Лекции по Метафизике

Глава 1

Лекции по Метафизике Иммануила Канта.

Бессмертный основатель системы критической философии, как известно, не оставил после себя издания своих лекций по логике, религии и метафизике. Еще при его жизни (в 1800 году) вышла в свет «Логика», изданная Яше по инициативе самого Канта; вскоре после этого последовали фрагменты из лекций Канта по педагогике, опубликованные Ринком. Яше также анонсировал издание лекций Канта по метафизике человека, которые уже были указаны с установленной ценой в 2 талера и датированы 1802 годом в каталоге Хейнлинга (N. A. 1812) Т. 2. С. 549, но так и не увидели свет.

Четыре года назад, в 1817 году, редактор настоящего труда объявил о намерении издать лекции Канта по философской религии на основе рукописи, которая была записана со слов Канта и приобретена из наследия одного из его бывших коллег.

Одобрение, которое эти лекции получили у публики, не обмануло издателя, когда он ожидал, что истинные мыслители Германии среди множества недавно появившихся философских систем ещё не забыли великого исследователя, который, по сути, проложил новый путь в изучении самых первых и важнейших вопросов человечества.

Воодушевлённый этим одобрением, издатель теперь представляет также лекции Канта по метафизике. Тот, кто хотя бы немного знаком с системой Канта и его стилем изложения, не усомнится, что в этих лекциях он имеет дело с самим Кантом. Поэтому при публикации этого произведения издатель учитывал лишь два момента.

Во-первых, ему необходимо пояснить, на каких рукописях основано это издание. Их две, и он законно приобрёл их за деньги. Первая, судя по почерку, более ранняя, не содержала указания на год, когда она была записана во время лекций Канта. В целом она была более подробной и содержательной, чем вторая. Эта более ранняя рукопись легла в основу изложения космологии, теологии и рациональной психологии. Вторая рукопись (вместе с логикой, которая, однако, не была напечатана из-за издания Яше) была записана в 1788 году, а затем в 1789 или 1790 году частично исправлена, но в большей степени расширена и дополнена на широких полях другой рукой, вероятно, отражая поздние лекции Канта. Из этой тетради взяты введение и онтология, но с постоянным сравнением и учётом первой, более ранней рукописи. Таким образом, данное произведение в целом составлено на основе двух рукописей и записей, сделанных во время трёх различных лекций Канта по метафизике.

Специалисты, если они беспристрастны, признают, что уважение к высоко заслуженному покойному автору при публикации его записей было в достаточной мере соблюдено благодаря тщательному сравнению трёх различных лекций по одной и той же науке. При работе с этими рукописями издатель действовал так же, как и при подготовке к публикации тетради по философскому учению о религии, что было одобрено компетентными критиками в печати. Он не позволил себе никаких самовольных изменений даже там, где он не мог согласиться с проясненными взглядами; только исправление пунктуации и иногда удалённые излишние «но, или, итак» не имеют значения, поскольку они не всегда могли быть избегнуты при живости устного изложения. Даже довольно грубые слова, такие как «нецесситен», «бонитет» и подобные, которые вполне можно было бы заменить немецкими, он сохранил из уважения к покойному и для сохранения своеобразия тона. Лишь несколько мест он удалил, которые записывающий, вероятно, неверно уловил. Ибо хотя их можно было бы исправить в духе философских взглядов, известных из других сочинений Канта на эти темы, он предпочёл, ради честности подхода, этого не делать. Таким образом, читатель имеет на каждой напечатанной строке подлинного Канта.

Что касается внутреннего соотношения двух основных рукописей, положенных в основу, редактор замечает, что Кант в обеих – то есть в лекциях разных лет – последовательно придерживался одного и того же порядка изложения предметов и одних и тех же основных принципов, и что немногие обнаруженные вариации касались либо примеров, приведённых для пояснения, либо незначительных модификаций; – не говоря уже о том, что более поздняя рукопись была несколько короче по объёму, чем ранняя; будь то потому, что эта краткость обусловлена более сжатым изложением Канта, возможно, из-за меньшей продолжительности академического семестра, или более сжатой записью слушателя.

Второй момент, о котором редактор должен договориться с читателями этой книги, касается своеобразного характера и духа этих лекций, а также их отношения к дальнейшим разработкам и изменениям в метафизике со времён Канта.

Однако, поскольку по предложению издателя он посвятил следующее краткое обозрение последнему вопросу, в это предисловие остаётся добавить лишь несколько слов о своеобразном характере и духе этих лекций по метафизике.

Уже при беглом взгляде видно, что Кант в изложении этой основополагающей науки философии не придерживался обычного разделения её на онтологию, космологию, псипсихологии и теологии удалились. Более глубокое проникновение в дух этих лекций показывает, что хотя учения, характерные для создателя критической системы – о категориях, о пространстве и времени, о соотношении вещей в себе с явлениями, о недостаточности всех спекулятивных доказательств бытия Бога, о моральной вере в Бога, о достойности счастья и т. д., – здесь также преобладают, однако форма и выражение его академических лекций в деталях кажутся более догматичными, чем форма его опубликованных работ. Если издатель, основываясь на впечатлении, которое эти лекции произвели на него, может позволить себе открытое суждение о них, то то, что Кант говорит во введении об истории философии, так же неудовлетворительно, как и его изложение истории естественной теологии, которое находится в конце лекций по философскому учению о религии, прочитанных в 1817 году. Однако, по мнению издателя, это введение нельзя было опустить, поскольку оно также содержит суждение Канта, высказанное в 1789 году на кафедре, о критическом методе, о которой до сих пор высказывались настолько разноречивые мнения, что необходимо услышать и самого основателя этого метода.

Издатель находит онтологию сравнительно не столь своеобразной и глубокой, а также не столь содержательной, как космология и психология. Очевидно, что Кант при изложении онтологии всё ещё слишком придерживался общепринятых, довольно громоздких схоластических форм в этой первой части метафизики; хотя издатель не хочет этим вызвать подозрение, будто онтология, ради удобства недостаточно подготовленных, должна излагаться лишь популярно. Она, как ствол всей метафизики, всегда должна содержать самые глубокие и сложные исследования; однако можно представить, и некоторые уже пытались не без успеха, уменьшить и смягчить схоластику прошлых веков в этой области.

Если рациональная теология в своих основах не содержит ничего нового по сравнению с тем, что система Канта известна уже десятилетиями, то её изложение здесь весьма привлекательно и даже частично отличается от того, что можно найти в его специальных лекциях по философскому учению о религии – согласно изданию, сообщающему о 1817 годе. По крайней мере, этот раздел философии здесь, где он до сих пор рассматривался как часть метафизики, изложен гораздо короче, чем в тех самостоятельных лекциях. Наибольшую оригинальность в изложении представленного материала читатели, вероятно, найдут в космологии и психологии, особенно если они сравнят лекции с изданной самим Кантом антропологией. Как точно говорит Кант о соотношении эмпирической и рациональной психологии между собой и как он предвещает самостоятельное свободное развитие первой в то время, когда Карл Христиан Эрхард Шмид, Якоб, Хоффбауэр и другие делали первые шаги в этой независимой от метафизики разработке эмпирической психологии. Как четко уже в этих лекциях, наряду с учением о способности суждения и вожделении, выделяется самостоятельная трактовка третьей духовной способности – способности чувства; и сколько приобрели известные теоретическая и практическая философия, особенно этика, эмпирическая психология и эстетика благодаря этому, поставленному наравне со способностью суждения и вожделением положению способности чувства! С другой стороны, конечно, многих, включая издателя, удивит, что Кант в психологии мог допустить: «душа существовала до земной жизни и пришла в тело, как в темницу, через рождение!» Однако это воззрение будет очень приветствоваться другой новой философской школой! В то же время из рациональной теологии вновь станет ясно, насколько нелепым был часто повторяемый упрек великому человеку: будто он был атеистом! Даже из этого станет понятно, как мало прав был Фихте, когда в определенное время утверждал, что Кант полностью согласен с ним в учении о Боге! Кант никогда не был трансцендентальным идеалистом в том смысле, в каком им был Фихте! Он оставался, кем и хотел быть, – критическим философом, хотя фихтеанский идеализм представляется лишь усилением критической системы!