Райтер хаус

При написании этого романа не пострадала ни одна нейросеть. Все персонажи и события придуманы ламантинами. Любые совпадения с реальными людьми и блогерами случайны. Роман изобилует дурацкими шутками, странными именами и несмешными пародиями, словом, к чтению не рекомендуется.

Здравствуй, дорогой читатель! Если ты настолько внимательный, что не пропускаешь предисловие, спешу тебя порадовать – оно будет коротким. Во избежание недопонимания между нами, должна предупредить – сейчас будет странно. И дело вовсе не в том, что автор заваривает грузди на обед, просто в детстве его уронили в чан со «Случаями» Хармса.

Глава 1, в которой читатель знакомится с главными героями, а муж Лоры начинает ползти к холодильнику

– Это уже пятый отказ! – Лора раздраженно хлопнула окном мегаловолновки. Дурацкая машина перепутала режимы и добавила в разогретую свеклу холодный ветер с дождем. Придется подождать, когда овощная стихия успокоится.

Муж задумчиво крутил спираль, которая соединяла умнофон прямо с мозгом. «Наверное, снова ставит на хотдожьи бои, – с досадой подумала Лора. – Хоть бы на этот раз не проигрался в хлам!»

– Я еще в пять паблишингов отправила телеграмму! Так и написала: «Лора Энд. Тэ чэ ка. Шлет вам шорт стори. Тэ чэ ка. Про любовь и другие овощи. Тэ чэ ка. А также предметы последней необходимости».

– Бу-гу-гу, – согласился муж.

– Это определенно лучшая шорт стори, которую я читал, – сказал годовалый Марк.

Лора протиснулась между привязанным к специальному стульчику мужем и стеной, чтобы подойти к трубопроводу. Нужно было проверить, не пришла ли телеграмма, где паблишеры скажут, что все перепутали и готовы взять ее бук. Путь до трубы доставлял кучу неудобств – на их крошечной кухне с трудом помещались трое пиплов и мегаловолновка. Та, впрочем, и без того занимала добрую треть пространства, а раз в пару месяцев впадала в дурное настроение: разрасталась еще больше и начинала пожирать мебель. После очередного припадка она возвращалась к нормальным габаритам, но переваренные столики и шкафчики восстановлению не подлежали.

В трубопроводе было пусто. Лора на всякий случай проверила, в правильном ли месте ищет письмо: стандартная квартира касты потребителей включала целых два трубопровода – один использовали для доставки корреспонденции, второй присылал свежую свеклу. Оба пустовали. Лора вернулась к столу, аккуратно открыла мегаловолновку и проверила температуру свеклы. Горячо! Теперь хорошо, можно загрузить в тело концентрированную клетчатку, которая – а это все знают – лучше всего усваивается в кипяченом виде.

– Но ничего, я еще не потеряла надежду! Ведь мои телеграммы такие, как советовали в умнофоне: розовые, с поцелуйчиками, пахнут ногами. И вообще, иногда складывателям слов отвечают по два или даже три сезона. И это еще быстро! Так что будем ждать.

– И-ги-ги! – По подбородку мужа текли слюни, и Лора обрадовалась, что недавно купила специальный воротник. Они не зарабатывали достаточно бульонных кубиков, чтобы отключить рекламные проспекты в умнонете, однако те помогали Лоре узнавать много нового. Например, активные пользователи умнофонов неизбежно деградируют: от постоянного просмотра роликов мозговой суп в голове начинает выкипать. Чтобы временно восстановить консистенцию, нужно залезть в холодильник, спасительное действие которого длится не больше двенадцати тысяч мгновений. Лора плохо считала, но даже она понимала – этого маловато.

А вот на маленьких детей типа Марка умнофоны оказывали совсем иной эффект – если дать младенцу подключиться к умнофону, он сразу встанет и начнет разговаривать, потому что подогретый мозговой суп сделает его гораздо чувствительнее к информации. Главное, не давать младенцам пользоваться умнофоном больше одного раза, иначе может случиться внезапное выкипание.

Жаль, Лора этого не знала, поэтому ее Марк и стал отстающим: у всех соседей уже кандидаты и доктора наук, а ее сын только магистр. Но ничего, время всех сравняет, ведь когда потребителям исполняется двенадцать, они заканчивают научную карьеру и возвращаются к умнофонам, чтобы провести пенсию с удовольствием. А за удовольствие надо платить, поэтому рано или очень рано все потребители станут как Лорин муж.

Лора мечтала, чтобы в ее жизни произошло что-нибудь значительное, но ей не везло: муж – умнофонозависимый, сын – на дне научной карьеры. А так хотелось быть как демонстраторы жизни! Показывать фэнам (которые пиплы, а не для волос) репортажи из туалетной комнаты, продавать свои ношеные вещи, убегать от прилипчивых сталкеров…

По законам города М. потребителям не разрешали подниматься на касту выше и становиться демонстраторами, которые жили намного лучше и могли себе позволить разноцветные штаны. В Лориной касте не разрешали ничего веселого, даже черно-белые колготки: приходилось носить скучные занавески в форме платьев и постоянно подтягивать трусы – без поддержки те вечно норовили сбежать на свободу.

А вот складыватели слов были где-то между. Они жили в демонстраторском пузыре, но без обязательной демонстрации своей туалетной комнаты. А главное – писали буки, которые радовали и вдохновляли уставших пиплов. Например, про леди Раму из рода Маргариновых, которая была любимой Лориной героиней и примером для подражания. Раму все любили, говорили «Ах!» и предлагали пожениться. С Лорой почему-то такого никогда не было. Даже ее муж просто появился в соседней комнате, никаких вам интересных приключений перед свадьбой. А так хотелось, чтобы все складывалось как у Рамы! Побег от пиратов, похороны ящерицы, продажа свекольного масла. Сплошные желудочные чувства и поцелуи!

Вот Лора и решила стать складывателем слов, чтобы хотя бы в буках помечтать. Не мох весть что, но лучше, чем менять людям запчасти или вкручивать третий ряд зубов. Некоторые складыватели даже находили фэнов. Разумеется, не так много, как демонстраторы жизни (особенно генераторы шуток!), но все же… Все же это было престижнее простой потребительской жизни.

– Надеюсь, ваше поколение готово к моим букам. – Лора покосилась на Марка, который внимательно изучал младенческо-научную ерунду в толстой букоципедии.

– Подтверждаю, – Марк улыбнулся матери, – нам понравятся твои буки. Вот увидишь.

– А-бу-да, – поддержал муж.

Лора проследила, чтобы все употребили горячую клетчатку, и убрала тарелки в измельчитель. Теперь можно было провести дневной лимит мгновений в умнофоне. Много Лора не могла себе позволить – иначе буки перестанут писаться.

А вот и ее любимая демонстратор жизни – Юлая Кружится с новым роликом. Юлая искала самые плохие буки в городе М. и поедала их на камеру. Так она поглощала невежество на корню. Иногда Юлая грозилась начать есть нерадивых складывателей и с такой яростью трясла густыми черными усами, что испуганная Лора втягивала голову в плечики.

Конечно, Лора знала, что ее буки не такие плохие, как например, у Иннокентия Пуфикова, которого Юлая ругала и в нос и в гриву. Но все равно было страшно смотреть, как демонстраторша пучит свои коричневидные (то ли коричневые, то ли карие – Лора опять забыла, как правильно) глаза и сует в большой акулий рот черные страницы. Не было участи страшнее, чем написать бук, который потом будет съеден. Однако Рама Маргариновна ничего не боялась, и Лора решила последовать примеру – тем более, Марк высоко оценил ее первый бук. А младенцы в таком не ошибаются. Даже отстающие.

***

– Госдамы и дамсдада! Я говорю вам «Добрые сутки!», и с вами снова я, ваша несравнительная и вечно голодная Юлая!

Спиралька умнофона щекотала височную область мозгового супа, будто волоски из шевелюры комарика. Лора почувствовала, как слюна потекла по подбородку, и похвалила себя, что приобрела воротничок не только для мужа.

– «И тогда его пухлые губы изогнулись в кривой усмешке: “Конечно, я люблю тебя, глупая. Как может быть иначе?” Она успокоилась и закрыла глаза: “Он меня любит. Теперь я точно это знаю”». Конец.

Юлая зловеще уставилась на зрителя.

«Все очень плохо!» – поняла Лора еще до того, как Юлая начала яростно вырывать страницы из бука и быстро-быстро запихивать их себе в рот. Доктор Врач установил Юлае два дополнительных ряда зубов и запасной желудок для стремительного поглощения плохих буков, но все равно иногда она прерывалась, чтобы стереть кровь, текущую по подбородку. Когда-то буки были книгами, и слова в них писали с помощью чернил, полученных варварским путем. Слава моху, эти времена давно прошли, и вместо чернил теперь использовали кровь, которую все жители города М. обязательно сдавали раз в месяц.

Иногда Лора ходила в умнофон не только, чтобы посмотреть на демонстраторов жизни, но и посплетничать в анонимных комнатах. Там говорили, что после поедания буков у Юлаи так поднимается уровень крови в железе, что той приходится еженедельно принимать ванну из пиявок. Вот уж кошмар! Лора была готова к такой процедуре только раз в месяц. Правда, ванну с пиявками ей никто и не предлагал: потребителям не положено.

Юлая закончила трапезу и протяжно выпустила воздух из желудка.

– Нет, вы видели такое? Вот уж сюжет отстойной классики! Помните те времена, когда буки оценивали по какой-то там исторической значительности? Вред и бред! Я вам говорю: чем больше у бука копий, тем он лучше! Верьте мне!

Лора восхищенно кивнула. Клетчатка переползла из желудка в кишечник и зашевелилась там, заводя моторику.

– И эти пиплы называют себя складывателями? Слушайте меня, я расскажу, что нужно делать, чтобы писать отличные буки! Нет, вам не нужно сначала долго складывать слова, а потом рассылать получившийся бук по всем паблишингам без надежды на ответ. Вам нужно выиграть конкурс! Да-да! Удивлены? Выполните задание для отбора, и, если повезет, вы попадете в таинственный Райтер хаус! Именно он выпускает самых известных складывателей и делает их букам миллионные копии! Миа Жэнди, Агата Пауэр и даже Стеффания Ардили вышли оттуда! Как вам такое, илонмаски? Вот именно! Так что переходите в мою анонимную комнату и отправляйте заявку на участие. Мы отберем ровно пять симпл пиплов, чтобы превратить их в настоящих складывателей слов!

Лоре пришлось добавить к своей рутине в умнофоне еще три тысячи шестьсот мгновений, чтобы подать заявку. Хорошо, что к воротничку прилагалась туалетная пеленка.

Если ты не средний демонстратор жизни, тебя не ждет ничего хорошего.

Сияна проверила физические показатели родителей, которые навсегда перенесли сознание в свои умонофоны, и включила в спальне противопролежневую программу. Мягкие стены заходили, создавая волны – лучший способ заставить мускулы работать.

Таймер противно пискнул, и Сияна в очередной раз прокляла рандомайзер, отправивший ее в первый пузырь касты потребителей – ниже были только воркеры, но их никто никогда не видел. Касты на то и касты – в теории наследуются, но на практике все решал случай. Впрочем, шанс вскочить на ступеньку выше все же был. Раньше для этого пиплы превращались в специалистов по умнофонам, но их со временем стало так много, что мир перенасытился и чуть не схлопнулся. Оставалось только две опции – стать таким популярным демонстратором жизни, что мир потребителей выплюнет тебя, как аппендикс выплевывает инородное тело (по крайней мере, так это описывали в умнонете). Или же… Найти в системе лазейку.

Сияна достала из кухонного шкафчика бук с картинками, вырвала страницу и отправила в рот. Она с двух лет поедала буки, наслаждалась железистым привкусом и ощущением мокрого, плотно сбитого комка на языке. Это успокаивало. Доктор Врач еще два сезона назад предупреждал: Сияна вот-вот пойдет по стопам родителей и деградирует до уровня взрослых пиплов – лимит безопасных мгновений в умнофоне иссяк. Но ничего не происходило! Сияна экспериментировала: проверяла свой уровень ICQ, сидела в умнофоне сто тысяч просмотров подряд, пыталась стоять на голове.

И – ничего. Никакого эффекта.

Сияна была уверена: все дело в буках. Жаль, вернуть родителей этот способ не помог – горячая клетчатка, которую Сияна им подавала, сворачивалась, стоило смешать ее с перемолотыми страницами.

Выключив противопролежневую программу, она выкатила родителей из спальни и продолжила ругать невезение. Сияна с самого детства мечтала сделать поедание буков своей фишкой, стать уважаемым демонстратором жизни, зарабатывать больше валюты в виде бульонных кубиков и не думать о будущем. Однако Юлая Кружится, будь она неладна, заняла нишу поедателя, и теперь любой, кто начинал ей подражать, получал предупреждение о блокировке доступа к умнофону. Если взрослый планировал как можно дольше оставаться в сознании, ему стоило ограничивать время просмотра роликов. Поэтому демонстраторы буквально выпрыгивали из штанов, стараясь привлечь зрительское внимание. Значит, Сияне нужно было стараться еще больше, выделиться еще сильнее, придумать нечто невообразимое, чтобы другие пиплы решили потратить на нее пару ложек драгоценного мозгового супа.

На кухне Сияна приглушила светлячков и пристегнулась к стульчику – прежде чем надевать умнофон, следовало обеспечить себе защиту от падения. Хорошо, что у нее нет повышенного слюноотделения, как у некоторых, но вот судороги периодически случались. Сияна проверила ремень и надела умнофон на ухо. Тело резко дернулось, и началось погружение, похожее на нырок в небытие. На просторах умнонета было тихо-тихо, будто все стены мира разом замолчали. Сияна скользила на краю общего сознания, чувствуя пульсации мыслей других пиплов, подключенных к умнофонам.

Кто я? Я – это бесконечность.

Что есть бесконечность?

Бесконечность – это вареная свекла.

Что есть свекла?

Свекла – это ответ.

Движение в пространстве оборвалось, оставив после себя несколько смутных образов и незнакомых слов. Почему-то свекольный ответ возникал каждый раз, а вот свекольного вопроса так и не случалось. Зато за полет Сияна узнала новое слово. И слово это было релиз.

Сияну вынесло на первый левел умнонета – архив. Другие потребители не задерживались там и спешили в свои любимые комнаты, но Сияна не была типичным пиплом. Она любила архив: он сохранял истории – не только просмотренных роликов или интересных споров, но и ее собственных рассуждений, которые еще не обрели форму. Она записывала их в специальные папки – это помогало распутать мысли, когда те не хотели складываться в слова.

Сейчас был как раз такой случай. Сияна выдвинула ящик с заметками и достала папку под названием «Демонстратор или складыватель?»

Заметка номер квадрат

Всем добрые сутки! Меня зовут Сияна, и не зря у меня столько свободного времени и мозгового супа – я покажу вам и даже немного расскажу, как пытаюсь стать складывателем слов! Но не потому что я как те глупые пиплы, которые любят рассказывать. Моя цель оригинальнее! С детства я поедала вырванные страницы. Круглые и треугольные, большие и непонятные – я не делала разницы между жанрами. Это принесло свои плоды. Я слышала, буки не исчезают в никуда. А значит, во мне живут чужие мысли и чужие истории. Я могу просто нырнуть в свой разум, извлечь оттуда сильно перемешанные, но еще не исчезнувшие идеи и создать нечто свежее.

Сияна закрепила заметку на потолке и задумалась. Достаточно ли этого, чтобы ее взяли к демонстраторам? Раньше она лишь немного мечтала о пузыре номер два – завидовала его жителям с их стеклянными одноэтажками и разноцветными штанами. Но три года назад, когда мама и папа оставили сознание в умнофонах, желание покинуть свою касту поглотило все остальные. Нужно было помочь родителям! У демонстраторов было больше бульонных кубиков, а значит – больше возможностей. Они могли позволить себе расширенные пакеты поддержки умнофонозависимых, а главное – дорогое дополнение, которое на время подключало сознание зависимого к проектору и позволяло общаться с ним.

Ящик с перепиской в анонимной комнате открылся – и тут же захлопнулся. Нет, о таком лучше не думать, нужно гнать от себя все, связанное с теми событиями. Но мозговой суп уже нагрелся от воспоминаний. Сезон назад она попыталась найти себе пиплов по несчастью – и нарвалась на хейтеров. Те не только посмеялись над ее историей, но и превратили это в демонстраторский контент. А все потому, что в пузыре номер один не было принято жить с постаревшими родителями: взрослые пиплы, которые полностью срослись с умнофонами, отправлялись на Ферму.

Но Сияна не могла расстаться с родителями, над чем и смеялись хейтеры. То ли выработанный иммунитет к деградации делал чувства острее, то ли ее мозговой суп содержал в себе неизвестные науке элементы – никто не мог дать точного ответа, даже годовалый интеллектуал, живущий по соседству. Сияна надеялась, что держать родителей рядом будет достаточно, чтобы продолжать говорить с ними, однако они совершенно не отзывались на свои нэймы. «Привет, родитель дробь один!» – кричала Сияна, обращаясь к отцу, но тот не реагировал, даже не выдавал три скобочки после любой фразы, как это делал раньше. «Привет, родитель дробь два!» – грустно говорила Сияна и смотрела на мать, которая вместо того, чтобы быть замученной приготовлением свеклы, сидела на стульчике и блаженно улыбалась.

Вот так вот родители были рядом, но в то же время не были. Сияна никак не могла решить это противоречие, даже постоянное жевание страниц не помогало справиться со странным чувством, возникающим внутри. Оно было похоже на голод, так же тянуло где-то в районе живота, недовольно урчало. Но что это за чувство? Говорят, старые буки, которые когда-то были книгами, помогали разобраться во всех оттенках урчания животов, но таких раритетов Сияна не хранила. Она поедала только перевертышей – записанные пересказы всем известных историй. В них было много интересного: платья, поцелуи, буквы. Но желудочные чувства почему-то не встречались.

Сияна закрыла ящик с перепиской и активировала пустую заметку, где написала:

Заметка номер действительность

Попробую стать складывателем слов по-настоящему. Не демонстратором складывания, а тем, кто создает истории про красивых пиплов и кубические животы. Я точно справлюсь.

От неожиданного решения внутри стало легко. Сияна досрочно вышла из умнофона, отчего пережила небольшой припадок. Нестрашно, теперь она знает, что делать! В кладовке лежала старая печатная машинка, на которой она писала младенческую диссертацию. Сияна принесла ее на кухню, загрузила целлюлозу и приготовила пальцы к нагрузке. Сейчас у нее получится один, а может, двадцать один бук. Поехали!

Но уехать так и не получилось. Сияна достала из памяти пятьдесят семь красивых слов, напечатала их и попыталась сложить так, чтобы получилась грустная и поучительная история любви пиплов из разных каст. Такая же, как в последней книге Агаты Пауэр под названием «Я хочу жевать стекло». Но вышло нечто другое, вызывающее неприятные воспоминания. Подходящие друг другу слова почему-то не хотели рассказывать историю, лишь собирались в невыразительные сочетания. Тридцатипятилетних пиплов заставляли делать похожие упражнения, чтобы сохранить остатки мозгового супа. Сияна вспомнила, как помогала папе складывать простые фразы:

Табурет издал указку.

Овощи уходят в матрицу.

Воркер демонстратору не товарищ.

Глаза Сияны, а следом за ними и щеки, повлажнели. Мозговой суп перегрелся и просится наружу? Она подошла к обслуживающей стене, включила осушитель лица, которым обычно сушила родительские слюни, и дернула пружинку умнофона – надо отвлечься, посмотреть, как Юлая поедает плохие буки. Конечно, доктор Врач не советовал так часто подключаться к устройству. Он говорил: «Вы не флешка, вам не положено безопасное извлечение». Но что он понимает? Этот же Врач считал, что Сияна деградирует на пять лет раньше срока, если будет так часто смотреть ролики, но ничего не произошло. И где он теперь? На Ферме! А она у себя дома, ест свеклу и катает родителей из комнаты в комнату.

Повторное подключение прошло тяжелее, зато Сияна узнала два новых слова: аджайл и митинг. Она открыла комнату с роликами Юлаи и принялась потреблять контент. По крайней мере, он не вызывал никаких желудочных чувств.

Пять тысяч мгновений спустя Сияна вышла из умнофона. В животе урчало нечто новое, неожиданно приятное. Только что она отправила заявку на конкурс в Райтер хаус, который может сделать из любого потребителя настоящего складывателя слов. Неужели ее дримы сбываются?

Ефген никому не говорил, что в потребители попал сверху, а не снизу. Да и кто бы поверил? Нижние пиплы вообще ничего не знают про наблюдателей, им не положено. Даже те, кто смог каким-то чудом просочиться через плацентарный барьер, помалкивают в микрофибру. Еще бы! Сболтнешь чего – и полетишь вниз, не успеешь даже сказать «О, мой мох!»

А наблюдатели – непростые чувачки. Наблюдатели – избранные. Ну, как те, из прошлого, как их там? Гаррипоттеры. Наблюдатели живут тихо, по принципу «Пиплы рождены, чтобы наслаждаться». Пока потребители контента слипаются с умнофонами, а демонстраторы жизни выпрыгивают из туалетных пеленок, чтобы не опуститься в статусе, наблюдатели наслаждаются зрелищем. Как у них говорят – зрелиществуют. Нужно всего лишь употребить экстракт веселья, включить стену, и готово: нижние пиплы будут смешно копошиться перед тобой, страдая свои глупые страдания.

Больше всего Ефген любил ускорять стену и наблюдать, как ученый карапуз вытягивается вверх, начинает ходить и пухнет от гордости: «Вот я какой! Все могу и все умею!» Приятно было видеть, как гордость сменялась разочарованием, а после – страхом. Правда, на этапе страха никто долго не задерживался. Уходили в свои умнофоны, и дело с концом. У них наверху такое называли «эвтаназировался» – значит, разрешил пружинке умнофона нагреть свой мозговой суп так, чтобы тот выкипел.

Больно, наверное.

Так Ефген бы и провел свою короткую наблюдательскую жизнь, наслаждаясь страданиями нижних пиплов, если бы не хотдожьи бои, так их растак! И почему его понесло нарушать законы? Мама каждый день пела песенку о правилах жизни наверху, но что-то с Ефгеном было не так. Песню-то он выучил, а понять не понял. Как будто он не Ефген Беттер, представитель высшей касты, а какой-то там повзрослевший кандидат физико-математических наук! Тьфу на них.

Наблюдай-наблюдай – это радость для нас,

Это стены, стены и веселье.

Наблюдай, наблюдай – так живет высший класс,

Наша доля – праздность и безделье.

Праздность и безделье включали в себя три компонента: целыми днями смотреть в стену, не вмешиваться в нижний мир и наслаждаться страданиями пиплов из других каст.

Ефген исправно следовал правилам, но когда он впервые увидел хотдожьи бои, все его внутренние органы задрожали и завопили: «Ты можешь получить еще больше наслаждения! Просто сделай ставку, одну пробную ставку! Тебе нечего терять, ты не проиграешь, ведь у тебя в голове не суп, а достаточно твердый холодец, который не так-то просто выпарить!».

Ефген сделал ставку. Сначала одну. Затем одну. И следом одну. Потом одиннадцатую. И сто сорок пятую. Мама ведь говорила: нужно наслаждаться, жить по полной, возвышаться над остальными пиплами, а вмешиваться в дела других запрещено законом. И Ефген думал: да я сейчас отыграю все, что поставил, это несложно, у меня и схема есть! Алгебраическая! Еще немного, нужно только…

А дальше стены отворились, впуская величественных и шлемообразных ментодеров, которые взяли Ефгена под ручные изгибы и дали ему такой мощный кик под асс, что он преодолел плацентарный барьер, пролетел мимо своего любимого демонстратора жизни и оказался в пузыре номер один. Нет, Ефгену еще повезло. Его могло бы выкинуть к воркерам, но он зацепился за уличный рекламный проспект и остался среди потребителей. Фортуна, так ее.

***

Хочешь жить, умей ту спин. Или как там говорили в старых буках? И Ефген закрутил такую спин, ой-ой-ой! Он притворился одним из этих… Ну, как их там, у которых суп вместо мозга. Дело-то за малым – поставить всё на красного хотдога и отыграться. В умнофонах, которые смотрели потребители, говорили, что упорство – лучшая стратегия. Когда-нибудь красный хотдог выиграет, главное, чтобы хватило бульонных кубиков и упрямства повторять одну и ту же ставку. Упрямства Ефгену хватало всегда, а вот кубики… Их приходилось подворовывать у потребителей, но очень аккуратно. Иначе все бы пропало: от нового кика он полетел бы прямиком к воркерам, а там уж совсем тухляк. У воркеров не своруешь, они неглупые. Да и что там воровать?

Но Ефген не дурак, он научился терпению и осторожности. Будет воровать и ждать, ждать и воровать, и, как только отыграется, купит себе гигантскую пружину, оттолкнется посильнее и полетит преодолевать плацентарный барьер! Мама будет довольна!

Кто-то толкнул Ефгена.

– Эй, белобрылый! Твой красный хотдог снова махал лапками медленнее других. Чем будешь платить?

Толкающий оказался шустрым пятилеткой с каучуковой дубинкой в руках.

Ефген испуганно дернулся, вспомнив, что больше он не наблюдатель, а значит, нельзя просто стоять и наслаждаться. За наслаждение нужно платить. Кубиками там или мозговым супом.

– Чего не балаболишь? У тебя авиарежим, что ли?

– Йа! – крикнул Ефген, когда пятилетка стукнул его под ноговой сгиб.

– Плати давай! Ты нам с прошлого раза должен!

– Завтра! Я заплачу завтра!

Ефген захныкал, изображая тридцатилетнего, теряющего разум.

– Ну смотри! – Пятилетка снова ударил Ефгена, на этот раз сильнее. – Чтобы завтра заплатил нам. Иначе мы придем к тебе и выпарим весь суп. Андерстенд?

– Да-а-а! – захныкал Ефген, радуясь своему актерскому таланту. Когда он был наблюдателем, то любил повторять за другими пиплами – так наслаждение усиливалось.

Ефген выскочил из хотдожечной и поспешил в квартиру, где жил последнее время. Нужно было срочно найти бульонный кубик или ничейную голову, чтобы расплатиться со ставочниками. Он свернул за угол – мир внезапно дернулся, и Ефген больно стукнулся о твердую поверхность. Точно! Сейчас рекламный час, а значит, тех, кто оказался на улице, ловит рекламный проспект, похожий на огромный ходячий контейнер, и заставляет слушать объявления.

Через три тысячи мгновений проспект выплюнул счастливого Ефгена. Теперь он знал, где заработать! Юлая Кружится обещала, что Райтер хаус сделает из любого участника складывателя слов. А они зарабатывают много бульонных кубиков, это все знают. Оставалось только победить.

Ефген рванул вперед – к своему временному укрытию. Надежда на возвращение так его окрылила, что он пролетел несколько метров, напугал доставочного бота и подавился комаром. И ладно, скоро страдания закончатся.

***

Ефген жил в квартире номер звездочка сто два решетка у доктора рассудительных наук по имени Крыжовник Семенович. Вообще-то, два выкрашенных в горошек бота в момент появления Ефгена у потребителей как раз пытались забрать Крыжовника на Ферму, но Ефген притворился его сыном и подписал отказ.

В квартире потребителя было тихо и пахло вареной свеклой. Ефген повернул стульчик для кормления к окну, чтобы сигнал умнофона не сбоил, и направился в туалетную комнату. Самое время было подумать над заданием для конкурса. Ефген не сомневался, что победит, мама не зря говорила, какой он хороший.

Ефген сел на мыслительный писсуар и пристегнулся – во время интенсивных раздумий даже могло укачивать. Но как иначе написать эссе о любимых буках? Особенно, если любимых буков у тебя совсем нет, потому что наблюдателям читать не положено.

Через триста шестьдесят мгновений мысли все же раскрутились в нужном направлении. Ефген вытряхнул из ушей слова, склеил их в предложения и вместе с воздушным поцелуем послал по почтовой трубе. Он точно победит. Мама никогда не ошибалась.

Марианна вальяжно катилась вперед, не забывая отмахиваться антеннками воркерской формы от крылатых хотдожиков. Деливири-пейджер нагрелся в кармане, предупреждая: еще немного, и клиент откажется от заказанной свеклы!

Ну и пусть! Марианна не для того родилась, чтобы служить каким-то отупевшим переросткам. Надевай самокат и катись туда, надевай самокат и катись сюда – и так целых четыре часа в день! Да еще и в костюме транспортного бота, который скрывал ее мощное широкоплечее тело.

Ее единственная подруга Кегля (вот же сучка, успела урвать себе мужа из потребителей!) рассказывала, что когда-то пиплы верили: еще немного, и за них всю работу будут делать боты. И где этот ваш дивный новый мир? Марианне вот приходится мотаться по городу и развозить заказы, имитируя прогресс.

Конечно, могло быть и хуже. Кеглин бывший работал на Ферме для потребителей. Мало того, что нужно было покинуть собственный пузырь, так еще и приходилось ехать на окраину потребительского, чтобы влезть в прыгательную машинку. Простая конструкция: ты прыгаешь, машинка запускает противопролежневую программу. Но попробуй так делать целых четыре часа! Никакой брюквы не хватит.

Говорят, раньше там прыгали боты, но они не дураки, быстро смекнули, что к чему, и организовали профсоюз. Пиплы из табуретов, которые, как говорил Механизм, управляют всем, почесались, погудели и решили, что дешевле будет использовать мясных ботов. И ничего «эти ваши» умные машины не получили. Правда, никто не знает, куда они делись – то ли покинули нашу планету, то ли отселились в Сиберию, чтобы достичь там просветления и минусовой температуры. А как быть простым воркерам? Ты не можешь сделать профсоюз, если никто не знает, что ты существуешь. Их не просто не замечали – даже не давали свеклу, как остальным кастам. Только какую-то вонючую брюкву, которой совсем не наешься.

Марианна докатилась до доставочной трубы и сунула туда контейнер со свеклой. Труба запищала: «Переверните свеклопередатчик в горизонтальное положение». Она резко схватила коробочку, смяв бока, и запихнула ее обратно в трубу, которая всосала свеклу прямо в холодильник к потребителю. Спустя мгновение мятая коробка вылетела обратно – заказ доставлен. Пролетающий мимо одичавший хотдожик схватил ее, прожевал и выплюнул.

Марианна посмотрела на имя, указанное на адреснике: «Лора Энд и муж». «Вот же сучка!» – решила Марианна и достала из кармана деливири-пейджер. Свеклу ждали еще четыре адресата.

После рабочего дня Марианна сняла громоздкий костюм бота – стандартную воркерскую форму – аккуратно отсоединила от него служебный самокат и отправилась вниз, в воркерский пузырь. Спускаться приходилось долго: длинная лесенка тянулась и тянулась, заставляя глаза от скуки изучать невероятное количество плоских рекламных проспектов, расклеенных по стенам. Зачем их вообще размещали здесь? Все равно ни у кого из воркеров не было бульонных кубиков, чтобы потреблять. В верхних пузырях проспекты были поумнее: вшиты в умнофоны или в виде ходячих контейнеров – вылавливали гуляющих пиплов и заставляли слушать рекламные песенки. А здесь – никому не нужные бумажки на стенах.

За лестницей следовал нулевой плацентарный барьер, который отделял мир потребителей от мира воркеров. Марианна встала в очередь, чтобы получить транспортный кик, и порадовалась, что сегодня не забыла засунуть в штаны подушку, благодаря чему кик почти не ощущался. Марианна перелетела через барьер, помыла ноги и зашла в столовую. Там ее уже ждал счастливый Механизм с двойной порцией брюквы.

Марианна почти перестала расстраиваться, что не смогла отхватить парня из потребителей, потому что Механизм тоже был неплох. Лохматые волосы, короткие пальцы, чинит разрывы в трубах… Обычный воркер, скажете вы? А вот и нет! Механизм – воркер-авантюрист! Или контрабасист? Марианна никак не могла запомнить. А еще он говорил иногда такое, что у слушателей от удивления начинали колоситься брови.

Говорят, чтобы узнать больше о мире, нужно прислушиваться к вечернему шепоту стен. Так Марианна узнала много интересных фактов. Например, воркеры притворяются ботами, чтобы не позорить табуретов из высшей касты, которых победили профсоюзами. Потребители едят бесконечную свеклу и придумывают жутко умные открытия, не дающие городу М. развалиться на плесень и на липовый мед. Демонстраторы развлекают потребителей, которые так сильно думали, что их мозговые супы скисли или что там обычно у них происходит. А наблюдатели следят, чтобы у власти всегда были иллюминатоиды и тайное правительство. Любой пипл знает, что город без тайного правительства обречен на демократию.

Но Механизм говорил, что стены ошибаются! Стены! Такое не могло не привлекать. Он рассказывал, что воркеры живут лучше потребителей, потому что те с возрастом тупеют. Марианна долго не верила в это: как может отупеть тот, кто сидит на свекле? Но однажды Механизм уговорил Марианну не засунуть заказ в трубу, а передать его через порог. Дверь открыл младенец с сигарой в зубах. Он устало шевелил пухлыми ножками и поправлял костюм-четверку. Но дело было не в младенце! Посреди комнаты, на странном высоком стуле, сидела женщина, у которой из головы торчала серебристая пружинка. Женщина пускала слюни и повторяла что-то несвязное: бу-га-га, жи-ши-с-и-пи-ши. Марианна вкатилась в комнату, поставила контейнер на стол и бросила взгляд в спальню. Там на таком же стульчике сидел мужчина. Из его виска торчала розовая пружинка, в остальном разницы не было.

«Они и правда тупые», – озадаченно подумала Марианна и покатилась по маршруту, проверив так все квартиры. А дальше жизнь немного наладилась. Механизм не просто чинил трубы, он ходил по квартирам потребителей и тянул в карман все, что хорошо лежало: буки, варежки для ног, домашних хотдожиков. А иногда, если очень-очень везло, приносил свеклу, которую полностью отдавал Марианне. Свекла, конечно, была редко, а вот буки появлялись практически каждый вечер. Марианна даже нашла своего любимого складывателя слов – Мию Жэнди. Мия писала о романах между юными потребителями, которые были обречены – их совместное время ограничено, рано или поздно мозговой суп выкипит, обрекая партнера на одиночество. Но мозговые супы никогда не выкипали одновременно. Марианна как-то спросила Механизма, почему так происходит, а он только посмеялся: «Ну ты и глупая! Если их вместилища одновременно опустеют, разве получится складный бук?».

Марианна почувствовала себя обманутой. Мало того, что она вынуждена прозябать тут без ежедневной свеклы, так еще и всякие сучки врут про настоящую любовь! А вот Марианна точно знает про любовь все, потому что Механизм ее любит и приносит буки. Казалось бы, лайф сложился, но чего-то не хватало. Наверное, так чувствовали себя дикие хотдожики, когда смотрели на домашних: «У вас есть все, а что есть у нас?». Брошенные контейнеры из-под свеклы, жалкие подачки, четырехчасовая несвобода и рекламные проспекты, которые предлагают то, чего купить нельзя…

Нет, Марианна не понимала, почему Механизму все это нравится. Ей нужно было больше. Намного больше.

***

– Как твои тупые заказчики? – спросил Механизм, полируя брюкву стеркой.

– Скукотища. Я прочитала все адресники, но складывателей слов среди них не было.

– Подожди, но разве складыватели живут не во втором пузыре? Вместе с демонстраторами?

Марианнин бюст встрепенулся.

– Нет, их там нет! Кегля говорила, что складыватели выше потребителей, но живут в их пузыре, потому что не хотят сидеть в прозрачных квартирах. Им же нужно сочинять! Со-чи-нять! А не выпрыгивать из туалетных пеленок.

Механизм тряхнул лохматостью и задумался.

– Знаешь, ты права. В первом пузыре есть район, где никогда не ломаются трубы… Может быть, на самом деле трубы там ломаются, но просто их чинит кто-то другой! У кого есть статус хранителя секретов.

– Что, правда? А ты можешь туда попасть?

Марианнин бюст всколыхнулся еще раз, рискуя оторваться и улететь, размахивая маленькими крылышками. Марианна недовольно шлепнула его ладонью. Вообще-то пиплам города М. нужно было исправлять телесные недостатки у врачей, но на воркеров-мутантов все закрывали глаза. Кегля ни за что бы не разрешила отдать свой третий глаз, а Марианна не хотела пришивать летающий бюст обратно к груди.

– Или скажи мне, где этот район… Я попробую изменить маршрут доставки.

Механизм грустным взглядом проводил бюст, который обиженно юркнул под мышку.

– Давай лучше я попробую. У меня график-фри, меня не будет бить током, если я не укладываюсь в срок.

На следующий день Механизм не вернулся. Марианна просидела в столовой до самого закрытия, но в покачивающиеся двери так и не шагнула знакомая лохматость.

«Наверное, не успел починить трубу и заснул у какого-нибудь глупого потребителя дома», – решила Марианна и подождала еще. А потом еще и немного сверху.

Мгновения пролетали стремительно, принося с собой новые дни и адреса для доставки, но Механизма среди них так и не случилось. Марианна продолжала ездить по заказам и сминать контейнеры сильнее обычного. Так их! Никто из вырезанных на адресниках именах не заслужил ровной свеклы! Иногда деливири-пейджер подергивался в Марианнином кармане, выпуская легкие разряды тока, но она их почти не замечала. Это всего лишь покалывания, даже дикие хотдожики кусаются больнее.

Теперь ездить по первому пузырю было мучительно – все напоминало о Механизме. Реклама новых буков, транспортные трубы, лохматые комары… Марианна всегда думала, что как только чудесным образом наткнется на незамужнего потребителя, тут же влюбит его в себя с помощью летающего бюста или какой другой особенности. Кегля так и сделала – а у нее вообще три глаза, потому что ее в инкубаторе уронили! Но когда Механизм пропал, все изменилось. Даже если Марианна встретит потребителя с квадратной жевательной челюстью и одинаковыми глазами, она только фыркнет и швырнет в него пустым контейнером. Нужен он ей, как же! Готова поспорить, он даже не спросит, какие ей буки нравятся.

Интересно, что все-таки произошло с Механизмом? Может, он ушел так далеко за границу первого пузыря, что случайно оказался среди демонстраторов и не смог вернуться? А может, попал в лапы ментодеров? Те раз в сезон проводили ревизию среди пиплов, чаще не получалось – отпуска. Или же… Нет, в это Марианна отказывалась верить, хотя Кегля с ней бы поспорила. Может, все произошло как в последнем буке, который принес Механизм. Там пипл мужского пола бросает свою невесту и уходит к дикому хотдожику.

Нет, конечно, Марианна не верила, что Механизм поступил так. Но он мог познакомиться с неженатой потребительницей и понять, что летающий бюст – это еще не все. Для счастья нужно нечто большее, например, вечная свекла или неограниченный запас бульонных кубиков. А значит, Марианна не так уж хороша, да и Механизм врал, когда говорил, что нулевой пузырь лучше первого.

Марианна запихнула в трубу последний контейнер и сняла самокат. Торопиться некуда, в столовой сегодня воздушная брюква, от которой болит живот. Самокат тут же облепили радостно пищащие хотдожики.

– А ну кыш! – шикнула Марианна и остановилась. Перед ней разворачивалась удивительная сцена.

Молодой гладковолосый потребитель выскочил из подвала с криками: «Я заплачу! Заплачу!».

«Зачем ему плакать? Да еще и с неправильным ударением», – не поняла Марианна, но из любопытства пошла за незнакомцем. Потребители не покидали дома в часы доставки, это считалось неприличным. На улицах можно было встретить лишь воркеров, диких хотдожиков да мохнатых комаров. Но этот гладковолосый совсем не подходил на воркера, а на комара и подавно.

Марианна вытряхнула хотдожиков из самоката, надела его и медленно покатилась вперед. Нельзя, чтобы потребитель стал подозревакой. Но тот даже не думал оглядываться, он просто бежал, выкрикивая: «Мама! Наблюдай! Я исправлюсь!».

Может, это сбежавший с Фермы взрослый? Ведет себя точно как тридцатипятилетний, только почему-то может двигаться. Наверное, его, как Кеглю, уронили в инкубаторе.

И тут Марианна увидела бродячий рекламный проспект. Обычно они просто катались по городу, игнорируя воркеров. Оно и понятно – воркеры ничего не могут купить, у них бульонных кубиков нет, не то что у потребителей. Гладковолосый не сразу понял, что не так, а когда понял и заверещал, бледные механические руки проспекта схватили его и посадили в прозрачную чашу, напоминающую кастрюлю для брюквы. Марианна остановилась возле трубы, делая вид, что отправляет заказ.

***

Через несколько тысяч мгновений проспект выплюнул счастливого гладковолосого, который побежал вперед, раскидывая бумажки. Марианна подхватила одну из них и прочитала: «Отправьте эссе, чтобы подтвердить заявку на участие в конкурсе складывателей слов. С уважением, Райтер хаус. Специальный гость мероприятия: Юлая Кружится. Неспециальный гость: гриб Ильич».

Марианна замерла, игнорируя удары током и покусывания хотдожиков. В ее голове созревал план.

– А я не собираюсь вечно быть самой умной! Это ужасно! – Дарья злобно пнула стульчик для кормления, которым никто не пользовался. Зачем он вообще занимает место?

Отец отложил книгу и поднял глаза на Дарью.

– Кажется, у тебя слишком много свободного времени для праздных размышлений. Думаю, нужно увеличить твою образовательную нагрузку. Пять часов чтения в день и три эссе о том, что нового ты сегодня узнала.

Дарья хотела еще раз пнуть стульчик, но тот обиженно запищал. И кто вообще придумал внедрить в домашнюю мебель зачатки разума? Стульчик вот позволял себя пинать только раз в неделю и то, если Дарья была в крайне плохом настроении.

– Нет! Папа, нет! Я совсем не этого хочу! Меня уже тошнит от книг и эссе! Я не могу так жить!

Из спальни вышла мама.

– Что происходит? Почему вы оба орете?

– Посмотри на нее! – Отец показал на Дарью. – Опять устроила сцену. «Не хочу читать», и все тут.

– Потому что я не хочу быть такой! – Дарья снова приготовила ногу для пинка, но, увидев оскал стульчика, передумала. – Я все время одна! Мои ровесники сидят в умнофонах, им хорошо! А мне даже поговорить не с кем.

– Милая, ну что ты такое придумала? Как это не с кем?

Мама подошла к Дарье и обняла ее.

– У Кармановых из квартиры справа как раз подрастает доктор наук. А ему уже три года, вы найдете, о чем…

Дарья вырвалась.

– Не хочу я общаться с младенцами! Ты видела их маленькие ручки? Это мерзость!

– Саша, ну скажи ты ей! Я устала выслушивать одно и то же! – Мама выскочила из комнаты, продолжая ругаться.

– Дочь, – серьезно сказал отец, – мы уже много раз об этом говорили. Я отлично понимаю, что тебе одиноко. Но ты не знаешь, к чему приводит такая жизнь. Мы с твоей мамой вынуждены были сдать собственных родителей в это жуткое место – на Ферму, так они говорят. Представь, каково это. Не ищи друзей среди простых потребителей, они лишены остроты чувств. Да и зачем тебе сближаться с тем, кто все равно перестанет быть собой? Утратит разум, индивидуальность, возможность двигаться, в конце концов! И на что тогда ты потратишь жизнь? На уход за тем, кому никто никогда не поможет? У твоего мозга огромный потенциал. Не дай ему пропасть зря!

Дарья засопела. Она слышала такие поучения сотни раз. Да, отец с мамой проводили родителей на Ферму, да, они поклялись никогда не использовать умнофоны, чтобы сохранить ясность ума… Но разве они не понимают? Когда подключаешься к умнофону, тебе становится все равно. На родителей, друзей, скуку. Ты просто уходишь от проблем навсегда. Разве это плохо?

Дарья подумала про своего парня по имени Носок. У него мягкая светлая кожа, вечный румянец и кривые передние зубы. Но не так важно, как он выглядит! Больше всего Дарья любила его за другое. Когда Носок еще не пропал в умнофоне, он всегда знал, что сказать, чтобы поднять ей настроение. Однажды Дарья в очередной раз поссорилась с родителями и сбежала из дома. Она решила уйти к рабочим. Пусть там хуже жизнь, зато они свободны! Дарья забежала к Носку, чтобы попрощаться, а он хмыкнул и сказал: «Думаешь, не найдут? Да твоя мать лопнет все городские пузыри, вернет тебя домой и посадит за эссе! Давай лучше сбежим правильно. Туда, где нас не достанут». Носок не договорил, но Дарья поняла, что он имеет в виду. Нужно уйти в умнофоны вместе.

Однако ничего не получилось. Как только им исполнилось по четырнадцать, Носок стал все чаще уходить в умнофон, пока не оставил там свое сознание. Не было больше веселого парня, который всегда знал, что сказать, остался лишь призрак, с которым никак не получалось расстаться. Прошло больше года с того момента, и теперь вместо того самого Носка Дарью встречает лишь плохо соображающее тело на стульчике для кормления. Хорошо, у Носка есть младший брат, кандидат физико-математических наук, который за ним присматривает. В ином случае Носок бы отправился на Ферму, вслед за своими родителями, а туда… Туда никого не пускают.

– Ладно, папа, – тихо сказала Дарья. – Я пойду работать над эссе.

Отец победно улыбнулся и вернулся к своей книге.

И ладно, это временно. Дарья найдет способ стать как все.

***

– И поэтому я считаю проблему вагонетки неуместной в рамках заданных условий, – подвела итог Дарья и присела в реверансе.

Родители громко захлопали. Пришлось приложить усилие, чтобы не поморщиться. Как же ей это надоело!

– Дарья, мы не зря выбрали для тебя две специальности, – филологию и философию, – отметил отец. – Твои эссе – нечто особенное. Ты не думала перейти на крупную форму?

– Пап, ну ты же знаешь, я давно доктор наук, зачем мне снова через это проходить?

– Нет, дочь, ты не поняла. Я имею в виду роман. Напиши о том, как одиноко и сложно жить в мире, где ровесники значительно отстают от тебя по… хм, уровню интеллектуального развития.

Дарья не смогла сдержаться и все-таки скорчила рожицу.

– И не надо кривляться! – вставила мама. – Отец прав. Тебе нужно куда-то деть умственную энергию, а то ты как тот волк, который в лес смотрит. Напиши историю, сразу станет легче.

Дарья задумалась. Если сделать вид, что пишешь нечто большое и сложное, родители на время отвяжутся. А там… Там она придумает, как вырваться на свободу.

– Ладно, я согласна. Только при условии – отпустите меня навестить Носка! Ну пожалуйста!

– Ты была у него неделю назад! – сказал отец. – Не трави душу, на что там смотреть?

– Пусть идет, – мама махнула рукой, – все равно ведь не успокоится. Но чтобы через два часа была дома. Поняла?

Дарья радостно вскрикнула и побежала переодеваться. По крайней мере, незапланированное свидание она себе выторговала.

***

Носок занимал положенное место на стульчике для кормления. Из его виска торчала зеленая пружинка.

– Он вернется мгновений через тысячу. – Анатолий, брат Носка, прошел мимо Дарьи, тяжело перекатываясь на маленьких ножках. – Покорми его, как очнется. Мне некогда, у меня скоро защита. – И скрылся в кабинете, из которого тут же раздался громкий стук печатной машинки.

Дарья погладила мягкие волосы Носка и поправила воротник для кормления. Нужно приготовить обед, пока он не вернулся из умнофона. Иначе Носок будет капризничать и не захочет разговаривать.

Когда была возможность, Дарья прибегала сюда и помогала Анатолию заботиться о брате. Родители повторяли, что проектировщик города М. ошибся в расчетах. Считалось, что окончательная деградация наступает годам к сорока, тогда за выжившими из ума старшими родственниками будут ухаживать подростки, у которых хватит на это сил. Однако умнофоны настолько затягивали, что умственный регресс наступал гораздо раньше, вынуждая физически слабых младенцев тащить на себе заботу о родственниках. Вот Носок уже в шестнадцать лет почти не соображал.

– Какой же ты милый дурачок! – Дарья отправила обед в мегаловолновку и поцеловала Носка в щеку. – Жаль, что мы не можем деградировать вместе. Я бы с удовольствием уехала с тобой на Ферму.

Левая нога Носка задергалась – началось отключение! Дарья придержала дрожащего парня, но скорее из желания прикоснуться к нему, чем из осторожности. Стульчики для кормления в режиме «Умнофон» отлично фиксировали умнофонозависимых и сдерживали последствия телотрясений любой силы. Даже пятибалльной.

– Хай, – начал Носок, просыпаясь, – хочу ням-ням!

Дарья достала из мегаловолновки свеклу.

– Как оно? Где оно? Почему оно?

После еды у Носка повышалось настроение, и он задавал много вопросов.

– Все по-прежнему. Родители задолбали со своей наукой, заставляют читать и писать эссе.

– Что за сэсэ?

Дарья захихикала.

– Вот и я о том же! Что за сэсэ? Зачем оно? Хочу быть как ты!

Носок сфокусировал взгляд на Дарье. На секунду ей померещился призрак двенадцатилетнего парня, который еще не застрял в умнофоне.

– Го со мной. В Сим-ну! Там я мо-гу. Там норм.

Дарья обняла Носка.

– Если бы я могла! Но у меня нет умнофона.

Носок с трудом пошевелил рукой, которая после припадка все еще немного подергивалась.

– Там. Там.

Дарья подошла к комоду, на который указывал Носок. В верхнем ящике лежал совершенно новый умнофон.

– Бери, – хрипло произнес Носок и снова сфокусировал на ней взгляд. – По-ги. По-мо-и.

Дарья сунула умнофон в карман и переключила стульчик на режим «Зарядка». После еды нужно было немного движения, иначе у взрослых болел живот. Наверное, именно о такой помощи просил Носок.

Пока стульчик крутился, Дарья осторожно, словно драгоценность из книги про поиск сокровищ, распаковала умнофон. У него была золотистая пружинка и заостренный кафф, который надевался на ухо сверху. «Такая маленькая и такая важная!» – подумала Дарья и потянула пружинку к виску.

– Не-не-не, – прохрипел Носок. – Не так!

Дарья убрала умнофон в карман и отключила кресло. Лицо Носка потеряло нежный румянец, стало серым, выцветшим, практически мертвым.

– Не, – повторил Носок, – не.

– Тише-тише, успокойся. – Дарья нежно гладила Носка по голове. Отец говорил, что некоторые умнофонозависимые не просто деградируют, а сходят с ума. Придумывают себе всякое и верят в это. Неужели Носку не повезло?

– Ум, – Носок постучал себя по виску, свободному от пружинки, – ты.

– Мой ум? Да кому он нужен.

Носок замотал головой.

– Ум. Ты, – повторил он громче и показал пальцем на свой умнофон. – Не носи.

Дарья достала из кармана умнофон и показала Носку.

– Ты про него? Зачем тогда ты мне его дал?

– Ум. Ты. Твой ум.

Носок устало откинулся в кресле, в глазах плескалась паника. Дарья вдруг все поняла.

– Ты хочешь, чтобы я исследовала умнофон?

Носок кивнул и показал пальцем на потолок.

– Еще. Еще. Туда. Там от-ты.

Дарья нервно крутила красивую золотистую пружинку. Та была чуть липкой и оставляла на пальцах следы, похожие на пыльцу.

– Ты имеешь в виду, в других пузырях? Мне нужно туда?

Носок энергично закивал.

– Но как я туда попаду? Я не могу быть демонстратором без умнофона. Мне некуда транслировать себя.

– То-ля. То-ля.

– Твой брат поможет?

Носок еще раз кивнул и отключился. Дарья заботливо укрыла его пледом, поцеловала в липкий от пота лоб и поскреблась в кабинет Анатолия.

– Я занят! – пропищал тот, стараясь сделать голос ниже. Дарья хихикнула и тут же зажала рот.

– Прости, Анатолий, но это срочно-срочно! Мне Носок сказал спросить у тебя. Пожалуйста-пожалуйста!

– Ладно, заходи. Все равно ты меня сбила с мысли.

Дарья зашла в кабинет. На полу валялись разорванные листы. Посреди беспорядка сидел недовольный Анатолий и злобно смотрел на печатную машинку.

– Чего тебе?

– Носок сказал, что ты знаешь, как проникнуть наверх.

– И все? Ради этого ты меня отвлекла?

– Прости! Мне очень-очень хочется понять, что он имел в виду. Ну пожалуйста!

Анатолий дернул пухлым плечиком.

– Да нет никакого секрета. У них там какой-то конкурс среди писателей. Если выиграешь, перейдешь в другую касту и получишь больше привилегий.

– А как туда попасть? – От любопытства Дарья приподнялась на носочках.

– Просто так не получится, нужен умнофон или… Хм… Может подойти трубопровод. Так сказал рекламный проспект. Ну, чего стоишь?

– У нас дома нет трубопровода. – Дарья хотела притвориться плачущей, но слезы сами выступили на глазах. – Помоги мне, Анатолий, очень прошу!

Анатолий выдернул исписанный лист из машинки и вставил чистый.

– Уговорила. Давай тогда сочиняй эссе, почему ты хочешь попасть на конкурс, и диктуй мне.

Дарья ущипнула себя за запястье, чтобы по привычке не заорать «Ненавижу эссе!», и начала сочинять. Анатолий сосредоточенно стучал по клавишам. Три тысячи мгновений спустя они закончили эссе, запаковали его в контейнер и отправили по трубе.

Домой Дарья пришла счастливая.

– Пап, кажется, я и правда буду писать роман, – сказала она и рухнула спать. Умнофон с золотистой пружинкой так и остался лежать в кармане.

Свекла была далеко, но так манила своим темно-розовым, нет, темно-бордовым округлым бочком…

Ням.

– Ло-ра! Ло-о-о-ра! – Если кричать достаточно громко, она придет и выдаст новую порцию.

Лора не любит взрослые крики.

Таймер умнофона показал пять тысяч мгновений. Лора не ответила.

Ничего, я и сам все решу. Как там сказал тот демонстратор? «Если не ты, то кот»?

Кстати, кто такой кот? Он тоже любит свеклу?

Перед уходом Лора всегда закатывает меня в сонную комнату. Говорит, иначе меня могут украсть. Наверное, это может сделать кот. Ведь если не он, то кто?

Нужно просто скатиться вниз. Бум! И вперед, вперед, вперед.

Демонстратор Макс Минус Тысяча обменял пароль от табуретки на пару капель мозгового супа. Кап-кап.

Их надо назвать вслух. Поехали:

– Во-се…

Не выходит.

– …а-ца.

В голове звучало лучше.

– …ы-ца.

Не получается.

Что делать?

Хочу свеклу! Свеклу! Хочу! Хочу! Хо…

Ой… Табуретка упала! Больно.

Почему так низко? Кажется, табуретка – это я.

Надо вперед, спальня когда-нибудь закончится. Вперед!

Глава 2, в которой герои попадают в Райтер хаус и становятся участниками конкурса, а муж Лоры ползком покидает спальню

Лора впервые покинула собственный пузырь и чувствовала себя вери гуд. Даже несмотря на слегка ноющую сидельную часть, которой огромный механический сапог придал сверхзвуковую скорость и помог преодолеть межпузырный барьер. Только с помощью таких киков пиплы могли путешествовать. Пузыри были разделены плотной и слизистой розовой оболочкой – плацентарным барьером, пропускающим лишь быстро движущиеся предметы, которые автоматически затягивало в транспортные пуповины. Лора слышала, что слишком частые кики заставляют мозговой суп выкипать раньше времени, поэтому никогда не путешествовала за пределы своей касты. Хотя очень-очень хотела. В отличие от нее, Марк выкипания не боялся, он считал, что ради науки можно и рискнуть, поэтому еще утром уехал на младенческий симпозиум, который перенесли из демонстраторского пузыря в какой-то другой. Лора пыталась запомнить в какой, но не смогла.

Ах, этот новый пузырь! Нет, конечно, Лора уже видела все эти здания, улочки и свеклошные – но не так! Только внутренним взором, подключившись к умнофону, а внутренний взор видит не особо. То вот этот шар-кафе пропустит, то не успеет заметить, сколько полосок на новых коричневых штанах Сверчка Кузнечика, модного демонстратора.

Так что Лора неслась вслед за организаторским ботом и восторженно глазела, как реалити превосходит даже самые смелые экспектейшены.

В Лорином, то есть в потребительском, пузыре было семь квадратных и четыре треугольных района. А еще – правда об этом запрещалось не только говорить, но и думать – секретно-материальный район. Почему он секретный и из какого материала он сделан, Лора не знала. Да и не могла она держать столько знаний в одной голове.

Потребительский пузырь и его не секретно-материальные районы представляли собой огороженные заборами пожилые комплексы. Пиплы еще называли их «землескребами», потому что их здания уходили глубоко под землю. Лора с мужем и сыном жили в комплексе «улица Пушкина, дом Колотушкина» на минус семьдесят первом этаже. Оставлять территориальность пожилого комплекса, как и часто ездить между кастами, не приветствовалось – иначе схватит рекламный проспект и накапает чего-то в твой мозговой суп.

А что же было в демонстраторском пузыре? О, Лору начало потряхивать и подбрасывать от радости, когда она увидела, точнее, не увидела пожилые комплексы. Ну не было их тут! Вместо этого по гладким, как очищенная свекла, дорожкам скакали не мохнатые, а натурально причесанные комары. И не то что скакали, как всякие невоспитанные инсекты, а благородно подпрыгивали, отставив в сторону запасной пальчик.

Демонстраторы не ютились в глубокоэтажках, спрятанные от всех любопытных окуляров – у каждого демонстратора был свой стеклянный дом. Да не из простого стекла! Оно было наивысшего качества, такое прозрачное, что Лора могла разглядеть, как у генератора шуток Манилы Вдольного на лбу зреет новенький, готовый разбить скорлупу кожи, прыщ.

Стеклянные дома чередовались с такими же стеклянными местами для создания контента. Лора утерла слюни воротничком, когда увидела любимое место Юлаи Кружится – завтракошную с десятью видами свеклы: мятая, крутая, в мешке, Паша-от, кэмбербэтч, вскрыыыымб, ушунья, песъот и еще две. Кружится всегда говорила, что день нужно начинать с правильной клетчатки, тогда сожранные буки не навредят. Как же Лоре хотелось однажды проснуться и, ни о чем не думая, выскочить из дома и томно прогуляться до завтракашной, не отмахиваясь от вездесущих хотдожиков! Она перепробовала бы все виды свеклы, а затем остановила свой выбор на «Паша-от», потому что именно ее всегда выбирала Юлая.

За завтракошными начинались судорожные. Чтобы показывать всю-всю-всю свою жизнь потребителям, нужно было добавлять в мозговой суп немного крейзинки. Иначе демонстраторам становилось стыдно, они уезжали волонтерами к воркерам и пропадали навсегда. Поэтому каждый из них после завтрака шел в судорожную, чтобы немного растрястись. Говорили, что регулярные тряски заглушают голос совести, превращая его в шепот. А к шепоту в городе М. все привыкли, тут каждую ночь стены что-то шепчут. Но стены – те еще сплетницы. Никто никогда их не слушает, потому что ну их.

Лора так сильно засмотрелась на трясущегося Гуддраматика, обзорщика популярных роликов, что чуть не потеряла из виду организаторского бота. Пришлось неизящно бежать вперед, миновав ряд шмотошных и брендошных. Но что там делают демонстраторы, все и так знают.

Когда Лора получила приглашение на конкурс, она была вне себя, потому что как раз пробовала технику прострации по совету демонстратора здоровья Олега Булочкина. Внезапно в дверь постучали, а Лора не сразу сообразила, что делать. Ей вдруг показалось, что все вокруг всего лишь дрим. Но не тот дрим, который ты выдумываешь, чтобы свекла казалась вкуснее, а муж симпатичнее, а тот, который ночью, глазки закрывай, лай-лай-лай. И вне этого дрима Лоре не нужно ограничивать время в умнофоне, а еще там складывателей слов зовут как-то иначе. То ли «спасатели», то ли «писатели», кто их разберет. А главное – в том странном дримном мире взрослые деградировали гораздо медленнее, потому что вместо супа в их головах было нечто другое. Но что? Может быть, свекла?

Лоре пришлось взять себя во все конечности, чтобы выйти из прострации и понять, что незнакомый бот протягивает ей телеграмму с приглашением. Она прошла первый тур и отправляется к выточнопродюсерам в пузырь номер два. Но нужно бросить дела и бежать, иначе все пропало.

Лора закатила мужа в спальню, чтобы тот не добрался до запасов свеклы раньше времени, и побежала по лестнице вверх, повторяя: «Быстрее! Быстрее! Быстрее!».

Она успела. Бот как раз заканчивал курить.

– Следуй за мной! – прохрипел он странным немеханическим голосом и покатился вперед.

Лоре пришлось изо всех сил напрячь бегательные мышцы, чтобы не отстать. Но оно того стоило!

В демонстраторском пузыре даже пахло иначе! Чем-то очень сладким. Если бы у запахов были цвета, этот бы стал ярко-розовым. От счастья Лора побежала вприпрыжку. Когда она случайно попадет в демонстраторский ролик, и ее увидят знакомые потребители, она не засмущается! Потому что она здесь, а они – там! И там не так хорошо, как здесь, это понимать надо.

Сотню припрыжков спустя бот остановился и объявил:

– Добро пожаловать в Райтер хаус.

Если бы Лора сейчас жевала свеклу, она бы выронила кусок на пол, так широко у нее открылся рот.

Это был не просто стеклянный дом, нет. Это был полностью твердый и непрозрачный домище, настоящая глыба из слепленных друг с другом камней и узких окошек. В последнем буке, который она читала, такие домища назывались арам-зам-замками. Ну, или каким-то похожим образом.

Величавый матово-серый и пахнущий совсем не сахаром арам-зам-замок стоял на небольшом возвышении. Лора завороженно глядела на его распахнутые, словно пасть хотдожика-переростка, ворота и длинную, выложенную желтыми цветами, дорожку. Смущенная великолепием, она опустила глаза и заметила стебли, покрытые опасного вида шипами. Как хорошо, что буки про Раму научили ее ложной скромности, иначе она бы бросилась бежать к благородному зданию вприпрыжку и расцарапала все свои ноги.

Чей-то голос поселился в Лорином мозговом супе. Он прошептал: «Калм даун, будь как леди Рама из рода Маргариновых, твоя любимая героиня». И она пошла медленно, огибая торчащие из стеблей колючки. Желтые одуванчики весело подмигивали, но, не встретив ответной улыбки, обиженно белели и улетали по делам. Лора шла и шла, боясь взглянуть на огромный дом, который должен был решить ее судьбу.

Когда дорожка из цветов закончилась, Лора подняла глаза и в восторге закричала. У дверей ее встречала сама Юлая Кружится! Черные треугольные очки, закрученные на кончиках усы. Но больше всего во внешности Юлаи привлекал внимание огромный рот с тремя рядами зубов. Неожиданно Лора вспомнила, как Кружится вырывает страницы из неудачного бука и одна за одной медленно жует их. Заостренные зубы измельчают бумагу в длинные полоски, страница в последний раз жалобно вскрикивает и умирает, разбрызгивая черную кровь во все стороны…

Лора прижала ладонь ко рту, представив, что Юлая так поступит и с ее буками. Нет! Марк сказал, что такого не случится, это просто мысли, которые возникают, когда в мозговом супе начинается бурление. Нужно успокоить бушующие волны, вызвать штиль и молчащий ветер.

– Рада приветствовать первую участницу! Расскажи нашим зрителям, что ты писала в конкурсном эссе!

Лора удивленно посмотрела по сторонам. Кроме нее и Юлаи, вокруг никого не было. Та ухмыльнулась, будто бы прочитав Лорины мысли, и продолжила:

– Тебе еще нужно привыкнуть к жизни демонстратора. У каждого твоего действия, даже самого личного или постыдного, будут зрители. Такова цена!

«Точно! Какая же я глупая!» – Лора вспомнила, что сочетание слов «такова цена» повторял каждый демонстратор. Просто раньше она совсем не понимала, что те имели в виду, а теперь до нее начало доходить.

«Значит, каждое действие… Звучит как испытание!» – Лора улыбнулась Юлае и решила подражать Раме, своей любимой героине.

– Вышайше приветствую вас, дорогие и не очень зрители! Меня зовут Лора Энд, и я пришла сюда, чтобы стать самой известной и самой лучшей складывательницей слов! С момента взросления я начала любить буки. Но не те буки, которые мы изучаем в младенчестве, чтобы получить научную степень. Нет, мне нравились выдуманные буки. Истории пиплов, таких же, как я – и совсем других. Когда я их читаю, мне кажется, что я больше не Лора из потребителей, у которой не очень много бульонных кубиков и муж-ставочник. Я – Рама из рода Маргариновых, графиня и жена самого богатого и самого золотого из Драконов!

Лорины легкие возмущенно застонали, требуя дать им немного воздуха. Пришлось прервать речь.

– Рада приветствовать тебя, Лора Энд, участница номер один! – Юлая щелкнула языком. – Или, может, стоит называть тебя «ваше графейшество»?

Щеки Лоры стали такого же цвета, как свекла, которую она ела на завтрак.

– Я предпочитаю собственный нейм. Просто Лора.

– Ну хорошо, «просто Лора»! Давай поприветствуем участницу номер два!

Лора широко распахнула глаза чтобы как можно лучше рассмотреть первую из своих соперников. Та была маленькая и невысокая, в серой потребительской занавеске и зеленой вязаной шапке. А главное – чем-то совершенно смутным и отдаленным напоминала саму Юлаю.

– Итак, участница номер два! – закричала Юлая так громко, что у Лоры в ушах тут же образовались пробки. – Поприветствуем Сияну Даркер!

Конечно, Сияну не могли не выбрать в список участников, не зря же она поглотила так много буков. Они сами диктовали, что писать в том эссе, оставалось только доставать из себя цитаты и связывать их между собой, как веревочки для развития моторики у взрослых.

Как только Сияна отправила заявку на конкурс, она занялась поисками няньки для родителей, чтобы не оставлять их надолго одних. Она перерыла все анонимные комнаты со сплетнями, но так и не обнаружила внятных условий участия. Сколько длится отбор, где проходят испытания, как выберут победителя – все это оставалось тайной. В комнатах говорили, что так задумано специально, чтобы привлечь потребителей интригой. Но Сияне это не нравилось. Как она поймет, сколько свеклы купить про запас и с какой няней договориться? Хорошо, жила она экономно и могла оплатить услуги соседки-подростка. Та еще не выжила из ума, но уже потихоньку забывала слова и спотыкалась о домашнюю мебель. Сияна заплатила ей аванс и пообещала набросить сверху, если та будет проверять соседнюю квартиру, пока календарь не перевернется.

И очень вовремя! На следующий день после отправки эссе за ней приехал странный бот, похожий на человека в костюме. Интересно, кто проектировал их? Наверняка какой-нибудь девятнадцатилетний балбес, который не съел ни одного бука.

Сияна пробежалась по квартире, настроила противопролежневую комнату так, чтобы она включалась, когда в спальню вкатывают родителей, сунула соседке ключи и выскочила за ботом. Тот равнодушно катился вперед на самокате, напевая:

– Единичка, нолик, нолик, единичка, единичка, единичка-а-а-а. Нолик-нолик-нолик!

«Какой глупый бот! – подумала Сияна. – Хоть бы в него встроили “Узкое радио”». Песни про нули и единички навевали тоску, будто это была не музыка, а плохие буки.

Сияне пришлось бежать – миниатюрная и невысокая, она не могла пересекать дороги широкими шагами и нервно семенила, разбрызгивая во все стороны ругательства.

Катящийся вперед бот периодически замедлялся, чтобы дождаться Сияны, и, когда слышал ее выкрики, начинал противно хихикать. Как будто хотдожик поймал лохматого комарика и сжимает, сжимает, сжимает… Пока тот не лопнет. Хи-хи-хи-ха-а-а-а-бум! И нет комарика.

«Вот и этого бота надо туда же…» – Сиянины мысли прервала сокращалка ППП, под которой была написана не добавляющая ясности расшифровка: путь пешком под. «А куда?» – только и успела она подумать, как вдруг из люка в полу выскочила огромная левая нога с вытатуированной на щиколотке пантерой и выписала ей болючего кика.

Сияна полетела. Зад грустно заплакал, ведь никто не подложил под него даже небольшие пушистые подушечки. Все тело странно дернулось, выкинув вперед руки и ноги, а затем она влетела в какую-то плотную розовую пленку. Скользкая жижа залила глаза, ноздри, попала в уши и рот. Сияна задыхалась, умирала, видела тоннель с черным светом в конце и пыталась что-то шептать – то ли молитву, то ли покаяние. Вдруг ее окатила гигантская соленая волна. Она смыла слизь, прочистила рот и ноздри. «Лунтик, я родился!» – закричала Сияна, сама не зная, почему. И расхохоталась, когда теплый ветер мгновенно высушил ее.

Так она попала в пузырь номер два.

Первыми ей в глаза упали лысые комары.

– Я не лысый, я теперь экстримли гладкий! – пропищал один из малышей и показал язык. Сияна заморгала. Второй комарик присел ей на ресницы. То ли устал летать и решил дать отдых крылышкам, то ли ему просто нравилось слизывать глазной пот.

– Йа! – крикнула Сияна и для убедительности махнула рукой. Комарик обиженно надул бока и улетел.

– За мной, – велел бот-организатор, у которого вода не смыла розовую слизь возле уха.

Сияна послушно засеменила за ним. Некогда тут разбираться с комарами! Ей нужно победить!

Пузырь номер два был таким ярким и кукольным, словно его создавали для двадцатилетних потребителей. Демонстраторы старались привлечь внимание, надевая что ни попадя – от розовых кирзовых сапог до перьев сами знаете где. Ну, на голове. Вместо волос. Пересадка такая есть. Когда едешь на метро по красной ветке, а тебе надо дождаться нужной станции и пересесть на синюю.

Сияна тряхнула головой. Перелет через барьер между пузырями дался ей непросто, как и говорили в анонимных комнатах. Чем там можно заразиться? Чужими воспоминаниями? Или ее просто так растрясло, что из желудка лезет непереваренный бук? Что там было в последнем? Что-то про любовь, где сначала все ожили, а потом умерли.

– Мы прибыли, – сообщил бот, когда Сияна уже в третий раз извинилась перед своими короткими ножками, которые никогда столько не бегали. Жаль, через буки нельзя заразиться высоким ростом!

Она подняла голову на огромный серый арам-зам-замок, который возвышался над ней так же, как демонстраторы над воркерами. И тут же его возненавидела со всеми этими каменными башнями, башенками и подбашенками. Ух, он! Такой большой и такой равнодушный. И ладно, наплевать. Она еще докажет всем, что достойна жить здесь вместе с родителями.

Сияна залезла за пазуху, достала карманный бук, вырвала страницу и запихнула ее в рот. Этот ритуал успокаивал, отвлекал от шипов, больно коловших голые ноги. В одном старом буке героиня тоже шла вперед по острым предметам – и ни разу не пожаловалась. Потому что свобода и независимость стоят пары уколов. Как же ее звали?.. Кажется, Килька.

Возле входа в арам-зам-замок стояла Юлая Кружится и улыбалась во все свои девяносто девять остро заточенных зубов. Рядом с ней тряслась от волнения длинноногая девушка с дримной улыбкой.

Сияна напрягла уши, чтобы не пропустить ничего важного.

«Лора энд… Маргарин рама… Рамамбахару…». Глупости какие-то. Сияна презрительно фыркнула: «И как эта дура вообще попала на конкурс?».

– Итак, участница номер два! Поприветствуем Сияну Даркер! – заорала Юлая так громко, что Сияна, стараясь не сбежать в панике, хлопнула себя по ногам. Это не сильно помогло. Чтобы окончательно успокоиться, она сунула в рот страницу бука и проглотила, не жуя. Бумага больно царапнула горло.

– Всем добрый сезон! – захрипела Сияна, пытаясь переорать Юлаю, но поцарапанное горло отказывалось работать правильно. – Очень рада всех вас чувствовать! Как дела?

Воображаемая бублика заулюлюкала в ответ.

– Вот и я о том же! – Сияна улыбнулась шире, подражая акульей манере Юлаи. – Но не буду тратить ваше время и расскажу о себе! Я родилась среди потребителей, но никогда не чувствовала себя там дома. Когда другие дети привычно писали диссертацию за диссертацией, я упоенно читала буки. Самые разные буки, без разбора и надзора. Были только я и они.

Сияна помолчала. Нужно было дать воображаемой бублике время на предвкушение.

– И тогда я поняла, в чем мое призвание. Я – складыватель слов, которому не повезло попасть в касту потребителей. Моя главная задача – вдохновлять вас, поучать вас, навязывать вам мое мнение. И я с этим справлюсь!

Сияна закончила и присела в реверансе. Контраст между яростной речью и ее невысоким ростом всегда производил нужный эффект.

Воображаемая бублика уже должна была порваться в экстазе. «Я молодец! Такая молодец! Родители бы мною гордились!», – решила Сияна и позволила своим ногам вытанцовывать несложные па, которым ее научили в свеклотоке – комнате внутри умнофона с короткими смешными роликами.

Плоский звук ворвался в ритм танца, заставив ноги споткнуться друг о друга и остановиться. Скептические хлопки Юлаи били наотмашь. Сияна жутко захотела съесть еще одну страницу, но так и не решилась сделать это, когда все внимание бублики устремлено на нее. Что они подумают?

– Браво! – в густых Юлаиных усах пряталось ехидство. – Хорошая речь. Но звучит уж слишком знакомо, тебе не кажется?

Сияна покраснела от злости, но отвечать не стала. Нет уж, бублика вместе с Юлаей не заслужили такого удовольствия.

– А у нас новый участник! – Юлая указала Сияне следовать влево, где уже стояла Лора. На крыльцо поднимался светловолосый юноша с безмятежной, как мегаловолновка в режиме отлива, улыбкой.

Когда бот пришел за Ефгеном, тот проигрывал неравный бой банде пятилеток. Ставочники как-то умудрились отыскать его в квартире Крыжовника Семеновича, видимо, не зря писали свои диссертации. По обрывкам фраз Ефген понял, что среди членов банды был кандидат юридических наук, который специализировался на неопровержимых улитках. Он-то и додумался проверить отчеты с Фермы и заметил, что один взрослый остался с сыном, которого не существует.

Ефген как раз собирался прогуляться, чтобы привычным способом собрать кубиков с нерадивых потребителей, но тут дверь в квартиру пропищала: «‎Извините, проходите» и в комнату вломились малыши в кожаных куртках. У Ефгена пот побежал по ноге, когда он заметил в их руках шокирующие дубинки.

– Мама, помоги! – только и успел пропищать Ефген перед тем, как получить первый удар. В каждой дубинке жил злой электрический скат. Когда малыш нажимал на кнопку, скат просыпался и, недовольный тем, что его разбудили, начинал швырять во все стороны красные молнии. Одна такая молния залетела к Ефгену за шиворот и больно укусила.

Ефген свалился на пол и быстро пополз к двери. Там его ждал крупный пятилетка, который держал сразу две дубинки. «Только не это!» – подумал Ефген и тут же получил два новых укуса. Боль взбодрила как чашка свекольного отвара рано утром. Стало понятно, что дубинки перезаряжаются минимум шесть мгновений, потому что скаты не могут постоянно производить молнии. Значит, нужно воспользоваться паузой. Ефген быстро добрался до газетного столика, поднял его, словно щит, и почувствовал, как молнии бьют по стеклу. Шесть ударов! Время перезарядки! Он швырнул столик в сторону, распихал недовольных пятилеток и вылетел за дверь, представляя, как им гордится мама, которая точно-точно все это видит на своей наблюдательской стене.

И тут же упал, споткнувшись об организаторского бота.

– Ну ты и… – хотел выругаться Ефген, но тут же замер, не в силах говорить и двигаться.

С бота слетела шапка, под которой оказалось самое прекрасное пипловое лицо во всем городе М. Это была девушка с темными внимательными глазами, которые выдавали в ней представителя непотребительской касты.

– Ай! – застонала она и ударила Ефгена по щеке. – Ты чего творишь?

– На меня напали! Мама! Чуть не закусали до полного отключения от матрицы! Кошмар!

– Встань с меня! – велела девушка и надела шапку обратно. Перед Ефгеном снова предстал организаторский бот.

– Кажется, именно ты мне нужен, – устало сказала девушка, которая зачем-то притворялась противоположностью пипла. – Поздравляю! Ты прошел отбор и должен отправиться в Райтер хаус прямо сейчас. Если промедлишь, мы отме…

Ефген рванул вперед, схватив девушку-бота за руку.

– Тогда бегом!

Как раз вовремя – за дверью послышалось копошение поднимающихся с пола пятилеток.

***

Ефген с пренебрежением относился к демонстраторскому пузырю. Его жители всего-навсего подражали наблюдателям, хотя сами из себя ничего не представляли – просто обслуга, которой внушили, что она чего-то стоит. Если потребители исчезнут, кто будет смотреть на демонстраторов? Вот именно! Правда, если потребители исчезнут, то Ефгену тоже будет не на что смотреть, но про это лучше было не думать.

Да и вообще, что может быть интересного в наблюдении за пиплами, которые знают, что за ними подглядывают? Гораздо лучше подглядывать за потребителями, которые об этом ничего не знают. Вот где правда, честность и искра! А не в этих ваших демонстраторских кривляниях. Мама всегда так говорила, а мама никогда не ошибалась.

Ефген так и не отпустил руку девушки-бота. Было в ней что-то интересное, привлекающее внимание. У потребителей в таком возрасте взгляд плохо фокусировался, совершенно меняя выражение лица. Каким бы красивым ни был пипл, в глаза ему смотреть не хотелось. У демонстраторов такой проблемы не случалось, но их лица к годам двадцати становились настолько выразительными, что можно было просто снимать кожу и вешать ее в шкаф как маску. Бр-р-р-р.

А вот наблюдатели все красавчики! Особенно Ефген. У него светлые прилизанные волосы, симметричные брови и совсем нет усов. А главное – есть длинный розовый хвост, гладкий и с кисточкой на конце, который доктор Врач разрешил не удалять. Вообще-то Ефген мог вытащить хвост из рукава и использовать как кнут во время схватки с пятилетками, но совершенно забыл о такой опции. И ладно, когда он попробует победить в конкурсе, хвост станет секретным оружием.

– Как тебя зовут? – спросил Ефген у девушки-бота.

– Один-ноль-один-один, – она попыталась изобразить механический голос, но не сдержала очень пипловское раздражение.

– А я – Ефген Беттер. Мало кто знает, но к потребителям я попал по ошибке. На самом деле мое место в третьем пузыре, у наблюдателей.

Девушка-бот остановилась.

– Тогда чего ты тут забыл?

– Я же говорю, случилась страшная ошибка! Они выпнули не того! Но я вернусь, точно вернусь! Здесь мне не место.

– Возьмешь меня с собой? – Рука бота сжала ладонь Ефгена.

– Я… – Он задумался, не зная, что ответить. – Если мама разрешит…

Девушка фыркнула и отпустила руку.

– Пришли. – Она указала на арам-зам-замок. – Проходи через ворота и шагай до крыльца. Или мамочка не разрешает?

Пока Ефген искал остроумный ответ в волокнах своего мозгового холодца, девушка-бот надела самокат и укатилась.

Она еще вернется и поймет. Все они вернутся и поймут!

Ефген не закончил мысль, пригладил и без того идеально гладкие волосы и вошел в ворота арам-зам-замка. В ногу тут же впились колючки.

– Мама! – вскрикнул Ефген и щелкнул хвостом. Желтые цветы тут же в страхе разлетелись.

«Ай да я», – подумал Ефген и пошел вперед, раздувшись от гордости.

На крыльце стояли три девушки: демонстратор Юлая и две потребительницы, которых Ефген знал еще со времен наблюдательской жизни. Темная малышка так и не смогла попрощаться с родителями – зря они не запретили ей пожирать буки, как будто те намазаны свеклой. А длинная и светлая все время дримила о чем-то. Кажется, у Ефгена будет не только хвост, но и другое преимущество – знания.

– Ефген Беттер, добро пожаловать! – проорала Юлая.

Иногда Ефген подглядывал за демонстраторами через стену, и Юлая нравилась ему меньше всего. Половина буков, которые она поедала, была не так уж плоха, по крайней мере, об этом часто говорили потребители. Но мгновения стоят дорого, поэтому такие, как Юлая, шли на хитрости с уловками. Да только какая в них гордость? Обмануть потребителя как барану чихнуть, то есть как два пальца облизать. Даже пятидесятилетний справится.

– Так ты расскажешь зрителям немного о себе или как? – Голос Юлаи сверлил мозговой холодец, мешая предаваться фантазиям.

– Да. З-здорово, пацаны! И не только. – Слова шли плохо, Ефген сморщил брови от напряжения. – Мама всегда говорила, что я все могу и что я лучше всех. Так что я решил победить здесь и вернуться. Вот так. Мама, привет!

Юлая саркастически приподняла уголок левой губы.

– Что же, давайте и зрители передадут привет маме Ефгена. Привет, мама!

Ефген посвекловел. Ему чудилось, что в словах Юлаи прячется насмешка, но он никак не мог понять, в каких именно. Может быть, она притаилась между слов? Или даже между слогов?

Пока Ефген соображал, Юлая за ручку отвела его к уже представленным участникам и объявила:

– Поприветствуем Марианну де Ла Фер!

На крыльцо поднялась та самая девушка-бот, скинула костюм и улыбнулась. Под ним предстала высокая и статная фигура с мускулистыми руками и широкими ладонями. Сердце Ефгена дернулось и упало вниз. Это она! Как же она была прекрасна!

Марианна выскочила из Кеглиной квартиры, спрятав заветное приглашение под правой антеннкой. Свершилось! Деливири-пейджер противно запищал. Какого пешего?! Она отработала свою смену! На экране светился завтрашний заказ. Странно. Обычно Марианна получала первый адрес доставки утром, а дальше нужно было кататься по улицам и посещать точки, возле которых жили пиплы, регулярно потребляющие свеклу. Иногда Марианна стояла так близко от места доставки, что должна была крутиться возле потребительского дома, изображая ожидание. Говорили, что потребители настолько удивляются сверхскорости доставочных ботов, что могут подавиться свеклой и отправиться на Фабрику, минуя Фермы.

В пейджере написали, что завтра нужно отвезти какого-то потребителя наверх в пузырь номер два. Подождите! Марианна подпрыгнула и чуть не упала – самокат для прыжков совершенно не годился. Второй пузырь! Там живут другие! Марианна не знала, кто именно, но была уверена – им там гораздо лучше, чем воркерам, и, скорее всего, даже потребители им не чета. Но почему ей так повезло? Чтобы получить доступ к верхним уровням, нужно было проработать в деливири пять сезонов без нарушений. А Марианна получала предупреждения об опозданиях практически каждый день – потому что не нравилась ей такая работа. Не нра-ви-лась!

А может, случился чудо-творожок и Механизм добрался до складывателей слов, подружился с кем-то из них, чтобы выбить Марианне повышение? Он мог, с его-то лохматостью. Ну, Механизм, вот же молодец! Нужно отблагодарить его, когда они снова встретятся, а это случится обязательно, Марианна не сомневалась. Главное – завтра попасть в второй пузырь, а там уж все получится.

Но если Марианна сможет попасть наверх, значит, она зря так с Кеглей… От воспоминаний о сучке-подруге под маской бота стало невыносимо. Душно, пыльно и пахло какими-то шерстяными животным. Как их там? Вроде бы китами. Пока воображаемые киты пели свои грустные баллады прямо Марианне в уши, она попыталась сосредоточиться на ближайшем будущем. Вот они с Механизмом не едут, а идут под ручку, и все им завидуют. Потому что у Марианны высокий рост и виолончельная форма бедер, а Механизм умный и провернул такое невероятное повышение. Как в том буке про сиротку-воркера, которая села в тыкву и уехала в другой пузырь так быстро, что по дороге потеряла одну туфлю. Там было еще что-то про пипла мужского пола, но это Марианну не интересовало. Ее занимал вопрос, можно ли сварить тыкву после того, как ты на ней прокатишься. Добру нельзя пропадать, иначе оно станет злом. Это знают все, даже комарики.

Марианна попыталась представить тыкву на вкус, но во рту вдруг стало кисло, как после несвежей брюквы. Перед мысленными глазами все еще стояла Кеглина несчастная физиономия, которой антеннки от ботовского костюма нанесли несколько серьезных ударов. В первый раз антеннка полетела в Кеглину щеку случайно. Во второй – по инерции. А дальше Марианна заметила, что каждый бум делает Кеглины щеки свекольного цвета, будто бы она лицом упала в коробку с заказанным обедом.

Марианна била и била, не в силах остановиться, пока из соседней комнаты не закричал Кеглин муж: «Ке-ля, ням-ням!». Этот голос все испортил. Только что Марианна возвращала Кегле обиды, накопленные с самого детства – вот тебе постоянная брюква! вот тебе нулевой пузырь! вот тебе дурацкая работа! вот тебе за то, что вырвалась без меня!

Но этот голос сделал процесс неприятным, лишил Марианну удовольствия. Она убрала антеннку, отбросила Кеглю, у которой вместо трех теперь был один глаз, и пошла к трубопроводу. Ей всего-то и нужно было – отправить эссе на конкурс. Если бы эта дурында не начала гнуть ногти и говорить, что воркерам не положено участие, Марианна бы держала антеннки при себе. Но не теперь. Да кто Кегля такая, чтобы строить из себя не пойми что? Нет уж, спасибо. Марианна заслужила жизнь как в буке, и не какая-то дурацкая трехглазка будет ее судить!

А ведь такой план сложился! Механизм бы одобрил. С утра Марианна быстрее обычного отработала заказы и поехала к Кегле, адрес которой узнала еще сезон назад во время проверки, правда ли потребители тупые. Тогда она не воспользовалась адресом, как будто чувствовала, что будет момент получше. И он наступил!

Марианна сдернула с головы маску бота и позвонила в ринг. Дверь открыла пополневшая Кегля с розовыми от сытости щеками.

– Привет. Нужна помощь, – мрачно сказала Марианна и без приглашения вкатилась в комнату. – Хорошо устроилась. Как муж?

– Ты чего тут делаешь? – Три накрашенных Кеглинных глаза, два верхних и один нижний, прищурились. – Тебе разве можно заходить к потребителям?

– Мне можно. Тем более, если в квартире живет не потребитель, а заурядный воркер.

Глаза Кегли сузились сильнее, еще немного – и из-под век посыпятся жемчужинки. Марианна постаралась прищуриться похожим способом, но вместо этого просто сморщилась. Никогда у нее не получались образные жесты!

– Ну ладно-ладно, это я шучу. Ты чего как не своя? Заходи давай, небось, устала кататься? – Внезапно подобревшая Кегля достала из холодильника остывший кипяток и разлила по наперсткам. – Давай поболтаем, что ли. Как твои? Вы еще с Механизмом?

– Угу.

Марианна залпом опустошила наперсток и подумала, что до остывания кипяток был еще неплох, а сейчас… Одна сплошная вода! Как в плохих буках. Кегля плавно передвигалась по кухне и что-то весело рассказывала.

– А где твой умнофон? – спросила Марианна, глядя на чисто вымытые Кеглины уши. Раньше она так хорошо за ними не следила.

– Да ну эту ерунду! Я еще хочу пожить в комфорте! А умнофон раз наденешь – и все, считай, больше ничего не заинтересует. Да и кто за Алексом присмотрит без меня? Пусть он еще поживет у себя дома, а не на этой кошмарной Ферме.

– Я хотела тебя попросить об одной услуге. По старой памяти. Но, кажется, для этого нужен умнофон.

Кегля вопросительно прищурила нижний глаз.

– Хочу подать участие на конкурс складывателей слов. Один рекламный проспект выронил приглашение. Я могу попробовать… Вдруг мне повезет!

Марианна вытащила из кармана бумажку, чтобы показать Кегле. Та достала лупу из ящика стола и внимательно прочитала мелкий шрифт.

– Тебе не обязательно нужен умнофон. Можешь отправить заявку по трубопроводу. – Кегля показала рукой в сторону спальни. – У нас их два. Один доставляет продукты в холодильник, а второй получает и отправляет телеграммы.

Кегля вернула бумажку Марианне.

– Только у тебя все равно ничего не получится. Я прочитала мелкий шрифт. В конкурсе могут участвовать пиплы не ниже потребителей.

Марианна покраснела.

– Тогда отправь заявку за меня! Я просто скажу, что Кегля – это я, и дело с концом.

Кегля покачала головой и прикрыла нижний глаз.

– В конце концов, ты мне должна! Это со мной Алекс познакомился тогда! И он обещал забрать меня, пока ты… Ты…

От злости Марианна надулась и начала забывать слова.

Кегля сморщилась.

– Не свисти. Ты его и не интересовала совсем. Что познакомила, это правда, именно поэтому ты сейчас со мной пьешь кипяток, а не летишь на все четыре стороны от пинка ментодеров. Так что будь благодарна, что…

– Благодарна? Благодарна?!

Антеннки ботовского костюма затряслись от ярости. Марианна шагнула в сторону подруги и, сама не поняла, когда успела ударить ее. Одна антеннка попала Кегле в лицо, сделав его ярко-свекольным. Вторая повторила атаку, а потом еще, еще и еще. В каком-то буке писали, что такое состояние бывает у героя во время финальной битвы со злодеем, но Марианна не испытывала ничего, даже близко похожего на геройские чувства. Лишь накопленную за годы воркерства ненависть.

Она отшвырнула тело Кегли в сторону, влетела в спальню, пнула мешающий пройти стульчик с Алексом и бросилась к трубе. У нее не было времени долго писать эссе, поэтому она нацарапала на бумажке свое имя и отправила его организаторам конкурса. Если все потребители такие тупые, у нее есть шанс. Главное, не попасться ментодерам.

Марианна постояла на кухне несколько мгновений, потом перевела мегаловолновку в режим пожара и выкатилась из квартиры. Еще немного, и все следы вмешательства сгорят вместе с подругой-предательницей и глупым красивым Алексом, который выбрал не ту жену.

***

На следующий день Марианна получила дополнительные инструкции: «После того, как проводите объект до Райтер хауса, оставайтесь у ворот, пока не получите новые указания». Неужели это то самое место, где пройдет конкурс складывателей слов? Но как они узнали? Нет, они ничего не знали, всех предсказателей будущего давно пустили на свеклу. Просто сейчас конкурс – жаркая пора, вот и не хватает деливери-воркеров. А Марианна… Может быть, она не такой плохой воркер, как ей казалось?

Наконец-то ее оценили! Под эти радостные мысли даже надевать душный костюм бота было не так уж плохо. «Райтер хаус, значит, – думала Марианна. – Сама фортуна дает мне шанс продвинуться вперед! А после заказа я не буду ждать у ворот, я пойду к организаторам и скажу: “Берите меня!”. Они возьмут, никуда не денутся, а если откажутся, то я их как Кеглю – антеннками».

При мыслях о Кегле под костюмом бота стало жарче обычного. Марианне жутко захотелось сорвать с головы маску и поехать так. Все равно потребители ничего не поймут! Решат, что это новая модель бота – наполовину пипл, наполовину другое. Или все же не стоит? Вдруг из-за такого нарушения ей заблокируют заказ, и Марианна не сможет попасть во второй пузырь. Нет, нужно потерпеть еще немного. Потом она на всех отыграется.

Марианна ослабила застежку на шлеме, чтобы в шейное отверстие задувал ветер, и поехала на квартиру к объекту.

Потребительский пузырь больше не казался ей красивым. Типовые пожилые комплексы со спрятанными под землей квартирами теперь походили на животных, обитающих в норах. Про них Марианна читала в одном старом буке. Как же звали этих животных? Точно! Томыджери!

Да и сами потребители ведут себя так же, как их квартиры – постоянно прячутся. Уходят в свои умнофоны и живут там, пока совсем мозги не выкипят. Кегля все-таки молодец, не продалась за просто так, успела немного пожить… Но это мелочи, Марианна метит выше. Ей туда, где можно повелевать и ничего не делать. И у нее все получится! А там, может, Механизм отыщется, тогда Марианна заберет его с собой, подарит шанс на нормальный лайф.

А вот и нужный комплекс. Марианна спустилась по чудеснице и только поднесла антеннку, чтобы нажать на колокольчик, как дверь распахнулась, выпустив молодого потребителя. Он с размаху толкнул костюм бота, внутри которого сидела Марианна. Плохо пристегнутая маска слетела с головы.

Мысленно Марианна обругала его последними словами, услышанными в столовой: «Редиска! Эскимо на палочке! Холодец сосисочный! Пельмени из Ашана!»

Но открыть рот и заругаться по-настоящему не получалось – правила запрещали.

Потребитель, которого, судя по карточке заказа, звали Ефгеном, схватил Марианну за антеннку и рванул вперед с такой прытью, что даже на самокате за ним было сложно угнаться.

«Видать, так хочет победить, надо держать его на виду», – решила Марианна. И ладно, у нее есть секретное оружие в виде летающего бюста, а ведь с Кеглей получилось справиться и так – антеннками.

Ефген бежал настолько быстро, что Марианна на него обиделась – она не успела прочувствовать переход между пузырями и совсем не разглядела этих странных пиплов в яркой одежде, которые жили в стеклянных домах. Это вам не пожилые комплексы!

До арам-зам-замка они домчались в два мгновения. Марианна хотела отправить сигнал воркодателю по пейджеру, но этот странный потребитель так внимательно на нее смотрел, что пришлось попрощаться и сделать вид, что она уезжает. Никакого телеканала «Спас» на него нет! Всю дорогу он сильнее и сильнее сжимал Марианнину антеннку и все чаще выстреливал в ее сторону из глаз. Еще пару сезонов назад она была бы рада такому вниманию, но, посмотрев на жизнь Кегли, поняла – можно получить больше. Пусть остатками питаются потребители, а ей положено пять видов свеклы, прозрачный дом и лиловые штаны. Меньше можете не предлагать.

Когда Марианна вернулась, деливири-пейджер перегрелся от вызовов. Ей велели срочно подниматься на крыльцо и делать все, что скажет наниматель с зубами. Таких инструкций Марианна еще не получала.

Она надела самокат, колеса которого тут же продырявили цветочные колючки, и кое-как доехала до крыльца, где уже стояли четыре пипла. Три женского пола и один мужского пола.

«Опять этот приставучий потребитель», – разозлилась Марианна и скинула с себя надоевший костюм бота.

Зубастый пипл женского рода осклабился и объявил:

– Поприветствуем Марианну де Ла Фер, следующую участницу Райтер хауса! Марианна, я слышала вы многим пожертвовали, чтобы попасть сюда. Это так?

Марианна сжала кулаки.

– Я просто сбила Кеглю. Потому что так было нужно. Вот и все, не о чем тут рассусоливать.

– Говорят, это было горячее зрелище! – Юлая противно засмеялась. – Надеюсь, на конкурсе вы нам еще покажете.

«О, не сомневайтесь, – подумала Марианна. – Я вам всем покажу».

Зубастая толкнула Марианну в сторону скользкого потребителя. Пришлось подчиниться.

– А теперь! – От голоса ведущей ушная улитка спряталась в свою раковину. – Поприветствуем последнюю конкурсантку! Дарья Шугарова!

На сцену, хромая и плача, поднялась совсем юная девушка, из тех, которые в буках спасают целый мир. Марианна не без удовольствия отметила, что у нее нет никакого, даже летающего, бюста. «Не соперница», – решила Марианна и расслабленно прислонилась к стене.

После отправки эссе на конкурс Дарья не спала почти всю ночь. Ей не давали покоя обрывочные слова Носка, что наверху есть ответы. Почему он не разрешил ей надеть умнофон? Неужели там, посреди так называемого умнонета, Носок нашел то, что его насторожило или даже напугало?

«Нет, Даша, успокойся, ты сама себя накручиваешь. – Воображаемый мамин голос убаюкивал. – Носок просто знает, что ты пишешь эссе для родителей, ты ему каждый раз на это жалуешься. Потом он наткнулся на рекламу конкурса и решил, что твое эссе победит. А умнофон… Наверное, его отсутствие увеличивает шанс выиграть».

Дарья почти успокоила себя, но уснуть все же не смогла. Мамин голос, конечно, всегда рационален и практичен, но вдруг он ошибается, и Носок узнал то, чего ему знать не положено? Иначе с чего бы вдруг он перестал звать Дарью с собой в умнонет?

И почему она такая глупая? Вместо того, чтобы хватать и разглядывать умнофон, нужно было расспросить Носка, узнать, чего он действительно хотел. А она… «Ладно! Настанет утро, я скажу родителям, что меня пригласили на отборочный тур и убегу к Носку, а там уже не буду отвлекаться. Нужно во всем разобраться», – с такими мыслями Дарья задремала. Во сне она превратилась в мужчину по имени Антон, который снова опоздал на совещание и получил нагоняй от тимлида. Что такое «совещание» и кто такой «тимлид», Дарья не знала, но чувствовала, что Антон сейчас получит выговор. Дарья-Антон как раз собирались пойти на кухню, чтобы выпить загадочный напиток под названием «кофе», но сон прервался.

– Дарья, просыпайся, за тобой приехали. – Мама мягко гладила ее по лицу.

– Что? Который час? Это Носок?

– Опять ты с этим Носком, сколько можно! Ты попала в отборочный тур со своим эссе! Нужно срочно ехать к организаторам, чтобы принять участие в конкурсе. Ну, вставай же! И быстрее умываться!

Дарья, все еще не понимая, что происходит, наскоро оделась и поплелась в ванную. Она думала быстро позавтракать, но не успела – отец практически силой потащил ее в коридор, сунул в руки рюкзак с вещами и показал на застывшего в дверях бота.

– Все, тебе пора на конкурс, Он ждать не будет! Завтрак мы упаковали с собой.

Дарья послушно пошла за молчащим роботом и сунула руку в карман юбки. Умнофон еще был там.

***

– Можешь помедленнее? – заныла Дарья, глядя в спину бота. – Я не в состоянии утром бегать.

Бот оглянулся, покашлял в маску и продолжил ехать с обычной скоростью. Дарья выругалась и прибавила шаг. Дурацкий конкурс! Дурацкий бот! Дурацкие родители, которые не дали ей даже прийти в себя после бессонной ночи! Вялость постепенно улетучивалась, Дарья почти догнала бота, и тут до нее дошло. Она одна! Покидает пузырь потребителей! Может делать что угодно! Это же великолепно!

Раздражение сменилось эйфорией. Еще несколько мгновений назад Дарья хотела упасть на землю и биться в истерике, размахивая руками и ногами. Теперь же ей нравилось бежать вприпрыжку. Интересно, где именно пройдет конкурс? С кем придется соперничать? А может, получится найти среди участников друзей? Парень у Дарьи уже есть, а вот друзей категорически не хватает.

Когда они добрались до двери, на которой было написано «Переход между пузырями», Дарья не выдержала и запищала от радости. Наконец-то! Что-то новое, волшебное и настоящее происходит в ее жизни. Это вам не глупые бесполезные эссе, это приключение! Бот покосился на Дарью, невежливо фыркнул и подтолкнул ее к входу, за которым оказалась гигантская пульсирующая пуповина, покрытая розовой слизью. Кажется, именно через нее можно попасть в другой пузырь.

Дарья брезгливо сжала губы и замерла. Нет! Это не то приключение, в котором ей хотелось бы принять участие.

– Двигайся, иначе опоздаем, – недовольно сказал бот и толкнул ее.

Дарья машинально шагнула вперед, к точке перехода, и наступила на кнопку, изображающую красный крест. В воздухе материализовалась гигантская нога без туловища и со всей силы пнула Дарью, которая тут же оказалась внутри темной, противно пахнущей пуповины. Папа говорил, что раньше люди катались на каких-то чудесных горках, похожих на гигантский трубопровод. Так они развлекали себя и близких. Но этот опыт совсем не походил на веселье, напротив.

В демонстраторский пузырь Дарья влетела, подавившись слизью, смешанной со слезами. Пять мгновений назад она бы пришла в восторг, глядя, как нелепо одетый мужчина танцует в прозрачном доме и двигает губами в такт какой-то мелодии. Но теперь это было неважно. Неужели родители были правы и знали, от чего ее защищают? Неужели они всегда знали, что она слабая, что не справится даже с простым переходом между кастами? Нет, все не так, это просто мелкое недоразумение, плата за участие, первое испытание. Нужно выкинуть его из головы, забыть вкус слизи, ужас темноты и чувство, которое бывает, когда… Нет, Дарья не хотела об этом думать, но в голову все равно лезло это слово: «умираешь».

А еще она не могла признаться себе, но больше всего ее напугал не сам полет, а то, что он сделал с ее памятью. Дарья будто вернулась в свой сон про Антона, только она не просто наблюдала за его жизнью и задавалась вопросами, что такое кофе и кто такой тимлид. Она знала, что пьет латте на безлактозном молоке, что тимлида зовут Ирина, это дочка босса и с ней нельзя спорить. Что Антону нужно успеть закрыть все задачки до релиза, но он не успевает, потому что команда слабая. А главное – после технической революции у айтишников сильно упали зарплаты, а значит, зря он так много денег отвалил скиллотрону, ожидая, что будет работать удаленно в Дубае.

Сухая и очищенная от слизи Дарья шагнула в новый пузырь, мечтая точно так же промыть мозги. Чужие воспоминания прицепились к ней, как мокрая глина к ботинку.

– Поторопись, – скомандовал бот и быстро покатился вперед.

Дарья побежала, стараясь смотреть по сторонам, чтобы увидеть больше странных людей в стеклянных домах, но картинка перед глазами расплывалась, вытесняемая образами из видения. Неважно, сейчас она добежит до конкурсного дома, а там новые впечатления вытеснят старые. Может, у нее просто шок? Всю жизнь Дарья провела в одном пузыре, конечно, психика может выдавать странное, стоит только что-то изменить в привычной картине. Это все родители! Если бы они разрешили ей умнофон, ничего бы такого не случилось!

– Поторопись! – с нажимом повторил бот и поехал быстрее. Дарья с трудом поспевала за ним, ноги дрожали.

Несколько раз она останавливалась, сама не зная зачем. То ли поглазеть на одного из демонстраторов (папа говорил, что их раньше называли блогерами), то ли чтобы перевести дух. Каждый раз бот раздраженно командовал поторопиться, но терпеливо ждал, когда Дарья придет в себя. Это не вязалось с обещаниями бросить ее прямо здесь, но слишком наглеть и проверять предел ботовского терпения Дарья не стала. Хватит и того, что он дает ей хоть немного выдохнуть.

Спустя пять перерывов в бесконечной беготне они остановились возле огромного каменного здания – одинокой скалы, возвышающейся над прозрачными домами. Замок ограждал плотный каменный забор, но ворота были открыты. Перед тем как бот снова поторопил ее, Дарья успела разглядеть украшающие их орнаменты с крылатыми людьми.

– Мы прибыли, – отчитался бот. В его совсем не механическом голосе звучало облегчение. – Иди по дорожке вверх и поднимись на крыльцо, там тебя встретят.

Дарья открыла рот, чтобы спросить, кто встретит и что делать дальше, но бот шевельнул антеннками и уехал. Вот же бот! Разве ему сложно помочь? Разве он не видит, как ей тяжело?

«Даня, послушай! – В голове зазвучал голос еще не утратившего разум Носка. – Тебе нужно собраться с духом и сосредоточиться, если хочешь выиграть. Ты сильная, ты столько всего знаешь. Просто дыши».

Дарья послушалась и пошла вперед, стараясь дышать под счет. Больше всего ей хотелось закатить истерику, капризно надуть губы и обвинить во всем родителей, но, кажется, воображаемый Носок прав. Не время и не место.

Нога дернулась от сильного укола. Дарья посмотрела вниз и увидела, что идет по странной поверхности – дорожка полностью заросла неизвестными желтыми цветами. Их невозможно было обойти или втоптать в землю, зато их острые шипы впивались в голую кожу ног, оставляя на ней царапины. «Спокойно, – сказал голос Носка, – это новое испытание. И ты справишься».

– Я справлюсь, – прошептала Дарья, стерла слезы и поднялась на крыльцо.

С крыльца на нее смотрело чудовище. Дарья тут же растеряла все свое достоинство и заорала.

Ползти намного тяжелее, чем катиться. Когда ты катишься, ты просто делаешь «у-и-и-и» и вперед-вперед на кухню. Но если ты лежишь, а сзади лежит стульчик, и этот стульчик привязан к тебе… Или ты к нему? Становится сложно.

– Ло-о-ра! Ра-ра!

А если накричать на стул, он убежит?

– Кыш! Кыш!

Нет ответа.

Надо обнять его, тогда он вывернется, как Лора. Но я не умею обнимать спиной.

Не то.

Танцевать. Надо танцевать. Двигать попой. Упасть на спину. Почему нельзя ползти попой? Эй, стульчик, ты чего? Заплакал и убежал, как маленький. Нет, как большой. Ну и ладно. Без него ползти куда легче.

Глава 3, в которой герои знакомятся с правилами конкурса, а Лорин муж ругает свои конечности

Лора подняла упавшую челюсть и села на кровать. Жить в таком роскошестве ей еще не приходилось! Их потребительская квартирка начиналась кухней, треть которой занимала мегаловолновка. За кухней следовала развилка: направо пойдешь – в кабинет Марка попадешь, налево пойдешь – в кроватке уснешь. А вот в Райтер хаусе все было совсем не так!

Чтобы дойти до своей кроватки, нужно попасть в главный зал и ужаснуться от восторга. Портреты в полный рост! Свечелябры и гигалюстры! Лесенки-чудесенки и два восхитительно страшных ведущих. К Юлаиному ужасающему облику Лора давно привыкла, ведь она смотрела на нее через умнофон, а вот второй пипл, который встретил их внутри арам-зам-замка, немного пугал. Если Юлая была похожа на представителя женского рода с акульим ртом, то новый ведущий походил на гриб с человеческой головой. Из ротового отверстия булькнул голос, который оповестил участников, что его зовут Ильич, но никак не Владимир, и что сейчас все могут разойтись по своим комнатам, на каждой из которых уже висит табличка с именем участника. Конкурс начнется завтра, ужин будет в столовой по объявлению, если никто не хочет остаться без свеклы – пусть не опаздывает.

Лора не хотела остаться без свеклы, но ей так нравилась собственная комната! Никаких кабинетов, мегаловолновок и стульчиков для кормления, из-за которых трясется пол. Все такое красивое, коричневое, в крапинку. Кровать с пологом и огромной черной простыней, на которой написано «Я душу пионеров», так и манила прилечь вздремнуть. Письменный столик, целлюлоза и пакет с кровью, которую нужно использовать как чернила… Именно так живут складыватели слов, в этом Лора была уверена. Да! Как только она выиграет конкурс, то переедет в похожий дом, наймет няньку для мужа и репетитора для сына. А сама будет складывать и складывать.

Больше всего в комнате Лору поразила нарния. Двери открывались вовнутрь, демонстрируя сложенные стопками разноцветные занавески последней модели. Но было и нечто лучшее – настоящие штаны! Вообще-то потребителям не положено было носить штаны, они считались привилегией жителей касты повыше. Взрослые потребители носили серые форменные занавески, а младенцы – костюмы-четверки. Ничего особенного, скучно и стандартно. Поэтому Лора с завистью смотрела на Юлаю, которая в каждом ролике показывала новые штаны: черно-белые, дырявые, мокрые в облипку, шершавые. Ах, как Лора хотела себе что-нибудь похожее! Но оставалось только закатать губу, чтобы та не мешала оборачиваться положенными по статусу занавесками. Лора чаще всего выбирала синюю, но не потому что это был ее любимый цвет, просто она где-то слышала, что синие занавески очень важны в буках. А если так, Лора обязана их надевать. Как же иначе стать складывателем слов?

Когда из коридора умопомрачительно запахло кремом из свеклы, Лора как раз определилась с выбором. Новые штаны были коричневые, в маленькую дырочку и звенели. Идеально! Сверху Лора обмотала себя занавеской глубокого синего цвета и кровавыми чернилами нарисовала на лбу маленькие усики. В каком-то буке писали, что это пикантно. Или толерантно, она точно не помнила.

В большом зале стояла буква пэ в виде стола и туда-сюда катались боты-официанты, которые торжественно напевали: «Один-два, два-два-два». Во главе стола сидели Ильич с Юлаей и о чем-то шептались. Остальных участников пока не было.

Лора подтянула трусы, поправила занавеску и, элегантно спотыкаясь, спустилась к ним.

– А вот и наша первая участница! – заорала Юлая, разбрызгивая во все стороны свекольный морс. – Как тебе наши комфортабельные номера?

– И наш гардероб? – хихикнул Ильич и выдохнул споры.

– О, премного благодарна, все вери бьютифул и лухари, – ответила Лора и подмигнула Ильичу кончиком губы. Пусть знают, что она не воркером деланная!

– А пока мы ожидаем остальных, расскажи зрителям, какой бук ты хочешь написать? – спросила Юлая.

Лора села за стол и выпрямила плечики. Нужно было сказать что-то значительное, чтобы не разочаровать бублику. Со стены на нее смотрел портрет пипла мужского пола с лысой головой, чем-то отдаленным напоминающий мужа. Лора прокашлялась.

– Спасибо за вопрос! Я бы хотела… О, у меня столько интересных задумок и придумок, даже не знаю, как все их уместить в один рот и в один бук.

– Но поделитесь же! Не томите! – включился Ильич. – За этим мы сегодня и собрались.

– Да… Конечно, я попробую. В первую очередь хочу рассказать свою историю. То есть про себя. Ну, знаете, когда ты представляешь самого себя, но гораздо лучшего. Как из дрима. И вот такой будет моя героиня. Я, но лучше. Мне кажется, таких героинь и ждет модерновый читатель.

– Очень интересно, продолжайте. – Из носового отверстия Ильича вылезла маленькая девочка, что-то пискнула и спряталась обратно.

– Вери мач. А еще я напишу историю о любви! Моя героиня должна встречать одного пипла мужского пола за другим и выбирать. Они все будут бьютифул и с мускулами, это и создаст главный, как он называется… Конфликт! Как выбрать из идеальных мужчин самого идеального?

Лора помолчала, не зная, как продолжить.

– И что же сделает ваша героиня?

– Она… Она отрежет от каждого мужчины по лучшему куску и создаст идеал!

От внезапно посетившего вдохновения Лора подпрыгнула на стульчике и расхохоталась. Вот оно! Это же джениус! И как она раньше не догадалась? Такой финал переплюнет даже финалы Агаты Пауэр, где в конце все женятся, даже хотдожики с комарами.

– Жестоко, мне нравится, – сказала Юлая. – Но будь осторожна! Если получится плохо, я безжалостно сожру твою героиню вместе с ее кусочечным принцем.

Лора задрожала. Не только начинающие, но и продолжающие складыватели боялись Юлаи настолько, что в анонимных чатах даже желали ей подавиться и отправиться на Фабрику. Но Лора так не думала. Она хотела верить, что ее буки невкусные.

***

Через несколько мгновений в зал проспотыкались остальные участники. Лора жадно разглядывала их, стараясь понять, кто они и откуда, как давно складывают слова и во что одеты. Она так разволновалась, что забыла, как кого зовут, поэтому придумала каждому никнейм. Невысокая девушка с грустными глазами напоминала Мелиорацию – еще одну любимую Лорину героиню. Она нервно шлепала по колорлону босиком и поправляла длинный шлейф праздничных штанов. «Какая миленькая! С ней точно стоит подружиться!» – решила Лора и продолжила крутить головой.

Напротив нее в кресло упал гладковолосый пипл мужского рода. Он все время оборачивался на лестницу, по которой вприпрыжку спускалась участница с широкими плечами. Та самая, скинувшая накануне перед зрителями костюм бота. Она была такая смелая и мускулистая, что Лора решила не подходить близко – еще получит случайный удар по голове и не сможет больше писать буки. А гладколиций не зря так на нее косится. Она правда красивая, такая же красивая, как третья любимая Лорина героиня – Аневризма. Если бы у гладколицего и Аневризмы что-то получилось – это был бы отличный сюжет для нового бука.

Рядом с Лорой скрипнуло кресло. Лора двинула левым глазом и увидела совсем юную девушку, последнюю участницу, которая отчего-то грустила.

– Привет, – мягко сказала Лора. – Ты в порядке?

Девушка икнула и прикрыла рот рукой.

– Ой, прости. Я… Я не знаю. Это место, эти ведущие… – Она понизила голос. – Они меня пугают.

– Не бойся! Нужно просто привыкнуть. Я перестала дергаться от вида Юлаи только на третьем или четвертом ролике, а до этого орала, точно как ты. Ой, прости. А этот Ильич… Он меня еще пугает, я ведь никогда его не видела.

Девушка улыбнулась смелее и вытерла ладони о зеленые штаны.

– Спасибо. Как тебя зовут? Я пришла последняя и не успела увидеть представление участников.

– Лора. Лора Энд, но ты зови просто Лора.

– Хорошо. А меня зовут Дарья. Я… Сама не знаю, что тут делаю. Знаешь, мой парень в анонимной комнате нашел какую-то важную информацию об этом конкурсе. Ты не сталкивалась с чем-то странным, когда подавала заявку?

Лора задумалась.

– Я только удивилась, что конкурс возник так вовремя. Мне как раз отказали в публикации паблишинги, а я так хотела выпустить свой бук.

– Так ты пишешь? – Дарья оживилась. – А про что?

– Да про то же что и все. Любовь, вафли с морковью и прочие интересные штуки.

Лора почувствовала что-то странное и обернулась. Девушка, похожая на Аневризму, смотрела на нее так же, как Юлая смотрит на плохие буки перед тем, как их съесть.

Люк в потолке уехал в сторону, уронив люстру прямо на запеченную свеклу. Из люка на веревках скатились ведущие (и как они успели выйти?) и закричали:

– Добро пожаловать на праздничный ужин в честь участников Райтер хауса!

Лора порадовалась, что при падении люстры кусочки свеклы воткнулись ей в уши и снизили громкость на три палочки. Иначе крики ведущих попали бы ей в мозговой суп и устроили там путающий мысли шторм. Нет уж, спасибо.

Раздраженного вида бот-официант тяжело вздохнул и убрал люстру со стола, стряхнув кусочки стекла в сторону участников. Дарья снова вскрикнула. «Какая нежная! Как туалетная пеленка!» – подумала Лора и посмотрела на Юлаю с Ильичом, которые снова заняли свои места и радостно пили отвар из трав из большой кастрюли, на которой так и было написано: «отвара». Или «отрава»? Читала Лора плоховато, буквы норовили перепрыгнуть друг на друга и начать танцевать. Конечно, танцующие буквы – это весело, но когда ты не можешь понять, то ли у тебя героиню зовут Мелиорация, то ли Даздраперма, может получиться неловкость. Ну ее.

– Итак, я собрала вас здесь, чтобы сообщить о правилах конкурса, – объявила Юлая и плюнула в потолок отваром. Потолок отрастил руку и погрозил кулаком.

– Нечего в меня плевать, морда трехзубая, – сказал он.

Ильич хихикнул.

– Посмотрите назад, – продолжила Юлая, и пространство, где раньше стоял портрет с лысой головой, уехало назад, открыв вид на невероятные устройства. Лора сбилась со счета и чуть не запуталась в собственных пальцах, пока не поняла – их было пять! Пять огромных пустых резервуаров соединялись с печатными машинками старинного вида. Лора знала, что складыватели печатают буки, да она и сама печатала в младенчестве, например диссертацию, но не на таких машинках. У нее была простая, пахнущая жженой резиной и алиэкспрессом. А эти выглядели как с ниточки, нет, с иголочки, нет, со шпульки. Ой все, сами разбирайтесь с этими швейными метафорами!

– Всего у нас будет пять состязаний, – объявил Ильич и показал на печатные машинки. – После каждого конкурса будет выбывать один из вас.

Дарья так громко ойкнула, что Лора с жалостью посмотрела на нее. Вот же бедная малышка! Рано ей ходить по таким соревнованиям!

– Победителя каждого конкурса будем выбирать по трем критериям. Первый – победа по условиям. Второй – голосование зрителей с большими щеками. Третий – финальный голос хейтеров.

Лора вздрогнула. Да, хейтеры были силой. Именно они посылали Юлае буки для поедания. Даже если Кружится не думала, что бук уж настолько плохой, комментарии в анонимных комнатах решали все.

– Каждый пройденный конкурс подарит вам написанную главу, и в конце победитель получит готовую книгу, которую издадут сразу все паблишинги, – продолжил Ильич. Из его носового отверстия вновь вылезла девочка и осуждающе посмотрела на Лору.

«Какая странная!» – подумала Лора и решила больше не думать.

– А теперь ешьте, пейте и празднуйте! – заорала Юлая. – Завтра вам будет не до свеклы!

Лора тут же схватила ложку и принялась отправлять еду в рот. В животе было некомфортно, но она прогнала это чувство с помощью свекольного карпаччо. Ей не стоит бояться хейтеров, она всегда была обаятельной и привлекательной. Как шляпа-котелок на голове младенца.

Сияна вяло ковыряла свеклу карбонара. Свеклотит пропал еще вчера, когда она бегала к соседке договариваться о родителях. Ей нужно было сосредоточиться и победить, победить и сосредоточиться, а для этого следовало использовать все-все-все знания, полученные из прочитанных и съеденных буков. Пришлось основательно побулькать мозговым супом, чтобы составить первый пункт собственного плана, а именно – внимательно изучить соперников и понять, что это за пиплы. Сияна просканировала взглядом других игроков и остановилась на Лоре, которая улыбалась так, будто забыла на ночь отключиться от умнофона и сварила свой суп в ноль. Такая улыбка была у отца перед тем как он окончательно перестал отвечать на вопросы, игнорируя даже предложения о добавочной свекле. «Нет! Не сейчас! Нужно гнать в шею грустные мысли! – прикрикнула на себя Сияна. – Думай о хорошем. Лора точно проиграет, хейтеры не любят скучных. А теперь лучше посмотри на другой конец стола, где сидят остальные участники».

На другом конце мускулистая Марианна складывала свекольные пирожки в карманы комбинезона, Ефген помогал ей. «Организовали союз нерушимых! – Сияна раздосадованно прикусила вилку и тут же болезненно сморщилась. – Как же я не догадалась! Надо было дружить с этой мускулистой. Она выглядит умнее других. Да и руки у нее такие большие и сильные, возможно им даже Юлаины зубы нипочем. А теперь уже поздно, все знают, что третий пипл – лишний, надо было быстрее булькать своим супом, не отвлекаясь на грустные мысли!» Она воровато сунула руку в карман и достала страницу бука, которую вырвала заранее. Что-то подсказывало ей, что не следует демонстрировать всем подряд эту свою привычку, но прожить даже тысячу мгновений без привычного комка страниц во рту, Сияна не могла. Для вида она нарезала страницу на множество мелких кусочков и начала быстро-быстро есть, изображая, что поглощает праздничную свеклу. После трех страниц тревога стала уменьшаться.

«Ладно-ладно, я еще найду себе союзника. Стану самой умной и самой внимательной», – решила Сияна и еще раз оглядела стол. Рядом с Лорой сидела последняя участница – Дарья, которая только и делала, что вздрагивала и утирала слезы. На первый взгляд ее можно было списать со счетов, но съеденные страницы помогли открыть и второй и третий взгляды. Судя по просмотренным роликам, хейтеры крайне любят пипловые истерики, а значит игрок-плакса может продержаться дольше, чем все про него думают. Получается, нельзя списывать его со счетов, иначе есть риск проиграть.

И тут Сияну осенило. Она так обрадовалась догадке, что чуть не взлетела в сторону капризной люстры, выдав себя с потрошками. «Спокойствие, – сказала она себе, – спокойствие. Нужно делать все плавно и пугающе. Как Юлая».

– Спасибо за чудесный ужин, – Сияна встала, – но я хотела бы пойти к себе пораньше, чтобы отдохнуть перед конкурсами.

– А вот и первый выбывший! – захохотал Ильич и оглядел участников. – Кто следующий? Делаем ставки!

– Я ставлю на этих двоих. – Юлая указала в сторону Марианны с Ефгеном. – Им точно надо уединиться.

Последнее, что увидела Сияна перед тем как покинуть зал, это брезгливо перекошенное лицо Марианны.

***

Сияна поднялась на второй этаж и поскакала по коридору, радуясь своей смекалке. Пока они там набивают животы и карманы, она обыщет комнаты и арам-зам-замок, чтобы победить всех.

Прямой и длинный коридор напоминал этаж пожилого комплекса, в котором комнаты шли напротив друг друга. На этом сходства заканчивались. Сияна вспомнила их коридор с холодным серым полом, где по темным углам прятались дикие хотдожики и что-то там закапывали. В Райтер хаусе не было темных углов и холодного пола – только алые пушистые ковры, ярко светящиеся люстры и падающие от сытости причесанные комары. Да, такой пейзаж Сияне нравился гораздо больше. Пришлось даже дать себе воображаемого кика, чтобы перестать дримить и начать действовать.

Сияна толкнула дверь Лориной комнаты. Открыто. Ничего другого она не ожидала. Содержание комнаты соответствовало хозяйке – такая же скучная и предсказуемая: новенькая печатная машинка, нарния со сваленными в беспорядке штанами и небольшой бук за Лориным авторством, судя по имени на обложке. Сияна вырвала из него страницу и прожевала. На вкус он напоминал копию, снятую с копии. Так бывает, когда один бук настольно всем нравится, что его переписывают и переписывают, меняя имена и всякие мелкие детали. Почему-то после десяти переписываний такой бук становился совершенно нечитаемым, хотя в него не добавляли ни одного непонятного слова. Сияна выплюнула недожеванную страницу и вышла из Лориной комнаты. Нужно искать дальше.

У Ефгена было чуть интереснее. По крайней мере никаких несъедобных буков и печатных машинок там не стояло. Вместо этого напротив кровати возвышалось огромное, размером со стену, зеркало, на котором кто-то несгораемыми чернилами написал «Маме привет!». Интересно, это ведущие посмеялись над участником? Или, может, хейтеры? Сияна со всех сторон ощупала зеркало, но оно было совершенно обычным, без спрятанных подсказок или глубоких смыслов. А жаль. В буках каждая главная героиня обязательно проходила зеркальную инициацию: смотрела внимательно на свое отражение и понимала, какая она красивая, в мини юбке на каблуках.

Сияна разочарованно отступила от зеркала и услышала тихое рычание. В углу комнаты сидел одинокий хотдожик и охранял большую кучу бульонных кубиков. Может, Ефген задумал подкупить ведущих? Сияна достала из кармана пружинчатый блокнот и записала:

Улитка номер бесконечность. Еф. хочет подкуп Ильича и хейт.

Больше ничего интересного здесь на нашлось. Сияна оставила дверь открытой, чтобы хотдожик сбежал навстречу приключениям, и направилась к комнате Марианны. Там было заперто. Она подергала ручку вверх и вниз, толкнула от себя и на себя, но ничего не помогало – хозяйка этой комнаты отличилась умом и сообразительностью. Это стоило записать в блокнот, чем Сияна и занялась, попутно проследовав в комнату Дарьи.

Комната была большой и светлой, с огромным письменным столом и печатной машинкой. Кто-то завалил его стопками опубликованных эссе. Сияна оторвала от одного страницу, чтобы попробовать на вкус, но передумала. Это же не буки, а какая-то младенческая ерунда. Не дай мох нахвататься там знаний, умений и навыков, которые во взрослой жизни все равно не пригодятся. Сияна смяла страницу, сунула ее в карман, а в пружинчатом блокноте написала:

Дарья = эссе

И выскользнула из комнаты.

Что-то в окружающей обстановке изменилось. Сияна сделала пару шагов вперед и поняла, что именно. Это коридор! Он стал длиннее, отрастил себе продолжение! Что за иллюзорность? Сияна поморгала и попрыгала, чтобы прогнать ее из глаз, но ничего не изменилось. Наверное, это люстровый свет так играл со зрением, наверное тут у всех такие проблемы. А может Райтер хаус специально это делает, чтобы никто из игроков не мог узнать его тайны? Сияна похлопала по карманам новых неудобных брюк и разочарованно вздохнула, когда поняла, что на ужине съела не одну необходимую, но и все запасные страницы бука. Как жаль! Надо было экономить. Немного целлюлозы с кровью помогли бы сосредоточиться. А теперь пункт первый ее плана, состоящего из одного первого пункта, под угрозой. Сиянины маленькие ножки нервно задергались, намереваясь сбежать в безопасное пространство своей комнаты. «Нет! Не паникуй, держись! – утешать себя без страниц было непривычно. – Дыши. Или души. Главное, не паникуй. Впереди еще много дверей, ты же видела! А среди них ты точно найдешь ответы на все свои вопросы».

На двери слева появилась надпись «Ответы на вопросы». Сияна снова заморгала, на этот раз подумав, что надо бы вытащить глаза из орбит и протереть их. С непривычной для себя робостью она открыла дверь и увидела комнату, заполненную буками. Кто-то приглушил свечелябры, поэтому, чтобы начать чтение, нужно было подойти ближе, взять пыльный бук в руки и присмотреться. На каждом буке были надписи:

Улитка номер раз

Улитка номер забыл какой

Улитка номер дубль

И прочее, прочее, прочее.

Сияна разложила улитки и начала чтение.

Всем привет! Меня зовут Антон, и я решил стать php-разработчиком, потому что мне нравится стабильность, которую приносит такая работа. Вообще-то я юрист, но ни разу в жизни не работал по специальности. Мне повезло – за два года до окончания школы мы с отцом попали в аварию, я сильно повредил ногу и стал негоден для армии. Нет, тогда я думал, что это везение, но, оказалось, знать, что тебя никуда не заберут, если завалишь сессию, снижает мотивацию к учебе. Наверное, вы скажете «Еще один неудачник» – и будете правы.

Сияна захлопнула бук и почесала подбородок. Кто это и что это такое? Совершенно не похоже на неопровержимую улитку и даже близко не приближается по содержанию к нормальным букам. Нормальные буки написаны в настоящем времени, в них нет неудачников (особенно мужского пола!) и это всегда история про любовь. Здесь ничего подобного не было. Неужели на конкурсах их заставят сделать из этого скучного бреда нечто съедобное?

«Ладно, попробую на вкус эту историю и разберусь», – решила Сияна, вырвала страницу бука и сунула в рот. Но страница не жевалась. Она подвигала челюстями вверх-вниз и расстроенно выплюнула совершенно ровный и гладкий лист. Наверное, именно для таких случаев Юлая сделала себе два ряда запасных зубов.

В этой комнате ловить было нечего, нужно идти дальше. Сияна вернула бук на место и вышла в коридор. Тот вытянулся сильнее, далеко-далеко вперед. Сколько же здесь комнат? Она попробовала посчитать, но сбилась на номере триста двенадцать. Нет, так не пойдет, надо придумать какой-то другой способ.

Организаторы конкурса не выглядят дураками, а значит всякие важные штуки они спрячут подальше, так, чтобы участники не могли случайно на них наткнуться. Значит нужно быстрее добежать до конца коридора! Сияна рванула со всех своих крохотных ножек, но за несколько тысяч мгновений поняла – чем больше она продвигается вперед, тем сильнее удлиняется пространство, разрастаясь до бесконечности и дальше. Она остановилась и тяжело задышала. Нет, торопиться нельзя, надо хорошенько все обдумать, чертовая Юлая и этот гриб ни разу не тупые, возможно даже очень умные. А значит они делают так, как говорили в расследовательских буках: прячут самое важное у всех на виду.

Сияна сделала несколько шагов спиной вперед и остановилась. Бесконечность коридора отрастила конец. Хм. Она сделала еще несколько шагов – пространство продолжило сокращаться. И еще, еще, еще. Вот оно что! Коридор – самовоссоздаваемая штука. Возможно в него встроен какой-то регулятор, который обманом уводит слишком любопытных пиплов подальше. А может быть, в стенах живут малыши-воркеры, которые строят и разрушают его, разрушают и строят.