Грань

Глава 1

1 Глава

– Пап, мне обязательно идти? – спросила я в тысячный раз, вцепившись в тонкую надежду, что хоть сейчас он передумает.

– Я же сказал – это не обсуждается. – Его голос звучал как железо, глухо и твёрдо. Он остановился, развернулся ко мне, и я почувствовала на себе его взгляд – оценивающий, холодный, почти как у инспектора перед проверкой. – Ну-ка стой. Ещё раз на тебя взгляну.

Я замерла, послушная кукла в белом. Каблуки придавали мне рост, которого мне всегда не хватало. Белое платье – лёгкое, воздушное, слишком правильное. Идеально уложенные волосы, несколько свободных прядей мягко обрамляли моё лицо – круглое, наивное. Чуть-чуть макияжа – чтобы подчеркнуть глаза, и без того слишком большие, словно из аниме. Губы – пухлые, блестящие. Всё выглядело так… невинно. Словно я – образец нежности и чистоты. Хотя внутри меня всё сжималось от отвращения.

Платье не облегало фигуру, но тонко подчёркивало изгибы. Нужный образ для нужной встречи. Театральная постановка. А я – просто актриса на сцене, не имеющая права на отказ.

– Ты надела линзы. Прекрасно. Идём, – удовлетворённо сказал отец и зашагал вперёд. – Носила бы их всегда. Тебе так лучше, чем в этих дурацких очках.

– Ты же знаешь, они мне неудобны… – буркнула я себе под нос, когда водитель открыл дверь и мы с отцом уселись на заднее сиденье машины.

Машина мягко тронулась, оставляя за окнами сумерки и остатки свободы.

– Ты же помнишь – никаких выходок, – предупредил он, поправляя пиджак, как будто готовился к бою. – Контракт с семьёй Блэквелл слишком важен.

– Пап, всё будет в порядке, ты же меня знаешь… – бурчу я, лениво откидываясь на мягкое сиденье.

За окном – вечерний город, фонари размываются в стекле золотыми мазками. Машина катится плавно, почти беззвучно.

Водитель, как всегда, сосредоточен, не вмешивается. Мы почти одни в этом уютном коконе.

Отец поворачивает голову, чуть прищуривается, оглядывая меня .

На его лице – привычная строгость, но глаза… тёплые. Узнающие. Мягкие.

– Ты же у меня упрямая – произносит он, и в голосе мелькает улыбка.

– В кого бы это? – фыркаю я.

Он усмехается, отворачивается обратно, но через секунду говорит уже чуть тише:

– Я всё равно волнуюсь. Даже когда знаю, что ты справишься.

– Я умею помалкивать, когда это нужно, – говорю я, скрестив руки и бросив на него полунасмешливый взгляд,

окончательно смирившись с тем, что весь вечер придётся провести в этом платье.

Отец краем глаза смотрит на меня, и уголки его губ чуть поднимаются – он знает этот мой тон.

В нём нет настоящего бунта – только привычное, родное ворчание, за которым прячется согласие.

Так я всегда сдаюсь, но делаю вид, что это не просто так.

– Вот и чудесно, – спокойно отвечает он, не отрываясь от окна. – А то я уже начал готовиться к атаке.

Я закатываю глаза, но улыбаюсь.

Он знает, как я ненавижу всё это – каблуки, блестящие ткани, приличные разговоры.

Но он тоже старается. Для него это важно. А для меня важно – что он рядом.

И даже если я молчу – он всё читает без слов.

Между нами – короткая тишина, но в ней не неловкость, а спокойствие. Тёплое спокойствие.

Он вытягивает руку  и аккуратно поправляет прядь у меня на виске.

– Ты выглядишь красиво, – говорит просто.

– Даже в этом платье?

– Даже в этом платье.

Я усмехаюсь.

Ладно. Один вечер переживу. Ради него.

Машина плавно останавливается у входа, и водитель молча выходит первым, открывает нам двери.

Я выдыхаю, расправляю плечи – и мы с отцом выходим в тёплый вечерний воздух.

Перед нами – высокий фасад с мягко подсвеченной вывеской, без кричащих неоновых букв,

всё здесь будто бы шепчет: «Здесь дорого. Здесь спокойно. Здесь свои».

Мы заходим внутрь, и мир сразу меняется.

Где-то вдали играет живая музыка – рояль, не громко, будто бы дышит в такт свечам на столах.

Зал наполнен золотистым светом, как будто здесь всегда закат.

Потолки высокие, с изящной лепниной, но без излишнего пафоса.

По залу плавают официанты в идеально сидящих тёмных костюмах,

а в воздухе – лёгкий аромат дорогого вина и свежей еды.

Пол – тёмное дерево, лакированное до блеска.

Скатерти – белоснежные, а на каждом столе – крошечный букет из живых цветов,

не броских, но с характером. Как и сам ресторан.

Гости разговаривают негромко, кто-то смеётся, но мягко, без резкости.

Здесь не принято торопиться. Здесь наслаждаются моментом.

Отец кивает метрдотелю, и нас тут же проводят к столику у окна.

У окна нас уже ждут.

Двое мужчин, женщина – и парень примерно моего возраста.

Он сидит чуть в стороне, с видом человека, который уже десятый раз за вечер спрашивает себя, зачем он сюда пришёл.

Один из мужчин встаёт.

– Мистер Харт, рад встрече.

Отец улыбается, обменивается крепким рукопожатием.

– Мистер Блэквелл. Рад взаимно.

Пока взрослые обмениваются вежливыми фразами, я украдкой смотрю на парня.

Он высокий, в дорогом пиджаке, но будто не до конца в нём – воротник чуть сдвинут, волосы растрёпаны,

а в глазах – смесь скуки и иронии.

Он замечает мой взгляд, чуть приподнимает бровь, как бы говоря: «Тоже не по своей воле здесь?»

Я едва заметно усмехаюсь в ответ.

Отец мягко касается моего плеча:

– Моя дочь.

– А это – мой сын, Каэль  – добавляет мистер Блэквелл.

Мы рассаживаемся по местам. Мягкие кресла, безупречная сервировка,

а официанты двигаются вокруг так тихо, будто скользят по воздуху.

Я оказываюсь напротив Каэля – и тут же ловлю на себе его взгляд.

Он даже не делает вид, что смотрит случайно.

Нагло, открыто, с лёгкой ухмылкой.

Сидит откинувшись, уверенно, будто это он хозяин вечера, а не просто «сын партнёра по бизнесу».

Пиджак на нём расстёгнут, запонки чуть расстёгнуты – стильный, но нарочито небрежный.

Его взгляд скользит по мне – не грубо, но изучающе, как будто я головоломка,

которая его развлекает.

Я поджимаю губы, стараясь не выдать раздражения. Или интереса.

– Миссис Блэквелл, у вас прекрасный сын, – произносит отец с лёгкой дипломатичной улыбкой.

– То же самое могу сказать и о вашей дочери, – с энтузиазмом отвечает женщина, с явным одобрением глядя на меня.

Её голос тёплый, почти восторженный. – Как зовут эту юную леди?

– Эйрин, – отвечаю я, слегка кивнув.

– Прекрасное имя. Вам очень идёт, – добавляет она с искренним светом в глазах.

Каэль ничего не говорит – просто смотрит.

Но это молчание ощущается громче любых слов.

Я поднимаю взгляд и встречаю его глаза. Он даже не пытается отвести их.

Улыбка на его лице ленивая, почти хищная.

– Каэль учится в университете, на четвёртом курсе, факультет финансов, – с гордостью произносит мистер Блэквелл.

– У него отличные оценки, прекрасное поведение, и в будущем моя компания перейдёт именно к нему.

Каэль спокойно делает глоток вина, не моргнув и глазом, будто уже и так знал, что вся эта речь прозвучит.

Улыбка на его лице остаётся – чуть ленивой, самоуверенной.

Он не возражает. Ему и не нужно. Всё за него уже сказано.

– Моя дочь тоже учится в университете, – отвечает отец с той самой полуулыбкой, в которой у него прячется ирония.

– Но её оценки… не скажу, что идеальные. Думаю, подыскать ей репетитора.

Я резко поворачиваю голову в его сторону.

– Приятно, когда тебя хвалят за столом, – замечаю с фальшивой обидой, но в голосе – улыбка.

– Особенно при посторонних.

Отец усмехается, чуть качает головой.

– Это был не упрёк, Эйрин. А мотивация.

Каэль тихо смеётся, облокотившись на стол, и смотрит на меня с нескрываемым интересом.

– Репетитор – это слишком скучно. Ей бы скорее персонального тренера по… сопротивлению системе.

– И ты предлагаешь себя на эту роль? – спрашиваю, не отводя взгляда.

– Может быть. Хотя, кажется, ты и без меня хорошо справляешься, – подмигивает он.

Миссис Блэквелл деликатно делает вид, что не слышала подкола,

а мой отец снова смотрит на меня – на этот раз с чуть приподнятой бровью.

Но в его глазах – искорка. Он знает: я не из тех, кто даст себя поставить в угол.

Я беру вилку, разрезаю кусочек рыбы и говорю с невозмутимостью:

– Видимо, я – единственный проект, который в этой семье не поддаётся прогнозам.

Каэль снова усмехается.

– Это даже интригует. Скучные гении с идеальными баллами переоцениваются.

– Каэль, – тихо одёргивает его мать, но слишком мягко, чтобы это звучало всерьёз.

Мистер Блэквелл делает глоток вина, переводит взгляд с меня на сына и вдруг, будто между делом, говорит:

– А это мысль. Может, ты и станешь её репетитором, Каэль? Как ты на это смотришь?

В зале становится чуть тише, или мне так кажется.

Я поднимаю взгляд – сначала на мистера Блэквелла, потом на Каэля.

Он не спешит с ответом. Кладёт вилку на край тарелки, будто обдумывает предложение всерьёз.

– Если мисс Эйрин не будет против, – произносит он с мягкой улыбкой, —

то мне было бы приятно помочь.

Я стараюсь быть полезным там, где могу. Особенно… таким интересным студенткам.

Его тон вежливый, даже почти скромный – но в глазах всё равно мелькает та самая искорка.

Миссис Блэквелл довольно улыбается, отец слегка кивает —

он, похоже, доволен тем, как тактично Каэль отреагировал.

Я же притворяюсь, что изучаю меню.

– Хм. Репетитор, – говорю я задумчиво. – Не уверена, что это поможет моим отметкам,

но звучит почти как вызов.

– Тогда буду особенно стараться, – спокойно отвечает он.

– Могу даже составить индивидуальную программу. С перерывами на кофе, если потребуется.

Я не сдерживаю лёгкую улыбку.

– Главное – чтобы программа не была слишком лёгкой. Я быстро теряю интерес.

Каэль чуть склоняет голову, взгляд внимательный, но без нажима.

– Уверен, ты – не из тех, кого легко впечатлить. Но тем интереснее работать вместе.

Отец делает вид, что не замечает обмена фразами,

но я чувствую – он следит за каждым словом.

И пока что, судя по его взгляду, он не возражает.

Я сижу спокойно, слушаю, как мистер Блэквелл, сияя от гордости, рассыпается в похвалах сыну:

– Каэль учится в университете, отличник, дисциплинированный, воспитанный… Будущий глава компании.

Я почти фыркаю. Почти. Но сдерживаюсь. Слишком уж комично это звучит для тех, кто знает правду.

Потому что я – знаю.

Каэль Блэквелл – легенда ночных улиц. Байкер с громким мотором, ухмылкой хищника и взглядом, полным адреналина. Он не пропускает ни одной уличной гонки – особенно в среду и пятницу. Гоняет, как безумец. Нарушает правила, как будто они для него не существуют. На дороге он опасный, свободный и чертовски живой.

И, что смешнее всего – он меня не узнаёт.

Ну конечно. Как он может?

На улицах я всегда в маске. Чёрной, закрывающей нижнюю часть лица. В капюшоне. В другом голосе. В другой роли.

Там я – не «дочь уважаемого мужчины». Там я – Шадоу.

Меня знают. Обо мне шепчутся. Побеждать Шадоу – редкость. Удержаться рядом – вызов.

Но здесь, за этим белоснежным столом, с бокалом в руке и скромной улыбкой на губах, я всего лишь «его дочь».

Я смотрю на него. А он на меня – вежливо, с лёгкой ленцой, даже немного скучающе.

Он думает, я просто очередная милая, послушная девчонка, которую притащили ради приличия.

Что ж. Пусть так.

Мне даже нравится эта игра.

Ему и в голову не придёт, что под шлемом и маской той, кто не раз перегонял его в поворотах на высокой скорости, прячусь я – Шадоу.

Каэль что-то вяло комментирует – кажется, про пробки в центре. Его мать смеётся слишком звонко. Мой отец кивает, стараясь поддерживать ровную деловую беседу.

Словно это не ужин, а стратегическое слияние компаний.

Я сижу, молча отмечая, кто какую роль играет. Все стараются. Особенно Каэль – его вежливые улыбки и правильные фразы слишком чистые, чтобы быть настоящими.

Как маска.

Такая же, как моя – только я умею носить её лучше.

Он снова бросает взгляд в мою сторону.

Обычный. Проходной.

Ничего не замечает.

Не узнаёт.

Что ж.

Я аккуратно откладываю вилку, промокаю губы салфеткой. Наклоняюсь к отцу – достаточно близко, чтобы не перебивать, но и не спрашивать слишком тихо:

– Пап, я пойду. Всё в порядке, просто… не моё это сегодня.

Он смотрит на меня внимательнее, но, уловив мой спокойный и уверенный взгляд, кивает:

– Хорошо. Будь осторожна.

– Всё хорошо? – уточняет миссис Блэквелл, с мягким участием в голосе.

– Да, да, просто… – я улыбаюсь. –  Учеба. Книги. Библиотека. – сами знаете, даже если оценки не идеальны, стараюсь.

Они смеются. Каэль даже бросает:

– Удачи. Надеюсь, ты справишься… с книгой.

Слишком вежливо, чтобы быть искренним.

Слишком дерзко, чтобы я не почувствовала вызов.

Я киваю, всё ещё с той же милой маской:

– Спасибо. Я хорошо ориентируюсь… в сложных трассах.

Он дергается. Мельком. На долю секунды. Как будто его что-то зацепило.

Но – слишком поздно.

Я уже разворачиваюсь.

Иду по залу – неспешно, в этом идиотски дорогом платье, будто ничего не значу.

Я выхожу на улицу.

Прохладный вечерний воздух мягко касается кожи, как будто смывает с меня остатки притворства.

Свежий ветер обдувает лицо, подхватывает края платья – и я, наконец, дышу по-настоящему.

Словно скинула чужую кожу.

Шум за дверями исчезает, оставаясь где-то там, за толстыми стенами и натянутыми улыбками. Здесь – тишина, редкие машины вдалеке, фонари, мягко освещающие тротуар.

Я зябко передёргиваю плечами и достаю из сумки телефон.

Никаких ночных гонок.

Никакой Шадоу.

Никакой скорости.

Просто…

Сегодня я хочу провести вечер в своей уютной кровати.

Снять каблуки.

Выключить мир.

Забраться под плед, как в кокон.

Поставить плейлист с чем-то старым, любимым.

И просто быть – собой.

Потому что иногда даже буре нужен отдых.

Глава 2

2 Глава

Прошло всего два дня с того вечера. Два дня – и я уже почти выдохнула, решив, что всё пронесло. Но стоило мне войти в кабинет отца, как стало ясно – что-то не так.

Он сидел за столом, как всегда прямой, собранный. Но с какой-то особой, раздражающе самодовольной улыбкой.

– Садись, Эйрин, – сказал он тоном, от которого у меня всегда поднимается давление. – Нужно кое-что обсудить.

Я не села. Осталась стоять. Настороженно.

– Что ещё?

– Я договорился с мистером Блэквеллом. Каэль станет твоим репетитором. Финансы, структура рынка, корпоративные стратегии – всё, что тебе пригодится, если ты собираешься стать частью семейного бизнеса.

Я молчу.

Он продолжает, будто не замечает моего взгляда:

– Он будет приходить дважды в неделю. По средам и пятницам. С восьми до десяти вечера. Начнёт уже завтра.

– Ты… серьёзно? – выдавливаю я.

Он поднимает глаза на меня, удивлённо, как будто не понимает, почему я вообще задаю этот вопрос.

– Это в твоих интересах, Эйрин. Каэль один из лучших в своём курсе, дисциплинированный парень. К тому же – семья, надёжный круг.

– Надёжный? – я почти усмехаюсь, но держу себя в руках. – А ты у него спросил, хочет ли он этого?

– Он согласился. Без лишних вопросов. Умный мальчик. С амбициями. И воспитанием.

«С амбициями, ага», – мысленно фыркаю я, вспоминая рев мотора, когда он безумно влетел в поворот на кольце неделю назад. Ему бы воспитывать тормоза, а не студентов.

– Мне это не нужно, – спокойно говорю. – У меня есть программа. Преподаватели. Всё под контролем.

– Ты даже на бюджете не смогла удержаться, – отрезает он. – Дай другим помочь тебе стать лучше. Хватит упрямства.

Я делаю шаг к двери, но оборачиваюсь, останавливаясь в пол-оборота. В голосе – спокойствие, без вспышек. Только твёрдость, как у человека, который знает себе цену.

– Ладно, пусть будет репетитор, – произношу тихо. – Каэль – так Каэль.

Отец поднимает взгляд, сдержанно кивает, будто доволен.

– Но есть условия.

Он поднимает бровь.

– После занятий я остаюсь в библиотеке. Буду возвращаться поздно. Сама понимаешь, мне нужно время, чтобы разобрать всё, что мы проходим. А ещё – диплом, проекты, дополнительные курсы.

Пауза. Я делаю ударение.

– Поэтому в среду и пятницу ужины отменяются. Я просто не успеваю.

Он чуть хмурится – формальности он любит, особенно семейные ритуалы, вроде ужина «в полном составе».

– Ты знаешь, как я ценю традиции, Эйрин…

– И ты знаешь, как я ненавижу, когда мне мешают работать, – перебиваю мягко, но чётко. – Ты хочешь, чтобы я училась? Отлично. Я выжму максимум. Но без давления. Особенно за столом.

Неловкая тишина висит пару секунд. Он сжимает губы, потом кивает:

– Хорошо. Как скажешь.

Я разворачиваюсь и выхожу. На лице – полумаска вежливости, внутри – предвкушение.

Потому что «библиотека» у меня своя.

С ревущими моторами, дымом от шин и дорогой, что зовёт меня вперёд.

На столе вибрирует второй телефон. Тот, о котором никто не знает. Даже отец.

Чёрный корпус без отпечатков, без пароля – только код. Отдельная SIM-карта, купленная за наличные. Этот телефон – не часть моей жизни. Он – часть моей свободы.

Я беру его в руку. Один взгляд на экран – незнакомый номер.

Значит, всё по плану.

– Сегодня. 22:30. Старый ангар у шоссе. – мужской голос, короткий, резкий. Без приветствия.

– Принято. – мой голос ровный, ниже обычного, ни намёка на фамильные манеры.

Сигнал отбоя. Гудки. Всё, как всегда.

Никаких имён. Никаких подтверждений.

Я блокирую экран и кладу мобильник обратно в тайник – фальшивое дно ящика в письменном столе. Закрываю. Выхожу в коридор как ни в чём не бывало – на лице маска примерной дочери.

Никто не догадывается, кем я становлюсь, когда гаснут огни.

Шадоу не существует – на бумаге, в соцсетях, в реальной жизни.

Она – призрак асфальта. Рёв двигателя. Свободный выдох в ночь.

Я поворачиваюсь к кровати, беру свой основной телефон – тот, с милыми чехлами и официальными контактами. С тем, через который я – «обычная студентка». Делаю глубокий вдох, прежде чем нажать на экран.

– Алло, Хлоя? – мой голос лёгкий, как будто ничего особенного.

– Боже, наконец-то! – слышу в трубке её возмущённый голос. – Ты пропала! Что там у тебя? Репетиторы, ужины, трагедии на фоне блюд из трёх слов?

Я усмехаюсь, сажусь на подоконник, глядя на улицу.

– Представь себе – почти всё из этого списка. Репетитор с лицом модели и характером айсберга.

– Ооо, звучит подозрительно вкусно. – Хлоя фыркает. – И как тебе будущий гений корпораций?

– Холодный. Правильный.

– Классика, – хмыкает она. – Ну а ты? Выйдешь сегодня? Может, кофе, блинчики, сплетни?

Я делаю вид, что думаю. На самом деле уже знаю ответ:

– После восьми я занята.

– Ох, точно. «Библиотека». – Хлоя делает ударение, как будто ставит кавычки.

– Ага, самая быстрая библиотека в городе.

Мы обе хихикаем. В её голосе – лёгкость, в моём – тень адреналина.

– Созвонимся завтра? – спрашиваю.

– Конечно. И, эй, не улетай слишком быстро, ладно?

Я улыбаюсь.

– Постараюсь. Но обещать не могу.

Хлоя – единственная, кто знает правду. Не догадки, не намёки, а всю суть.

Она знает, кем я становлюсь по вечерам, знает о втором телефоне, знает, что имя «Шадоу» звучит куда чаще, чем моё настоящее – хотя и сама никогда не была рядом с трассами. Она – зритель, не участник. Мой остров покоя в этом бурном море.

– Я не понимаю, как ты всё успеваешь, – говорит она, растянувшись на кровати у себя дома, но будто рядом. – Универ, папины обеды, двойная жизнь. Ты когда вообще спишь?

– Когда-нибудь, – лениво отзываюсь, переваливаясь на спину и уставившись в потолок. – Может, в следующей жизни.

Она фыркает.

– А с этим… Каэлем… ты точно справишься? Он, типа, будет сидеть в твоей комнате, по два часа, дважды в неделю… Это звучит как потенциальная катастрофа.

– Если он и начнёт подозревать – я это сразу почувствую, – хмыкаю. – Но пока он видит во мне только аккуратную отличницу в платье.

– Ну, ты и в платье можешь быть грозой трассы, если захочешь.

Я улыбаюсь. Вот за это я её и люблю.

Просто за то, что она принимает. Не пытается влезть. Не осуждает. И не восхищается фальшиво. Просто – рядом.

– Ты всё-таки когда-нибудь покажешь мне свой байк? – вдруг спрашивает она.

– Только если однажды ты решишь сесть на него.

– Никогда! – смеётся она. – Мне нравится, когда у меня все кости целы.

– Тогда смотри издалека, как я рассекаю.

Разговор затягивается. Мы перескакиваем с темы на тему – от учёбы до смешных историй из детства, обсуждаем кого-то из общих знакомых, спорим, где подают лучшие капкейки. И я даже забываю взглянуть на часы.

Пока вдруг не замечаю, как за окном уже темнеет.

Взгляд на часы – 19:10.

Пора. Ужин с отцом – он всегда ждёт меня вовремя, даже если сам опаздывает на встречи с министрами и банкирами.

С лёгким сожалением отключаюсь от Хлои – наш разговор опять пролетел, будто миг.

– Мне пора, – говорю, поднимаясь.

– Папа?

– Ага, наш семейный ритуал: один стол, два блюда и двадцать минут попыток говорить не о работе.

– Он старается, Эй. Ты тоже. Так что… – Хлоя делает паузу. – Это важно.

Я мягко улыбаюсь.

– Знаю. До завтра.

Разговор окончен. Я кладу свой  телефон на полку.

Я надеваю простое, но аккуратное платье. Пастельный цвет, чуть завышенная талия. Волосы укладываю в свободный хвост. И, главное – очки.

Тонкая оправа, прозрачные стёкла. Они не просто скрывают часть взгляда – они дополняют образ «тихой умницы». Папа всегда говорил, что мне идёт «интеллектуальный стиль». И, может быть, он и прав.

Спускаясь по лестнице, я на миг останавливаюсь у зеркала. В отражении – девушка, которую можно привести в гости к бизнес-партнёрам. Девушка, которой можно гордиться.

Вхожу в столовую. Отец уже там, с чашкой чая и привычно строгим лицом. Но, завидев меня, он смягчается.

– Ты прекрасна, Эйрин.

– Спасибо, папа. И ты сегодня отлично выглядишь. Новый галстук?

Он кивает с лёгкой улыбкой, и я чувствую, как что-то тёплое внутри разливается. Да, мы не всегда понимаем друг друга, но… он старается. И я тоже.

Мы садимся за стол, обсуждаем лекции, профессорскую несправедливость, новые проекты. Он интересуется моими делами – по-настоящему. Я не вру, просто… не говорю всего.

Ужин подходит к концу. Я допиваю чай, слушаю, как отец с лёгким вдохновением рассказывает о своей новой инициативе в благотворительном фонде. Киваю, поддерживаю разговор, даже улыбаюсь.

– Ты хорошо держишься, – говорит он в какой-то момент. – Зрелость тебе к лицу, Эйрин.

– Спасибо, папа. Мне просто важно, чтобы ты мной гордился.

Он смотрит на меня с теплотой, мягко касается моей руки.

– Я уже горжусь.

И именно в этот момент мне становится почти… больно. Потому что он не знает. Не знает, кем становится его дочь, когда часы пробьют восемь.

Мы прощаемся в прихожей. Я целую его в щёку, беру рюкзак.

– В библиотеку? – спрашивает он.

– Угу. Я там допишу эссе. Вернусь поздно.

– Будь осторожна.

Я киваю, натягиваю куртку. Обычную. Серую. Такая, как у всех.

Но когда дверь за мной закрывается, и я выхожу в тёмный прохладный вечер, начинается ритуал переключения.

На углу улицы – старый склад, заброшенное здание, рядом с которым я прячу свой второй мотоцикл – не тот, что у папы на учёте. Этот – мой. Чёрный, с заниженным рулём, слегка гудящий, даже когда стоит.

Я захожу внутрь. Снимаю пальто, аккуратно прячу его в рюкзак. Меняю одежду прямо там – джинсы, термокуртка, плотные перчатки. Шлем с чёрной тонировкой. Маска, скрывающая нижнюю часть лица. Всё привычно, отточено.

Из внутреннего кармана вытаскиваю второй телефон, тот самый. Уже есть сообщение:

• 22:00

• Складская, 14.

• Маршрут – через мост, 3 круга. Гонка идёт.

Я стираю сообщение и поднимаю голову. В зеркале, прибитом к бетонной колонне, отражается Шадоу. Ни намёка на Эйрин.

– Поехали, – шепчу сама себе.

Открываю ворота, сажусь на байк. Мотор оживает с низким, звериным рыком.

Пора лететь.

Ямаха R6 – зверь, который слушается меня с полувзгляда. Мотор ревёт, когда я вывожу его на дорогу, и этот звук – как зов к свободе. Дома остались приличия, ужины, репетиторы. Здесь – другая я.

Ветер хлещет по коже, волосы убраны под шлем, глаза за затемнённым визором. Каждая секунда на дороге – будто удар в сердце. Прямой, мощный, живой.

Под колёсами мелькает асфальт, и вот уже знакомый поворот, складские ряды – и шум. Толпа. Музыка. Гул голосов. Смех. Крики. Место встречи не меняется – в индустриальной зоне города, где нет камер, нет полиции, только скорость и азарт.

Я торможу у въезда. Все оборачиваются, как по команде. Кто-то узнаёт мотоцикл, кто-то – манеру вождения. А кто-то просто чувствует – Шадоу приехала.

И снова начинается этот шёпот, который я слышу почти кожей:

– Смотри, это она…

– Говорят, никто её ещё не обогнал.

– Убрала того громилу в прошлом заезде.

– А кто она, вообще?..

Я не отвечаю. Никогда не отвечаю.

Просто прохожу. Мимо кучек зевак, мимо недоверчивых взглядов и откровенного любопытства. Не важно. Всё, что имеет значение – трек и мой байк.

Подхожу к своей команде – два парня и девушка, все в масках, как и я. Один из них – Феликс, наш координатор. Опускает планшет, на котором следит за картой трассы, и кивает мне:

– Ты вовремя. Противники серьёзные.

– Тем интереснее, – отвечаю просто, голос глухой под маской.

Девушка – Рэй, единственная, кто осмеливается похлопать меня по плечу:

– Не оставь им ни шанса, Шадоу.

– Никогда не оставляю.

Внутри меня уже бурлит огонь. Адреналин пульсирует под кожей, рвётся наружу. Всё тело готово – к резкому старту, к виражам, к борьбе.

И всё, что осталось – услышать стартовый сигнал.

Асфальт под ногами будто дышит жаром.

Трасса – извилистая, жесткая, опасная.

Толпа гудит, кто-то спорит, кто-то делает ставки. Фары машин заливают стартовую зону. Шум моторов – как сердцебиение ночи.

Я выхожу из тени, шлем подмышкой.

Мой чёрный Yamaha R6 уже ждёт. Команда стоит чуть поодаль. Феликс кивает – всё готово.

Слева – Каэль.

Его Ducati – зверь, как и он сам.

Он едет со мной не впервые.

И ни разу не смог победить.

Это злит его. Подпитывает.

Он сегодня – как натянутый трос. Молчит. Смотрит.

Я не отвечаю.

Лишние слова – для тех, кто не умеет управлять тишиной.

К старту выстраиваются шестеро:

– два новичка,

– дерзкая на зелёном Suzuki,

– старый лис на турбированном Kawasaki,

– и мы.

Старые счёты, новая ночь.

Феликс поднимает руку.

Все двигатели замирают – ровно на миг.

А потом…

СТАРТ.

Асфальт дрожит. Байки взлетают с места, будто выпущенные пули.

Я мгновенно вырываюсь вперёд, чувствуя, как Каэль встаёт в мою тень.

Он не жмёт сразу – ждёт, изучает.

Первый поворот.

Новичок слишком уверен, срывается и чуть не врезается в бордюр. Вылетает. Один минус.

Второй круг.

Каэль пытается сыграть агрессивно – врезается справа, почти касается коленом. Но я знала, что он так сделает.

Заранее закладываю манёвр, и ухожу внутрь. Оставляю его позади.

Четвёрка становится тройкой. Зелёная Suzuki не выдерживает ритма.

Впереди только я, Каэль и старый лис. Но этот вечер не для опыта – он для ярости.

На прямой Каэль почти поравнялся. Мы бок о бок. Он бросает взгляд – долгий, выжидающий.

Но я не девушка с ужина. Я – Шадоу.

Я резко переключаю передачу, выжимаю всё. Рывок. Внутренний поворот.

Он не успевает.

Финишная прямая.

Он снова позади.

Опять.

Когда я останавливаюсь у финиша, толпа ревёт.

Шлем не снимаю – привычка.

Но он подъезжает близко. Слишком близко.

Снимает свой. Смотрит на меня с вызовом и какой-то… тихой злостью.

– Сколько раз ещё ты будешь меня делать? – выдыхает он, полуулыбаясь, но в голосе горечь.

Я не отвечаю. Только медленно поворачиваю голову – и глядя прямо в его глаза через визор, мягко бросаю:

– Пока не научишься видеть дальше, чем свой Ducati.

Я снимаю шлем, прохладный воздух обжигает разгорячённое лицо. Волосы прилипли к вискам, сердце стучит в такт мотора. Победа – снова за мной. Я иду к команде, когда ощущаю его приближение.

– Что за чёрт ты творишь? – его голос резкий, как удар. – Опять.

Я не оборачиваюсь сразу. Даю себе секунду, чтобы остыть. Поворачиваюсь к нему, взгляд под маской – холодный, равнодушный.

– Ты всегда так реагируешь на проигрыш? – спрашиваю спокойно.

– Я не проиграл. – Он сжимает кулаки. – Это было… близко.

– Но всё же не ты пересёк финиш первым, – отрезаю я. – Опять.

Он хмурится, смотрит в глаза, будто надеется выцарапать ответы.

– Кто ты вообще такая?

– Та, кто тебя обгоняет, – спокойно отвечаю я. – Больше тебе знать не обязательно.

– Я устал от твоих игр. – В его голосе злость, сдерживаемая, но настоящая. – Ты появляешься, устраиваешь шоу и исчезаешь. Всегда в маске. Какого хрена?

Я лишь чуть приподнимаю подбородок.

– Тебе нужно не меньше слов, а больше скорости. Я не обязана объясняться перед каждым, кто оказывается позади.

Он шаг делает ближе, но я не отступаю. Только смотрю прямо. Спокойно. Холодно.

– Уверена, – говорю тихо, – ты справишься с тем, чтобы жить в тени.

– В следующий раз я тебя обойду. Что бы это ни стоило, – бросает он.

– Попробуй, – отвечаю я. – Но не удивляйся, если снова будешь смотреть мне в спину.

Я разворачиваюсь и исчезаю в гуле моторов, не дав ему ни имени, ни шанса.

Я подхожу к своей команде – они уже встречают меня с привычным азартом.

– Ты снова сделала это, Шадоу! – восклицает Ник, наш механик, хлопая по плечу.

– Чисто прошла поворот на мосту. Это было круто, – добавляет Лис, его глаза сияют восхищением.

– Он снова остался с носом, – усмехается кто-то сзади, но я не оборачиваюсь.

Я лишь кивком благодарю за слова. Без лишних улыбок, без шума. Спокойно.

Как всегда.

– Пойду, – тихо бросаю, – нужно ехать.

Ник только машет рукой, зная, что я не задерживаюсь. Не тусуюсь. Не объясняю.

Я появляюсь, как тень. И ухожу – как ветер.

Подхожу к своему байку, надеваю шлем и сажусь. Двигатель рычит – низко, глухо.

Одним движением вывожу Ямаху с обочины на дорогу. Несколько взглядов – за спиной, но я не обращаю на них внимания.

Секунда – и я уже исчезаю в темноте улицы.

Так же резко, как и появилась.

Дорога домой проходит в тишине.

Город засыпает, но для меня это – самое живое время. Фары скользят по асфальту, в зеркалах – отблески неоновых вывесок. Шум гонки уже стих в ушах, но адреналин всё ещё теплится в крови, отзывается в пальцах, сжимавших руль.

Я сбрасываю скорость, въезжая в тихий район. Тут другие улицы – без толпы, без криков, без риска. Только я и гул мотора.

Паркую Ямаху в заброшенном складе.

Мой двойной мир должен оставаться двойным. Байкерская куртка быстро меняется на мягкий домашний свитер. Шлем снимаю там же. Волосы разлетаются, и я наконец-то выдыхаю.

До дома дохожу пешком.

Осторожно захожу в дом – как будто обычная студентка вернулась после вечернего чтения в библиотеке.

Очки на лицо. Спокойствие – на вид.

В комнате – полумрак.

Я включаю ночник, опускаясь на кровать.

Телефон для гонок выключен и спрятан. Основной – рядом, на зарядке. Всё как всегда.

В этом хаосе я научилась быть точной.

Чёткой.

Открыв окно, вдыхаю прохладу.

Позади осталась трасса, толпа, чужие взгляды. Его взгляд.

А впереди – ещё один день.

Может, с утренним кофе.

Может, с новыми вызовами.

Но это будет уже не сегодня…