Царскосельские легенды. Орфография

Прологъ. Краевѣдческій очеркъ о Гринландіи

Дальнимъ своимъ краемъ Міровой Океанъ черезъ множество внутреннихъ средиземноморскихъ морей и проливовъ, узкимъ рукавомъ сквозь цѣпь острововъ и полуострововъ, уже почти на излетѣ чуть-чуть дотягивался до береговъ степныхъ и горныхъ окраинъ нашей великой Имперіи. По соленой водѣ вглубь континента издавна къ намъ приходитъ тепло и связь съ остальнымъ міромъ. Имперія всегда жадно тянулась къ этой естественной отдушинѣ и за обладаніе ею пролила немало крови, своей и чужой. Въ ходѣ Восточной войны Британія вмѣстѣ съ объединенной Европой существенно ограничили притязанія нашей Имперіи на моря, но приморскія земли всё-таки остались за не вполнѣ побѣжденной нашей Имперіей. Тамъ и сложилась область подъ названіемъ Гринландія, которую ни въ коемъ случаѣ не слѣдуетъ путать съ островомъ Гренландія.

Названіе свое область получила, очевидно, отъ нѣмецкихъ колонистовъ, называвшихъ свою новую родину «зелеными землями». Чудесный климатъ Гринландіи въ сочетаніи со свободными землями магнитомъ притягивали людей. Дома тамъ строились просто и дешево ─ изъ пиленаго известняка, котораго тутъ было много, и по причинѣ мягкаго климата часто безъ фундаментовъ.

Порядка въ тѣхъ мѣстахъ прежде никогда не было. Шла нескончаемая война всѣхъ противъ всѣхъ. Сильный отнималъ у слабаго, сильнаго грабилъ ещё болѣе сильный. Вмѣстѣ съ Имперіей пришелъ порядокъ. Сильная національная администрація вкупѣ съ техническимъ прогрессомъ добралась до практически свободныхъ прежде земель. Туда пришли вода, уголь, керосинъ, лѣсъ, машины, военные, полиція, землемѣры, телеграфъ, деньги… Торговля русскимъ хлѣбомъ благотворно сказалась на развитіи Гринландскаго края.

Послѣ Восточной войны Имперія временно утратила право содержать военный флотъ въ Гринландіи. Долгое отсутствіе на морѣ сильнаго военнаго флота позволило осуществляться тамъ не всегда законнымъ частнымъ коммерческимъ операціямъ. Иниціативные торговцы, моряки и контрабандисты удваивали и утраивали состоянія. Только примѣрно черезъ тридцать лѣтъ послѣ Восточной войны флотъ Имперіи вновь обрѣлъ контроль надъ побережьемъ Гринландіи.

Публика самая разношерстная и разноплеменная, привлеченная теплымъ климатомъ и новыми экономическими возможностями, потянулась въ Гринландію какъ изъ самой Имперіи, такъ и со всей Европы. Тамъ никого не притѣсняли. Администрація успѣшно не допускала вспышекъ межплеменной вражды. Національныя діаспоры быстро размывались подъ натискомъ денегъ, торговыхъ выгодъ и подвижности населенія. Рабочія руки были востребованы. Грамотные и умѣлые работники были востребованы еще больше. Иноземцы тамъ быстро обрусевали, русскіе успѣшно оморячивались.

Оффиціальнымъ языкомъ гринландцевъ является русскій. На нёмъ говорятъ и пишутъ чиновники, его учатъ въ государственныхъ школахъ и гимназіяхъ. Имъ всѣ объясняются въ полиціи и на таможнѣ. На рынкахъ и между собой населеніе говоритъ на причудливомъ гринландскомъ суржике, смѣси двунадесяти языковъ. Грамматика въ нем была въ основномъ русская, а лексика ─ самая разнообразная, съ заимствованіемъ изъ множества языковъ и профессій.

Важнѣйшая рѣка Гринландіи ─ Лиліана ─ впадаетъ въ море, образуя широкій лиманъ. Судоходна только самомъ въ нижнемъ теченіи.

Важнѣйшіе порты Гринландіи ─ Лиссъ, Зурбаганъ, Кассетъ и Дубельтъ. Дубельтъ названъ такъ въ честь русскаго адмирала, много сдѣлавшаго для развитія этого порта. Въ удобныхъ бухтахъ Дубельта сейчасъ базируются наши военные корабли. Торговые порты Лиссъ (на мѣстѣ древнегреческаго поселенія Элисса) и Зурбаганъ (бывшій татарскій поселокъ Джурба-Ханъ), несмотря на выгодное географическое положеніе, по грузообороту значительно уступаютъ Ростову и Одессѣ, что вызвано отсутствіемъ желѣзнодорожнаго сообщенія Гринландіи съ центральными областями Имперіи.

Подробныя свѣдѣнія и статистическія данные Гринландского края можно почерпнуть въ энциклопедическомъ словарѣ Брокгауза и Ефрона за 1885 годъ.

Глава 1 Подозрительные паруса

Въ 11¹/₂ часовъ утра, или по-морскому, на семи склянкахъ, вахтенный легкаго крейсера «Богатырь», осуществлявшаго патрулированіе побережья, замѣтилъ у охраняемыхъ береговъ въ районѣ лимана Лиліаны странный парусъ и доложилъ командиру. Командиръ приказалъ измѣнить курсъ и досмотрѣть необычное судно. Черезъ 2¹/₄ часа хода до трехмачтовой шхуны съ невиданными прежде алыми парусами оставалось около шести кабельтовыхъ. Одно изъ орудій произвело сигнальный залпъ, а на мачтѣ крейсера взвился флагъ ─ косой бѣлый крестъ на синемъ фонѣ. Шхуна послушно легла въ дрейфъ. Крейсеръ сбросилъ ходъ до самаго малаго. Лейтенантъ, командовавшій досмотровой партіей, упросилъ командира воспользоваться случаемъ и вмѣсто обычной при этихъ обстоятельствахъ разъѣздной весельной шлюпки спустить новый паровой катеръ, дабы лишній разъ произвести ученія для машиниста и кочегара. Командиръ далъ добро. Заскрипѣли шлюпъ-балки, и съ крейсера спустили катеръ. Пока катеръ разводилъ пары, командиръ долго наблюдалъ въ бинокль необычное судно:

─ Чортъ знаетъ что, ─ процѣдилъ онъ наконецъ, ─ цыганѣ какіе-то, а не моряки! Шелкъ шатровъ и музыканты на палубѣ! Не иначе, плавучій бордель…

Шхуна «Секретъ» едва-едва двигалась подъ слабымъ вѣтромъ, несмотря на то, что поставлены были всѣ паруса ─ необычнаго доселѣ алаго цвѣта. На палубѣ сѣдоусый помощникъ капитана Пантенъ еще съ полудня съ тревогой слѣдилъ за приближающимся дымомъ и силуэтомъ военнаго корабля. Остальнымъ членамъ команды, казалось, ни до чего не было дѣла. Капитанъ съ блаженной полуулыбкой сидѣлъ въ лонгъ-шезѣ подъ тентомъ на палубѣ и покуривалъ трубку. Отъ трубки поднимался сладковатый дымокъ. Пантенъ отвернулся и въ сердцахъ сплюнулъ за бортъ. На полубакѣ репетировалъ оркестръ ─ двѣ скрипки, тромбонъ, фанфары, кларнеты и барабанщикъ. Дирижировалъ извѣстный всему Лиссу уличный скрипачъ Циммеръ. Вокругъ музыкантовъ собрались всѣ свободные отъ вахты матросы. Когда оркестръ замолкалъ, разноплеменные матросы по очереди горланили свои привычныя пѣсни. Въ перерывахъ между еврейскими мелодіями уже исполнили «Пьянаго моряка», «Моряцкую волынку» и «Санта-Анну». Настала очередь пѣть русскаго по прозвищу Летика. Похабнымъ голосомъ парень съ серьгой въ ухѣ заоралъ куплеты:

Пантенъ тревожно оглянулся на капитана. Тотъ продолжалъ блаженно улыбаться въ клубахъ коноплянаго дыма, и Пантенъ рѣшилъ пока не прерывать пѣвца.

Когда приближающійся крейсеръ далъ сигнальный залпъ, капитанъ попытался подняться изъ лонгъ-шеза и закричалъ матросамъ:

─ Братцы, насъ не обстрѣляютъ, не бойтесь: они просто не вѣрятъ своимъ глазамъ.

─ Капитанъ, ─ не выдержалъ Пан-тенъ, ─ намъ слѣдуетъ ложиться въ дрейфъ и немедленно! Военные не любятъ шутить.

─ Они просто привѣтствуютъ насъ! ─ улыбнулся капитанъ.

─ Они подняли сигналъ намъ остановиться, ─ терпѣливо пояснилъ Пантенъ и тихо добавилъ, ─ взгляните на флагъ.

Капитанъ сталъ вглядываться вдаль, потомъ безпомощно оглянулся на помощника и громко скомандовалъ:

─ Лечь въ дрейфъ!

Пантенъ съ облегченіемъ скомандовалъ рулевому поворотъ на вѣтеръ, а матросамъ ─ по мѣстамъ для уборки парусовъ. Шхуна легла въ дрейфъ. Капитанъ снова безмятежно заснулъ.

Досмотровый катеръ пришвартовался къ шхунѣ лагомъ. Съ обоихъ судовъ сбросили на борта кранцы, завели на «Секретъ» кормовой и носовой, и перекинули трапъ.

На бортъ шхуны рѣзво поднялся офицеръ въ бѣломъ двубортномъ кителѣ, бѣлой фуражкѣ съ чернымъ околышемъ и въ бѣлыхъ перчаткахъ. На золотыхъ погонахъ у него было три звѣздочки. Ремень оттягивала кобура съ тяжелымъ револьверомъ. Слѣдомъ за нимъ одинъ за другимъ прослѣдовали пятеро матросовъ въ бѣлой лѣтней формѣ, съ четырехлинейными винтовками съ примкнутыми штыками. Матросы выстроились у борта въ шеренгу въ ожиданіи приказаній. Изъ-подъ черныхъ безкозырокъ съ золотыми буквами и георгіевскими лентами глядѣли суровыя усатыя лица. На черномъ ремнѣ у каждаго висѣла патронная сумка. У старшаго на погонѣ желтѣли три лычки.

При ближайшемъ разсмотрѣніи шхуна оказалась въ образцовомъ порядкѣ, если не считать странныхъ парусовъ. Палуба надраена, блестѣли начищенныя мѣдяшки. Матросы, одѣтые въ чистые бѣлые штаны и новыя робы, двигались проворно. Пантенъ, успѣвшій натянуть свой бѣлый китель, застегнулъ послѣднюю пуговицу, поправилъ на головѣ фуражку, подошелъ къ офицеру и представился:

─ Старшій помощникъ капитана шхуны «Секретъ» Иванъ Яковлевичъ Пантенъ.

Офицеръ коротко наклонилъ голову и, въ свою очередь, тоже представился:

─ Лейтенантъ Дегре, начальникъ досмотровой партіи крейсера «Богатырь».

А кто здѣсь капитанъ судна? Почему вы представляетесь вмѣсто него?

Пантенъ чуть замялся:

─ Капитанъ и владѣлецъ судна ─ господинъ Артуръ Грэй. Онъ въ настоящее время… не совсѣмъ здоровъ. Точнѣе, здоровъ, но… онъ отдыхаетъ, ─ Пантенъ кивнулъ въ сторону капитана, который блаженно спалъ въ лонгъ-шезѣ, ─ но я полагаю, что я смогу его для васъ замѣнить.

Лейтенантъ удивленно посмотрѣлъ на капитана ─ улыбающегося во снѣ молодого человѣка лѣтъ двадцати съ небольшимъ, съ тонкими чертами лица и длинными темными волосами, выбивающимися изъ-подъ капитанской фуражки. Свисающая рука еще держала дымящуюся трубку. Лейтенантъ съ сомнѣніемъ переспросилъ:

─ Вотъ тотъ юноша и есть вашъ капитанъ?

─ Точно такъ. Капитанъ, онъ же владѣлецъ судна, господинъ Артуръ Грэй.

Лейтенантъ подозрительно взглянулъ на Пантена и кивнулъ:

─ Добро, ─ и тутъ же онъ обратился къ старшему изъ своихъ матросовъ, ─ боцманматъ, командуйте!

Старшій усачъ зычнымъ голосомъ громко скомандовалъ:

─ Нечипоренко ─ у трапа. Калинчукъ ─ на рулевой постъ. Остальные ─ за мной.

Началась обычная процедура. Пантенъ приказалъ боцману Атвуду построить свою команду для досмотра, а самъ протянулъ провѣряющему офицеру заранѣе приготовленные судовые документы и доложилъ:

─ Слѣдуемъ въ Лиссъ. На борту семнадцать членовъ экипажа, включая капитана и меня ─ старшаго помощника ─ и пятнадцать матросовъ команды. А также двѣнадцать пассажировъ. Изъ нихъ семеро музыкантовъ и пятеро парусныхъ артельщиковъ. Иностранныхъ подданныхъ нѣтъ. Груза на борту не имѣемъ.

─ Слѣдуете въ Лиссъ. А откуда?

─ Тоже изъ Лисса. Заходили въ устье Лиліаны.

─ Съ какой цѣлью?

─ Смѣна такелажа и парусовъ.

─ Съ какой цѣлью?

Пантенъ чуть смутился:

─ По распоряженію капитана… Въ этомъ же нѣтъ ничего противозаконнаго.

─ А это мы сейчасъ установимъ, ─ съ угрозой въ голосѣ произнесъ лейтенантъ и зашагалъ по палубѣ. Немного погодя онъ подозвалъ своего боцманмата:

─ Дорошенко, докладывай!

─ Значить такъ, ваше благородіе, ─ началъ боцманматъ, ─ пассажиры у нихъ всѣ какъ есть безписьменные. Въ трюмѣ у нихъ ─ нѣсколько ящиковъ съ безакцизнымъ виномъ. И ещё цѣлая бочка, запечатанная, тоже съ безакцизнымъ виномъ. Въ этомъ они сами признались. А самое главное, паруса всѣ шелковые, а грузовыхъ документовъ на шелкъ нѣтъ. Не иначе, какъ контрабанда, ваше благородіе!

─ Полный наборъ нарушеній въ сочетаніи съ невмѣняемымъ капитаномъ. Что вы на это отвѣтите? ─ провернулся лейтенантъ къ Пантену. Тотъ въ отвѣтъ грустно улыбнулся:

─ Господинъ лейтенантъ, вы вѣдь не служите въ таможнѣ или въ корпусѣ пограничной стражи?

─ Боже упаси, ─ поморщился лейтенантъ, ─ какъ у насъ говорятъ, никого нѣтъ гаже пограничной стражи. Кромѣ, развѣ что, таможни.

─ Въ такомъ случаѣ, что вамъ за дѣло до нашихъ мелкихъ нарушеній? А поскольку вы не изъ полиціи, то что вамъ до нашихъ безписьменныхъ пассажировъ? Хотя со своей стороны могу дать вамъ ручательство, что всѣ они на самомъ дѣлѣ никакіе не безписьменные, а мирные обыватели города Лисса, только по разсѣянности и въ силу крайней спѣшки они вышли съ нами въ морѣ безъ документовъ. Каюсь, по той же причинѣ я не внесъ ихъ въ реестръ пассажировъ.

─ Господинъ Пантенъ, вы же сами понимаете, что я не могу отпустить ваше судно просто такъ безъ объясненій всѣхъ подозрительныхъ странностей? Включая сюда также и явную невмѣняемость капитана.

Пантенъ обвелъ взглядомъ собравшихся вокругъ матросовъ, внимательно прислушивающихся къ разговору, и предложилъ:

─ Господинъ лейтенантъ, я готовъ дать вамъ объясненія. Не угодно ли пройти въ каюту капитана? Тамъ намъ будетъ удобнѣе.

Глава 2. Капитанъ Артуръ Грэй

Каюта капитана оказалась убрана роскошными персидскими коврами и дорогой мебелью. На стѣнѣ висѣли многочисленныя гравюры съ изображеніемъ парусныхъ кораблей. Пантенъ усадилъ лейтенанта въ мягкое кресло, самъ сѣлъ напротивъ и повелъ свой разсказъ:

─ Господинъ лейтенантъ, я заранѣе прошу прощенія за нѣкоторую сумбурность и многословіе своего разсказа, но я вынужденъ начать издалека, иначе вы не поймете всѣхъ обстоятельствъ. Всѣ странности нашего корабля проистекаютъ изъ личности нашего капитана. Онъ человѣкъ по-своему несчастный, но по-своему и счастливый, смотря съ какой стороны посмотрѣть. И мы, со своей стороны, вынуждены мириться и считаться съ его странностями. Онъ фактическій владѣлецъ судна и, формально, имѣетъ право назначить себя капитаномъ.

У него есть капитанское свидѣтельство, подписанное другими уважаемыми капитанами. Согласно имѣющимся бумагамъ, онъ прошелъ весь курсъ мореходныхъ наукъ. Онъ безумно любитъ море. Но, къ большому сожалѣнію, ключевое слово въ этой фразѣ ─ «безумно». И, какъ ни странно, море его до сихъ поръ терпитъ. Какъ и всѣ мы. Его зовутъ Артуръ Грэй.

─ У него англійское имя. Онъ англичанинъ?

─ И да, и нѣтъ. Родился онъ здѣсь. Его отцомъ былъ сумасшедшій англичанинъ Ліонель Грэй. Мать его звали Лиліанъ Грэй. Кто она и откуда, никто толкомъ не знаетъ, но, судя по имени, скорѣе всего, она изъ мѣстныхъ ─ съ береговъ рѣки Лиліаны.

─ А почему вы назвали его отца сумасшедшимъ?

─ Англичане всѣ сумасшедшіе, ─ улыбнулся Пантенъ, ─ только у нихъ на островѣ это не такъ замѣтно, какъ намъ хорошо извѣстно отъ могильщиковъ изъ «Гамлета». Вотъ судите сами. Ліонель Грэй былъ изъ семьи аристократовъ, которые возводятъ свой родъ не то къ Вильгельму Завоевателю, не то къ королю Артуру, не то къ лошади Юлія Цезаря, на которой тотъ ѣздилъ во время римской высадки наАльбіонъ. Замковъ и денегъ у такихъ семей, должно быть, какъ грязи. Вотъ они и сходятъ съ ума, ибо уже не знаютъ, чего и пожелать. Во время Восточной войны сей отпрыскъ гордыхъ римлянъ, бриттовъ или норманновъ воевалъ съ нами въ составѣ британскаго экспедиціоннаго корпуса. И здѣсь его, видно, что-то крѣпко стукнуло по головѣ. Не иначе, какъ сверзнулся онъ съ лошади подъ Балаклавой и крѣпко башкой приложился. Онъ такъ влюбился въ мѣста своей боевой славы, что послѣ войны перебрался сюда со всѣми чады и домочадцы, и даже съ прежней англійской челядью. Купилъ землю и выстроилъ себѣ здѣсь помѣстье ─ копію своего прежняго замка, съ паркомъ, съ башнями и подземельемъ для пытокъ плѣнниковъ, всё какъ у нихъ положено. Перевезъ много чего изъ прежняго убранства. Денегъ не пожалѣлъ. И назвалъ свое новое пристанище Парадизомъ. И надо сказать, съ полнымъ правомъ назвалъ!

─ Да, весьма необычно. Можетъ, онъ хотѣлъ здѣсь заработать? На хлѣбной торговлѣ? Или на желѣзныхъ дорогахъ?

─ Нѣтъ, здѣсь другой случай. Видите ли, у нихъ въ семьѣ есть наслѣдственная блажь. Пунктикъ. Всѣ ихъ семейныя преданія крутятся вокругъ вина. Предка какого-то утопили въ бочкѣ съ виномъ. Другой предокъ самъ умеръ возлѣ бочки съ виномъ… Въ общемъ, куда не кинь ─ всё къ вину сводится. Отъ вина всѣ съ ума посходили. А климатъ туманнаго Альбіона винодѣлію совсѣмъ не благопріятствуетъ. Вотъ сэръ Ліонель и рѣшилъ, что нашелъ у насъ здѣсь подходящій климатъ для страстно чаемыхъ имъ занятій виноградарствомъ и винодѣліемъ. И надо сказать, онъ до нѣкоторой степени преуспѣлъ! Замокъ его теперь было бы правильнѣе называть «шато», потому что у него получились прекрасные виноградники, а подземелье замка за неимѣніемъ плѣнниковъ успѣшно заполнялось винными бочками. Кстати, не желаете ли попробовать его винъ? Капитанъ возитъ съ собой бутылки изъ своего подвала, а такъ какъ человѣкъ онъ щедрый, я полагаю, онъ не будетъ возражать, если я васъ угощу.

Лейтенантъ не сталъ отказываться и снялъ перчатки, тогда Пантенъ разлилъ изъ пыльной бутылки по бокаламъ рубиновую жидкость и объявилъ:

─ За здоровьѣ капитана!

─ За здоровьѣ капитана!

Оба выпили, и лейтенантъ одобрительно покачалъ головой. Пантенъ продолжилъ:

─ Капитанъ мнѣ много разсказывалъ про свое дѣтство. Разсказывалъ весело и романтично. Онъ росъ счастливымъ ребенкомъ. Точнѣе, чувствовалъ себя счастливымъ. И всё это правда. Но у меня счастливаго разсказа не получается. Родители толкомъ имъ не занимались. Отецъ цѣликомъ ушелъ въ свои занятія винодѣліемъ, потомъ ─ въ постоянныя тяжбы съ родственниками по различнымъ наслѣдственнымъ дѣлами, и, похоже, совсѣмъ забывалъ про сына. Мать оказалась существомъ безхребетнымъ и потакала всёмъ его дѣтскимъ капризамъ. Хуже того, склоняла къ тому же и отца. Въ школу мальчика не отдали, такъ какъ считалось, что потомку лордовъ подобаетъ домашнее обученіе. Читать-писать его худо-бѣдно выучили, и англійскому языку тоже. Съ этимъ у него всё въ порядкѣ, благо у нихъ былъ цѣлый домъ англійскихъ слугъ. А вотъ дальше пошло не очень. Вы знаете эту новомодную англійскую манеру предоставлять дѣтямъ полную свободу? Это какъ разъ про нашего Артура. Онъ росъ на волѣ: ходилъ, куда хотѣлъ, дѣлалъ, что хотѣлъ, игралъ, во что хотѣлъ, но всегда былъ въ одиночествѣ. Отецъ хотѣлъ воспитать изъ него лорда и поэтому во избѣжаніе дурныхъ вліяній, такъ сказать, приказалъ удалить изъ замка даже дѣтей своихъ слугъ, чѣмъ совершенно изуродовалъ характеръ своего сына. Учиться тотъ не любилъ, родителей не слушался. А съ кѣмъ ему прикажете общаться, когда вокругъ не было никого, кромѣ слугъ? Тяга къ общенію нашла свой выходъ, и мальчикъ сталъ проводить время на кухнѣ и на конюшнѣ среди слугъ. А потомъ вмѣстѣ съ тѣми же слугами онъ повадился въ замковый подвалъ, гдѣ тѣ регулярно, подолгу и помногу провѣряли, насколько исправны краны у хозяйскихъ бочекъ. И мальчикъ пристрастился тамъ къ тому же! Дѣтскій алкоголизмъ ─ страшная вещь, спросите любаго доктора или судебнаго слѣдователя. Но дѣло на этомъ не кончилось!

─ Неужели было что-то хуже ранняго пьянства?

─ Какъ сказать, хуже или нѣтъ? Душевная зараза, которая распространяется черезъ книги, бываетъ хуже пьянства. Мальчикъ также проникъ въ замковую библіотеку и тамъ сталъ запоемъ читать книги. Причемъ всѣ книги были сплошь проморскія приключенія.

─ Что же въ этомъ плохого?

─ Плохо то, что романтика дѣйствуетъ на неокрѣпшій мозгъ подобно спиртному. Романтика ─ это въ сущности душевное пьянство. Человѣкъ самъ не осознаетъ, къ какой пропасти его несетъ. Плюсъ къ тому, вы же знаете особенныя черты морской романтики: непременный ромъ въ большихъ количествахъ, портовые кабаки, доступныя женщины, запретныя удовольствія. Именно этимъ и завлекло его въ море. Романтическое пьянство въ тысячу разъ страшнѣе обычнаго.

Лейтенантъ тяжело вздохнулъ и кивнулъ:

─ Да, въ сущности, на военной морской службѣ не обнаруживаешь той романтики, которую ожидалъ, будучи кадетомъ въ морскомъ корпусѣ. На кораблѣ всегда мечтаешь сойти на берегъ. Правда, съ берега снова почему-то тянетъ въ море… Себя въ жизни на берегу уже не представляешь… Привычка свыше намъ дана, замѣна счастію она…

Пантенъ разлилъ еще вина по бокаламъ. Выпили уже безъ тоста.

─ И вотъ нашъ юный сэръ Артуръ, четырнадцати лѣтъ, ничему не научившійся и ничего не умѣющій, сбѣгаетъ изъ дому и оказывается въ Дубельте, гдѣ ему какимъ-то образомъ удается поступить юнгой на шхуну «Ансельмъ». Про то, какъ и почему ему это удалось съ его хрупкимъ сложеніемъ и внѣшностью переодѣтой дѣвочки, до сихъ поръ ходятъ нехорошіе, но, къ сожалѣнію, вполнѣ правдоподобные слухи. Ибо другого объясненія случившемуся люди не видѣли. Судите сами, что бы подумали, когда увидѣли бы юнгу, похожаго на дѣвочку, съ изящнымъ саквояжемъ, въ тонкихъ, какъ перчатка, лакированныхъ сапожкахъ и въ батистовомъ бѣлье? Именно такъ описывали нашего капитана видѣвшіе его десять лѣтъ назадъ люди! И я бы самъ вполнѣ повѣрилъ слухамъ, если бы лично не зналъ капитана шхуны «Ансельмъ». Его фамилію невѣжественные люди сократили до неприличія, а настоящая его фамилія ─ Гоппе. Это очень достойный человѣкъ, изъ хорошей семьи, изъ остзейскихъ нѣмцевъ. На мой прямой вопросъ, зачѣмъ онъ взялъ къ себѣ юнгой Артура, Гоппе признался, что получилъ солидное денежное вознагражденіе сразу изъ двухъ источниковъ: первое ─ отъ самаго Артура, второе ─ отъ его матери. Первое ─ за то, чтобы Артуру сдѣлаться настоящимъ морякомъ. Второе ─ за то, чтобы выбить морскую дурь изъ головы мальчика, но такъ, чтобы сынъ остался цѣлъ и невредимъ. Капитанъ послѣ нѣкотораго размышленія счелъ, что оба заданія ничуть не противорѣчатъ другъ другу, принялъ деньги сразу отъ обѣихъ сторонъ и, какъ могъ, честно отрабатывалъ свое вознагражденіе.

Для начала матросы по наущенію капитана выиграли у юнги остатокъ денегъ, ибо моряку болѣе подобаетъ бѣдность. Но того это не только не смутило, но, казалось, юнга былъ готовъ къ этому и воспринялъ всё какъ должное. Капитанъ пробовалъ убить въ нёмъ морскую романтику ежедневной тяжелой рутинной работой. Но упрямства въ мальчикѣ было хоть отбавляй. Къ работѣ юнга вскорѣ привыкъ и даже физически окрѣпъ. А въ портовыхъ кабакахъ среди пьяныхъ матросовъ вскорѣ сталъ чувствовать себя, какъ утка въ водѣ. Работа матроса обычно трудна для тонкихъ натуръ. Она требуетъ не размышленій, а тупого терпѣнія и ─ лишь иногда ─ отточенныхъ навыковъ. Артуръ же вполнѣ съ ней справлялся. Такимъ образомъ, капитанъ Гоппе честно отработалъ деньги изъ перваго источника. Но не выполнилъ втораго заданія, о чёмъ самъ честно увѣдомилъ госпожу Лиліану Грэй и предложилъ вернуть ей взятые у неё деньги. Въ отвѣтъ онъ получилъ новое предложеніе: разъ не получилось выпихнуть мальчика изъ матросовъ назадъ, нужно выпихнуть его наверхъ ─ въ капитаны, за что обѣщалось новое, еще болѣе солидное вознагражденіе. Что бы вы выбрали на мѣстѣ Гоппе: разстаться съ уже полученными деньгами или получить ещё, и больше?

─ Я уже догадался: капитанъ Гоппе произвелъ Артура въ гардемарины.

─ Не совсѣмъ этими словами, но суть вы уловили вѣрно. Капитанъ Гоппе подумалъ про себя: «Побѣда на твоей сторонѣ, плутъ, ты всё-таки переупрямилъ свою мамашу!». Онъ вызвалъ Артура въ каюту и, раскрывъ истрепанную книгу, сказалъ: «Слушай внимательно! Бросай пить и курить! Начинается отдѣлка щенка подъ капитана». Цитирую его собственныя слова!

И Гоппе честно, какъ умѣлъ, попробовалъ обучать Артура теоріи мореходнаго дѣла. Такимъ образомъ, Артуръ въ теченіе всего одного года познакомился съ навигаціей, практикой, кораблестроеніемъ, морскимъ правомъ, лоціей и бухгалтеріей.

─ Какъ, всё это всего за одинъ годъ?!

─ Вы сами понимаете уровень, который можно отъ этого ожидать.

─ Да, но съ другой стороны, передъ этимъ было четыре года морской практики, ─ лейтенантъ задумался, ─ а это дорогого стоитъ!

─ Не слѣдуетъ путать морскую практику кадетовъ и гардемариновъ, которыхъ готовятъ во флотскіе офицеры, съ практикой матросовъ. Матроса ставятъ къ опредѣленной снасти, гдѣ онъ можетъ стоять годами, достигая совершенства въ автоматизмѣ работы, но оставаясь въ невѣденіи объ устройствѣ и работѣ корабля какъ цѣлаго. Рулевой у штурвала можетъ точно исполнять ваши команды, мастерски выдерживать заданный курсъ, но иногда понятія не имѣетъ, какъ курсъ проложить, чтобы привести корабль къ мѣсту назначенія. Мнѣ ли вамъ объяснять!

─ Но курсъ нѣкоторыхъ наукъ вашъ капитанъ всё же прошелъ?

─ Слѣдуетъ принять во вниманіе методы обученія. Занятія у нихъ, какъ правило, состояли только въ чтеніи вслухъ морскихъ книгъ, которыя нашлись въ каютѣ капитана. Гоппе ─ опытный капитанъ, ничего плохого про него не скажу, однако же онъ никоимъ образомъ не опытный преподаватель изъ морского кадетскаго корпуса, а тѣмъ болѣе, не преподаватель всѣхъ морскихъ наукъ. Ученикъ же никогда толкомъ не обучался никакимъ точнымъ наукамъ, даже ариѳметикѣ, не говоря ужъ о тригонометріи. За четыре года плаванія онъ окончательно отвыкъ отъ любыхъ умственныхъ усилій. И вдобавокъ, оказался съ начисто пропитыми мозгами.

─ Не всѣ же матросы спиваются. Онъ пилъ больше другихъ?

─ Стажъ! Повѣрьте, отъ регулярнаго употребленія спиваются всѣ, только за разное время. Если вовремя не остановятся, конечно. Въ данномъ случаѣ еще сказалась привычка, заложенная съ дѣтства. Морякамъ въ морѣ время отъ времени полагается винная порція, лишить которой не позволяетъ старый морской обычай. Гоппе разсказывалъ мнѣ, какъ Артуръ пилъ положенную ему водку: жадно, взахлебъ, едва не задыхаясь. Вынужденные для него въ морѣ періоды трезвости на берегу сразу же смѣнялись вакханаліей и могли завершиться запоемъ. А когда водки не было, Артура кто-то научилъ курить всякую дрянь, вродѣ конопли. Хотя, по-моему, лучше ужъ пить спиртъ, чѣмъ курить эту дрянь!

Пантенъ еще разъ наполнилъ бокалы и, поставивъ пустую бутылку подъ столъ, указалъ на неё лейтенанту:

─ Англичане называютъ это dead-man. Давайте выпьемъ за то, чтобы миновала насъ чаша сія!

─ Вашъ тостъ въ свѣтѣ вашего разсказа содержитъ нѣкое внутреннее противорѣчіе, ─ улыбнулся лейтенантъ. Они чокнулись и выпили.

─ Такъ вотъ, ─ продолжилъ Пантенъ, ─ стоитъ ли удивляться, что, будучи самъ невеликимъ педагогомъ, да еще столкнувшись съ такимъ ученикомъ, Гоппе не сильно-то преуспѣлъ. Но отработавъ на педагогической нивѣ цѣлый годъ, Гоппе рѣшилъ, что свой хлѣбъ онъ честно заслужилъ, и выдалъ Артуру отъ своего имени свидѣтельство, что признаетъ такого-то умѣлымъ капитаномъ. Послѣ этого онъ сталъ говорить Артуру «вы» и даже поручалъ ему нѣкоторыя несложныя операціи по управленію судномъ, никогда, впрочемъ, не теряя за нимъ контроля. Въ Ванкуверѣ Грэя застало извѣстіе о смерти отца, и пока «Ансельмъ» возвращался въ Дубельтъ, Артуръ всерьезъ размечтался о покупкѣ собственнаго судна на деньги изъ своего наслѣдства, чтобы стать настоящимъ самостоятельнымъ капитаномъ. Тутъ, при осознаніи этой реальной опасности, некстати проснувшаяся совѣсть всерьезъ замучила нашего честнаго нѣмца, когда онъ представилъ воочію, куда заведетъ судно такой капитанъ.

Лейтенантъ улыбнулся:

─ Мой первый командиръ мнѣ когда-то говорилъ: «Вынужденъ допустить васъ къ самостоятельному управленію кораблемъ, но самъ не знаю, что мнѣ теперь дѣлать: то ли молиться за васъ Николѣ Угоднику, то ли лучше сразу сушить сухари и готовиться на Сахалинъ».

Пантенъ понимающе улыбнулся:

─ Видимо, чтобы спасти нашего честнаго нѣмца отъ Сахалина, Никола Угодникъ промыслительно избралъ меня своимъ орудіемъ.

─ Васъ? Какъ это произошло?

─ Я же раньше самъ былъ хозяиномъ и капитаномъ «Секрета». Одно время я неплохо зарабатывалъ. Но надо признать, что живемъ мы въ переломное время. Парусныя суда уходятъ въ прошлое. На смѣну имъ приходятъ пароходы. Намъ ─ парусникамъ ─ реальнаго дѣла остается всё меньше и меньше. Конкурировать съ пароходами намъ уже не подъ силу. Содержать большія команды для работы съ парусами накладно. Рейсы не окупаются. Годъ отъ года положеніе становится для насъ всё хуже. Рано или поздно мы должны будемъ сдаться и поступить на пароходы, либо остаться на берегу. Я давно уже всерьезъ задумывался о продажѣ «Секрета», чтобы поступить на службу за жалованіе на какой-нибудь пароходъ. Но и «Секрета» мнѣ было жаль, вѣдь я съ нимъ такъ сроднился! И тутъ открывается такой замѣчательный случай! Въ Дубельте встрѣчаю я своего давняго знакомаго капитана Гоппе, который только что вернулся тогда изъ Ванкувера. И сообщаетъ онъ мнѣ, что есть у него покупатель на мое судно. Тутъ-то онъ мнѣ и выложилъ эту исторію, которой я сейчасъ съ вами подѣлился. Нашелъ я Артура, пригласилъ его на «Секретъ», тому всё понравилось. Правда, былъ онъ на тотъ моментъ малость поддатый и обкуренный, смотрѣлъ на судно и на меня влюбленными глазами и сразу заявилъ, что покупаетъ этотъ галіотъ.

─ Про галіотъ онъ пошутилъ? ─ брови лейтенантъ поднялись домикомъ.

─ Представьте, нѣтъ! Онъ почему-то искренне считалъ и считаетъ «Секретъ» галіотомъ, а его уже пересталъ разубѣждать. Слово не вліяетъ на скорость судна и безопасность плаванія. Еще онъ часто путаетъ шлюпъ со шлюпкой, путаетъ или неправильно произноситъ названія частей рангоута и такелажа, и я иногда спрашиваю себя, причина тому въ недостаткѣ знаній или же въ постоянно клубящихся подъ его фуражкой алкогольныхъ парахъ? Иногда онъ вдругъ вообразитъ, что онъ и въ самомъ дѣлѣ настоящій капитанъ, и начнетъ давать дурацкія распоряженія: тутъ штуръ-тросъ подтянуть, тутъ компасъ вычистить, паруса зарядить и шпаціей смазать! Главное, ему не перечить: самъ скоро забудетъ, что говорилъ. А не далѣе, какъ вчера, онъ, только представьте, съ хозяйскимъ видомъ приказалъ мнѣ просмолить палубу!

─ Просмолить палубу? Какая глупая шутка!

─ Онъ былъ абсолютно серьезенъ, только малость укуренъ. Я не сталъ ему возражать, и онъ самъ вскорѣ забылъ

о своемъ приказаніи.

─ Какъ вы съ нимъ уживаетесь, не пойму! ─ лейтенантъ кинулъ перчатки на столъ.

─ Оказалось, съ нимъ не такъ ужъ плохо. Какъ продалъ я свой «Секретъ» Артуру Грэю, такъ съ тѣхъ поръ пока ни разу не пожалѣлъ. Въ честь покупки по своему обыкновенію Артуръ немедленно устроилъ въ кабакѣ грандіозную попойку, куда позвалъ всю команду и съ «Ансельма», и съ «Секрета». Денегъ у него при себѣ были полны карманы. Пили, и орали, и пѣли, и выпили и съѣли всё, что было на буфетѣ и въ кухнѣ. И меня, и Гоппе, само собой, онъ тоже позвалъ. Тамъ Гоппе и убѣдилъ Артура оставить меня при себѣ старшимъ помощникомъ. А я вложилъ деньги съ продажи въ процентныя бумаги, а самъ съ тѣхъ поръ получаю жалованіе. Управляю судномъ по-прежнему, потопить «Секретъ» Артуру не позволяю. Жалованіе онъ мнѣ положилъ хорошее, грѣхъ жаловаться. Онъ вообще щедрый человѣкъ. Одна бѣда: разорится скоро.

─ Отчаго же онъ непремѣнно разорится?

─ Денегъ считать не умѣетъ. Онѣ ему даромъ достались, вотъ онъ ихъ и не цѣнитъ. А еще упрямъ, какъ баранъ, и умныхъ совѣтовъ не слушаетъ. Четвертый годъ ходимъ съ нимъ и часто возимъ грузы себѣ въ убытокъ. Бываетъ, что отказываемся отъ выгодныхъ фрахтовъ просто изъ-за каприза нашего капитана. Убытки наши Артуръ каждый разъ покрываетъ изъ своихъ средствъ, которыя таютъ на глазахъ. Судите сами. Я, изъ силъ выбиваясь, договорился на прошлой недѣлѣ съ маклеромъ о выгодномъ фрахтѣ. Капитанъ, погруженный въ себя, вначалѣ пропускаетъ всѣ мои предложенія на эту тему мимо ушей, а вчера онъ мнѣ заявляетъ: «Выгодный фрахтъ мнѣ нуженъ, какъ прошлогодній снѣгъ. Можете передать это маклеру». Я теряю лицо, со мной маклеры больше не будутъ разговаривать.

А денегъ въ кассѣ опять нѣтъ! Часто ходимъ съ однимъ балластомъ, отказываясь брать выгодный фрахтъ только потому, что ему, видите ли, не нравился предложенный грузъ. Никто не можетъ уговорить его везти мыло, гвозди, части машинъ и другое, что кажется ему скучнымъ и обыйденнымъ. Онъ, видите ли, охотно возилъ бы фрукты, фарфоръ, животныхъ, пряности, чай, табакъ, кофе, шелкъ, цѣнныя породы деревьевъ: черное, сандалъ, пальму. Всё это отвѣчаетъ аристократизму его воображенія, создавая живописную атмосферу. Я еле-еле уговорилъ его въ прошлый рейсъ принять грузъ чесучи, потому что слово звучало для него неблагозвучно. Пришлось улещать его тѣмъ, что чесуча ─ это только по грузовымъ документамъ чесуча, а на самомъ дѣлѣ это волшебные восточные шелка. Только благодаря этому въ кассѣ у насъ сейчасъ были деньги.

─ Послушайте, онъ же невмѣняемъ! ─ воскликнулъ лейтенантъ. ─ За нимъ слѣдуетъ учредить опеку!

─ Это не мое дѣло, ─ отрѣзалъ Пантенъ. ─ Онъ совершеннолѣтній, и у насъ всё дѣлается строго по закону.

Лейтенантъ всталъ, въ задумчивости подошелъ къ иллюминатору. Пантенъ досталъ изъ рундука другую пыльную бутылку:

─ Не хотите ли попробовать капитанскій мускатъ?

Не дожидаясь отвѣта, онъ откупорилъ бутылку разлили по бокаламъ янтарный напитокъ. Лейтенантъ повернулся къ Пантену:

─ Я тутъ кое-что подсчиталъ. По вашимъ словамъ, Артуръ Грэй поступилъ юнгой на «Ансельмъ», когда ему было всего четырнадцать лѣтъ?

─ Такъ точно! Гоппе изучалъ его метрику, прежде чѣмъ принять на службу. Артуру было четырнадцать.

─ Потомъ было четыре года морской практики въ матросахъ и ещё годъ ученичества въ условныхъ гардемаринахъ на «Ансельме». Всего пять лѣтъ.

─ Точно такъ.

─ Получается, что на моментъ, когда было получено извѣстіе о смерти отца, ему было около девятнадцати?

─ Выходитъ, такъ. Можетъ быть, девятнадцать съ небольшимъ.

─ Путь изъ Ванкувера въ Дубельтъ сейчасъ занимаетъ нѣсколько мѣсяцевъ, ну пускай, даже полгода.

─ Сейчасъ существенно меньше.

─ По вашимъ словамъ, покупка судна состоялась сразу же по его прибытіи въ Дубельтъ? И тогда же у него на рукахъ появилась крупная сумма денегъ?

─ Точно такъ, менѣе, чѣмъ черезъ недѣлю, послѣ прибытія «Ансельма».

─ Но тогда получается, что онъ прибылъ въ Дубельтъ и получилъ свою долю въ наслѣдствѣ, будучи не старше двадцати лѣтъ отъ роду. Законами нашей Имперіи опредѣленъ возрастъ примѣненія правъ состоянія: для управленія имуществомъ и заключенія договоровъ требуется достиженіе двадцати одного года. Какимъ же образомъ вы заключили съ нимъ договоръ продажи судна?

─ Дѣло въ томъ, что договоръ покупки былъ заключенъ съ попечителемъ. Попечителемъ Артура до достиженія имъ полнаго совершеннолѣтія по завѣщанію была назначена его мать Лиліана Грэй. Она всегда потакала прихотямъ и капризамъ своего мальчика. А теперь представьте: онъ является къ ней ─ возмужавшій и съ капитанскимъ дипломомъ ─ и проситъ мать посодѣйствовать въ пріобрѣтеніи собственнаго судна ─ мечты всей своей жизни. Что ей оставалось дѣлать? Она безропотно выдаетъ ему деньги и подписываетъ договоръ.

─ Я полагаю, она оказала сыну дурную услугу. Онъ же невмѣняемъ! Онъ же погубитъ когда-нибудь и судно, и команду, и себя заодно!

─ Боюсь, что вы правы. Но уже сегодня онъ можетъ погубить ещё кое-кого, а мать ждетъ еще одинъ ударъ. Онъ сегодня собрался жениться!

─ Онъ же опредѣленно сумасшедшій! Сумасшедшимъ нельзя жениться! Это негуманно! Кто эта несчастная, которая согласилась выйти за него?

─ Насколько я знаю, она ещё не согласилась. Болѣе того, она сама ещё не знаетъ, что сегодня выходитъ замужъ.

─ Часъ отъ часу не легче!

─ Мы сейчасъ какъ разъ направляемся къ его невѣстѣ, чтобы увѣдомить её объ этомъ радостномъ событіи. По правиламъ кѣмъ-то придуманной игры намъ слѣдуетъ прибыть за ней непремѣнно подъ алыми парусами. И, разумѣется, съ музыкой. Этимъ и объясняется наличіе у насъ на мачтахъ алыхъ парусовъ, а на палубѣ ─ цѣлаго смѣшаннаго нѣмецко-еврейскаго оркестра. Что же касается шелка, то вашъ боцманматъ совершенно напрасно подозрѣваетъ насъ въ контрабандѣ. Настоящее горе въ томъ, что двѣ тысячи метровъ ткани законнымъ образомъ взяты нами въ кредитъ въ магазинѣ въ Лиссе, что вамъ подтвердитъ продавецъ. Заплатить мы должны за нихъ баснословную сумму, которую, боюсь, уже не покроетъ мамаша Грэй. Около шестидесяти тысячъ рублей.

─ Ого! Неслабо за то, чтобы только подкатить къ незнакомой дамѣ!

─ Я надѣюсь, вы понимаете, что это никакой не натуральный шелкъ. Это ткань изъ вискознаго волокна, крашеная анилиномъ. Шелкъ обошелся бы намъ не меньше, чѣмъ въ триста пятьдесятъ тысячъ рублей. Во всѣхъ магазинахъ Лисса и всей Гринландіи вмѣстѣ взятыхъ никогда не было и не будетъ разомъ двухъ тысячъ метровъ натуральнаго шелка. Да и вискоза-то въ такомъ количествѣ оказалась тамъ лишь какимъ-то чудомъ. Алый шелкъ ─ это лишь иллюзія, которой пока тѣшитъ себя нашъ капитанъ, и давайте не будемъ лишать его этой сладкой мечты. Сами паруса сшиты на скорую руку за одинъ вечеръ и одну ночь артелью изъ пяти мастеровъ прямо у насъ на борту. Капитанъ обѣщалъ щедро оплатить заказъ, и машинки «Зингеръ» строчили всю ночь. Парусной мастерской мы теперь тоже сильно задолжали. Имъ сильно повезло, что я храню чертежи и выкройки всѣхъ парусовъ для «Секрета». Но можете себѣ представить, какое отвратительное получилось качество! Шелкъ ─ не парусина: тянется по-другому. Вѣтеръ сегодня слабый, а швы уже мѣстами поползли! Ткань не выдержитъ крѣпкаго вѣтра, да и при слабомъ истреплется за мѣсяцъ. Алые паруса ─ это химера!

Лейтенантъ вернулся къ столу, потянулся за бокаломъ и осушилъ его залпомъ, воскликнувъ:

─ Однако всё же въ этомъ есть какой-то гусарскій шикъ! Подкатить къ дамѣ на шелковыхъ парусахъ, подхватить и усадить къ себѣ на сѣдло, расцѣловать дѣвицу въ сахарныя уста, искупать лошадь въ шампанскомъ! Противъ такого ни одна дама или дѣвица не устоитъ!

─ Вы дѣйствительно такъ считаете? ─ поднялъ бровь Пантенъ, лѣниво отхлебнувъ изъ своего бокала.

─ А кто его избранница? Въ какомъ высокомъ терему онъ её увидалъ?

─ Представьте себѣ, простая дѣвушка изъ поселка Капернаумъ, въ четырехъ верстахъ отъ Лисса. Мѣстные сократили названіе поселка до Каперны. На дняхъ мы закончили разгрузку въ Лиссе и получили деньги за рейсъ. Капитанъ вмѣстѣ съ командой пьянствовалъ на берегу цѣлый день, какъ у насъ говорятъ «полнымъ ходомъ на винныхъ парахъ». И на слѣдующій день онъ по какой-то странной причинѣ почувствовалъ себя слегка утомленнымъ.

─ А потомъ кончилъ пить, потому что усталъ? ─ улыбнулся лейтенантъ.

─ Именно такъ. Его сильно мучило глубокое похмѣлье. Съ утра онъ былъ мраченъ, потомъ обкурился своей дряни, которую на голубомъ глазу всѣмъ называетъ «табакомъ». Въ глубокомысленномъ изумленіи онъ провелъ нѣсколько часовъ, которые, похоже, пролетѣли для него незамѣтно. Потомъ имъ овладѣлъ приступъ активности, и онъ отправился выдавать дурацкія распоряженія мнѣ и боцману. Именно тогда онъ и велѣлъ, среди прочаго, просмолить палубу. То былъ раздражителенъ, то пребывалъ въ черной меланхоліи. Въ общемъ, картина была уже привычная. Потомъ онъ удалился къ себѣ въ каюту. Я время отъ времени къ нѣму заглядывалъ. Онъ тамъ снова курилъ коноплю, трубка за трубкой, безъ перерыва, очевидно, наблюдая зеленыхъ чертей. Бесѣдовалъ съ невидимымъ собесѣдникомъ, проявляя при этомъ чудеса элоквенціи и остроумія. Потомъ фаза меланхоліи снова смѣнилась фазой возбужденія, и капитану нашему стукнуло въ голову отправиться на берегъ на рыбалку со своимъ всегдашнимъ собутыльникомъ-матросомъ.

Лейтенантъ неодобрительно замѣтилъ:

─ Пьянство капитана ─ это, конечно, плохо, но, когда капитанъ или офицеръ пьянствуетъ со своими матросами, это уже ни въ какіе ворота не лѣзетъ!

─ Поитъ онъ время отъ времени всю команду, но постоянно и для души, такъ сказать, пьянствуетъ, въ основномъ, съ этимъ. Того всѣ привыкли посылать за выпивкой со словами: «Лети-ка!». Отсюда и прозвище. Я разспросилъ его про то, что собственно произошло, и онъ мнѣ повѣдалъ занятную исторію. Впрочемъ, я кажется отнимаю своими исторіями ваше драгоцѣнное время?

Лейтенантъ улыбнулся:

─ Отнюдь! Вашихъ объясненій о странностяхъ вашего капитана мнѣ вполнѣ достаточно для служебныхъ надобностей, и я не собираюсь арестовывать выше судно. Но мнѣ самому любопытно, кто же эта дѣвушка, ради которой предприняты столь неимоверныя усилія. И я съ удовольствіемъ выслушалъ бы вашу исторію! Я вѣдь не сильно васъ задерживаю, вѣдь вѣтеръ, кажется, пока всё равно не благопріятствуетъ парусному путешествію? А у насъ на крейсерѣ, сами понимаете, мнѣ такъ не хватаетъ морской романтики!

Глава 3. Знакомство

Пантенъ съ лейтенантомъ вышли на палубу. Волны почти не качали шхуну. Вѣтеръ совсѣмъ стихъ, солнце припекало. Капитанъ продолжалъ спать подъ тентомъ. Надъ оркестромъ тоже натянули тентъ. Военные на постахъ снимали безкозырки и утирали потъ со стриженыхъ головъ. Матросы шхуны прятались въ тѣни парусовъ.

Лейтенантъ подозвалъ боцманмата, велѣлъ объявить своимъ матросамъ «вольно» и сказалъ, что самъ со старпомомъ еще долженъ внимательно изучить грузовые документы. Моряки обоихъ кораблей смѣшались, вмѣстѣ закурили и переговаривались о томъ, о семъ. На крейсеръ дали семафоръ, что досмотръ задерживается. Пантенъ пошептался съ Циммеромъ, тотъ кивнулъ, и двѣ скрипки заиграли мелодію русской пѣсни «Окрасился мѣсяцъ багрянцемъ». Военные моряки вмѣстѣ съ русскими изъ команды шхуны хоромъ запѣли:

Одного изъ поющихъ ─ босого проворнаго парня съ серьгой въ ухѣ ─ боцманъ подозвалъ къ себѣ и приказалъ идти въ каюту капитана. Вскорѣ тотъ, лихо и придурковато улыбаясь, предсталъ передъ Пантеномъ и лейтенантомъ и дышалъ на нихъ водочнымъ перегаромъ. Оба офицера уже разстегнули кители, сидѣли откинувшись на спинки стульевъ и держали въ рукахъ наполовину наполненные бокалы съ розовымъ виномъ.

─ Вотъ, Иванъ Францевичъ, прошу любить и жаловать матроса Летику ─ довѣреннаго амикошона нашего капитана, ─ сказалъ Пантенъ.

Лейтенантъ брезгливо поморщился:

─ Что же ты, братецъ, съ утра пьянъ на службѣ?

─ Никакъ нѣтъ, ваше благородіе, ни разу не пьянъ! Развѣ только маленько съ поправки. Вчера почти полные сутки выполнялъ личное заданіе капитана на берегу, нонче уставши, за что сегодня свободенъ отъ вахты.

─ Вотъ и разскажи-ка ты, Летика, его благородію о вашихъ съ капитаномъ приключеніяхъ за вчерашніе сутки, ─ велѣлъ Пантенъ.

Летика жуликовато и просительно улыбнулся:

─ Наши съ капитаномъ дѣла ─ это наши съ капитаномъ дѣла, Иванъ Яковлевичъ! Капитанъ велѣлъ о томъ до поры молчать, а Летика ─ могила! Но не откажите чарочку, просто чтобы горло промочить, и чтобы рѣчь гладко полилась, и я вамъ всё какъ есть разскажу.

Лейтенантъ перевелъ непріязненный взглядъ съ матроса на Пантена, тотъ въ отвѣтъ развелъ руками:

─ Ничего не могу подѣлать: креатура самаго капитана, приходится считаться!

Пантенъ всталъ и досталъ изъ рундука бутылку съ желтоватой настойкой и плеснулъ въ стопку:

─ На вотъ тебѣ имбирной, выпей за здоровьѣ капитана.

Лицо парня озарилось улыбкой:

─ Благодарствую, Иванъ Яковлевичъ! За здоровьѣ нашего капитана! ─ онъ лихо опрокинулъ въ себя стопку и дѣловымъ тономъ спросилъ:

─ Что именно желаете узнать, ваше благородіе?

─ Про дѣвушку, къ которой капитанъ ѣдетъ свататься. Кто она, и какъ произошло знакомство? Съ подробностями!

─ Значить такъ, докладываю съ подробностями, ваше благородіе! Ночью, значить, о восьми склянкахъ вызываетъ меня вахтенный и говоритъ, что капитану пришла блажь рыбку половить, и капитанъ желаетъ, чтобы я съ нимъ ѣхалъ. Спустили уже тузикъ (капитанъ его шлюпомъ обзываетъ), капитанъ уже тамъ меня ждетъ. И чтобы я взялъ всё, что обычно на рыбалкѣ надо бываетъ. Выдалъ мнѣ вахтенный изъ капитанскихъ запасовъ три бутылки имбирной, закуски, я покидалъ всё въ мѣшокъ. Удочки тоже взялъ, мало ли, вдругъ понадобятся. Спустился я въ тузикъ, уключины приладилъ, сѣлъ на веслахъ и спрашиваю капитана: «Куда грести?» А онъ самъ не знаетъ. Греби, говоритъ, въ открытое море! Мое дѣло маленькое, въ море ─ такъ въ море. Имбирная ─ она вѣдь и въ морѣ имбирная. Потомъ ему, видать, что-то въ голову стукнуло, и онъ приказалъ обратно къ берегу идти. Мое дѣло маленькое, къ берегу, такъ къ берегу. Пошли вдоль берега, до Каперны и дальше. Онъ сидитъ такой тихій-тихій, мечтаетъ о чёмъ-то. А я гребу.

─ Сколько же вы такъ шли? Только до Каперны отъ нашей стоянки было больше двухъ миль, ─ удивился Пантенъ.

─ Долго. Честно скажу, я уже сильно притомился. Одна мысль меня грѣла, что имбирной у насъ въ мѣшкѣ вдоволь, а капитанъ не жадный. Вдругъ капитанъ командуетъ мнѣ сушить весла, зажигаетъ фонарь и объявляетъ: «Здѣсь будемъ ловить рыбу!». Вышли мы на берегъ, тузикъ я привязалъ, костерокъ запалилъ на берегу. Выпили мы, поговорили о сравнительныхъ достоинствахъ хинной и имбирной водки. Онъ очень огорчался, что я хинной съ собой не взялъ. А разъ не взялъ, онъ говоритъ, то и лови, значить, теперь рыбу! Я и пошелъ ловить и поймалъ ажъ восемь муренъ и осетра!

─ Постой-ка, Летика, въ прошлый разъ ты, кажется, говорилъ о четырехъ муренахъ?

─ Запамятовали вы, Иванъ Яковлевичъ, богомъ клянусь, восемь муренъ поймалъ и саженнаго осетра!

─ Въ соленомъ морѣ осетра? Чудно! Гдѣ же твой осетръ? ─ прищурился лейтенантъ.

Матросъ замялся и замолчалъ.

─ Осетра придется урѣзать, ─ констатировалъ лейтенантъ, ─ а на что ты ловилъ? На какую приманку?

─ На червей.

─ А откуда у тебя ночью оказались черви? Накопалъ въ темнотѣ въ морскомъ пескѣ?

Матросъ молчалъ.

─ Докладывай дальше, ─ великодушно разрѣшилъ Пантенъ. ─ А что дѣлалъ капитанъ?

Матросъ облегченно продолжилъ:

─ Капитанъ уже былъ сильно навеселѣ. Попросту говоря, сильно пьянъ, а всё потому, что отъ закуски отказался. Я за нимъ приглядывалъ. Сначала онъ долго лежалъ на землѣ ─ ноги его уже не держали ─ и разговаривалъ самъ съ собой. Потомъ полѣзъ къ мѣшку, вытащилъ послѣднюю нашу бутылку и прикончилъ всё, что въ бутылкѣ оставалось. Потомъ началъ дурить: конопли накурился, взялъ у меня пойманную рыбу, смотритъ ей въ глаза и съ ней, какъ съ живой, разговариваетъ и разговариваетъ, а потомъ дуетъ дымомъ въ ейный открытый ротъ и смѣется! Накурилъ онъ рыбу, значить! Потомъ вижу, уронилъ онъ рыбу на землю и затихъ, заснулъ, значить. Потомъ, подъ утро уже, онъ проснулся, и вижу, онъ совсѣмъ не понимаетъ, гдѣ онъ сейчасъ и какъ сюда попалъ. Я же по опыту знаю: когда онъ такъ не соображаетъ, къ нѣму лучше не подходить! Тутъ всталъ онъ и пошелъ куда-то, а я потихоньку ─ за нимъ: думаю про себя, неровенъ часъ, свалится еще съ обрыва. И тутъ на полянѣ мы увидѣли дѣвушку, которая спала тамъ. Лежитъ прямо на голой землѣ, руки подъ голову подложила и спитъ. А капитанъ рядомъ на корточкахъ сидитъ, глаза на неё выпучилъ и улыбается. Долго-долго такъ сидѣлъ. Я ближе подошелъ, а онъ меня не видитъ и не слышитъ. Я уже ему кричу: «Капитанъ!». А онъ всё равно не слышитъ. Наконецъ снимаетъ онъ съ руки перстень и дѣвушкѣ на палецъ надѣваетъ. А перстень этотъ я знаю: онъ дорогой и старинный, фамильный, значить. А дѣвушка даже не проснулась. Тутъ капитанъ меня замѣтилъ и говоритъ: «А, это ты, Летика! Посмотри-ка на нее. Что, хороша?» А я ему отвѣчаю: «Такъ точно, капитанъ! Вылитое дивное художественное полотно „Спящая Діана, созерцаемая двумя фавнами“ кисти швейцарскаго художника Арнольда Беклина!»

─ Одна-ако, ты, братецъ, оказывается любитель романтической живописи! ─ протянулъ лейтенантъ, обмѣнявшись удивленными улыбками съ Пантеномъ. ─ Откуда тебѣ извѣстенъ Арнольдъ Беклинъ?

─ Дыкъ, ваше благородіе, ребята завсегда къ крышкамъ своихъ рундучковъ картинки съ голыми бабами лѣпятъ. Я для того же у одного и купилъ себѣ нѣмецкую открытку «Нимфа и Сатиръ», картина швейцарскаго художника Арнольда Беклина. Тамъ голая баба на землѣ лежитъ. А придачу ней онъ мнѣ отдалъ вторую открытку безплатно, вродѣ преміи за покупку: «Спящая Діана, созерцаемая двумя фавнами». Потому какъ баба тамъ лежитъ не голая, то никто эту открытку брать себѣ не хотѣлъ.

Слушая этѣ разъясненія, лейтенантъ сперва прикрывалъ лицо рукой, сотрясаясь беззвучнымъ хохотомъ, а въ концѣ расхохотался въ голосъ. Чуть успокоившись, пояснилъ Пантену:

─ У насъ въ кадетскомъ корпусѣ командиръ учебной роты какъ-то отчитывалъ насъ передъ строемъ за обнаруженный безпорядокъ въ казармѣ. Цитирую его рѣчь буквально: «Захожу я въ рундукъ, а тамъ двѣ голыя бабы! Одну я отодралъ, а другую не смогъ!»

Отсмѣявшись, Пантенъ попросилъ матроса продолжать.

─ Капитанъ велѣлъ дѣвушку не будить, и мы отправились въ деревню искать трактиръ, потому какъ ничего своего у насъ въ мѣшкѣ уже не осталось, онъ ночью послѣднее прикончилъ, а поправить здоровье надо! Я трактиры нюхомъ чую, голосомъ сердца, такъ сказать, и капитанъ это знаетъ. Въ ранній часъ обычно трактиры еще закрыты, но въ этомъ уже сидѣли за бутылкой мѣстные: угольщикъ пилъ водку, двое рыбаковъ ─ пиво. Капитанъ приказалъ подать намъ рому. Трактирщикъ, собака жидовская, подалъ самогонъ вмѣсто настоящаго рома: этикетку только что языкомъ на бутылку наклеилъ. Ну, я это замѣтилъ, но скандалить съ утра не сталъ, пилъ себѣ понемножку, мелкими глоточками, только чтобы поправиться, а капитанъ ─ тотъ сразу жадно вылакалъ стаканъ за два глотка, а что самогонъ вмѣсто рома ему подали, даже не замѣтилъ! И ещё потребовалъ! Пьетъ онъ, какъ слонъ! Настоящій капитанъ! Позвольте ещё стопочку за его здоровьѣ, Иванъ Яковлевичъ!

Пантенъ молча плеснулъ имбирной въ стопку.

─ За здоровьѣ капитана и за ваше здоровьѣ, Иванъ Яковлевичъ, и за ваше, ваше благородіе! ─ матросъ выпилъ залпомъ и продолжилъ:

─ Капитанъ только пальцемъ поманилъ трактирщика, тотъ подбѣгаетъ къ нѣму на полусогнутыхъ. Капитанъ спрашиваетъ его: «Отвѣчай, Іудино племя, кто такая: мѣстная дѣвица въ возрастѣ отъ семнадцати до двадцати лѣтъ, росту малаго, волосы темно-русые, заплетены въ косу, платье изъ бѣлаго муслину въ розовый цвѣточекъ, на головѣ ─ сѣрый шелковый платокъ. Имя?» Трактирщикъ докладываетъ: «Любезный господинъ капитанъ, это Ассоль Корабельная, мѣстная безумная дѣвица!» Тутъ капитанъ нашъ какъ еще полстакана накатилъ и говоритъ: «Давай, шинкарь, излагай дальше!» Ну тотъ и разсказалъ намъ такую исторію.

Жилъ-былъ въ ихъ деревнѣ отставной матросъ Лонгренъ. По словамъ трактирщика, сволочь первостатейная. Папашку его самаго ─ трактирщика, значить, ─ этотъ Лонгренъ въ морѣ тонуть оставилъ, помощи не оказалъ человѣку. Это всѣ здѣсь знаютъ и черезъ это его вся деревня ненавидитъ. А у того Лонгрена есть дочка Ассоль. Заодно съ папашей Лонгреномъ и дочку его вся деревня ненавидитъ. Живутъ тѣ особнякомъ, съ людьми не водятся. Слухи ходили, что ѣдятъ они человѣчье мясо и печатаютъ фальшивыя деньги. Мѣстные къ нимъ не ходятъ, а если пройдетъ мимо странный человѣкъ, попроситъ табачку, такъ папаша Лонгренъ его палкой гонитъ и собакъ спускаетъ. Дѣвица ─ съ придурью: съ деревьями и съ камнями разговариваетъ, а съ людьми молчитъ. Это многіе слышали. И вотъ въ томъ самомъ трактирѣ, гдѣ мы сидѣли, одинъ человѣкъ разсказывалъ, что самъ своими ушами слышалъ, какъ дочка разсказывала папашѣ Лонгрену про то, какъ встрѣтила она въ лѣсу волшебника въ шляпѣ, съ серебрянымъ изукрашеннымъ поясомъ и съ бутылкой. И этотъ волшебникъ ей наворожилъ. Придетъ-де за ней однажды корабль съ алыми парусами, вѣсь въ золотѣ и коврахъ, пріѣдетъ на томъ кораблѣ за ней принцъ, поцѣлуетъ её въ сахарны уста и заберетъ её съ собой за море. Вотъ дѣвица съ тѣхъ поръ умомъ тронулась и седьмой годъ бѣгаетъ на море смотрѣть, не пришелъ ли за ней корабль съ алыми парусами.

─ Какая красивая романтическая легенда! ─ сказалъ лейтенантъ.

─ Вы такъ считаете? ─ съ сомнѣніемъ отозвался Пантенъ. ─ По чистой случайности мнѣ знакомъ авторъ этой легенды. Это нѣкій Эгль, извѣстный мѣстный собиратель пѣсенъ, легендъ, преданій и сказокъ. Завидуетъ славѣ Андерсена и братьевъ Гриммъ. Живетъ онъ въ городѣ, пишетъ статьи въ газетахъ. Пишетъ многословно и безсвязно. Ругаетъ русскія сказки. Пьяница, но съ претензіей на утонченный аристократизмъ, ибо предпочитаетъ ароматическую водку простой.

─ А вы откуда его знаете? ─ спросилъ лейтенантъ.

─ Лиссъ ─ городъ маленькій. Всѣ другъ друга знаютъ, ─ пожалъ плечами Пантенъ и приказалъ матросу продолжать.

─ Такъ вотъ. Пока жидъ Меннерсъ разсказывалъ, то злобно шипѣлъ, то мелко хихикалъ, видать, злобу немалую держалъ на Лонгрена съ дочкой. И примѣчаю я, что капитанъ нашъ при его разсказѣ всё мрачнѣетъ и мрачнѣетъ. И не одинъ я это замѣтилъ! Подскакиваетъ къ намъ угольщикъ, который у окна водку пилъ и прислушивался, и говоритъ: «Дозвольте, господинъ капитанъ, вамъ всю правду разсказать, какъ на духу! Вѣдь жидъ вретъ, какъ сретъ! И всё его племя такое, и отецъ его съ матерью тоже всѣ врали. Брать надо хворостину и гнать ихъ въ Палестину! А про дѣвушку я вамъ правду разскажу, только прикажите мнѣ водочки поднести!»

Тутъ капитанъ приказалъ угольщику сѣсть къ намъ, велѣлъ трактирщику подать всѣмъ намъ ещё водки и говоритъ: «Давай, разскажи намъ теперь правду, справедливый старикъ!» И угольщикъ, Филиппъ его звали, разсказалъ намъ, что дѣвица никакая не безумная, а обыкновенная и очень даже хорошая. Отецъ ея ─ и морякъ настоящій, и рыбакъ, и мастеръ на всѣ руки, и поведенія трезваго: больше стакана за разъ никогда не пьетъ. А прошлый трактирщикъ самъ утонулъ, такъ ему, жиду, и надо, потому какъ подлецъ былъ, а Лонгренъ здѣсь ни при чемъ. И Ассоль хочетъ уйти въ море, не потому, что сумасшедшая, а потому, что хочетъ стать на кораблѣ буфетчицей и жить честнымъ трудомъ, и такъ она ему, Филиппу, сама говорила. Но отецъ ея не хочетъ, чтобы она гдѣ-нибудь служила или работала. Поэтому, должно быть, будетъ радъ всей душой, чтобы выдать её замужъ за хорошаго человѣка. А дѣвица она работящая, и мастерица шить и вышивать! И такъ онъ дѣвицу расхваливалъ, такъ расхваливалъ, что капитанъ нашъ сразу лицомъ просвѣтлѣлъ. А Филиппъ видѣлъ это и ещё больше нахваливалъ эту Ассоль, а капитанъ ему всё подливалъ и подливалъ водки. Потомъ капитанъ расплатился, велѣлъ мнѣ провѣрить всѣ свѣдѣнія и къ вечеру доложить. Такъ я цѣлый день тамъ болтался по поселку, еще съ мѣстными въ трактирѣ сидѣлъ, выпытывалъ про Ассоль и ея папашу. Потомъ за ихъ домомъ наблюдалъ. Вотъ, изволите ли видѣть, даже написалъ отчетъ, я вѣдь грамотный!

Летика вынулъ изъ кармана и протянулъ Пантену клочокъ бумаги, съ нацарапанными карандашомъ кривыми буквами:

«Сообразно инструкціи. Послѣ пяти часовъ ходилъ по улицѣ. Домъ съ сѣрой крышей, по два окна сбоку; при нёмъ огородъ. Означенная особа приходила два раза: за водой разъ, за щепками для плиты два. По наступленіи темноты проникъ взглядомъ въ окно, но ничего не увидѣлъ по причинѣ занавѣски». Въ концѣ было накарябано: «Въ счетъ расходовъ приложилъ малость своихъ».

Пантенъ прочиталъ и протянулъ клочокъ лейтенанту. Тотъ тоже прочиталъ и вернулъ клочокъ Летикѣ со словами:

─ Да тебѣ бы, братецъ, филеромъ въ сыскномъ служить. Но мы отсюда ничего новаго не узнали. Что было дальше?

─ А дальше, ваше благородіе, ничего уже не было. Вернулся я къ вечеру на «Секретъ». Едва успѣлъ, вижу ребята собираются якорь выхаживать, такъ прыгнулъ въ шлюпку къ лодочнику и погналъ его къ «Секрету». Я такъ дыхнулъ на лодочника, что человѣкъ вспотѣлъ отъ волненія.

─ Ты ужъ на насъ такъ, братецъ, пожалуйста, не дыши, а лучше впредь закусывай, ─ улыбнулся лейтенантъ, ─ а скажи-ка намъ вотъ что: дѣвушка и правда хороша? Какова собой?

─ Хороша, ваше благородіе! Стройна, по хозяйству проворна, поведенія тихаго, мечтательнаго, коса до пояса, лицо чистое и свѣжее, одѣта чисто и аккуратно.

─ А вѣроисповѣданія какого она? ─ спросилъ Пантенъ.

─ Вотъ этого точно не скажу, Иванъ Яковлевичъ, ─ замялся матросъ, ─ имя у ей не православное ─ Ассоль, а есть ли иное крещеное имя, никто не знаетъ. Не іудейка, это точно. Но иконъ и крестовъ у нихъ въ домѣ я не замѣтилъ, когда въ окно заглядывалъ. А ходитъ ли она въ городѣ въ церковь, никто изъ деревенскихъ не видѣлъ, въ деревнѣ и такъ православныхъ мало. Должно быть, изъ лютеранъ?

─ Спасибо, Летика, за разсказъ. Теперь ступай, ─ сказалъ Пантенъ.

Летика замялся, просительно глядя на Пантена, но тотъ уже рѣшительно убралъ со стола имбирную и стопку обратно въ рундукъ.

─ Иконъ-то у нихъ нѣтъ, а ружье на стѣнѣ виситъ! Неспроста это! Эхъ, не дай Богъ… Летика не договорилъ и, тяжело вздохнувъ, покинулъ каюту.

Глава 4. Свѣтлыя мечты

─ Мнѣ кажется, вашему капитану неслыханно повезло, Иванъ Яковлевичъ, ─ воодушевленно заговорилъ лейтенантъ, какъ только за Летикой затворилась дверь, ─ судите сами: что же лучше всего можетъ спасти его изъ бездны пьянства, ложно понятой морской романтики и прочихъ безумствъ? Для этого нѣтъ ничего лучше брака по любви съ честной здравомыслящей дѣвушкой. Романтическая любовь вытѣснитъ изъ него ложную морскую романтику. Молодая жена вынудитъ его переселиться на берегъ, хотя бы изъ бытовыхъ соображеній. Необходимость содержать семью сдѣлаетъ его осторожнымъ въ денежныхъ дѣлахъ. Здравомыслящее существо рядомъ сдержитъ и уничтожитъ его привычку пьянства. Жена просто не позволитъ ему пить, и онъ, если любитъ её, то послушается и въ концѣ концовъ исцѣлится! Потомъ она тонко и деликатно убѣдитъ его, что для общаго блага слѣдуетъ оставить самоличное управленіе судномъ и довѣрить его настоящему опытному моряку. Тогда Артуръ Грэй не будетъ мѣшать вамъ, Иванъ Яковлевичъ, заниматься выгодными грузоперевозками на «Секретѣ». Судно будетъ въ безопасности отъ его нелѣпыхъ приказаній. Потомъ у нихъ появятся дѣти, и онъ переключится на ихъ воспитаніе, и его жизнь обрѣтетъ настоящій смыслъ. Я искренне радъ за него, радъ, что онъ обрѣтетъ сегодня свое счастье, и желаю ему успѣха!

─ А вы сами романтикъ, Иванъ Францевичъ! ─ улыбнулся Пантенъ. ─ Вы случайно не пишите романовъ?

─ Романовъ ─ нѣтъ, ─ признался лейтенантъ, ─ но иногда пописываю статьи въ «Морской сборникъ». Въ послѣднемъ номерѣ тамъ опубликована моя новая статья о будущемъ миннаго оружія. Еще я готовлюсь напечатать тамъ свои разсказы изъ морской жизни. У меня уже есть нѣсколько. Сюжетъ, что я услышалъ сегодня здѣсь, просто просится на бумагу. Выйдетъ чудесная романтическая повѣсть!

─ Какъ только въ васъ сочетаются минное оружіе съ романтизмомъ! Романтизмъ, по-моему, похуже миннаго оружія будетъ, ибо людямъ въ жизни бокомъ выходитъ, что иногда хуже пьянства, ей-богу! И нашъ капитанъ ─ наглядное тому подтвержденіе! Вотъ съ чего вы взяли, что два случайныхъ человѣка ─ мужчина и женщина ─ такъ ужъ непремѣнно подойдутъ другъ другу, что станутъ жить душа въ душу?

Лейтенантъ уже не слушалъ, а полузакрывъ глаза, вѣщалъ:

─ А вѣдь какъ славно получается, чортъ возьми! Представьте картину: «Секретъ» на всѣхъ алыхъ парусахъ вылетаетъ изъ-за мыса и оказывается на виду у всей деревни. Въ деревнѣ ─ переполохъ! Не можетъ такого быть! Никогда еще большой корабль не подходилъ къ этому берегу! У корабля ─ тѣ самые алые паруса, имя которыхъ звучало какъ издѣвательство! Теперь они пылаютъ съ невинностью факта, опровергающаго всѣ законы бытія и здраваго смысла.

Обыватели ─ мужики, и бабы, и ребятишки ─ со всѣхъ ногъ поспѣшаютъ къ морю, кто въ чёмъ былъ. У воды уже толпа, и въ эту толпу стремительно вбѣгаетъ наша дѣвушка. Пока её не было, ея имя перелетаетъ среди людей съ нервной и угрюмой тревогой, съ злобнымъ испугомъ, со змѣинымъ шипѣніемъ. Какъ только появляется наша Ассоль, всѣ умолкаютъ и пятятся отъ неё, какъ отъ прокаженной или какъ отъ колдуньи! Вотъ она ─ одна средь пустоты знойнаго песка, растерянная, пристыженная, счастливая, съ лицомъ не менѣе алымъ, чѣмъ ея чудо, безпомощно протягиваетъ руки къ высокому кораблю. А на кораблѣ командуете вы, Иванъ Яковлевичъ! «Руль на вѣтеръ, паруса долой, отдать якорь, шлюпку на воду!» Ялъ-четверка съ брызгами падаетъ на воду. Въ него скользятъ четверо дюжихъ матросовъ ─ вашихъ лучшихъ гребцовъ, всѣ въ бѣломъ! Важно спускается боцманъ и садится за руль. Вполголоса предупреждаетъ гребцовъ, чтобы сегодня обошлись безъ своихъ обычныхъ морскихъ словъ. Его слова слышитъ вся команда и отзывается привычнымъ ржаніемъ. Весла подняты вверхъ, и въ шлюпку по трапу торжественно сходитъ вашъ капитанъ ─ въ бѣлоснѣжномъ кителѣ и фуражкѣ ─ и садится на бакъ. Онъ уже не сводитъ глазъ съ дѣвушки. Оркестръ на палубѣ играетъ эпиталаму. Команда тѣмъ временемъ раскатываетъ на палубѣ вотъ эти самые персидскіе ковры. Шлюпка разгоняется и такъ лихо несется къ берегу, словно матросамъ тамъ обѣщана водка. Дѣвушка не выдерживаетъ одиночества и ожиданія. У нее кружится голова, и бѣдная дѣвушка уже не можетъ стоять на ногахъ! Шатаясь, какъ пьяная, она какъ-будто въ какомъ-то туманѣ бредетъ по песку навстрѣчу капитану, прямо въ море! Вотъ она уже скрылась подъ набѣгающей волной по колѣно, по поясъ, но даже не замѣчаетъ этого! Еще немного, и её накроетъ волной цѣликомъ! Но тутъ въ послѣдній моментъ вашъ капитанъ подхватываетъ её, сильными руками выдергиваетъ изъ объятій моря и заключаетъ въ свои объятія! «Вотъ, я пришелъ. Узнала ли ты меня?»

Пантенъ съ легкой полуусмешкой слушалъ рѣчь лейтенанта, изрѣдка прихлебывая изъ бокала. Когда лейтенантъ замолкъ, скрипнула и отворилась дверь, и на порогѣ возникъ сіяющій капитанъ:

─ Всё будетъ въ точности такъ, какъ вы сказали, клянусь морскимъ дьяволомъ! Вы просто провидецъ! Позвольте пожать вашу руку! ─ онъ схватилъ руку лейтенанта и сталъ съ жаромъ трясти.

─ Лейтенантъ Дегре, начальникъ досмотровой партіи крейсера «Богатырь», ─ словно очнувшись отъ грезы, представился тотъ. ─ Пока вы, капитанъ, отдыхали, мы уже закончили досмотръ вашего необычнаго судна. Вашъ старпомъ далъ мнѣ исчерпывающіе объясненія, а также посвятилъ меня въ нѣкоторыя ваши личныя обстоятельства. Примите мои самыя искреннія поздравленія, капитанъ, по случаю вашей сегодняшней предстоящей помолвки!

─ Вы поняли меня, какъ никто другой! ─ капитанъ, похоже, не слушалъ собесѣдника. ─ И ваше вовремя сказанное, нужное слово для меня очень важно! Ея душа ищетъ чуда, и я могу дать ей это чудо! Ахъ, какъ пріятно, какъ чудесно дѣлать чудеса! Что до меня, то наше начало ─ мое и Ассоль ─ останется намъ навсегда въ аломъ отблескѣ парусовъ, созданныхъ глубиной сердца, знающаго, что такое любовь! Новая душа съ этихъ поръ будетъ и у нее, и у меня!

Лейтенантъ побѣдоносно посмотрѣлъ на Пантена. Тотъ лишь вздохнулъ и поднялъ очи горѣ. Вмѣстѣ они поднялись на палубу.

─ Я хочу, чтобы сегодня всѣ вокругъ были счастливы! ─ заявилъ капитанъ и настоялъ, чтобы офицерамъ и командѣ крейсера передали два ящика вина изъ его запасовъ. Матросы споро погрузили ящики на катеръ.

Когда катеръ отошелъ отъ борта шхуны, лейтенантъ выстроилъ своихъ матросовъ на палубѣ и приложилъ руку къ фуражкѣ. Въ отвѣтъ съ «Секрета» оркестръ грянулъ русскій гимнъ. Всѣ матросы закричали «ура» и замахали шапками. Черезъ нѣкоторое время съ крейсера раздался привѣтственный залпъ орудія. Когда клубы дыма разсѣялись, на мачтѣ взвилось множество яркихъ флаговъ.

─ Что тамъ написано, Пантенъ? поинтересовался капитанъ.

«Ура новобрачнымъ!», ─ разобралъ старпомъ. ─ «Горько!»

Глава 5. Пароходъ «Тамбовъ»

Пароходъ Доброфлота «Тамбовъ» шелъ изъ Одессы во Владивостокъ Краснымъ моремъ. Мимо проплывали пустынные берега. Зеркальная гладь воды нарушалась только пѣной и волной, создаваемой самимъ пароходомъ. Несмотря на зимнее время, солнце палило немилосердно и слѣпило глаза. Клубы пароходнаго дыма слались вдоль кормовой арестантской палубы. На носовой части было свѣжо, Лейтенантъ Дегре пилъ пиво въ буфетѣ перваго класса. За сосѣднимъ столомъ шумная компанія долго упрашивала спѣть даму, сидѣвшую вмѣстѣ съ ними. Та долго ломалась, ссылаясь на утомленіе голосовыхъ связокъ, но, наконецъ, согласилась и запѣла. Голосъ былъ низковатымъ, но съ пріятнымъ тембромъ:

Пѣсню эту здѣсь очень любили, пѣли каждый день и по многу разъ кряду, но публика требовала еще и еще.

─ Иванъ Францевичъ! ─ окликнули лейтенанта издали, и онъ оглянулся. Сѣдоусый офицеръ въ формѣ Доброфлота подошелъ къ столику. На черной фуражкѣ у него была одна золотая полоса, на погонѣ ─ одна золотая лычка.

─ Иванъ Яковлевичъ, какими судьбами! Какъ тѣсенъ міръ!

Они обнялись. Лейтенантъ приказалъ оффиціанту еще пива и закусокъ. Пантенъ подсѣлъ къ столику:

─ Намъ не положено сидѣть здѣсь съ пассажирами, но я договорился съ капитаномъ. Нашелъ васъ въ реестрѣ пассажировъ, захотѣлъ повидать. Вы въ Александріи сѣли? Во Владивостокъ слѣдуете?

─ Такъ точно, получилъ назначеніе во Владивостокъ. Слава Богу, не Сахалинъ!

─ Довольны?

─ Конечно! Новыя моря, новыя земли! Китай, Японія рядомъ. Сакура, чайная церемонія, шелка, гейши, конкубины… Это вамъ не привычная, скучная и пошлая Гринландія! Всѣ удовольствія, въ томъ числѣ и запретныя, тамъ, говорятъ, очень дешевы! Говорятъ, у женщинъ тамъ совершенно крошечныя ножки! А флотское жалованіе платятъ серебряными мексиканскими долларами! А вы какъ? Всё-таки уволились съ «Секрета» и перешли въ «Доброфлотъ», какъ когда-то собирались? Какъ тамъ поживаетъ вашъ юный капитанъ? Какъ онъ, женился? Какъ его невѣста, счастлива?

Пантенъ тяжело вздохнулъ.

─ Вы, я смотрю, по-прежнему романтикъ. Вамъ лишь бы гейши да конкубины… А жизнь-то на дѣлѣ оказывается намного трагичнѣе! «Секретъ» продали за долги, и нѣтъ больше ни капитана, ни его невѣсты! Плохо у нихъ всё кончилось!

─ Какъ же такъ, ─ огорчился лейтенантъ. ─ Никогда бы не повѣрилъ, что дѣвушка могла ему отказать! Всё же такъ хорошо начиналось! Разскажите, что произошло?

─ Она и не думала ему отказывать. Тутъ всё прошло, какъ по маслу. Въ точности, какъ вы тогда намъ обрисовали. Впрочемъ, про ковры и эпиталаму ─ эту идею, возможно, капитанъ съ вашихъ же словъ и позаимствовалъ. Да ещё я вмѣшался: боцмана оставилъ ковры стелить, а вмѣсто него самъ сѣлъ на руль шлюпки. Очень ужъ мнѣ хотѣлось поближе увидать, какъ ихъ встрѣча произойдетъ. Про то, что дѣвушка по морю пойдетъ къ намъ навстрѣчу, ─ тутъ вы, какъ въ воду глядѣли, всё такъ и было! Тутъ, признаюсь, даже меня охватилъ розовый или алый романтическій туманъ, чего никогда прежде со мной не бывало. А дѣвушка и вправду была хороша! Но…

Оффиціантъ принесъ пиво и балыкъ. Пантенъ отхлебнулъ пива.

─ Но какъ увидѣлъ я, какъ пошла она въ море, тутъ вдругъ холодокъ по спинѣ у меня и прокатился. Вы, конечно, смотрѣли въ театрѣ «Гамлета»?

─ Конечно, и не разъ!

─ Смотрю я на нашу Ассоль,

а мысленно вижу Офелію! Особенно, когда Офелія должна мертвой плавать въ водѣ среди кувшинокъ! Тутъ я нашей Ассоль издали молча кричу словами принца Датскаго: «Удались отъ людей, Офелія! Къ чему умножать собой число грѣшниковъ? Что изъ такого человѣка, который ползетъ между небомъ и землею! Мы всѣ бездѣльники, всѣ ─ никому не вѣрь. Удались отъ людей! Гдѣ твой отецъ?»

Пантенъ снова отхлебнулъ пива и замолчалъ.

─ И что было дальше?

─ Дальше? Сперва всё хорошо было. Онъ её на руки взялъ, она довѣрчиво къ нѣму прижимается. Любовныя нѣжности другъ другу шепчутъ, всякіе цирлихъ-манирлихи. И тутъ до меня доносятся ея слова: «Ты возьмешь къ намъ моего Лонгрена?» А капитанъ её нѣжно такъ цѣлуетъ и соглашается. Тутъ розовый флеръ у меня окончательно съ глазъ спалъ! Ну, думаю: «Бѣдная Офелія! Она не можетъ забыть отца!» Сейчасъ папашу своего за собой къ намъ притащитъ. А куда мнѣ его дѣвать на суднѣ-то? Съ этого начались у насъ мелкіе осложненія, первыя, но не послѣднія. И вылились потомъ въ крупныя и закончились трагедіей.

─ И что было дальше?

─ А что дальше? Честнымъ пиркомъ да за свадебку! Только въ церковь вѣнчаться идти никому и въ голову не взбрело. Поднялись они на судно, и сразу вдвоемъ ─ въ каюту, и одни тамъ остались. Мнѣ пришлось любопытныхъ матросовъ отъ дверей отгонять. Толпа на берегу не расходится, уже свистѣть начали и мяукать. И правда, подлый народъ живетъ въ Каперне! Капитанъ рѣшилъ тогда, что надо подальше отъ берега уходить въ море. Тутъ-то и вспомнили наши новобрачные, наконецъ, о папашѣ Лонгрене.

─ «Гдѣ твой отецъ? ─ Дома, принцъ. ─ Запри за нимъ двери и не выпускай его ─ пусть онъ дурачится дома!» Такъ было?

─ Вашими бы устами, Иванъ Францевичъ! Нѣтъ, на полномъ серьезѣ рѣшили папашу къ себѣ взять, и мнѣ пришлось ѣхать за нимъ на берегъ. Пришелъ я въ деревню, нашелъ его домъ. И его самаго нашелъ: мужикъ бородатый, мрачный, смотритъ изподлобья и оцѣниваетъ тебя взглядомъ, словно прикидываетъ, что съ тебя взять можно, если прямо сейчасъ пришибить? Не понравился мнѣ его взглядъ! Слышалъ, говорю, папаша, дочка твоя замужъ выходитъ за нашего капитана? Всё у нихъ уже сладилось, такъ что, не грусти зря! Давай, говорю, папаша, поступай къ намъ матросомъ ─ будешь рядомъ съ дочкой, если хочешь. Въ душѣ я надѣялся, что не захочетъ онъ, откажется. Въ самомъ дѣлѣ, зачѣмъ старикамъ лѣзть къ молодымъ? Мѣшать только! Домъ у него есть, денегъ бы ему дочка посылала… Но нѣтъ, старый хрѣнъ молча сталъ собираться.

А пока онъ вещи въ рундучокъ кидалъ, смотрю я, какъ завороженный, на ружье, что у него на стѣнѣ висѣло! Онъ мой взглядъ перехватилъ, усмѣхнулся въ бороду, ружье со стѣны снялъ и въ шкафъ подъ ключъ заперъ.

Прибыли мы съ нимъ на судно. Капитанъ съ папашей посмотрѣли другъ на друга, оба помолчали, потому какъ оба не знали, что сказать. Потомъ капитанъ велѣлъ съ якоря сниматься и уходить въ море. Вышли мы въ море, подальше отъ берега, и тутъ началось всеобщее веселье. Капитанъ велѣлъ выкатить на палубу бочонокъ съ фамильнымъ виномъ, цѣны немалой, который берегъ на особенный случай, вышибъ дно, зачерпнулъ оттуда граненымъ стаканомъ, выпилъ до дна и ─ хрясть ─ стаканъ объ палубу вдребезги! Дескать, на счастьѣ! «Теперь, говоритъ, пейте, пейте всѣ! Кто не пьетъ, тотъ врагъ мнѣ!». Ну, и началась давка вокругъ бочонка, всѣ какъ обезумѣли. Мерзкая картина, надо признать! Матросы наши человѣческій обликъ потеряли. Перепились, потомъ спали вповалку, какъ свиньи, прямо на заблеванной палубѣ.

─ Совсѣмъ не романтическое зрѣлище для новобрачной.

─ Да ужъ! Двоихъ только матросовъ мнѣ едва удалось удержать, не далъ я имъ слишкомъ ужъ много пить, а то, кто вахту будетъ стоять? Да папаша Лонгренъ выпилъ одинъ стаканъ молча, ни съ кѣмъ не чокаясь, и на томъ остановился. Да Циммеръ всего одинъ стаканъ принялъ, ему хватило, потомъ на віолончели задушевно такъ пилилъ. А я слушаю музыку Циммера и о своемъ думаю… Вспомнился мнѣ опять принцъ Гамлетъ: «Чего лучше, какъ не веселиться? Посмотрите на мать мою ─ какая она веселая! А отецъ мой умеръ за два часа!». Думаю, какъ мамаша Лиліана приметъ невѣстку изъ простыхъ? А какъ она восприметъ долги за алые паруса и прочія чудачества?

─ Полно-те, Иванъ Яковлевичъ! Свадьба ─ всегда дѣло такое! Молодымъ время жить, старикамъ ─ умаляться.

Пантенъ умолкъ и долго задумчиво смотрѣлъ вдаль на проплывающіе мимо пустынные берега, отхлебывая пиво. Потомъ продолжилъ:

─ Тутъ смотрю, выскакиваетъ тихонько наша новобрачная изъ каюты и тревожно такъ по сторонамъ зыркаетъ. Я-то догадался, въ чёмъ дѣло: проводилъ даму къ гальюнной фигурѣ, благо всѣ возможные зрители мертвецки пьяные лежали. А когда забралась она обратно въ каюту, думаю я, что не мѣсто ей на суднѣ! Ну никакъ не мѣсто! Какъ она будетъ туда днемъ ходить при зрителяхъ? Было, конечно, у капитана въ каютѣ на всякій случай поганое ведро, но вообразите только: романтика новобрачныхъ, а рядомъ ─ одно поганое ведро на двоихъ! И выносить его надо! Не знаю, что и хуже: самой у всѣхъ на глазахъ выносить или знать, что за тобой выносятъ, и что при этомъ думаютъ! Перетерпѣть нѣсколько дней можно, конечно, но жить въ этомъ постоянно ─ нѣтъ ужъ, увольте! А помыться ей какъ? А если недомоганіе какое случится по женской части? Какъ хотите, но, думаю, надо имъ обоимъ на берегъ перебираться!

─ Ну и перебрались они, я надѣюсь?

У капитана вѣдь былъ наслѣдственный замокъ.

─ Нашъ-то дуракъ, вы ужъ простите меня, Иванъ Францевичъ, я такъ про себя нашего капитана называю, онъ вѣдь ни о чёмъ подобномъ и не подумалъ! А она сказать прямо ему стѣсняется, романтику боится нарушить. Пришлось мнѣ сдѣлать нашему капитану внушеніе. Убѣдилъ его, что пора и мамашинаго благословенія испросить.

─ А что мамаша?

─ Мамаша къ тому времени уже счетъ получила за алые паруса. Если бы не эти паруса, можетъ, всё ещё и обошлось бы. Но послѣ парусовъ… Можете представить, съ какими чувствами она встрѣтила сына съ невѣсткой. Состоялось у нихъ непріятное объясненіе, у мамаши ─ истерика, гордый сынокъ хлопнулъ дверью и уѣхалъ съ молодой женой обратно на «Секретъ». Получили мы фрахтъ и ушли въ плаваніе.

─ А какъ же… Ну въ общемъ, что было дальше?

─ Капитанъ первые нѣсколько дней держался ─ не пилъ. Видать, одной романтикой опьянялся, и ему хватало. А потомъ не выдержалъ и напился пьянымъ. Стажъ! Очень это нашу Ассоль огорчило. Она ходила, какъ въ воду опущенная. Потомъ были между ними шумныя объясненія на эту тему. Я слышалъ, какъ онъ обѣщалъ больше никогда не пить и дурь не курить, но всё равно каждый разъ срывался.

─ «Да, онъ её обманулъ ─ это ничего, да зачѣмъ онъ клялся? Грѣшно ему!» ─ продекламировалъ лейтенантъ.

Пантенъ задумчиво кивнулъ и продолжилъ:

─ Судовая жизнь вошла въ прежнюю колею и пошла, какъ прежде, безъ всякой романтики. Алые паруса давно сняли и замѣнили на прежніе, рабочіе. Матерію частично удалось продать, и то съ восьмидесятипроцентнымъ дисконтомъ. Хоть часть долговъ покрыли. Матросы вернулись къ своему привычному языку, и капитанской жены уже не стѣснялись. Всё равно она изъ простыхъ, не барыня, молъ. Потомъ она поняла, что и капитанъ, только что собой хорошъ, а такъ никакой онъ не капитанъ, а обыкновенный пьяница. И напрасны ея усилія поколебать его привычки, потому что добродѣтели не прививаютъ къ старому дереву, какъ говоритъ принцъ Гамлетъ. Съ папашей своимъ она нѣсколько разъ крупно разговаривала. Я не слышалъ, о чёмъ они говорили, но видѣлъ, что каждый разъ отъ него въ слезахъ уходила. Жалко мнѣ её было, да что я могъ подѣлать? И вотъ мѣсяца не прошло, мы какъ разъ въ Лиссъ вернулись, пропала она.

─ Какъ пропала?

─ Ночью вахтенный вродѣ слышалъ какой-то плескъ. А черезъ три дня прибило её къ берегу, какъ Офелію. Помните?

Да только зрѣлище было не изъ пріятныхъ, это вамъ не театръ! Я былъ въ полицейскомъ моргѣ на опознаніи. Никакой дѣвичьей красоты не осталось. Никакими цвѣтами и кувшинками не скрыть мерзость смерти! Приходили къ намъ на судно и полицейскіе, и судебный слѣдователь. Разспрашивали, кто такая, почему жила у насъ на суднѣ? Жена? Почему нѣтъ церковной записи? Пишемъ: «сожительница капитана». Много еще всякой гадости пришлось пережить!

─ Да ужъ! ─ только и смогъ вымолвить лейтенантъ. ─ Но что же, по-вашему, съ ней произошло?

─ Вспомнимъ снова Офелію: «Да, лучше быть безумнымъ, когда намъ всё, что было драгоцѣнно, всё измѣнило!» Её и раньше въ деревнѣ звали безумной, употребляя, правда, для этого другое слово, болѣе привычное деревенскимъ подлецамъ. А отъ безумства до самоубійства ─ дистанція отнюдь не огромнаго размѣра.

Лейтенантъ встрепенулся:

─ Разсказываютъ про японскихъ самураевъ: они совершаютъ самоубійства по самымъ пустяковымъ съ нашей, европейской точки зрѣнія, поводамъ. Многіе считаютъ это романтичнымъ и даже красивымъ!

Пантенъ зло сплюнулъ:

─ Этихъ бы романтиковъ отправлять на экскурсіи въ полицейскій моргъ!

─ А что Лонгренъ?

Пантенъ отхлебнулъ пива:

─ А что Лонгренъ? Тогда намъ крупно повезло, что папаша Лонгренъ былъ у насъ на суднѣ. Всё-таки, ближайшій и единственный родственникъ. Допрашивали его, нѣтъ ли кого-нибудь, кого онъ подозрѣваетъ въ насильственной смерти дочери, или къ кому онъ имѣетъ претензіи? Онъ тогда твердо сказалъ, что ни къ кому онъ претензій не имѣетъ. Но при этомъ такъ посмотрѣлъ на капитана, что у меня холодокъ по спинѣ пробѣжалъ.

─ А капитанъ?

─ Впалъ въ ступоръ. Его даже къ доктору возили. Тотъ ему успокаивающія лѣкарства далъ. Черезъ нѣсколько дней, вродѣ, оклемался, снова началъ курить. И смотрю: сидитъ, какъ прежде, въ дыму, а на губахъ, какъ прежде, улыбка играетъ!

Лейтенантъ матерно выругался и оглянулся на сосѣднюю компанію. Тамъ въ собственномъ шумѣ ничего не услышали.

─ И не я одинъ, видно, эту капитанскую улыбку примѣтилъ, ─ продолжилъ Пантенъ, ─ потому что однажды ночью капитанъ тоже пропалъ.

─ Какъ, и онъ пропалъ?!

─ Было это на стоянкѣ на рейдѣ Лисса. Капитанъ имѣлъ обыкновеніе по палубѣ ходить въ любое время, когда захочетъ. Я всегда боялся, что онъ спьяну за бортъ упадетъ, и всегда велѣлъ вахтеннымъ особо за тѣмъ приглядывать. И вотъ однажды ночью слышу плескъ за бортомъ. Тутъ что-то мнѣ въ сердцѣ укололо: дай, думаю, провѣрю. Капитана въ каютѣ нѣтъ. И на палубѣ нѣтъ. На вахтѣ Лонгренъ стоялъ. Спрашиваю его, не видалъ ли капитана? Онъ молчитъ. Сказалъ бы, что не видалъ, я бы и отсталъ отъ него, а онъ молчитъ! Спрашиваю его уже грозно: гдѣ капитанъ! А онъ только ощерился нехорошо и молчитъ. Я тревогу поднялъ, стали капитана искать: на суднѣ его нѣтъ. И за бортомъ уже ничего не видно. Короче говоря, черезъ два дня трупъ къ берегу прибило. Пріѣхали полицейскіе допросили Лонгрена, да сразу и забрали. Обвинили его въ убійствѣ. А онъ молчитъ и не думаетъ отпираться! Сущій подарокъ для прокурора! Тогда на него заодно еще и убійство Ассоль повѣсили. Тутъ онъ ротъ было раскрылъ, видно, хотѣлъ сказать, что въ этомъ-то ужъ никакъ не виноватъ, но такъ и закрылъ, ничего не сказавъ. Всё равно его слушать бы не стали. Потомъ судъ былъ, и приговорили нашего Лонгрена за двойное убійство къ каторгѣ на Сахалинѣ. Онъ сейчасъ ѣдетъ вмѣстѣ съ нами на нашемъ пароходѣ на арестантской палубѣ.

─ Не можетъ быть! Такое совпаденіе!

─ Я видѣлъ списки арестантовъ. Онъ тамъ есть въ спискахъ. Но когда ихъ принимали, я спеціально ходилъ, издали его высматривалъ, но такъ и не сумѣлъ его опознать: бороды теперь нѣтъ, и головы у всѣхъ арестантовъ теперь всѣ одинаковые, страшные, наполовину выбритые.

─ А какъ вы полагаете, это онъ убилъ капитана?

Пантенъ задумался, глядя въ даль и отхлебывая пиво, потомъ сказалъ:

─ Не знаю, сталкивалъ ли онъ его за бортъ или нѣтъ: нашъ капитанъ вполнѣ могъ спьяну и самъ свезнуться за бортъ. Но я твердо убѣжденъ, что онъ видѣлъ тонущаго! И помощи ему не оказалъ! Такъ что, въ конечномъ итогѣ, можно сказать, что убилъ!

─ Но въ смерти Ассоль онъ же не виноватъ?

─ Нѣтъ, виноватъ! Пантенъ стукнулъ кулакомъ по столу, такъ что кружки подскочили. Сидящіе рядомъ обернулись. Пѣвица продолжала исполнять куплетъ:

Пантенъ горячо и торопливо, сначала тихо, а потомъ всё громче и громче заговорилъ:

─ Мы всѣ виноваты, каждый по-своему. Нельзя терпѣть рядомъ съ собой пьянства! Нельзя терпѣть и лжи, гордо именующей себя романтизмомъ! Надо умѣть вовремя покидать людей, зараженныхъ этими пороками. «Къ чему умножать собой число грѣшниковъ?» ─ говоритъ принцъ Датскій, ─ «Богъ даетъ вамъ лицо, а вы дѣлаете себѣ другое. Вы пляшете, прыгаете, злословите, и будто всё по незнанію.» Нѣтъ, врете! Знаете вы всё, но упорствуете въ грѣхѣ, ибо грѣхъ привлекаетъ васъ красивой оберткой, которая именуется романтикой!

При послѣднихъ словахъ Пантенъ разволновался и такъ повысилъ голосъ, что на него стали оборачиваться сидящіе за сосѣдними столами. Лейтенантъ сдѣлалъ имъ успокаивающій жестъ. Онъ всталъ, поднялъ за плечи Пантена, и поспѣшилъ увести его прочь отъ веселой компаніи. Они вмѣстѣ прошлись вдоль борта парохода. Съ арестантской палубы вмѣстѣ со звономъ кандаловъ тоже донеслась пѣсня:

Пантенъ извинился и оставилъ лейтенанта въ одиночествѣ, сославшись на неотложныя служебныя обязанности. Лейтенантъ вернулся за свой столикъ въ буфетѣ перваго класса. Веселая компанія, чокаясь бокалами съ шампанскимъ и размахивая руками, хоромъ допевала послѣдній куплетъ всё прежней, въ несчетный разъ исполняемой, пѣсни:

Надъ Краснымъ моремъ вдалекѣ виднѣлась жемчужно-розовая дымка. Лейтенантъ всталъ, подошелъ къ лееру и рѣзкимъ движеніемъ зло выплеснулъ остатки пива изъ кружки за бортъ.

Конецъ.