Кот, который живёт сам по себе

Кот, который живёт сам по себе

Четверг 14 мая

Тёплое майское солнце выглянуло из-за облаков, окрасив жмущиеся друг к другу многоэтажки в золотисто розовый цвет. Первыми от солнечных лучей проснулись птицы. Готовясь к утренней трели, они осторожно выбирались через чердачные окошечки, отряхивались после недолгого сна, нахохлились, а затем, одна за другой начинали спрыгивать с карнизов, медленно планируя во двор пятиэтажного дома, где удобно рассаживались на ветках цветущих яблонь и покрывшихся буйной листвой клёнов.

Дом номер пять по улице Тополиной стоял особняком, рядом с ещё тремя пятиэтажными анахронизмами современного города, окружённый старыми яблонями, клёнами и вишнями, посаженными ещё в шестидесятых годах. А маленький дворик с детской площадкой, делал его похожим на одинокий островок зелени в бетонном царстве городского квартала.

Солнечные лучи проникали сюда намного позже, поэтому могло показаться, что дом находится глубоко в лесу, окружённый высокими деревьями и утренней дымкой. Пока многоэтажные великаны хлопали открывающимися форточками и дверями балконов, их маленький сосед под пение птиц только-только просыпался от ночного сна.

Вслед за птицами, на улицу вышли дворники, чтобы загрузить в подъехавший мусоровоз контейнеры с мусором. Три подъёма механической руки и видавший виды МАЗ скрылся в сизой дымке выхлопных газов разбавленной солярки.

Дворники принялись подметать тротуары.

Пение птиц становилось всё громче, да и солнечные лучи уже коснулись крыши домов, развеивая сон жителей верхних этажей. Кто-то прятался от солнца переворачиваясь на другой бок, с надеждой глядя на стрелки часов чтобы поспать ещё пять минуточек, а кто-то улыбался солнцу и, потягиваясь, выглядывал из окна, тихо здоровался с дворниками, после чего скрывался в глубине квартиры, чтобы умыться и приготовить завтрак.

В маленьком мире уцелевших от сноса домов начинался новый день.

Кот мирно спал в своём домике на крыше пятиэтажного дома. Его каморка была сколочена из небольших брусков дерева и пары дверец от старой мебели, а сверху накрыта куском шифера, чтобы дождевая вода или снег не проникали внутрь. Выход из него был расположен так, что свет утреннего солнца первым делом проникал внутрь и согревал кота.

Это была идея Хозяина. Он так же соорудил вдоль всей крыши сеть желобков, чтобы дождевая вода с утренней росой собиралась по ним и стекала в миску. Ещё Хозяин высадил вдоль края крыши шиповник, каждую весну покрывающийся россыпью белоснежных цветов. На краю крыши с восточной стороны, стояли стол и два стула, на которых Хозяин с котом часто сидели вечерами и разговаривали о людях, животных и погоде. Разговаривал, конечно же Хозяин, а кот сидел рядом и внимательно слушал его голос.

Тепло от солнца, аромат раскрывшихся цветов, воспоминания о старых, добрых временах неизменно вели мысли кота к тому моменту, когда Хозяин исчез. Исчез так же внезапно, как и появился. А встретились они много-много лет назад, когда Хозяин спас кота от удушающей смерти в закрытом пакете, где он оказался со своими братиками и сестрёнками, крича о помощи. В тот день, когда Хозяин пришёл на помощь, в живых остался только кот, тогда ещё крошечный котёнок.

Две недели Хозяин кормил котёнка из пипетки и согревал теплом своего тела, пока кот не окреп. Так они познакомились. С тех пор прошло десять лет, и за всё это время они были неразлучны. Поэтому коту было так тяжело вспоминать, как меньше года назад, Хозяин исчез. Но сегодня кот не хотел портить прекрасное утро печальными воспоминаниями. Главное, что он продолжал ждать Хозяина, надеясь, что как в детстве, он появится из ниоткуда в самый последний момент и они снова будут жить как прежде.

Кот приоткрыл один глаз и посмотрел в сторону восходящего солнца. Оно уже достаточно высоко поднялось над горизонтом, чтобы проникнуть в каждый, даже самый укромный, уголок крыши, чтобы пора было просыпаться и начинать утренний обход. Кот сладко потянулся, зевнул и, выгнув дугой спину, выбрался на холодную, покрытую росой крышу дома. Начинался новый день, полный событий и приключений. Так часто говорил ему Хозяин, обычно морозным утром, когда выбираться из тёплого домика совсем не хотелось.

По утрам кот любил, греясь на солнышке, разглядывать спешащих на работу людей. С высоты пятого этажа они казались ему не больше воробьёв – деловито снующих по парковке в поисках машин или быстро шагающих к автобусной остановке.

Многих из них кот знал не первый год. Вот широкими шагами спешила к автостоянке Тукмачева Люда. Её худощавая фигура сгорбленная под тяжестью делового кейса и рюкзака проблем быстро переместилась от дома к потрёпанному Рено. Кот не представлял, чем она занимается, но девушка каждый день уезжала рано утром и возвращалась поздно вечером или даже ночью. За эти годы кот ни разу не видел, чтобы она ночевала в своей квартире не одна.

А вот из подъезда вышел Разумовский Василий Николаевич. И вроде бы кейс в его руках был больше, чем у Тукмачевой, да и сам Василий Николаевич не отличался стройным телосложением, но походка его была настолько лёгкой и стремительной, что пока Люда возилась с ключами от машины, он уже стоял возле неё и радостно приветствовал соседку.

Люда рассеянно ответила на приветствие, забралась в машину, словно улитка в свою раковину и поспешила выехать со стоянки, пока с ней никто не успел заговорить. Василий Николаевич даже не обратил на это внимание. Постояв возле машины, он полной грудью вдохнул свежий утренний воздух, обернулся в поисках других соседей, но никого не увидел. Пикнула сигнализация, Василий Николаевич сел за руль, запустил двигатель и медленно тронулся со стоянки.

Сидя на краю крыши, кот задумчиво поигрывал кончиком хвоста, дожидаясь, когда на улице появится кто-нибудь ещё. Ему нравилось смотреть на утреннюю суматоху людей. Наблюдая за ними, кот чувствовал, что принимает участие в их жизни. Поэтому проголодавшись, он решил спуститься по пожарной лестнице и заглянуть в окна других жителей дома. Если кто-то из них будет в настроении, то не исключено, что его ещё и накормят.

Миновав чердак, кот очутился на пожарной лестнице в западной части дома. Заглянув в квартиру Ахматовых, он разглядел спящих супругов и стоящую перед кроватью детскую кроватку. Значит, ребёнок снова плакал всю ночь, не давая им заснуть. На хорошее настроение хозяев здесь можно было не рассчитывать.

Подобравшись к окну на противоположной стороне лестницы, кот так же ничего хорошего для себя не нашёл. Угрюмый и замкнутый в себе Мухин остервенело ковырял вилкой в коробке «Доширак». В ушах у него торчали наушники от проигрывателя, а напротив него на столе лежал планшет. Через каждые две минуты, а может и чаще, Антон бросал вилку и начинал тыкать в планшет пальцами. Затем, удовлетворённо откладывал планшет в строну и вновь брался за вилку, не отводя глаз от компьютера.

Кот поморщился от проникающего сквозь закрытое окно запаха химической лапши и поспешил на другую сторону дома. Там жила только одна семья, двадцатая квартира давно пустовала – в ближайшие десять лет дом предназначался к сносу, поэтому люди предпочитали его приземистым стенам узкие клетушки в недавно построенных многоэтажных домах.

Оказавшись напротив окна семьи Задорожного Андрея и Абраменко Тани, кот довольно замурчал. Мать с дочерью завтракали. Кот знал, что где-то в глубине дома находится сам Задорожный, но кормили его в основном они, поэтому он как мог распушился и прильнул мордочкой к стеклу, надеясь, что его заметят.

На лице Татьяны читалась усталость. Кот решил, что это из-за бессонной ночи. Обычно она предшествовала большой ссоре между Задорожным и Абраменко. И отсутствие за столом её сожителя только подтверждало догадку кота.

Облокотившись локтями на стол, женщина держала в руках чашку кофе, дожидаясь, когда её дочь доест кашу. Часы показывали 07:15. Кот знал, что через пять минут они выйдут из дома, поэтому не предпринимал никаких попыток, чтобы его заметили. Времени, чтобы его накормить у них не оставалось и кот не хотел становиться причиной, по которой они потеряют последние пять минут тишины в доме.

Так он и сидел перед окном, наблюдая, как женщина убирала со стола, замачивала в раковине грязную посуду и готовилась выйти на улицу. Помогая дочери надеть рюкзак, Таня быстро обулась в старые, но ещё неплохо сохранившиеся туфли, и они вместе вышли на улицу.

Со своего места на пожарной лестнице, кот наблюдал за ними, пока обе не скрылись из виду. Лена училась в расположенной через два дома школе. В этом году она заканчивала второй класс и переходила в третий. Мать с дочерью помахали друг другу руками как раз на развилке: девочка пошла налево в сторону школы, а её мать направо к автобусной остановке.

Домой они вернутся только вечером.

Стоило Татьяне закрыть за собой входную дверь, как из глубины квартиры показался Задорожный Андрей. По его лицу нельзя было сказать, что он только проснулся. Андрей каждое утро просыпался вместе с Абраменко, но делал вид, что продолжает спать, пока мать с дочерью не покидали квартиру. После этого он становился полновластным хозяином дома на десять, а то и больше часов.

Где всё это время пропадали его сожительница и дочь, его мало волновало. Главное, чтобы в холодильнике всегда были его любимое пиво и еда. А ел он исключительно мясо, мотивируя это тем, что мужчина должен хорошо питаться, чтобы в случае опасности защитить семью. Вот только от опасной черты бедности, он почему-то защитить свою семью не смог.

Когда их семья шесть лет назад только въезжала в дом, кот с Хозяином наблюдали за их переездом с крыши дома. Ещё тогда Хозяин поделился с котом своими соображениями на их счёт, что муж ещё себя покажет. Разорившийся делец, он всё продал, чтобы расплатиться с долгами, переехав жить в квартиру доставшуюся его сожительнице по наследству. Лена была их общим ребёнком, в паспорте Задорожного даже стоял штамп об этом, но жениться на Абраменко он не хотел. Тогда из-за страха, что при разводе она заберёт половину его имущества, сейчас, чтобы не прослыть на возможно подвернувшейся работе семейным человеком.

– К одиноким мужчинам моего возраста относятся с большим доверием и дают хорошо оплачиваемые должности, – уверял Андрей девушку, оправдывая свою нерешительность и трусость. Он мог бы устроиться на работу много лет назад, но предпочитал сидеть на шее у Абраменко, рисуя перед ней воздушные замки. Благо времени, чтобы придумывать красивые истории у него хватало.

Сначала из его уст это звучало убедительно. Потом нет. А через два года и вовсе жалко. Кот не понимал, почему Татьяна всё это терпела и продолжала тянуть не себе дочь и безработного сожителя. Он относил это на особенности людей, которые ему было никогда не понять. Если бы он знал Абраменко маленькой, тогда всё встало бы на свои места. Девочкой она росла в похожей семье с безработным отцом алкоголиком. Тогда она твёрдо решила никогда не оказаться в подобной ситуации и не допустить, чтобы её дети росли с отцом тунеядцем. И вот, медленно, но верно она приближала семью к тому, к чему она привыкла с детства. Придирчиво подгоняя её под рамки своих детских воспоминаний.

В день появления в доме семьи Задорожный-Абраменко, кот с Хозяином весь день провели на крыше, наблюдая, как грузчики заносят в дом их старую и обшарпанную мебель. Лене тогда было всего два годика и она по большей части бегала по новой квартире, поминутно спрашивая маму об окружающих её предметах. Из их разговора Хозяин с котом и узнали большую часть истории этой семьи. Через открытое окно квартиры они слышали всё, что там происходит.

Тогда они ещё не ругались. Задорожный через каждый час уверял Таню, что обязательно найдёт новое дело и они снова переедут в их загородный дом. Им стоит только чуть-чуть подождать. И она ему верила. Под саркастическое хмыканье Хозяина, кот слушал их разговоры и планы, не понимая, чему так снисходительно улыбается Хозяин.

Распаковав вещи, Задорожный отослал сожительницу с дочерью в магазин за едой, а сам сел на коробки и тяжело вздохнул. Коту не терпелось взглянуть на него поближе, но Хозяин удержал его.

– Это нехороший человек, – покачал он головой и кот запомнил его слова на всю оставшуюся жизнь.

Для кота всё, что говорил или делал Хозяин было очень важно. Они были вместе, сколько кот себя помнил и каждый раз, когда ему становилось плохо от съеденной протухшей еды или болели раны, после стычки с местными котами, Хозяин был рядом и заботился о нём.

Кот скучал по Хозяину. Он не принимал того, что его близкий человек мог просто уйти навсегда. Хозяин обязательно должен был взять кота с собой или отойти на время, чтобы потом снова вернуться. Но не навсегда. Нет.

В день переезда они всё же увидели Задорожного со спины, когда тот вышел на пожарную лестницу, чтобы покурить. Когда мужчина вышел на лестницу, Хозяин с котом предусмотрительно скрылись из виду. Старые жители дома уже привыкли к ним и не видели ничего плохого, что Хозяин живёт на крыше их дома. Что же касалось нового квартиранта, его реакцию было сложно предугадать.

Уже через месяц в семье Задорожного-Абраменко произошла первая ссора.

– Почему тогда ты не ищешь работу?! – кричала Таня, тряся перед носом Задорожного газетой с объявлениями о работе.

– Потому что я уже работал на себя и не собираюсь гнуть спину на дядю, – ударяя кулаком по столу, заплетающимся голосом отвечал ей мужчина.

– И что ты предлагаешь? Ждать, пока новое дело начнётся само по себе?!

– Я предлагаю тебе заткнуться и принести мне ещё пива, – всё тем же тоном, продолжал мужчина. – Мы пока ещё живём на мои деньги. А если тебе так неймется найти мне работу, можешь сама для разнообразия пойти и поработать.

Девушка задохнулась от ярости. Предложение самой найти работу выбило у неё землю из-под ног. Дочке шёл третий год и она уже записала её в ясли на будущий месяц, поэтому предложение сожителя не было лишено смысла. Но ведь не для того она рожала ему ребёнка, чтобы потом самой же и работать!

Пока все доводы и едкие ответы крутились у неё в голове, Таня не могла вымолвить ни слова. И Задорожный, чувствуя, что может выйти из ссоры победителем, поспешил скрыться из дома, громко хлопнув дверью. Спустя минуту шатающейся походкой он вышел на улицу. Со своего места на крыше, кот провожал взглядом его раскачивающуюся фигуру медленно бредущую в сторону киоска.

Это была первая, но далеко не последняя склока в их семье. После их ссоры, Таня сделала так, как ей предложил Задорожный – нашла себе работу. Поэтому через месяц, когда она принесла домой первую зарплату, ссора повторилась. На этот раз на более высоких тонах. Задорожный, деньги которого подходили к концу, заметно нервничал, мечтая как и в прошлый раз удачно выбить девушку из равновесия и хлопнуть дверью. Только на этот раз такой исход больше походил на бегство.

Ссора закончилась ничем. Газета с объявлениями о работе вылетела в открытое окно, а Задорожный с матами и проклятиями вылетел вслед за ней на улицу через входную дверь. Только на этот раз дверью хлопнула Таня, оставшись в квартире одна с плачущим от их криков ребёнком.

На протяжении следующих четырёх лет их ссоры повторялись. Иногда реже, иногда чаще. Абраменко постепенно смирилась с той мыслью, что её сожитель никогда не найдёт себе работу, и так и будет висеть на её шее обузой, поэтому она сосредоточилась на работе, чтобы зарабатывать больше денег и не жить впроголодь. Да и дочь подрастала, впереди была школа, а это новые дорогие учебники, школьная форма, тетради и ручки, карандаши, краски, лыжи и куча всего, что пригодится ребёнку от силы один раз, но нужно обязательно иначе Лене поставят двойку. Голова шла кругом от всего, что было нужно, поэтому приходя домой, Таня просто падала без сил, спала час-другой, после чего просыпалась и шла готовить еду. Если оставались силы, то ещё помогала дочери с домашним заданием.

Задорожный всё это время был где-то рядом. Лежал рядом в постели, когда она проваливалась в сон от усталости, сидел в соседней комнате перед телевизором, пока она готовила еду. Рядом, но никак не в её жизни или жизни ребёнка. Абраменко молча принимала такое положением дел, и Задорожный был этому только рад.

Со временем их роли в семье поменялись. Татьяна пыталась не замечать сожителя относясь к нему, как к надоедливому сотруднику на работе, которого порой игнорируют другие, лишь бы он не приставал к ним со своими проблемами. И чем сильнее было безразличие Тани, тем сильнее он пытался обратить на себя внимание.

Задорожный прекрасно понимал, что в один прекрасный день его сожительница охладеет к нему настолько, что решится выгнать из собственного дома. Поэтому Андрей выработал целую систему выживания, обманом и уловками вытягивая из Абраменко деньги, оставляя у неё ощущение вины, что она не заботится о нём.

Их дочь порой носила одну и ту же одежду несколько месяцев подряд, в то время как Задорожный на вытянутые у Тани деньги, в тайне баловал себя сервелатами и дорогими сортами пива. Обычно он начинал завтракать в десять, когда дочь была в садике, а мать на работе, чтобы никто из них ему не мешал.

До четырёх лет Андрей демонстративно отказывался замечать Лену, их общего с Таней ребёнка. Когда девочке исполнилось пять, он попытался было начать её воспитывать, когда Лена пыталась ему перечить, но тут на её защиту вставала Таня и он отступал. По большей части он делал это специально, чтобы потом Абраменко не могла его упрекнуть в том, что он не занимается ребёнком.

Но это быстро прошло. Когда он понял, что хоть Лена обижается, но всё же любит его, он переменил своё отношение к ней. Вот только все симпатии заканчивались после четвёртой бутылки пива, когда Андрей сталкивался с Леной по дороге между туалетом и телевизором. Неуклюже расталкивая её игрушки он садился с ней поиграть, но девочка тут же замыкалась в себе, опускала голову и напряжённо сопела. Задорожный считал, что Лена его просто не любит – неблагодарная дрянная девчонка, – и так же неуклюже поднимался на ноги, чтобы через два шага плюхнуться на диван.

Как только Лена пошла в школу (с садиком было проще, мама всегда забирала её оттуда сама), она всё чаще задерживалась после уроков, чтобы возвращаться домой вместе с матерью. Первое время после школы она шла в гости к подругам, где её нормально кормили и поили другие родители. Там же она старалась успеть сделать как можно больше домашнего задания, прежде чем настанет время идти домой.

Родители подруг не нарадовались её визитам, так как их дети вынуждены были садиться за уроки вместе с Леной. Вскоре, многие из них стали отказываться брать её с собой домой, понимая, что вместо игр им придётся усердно заниматься и выслушивать от родителей, какая Леночка молодец и, наверное, её родители очень гордятся ею.

Мать – да, гордилась. Отец – на вряд ли он даже представлял в каком классе она училась и где вообще находится её школа.

К восьми годам, когда репутация зубрилы прочно закрепилась за ней, Лена решила не навязываться в гости к друзьям и подругам, ожидая в большинстве случаев отказа, а просто оставалась в школьной библиотеке. Книги стали для неё настоящим спасением. В то время, когда её одноклассники с трудом, по слогам, продирались сквозь хитросплетения букв, она уже успела прочитать больше 15 книг о далёких путешествиях и удивительном мире животных.

Отсюда и были её детские мечты о профессии путешественницы или ветеринара. А иногда, как и Джеральд Даррелл – она мечтала стать звероловом. «Первая в мире девушка-зверолов», – закрывая глаза, Лена так и видела заголовки местных газет и свою фотографию со львом или тигром.

Ближе к 17:00, когда библиотека закрывалась, девочка выходила из школы и около часа гуляла по улице, разглядывая витрины магазинов или играя с бездомными собаками и кошками. Если в школьной столовой давали что-то мясное, она обязательно прихватывала с собой им гостинцы. Но чаще всего ей приходилось съедать всё самой ещё в обед, так как домой она попадала только к 18:00, дожидаясь маму на улице перед домом.

Болезненная худоба девочки казалась для матери естественной для её возраста, кроме того Таня считала, что девочка в любом возрасте должна быть как можно стройнее. Поэтому она уже год не обращала на это внимание, считая, что девочка пошла в её породу, где все были стройные и умные.

После того, как этим утром Абраменко с дочерью покинули квартиру, кот некоторое время наблюдал, как Задорожный копается в холодильнике, разогревает себе еду в микроволновке, а потом идёт к телевизору. Он так поступал каждый день в течении шести лет, как только Лена начала ходить в садик.

Лежащая на столике рядом с Андреем газета с объявлениями о работе была одним из пунктов его системы выживания. Ближе к вечеру, в перерыве между двумя телешоу, он брался за карандаш и обводил два-три подходящих объявления, затем складывал газету вдвое, иногда сминал, затем снова открывал отмеченные им объявления и зачёркивал их. Всё. Сегодня он побывал ещё в паре мест, но его не взяли из-за возраста или им требовались специалисты с более узкой специализацией, – в общем, Задорожный вновь и вновь терпел поражение на поприще поиска работы, но никогда не унывал. Будет следующий день и он снова будет пытаться найти работу, пусть даже ему придётся оббить пороги всех фирм этого города.

Тем временем изрядно располневший Андрей уже удобно расположился на диване, и щёлкал пультом от телевизора, безучастно следя за сменой программ.

Кот давно уже заметил, что некоторые люди слишком похожи на котов. Примером Задорожного в мире животных был соседский кот Людвиг. Он так же целыми днями проводил между едой, сном на подоконнике и лотком. Живя на первом этаже с открытым настежь окном, Людвиг никогда бы не рискнул спрыгнуть на улицу, чтобы немного погулять. Весь день он лежал и наблюдал в окно за другими котами, словно в телевизоре, но участия в их жизни не принимал. Вечерами Людвиг демонстративно игнорировал хозяев, которые прыгая перед ним предлагали ему разные блюда, пока, наконец, он не соглашался поесть, а хозяева в этот момент могли погладить его разжиревшее тело.

Наверное, у людей тоже есть виды, – размышлял кот, когда сопоставлял в голове хозяев Людвига и Абраменко. – Одни паразитируют на других, а другие только этому рады.

Кот не стал больше тратить своё время на Задорожного. Спускаясь по лестнице, он в который раз размышлял о том, что заведись у него блохи, он бы безжалостно чесался и кусал себя, пока не поймает этих злостных паразитов. Да и жить милостью других, клянча себе на еду, он бы тоже не смог.

Поздно вечером, когда кот уставший после поисков еды возвращался домой, он решил ещё раз пройти мимо окон семьи Задорожного-Абраменко. Тем более, что с этой стороны дома свет горел в окнах только у них. Мягко ступая лапками по ступенькам пожарной лестницы, кот уже на высоте третьего этажа услышал, как Андрей расписывает свои дневные тяготы.

– Слишком опытный для них, ты представляешь? Это же какой надо иметь скудный умишко, чтобы придумать такую причину, чтобы не взять меня на работу!

К этому времени кот уже подобрался к окну и внимательно наблюдал за разыгрывающейся перед ним сценой. Газета с исчёрканными объявлениями лежала на столе. Возле неё сотрясая складками жира размахивал руками Задорожный, а его сожительница Таня стояла возле плиты, разогревая ужин. На сковородке жарились две сочные отбивные, а в кастрюле варилось нечто, по запаху напоминающее картошку.

– А какую зарплату предлагали менее опытному? – устало отозвалась она.

– Да какая разница?! – взвизгнул Андрей. – Я в конце концов был учредителем предприятия и не намерен портить свой послужной список работой офисной крысы.

– Но нам бы сейчас не помешали любые деньги, – почти безучастно продолжала Абраменко. – Впереди летние каникулы, Лена так хочет поехать с подругами в летний лагерь.

– Нечего ей там делать, – забрюзжал Андрей. – Я в её годы тоже по лагерям не мотался и в итоге открыл своё дело. Ей будет только на пользу посидеть дома и поучиться уму разуму.

– Так и ходить ей не в чем. У неё всего одно платье, джинсы с футболкой и школьная форма, – судя по голосу, Таня вообще не представляла где находится и что говорит. Сухие слова испарялись в воздухе едва только вылетали у неё изо рта.

Выкладывая на тарелки куски мяса и отварной картофель, она позвала дочь к столу.

– Отлично, я так проголодался за весь день поисков работы!

Вонзая вилку в кусок мяса, Задорожный, казалось, забыл о существовании жены. Поэтому на его лице отразилась смесь раздражения и злости, когда Таня продолжила гнуть своё.

– И на еду нам скоро хватать не будет. Летом у нас всегда мёртвый сезон, – девушка сидела за столом рядом с сожителем, устало наблюдая за тем, как пустеет его тарелка. Есть ей не хотелось.

– Я же тебе говорил, что слабого доходягу уж точно никуда не возьмут. Я должен хорошо питаться, чтобы выглядеть здоровым. Так люди поймут, что я выдержу любую рабочую нагрузку.

Абраменко только тяжело вздохнула и ничего на это не ответила.

Ужинали молча. Лена серой мышью шмыгнула за стол, поклевала свою порцию и тут же попросила у матери разрешения поесть у себя в комнате. Задорожный даже не обратил на неё внимания. Орудуя ножом и вилкой, он кусок за куском отправлял себе в рот сочные куски мяса, свирепо сопя от напряжения.

Спустя десять минут в дверях кухни показалась Лена с пустой тарелкой и просьбой помочь ей с домашним заданием. На отца Лена боялась даже посмотреть. Обычно, когда мать заводила с ним разговор о том, что нужно было их дочери, он злился на Лену и старался всячески унизить её, чтобы показать, что она не достойна и того, что имеет. Девочка пыталась себя убеждать, что это не так и молча сносила обиду от слов отца, стараясь как можно дольше не оставаться одна. Но он умело вылавливал её, пока Таня мыла посуду или была в ванной.

Стоило Тане выйти их кухни, чтобы помочь Лене с уроками, как лицо Задорожного тут же изменилось. Сощурив и без того заплывшие жиром глазки, он воровато посмотрел в сторону открытой двери и прислушался. Как только он услышал голос дочери, объяснявшей матери условия задачи, он прокрался в прихожую и вытащил из сумки сожительницы сто рублей.

Брать больше он опасался, справедливо полагая, что Абраменко заметит пропажу. Кроме того, вторую сотню, которую он заметил, когда воровал деньги, он выпросит у неё завтра утром. На проезд до мест работы, на покупку газет с объявлениями о работе – да на что угодно. Он прекрасно знал, что ей проще отдать ему сто рублей, чем стоять в дверях опаздывая на работу и слушать его доводы. А пока он наслаждался хрустом сторублевой купюры в своём потном кулаке.

– Хоть какая-то польза от девчонки, – пряча деньги в складках безразмерного трико, бормотал Андрей, возвращаясь за стол.

Вместе с мясом он уговорил две бутылки пива и сейчас немного захмелел. Выступивший на лбу пот заливал глаза. Оставив грязные тарелки на столе, Задорожный тяжело прошаркал в зал и включил телевизор на полную громкость, чтобы переварить ужин и немного отдохнуть.

Абраменко закрыла дверь между залом и коридором, чтобы шум от телевизора не мешал им заниматься. Просить сожителя сделать звук потише, было бесполезно. Они уже это проходили. Любая просьба с её стороны заканчивалась грандиозным скандалом, а сегодня у неё не было ни сил, ни времени, чтобы препираться с ним.

Закончив с домашним заданием дочери, Таня вернулась на кухню, убрала со стола и вымыла посуду. По выражению её лица кот догадывался, что она проделывает эти операции изо дня в день даже не думая. Однажды заведённый порядок в этом доме уже не нарушался.

После уборки, Абраменко вышла на пожарную лестницу, чтобы покурить. Кот предусмотрительно переместился на нижний этаж, чтобы она его не заметила. Почему-то Таня его невзлюбила. Один раз после их ссоры, кот попытался успокоить её и мурлыкая подошёл, чтобы потереться об неё, но она пинком прогнала его прочь.

Звуки телевизора доносились из открытой двери на улицу, нарушая ночную тишину. Кот знал, что через пять минут Задорожный заснёт на диване и сожительница выключит телевизор, но эти пять минут бессильного ожидания, давались Татьяне нелегко. О чём в такие моменты думала её дочь для кота и вовсе оставалось загадкой. Он лишь мог наблюдать за жизнью обитателей дома, иногда, когда была возможность, старался помогать им, как учил его Хозяин и всё.

«Никто не хочет переносить тяготы жизни в одиночку. Поэтому кто-то женится, а кто-то пытается найти утешение у других». Хозяин часто говаривал эту фразу, поглаживая кота по спине, когда они становились свидетелями семейных ссор или слышали крики перебранки.

Задержавшись на лестничном пролёте, кот уже раздумывал, не попробовать ли ему вновь помочь Абраменко и подойти к ней, чтобы приласкаться, но Таня щелчком отправила окурок в ночь и закрыла за собой балконную дверь.

Бормотание телевизора смолкло и вокруг вновь наступила тишина.

Кот подождал, пока Татьяна выключит свет в комнате, чтобы незаметно проскользнуть на крышу. Оказавшись среди кустов шиповника, он немного успокоился. Здесь, где всё было сделано руками Хозяина, кот чувствовал себя в безопасности. Его домик располагался так, что он мог заметить непрошенных гостей ещё до того, как они ступят на крышу дома. Раз или два сюда пробирались подростки, чтобы покурить или потискать девчонок, но такое случалось не часто. И чем старше становились дети, тем реже они появлялись здесь.

Кот прошёлся кругом по краю крыши, высматривая других котов или крадущихся подростков, но во дворе всё было тихо. Свет в окнах соседних домов постепенно гас, люди укладывались спать. Наступал самый тихий час перед полуночью, когда весь мир замирал в ожидании следующего дня.

Последняя его мысль была о том, что Абраменко сейчас наверняка делит постель со своей дочерью, так как Задорожный занял своей массой двуспальный диван. Кот этого не понимал. Чем жизнь с таким человеком лучше, чем жить в одиночку?

Обойдя крышу во второй раз, кот забрался к себе в домик и тут же заснул.

Пятница 15 мая 06:00

На следующее утро кот проснулся перед восходом солнца. Ночью резко похолодало, поэтому кот нахохлившись, дожидался рассвета. Из своего домика он наблюдал, как на горизонте расползается огненное пятно зари, растекаясь по облакам красным пламенем. Первые лучи солнца коснулись шёрстки кота, медленно согревая его озябшее тело.

Ещё ночью, когда температура опустилась до пяти градусов тепла, кот почувствовал первые признаки голода – слабость и сосущую пустоту внутри живота. Последний раз он ел больше суток назад, поэтому под утро неприятное чувство слабости одолевало его всё сильнее. Понимая, что лежать в домике и греться на солнце означало только оттягивать неизбежное кот, нехотя, выбрался на крышу дома.

Осторожно ступая лапками между лужицами утренней росы, кот распушил хвост и на каждом шагу сладко потягивался. Возле самого края крыши, он слишком сильно выгнул спину и задняя лапка, скользнув по шершавой поверхности крыши, всё же угодила в холодную лужу воды. Шёрстка на его спине мигом встала дыбом, а всё тело сковало от пробежавшего по телу колючего мороза.

Стряхивая с лапы капельки воды, кот запрыгнул на восточный край крыши, чтобы вобрать в себя достаточно солнечного тепла, отнятого коварной водяной ловушкой. Копошиться в мусорных баках в такой холод ему не хотелось. Зимой, конечно, это делать и вовсе не хочется, но с первым снегом у кота отрастала тёплая шубка, сейчас же весь зимний пух с него сошёл и прохлада майского утра действовала на него не хуже январской.

Пока кот размышлял, что ему предстоит сделать, лучи солнца заботливо согревали его ещё по-весеннему мягким теплом. Сощурив глазки, он снова потянулся, чтобы размять застывшие за ночь мышцы спины. Выпустив когти, он поточил их об осыпающийся гудрон, потянулся задними лапами, отряхнулся и широко зевнул.

Теперь он готов был отправиться на поиски еды.

Время было раннее, и кот здраво рассудил, что никто из обитателей дома ещё не проснулся. Поэтому он, не задерживаясь под окнами квартир, быстро миновал пожарную лестницу и мягко спрыгнул на потрескавшийся асфальт.

В тени дома оказалось холоднее, чем он предполагал.

Мусорные баки, зажатые между стеной дома и подъездом, он проигнорировал – в это время в них всё равно ничего нельзя было найти. Вместо этого кот поспешил к маленькому магазинчику перед автобусной остановкой. Если повезёт, он окажется там раньше соседских котов и успеет урвать свежее мясо или остатки испорченных салатов.

В какой-то мере ему повезло – котов нигде не было видно, но и мусорные баки стояли закрытыми, а в магазине оказалась смена продавщицы, которая котов не жаловала. Неприятный сюрприз расстроил кота, а заурчавший живот напомнил, что он по-прежнему очень хочет есть.

Кот отошёл от магазина на десяток шагов и забрался под ветки черёмухи, на которых уже начинали сходить первые цветы. Скрытый от посторонних глаз, кот обвил себя хвостом и крепко задумался. Он перебирал в памяти места, где в такое раннее время можно перекусить до того, как на улице появятся первые люди. Справа от себя, он уже слышал доносящееся со стороны двора шуршание метлы дворника об асфальт, значит десять, самое большее двадцать минут и люди начнут выходить из домов спеша на работу.

Время шло. Кот в задумчивости играл лапкой со свисающей перед ним веточкой дерева, не зная, как ему поступить. И тут из магазина вышел Фирсов Константин. В руках он держал два больших пакета с едой.

Это была настоящая удача.

Парень жил под квартирой Ахматовых в том же доме, где и кот. Будь это любой другой житель дома, кот никогда бы к нему не подошёл на улице, но это был Костя. Хоть они и были знакомы с ним совсем недавно, кот наверняка знал, что у Фирсова найдётся что-нибудь вкусное для него.

Задрав кверху хвост, кот выбрался из своего укрытия. Мяукая, он поспешил навстречу Косте. Молодой человек, завидев кота, приветливо ему кивнул, но не остановился. Это ничуть не смутило кота. Он прекрасно понимал, что Фирсов оказался в магазине так рано, потому что его девушка ещё спала. Только в это время он мог незаметно выбраться на улицу и провести на свежем воздухе двадцать или тридцать минут, прежде чем Настя заметит его отсутствие.

Поэтому Костя не стал останавливаться возле магазина, спеша вернуться домой.

Промяукав ещё два раза, кот быстро засеменил за Фирсовым. Идти им было недалеко, и уже в подъезде Костя наверняка вынесет коту еды и положит в блюдце возле своей квартиры. Кот знал это так же точно, как и то, что днём светит солнце, а ночью Луна.

Но так было не всегда.

Всё изменилось, когда в один осенний день Костя привёл Настю к себе домой. В тот день девушка выглядела бледной и худой. Кутаясь в свитер, она не переставая грызла ногти на руках из-за чего на двух из них уже выступила кровь.

Зайдя в квартиру Кости, девушка тут же подошла к окну за которым сидел кот и выглянула на улицу. Её безучастный ко всему взгляд задержался на какой-то точке во дворе. Она что-то шептала или тихо говорила, кот не мог точно сказать, так как не слышал её через окно. Он только знал, что девушка стояла, уставившись в пустое пространство не шелохнувшись, больше десяти минут.

Глядя на неё, даже коту стало не по себе. Поёжившись, он переступил с лапки на лапку, но уходить с подоконника не спешил. Природное любопытство пересилило в нём осторожность и кот остался, чтобы посмотреть, что парень с девушкой будут делать дальше.

Через какое-то время из-за спины Насти появился Костя и отвёл её вглубь квартиры. Выражение лица девушки при этом ничуть не изменилось. Со своего места кот наблюдал за тем, как Фирсов раздевает подругу и заводит в ванную, моет, затем одевает в чистую одежду и сажает за стол.

В течение часа, что девушка находилась в квартире Фирсова, она позволяла делать с ней всё, что было нужно, но при этом не вымолвила ни слова, если не считать беззвучных фраз произнесённых возле окна. Костя пытался разговаривать с ней, но слова повисали в воздухе и он прекращал попытки, после двух-трёх фраз.

Наблюдать дальше за их пантомимой коту надоело и он отправился по своим делам.

Вечером, когда на небе появились первые звёзды, кот вернулся к окну четырнадцатой квартиры, чтобы узнать, как дела у Фирсова и его новой девушки.

Костя стоял возле плиты и разогревал обед, а Настя, казалось, так и не сдвинулась с того места, где сидела ещё с утра. Выключая огонь на плите, Фирсов вновь попытался с ней заговорить.

На этот раз девушка ответила.

Она набросилась на него с криками, молотя руками и выкрикивая проклятия. Вспышка ярости была настолько стремительной, что Фирсов растерялся и пропустил первый удар в нос. Уже в следующее мгновение она обмякла у него на руках, медленно сползая на пол, но капельки крови из случайно разбитого Костиного носа успели упасть на кафельный пол.

Придя в себя, молодой человек взял девушку на руки и отнёс на кровать. Вернувшись к плите, он закончил готовить ужин и оставил его остывать на столе.

Много позже кот узнал, что все наркоманы подвержены резким перепадам настроения и часто не понимают, где они находятся. Девушка Кости была начинающей наркоманкой. Когда они начали встречаться три месяца назад она ещё не употребляла наркотики и они хорошо ладили. Проблемы начались, когда подруга заметила её подавленное настроение и предложила «улететь» вместе с ней.

«Ничего плохого от этого не будет», – нашёптывала подруга, набирая в шприц слабенькую дозу героина. В тот момент она была на мели и искала, кого бы ещё подсадить на иглу, чтобы за его счёт покупать себе дозы. И как нельзя кстати ей попалась Настя.

Уже через месяц Настя являла собой страшное зрелище: бледная, осунувшаяся, трясущаяся от озноба, она готова была на всё, лишь бы ей дали снова «улететь».

На протяжении месяца она под разными предлогами избегала встречи с Костей, сам же Фирсов с головой ушедший в любимую работу только радовался, что у него настолько понимающая девушка, готовая откладывать их встречи, пока он не закончит проект.

Проект был закончен, как и стадия привыкания Насти к наркотикам. Тогда-то Костя в первый раз и почувствовал у себя на сердце холодные коготки страха. Явившись с цветами и шампанским к девушке, он обнаружил её под кайфом посреди помойки, в которую она превратила съёмную квартиру. Недолго думая, он тут же обрубил все её контакты с внешним миром.

Для верности он решил поселить её у себя. В тот момент Настя ничего не соображала, поэтому особо не сопротивлялась.

Оставалось последнее препятствие – работа, из-за которой он не заметил, как его девушка скатилась до такой жизни и которая так же требовала к себе внимания. Поэтому Костя не найдя понимания у начальства ушёл из фирмы и стал фрилансером. Деньги были небольшие, да и каторжная работа в краткие сроки похожая одна на другую, порой была хуже, чем если бы он крутил гайки на заводе у конвейера. И всё же только благодаря фрилансу он мог оставаться круглосуточно дома, чтобы помогать Насте в преодолении зависимости.

Тогда он верил, что сможет её спасти. Зависимость, как и алкоголизм – меняет людей, но Костя тешил себя надеждой, что это не их случай. Стоит ему взять её под свою опеку, как всё тут же наладится. Ведь жили же они до этого душа в душу, встречаясь раз в неделю из-за плотного графика Кости.

Привычка Фирсова сметать все сомнения на пути к цели помогала ему вытаскивать самые безнадёжные проекты из забытья и давать им новую жизнь, хотя там его инструментами были цифры и механизмы… Но Фирсов верил, что и в случае с Настей у него всё получится, нужно только запастись терпением и яростно отметать все «но» и «если».

Поэтому первую неделю интоксикации Насти он выдержал легко. Её крики и угрозы покончить с собой, если он не найдёт ей дозу, были ожидаемы и встречены отказом. Вместо этого Костя пытался отвлекать её разговорами или действиями. Для физических упражнений она была ещё слаба, поэтому они просто гуляли по квартире (Костя боялся, что на улице девушка устроит грандиозный скандал на глазах у соседей) или вместе готовили еду.

К концу второй недели физическое состояние Насти стало заметно улучшаться. Ушла болезненная бледность и худоба, появились силы для упражнений и впервые за две недели Костя не боялся выйти с ней на улицу на долгую прогулку.

Восстановив тело девушки, Фирсов забыл о психологической зависимости, которую невозможно было преодолеть за две недели. Приняв проблему с зависимостью за решение задачи с цифрами, он слишком рано обрадовался физическому восстановлению Насти, намеренно не замечая в её глазах потухший взгляд. Хотя что-то в её поведении его всё же настораживало. Особенно, когда Настя вполне спокойно рассуждала о том, что раз уж они живут вместе, то она может ходить за покупками вместо него. В эти моменты её глаза не находили себе места, горя праздничными огнями и перескакивая с предмета на предмет. И когда Костя в очередной раз отказался от её затеи с покупками, она сорвалась.

Набросившись на него с кулаками, девушка уже изрядно набралась сил и отбиться от неё было сложнее. Раз или два Костя получил чувствительный удар в солнечное сплетение, но сбежать девушка всё равно не смогла. Входная дверь была заперта на ключ, как и дверь выводящая на пожарную лестницу. А прыгать с четвёртого этажа было безумием даже для неё.

Так прошли ещё две недели – беспрерывной психологической атаки девушки на Костю. Умоляя его дать ей подышать свежим воздухом и не тухнуть в четырёх стенах, уже в следующее мгновение Настя угрожала обратиться в полицию с заявлением о похищении. Пыталась его соблазнять, а потом, когда он не соглашался и на это, обзывала извращенцем и запиралась у себя в комнате.

Настроенный на краткий срок интоксикации Насти, в конце месяца Фирсов понял, что очень сильно переоценил свои силы. Готовый к благодарности со стороны девушки за избавление от зависимости, он никак не ожидал, что вместо этого она будет обвинять его в издевательствах над собой. По привычке Костя отметал все доводы, говорившие против изначально принятого им решения. С упорством локомотива, он продолжал заставлять Настю жить заведённым им укладом в надежде, что рано или поздно она образумится и поймёт, что всё это ради её же блага.

Через три месяца, когда Костя уже отчаялся образумить подругу, он всё-таки пересмотрел своё поведение и постарался смягчиться. Для начала он предложил ей самой выбирать, что есть на завтрак обед и ужин. Решение далось ему нелегко, но он надеялся, что Настя оценит его шаг. В этот момент он справедливо считал, что насильно навязал девушке свой образ жизни, который возможно ей не подходил. В ответ Настя лишь обозвала его скотом и заперлась в ванной.

Это было уже слишком.

Костя чувствовал, что он на взводе. Если бы Настя вовремя не спряталась за дверью, наверное, он бы её ударил. Выплеснув всю свою злость на диванной подушке, которую Фирсов молотил кулаками и едва не разорвал на части зубами, когда уткнулся в неё лицом, чтобы прокричаться, он пулей выскочил из квартиры, чтобы глотнуть свежего воздуха и прийти в себя.

Далеко уходить он не собирался, опасаясь, что за время его отсутствия Настя может что-нибудь натворить. Поэтому он отошёл от двери на лестничную площадку и сел на ступеньку, чтобы успокоиться и собраться с мыслями.

Только у него ничего из этого не вышло.

Все те образы счастливого воссоединения и семейного счастья, что он себе навоображал, рассыпались в прах под обвинениями девушки, которая принялась молотить по двери, едва он вышел за порог.

Запустив пальцы в волосы, он сжимал руками голову, стараясь не обращать внимания на удары в дверь и крики Насти с требованием выпустить её наружу.

Именно тогда, сидя на лестнице в полном отчаянии, Костя впервые встретился с котом.

На улице в тот день шёл дождь со снегом, поэтому кот забрался внутрь дома, чтобы погреться на батарее. Он как раз поднимался по лестнице, когда застал на четвёртом этаже сидящего на ступеньках Костю. Враждебностью от него не пахло, но на всякий случай кот остановился в сторонке, не зная, идти ли ему дальше или лучше вернуться на улицу.

Его сомнения разрешил сам Фирсов, подозвав к себе кота. На вид он не представлял опасности, поэтому кот подошёл чуть ближе. Тогда Костя заговорил. Тихо, с оттенком грусти и отчаяния. Кот не особо вникал в его слова, больше чувствуя настроение парня. Именно по звучащим в его голосе ноткам печали, он догадался, что Фирсову нужна помощь.

Забравшись к нему на колени, кот тихо замурлыкал, разрешая Косте гладить себя по спине. Касаясь грубой шёрстки кота, Костя чувствовал, как ослабевает охватившее его напряжение. Фирсов едва не плакал, получив благодарность за свои действия не от спасаемой им девушки, а от обычного, дворового кота.

– И почему она не может понять, что я стараюсь для неё? – надтреснутым голосом спрашивал он у кота. – Всё для неё. Всё!

Но кот только мурлыкал и иногда подрагивал хвостом, не отвечая на вопросы Кости.

Внизу хлопнула подъездная дверь. Чуть погодя оттуда послышались тяжёлые шаги Разумовского Василия Николаевича. Кот знал это наверняка. Не все жители дома одинаково хорошо относились к его присутствию в доме. Поэтому, сидя холодными вечерами в подъезде, он научился узнавать людей по шагам, чтобы в случае необходимости, успеть спрятаться под батареей или на верхних этажах.

Шаги Разумовского больше напугали Фирсова, чем кота. Устыдившись своей минутной слабости, он тут же мягко опустил кота на пол и скрылся за дверью своей квартиры. Кот слышал, как девушка тут же набросилась на него с извинениями, потом обвинила его в эгоизме и снова принялась извиняться. И всё это произошло меньше, чем за минуту, так как Разумовский только-только успел подняться на четвёртый этаж.

Василий Николаевич поздоровался с котом, как с давним приятелем.

– Привет, серый, – открывая ключом входную дверь, обратился он к коту. – Подожди меня здесь, я тебе сейчас кое-что вынесу.

Кое-что оказалось остатками рыбных консервов и огромных размеров сарделька. Василий Николаевич и раньше подкармливал кота, но этот дом был для семей «перед» или глубоко «за» чертой бедности, поэтому кот удивился его небывалой щедрости.

– Кушай, красавчик, – поглаживая по спине кота, приговаривал Разумовский. – Наступает зима, тебе надо будет набраться сил.

Из-за двери Фирсовых раздались новые крики. Посмотрев долгим взглядом в сторону 14 квартиры, Василий Николаевич мрачно покачал головой. Он продолжал гладить кота, пока тот не съел угощение, после чего отряхнул руки и молча скрылся за дверью своей квартиры.

Произошедшая между Костей и Настей ссора в тот день была далеко не первой и не последней. Обычно, после их примирения проходило чуть больше недели. Первые дни девушка вела себя тихо, соглашаясь со всем, что говорил ей Костя. Потом, они начинали спорить из-за любой ерунды, постепенно накаливая обстановку.

Начиналось всё с того, что Настя хотела самостоятельно делать покупки и хоть на пять минут в день выходить из дома одна. Сначала она обвиняла его в недоверии, с течением времени обвинение перерастало в то, что Костя считает девушку своей вещью или домашним животным, раз выгуливает её только в пределах квартиры чуть ли не на поводке.

За обвинениями и ссорами шли слова примирения. Каждый раз чувствуя нарастание конфликта, Фирсов пытался сгладить его и не доводить до криков. Но у Насти был талант заставать его врасплох, ударяя в самые больные места. Из-за её уколов Костя злился. В основном на себя за свои несбыточные фантазии о её спасении и о том, как она будет благодарна ему всю оставшуюся жизнь.

Если бы они были знакомы чуть дольше, тогда возможно Фирсов нашёл бы разгадку в семье девушки. Сам того не зная, он вёл себя точь-в-точь как её родители, излишне опекая и держа под контролем каждый её шаг. Даже когда она жила на съёмной квартире, Настя так и не смогла избавиться от родительского контроля, от которого бежала всю сознательную жизнь. Это и подтолкнуло её в прошлом согласиться на наркотики, как попытку избавиться от невидимых родительских цепей.

А теперь Костя с упорством маньяка вытаскивал её из жизнерадостных картин свободы наркоманского угара в реальный мир, где стремился заменить собой обоих родителей. Поэтому, находясь в сознании, она начинала ненавидеть каждый сантиметр его дома, превратившегося в тюремную камеру.

Но хуже всего было оставаться в квартире одной. Для Насти абстинентный синдром перерос в паранойю. Находясь в зависимости от Кости, с каждым днём её состояние становилось всё хуже. Сам того не понимая своим постоянным присутствием в доме, Фирсов создал в голове девушки коллизию между ненавистью к контролю и страхом остаться без его опеки.

Какой-то частью сознания девушка знала, что если с Костей что-то случится, она сможет позвать людей на помощь и они вызволят её из тюрьмы, но каждый раз, когда в голову ей приходили мысли о его смерти или внезапном исчезновении паранойя парализовала её волю. Девушка не могла не то что двигаться, даже самостоятельно дышать для неё становилось проблемой. В её мыслях стены дома сдвигались вокруг неё, пока не заточали её в подобии короба, где она не могла пошевелиться, медленно умирая от удушья.

Поэтому, когда Фирсов выходил на улицу за покупками или во время их ссор уходил из дома, Настя готова была вынести любое унижение, лишь бы он снова был с ней рядом. Ненависть к его присутствию была слабее параноидального страха умереть от удушья.

Однажды кот спускался вниз по пожарной лестнице и услышал, что они снова ссорятся. Он заглянул в окно как раз вовремя, чтобы увидеть закрывающуюся за Фирсовым входную дверь. В ту же секунду Настя бросилась колотить по ней кулаками, требуя немедленно выпустить её наружу. Девушка быстро выдохлась и медленно сползла по двери на пол. Закрыв лицо руками, её тело начали сотрясать рыдания.

Если бы кот собственными глазами не видел, как после таких сцен Настя бросалась Фирсову на шею, он бы всерьёз забеспокоился. Сейчас же он воспринимал слёзы девушки как нечто естественное и готов был двинуться дальше, чтобы войти в подъезд и посидеть с Костей, но что-то в движениях девушки заставило его задержаться. Её плечи слишком часто вздрагивали, а ноги подозрительно выпрямились и казались натянутыми как струна.

Подойдя чуть ближе к окну, кот стал свидетелем странной сцены. Извиваясь всем телом, Настя окончательно сползла на пол. Запрокинув голову, она крепко прижала руки к груди и начала медленно раскачиваться из стороны в сторону, перекатываясь по полу. Через каждые полминуты она изгибалась в немыслимой позе, как будто хотела высвободиться из собственной кожи.

Её судороги длились не дольше пяти минут, но коту показалось, что он стоит здесь уже вечность. Шерсть на спине у него встала дыбом, хвост нервно подрагивал.

После змеиного танца на полу, девушка попыталась встать. Удалось ей это не сразу. Пару раз она попыталась опереться о невидимую стену и тут же падала. Так она докатилась до ближайшей стены и уже облокачиваясь на неё поднялась на ноги. Другой рукой она пыталась что-то от себя оттолкнуть.

Глаза девушки были закрыты, но ей удивительным образом удавалось лавировать между стоящими в комнате предметами, не задевая их. Так, изгибаясь всем телом и хватая ртом воздух, Настя оказалась возле окна, через которое кот наблюдал за ней.

С силой прислонившись лицом к холодной поверхности стекла, девушка попыталась упереться в него руками, чтобы оттолкнуться. Но сила с которой она прижималась к стеклу оказалась сильнее. Как будто кто-то держал её за голову и нещадно давил на неё, пытаясь расплющить её лицо об оконное стекло.

В этот момент Настя истошно закричала.

Кот оторопел от страха. Стоявшая дыбом шерсть наэлектризовалась и торчала в разные стороны так, что он стал похож на огромный, волосатый шарик. Ситуация усугублялась ещё и тем, что девушка в этот момент открыла глаза и смотрела прямо на кота. Кот никогда не испытывал такого дикого ужаса, как в тот момент, когда их глаза встретились.

На вопли Насти прибежал Костя и оттащил её обмякшее тело от окна. Он встретился глазами с котом и прочитал в них отражение пережитого шока. Дотащив девушку до дивана, парень накрыл её покрывалом и вернулся к окну, чтобы ещё раз взглянуть на кота. Но тот уже скрылся из виду, на негнущихся ногах преодолевая остаток пути по лестницы до асфальта.

Едва кот коснулся лапами земли, как тут же спрятался в ворохе опавших листьев, чтобы прийти в себя. К вечеру он достаточно окреп, чтобы выйти наружу и прогуляться по свалке в поисках еды. Но в ушах по-прежнему звучал вопль девушки, а взгляд её налитых безумием глаз, всюду преследовал его.

С того дня кот зарёкся проходить мимо окна странной парочки, чтобы вновь не стать свидетелем помешательства девушки.

И всё же что-то его тянуло туда. Возможно, от страха он не успел разглядеть, что в комнате находится кто-то ещё, заставляя девушку вести себя подобным образом. Или закатившиеся глаза и посиневшее лицо Насти ему попросту привиделись. Одним словом кот не узнавал сам себя – придумывать отговорки, чтобы сделать что-то, это было на него совсем не похоже.

Раз или два после того случая он проходил мимо окна Фирсова, но внутрь не заглядывал, справедливо опасаясь, что девушка снова может быть не в себе и поджидает его возле окна. Больше месяца всё было тихо и кот немного расслабился. Поэтому одним морозным, зимним утром он забыл об осторожности и заглянул в квартиру Фирсова и Насти.

Судя по спокойному поведению девушки, Костя вышел из дома в магазин. Кот даже успел обрадоваться, что встретит его возле подъезда, чтобы получить свою порцию еды, когда краем глаза заметил идущую к окну девушку.

Прижатые к груди руки, наклонённая на бок голова, растрёпанные волосы и шаркающая походка, – всё вместе они представляли собой человеческую оболочку, которой до недавнего времени считала себя Настя. Кот никак не мог понять, как получается, что за несколько месяцев совместной жизни с Фирсовым, девушка никак не может вернуть себе рассудок. Он, конечно, смутно припоминал, как Костя рассказывал ему о повреждении мозга из-за кислородного голодания и некачественных наркотиков. Только кот в этих словах ничего не понимал. Равно как и в тех, что бормотала себе под нос Настя. Окно было открыто на проветривание, поэтому кот мог свободно слышать всё, что она говорила.

В основном это были бессвязные слова и фразы. Произносила их девушка ровным тоном, без всяких эмоций. Шерсть на холке кота вновь зашевелилась. Он давно научился не слушать слова людей, обращая внимание на интонацию. Так вот у обычных людей он чувствовал что-то вроде души. Когда кто-то говорил с ним, кот чувствовал доброту, злость, раздражение, – любые эмоции, которые говорили коту, что собеседник живой.

Что же касалось Насти – её холодный тон замораживал не хуже зимнего ветра. Как будто её душа давно умерла, оставив тело бродить в мире живых, сохранив за ним основные функции: есть и реагировать на внешние раздражители.

Настя продолжала перемещаться шаркающей походкой по квартире, монотонно бубня понятные только для неё фразы. Как заезженная пластинка. Но стоило Косте войти в дверь, как в глазах у девушки блеснуло сознание и она бросилась ему навстречу, крепко вцепившись в него руками.

Кот догадался, что совсем недавно между ними снова была ссора. Обычно только после них девушка так радостно реагировала на возвращение Фирсова домой.

Наблюдая за тем, как они ведут себя друг с другом и слушая их разговор, коту становилось не по себе. Казалось, Костя не замечает, что девушка через каждые десять минут повторяет одни и те же вопросы, на которые уже получила ответ. Затем она просто села за стол и перестала шевелиться.

Костя, не обращая на это внимание, продолжал накрывать на стол. Когда он положил еду на тарелки и приготовился есть, то слегка коснулся плеча девушки и потряс её. Настя вздрогнула и заводила головой по сторонам. Затем, увидев перед собой тарелку с едой, принялась увлечённо есть.

По глазам Кости кот догадался, что поведение девушки для него не новость.

Много позже из обрывков разговоров с Костей на лестничной площадке, когда после очередной ссоры он выбегал из дома, кот узнал, что поражение мозга у Насти было куда серьёзней, чем вначале предполагал Фирсов. Когда он только привёз Настю к себе домой, оно было практически незаметно. Но со временем, умершие нейроны тянули за собой своих собратьев. Дыра в её мозгу увеличивалась, уничтожая её личность.

Поэтому всё, что происходило с ней один раз, она тут же забывала. Костю она помнила исключительно из-за того, что он был рядом двадцать четыре часа в сутки. Этим была вызвана её радость, когда он возвращался – её сознание отчаянно цеплялось за его образ, чтобы не скатиться в холодную пропасть бессознательного овоща, в который она постепенно превращалась.

Одним апрельским вечером, когда на улице было уже достаточно тепло, чтобы не надевать куртку, кот встретил Костю на пожарной лестнице. Кот возвращался к себе домой после вечернего рейда по мусорным бакам, неся в зубах рыбью голову. Заметив сидящего на ступеньках Фирсова, коту пришлось оставить свою добычу на лестничном пролёте этажом ниже. Осторожно поднявшись по ступенькам к Косте, кот с опаской заглянул сначала в приоткрытую дверь 14 квартиры, и уже потом подошёл к парню.

– Она спит, – как бы отвечая на немой вопрос кота, тихо произнёс Костя. – В последнее время всё чаще.

На это коту нечего было сказать, поэтому он просто подошёл к Фирсову, чтобы потереться о его ногу. Так он выражал участие в его проблемах. Костя же подхватил его за плечи и усадил у себя на коленях.

– Я думал, что справлюсь, – не выдержав взгляда сидящего у себя на коленях кота, Фирсов отвернулся в сторону улицы. – Нет, честно. Я пытался рыться в интернете, чтобы найти если не лекарство, то хотя бы что-то, что замедлит её болезнь. Господи, каким я был идиотом!

Часто заморгав, Фирсов гладил кота по спинке, иногда задерживаясь на его шее, чтобы почесать. Сначала кот тихо мурлыкал, но затем перестал. Осмысливая услышанное, кот хотел выразить своё участие мяуканьем. Научившись у Хозяина изображать голосом целую гамму эмоций, в одном «мяу» он смог передать всё своё сожаление, которое он чувствовал к ситуации Кости, обиду, естественным путём вытекающую из безысходности ситуации и смирение, которое в конце концов возникает перед лицом неизбежности.

Только Фирсов был слишком подавлен, чтобы удивляться участию кота. Он был благодарен ему хотя бы за то, что кот давал погладить себя и возможность высказаться. Встретив в пушистом собеседнике понимание, Костя принял его как должное.

– Не знаю, сколько ещё она продержится в сознании. Порой мне кажется, что она и меня-то перестаёт узнавать. Особенно после сна.

Костя невесело рассмеялся.

– На днях я сделал ещё большую глупость, позвав её родителей пообщаться с ней. Полгода они знать не знали, чем она занимается и куда пропала, но стоило мне объявить о её болезни, как с цепи сорвались. Я виноват, что довёл её до такой жизни и подтолкнул к наркотикам. И забирают они её сию же секунду.

Парень шмыгнул носом и с выдохом хохотнул.

– Хоть в этом её потеря памяти сыграла мне на руку. Ты бы видел, как она отбивалась от них, крича, что знать не знает этих старых ушлёпков и никуда она с ними не пойдёт.

Кот начал припоминать, что две недели назад возле дома крутились люди в форме. Как ему позже рассказал Фирсов, полицию вызвали отчаявшиеся родители. Но те, не найдя состав преступления, ничего сделать не смогли. Тем более что сама Настя руками и ногами упиралась в дверной косяк, когда полицейские попытались вызволить её из квартиры Фирсова.

– Довольно глупая ситуация, – поднимаясь со своего места, Фирсов бережно опустил кота на лестницу. – Я много работал, чтобы получить много денег, которые испарились как дым за то время, что я забочусь о Насте. Если бы кто-нибудь открыл мне глаза раньше, когда ещё можно было всё изменить, я никогда в жизни бы так не поступил.

Кот считал, что это слишком притянуто за уши и Костя сейчас находится в том состоянии, когда обвиняешь себя абсолютно во всём. Но доля правды в его словах всё же была. Уйдя с головой в работу, он оторвался от реальности, а когда вернулся в неё, всё оказалось совсем не так, как он себе представлял.

Взять хотя бы их отношения с Настей. Только он считал, что между ними была великая любовь, и ради неё он должен был влачить свой крест по спасению её от зависимости. Тогда как для Насти в тот момент он был одним из многих ухажёров, которые у неё периодически появлялись. И только затуманенное наркотиками состояние не дало ей вовремя осознать всей опасности положения. Если бы она отказала ему до того, как он начал лечить её от зависимости, возможно всё обернулось бы совсем по-другому. Но она этого не сделала. И теперь Костя справедливо полагал, что её рассказы о других ухажёрах и о том, что она его не любит, были лишь слабыми попытками вырваться из под его контроля и снова окунуться в мир наркотиков.

– Спасибо за компанию, – открывая дверь в квартиру, улыбнулся Фирсов. – Всегда приятно с тобой поговорить.

Коту оставалось только сказать «мяу» на прощание. А когда дверь за Костей закрылась, вернуться за оставленной на лестничной площадке рыбьей головой.

Забравшись на крышу дома, кот удобно устроился на краю парапета, чтобы поужинать. Из головы не шли слова Фирсова о том, что во всём случившемся виноват только он. Хозяин часто говаривал, что он в ответе за кота, потому что спас ему жизнь и вырастил. Не похоже было, чтобы Костя спас девушку и вырастил её. Они просто встретились друг другу на своём пути, и уже после Фирсов решил, что он отвечает за судьбу Насти.

Всё это было слишком сложно для понимания кота, поэтому он сосредоточился на рыбьей голове, и ночь снова обрела своё скрытое очарование. Лунный свет выхватывал из темноты пустую детскую площадку и часть парковки, где кот заметил одинокую фигуру с деловым кейсом наперевес.

Это была Тукмачева Люда. Как обычно, в первом часу ночи она возвращалась домой.

После их разговора с Фирсовым кот не видел Костю почти месяц. Поэтому он очень обрадовался, когда сегодня увидел его возле магазина. По выражению его лица, кот догадался, что лучше Насте не стало, а по впалым щекам и кругам под глазами парня, можно было подумать, что он угасает вместе с ней.

Ссутулив спину, Фирсов быстро шаркал ногами по асфальту, и это всё больше беспокоило кота. Обычно парень впадая в депрессию злился или нервничал и ругался, но никогда он не был безразличным к окружающему его миру.

Уже возле подъездной двери, вложив в своё единственное «мяу» всю обеспокоенность и желание помочь Косте, кот заставил его остановиться. Тяжело вздохнув, парень переложил пакеты в одну руку и открыл дверь в подъезд. Жестом, он показал, что приглашает кота войти внутрь. И даже такая реакция уже обрадовала кота. Значит, Фирсов ещё не до конца отключился от внешнего мира.

Вместе они поднялись до четвёртого этажа, где Костя сел на ступеньки и вытащил из сумки два пакетика кошачьего корма.

Кот даже сам себе не хотел признаваться, насколько ему это было приятно. Животных у Фирсова не было, поэтому корм он купил исключительно для кота. Наверное, он увидел его через окно магазина, а может просто ждал встречи с ним. Похоже, парню просто не было с кем поговорить о своих проблемах, а кот всегда с благодарностью его слушал, давая ещё и погладить себя.

Так и случилось на этот раз. Едва кот съел угощение, как Фирсов взял его на руки и положил к себе на колени.

– Похоже, это конец, дружок, – мягко поглаживая спинку кота, тихо произнёс Костя. – В последнее время она даже меня не узнаёт. Живёт в своём выдуманном мире, разговаривает с его обитателями. Я иногда начинаю думать, что её вторая жизнь более реальна, чем та, где мы с тобой живём.

Кот чуть выпустил когти, чтобы напомнить Фирсову о реальности.

– Ай, больно же! – парень потёр ногу ладонью. – Знаю я, где проходит граница между реальностью и фантазией. Я говорю о том, что стоит ли её вытаскивать оттуда, если в нашем мире у неё не осталось ничего, кроме страха перед неизвестностью? Представь, как это сложно, каждый день просыпаться и не знать где ты находишься, кто этот человек, что спит рядом с тобой. И самое страшное: кто ты. Как зовут, каким было твоё прошлое. Проснуться как чистый лист бумаги, попытаться заполнить себя по обрывкам воспоминаний окружающих, а на следующий день начинать всё сначала. Я бы не выдержал.

В чём-то Костя был прав. Но кота всегда возмущало, когда люди осознанно разрушали себя, будь то здоровье или личность, а потом все их жалели и пытались оправдать их поведение выдуманными и, якобы, вескими причинами: гены, воспитание, фразами: «Ну с кем не бывает».

Наверное, вся гамма чувств отразилась на мордочке кота, так как Костя тут же начал оправдываться. Неумело и в точности так, как об этом думал всего минуту назад кот.

– Ей тяжело жилось с родителями… – коту только оставалось считать количество совпадений, которые он слышал из разговоров других обитателей этого дома. – Да и я не уделял ей должного внимания…

Всё что угодно, но только не собственная глупость девушки попробовать наркотики. Нет. К этому её подтолкнули все сразу и семья и Костя и неприятности на работе, которую она бросила задолго до первой дозы, перебиваясь случайными заработками.

– Мяу!

Если бы кот был человеком, прозвучало бы это как: «Заткнись!» Только так можно было столкнуть Фирсова с накатанной колеи самобичевания. Он давно заметил, что стоит Косте начать говорить о том, какой он был невнимательный и плохой, это больше начинало напоминать проигрывание старой записи, пока мозг парня был занят чем-то другим.

Разом вернувшись к реальности, молодой человек как будто впервые увидел обшарпанные стены подъезда, стёртые от времени и некачественного бетона ступеньки, на которых они сидели с котом, и спускающуюся к ним навстречу соседку с пятого этажа.

Это была Абараменко Таня со своей дочерью. Они сегодня чуть припозднились, поэтому девушка с трудом балансируя на огромных каблуках, пыталась быстро спускаться по лестнице, таща за собой заспанную дочь.

– Ой, мама, смотри, котик, – спускаясь вслед за матерью, закричала Лена.

– Да-да, вижу, – не отрывая взгляда от ступенек, чтобы не упасть, Абраменко заметила Костю только когда твёрдо встала на ноги на лестничной площадке и подняла голову.

– Доброе утро, – с лёгким оттенком презрения, произнесла она Фирсову и продолжила спускаться по лестнице, таща за собой дочь.

– Доброе утро, – глядя ей в след, отозвался Костя. – И вам не болеть, – добавил он тихо уже после того, как Абраменко добралась до второго этажа. – Стерва, живёт хуже меня, а держится, как королева Английская, не посмотри в её сторону без царского указа.

Кот понимал, что агрессия Кости вызвана больше проблемами парня в собственной жизни, чем ненавистью к соседке. Но и здесь он был прав. Несмотря на своё подчинённое положение в доме, выходя на улицу, Абараменко надевала на себя маску лёгкой брезгливости ко всему, что её окружало. То ли это помогало ей вернуться во времена, когда у её мужа было много денег и она жила фантазиями о прошлом, как девушка Кости, то ли для неё это было единственно существующее выражение лица.

В который раз кот ломал голову над загадочным поведением людей. По сути Таня и Костя были в одинаковом положении. Оба тащили на себе никчёмных людей, которые сами загнали себя на дно жизни, но почему-то Фирсов сохранил человечность, хотя бы в отношении кота, а Абраменко почему-то считала себя выше всего этого.

К тому времени, как Абраменко спустилась на первый этаж, парень уже кипел от злости. Не говоря ни слова, он подхватил пакеты с едой и скрылся за дверью своей квартиры, оставив кота на лестничной площадке одного.

Скоро по лестнице начнут спускаться другие жители дома, спеша на работу или учёбу. Поэтому кот тоже не стал задерживаться на лестничной площадке. Задумчиво посмотрев на обитую изопленом дверь Костиной квартиры, кот спустился по лестнице на первый этаж и вышел во двор, навстречу тёплым лучам весеннего солнца.

Пятница 15 мая 08:00

Несмотря на ранний час, солнце уже сильно припекало, обещая к полудню накалить воздух до тридцати пяти градусов, а то и выше. Спустившись вниз, кот остановился на выходе из подъезда, подставив мордочку под тёплые лучи солнца, наслаждаясь редким моментом тишины. В эти минуты утреннего затишья, люди стояли на порогах своих домов, последний раз проверяя, всё ли они взяли с собой и не забыли ли выключить в комнатах свет. Либо ждали, когда их дети обуются, чтобы отвести их в садик или школу.

В двух километрах отсюда из высотных домов люди начинали выходить на улицу, но звуки их голосов сюда не долетали. В маленьком дворе посреди бетонных зданий, всё ещё царила утренняя тишина. Тишина и тепло восходящего солнца окружили кота, обещая ему, что этот день пройдёт для него на редкость удачно. Кот закрыл глазки и сладко потянулся на площадке перед подъездом дома.

Где-то в доме хлопнула первая входная дверь, запуская цепную реакцию в других домах. Отовсюду послышались хлопки, голоса людей и тяжёлые шаги по истёртым бетонным лестницам. Вслед за звуками шагов, на улице показались первые жители близлежащих домов. Кто-то сразу бежал к автомобилю, а кто-то вёл за руку детей в садик. Момент тишины прошёл, уступив место деловой суете.

Кот как раз вовремя отошёл в сторонку от двери подъезда, чтобы пропустить вылетевшего пулей на улицу Ахматова Толика. Он бежал из дома со всех ног, надеясь убежать от жены и годовалого ребёнка, перепрыгивая через две ступеньки сразу. Из своего укрытия кот наблюдал, как Ахматов широкими шагами направляется в сторону автобусной остановки. Видимо вчера он снова выпил и решил сегодня не рисковать садиться за руль.

Следом за Толиком на улицу вышли Тукмачева Люда и Разумовский Василий Николаевич. Оставалось только удивляться, как у мужчины получается выглядеть моложе девушки, когда Василий Николаевич был старше её на девять лет. Глядя на них, можно было подумать, что сорок два года Тукмачёвой, а не Разумовскому. Сгорбившись, Люда как и вчера целенаправленно вышагивала в сторону автомобиля, тогда как Разумовский остановился вдохнуть полной грудью утренний свежий воздух, наклонился погладить кота и уже после этого лёгкой походкой зашагал в сторону автостоянки.

Дожидаться остальных обитателей дома кот не стал, так как большинство из них его не любили. Филатов так вообще приходил в ярость, когда видел стоящие на лестничном пролёте миски с едой, оставленные для кота и не успокаивался, пока не втаптывал их в бетон своими видавшими виды ботинками.

Сейчас было самое время немного вздремнуть. Бродить по улице было небезопасно – слишком много людей сейчас спешило на работу. Но и пожарная лестница сейчас была занята. Слишком ретивая уборщица дома номер 5 по улице Тополиной раз в месяц бралась тщательно её отмывать. Сегодня был тот самый день, когда она, громыхая вёдрами и шваброй, медленно поднималась на пятый этаж, чтобы оттуда начать лить воду на ступеньки.

Забраться на крышу с другой стороны кот не рискнул. Уборщица не любила его больше всех и, заметив, что кот забрался на крышу, могла обнаружить там его домик. Поэтому кот выбрал меньшее из двух зол: быстро перебежав двор, он подлез под забором детского садика и забрался на крышу веранды. Здесь он мог погреться в лучах солнца и спокойно вздремнуть, не опасаясь, что кто-то незаметно подкрадётся к нему.

Расположившись в самом центре крытой шифером крыши, кот мог видеть только верхние этажи окружающих его домов. Со всех сторон доносились звуки шагов, утренних приветствий и урчание работающих на холостых оборотах двигателей. Кот начал клевать носом. С ним всегда так происходило, стоило ему плотно позавтракать. Так и сейчас, засыпая под шум улицы, кот довольно думал о том, как удачно он встретился сегодня утром с Костей.

Разбудили кота звуки детских голосов. Они доносились отовсюду, поэтому проснувшись, кот никак не мог сообразить, где же он находится. Раскалённая солнцем крыша веранды быстро вернула ему память. Похоже, он проспал здесь всё утро, потому что детей выводили на прогулку перед обедом часов в двенадцать.

Потянувшись, кот решил, что уборщица давно ушла и можно будет забраться на крышу, чтобы переждать там дневную жару. А к вечеру, когда станет прохладней, он попытается отыскать себе что-нибудь на ужин.

Из-за жары шифер раскалился до такой степени, что обжигал коту лапки. Попеременно прыгая на двух лапках, он добрался до края крыши и спрыгнул на землю. Приятная прохлада от влажной земли оказалась не долгой. Со всех сторон в один момент раздались детские крики:

– Кися!!!

…за которым последовал топот маленьких ног. Кот даже не обернулся в сторону криков, круто развернувшись на месте, он что есть сил бросился к дыре в заборе. Спросонья он ещё плохо ориентировался и никак не мог найти спасительный лаз. Когда топот ног и счастливые вопли детей стали звучать в опасной близости, кот быстро вскарабкался по сетке забора и со всех ног побежал в сторону дома. Он знал, что дети не полезут за ним через забор, но перестраховаться всё же стоило.

Только оказавшись под одной из машин во дворе дома, кот почувствовал себя в безопасности. Как-то ещё котёнком он попал по недосмотру Хозяина в руки одного из детей. Тогда только чудо спасло его от перелома рёбер и шеи. Ребёнок ничего особенного с ним не делал, просто играл, стараясь удержать в руках извивающегося котёнка. С тех пор кот всячески избегал детей.

Оглядывая из-под машины стоянку перед домом, он заметил припаркованное возле самого подъезда рено. Это была машина детей Спичкиных, которые жили в новой части города и крайне редко наведывались в гости к родителям. Сегодня оказался один из таких дней.

После пробежки и от пережитого волнения, коту снова захотелось есть, как будто он и не завтракал всего несколько часов назад. Глядя на рено, он прекрасно понимал, что раз дети приехали к родителям, Спичкины обязательно будут в отличном расположении духа и покормят кота тем, что останется после праздничного обеда. А после таких обедов оставалось всегда намного больше, чем кот мог съесть.

Кот поспешил на четвёртый этаж, чтобы поймать момент между отъездом детей и возвращением Спичкиных к брюзгливому настроению. Перепрыгивая через две ступеньки, как делал это Ахматов пару часов назад, кот в мгновение ока оказался возле открытого настежь кухонного окна 13 квартиры.

Ему повезло. Дети приехали в гости совсем недавно и сейчас ждали, пока Оксана Владимировна накроет на стол. В это время Алексей Иванович, потирая руки, в сотый раз рассказывал о том, как тридцать лет назад он стоял в очереди на получение документов на эту квартиру. Жена из кухни, как всегда, вставляла свои реплики, напоминая, как он кричал, хватался за косяки не пуская никого вперёд себя и чуть ли не сутки провёл после получения документов в следственном изоляторе за пьянку, чудом их не потеряв.

Эту историю знал даже кот, потому что с каждым приездом детей, Алексей Иванович неизменно её рассказывал. Дети, улыбаясь, делали вид, что слушают отца, кивая и вставляя шутки в нужных местах. Когда они сели за стол, свою историю начала пересказывать Оксана Владимировна, поминутно вставляя в повествование: «Да вы ешьте, ешьте», когда дочь или сын с задумчивым видом сидели над пустой тарелкой. Одно время кот даже думал, что фраза: «Да вы ешьте, ешьте» является неотъемлемой частью рассказа.

Заглянув в окно, кот не мог понять детей Спичкиных. Как можно было спокойно сидеть и смотреть на еду даже не притрагиваясь к ней?! Он уже захлёбывался слюной от запахов жареной рыбы и картошки, с трудом дотерпев до того момента, когда родители с детьми вышли из-за стола в зал. Убрав еду в холодильник, Оксана Владимировна скоро начнёт раскладывать её по контейнерам, чтобы отдать детям, тут-то кот и издаст первое жалобное: «Мяу».

Обычно этого было достаточно, чтобы Оксана Владимировна заметила его и вынесла полную миску еды. Но до этого момента могло пройти очень много времени. Когда дети были в особенно терпеливом настроении, они прослушивали истории родителей три, а иногда, в очень редких случаях, и четыре раза.

Если бы кот с утра не поел, возможно он бы и не выдержал столько времени и попытался прийти вечером. Сейчас же он никуда не спешил, поэтому спокойно лёг на подоконнике и принялся ждать.

К концу второго часа ожидания он и сам мог бы без запинки рассказать историю получения висящей в зале квартиры семьёй Спичкиных, вот только разговаривать он не умел. В какой-то момент он выпал из цепи повествования, отвлёкшись на дерущихся возле мусорного бака котов, а когда вновь включился в разговор Спичкиных без труда сориентировался в какой части истории они сейчас находятся. Когда речь зашла о планах на будущее и даче, кот изрядно обрадовался. Обычно после этого дети начинали собираться домой и в момент, когда они будут находиться между порогом дома и кухней, главное было не упустить своего шанса. После слов:

– Ну, тогда мы пойдём…

…кот тут же подскочил на подоконнике, весь подобрался и приготовился жалобно мяукать. Вот на кухне, шаркая тапочками по истёртому линолеуму, показалась Оксана Владимировна. Не глядя в сторону окна, она направилась к шкафу с пластиковыми контейнерами.

Пока ещё было рано подавать голос.

Оксана Владимировна должна была вынуть еду на стол и взяться за ложку, прежде чем можно было привлекать к себе внимание. Вот шкаф открыт, палетки выстроились в ровный ряд вдоль края стола, и из холодильника показались первые кастрюли.

Ждать. Не шевелиться.

Кот не переставая облизывался, глотая слюну видя такое обилие еды на столе у Спичкиных. Но если он хотел сегодня всё это попробовать, ему следовало подождать. Совсем чуть-чуть. Стоит Оксане Владимировне начать раскладывать еду, и…

– Мяяяяяу.

Оставаясь стоять по ту сторону оконного проёма, чтобы не прослыть невоспитанным котом, он привлёк к себе внимание и в то же время старался показать, что хорошие хозяева всегда накормят кота, даже если он не очень хочет есть, но как раз проходил мимо.

Обычно такая поза действовала безотказно. Сработало и на этот раз.

– Мурзик!

Оксана Владимировна почему-то упорно назвала его Мурзиком. Кот не возражал, если за это его готовы были накормить до отвала.

– Катя, Вася, идите скорее сюда, я покажу вам нашего Мурзика.

Зовя детей на кухню, женщина выбрала миску поменьше и наложила в неё немного жареной рыбы. Поставив контейнер на пол возле окна, она позвала кота к себе.

– Кыс-кыс-кыс, красавчик… Ну, Мурзик, давай, иди ко мне. Кыс-кыс-кыс.

Кот не заставил себя долго ждать. Когда он оказался возле своей миски на кухню подоспели дети Спичкиных и сам Алексей Иванович.

– Опять ты этого дармоеда кормишь, – беззлобно произнёс отец семейства, глядя на кота поверх очков.

– Ничего страшного, с нас не убудет, – отмахнулась от него жена, подводя детей за руки поближе к коту. – Ну разве не красавчик наш Мурзик, а?

– Н-да, красавчик, – понимая, что быстрее будет согласиться, отозвались дети. – И давно вы его прикармливаете? Он так привыкнет к вам приходить, потом не выгоните.

– Не так уж и часто он к нам приходит, – чуть обиженно произнесла Оксана Владимировна, возвращаясь к своему занятию по распределению еды между детьми.

Казалось бы, семейная идиллия пошатнулась, но дети быстро спасли положение, вернув разговор в прежнее русло.

– А почему вы не оставите его себе?

– Да зачем? Ему и так хорошо живётся на улице. А если будет голодать, то знает куда прийти. Давай, помоги мне лучше еду упаковать.

Повозившись с контейнерами и пакетами, чета Спичкиных благополучно попрощалась с детьми. Они даже вышли вдвоём на балкон, чтобы помахать им оттуда рукой. Но стоило машине детей скрыться за поворотом, как супруги тут же разошлись по разным концам квартиры. Оксана Владимировна вернулась на кухню, чтобы прибраться и докормить кота, а Алексей Иванович сел в кресло с газетой, отгородившись от происходящих вокруг него событий страницами городских новостей недельной давности полностью отключившись от внешнего мира.

– Кушай, Мурзик. Кушай, – приговаривала женщина, гладя кота по спине. – Набирайся сил. На улице, небось, не часто приходится есть.

В ответ кот старался изобразить как можно более жалостливую мордочку, чтобы вызвать у неё больше сочувствия и как следствие, больше еды. Отчасти ему это удалось. Получив вторую порцию рыбы кот всерьёз начал опасаться, что может всё не съесть. Поэтому, когда Оксана Владимировна вышла из кухни, он схватил самый большой кусок рыбы и выпрыгнул в окно. Быстро добежав до крыши, он спрятал добычу в укромном месте, чтобы её невозможно было найти даже по запаху. Затем так же молниеносно вернулся обратно в квартиру Спичкиных.

Кот напрасно беспокоился, что супруги заметят его отсутствие. Стоило только детям покинуть их дом, как весёлые улыбки пенсионеров тут же угасали. Их лица поразительным образом скукоживались, превращаясь в подобие сушёных слив. Разглаженные улыбками морщины, вновь собирались в уголках рта, а под глазами ложились глубокие тени.

Такое разительное отличие происходило с ними каждый раз. Это немного озадачивало кота, но обычно в эти моменты, как и сейчас, он съедал слишком много еды, чтобы быть в состоянии мыслить. Тяжело ступая, кот с трудом выбрался из кухни в коридор. Здесь было прохладней, а в конце коридора кот заметил Оксану Владимировну, прихорашивающуюся перед зеркалом в ванной.

Иногда могло показаться, что Спичкины живут только тремя моментами: когда к ним приезжают дети, когда вечером выходят погулять во двор и в периоды сборов на дачу (что с ними происходило на самой даче, кот мог только догадываться). Во всё остальное время они напоминали коту ожившие статуи, кочующие между телевизором, кухней и туалетом. Первое время он часто за ними наблюдал, и уже к концу первой недели почувствовал тяжесть их возраста на себе.

Но сегодня в их доме произошёл редкий случай – все три оживляющих события случились в один день. Когда кот входил в зал, Алексей Иванович уже отложил газету и вышел на балкон, чтобы приготовить пакеты для выезда в субботу на дачу. Под его тихие матюги и стенания, что стоит жене навести порядок и невозможно ничего найти, кот забрался в кресло напротив телевизора и тут же заснул.

Вернувшись в комнату с ворохом пакетов, Алексей Иванович из-за плохого зрения даже не заметил кота. Его серая шёрстка сливалась с тёмной обивкой кресла, и если кот не открывал глаза, его было очень сложно заметить. Оксана Владимировна не найдя его на кухне, так же решила, что кот поел и выбежал на улицу. Поэтому одевшись в уличную одежду, они с мужем вышли на улицу, оставив кота мирно дремать у себя в квартире.

На лестничной площадке они впервые с момента отъезда детей заговорили друг с другом. В районе третьего этажа они уже ругались, а спустившись на первый, помирились. Это была ещё одна особенность их семьи, которую заметил кот. Спичкины редко разговаривали между собой, но каждый раз когда это случалось, они доводили разговор до повышенных тонов и оскорблений, которые в конце концов заканчивались либо извинениями, либо обиженным молчанием на несколько дней.

Понять семью Спичкиных коту было ещё сложнее, чем отношения между Задорожным и Абраменко. Там, если и случались похожие разговоры, они всегда таили в себе непредсказуемый финал. Один раз кот даже решил, что девушка всерьёз намерена выгнать мужчину из дома. Что же касалось Спичкиных, то все их разговоры сводились в двум-трём темам для обсуждения с предсказуемым финалом. Даже ссоры порой начинались и заканчивались одними и теми же словами.

Может за годы совместной жизни у людей становилось не о чем поговорить друг с другом и поэтому они, чтобы не напрягаться, запоминали стандартные фразы и пользовались ими? Так, по крайней мере, думал кот. И пока он спал, уютно свернувшись клубочком в кресле, чета Спичкиных выбралась на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и прогуляться до соседнего двора.

В их доме они были единственными пенсионерами, поэтому на лавочке перед подъездом никто не сидел. Обычно, Спичкины обходили квартал кругом, после чего шли в соседний двор, где на двух лавочках их уже дожидались пенсионеры с других домов. По дороге к «месту встречи выпускников 60-х годов», так в шутку супруги называли их вечерние встречи, они обычно обсуждали жителей своего дома.

– Сегодня видела в окно Фирсова, – начала разговор Оксана Владимировна, привычно облокотившись на локоть мужа. – Подскочил ни свет, ни заря и тут же в магазин. Удивляюсь, как ему продают спиртное до десяти утра!

– А с чего ты взяла, что он пьёт?

– Да чем же ему ещё заниматься со своей подружкой-то? Если бы не пили, то не сидели бы целыми днями дома. Откуда только у них деньги берутся.

– Может родители богатые, воспитали себе спиногрызов. Или по ночам где работают, – насмотревшись новостных сайтов, Алексей Иванович конечно же намекал на проституцию. Но его жена подобными сайтами не интересовалась, поэтому его острота выстрелила вхолостую.

– Устроят ещё здесь наркоманский притон, проходу от их дружков не будет.

Грозно глядя на занавешенные окна квартиры Фирсовых, Алексей Иванович согласно кивнул. Чуть выше, на пятом этаже в окне он заметил колыхание занавески.

– О, залётчики проснулись, – кивая головой в сторону окна семьи Ахматовых, хмыкнул мужчина. – Небось, снова своего муженька высматривает, когда он придёт с гулянки домой.

– Сегодня пятница, долго же она его будет ждать, – беззлобно отозвалась супруга. – Девчонку жалко. Сидит целыми днями с дитём, света белого не видит, а этот гад по шалавам шастает.

– Прям таки и по шалавам, – попытался заступиться за отца семейства муж, но тут же сообразил, что делать этого не стоило.

– А ты-то откуда знаешь, с кем он путается?! – повысила голос Оксана Владимировна. – Или ты одобряешь его поведение?! Нормальный мужик должен с работы бежать домой, а этот молокосос только шагнёт за порог и по девкам!

– Да успокойся ты, – привыкнув к подобным вспышкам, Алексей Иванович даже не пытался попросить жену говорить тише. – Я просто сказал, что если он ходит налево, то не обязательно к шалавам. Откуда мне знать, где он бывает.

– Вот и я думаю: откуда? – тем же грозным тоном продолжала допытываться жена. – Что, неужели молодость вспомнил?

– Вспомнил, да не то, что хотелось бы. Знал бы, какая ты станешь, никогда бы не женился.

Ссора достигла апогея. Оба знали, что стоит подлить ещё масла в огонь и они будут ругаться до самой ночи. А можно просто сменить тему разговора и вспыхнувшая обида уже через минуту забудется. Ещё одно преимущество пожилого возраста, когда все эмоции выгорают за первые десять минут, после которых уже и не помнишь на что злился и почему.

– Смотри, снова хахаль к Светочке приехал, – вроде и не уходя от темы, попытался снять напряжение Алексей Иванович. – Каждый раз на новой машине.

– Да нет, – опустив очки на кончик носа, пригляделась супруга. – На ней он уже приезжал. Давно, правда.

– Видно с этим кризисом дела у него не очень идут.

– Вот будет умора, если он даст пинка под зад своей пигалице, – всё так же беззлобно, озвучила свои мысли Оксана Владимировна. – Как думаешь, куда она пойдёт?

– На панель или другого хахаля найдёт.

– Так ведь кризис, сейчас все каждую копейку считают. Сумлеваюсь, что кто-то захочет её содержать.

– Это точно, одна кожа да кости. Непонятно, что в ней нынешний нашёл.

– Значит, что-то нашёл, раз появляется здесь так часто.

– Ты что-то путаешь, последний раз он был здесь месяц или два назад.

– Ааа, это ты тогда на них подглядеть вскочил с постели среди ночи?

– Неет, – смутившись, Алексей Иванович действительно услышав среди ночи шум двигателя под окном, вышел на балкон посмотреть, кто приехал. В тот раз он что-то придумал в своё оправдание, но сейчас напрочь об этом забыл.

– Или закончит как Абраменко, – видимо, его супруга тоже забыла, что он ей в тот раз сказал, и переключилась на другую семью. – Если жена выгонит его за похождения и придётся ему поселиться со Светочкой.

– Да мы с тобой сколько раз это обсуждали, не будет этого. Абраменко со своим мужиком живёт гражданским браком и ребёнок у них есть. А у этих…

– Всё может быть, – не унималась Оксана Владимировна. – Таня вон тоже рассказывала, что и готовить толком не умела и наряды все пришлось продавать.

– А Задорожный чего?

– Как сел, говорит, в лужу со своим бизнесом, так с того времени ничего и не делает. Работу, мол, ищет.

– Где?

– Так вот и я ей: «Где?». Сколько себя помню, ни разу его не видела выходящим из дома дальше, чем до магазина за пивом.

– А что она?

– Покраснела. Да что она скажет, жалко её. Держит у себя на шее этакого борова, а сама вкалывает на двух работах.

– Это она тебе рассказала.

– Да видно по ней, откуда ж у них деньги будут. Васька ж рассказывал, сколько стоит собрать ребёнка в садик. И про вымогателей воспитателей: устроим деткам выпускной, устроим деткам чаепитие – успевай только деньги таскать, чтобы прокормить их.

– Мдаа… Тяжело нынче молодёжи, вот в наше время…

– И не говори.

Глаза Спичкиных подёрнулись пеленой воспоминаний о более лучшей жизни в молодости, когда особо и выбирать было не из чего. Есть ребёнок, значит, будет жилплощадь и неважно в коммуналке или, если получится уговорить распределителя, то отдельная квартира. В чём ребёнку ходить? Да соседские дети уже выросли, а детская одежка у них ещё осталась. Заштопать пару дырок и готово, год ребёнку будет что носить.

– Так же крутились, вертелись, но без денег, – озвучил за двоих свои мысли Алексей Иванович.

– Оксана Владимировна! Алексей Иванович! Здравствуйте! Как поживаете?!

Навстречу Спичкиным попалась чета Шабалкиных, которые жили на первом этаже во второй квартире. Шабалкины возвращались домой из магазина с пакетами еды и выпивки наперевес. Поздоровавшись и поинтересовавшись делами Спичкиных, они прошли мимо пенсионеров, не дожидаясь ответа.

– Ну вот завтра снова с утра пораньше устроят гулянку, – недовольно проворчала Оксана Владимировна, глядя им в след. – Каждую субботу одно и то же.

– Люди искусства, – саркастически подытожил супруг. – Всю жизнь видно провели на своих пьянках. И кто только ходит на их концерты?!

– Да такие же алкаши, как они. В наше время только они и мотались по городам, а у театров в то время сам знаешь, всегда был подпольный рынок выпивки. Даже при Горбачеве.

– Ну так, не за концертами же туда бонзы ходили, а нажраться, да артисток молоденьких пощупать.

– Всё-то ты знаешь про пощупать молоденьких и где их найти.

– Так мастер цеха у нас был оттуда, он и рассказывал, – тут же нашёлся Алексей Иванович. – Помнишь Петровича?

– Собутыльника-то твоего?

– Да было-то всего пару раз, что ты снова начинаешь?

На этот раз Оксана Владимировна решила не доводить конфликт до конца. Впереди замаячила лавочка с их общими знакомыми и она не хотела дать им пищу для обсуждения показав, как Спичкины ругаются на чём свет стоит. Вместо этого она прибавила шаг и уже через минуту здоровалась с Валентиной Никитичной, Петром Васильевичем и Майей Захаровной. Алексей Иванович отдуваясь подошёл вслед за ней.

– Эх и быстро же ты бегаешь, – запыхавшись, еле произнёс её супруг.

Пенсионеры довольно рассмеялись и разговор потёк в привычном русле: «А вы помните», «А они», «Ох уж эта молодёжь», иногда перемежаясь короткими минутами молчания, когда из подъезда выходил очередной сосед. Всем не терпелось его обсудить, но правила приличия требовали, чтобы обсуждаемый хотя бы пропал из поля зрения обсуждающих.

За разговорами незаметно прошёл час. На улице зажглись первые фонари, разгоняя вечерний сумрак. А свежий майский ветер принёс со стороны леса запах влажной земли и прелых листьев, окутав собеседников ночной прохладой. Стоило только холоду коснуться артритных суставов Никитичны и Захаровны, как они тут же засобирались домой.

Проводив участников беседы до подъезда, Спичкины тоже засобирались домой. Из их компании они были самые молодые, поэтому над ними часто подшучивали, что когда другие спят, они ещё успевают посмотреть «Время» на первом канале.

Обычно так и происходило, дождавшись, когда закончится сериал жены Алексей Иванович садился возле телевизора поближе, чтобы громко не включать звук и слушал новости. Оксана Владимировна шла наводить вечерний моцион, намазываясь кремами и лосьонами.

Этот вечер не стал исключением. С той разницей, что садясь в кресло, Оксана Владимировна сослепу едва не раздавила кота. Хорошо, он не спал и успел вовремя вскарабкаться на спинку кресла. Взвизгнув от неожиданности, Спичкина кричала до тех пор, пока в зал не вбежал испуганный муж. По дороге он успел включить свет и Оксана Владимировна тут же успокоилась увидев на спинке кресла не менее испуганного кота.

– Ирод окаянный, чуть до инфаркта меня не довёл, – садясь обратно в кресло, проворчала она. – Лёш, забери его пожалуйста к себе на кухню.

– Пойдём, разбойник, – взяв кота на руки, Алексей Иванович ушёл с ним на кухню.

Там они поужинали остатками жареной рыбы и картофельного пюре. Пока кот тщательно вылизывал себя после вкусного ужина, Алексей Иванович сосредоточенно изучал ежедневник дачника. Завтра они с женой собирались ехать на дачу и он хотел удивить жену чем-нибудь новым. Но прочитав брошюрку до конца, разочарованно бросил её на стол.

– Кругом обман и надувательство, – отложив очки в сторону, скрестил руки на груди Алексей Иванович. – Как всегда, на обложке нарисуют одно, а внутри сплошная реклама.

– Мяу?

– И не говори, Мурзик. Таких бы издателей к стенке ставить, да патронов не хватит. Будешь чаю?

По привычке схватившись за поясницу, хоть она уже недели две как не болела, Алексей Иванович встал с табуретки и дошаркал до шкафа с посудой, достал чашку, налил в чайник воды и поставил его на плиту. Чиркнув спичкой, он пустил газ, так что после короткого шипения под чайником загорелось голубое пламя.

Кот внимательно наблюдал за его манипуляциями, отставив торчать не долизанную ногу строго перпендикулярно полу. Он нечасто оставался ночевать у Спичкиных, поэтому какие-то их действия были для него в новинку.

– Когда уже закончится этот сериал, – сам себе бубнил под нос Алексей Иванович. – Хоть покупай второй телевизор на кухню.

Чайник вскипел, банка с вареньем и хлебом перекочевали на поднос. Налив в чашку кипятка наполовину, оставшуюся часть Спичкин разбавил заваркой. Поднос он отнёс в зал, где жена досматривала сериал. После этого вернулся на кухню и с шумом стал отпивать из чашки кипяток мелкими глотками.

Через пять минут из зала вышла Оксана Владимировна и Алексей Иванович сменил её на посту возле телевизора.

Всё это время кот так и сидел с поднятой ногой, с интересом наблюдая за действиями Алексея Ивановича. Сегодня Спичкины были как будто не в себе. Обычно они, придя с прогулки домой, никогда друг с другом не разговаривали до самого отхода ко сну. Что-то с ними явно произошло. Не могла будущая поездка на дачу так их взбудоражить.

Кот не мог дотерпеть когда окончатся новости. После них Алексей Иванович присоединится к своей жене в постели и там они обязательно обсудят произошедшее.

Выждав момент, когда оба супруга будут заняты своими делами, кот проник к ним в спальню и спрятался под кроватью. Так он сможет подслушать их разговор и останется незамеченным. А ночью он просто выберется из квартиры через открытое окно. Спали Спичкины так, что разбудить их могло только землетрясение.

Из зала донеслась мелодия окончания новостей и кот весь подобрался. Через минуту, пружины матраса жалобно заскрипели, значит, Алексей Иванович присоединился в постели к своей жене. Свет они сразу не погасили – кот навострил уши.

– И что ты думаешь по поводу подарка детей? – начала разговор Оксана Владимировна.

– Считаю, что это пустая трата денег, – как будто ждал этого вопроса, без запинки ответил муж.

– Так-то я с тобой согласна, но деньги заплачены.

– Можем предложить воспользоваться абонементом им.

– Ты прекрасно знаешь, что они обидятся и не возьмут его обратно.

– Я в отличной форме, зарядки утром и вечером мне вполне хватает.

– Что-то я не видела, чтобы ты сейчас делал зарядку. Мне кажется Катя права, в тренажёрном зале нас будут заставлять двигаться и заниматься. Там не получится сказать: «Сегодня я не хочу заниматься, сделаю всё завтра».

Алексей Иванович шумно засопел.

– Завтра поедем на дачу, поработаешь на грядке лучше любого тренажёрного зала. Ещё и бесплатно.

– Да, но в проспекте написано, – шелест бумаги. – Что здесь помогают восстановить подвижность спины после травм, грыжи и растяжений. Ты же вечно разогнуться не можешь, как посидишь на мягком или потаскаешь тяжести.

– Дай сюда, – раздражённо отозвался Алексей Иванович.

Повисла короткая пауза, прерываемая натужным сопением Спичкина. Оксана Владимировна терпеливо ждала, пока муж дочитает проспект до конца.

– И где они находятся?

– Через два квартала от нас, на Буденного 17.

– Слабо мне верится, что они такие кудесники и ставят на ноги тех, кто не может ходить.

– Но здесь же написано, что их инструктора только помогают тебе составить программу, а всё остальное зависит от тебя. Вспомни Дикаленко, если бы он не сидел целыми днями дома обжираясь до колик в животе, он бы так не растолстел. А отсюда давление, диабет и опухшие ноги.

– Да знаю-знаю я этого ленивого борова.

По голосу кот догадался, что Алексей Иванович внутренне уже согласился с женой, но правила поведения в их семье не разрешали ему уступить сразу. Нужно было его поуговаривать, чем Оксана Владимировна и занималась.

Что такое тренажёрный зал кот слабо себе представлял, но то, что он сделал со Спичкиными было невероятно. Если бы не разговор о проспекте и зале, супруги легли бы спать не обмолвившись ни словом. Завтра так же молча собрались бы на дачу и продолжили заниматься каждый своим делом, как будто рядом с ними не было человека, с которым они прожили сорок лет в браке.

Кот вспомнил Ахматовых, которые несмотря на занятость мужа, находили время поругаться перед сном и по утрам. Затем Абраменко, уже более зрелую пару, где супруги уже смирились друг с другом и громкие крики переросли в безмолвное безразличие. И вот Спичкины отгородившись от внешнего мира и друг друга заученными фразами, проживали день за днём в одном и том же ритме, сосуществуя с супругом в одной квартире, но живя в разных мирах.

– Давай сходим туда в понедельник. Пробное занятие у них бесплатно, а после уже видно будет, – пустила в ход свой последний козырь Оксана Владимировна.

– Ну, хорошо, давай сходим – явно довольный, что последнее решение осталось за ним, Алексей Иванович удовлетворённо вздохнул. – Давай спать. Завтра вставать ни свет, ни заря, а мне ещё за рулём ехать.

Свет в спальне погас и уже через минуту раздался громкий мужской храп. Оставалось только удивляться, как Оксана Владимировна может спать при таком шуме. Выбравшись из-под кровати, кот тихонько вышел из спальни в приоткрытую дверь.

«Тренажёрный зал – интересно, что это?» – бродя по залу, размышлял кот. Хотя с другой стороны, он прекрасно понимал, что дело не в том, что конкретно означало это слово, а в том, как оно повлияло на Спичкиных. Как только они получили общую цель, у них тут же появилась тема для разговора. Можно было не сомневаться, что за этот вечер супруги проговорили друг с другом больше, чем за всю прошедшую неделю. Разговоры и обсуждение соседей были не в счёт, супруги повторяли одни и те же фразы изо дня в день, не придавая им никакого значения.

На кухне кот не нашёл ничего съестного, да ему и не особо хотелось есть. Сегодня он и без того наелся ровно в три раза больше обычного. Пробравшись под занавеской, он запрыгнул на подоконник и выглянул в окно.

Свет от уличных фонарей смешивался с лунным, создавая впечатление, что на улице начинает светать. Было прохладно, но кот всё же выбрался наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Потягиваясь и останавливаясь через ступеньку по дороге на крышу, чтобы поглазеть по сторонам, кот находился в отличном расположении духа. За день он хорошо выспался и сейчас был полон сил для ночных приключений.

Легко запрыгнув на край крыши с последней ступеньки пожарной лестницы, кот огляделся вокруг. Его окружали застывшие в безмолвном молчании деревья и редкие квадраты света ещё не лёгших спать людей. В сторону многоэтажек кот даже не смотрел. Он знал, что там люди бывало не спали всю ночь, освещая улицу светом диодных ламп. От их яркого света у него начинали болеть глаза.

Обвив себя хвостом, кот сел на задние лапы и задрал голову вверх. Звёзды на небе были маленькими искорками в молочном свете луны. Хозяин часто показывал ему Млечный путь, когда они по ночам сидели в кресле и разговаривали. Точнее говорил Хозяин, а кот лишь иногда мяукал или довольно мурчал.

Помимо Млечного пути, он рассказал коту и о других созвездиях, только сейчас кот не мог их отыскать. Что-то забылось, а какие-то звёзды он не увидел ещё в прошлый раз, но продолжал утвердительно мурчать, чтобы не обидеть Хозяина.

Им хорошо жилось вдвоём. Выходя рано утром на поиски еды, Хозяин всегда находил что-то вкусное для кота. Бывали дни когда они голодали, но в те моменты кот не чувствовал себя одиноко и никогда не показывал, как ему хочется есть. Вместо этого он сильнее прижимался к тёплой груди Хозяина и ждал, когда он положит на него свою широкую ладонь. В эти мгновения кот ощущал прилив сил и ощущение безопасности, пришедшее ему из самого детства, когда он крошечным котёнком умещался на ладони Хозяина. И не надо было ни еды, ни воды, лишь бы лежать под его защитой и чувствовать тепло, которым он щедро делился с котом.

Впервые за много дней после исчезновения Хозяина коту стало одиноко. Не грустно, не обидно, а одиноко – когда понимаешь, что остался в этом мире совсем один. И если завтра тебя не станет, никто этого даже не заметит. Когда ты уже выпал из жизни людей, оставшись наедине с собой – одинокий и беззащитный. Тяжелее всего это чувство переживать, когда до этого рядом с тобой был настолько близкий тебе человек, что казалось вы единое целое. Всё что вы делаете или о чём-то мечтаете, вы делали вместе. Выходя на улицу, этот человек закрывает открытую тобой дверь в дом, вместе делит с тобой еду, заканчивает за тебя начатые предложения. И тут неожиданно он пропадает. Его нет. И нет больше уверенности, что позади тебя надёжная стена, которая защитит тебя от бед.

Кот умел добывать себе пишу и заботиться о себе, но так его жизнь сводилась к обычному существованию изо дня в день, лишь бы найти еды, чтобы были силы завтра двигаться и найти ночлег, чтобы ночью тебя не разодрали собаки или не замучили на смерть ущербные люди.

С Хозяином всё было по-другому. Он был с котом с первых минут его жизни, обучая всему, что он знает. Наверное, поэтому коту были ближе люди, а не уличные коты. И видимо из-за разговоров с Хозяином, кот научился не отмахиваться от собственных мыслей, а давать им свободу размышляя об окружающем его мире делая для себя определённые выводы. Быть как человек, но не являться им для кота было тяжело. Даже сейчас с полным животом еды, он не мог почувствовать себя счастливым, потому что скучал по Хозяину. Способность мыслить много раз спасала ему жизнь, но и радоваться она иногда тоже мешала.

Распушив шерсть на теле, кот постарался избавиться от грустных мыслей, переведя взгляд на пустую детскую площадку. Впереди была ночь полная приключений, а на сытый желудок их искать было куда приятней, чем на пустой.

Суббота 16 мая 01:00

Звёзды скрылись за облаками и в воздухе запахло свежестью. Обычно такие перемены были к дождю, но в темноте невозможно было разглядеть, как далеко уходят тучи за горизонт, да и вспышек молний кот не заметил. На всякий случай он решил прогуляться хотя бы до детской площадки, если дождь всё-таки начнётся, то он успеет спрятаться под машиной или навесом перед подъездом. Переизбыток энергии от трёх приёмов пищи не давали ему покоя, наделив лапы небывалой силой и подвижностью. Кот ещё не успел решить, в какой из дворов ему сделать визит, а его лапы уже топали вниз по пожарной лестнице.

Первые капли дождя настигли кота на детской площадке. Одна из них попала ему на спину, вторая на нос. Вздрогнув от неожиданности, кот прислушался. Позади него нарастал шелест падающих на землю капель. Прижав уши к голове он быстро засеменил лапами, чтобы спрятаться под навесом в виде грибка, который стоял в центре песочницы. Стоило ему забежать под укрытие, как сильный ливень обрушился на маленький дворик, в мгновение ока превратив детскую площадку в огромную лужу

Дождь был такой силы, что казалось падая на землю, капли дождя отскакивают от земли так высоко, что вновь поднимаются к небу. Кот давно не попадал под такой ливень. Оставалось терпеливо ждать, когда он либо закончится, либо ослабеет настолько, что можно будет короткими перебежками, укрываясь под лавочками и машинами, добраться до подъезда. А там переждать дождь греясь у батареи в общем коридоре. Но пока ливень и не думал заканчиваться, а наоборот, только усиливался, превращая машины и деревья при свете фонарей в размытые кляксы света и тени.

Задумчиво глядя на россыпь капелек дождя, отскакивающих от края песочницы, кот почувствовал позади себя движение и резко обернулся. В десяти метрах от себя за сплошной пеленой дождя он различил едва заметное движение. Напрягая зрение, он разглядел человеческий силуэт, который двигался прямо на него. Человек шёл настолько медленно, что кот сначала решил, что ему показалось. Но чем ближе фигура подходила к нему, тем яснее он угадывал в ней знакомые черты девушки из 11 квартиры.

Через минуту кот уже мог с уверенностью сказать, что под дождём еле переставляя ноги бредёт Тукмачева Люда. Он узнал её по вечно тяжёлому деловому кейсу в правой руке, который грозился своим весом опрокинуть на землю свою обладательницу.

«Что с ней случилось?» – провожая взглядом Тукмачеву, подумал кот. Хотя Люда и без дождя каждую ночь с трудом добиралась до дома. Он был уверен, что сейчас она может даже не замечает, что на улице идёт дождь и она насквозь промокла, слишком поглощённая своей усталостью и мыслями о работе.

Кот проследил за ней до самого подъезда, после чего решил последовать за ней. Дождь к тому времени слабее не стал, поэтому шёрстка кота намокла едва он выскочил из-под своего укрытия. Залезать под машины или прятаться под деревьями он не стал. При таком ливне это было просто бессмысленно, вода уже была ему по грудь.

В два прыжка он оказался на краю детской площадки, ещё через три стоял возле неплотно прикрытой подъездной двери. Протиснув голову между дверью и косяком, кот открыл её на достаточное расстояние, чтобы скользнуть внутрь подъезда. Впереди он различили шаркающие шаги Тукмачёвой и постарался незаметно увязаться за ней.

Девушка его даже не заметила. Открывая дверь, она достаточно долго возилась с ключами, вынимая их из замка, чтобы кот мог незаметно прошмыгнуть у неё за спиной в квартиру. Там он нашёл небольшой коврик о который можно было высушить шёрстку. Обтеревшись о мягкую ткань коврика, кот успел наполовину высохнуть, когда в прихожей раздался хлопок закрывающейся двери.

Не обращая внимания на полумрак, девушка прошла вглубь комнаты, снимая на ходу мокрую одежду. Кот притаился серой тенью возле дивана. Скинув с себя всю одежду, Люда развесила её в ванной, чтобы высушить, а сама наспех приняла душ.

Замотавшись в полотенце, она, похоже, получила новый заряд сил. Быстро побросав еду из холодильника в пластиковую миску, Люда поставила её разогреваться в микроволновую печь. И пока цифры на печи вели обратный отсчёт, Тукмачева включила свой ноутбук. Голубое сияние монитора озарило её уставшее лицо и огромные синяки под глазами. Девушка заметно осунулась с того дня, как кот впервые увидел её. Тогда она только начинала самостоятельную жизнь и искала работу. Теперь, найдя её, она практически не появлялась дома.

Да и сейчас, когда микроволновая печь в десятый раз подала сигнал о том, что еда разогрета, Люда увлечённо стучала пальцами по клавиатуре, забыв обо всём на свете. Она даже не слышала, как кот начал вытирать непросохший правый бок о коврик возле её дивана.

Убедившись, что девушка поглощена работой, кот забрался на спинку дивана и заглянул ей через плечо. Таблицы перемежались на экране с всплывающими сообщениями от европейский партнёров, у которых рабочий день только подходил к концу.

На часах было 01:30 ночи.

Нельзя сказать, что Люда стала замкнутым энерджайзером выйдя на работу. Ещё задолго до работы в филиале Нидерландской компании, в школе, она стремилась быть отличницей, выполняя все задания учителей и мучительно дожидалась их похвалы. Если бы она была мальчиком, то обязательно стала бы изгоем и объектом насмешек. Поэтому у неё были в классе одна-две подруги, с которыми она ходила в столовую или ждала следующего занятия на перемене. Подруги часто пользовались её помощью, переписывая домашние задания на переменах, когда Люда им что-то увлечённо рассказывала.

Попав в институт, ситуация усугубилась. Если до этого Тукмачева была ограничена школьной программой, здесь ей предоставили неограниченные возможности в обучении. Можно было выбрать любую интересующую область знаний и бесконечно в ней совершенствоваться. Так Люда окончательно отошла от общения с людьми.

Конечно же были издержки обучения английскому языку, в котором с людьми надо было общаться, чтобы совершенствовать произношение на иностранном языке, но и там находились «подруги на занятие», с которыми она могла репетировать текст.

Из-за её замкнутости и нездорового желания быть лучшей во всём, молодые люди её сторонились. Парни вообще чурались девушек с непреклонным характером. И если у красивых девушек это называлось – девушка с изюминкой, то у Люды, внешность которой была вполне заурядной, парни называли это – стервозностью.

Ещё со школьных лет, Люда приобрела размашистую походку и сгорбленную фигуру. А густые русые волосы, доходящие ей до плеч, всегда ниспадали ей на лицо, когда Тукмачева склонялась над тетрадкой или книгой.

Никто и не видел, что склонившись над очередным учебником, девушка внимательно оглядывает присутствующих, в тайне желая, чтобы вот тот парень или сидящий рядом с ней одногруппник заговорил с ней, задал вопрос, просто поинтересовался как у неё дела. Хоть один. Но когда кто-то из парней обращался к Люде с вопросом, она впадала в ступор и находила спасение в резких фразах и демонстрации своего превосходства в знании предмета. Парень мог подойти и просто попросить у неё карандаш, и неизменно получал вместе с карандашом поток инструкций об его использовании, сроках возврата и возможных потерях, которые он понесёт, если карандаш не будет возвращён точно в срок.

Она считала это удачной шуткой, однако парни, почему-то в ответ не смеялись. Возвращая принятый по устному контракту карандаш обратно на стол, они ретировались к менее просвещённым девушкам, косо глядя на склонившуюся над учебниками Люду.

Тукмачева утешала себя тем, что однажды ей попадётся парень, который разглядит за её внешней грубостью, настоящий профессионализм. Ей не нужны доступные парни, которые глядя на неё не испытывают ничего, кроме похоти (такого, конечно же не было, но никто не запрещал Люде об этом мечтать). Она знала, что по-настоящему сильный мужчина сметёт все её доводы и силой заставит её принять свою заботу о ней.

Точно так поступал её отец с матерью, а в последние школьные годы и с Людой тоже. Его никогда не интересовало мнение женской половины дома. Когда отец Люды что-то хотел от них он это брал. Но делал это чертовски умело, не говоря о чём-то прямо, он всеми силами вынуждал их выполнять свои требования, используя психологическое и финансовое давление, а если не получалось, то и физическое.

В 1998 году не выдержав издевательств отца, любимой фразой которого была: «Ты ни на что не способна, бездарь несчастная, только и делаешь, что сидишь у меня на шее и ничего не делаешь по дому» она сбежала в школу-интернат. Благо в тот год в области наблюдался всплеск беженцев и в её историю о том, что родителей убили, а сама она сирота осталась без крова, проверять никто не стал.

Но было уже слишком поздно. Вбитые в голову маленькой девочки мысли о её неизбежной испорченности и неспособности сделать хоть что-то правильно, гнали её по учебной лестнице, ради признания взрослыми её достижений и заслуг. Так она показывала забитой глубоко внутри маленькой девочке, что она способна на многое. Но та же девочка внутри неё голосом отца сообщала, что так может каждая бездарь и вновь уходила вглубь Людиной души, оставляя её в недоумении хлопать глазами.

Чтобы её не объявили в розыск, Люда поддерживала связь с семьёй, которая из года в год становилась для неё всё более мучительной. Отец, почувствовав, что дочь сбежав из дома может обрести свободу, всеми путями пытался вернуть её назад, усилив давление на её мать. Это не дало должного результата и когда Люде исполнилось 18 лет, она сменила фамилию и поступила в ТГУ на бюджет, чтобы окончательно порвать со своим прошлым.

Вот только прошлое в виде маленькой, запуганной девочки, так из неё и не ушло. Изуродовав её понимание о справедливости и красоте, маленькая девочка шептала Люде о том, что ей нужен такой же тиран, как её отец. Мужчина в первую очередь должен быть сильным и демонстрировать эту силу на ней. Девушка не должна становиться выше мужа, она должна подчиняться ему. А когда повзрослевшая натура Люды начинала этому сопротивляться, понимая, что так она загонит себя в ту же ловушку, что и мать, обе части её сознания приходили к компромиссу, что она достойна лучшего.

Взрослая Люда думала, что выходила из этого противостояния победительницей, а маленькая девочка внутри неё прекрасно знала, что найдя точную копию своего отца, она вцепится в него так, что никакие силы не смогут их разлучить.

Мужчина должен быть сильным. Мужчина должен подчинить её себе.

Отодвинувшись от мерцающего монитора ноутбука, Люда откинулась на спинку стула и заложила за голову руки, чтобы потянуть спину. В эту минуту из кухни раздался очередной жалобный писк микроволоновки. Спохватившись, Тукмачева встала из-за стола и прошла на кухню. Ужин безнадёжно остыл, но ставить его на разогрев второй раз она не решилась. Работа снова могла её отвлечь, поэтому она просто достала пластиковую миску из печи, залила всё кетчупом и съела найдя компромисс в горячем чае, которым она запивала холодное мясо курицы.

Компромиссы в личной жизни были её коньком. И если на работе она всегда отстаивала своё мнение борясь до последнего, не уступая ни в чём, то дома, когда никто не видел проснувшуюся в ней маленькую девочку, она старалась всячески ей угодить, идя на невыгодные ей сделки.

Раньше, когда она только начинала работать у иностранцев, она не задерживалась на работе дольше обычного и ей удавалось отдыхать. Поэтому в первые месяцы работы ей удавалось держать своё внутреннее «Я» под контролем. После первого повышения её рабочий день увеличился на три часа, после второго она стала работать круглые сутки, оставляя себе на сон не больше пяти часов.

Прожив в таком темпе больше полугода, Люда готова была бросить работу, потому что чувствовала, как маленькая девочка внутри неё начинает бунтовать. Вот только обучение лидерству и курсы руководителей высшего звена вскружили ей голову. На каждом семинаре ей вдалбливали в голову не хуже долбёжек отца, что великие люди спали и того меньше, достигая небывалых высот. Только выкладываясь на полную, можно было рассчитывать на результат. Не жалеть себя – жалость удел слабаков, а когда такое происходит, сжимать волю в кулак и твердить: «Я смогу», «Я смогу!» «Я смогу!!!».

– Я смогу, – сквозь сжатые от напряжения зубы, прошипела Люда. – Я смогу!

Не зная, что творится в голове у девушки, кот всерьёз испугался за свою жизнь. Такой мрачной решимости на лице девушки он ещё не встречал, а произнесённая ей фраза звучала угрожающе.

Помимо этого кот так же не знал, что потаённой мечтой Тукмачевой было желание вырваться из черты бедности. Экономя на еде и одежде, она скрупулёзно копила деньги, свято мечтая о том, что когда она скопит свой первый миллион, она обязательно съедет из этого клоповника и найдёт себе квартиру получше.

Прошло два с половиной года, на карточке Люды было чуть больше миллиона рублей, но жизнь её от этого лучше не становилась. То, что казалось ей несбыточной мечтой случилось, а страх перед неудачей и собственной неспособностью что-либо делать, откладывали её попытки купить квартиру на неопределённый срок. Маленькая девочка, захватив управление над уставшей взрослой Людой, продолжала нашёптывать ей, что не стоит торопиться. Зачем ей новая квартира, если в этой она бывает не больше шести часов в день. Лучше скопить ещё денег, чтобы выгодно из вложить, а потом не работать.

Страх потерять работу, пусть даже в этот момент на руках у неё будут все деньги мира, всегда парализовал волю взрослой Люды. И маленькая девочка этим пользовалась. Так она могла удерживать контроль над ней, голосом отца внушая ей страх перед самостоятельным будущим. И тогда взрослая Люда соглашалась с маленькой Людой, что не стоит торопиться. Деньги лежат в банке и никуда оттуда не денутся, так не лучше ли ещё немного подкопить. Уж когда у неё будет два миллиона, она уже точно сможет найти себе не только хорошую квартиру, но и сильного мужчину.

Сильная и богатая Люда, обязательно привлечёт к себе внимание настоящего мужчины.

Найдя очередной компромисс с маленькой девочкой, Люда вновь обрела внутреннее равновесие, вернувшись в комфортное для неё состояние усталой загнанности.

Пластиковый контейнер с остатками еды она выбросила в мусорное ведро. Чтобы не мыть посуду и не терять на это драгоценные минуты отдыха, она пользовалась одноразовой посудой, которую тайком выносила из кафетерия, уходя позже всех домой. Головой она понимала, что пять рублей за десяток тарелок она может взять из своей зарплаты, но скрупулёзная маленькая Люда твердила, что за пятью рублями будет десять, а за ними сто. Она с таким трудом скопила этот миллион, чтобы вот так просто пустить его на мусор и безделушки?

Ненавидя себя, Люда приходила в ужас от потери таким трудом скопленных денег и тайком кралась в кафетерий, выключив свет в коридоре, чтобы камеры наблюдения не могли её засечь, и прятала под одеждой пластиковые тарелки, стаканчики, вилки, ложки. В такое позднее время на посту охраны уже не было и она спокойно могла пройти до служебной машины по неосвещённой стоянке без опасности быть замеченной кем-то из коллег.

Лежащий возле ноутбука телефон подал сигнал входящего сообщения. Кот подпрыгнул от неожиданности и поспешил спрятаться под диван, прежде чем девушка обнаружит у себя дома незваного гостя.

Сообщение было от Паоло, их координатора из Испании. У них сейчас было время сиесты и он решил поболтать с Людой на отвлечённые от работы темы. Это был один из немногих мужчин, кто продолжительное время общался с Тукмачевой и не испытывал на себе давление её профессионализма. Отчасти этому способствовала сама Люда, подчиняясь под ритм испанца и в чём-то заставляя вести себя менее жёстко, чем с другими мужчинами.

Маленькая Люда считала, что Паоло чем-то похож на её отца. Того тоже не интересовало день сейчас или ночь, спит его дочь и жена или они в страхе лежат в кроватях, натянув одеяла на подбородок, не зная, что взбредёт ему в голову.

Уткнувшись в телефон, Тукмачева ещё минут пятнадцать ни на что не отвлекаясь провела за перепиской о погоде в Испании, вопросах выбора где бы Паоло отдохнуть и, наконец, когда сообщения стали приходить от него через три или четыре минуты, собеседник Люды извинился и вышел из сети. Тяжело вздохнув, она отложила телефон в сторону и откинулась на спинку стула, с силой растирая покрасневшие от полумрака глаза.

Она представляла, как хорошо сидеть сейчас в офисе Испании, где полуденное солнце согревает тебя своими лучами, а за окном пальмовые деревья или берег Средиземного моря. Люда ни разу не была в отпуске, только в деловых командировках, а там особо по пляжам не походишь. Да и отправляли её в основном в те страны, куда никто ехать не хотел.

Вновь потянувшись за телефоном, она случайно взглянула на часы.

02:20

За что бы она сейчас не взялась, она в любом случае проработает больше часа, а завтра у неё была важная деловая встреча. Поэтому Люда решила, что на сегодня поработала достаточно. Скинув полотенце на диване, она выставила будильник на сотовом телефоне на 08:00 и пошла в сторону спальни. Не дойдя до неё двух шагов, её начали сотрясать рыдания.

Года два назад, когда кот впервые увидел конвульсивные движения Люды, он не на шутку испугался. Тогда он решил, что у девушки плохо с сердцем. Много позже он узнал, что практически каждый день у Люды заканчивался рыданиями. Она считала это естественной разрядкой и залогом крепкого здоровья – поплакала, сняла стресс.

Вот только это затягивало не хуже алкоголя. Накопившиеся за день обиды и страхи, словно змеиный яд, поджидали её перед сном. И стоило ей только расслабиться, как тут же набрасывались на неё, как стая волком из засады. Иногда Тукмачева просто не понимала, почему она ревёт, ей было просто страшно и одиноко, и как только она перешагивала порог страха, на выручку к ней приходила обида на всех непонятливых идиотов, которые не могли разглядеть за её стервозным и высокомерным обращением с окружающими тонкую душевную натуру ранимой девушки.

«Вот если бы в её жизни появился настоящий мужчина и разглядел в ней эту красоту», – мечтала в такие минуты Люда. Не беря в расчёт, что она скрывала «свою красоту» за суровой маской непреклонного руководителя «мужика в юбке».

Беда была в том, что настоящие мужчины в её жизни встречались. Встречались и понимали, что её вторая натура доминирования давно прикипела к Люде, превратившись в её второе я. И что ранимая девушка уже давно существует только в фантазиях Тукмачевой, оправдывая её рыдания по ночам.

И только кот знал, как тяжело искалечена душа девушки тиранией ненормального отца и молчаливым согласием её матери. По сути, он был тем настоящим мужчиной, который разглядел в ней ранимую девушку, но к огромному сожалению Люды, кот оставался котом.

Добравшись, наконец, до постели, девушка уткнулась лицом в подушку и разрыдалась с новой силой. Сотовый телефон подал сигнал ещё пары входящих сообщений, но девушка не обратила на него никакого внимания. Продолжая всхлипывать, она незаметно для себя провалилась в тяжёлый сон. На часах было 02:59 и спать ей оставалось всего пять часов.

Всё это время кот сидел за спинкой дивана и наблюдал за действиями Люды. Своей зависимостью от электронных гаджетов она напоминала ему Мухина из 17 квартиры, но вот желанием загнать себя до истощения, она была ни на кого не похожа. Все её соседи, приходя домой, оставляли рабочие вопросы на работе. Дома их ждала семья и связанные с ней проблемы.

Видимо это отличие и было для них решающим.

Живя одна, Люда не стремилась раньше появляться дома, заполняя пустоту квартиры общением на работе. Дома она только изредка ела и спала, вся остальная жизнь её была далеко отсюда. И судя по тому, что видел кот, счастья ей это не приносило.

Хотя тот же Толик Ахматов имея семью, стремился проводить в её кругу как можно меньше времени. Да и Абраменко с Задорожным счастливой семьёй не назовёшь, но там хотя бы была дочь Лена. Общаясь с ней лицо Татьяны хоть и ненадолго, но озаряла улыбка. В то время, как Люда, если не плакала, то продолжала носить на лице выражение мрачной решимости.

Глядя на неё, кот вспомнил про живущую по соседству персидскую кошку Маффи. Котёнком, да и уже подростком ей пришлось нелегко. Два раза вдоволь наигравшись с ней, люди выбрасывали её на улицу, в первом случае детям она не понравилась, как подарок на день рождения, а во втором подобравшие её на улице люди были возмущены тем, что котёнок в первый же день писает и какает в неположенном месте.

Наконец, она попала к своим нынешним хозяевам. На какое-то время кот упустил Маффи из виду, а когда вновь встретил, то не узнал. Выражение мордочки у неё было точь-в-точь как у Люды, когда она спешила на работу, отметая от себя все приветствия соседей. Что-то среднее между высокомерным безразличием, и отвращением к насекомым. Маффи решила для себя, что она находится выше обычных дворовых котов, а когда они проходили мимо неё, то с явным недоумением смотрела на них, с выражением лица: «Как только обычные коты имеют столько наглости, появляться на глаза Маффи?»

Даже для персидской породы, она была достаточно блеклая, но это не мешало ей ставить себя выше других. На сколько кот помнил, она и сейчас иногда появлялась возле окна, чтобы понаблюдать за тем, что происходит за пределами её квартиры. И почему-то кот был уверен, что умей Маффи плакать, её вечера проходили бы так же, как у Тукмачевой с мокрыми глазами уткнувшись в подушку.

Давно-давно, когда кот был ещё подростком и использовал каждую минуту на улице, чтобы поиграть, он вспомнил, как к Хозяину подошёл какой-то прохожий и принялся на него орать. Точных слов он сейчас не помнил, только ощущение страха за Хозяина и ядовитая злость, которая так и сочилась из незнакомца. Вдоволь прокричавшись, мужчина ушёл, а Хозяин как ни в чём не бывало продолжил копаться в мусорном контейнере.

– Иногда люди настолько одиноки, что единственный способ общения для них с другими людьми, это как следует прокричаться. Так они чувствуют, как уходят плохие эмоции, восполняя недостаток общения, – попытался объяснить коту Хозяин, когда тот вопросительно мяукал возле него. – В такие моменты никогда не стоит слушать, что тебе говорит человек, главное слышать, что он пытается до тебя донести.

Долгое время кот не мог понять о чём говорил ему Хозяин. Он чувствовал, что тот разговор был очень важен, но истинный смысл его слов кот постиг намного позже. Когда они наблюдали за людьми с высоты пятиэтажного дома, как Хозяин отзывался о каждом из людей, показывая «счастливые обёртки» (так он называл внешне счастливых и успешных людей, которые приходя домой снимали свои маски превращаясь в настоящих гоблинов, со своими низкими и порочными желаниями); и довольных жизнью людей.

Глядя на волшебные метаморфозы людей, кот начал понимать, о чём хотел сказать ему Хозяин. Внутри каждого из людей сидел гоблин, который только и ждал шанса, чтобы захватить над человеком власть и начать удовлетворять свои низкие желания. В эти моменты лица людей изменялись до неузнаваемости. А те, кто не поддавался тихим уговорам своей гоблинской натуры, впадали в уныние и проводили вечера вроде Люды Тукмачевой.

Поэтому этой ночью кот последовал за Тукмачевой домой и сейчас тихо крался по мягкому ковру в сторону её кровати. Это был не первый и далеко не последний вечер, когда девушка засыпала со слезами на глазах. Обычно в самые трудные из дней, кот чувствовал её настроение на расстоянии и приходил сюда, чтобы побыть с ней.

Выплакав свою обиду в подушку, Люда тут же засыпала. Поэтому она не услышала приближение кота. Тукмачева даже не почувствовала, когда он запрыгнул на кровать и вплотную подошёл к её лицу.

Обычно кот сворачивался клубочком у неё на груди, отдавая ей часть своего тепла, как будто говоря, что он рядом. А вдвоём противостоять невзгодам было гораздо легче. Только этим вечером всё пошло не так.

Стоило коту лечь Людмиле на грудь, как она обвила его руками и крепко прижала к себе. Кот испугался, что девушка не спала и знала, что он находится в квартире. Но её глаза были по-прежнему закрыты, а дыхание таким же ровным. Тукмачева просто обнимала кота во сне и улыбалась.

Попытавшись вырваться из железной хватки девушки, кот понял, что это бесполезно. Если он дёрнется чуть сильнее, она может проснуться, и кот сильно сомневался, что она обрадуется, увидев его у себя в кровати. Поэтому он решил немного подождать, когда Люда заснёт более глубоким сном и он тихонько выскользнет у неё из рук.

Только он не учёл ещё одной немаловажной детали. Когда Людмила устала спать на спине, она перевернулась набок, практически на живот, так что кот оказался зажатым между матрасом кровати и грудью Тукмачевой. Раздавить она его не раздавит, на вид в девушке было не больше 45 килограмм, но вариант с выскальзыванием из рук становился всё менее реалистичным.

Тяжело вздохнув, коту больше ничего не оставалось, как расслабиться и ждать, пока девушка ослабит хватку, либо перевернётся на другой бок. Во сне Люда подтянула кота к своему лицу и с радостной улыбкой зарылась в его шёрстку лицом. Ещё минут через десять, когда Тукмачева, наконец-то, перевернулась на другой бок, кот снова оказался прижат между матрасом и небольшой грудью девушки.

Часы показывали 03:20.

Заснуть в слегка придушенном положении было невозможно, поэтому кот задумчиво разглядывал бегущие по окну струйки воды. Света от уличных фонарей было достаточно, чтобы он мог разглядеть каждую капельку на прозрачном стекле.

Слушая барабанный стук падающих на карниз капель дождя, кот старался посмотреть на ситуацию с другой стороны. Вместо того, чтобы мёрзнуть у себя в домике на крыше, он лежал в тёплой и, что самое главное, сухой постели. А то, что он не мог пошевелиться даже к лучшему, так он сохранит больше сил до завтрашнего утра. И именно в тот момент, когда кот решил для себя, что сегодня ему очень повезло, Тукмачева громко пукнула. Гром за окном не сравнился бы с ней по звуку.

Часы показывали 03:22.

Суббота 16 мая 08:00

За ночь кот пытался вырваться из объятий Тукмачевой пять раз. Раньше он и не подозревал, что Люда может быть настолько сильной. Два или три раза, когда он практически выскальзывал из её объятий, она умудрялась схватить его так, что кот едва не кричал от боли. После чего ещё сильнее прижимала к себе, практически лишая кота доступа к воздуху. Но пятая попытка сбежать от Тукмачевой оказалась успешной, хотя кот и оставил у девушки в руках клок своей шерсти.

Обойдя комнату кругом, кот обнаружил незапертое окно, через которое он смог выбраться на пожарную лестницу. После продолжительной борьбы в постели с Тукмачевой, шерсть у него торчала во все стороны, а рёбра от стальных объятий девушки немного побаливали. Поэтому часть прохладного утра он провёл за вылизыванием шёрстки, укладывая её волосок к волоску, после чего встав на верхнюю ступеньку, кот как следует потянулся, выпустив коготки.

И ему сразу стало легче. Возможно, коту помог свежий утренний воздух, в квартире Тукмачевой было душновато. Но так или иначе настроение у кота было приподнятое. Не спеша он начал подниматься к себе на крышу, по дороге заглядывая в окна квартир. В квартире у Светочки занавески были задёрнуты, у Задорожного с Абраменко невозможно было ничего разглядеть. Две другие пустовали продолжительное время и кот сильно сомневался, что кто-то в них захочет жить.

Оказавшись у себя на крыше, кот надеялся, что солнце уже достаточно встало, чтобы нагреть его домик. После бессонной ночи, ему очень хотелось спать. Но наверху его ждал неприятный сюрприз. Горизонт был затянут серыми тучами, скрывая за собой тёплые лучи солнца, а вся крыша была покрыта огромными лужами, через которые невозможно было перепрыгнуть.

А в домике его ждала рыбка!

Хотя кот был не настолько голоден, чтобы пробежаться лапками по холодной воде. Лучше он немного подождёт. Тем более, что на первом этаже проснулись Шабалкины, их громыхания посудой на кухне и резкие оклики, мог слышать не только кот, но и все соседи в округе. Перебравшись на другую сторону крыши, кот с интересом посмотрел вниз.

По субботам Шабалкины обычно вставали рано, чтобы приготовиться к приходу гостей. Обычно день у них начинался с ругани из-за совмещённого санузла. Каждый просил поторапливаться, потому что ему хотелось либо в туалет, либо умыться. Дальше их голоса перемещались на кухню, откуда доносились резкие запахи сигарет и подгоревшего кофе. В эти минуты они ненадолго затихали. Иногда даже о чём-то спокойно беседовали. Но длилась эта идиллия не долго. Кто-нибудь из них обязательно говорил что-то обидное, что влекло за собой цепную реакцию обвинений и угроз.

На этот раз Шабалкины вели себя довольно тихо. Выкурив по две сигареты, Катя осталась прибираться в доме, а Валера вышел на улицу за продуктами. На крыльце он закурил третью за последние десять минут сигарету и неспешным шагом двинулся в сторону магазина, обходя лужи и стоящие одним колесом на тротуаре машины.

Кот заинтересованно следил за ним со своего места, пока мужчина не скрылся за деревьями. Спускаться вниз он не стал. Их семья была достаточно непредсказуемой, чтобы находиться с ними рядом, поэтому кот ограничивался наблюдениями со стороны.

Снизу донесся голос Кати. Она что-то быстро тараторила Валере по телефону, не давая тому сказать ни слова. Наверное, поэтому они не смогли поругаться. Продиктовав список продуктов, она тут же дала отбой. Сегодня они вели себя на редкость тихо и миролюбиво, а это очень сильно настораживало кота. Такое затишье бывало перед бурей и он ждал, что же произойдёт дальше.

Вскоре из-за деревьев показался Валера, с двумя пакетами еды. Спиртное они покупали заранее или хранили у себя под кроватью – этого кот не знал. Но стоило первым гостям переступить порог их дома, как алкоголь начинал литься рекой, пока все участники застолья не засыпали в пьяном угаре, кто на столе, кто на диване, а кто и вовсе высунувшись из окна, чтобы покурить.

Прошло не больше минуты, как Шабалкин вошёл в подъезд, как кот услышал первые признаки надвигающейся бури.

– Зачем ты купил эти помидоры?

– Они неплохо пошли в прошлый раз.

– Ты что забыл, что сегодня будут Свиридовы?

– И что? Чем твои Свиридовы, лучше моих Прониных?

– Они из интеллигентной семьи! – Катя начинала заводиться. – Что по-твоему они скажут, увидев у нас на столе банку маринованных помидор «Хозяюшка»?

– Скажут: «Хорошая закуска», – тут же парировал Валера. – Твои Свиридовы всегда так нажираются, что уже к середине пьянки лежат мордой в салате. И разницы им никакой, будут они из маринованных помидор или обычных.

– Это мои-то Свиридовы нажираются?! Да ты вспомни, что было со Славой Прониным на прошлых выходных на даче! Он же переломал все мои розы.

Затем, почувствовав, что недостаточно сильно уколола мужа, она решила добавить:

– Нажрётся снова как последняя скотина, будет нам на завтра дел.

– Ничего с твоими идиотскими розами не случилось, помял чуток. Новые вырастут оглянуться не успеешь.

– Это мои-то розы идиотские?! Да ты знаешь сколько я за ними ухаживала?! Сколько труда вложила?!

– Если только лёжа под ними в луже блевотины, – разговор перешёл на повышенные тона, поэтому кот всё прекрасно слышал у себя на крыше.

– Что ты сказал?! – голос Кати перешёл на визг. – ЧТО. ТЫ. СКАЗАЛ?!

– Что слышала, – похоже до него только сейчас дошло, что на этот раз он сказал лишнего.

– Да ты вспомни себя! Обосрался-обоссался у моих родителей на годовщине свадьбы и в таком виде проспал до утра – это нормально по-твоему нормально?!

– Лучше заткнись, – совсем забыв, что всего секунду назад хотел извиниться за резкость, вспылил Валера. – Заткнись, а не то я за себя не ручаюсь!

– Снова в штаны навалишь? – почувствовав, что этот спор будет за ней, съязвила Катя.

– Нет, выложу твои фотографии с прошлых выходных в одноклассниках, – с шумом хлопая дверцей холодильника, огрызнулся муж.

Катя продолжала кричать ему вдогонку, но Валера её уже не слушал. Выйдя на крыльцо дома, он открыл бутылку пива и сел с ней на лавочку. Со своего места на крыше кот хорошо видел, что последствия ссоры на нём никак не сказались. Если у Задорожного во время стычек с Абаменко выступали жилы на лбу и он весь покрывался красными пятнами, то Валера сохранял свой обычный цвет лица. Даже дыхание у него было ровным, в отличие от Ахматова Толика, который поругавшись с женой, иногда так же выходил с пивом, только на пожарную лестницу, мечась по ней, как загнанный зверь, изрыгая проклятия.

Глядя на мужчину, кот подумал о Спичкиных. Возможно в старости Валера с Катей будут ругаться друг с другом заученными фразами, как парочка пенсионеров разговаривала между собой. Неужели все люди, образовав семейные пары, перестают развиваться, предпочитая консервировать себя в рамках своих невзрачных ролей?

Чем чаще кот думал об этом, тем реальней становилась картина. В доме собралась удивительно разношёрстная компания одиноких людей и семейных пар на всех этапах жизни. И хотя они отличались между собой, общие черты среди них прослеживались на удивление хорошо.

Кот с надеждой обернулся назад, ожидая увидеть высохшие лужи или на худой конец небольшие островки проступившей под лужами крыши, но солнце ещё недостаточно высоко встало и не успело разогнать тучи. Кота с рыбкой по-прежнему разделяло целое море воды. Пройдя по краю крыши туда обратно кот, потянувшись, выгнул спину, а после вновь подобрал под себя лапки и продолжил наблюдать за Шабалкиным.

Взятая из дома бутылка пива подходила к концу, и Валера старался растянуть её на более долгое время, чтобы не возвращаться в квартиру раньше времени. Он закинул ногу на ногу и покачивал на кончиках пальцев потёртым тапком. Шабалкин только сейчас обратил внимание, что вылетел на улицу в домашнем трико, тапочках и в майке-алкашке на босу грудь. Он лениво огляделся по сторонам. Час был ранний и никто не мог его увидеть в таком виде. Да даже если и встретятся ему соседи, что с того? И всё из-за этой курвы!

Валера вновь начал заводиться. Если внешне ничто не выдавало его внутреннего напряжения, то только благодаря годам упорных тренировок в общении с женой и работы на сцене театра. Если бы Валера знал, что даже кот не может разобраться в его эмоциях, то мог бы поздравить себя с отличной актёрской игрой. Ему удалось сдержать раздражение и спокойно допить остатки пива. Бутылку он бросил в мусорный бак и, опёршись ладонями о бёдра, повернулся в сторону въезда во двор. Обычно Пронины приезжали раньше остальных, чтобы помочь с готовкой.

– Мои-то друзья настоящие, приезжают не только пожрать и напиться, – процедил сквозь зубы Валера.

Но его друзья никак не хотели появляться. Даже когда лучи солнца добрались до первых этажей, их лада калина так и продолжала свой неизвестный путь по улочкам города, не спеша появиться во дворе дома номер пять по улице Тополиной.

– Вот дерьмо, – сплюнул Валера и вернулся в квартиру.

Даже настоящие друзья иногда подводят. Хлопнув дверью, он молча прошёл в ванную, чтобы принять душ и переодеться. Катя была слишком занята готовкой, чтобы обратить на него внимание, поэтому возвращение Валеры домой прошло относительно спокойно.

Лужи за спиной кота не желали испаряться, так что день не задался не только у Шабалкиных.

Солнце продолжало медленно подниматься над горизонтом, принося с собой удушающий жар. Положение усугубляло отсутствие хоть какого-нибудь ветра. Раскаляясь, утренний воздух превращался в медленно кипящий котёл духоты из-за испаряющейся от луж влаги. К тому времени, как лужи на крыше дома чуть-чуть подсохли, из-за жары кот уже не хотел есть. Развалившись в тени от парапета крыши, он тяжело дышал, глядя в бездонное голубое небо. День не то что не задался, он был потерян из-за невыносимой духоты.

Вот только прихоти погоды никак не повлияли на планы семьи Шабалкиных. Стоило первым гостям припарковать машину возле дома, как из окон их квартиры раздались звуки работающего телевизора и радио. Внезапный шум был похож на гром среди ясного неба. Кот даже подпрыгнул у себя в тенёчке, но потом, навострив уши, лёг обратно. Начиналась обычная суббота, когда полупьяные гости Валеры и Кати пытались перекричать звуки телевизора, создавая и без того невыносимый шум.

Первыми приехали Свиридовы – ещё один неприятный момент для Валеры. И принесли с собой немного еды и выпивки – совсем расстроив его. Если Пронины сегодня подкачают, он им устроит в понедельник разнос. Но они не подкачали, принеся в гости ровно столько же, сколько и друзья Кати.

«Видимо затаривались в одном магазине. Или того хуже, заранее договорились кто, что принесёт», – вяло размышлял Валера, радостно обнимаясь и целуясь с гостями.

Вообще семья Шабалкиных волшебным образом преображалась, стоило гостям переступить через порог их квартиры. Улыбаясь во весь рот, они шутили, весело переговаривались и ни разу, насколько вообще мог вспомнить кот среди бесконечной череды шумных суббот, не поругались между собой.

Для него это была не новость. Как-то вечером он оказался под окнами их квартиры и был немало удивлён, как они тихо разговаривают между собой. Кот даже решил, что ошибся квартирой, но спутать хрипловатый голос Кати и гнусавый говор Валеры было невозможно. Супруги в тот вечер обсуждали Потёмкиных, своих уже бывших лучших друзей.

– Ты заметил, как они каждый раз рисуются перед нами? Сонечка, дай я тебя поцелую. Дорогой, передай мне салфетку. Блевать тянет от таких сахарных соплей.

– Да что перед нами, даже когда мы выходили покурить он всё тараторил: Сонечка это, Сонечка то. Как будто среди мужиков и поговорить не о чем, кроме как о своей жене.

– Мне кажется они специально так делают, чтобы на глазах у других казаться лучше остальных.

– Фигляры чёртовы, – кот отчётливо различил, как Валера затягивается сигаретой.

– Показушники, согласна, – на удивление тихо продолжала Катя. – Но знаешь, когда мы с тобой при них ругаемся, это выглядит хуже вдвойне. Я как-то подслушала разговор его жены с другими на работе. Знаешь, как нас там называют? Чокнутыми психами, вот как.

– Ну, насчёт тебя они не приукрасили.

– Не начинай, – удивила кота Катя, продолжая разговаривать спокойным тоном. – Я не об этом говорю.

Кот едва не упал с подоконника, куда он забрался, чтобы лучше слышать необычный разговор. Чтобы Шабалкина не продолжила спор и попыталась что-то спокойно объяснить Валере? В тот вечер с ними явно было что-то не так.

– Да понял я, что ты хочешь сделать из нас таких же показушников.

– Или хотя бы не выносить сор из избы на глазах у наших друзей. Почему Потёмкиных считают идеальной семейной парой? Потому что на людях они такими кажутся. И поди, узнай, что они творят, когда остаются вдвоём. Небось, орут по хлеще нашего.

– Ну что ты заладила, хуже, лучше, какая разница, что думают окружающие?

– Это тебе всё равно, ты не общаешься с ними на работе, а про меня уже слухи начинают ходить, что я и хозяйка плохая и неуравновешенная.

– Ну так давай больше не будем звать к себе Потёмкиных.

– Естественно не будем, но будут и другие. А избавляясь от знакомых раз или два пригласив их к себе, мы прослывём ещё более чокнутыми хозяевами.

Повисла гнетущая тишина. Валера обдумывал слова жены.

– И что ты предлагаешь? – наконец сдался он.

– По крайней мере когда у нас гости или мы в гостях, будем всем мило улыбаться и говорить, как нам хорошо вместе.

– Ха! Волшебное преображение чокнутых, как ты себе это представляешь?

– Психотерапия, сейчас это модно, – всё тем же тихим голосом, отозвалась Катя. – Скажу, что сходили к семейному психологу и он изменил нашу жизнь.

– Скажи, Кать, только честно, – кот услышал, как в темноте заскрипела под ними кровать. – А почему бы нам на самом деле не сходить к нему и не сделать нашу жизнь лучше?

– Вот ещё! Деньги тратить да и знаю я этих шарлатанов – хуже гадалок. Вытянут из тебя всю подноготную и давай вертеть факты и так и эдак, пока в конец тебя не запутают. Я и так знаю, как сделать нашу жизнь лучше!

– Ясно. Хорошо, давай попробуем по твоему.

С того разговора прошло больше трёх лет. За это время Шабалкины действительно научились изображать из себя образцовых хозяев, пока гости оставались у них в квартире. Но стоило гостям ступить за порог, как разражалась настоящая война. Если Валера с Катей вовремя не уходили из дома, чтобы побыть одним, они едва не вцеплялись друг другу в глотки. Видимо показная жизнь миролюбивых хозяев была им не по нутру и каждый раз освобождаясь от масок, наружу выходили подавленные несколькими днями гостеприимства злость и раздражение.

Кот искренне считал, что лучше бы они тогда оставили всё как есть. Их скандалы достигая апогея в понедельник теряли свою силу к четвергу, поэтому в пятницу Шабалкины могли спокойно обсудить планы на выходные. А после выходных, когда за последним гостем захлопывалась дверь, скандал вновь набирал силу.

Тем временем веселье в квартире странной семейной парочки набирало ход. Музыка из магнитофона играла всё громче, ведущий телешоу в телевизоре старался перекричать их разговоры, а соседи закрывали окна, лишь бы не слушать дикие вопли пьяной интеллигенции в десять часов утра.

Интеллигенция, богема, творческие люди, – всем этим Шабалкины называли себя и своих гостей. Хотя Катя работала обычной костюмершей в местном театре, совмещая эту должность с толпой статистов, когда для постановки требовалась массовка. Валера же, закончив карьеру актёра и уйдя из театра из-за несогласия с режиссёром (на очередной пьянке, он обозвал его старым ослом и выбил два передних зуба), неожиданно вспомнил о своём музыкальном образовании и сейчас преподавал в консерватории сольфеджио.

– У нас везде так, – разглагольствовал поддавший Валера, когда на следующий день после устройства в филармонии принёс бутылку водки отметить своё трудоустройство. – Если ты что-то не умеешь делать, тогда ты просто обязан научить как правильно делать окружающих.

– И что же? Неужели никто не подозревает, что кроме нотного стана ты ничего не умеешь?

– Ни единая душа, а теперь, когда ты знаешь мою тайну, мне придётся тебя убить!

Валера выставил руку и изобразив пистолет взвёл курок большого пальца.

– Ба-бах! – брызгая слюной, изобразил выстрел Валера. – Теперь моя тайна снова покрыта мраком.

Оба рассмеялись и поменяли тему разговора, так и не догадавшись, что в тот вечер он совсем не шутил. Худо-бедно Валера, конечно, мог сыграть на гитаре собачий вальс или мурку, но на большее его музыкального образования не хватало.

К вечеру жара спала и подул освежающий ветерок. Кот перекатился на живот и шатаясь от одуряющей духоты побрёл к своему домику. Застрявший в его шёрстке тёплый воздух испарялся с каждым шагом, возвращая коту былую лёгкость и координацию движений. За спиной по-прежнему кричали Шабалкины, доказывая как сильно каждый из них любит токкаты Баха и прелюдии Вагнера, по ошибке воспроизводя отрывок из оперы Бетховена Радость. Но их гости были настолько пьяны, что топали ногами в такт Валериному: «Та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-та-таа-тата» хлопали на каждый второй такт.

Дело в том, что кот очень часто сидел возле окна Полежаева Влада, слушая как он неистово играет на своей скрипке, подложив под струны материю. Звук выходил едва слышный, но кот заучил все названия произведений и умей он играть на скрипке, то обязательно смог бы их воспроизвести. Наверное и сам Влад, если бы только он смог расслышать за шумом телевизора и радио импровизацию Валеры, покрылся холодным потом и схватился за голову от такой образованности преподавателя сольфеджио.

Лужи на крыше высохли и кот смог забраться к себе в домик, где откопал спрятанную накануне рыбку. Есть совсем не хотелось, но если он оставит её здесь до утра, то она обязательно испортится. Откусив рыбке голову, кот задумчиво её пережёвывал, стараясь не обращать внимания на стоящий во дворе шум от гулянки Шабалкиных. К шуму от телевизора и радио он уже привык, но каждый раз, как он пытался сосредоточиться на своих мыслях, монотонный шум аппаратуры перекрывал взрыв хохота.

Солнце клонилось к закату, и разговоры с первого этажа принимали всё более невнятный характер. Шабалкины дошли до той стадии, когда они любили всех подряд и постоянно признавались в этом первому, кто оказывался с ними рядом.

Кот с облегчением вздохнул. Обычно после этого они требовали, чтобы гости остались у них ночевать. В редких случаях кто-то отказывался и на такси уезжал домой. В основном они замертво падали там, где сидели или полулежали, оглашая округу громогласным храпом.

Вот, кто-то из Шабалкиных выключил телевизор и одинокий голос диктора «Маяка» возвестил в сгустившейся тишине, что московское время десять часов ноль-ноль минут. После чего умолк до утра.

Как будто камень свалился с плеч кота, освобождая его от тяжести дня. Он тут же почувствовал прилив сил, а окружающая его тишина наполнилась потрясающими звуками шелестящей на ветру листвы и стрёкотом кузнечиков. Даже рыбка поменяла свой вкус, превратившись из тянуще-резиновой массы в аппетитную жареную селёдку. Для себя кот решил, что в следующую субботу он сбежит со двора так далеко, как только сможет. Целый день был потерян из-за неуёмной жажды Шабалкиных к пьянке и нескончаемого шума от телевизора, радио и пьяных криков. Оставалось надеяться, что вечер компенсирует потери дня.

Вылизав шёрстку перед спуском во двор, кот приготовился к ночным приключениям. И тут же их нашёл, едва спустившись на газон. Высокая трава скрывала кота с головой, поэтому он заметил Филатова раньше, чем мужчина его. Коротко зашипев, кот весь подобрался готовый броситься на него, если Вован, как он любил, чтобы его называли, решит к нему подойти. Но похоже этим вечером он был не в том настроении, чтобы гоняться за котами.

Заплетающейся походкой Филатов медленно приближался к дому, неся подмышкой небольшой свёрток. По тому, как покачивалась его голова, кот догадался, что Вован изрядно напился и в вечерних сумерках с трудом различает куда идёт. Это немного успокоило кота. Он решил не привлекать к себе внимания шипением, и лишь молча наблюдая за ним.

Сложнее всего Филатову пришлось со ступеньками, они постоянно норовили выскользнуть у него из-под ног, и ему пришлось удерживать их руками, чтобы осторожно перешагивать с одной ступеньки на другую. Это заняло какое-то время. Кот никуда не спешил, внимательно следя за действиями Вована. Наконец, он справился с двумя предподъездными ступенями и, врезавшись в закрытую дверь головой, отшатнулся назад.

– Т-тыыы, – выставляя перед собой трясущуюся руку, возмутился Филатов. – Тыыыыыыыы, – забыв, зачем стоит перед подъездной дверью с вытянутой рукой, снова взвыл Вован.

В конце концов с дверью он тоже справился и вошёл внутрь, оглашая дом пьяными проклятиями.

Сегодня Вован был относительно тихий. Иногда он возвращался домой с друзьями и тогда шум, крики и летящие из окна бутылки не прекращались до самого утра. Раз или два на шум приезжала полиция, после чего Филатов шёл стучаться в двери к соседям, чтобы выяснить, кто это сделал. По-своему он держал в страхе весь дом, потому что люди предпочитали не связываться с бывшим уголовником, уклоняясь от встречи с ним или прячась за закрытыми дверями.

Кот их не понимал. Филатов был один и всё чаще в нетрезвом состоянии. Физически он был слабее многих живущих в доме мужчин, но почему-то слово «уголовник» действовало на них волшебным образом, превращая из мужчин в прячущихся по своим норкам мышей.

Что стоило им собраться в небольшую группу и один раз хорошенько проучить дебошира хорошенько отметелив его? Пусть даже не найдя единомышленников, можно было единолично разобраться с проблемой. Зачем стараться не замечать его присутствия и делать вид, что ничего не происходит? Даже коты, если на их территории появлялся более сильный соперник, отстаивали свои владения и если нарушитель не понимал угрожающего мяуканья, вступали в драку. Кот сам неоднократно прогонял вторгшихся в его двор котов, ясно давая им понять, что это его территория.

Тем временем на втором этаже загорелось голубое мерцание телевизора и из открытых окон Филатовской квартиры донеслись первые скабрезные комментарии на выступление ведущего телешоу. Наслушавшись за день криков Шабалкиных, кот поспешил прочь со двора, надеясь отыскать себе что-нибудь на ужин.

Посетив несколько дворов в округе и не найдя ничего съестного, кот вернулся к себе во двор глубокой ночью. К этому времени все жители дома, включая Вована, легли спать. Кот прошёл мимо мусорки, по опыту зная, что этой ночью проверять мусорные баки бесполезно. Если люди и будут выкидывать остатки еды, то не раньше завтрашнего утра. Поэтому он прямиком забрался к себе на крышу.

Не спеша, он обошёл кругом свои скромные владения.

В свете луны кот с тоской смотрел на сделанные Хозяином приспособления. Разросшиеся вдоль северной стороны крыши кусты, защищавшие их зимой от ледяного ветра; лежанка с подгнивающим матрасом, из-за того, что его уже год никто не чистил и не сушил от проливных дождей; желоба для сбора дождевой воды, переполненный чан со стоячей водой и два, стоявших в южной части крыши стула, где они проводили свои вечера беседуя и наблюдая за звёздами.

Кот забрался к себе в домик и свернулся клубочком. Этим вечером его больше одолевало одиночество, чем голод. Прожив всю жизнь с Хозяином, он никак не мог привыкнуть к тому, что его больше нет. Хуже того, он до сих пор не знал причины, почему его не стало.

В тот день поздней ночью они возвращались домой. Замешкавшись возле пожарной лестницы, Хозяин сказал коту подниматься на крышу, и что он сейчас подойдёт. Кот послушался его и теперь не было дня, чтобы он не жалел о своём решении.

Уже спустя минуту, когда Хозяин не поднялся вслед за ним, кот забеспокоился и спустился вниз. Но там уже никого не было. Кот попытался взять след, но тут же понял, что из этого ничего не выйдет. Оббежав дом кругом и внимательно прислушиваясь, он не нашёл ни Хозяина, ни услышал хотя бы звуков шагов или борьбы. Такое ощущение, что Хозяин просто испарился.

Несмотря на опасность, кот жалобно мяукнул. В детстве это помогало обратить на себя внимание Хозяина. Вот только в этот раз, сколько бы он не звал его, Хозяин так и не появился. Прокричав всю ночь напролёт, и пробежав несколько кварталов вокруг, кот вернулся на крышу под утро понуро опустив голову. Последняя надежда, что Хозяин будет дожидаться его там, растаяла как дым.

Кот ждал его несколько дней, начиная каждое утро с разглядывания спешащих на работу людей с высоты крыши. Затем шли долгие поиски по утренним улицам хотя бы намёка на запах Хозяина. Увидеть или встретить его на улице кот уже не надеялся.

Всё было бесполезно.

Спустя неделю кот сильно исхудал. За всё это время он почти ничего не ел, тратя все силы на поиски. И только когда на утро восьмого дня он не смог подняться на лапы, кот, наконец, смирился с мыслью о том, что Хозяина больше нет.

Много раз кот пытался отыскать причины исчезновения в одном из их бесчисленных разговоров. И только один из них, как раз накануне, вызывал у кота смутное чувство беспокойства.

Поздним вечером они сидели с Хозяином на краю крыши. Мужчина неспешно потягивал пиво, а кот пил, неизвестно откуда добытый Хозяином кефир. Погода была тёплая. Сверчки только начинали выводить ночные трели. Люди давно разошлись по домам и готовились ко сну. Тишина была такая, что коту казалось, что в целом мире их осталось двое. Хозяин и кот. Больше никого.

– Знаешь, – захмелевшим голосом, обратился к коту Хозяин. – В такие вечера я всегда вспоминаю свою вторую компанию в Чечне. В тот вечер стояла такая же долбанная, тёплая, мать её, погода. И было так же тихо, что звенело в ушах. До сих пор не понимаю, как они раскрыли наше местоположение.

Постучав пальцами по бутылке с пивом, он шумно потянул воздух носом.

– Наверное, кто-то нас сдал, чтобы раструбить о нападении в СМИ и лишний раз отвлечь внимание от своих махинаций.

Кот не понял и половины из сказанного Хозяином, и неуверенно фыркнул.

– Да, – тут же согласился с ним мужчина. – Тут ты полностью прав. Скрываться им тогда и не надо было. Если каждый день через их счета и липовые авизо проходило до полумиллиарда рублей, какой смысл им было скрывать это нападением на наш блокпост. Нас и было-то там пятнадцать человек, не больше.

Помню я тогда как раз сменился на посту и возвращался в казарму. Это меня и спасло. Того, кто занял моё место снял снайпер, а тех, кто спал в казарме зарезали спящими. Меня и двух офицеров оглушили и захватили в плен.

Никогда бы не подумал, что пройдя четыре года боевых действий, два раза штурмуя Грозный и оставшись в живых, вот так глупо попаду в плен. И тем не менее…

– И знаешь что? – Хозяин наклонился к внимательно слушавшему коту. – В плену я даже стал кем-то вроде телезвезды.

Тут он откинулся на спинку своего стула и расхохотался.

– Чтобы на камере я выглядел убедительней, меня часто оставляли на весь день без еды, совмещая голодовку с ежедневными побоями. Так что к моменту, когда меня сажали перед камерой, чтобы зачитать текст о террористических действиях России на территории свободной Чеченской республики Ичкерия, никто из моих знакомых и не узнал бы меня. Заплывшие глаза, едва слышный от голода голос и обтянутые кожей кости – не хуже пленника Освенцима времён великой отечественной.

Но был в моём заключении и один плюс – я разучился надеяться. Надеяться, что сегодня ночью меня не будут бить; надеяться, что вот-вот придёт спасательный отряд наших войск; надеяться, что именно сегодня в новостях объявят о расформировании партизанских отрядов и меня отпустят на волю; надеяться, что однажды я умру во сне.

Когда каждый день тебя держат в подвале без единого лучика света, открывая люк лишь для того, чтобы помочиться на тебя или кинуть в лужи той же грязной воды смешанной с мочой куски протухшей еды – учишься только выживать.

Думаю, мне тогда просто повезло. После того редкого случая, когда меня хорошо покормили, я потерял всякую надежду. Отчаялся и решил бежать. Убитый мною охранник удивился не меньше меня, когда мне удалось выбить у него из рук автомат и перерезать глотку штык-ножом, который, не знаю как, перекочевал мне в руки из-под дула автомата. Я вообще мало что помню из событий того дня. Только одуряющее чувство свободы и постоянные мысли о том, что меня вот-вот должны поймать.

В тот день я пробежал не меньше десяти километров, пока не рухнул без сил в какой-то канаве. А когда проснулся, снова побежал. Я даже близко не подозревал, в каком районе Чечни меня держали, поэтому решил двигаться строго на север, справедливо полагая, что попади я хоть в Дагестан или Ингушетию вместо России, там будет лучше, чем здесь.

Хозяин замолчал. Заново переживая события тех дней, он судорожно сжимал бутылку пива, глядя прямо перед собой.

– Тогда меня не поймали, – чуть погодя продолжил рассказывать Хозяин. – Но далеко убежать у меня тоже не получилось.

Добравшись до ближайшей деревни я несколько дней прятался в одном из сараев, выходя по ночам в туалет, а днём прячась в погребе или среди мешков с продовольствием. На запасах еды неизвестных мне хозяев я восстановил силы и собрал мешок с провизией, чтобы двигаться дальше.

У меня ушёл месяц на то, чтобы добраться до Российской границы. Оказавшись на территории Ставропольского края, я едва мог поверить в свою удачу. Вот только попади я тогда в лапы милиции, наверняка сейчас был бы уже мёртв. Дезертирство тогда было не новостью и идущий по шоссе солдат выглядел как дополнительная звёздочка на погонах поймавшего меня мента. И никто из них не стал бы разбираться кто я и откуда. Может не дезертир, а лазутчик, так меня тогда вообще надо было расстрелять на месте.

А добравшись до родного города, моё положение и вовсе стало безвыходным. Чеченский пленник прошагавший две тысячи километров до дома выглядел, мягко говоря, странно. Все факты говорили о том, что я дезертир. Поэтому я остался пропавшим без вести, что устраивало абсолютно всех. Правительство, учтя мою смерть и не начисленную пенсию; остатки моей семьи, разделившие мою долю в квартире между собой, и меня, как независимую ячейку общества того времени.

И таких как я были сотни. Кто-то бежал из армии по доброй воле, а кто-то из чеченского плена перекочевал в российские тюрьмы, словно в конце всё той же великой отечественной войны. Сотни поломанных жизней ради богатства горстки людей. У истории довольно специфическое чувство юмора, она любит такие повторения.

Тогда на улице было тяжело жить. Еды не то что на помойке, в магазинах не было. Да и сейчас не намного лучше. Разве что бандитов стало меньше, да и деньги правительство научилось воровать с меньшим кровопролитием.

– Но нам с тобой повезло, – положив руку рядом с котом, улыбнулся Хозяин. – О нас не знают ни в военкомате, ни в налоговой, даже почтальон нас не найдёт. О нас не знает никто. Мы с тобой призраки, которые существуют сами по себе, и ни у кого нет власти над нами.

После долгого монолога Хозяин замолчал. Кот лежал рядом с ним не шевелясь. Он чувствовал, что рассказ предназначался им обоим. Чтобы вдвоём они могли ещё раз пережить прошедшие годы и, возможно, увидеть в прошлом что-то такое, что станет для них ответом на вопрос: «Что дальше?».

Наверное, Хозяин нашёл ответ раньше кота, так как вновь заговорил:

– И всё же я рад, что война случилась со мной в двадцать лет, а не позже. Пока ты молодой, то учишься на всём, чём только можно и потери не значат для тебя так много. Да, убили твоего сослуживца, а тебя пытали раскалённым железом много дней подряд, и после того как ты выжил, чтобы вернуться на былую Родину, то понимаешь, что попал в никуда. В тридцать я бы сломался ещё до того, как меня приковали к стене тюремной ямы.

А тогда… Было тяжело. Но ничего. Справился. Да и жить вне общества по своим правилам гораздо лучше. Работал бы сейчас где-нибудь на заводе в цеху или в офисе, находясь в заложниках перед начальниками из-за зарплаты, перед банками из-за кредитов, и перед государством из-за налогов. Как только ты становишься частью общества, оно не устаёт напоминать о твоём долге перед ним. В то время, как все мои сбережения переводятся на счета подставных людей и оседают в карманах всех тех убийц, которые начали эту войну.

Хватит. Я достаточно пролил крови ради их денег, чтобы продолжать заниматься тем же в мирное время.

Уж лучше я буду жить под открытым небом, – закинув пустую бутылку из-под пива в мусорный пакет, резюмировал Хозяин. – И дружить с котом, в котором больше человечности, чем во всей моей родне.

С этими словами, он взял кота с насиженного места, чтобы погладить. Кот не возражал. Его только беспокоил рассказ Хозяина из которого он почти ничего не понял. Многие слова для него были незнакомы, поэтому приходилось догадываться по интонациям. Так, кот понял, что в чужой стране плохо, а на Родине, хоть и не хорошо, но всё же лучше, чем там. И что люди, будь они даже с тобой в родстве, если им это будет выгодно, смогут отказаться от тебя в любую минуту.

Для кота Хозяин был всем, поэтому всё, сказанное им он принимал как истину. Если он о чём-то плохо отзывался, то коту надо было усилить эту ненависть вдвойне, чтобы показать Хозяину, как сильно он поддерживает его в этом. А если нравилось… Тут у кота возникали первые проблемы. Несмотря на то, что жил Хозяин, по его словам, так как ему хотелось, он мало чему радовался. Разве что свежей еде или чистой одежде, но кот без напоминаний вылизывал свою шёрстку и отправлялся с Хозяином на поиски еды, стоило тому позвать его. Других вещей или событий, когда Хозяин был рад, кот вспомнить не мог.

Но в тот вечер кот не стал задумываться о высоких материях, пытаясь разобраться, что хорошо, а что плохо. Он просто наслаждался теплом рук Хозяина и пеньем первых соловьёв. Проговорив всю ночь, они вместе заснули перед самым восходом солнца.

Воскресенье 16 мая 06:00

Клац. Клац. Клац. Клац. Клац.

Кот раздражённо передёрнул ушами в надежде, что неприятный звук пропадёт.

Клац. Клац. Клац.

Каждый новый звук выдёргивал кота из приятной пелены сна, возвращая в морозное майское утро. За ночь по всей поверхности крыши выступила роса, и добраться до края крыши, чтобы возмущённо посмотреть на возмутителя тишины доставило коту массу неудобств. Он не любил, когда его лапки намокали, но посмотреть на того, кто в такую рань клацает каблуками по асфальту того стоило. Может он даже догонит его и покусает.

В скверном расположении духа кот добрался до края крыши и посмотрел вниз. Он уже догадывался, кто мог его разбудить в такую рань. Так оно и оказалось. Полежаев Влад из третьей квартиры с первого этажа отчаянно спешил к автобусной остановке. В руках у него развевался чехол с концертным костюмом, а дешёвые ботинки почти на деревянной подошве издавали тот самый омерзительный звук: «Клац».

Филармонист уже достаточно далеко отбежал от дома, чтобы кот мог броситься ему вдогонку и расцарапать его за раннее пробуждение. Да и навряд ли кот это бы сделал. Он прекрасно знал в каком бедственном состоянии находился Влад, и лишняя пара царапин у него на ногах не поможет ему найти более тихую обувь.

Вылизывая заднюю лапку, кот с сожалением отметил, что солнце ещё не встало, а возвращаться обратно в домик по влажной от росы крыше ему не хотелось. Оставалось только сидеть на месте в ожидании восхода солнца, либо спуститься по пожарной лестнице вниз, где влаги было ещё больше. Несмотря на всю симпатию к Владу, в это утро кот весьма нелестно отозвался о его привычке бегать по утрам с костюмом подмышкой. И это случалось уже не в первый раз.

Почти каждое воскресенье Полежаев поднимался в пять утра, чтобы успеть к первой репетиции оркестра. Что такое оркестр и репетиция кот не знал. Он прочитал это слово в ежедневнике Влада, когда того не было дома. Запись об этих событиях с завидной регулярностью появлялась в красные дни календаря. Равно как и вовсе непонятное для кота слово – репетиторство.

В своё время, когда кот был ещё совсем маленький, Хозяин решил научить его читать. Это был сложный и продолжительный процесс. Несколько раз Хозяин отчаивался и бросал свою затею, считая, что всё напрасно, тогда как кот отлично усваивал его уроки и уже в годик умел различать большую часть рекламных табличек на домах. Чтение ни чем особым ему не помогало, но иногда благодаря ему кот узнавал что-то новое или хотя бы знал название съедобных и не очень продуктов, которые находил в мусорных баках во время своих вылазок за едой.

Не отрываясь от вылизывания лапок, кот со своего места услышал, как на автобусной остановке остановился автобус и Влад, клацая каблуками, забрался в него. По шкале ненормальности, которую кот примерял к каждому новому жильцу, Влад, пожалуй, казался ему самым странным из всех. Наверное ещё потому, что он появился меньше полугода назад, когда Хозяина уже не было с котом и некому было ему объяснить, что такое скрипка и для чего вообще люди занимаются музыкой. Хотя коту нравилось слушать игру студента, когда он репетировал пьесы у себя дома, прежде чем упасть в голодный обморок. Из-за обмороков перед игрой на скрипке Влад предусмотрительно садился в кресло. Из-за этого инструмент Полежаева покрывала сеть тонких трещинок и сколов.

После концертов Влад возвращался домой довольно поздно. Многие жильцы дома уже готовились ко сну, когда на последней маршрутке приезжал Полежаев. В эти моменты он двигался заметно медленнее, через каждые двадцать-тридцать шагов останавливаясь и переводя дух.

Сначала кот думал, что это из-за изнуряющей работы в оркестре, но по тому, как выпирала его рубашка, он догадывался, что после выступлений Влад где-то сильно наедался. Кот понял это, когда заглянул к студенту в окно. Раздевшись, он вывалил на стол захваченные с фуршета угощения. Их было не много. В основном бутерброды и тарталетки, вот только для Полежаева это был настоящий праздничный ужин. Или завтрак, если он удерживался от того, чтобы не съесть свою добычу на ночь.

Обычно Влад не кормил кота, потому что сам перебивался лапшой Доширак и кипятком в стакане вместо чая. Но если они встречались на улице, Полежаев неизменно звал к себе кота, чтобы погладить. Руки у него были тонкие и холодные с удивительно сильными пальцами. Кот иногда даже опасался, что попади он в захват таких пальцев, то вырваться ему уже не удастся.

Глядя на болезненную худобу студента кот удивлялся, как у него ещё хватает сил ходить, не то, что играть на скрипке. Но он прекрасно помнил, что стоило Владу коснуться скрипки, как его лицо оживало, а движения обретали лёгкость и пластичность. Как будто на инструменте играл другой человек. Вечно бледное лицо наливалось румянцем и пот градом стекал по его щекам пропитывая подбородник скрипки. А цепкие пальцы так и летали по грифу, зажимая струны или пощипывая их.

Слушая игру Полежаева, коту было интересно, как бы звучала музыка без ткани между струн. Но чувствительный ко всему прекрасному Филатов, живший в другом крыле дома на втором этаже, как-то раз зашёл к студенту объяснить, что его игра мешает ему сосредоточиться, когда его рвёт над унитазом. И если Владу дорог его инструмент он, конечно же, найдёт способ, как играть на нём потише.

Филатов был опытный заключённый, во второй раз выпущенный на свободу, поэтому он не использовал прямых угроз или запугиваний, за что вполне мог получить отметку в личном деле, обратись обиженный им человек в полицию. Он всегда добивался своего излишним напором и скрытой в голосе угрозой. Так же ему помогали татуировки на руках, которые он каждый раз демонстрировал застывшему от страха соседу. Когда Филатов был трезвый – это была показуха, когда пьяный, бессмысленная бравада.

Вообще Володя Филатов сильно отравлял жизнь в доме. Одним своим присутствием он поселял в умах соседей чувство страха. Что, если он напьётся, слетит с катушек и начнёт всех убивать? А если его дружки нанюхаются/наколются наркотиков и так же бросятся всех убивать? В большинстве своём страх людей был неосознанный, каждый из них понимал, что накручивает себя, и тем не менее слово: «зэк» имело над ними магическую силу. Даже Задорожный будучи вдвое больше Филатова тушевался перед ним, но Андрей был не в счёт. Его и за мужчину-то в доме не считали.

Один Хозяин не боялся Филатова и стоило им только встретиться на улице, как «Вован» сам спешил поскорее скрыться в кустах или в подъезде, лишь бы не попадаться ему на глаза. Страх перед Хозяином породил в бывшем зэке злость в отношении кота. Зная, как сильно тот расстроится если что-то случится с котом, Филатов одно время охотился за ним, поджидая в тени домов или оставляя приманки из еды.

К счастью ему это быстро надоело, и позже кот вспоминал о Филатове лишь иногда, в основном, когда они случайно встречались на улице.

Середина утра выдалась такой же холодной, как и начало. На улице уже стали появляться первые прохожие, а теплее никак не становилось. Сколько бы кот не сворачивался клубочком, подставляя солнечным лучам разные стороны своего тельца, согреться ему так и не удалось. Затем он вспомнил, что уходя из дома, Полежаев обычно оставлял открытой форточку, чтобы проветрить комнату. Брать в его квартире было нечего, поэтому он мог не опасаться ограбления, оставляя открытым окно на первом этаже дома. Кот решил, что в закрытом помещении ему будет теплее.

Нехотя, он спрыгнул на холодную, железную лестницу и спустился на первый этаж. Произошло всё в точности, как и предполагал кот: Влад оставил открытой форточку через которую он тут же забрался в квартиру. Внутри было не намного теплее, но хотя бы не было морозного ветра, который выдувал из шёрстки тепло.

Мягко приземлившись на подоконник кот внимательно оглядел квартиру Полежаева. В ней мало что изменилось с его последнего посещения: кушетка с не заправленной постелью, стол на кривых ножках, табуретка и покосившийся платяной шкаф, – всё убранство комнаты бедного филармониста. Кот решил забраться на кушетку и закутаться в одеяло, чтобы быстрее согреться. Только заснуть у него никак не получалось.

Устроившись среди простыни и пододеяльника, кот не мог перестать думать о Владе. Он знал, зачем люди ходят на работу (Хозяин часто касался этого вопроса, подчёркивая свою независимость от общества) и не понимал, чем зарабатывает на жизнь Полежаев. Правда, в чём заключается работа других жителей дома, кот тоже слабо представлял. Из того, что объяснил ему Хозяин, работа заключалась либо в сидении в офисе за компьютером, либо в закручивании гаек на машинах. Может Влад подрабатывал тем, что играл на скрипке в офисах или рядом с теми, кто крутит гайки из-за того, что у них не было телевизора или радио? Но тогда Влад должен был возвращаться домой вместе с остальными. А он сутками пропадал за пределами квартиры. Этим он напоминал коту Тукмачеву, но даже та в выходные дни предпочитала оставаться дома и питалась отнюдь не Дошираком с кипятком.

У кота заболела голова. Фантазия никогда не была его сильной стороной. Ему проще было ориентироваться в настоящем, чем думать о будущем или придумывать происходящие с людьми события.

Достаточно согревшись, кот выбрался из-под простыни и прогулялся по квартире Полежаева. Ежедневник лежал раскрытый на столе. Ничего нового там не появилось. Всё тот же концерт и перечёркнутые репетиции с репетиторствами на предыдущих листах. В сознании кота скользнуло нечто вроде догадки, что репетиторство может означать то, как Влад зарабатывает деньги, но к тому времени он потерял к этому всякий интерес.

Согревшись, он захотел есть. Проинспектировав кухню, кот пришёл к выводу, что пора выбираться на улицу на поиски еды иначе он здесь умёт с голоду. Но ему хватило одного взгляда на нависшие над городом свинцовые тучи, чтобы передумать. Лучше он сегодня побудет голодным, но в тепле.

Забравшись на кушетку, кот снова укутался в простыню и заснул.

Разбудили его знакомые звуки клацающих шагов. Спросонья кот не мог понять, что происходит. За окном было ещё светло. Да и единственные часы в квартире Влада показывали 10:23. Влад никогда не возвращался так рано в выходной день. Замешкавшись, кот успел только спрыгнуть на пол и спрятаться под кушеткой, когда ключ в дверном замке повернулся и в комнату вошёл Полежаев.

Концертный костюм всё так же болтался у него перекинутый через руку. В другой руке кот различил футляр со скрипкой. Влад повесил костюм в шкаф, скрипку аккуратно положил на стол, а сам подошёл к холодильнику, чтобы приготовить себе поесть. Вот только кроме консервов, запасов лапши быстрого приготовления и десятка яиц в холодильнике больше ничего не было.

При виде еды у кота заурчало в животе. Достаточно тихо, чтобы Полежаев его не услышал и кот мог продолжать наблюдать за ним.

Влад выбрал Доширак и теперь разогревал воду в чайнике, чтобы приготовить себе нехитрый завтрак. Пока вода закипала, студент сидел за столом, обхватив тонкими руками голову. Было не понятно, заснул он или думает. Глаза Полежаев закрыл так сильно, что в уголках появились капельки слёз. Видимо он слишком сильно щурился, потому что слёзы из его глаз потекли по щекам, точно так же, как пот тёк по ним, когда Влад играл на скрипке.

Влад сидел вполоборота к коту и не замечал его, равно как происходящее вокруг. Когда вскипел чайник и раздался щелчок выключателя, Полежаев потянулся к футляру со скрипкой. Откинув застёжки, он достал на свет старенькую скрипку. Влад удобно прижал скрипку подбородком к плечу и взмахнул смычком.

И тут кот услышал, как звучит скрипка без подложенной под струны материи. Звук был чистым и почти напоминал человеческий голос. Кот не помнил, чтобы Влад играл что-то подобное, когда он украдкой слушал его игру под окнами. В этой музыке тихой и тягучей, чувствовалась тоска одинокого человека. Несложно было догадаться, что своей игрой Полежаев рассказывал миру о своей безнадёге.

Ещё немного и кот готов был поверить, что за мелодией скрываются не прозвучавшие вслух слова. После чего Влад резко сменил манеру игры с силой врезавшись смычком в струны издав визгливый звук. Мелодия стала резкой и обрывчатой, в то же время Полежаев не бездумно колотил по струнам, а выводил свою музыку, которая заставила кота поёжиться от страха. Даже когда Филатов кричал у него за спиной грозясь прибить кота кирпичом, это звучало менее угрожающе, чем то, что играл Влад.

Но Полежаев быстро выдохся. Не доиграв мелодию до конца, он резко отложил скрипку со смычком на стол, скрестил на груди руки и задрожал. Грудь его резко вздымалась и опадала, по щекам катились слёзы. Шатаясь, он встал с табуретки, добрёл до кушетки и без сил рухнул на неё. Доширак и дымящийся чайник одиноко стояли на столе, дожидаясь, когда Влад вернётся из страны снов.

Выждав для верности пару минут, кот осторожно выбрался из-под кушетки. Задерживаться здесь он не собирался, прекрасно помня про сильные пальцы Полежаева и буквально чувствуя, как они сжимаются у него на шее. Одно дело, когда они встречались на улице и совсем другое, когда человек был дома. Кот слишком часто видел поразительные перевоплощения людей, которые для всех за пределами квартиры были милыми и добрыми людьми, но стоило им переступить через порог дома, как они превращались в кровожадных тиранов ненавидящих всё и вся.

Крадучись кот осторожно перебирал лапками по истёртому линолеуму, направляясь к открытой форточке. Он уже понадеялся, что всё обошлось, как вдруг, за дверью раздалось громкое цоканье каблуков.

Светочка!

Коту не надо было объяснять, что сейчас произойдёт. Серой молнией он преодолел оставшееся расстояние до окна и со скоростью пули выскочил через форточку на улицу. Через секунду возле окна стоял Полежаев. Кота он не заметил, переключив всё своё внимание на выходящую из подъезда девушку. С такой позиции подъезд было плохо видно, поэтому студент открыл большую фрамугу и высунулся в окно, якобы подышать свежим воздухом.

Цоканье каблуков становилось всё отчётливее и вот из подъезда вышла Светочка, по-другому её назвать было нельзя. В обтягивающих джинсах и топике, она больше походила на девочку подростка, которая в первый раз пользуется маминой косметикой, чем на взрослую двадцати семи летнюю девушку. Единственным её достоинством была фигура с упругими бёдрами, тонкой талией и бюстом третьего размера. Бюстгальтеры она не носила из принципа, демонстрируя всем идеальной формы грудь.

Влад разве что не кивал в такт её шагам вперив взгляд в удаляющуюся спину девушки или виляющий в джинсах зад. С такого расстояния сложно было сказать. Главным оставался тот факт, что как только Полежаев переехал сюда, он тут же по уши в неё влюбился. Судя по тому, что за все те полгода, что он жил здесь, к нему в квартиру не пришла ни одна девушка, кот предположил, что с девушками ему катастрофически не везёт. Поэтому яркая боевая раскраска Светочки вкупе с обтягивающей одеждой отключала Владу мозг. Собственно как и другим мужчинам, привыкшим полагаться на свои инстинкты, чем работать головой.

Сжимая и разжимая кулаки, Влад кусал губы, следя за тем, как девушка подходит к остановившемуся перед подъездом такси, садится в него и уезжает. Сколько раз в своих мечтах он так же подъезжал к дому в своём BMW, выходил во фраке из-за руля и открывал перед ней дверь. Светочка целовала его в губы, забиралась в машину и они уезжали ужинать в ресторан. Изысканные блюда, дорогое шампанское, потом они, почему-то, возвращались в его квартирку и до утра занимались безумным сексом.

Влад облизал разом пересохшие губы. Ему оставалось всего ничего – накопить кучу денег и она будет его. Спит же она со своим котей из-за денег. А чем Влад хуже? А когда она разглядит за его неприглядной на первый взгляд внешностью, какой он внимательный и интересный человек, то обязательно без памяти влюбится в него, забудет о всех дорогих подарках и ресторанах, готовая делить с ним тяготы бедной студенческой жизни – куда в этих мечтах девался BMW и куча денег не мог объяснить самому себе даже Влад.

Возвращаясь в своих мечтах к исходной бедности, Влад оглядывал свою протёртую местами до дыр одежду, дешёвые, бутафорские ботинки, которые он умыкнул из театра, где их оркестр играл на показательном выступлении. И невыносимая реальность заполняла радужные мечты своей серой краской действительности.

Результатом всех фантазий Полежаева становился тяжёлый вздох и сожаление о том, что у него никогда не будет столько денег, сколько было у любовников Светочки. Да и где их взять? Игра в оркестре окупит себя не через один десяток лет, делать сольную карьеру – он недостаточно для этого талантлив. И чёрт его дёрнул заняться музыкой, когда все его одноклассники стали либо банкирами, либо юристами, помогая друг другу вытаскивать деньги у оставшейся части одноклассников, пошедших работать на завод, сажая должников в тюрьму описывая и продавая за бесценок всё их имущество.

Вот если бы у него было много денег… Он бы запросто купил себе не только Светочку, но и целую армию таких как она. Если бы только ему повезло и он нашёл сумку с деньгами. Или какой-нибудь неизвестный богатый родственник вдруг сделал бы его своим наследником.

Светочка давно уехала в город, а Влад продолжал заворожено повторять в своих мыслях: «Если бы у меня было много денег». Очнулся он где-то минут через двадцать. Поспешно закрыл окно, вновь поставил чайник кипятиться, а сам взялся за скрипку. На этот раз он играл чуть дольше обычного и потерял сознание на середине мелодии, осторожно опустив скрипку на пол.

Не зря он казался коту самым странным из жителей дома.

Тем временем объект мечтаний Полежаева ехала в такси весело болтая по сотовому телефону.

– Дорогая, приезжай, – закинув ногу на ногу, Светочка полулежала на заднем сиденье такси. – Мой вчера приезжал, оставил кучу денег и я не знаю куда их деть. Всё, в два часа в Le cafe, чмоки.

Дав отбой по первому звонку, она тут же набрала номер второй подруги. Затем третьей. И так до самого момента, когда такси остановилось у торгового центра. Расплатившись за поездку, Светочка уверенным шагом вошла через главный вход центра, не переставая щебетать по телефону. Подруга рассказывала ей про своего бывшего, и Светочке оставалось только соглашаться в нужных местах. Пройдя пару тройку отделов, она не задумываясь скупила три новых платья последней коллекции, пару босоножек и сумочку. Выданная вчерашним вечером пачка денег от «коти» уменьшилась втрое, но Светочка этого даже не заметила.

Она положила телефон в сумку только на выходе из последнего магазина. Через пять минут они с подружками встречались на втором этаже центра в кофейне, где Светочка обычно их угощала обедом, демонстрируя купленные новинки и рассказывая о своей прекрасно устроенной жизни.

Подруги уже ждали её за столиком, предусмотрительно не делая заранее заказ.

– Привет девочки, – легко опускаясь на стул во главе стола, Светочка чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. – Что будем пить?

Машка и Ленка заказали по мартини, Ольга кофе с булочкой, Лариска и Катька по шампанскому и нарезке свежих фруктов. Каждая старалась показать, что она пришла сюда не поесть на халяву, а изысканно перекусить, слушая светский разговор содержанки.

Хотя Светочка себя таковой не считала. Угощая подруг, она чувствовала, что находится от них на недосягаемой высоте. Каждая из них старалась превзойти подруг найдя состоятельного мужа либо богатого любовника, который бы делал ей дорогие подарки в тайне от гражданского мужа. И только Светочке удалось найти себе спонсора, готового платить за случайные визиты к ней раз или два в месяц, полностью оплачивая её содержание. За этим она и собрала подруг – показать, что она на коне, платит за их еду и рассказывает вымышленные истории о своих приключениях за границей.

Подруги прекрасно знали, что она никуда не улетала со своим котей, а сидела безвылазно дома смотря сериалы и программу о путешествиях, чтобы потом можно было убедительно рассказать подругам о белоснежных пляжах Бахрейна или толпах людей в Лос-Анджелесе. Но бесплатная еда заставляла их помалкивать, внимательно слушая сказки подруги.

После обязательной церемонии рассказа о себе, Светочка с наслаждением переходила ко второй части встречи, когда девушки рассказывали, как у них дела. Первой приятной новостью для неё было то, что они работают. Иногда перебивая их рассказ, она довольно замечала, что любит просыпаться после обеда (хотя обычно вставала не позже десяти утра), завтракать изысканными булочками с кофе (на самом деле её утро начиналось с кофе и сигареты). Потом извинялась, что перебила подругу и просила продолжать.

Обычно их встречи длились не больше часа. За это время каждая из них успевала рассказать свою небольшую историю, после чего центр внимания начинал смещаться на одну из них, а это очень раздражало Светочку. Она всегда должна была быть в центре внимания. И как только такое происходило, Светочка неожиданно вспоминала о запланированной встрече с интересным молодым человеком с которым она познакомилась недавно за границей и он специально, ради неё, приехал в их захолустный город.

Расплачиваясь по счёту, она пулей вылетала из кафе. Остаток дня она проводила гуляя по набережной, довольно отбиваясь от приставаний пьяной молодёжи, либо заезжала в какой-нибудь бар, чтобы красиво отшить всё реже подсаживающихся к ней папиков и сыночков богатых родителей. Это давало ей необходимую уверенность в том, что даже если котя и пропадёт, она ещё не потеряла в цене и сможет найти себе другого спонсора.

Ближе к вечеру на неё обычно находила тоска. Музыка в баре была не настолько громкой, чтобы заглушить пробивающиеся мысли о будущем. А если в этот момент она оказывалась в такси, то просила сделать радио погромче. В эти минуты страх, что она может всё потерять начинал медленно сжимать её сердце. Тут же приходили мысли о бессмысленно потраченных за день денег, которых ей могло хватить на месяц безбедного существования. И почему она не могла их отложить на чёрный день? Зачем ей нужно было обязательно рисоваться перед подругами и платить по десять тысяч рублей только за то, что они час посидели в третьесортной забегаловке?

Как только такие мысли начинали приходить ей в голову, Светочка старалась заглушить их дополнительной порцией мартини или виски с водой. Проблема была в том, что с каждым разом требовалось всё больше спиртного, а это плохо влияло на фигуру и цвет лица.

– Такси! – выйдя на улицу из бара, Светочка начала махать рукой проезжающим мимо машинам. В подпитии она совсем забыла, что можно было бы просто позвонить по телефону. Размахивая рукой, чтобы подозвать к себе машину, в другой руке Светочка крепко сжимала набранные за день покупки. Объёмные пакеты, вырывающиеся из рук при каждом порыве ветра, жутко её раздражали. Как и сами бессмысленные покупки. Когда, наконец, она научится останавливать себя и не скупать всё подряд в магазинах?

Эта мысль, пробившаяся сквозь барьер из мартини, напугала её до потери сознания. Покачнувшись, Светочка едва не села задницей на тротуар, но всё же устояла на ногах и ещё истошней закричала:

– ТАКСИ!!!

На этот раз помогло. Проезжавший мимо таксист притормозил перед Светочкой и помог ей загрузиться в машину.

К тому времени она уже полностью расклеилась. Хотелось разреветься и уткнуться в плечо первому попавшемуся мужчине. Весёлые мысли после первых двух коктейлей отошли на второй план. Теперь её одолевали тяжёлые муки следующей стадии опьянения, наступающей после четвёртого бокала мартини.

– Тополиная 5, – только и смогла выдавить из себя Светочка, чтобы не разреветься прямо в лицо водителю.

Благо он понял её состояние и с расспросами не приставал.

«А может просто разглядел в тебе расфуфыренную дурочку, с дыркой вместо мозгов», – ехидный голос в её голове набирал силу.

– РАДИО! Включи радио! Ненавижу эту проклятую тишину! Как в морге! Радио, говорю, включи!

Водитель беспрекословно повиновался и голос в голове Светочки постепенно заглушили звуки Радио Вани. Светочка выдохнула. Больше всего на свете она ненавидела этот голос. По большей части из-за того, что это был голос её разума, который всегда говорил ей правду. Показывая, как она выглядит со стороны и что делает со своей жизнью. Но она не за тем так долго искала котю, чтобы теперь мучиться угрызениями совести. Она молодая, успешная девушка, которой хватило ума не пойти работать и теперь у неё есть всё, что она пожелает.

«Всё – это нищенская однокомнатная квартира по дизайну больше напоминающая бордель?»

– Заткнись, – шёпотом произнесла Светочка, так чтобы за звуками ревущего из колонок радио таксист её не услышал. – Заткнись, заткнись, заткнись.

«Да и квартира тебе не принадлежит. Что будешь делать, когда ты ему надоешь и в неё въедет другая пигалица? Моложе тебя и с более упругим телом?»

Светочка обхватила голову руками и наклонилась к коленям. Водитель решил, что её сейчас стошнит.

– Девушка, вам плохо? Может притормозить?

– Езжай быстрее! – процедила сквозь зубы она.

– Чёртова баба, – пробормотал себе под нос таксист и нажал на педаль газа. – Не надо было её подбирать.

Через двадцать минут он остановился возле подъезда её дома и взял двойную плату за проезд. Светочка не глядя, пихнула ему деньги, и гордо вздёрнув подбородок, выгрузилась из машины.

На лавочке перед подъездом никого не было, но она прекрасно знала, что соседи наблюдают за ней из окон. Поэтому она собрала остатки сил и величаво прошла в подъезд не удостоив взглядом копошащееся вокруг неё быдло. Светочка считала себя намного выше их. Ей не приходилось каждый день вставать утром на работу, выполнять бесчисленные поручения ненормальных боссов и возвращаться домой, где её ждала толпа ревущих и вечно срущих в пелёнки детёнышей. Вместо этого она могла сама выбирать как пройдёт её день: за просмотром телевизора, прогулкой по городу или дню красоты, когда перед приездом коти, она весь день прихорашивалась делая маникюр и натирая тело кремами.

Мысли о своей мнимой свободе помогали ей надменно держаться с соседями, не позволяя им и предположить, как тяжело ей даются минуты одиночества, когда никого нет рядом, а телевизор ничего ей не показывает.

Светочка уже обрадовалась, когда никого не встретила по пути домой, но тут из подъезда вышла её соседка сверху Абраменко Таня. Ещё одна жертва неудачного замужества. Они коротко поздоровались. Таня придержала дверь, чтобы Светочке не пришлось перекладывать в одну руку сумки, чем заслужила снисходительный кивок благодарности.

– Недолго же тебе осталось веселиться, – глядя ей в след, тихо прошипела Татьяна, проводив Светочку презрительным взглядом.

Она помнила те времена, когда вела себя абсолютно так же, как Светочка. Сорила заработанными не своим трудом деньгами, покупала кучу бесполезных вещей, потому что в магазине они ей нравились, а попадая домой, превращались в обычные побрякушки, за которые здравомыслящий человек не дал бы и половины той цены, что она заплатила.

В то время она не беспокоилась о будущем. Беспокойство было на совести её мужа, руководящего бизнесом отца. Откуда же она могла знать, что не проработав и дня, Задорожный всего за несколько лет после смерти отца похоронит его бизнес? Рождённый в богатстве под крылом отца, Андрей не смог воспитать в себе сильного характера, которым обладал его отец, построивший своё дело с нуля. Вместо этого младший Задорожный привык полагаться на советы и лесть окружающих, быстро пустив бизнес ко дну.

Да и Таня сама хороша, польстилась на деньги и его слабый характер, решив, что уж таким-то она сможет без труда управлять. Ещё никогда она так не ошибалась в жизни ни до, ни после своего замужества.

И теперь, когда её точная копия Светочка проплыла мимо неё не удостоив и взглядом, она шла в магазин за покупками. Продуктовый. Макароны, сыр, конфеты и чай, – всё, что позволял купить её скромный семейный бюджет.

Если бы только она сейчас оказалась на месте Светочки… Да она бы взяла себя за шкирку и кричала бы, пока не охрипла: «Копи деньги, дура! Твоя молодость не вечна, а похотливые мужики быстро меняют свои пристрастия! Копи! Подумай об одиноком будущем, которое уже на за горами!»

Но конечно же Светочка не могла слышать её мыслей, а лезть в чужую жизнь со своими советами Татьяна не собиралась.

Едва Светочка переступила порог подъезда, она тут же забыла о неудачнице позади себя. Гордо шагая по истёртым от времени ступеням лестницы, девушка счастливо слушала звонкое цоканье новых каблучков.

«Да, так. Именно так», – в такт своим шагам, подбадривала себя Светочка. Весь дом должен знать, что она вернулась из магазина в новой обуви. Что же касалось её нарядов, то она продемонстрирует их завтра. И пусть мужики пускают слюни, а их жёны зеленеют от зависти. Пусть все знают, что у Светочки всё: ХО-РО-ШО!

Стоявшего возле своей двери Полежаева она даже не заметила. Краем глаза она уловила серую тень возле третьей квартиры, но не придала этому значения. Поднявшись на четвёртый этаж она услышала, как щёлкнул замок в квартире Фирсова и на лестничную площадку вышел Костя. Она давно приглядывалась к нему. Симпатичный, в меру спортивный, с таким неподражаемым взглядом, который заставлял Светочку внутренне трепетать… А этот паршивец даже не обращал на неё внимания!

Коротко кивнув, ещё более пренебрежительно, чем Светочка кивнула Тане, парень зажёг сигарету и затянулся. У девушки едва не подкосились ноги. Она могла бы часами наблюдать за тем, как он курит, его задумчивый взгляд, белесый дым курящийся вокруг его лица и эта его поза мыслителя.

Светочка забыла зачем стоит возле своей двери, сверля Фирсова взглядом. Но парень, похоже, действительно её не замечал. Поставив ногу в шлёпанце на лестничные перила, он что-то разглядывал в пролёте между ступенями.

Переступая с ноги на ногу, Светочка не знала куда себя деть. На всякий случай она перехватила сумки другой рукой и ключи больно впились ей в запястье. Молчание затягивалось и оставалось всё меньше реалистичных отговорок для того, чтобы объяснить замешательство Светочки перед дверью квартиры.

Затем произошло и вовсе странное: похоже, Костя разглядел то, что так долго искал, улыбнулся и достал из кармана маленький пакетик Вискаса. Снизу раздалось довольное «Мяу» и на лестничной площадке появился кот. Довольно обтираясь о ноги Фирсова, он не сразу набросился на еду, сначала пообщавшись с Костей и дав погладить себя по спине.

«Господи, какая-то ободранная мочалка с улицы интересней ему, чем я! – со злостью всаживая ключ в дверной замок, негодовала Светочка. – Что за идиот?!»

Она очень старалась не хлопать дверью, но эмоции бурлили в ней как вулкан. Только Костя с котом не обратили на это внимания. Парень был рад, что его товарищ по лестничной площадке появился так вовремя – у Насти недавно был очередной приступ истерии, который он с трудом сумел подавить. Сейчас девушка спала, а Костя восстанавливал потраченные нервы сигаретами. Это была вторая сигарета за месяц. Раньше у него получалось держаться дольше. Выйдя на лестничную площадку, Костя надеялся, что ему повстречается кот. Ему нравилось разговаривать с ним и думать, что кот внимательно его слушает. Гладя загрубевшую шёрстку кота, Фирсов чувствовал, как из него постепенно выходят накопившиеся за время ссоры злость и раздражение.

За всем этим внимательно наблюдала Светочка глядя в дверной глазок. Поведение парня было для неё загадкой. Ещё ни один мужчина не мог устоять перед её красотой, а тут какой-то паренёк, всего на пару лет старше её, даже не удостаивал её взглядом, возясь со своим облезлым котом! Это её злило. А тот факт, что они даже не были знакомы и она могла бы на него справедливо возмутиться, бесил её ещё больше.

Бросив на пол свои покупки она решила, что займётся ими завтра. Сейчас она была слишком раздражена, чтобы радоваться бесполезным тряпка. На кухне она взяла обезжиренный йогурт и села перед телевизором смотреть Дом-2. Вася не любил Петю, а Петя нравился Кате. Оля всё это не одобряла.

Приятно было погрузиться в мир интриг и волнений, а может даже и набраться немного опыта в обольщении парней. Из-за ситуации с Костей, Светочка ассоциировала себя с Катей, которая никак не могла добиться расположения Пети. Правда, уже через минуту просмотра шоу, из головы Светочки улетучились остатки воспоминаний о сегодняшнем дне. Оля узнала, что Петя нравится Васе больше неё – какая драма, бедная девочка! Светочка всецело была поглощена проблемами участников шоу до позднего вечера, забыв про йогурт и невнимательность Кости. Вот где была драма, вот где бурлила жизнь! Но многочисленные отказы от режиссёров «Дома-2» на её участие, камнем лежали на её радужной мечте стать киноактрисой.

Досмотрев шоу, Светочка вылила в унитаз ставший тёплым йогурт и вышла не пожарную лестницу, чтобы покурить. На небе уже выступили первые звёзды, и весь микрорайон погрузился в тишину. Завтра большинству жителей предстояло вставать рано утром на работу и они готовились к рабочей неделе. Одна Светочка могла похвастаться тем, что проспит завтра до десяти утра, после чего займётся фитнессом и посидит в контакте. Котя не нагрянет к ней ещё неделю, поэтому поход в салон красоты можно было отложить.

«Хо-ро-шо – отстранённо думала Светочка, гася окурок о перила лестницы. – У меня всё ХО-РО-ШО».

Только в последнее время ей почему-то приходилось всё чаще напоминать себе об этом.

Воскресенье 17 мая

Весь день проведя на крыше греясь в лучах полуденного солнца, кот вместе с большей частью мужского населения дома наблюдал за возвращением Светочки домой. Едва такси подъехало к подъезду, как внизу, прямо под тем местом, где лежал кот, открылось окно. Кто-то в квартире Ахматовых решил подышать свежим воздухом. Или… кот наклонился вперёд, чтобы разглядеть кто бы это мог быть и увидел затылок Толика. Всё сразу встало на свои места. Бабник по складу характера, Ахматов был зациклен на идее переспать с как можно большим количеством баб, а Светочка для него была чем-то вроде недосягаемого гола престижа.

Свесившись из окна, он провожал девушку взглядом до самого подъезда, после чего закрыв окно, побежал к входной двери.

Коту стало интересно, что из этого выйдет. Спрыгнув на пожарную лестницу, он разглядел внутри квартиры Ахматовых плачущую в кроватке Сонечку и прильнувшего к дверному глазку двери Толика. Предвидя дальнейшее развитие событий, кот поспешил спуститься вниз и зайти в подъезд, чтобы узнать, что будет дальше. Перепрыгивая через две ступеньки, он очень торопился подняться наверх, никак не ожидая застать на четвёртом этаже замершую перед дверью Светочку, и на другом конце лестничной площадки Фирсова с пакетиком еды для него. Недолго думая, кот прошмыгнул мимо Светочки и подошёл к Косте.

Он не ел весь день, поэтому он с удовольствием потёрся о ноги Кости, поблагодарив его за предусмотрительность. Вискас не особенно ему нравился, но он хотя бы был лучше многих других кормов, да и когда ты голоден, выбирать особенно не приходится.

Позади них Светочка громко хлопнула дверью. Ни кот, ни Костя не обратили не это внимание. Куриные кусочки Вискаса интересовали кота куда больше чем девушка, а Фирсов с удовольствием гладил его шёрстку на спине. Кот уже забыл зачем так торопился в подъезд, пока этажом выше они не услышали детский плачь – это Толик выскользнул за дверь, чтобы выйти на лестничную площадку.

Через мгновение на лестнице раздалось шлёпанье домашних тапочек.

– Здорова, Костя, – протягивая руку Фирсову, приветствовал его Толик. – Снова подкармливаешь своего дармоеда?

Шутка была безобидная, но кот с Костей отнеслись к ней чересчур серьёзно. Доев последний кусочек угощения, кот хмуро посмотрел на Толика и демонстративно отсел в сторону, чтобы привести шёрстку в порядок.

Толик всегда считал себя рубахой-парнем способным завести разговор с любым человеком, но почему-то с Фирсовым у него не получалось перекинуться даже парой фраз.

– Угости сигареткой, – нашёлся в этот раз Толик.

Костя молча протянул ему пачку. Вытащив две штуки, одну Толик заложил за ухо, а вторую прикурил от зажигалки Фирсова. Глубоко затянувшись и с силой выпустив дым из ноздрей, Ахматов слащаво ухмыльнулся, кивая в сторону шестнадцатой квартиры.

– Ну как тебе наша звезда сегодня? Хороша?

– Не заметил, – чувствуя раздражение от присутствия Толика, Костя тем не менее не уходил с площадки, опасаясь, как бы сосед не навредил коту. Типы с такими гаденькими улыбками всегда вызывали у него беспокойство. Неизвестно, пнёт он кота или поймает за шкирку и сбросит в лестничный пролёт, поэтому Фирсов решил не рисковать и постоять немного перед дверью квартиры, пока не убежит кот или Толик не вернётся в своё прогнившее логово. Тем более, что плачь его дочери было слышно даже через закрытую дверь.

– Снова плачет? – попытался избавиться от Ахматова Костя.

– Да в день по двадцать раз, – тут же отмахнулся Толик. – Ничего, поплачет и перестанет.

– Может у неё пелёнки мокрые? Или аллергия? – не сдавался Фирсов.

– О, да ты знаток маленьких детей, – Толик обрадовался, что лёд в их отношениях треснул и Костя сам пытается завести с ним разговор. – Тоже думаете завести ребёнка?

Ахматов понятия не имел в каком состоянии находится Настя. Он просто знал, что Фирсов живёт не один, а с подругой, больше в его голове ничего о них не отложилось.

– Нет, у меня была маленькая сестра, – натренированный общением с Настей, в беседе с Ахматовым Фирсову не составляло никакого труда сдерживать растущее раздражение. – И говорю тебе, когда они так плачут, значит что-то их беспокоит.

– Да ничего страшного, с неё не убудёт, – продолжал слащаво улыбаться Толик.

К этому времени кот привёл свою шёрстку в порядок, покосился на Ахматова и тихонько спустился по лестнице вниз. Фирсов только этого и ждал.

– Мне пора, – быстро повернувшись к Толику спиной, он толкнул входную дверь своей квартиры и тут же запер её на ключ.

Три месяца назад Косте пришлось сделать в двери двойной замок, чтобы изнутри дверь тоже открывалась ключом. Так он мог гарантировать, что Настя не выберется на улицу без его ведома. Если бы вообще сообразила для чего служит входная дверь. Последнюю неделю она была совсем плохая и Фирсов начинал всерьёз беспокоиться за её душевное здоровье. Но сейчас она спала и у него было время вновь вернуться к работе.

После того, как Костя закрыл за собой дверь, Толик немного постоял на лестничной площадке докуривая сигарету. Выходка Фирсова ничуть его не удивила. Парень был со странностями, но по крайней мере сегодня хоть немного разговорился. Затушив окурок о консервную банку, Ахматов всё же решил проверить, почему плачет Сонечка. Дочь кричала так, что её крики можно было услышать на первом этаже.

– И надо было Вике так не вовремя выйти в магазин, – проворчал Толик, поднимаясь по лестнице наверх.

Он с ужасом представлял, как ему придётся брать дочь на руки и пытаться её успокоить. Или того хуже, менять подгузники. Жена его научила, как это делать, но отвращение к запаху и грязи от этого слабее не стали.

Глубоко вздохнув, он надавил на дверную ручку и вошёл в квартиру. Судя по запаху, Сонечка плакала из-за грязных пелёнок. Запирая за собой дверь Ахматов старался не дышать. Хуже всего было то, что он не мог сейчас же открыть все окна и проветрить квартиру – его дочь могла заболеть, а это значило ещё больше проблем, начиная с ворчания жены о том, что даже на пять минут на него нельзя оставить ребёнка, и кончая тратами на лекарства и бессонные ночи.

По мере его приближения к кроватке, его раздражение всё больше росло. Он вообще не хотел ребёнка. Да и с Викой он тогда начал встречаться от скуки. Других девушек на горизонте не было, а тут новая практиканточка в офисе. Не красавица, но и не страшненькая. На время сойдёт. И кто же знал, что временное увлечение превратиться в пожизненную повинность!

– Да что толку сейчас сожалеть, – разговаривая сам с собой, буркнул Толик. – Что там у тебя произошло?

Он подошёл к дочери и посмотрел на её красное от долгого крика лицо. Заметив рядом отца, девочка на секунду притихла, затем вновь принялась кричать, суча руками и ногами.

– Сейчас. Сейчас папа всё сделает, – беря Сонечку подмышки, он на вытянутых руках отнёс её в ванную.

Там на трёх квадратных метрах, среди ванной, умывальника и стиральной машинки, они с Викой установили пеленальный стол. Доставляющий массу неудобств в обычное время, на этот раз он дал возможность Толику проветрить квартиру. Оставив девочку плакать в ванной, он быстро добежал до окна, открыл его настежь и глотнул свежего воздуха. Прохладный ветерок ворвался в квартиру, унося с собой зловоние маленького ребёнка.

Сонечка продолжала реветь в ванной дожидаясь, когда папа соберётся с духом её перепеленать. А он стоял возле окна и не мог пошевелиться. Не мог заставить себя сделать хотя бы шаг к ванной, чтобы снять подгузники, помыть дочку, вытереть, высушить, присыпать тальком и надеть новый подгузник. Такая чёртова куча манипуляций, что Ахматова начала бить мелкая дрожь.

– Чёрт! – делая шаг по направлению к ванной, всё больше раздражался Толик. – Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Взяв себя в руки он всё же вернулся к Сонечке и выполнил всю последовательность действий, как хорошо смазанный робот-автомат. Вика обычно между операциями ещё и сюсюкалась с дочерью, либо напевала, какая она красивая умница и большая молодец. Толик был согласен, что Сонечка большая молодец, раз выдавала какашки такими большими порциями, но сильно сомневался на счёт умницы. Была бы умная, заранее бы предупреждала, что хочет в туалет. И не важно, что ей всего три месяца и девочка даже ходить не может самостоятельно, не то что говорить. Но Ахматову было проще винить дочь в том, что она усложняет ему жизнь, а не себя, за то, что тогда сэкономил на презервативах.

Через пять минут Сонечка довольно улыбаясь лежала у себя в кроватке выпросив у папы соску. Теоретически он бы мог её накормить, но согреть молоко, а потом проверять достаточно ли оно тёплое – это было выше его сил. Лучше он подождёт, когда Вика вернётся с покупками и сама покормит её. Она мать вот пусть и возится с ребёнком, а он деньги зарабатывает.

Толик провёл рукой по волосам и наткнулся за ухом на вторую сигарету, которую вытащил из пачки Кости. Это напомнило ему о другом неудобстве – теперь в доме курить было строго запрещено и приходилось выходить на лестницу. Повертев в руках сигарету, Ахматов покосился на дочь.

Сонечка вроде лежала спокойно и за пять минут с ней ничего не должно было приключиться, поэтому он снова вышел из квартиры покурить. Уже закрывая за собой дверь, он почувствовал облегчение. Как будто гора свалилась с плеч, а ведь он всего лишь поменял подгузник.

Закурив, Толик облокотился локтями о перила лестницы. Глядя на облачко дыма, поднимающееся к потолку, он вдруг вспомнил о том, как узнал о беременности Вики.

В первый раз он не поверил своим ушам. Они уже три месяца отлично проводили время, секретничая на работе и отрываясь в клубах или на съёмной квартире Толика. Но громом прозвучавшие слова Вики: «Я беременна» сорвали с глаз Ахматова пелену счастья, обнажив тонкие как спички сваи, на которых держалась его разгульная жизнь. Его затылка как будто коснулся холодный ветерок предстоящего урагана.

– Что? – он не верил. Отказывался верить. Такое не могло произойти с ним.

– Я беременна.

Холодный ветерок превратился в мощный ураган, сметающий всё на своём пути, и развесёлый мир Толика рухнул, похоронив под собой несложные мечты о недалёком будущем.

– Как беременна? Мы же предохранялись!

– Ребёночку чуть больше семи недель. Наверное, это в тот раз, когда мы были в клубе. Ну, помнишь, когда мы оба были немного под кайфом.

Да, теперь он припоминал. Знакомый тогда дал ему две небольшие таблеточки, пообещав, что они с подругой улетят на другую планету. Так оно, собственно и произошло. Действие наркотика было таким, что ощущение величия и неограниченных возможностей задавило собой простую осторожность в виде презерватива.

«Полетали и залетели», – подумал тогда про себя Толик, но вслух ничего не сказал.

В тот же день у него состоялся первый разговор с родителями. В том состоянии, в котором он был, Толик готов был принять любую помощь, которую ему могли предложить. Вот родители и предложили временно пожить с невестой у них.

Первые полгода прошли как в аду. Разрываясь между желаниями родителей и беременной девушки, Ахматов неизменно следовал воле родителей. Двадцать пять лет жизни с ними было несравнимо больше трёх месяцев, что они встречались с Викой. Перешагивая через себя и делая всё в точности, как говорили ему родители, Толик постепенно становился нервным и неуравновешенным. Прожив год за пределами родительского дома он слишком привык к свободе, и покорный сын в роль которого он вновь возвращался под влиянием родителей, нравился ему всё меньше.

Через шесть месяцев у них состоялся серьёзный разговор, после которого родители Ахматова переехали жить на дачу. Как только в квартире стало на два человека меньше, Толик вдохнул свободней.

Теперь снова можно было спокойно пить пиво в квартире, и не прятаться, как он делал это ещё пятнадцатилетним подростком в подворотне, зажёвывая спиртное жвачкой «Стиморол». А дополнительным бонусом для него стали возобновившиеся знакомства с девушками. До этого, его мать нутром чуяла, когда он собирался гульнуть налево и всячески промывала ему мозги, что теперь он отец семейства и ему нельзя тратить время на других девушек.

О том, что Вика может так же догадываться о его похождениях, Толик не подозревал.

Когда родители Толика согласились переехать жить на дачу, чтобы не мешаться молодым в их же собственной двухкомнатной квартире, пришлось пожертвовать частью мебели, так как дача не была предназначена для долгого проживания. Не смотря на то, что там круглый год были электричество, газ и вода, жить в сорока километрах от города без машины там было тяжеловато. Но ради своего единственного сына родители готовы были терпеть неудобства. Толик же терпел все те неприятности, которые приносила ему ещё не родившаяся дочь и считал, что родители остались в выигрыше.

Две тумбочки, обшарпанный шкаф для одежды, диван на котором они с Викой спали и кухонный гарнитур эпохи Брежнева – всё, что ему осталось от родителей в этом доме. Не много, по сравнению с хорошо обставленной квартирой, которую он снимал, пока жил один и знать не знал ничего о Вике. Тогда его зарплата позволяла ему платить за жильё, каждую пятницу болтаться по барам и ещё чуть-чуть оставалось до следующей зарплаты, чтобы скопить денег на мотоцикл.

Но стоило Вике родить, как можно было забыть и о съёмной квартире и о мотоцикле. Все его накопления растаяли в первый же месяц после рождения Сонечки. Подгузники, присыпки, таблетки для Вики, детское питание с пижамами, комбинезонами для дочери стоили таких денег, что проще было купить самолёт. Толик каждый раз приходил в ужас, когда вся его зарплата перетекала в семейный бюджет, которого едва хватало, чтобы перекрыть первоочередные нужды молодых родителей и ребёнка. И если раньше Толик неохотно соглашался на калым, то теперь это было его спасением. Небольшие, но всё же наличные (ключевым в этом слове был корень личные) деньги и возможность оправдать своё отсутствие вечерами дома стали для него настоящей отдушиной в семейном аду.

От невесёлых мыслей его отвлекли раздавшиеся из-за закрытой двери рыдания девочки.

– Господи, что на этот раз?! – не потрудившись затушить окурок, Ахматов щелчком отправил его скакать вниз по лестнице. – Иду, я, иду!

Толик ворвался в квартиру, с силой толкнув от себя дверь. С грохотом ударившись ручкой о стену, дверь отскочила обратно. Это возымело эффект. Дочка испуганно затихла у себя в колыбельке, прислушиваясь к шагам Ахматова.

– Вот можешь же не кричать, когда захочешь! – зло процедил сквозь зубы Толик, подходя к кроватке дочери. – Что на этот раз у тебя случилось?

Сонечка округлившимися от страха глазами смотрела на отца. Пахло от него чем-то резким и неприятным. От испуга получилось так, что ей снова надо было менять подгузник.

– Опять?! Да сколько же в тебе помещается?! – беря дочь на руки, Толик только и думал о том, когда же вернётся Вика, чтобы сбагрить на неё ребёнка.

Но, похоже, жена использовала поход за продуктами как предлог, чтобы отдохнуть от детского плача и обязанностей матери.

«Хитрая бестия», – вытирая, моя и посыпая Сонечку присыпкой, думал Толик, отточенными движениями приводя дочь в порядок.

Дело усложнялось ещё и тем, что она не лежала на месте, постоянно извиваясь и норовя упасть с пеленального столика. А когда Толик из-за этого раздражался и просил Соню лежать спокойно, она только довольно улыбалась и иногда посмеивалась.

– Вся в мать, – беря дочь на вытянутых руках, констатировал Толик. – Ну что, красавица, идём в кроватку?

Соня довольно улыбнулась, а Толик был в лёгком шоке. Уложив дочку в кровать, он подошёл к окну всё в том же шоковом состоянии. Буквально пару месяцев назад он и понятия не имел, как пеленать ребёнка и возиться с ней, а теперь делал это не хуже няньки в роддоме и вот сейчас начал сюсюкаться со своей дочерью!

Да что с ним такое происходит? Неужели семейная жизнь всё же смогла размягчить в нём того неисправимого холостяка, которым он пытался себе казаться? Глядя в окно он высматривал идущую с покупками из магазина Вику, вот только мысли его витали далеко отсюда. Внезапная перемена в своём поведении испугала и удивила его. Стоя возле окна, он не столько ждал появления жены спешащей домой ему на замену, сколько думал о том, что в нём изменилось ещё?

Самым очевидным для него стало отсутствие весёлых пятниц. Окончание недели, раньше перерастало для него в пьяный дебош и тяжёлое похмелье на следующий день где-нибудь за пределами города. Теперь он каждую пятницу возвращался домой трезвым, как в обычный будний день и стойко принимал на себя обязанности отца, пока Вика, валилась с ног, разогревая ему ранний ужин.

Семейные обеды иногда проходящие втроём, стали для Толика другим, немаловажным открытием. То, что Вика улыбаясь вытирала брызги детского питания отовсюду, куда они долетали: лицо Сонечки, волосы Толика, стоящий в метре от стола холодильник, давно стало для него нормой. Его удивляло другое, что они сидели за столом и общались каждый день, когда он возвращался с работы. Если, конечно, не задерживался из-за подработки или когда они были в ссоре.

Ссоры, пожалуй, единственное, что у него ещё осталось из прошлой жизни. Будучи отцом семейства, он не мог свободно приводить девушек домой. Этого бы не одобрила Вика, если бы вообще после этого Толик и его спутница остались живы.

Поэтому, когда не удавалось убедить её, что он третий раз на неделе задерживается на работе, чтобы заработать чуть больше денег, ему приходилось устраивать скандал. Не такой, когда бьётся посуда и даются обещания жены уехать к маме, а что-то вроде: «Я пашу круглыми сутками, чтобы прокормить нас, а ты мне кровь пьёшь/не даёшь вздохнуть/жить не даёшь» – последнее выбиралось исходя из ситуации.

Прокричав невинные вроде бы оскорбления, Толик громко хлопал дверью и со спокойной совестью отправлялся куролесить с девушками. Хлопок дверью как будто отсекал у него любое чувство вины и угрызения совести. По крайней мере на время его гулянок.

Неизменно возвращаясь на следующий день домой, Ахматову приходилось во-первых, заметать следы своих ночных гуляний и во-вторых, принимать на себя молчаливую атаку Вики, которая ходила по дому не замечая мужа. Обычно это не длилось больше недели, так как жене так или иначе нужны были деньги, а Толик специально держал их у себя, чтобы показать её зависимость от себя.

Уже сейчас, стоя возле окна, ему стало гадко. Толик как будто увидел себя со стороны. Внутри у него всё перевернулось и вывернулось наизнанку. Где-то он уже встречал подобное поведение.

Покопавшись в памяти он вспомнил. Так часто делал его отец. Приходя с работы пьяным, он сначала изводил всю семью своими требованиями и воплями о том, что он в доме хозяин. Мать Ахматова никогда не перечила мужу во время ссор, только кивала и старалась поскорее отправить его спать. Но фокус с деньгами и вынужденными просьбами о них были точь-в-точь как делал это Толик.

Детский гнев, давно забытый и подавленный в юном возрасте волной обрушился на Толика, едва не сбив его с ног.

Как он мог быть таким идиотом? Неужели ему не хватило издевательств отца в детстве? Как он мог забыть данные себе обещания, никогда, НИКОГДА в жизни не стать таким, как отец? А по всему получалось, что он именно так себя и вёл. Создавал свою семью по образу и подобию той, в которой жил.

Воспоминания о пьянках отца не означали, что всё его детство прошло в страхе и повиновении. Когда папа был в настроении и трезвым их семья ничем не отличалась от других семей. Но эти моменты: «Я хозяин этого дома» всплывшие в его сознании только сейчас, разом перечёркивали всё хорошее, что было у них.

Со временем эти выходки забылись, но как оказалось влияли на всю последующую жизнь Толика сильнее, чем хорошие воспоминания.

Впервые с момента женитьбы, Толику стало неловко за своё поведение. В детстве он хотел быть лучше отца, и не становиться тираном для жены и ребёнка. Но тут же в нём взыграл протест. Память услужливо преподнесла воспоминания о круглосуточном плаче ребёнка и запахе его фекалий, уставшая Вика, кричащая на него, чтобы он пошевеливался и бежал в магазин за пелёнками. Каждый день такого балагана он тоже выдержать не мог.

Поэтому Толик, будучи парнем смекалистым, нашёл компромисс: он будет иногда сбегать из дома, ради коротких интрижек с практикантками или девушками, которых он случайно подвозил по дороге на работу, только на этот раз он не будет использовать для этого ссоры. Он обязательно найдёт способ, как безболезненно отлучиться из дома. Он станет лучше.

От осознания собственного благородства и озарения, Толик светился как медный таз, когда Вика, наконец, вернулась домой с покупками.

– Привет, – необычно мягким голосом, произнёс Толик и сам удивился своему тону.

– Привет, – Вика подозрительно покосилась сначала на мужа, потом на спящую в колыбельке Сонечку. – Что случилось?

– Ничего, просто рад тебя видеть, – раньше бы это прозвучало фальшиво, сейчас же Толик только удивлялся, сколько искренности было в его словах.

Удивлению Вики не было предела. Если бы за секунду до этого она не поставила сумки с покупками на стол, то обязательно выронила бы их на пол.

– Что с Соней? – обходя мужа стороной, девушка подошла к кроватке и внимательно посмотрела на дочь.

– Ничего, два раза покакала и теперь довольная спит.

Весёлое настроение мужа после того, как он два раза сменил дочери подгузники? Либо он что-то выпил – но завтра ему на работу, не должен был, либо что-то задумал или сделал. Не просто же так он разыгрывает любящего мужа!

Эти мысли пронеслись в голове Вики несколько раз и не одна из них не зацепилась за сознание. Дело было в другом. Она это чувствовала. Но в чём она пока понять не могла. Может новая любовница? Не похоже.

Вика знала почти о всех похождениях мужа, но из-за ребёнка и своего зависимого положения – родители не одобрили её беременность и брак, предоставив ей самой справляться с этой проблемой, считала себя не в праве что-то требовать от него. Наверняка со своими девками он разговаривал таким же нежным тоном.

Одна мысль об этом больно ударила по самолюбию девушки и всё же она сдержала свой гнев. Раздражённо раскладывая покупки по холодильнику, она то и дело подозрительно косилась на мужа.

Толик в свою очередь тоже не знал, как поступить. Он попытался быть хорошим и получил прямо противоположный результат. На что она теперь-то злилась? Неужели у неё снова начались месячные? Не должны были. А что если она видела, как он пялился сегодня на соседку из шестнадцатой квартиры? Нет, это точно было исключено.

«Да что, чёрт возьми, с тобой произошло?!» – в свою очередь начал раздражаться Толик.

– Что-нибудь случилось? – самым обыденным тоном поинтересовался он у жены вслух.

«Да, случилось! Меня достали твои мелкие интрижки, после которых ты возвращаешься с лицом, как будто спас мир от потопа. Мне надоело выгребать дерьмо за нашим общим ребёнком, к которому ты подходишь только, когда она спит. И твой долбанный, слащавый тон меня бесит больше всего, так как я чувствую, что ты задумал трахнуть очередную бабу, пока я пытаюсь уложить спать нашу дочь!»

Прикусив губу, Вика старалась не заплакать и не закричать. Рвущиеся наружу мысли бросали Толику одно обвинение за другим, но голос разума заглушал их твердя: «Ты не в праве. Ты не в праве ему перечить». Воспитанная в семье, где всё решал отец, а мать лишь следовала за ним покорной тенью, Вика, как и Толик, надеялась быть лучше матери, но в итоге становилась похожа на неё, как две капли воды.

– Молоко скисло, – не найдя ничего лучше, ответила Вика. – Пойду, схожу за новым.

– Ничего страшного, я сбегаю в магазин, – тут же отозвался Толик, почувствовав спасительный выход из неловкой ситуации. – В ближайшие двадцать минут Сонька должна спать, и ты как раз немного отдохнёшь.

Не успела Вика ответить мужу, как он уже бежал вниз по лестнице, забыв дома кошелёк. Ему повезло, что в магазине уже на кассе он встретил Мухина и одолжил у него до вечера денег на молоко.

А пока Толик бегал по магазину в поисках молока, Вика лежала на диване без сил, пытаясь разгадать заданную ей мужем загадку. Он никогда не ходил к своим девкам по воскресеньям, понедельники для её мужа тоже были тяжелыми – так с чего вдруг он в таком отличном расположении духа и пытается ей угодить? Неужели он собирается бросить её с ребёнком?

На этот раз ей стало по-настоящему страшно. Если Толик внезапно пропадёт, его родители вернутся в город и выгонят её из дома. А куда она пойдёт с ребёнком на руках? Её родители, даже если они сломаются и возьмут её обратно к себе домой, уничтожат её за два дня. Их проповеди и призывы к совести как вороньё слетятся и выклюют ей мозг и силу воли.

В этот момент она уже была согласна на всё. Даже на новую любовницу мужа, лишь бы только он не бросал её с ребёнком одну. Что-то мокрое коснулось её щеки. Проведя ладонью по лицу Вика с удивлением заметила, что плачет. Такого не было с ней с самого окончания школы.

– Совсем расклеилась, корова, – вставая с дивана, заворчала на себя Вика. – Дура безмозглая.

Коровой она не была. Стройная от природы фигура благодаря ежедневным тренировкам сделала бы честь многим девушкам, но у себя в сознании она всегда оставалась неуклюжей девочкой-подростком. Что же касалось дуры, так в детстве её звали родители, стоило ей пойти против их воли. Так она научилась скрывать свои чувства и намерения, маскируя их под покорность. А поступать так, как того хотели окружающие, чтобы не прослыть дурой – это стало для неё чем-то вроде второй натуры.

Возможно поэтому она так долго терпела измены мужа, его пьянки через день и пренебрежительное отношение к себе. Стоило ей почувствовать в себе злость и желание сделать так, как она хочет, призраки детства слетались над ней, забрасывая камнями: «Дура, куда ты лезешь?», «Ты же ничего не смыслишь в этом!» «Корова!»

Вика бегом бросилась к окну, распахнула его настежь и вдохнула полной грудью свежий воздух. Полегчало. Но не намного. В голове по-прежнему звучали голоса и отговорки от серьёзного разговора с мужем.

Нельзя было сказать, что Вика покорно сносила все выходки мужа. Иногда он перегибал палку и тогда темперамент Вики шёл впереди её воспитания и она успевала накричать на Толика так, что тот потом на неделю превращался в идеального мужа.

Воспитанные требовательными родителями они невольно искали друг в друге ответственного за все их решения. Положение на равных вызывало у каждого чувство беспокойства. Для их подсознания совместная семейная жизнь должна была стать копией семьи их родителей с авторитарным диктатором во главе. Но каждый раз, когда кто-то из них пытался встать на место родителя, другая установка детства, что он ни на что не годен давила этот порыв.

Поэтому пока они жили с родителями Толика, те так или иначе принимали решения за молодых и Толик с Викой, хоть и злились, в тайне чувствовали себя спокойней. Решение было принято взрослым рассудительным человеком, а значит, оно было правильным. Теперь же на протяжении шести месяцев, что они жили вдвоём, каждый искал своё место в новом мире. И пока не мог найти.

Но неделю назад, тайком от мужа Вика купила книгу по психологии, с традиционным названием «Как воспитать ребёнка». Только книга предназначалась не для детей, а для родителей. Начиналась книга такой же банальной фразой, как и называлась: «Родители – это пример для подражания ребёнка. Станьте лучше и дети последуют вашему примеру». Читая главу за главой, Вика с ужасом понимала, что все описанные в книге патологии имели место в её семье. Моральное давление, унижение, беспрекословное исполнение воли родителей, – всё это она испытала в детстве. Тесты и упражнения, которые шли после очередной главы, помогали ей лучше понять себя и мужа.

Вот только сегодняшнее поведение Толика говорило о неприятных изменениях. Судя по книге, если он не работал над собой и сохранял свои прежние установки, то побег от их гнёта или полное подчинение им могли стать причиной хорошего настроения её мужа. Побег означал измену, но о подчинении чему-либо девушка не могла ничего сказать. Вика и не подозревала, что сегодня, не читая книг, Толик сам пришёл к косвенному выводу, что ему пора меняться.

Стоя возле окна и наблюдая за играющими в песочнице детьми, она твёрдо решила поговорить с мужем. Дать книгу, заставить его прочитать её. Если она будет достаточно тверда, чтобы скопировать его отца, он подчинится. Но стоит ей дрогнуть и в Толике проснётся бунтарь.

У Вики снова закружилась голова. Одно дело читать советы и думать, что обязательно им последуешь и совсем другое, когда в реальной жизни пытаешься хоть раз пойти против своего воспитания и вживую воспользоваться советом автора.

В книге был совет проговаривать всё то, что ты собирался сказать партнёру. Вика попыталась начать разговор сама с собой, но в горле у неё пересохло и она закашлялась. Закрыв окно, чтобы никто не слышал её попыток репетировать разговор, Вика попыталась ещё раз. Помимо неловкости и стеснения маленькая девочка в ней пыталась убедить взрослую Вику не делать этого. Ведь им так хорошо и комфортно было в тех случаях, когда Толик принимал решения за них.

Но Вика была готова к такому сопротивлению, вовремя вспомнив про свой страх, если Толик её бросит и она останется с ребёнком одна. Маленькая Вика испугалась этого не меньше взрослой. Самое страшное для ребёнка – быть брошенным родителями. И маленькая Вика отступила.

Когда Толик вернулся домой, она уже ждала его на диване. По её прямой спине и твёрдому взгляду он догадался, что сейчас произойдёт серьёзный разговор. Молча скинув ботинки, Толик старался оттянуть время, мысленно вспоминая, где он мог проколоться. Провозившись возле холодильника дольше необходимого, он понял, что разговора не избежать, когда Вика позвала его по имени:

– Толик, – последовавшие за этим слова заставили его вздрогнуть. – Нам надо поговорить.

Ахматов никогда не боялся своей жены, но на этот раз от её тона его прошиб холодный пот. На негнущихся ногах он подошёл к ней и сел на краешек дивана, стараясь придать себе как можно более непринуждённый вид. Мыслей в его голове не осталось, неосознанно Вика подобрала именно тот тон, которым ему в детстве отдавались приказы отцом.

– О чём? – лишь бы пауза не затягивалась, попытался разрядить обстановку Толик.

– О наших с тобой отношениях.

Только сейчас он заметил у неё на руках книгу. Часть её Вика прикрыла рукой, и он смог прочитать только: «Как воспи…». Услужливая гордость подсказала ему, что продолжение названия будет «Как воспитать мужа» и он приготовился возражать.

– А что с ними не так?

Вика закусила губу, чтобы проглотить обиду. Если она сейчас сорвётся и начнёт обвинять его в изменах, ни к чему хорошему это не приведёт. Вот только выражение её лица выдало больше, чем она хотела сказать и Толик заметно сник. Похоже, он впервые догадался, что его жена если не знает, то сильно подозревает его в тайных интрижках.

– Возьми, – только и смогла выдавить из себя Вика, протягивая мужу книгу.

Если бы она произнесла ещё хоть слово, из её глаз хлынули слёзы и уже невозможно было бы остановить её рыдания. Вручив книгу Толику, она отошла к окну, чтобы перевести дух.

Повертев книгу в руках, Ахматов вопросительно уставился на спину Вики. Надо было что-то сказать, спросить, что её тревожит, но он нутром чувствовал, что это скользкие темы, которых сейчас лучше не касаться. Кроме того, сегодня он решил во всём потакать желаниям жены и если она хочет, чтобы он прочитал книгу, почему бы нет.

– Хорошо, я почитаю. Я тебе пока не нужен?

В ответ Вика отрицательно покачала головой. Чувствуя, как напряжение спадает, Толик на всякий случай подошёл к кроватке дочери, убедился что она ещё спит и вышел в соседнюю комнату, чтобы там почитать книгу.

Сначала ему было тяжело сосредоточиться, так как он то и дело прислушивался к тому, что происходит в соседней комнате. Но стоило Вике начать греметь кастрюлями и готовить, он почувствовал небывалое облегчение. Ещё в детстве, когда его родители были в ссоре и в квартире повисала гнетущая тишина, звон посуды был для них неким сигналом, что несмотря на произошедшее, жизнь продолжает идти своим чередом. Успокоившись, Толик взялся за чтение книги.

Как и Вика он был немало удивлён, что в предисловии автор обращался к родителям ребёнка и говорил, что эта книга для него, Толика, а не для мирно спящей в кроватке Сони. Затем следовал случай из практики автора и его подробный анализ. Слабый приступ тревоги охватил Толика, когда в приведённом примере роль ребёнка сводилась к надоедающему родителям фактору. Чем дальше он погружался в чтение, тем острее было его беспокойство.

Раз или два он уже собирался отложить книгу и никогда больше к ней не прикасаться, но автор умело манипулировал читателем, приводя пример, а за ним тут же разъяснения и постоянные доводы, что родители так поступали неосознанно, не от желания навредить ребёнку, а потому что считали своё поведение удобным и правильным.

Когда обед был на столе, Толик уже с трудом мог оторваться от книги. Она как будто была списана с его детства. В голове всплывали давно запрятанные в тайные уголки воспоминания. Все те чувства страха, ненависти и разочарования нахлынули на него, превращая в маленького испуганного мальчика, когда после очередной пьянки его отец рыскал по дому ища спрятанные женой деньги.

– И не таких как ты ломал, щенок, – слова больно били его каждый раз, когда он вспоминал стоявшего перед ним отца, требующего денег на выпивку.

И зачем они только прятали от него деньги? Как будто это могло ограничить его и вывести из запоя.

Толика всего трясло от подавляемого все эти годы гнева. Его беззащитное состояние, моральная и физическая слабость перед невменяемым отцом, разом выплыли из воспоминаний и теперь не хотели уходить. Вика уже несколько раз звала его к столу, но он не мог заставить себя оторваться от чтения.

Эмоции стали для него как наркотик. Читая страницу за страницей он выуживал их из себя и проживал, как будто обиды детства происходили с ним впервые. Это было больно. Но за болью приходило облегчение. Толик и не подозревал, что все эти годы он тащил на себе груз подавленных эмоций, которые оседая у него на плечах, пригибали его к земле.

Наконец, когда автор начал приводить примеры сексуального насилия из детства, он смог оторваться от чтения. С удивлением он обнаружил, что солнце за окном клонится к закату. На часах было уже 18:35. Сколько же он просидел за книгой? Четыре часа? Он никогда так долго не читал, даже когда был подростком. Поднявшись на ноги он с трудом разогнул спину и вышел в зал.

Вика сидела на диване кормя дочь из бутылочки. Остывший обед стоял на столе прикрытый тарелкой. Услышав шаги мужа, девушка обернулась и их взгляды встретились. По выражению его лица она догадалась, что книга задела его за живое. Кроме того в его взгляде появилось соучастие. Как будто они вместе делали одно дело втайне от других. И если раньше единственной ниточкой связывающей их была Сонечка, то теперь они вдвоём пытались разобраться со своим прошлым, чтобы оно не мешало им строить будущее.

Поколебавшись, Толик подошёл к дивану, поцеловал Вику в губы и сел рядом с ней, обняв её за плечи.

«Господи, неужели теперь всё будет по-другому?» – не переставала думать Вика глядя в горящие любовью глаза мужа.

Именно в этот момент их увидел кот, поднимавшийся по лестнице к себе на крышу. Он немного задержался у окна их квартиры, разглядывая, как Толик нежно обнимает Вику, решив, что они весь день провели на диване.

Всего полгода назад они и минуты не проводили вместе, сидя в разных комнатах уткнувшись в свои телефоны. Они и разговаривали-то не так часто, как последние месяца два.

Кот наблюдал за жильцами дома много лет подряд и, сравнивая сейчас семью Ахматовых с другими, он надеялся, что со временем они не растеряют той общности, которую каждая семья ищет для себя сама. У Задорожного с Абраменко была общая дочь, но только биологически. Пока Абраменко жила работой и воспитанием дочери, Задорожный проживал день ото дня безо всякой цели.

У Шабалкиных общей была квартира, куда они неизменно возвращались каждый день. Ссоры и взаимные обвинения к объединяющим целям кот не причислял.

Что касалось Спичкиных, то за прожитые годы они накопили чуть больше общих занятий, чем все остальные: дача, дети, общение с такими же пенсионерами как они и, со вчерашнего дня ещё и спортзал. Но надолго ли?

Перебирая в уме жителей дома, кот ни у кого из них не чувствовал того, что он заметил сегодня в семье Ахматовых – общность интересов. Они напоминали ему муравьев, которые каждый день просыпаются с первыми лучами солнца, чтобы строить и укреплять свой муравейник, добывая еды для детёнышей. Пусть они находились в разных концах муравейника, но каждый из них знал, что его работа поддерживает в муравейнике жизнь.

И пока кот размышлял над судьбой каждой отдельно взятой в доме семьи, Вика думала о том, стоит ли ей сейчас сказать своё решительное «Нет» похождениям мужа налево или подождать, когда он сам решит этого не делать. Конечно же ей не терпелось завершить всё как можно скорее, но внутреннее чувство подсказывало ей, что не стоит спешить. Прорыв для Толика случился слишком быстро и своими резкими ограничениями привычной для него жизни она могла свести результат на нет.

«Подожду ещё неделю, – впервые за долгие месяцы совместной жизни, она расслабилась в объятиях мужа, почувствовав себя защищённой. – Ведь за какую-то неделю ничего страшного не произойдёт».

Понедельник 18 мая

Пик-пик, пик-пик, пик-пик, пик-пиииииик…

– Здравствуйте! В эфире радио Ваня. В столице шесть часов утра и я приветствую всех тех наших радиослушателей, кто уже не спит.

Застонав, Мухин вытащил из-под одеяла затёкшую за ночь руку и попытался выключить радио-будильник.

Не получилось.

Ему не хватило каких-то двух сантиметров, чтобы перекинуть руку через край тумбочки и добраться до кнопки отключения. Ведущий уже переходил к первой подборке песен, а Мухин всё никак не мог обрести контроль над рукой. Собравшись с силами, он обхватил затёкшую правую руку левой и, закинув её на тумбочку, наконец добрался до кнопки «Отключить».

Комнату тут же заполнила тишина. Сопя и растирая лицо руками, Антон тяжело поднялся и сел в кровати. Не открывая глаз, он принялся ощупью искать на тумбочке свой mp3плеер. Почувствовав под рукой тонкий провод от наушников, он потянул за него и едва не уронил будильник на пол. Чертыхнувшись, Мухин размотал провода и воткнул наушники в уши. Привычные ритмы dj Клягина ворвались в его сонный мозг помогая проснуться.

Рядом с будильником лежал смартфон, мигая лампочкой полученных сообщений. Это помогло Антону окончательно проснуться. Схватив телефон, он открыл приложение в контакте и начал листать пришедшие ночью комментарии. Не глядя, он потянулся за сигаретами. Закурил, затянулся, почесался там где чесалось и проинспектировал собравшийся под ногтями налёт.

Пора было идти умываться. А ещё лучше принять душ, но это уже была целая проблема. Так рано включить музыку на компьютере он не мог – соседи могли начать стучать ему в дверь, а с плеером в душе не помоешься. Переведя взгляд с комментариев на чёрные полоски под ногтями, Антон всё же решил вымыться полностью. Пять минут без музыки в ванной он как-нибудь переживёт.

Но сначала надо было ответить на несколько особо злобных комментариев, тем более, что их обладатели были ещё в сети. Настрочив пару, как ему казалось, остроумных ответов, Мухин выбрался из постели и пошёл в ванную.

Замызганная ванная комната с ошмётками старой паутины в углах, больше походила на общественный туалет. Антон снимал эту квартиру не первый год, и ещё ни разу в ней не убирался. Он и без того считал, что уже достаточно переплачивает в квартплате, чтобы ещё и содержать убогую комнатёнку в чистоте и порядке. Мухин просто старался не касаться тех мест, где был годовалый налёт ржавчины или обходил стороной вспучившийся в ванной кафель. Если он отвалится, то хозяин квартиры вычтет за ремонт с Мухина, а его зарплаты едва-едва хватало на аренду и пропитание.

Всё это он успел обдумать стоя под душем и слушая, как вода бежит по ржавым трубам. И когда его мысли дошли до того момента, что пора бы ему что-то менять в своей жизни, как он бросил намыливаться, быстро смыл с себя остатки мыльной пены и пулей выскочил из ванной, чтобы вновь заполнить голову танцевальными миксами и клубной музыкой.

Отчасти это помогло. Музыка вытеснила большую часть вредоносных мыслей.

Мухин вообще не любил размышлять о своей жизни, находя её не такой, какой он хотел бы её видеть. Съёмная квартира, неинтересная работа, каждый день одна и та же еда из полуфабрикатов, а ему-то хотелось совсем другого, но зарплаты хватало только на это. Пойти и найти новую работу – эти мысли он всячески от себя отгонял громкой музыкой и важными делами в контакте.

Так и сейчас, едва обсохнув, он просмотрел комментарии к своим сообщениям и принялся строчить ответы.

«Мелюзга, будет он меня ещё жизни учить, школота недоделанная!» – набивая текст сообщения, злобно думал Мухин. Хотя думал – слишком сильно сказано. Из-за постоянно играющей фоном музыки, его внимание ни на чём долго не задерживалось. Антон реагировал на всё инстинктивно. Выработав у себя пару рефлексов на все случаи жизни, он мог спокойно наслаждаться музыкой даже не задумываясь над тем, что делает. Так он готовил себе поесть, глядя одним глазом вконтакт, заваривал быстрорастворимый кофе, мастурбировал перед работой и снова шёл в ванную.

– А, чёрт, – увидев время на часах, выругался Мухин. – Опоздал.

Захлопнув крышку древнего ноутбука, он нашёл на полу ещё не так сильно пахнущую потом майку, отыскал пару более или менее похожих носков и облачился в джинсы. Хорошо, что на улице было тепло и больше не надо было ничего надевать. На майке обнаружилось небольшое жирное пятно, но Антон уже и так сильно опаздывал, поэтому решил просто заправить майку в джинсы. Задача оказалась не из лёгких. За последние полгода он сильно прибавил в весе и сейчас свисающий над джинсами живот мешал ему дотянуться майкой до пояса джинс.

«Да и так сойдёт, не на парад же иду», – махнул рукой Мухин, влез в видавшие виды кроссовки и выскочил в коридор.

Запирая дверь на замок, он услышал позади себя цоканье каблуков. Облизнув пересохшие губы, Мухин подкрался к краю лестничного пролёта и осторожно посмотрел вниз. На уровне четвёртого этажа по лестнице спускалась его соседка из 19 квартиры. Таня. Фамилию её он не помнил. На ней сегодня было облегающее белое платье, которое выгодно подчёркивало её фигуру, так что Мухин тут же возбудился. В голове всплыло несколько кадров из порнофильмов о похотливых соседках и счастливых мужчинах соседях. Мухин разве что слюни не пускал, наблюдая за тем, как Абраменко спускается вниз. Но тут она дошла до лестничной площадки третьего этажа и Антон увидел, что она держит за руку дочку.

Все эротические фантазии Мухина разом пропали и у него заболела голова.

Сквозь играющую в наушниках музыку, Мухин услышал у себя за спиной щёлчок дверного замка. Кто-то выходил из восемнадцатой квартиры. Опасаясь, что его застанут за подглядыванием, он бросился бежать по лестнице сломя голову.

Если бы он притормозил и посмотрел на ситуацию так, как она виделась его соседям то не нашёл бы ничего странного в том, что человек стоит у края лестничной площадки и глядит вниз. Вот только забитый музыкой мозг Мухина реагировал на всё инстинктивно. Стоило ему испугаться, и мозг услужливо давал Антону поводы для страха; возбудиться и картины из порно оживали у него на глазах; разозлиться и весь мир наполнялся алчными чудовищами, стремящимися отнять у Мухина всё, что у него есть. Только брать у Мухина, кроме его плеера и ноутбука было нечего.

Перепрыгивая через две ступеньки, Антон оказался на улице в одно время с соседкой и её дочерью. Даже не взглянув в их сторону, он быстрым шагом двинулся в сторону остановки. Уже через десять метров от дома, он задохнулся от неожиданной физической нагрузки, а в правом боку начало нестерпимо колоть.

Пришлось остановиться. Вытряхнув из пачки последнюю сигарету, Мухин закурил, глубоко затянулся и с наслаждением выдохнул табачный дым. Потирая правый бок он мимолётно подумал о том, что стоило бы заняться спортом. Ходьбой или бегом. Но эти мысли быстро уступили место другим: закончились сигареты. Идти в магазин или сходить за ними уже на работе? До остановки оставалось ещё минимум двести метров, но от неё уже отъезжала его маршрутка.

– Да что ж сегодня за день такой! – Мухин как мог, еле передвигая ноги, приближался к остановке.

Но тут ему повезло. Едва он подошёл на остановку, как вслед за первой маршруткой подъехала вторая с тем же номером. С трудом загрузившись в неё, Антон с наслаждением плюхнулся в кресло. Давая отдых натруженным ногам он до сих пор не мог отдышаться. Блуждая взглядом по маршрутке, он случайно заметил, с каким отвращением на него посмотрела сидящая напротив девушка. Проследив за её взглядом, при уличном свете он заметил, что на майке было не одно пятно. И даже не два.

«Вот и не фиг пялиться, уродина», – прокомментировал взгляд девушки у себя в голове Мухин.

Какая разница как он выглядит, если едет на работу? Вот если бы у него была девушка и он ехал к ней. Но Мухин быстро отогнал от себя эти фантазии. Не хватало ещё возбудиться в маршрутке сидя между столетней бабушкой, от которой пахло кошками и мужчиной средних лет. Увеличив громкость в наушниках до максимума, он улетел в мир музыки и не думал ни о чём, пока не подъехал к своей остановке.

Наступил очередной, долгий и бессмысленный рабочий день. Положение усугублялось тем, что на работе ему приходилось вынимать один наушник из уха, чтобы слышать, что ему говорят окружающие. Отметившись на проходной, Антон нырнул в курилку и отыскал там коллег по работе. Стрельнув пару сигарет, чтобы не покупать самому, он послушал о чём говорят коллеги. Мир танков до сих пор был в моде, но из-за своего скромного бюджета, Мухин ограничивался прослушиванием историй о сражениях друзей. Только поэтому он обрадовался, когда Коренченко взглянув на часы заметил, что им пора бы появиться на работе иначе они рискуют столкнуться в коридоре с директором.

Начался рабочий день в отделе статистики. Рассосавшись по своим местам, каждый из служащих офиса уткнулся носом в монитор. Когда в офисное пространство вошёл директор большинство из них сделало вид, что занято больше обычного и здоровались с начальством наспех, не отрывая взглядов от мониторов. Так они создавали видимость кипящей в офисе работы. Но стоило директору уйти, как все с облегчением вздохнули. Теперь можно было свернуть выведенные на экраны графики и таблицы, чтобы вдоволь налазиться на посторонних сайтах.

У Мухина был свой собственный участок, который он вёл с прошлого года. Работа была несложная и он обычно справлялся с ней за час. После чего весь день либо бродил по офису, стреляя сигареты и выпрашивая мелочь на еду в автомате, либо зависал вконтакте, ведя оживлённые дискуссии сразу с несколькими оппонентами школьного возраста, что-то вроде: «Сам дурак». Но ещё ни в одной переписке дураком, Мухин, конечно же не был.

На работе у Антона было два любимых момента: обед и окончание рабочего дня. Сидя в кафетерии со стаканом кофе и выпрошенным у коллеги бутербродом, он раскрыв рот слушал о великих сражениях своих сослуживцев во вселенной танков. С благоговением он принимал из их рук смартфоны со скрин-шотами особенно удачных моментов игры и нехотя возвращал их обратно. Ему очень хотелось тоже начать с ними играть, но денег Мухину катастрофически не хватало. В этом месяце он ещё не платил за квартиру, а надо было ещё купить продукты и упаковку хозяйственного мыла (для экономии оно ему заменяло не только обычное мыло, но и шампунь).

День пролетел относительно быстро. Наверное потому, что Мухин был занят работой дольше обычного. То ли на его участке добавилось работы, то ли начальство решило потихоньку его грузить. В любом случае, стоило рабочему дню закончиться, как Мухина тут же выскочил на улицу.

После работы Антон зашёл в магазин за продуктами. Две упаковки сушёной воблы и двухлитровая бутылка «Жигулёвского» – на вечер этого должно было хватить. Обычно к этому он покупал ещё пару сосисок, яйца и хлеб, но в прошлом месяце он потратил на пятьсот рублей больше, отмечая свой день рождения в офисе, поэтому до зарплаты приходилось жутко экономить.

По дороге домой он заметил в окне первого этажа бледную рожу филармониста. Парень стоял возле окна и с вытаращенными глазами пялился куда-то за спину Антона.

«Всё-таки тронулся умом, шизик ненормальный», – не без удовольствия подумал Мухин, подходя к подъездной двери. Чуть замешкавшись перед входом, перекладывая рыбу с пивом в одну руку, чтобы другой достать из штанов ключи, он подпрыгнул от неожиданности, когда кто-то дотронулся до его плеча. Из-за играющей в наушниках музыки он не услышал позади себя шагов.

Вскрикнув, Мухин с трудом сумел удержать в руках бутылку пива. Но зато выронил ключи, которые с тихим звоном приземлились на бетонный пол. Обернувшись назад, он уже собирался обматерить напугавшего его человека, да так и остался стоять с раскрытым ртом.

Перед ним стояла Светочка. Мечта многих мужчин этого дома и что-то говорила ему. Судя по выражению её лица, она была чем-то недовольна, но прежде, чем Мухин успел вытащить наушники, чтобы услышать, что она хочет ему сказать, Светочка прошла мимо него с силой толкнув дверь в сторону Антона. Тот даже не заметил, как тяжесть двери пришлась на его плечо.

«Она со мной заговорила», – продолжая стоять с раскрытым ртом, подумал Мухин.

Нажав кнопку паузы, он наклонился, чтобы поднять с пола ключи и различить в подъезде звуки Светочкиных шагов. Но он услышал только, как хлопнула дверь её квартиры.

– Чёрт, – на всякий случай оглядываясь по сторонам, в поисках других симпатичных соседок, Мухин, наконец, вошёл в подъезд. Перед его глазами стояло лицо Светочки с ярко накрашенными губами.

Эти губы он сегодня ещё будет вспоминать перед сном.

Проходя мимо квартиры Полежаева Мухин различил за его дверью шорох. Как будто мышь переросток копошилась в запасах крупы.

«Так вот на кого пялился ботаник, – вновь одевая наушники, злорадно осклабился Антон. – Решил попытать счастья с королевой красоты? Ну-ну». Он бы с удовольствием пнул дверь Влада, но он уже поднялся на первый лестничный проём и ему было лень возвращаться обратно. Привычная музыка снова заполнила его мозг, парализуя волю.

До своей квартиры Антон добрался без приключений. Разложив на покрытый пятнами столик свой незамысловатый ужин, Мухин включил ноутбук.

«Позарился на Светочку. Значит, позарился на Светочку», – скидывая с себя одежду, Мухин не заметил, как одна и та же фраза стучит у него в голове. Он вообще мало что соображал, когда готовился погрузиться в мир интернета. Сотни порно-роликов ждали его на любимых сайтах, пиво с рыбой были тут же, рядом. Что ещё требовалось для полного счастья? Мухин считал, что Мир танков вполне завершил бы собой идеальную картину его маленького мирка. Потому что насмотревшись порно, он неизменно лез вконтакт и зависал там до позднего вечера, ругаясь с малолетками и обещая начистить каждому рожу, если увидит его на улице.

Иногда даже ему приходило в голову, что это пустая трата времени. Вот если бы у него вдруг оказалась большая куча денег, тогда бы он купил себе нормальный компьютер, поставил бы скоростной интернет и зарегистрировался бы в Мире танков. А там… Перед глазами пробегали радужные мечты о мощной бронетехнике, командной игре и как он неизменно побеждал во всех сражениях.

Беда в том, что его ноутбук не тянул даже самой простой версии танков, зависая на их сайте ещё при регистрации. На работе компьютеры были не лучше, иначе бы он давно утащил оттуда один к себе домой. Оставался один, не самый приятный для Мухина выход – надо было скопить деньги на новый компьютер. Но даже если он чудом продаст свой ноутбук за пять тысяч рублей, ему всё равно придётся потратить порядка тридцати тысяч, а при его зарплате в двадцать тысяч, минус шесть тысяч за квартиру, накопить такую сумму было нереально. В долг денег ему никто не даст, кредит под такую зарплату тоже не оформят. Здесь он исчерпал все возможные решения своей проблемы и опустился на дно своей депрессии.

«Уроды, – вспоминая коллег по работе, думал Мухин. – И откуда у таких козлов столько денег?» Он и не подозревал, что его коллега Пётр вёл сразу четыре объекта и подрабатывал консультантом, стараясь хоть как-то вытянуть выплаты по ипотеке и прокормить семью с двумя детьми; Александр, другой его коллега, по ночам работал системным администратором, а Дмитрий Сергеевич, руководитель Мухина, каждый месяц искал клиентов для их коммерческого отдела по обработке массивов данных, получая за свои старания солидный процент.

Все пристроились на рыбных местах и жили припеваючи.

«Вот что им стоит одолжить мне несколько тысяч рублей? – злился Мухин, вспоминая коллег. – Могут же себе позволить просаживать по пять тысяч в месяц на танки».

Эти мысли не давали ему покоя. Особенно злили моменты, когда коллеги показывали свои победы на смартфонах, как будто хвастались перед Антоном чего они смогли достичь, а он так и оставался жить в своём клоповнике с неприметной страницей в контакте, которая была его единственной связью с внешним миром.

Обычно в такие моменты его успокаивали ролики с Асой Акирой и толпой мужиков, которые грубо обходились с японской девушкой. Но сегодня это не помогло. Даже выпитая за час баклажка пива не заглушила ненависть Мухина.

А всё потому, что его коллеги родились в городе. Появись Мухин на свет не в глухой Оренбургской деревне, а хотя бы в самом Оренбурге, ну, в крайнем случае в Бузулуке, всё могло бы пойти совсем по-другому. Ему бы не пришлось жить впроголодь в студенческой общаге, воруя по кусочкам еду у сокурсников и выпрашивая мелочь на сигареты. В клубах он знакомился бы с правильными людьми, которые в будущем могли стать его хорошими связями. Наверное, поэтому его нынешняя жизнь ни чем не отличалась от студенческой, хотя сначала всё было не так.

Как только ему исполнилось пятнадцать лет, он тайком от родителей съездил в Оренбург и подал документы в технологический колледж. В приёмной комиссии ему попалась смышлёная девчонка, которая и посоветовала ему указать, что он из крестьянской семьи Новокаменки – это увеличивало его шансы попасть на бюджет по льготной программе. Так и случилось.

Когда его отец узнал об этом, первые месяцы он громко высмеивал сына и грозился переломать ему все его учёные кости, если из-за учёбы он бросит заниматься хозяйством. Но благо жизнь в деревне начиналась на несколько часов раньше, чем занятия в колледже, поэтому Антон успевал справляться с хозяйством и, хоть и не к началу первой пары, но всё же приезжать в город на учёбу. Так прошли три тяжёлых года обучения. Мухину было сложно ещё и потому, что ему удалось закончить только три класса сельской школы, после чего родители решили, что научившись читать и писать, Антону больше в этой жизни знать ничего не следует. А свободные руки в хозяйстве нужны были уже тогда.

Поэтому переезд Мухина в Тольятти, за пятьсот километров от родного дома, был воспринят его родителями, как предательство. И бесполезно было им объяснять, что поступить на бюджет в ТГУ для Антона было сравнимо с выигрышем в лотерее. Один шанс на миллион! И возможность вырваться из порочного круга: скотный двор – дом – скотный двор.

Узнав об отъезде сына, отец едва не избил его до смерти. Хорошо, что к тому времени Мухин достаточно окреп и смог от него убежать. Больше они не виделись. Писать письма в деревню неграмотным родителям не было никакого смысла. Да и что он им напишет?

Первые два года Мухин корпел над книгами и старался сдавать экзамены и курсовые работы только на отличные оценки, чтобы получать максимальную стипендию. Знаний колледжа ему вполне для этого хватало.

Все преподаватели в один голос прочили ему отличную работу и яркое будущее, не понимая, что до смерти пугают этим Мухина. Крестьянский сын, которому всю жизнь вбивали в голову, что он ни на что не способен, Антон панически боялся, что кто-то случайно об этом узнает. Какое он имеет право получить хорошую работу, если он ни на что не годен? Он же всех подведёт!

В эти моменты хорошие оценки и успехи в учёбе отходили на второй план. Он снова превращался в испуганного пятилетнего мальчика, который раскрыв рот внимает проповедям отца. Он и школу-то бросил из-за того, что был уверен в своей убогости.

Колледж был для него своеобразным молодёжным бунтом против угнетения родителей. В те годы ненависть к отцу давала ему силы противостоять страхам детства. Но уехав из деревни, Мухин этот стимул потерял. И за те два года, что он успешно сдавал сессию за сессией, взращенный в нём родителями испуганный ребёнок набирал силу, изменяя воспоминания Антона о доме, переворачивая их с ног на голову.

Первый раз Мухин напился в период летних каникул перед пятым, выпускным, курсом. Выкурил свои первые сигареты, хотя с детства ненавидел вонь от отцовской «Явы». И после этого почувствовал удовлетворение. Успешный и счастливый Мухин шёл в разрез с установками детства, которые отец, не скупясь, вдалбливал в него день ото дня, подкрепляя свои наставления подзатыльниками и пинками.

«Тупое ничтожество, кичащийся тем, что научился писать и читать», – это было близко напившемуся Мухину. Наконец-то он смог оправдать ожидания родителей, и как же ему было от этого хорошо! Он словно нашёл выход из мрачного лабиринта, в котором бродил все эти годы.

Весь пятый курс Мухин не появлялся в институте. Лишившись стипендии, он не потерял место в общежитии только благодаря заступничеству заведующего кафедрой, который долгими вечерами пытался образумить Мухина. Их разговоров хватало на месяц, иногда на два, но однажды напившись, Антона тянуло делать это вновь и вновь. Какой толк от того, что он получит хорошую работу и будет жить так, как он хочет, если это не принесёт ему счастья? Уж лучше он скатится до примитивного существования алкаша, потому что заслужил это тем, что бросил родителей в деревне, и, кого он обманывал, никогда бы не стал успешным. Отец был прав, он ничтожество и хорошо, что об этом никто не узнал, прежде чем он оказался бы во главе какого-нибудь отдела или целой фирмы. Да его бы за это высмеяли! Или того хуже, посадили в тюрьму.

Гнобя себя день ото дня Мухин напивался.

С горем пополам он защитил диплом и получил свой аттестат. Найдя в газете объявление с самой незаметной должностью и зарплатой, которой он, по его мнению, заслуживал, Мухин устроился специалистом первой категории в бюро государственной статистики. И вот уже пятый год влачил своё жалкое существование, веря, что тем самым искупает вину перед родителями за то, что был заносчивым сыном и попытался прыгнуть выше своей головы.

В последние полгода, сам не понимая зачем, он покупал газеты с объявлениями о работе, иногда искал вакансии ведущих специалистов по обработке данных в интернете. И каждый раз найдя хорошее предложение, останавливался.

Заново привыкать к новому коллективу, учиться работать в новой программе, менять маршрут до работы, – все эти причины разом наваливались на него, не давая Антону набрать заветный номер телефона отдела кадров. Умом он понимал, что вполне справится с такой работой даже в международной компании, потому что за шесть лет обучения он самостоятельно выучил английский язык и мог бегло разговаривать на нём. Что же касалось анализа больших данных – у него была способность от природы видеть ответ, там где другие не видели ничего, кроме хаотичного нагромождения цифр.

Он всё это мог, но его страх перед тем, что люди узнают о его прошлом, что он сын обычного крестьянина, который пытается прикинуться умным, парализовал его волю, маскируясь под лень. Сознанию Мухина было проще принять его кажущиеся логичными отговорки, чем доводы разума, что стоит попробовать. Закончил же он колледж и университет! Но всё это было так давно.

Сегодня, новая волна отвращения и гнева, на этот раз направленная на самого себя, вынудила Мухина снова выйти из квартиры, чтобы купить что-нибудь покрепче. Напиваясь, он заглушал звучащие в его голове противоречивые голоса. Одни говорили, что он может всё, стоит только попробовать, другие во всю глотку кричали от ужаса и советовали «выскочке не высовываться». Страх был сильнее силы убеждения, поэтому каждый раз принимая решение ничего не менять, Мухин как следует напивался, чтобы заглушить протесты сознания.

В магазине он столкнулся с соседом из девятнадцатой квартиры. Насколько он помнил, звали того Андрей. Держа в руках четыре двухлитровые бутылки с пивом, он стоял на кассе в домашних шортах, заляпанной футболке и тапочках. Не заметив Антона, Задорожный сгрёб в охапку купленные на украденные у жены деньги сушёные балычки и двинулся в сторону выхода.

Сознание Мухина в ужасе кричало и просило его опомниться.

«Неужели ты хочешь быть как он?! – спрашивал сам у себя Антон, глядя на засаленную майку Задорожного. – Зачем?»

«За тем, что я это заслужил», – скрипя зубами, возразил он.

Но вид себя в будущем настолько потряс его, что Антон оставил свои покупки в магазине, выйдя на улицу с пустыми руками. Неужели он сам себя доведёт до такой жизни?

Продолжая смотреть в след ковыляющему домой Задорожному, у Антона подкашивались коленки.

Как он мог столько лет обманывать себя? Зачем уничтожал себя своими же руками, когда всё так хорошо шло? Ведь он мог получить место где угодно. Многие его сокурсники сейчас работали в иностранных компаниях, каждые выходные летали отдыхать за границу и получали баснословные гонорары. Почему же Мухин так упорно убивал в себе всякую возможность жить лучше? Почему?!

Ответ ускользал от него, умело возвращая в унылое состояние. Мозг получив возможность снова обмануть сознание Антона, подсунул удобное утверждение о том, что он даже не пытался этого сделать. И обвинять самого себя в этом было бы сейчас бессмысленно. Ему же никто не мешал набрать номер телефона размещённой в газете вакансии и договориться о собеседовании.

«И то верно, – идя вслед за Андреем, решил про себя Антон. – Почему бы мне тогда так и не поступить? Выберу сейчас пару телефонов, а завтра утром на работе их обзвоню. День-два в офисе смогут обойтись и без меня».

Подсознание Мухина запаниковало. А что если собеседование окажется удачным и он получит эту работу? Тогда он пойдёт наперекор установок его детства. Отец не зря говорил, что из него ничего путного не выйдет. Нельзя Антону лишний раз испытывать судьбу. А что, если на новой работе узнают, что он никто? Что тогда Мухин собирается делать?

Но Антон старался сохранить в себе ту мрачную решимость, с которой он принял решение искать новую работу.

«Главное не перегореть», – отметая все прочие доводы, настраивал себя Мухин. Узнать, какие чувства он испытывает к своему решению – потом, чем ему это может грозить – всё это он будет разбирать потом. Заглушая в себе любое сомнение, воскрешая из памяти образ Задорожного, Антон шаг за шагом приближался к дому, где лежала недавно купленная газета с объявлениями. Помнится, он ещё обводил ручкой те, что ему подходили. Останется только переписать номера, и…

Из-под ног у него выскочил дворовый кот. Яростно мяукнув, он зашипел на Мухина и скрылся в кустах.

«Плохой знак», – мелькнуло в голове у Мухина, но он не позволил себе отвлекаться.

Телефоны. Ему нужно было переписать названия вакансий и телефоны, чтобы завтра по ним позвонить.

Дома его ждал очистившийся от вирусов ноутбук, пустая бутылка пива и остатки хлеба с кетчупом. Газеты, которые он покупал месяцами, лежали аккуратной стопкой возле дивана. Антон поискал в их куче самый последний номер и раскрыл газету на странице вакансий. Так и есть, пару из них он обвёл карандашом, как наименее значимые, красной ручкой отличные, синей твёрдых середнячков. Он колебался всего секунду. Выписав на листочке телефоны из вакансий обведённых красным цветом, Мухин почувствовал огромное облегчение. По крайней мере он начал хоть что-то делать для того, чтобы не стать Задорожным.

Довольный собой он не переставал себе повторять, что удачный пример поданный в нужное время в нужном месте, может творить с людьми чудеса. А что если ему поискать работу наставника или тренера, а не обычного работника офисных помещений? Идея была отличная и её тоже стоило записать.

Сам того не замечая, освободившись от призраков прошлого, Антон начал вести себя как другой человек. В нём снова бурлила жажда действий. Идеи возникали одна за другой, так что он едва успевал их записывать. Раз шагнув за пределы своей апатии, Мухин и не подозревал, что ему станет так хорошо.

Следовало поделиться своими новыми ощущениями с людьми. Отбросив ручку и листок, он принялся набивать своё сообщение вконтакте и твиттере.

«С сегодняшнего дня начинаю новую жизнь».

Отправить.

Тут же под его записью появился нелицеприятный комментарий. Нахмурившись, Антон ответил ему тем же. И не успел он заметить, как вновь начал ругаться и угрожать подросткам в интернете, обещая вбить их глупые и неуместные комментарии им в глотку. Освободился Антон ближе к ночи. Потратив на препирательство с шизанутыми, как он их сам называл, школьниками больше четырёх часов. Он так же с удивлением обнаружил, что снова надел наушники и музыка в его ушах играет на полную громкость.

Странно, он не помнил того момента, когда снова попал в водоворот своей прошлой жизни. Содрав с себя наушники, Антон отбросил от себя плеер, как ядовитую змею. Свернувшись кольцами возле кровати, плеер с наушниками как будто приготовились напасть на него из засады.

– Чёрт, – его голова гудела и не было ни одной свежей мысли.

Взглянув на листок со своими записями, он едва не выбросил его в мусорную корзину. Такими бредовыми показались ему собственные записи спустя несколько часов кропотливой работы в интернете.

– Стать, коучем, ага, – отложив листок к выписанным телефонам вакансий, Мухин направился в туалет. – Как же. Может ещё стать консультантом по успешному бизнесу или тайм менеджменту. Почему нет? Конторская крыса вылезает из своей нормы и учит людей руководить.

На грани сознания он понимал, что эйфория от начала новой жизни прошла и его прежнее состояние, не потому что оно было лучше, а потому что было привычным, пыталось всё вернуть на свои места. Но если он решил начать новую жизнь, ему следовало воздерживаться от таких соблазнов прошлого, как комментарии в контакте и алкоголь.

Часы показывали 23:20, пора было ложиться спать, но спать ему не хотелось. Обычно он выпивал стакан другой пива, чтобы расслабиться и заснуть под какую-нибудь из сцен порно фильма. Но как должен был поступить в этой ситуации другой, обновлённый Мухин? Неожиданно перед ним встала новая дилемма: что в его жизни было хорошо, а что плохо?

Он решил найти ответ в контакте.

– Я не буду реагировать на сообщения, просто найду группу «Как стать лучше» и перепишу оттуда пару пунктов, – уговаривал себя Антон, усаживаясь за компьютер.

В строке меню стояло три новых сообщения. Но он сдержался. Открыв меню «Сообщества» он набрал группу «Как стать лучше» и углубился в чтение. Что-то вроде выучить новый язык или отправиться в путешествие он отмёл сразу, а такие советы, как прибраться на столе и правильно питаться, записал на третьем листочке.

Завершая работу, он всё же решил одним глазком посмотреть, что же написали комментаторы. Как он и подозревал, ничего хорошего. Надо было бы им ответить, но с непривычки проработав головой большую часть дня, Антон почувствовал сильную усталость. Выключив ноутбук, он не раздеваясь упал на кровать и тут же заснул. Записал же он в одном из пунктов, как стать лучше, что ему следует: «Хорошо высыпаться». Только не сделал важную пометку, что ему следует держать своё изуродованное в детстве подсознание подальше от себя. Ступая в мир снов, новый Мухин был беззащитным новичком перед ветераном воспитанного в унижении Антона, который всё это время не позволял ему прыгнуть выше своей головы. И не собирался позволять этого и впредь.

Понедельник 18 мая

Мухин был слишком поглощён тем, что отвечал на злостные комментарии подростков в интернете, чтобы заметить притаившегося у себя за спиной кота. В этот момент он вообще мало что замечал.

Сидя на подоконнике, кот попал между моментами депрессии и озарения Антона, поэтому не нашёл ничего удивительного, застав его возле компьютера, погружённого в виртуальный мир мнимой жизни и музыки.

Вот только от внимательного взгляда кота не укрылись произошедшие с ним перемены. Кот пока не мог точно сказать, что случилось с Мухиным, но его напряжённая поза и нервная обстановка в квартире говорили о том, что произошло что-то значительное.

Пока Антон злостно колотил по клавиатуре слушая в плеере музыку, кот прошёлся по его квартире в поисках подсказок. Пустая бутылка пива, скомканная одежда, лежащая тонким слоем по всей квартире пыль, и кислый запах плесени, – всё как обычно, можно сказать, что даже прошлогодние носки лежали на том же месте, где Мухин их оставил после празднования нового года.

Так что же с ним было не так? Рисковать и заглядывать Мухину через плечо кот не стал, здраво рассудив, что так Антон его точно заметит и, наконец, догадается, что пока он каждый день сидит в наушниках перед компьютером, кот периодически наведывается к нему в квартиру. Иногда кот забирался к нему, чтобы согреться, если дело происходило осенью или зимой, а иногда в поисках еды в раскрытом мусорном ведре, куда Мухин выбрасывал банки из-под консервов полные вкусного масла, остатков рыбы или тушёнки.

Пробыв в квартире Мухина больше часа, кот так и не выяснил, что же с ним произошло. Он решил, что у Антона очередное обострение приступа саморазрушения. Воспитанный Хозяином сопереживать душевные и физические боли людей, кот всегда чувствовал, когда людям плохо. Правда с Мухиным у него всегда возникали сложности. Если Тукмачева нуждалась в любви и заботе, потому что не жалея сил старалась приблизиться к своей заветной мечте, то Мухин попросту посвящал всё своё свободное время саморазрушению без какой либо цели или попыток улучшить свою жизнь.

Не смотря на все уроки Хозяина, кот никак не мог заставить себя симпатизировать Мухину. Человек, у которого было больше возможностей наладить свою жизнь, чем у кота, не желал пользоваться своими шансами. Мухин добровольно загонял себя в депрессивное состояние, самозабвенно разрушая психику и тело. Кот никак не мог этого понять, а потому не принимал поведения Мухина.

Ему так же было вдвойне тяжело с Мухиным из-за врождённого чувства эмпатии. Он мог бросить один единственный взгляд на человека, и моментально перенять его настроение и мысли, поэтому с трудом вскарабкавшись на окно, кот поспешил покинуть квартиру Антона.

Всего час в компании Мухина, а кот уже ощущал себя самым ничтожным клочком шерсти на всей планете. Даже лапы не желали его слушаться, соскальзывая со ступенек пожарной лестницы. Раз или два он едва не сорвался вниз, чудом цепляясь за небольшие выемки в металле.

Коту срочно требовалась помощь нормальных людей.

Пройдя мимо окон Спичкиных, он заметил свет в полуоткрытом окне на третьем этаже в девятой квартире. Сейчас это всё, что было нужно коту. Спустившись до середины лестницы, кот прыжком преодолел остатки расстояния до окна и, не удержав равновесия, заскользил лапами по пластиковому подоконнику, цепляясь за занавески когтями. Удержаться ему так и не удалось, и он со всего размаху хлопнулся на письменный стол, разбросав тетрадки во все стороны. Сидевшая в этот момент за столом Ксюша, вскрикнула от неожиданности.

– Котик! – когда первый испуг от внезапного появления кота прошёл, обрадовалась девочка. – Мама, папа, смотрите, котик вернулся!

Взяв кота на руки, девочка и думать забыла об уроках, баюкая на руках замершего в ожидании кота. На самом деле он и раньше бывал у Разумовских, и обычно девочка реагировала на его появления не так бурно, как сейчас. Но от тепла её рук и счастливого взгляда, кот почувствовал, как проникшая ему под шкуру депрессия Мухина, начала из него уходить.

На крики девочки в комнате появились родители. Ольга Сергеевна в кухонном фартуке и Василий Николаевич с книгой в руках.

– О, вернулся наш путешественник, – вытирая руки о фартук, улыбнулась мама Ксюши. – Или ты его сама затащила с улицы, чтобы не делать уроки?

– Мама, – нежно прижимая мордочку кота к своей щеке, ничуть не обиделась девочка. – Он сам пришёл ко мне, точнее выпал на стол из окна.

– Ну что ж, тогда его следует покормить, если он без сил рухнул к тебе на стол.

– Да!

Пройдя мимо родителей, девочка прямиком пошла на кухню, торжественно неся размякшего у неё в руках кота. Но уже на пороге кухни она остановилась и посмотрела на папу с мамой.

– А чем же мы его будем кормить?

– Кажется, в холодильнике ещё оставалась колбаса, – подал голос Василий Николаевич. – Надо посмотреть.

– В крайнем случае, угостим его фаршем из голубцов, – кивнула Ольга Сергеевна. – Идём.

Вся семья собралась на кухне, чтобы покормить кота. Пока мама доставала из погреба блюдечко, её муж копошился в холодильнике в поисках еды, Ксюша же сидела на табуретке не выпуская кота из рук. Кот судя по всему против такого положения вещей не возражал.

– Ага, есть еда, – резюмировал отец, доставая небольшой кусочек сырокопченой колбасы. – Может ему ещё кефира налить?

– Да, доставай, – беря второе блюдечко, согласилась Ольга Сергеевна. – Мы прямо встречаем важного гостя, раз собрались всей семьёй, чтобы его покормить.

– Ну так сам кот почтил нас своим присутствием, – в тон ей отозвался Василий Николаевич. – Такое событие нельзя не отметить.

– Мама, папа, хватит уже, – каждый раз чувствуя себя неловко, когда родители начинали шутить подобным образом, Ксюша опустила кота на пол возле налитого специально для него кефира.

Кот не заставил себя долго уговаривать. Он с удовольствием опустил в блюдечко язык и почувствовал на нём прохладный вкус кефира. Единственное, что ему не нравилось, так это то, что когда он в пятый или шестой раз опускал в него язык, кефир обязательно попадал ему в нос, и приходилось прерываться, чтобы слизать с носа попавшие на него капли.

– Как он быстро ест, наверное, оголодал на улице, – печально произнесла Ксюша.

– Если бы ему было там плохо, то он бы не уходил от нас каждую ночь, – резонно заметил Василий Николаевич. – Ты же знаешь, наши окна и двери всегда открыты для него и если бы он захотел, то мог остаться у нас столько, сколько захочет.

– Да? – жена саркастически подняла бровь. – А куда бы он тогда ходил в туалет? И кто будет убирать за ним шерсть?

– Можно же будет решить эти вопросы, когда они начнут возникать, – ехидно улыбнулся ей муж. – Посмотрим, если сегодня он останется у нас ночевать, завтра после работы я заеду и куплю ему лоток с наполнителем.

– И еды, – не отрывая восхищённого взгляда от обедающего кота, Ксюша с трудом сдерживала себя, чтобы не начать его тискать. – Он же не может всё время питаться колбасой и кефиром.

– Да, только тебя это почему-то не останавливает. Я только вчера купила целую палку колбасы, – с улыбкой заметила мама.

– Но я же не кошка, мне можно, а котам лучше есть специальную еду, я читала об этом.

Родители переглянулись. Вспомнив про голубцы, Ольга Сергеевна открыла духовку, чтобы проверить, когда они будут готовы.

– Ещё пару минут и можно вынимать, – вновь закрывая дверцу духовки, подытожила она. – Как раз Олег должен будет вернуться из института.

– О, да у нас сегодня настоящий семейный ужин, – откладывая книгу в сторону, Василий Николаевич заложил её на нужной странице кусочком салфетки, и поднялся с табуретки, чтобы расставить на столе тарелки.

– Да, давно мы не ужинали вместе, – согласилась с ним Ольга Сергеевна. – Наверное, наш сегодняшний кот волшебный.

– Конечно волшебный, – не удержавшись, Ксюша погладила его по спинке. – Вроде русский-голубой, а на хвостике и коленках у него полосочки. Только у волшебного кота может быть такой необычный окрас.

Там, где Ксюша разглядела полосочки у кота действительно была более тёмная шерсть, чем на всём теле, но он как-то не придавал этому внимания. Ну темнее там мех, что с того.

– Или у потомка породистой кошки и дворового кота, – чуть слышно, пошутил Василий Николаевич и тут же получил тычок в плечо от жены.

Ксюша только перестала задавать вопросы о том, откуда берутся дети, а Василий Николаевич своей репликой снова мог напомнить ей об этом. Ольга Сергеевна не хотела начинать этот разговор прежде, чем подготовится к нему, а сегодня был явно не такой день. К счастью, девочка пропустила реплику отца мимо ушей, наслаждаясь скользящей между пальцами гладкой шёрсткой кота.

В дверном замке повернулся ключ и в квартиру вошёл Ксюшин брат Олег. Не заметив кота, он с удивлением уставился на свою родню.

– Что смотришь? Разувайся, мой руки и присоединяйся к семейному ужину, – поймав вопросительный взгляд сына, улыбнулся Василий Николаевич. – У нас важный гость.

– Что за гость? – совсем растерялся Олег.

– Кот Иванович, кто же ещё, – отозвалась от плиты мама. – Давай, мой руки, голубцы уже готовы. Тебе один или два.

– Два, – не совсем понимая о чём говорят родители, Олег разулся и пройдя на кухню заметил там кота. – Ах, вы про этого серого оборванца. Тоже мне гость.

– Ну что ты сразу обижаешь его, – заступилась за кота Ксюша. – Для дворового кота он очень даже воспитанный и чистый.

– Всё равно оборванец, – поддразнил сестру Олег. – Наверное, снова помешал делать тебе домашнее задание? Вот ведь невезение, стоит тебе сесть за него, как появляется наш старый знакомый кот.

– Неудачный день в институте? – передразнила его сестра.

– Да, со следующего года стоимость обучения снова подорожает, – нехотя отозвался Олег.

– И на много? – скармливая коту по кусочкам колбасу, поинтересовался Василий Николаевич.

– Говорят тысяч на семь-восемь.

– За семестр?

– Нет, пока за год, но кто их знает, что они придумают за лето. Может ректору не хватит на его загородный дом.

– Да, а деканам на новые машины, – продолжая наблюдать, с каким аппетитом есть колбасу кот, Василий Николаевич довольно улыбался. – Ладно, завтра поговорю на работе, может мне дадут займ на оставшиеся пять лет обучения, или ты хочешь стать бакалавром и надо просить только за три?

– Специалистом, как раньше, конечно меня устроило бы больше, – нехотя отозвался Олег. – Но магистр лучше.

– Тогда попрошу за пять лет, – кивнул Василий Николаевич. – Сколько это?

– Почти двести тысяч.

– Могло быть и хуже, – скормив коту остатки колбасы, Василий Николаевич ополоснул руки в раковине и сел за стол. – Так мы будем есть или нет? А-то кота накормили, а сами голодные сидим.

На столе уже дымились тарелки с картофельным пюре и голубцами, но есть не начинали, пока Ольга Сергеевна не открыла банку с солёными огурцами. Василий Николаевич ей помог и ужин начался.

– На этих выходных все едем на дачу? – когда каждый съел по голубцу, и обстановка за столом вновь приобрела непринуждённую атмосферу, спросила Ольга Сергеевна у детей.

– Да, едем, – отозвались дети.

– Тогда надо будет купить побольше мяса на шашлыки, – обратилась она к мужу.

– Жалко вода в озере ещё не прогрелась, – посетовал Олег.

– Да и ночевать пока ещё холодновато, – кивнул отец. – Придётся кататься два раза. И угадай кто будет за рулём.

– Пап, я же только получил права, – попытался отказаться Олег.

– Чем раньше начнёшь ездить, тем быстрее привыкнешь, а я посижу, посмотрю в окно. Давно хотел поездить у себя на пассажирском сиденье.

– Ладно.

В глубине души Олег обрадовался, что снова сядет за руль. Этой осенью, когда отец планировал поставить машину в гараж на зимний сезон, он хотел выпросить у него машину, чтобы ездить в институт. А убедить его, что он справится с вождением можно было только повозив его на дачу. Похоже, отец думал так же.

Пока семья Разумовских ужинала, общаясь за столом, кот доел остатки своего угощения и сел в углу кухни, откуда ему было удобней наблюдать за всеми членами семьи. Не каждый день они собирались в одно и то же время на кухне, обычно обедая и ужиная порознь. Завтракали они по двое или трое, в зависимости от того, кому куда надо было идти в семь утра. Главным было то, что собираясь за столом они не отмалчивались, как это делал Задорожный с Абраменко и не общались годами заготовленными фразами, как Спичкины, а активно участвовали в разговоре, рассказывали о том, что произошло у них за день или о своих планах. Созданная их общением атмосфера тепла как будто окутывала всё вокруг шерстяным одеялом.

Так и сейчас, сидя в углу кухни, кот испытывал схожие чувства, как после рассвета. Когда солнце начинало достаточно припекать, прогревая замёрзшие за ночь косточки, но не обжигало как в середине дня.

На этот раз ему было приятно вдвойне, так как с теплом Разумовских его покинули липкие щупальца навеянной Мухиным депрессии. И почему Антон не мог найти себе такую же пару, как Василий Николаевич нашёл свою жену? Это бы значительно упростило ему жизнь.

Глядя на Разумовских кот прекрасно понимал, что тон разговору и атмосферу в нём задают муж и жена. Дети же были их собственными отражениями, чутко реагируя на слова родителей. Это походило на детскую игру «горячая картошка», за которой кот наблюдал пару лет назад на детской площадке. Точных правил он так и не запомнил, но в памяти осталось то, как дети пасовали друг другу мяч. Так и родители Олега и Ксюши пасовали детям тёплые фразы, приняв которые, дети отвечали тем же.

Незаметно для себя кот вращал головой в такт разговору, наклоняясь в сторону говорящего, как будто принятые им слова действительно имели форму мяча. Первой это заметила Ксюша, сидевшая к коту лицом.

– Смотрите, котик участвует с нами в разговоре, – показывая на кота пальцем, девочка встала из-за стола и подошла к коту. – Идём ко мне на ручки.

Кот не возражал. Ксюша подхватила его подмышки, уложила спиной себе на руку и села за стол так, чтобы коту были видны все участники разговора. Каждый из них посчитал своим долгом почесать коту шейку и сказать, какой он красавчик. За долгое время скитаний по улице, кот наконец-то расслабился и получал удовольствие. Сытый и начёсанный он едва не задремал в руках у девочки, но ужин закончился и она пошла с ним в свою комнату.

Олег пошёл вместе с ними.

– Ксюш, я займу стол на полчаса?

– Да, конечно, я пока поиграю с котом, – обрадовавшись тому, что ещё тридцать минут не придётся корпеть над домашним заданием, девочка сильнее прижала к себе кота. – Да, мой сладкий?

Кот тихо замурчал, показывая, что не только сладкий, но и пушистый, лишь бы его ещё раз почесали и погладили по спинке. Лёжа у неё на коленях, кот сквозь прикрытые веки разглядывал небогато обставленную комнату. Два небольших раскладывающихся дивана, два шкафа с книгами, стоящий на тумбочке телевизор и приютившийся у окна письменный стол. Мебель была настолько старой, что скорее всего принадлежала родителям Ксюши и Олега в их молодости. Разве что один диван и телевизор были помоложе.

Вспоминая обстановку в доме Задорожного, с изящно изогнутыми стульями, широким диваном и плоским телевизором, коту было над чем задуматься. Вроде бы ничем не отличающиеся друг от друга семьи. То, что у Задорожного с Абраменко была одна Лена, а не двое детей как у Разумовских было не в счёт. Главным было то, что внешне Андрей с Таней могли показаться более счастливыми, а не Василий с Ольгой и тем не менее, кот не чувствовал в Задорожном с Абраменко той теплоты, с которой общались между собой Разумовские. Да и отношение к детям у них было одинаковое, тогда как Андрей почти не замечал своей дочери, а Таня наоборот, слишком рьяно её опекала.

Расслабившись под ласками Ксюши, кот лениво размышлял, что счастье зависит не от того, какие вещи тебя окружают, а люди. Они с Хозяином вообще жили на улице, каждый день ища себе пропитание и греясь морозными зимними вечерами под одним одеялом теплом друг друга. Но те дни, когда кот был с Хозяином были для него лучшими в его жизни.

Размякнув на руках у Ксюши, кот загрустил. Воспоминания о Хозяине вернули отступившую в квартире Разумовских тоску. Девочка моментально почувствовала настроение кота и положила его на диван. Какое-то время кот лежал неподвижно, стараясь собраться с мыслями.

Когда ему это удалось, Ксюша уже вернулась в комнату с висящим на нитке кусочком бумаги. Аккуратно положив бумагу возле лап кота она медленно потянула за нитку. Инстинктивно кот ухватился за клочок бумаги передними лапками, но он выскользнул из захвата, так как кот забыл выпустить когти. Девочка не стала уводить бумажку далеко, снова положив её возле кота. На этот раз он был проворней и ухватился за него двумя лапами. Подёргав за нитку, Ксюша вновь высвободила игрушку из лап кота и опустила её на пол.

Кот и не заметил, как грустные мысли ушли на второй план, стоило ему сосредоточиться на игре с бумажечкой. Прыгая по полу, иногда настигая, а когда промахиваясь мимо игрушки, он забыл о всех своих печалях, радуясь игре с Ксюшей. Прыгающий перед носом клочок бумаги заполнил его внутренний мир, вытеснив тоску и воспоминания, оставив только азарт охотника.

Наконец, повалившись на спину, кот поймал юркий кусок бумаги, обхватил его всеми четырьмя лапами и впился в него зубами. Смеясь, девочка вытащила его за нитку в коридор, чтобы показать родителям.

– Смотрите кого я поймала, – довольно крикнула Ксюша, улыбаясь во весь рот.

Вцепившись зубами в бумажку, кот на мгновение замер, кося глазами по сторонам. Василий Николаевич стоял между раковиной и ванной, разглядывая на свет снятый сифон. Рядом с ним лежали инструменты. Похоже, он что-то чинил. Ольга Сергеевна находилась на противоположном конце квартиры, стоя возле гладильной доски, она тоже довольно улыбнулась, увидев играющего с бумажкой кота. От такого пристального внимания к себе, кот засмущался и выпустил свою добычу, встав на четыре лапы и облизнув лицо.

– Богатый улов, – отозвался отец Ксюши, сдвинув очки на лоб.

Водрузив очки обратно на нос, Василий Николаевич опустился на колени и попытался прикрутить сифон к раковине. У него были заняты руки, когда ему потребовалась тряпка, и он позвал Ольгу Сергеевну ему помочь.

Внимательно наблюдая за действиями супругов, кот неожиданно заметил ещё одно отличие Разумовских от остальных семей в доме. Они искренне заботились друг о друге, даже не замечая этого. Помочь мужу в ремонте, заставить сестру вернуться доделать уроки (когда Ксюша вытащила кота в коридор, Олег позвал её обратно, сказав, что освободил ей стол для домашнего задания). Не задумываясь, они принимали участие в жизни каждого члена семьи, укрепляя эмоциональную связь, чего нельзя было сказать о других.

Задорожный только и ждал случая, чтобы украсть деньги у жены. Не потому что ему это было жизненно необходимо, а потому, что только так он и мог теперь добывать деньги, чтобы потакать своим мелким желаниям. Ахматов Толик, хоть и чувствовал где-то очень глубоко внутри себя, что поступает нечестно, всё равно нет-нет, да сбегал из дома в поисках, как он думал, лучшей жизни, проводя его с сомнительного вида девушками.

Что же касалось Насти и их отношений с Костей, то кот затруднялся что либо сказать о них. Живя в собственном мире, девушка не участвовала в жизни Фирсова, равно как и в своей.

Поэтому кот отложил воспоминание о них в сторону, чтобы не потерять момент озарения. Едва он оставался один, кот, втайне даже от самого себя, пытался отыскать рецепт счастья.

И вот, когда он, наконец, открылся перед ним, кот с удивлением обнаружил, что в нём нет ничего особенного. Простые, ежедневные мелочи, из которых складывается жизнь нормальной семьи, скрепляли живущих вместе людей не хуже цементного раствора. И стоило только такой мелочи, как забота друг о друге, выпасть из этой цепи, как она влекла за собой разрушение целостности семьи. Кот видел это в семье Задорожного и Абраменко, помня какими они были, когда только въехали в дом и что стало с ними сейчас. Что же касалось Ахматовых, они, похоже, наоборот, пытались нащупать эти мелочи, чтобы сплести из них череду ежедневных ритуалов, которые укрепят их союз и сделают счастливыми.

Но бумажный шарик мягко коснулся лба кота и все мысли о вселенском счастье разлетелись, как испуганные мотыльки, вернув кота к роли охотника. Он всё-таки поймает этот коварный шарик, никуда он от него не денется.

Вдоволь наигравшись сначала с Ксюшей, затем, когда она вернулась к урокам, с Олегом, кот растрепал кусочек бумаги, пока он не оторвался от нитки, после чего он сразу потерял к нему интерес.

Вернувшись с Олегом в их комнату, он решил немного полежать на подоконнике. Разогревшись игрой, кот хотел немного охладиться, подставляя тело прохладному вечернему воздуху. Позади него, сидя за столом, делала уроки Ксюша, на диване, что поновей, читал книжку Олег, – вокруг кота царила атмосфера покоя и умиротворения.

И именно в этот момент, когда на мир должна была сойти благодать, он почувствовал волнение.

Что-то должно было произойти. Что-то нехорошее. Он чувствовал это в воздухе. Как будто перед грозой, всё внезапно стихло и воздух стал настолько вязким, что трудно было дышать. Кот с удивлением посмотрел в окно на опустевшую детскую площадку. На улице не было ни души. Даже телевизор Шабалкиных, обычно бормочущий через открытые окна их квартиры, молчал.

Ему надо было идти. Коту ужасно не хотелось покидать дом, где ему было так хорошо, но чувство тревоги не давало ему покоя. Если где-то случится беда, он должен был быть там.

Последний раз окинув взглядом детей Разумовских, кот толкнул лапой створку окна и выпрыгнул наружу.

Понедельник-Среда 18-20 мая 18:30-19:30

Оказавшись на улице, кот недовольно поморщился, когда коснулся лапками холодных ступеней пожарной лестницы. Против обыкновения он сегодня слишком много съел, и с трудом смог подняться на пятый этаж, где решил отдышаться, прежде чем запрыгивать на парапет здания. Всё это время его не покидало чувство тревоги, которое заставило его покинуть уютную квартиру Разумовских. Даже сверчки, обычно в это время начинавшие выводить свои трели, никак не хотели начинать петь.

Переведя дух, кот осторожно вскарабкался на крышу дома и обошёл её кругом. Что-то же должно было вызвать в нём такую тревогу. Но всё было тихо. И как бы кот не старался понять причину своего беспокойства, этой ночью ничего страшного не произошло.

На следующий вечер, кот продолжал сидеть на страже, оглядывая с высоты крыши окрестности двора. В окнах соседних домов люди занимались своими делами, редкие прохожие тихо шагали по тротуару и только крадущаяся в темноте зданий тень автомобиля, вызвала у кота смутное чувство беспокойства. И чем ближе автомобиль подъезжал к дому номер пять, тем отчётливее кот понимал, что он и есть причина его беспокойства.

Автомобиль двигался бесшумно, только мелкие камушки, попадавшие под его колёса, тихо хрустели в вечерней тишине. Не часто сталкиваясь с автомобилями, кот не сразу понял, что ему показалось в нём странным. Только когда выезжавший со двора Форд Ахматова осветил его светом своих фар, кот понял, что беспокоивший его автомобиль едет с выключенными фарами. Поэтому в вечерних сумерках он показался ему почти невидимым. И именно эта странность вызывала у кота больше всего подозрений.

Остановившись на парковке возле дома, водитель заглушил двигатель и вышел на улицу. Им оказался «котя» – человек, на содержании которого жила Светочка. Но что ему понадобилось здесь сегодня, да ещё так поздно? Даже кот знал, что по будням кроме вечера пятницы «котя» никогда здесь не появлялся. У кота похолодели лапки, когда мужчина запер автомобиль и вошёл в подъезд дома.

Кот бросился бежать на пожарную лестницу, чтобы спуститься на четвёртый этаж к окнам квартиры Светочки. По дороге через открытые окна общего коридора, он слышал тяжёлые шаги мужчины, с трудом поднимавшего свою огромную тушу по лестнице.

Вечер был сегодня жаркий и Светочка распахнула окно, чтобы проветрить помещение. Прячась за занавеской, кот высунул мордочку в сторону её квартиры, где он ясно различил звук поворачивающегося в замке ключа.

Светочка, одетая в домашние шорты и маечку с торчащими во все стороны волосами, в этот момент шла из кухни по коридору. В руках она держала миску с салатом и вскрикнув от неожиданности, едва её не уронила на пол. Она со смесью страха и удивления наблюдала за тем, как в квартиру медленно входит котя и запирает за собой дверь. Во всех его движениях скользила такая угроза, что у кота начала подниматься шерсть дыбом и он приготовился к худшему. Инстинктивно он несколько раз выпустил и втянул на лапах когти, как будто проверял их на остроту.

– Что ты здесь делаешь? – только и смогла вымолвить Светочка.

Поставив тарелку на комод в прихожей, она сложила руки на груди.

– Не мог позвонить?

Но по лицу коти она ясно поняла, что сейчас не стоит учинять ему слишком строгий допрос. У него явно что-то случилось, иначе бы он не приехал к ней без приглашения.

Не разуваясь, котя молча прошёл на кухню. Светочка засеменила вслед за ним. А кот оказался в затруднительном положении – открытое окно выходило только в комнату, чтобы добраться до кухонного окна, ему бы пришлось слезть с пожарной лестницы и забраться на узкий карниз, а проникнуть в комнату, где он был явно лишним, он не решался. И всё же коту не пришлось ничего предпринимать. Котя показался в проходе зала с полным бокалом виски в руках. Позади него всё так же бессильно семенила Светочка из-за страха не в силах вымолвить ни слова.

Атмосфера накалялась.

Котя тяжело опустился в кожаное кресло и отхлебнул из стакана. Светочка села напротив него на диван. Нервничая, она пыталась поправить причёску у себя на голове. Убирая выбивающийся ей на лоб локон волоса, она никак не могла закрепить его на голове и ей приходилось убирать его со лба снова и снова.

Понаблюдав за ней какое-то время, котя хмыкнул и скривил рот.

– Ты либо отрежь себе волосы, либо причешись, – наконец подал голос котя. – Сидишь, как обезьяна, копошишься, смотреть тошно.

– Ну коооть, что ты такое говоришь? – выставляя грудь вперёд, попыталась надуть губки Светочка. Обычно это срабатывало, но, как видно, не на этот раз.

– Ладно, хорош придуриваться, – залпом допивая виски, он выставил руку со стаканом перед собой и потряс им. – Налей ещё.

Кот наблюдал за тем, как в Светочке борются её гордость и страх. Котя не попросил, а приказал ей налить выпить. И всё же страх победил. Делая вид, что её это очень раздражает, она резко встала, фыркнула, выхватила у коти стакан из рук и вышла с ним на кухню. Котя не обратил на это шоу никакого внимания. Дождавшись, когда девушка вернётся с напитком, он отставил стакан в сторону и наклонился вперёд, облокотившись локтями себе на колени.

– Ты должна съехать, – глядя на девушку исподлобья, резко произнёс он. – И чем раньше, тем лучше.

– Но, котя… Что ты такое говоришь?

– Ты как заезженная пластинка, – вновь откинувшись на спинку кресла, котя потянулся за стаканом. – Даю тебе сутки. В четверг квартира должна быть полностью очищена от твоих шмоток и тебя в том числе.

– С чего бы это? – поняв, что не разжалобит его своими «Ну коооть», Светочка перешла в атаку. – Нашёл себе новую потаскуху?

– Вот, наконец-то вылезла твоя дрянная натура. Ничуть не изменилась с того дня, как я тебя подобрал на улице, – ухмыльнулся котя. – Нет, дела у меня идут не лучшим образом и мне нужна эта квартира в четверг.

– А что если я не съеду?

Мужчина помолчал. Он задумчиво смотрел на стакан с виски, как будто размышлял, кинуть им в голову Светочке или ответить на её вопрос. Поглаживая его большим пальцем, котя перевёл тяжёлый взгляд на девушку.

– Завтра вечером сюда придут за ключами, ты положишь их в почтовый ящик. Если их там не окажется, тебя вытащат отсюда за волосы и все твои новомодные шмотки окажутся на помойке, где ты до них не сможешь добраться. Следишь за ходом моих мыслей? – Светочка ничего не ответила. – Останешься на улице с голой жопой, если так для тебя будет понятней.

– Да какого хрена происходит?! Твоя ненаглядная взяла тебя за задницу? Прознала про твои поездки сюда? Квартира-то на неё оформлена, я видела квитанцию.

– Послушай меня, Фрося из колхоза «Ленина», – котя спокойно отставил стакан с виски на столик, видимо закипавшее в нём раздражение всё сильнее заставляло его запустить стаканом в раскричавшуюся Светочку. – Ты в этом городе никто. Ни паспорта, ни прописки, даже имя, под которым тебя знают, ненастоящее. Так скажи мне, Фрося, кого интересует мнение того, кого даже не существует? Ты не думал о том, что случить с тобой что, кто тебя будет искать? А? За столько лет никто из родственников тебя не чухнулся и навряд ли ты посылала им в помощь деньги, рассказывая сказки, что работаешь, а тупо тратила их на себя. Так что либо ты следишь за своим поганым языком, либо мы разговариваем по-другому. У тебя осталось пять минут.

С этими словами котя вновь потянулся за стаканом, чтобы допить остатки виски. С улыбкой на губах он наблюдал, как быстро Светочка бледнеет, а в её глазах отражается понимание всего ужаса происходящего.

Судорожно сцепив пальцы на руках, она призвала на помощь всю свою силу воли, чтобы не заплакать.

«Этот подонок ещё ответит за свои слова», – только и успокаивала себя девушка, прекрасно понимая, что каждое его слово правда. Уезжая в город в погоне за мечтой стать женой богатого олигарха, она навсегда порвала со своей прошлой жизнью. А взяв себе новые имя и фамилию (отчество Ярославовна было для холопов и она избавилась от него), не позаботилась о том, чтобы зафиксировать их документально. Только сейчас она осознала, что оказавшись на улице, она и в правду будет никем. Пустым местом, как для прохожих, так и для государства.

Её начало трясти. Такого животного ужаса она ещё никогда не испытывала.

А котя, глядя на неё, откровенно наслаждался её состоянием. Выпив два стакана виски, он даже не захмелел. Словно во сне она наблюдала за тем, как котя поднимается со своего места и идёт к двери. И что хуже всего, она не смогла вынести это с достоинством. Бросившись ему в ноги, она даже не почувствовала, как по её щекам потекли слёзы, а не накрашенный помадой рот некрасиво искривлён рыданиями и мольбами не бросать её. Внезапная мысль о потраченных только вчера деньгах, немного её отрезвила.

– Хотя бы оставь мне денег на первое время, – жалобно проскулила она.

– За всё время я выкинул на тебя столько денег, что можно было купить самолёт! – не обратив внимания на её мольбы, котя всё же снизошёл до ответа, когда речь зашла о деньгах. – Если ты не дура, то наверняка сохранила большую их часть. Хватит на то, чтобы трёшку купить! А ну отвали!

С этими словами он грубо тряхнул ногой, отталкивая Светочку в сторону дивана и, уже открыв дверь квартиры, обернулся назад:

– Завтра в это же время придут за ключами и твоё счастье, если они будут в почтовом ящике.

Больше котя не произнёс ни слова. Закрыв за собой дверь, он начал спускаться по лестнице, так что его тяжёлые шаги было слышно на весь дом.

Кот со смешанными чувствами смотрел на всхлипывающую на полу девушку. Лицо у неё раскраснелось, глаза опухли, из носа текло по губам и подбородку. Зрелище было не из приятных. И всё же кот, по-своему, жалел девушку. Уж он-то знал, что это такое, остаться на улице совсем одному без поддержки.

Но Светочка, похоже, не собиралась так легко сдаваться. Вскочив на ноги, она бросилась к входной двери и вылетела на лестничную площадку.

– Вот и убирайся ко всем чертям, козёл поганый! – перегнувшись через перила лестницы, закричала она.

На вряд ли котя её слышал. У себя за спиной кот различил тяжёлые шаги мужчины и звук открывающейся двери автомобиля. Видимо, Светочка специально дождалась, когда он выйдет из дома, чтобы он не мог её услышать. Из-за своего бессилия она старалась выместить зло, а не на самом деле задеть котю. Да и кот сильно сомневался, что такого как он можно было задеть безобидным: «козёл».

Тем временем Светочка спустилась по лестнице на третий этаж, и кот уже не мог ни видеть, ни слышать её. Он хотел было войти в подъезд через улицу (через квартиру Светочки идти было опасно – она очень не любила кота), но где-то совсем рядом под пожарной лестницей раздался звук бьющейся бутылки.

Навострив уши, кот различил во дворе пьяную компанию, среди голосов которой выделялась шепелявая речь Филатова. Он как всегда жевал или проглатывал большую часть слов, так что собеседникам оставалось догадываться, что же он имеет ввиду.

Взвесив все «за» и «против», кот пришёл к выводу, что лучше ему не рисковать. У них с Филатовым были весьма натянутые отношения даже после исчезновения Хозяина, а тут он ещё был с компанией. Для себя кот решил, что на сегодня он видел достаточно и проследить за дальнейшим развитием событий он сможет завтра, когда Светочке придётся в срочном порядке собираться и съезжать. Поэтому он вернулся к себе на крышу, чтобы подумать в тишине о произошедшем.

Когда Светочка выбежала в коридор, чтобы выместить зло в крике «козёл», кот не видел, как в порыве отчаяния она сорвала с ноги тапочек и бросила его вниз. Именно поэтому она начала спускаться на третий этаж, куда мягко спланировал её пушистый, розовый тапочек. Застряв между периллами он как будто насмехался над своей хозяйкой грозясь в любую секунду продолжить падение на этаж ниже, чтобы играя с ней, заставить её спуститься на первый этаж.

Всхлипывая и вытирая лицо тыльной стороной ладони, Светочка спускалась по лестнице прихрамывая, наступая на бетонные ступени носочком голой ноги. Дойдя до тапочка, она присела на холодный бетон, потянула его на себя и снова разревелась. Она и не думала, что слова коти о её прошлом так сильно её заденут за живое.

Ну и что, что она приехала из колхоза? Она уже больше семи лет жила в городе и успела вытравить из себя не только деревенский говор, но и привычку ярко краситься. Хотя, что касалось самого макияжа, она всё ещё наносила его слишком много. Но она работала над собой! И не её вина, что котина мымра прознала про неё. Мог бы купить ей другую квартиру или дать ей на неё денег.

Снова вспомнив про потраченные вчера десятки тысяч рублей, она разразилась новыми рыданиями. Если бы она только знала! Тех денег ей могло хватить на два месяца безбедного существования, но нет, она же хотела пустить пыль в глаза своим друзьям, котя даст ещё. Дура!

Распекая себя на все лады, Светочка обхватила голову руками. Раскачиваясь из стороны в сторону, она роняла на загорелые в солярии коленки капельки слёз и соплей, жалея себя из последних сил.

«Как же её так угораздило?» – чуть успокаиваясь, думала она и после этого следовала новая волна рыданий.

Она даже не заметила, когда возле неё тихой тенью нарисовался Владик из третьей квартиры. Стоя в двух шагах от девушки, он растерял всю свою решительность, как только увидел её. Пару минут назад он встретился на лестнице с котей. Тот даже не заметил его. Проходя мимо, он как бы случайно задел плечом замершего на лестнице Полежаева и тот отлетел к стене, судорожно сжимая скрипку в руках, чтобы она не разбилась о пол.

После этого он услышал как закричала Света, и чуть позже, когда Влад собирался войти к себе домой, различил её рыдания. Это был его шанс. Впервые в жизни он действовал импульсивно. Осторожно, чтобы не выдать себя звуком шагов, Полежаев поднялся на два этажа вверх, где нашёл плачущую девушку своей мечты. Его импульсивности хватило только на подъём по лестнице, что делать дальше с плачущей девушкой, он не знал. Последний раз, когда он видел девушку в таком состоянии, это было несколько месяцев назад, но было это после концерта, на фуршете, тогда одна из хористок сильно напилась и целый час рассказывала Владу, как тяжело её петь с такими бездарями, как её коллеги по хору.

Здесь же всё было по-другому. Светочку бросил её… или обидел её… Влад не знал, как назвать котю, поэтому в мыслях перешагнул через факт его существования, вернувшись к тому, что не знает, как помочь ей. И чем дольше он стоял напротив неё серой тенью, которую Светочка даже не замечала, тем более нерешительным он становился.

Влад решил действовать. Второй раз за вечер он поступал импульсивно. Тихо подойдя к девушке он присел возле неё и, сердце у него просто выпрыгивало из груди, обнял её свободной рукой за плечи. Девушка вздрогнула, бросила мимолётный взгляд на Влада и, убедившись, что знает его, прижалась к его плечу лицом, размазывая по его застиранной рубашке слёзы и сопли, которые никак не хотели останавливаться.

Всхлипывая, она обнимала Влада, растирая по его плечу мокрое пятно, пока не успокоилась. Всё это время Полежаев сидел прямой как струна и не смел пошевелиться от счастья. Его обнимала настоящая девушка! И какая девушка – местная красавица! С опухшим и красным от слёз лицом, она сейчас меньше всего походила на красавицу, но фантазия Влада услужливо помогала ему не замечать этих незначительных деталей.

Девушка! Живая! У него в объятиях! Сегодня явно был его день. Его внутренний голос, за время одиночества, ставший второй его натурой, не уставал повторять, что стоило Владу хоть раз в жизни решиться сделать смелый шаг, как он тут же получил желаемое. Надо было поступать так же и впредь.

Из-за близости девушки, а может потому что она плакала и сейчас была беззащитна, Влад перевозбудился. От смущения он даже на секунду забыл о попавшем ему в руки счастье, но вовремя себя одёрнул, начав мысленно вспоминать недавний концерт и особенно сложные места в нём, когда дирижёр то и дело махал в его сторону палочкой и приходилось следить не только за нотами, но и за его судорожными движениями.

Немного помогло. Но тут Светочка в очередной раз всхлипнула ему в самое ухо, прижавшись мокрой от слёз щекой к его не защищённой воротом рубашки шее и возбуждение вернулось к Полежаеву с новой силой. Его лицо горело, во рту пересохло и он благодарил проведение, что у него так удобно оказался футляр со скрипкой, который он положил себе чуть выше колен.

Понимая, что так не может продолжаться до бесконечности, Влад хотел действовать решительно, ведь привели же его решительные действия сюда, значит, сегодня был его день и грех было не воспользоваться такой возможностью. Прочистив горло, он попытался обратиться к Светочке небрежным тоном.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – чуть ли не шёпотом от внезапного спазма в горле, просипел Влад.

Светочка только сильнее прижалась к нему лицом и отрицательно замотала головой.

В шоке от своей смелости и того, что заговорил с девушкой, Полежаев сидел не двигаясь ещё минут пять. К тому времени видимо и до Светы дошло, что пора брать себя в руки. Она отстранилась от него и попыталась вытереть лицо о футболку. Сейчас, когда первый шок прошёл, она поняла, что оказалась в подъезде практически полуголая. В коротких шортиках тонкой маечке на босу грудь.

Влад это тоже заметил и сильнее прижал к себе футляр от скрипки. А различив под майкой девушки выступающие соски, у Полежаева закружилась голова и он едва не упал в обморок. Живая девушка, только что прижималась ими к нему! Даже на рубашке остался мокрый след от её слёз и… дальше додумывать Влад не стал. Всё и без того было хуже некуда. Он-то видел себя со стороны героем, который парой фраз успокоит красавицу и унесёт её к себе домой на руках, поэтому Полежаев никак не ожидал оказаться сидящим на холодной бетонной лестнице прижимающим фуляр от скрипки к штанам. И если быть уж совсем честным, навряд ли он смог бы поднять Светочку на руки.

Светочка тоже, надев убежавший от неё тапок на ногу, начинала осознавать в каком глупом положении оказалась. И этот парень. Вроде бы он жил в её доме, но она была не уверена в этом. Стараясь вытереть опухшие от слёз глаза, она украдкой посмотрела на Полежаева. С виду задохлик, если он сейчас попытается её домогаться, то она с ним легко справится. Затем её взгляд скользнул на футляр от скрипки.

«Да, точно, это же тихоня-музыкант с первого этажа!»

Теперь Светочка его вспомнила.

Почувствовав, как Светочка расслабилась, Влад решил хоть как-то нарушить неловкую паузу.

– Я слышал, ты кричала, – затем быстро добавил. – Что-то случилось? Может быть я смогу помочь?

Говорил он всё это пряча от девушки взгляд. Светочка уже сталкивалась с такими типами, которые раз в жизни набрались смелости, чтобы подойти к понравившейся им девушке и пригласить её на свидание. Будь она на улице всего пару часов назад, послала бы паренька лесом, но после того, как размажешь у человека по рубашке порцию слёз, становишься ему как будто обязанным. Поэтому она решила его не унижать.

– Проблема в том, что я осталась на улице без средств к существованию, – попыталась найти как можно более нейтральный ответ, Светочка. – И чтобы выбраться из этой жопы, у меня всего один день.

Владик поморщился. В его мечтах Светочка никогда не употребляла подобных слов.

– И что потом? Если не получится выбраться?

– Останусь с голой жопой на улице, – чуть резче, чем следовало бы огрызнулась Светочка.

Похоже, это было её любимым словом.

– Не может же быть всё так плохо, обязательно должен найтись выход, – сам толком не понимая, что городит, Владик боялся закончить разговор, поэтому лепетал всё, что ему приходило в голову.

– Скажите на милость, – повернувшись распухшим лицом к Полежаеву, съязвила Светочка. – И где же я найду за сутки другую квартиру?

– Можешь пожить у меня какое-то время, – произнеся это вслух, Влад испугался до смерти.

Неужели он ей это предложил?

– Пока не найдёшь более подходящий вариант, – раз начав, он ещё сильней боялся остановиться и услышать её отрицательный ответ. – Места у меня всё равно для одного человека много, а так хоть будет крыша над головой.

И он испуганно замолчал. Влад боялся посмотреть ей в глаза и прочитать в её взгляде презрение. Уставившись на свои дырявые ботинки, он сначала решил что оглох, такая в подъезде стояла тишина. Потом он, краем глаза, заметил, что девушка вздрагивает. Полежаев испугался, что девушка снова плачет, на этот раз от благодарности ему, такому благородному джентльмену, но уже в следующую секунду сообразил, что она смеётся. Смеётся над ним. Ради приличия, а может просто по привычке, она зажимала рот рукой и тихонько хрюкала, когда новый приступ смеха подступал к ней. Светочка мотала головой, а из глаз снова текли слёзы.

Затем она расхохоталась в голос. Не смогла больше сдерживаться.

Красный как свекла Влад сидел рядом с ней ни жив, ни мёртв.

«Получил по заслугам, герой любовник?» – раздался в его голове ехидный голос.

«Да? А кто подтолкнул меня к этому? – тут же огрызнулся на себя в мыслях Влад. – Давай, нельзя терять момент», – передразнил он себя.

«Надо было продолжать утешать её, а не выставлять себя полным дураком», – парировал внутренний голос Полежаева и замолчал.

Влад был бы рад встать и уйти, но он как будто прирос задом к ступеньке. Кроме того он чувствовал, что у него намокли штаны. Скорее всего из-за пота, которым он успел несколько раз покрыться с ног до головы за время разговора со Светочкой. Но не станет же он объяснять ей, что пятно на штанах у него появилось из-за этого. Полежаев боялся ещё больше опозориться перед Светочкой, хотя куда уж больше, он просто не представлял. Продолжая сидеть рядом с ней, он стойко терпел её издевательский смех не сводя взгляда со сцепленных перед собой рук.

– Спасибо, дорогой, – хлопая Влада по плечу, отсмеявшись, сказала Светочка. – Но у меня куча друзей, поживу у кого-нибудь из них.

И чтобы вновь не расхохотаться, девушка встала с лестницы и поднялась к себе наверх.

Влад ещё долго сидел на ступеньке, борясь с чувством стыда и унижения, которые он попеременно испытывал, прокручивая в голове их разговор. И только когда наверху раздался тихий звук закрывающейся двери, он очнулся от своих невесёлых раздумий, медленно поднялся и спустился к себе в квартиру.

Этим вечером он так и не смог заснуть. Равно как и Светочка.

Её телефон раскалился добела от бесчисленных звонков и сообщений. Многие, кому она звонила были либо в клубах, либо не могли сейчас с ней говорить. Дело понятное, обычно её друзья так и проводили свои вечера. Вот только впервые у неё закралось подозрение, что её многочисленные знакомые и лучшие подруги могут не откликнуться на её просьбу.

Отложив телефон в сторону, она решила пересчитать оставшиеся у неё деньги. Она высыпала содержимое сумочки на стол и нашла в ней две сотни рублей мелочью и третью, свёрнутую в комочек сотку. Тут она вспомнила, что когда у неё кончились салфетки, она избавилась от жвачки, эффектно спрятав её в купюре.

– Дура, – в который раз повторила Светочка, с трудом отковыривая полузасохшую жвачку от денег.

Пройдясь по гардеробу и покопавшись в карманах, она нашла там ещё шестьсот рублей – мелочь она не брала со сдачи принципиально.

– Дура-дура-дура! – сжимая в руках собранные по всей квартире девятьсот рублей, ругала себя Светочка. – Какая же я была дура!

Зазвонил телефон. Это была Ленка. Она освободилась из клуба пораньше, нечего было там сегодня ловить и увидела пропущенный звонок от её лучшей подружки. Да? Так и поступил? Вот козёл. И что же она теперь будет делать? Ах вон оно что. Бедняжка. Но дорогая, ты же понимаешь, что у меня дома совсем нет места, тем более я снова переехала жить к родителям. Да, расстались. Да, ничего. И ты поезжай к родителям, подруга. Ах, да, ты же говорила, что они умерли. Ну ладно, чмоки. Пока.

Светочка едва не разбила телефон об стол. Опомниться ей помогло то, что лишившись телефона, она уже не сможет купить новый. Так что сейчас он стал её единственной надеждой на спасение.

Машка и Лариска ответили ей примерно так же. Какое несчастье с ней случилось и как они ей сочувствуют, но пожить у них она не сможет, потому что они внезапно либо переехали обратно жить к родителям, либо делали ремонт и сами жили в гостинице. И почему она не может снять себе номер? У неё же куча денег. На этом их разговор обычно заканчивался.

– Халявщицы хреновы, – мечась по квартире, кричала Светочка. – Уродки драные! Как пить и жрать за чужой счёт, так это вы первые, а как помочь, так сразу в кусты! Твари! Паскуды! Мрази!

На часах была половина первого ночи. Из тех, кому она звонила, но не дождалась, когда они возьмут трубку, перезвонили трое и все ответили отказом. Светочка начала всерьёз переживать, что все, кого она когда либо угощала или хотя бы общалась, не станут ей помогать. То ли от зависти они радовались, что она так внезапно оказалась на дне, то ли просто не считали обязанными ей помочь.

Только Светочке от этого легче не становилось. Уже наступило утро среды, а она так и осталась с тем, с чем была. Рухнув на кровать, она решила немного поспать. Телефонные разговоры и бесконечное, нервное, хождение по квартире вымотали её до изнеможения.

Проснулась Светочка в двенадцать дня от телефонного звонка Ольги. С ужасом поняв, что потеряла столько времени даром, она сонно попыталась объяснить подруге, что же с ней произошло и как все друзья отвернулись от неё. Она рассчитывала, что если вдруг не сможет пожить у Ольги (тут же последовало категоричное нет), так может Ольга хотя бы даст ей работу у себя в компании? Она же большая начальница, сможет надавить на нужные рычаги.

Но Ольга отказалась. Она даже не стала придумывать глупые отговорки, а так прямо и сказала, что даже работа секретаря требует хоть каких-то элементарных знаний грамматики, а Светочка писала смс-ки с пятью ошибками в одном предложении. Нет, если только уборщицей, но она на такое не пойдёт. И Светочка с ней согласилась, что полы драить она не намеренна.

Дав отбой, она какое-то время лежала в задумчивости, глядя в потолок. А что она вообще намеренна делать? Что она умеет? Восемь классов сельской школы и победа на конкурсе красоты «Мисс деревня», – все её достижения взрослой жизни. И надо было ей тогда посмотреть этот глупый фильм, по которому она построила всю свою жизнь. Найти богатого мужика и жить за его счёт иногда исполняя его сексуальные прихоти.

«Надо было встречаться сразу с двумя, – обречённо подумала Светочка, вставая с кровати. – И почему умные мысли приходят уже после того, как случится беда».

Котя был неплохой, приезжал раза два в месяц, особых утех не требовал и всегда оставлял ей кучу денег. Которые она проматывала в тот же день. Последняя мысль не давала ей покоя. Она кормила и поила столько дряней, а они не могут приютить её даже на одну ночь! Твари!

Светочка снова разозлилась. Приняв ванную, она немного отошла от злости и попыталась трезво мыслить. Время было половина третьего, через семь часов наступал крайний срок, когда она должна была покинуть квартиру. Ничего не оставалось, как начать собирать вещи. Возможно, если ей удастся что-то из этого продать, она сможет протянуть на вырученные деньги неделю.

Под кроватью она нашла свой походный рюкзак, который стащила в доме родителей, перед тем, как сбежать в город. Больших сумок у неё не было – котя никуда её не вывозил, да и ей не особенно хотелось оказаться в стране, где все говорят не по-русски – поэтому всё, что не влезло в рюкзак, она распихала по пакетам из магазинов. Получилась внушительных размеров связка.

В семь часов вечера Светочка начала по второму кругу обзванивать всех знакомых. Она чувствовала, как отчаяние подкрадывается к ней и звонила-звонила-звонила, пока на телефоне не села батарейка. Даже денег ей никто не хотел одолжить. Это было уже верхом свинства. Понять, что у тебя нет ни одного друга или хотя бы человека, готового тебе помочь в критической ситуации – это было тяжело. Тем более для Светочки. Она-то была уверена, что все её любят и почтут за честь выручить её.

Усугубляло положение время, которое летело вперёд не считаясь с положением девушки. Когда она получила последний отказ, на часах была половина десятого. Ей не хотелось встретиться лицом к лицу с тем, кого пошлёт за ключом котя, поэтому Светочка собрала свои пожитки и вышла за дверь.

В десять часов вечера, Светочка стояла с рюкзаком на плечах и кучей мешков возле почтового ящика. Ключ от квартиры тихо звякнул о металл и затих на дне.

«Вот и всё, – подумала она, обернувшись назад и глядя на пустую лестничную площадку первого. – Остаётся последний вариант. Если только я ещё могу им воспользоваться».

Отойдя на пять шагов от почтовых ящиков, она поставила пакеты возле двери третьей квартиры и нажала на звонок. Ещё никогда в жизни она так не волновалась перед встречей с молодым человеком. Когда на звонок никто не ответил, Светочка надавила на кнопку ещё раз. И снова тишина.

Этого не может быть! С ней просто не могло случиться такое. Ей же всегда везло в таких ситуациях! Всегда неожиданная случайность выручала её в беде. Взять хотя бы Лариску, у которой один раз в клубе оказалась с собой прокладка, а тот случай, когда у Ольги оказалась запасная пачка сигарет в сумке! Ей просто обязано было сегодня повезти!

Вдавливая кнопку звонка в стену, она чувствовала, как начинает гореть её лицо. Тревожный признак – обычно после этого она начинала рыдать, да так, что уже не могла остановиться. Представив себя пускающей пузыри из соплей на пороге дома музыканта (она даже имени его не знала), Светочка взяла себя в руки. Как никак это был её последний шанс и она не имела права на ошибку. Звонок в квартире Полежаева заливался бесконечной трелью, но ответа так и не было.

Догадавшись, что его нет дома, Светочка посмотрела на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого.

«Странно, неужели этот хонорик гуляет по клубам в такое время? Или чем там эти музыканты занимаются, – топая от волнения ножкой, размышляла она. – Или он следит за мной в дверной глазок и злорадствует?!»

Прикрыв ладошкой дверной глазок, она попыталась посмотреть, что же происходит внутри третьей квартиры, но кроме темноты, ничего не смогла разглядеть. Когда справа от неё громко хлопнула подъездная дверь, Светочка оторвалась от глазка и инстинктивно вжала голову в плечи, как будто она делала что-то нехорошее.

Её страх стал ещё больше, когда она поняла, что это может быть посланный выселить её из квартиры бугай от коти.

«Это он! – с ужасом решила она. – Точно он! Кто ещё в такое время будет здесь шляться. Что же делать?»

Несмотря на то, что она выполнила свою часть сделки и съехала с квартиры, она всё равно была напугана. Кто мог знать, что на уме у этих бугаев. Но по шаркающей походке она догадалась, что это алкаш из восьмой квартиры. Хватаясь за перилла, он с трудом поднялся по лестнице на первый этаж. На Светочку, которая от страха вжалась в дверной проём третьей квартиры, он даже не взглянул. Передохнув на лестничной площадке, Филатов пополз дальше, оставив Светочку наедине со своими страхами и мыслями о будущем.

Внезапная мысль, что эту ночь она проведёт в подъезде, окончательно выбила её из колеи. Тяжело опустившись на грязный пол перед квартирой Полежаева, она закрыла горящее лицо руками. Похоже на этот раз удача от неё отвернулась.

Светочка не могла точно сказать, сколько она так просидела, прежде чем услышала тихое покашливание у себя над головой. Оторвав руки от лица, она с удивлением увидела стоявшего перед ней Влада. У него был просто талант бесшумно подкрадываться к людям.

Вскочив на ноги, Светочка как могла пригладила задравшуюся юбку и растерялась. Так некстати вспомнился вчерашний вечер, когда она грубо рассмеялась ему в лицо и отказалась от помощи. Внутренний голос заставлял её сказать хоть слово, но в голове её было пусто. Не в силах выдержать взгляд Полежаева, она опустила глаза и стояла переминаясь с ноги на ноги, втянув голову в плечи, как сделала это пару минут назад.

Лежащие вокруг неё вещи, только усугубляли её положение. Торчащие из пакетов яркие маечки, джинсы, и зимние сапоги, – всё это казалось ей настолько нелепым и постыдным, что сама мысль о том, чтобы попроситься к музыканту на ночлег, казалась ей чем-то некрасивым.

«Как стрекоза в басне Крылова пришла к муравью», – в отчаянии подумала Светочка.

Она попыталась вспомнить, чем же там дело кончилось и немного отвлеклась от происходящего.

Влад перешагнул через её рюкзак и молча открыл входную дверь. Занятая своими мыслями Светочка не заметила, что молодой человек смущён ещё больше, чем она. Он и думать забыл о её вчерашнем грубом отказе, не веря в своё счастье, что она к нему пришла. Та, о которой он так долго мечтал!

Распахнув дверь настежь, он замешкался у входа, всё ещё сомневаясь, к нему ли в гости собралась переехать Светочка. Надо было бы молча взять её рюкзак и затащить к себе в квартиру, но Полежаев медлил. Он уже столкнулся с непредсказуемостью своей соседки прошлым вечером и не хотел снова попасть впросак.

Прочистив горло, он всё же выдавил из себя:

– Добро пожаловать?..

То ли спрашивая, то ли действительно приветствуя девушку на пороге своего дома, Влад готов был сквозь землю провалиться за свой глупый вопрос. Но он возымел своё действие. Тихо прошептав: «Спасибо», Светочка со скоростью молнии собрала все свои вещи и оказалась внутри квартиры Влада. Тот даже не успел обрадоваться, когда она уже стояла посреди его пустой квартиры, всё так же скромно опустив глаза в пол.

«Она здесь! Она будет жить у меня!» – трясясь от счастья, Полежаев поспешно закрыл за собой входную дверь.

Вторник 19 мая 18:30-20:50

Протирая пыль на подоконнике, Таня Абраменко выглянула на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть лысую голову коти, входящего в подъезд. За несколько лет Таня изучила привычки Светочкиного любовника, поэтому удивилась его приезду не меньше Светочки и сидевшего на крыше кота. В голове забрезжила надежда, что он наконец-то её бросит. Не в силах удержаться от любопытства, она выскочила в коридор и постаралась как можно тише открыть входную дверь.

Тяжёлые шаги коти как раз замерли на четвёртом этаже и Таня, в домашнем халате и тапочках, тихонько прокралась к краю лестницы, чтобы подслушать их разговор. Место она выбрала очень удачное, снизу её невозможно было заметить, зато она могла видеть большую часть лестничной площадки четвёртого этажа.

Сжимая в руках тряпку для пыли, она принялась ждать. Но прошло больше десяти минут, а из квартиры Светочки не доносилось ни звука.

«Может её не оказалось дома? – взволнованно размышляла Таня, начиная терять терпение. – Или её любовничек решил поменять расписание».

Спускаться вниз и прикладывать ухо к двери она бы не стала. Слишком велика была вероятность попасться. Вместо этого Таня решила подождать ещё десять минут. И если ничего не произойдёт, придётся признать, что её радужной мечте не суждено сбыться. По крайней мере сегодня.

Она и сама не знала, почему так желала размолвки этой парочки. Возможно, была виновата её застарелая обида на саму себя, и она хотела получить подтверждение, что любые отношения основанные на деньгах рано или поздно заканчиваются. Так она хотя бы могла избавиться от чувства вины, которое иногда посещало её, когда она смотрела на дочь. А может ей просто не хватало развлечений в жизни и она цеплялась за каждую возможность посмотреть бесплатное шоу.

Дверь внизу открылась и закрылась. Послышались тяжёлые шаги Светиного любовника.

«Странно, – подходя к краю лестничной площадки, чтобы разглядеть его, подумала Таня. – Ни криков, ни обвинений. Неужели он решил устроить ей сюрприз?»

Руки у Тани уже горели от того, как сильно она сжимала и скручивала тряпку. Обстоятельства складывались не в её пользу.

Где-то внизу раздался тихий шлепок. Абраменко очень надеялась, что это был удар кулаком по стене от сдерживаемых эмоций. Изголодавшаяся по чужим интригам Таня хотела получить хоть капельку того концерта, который разыгрался у неё в голове. И тут. Какое счастье! Светочка вылетела на лестницу и закричала:

– Вот и убирайся ко всем чертям, козёл поганый!

Кажется, Таня испытала мини-оргазм и, прислонившись к стене, чтобы Светочка её не заметила, тихо сползла на пол.

Свершилось! У себя в голове Таня ликовала и танцевала победный танец. Теперь не одна она такая! Купилась на деньги мужика и в итоге осталась ни с чем.

«Получила, маленькая шлюшка! – с закрытыми от удовольствия глазами, издевалась над Светочкой Таня. – Ну и кто теперь на кого будет смотреть свысока?» Вспомнив их недавнюю встречу, Абраменко и вовсе расплылась в улыбке от счастья.

Снизу послышались тихие всхлипы. Абраменко не могла поверить своему счастью. Её «подруга» и не подумала возвращаться домой, устроив ей концерт прямо как в театре, где Таня могла наблюдать за действиями актёров из ложи балкона. Не обращая внимания на распахнувшийся халат, она на четвереньках подползла к краю лестничной площадки и посмотрела вниз. Светочка сидела на лестнице всего в паре метров от неё. В домашней одежде, без причёски и закрывала лицо руками. Её плечи вздрагивали при каждом судорожном всхлипе, даря Тане бесконечное счастье.

Где-то в глубине души у Тани начало зарождаться чувство жалости к соседке. Возможно, она могла даже спуститься вниз и попытаться её успокоить, но Абраменко с лёгкостью подавила этот никому не нужный порыв. В её жизни и без того было мало радостей, чтобы она сама же их себе и портила. Кроме того, шоу продолжалось. Она заметила тень на стене впереди Светочки, а затем и голову задохлика-филармониста с первого этажа.

Таня всегда подозревала, что он в неё тайно влюблён, а когда он появился рядом с ней и вовсе в этом уверилась.

«Господи, за что ты так благосклонен ко мне? – изнывая от любопытства, радовалась Таня. – Такая драма и прямо у меня перед глазами!»

Двигаясь тихо, чтобы не спугнуть сидевшую этажом ниже парочку, Таня, наконец, заметила, что у неё распахнулся халат. Да и поза на четвереньках, чуть ли не лёжа, могла показаться странной, если вдруг на площадку выйдет кто-то из соседей. Поэтому, она постаралась найти более удобное для наблюдения место.

Пока она медленно переползала с пола к ближайшей стене, она внимательно слушала рассказ Светочки о том, что ей придётся скоропостижно съехать из квартиры. Таня как раз вовремя устроилась между периллами и стеной, когда Светочка рассмеялась Владу в лицо на предложение переехать к нему. Со своего места Таня могла наслаждаться тем, как быстро меняются выражения лица Полежаева, от отчаяния и смущения, до злости. Кажется, Таня испытала второй мини-оргазм за последние десять минут. У неё даже закружилась голова от удовольствия.

Отсмеявшись, Светочка похлопала парня по плечу, лишний раз напомнив, где его место, и поднялась на ноги.

«Ха-ха, ты студентик, а я шлюха, мы не пара», – вовсю веселилась Абраменко, наблюдая за сценой расставания.

Светочка быстро поднялась по лестнице и вернулась в квартиру, а Влад медленно побрёл вниз к себе домой.

Шоу закончилось, но Таня никак не могла оторваться от стены, заново переживая все животрепещущие моменты разыгравшейся перед ней драмы.

С одной стороны ей было жалко Полежаева, в принципе, паренёк-то он был неплохой, всегда вежливый, открывал Тане дверь подъезда, когда она возвращалась из магазина с сумками. Его можно было пожалеть. Но эта курва Светочка получила по заслугам, тут уж Абраменко не скрывала своего ликования. Проиграв в голове несколько раз тихий разговор Светочки и Влада, Таня решила дождаться завтрашнего вечера. Ей стало очень интересно, действительно ли у девушки найдётся хотя бы один друг, который пустит её к себе жить? У Тани тогда никого не нашлось. Интересно, что будет у Светочки.

Продолжая проигрывать в голове красочные варианты разочарования Светочки, она вернулась к себе в квартиру. Но стоило Тане ступить за порог, как хорошего настроения как не бывало. Побывав десять минут в мире грёз и драмы, разыгравшейся у неё на глазах, Абараменко как будто и вовсе забыла о своей никчёмной жизни.

Её «муж» (с каждым днём она всё больше ненавидела это слово, не говоря уже о самом Задорожном) сидел, развалившись на диване с бутылкой пива в руках и смотрел телевизор. Он даже не повернул головы, когда она вошла в квартиру.

Возвращение в реальную жизнь с её красотами далось Тане нелегко. Постояв в прихожей, она старалась убедить себя, что просто ошиблась дверью и это не её квартира. Вот она сейчас снова выйдет на лестничную площадку, повернётся три раза через левое плечо, вернётся сюда и здесь её встретит «тот самый» мужчина, о котором она когда-то мечтала. Вот только она уже забыла, как это – мечтать о чём-то. Ведь однажды её мечта сбылась и счастья ей это не принесло.

А мечтала она после окончания института как и её подружка Жанна – удачно выйти замуж, чтобы не дай Бог не идти на работу. Работать должен был быть муж, а она только пользоваться его деньгами и иногда исполнять супружеский долг. Хотя в её мечтах будущий муж был не только богат, но и красив.

Долго искать не пришлось. Таня копировала всё, что делала её подружка: ходила по дорогим клубам, где вход для девушек был бесплатный и можно было весь вечер просидеть с одним недорогим коктейлем, дожидаясь момента, когда к тебе подойдёт молодой человек. Так она познакомилась со многими его завсегдатаями, но обычно уже с первого взгляда понимала, кто из них при деньгах, а кто лишь делал вид, с трудом скопив денег для того, чтобы оказаться здесь в надежде снять девушку одними обещаниями.

Так прошло два месяца. Работу Таня и не думала искать. Она была уверена, что вот-вот найдёт свою путёвку в жизнь. А когда встретила Андрея, ей казалось, что наконец-то нашла. Тогда он ездил на Порше последней модели, одевался только в дорогих, брэндовых магазинах и обычно носил в кармане пачку денег, которую доставал каждый раз, чтобы рассчитаться с официантами или продавцами в элитных магазинах, где было ни души. В других местах, он предпочитал их не показывать.

Эта пачка денег, непрестанно кочующая из внутреннего кармана пиджака в руки Задорожного сыграла с ней злую шутку. Таня тогда была ею заворожена. Вот они, деньги, которые станут её. И уже она в магазинах будет доставать её из сумки и с наслаждением следить за тем, как округляются глаза и вытягиваются лица продавцов.

Они встречались чуть больше месяца, когда Таня, наконец, убедила его сделать ей предложение. Весь этот месяц она была мила, местами уступчива и хитра, как её и учила Жанна. За это время она выяснила, что Задорожный владеет межнациональной торговой компанией, поставляющей элитный сыр из-за границы. Собственно, компания была его отца и она плавно перешла к нему после его смерти, но тогда Таня не считала это важным, а зря.

Не имея деловой жилки отца, Андрей умел только тратить с таким трудом заработанные деньги семейного предприятия. А когда наметились первые отголоски кризиса и надо было что-то срочно решать как с самой продукцией, так и с закупочными ценами, Задорожный повёл себя и вовсе глупо, положившись на заработанный отцом авторитет фирмы. Так, ведя себя заносчиво на переговорах, пребывая в полной уверенности, что поставщики будут рады сделать для него исключение, он упустил шесть жизненно важных для компании сделок и всего за год привёл её к банкротству.

К тому времени Таня уже женила его на себе и забеременела Леной.

«Ребёнок, – наставляла её Жанна, – самый верный способ привязать к себе мужика».

Кроме того, их общий ребёнок был гарантией того, что хотя бы часть денег мужа, если вдруг тому надоедят её выкрутасы и он решит развестись, останется у ребёнка. Поэтому банкротство его фирмы и постепенный переезд в более дешёвую квартиру, а затем и вовсе в квартиру Абраменко, которая досталась ей после смерти родителей, стал для неё полнейшей неожиданностью, перевернув её тщательно разработанный план против неё же самой.

Первые годы она ещё надеялась, что всё случилось по воле случая, а не потому, что её муж оказался обычным ребёнком богатых родителей, не приспособленный к самостоятельно жизни. Но чем ниже они скатывались по социальной лестнице, тем яснее она понимала, как сильно просчиталась, выйдя за него замуж и родив ребёнка.

Хуже всего было то, что теперь у неё была Лена, которую она не могла бросить. Материнский инстинкт сыграл с ней злую шутку. Она-то рассчитывала, что будет относиться к ребёнку, как к страховочному варианту, но едва родила дочь, тут же её полюбила. Впервые за всю свою жизнь. А ребёнок постоянно хотел есть, пить, кричать и играть, Лену надо было во что-то одевать, – всё это требовало больших денег, запасы которых таяли на глазах. Если бы Задорожный ещё не пытался играть на бирже или ввязываться в подкинутые его бывшими друзьями авантюры, целью которых было вытащить у Андрея остатки денег, они бы протянули дольше. Но когда Лене исполнилось два года, Таня поняла, что на мужа надежды никакой и, впервые в жизни, решила найти себе работу.

Хорошо, что ещё до замужества она поддерживала тесную связь с двумя другими своими любовниками. За их счёт она выживала в те дни, когда у неё заканчивались деньги, а сказочный принц ещё не маячил на горизонте. Секс, ничего больше. Но запасной аэродром сработал и она получила место в одной из компаний своего самого старого любовника, устроившись на непыльную работу обработчика первичной документации. В отделе все знали, что она получила работу благодаря связям с генеральным директором, поэтому она быстро построила работу отдела так, что могла целый день ничего не делать, переложив работу на своих коллег. Все понимали, что какими бы они не были золотыми сотрудниками, стоит Абраменко снова попасть в постель к директору, как неугодный Тане сотрудник тут же вылетит с работы.

Она до сих пор там работала, иногда задерживаясь на рабочих совещаниях допоздна, привозила домой большую сумму денег, которую прятала от Задорожного, а тот неизменно её находил и потихоньку таскал оттуда купюры. Откуда они брались и как их зарабатывала жена его не интересовало. Он вообще потерял к ней какой-либо интерес, когда, оставшись без денег, неожиданно понял, что из преуспевающего молодого повесы, он превратился в лысеющего среднестатистического мужика, неспособного содержать не только жену и ребёнка, но и самого себя.

Всё это Таня вспоминала не раз, когда заканчивался рабочий день и надо было идти в магазин за продуктами; когда открывала входную дверь и видела неизменно сидящего на диване мужа; когда он заливался соловьём, рассказывая как прошёл его день в поисках неподходящей для него работы и даже сейчас, когда думала о Светочке и о том, что если соседка не дура, то должна была иметь парочку запасных аэродромов, как и она, не полагаясь на своего единственного спонсора.

Скинув тапки, Таня прошла на кухню, чтобы приготовить еду на завтра. Питание в школе было слишком дорогим для их бюджета, поэтому Абраменко готовила дочери еду самостоятельно. Она старалась покупать ей те продукты, которые не ел Задорожный, чтобы на утро не обнаружить съеденный завтрак дочери, как это было однажды. Поэтому рацион Лены составляли в основном овощи и немного гарнира из риса или овсяной каши.

Раскладывая продукты на столе, она краем глаза заметила, как дочь вышла из своей комнаты с тетрадкой в руках и, заметив, что мама занята, подошла с ней к отцу. Таня затаила дыхание. Лена встала между диваном и телевизором, перегородив собой обзор Задорожному.

– Папа, помоги мне решить пример, – протягивая тетрадку отцу, попросила Лена.

Андрей перевёл затуманенный взгляд с телевизора на протянутую к нему тетрадку. Судя по пустым бутылкам пива, он уже выпил три и держал в руках четвёртую. В таком состоянии он двигался-то с трудом.

– Хорошо, – с трудом сфокусировав взгляд на бутылке, он поставил её на пол и похлопал рукой по бедру, предлагая дочери забраться ему на колени.

Лена, довольная тем, что папа впервые за много дней обратил на неё внимание, радостно вскарабкалась на отца, доверчиво протянув ему тетрадь.

– И так, что же это за такой сложный пример, что ты не можешь его решить? – даже не глядя в тетрадь, поинтересовался Задорожный.

– Смотри, – ответила довольная Лена. – У нас с тобой по одной корзине яблок, у меня десять, у тебя восемь…

– А почему это у тебя больше яблок, чем у меня? – в шутливой форме перебил дочь Андрей.

– Такие условия задачи.

– Нет, так не пойдёт. Давай придумаем свою задачу и решим её правильно, – беря из рук дочери тетрадь, Задорожный бросил её на пол.

Сначала Лена хотела возмутиться, но шутливый тон отца помог ей быстро переключиться с неинтересного примера, на условия новой, весёлой задачи, которую на ходу сочинял Задорожный. Видимо пиво ему сильно ударило в голову, так как несколько раз он запинался, а Лена со смехом его поправляла. Уже через пять минут никто из них и не помнил, зачем они сочиняют сказки про корзинки у красной шапочки и как волк должен был украсть ту, где были пирожки для бабушки.

За всем этим с болью в сердце наблюдала Таня. Когда Задорожный был более трезвым, он всегда отправлял дочь с уроками к матери, стараясь держаться от неё обособленно. Это, конечно, расстраивало дочь, и тем сильнее она радовалась и старалась подстроиться под настроение отца, когда, напившись, он бывал в хорошем расположении духа.

Таня наспех разложила нарезанные овощи по контейнерам и закинула их в холодильник. Пряча лицо от веселящихся перед телевизором мужа и дочери, она пулей вылетела на пожарную лестницу, тихо прикрыв за собой дверь. Её душили с таким трудом сдерживаемые рыдания. Всхлипнув, она прижала к лицу руки и опустилась на порог.

Проклятый Задорожный сломал ей всю жизнь! И почему она только не смогла разглядеть в нём инфантильного слабака богатых родителей раньше?! Мозгами она понимала, что в двадцать два у неё не было никакого опыта и она схватилась за первую попавшуюся возможность, но это не отменяло того факта, что сейчас, набравшийся пива отец её дочери, вместо того, чтобы помогать ребёнку в учёбе, рассказывал ей убогие сказки собственного сочинения. А дочь, в силу своего возраста, рада хоть такой возможности без криков пообщаться с отцом.

«Неужели в жизни не существует справедливости? – всхлипывая, думала Абраменко, виня во всём злое проведение, толкнувшее её на отчаянное замужество. – Чем она это заслужила?»

Мотая головой из стороны в сторону, Таня с трудом сдерживала себя, чтобы не закричать. Одно дело, сделай она это дома и совсем другое, сидя на пожарной лестнице, когда все соседи могли её не только услышать, но и увидеть. Вспомнив про соседей, Абраменко попыталась привести себя в порядок. Вытирая слёзы краем халата, она на ощупь чувствовала, как сильно опухли у неё глаза. На улице было достаточно темно, поэтому с этим она могла справиться. Да и оглядевшись по сторонам, она не нашла ни одного любопытного.

Обводя взглядом лестницу, она встретилась взглядом с котом. Оказывается этот паршивец уже какое-то время сидел на лестнице напротив Тани и внимательно за ней наблюдал.

Занятая самобичеванием, она решила, что кот смотрит на неё с укоризной. Как будто он знал о Тане нечто такое, что она в тайне скрывала от себя самой. И её нежелание признаться самой себе, что во всех своих бедах виновата только она, рождало в Абраменко лютую ненависть. Не к коту, а вообще на весь мир, из-за которого не суждено было сбыться её радужным мечтам.

Это отчаяние толкнуло её к Задорожному, а не желание взять от жизни всё сразу и как можно скорее. То же отчаяние из-за неспособности мужа содержать семью, заставляло её каждый день ходить на нелюбимую работу и отдаваться по вечерам бывшему любовнику, лишь бы получить больше денег на новые наряды. Вот только эта мерзкая девчонка с каждым годом всё больше требовала на себя затрат, та же одежда, учебники и прочее-прочее-прочее. Из тайком заработанных Абраменко денег, хватало от силы дня на два.

Когда мысли Тани коснулись Лены, она неожиданно одёрнула себя. Слово «мерзкая» никак не вязалось с её маленькой девочкой. И откуда оно вообще взялось у неё в голове по отношению к дочери? Вовсе она не требовала новых нарядов, просто глядя на залатанные платья дочери, Таня не могла потратить деньги на себя.

«Что же это я так и буду пахать на работе, ради её учёбы и жрачки для этого борова?!» – в отчаянии спрашивала себя Абраменко, с ненавистью глядя на кота.

– Чего уставился? – вскакивая со своего места, замахнулась на кота Таня.

Кот одним прыжком оказался у неё в ногах, и прошмыгнул на четвёртый этаж, оставив Таню на лестничной площадке наедине с её мыслями, которые приобретали всё более мрачный характер.

Поёжившись не то от холода, не то от невесёлых перспектив своего будущего, Таня подставила вечернему ветру своё распухшее от рыданий лицо. Она не могла вернуться в квартиру, неся на лице отпечаток своего поражения.

Минут десять она стояла на холодном ветру, сложив руки на груди, тщательно увиливая от назревающего в её голове вопроса: «Что делать дальше?» Стоило ему замаячить на горизонте, как Таня тут же переключалась на картины из прошлого. Она не могла признаться даже себе, что у неё не хватает смелости взглянуть правде в глаза. Абраменко прекрасно знала, как можно остановить катящуюся под откос жизнь, но по каким-то причинам, не желала этого делать.

«Может быть, мне нравится роль жертвы? – спрашивала она себя вышагивая по пожарной лестнице взад и вперёд. – Нет, я слишком привыкла ею быть, в этом всё дело. Он заставил меня такой стать, а сейчас уже поздно что-то менять».

Эти и тысячи других отговорок становились перед Таней в ряд, не давая сделать правильный выбор. Скоро у неё заболит голова и сильно испортится настроение. Таня уже чувствовала приближение первых игольчатых уколов боли в виске и затылке.

Она решила, что достаточно себя накрутила за этот вечер и головные боли ей ни к чему. Вернувшись в квартиру, Таня застала отца и дочь за тем же занятием. Уже с трудом сплетая слова в более или менее внятную речь, Задорожный пытался объяснить дочери, как работает амортизатор на машине. Какое из домашних заданий привело к такому объяснению, Таня не знала и не собиралась выяснять.

– Лена, – резче, чем следовало бы, позвала дочь Таня. – Иди, делай уроки.

– Но, мама… – протянула девочка, повернув к матери недовольное личико.

– Живо, я сказала, – висок пронзила острая боль. – Бери тетрадку и иди к себе в комнату делать домашнее задание. Не хватало тебе ещё завтра получить по нему двойку.

Наученная горьким опытом разбираться в мимике матери, Лена поняла, что сейчас не лучший момент, чтобы начинать с ней спорить. Когда у мамы начинала болеть голова, она превращалась в настоящую фурию, круша всё вокруг себя, будь это мебель или нарисованный её дочерью рисунок.

Девочка поднялась на ноги и подобрала с пола тетрадь, где была записана злополучная задача. Всем своим видом изображая недовольство приказом матери, Лена нарочито медленно прошлёпала к себе в комнату, но Таня не обратила на это никакого внимания. В ней кипело слишком много злости и ярости, и она надеялась выплеснуть их на Задорожного.

Андрей же остановив свой рассказ на полуслове, можно сказать завис. Продолжая сидеть в кресле тупо уставившись в телевизор, он даже не смотрел, что там идёт. Абраменко заметила возле кресла пять пустых бутылок пива и поняла, что сейчас ругаться с мужем будет бесполезно. Он напрочь отключился от этого мира, где у него была жена и ребёнок, летая где-то далеко в своих фантазиях.

Таня устало вздохнула и вернулась к кухонному столу, где готовила дочери завтрашний обед. Яблоко, апельсин, банан, немного риса, кусочки варёной курицы и сок. Не ахти какой обед, но Славка из соседнего отдела со своими детьми придерживается такого же рациона, поэтому Абраменко решила кормить Лену так же. Риса и апельсинов должно было хватить до конца недели, а вот бананы с курицей подходили к концу.

Приготовив еду дочери, Таня села за составление списка покупок на завтра. Такие мелочи позволяли ей, как и Задорожному, уходить в свой мир грёз, чтобы не видеть, как её жизнь катится под откос. Утешая себя тем, что шаг за шагом проходят дни в неустанных заботах, она уже не могла вырваться из порочного круга. Окружив себя заботами и обязанностями, Абраменко подсознательно не оставила себе свободного времени для размышлений, потому что они неизменно приводили к мысли, что пора в её жизни что-то менять. А перемены – это так сложно, и Таня вновь скатывалась к решению повседневных задач, находя искусственное удовольствие от их решения. Куда проще было решить, что завтра приготовить на обед, чем выгнать из собственного дома ни на что не годного мужа.

Закончив со списком, у Тани ещё оставалось немного времени пообщаться с дочерью. Она чувствовала себя немного виноватой, что повысила на неё голос и сейчас пыталась найти предлог, чтобы зайти к ней в комнату. Тогда она решила, собрать раскиданные по квартире вещи, якобы готовя их к стирке. Войдя в комнату дочери, она спросила, не надо ли ей что-нибудь постирать.

– Нет, – не оборачиваясь, ответила Лена.

Первый признак, что дочь на неё обиделась.

– Тебе помочь с домашним заданием? – присаживаясь на кровать, Таня попыталась завязать разговор.

– Нет, я уже всё решила, – продолжала обращаться к своим тетрадкам Лена.

Они посидели молча. Абраменко только сейчас поняла, что где-то уже была в подобной ситуации. Только на месте своей дочери была она сама, а мать, после того, как устроила ей выволочку из-за очередного пустяка, сидела позади неё, пытаясь так же, как и Таня, завязать разговор.

«Господи, неужели я становлюсь похожа на свою мать?!» – в ужасе подумала Таня.

Ещё в детстве она поклялась, что никогда такой не станет. И уже сейчас так же, как и её мать в детстве, прерывала весёлые игры дочери с отцом-алкоголиком, заставляя заниматься нелюбимыми вещами. Таня вспомнила, что тогда это её жутко злило и она никак не могла понять, почему мать цепляется к ней.

– Пойми, если ты не будешь хорошо учиться, то не поступишь в колледж, а без образования, ты не сможешь устроиться на нормальную работу.

Сказала Таня и тут же поняла, как дёшево это звучит. Новое нравоучение от тридцатилетней бабки. Даже Абраменко себя возненавидела в этот момент, что уж было говорить о дочери.

– Ладно, занимайся, – встав с постели, она хотела подойти к Лене и обнять её за плечи, но, заметив как напряглась спина девочки стоило ей сделать к ней шаг, передумала.

Выйдя из комнаты дочери, Таня никак не могла понять, что же она делает не так. Она уже давно решила, что сделает из дочери настоящую, независимую, сильную девушку, которая сможет сама за себя постоять. Но что бы она не пыталась сказать дочери, каждый раз это больше походило на нравоучение. Абраменко ругала себя за это и обещала в будущем исправиться, и каждый раз вместо одного наглядного примера своим правильным поведением, она выдавала с десяток советов и, как поступать нехорошо.

Таню не раз посещали мысли о том, что ей самой следует стать примером для дочери. Но для этого ей пришлось бы самой стать сильной и независимой женщиной, а это требовало столько сил. Куда проще было взвалить этот непосильный груз на молодые плечи дочери, уж она-то справится с этим лучше матери, а Таня будет её наставлять.

Нарезая морковку, она слишком сильно надавила на нож и он, соскользнув, порезал ей палец. Боль помогла Абраменко вырваться из мира грёз. Что же она такое говорит? Что ей мешает стать примером для дочери?

Всё, с завтрашнего дня она начнёт день совершенно по-другому! Больше никаких уступок Задорожному, пусть хоть на все четыре стороны идёт, но он должен уже начать работать. А когда она завтра придёт на работу, то обязательно займётся своей карьерой. Хватит выживать за счёт своего тела, моложе она не становится, а значит, и тело ей не будет служить вечно.

Решено. Завтра она начнёт всё с чистого листа!

Произнеся одно из своих любимых заклинаний, Таня успокоилась. Она частенько так делала, когда её одолевали особенно настойчивые мысли. Но уже в её волшебном завтра те самые мелочи, которыми она окружила свою жизнь, не дадут ей времени измениться, и завтра, магическим образом превратится в сегодня.

Очень удобно оправдывать своё нежелание, а если копнуть поглубже, то страх перед переменами, когда перед тобой стоят задачи, вроде: приготовить ужин, ответить на электронные письма подруг, сходить на маникюр или подготовиться к вечеру с директором и на что выпросить у него на этот раз деньги, – всё это было просто, привычно и занимало всё свободное время Абраменко.

Наверное, поэтому она так не любила вечера перед сном, когда никаких дел не оставалось, а желание жить лучше, заставляло её искать способы решения проблем, от которых Таня с таким трудом отстранялась.

Вторник 19 мая 20:30-22:00

Дождавшись, когда шум от компании Филатова стихнет, кот решил спуститься во двор. Ночь только начиналась и он планировал найти себе немного еды.

Спускаясь по лестнице, кот всё своё внимание сосредоточил на том, чтобы незаметно прошмыгнуть мимо второго этажа и не попасться в руки Филатову, поэтому он никак не ожидал встретить на пятом этаже Абараменко. Он заметил её слишком поздно, когда уже стоял посреди лестницы. Таня всхлипнула и кот застыл от неожиданности на месте.

Обернувшись на звук её голоса, он всем телом вжался в холодный металл ступенек, не зная, как ему поступить. В темноте сложно было сказать, смотрит она на него или на пространство прямо перед собой, совершенно не помогая коту принять решение, что ему делать дальше. В этот момент Таня, шмыгнув носом, окинула окружающий мир красными от слёз глазами и встретилась взглядом с котом. Заметив его, Абраменко явно смутилась. Затем смущение переросло в раздражение и злость. Вскочив на ноги, Таня замахнулась на кота, собираясь его ударить.

Коту только этого было и нужно. Спрыгнув на лестничную площадку, он прошмыгнул у неё под ногами и так же быстро перепрыгнул на лестницу четвёртого этажа, по которой кубарем скатился на третий этаж. Там кот остановился и прислушался к доносящимся до него сверху звукам.

Судя по щелчку дверной ручки, Абраменко вернулась к себе в квартиру. Кот ещё успел подумать, до чего же она странная, когда уловил возле себя чьё-то движение. Времени на то, чтобы разглядеть нападавшего у кота не было. Ему снова пришлось быстро перебирать лапами, чтобы спасти свою шкуру.

Пробегая мимо притаившейся на лестнице тени, кот догадался, что это Филатов. Похоже он снова открыл на него охотничий сезон. Топоча ногами по железным ступеням лестницы, Вован матерился на чём свет стоит. Он едва не поймал кота за хвост, когда тот, замешкавшись, запрыгнул на перилла и выбирал, в какую сторону ему дальше бежать. Прыгать со второго этажа в кусты было страшно, неизвестно какая ветка попадётся под лапу, и всё же это было лучше, чем оказаться в руках у Филатова.

Сиганув с пожарной лестницы, кот попытался спланировать в воздухе, помогая себе хвостом и расставив лапы. Это чуть-чуть смягчило ему падение, и всё же выскочившая из листвы толстая ветка сильно ударила его в бок, так что он перевернулся в воздухе и упал на живот на землю.

Сверху послышался топот тяжёлых ботинок Филатова.

Этот ненормальный продолжал гнаться за ним! Вскочив на ноги, кот бросился бежать. Оказавшись в соседнем дворе, кот выбрал самое высокое дерево и забрался на него. Только отдышавшись на верхних ветках дуба, кот рискнул оглядеться по сторонам.

Крики и топот Филатова у него за спиной давно стихли, поэтому внезапного нападения от него можно было не опасаться. Вот только от хорошего настроения у кота не осталось и следа. Два нападения подряд выбили его из колеи, хоть и притупили чувство голода. Выждав для верности полчаса, кот решил, что ему ничто не угрожает и в очередной раз за сегодняшний вечер попытался спуститься на землю, чтобы отыскать себе еды.

Спускаясь с дерева, кот внимательно смотрел по сторонам. Помимо жителей близлежащих домов, которые не жаловали кота, здесь могли оказаться бездомные собаки и кошки, с которыми кот тоже не особо ладил. Но к счастью он никого не встретил. Исследовав пару мусорных контейнеров, кот решил, что этой ночью ему больше повезёт в лесу, чем в городе. Тем более что идти было недалеко.

До леса он добрался без приключений. Обычно в это время на велосипедной дорожке людей не бывало, зато из своих норок выползали лесные мышки. Кот часто приходил сюда перекусить в тёплое время года, когда не удавалось найти еду в городе.

Видимо на сегодня кот исчерпал свой лимит неудач, так как едва он добрался до леса, как ему тут же попалась мышь-полёвка. Поймать её не составило особого труда и, быстро справившись с ужином, кот двинулся дальше. Если ему удастся поймать ещё одну мышку, то он, пожалуй, даже оставит её до утра.

Постепенно с чувством насыщения к нему возвращалось хорошее расположение духа. Ему даже начинали нравиться молчаливые кроны деревьев, мимо которых он не спеша вышагивал, занятый своими мыслями. Ему было интересно, чем же закончилась ссора между Светочкой и котей. Неужели завтра она действительно съедет? Или ей удалось уговорить его дать ей время? Кот сильно сомневался, что она смогла достучаться до своего любовника, крича ему оскорбления в подъезде, когда он был уже на улице.

Тихо бредя по дорожке, кот внимательно смотрел по сторонам, стараясь не пропустить очередную жертву. Но мышки упорно не появлялись. Тогда кот свернул вглубь леса, чтобы поискать их там. В темноте он неплохо ориентировался, а поймать мышку он мог и ориентируясь по звуку. Кот любил, когда в нём просыпались охотничьи инстинкты. В эти моменты его тело походило на сжатую пружину, а глаза приобретали особо острое зрение, когда он мог различить малейшее движение в ста метрах от себя. В городе с ним такого не случалось.

Пригибаясь под низкими ветками кустарника, иногда проползая на животе, а местами передвигаясь лёгким бегом, кот исследовал несколько сот метров подлеска, и никого не нашёл. Зрение его притупилось, движения утратили гибкость и лёгкость скольжения, но кот остался доволен. В последнее время он не часто выбирался в лес, чтобы вот так снова почувствовать себя молодым и сильным, когда лапы сами несут тебя с огромной скоростью среди свежих запахов трав и мокрой земли.

От удовольствия кот высоко задрал хвост и выскочил из леса на дорожку, намереваясь вернуться домой. Но не успел он пройти и двух шагов, как вдруг, справа от себя услышал знакомый голос.

Он звучал приглушённо, где-то совсем близко. Кот навострил уши. Пригнувшись к земле, он вновь ощутил себя охотником, выслеживающим добычу. Быстро перебирая лапками, он двинулся на звук голоса. И чем ближе он подбирался к нему, тем отчётливее понимал, что не ошибся. Это был Ахматов Толик. И, судя по всему, он был здесь с какой-то девушкой. Её голос звучал менее громко, но недостаточно тихо, чтобы кот не мог её расслышать. И на сколько кот мог судить, это была не Вика.

Толик припарковал машину сразу за дорожкой в кустах, чтобы с улицы не было видно, что происходит внутри салона машины. Зато кот, забравшийся на дерево и спрятавшись среди ветвей, прекрасно мог наблюдать за тем, как Ахматов весело рассказывает девушке какой-то смешной анекдот. Девушка так и покатывалась со смеху, то и дело бросая на Толика многозначительные взгляды. А он, как будто их не замечал, продолжал смешить девушку, пока его рука медленно сползала по спинке кресла на её плечи. Потом они поцеловались.

Дальнейшее произошло настолько быстро, что кот даже не заметил, как Толик откинул спинки кресел и скрылся с девушкой из вида. Машина начала раскачиваться, а за окном, в запотевшем салоне замаячили их обнажённые силуэты. Послышались стоны. В основном стонала девушка. Толик не издавал ни звука.

Прошло довольно много времени, прежде чем Толик протёр изнутри салона своё окно и закурил. Прикурив сигарету, он отдал её сидящей на соседнем сиденье девушке, а сам закурил новую. Они перебросились ещё парой фраз, после чего Ахматов запустил двигатель и тихо выехал из леса, повернув в сторону города.

Что случилось с Викой? Почему Толик был с этой девушкой? И как такое могло произойти после того, как они вчера так откровенно поговорили друг с другом?

Все эти мысли проносились в голове кота, пока он сломя голову нёсся к своему дому. Он нутром чувствовал, что это ещё не конец вечера и будет продолжение. Кот прекрасно понимал, что Толику ещё надо будет завезти девушку к ней домой, но что если она жила по соседству? Тогда он мог пропустить момент возвращения Толика домой, а ему очень было интересно посмотреть на реакцию Вики.

Вообще для кота секс между людьми не был чем-то особенным. Когда кот был помоложе он часто наведывался к разным кошечкам, а возвращаясь на крышу выслушивал от Хозяина проповедь о том, что в его жизни должна быть только одна. Кот искренне его не понимал и относил слова Хозяина на странность человеческого поведения. Поэтому в сегодняшней ситуации он разглядел только назревающий конфликт в семье Ахматовых, лишь смутно догадываясь, что Толик поступил нехорошо.

Кот добрался до дома на десять минут раньше Толика. Ему повезло, что квартира Ахматовых находилась на противоположной стороне дома от квартиры Филатова. Так он смог незаметно забраться на пятый этаж и заглянуть внутрь восемнадцатой квартиры.

Вика сидела на диване и читала журнал. Сонечка мирно посапывая лежала на диване рядом с ней. Приготовленный на двоих ужин стоял на кухонном столе накрытый тарелками. Похоже, Вика думала, что муж вернётся домой раньше.

Позади себя кот различил звук подъезжающей машины. Видимо новая подружка Толика жила совсем недалеко, если он так быстро успел отвезти её домой и вернуться обратно. Кот внимательно следил за тем, как Толик выходит из машины, брызгает на себя то ли одеколоном, то ли освежителем и, принюхавшись к собственной одежде, идёт широкой походкой к подъезду.

Из-за приоткрытого окна, кот услышал, как повернулся в дверном замке ключ и в квартиру вошёл Толик. Шнурки на ботинках он уже развязал, поэтому не успела Вика положить закладку в журнал, как он уже скинул обувь и был на половине дороги в душ.

– Привет, дорогая, – бросил на ходу Толик, закрывая за собой дверь ванной.

– Привет… – Вика только и успела повернуть в сторону ванной комнаты голову.

Отложив журнал в сторону, она осторожно взяла дочку на руки и перенесла в детскую. Выйдя оттуда, Вика прямиком направилась к двери ванной, где уже слышно было, как льётся из душа вода. Кот заметил, как девушка вздрогнула возле самой двери и, кажется, принюхалась.

– Ты что так долго сегодня? – постучав в дверь, она попыталась открыть её, но Толик заперся изнутри.

– Что?.. – кот с трудом различал его голос за звуком падающей воды.

– Говорю, что так долго? – дёргая дверную ручку на себя, Вика начала злиться.

– Да всё никак не мог закончить тот проект, о котором я тебе говорил по телефону.

– Но ты же говорил, что ещё вчера всё доделал?

– Доделал… – пауза была мимолётной, но по напряжённой позе Вики кот догадался, что она её не упустила. – Но сегодня мне вернули его на доработку. Ты же знаешь моего босса…

– Неужели нельзя было отложить его до завтра?

– Вика, давай я выйду и поговорим, а?

– Да я и так могу пообщаться, открой дверь. Зачем ты заперся?

– По привычке, Вик, мне из ванной вылезать, весь пол намочу. Пять минут.

– Ладно.

То, как Вика это произнесла, даже кота заставило вздрогнуть. Когда она отпустила ручку ванной, он заметил, что её ладонь побелела от напряжения. Не оставалось никаких сомнений, что жена Толика догадалась об истинной причине его опоздания, но почему-то в последний момент не стала до него допытываться. Не захотела услышать об этом со слов Толика. Пока он не сознался или она не выбила из него признания, измены оставались в области фантазий и догадок, а значит, возможно, даже нереальной выдумкой. Сейчас же Вика ещё была не готова к правде.

Отойдя от ванной комнаты к окну, она зашла за занавеску, чтобы со стороны комнаты её было не видно, и безмолвно заплакала. Даже скорее прослезилась. Ни всхлипов, ни покусывания губ, слёзы просто рождались в уголках её глаз и катились по щекам, падая на скрещенные на груди руки.

Кот сидел перед ней за стеклом не шелохнувшись. Благодаря своему дымчатому окрасу он сливался с царящими за окном сумерками и оставался невидимым для неё. Да и Вика особо не вглядывалась в то, что находилось за стеклом. Она невидящим взглядом буравила далёкий горизонт, занятая своими мыслями.

Так кот получил возможность разглядеть её повнимательней. Вблизи Ахматова Вика оказалась даже симпатичней, чем он думал о ней прежде. Большие карие глаза, тёмные волосы до плеч, чистая кожа и ладная фигура. Даже одетое на ней домашнее платье подчёркивало её формы. Недавняя знакомая Толика была не такая красивая и даже чуть полноватая. Странно, что будучи женатым на такой красавице, Ахматов искал приключений с менее красивыми девушками.

Сама Вика продолжала стоять перед окном, не замечая происходящего вокруг. Она слишком была поглощена собственными мыслями о том, что же она сделала не так. Ведь ещё вчера они так хорошо поговорили с мужем. Казалось, он проникся идеей книги и готов работать над их отношениями вместе с ней. С какого момента всё пошло не так? Или он так и так собирался сегодня ей изменить, спланировав всё заранее, а вчера просто водил её за нос?

Изменить. Вика всячески старалась абстрагироваться от этого слова. Воображение рисовало ей самые отвратительные картины измены, и она изо всех сил старалась задавить их в зародыше, чтобы не закричать. Стоит ей ослабить контроль и она сорвётся. Накинется на мужа, расцарапает ему лицо ногтями, даст коленом между ног похотливому кобелю…

Она глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Ей пришлось проделать дыхательные упражнения несколько раз, чтобы мысленно вытравить из себя нарисованные воображением образы вместе с воздухом.

Кот заметил, как побелели костяшки на её пальцах, догадавшись, каких трудов стоил Вике её спокойный внешний вид.

Успокоившись, девушка вновь вернулась к своим мыслям, оставив слово «измена» без образов и подтекста предательства. Это было просто слово, чтобы связать скачущие у неё в голове мысли воедино. А мыслей у неё было слишком много. Практически каждая из них кончалась ссорой, нападением на мужа и тем, как она выбегает в слезах из квартиры. Дальше этого в своих фантазиях она не шла.

Проигранные в голове сцены скандалов, как будто происходили наяву, лишая её сил и нервов. У себя в голове Вика проговаривала все свои обиды, желания, требования, и получала на них нужные ей ответы. Но чтобы устроить скандал вживую – к этому она была не готова. Сначала из-за своей слабости после родов и бессонных ночей с Сонечкой, а потом из-за страха. Страха оставить ребёнка без отца.

С самого детства ей вбивали в голову, что у ребёнка должны быть оба родителя. Пусть они не будут ладить между собой, но ребёнок должен расти в полной семье. Сонечке нужен был отец и неважно какой. Это были слова её матери, когда отец в очередной раз задерживался на работе. И каждый раз, когда внутри неё всё восставало против поведения мужа, Вика пыталась убедить себя, что её мать права и ей стоит с этим смириться.

Она, конечно, могла уйти от Ахматова и поселиться у своих родителей, деньги у них были и они бы обеспечили жизнь ей и Сонечке, но Вика слишком хорошо знала своих родителей. Стоит ей переступить порог их дома, и она вновь окажется в их власти, превратившись в послушную марионетку, способную отвечать, только: «Да, мама» и «Да, папа». Она сбежала от них во взрослую жизнь, чтобы жить самостоятельно, а значит должна справиться и с этой проблемой. По-своему, отойдя от советов матери и схожего с Толиком поведения отца, она искала выход из сложившейся ситуации, перебирая в голове советы из книги.

Слёзы высохли сами собой, но на всякий случай Вика умылась в кухонной раковине. Взяв в руки приготовленный ужин, она заколебалась. Разбить тарелку о голову мужа или поставить её в микроволновку? Наверное, будь Толик рядом, она бы стёрла с его рожи его довольную ухмылку. Но Толику повезло. Он слишком долго находился в ванной, поэтому Вика успела разогреть ужин и расставить тарелки на кухонном столе прежде, чем он закончил мыться.

Когда она раскладывала на столе ножи и вилки, дверь ванной распахнулась и оттуда вышел раскрасневшийся Толик.

– Я замочил рубашку, – стараясь взять непринуждённый тон, начал Толик. – Пока сидел над проектом, случайно изрисовал себе ручкой манжеты.

Подойдя в Вике, он обнял её сзади и поцеловал. Он видимо почувствовал неладное, когда она вся напряглась, поэтому тут же отошёл в сторону. И правильно сделал. Вика в этот момент готова была вонзить ему в глаз вилку и сдерживалась только осознанием того, что тогда её дочь точно останется сиротой или попадёт на попечение к её родителям, пока она будет отбывать срок в колонии строго режима.

В этот момент в её сознании произошёл перелом. Внутри неё проснулась маленькая Вика и начала задавать до глупости простые вопросы.

«С чего ты решила, что он тебе изменил?»

– Он никогда не заходит в ванную после работы.

«Но может он действительно испортил себе рубашку ручкой?»

– Тогда он бы не считал нужным объяснять своё поведение.

«Может он делает именно то, что ты от него просила: разговаривает с тобой»

– Я не просила об этом!

«А зачем тогда ты вчера дала ему эту книгу?»

На это Вике нечего было ответить. От внутреннего монолога её отвлекли настойчивые вопросы мужа, который сидел напротив неё за столом и уминал приготовленный ею ужин.

– Вика, с тобой всё в хорошо?

– Да, – сбитая с толку внутренним диалогом и поведением мужа, Вика начала думать, что дело действительно в ней. – Просто задумалась.

– А, понятно.

Тут же потеряв озабоченный вид, Толик принялся с упоением рассказывать о проделанной работе, не забывая орудовать вилкой в разогретом ужине. Обычно в эти моменты Вика его не слушала. Все эти отчёты и диаграммы, как в пятом классе на алгебре. Вот только на этот раз она попыталась вникнуть и не пожалела.

– А зачем твоему боссу досконально точный график падения рубля по отношению к евро и доллару? Ты же продаёшь отечественные запчасти?

Казалось вопрос застал Толика врасплох. Он и не рассчитывал, что жена будет его слушать, поэтому сочинял на ходу. Обычно это у него всегда хорошо получалось и ему удалось выкрутиться на этот раз.

– Я же тебе рассказывал, – будто упрекая, что в прошлом она его не слушала, покачал головой Толик. – Проект как раз и предназначен для нового направления бизнеса по продаже запчастей для иномарок. Для этого я и рисую графики, анализирую цены и рынки, чтобы понять, стоит нам этим заниматься или нет.

– И как? Стоит?

– Что, стоит?

– Продавать запчасти для иномарок?

– А. Нет. Мы больше потеряем, чем заработаем.

– То есть ты два вечера проторчал на работе, чтобы доказать и без того всем известный факт?

– А что ты хочешь от меня? Это прихоть босса, а не моя. Буду упираться, выгонят пинком под зад и мы останемся без денег.

Толик почувствовал, что Вика задаёт слишком много уточняющих вопросов и ведёт себя подозрительно сдержанно. Поэтому он решил пустить свой последний козырь – деньги. Сидя дома и не работая, Вика с ребёнком находилась полностью в его власти. Не смотря на то, что он практически все деньги отдавал жене, он мог отдавать и меньше, сетуя на неудачные месяцы для бизнеса.

Похоже Вика это тоже поняла и больше вопросов не задавала. Опустив глаза, она до самого окончания ужина не проронила ни слова, если не считать односложные фразы, когда Толик по ходу своей болтовни о работе задавал риторические вопросы. Поужинав, Вика всё так же с опущенными глазами принялась убирать со стола, а Толик вышел покурить.

«Вот видишь, во всём виноват его босс, – как только за Ахматовым закрылась входная дверь, тут же восторжествовала маленькая Вика. – А ты уже напридумывала себе с три короба».

– Ты, наверное, полная дура, если поверила в этот трёп! – сама на себя сорвалась девушка. – Какие иномарки? Фирма называется ЗапчастьЛада! А директору там скоро на тот свет пора, он ещё советской закалки и никогда не решится начать новый бизнес с валютным товаром. Да он лучше сгинет вместе с отечественным автопромом, чем шевельнёт своей престарелой задницей.

«Что-то ты разумничалась в последнее время».

– Здравый смысл и умные слова не одно и то же. Я же сама там работала.

«Ой, всё!» – надув губки, обиделась на неё маленькая Вика.

– Я выиграла!

Только счастья от того, что она оказалась права, ей не принесло. Стало только хуже.

Значит, он всё-таки был с другой. Выдавливая на губку капельку «Fairy», Вика с удивлением заметила, что снова плачет. С ней давно такого не происходило. Обычно она начинала шмыгать носом, всхлипывать и уже потом появлялись слёзы, а теперь… По клокочущей в груди ненависти она поняла, что слёзы обиды и злости проявляются по-разному. Всхлипы появлялись, когда она начинала себя жалеть, чего уже давно не происходило, а сейчас она была в ярости. Толик врал ей в лицо, а она сидела и с улыбкой на лице кивала, делала вид, что верит ему. Какая жалость? Вику тошнило от самой себя. От той, в кого она превратилась. Уж лучше быть марионеткой в доме родителей, чем терпеть такое!

Злость затуманила ей разум и она со всей силы ударила тарелкой о край раковины. Тарелка разбилась на мелкие кусочки, и в соседней комнате заплакала Сонечка. Голос дочери вырвал её из лап злости, как будто Вику окатили холодной водой. Сначала она задохнулась, глядя перед собой ничего не видящим взглядом, а после скинула с рук перчатки, выключила воду и поспешила к дочери.

Сонечка вся раскраснелась от плача. Испугавшись во сне громкого звука, она описалась и теперь кричала больше не от страха, а от неприятного ощущения сырости в подгузнике. Склонившись над ней Вика что-то лепетала, то ли оправдывалась, то ли извинялась перед ней. Последние капельки слёз упали на плачущего ребёнка – все обиды и печали ушли на второй план.

Меняя дочери пелёнки, Вика услышала за спиной щелчок дверного замка, и удивлённый голос Толика. Слов она не разобрала и оторваться от дочери тоже не могла, а переспрашивать не хотелось. Потянувшись за присыпкой она услышала, что муж собирает осколки метлой и выбрасывает их в мусорное ведро.

«Может даже догадается, почему так произошло», – со злорадством подумала Вика, закрепляя на боках дочери застёжки памперса.

Дочка почувствовала себя в сухости и тут же уснула мирным сном.

«Вот бы и мне так», – стоя возле кроватки, грустно подумала Вика. Но взрослая жизнь неумолимо тянула её за собой. Выйдя из детской, она вновь была вынуждена нацепить на лицо маску радушной хозяйки.

– Встретил сейчас Мухина, – даже если Толик о чём-то и догадывался, то решил этого не показывать. – Ну, этого, типка из семнадцатой.

– Да, я поняла, – возвращаясь к раковине, она отметила для себя, что посуду домывать за неё он не стал, значит, инцидент с тарелкой ему ни о чём не сказал.

«Размозжить бы её об твою башку», – с новым приступом ненависти подумала Вика и поспешила включить воду, прежде чем схватиться за тарелку и осуществит задуманное.

– Живёт как в свинарнике, и пахнет от него тем же. Даже сигареты не могут перебить его кислятины, – продолжал Толик, не обращая внимания на состояние жены. – И главное, ведь, живёт на свою зарплату, пиво хлещет каждый день, какой-то неудавшийся подросток, который слишком рано вырос, но не повзрослел.

«То ли дело ты», – продолжила за него фразу Вика. Этот разговор в той или иной форме повторялся раз в две недели, иногда чаще, но смысл его всегда был один – показать, кто в доме кормилец.

– Нет бы найти нормальную работу. Те же запчасти. Что ими торговать? Ценники снял и рисуй сколько тебе надо, за день можно до пяти косарей заработать. Нет, сидит в своей каморке и потягивает пиво.

Вика не отвечала. Она всегда предпочитала отмалчиваться во время выступлений мужа. Изменить его мнение или спорить с ним она не собиралась. Кроме того, в чём-то Толик был прав. Он действительно был кормильцем в семье. Даже если бы она вышла на работу, их босс заставил бы работать её вдвое больше мужчин, а зарплату она получала бы меньше. Расхожее мнение, что: «Девушке и такой зарплаты достаточно, у неё же есть муж», загоняло её во всё большую зависимость перед мужем.

И ладно бы, если такое положение дел было только в её фирме, но насколько она могла судить по рассказам подруг, это мнение бытовало во всём городе. Придя на работу, девушка должна поработать два-три года за мизерный оклад, после чего обязательно идёт в декрет и садится на шею мужу. Поэтому мужчина изначально должен получать больше женщин, а женщины должны уповать на счастье быть выбранными в жёны.

Из порочного круга вырывались единицы, но в этом случае они больше походили на мужиков, вроде той девочки с третьего этажа. Черты лица вроде бы женские, даже какая-никакая маленькая грудь, а ходит и ведёт себя как паренёк-подросток.

Что оставалось Вике? Терпеть измены мужа стиснув зубы, потому что он кормилец и устаёт на работе? Чушь! Она больше чем уверена, что всю тяжёлую работу в офисе делают практикантки, в числе которых когда-то была Вика, либо некрасивые сотрудницы, а мужики только перекидываются шутками в курилке и пытаются облапошить очередного клиента. Нет. Терпеть ей придётся не потому что кормилец устаёт на работе, а потому что все как один будут настойчиво указывать ей на её «одобренное обществом» место в этой жизни. Место матери с грудным ребёнком, хранительницы очага и верной супруги. Те же родители Вики раньше других загонят её в обозначенные для неё рамки приличного поведения. Готовить, мыть посуду, убирать, заботиться о дочери и слушать излияния мужа о его великой значимости – самое ужасное, что даже если сначала Вика отчаянно отказывалась это принимать, то со временем впряглась в эту упряжку и послушно тянула лямку общепринятой семейной жизни.

Ей стало тошно. К счастью все тарелки, которые она вытирала полотенцем и ставила в сушилку, кончились, и разбить было нечего. Скомкав тряпку для мытья столов она ещё какое-то время стояла возле раковины, пока муж продолжал о чём-то с ней говорить.

– Вика? – от размышлений её оторвал раздавшийся за спиной голос Толика.

– Что? – резче, чем следовало бы ответила Вика.

– Я спрашивал, чем ты сегодня занималась? – менее уверенно повторил вопрос Ахматов.

– Да тем же, чем и обычно, – по счастью тряпка по-прежнему была у неё в руках и Вика скрутила её так, что затрещала ткань.

– А, ну понятно, – как бы говоря этой фразой, что он весь день вкалывал, а она прохлаждалась дома, Толик всё же не стал возвращаться к теме работы. – Что если мы на выходных выберемся в город?

– Снова в детский парк?

– Нет, попрошу родителей посидеть с Сонечкой и устроим себе праздник, один свободный день для взрослых.

В любом другом случае его предложение вызвало бы у Вики бурю восторга. Они так давно никуда не выходили вдвоём без коляски, запасных памперсов и баночками с едой, что один день проведённый налегке теперь считался за праздник. Но настроенная против мужа, Вика видела в этом жесте попытку загладить свою вину, а не желание сделать ей приятно.

– Посмотрим, до выходных ещё вся неделя впереди, – кидая досуха выжатую тряпку в раковину, всё тем же тоном, ответила Вика.

Она слышала как Толик встал с дивана и подошёл к ней сзади. Вика вся напряглась. Если он сейчас её обнимет или поцелует, она закричит. Или ещё лучше, влепит ему такую пощёчину, что след останется на неделю. Его руки обвили её талию. На затылке она почувствовала его горячее дыхание и стиснула зубы. Обида и благодарность смешались в ней невообразимый клубок, заставляя плакать и смеяться. Чтобы не вызывать у Толика новых глупых вопросов: «Что с ней случилось?» или «Всё хорошо?», она просто ниже опустила голову, продолжая опираться руками о край раковины.

Ахматов не отставал. Продолжая прижимать к себе жену, он попытался повернуть её к себе лицом и поцеловать. Раньше этого было вполне достаточно, чтобы она перестала дуться. Он-то считал, что она расстроилась из-за того, что он опоздал на ужин, а не подозревает его в измене. Ведь он всё сделал правильно, сразу же вымылся, одежду застирал, на теле у него не осталось следов от недавнего секса. Одно воспоминание об упругом теле и томных вздохах любовницы заставило его возбудиться. Плотно прижимая к себе Вику, он надеялся, что она сочтёт это за комплимент.

Вика шарахнулась от него, как от огня. Одно дело молча проглотить обиду и совсем другое тут же заняться с ним сексом, когда всего пару часов назад он был с другой. Развернувшись к Толику лицом Вика не успела его удержать и он поцеловал её в губы. Было приятно. Толик всегда хорошо целовался.

Сначала она хотела его оттолкнуть, даже не попытавшись ответить на поцелуй. Потом всё пошло не так. Ощущение тепла пробежало от её губ по телу и заставило её расслабиться. Обнимать его за шею она не стала, но заметно оттаяла, на секунду забыв о всех тех мыслях, что мучили её последний час. Зато Толик прижимал её к себе всё сильнее не двусмысленно давая понять, что за поцелуем последует продолжение. Уже задыхаясь. Вика вырвалась из его объятий и попыталась сказать: «Нет».

Но дело было сделано – Вика оттаяла к нему и уже не злилась. Толик не стал настаивать на продолжении, поздравляя себя с тем, что и так в очередной раз обвёл жену вокруг пальца. Почти насвистывая, он решил зайти в комнату к дочери, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

А Вика продолжала стоять возле кухонной раковины, гадая, что же сейчас произошло. Почему она не ударила его, как планировала? Почему позволила поцеловать себя? И, наконец, с какой стати ей было так приятно? Она же знала, что он был с другой! Целовал её этими же губами! И тем не менее всё в ней восстало против этого и заставило растаять в объятиях мужа.

– Тряпка, – дрожащими руками убирая упавшие на лицо волосы, тихо обратилась к себе Вика. – Ты просто тряпка.

Она не стала заходить в детскую вслед за мужем, подойдя прямиком к окну. По её щекам снова текли безмолвные слёзы злости и отвращения к себе.

Вторник 19 мая 22:20-01:15

Выйдя на лестницу покурить, Толик рассчитывал взять передышку в разговоре с женой. Ему показалось, что она начала в чём-то его подозревать. Все эти уточняющие вопросы. Этот тон. Хорошо он вовремя сориентировался и сумел её осадить прозрачными намёками, кто в доме хозяин. Вот только этого было явно мало. За столом Вика была слишком напряжена. И сочиняя друг за другом истории, он прекрасно понимал, что она его не слушает.

Тут надо было действовать по-другому. Какой смысл вешать ей лапшу на уши, если она тебя даже не слушает. Хорошо, что удалось улучить момент и выйти подышать свежим воздухом, чтобы собраться с мыслями. Только он не учёл того факта, что на лестничной площадке его встретит сосед Мухин.

– Здорова, – выдыхая сигаретный дым в сторону, Антон уже протягивал руку Толику. – Что нового?

– Да так…

При одном взгляде на невзрачного соседа, все мысли Толика о жене вытеснило тщеславие. В голове у него созрел целый сюжет, который он собирался рассказать простачку Мухину, чтобы вырасти в своих глазах.

Обилие девушек, с которыми Толик успевал встречаться за спиной у жены, имели один большой недостаток – так или иначе они были связаны с его работой, а там осталось слишком много знакомых жены, которые могли слово в слово передать ей о его похождениях или даже приукрасить их. Что же касалось Мухина, Вике он никогда не нравился, да и не будет он трепаться с ней о бабах Толика.

Закурив, Ахаматов лениво начал свой рассказ.

– Подцепил на днях одну бабёнку. С виду фигура класс, грудь, задница, всё при ней. Думал и в постели будет хороша, а оказалась так себе.

Говоря это Толик внимательно следил за выражением лица Мухина. Забыв про сигарету, тот слушал Ахматова раскрыв рот.

– Хотя может из-за того, что пришлось трахаться в машине и сиденья были неудобные, – он демонстративно потёр поясницу. – Уже час прошёл после секса, а спина до сих пор ноет. Говорят, что наши машины не предназначены для нормального секса, но знаешь, Форд Фокус в этом плане тоже недалеко ушёл.

Говоря это, Толик готовил финал своей истории. И когда Антон, медленно сглотнув, облизал губы, пустил в ход свой главный козырь.

– А сейчас ещё и жена дома ждёт своей порции, – покачал головой Толик. – Я тебе даже завидую, Тоха. Живёшь один, захотел бабу на, привёл домой, сделал дело и пинком под зад, а мне… Приходится по съёмным квартирам и машинам шарахаться и следить, чтобы силы на жену оставались.

Глаза Мухина блестели как два хрустальных шара. Толик понимал, что этот извращенец жаждет больших подробностей, поэтому и намекнул на холостяцкую жизнь Антона, прекрасно понимая, что ещё ни одна девушка не переступала порог его квартиры. Даже пьяной, в бессознательном состоянии, которую бы Мухин сам к себе занёс тоже не было. Толик готов был побиться об этом об заклад.

– Да что мне завидовать, – причмокнул губами Мухин, стараясь украдкой вытереть рукавом слюни. – Ты вон накормлен, напоен и выглажен, в квартире прибрано, а мне всё самому делать. Каждый раз как надо бабу привести, так генеральную уборку на день приходится устраивать.

– Тут ты прав, хорошо, что в функции жены помимо секса входит и всё остальное – Толик едва сдерживался, чтобы не расхохотаться раньше времени. Представление только начиналось. – Ещё бы настраиваемые формы тела ввести.

И тут Ахматов рассмеялся, якобы своей шутке, а Мухин натянуто поддержал его сдавленным хихиканьем.

– Сегодняшняя ещё ничего, – отсмеявшись, продолжил выступление Толик. – Хоть и так себе, но упругая, ладная и орёт как резанная стоит ей хорошенько засадить, – глаза Мухина снова влажно заблестели. – Зато на прошлой неделе, подцепил я эту, как её… Не помню имя, да и фиг бы с ней, ты не поверишь, великолепная четвёрка! Я прямо как зарылся ей между грудей, так отлипнуть не мог.

Мухин мелко задрожал. Похоже, Толик нашёл его слабое место. Наверняка очередной любить порно-аниме, где у нарисованных девушек размер груди был ненормально большой. Он вообще думал, что нарисуй там художник девушку с грудью меньше шестого, его забьют палками или заставят покончить с собой.

Но мелкие закидоны соседа Толика не волновали. Главное, он, наконец, смог выговориться. И не важно, что упомянутая им девушка была всего лишь плодом его фантазии, Ахматову было приятно осознавать, что Мухин ему страшно завидует. Это было видно по горящим похотливым блеском глазам, по чуть сгорбленной спине и тому, как он подобострастно заглядывал Толику в глаза, каждый раз, когда тот замолкал придумывая новые подробности.

Одно дело переспать с девушкой и поставить галочку, и совсем другое, когда об этом узнаёт кто-то ещё. Если бы он рассказал свои истории мужикам на работе (мелькала у него в голове периодически такая мысль, но болтливость некоторых коллег, сдерживала его, подруги Вики выпытали бы из них все самые ненужные подробности), это не возымело бы такого эффекта. Мужики там были прожжённые и сами могли придумать с три короба, уменьшив значимость победы Толика. А такой лошарик, как Мухин, у которого и девушки-то похоже не было, с благодарностью принимал на веру всё, что он говорил.

– Ладно, мне пора, – поплевав на окурок, Толик закинул его в висящую на периллах консервную банку. – Супружеский долг никто не отменял. Да и сам знаешь, – подмигнул он Антону, – своя проверенная и удовольствия больше доставить может.

С этими словами Ахматов скрылся за дверью своей квартиры, оставив Мухина на лестничной площадке с мучительными болями в паху. Рассказ Толика его очень возбудил, но где-то в середине его россказней, Антон почувствовал жгучую зависть. Ему тоже хотелось так же легко клеить девушек, как и Толик! Почему судьба так несправедливо распорядилась возможностями? За что Толику досталась и красивая жена и куча девок, а Мухину только безлимитный интернет, за который ещё и платить приходилось? Несправедливо!

Поэтому он был рад, что Толик прервал разговор и вернулся домой. Мухин уже не мог сдерживать на лице вежливую улыбку слушателя. От обиды хотелось врезать по зубам этому кобелю. Но вместо этого, Мухин засунул второй наушник в левое ухо и включил музыку погромче.

– И что в нём такого особенного, – возвращаясь в квартиру, бормотал себе под нос Антон. – Рост у него такой же, как у меня, – тут он увидел в зеркале свой отвисший живот, – ну да, стройнее меня, – его взгляд переместился на заляпанную, видавшую виды майку – и почище… но тут уж его жена постаралась!

Со злостью отвернувшись от зеркала, Мухину легче не стало. Он как будто впервые почувствовал, что в квартире у него настоящий бардак и пахнет чем-то кислым. На заваленном обёртками от шоколадок компьютерном столе стоял заляпанный монитор с застывшим на середине видеороликом, где три голые актрисы ублажали друг друга чем попало. Под столом был не менее заляпанный линолеум с местами застывшими кусочками бумаги. И полное мусорное ведро, которое не мешало бы выкинуть.

Внезапно ему стало тошно от самого себя. Ничего удивительного, что девушки выбирали подтянутого, опрятно одетого Толика, а не погрязшего в мусоре Антона. Стоя у себя в прихожей, даже ему было противно сделать шаг внутрь квартиры, чтобы не почувствовать себя вывалянным в грязи. И чем больше таких мыслей появлялось в его голове, тем навязчивей играла в ушах музыка. Он начинал чувствовать каждой клеточкой своего тела, как к нему прикасается провод от наушников. Сами наушники, казалось, впились ему в уши огромными пиявками, выливая в ушные раковины потоки горячей жидкости.

Мухин закричал. Сдёргивая с себя плеер, он испытал физическую боль, как будто поток музыки неожиданно застыл и вместе с наушниками вырвал из его головы часть мозга. Ноги у него подкосились и Антон опустился на колени, прижимая руки к ушам. Где-то далеко, совсем в другой реальности, музыка продолжала играть, вливаясь ему в голову сладким ядом. Это было невыносимо. Почти не глядя, он дотянулся до пластмассового корпуса плеера и нажал кнопку «off».

В повисшей тишине ему стало легче.

Он не оказался в вакуумной тишине. Из окна доносился звук шелестящих на ветру листьев, соседи за стеной мыли посуду, точнее соседка, Ахматов никогда бы не опустился до такого, но громче всего было тяжёлое дыхание Мухина. Он почти хрипел. Антон и раньше читал статьи о том, что слушая музыку большую часть дня, люди больше склонны к депрессиям и у них развивается зависимость. Таким как он, необходимо было создать вокруг себя музыкальный фон, чтобы в голове не оставалось места для мыслей. Раньше Мухин считал это очередной уткой вконтакте, сейчас же, скорчившись у себя в прихожей в позе зародыша, он был склонен полагать, что доля правды в той статье всё же была.

Опираясь на руки, Мухин тяжело поднялся на ноги и снова окинул взглядом своё замызганное жилище. Надо было что-то делать. Если уж он решил менять жизнь к лучшему, то начинать стоило именно с квартиры.

Тяжёлая и неповоротливая мысль в больших муках попыталась родиться у него в голове:

«С чего же начать?»

Непривычно было смотреть на квартиру новым взглядом. Как будто он попал сюда в первый раз. А зарождающиеся в голове мысли, которые как косой, срезала под корень вечно кричащая в уши музыка, уже начинали давать первые всходы.

Мухину стало страшно. Он привык к тому, что только несколько особенно сильных мыслей вроде: поесть, поспать и сходить в туалет, пробивались сквозь музыкальный заслон, но чтобы вместе с ними приходили и другие мысли – это было для него слишком. Что с ними делать? Как выбрать нужную? А они всё появлялись одна за другой, не давая ему опомниться. Помыть полы. И тут же, где тряпка? Выкинуть мусор – ведро переполнено. Так выброси мусор из ведра! Снова идти в коридор, а потом на улицу, чтобы дойти до мусорного бака?

От наплыва мыслей, ему стало нехорошо. Мучительно выбирая из вороха возникших идей, Мухин решил начать с мусорного ведра. Так было проще и хотя бы часть мыслей в его голове успокоилась. В какой-то момент он замешкался, вспоминая, где у него лежат мусорные пакеты, после чего опустошил ведро возле компьютерного стола и на кухне. Поставив два мешка возле выхода, Антон почувствовал себя легче. Наконец-то он хоть что-то сделал и мог гордиться своим результатом. Два мешка мусора. Опомнившись, он бросился собирать обёртки от шоколадок и обрывки листов, затем пустые бутылки из-под пива и одноразовые стаканчики из-под кофе, который он иногда покупал в Макдональдсе.

В первые мгновения уборки, Антон чувствовал себя превосходно. Руки были заняты, мусорные мешки наполнялись, а из-под килограммов грязи начинала проступать мебель и заляпанный пол. Потом, когда с видимым мусором было покончено и надо было протереть пыль, начались первые проблемы. Тряпок у него дома не оказалось, а протирать пыль губкой для мытья посуды было дико даже для него.

Снова началась ломка. Мысли, хуже музыки, начали оглушать его нескончаемым потоком. Стоило ему подумать о чём-то, как эту мысль перебивала другая. Мухин топтался в нерешительности между прихожей и кухней, не зная, за что взяться в первую очередь. Тут его взгляд упал на лежащие на полу трусы. Порванные в двух местах, но ещё ноские. Мухин решил, что не будет особой беды, если он использует их как тряпку. И снова ему полегчало. Он уже забыл, как пользоваться не оглушённым сознанием и делал сейчас первые робкие попытки восстановить над ним контроль. Пока получалось плохо и Антон скорее действовал интуитивно идя по пути наименьшего сопротивления. Выбирая из потока мыслей самую простую, он бросался её выполнять, пока другие его порывы не взяли над ним верх.

Но протирая пыль, Мухин сам себя загнал в ловушку. Эти действия не требовали особых усилий и первые пробившиеся ростки мыслей, за десять минут выросшие в настоящие заросли, с новой силой обрушились на сознание Антона. Ощущения были не из приятных. Мухин чувствовал, что стоит ему наклонить голову, как из ушей посыплются стальные шарики мыслей, которые катались у него в голове, постоянно сталкиваясь и оглушая его своим звоном в виде слов и простых фраз.

Он закончил протирать стол на кухне и склонился над раковиной, чтобы его не вырвало на пол. Отплевавшись, Мухин какое-то время тупо смотрел на вонючую жёлтую слизь в раковине, затем включил воду и смыл её. Теперь ему стало ещё легче. Как будто из его тела извергалась скверна, закаченная туда бесконечными часами музыки, очищая организм от годами накопленного яда.

Голова его немного кружилась, но это была небольшая плата за короткий промежуток тишины. Мухин с удивлением понял, что испытывает ломку по выключенному плееру. Думать оказалось для него слишком тяжело. Оставалось только удивляться, как же он раньше справлялся со своими мыслями, до покупки плеера.

Почувствовав слабость, Мухин опустился на пол, выронив импровизированную тряпку из рук.

Всё. На сегодня он сделал достаточно. Необходимо было срочно отдохнуть. Контролировать свои мысли оказалось не так легко, как ему казалось. Музыка и алкоголь помогали отсекать большую их часть, поэтому без них, Антону приходилось заниматься этим самостоятельно.

Сидя на полу кухни, он вспомнил про пиво. Ему достаточно было протянуть руку до дверцы холодильника, и вот он уже присосался к бутылке, чувствуя на языке горьковатый вкус пива. Конечно же мысли не бросились тут же в рассыпную, но затаились, как будто ждали, что будет дальше.

Оторвавшись от бутылки, Антон счастливо улыбнулся. Он готов был рассмеяться себе в лицо, со словами:

«Как здорово я тебя уделал!»

Явно уже не соображая, что он на самом деле натворил.

Время шло. Мухин прикончил остатки пива и продолжал сидеть на кухонном полу в тишине, дожидаясь, когда на него подействует опьянение. Хотя и без эйфории алкоголя ему было уже хорошо. Что-то в его голове щёлкнуло, переключив режим: «Закидать его чёртовой тучей мыслей» на «Сейчас бы бабу». Антона неумолимо тянуло выйти в интернет и досмотреть ролик с порнографией.

– Ничего плохого не будет, если я слегка расслаблюсь. Я же сегодня хорошо поработал.

«Поработал?» – неожиданно раздался в его голове голос отца. Мухин не помня себя вскочил на ноги озираясь по сторонам. Но в его квартире никого не было.

– Да, поработал, – втянув голову в плечи, он затравленно покосился на входную дверь, решив, что его отец стоит за ней.

«Что ты хочешь этим сказать, сопляк? Что пара мешков мусора и размазанная грязь по столу – это поработал? Слюнтяй, как только возникла необходимость поработать, ты тут же присосался к бутылке!»

– Но я же так устал! – не понимая перед кем оправдывается: перед своим отцом или голосом у себя в голове, Мухин чуть не плакал.

«А ну молчать, щенок! Хлюпик несчастный! На тебе ещё пахать и пахать, а ты расклеился едва взял в руки тряпку!»

– Я устал! – заметавшись по кухне в поисках пива или чего покрепче, закричал Мухин. – Нечего на меня орать!

«Ты как со мной разговариваешь?! Забыл как я тебя учил? А?!» – голос отца становился всё явственней, как будто Мухин заново переживал свои детские годы в деревне. Тогда он и слова боялся сказать отцу. Его солдатский ещё времён советской армии ремень всегда был готов преподать ему пару уроков, если Антону хотелось ослушаться отца. А тому всё стояло поперёк горла, если шло вразрез с его видением мира.

Трёх классов образования он считал вполне достаточным для сына, чтобы научиться читать и писать. А что до алгебры и физики, так этим пусть занимаются более мозговитые парни, а Мухин подойдёт для работы в поле. Чтобы ковыряться в земле много ума не надо и даже школу для этого заканчивать не придётся. Пожалуй, это был первый раз, когда Антон пошёл наперекор отцу. Ему нравилось в школе. По большей части не из-за уроков, а из-за компании друзей.

Предметы давались ему легко, поэтому он особенно не задумывался над учёбой и застать его за уроками дома отец не мог. Да и напиваясь к середине дня он редко интересовался где же пропадает его сын. Но хуже всего были вечера, когда вся семья собиралась в доме и не было возможности спрятаться от насмешек и издевательств отца.

Мать Мухина давно смирилась с его поведением и, казалось, была рада, когда гнев отца переключался с неё на сына. Почему-то она его не любила. Он был её сыном с чисто биологической стороны и двумя здоровыми рабочими руками в хозяйстве с другой. В детстве когда Антон понял, что кроме оплеух и унижений от отца ему нечего было от него ждать он ещё как-то пытался заслужить любовь матери, но у неё никогда не хватало на него времени. Нагружая его домашними поручениями, она старалась избавиться от его назойливой компании, а Антон старался всё выполнять в точности как ему велели, считая это проявлением любви и вниманием.

Но вскоре он разочаровался и в этом. Трудно признать, когда родители тебя не любят. Да и что такое любовь для десятилетнего пацана, который и знал-то в своей жизни только то, что он дурак и должен нарубить дрова, натаскать воды, покормить скотину, вычистить хлев и сделать кучу других мелких поручений? Он даже слова такого не знал до того, как в старших классах, куда он иногда приходил, чтобы посидеть на уроках, не услышал его от девчонок. Захихикав на его наивный вопрос они не захотели объяснить ему смысла, назвав его привычным словом «дурак». А спрашивать про любовь у друзей Мухин стеснялся. Интуитивно чувствуя, что такие расспросы ничем хорошим для него не кончатся.

Иногда по вечерам, когда отец был в хорошем расположении духа, он любил поиздеваться над сыном, задавая ему вопросы о том, что нового он узнал у своих учёных друзей. Он знал, что Антон тайком иногда посещает школу и пока это не мешало ему работать по хозяйству, отец не видел в этом ничего дурного. Ему даже нравилось высмеивать сына, когда тот горячо рассказывал о том, почему дует ветер или откуда берётся гром.

– Электричество в воздухе! Ха! Мать, ты слышала, что городит наш идиот? Да если бы оно было в воздухе, неужели бы я платил за то, что идёт по проводам?! Дурень, ты хоть иногда включай мозги, когда тебе пытаются их запудрить в твоей школе.

Антон старался не реагировать на его реплики, но тогда становилось хуже. Маленький он не сразу догадался, зачем его отцу нужны были разговоры о школе, а когда понял, что их целью было только унизить его, чтобы самому казаться умным и сильным, он стал поддаваться отцу, изображая на лице искреннее удивление его мудрости или соглашаясь с его выводами. Какое-то время это помогало. Но Антон забывал, что отцу надо было не только его унизить, но и растоптать, чтобы видеть слёзы на лице сына и полное подчинение его отцовскому авторитету, а изобразить такое Мухин не мог.

К счастью, это длилось не долго. Как только Антон поступил в колледж, он настолько выматывался, что приходя домой, падал на кровать и не слышал брани отца. А когда пришло время уезжать в другой город, Антон заранее заготовил пути к отступлению. Стоило ему завести разговор о переезде и своём шансе на лучшую жизнь, как отец взбеленился и они едва не подрались. Поэтому в тот же день, Антон просто сбежал из дома захватив в сарае заранее приготовленный свёрток с едой и одеждой и больше никогда не возвращался в родительский дом. Оставлять записку он не стал, опасаясь что её найдут раньше времени и его успеют перехватить на автовокзале.

Только в Тольятти, когда Антон обустроился в общежитии, он один раз рискнул написать письмо родителям. Они были неграмотные, поэтому он постарался написать всё предельно просто, чтобы соседская дочка смогла им прочитать письмо. Обратный адрес он указал из другого города, чтобы не дай бог отец не решил приехать, чтобы вернуть его в деревню силой. Его воображение настолько живо нарисовало эту картину, что когда он запечатал письмо, то с опаской обернулся назад, ожидая увидеть за спиной отца. Но его там не было.

Теперь, спустя семь лет сидя в углу комнаты и стучась головой об стену, Мухин пытался понять, что же пошло не так. Почему первые четыре года успешного обучения прервались и он постепенно стал превращаться в того, кем он стал сейчас? Но выпитое пиво начинало действовать и все воспоминания стали блекнуть перед тем, что было сейчас. А сейчас он начал чувствовать себя гораздо лучше. И что возникшие перед ним проблемы, вовсе таковыми не являются. Он легко их решит.

На лице Мухина заиграла глупая улыбка. Какой-то частью ещё не опьяневшего сознания он понимал, что сейчас в нём говорил алкоголь. Так всегда случалось с ним, стоило ему выпить. Проблема вроде бы есть, выпил пива, и наступает эйфория, подсказывающая, что он сможет решить всё что у годно, но только завтра. Только когда наступало «завтра» у него начинала болеть голова, портиться настроение, пропадало желание чем-либо заниматься и решение проблемы откладывалось на то же завтра, которое вечером под влиянием пива, снова станет поворотным моментом в его жизни. Так проблемы повисали в воздухе ожидая своего решения в недалёком будущем. Какие-то растворялись сами собой, вроде поиска новой работы, а какие-то продолжали напоминать о себе Мухину, заставляя его каждый вечер выпивать чуть больше обычного.

– Завтра же начну новую жизнь, – продолжая сидеть в углу обхватив руками колени, решил подвыпивший Мухин. – И к чёрту эту работу и квартиру. Возьмусь за ум, найду нормальную работу и съеду из этого клоповника.

С каждой минутой его уверенность в себе становилась сильнее, отодвигая на второй план все сомнения. Встав на ноги, он потянулся за валявшимся на другом конце комнаты плеером, но что-то в его голове запротестовало. Несильно, едва слышно, но этого хватило, чтобы его остановить. Вместо музыки он решил пойти поесть, но и там его ждало разочарование. Кроме залежалых яиц в его холодильнике больше ничего не было.

– Завтра хотя бы голова болеть не будет, – с трудом доставая из ячеек яйца, пробормотал Антон.

Включив конфорку, он поставил на неё сковороду и расколов одно яйцо какое-то время тупо наблюдал, как подгорающий белок охватывает чёрный кусок плесени в центре сковороды. Из задумчивости его вывел распространившийся по всей квартире запах тухлятины. Выругавшись, Мухин счистил свой ужин в мусорное ведро, кинул сковородку в раковину и, так же невнятно пробормотав: «Завтра, всё завтра», рухнул на кровать и тут же заснул.

Антон и не подозревал, что всё это время за ним внимательно наблюдали со стороны окна.

Когда Толик вернулся к себе домой и начал оплетать жену новой паутиной сказок, которым она начинала верить, кот внимательно слушал всё, что он говорил. Судя по рассказу Толика, Мухин находился в куда более плачевном состоянии, чем их семья, поэтому кот перешёл от окна Ахматовых к окнам квартиры Мухина.

Пронаблюдав за Антоном около часа, кот понял, что ситуация даже хуже, чем он предполагал. Если вчера, когда он следил за Антоном, тот худо-бедно, но выглядел вполне нормальным, то сегодня, мечась по комнате и стучась головой о стену, на нормального он уже не походил. Случайные реплики, которые кот едва мог расслышать, готовка протухшей еды, – всё это сильно напугало кота. Он как будто смотрел на пустую человеческую оболочку, которая пытается повторять привычные действия, но не справляется из-за каких-то мелочей, после чего зависает.

Кот неоднократно видел Мухина в подпитии, поэтому сразу догадался, что его поведение не связано с выпитой бутылкой пива. Тем более что до выпивки Антон пытался прибраться у себя в квартире, что уже само по себе было странно. Хотя бывали случаи, когда Мухин напивался до такого состояния, что скакал голый по квартире под орущую из динамиков компьютера музыку, выкрикивая вместе с певцами незамысловатые куплеты. В основном такое происходило на выходных, и к понедельнику Антон вновь принимал более или менее человеческий вид, медленно плетясь на работу.

Что если это как раз тот случай? Сегодня он бьётся головой о стену, а завтра с головной болью снова пойдёт на работу. Но зародившееся в глубине души кота беспокойство не проходило. Он чувствовал, что с Мухиным происходит что-то другое. Особенно кота напугал его бессмысленный взгляд, когда он следил за подгорающей яичницей. Как будто из его тела вынули Мухина и оставили мясо с костями, которое ещё не знало о пропаже своего обладателя.

От отвращения у кота подобралась вся кожа на спине, а шерсть встала дыбом. Изогнувшись дугой, он потянулся и выпустил когти, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Глядя на спящего в одежде Мухина, кот ещё минут десять размышлял о причинах его странного поведения, после чего развернулся и взобрался по лестнице на крышу.

Решение следить за Мухиным пришло к нему неожиданно. Кот ещё ни у кого не встречал такого странного поведения, и нутром чувствовал, что оно до добра не доведёт. Он примерно помнил в какое время Антон выходил из дома и возвращался домой, надо будет просто чуть чаще проходить мимо его окон и следить за его поведением, и если произойдёт что-то страшное… Но тут мысли кота натолкнулись на препятствие. Что тогда? Что кот сможет сделать? Поговорить с Мухиным или пожать ему руку? Иногда кот чувствовал разочарование от того, что не родился человеком. Так он смог бы избежать многих проблем в жизни, да и люди относились бы к нему по-другому. Но опять же, смотря какие люди.

От таких размышлений у него закружилась голова. В последнее время он слишком часто прибегал к помощи фантазии. С каждым разом становилось легче это делать, но возникающие перед глазами кота образы иногда вводили его в заблуждение и он пытался дотронуться лапой до чего-то, что в реальности не существовало. Это раздражало.

Приняв решение о слежке, кот решил на этом остановиться. Лучше он будет действовать по ситуации, чем тратить вечер на фантазии, что будет дальше.

В желудке предательски заурчало и захотелось есть. Ещё одна неприятная особенность фантазий – они отнимали у кота слишком много сил, а добывать еду в последнее время было особенно трудно. То ли она заканчивалась у людей быстрее обычного, то ли исчезала в магазинах. Кот с трудом вытащил себя из нового омута размышлений и, обвив свои лапки хвостом, уставился на звёздное небо.

Сегодня светлячки особенно разлетались. Он и раньше наблюдал с Хозяином за падающими звёздами, как он называл светлячков, и почему-то когда один из них стремительно летел по небу, так что за ним следом оставалась светлая полоса, Хозяин предлагал коту загадать желание. Обычно кот загадывал поесть что-нибудь вкусненькое. Иногда может быть хороший тёплый день, без дождя или снега, а иногда просто провожал задумчивым взглядом одинокого светляка.

Зачем они цеплялись своими лапками за чёрное покрывало неба? Почему одни мерцали ярче других, а третьи и вовсе сияли непрерывным светом? Сегодня у кота не было настроения искать ответы на все эти вопросы. Он молча сидел на крыше своего домика и наблюдал за безмолвными друзьями, которые каждую ночь, если только не было облаков, составляли ему молчаливую компанию перед сном. Была ещё луна, но её холодный свет только помогал коту свободней ориентироваться на улице по ночам, а светляки-звёзды были его друзьями, потому что никогда не бросали кота. Даже Хозяина не стало, а звёзды продолжали присматривать за котом до самого утра.

Среда 20 мая

Яркие лучи утреннего солнца настойчиво пытались разбудить Люду, проникая через окно в её маленькую комнату. Когда она выбирала себе съёмную квартиру, обязательным условием для неё было то, чтобы окна выходили на восток. Так она могла вставать весной и летом с первыми лучами солнца. Но по средам Тукмачева делала для себя исключение. Понедельник и вторник были для неё самыми напряжёнными днями недели и приходилось задерживаться допоздна. В эти дни она возвращаясь домой далеко за полночь. Поэтому по средам она делала для себя небольшую поблажку, вставая с постели не в шесть утра, как обычно, а чуть позже, в девять.

Нахальный писк будильника уже в третий раз начинал свою мелодию, помогая солнечным лучам развеять утренний сон Люды. И третий раз из-под одеяла показалась бледная рука Тукмачевой, переключила сигнал будильника в режим ожидания и снова скрылась в недрах пододеяльника. Через секунду послышался тяжёлый стон, одеяло полетело на пол, а на кровати осталась изображать выбросившуюся на берег морскую звезду Люда.

Перекатываясь с боку на бок, она, наконец, смогла перевернуться на левый бок и сползла с кровати. В сонном сознании начали пробиваться первые ростки утренних мыслей: «За что?! Почему так рано?» Майка, в которой спала Люда, задралась, обнажая ещё более бледную, чем на руках, кожу спины. Кроме надетых ещё вчера трусиков на ней больше ничего не было. Помотав головой из стороны в сторону, Тукмачёва встала на непослушные спросонья ноги и пошлёпала в сторону ванной.

Эти мгновения были самыми сложными. Уставшее тело всеми силами пыталось заставить Люду больше отдыхать и тянуло её в постель, а загнанный работой мозг, заставлял её подниматься и изо дня в день впрягаться в упряжку тяжёлой работы руководителя по логистике филиала крупной иностранной компании. Если бы не должность и не большая зарплата (хотя будь она мужчиной, получала бы минимум на 20% больше нынешнего), Тукмачева бросила бы всё и нашла бы другую такую же каторжную работу. Это единственное, как она думала, что она умеет делать хорошо.

Для неё было настоящей пыткой, если её выходные не были заняты уборкой по дому или поисками в магазине запасов еды на неделю. В свободные минуты Люда часами сидела за компьютером в поисках в сети знакомых «on-line», копируя себе на стену новые рецепты блюд и спортивных упражнений, чтобы люди думали о ней хорошо.

Загнанная в жёсткие рамки составленного ею же графика, Люда оставила для себя единственную радость просыпаться по средам на три часа позже обычного. Это помогало ей думать, что она ещё не часть системы и способна идти против неё. Слабое утешение, но если она хотела добиться своей цели, большего она позволить себе не могла. Другое дело, что цель заработать кучу денег и на старости лет отдыхать на крыльце собственного домика в какой-нибудь российской глухомани иногда казалась нереальной даже для неё. Но Люда слишком уставала, чтобы пересмотреть свою мечту, а пока оставались силы, почему не зарабатывать большие деньги, в конце концов когда-нибудь они пригодятся.

– Ага, на лекарства и палату в больнице, – невесело проворчала Люда, глядя на себя в зеркало в ванной.

Тёмные круги под глазами немного стройнили её округлившееся от неправильного питания лицо. Из-за него же на лбу у неё красовалась россыпь красных прыщей и жировиков. Но ими она займётся потом, когда заработает свою кучку денег. Умывшись, Тукмачева замазала прыщи слоем тонального крема, сбрызнула дезодорантом подмышки, сменила трусики, надела лифчик и влезла в свои удобные джинсы и футболку. Она считала, что свободный дресс-код на работе служил достойным показателем европейской компании, в отличие от строгих требований российских одевать неудобные костюмы или одежду ограниченной цветовой гаммы.

Сумка Люды, больше походящая на походный рюкзак, лежала в прихожей на комоде. Расчесав волосы, Тукмачёва повесила её себе на плечо и вышла из дома. Завтракала она всегда в обед на работе.

Сегодня она провозилась с ключами чуть дольше обычного и весь день только об этом и жалела. Закрой она дверь на пять секунд раньше, спускающаяся сверху соседка Абраменко никогда бы её не заметила. А тут получилось, что как только Люда заперла за собой дверь и повернулась в сторону лестницы, Таня уже стояла перед ней, нацепив на лицо широкую улыбку.

– Людочка, привет!

Тукмачева вздрогнула от её слов, как от пощёчины. Она всегда первая в разговоре с людьми переходила на «ты», но не терпела фамильярного обращения по отношению к себе. И тем не менее с ней поздоровались, а правила приличия требовали, чтобы она хоть что-то ответила.

– Да, привет, – делая вид, что очень спешит, она попыталась пройти мимо Тани, но та загородила ей дорогу.

– Ты же сейчас едешь в сторону Борковки? Подбрось меня, пожалуйста, до транспортного, – невинно хлопая глазами, попросила Таня. – У меня дочка заболела, пришлось задержаться, а сейчас сама знаешь в промзону маршрутки не ходят.

– Да, конечно, – Таня застала её врасплох, поэтому Люда не успела придумать ничего вразумительного, чтобы ей отказать. Пришлось согласиться. По большому счёту, что могло произойти такого, если она её подвезёт?

Оказалось многое.

Этим утром Таня проснулась как обычно. Умылась, почистила зубы и зашла в комнату к дочери, чтобы разбудить её. Бледное личико Лены покрытое испариной и тяжёлое дыхание не на шутку испугали Абраменко.

– Лена? – тормоша девочку за плечо, тихо позвала дочь Абраменко.

Дочка с трудом разлепила глаза, пробормотала что-то на счёт плохого самочувствия и вновь провалилась в сон. Таня тут же сбегала за градусником, разбудила дочь и заставила её смерить температуру. Градусник показал 38,3. Здраво рассудив, если дочь не тошнит, значит это не отравление, а простуда, либо грипп, Таня принялась судорожно думать, что делать дальше, но в любом случае сначала надо было вызвать врача.

Забыв про завтрак и сборы на работу, Абраменко позвонила в поликлинику, после чего вернулась к дочери и села на краешек кровати. К тому времени Лена уже встала на ноги и, держась рукой за стену, пошла в туалет. За это время её мать успела собраться с мыслями и позвонить на работу, чтобы предупредить, что сегодня задержится. Когда дочка вернулась в постель, Таня наводящими вопросами выяснила, что вчера в школе кто-то тоже плохо себя чувствовал и с температурой ушёл домой. Только это ей ничего не дало. Всю свою жизнь она слепо доверяла специалистам полагаясь на их мнение во всём, будь то врач или продавец сантехники на рынке, поэтому сейчас Таня могла только собрать побольше информации, чтобы потом вывалить её на врача и ждать от него вердикта.

Ей повезло, их дом находился первым в списке врача, поэтому уже через час после её звонка доктор осматривал Лену. Не слушая рассказов Абраменко, он смерил Лене температуру, задал пару вопросов, после чего обратился к матери.

– Для гриппа сейчас поздновато, – Таня тут же понимающе закивала, действительно, раз врач говорил, значит, для гриппа было поздновато. – Но очень похоже на вирус. Я вам выпишу жаропонижающие и противовирусные, а так же витамины для поддержания иммунной системы. Пейте больше воды и соблюдайте постельный режим. Больничный выписывать?

– Да, – на одно мгновение Таня обрадовалась, что сможет получить двойную зарплату, выходя в больничный дочери на работу, но потом забота о ребёнке вытеснила неуместную мысль.

Врач пробыл у них не дольше пятнадцати минут. После его ухода, Таня сходила в дежурную аптеку, благо она находилась от них через два дома и вернулась домой с полным пакетом лекарств, съевших большую часть «заработанных» ею недавно денег. Половину из купленного можно было бы исключить, а второй половине найти более дешёвые аналоги, но Таня свято верила в институт врачей, поэтому всегда строго следовала их инструкциям.

К этому времени Задорожный продрал глаза и тупо уставился на мечущуюся по квартире Абраменко. Он не слышал, как приходил врач и что его дочь заболела, поэтому, когда Таня, дав Лене первую порцию лекарств, начала ему объяснять, что делать, Андрей никак не мог понять, что же от него хотят. Вчера, видимо, он выпил слишком много пива, потому что хотелось в туалет и начинала болеть голова.

– Всё понял? – вручая листочек с расписанием приёма лекарств, спросила Таня.

– Что тут непонятного, – уязвленный тоном жены, проворчал Задорожный. – Езжай уже на работу, мы с Ленкой сами разберёмся.

Фраза о работе вывела Таню из себя. Она готова была уже высказать всё, что думает о нём, но бросив взгляд на часы, позабыв о больничном, с ужасом поняла, что действительно уже сильно опаздывает. Схватив ключи и сумку она выбежала на лестничную площадку, где к счастью услышала, как из квартиры выходит Тукмачева.

До этого они разговаривали всего пару раз, да и то, в основном говорила Таня, а Люда отделывалась от неё парой фраз. И тем не менее, Абраменко ещё тогда выяснила, что она работает в промзоне ВАЗа, а значит сможет её сегодня подвести. Нацепив на лицо самую доброжелательную улыбку, она как могла тихо, галопом проскочила два этажа, чтобы успеть поймать Люду на выходе.

По лицу Люды она догадалась, что та не очень обрадовалась её компании, но Таня была слишком занята мыслями о больном ребёнке, чтобы обратить на это внимание. Согласилась и ладно. Спускаясь по лестнице, она попыталась растопить лёд, рассказав почему задержалась. Тукмачева по-прежнему старалась отделываться от неё простыми фразами или просто согласно кивала, показывая, что следит за ходом её повествования, но не более того.

Выйдя на улицу, Таня только сейчас обратила внимание, как стало тепло, хотя сама же выбегала в аптеку всего тридцать минут назад. Птицы пели свои весенние песенки, выглядывающее из-за листьев деревьев солнышко приятно припекало, рассеивая плохое настроение Абраменко.

По дороге на стоянку им не попалось ни души, все соседи уже уехали на работу, отведя детей в садики и школы.

– Как здорово на улице, – искренне обрадовалась Таня, вдыхая воздух полной грудью.

– Ага, – нажимая на кнопку отключения сигнализации, меланхолично согласилась с ней Люда.

Таня начинала её порядком раздражать. Эдакий пятилетний ребёнок в теле тридцатилетней бабищи. Бабищей в полном понимании этого слова Таня, конечно же, не была. Сколько Люда её встречала на улице, Абраменко всегда была опрятно одета в обтягивающие штаны или джинсы с такими же обтягивающими её тощую фигуру короткими пиджачками, обнажающие проколотый пупок и ровный загар. Можно было сказать, что со стороны она выглядела вполне привлекательно. Но стоило ей заговорить своим деланным, жеманным тоном, обнажая элементарное незнание прописных истин, как первое впечатление от красоты разрушалось и перед человеком представала девочка, только-только готовая пойти в школу, которая стоит в ожидании взрослых, чтобы они взяли её за ручку и отвели туда, потому что сама она либо боится, либо не знает, где находится школа.

Глядя на неё и слушая её бессмысленное щебетание о семье и работе, Люда поняла, что Таня так ведёт себя и в жизни. Когда перед ней вставали проблемы, она опускала руки, хлопала глазами и ждала, когда к ней подойдут взрослые и всё решат за неё. Садясь за руль, Тукмачева уже дважды успела пожалеть, что согласилась подвезти соседку до работы. А та, как будто не замечала хмурого настроение «подруги» во всю расхваливая чудесный день и как это полезно с утра дышать полной грудью.

Невольно, Люда покосилась на грудь Абраменко немногим большую, чем её собственная, и только лишний раз закатила глаза, включая заднюю передачу. Рено послушно вздрогнуло и покатилось назад.

– Хорошая машина, – как в песне: «что вижу, то и пою», переключилась Таня на более близкие к её соседке темы. – Рабочая?

– Да.

– А когда свою купишь? Или тебе оплачивают весь бензин?

– Весь, – делая вид, что напряжённо следит за дорогой, Люда едва сдерживалась, чтобы не высадить соседку из машины.

– Здорово! Классная у тебя фирма. А путёвки вам никуда не дают?

– Нет.

– И работать, наверное, приходится семь дней в неделю, – Таня изо всех сил старалась поддерживать угасающий после ответов Люды разговор, чтобы не ехать в гнетущей тишине. – Не устаёшь?

– Нет, – Тукмачева уже сжимала руль с такой силой, что у неё побелели костяшки пальцев.

– Я бы так не смогла, – не выдержав концентрации всего разговора на Люде, Таня, наконец, переключилась на себя и ей стало гораздо легче. – Для меня пять дней в неделю работать настоящее убийство, а приходится иногда выходить и по субботам. Если бы платили нормально, ещё можно было бы спокойно это терпеть, так ведь платят копейки. А тебе хорошо платят за то, что ты так убиваешься на работе?

– Да.

– Сколько, если не секрет? Или не скажешь?

– Нет.

– Наверное, много, – заранее проигрывая в голове ответы Люды, Абраменко могла их и не дожидаться. – Ты же в иностранной компании работаешь?

– Д…

– Вот если бы я знала иностранный язык так же, как ты, может тоже устроилась на такую работу!

– …а.

– Вам там специалисты в бухгалтерию не нужны?

– Нет.

– Откуда ты знаешь? Или ты тоже бухгалтер?

– Нет, я менеджер по логистике, – впервые за весь разговор произнеся фразу из пяти слов.

Люда сама удивилась, насколько для неё было важно, чтобы каждый знал о её должности. Вот только не каждый понимал, что менеджер в иностранной компании – это равносильно директору в российской, а не как привыкли считать уборщиц клининг-менеджерами. Но, похоже, Таня как раз была одной из тех, для кого менеджер был сродни обычному офисному планктону.

– Это же сколько тогда у вас получают начальники, если рядовым сотрудникам выдают служебные рено! – Таня не спрашивала, она возмущалась.

– Я не офисный планктон, – задетая за живое, Люда слишком сильно надавила на педаль газа и рено сорвалось со светофора ещё до того, как загорелся зелёный свет.

– Ой, прости, я не имела ввиду, что ты офисный планктон, просто я… – тут она впервые сбилась с мысли и не могла придумать, кем же она могла считать Тукмачеву на самом деле. Понятия начальник и менеджер у неё упорно не вязались в голове. – …имела ввиду, что… ты же старший менеджер? – робко спросила Таня, понимая, как глубоко увязла в своём незнании.

– Проехали, – немного успокоившись, отозвалась Люда. – Через меня проходят все объявления о свободных вакансиях, ни одной подходящей для тебя нет.

Она-то надеялась уколоть этим Абраменко, а та и рада была, что Люда разговорилась и совсем не сердилась на неё. Чтобы скорее забыть неприятный момент, она постаралась снова втянуть Тукмачёву в разговор.

– А ты не думала завести ребёнка? – ляпнула первое, что пришло в голову Таня.

– Нет.

– А почему? У тебя же есть парень?

– Нет.

– Но Люда, так же нельзя. Наверняка ты ни с кем не встречаешься из-за того, что ты работаешь семь дней в неделю?

– Нет.

– Ой, перестань, почему же ещё? Ты… симпатичная, на хорошей должности, мужики должны за тобой косяками ходить, – кем-кем, а уж симпатичной её Таня никак не считала.

Орлиный нос и вечно прищуренные глаза из-за плохого зрения (за рулём Тукмачева надевала очки, но даже их она выбрала с такой тщательностью, что убила саму идею сексуальности девушки в очках, возвращаясь своим внешним видом в далёкие семидесятые). Неудивительно, что она так и ходила в девках, убиваясь на работе и выглядя, словно Людмила Прокофьевна из «Служебного романа-2». У неё даже имя было такое же и Тана чуть не захихикала удачному совпадению.

На последнее замечание Тани, Люда ничего не ответила, поэтому Абраменко решила развить тему немного в другом русле, чтобы показать, что не только Тукмачева чего-то добилась в жизни, но и она.

– Ты так на работе всю молодость угробишь, – начиная новый заход, Таня театрально вздохнула. – А потом захочешь ребёнка, но будет уже поздно. Да и с возрастом нормальных парней вокруг становится всё меньше. В своё время я тоже об этом не задумывалась, схватилась за первую возможность, и пошла работать в двадцать пять, когда дела у мужа пошли из рук вон плохо. Нет бы до этого головой подумать.

Люда вела машину, слушая Таню в пол уха. Ей не терпелось вытолкать жужжащую как надоедливое насекомое соседку из машины, но до транспортного было ещё далеко. Последнее замечание она почти пропустила мимо ушей, но тут из левого ряда выскочила приора, самым наглым образом подрезала её из-за чего пришлось резко нажать на тормоза. Сзади раздался раздражённый сигнал водителя тойоты. В зеркале заднего вида заплывший жиром мужик, что-то орал и махал руками, стуча пальцем по виску и тыкая в сторону Тукмачёвой.

Это вывело её из себя.

– Я не для того пахала все эти годы, чтобы однажды притащить к себе какого-нибудь мужика, потому что так принято и ходить вокруг него на цыпочках, только потому что он мужик! – трогаясь с места, Люда неосознанно вымещала раздражение от ситуации на дороге, в ответе на глупые реплики Абраменко. – Сначала он будет сидеть у меня на шее, постепенно заплывая жиром ничего не делая по дому, целыми днями таращась в телевизор, а я так и буду продолжать убиваться на работе, только на этот раз не только для себя, а ещё и для того, чтобы прокормить его жирную, волосатую задницу?!

Последнее скорее относилось уже к водителю Тойоты, который демонстративно обогнал её маленькую реношку и громко посигналил, надеясь привлечь внимание Люды. Но та уже полностью погрузилась в нарисованную её воображением жизнь с ленивым боровом и его неуклюжим отпрыском.

– Потом, когда я решу всё бросить, он сделает мне ребёнка, которого не бросишь, потому что по статистике из неполных семей вырастают самые ущербные дети. А то, что каждый день ребёнок будет лицезреть перед собой ленивую тварь-паразита, которая присосалась ко мне, как пиявка, выкачивая все силы и деньги, это, конечно же для всех людей, кроме меня будет нормально. Потому что так принято, мужик в доме хозяин, а я долбанная домохозяйка с приросшим от рождения к руке пылесосом и губкой для мытья посуды?!

Таня уже давно сидела не шевелясь, вжимаясь в кресло в надежде на то, что оно её поглотит. С такой яростью Тукмачева описывала свою воображаемую жизнь, что Абраменко невольно испугалась за себя. Но все эти реплики про мужа нахлебника и продиктованные посторонними людьми поступки, потому что так принято обществом, неприятно задели её за живое. О своей ли воображаемой жизни говорила Люда или брала пример из жизни?

– Да чёрта с два я подчинюсь мнению окружающих, которым и дела до меня нет, пока не увидят меня перед самым своим носом. А те две минуты, которые они меня будут обсуждать, я уж как-нибудь переживу. Не нравится? Скатертью дорога, их мнения я не спрашивала и считаться с ним не буду! Если так приспичит, ребёнка я смогу воспитать и без вмешательства в мою жизнь паразита-нахлебника, который только и будет делать, что жрать да спать, в перерывах требуя к себе внимания и сексуальных утех!

Не сдержавшись, Тукмачёва что есть сил надавила на сигнал клаксона, когда перед ней заглохла обшарпанная калина со знаком ученика. Засуетившийся на водительском месте паренёк, только подлил масла в огонь.

– Вот из таких амёб и вырастают эти твари! – буравя взглядом истекающего потом ученика, на рывками удаляющейся от неё калине, прорычала Люда. – Если уж и выходить замуж, то за настоящего мужчину, который всего в своей жизни добился сам, в том числе и меня, а не вешаться на первого встречного в надежде, что он меня обрюхатит и будет у нас распрекрасная, долбанная, российская семья.

Ситуация на дороге нормализовалась и Тукмачева немного отошла. Выговорившись, ей стало легче. Откинувшись на спинку кресла, она уже вела машину одной рукой, наслаждаясь поездкой. До транспортного оставалось проехать всего два квартала и она уже готова была немного поболтать. Вот только Абраменко подозрительно долго молчала.

Краем глаза Люда попыталась посмотреть на собеседницу. Но та сидела не шелохнувшись вцепившись руками в ремень безопасности.

«Какая же ты всё-таки несуразная, – без злобы, просто констатировала факт Люда. – Когда не надо, тебя не заткнуть, а когда есть настроение поговорить, молчишь».

Улучив момент, она обернулась к соседке, чтобы задать самый невинный вопрос и тут же осеклась. По выражению её лица Люда тут же догадалась, что всё сказанное Абраменко приняла на свой счёт. Мысленно перебирая свою гневную тираду и скопившиеся за долгие месяцы напряжённой работы мысли, было не удивительно, что Таня посчитала всё сказанное Людой отражением своей собственной жизни. Собственно, когда Тукмачева бывала дома раньше обычного, она периодически наблюдала чету Абраменко-Задорожный в окно или встречала их на улице. Видимо подсознание сыграло с ней злую шутку, соединив её давние размышления о никчёмности брака, с сидящей рядом соседкой. Два взрывоопасных элемента оказались в нужном месте в нужное время и произошла реакция.

«Чёрт, какая же я всё-таки дура, – понимая, что начни она сейчас извиняться перед Таней, это только усугубит обстановку. – И кто меня тянул за язык?»

Оставшуюся дорогу они ехали молча. Люда мучилась угрызениями совести, а Таня пребывала в ужасе от того, что она увидела себя глазами постороннего человека. Она всегда убеждала себя, что мнение окружающих для неё не важно, и каждый раз поступала в точности наоборот. Поэтому, когда Тукмачева вывалила на неё всю правду так, как она есть, Абраменко была парализована шоком происходящего. Неужели всё сказанное этой полоумной стервой правда? И тут же в голове всплывали яркие картины воспоминаний, как будто Люда вырвала их из сознания Тани и просто описала своими словами.

Как она могла столько лет закрывать глаза на мужа-алкоголика? Как могла допустить, чтобы её дочь росла в такой атмосфере? Как вообще она могла позволить Задорожному столько лет сидеть у неё на шее?! Она же изначально планировала всё наоборот! Как так получилось, что сбежав из квартиры родителей к лучшей жизни, она притащила в неё то, от чего бежала всю жизнь?

Сидя на пассажирском месте, она изо всех сил цеплялась за ремень безопасности, с силой сминая его, а потом разглаживая собравшиеся морщины. Абарменко целиком погрузилась в свои переживания и даже не заметила, когда Тукмачева припарковала автомобиль перед автобусной остановкой.

«Да что ж за день сегодня такой?» – видя, что Таня не реагирует на внешний мир, Люда была в растерянности. Вытолкать соседку из машины силком в таком состоянии она опасалась. Сейчас взгляд у Тани был близок к безумному и невозможно было предсказать, набросится эта ненормальная на неё или кульком выпадет из машины на землю.

«Хоть ногами выталкивай её», – живо представив себе картину, как Абраменко выпадает из машины, а она, надавив на педаль газа, срывается с места уносясь вдаль, Люда совсем расстроилась из-за своей беспомощности.

Затем, набравшись смелости, она решила с ней заговорить.

– Транспортное, – тихо сказала она, на всякий случай отстегнув свой ремень безопасности и схватившись за ручку двери, чтобы выскочить из машины. В этот момент Тукмачева была готова ко всему.

Но Абраменко никак не отреагировала на её слова. Она продолжала молча сидеть и беззвучно шевелить губами. Её руки всё сильнее стискивали ремень безопасности, превращая его гладкую ткань в шагреневую кожу.

Часы на приборной панели придали Люде немного уверенности. Глядя на время она поняла, что ещё минута и опоздает на работу, а это для неё было непростительно. Угроза потерять занимаемый ею пост в международной компании оказалась сильнее страха перед чокнутой соседкой.

– Таня, твоя остановка! – не решаясь прикоснуться к Абраменко, Люда только повысила голос.

Отчасти это сработало. С пустым взглядом, Таня отстегнула ремень безопасности, машинально поблагодарила Люду и вышла из машины, тихо закрыв за собой дверь. Не оборачиваясь, она прошла в сторону остановки и стала чуть поодаль от остальных людей.

– Ненормальная баба, – с облегчением вздохнула Тукмачева, стартуя с места. – И чёрт меня дёрнул согласиться тебя подвезти.

«Да ты сама не лучше, – тут же переключилась с соседки на себя Люда. – Не могла сдержаться? Какое тебе дело до того, как она живёт. Нашла нахлебника-мужа, тебе то что до этого? Нет, надо было высказаться, отстоять свою точку зрения. Как маленькая, ей богу».

Вызванный разговором с Абраменко стресс требовал от неё срочных действий. Вдавить педаль газа в пол не получалось, поток машин был слишком плотный, да и на дороге с камерами особо не разгонишься. И на работе, не было никаких срочных проблем, за которые можно было отчитать подчинённых. Барабаня пальцами по рулю, она, наконец, нашла выход из ситуации. Ей следовало отметить сегодняшнее несдержанное поведение, как ошибка, над которой стоит поработать. Это будет её персональный шаг к улучшению. Необходимо было записать в корректировщик задач, что она должна вести себя сдержанно независимо от ситуации. Её вывели из себя два лихача на дороге, а что будет, если на переговорах кто-то попытается её так же обойти? Неужели она поведёт себя похожим образом и не сдержится? Выскажет все свои мысли вслух?

Как назло сумка со смартфоном лежала на заднем сиденье из-за всё той же Абраменко, и чтобы дотянуться до неё, надо было на секунду отвлечься от дороги. Вильнув пару раз в сторону обочины, Люда, наконец, выудила из сумки свой органайзер и, глядя одним глазом на дорогу, принялась делать в нём пометки.

Пытаясь сохранить запись, смартфон завис. В этот момент поток машин как раз останавливался перед светофором, поэтому Люда чуть сильнее надавила на педаль тормоза, с головой уйдя в проблему решения висяка в телефоне, рассчитывая остановиться не доезжая метра до идущей впереди калины.

Лёгкий толчок, который она скорее почувствовала качнув головой вперёд, вывел её из записей в ежедневнике в реальную жизнь. Задние габариты калины оказались гораздо ближе, чем она могла ожидать, а дверь с водительской стороны уже осторожно приоткрылась, пропуская проезжающие мимо автомобили.

«Всё, приехали, – отстёгивая ремень безопасности, Люда с тоской посмотрела на чётко распланированное на сегодня расписание дел. – Всё летит к чертям собачьим, когда так сильно не везёт!»

Она и сама не могла объяснить, почему сегодня у неё всё валилось из рук. Удобно было бы во всём обвинить Абраменко, но тут уж Тукмачева взяла себя в руки и трезво посмотрела на ситуацию. Будь она сегодня в форме, то ни за что бы не нагрубила соседке. А записи в телефоне за рулём – когда-нибудь это должно было привести к аварии. Но, проклятье, как же ей сегодня не везло! И это её раздражало.

Пострадавшим оказался никто иной, как её сосед по этажу Разумовский Василий Николаевич. Он уже собирался резко выразиться на водителя, врезавшегося в него рено, но когда увидел, что это Тукмачева, приветливо замахал ей рукой и заулыбался.

– Так торопились со мной поздороваться, что решили меня догнать? – попытался разрядить обстановку Василий Николаевич. – Не стоило так спешить, мы бы всё равно завтра утром встретились на стоянке.

– Да, – чуть резче, чем следовала ответила Тукмачева.

В голове она судорожно перебирала занятия в автошколе, на которых говорили, что делать при аварии, поэтому Люда не сразу включилась в разговор. Да и шутки Разумовского ей всегда казались немного неуместными и странными.

– Хорошо, повреждения не большие, – склонившись перед машинами, тем же тоном продолжал Василий Николаевич. – Ну что, я вызываю ГАИ?

– Вообще-то я спешу на работу, – Люда живо представила, как им придётся весь день простоять на солнцепёке, дожидаясь ГАИ.

– Тогда звоните аварийным комиссарам и оплачивайте их услуги, – в ответ тем же тоном ответил ей Разумовский. – Так получилось, что виновник ДТП оплачивает комиссара полностью.

– Но почему я должна платить за всё?! – ещё не до конца включившись в ситуацию, Тукмачева была искренне возмущена поведением соседа. Второй нахальный сожитель по дому за последний час. Да что же сегодня происходит?

– Потому что спешите ВЫ, а не я, и потому что виновник ДТП, опять же, ВЫ, а не я, – выпрямившись в полный рост, Василий Николаевич медленно подходил к Люде, постепенно нависая над ней.

Его резкий тон и уверенность в голосе, заставили пошатнуться наработанные на тренингах лидерские установки Люды. Моргнув, Тукмачева как будто заново увидела стоявшего перед ней человека. Она привыкла, что Разумовский это вечно улыбающийся сосед, с вязанкой глупых шуток на автостоянке и медлительный как тюфяк. Сейчас же перед ней стоял сорока двух летний мужчина с колким взглядом и решительной линией губ, со скрещенными на груди руками. Люда снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая ослушалась родителей и что-то натворила.

Съёжившись под взглядом Василия Николаевича, она пробормотала что-то невнятное вроде того, что у неё нет телефона комиссаров. Тукмачева готова была провалиться сквозь землю. Так некстати она поняла, что они продолжают стоять на проезжей части, являя собой отличное шоу для проезжающих мимо водителей. Лопухнуться перед одним человеком для неё было половиной беды, но чтобы целая толпа людей стала свидетелем её унижения, для неё это было непереносимой мукой.

Видимо Разумовкий уловил её настроение и продолжил уже более дружелюбным тоном.

– Не расстраивайтесь так, – против своей воли, Василий Николаевич смягчился. – Эта улица довольно оживлённая и ГАИ приедет в течении часа. А пока поставьте аварийный знак позади машины, не хватало ещё, чтобы вас оштрафовали за его отсутствие.

Поспешно кивнув, Люда была рада избавиться от гнетущего чувства неуверенности. Получив задание, она поспешила его выполнить на отлично. Сработали ранние установки детства: если ты выполнишь то о чём тебя попросил взрослый, ты будешь большая молодец. Хуже всего было то, что в этой ситуации она даже этого не заметила. Попав в привычные для неё условия, Люда почувствовала облегчение, а это как раз то, что ей было сейчас нужно.

Выставив аварийный знак ровно в пятнадцати метрах от своей машины, Тукмачева невольно почувствовала симпатию к своему соседу, хотя сознательно не могла сама себе объяснить почему. Вернувшись к машине, она отошла на обочину, где Василий Николаевич уже разговаривал по телефону с ГАИ.

– Надеюсь, я не сильно вас задерживаю? – попыталась растопить лёд Люда.

– Нисколько, – на лицо Разумовского вернулась его привычная улыбка. – Есть вещи, которые просто случаются и тут уж ничего не поделаешь. А когда такое происходит, нужно просто искать в этом положительные стороны.

– Что же хорошего в том, что я протаранила вашу машину? – Тукмачева силой задавила в себе противный голосок, кричащий во всё горло насмешливое «Сектант! Твой сосед сектант! Свидетели Иеговы, не иначе!»

– Я сегодня собирался попросить на работе деньги на обучение сына и не помешай вы мне, уже стоял бы в приёмной директора, а теперь эти деньги мне выдаст страховая компания и никаких обязательств.

– Да, но машину же нужно отдать в ремонт, – Люда покосилась на помятый бампер.

– Калина, слава богу, 2006 года, а тогда на заводе металла на машины не жалели, – продолжал улыбаться Василий Николаевич. – Был бы пластмассовый, тогда совсем другой разговор, а тут снял, два раза стукнул молотком и готово.

– А в страховой могут решить точно так же?

– Могут, – не моргнув глазом, согласился Разумовский. – Когда решат, тогда и буду думать дальше, зачем сейчас мотать себе нервы? Ведь это может никогда не произойти, а нервы уже потрачены.

– Вас послушать, так можно вообще сесть, сложить ручки и ждать вселенского счастья, – стоя возле Василия Николаевича, она попыталась принять зеркальную позу, как её учили на тренингах, чтобы расположить к себе человека.

Люда всегда жила в обстановке вечного ожидания, придёт папа домой пьяный или только наполовину, спросят сегодня на уроке или нет, дружат сегодня девочки против неё или уже нет, поэтому она привыкла видеть у окружающих её людей суровое выражение лица. Это было понятно и так было спокойно. И когда рядом с ней оказывался человек вроде Разумовского, который не стеснялся выражать своих чувств и большую часть времени улыбался, для Тукмачевой это было тревожным знаком. Значит перед ней стоял неискренний человек, скрывающий своё истинное хмурое лицо за маской благополучия. Иногда, когда Люда уставала меньше обычного, она начинала думать иначе, но в последние месяцы таких моментов было не так много.

– Вы как современные мамаши, которые услышали первую часть фразы, что заграницей ребёнка не наказывают до пяти лет, а уже после этого возраста начинают воспитывать и пропустили вторую часть, что вместо наказаний ребёнка надо отвлекать и объяснять, а не забывать о его существовании до пяти лет. Я говорил об отношении к ситуации, которую невозможно изменить. Вы предлагаете опустить руки, а я искать положительные стороны в случившемся. Разница есть?

Люда засопела. И как ему удавалось всё перевернуть так, что она снова оказалась в дураках? Вместо ответа, она коротко кивнула, решив, больше не вступать в разговор с соседом до прибытия ГАИ. Но сказанные им слова, казалось, жили своей жизнью. Цеплялись за её сознание, кричали, заставляли обратить на себя внимание. Против своей воли Тукмачева раз за разом возвращалась к их разговору, как будто присматривалась к нему, не решаясь подойти ближе.

Действительно, что она могла сейчас сделать с машиной? Ничего. Авария влекла за собой целую цепочку неотвратимых событий. Без машины она не могла добраться на работу и с этим она тоже не могла ничего поделать. Будучи не на работе она не могла проверить свою почту (деньги на телефоне кончились сегодня утром в самый неподходящий момент), а значит не могла включиться в рабочий процесс. Телефон не звонил, что одновременно её беспокоило и заставляло расслабиться. Значит никаких срочных проблем на работе не было.

Оглядевшись по сторонам, Люда в первый раз за три года, что она ездила этим маршрутом на работу, увидела растущие вдоль дороги деревья. Сочная зелень травы окружала её со всех сторон. Сама того не желая, она врезалась в машину Разумовского в самой зелёной части Коммунальной улицы.

Тёплые лучи весеннего солнца приятно согревали её бледную кожу. Становилось жарко. Скинув пиджачок, Тукмачева улыбнулась. Солнышко и расцветающая вокруг неё жизнь вдохнули в неё свежие силы. А новый взгляд, которым она теперь смотрела на вещи, давал ей ощущение присутствия здесь и сейчас.

Раньше она «отключалась» от внешнего мира едва выходила из дома и вновь включалась приезжая на работу. Но глядя сейчас на великолепный кусочек природы, сохранившийся посреди промышленного района, Люда не могла вспомнить из прошедших трёх лет ничего, кроме сообщений в почте, графиков и таблиц. Она участвовала во множестве телеконференций, вела собрания, сама бегала по производству, вручную перекладывая детали в коробки, когда их предприятие могло остановить конвейер, – всё это было, но помнила она только таблицы и графики.

«Всё лучшее неизбежно», – вынырнула из глубин памяти фраза из институтских лекций по философии. Как будто сама жизнь заставляла её остановиться и посмотреть по сторонам. Оглядеться. Почувствовать, что жизнь не сводится к постоянному решению проблем и стремлению придерживаться рабочего графика.

На улице было без десяти дней лето, а она не помнила, когда закончилась зима. Кажется, фоновая картинка на рабочей почте поменялась с изображения снежинок, на цветущие подснежники пару дней назад. Или недель?

Хотелось расправить плечи, развести в стороны руки и вдыхать-вдыхать весенний, хоть и полный выхлопных газов, воздух. И закричать. Или засмеяться. Выразить в нелепом крике бурлящие в ней эмоции счастья.

Занятая новыми для себя переживаниями, Люда не заметила, как Разумовский внимательно следил за ней. По смене выражения лица, прищуренным от солнечного света глазам и проступающей на лице улыбке, Василий Николаевич понял, что достучался до неё. Раньше при коротких встречах с ней он думал, что Люде чуть больше тридцати восьми, сейчас же, когда исчезли хмурые морщины на её бледном лице, казалось, что ей всего двадцать пять. А всего-то стоило перестать крутиться как белка в колесе и выйти за пределы этого колеса.

В начале свой карьеры Василий Николаевич был как Люда, брался за любую работу, засиживался в офисе допоздна, лишь бы перевыполнить план или закончить вовремя проект. А когда он понял, что прошло пять лет его супружеской жизни, когда, казалось бы, он только вчера вёл жену под венец, Разумовский очнулся от долгого сна. Работа будет всегда. И если человек сломается, его просто заменят другим. Так ради чего тогда он так старался? На следующий год Олег пойдёт в школу, а Василий Николаевич едва помнил, как пару раз водил его в детский сад и ни разу не был на утреннике.

В тот же день он закончил работу пораньше, вернулся домой и через месяц они с женой решили завести второго ребёнка. Счастье было не в решении рабочих задач, а в том, что после всех непростых принятых на работе решений ты приходил домой, и тебя там ждали. И любили. И если ты вдруг сломаешься, тебе не найдут замену, как на работе, а помогут снова встать на ноги.

Всё это Василий Николаевич хотел донести до Люды, пока она ещё была здесь, но он прекрасно понимал, что весь свой опыт не вложишь в два-три слова, сказанные на обочине дороги. Люда продолжала наслаждаться тёплым весенним днём, и Разумовский ей не мешал. Ему хотя бы удалось растормошить её и вывести из бегового сна, когда жизнь между домом и работой проносится за стёклами автомобиля.

Звонок сотового телефона разом вернул Люду на землю. Как будто она плыла во сне по бескрайнему зелёному полю, и звук реальности сначала остановил её полёт, а затем с силой потянул вниз. Под землю. Часто заморгав, Тукмачева даже не сразу сообразила, что звонит её телефон. А высветившееся на дисплее имя абонента ничего ей не могло сказать.

– Алло?.. – произнесла Люда, вместо своего лаконичного и резкого «Да!»

На том конце трубки видимо тоже сильно растерялись и продолжали молчать.

– Да, алло. Да, слушаю! – сознание рывком вернулось к Тукмачевой и она обрела свой прежний вид.

– Людмила Антоновна, – это была её недавно нанятая помощника Зорина Марина. – У нас производство не выполнило план, не хватает тридцати деталей. Нам отправлять груз так или дождаться производства? Они говорят…

– Марина, – всё тем же резким тоном оборвала её Люда. – Дай трубку Шветсову, я с ним поговорю.

Расхаживая по обочине и размахивая руками, Люда легко и непринуждённо погрузилась в своё обычное состояние рабочей лошадки, и Василий Николаевич уже ничего не мог с этим сделать.

Став невольным свидетелем её перевоплощения, Разумовский печально наблюдал за тем, как спина Тукмачевой вновь горбится, когда она тянула голову вслед за телефонной трубкой, на лице проступают хмурые морщины, а голос девушки превращается в резкий, отдающий приказы голос командира, который привык указывать другим, что им следует делать.

Качая головой, Василий Николаевич заметил вдалеке автомобиль ГАИ. Судя по времени было ещё рано, чтобы ГАИшники ехали к ним, но на всякий случай он помахал им рукой. Свежевыкрашенная гранта остановилась после калины Разумовского и с пассажирского места на улицу переместилось необъятных размеров тело сержанта милиции.

– Дбр дн, сржт плции Птров, – забывшись, сержант начал свою обычную речь, если бы остановил Разумовского на дороге. – Нарушаем?!

Последнее он выговорил вполне чётко, по опыту зная, что люди тут же начинают оправдываться и сознаваться даже в тех нарушениях, каких не было.

– Нет, – спокойно отозвался Василий Николаевич. – ДТП. Я хозяин калины. Давайте оформлять.

Моргнув своими поросячьими глазками, сржт плции Птров похоже вернулся с небес на землю, мигом сообразив, что здесь не поживишься.

– Пройдёмте в машину, – шумно засопев, наконец, выдавил из себя Птров.

Садясь в машину, Разумовский последний раз взглянул на сгорбленную фигуру Тукмачевой, вышагивающую вдоль обочины взад и вперёд с приклеившимся к уху сотовым телефоном. Она даже не заметила приезда ГАИ, полностью погрузившись в рабочие проблемы начинающегося дня.

Среда-Четверг 20-21 мая

После разговора с Людой, Таня не помнила, как очутилась на работе. Шок от прошедших у неё перед глазами нескольких лет жизни был настолько велик, что приходить в себя она начала только к обеду, когда к ним в кабинет заглянула её подружка и позвала с собой в столовую.

– Что ты всё разглядываешь эту накладную? – пошутила над Таней подруга, обнимая её за плечи. – Идём, поедим.

Вздрогнув от внезапного прикосновения, Таня с удивлением обнаружила, что держит в руках накладную вверх ногами, а на часах уже 12:01. А во сколько она пришла на работу? Как она не пыталась, вспомнить ей так и не удалось.

«И так последние пять лет жизни», – вставая из-за стола невесело подумала Абраменко.

Есть ей не хотелось, но выйти на свежий воздух, чтобы развеяться и прийти, наконец, в себя, стоило. Всю дорогу до столовой её подруга болтала без умолку не давая Тане вставить слова, да и сказать ей было особо нечего. Погружаясь в море воспоминаний, иногда она выныривала в реальность, чтобы ответить на реплики подруги «да» или «да ты что!», а затем вновь погружалась в пучину своих размышлений.

Больше всего её волновал вопрос, как так получилось, что какая-то Люда, с которой они пару раз здоровались на лестничной площадке, знала о семье Абраменко больше, чем идущая сейчас рядом с ней подруга с которой они знакомы больше семи лет. Стоит Тане рассказать ей о своих проблемах и подруга внимательно выслушает её, но уже в следующую секунду примется рассказывать о своём, напрочь позабыв о Таниных проблемах. Да и послушать подругу, так у неё сын-двоечник, муж бездарь, закладывающий за воротник и дочь, вроде даже как отрада для глаз, но та ещё профурсетка растёт. И всё это как давно заезженная пластинка, даже не отдавая себе отчёта в том, что говорит, изо дня в день жаловалась подруга Тане.

И тут Абраменко, как будто со стороны, услышала саму себя. Как она так же жаловалась своей подруге на жизнь, изливая все свои страхи и раздражение в перерывах на обед, ничего не предпринимая для того, чтобы изменить жизнь к лучшему. Поговорили и забыли. А дома только и оставалось, что молча терпеть, скрипя зубами в надежде скорее сбежать на работу, чтобы отвести душу, выговорившись в обеденный перерыв. И так каждый день с перерывами на выходные дни.

– Господи, какая дура, – закрывая рукой глаза, тихо прошептала Таня.

Подружка даже не обратила внимания на её реплику, продолжая рассказывать, как она решила поговорить с дочкой о мальчиках.

Остаток дня на работе тянулся для Абраменко нестерпимо долго. Ещё за обедом она твёрдо решила выставить Задорожного за дверь. Но с течением времени, когда до назначенного часа для скандала оставалось всё меньше времени и появлялись всё новые «но» и «а вдруг», её решимость таяла прямо на глазах. Ей следовало сразу взять на сегодня отгул, как только к ней пришло решение и, не откладывая в дальний ящик, тут же приехать домой, чтобы всё решить с мужем. Или сожителем? Даже в этом она не была до конца уверена.

Сейчас же, сидя всё с той же накладной в руках, Таня начинала бояться предстоящего разговора. Многолетние привычки тянули её назад, уговаривая не делать из мухи слона и не принимать всё так близко к сердцу. В конце концов, кто такая Люда? Загнанный ботаник с третьего этажа, что она может знать о жизни? Какой-то менеджер. Да тётя Клава у Тани на работе тоже клининг-менеджер, а это никак не отменяло того факта, что она обычная уборщица. Только много позже Абраменко узнала, что в иностранных компаниях под словом менеджер подразумевают директора вверенного человеку направления.

Стрелки часов на стене показали половину пятого вечера. Пора. Служебный автобус уже стоял под окнами офиса, ожидая рабочих, чтобы развести их по домам. Таня всё ещё колебалась. Хотелось оттянуть неприятный момент. И почему всё не могло решиться само собой, как сегодняшний разговор с Людой?! Просто пусть всё станет хорошо. Просто. Раз и всё.

– Таня, тебя ждать или ехать? – неожиданно раздался у самого уха Абраменко голос начальницы.

– Ах, да-да, я бегу, – смутившись своего замешательства, Таня начала торопливо собираться домой потеряв нить размышлений и отработанные годами привычки тут же взяли над ней верх.

Всю дорогу до дома она размышляла о том, что ей сказать своему сожителю. Если раньше она думала о нём, как о муже, то теперь в её сознании ясно обозначилась граница между этими понятиями. Тот, кто соседствует с тобой на жилплощади и официально оформленный муж сейчас для неё отличались как небо и земля. В который раз ей пришлось прикрывать глаза рукой, чтобы скрыть одолевающие её эмоции.

Вот и её остановка. Словно во сне, Таня проплыла между рядов кресел и сошла на автобусной остановке, растерянно оглядываясь по сторонам. Вдалеке, через дорогу, над верхушками лип, виднелся дом и окошко её квартиры.

Последний раз посмотрев по сторонам, Таня перешла дорогу и на негнущихся ногах прямиком пошла в сторону дома. Мысли о том, что надо бы зайти в магазин она отогнала прочь. Пока её решимость была ещё сильна, она не имела права отвлекаться на что-то другое. Стоит ей зайти в магазин и она там проторчит несколько часов, прежде чем снова решится идти домой.

«А как же Лена? Она же болеет, надо купить ей что-нибудь вкусненькое». Но эти мысли Абраменко так же отогнала от себя простым словом: «потом». Всё потом. Сейчас она раз и навсегда расставит все точки над «и». Хватит. Она слишком долго закрывала глаза на происходящее в доме. Больше она это терпеть не намеренна.

Заходя в подъезд, Таня машинально поздоровалась с кем-то из соседей, взлетела по лестнице на пятый этаж и с шумом распахнула входную дверь. Глаза её пылали мрачной решимостью, а в случае, если Задорожный начнёт протестовать, она готова была наброситься на него и силой вытолкать из дома.

Видимо Андрей почувствовал произошедшие с ней изменения чуть раньше, чем она вошла в квартиру, когда он выглянул в окно и увидел её идущей по улице. Не теряя времени он разбудил с таким трудом заснувшую Лену, вытащил её из постельки и когда Абраменко ворвалась в дом, он уже сидел на диване с Леной на руках, якобы он весь день провозился с её болезнью. Лена сонно растирала глазки руками, пытаясь сообразить, что же сейчас происходит.

При виде дочери, решимость Тани дрогнула.

– Привет, – самым елейным и покорным голосом приветствовал её Задорожный. – Мы снова температурим.

Интуитивно Андрей догадался искать как можно более уязвимые места Абраменко, чтобы затронуть в ней материнские чувства и перетянуть их на себя. И как это часто бывало раньше, страх открывал в нём удивительные способности к выживанию, спасая его от моментального выселения и на этот раз.

– Привет, малыш, – полностью переключившись на дочь, Таня сбросила туфли и подошла к дочери. – Как ты себя чувствуешь?

– Плохо, температурим, – не давая дочери раскрыть рта, продолжал Задорожный. – Весь день вялая, надо бы снова сходить в аптеку за жаропонижающим.

Утром Таня купила целый пакет лекарств, которые Лена должна была принимать под присмотром отца. Только он о них совсем забыл, а Лена в силу своего возраста, не хотела пить горькие таблетки. Беда была в том, что Задорожный заметил нетронутый пакет на кухонном столе, куда его ещё утром положила Абраменко. Требовалось срочно что-то предпринять и отвлечь её от этого факта.

Протянув дочь Тане, Андрей поспешно встал.

– Потрогай, какая горячая, – быстро переместившись на кухню, он открыл коробку колдакта и незаметно выковырял из блистера несколько таблеток, как будто днём он давал их дочери.

Налив в стакан холодной воды из-под крана, он вернулся на диван, где Таня молча сидела с Леной на руках, обнимая её пылающее жаром тельце. Измученная за день температурой, девочка почувствовала себя в безопасности на руках у матери и снова задремала.

Так же молча, Таня взяла из рук мужа таблетку со стаканом воды.

– Ты что поил её этой водой и днём? Совсем из ума выжил?! – почувствовав, как защипало пальцы от холодного стакана, моментально взорвалась Таня.

– Я… я.. нет, конечно… просто сейчас, я… – тут же замялся Задорожный, почувствовав слабость в животе.

«Провалился! – мелькнуло у него в голове. – Это же надо было так глупо лохануться».

Аккуратно положив дочь на диван, Абраменко только метнула уничтожающий взгляд на разом опавшего Задорожного и сходила на кухню, где поставила чайник на плиту. Вода закипала медленно, нагнетая в комнате всё более напряжённую обстановку. Задорожный так и стоял не шевелясь возле дивана, не зная куда день руки. Его дочь лежала перед ним на кровати красная от температуры, а он только и думал о том, что надо было сегодня утром внимательней послушать Таню и дать дочери таблетки. Тогда не было бы сейчас этой сцены. Как он мог так опростоволоситься?

Наконец, вода в чайнике закипела и Таня разбавила кипятком ледяную воду в стакане. Разбудив Лену, она заставила её выпить таблетку и на руках отнесла дочь в её комнату.

Задорожный тут же плюхнулся на освободившийся диван, понимая, что скандала ему не избежать. Все собранные страхом силы разом покинули его, и он покорно ожидал, когда кара, занятая в детской комнате здоровьем ребёнка, обрушится на него с удвоенной силой. С другой стороны, Абраменко явно шла домой с другими чувствами и заранее перетянув её внимание на здоровье дочери, возможно Андрею всё же удалось избежать беды.

Мучаясь ожиданием неизвестности, он почувствовал, как у него сводит живот и начинается изжога. Надо было бы встать и выпить соды с водой, но сил у Задорожного на это совсем не осталось.

Наконец, Абраменко вышла из детской и прикрыла за собой дверь. Тот взгляд, которым она уставилась на него, мог бы разрезать стальной канат, и она сверлила им Задорожного, пока медленно подходила к дивану.

– Ты совсем идиот?! – почти прошипела Таня, опасаясь разбудить дочь громким криком. – Я оставила на тебя больную дочь с подробными инструкциями, а ты даже не удосужился последить за ней?!

– Как не следил, весь день с ней просидел!

– И смотрел телевизор?! – указывая на работающий без звука телевизор, всё тем же ядовитым шёпотом, возмутилась Таня. – А за Леной ты смотрел? Когда у неё поднялась температура? Во сколько? Что ты сделал, чтобы сбить ей?

– Дал ей колдакт, что же ещё! – Андрей не считал нужным отвечать шёпотом и его голос всё громче звучал в квартире.

– Хватит орать, ребёнка разбудишь! – обернувшись к закрытой двери детской, осекла Задорожного Таня. – Колдакт с холодной водой, как ты собирался сделать это сейчас?

– Н-нет, это вышло сейчас, случайно, не знаю, что на меня нашло.

Глаза Абраменко хитро блеснули.

– А сироп от кашля ты ей давал?

– Зачем ей сироп, она же не кашляет.

– А что она ела?

– Как обычно, хлопья там, кашу…

– Это всё, что ты ей смог приготовить?

– Так если у нас в холодильнике больше ничего нет!

О содержании холодильника Задорожный знал не понаслышке, сам заглядывал туда весь день и разочарованно закрывал, поэтому уверенно об этом говорил.

– А приготовить еду самостоятельно ты не мог? Вообще, чем ты занимался весь день? И не говори, что сидел с дочерью не отходя от постели! – последнее было сказано таким тоном, что даже толстокожий Андрей почувствовал, как сильно изменилась его жена за те несколько часов, что отсутствовала дома.

– Да что на тебя нашло, что ты взъелась на меня?!

– Озарение! – тут уж даже Таня не сдержалась и перешла на крик. – На меня нашло озарение, что все эти годы я живу бок о бок с жирным боровом, который только и делает что жрёт да срёт и сидит на моей шее!

Лицо Абраменко потемнело от гнева.

Шокированный выпадом жены, Задорожный открыл рот, чтобы съязвить, но тут же осёкся. Столько лет она жила с ним и не вякала, а тут вдруг осмелела. Что-то сегодня явно произошло. Что-то, что прибавило ей уверенности в себе.

В этот момент Задорожному стало по-настоящему страшно. Подобие озарения снизошло и на него. Живя в её квартире не работая и даже не помогая ей по дому, Андрей почувствовал, что у него нет рычагов давления на Абраменко. Без него ей даже станет легче. И оставалось только удивляться, как она не прозрела раньше.

К счастью для Задорожного тот же страх оказаться на улице без гроша в кармане моментально придумал способ избежать расправы.

Захлопнув всё ещё открытый для едкой реплики рот, Андрей сменил тактику. Агрессией он только быстрее заставит её выставить себя за дверь, а вот жалость…

– Можно подумать я не стараюсь найти работу, – опустив глаза, он принял позу побеждённого и был бы изрядно удивлён, что его подсознание почерпнуло такое поведение из программы Дискавери, когда он в очередной раз «под мухой» щёлкал каналы телевизора. – Каждый день я просматриваю колонки с работой и хожу по собеседованиям. Тебе хорошо, у тебя есть работа и ты уже не помнишь, что это такое, сидеть напротив молодчиков и унижаться перед ними, отвечая на вопросы: «Какие ваши сильные стороны?»

– Да потому что их нет! Привык сидеть у меня на шее и пытаешься переложить это бремя на других.

Голос Абраменко дрогнул. Она настраивала себя на скандал, но Задорожный умело повернул ссору в русло их обычного разговора.

– Думаешь, мне нравится каждый день объезжать весь город и оббивать пороги фирм? Я бы и сегодня пошёл, если бы не заболела Леночка. Весь день с ней просидел. Я бы и еду ей приготовил, но ты знаешь как я готовлю, Леночке такое бы не понравилось.

– Что ты всё заладил Леночка, да Леночка? Восемь лет не вспоминал о ней, а тут вдруг стал заботливым отцом!

– Я всегда был хорошим отцом, ты же не видишь, как мы общаемся с ней, когда она приходит домой после школы.

– Да она вместе со мной заходит домой! – в Абраменко снова начала закипать ярость.

– Не каждый же день, иногда она возвращается раньше.

За весь разговор Задорожный ни разу не посмотрел ей в глаза и говорил всё ровным, даже чуть заискивающим голосом. По ответным репликам жены он чувствовал, что она поддаётся на его ложь. Дочь он приплёл к разговору только из-за того, что Абраменко её любит. Сам он никак не относился к дочери, но сейчас благодарил её за существование, так как она помогла ему избежать судьбы оказаться на улице.

– В конце концов, если хочешь, я завтра же на коленях буду умолять взять меня в один из МакДональдсов уборщиком. Не мой уровень и испортит трудовую, – которой у него никогда не было. – Но тогда я буду якобы на работе.

– Да сейчас-то что тыкать этой работой, пока Лена болеет, сиди с ней. Пары дней ей хватит.

Задорожный торжествовал. Ему стоило немалых трудов удержаться от победоносной улыбки, которая вскоре сменилась гримасой боли. Эта ссора не прошла для него бесследно и изжога только усилилась.

Тяжело вздохнув, Таня пошла на кухню готовить ужин. Подойдя к холодильнику она вспомнила, что прошла мимо магазина, ничего не купив дочери. Спохватившись, она снова надела туфли и вышла на улицу, оставив в квартире озадаченного Задорожного.

Десять минут назад он готов был поклясться, что она вышвырнет его вон из дома, а сейчас Абраменко вновь превратилась в обычную Таню. Оставалось только удивляться, какое влияние, сам того не подозревая, он имел на сожительницу. Ещё бы знать, как им пользоваться, когда захочешь, а не в стрессовых ситуациях, цены бы его таланту не было.

Корчась от боли, Андрей, наконец, встал с дивана и дошёл до кухни, где смешал столовую ложку соды с водой и залпом выпил его содержимое. Стало немного легче. Отойдя к окну он наблюдал, как Абарменко идёт в магазин, по дороге замахнувшись на дворового кота.

Решительный настрой Абраменко, когда она ещё шла по улице, заметил не только Задорожный. Сидя на краю крыши кот обратил внимание на произошедшие с ней изменения и стоило девушке войти в дом, как он тут же спустился к окнам девятнадцатой квартиры, чтобы посмотреть, что будет дальше.

Став свидетелем их ссоры, кот внимательно наблюдал за всем разговором. Казалось, что Абраменко изменилась в лице, расправила плечи и впервые напоминала уверенную в себе женщину. Вот только длилось это недолго. Похожий на жирного паука, Задорожный съёжился под натиском жены и своими короткими ответами вновь опутал Таню апатией и покорностью своей судьбе.

Кот почти видел простирающиеся от Задорожного липкие ленты паутины, которая всё плотнее смыкалась вокруг Тани, заключая её в кокон. И что самое ужасное, Абраменко практически этому не сопротивлялась. Коту даже показалось, что она была рада вернуться в прежнее состояние, потому что когда она прозрела, реальность оказалась для неё слишком неприглядной. Кроме того, в новых обстоятельствах надо было что-то делать и решать, тогда как вернувшись к прежней жизни, она по-прежнему могла комфортно плыть по течению, избавляясь от негатива разговорами на работе и короткими интрижками с директором предприятия.

Коту стало противно. Абраменко получила отличный шанс наладить свою жизнь, выползти из болота, куда затянул её Задорожный и вся их жизнь. Выбраться не одна, а с ребёнком, который глядя на отношения отца и матери в будущем превратится в кого-то из них. Таня могла сегодня обрести свободу, но не захотела.

Плечи её поникли, а выражение лица приняло перманентную маску безразличия. Яркую вспышку сознания поглотили серые будни, так что кот развернулся и пошёл прочь от окна их квартиры, справедливо опасаясь, что паутина Задорожного может затянуть и его, стоит коту раз попасть в пределы её досягаемости.

Через пять минут, кот столкнулся с Абраменко на улице. Таня замахнулась на него рукой и топнула ногой. Скорее по привычке вымещая зло на беззащитном животном, даже не глядя на кота. Купив продуктов, она вернулась домой, приготовила ужин и позвала дочь к столу.

Всё это время Задорожный благоразумно старался не попадаться ей на глаза. Он даже готов был выйти из дома и прогуляться по улице, но он уже несколько месяцев не выходил за пределы их двора и сама мысль оказаться на улице, больше чем в десяти метрах от дома, да ещё и вечером, увидеть вблизи других людей, такая перспектива пугала его до смерти. Представляя себя переступающим порог дома, он явно чувствовал, что разучился ходить. Перемещаясь по квартире в ограниченном пространстве, он как-то не задумывался о таких вещах, но стоило ему представить пешую прогулку по улице, как его ноги врастали в землю.

Поэтому после их разговора, Андрей большую часть вечера провёл возле окна, изредка бросая косые взгляды на Абраменко, но та, судя по всему, потеряла к нему всякий интерес. Истратив все силы на короткую ссору, она чувствовала себя разбитой и рано уложив Лену спать, сама легла рядом с ней. Ближе к ночи она планировала перебраться к себе в кровать, но так и проспала на кровати дочери до самого утра.

Дождавшись, когда Абраменко заснёт, Задорожный в мерцающем свете телевизора пробрался на кухню и, не разогревая, съел остатки ужина. В темноте его безотчётный страх перед выселением из квартиры принял ненормально большие размеры. Аккуратно расставив кастрюли в раковине, Андрей побоялся залить их водой, так как звук от текущей воды мог разбудить Таню. Утром он ещё пожалеет об этом, но стиснувший его сердце страх, не давал ему возможности даже пошевелиться.

Тихо ступая, Задорожный перебрался из кухни в зал. Он не рискнул раскладывать старый диван, опасаясь, что скрип и щёлканье несмазанных пружин так же может разбудить Таню. Поэтому он скинул с дивана мешающие лежать вещи и, скрючившись, лёг на него, обхватив руками пульт от телевизора. С голубого экрана на Андрея смотрели дикторы телевидения, что-то рассказывая с серьёзным лицом. Но Задорожному чудилось, что они осуждают его за трусость.

Не выдержав давления, Задорожный выключил телевизор и остался лежать в кромешной тьме. Из-за пережитых волнений, он никак не мог заснуть. Раньше бы он выпил чуть больше пива, но интуитивно он чувствовал, что стоит Абраменко учуять запах спиртного, как скандал снова повторится. Надо было выждать время. Удалось же ему задавить её первую вспышку ярости, значит, стоило подождать, пока она затухнет совсем и уже потом возвращаться к своему прежнему укладу жизни.

Лёжа на диване и глядя в потолок, Задорожный думал о том, что он совсем был бы не против найти непыльную работу где-нибудь в офисе начальником или директором какого-нибудь подразделения с кучей помощников и подчинённых. Беда в том, что эти вакансии давно были заняты, а горбатиться на кого-то мелкой сошкой он не собирался. Такая работа была не для него. Ведь он был генеральным директором крупной международной компании, поэтому он не мог унизиться до должности офисного планктона.

Заворочавшись на диване он с ужасом услышал, как скрипят под ним пружины. Замерев в неудобном положении, Задорожный прислушался к доносящимся из комнаты дочери звукам. Но в квартире по-прежнему было тихо, поэтому он медленно-медленно вернулся в прежнее положение и продолжил лежать без сна.

Мысли его медленно текли между жалостью к себе и злостью на непонимающую его положения сожительницу. Как она не могла понять, что он не может оббивать пороги работодателей и унижаться до просьб взять его на работу?

По замыслу самого Задорожного, однажды в их дверь должны позвонить и на пороге будут стоять двое людей в строгих костюмах, которые узнали о проделанной им огромной работе для компании отца, которая была недооценена и будут на коленях умолять его вернуться в компанию. И как он мог пропустить такой момент, шатаясь где-то по городу в поисках работы?

Только почему-то посланцы из разорённой фирмы не спешили к нему идти. Но это обстоятельство Задорожный решил опустить, как незначительное. Возможно, ещё не пришло время. В фильмах всегда всё происходит в последний момент и не исключено, что с Задорожным произойдёт то же самое.

Ужасно хотелось перевернуться на другой бок, но страх перед пробуждением Абраменко был всё ещё сильнее. Тогда мысли Задорожного потекли несколько в ином направлении. Страх перед Таней вернул его из несбыточных грёз к настоящему, где ему грозило выселение. Если он в ближайшие часы до рассвета не придумает ничего, что бы смогло убедить Абраменко в его перспективах на будущее, он имел все шансы оказаться на улице. А там у него никого не было. Ни родственников, ни знакомых, с крахом его предприятия, пропали все. Остались только Таня и Лена, и даже теперь Абраменко неожиданно стукнуло в голову выкинуть его из дома.

От несправедливости на глазах у Задорожного выступили слёзы. Когда он был богат, она его боготворила, а теперь с грязью мешает. Неблагодарная сука. Ну ничего, он ей покажет. Вот когда за ним придут и поставят перед ним чемодан с деньгами умоляя и валяясь у него в ногах вернуться на пост генерального директора и спасти компанию, что ж, тогда он, конечно же, исполнит её просьбу и уберётся отсюда. Он гордо выйдет из этой хибары и уже никогда сюда не вернётся.

Улыбаясь сквозь слёзы своему триумфу, Задорожный до того забылся, что начал вертеться на диване и скрипеть пружинами. Он был слишком опьянён видением своего яркого будущего, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Встав с дивана, он прошёл на кухню, выпил немного воды и вернулся обратно. Теперь он ничего не боялся. В ушах уважительно звучало: «Андрей Семенович», а челядь вокруг него стояла с раскрытыми ртами, готовая ловить каждое его слово.

Да, его возвращение будет Событием.

Чувствуя себя на подъёме, он потянулся за пультом от телевизора, чтобы немного развлечься. Несколько часов в темноте наедине со своими мыслями довольно сильно его вымотали, поэтому Задорожному требовалась разрядка. Пока он соображал, какой же канал ему посмотреть, в спальне дочери послышались голоса.

Видимо Андрей по неосторожности разбудил Лену и она сейчас что-то просила у Тани. Дверная ручка детской повернулась и, в свете уличных фонарей, проникающем в комнату через занавешенное окно, показалась фигура Абраменко.

Андрей так и замер с пультом в руках съёжившись от страха. Все видения светлого будущего разом перечеркнуло перекошенное гневом лицо Тани, когда сегодня вечером она пришла домой.

«Идиот, не мог посидеть спокойно до утра! Говорил же, что на волосок от выселения. Нет, надо было снова врюхаться в мечты о возвращении в компанию!» – корил сам себя Задорожный, с замиранием сердца наблюдая, как Таня идёт на кухню.

Но она либо не заметила его, либо не посчитала нужным обращать внимание на сожителя. Молча дойдя до раковины, она налила из фильтра чистой воды, разогрела её в микроволновой печи и всё так же молча, шаркая тапочками о линолеум, скрылась в детской, плотно прикрыв за собой дверь.

«Пронесло, – испытывая смесь облегчения и безотчётного страха, выдохнул Андрей. – Как же хорошо, что Лена заболела».

В этом ему действительно повезло. Страх потерять ребёнка, вынудил Таню, как она думала «временно» вернуться к прежней жизни, чтобы вылечить Лену от простуды. Потом, когда её дочь достаточно окрепнет, чтобы начать ходить в школу, Абраменко собиралась обязательно вернуться к незаконченному разговору.

Только в своих планах она не предусмотрела одной детали – как сильно Задорожный держался за привычный для него уклад жизни. Несмотря на его недавнюю вспышку фантазии о блестящем будущем, где-то в глубине души, Андрей прекрасно понимал, что этого никогда не произойдёт и он так и останется до конца своих дней обузой для Абраменко. И до недавнего времени он думал, что ничто не грозит его счастью, как вдруг сегодня такой сюрприз.

Отложив пульт в сторону и снова улёгшись на скрипучем диване, Задорожный всерьёз задумался о том, как заставить Таню отказаться от идеи выселения. Впервые в жизни он так основательно подходил к решению проблемы. Даже когда фирма его отца терпела крах и от него требовались продуманные решения, он больше полагался на удачу. Здесь же животный ужас оказаться на улице без средств к существованию активизировал в его затуманенных мозгах план по спасению.

Вся сложность заключалась в том, что он боялся признаться сам себе, что боится улицы. Боится заговорить с незнакомыми людьми, войти в общественный транспорт. Постоянно сидя дома, он развил в себе гипертрофированную неуверенность в себе. Сетуя на то, что до нынешнего положения у него были деньги, теперь он думал, что стоит ему выйти на улицу и все прохожие сразу об этом узнают. Они, конечно же, ничего не будут говорить, но в их глазах будет читаться презрение к тому, кем теперь стал Задорожный, а это было невыносимо для него даже здесь, пока он находился внутри квартиры.

В очередной раз перевернувшись на другой бок, Задорожный готов был взвыть от безнадёги. Часы показывали 03:20 утра, а в голове ничего не было, кроме последних серий «Глухаря» и «Кухни». Вот им-то всё давалось легко. Даже в самой безнадёжной ситуации сценаристы выводили своих героев в победителей. Вот бы и Задорожному такого сценариста.

Проворочавшись на диване до четырёх утра, Андрей, наконец, заснул беспокойным сном. Последней его сознательной мыслью было попросить завтра у Лены её ноутбук, чтобы покопаться в интернете в поисках заработка. Реклама по телевизору говорила о каких-то торгах и электронных карточных столах, а уж где-где, но в картах ему всегда везло.

Абраменко как обычно проснулась в шесть утра, чтобы умыться, накраситься и приготовить Лене завтрак. Проходя мимо храпящего на диване Задорожного, Таня смутно почувствовала, что вчера у них состоялся важный разговор, но чем он закончился, вспомнить не могла. Возможно из-за начинающейся простуды, которой она заразилась от дочери. Голова была ватная, нос заложен и всё тело начинало ломить.

Умывшись, он приняла сразу две таблетки парацетамола, выпила стакан воды и принялась за готовку. В таком состоянии она могла хорошо делать только давно отточенные движения. И ни в коем случае ни о чём не думать, так как новые мысли только приносили ей беспокойство и боль.

Ближе к семи утра проснулась Лена. Она чувствовала себя уже лучше, но жар по-прежнему не спадал. Накормив дочь завтраком, Таня дала ей таблетку колдакта и отправила к себе в комнату спать. К этому времени она обратила внимание, что Задорожный перестал храпеть и теперь уже старательно делает вид, что продолжает спать. Она видела это по его глазам. Сощурив маленькие щёлки, Андрей внимательно наблюдал за каждым её движением.

– Чего валяешься, – удивляясь сама себе такой резкости, неожиданно вспылила Таня. – Я прекрасно вижу, что ты не спишь.

– Не хотел путаться у тебя под ногами, – недовольно ответил Задорожный, осторожно поднимаясь в кровати. – Как Лена?

Его лилейный тон с якобы заботой о ребёнке вывел Абраменко из себя, но из-за болезни вся её злость ушла с первой фразой, поэтому она лишь безучастно кивнула: «Хорошо».

– Я бы сегодня сходил на собеседования, – чувствуя, что победил, продолжал Андрей тем же тоном. – Но как же я оставлю Лену одну.

На это Абраменко и вовсе ничего не ответила. Медленно перемещаясь по квартире она пыталась отмахнуться от его слов, чтобы собраться с мыслями и наконец найти свою сумочку. Найдя её на тумбочке в прихожей, где она оставила её вчера, Таня устало присела на маленькую табуреточку, чтобы передохнуть и надеть туфли.

Задорожный предусмотрительно замолчал и неподвижно сидел на кровати. Уловив больное состояние сожительницы, он решил не пускать свой последний козырь о том, что он тоже якобы заболел. Наоборот, проспав всего два часа, он чувствовал себя как никогда бодрячком.

Переведя дух, Таня снова встала на ноги, повернула ключ в замке входной двери и вышла из дома ни сказав ни слова.

«Хороший знак», – чуть помедлив, Задорожный ещё какое-то время сидел в постели, на случай, если Абраменко вернётся и ему придётся разыгрывать из себя больного. Но услышав через открытую форточку цоканье её каблуков об асфальт, Андрей радостно вскочил с кровати и бросился в ванную. Ему хотелось в туалет с шести утра, но чтобы не раздражать сожительницу, ему пришлось всё это время терпеть. Облегчившись и умывшись, Задорожный чувствовал себя чересчур бодрым и полным сил. Хотелось то ли петь, то ли плясать или вовсе выйти на улицу и прогуляться.

Он победил. По крайней мере в первой схватке. Хотя он чувствовал, что подобная вспышка негодования Абраменко может повториться снова. Возможно, даже сегодня вечером. Наверняка какая-то скотина на работе сидит и подзуживает её, бросить его. Свернуть бы этой твари шею!

От хорошего настроения не осталось и следа. Вновь вернулось беспокойство и страх, а на языке появился горький привкус изжоги. Рванув дверцу холодильника на себя, Задорожный с облегчением обнаружил там не начатую бутылку пива.

– Вот, хоть кто-то меня радует, – доставая бутылку из холодильника, довольно промурлыкал Андрей.

Тут же в холодильнике лежали недоеденные дочерью бутерброды со шпротами и солёными огурцами – то что надо для пива. О том, что из съестного ничего больше не было Задорожного мало волновало. Ленка у него девочка взрослая, если понадобится, сама приготовит себе яичницу, а у её отца и без того забот полон рот.

Разложив закуску на дощечке, Андрей в радостном предвкушении облизал губы, после чего направился к дивану и включил телевизор на полную громкость, начисто забыв, что в соседней комнате спит его больной ребёнок.

Утренние новости его не интересовали. Щёлкая каналы он, наконец, добрался до российского боевика. Довольный, он откинулся на спинку дивана, откусил маленький кусочек от бутерброда так, чтобы смазанный майонезом хлеб, шпроты и солёный огурец присутствовали у него во рту в равных количествах и, зажмурившись от удовольствия отпил холодного пива.

– Кхааа… – выдохнув от удовольствия, Задорожный растёкся по дивану.

Все мысли о поисках работы и необходимости придумывать новые оправдания для Абраменко ушли на второй, а потом и третий план. Чем больше Задорожный заливал в себя пива, тем радужней становились его перспективы. Ближе к десяти утра он уже хорошенько набрался и с удивлением заметил копошащуюся на кухне Лену.

– Ты… – внезапная отрыжка. – Ты разве сегодня не в школе?

Испытывая непонятную смесь раздражения и смущения, Задорожный напрочь забыл о том, что дочь сегодня осталась дома.

– Нет, я же болею, – ставя тяжёлую сковородку на плиту, слабо отозвалась Лена. – Пап, а где у нас масло?

– Как где, в холодильнике, – уже более раздражённо отозвался Андрей. – Совсем ослепла что ли?

Дочь решила ничего не отвечать, прекрасно понимая, что в таком состоянии её отец почти не соображает. Масло она так и не нашла. Когда Лена была помладше, она ещё не умела угадывать его состояние и иногда ей даже перепадало от него ремнём. Но в последние два года она научилась сводить его агрессию на нет, вовремя замолкая или прячась у себя в комнате.

На этот раз она решила промолчать, так как ей очень хотелось есть. Вот только готовой еды не оказалось, а приготовить она могла только яичницу и как на зло она не смогла найти сливочного масла. В итоге ей пришлось воспользоваться подсолнечным, капнув его на сковородку, Лена разбила пару яиц, пожарила их и тихо съела с горячим чаем.

Шмыгнув к себе в комнату, она решила не выходить оттуда без крайней необходимости до прихода матери.

Задорожный тем временем начал клевать носом. Бессонная ночь и выпитое недавно пиво делали своё дело. Вернувшись к своему обычному образу жизни, Андрей, наконец, успокоился. Кризис миновал и он снова прочно сидел на своём месте. В голове его было спокойно и пусто. До следующей встряски.

Среда 20 мая

Копошась в мусорных баках в поисках еды, кот размышлял о том, что сегодня произошло в девятнадцатой квартире. Странное поведение Абраменко удивляло его больше всего. Столько лет прожить бок о бок с Задорожным и прозреть только сейчас? А прозрев, тут же решить, что это неважно и снова взвалить на себя заботы о доме с мужиком-нахлебником у себя на плечах? Кот решительно этого не понимал.

Собственно, многое в поведении людей было для него загадкой. Даже в те времена, когда Хозяин объяснял ему причины, по которым люди поступают неразумно, кот сделал для себя вывод, что просто люди устроены не так, как кошки.

Сегодня коту повезло. Кто-то выкинул большой кусок недоеденной рыбы. Она даже не успела покрыться плёнкой, совсем свежая. Быстро разделавшись с едой, кот почувствовал, как приятное тепло насыщения растекается по его телу. Съеденного хватит до завтрашнего дня, поэтому он спрыгнул с мусорного бака и направился в сторону дома.

В наступающих сумерках, листья деревьев приятно шелестели по сторонам, окутывая кота атмосферой спокойствия. Час был поздний и большинство жителей близлежащих домов сидели в своих креслах смотря телевизор или занимались своими делами. Приятный весенний ветерок дул со стороны дома, принося манящие запахи еды. Если бы кот только что не поел, он бы попытался выведать, кто готовит еду, но сосредоточенный на задании проследить за Антоном, он твёрдо вышагивал по тротуару, не отвлекаясь на пустяки.

По плану у него было заглянуть в квартиру к Мухину, когда на улице достаточно стемнеет, чтобы разглядеть на небе первые звёзды. Вчера парень вёл себя довольно странно, поэтому кот начинал серьёзно за него переживать. Поднявшись по пожарной лестнице на пятый этаж, кот обратил внимание, что свет в квартире Мухина не горит. Зато было открыто окно, через которое он осторожно проник в квартиру и бесшумно спрыгнул на пол.

В квартире было непривычно тихо. Со стороны кровати кот уловил тихое дыхание Антона. Кроме того в квартире перестало пахнуть гнилью, а на полу не лежало ничего, кроме домашних тапочек и пары носков. Такие резкие изменения в привычках Антона заставили кота занервничать ещё больше. Обычное применение «особенности людей» к Мухину не подходило. Парень и без внезапной уборки был странный, а теперь и вовсе начинал пугать кота. По опыту он знал, что резкие изменения ни к чему хорошему не приводят, даже если они были в лучшую сторону. Рано или поздно это может прекратиться так же внезапно, как и началось, а прежние привычки возобладать с новой силой.

Пройдя по чисто вымытому полу до компьютерного стола (против обыкновения, его лапки не прилипали к линолеуму), кот разглядел приклеенный к стене календарь. На нём ближайшие три дня были помечены Мухиным красным цветом. Несколько стикеров тут же висело на стене с номерами телефонов и адресами. Записи ничего не сказали коту, поэтому он развернулся и пошёл дальше, чтобы обследовать кухню.

Мухин поработал и здесь. Обычно замызганная раковина сияла чистотой, на столе не лежали гниющие остатки еды и немытая посуда, только хлебница и кофейник. Всю еду Мухин спрятал в холодильник, либо закрыл в шкафу. Это немного расстроило кота. Раньше, если ему удавалось попасть сюда, он находил остатки еды и мог перекусить. Сейчас он был сыт, но ведь завтра он может вновь проголодаться и не найти на улице еды. Где же он теперь будет перехватывать еду, как не здесь?

Со смешанными чувствами, кот покинул квартиру Мухина. Дела у него судя по всему шли на лад, вот только слишком резкое изменение образа жизни, подсказывало коту, что всё это продлится не дольше недели. А может и меньше. По крайней мере в ближайшие дни можно было ни о чём не беспокоится. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что в следующий раз ему надо будет навестить Мухина через три дня, когда заканчивались отметки в его календаре.

Пройдя по пожарной лестнице к следующему окну, он заглянул внутрь, чтобы посмотреть, чем этим вечером занимается семья Ахматовых.

Здесь дела обстояли не так радужно. Время было позднее, поэтому Вика уложила дочку спать и сидела рядом с мужем на диване смотря телевизор. Судя по звукам шёл какой-то фильм. Даже через окно кот чувствовал напряжение между супругами. Такой контраст особенно бросался в глаза после их недавних объятий, когда кот заглядывал сюда в последний раз.

Несколько раз Толик пытался завести разговор, улыбаясь и показывая в сторону экрана телевизора, но Вика не поддавалась и отвечала ему односложными: «Да», «Угу» и «Нет». Его попытки продолжались недолго. Догадавшись, что так он жену не расшевелит, Толик вышел на лестничную площадку, чтобы покурить.

Как только за ним захлопнулась дверь, Вика тут же подскочила на диване и бросилась к его сотовому телефону. Быстро водя пальцами по сенсорному экрану, она проверила входящие звонки, смски и альбом с фотографиями. На всё это ушло не больше минуты, после чего девушка вернула телефон на место и приняла ту же позу, в которой сидела последние десять минут.

Её волнение выдавал лёгкий румянец на щеках и вздымающаяся грудь. Внешне кот не мог угадать, нашла она что-либо компрометирующее в телефоне мужа или нет. Чтобы это понять, надо было дождаться Толика, но он всё никак не возвращался.

«Наверное, снова хвастается перед Мухиным своими похождениями», – раздражённо подёргивая хвостом, думал кот. Вечер сегодня выдался прохладный, и железный подоконник неприятно холодил подушечки лап кота, поэтому он был слегка недоволен задержкой Ахматова.

Толик вернулся через пять минут. За это время со щёк Вики сошёл румянец и они продолжили вдвоём смотреть телевизор на разных концах дивана.

Глядя на них, кот решил, что не всё так просто в человеческих отношениях. Вчера они обнимались, целовались и клялись в вечной любви, а сегодня, как будто, находились в разных частях света без возможности связаться друг с другом при том, что разделяло их расстояние не больше метра.

Потянувшись, кот выгнулся дугой и легко спрыгнул на холодную сетку лестничной площадки. В квартире Ахматовых ещё долго ничего не будет происходить, так что их кот тоже решил оставить пока без внимания.

На четвёртом этаже в окнах Спичкиных был потушен свет – кот знал, что они всегда рано ложатся спать и не удивился этому. Рядом с их окнами, было окно Фирсова и Насти. За занавешенными шторами горел приглушённый свет и угадывались движения людей. Кот хотел запрыгнуть на подоконник и посмотреть на них поближе, как вдруг тень за окном вплотную подошла к шторе, отодвинула её и открыла окно.

Это был Фирсов Костя. Высунувшись в окно, он зажёг сигарету и глубоко затянулся. Позади него Настя продолжала неразборчиво выкрикивать обвинения, безжалостно коверкая слова. При всём желании кот с трудом понимал, что она хочет сказать. Костя судя по всему и вовсе пропускал её фразы мимо ушей.

Медленно выпуская дым из носа, он пытался успокоиться, глубоко вдыхая и медленно выдыхая воздух, а сигарета помогала ему расслабиться. Кот сидел на верхней ступеньке лестницы там, где Фирсов не мог его заметить и спокойно наблюдал за ним.

По лицу Кости кот пытался понять, о чём он думает, но крики Насти стали разборчивей и кот переключил внимание на неё. Ходя по квартире из угла в угол, она зло выкрикивала обвинения в издевательствах над ней.

– …мне нельзя выйти на улицу – услышал кот продолжение её длинного монолога. – Чем тогда это не тюрьма? А ты главный в ней тюремщик, держишь взаперти и не пускаешь ко мне людей. И меня не выпускаешь. За что ты так со мной поступаешь? Я преступница? Что я сделала? Я преступница? Костенька, я так тебя люблю, спасибо, что ты заботишься обо мне – безо всякого перехода из глаз Насти брызнули слёзы и она упала на колени.

Шерсть на спине у кота встала дыбом. Даже для обычных странностей Насти это была слишком быстрая смена настроений. Тем временем она продолжала с удвоенной силой благодарить Костю за его заботу, размазывая слёзы и выступившие сопли по лицу тыльной стороной ладони.

На лице Кости не отразилось и намёка на удивление или жалость. Докурив сигарету, он затушил бычок о стену и щелком выбросил его на улицу.

Последнее, что услышал кот, прежде чем Фирсов закрыл оконную раму, были новые обвинения Насти в издевательствах над ней. Слёзы разом высохли на её лице, она вновь вскочила на ноги и принялась метаться по квартире.

Коту стало страшно. Люди и без того представляли для него загадку, но когда невозможно предсказать кинется на тебя человек с ножом или обнимет – это было слишком даже для кота. Продолжая наблюдать за Фирсовым и Настей, кот спустился на несколько ступенек вниз и перебрался на подоконник. Закрывая окно, Костя поставил его в режим проветривания и забыл задвинуть шторы, давая возможность коту следить за развитием событий.

Костя дождался, когда Настя в очередной раз пройдёт мимо него, проклиная своё заточение, после чего он просто шагнул дальше в сторону ванной. Оставалось только догадываться, сколько времени продолжалось такое поведение Насти, если даже Фирсов перестал обращать на неё внимание. Вернувшись в комнату, он застал девушку сидящей на полу всю в слезах. Видимо что-то в её позе заставило его дрогнуть. Подойдя к ней, Костя опустился рядом на колени и обнял её за плечи.

– Что со мной? – тихо всхлипывая, спросила Настя у него. – Я не помню, что было минуту назад. Кажется, я кричала? Костя, прости, я не хотела. Не знаю, что со мной происходит.

Уткнувшись лицом ему в плечо, девушка разрыдалась ещё сильнее.

По напряжённой позе Кости кот догадался, что это ещё не конец. Обнимая девушку за плечи, парень в то же время одной рукой держал её за плечо, как будто собирался оттолкнуть от себя. Через минуту кот понял, для чего.

Стоило Насте оторваться от его плеча, как её лицо исказила гримаса ярости. Если бы Фирсов не был к этому готов, она бы впилась ему зубами в шею или лицо. По крайней мере её зубы клацнули всего в сантиметре от Кости. Ловко вывернувшись из смертельных объятий Насти, которая успела оплести его руками и ногами, Фирсов снова оказался на ногах рядом с разъярённой фурией. Разъярённой, но как будто слепой. Как только она потеряла контакт с Костей, она тут же перестала на него бросаться и просто сидела, изрыгая проклятия.

Понаблюдав за этой сценой не больше трёх минут, кот удивился, как соседи терпели такой шум. Только потом кот узнал, что после первых припадков ярости Насти, Фирсов обклеил стены звукопоглощающим материалом, который использовали для изоляции салонов спортивных автомобилей. В этот вечер единственной его оплошностью было оставить приоткрытым окно из-за по-летнему душного вечера.

Ярость Насти снова сменилась слезами и словами любви, на которые Костя не обратил никакого внимания. Устало опустившись на диван, он безучастно наблюдал за действиями девушки лишь затем, чтобы она не покалечила саму себя. Наученный прошлым опытом, он оббил все острые углы мягкой тканью и поролоном, что касалось столовых приборов и канцелярский принадлежностей, их он давно запер в стальном ящике, доставая только в моменты, когда у Насти случались проблески сознания.