Повесть о голубоглазом псе
Весьма озабоченный здоровьем своей любимой tante, я решил написать ей письмо, но беспокойство о ней безусловно было не единственной причиной этого резко возникшего желания взять в руки перо, к тому же я сам не очень люблю писать. Недавно я стал свидетелем одного происшествия, которое сделало невероятно сильное впечатление в моем сердце. К сожалению, поскольку в Петербурге я недавно, друзей и знакомых здесь, с кем я мог бы поделиться, у меня нет. А вот желание, даже жажда рассказать кому-то – есть.
Милостивая государыня, дорогая тетушка моя Елизавета Павловна!
Уже два месяца, как я не получал известий о Вашем драгоценном здоровье, коего сохранение для меня есть предмет непрестанных молитв. Пожалуйста, напишите мне хотя бы несколько строк – как Вы себя чувствуете, не нужно ли Вам чего-нибудь? Если врачи предписывают Вам какой-либо режим или лекарства, умоляю, не пренебрегайте их советами!
Мое обучение в Германии, как вы знаете по предыдущим письмам и наверняка по рассказам покойной матери моей, завершено, и я теперь приехал в Петербург к отцу. Я решил заняться, покамест могу, его делом – торговля не ждёт! Так ведь принято говорить? Le travail n’attend pas!
Милая тетушка, я хотел бы поведать Вам об одном событии, случившимся со мною на днях и глубоко потрясшем меня. Оно не из тех, что можно назвать забавным или легкомысленным – напротив, оно заставило меня задуматься о многом, что прежде ускользало от моего внимания. Если позволите, я расскажу Вам эту историю, быть может, она отвлечет Вас от Вашего недуга и хоть сколько-нибудь поспособствует улучшению вашего самочувствия и настроения.
Тогда был довольно ветреный и мокрый день. Я все надеялся на то, что вот-вот тучи разойдутся, и солнце выйдет хоть ненадолго. Однако только потом я осознал, что петербургский климат не будет таким, к которому я столь привык. Он будет удивлять, строить козни и нагнетать денно и нощно своим жутким настроем. Петербуржцы уже давно научились не обращать внимания на всю эту убийственно печальную атмосферу, душный воздух, постоянный холодный ветер…
В тот день я особенно был удручен и ленив: из рук все валилось, походка была неуклюжей, меня всюду преследовала головная боль. Вам, конечно, памятен купец Свешников, с которым отец эти три года имел дело по части фарфоровых и бронзовых изделий? Так вот, на сей раз тот превзошел самого себя – прислал партию товара, где из десяти расписных чашек целыми были едва ли четыре, да и те с подозрительными пятнами под глазурью. Отец, человек щепетильный в делах чести, потребовал объяснений, но Свешников, вместо того чтобы признать недобросовестность своего приказчика, вздумал обвинять нас в небрежном хранении! Дело кончилось тем, что в прошлый четверг при всем честном народе на Торговой площади отец разорвал с ним вексель – бумага так и разлетелась клочьями по ветру. Зрелище было, признаюсь, эффектное, но теперь мы лишились одного из главных поставщиков кабинетных редкостей. С тех пор отец ходит мрачнее тучи, пересчитывает товар в лавке по три раза на дню и даже со мной говорит сквозь зубы. Я понимаю его досаду – сезон-то в разгаре, а замену Свешникову найти не так-то просто…