Ядовитый плющ

© И. Б. Иванов, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа

„Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Азбука®

Глава 1

Сбой на старте

Отдел дешифровки

Канцелярия заместителя директора

Федерального бюро расследований,

НЕБРАСКА

Для передачи:

специальному агенту Лемьюэлу Г. Коушену,

действующему в округе Аллайанса,

НЕБРАСКА

От: директора Федерального бюро расследований,

Министерство юстиции Соединенных Штатов,

Вашингтон

Операция 42–7–3–36

Направить специального агента Лемьюэла Г. Коушена в Нью-Йорк для установления негласного контакта со специальным агентом ФБР Майрасом Дунканом из Чикагского подразделения ФБР, от которого будут поступать все дальнейшие указания.

Специальный агент Коушен будет действовать под именем Перри Чарльза Райса, коммивояжера по продаже акций из города Мейсон-Сити, штат Айова. Его встреча с Майрасом Дунканом произойдет в неформальной обстановке. Место встречи – «Кафе Мокси» в портовой части Нью-Йорка.

Дункан будет действовать под именем Харвеста В. Мелландера, богатого промышленника со Среднего Запада, приехавшего в Нью-Йорк поразвлечься. Коушен опознает его по отсутствующей верхней фаланге мизинца правой руки. Дункан опознает Коушена по шраму от бритвы на левой ладони.

Необходимые средства получить в местном отделении ФБР. Приступить к исполнению немедленно.

Прочесть, запомнить, уничтожить.

Обрадовало меня это послание или нет? По правде говоря, мне осточертело ошиваться в этом Аллайансе. Жизнь в провинциальном городишке ничем не лучше ссылки. Мне уже начало казаться, что скоро на голове начнет расти трава, годная для сенокоса. Но как бы то ни было, пути нашей главной конторы неисповедимы. Сдается, федералы не просто так загнали меня в эту дыру. Надо, чтобы поутих весь шухер, который я устроил с Мирандой ван Зельден.

Похоже, начальство приготовило мне шикарное приключение, раз уж оно вытаскивает из Чикаго Майраса Дункана и велит нам встретиться в Нью-Йорке. Работенка явно не для изнеженных сосунков. Уж поверьте, этот Дункан – крутой парень, настоящий ас. Вряд ли кто еще заработал столько медалей за ликвидацию гангстерских шаек.

Поезд, скажу вам, отличное место, чтобы неспешно подумать о том о сем. Вот я и думаю всю дорогу, развалившись на сиденье. Немало таких, кто считает профессию федерала неблагодарной. Доля правды в этом есть. Но для парней вроде меня, которым нравятся приключения и которые порой не прочь сменить обстановку на противоположную, это вполне достойное занятие. Конечно, если кто-то не всадит в тебя пулю раньше, чем ты в него. Само собой, мне любопытно, что еще приготовила для Лемми Коушена судьба и в какие передряги он попадет, пока не настанет время, образно говоря, сдать билет и расписаться в платежной ведомости.

Приезжаю в восемь вечера. Выхожу с вокзала и решаю остановиться в одном из отелей западной части Двадцать третьей улицы, где меня не знают. Регистрируюсь под именем Перри Ч. Райса и задерживаюсь, чтобы поболтать с администратором. Пусть решат, что к ним пожаловал провинциальный лопух, считающий Нью-Йорк отличным местом для приезжих. Большеват, конечно, город, а в остальном все о’кей.

Пополоскавшись с дороги в ванне, достаю смокинг. Фасон вполне по этому Райсу, провинциальный шик. Выхожу поболтаться по городу и угоститься бурбоном, а часов около десяти прыгаю в такси и качу в район порта, в заведение Мокси.

Эта дыра, гордо именуемая кафе, – обычный подвал, куда приходят выпить. Место незнакомое. Я вообще плохо знаю Нью-Йорк, на заданиях здесь бывал не часто, потому-то меня и выбрали для новой работенки. Так вот, это портовая забегаловка, где можно налакаться паленого виски и получить порцию иных удовольствий, включая проломленный череп и нырок в Ист-Ривер с утюгом на шее.

Спускаюсь в зал, крепких парней тут хватает. Они проезжаются по мне взглядом, но мой наряд их не особо удивляет. Значит, фраерочки в смокингах забредают сюда. В углу за стойкой вижу верзилу. Слышу, что все называют его Мокси. Подхожу, заказываю порцию канадского виски без всякой содовой. Мокси смотрит на меня так, словно и сам не прочь глотнуть. Пока он наливает, несу разную чушь про то, как здорово жить в Мейсон-Сити, где делают кирпичи и свекольный сахар. Когда умолкаю, у Мокси и всех вокруг складывается безошибочное мнение, что я непроходимая деревенщина. Того и гляди папоротники из ушей начнут расти.

Торчу в этой дыре минут двадцать, попивая ржаной виски. Потом вижу: в зал входит парниша среднего роста, крепенький такой, даже полноватенький. Улыбается во весь рот. На нем серый костюм из дорогих, а в галстук воткнута большая булавка. Правая рука засунута в пройму жилетки. Верхней фаланги на мизинце нет. Нехитрые расчеты подсказывают: это и есть мой связной Майрас Дункан, он же Харвест В. Мелландер.

Пришел не один. С ним пара дамочек. Его спектакль понятен: провинциала водят по Нью-Йорку, показывая город. Все садятся за стол, но вскоре подходит какой-то тощий хмырь и уводит дамочек.

Я ничего не делаю. Сижу на табурете и жду.

Вскоре Харвест В. Мелландер, чуть пошатываясь, подходит к стойке. Он здорово разыгрывает из себя благодушного и хорошо набравшегося простака. Заказывает порцию бурбона на четыре пальца, пьет, поглядывает на меня и улыбается.

– Слышь, приятель, – говорит он мне, – не сочти за обиду, но не Райс ли ты из Мейсон-Сити?

Отвечаю «да» и спрашиваю, откуда он меня знает. Он «напоминает» мне обстоятельства нашего знакомства. Как-то на нашей главной улице ему случилось попасть в аварию, а я оказался поблизости и пустил его переночевать.

Хлопаю себя по лбу, подыгрывая. Дальше начинаются «надо же, «вот так встреча!» и все такое. Около часа мы угощаем друг друга выпивкой и болтаем, не закрывая рта. Словом, работаем на картинку «встретились в Нью-Йорке два лопуха». На нас перестают обращать внимание и даже радуются, когда мы, прихватив бутылку бурбона, перемещаемся в конец зала, приземляемся за столик и продолжаем рассказывать байки о «старых добрых временах».

Я поворачиваю руку так, чтобы Дункан видел шрам от бритвы, которой один хмырь полоснул меня четыре года назад. Он подливает мне в стаканчик и говорит:

– О’кей, приятель. Теперь к делу. Будем мы с тобой гоняться за призраками. Поверь, работенка, в которую мы встряли, настолько тонкая, что никто ничего о ней не знает, включая меня. Полагаю, и ты тоже не знаешь.

– Сущая правда, – отвечаю я и громко икаю. – Я, Харвест, ни в зуб ногой. А вообще, какой там замес? Никак кто-то решил президента грохнуть или еще что?

Он закуривает сигару. Шума вокруг нас хватает, что позволяет говорить свободно.

– Впрочем, кое-что все же известно, – говорит он, – сейчас расскажу. Бюро получило наводку, что кто-то собирается протянуть шаловливые ручонки к грузу золота. Через неделю оно должно поплыть в английский Саутгемптон. Каким образом в Бюро стало известно, что у кого-то от этого золота зудит в заду, не знаю, но это не просто слухи, и тебе предстоит разнюхать, что к чему. Моя задача – сообщить тебе все имеющиеся сведения. Через пару дней я свалю, а расхлебывать кашу тебе. Можно было подумать, Бюро позабыло о твоем существовании, но нет же, выбрали тебя.

Я закуриваю сигарету и наливаю себе еще бурбона. Мне приятно это слышать.

– Слушай, Харвест, я догадываюсь, откуда они черпают сведения. Прямо-таки полицейские галлюцинации. Возможно, местные копы любят ходить в кино или что-то в этом роде.

Он улыбается:

– Я тоже так подумал, но все гораздо проще. Дело было так. В одном дивном местечке случилась заварушка, и там некоему крутому перцу вломили по башке бутылкой «Белой скалы». Естественно, здоровья это ему не прибавило. У него внутри как будто две песенки разом зазвучали, и ему никак было не решить, какую слушать. Он так и не оправился.

Погрузили этого бедолагу в полицейский фургон, повезли в Бельвью[1]. А он бредить начал. Пасть не закрывается. Сначала нес чушь, потом вдруг заговорил об отправке груза золота. Утверждает, что ему об этом все досконально известно. Дескать, он знает количество отправляемого золота, корабль, на котором оно поплывет, номер ордера казначейства Соединенных Штатов на перевозку и вообще все, что угодно. Словом, знает каждую мелочь, а откуда – никого не касается.

Карсон – нью-йоркский федерал – все это аккуратненько застенографировал. А помятый перец, выдав сведения, не то что отрубился – копыта откинул. И что прикажешь делать?

– Да, тут особо не разгуляешься, – говорю ему. – Ну а местные федералы ушки навострили?

– Тут я тебе ничего сказать не могу. Моя задача – шнырять и пытаться налаживать контакты на периферии шаек. Может, так ненароком удастся разнюхать, у кого ручки чешутся сцапать этот груз. Но до сих пор никаких зацепок.

Мы с тобой оба знаем: в Нью-Йорке сыщется не более пяти отчаянных голов, считающих, что им по силам встрять и умыкнуть золотишко на восемь миллионов долларов. Теперь тебе надо познакомиться с этой пятеркой, позволить им тебя облапошить и вытрясти твои денежки, но попытаться влезть в их круг.

Дункан-Мелландер достает из жилетки зубочистку и принимается ковырять в задних зубах. Потом ему приходит мысль. Глаза у него вспыхивают. Он смотрит на меня и снова улыбается:

– Расскажу тебе еще кое-что. Может, и сгодится… Карсон быстренько докладывает в Бюро, они выдергивают меня и поручают эту работу, я подбираю себе троих толковых ребят из отдела полиции, и ребятишки начинают шустрить. Задача у них такая: тихонечко втереться в шайку или вступить в контакт с кем-то из крутых парней. Вроде бы рутина. Только эта рутина стоила жизни всем троим. Макнила, чу́дного паренька из Квинса, застрелили возле Бруклинского моста. Как это случилось, никто в толк не возьмет. Второго – Фрэнтон его звали, башковитый малый, – выловили из Ист-Ривер. Он всегда носил с собой водонепроницаемый кисет. В кисете нашли бумажку с надписью: «Как-нибудь загляни к нам снова». Третий – бывалый коп, на мякине не проведешь. Служил в отряде по борьбе с наркотиками. Ему нанесли смертельный удар дубинкой. Он и понять не успел, кто его огрел.

Мой напарник умолкает. В зале появляются новые посетители. Некоторые занимают соседние столики.

– О’кей, – говорит он и фальшиво икает, да так громко, что слышно на милю вокруг, – теперь ты имеешь некоторое представление. У меня есть еще пара человек, которые трутся вокруг этого дела и вынюхивают. Не из федералов. Обычные люди, которые шкуру свою ценят и на риск не пойдут… Ладно, двину-ка я отсюда. Встретимся с тобой в час ночи в клубе Джо Мадригола. Может, сумею тебе кое-что показать.

Он тепло пожимает мне руку и неспешно идет к выходу.

Я остаюсь сидеть и шевелить всеми своими извилинами, поскольку эта работенка вовсе не кажется мне легкой. Предстоит искать иголку в чертовой пропасти стогов. И в то же время, Мелландер сказал правду. Во всем Нью-Йорке отыщется не более пяти крупных гангстеров, которые отважатся на дело такого масштаба, но даже для них это сумасшедший риск. Проникнуть в банду, что называется, с черного хода – единственный шанс хоть что-то узнать. Только так и надо браться за это дело.

В любых передрягах я всегда следовал отличному правилу: не возбухать, пока по тебе по-настоящему не вдарит. Полным-полно тех, кто начинает дергаться раньше времени, теряя силы, да и волосы тоже. (А вы не знали, что у излишне нервных выпадают волосы?) Я слишком давно гоняюсь за преступниками, чтобы сверх меры волноваться.

Сейчас меня волнует лишь то, что мой добрый друг мистер Мелландер ушел, предоставив мне оплачивать нехилый счет. Мелких денег у меня при себе нет. Даю официанту крупную купюру и, пока он ходит ее менять, чтобы принести мне сдачу, быстро обдумываю ситуацию.

В общем, для меня это желанная перемена. Работенка для мозгов, и я готов преподнести себе букет за то, что мне ее поручили.

Потом спускаюсь на землю, вспоминая, что еще даже не брался за работу и есть вероятность вместо почестей схлопотать по роже, а то и удостоиться бронзового гроба и посмертной речи директора Бюро. Это значит, нужно глядеть в оба и беречь собственную шкуру.

Допиваю бурбон. Официант приносит сдачу. Меня шибает мысль, что Нью-Йорк – стремное место. Вот так-то, парни.

Но вообще-то, здесь водятся потрясающие дамочки, а дамочки интересовали меня всегда; конечно, при условии, что ухлестывание за ними не мешает выполняемой работе.

С этими мыслями покидаю заведение Мокси.

Возвращаюсь в номер своего нешикарного отеля, валюсь на кровать и усиленно шевелю извилинами по поводу всей этой заварушки с перевозкой золотых слитков. Где-то завелась крыса, отчего те трое полицейских и получили билетики в один конец, даже толком не успев встрять. Учтите, меня это совсем не удивляет. Любому полицейскому нужен широкий круг осведомителей, иначе он не будет в курсе происходящих и намечающихся событий. А осведомители, даже если им и платят, не всегда держат язык за зубами. Могут и сболтнуть лишнее, забыв, что гангстеры всегда держат ухо востро и вовсе не прочь поупражняться в стрельбе по живым мишеням.

Потому-то правительство и додумалось до создания ФБР. Идея была такая: мы работаем сами по себе и без надобности не суемся к копам. Поверьте: мы это делаем лишь в тех случаях, когда буквы в слове «надобность» становятся по десять футов каждая. Есть у нас и другое отличие от полиции. Мы очень разношерстная публика. Федералом может оказаться адвокат, актер на сцене или прощелыга, уносящий ноги от дамочки, не заплатив ей. Словом, все, о ком вы только способны подумать, и куча других, о ком вы вообще не подозреваете.

Я доволен, что начальство поручило мне это дело. Работенка серьезная, а если Майрас Дункан введет меня в курс дела и вскоре свалит, оставив все на меня, значит начальство считает, что я великолепно справлюсь и один. Похоже, в Вашингтоне довольны мной после того, как я провернул в Англии это дельце со спасением Миранды ван Зельден. Правда, не один, а с помощью английских копов.

Мысли уносятся к Миранде. Вспоминаю, какая она шикарная цыпочка. Фигурка такая, что и слепой вытаращит глаза. Попутно задумываюсь, какие красотки могут мне встретиться и придется ли мне с ними общаться, пока я буду искать лазейку и втираться в доверие к шайке, замышляющей похитить золотые слитки.

Думаю, вы уже поняли, что женщины меня очень даже интересуют. Поверьте моему слову: это очень интересные существа. А если женщина не пробуждает к себе интереса, ей нужно срочно исправлять свое положение. Даже если она не красивее полудюжины сморщенных сосисок, в ней обязательно найдется какая-нибудь изюминка, заставляющая мужчин пускать слюнки, писать восторженные письма и поступать на заочные курсы под названием «Как стать загадочной личностью». Вот в таком духе.

Говорю вам: женщины – настоящие жемчужины. Без шуток. Убедился в этом на собственном опыте общения с ними. В девяти случаях из десяти, если вы правильно себя ведете, женщина обязательно выболтает нужные вам сведения и сама этого не заметит. Скажу больше: в Миссури одна подружка гангстера выложила мне все про своего ненаглядного только лишь потому, что ей понравилось, как я зубоскалил, пока она рассказывала, сколь же сильно мечтает оторвать этому парню уши.

Часы показывают половину первого. Что ж, самое время отправляться в заведение Джо Мадригола на встречу с Харвестом В. Мелландером. Здесь недалеко: всего десять минут на такси. Привожу себя в порядок и попутно решаю, брать ли ствол, потому что, когда при Лемми Коушене нет «люгера», толку от него не больше, чем раввину от куска свинины, вымоченной в маринаде. Как-никак троих молодцов уже застрелили. Пораскинув мозгами, прихожу к выводу, что такой парень, как Перри Чарльз Райс, не болтается по городу со стволом. Оставляю оружие в номере. Забегая вперед, могу сказать, это чертовски помогло Перри Райсу и Лемми Коушену. Потерпите, скоро сами все поймете.

Ночка очень даже приятная, особенно в свете того, что я глотнул бурбона на дорожку. Порученное дело наполняет меня гордостью. Чувствую себя везунчиком, сорвавшим джекпот, когда остальные еще даже не успели сделать ставки.

Вскоре оказываюсь возле заведения Джо Мадригола – ночного клуба «Селект». То есть места для избранных, если судить по названию. Неплохая шутка. Этот Джо Мадригол – грек по происхождению, и если хотя бы часть историй, которые я слышал о нем, соответствуют действительности, получается, он из числа пресловутых сорока разбойников.

Место шикарное, из тех ночных клубов, что постоянно показывают в кино, но только с настоящей выпивкой. Через широкие двери с позолотой вы попадаете в просторный вестибюль. Потом несколько ступенек вверх, еще несколько дверей, и наконец клуб. Справа гардероб. Дальше еще несколько широких ступенек, и вот он, зал. Центральная часть – для танцев, вокруг столики. В правом конце – сцена вровень с полом, закрытая занавесом. Слева, на полпути к сцене, тупиковый коридорчик с несколькими телефонными будками. Почти у самого входа в зал, справа, – бар, где двое барменов в модных белых пиджаках смешивают коктейли. Справа от сцены возвышение для оркестра, который сейчас играет потрясающую мелодию в стиле свинг. Услышав ее, думаю, и сам Карузо пожалел бы, что не стал джазовым певцом и танцором.

Отдаю гардеробщице шляпу и двигаюсь прямиком к бару, готовый произнести: «Порцию канадского виски», но тут мой взгляд натыкается на физиономию в другой части зала, и она кажется мне знакомой. Человек этот прилично набрался, но еще твердо держится на ногах. Присматриваюсь. Ого! Да это же Джерри Тирни, репортер из «Чикаго ивнинг сан энд газетт». Встреча меня отнюдь не радует, поскольку парень знает меня как Лемми Коушена. Надо сразу его предупредить, чтобы помалкивал о моей причастности к федералам, иначе могут возникнуть сложности.

Скажу вам, что этот Джерри Тирни – очень даже неплохой парень и я пару раз прибегал к его помощи. У него просто талант разнюхивать штучки, которые ты не хочешь проверять по линии своего ведомства. Здравомыслием он тоже не обижен и умеет держать язык за зубами. Сейчас он, похоже, собирается свалить из клуба, поэтому спешно иду к нему.

– Слушай, Похмельщик, – начинаю я, – собери мозги в кучку и обрадуйся встрече со своим старым другом Перри Чарльзом Райсом, который подустал торговать акциями в Айове и решил развеяться. Ты же не настолько пьян, чтобы этого не вспомнить, верно?

Это прозвище как раз по нему. Он всегда находится в полупьяном состоянии. Не знаю, сколько лет назад он в последний раз был абсолютно трезв. Но мозги у него работают исправно. Он смотрит на меня, улыбается во весь рот и говорит:

– Провалиться мне на этом месте, если передо мной не старина Перри… Что ты тут делаешь, сучий потрох? Как поживает твой грозный босс? Нашу встречу надо отметить, Перри…

С этими словами он хватает меня за руку и тащит в бар. По пути я шепчу ему на ухо, что меня сюда привело одно дельце, а дальше предупреждаю его, как предупреждают болтливых гостей на разных торжествах, чтобы не сморозили чего-нибудь компрометирующего. Сейчас я – мистер Райс, и, если он это забудет, я выйду из себя и надеру ему зад.

Выдав предупреждение, снова разглядываю заведение Джо Мадригола. Как я уже говорил, место шикарное и вдобавок дорогое. Чтобы тут поразвлечься, надо выложить кругленькую сумму. Тем не менее народу здесь хватает. Люди выпивают, закусывают, наслаждаются жизнью. Значит, денежки у них водятся.

Интересно, почему мой друг Харвест В. Мелландер назначил мне встречу именно здесь и какое отношение ночной клуб имеет к нашей совместной работенке? А впрочем, ничего удивительного. Если взять статистику по Штатам и другим странам, преступлений в ночных клубах замышляется куда больше, чем в прочих местах.

А потом я вижу нечто, от чего у меня перехватывает дыхание. Дамочка!

Выходит из дверцы сбоку от эстрады, где кончается пространство для танцев. И хотя я и перевидал достаточно женщин, таких, как эта, еще не встречал.

Думаю, среди вас есть образованные люди, которые слышали про древнегреческую дамочку по имени Елена и заварушку, закрутившуюся из-за нее, с участием тысячи кораблей. Такое красивое было у нее лицо. Говорю вам, лицо этой дамочки могло бы привести в движение весь Военно-морской флот Соединенных Штатов и парочку подводных лодок. Высокая, она двигалась как королева. Ее фигура не дала бы уснуть Рипу ван Винклю[2], и тот щипал бы себя за нос, пытаясь понять, явь перед ним или сон. Белый овал лица этой цыпочки – совершенный мрамор. А ее прекрасные глаза смотрят прямо на тебя и видят насквозь.

Вы еще сомневаетесь в ее красоте?.. Говорю вам, ротик у этой дамочки идеален настолько, что невольно тянет посмотреть на него еще раз и убедиться: нет, не показалось.

А рядом с ней хмырь, до того уродливый, что в колледже для гаргулий ему бы предоставили бесплатное место. Поверьте, даже смотреть на него было противно. Толстый коротышка с бледной от страха рожей. То, что он испуган, стало понятно сразу. Я видел перепуганных парней, но этот уродец превосходил их всех. Он мог бы дать им сто очков вперед.

Итак, эти Красавица и Чудовище выходят в зал и останавливаются в нерешительности. Потом собираются сесть за один из столиков у возвышения для оркестра, но тут из той же двери выходит другой парень и присоединяется к ним.

Худощавый, мускулистый, симпатичный. Правильные черты лица, однако взгляд тяжелый и свирепый, как у живодера. Кажется, попадись ему кошка, повыдернет все лапы и не вздрогнет. Словом, жестокий тип. Прикид, конечно, модный, даже пара бриллиантов поблескивает на манишке. Настоящих, а не стекляшек из магазина, где всё по десять центов.

Парень улыбается красотке и что-то ей говорит. Она поворачивается к гаргулье и что-то говорит ему, после все трое скрываются за дверцей.

Понятное дело, поведение этой странной троицы меня заинтересовало. Поворачиваюсь в сторону бара, чтобы спросить о них Похмельщика. Он завсегдатай ночных клубов. В Чикаго и Нью-Йорке не найдется заведения, где бы он не побывал. Не знаю, говорил ли я вам, но Джерри Тирни специализируется на криминальной хронике. Газета позволяет делать ему то, что он пожелает, и внакладе не остается. Он сует свой нос везде и не раз помогал мне в работе.

Снова окидываю взглядом зал. Заведение процветает. Посетителей прибавилось, и все охотно тратят денежки. Выстреливают пробки от шампанского. Среди женщин попадаются красивые, умеющие завлекательно покачивать бедрами в танце.

Похмельщика я вижу в конце барной стойки, где он попивает ржаной виски и разговаривает с каким-то провинциалом, явно оплатившим ему выпивку. Я подзываю репортерскую ищейку и спрашиваю про дамочку, скрывшуюся за дверцей. Пытаюсь обрисовать словами ее облик, и это помогает ему понять, о ком речь.

Он смотрит на меня и улыбается. Улыбка у Похмельщика как у героя мюзикла. Есть в ней что-то болезненное. Наверное, потому, что повидал немало убийц.

– Перри, так это же Карлотта. Ты не знаешь Карлотту? Нет? Тогда… тебе надо с ней познакомиться. Только береги глаза, Перри, не то ослепнешь. Поди, слышал о мотыльках, летящих на огонь?

Он делает большой глоток виски.

– Она прелесть, – продолжает Похмельщик. – Но характер паршивый. Зато как поет!

Узнаю, что Карлотта постоянно выступает в «Селекте», характер у нее взрывной и немало парней после недолгого общения с ней убеждались в этом на собственной физиономии. По словам Похмельщика – а он, поверьте, знает, о чем говорит, – у нее комплекс Клеопатры. Любой парень с толстым кошельком годится на роль Марка Антония. Похмельщик по большому секрету рассказывает мне, что гаргулью в ночных клубах зовут Вилли Простофиля.

Само собой, у Вилли Простофили есть и настоящее имя – Чарльз Фрин, но так его не называют. С недавних пор он по уши втрескался в Карлотту и пытается завоевать ее сердце.

Однако Карлотта – женщина жесткая и расчетливая. Ее цель – распотрошить кошелек гаргульи, поскольку парниша не знает, куда деньги девать.

Эти местные страсти настолько меня увлекают, что я почти забываю о встрече с Майрасом Дунканом, точнее, с мистером Харвестом В. Мелландером. А часы показывают двадцать минут второго. Он опаздывает почти на час. Насколько знаю, Дункан чертовски пунктуален и не было случая, чтобы он куда-то явился не вовремя.

Жду еще несколько минут, потом у меня возникает мысль позвонить в пивнушку Мокси, где мы с Дунканом встретились, и узнать, не оставил ли он мне какого-нибудь сообщения и не пытался ли позвонить сюда, поскольку сейчас это единственное место, где он может меня застать. Нащупываю в кармане пятицентовик, огибаю столики и иду в коридорчик, где видел телефонные будки.

Добравшись туда, вижу, что коридорчик невелик: всего пятнадцать футов. В нем три будки, все выкрашены в господствующие цвета заведения – кремовый и золотистый. Окошечки будок закрыты одинаковыми клетчатыми занавесками. Коридорчик освещается тремя лампочками в форме лилий – по одной над каждой будкой.

Я выбираю последнюю. Сейчас объясню почему. Две другие просматриваются из зала, а мне вовсе не хочется привлекать к себе внимание.

Будки узкие, а потому телефонная книга лежит снаружи, на полочке. Нахожу номер заведения Мокси, достаю пятицентовик, открываю дверь и… испытываю настоящее потрясение.

Привалившись к стене, с зажатой в руке телефонной трубкой, стоит не кто иной, как Майрас Дункан, он же мистер Харвест В. Мелландер. Шляпа съехала набок, прикрыв один глаз. На пол стекает струйка крови. В него стреляли почти в упор, три раза. На светло-сером костюме остались следы от пороха, которые не спутаешь ни с чем.

Полученное задание сразу перестает мне нравиться, поскольку никаких сведений от Дункана я уже не получу. Это первое. Второе: федералов здесь явно не жалуют. Убрав мистера Мелландера, эти люди осложнили мне работу.

Закрываю дверь будки, возвращаюсь в бар, заказываю порцию ржаного виски; пока пью, обдумываю, как быть дальше. Затем иду в гардероб и спрашиваю у девушки, не найдется ли у нее куска картона размером двенадцать на двенадцать дюймов.

Награждаю гардеробщицу обаятельным взглядом, и она откликается на мою просьбу. Отрывает днище белой коробки, подает мне картонку и веревочку, которую я тоже просил. Протягиваю девушке доллар, а сам отправляюсь в мужской туалет.

Чтобы туда попасть, надо подняться еще на пол-этажа. Оказавшись там, запираюсь, достаю авторучку и крупными печатными буквами вывожу надпись на картонке. Затем проделываю дырочки по углам и продеваю туда концы веревки. Этот плакатик я прячу под пиджаком и возвращаюсь в зал.

В баре выпиваю еще одну порцию ржаного виски, после чего вновь отправляюсь к тупичку с телефонными будками. Заглянув в последнюю, обнаруживаю мистера Мелландера в прежнем положении. Увы, чуда не произошло, за время моего отсутствия он не воскрес.

Закрываю дверь будки и вешаю на ручку самодельное объявление, гласящее: «НЕ РАБОТАЕТ», возвращаюсь в бар и заказываю большую порцию виски.

Сдается мне, что это дельце обещает быть очень даже непростым.

Глава 2

Вилли угостили

К этому моменту у меня складывается четкое ощущение, что в заведении Джо Мадригола есть некто хорошо осведомленный. Убийца Майраса Дункана наверняка знал, что тот расследует всю эту заваруху с золотыми слитками, а значит, подобная участь может ждать и меня.

Выходит, этот некто имеет доступ к строго секретной информации, как сказали бы у нас в ведомстве. Достаточно вспомнить слова Дункана про того хмыря, что получил бутылкой по голове, и про его монолог в больничке. Он ведь тогда много чего порассказал о готовящемся путешествии золотых слитков.

Правда, сейчас мне от этого ни жарко ни холодно. Самое разумное – задержаться в клубе и подождать, пока не случится еще чего-то, хотя во мне шевелится паршивая мысль, что следующим, кого ухлопают, могу быть я.

Но сейчас меня больше всего занимает то, сколько времени Майрас Дункан пробыл в телефонной будке, пока его не грохнули. Другой не менее интересный вопрос: его застрелили до того, как он сделал звонок, или после? Если после, не исключено, что он звонил в пивнушку Мокси и оставил послание для меня. Остается лишь позвонить туда и спросить, не оставлял ли кто сообщение для мистера Райса. Поразмыслив, решаю сам не звонить, а попросить Похмельщика. Мне же лучше всего не отходить от барной стойки и не забредать в укромные углы, где можно схлопотать пулю.

К счастью, Похмельщик еще не свалил отсюда. Прошу его сходить в будку, позвонить к Мокси и спросить, нет ли каких сообщений для мистера Райса. Репортер соглашается. Смотрю, как он огибает слева танцевальное пространство, ненадолго останавливаясь, чтобы переброситься шуткой со знакомыми парнями. Вижу, что он тоже не хочет заходить в будки, которые просматриваются из зала, и идет в конец. Через пару секунд он возвращается и заходит в будку справа. (Надеюсь, моего объявления ему хватило и он не полез проверять, действительно ли тот телефон не работает.)

Похмельщик возвращается и говорит, что никаких звонков к Мокси с сообщениями на мое имя не поступало. Сам он отсюда сваливает, поскольку у него назначена встреча. Спрашивает, где я остановился, обещает заглянуть ко мне пропустить по стаканчику. После выпивает прощальную порцию и исчезает.

Через несколько минут барабанщик оркестра выдает настоящую канонаду, и свет плавно угасает. Зал погружается в темноту, и только полдюжины настенных светильников еще позволяют разглядеть столики и сидящих за ними. На занавес падает луч прожектора. Створки занавеса расходятся. Теперь прожектор освещает Карлотту. Она в черном платье, которое сидит на ней словно влитое. Черт побери, как я жил до сих пор, не подозревая о существовании этой дамочки?

Похмельщик был прав. Петь она действительно умеет. Поверьте, публику в клубе Джо Мадригола не проведешь. Во всяком случае, завсегдатаев. Уж они-то переслушали достаточно певиц. Но то, как эта дамочка начинает исполнять медленную балладу о вечных поисках любви и вечных неудачах… поверьте, вы бы не отказались ее послушать.

Когда она заканчивает припев и переходит ко второму куплету, мне думается, я бы мог много чего сделать для этой цыпочки – конечно, при условии, что не потеряю голову и не обожгу себе крылышки, о чем предупреждал Похмельщик.

Кажется, когда Карлотта допоет свою балладу, она присядет за столик к Вилли Простофиле, даром что он похож на гаргулью. Этот человек расположился справа от сцены, заняв ближайший от Карлотты столик. И тут мне приходит в голову познакомиться с ними обоими. Я просто обязан это сделать в память о Дункане. И потом, любопытство – врожденная черта моего характера.

Потому я отклеиваюсь от стойки и начинаю тихонечко огибать столики, двигаясь вдоль правой стены и пробираясь туда, где сидит Вилли. Иду очень осторожно, не поднимая шума и не привлекая к себе внимания.

Карлотта заканчивает второй куплет и доходит до середины припева. Мне до столика Вилли Простофили остается не более десяти футов. Его лица я не вижу, поскольку настенный светильник у него за спиной не горит. Наверное, специально выключили, чтобы не мешал освещению сцены. Достаю сигарету и уже собираюсь чиркнуть зажигалкой, как вдруг слышу негромкий хлопок. Звук знакомый, его я уже слышал, и не раз. Чем-то напоминает звук пробки, вылетающей из бутылки с шампанским, только гораздо тише. И еще у этого звука есть странный металлический оттенок. Говорю вам, мне хорошо знакомы подобные звуки. Такой звук производит выстрел из автоматического пистолета, снабженного глушителем.

Карлотта завершила припев и свое выступление. Она кланяется слушателям. Свет плавно зажигается, а зал взрывается аплодисментами, которые мгновенно стихают, когда присутствующие замечают, что кто-то застрелил Вилли Простофилю. Он опрокинулся на стол, ударившись головой о вазу с цветами, стоящую в центре. По белой скатерти и салфеткам расплываются красные пятна.

Я останавливаюсь как вкопанный и наблюдаю за Карлоттой; та и глазом не моргнула. Она очень спокойно посмотрела на тело, которое еще совсем недавно звалось Вилли Простостофилей, затем повернулась и ушла вглубь сцены. Две половины занавеса сомкнулись за ее спиной.

Скорее всего, отправилась к себе в гримерку.

На ступенях зала появляется Джо Мадригол. Вижу, что он изрядно напуган.

– Леди и джентльмены, – блеющим тоном начинает он, говоря с характерным акцентом, – прошу вас сохранять спокойствие и не покидать своих мест до приезда полиции. Кто-то у вас на глазах убил этого человека. Приготовьтесь к тому, что полицейские зададут вам кучу вопросов.

Произнеся это, он запирает двери зала на ключ. В клубе поднимается жуткий шум. Все говорят на повышенных тонах и толпятся вокруг столика, глазея на труп Вилли. Многие женщины делают вид, будто дико шокированы случившимся, но я замечаю, что их шок наступил не раньше, чем они вдоволь насмотрелись на убитого.

Воспользовавшись суматохой, обхожу злополучный столик и направляюсь к дверце справа от эстрады. Она опустела, поскольку музыканты перешли в зал, присоединившись к публике. Попадаю в коридорчик сбоку от сцены. Он выводит меня за кулисы. Оттуда перехожу в другой коридорчик. Здесь несколько дверей. Похоже, это и есть гримерные. Дальняя дверь приоткрыта – на пол падает полоска света. Оттуда доносятся голоса. Несложно догадаться, что собеседник Карлотты – тот самый щеголь с жестокой физиономией, который говорил с ней и Вилли Простофилей, когда я только появился в клубе.

Прохожу по коридорчику, открываю дверь. Я не ошибся. Карлотта сидит за туалетным столиком, но ее вращающийся стул повернут в сторону парня, дымящего сигаретой в углу комнаты.

– Эй, приятель, чего тут забыл? – хмуро спрашивает парень.

Я улыбаюсь.

– Извините за вмешательство, но мне показалось подозрительным, что вы оба решили уйти сюда, когда в зале несколько минут назад застрелили человека. Он ведь, кажется, был вашим другом? – спрашиваю я, поглядывая на обоих.

Карлотта молчит, а парень бросает окурок и достает новую сигарету. Его веки полуопущены, отчего кажется, будто он смотрит в пол.

– Приятель, почему бы тебе не заняться своими делами, вместо того чтобы лезть в чужие? – спрашивает парень. – Мы вроде бы живем в свободной стране. Кто просил тебя соваться в гримерку со своими расспросами? И вообще, кто ты такой?

Я улыбаюсь еще шире:

– Моя фамилия Райс. Я из Мейсон-Сити, штат Айова. А сюда зашел потому, что мой друг Джерри Тирни, репортер, обещал познакомить меня с этой дамой. Он бы и познакомил, но спешил на встречу. Вот я и решил познакомиться сам. Как поживаете, прелестное создание? – спрашиваю я, глядя на Карлотту.

Она смотрит на меня и начинает говорить. Смешно признаться, но мне еще не встречались женщины, у которых, помимо внешней красоты, был бы еще и красивый голос. Карлотта – приятное исключение. Голос просто идеально подходит ее лицу. Поверьте, он льется, как кленовый сироп, но сейчас я не столько слушаю, сколько смотрю в ее прекрасные глаза, на которые я обратил внимание сразу. Теперь у меня была возможность познакомиться с их выражением. На меня жестко и холодно смотрели зеленые кошачьи глаза. Повторяю: жестко и холодно.

– Рада встрече, мистер Райс, – сказала она, – но, по-моему, сейчас не самое удачное время для знакомств. И прежде чем задавать свои вопросы, вам не мешало бы ответить на чужие.

Она повернулась к парню в углу.

– Руди, этот парень был там, – сказала она. – Я следила за ним, когда пела, и видела, как он пробирался к столику Вилли. Может, он что-то знает насчет этой стрельбы.

Руди смотрит на меня и улыбается.

– Может, и знает, – говорит он. – Копы наверняка захотят побеседовать с вами, мистер Райс.

Я улыбаюсь еще шире.

– Я не против. Но едва ли я смогу рассказать им что-то стоящее. Чтобы застрелить человека, нужно иметь пистолет, а его у меня отродясь не было. Пистолеты опасны. Иногда стреляют и калечат людей… И вот что, любезный: Вилли мог застрелить кто-то, находившийся в этом коридорчике, у самой двери на сцену. – Довожу улыбку до максимума. – Кстати, у вас есть пистолет?

Он вскакивает на ноги.

– Слушай, мужик, убирайся отсюда, – рычит он. – Никто тебя не звал в гримерку, и тебе здесь нечего делать. Вали, иначе добром это не кончится. Когда вопросы задают копы, я отвечаю. А остальным готов рыло разукрасить.

Я слегка киваю Карлотте, как бы приподнимая шляпу, которой на мне нет.

– Ладно, ребята, – говорю я. – Мистер Райс не из тех, кто сует нос туда, куда его не просят. До встречи! И не делайте ничего такого, чего бы я не стал делать сам.

Отпустив эту шуточку, выхожу через дверцу на сцену, а оттуда в зал. Все по-прежнему взвинчены. Лейтенант полиции и четверо копов из убойного отдела ходят между столиками и опрашивают посетителей. Едва я появляюсь, этот лейтенант по фамилии Райсслер сразу принимается за меня, поскольку Джо Мадригол и еще двое посетителей видели, как я пробирался к столику Вилли Простофили. Ясное дело, они думают, будто это я его грохнул.

Лейтенант держится со мной очень сурово. Я предлагаю ему сбавить обороты. Если он обвиняет меня в убийстве, пусть предъявит оружие, из которого я стрелял. Но если он готов задавать вопросы спокойно и вежливо, я охотно отвечу.

Он спрашивает, где я находился. Говорю, что ходил в гримерку переброситься парой фраз с мисс Карлоттой. Когда живешь в Мейсон-Сити, случай познакомиться с такой шикарной дамочкой выпадает не часто. Я также показываю ему дверцу в задней части сцены и говорю, что убийца вполне мог появиться оттуда, пока Карлотта исполняла свою балладу, и что в зале было темно. Появиться, застрелить Вилли, а затем тихо свалить из зала было бы раз плюнуть.

Лейтенант отвечает, что, когда ему понадобятся мои соображения, он спросит о них. Я шучу: дескать, всегда готов поделиться. Потом добавляю, что люблю читать детективные романы.

В этот момент Карлотта и парень, которого она называет Руди, выходят в зал. Лейтенант тут же переключается на них. Не буду утомлять вас подробностями. Скажу лишь, что этот Райсслер – парень толковый и дело свое знает. Он говорит, что убийца находился в радиусе десяти-пятнадцати футов от жертвы, поэтому все, кто в тот момент были в пределах означенного радиуса, включая меня, поедут с ним в отделение для задушевной беседы.

Лейтенант забирает из клуба и Карлотту с ее дружком Руди, поскольку его насторожило, что после убийства Вилли они не остались в зале, а ушли в гримерку.

Пока длится эта мутотень, я не раскрываю рта. Закуриваю и прикидываю, сколько же времени пройдет, пока кто-то из этих умников-полицейских обнаружит, что трупа в клубе два и что тело Майраса Дункана, он же мистер Харвест В. Мелландер, по-прежнему находится в телефонной будке, держа трубку в окоченевшей руке.

И еще одна мыслишка тихонечко так вертится у меня в мозгу. Интересно, смогут ли на телефонной станции мне сказать, в какое время они отключили этот номер? Иными словами, пытался ли кто-то позвонить по нему уже после того, как Майраса Дункана застрелили? В таком случае я буду хотя бы примерно знать, когда Майраса ухлопали.

Мои размышления прерываются, поскольку к клубу подкатывают полицейские фургоны. Нас туда грузят, привозят в отделение, где начинается долгая и занудная процедура допроса. Все это время я держу ушки на макушке и узнаю полное имя Карлотты: Карлотта де ля Рю. По мне, так это липовое имя, сценический псевдоним, а на самом деле ее вполне могут звать Лотти Хиггинс.

Узнаю также имя ее дружка – Руди Сальтьерра. Надо сказать, держится он спокойно и собранно, без малейших признаков беспокойства.

Когда очередь доходит до меня, сообщаю, что зовут меня Перри Райс и живу я в Мейсон-Сити, штат Айова. Пусть довольствуются этим. Я же не лопух какой, чтобы показывать им свой служебный жетон или говорить, кто я на самом деле. Мое признание могло бы попортить весь дальнейший ход событий, а я очень надеюсь, что мне удастся выбраться из участка, не поднимая лишнего шума.

Похоже, что у Карлотты и этого парня Сальтьерры крепкое алиби. Все в клубе видели, где находилась Карлотта в момент убийства. Нашлось у нее объяснение и тому, почему она потом свалила в гримерку. Когда зажегся свет, она увидела, что гаргулья Вилли застрелен, и побоялась упасть в обморок на публике. У Сальтьерры тоже железное алиби. Клубный осветитель заявил, что с его рабочего места хорошо виден вход в гримерку Карлотты. Дверь была открыта, и в момент, когда Вилли грохнули, Сальтьерра находился внутри.

Когда все это дознание начинает вызывать у меня скуку и зевоту, в отделении появляется Похмельщик. Чувствуется, после нашего расставания он успел основательно набраться и на ногах держится только благодаря силе воли и плечу одного из копов.

Каким-то образом он узнал о пиф-паф в клубе и вернулся. Видно, там-то ему и сообщили, что меня замели вместе с другими и отвезли сюда. Похмельщик явился меня вызволять. С порога он сразу же начал убеждать Райсслера, что я добропорядочный и законопослушный гражданин, который лишь минувшим вечером приехал в Нью-Йорк, а в заведении Джо Мадригола вообще никогда не был. Оружия я отродясь не имел, и случись мне выиграть пистолет в церковной благотворительной лотерее, я бы не знал, что с ним делать.

Монолог Похмельщика в сочетании с моим поведением – а я вел себя так, как, по моим представлениям, делал бы это Перри Райс, – оказывают желаемый эффект. Меня отпускают. Лейтенант говорит, что я могу идти, но предупреждает, чтобы впредь я не дерзил полицейским, когда они задают мне вопросы. На это я спрашиваю: а как, по его мнению, я должен был себя вести? Потом добавляю, что, вообще-то, у меня такой характер и вообще это от отсутствия опыта общения со смышлеными нью-йоркскими копами. Райсслер высказывает свое мнение по поводу моего характера, и мы с ним расстаемся.

Выйдя на улицу, дожидаюсь Похмельщика и горячо благодарю его за помощь. Он говорит, что нам нужно глотнуть бурбона за мое освобождение. По мнению Похмельщика, за мной нужен глаз да глаз и без его присмотра я в Нью-Йорке вляпаюсь еще в какую-нибудь беду.

Я отвечаю, что мы непременно выпьем, но не сейчас, поскольку у меня есть еще кое-какие дела, а он окажет мне большую услугу, если утром заглянет в мой номер. Дескать, я хочу его кое о чем попросить. Он не спорит, падает в такси и уезжает.

Постояв еще пару минут, ухожу. Одолев полквартала, вижу Руди Сальтьерру, закуривающего сигарету. Он тоже видит меня и улыбается. Замечаю, что его улыбка смахивает на оскал двух готовых сцепиться тигров.

– Ну как, мистер Райс? – спрашивает он. – Думаю, первая ночь в Нью-Йорке произвела на вас неизгладимое впечатление. Будет о чем порассказать, когда вернетесь домой.

– И не говорите, – подхватываю я. – Любому понравилась бы такая первая ночь в Нью-Йорке. Мне говорили, что в этом городе всякого насмотришься.

Он улыбается:

– В каком-то смысле это так. А не пойти ли нам куда-нибудь пропустить по стаканчику? Я бы мог показать вам кое-что интересное, что несколько изменило бы ваше представление о Нью-Йорке.

Я благодарю и отвечаю, что, невзирая на ночь, у меня еще есть дела. И вообще, мне сейчас не помешала бы чашка кофе, поскольку организм уже перенасыщен спиртным. Я так говорю, поскольку увидел поблизости кафетерий, открытый круглые сутки. Может, парень поймается на мою уловку. Так оно и есть. Поймался.

– Понятно, дружище, – отвечает он. – Кстати, кофе от нас в двух шагах. Угощу вас. Нью-йоркское гостеприимство.

Он улыбается еще шире.

Заходим в этот кафетерий. Он заказывает две чашки кофе и лезет в карман за деньгами, в этот момент я замечаю кое-что весьма для меня интересное. Мысленно благодарю свет, льющийся со стороны стойки и позволивший мне это разглядеть.

Я вам уже говорил, что этот парень, Руди Сальтьерра, большой щеголь. Тем более удивительно, почему его смокинг и брюки не подходят друг к другу. Я углядел, что брюки из какой-то фактурной шерсти, тогда как черный смокинг из ткани «в елочку». Мой интерес вовсе не праздный, и скоро вы узнаете почему.

Пока пьем кофе, этот парень заваливает меня кучей вопросов о Мейсон-Сити, однако я не прокалываюсь ни на одном, поскольку знаю город вдоль и поперек, словно родился там.

Через некоторое время говорю, что мне пора. Благодарю за угощение и выражаю надежду как-нибудь увидеть его в клубе Джо Мадригола. Он отвечает, что мы там непременно встретимся, но для меня же лучше не заходить на служебную территорию без приглашения. Словом, он прозрачно намекает: дамочка Карлотта – его собственность и любой, кто толчется возле нее, рискует схлопотать по морде.

Выходим. Мимо проезжает желтое такси. Останавливаю машину и прошу шофера отвезти меня в отель «Корт», где я живу. Нарочно говорю громко, чтобы Руди меня слышал. Мы проезжаем пару кварталов, и я меняю направление, говоря, что мне нужно к клубу Джо Мадригола. В моей голове роятся идеи, и я хочу их проверить.

Вылезаю из такси, подхожу к клубу, огибаю здание и вижу, что его задняя сторона выходит на переулок. Все окна верхнего этажа зарешечены. Собственно клубный этаж должен находиться футов на восемь ниже. Прохожу еще немного и вижу окошечко, расположенное чуть выше моего роста. Скорее всего, это и есть окно коридора, где находятся гримерки.

Переулок пуст. В нескольких шагах замечаю мусорный бак. Подтаскиваю его к окошку, встаю на крышку и лезу в карман за стальной отмычкой, которую всегда ношу с собой. Окошко поддается не сразу. Вожусь минут пять и одерживаю победу. Спрыгиваю вниз, возвращаю бак на место, снова иду к окошку, подпрыгиваю, хватаюсь за подоконник, подтягиваюсь, попадаю внутрь и плотно закрываю раму.

В коридоре темень, а у меня с собой лишь малюсенький фонарик на колпачке авторучки. Довольствуюсь тем, что имею, и вскоре убеждаюсь: я оказался прав. Это действительно коридор, куда выходят двери гримерок.

Выхожу за кулисы, пересекаю сцену, раздвигаю занавес и оказываюсь в зале. Унылыми зрелищами меня не удивишь, но вряд ли существует что-то более унылое, чем зал закрывшегося ночного клуба. Из-за убийства уборщики еще не брались за работу. В зале чуть посветлее, чем в коридоре, благодаря нескольким окнам, откуда проникает свет уличных фонарей. Его хватает, чтобы увидеть красное пятно на скатерти того столика, за которым Вилли Простофиля сыграл в ящик.

Из зала выхожу в тупичок с телефонными будками. Мое объявление «НЕ РАБОТАЕТ» все так же висит на ручке. Заглядываю внутрь. Труп Майраса Дункана по-прежнему там. Скорее всего, поверив объявлению, в будку никто не совался. Возвращаюсь в зал и сажусь за первый попавшийся столик. Похоже, те, кто сидел за ним до меня, были настолько потрясены убийством, что оставили початую бутылку бурбона. Наливаю себе порцию и начинаю шевелить мозгами.

Обстановку располагающей не назовешь. Темень. В каких-то тридцати ярдах находится труп Дункана. Возможно, вам покажется смешным и странным, что я торчу здесь, пытаясь воссоздать картину случившегося. Ну так и я сам смешной парень. Кстати, мертвецы мне не мешают. Чего их бояться? Бояться надо живых.

Посреди танцевального пятачка белеет длинная ленточка серпантина. На танцах любят бросаться этими штуками: кидаешь рулончик и он сам разматывается. Сейчас мне кажется, что и жизнь чем-то похожа на ленточку серпантина, только в случае мистера Харвеста В. Мелландера кто-то грубо ее оборвал. Не скажу, что я так уж хорошо знал Дункана, он был славным парнем, на хорошем счету у федералов, и потому я обязательно должен выяснить, кто же столь жестоко прикончил его.

И вдруг – сам не знаю почему – у меня появляется идея. Смешная и даже безумная, но к этому моменту я и сам уже малость свихнулся. Начинаю ее обдумывать, и она уже перестает казаться мне столь безумной. Если вы внимательно слушали мой рассказ, похожие мысли могли возникнуть и у вас.

Однако вскоре я возвращаюсь на землю. Что толку предаваться несбыточным мечтам в пустом зале ночного клуба, сидя там в четыре часа утра? А идея вот какая: найти, где Руди спрятал другой свой смокинг.

В тот момент я отодвинул мысли о убийстве Майраса Дункана на второй план. Сейчас меня все больше занимали обстоятельства убийства Вилли Простофили.

Я уже говорил: этот Руди Сальтьерра – большой щеголь, но в кафетерии я заметил, что его брюки не совпадают со смокингом по цвету и фактуре ткани. Скорее всего, дело обстояло так. Пока Карлотта пела, Руди, воспользовавшись темнотой в зале, незаметно пробрался в зал, приблизился к столику Вилли и грохнул Простофилю, выстрелив через карман, после чего так же незаметно скрылся в коридоре и переоделся. Если моя догадка верна, тот смокинг должен находиться где-то поблизости, и наиболее вероятно – в гримерке Карлотты.

Встаю и тихо двигаюсь тем же путем, каким пришел сюда. Дверь гримерки заперта, но я брал призы за взламывание дверных замков. Мне хватает пары минут, и дверь открывается.

Вхожу и при помощи крошечного фонарика вглядываюсь в пространство. Воздух в гримерке тяжелый, сладковатый. Так бывает, когда комнату не проветривают, а ее хозяйка обильно пудрится и поливается духами. Стою, принюхиваюсь, и мне кажется, будто Карлотта находится где-то рядом. Запах духов этой цыпочки такой крепкий, что я запомню его на всю жизнь.

Начинаю шарить по ящикам туалетного столика и открывать дверцы шкафов. Ничего примечательного. Убеждаюсь, что эта дамочка Карлотта понимает толк в нижнем белье и носит тончайшие чулки, настолько тонкие, что и прикасаться к ним кажется святотатством.

Порывшись в гримерке, выхожу в коридор и пытаюсь найти, где этот хмырь мог на какое-то время надежно спрятать смокинг. Пока обследую коридор, водя тоненьким лучиком по стенам, не перестаю думать о том, что Руди Сальтьерра обязательно вернется за своим смокингом и, если он явится прямо сейчас, Лемми несдобровать. Мой старый верный «люгер» остался в номере отеля, ведь сейчас я играю Перри Райса.

В конце коридора, у окна, через которое я проник в здание, находится умывальник. Видно, его воткнули туда, чтобы рабочим сцены было где помыть руки. Но к городскому водопроводу он не подключен. Воду наливают в большой бак, прикрепленный к стене. Покрутившись в коридоре, нахожу стремянку, подтаскиваю к раковине, расставляю и залезаю. Ну, что я вам говорил? На крышке бака лежит плотно свернутый смокинг. Как и брюки Руди, он сшит из шерсти, а в петлице цветок. Помню, что этот цветок я видел, когда Руди впервые попал в поле моего зрения.

Присаживаюсь на ступеньку стремянки и выворачиваю правый карман смокинга. Вот она, дырка от пули. Моя догадка о том, каким образом убили Вилли Простофилю, блестяще подтверждается. Потом я сую руку в нагрудный карман смокинга и получаю подтверждение своей второй, более смутной догадки. Из кармана я выуживаю письмо, отправленное в клуб Джо Мадригола «Селект» и адресованное мисс Карлотте де ля Рю. Интересно, а что оно делает в кармане смокинга Руди?

Читаю письмо, написанное скверным, пляшущим почерком. Скорее всего, автор выбирался из похмелья. Однако мысли сформулированы довольно связно.

Карлотта!

У меня нет времени на обстоятельное письмо, но не далее как вечером я должен увидеться с тобой и поговорить. Сегодняшние открытия меня встревожили и напугали, однако еще сильнее я боюсь за тебя.

Не знаю, зачем тебе понадобилось водить меня за нос, когда ты уже связалась с Сальтьеррой. Возможно, из-за денег, но даже если это и так, если по жестокости и бессердечию ты не уступаешь наемникам, равно как и по коварству, о чем меня предупреждали, этим вечером я все равно должен встретиться с тобой.

Я никак не могу сообщить свои новости по телефону. Эти сведения слишком важны и чересчур секретны. Я обязательно приду сегодня в клуб и поговорю с тобой после твоего выступления.

Вилли

Убираю письмо в конверт и возвращаю в карман смокинга, после чего поднимаюсь на стремянку и кладу смокинг на место. Пусть дожидается, когда Сальтьерра явится за ним.

Потом спускаюсь, снова сажусь на ступеньку лестницы и продолжаю думать. Для меня ясно как божий день: письмо потому и оказалось у Сальтьерры, что Карлотта сама отдала ему послание Вилли Простофили. Вилли пришел в клуб, намереваясь о чем-то заявить. Руди этого вовсе не хотелось. Возможно, Карлотта намекнула Руди: дескать, пора бы угостить Вилли Простофилю горячим свинцом. Руди это выслушал и ответил «да».

Настроение мое становится чуточку лучше. Ситуация начинает хоть немного проясняться. Если подождать, глядишь, всплывет что-то, за что можно уцепиться.

Прислушиваюсь. Вокруг по-прежнему тихо. Рискую, но все же закуриваю сигарету, потом тихохонько бреду впотьмах в коридорчик с будками и захожу в самую первую. Снимаю трубку, микрофон прикрываю носовым платком, чтобы какой-нибудь умник не узнал мой голос, и прошу оператора соединить меня с отделением полиции, откуда я недавно выбрался.

Когда меня соединяют, прошу к телефону лейтенанта Райсслера. Жду. Наконец он берет трубку. Спрашиваю, он ли это. Лейтенант отвечает «да» и спрашивает, с кем говорит.

– Слушай, друг мой, – говорю ему, – я знаю, что ты первоклассный коп, только вот засиделся без дела. Того и гляди порастешь мхом. Но я тебя сейчас немного взбодрю.

Во-первых, если ты пошлешь полицейскую машину в клуб Джо Мадригола, то в одной из телефонных будок обнаружишь труп. Этого человека звали Харвест В. Мелландер. Сегодня ночью его убили тремя выстрелами. Во-вторых, мертвец до сих пор держит в руке телефонную трубку, так что номер в этой будке отключен с тех пор, как парня застрелили.

Я мог бы рассказать тебе еще кое-что, но не за просто так. Будь хорошим мальчиком: свяжись с телефонной компанией и узнай, в какое время они отключили номер из-за снятой трубки, потом сообщи об этом через колонку объявлений в «Нью-Йорк ивнинг миррор», а я завтра прочту твое объявление и, возможно, позвоню тебе еще раз как-нибудь.

И вот что. Советую начать верить в Санта-Клауса, потому что именно с ним ты сейчас говорил. Что бы вы делали без меня, дорогой лейтенант Райсслер?

После звонка быстро покидаю заведение Джо Мадригола, поскольку коп мешкать не станет. Вылезаю через то же окошко, прохожу пару кварталов, ловлю такси, еду в свой отель и заваливаюсь спать. Хотите верьте, хотите нет, но я очень устал. Моя старая матушка любила повторять, что мужчине для полного счастья необходимы три вещи: обильная еда, продолжительный сон и любовь хорошей женщины. Насчет еды и сна у меня получается отлично, а вот с третьим затык.

Как хочется, чтобы эта Карлотта оказалась хорошей женщиной, но мое безошибочное чутье (выражение, часто встречающееся в романах у писательниц) подсказывает обратное: Карлотта как раз из тех дамочек, что готовы умыкнуть золотую пломбу из зуба спящего парня.

Глава 3

Чушь собачья

Наутро просыпаюсь рано. Пока бреюсь перед зеркалом, задаюсь вопросом: долго ли еще мне оставаться в целости и сохранности, поскольку, вы уже поняли, мой род занятий не предполагает здоровый образ жизни. Я знал немало парней в нашем ведомстве, таких же крепких, как я. Кстати, вешу я двести фунтов, а физиономия у меня хоть и уродливая, но не лишенная харизмы, так что дамочки, попадающие в беду, всегда готовы на меня опереться. Так вот, крепкие парни, у которых было даже то, чего нет у меня, например образование, не убереглись от выстрела какой-нибудь гангстерской мрази.

Вот вам лишнее доказательство, что образование еще не все.

У меня есть качество, которое наш директор называет нюхом. Да, я люблю удовлетворять свое природное любопытство, и мои методы не всегда нравятся другим, отчего они считают меня наглецом, нахалом и так далее. В данный момент мое любопытство направлено на покойного Вилли Простофилю, которого на самом деле звали Чарльзом Фрином. Однако я не забываю, что расследую гангстерский шухер, связанный с перевозкой золотых слитков, и два вчерашних убийства должны меня интересовать лишь в той мере, в какой они имеют отношение к упомянутому шухеру.

И в то же время будет очень даже здорово, если нью-йоркские копы не станут проявлять излишнюю прыть в поисках убийц Майраса Дункана и Вилли, иначе все мои планы разлетятся в пух и прах.

В газетах пишут, что убийства Чарльза Фрина и Харвеста В. Мелландера, тело которого лейтенант Райсслер обнаружил через тринадцать минут после моего звонка, – дело рук гангстеров, орудующих в клубе. Копы считают, что не пройдет и двух-трех дней, как они схватят убийц.

Так думает любой коп в любой стране, и это ровным счетом ничего не значит.

Нигде ни строчки про Руди Сальтьерру. Понятное дело, копы поверили в его алиби, поскольку клубный электрик и осветитель в одном лице заявил, что в момент убийства Сальтьерра находился в гримерке Карлотты. Но я-то знаю, что Вилли Простофилю грохнул именно Сальтьерра. Похоже, электрик в доле или работает на него. Решаю непременно поговорить с этим типом и попытаться выудить из него правду. По-хорошему или по-плохому – уж как получится.

Обдумав все это, отправляюсь на телеграф и посылаю шифрованную телеграмму в канцелярию директора нашего ведомства.

ОТ СПЕЦИАЛЬНОГО АГЕНТА ЛЕМЬЮЭЛА ГЕНРИ КОУШЕНА ДИРЕКТОРУ ФЕДЕРАЛЬНОГО БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ ВАШИНГТОН (РАСШИФРОВАНО)

ДОКЛАДЫВАЮ ДВТЧ МАЙРАС ДУНКАН ЗАСТРЕЛЕН МИНУВШЕЙ НОЧЬЮ НЬЮ-ЙОРКЕ ЗПТ КЛУБЕ СЕЛЕКТ ПРИНАДЛЕЖАЩЕМ ДЖО МАДРИГОЛУ ЗПТ ПРЕДСТАВЛЕН МНОЙ НЬЮ-ЙОРКСКОЙ ПОЛИЦИИ КАК ХАРВЕСТ МЕЛЛАНДЕР ТЧК СООБЩАЮ ТАКЖЕ ДВТЧ МУЖЧИНА ОКОЛО ТРИДЦАТИ ЛЕТ БЛОНДИН ГЛАЗА КАРИЕ КРУПНЫЙ НОС И ОЧЕНЬ УРОДЛИВЫЙ РОТ ЗПТ ВЕС ПРИМЕРНО 185 ФУНТОВ РОСТ ПРИМЕРНО 5 ФУТОВ 8 ДЮЙМОВ ЗПТ ПРОЗВИЩЕ ВИЛЛИ ПРОСТОФИЛЯ НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ ЧАРЛЬЗ ФРИН ЗПТ БЫЛ ЗАСТРЕЛЕН ТОМ ЖЕ КЛУБЕ СПУСТЯ ДВА ЧАСА ПОСЛЕ УБИЙСТВА ДУНКАНА ТЧК ПРОШУ ЗАМЕДЛИТЬ РАССЛЕДОВАНИЕ ОБОИХ УБИЙСТВ МЕСТНОЙ ПОЛИЦИЕЙ ЧТОБЫ НЕ МЕШАТЬ ЕСТЕСТВЕННОМУ ХОДУ СОБЫТИЙ ТЧК ПРОШУ ПРЕДОСТАВИТЬ МНЕ ПОЛНЫЕ СВЕДЕНИЯ ПО ЧАРЛЬЗУ ФРИНУ ПОД ВИДОМ РЕКЛАМЫ АКЦИЙ НАПРАВИВ ОТЕЛЬ КОРТ ИМЯ ПЕРРИ ЧАРЛЬЗА РАЙСА ТЧК ПРОШУ СООБЩИТЬ ВСЕ ПОДРОБНОСТИ СЛЕДУЮЩЕЙ ПЕРЕВОЗКЕ ЗОЛОТА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АНГЛИЮ ЗПТ ТАКЖЕ СООБЩИТЕ ОТКУДА БУДУТ ВЗЯТЫ ЗОЛОТЫЕ СЛИТКИ ЗПТ ПРОБИРНОЙ ПАЛАТЫ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ ИЛИ ФЕДЕРАЛЬНОГО РЕЗЕРВНОГО БАНКА НЬЮ-ЙОРКЕ ТЧК НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ВНЕ ПОДОЗРЕНИЯ МЕСТНОЙ ПОЛИЦИИ ПОВОДУ УБИЙСТВА ЧАРЛЬЗА ФРИНА ЗПТ ОДНАКО МОГУ НАХОДИТЬСЯ ПОД НАБЛЮДЕНИЕМ ТЧК ПРЕДПОЛАГАЮ МОЯ НАСТОЯЩАЯ ЛИЧНОСТЬ ПОКА ПОВСЕМЕСТНО ОСТАЕТСЯ НЕРАСКРЫТОЙ ТЧК

Сняв этот груз с себя, возвращаюсь в отель и выпиваю приличную порцию ржаного виски. Чую, скоро произойдет много чего интересного. Во всяком случае, надеюсь на это.

В половине одиннадцатого появляется Похмельщик, до краев наполненный новостями и бурбоном. Спрашивает, известно ли мне, что в заведении Джо Мадригола произошло еще одно убийство. Убит некто Мелландер, труп которого обнаружили в телефонной будке. Отвечаю, что читал про это в газетах. По словам Похмельщика, из такого материала можно сварганить отличный репортаж, чем он и собирается заняться. Конечно, для репортера такие события – лакомый кусочек.

Дальше он говорит, что понятия не имеет, за каким чертом я вчера поперся в клуб Джо Мадригола, но догадывается о причинах. В смысле, что я там был по делам службы. Если так и если он может быть мне чем-то полезен, то он всегда готов.

Слушаю Похмельщика и прихожу к выводу, что лучше рассказать этому парню об истинных причинах моего приезда в Нью-Йорк. Возможно, кому-то из вас моя откровенность покажется опрометчивой, но тогда она казалась мне оправданной. Выкладываю репортеру то, о чем успел узнать от Мелландера.

Сообщаю, кем на самом деле был Мелландер, и делюсь соображениями о том, что оба убийства каким-то образом связаны с намерениями гангстеров разжиться золотыми слитками. В случае Дункана связь несомненна; возможно, что и Вилли ухлопали по той же причине. Говорю Похмельщику, что он существенно облегчит мне работу, если добудет сведения по Руди Сальтьерре, и чем раньше, тем лучше.

Похмельщик очень доволен, отвечает, что ценит мое доверие. Все, о чем он услышал, останется при нем до тех пор, пока я не дам добро на разглашение, и когда это случится, он напечатает самый сенсационный репортаж за всю свою долгую карьеру криминального журналиста, любителя выпить, бабника и так далее. После этого мы выпиваем по маленькой порции бурбона, и он отправляется выполнять мое поручение.

На часах полдень. Надеваю свою фетровую шляпу и еду в клуб Джо Мадригола, где спрашиваю, на месте ли хозяин. Он выходит ко мне. Мадригол даже рад меня видеть. Оба убийства подействовали на него, но не скажу, чтобы особенно напугали. Он рассчитывает на наплыв посетителей, поскольку многим захочется увидеть место, где за ночь грохнули двоих. Людям вообще свойственно интересоваться другими, лишь когда те уже мертвы.

Я подыгрываю ему как могу. Мадригол ведет меня к себе в кабинет и расспрашивает о моих впечатлениях. Я отвечаю, что, когда вернусь в Мейсон-Сити, у моих друзей и знакомых волосы встанут дыбом от рассказов про жуткие вещи, которые творятся в Нью-Йорке. А уж когда они узнают, что я угодил в подозреваемые… ну и все такое. Далее рассказываю Мадриголу о своей любви к детективным романам, которые поглощаю по штуке в неделю. Будь я копом, я бы действовал очень умело. Говорю хозяину клуба, что у меня появилась куча теорий по поводу обоих убийств. Скорее всего, Вилли Простофилю убил человек, попавший в зал через служебную дверь справа от возвышения для оркестра.

Джо Мадригол ловится на это и начинает возражать. Дескать, такое попросту невозможно, поскольку по другую сторону двери есть еще одно возвышение, только поменьше. Там сидит электрик, одновременно являющийся клубным осветителем. Электрику видно все пространство за кулисами. Единственным, кто мог выйти через ту дверь и грохнуть Вилли Простофилю, был Руди Сальтьерра, но электрик утверждает, что в момент убийства тот находился в гримерке Карлотты.

Я изображаю интерес и спрашиваю, нет ли у электрика соображений по поводу случившегося. Мадригол ловится и на это. Он ведет меня к электрику, который сейчас проверяет осветительную аппаратуру на своей площадке. Фамилия этого парня Скендалл. Спрашиваю его насчет версий. Он подтверждает слова Мадригола: дескать, любой, кто оказался бы в служебном коридоре, сразу бы попал в поле его зрения.

Скендалл – парень рослый и крепкий на вид. Поговорив с ним, убеждаюсь: он первоклассный врун, умело сварганивший алиби для Руди Сальтьерры. Я поговорю с этим Скендаллом в другом месте и, возможно, воспользуюсь, для пущей убедительности, чем-нибудь тяжелым.

Что ж, утро у меня прошло не впустую. Предлагаю Мадриголу пропустить по стаканчику ржаного виски за мой счет. Это ему нравится. Возвращаемся в его кабинет и выпиваем.

Этот Джо Мадригол – типичный эмигрант в первом поколении. Их много таких, заправляют ресторанами и ночными клубами. В общем, неплохой человек. Поговорив с ним, прихожу к выводу, что он и понятия не имеет, какие делишки творятся в его заведении. Шайка Сальтьерры и Карлотты держит его за дурака, водит за нос. Чувствуется, гангстеры облюбовали клуб и частенько тут бывают.

Говорю Мадриголу, что Карлотта просто прелесть и я бы не прочь познакомиться с ней поближе. Хозяин клуба согласен с моей оценкой, но предупреждает: Карлотта – подружка Руди Сальтьерры и вклиниваться туда – все равно что играть в бейсбол с парочкой бенгальских тигров. Оказывается, Сальтьерра пристроил ее петь в заведение к Мадриголу и потому сам постоянно здесь торчит.

Мадригол сообщает мне, что Сальтьерра – парень крутой и крупный гангстер. С виду тихий и любезный, пока его не разозлишь. А характер у него прескверный. Не задумываясь расправляется с каждым, кто чересчур возбухает. Слушаю, о чем еще расскажет мне этот грек, которого виски делает разговорчивым. Руди всерьез запал на Карлотту. Мадригол признаётся, что его не удивит, если парень совершит какую-нибудь глупость вроде женитьбы на ней или еще что-нибудь в том же духе. Руди говорил Мадриголу, что на этот раз все по-другому и что Карлотта совсем не похожа на девчонок, которые у него были до нее. Красивые слова, только я считаю их сущей брехней. Я знаю бандитов и их дешевые приемчики в обращении с женщинами. Сначала наобещают невесть чего, чтобы добиться желаемого, а потом быстренько делают ноги.

Поболтав с захмелевшим греком, ухожу из клуба и заглядываю в ресторанчик, чтобы наскоро перекусить. Пока ем, продолжаю думать. Если я хочу встрять в то, что замышляют эти ребятки, пора прибавлять обороты. Сейчас лучше всего нанести визит самой Карлотте и посмотреть, каким боком эта дамочка причастна к гангстерским делам.

Возможно, вы сочтете мой поступок не самым умным. Но я всегда убеждаюсь: когда берешь быка за рога, это приносит результаты. Даже если эти результаты скорее в пользу быка.

Захожу в аптеку и узнаю название ближайшего к клубу цветочного магазина. Потом из будки звоню в «Селект». Мне отвечает какая-то девица. Представляюсь работником того самого цветочного магазина и говорю, что мисс де ля Рю заказывала у нас цветы себе на дом, но мы, к сожалению, потеряли ее адрес. Девица, не заподозрив подвоха, называет адрес. Карлотта живет в районе Риверсайд-драйв, в западной части Сто тринадцатой улицы. Ловлю такси и еду туда.

Скажу вам, ее гнездышко находится в шикарном многоквартирном доме. Должно быть, Карлотта неплохо зарабатывает своими песенками в ночных клубах. На первом этаже нахожу ее имя в списке жильцов, захожу в лифт, поднимаюсь, прохожу по коридору и останавливаюсь перед дверью нужной мне квартиры. Негромко стучусь. К двери подходит служанка из цветных, одетая так, будто сошла с экрана французской комедии.

Едва дверь открывается, замечаю в конце передней другую. Та закрыта. Скорее всего, Карлотта сейчас дома. Услышав, что я хочу видеть мисс де ля Рю, служанка советует мне прийти вечером в клуб «Селект», поскольку мисс де ля Рю не принимает посетителей у себя дома.

Говорю служанке, что мисс де ля Рю может поблагодарить себя за предусмотрительность. Девица отходит, чтобы закрыть дверь, но я выставляю ногу вперед, отталкиваю служанку и вхожу. Она начинает верещать. Прошу ее закрыть рот и не дергаться без повода, а сам пересекаю небольшую переднюю, стучусь в противоположную дверь, потом вхожу.

Попадаю в роскошную и довольно уютную гостиную, полную разных женских безделушек. Карлотта, в кокетливом домашнем платье, сидит за столом и пишет письмо. Услышав шаги, она оборачивается и смотрит на меня так, словно увидела змею, выползшую из-под камня.

– Что вам нужно? – не слишком-то вежливо спрашивает Карлотта. – Разве вам не сказали, что меня нет дома?

Молча кладу шляпу на столик, сажусь и закуриваю сигарету. Карлотта сердито топает ножкой. Мое появление ее взбесило. Попутно замечу, что ножки у этой дамочки просто потрясающие, а уж я повидал достаточно женских ног.

– Послушайте, мисс Карлотта, – отвечаю со всей учтивостью, на какую способен, – поймите меня правильно. Не хочется, чтобы у вас сложилось превратное представление обо мне, поскольку я ужасно уважаю женщин. Хотите верьте, хотите нет, но я видел, как мой отец относился к моей матери, и усвоил уроки уважительного обращения с противоположным полом. Он меня учил, что нет ничего отвратительнее, чем поднимать руку на женщину, даже если она довела тебя до белого каления. Можно просто тихо уйти.

И тут Карлотта устраивает мне шумный спектакль. Заявляет, что ее не интересуют уроки вежливости Райса-старшего. Требует назвать цель моего прихода, иначе она позвонит лифтеру и тот за ухо выволочет меня из ее квартиры. Напускаю на себя печальный вид и говорю, что мои недостаточные образованность и начитанность, бывает, портят все дело. Но если бы я знал, что судьба подарит мне встречу с такой женщиной, как она, я бы заранее пошел учиться на заочные курсы, чтобы говорить как диктор по радио.

Она снова топает ножкой, а я продолжаю. Говорю, что, когда увидел ее вчера в клубе, был сражен. Таких женщин я еще не встречал и просто потерял голову. Мой дружок Джерри Тирни обещал познакомить меня с ней и познакомил бы, не случись этого досадного пиф-паф. Я взял на себя смелость явиться к ней домой, поскольку дела могут в любой момент отозвать меня из Нью-Йорка, а я никак не могу уехать, не повидав ее.

Пока я плету эти кружева, дамочка смотрит на меня с большим подозрением, но вижу, что моя уловка постепенно срабатывает. Ее глаза слегка теплеют. Похоже, она ловится на все, что я ей тут сочиняю.

У женщин есть одна забавная особенность. Какой бы крутой и неприступной ни была дамочка, стоит ей услышать, что вы без ума от нее, как в девяти случаях из десяти она на это поймается. Знаете почему? Потому что с незапамятных времен женщинам хотелось, чтобы парни были от них без ума. Поверьте мне на слово: если б змий в Эдемском саду не учел этот факт, нас бы здесь не было. Адам до сих пор смотрел бы на Еву сквозь стекла темных очков и ничего не замечал бы. Во всяком случае, ничего стоящего.

Карлотта сменяет гнев на милость, но говорит, чтобы я оставил дурную привычку вламываться в чужие жилища и вести себя там как дома.

Я отвечаю, что у меня после вчерашней истории взвинчены нервы. Сдается мне, полиция до сих пор подозревает меня в этом убийстве, и хотя они меня отпустили, легче не стало. Мне тревожно, что у них в голове засела мысль, будто это я застрелил Вилли Простофилю, а для меня такое просто немыслимо, поскольку я и мухи не обижу.

Когда я заканчиваю свою взволнованную речь, Карлотта берет со столика пачку сигарет и щелкает дорогой зажигалкой с красивым орнаментом. Закурив сама, подает сигарету мне и снова щелкает зажигалкой.

Она стоит передо мной, я наслаждаюсь этим зрелищем, пока прикуриваю от ее зажигалки. Поверьте мне, эта дамочка – настоящая красотка. Фигура у нее такая – словами не опишешь, а ходит она как королева, обученная светским манерам. Запах ее духов мне знаком – так пахло в ее гримерке, пока я там рыскал в поисках смокинга Руди. Наверное, эти духи у нее предназначены для сцены. Пока она стоит и смотрит на меня своими большими прекрасными глазами сквозь полуопущенные ресницы, со мной что-то делается. Приходится себе напомнить, что я занимаюсь серьезной работой, иначе попался бы на это большое сентиментальное представление с кучей скрытых уловок.

Обычно так оно и происходит. Я убедился: всякий раз, когда ты на задании и тебе встречается хорошая женщина, из тех, что понравились бы твоей матери, у нее почему-то всегда туфли на низком каблуке, квадратная челка и напыщенная речь, отчего сразу чувствуешь необходимость пройти курс застольного этикета и научиться есть спаржу, не облачаясь при этом в непромокаемый плащ. Но если тебе попадается особа сомнительных добродетелей, вроде Карлотты, можешь поставить последний десятицентовик, что и ее духи восхитительные, и туфли на высоком каблуке, и одежда сидит как влитая, а голос такой, что тебя тянет немедленно жениться на ней и подарить стране новых избирателей, которые будут голосовать за инновационный курс мистера Рузвельта, пока тот еще не начал стареть.

Дав мне прикурить, Карлотта садится рядом со мной на диванчик и где-то через минуту говорит:

– Послушайте, Перри. По-моему, вы из породы мужчин, к которым меня всегда тянуло. Думаю, сама судьба послала мне встречу с вами вчера, направив вас в клуб Джо Мадригола. – Она вздыхает и продолжает: – Да… Думаю, это судьба послала мне вас, потому что я отчаянно нуждаюсь в помощи.

Дальше она вроде как извиняется, что подумала, будто это я минувшей ночью ухлопал Вилли Простофилю. Когда я явился к ней в гримерку, она вообще находилась в растрепанных чувствах, но потом до нее и остальных дошло: я никак не могу быть убийцей – ведь я не имел при себе пистолета. Сказав это, Карлотта печально смотрит на меня и спрашивает о моих соображениях насчет случившегося, поскольку видит во мне человека умного и сообразительного, а у нее есть кое-какие мысли насчет обоих убийств и ей от этих мыслей до чертиков плохо.

Я выкладываю то же, что говорил ночью в отделении полиции. Пока говорю, исподволь наблюдаю за Карлоттой в зеркале, висящем на противоположной стене. Вижу, как она смотрит на меня своим жестким кошачьим взглядом. Сейчас ей важно узнать мои догадки и еще важнее – понять, какие из них верные.

Говорю, что, по моему мнению, никто из находившихся в зале не мог застрелить Вилли Простофилю. Я стоял совсем близко от его столика, и хотя там было темно из-за неработающего настенного светильника, я бы все равно заметил потенциального убийцу. Значит, стрелявший находился не в зале, а вышел из служебной дверцы, что справа от сцены, и прихлопнул Вилли.

Спрашиваю ее про тот светильник: всегда ли его гасят, когда она выступает. Карлотта отвечает, что нет. Наверное, там перегорела лампочка, которую вовремя не заменили. Я склонен ей верить. Держу пари, этот электрик Скендалл намеренно что-то сделал со светильником, поскольку косвенно причастен к преступлению, а убийце требовалось, чтобы столик Вилли Простофили находился в темноте. У меня появляется настойчивое желание потолковать с этим Скендаллом.

Помолчав, Карлотта снова вздыхает и говорит, что, по ее мнению, я подозреваю в убийстве Руди Сальтьерру, но он Вилли не убивал. Отвечаю, что такой вывод напрашивается сам собой. Карлотта напоминает мне про электрика: дескать, тот, управляя освещением сцены, видел, что Руди Сальтьерра не покидал ее гримерку. К тому же у Руди не было при себе пистолета.

Вот так новость! Да, в отделении нас обыскивали и оружия у Руди не нашли, однако это еще ни о чем не говорит. Он мог спрятать пистолет, как спрятал свой смокинг. Времени на это у него было более чем достаточно. Наконец Руди мог передать оружие кому-то другому. Во мне возникает уверенность, что сообщников в этой игре у него больше, чем я думал до сих пор.

Но я подыгрываю малышке Карлотте. Раз она утверждает, что это не Руди, значит так оно и есть. Я же понимаю, какие слова ей хочется от меня услышать.

Она в очередной раз вздыхает, потом встает и говорит, что не смеет меня задерживать, но, если я останусь в Нью-Йорке, она будет рада меня видеть. И вдруг Карлотта выбрасывает коленце: повисает на моей шее, и я, не успев опомниться, крепко целую ее, как никого и никогда прежде. Мне кажется это правильным, и я ничуть себя не принуждаю. Вас это совсем не должно удивлять. Я всегда был не прочь поцеловаться с красивой женщиной – конечно, при условии, что это не мешало выполнению задания.

Словом, липнет ко мне Карлотта, как ракушка к днищу корабля. Признаётся, что очень несчастна и что попала в очень скверную историю. Руди Сальтьерра не так уж ей симпатичен, а ко мне ее тянет все сильнее.

Эту сладкую речь я обильно приправляю солью. Понятное дело, дамочка водит меня за нос.

Послушав ее признания еще немного, советую ей успокоиться. Говорю: если станет невмоготу, она всегда может рассчитывать на Перри Ч. Райса. Сегодня вечером я обязательно приду в клуб Джо Мадригола, чтобы еще раз насладиться ее пением, если дела не заставят меня покинуть Нью-Йорк. Карлотта просит извинить ее за этот внезапный выплеск, поскольку такие мужчины, как я, редко встречались ей в жизни. Я напоминаю ей прелестную загородную местность, где столько простора. О том, что́ мне напоминает она, я умалчиваю, поскольку нельзя портить начавшийся спектакль.

Нежно прощаюсь с Карлоттой и ухожу. Выйдя на улицу, огибаю квартал и возвращаюсь с другой стороны, встаю в неприметном месте и веду наблюдение за домом. Так и есть: не проходит и десяти минут, как к дому подкатывает спортивный автомобиль и оттуда выходит Руди Сальтьерра, свеженький, как шиповник в мае.

Закуриваю сигарету и покидаю это место. Я очень доволен дневной работой. Ставлю чашку кофе против всего чая, растущего в Китае, что дамочка пересказала Руди всю нашу встречу. Прекрасно. Теперь у них составилось какое-никакое представление обо мне, и они попытаются сделать то, на что я рассчитываю. Если этой публике немного пощекотать усы, они обязательно на чем-нибудь проколются и выдадут свои замыслы.

Беру такси, еду к себе в отель, выпиваю порцию бурбона, ложусь на кровать и принимаюсь думать. Потом встаю, подхожу к окну. На другой стороне улицы, напротив входа в отель, замечаю фраерка. Тот ошивается у табачного киоска и бездельничает. Его светло-серая фетровая шляпа чуть надвинута на глаза. Он курит, переминается с ноги на ногу и следит за отелем.

Мне это очень даже нравится. Значит, Руди отрядил одного из своих головорезов следить за мной. Сейчас я совсем не возражаю против слежки.

Но с этого момента ходить безоружным мне больше нельзя. Похоже, эти парнишки уже нарисовали на моей спине мишень, а в мои намерения не входит склеить ласты в расцвете сил. Другое дело, если я свалюсь в реку, перебрав бурбона, или умру по иной, такой же невинной причине. Но подобное может произойти с каждым.

Глава 4

Объяснение на кулаках

В семь вечера принимаю душ, переодеваюсь, собираю чемодан и звоню администратору с просьбой прислать счет. Я решил перебраться из отеля «Корт» в другое место, о котором Руди Сальтьерра не будет знать. Наверное, вы уже поняли, что у меня отличный нюх на опасности. Чувствую, скоро со мной начнут играть совсем по-другому.

Вот как мне все видится. Спектакль, разыгранный Карлоттой у нее дома, имел целью убедить меня, что она несчастная, беззащитная дамочка, по глупости оказавшаяся под властью коварного гангстера Руди. Однако я помню слова Джо Мадригола о том, что как раз Руди пристроил ее петь в клубе. Сейчас эта милая парочка считает, что водит меня за нос.

В голове роится куча других мыслей, но все они более или менее теории, а потому я пока умолчу о них и понаблюдаю, чем они обернутся на практике.

Потом я обедаю. В девять звонит Похмельщик. Рассказывает, что потолкался в репортерской комнате управления полиции и узнал кое-какие подробности насчет Сальтьерры. Оказывается, еще до отмены сухого закона Сальтьерра сколотил внушительное состояние на подпольной торговле спиртным, а потом стал предлагать нью-йоркским предпринимателям услуги по защите их бизнеса.

Думаю, вы и без меня знаете, что это такое. Вымогательство под ложной вывеской. Приходят к парню, у которого свое дело, крепкие лбы и говорят, что ему требуется защита и они готовы взять его под свое крылышко. Если он соглашается платить, все о’кей; если нет, они делают так, чтобы ему действительно понадобилась защита, в противном случае его ожидают похороны со всеми почестями.

Согласно Похмельщику, Сальтьерра не обделен умом, пьет умеренно, говорит мало, а его ближайшее окружение состоит из отборных головорезов. Все они знают свое дело и не страдают гангстерским недугом трепать языком, перебрав ржаного виски.

Похмельщик интересуется, когда мы увидимся. Говорю, что собираюсь появиться в заведении Джо Мадригола вскоре после полуночи. Добавляю: он меня очень обяжет, если узнает, где живет этот электрик Скендалл, мне хочется потолковать с парнем. Похмельщик отвечает, что для него это пара пустяков, и обещает появиться у Мадригола в половине первого.

Спускаюсь вниз, расплачиваюсь за проживание и говорю дежурному администратору, что съезжаю от них, но завтра загляну, поскольку мне должны прислать кое-какую рекламу на адрес отеля. Прошу придержать ее до моего появления.

Выхожу на улицу, беру такси и вижу, как парень в серой шляпе ловит другую машину и едет следом. Прошу итальяшку, сидящего за рулем, немного покататься по окрестностям, а затем встать в тихом месте. Он так и делает. В заднем окне вижу, что другое такси остановилось ярдах в тридцати от нас. Вылезаю наружу и по тротуару дохожу до машины моего хвоста. Распахиваю заднюю дверцу. Там, развалившись на сиденье, курит хмырь в серой шляпе.

– Слышь, орел, – говорю ему. – Ты не первый, кто увязывается за мной. Официально заявляю: мне такие фокусы не нравятся. Если ты сейчас же не уберешься отсюда, я разукрашу тебе физиономию. Как тебе такой расклад?

Он хочет что-то сказать и подается вперед. В этот момент хватаю его за галстук, подтягиваю к себе и хорошенько угощаю кулаком в нос. Хмырь тихо заваливается в угол. Говорю шоферу, что ему лучше подождать, пока его пассажир не очухается.

Может, вам покажется, будто я форсирую события, но я-то знаю: война может начаться в любую минуту, и уж лучше я первым ее начну. Как бы странно это ни выглядело, я терпеть не могу гангстеров; прежде всего потому, что это бессердечные твари, а еще потому, что такие, как они, в разное время ухлопали двух моих друзей.

Возвращаюсь в свое такси. Мы катаемся еще несколько минут, потом останавливаемся возле небольшого отеля. Регистрируюсь там под именем Перри Райса и заказываю большую порцию бурбона. Надо, чтобы в голове прояснилось.

Устраиваюсь в номере, затем иду в ближайшую киношку посмотреть свежий выпуск новостей, после чего возвращаюсь в отель. Кстати, он называется «Деламер». Прицепляю плечевую кобуру с «люгером», снова выхожу на улицу, беру такси и еду в клуб Джо Мадригола.

Я не ошибся: два вчерашних убийства добавили популярности заведению этого грека. Зал полон. Многие считают шикарным побывать там, где недавно ухлопали сразу двоих. Такие вот развлечения нынче у людей.

Приодетый Джо Мадригол разгуливает по залу с красной гвоздикой в петлице. Похоже, он доволен жизнью. Выпиваем с ним и болтаем о разных пустяках. Сообщает, что к нему наведывалась полиция. У них такая версия: тот, кто застрелил Харвеста В. Мелландера, свалил из клуба, но в зале остался его дружок, который сидел за одним из столиков у меня за спиной. Этот дружок как раз и ухлопал Вилли Простофилю. По мнению полицейских, он стоял сзади в двух шагах от меня и после убийства убрался раньше, чем Джо закрыл двери.

Мадригол этих рассуждений не понимает. Каждый, кто покидает зал, обязательно проходит мимо гардероба, а девица-гардеробщица утверждает, что никого не видела. Думаю, после моей телеграммы в Вашингтон нью-йоркская полиция просто сбавила обороты, получив соответствующие распоряжения из столицы.

Вскоре появляется Похмельщик. Как всегда, изрядно пьян, но голова работает. Он полагает, все идет как нельзя лучше, и надеется, что мне пригодились сведения о Сальтьерре, полученные от него. Похмельщик надеется через день-другой нарыть еще фактов. Вскользь упоминает о других сведениях, которые получил совсем недавно, но говорить о них отказывается, пока не проверит. По его мнению, настоящее имя Вилли Простофили – не Чарльз Фрин, а другое. Похмельщик обещает разнюхать, кем на самом деле был этот любитель ночных клубов, и сообщить мне.

Он узнал адрес Скендалла. Похоже, этот Скендалл вполне законопослушный тип. Во всяком случае, у нью-йоркской полиции на него ничего нет. Живет электрик в центральной части Манхэттена, в квартире над гаражом. Похмельщик называет мне адрес. Я благодарю и отвечаю, что как-нибудь побеседую со Скендаллом.

А вот и Руди Сальтьерра пожаловал. Обзавелся новым костюмом: на этот раз смокинг и брюки из одной ткани. Принарядился: белая гвоздика в петлице, заколка для галстука, усыпанная жемчугом и бриллиантами, перламутровые пуговицы. Со мной он держится очень дружелюбно, угощает ржаным виски и говорит, что, если мне надоест этот клуб, мы с ним можем перебраться куда-нибудь еще. Отвечаю, что очень даже не против, хотя, поверьте, таких намерений у меня нет.

Словом, он ведет себя так, будто я его давний друг. Говорю, что ему очень повезло в жизни – ведь он встретил Карлотту. Признаю́сь, что за свою долгую карьеру еще не видел таких потрясающих женщин, как она. Вворачиваю комплимент: дескать, Карлотта – женщина с отличным вкусом и рядом с ней может быть только достойный мужчина. Сальтьерра охотно с этим соглашается и предлагает после ее выступления выпить втроем по бокальчику шампанского в честь нашей дружбы и чтобы оставить позади вчерашнее досадное недоразумение.

Добавляет, что во вчерашних убийствах нет ничего из ряда вон выходящего. В таком месте, как Нью-Йорк, это происходит сплошь и рядом, и никто особо не паникует, поскольку убитые всегда были тем или иным образом связаны с гангстерами, а гангстеры – плохие парни, и связываться с ними опасно.

Вскоре звучит знакомая мне канонада барабанов. Джо Мадригол выходит на середину зала и признаётся, что ему тяжело говорить о вчерашнем прискорбном событии. Вчера, пока мисс де ля Рю исполняла песню и весь свет был погашен, за исключением направленного на нее прожектора, одного из посетителей застрелили. В телефонной будке обнаружили труп второго посетителя, тоже застреленного. Джо выражает надежду, что эти трагические происшествия не помешают сегодняшним гостям хорошо провести время, и объявляет выступление знаменитой Карлотты.

Джо удаляется. Свет гаснет, прожектор освещает занавес, тот раздвигается. На сцене стоит Карлотта. Я уже говорил вам: красотой эта дамочка не обделена. Но видели бы вы ее сейчас, на сцене, в обалденном красном платье, которое под лучом прожектора становится огненным… думаю, у вас бы сердце остановилось.

Карлотта исполняет ту же грустную балладу, что вчера, после чего уходит за занавес. Руди Сальтьерра подмигивает мне, мы с ним садимся за столик, где вчера сидел Вилли Простофиля. Сегодня настенный светильник в полной исправности. Наверное, умница Скендалл ввинтил новую лампочку, а скорее, докрутил старую, которая и не перегорала.

Вскоре к нам присоединяется Карлотта. Она улыбается мне. Я здороваюсь с ней, словно мы не виделись. Руди заказывает бутылку шампанского.

Оркестр снова играет. Почти все посетители идут танцевать. Интересно, почему же Сальтьерра не танцует с Карлоттой? Наверное, не хочет, чтобы потом и я пригласил ее на танец. Он тот еще собственник.

Карлотта вдруг спрашивает, нет ли у меня карандаша, поскольку хочет показать мне фокус. Я всегда ношу с собой серебряный карандашик. Протягиваю его ей. Этот фокус – что-то вроде головоломки, которую она рисует прямо на скатерти. Забавная глупость, если вам нравятся такие. Карлотта не торопится возвращать мне карандашик. Пока Руди разглядывает танцующих, она что-то пишет на скатерти, потом накрывает хлебной тарелкой. Карлотта бросает взгляд на меня, затем на тарелку, и я понимаю: дамочка оставила мне послание. Мысленно улыбаюсь. Похоже, эти ребятишки торопятся начать со мной какую-то игру.