлялась, и ее голос пронзил тишину комнаты. – Ты меня знаешь, раньше полуночи я бы тебя вообще не пустила. Но помнишь, что недавно произошло?..

Недавно произошло? Что? О чем она? Точно, они ведь сегодня собирались что-то обсудить? Мысли путались в голове, у Чэнь Муяна на секунду потемнело в глазах, и он непроизвольно взмахнул рукой, вдруг уловив какой-то нежный аромат. Такой знакомых запах его жены, который хранил ее домашний халат.

Чэнь Муян резко поднял голову и застыл. На Сяо Итин было только кружевное белье, обнажавшее ее стройное тело. Сквозь черный шелковый пеньюар просвечивали упругие груди, а чулки соблазнительно обтягивали изящные белые бедра. Он не успел ничего сказать, как кровь разгорячилась и хлынула, то раздувая, то сжимая внутренние органы, куда-то вниз… Тело отреагировало моментально.

– Помнишь, в прошлом месяце ничего не получилось? – Сяо Итин кокетливо сощурила глаза, губы обольстительно приоткрыты. – У меня овуляция…

Чэнь Муян жадно припал к ее губам, не дав договорить. Их языки сплелись, руки блуждали по телу друг друга. Жаркое дыхание прерывали тихие стоны.

Не помня себя от желания, Чэнь Муян слишком резким движением бросил жену на кровать, и Сяо Итин слегка поджала губы, когда матрас под ней скрипнул. Ее ласковый взгляд скользил по обуреваемому страстью мужу.

Чэнь Муян сорвал с себя рубашку, под которой скрывались широкие плечи и крепкая грудь, мускулы содрогались от пылкого дыхания. Он наклонился, его губы нетерпеливо скользили по телу жены, ноздри втягивали аромат каждого его уголка.

Горячее дыхание обожгло Сяо Итин, когда он прошептал ей на ухо:

– Хочу дочку!

Глава 3

Смерть Манами не была несчастным случаем. Ее убили ученики этого класса.
«Признания», Канаэ Минато

– У вас дочка!

Фан У ждал новостей от Ши Сяовань, стоя за дверью родильного зала со «Всеобщей декларацией прав человека» под мышкой. Но за прошедшие часы он и преамбулу не прочел до конца, только переворачивал вперед и назад страницы, не находя себе места от волнения. Услышав голос врача, он кинул книгу в сторону и опрометью побежал к двери.

– Поздравляю, профессор Фан! Мама и малышка здоровы! – с широкой улыбкой на лице объявила радостную новость медсестра.

– Спасибо-спасибо! Жена в порядке? – Фан У нервно теребил руками, давно он не был в таком возбуждении. – Когда к ней можно зайти? Как она себя чувствует?

– Скоро, с ней врачи. Подождите немного, скоро сможете ее увидеть. – Медсестра развернулась и скрылась в зале.

Только когда дверь вновь закрылась, Фан У смог отвести взгляд. С лица не сходило выражение безумной радости, которую невозможно выразить словами. Он закрыл лицо руками, стараясь успокоиться. Обернувшись, увидел книгу, которую не помнил как выронил из рук. Он торопливо поднял ее, протер и снова попытался вникнуть в чтение, но не мог удержаться, из глаз текли слезы, а губы расплывались в улыбке, и он осторожно убрал книгу в висевшую на плече сумку. Убедившись, что уголки не помялись, со спокойной душой застегнул молнию.

Тут дверь распахнулась, и в коридор на каталке вывезли жену.

Фан У побежал ей навстречу, сердце, казалось, выскочит из груди от моря переполнявших его эмоций. Он хотел спросить «Больно?», «Устала?», «Как себя чувствуешь?» Но не смог выговорить и слова, только глупо улыбался и гладил ее по руке. На бледном лице Сяовань тоже появилась улыбка, и она слабым голосом сказала:

– Она такая красивая… Вылитый ты!

Когда они пришли в послеродовую палату, Фан У все держал руку жены в своей и не мог отвести глаз от малышки, которую она обнимала.

Перед ним была маленькая жизнь: две ручки и две ножки прижаты к туловищу, прильнув к груди матери, она то опускала, то поднимала веки, словно хотела шире раскрыть глаза и рассмотреть этот любопытный новый мир.

– Говорят, что, если дочка похожа на папу – это к счастью, – сказала Ши Сяовань. Лицо ее порозовело, а взгляд смягчился. – По-моему, у нее рот совсем как у тебя.

Фан У, не задумываясь, протянул руку, совершенно серьезно потрогал губки дочери и расплылся в еще более широкой улыбке, ни на секунду не отводя от нее радостный взгляд.

– А еще говорят, дочь – это возлюбленная отца в прошлой жизни. Теперь, когда у нас появилась она, ты еще будешь меня любить?

– Что? Да что ты говоришь, конечно! Люблю вас обеих, сильно-сильно!

– Ну хорошо, – подмигнула ему Ши Сяовань. – Перед выпиской нужно сделать свидетельство о рождении! Давай, ты выбирай имя, как мы ее назовем?

– Хм, имя… – Фан У попытался спрятать широченную улыбку и принял торжественную позу, будто бы размышляя. Потом махнул рукой: – Нет, ты выбирай!

– Почему я? Ты тоже думай!

Соседи по палате, услышав их спор, подбежали и наперебой стали давать советы новоиспеченным родителям. Но Фан У и Ши Сяовань только улыбались в ответ, из вежливости принимая предложения:

– Да, неплохо, что-то из этого выберем.

– Как тебе Фан Юань? – внезапно сказала Ши Сяовань и повернулась к Фан У, лицо светилось надеждой.

– Фан Юань?

– Да, Юань как в слове «желание», – она с мечтательным видом посмотрела в окно. – Пусть все ее желания осуществятся. Чтобы она была здоровой и счастливой – это ведь и есть наше заветное желание?

Фан У снова сжал руку жены и мысленно представил будущие дни.

Перед ним возникли папа, мама и дочка: девочка с конским хвостиком прыгает на одной ноге, таща маму за руку вперед.

Он еще крепче обхватил ладонь жены.

Наконец Ши Сяовань повернулась к нему и спросила:

– Хочешь ее подержать?

– Я?! – Фан У окатило холодным душем, словно счастье свалилось уж слишком нежданно, руки и ноги разом отказали, и он вдруг начал дрожать. – Я… Нет… Я не могу, я боюсь!

Он принялся расхаживать туда-сюда по комнате, прижав обе руки к туловищу. Сглотнул, сделал шаг вперед, но опять отпрянул.

– Нет, я не могу… Не могу! Я… я что-нибудь ей сломаю!

– Дурачок!

Он медленно открыл глаза, взгляд сфокусировался на пятнах плесени на потолке. Он поднес ладонь к щеке и осторожно вытер слезы, застывшие в уголках глаз, потом потянулся за будильником.

Час ночи, похоже, опять бессонница.

Опершись на руки, он медленно сел. Глаза привыкли к темноте и остановились на фотографии, стоявшей на прикроватной тумбочке.

Фотография была оформлена в паспарту, но рамка выглядела устаревшей, простая деревянная отделка, как было популярно много лет назад, а в левом углу виднелась трещинка, видимо от падения. На фотографии с трудом угадывался силуэт женщины в белом платье, выражение ее лица поглотила окружающая чернота.

Фан У пристально смотрел на фото, как будто общаясь с той, что на ней изображена. Его взгляд потеплел.

Прошло мгновение. Он тряхнул головой, размял руки и ноги и встал с постели.

Накинув халат цвета черного чая, он вышел в гостиную, подошел к окну и уставился куда-то в даль.

Город в этот час был погружен в короткий сон: все шумы смолкли, и воцарилась почти полная тишина. Порой в окнах мерцал тусклый свет, словно пара звезд на Млечном пути. На горизонте виднелись очертания гор, сливавшихся с абсолютной темнотой.

Фан У опустился на подоконник и, не двигаясь, смотрел в темную ночь. Он следил взглядом за случайными машинами, проезжавшими по улицам, представлял себе жизнь людей, что живут за далекими окнами.

Налетел прохладный ветер и вывел его из оцепенения. Он вдруг поежился от холода и плотнее закутался в халат, мысли вернулись к волновавшей его проблеме.

Правовой проблеме, у которой, похоже, не было решения.

На следующее утро Чэнь Муяна разбудило доносившееся из кухни «дзинь-дзинь» – такой знакомый звук металлической лопатки о сковороду. Он протер глаза, зевнул и лениво потянулся. Штора у изголовья кровати колыхалась от дуновения ветра, он прикрыл глаза, чувствуя абсолютное спокойствие, и снова погрузился в атмосферу прошлой безумной ночи.

Тут его взгляд выхватил стоявшую на тумбочке фоторамку 14 × 18. Сяо Итин на фотографии что-то кричала, приложив ладони к губам, а Чэнь Муян держал ее на плечах. За ними виднелось бескрайнее море и голубое небо без единого облачка.

Это их последний отпуск на Пхукете, три года уже прошло…

Чэнь Муян горько усмехнулся. Как давно он не устраивал для них такие путешествия, вечно занят на работе.

– Товарищ офицер, приходите завтракать! – послышался из кухни мелодичный голос Сяо Итин.

– Лечу! – Чэнь Муян пулей выскочил из ванной в кухню и изобразил летящего Супермена.

– По вашему приказанию прибыл! – крикнул он, ощущая во рту привкус зубной пасты.

Сяо Итин улыбнулась уголками губ, достала из духовки стейк стриплойн и поставила на стол. Там уже были аккуратно разложены приборы, стояла сковородка, по центру которой соблазнительно дымилась глазунья с золотистым желтком. На стейке пузырился раскаленный соус из черного перца, по кухне разносился манящий аромат.

– Какой сегодня волшебный завтрак! – потирая руки, Чэнь Муян уселся на табурет у стола и добавил, окинув жену сияющим взглядом: – А еще повар – ослепительная красотка, день удался!

– Ой ну ладно тебе! Ты целыми днями работаешь, некогда ни пообедать, ни поужинать, хотя бы завтрак пусть будет питательный, – Сяо Итин выжидающе смотрела на мужа. – Пробуй скорее, вкусно?

– Это шедевр кулинарного искусства! Мне даже страшно его испортить.

– Ну, давай, ешь уже! – она притворно надула губы, но вся светилась от радости.

– Подожди, дай сфотографирую. – Чэнь Муян вытащил телефон, встал и склонился над столом, повторяя позу профессионального фуд-фотографа.

– Теперь все, можно есть! – Он снова уселся за стол, шумно сглотнул, аккуратно отрезал кусочек стейка и, обмакнув в соус, отправил в рот.

– М-м-м…

– Как тебе? – Сяо Итин наклонилась и пристально смотрела на него, хлопая длинными ресницами, которые блестели на свету.

– Оу, это божественно! – воскликнул Чэнь Муян громче обычного.

Он изящно взмахнул ножом и вилкой, подражая фирменному жесту ведущего популярного ток-шоу.

– Совершенство!

– Ну все, вечно ты шутишь! – Сяо Итин ладонями коснулась пунцовых щек.

– Мясо жирное, но не приторное, умеренной жесткости, тает во рту. Идеальная прожарка медиум-велл, – нахваливал Чэнь Муян, жуя кусочек за кусочком.

Он вдруг замер, перестал на секунду есть и с серьезным видом сказал:

– Подумай, может тебе уйти с телевидения? Откроешь ресторан европейской кухни. Такой кулинарный талант нельзя зарывать в землю!

– Хватит уже, перехвалишь меня! – Сяо Итин прекрасно понимала, к чему клонит Чэнь Муян, и перевела разговор на другую тему. – Что там у тебя на работе? Возвращаешься вечно в ночи!

– Новое дело.

– Какое? Убийство?

– Да нет…

Дома о работе Чэнь Муян старался никогда не говорить, особенно об уголовных делах. Поэтому он коротко ответил:

– Похищение.

– Пфф, тоже мне секрет! Да все знают, что ты целыми днями без толку болтаешься по улицам! – надув щеки, сказала Сяо Итин.

Чэнь Муян знал, что она не со зла, просто все еще обижается, что в последние дни он поздно приходит домой.

– Помнишь профессора Фан У? – сам не зная почему, неожиданно спросил он.

– Профессор права в нашем универе? – растерялась Сяо Итин.

– Да-да, он.

– Его похитили?! – перепугалась она.

– Да нет, ты чего, нет! – отмахнулся Чэнь Муян.

– А чего ты тогда про него спрашиваешь?

– Каким он тебе показался в университете?

– Он у моей группы не вел, я только от других слышала о нем.

– И? Что слышала?

– Да ничего особенного. Что он не участвует в общественной деятельности, никогда не улыбается, из тех, что одержимы наукой. Вроде он вел пары у твоей группы? Ты-то лучше меня помнишь, чего спрашиваешь?

Сяо Итин не понимала, к чему этот разговор, но, взглянув на погрузившегося в размышления мужа, не удержалась и задала следующий вопрос:

– Преступник очень хитрый, да?

– Мне кажется, как раз наоборот…

– А? В смысле?

– Ничего, пустяки! – не захотел дальше развивать эту тему Чэнь Муян. Секунду поколебавшись, он заговорил о другом: – Когда общаешься с таким человеком, как Фан У… Если тебе надо получше его узнать, ты бы что сделала? За что можно зацепиться?

– За привычки! – даже не задумываясь, выпалила Сяо Итин, ведущая юридического ток-шоу на телевидении.

– Привычки?

– Ну да, я, когда беру интервью у гостей, часто начинаю расспрашивать об их привычках. Пара-тройка деталей, и можно легко найти общую тему для разговора и даже понять основные черты характера.

– Это как?

– Например, если брать интервью у тебя, я бы спросила: «Работая в уголовном розыске, вы, наверное, часто поздно возвращаетесь домой?» Ты бы сказал, что да, частенько. Дальше я могу развить разговор в одном из двух направлений. Первое – какая трудная у тебя работа и не обижается ли на тебя семья, – Сяо Итин голосом сделала акцент на последней фразе, подчеркивая, что не просто так она это говорит. – А если ты скажешь, что в последнее время дел было не так много, я спрошу, дает ли работа чувство удовлетворения и что ты делаешь в свободное время. Проводишь время с семьей или идешь тусоваться с друзьями и так далее. Так и получается живая, естественная беседа.

– Вот оно что!

– Эй, а сегодня ты тоже собираешься допоздна работать? – недовольно спросила Сяо Итин.

Чэнь Муян с озабоченным видом глянул на наручные часы и хлопнул по столу:

– Уже поздно, мне надо в управление. Ты тоже собирайся, не опаздывай на работу. Все, я пошел, люблю тебя, дорогая!

Он торопливо потянулся к ее губам, она привычно прикрыла глаза.

Поцелуй на прощанье был их ежедневным обязательным ритуалом.

– Эй, слышал, что я сказала? Не задерживайся сегодня, – Сяо Итин снова открыла глаза, голос ее звучал уже совсем не сурово.

– Понял-понял! – Чэнь Муян набросил на плечи пиджак и крикнул, быстрым шагом направляясь к двери: – Сегодня приду домой пораньше. Не забуду, у нас же планы. Пока!

– Пока! – по лицу Сяо Итин пробежала краска.

Чэнь Муян на ходу влез в ботинки и выскочил за дверь. Запрокинул подбородок и поправил воротник рубашки, не переставая думать о словах жены.

Привычки…

Лян Го и Сунь Лань провели еще одну бессонную ночь.

Тот звонок раздался в предрассветный час, голос, измененный компьютером до неузнаваемости, заполнил собой всю комнату, напугав их до полусмерти. Они не успели ничего ответить, как на том конце повесили трубку, а когда попытались перезвонить – телефон был выключен.

Это чья-то злая шутка? А если нет, то что? Вызвать полицию?

В апреле по ночам ударяют весенние заморозки. Сунь Лань била дрожь, обмотавшись своим пальто, она рухнула на диван. Не в состоянии сфокусировать взгляд, она беспомощно таращилась туда, где перед телефоном сидел ее муж. Тот, нахмурившись и прижав палец к дрожащим губам, рассматривал лежавшие на столе личные вещи сына, которые прислал похититель. Поколебавшись, он все же набрал номер полицейского участка.

Получив вызов, полиция связалась с охраной университета и выяснила, что Лян Юйчэнь не вернулся в общежитие. Сразу же было возбуждено дело о похищении. С того телефонного звонка от похитителя прошло уже тридцать часов, Сунь Лань чувствовала постоянное головокружение. Хотя звонок ее до ужаса напугал, но голосок в голове утешительно твердил: может, это все-таки розыгрыш?.. Ну какое похищение может произойти с твоей семьей? Она даже надеялась, что это сын так пошутил, просто чтобы родители поволновались, и она уже придумала, как они будут извиняться перед полицейскими:

– Нам очень жаль, простите, что побеспокоили вас! Мы готовы понести любое наказание.

Сунь Лань отшлифовывала в голове слова извинений, она с радостью возьмет на себя всю ответственность, пуcть только это и правда будет розыгрыш.

Но на следующее утро, когда к ним пришли переодетые в штатское сотрудники полиции и принялись за работу, вся тяжесть ситуации разом навалилась на нее. Допросы и сбор доказательств, проверки взаимоотношений, протоколы и подписи… Сунь Лань совершенно запуталась и уже не помнила, сколько раз ее спрашивали: были ли у нее с кем-то размолвки, могла ли она кого-то обидеть в последнее время? Мертвецки бледная, она без остановки качала головой. При виде аппаратуры для наблюдения, которую разложили на журнальном столике, и спутанных проводов компьютеров в гостиной на нее накатило отчаяние.

Это не розыгрыш, это кошмарный сон, от которого она никак не может проснуться…

Лян Го после приезда полиции активно подключился к их работе. Сейчас он был единственным мужчиной в семье и знал, что нужно собраться с силами, сохранять спокойствие и хладнокровие. Они с женой весь день провели на страже у телефона, но тот упорно молчал. Случайный звонок взбудоражил и без того натянутые до предела нервы, но это оказался всего лишь коллега.

Две ночи и целый день – а зацепок никаких, и полицейские, дежурившие у них дома, похоже тоже бездельничали, только сменяли одни других по расписанию. Лян Го и Сунь Лань почти ничего не ели и не пили, не отходя от телефона, и вздрагивали от скрипа дивана по вечерам.

Они надеялись услышать хотя бы пару слов о сыне, потому что это ожидание было похоже на пытку. Но полиция не сообщала никакие, даже малейшие, детали, и на все вопросы они получали шаблонный ответ: «Уголовное дело возбуждено. Вы должны доверять полиции. Крепитесь!»

Лян Го сидел как на иголках и даже стал жалеть, что обратился в полицию. Он постоянно думал, что делает похититель, он уже… Даже в мыслях он не мог закончить фразу, не говоря уже о том, чтобы произнести ее вслух, иначе жена сойдет с ума. Они создавали свою семью десятилетиями, кирпичик за кирпичиком, и он не позволит несчастью все разрушить.

– У вас в полиции разве нет всяких технологичных современных штук? Почему даже местоположение мобильного телефона не можете установить? – обратилась к двоим полусонным полицейским, сидящим на диване, так и не дождавшаяся никаких новостей Сунь Лань.

Часы показывали 7:20 утра. На ее лицо спадали безжизненные пряди волос, изнуренный вид, как у больной, старил ее.

– Почему вы еще не нашли моего Сяо Чэня[8]? Почему? Сяо Чэнь такой послушный мальчик, ну почему вы не можете его найти?

Двое полицейских протерли сонные глаза и обменялись растерянными взглядами: мол, что тут скажешь.

Видя безразличие полицейских, Сунь Лань начала задыхаться, неприятный хрип заполнил комнату, а ее глаза, и без того воспаленные, налились кровью.

– Ничего, ничего! – Лян Го схватил ее за локоть и попытался успокоить. – Похитителю нужны только деньги, мы отдадим ему деньги, и все, сыну ничего не грозит, он живой и невредимый вернется домой!

– Надо было мне ему позвонить в тот день, у меня было нехорошее предчувствие… Если и правда… Это я виновата… – Сунь Лань уткнулась в грудь мужа, и тот почувствовал, как рубашка стала влажной.

Лян Го по привычке кинул взгляд на журнальный столик, но бумажные салфетки давно закончились.

– Ты не виновата, ты вообще не при чем…

– Вдруг похититель узнал, что мы обратились в полицию? Что тогда?

– Не говори глупостей, он не мог узнать. Давай не будем сами себя пугать!

Двое полицейских на диване не участвовали в разговоре, продолжая молча нести службу. Глаза прикованы к монитору, руки на клавиатуре – они изо всех сил делали вид, что страшно заняты, чтобы не видеть эту тягостную сцену.

Дзи-и-и-инь… Дзи-и-и-инь…

Как нельзя вовремя зазвенел телефон.

Лян Го быстро взглянул на определитель номера, боясь, что это опять не важный звонок.

– Это он!

Полицейские с напряженным видом кивнули и выпрямились, демонстрируя полную готовность. Высокий парень натянул наушники, профессиональным движением зажал Alt+Tab большим и указательным пальцами левой руки, свернул карточную игру на рабочем столе и открыл звукозаписывающую программу, правой рукой показывая «окей». Второй, полненький, полицейский инструктировал Лян Го:

– Говорите, как мы договорились вчера, тяните время, сколько можете, и постарайтесь добиться, чтобы трубку передали жертве, удостоверьтесь, что это голос сына. Запомнили?

Сунь Лань обеими руками крепко обнимала себя, от переживаний ее трясло, и она не заметила, что ногти до крови впились в плечо.

– Алло! Алло…

Молчание.

– Вы меня слышите?

Ничего.

– Это дом семьи Лян…

Опять молчание.

Тишина на том конце провода угнетала и поглотила Лян Го, словно беспросветная темнота. Он в беспокойстве посмотрел на полицейских, те обнадеживающе махнули рукой: продолжайте! Опасаясь, что связь прерывается из-за слабого сигнала, он покрепче прижал телефон к уху так, что ушная раковина вспыхнула болью.

– Алло? Меня слышно? – снова спросил он.

В телефоне наконец раздалось какое-то слабое шуршание, которому вторило ледяное эхо. Измененный механический голос с металлическим привкусом пронесся по закрученному телефонному проводу, ударил Лян Го по барабанным перепонкам и словно лезвием прошелся по его оголенным нервам.

– Вы обратились в полицию!

Лян Го замер от ужаса. Сунь Лань всхлипнула, зажала рот рукой, но это не скрыло громкий «У-у-у-у».

– Нет, нет! Мы не заявляли в полицию… Мы все два дня собирали деньги…

– Запомни: заявите в полицию – сына больше не увидите!

– Понял-понял! Как скажете, так и сделаем, все как скажете!

– Еще раз спрашиваю: обращались в полицию или нет? Даже если да, не страшно, просто скажи правду! Даю тебе последний шанс! Иначе не увидишь больше сына, это я тебе обещаю. Цыц, цыц… Видел бы ты, в каком он жалком виде…

Лян Го застыл в нерешительности, до боли впившись зубами в губы. Полный полицейский рядом с ним скривил лицо и поднял вверх скрещенные руки, давая понять, что это уловка похитителя, и ни в коем случае нельзя признаваться.

– Нет, правда не заявляли! Умоляю, поверьте мне, мы правда не заявляли!

Лян Го стиснул зубы, чувствуя в голове полную пустоту, но голос звучал твердо. Хоть ты там и мучаешь моего сына, мы не станем обращаться в полицию!

Голос в трубке успокоился и холодно спросил:

– Деньги собрал?

Лян Го собирался ответить, но вспомнил наставления полицейского и, набравшись храбрости, спросил:

– Сын в порядке?.. Можно?.. Дайте мне с ним поговорить…

– Нет!

– Но почему? Мы заплатим, умоляю, разрешите поговорить с ним, убедиться, что он цел и невредим, прошу вас! Пожалуйста! Мы на все согласны, говорите, все что нужно, мы…

– Завтра в полдень! – прикрикнули на том конце провода, прервав жалобные мольбы Лян Го. – Центральная площадь в Южном парке. Приходи один и приноси наличные. Как придешь – жди дальнейших указаний. Запомни: сейчас еще не поздно отозвать заявление в полицию, но, если завтра увижу полицейского, – с сыном можешь попрощаться!

– Хорошо-хорошо! Но можно сначала с ним…

Бип-бип!

Похититель отключился, и короткие гудки словно насмехались над бесполезными стараниями Лян Го. Совершенно пав духом, он положил телефон и почувствовал, что весь мокрый от пота.

Повисла минутная тишина, после чего высокий полицейский объявил:

– Мобильный телефон жертвы снова недоступен.

– Местоположение удалось определить? – спросил его полный напарник.

Высокий снял наушники и сердито проговорил:

– Удалось, но…

– Какое еще «но»! – требовательно спросил Лян Го, на бледном лице которого вспыхнула надежда. Он стремительно подошел к полицейскому.

– Похититель постоянно перемещался, поэтому радиус довольно большой. Очевидно, он звонил из движущегося транспортного средства.

– Так устройте засаду где-то поблизости и поймайте его! – почти прокричал Лян Го. После тридцати часов ожидания он не мог смотреть, как возможность уплывает от них.

– Зона нахождения преступника порядка пятидесяти километров в диаметре, но это точно центр города. Сейчас утро, час пик, полно людей в метро и наземном транспорте, плюс множество личных автомобилей, невозможно в этой толпе найти один конкретный, к тому же уже выключенный, телефон…

– Вы!.. – Лян Го неожиданно вышел из себя, выпучив глаза. – Вам за что вообще платят? Больше суток прошло – а толку ноль. Всё твердите: подождите да подождите. Зовите сюда вашего главного, пускай он нам объяснит, в чем дело!

– Господин Лян, не волнуйтесь, пожалуйста. Нужно, чтобы вы содействовали следствию, иначе это затормозит расследование, – почтительно, но твердо ответил полный полицейский, сохраняя профессионализм.

– Мы еще должны вам помогать? Скажите пожалуйста! И как мы еще должны содействовать? А эти два дня мы чем, по-вашему, занимались?

Так сложно было дождаться звонка похитителя, но ничего существенного он для расследования не дал. Гнев, который Лян Го держал в себе эти два дня, вырвался наружу, и он взорвался, словно бомба с горящим фитилем.

– Похититель сказал, если завтра увидит полицию, мы… – стоявшая рядом Сунь Лань больше не могла сдерживать эмоции. Она высморкалась и снова заплакала. – Мы больше не увидим сына! Он сказал, еще не поздно не привлекать полицию… Может, нам и не стоило заявлять…

При этих словах Лян Го повернулся и обнял жену. Она казалась такой хрупкой.

– Поверь мне, Сяо Чэнь вернется, обещаю!..

Гнетущая мгла окутала эту несчастную семью. Но никто и представить не мог, что произойдет в ближайшие пару дней.

– Назовите определение похищения.

Фан У мелом обвел в круг написанные на доске иероглифы «преступление» и «похищение» и с кафедры обернулся к студентам.

Один из студентов с уверенностью на лице поднял руку:

– Похищение – это акт захвата в заложники и удержания человека с применением насилия, угроз или наркотических веществ с целью получения выкупа в виде имущественных ценностей или с иными преступными требованиями, при котором преступник использует страх родственников или иных лиц за жизнь и здоровье похищенного лица.

– Очень точный ответ, молодец! – одобрительно сказал Фан У, но лицо его оставалось безучастным. – Теперь вопрос посложнее, будьте внимательны!

Студент, ответивший на прошлый вопрос, навострил уши и вытянулся, будто готовясь к схватке. Его однокурсники тоже внимательно слушали.

– Ло и Чжан играют в маджонг. Чжан так разволновался, когда вытянул нужную кость со стены, что сердце не выдержало, и он скоропостижно умер. Свидетели заявили, что в этом раунде Чжан выиграл бы пять тысяч юаней. Чжан-младший, его единственный сын, много раз просил Ло вернуть выигранные отцом пять тысяч, взывая к его здравому смыслу. Получив отказ, он похитил господина Ло и потребовал от его семьи выкуп в размере пяти тысяч юаней, – Фан У спустился с кафедры и подошел к стоящему студенту. – Объясните, является ли это преступление похищением, и обоснуйте свою позицию.

По аудитории прокатился гвалт, все стали обсуждать услышанное.

Студент открыл рот и пробормотал в ответ:

– Нет, не является.

– Отлично! Объясните, почему это не похищение.

– Чжан получил деньги незаконным путем, играя в азартные игры, и его сыну не переходит право наследования. Но Чжан-младший пошел на преступление не на пустом месте, требуемый выкуп не превышает суммы долга, возникшего незаконным путем. Поэтому я считаю, что это не похищение с целью выкупа, – прерывисто произнес студент и закончил свою мысль гораздо менее уверенно, чем вначале.

– Поскольку вы определили, что этот долг не имеет законных оснований, значит ли это, что у Чжана-младшего не было права требовать возврата денег?

– Ну… Ну да.

– Раз у него не было права требовать возврата долга, значит, решение похитить Ло с целью получения денег ни на чем не основано? Тогда почему его действия не похищение?

– Ну… – студент принялся ожесточенно тереть затылок.

– Хорошо, садитесь, – Фан У окинул взглядом аудиторию, прежде чем продолжить лекцию, и краем глаза увидел возникшую у дальних дверей фигуру. – Ваш однокурсник совершенно верно ответил на вопрос. В качестве домашнего задания изучите, пожалуйста, разъяснения Верховного народного суда КНР «Об определении состава преступления при незаконном содержании под стражей в целях истребования долга, не подпадающего под охрану закона».

«Дзи-и-и-нь!» – звонок известил об окончании пары.

– На сегодня все, вы свободны! – Фан У направился к выходу из аудитории, но фигура у дальних дверей пошла к нему навстречу.

– Здравствуйте, профессор Фан! Рад снова вас видеть! – Чэнь Муян улыбался уголками рта, но взгляд оставался серьезным.

Фан У не понимал, в каком качестве отвечать своему бывшему ученику, ныне офицеру криминальной полиции. Межличностные взаимоотношения всегда были его слабым местом.

– Здравствуй! – ответил он, глядя Чэнь Муяну прямо в глаза. Его лицо, лишенное каких-либо эмоций, напоминало маску.

– Я стоял там, у дверей, слушал вашу лекцию, – произнес Чэнь Муян. – Как в старые добрые времена.

– Хотите сказать, мой уровень преподавания совсем не вырос? Значит, я топчусь на месте, – с серьезным видом отозвался Фан У и повернулся в сторону.

Чэнь Муян сначала опешил, потом рассмеялся:

– У вас отличное чувство юмора, профессор!

Шутка, такая редкость в устах Фан У, создала у Чэнь Муяна ложное ощущение, будто, несмотря на суровый вид профессора, они сблизились. Он окинул Фан У внимательным взглядом: та же небрежная одежда, но лицо со вчерашнего дня еще больше посерело и стало совсем безжизненным.

Бледным, словно у мертвеца.

– С чем пожаловали? Хотите опять повспоминать прошлое? – Фан У снова смотрел прямо на Чэнь Муяна.

Скрытый смысл вчерашнего выговора капитана Лу был совершенно ясен, но это далеко не первый раз, когда Чэнь Муяна отстраняли от дел из-за споров с начальством. Он не получал никаких сообщений от своей рабочей группы и даже об утреннем звонке похитителя узнал со слов других коллег. Понятно, что его максимально отодвинули от этого дела. Он вернулся в кампус, следуя какому-то естественному порыву.

– Да нет, – Чэнь Муян помолчал мгновение и решительно продолжил: – Работа мне нравится, но вечно ссорюсь с начальством, постоянный стресс. Увы, подхалимничать – не моя сильная сторона.

Он хотел пошутить, но совершенно забыл, с кем разговаривает. Его собеседник уж точно не умел ни заискивать перед кем бы то ни было, ни подлизываться. Фан У замедлил шаг и на ходу кивнул паре проходящих мимо студентов. Чэнь Муян не удержался и с горечью вздохнул:

– Все-таки в университете лучше! Одна задача – учиться и постигать науку, не заботясь о том, что там думают вышестоящие.

– Тут вы не правы, – повернулся к нему Фан У. – Я не могу позволить себе непочтительно относиться к своему начальству.

– Правда? – изумленно спросил Чэнь Муян.

– Я всегда отношусь к вышестоящему начальству с величайшим уважением, иначе как бы я достиг таких успехов и положения? – не было похоже, чтобы Фан У шутил.

В голове Чэнь Муяна мгновенно возникла картина: толстопузый Гу Чжэньцзян развалился в широком кресле босса, положив ногу на ногу. Он с благодушным видом потягивает красное Romanée-Conti, а Фан У стоит в сторонке, замерев в подобострастном поклоне…

– Право – вот мой единственный начальник! – Фан У внимательно посмотрел на Чэнь Муяна. – Эй, а вы что…

– Да ничего, ничего, – Чэнь Муян непроизвольно мотнул головой, стараясь отогнать нереальную картинку в голове. – Какое поэтичное сравнение!

– Сравнение? Ну, может быть, и так, – без улыбки отозвался Фан У. – Но, если говорить по существу, право – мое единственное божество!

– Вы преувеличиваете, профессор, – не смог скрыть иронию в голосе Чэнь Муян.

– Ничуть. Не найти более подходящего слова, чтобы описать, как я отношусь к делу всей моей жизни. Для меня между словами «право» и «божество» стоит знак равенства, право – это поистине божественная сущность…

Солнце клонилось к горизонту, рассыпая теплый предзакатный свет. Профессор и бывший студент медленно прогуливались под сенью деревьев, а весенний ветерок поднимал облачка пыльцы, которая оседала на их одежде.

– В Европе в средние века христианское богословие занимало господствующее положение в идеологии, и право стало одним из разделов теологии. Но я, конечно, не агитирую за идеализм в сегодняшнем мире, я – на 100 процентов материалист. Все окружающее нас – тому подтверждение: сезоны сменяют друг друга, за зимой приходит лето, а за ночью – день. Это объективный закон природы. Развиваются наука и техника, появляются новые идеологические концепции – но закон природы не изменить. Так и в обществе есть свои правила, которые мы обобщенно называем порядком. Нравственность и мораль, законы и постановления – все это и есть общественный порядок, и это объективно существующая реальность.

Как ни старался, Чэнь Муян не понимал, к чему клонит профессор, и возразил:

– Законы природы – это объективный факт, я понимаю… Но как общественный порядок и тем более законы и нормативные акты могут быть объективными? Разве их не устанавливает человек, исходя из своих субъективных взглядов?

– Они объективные! – решительно ответил Фан У, не сводя глаз с Чэнь Муяна. – Действия человека могут казаться субъективным выбором, но на самом деле все без исключения попадают под влияние объективных условий и связанных с ними ограничений. Например, кто-то решает за весь день ни съесть ни одного зернышка риса, но потом природа возьмет верх, и он почувствует голод; или человечество решает вести войну не на жизнь, а на смерть, словно в первобытные времена, но вскоре люди понимают, что это мешает их процветанию – так появляются нормы и законы. Как человек знает, что, проголодавшись, нужно поесть, так и понимает, что, даже ненавидя кого-то, нельзя, повинуясь порыву, убивать. Это понимание существовало на уровне здравого смысла, а потом стало законом, и все мы вынуждены ему подчиняться. Да, общественный порядок был установлен человеком, но вовсе не на пустом месте, он развивался от простого к сложному и прошел проверку временем. А высший закон, о котором я говорю, уж тем более не был выдуман кем-то там, нет, это результат кропотливой работы многих поколений исследователей, которые потом и кровью отыскали наиболее подходящий нашему обществу порядок. Этот объективный закон я называю логикой, и ее источник – божество.

– Божественная логика… – пробормотал себе под нос Чэнь Муян, все равно не полностью понимая. Он посмотрел на Фан У: тот замер, устремив взгляд на заросший пустырь в конце дороги. Там одиноко стояло заброшенное здание учебного корпуса.

– О чем вы задумались, профессор?

Казалось он оторвал Фан У от каких-то размышлений. Сделав знак Чэнь Муяну идти в обратную сторону, он вернулся к обсуждаемой теме:

– Это божество, хоть и существует в нас в виде веры и убеждений, с точки зрения методологии вполне может и направлять наши слова и поступки, и служить всему обществу. Конечно, по сравнению с самим обществом, которое постоянно меняется, закону свойственна некоторая отсталость. Но тем не менее закон тоже корректируют, улучшают. Как минимум на сегодняшний день закон представляет собой нормы поведения и логику действий, наиболее подходящие современному обществу на данном этапе его развития.

– Даже если не обращать внимания на так называемые отсталые законы, многие разочарованы в сегодняшних законах, считая, что закон защищает только власть имущих и во многих случаях не в силах отстоять интересы социально уязвимых слоев населения… – Чэнь Муяну вспомнились решения суда, которые недавно всколыхнули весь интернет. – Я лично не со всем согласен, но некоторые судебные дела и правда поражают.

– Верно, и не сосчитать, сколько решений, принятых судом, расходятся с ожиданиями общественности. Но что тому виной: сам ли закон, его несоблюдение, ненадлежащее правоприменение или даже недостаточная квалификация и личные качества судебного служащего?

Чэнь Муян наконец понял, о чем говорит Фан У.

– Очевидно, что ошибочные приговоры – результат использования в судебной практике не подходящей к делу статьи закона из-за влияния личных интересов сотрудников правоохранительных органов или чьего-то субъективного суждения. На мой взгляд, это как раз и доказывает, что закон и порядок – это нерушимая логика действий, независимо от времени и места. Особенно часто сотрудники прокуратуры и судов с десятилетним опытом склонны считать самих себя воплощением беспристрастности и справедливости и ставят себя выше общественного порядка… – на этих словах Фан У покачал головой. – Все мы люди! Излишне самоуверенные, строим тщетные планы по переустройству мира. Но мало кто осознает, как это все мелочно по сравнению с высшим божеством.

Чэнь Муян ни на шаг не отставал от Фан У, в голове крутился миллион мыслей. Хотя он никогда не занимался исследованиями в области правоведения, но был очарован рассуждениями Фан У и силился понять его, боясь упустить хоть одну мысль.

– Это может показаться сложным для понимания, но на самом деле все предельно просто. Все сущее развивается, формируя закон, который, заметно или незаметно, управляет всем сущим и одновременно служит ему. Закон не спрятан в глубинах создания, он существует здесь и сейчас в каждом из нас. Стоит только захотеть, любой может поговорить с божеством.

– Поговорить… с божеством?

Фан У остановился, глаза его вдруг сверкнули, и он устремил взгляд в сторону извивающегося вдалеке горного хребта. На его лицо упал закатный луч, нарисовав вокруг головы яркий круг.

– На самом деле, божество живет в сердце каждого человека, поговори с ним – и оно скажет, что нужно делать, а что – нет, поможет приспособиться к этому миру и наилучшим образом интегрироваться в общественную жизнь. И наоборот, прекратить общение с внутренним божеством – значит презирать законы логики. Каким бы умным ни был человек, в конце концов он пострадает от собственного ума и понесет наказание за это. Например, те, кто списывают на экзамене: можно быть самым ловким мастером шпаргалок, но обманываете вы в конечном счете только себя. Если торговец обвешивает покупателя и подсовывает дешевые подделки, он получит прибыль, но только на короткий срок, а потом окончательно испортит себе репутацию, и бизнес провалится. Или коррумпированные чиновники, которые берут взятки, грабители и убийцы – они могут, конечно, спрятаться от уголовного наказания, но все равно попадут в колесо сансары. Как говорил Лао-цзы: «Небесная Сеть широка и необъятна, но ничто из нее не ускользает»[9]. Каждый получает по заслугам, в этом и есть суть.

Теплые лучи закатного солнца скользили по щекам Чэнь Муяна. Он сощурился, глядя на Фан У, фигуру которого почти полностью поглотил золотистый свет.

– Небесное Дао не любит коварство и хитрость, поэтому не следует искать короткие пути и уж тем более идти против законов логики. Еще в древности говорили: не хочешь, чтобы о тебе говорили дурное, – не совершай плохих поступков, потому что Небо видит все. Божество заботится о тех, кто уважает и слушается его, и такой человек добьется желаемого. Судья, который следует указаниям своего внутреннего божества, беспристрастный и честный, и выступает в защиту справедливости; торговец продает только подлинные товары и никого не обманывает, – Фан У сделал многозначительную паузу и глянул на Чэнь Муяна, но не заметил, как у того напряглось лицо. – Только полицейский, уважающий живущее в нем божество, сможет наказать виновных и восстановить справедливость. Это божество направляет человека по правильному пути, учит, что такое жизнь и любовь, добро и зло, преступление и грехи, сострадание и искупление, и оно же и ведет нас к перерождению или в ад, откуда нет возврата…

– Вы, профессор, наверное, во всем повинуетесь своему божеству? – вырвалось у Чэнь Муяна, хотя он вовсе не собирался задавать этот вопрос.

Повернувшись к Фан У, он затаил дыхание. Силуэт профессора одиноко темнел на фоне закатного света, словно черная тень ярким солнечным днем.

Фан У хранил молчание.

– Профессор, что вы думаете о подозреваемом в деле о похищении? – задал новый вопрос Чэнь Муян, не сводя глаз с размытой фигуры. – Этот человек нарушил законы логики, как вам кажется? Сохранилось ли в нем уважение к своему божеству? Его ждет заслуженное наказание?

Он сжал пальцы в кулак, губы непроизвольно задрожали. Он хотел услышать ответ.

– О чем вы говорили с Лян Юйчэнем, когда позвонили ему в тот день после пары?

Силуэт ничего не ответил. Они так и стояли друг напротив друг друга, и прошло немало времени прежде, чем Фан У произнес:

– На сегодня занятие окончено. Все свободны!

На этот раз, в отличие от потоковой лекции, аплодисментов не последовало. Сгорбленная фигура повернулась, засунула руки в карманы и, не говоря ни слова, зашагала в обратную сторону. Ветер трепал воротник пиджака Фан У, следом за ним ползла худая вытянутая тень, пока он не исчез в толпе студентов.

В кампусе, как всегда в этот час, было тихо, настолько, что слышно шуршание листьев. Чэнь Муян не сдвинулся с места и тяжело дышал. Только сейчас он разжал стиснутые до боли кулаки, на внутренней стороне ладони остались алые полоски.

Ни разу они с Фан У не выходили за рамки отношений учитель-ученик, но Чэнь Муян всегда был уверен, что прекрасно понимает его: спокойный, рассудительный Фан У никогда ни на шаг не отойдет от буквы закона. Что бы ни случилось, он не пойдет на преступление, чтобы решить проблему. Этот безусловный абсолют Чэнь Муян никогда не ставил под сомнение, но сегодня его вера пошатнулась.

Он приехал в кампус задолго до встречи с Фан У. Нашел водителя университетского автобуса и, предъявив удостоверение, порасспрашивал его о передвижениях Фан У в последние дни. Он думал, что таким простым способом снимет с Фан У любые подозрения касательно его телефонного разговора с жертвой в день похищения и избавится от чувства беспокойства. Червячок сомнений так и точил его изнутри, незаметно, но настойчиво.

С одной стороны, Фан У – декан факультета права, обеспечение безопасности студентов – его непосредственная обязанность. С другой – похищение произошло после того, как он позвонил Лян Юйчэню, но сам Фан У, отвечая на вопросы Чэнь Муяна накануне, ни словом не обмолвился об этом разговоре, что, несомненно, внушало подозрения. Профессор всей душой предан своему делу и никогда бы не позволил личным обстоятельствам влиять на преподавание, но факты представляли Фан У в невыгодном свете, из-за чего вчера на собрании группы Чэнь Муян не посмел прямо рассказать о своих подозрениях. Как только университет станет центром расследования, Фан У будет главным подозреваемым. Чэнь Муян хотел развеять даже самые незначительные сомнения относительно Фан У, чтобы ход дела не отразился на нем и не помешал спокойно продолжить преподавать.

Но от того, что он узнал, сердце ушло в пятки.

Водитель по фамилии Чжэн больше десяти лет работал в университете, и Фан У всегда возвращался домой на корпоративном автобусе. Когда задерживался в кампусе на лекциях или семинарах, садился на последний, ночной, рейс. Каждый день он садился на автобус и ехал до своей остановки – улица Чанфу. Один и тот же маршрут каждый день вот уже десять лет. За исключением последних нескольких дней…

Товарищ Чжэн не мог поименно назвать всех, кто садился в корпоративный автобус у университета в тот или иной день, но, высаживая пассажиров на остановках, он всегда кивал в знак прощания. Особенно хорошо он знал остановку на улице Чанфу – круглый год там сходил всегда один только Фан У. Попрощаться с Фан У на этой остановке давно вошло у него в привычку. Но несколько дней назад Фан У перестал ездить на корпоративном автобусе, и это ошарашило Чжэна.

Пока Чжэн говорил, на лице его появилась тревога, и, закончив свой рассказ, он спросил Чэнь Муяна, не случилось ли чего. Тот усилием воли подавил подкатывающую дурноту, ответил, что все в порядке, поблагодарил водителя и распрощался. После чего попросил коллегу из управления затребовать у крупных компаний по аренде автомобилей в их городе данные о последних сделках, которые подтвердили, что в конце прошлого года Фан У взял в аренду автомобиль-седан. Стало понятно, что этот автомобиль и был его средством передвижения последние дни.

Привычки…

Вдохновившись советом, который утром дала ему жена, Чэнь Муян сосредоточился на анализе привычек профессора Фана. Очевидно, что Фан У – человек скрупулезный, который к любому делу подходит со всей тщательностью. Все ежедневные задачи он выполняет согласно заведенному порядку, в одно и то же время, в одном и том же месте, одним и тем же способом. То, что он много лет ездил в университет и возвращался домой на корпоративном автобусе, – лучшее тому подтверждение.

Внезапный отказ от многолетней привычки для Фан У – что-то из ряда вон выходящее, а учитывая, что это произошло как раз в день похищения, выглядит еще более странно. К тому же вчера Фан У отказался от предложения подвезти его и, получается, соврал, что поедет на автобусе. А больше всего привлекает внимание тот факт, что он арендовал машину еще в конце года, как будто и вправду что-то задумал…

Чэнь Муян почувствовал, что не в силах продолжать эту логическую цепочку. Ведь если предположить, что Лян Юйчэня действительно похитил Фан У, то, конечно, с большой вероятностью тот взял бы автомобиль, чтобы проще было перевозить заложника. Тогда понятно, почему Фан У заранее арендовал машину и в тот день поехал домой на ней. Чэнь Муян связался со своим приятелем из управления дорожного движения и попросил записи камеры видеонаблюдения с улицы Чанфу: той ночью автомобиль Фан У вернулся только около десяти часов. Главные ворота кампуса на улице Хуасинь были на ремонте, и видеонаблюдение там еще не запустили, поэтому невозможно было точно узнать, куда и во сколько уехал и что делал Фан У в течение пяти часов после окончания занятий в тот день.

1 Убийство в закрытой (или запертой) комнате, или идеальное (невозможное) преступление (англ. impossible crime), – классический детективный сюжет, когда убийство (реже – кража) происходит в таком месте, куда никто со стороны не мог прийти и откуда никто не мог выйти. Поэтому создается впечатление, что преступление не могло быть совершено в принципе. Первым детективным произведением, основанным на сюжете «убийства в запертой комнате», считается «Убийство на улице Морг» Эдгара Аллана По. – Здесь и далее прим. переводчика, если не указано другое.

2 «Башня желтого журавля» (Huanghelou) – одна из самых элитных марок китайских сигарет.

3 Согласно многоуровневой системе должностей государственной службы КНР, руководители департаментов и их заместители занимают 5 и 6 уровни из 10 соответственно, подчиняясь руководителям и заместителям уровня провинций и министерств.

4 Национальный единый экзамен на профессиональную квалификацию юриста проводится Министерством юстиций КНР.

5 Это известный мыслительный эксперимент в этике – «Проблема вагонетки» (Trolley Problem). – Прим. автора.

6 Имеется в виду курс лекций Майкла Сэндела в Гарвардском университете, посвященный вопросам морали, этики и политической философии.

7 После Синьхайской революции 1911 г. и падения последней императорской династии Цин была основана Китайская Республика, и 1 января 1912 г. было объявлено первым днем первого года Китайской Республики. Так появился новый календарь, который использовался на территории материкового Китая до 1949 г.

8 Сяо – распространенное в Китае обращение, дословный перевод «маленький». Может использоваться с фамилией в качестве нейтрального обращения, например, старших к более молодым по возрасту, и с именем – это формат более дружеского общения, например, внутри семьи. В случае с двусложным именем, как у Лян Юйчэня, «сяо» присоединяется к первому или чаще ко второму слогу имени.

9 Цитата из трактата «Дао дэ цзин» (в разных переводах – «Канон Пути и благодати» или «Книга пути и достоинства»), главного канонического текста даосизма, автором которого считается древнекитайский философ Лао-цзы.

Продолжить чтение