Последнее колдовство

Последнее колдовство

Ирина Крускоп, Сергей Крускоп

– …а известно, что там на краю мира, сидит на дереве птица Уых. Несет та птица квадратные яйца и жалобно кричит…

– Ну еще б ей не кричать, квадратными яйцами-то нестись.

(из авторского)

Пролог

Звезды усеяли небосвод, рассыпавшись мельчайшими крупинками по непроглядно-черному покрывалу вселенной. Крошечные, бесконечно малые по сравнению с бесконечностью космоса. И непредставимо большие по меркам человеческих существ, привыкших полагать, что покрытый каменной коркой ком магмы под их ногами – и есть весь мир. Потому что, если это – весь мир, то что же сказать о колоссальном плазменном шаре, якобы призванном этот мир освещать и согревать, а на самом деле способном уничтожить его в мгновение ока?

В общем, непостижимо велик космос для тех, кто привык мерить расстояния шагами, километрами, милями, лигами и тому подобным. И какая бы магия – прекрасная, ужасная, могучая, заставляющая изумляться тех, кто стал ее свидетелем, или ужасаться самих творцов заклинаний – ни вершилась под этими небесами, сами небеса останутся к ней равнодушными. И нет такого колдовства, которое способно было бы поколебать движение небесных сфер.

Масса есть масса, с ней не поспоришь. То ли дело время или пространство. Да, найти ключ к их природе магу нелегко, но не невозможно. А уж если ключ в руках, то, чтобы отомкнуть дверь, надо лишь дотянуться до замочной скважины. Тут уж главное, чтобы роста хватило…

– Что за бред?

– Ты о чем?

Шея болела, физиономия чувствовала себя странно. Я покачала головой из стороны в сторону, как учила терапевт на медосмотре. В результате услышала неожиданно громкий хруст, так что испугалась за свои шейные позвонки и качать прекратила, а потянулась за зеркальцем, которое вроде как должно быть у любой приличной девушки. Приличная я или нет, не мне судить, но зеркальце у меня было. А после того, как я рукавом оттерла его до приемлемого состояния, в его стекле отразилась моя помятая физиономия, испещренная странным узором. Отлично, я умудрилась уснуть лицом на клавиатуре! Хорошо хоть буковки не рельефные, так что лицо у меня теперь просто в клеточку!

Я отложила зеркальце, повернув его передней стороной вниз, чтобы больше ужасы не показывало, и вздохнула.

– Не выспалась? – сочувственно спросила Татьяна, с каким-то академическим интересом разглядывая мою персону.

– Работала полночи, – буркнула я, не желая вдаваться в подробности того, что вторые полночи у меня была немотивированная хандра и я лечила ее при помощи видео, музыки и завалявшегося за диваном шоколадного ликера.

– А что ты про бред говорила?

– А?! – не сразу поняла я, – Приснилось что-то, наверное.

Хм, приснилось. Действительно, бред какой-то. Сейчас сон, как водится, отошел куда-то в тенистые уголки памяти, выглядывая оттуда только самыми краешками. Что-то почти героическое, про погони какие-то, про небо с двумя солнцами, вроде бы даже про магию. Даже лица какие-то помню: один, вроде, суровый такой мужчина, брюнет, вполне в моем вкусе, а другой – не то рыжий, не то блондин, и морда наглая и самодовольная донельзя. Так бы и врезала. А может, и врезала во сне-то, просто забылось? Э-эх.

– Тань, – попросила я, – ты мне кофе не сделаешь? На кухне где-то банка стоит.

– Ты же раньше натуральный пила? – удивилась сестра, ночевавшая у меня в связи с потравой тараканов в ее собственном жилье.

– Ну пила, – покорно согласилась я, – Но сейчас в доме молотого нет, есть мешок зерен, но молоть и варить слишком долго.

– Ладно, – Татьяна унеслась на кухню, и оттуда донеслось благословенное шипение включенного чайника.

Я потерла переносицу, подергала себя для бодрости за уши и наконец обратила взор на монитор. Что же это я собиралась написать? Надеюсь, это не письмо заказчику о том, что я не успеваю к дедлайну? И надеюсь, я его не отослала случайно! Единственным связным текстом было «Уважаемый Имярек». А дальше, пока я предавалась незаслуженному отдыху, мое лицо, покоившееся на клавиатуре, продолжало что-то печатать. Получилось у него экспрессивно, но непонятно, да еще и с какого-то места заглавными. Я поспешно стерла эту белиберду и в задумчивости стала перелистывать открытые окна.

– Ты что, аниме смотрела? – спросила Татьяна, ставя передо мной кружку кофейного напитка, хоть и растворимого, зато горячего. И специй не пожалела бухнуть, они даже растворимый кофе спасают.

Вероятно, утомленная заказом, я ночью решила порисовать что-то для себя. Странно, что я этого не помню, даром что получилось не так уж плохо для наброска. Море. Закат или восход, скорее – второе. С градиентами что ли игралась? На переднем плане, вроде, дюны песчаные. А на гребне дюны – похоже лиса с кучей хвостов. Спиной к зрителю, то есть как бы глядящая на восход.

Все еще пролог

Небо светлело медленно, наливаясь теплыми красками, словно созревающее яблоко. Сейчас, пока ни одного из солнц еще не было видно, часть восточного горизонта была охвачена мягким желтым сиянием, по краям переходящим в прозрачную зелень первых весенних листьев и отбрасывающим на морскую рябь искристую золотую дорожку. Другая часть горизонта, несомненно, также имеющая отношение к востоку, заполнялась красным румянцем, как щеки юной девушки, в первый раз выслушивающей признание в любви от своего избранника. Море, расплескавшееся от горизонта до горизонта под этой игрой света и отражавшее ее в перевернутом виде, мягко лизало песчаный берег, протянувшийся извилистой желтовато-серой полосой, испещренной темными росчерками сохнущих водорослей, обломков кораблекрушений и щетинистых куртин приморских трав, от невидимого отсюда портового Гемпта до мелей, языками торчащих из эстуария Заксуата. Ни один парус не нарушал девственного пейзажа, лишь на мелкой зыби покачивалась флотилия белых сероспинных чаек, сердито поглядывавших на восход оранжевыми глазами.

Легкий пахнущий солью ветерок покачивал тонкие побеги ситника и серебристые стебельки в окружении пушистых листьев, еще только собирающиеся украситься белоснежными цветками-«граммофончиками». День обещал быть погожим, но сейчас было зябко.

Впрочем, утренний холодок не имел особого значения для расположившегося на невысоком холме мужчины. Тот уселся прямо на стылую песчаную почву, опершись на отставленную назад руку. Откинув со лба прядь длинных огненно-красных волос, то и дело порывавшуюся залезть в глаза, пристроив рядом меч в заплечных ножнах, человек задумчиво жевал кончик сорванной былинки и смотрел на восход. Несмотря на обтрепавшийся плащ и повидавшие разные дороги сапоги, даже самый невнимательный свидетель не счел бы странника торговцем или наемником. Взгляд золотистых глаз, тяжелый и властный, отрицал возможность этого существа кому-то подчиняться. Трудно было сказать, о чем он думал, наблюдая словно с трудом карабкающиеся на небосклон солнца. Возможно, об ином рассвете много лет назад, когда его на тот момент достаточно мирные размышления были прерваны вооруженным отрядом. Или о том, что и в этот раз его одиночество не будет долгим. Почти наверняка.

– Многие до сих пор верят, что красные лисы Кали и белые Мейахут катят наперегонки два шара. Почему любые перемены на небосклоне и являются таким популярным зрелищем: все ожидают, что вот-вот объявят победителя этого бесконечного соревнования и настанет конец света. И ужасно боятся его пропустить.

Красноволосый не оборачиваясь рассмеялся. Он ждал этого собеседника.

– Ну и, разумеется, только игра Лисьего Пастыря каждый раз спасает этот мир от катастрофы. Несчастные лисы пугаются и катят свои шары дальше. Меня всегда занимало: неужели все Пастыри играли настолько скверно? И их призвание определялось именно отсутствием музыкального слуха? Впрочем, я соглашусь, Энар, эта легенда гораздо симпатичнее теории, что солнца – это два гигантских шара из раскаленного газа, расположенные на немыслимом для смертного понимания расстоянии от нашей планетки. Да еще – вот ужас! – не они кружатся вокруг нас, а мы – вокруг них. Во времена моей юности такая революционная идея стала бы ночным кошмаром любого религиозного проповедника.

– Вот теперь я вижу, что это действительно ты, – названный Энаром убрал руку с рукояти меча и прищурился сквозь пряди белых волос, – похоже, даже смерть не способна ничего поделать с твоим характером и болтливым языком! Новое тело тебя совершенно не изменило.

– Можно подумать, ты помнишь, каким я был. Разве что украл воспоминания своей мамаши… Похоже, ты именно так и сделал. И, едва до вас дошел слух, что я не так уж мертв, как вы надеялись, тут же подорвался из-за моря, чтобы выразить моему новому телу свое восхищение? – красноволосый, наконец, изволил обернуться и отвесил собеседнику издевательскую имитацию поклона, – Это стремление к родственному единению невероятно трогательно.

– Я пришел убедиться, что это именно ты топчешь землю, а не какой-то излишне самоуверенный полудурок, рискнувший назваться твоим именем, Иссен-Эри.

Тот, кого назвали Иссен-Эри, кивнул:

– Конечно, от настоящего меня у вас может быть куда больше проблем. Убедился в соответствии моего духа моему же телу, поздравляю. Теперь что? Убьешь меня? – казалось, эта идея его развеселила, – А то давненько, знаешь ли, никто меня убивать не пытался. Даже обидно, уже лун десять топчусь здесь, никуда не прячусь, а никакой вереницы жаждущих немыслимого могущества! Вот подумал, может хоть родственнички развлекут-подсобят, а?

– Сдалось мне твое могущество, – глаза Энара презрительно блеснули, – Хотя убить бы тебя следовало. Ты как переносчик черной смерти: на кого ни взглянешь – тот обречен. Как-нибудь я действительно попробую оказать миру эту услугу и избавить вселенную от твоего присутствия. Но не сегодня. Что мне действительно хотелось бы сейчас, раз уж ты – это ты, задать вопрос. Где она?

– Она? Какая-такая «она»? – поднял брови Иссен-Эри. Энар вздернул верхнюю губу в беззвучном рычании, – Да ладно, не злись, дурачок, и не стой памятником самому себе. Не люблю, когда за спиной торчат с мечом. И не переживай за свою шкуру, я сейчас практически не кусаюсь. Утро больно хорошее.

Энар нахмурился, но все же уселся на траву, лицом к отступающему полотну ночи.

– Я знаю, что тебе не все равно, – сказал он, – Не мне напоминать тебе о времени.

– Вот и не напоминай, – спокойно сказал Иссен-Эри, – Посмотри лучше, как прекрасны дюны на рассвете. Уверен, ей бы понравилось. Пожалуй, я даже хотел бы ее с тобой познакомить. Так, чтобы она знала, что не все лисы одинаково полезны.

– Уже наплодил риалей?! Времени не теряешь.

– Пока интента. Только одна. Случай подвернулся, вот теперь смотрю, что получится.

Беловолосый пренебрежительно фыркнул:

– Извини, мне твои очередные дети неинтересны независимо от количества. Хотя и следовало бы посмотреть на безумцев, которые поведутся на твои сказки, несмотря на печальные исторические прецеденты. Что ты думаешь делать по поводу нашей проблемы? – собеседник не дал сбить себя с толку, – У тебя ведь ее украли вампиры. Я даже не буду заострять внимание на том, как им вообще это удалось, но, если старая печать Тевородов еще действует, путь через Гематитовые врата для нас закрыт.

– Зануда, – вздохнул Иссен-Эри, – весь в мать. Не понимаю, зачем тебе бессмертие. Завоевательских войн ваш клан не ведет, а ты властелином мира или даже страны какой-нибудь поприличнее быть не хочешь. Сидишь в этом Иссе… дыра в карте. Даже гарема никчемного не держишь… Ну чего морщишься? Мне, знаешь ли, не обязательно к нагам в пасть соваться, чтобы знать все про своих сородичей. История твоей жизни – универсальное снотворное. Хорошо, что ты не мой отпрыск, позор был бы на мою седую голову. У тебя хобби невинное есть? Скальпы вот в мое время было модно собирать… Не отвечай, нет нужды. Что касается твоей небольшой проблемки – есть у меня пара идеек, даже целая связка. И, уверяю, совершенно необязательно приближаться к Гематитовым вратам, чтобы получить то, что тебе так уж нужно.

– А тебе не нужно?

Иссен-Эри растянул тонкие губы в улыбке столь же прохладной, как утренний ветерок.

– Мне уже давно ничего не нужно. У меня уже все было по два раза. И судьба этого мира в целом меня не особо занимает. Разве что кое-какие частности еще способны привлечь мое внимание…

– Я могу тебе одно обещать, Золотой Лис, – Энар поднялся и смахнул с плаща несуществующие травинки, – если ты не реализуешь свои задумки, я сделаю новую из тебя. Это ты можешь сидеть на холме и размышлять об очередной партии с вечностью, а у меня, видишь ли, выбора нет.

Золотой Лис одарил его колючим взглядом:

– Ты, конечно, здорово повзрослел за время моей смерти, но это не значит, что ты можешь диктовать мне условия. Я сказал «будет», значит «будет». Довольствуйся тем, что это первое мое обещание кому-либо за последнюю тысячу лет. А теперь, если не возражаешь, я тебя покину. Мне нужно вдохнуть в мои идеи жизнь. Это, возможно, даже будет чуть-чуть забавно!

Он вскочил одним движением. Фыркнул на внезапно поднявшемся ветру плащ и красноволосый оборотень рассыпался золотой пылью.

– Позёр, – пробормотал оставшийся в одиночестве Энар. Он посмотрел на море, из-за которого наконец-то выглянул краешек одного из солнц. Утро и правда было неплохим.

Глава 1

День неспешно катился к закату. В стакане с «маргаритой» плавился лед. Клубничное варенье, которым по неведомой мне причине здесь обмазывали края бокалов, стекло по длинной ножке на металлическую поверхность стола. Я лениво размышляла, стоит ли стереть его самой или дождаться официантку, на которую, очевидно, тоже влияло общее дремотное состояние. По крайней мере эту несчастную «марго» я дожидалась больше получаса.

Открытая веранда на втором этаже кафе пустовала. Отчасти это можно было объяснить все еще рабочим временем суток, отчасти ценами, несколько превышающими здравый смысл. Я бы сюда и нос совать не стала, если бы не приступ щедрости, сразивший сегодня аж двух моих заказчиков. Так что можно было, не слишком беспокоясь о кошельке, почувствовать себя в кои-то веки шикарной женщиной или просто уравновешенным и всем довольным человеческим существом.

Если бы не сны, я бы и была сейчас полностью довольна жизнью.

Я, вообще-то, как любой более или менее нормальный человек, вижу сны и даже иногда помню что-то поутру. Однако за редкими исключениями не склонна была придавать им какое-либо значение. В результате, если даже что-то и помнила спросонок, к обеду все стиралось из памяти окончательно.

Оглядываясь назад, я не могла вспомнить, когда привычный порядок изменился. Одно время я списывала происходящее на переработку и недосып, но на самом деле, все началось, кажется, еще весной, когда у меня переработок особых не было. Все дело в том, что я стала видеть Сны – именно так, с большой буквы, чтобы отличать от обычных смутных ночных видений.

Сны, неожиданно реалистичные, оставлявшие если не воспоминания, то, по крайней мере, ощущения связности и целостности происходивших в них событий. Сперва это меня слегка пугало, потом даже стало развлекать, тем более что ничего страшного в этих снах вроде бы не происходило. И на какое-то время я начала относится к Снам как к кино. Моему личному кинотеатру с эффектом погружения. Но еще через месяц это начало раздражать. В конце концов, человек ложится спать, чтобы отдохнуть и расслабится, и вправе рассчитывать во сне на некоторое разнообразие сюжетов, желательно – достаточно необременительных для сознания. А тут раз за разом повторяются одни и те же лица, и лезут в мой сон так старательно, что я их уже наяву помнить начала. При этом единственное лицо, реально мне известное – лицо Нашки, моей, так сказать, подруги детства и затяжной юности. В ответ на пересказ пары-тройки наиболее свежих «серий», заботливая Нашка предложила-таки мне обратиться к врачу или хотя бы к психоаналитику. В отместку я в подробностях описала ей ее собственное поведение в моем Сне. Нашка советы давать перестала, а потом вообще улетела в отпуск и теперь отмачивала свое тело в лазурных водах Адриатики. И я так и не узнала у нее, не видит ли она аналогичных снов с моим участием. Но, скорее всего, отпуск в красивом месте способствует крепкому и здоровому сну безо всяких непредусмотренных базовой комплектацией спецэффектов.

Вот так вот, подумала я, чтоб я ей там приснилась! Я, может, тоже на море хочу!

Кстати, несколько дней назад море мне приснилось, но, кажется, меня там не было. Так, просто картинка. Песчаные дюны и гладкая вода, отражающая рассвет.

Я в задумчивости повертела в пальцах кулон-кристалл, висящий у меня на шее. Несколько таких болтались у меня в сумке, когда я в очередной раз подвергла ревизии ее содержимое. Есть такая хохма, что женская сумка имеет больше трех измерений и возможно даже является воротами в другую реальность: так часто там бесследно исчезают нужные предметы, до этого некстати попадавшиеся под руку, пока были не нужны, и почти так же часто находятся давно забытые или вовсе незнакомые. Поэтому полезно иногда вытряхнуть все и посмотреть, что же там лежит. Как-то раз я нашла магнитный ключ от подъезда, который для себя объявила давно и безвозвратно утерянным. В другой раз это были несколько ракушек, подобранных мной во время отпуска и без моего ведома успевших съездить со мной еще в один. Теперь вот кристаллы. С мизинец длиной, черные восьмигранники, напоминающие не слишком ценный морион, но под определенным углом отсвечивающие темно-багровым. Я не знаток и не коллекционер камней, когда и зачем я сунула это сокровище к себе в сумку, я не помнила. Но кристаллы были вполне симпатичными, и я для успокоения решила, что купила их в ларьке с минералами, когда пару лет назад была в Праге, а потом просто позабыла об этом. Так что я пожала плечами и положила их в шкатулку к прочим безделушкам, а к одному попросила ювелира приделать серебряное «ушко» для цепочки. Побрякушка не хуже всякой другой.

– Отлично, я тебя все-таки нашла, – бесстрастно сказал кто-то за моей спиной.

По логике, мне следовало хотя бы вздрогнуть, а еще лучше – подпрыгнуть и истошно заорать, но мой организм остался преступно равнодушен. В конце концов, вяло рассуждала я, плывя вдоль какой-то своей собственной временной шкалы, отличной от общемировой, если бы кто-то подкрался со спины, чтобы меня пристукнуть, он бы не стал привлекать мое внимание разговорами. А раз привлек, значит искал для чего-то другого. Ну хорошо, нашел, молодец.

И вообще, может, я опять уснула? Я для порядка посмотрела налево-направо, но по крайней мере ни одного белого кролика рядом не оказалось. Да и вообще, реальность являла привычный глазу прожаренный летним зноем центр столицы.

– Не возражаешь, если я пересяду к тебе? – продолжило глубокое контральто из-за моей спины, – Времени мало, а у меня к тебе дело.

Я, не оборачиваясь, кивнула, а когда подняла глаза, напротив меня уже сидела незнакомая девушка. Девушка как девушка, довольно бесцветная пепельная блондинка, может чуток постарше меня, хотя сейчас зачастую бывает трудно отличить старшеклассницу от разменявшей четвертый десяток матери семейства. Впрочем, облик неожиданной собеседницы меня не слишком волновал: лицо девушки было как бесстрастная фарфоровая маска, и горящие на этом лице нечеловеческие желтые глаза не могли ему принадлежать.

Ну точно, сон, решила я и окончательно расслабилась. Июльская жара, навалившаяся на Москву и приправленная запахами бензина, перегретого асфальта и цементной пыли от близлежащего очага планового летнего ремонта, вполне способствовала сонливости, даже и без ночного недосыпа, а текила из моей «маргариты» завершила дело. Отлично, решила я, раз я сплю, то бокал мог бы наполниться коктейлем опять. Во сне ведь не зазорно и по второй, правда? Но бокал остался равнодушен – видимо, в этом сне по второй все-таки было не положено. Зато при взгляде на желтоглазую блондинку у меня в голове самозародилось незнакомое мне слово «инкарнат».

– Совершенно верно, – голос прозвучал удовлетворенно, но лицо не изменилось, – Эта девчонка – довольно паршивый проводник, так что я могу только говорить с тобой.

– Чего ты хочешь?

– Что ты знаешь о медиумах? – проигнорировав мой вопрос, задушевно спросила собеседница.

– Посредники, – осторожно ответила я, – для духов или магов.

– Упрощенно – да. В половине случаев медиумы умирают, выполнив какую-то волю высшего мага. Речь идет, конечно, не о простой передаче голоса, как в моем нынешнем случае, так что ты можешь не беспокоиться – эта девчонка будет в порядке.

Блондинка меня не волновала. Вероятно потому, что я не чувствовала опасности. Да и вообще ничего не чувствовала, словно мне сделали инъекцию душевного новокаина.

– Отлично, – сказала я, – А почему, собственно, меня должно это волновать?

– Вероятно, потому, что ты – очень хороший медиум, способностями которого многие заинтересовались.

– Не замечала за собой такого, – я допила остатки «маргариты».

– Поверь мне, – продолжила моя собеседница, – Некоторое время назад имели место… события, к которым, по нашим сведениям, ты имела прямое отношение. Мы не без интереса прослушали отчет очевидцев. Поэтому нашлись те, – глаза на мгновенье прикрылись, видимо инкарнат подбирала слова, – кто хотел бы предложить тебе работу по твоей… м-м… специальности.

– Я по специальности – дизайнер, – ответила я, не желая отказываться от этого ради какого-то сна, – Так что брошюру сверстать или сделать постер – это пожалуйста. Если очень напрягусь, могу даже разработать корпоративный стиль. Интересует?

– Понятия не имею, что значит большая часть этих слов, – честно ответила инкарнат, – но, вероятно, нет. По другой специальности. Полагаю, даже если ты сама не в курсе, способностей от этого не убудет.

– И как же я возьмусь за работу, когда я даже не в курсе о способностях, требующихся для ее выполнения? А если я так эти способности и не вспомню? А если это вдруг опасно?!

– Вполне безопасная, – терпеливо отозвалась собеседница, – и совершенно законная работа. Я уверена, что она тебе понравится.

– Поподробнее, пожалуйста. Наниматься неведомо на что – это как-то чересчур легкомысленно даже для меня.

– Тебе расскажут все, но только когда ты прибудешь к нам в гости. Отвечать сейчас – необязательно. У тебя есть, ну скажем… ага, вы это называете – неделя. Семь дней у тебя есть. Войти в другой мир со всеми потрохами, как некоторые, я не могу. Временно взять под контроль проводника – мой потолок. Так что придется тебе самой добираться.

– Куда? – спросила я, – В ваш мир?

Ах, ну да, это же сон! Мне вот и раньше казалось, что в этих моих снах мир какой-то не наш. Нет, ну вообще во сне может разное происходить, совершенно иной раз с физическими законами не дружащее. Но эти-то сны – такие реалистичные.

– В кроличью нору я не пролезу, даже и пытаться не стоит. А под грузовик кидаться не буду, и не надейтесь! – отрезала я.

– Куда? – казалось, искренне не поняла девушка, – А, нет, вообще никуда не кидайся. Никаких опасностей или болезненных травм. У тебя на шее висит отличный артефакт, вполне годный для транспортных целей. Не знаю, сколько перемещений он потянет, но точно больше одного. Жаль, что вокруг пещеры Лиса из-за оползня разлилось священное озеро, и такие как я туда попасть не могут. Пока, по крайней мере. Зеон мог бы и не вредничать так – ни себе, ни людям… Впрочем, лорды Нидхорг’ольда все, говорят, такие. В общем, когда соберешься, просто зажми кристалл в руке и скажи: «Арнесс». Меня так зовут. Или лучше: «Вейлеан» – это моя страна, я тебя найду. Артефакты вообще лучше рукотворных амулетов устроены: просто назови место или имя, и он сам рассчитает, куда тебя поставить, чтобы ты там в болоте не утопла или в стену не впечаталась.

– Очень много букв, – пробормотала я, – Что ты сейчас говорила? И кто все эти люди?

– Забудь, – лицо инкарната оставалось бесстрастным, но мне показалось, что собеседница ухмыльнулась, – Это я так, болтала. Но ты думай эти семь дней, а по их истечении я тебя разыщу. Если, конечно, ты не появишься сама раньше. И, хм, к слову сказать, это не совсем люди.

– А ты-то человек? – поинтересовалась я.

– Я-то? Нет, я – оборотень, если тебе интересно, – почему-то сухо сказала Арнесс, – Как и ты, собственно. Причем, в отличие от тебя – почти без магических способностей, так что наша беседа становится для меня все более затруднительной. Я буду рада, если ты примешь предложение. Тебе не стоит волноваться, с твоей головы ни единый рыжий волосок не упадет.

Ее глаза начали менять цвет.

– А если я не соглашусь? – спросила я.

– Вернешься домой, – ее голос донесся почти шепотом, – Но я уверена…

Глаза «проводника» вернулись к своему первоначальному светло-серому цвету и закрылись. Пару секунд я сидела, не зная, что предпринять, потом протянула руку и дотронулась до шеи девушки. Пульс бился размеренно и спокойно. Похоже, она просто спала.

Так, она спит. А можно ли спать внутри чужого сна?

– Будете еще заказывать?

Я обернулась на появившуюся рядом официантку. Официанток у меня во сне пока не бывало, только в реальности.

– Пожалуй, нет, – автоматически сказала я, – Счет, пожалуйста.

Девушка удалилась вместе с моим пустым бокалом. Я посмотрела ей вслед, затем ущипнула себя за ухо, за руку и для верности попыталась отвесить себе затрещину. Затрещина вышла неубедительная, но в результате я заехала локтем по краю стола и зашипела от боли.

Ну нет, такого во сне не бывает. А раз так…

И вот тут меня запоздало затопило ужасом.

***

Блеклые лучи утренних солнц с трудом протискивались сквозь плотные узорчатые шторы, слегка рассеивая полумрак в комнате. Тлели угли в камине, знаменуя чью-то долгую рабочую ночь. Худощавый темноволосый мужчина встал с резного кресла и с хрустом потянулся.

– Отлично, – протянул он, – просто отлично.

Молодая женщина устало потерла лицо когтистыми руками.

– Не мое это… – пробормотала она.

– Что? – обернулся мужчина.

– Магия эта ваша… Фокусы дурацкие… как же голова раскалывается! Одно дело мечом помахать…

– Ах, бедная-бедная Несси, – вроде бы сочувственно протянул маг, – Я и забыл, как низок твой порог. Тяжко, наверное, быть бездарью при твоем-то отце. Хотя кто его, по большому счету, помнит, каким бы великим он ни был? У нынешнего поколения такая короткая память, – он почему-то довольно хмыкнул, – Глотни, дорогая, полегчает.

Перед женщиной образовался стакан с густой темно-красной жидкостью, на который Арнесс уставилась с плохо скрываемым раздражением. Даже в хорошем настроении Кханг не относился лояльно к ответным вербальным атакам: говорить гадости была его прерогатива как хозяина. Причем хозяина, не испытывающего особой привязанности к своим слугам. Одна из этих самых слуг на данный момент ощущала себя утратившей парадный вид, но еще годной для употребления банкеткой. Собственно, как и у мебели, выбора у оборотня-пантеры Арнесс вен Грахх не было. Женщина подавила вздох, осторожно взяла стакан и, поморщившись, отпила.

Кханг тем временем продолжил:

– Славно сработано, дорогая. Не очень тонко, дипломат из тебя так себе, но это здесь и не нужно. Вот увидишь, любопытная наша лисичка уже готова сыграть в игру. Прошлый опыт, видно, ничему ее не научил.

– У меня сложилось ощущение, что не было у нее никакого прежнего опыта, либо он стерся напрочь из ее головы. Она вам вообще нужна в таком состоянии?

– Да не стерся, просто запрятан поглубже. Иначе рыжий мерзавец не заинтересовался бы ею. Что касается состояния… Важно ли, наполняя кувшин, знать, помнит ли он вкус прошлого вина?

Кханг неспеша прошелся по комнате, словно о чем-то размышляя. Арнесс дальновидно молчала.

– Мы заронили зерно, – внезапно сказал мужчина, – и теперь нам следует подождать несколько дней, пока это зерно проклюнется и прорастет. Лисы, несмотря на свои хваленые ум и хитрость, в юности ужасно легковерны. Или это просто тяга к перемене мест так сильна, а?

– Ты не боишься, что ее появлением заинтересуются драконы? – Арнесс собрала мужество в кулак, залпом выпила остатки зелья и, вытерев выступившие слезы, с тревогой прислушалась к своему организму.

– Пусть интересуются сколько угодно, тем лучше. Зарезервирую для них место в почетной ложе амфитеатра. И даже лично куплю им эту зажаренную до состояния сухарей соленую картошку. Знаешь, сейчас на массовых зрелищах продают такую дрянь? Молодежь ее почему-то ужасно любит.

– Потому что никогда не видела, как она готовится, – фыркнула Арнесс. – А мне вот что еще интересно: почему Иссен-Эри подсунул девчонке этот камень? Не на память же!

Кханг пожал плечами:

– У нас с Иссен-Эри разные цели, вряд ли они пересекаются. Девчонка наследником не была, просто удачным инструментом под конкретную задачу, а потому может вызвать у Лиса в лучшем случае любопытство. Зачем бы ему медиум? Насколько мне известно, он считает ниже своего достоинства заимствовать чужую силу. Говорят, он даже в сердце Туманных каменоломен наведался просто так, посмотреть, но ничего оттуда не вынес. Печать нагов вдребезги разнес. Думаю, у него при этом даже рубаха не помялась и плащ не запылился. Безумие чистой воды! Хотя Красные лисы все такие, повитухой уроненные. Если все получится, мне его планы вообще не будут интересны. Даже Лис не умеет воскрешать. Это уж точно!

– Да, – пробормотала Арнесс, скорее себе самой, – к сожалению, даже Лис не умеет воскрешать.

Кханг косо глянул на нее, потом холодно улыбнулся:

– Шла бы ты на покой, Арнесс. Ночь у тебя была трудная и смотреть на тебя сейчас никакого удовольствия. Я обещаю, мы отомстим за гибель наследника Гематитового трона. Драконы заплатят. Иди себе, у меня еще посетитель.

Глава 2

На следующий день мессенджер неожиданно издал неприличный звук и явил мне мутный и темный силуэт Нашки на фоне голубого неба. Голос ее, впрочем, был отвратительно бодрым и отдохнувшим.

– Ну и как ты там, в Москве? – поинтересовалась она.

– Живу, – мрачно ответила я, – По крайней мере, существую.

– Стало быть, и мыслишь тоже, – сделала подруга логический вывод, – уже неплохо.

На этот счет у меня были сомнения. Нет, мыслительный процесс в моей голове определенно происходил, но вот за адекватность результата я поручиться не могла, особенно после вчерашнего происшествия.

– А ты как? – спросила вместо ответа, – Как Адриатика?

– О, чудесна! Солнце, фрукты, морепродукты по цене консервированного горошка. И море! Я даже и не думала, что море, в котором плавают настоящие живые рыбы и, хуже того, на берегах которого живут настоящие живые люди, может быть таким чистым.

– Зараза, – я помрачнела еще больше, – Хватит душу травить! Подруга тоже называется…

– Слушай, – сказала вдруг Нашка, меняя тему, – мне тут такой сон забавный приснился.

– Что?!

– Сон, говорю, приснился. Реалистичный такой. Будто мы с тобой путешествуем пешком и приперлись в какую-то деревню. Такую, знаешь, фэнтезийную немножко: дома деревянные, с палисадничками, и никаких тебе антенн телевизионных и проводов, а ворота на входе – как от Кинг-Конга.

– И зачем мы туда приперлись? – поинтересовалась я.

– А фиг нас знает! – откликнулась подруга, – Сон же! Может, путешествовали, достопримечательности смотрели? Но там была типа ведьма, и мы с ней беседовали.

– Ведьма?

– Ага. Елки, я даже, кажется, помню, как эта деревня называлась. Ньелан-Муор, во!

– Да уж. Ты позвонила сон рассказать?

– Не, так просто. Здесь классно, но, честно говоря, скучновато. Вот видишь, даже впервые в жизни сон запомнила. Да ладно, не кисни. Вот поймаешь денежный проектик, да и тоже скатаешься на море. Можем вместе как-нибудь: я тут все уже знаю.

Нашка отключилась – видимо, обратно пошла плескаться. А я задумалась.

Трудно, ну очень трудно взрослому нормальному человеку представить, что вчерашнее происшествие имело место на самом деле. Будь я девочкой-подростком, перечитавшей фэнтези или пересмотревшей аниме, я бы, может, и восприняла эту ситуацию спокойно. Да чего уж там: та девочка-подросток, которой я сама была не такие уж многие годы назад, завопила бы «вау!» и побежала навстречу чудесам, теряя тапки и остатки здравого смысла. Но я все же не та девочка. Я давно закончила университет, зарабатываю себе на жизнь сама и… Я вроде как адекватный, обычный, скучный взрослый человек, и, что, конечно, ужасно, не шибко верю в чудеса. И с какого перепуга я вдруг должна принять ту версию мира, в которой существуют другие миры, кроме моего собственного – параллельные или перпендикулярные, не важно, и тот факт, что в одном из этих самых других миров есть кому-то дело до меня?

Я внезапно вспомнила, что инкарнат назвала меня оборотнем. Так, мимоходом, как само собой разумеющееся. Хорошо хоть, не в погонах. Я попробовала вспомнить, не водились ли за мной какие-то поступки – если не противозаконные, то по крайней мере достаточно бесчестные, чтобы быть истолкованными как оборотничество. Ну, в переносном, но совершенно не хорошем смысле. Да вроде бы нет. Миллионов я своим дизайнерским трудом не зарабатывала, чужих кормных проектов не отбирала, разве что была в этот момент не в себе и все забыла. Коллег и друзей не подсиживала. Долги вовремя возвращала…

Я подошла к зеркалу и поглядела на себя внимательно: не растет ли у меня хвост, или мех, где не положено. В зеркале упорно отражалась привычная мне я. Растрепанная и с немытыми рыжими волосами (воду как раз удачно отключили), но меня этим не удивишь. Ни хвоста, ни ушей, ни – я специально открыла рот и даже прищурилась для верности – страшных клыков. В общем, бред. Я поняла, что, рассматривая себя вот так на предмет нечеловеческих черт, выгляжу как полная идиотка, и устыдилась.

А ведь правда, вдруг вспомнила я, мне же снилось как-то раз, будто я стала лисой-оборотнем. Даже и не раз, если подумать еще секунд десять. И не два. И даже до того, как мне стали являться Сны, было что-то такое. Я даже себе ник сетевой взяла в честь японского лисьего духа. Впрочем, кто сейчас так не делает?

Я причесалась, чтобы не быть похожей на оборотня-веник, и сварила себе кофе. Не скажу, что такая уж кофеманка, но заморский напиток определенно помогает мне оставаться собой. Интересно, может ли сон быть настолько детальным, чтобы в нем можно было сварить себе кофе и даже ощутить его вкус? А если да, так, быть может, бывают сны, в которых можно себя ущипнуть, и почувствовать, что это больно? И все равно при этом спать.

– Ладно, – сказала я кружке, размешивая в ней сухие сливки, – так можно далеко зайти. Стоит допустить, что хотя бы кофе мне не снится.

Ну а даже если это все – не бред, вызванный недосыпом и перегревом, с чего бы мне принимать предложение загадочной работодательницы без лица? Под ярким солнцем на веранде дорогого кафе, можно растопыривать пальцы сколько угодно, но всерьез рассматривать столь оригинальную халтуру как-то очень не хочется. Услужливая параноидальная память тут же предоставила целую вереницу примеров, почему именно я не хочу ввязываться в авантюру. Ну представить, что какой-нибудь Вася Кривой предложит мне что-то куда-то перенести. Ага, из Бангкока в Питер. Ну это же смешно! Да и не предложит мне никакой Вася такую работу, у него есть специальные хорошо оплачиваемые люди. Такие как я для совершенно легальных компаний таких Вась всякие полезные бумажки верстают и ни во что «серое» не лезут. Да и не зовут их. А эти вот выпендрились, позвали. Видите ли, я узкопрофильный специалист, да еще в той области, в которой не то, что не училась, а даже не слишком верю в само ее существование! Уникальные способности влезать в неприятности? Ха!

Уже приняв решение проигнорировать «шутку судьбы», я поймала себя на том, что мысленно возвращаюсь к странной встрече, вспоминая ее во всех подробностях и выискивая скрытую пакость. А какой смысл протаптывать дорожку в ковре, если уже принял решение?

К вечеру я окончательно извелась сомнениями. С одной стороны, по прошествии времени степень бредовости увиденного и услышанного в моем сознании только возрастала, и я почти убедила себя, что и правда задремала днем в кафе, что у меня от жары перемкнуло в голове проводки, а разговор с загадочным «инкарнатом» мне только примерещился. С другой стороны, размышляла я, где гарантии, что предложение Арнесс – не элементарный визит вежливости. Кто сказал, что меня на самом деле спрашивают, что я хочу, а чего нет? Скорее предупреждение: хочешь – не хочешь, а чудо придет. Ой, как придет! Не сейчас, так через неделю. И не убежать от этого чуда ни в деревню, ни к Нашке на ее Адриатическое побережье, ни на какой-нибудь Мадагаскар. Потому что, если на секунду допустить, что все это правда, то тем, кто может вот так просто заглядывать в соседнюю вселенную и находить в этой вселенной меня, ни Хорватия, ни Мадагаскар задачу особенно не усложнят. А я очнуться не успею, как окажусь в неизвестной стране, окруженная незнакомцами, без каких-либо минимально облегчающих жизнь цивилизованного организма приятных мелочей. Хорошо еще, если на свободе, а не за решеткой.

Ну ладно, давайте сядем и пофантазируем. Представим, что невозможное возможно, и меня и правда приглашают в какой-то иной мир (из которого, надеюсь, есть возврат). И более того, я туда смогу попасть. Как, кстати? Ах, да – надо сжать кристалл в руке и сказать адрес. Интересно, а в Хорватию так тоже можно слетать? Если я скажу «Задар», окажусь ли я немедленно на пляже, перед искрящимся морем, поражающим очевидцев своей чистотой?

Ой, да ну ладно! Мне что, пятнадцать лет?

Однако, если все-таки допустить ма-аленькую, просто малюсенькую вероятность, что, когда я сожму кристалл, что-то произойдет, есть смысл подстраховаться. Во-первых, сделать так, чтоб обо мне не волновались. Кошки у меня нет, а родственники и друзья есть. Поэтому – пяток электронных писем да пара телефонных звонков. «Да, уезжаю. Нет, не знаю, когда вернусь. Куда? В Хорватию. Где-то на Средиземном море. Да, очень рекомендовали, говорят, фрукты дешевые и море чистое». Теперь себе: носовой платок, нет, два, нет, лучше два обычных и пачку бумажных. Еще кой-какую гигиену, без которой, что в параллельном мире, что в Средиземноморье неуютно. Переодеться – майку запасную, ну и не только. Ножик – чай, не самолетом лечу, не отберут! О, кстати! Не то разыгравшаяся фантазия, не то, наоборот, странный приступ здравого смысла заставил меня смахнуть с полочки расставленные там кристаллы и ссыпать их в сумку. Вот теперь и правда все. Растения… Да бог с ними. Я их вчера поливала, так что… Да ну ладно, хватит фантазировать, пора уже поставить эксперимент и успокоиться.

Так, как она там сказала?

Название страны, в которую меня зазывали, вертелось в голове, но, кроме того, что она, кажется, на «В», я ничего не могла вспомнить. А еще эта Арнесс мне, почему-то, заочно иррационально не понравилась, и направляться сразу к ней меня вовсе не тянуло. Хотелось выглянуть из-за гипотетического угла и оценить обстановку. А потом, возможно, пойти совсем в другую сторону. Вообще-то, глупость: мало ли в мире Арнесс? Даже на земле наверняка найдется пара тысяч с таким или созвучным именем. И как, спрашивается, кристалл должен выбрать дорогу именно к нужной Арнесс?

Стоп, соберись, пора с этим покончить. Какие там еще были слова? Нидхорг’ольд, Ньелан Муор… А, нет, последнее мне Нашка в разговоре называла. Или нет?

Я покачала камешек на раскрытой ладони, а потом слегка сжала его. «Нидхорг’ольд, Ньелан Муор». Хм, смешные названия, подумала я. Ну и, кстати, ничего не произошло, как я и предполагала. Я выдохнула, расслабившись.

Кристалл в моей руке неожиданно отозвался холодом, а затем начал стремительно нагреваться. Я чуть не взвыла от боли – вообще могли бы и предупредить меня о таких побочных эффектах! – и едва удержалась, чтобы не бросить артефакт на пол. К черту! Не было у меня под ногами никакого пола. Вообще ничего не было. В мультфильмах такое иногда изображают: персонаж теряет опору под ногами и, прежде чем упасть, некоторое время дрыгается в воздухе. Теперь в воздухе над разверзшейся пустотой висела отнюдь не нарисованная я, изнемогая от боли в прожигаемой кристаллом руке. Наверное, продолжалось это от силы секунду, но мне показалось, что прошло минут пять. А затем время вновь ускорило ход, и я куда-то провалилась. Кроличья нора, говорите? Ну, может быть. Но у меня ассоциации возникли другие: как будто меня съели и теперь поспешно проталкивают по пищеводу. Ну или даже что-то еще менее аппетитное. А еще мгновением позже я врезалась спиной и боком во что-то колюче-пружинистое и до звона приложилась головой.

***

– Что с вами, госпожа?

Голос был незнакомым, но как будто бы не враждебным. Можно было не прикидываться мертвой, раз уж я все равно пришла в себя. Я приоткрыла глаза и попробовала сесть, на что голова немедленно отозвалась сильной болью. Я дотронулась рукой до вполне ощутимой шишки. К счастью, крови не было, в глазах не мутнело, и можно было надеяться, что остатки моих мозгов не заработали сотрясения. Горестно вздохнув, я огляделась.

Вокруг простирались пологие холмы, колкие кустики вереска держали меня в своих зеленых лапках. Сбоку возвышался камень с выбитым на нем указателем куда-то: прочитать написанное у меня не получалось – то ли язык незнакомый, то ли зрение от удара расфокусировалось, – но выбитые в камне стрелки были довольно красноречивы. «Надо полагать, – подумала я, еще раз потирая шишку, – об указатель я и приложилась. Не слишком удобный способ путешествовать».

Из-за знака, обозначая, что утро еще раннее, поднималось солнце. И, хм, двоилось. Странно, но знак не двоился, а вот солнце умудрялось всползать на небосвод и справа, и слева от него. Правая версия при этом была пооранжевее, почти закатная, левая же лучилась нормальным солнечным белым светом.

До меня донеслось то ли кряхтение, то ли покашливание, и я вспомнила наконец, что из глубин бессознательного меня вывел чей-то голос. Обернувшись, я обнаружила и его обладателя: здорового мужика или, точнее, дедка, но очень крепкого. Роста он был, что называется, богатырского – по меньшей мере на голову, а то и на полторы меня выше, широкоплечий, одетый в меховую куртку. Черты лица с трудом угадывались под густой седой бородой, свисавшей вниз «лопатой», а вверх распространявшейся едва не до бровей. Однако в глазах вроде бы читалось сочувствие.

– Так как вы, – поинтересовался он вновь, – помощь не нужна? А то я иду, вижу, вы лежите без чувств. Подумал, не случилось ли чего.

Не в последнюю очередь я отметила, что вполне ясно понимаю обращенные ко мне слова, что, кстати, тоже свидетельствовало, что стукнулась головой я не так уж сильно. Не верить в силу кристалла уже не было оснований – я определенно находилась не в Москве и, тем более, не в своей квартире. То, что таинственный Нидхор -как-его-там находится на просторах нашей великой родины, я почему-то сильно сомневалась. Стало быть, решила я, кристалл этот еще и знание местного языка в меня закачал. А что, удобно. Лингвистические проблемы до кучи были бы явно лишними.

– Да нет, – отозвалась я, – вроде как все в порядке… Ой! Помогите мне подняться, пожалуйста!

Человек протянул сильную жилистую руку и привел меня в вертикальное положение. Я покачалась на ногах, но вновь падать раздумала и более или менее утвердилась на двух конечностях.

– Вы прям как с неба свалились, – отметил мой собеседник.

– В каком-то смысле, – осторожно согласилась я, а, затем, вспомнив рассказанный Нашкой сон, зачем-то спросила, – Вы не знаете, ведьма здесь живет?

– Кей-йя то? Живет, куда ж она денется. К ней и иду. Баур меня звать, – сообщил человек, решив, видимо, что наличие общей знакомой ведьмы обязывает его представиться собеседнице.

– Рене, – представилась я в ответ.

Ну, в конце концов, решила я, раз уж я вляпалась по самое «не хочу», причем сама же, стоит дать нести себя течению. Если окажется, что, ушибленная упавшей с полки фарфоровой лисой или еще по какой причине, я отрубилась и на самом деле лежу без сознания на полу в собственной спальне, то так тому и быть. Погуляет сознание, погуляет, да и вернется, я с ним все равно ничего поделать не могу. А вот если все взаправду… То лучше вести себя так, будто все взаправду: бессознательной мне это не повредит, а сознательной авось поможет.

Я еще раз оглядела собеседника, пытаясь понять, что же в его облике меня смущает. Вроде все нормально, крепкий широкоплечий дед, чуть ссутуленный, с широченными мозолистыми ладонями и внимательными желтыми глазами. Да, пожалуй, таких глаз у людей не бывает.

– Простите, – спросила я, – а вы кто? Если не секрет, конечно…

– Да уж, про тебя вопрос ясен, – по-доброму усмехнулся Баур, – лисья кровь сразу видна!

– Э-э? – протянула я, но дедок продолжил, не замечая моего удивления.

– Медведь я, берендей, стало быть. Да только перекидываться не люблю, неприятное это дело. А так садоводствую, ягоду всякую да овощи выращиваю на продажу. Вот, той же Кей-йе на ее наливку вишню хорошую продаю, – дед, похоже, незаметно для себя сел на любимого конька, – Кей-йя, она толк в ягоде знает, только у меня покупает. Вишня в этом году хорошая родится, да только больно много. Да и крыжовник удался. На острове-то все хорошо растет, иной раз куда и девать, не знаю…

– Вы живете на острове? – заинтересовалась я. Про свою предполагаемую лисость я решила вопрос замять, поскольку сама в себе особых изменений не заметила. Спрошу кого другого. Мы шли по тракту среди вересковых зарослей, и впереди обозначились громадные нелепые ворота – наверное, того самого Ньелан-Муора. Сон Нашки начал неприятно походить на куцее пророчество.

– Ну да, – буднично согласился Баур, – жаль только, прямо к деревне не могу подъехать, охранное заклинание не пускает. Так что договорюсь с ведьмой, а потом придется еще раз тащиться – уже с ягодами, воз какой-нибудь нанимать.

Я что-то ничего не понимала, в чем честно деду Бауру и призналась.

– Дак вон ведь он, остров-то, висит, – сообщил он, махнув куда-то рукой, – Кабы не заклинание, так прямо к дому ведьминому и подъехал бы. Но нет, нельзя над городами и селами…

Я поспешно посмотрела в направлении взмаха бауровой руки и поняла, что поводы для удивления для меня еще только начались.

Над вересковым холмом (я в очередной раз поздравила себя с несравненной способностью не замечать «слонов»), подобно кораблю пришельцев, висел Остров. Насколько я могла судить, глядя под таким углом, он был почти круглый в плане, длиной метров полтораста, а снизу выглядел так, будто кто-то круговым движением огромного несколько щербатого ножа вырезал кусок из земли. Более того, на образовавшемся срезе четко видны были слои горных пород, где-то гладкие и темные, где-то более светлые и ноздреватые. Почвенный слой лежал на этих породах, как кремовая «шапка» на торте, местами чуть свешиваясь по краям. Как выглядела верхняя, так сказать, жилая часть острова, снизу рассмотреть возможности не было, я увидела только уголок крыши какой-то постройки и зеленые кроны плодовых деревьев.

Дед Баур наблюдал за мной с благодушием.

– Хороший остров, – сообщил он, – сейчас мало у кого такие есть. Старая работа. И урожаи дает хорошие, – вернулся он к прежней теме, – даже чересчур иногда…

***

Черт возьми, подумала я, плетясь вслед за бодро, но, к счастью, неспешно шагающим Бауром по селению. За монструозными воротами – действительно, как от Кинг Конга поставленными, – крылось скопление вполне нормальных и очень разнообразных домиков сельского типа: бревенчатых или каменных, в один или два этажа, крытых главным образом соломой и дранкой, но попадались и с черепичными крышами. Окруженные штакетниками или же заборами посолиднее, но тоже деревянными, или вовсе с цветущими кустами вместо оград. Никаких тебе машин во дворах, и даже велосипедов, никаких антенн и проводов – похоже, местная цивилизация до техники еще не доросла. Это что же, псевдосредневековый фэнтезийный мир?

– Вселенная так огромна, – назидательно сказал какой-то голос в моей голове, – Что все, что только можно вообразить, может в ней найти себе место для существования.

– Хорошо, – ответила я мысленно, – я запомню это.

Только почему же у меня такое дежавю? Словно я не по неведомому миру иду – без машин и телевиденья, – а к бабушке в деревню приехала? Хоть и нет у меня такой бабушки.

– Ну вот, пришли, – заявил между тем Баур, останавливаясь.

Этот дом, видимо, как раз ведьмин, был посолиднее многих – этакий деревянный особнячок на два этажа, даже с чем-то вроде мезонинчика. Видать, ведьма была в этой деревне не последним человеком. Впрочем, то, что было некогда задумано как парадный вход, слегка подзаросло травой и покоробилось. Напротив, к сравнительно небольшой двери сбоку вела натоптанная дорожка, кое-где даже присыпанная песком, а сама дверь была явно недавно покрашена.

Все было тихо и спокойно, никого не было видно и слышно, только в палисаднике, скорее напоминавшем неряшливый огород, чем цветник, похожее на огромную черную собаку шестиногое создание трудолюбиво копало ямку. После летающего острова я решила ничему не удивляться, по крайней мере, не слишком бурно, потому к такой мелочи, как пес о шести лапах, отнеслась спокойно. Упомянутый же пес нас, разумеется, заметил, и помахал хвостом в знак приветствия – дескать, заходите, коли пришли, не стесняйтесь. И вернулся к прерванному занятию.

– А он вас знает, похоже, – я покосилась на «пса», а затем на Баура.

– А то, – отозвался дед, – Я, чай, у Кей-йи не редкий гость. Ну, не самый редкий. Да и тебя, похоже, он признал – вишь, опять кейин огород копает!

Баур подошел к двери и постучал.

– Открывай, хозяйка! – сообщил он, – Медведь пришел!

– Заходите-заходите, – раздался ласково-старушечий голос, принадлежавший, надо полагать, той самой ведьме. Как ее там, Кей-йя? – Привет, Баур. Ну, здравствуй, Лиса, давно не виделись.

«Опять лиса?» – подумала я – «Чего ж вы во мне лисьего-то углядели? И когда это мы с вами виделись?»

Ведьма появилась в дверях – действительно этакая бабушка, пекущая пирожки в ожидании внучиков. Ха-ха, надеюсь, что не с начинкой из этих же внучиков. Нашка, зараза, запудрила мне голову своим сном – и куда я теперь попала? Впрочем, старая ведьма улыбнулась мне так приветливо, что мои опасения немного развеялись.

– То-то я слышу, – продолжала ведьма, – кто-то к дому подошел, а Варги ко мне не бежит, шум не поднимает!

– Варги – этот тот, с шестью ногами? Он там занят, – брякнула я, – ямку роет.

– Ямку? – Кей-йя на секунду задумалась, – Э, да я там задрыжники маслянистые посадила! Он же их повыкопает все! Ах, подлец! Баур, погодь немного в доме, я сейчас.

И она бросилась на улицу.

– Кого вы посадили? – я бросаясь следом, решив, что если уж меня сюда занесло, так хоть причиню какую-нибудь пользу. Ведьма, вроде, ко мне как к знакомой отнеслась. Хотя, может, она ко всем так относится?

– Задрыжники. У вас они может как-то иначе называются или вовсе не растут. Их сок – обязательный компонент антимагической пропитки одежды. Ну и от поноса хорошо помогает… А этот таракан лохматый их не выносит… Ах ты, зар-раза!

«Лохматый таракан» мигом обернулся, своим несобачьим умом понимая, что надвигается гроза, которую он, видимо, заслужил. Ведьма в ужасе всплеснула руками: что уж закапывал шестиногий пес, неведомо, но высокие растения гвоздичного вида, явно заботливо посаженные в рядочек, теперь валялись по сторонам от грядки.

Варги, пробуксовав на старте, рванул с места, спеша скрыться за домом. Кей-йя выбросила руку вперед, и в сторону провинившегося с треском метнулась змеистая молния. Взлетели комья земли, а вместе с ними – еще два задрыжника. Я успела заметить, как целый и невредимый хвост Варги исчезает за углом.

Кей-йя остановилась, дуя на руку и сокрушенно разглядывая погром.

– Что, необратимо? – сочувственно поинтересовалась я.

– Не любят они таких вещей, – мрачно сказала ведьма, – Как они у вас называются, не припомнишь?

Я отрицательно помотала головой.

– Я к ботанике имела отношение лет десять назад, когда в школе училась. И чудо, что я с тех пор лопух от ревеня отличить могу!

– Ботаника – это травоведенье, что ль? Ну да это ладно, понадобится чего – у меня спросишь.

Я решила, что Кей-йя, в следствие общения с Бауром с его сливками-вишенками, склонна пространно порассуждать о свойствах того или иного «зеленого друга».

– Вот ведь, третий раз сажаю, и этот разбойник тут как тут. Не уследишь со всеми хлопотами. Нет бы в саду ямки свои рыл!

Несчастные растения, павшие жертвой землеройной активности Варги, лежали медленно вянущими трупиками среди кучек почвы. За единственным исключением. Этот один задрыжник стоял, гордо выпрямившись и растопырив свои листочки навстречу солнечному свету и теплу и явно не помышлял о скорой кончине. Мысль о том, что он, собственно, никуда и не падал, посетила мою голову как наиболее здравая, но была отвергнута с негодованием. Задрыжник нагло стоял чуть ли не точно посередине вырытой Варги траншеи.

Кей-йя тихонько присвистнула.

– Это что-то новенькое, – сообщила она.

– Он что, обратно в землю заполз? – искренне изумилась я, – Растения так умеют?

– Некоторые – да, – рассеянно отозвалась ведьма, собрав выкопанные растения и уставившись в упор на уцелевшее, словно надеялась его загипнотизировать, – но не эти.

Я подошла ближе и тоже стала смотреть на чудо-траву. Задрыжник, не обращая на нас внимания, стоял, как ни в чем не бывало.

– Вроде, настоящий, – вынесла вердикт Кей-йя.

– А мог быть поддельный? – поинтересовалась я, но ведьма уже запустила руку в рыхлую землю и извлекла корень растения на свет божий. Корень как корень, похож на коричневый корявый палец. Такой же, как и у прочих задрыжников. Только вот на этом совершенно простом корне пояском сидел перстень.

Кей-йя осторожно сняла перстень с растения и подала его мне.

– Глянь-ка, любопытная вещица.

Перстенек лег на мою ладонь. Оказался он чрезвычайно легким, явно не из драгметалла выполненным. Да еще и маленький: на не слишком толстом корне он сидел плотно, а мне не налез бы даже и на мизинец. Бледного желтовато-бежевого цвета, он изображал стилизованную собачку, или, возможно, лисичку. Зверек лежал, вытянув вперед лапки и чуть склонив голову набок. Там, где хвост встречался с лапами, был вправлен маленький кабошон чуть более теплого, чем остальной перстень, оттенка, но, несомненно, не каменный. Перстень лежал у меня на руке спокойно, не проявляя никаких поползновений нагреться, охладиться или открыть мне тайны вселенной. Иными словами, ничем, кроме места находки, примечателен не был. Поэтому я не стала выпендриваться и честно спросила:

– Что это?

– Перстень, – ответила ведьма, аккуратно сажая лишенный украшения задрыжник в почву, затем, видя недоумение на моем лице, продолжила, – Их называют «перстнями желаний», эти артефакты. Очень редкие, кстати. Лично я, признаться, их ни разу прежде не видела. И сильно подозреваю, что исполнение простых и незатейливых желаний – их побочная функция. А про настоящую никто ничего не знает, разве что, может – Иссен-Эри. Это, видишь ли, лисий перстень.

Я попереваривала эту информацию, катая перстенек по ладони. Иссен-Эри… Арнес, что ли, это имя произносила или оно тоже пришло из одного из моих снов? В любом случае надо будет поинтересоваться у ведьмы, раз она такая добрая. Но сейчас мне в голову пришел другой вопрос.

– А как же он попал на задрыжник? – поинтересовалась я, – если вы его не видели.

– Так ведь я же их с комьями почвы брала! – всплеснула руками Кей-йя, – Он, видать, там, где прежде сидел, корнем-то в кольцо и пророс. Поэтому-то задрыжник в землю вернулся – таково было его желание.

– Хорошо бы этот ваш шестилапый не пострадал, – хмыкнула я, – А то как пожелает такой задрыжник обидчику отомстить…

– Нет, – отмахнулась ведьма, – не пожелает. Слишком уж растения медлительны, просто не успевают заметить, кто их там выкопал или срезал. А забавные у тебя вопросы рождаются… – улыбнувшись, она забрала у мня перстень и пошла к дому.

– Чем забавные? – не поняла я, – Какие вопросы?

Ведьма в дверях остановилась и пристально, и как мне показалось, сочувственно, посмотрела на меня.

– А такие, – сказала она, – обычные. Словно и не волшебный перстень тебе в руки попал, а так, желудь какой-нибудь. Другая бы тут же прикарманить решила бы… Или стала бы выпытывать, как им пользоваться да что он может.

– Не-не-не! – почти искренне возмутилась я, – Во-первых, я не очень-то верю в магию. А во-вторых, если даже и верю, то знаю я, до чего это доводит. Ничего хорошего не жди от этих колец, даже если они перстни. Вон, я как-то читала, – я старательно наморщила лоб, вспоминая старика Толкиена, – один чародей отковал как-то волшебные кольца, да раздал своим приспешникам, а одно, самое главное, себе оставил. А потом из-за этого кольца такая буча была, кучу народа перебили, пока кольцо не сумели утопить в вулкане. Да еще всякий, кто его надевал, умом повреждался и отдать кольцо уже не мог, только и приговаривал: «Прелесть моя, прелесть!» Правда, потом я читала, что вроде это все байка была, придуманная чтобы войну как раз остановить. Но, в общем, хоть так, хоть эдак – мороки от волшебных колец больше, чем пользы. А я не люблю заморачиваться.

Кей-йя внимательно меня слушала и, когда я закончила свою тираду, еще некоторое время молчала, ожидая продолжения.

– Знаю я эту историю, – сказала она, поняв, что я выговорилась, – Там, правда, все не совсем так было. Ну да не суть. А суть в том, что мысли у тебя в чем-то правильные, но на будущее артефактами все-таки не разбрасывайся – какой бы формы они ни были.

***

– Кей-йя, – спросила я уже в доме, идя следом за ведьмой и озираясь по сторонам, – А это нормально, что я вот так к вам пришла, а вы меня впустили?

Дом, к слову сказать, пока не выглядел каким-то особо ведьмовским. Жилище как жилище. Чем-то напоминает дом-музей какого-нибудь малоизвестного писателя или краеведа уездного масштаба: шкафы, полки, стулья, беленые наличники на дверях (и сами двери), на стенах кое-где – гобеленчики миленькой расцветки.

– А куда ж тебе еще идти? – отозвалась ведьма, – К мне, конечно.

– Ну незнакомый человек все-таки…

Кей-йя остановилась и, обернувшись некоторое время пристально на меня смотрела.

– Ах ты ж память девичья, – сказала она, – Может, я тебе и незнакома сейчас, но я-то тебя знаю, а этого достаточно.

На кухне обнаружился шестиногий Варги, видимо решивший, что хозяйский гнев прошел. Кей-йя, не обращая на пса внимания, протерла перстень тряпочкой и положила на стол. Варги вытянул шею, понюхал артефакт, одобрительно повилял хвостом и улегся вздремнуть.

– Из чего он? – спросила я, рассматривая теперь уже относительно чистый перстенек, – Точно не из металла. Из кости?

– Металл, – наставительно произнесла Кей-йя, – хорош только тем, что в работе податлив. Зачаровать его можно, но собственной магии в нем нет. В камнях бывает, и очень сильная. В них ее легко хранить, но камень на камень ой как не приходится. Даже осколки одного кристалла могут по-разному магию принимать. А вот то, что из земли выросло, сплошь и рядом магию собственную содержит. Согласно легенде, перстни эти, сколько бы их ни было, выточены были из кости Ведрфельнира, Великого Ястреба, чье гнездо было на Мировом Дереве. А вправлен в них кусочек сердцевины этого дерева. Уж и не знаю, откуда пошла легенда, но можешь поверить старухе – магия в этом перстне могучая и природная, не прошедшая через руки смертного. Не прирученная, то есть. Так что в чем-то ты права, что осторожничаешь. Я бы руку на отсечение не дала за то, как именно поведет себя эта магия в тех или иных ситуациях.

– Кстати, – вдруг вспомнила я, – перстень выполнял желания задрыжника, но разве корень для растения то же самое, что для нас палец?

– Это ерунда. Магические кольца и перстни надо надеть, а куда – не столь важно. Просто человеку легче всего надеть именно на палец. Но можешь попробовать на что-нибудь еще, на нос, к примеру.

– Воздержусь, – сухо сказала я.

Тем временем в дверном проеме нарисовалась монументальная фигура деда Баура, проигнорировавшего битву за задрыжники и где-то все это время гулявшего. Чего удивительного, решила я, задрыжники, какими бы расчудесными они ни были, явно не давали съедобных плодов, годных в соления и варения. Простому берендею-огороднику никакой пользы, морока одна.

– Славно у тебя голубика разрослась, – отметил упомянутый огородник, – Дашь росточек?

– Дам, дам, – отмахнулась ведьма, – бери хоть весь куст на здоровье. Только сначала, дружок, займись поди ягодками. У восточной калитки мальчишка соседский с телегой торчит. Поспеши, пока он мне всю рябину не обожрал, оболтус, мне же его и лечить придется. А мы тут с лисой посплетничаем маленечко. Секреты наши пообсуждаем девичьи.

Обсуждение, впрочем, началось не сразу. Кей-йя, явно знавшая меня лучше, чем я ее, посетовала, что я «что-то худая слишком, куда это годится» и скоренько сервировала скромный завтрак, годный скорее для десятка голодных лесорубов. Моих протестующих попискиваний она не слушала и, только заставив столик разнообразной снедью и откупорив бутылочку чего-то красного и тягучего, явно сладкого и алкогольного, уселась напротив меня, выжидательно рассматривая колючими глазами мою персону.

– Ну? – поинтересовалась она, – Во что ты умудрилась влипнуть там, где и влипать-то некуда? Впрочем, начнем по порядку: ты ничего не помнишь?

– Э-э, – замялась я, – ну, смотря какое «ничего». Родителей помню, слава богу, и номер сотового, и где живу – помню. Друзей там, коллег. Профессиональные навыки.

Ведьма кивнула.

– А откуда кристаллик-то у тебя на шее, помнишь? – спросила она.

Я покачала головой.

– Ясно, – кивнула каким-то своим мыслям ведьма, – Ну не помнишь, и не надо. Возможно, рыжий стервец так и задумал. Расскажи для начала, как тебя сюда занесло.

Я обреченно опрокинула первую и выложила все, что случилось: про сны, инкарната и предложение о сотрудничестве.

– Любопытная история, – резюмировала Кей-йя мой недлинный сказ, – Вообще-то я была уверена, что ты объявишься рано или поздно. Такой редкий талант там, где он даром никому не нужен… думаю, ты обречена быть странницей. Но тебе это понравится. Тебе только пинка не хватает, или, точнее, того, кто его бы тебе отвесил.

– Вот как? – здесь я была не совсем согласна, точнее – вовсе не согласна, но и не готова обсуждать. Мне было что терять в своем мире. Кей-йя проявила проницательность и не стала настаивать.

– Ну что ж, – ведьма на минуту задумалась, – Давай-ка для начала введем тебя в курс дела. А то и правда, попадешь как кур во ощип. Вообще, хорошо, что тебя ко мне принесло, а не сразу в Вейлеан, хотя, полагаю, неспроста это случилось, ой неспроста.

– Кей-йя, раз уж вы взялись меня просветить, поясните, что за Вейлеан такой?

– Страна вампиров, – просто и бесхитростно ответила ведьма, немедленно породив в моем воображении виденье мрачного замка на фоне пронзенных молниями грозовых туч, наполненного зубастыми кровососами в черных плащах и цилиндрах. Видимо, видение было столь сильным, что передалось и Кей-йе – ведьма же!

– Ну, не все так мрачно, – сказала она, – и многие из них – вполне приличные ребята. Хотя погода в их долине и правда обыкновенно пасмурная.

– А кровь? – спросила я робко.

– А что – кровь? Это скорее их религия, чем пища. Хотя от хорошего бифштекса с кровью еще ни один известный мне вампир не отказывался. Нет, ночами по спальням незнакомых девушек они не шляются, разве что ненормальные какие, так эти у любой расы есть.

– Что касается Арнесс, – продолжила она, – слышала я про эту деваху. Она оборотень, ты в курсе? Пантера. Ну, в смысле, ее второй облик – черный леопард. Еще ее прадед при Вейлеанском правителе советником подвизался. Знатный колдун был, должна сказать. Папаша, вроде, тоже ничего. Думается мне, то, что она тебе предлагает, чистая правда. Прошвырнуться в Вейлеан с козырным интересом. Нелюдей посмотреть, себя показать. Почему нет?

– Потому что, когда мне говорят, что с моей головы не упадет ни единый волос, я начинаю подозревать, что голову с меня снимут целиком! – я смурнела с каждой минутой. Меня, наверное, сложно было бы удивить жестокостью, кровища в необозримых количествах хлещет с наших голубых экранов в любое время суток, однако я наивно надеялась, что графичные, неаппетитные подробности так называемой реальной жизни останутся в рамках уголовной хроники. И в любом случае будут чем-то, что происходит с другими людьми. В душе я пацифистка, вручную и курицу не смогла бы задушить, разве что в состоянии умственного помрачения. Не говоря уже о том, что, несмотря на масть, я плохо подхожу на роль Рыжей Сони – с мечом только позировать и умею.

Моя реплика была встречена гробовым молчанием. Я подняла голову от стаканчика, край которого старательно обстукивала ногтем в размышлениях о жизни и смерти. Кей-йя, которая, как мне казалось, занялась было готовкой, смотрела на меня так, будто я внезапно отрастила пару дополнительных голов и десяток хвостов.

– Что? Скажете, параноик я?

– Да нет, – пробормотала она, – я о другом… Холера старая, смотрю на тебя и не могу понять, что не так. По привычке-то так и назвала тебя, но… Почему ты лиса?

– Прошу прощения?! – с достоинством возмутилась я, – Я тоже хотела бы знать, почему вы меня назвали лисой! Да и Баур тоже. И что значит – «опять»?

Кей-йя вздохнула и снова принялась настругивать для своих ведьмовских целей нечто неприятно похожее на гибрид давно дохлого осьминога с сыром «дорблю».

– Сколь причудлив мир, – заметила она, – ты – лиса-оборотень, в этом нет сомнений. Ты, поди, в зеркало на себя не смотрела? А посмотри, посмотри, и у тебя тоже появятся к твоим родителям пара вопросов.

– Кей-йя! Мои родители даже не рыжие! Да и я крашенная…

Ведьма отмахнулась:

– Можно подумать, что лисы только рыжими бывают! Глаза у тебя лисьи, ни с чем не спутаешь.

Ведьма сделала замысловатый жест и ложка в моей руке превратилась в зеркальце на длинной ручке. Небольшое, но мне и этого хватило. Взглянула в него и вздрогнула: глаза и впрямь были не мои, и не желтые как у Баура или Арнесс, а светло-карие, уходящие в оранжевый, с вертикальным зрачком. Волосы же, темная медь – согласно ярлыку на краске, стали заметно светлее и краснее. И, кажется, отросли? Кей-йя покачала головой с некоторым сочувствием.

– Думаю, что твой мир просто маскирует проявления оборотничьей природы. Говорят, такое бывает. Сначала решила, что воля Иссен-Эри придала тебе столь заметные черты породы, но похоже, он тебя просто выбрал… Глаза – это ерунда, еще могут уши звериные выскочить да клыки. Но это все проходит быстро. Так у всех обладателей магических способностей бывает. Застрянет организм между образами – не может понять, какой доминировать должен. Тут помогает либо поколдовать хорошо, либо испугаться чего… или вот любовь еще.

Мне показалось, что ведьма перешла на китайский.

– Кей-йя, вы с кем сейчас говорили?

– Ну что тут непонятного?! Чистокровный оборотень может либо человеком ходить, либо зверем прыгать. Ну человек-то – это условно, конечно.

– Почему условно? – спросила я, прикидывая, значит ли все это, что я в любой момент могу превратиться в настоящую лису, свихнуться окончательно и сбежать в лес.

– Да потому, что они только издали на людей похожи. А так, цвет кожи и волос… Когти еще как правило длинные носят. Ну, как увидишь, сразу поймешь, чистокровный или нет. Хотя сейчас чистокровных-то почти и не осталось. Иссен-Эри вот чистокровный, а больше что-то даже в голову не приходит.

– Простите, Кей-йя, я задаю слишком много вопросов, но вы уже третий раз при мне упоминаете Иссен-Эри.

– Золотой Лис его прозвище. И он – маг такой силы, что у меня кровь в жилах стынет, когда я представляю, что он сможет сделать, если вдруг ему вздумается. Полагаю, большинству людей, да и нелюдей, лучше бы было никогда с ним не встречаться. Но ты-то уже как-то раз встретилась, а он такого не забывает.

Золотой Лис. Меня слегка повело, как будто я выпила лишнего, сны и явь перемешались и воспоминания из снов мутным потоком прорвались в мою память, мешая отделить правду от игры воображения. Храм, пещерный храм в горном ущелье, усыпанное черными кристаллами подземелье и странная статуя лисы на постаменте, которая не была статуей. Рассыпавшаяся золотой пылью под моими руками. Точно, был такой сон. И приснился он мне месяца два назад, кажется. Э, да как бы не с этого сна начиная мне и стали являться Сны. А еще, кажется, где-то в этом храме я и подобрала кристаллы, потом проснулась – а они у меня и правда есть.

– Это вот оттуда у меня это? – пробормотала я, разглядывая кристалл на шнурке.

Кей-йа тоже поглядела на камень.

– Вспомнила? – поинтересовалась она.

– Скорее, вообразила. Это из той части воспоминаний, про которые не скажешь, реальны они или нет.

– Ну, это многих воспоминаний касается, на самом-то деле. Иной раз вот так проснешься поутру и лежишь, мучаешься: засолила уже свинячьи ушки, или так на плите в горшке и позабыла? Или даже это примерещилось, а на самом деле надо идти на огород их собирать, пока сохнуть не начали? Но правда нашей жизни в том, что Иссен-Эри, которого называют величайшим магом – заметь, не друзья называют, если они у него вообще есть, а враги – был убит и запечатан в маленьком святилище. А потом возродился после тысячелетнего отсутствия, и твоя роль в этом возрождении – не последняя, помнишь ты об этом или нет.

– Не помню, – покорно созналась я, – но, похоже, должна принять как данность.

– Тогда заодно как данность прими и то, что в этой стране тебе помогут. Может, и не рады будут, но помогут. Ладно, возвращаясь к твоему вопросу: у настоящих оборотней образа два, а у таких как ты, у которых оборотничей крови может на кончике ножа – три. Обычно преобладает один. Иной раз человек до самой смерти не подозревает, отчего это в лунную ночь ему нехорошо становится. Если вдруг от испуга или от радости твоя внешность изменится, не пугайся зря. Подожди немножко, твое тело само разберется, как тебе удобнее жить.

Я вздохнула и погрузилась в раздумья, наблюдая, как ведьма готовит нечто настолько неаппетитное, что оно определенно не должно быть едой. Зелье, видимо. Кей-йа закончила рубить на дощечке какие-то коренья и непонятные слизистые комочки, спихнула это в кастрюлю и теперь меланхолично помешивала длинной деревянной ложкой, похоже, мысленно считая количество помешиваний. Над кастрюлей, разогнанный вращательными движениями руки и ложки, кольцами плавал сиреневый пар, создавая истинно ведьмовской антураж.

– Вообще-то, – Кей-йя, видимо, закончила считать, а может, обдумывать что-то, касающееся меня, – я не совсем понимаю, зачем вампирам медиум. Ты думаешь: и магов-то у них, бедняжек обделённых, нет? И войну-то они проиграли, до сих пор оклематься не могут?

– Честно говоря – нет, не думаю, – созналась я, – Я про то, что вампиры и правда существуют, узнала-то только что, и еще ничего про них подумать не успела.

– Вампиры когда-то владели этой местностью, – наставительно сказала ведьма, явно предполагая преподать мне урок истории, – включая Черноозерье и Хаюсс, а это немалая территория. И на юге по самому нынешнему руслу Гаруда была граница. Тысячи лет они здесь правили, и лишь стечение обстоятельств, да неосторожная ссора тогдашнего Теворода – это их династия правителей – с Иссен-Эри решили исход той войны. К слову, чтобы поссориться с Золотым Лисом, не нужно было быть девяти энгуров во лбу. Даже в тысячу лет он был весьма неприятно гневлив по некоторым вопросам. Надеюсь, сейчас он стал спокойнее. Тем не менее у вампиров по сию пору есть отменные маги. Они не просто так все повернуты на чистоте своей расы, хуже своих родственников эльфов, честное слово. Ни те, ни другие не страдают вырождением. Через тысячелетия они пронесли множество ритуалов, позволяющих забирать и концентрировать силу. Ни один преступник, ни один воин на поле брани не ушел в царство Мейахут, не отдав остатки своей энергии сородичам. Обычно это обставляется красиво – вампиры это любят. Какое-нибудь древнее капище, полная луна, обсидиановый алтарь. Да только заканчивается все не так поэтично: избранный разрывает жертве горло и испивает ее кровь, вместе с жизненной силой и магическими способностями, буде оные имеются.

– Как же он ее испивает? – недоверчиво спросила я, наполняя свою стопку в бесчисленный раз. Наливочка у ведьмы была что надо: никакого алкогольного отупения, только приятная легкость в теле. Впрочем, с переваркой такого количества новостей я была готова даже на похмелье, лишь бы не спятить, – Как он может ее испить в один присест? Он же лопнет! – что меня всегда раздражало в «вампирских» фильмах и книгах, так это способность героев потреблять жертв пачками. У несчастных кровососов тогда должен быть метаболизм как у чаек и биосортир в качестве основного аксессуара. Хотя, конечно, никакого гламура в этой сермяжной жизненной правде не сыщешь.

– Да я не знаю точно, как это происходит, – отмахнулась ведьма, – Зрителей на ритуалы, как ты понимаешь, не допускают. Встретишь кого из старших вампиров – спроси. Вон, Эльдгард, советник при дворе Нидхорг’ольда – им много раз пытались закусить, насколько мне известно. Хотя он и не маг. Просто живуч, умен и хитер. Правда, его пребывание в мире живых показывает, что он не оставался до самой интересной части процесса. Такой нелюбознательный!

Кей-йя захихикала, потом, посерьезнев, продолжила:

– Нет, я по-прежнему не понимаю, зачем ты им нужна.

– Арнесс ничего не объясняла, просто сказала, что я – медиум, и у них есть для меня работа.

– Ручной медиум – это глупо. Лишнее привлечение внимания. Не знаю уж, кто там сейчас сидит на Вейлеанском троне, но он не может быть идиотом в такой степени. Допустить же, что это происходит без его ведома, я не могу. Ты им могла бы понадобиться только для чего-то очень-очень особенного, распечатать какой-нибудь старый сильный артефакт, может… Но Вейлеан последние лет пятьсот еле сводит концы с концами, если бы у них были такие артефакты, они бы давным-давно уже всплыли. Тот же Тевород последний ни в коем случае не упустил бы такой возможности. Не знаю…

– Но что же мне делать? Если я не поеду в этот их Вейлеан, боюсь, они меня найдут. И тогда я поеду против воли с мешком на голове. А если поехать… Добровольно к вампирам и оборотням?

– Ну ты, положим, и сама оборотень, так что чего тут пугаться. А вот насчет «найдут», это да, это может быть. Можно было бы попросить помощи у Зеона, – проговорила ведьма, и, заметив мое недоумение, пояснила, – Нынешний здешний правитель. Лорд Эйх’гхаз’еон, Его Высочество герцог-дракон Нидхорг’ольда. Тоже оборотень и тоже не чистокровный. Но лучше не попадаться ему на пути, когда он во втором облике.

«Час от часу не легче, – подумала я, – Дракон!» Хотя что-то вертелось в моей голове насчет драконов. Почему-то не вызывали они у меня отрицательных эмоций и даже особой тревоги.

– Но Зеон, скорее всего, не станет связываться ни с чем, в чем замешан Иссен-Эри, а чует мое старушечье сердце, что он ох как замешан! Точнее нет, не захочет связываться. Поэтому если будет вынужден, это вовсе не улучшит его настроения. Меня бы на его месте точно не обрадовала такая необходимость. Кроме того, – продолжила Кей-йя, после паузы, в течение которой она с видом алхимика разглядывала варево, налипшее на лопатку для помешивания, – Нет у нас никаких доказательств, что происходящее хоть в какой-то степени Зеона касается. Он не очень склонен ломать дрова, но уж больно отношения с вейлеанцами нехорошие. Лично мое мнение: предложение, сделанное тебе, – часть плана по зачистке разведенного последним Тевородом бардака. Не в порядке с головой было у последнего вейлеанского правителя, это все знали. А как он помер скоропостижно, так ситуация в стране точно не улучшилась. Нет, ни новые затяжные конфликты с припоминанием, кто, кому и что должен, ни война вампирам сейчас не нужны. У того же Зеона тут же обнаружатся средства насыпать поверх Вейлеана еще один горный хребет, если что-то действительно серьезное заварится…

Я окончательно приуныла. Эти тонкости местной политики меня интересовали мало. Хотелось определенности в своей личной судьбе.

– Ну и что теперь?

– А ничего, – ответила ведьма, – Давай-ка ты отдохнешь немного, с мыслями своими да воспоминаниями разберешься. А я пока у Баура ягоды да сливы заберу: мы вот с тобой лясы точим, а он уже с полчаса по дому бродит, все сюда никак попасть не может. А потом я тебе погадаю.

К своему удивлению – хотя, наверное, удивляться было нечему, – я отключилась, едва ведьма отвела меня в комнату с кроватью, и проспала все переговоры Кей-йи и Баура. Правда, сквозь сон до меня доносилось гудение голоса берендея: «Вишни – три ящика, синей сливы – два, красной, «эльфийской» – тоже два, и айвы – один». В общем, я определенно ничего не потеряла. С другой стороны, и особо поразмыслить не удалось. Проснулась я с чувством тревоги и единственным обрывком сна в памяти. В обрывке было некое помещение вроде круглого зала с колоннами и высокий рыжеволосый человек, черты лица которого я, впрочем, то ли не смогла разглядеть, то ли не запомнила.

– Все, медведь ушел, сказал, завтра вернется, – сообщила Кей-йя откуда-то из-за двери, – Хочет у меня кое-каких саженцев прикупить.

Голос у ведьмы был вроде бы тот же – по крайней мере, я не сомневалась, что говорит именно она, но почему-то звучал немного иначе, чем я помнила. Моложе, что ли? Звонче?

Оказалось, дело не в голосе. На кухне меня ожидала высокая, на полголовы выше меня, девушка, что называется, кровь с молоком, с толстой льняной косой до талии.

– Да я это, я, – усмехнулась ведьма, – Но не все же время мне бабушкой-старушкой ходить? Хочется иной раз и молодую девку в зеркале увидеть.

Поскольку вербально я не нашла как отреагировать – ну да, такую молодую девку и я бы хотела видеть в зеркале, но мне-то как раз не светит, – ведьма уточнила:

– Я тоже могу облик менять. Хоть я и не оборотень в обычном понимании. Матушка моя была суккуб, вот от ее демонической природы и мне кое-что перепало. А ты неплохо держишься для того, кто ничего не помнит, – добавила она.

– А я решила, что если это сон, то переживать особо и не нужно, а если явь – то бесполезно, – пояснила я, – И пообещала себе ничему не удивляться. Хотя не очень-то получается.

– Ну это ты махнула! – фыркнула Кей-йя, – Удивляться иной раз полезно, это означает, что ты приобрела какой-то новый опыт. Я сама иной раз чему-нибудь удивляюсь.

Ведьма уселась за стол напротив меня и внимательно посмотрела в мои глаза. Уж не знаю, что она там прочла – едва ли что-то мудрое.

– Я вот что думаю: погадаю-ка я тебе, – сказала Кей-йя, – Я, знаешь ли, старая карга, так и не нажившая дара предвиденья, – Я хмыкнула. Заявления о возрасте со стороны девушки, задумчиво заплетающей косу напротив меня, звучали дешевым кокетством. Однако Кей-йя, похоже, на комплименты не напрашивалась, – Но погадать тебе смогу. И, если благоприятен твой путь, не утаю. Хочешь?

Я почесала затылок. С гадальными принадлежностями у меня были сложные отношения. Претворяться в жизнь у меня соглашались только предсказанные гадости. С вереницами благородных королей и финансовыми «интересами» как-то не складывалось. Я поделилась своими сомнениями, но Кей-йя тоном превосходства отринула их:

– У меня все сбывается!

– Ладно, – я пожала плечами, – в таком случае остается только надеяться, что мне не выпадет казенного дома и безвременной кончины.

Кей-йя меня уже не слушала. Проверила состояние очередного загадочного варева, булькавшего на плите, и довольно покивала: видимо, оплавленный черпак являлся важным показателем соответствия рецептуре. Затем оставила меня наедине с горой крошечных пирожков и наливкой, на сей раз весело-оранжевого цвета и незаметного градуса. Через пару минут ведьма вернулась с кованым сундучком. Держала она его под мышкой легко и непринужденно, как субтильная модель дамскую собачку, однако даже на вид он был увесист и о столешницу грохнул так, что, кажется, даже чашки на полке подпрыгнули.

Сундучок неохотно чвакнул замками и выпустил в приоткрытую щель клуб зеленоватого дыма.

– Давненько ими не пользовалась, – покаялась ведьма, – сердятся. Но это ничего, к лучшему. Возможно, твои видения будут более четкими.

– Какие-такие видения? – осторожно спросила я, наблюдая как Кей-йя, шипя, извлекает наружу светящиеся подрагивающие пластины. На привычные мне карты они были не слишком похожи. По форме скорее напоминали книжные закладки, и не из бумаги – какого-то более плотного материала. Никаких мастей, никаких старших и младших арканов: просто переливающиеся разными цветами загогулины и клинья. Если знаки и несли какую-то смысловую нагрузку, то мне они показывали фигу без всяких признаков масла.

– Кей-йя, а разве гадание заключается не в том, чтобы по комбинации условных обозначений трактовать грядущие события?

– Ну, не совсем так. Я всего лишь подскажу тебе, что делать, а они сами покажут тебе то, что сочтут нужным. Запомнишь ты далеко не все свои видения, может, вообще ничего. Но мы точно будем знать, подстерегает ли тебя какая-то реальная угроза жизни. Уж в чем, в чем, а в этом они завсегда определенный ответ дают.

Я трусливо поискала возможность отвертеться. Я вон даже на Таро теперь не гадаю, хотя в свое время весьма увлекалась: все боюсь что-нибудь лишнее выяснить. Но, похоже, намеренье Кей-йи узнать мое туманное будущее было неотвратимым, как ракета класса «земля – земля». Я сделала последнюю попытку:

– А может что-нибудь попроще?

– Опасаешься? – поинтересовалась Кей-йя.

– Опасаюсь. А вдруг они что-то страшное покажут. Это ведь про меня же! А я про себя страшное видеть не люблю! Давайте, может, по руке, или сны мои истолкуете, или вон еще на куриных потрохах люди гадают?

Ведьма фыркнула:

– Милая, – снисходительно сообщила она, – тебе ведь правда нужна, какой бы метафорической она ни была. Линии на руке – это так, инфантильным барышням юных балбесов на кобылах-альбиносах предсказывать! Потроха еще… скажешь тоже!

– Не хочу юных балбесов, – согласилась я, – Хочу просто жить долго и счастливо. Еще спокойно, но похоже мне это не светит.

– Не светит, – легко согласилась ведьма, – Вот уж это без всякого гадания могу тебе сообщить. Мирной жизни теперь не жди. Кто с Золотым пакостником раз дело имел, у того мало шансов на спокойное существование. Кстати, и сны из-за этого твои толковать не возьмусь – вот уж что Иссен-Эри запросто мог запутать-закрутить.

– Я в друзья к золотым лисам не набивалась, – обиженно сказала я, хотя, судя по тону реплик Кей-йи, к Иссен-Эри стоило относиться как к проявлению стихии.

– Знаю, – согласилась ведьма, – Это он сам тебя, похоже, в ученицы выбрал. Но это ничего не упрощает, даже, вероятно, усложняет.

– В ученицы?

– Ну, не вижу другой причины, для чего бы он стал с тобой возиться, да еще и делая это через грань миров. Хотя постичь мысли Иссен-Эри мало кому удается. Может, все совсем и не так.

Вдобавок к моим собственным параноидальным устремлениям, что-то внутри меня, некий внутренний зверь, возможно – лиса, своим чутьем воспринимал карты Кей-йи как опасность, и аж весь извелся в стремлении меня предупредить. Карты были вовсе не безобидны. Я настороженно наблюдала, как шторы опустились, погрузив комнату в полумрак. Стол по мановению узкой ладони ведьмы украсился толстыми черными с лиловым узором свечами и парой ароматических пирамидок, размером нескромно соперничающими с пивной кружкой. Кей-йя ободряющие-кровожадно улыбнулась и поднесла к свечам лучину.

– Возьми их, не бойся. Здесь они тебе вреда не причинят… А может и вообще нигде.

– Почему?

– Потом-потом, – шикнула Кей-йя, – давай!

Я нерешительно попыталась собрать пластины; они действительно были обжигающими, так что удалось не сразу. Но как только вся стопка легла мне в ладонь, накатило какое-то странно-умиротворяющее ощущение. Вероятно, так себя должна чувствовать бывалая гадалка, беря любимую просаленную потертую колоду, дабы в очередной раз удовлетворить чужое любопытство по части судьбоносных встреч с коронованными особами.

– И что теперь?

– Слушай… Прикрой глаза, дыши глубоко…И спокойно, все спокойно…

Пламя свечей подрагивало, рисуя на стенах неясные образы, в которые плетями лилово-серого вьюнка вплетался дым от пирамидок. Травянистый запах не был сильным, но словно проникал прямо в мозг, отключая мои страхи и беспокойство. Мне так и виделась туманная фигурка у пульта управления конструкцией Рене, версия 2.0, гарантийный срок сто лет при отсутствии нарушений эксплуатации. Кажется, у нее были лисьи уши. Знаки на картах светились даже сквозь закрытые веки. В какой-то момент разум взбунтовался, крича, что все неправильно, но, кажется, его тоже отключил временный диспетчер моей личности, чтобы ничто не мешало мне соскользнуть в состояние спокойного отупения. Может, карты обладали собственным разумом и снизошли до того, чтобы погладить меня по головке и успокоить, чтобы зря не рыпалась и не мешала тонким магическим процессам. Или то было свойство лиловатого дыма? Я приоткрыла глаза и убедилась, что уже вся укутана в этот плотный, странно мерцающий туманный кокон. Ведьмовская кухня вместе со своей хозяйкой утонула в его глубинах. То ли иллюзия, то ли меня действительно перенесли куда-то, оставив в неприкосновенности лишь стул, на котором я сидела. И карты. Колода в моих руках стала полупрозрачной, зато один из знаков на них проступил четче – одиннадцатилучевая звезда. «Знак Мейахут, белой богини» – всплыло откуда-то в моем сознании. Какие бы силы ни вмешивались в плавное течение моего существования, они иногда снисходили до кратких пояснений. Впрочем, кто такой или что такое Мейахут, я все равно не знала. Ну, или, если верить Кей-йе, не помнила.

Карты вспыхнули и рванулись из моих рук, словно листья под порывом ноябрьского ветра. Фыркнули, перетасовавшись, стопки, будто в руках умелого незримого крупье. Туман дрогнул и закрутился маленькими смерчами. По его неоднородной поверхности побежали цветные пятна. Мельтешение ускорилось, став тошно-нестерпимым. Захотелось снова зажмуриться, но прежде, чем я успела, блики сложились в первую картинку. Мрачный темный зал, стены прикрыты выцветшими, пыльными гобеленами. Посередине на невысоком комоде столь же пыльный потертый ларец.

– Ну и что за ребусы дурацкие? – поинтересовалась я непонятно у кого.

Изображение, очевидно обидевшись на мою оценку, скукожилось и рассеялось в тумане. Зато пришли новые, скопом навалившись на мое не слишком трезвое сознание. Картинки мелкие, как листки отрывного календаря. Каменистая дорога между двух утесов, пустынная и неприютная; дворик-колодец, увитый сочной зеленью; мужчина с желтыми глазами; заброшенный фонтан, усыпанный багровыми лепестками; древний фолиант с бронзовыми застежками; какой-то прыткий полосатый зверек; густые чернильные тучи … Образов слишком много, не шло и речи о том, чтобы рассмотреть все, не то, что запомнить. Картинки посыпались, словно перья из распотрошенной подушки.

– Хватит! – рявкнула я.

Новый порыв ветра снес всю эту сверхъестественную мишуру, оставив повисшие полукругом в воздухе карты, задумчиво перемигивающиеся сами с собой, и туман – для колорита, не иначе.

– Пора! – достиг меня призрачный шепот ведьмы, – Правая ладонь. Рука силы твоей.

Ветер взвыл, будто от натуги и титаническим усилием несколько сместил туман. Похоже, кино закончилось, теперь начинается реалити-шоу. Стул исчез. Я стояла в каком-то ущелье, словно одеялом прикрытом низкими грозовыми тучами. Но оказалась я не одна. Кто-то стоял за моим плечом и держал за правое запястье. Кто бы это ни был, от него исходило тепло, как от радиатора. За неимением другого объекта, я уставилась на его руку. Рука как рука, довольно крупная мужская кисть с длинными пальцами, только цвет странный. Загорелая кожа будто присыпана золотой пудрой, какой грешат обитатели дискотек. Но, похоже, для этого существа такой цвет был самым что ни на есть естественным. Неизвестный сжал мою кисть, почти причиняя боль: вспышкой расцвела на моей ладони белая звезда. Мне не надо было считать ее лучи, чтобы знать, что их может быть только одиннадцать. Сила Мейахут определяла мою, и лишь ее печать могла быть на моей ладони. И, разумеется, карты белой богини, какой бы страшной силой ни обладали, не могли причинить мне вреда. К счастью, сейчас мне не хотелось возобновлять бесконечный внутренний диспут на тему: почему именно я так думаю.

– Я нашел тебя. Оставь страхи и прими свою судьбу, – голос показался смутно знакомым, но и эту загадку мне не хотелось разгадывать сейчас. Потом. Все потом. В папочку «сделать завтра» или «послезавтра». Или через годик, если дождя не будет, главное сейчас об этом не надо думать. Просто смотреть и по возможности запоминать – ничего более.

Вскоре и смотреть стало не на что: тепло чужого присутствия пропало так же внезапно, как появилось, прихватив с собой горы. Туман, обрадовавшись, вновь затопил все вокруг. Карты подмигнули своими закорючками и в очередной раз перетасовались. Шепот Кей-йи достиг меня словно с другого края вселенной:

– Левая ладонь. Сердце. Кто проведет тебя по этому пути?

«Вопрос не по адресу, – подумала я, – сердце у меня вакантно, мало ли кто может в него завалиться». Но вслух ляпнуть не успела, потому что карты выложились вертикальной чертой, в которой я от переизбытка знаний опознала руну «Is», местами трактуемую как руна смерти. Правда меня даже передернуть не успело от такого радостного знамения, поскольку карты уже передумали и перечеркнули знак двумя поперечными линиями, дабы не умничала. Из тумана выступили кривые черные деревца, усыпанные мелкими красными листиками, а за моей спиной опять оказался некто. Я ощутила странно знакомый запах, свежий и резковатый. Моя левая рука лежала в чужой, с длинными черными когтями. К счастью тоже мужской, а то мало ли кому там по мнению карт должно отойти мое сердце. Все-таки в этом плане я ужасно консервативна. Мне даже было интересно взглянуть на обладателя столь экстравагантного для мужчины маникюра, но я не успела. Коготь коснулся моей ладони и стремительно вывел – процарапал – на ней восьмиконечную звезду, тут же вспыхнувшую сине-зеленым светом. Рука сразу заныла и вновь я откуда-то знала, почему – эта магия была чуждой мне.

– Необходимость… – прошептали над моим ухом, – прости…

Картина моего мира дрогнула, как изображение в сломанном телевизоре, и в нее шагнул еще кто-то. Ослепительно белый силуэт – подробностей не разглядеть, даже непонятно, мужчина или женщина. Но это и не важно. Вспыхнул разряд молнии, карты взвились с насиженных мест стаей диковинных птиц. Земля ринулась из-под ног, как взбесившийся лифт, но ветер ласково подхватил меня, увлекая в подкрашенную зарницами темноту. Страха не было. И чем бы видения ни обернулись в реальности, сейчас мне было все равно.

Я рухнула в свое тело, кажется, отбив какие-то нематериальные части своей сущности, и некоторое время была в состоянии только таращить глаза и глотать воздух спазматически сжавшимся горлом. Потом мир и вовсе померк.

Очевидно, отключило меня основательно, поскольку тело мое располагалось не на стуле, а возлежало на низком диванчике. И, судя по экстренному выпуску новостей моего организма, положение это было вполне оправданным. Закатные солнца за окном, практически слившиеся в одно, во всей красе демонстрировали, что по бессознательному я шастала довольно долго. Невозмутимая Кей-йя вытирала мне лицо влажной тканью. В висках стучало, в теле ныла каждая косточка. Образы в голове теснились, как пассажиры в Токийском метро, но ничего хоть сколько-нибудь связного вырисовываться не желало. Кажется, итог был положительным. По крайней мере, убивать меня в видении никто не пытался. Следует ли из этого, что в ближайшее время мой земной путь никто не будет пытаться прервать, неизвестно.

– Не стоит напрягаться, – голос ведьмы звучал заботливо, – все хорошо. Ужасно любопытно, такая комбинация странная… не совсем типичная… и гендекаграмма, как я и предполагала… да-да, очень интересно. Даже жаль, что я забросила исследования карт Мейахут… Будь я помоложе, я бы всенепременно…

Ведьма озабоченно затеребила косу и начала вышагивать по кухне, погрузившись в проблемы взаимодействия моей тонкой душевной организации и ее шаманства.

– Кей-йя, отвлекитесь, пожалуйста, на тему не столь захватывающую. У меня в голове редкостная каша. Могу я хоть от вас услышать какой-то сухой остаток, раз мои мозги отказали?

Я кое-как сползла с диванчика и, пошатываясь, добралась до стола, где все еще стояла недопитая мною стопка с наливкой.

– А то! Конечно, можешь! – несколько неестественно весело сообщила ведьма, – Ты должна туда попасть.

– И со мной вот прям таки ничего не случится? – недоверчиво уточнила я.

– Что-то всегда случается, – философски заявила она, – Думаю, что ты как минимум должна их выслушать и узнать, что они хотят.

– Но захочу ли этого я? А если вампиры гадость какую-то задумали?

Ведьма повела изящными плечами:

– Сбежишь.

Я начала тихо закипать:

– Сбегу? Из незнакомой местности, населенной малоприветливыми кровопийцами? Боевыми навыками я не блещу, а про магические способности, наверное, и сами понимаете!

– Тихо! – сказала ведьма.

Сказала настолько значительно, что я действительно заткнулась и обиженно потянулась к наливке. Сопьюсь с горя и помру молодой! Назло чужому дяде себе уши отморожу.

– Значит так, – тихо и спокойно продолжила ведьма, – слушай и наматывай на… на уши к примеру. Первое: артефакт, который ты использовала, привязывает тебя к этому миру, и домой ты в ближайшее время не вернешься. Как минимум – до затмения! Я не знаю точно, с чем или с кем это связано, хотя и догадываюсь. Очень не рекомендую пробовать. Второе. Они тебя найдут. И найдут, уже подозревая, что ты раскрыла их планы, и что бегаешь от них отнюдь не как лиса, а как обезумевший от страха заяц, который уже дороги не видит. Но все будет иначе, если ты будешь играть по своим правилам. Если там все не так уж невинно, пусть думают, что ты купилась на их расчудесное предложение. Тебе будет сопутствовать удача. Это все, что я могу пообещать. Покровители твои могущественны.

Ведьма замолкла и стала собирать посуду со стола. Только теперь я заметила внушительную батарею бутыльков, как-то не вяжущуюся с консультационными посиделками приличной ведьмы и чуть менее приличной девушки из другого мира. Надо было что-то решать, а такой маленькой и растерянной я себя не чувствовала уже давно.

– Кей-йя, один вопрос и честный ответ, ладно?

Ведьма кивнула.

– Выбора у меня совсем-совсем нет?

Ведьма кивнула вторично.

– Ну вот и все, вопрос решен. Могу я у вас поспать перед предстоящими мне подвигами? А то что-то я себя не чувствую в силах…

– Само собой. С перепоя да на ночь глядя я тебя точно никуда не отпущу. Варги тебя проводит, – шестиногий пес при упоминании своего имени вскочил и изобразил готовность послужить мне эскортом, – и, Рене…

Я наконец успешно расплела ноги и уговорила организм оторваться от удобного диванчика.

– Позволь дать тебе совет. Самое ценное держи при себе, не оставляй в сумке то, чего ты не имеешь права терять. Но этого ценного не должно быть много.

Я недоуменно уставилась на Кей-йю – вообще-то я по жизни стараюсь самое ценное таскать в карманах.

– Не бери с собой все кристаллы, – вздохнув, уточнила ведьма, – не думаю, что будет правильно, если они попадут в руки кому-нибудь не тому. Парочку, не больше. Остальные хоть в саду зарой, неважно.

Может в другое время я бы и возмутилась тому, что все всё про меня знают, кроме меня самой, но сейчас только кивнула, признав справедливость подобного совета. Пожелав хозяйке доброй ночи, – чем бы там по ночам приличные ведьмы ни занимались – я удалилась на покой.

***

Утро пробилось сквозь запыленное окно кухни и нарисовало на дальней стене светлые прямоугольники, перетекающие из оранжевого в светло-золотистый. Пылинки и остатки поднимавшегося над плитой пара заиграли в солнечных лучах. Какие-то существа, возможно, бывшие простыми тараканами, а возможно – и нет, торопливо сгинули за стенной шкафчик и там затаились до новых сумерек, а причудливый цветок, росший в старой глиняной крынке на подоконнике, неспешно, но для растения – напротив, удивительно проворно повернулся к выглянувшим из-за деревьев и соседних крыш светилам.

Котелок, стоявший на слабом огне, испустил из-под неплотно надетой крышки тягостный вздох. Огарки свечей один за другим погасли, пустив к потолку тонкие дымные струйки. Ведьма, сидя за столом, вроде бы бесцельно раскладывала карты.

– Однако, что ты хочешь, чтобы я сделала? – пробормотала Кей-йя то ли себе самой, то ли невидимому собеседнику, – Ты совсем связал мне руки: все сам, да сам. А знаю я твое «сам»! Сидишь себе на холме и пари сам с собой заключаешь, кто выплывет, а кто пузыри пустит! А я, может, не хочу, чтоб девка пузыри пустила. Что ты на это скажешь, подлец? Знаю… что и мое мнение тебе так же интересно, как Варги – курс эльфийского диргена к шионскому сифру…

Она решительно сгребла карты обратно в сундучок и задумалась, постукивая пальцами по столешнице. Внезапно губы ее дрогнули в улыбке. Нет, кое-что она все-таки могла сделать.

– А вот и Баур явился, – отметила она вслух, легко меняя облик суккуба на свою старушечье-ведьмовскую ипостась. – Заходи, милок, заходи! – крикнула она берендею, – Оченно ты кстати.

Несколько дезориентированный Баур на этот раз ввалился в комнату откуда-то из чулана. Ведьма вздохнула. Дом давно пора было призвать к порядку: как большинство живых (ну или, по крайней мере, одушевленных) существ, он не любил дисциплину и временами вел себя просто омерзительно, так и напрашиваясь на заклинание помощнее от очередного могущественного гостя. Ведьма с долей смирения ждала того момента, когда ей придется отстраиваться заново. Баур, впрочем, к категории могущественных магов не относился, и с ним дом играл совершенно безнаказанно.

– Ну, ведьма старая, и понавертела! – сказал, отряхиваясь от паутины, берендей, – Все время путаюсь в твоем доме! Слушай, может, вишенки еще возьмешь? А то она последнее время чой-то в рост пошла, как крапива какая…

– Не возьму, – отрезала Кей-йя, – и так не знаю, когда все это перерабатывать! А если бы не Эльдгард со своей ночной братией, то и конечный продукт не знала бы, куда девать!

Баур широко ухмыльнулся.

– Ну как хочешь, – отозвался он, – Тогда давай о саженцах потолкуем.

– Баур, боги с ними, с саженцами. Ну, то есть, сейчас потолкуем, но сперва другое дело есть, – ведьма нацедила в стакан наливки и вручила старому берендею, – Лисица, что ты привел, задачку мне загадала не по своей воле. Я ей помочь не могу, а ты сможешь, полагаю. В Вейлеан она должна съездить. Что думаешь?

– В Вейлеан? – дед Баур почесал бороду, – А я собирался туда заскочить. Племянник мой там живет. Так проведать его, сливок насыпать, красных, «эльфийских» – не растут они в Вейлеане-то. А вот зато айва у него есть, как он говорит, районированная, ни мороз ее не берет, ничего… А вареньице из нее какое получается – золотистое, ароматное! Так вот, саженцев бы… Только вот не знаю, как она у нас примется, к туманам да влажности привычная.

Кей-йя предостерегающе подняла руку:

– Лиса, как ты, наверное, догадался, в Вейлеан не за саженцами поедет. Туда сама доберется, но весьма вероятно, что компания, с коей она будет общаться, не захочет ее отпускать. Может быть, ей надо будет помочь с возвращением.

– Так это пожалуйста. Мне особо спешить некуда, если что, могу ее и подождать, а потом подбросить на острове-то, куда надо. Когда она возвращаться будет?

Кей-йя прикрыла глаза и некоторое время молчала.

– Полагаю, дней за семь до седьмого полнолуния, – сказала она наконец, – Да, не раньше, но, думаю, и не позже. Жди ее между ЛаРуах и пограничным перевалом.

– Это как бы не перепутать? – всерьез задумался Баур, что-то подсчитывая на пальцах.

– Как угодно, – отмахнулась Кей-йя, – хоть зарубки делай, а только видеть тебя с ЛаРуах рядом никто не должен.

– Обижаешь, ведьма. Здравым смыслом меня природа-матушка не обделила. Остров-то спрятать не фокус, да дверь я открытой не могу держать долго. Если не граничные службы, так местная живность забраться может. Злая страна. Смотришь на растеньице, вроде кабачок кабачком, а подойдешь ближе, так у него зубы похлеще моих. У меня сапоги были из шкуры гарпии – так вырвал клок, будто из бумаги папиросной. Так я вот к чему говорю, может нам уговориться как?

– Не получится, – мотнула головой Кей-йя, – не будет у нее ни времени, ни возможности искать условный пенек. Ты сам ее найдешь, держи! – в широкую ладонь берендея лег небольшой медальон темного металла.

– Так я, это, – нерешительно сказал Баур, – не больно-то в этих штуках разбираюсь.

– А и не надо тебе разбираться, милок, ни к чему это. Все сам амулетик сделает, когда надо – моргнет тебе, мол, здесь твоя пассажирка. Смотри только в оба. Боюсь, не хватает моей фантазии на все неприятности, которые могут произойти.

Глава 3

Каким-то уголком сознания я успела задуматься, хорошо это или плохо, когда отъезд не сопровождается проводами. Ни длинными, ни короткими. Или в высшей степени формальными. Ну нет возможности у провожающих поглядеть тебе, отъезжающей, вслед, прочувствованно вздохнуть, дать десяток-другой ценных советов, последние из которых, по причине увеличивающегося расстояния надо уже выкрикивать в полный голос… Нет, Кей-йя меня, конечно, проводила. В смысле что сказала: «Ну ты поосторожнее там. Помнишь, о чем мы вчера говорили?» И поспешно отошла на всякий случай подальше, чтобы расшалившаяся магия ее ненароком не задела.

А потом мне стало все равно.

Потому что кристалл продемонстрировал мне, полагавшей, что все болезненные ощущения мной изведаны, совершенно новую грань этого класса явлений. Сложилось впечатление, что некий мастер кузнечного дела изготовил очень реалистичную скульптуру ежика примерно в половину натуральной величины, а затем, пока она еще не остыла, заставил меня свое произведение проглотить. Поэтому, когда боль схлынула, я в первый момент ожидала увидеть в своей столь дорогой мне анатомии большое количество дымящихся дырочек. И только убедившись в отсутствии таковых, я наконец-то огляделась вокруг.

– Веселенькое место, – произнесла я вслух, – не удивительно, что его населяют не менее жизнерадостные люди… хм, существа.

Вейлеан предстал передо мной в виде не слишком глубокого ущелья, по которому от моих ног, вихляясь, спускалась каменистая дорога. Определить ее степень проезжести я не могла – твердая порода, образующая полотно, могла, не требуя ремонта, с равным успехом выдержать и ежедневный марш тысячной конницы, и столетие дождя и ветра. Скатившиеся со склонов обломки и присыпанные каменной крошкой сухие былинки света на частоту использования тракта не проливали. Впрочем, пройдя по этой пустынной трассе десяток шагов, я почувствовала под ногой что-то податливое, и, опустив взгляд, поняла, что по меньшей мере одна лошадь здесь недавно проходила.

В ответ на мою ругань по склону скатился камень; звук падения заставил меня невольно взглянуть на его источник. И встретиться со взглядом представителя местной фауны.

На выступе скалы над дорогой сидел грифон. Не то, чтобы я раньше часто видела грифонов, но некоторые признаки определенно позволяли наклеить на него такой виртуальный ярлык: здоровенное, с очень большую собаку, существо с телом крупной кошки (для канонического львиного оно казалось излишне гибким и к тому же было испещрено аккуратными тёмными, как у леопарда, пятнами), с полусложенными за спиной крыльями – кстати, перепончатыми, а не пернатыми. И с сильным клювом, при виде которого из глубин памяти, как пузыри газа в болоте, всплывали вид одного ископаемого черепа в музее и слово «фороракос». Я подумала, что знаю, почему неведомая лошадь обделалась именно здесь.

Грифон пошевелил крыльями и чуть склонил голову набок. Хохол из пестрых перьев свесился в сторону, придав существу незлобивый и даже немного дурашливый вид. Правда, этот вид слегка портили громадные птичьи лапы, вцепившиеся кривыми черными когтями в край уступа. Из-под кончиков когтей потихоньку сыпался крошащийся камень.

– Э… привет, – пискнула я, медленно отступая к противоположной стороне дороги. Теперь, когда я видела грифона, сил повернуться к нему спиной у меня не было.

Грифон промолчал, задумчиво мигая оранжевыми глазами.

Сознание мое нервно задергалось в черепной коробке, пытаясь определить, что же ему ждать: химерное существо не собиралось вроде бы ни нападать, ни вести задушевную беседу.

– Привет, – настойчиво и, вроде бы, более твердо произнесла я вновь, – Как поживаете? Я к Вейлеану, ну, в смысле – к городу правильно иду?

Грифон, подняв голову, задумчиво посмотрел на небо, облизнув края клюва узким фиолетовым языком, затем вновь обратил взор к моей персоне, склонив голову на другую сторону.

«Наверно, он все-таки не говорящий, – решила я. – Да и с чего я вообще взяла, что он может говорить?!» «Наверное, с того, – услужливо поведала мне какая-то часть моей личности, – что ты полагаешь, будто способные к речи существа достаточно разумны, чтобы с ними можно было договориться. И что они не будут прыгать на тебя со скалы без всякого предупреждения. Ну что ж, блажен, кто верует…»

Лапищи грифона ударили по дороге в паре шагов от моих ног, подняв облачка пыли. Задние его ноги, успела заметить я, едва не последовав примеру лошади, были вполне кошачьи, но, как и тело, для львиных легковаты – скорее они напоминали ноги гепарда. А вот хвост толщиной и пушистой кисточкой мог бы сойти за львиный, не будь он раза в три длиннее, чем подобает льву.

Я едва не упала навзничь и судорожно сжала кристалл. Увы, мерзкий камень, доставивший мне столько пренеприятных ощущений, остался холоден и безучастен – то ли выработал сегодняшний ресурс, то ли не считал ситуацию достойной эвакуации меня. Грифон, выгнув шею, немного надменно посмотрел на меня сверху вниз.

– Пантера заплутала, – сообщил он слегка надтреснутым голосом.

– Что-что? – не поняла я, от неожиданности таки оступившись и сев на дорогу. Вид у меня, надо полагать, был идиотский. Но грифон ничего не стал комментировать. Он прошелся мимо меня по дороге, взбивая пыль кисточкой хвоста, а затем остановился и сосредоточенно почесался задней лапой.

– Не доверяй тому, незаконный кто, – сказал зверь, – Истинный в замке, сокрыт. Погода портится.

– С-спасибо за понятное объяснение, – проговорила я, заикаясь и одурело хлопая глазами. Голос грифона был практически лишен интонаций, а многоцветием эмоций мог бы соперничать с лампой дневного света.

– Погода портится везде, – утвердительно, насколько к его речи применимо это слово, заявил грифон, – Кольцо ведет. Дырка в облаках.

Он многозначительно посмотрел на небо, затянутое невысокими тучками, а потом расправил крылья, пару раз взмахнул ими и, подпрыгнув, взмыл вверх.

Меня осыпало каменной крошкой с головы до пят. Кашляя и отряхиваясь, я кое-как поднялась на ноги и двинулась вперед. Почему-то мне казалось, что идти надо именно туда. Еще не до конца прочихавшись, я наткнулась на каменный указатель. Буквы на нем были мне определенно незнакомы – какие-то странные пиктограммы, будто кто-то поставил себе целью насушить летучих мышей и тритонов в максимально возможном числе неестественных поз. Однако ниже на языке драконьего края, которому кристалл (или что-то еще) милостиво меня обучил в процессе перемещения, было приписано: «ЛаРуах – 6 верст». И было бы логично предположить, что эта надпись дублирует основную хотя бы в общих чертах. А еще ниже некто мимопоходящий нацарапал: «Путник, ты идешь правильно, но правильно ли ты идешь?»

Продолжая обкатывать в голове сей образчик философской мысли, я продолжала двигаться по дороге, навстречу сгущающимся облакам.

***

Замок я увидела, еще не пройдя шести верст (впрочем, встроенный «переводчик» в моей голове мог перевести слово «верста» несколько произвольно). Он стоял на отшибе, и город лишь смутно угадывался на заднем плане.

Ни рельеф местности, ни какой-нибудь зловещий туман, ни растительность не скрадывали истинные размеры и пропорции замка, и он представал перед взором путника во всем своем мрачном великолепии, вполне культивируя образ вампирьей цитадели. Внешняя стена сама по себе, одной своей массивностью, в сочетании с крайне плотной подгонкой камней, должна была внушить потенциальному нападающему если не ужас, то уж во всяком случае неуверенность в своих силах. Она словно вросла корнями в скалы, служащие всей постройке естественным фундаментом, и отвесно вздымалась вверх метров на двадцать. Из-за зубцов стены уступами поднимались разноразмерные башни, сложенные из потемневших от времени камней и увенчанные коническими кровлями. И стены, и кровли словно впитали в себя местную атмосферу, жизнерадостную, как вечеринка гробовщиков-пенсионеров. И лишь местами, в качестве уступки существующему где-то миру света и веселья, виднелись сизые и желтоватые пятна лишайников, казавшиеся на общем фоне вызывающе яркими, почти кичевыми. Кей-йя успела мне в качестве напутствия кое-что объяснить про местную географию. Теперь я с оттенком понимания полюбовалась на низкие тучи, похожие на вороха пыльной стекловаты, что пролетали над замком, двигаясь в своем бесконечном кружении над долиной Вейлеана, пойманные в ловушку двумя горными грядами и вынужденные до самой своей гибели осенять благословенной тенью обитель вампиров. Они то и дело цеплялись боками за шпиль самой высокой замковой башни, а иной раз, свесив вниз серые языки, лизали ими всю постройку.

Все это я имела возможность обозреть, не слишком торопливо приближаясь к замку по тракту. Тракт же стал как будто бы более наезженным. Во всяком случае, приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы не попадаться в ловушки, то тут, то там расставленные, вернее – разбросанные подлыми вейлеанскими лошадьми.

Две из числа этих лошадей появились из теней под скалами справа и слева от тракта, словно соткались из все более сгущающегося тумана. Не слишком рослые, но крепкие и тонконогие, вороной масти, они появились сразу в узде, оседланные и со всадниками на спинах.

– А мы уже заждались, – протянул один из всадников женским голосом со смутно знакомыми интонациями, – значит, ты приняла мое предложение, Лиса?

– Как видишь, – хмуро ответила я.

– Добро пожаловать в Вейлеан, – второй голос звучал как будто бы с искренним радушием, – я Кханг, в настоящее время… правитель этого куска суши, назовем это так. При предыдущем правителе я был лордом-канцлером. А после его кончины, о подробностях которой вы, вероятно, осведомлены, вынужден был взвалить все бремя государственной ответственности. Династических-то наследников нет. Мда… И для меня великая честь принимать вас, Рене, в моей скромной обители, – он ловко спешился и широким жестом указал на замок, размерами напоминающий высотку на Площади Восстания.

– Вы и имя мое знаете? Тогда нет смысла представляться.

– Никакого, – согласился Кханг, – полагаю, вы несколько утомлены прогулкой по здешним, скажем, положа руку на сердце, не самым живописным местам. Поэтому мой конь в вашем распоряжении. Я же пройдусь пешком. И не возражайте, – сказал он, заметив мою приподнятую бровь, – мне это на пользу. Править страной, пусть даже такой как Вейлеан, – это, знаете ли, куча кабинетной работы…

– Да нет, я не о том, – бесцеремонно прервала я правителя, – я, вообще-то – так себе ездок и на такую высоту просто не залезу.

Арнесс – а всадницей явно была именно моя, так сказать, виртуальная знакомая, – отчетливо хмыкнула. Кханг же, глазом не моргнув, тут же мне помог. Правильнее сказать: попросту закинул меня в седло.

– Знаете, – заметила я, – до сих пор у меня были представления о вампирах, будем честны, не самые позитивные. Не буду углубляться в подробности моей памяти – ложной и настоящей, но и в ней я что-то приятных моментов найти не могу.

– Всем свойственно ошибаться, – философски заметил вампир, – любым расам, не только людям. Впрочем, маниакальные замашки моего предшественника… За которые, он, впрочем, поплатился, привели к закономерному итогу.

Я не стала уточнять, что он имеет в виду, даже если это и касалось меня каким-то боком: похоже, многие в этом мире что-то знали про меня лучше, чем я сама. И не исключено, что это знание таило печаль.

Арнесс выехала вперед, я тронулась за ней. Кханг, которому, вероятно, действительно было пора размять ноги, с легкостью шел рядом с лошадью. Оставшееся до замка расстояние мы преодолели минут за пять.

Подъехав почти вплотную, я убедилась, что какой никакой эстетизм в здешних местах все же есть. Хотя заслуги аборигенов в том могло и не быть. Вероятно, в былые времена вокруг замка был вырыт, а точнее сказать – вырублен в скале ров, по которому несла свои воды бурная речка, срывавшаяся со скал неподалеку. Но ров не использовали, а речка со временем почти пересохла. И теперь по идущему вдоль стен понижению рельефа, заваленному замшелыми валунами, текла струйка воды, которую я вполне могла перешагнуть. А еще здесь было море папоротников.

Я люблю папоротники, они всегда привлекают взгляд удивительным сочетанием вычурности и изящной лаконичности. Так что, пока я переводила дух в ожидании, когда нам откроют створку тяжелых крепостных ворот, взгляд мой отдыхал на зеленых ажурных фонтанах, бивших из всех трещин и углублений в бывшем рве.

***

Изнутри замок оказался ничуть не более приветливым. Стены из полированного черного с красными прожилками мрамора, витражные окна где-то очень высоко под потолком. ЛаРуах казалась безжизненной и холодной, как оскверненный храм. Это ощущение еще больше усиливали светлые прямоугольники на стенах, словно старые картины или гобелены сняли, а новые повесить не успели.

– У нас небольшая перестановка, – сообщил сопровождающий меня Кханг, – не обращайте внимания.

По анфиладе одинаковых почти пустых комнат меня провели в чуть более уютное помещение. Здесь каменные стены были прикрыты темными резными панелями, в камине весело потрескивали дрова, а глубокие кресла с темной узорчатой обивкой вполне соответствовали моим представлениям об удобных.

Хозяин занял место напротив меня и начал речь с места в карьер.

– Наша проблема, уважаемая Рене – это погода.

– Погода? – не поняла я, – А что с ней не так?

За окном залы, высоким и узким, заключенным в раму самого готического дизайна, по-прежнему была серая мгла. Там ползали по небу тучи, всем своим видом показывавшие, что только огромное напряжение воли мешает им немедленно разразится мелким занудливым дождем.

Кханг тоже задумчиво посмотрел в окно.

– Видите ли, – сказал он, – как вы, наверное, знаете, прямой солнечный свет нам противопоказан. Это не значит, конечно, что вампир под лучами солнца рассыплется в пыль или расползется по траве вонючей лужей. Это все домыслы и вымыслы, плод больной человеческой фантазии. Однако определенные и зачастую довольно серьезные физиологические проблемы у него будут.

Он прошелся по залу, взял со столика пузатую бутылку с тягучим красным вином (по крайней мере мне было спокойней думать, что это вино) и нацедил себе полкубка. Я предусмотрительно, дабы избежать возможных психических травм, выбрала белое. На мой непритязательный вкус – неплохое. Представить не могу, что за виноград растет в таком болоте, хотя, с другой стороны, мало ли из чего можно гнать спиртное?

– Так вот, – продолжил Кханг, подержав несколько секунд вино во рту, прежде чем проглотить, – несложно понять, что, хотя вампирам как таковым свет не нужен и чем его меньше, тем лучше – в определенных пределах, разумеется, – для экономики страны он весьма полезен. По меньшей мере без него невозможно развитие сельского хозяйства. Да и другие расы плохо живут в постоянной тени. Из-за этого мы отчасти вынуждены балансировать на грани. Долина Вейлеана почти идеальна – здесь облачны девять из десяти дней и света едва хватает для самых неприхотливых сельскохозяйственных культур. Но последнее время из-за каких-то атмосферных сдвигов наш климат стал меняться. И если тенденция сохранится, Вейлеан станет пригоден для жизни вампиров не более, чем любое другое место.

Я промолчала, загородившись от вампира бокалом. По краткому экскурсу от Кей-йи у меня сформировалось впечатление, что вампиров некогда оттеснили в Вейлеан именно потому, что на промозглую и сумрачную долину с неплодородными почвами победители не позарились. Впрочем, я отдавала себе отчет, что всегда существуют по меньшей мере две точки зрения, и неизвестно, какая из них более неправильная.

– Я-то причем? – спросила я, когда пауза в объяснениях Кханга затянулась, – Нашли метеоролога!

– Найти, как вы сказали, метеоролога не фокус, – отозвался вампир, – если, разумеется, я правильно трактую смысл этого слова. Но управление климатом – это очень сложная, я бы сказал – высшая магия. Существует сравнительно немного сильных колдунов и ведьм, способных заклинать погоду. То есть прекратить уже начинающийся дождь, заставить его пролиться несколько в стороне. Изменить направление ветра, скажем, над каким-нибудь полем или деревней. Наоборот, вызвать дождь – опять-таки из уже имеющейся тучи, и очень локально. Все эти действия имеют строго ограниченный в пространстве и во времени характер; заклинание климата им не под силу. Пожалуй, едва ли за всю историю существовало больше двух магов, достаточно сильных, чтобы справиться с такой задачей. Поэтому, дорогая Рене, нам нужен не метеоролог. Нам нужен медиум, способный скопить достаточно силы, чтобы воспользовавшийся ею маг произвел нужное заклинание.

В принципе задача звучала не то, чтобы безобидно, но по крайней мере объяснимо. Уже который день (а мне-то начало казаться, что не первый месяц!) мне нет-нет да и намекают, что я – сильный медиум. Понятия не имею, что в данном случае значит «сильный», но, смирившись со всем прочим, было бы глупо игнорировать именно эту область. Ну медиум так медиум, как скажете. Я прислушалась к своей паранойе. Она оказалась локальной, вежливо интересуясь в очередной раз, не обознались ли вампиры по части моего найма. А с другой стороны, если они так уж уверены, что у меня получится, почему это должно волновать меня?

– Полагаю, источник силы у вас есть и за ним не надо тащиться за тридевять земель и до кучи убивать какое-нибудь многоглавое чудовище, его стерегущее? – поинтересовалась я.

– Ни в коем случае не надо, – заверил меня Кханг, – Никаких убийств, никаких транспортных неудобств.

– Мило, – проговорила я, – тогда поговорим о главном. Что мне с этого? Как бы я вам ни сочувствовала, я не благотворительный фонд помощи. Да вы бы мне и сами не поверили, если б я так заявила, а?

Вампир ухмыльнулся и извлек откуда-то плотно набитый мешочек. Осторожно высыпал содержимое на стол.

– Вейлеанские голубые алмазы из Туманных каменоломен, – сообщил он с некоторой ноткой торжественности, – Здесь двадцать неограненных камней, реализовать которые можно на территории всей Большой девятки и вассальных государств. Что-нибудь около восьмисот золотых нидов или полутора тысяч нефритовых эскуалов, если вам более по душе гарудская валюта.

Еще б мне это что-то говорило. Однако алмазы есть алмазы, из туманных они каменоломен или из солнечных. Если радушный хозяин не соврал – чему причин вроде бы нет, – даже моих знаний предмета достаточно, чтобы заключить: предлагают немало. Сизо-голубоватые невзрачные камешки варьировались размером от кедрового до лесного ореха. Я полюбовалась на них – хотя неограненный алмаз красотой не блещет во всех смыслах, а потом вспомнила, где нахожусь. Невзрачный кристалл перенес меня между мирами. Значит ли это, что и эти камешки волшебные? Зачем-то же надо было уточнять их происхождение, да еще с такой торжественностью в голосе. Масштабы гипотетического подвоха беспокоить меня не перестали, но спрашивать, в чем он состоит, было бессмысленно.

– Тридцать пять, – глухо сказала я. Антипотенциал в области ведения финансовых дел у меня космический, так что мне очень не хотелось прощелкать клювом вероятно самую выгодную сделку в жизни.

– Наша экономическая ситуация… – начал было лорд-канцлер.

– Лорд Кханг, – спокойно сказала я, рассматривая один из камней на свет камина, – не морочьте мне голову. Я уверена, что мои услуги стоят намного дороже, вы просто пользуетесь моим, так сказать, незнанием конъектуры рынка. Так что договоримся на тридцати пяти алмазах, пока я не сказала «пятьдесят».

К чести вампира, он не стал мелочиться и согласился. Моя «жаба» тут же взвыла, что просить надо было больше, но, что сделано, то сделано. Алмазы тут же перекочевали в мое распоряжение в обмен на устное согласие участвовать на следующий день в первом ритуале. На этой оптимистичной ноте мы с вампиром и расстались, вполне довольные друг другом. Алмазы я, следуя совету Кей-йи все ценное держать при себе, ссыпала во внутренние карманы куртки и почивать в предоставленной мне мрачноватой спаленке удалилась во вполне сносном настроении.

***

Следующий день застал меня в ритуальном зале округлой формы и почему-то смутно знакомого дизайна. Впрочем, наверное, и в нашем мире попадаются такие залы, мало ли где я могла видеть похожий? Может, в Париже, может, где-нибудь в Италии или Германии. «Пик Богов» – шепнул чужой голос внутри меня, но я мысленно отмахнулась от этой фразы как бессодержательной. Темный мраморный пол был недавно и чисто вымыт – видимо, к моему визиту готовились, а то в других виданных помещениях пыль присутствовала в товарном количестве. Окон не было, что и не удивительно – по моим расчетам, зал располагался точно в середине замка и со всех сторон был окружен другими помещениями. Тусклый свет проникал сквозь круглое отверстие в центре потолка, хотя как он это делал – ума не приложу. Даже если бы зал был на самом верху башни, над ним должен был возвышаться конус кровли. Тем не менее свет проникал, совершенно равномерный, словно солнце, пусть и скрытое пеленой туч, висело строго в зените.

Лился этот свет в первую очередь на алтарь. А куда же еще, подумала я. По закону жанра в таком помещении, где, тем более, производятся таинственные и непонятные оккультные обряды, просто обязан быть алтарь. Желательно, из какого-нибудь черного камня, и испещренный мистическими символами. Ну почему все должны следовать этим законам жанра?! Нет бы поставили журнальный столик со стеклянным верхом, можно даже в виде плоского аквариума с золотыми рыбками. Уверена: учитывая время и место, уровень загадочности и оккультности только увеличился бы.

Но не было столика, а был алтарь. Правда, не черный, а странный темно-коричневый, в сущности, довольно приятного неброского оттенка. Убедившись, что меня никто не удерживает и, более того, вообще за мной не следит, я тихонько подошла на несколько шагов, пытаясь разглядеть материал. Ответ меня по крайней мере удивил: при ближайшем рассмотрении алтарь оказался сделан из кости, пропитавшейся минеральными солями и потемневшей. Это не было самым странным – материал как материал, не хуже других. Страннее было то, что алтарь представлял собой цельный массив кости. Моя память на секунду перенесла меня в Палеонтологический музей в Москве, но пробежавшись по нему со скоростью мысли, я осознала, что двадцатисемиметровый диплодок по сравнению с прежним обладателем этой костной структуры смотрится довольно скромно.

Тема костей алтарем не исчерпалась. На гладко отшлифованной поверхности кружочком были выложены шесть колечек, точнее – перстеньков странно знакомого дизайна.

– Упс, – вырвалось у меня.

Колечки отличались от виденного мною раньше, как, впрочем, и друг от друга, но рука резчика определенно была одна и та же. Если на «моем» перстне присутствовало нечто лисоподобное, то здесь разместилась компания из столь же изящно-стилизованных хищной птицы, змеи, сома (по крайней мере, какой-то усатой рыбы), барса (или котика), летучей мыши и медведя. Все они тем или иным способом, хитро извернувшись, удерживали кабошоны из отшлифованной до блеска твердой древесины.

– Удивительные вещицы, правда? – поинтересовался, бесшумно подходя, Кханг. Я вздрогнула и обернулась. Вампир испытующе взглянул мне в лицо.

– Приходилось подобное видеть? – поинтересовался он.

Я чуть было не ляпнула про находку в огороде Кей-йи, но вовремя одумалась и мысленно заткнула себе рот, отрицательно покачав головой.

– Только слышала, – осторожно проговорила я.

Вампир хмыкнул, но расспрашивать не стал.

– Тогда, – сказал он, – ты в курсе, что это одни из самых сильных артефактов, которые знает наш мир.

– Мне рассказывали, – вставила я, упорно разглядывая колечки, – что они сделаны из костей какого-то непроизносимого ястреба, жившего на Мировом дереве.

– Эти перстни упоминаются в легендах и летописях на протяжении последних четырех тысяч лет. На самом деле никто не знает, для чего они были сделаны. Но материалом действительно послужила кость. Птица, которая в легендах стала ястребом, была вторым воплощением одного из сильнейших магов прошлого. Да что там мелочиться – сильнейшего. Однако и его кому-то удалось одолеть. И по его смерти из его правой голени и кусочков священных деревьев были сделаны восемь перстней. Еще никому не удалось собрать их все воедино. Но считается, что тот, кому это удастся, станет величайшим магом современности.

– Превзойдя Иссен-Эри? – спросила я, – Сколь мне известно, из ныне живущих он самый крутой.

– Весьма вероятно, – усмехнулся Кханг, – Один старый источник утверждает, что перстни подпитывают друг друга. Владея одним, ты в лучшем случае можешь заказать себе стакан молока в постель, но два, надетые одновременно, будут взаимно увеличивать силу каждого из пары. И так далее. Так что даже в шести, что удалось собрать мне, сила заключена огромная. Пожалуй, – добавил он после секундной паузы, – владей этими перстнями покойный Тевород, мой бедный одержимый предшественник, история с Лисом могла закончиться и по-другому.

Мне неожиданно подумалось, что лорд-канцлер Вейлеана едва ли испытывал к своему прежнему боссу особо теплые чувства. Собрать перстеньки, ставшие легендой у всех магов этого мира еще до рождения Золотого Лиса, вряд ли удалось за пару месяцев в свободное от непосредственных обязанностей время. Да и за пару лет тоже. Так что Кханг совершенно очевидно принялся коллекционировать не имеющие себе равных артефакты под носом у Теворода задо-олго до смерти последнего, не изволив поставить правителя в известность.

Некоторое время я еще рассматривала перстеньки, затем попробовала заглянуть в световой колодец в потолке. Ничего не увидела, ни дна, в смысле – потолка, ни неба. Явно колодец был не прямой, какие-то хитрые отражатели выдавали ровный поток тусклого белесого света.

– Ну те-с, – сказал Кханг, – время–деньги, а в данном случае – погода. Начали!

Тут только я заметила, что народу в зале прибавилось. Десять каких-то личностей, насколько я могла рассмотреть в полутьме – сделанные как под копирку и облаченные в такие же типовые накидки с капюшонами, встали в круг шагах в шести-семи от алтаря и замерли подобно статуям.

– Они, похоже, даже и не дышат…– пробормотала я, безуспешно пытаясь разглядеть лицо под ближайшим капюшоном, а затем повернулась к Кхангу, – А я-то что должна делать?

– О-о, – негромко отозвался вампир, – с так сказать внешней точки зрения – практически ничего: встать в указанное место и стоять спокойно, пока все не закончится. Вся самая важная работа будет происходить внутри и с вашей стороны сознательного контроля не потребует.

Он сделал несколько шагов назад и занял место в круге. Одиннадцатым. Опять что-то подозрительно знакомое.

Словно повинуясь команде, которую я не услышала, все одиннадцать вампиров извлекли из складок мантий предметы, по форме и размерам напоминавшие кремневые наконечники «лавровый лист», молочно-белого цвета. «Наконечники» тускло светились. Одиннадцать сложили ладони, как в молитве, зажав между ними артефакты.

Я почувствовала себя… как бы это сказать… неуместной. Полутемный зал, алтарь, из которого мистика так и прет. Люди – ну или не совсем люди – заняты важным и понятным им делом, все торжественно и таинственно, и только я торчу посреди интерьера в своих модных джинсах, как полная дура. Но тут мои мысли прервало пение.

Кханг, чья голова тоже была скрыта капюшоном, затянул нечто текучее и плавное. Отчетливой мелодии не было, слов я не понимала, но эти непонятные слова не распадались, а будто бы продолжали существовать все вместе, стекая по воздуху на черный пол, скользя по этому полу и обвиваясь вокруг алтаря змеиными кольцами. «Наконечники» загорелись ярче, а затем, на какой-то высокой резкой ноте напев-змея нервно дернул одним из колец своего тела, и с того артефакта, который сжимал Кханг, сорвался тонкий белый луч. Краем глаза я заметила, что светящаяся линия связала главу вампиров с тем из десяти остальных, что стоял от него четвертым против часовой стрелки. Долю секунды ничего не происходило, а затем новая светящаяся нить протянулась дальше, опять миновав троих и уткнувшись в ладони четвертого. Она продолжала свое путешествие уже без остановок, трижды обежав вокруг меня и, соответственно, алтаря, вернувшись в руки к Кхангу. Никаких сложных подсчетов не требовалось: мы в компании с алтарем оказались в центре гендекаграммы.

Я обернулась, поскольку спинным мозгом или еще каким органом, расположенным с той же стороны, ощутила, что там что-то происходит. Там-таки и происходило. Свет, лившийся из отверстия в потолке, становился все более мутным и плотным. Он тек, подобно пелене декоративного тумана на каком-нибудь концерте, обволакивая алтарь. Перстней, разложенных на древней кости, я уже не видела. Светящийся туман или загустевший свет, подчиняясь напеву, все тек и тек, похоже, впитываясь в пол вокруг алтаря. По крайней мере, я видела колебания пелены, создающие впечатление движущегося потока, но по полу эта субстанция, чем бы она ни была, не растекалась.

Затем ритм песнопения вдруг изменился. Пелена вздрогнула и начала светлеть, хотя граница ее и оставалась отчетливо видимой. Теперь это была прозрачная, чуть подрагивающая колонна, одним концом уходившая в пол, а другим – в отверстие потолка, точно вписываясь в него по диаметру. Алтарь – или то, что им было, – висел в метре от пола внутри этой колонны, и я с удивлением разглядела, как тонкими прозрачными контурами под и над ним обозначаются его подобия. Пару мгновений спустя уже целая сегментированная колонна протянулась на высоту зала, начав обрастать все новыми и новыми контурами, такими же прозрачными и едва различимыми, а посему все ранее появившиеся структуры были видны сквозь них. Я не большой знаток анатомии. Скорее можно сказать, что я вовсе не знаток ее. Мои знания исчерпываются тем, что внутри человека или какого другого существа есть органы, как-то скрепленные между собой и таинственным образом присоединенные к скелету. Но даже моих знаний хватило, чтобы распознать в световом столбе рождающееся или просыпающееся под воздействием сакрального напева подобие живого существа. Очень большого существа и очень-очень длинного…

Весь зал утонул в темноте: исчезли и стены, и пол, и фигуры Одиннадцати. Осталась только сплетенная из нитей света гендекаграмма и середина чудовищного туловища. Середина, потому что концы этой стеклянной туши исчезали в полу и потолке. Впрочем, похоже, не навсегда: со стремительно возрастающим сожалением о своей предыдущей жизни, в которой я явно не успела себя реализовать, я заметила, как прозрачное тело задвигалось, втягиваясь в пол. «Интересно, – подумала какая-то часть меня, видимо находившаяся в другом пространственно-временном континууме и наблюдавшая все действо со стороны, – а помещениях внизу эта тварь видна, или здесь искривлено пространство? Или же вообще все это иллюзия?»

Прозрачная колонна начала заметно сужаться. Передо мной промелькнули контуры каких-то призрачных внутренних органов, а затем из отверстия в потолке вынырнула голова. Толстенная шея не без изящества изогнулась, и колоссальная змея, которую прозрачность не делала менее устрашающей, воззрилась на меня. Из приоткрывшейся пасти высунулся извивающийся язык и потянулся в мою сторону, ощупывая воздух раздвоенным концом, а вслед за ним в лицо мне вылетело свистящее дыхание.

…Я падала, мчалась в управляемом падении, начавшемся в поднебесье, навстречу игрушечным горам. Я ли? Впрочем, это было не важно. Я падала, а навстречу мчался ветер, упруго сминаясь, гудя и вибрируя в развернутых маховых перьях. Хотя никакие перья в мире не были бы способны поднять в небо громадного ястреба, также как никакие мышцы не смогли бы придать силу и скорость броскам колоссальной змеи. Всем здесь управляла магия – дикая, не испорченная еще тонкими подковерными играми магов и тех, кто от них зависит. Она закручивалась вихрями первородной силы, еще только постигающей чью-то направляющую волю. Лилась мелодия… Удивительно, как это я раньше ее не чувствовала, воспринимая лишь как набор странных звуков. На самом деле я просто слышала отдельные части двух напевов, а сейчас они зазвучали оба, то затихая, то наливаясь силой и мощью, и словно бы тоже сталкиваясь в непримиримой борьбе. Магический ураган бушевал вокруг, заставляя плясать облака и искривляя солнечный свет. И непроницаемым для смертных коконом охватывая сошедшихся в битве извечных противников.

Змея свернулась пружиной, выглядящая отсюда, сверху, просто цветной лентой, а затем стремительно распрямилась, бросив тело в воздух. Ястреб, едва изменив положение крыльев, легко вышел из пике, скользнув по поверхности магического смерча, и успев ударить когтями рептилию. Злобное, переходящее в свист шипение ввинтилось в небеса. Резкий разворот, мгновение сосредоточенности – и десяток перьев сорвался с крыла, обращаясь в бритвенно заточенные бронзовые лезвия. Даже сквозь плетение напева ястреб – или это я?! – услышал, как металл втыкается в землю, в камень – и в плоть. Он вновь изменил направление полета, и его взгляд, привыкший и способный замечать самые мелкие детали, на мгновение остановился на темнеющем небе.

Диски плыли по небу, наползая друг на друга. Красный, ослепительно-золотистый и темный, ранее казавшийся зеленоватым, а теперь почти черный, словно собирающийся пожрать первые два. Еще немного – и ослепительное сияние солнц скроется за этим черным блюдом, оставив только оранжевую корону, горящую на лиловом небосводе. Миллионы живых существ сейчас прекратили свои дела и замерли, ожидая и боясь того, что произойдет. И как воплощение их страхов и надежд – крошечная фигурка, замершая на одной из вершин …

Это, возможно, было ошибкой. Тело змеи поднялось на хвосте, пасть распахнулась так, словно рептилия хотела вывернуться наизнанку, и из-под верхней губы резко распрямились длинные клыки. Две струи яда выстрелили навстречу птице, на полпути обернувшись ветвистыми разрядами молний, с треском разрывающейся ткани мироздания ударившими прямо в ястребиный мозг…

Свет померк, чтобы возродиться в виде тусклого потока, равномерно льющегося из отверстия в потолке круглого зала. Я секунд двадцать бессмысленно смотрела на это матовое свечение, прежде чем попробовать пошевелить хотя бы пальцами. Так, пальцы на месте, по крайней мере – какая-то их часть. Считать до десяти мозг отказывался, поэтому я ограничилась приблизительной оценкой. Чуть-чуть подождав, я убедилась, что цел не только мой организм, но и мир вокруг: алтарь стоял на прежнем месте. Правда, черные фигуры в капюшонах, которые я смутно помнила, куда-то делись вместе с гендекаграммой.

– Ну что, Лиса, как самочувствие? – спросил кто-то.

Глава 4

– Твою мать!.. – этот эмоциональный вопль последовал сразу за стуком распахнувшейся двери, – Ты когда-нибудь научишься хотя бы стучать?!

Лотан, второй лорд и младший со-правитель Нидхорг’ольда, герцог Лаггский и Гемптский, Серый Дракон и так далее, сел на огромной кровати, занимавшей доминирующее положение в обстановке комнаты, в приступе праведного гнева забыв про одеяло, которым тут же завладела миловидная брюнетистая девица. Похоже, по крайней мере часть того, что эта особа хотела получить от младшего лорда, она уже получила, а потому теперь, вместо того чтобы хрестоматийно завизжать, с неподдельным интересом разглядывала вошедшего.

– Хочу заметить, что моя мать, – спокойно отозвался тот, кто так некстати вломился в обитель любви, – она же и твоя. И вообще, не стоит тревожить ее память.

– Зеон, какого черта ты вламываешься ко мне в комнату, да еще и ранним утром, как к себе домой?

Эйх’гхаз’еон, первый лорд и старший соправитель все того же Нидхорг’ольда, а также многое другое в одном лице, хмыкнул.

– Опуская прочие подробности, могу сказать, что утро отнюдь не раннее. Завтрак ты уже про… спал. Оно и к лучшему, в каком-то смысле. Но я попросил Лей-йю чего-нибудь оставить тебе, а не отдавать все несъеденное слугам. Возможно, – продолжил он, едва Лотан приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, – эта милая девушка тоже не откажется что-нибудь перекусить. А после этого я жду тебя в своем кабинете. Дело есть.

Развернувшись на месте, он вышел, мягко, но решительно захлопнув за собой дверь.

Лотан со слабым стоном повалился спиной в подушки.

– И что, он всегда так с тобой? – поинтересовалась девушка, отпуская стыдливую драпировку из одеяла.

– Он так со всеми, – Лотан задумчиво почесал небритую щеку, – Полагает, что на нем одном зиждется вся страна. Точнее, на его магии и просто-таки небывалой мудрости. А потому все и каждый ему обязаны своим благополучием и должны всемерно ему содействовать. А я – тем более, как Второе Лицо Государства.

– Бе-едненький, – девушка, улыбаясь, погладила младшего дракона ладонью по лбу, – даже в постели не укрыться тебе от дел государственных!

– Вот именно, – кивнул Лотан, – А самое неприятное знаешь что? Самое неприятное, что все так и есть…

***

В кабинете у старшего брата Лотан – побритый и среднестатистически довольный жизнью – появился ровно через тот промежуток времени, который позволял выразить его недовольство внеплановой побудкой, но не вызвать недовольства встречного.

– Ну и что опять стряслось? – поинтересовался он, – Все умерли?

Зеон стоял, склонившись над разложенной на столе матерчатой картой, воткнув в какую-то точку на ней шип из хвоста мантикоры – вероятно, чтобы не забыть. Лотан, подойдя, бросил быстрый взгляд на пронзенную шипом волнистую линию гор.

– Опять в Вейлеане что-то? – поинтересовался он, посерьезнев.

Брат задумчиво кивнул.

– Несанкционированные пересечения границы, – сказал он, – но, такое впечатление, каждый раз одним–двумя лицами. В обе стороны. Что-то там затевается, но что – пока непонятно.

Лотан, усевшись в кресло, хмыкнул.

– А ты не забыл, как по стране разгуливал чуть не двухдюжинный отряд вейлеанских вампиров, а мы были вовсе не в курсе? Не слишком бы я доверял этим твоим Башням.

– В тот раз они шли в обход Дускайских гор и проникли со стороны Хаюсса. Там я брешь заделал. Хотя в чем-то ты прав…

– Сколь я помню, – сказал Лотан, – у вампиров сейчас проблем – по самые их острые ушки: и правитель у них весь вышел, а нового не случилось, по крайней мере – законного, и с климатом у них нелады…

– Какая восхитительная осведомленность!

– Ну, братец, я же не только в постели время провожу… Кстати, мог бы и извиниться. Может, это был мой последний шанс на прочные отношения, а ты его загубил на корню и без всякого, замечу, раскаянья!

– У тебя этих последних шансов – по дюжине на луну, – отрезал Зеон, – так что ты мне зубы не заговаривай. А что касается трудностей, так ведь это их и может сподвигнуть на какие-нибудь неожиданные шаги – терять-то уже особо нечего. Да и чтоб ты знал, Кханг, конечно, один из бывших советников последнего Теворода, но лошадка темная. А согласно донесениям шпионов, тот еще жук… Или, если угодно, клоп, – он снова посмотрел на карту так, как будто раскрашенная материя несла ответственность за геополитические проблемы, – Да, еще была пара странных магических возмущений: в районе главного перевала, ведущего прямо в Вейлеан. И парой дней раньше прямо у нас под носом, в Ньелан-Муоре, что уж особенно противно. Как будто использовалась магия перемещения…

– Ну и? То, что под носом, ты, полагаю, уже проверил.

– Проверил-проверил, – сердясь непонятно на кого, протянул Зеон, – лично. Не знаю, кто уж там прыгал, но убирать за собой он явно умеет. Не только свои следы стер, но и естественный магический фон восстановил. Не знай я, что искать, и не заметил бы.

– А что с перевалом? – поинтересовался Лотан, – Хочешь, я сгоняю туда и посмотрю? Какая это башня?

– Вторая… Не надо, Эльдгард уже проверяет. Но если путешественник один и тот же, ни беса он там не найдет.

– А что старая ведьма? Не к ней ли в гости кто-то шлялся? Приперся какой-нибудь очередной могущественный старый хрыч из-за моря, черемши соленой на халяву пожрать, а? И даже если нет, не может быть, чтобы она ничего не знала. Распустил ты своих советников – творят что хотят! Вот хвост даю, ей есть что сказать…

– Хвост побереги, а к Кей-йе я, разумеется, загляну. Попозже. Не думаю, что это кто-то из ее гостей: слишком диспропорциональное возмущение. Такое может породить только кто-то с большой силой, но минимальным опытом. Ладно, пока свободен – иди, общайся со своим двести восемнадцатым «последним шансом», но про Вейлеан себе в мозги мысль загрузи. Башни башнями, но у меня предчувствие…

***

Эльдгард явился аккурат после ужина, как раз когда ломоть зеленоватой луны миновал Яматову башню, в народе также за дело именуемую Призрачной. Появился в прямом смысле этого слова. Имевший высочайшее право называться Первым советником Правящего дома мог не обращать внимания на такие условности, как надежные ворота, высокие стены и многочисленную охрану, которая, собственно, ему и подчинялась. Потемнели и зажили своей жизнью вечерние тени, внезапно стянувшись к центру комнаты и явив взглядам присутствующих весьма запыленного, но чрезвычайно довольного собой вампира.

– Хорошая ночь, милорды!

Даже непосвященному было заметно, что обычно бесстрастного Эльдгарда распирают какие-то в высочайшей степени горячие сведения. Впрочем, непосвященных сейчас тут не было. Заскучавший было в обществе особенно молчаливого сегодня брата, Лотан поднялся Первому советнику навстречу. Зеон оторвал взгляд от каких-то бумаг и коротко спросил:

– Ну?

– Даже и не знаю, мой Лорд, – вампир нарушил протокол, с недовольством изучая слой грязи на плаще, вздохнул и уселся на табурет вместо кресла, чтобы не пачкать обивку, – не знаю, с чего начать. У меня есть две новости.

– Хорошая и плохая? – усмехнулся Лотан.

– Плохая и еще похуже. С той точки зрения, как я это вижу. Сначала, позволь поинтересоваться, Зеон, что тебе рассказала Кей-йя?

Старший дракон фыркнул:

– Ничего. Буквально. Ведьма изволила выбрать именно этот день, чтобы куда-то укатиться «по срочному делу». Единственное, что мне удалось вытянуть из ее фамильяра. Впрочем, Варги никогда не скажет того, чего ему не приказано. Страдай я паранойей – начал бы подозревать, что Кей-йя просто не хотела разговаривать на заданную тему. Но, поскольку я не мнителен, то я не подозреваю, а совершенно в этом уверен!

Эльдгард покачал головой, но потом придвинул свой табурет к столу и приступил к докладу.

– Ты был прав, Зеон, там действительно что-то произошло, но случилось оно довольно глубоко в Ветальих горах, по моим ощущениям, так в самой ЛаРуах. А это крепость старая, ты знаешь, у нее собственный магический фон ничуть не хуже, чем у этого замка. Сигнал искажен так сильно, что его можно принять за какую-то их внутреннюю гулянку. Вы поняли, о чем я?

– Какой-то ритуал? – задумчиво протянул Зеон.

– Вроде того. Их часто проводят. В последнее время даже чаще, чем обычно. Ты представляешь, сколько силы ухнуло у правящей верхушки сквозь пальцы с, как бы это повежливее сказать, несанкционированным убийством последнего Теворода? Но неприятность вот в чем: я смею утверждать, что, на мой слух, этот предполагаемый ритуал сильно, вот прямо-таки неестественно похож на магический выброс, слегка отравивший тебе прошлое лето.

– Он-то здесь при чем? Ему не пришлось скакать по горам, – вставил реплику Лотан, – между прочим, это я своей шеей ежечасно рисковал…

– Погоди, – прервал его обиженную тираду брат, – Эльд, ты уверен?

– Нет, – спокойно обронил вампир, изучая когти, – Если бы милейший друг моей темной юности там хотя бы появился, я бы знал. Но нет. Мне показалось, что сходство есть. Так что прошу тебя оценивать эту информацию соответственно. Он может иметь к этому отношение, а может и не иметь.

– Вообще, странная история, – задумчиво проговорил Зеон, – Лиса ведь с момента его воскрешения никто не видел. Он никак себя не проявлял: до сих пор, ни один дозорный и ни один артефакт не сообщил о его перемещениях. Будто и не воскресал. Вообще, такое впечатление, словно он воскрес, только чтобы с Тевородом разобраться.

– Ну, – протянул Лотан, – Это ведь в том числе Тевороды когда-то убили его самого…

– Он не стал бы возвращаться к жизни ради такой мелочи как месть, – серьезно заметил Эльдгард, – Да еще с такими сложностями, перешагиванием Грани миров. Нет, думается мне, что и Теворода, и прочих Золотой Лис и тогда воспринимал, и сейчас воспринимает как досадную помеху каким-то своим планам. Поэтому лучше перестраховаться, конечно. Ребята на моей облачной родине взывали к силе Мейахут, это совершенно точно. Значит, действо было само по себе нетривиальное. Мои сородичи и солнечная богиня – это плохо сочетаемые вещи, – Эльдгард многозначительно пошевелил пальцами, – Взяться за такой ритуал мог либо кто-то очень опытный или очень отчаянный.

– Или глупый, – вставил Лотан.

– Ты сможешь установить его местонахождение? На всякий случай.

Эльдгард задумался, неподвижно глядя своему нынешнему повелителю в глаза.

– Да. Но только в том случае, если он не считает, что я не должен его найти. Тогда я буду бессилен. Но, с другой стороны, я не верю, что он объявился в Вейлеане сам. Тевороды в печать вложились практически всем миром, чтоб не дать ему просочиться, вне зависимости от воплощения. Другое дело, что заклятий без обходных путей не бывает…

Лотан нахмурился:

– Зеон говорил, там что-то похожее на перемещение, нет? Ни про какой ритуал речь не шла!

– Не торопись, будет тебе и перемещение. Новость из тех, что я оцениваю как «еще похуже», – Эльдгард заулыбался и вытащил из-за пазухи изрядно пожеванный пергамент. – Обычно при перемещениях след тает очень быстро. Да, даже если он и остается, опознать его практически невозможно. И, откровенно говоря, обычно акты телепортации вообще не фиксируются этими вашими Башнями. Чувствительность сниженная. Но вот если путешественник воспользовался каким-то очень характерным артефактом или если у него самого имеются какие-то весьма заметные черты, или вот еще, если он прыгал уж очень издалека.

Вампир развернул пергамент и разгладил его на столе:

– Ну-с, повелители четырех гор, что вам говорят эти следы? Наш путешественник весьма любезно приземлился на обе ноги. И абсолютно не озаботился скрыть факт своего визита, заметьте. Четкий двойной отпечаток. Вероятно, и артефакт немалой силы был. Дальше, конечно, почва каменистая, так что физических следов не было, придется вам полагаться на мое особое зрение и художественный талант. И спорю на свой любимый меч, ни один обувщик на континенте не делает такие подошвы. К вопросу об обходных путях, правда, Лотан? И о Грани миров.

Зеон нахмурился. Лотан выругался.

– Видал я такие следы, – мрачно пояснил он, – На смертном костре не забуду.

Глава 5

В течение нескольких дней вампиры меня никак не беспокоили и даже практически не ограничивали мои перемещения – в пределах замка, разумеется. Основных причин такого положения вещей было две: во-первых, в подавляющем большинстве доступных мне помещений огромного замка делать было решительно нечего, а во-вторых, вампиров я практически не видела. Более или менее регулярно я сталкивалась только с Арнесс, главным образом – за обеденным столом, на который накрывали двое каких-то бесцветных и безмолвных слуг неопределенной расы. Пантера вежливо раскланивалась со мной, желала мне приятного аппетита, но в задушевные беседы не вступала. Так что и в ее присутствии я была предоставлена самой себе.

Кристалл, висящий на моей шее на шнурке, признаков жизни не подавал, хотя я и подумывала, не сделать ли мне ноги. Впрочем, ничто из окружающего меня в цитадели опасения не внушало. Ну да, понадобился людям, в смысле – вампирам, медиум. Ну да, у них нелады с погодой. А то мы не понимаем – у нас самих нелады. Человек, живущий в мире глобального потепления, озоновых дыр и кислотных дождей, просто обязан к подобным просьбам относиться с пониманием. Только у нас еще и с магией полный шоколад. Как там Кей-йя говорила? Наш мир сам подавляет ее проявления. Может и правильно, нам бы с собственным возможностями перестать дрова ломать. А то тех, что наломали, уже на двадцать поколений вперед хватит.

Преисполненная таких мыслей, я, когда не ела и не спала, бродила из зала в зал, стараясь себя занять. Залов было много – большой замок, большой, что уж там говорить, – а утвари в них мало.

Чаще всего попадались гобелены мрачноватых тонов и разной степени пропыленности и обтрепанности, которыми клыкастые аскеты украшали помещения заместо картин. То ли кхангова «перестановка» в глубь замка не добралась, то ли эти конкретные шедевры ткачества не вызывали отторжения у новых хозяев. С гобеленов на меня взирали важные персоны прошлого, прежние обитатели замка, а может, и не только его. Все они отличались, если верить ткачам, худыми бледными лицами с задумчивыми, даже печальными глазами. Возможно, у вампиров традиционно принято изображать бледную немочь на парадных портретах, но особой любви лица на гобеленах во мне почему-то не вызвали – при всей моей уверенности в собственной расотерпимости. Большинство великих представителей вампирьего народа застыло в вечности, скрестив на груди худощавые когтистые руки, у отдельных индивидуумов длань сжимала рукоять зазубренного клинка или же чашу с неизвестным напитком. И вдоль клинков, явно обагренных вражеской кровью, и вокруг чаш ткачи прошлого светло-голубоватыми штрихами попытались изобразить какое-то сияние и мерцание. Попадались, разумеется, и относительно светлые залы – наподобие обеденного, с высокими стрельчатыми окнами, за которыми, впрочем, обычно было видно лишь серый неприветливый ландшафт да серую же пелену облаков. Одно из таких помещений было, по всей видимости, личным кабинетом Кханга, в который хозяин меня вежливо, но непреклонно не пустил.

Еще одно оказалось библиотекой или чем-то вроде нее. Каменные полки шли по всему ее периметру, за исключением дверного и оконных проемов, поднимаясь под самый потолок, метров на пять. На полках громоздились короба со свитками, стопки глиняных табличек и толстенные фолианты в кожаных переплетах с окованными бронзой краями. Стараясь не фантазировать о происхождении кожи, я вытащила наугад один из фолиантов поменьше, решив, что носители информации в виде книг в этом хранилище наиболее современны, а значит я, может быть, смогу что-то прочесть.

Надежды не оправдались. Шрифт в книге немного напоминал готическую латиницу, но тут дело было скорее в способе начертания. Даже условно знакомые буквы были написаны вверх ногами или задом наперед, а кроме того, все они были обвешаны кучей всяких галочек, точечек и косых черточек. Неведомая сила, запихнувшая в пустоту под моей черепной крышкой знание языка Нидхорг’ольда, на этот раз себя не проявила. Придя к выводу, что буквы имеют знакомый облик лишь на первый взгляд и, соответственно, отказавшись от попыток прочитать текст, я стала просто так перелистывать тонкие хрустящие страницы и вскоре наткнулась на иллюстрации.

Это было уже интересно и, главное, более или менее понятно. На иллюстрациях были изображены географические карты – явно в высшей степени схематичные, зато густо испещренные рисунками парусных кораблей, деревьев, китообразных созданий, изрыгающих каскады воды, драконов, каких-то птиц, зверей и рыб. Дальше, на следующих разворотах, некоторые из этих существ были изображены отдельно – довольно гротескно, в этакой лубочной манере, но вполне узнаваемо.

Я перелистнула страницу и от неожиданности икнула. Здесь художник не ограничился отдельными фигурами, а изобразил сцену, в силу своих способностей постаравшись придать ее персонажам динамику. Способности были весьма умеренными, но мне хватило.

Это была сцена из моего сна – или видения, снизошедшего на меня, когда я забирала силу перстней. Хищная птица распростерла свои крылья над ломаной горной цепью и метала свои маховые перья вниз, туда, где разворачивала кольца громадная змея. Пасть рептилии была распахнута, и из направленных вверх тонких клыков били то ли струи яда, толи разряды молний. Оба нарисованных противника смотрели друг на друга взглядами, полными такой ненависти, что мне стало неуютно. Я поспешно перевернула сразу несколько страниц.

Здесь все было гораздо спокойнее, хотя и непонятнее. Опять зубчатая цепь гор, только более жизнерадостного вида. Так и хотелось думать, что где-то на этих склонах шумят ветвями вековые деревья, расположились уютные деревушки, а ходящие по окружающим их лугам стада внимают звукам дудочки, на которой играет сидящий на вершине холма худой беловолосый человек в светлых одеждах. Над головой у человека, над горами и гипотетическими рощами, селами и стадами в ряд расположились три круга: оранжево-красный, золотисто-желтый и черный. На первых двух художник изобразил какие-то незнакомые мне символы.

Я вновь перевернула страницу и ойкнула. Художник к этой части книги явно натренировался передавать настроение, и то, что лилось на меня с очередной иллюстрации, мне вовсе не понравилось. Горы и холм были явно те же, что и на предыдущей картинке. Только ни о каких рощах и стадах уже не думалось – все было выжжено и испепелено. Кровавые блики плясали на зубцах гор, отражающих залитое всепожирающим огнем небо, а на этом небе висел единственный круг – черный, и на его фоне два существа, напоминающие лис – белую и красную – вцепились друг в друга мертвой хваткой, сверкая полными безумия глазами.

Меня передернуло. Казалось бы – картинка и картинка, но у меня почему-то по спине побежали мурашки. Расспросить что ли кого? Может, это просто безобидный и изрядно метафорический народный фольклор?

Я закрыла книгу и аккуратно поставила ее на полку. Все равно захватывающего чтения из нее не получилось. Другие книги я листать не рискнула, как и свитки, которые в большинстве своем были старше, а значит, скорее всего – непонятнее. Поэтому мне ничего не оставалось, как грустно удалиться из библиотеки.

В этот день я попробовала разговорить Арнесс за обедом. Пантера отрешенно ковыряла вилкой отбивную (мне хотелось думать, что из какого-то существа, предназначенного быть отбивной) и вздрогнула, уронив столовой прибор, когда я обратилась к ней с вопросом.

– А-а, – протянула она, на минуту задумавшись, – не обращай внимания. Это старая сказочка про Лисьего Пастыря.

– Про кого? – удивилась я. Никогда бы не подумала, что лис можно пасти. Коме того, раз я – как бы лиса, то это что, и меня пасут?

– Лисьего Пастыря, – повторила Арнесс скучающим голосом, – Ну да, ты же не здешняя… Короче, раньше было поверье, что солнца ходят по небу не сами по себе. Их по небесному своду катят две лисы, или, может быть, две семьи лис – белых и рыжих. Примерно раз в тысячу лет и те и другие достигают своей цели – и солнца исчезают в затмении. И, если в это время Лисий Пастырь ничего не предпримет, солнца так никогда и не вернутся, и все живое погибнет.

– А это не так? – спросила я, все еще впечатленная иллюстрацией в книге, когда Арнесс замолчала.

Пантера отпила из бокала и посмотрела на меня с укоризной.

– А ты веришь, что солнца – это мячи, которыми играют небесные лисы? – поинтересовалась она, – Как мне кажется, даже в отсутствие магии в вашем мире космогония далеко ушла от примитивных представлений!

– Но ведь и солнце у нашего мира одно, – не вполне логично отозвалась я.

– А какая разница? Наши солнца, как и единственное ваше – колоссальные шары газа и боги знают чего еще. Даже Кали в сотни раз больше той планетки, на которой мы имеем удовольствие находиться, а уж Мейахут… Так неужели ты думаешь, что усилия какого-то Пастыря – пусть даже это сильнейший маг в мире – способны что-то им сделать?! Это все выдумки, лиса, домыслы недалеких селян или вымыслы служителей культа, призванные держать паству в узде!

– У меня имя есть, – проворчала я – последние фразы Арнесс проговорила с каким-то презрением или, может быть, высокомерием в голосе, – но все равно спасибо.

Арнесс неопределенно хмыкнула и вновь вернулась к отбивной.

***

Мысли по поводу двойного солнца и судеб планеты постепенно сами себя изжили как неорганизованные дня через два или три, когда я, свернув не туда, оказалась перед закрытой дверью не слишком презентабельного вида. За время шатания по вампирскому замку у меня выработалась привычка пытаться открыть все закрытые двери – а вдруг за ними что-нибудь интересное? Об уровне скуки, толкавшей меня на такие подвиги, свидетельствует тот факт, что я уже успела дважды привлечь внимание обычно неприметной стражи, настойчиво порекомендовавшей мне удалиться от заинтересовавших меня дверей. Еще один раз сама дверь в ответ на прикосновение так полыхнула дугами электрических разрядов, что я только чудом не лишилась своих загребущих лапок. При этом старания мои оправдались один единственный раз, когда за очередной дверью я нашла внутренний дворик, расположенный явно не на уровне земли и буйно заросший какими-то папоротниками и тенелюбивыми лианами с бледно-лиловыми цветочками.

Нынешняя дверь открылась легко и непринужденно: это могло означать, что либо за ней ничего нет (что более вероятно), либо меня ждут непредставимо крупные неприятности, раз хозяева простую сигнализацию или защитное заклинание посчитали слишком примитивной и ненадежной мерой.

За дверью оказалась не комната, а, скорее, довольно обширная лестничная площадка. Я повертела головой из стороны в сторону, но ничего опасного не заметила. Только почему-то жутко зачесались кисти рук и ступни, словно я их отсидела. Я подождала, пока зуд пройдет, переминаясь с ноги на ногу, а потом приблизилась к спирально уходившей вниз лестнице.

Теперь зазудели лопатки – хоть об дверной косяк чешись! К счастью, едва я шагнула на ступени, и это прошло, или я перестала замечать. Старательно оглядываясь, я пошла вниз, в глубине души ругая себя за любопытство, которое способно губить отнюдь не только кошек.

Лестница как лестница, довольно грязная, ведущая явно не в жилые помещения. Сверху потолок, закопченный такими же факелами, как и у меня в руке, снизу слой пыли и мусора, в нем протоптана дорожка. Не сказать, чтоб здесь ходили часто, но, видимо, достаточно долго, чтобы пыль вдоль дорожки спрессовалась и следы на ней уже практически не отпечатывались.

Закончилась лестница, к моему удивлению, довольно скоро. А я-то собиралась спускаться чуть ли не в подвалы! Вместо этого я оказалась в круглом зальчике метров семь диаметром. По стенам висели характерные гобелены, только совсем уж ветхие и пропыленные настолько, что чихать хотелось от одного взгляда на них. Какие-то насекомые нашли в себе силы проесть в ткани канавки и дырочки, а потом умерли, добавив свой прах к скопившемуся на полу мусору. Произведения ткаческого же искусства приобрели такой вид, будто по ним стреляли дробью. С дырявых полотнищ на меня взирали словно пораженные оспой лица. И, кстати, похоже, не только вампирских владык прошлого. Три или четыре лица мне показались особенно неприятными. Если на осунувшихся бледных ликах вампиров исправно отражались спокойствие и скука, в крайнем случае – укоризна, то у этих ребят выражение было холодно-высокомерным. Лица их тоже не играли румянцем, скорее, были чуть зеленоватые или синеватые, а зрачки имели вид вертикальных щелей. В руках эти парни держали не мечи и не чаши, а скорее магические жезлы. Один, самый надменный, с презрительным видом надевал на палец – я специально подошла, чтобы рассмотреть получше – явно знакомый мне костяной перстень. Я невольно протянула руку и коснулась вытканного перстня рукой. И едва не расчихалась – от моего прикосновения пыль начала осыпаться по всей высоте гобелена.

Я поспешно отошла к середине зала, налетев мягким местом на тяжелый (и, разумеется, тоже пыльный) комод. Ящики комода, к моему разочарованию, оказались заперты, а вот на крышке стоял простой, ничем не украшенный длинный ларец, который поддался моим усилиям. Изнутри он, вероятно был обит когда-то замшей, впоследствии безжалостно превращенной жучками в труху. В которой лежала… Вилка? Я брезгливо подковырнула ее пальцем и извлекла наружу. Ну да, золотая вилка. Точнее, золоченая: если судить по весу, содержание драгметаллов в ней было, мягко говоря, невысоким. Больше всего вилка напоминала те ложечки с эмблемами городов, которые моя мама любит собирать и декоративно развешивать на стене, ну только она была вилкой и раза в три больше. Такая царь-вилка! У нее даже имелось расширение в форме геральдического щита на конце черенка – определенно с изображением какой-то эмблемы. Сувенирчик, значит? Привезенный кем-то из обитателей замка из турпоездки? Я попыталась представить себе чопорного бледного кровососа в роли туриста, выбирающего себе на уличном лотке сувенир, но так далеко мое воображение идти отказалось. Впрочем, в замке же не одни вампиры живут.

Сама эмблема мне ничего не говорила, а вот вдоль черенка я увидела гравировку в виде схематичных лисичек. Ну или собачек, но скорее лисичек.

– Если бы это было что-то ценное, – сказала я себе, протерев вилку рукавом и пряча ее за пазуху, – то его бы хорошо охраняли. А так – какой-то забытый хлам в какой-то заброшенной комнате. Возьму на память!

Собственно, кроме уже перечисленного, хлам включал в себя две прислоненные к стене пики (одна из которых треснула) да странную, вроде бы бронзовую, стрелу, по размерам подходящую разве что для крепостного арбалета.

Когда я выходила из зала к лестнице, у меня засвербело в носу и одновременно вернулась почесуха: на этот раз она затронула уши и то место, где спина теряет свое гордое наименование. С трудом сдерживаясь, чтобы не остановиться и не поскрестись самым неприличным образом, я выбралась из странного помещения и аккуратно прикрыла за собой дверь.

Я успела отойти шагов на сорок, когда встретила Кханга. Лорд-канцлер шел, о чем-то задумавшись, и увидел меня, только когда почти столкнулся.

– А, наш дорогой медиум! – как будто бы искренне обрадовался он, – Что ты здесь делаешь, Рене?

– Гуляю, – отозвалась я, – а что, здесь нельзя?

– Здесь не самое лучшее место, – лорд-канцлер пожал плечами, – кроме того… Вот там, дальше по коридору, есть двери, которые лучше не пытаться открывать, – он клыкасто усмехнулся, – да, да, я в курсе тех инцидентов со стражей. Но здесь мы ее не держим. Двери все равно настроены только на владельцев замка, то есть на меня и покойного Теворода, а если кто другой попытается попасть внутрь… В общем, Рене, не забывай, у нас с тобой договор, который ты нарушишь, если неожиданно и бесславно погибнешь.

С этим напутствием Кханг пошел по своим делам, оставив меня в мрачном замешательстве. Во что же такое я вляпалась на этот раз?

Первым порывом было быстренько отнести сувенирчик на место – мало ли, что это за незамеченные мной силы в нем кроются! Потом я вспомнила про смертоносные двери. Конечно, я сквозь них прошла, но вдруг второй раз не получится? В конце концов, любая охранная система может дать сбой. С другой стороны, мало ли в коридоре дверей? Может, Кханг вообще про другие говорил?

Терзаясь сомнениями, я дошла до своей комнаты и там быстро сунула злосчастную вилку за шкаф, больше не уделяя ей внимания.

***

На следующий день вампиры решили, что они зря меня кормят, когда я гуляла, дыша сырым, но свежим воздухом в обнаруженном внутреннем дворике. Пути наружу я так и не нашла, и подозревала, что, даже найди я его, любезные хозяева едва ли меня выпустят. Ну и по большому счету, что мне делать в той «наруже»? Бежать пока было рано и некуда.

В садике было неплохо, хоть и пасмурно. Основу растительности составляли папоротники разнообразных форм, а в их окружении приютился крошечный прудик, обильно заросший неведомыми мне водными растениями. Среди всех торчавших из воды или жавшихся к оной тонких стебельков, перистых побегов и плавающих листьев я признала только мухоловку. Зато какую: ее нежные на первый взгляд листочки, окружавшие цветонос подобно венчику щупалец, щерились на мир зелеными пастями, с легкостью способными поймать не то, что комара, а самого матерого из слепней или даже шершня. Я как раз раздумывала, а не сунуть ли туда палец, чтобы узнать, успеет растение его схватить или нет, когда меня прервали.

– Госпожа медиум, – с легкой вопросительной ноткой обратилась ко мне фигура в плаще с капюшоном, как будто говоривший сомневался, действительно ли он встретил именно меня. Можно подумать, у них тут одуревшие со скуки лисы толпами слоняются.

– Что такое? – не слишком вежливо поинтересовалась я, вынужденная оторваться от мыслей об эксперименте.

– Лорд-канцлер ожидает вас, – бесстрастно сообщил вампир.

– Где? – спросила я, поднимаясь с корточек.

– Я провожу, – черный повернулся и направился к выходу из дворика, видимо уверенный, что я следую за ним. Я и последовала – а что мне оставалось делать?

Витая лестница привела в зал, в котором я никогда не была, причем внутреннее чутье мне подсказывало, что ничего при этом не теряла. Я успела бегло осмотреться. Зал как зал, вроде бы ничем не примечательный, не слишком большой. Обстановки практически никакой, стены задрапированы вездесущими гобеленами.

Ага, наверное, насторожили меня именно гобелены. Конечно, в вампирском краю можно было бы ожидать определенных мотивов в изобразительном искусстве, но здесь сюжеты были какие-то очень уж специфичные. Какие-то пыточные застенки, кровавые ритуалы и тому подобное. Мой взгляд задержался на потертом полотнище, где некто в черном явственно впивался зубами в шею кого-то другого, обнаженного и распятого на каменной или металлической плите вверх ногами. Вокруг тела кусаемого ткач мастерски изобразил расплывчатое голубоватое сияние, совсем бледное у кистей и ступней, и наиболее яркое как раз в области укуса. Справа и слева от центральной группы стояли также облаченные в черное мужчины и женщины, застыв в одинаковых позах с чем-то вроде чернолаковых древнегреческих кратеров в руках. Примечательно, что все члены композиции, включая жертву, сохраняли на лицах спокойное, я бы даже сказала, будничное выражение.

Мои дальнейшие размышления на тему вейлеанского искусства прервала Арнесс, взяв меня за руку и выведя в центр зала.

Кханг, которого я в первый момент не заметила, поднялся с кресла, составлявшего, похоже, единственный предмет обстановки, и критически меня осмотрел. Я, изображая вежливость, слегка поклонилась. Вампир улыбнулся и повернулся к Арнесс.

– Посторонние магические предметы могут нарушить подготовку к финальной части ритуала, – сообщил он (Арнесс коротко и сосредоточенно кивнула), а затем вновь повернулся ко мне и продолжил, – они влияют на медитативные процессы в сознании медиума, что приводит к нежелательным побочным эффектам. Поэтому, моя дорогая, я бы попросил бы вас временно отдать тот артефакт, что висит у вас на шее. А также другие аналогичные предметы, если они есть. Позже, разумеется, все это будет вам возвращено.

Я невольно прикоснулась к кристаллу на шнурке – моему в данный момент единственному пропуску в мой собственный мир. Впрочем…

Арнесс подошла ко мне и протянула руку к артефакту. Я сняла шнурок с шеи и вручила кристалл девушке, на мгновение встретившись с ней глазами. Арнесс ответила мне каким-то очень сложным взглядом; на долю секунды ее вполне человеческие карие глаза пожелтели, а зрачки вспыхнули зеленым. У меня редко случаются минуты умственного просветления такой степени, чтобы, как это говориться, «заглядывать в душу» собеседнику, но тут вдруг такое состояние нахлынуло, и я отчетливо осознала, что Арнесс мне почему-то сочувствует, а также что она не слишком довольна той жизнью и ролью, которую имеет в цитадели Вейлеана. В следующий момент Арнесс отвела взгляд и отступила в сторону.

В зале появились двое кряжистых ребят, не похожих на вампиров с их астеническим сложением.

– Как вы, вероятно, знаете, – вновь обратился ко мне Кханг, проводив девушку-пантеру взглядом, – заключительной фазе обряда должно предшествовать погружение в медитативное состояние. Сколько оно продлиться, зависит от вас. Вы поймете, когда будете готовы. Мы же лишь можем помочь, предоставив апартаменты, особо способствующие медитации и внутренней концентрации. Сейчас вы пойдете с ними, и ни о чем не спрашивайте. Позже все станет ясно.

Говорил он, казалось, искренне, но вид «крепких ребят» меня что-то не очень обнадежил. Впрочем, капризничать мне, похоже, не приходилось.

Плита между двумя гобеленами скользнула в сторону, открывая проход. Один из сопровождающих шагнул в него, освещая себе путь факелом, второй застыл возле проема, явно пропуская меня. Кханг с места не двинулся, Арнесс же отступила в тень, и оттуда на мгновение вновь сверкнули зеленые глаза леопарда. Я вздохнула и шагнула в коридор.

***

Настроение у меня упало где-то на десятом метре пути. Коридор был мрачнее всего, что я видела в ЛаРуах, включая чертог, где происходила передача силы. И дело было не в капающей с потолка воде или свисающих со стен ржавых кандалах – нет, ничего такого не было, все выглядело чистым и ухоженным, а в самой ауре этого места. Гаденькая она была.

Я украдкой поглядывала по сторонам, отнюдь не ощущая в себе требующегося медитативного настроя. Из коридора в стороны вели дверные проемы, частью забранные решетками, частью – открытые. Никаких прикованных скелетов или пятен засохшей крови я не заметила, не увидела я и жутких пыточных станков, но на меня, словно дуновение ветра, накатило ощущение, что здесь при желании можно найти что и похуже. Один проем был шире прочих, а зрение в моем полулисьем состоянии меня не подводило, и в отсвете факела я разглядела подозрительно знакомую черную плиту с фиксаторами для рук и ног жертвы. Ситуация совсем перестала мне нравиться. Может, я свинья неблагодарная, и у меня мания преследования? Но сопоставление гобелена и вида этой затемненной комнаты пришло само собой в форме вопроса: «А как именно, по их мнению, производится передача силы следующему владельцу?»

Когда лязгнула дверь, я присела на предоставленный мне одинокий табурет и собралась с мыслями. Не медитация, конечно, но последние впечатления и рассуждения постепенно разложились по полочкам. Что и привело к закономерным умозаключениям. Первое: я в темнице, не сырой и холодной, но все же. Второе: ритуал, изображенный на гобелене, имеет ко мне непосредственное отношение. Да и сказка Кей-йи не утратила актуальности. Другое дело, что в изначальном варианте вампиры извращались таким образом только над своими соплеменниками.

Не хотела я больше пользоваться этим видом транспорта, но альтернативный, похоже, имеет другой маршрут – скоростной на тот свет. Я извлекла из-за голенища ботинка кристалл, совсем небольшой, меньше отобранного раза в три, и задумчиво покатала его на ладони в тайной надежде, что его магическая сущность как-нибудь сама себя проявит. Правда, что там ведьма говорила? Даже осколки одного камня могут принимать магию по-разному? А вдруг этот конкретный образец горной породы вовсе не имеет магической силы или не способен обеспечивать перемещения? Кристалл в моей руке оставался совершенно безжизненно-холодным – поделочный камень и все. Я поразмышляла над этой проблемой с пару минут, затем подумала о другом – почему кристалл не отобрали? Слишком маленький, а потому не нашли? Собственно, и не искали, но я была уверена, что меня каким-то образом проверяли на предмет наличия всяких магических штучек. Какие бы ни были у вампиров и лично лорда-канцлера планы в отношении моей особы, расставание с оной в них точно не входило.

Эта цепочка основательно утвердила в моей душе бесхитростное сомнение, что у меня в руке артефакт. Если эта штука не сработает… У меня живая фантазия и огромный список просмотренных триллеров в анамнезе.

За закрытой дверью послышался какой-то шум, и замок в моей двери лязгнул, открываясь. А, что я теряю?! Я подбросила кристалл в воздух, а затем поймала и стиснула в кулаке.

У-у, потрясающие ощущения! Я искренне надеялась, что мои любезные хозяева испытают чувства, сопоставимые по интенсивности с моими, хотя и совершенно другого плана. Никакого постепенного разогрева, запомнившегося с прошлого раза, не было. Мне показалось, что я сжала в руке раскаленный стальной пруток с острыми гранями. Наверно, я заорала от боли и непроизвольно отбросила кристалл. Тот звякнул о камни пола, а мгновением позже с теми же камнями встретилась и я, больно ударившись плечом.