Черный снег. Проект Полубог. Том 1

Черный снег.

Проект «Полубог»

Часть первая

1.

Наконец-то закончился этот бесконечно долгий сон.

Сон, похожий на плен в кромешной темноте. Он не принес с собой ни бодрости, ни отдохновения – лишь усталость, опустошение и беспокойство, нарастающее с каждой секундой. Пробудил тревогу от бьющего в глаза нестерпимо яркого света, проникающего даже сквозь сомкнутые веки. От навязчивого, режущего слух электронного пиликанья, заполнившего все пространство вокруг.

Утомительно трудно было продираться через вязкие путы забытья, но реальность звала – настойчиво и нетерпеливо.

– Как себя чувствуешь? – раздался где-то совсем рядом приятный голос. .

Молодой человек приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой миленькое личико незнакомой девушки, склоненное к нему с выражением взволнованного ожидания. Из-под густой прямой челки смотрели большие и любознательные глаза в обрамлении наивных пушистых ресниц. По плечам, на которые поверх простенького платья был наброшен белый халат, струились две черные косички.

Поймав еще затуманенный взгляд юноши, девушка просияла:

– Привет, – шепнула она дружелюбно, почти ласково. Как будто давно ожидала его пробуждения. Аккуратные губки без следа помады сложились в приветливую улыбку, очень похожую на искреннюю.

– Привет, – так же тихо ответил парень, улыбнувшись в ответ – слабо, неуверенно, словно делал это впервые в жизни.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо повторила незнакомка.

Несколько секунд пришлось потратить на обдумывание ответа и попытку прислушаться к своим ощущениям.

– Неуютно, – наконец решил парень, поежившись.

И чем дольше он разглядывал окружающую обстановку, тем меньше ему нравилось это странное место. Свет был слишком ярким, звуки – слишком громкими и навязчивыми. Все помещение было заставлено непонятной и оттого пугающей аппаратурой, а в воздухе отчетливо чувствовался запах медикаментов – тревожный запах беды и беспомощности. От снующих вокруг людей в белых халатах начинала кружиться голова, кресло казалось ужасно неудобным. Парень покосился на свои руки и с изумлением обнаружил, что запястья пристегнуты к подлокотникам широкими ремнями.

– Зачем это? – встревожился молодой человек, испуганно взглянув на говорившую с ним девушку.

Та махнула рукой кому-то в глубине помещения, за спиной юноши, и лишь затем попыталась успокоить его, торопливо приговаривая:

– Не бойся, это ненадолго, ничего страшного…

– Да что происходит? Где я? Кто вы? – В голосе парня, еще не окрепшем после пробуждения, начали было нарастать громкость и возмущение.

Но все это быстро исчезло вновь, стоило рядом появиться новому незнакомцу.

Этот тоже улыбался, но совершенно неумело, будто подчеркивая фальшивость своих доброжелательных намерений. Грубые черты его сурового, волевого лица плохо вязались с аристократической безукоризненностью приглаженной прически, очков в золотой оправе, дорогого костюма под белым халатом. Даже эта холеность не могла сгладить зловещего впечатления: высокий мужчина средних лет с холодными, равнодушными глазами излучал высокомерие и бескомпромиссную беспощадность.

– Как, вы не помните нас? – продолжая скалить идеально-ровные зубы в улыбке, наиграно удивился мужчина и нетерпеливо потер руки. – Я профессор Вольф, можете звать меня просто «доктор», не ошибетесь. А эта девушка – Хинета, научный сотрудник нашей лаборатории и одна из моих ассистенток. Неужели вы нас не узнаете?

– Н-нет, – растеряно пробормотал парень, вновь боясь повысить голос громче шепота.

Под изучающим взглядом он поежился, словно от мороза, а слово «лаборатория» ему особо не понравилось.

– И вы не помните, как согласились помогать мне в моих научных изысканиях? – допытывался доктор, будто стараясь загипнотизировать собеседника.

Юноша замотал головой, и в его непонимающих глазах взметнулся настоящий ужас. Лишь сейчас молодой человек понял, что абсолютно не помнит ничего ни о присутствующих здесь людях, ни о том, кем он является сам. Ничего. Даже своего имени. Ни одного, даже самого крохотного, самого прозрачного и ускользающего воспоминания – беспросветная темнота. Словно кто-то удалил все, как ненужные файлы на компьютере. Словно и не было их вовсе, этих воспоминаний. Словно ничего и не происходило с ним до этой странной, тревожной минуты знакомства с пугающим доктором Вольфом.

– Ну что ж, не помните – так не помните, – легко согласился тот. – Чуть позже, когда вы окончательно придете в себя, мы познакомимся снова. Хинета расскажет вам, зачем вы здесь, и что будет происходить с вами дальше. А сейчас – начнем наш эксперимент.

С этими словами доктор ловко ввел в вену на руке молодого человека содержимое шприца, который он прятал в кармане своего белого халата. Прежде, чем парень успел сообразить, что произошло, дыхание вдруг перехватило от нового неясного чувства. Словно вернули недостающую часть души, в которой – целый космос, пугающий неизведанностью и дурманящий обещаниями чего-то непостижимого. В которой вихрь туманных картин и манящих отголосков, отблеск звезд и предчувствие необъятного. В которой мир, похожий на музыку и чьи-то прохладные, волнующие объятия, проникающие внутрь потоком света. Наверное, так сходят с ума, когда кажется, что растворяешься, превращаешься в ветер, чтобы мчаться куда-то на зов, от которого заходится сердце…

Сердце, действительно, зашлось в бешеном рваном ритме. Пару раз безотчетно рванувшись из сдерживающих его оков, парень бессильно откинулся на спинку кресла, судорожно хватая ртом воздух. Широко распахнутые полубезумные глаза пристально смотрели куда-то сквозь потолок, дальше, в невидимую отсюда высь.

Меньше минуты пришлось наблюдать за этим доктору Вольфу и его встревоженной юной ассистентке. Вскоре эмоции подопытного взорвались чувством опасности, захлестнувшей его новой удушающей волной, и от нещадной головной боли парень потерял сознание.

* * *

– Помните: большую часть времени ваши подопечные должны чувствовать себя так, будто они не подопытные в научном центре, а отдыхающие в санатории. Это не означает, что вы должны отвечать на все их вопросы: разумеется, они не должны знать ничего лишнего. В остальном же постарайтесь стать для них хорошими друзьями. В «палатах» разрешаются «дружеские» беседы, чтение книг и прослушивание музыки, просмотр фильмов и телепередач. Пусть чувствуют себя как можно уютнее: таким образом мы сократим количество бунтов и попыток сбежать. И не забывайте об основной легенде: они сами согласились сотрудничать с нами – просто не помнят этого. А также напоминайте о главном для них стимуле к сотрудничеству: обещайте им свободу и богатство, как только эксперимент будет завершен.

Сказав это, профессор Вольф в ожидании вопросов и уточнений оглядел всех присутствующих молодых людей. Он собрал их здесь, в небольшом конференц-зале, для своеобразного напутственного слова перед началом ряда новых, долгожданных проектов.

Все, кого он сейчас наставлял, были юными научными сотрудниками, с большим упорством прошедшими множество испытаний. В научный центр Вольфа попадали только лучшие из лучших: выдающиеся умы, крепкие нервами и умеющие «держать язык за зубами». Что вело их сюда – престиж, возможность уникальной научной деятельности или же просто огромные деньги, которые сулили за работу – это Вольфу было малоинтересно. Для него было главным желание и умение работать.

Молодые ученые в большинстве своем были без ума от доктора Вольфа. Ведь благодаря ему они могли с полным правом считать себя избранными. Да и сам по себе глава научного центра располагал к себе: сдержанная доброжелательность и уверенность, блестящий интеллект и смелость вызывали уважение и симпатию. За своим восторгом коллеги чаще всего не замечали, какими непроницаемо холодными оставались глаза кумира, несмотря на обаятельные улыбки.

Хинета, находившаяся в первых рядах слушателей, невольно поежилась, вспомнив, как он смотрел на ее подопечного парнишку, каким безжалостным был его взгляд. Живую заинтересованность он мог выражать лишь тогда, когда Вольф был поглощен работой, когда наблюдал очередной опыт, оставаясь один на один с наукой и отрешившись от всего остального.

Сейчас же его глаза выражали привычную искусственную приветливость и неподдельное внимание. Встретившись взглядом с каждым, Вольф спросил:

– Есть вопросы?

– Можно ли рассказывать подопытным о сути эксперимента, в котором они участвуют? – спросил кто-то из присутствующих.

– Думаю, это можно допустить. Рассказывайте, разумеется, опуская самые неприятные детали, и дайте им понять, что и мы, и они работаем на благо человечества и прогресса. Вы ничуть не солжете, а они будут чувствовать себя увереннее и быстрее доверятся вам.

– Но разве это разглашение не рискованно? – усомнились некоторые.

– А чем мы рискуем? – Вольф развел руками со снисходительной улыбкой, в которой Хинете померещилась самодовольная усмешка: – Ни один из ваших подопечных никогда не окажется на свободе и разболтать эти сведения ему будет некому.

– Можно ли позволить подопытным общаться друг с другом? – поступил следующий вопрос, и лицо доктора вновь приняло серьезное, строгое выражение.

– Исключено. Это может привести к заговору, а нам подобная головная боль ни к чему. Поэтому вы должны быть готовы стать единственными собеседниками для них. Проявите терпение к… кхм… к этим людям.

– А что с ними будет потом? Когда исследования закончатся? – нерешительно поинтересовался кто-то. На что доктор Вольф ответил весьма уклончиво:

– Насчет этого не переживайте – это не ваша забота. У каждого из них своя судьба.

Когда собрание закончилось, и научные сотрудники заспешили по лабиринту коридоров к своим рабочим местам, с Хинетой поравнялась ее коллега: бойкая девушка, похожая на остроносую лисичку с лукавым, пытливым взглядом за стеклами узких очков.

– Нетти, ты выглядишь неважно. Что-то случилось? – встревожено спросила она.

– Нет, все в порядке. – Хинета попыталась сделать свой голос как можно бодрее, но собеседница не могла не заметить ее бледности и растерянности во взгляде.

– Я же вижу, на тебе лица нет, – чуть настойчивее повторила девушка. – Что-то пошло не так с твоим подопытным? Ты, кажется, работаешь с «черным снегом»?

– Да, но никаких трудностей с ним и подопечным пока не возникало.

– Так в чем же дело? Ты изучаешь такой интересный препарат!

– Возможно, в этом и дело. Наверное, я просто переволновалась: это ведь такой серьезный и дорогой эксперимент.

– Нетти, ты лукавишь! Но я, кажется, и сама догадалась: тебе жаль того паренька, подопытного? Да?

Та вздохнула, уличенная в собственных мыслях.

– Ну.. понимаешь, я стараюсь об этом не думать, но иногда все же мне становится страшно. Как только представлю, что каждый из них – человек без прошлого и без будущего, обреченный провести всю свою жизнь в этих стенах. Безвинные пленники, живущие от одного эксперимента до другого! И больше в их жизни ничего-ничего не будет! Жуть!

Коллега с сочувствием посмотрела на Хинету, мягко и очень тихо произнесла:

– Не стоило тебе сюда приходить.

– Нет-нет, я справлюсь, не сомневайся, – пылко заверила ее та, словно очнувшись от своих размышлений.

– Но это место явно не для тебя. Престиж – это ведь не главное, а научной деятельностью ты могла заниматься в любом другом месте. Ты слишком добрая и все принимаешь слишком близко к сердцу, а здесь так не принято, сама понимаешь.

– Другого выхода у меня не было: доктор Вольф щедро платит за эту работу. А для моей семьи это сейчас единственный выход. Я готова на что угодно, лишь бы спасти своих близких…

– А что случилось? – заинтересованно встрепенулась дотошная лаборантка. – Вам нужны деньги на лечение? Или выкуп от преступников?!

Хинета мотнула головой, будто окончательно избавляясь от одолевавших ее сомнений, и уже гораздо веселее улыбнулась:

– Не бери в голову, милая. Скоро все будет хорошо.

Как бы ни разгоралось ее любопытство, девушка попыталась его укротить, и подбодрила Хинету ласковой улыбкой.

– Ты умничка, Нетти. Ты сильная и смелая, и кроме всего прочего – отличный специалист! У тебя все получится. А насчет безвинных жертв… Просто помни о том, ради чего все это. Доктор Вольф работает ради нашего будущего и всеобщего счастья, ради прогресса и эволюции. А мы помогаем ему. И наши пациенты тоже помогают. Это почетные жертвы, ты же понимаешь.

– Конечно! – уверенно кивнула Хинета, но на самом деле была далеко не столь уверена в этих словах.

* * *

«Доверься мне. Ведь больше некому»

«Теперь все будет по-другому. Ты больше не один»

«Эта планета ждала тебя, слышишь? Ты нужен ей именно таким, какой ты есть. Поэтому тебе нельзя сдаваться…»

Как тепло от этих слов. Будто шепчет их кто-то очень близкий, родной…

Но голоса таяли, и вместе с ними таяло тепло. Тот яркий греющий свет, что окутывал все тело, теперь таился где-то в глубине сердца. Он все еще был здесь, рядом, но уже не мог заглушить новых чувств – растерянности и тревоги.

…Парень очнулся окончательно, но еще долго не решался открыть глаза, опасаясь, что вслед за этим начнутся новые издевательства. Опять появится этот человек с холодными глазами, снова будет происходить что-то непонятное – необъясненное или необъяснимое.

Впрочем, сейчас вокруг было очень тихо. Подозрительно тихо. И сознание больше не взрывалось сводящими с ума ощущениями. И самочувствие было не таким уж плохим. Да и сколько можно спать, не понимая, что происходит?

Парень приоткрыл глаза и огляделся. Оказалось, он находится в комнатке без окон, с пустыми стенами и люминесцентными лампами под высоким потолком. Из мебели – лишь стол с двумя стульями и койка. Нехитрое убранство обычной больничной палаты дополняли лишь большой экран на стене, видеокамера под потолком. В отдельной небольшой кабинке располагался санблок.

Скупая обстановка молодого человека не смутила. Насторожило другое: отсутствие окон и – самое главное – наглухо запертая входная дверь. Массивная стальная конструкция не имела ни ручки, ни замочной скважины, ни окошка, позволяющего выглянуть наружу. «Лаборатория, – вспомнил паренек разговор с загадочным доктором Вольфом и поежился. – Как же я сюда попал? И кто я вообще такой?!»

Память к молодому человеку так и не вернулась. Зеркала в его темнице не было, поэтому надеяться, что его собственная внешность пробудит хоть какие-то воспоминания, не приходилось. Одежда была столь же безлика, как и окружающая обстановка: блеклого серого цвета штаны и футболка, напоминающие спецодежду, да мягкая обувь, похожая на сандалии.

Углубиться в размышления о своем положении парень не успел. Монолит двери с шумом уехал в стену, и на пороге появилась Хинета: та самая девушка, которую молодой человек увидел в первые секунды своего прошлого пробуждения. Как контрастировал ее приветливый образ со скупым равнодушием всего окружающего! Так хотелось довериться этой девушке с большими добрыми глазами и детским лицом, больше похожей на девочку-подростка, нежели на сотрудника серьезной научной организации. Но как можно здесь и сейчас доверять кому-то?

– Здравствуй. Как твое самочувствие? – спросила Хинета, закрыв за собой дверь с помощью дистанционного пульта, и осторожно направилась к своему подопечному.

Как дрессировщик в цирке, она старалась двигаться как можно медленнее и мягче, чтобы не пугать и без того встревоженного парня. Он сейчас больше всего напоминал загнанного в угол зверька, тщетно старающегося скрыть страх и убедить себя защищаться.

– У меня много вопросов. Надеюсь, ты ответишь на них. – Юноша старательно придал своему голосу спокойствие и уверенность, исподлобья глядя на девушку. Получалось скорее обиженно, нежели сурово, но Хинета удержалась от смешка.

– Разумеется, отвечу. Ты только не волнуйся, тебе не грозит никакая опасность. – Девушка улыбнулась и присела на краешек койки. – Я проверю состояние твоего здоровья, а ты пока спрашивай… Я твой куратор, Хинета, если ты вдруг забыл мое имя.

– Любопытнее всего, что твое имя я помню, в отличие от своего, – буркнул юноша, нехотя позволяя нацепить на себя несколько датчиков. – Кто я и как оказался здесь?

– Ты согласился участвовать в эксперименте известнейшего в научных кругах доктора Вольфа, вот как ты попал сюда, – ответила Хинета, не поднимая глаз от устройства, на дисплее которого высвечивалась информация, считанная датчиками. – Ученые этого научного центра нашли тебя на улице, раненного и без памяти. Тебя вылечили здесь, а так как никакой информации о тебе узнать не удалось, доктор предложил тебе принять участие в эксперименте за достойную плату, – заученно лгала Хинета, записывая в блокнот какие-то данные и беря кровь своего подопечного на анализ.

Действовала она бережно, почти нежно.

– Почему же я даже этих событий не помню? – с подозрением спросил юноша.

Хинета оставалась невозмутимо приветливой:

– Видимо, это последствия травмы. Поэтому в прошлый раз нам пришлось привязать тебя к креслу: каждый раз пробуждаясь в беспамятстве, ты начинаешь буянить. Надеюсь, больше ты не будешь терять память – мне кажется, это очень утомительно.

– Это точно. – Молодой человек невольно улыбнулся, и Хинета неожиданно залюбовалась этой робкой улыбкой. – Значит, никто даже не знает, как меня зовут?

Ответ на этот вопрос у девушки был готов. Ее научный проект носил рабочее название «Тео». Все подопытные наделялись буквенно-цифровым кодом, которое служило им обозначением вместо имени. Несколько дней назад Хинета собственноручно надписала папку с файлами о своем подопечном: «Тео-J1». Тео-Джей один. В разговоре с коллегами Хинета предпочитала сокращать его до «ТеоДжей». Ей нравилось, как звучит это случайное сочетание.

– Здесь тебя зовут ТеоДжей, – чуть смущенно сказала она и поспешно предложила: – Но если тебе не нравится, мы можем придумать тебе другое имя. Будешь носить его, пока не вспомнишь свое.

– «Тео»? – с удивленным недоверием повторил парень, словно пробуя слово на вкус. – От греческого «теос»? «Бог»?

– Вижу, греческий язык ты помнишь лучше, чем свое собственное прошлое, – усмехнулась Хинета, плохо скрывая нервозность.

– Почему здесь меня зовут именно так? – Не поддаваясь на шутливый тон, юноша сохранял настороженную серьезность. Словно был взволнован той ответственностью, что накладывало на него новое имя.

Хинета отметила про себя, что в определенном смысле он все понял или почувствовал верно.

– Потому что профессор Вольф уверен – наш эксперимент сделает тебя подобным богу на фоне простых смертных, ТеоДжей, – тихо призналась она.

Произнесенные так негромко и доверительно, эти слова обрели еще большую торжественность.

– Не уверен, что такое повышение мне по плечу. – Молодой человек попытался изобразить на лице беспечное насмешливое выражение, но ощущение того, что душа уходит в пятки, сильно мешало этому. Девушка, похоже, не шутила, и от ее фантастического пророчества становилось не по себе. – Послушай, я не хочу быть подобным богу… Я не знаю, что бог должен делать… Я…

– Ты уже согласился, – строго оборвала его испуганный лепет Хинета. – Ты согласился стать подобным богу, когда подписывал бумаги в кабинете профессора Вольфа. Назад пути нет.

Глядя на своего подопечного, впавшего в обреченную прострацию, девушка запоздало осознала, что неплохо было бы сбавить обороты, поэтому продолжила уже гораздо мягче:

– Послушай, это не так страшно, как кажется. «Бог» – это всего лишь метафора, своего рода кодовое слово. Не пугайся, от тебя никто не будет требовать совершения божественных подвигов или управления миром. Все будет хорошо, тебе понравится. Завтра я расскажу тебе подробности – сегодня у меня, к сожалению, нет на это времени…Так что, утверждаем твое кодовое имя, пока ты не вспомнишь свое настоящее? – Хинета позволила себе ободряюще потрепать собеседника по плечу, и этот нехитрый жест оказался неожиданно эффективным – потенциальный «бог» заметно расслабился и приободрился, почувствовав поддержку.

– Да, давай оставим. Имя «ТеоДжей» мне нравится, – нерешительно улыбнулся он.

– К тому же ты всегда сможешь деловито добавлять при знакомстве: «Для друзей – просто Тео», – совсем повеселела Хинета и принялась собирать свои приборы, намереваясь уходить.

Но ее собеседник задал еще далеко не все вопросы:

– Если я согласился на эксперимент добровольно, почему я заперт в этой комнате? На двери нет ни ручки, ни кнопки – значит, я не могу выйти отсюда по своему желанию?

– Это временная мера, ТеоДжей, чтобы избежать беспорядков. В лаборатории и без того очень напряженная обстановка, все заняты очень важной работой. Поэтому новенькие, прогуливающиеся повсюду, будут отвлекать ученых и работа встанет. А нам нельзя попусту тратить время на разговоры с любопытными, понимаешь? Но как только ты освоишься, то сможешь выходить, когда захочешь.

– Значит, мне нечего опасаться? – неуверенно резюмировал юноша и, после недолгих колебаний, признался: – Мне очень хочется верить тебе.

Хинета вдруг поняла, что краснеет: от этих слов, от этого мягкого голоса и от этих глаз, впервые глядящих без враждебности.

– Разумеется, опасаться нечего, – ласково заверила его девушка, стараясь прогнать мурашки и заставить себя поднять голову от своих записей. – Ты можешь доверять мне, Тео – я твой друг.

Парень был рад услышать эти слова, поэтому взглянул на собеседницу по-настоящему приветливо. Та, наконец, подняла на него глаза. Их взгляды встретились и неожиданно надолго задержались друг на друге. Забывшись на минуту, они без смущения любовались друг другом, не как подопытный и ученый, а как обычные люди.

Хинета не могла не признать: ей достался обаятельный подопечный. Его правильные черты лица очень украшала эта нерешительная, и оттого наивная улыбка. Непослушная косая челка каштановых волос и пушистые ресницы выглядели бы даже кокетливо, если бы взгляд больших глаз не был бы таким искренне-растерянным. А уж эти глаза! Видел бы он свои фантастические глаза…

– Так вот, Тео. – Хинета кашлянула, намеренно спугнув эту неуместную теплую атмосферу. – Пока обживайся в своей комнате. Можешь рассказывать мне обо всем, чего по твоему мнению здесь не хватает.

– Окон, – тут же заметил парень. – Мне не хватает неба.

– Тео, с окнами – никак. Это подземный этаж, – с сожалением развела руками Хинета.

– Но мы же будем гулять? – с надеждой спросил ее подопечный.

– Сначала ты должен окрепнуть. – Девушка неожиданно ласково щелкнула его по носу, вызвав еще одну смущенную улыбку. – О своих предпочтениях в еде тоже говори мне, мы будем корректировать меню. Еще здесь есть телевизор с множеством каналов и электронная книжка с огромной библиотекой в памяти – можешь выбирать все, что захочется.

С этими словами Хинета поднялась на ноги, собрав все принесенные с собой инструменты. Подмигнув, она направилась к двери не прощаясь. Но уже у самого порога она обернулась и заставила себя сказать:

– И все же попытайся на досуге вспомнить что-нибудь о себе и своем прошлом. Ты же должен куда-то вернуться, когда наша с тобой работа будет окончена.

Уже покинув камеру Тео, которую необходимо было называть комнатой, Хинета позволила себе сбросить маску беспечности и огорченно закусила губу. Она-то знала, что пареньку некуда возвращаться, и вспомнить он ничего не сможет. Как можно вспомнить то, чего не было?

* * *

ТеоДжей быстро устал от бесплодных попыток вспомнить прошлое и переключился на изучение тесного окружающего мира. Он даже представления не имел, что происходит за стенами лаборатории, поэтому жадно хватал все новости, сыпавшиеся с экрана телевизора. Когда голова пошла кругом и от этого, юноша отвлекся на вкусный обед, а потом принялся изучать электронную библиотеку в компактном устройстве для чтения. Новые знания и впечатления он заедал конфетами – парень обнаружил у себя огромную страсть к сладкому.

За этим занятием он и провел весь день. Никто его больше не тревожил, и беспокойство мало-помалу стихало.

Хинета появилась лишь на следующий день, и ТеоДжей поймал себя на мысли, что рад ее приходу.

– Доброе утро! Как себя чувствуешь? Ничего странного с тобой не происходило?

Девушка сама прекрасно знала, что нет: при малейших проявлениях «чего-то странного» наблюдатели, сутками дежурившие у видеокамер, известили бы ее тут же. Однако другого варианта начинать разговор Хинета пока не придумала.

– Все нормально, – отозвался Тео и послушно рассказал, как провел вчерашний день.

– Что снилось? – задала очередной вопрос Хинета, раскладывая на столе непонятные для подопытного инструменты. Странно, но незнакомые предметы в ее руках совершенно не пугали.

– Сны? Это важно? – удивился парень.

– Конечно! Я объясню, почему, но сначала ответь на вопрос.

– Я не помню, Хинета. Кажется, мне ничего не снилось. Я беспокойно спал, мне почему-то стало страшно ночью, – признался ТеоДжей.

– Это ничего, пройдет. Ты еще только начинаешь привыкать к «черному снегу», а он – к тебе. Поэтому могут быть некоторые странности наряду с обычными приступами… – задумчиво проговорила Хинета. И, поймав изумленный взор собеседника, улыбнулась: – Ты один из самых необыкновенных людей на Земле, ТеоДжей.

Она присела на край его койки, как в прошлый раз, и с восторженным трепетом начала рассказывать:

– «Черный снег» – это очень дорогой и уникальный препарат. Мы ввели его тебе внутривенно, помнишь? Доктор Вольф синтезировал его, после долгих лет научных изысканий и опытов. Он ездил в научные экспедиции, изучал древние манускрипты и даже добыл некоторые засекреченные документы тайных обществ… Доктор Вольф уверен, что раньше экстрасенсорные способности были для людей делом обыденным. Он пытается вернуть их человечеству.

– То есть «черный снег» – одна из сверхспособностей? – ТеоДжей недоверчиво приподнял брови. – Сказки какие-то…

– Ничуть не сказки! – воодушевленно перебила его Хинета, нисколько не обидевшись на такое пренебрежение. – «Черный снег» – это не одна из сверхспособностей, а совокупность их. Ясновидение, телепатия, лозоходство, пассивная радиолокация, телекинез и уйма всего прочего. Препарат может сделать человека супергероем, подобным божествам из древних мифов. Вот почему мы зовем тебя «Тео». Только пока ты, скорее, «полубог». Потому что расшифровка формул далась не без труда, часть документов была повреждена, поэтому наш «черный снег» еще далеко несовершенен…

Хинета замолчала, и Тео вынужден был поторопить ее с пояснениями:

– В каком смысле – «несовершенен»?

– Пока этот препарат наделяет человека экстрасенсорными умениями лишь на время. И не всеми, а каким-то определенным. И проявляются они в произвольном, непредсказуемом порядке. Поэтому здесь может быть важным все: сны, предчувствия, фантомные голоса и галлюцинации…

– Ничего себе! – ТеоДжей изумленно присвистнул. Быть сверхчеловеком наполовину было страшновато, учитывая всю туманность такого положения. – Что со мной будет происходить? Хотя бы в общих чертах ты можешь мне ответить?

Хинета помолчала, словно подбирая слова, затем медленно и осторожно произнесла:

– Время от времени «черный снег» провоцирует приступы дурного самочувствия, во время которых перед глазами мельтешат темные пятнышки – отсюда и рабочее название препарата. Человек теряет сознание, а после пробуждения некоторое время владеет какими-нибудь сверхспособностями. Каждый раз разными, определить закономерность пока невозможно. Принцип поведения «черного снега» для нас еще непонятен. Надеюсь, ты поможешь разобраться. Нам есть, над чем поработать. – Хинета нерешительно улыбнулась, но Тео оставался серьезным и встревоженным.

– Насколько дурное может быть самочувствие во время приступа?

– Всегда по-разному…

– Если вам все это известно, значит, я не первый человек, в крови которого есть этот ваш «черный снег»?

Хинета снова замялась под тяжелым взглядом своего подопечного:

– До тебя был всего один человек, опробовавший на себе препарат. Возможно, тогда формула была еще более далекой от истинного варианта… А, может быть, это была какая-то несовместимость…

– Что с ним случилось? – с нажимом поторопил Тео, чувствуя, как сердце начинает биться испуганно-учащенно.

– «Черный снег» в его теле не «прижился», – уклончиво ответила девушка, опустив глаза. – Поэтому ему пришлось прекратить участие в эксперименте.

ТеоДжей смотрел на нее ошеломленно, не говоря ни слова. Хинета не хотела пугать его, но сказать правду тоже не могла. Тео не должен был знать, что тот предыдущий подопытный на самом деле был ликвидирован при попытке побега из безукоризненно охраняемой лаборатории. И что этих «предыдущих» было гораздо больше, чем один.

– Не бойся, Тео, у тебя все получится. Быть сверхчеловеком – занятие увлекательное, уверяю тебя. Уверена, что в конце наших исследований мы поймем, как сделать твой «черный снег» безупречным. – Девушка ободряюще потрепала растерянного собеседника по плечу и постаралась сменить тему: – Я принесла тебе зеркало. Хочешь посмотреть на себя?

Тот кивнул и с легким волнением принял из рук собеседницы небольшое зеркальце. А, едва взглянув в него, изумленно воскликнул:

– Хинета, что у меня с глазами?!

Она засмеялась:

– Потрясающие, правда? Это тоже действие «черного снега».

Хрустальная бирюза глаз Тео переливалась и мерцала. Словно драгоценные камни, оброненные в реку, сияли сквозь толщу непрерывной текучей воды. Юноша затаил дыхание, завороженный этим полумистическим светом и бесконечной игрой голубых оттенков.

– Да и вообще, ты очень хорошенький, – чуть смущенно добавила Хинета, чтобы окончательно разрядить обстановку.

Больше к теме «черного снега» они не возвращались. Тихонько включив музыку, парень и девушка долго беседовали друг о друге за чаем со сладостями. Хинете нравилось узнавать о Тео всякие мелочи, вроде любви к сладкому или пристрастия к чтению, не говоря уже о проявлениях «уникальности». Паренек же сбивчиво и бесхитростно расспрашивал свою собеседницу то о ее личной жизни, то о событиях внешнего мира. Печально было лишь слушать о радужных планах Тео, которым, как Хинета знала, не суждено сбыться.

* * *

На этот раз парень спал спокойно. Снов по-прежнему не было, но теперь рядом ощущалось чье-то незримое присутствие. Этот невидимый кто-то без слов обещал, что все будет хорошо. Будет так, как нужно. Как он, Тео, сам захочет. И душа его наполнялась сладостным спокойствием: так младенец чувствует себя в любящих объятиях матери. Не помнящий, не ведающий ласки юноша упивался каждой секундой этого блаженного умиротворения, незнакомого и родного одновременно. Только во сне, рядом с этой таинственной безмолвной, но красноречивой сущностью Тео чувствовал себя защищенным. И лелеял неясное ожидание чего-то восхитительного, которое свершится уже очень скоро. Словно именно ради этого он и пришел в эту одну из миллионов реальностей.

2.

Лишь спустя три дня пребывания в лаборатории ТеоДжей покинул свою камеру. Хинета привела его в тот самый просторный кабинет, похожий на зал, где состоялась первая встреча с доктором Вольфом. Сейчас ТеоДжей не боялся: он и сам был не прочь пообщаться о «черном снеге». Чувству раскованности мешали только трое крепких мужчин, неотступно следовавших за ним и Хинетой по пятам.

– Это охрана. На всякий случай, – тихонько пояснила девушка.

Тео так и не решился уточнить, кого охраняют: его от окружающих или окружающих от него.

Доктор Вольф был все так же холоден и любезен. Ничего нового они друг о друге так и не узнали: ученый вкратце рассказал то же самое, что и Хинета, и все больше спрашивал. Но Тео поведать было нечего: «черный снег» все это время никак себя не проявлял.

– Ну что ж, рад, что с вами все в порядке. Скоро вы сможете вернуться в свою комнату. – С этими словами профессор исчез за дверью, лишь на секунду задержавшись рядом с Хинетой, чтобы шепнуть: «Обо всем необычном сообщать мне немедленно»

Тео показалось, что в его поведении есть некое нервное, нетерпеливое ожидание: доктор ни секунды не стоял на месте, и сейчас его шаг был торопливым.

– Он не очень разговорчив, да? – усмехнулся ТеоДжей, настороженно наблюдая, как ассистенты надевают ему на голову загадочную конструкцию, похожую на шлем, опутанный паутиной проводов. – Может, ему не понравилось, что «черный снег» пока «молчит».

– Просто у доктора Вольфа нет времени на досужие разговоры, – пожала плечами Хинета. – А насчет «снега» – не надо торопить события: он еще покажет себя, когда придет время.

Спустя несколько минут, произведя все необходимые действия и освободив подопытного от проводов, люди в белых халатах разрешили Тео и Хинете покинуть кабинет. Охранники, все это время находившиеся рядом, будто безмолвные тени, двинулись следом за ними. Но все одновременно остановились у порога, услышав шум и выкрики из коридора.

В следующую секунду ТеоДжей и Хинета едва успели отскочить в сторону от двери, когда в нее ворвались два человека, одетых в форму охранников. Крепкие мужчины без особого труда втащили в кабинет остервенело вырывающегося молодого человека. Следом семенили несколько встревоженных ученых.

«Кто этот буйный тип? – удивленно подумал Тео. – На нем нет униформы, как на всех участниках научных проектов. Он не из ученых и не из охраны…»

Незнакомец, действительно, был одет нетипично для местных. Черные штаны были заправлены в тяжелые армейские ботинки, стройный торс затянут в тонкую черную водолазку с короткими рукавами и высоким воротом, облегающим точеную шею. Этот строго выдержанный монохром дополнял угольно-черный цвет его волос, собранных в тугой недлинный хвост.

Тем бледнее выглядело лицо юноши, искаженное оскалом ярости. Тем ярче пылали гневом синие глаза. Парень явно был утомлен этим противостоянием с охранниками лаборатории, но продолжал бунтовать, пытаясь ставить подножки верзилам из службы безопасности. Те ловко пресекали все усталые попытки вырваться и невозмутимо уложили своего пленника на кушетку.

Юноша притих, будто смирившись с поражением. Но когда один из охранников наклонился, чтобы пристегнуть щиколотки узника ремнями, парень взмахнул ногой в массивном ботинке и ударил своего конвоира в грудь с неожиданной силой. Застигнутый врасплох, тот грохнулся навзничь, хватая ртом воздух. Второй охранник, державший парня за запястья, замешкался лишь на мгновение, удивленно взглянув на своего поверженного коллегу. Однако этой секунды пленнику оказалось достаточно: рывком высвободив свои руки из цепких пальцев противника, он тут же ударил его кулаком промеж глаз. Не успело грузное тело осесть на пол, как парень уже соскочил с кушетки и метнулся к выходу из кабинета. Ученые, толпившиеся у двери, попытались было задержать его, но беглец раскидал щуплых лаборантов по сторонам, словно кегли в кегельбане.

Он был стремителен, словно поджарый доберман. И опасен, как торнадо. В коридоре на него снова кинулись – уже другие охранники, в том числе и надзиратели ТеоДжея, бросившиеся догонять беглеца. Но бунтарь одним движением повалил на пол двух человек и с кошачьей грацией уклонился от очередного нападения, прокатившись кувырком по полу. После чего опрометью помчался дальше, скрывшись за одним из поворотов.

Тео и Хинета не двигались с места, ошеломленные увиденным, и, затаив дыхание, прислушивались к отдаленной суматохе. Выпроваживать их из кабинета их было некому – все участвовали в погоне. Даже перехитренные парнем конвоиры, бранясь, поднялись с пола и, поспешили вслед нарушителю порядка.

В закоулках лабораторных коридоров грянули два выстрела. Тео и Хинета вздрогнули, но не переглянулись, занятые каждый своими мыслями. Скоро процессия появилась вновь, и беглеца притащили в кабинет под прицелом пистолета. Но, словно не страшась оружия, словно не чувствуя боли в простреленной ноге, юноша продолжал сопротивляться, будто одержимой неведомой силой.

Тео был заворожен этой безумной, отчаянной жаждой свободы, которой был наполнен пронзительный взор незнакомца и каждое его порывистое движение. В своей борьбе он не остановился ни на секунду, не растерялся ни на мгновение, не позволил себе перевести дыхание. Не проронил ни звука, сражаясь в зловещем молчании. И даже когда его обступили со всех сторон, накрепко пристегивая ремнями к кушетке, пленник продолжал вырываться, теряя последние силы в каждом безнадежном порыве.

Больно было смотреть на эту плененную, безоружную, безнадежную отвагу, но Тео не мог отвести глаз от незнакомца. Его бушующая, отчаянная страсть сокрушила бездумное спокойствие, окутывавшее ТеоДжея. И парнишке вдруг стало стыдно за себя: по сравнению с этим парнем он ощутил себя спящим. Так и не проснувшимся окончательно.

Словно от выстрела, он дернулся, когда в кабинете прогремел голос воодушевленного доктора Вольфа.

– Так вот ты какой!

Лицо профессора сияло азартным восторгом. Похоже было, что он торопился сюда и сейчас пытался выровнять сбившееся дыхание и пригладить растрепавшиеся волосы. А чтобы успокоиться, потирал руки. Тео мерещилось в этом жесте что-то зловещее.

Пристегнутому к креслу молодому человеку доктор Вольф тоже не понравился. Напряженно замерев, будто хищник, готовящийся к атаке, он искоса следил за ученым и, похоже, намеревался продолжить свою безысходную оборону. Профессора этот прожигающий насквозь гневный взор только позабавил.

– Так, посторонних прошу покинуть кабинет, – предвкушающе улыбнулся он и торопливо замахал руками на всех присутствующих.

Хинета от этих слов вздрогнула, словно очнувшись от гипноза, и торопливо вытолкала Тео в коридор. Сама она еще успела увидеть, как ассистент профессора набирал в шприц огромное количество наркотика–успокоительного. Как пленник, рванувшись вперед, попытался укусить протянутую к нему руку…

В тяжелом молчании Тео вернулся в свою камеру, сопровождаемый охранниками, которые уже успели оправиться от схватки и вернуть себе былую непробиваемую невозмутимость. Зато Хинета явно нервничала. «Нужно было сразу увести его оттуда!» – кусала губы девушка. Не зная, как исправить свою ошибку, она совершила еще одну – она вошла вслед за своим подопечным в его «комнату». Надеясь сразу же мягко развеять волнение подопечного, Хинета и не подозревала, что он настолько потрясен увиденным.

– Кто это был? Что здесь происходит? – Тео был таким сердитым лишь в самый первый день, когда еще не знал легенды, в которую верил все это время. Сейчас прежние тревоги вернулись к нему, усиленные во много раз.

Девушка не была готова к расспросам: доктор Вольф, увлеченный новым подопытным, не удосужился научить ее правильно реагировать.

– Я не знаю, Тео. Мне самой это очень интересно. Я сейчас же пойду к доктору Вольфу и все узнаю… – Хинета торопливо направилась к двери, но парень неожиданно крепко схватил девушку за руку.

– Ты лжешь мне, Хинета, – сдавленно прошептал Тео, словно стараясь сдержать злой крик.

Глядя в его разгневанное лицо, лаборантка впервые испугалась своего тихого и милого, ручного подопечного.

– Ты с ума сошел! Отпусти меня, или я вызову охрану – ты же знаешь, они здесь, за дверью! – Девушка старалась быть спокойной и уверенной, но удавалось ей это с трудом.

– Я отпущу, только скажи мне правду. Это пожизненный плен, верно? Мы здесь против воли? Ваши игрушки? Так?!

– Что за глупости? Разве кто-нибудь сделал тебе хоть что-то плохое?

– А тот парень? Что-то не похоже, что он давал согласие на участие в ваших опытах. За что же его так?..

– Это какое-то недоразумение!.. Отпусти, ТеоДжей, ты забыл о видеокамерах!

Едва Хинета успела выкрикнуть эти слова, как двери камеры распахнулись. Внутрь вбежали двое уже знакомых охранников, на лицах которых, впрочем, по-прежнему не были заметны признаки оживления. Один из мужчин огрел Тео резиновой дубинкой по спине, после чего с легкостью скрутил опешившему парню руки. Второй надзиратель вывел испуганную Хинету в коридор, проявив что-то похожее на бережную галантность. После чего снова вошел в камеру ТеоДжея.

– Пожалуйста, осторожнее с ним! – успела взмолиться ученая, прежде чем дверь «палаты» перед ней закрылась.

* * *

Когда на следующий день Хинета отважилась придти к Тео, то еще долго с затаенным страхом пыталась найти взглядом следы поучительных побоев на его теле. Но ничего подобного не наблюдалось: парнишка был цел и невредим, однако очень зол и неразговорчив. На очередное появление в его «комнате» охранников он не повел и бровью, а в глазах не мелькнуло и тени страха. «Значит, они бережно обошлись с ним вчера, ограничившись успокоительным. – Девушка невесело усмехнулась. – Разумеется: слишком дорогостоящий объект исследований нельзя калечить из-за мимолетной вспышки гнева»

– Поднимайся, буян, тебя хочет видеть доктор Вольф, – со снисходительной улыбкой объявила Хинета, словно разговаривала с обидевшимся на какую-то чепуху ребенком.

– Хочет видеть? Снова? Как быстро он соскучился, – фыркнул ТеоДжей, но нехотя послушался.

– Не дерзи. – Девушка едва сдерживала смех, но старалась напустить на себя серьезный вид.

Стараться изобразить гнев по поводу вчерашнего грубого поведения она была не в силах: ну как можно сердиться на этого симпатягу? Которому и так придется здесь нелегко. И который совершенно прав в своих предчувствиях и справедлив в упреках.

Тео оказался на удивление храбр: даже с доктором Вольфом он продолжал держаться высокомерно и враждебно. Зато ученый, видимо, осознав свою и Хинеты оплошность, был чрезвычайно приветливым.

– Я хочу знать, что произошло с тем парнем, над которым вы тут вчера издевались, – категоричным тоном заявил Тео, усаживаясь на уже знакомую кушетку.

– А вы разве не знаете, что с ним? – спросил доктор Вольф с любопытством, чем совершенно обескуражил собеседника:

– Откуда же я могу это знать? – растерянно вопросил он.

– Значит, вчера вечером вы ничего особенного не почувствовали? – допытывался доктор.

Диалог из сплошных вопросов начинал утомлять, и Тео снова нахмурился, на этот раз решив ничего не спрашивать:

– Абсолютно ничего особенного. И я не отвечу больше ни на один вопрос, пока вы не расскажете, что вчера здесь происходило.

– Вы умилительны в своей дерзости, пусть это и напоминает забастовку в детском саду. – Профессор улыбнулся со старательной любезностью. – Будем считать, что вы меня очаровали, и я поддался вашим требованиям. С молодым человеком, которым вы так заинтересовались, все в порядке. Он и мои помощники просто неправильно поняли друг друга, были дезинформированы, и завязалась потасовка. Мы очень скоро во всем разобрались. Юноша очень отважен – он, так же, как и вы, согласился опробовать на себе «черный снег».

Доктор помолчал, давая Тео время осмыслить все сказанное и решить, верить или нет. Затем ошеломил его новым сообщением:

– Именно поэтому я удивлен тем, что вы ничего не знаете о судьбе того юноши. По моей теории, люди с «черным снегом» в крови очень отчетливо ощущают настроения и самочувствие друг друга. Это обусловлено сверхчувствительностью и тем, что вы, как элитная раса, в толпе обыденной и озлобленной серости должны держаться вместе и остро чувствовать друг друга. Инстинкт самосохранения и сохранения ближнего, так сказать. – Вольф усмехнулся, глядя на изумленно ползущие верх брови Тео. – Привыкайте, мой друг, к разного рода необычностям в своей жизни.

ТеоДжей помолчал, словно прислушиваясь к себе и вспоминая, не происходило ли с ним вчера ничего странного. Наконец качнул головой:

– Нет, я ничего особенного не чувствую. И минувшим вечером ничего особенного не ощущал.

– Ну что же, возможно, нужно время, – пожал плечами доктор Вольф и, не прощаясь, развернулся, чтобы уйти.

Слова Тео заставили его остановиться:

– Вы познакомите нас?

Профессор помедлил с ответом, затем бросил через плечо:

– С тем молодым человеком? Возможно. Позже.

– Как его зовут?

Доктор с усмешкой снова повернулся к Тео, пытливо взглянул в пристальные сверкающие голубые глаза и отметил:

– Вы проявляете к нему необыкновенный интерес. Дело все же в «черном снеге» или же в чем-то другом?

Юноша неожиданно для самого себя смутился. Он уже не сердился на ученых за вчерашнюю жестокость – Тео решил поверить Вольфу. Тем не менее, ему почему-то не хотелось рассказывать кому-нибудь о том, насколько восхитила и растревожила его увиденная вчера мятежная непокорность.

– На этот вопрос я не обязан вам отвечать, не так ли? – холодно ответил Тео.

В ответ на это доктор лишь усмехнулся и как всегда торопливо покинул кабинет. Уже в коридоре покачал головой, пробормотав: «Каков наглец, а!» – и по обыкновению нетерпеливо потер руки.

* * *

В своей комнате Тео долго не находил себе места, игнорируя все любимые занятия и прокручивая в уме одни и те же мысли: «Почему я так легко поверил Вольфу? Почему мне кажется, что вчера я очнулся, а теперь опять засыпаю?»

Пришедшая вскоре Хинета увидела, что к обеду подопечный так и не притронулся.

– В чем дело, Тео? Плохо себя чувствуешь? – встревожилась девушка, взглянув на нахохлившегося Тео.

Тот сидел на койке, скрестив руки на груди и утомленно прильнув к стене.

– Похоже, твой «черный снег» проснулся, – с трудом вымолвил он побелевшими губами и смежил тяжелые веки.

– Вставай! Пойдем скорее к доктору Вольфу!

Хинета и сама не знала, испугалась она или обрадовалась этому первому приступу: слишком уж тяжело он проходил. Тео ничего не видел сквозь застилавшую его взор вьюгу черных точек, слов девушки не слышал из-за гула в ушах, а на ногах едва смог стоять даже тогда, когда его попытались повести за собой два крепких охранника.

Когда его укладывали на кушетку в кабинете Вольфа, Тео был уже без сознания. Ассистенты ругались, что невозможно подключить аппаратуру к мечущемуся во сне парню, а Вольф, забыв обо всем, не отрывал глаз от лица подопытного, забывая моргать. Жадно ловя каждый стон Тео, наблюдая за каждым невольным движением, он словно ожидал какого-то откровения.

– Есть возможность посмотреть, что ему снится? – спросил он наконец у ассистентов.

Те как раз заканчивали работу с датчиками, и спустя минуту все с изумлением смотрели на экран одного из компьютеров.

– Пожар… – наконец изрек кто-то, хотя всем присутствующим это и так было понятно.

– Доктор, это пожар в нашей лаборатории, – испуганно пролепетал кто-то. – Насколько велика вероятность, что парень видит будущее?

– Это ведь всего лишь возможное будущее? – с надеждой уточнила Хинета. – Один из множества вариантов развития событий, ведь так?

Вольф молчал, словно загипнотизированный изображением на мониторе, показывающим все, что снилось сейчас Тео. Ни в своей технике, ни в истинности пророчества доктор не сомневался. «Черный снег» предупреждал о вероятной опасности лишь в том случае, если какие-то факторы уже начинали действовать для воплощения ее в реальности.

– Спокойно, – ровным голосом произнес доктор Вольф, усилием воли вернув себя в реальность, где младшие сотрудники уже готовы были поднять панику. – «Черный снег» обязательно расскажет своему владельцу о том, как предотвратить катастрофу. Мы узнаем об этом непременно. Хинета, ваша задача при каждом приступе вести своего подопечного ко мне. Мы должны отслеживать все его видения.

Девушка с готовностью кивнула.

– Но ведь «черный снег» может подсказать Тео лишь пути спасения из пожара, а не предотвращения его, – осторожно заметила она.

– Будем надеяться на лучшее, – сдержанно кивнул Вольф и указал взглядом на парнишку. – Ваш пациент просыпается. Причем, обратите внимание, ругается на чем свет стоит.

– Хинета, ты не говорила, что это будет так больно! – Тео еще не до конца раскрыл глаза, но уже был готов высказать все претензии по поводу происходящего.

– Это не всегда так, – с ласковой улыбкой возразила та, присаживаясь на стул рядом с кушеткой. – Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Сейчас лучше. Вы опять меня сюда притащили… – Парень обвел взглядом кабинет и встретился глазами с доктором Вольфом.

Тот выглядел очень довольным увиденным и явно ждал продолжения.

– Нам ведь нужно узнать, какие экстрасенсорные способности проявятся в вас, – любезно пояснил он. При этом отметил, что Тео смотрит на него на редкость недружелюбно.

Разумеется, обращать внимание не это доктор не стал. Ведь он не знал, что было в первой части видения Тео, которую ученые пропустили, пока вели подопытного кабинет и безуспешно пытались подключить его к аппаратуре.

А Тео помнил весь свой сон от начала и до конца. Он запомнил в деталях дорогу, которая выведет его из пожара. Он помнил запах дыма и ужас в глазах растерянных ученых. Он помнил, что будет не один, что не испугается полыхающего вокруг пламени. И еще он помнил, что в первые две минуты сна он видел своего незнакомца. Видел, что Вольф – обманщик.

Не было никакого недоразумения, не было никакого соглашения.

Где-то там, в глубине лаборатории, в переплетении коридоров загнанного в угол юношу с усталыми переливчато-синими глазами окружили вооруженные охранники. Он снова пытался сбежать – и снова безуспешно. Так же, как в прошлый раз, он бесстрашно сражался с ними без оружия. Тео еще успел увидеть, как беглеца прижали к стене, как запрокинули его голову, бесцеремонно схватив за волосы, и сделали укол в шею. И как его пылающие негодованием глаза в считанные секунды потеряли весь свой огонь, как взгляд из-под прикрытых век стал безразличным, а напряженное струной тело – покорно-послушным. В следующий миг этот сон сменился видением пламени…

Будущее ли видел он или настоящее, Тео было все равно. Главное – это было правдой, потому что «черному снегу» парень верил больше, чем всем окружающим его людям. Он не сказал им больше ни слова, перестав доверять.

Его отпустили из кабинета Вольфа только спустя несколько часов. Все это время ученые пытались выяснить, чем подопытного наделил «черный снег». Тео наотрез отказывался сотрудничать, хотя сам прекрасно осознавал, что после первого в своей жизни «приступа» он обладает лишь безобидным чревовещанием.

– Капризничает, – растерянно пробормотала Хинета, остановившись рядом с доктором Вольфом и как бы извиняясь за своего подопечного: – Наверное, разволновался…

На обратном пути в свою «комнату» Тео и бровью не повел, встретив процессию, среди которой был и пойманный беглец. И хоть сердце сжалось при виде остановившихся волшебных глаз, от бессилия в вялых движениях, Тео изобразил равнодушие.

– Видишь, он больше не бунтует. – Хинета и не надеялась, что эта наивная попытка обмануть парнишку будет удачной.

Но тот неожиданно покладисто кивнул, не задерживая взгляда на встречных.

3.

«В первый раз они ничего мне не сделают. Я слишком дорогая игрушка, чтобы ломать сразу», – решил Тео, когда перед глазами вновь замелькали черные точки, а голова закружилась от слабости.

Всю прошлую ночь парень метался между страхом расправы и восхищением неутомимым беглецом, который своим примером разжигал в душе Тео жажду свободы. Наконец он пришел к выводу, что при первом же удобном случае попытается просто выбраться из камеры и понять, что это за место и что замышляют коварные обманщики. Под «удобным случаем» Тео подразумевал приступ «черного снега», который непременно выберет из всех экстрасенсорных возможностей что-нибудь подходящее для побега из камеры.

«Черный снег» был неуправляем и непредсказуем. Тем не менее, он, несомненно, был на стороне Тео. Он был словно живым существом, которое невозможно убедить или заставить делать то, что хочется, но которое улавливает желания своего «хозяина» и может помочь ему, если пожелает. Видимо, Тео сумел подружиться с ним и уже не сомневался, что та сущность, убаюкивающая его ночами, не что иное, как новая «черноснежная» частичка его души.

* * *

Первая его вылазка была почти детским баловством, потому что «черный снег» снова «предложил» Тео чревовещание. Он осознавал и «чувствовал» его, как обычный человек осознает свою возможность громко запеть или тихо зашептать – это словно было чем-то само собой разумеющимся.

Когда к нему пришла Хинета в сопровождении низменного конвоя, ТеоДжей уже научился пользоваться своей «суперспособностью». Поэтому, едва дверь его камеры начала отъезжать в сторону, Тео вжался в угол комнаты, который не просматривался из дверного проема, и «отправил» свой голос за пределы своей темницы, в самый дальний конец коридора.

Это было удивительно: слышать свой собственный голос где-то далеко-далеко от себя. Казалось, будто Тео, действительно, окликнул Хинету откуда-то издалека. Девушка и ее охранники без колебаний поверили, что пленник каким-то образом уже выбрался на свободу, и бросились в погоню. Прежде, чем дверь снова закрылась, второпях оставленная без присмотра, ТеоДжей успел по-настоящему выскользнуть из камеры.

Он и не надеялся, что покинуть лабораторию получится с первого раза. Сейчас целью было лишь разведать обстановку и понять, в каком направлении бежать. Из всего лабиринта коридоров ТеоДжей знал лишь дорогу к кабинету доктора Вольфа – и, разумеется, двинулся в противоположную сторону. Голова кружилась от приятного волнения: сейчас он сам по себе, а потом еще несколько минут (или секунд?) сможет наслаждаться адреналином, убегая от преследователей и разминая уставшее от бездействия тело.

Тео успел миновать всего три поворота, лишь больше запутавшись в паутине переходов. Спешащие ученые, поглощенные своими заботами, не обращали особого внимания на самостоятельно гуляющего узника. И только когда обманутые охранники Тео во главе с Хинетой забили тревогу, оповестив о пропаже весь персонал по внутреннему радиоканалу, парень услышал топот за своей спиной…

– Тео, что это было? – недоуменно вопросила Хинета, когда беглеца водворили обратно в его уютную клетку.

– Шалость, Нетти. Просто шалость, – с улыбкой пожал плечами тот.

– Не делай так больше, – растерянно потребовала она, обескураженная беспечным выражением лица своего подопечного.

На что тот невозмутимо предложил:

– Чашечку чая?

Девушка была непреклонна и строга:

– Тео, пообещай мне…

– Знаешь, Нетти, в этот раз приступ был совершенно безболезненный. Я очнулся в прекрасном настроении и, как только вернулся от доктора Вольфа, решил немножко пошутить. Даже охранники это поняли – посмотри, они ни разу меня не ударили. Поэтому не переживай из-за моей прогулки… Так хочешь чаю?

* * *

Следующий свой побег ТеоДжей планировал уже серьезнее. «Черный снег» долго не проявлялся, и все почти поверили, что узник больше не собирается убегать. Но когда пришло время очередного «приступа», Тео решил действовать как можно быстрее. Нехотя продемонстрировав доктору Вольфу телекинез, он поторопился вернуться в свою «комнату». Там он шепотом попросил Хинету присесть на кровать и полностью сосредоточился на двух охранниках, приведших его в камеру.

Едва оба амбала развернулись к двери, ТеоДжей метнул взгляд под потолок, где висела маленькая камера наблюдения. Одно мгновение – и она вдруг с треском отломилась от кронштейна и беспомощно повисла на проводах. Еще секунда – и чья-то мощная невидимая рука оторвала камеру от кабелей и вышвырнула испорченную технику в дальний угол.

Недоуменные охранники недолго наблюдали за странным явлением: они знали, с кем имеют дело, и быстро поняли, что полтергейст здесь не причем. Стремительно развернувшись к Тео, они уже схватились за оружие. Но тут же один из стульев под взглядом Тео взмыл в воздух и с приличным ускорением обрушился на голову одного из охранников. Тот упал на пол и, хотя сознания не потерял, но был явно оглушен напавшей на него мебелью. Пока он медленно потирал ушибленную макушку, ТеоДжей бросился на пол и схватил его электрошоковый пистолет. Он очень вовремя пригнулся, потому что второй конвоир уже выпустил по нему пару парализующих пуль – но промахнулся.

Следующий выстрел был за ТеоДжеем. Парень без колебаний снял оружие с предохранителя и с первой же меткой попытки вырубил противника даже из не очень удобного положения с пола. Поверженный громила сполз по стене на пол, зато в себя пришел первый.

Пока Тео был занят предыдущей дуэлью, охранник выхватил из-за пояса дубинку и попытался огреть ей распластавшегося поблизости бунтаря. Но парень ловко увернулся, кувыркнулся назад, вскочил на ноги и навел дуло пистолета на неприятеля.

– Снимай свою форму, – велел Тео своему конвоиру. И гораздо теплее обратился к замершей в ужасе Хинете: – Не бойся, Нетти. Ничего не бойся. Ты – мой друг, тебя я не трону. Поэтому просто посиди тихо.

Наблюдатели за мониторами камер, разумеется, успели почуять неладное и поднять тревогу. Пока подкрепление мчалось на подмогу своим поверженным товарищам, ТеоДжей быстро переоделся в униформу второго охранника, после чего «усыпил» из электрошокера и его

После этого, как и в прошлый раз, прильнул к стене, уходя из поля зрения вбежавших в камеру четверых карателей. Пара секунд потребовалась им, чтобы оглядеть помещение и увидеть притаившегося в углу Тео. Но в то же мгновение на них сверху обрушился стол, давно уже паривший в воздухе поблизости от двери и поджидавший своих жертв.

ТеоДжей не смог удержаться от смешка, глядя на то, как копошатся на полу матерящиеся охранники, повалившиеся друг на друга и придавленные сверху столом. Этой заминки хватило, чтобы обезвредить всех из парализатора и позаимствовать у одного из охранников ключ от двери.

ТеоДжей потратил еще пару драгоценных секунд на то, чтобы обернуться к шокированной Хинете и приложить палец к губам в молчаливой просьбе. Та обреченно кивнула, нервно кусая ногти. Тео благодарно улыбнулся, кивнул и выскользнул в коридор.

На этот раз Тео вела интуиция, развивавшаяся с каждым приступом «черного снега». Он уверенно шел по совершенно незнакомым коридорам, при этом старался выровнять сбившееся в драке дыхание и держаться уверенно, копируя манеру своих стражей. Первое время он, действительно, ни у кого не вызывал подозрений. Возможно, встречные принимали его за новенького или же просто не знали охранников в лицо, мало обращая на них внимание. Но, давно не видевший себя в зеркале Тео забыл об одной детали.

– Эй, парнишка, постой-ка! – окликнул его кто-то из ученых, внимательно вглядываясь в невозмутимое лицо. – Твои глаза… Ты же тот паренек с «черным снегом», верно? – И прежде, чем беглец успел что-нибудь возразить, крепкие пальцы мужчины вцепились в его руку: – Почему на тебе эта форма? Пытаешься сбежать?! Охрана! Сюда!

ТеоДжей мысленно обругал себя за промашку, но не растерялся: ловко извернулся, опрокинув поймавшего его ученого на пол, и бросился бежать наугад. Он успевал улавливать подсказки интуиции о тех коридорах, где его не поджидала охрана. Но, поглощенный этим, он забывал сверяться с подсознательным компасом о правильности пути. Поэтому для Тео было огромным сюрпризом за очередным поворотом налететь на двустворчатые наглухо запертые двери.

«Совсем как мой товарищ по несчастью» – с горькой усмешкой подумал парнишка, разворачиваясь молниеносно, но толпа охранников была уже здесь. Тео улыбался: только сейчас он по-настоящему почувствовал себя живым. Сейчас он не боялся ничего: ни оружия, ни гнева в глазах преследователей, ни их многочисленности. И сражался бесстрашно, как восхитивший его юноша с такими же переливчатыми, как у него самого, глазами.

Вообще охранники лаборатории не были людьми ожесточенными – это ТеоДжей уже успел понять. Чаще всего они просто выполняли свою работу с прохладным равнодушием на лицах, не питая ни к кому никаких чувств и не вдаваясь в детали происходящего. Но азарт погони сметал их привычное, натренированное спокойствие, распаляя с каждой секундой. Ничего личного: беглец не был их врагом, но был загнанной в угол жертвой. Да еще и защищавшейся с таким самоуверенным остервенением…

– Стойте, стойте! Вы что, забыли, что у вас с собой парализаторы? – вскричал подоспевший доктор Вольф.

При звуке его голоса толпа виновато расступилась, пропуская руководителя лаборатории к своему любимому питомцу.

– Ну, что, досталось тебе? – неторопливо подходя к лежащему на полу Тео, с усмешкой произнес Вольф.

И тут же изумленно вскинул брови: сквозь кашель и тяжелое дыхание парень смеялся. Даже эта боль от побоев была для него доказательством жизни. Доказательством того, что он окончательно избавился от сковывающего его сна.

* * *

Вопреки опасениям Тео, его не пичкали транквилизаторами. Вольф ограничился тем, что велел держать дерзкого узника на привязи.

…– Нетти! – ТеоДжей улыбнулся вошедшей в его комнату девушке настолько открыто и тепло, что та опешила.

– Здравствуй, – растеряно пробормотала она, все еще не веря, что старательно подготовленное отчуждение может не пригодиться. Она-то была уверена, что после неудачного побега и достаточно жестких мер парнишка окончательно всех возненавидит.

Неуверенно присев на краешек койки Тео, Хинета внимательно всмотрелась в его лицо, но не смогла найти на нем хотя бы намека на фальшь или обиду. Парень улыбался ей так, словно ничего особенного не произошло. Будто это не он сейчас был прикован наручниками к кровати.

– Тео, ты, что… не ненавидишь меня? – робко спросила она, глядя в пол.

– Тебя – нет, – все также ласково ответил юноша.

– Почему? – бесхитростно поинтересовалась Хинета, поднимая глаза.

– Ты такая же невольница, как и я. Ты не одна из них. Я это вижу. И я это знаю.

– Господи… – с горечью выдохнула девушка, закрывая лицо ладонями.

И радостно было от этого заявления, и больно от этой наивности.

– Нетти, ну не плачь, пожалуйста. – Звякнули цепи наручников, мешая Тео обнять его единственную подругу. Пленник с легким раздражением вздохнул.

– Меня поражает твоя уверенность в том, во что ты веришь, – с печальной улыбкой произнесла девушка, убирая руки от лица и уже смелее перебираясь поближе к Тео. Осторожно коснулась запястья, прикованного к поручням кровати: – Не больно?

Тео отрицательно качнул головой и без предисловий перевел разговор на интересующую его тему:

– Что с тем парнем? С беглецом?

– Это все, что тебя сейчас интересует?! – изумилась Хинета и горестно покачала головой: – Ну конечно, это он научил тебя бунтовать! Если бы ты не встретился с ним, все хорошо бы закончилось…

– Нетти, я знаю, что у всех историй здесь конец один, и в нем нет ничего хорошего, – ровным голосом перебил ее ТеоДжей.

– Да с чего же ты взял это? – всплеснула руками та.

– Этой ночью у меня был приступ «черного снега»…

Девушка встревожено взглянула на Тео и испугалась мрачной торжественности в его голосе:

– С самого утра я могу читать мыли всех, кто приходит ко мне. Мысли двух моих охранников. Доктора Вольфа. Твои.

Хинета, словно загипнотизированная, не моргая, смотрела на своего подопечного, со страхом ожидая продолжения. Оно последовало, звучащее с дрожью – то ли от волнения, то ли от ярости, сдерживаемой с большим трудом.

– Я – клон, Нетти, верно? Искусственно созданное по образцу ДНК тело. Я создан специально для экспериментов и буду жить лишь на протяжении опыта. Никакого добровольного согласия. Никакого освобождения после. Как ты привыкла думать, «люди без прошлого и без будущего»? «Жертвующие собой на благо человечества»?

– Тео, это нечестно – читать чужие мысли, – пролепетала Хинета почти виновато.

– А обманывать и использовать людей – это честно?! Или вы не считаете нас за людей?! – гневно воскликнул ТеоДжей, но увидев, как сжалась от пронзающего насквозь взгляда девушка, заставил себя успокоиться. Его голос снова звучал нежно и тихо, словно и не было той вспышки отчаянной ярости. – Прости, Нетти. Я всегда знал, что ты симпатизируешь мне, а сегодня я убедился в этом. Даже если бы ты хотела что-то изменить, ты не смогла бы. Поэтому ты делаешь все, что в твоих силах. За это я и люблю тебя.

Последние слова, казалось, испугали Хинету еще больше. Жалобно глядя на парня, она пыталась сказать что-нибудь в ответ, но дрожащие губы не слушались, а подходящие слова никак не шли на ум.

– Перестань плакать, Нетти, – мягко улыбнулся Тео. – То, что я сейчас говорю, ни к чему тебя не обязывает. Просто будь такой, как раньше, пожалуйста. Только ты скрашиваешь мои серые одинаковые дни, наполненные страхом, который я пытаюсь в себе подавить. Когда ты рядом, у меня это получается.

Было больно от понимания того, что ученые и стены проклятой лаборатории лишили его как прошлого, так и будущего, но Тео спасался любовью. Он учился любить, пытаясь преодолеть окружающую жестокость и безразличие. И единственным объектом его привязанности была Хинета. Тео очень не хватало воспоминаний о чем-нибудь приятном, о ком-то, кто мог бы вызвать на его лице улыбку. В его памяти была лишь непроглядная чернота, и юноша полюбил Нетти еще больше за то, что она могла остаться в его жизни единственным хорошим воспоминанием. Она была его первым и единственным другом, робким светом в окружающем мраке. Она дарила ему свое доверие, опеку и частичку призрачной надежды. За это юный пленник был бесконечно ей благодарен.

– Ты очень сильный, Тео, – с безмерным уважением в голосе произнесла Хинета, глядя на спокойно улыбающегося собеседника, опутанного цепями.

Он словно был уверен в своей победе, которая наступит рано или поздно. И Хинета изо всех сил старалась не думать о том, что эта победа совершенно невозможна – ведь парень мог прочесть ее мысли. Нужно было дать ему понять, что она верит в него. Чтобы эта их общая вера скрасила его отчаяние.

«Я очень хочу верить в тебя…» – без труда прочел ТеоДжей на несчастном лице своей собеседницы, даже не заглядывая в ее мысли.

– Так что с моим собратом по «черному снегу»? Он смог сбежать?

– Тео, отсюда невозможно сбежать. Ему – тем более. Они держат его под действием препаратов постоянно, он практически не приходит в сознание. Тебя ждет то же самое, если ты не прекратишь…

И прежде чем Тео успел что-то возразить, Хинета склонилась к нему так близко, как уже не позволяли отношения научного сотрудника и подопечного.

– Я прошу тебя, пожалуйста, не провоцируй их, Тео. Мне страшно за тебя, – горячо зашептала она опешившему от такой пылкости юноше. – Если ты будешь вести себя смирно, все скоро будет так, как прежде. Мы с тобой будем пить чай, говорить о книгах, смотреть фильмы, рисовать. Я научу тебя танцевать все танцы, какие знаю. Мы придумаем еще что-нибудь. Только пожалуйста, не пытайся больше бежать. Я не хочу, чтобы они обращались с тобой так же, как с ним. Прошу тебя…

Сердце Тео сжалось от сочувствия к растерянной девочке. Но единственное, что он мог ответить на это участие, были слова: «Прости меня». С напускным спокойствием он смотрел в ее огромные испуганные глаза и с ровной улыбкой утешающе прошептал в ответ:

– То, что ты обещаешь на самом деле очень заманчиво, Нетти. Но я не смогу смириться, прости. Я не хочу быть игрушкой в чьих-то руках. Я буду пытаться, пока останется хоть капля сил.

– Но я не смогу помочь тебе, Тео! – в отчаянии взмолилась девушка.

Он лишь кивнул в ответ:

– Тогда просто постарайся не мешать, если это возможно.

Обреченно опустив голову, Хинета не нашла, что возразить. Еще сколько секунд глядя в колдовские лучистые глаза, она не удержалась от мысли: «Тогда прощай, Тео», вслух же прошептала:

– Тогда удачи, мой черноснежный мальчик.

И прежде чем исчезнуть за дверью, она неожиданно даже для самой себя прильнула своими губами к губам Тео. Это был подарок для юноши, перед бесстрашием которого она преклонялась. Для того, кто, по ее представлениям, никогда не знал и уже не успеет узнать, что такое настоящая любовь.

* * *

Гипнотических умений ТеоДжей ждал долго. «Черный снег» словно выжидал, когда раненое тело его носителя окрепнет для очередной попытки побега. Поэтому у пленника было достаточно времени для того, чтобы просчитать все варианты.

Он точно знал, что нужно делать для того, чтобы погрузить в гипноз собеседника, но работа предстояла ювелирная. Поэтому Тео был изумлен и обрадован тому совпадению, что Хинета с четырьмя охранниками не пришла. «Отлично: ни пугать, ни гипнотизировать, ни упрашивать ее не придется». Тео на секунду смежил веки, собираясь с силами. Старательно скрывая нервную дрожь, он дождался, когда с него снимут все оковы и поведут к выходу.

Пристально уставившись в глаза одному из провожатых, Тео дождался ответного взгляда и мысленно привязал его к своему, словно завязав в узелок две невидимые нити. Так же мысленно велел: «Веди меня к выходу и не произноси ни слова, пока не разрешу». Тот едва заметно кивнул и жестом позвал за собой остальных.

– В чем дело? – удивился другой охранник, недоуменно переглядываясь с остальными. – Нам же нужно вести его к Вольфу.

Тео бросил еще один пристальный повелительный взгляд на прирученного конвоира, и тот послушно ответил:

– Вольф сегодня примет его в другом кабинете.

Парнишка поймал недоуменный взгляд второго охранника, и тот неожиданно послушно согласился:

– Ну ладно, тебе виднее.

Остальные с присущим им безразличием не возражали, и процессия неторопливо двинулась вперед. Тео был вынужден периодически встречаться глазами с идущими по бокам от него провожатыми, поддерживая контроль, что не могло не вызвать подозрений:

– Что ты косишься все время? Глазки строишь? – хохотнул один из идущих за спиной пленника.

Тео в ответ напряженно усмехнулся:

– Волнуюсь.

Похоже, выход был уже совсем близко, судя по количеству тяжелых бронированных дверей и все учащающимся вопросам:

– Куда это вы, ребята? Научный центр в другой стороне.

– Доктор Вольф велел вести сюда, – невозмутимо отвечали охранники, и по лицу Тео все чаще сбегали капельки пота.

Ноги подкашивались от усталости, в глазах то и дело темнело от внутреннего напряжения: держать в своей ментальной власти двоих оказалось непростым делом. У заветного выхода он намеревался выманить у подвластных стражей оружие и, возможно, в драке обезвредить двух оставшихся. Но сейчас он уже сомневался, что ему хватит сил.

«Вот было бы здорово заставить их нести меня на руках, – усмехнулся он про себя и облизнул пересохшие губы, глядя на лестницу, ведущую наверх. – Я не уверен даже, что смогу преодолеть эти ступеньки».

Цветные пятна перед глазами становились все непрогляднее. Но все они мгновенно исчезли от грянувшего гневного голоса доктора Вольфа:

– Так! Куда это вы все?!

ТеоДжей дернулся, словно от удара током – профессор стоял на верхней ступени лестницы, прямо перед беглецом. И вид у ученого был разъяренным:

– Ты опять?.. – едва слышно прорычал он, прожигая беглеца взглядом и вынимая из кобуры пистолет.

То же самое сделали и двое охранников за спиной ТеоДжея.

«Ну надо же, как не повезло!» – стиснул зубы тот, чуть не плача от обиды.

Собрав остатки сил, узник рванул мимо Вольфа к дверям проходной, за которыми увидел рассветное небо. Он еще успел восторженно и заворожено улыбнуться солнцу, которое через огромные окна освещало фойе с турникетом и усиленной охраной в дверях. Но в следующую секунду воздух взорвался грохотом выстрелов, в котором утонул вскрик Тео, кувырком скатившегося по лестнице обратно в темные коридоры лаборатории.

– Эти ребята с «черным снегом» просто невыносимы. Я еще не видел таких изворотливых! – В голосе Вольфа перемешалось восхищение и раздражение.

Он подошел к силившемуся подняться на ноги юноше, и бесцеремонно запрокинул его голову, схватив за волосы. Уставился в затуманенные болью глаза и с угрозой произнес:

– Не знаю, как это тебе удавалось, но это была последняя попытка.

– Она того стоила, – прошептал в ответ ТеоДжей.

Ему все еще мерещилась дурманящая, манящая свежесть рассветного воздуха.

Вольф с раздражением развернулся к обескураженным охранникам, приказал:

– Удвоенную дозу транквилизатора и носилки сюда. Он все равно не сможет идти на простреленных ногах. Утроить охрану. И не снимать с препаратов, пока не прикажу. – Ученый подошел вплотную к горе-конвоирам и угрожающе посмотрел в глаза каждому: – Вы хоть понимаете, олухи, чем грозит нам его побег? Мало того, что вся общественность узнает, чем мы тут занимаемся, я еще и потеряю уникальный препарат, на который ушли годы исследований и куча денег!

Те закивали, часто и растерянно моргая, словно грубо разбуженные после сладкого сна.

– Нет, вы только посмотрите! – присвистнул вдруг один из охранников, указав взглядом на Тео.

Тот с безрассудным упрямством ползком карабкался по ступенькам вверх – к дверям и окнам, за которыми видел небо.

– Вот видите, какой он, – устало вздохнул Вольф и, кивнув на парня, приказал: – Приступайте. И помните, что я вам сказал.

Крепкие руки неожиданно бережно подняли Тео с пола и уложили на носилки. Опасные приключения так измотали его, что парень был близок к обмороку и даже не сопротивлялся. Когда Хинета прибежала в его камеру после неприятного разговора с доктором Вольфом, бунтарь был уже без сознания. И Нетти было даже жаль, что Тео не видит, с каким уважением смотрят на него обманутые им же охранники.

4.

Что было дальше, ТеоДжей практически не помнил: транквилизаторы удерживали его в почти бессознательном состоянии. В памяти остались лишь жестокие глаза доктора Вольфа, яркий свет, немилосердно бьющий в глаза, чьи-то несмолкающие голоса, страх и боль. А потом тихий плач Хинеты, тепло ее рук, которые не выпускали ладонь Тео, и отчаяние…

Но прошло три дня, и кошмар всех подопытных сменился кошмаром для ученых. Огонь изменил все.

* * *

На Хинете не было лица, когда она вбежала в палату Тео. Она торопливо ввела ему содержимое принесенного с собой шприца и начала трясти юношу за плечо – сначала осторожно, затем все увереннее и настойчивее. С великим трудом ТеоДжей наконец разлепил веки и остановил пустой блуждающий взгляд на девушке.

– Тео! Слышишь меня? Узнаешь? – взволнованно вопрошала та, вынимая из кармана своего медицинского халата ключи от наручников.

Парень несколько секунд смотрел на нее ничего не выражающими глазами, потом неторопливо кивнул и слабо улыбнулся.

– Милый мой, тебе нужно бежать! Сейчас это возможно! Каждый спасает только свою жизнь!

– В чем дело? – с трудом проговорил ТеоДжей. Благодаря уколу сознание достаточно быстро возвращалось к нему. – Говоришь о побеге открыто, дверь за собой не закрыла… А теперь еще и цепи с меня снимаешь! Что происходит?

– Пожар! В лаборатории все охвачено огнем! Твой сон сбылся! Вставай скорее! Все, что я могу сделать для тебя, это привести в чувство и освободить от оков. Больше я не смогу тебе помогать. Прости, Тео, но я уже поступаю против правил, и мне это грозит крупными неприятностями. Ты сам все знаешь… Через минуту ты почувствуешь себя еще лучше. И тогда беги, но будь осторожен!

Последняя цепь с торжественным звоном упала на пол. И прежде, чем ТеоДжей нерешительно шевельнулся, пытаясь совладать с непослушным телом, девушка неожиданно поцеловала парня в лоб.

– С днем рождения тебя, мой герой. Теперь эта жизнь и весь мир – твои. Удачи тебе с ними. Прощай!

Свою отрывистую речь девушка заканчивала уже у проема распахнутой двери, через который в камеру проникал несмолкающий вой сирен. На пороге Хинета обернулась и послала юноше еще один, на этот раз воздушный, поцелуй. И хотя в глазах все еще было мутным, Тео заметил на щеках своей спасительницы слезы. Чем они были вызваны – радостью, страхом или тайной печалью – парень не знал, но ни спросить, ни утешить подругу уже не мог. Единственное, что он успел сделать, «поймать» воздушный поцелуй ладонью и прижать к сердцу, промолвив:

– Спасибо тебе.

Девушка кивнула и через мгновение исчезла в толпе, заполнившей коридоры. Спустя несколько секунд и сам ТеоДжей покинул палату, пошатываясь и крадучись.

В лицо ударило жаром и запахом дыма. В сизом тумане мимо проносились люди в белых халатах. Понимая, что им сейчас нет до него никакого дела, юноша осторожно последовал за ними, все же стараясь держаться у стены, чтобы привлекать меньше внимания и не потерять еще хрупкого равновесия.

Электронные системы управления зданием отключались одна за другой, открывая двери камер и выпуская узников. Опьяненные чувством свободы и новой опасности парни и девушки выскакивали в задымленные коридоры, но, тут же теряя решимость, не торопились присоединиться к толпе спасающихся. Слишком опасным и малопривлекательным казалось бежать бок о бок со своими прежними мучителями. И это было разумным решением: не все люди в белых халатах были сосредоточены лишь на собственном спасении.

Один из ученых, заметивший неподалеку от себя ТеоДжея, вдруг выхватил из-за пояса пистолет и направил на бывшего подопытного. Лишь секунду он промедлил, раздумывая: уничтожить или попытаться взять в плен дорогостоящий объект исследований. Но и этой секунды Тео оказалось достаточно, чтобы забыть о недомогании и напасть первым, впервые спасая не только свою свободу, но и свою жизнь. Но парень оказался еще слишком слаб для драки с вооруженным человеком.

Помощь пришла к Тео неожиданно в лице юркого рыжего паренька, одетого в ту же форму, что и все «подопечные» лаборатории. Вдвоем они легко справились с ученым, но когда незнакомец направил на побежденного его же пистолет, Тео остановил его движением руки:

– Не надо. Давай его отпустим.

Нежданный помощник с легким недоумением покосился на ТеоДжея. Тот, видя его сомнение, продолжал с мягкой настойчивостью:

– Не будем уподобляться нашим врагам, которые не ценят чужие жизни.

Незнакомец нехотя опустил оружие, изобразив на круглом веснушчатом лице недовольную гримасу. А когда помилованный ученый поспешно скрылся из вида, союзник ТеоДжея ворчливо прокомментировал:

– Подобная жалость – лишний риск… Ладно, забыли. – Рыжий охотно отмахнулся от своих опасений и приветливо улыбнувшись, протянул руку: – Меня ЭлЭй зовут.

– – ТеоДжей, – представился юноша, пожимая протянутую ладонь. – Спасибо за помощь.

– – Надо держаться вместе и помогать друг другу. – ЭлЭй, прищурив большие серые глаза, окинул взглядом тонущий в дыму коридор, к стенам которого растерянно жались обретшие зыбкую свободу пленники. – Нужно торопиться, сейчас двинемся к выходу. Уже почти все лабораторные крысы сбежали, но все же нельзя терять бдительности. Я соберу всех наших вместе, а ты прикрывай нас, ладно? Я видел, ты хорошо дерешься.

ЭлЭй в свою очередь оказался великолепным предводителем. Очень быстро по мере продвижения по коридорам их маленькая компания пополнялась новыми людьми, воодушевленными новым командиром и чувством сплоченности. Впервые в жизни они не чувствовали себя одинокими.

ТеоДжей тоже отлично справлялся со своей ролью охранника и хмелел от нового чувства. Сейчас он не просто спасался сам, а помогал в этом десяткам людей, и от взволнованной гордости сердце восторженно трепетало. Страха не было, он давно сменился уверенностью в счастливом исходе опасного побега. Но Тео старался не думать о будущем, а сосредоточиться на настоящем, чтобы не забыться в сладостном предвкушении и не потерять бдительности. Его глазам наконец вернулась былая зоркость, а пальцы уверенно и крепко сжимали трофейный пистолет.

Все вокруг уже тонуло в клубах дыма, мешая ориентироваться в коридорах, и без того малознакомых. Но Тео вновь вела обостренная интуиция, и, чувствуя это, ЭлЭй и группа спасенных без вопросов и колебаний следовали за ним. Полностью положившись на свое шестое чувство, Тео не до конца понял, заметил ли он сквозь дым или просто почувствовал чье-то присутствие – у дальней стены без сознания лежал человек.

– Подождите, – взволнованно попросил Тео своих спутников и подбежал к неизвестному.

Мелькнувшее у него предположение оказалось верным: это был тот самый юноша с грацией пантеры, неутомимый беглец, вдохновитель ТеоДжея. Сейчас он выглядел еще более бледным, словно прозрачным, и едва дышал. Тео осторожно, но настойчиво потормошил его за плечи:

– Проснись, эй! Надо уходить, слышишь? Ну, приходи же в себя!

Парень приоткрыл глаза, и Тео в который раз обомлел от их завораживающей странности. Пусть у него самого они точно так же переливались глубокой синью, изящный разрез глаз и по-девичьи длинные ресницы незнакомца делали их еще волшебнее.

Блуждающий взор удивительных глаз поймал взгляд Тео, и на губах юноши вдруг появился намек на улыбку:

– Это ты!.. – с усталой радостью выдохнул он, и прежде чем Тео успел что-нибудь ответить, вновь лишился чувств.

– Ну вот, – с досадой вздохнул Тео и подал знак ЭлЭю. – Помоги, пожалуйста. Нужно вынести его из здания – он тоже пленник.

Рыжий не стал задавать лишних вопросов: вдвоем они подняли юношу с пола и, забросив его безвольные руки себе на плечи, вместе потащили его к выходу, который уже брезжил впереди предрассветным небом.

* * *

Свежесть утреннего воздуха кружила голову, изгоняла из легких дым вместе с исступленным кашлем. Но ЭлЭй не дал бывшим узникам прийти в себя и принялся подгонять:

– Прочь, прочь, не останавливайтесь! Нужно как можно дальше уйти отсюда, чтобы и следа нашего не нашли!

ТеоДжей отвлекся от восторженного любования тронутыми позолотой облаками и прибавил было шагу. Но, обернувшись через плечо, удивленно вскинул брови: оказывается, лаборатория находилась прямо под больницей, откуда сейчас спешно эвакуировали больных – огонь с подземного этажа уже пробирался наверх.

«Вот откуда они брали подопытных и образцы ДНК для клонирования. Любопытно, знали ли наверху о том, что творилось у них буквально под ногами?..» – подумал он, однако вслух ничего не сказал.

Разговоры следовало отложить, упоение внешним миром – тоже. Вот-вот опомнятся ученые или охранники, и тогда погони не миновать! Да и ранние городские прохожие поглядывали на взволнованных путников с подозрением.

– Надо искать укрытие, – вздохнул ЭлЭй. – Днем в этой одинаковой униформе с таким взъерошенным видом мы будем привлекать слишком много внимания.

Было решено переждать самое опасное время в попавшейся им на пути подворотне. Видя, что беглецы совершенно измождены своим приключением, ЭлЭй, единогласно выбранный предводителем, разрешил кратковременный отдых и сон.

– Когда проснутся, надо будет устроить совет. Честно говоря, я даже не знаю, что нам делать дальше, – признался ЭлЭй, растерянно запуская пятерню в свою огненную шевелюру.

– Давай я осторожно выберусь в город. Постараюсь добыть нам еды, послушаю новости, – воодушевленно предложил ТеоДжей, окрыленный чувством свободы и любопытством. Окрыленный жизнью.

При этом парень умолчал о том, что даже не представляет себе, как выглядит город, в который он собрался на разведку – иначе ЭлЭй не доверит. Но он доверил – это было лучше бездействия. И Тео отправился на новую опасную прогулку.

* * *

Полицейские начали погоню за ним практически сразу: видимо, работники лаборатории не растерялись и объявили «опасных» беглецов в розыск немедленно. Не удивительно: ТеоДжей еще помнил, с каким затаенным содроганием говорил доктор Вольф о его возможном побеге. И теперь стражи порядка, прирученные Вольфом, были готовы на все, лишь бы догнать пленников.

Тео увидел их стремительные силуэты в конце одного из безлюдных захламленных проулков и опрометью бросился прочь.

Прочь: перемахивать через широкие полотна идеально ровных асфальтовых улиц, огибать медлительные машины, застрявшие в утренней пробке, шарахаться от зеркальных витрин, сталкиваясь с вялыми и недовольно ворчащими прохожими.

Прочь: не важно, куда, лишь бы увести погоню подальше от убежища товарищей по несчастью.

Прочь, к людям: тем вольным и счастливым существам, которых он никогда не видел – быть может, они захотят и смогут ему помочь.

Однако наивные надежды не оправдались: ранние прохожие совсем не спешили спасать Тео. Впрочем, помогать его обидчикам они тоже не торопились: им было попросту все равно. Мельком, скучающе или отрешенно взглянув на охотников и их жертву, они тут же равнодушно отводили глаза.

«Может быть, для них такие погони – обычное дело? – обескураженно думал ТеоДжей, затравленно оглядываясь. – Если так, то мир – очень страшное место!».

И чем дольше он ловил на себе безразличные взгляды, тем страшнее ему становилось. Привыкший к одиночеству, которое разбавляли лишь визиты Хинеты, он понял, что боится толпы. Боится города с его замороженным безучастием.

«Что мне делать? Что же тогда мне делать? Куда бежать? Как спасаться?»

Казалось, что даже если бы в гуще людей грянул выстрел, никто не повел бы и бровью. Но звук был скраден глушителем. Обжигающая боль пронзила ногу Тео, опрокинув на асфальт и ввергнув в настоящую панику. Но стоило лишь вспомнить беспросветность и бездушную жестокость лаборатории, как ужас мгновенно поднял беглеца на ноги и заставил ковылять дальше, невзирая на боль и усталость.

«Дальше… Вперед… Куда же? Неважно… Куда угодно… Наугад…»

Он не знал, куда бежать и где спрятаться, но ноги будто сами привели его в центральный городской парк. Здесь, невзирая на столь ранний час, оказалось очень людно. Выбившийся из сил Тео очень надеялся, что это интуиция «черного снега» ведет его и, по обыкновению, решил довериться. Тем более что других вариантов у него не было, а обернувшись и увидев приближающихся врагов, он впал в отчаяние. Преследователи шли по его кровавому следу на асфальте, будто псы на охоте, и нагоняли свою обессиленную жертву с каждой секундой.

«Еще шаг… Еще немного вперед…»

Многолюдный парк вскружил голову оживленной суетой, а вместе с тем лишил остатков сил и самообладания. Бледный как мел, с огромными от ужаса глазами, Тео уже не пытался бежать, а просто упал за густые высокие кусты с бутонами каких-то цветов. Это слабое укрытие было последней безумной надеждой, и Тео закрыл глаза, ожидая печальной развязки.

* * *

Шаи в столь раннее время оказалась в парке по воле судьбы. Именно в это утро цвели Солнечные поцелуи. Редкие цветы сказочной красоты с дурманящим запахом распускались лишь один раз в году ранним утром.

Девушка с разноцветной мелировкой на коротких творчески-взъерошенных волосах, в темных очках, с пирсингом в губе и десятком сережек в ухе меньше всего походила на сентиментальную любительницу цветов. Среди прелестниц в пестрых летних платьицах и тетушек с детьми скучающая Шаи в кожаной куртке, потертых джинсах и ботинках на чудовищной платформе выглядела, как коршун среди канареек. Ее это ничуть не смущало, на мнение окружающих ей было плевать. Разгадка ее присутствия здесь была проста: Шаи была журналисткой, которой поручили написать статью о ежегодном ботаническом чуде.

Цветы еще не начали раскрывать свои бутоны, и люди просто прогуливались по парку. Может быть, только благодаря этому бездействию в ожидании Шаи, прохаживающаяся возле кустов, заметила, как перепуганный парень с удивительными глазами, полными отчаяния, рухнул на клумбу, скрывшись за аккуратно подстриженными кустами. Их взгляды пересеклись лишь на мгновение, но Шаи уловила мольбу о помощи, которая так и застыла в переливчатых синих глазах, с детским непониманием взирающих на равнодушный город. Впрочем, решающую роль сыграла, скорее, не мольба, а необычность самих глаз. Шаи и сама точно не знала, что произошло: дрогнуло ли ее застывшее в ожесточенном безразличии сердце или же сыграли роль любопытство и многообещающие гонорары.

Форму, в которую был одет перепуганный незнакомец, Шаи узнала сразу. Однажды она вышла на след организации, занимающейся незаконными опытами над людьми. Расследование, результаты которого девушка намеревалась продать за большие деньги местной прессе, продвигались с трудом, но все же кое-какие материалы она сумела добыть. И форма, которую Шаи видела на фотографиях, и необычные глаза паренька, не оставляли сомнений: незнакомец – беглец из лаборатории. А значит, он мог восполнить пробелы в ее изысканиях, превратив собранные сомнительные факты в настоящую сенсацию. Сенсацию, которая легко поможет Шаи справиться с бедственным финансовым положением.

План обмана полицейских сформировался сразу же, как только Шаи увидела кровавые следы беглеца на асфальте. Она вынула из сумки на плече перочинный ножик – подарок брата, который всегда носила с собой. Затем с привычной сноровкой расстегнула многочисленные ремешки на ботинке и, стянув его с ноги, не моргнув глазом полоснула острым лезвием по своей лодыжке. Потом, убрав нож обратно в сумочку, отошла от кустов Солнечных поцелуев и присела на скамейку подальше от них, с удовлетворением заметив, что за ней по асфальту тянутся кровавые пятнышки.

Полицейские примчались по этим следам, но привели они не к ожидаемой жертве. Шаи дождалась, когда обескураженные преследователи остановятся около нее, неспешно приспустила темные очки на кончик носа и выжидательно уставилась поверх них на стражей порядка:

– Вопросы, господа?

– Есть вопросы, – моментально рассердились полицейские, уязвленные такой развязной манерой общения. – Это ваша кровь?

– Ну, моя. Старая рана открылась. Оштрафуете меня за порчу городского асфальта?

– Если только за грубость полицейским, – с еле уловимой угрозой отозвался один из собеседников.

– Есть такая статья? – невозмутимо вскинула бровь девушка, но другой примирительно встал между ними и сдержано поинтересовался:

– Скажите, вы не видели здесь парня, одетого в серую униформу с буквенно-цифровым кодом на спине? Это опасный преступник. Он, должно быть, ранен и не мог уйти далеко.

– Видела кого-то похожего, – смягчив первоначальную дерзость, уверенно ответила Шаи. – Минуту-другую назад пробежал мимо какой-то паренек весь в сером, перепуганный… странный такой… Убежал вглубь парка.

Полицейские воодушевились и торопливо, для проформы, спросили, не нужна ли раненой девушке помощь.

– Неа, тут аптека под боком. Дошкандыбаю как-нибудь, – с беспечной ленцой в голосе протянула Шаи, медленно поднимаясь со скамьи.

Но как только преследователи скрылись из вида, девушка поспешно подбежала к кустам Солнечных поцелуев и яростно зашептала:

– Вставай, надо уносить ноги!

ТеоДжей нерешительно выглянул из своего укрытия, поискал взглядом своих неприятелей и, не увидев их, неуверенно улыбнулся. Потом перевел взгляд на Шаи, и улыбка исчезла с его лица. Окончательно запутавшийся парень не мог понять, зачем незнакомке понадобилось его спасать, если в этом мире и в этом времени так не принято. Кроме всего прочего, в голове Тео сидело твердое убеждение, что девушки должны быть хрупкими и ранимыми, как Хинета, а эта представительница противоположного пола поражала уверенностью, твердостью и дерзостью, не только внутренней, но и показной.

– Спасибо тебе, – сказал Тео, неловко поднимаясь с земли и пошатнувшись. Но беспрекословно слушаться странную незнакомую девушку он не собирался, поэтому простодушно спросил: – Почему ты мне помогаешь?

Шаи устало вздохнула:

– Не грузись, я не только для тебя это делаю, но и для себя намерена срубить бонус. Но зла я тебе не желаю, выдыхай. Ну же, доверься мне. Ведь больше некому, по-любому.

Тео вздрогнул, мгновенно узнав ту самую фразу, которую будто подсказку или пророчество утешительно нашептывал «черный снег» в первую ночь. Безотчетно хотелось верить этой странной девушке, и юноша рассудил, что выбора у него все равно нет. Скитаться по улицам с риском нарваться на очередной отряд – сомнительное удовольствие. Место, где он оставил своих друзей по несчастью, Тео уже и не надеялся найти. Они не пропадут без него, а вот он без них, в одиночку, точно не протянет долго. Зато на Тео сейчас завораживающе смотрели манящие звезды загадочных девичьих глаз, все волшебство которых заключалось лишь в отсутствии равнодушия или озлобленности в них.

– Соображай резче, они в любой момент могут вернуться! – Шаи беспокойно огляделась и протянула ладонь юноше, повторив: – Так ты идешь или как?

И Тео решился. С робкой улыбкой он сжал узкую ладошку в своей руке и бесхитростно произнес:

– Иду. Ты просто не представляешь, как ты мне нужна сейчас.

Шаи представляла. Но, тем не менее, на несколько секунд замерла, пораженная теми самыми словами, которые действовали на нее как заклинание. Из всех миллионов слов паренек выбрал именно эти!

Нежный сладковатый аромат внезапно наполнил воздух – расцвели Солнечные поцелуи. От этого чарующего запаха кружилась голова, а сердце наполнялось чувством ожидания чего-то волшебного. Люди сразу столпились вокруг кустов, стало шумно от восхищенных возгласов.

Тео не мог оторвать взгляд от крупных оранжевых цветов затейливой формы с похожим на письмена рисунком на лепестках. Шаи же бросила на них лишь мимолетный взгляд и нетерпеливо потянула парнишку за собой:

– Погнали, там за углом моя тачка. Пора сматываться.

Тео последовал за ней, но все же успел сорвать один самый большой и красивый цветок и протянул его Шаи со словами:

– В благодарность за мое спасение. Жаль, что не могу отплатить чем-то белее значимым…

– Успеешь еще, – многообещающе сообщила та.

Пару мгновений, не прерывая торопливого шага, она в растерянности разглядывала цветок в своей руке. Наконец, решив не обижать своего спутника, приколола его к кожаной куртке одной из многочисленных булавок, украшавших весь наряд девушки. И вновь настойчиво потянула Тео за собой.

– Мы с тобой – две куропатки! – смеялась она на бегу, представляя со стороны их хромую беготню сквозь толпу любителей ботаники.

Тео тоже смеялся: не столько над куропатками, сколько попросту радуясь смеху своей необычной провожатой и адреналину, который дарила эта погоня, переставшая быть страшной.

– Сейчас поедем в мою берлогу зализывать раны, – сказала Шаи, когда оба сели в машину и та рванула с места по еще пустым дорогам. – В больницу нам лучше не соваться, там нас накрыть могут. Я неплохо шарю в медицине, подлатаю тебя… Кстати, как тебя зовут?

– ТеоДжей. Можно просто Тео. А тебя?

– Зови меня Шаи.

– Это не настоящее имя, ведь так? – осторожно полюбопытствовал Тео.

Та фыркнула, дерзко усмехнувшись:

– Не твое дело. На свое-то имя посмотри!.. И вообще: ты спросил не настоящее имя, а как меня нужно звать. Вот так и зови – Шаи. Это мой творческий псевдоним, рубишь фишку?

Тео «рубил фишку» с трудом: он понимал значение странных словесных оборотов Шаи, но все же недоумевал, зачем заменять понятные общепринятые слова и фразы на жаргон. Однако разговор об этом он решил не затевать, по крайней мере сейчас.

– Ты отважная, Шаи. Зачем ты их дразнила? – уже смелее поинтересовался парень.

– Я? Дразнила легавых? И в мыслях не было. Разговаривала, как обычно… Что? – невольно вновь засмеялась она, увидев недоверчивое удивление на лице парнишки. – Да я всегда так разговариваю, не парься.

Она держалась так, будто весь этот мир принадлежал ей. И Тео, которому никогда ничего не принадлежало, это нравилось. Рядом с ней он впервые почувствовал себя в безопасности.

5.

– Проходи в комнату, я сейчас. – Едва отворив дверь своей квартиры, девушка тотчас скрылась в недрах кухни, яростно и шумно что-то ища. – Там бардак, ты не обращай внимания.

Бардак волновал Тео в последнюю очередь. Единственным его желанием сейчас было просто остановиться и передохнуть. Поэтому центром его внимания в первую очередь стал диван, на который парнишка упал, млея от блаженства. Беготня и стресс утомили его, задетая пулей нога болела все сильнее, но обитель Шаи убаюкивала тишиной и полумраком. Только спустя несколько минут такого бесхитростного отдыха ТеоДжей обратил внимание на обстановку и упомянутый беспорядок.

В тесной и единственной комнате царило такое интерьерное безумие, словно ее жительница каждый день меняла увлечения, не избавляясь от последствий предыдущего. На полу, полках, столах и тумбочках вперемешку лежали диски и книги, тетради и письменные принадлежности, пестрые бумажные обрезки и кусочки глины, шкатулки и игрушки, цветочные горшки и холсты, швейная машинка в ворохе ткани и небольшой арбалет…

– Спасаешься от одиночества? – полуутвердительно произнес Тео, обводя рукой многообразие, окружавшее его и вошедшую Шаи.

Та не секунду опешила, возмущенно глядя на парня, и дернула плечом:

– Не лезь не в свое дело!

Но тут же примирительно произнесла, расчищая ногой место у дивана и садясь на пол:

– Впрочем, нет. Это теперь и твое дело, раз мы повязаны и намерены держаться вместе… Я ни от чего не спасаюсь, а ищу себя и пробую все, что подвернется под руку. Чтобы ничего от меня не ускользнуло, сечешь? Хочу все успеть.

– Меня ты спасла тоже из любопытства, потому что я попался под руку? – улыбнулся Тео.

Шаи фыркнула – то ли усмехнулась, то ли возмутилась – при этом увлеченно потрошила найденную ею аптечку.

– Нет, тут дело немножко в другом. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о лаборатории. Я накатаю разгромную статью, и мы уничтожим эту обитель зла. Как тебе такой план мести?

– Ты знаешь про лабораторию? – изумился Тео.

– Прикинь, знаю! Но знаю очень мало…

– А о том, что она сгорела, тебе известно?

Шаи, методично обрезавшая ножницами штанину на раненой ноге Тео, остановилась и вскинула на собеседника округлившиеся глаза:

– Да ладно! Свихнуться можно! Ты серьезно? То есть ее теперь и уничтожать-то не надо?

– О, думаю, тут найдется место и для твоего подвига. Я уверен, Вольфа не остановит даже пожар: он найдет деньги и отстроит новую лабораторию…

– Так всем там заправляет Вольф? – вскинула брови Шаи, снова забыв о процессе лечения, и помрачнела, когда Тео кивнул: – Ну, все, тогда тупик! Любой репортаж против Вольфа обречен на провал – это же главный благодетель города, самый влиятельный и всеми обожаемый.

– Ну и ну… – ТеоДжей поежился.

– Да, он со странностями. Помешан на идее о сверхчеловеке, периодически собирает экспедиции в разные концы света, верит в древние легенды и тайные общества…

– Как я понял, у этих тайных обществ он и украл «черный снег», которым заразил меня, – со смешанным чувством сказал Тео.

– Ни фига себе! Что за «черный снег»? – сверкнула глазами Шаи.

– Долго объяснять. Это не опасно и не заразно, не волнуйся. Просто будь готова, что я в любой момент могу упасть в обморок и потом вести себя немножко странно.

– Ладно, если обещаешь не кусаться, – усмехнулась девушка. – Посвятишь в тонкости, когда приедем в коттедж. – В ответ на вопрошающий взгляд она пояснила: – Мы сейчас поедем в мой загородный дом. Глушь и безлюдье, как раз для того, чтобы прятаться. Рубишь фишку?

– Шаи, это очень опасно, – тихо произнес Тео, игнорируя неясный ему, но явно риторический вопрос.

– Я в курсе. Но я привыкла не бояться, иначе просто подохну. – Голос Шаи звучал почти доверительно, но она быстро опомнилась и добавила своим обычным голосом с хитринкой: – Кроме того, ты же сказал, что я тебе нужна.

– Это, что, заклинание? – удивился Тео. – Не думал, что этих слов достаточно для такого риска, на который идешь ты.

– Есть такие слова, ради которых идешь на многое, – загадочно прошептала девушка.

Когда она достала из аптечки шприц с обезболивающим, парень по привычке напрягся, мгновенно вспомнив лабораторию. Шаи поймала его настороженный взгляд и недоуменно улыбнулась:

– Расслабься, ты чего? Это просто анестезия.

Тео подавил в себе привычный уже рефлекс «бороться и бежать» и заставил себя выдохнуть:

– Я понимаю, прости. Дурные ассоциации.

Шаи понимающе кивнула:

– Будем друг на друге отрабатывать навык доверия.

Сделав укол все еще встревоженному пациенту, она торжественно провозгласила:

– Ну вот, тебя мы подлатали. Повезло тебе, пуля только зацепила ногу, так что я справилась с твоей царапиной в домашних условиях. Покемарь, пока я перебинтую себя, соберу вещи, и рванем… Ты ведь согласен драпать отсюда вместе со мной?

– Кто же отказывается от такого подарка судьбы? – улыбнулся Тео, с наслаждением вытягиваясь на диване.

Боль притупилась, усталость разливалась по телу приятной истомой. Приглушенные звуки просыпающейся улицы и золотистые солнечные полосы на полу и стенах напоминали об отвоеванной свободе. О неопределенности своего пути Тео запретил себе сейчас думать, сомневаться в Шаи – тоже. Верить ей было легко и приятно, а в случае невероятного предательства Тео полагался на свою ловкость, удачливость и «черный снег».

Парень, действительно, задремал, а когда вновь открыл глаза, увидел у зеркала поправлявшую макияж Шаи и мягко заметил:

– Без темных очков тебе гораздо лучше.

Девушка в который раз изумилась его прямоте и смущенно буркнула, надевая очки:

– Если мне понадобится твое мнение о моей внешности, я спрошу сама, усек?

* * *

Кабриолет Шаи стрелой мчался по шоссе, убегавшему вдаль и казавшемуся бесконечным. Тео подставлял знойным полуденным лучам ладони и радовался путавшемуся в волосах ветру, как дитя. Поддавшись его восторгу, Шаи тоже веселилась, сделав музыку в динамиках погромче и во весь голос подпевала любимым песням, стараясь не замечать, как внимательно слушает ее спутник. Ранее, дома он с таким же восторгом и любопытством вертелся перед зеркалом в белой футболке и ярко-синих джинсах, которые купила для него девушка. В городе пришлось надеть еще и солнечные очки, потому что его лучистые глаза привлекали внимание и вызывали подозрения. Зато теперь можно было избавиться от этой простенькой маскировки и открыто любоваться миром.

От избытка впечатлений спустя пару часов путешествия Тео снова задремал, а когда проснулся, они были еще в дороге.

– Послушай, Шаи, ты не устанешь весь день быть за рулем? – поинтересовался парень.

– Нет. Я люблю водить машину. Люблю скорость. Кажется, что взлетаешь, если едешь по пустой трассе…

– Все-таки ты романтик… с колючками.

Шаи усмехнулась, будто уличенная в шалости.

– А ты разве не мечтал научиться летать?

– У меня не было времени подумать об этом. Я клон, который родился всего несколько дней назад.

Девушка присвистнула, покосившись на собеседника:

– Извини, Тео… Но, если честно, я готова лопнуть от любопытства.

– Не извиняйся, я уже привык к мысли об этом. Знаешь, у меня нет такого ощущения, что я только что родился. Мне казалось, что я очнулся после долгого сна. Я совсем не помню жизни моего донора, но его базовые знания о мире у меня остались. Я не удивился небоскребам, когда вышел, не испугался машин. Я знал, что есть там, за стенами моей тюрьмы, и не испытываю чувства, что впервые с этим столкнулся. Зато иногда меня посещают какие-то странные ощущения, будто я знаю о какой-то другой жизни… Тяжело это объяснить…

– Не надо, если тяжело, – быстро согласилась Шаи. Помолчав, добавила: – И не грусти, Тео, твоя жизнь сложится замечательно. У тебя еще столько всего впереди!

Эти слова были не сочувственным утешением, а непоколебимой констатацией факта. Из уст скупой на сентиментальности девушки это прозвучало очень трогательно.

* * *

– Это, ясно-понятно, не дворец, но жить можно. Будет можно, когда я приберусь здесь, – бодро объявила Шаи, изрядно повозившись с замком и торжественно распахивая дверь особняка. – Этот дом настолько заброшен, что если я увижу здесь привидение, ни фига не удивлюсь. Тео, ты не боишься привидений?

Парень рассмеялся, покачал головой и вошел вслед за Шаи в пыльный полумрак дома. Обвел взглядом стены и воскликнул:

– Здесь замечательно, Шаи! О таком доме можно только мечтать!

– Да, мы с родителями мечтали именно о таком, поэтому долго его искали… Ладно, не будем ворошить прошлое. Хотя в россыпях старья не ворошить его просто невозможно, – вздохнула девушка, нехотя включая свет и шумно удивляясь тому, что проводка цела и он включился.

– А кто соседи? – полюбопытствовал Тео, отвлекая свою спасительницу от нежелательных воспоминаний.

Он выглянул в дверной проем, оглядел окрестности, но не увидел поблизости ни одного жилого дома. Ближайшие строения выглядели очень запущенно, а обитаемые жилища виднелись лишь в паре километров отсюда – мигали огоньками окон сквозь сгущавшиеся сумерки. В округе же не было видно ни души.

– Соседей нет, поселок заброшен, – запоздало отозвалась Шаи, увлеченная разглядыванием пыльных фотографий на стенах. О причинах заброшенности девушка не сочла нужным говорить.

На ее губах блуждала полуулыбка, и Тео решил не отвлекать девушку от неизбежной встречи с прошлым. Он перетащил гигантский рюкзак и пакеты из машины в дом. А когда вернулся, заперев дверь, Шаи уже обратилась от воспоминаний к реальности и разгружала багаж.

– Я прямо сейчас займусь уборкой, – как ни в чем не бывало, сказала она. – Если желаешь, можешь помочь – я не обижусь.

– Хочешь, я сам приберусь здесь? – предложил ТеоДжей. – Я выспался в машине, а ты, наверное, устала.

– Нет, я сова, – махнула рукой Шаи.

Парень улыбнулся:

– А я-то думал, что ты – человек.

Девушка рассмеялась, и Тео невольно залюбовался ей. Сейчас она так охотно веселилась, будто отыгрывалась за несколько предыдущих сумрачных лет и сама недоумевала этой своей легкости. Сняв грубые ботинки и нашпигованную железом куртку, без темных очков, с потерявшим агрессивную яркость макияжем, она выглядела по-новому – чище, нежнее и беззащитнее.

– Я поздно ложусь спать и поздно встаю. Могу всю ночь колобродить, зато утром меня черта с два добудишься. Поэтому мы можем всю ночь убить на уборку. – Она вдруг забавно звонко чихнула и смущенно закончила: – Все равно в такой пылище спать невозможно!

* * *

Всю ночь в их доме, ставшем общим, горел свет. Темнота обступила их обитель со всех сторон, словно пряча от внешнего мира, и от этого покоя и защищенности сердце Тео сладко замирало. Казалось, он и Шаи – единственные существа на всей планете, в самом начале новой общей истории. Современные Адам и Ева, постигающие истоки жизни. И еще не было ничего, кроме зарождающегося робкого доверия друг к другу, от которого так легко и незнакомо-приятно им обоим. Все было в их руках, но они еще боялись думать об этом и лишь с упоением вкушали блаженство внезапно остановившегося времени, которое пойдет вновь – по их велению.

Это было рождение их мира. Мира, начавшегося с цветка Солнечного Поцелуя и заброшенного, но добротного дома.

– Не могу въехать, с чего начинать, – призналась Шаи чуть смущенно, оглядывая огромную комнату.

– Давай немного приберемся на кухне и начнем с ужина, – предложил Тео. – А там как пойдет.

– Давай! – обрадовалась девушка и принялась потрошить рюкзак, доставая из его безразмерного нутра кухонную утварь. – Я офигенно готовлю: научилась от скуки. А ты умеешь?.. Ой, прости, я снова забыла…

– Возможно, мой донор был неплохим кулинаром, и у меня это в крови. Сейчас узнаем, – подмигнул ей юноша, протирая столы, и с шутливой деловитостью добавил: – В любом случае хорошо, что ты великолепно готовишь. Потому что в лаборатории кормили отменно, и теперь я в еде привереда.

Шаи намеревалась ответить что-нибудь наигранно-вызывающее. Но, скосив глаза на собеседника, заметила умиротворение на его лице и неожиданно для себя передумала. Поэтому просто спросила:

– Ты часто говоришь про лабораторию. Тебе не больно вспоминать?

– Это единственные мои воспоминания. Они – все, что у меня есть. Приходится довольствоваться, – пожал плечами Тео, не проявив и тени неудовольствия.

Шаи этим моментально воспользовалась:

– Раз так, расскажи еще что-нибудь про себя, про лабораторию. У нас вся ночь впереди – самое время познакомиться.

– Хорошо, – легко согласился Тео, улыбнувшись: – Только ты не забывай командовать, потому что я понятия не имею, что мы будем готовить…

Он рассказал ей всю историю своей коротенькой жизни, и Шаи дважды поранила ножом пальцы, узнавая в речи бывшего пленника сплетни и легенды, которые все считали небылицами.

– Это будет сенсационный материал, – наконец выдохнула она, отрешенно накрывая на стол. – Мы избавим город от этого тирана!

Тео нахмурился, заметив ее горящий взгляд, но еще не до конца понимая, чем он был воспламенен:

– Шаи, это опасное разоблачение. Давай откровенность за откровенность: зачем тебе это? Жажда справедливости? Славы? Денег? Или просто новое приключение?

– Я еще сама не до конца поняла, – честно призналась Шаи, придвигая к Тео тарелку с их совместным кулинарным произведением. И понаблюдав за тем, как он поначалу вяло, а затем все увлеченнее заработал вилкой, вдруг улыбнулась: – Черт побери! Я и не знала, что готовить для кого-то – это такой кайф!

* * *

Ночная генеральная уборка принесла свои плоды: к четырем часам утра гостиная, спальня, кухня и ванная сверкали чистотой. Старые вещи были сложены в кучу в углу, и Шаи все никак не могла решить, что с ними делать. Покончить с прошлым раз и навсегда, выкинув этот хлам? Или все же оставить в сердце место для того, что больше уже никогда не повторится, и убрать все это куда-нибудь в укромное место?

Разбуженный и удивленный возвращением жильцов дом обрадованно таращился распахнутыми окнами, обнаженными без снятых пыльных занавесок. Дышал гуляющим по комнатам утренним прохладным ветерком, напоенным запахом хвои и утренней росы. Ему подмигивали несколько ярких звездочек, еще не рассеявшихся над гребнем близкого леса в зарумянившемся рассветом небе.

Во всем доме свет уже был погашен, но вымотанные Шаи и Тео еще не спали. Довольные собой и друг другом, заложив руки за головы, они лежали рядом на диване и смотрели в окно, наслаждаясь бездействием.

– Вот теперь здесь можно жить, – лениво пробормотала Шаи заплетающимся языком. Глаза ее уже слипались. – Я буду жить тут, в гостиной, а ты будешь обитать в спальне на втором этаже. Устроит?

– Меня все устроит, – ответил парень. – Только сейчас я уже не в состоянии туда дойти.

– Дрыхни здесь, – невозмутимо предложила девушка.

– Но здесь один диван, – заметил Тео.

Шаи, казалось, искренне удивилась:

– Ну и что?

Юноша рассмеялся чуть смущенно:

– Ну, мне кажется, спать вместе нам рановато…

– Что? – сонно переспросила Шаи.

– Кхм… тесновато… Я говорю, нам будет тесновато.

– Ну, тогда вали к себе наверх, а я остаюсь, – – лениво ухмыльнулась девушка и сомкнула веки.

Прошла минута, вторая, но ТеоДжей все не уходил, продлевая сладостные минуты первого дня своей беспечности. Каждое мельчайшее воспоминание о проведенных вместе с Шаи часах он тщательно перебирал снова и снова, чтобы лучше запомнить. Запомнить навсегда. Потому что это были его первые счастливые воспоминания, и благодаря им Тео чувствовал себя невероятно богатым.

Когда юноша понял, что его спасительница заснула, он осторожно попытался подняться с дивана и все же отправиться в свою комнату. Но Шаи в ответ на его движение шевельнулась во сне, повернулась на бок и вдруг мягко обвила руками руку Тео, прижавшись к ней щекой. Девушка улыбалась во сне так блаженно и светло, что парень, с трудом выровнял перехваченное взметнувшимся волнением дыхание. И не решился на попытки освободиться, чтобы не разбудить девушку.

ТеоДжей не отважился обнять ее в ответ, подозревая, что Шаи не обрадуется этому порыву, когда проснется. Хотя во сне девушка казалась такой неузнаваемо-хрупкой, что удержаться от объятий было очень сложно. Вместо этого юноша ласково и очень осторожно прижался щекой к макушке своей новой подруги, но перед этим еще несколько долгих минут изумленно любовался ее просветлевшим лицом.

В течение уборки Шаи, вздымающая вокруг себя пыль и отважно сражающаяся с густой паутиной, несколько раз бегала умываться, но у Тео не было времени разглядеть ее без макияжа. И только сейчас он увидел на щеках суровой Шаи умилительные веснушки.

* * *

Когда мир обретает человека, способного слышать и понимать, от его зова не скрыться. И Тео был рад этому зову, ведь он просто не мог надышаться свободой. Парень проснулся за несколько минут до рассвета и просто не смог заставить себя уснуть вновь, словно боясь проспать главные минуты своей жизни. Он высвободился из невольных объятий своей спасительницы, двигаясь так чутко и осторожно, что не потревожил ее сон. А затем выбрался на улицу, которая ждала его, как жаждущий высказаться собеседник.

Босиком сойдя с крыльца, Тео сделал несколько шагов по жемчужной россыпи росы и с наслаждением опустился в белые заросли пушистых одуванчиков. Ступни и ладони касались прохладных листьев и мокрой земли, напоенный свежестью воздух казался исцеляющим нектаром. Юноша поднял лицо к глубокому небу, сомкнул веки и тут же ощутил кожей тепло первых лучей восходящего солнца. В эту минуту он был частью окружающего мира, вбирал в себя его гармонию. Голова была пуста и свободна от мыслей, сердце же было наполнено умиротворением.

– На фиг так рано встал? – раздалось за спиной сонное ворчание.

Тео с улыбкой обернулся:

– Прости, я все же разбудил тебя?

Шаи, взглянув на него прищуренными глазами, усмехнулась:

– Господи, ты прям Будда… Сияешь весь. Солнце любит тебя.

Рассветные лучи вплетались в каштановые пряди волос, путались в пушистых ресницах, рассыпались по щекам причудливым узором. Удивительные глаза лучились яркими голубыми переливами. А вокруг радостного Тео кротко светились белые шарики одуванчиков, просвечиваемые светом восхода.

– Кажется, мы подружились, – похвастался парень.

– Кто это вы? – Шаи в недоумении сощурилась еще больше, рассмешив собеседника.

– Я и ваш мир. Мы, наконец, познакомились и…

– Рада за вас, – хмуро перебила девушка, досадуя на слова, спросонья кажущиеся отборным бредом. – А теперь шуруй в дом: холодно, мокро, рано. Простудишься чего доброго, возись с тобой потом…

– Лучше ты иди сюда, ворчунья. – Тео протянул ей руку, призывая спуститься с крыльца. – Ты тоже можешь подружиться со своим миром. Тогда не придется отгораживаться от него шипами на куртке и темными очками.

Шаи поежилась, плотнее кутаясь в свою шипастую куртку, наброшенную на плечи. Отвела глаза, вспоминая и смущаясь тем, что впервые за много лет показалась кому-то без макияжа. Но Тео выглядел таким довольным, что Шаи стало даже обидно оттого, что она не может похвастаться дружбой ни с кем. Что уж говорить о целом мире.

– Детский сад какой-то, ей-богу, – проворчала она, нехотя спускаясь со ступеней дома и приближаясь к товарищу. При этом она впервые почувствовала неловкость от того, что рифленая платформа ее ботинок давит волшебно-светящиеся одуванчики. – Ну, че делать-то надо?

– Снимай обувь и садись рядом. – Тео гостеприимно похлопал ладонью по земле рядом с собой.

Шаи, вопреки ожиданиям, покорно скинула ботинки и опустилась рядом с парнишкой, чувствуя себя при этом весьма глупо.

– Дальше что? – буркнула она.

– Просто слушай. Смотри. Вдыхай. Почувствуй все, что вокруг тебя. Наслаждайся этим утром. Посмотри, это новый день рождается. День, в который мы можем делать все, что захотим. День, в котором у нас есть весь этот мир.

– Давай-ка поменьше пафоса, – примирительно улыбнулась Шаи. – Просто восход солнца… Но это, и правда, красиво, – после небольшой паузы согласилась она, задержав взгляд на линии горизонта.

Обхватив тонкими руками колени в разодранных джинсах, девушка поначалу просто смотрела, как золотой свет потихоньку отвоевывает у ночного сумрака кусочки ее заброшенного дачного участка. А потом вдруг поймала себя на мысли, что уже очень давно не чувствовала себя такой спокойной и, одновременно с этим, радостной и довольной.

– Настоящая ты намного красивее, – мягко произнес ТеоДжей.

Он уже давно украдкой любовался ее просветлевшим лицом, зацелованным солнцем, и огромными, распахнутыми навстречу новому дню глазами. Та опомнилась, по привычке собралась было нахохлиться и огрызнуться, но отчего-то передумала и лишь вяло отмахнулась:

– Да брось, чего там красивого? Бледная мышь-неудачница. Уставшая быть одной против всех.

– Я не дам тебя в обиду.

– Знаешь, когда я при своей боевой раскраске и экипировке, я сама кого хочешь обижу. Так что это я тебя защищать буду, если понадобится, – своенравно хохотнула Шаи. – А ты уж оставайся романтиком-неженкой. Кто-то же должен… оставаться… – Девушка вдруг замолчала, и Тео правильно понял эту намеренную недоговоренность:

– Я не помешаю тебе, если останусь?

– Если бы ты мешал, я бы не позвала тебя к себе, – фыркнула Шаи.

– Шаи, но ведь это опасно. Если люди Вольфа узнают, где я, тебе тоже несдобровать. Ты не боишься этого?

– Все чего-нибудь боятся, – уклончиво ответила девушка.

– Значит, боишься?

Шаи помолчала и нехотя, словно через силу призналась:

– Больше твоего Вольфа я боюсь на всю жизнь остаться никому не нужной и беспросветно одинокой. И я думаю, ты тоже этого боишься. А вдвоем нам не страшно. Ты, типа, спасаешь меня – от одиночества, от отчаяния, от бесцельно прожитой жизни и всякое такое.

– Тогда будем спасать друг друга, – мягко улыбнулся Тео.

6.

Шаи была совсем не похожа на Хинету, которую ТеоДжей часто вспоминал. Однако нечто общее у этих двух девушек все же было: так же как и Нетти, Шаи рисковала собой, чтобы спасти его.

Тео и его новая подруга очень быстро привыкали друг к другу. Но никогда не говорили об этом. Тео просто не приходило это в голову, а Шаи панически боялась слова «привязанность». Слишком многие ее привязанности оборачивались болью.

Девушка привезла из города ноутбук с мобильным интернетом и писала на заказ небольшие, «пустяковые статейки» для сайтов и блогов. В то же время она готовила масштабный материал по рассказам Тео, но не торопилась его публиковать – ждала подходящего момента и оттачивала детали расследования. Уезжая в город за гонорарами, она прислушивалась к разговорам и потихоньку разведывала обстановку вокруг сгоревшей лаборатории. Шаи держала ухо востро везде: в редакции, где получала небольшие деньги за свою работу; в магазинах, где на эти же деньги покупала им с Тео провизию на пару недель вперед; в собственной машине, где постоянно были включенны новостные и аналитические каналы.

Дома, в особняке, Шаи радио не включала. Пылился в углу без дела и большой телевизор. Здесь Шаи хотела отрешиться от мегаполиса и жить новой жизнью, которую открывал для нее ТеоДжей.

Он и сам открывал для себя этот мир, по привычке называя его «вашим» и смущаясь, когда Шаи поправляла его на «наш». Утром он гулял по окрестностям, пока Шаи спала, днем готовил обед, пока Шаи работала: мастерство кулинарии далось ему без труда. Вечером они старались делать что-нибудь вместе по дому или саду. А ночами – подолгу разговаривали обо всем на свете, слушали музыку и читали друг другу книги.

– Тебе нравится здесь? – спросила Шаи, когда юноша вернулся с утренней прогулки особенно восторженным.

– Очень! – горячо отозвался тот. – Здесь потрясающе место! Знаешь, этот поселок – он такой же наивный, как я. Живет так, будто другого мира не существует, потому что он о нем не знает. И все силы отдает по мелочам: чтобы цветы были красивее, деревья пышнее. Старается даже только для нас двоих – ему все равно, сколько человек оценят его старания: двое или две сотни…

– Тео, стоп, стоп… Я не врубилась: о ком ты сейчас говорил? – опешила Шаи.

Парень ничуть не смутился:

– О нашем поселке. Я не хожу к жилым домам или на станцию электрички – не хочу, чтобы видели мои странные глаза. Зато я часто гуляю по пустынным окрестностям, захожу в лес… Здесь все, как живое. Я недавно понял, Шаи: я чувствую жизнь повсюду, общаюсь с теми, кого люди считают неодушевленными. Смотрю на мир так, как Древние смотрели.

Девушка с молчаливой сосредоточенностью разглядывала юношу, и лишь спустя минуту ее губы дрогнули в улыбке:

– Древние? Хочешь сказать, что настолько отстал от современной жизни?

– Я имею ввиду тех Древних, которых мы зовем предками, – терпеливо и очень серьезно объяснил Тео. —Шаманы и жрецы древних народов, исповедовавших пантеизм. Это «черный снег», он делает меня равным первым людям…

– Древние были язычниками, а не пантеистами, – растерянно пробормотала Шаи. И почувствовала, как по коже побежали мурашки от негромких, веских слов Тео, прозвучавших откровением:

– Были разные Древние, Шаи.

– Где вычитал? – едва слышно спросила она, уже предугадывая ответ.

– Я не вычитал. Я просто знаю это. «Черный снег» знает. И позволяет мне почувствовать их.

– Древних? И наш поселок? – оторопело спросила девушка. И уже открыто рассмеялась, но не издевательски, а по-детски восторженно.

И юноша не мог не улыбнуться в ответ, беспомощно разведя руками и кивнув:

– Ну, да… Как-то так….

– Господи, до чего же ты необычный, Тео! Ох ты ж, ёлки-палки, расскажи еще что-нибудь про наш поселок, сказочник! Ужасно любопытно! Ну, там, о чем он думает или про его характер…

И Тео рассказывал, потому что Шаи верила ему.

«Черный снег» не беспокоил юношу приступами, словно оставив его в покое, наедине с его новой жизнью. «Это потому, что ему не о чем меня предупреждать, – догадался Тео. – Никаких опасностей, никаких неожиданностей».

– Тебе не скучно так жить? – полюбопытствовала Шаи, неспешно обустраивая клумбу перед окнами дома. – Жить такой идиллической жизнью без встрясок, приключений? Без друзей и гостей?

Тео, сидевший рядом на траве и наблюдавший за работой подруги, беспечно улыбнулся:

– Нет, не скучно.

– Это потому, что ты еще не надышался спокойствием, – покачал головой Шаи. – Придет день, и тебе это надоест. Захочется путешествий. Веселья. Кучи друзей рядом. Любимой девушки…

– Это такой стереотип? Что все обязательно должны шумно веселиться и разъезжать по соседним странам? – бесхитростно поинтересовался юноша, но помрачневшее лицо Шаи насторожило его.

– Ну да. Еще есть такой стереотип, что надо, мол, постоянно искать смысл жизни и мучиться вопросом, зачем же мы пришли в этот мир? Что же мы должны сделать?

– Может быть, просто достойно, без зла, прожить свою жизнь? Рядом с близкими людьми, за теми занятиями, которые делают нас лучше и счастливее?

Шаи изумленно воззрилась на него:

– Что, вот так просто?

– А зачем сложности?

Девушка около минуты недоверчиво разглядывала довольное лицо Тео, потом все же уверенно замотала головой:

– Да ну не-е-ет! Не может быть все так просто! Надо обязательно помогать всему миру, забывая о себе – только тогда можно считать себя праведником…

– Послушай, Шаи, зачем все эти глобальные вопросы? Ты спросила меня обо мне – я отвечу. Мне нравится жить здесь и каждый день узнавать что-то новое. Делать что-то своими руками. Когда страсти вокруг Вольфа поулягутся и о пожаре забудут, я смогу выйти в город и начать работать – в этом и будет моя помощь миру. Для этого не обязательно забывать о себе. Мы скопим немного денег – мы ведь тратим так мало, нам не нужна роскошь – и поедем куда-нибудь путешествовать. Я очень хочу узнать этот мир получше, познакомиться с ним, ведь он чудесен. И хочу, чтобы в это время ты была рядом со мной. А чего хочешь ты?

Шаи изумленно уставилась на него, долго молчала, пристально вглядываясь в глаза, а затем поспешно поднялась на ноги:

– А я хочу… а я хочу пить, так жарко сегодня… – пробормотала она. – Пойду… лимонад сделаю, ага?

И ускользнула в дом. Тео не торопился ее догонять. Он догадался, что смутило подругу, поэтому хотел дать ей время обдумать его слова. Осознать то, что она небезразлична кому-то.

Шаи боялась, что поняла ТеоДжея неправильно, а вновь заговорить на столь сложную тему не могла решиться.

«Вот идиот, разве он не мог выразиться яснее? – сетовала Шаи, пытаясь замаскировать свои терзания за каким-нибудь делом, но все валилось из рук. – Может быть, я для него лишь экскурсовод по внешнему миру. Без меня он ничего не умеет и всего боится, вот и хочет, чтобы я была рядом. Типа, личная нянька. А если нет?.. Подойти к нему и спросить: извини, мне показалось, или ты пару часов назад признался мне в любви, да я не разобрала слов?.. Какая чушь!»

Так она старалась не попадаться на глаза Тео до самой ночи.

А после полуночи разразилась настоящая июльская гроза.

От громовых раскатов и сверкания молний Шаи пряталась в своей комнате, укутавшись одеялом и вставив в уши бусинки наушников. Девушка не любила грозу: она напоминала о потерянном семейном тепле. В этом состоянии Тео и нашел подругу, чтобы расставить все точки над «и». Правда, увидев в углу кровати сиротливо сжавшуюся в комочек девушку, начал он совсем не так, как собирался.

– Боишься грозы? – тихонько спросил он, присаживаясь рядом и осторожно вынимая один наушник из унизанного сережками ушка.

– В какой-то степени, – неохотно призналась Шаи, останавливая музыку в плеере и вынимая второй наушник.

Она нарочно не поворачивала лицо к собеседнику, чтобы тот не заметил предательски-увлажнившихся глаз. Тео не стал ни о чем расспрашивать, а просто шепнул:

– Тогда иди сюда, – и ласково привлек Шаи к себе.

От этого бесхитростного, казалось бы, прикосновения, все чувства девушки взвинтились до предела: и раздражение, и страх, и безотчетная жажда продолжения этой нежности. Все это становилось совсем невыносимым, и, чтобы наконец покончить с этой пыткой, Шаи порывисто отстранилась от юноши, резко развернулась к нему лицом и пристально уставилась в его глаза. Она изо всех сил старалась грозно хмуриться, но волшебный цвет синих глаз, отсвечивающих в темноте, завораживал.

Тео смотрел спокойно и выжидающе. Он весь день ждал, когда подруга решится на продолжение разговора, и был рад, что этот момент наконец настал. Он уже давно все решил для себя, и хотел, чтобы Шаи, хорошенько подумав, тоже сделала свой выбор.

– Тео, что ты имел в виду, сказав, что хочешь всегда видеть меня рядом с собой? – сурово спросила Шаи, настраиваясь на долгую беседу, похожую на допрос.

Но парень все так же спокойно и прямо ответил:

– Только то, что я люблю тебя.

Единственной, к кому Тео когда-либо испытывал теплые чувства, была Нетти, но эта признательность и жалость к запутавшейся девочке не были любовью. Тео не любил никогда. Но когда он понял, что не хочет расставаться с Шаи, что она – все, что ему нужно в этой жизни, то догадался и сам: это и есть любовь.

– Любишь меня?.. – изумленно и недоверчиво переспросила Шаи. В ее взгляде перемешались страх и неуверенное счастье.

– Люблю, – уверено повторил Тео.

И улыбнулся – так сдержанно, не как обычно. Не как восторженный мальчишка, но как взрослый мужчина, которому можно довериться. И Шаи отважилась: позволила себе растаять от этой улыбки и долгожданных, забытых уже слов.

– Тогда иди сюда, дурачок, – в свою очередь шепнула она и, прильнув к Тео, поцеловала в губы с долгой, бережной нежностью.

Она все еще боялась, что он оттолкнет ее, сказав, что любит как сестру, как единственного друга… Но он ответил на поцелуй, а потом целовал сам, снова и снова – тонкую шею, открытые в широком вырезе блузки плечи, острые ключицы, татуированные предплечья, дрожащие ладони. И вновь – жаркие губы, тронутые робкой улыбкой, веснушчатый нос, щеки, соленые от внезапных слез.

– Почему ты плачешь? – Тео всерьез встревожился, пытливо заглядывая девушке в глаза.

Сильная, агрессивная, независимая и хладнокровная Шаи смотрела сейчас на него снизу вверх и чувствовала себя самой ранимой и самой счастливой на свете.

– Я не думала, что когда-нибудь услышу эти слова вновь, – едва слышно призналась она. – Уже давно меня никто не любил по-настоящему.

Тео вдруг вспомнил слова, прозвучавшие в день их знакомства. «Есть такие слова, ради которых идешь на многое». Тогда он сказал, что она нужна ему… Парень вновь улыбнулся – покровительственно и нежно:

– Не плачь, родная. Теперь все будет по-другому.

– Теперь гроза станет моим любимым явлением природы, – усмехнулась Шаи. – Будет напоминать эту ночь.

– А раньше напоминала что-то плохое? – решился полюбопытствовать Тео, не переставая скользить пальцами по спине прижавшейся к нему подруги.

После недолгого, задумчивого молчания Шаи призналась:

– Раньше она напоминала мне о людях, которых больше нет рядом. Напоминала мое прошлое.

Шаи замолчала, будто пробовала саму себя на прочность – готова ли к новым признаниям. Тео не торопил, боясь разрушить укрепляющиеся нити доверия, но смотрел с неподдельным заинтересованным ожиданием. И Шаи отважилась:

– Мы всегда пережидали грозу у камина вместе: мама с папой и я. Знаешь, это были такие уютные вечера с добрыми историями, лимонадом и ворохом подушек на полу. Эти минуты были квинтэссенцией счастья. И вообще все мои детство и юность были наполнены гармонией и безмятежностью. Особенно когда родители купили этот дом, чтобы сделать меня еще счастливее. Мне было восемь. И тогда я, наверное, умела, как ты, чутко чувствовать этот мир. И отчетливее всего я слышала его здесь. Мама говорила, так и должно быть… Этот дом был моим местом силы.

Тео заметил, что в речи Шаи все меньше жаргона. Ее голос звучал тепло и мягко – таким тоном рассказывают добрые сказки перед сном. Шаи помолчала, словно смакуя эти сладостные воспоминания и не желая переходить к неприятным. Но девушка заставила себя продолжать: теперь ей казалось, что скрытность отдаляет ее от Тео, а хотелось быть как можно ближе.

– Мы были идеальной семьей. Мы жили друг другом, дышали этой любовью. Были нужны друг другу, как воздух… А потом родителей не стало. Болезнь забрала обоих, с разницей в пару лет.

– И ты не смогла смириться? – осторожно спросил Тео, потому что Шаи вновь задумчиво замолчала. – Поэтому бросила свое место силы?

– Ты еще не спишь, что ли? – то ли в шутку, то ли всерьез удивилась девушка. – Ужас, от такой нудной истории я бы вырубилась в первую же минуту! Как ты вообще еще держишься?

– Брось, Шаи. Твоя история не может быть неинтересной, ведь она – о тебе.

Рассказчица порадовалась, что комната все еще тонула в ночной темноте, и Тео не увидел ее смущенного румянца и вновь увлажнившихся глаз.

– Наверное, да, не смогла. Я приучила себя не думать о прошлом, жить дальше сегодняшним днем. Вряд ли это было смирение. Скорее обида на тот идеальный мир, который разрушился. Я бежала от него, бежала от прошлого. Получается, я предала его…

– Не предала, – мягко возразил ТеоДжей. – Ведь ты не продала этот дом. Значит, надеялась сюда вернуться.

Шаи грустно усмехнулась:

– Возможно, я боялась даже приближаться к нему, чтобы не утонуть в боли потери. А, может быть, мне было просто лень. Не знаю. Я знала только, что по-прежнему любила родителей, а меня больше не любил никто. У меня были влюбленности, но каждая новая связь оказывалась пустышкой и добавляла пару новых шипов к моему панцирю. Вскоре я ощетинилась иглами обид настолько, что перестала подпускать к себе кого бы то ни были. Я стала разочарованной, сухой, колкой и бесчувственной. А ты каким-то образом прорвался сквозь мою защиту. Сказав всего три слова. Три тех самых слова из многих миллионов слов. Всего лишь «ты нужна мне». И я вспомнила, какое это счастье – быть нужной. Я сделала это смыслом своей жизни, своей целью. Я искала, ждала, мечтала о том, кому буду нужна. И дождалась. Домечталась до тебя.

ТеоДжей еще крепче приобнял ее, безмолвно благодаря за эти слова, вслух же произнес:

– Надо же, какой парадокс: меня огорчает отсутствие воспоминаний, а тебя твои воспоминания ранят. Ты, наверное, была бы рада их стереть…

Шаи надолго замерла, а потом посмотрела на Тео с изумлением и, пораженная внезапным осознанием, промолвила:

– Нет. Ты знаешь, я только сейчас поняла: я бы ни за что не отказалась бы от этих воспоминаний. Я ни в коем случае не хочу отрекаться от них! Если бы мне предложили стереть память, я бы убежала прочь в ужасе!

– Почему? – удивился парень. – Если это так больно…

– Как тебе объяснить… Да, того, что было, уже не вернуть, и от этого больно. Но оно было, было со мной, и значит, навсегда осталось моим. Это то, что делает меня мной, наполняет меня. Все те события, впечатления, чувства и мысли, которые накопились за всю мою жизнь – это и есть я. Это мое богатство, мое сокровище. И чтобы снова ощутить их, достаточно просто вспомнить.

Лицо Шаи светлело радостью с каждым словом. Она была так рада своему озарению, что ей не терпелось поделиться им, и она говорила все быстрее и горячее.

– Я пока не умею вспоминать правильно. Для этого надо научиться вспоминать, не терзая себя мыслями о том, что прошлого не повторить. Ведь оно уже повторяется – в моем сознании. Просто нужно отключить чувство времени. Да, сложно, но это лишь земное измерение. А чувства – они вне времени… Я научусь, обещаю. С тобой у меня уже начинает получаться: видишь, я больше не плачу.

Во взгляде Тео перемешались восторг, недоумение и искренний интерес. Сияющая Шаи рассмеялась и ободряюще улыбнулась ему:

– Ты это поймешь когда-нибудь, человек без прошлого. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе было, что вспомнить с радостью.

Она так и уснула, прильнув к нему. Ее маленькая рука без колец и браслетов, покоящаяся в его ладони, ее умиротворенное усыпанное веснушками лицо сейчас казались ему совсем детскими. И Тео отчетливо осознал, что сделает все, чтобы Шаи больше не захотела облачаться в свою броню. Чтобы так и оставалась нежной и чувственной, самой собой.

Они не заметили, что гроза давно закончилась, что ветер прогонял с неба последние обрывки туч, что на черном шелке неба поблескивает серебряной брошкой тонкий месяц. Где-то совсем рядом, за полосой леса, стучала колесами самая ранняя электричка.

7.

В ту июльскую грозовую ночь защита Шаи пала. Она перестала ярко краситься, даже уезжая в город. Одевалась в простую домашнюю одежду, чаще смеялась и больше разговаривала на обычном, не жаргонном языке.

Она становилась свободнее и от этого счастливее.

Но безмятежность этого лета, напоенного любовью, нарушил «черный снег».

– Ну, началось, – с невеселой усмешкой прокомментировал Тео.

Он попытался подняться на ноги после своей традиционной утренней медитации. Но сильное головокружение и замелькавшие перед глазами черные точки заставили вновь поспешно опуститься на землю.

– Что такое? – встревожилась Шаи, которая теперь встречала каждый рассвет вместе с Тео. – Это то, о чем ты мне рассказывал? Странная болезнь из лаборатории?

– Да, «черный снег», – пробормотал Тео, тяжело дыша от частого гулкого сердцебиения и сдавливающей виски боли.

Но даже сквозь шум в ушах он услышал кроткий комментарий Шаи:

– Ух ты!..

– Журналистское любопытство? – не смог удержаться от иронии парень.

Девушка поспешно замотала головой:

– Да ну что ты! Просто… ну… вообще-то да, любопытство, – неожиданно повинилась она. – Но ты представь себе: невероятная сказка, легендарное открытие ученых, артефакт из прошлого прямо сейчас пробуждается на моих глазах. Как смотреть на это без любопытства?

– Лучше вообще никак не смотреть, – прошептал Тео. Его настораживало, что приступ в этот раз был достаточно болезненным.

– Чем я могу помочь тебе? Что мне нужно делать? – уже без улыбки, с серьезной сосредоточенностью спросила Шаи, беря юношу за руку. – Хочешь, отведу тебя в дом?

– Нет, не надо, я не смогу дойти. – Парень медленно лег на землю и приложил извечно холодные ладошки девушки к своему пылающему лбу. – Ничего не нужно. Просто побудь рядом. И ничего не бойся, все пройдет само.

…В этом странном сновидении Тео и Шаи возвращались откуда-то в свой загородный дом. Но ближе к концу пути девушка вдруг ахнула, подбежала к клумбе у самой калитки и торопливо присела на корточки.

– Тео, взгляни! Твои Солнечные поцелуи… Те самые, которые сажал ты… Кто-то поломал их все!

– Ничего страшного, вырастут новые. Не огорчайся, – попытался утешить ее парень.

Он все ускорял шаг, пытаясь догнать убежавшую вперед девушку, но расстояние между ними едва-едва сокращалось. Шаи все сокрушенно качала головой, не слушая увещеваний и, кажется, готова была заплакать над поникшими цветами. А из дома вдруг выскочили люди с оружием в руках и бросились к девушке. Только она, заметив их, не торопилась бежать прочь, а вскочила на ноги и, бросив на противников суровый, отважный взгляд, бросилась им навстречу.

– Нет!! – в панике закричал Тео и проснулся от собственного вопля.

– Святые небеса, что это тебе приснилось такое? – отшатнулась Шаи, сидящая рядом с возлюбленным.

Солнце на небе уже приближалось к зениту.

– Что они нашли нас. Люди из лаборатории были здесь. – Тео торопливо сел, но тут же схватился за голову то ли от головокружения, то ли от пережитого ужаса. – А ты вместо того, чтобы спасаться, бросилась на них. Отвлекала их от меня…

– О! Правда? Я крутая! – польщено заулыбалась девушка. А потом прильнула к губам Тео в пылком поцелуе.

– За что это? – удивился едва ли пришедший в себя парень.

– За то, что ты так испуганно голосил во сне, увидев, что я в опасности, – лукаво шепнула ему Шаи.

ТеоДжей оставался непроницаемо серьезным и по-прежнему напуганным:

– Милая, это был не сон. Это видение. Пророческое. Значит, они будут здесь, и уже очень скоро.

– Предлагаешь бежать? – Девушка стряхнула с себя шутливую беспечность и смотрела с досадой. – Просто представь, что сон был просто сном, а мы бросим наше уютное жилище и устремимся в бега, непонятно, куда, непонятно, зачем.

– «Черный снег» никогда не врет, – упрямо покачал головой Тео. – Поверь, я тоже не хочу бросать наш дом. Но и пренебрегать прямым предупреждением я тоже не могу.

– Если тревога окажется ложной, я убью тебя, – пригрозила Шаи, насупившись.

Юноша кивнул и без улыбки произнес:

– Поверь мне, я буду рад ошибиться. И предпочту погибнуть от твоей руки, чем от их рук.

Шаи в бессильном негодовании закатила глаза, но заставила себя покорно кивнуть. После чего пробурчала почти обиженно, глядя исподлобья:

– Ну, вещи-то хоть можно собрать? Или прямо босиком побежим?

* * *

ТеоДжей разрешил Шаи собрать все самое необходимое в небольшой чемодан, но постоянно нервничал и поторапливал подругу.

– А твой «черный снег» не мог подсказать точную дату вторжения? – ворчала Шаи, в растерянности бегая из одного угла комнаты в другой, не зная, что из всего необходимого является самым необходимым.

– Если бы мог, наверняка подсказал бы, – вздохнул Тео.

Сам он не брал с собой ничего, кроме накопленных ими денег: к бытовым вещам он еще не успел привязаться.

Шаи вдруг замерла на несколько секунд и в тревоге обернулась к юноше:

– Тео, я совсем забыла! В машине нет бензина. Мне вчера едва хватило топлива, чтобы добраться сюда из города.

Тревога в сердце молодого человека взметнулась с новой силой, но он не подал вида. Для своей возлюбленной он старался оставаться непроницаемо спокойным и собранным. Не понимая, что она считывает по панику по мельчайшим жестам, мимике, тону голоса.

– Тогда поедем на мотоцикле, – произнес ТеоДжей ровным голосом и плотно сжал побелевшие губы.

В гараже старого дома Шаи обнаружился вполне исправный байк – подростковая мечта девушки, купленная на накопления с долгожданных первых журналистских гонораров. Шаи бросила его вместе с домом: слишком сильно мотоцикл напоминал ей отца, который вопреки ожиданиям девушки не отругал ее за опасную покупку, а всегда помогал с ремонтом и обслуживанием ее первого личного транспорта. Когда ТеоДжей обнаружил мотоцикл в гараже, то с таким воодушевлением принялся приводить его в порядок, сложно всю жизнь этим и занимался. «Твой донор явно шарил в транспорте» – с одобрением отмечала Шаи и с радостью каталась на налаженном байке и сама, и с Тео на пару. Но сейчас это предложение вызвало у нее буру негодования:

– Тео, ты в своем уме? Прекрати пороть горячку! – потеряла терпение девшука. – Ты предлагаешь удирать из собственного дома без вещей на мотоцикле в неизвестные дали, просто потому что тебе страшный сон приснился! Хорошо, я настолько сильно люблю тебя и доверяю тебе, что готова вписаться в этот бред и представить, что мы не удираем от ночного кошмара, а отправляемся в свадебное путешествие. Но не на мотоцикле же, в самом деле!

– Шаи, это не ночной кошмар, «черный снег» не ошибается… – с безграничным терпением воспитателя в детском саду принялся увещевать ТеоДжей, но в Шаи проснулся скепсис профессиональной журналистки:

– У тебя нет статистики, Тео. Одно совпадение про пожар может оказаться просто совпадением. Больше не было ни одного пророчества. Ни одного проявления паранормальных способностей. Кстати, где они? После приступа же должны были проявиться.

Растерянно моргнув, Тео прислушался к себе, но ничего не почувствовал. Во всех предыдущих случаях после пробуждения он осознавал свои сверхспособности как нечто само собой разумеющееся. Но сейчас ничего подобного не было.

– Я… я не знаю… Наверное, я слишком встревожен, чтобы почувствовать… – пробормотал он почти пристыжено, предугадывая, что сейчас скажет Шаи. И он не ошибся.

– А может быть, весь этот «черный снег» – просто мистификация? – серьезно, без сарказма или упрека, проговорила Шаи, скрестив руки на груди. – Все, что было паранормального в твоей жизни, – просто твои галлюцинации. А ищут они тебя только для того, чтобы ты не разболтал ничего лишнего про безумного Вольфа…

Секунды бежали неумолимо стремительно, а Шаи явно передумала торопиться. Она нашла в себе силы и решимость для спора, но дискуссия в планы напуганного ТеоДжея определенно не входила. Понимая, что драгоценное время тратится впустую, парень решил идти на уступки.

– Хорошо, хорошо, давай отложим эти дебаты. – Тео примирительно поднял руки в капитуляции. – Но, пожалуйста, уступи этому моему капризу, хотя бы просто чтобы доказать мне, что я не прав. Съездим на заправку на мотоцикле, привезем бензин для машины и поедем на ней куда-нибудь. Полюбуемся природой, другими городами, а потом, к Рождеству, вернемся домой. Такой компромисс тебя устроит?

Шаи намеревалась проявить упорство и продолжить спор, но взглянув в умоляющие глаза Тео, сжалилась.

– Ладно, будь по-твоему. Давай покатаемся пару недель, ты успокоишься, и мы вернемся домой. Но на машине!

– Погнали на заправку, – с готовностью кивнул Тео, хватая со старинного комода ключи от мотоцикла.

* * *

Поездка получилась такой живописной, что Шаи почти забыла об их конечной цели. Она ехала позади Тео, обхватив его руками, и любовалась красотой августовской природы. Как не хотелось покидать ее, отправляясь в спонтанное путешествие непонятно куда, непонятно, зачем…

Когда они подъехали к дому, солнце нехотя начало клониться к закату.

– Классно покатались! – резюмировала девушка, снимая с головы шлем, и спрыгнула с мотоцикла. – Бери канистру, я отворю ворота.

Однако, подходя к забору, Шаи остановилась, как вкопанная, словно пораженная громом. Она не могла не заметить тревожный знак: Солнечные поцелуи на клумбе, посаженные рукой Тео, были помяты и сломаны.

– Ну и дела, – выдохнула Шаи, еще не до конца соглашаясь со страшным пониманием. Не до конца сопоставляя факты. – Получается, прямо как в том сне…

Она даже не успела повернуть голову в сторону Тео, чтобы спросить: «Что ты об этом думаешь?». Парень, сняв канистру с мотоцикла, сам направился к подруге и в мгновение ока еще издали заметил причину ее растерянности. И в ужасе вскричал:

– Бежим! Прочь! Они уже здесь!

За эти доли секунды Шаи успела понять все. Что пока их с Тео не было, враги пробрались в дом и устроили там засаду. Они и не обратили внимания, что сломали цветы, перебираясь через забор. Они и подумать не могли, что эта мелочь рассекретит их. Теперь, с изумлением поняв, что ловушка не сработала, преследователи выскочили на крыльцо и бросились к калитке – догонять беглецов.

– Да как они нашли нас? – бормотала Шаи, подбегая к мотоциклу и вскакивая на него позади Тео. – Неужели это я вчера привела за собой «хвост» из города? Неужели это из-за меня…

– Не бери в голову, милая, – успел промолвить Тео как можно ласковее и беспечнее. – Просто держись крепче.

В следующее мгновение юноша рванул с места. Он казался спокойным и сосредоточенным, это придавало надежду. Ведь его подруга не знала, как быстро ледяной страх подкрадывается к его сердцу. Он ждал стрельбы – ждал с ужасом, обреченно. Он знал: наемники из лаборатории больше не могли рисковать, им во что бы то ни стало нужно убрать свидетеля незаконной деятельности Вольфа. Нужнее, чем сохранить дорогостоящий научный объект, которым являлся Тео…

Стрельба не заставила себя ждать. Глядя на то, как стремительно скрываются их жертвы, наемники стремительно выскочили на дорогу и открыли огонь – почти бессмысленный и безнадежный. Но один выстрел оказался мистически-точным – и Шаи вскрикнула и еще крепче стиснула в судорожных объятиях сидящего впереди Тео. Пуля предназначалась ему, но невольно прикрывавшая спину любимого человека Шаи приняла удар на себя.

Тео обмер, но Шаи торопливо затараторила, стараясь сделать свой голос как можно более бодрым:

– Не пугайся, это просто царапина. Шпарь дальше, надо оторваться от них, запутать след.

Тео молча кивнул, и погнал мотоцикл по шоссе с сумасшедшей скоростью, пока не заметил, что хватка Шаи ослабевает – она почти разжала безвольные руки. Свернув в лес, тянущийся вдоль дороги, ТеоДжей завел мотоцикл за деревья и едва успел поймать падающую с сиденья девушку. Паника принялась душить его, когда парень увидел рану от выстрела на ее спине.

– Держись, родная моя. Мы поедем в город, в больницу, там тебе помогут. – Тео бережно опустил девушку на землю и принялся искать в дорожной сумке длинный ремень, чтобы пристегнуть Шаи к себе. Ведь она уже не смогла бы держаться за него самостоятельно.

– Тео, не надо в больницу, – едва слышно прошептала Шаи, но в тишине леса юноша услышал ее голос, нежный и печальный. – В этом уже нет смысла… Наклонись ко мне…

Парень послушно склонился над девушкой и едва различил угасающие, замирающие на губах слова:

– Поцелуй меня на прощание… Возьми с собой мое дыхание… Так я буду всегда с тобой.

С пугающей ясностью Тео понял, что это – единственное и последнее, что он может успеть сделать для своей возлюбленной. И он выполнил просьбу.

* * *

Роковая пуля убила сразу двоих. ТеоДжей был полностью обескровлен, раздавлен и уничтожен своей первой в жизни невосполнимой потерей. Шаи ушла быстро и тихо, оставив своего возлюбленного медленно и мучительно погибать от неизбывной тоски. Раненый горем, разъедаемый им изнутри, Тео задыхался и кричал, как обезумевший дикий зверь, ничуть не заботясь о том, что эти вопли могут привести к нему его преследователей. Он забыл о них.

Он забыл обо всем на свете. Ничего больше не существовало для него. И самого его больше не существовало.

Существовала только черная дыра: где-то там, за грудной клеткой она неумолимо разрасталась с каждой секундой, безжалостно и без разбора пожирая все, что раньше было его, Тео, миром. Его любовью. Его счастьем. Его смыслом.

Юноша не сомневался, что эта дыра поглотит и его самого, но шли минуты и часы, а Тео оставался жив. К ночи слез уже не осталось, голос окончательно охрип от крика. Парень совершенно выбился из сил и уже не мог биться о землю и крушить окружающие деревья в приступах неистовой ярости. С мрачной решимостью он стал обдумывать план самоубийства, выбирая, какой из способов ему более по душе. Но в определенный момент он оборвал себя, вспомнив, что у него есть еще одно дело.

Остаток ночи юноша провел в пути в город: когда небо начало едва заметно светлеть, он был уже в сердце мегаполиса. Шаи по-прежнему ехала на мотоцикле позади Тео: он пристегнул ее безвольное тело к себе ремнем – и гнал от себя ужасающее осознание, заставляя себя поверить в то, что возлюбленная просто спит.

ТеоДжей нашел в ее мобильнике телефон редакции, в которой работала девушка. Вбив его в строку интернет-поиска, он выяснил адрес здания и через несколько минут был уже здесь. Не снимая с головы мотоциклетный шлем, молодой человек стучал в стеклянные двери бизнес-центра, пока грозный охранник не вышел выяснить, в чем дело. Тогда Тео передал ему тело Шаи, велев сообщить о происшествии в редакцию.

– У нее нет никого из родственников. Она погибла, как настоящий профессионал, выполняя свою журналистскую миссию. Она хотела открыть людям истину, разоблачить зло, но сама пала в битве против него. Она достойна любых почестей со стороны коллег. Я доверяю ее вам.

– А вы? Кто вы? Кем приходитесь ей? – принялся допытываться растерянный охранник.

Однако Тео больше не произнес ни слова и не промедлил не секунды. Торопливо сбежав вниз по ступенькам крыльца, он вскочил на мотоцикл и рванул прочь из города.

Он не думал ни о чем, мчась по дорогам наугад. Прочь из города, прочь от себя. Тео казалось, что с той минуты последнего поцелуя он перестал существовать. Ему было все равно, поймают его или нет. Он уже не задумывался, что будет делать дальше – но что-то гнало его вперед, по утреннему пустынному шоссе.

Лишь когда у мотоцикла закончился бензин, неподалеку от незнакомого города, Тео спешился и мгновенно понял, что смертельно устал. Бросив верного железного друга на обочине, он побрел по суровым безлюдным улицам, вдоль безликих промышленных зданий, высоких заборов и нагромождения машин.

Один единственный меткий, роковой выстрел, жертвой которого пала Шаи, стал для ТеоДжея подобным ядерному взрыву. Он раскрошил его мир, расчленил на атомы. И все, что теперь окружало молодого человека, было похоже на тесный, липкий, душный кокон, не пропускающий ни воздуха, ни света. Лицо бредущего по дороге Тео оставалось окаменело-спокойным, но внутри изможденного тела обугленная душа бесновалась, грозясь переступить через грань безумия. И в преддверии этого безумия ТеоДжей вернулся к обдумыванию способа покончить с собой.

Но очень скоро парень почувствовал, что выбился из сил. Оцепенение отпускало его, а мучительное, неистовое отчаяние возвращалось. Тео в изнеможении сполз по стене очередного мрачного здания, опустившись прямо на асфальт, и взвыл, снова дав волю чувствам.

Перед глазами мелькнули черные точки, но юноша не обратил на них внимания. Рыдания отняли последние силы, и он потерял сознание прямо на улице.

* * *

Тео приснилось странное место: ровная твердь, простирающаяся до самого горизонта, была залита чистейшей водой. Босые ноги юноши оказались погруженными в нее по щиколотки. В водной глади отражалось голубое небо в перламутрово-малиновых разводах рассветных облаков. А над водной поверхностью местами возвышались островки земли, покрытые сочной зеленью. Некоторые из них висели прямо в воздухе.

Пространство не было пустым: вокруг кипела жизнь, ощущалось присутствие множества дружелюбных существ. Они были где-то поблизости, занятые своими делами, но Тео не смотрел по сторонам, ему было не до этого. Потому что прямо перед ним стоял единственный близкий, любимый всем его существом человек.

– Шаи? – прошептал он.

Девушка улыбнулась, и Тео, не помня себя, бросился к ее ногам и обнял колени. Она снилась ему такой, какой он полюбил ее – в платье и без косметики, нежной и настоящей.

– Я же обещала, что буду с тобой. Всегда. – Шаи успокаивающе погладила юношу по голове. – Буду твоей подмогой, твоим хранителем на том пути, который ты выберешь сам.

– Я не знаю, какой путь выбрать, – всхлипывал Тео, упиваясь близостью и с пугающей ясностью понимая, что это всего лишь сон. – Я не хочу жить без тебя!

– Я знаю, что ты задумал самоубийство, – ласково прервала его девушка. – Но неужели ты не усвоил ничего из того, чему я научила тебя? Вспомни, во что ты поверил, познакомившись со мной.

– Что смерти нет, и в нашей памяти все живо. Что счастье – это быть кому-то нужным, – шептал парень. – Что счастье в том, чтобы сделать хоть кого-то в мире счастливым… Но я не могу, ангел мой. Я ненавижу весь этот мир за то, что он отнял тебя у меня!

– Я помогу тебе перебраться в другой, – легко пообещала Шаи.

Рядом с ней было удивительно спокойно: наверное, так умиротворенно чувствует себя младенец, убаюканный в руках матери. ТеоДжей никогда не был младенцем, но он вспомнил это всепоглощающее, заглушающее все прочие эмоции спокойствие – первая ночь в лаборатории. И Тео вдруг догадался, что эта девушка перед ним – воплощение «черного снега», который выбрал себе образ, чтобы общаться со своим носителем.

Обман больно задел юношу. Вскочив на ноги и отстранившись, он холодно произнес:

– Ты – не Шаи.

Девушка со смущенной улыбкой потупила глаза, будто уличенная в шалости. Следовало отдать должное: видение «черного снега» отлично отыгрывало человеческие эмоции – будто и впрямь было чувствующим и понимающим существом. А не просто побочным эффектом диковиной вакцины.

– Да, я не совсем она. Но я – часть тебя. И Шаи тоже стала частью тебя. А значит, я – немножко она.

– «Немножко она», «часть меня»… А что ты на самом деле? – Тео, мгновенно теряя все свое спокойствие, подскочил к девушке и, схватив за плечи, пытливо заглянул в глаза: – Что ты такое?! Что мне делать с тобой? Кем ты меня сделала?

«Шаи» молчала, не отводя невозмутимого взгляда. Она улыбалась мягко, понимающе и даже как будто сочувствующе. Но в ответ лишь медленно покачала головой:

– На эти вопросы ты сам должен ответить. Стать тем, кем пожелаешь. Поступать так, как посчитаешь нужным. Тогда и я стану тем, чем ты захочешь сделать меня: благом или карой, даром или проклятьем. Ты должен стать кем-то, Тео, не ставь на себе крест. Я, твоя Шаи, я, твоя любовь, говорю тебе: твоя смерть ничего не исправит, лишь погубит все. Я хочу, чтобы ты жил. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Твои слова – всего лишь защитная реакция моего же организма на угрозу гибели, – горько усмехнулся Тео.

Но не мог не отметить, что слова, произнесенные Ее голосом, с Ее узнаваемыми интонациями возымели над ним силу. Он с трудом, нехотя, но все же верил ей.

Парень шумно, раздраженно выдохнул, опустил голову, словно не желая больше встречаться взором со странной собеседницей. Он даже отвернулся от нее, медленно зашагав прочь по мелкой воде, и лишь спустя минуту бросил через плечо, не оборачиваясь:

– Тогда хотя бы не выдавай себя за Шаи: не надо говорить от ее лица.

– Хорошо, не буду, – послушно отозвалась девушка, которая неспешно, невесомо шла за ним по глади воды. – Если хочешь, я сменю облик.

– Не надо, – помедлив, произнес парень. Он не был против родного сердцу образа, который дарил иллюзию счастья. Пусть живет это видение. – Так что ты там говорила про другой мир?

– Я помогу тебе перебраться в другой мир, – с готовностью повторила «Шаи».

– Другой мир? Я думал, ты привязана к этому.

– Мир – это сотни тысяч вселенных, Тео. И вся их гармония – во мне. Просто сейчас я пользуюсь привычными тебе понятиями. Тебе ненавистна эта планета – я помогу тебе выбрать новую. Любая из сотен миллионов планет, любой из неисчислимого множества миров для меня так же близки, как и твой земной мир. Я чувствую их, я знаю их. Я знаю, где тебя ждут.

– Я везде чужой. Меня нигде не ждут.

– Так не бывает, Тео. Каждого человека ждут где-то. Каждый человек нужен кому-то. Просто бывает так, что он и сам не знает, кому нужен и где. Но лишних людей нет. Мир устроен так, что в нем нет случайного и ненужного – есть непонятое, неосознанное.

– Ты… Она… Она так хотела быть нужной кому-то…

– Она нужна тебе. Поэтому она стала частью тебя. Она живет в тебе – в твоей памяти, в твоих словах. В твоих поступках. Она – это я. Ведь это я привела тебя в этот город. А иначе, по-твоему, что ты делаешь здесь, ТеоДжей?..

* * *

– …Что ты делаешь здесь, ТеоДжей? ТеоДжей, очнись! Как ты попал сюда? Как нашел нас?

Юноша с трудом приподнял веки. Но прежде, чем узнал хлеставшего его по щекам ЭлЭя, схватил его за руки и проворчал:

– Остановись. Я собирался покончить с собой менее болезненным способом.

Рыжий ЭлЭй вопреки мрачному обещанию просиял:

– Шутишь – значит, жить будешь! Вставай, пойдем к нашим. Видимо, только тебя мы и ждем.

– Каким нашим? О чем ты? Где я вообще?

Тео постепенно приходил в себя. Он с трудом вспомнил своего давнего спутника по побегу из лаборатории, но еще не понимал, как они снова умудрились встретиться.

ЭлЭй подал ему руку, помогая подняться с асфальта, и повел за собой.

– Это Космо-сити, космический городок. Отсюда межгалактический транспорт отправляется бороздить просторы Вселенной. О нем нам рассказал Поль, тот парень, которого ты спас из лаборатории, помнишь? С такими же глазами, как у тебя.

Тео хмуро кивнул. Ему казалось, что диковинная машина времени отбросила его на полгода назад, будто и не было в его жизни Шаи и сотканного ею счастья. Словно он только что сбежал их лаборатории, растерянный и несведущий. Снова рядом с ним ЭлЭй и, видимо, где-то поблизости находятся все лабораторные беглецы.