Этот человек опасен

© И. Б. Иванов, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Азбука®

Главное полицейское управление штата Оклахома обращается ко всем патрульным машинам и всем постам дорожной полиции.

Разыскивается Лемми Коушен, сбежавший из тюрьмы в Оклахома-Сити. При побеге он убил охранника и помощника шерифа.

В последний раз его видели около Талеквы едущим в сторону границы штата. Вероятно, он направлялся в Джоплин, штат Миссури. Будьте осторожны. Этот человек опасен!

Он передвигается в темно-зеленом седане «Форд V.8». Окно с шоферской стороны разбито. Автомобиль имеет номера штата Миссури, но не исключено, что Коушен их сменил. Он вооружен. Этот человек – убийца.

Коушен отбывал двадцатилетний срок за убийство полицейского штата Оклахома, совершенное им в прошлом году.

Главное полицейское управление штата Оклахома обращается ко всем патрульным машинам и всем постам дорожной полиции…

Остерегайтесь этого человека. Предупредите владельцев гаражей на всем расстоянии между Талсой и Талеквой, поскольку ему может понадобиться бензин.

Парни, задержите его! Обязательно задержите его!

Глава 1

Случайная встреча

Даже Миранда ван Зельден не могла испортить мои лучезарные мечты. Я предавался им, стоя на углу Пикадилли и Хеймаркет.

Вечер – как по заказу. Вы понимаете, о чем я. Все было о’кей. Ощущение, что ты – победитель и обставишь всех подряд. Я пребывал на седьмом небе, а такое со мной бывает не часто.

Полюбуйтесь на меня. Мое настоящее имя Лемми Коушен[1], но у меня такая пропасть имен, что порой я не знаю, то ли я Джон Доу[2], то ли сегодня четверг. В Чикаго – кстати, парни с головой называют его Чи, – так вот, там в ходу детективные книжонки одного писаки. Он вечно бахвалится, что его чуть не застрелил кто-то из ребятишек Капоне. Но его истории и в подметки не годятся тому, что было со мной взаправду. Есть у меня кликуха – Врежь Дважды. Почему такая? А вот почему: чтобы меня остановить, мне нужно два раза подряд со всей силой врезать по физиономии. В другом месте, где у копов – стоит им обо мне подумать – перед глазами звезды пляшут, меня называют Толидо.

Говорю вам: я – важная шишка. Если не верите, суньтесь в любую дыру, где ведут учет задержаний и имеется прибор для дактилоскопирования, и вы – мои поклонники навеки.

Все это, конечно, очень мило, только никуда вас не приведет и ничего не расскажет про цыпочку по имени Миранда ван Зельден. А малышка доставила мне кучу хлопот, хотя, может, я и не сержусь на нее.

Но с Хеймаркет мне явно подфартило. Вообще-то, до этого в Лондоне я не бывал и ехал сюда, как говорят, в приятном волнении. В Нью-Йорке чего мне только не наплели про Лондон. И английские копы такие ушлые, что даже арестовывают друг дружку – типа упражняются. И что шансов попасть в облаву у меня столько же, сколько у какого-нибудь смазливого блондина, которого угораздило забрести в «Греческую аллею». Кто не знает – это заведение Мамаши Ликоват на Двенадцатой улице… А все оказалось брехней.

Я таки приехал сюда. Добирался через Марсель, где один старый хмырь – обожает он накалывать умников из таможни – за четыреста долларов продал мне первоклассный американский паспорт с именем владельца и фотографией. Если заехать мне в рыло, фотография сойдет за мою. Но все вышло тип-топ.

И вот иду я себе по Хеймаркет. Время – одиннадцать вечера. Я шикарно пообедал. На мне смокинг, на голове – черная фетровая шляпа. Если вам приспичило знать обо мне больше, чем я рассказываю, могу удовлетворить любопытство. Веса во мне двести фунтов, а внешность такая, что дамочки в обморок падают, поскольку лицо у меня точь-в-точь как у парней из Русского балета. Мозгами, кстати, я тоже не обижен. Помню, одна девица в Толидо чуть не упилась в дым какой-то дрянью, поскольку я дал ей от ворот поворот. Такой вот я сексапильный. Ну, теперь у вас есть представление обо мне.

Как я уже говорил, вечер выдался просто блеск. Брел я себе по Хеймаркет, мысли разные тихонечко в голове вертел. Не подумайте, что я из тех, кто готов рисковать без надобности. Вся эта заварушка с Мирандой ван Зельден не детские забавы. Я знал: кое-кто быстро раскусил бы меня, только пронюхай они про мой настоящий план.

Может, вы слышали про похищения с целью выкупа. Хватаете вы какого-нибудь юнца или девицу; ребенок тоже сгодится. Но семейка у них должна быть соответствующая. Похищенного прячете в надежном месте, пока родственнички не раскошелятся. Похищениями занимаются самые башковитые и находчивые ребята. Мне такие встречались. Это увлекательная игра и приносит неплохие деньжата, если, конечно, тебя не зацепят федералы.

Чтобы вам было понятно, вернусь в своем рассказе туда, где находился, пока мне там не осточертело. Федералы… Специальные агенты Министерства юстиции; есть у них и другие названия. Незаметные человечки, которые творят только добро и никогда не ошибаются. Было у меня предчувствие, что кто-то из этих паршивцев болтался на корабле, на котором я плыл из Марселя… Потом мы еще вернемся к федералам.

А теперь представлю вам эту красотку, эту цыпочку Миранду ван Зельден. Ах, леди и джентльмены, помогите очаровательной малютке. Теперь, когда вы со мной познакомились, расскажу про Миранду. Эта девица – наследница семнадцати миллионов долларов. Вас не охватывает желание немножко облегчить ее наследство? Характер у нее взбалмошный, чему тоже способствуют такие денежки. Добавьте к этому шикарную внешность. О подобных девицах любят помечтать унылые деловые хмыри, имеющие привычку допоздна засиживаться в кабинете.

Впервые я заговорил с Мирандой в придорожной гостинице «Жимолость и жасмин», что неподалеку от шоссе Толидо-роуд. И как раз в ту ночь Френчи Сквиллс решает малость побазарить с парнями из шайки Лакассара, которому эта занюханная гостиница принадлежит. Могу сказать: жимолости и жасмина тогда по воздуху летало столько, что вам вполне могли бы засветить ими в глаз. Только были они свинцовыми. Подъезд к гостинице впору называть Свинцовой аллеей. Вам не рассказать, сколько этих очаровашек летало тогда во все стороны.

Время двигалось к часу ночи. Я стоял, подпирая собой декоративную колонну в танцзале, и ждал, пока начнется что-нибудь веселенькое и горяченькое. Само собой, я вовсю поглядывал на Миранду. Она танцевала с одним из горилл Лакассара. Тогда ее привлекали гангстеры. И думалось мне: какая хорошенькая девчонка. Гибкая, как пантера, с фигурой, способной расстроить бриллиантовую свадьбу, а танцует – ну прямо фея. И еще я думал: чертовски глупо для такой видной дамочки ради собственного удовольствия ошиваться в этом вонючем танцзале и якшаться с разной шелупонью, которая недостойна мыть днище ее автомобильчика.

Прежде чем продолжить, сделаю отступление и поясню, какие отношения были у меня в Толидо со всей этой публикой. Не поверите, я там такое выделывал. Болтался по разным местам и выискивал приключений на собственную задницу. А туда меня занесло из Оклахомы, поскольку на прежнем месте запахло жареным. И еще потому, что я услышал про Миранду.

Никто толком не знал, кто за кем гоняется. Мистер Рузвельт – президент Соединенных Штатов – и еще один парень из Министерства юстиции по имени Джон Эдгар Гувер[3] заявили, что изведут в Америке всех гангстеров. Управление полиции, понятное дело, взяло под козырек: дескать, будет исполнено. Но что происходило на самом деле, никто не знал. То ли полиция изводила гангстеров, то ли наоборот. Отмена сухого закона ничего не дала. Доходы от разных жульнических штучек-дрючек стали куда выше, чем были до отмены.

Френчи Сквиллс считал, что Толидо лежит под ним. Король бутлегеров, налетчик, вымогатель – что дорисует ваша фантазия, то и правда. И на́ тебе – в город пожаловал Тони Лакассар. Тони пришлось делать ноги из Чикаго, где он в каком-то гараже устроил заварушку и уложил там четырех копов, трех федералов и случайно попавшегося коммивояжера. Тот был настолько пьян, что думал, будто он в Ошкоше[4]. Словом, никто из них даже ахнуть не успел, как их вдоволь накормили свинцом.

Тони сообразил: надо сваливать – и перебрался в Толидо. Но перебрался он не один, а забрав с собой целую шайку своих, промышлявших тем же, что и он. Повидал я плохих парней, однако шайка Лакассара – это моровая язва.

Тони начинает разворачиваться, сует нос не в свои дела и прибирает к рукам то, к чему никаким боком не причастен. Френчи пытается его попугать, а потом одного из подручных Френчи находят возле залива Моми прибитым к дереву четырехдюймовыми гвоздями. Во рту торчит записка: дескать, Тони шлет Френчи свои наилучшие пожелания. Тут до Френчи допирает, что этот раунд он проиграл.

Потом у них происходит стрелка и устанавливается что-то вроде перемирия. На какое-то время становится тихо. В руках у Френчи остается всего одна гостиница – та самая «Жимолость и жасмин». Придорожный клоповник, где может произойти (и происходило) что угодно. Но и такое положение дел не устраивает Тони. Он должен захапать эту гостиницу. И вышло так, что временем для захвата он выбрал ту самую ночь, о которой я вам рассказываю.

У меня был свой интерес. Я думал: когда эти парни вдоволь нагрызутся, может, и мне что-то высветится. Я – малый терпеливый. Меня можно наградить медалью за терпение во всем, что касается денег, женщин, окружных прокуроров – дальше придумывайте сами. Говорю, меня интересовало другое. Я отлично знал, что Лакассар – звезда не той величины, какой хочет казаться. Меня не оставляло предчувствие: Лакассар просто прикрытие, за спиной которого стоит настоящий воротила. Я даже догадывался кто. Парень по фамилии Сигелла. Вот он – рыба крупная и зараза еще та. Сигелла такие делишки проворачивал… мне слов не хватит.

Повторяю: было около часу ночи. Я торчал у колонны и смотрел, как Миранда танцует с Йонни Маласом – лучшим пулеметчиком в шайке Лакассара. Этот Малас, смазливый на манер итальяшек, и взаправду умеет танцевать. Миранда тоже шикарно танцует. На вид – приятная парочка. Но меня коробило, что такая богатенькая цыпочка, как Миранда, которая еще и американка, танцует с дешевым гангстеришкой вроде Йонни.

Ночь была душной – одна из тех ночей, когда мучительно соображаешь, откуда тебе добыть воздух для дыхания. Воротник моей рубашки начал морщиться. По мне, так дождь не помешал бы. Воздух бы прочистил. Танцзал был большим, но это не делало его менее душным. Все танцзалы такие. Публика состояла из ворья, жулья, плейбоев, девок-«давалок» и прочей шушеры, какую всегда встретишь в подобных местах. Думаю, процентов у тридцати мужской части посетителей под одеждой были припрятаны стволы и пользоваться этими игрушками они умели.

Постояв, я пошел в конец зала, где был бар, и заказал себе порцию виски с содовой и со льдом.

– Милое тут у вас местечко, – говорю я бармену.

– Не то слово! – отвечает он. – А ты не из здешних? Чего тебя сюда занесло?

– Послушай, любезный, – продолжаю я. – Не надо усложнять жизнь себе и мне. Я просто коротаю время.

– Это сколько угодно. Такое никому не вредит. Но порция виски с содовой и со льдом стоит доллар.

Я замечаю, что, по-моему, доллар за порцию виски с содовой и со льдом – многовато. Бармен с ухмылкой отвечает, что для кого-то доллар – куча денег. Этого разговора мне хватает, чтобы сделать вывод: пользы от бармена по части выуживания сведений не больше, чем от двух приступов мигрени подряд. А потому я прохожу через танцзал на веранду и выбираюсь наружу.

Гараж находится за гостиницей и представляет собой длинный приземистый сарай, что стоит вдоль дороги. А та ответвляется от шоссе и перед гостиницей делает изгиб. В конце гаража, возле столба, приглядывая за дорогой, стоит какой-то фраерок. Одет в смокинг. На голове – белая фетровая шляпа. Он курит сигарету и вообще ни о чем не думает.

Видал я таких фраерков. Обычно они стоят на стреме и чего-то ждут. Или кого-то. Увидев меня, он присматривается ко мне и сует руку в правый карман. Если вы пожили в Америке с мое, то такой жест сразу заметите.

Я выбрасываю окурок и подхожу к этому молодцу.

– Привет, приятель. Огонька не найдется? – спрашиваю я, одновременно вынимая две сигареты и одну протягивая ему.

Он таращится на меня, и по выражению его глаз мне становится ясно: передо мной конченый идиот.

Фраерок стоит, лыбится, показывая свои ровные зубки. Потом чиркает зажигалкой и дает мне прикурить. А сам косит на дорогу.

– Чего, внутри не нравится? – спрашивает он.

Я провожу рукой по вспотевшему затылку.

– Не-а, не нравится, – отвечаю я. – Жарко до жути. Не продохнуть. Сам не знаю, чего меня принесло в этот зал, – продолжаю я. – Рассчитывал поразвлечься, а оказался в душной дыре, где вынужден пить паршивый виски!

Он смотрит на меня.

– Значит, малыш, тебе здесь не нравится? – спрашивает он. – Отчего бы тогда не свалить отсюда?

– А куда я свалю? Сдается мне, что тебе здесь не по нраву. Может, сходим в бар, пропустим по стаканчику?

Фраерок снова опускает руку в карман.

– Слушай, малыш, – говорит он. – Если мне захочется выпить, у меня найдется чем заплатить. Шел бы ты отсюда. У меня тут дела.

– Извини, приятель. – Я стряхиваю пепел с сигареты. – Я не знал. Ждешь кого-то?

Он смотрит на меня, как змея:

– По-моему, я сказал, чтобы ты проваливал. Любопытные вроде тебя вечно ищут себе приключений на собственную задницу.

Я выбрасываю окурок.

– Ну-ну, не надо возбухать, – говорю я ему. – Я ж не хотел тебе мешать. Спокойной ночи!

Я неторопливо оглядываюсь. Вокруг – никого. Тогда я делаю вид, будто собрался уходить, но вместо этого разворачиваюсь и взъезжаю фраерку между глаз. Он вырубается, словно его колом огрели. Я беру его за воротник и тащу в дальний угол гаража, где темно. Там прислоняю его к машине и обшариваю карманы.

В плечевой кобуре под левой рукой у этого красавца пристроен «смит-вессон спешиал», а в правом кармане смокинга лежит автоматический кольт тридцать восьмого калибра. За поясом брюк обнаруживаю семидюймовый шведский матросский нож. В левом кармане брюк – маленькую гранату. Словом, фраерок вооружился до зубов. Хоть отправляйся брать нью-йоркский арсенал.

Перетаскиваю его к стене и щиплю за ноздри. Хороший способ привести кого-то в чувство. Вскоре он начинает мотать головой. Потом открывает глаза.

– Ничего, умник, – бормочет он. – Сам нарвался. За это, сосунок, я тебя проучу, а когда учеба закончится, думаю, родная мамаша предпочтет обменять тебя на старые панталоны. Подожди, Лакассар с тобой разберется.

– Проехали, малыш, – отвечаю я и влепляю ему пощечину. – А теперь слушай, и слушай внимательно. Не хочу задевать твоих чувств и все такое. Мне всего лишь нужно знать, кого ты тут поджидаешь. И давай без фокусов. Твои пушки у меня в карманах. А теперь, дорогуша, выбирай: или мы говорим без вихляний, или я проедусь гаечным ключом по твоей мордашке. Ну, каков выбор?

– Слышь, я ничего не знаю. Просто вышел воздухом подышать. Думаешь, тебе одному душно внутри?

– Брехня, – отвечаю я. – Я тебя насквозь вижу. Ты из шайки Лакассара. Верно? Или думаешь, я настолько туп и не заметил, что около половины персонала в этом заведении – его люди? Здешние официанты в жизни ничего не разносили. Им привычнее ноги уносить, если копы вломятся. У метрдотеля смокинг оттопыривается с левой стороны – плечевая кобура. Может, кто и примет это за телесное уродство, но только не я. А у бармена в каждом кармане по «смит-вессону». Если это не так, тогда я – индийская принцесса, бредящая в лихорадке, – говорю я этому олуху. – Да и атмосфера в этой дыре соответствующая. Того и гляди перестрелка начнется. Нутром чую. Поэтому у тебя единственный выход: шевелить языком. И побыстрее, малыш, пока я не взялся за гаечный ключ.

– Да будет тебе, – идет он на попятную. – Расскажу то, что знаю. Может, сегодня здесь и вправду случится заварушка.

– О’кей, – киваю я. – Вот так бы с самого начала!

– Считай, все уладили, приятель, – улыбается он. – Думаю, теперь ты вернешь мне мои стволы.

Я отвечаю, что не настолько глуп, и врезаю ему еще. Он падает как бревно. Я связываю его электропроводом, найденным в углу. Потом запихиваю ему в рот платок, а его самого заталкиваю в седан, у которого снято колесо. Думаю, если эта машина и поедет, то не скоро.

Выбравшись из гаража, я бреду по дороге, покуривая сигарету. Потом возвращаюсь в гараж и осматриваю стоящие там машины. Наконец нахожу большой автомобиль с откидным верхом и инициалами «М. ван З.» на дверце. Забираюсь в машину, завожу мотор и выезжаю из гаража. Нахожу подходящее местечко за тремя деревьями, где и оставляю машину с работающим мотором.

Затем возвращаюсь. В сотне ярдов дорога поднимается на холм. Оттуда все окрестности как на ладони. Вдали замечаю огни идущих машин. Похоже, это едут ребятишки Френчи. Вскоре они свернут с шоссе на эту дорогу. Я даже знаю, где они оставят машины. Там ярдах в пятидесяти есть рощица.

И я, конечно, прав. Минут через пятнадцать они туда подкатывают, и я вижу, что толстяк в первой машине не кто иной, как Френчи Сквиллс. Теперь мне самое время вернуться в гостиницу. Захожу через заднюю дверь, пробираюсь через веранду и попадаю в танцзал. Иду к бару, беру еще порцию виски с содовой и со льдом и отхожу в угол.

Через минуту подзываю девчонку, торгующую сигаретами:

– Послушай, сестренка. Ты как насчет заработать пять баксов?

– Кто ж откажется, – улыбается она; симпатичная девчонка.

Я протягиваю ей деньги и говорю:

– Видишь ту молодую даму? Ту, что танцует с худощавым парнем. Подойди к ней и скажи, что ее срочно просят к телефону. Это надо сделать побыстрее. Скажешь ей, чтобы вышла в коридор. Там есть телефонная будка.

– Понятно. Ничего хитрого.

Девчонка с сигаретами идет по танцзалу прямо туда, где танцуют Миранда и Малас. Я вижу, как Миранда останавливается, что-то говорит Маласу и уходит.

Похоже, я верно рассчитал время, поскольку, едва Миранда уходит из зала, оркестр прекращает играть. Не потому, что она ушла, а по более веской причине. Музыка обрывается, потому что кто-то выстрелил саксофонисту в живот, и теперь бедняга орет как резаный, корчась на оркестровом подиуме. В это время стеклянные окна на веранду распахиваются, оттуда выпрыгивает какой-то хмырь с автоматом и начинает палить по пятерым парням из шайки Лакассара, которые сидели в другом углу, попивая скотч. В это время трое официантов – люди Лакассара – швыряют подносы и открывают огонь по окнам. Через пять минут танцзал похож на разделочную в мясницкой лавке где-нибудь в пятницу вечером.

Один жирный увалень, которому бы сейчас находиться дома с женой и детьми, пытается уползти из-под огня. Автоматной очередью ему задело ногу. Но очень скоро он получает вторую пулю, теперь уже в голову, и, как говорят в таких случаях, решает остаться мертвым.

У девчонки с сигаретами в руке зажата моя пятидолларовая бумажка. Она пытается выбраться на другую сторону зала и тут попадает под раздачу. Девчонка шмякается на пол. Лицо удивленное – она еще не понимает, что с ней. Рука с деньгами прижимается к боку, где расплывается красное пятно… Бедная малявка.

Я тихо стою у стены. По одну сторону от меня – деревянная колонна. У меня не меньше шансов получить шальную пулю, чем у остальных. Краешком глаза замечаю Миранду. К этому времени она убедилась, что никто ей не звонил. Естественно, она слышала всю эту канонаду в танцзале. Теперь она стоит в коридоре у самого входа, осторожно заглядывает внутрь, наблюдая за гангстерской перестрелкой.

Поверьте мне: эта девушка просто чудо. Щеки пылают, глаза горят. Локон светлых волос нависает над левым глазом, мешая смотреть, и она постоянно его отбрасывает, чтобы не загораживал обзор. Можно подумать, она заплатила десять долларов и теперь смотрит боксерский поединок или бейсбольный матч.

Побоище теряет накал. Парни Лакассара, что находились снаружи, открыли огонь по парням Френчи и теперь оттесняют их туда, где Сквиллс и его орава оставили машины. Судя по всему, он потерпел поражение. И еще я думаю, он просто лох, если вздумает поквитаться с Лакассаром, чья шайка лучше организована.

Пожалуй, сейчас самый подходящий момент для знакомства. Я бочком выбираюсь в коридор, где стоит Миранда. Подойдя ближе, говорю ей:

– Послушайте, мисс ван Зельден, почему бы вам не свалить отсюда? Не для вас это место, сестричка. Когда ребятишки перестанут пулять друг в друга, они легко вас оприходуют, и совесть их грызть не будет.

– Вот только как мне быть? – отвечает она, а сама улыбается. – Машина у меня в гараже, а там тоже стреляют.

– Вы не поверите, мисс ван Зельден, только ваша машина уже не в гараже, а напротив гостиницы. Стоит, голубушка, спрятанная за тремя деревьями. Сам ее туда отогнал. А теперь послушайтесь моего совета и газуйте отсюда.

– О’кей, – весело отвечает она. – Очень любезно с вашей стороны, незнакомец. Вы мне нравитесь.

– Поезжайте себе спокойно, – говорю я ей. – Мы еще встретимся. Пока, сестричка!

Она поворачивается и уходит. Я иду следом, выхожу из гостиницы и встаю в тенечке. Минуты через три или четыре вижу в темноте удаляющиеся задние огни ее машины.

Как бы то ни было, все кончилось недурно. Она не пострадала. Только поймите меня правильно. Я не какой-нибудь герой, спасающий женщин, попавших в беду. И близко не стоял. Нет, леди и джентльмены! Просто меня не устраивало, чтобы в этой паршивой гостинице с Мирандой ван Зельден приключилась беда. У меня насчет этой дамочки свои виды.

Стою я, значит, смотрю. Задние фонарики ее автомобильчика постепенно пропадают из вида. И вдруг меня прошибает мысль: а ведь я тут не один. Поворачиваю голову и вижу Сигеллу. Он, выходит, тоже глядел вслед огням ее машины.

На всякий случай, если не знаете, кто такой Сигелла. Это парень почти одного со мной роста. Тощий. И морда у него тощая, и нос горбатый тоже тощий. Глаза у него – что пара буравчиков, и оттуда на вас смотрит вся вшивость мира.

Он смотрит на меня и улыбается. Потом опять смотрит на задние огни машины ван Зельден. И снова на меня.

– Сцапать бы ее. А, малыш? – тихо произносит он.

Нацепляю на физиономию удивление.

– Приятель, не понимаю, о чем ты, – говорю я Сигелле, а самому хреновато.

Раз Сигелла оказался в этой дыре, да еще в такое время, значит моя догадка насчет того, что Лакассар ходит под ним, верна. А еще это значит, что в меня могут пульнуть из любого угла. Однако все тихо.

Сигелла достает портсигар и протягивает мне. Я беру сигарету, он тоже. Потом чиркает зажигалкой и дает прикурить.

Огонек зажигалки освещает его улыбающееся лицо. Он защелкивает крышку зажигалки и убирает ее в карман.

– Мы с тобой еще встретимся, – кивает он и чешет по коридору к танцзалу, где все стихло.

Пора валить отсюда, что я и делаю. Иду в гардероб за своей шляпой, выхожу через боковую дверь и, стараясь держаться в тени, добираюсь до кустов, за которыми оставил машину. Залезаю в нее и сразу даю газу. Как я уже говорил, я не из тех, кто рискует без надобности, но на душе у меня муторно.

Выруливаю я на шоссе, а из головы не идут словечки Сигеллы: «Сцапать бы ее. А, малыш?» Невольно задумаешься, не собрался ли Сигелла встрять в мою игру?

Удивительно, как быстро мелькают мысли. Все это проносится у меня в голове, пока я иду по лондонской Хеймаркет. К этому времени я оказываюсь рядом с Королевским театром. Спектакль только что закончился, и зрители расползаются. Я притормаживаю, поскольку на другой стороне улицы в машину садится ну очень шикарная дамочка, а если я сказал, что дамочка шикарная, то так оно и есть. И машина у нее шикарная. И когда она забирается внутрь, до меня допирает, что она меня заметила и посмотрела – вроде как глазками позвала. Дескать, идем со мной.

Пока я ломаю голову над тем, показалось ли мне, или дамочка меня оценивала, машина трогается. Она разворачивается и ползет вровень с тротуаром, в нескольких ярдах от меня. В заднее окошко машины вижу, как дамочка смотрит на меня и недвусмысленно улыбается. Потом машина останавливается.

Я не прочь обогатиться новыми впечатлениями. А что вы делали бы на моем месте? Я подхожу к машине и снимаю шляпу. Дамочка смотрит на меня из окошка. Говорю вам: она красивая как картинка. Одета подобающим образом и определенно умеет носить тряпки. Я в жизни перевидал кучу дамочек, но у этой есть все, что нужно.

– Лемми, ты никак собирался пройти мимо меня?

– Послушайте, леди, – улыбаюсь я. – По мне, так вы неотразимы. Но вы потеряете ко мне всякий интерес, когда я скажу, что вас не помню. А как я мог забыть такую, как вы?

Она улыбается. Зубки у нее маленькие и ровные, как жемчужинки.

– И ты послушай, Лемми, – говорит она. – Неужто ты не помнишь ночку в Нью-Йорке, когда ты перебрал дрянного пойла и тебя пришлось везти домой? Ту самую, когда Шоллер устроил попойку в «Рице»?

Мне остается только присвистнуть.

– Так это была ты… Ну не забавно ли устроена жизнь?

Я вспоминаю эту дамочку. И сборище то вспоминаю. Переусердствовал я тогда. Выпивка была отвратительная, а отвратительная выпивка, скажу я вам, сущий яд. И вот эта дамочка взялась отвезти меня домой. Во всяком случае, она так говорит. Должно быть, она, иначе откуда бы ей знать?

– И как мы продолжим знакомство? – спрашиваю я.

– Лемми, садись в машину. Хочу с тобой поговорить.

Говорю вам, я не против новых впечатлений и потому отзываюсь на ее просьбу. Мы едем по Хеймаркет, потом поворачиваем на Пэлл-Мэлл. Убеждаюсь, что дамочка меня хорошо знает. Она называет имена знакомых мне людей и места, где я бывал. От нее я узнаю, что еще одна знакомая мне особа – Лилла Шульц – вместе с ней приехала в Англию. Словом, нашу встречу надо отметить. К этому времени мы уже катим по Найтсбриджу. Там мы сворачиваем на какую-то улицу, потом на другую и останавливаемся перед богатеньким многоквартирным домом.

Мы выходим из машины и поднимаемся на лифте. У двери квартиры она поворачивается и смотрит на меня:

– Знаешь, Лемми, мне до чертиков приятно тебя видеть. Здорово, когда в этом городишке встречаешь старого друга.

В голове проносится множество разных мыслей. Я думаю о том, что сейчас мне не до флирта с дамочками. Я же сюда приехал из-за Миранды. Одновременно я говорю себе, что мужчина должен делать себе поблажки, что дамочка очень даже в моем вкусе, а потом пытаюсь угадать, какие у нее мысли на мой счет.

Она открывает дверь. Мы входим в прихожую. Она зажигает свет.

– Снимай шляпу, Лемми, и проходи.

Сама она идет по коридору и открывает левую дверь. Из комнаты доносится позвякивание колотого льда, который насыпают в бокалы. Очень я люблю этот звук. Я вешаю свою шляпу и иду следом за хозяйкой. А на пороге застываю как вкопанный, потому что в глубине комнаты на диване сидит Сигелла и дуло его автоматического пистолета направлено мне в живот.

– Не стой на пороге, сосунок, – говорит он. – Входи.

Глава 2

Денежки с родины

Был ли я удивлен? Скажу вам так: секунд десять я у себя допытывался: стою ли я на правом ухе или на локте. Ну никак не ожидал увидеть в Лондоне Сигеллу и всю его шайку. Сигелла, рассевшийся на диване, был похож на разодетый манекен в витрине магазина «Сквайр» на Толидском бульваре. Вокруг него, ухмыляясь мне и попивая виски с содовой и со льдом, расположились Йонни Малас, Лефти Скаттерби по кличке Кидала – английский чувак, сбежавший из тюрьмы в Оберне при помощи муляжа пистолета, который он сварганил из картона; затем Герман Шульц, Вилли Карнацци и его братец Джинто. Все – мастера и любители пулять из автоматов.

За спиной Сигеллы я вижу Тони Рио, Фрэнка Капарацци, шведа Джимми Рицкина и еще нескольких незнакомых мне громил.

Не знай я, что нахожусь в Лондоне, подумал бы про клуб «Париж» в Толидо или другую гангстерскую «малину».

Я смотрю на дамочку. Она уселась на другой диван и ждет, пока Малас сделает ей порцию виски с содовой. Она смотрит на меня и улыбается – виновато, я бы сказал.

Я ей тоже улыбаюсь:

– Можешь посмеяться от души, сестричка. Надо признаться, ты хорошо сработала. И как легко у тебя получилось! Облапошила меня, словно молодого олуха из провинции. Смейся, ягодка, смейся. Заливайся, пока можешь, пока не настала светлая ночка и я мокрым полотенцем не согнал эту улыбочку с твоего личика.

Видя, как я злюсь на дамочку, вся эта шваль начинает хохотать, на что я и рассчитывал, поскольку мне надо спешно придумывать, как вывернуться. Такой расклад ни с какой стороны мне не нравится.

Сигелла кивает Маласу, Малас подходит ко мне и начинает обыскивать. Я не против, когда меня обыскивает коп, но чтобы какой-то Малас забирал у меня пушку, которой, кстати, при мне нет… И плевать, что Сигелла по-прежнему держит меня на мушке. Японским захватом я защемляю Йонни холку, и он опрокидывается на пол, как кегля.

Сигелла рычит, но я заговариваю первым:

– Слышь, Сигелла. Я не знаю, что за финт ты задумал, и мне, честно говоря, плевать. Но если ты считаешь, что твоим головорезам позволено меня лапать, то сильно ошибаешься. Еще одна подобная шуточка, и я подниму такой шум, что впору пожарную команду вызывать. Если хочешь поговорить о деле, я тебя слушаю, но чтобы больше никаких фокусов из арсенала гангстерских дешевок. Понял меня?

– Я тебя понял, Лемми, – кивает Сигелла и смотрит на Маласа. Тот поднимается на ноги, потирает шею и корчит гримасу. Его холке это явно не понравилось. – Но не слишком ли ты самонадеян?

– Вот что, Сигелла, – отвечаю я. – Ты мозги в кучку собери и вспомни, где находишься. Здесь тебе не Толидо, не Чикаго и даже не Нью-Йорк. Это Лондон, и если ты считаешь, что здесь тебе такие штучки сойдут с рук, то ты не настолько ушлый, каким мне казался.

Сигелла снова смотрит на Маласа:

– Пушка у него есть?

Малас качает головой.

– О’кей, Лемми, – лыбится Сигелла. – А теперь послушай меня внимательно. Ты будешь работать на меня. Понял? Работать на меня и не кочевряжиться. И усвой первое правило: если я велю Йонни тебя обыскать, значит он тебя обыщет. А чтобы ты не забыл, сейчас мои парни тебя хорошенько отделают, а потом поговорим… когда очухаешься.

Сигелла кивает Скаттерби и Шульцу. Оба направляются ко мне. Но в этот момент я выбрасываю руку и делаю Йонни Маласу шейный захват. Парня держу перед собой в качестве щита. Я заметил, что у Сигеллы на пистолете стоит глушитель. Так вот, если Сигелла вздумает стрелять, вначале ему придется застрелить Маласа. Малас это тоже понимает, а потому извивается ужом, норовит вывернуться из моего захвата.

– Послушай, Сигелла. Может, утихомиришь свою шайку, пока я не сломал твоему хмырю шею? А если кто-то еще полезет ко мне, я ее сломаю. И это такой же факт, как то, что ты – второсортный макаронник.

Сигелла стал бледный как смерть, но понимает, что сейчас преимущество на моей стороне. Он взмахивает руками, и его охламоны садятся. Настало время устроить то, что политики называют демонстрацией силы. Я резко толкаю Йонни Маласа на стену. Он сплющивается, шмякается на пол и вырубается.

Сдается мне, после такой моей выходки может произойти что угодно. Герман Шульц уже лезет в задний карман. Вилли и Джинто Карнацци поднимаются с мест, готовые кинуться на меня. И тут дамочка держит перед ними речь:

– Послушайте, парни. Это что? Субботние бои без правил в клубе «Боуэри»? Вам не кажется, что многим из вас не мешает полежать в психиатрической клинике? Я согласилась вам помочь, привезла Лемми сюда для серьезного разговора. А вы что затеваете? Если так дальше пойдет, как бы вам не оказаться в местном морге. – Потом она обращается к Сигелле: – Вот что, Ферди. Может, хватит валять дурака? Не пора ли тебе убрать пушку? Тебе ли не знать, что Лемми не из тех, кого напугаешь, размахивая пистолетом. Йонни получил то, что заслужил. Самоуверенности – выше головы. А таких всегда кто-то ставит на место. Прекращай этот балаган. Выпейте и поговорите как приличные люди.

Мне ее слова нравятся, но виду не показываю. Подхожу к стенке, где Йонни Малас силится встать, поднимаю его за воротник, ставлю на ноги и улыбаюсь:

– Слышь, Йонни. Погорячился я, приятель. Ты меня того… извини. Сам знаешь, что бывает, если рассердить парня вроде меня.

Он выдавливает улыбку. Вид у него – как у парочки мокасиновых змей с приступом ушной боли.

– Все нормально, Лемми, – бормочет он. – Проехали. Для меня все о’кей.

Сигелла убирает пистолет:

– Думаю, Конни права. Незачем устраивать заварушку. Ребята, налейте кто-нибудь Лемми виски с содовой, и поговорим.

Я усаживаюсь в кресло. Выпивку мне готовит Конни. Когда она приносит бокал, я бросаю на нее взгляд и замечаю, что она как-то уж очень выразительно на меня смотрит. Мелькает мысль: будет чертовски забавно, если девчонка Сигеллы всерьез залипнет на меня. Случись такое, итальяшке это всерьез осложнит жизнь. Подавая мне бокал, она смотрит прямо в глаза. Хотите верьте, хотите нет, но кому ж такое не понравится… Шикарный был взгляд.

Я беру бокал и обращаюсь к Сигелле:

– Ну чего, давай говорить.

Он поднимает свой бокал к свету и рассматривает содержимое. Я слежу за его глазами. Сейчас он – вылитая змея. Я вам уже говорил, что этот парень Сигелла – та еще язва.

– Слушай, Лемми, как обстоят дела, – начинает он. – По моим раскладам, ты нам нужен. Думаю, ты будешь работать с нами, а если откажешься, тебе кирдык. Ты меня знаешь. Я не из тех, кто позволяет стоять у меня на дороге. Я в курсе, зачем ты здесь. Выходит, интерес у нас с тобой одинаковый. И я даже знаю, когда у тебя появилась эта идея. Ты ведь приперся в Лондон из-за Миранды ван Зельден. Угадал?

– Может, угадал, а может, нет, – отвечаю я.

– Ладно. Я давно подумывал похитить Миранду, но мне хватало мозгов, чтобы не делать это в Штатах. Там любой, кто вздумает похитить дочку старика ван Зельдена, не сумеет ее надежно спрятать. Мы набрались терпения и месяцами следили за этой девицей. Мы знали: рано или поздно она отправится в Европу. Я заранее подготовился, чтобы двинуть следом. У всех парней из моей шайки чистые паспорта. Никто не прискребется. Мы все здесь по тому или иному делу. Словом, деловые люди. Согласись, дельце весьма недурное. Мы похищаем Миранду в Англии, потом звоним ее папаше и вытрясываем из него денежки. Он даже не будет знать, в какой стране находится его доченька. Можем ему сообщить, что прячем ее во Франции. Или в Германии. Или в Италии. Иными словами, неизвестность его настолько перепугает, что он щедро раскошелится, только бы вернуть свою драгоценную малютку. Мы потребуем, чтобы он раскошелился через Голландский банк в Роттердаме. Там он откроет для нас счет и положит туда три миллиона долларов. Когда денежки будут у нас, может, мы и отпустим его драгоценную, а может, и нет.

Я слушаю и киваю:

– Знаешь, Сигелла, после того как ты загребешь баксы, отпускать девчонку очень опасно. Она ж молчать не будет. Да и нам когда-нибудь захочется двинуть обратно в Штаты.

– Не думаю, что мы отпустим ее домоиньки, – улыбается он и косо щурится. – Может, я найду этой Миранде другое, так сказать, применение. Ну а когда игрушка мне надоест… бывают же разные несчастные случаи. Правда, ребята?

Он обводит глазами свою шайку. Все лыбятся. Такой отпетой швали вы еще не видели.

– Идем дальше, – продолжает Сигелла. – В Толидо, Лемми, я присматривался к тебе и допер: вился ты вокруг Миранды ван Зельден не из желания полюбоваться на ее мордашку. А когда она свалила из гостиницы и ты глазел вслед ее машине, я понял: у тебя есть свои виды на Миранду. Верно?

– Допустим, – отвечаю я. – Могу поделиться с тобой своим замесом. Пошевелил я мозгой и подумал: а ведь эта дамочка Миранда вполне может на меня запасть. Поговорил с ней пару раз и выяснил, что у нее есть интерес к такой публике, как мы. И решил я: почему бы не потащиться следом за ней, не запудрить ей мозги и не подвести дело под брак? Расчет простой: когда старик ван Зельден узнает, что его дочурка выскочила за гангстера, он отвалит мне кучу монет, только бы поскорее с ней развелся.

– Замес ничего себе, – кивает Сигелла. – Но в сравнении с моим – мелкота. Может, ван Зельден и отвалил бы тебе несколько тысяч за развод, но это тьфу по сравнению с тем, что старик выложит за Миранду нам. Я хочу три миллиона, и я их получу!

Сигелла встает и подходит ко мне, берет мой опустевший бокал, сам наливает туда виски с содовой, не забыв бросить льда, и приносит мне.

– А теперь слушай, Лемми, – говорит он. – Я составил свое мнение и знаю тебя как облупленного. Это ведь ты четыре года назад застрелил двух копов в Оклахома-Сити. Вляпался на пятьдесят лет, но через шестнадцать месяцев улизнул из тюряги. Отлично сработано! Я бы не прочь послушать, как тебе это удалось. Не сейчас, конечно. Если не ошибаюсь, твое имя тогда было Прайс Фремер. Потом ты чего-то не поделил с одной канзасской шайкой, и пришлось спешно делать ноги оттуда. Если я не ошибаюсь, ты застрелил их парня. А потом ты совался во все, что только можно, и у тебя получалось. Мне как раз такой парень и нужен, Лемми. Шлейф делишек, что за тобой тянется, – хуже некуда. И потому нас ты не заложишь. Да и меня ты хорошо знаешь. Тебе известно, что я не потерплю ничьих взбрыкиваний. Играй со мной по-честному, и все будет о’кей. Но запомни: с момента, как ты уйдешь из этого уютного гнездышка, за тобой будут следить. Если ты хоть на полдюйма отклонишься влево или вправо от указаний, которые я сейчас тебе дам, тебе кирдык. Достанут в Англии, в Германии, во Франции и даже в Исландии. Это такой же факт, как то, что меня зовут Ферди Сигелла.

Все это было сказано на полном серьезе.

– Мне, Сигелла, ко всяким жестким штучкам не привыкать, – улыбаясь, говорю я. – Я играю по-честному, если сделка мне выгодна, но размениваться на мелочи – не мое. С какого перепугу мне въезжать в твой замес?

Он достает из нагрудного кармана какую-то бумажку.

– Нас двадцать пять в этом деле. – Сигелла оглядывает своих головорезов. – И все получат равную долю. А потому, Лемми, делай то, что говорят, заканчивай порученную тебе часть работы, и получишь двести пятьдесят кусков.

Я даже присвистнул. Двести пятьдесят тысяч долларов – это же куча денег! Похоже, Сигелла берется за дело с размахом.

– Меня устраивает, – отвечаю я. – Двести пятьдесят кусков – приличные деньжата. С ними можно бросить это ремесло и заняться разведением кур или еще чем-то. Но ты еще не сказал, что именно мне делать.

– Проще простого! – смеется Сигелла. – Будешь делать то, что собирался. Встретишься с Мирандой. Едва ли это трудно. Поволочишься за ней, поводишь по разным шикарным местам, наговоришь ей разных приятностей. Сам знаешь, Лемми: если захочешь, заставишь ее втюриться в тебя. – Он снова оглядывает своих молодцов и улыбается. – В Штатах, Лемми, по тебе сохнет женщин больше, чем по кому-то другому. Есть у тебя подход к дамочкам. Мы тут все знаем, какая эта Миранда на самом деле. Благовоспитанная девочка, но любит строить из себя оторву. Она из тех девиц, у которых слишком много денег и сумасбродства. Думаю, она влюбится в тебя, как кошка. Так что принимайся за дело и времени не теряй. На облапошивание Миранды у тебя уйдет недели две или три. К тому времени я подготовлю чудненькую вечеринку для узкого круга в загородном доме. Дом я уже присмотрел. Старинный особняк, особая атмосфера и все такое. Прямо мечта какого-нибудь постановщика фильмов. Значит, я устраиваю это сборище, а твоя задача – заманить туда Миранду. Пустишь в ход свое красноречие, скажешь: там собирается изысканное общество, интересные люди и все такое. Пообещаешь ей массу волнующих впечатлений. Но сделаешь так, чтобы туда она приехала одна. Никаких служанок и секретарш.

Я киваю и спрашиваю:

– А неужели здесь за ней никто не приглядывает?

– Ты прямо в точку попал! – улыбается Сигелла. – Ты же не думаешь, что старик ван Зельден – полный лох и отпустит доченьку шляться по Европе без сторожевого пса. Она не знает, но папаша приставил к ней частного детектива. Рослый такой парниша, Галлатом звать. Он повсюду таскается за ней. Куда Миранда, туда и Галлат. Живет в отеле, по соседству с тем, где живет она, и постоянно висит у нее на хвосте.

– Что будем делать с ним? – спрашиваю я.

Сигелла снова улыбается и смотрит на Йонни. Тот тоже улыбается.

– Лемми, насчет Галлата не волнуйся, – успокаивает меня Сигелла. – Мы о нем позаботимся, и очень скоро. Все обделаем по первому разряду. Он и удивиться не успеет. Как видишь, у тебя роль несложная. Привозишь Миранду в тот дом и считай, что работа почти окончена. Потом тебе нужно будет затихариться. Те, кто прежде видел тебя с Мирандой, больше не должны тебя видеть. А как только она окажется в особняке, твоим заботам о ней конец. Дальше она – наша забота. А ты сделаешь вот что, – продолжает Сигелла. – Из особняка возвращаешься в Лондон и заказываешь телефонный разговор с Нью-Йорком. Имя и адрес я тебе дам. Парень, которому ты позвонишь, отправится к ван Зельдену и скажет, что его дочку похитили. А насчет подробностей пусть ван Зельден на следующий день звонит тебе. Говоришь со стариком. Подтверждаешь, что его дочь похищена, но не знаешь, где она сейчас. У тебя есть предположение, что ее перевезли в Германию или куда-то еще. Я позабочусь о яхте. Из особняка мы перевезем Миранду на яхту и быстренько уплывем из Англии. Потом ты скажешь ван Зельдену, что мы требуем выкуп в три миллиона долларов. Деньги нужно положить на мой счет в Голландском банке Роттердама. От старика не убудет – его состояние около двадцати миллионов. А еще ты ему скажешь: если деньги не придут в течение десяти дней, считая день вашего разговора, я отправлю ему заказной почтой уши его доченьки. Если же деньги не придут и через пятнадцать дней, больше он свое сокровище не увидит. К тому времени она будет мертва! И предупреди его: к копам обращаться бесполезно. Полиция всей Европы не знает, где Миранда.

Я встаю и сам наливаю себе виски с содовой.

– Слушай, мне это нравится, – говорю я Сигелле. – Никуда он не денется. Переведет деньги, как пить дать.

– Вот-вот, – соглашается Сигелла. – А я их заберу. Теперь слушай дальше. После разговора с ван Зельденом заляжешь на дно. Поторчишь в Лондоне еще недельку или две, потом сядешь на пароход и поплывешь в Нью-Йорк. Перед отплытием получишь адресок одного местечка близ Сорок второй улицы. Придешь туда, а там тебя ждут твои двести пятьдесят кусков. Ну что, по рукам?

– По рукам, Сигелла, – киваю я. – Работенка и в самом деле непыльная. Почему бы немножко не поднапрячься ради таких денег!

– Тебе придется попотеть меньше, чем другим парням, но твоя часть работы – самая важная. Мы не можем похитить девчонку в Лондоне. Ее нужно выманить отсюда. И вот еще что. Никто не должен знать, куда она поехала. А это уже твоя забота. Можешь обставить это как сюрприз. Она не должна никому ничего говорить. Никакой болтовни с горничными или еще с кем-то. За это ты и получишь свои денежки, – заканчивает он и слегка улыбается. – На твоем месте, Лемми, я бы обошелся без фокусов. Если взбрыкнешь, мы все равно тебя найдем, и тогда уже не вывернешься.

– Можешь не беспокоиться, – отвечаю я. – Мне все это провернуть несложно.

– О’кей, – кивает Сигелла.

Он протягивает руку. Я ее пожимаю.

– Теперь двигай к себе, – говорит он. – Я знаю, где ты живешь. Снимаешь квартиру на Джермин-стрит. Мы давно следим за тобой. С тех пор, как тебя принесло в Англию. За дело примешься с завтрашнего утра.

– Меня все устраивает. – Я встаю. – Жизнь продолжается.

– Вот-вот, Лемми, – говорит Сигелла. – Я с тобой свяжусь. Может, даже скоро. Спокойной ночи!

Я тоже желаю ему спокойной ночи и киваю парням. В прихожей надеваю шляпу и спускаюсь на улицу. Настроение у меня очень даже хорошее. Я совсем не против того, чтобы поучаствовать в замесе Сигеллы. А если пораскинуть мозгами и смотреть в оба, найду способ обставить этого итальяшку.

Время – второй час ночи.

Когда я добираюсь до Найтсбриджа, машины поливают улицы. Ночь приятная, я не прочь прогуляться. На душе легко. Перспектива заиметь двести пятьдесят тысяч долларов вызывает у меня радостный смех. Только представьте, что́ человек может сделать с такими деньжатами.

Подойдя к станции подземки «Грин-парк», спрашиваю у дежурного копа, где здесь ближайшая телефонная будка. Говорит, что на станции. Иду туда. Номер Макфи записан карандашом на портновской бирке внутри нагрудного кармана. Макфи сразу берет трубку.

– Привет, Мак. Как делишки? – спрашиваю я.

– О’кей, приятель, – отвечает он. – А как твои?

– Совсем недурно. Слышь, у меня тут стрелка была.

– Да иди ты! – усмехается Мак.

– Я серьезно. Только что побывал в логове Сигеллы. Он планирует похитить Миранду. Втянул и меня. Это, малыш, пахнет большими деньгами.

Макфи даже присвистнул.

– Что ж, хорошая новость, Лемми, – говорит он. – Моя помощь нужна?

– Пока нет, дружище, – отвечаю я. – Не хочу создавать лишних сложностей. Ты же знаешь Сигеллу. Его лучше не злить. Словом, Мак, будь на подхвате. Через день-другой я тебе позвоню.

– Ладно, приятель, – соглашается он.

Я закуриваю сигарету и поднимаюсь на поверхность. В этот момент к тротуару подкатывает шикарная машина с откидным верхом. Смотрю – и на́ тебе! За рулем – Конни, подружка Сигеллы, привозившая меня в их логово. Она смотрит на меня и улыбается.

– И кому же, Лемми, ты звонил среди ночи? – спрашивает она.

– Конни, а не слишком ли ты любопытна? – отвечаю я. – Ну хорошо, расскажу. Забыл в квартире ключ от двери парадного. Вот такой я остолоп. Пришлось звонить привратнику, проверять, на месте ли. Иначе домой не попаду.

Она улыбается мне:

– Лемми, я подвезу тебя. Садись, хочу с тобой поговорить.

Забираюсь в ее машину. Она везет меня домой. Там у двери парадного устраиваю спектакль, стучу привратнику, хотя ключ все это время преспокойно лежит у меня в кармане. Привратник открывает дверь. Конни не уходит.

– Лемми, давай поднимемся к тебе. Хочется горло промочить, – лепечет она, затем повторяет: – Хочу с тобой поговорить.

Поднимаемся ко мне. Открываю квартиру, вешаю накидку Конни на стул, готовлю ей выпить. Она стоит посреди комнаты. Меня торкает мысль: а ведь эта Конни – шикарная женщина. Только вот не знаю, насколько ей можно доверять. Она ведь ловко меня облапошила, заманив к Сигелле. Но вскоре Конни сама проясняет, что к чему. Она подходит к моему большому креслу и усаживается.

– А теперь, Лемми, слушай, – начинает она. – Ты мне нравишься. Приятный ты парень. Есть в тебе что-то. Глядишь, и влюбиться бы в тебя могла. Но здесь я не для того, чтобы просто поболтать. Сигелла послал меня отдать тебе вот это. Не хотел при парнях. – Она бросает на стол конверт. – Здесь десять тысяч долларов. Тебе на расходы, когда будешь водить Миранду по разным местам. Сигелла хочет, чтобы ты показал ей шик. С деньгами не жмись. Я еще не все сказала. Слушай дальше. Я знаю породу таких, как ты. Прирожденный вымогатель, обманешь кого угодно и работаешь чисто. Мы про тебя знаем всё. Ты всегда действовал один. Может, тебе и не по нраву оказаться пристегнутым к Сигелле и парням. Но прими маленький совет. Делай, что тебе говорят, и не возбухай. Ферди Сигелла прекрасно знает, что ты можешь его обмануть. Запомни, он тебе не слишком доверяет, а потому будет следить за тобой, как кот за мышью. Если вильнешь в сторону, он с тобой разберется. В случае чего – сам.

У меня на столе лежит портсигар. Конни берет оттуда сигарету, закуривает и продолжает:

– Похищение Миранды много значит для Сигеллы. В Америке федералы наступали ему на пятки. Список его делишек такой черный, что дела дьявола покажутся житием святого. Он намерен поправить свое положение, а на это нужны деньги, и как можно быстрее. Он вбил себе в голову, что похитит Миранду, и спланировал все до мелочей. И это у него обязательно получится.

Я стою у камина. Конни подходит ко мне, останавливается и смотрит прямо в глаза. А глаза у этой дамочки темно-карие. Я вам уже говорил: женщина она шикарная.

– А теперь, Лемми, включайся в работу, будь послушным мальчиком, делай, что говорят, и получишь денежки. – Она берет со стула свою накидку. – Когда все это закончится, может, мы с тобой немного потолкуем. Может, я и полюблю такого парня, как ты, Лемми, – добавляет она, и голос у нее довольно грустный.

– Как же так, Конни? – улыбаюсь я. – Разве ты не девчонка Сигеллы?

Она тоже улыбается.

– Сейчас это так, Лемми, – отвечает она. – Не буду же я орать на весь мир, что мне не нравится Ферди Сигелла. Что я могу поделать? Приходится играть по его правилам. Мне хватает мозгов приспосабливаться. Но это же не значит, что на всю жизнь.

– Такой расклад меня устраивает, сестричка! – смеюсь я. – Ждать я умею, если оно того стоит. А теперь на минутку вернемся к моей новой работе. Из всего, о чем я узнал, меня почему-то цепляет этот Галлат.

Она смеется в ответ:

– Не глупи, Лемми! Галлат – обычный ушлепок. Большой широкоплечий телок. Только-только колледж окончил. Старик ван Зельден хорошо ему платит, чтобы приглядывал за Мирандой. О нем не беспокойся, поскольку Сигелла решит эту задачку.

– Может, и так, – отвечаю я. – Но как подкатишь к Миранде, когда этот парень ходит хвостом? Он ведь может разгадать, зачем я вьюсь возле нее.

– Лемми, помоги мне надеть пелерину, – просит Конни.

Я держу ее наряд, пока она не просунет руки.

– Слушай, малыш. Выкинь ты из головы этого Галлата. Он живет в «Стрэнд-Чеймберс», рядом с отелем Миранды. Завтра вечером ему позвонят… по неотложному делу. Назначат встречу, на которую он непременно должен пойти. После этого ты можешь вообще о нем забыть.

– Сигелла пригласит его покататься? – снова улыбаюсь я.

– Не будь слишком любопытен и поцелуй меня на прощание.

Целоваться эта дамочка умеет. Через минуту она уже у двери.

– Мы еще увидимся, Лемми, – обещает она.

Я довожу ее до авто, потом провожаю взглядом отъехавшую машину. Забавно, как у этой дамочки все расписано. Потерпит она, значит, еще какое-то время, потом в меня влюбится.

Я возвращаюсь к себе и запираю дверь. Потом открываю оставленный на столе конверт. Там действительно десять тысяч: двадцать пятисотдолларовых бумажек. Пару минут я стою и просто смотрю на купюры. Вдруг у меня появляется идея.

Иду в спальню и открываю чемодан. Из потайного отделения на дне достаю толстую тетрадь. Туда я вклеиваю вырезки из «Новостей федеральной полиции Соединенных Штатов». Очень плодотворное занятие, скажу я вам. Эти вырезки позволяют быть в курсе гангстерских дел и знать, за кем охотятся федералы.

Довольно скоро нахожу то, что искал. Это полицейский отчет об ограблении Третьего национального фермерского банка в Арканзасе. Теперь-то все знают, что черную работу сделала шайка Лакассара; стало быть, за спиной ограбления стоял Сигелла. На соседней страничке я вклеил вырезку из той же газетки с номерами похищенных купюр. Это деноминационные купюры крупного достоинства.

Несу тетрадь в гостиную и сверяю номера купюр, переданных через Конни. Я был прав! Это Сигелла провернул обчистку банка в Арканзасе, и десять кусков, что он мне отвалил, происхождением оттуда. Лишнее доказательство, что похищение Миранды Сигелла задумал уже давно.

Убираю деньги обратно в конверт. Обменять их в Лондоне – плевое дело. Арканзасское ограбление было полгода назад. Думаю, в Англии к этим купюрам никто не прискребется.

Конверт я уношу в спальню и запираю в ящик комода. Мысли начинают крутиться вокруг Галлата – этого тайного телохранителя Миранды, о котором она не ведает ни сном ни духом. Я уже представляю, как он выглядит: недавний студентик, рослый, широкоплечий, с убогими мозгами и жеманными манерами. Ох и достанется же ему, когда Сигелла за него возьмется.

Но будет неплохо, если один мой знакомый чувачок последит за этим красавчиком Галлатом. Возвращаюсь в гостиную и звоню Макфи. Выкладываю ему свои соображения, говорю, что Галлат мешает Сигелле и тот, скорее всего, где-то завтра вечером постарается убрать его с дороги. Поэтому мне на руку, если Макфи окажется поблизости и проследит, куда что повернется. Мне важно, чтобы не было лишнего шума.

После этого отправляюсь спать. Я зверски устал. День был уж очень напряженным. Засыпая, вижу карие глаза Конни, у нее шикарные глаза, и они смотрят на меня.

Есть у меня соображения насчет этой дамочки.

Глава 3

И тут встревает Гойяз

Наутро, когда я просыпаюсь, вовсю светит солнце. Настроение приподнятое. Съедаю великолепный завтрак, выпиваю шесть чашек кофе, и пока я это делаю, думаю себе неспешно про шайку Сигеллы.

Ставлю миллион против одного, что в Англии у Сигеллы крупная и хорошо организованная банда, и ясно как день, что я не видел и половины его головорезов. Сборище ушлепков, которое я встретил в его найтсбриджском логове, за исключением пяти или шести физиономий, знакомо мне еще по Штатам.

Но тех, кто под ним, явно должно быть больше. Если Сигелла приставил ко мне хвостов, он наверняка выбрал тех, кого я не знаю, иначе я бы тут же их вычислил. А Сигелла слишком умен, чтобы так прокалываться.

Когда я допиваю последнюю чашку кофе и берусь за бутылку бурбона, меня начинает свербеть мыслишка: как бы разгадать весь замысел Сигеллы. Я из тех, кто любит четко знать, чем он занимается и что творится вокруг. Глупо рисковать, влезая неизвестно во что.

Мои раздумья прерывает телефонный звонок Сигеллы.

– Привет, Лемми, – говорит он. – Как самочувствие с утра?

Отвечаю, что лучше не бывает. Потом он спрашивает, получил ли я деньги, которые он велел Констанс мне передать, – десять тысяч долларов.

Говорю, что получил, и добавляю, что знаю, откуда он их взял. Слышу в трубке его гогот.

– Тебя, Лемми, не проведешь! – смеется он, и его голос тут же делается серьезным.

Этот Сигелла – забавный хмырь. Стоит ему заговорить о деле, как его голос становится тише, тоньше, наполняется угрожающими интонациями.

– Слушай, малыш, – продолжает он. – Начинаешь работать. Мы все начинаем, так что давай без раскачки. Твоя богатенькая подружка живет в «Карлтоне». Нанеси ей визит, возобнови знакомство. Нужно, чтобы все колесики закрутились как можно быстрее.

– Это по мне, – отвечаю я. – Как раз допиваю бурбон. Допью и двинусь.

– О’кей, Лемми. Еще увидимся.

– Пока, дорогуша. И не делай ничего такого, за что потом пришлось бы краснеть.

Вешаю трубку и продолжаю думать.

К полудню я уже одет. На мне английская одежда с иголочки и одна из шикарных шелковых рубашек, которые купил накануне. Когда я готов отправиться с визитом к Миранде, вид у меня – как у всех майских цветов.

Допиваю бурбон, выхожу из дому, иду по Хеймаркет и сворачиваю к «Карлтону». Там прохожу к стойке администратора и говорю, что желаю видеть мисс ван Зельден.

Мне сообщают, что мисс ван Зельден в отеле нет. Когда вернется – не знают. Администратор считает, что она уехала на несколько дней.

Новость не из разряда приятных. Говорю, что в таком случае мне нужно пообщаться с горничной или секретаршей мисс ван Зельден, поскольку дело срочное и даже безотлагательное. Несколько минут уходит на словесную канитель. Наконец администратор сдается. Я поднимаюсь на лифте. Меня проводят в гостиную. Называю коридорному свое имя и усаживаюсь ждать.

Наконец появляется девица, которую я принимаю за горничную Миранды. Так оно и есть. Аккуратненькая, симпатичная особа, знающая, что нравится мужчинам.

Она сообщает мне, что мисс ван Зельден уехала из города на несколько дней.

Когда горничная замолкает, я встаю и говорю ей:

– Послушай, малышка. У меня к мисс ван Зельден очень важное дело, и я из тех, с кем она встретится в любое время суток. Мне срочно необходимо ее видеть, а потому оставь все свои отговорки насчет «уехала из города» и ты не знаешь куда. Где твоя хозяйка? Сдается мне, ты в курсе.

Говорю ей это, а сам достаю из кармана пятидесятидолларовую бумажку и аккуратненько складываю пополам. Вижу, как девчонка приклеилась глазками к купюре.

– Мистер Коушен, честное слово, я не знаю. Может, это вас убедит.

Она уходит, но через минуту возвращается с листком, вырванным из блокнота, и протягивает его мне:

– Я нашла это сегодня, когда принесла мисс ван Зельден утренний чай.

Я разворачиваю листок и читаю:

Меня не будет два или три дня. М. ван З.

Отдаю горничной пятьдесят баксов.

– Может, ты догадываешься, куда она могла поехать?

Девица качает головой:

– Честное слово, сама теряюсь в догадках.

Я отпускаю пару шуточек и ухожу. Из «Карлтона» направляюсь в «Стрэнд-Чеймберс», где, по словам Конни, живет Галлат, этот двуногий сторожевой пес Миранды. Всю дорогу напряженно думаю.

Паршивее всего, что Миранда свалила именно сейчас, когда Сигелла отправил меня возобновлять знакомство. А он из тех, кому обязательно надо быть в курсе всех ее перемещений. И этот облом мне совсем не нравится.

Идти недалеко. Вскоре я уже возле «Стрэнд-Чеймберс». Это в одном квартале от Трафальгарской площади. Вхожу в вестибюль. Там небольшой коридорчик. Иду по нему и останавливаюсь у бокового окна. Оно выходит на фасад. Осторожно заглядываю туда и на противоположной стороне вижу какого-то фраерка. Прикидывается, будто читает газету. Скорее всего, следит за Галлатом. Парень толстый, смуглый, выглядит как гангстер. Вижу его впервые. Может, он из шайки Сигеллы, а может, и нет.

Направляюсь к лифту, спрашиваю у лифтера, дома ли мистер Галлат. Он отвечает, что да. Поднимаемся на четвертый этаж, выходим. Лифтер подводит меня к нужной двери, стучится, и я вхожу.

Вижу рослого молодого парня. Он завтракает, не отрываясь от газеты. Волосы у него светлые. Лицо… в юности сверстники обращают внимания на такие лица.

– Чем могу служить? – спрашивает он.

По голосу улавливаю: парень чего-то ждет, но не знает, чего именно. Потому и распорядился, чтобы каждого, кто о нем спросит, сразу направляли к нему.

– Для начала, Галлат, можете угостить меня выпивкой, а потом мы с вами немного поговорим, – отвечаю я и как бы невзначай спрашиваю: – Полагаю, вы сейчас никого не ждете?

Он идет к серванту, достает бутылку виски, стаканчик, наливает и без всякой содовой приносит мне.

Пока я пью виски, Галлат смотрит на меня. Допив, я отставляю стаканчик и закуриваю сигарету.

– Вы, случаем, не знаете, где сейчас мисс Миранда ван Зельден? – спрашивает он.

Я выпускаю облачко дыма и улыбаюсь ему:

– Послушайте, дружище. Я думал, что это вы должны знать, где находится и чем занята мисс ван Зельден.

– Откуда вам это известно? – удивляется он.

Я улыбаюсь еще шире:

– Есть старая пословица: «Два сторожевых пса лучше, чем один».

Он задумывается над моими словами.

– Когда вы узнали, что она уехала? – спрашивает Галлат.

– Совсем недавно, когда заходил в отель, чтобы встретиться с ней. У меня к мисс ван Зельден дело. Мы с ней давно знакомы.

Галлат кивает:

– Думаю, у нее слишком много знакомств среди сомнительных личностей.

Я встаю:

– Спасибо за виски, приятель. Если вы не знаете, где она, мне от вас никакого толку. Будете писать своей мамочке, передавайте привет от меня.

Галлат тоже встает:

– Послушайте, кто вы вообще?

Быстро соображаю, как ему ответить.

– Я – Джон Маллиган, представитель «Иллинойского страхового треста». У мисс ван Зельден заключен с нами договор страхования драгоценностей на очень крупную сумму. Однако фирма сомневается, что мисс ван Зельден заботится о сохранности своих украшений. Вы знаете, как легкомысленно она относится к потере драгоценностей и как часто оставляет их там, где кто-то может их украсть.

Галлат кивает. Думаю, он поверил в роль страховщика, которую я перед ним разыгрываю.

– Чтобы не утомлять вас подробностями, скажу, что меня отправили к мисс ван Зельден с проверкой соблюдения ею условий договора и наличия возможных рисков. Если я дам отрицательную оценку, трест попросту не продлит договор, только и всего. Утром я приходил к ней в отель и от ее горничной узнал, что мисс ван Зельден тайком уехала, оставив записку. Как явствует из записки, на несколько дней. Мне это показалось подозрительным. О вас я знаю потому, что наш трест посоветовал старику ван Зельдену нанять вас для присмотра за его дочерью. Вот я и подумал: может быть, вы в курсе, куда отправилась мисс ван Зельден.

Галлат берет мой стаканчик, отправляется к серванту и наливает мне вторую порцию.

– Маллиган, я был груб с вами и прошу меня извинить, – произносит он. – Если честно, у меня ее своеволие уже сидит в печенках. Сам бы хотел знать, где она сейчас. В отеле у меня есть свой человек, но и тот не мог ничего мне сообщить.

Я снова сажусь и закуриваю вторую сигарету. Виски неплохой, но все же уступает моему бурбону.

– Послушайте, Галлат, – начинаю я. – Я постарше вас. Может, потому и успел кое-чему научиться. В том числе наблюдательности. Когда я шел сюда, то сразу заметил некоего типа. Он торчит на другой стороне улицы и следит за домом. Если пошевелить извилинами, получается одно из двух: либо внезапный отъезд Миранды ван Зельден на несколько дней – ее собственная затея, либо кто-то втянул ее в свои сомнительные игры. Если верен второй вариант, тогда этот кто-то установил за вами слежку, чтобы знать, какой окажется ваша реакция. Сдается мне, так оно и есть.

Подвожу Галлата к окну и показываю ему хмыря на противоположной стороне улицы. Тот по-прежнему читает газету.

Постояв у окна, Галлат возвращается к столу.

– Мне это не сулит ничего хорошего, – признаётся он.

– Что вы намерены делать? – спрашиваю я. – Вы сейчас в дурацком положении. Если кинетесь к английским копам, а окажется, что Миранда просто отправилась на очередное развлечение, она вас попросту прибьет. Да и ее старику достанется за то, что приставил к ней хвоста. Поэтому в полицию вы не пойдете.

– Тогда что мне делать? – спрашивает он в ответ.

– Я вам подскажу. До вечера тихо сидите здесь и незаметно посматриваете из окна, чтобы узнать, как там этот парнишка с газетой и кто его сменит. В восемь часов берете портфель, как будто вам надо куда-то поехать. Спускаетесь вниз, садитесь в такси и едете в Хэмпстед, в дом номер четыре на Прайори-гроув. Если мои догадки верны, этот парень или сменивший его последует за вами. Когда подъедете к тому дому, вылезайте из такси и входите внутрь. Дом имеет сквозной проход на другую улицу. Идите туда. Преследователь увяжется за вами. Я тоже буду на Прайори-гроув и сцапаю его. Может, сумею что-то из него выудить. Оттуда сразу же поедете сюда и будете ждать моего звонка.

Вижу, что Галлату полегчало.

– Надо же, как вы все продумали, – удивляется он. – Очень любезно с вашей стороны, что вы взялись мне помогать.

– Не угадали, – с улыбкой возражаю я. – Я просто делаю свою работу. Я не могу составить отчет, пока не увижусь с мисс ван Зельден и подробно не расспрошу ее о том, чем вообще она здесь занимается. Говорю вам, моему тресту очень не нравится ее небрежное обращение с драгоценностями. Мы рискуем своими деньгами. Кстати, не желаете взглянуть?

Достаю кожаный футлярчик и протягиваю Галлату. Внутри лежит официальная карточка отдела расследований «Иллинойского страхового треста». Карточку я спер у одного парня четыре года назад, и мне она помогала не раз.

У Галлата отпадают все сомнения.

– Мне этого вполне достаточно, – кивает он. – Сделаю все, что вы скажете.

– Так, братец. Повторяю последовательность действий. Выходите из дому в восемь вечера. Берете такси и едете в Хэмпстед, на Прайори-гроув, дом четыре. Проходите дом насквозь и немедленно возвращаетесь сюда. Это понятно?

Галлат отвечает, что понятно.

После этого я возвращаюсь к себе на Джермин-стрит и звоню Макфи.

После звонка жду еще минут десять. Затем отправляюсь на ланч в одно местечко близ Пикадилли-сёркус. Оттуда выхожу в два часа и беру такси, на котором доезжаю до станции подземки «Грин-парк». Поезд везет меня до Найтсбриджа. Там я снова беру такси и еду в конец Парк-лейн, где пересаживаюсь в другое такси и уже на нем подъезжаю к дому четыре на Прайори-гроув, где обитает Макфи. Если за мной кто и следил, думаю, после всех этих пересадок я избавился от хвоста.

Макфи сидит себе за столом, раскладывает пасьянс и попивает виски. Если кто не знает, Макфи – парень среднего роста, с вытянутым лицом и вечной улыбочкой, которую до сих пор никакая сила еще не сшибла с его губ.

Он передает мне бутылку и спрашивает:

– Что успел узнать?

– Затевается что-то мутное, – отвечаю я. – Утром мне звонит Сигелла. Говорит, пора идти к Миранде. Она живет в отеле «Карлтон». Я иду туда и узнаю, что она слиняла в неизвестном направлении. Горничной оставила записочку: дескать, ее не будет два или три дня. Мне такой поворот совсем не улыбается. Ставлю на кон все райские кущи и праведную жизнь: если бы Миранда собиралась уехать, Сигелла знал бы об этом. И тогда я делаю то, что делать не хочу. Иду к этому парню Галлату, потому что мне мерещится такой расклад: кто-то неожиданно выманил Миранду из Лондона. Думаю, что не Сигелла. Осталось узнать кто. На улице, возле отеля Галлата, ошивается подозрительный тип. Ясное дело, следит за Галлатом. По всем статьям гангстер. Само собой, Галлат всполошился. Миранда слиняла, а куда – он не знает. Видок у него был как у малютки, потерявшего мамку в магазине. Ну, я хорошенько запудрил ему мозги. Туды-сюды, дескать, я – Джон Маллиган из «Иллинойского страхового треста», у треста с Мирандой – солидный договор страхования драгоценностей, а я проверяю, как она соблюдает условия. Он мгновенно попался. Дальше я ему говорю, чтобы до восьми вечера носу не высовывал, а в восемь пусть выйдет, будто куда по делу собрался. Хмырь, что околачивается на улице, ясен пень, попрется следом. Этому Галлату я велю ехать на Прайори-гроув. Будет он здесь где-то в половине девятого. Теперь, Мак, слушай, что делать тебе. В двадцать минут девятого грузишься в лифт и едешь вниз. Галлат, как я ему сказал, чешет по сквозному проходу, выходит с другого конца и едет к себе. Если за Галлатом действительно следят, тот парень тоже сунется в проход. Ты его остановишь, а тут и я подоспею. Мы этого хвоста схапаем и заставим его говорить. Выложит нам, где Миранда… конечно, если знает. Тебя такой расклад устраивает?

– Понятное дело, – кивает Макфи. – Хочешь устроить тому красавчику допрос с пристрастием.

– В мозгах тебе не откажешь, малыш, – улыбаюсь я. – Что-то мне сдается, что в похищение Миранды пытается встрять кто-то еще. Думаю, нам стоит узнать кто.

– О’кей, – говорит Макфи.

Выпиваю с ним, возвращаюсь к себе на Джермин-стрит и заваливаюсь спать. Чувствую, вечер у меня сегодня будет долгим и припозднюсь я солидно. Сплю до пяти часов, потом пью чай – английская традиция, привык, – принимаю ванну и коротаю время до половины восьмого. В половине восьмого выхожу, беру такси и еду до Лонг-Акр в сторону Стрэнда. На Трафальгарской площади расплачиваюсь с шофером, выхожу и зигзагами бреду к «Стрэнд-Чеймберс».

В полусотне ярдов от дома останавливаюсь и оглядываюсь. Хвост сменился, теперь это другой парень. Подпирает стенку и дохнет от безделья. Я встаю неподалеку. В восемь Галлат выходит наружу. Роль свою он играет отлично. Надел пальтецо «ольстер» – как раз для путешествий. В руке чемодан. Встает на тротуаре и ловит такси. Еще через несколько минут садится и укатывает.

Парниша, что подпирал стенку, ловит другое такси и едет следом. Я прыгаю в третье и двигаю за ним. Галлат точно выполняет мои указания. Колесит по Лондону и лишь потом сворачивает к Хэмпстеду. Такси с парнем висит у него на хвосте.

Наконец без четверти девять Галлат подкатывает к дому номер четыре на Прайори-гроув. Второе такси находится в сотне ярдов от него, а то, в котором еду я, – в сотне ярдов от хвоста. Галлат выходит, расплачивается с шофером. В это время вторая машина останавливается.

Я тоже останавливаюсь. Даю шоферу фунт, перехожу на другую сторону улицы и смотрю, что будет дальше. Парень из второго такси видит, как Галлат заходит в Прайори-Корт и тихонечко направляется туда же.

Я снова перехожу улицу и следую за парнем по пятам.

Оба видим, как Галлат пересекает Прайори-Корт и выходит с другого конца. Его хвост уже напротив лифта, откуда появляется Макфи.

– Дружище, погоди, – останавливает он парня. – Хочу с тобой потолковать.

В такое время Прайори-Корт пуст. Вокруг – никого. Пока Макфи говорит, парень сует руку в карман брюк, но тут подхожу я и вышибаю пистолет из его руки. Он оборачивается, я бью его прямо в нос.

– Слушай, малыш. – Я упираю дуло своего пистолета ему в живот. – У меня палец так и чешется спустить курок. Поэтому входи в лифт и не рыпайся. Понял?

Он входит в кабину, потом мы с Макфи. Тот нажимает кнопку, и мы едем вверх.

Ведем парня в жилище Макфи. Одет хвост модно. Совсем молодой. По виду – из дешевой шпаны, какая ошивается в любом городе. Велю ему сесть.

– Слушай, малыш, – снова говорю я, – времени у нас мало. Я знаю, ты следил за Галлатом, который живет в «Стрэнд-Чеймберс». Зачем? На кого работаешь и где Миранда ван Зельден?

Он ухмыляется:

– Так тебе все и расскажи! Ишь большой мальчик выискался.

Макфи смотрит на меня.

– Слушай, малыш, – в третий раз повторяю этому остолопу. – Мы не хотим портить тебе личико, но тогда ты должен говорить сам. Ну так как? Будешь разевать ротик или тебе помочь?

Парень достает из кармана зубочистку и начинает ковырять в зубах.

– Насмешил! – бросает он мне.

Я подхожу и крепко вламываю ему между глаз. Парень опрокидывается со стула, быстро встает и огибает стол. Макфи повторяет мой удар. Парень встает и выплевывает пару выбитых зубов. Я захожу со спины и снова усаживаю его на стул, затем хватаю стул с сидящим парнем и швыряю в стену. Стул отлетает в сторону, а человек шмякается на пол. Физиономия вся в крови, а от недавнего нахальства ни следа.

Тем не менее он встает. И тут Макфи как хрястнет его в челюсть. Парень снова на полу. Я встаю над ним.

– Ну как, приятель? – спрашиваю я. – Будешь говорить или нам взяться за тебя всерьез?

– Ладно, понял, – бурчит он. – Все скажу.

– Вот и умница, малыш, – киваю я. – Наверное, ты и от выпивки не откажешься.

Усаживаем его на стул, наливаем виски, а сами садимся напротив.

– Выкладывай, – велю я.

Он шумно глотает виски.

– Я мало чего знаю, – начинает он. – Мне велели следить за Галлатом. Боссу надо было побольше про него узнать. Я работаю на Гойяза.

Мы с Макфи переглядываемся.

– Значит, и Гойяз в это встрял, – говорю я. – А где Миранда ван Зельден?

– Не знаю, – отвечает парень. – Тут дело такое. Гойяз работает с Кастлином. Он вроде как пронюхал, что Миранда ван Зельден падка на азартные игры. Подвалил к ней в одном местечке, пообещал, что она может сыгрануть по полной. Она вроде и попалась.

– А куда он ее позвал? – спрашиваю я.

– Не знаю.

Макфи подходит к парню. Тот поднимает руки.

– Не бейте меня, – скулит он. – Я вправду не знаю.

Я машу Макфи, чтобы не трогал сосунка.

– О’кей, малыш, – обращаюсь я к парню. – Теперь скажи: откуда Гойяз проворачивает свои делишки? Куда ты ходишь за указаниями?

Он называет адрес. Это рядом с Бейкер-стрит.

Парня мы связываем и засовываем в угольный подвал Макфи. Надеюсь, кто-то из нас появится там в течение ближайших двух-трех дней и выпустит его. В противном случае я парню не завидую.

Потом мы с Макфи выпиваем.

– И куда теперь, дружище? – спрашивает Макфи.

– Мне надо выяснить, где сейчас Миранда, – отвечаю я. – Думаю двинуть сейчас в то логово возле Бейкер-стрит. Может, надавлю на них силой. Ты еще часок посиди здесь. Если новостей от меня не будет, отправляйся к Галлату в «Стрэнд-Чеймберс». Скажешь ему, что работаешь со мной – Джоном Маллиганом из «Иллинойского страхового треста». Оставайся там, пока я не позвоню. Думаю, это будет ближе к полуночи.

– А как быть с этим ушлепком? – спрашивает Макфи, кивая в сторону угольного подвала.

– О нем не беспокойся, – говорю я. – Оставь его в подвале. Сумеешь вернуться через день-другой – с ним ничего не случится. Не сумеешь… что-нибудь придумаем. И не забудь, когда встретишься с Галлатом: ты – мой помощник, а я – Джон Маллиган из «Иллинойского страхового треста».

– Понял, братишка, – кивает Макфи. – Но мне совсем не нравится, что в это дело встрял Гойяз.

– Мне самому не нравится, – вздыхаю я. – С одним Сигеллой играть непросто. А когда еще и Гойяз примазался – это все равно что пить чай с двумя гремучими змеями.

– В точку, – усмехается Макфи. – Лемми, помнишь времечко, когда у нас с тобой были мыслишки отойти от всех этих дел и купить ту птицеферму в Миссури? Кримп тогда еще тебе ногу прострелил.

– Заткнись, – морщусь я. – Птицеферма! Меня сейчас вытошнит!

Но когда я еду в лифте вниз, мне думается: а может, Макфи прав. Возиться с курами на ферме в Миссури куда приятнее и безопаснее, чем вести дела с шайками.

Выйдя на улицу, ловлю такси и прошу отвезти меня на Бейкер-стрит.

Глава 4

Сюрприз для Сигеллы

Сижу в такси, думаю про Гойяза и пытаюсь понять, что к чему.

Гойяз – парень крутой, это надо признать. Он заправлял бандой в Канзасе еще в те давние времена, когда мужчины были мужчинами, а грабеж и налеты считались достойной профессией. Он был замешан во всех крупных убийствах, что совершались тогда. Отметился он и в бойне, что случилась в Канзас-Сити[5], когда удалые ребята грохнули в железнодорожном депо четверых копов, пытаясь освободить одного хмыря, который не жаждал выходить на свободу. Флойд по прозвищу Красавчик[6] мог бы поучиться у Гойяза.

Прежде у Гойяза были общие дела с Сигеллой. Он промышлял в основном игорными делами. На своей яхте «Принцесса Кристабель» он устроил плавучее казино. Яхта вставала на якорь близ портовых городов, но за пределами береговой зоны, и начиналась игра по-крупному. Иной миллионер не успевал и глазом моргнуть, как оставался не то что без денег, а без подтяжек. Выпускать чужие денежки из рук Гойяз не любил. Способы их удержать были разные, но в случае выигрыша никто не возвращался домой со своим кушем. Счастливчиков обчищали либо еще на яхте, либо потом, отвозя на моторке к причалу. Их бросали в воду и доходчиво объясняли условия возвращения на борт моторки.

Как-то Сигелла связывался с Гойязом, когда тоже задумывал похищение и ему требовалась яхта, чтобы потом смыться.

Относительно сосунка, которого мы отделали и снесли в подвал отдохнуть, меня настораживает, что он не из шайки Сигеллы. Слишком уж быстро он согласился говорить. Захвати мы кого-то из парней Сигеллы, тот бы повел себя по-другому. Получается, Гойяз как бы и не при делах Сигеллы, раз он якшается с Кастлином. Кастлин – не гангстер, а дешевка, готовый работать на кого угодно. Гойяз держит его при себе, поскольку Кастлин кумекает в судовождении. Сигелла ни за что не взял бы Кастлина в долю. Не жалует его Сигелла и, что важнее, ни на грош ему не доверяет.

И что из всего этого следует? Ответ прост: Гойяз каким-то образом пронюхал про замысел Сигеллы, решил встрять и попытался сам похитить Миранду. Похоже, ему это удалось.

Это что же, Сигеллу ждет сюрприз? Представляю, как он вдарит по затее Гойяза и Кастлина, когда узнает.

Сдается мне, что Гойяз тоже имел виды на Миранду и выстраивал свою линию действий, причем довольно тонко и грамотно. Следил за ней, изучал повадки и все такое, а потом подвалил к ней где-нибудь на вечеринке или на каком-то другом сборище. Надо отдать ему должное: внешность у него подходящая, язык подвешен. Он из тех макаронников, что специализируются по охмурению. Разрисовал Миранде в красках свое плавучее казино. Дамочка и попалась, как собака на запах гамбургера.

Странно, если бы не попалась. Девица взбалмошная, обожает подобные штучки. Проиграть кучу денег на борту плавучего казино – это же так здорово! И ни на минутку не задумалась, куда ее приглашают, будет ли игра вестись по-честному, или ее ждет заурядная подстава. Нет, собралась и поехала. Надо признать, что смелостью Миранда не обделена.

Мы уже на Бейкер-стрит. Расплачиваюсь с шофером и иду по улице до места, которое назвала «пташка» Гойяза. Там сворачиваю на боковую улочку, куда выходят заброшенные конюшни. Иду дальше, держась у самой стены конюшен, и в конце улочки вижу жилье на втором этаже. Окна занавешены, но из щелей между шторами пробивается свет.

В кармане жилетки у меня лежит автоматический пистолетик двадцатого калибра. Из него прикольно хлопать мух. Я ношу его в дополнение к другому пистолету, тоже автоматическому. Тот тридцать восьмого калибра и находится в брючном кармане. Пистолетик я перекладываю из жилетки в шляпу; там я сварганил для него держалку. Старая уловка, но пару раз меня выручала. И теперь малыш у меня на макушке, держится за счет тульи шляпы.

Закуриваю сигарету, подхожу к двери квартиры, что рядом со входом в бывшую конюшню. Стучусь в дверь.

Через минуту дверь приоткрывается. Оттуда выглядывает японец. Похоже, адресом я не ошибся. Я знаю, что у Гойяза вся прислуга из япошек.

– Мистер Гойяз дома? – спрашиваю я. – Мне срочно нужно его видеть.

Он открывает дверь.

– Обождите здесь, – говорит японец. – Схожу посмотрю.

Едва он поворачивается, врезаю ему туда, где череп соединяется с шеей. Удар простой и короткий. Подхватываю японца, усаживаю у стены, закрываю дверь и поднимаюсь на второй этаж.

На площадке дверь. Открыв ее, попадаю в коридор, где с каждой стороны две или три двери. Дальняя левая дверь приоткрыта. Оттуда на пол протянулась полоса света. Слышу голоса и звон бокалов.

На цыпочках подхожу к двери, заглядываю внутрь, потом распахиваю дверь и оказываюсь в комнате.

За столом четверо парней играют в покер. В углу сидит женщина и читает газету, уложив ноги на другой стул. Это Лотти Фриш – подружка Кастлина. Итак, логово я нашел!

– Привет, ребята, – говорю я им. – Чем развлекаетесь?

Достаю из брючного кармана пистолет. Пусть видят. Никто не шевельнулся. Руки все положили перед собой, как принято в таких случаях.

– Добрый вечер, Лотти, – здороваюсь с ней. – Как поживает Кастлин? А теперь, ребята, давайте не будем усложнять друг другу жизнь. Не хочу понапрасну тратить ваше время. Думаю, и вы мое цените. Ответьте на несколько моих вопросов и возвращайтесь к своему покеру. Вопрос первый: где Гойяз?

Парень, что сидит напротив: рослый, с сальными волосами, улыбается.

– Не сойти мне с места, если это не Лемми Коушен! – смеется он. – Не ожидал тебя тут увидеть, да еще с пушкой в руке. Ну до чего ж мило! Скажи, ловчила, ты думаешь, тебе позволено здесь пулять?

Я улыбаюсь:

– Вот что, ребятишки. Сами знаете, я стрелял, и не раз. Давайте без лишней болтовни. Где Гойяз?

– Без понятия, – отвечает он. – Мы сами не знаем. Правда, парни? А если бы и знали, то забыли бы. И вообще, Лемми, я думал, ты осел в Миссури и после отмены сухого закона принялся торговать спиртным.

– Заткнись! – обрываю я его. – И хватит тянуть резину. Если не скажешь, где Гойяз, отстрелю тебе нос.

В разговор включается эта цыпочка Лотти:

– Да будет вам. Чего тут тайны разводить? Если этому проныре нужно знать, где Гойяз, давайте ему скажем. Потом Гойяз сам с ним разберется. Лемми, ты пытаешься встрять в чужие дела? Не получится, попомни мое слово.

– Брось трепаться, Лотти. Я не шучу. Где Гойяз?

– Есть у меня его адресок. – Она встает и поводит плечиками. – Он в одном загородном местечке.

Лотти берет со стола черную шелковую сумочку, открывает. Ну, думаю, сейчас достанет оттуда бумажку и я наконец-то узнаю, куда свалил этот хмырь. И узнал, что по-прежнему можно провести на мякине. В сумочке у красотки лежит пистолетик, из которого она и стреляет через дно.

В меня попало. В правую руку. Ее будто раскаленной кочергой проткнули. Не успеваю и глазом моргнуть, как четверо этих охламонов накидываются на меня. Лупят от души. Когда их запал иссякает, чувствую себя как нью-йоркские коммунисты на демонстрации, когда у копов кончилось терпение. Лучше не буду рассказывать, как эти четверо меня дубасили.

Кончилось тем, что слуга-японец принес веревку. Меня связали и прислонили к стене.

Парень с сальными волосами подходит ко мне. Хвалю себя за предусмотрительность: хорошо, что не взял с собой те десять тысяч долларов. В бумажнике у меня только тысяча своих. Их у меня забирают. Потом этот красавчик отходит и пялится на меня.

– Что, сосунок, – лыбится он, – нравится наше угощение? Подумать только: Лемми Коушена, крутого гангстера, связали, будто десятицентового цыпленка. Не совал бы свой большой нос в чужие дела, целее был бы.

Лотти обходит вокруг меня, смотрит и смеется:

– Ну не лох ли ты?! Тебе не рассказывали, что у женщин в сумочках водятся пистолеты? А теперь получи и от меня, дорогуша!

Она взмахивает ногой и бьет меня по физиономии. Не знаю, получал ли кто из вас от женщин каблуком в морду, но высокие каблуки бьют больно. Мне не до разговоров. Кровь хлещет отовсюду, а с правой рукой творится ад кромешный.

– Вот что, шалунишки, – наконец бормочу я. – Послушайте меня внимательно. Неужто вы думаете, что прожженный мошенник вроде Гойяза способен выстоять против Сигеллы? Представляете, как разберется с вами Сигелла, когда узнает про это?

Лотти снова хохочет:

– Не нуди! Мы этим же вечером свалим отсюда, и никто, включая Сигеллу, нас здесь больше не увидит.

Я затихаю. Извиваюсь у стены, пытаясь устроиться поудобнее. Руки они мне связали за спиной, и боль в правой руке – удовольствие еще то. Подозреваю, что пуля Лотти прошла навылет в нескольких дюймах от запястья, не задев кость и артерию. Хоть за это спасибо. Лотти возвращается на свой стул и продолжает читать газету. Статья, которую она читает, называется «Обязательно пустите в ход „Шарм“». Поверьте мне: если эффект от ее шарма будет хотя бы наполовину таким, как удар каблуком мне по физиономии, эта цыпочка далеко пойдет. Четверка моих истязателей играет в покер и пьет виски с содовой.

Слышу звон часов с ближайшей церкви. Десять. Чувствую себя паршиво и мысленно ругаю за глупость. Надо же было оказаться таким лохом и сунуться сюда одному. И еще бо́льшим лохом, чтобы попасться на уловку такой цыпули, как Лотти.

Проходит еще час. Похоже, парень с сальными волосами сорвал весь банк. Он сворачивает деньги трубочкой и надевает куртку.

– Пошли, ребята, – торопит он своих. – Не будем засиживаться. Лотти, что ты намерена сделать с этим фраерком?

Он смотрит туда, где я распластался у стены. Закрываю глаза и делаю вид, что вырубился.

– Насчет него не беспокойтесь, – отвечает она. – У вас свои дела. Мы с Хиркой возьмем его с собой. А потом Гойяз его уконопатит.

Лотти уходит в другую комнату. Четверо шавок Гойяза одеваются и уходят. Японец Хирка принимается за уборку. Из-за двери доносится пение Лотти. Моя шляпа валяется под столом. Мне повезло; когда четверка на меня навалилась, шляпа слетела с головы и упала там, где нужно. Если освободить руки, может, я еще и вылезу из этой ямы.

Открываю глаза.

– Эй, послушай меня, – обращаюсь я к япошке. – Тебе эта история не сулит ничего хорошего. В ближайшие дни я до тебя доберусь, и того, что я с тобой сделаю, желтый слизень, нет ни в одном меню.

– Насмешил! – улыбается он.

В этот момент возвращается Лотти.

– Слушай, девочка, – жалобно скулю я. – Неужели у тебя нет сердца? Ты же прекрасно знаешь, что прошила мне правую руку. Кровь брызжет, как вода из садовой поливалки. Может, перевяжешь мне руку? Или хочешь, чтобы я подох здесь на полу?

– Малыш, я бы c радостью угостила твою руку раскаленной кочергой. Но в этом ты прав.

Она запускает руку в сумочку и достает свою пушку.

– Хирка, развяжи ему руки. Не бойся, он и шагу не сделает. Потом сходи за полотенцем. Надо рану перевязать, а то весь ковер перепачкает. И запомни, Лемми: одно твое движение и теперь я всажу тебе пулю прямо в сердце. А стрелять я умею. Убедился на себе.

– Договорились, сестричка, – отвечаю я. – Обещаю без фокусов.

Японец уходит и вскоре возвращается с полотенцем, флаконом перекиси и бинтом. Он перерезает веревки, стягивающие мои руки. Шевелю правой рукой и осматриваю рану. Так оно и есть: Лотти навылет прострелила мне предплечье. Японец разрезает рукав моего пиджака, промывает рану, помещает с обоих концов по ватной подушечке, после чего накладывает бинт. Рука совсем одеревенела, а япошка, помня мое «угощение», со мной не церемонится.

Я прислоняюсь к стене, закрываю глаза и начинаю стонать. Лотти стоит у стола, держа пистолет, и смотрит на меня. Хирка закончил перевязку и теперь торчит справа от меня.