Воды Смерти

«Воды Смерти»

Тёплые минеральные источники Шпинбронна, что в Хунсрюке, в нескольких лье от Пирмазенса, некогда славились на всю Германию. Сюда стекались все, кого мучили подагра или камни в почках; даже дикий вид этих мест их не пугал. Они селились в уютных домиках у входа в ущелье, купались в водопаде, низвергавшемся с вершин пенными каскадами, выпивали по одной-две декантира минеральной воды в день, а местный врач Даниэль Хезельнос, раздававший рецепты в напудренном парике и каштановом камзоле, процветал.

Но ныне воды Шпинбронна больше не упоминаются в «Кодексе»; в этом бедном селении остались лишь несколько жалких дровосеков, а доктор Хезельнос, увы, исчез!

Всё это произошло из-за череды странных катастроф, о которых мне на днях рассказал пирмазенский адвокат Бремер.

– Видите ли, мастер Франц, – начал он, – источник Шпинбронна бьёт из пещеры высотой около пяти футов и шириной в двенадцать-пятнадцать. Вода там солёная, температурой в шестьдесят семь градусов. Сама пещера, снаружи поросшая мхом, плющом и кустарником, уходит в неведомую глубину, куда невозможно проникнуть из-за горячих испарений.

Однако ещё в начале прошлого века заметили, что местные птицы – дрозды, голуби, ястребы – исчезают в ней прямо на лету. Никто не мог понять, что их туда влечёт.

В 1801 году, в разгар сезона, источник по необъяснимой причине стал полноводнее, и купальщики, гулявшие внизу по лугу, увидели, как из водопада выпал человеческий скелет, белый, как снег.

Представьте, мастер Франц, всеобщий ужас! Естественно, все решили, что в Шпинбронне недавно совершили убийство, а тело жертвы сбросили в источник. Но скелет весил не больше дюжины франков, и Хезельнос заключил, что он пролежал в песке более трёх столетий, чтобы так иссохнуть.

Это вполне разумное объяснение не помешало толпам посетителей, взбешённых мыслью, что они пили воду, пропитанную костями, разбежаться в тот же день. Лишь самые отчаянные страдальцы, мучимые подагрой и камнями, остались. Но поток продолжал прибывать, и в следующие дни пещера извергла весь скопившийся в ней мусор, ил и обломки – целое кладбище костей: скелеты животных всех видов, четвероногих, птиц, пресмыкающихся – словом, всё, что только можно вообразить самого ужасного.

Хезельнос выпустил брошюру, доказывая, что эти кости принадлежат допотопному миру: мол, это окаменелости, скопившиеся здесь во время всемирного потопа – то есть за четыре тысячи лет до Рождества Христова, – а потому их можно считать просто камнями, и брезговать нечего. Но едва его труд успокоил подагриков, как однажды утром из водопада выпал труп лисы, а затем – ястреба со всеми перьями.

Утверждать, что эти останки старше потопа, было уже невозможно. Отвращение охватило всех, и каждый собрал вещи, чтобы ехать лечиться в другое место.

– Какая мерзость! – кричали прекрасные дамы. – Какой кошмар! Так вот откуда целебная сила этих вод! Лучше умереть от камней, чем продолжать такое лечение!

Через неделю в Шпинбронне остался лишь один англичанин, сэр Томас Хавербёрч, коммодор, страдающий подагрой в руках и ногах. Он, как и подобает британскому подданному за границей, окружил себя многочисленной свитой.

Этот дородный мужчина с румяным лицом, но скрюченными подагрой руками, готов был хоть бульон из скелетов пить, лишь бы избавиться от недуга. Он от души смеялся над бегством остальных и поселился в самом красивом шале за полцены, объявив, что останется в Шпинбронне на зиму.

(Здесь адвокат Бремер медленно втянул щепотку табаку, будто чтобы освежить память, стряхнул кружевной жабо кончиками пальцев и продолжил:)

За пять-шесть лет до революции 1789 года молодой врач из Пирмазенса по имени Кристиан Вебер отправился на Сан-Доминго в надежде разбогатеть. Он скопил несколько сотен тысяч франков, занимаясь практикой, когда вспыхнуло восстание рабов.

Не буду напоминать вам о зверствах, которым подверглись наши несчастные соотечественники на Гаити. Доктору Веберу повезло: он избежал резни и спас часть состояния. Затем он путешествовал по Южной Америке, особенно по Французской Гвиане. В 1801 году он вернулся в Пирмазенс и поселился в Шпинбронне, где доктор Хезельнос передал ему свой дом и угасающую практику.

Кристиан Вебер привёз с собой старую негритянку по имени Агата – страшноватую особу с плоским носом, губами величиной с кулак и головой, повязанной тремя яркими платками. Эта бедная женщина обожала красный цвет; её серьги свисали до плеч, и горцы Хунсрюка съезжались за шесть лье, чтобы поглазеть на неё.

Что касается доктора Вебера, то он был высоким, худощавым мужчиной, неизменно одетым в голубой сюртук с фалдами, замшевые бриджи и шляпу из гибкой соломки. Его сапоги с жёлтыми отворотами украшали два серебряных кисточки. Он говорил мало, его смех напоминал нервный припадок, а серые глаза, обычно спокойные и задумчивые, вспыхивали странным блеском при малейшем возражении. Каждое утро он объезжал окрестности, отпуская лошадь бродить, где вздумается, и насвистывая одну и ту же негритянскую мелодию. Кроме того, этот чудак привёз с Гаити множество коробок с диковинными насекомыми – чёрными и красно-коричневыми, размером с яйцо, или мелкими, сверкающими, как искры. Он, казалось, ценил их больше, чем пациентов, и время от времени возвращался с прогулок, утыканный бабочками, как шляпа булавками.