Бывший. Я больше не твоя

1. Наши дни

Быстро шагаю по коридору офиса – кажется, ещё немного, и из‑под моих каблуков начнут вылетать искры.

Просто не могу поверить в то, что случилось! Точнее в то, что минутой ранее мне сообщили девочки на ресепшене… Надеюсь, это какой‑то дурацкий розыгрыш.

«Кира Владимировна, вы уже в курсе наших новостей? Нет? Полянский продал компанию! И знаете, кто её купил?».

А купил её, если верить этим сплетницам – Тихомиров Богдан. Мой бывший муж. Человек, которого меньше всего на свете мне бы хотелось видеть и слышать. Тем более в стенах офиса любимой работы – единственного смысла, оставшегося в моей жизни.

Врываюсь в кабинет Полянского без стука. Виктор Павлович стоит у своего стола и переводит на меня удивлённый взгляд.

С директором и владельцем компании «Алькор» мы давно общаемся на короткой ноге, но раньше я никогда не позволяла себе вот так вламываться в его кабинет. Поэтому возмущённый вид Полянского вполне оправдан. Но мне сейчас не до приличий.

– Виктор Павлович, как это понимать? – с порога выпаливаю я, мысленно приказывая себе успокоиться. Но как назло, ничего не выходит. – Вы что, и правда продали «Алькор» моему бывшему мужу?

– Ну во‑первых, здравствуй, Кира, – спокойно отвечает босс. – Во‑вторых, как прошёл твой отпуск? Хорошо отдохнула? Ну а в‑третьих, да, я действительно продал «Алькор» Тихомирову. Он предложил выгодную сделку, на моём месте только дурак бы не согласился. Но для тебя это ничего не меняет. Мы с Богданом договорились – состав руководителей компании останется прежним. Сокращений не будет.

– Виктор Павлович, для меня это меняет всё, – упавшим голосом произношу я, хватаясь за голову. – Я не смогу работать под его началом.

– Кирочка, не стоит мешать бизнес с личным, – назидательным тоном советует Полянский. А я понимаю, что ему просто плевать на мои проблемы. Впрочем, кому на его месте было бы не плевать? Бизнес есть бизнес. Так уж устроен этот мир. – Я уверен, вы сумеете найти общий язык. Правда, Богдан Русланович?

От произнесённого вслух имени‑отчества бывшего я вздрагиваю и с опаской прослеживаю за взглядом Виктора Павловича.

Грудь больно простреливает. Оказывается, мы с Полянским в кабинете не одни.

В стороне у окна стоит Тихомиров собственной персоной. Опираясь плечом на откос и засунув руки в карманы брюк, наблюдает за мной с непроницаемым выражением лица.

Высокий, красивый, представительный мужчина в строгом деловом костюме. Которого я любила больше жизни. А он просто уничтожил меня.

Ровно полгода после нашего развода я не живу. Существую.

Всё, что у меня осталось – это работа.

Что же ты творишь, Богдан? Решил добить?

С минуту мы смотрим друг другу в глаза.

Меня пробирает до мурашек. Хочется реветь.

Но на работе я привыкла держать лицо. Слёз моих тут никто не увидит. Да и Богдану я их больше никогда не покажу.

– Здравствуй, Кира, – произносит он, вызывая очередную волну мурашек по коже одним только звучанием своего бархатно‑низкого голоса. Того самого, который я обожала. Который прошептал мне столько признаний и ласковых слов, что и не сосчитать…

– Здравствуй, Богдан, – отвечаю я, с сожалением отмечая, что мой собственный голос звучит жалко.

Мы не виделись всего шесть месяцев. А кажется, будто целую вечность. Я только‑только перестала плакать по ночам в подушку. Но теперь чувствую, моя тоска по нашей потерянной любви выйдет на новый уровень.

– Виктор Павлович, оставьте, пожалуйста, нас с Кирой наедине, – обращается Богдан к Полянскому, а мне хочется завопить: «Нет, пожалуйста, не делайте этого!».

Но я, конечно же, молчу.

– Что ж, Богдан Русланович, мы с вами все вопросы уже обсудили, поэтому я, пожалуй, поеду, если не возражаете. В случае чего – звоните. Желаю удачи. Всего доброго, Кира.

Полянский покидает кабинет, и вместе с ним будто исчезает весь воздух. Мне становится сложно дышать.

Богдан усугубляет ситуацию, подходя ко мне ближе. На расстояние вытянутой руки. Я чувствую такой родной аромат его духов, который когда‑то сводил меня с ума.

Пульс стучит в висках, в груди всё сдавливает до боли. В горле назревает ком.

Нет. Только не реветь.

– Зачем ты это сделал? Зачем купил «Алькор»? – наконец выдавливаю я из себя, нарушив мучительную паузу. Впиваясь глазами в бывшего. В такое родное и такое любимое мною когда‑то лицо… Которое по‑прежнему не выражает никаких эмоций.

– Даже не спросишь, как у меня дела? – флегматично интересуется он, выгибая смолянистую бровь. – Мы не виделись с тобой шесть месяцев.

– Я бы предпочла не видеть тебя больше никогда, – бью словами я. Возможно, слишком жестоко. Зато честно. Как он любит.

– Что ж, – сухо произносит Богдан после долгой паузы, – придётся потерпеть.

– Я не понимаю, зачем тебе это нужно? Чего ты хочешь добиться?

Бывший пожимает плечами, сохраняя непоколебимое спокойствие.

– А я не понимаю, что тебя так удивляет. Это выгодное вложение. «Алькор» сейчас на пике.

– Выгодное вложение, значит, – горько усмехаюсь я. – Что ж, ладно. В таком случае, я здесь больше не работаю, Богдан. Сегодня же напишу заявление об уходе. Поздравляю с приобретением.

Он подходит ещё ближе, заставляя меня всю внутренне подобраться. Теперь нас разделяют несчастные несколько сантиметров, и от такой близости кружится голова.

Тихомиров пытливо смотрит мне в глаза.

– Почему, Кира?

– Разве ты сам не понимаешь? – выдыхаю я.

– Ты никуда не уйдёшь отсюда, – отрезает он.

Мне становится ещё больнее, хотя казалось бы, куда уже? Но так было с самого начала. Меня всегда ранил его резкий тон.

– С чего вдруг?

– Если уволишься, Кира, другой работы не найдешь. Поверь, я сделаю так, что больше тебя никуда не возьмут, – добивает меня Богдан.

Я отшатываюсь назад, будто мне залепили пощёчину. Не думала, что однажды Тихомиров позволит себе так разговаривать со мной.

А самое ужасное в том, что я знаю: он вполне способен выполнить свою угрозу.

До чего же мы докатились с тобой, Богдан? Ведь у нас всё так красиво начиналось…

2. Прошлое

Возвращаясь поздно вечером из кафе, где подрабатывала официанткой, я никак не ожидала встретить у себя в подъезде Богдана Тихомирова. С жестяной банкой какого‑то модного напитка в руках. Ещё и сидящего на порожке прямо под дверью моей квартиры.

Это было настолько неожиданно, что у меня буквально отвисла челюсть.

На улице уже давно стемнело, но прямо у подъездного окна ярко светил фонарь, кстати, единственный в нашем дворе. Его свет заливал площадку, и ошибки быть не могло. Парень, удобно расположившийся под моей дверью, был точно Богданом Тихомировым.

Самый популярный красавчик в нашем университете. Все девчонки, начиная с первокурсниц и заканчивая выпускницами, включая даже двух моих лучших подруг, Наташку с Есей, – бегали за ним, как сумасшедшие.

Ну, то есть, не все, конечно. Я‑то за ним никогда не бегала и даже не собиралась. Но не потому, что такая гордая и неприступная, а просто – ну где он и где я?

Нет, у меня всё было в порядке с самооценкой. Просто я не принадлежала к числу романтичных дурочек, что верят в великую любовь между принцами и золушками.

Богдан Тихомиров был из очень обеспеченной семьи. В университет его привозил личный водитель на дорогущей машине, а на стоимость одних только тёмных очков парня моя семья с лёгкостью могла бы одеться полным составом. Причём в очень даже приличном магазине.

Но даже если бы мы с Богданом Тихомировым не стояли на столь разных и далёких друг от друга ступенях социальной лестницы, вряд ли такой парень, как он, мог обратить на меня своё внимание. Потому что Богдан был нереально хорош собой. А я далеко не красавица. Обычная серая мышка. Зубрилка. И даже никакой изюминки во мне не было. Ну, помимо непомерных амбиций. Но об их существовании никто кроме меня не знал.

Мне тоже очень хотелось когда‑нибудь ездить на дорогой машине с личным водителем и покупать себе тёмные очки стоимостью с три маминых зарплаты. Поэтому я и училась изо всех сил, а ещё хваталась за любую подработку, потому что нужно было помогать семье. Разбогатеть, успешно выскочив замуж, как мечтали другие девчонки, я считала ниже своего достоинства.

Короче, в отличие от моих подруг, о парнях мне думать было некогда. Особенно о тех, кто на меня даже не смотрел.

Тем не менее, уже один только вид скучающего под моей дверью Богдана Тихомирова вызывал странную дрожь в моих коленках. Особенно когда парень, наконец, заметил моё появление и с интересом уставился на меня.

– Привет, ты не мог бы отойти от моей двери, – робея, попросила я, замерев на последней ступеньке.

Богдан ухмыльнулся одним уголком рта. Только глаза его мне показались печальными.

– Привет, солнышко, – вдруг неожиданно ласково отозвался он.

Мои щёки заалели.

Какое я ему солнышко?

Хотя, разумеется, ко мне это милое прозвище не имело никакого отношения. Этот парень или был пьян и перепутал меня с кем‑то, или просто ко всем так обращался – такой стиль общения. Скорее второе, потому что это как же нужно было напиться, чтобы начать путать людей? А у него даже и язык не заплетался.

Вообще‑то, я догадывалась, что Богдан Тихомиров мог забыть в моём подъезде. Наташка как‑то рассказывала, будто видела его в парке гуляющим за ручку с Ангелиной. Моей соседкой сверху. Эта девушка, в отличие от меня, настоящая красавица. С ногами от ушей и длиннющими роскошными волосами, густыми и светлыми от природы.

– Ангелина живёт этажом выше, – на всякий случай подсказала я, отчаянно краснея. И ругая себя мысленно за невесть откуда взявшуюся робость.

Никогда не уважала вот этой людской особенности блеять перед более успешными, богатыми и красивыми.

– Я знаю, – улыбнулся Богдан.

У меня в груди приятно защекотало от его улыбки. Кажется, я начинала потихоньку понимать, чего мои подружки так с ума от него посходили. Вот ради одной такой улыбки можно и душу дьяволу продать.

– Составь мне компанию, – внезапно предложил Тихомиров. – Посиди со мной?

И протянул мне свою банку.

– Мне завтра в университет к первой паре, – промямлила я, испугавшись того, с какой лёгкостью меня очаровывал этот парень. Хотя самой безумно хотелось согласиться.

Когда ещё выпадет такой шанс пообщаться с самым крутым парнем нашего университета?

– Ну не будь такой занудой, – задорно подмигнул он. – Не бросай меня тут одного. Пожалуйста.

Богдан смотрел исподлобья и улыбался одними уголками губ. Густая тёмная чёлка спадала на его лоб. Какой же он всё‑таки симпатичный и милый!

Ему же просто невозможно отказать…

Я сняла с плеча свою тряпичную сумку, набитую до отказа всевозможной ерундой, бросила на пол у стены напротив Богадана и уселась на неё, сложив по‑турецки ноги.

Богдан довольно улыбнулся и снова протянул мне банку со своим напитком.

Я взяла её и сделала небольшой глоток. Напиток оказался очень горьким и терпким на вкус. Я поморщилась и вернула банку Богдану.

– Божечки, что это ты пьёшь? Гадость какая.

Он тихо рассмеялся.

А у меня в груди сердце заскакало от какой‑то несказанной радости. Я его рассмешила! Надо же, как это, оказывается, приятно…

Кто бы мог подумать, что я вот так запросто буду сидеть в своём подъезде с Богданом Тихомировым и болтать, как будто мы с ним друзья или хорошие приятели.

– Ну да, это не для девчонок напиток, – заметил он. – Но больше у меня ничего нет, извини.

– Я бы удивилась, если бы ты принёс сюда с собой целый бар, – хихикнула я и тут же смутилась.

Я никогда вот так запросто не общалась с парнями. Они вообще меня не замечали. Тем более такие, как Богдан Тихомиров. Страшно было выставить себя перед ним какой‑то глупенькой дурочкой.

Но к моему облегчению, Богдан снова рассмеялся над моей шуткой.

– А что ты здесь делаешь в такое время? – спросила я.

– Да так, – поморщился Богдан, – с предками поругался. Приехал к девушке своей, а её дома нет. Решил дождаться.

В голове не укладывалась, что такой парень, как Богдан, мог кого‑то поджидать в подъезде. Пусть даже обворожительную Ангелину. Ведь у нас в университете полно красивых девчонок. Одна лучше другой. И большинство из них готовы броситься в его объятия, только пальцем помани.

– А почему ты ей не позвонил?

– А она трубку не берёт, – улыбнулся Тихомиров. Как будто его это забавляло.

– Так может, она спит?

– Не‑а, – покачал он головой. – Я здесь с девяти вечера торчу. Её мама сказала, что она ушла гулять с подружкой.

– Думаешь, что‑то случилось? – обеспокоено поинтересовалась я.

– Может быть, что‑то и случилось, – вздохнул он, – только Ангелина мне говорила, что дома сегодня будет. И пораньше ляжет спать, потому что завтра у неё зачёт. А сама ушла гулять с подружкой, получается. И трубку не берёт.

– Да уж, неприятная ситуация, – нехотя признала я. – И сколько ты собираешься здесь её ждать? Поздно ведь уже.

Богдан пожал плечами. Вообще он выглядел довольно весёлым для обманутого парня.

– Мне ужасно любопытно, почему она меня обманула. Пока не выясню это, не уйду.

– Но здесь ведь неудобно сидеть, да и прохладно у нас в подъезде. Ты, наверное, уже устал как не знаю кто? Давай я тебе хотя бы стул потихоньку вынесу?

Богдан улыбнулся шире.

– Как тебя зовут, солнышко? – спросил он, проигнорировав моё заботливое предложение.

От этого его «солнышка» у меня прямо мурашки по коже рассыпались.

А я ещё раньше не понимала, почему девчонки от него так млеют. Да он ведь сам как солнышко! Мы две минуты всего поговорили, а у меня уже настроение до небес поднялось. И даже забылось, что я сама катастрофически сегодня устала.

– Кира, – ответила я.

– А меня Богдан, – представился он и протянул мне руку для рукопожатия.

Я вложила пальцы в его сухую горячую ладонь, и он слегка их сжал. Чтобы ещё несколько секунд не выпускать. Отчего у меня снова по спине и плечам побежали мурашки. Только на этот раз будто внутри, под кожей. И ещё сладко потянуло где‑то в области груди.

– Очень приятно, Богдан, – смущённо промямлила я.

– Ты откуда так поздно возвращаешься, Кира? – поинтересовался он, наконец, выпустив мою руку. – Тоже с кем‑то гуляла?

– Нет, я со смены в кафе, – краснея, призналась я. Почему‑то неловко было говорить золотому мальчику, что я подрабатываю официанткой. Получалось, между нами целая пропасть: он практически принц, а я… обслуживающий персонал.

– Ого, серьёзно? – вскинул он свои густые чёрные брови, искренне изумившись.

А я поджала губы от досады. Так и есть. Для него это, наверное, полная дичь.

– Серьёзно, – вздохнула я и решила поскорее перевести тему. – А из‑за чего ты поссорился с родителями, если не секрет?

Богдан как‑то сразу помрачнел. Я уже было пожалела, что задала такой бестактный вопрос. Чем я только думала? Но после небольшой паузы Богдан всё‑таки ответил.

– Да вот из‑за неё и поссорился, – невесело усмехнулся он, качнув головой вверх. – Ангелина им с самого начала не понравилась. Меня это жутко бесило. А сегодня отец заявил, что она распутная девица и со мной дружит только из корыстных целей. Я психанул и приехал сюда.

Я искренне посочувствовала Богдану. Вот уж правду говорят, что богатые тоже плачут. У всех свои проблемы. Кто‑то переживает, как бы раздобыть денег на хлеб насущный. А кто‑то – как бы понять, с чистым сердцем к тебе человек относится или же хочет использовать ради выгоды.

В свете открывшейся причины ссоры Богдана с родителями поступок Ангелины стал выглядеть в разы хуже.

Вообще‑то, для меня такое её поведение не стало большим открытием. Репутация Ангелины, по мнению наших соседей, не отличалась безупречностью, да и я сама не испытывала симпатии к этой девушке. Хотя одно время, когда была помладше, очень хотела с ней подружиться. Меня восхищала её яркая внешность и умение себя подать. Но Ангелина всегда относилась ко мне слегка высокомерно и даже будто с каким‑то пренебрежением. Чуть‑чуть повзрослев, я неизбежно начала отвечать ей взаимностью.

В общем, я не горела желанием защищать или оправдывать Ангелину. Но мне ужасно хотелось как‑то поддержать Богдана. Я представляла себе, насколько ему, должно быть, неприятна вся эта ситуация.

– Ну, может быть, есть какое‑то объяснение её отсутствию, – с надеждой предположила я. – Почему ты сразу думаешь о самом плохом?

– Я ненавижу обман, Кира, – строго заявил он. – Но давай не будем о грустном. Расскажи лучше, чем ты ещё занимаешься, помимо работы в кафе?

Ответить я не успела. Потому что с улицы раздался звук подъезжающей машины.

Богдан бодро подскочил на ноги, в два шага пересёк площадку и выглянул в окно, из которого отлично просматривалась подъездная дорожка к нашему дому.

Я тоже поднялась, подхватила свою сумку с пола, перекинула через плечо и подошла к окну, остановившись рядом с Богданом.

У нашего подъезда стоял джип. Из него вышел достаточно взрослый мужчина, судя по лысеющей макушке. Он обошёл машину и открыл дверь с пассажирской стороны, помог выбраться наружу девушке, которая оказалась… Ангелиной. А потом вдруг этот мужчина притянул её за талию к себе и по‑хозяйски поцеловал губы.

В животе неприятно потянуло от этой картины. Я скосила глаза на Богдана – его правая рука сжалась в кулак, а на скулах заходили желваки. Страшно было представить, что чувствовал в эту минуту он.

Богдан повернул голову в мою сторону и неестественно улыбнулся. У меня мороз пробежал по коже от того, какими холодными стали его глаза.

– Иди домой, солнышко. Спасибо, что составила компанию.

Мне хотелось сказать ему что‑то утешительное, но как назло, не могла найти ни одного подходящего слова. В итоге смогла выдавить из себя только скупое:

– Угу.

Он развернулся и стал спускаться вниз по ступенькам. А я так и осталась стоять у окна и провожать взглядом его широкую спину до тех пор, пока она не скрылась из вида.

А потом я снова повернулась к окну.

Ангелина всё ещё стояла рядом с джипом, а мужчина уже забирался внутрь.

Когда высокая фигура Богдана показалась из подъезда, машина как раз отъехала, а моя соседка развернулась и, увидев Тихомирова, дёрнулась всем телом и закрыла ладонью рот.

Богдан же продолжал шагать и просто прошёл мимо, кажется, даже не взглянув на Ангелину. Несколько мгновений она провожала его обескураженным взглядом, а потом, словно опомнившись, бросилась за ним.

Богдан продолжал идти, не обращая внимания на попытки девушки остановить его. Лишь когда Ангелина двумя руками вцепилась в его локоть, Тихомиров рывком высвободил руку, посмотрел на мою соседку и что‑то сказал. После этого Ангелина осталась стоять на месте, а Богдан спокойно зашагал дальше.

Я отошла от окна, испытывая смешанные чувства. Было обидно за Богдана так, что в груди жгло. А где‑то под этим жжением сердце согревала трепетная радость от того, что мы с ним познакомились. И за это я даже была Ангелине немножко благодарна.

3. Наши дни

Возвращаюсь домой, чувствуя себя выжатым лимоном. Боль, совсем немного притупившаяся за последние полгода, вернулась и начала одолевать с новой силой. Мучить меня, выворачивать наизнанку.

Съёмная квартира встречает привычным холодом и тишиной. Она вполне приличная, с хорошим дорогим ремонтом и мебелью. Но всё то время, что я провела в ней, ненавидела здесь жить. Ненавидела своё одиночество. Ненавидела Тихомирова, ведь именно из‑за него я оказалась в этой квартире.

После развода Богдан настаивал, чтобы я осталась жить в его доме. Который он называл нашим. Говорил, что съедет сам. Но я даже представить себе не могла, как проведу хотя бы одну ночь в стенах этого дома без него. Где всё, буквально каждый сантиметр напоминал о том, как мы были счастливы. Зная, что как прежде уже не будет никогда.

Да и без этого я бы ни за что не осталась. Гордость не давала принять от бывшего мужа даже малейшую помощь. Я не позволила ему помочь с переездом. И оставила там все драгоценности и другие вещи, что Тихомиров мне дарил.

К счастью, у меня имелись сбережения на счетах. Вообще, я с лёгкостью могла бы позволить себе взять собственное жильё в ипотеку. Но не хотелось заморачиваться. Когда твоё сердце разбито, становится безразлично, где жить. Ведь от этой страшной пустоты, что поселилась внутри, нигде не спрячешься. Не спасёт хоть даже целый дворец.

Сбросив туфли, прохожу в квартиру, едва сдерживаясь, чтобы с порога не начать рыдать и рвать на себе волосы. Но каким‑то чудом не даю волю чувствам.

Снимаю пиджак, бросив на спинку стула в кухне‑студии. Наливаю себе стакан воды, жадно пью.

Надо как‑то собраться.

Говорят, время лечит. Все эти шесть месяцев я просто, стиснув зубы, ждала. Ждала, когда пройдёт эта ноющая боль, выматывающая тоска, и мне станет легче. Чтобы хоть как‑то от неё отвлекаться, с головой ушла в работу. Вкалывала по двенадцать часов в сутки, чаще всего приезжая в эту квартиру, только чтобы принять душ и переночевать.

Полянский заметил моё рвение и повысил в должности. Сделал руководителем коммерческой службы. Я затащила в компанию таких заказчиков, о которых раньше даже сам Полянский не смел мечтать.

Конечно, «Алькор» сейчас на пике. В какой‑то степени это ведь моя заслуга. Я всегда ставила себе амбициозные цели, а после развода и вовсе озверела. Наверное, хотелось показать всем, чего я стою, и в первую очередь самой себе.

Полянский меня ценил, не скупился на похвалу и даже намекал несколько раз, что если так пойдёт и дальше, то он отдаст мне долю в бизнесе. Десять или даже пятнадцать процентов. Кому‑то может показаться, что это немного. Но на самом деле для обычного человека, даже для того, кто очень хорошо зарабатывает, – это более чем. Такой стимул мотивировал меня, как ничто другое. Стать совладельцем «Алькора»… Высшая ступень в карьерной лестнице. Для меня это обернулось бы настоящим достижением.

Но теперь пришёл Богдан и всё разрушил. Придётся начинать всё с нуля где‑то в другом месте. Я ведь всё‑таки написала заявление на увольнение. Прямиком из бывшего кабинета Полянского пошла к кадровикам и написала.

Плевать на угрозы Богдана. Пусть топит меня, если хочет.

Зато это поможет мне справиться с чувствами. Злость намного лучше тоски по нему. Может, так я, наконец, смогу возненавидеть бывшего мужа по‑настоящему.

Напившись воды, иду в спальню, чтобы раздеться и взять полотенце.

Больше всего на свете хочется упасть на кровать и лежать там долго‑долго, не двигаясь. В идеале – уснуть. И проспать до самого утра.

Но как назло, именно сегодня день рождения у моей подруги. Я в прошлом году его пропустила. Если и в этом не явлюсь без уважительной причины – жестокой обиды будет не избежать.

Поэтому я заставляю себя принять в душ, переодеться в нарядное платье и нанести свежий макияж.

Такси привозит меня в ресторан «Атлант» без пятнадцати минут пять, и ещё какое‑то время я скучаю одна за столиком, дожидаясь своих неизменных ещё со времён университета подруг – Наташу с Есенией.

Когда они, наконец, появляются, невольно начинаю улыбаться, заражаясь их приподнятым настроением.

– О, ты уже здесь! – выпаливает Наташка, обнимая меня. – Мы с Еськой немного в пробке застряли, давно ждёшь?

– Да нет, не очень, всё нормально. С днём рождения тебя, красота моя! – целую её в щёку и вручаю подарочный конвертик с деньгами.

Как‑то так у нас повелось ещё с голодных студенческих времён, что мы дарим друг другу деньги. Хоть и ни для одной из нас это давно уже не так актуально.

– Спасибо, дорогая!

– Привет, Кир, – подходит Еська, чтобы тоже поцеловать меня.

Усевшись за стол, мои подружки начинают щебетать без умолку, наперебой рассказывая о последних новостях своих таких разных жизней.

Еська у нас образцово‑показательная жена и мать троих детей. Но каким‑то чудом эта супер‑женщина умудряется не превращаться в скучную домохозяйку, выглядит потрясно, регулярно ходит на фитнес и всякий там маникюр‑педикюр, ведёт популярный блог в интернете, одним словом – с тайм‑менеджментом у Еськи всё в порядке.

Наташка же счастливая владелица небольшого туристического агентства и очень много путешествует. Дважды побывала замужем, оба раза недолго, и всё ещё находится в поисках идеального мужчины.

Я их обеих очень люблю, почти так же сильно, как сестру с братом и маму. Даже несмотря на то, что мы в последнее время как‑то отдалились. После развода мы с Есей и Наташей виделись всего дважды, и оба раза для меня эти встречи были пыткой, потому что девочки жаждали подробностей нашей с Тихомировым ссоры, а мне каждое слово давалось с трудом.

Вот и сейчас они оживлённо делятся своими новостями, а я сижу с натянутой улыбкой, пытаясь не испортить кислым видом Наташке праздник.

Но бесконечно отмалчиваться мне, конечно, никто бы не позволил.

– Кир, ты как вообще? Как на работе дела? – спрашивает Еська, когда Наташка закончила делиться эмоциями от своей поездки во Вьетнам.

Как бы мне хотелось соврать им сейчас. Сказать «всё в порядке» и быстренько перевести тему на что‑то другое. Но за годы жизни с Тихомировым его убеждение, что нужно всегда говорить близким людям только правду, каким‑то невообразимым образом въелось в подкорку и не даёт ни малейшей возможности озвучить спасительную ложь.

– Я сегодня написала заявление на увольнение, – глотнув принесённый официантом коктейль, скупо выдаю я.

Лица у девчонок вытягиваются, они обе округляют глаза.

– Почему? – спрашивает Наташа.

– Потому что Тихомиров купил «Алькор». Я не смогу работать под его началом.

Над нашим столиком на несколько мгновений повисает тишина.

– А зачем он это сделал? – первой отмирает Еся. – Неужели таким образом хочет тебя вернуть?

– Говорит, выгодное вложение, – с неохотой отвечаю я. Вот бы побыстрее как‑то свернуть этот разговор. Но вряд ли получится.

– Вот же гад, – тут же заводится с полоборота Наташка. – Неужели не понимал, что ты не захочешь с ним работать! А других выгодных вложений у него не нашлось? Нет, ну надо же быть такой скотиной, а…

– Наташ, прекрати, – холодно одёргиваю я её. И следом пытаюсь выдавить из себя улыбку: – Девчонки, давайте сегодня не будем об этом. День рождения всё‑таки, не хочется портить никому настроение.

– Просто что ты теперь делать будешь, Кир? Новую работу искать? Ты же так любила «Алькор», до такой должности доросла, – встревожено говорит Еська.

– Я пока не знаю, Есь. Правда, давайте не будем об этом. Не сегодня.

Но моя сердобольная Еся никак не желает отступать.

– Может, не стоит тебе вот так сразу рубить с плеча? – с жалостью вглядывается она в моё лицо. – Уволиться всегда успеешь. Мне кажется, Богдан уже просто не знает, как тебя вернуть, вот и решился на такой отчаянный шаг. Кир, ну может, ты хотя бы посмотришь, что из этого выйдет? Дай ему шанс.

– Сдурела? – тут же набрасывается на неё Наташка. – То, что он сделал, не прощают. Я бы на месте Киры даже разговаривать с ним не стала. Нужно иметь гордость.

– Да причём тут гордость! – возмущается Еська.

Между подругами завязывается словесная перепалка не на жизнь, а на смерть. А я смотрю на них и чувствую, как в моей голове с каждой секундой нарастает противный звон.

К счастью, в эту самую минуту в сумочке оживает телефон. Достав его, я быстро сбегаю из‑за столика, лишь бы только не слышать этих двоих.

Выйдя в прохладный холл ресторана, принимаю вызов.

– Да, Стелла. Здравствуй.

Это один из моих менеджеров по продажам. Точнее, уже не из моих.

– Здравствуйте, Кира Владимировна, – приглушённым голосом отвечает она. – Вы так быстро сегодня уехали. У вас всё в порядке?

Секунду размышляю над тем, как бы ей сообщить, что я больше не её начальница. Но оказывается, это довольно сложно.

– Стелла, я сейчас немного занята, у тебя что‑то срочное?

– Я только хотела спросить, вы уже знаете, что наш новый, кхм, босс сегодня уволил Литвинову?

У меня внутри всё холодеет. Ольга Литвинова – одна из лучших спецов в моём отделе.

– Ты имеешь в виду, Тихомиров её уволил?

– Ну да. Ваш бывший муж, – зачем‑то уточняет Стелла.

– За что? – ледяным тоном спрашиваю я.

– А он ей не объяснил даже. Такое ощущение, будто она ему просто не вовремя на глаза попалась.

4. Наши дни

Тихой трелью птиц звенит мой будильник на телефоне, как и всегда, ровно в шесть ноль‑ноль. Только сегодня я к этому времени уже три часа как не сплю.

Вернулась бессонница. Самый ненавистный спутник всех моих стрессов и неврозов.

Прохладный душ бодрит, но не приносит облегчения. Внутри всё свербит и жжёт от необходимости ехать в офис, встречаться с бывшим мужем, обсуждать с ним рабочие моменты, как‑то выстраивать диалог.

Кажется, Тихомиров всерьёз задался целью окончательно превратить мою жизнь в ад.

Уложив феном волосы и надев нижнее бельё, застываю на мгновение перед шкафом, поймав себя на слабовольном желании надеть сегодня что‑то особенное. Хочется выглядеть на все сто. Чтобы Богдан лишний раз пожалел о нашей растоптанной любви.

Но потом вспоминаю слова Полянского: нужно разделять личное и работу.

Бог ты мой, кто б только знал, как это сложно! Особенно, когда твой оппонент действует как раз из личных соображений.

Вчера, после того, как Стелла сообщила мне об увольнении Ольги, я чётко для себя поняла, что не смогу просто взять и уйти. Бросить своих девчонок, свою команду. Как минимум они не должны страдать из‑за меня. И какие бы душевные муки мне это ни приносило, бежать и прятать голову в песок – не самый достойный поступок.

Надеваю свой серый брючный костюм размера оверсайс, сейчас такие как раз в моде. Наношу минимальный макияж. Подумав немного, собираю волосы в строгий низкий пучок. Стою у зеркала с минуту, придирчиво разглядывая себя. Потом беру ярко‑красную кричащую помаду и несколько раз провожу по губам. Теперь я выгляжу как стерва, настоящая акула, и чувствую себя намного увереннее.

Бизнес‑такси привозит меня в офис без пятнадцати восемь.

Шагаю по коридору, пялясь в смартфон, но боковым зрением всё равно улавливаю, что коллеги пялятся на меня сегодня с особенным интересом. А их приветственные улыбки выглядят какими‑то натянутыми.

В чате руководителей приходит оповещение о внеплановом собрании с новым владельцем «Алькора» в восемь пятнадцать.

Захожу в свой кабинет, оставляю сумку и, прихватив только смартфон, отправляюсь в конференц‑зал.

В холле сталкиваюсь с секретаршей Полянского. Точнее, теперь уже с бывшей.

– Доброе утро, Кира Владимировна, – с ехидным выражением лица приветствует меня Анна. Наверное, уже в курсе о моём увольнении.

– Доброе утро, – сухо отвечаю я, буквально физически ощущая её неприязнь.

С тех пор как меня продвинули по службе, и я стала частым гостем в кабинете её босса, Анна резко невзлюбила меня. Такая глупость.

В нашей компании всё по классике жанра – Виктор Павлович, успешный бизнесмен и примерный семьянин, состоял со своей длинноногой помощницей в особых отношениях. Весь офис об этом знал и относился с пониманием, только одну меня, наверное, их связь коробила. Но тут уж личное я не мешала с бизнесом. В конце концов, меня это не касается.

Интересно, теперь Анна станет секретаршей Богдана и будет с таким же рвением служить ему? От этой мысли меня начинает тошнить.

Уже на подходе к конференц‑залу встречаю Ерохина, директора производства. С ним у нас тоже не лучшие отношения – почти открытая конфронтация. Этот человек делает всё, чтобы мешать продажам, хотя по идее мы должны быть заодно и работать в команде.

– Привет, Кира. Ну что, немного проредили твой серпентарий? – сходу начинает злорадствовать он. Всё же слухи в нашей компании разносятся со скоростью света.

– Если бы не мой «серпентарий», как ты выражаешься, ты и твои люди остались бы без работы. И, соответственно, без зарплаты, – огрызаюсь я.

– Пока мы производим качественный продукт, без работы не останемся. А продавать – много ума не надо, – снисходительно замечает он. – К счастью, новый владелец это понимает, раз не трясётся так над вами, как Полянский.

В первое мгновение я даже теряюсь от такого хамства. Ерохин и раньше выражал пренебрежительное отношение к коммерческому отделу, но так открыто обесценивать наш труд – это уже переходит все границы.

– Ерохин, ты совсем офигел? – интересуюсь я как можно сдержаннее, хотя хочется общаться исключительно матом.

Но тут мы оба одновременно замечаем, что из холла показывается высокая фигура Тихомирова вместе с Филипповым, начальником планового, и, не сговариваясь, дружно замолкаем, чтобы быстро юркнуть в конференц‑зал.

Кажется, не только я избегаю раньше времени встречаться нос к носу с новым руководством.

Большинство наших коллег уже присутствуют за продолговатым овальным столом для собраний. Я занимаю свободное кресло и утыкаюсь в смартфон, делая вид, что очень занята, чтобы никого не видеть и ни с кем не разговаривать.

Удивительное дело, но когда Богдан входит в помещение, я это чувствую буквально всем своим естеством. Хоть и не вижу ничего вокруг, кроме экрана гаджета и тёмного лакированного дерева столешницы под ним.

Подняв взгляд, убеждаюсь – действительно, только что в конференц зашёл Богдан. Мы встречаемся взглядами всего на долю секунды, но этого хватает, чтобы мои внутренности ошпарило кипятком.

Расстроенная донельзя, отвожу глаза, изо всех сил стараясь сохранить «покер‑фэйс».

– Доброе утро, коллеги, – произносит Богдан, заняв место во главе стола. – Меня зовут Тихомиров Богдан Русланович. Как многие из вас уже знают, со вчерашнего дня я являюсь новым владельцем и генеральным директором компании «Алькор». Сегодня мы просто познакомимся с вами. Если у вас есть вопросы и предложения, я выслушаю каждого позже в индивидуальном порядке…

Богдан говорит что‑то ещё. Озвучивает свои планы по управлению компанией. Все присутствующие слушают его, внимая, едва ли не затаив дыхание. Кроме меня. Я всё пропускаю мимо ушей. Потому что в горле стоит ком.

Кажется, разделить работу и личное на этот раз мне не по силам.

5. Прошлое

Мы с Наташкой стояли в очереди у раздевалки в главном корпусе. Вот уже неделю мы с ней ходили вдвоём, потому что Еська подхватила грипп и с температурой валялась дома, бедолага.

Пары закончились рано, народу возле гардероба было немного – хоть мы и стояли в самом хвосте толпы, но быстро продвигались вперёд.

Наташка без умолку трындела о новом ухажёре своей мамы, а я слушала её вполуха, держась изо всех сил, чтобы случайно не зевнуть. Не потому что мне было неинтересно, наоборот, в другой раз я бы уши развесила – рассказчицей Наташка была от бога, она такие эпитеты порой подбирала, что хоть стой хоть падай.

Вот только сегодня я страшно устала, просто катастрофически. И без того последнее время редко высыпалась из‑за частых смен в кафе, а тут ещё младшая сестрёнка заболела гриппом, прямо как Еська. Я всю ночь продежурила возле неё, боялась, как бы температура не шарахнула.

– Так вот, представляешь, скоро, походу, у меня появится новый папочка! – недовольно заключила Наташка, подавая гардеробщице свой номерок.

– Наташ, ну он же нравится твоей маме, это ведь главное? – попыталась подбодрить её я, шагнув вслед за подругой ближе к стойке.

– Да ей все нравятся, у неё стабильно раз в год новая любовь, – проворчала Наташка, забирая свою крутку. – А я‑то почему должна терпеть всех этих придурков? Общаться с ними, делать вид, что…

Отдав работнице раздевалки свой номерок, я развернулась полубоком и облокотилась на стойку, потому что ноги уже едва держали от усталости и недосыпа. И мой взгляд наткнулся на очередную группу студентов, что спускались с лестницы, направляясь прямиком к гардеробу. Среди них был Богдан Тихомиров.

Моё сердце сделало кульбит, и кровь с удвоенной скоростью побежала по венам.

С тех самых пор, как я повстречала Тихомирова ночью в своём подъезде, прошла ровно неделя. Я уже видела Богдана дважды в стенах университета, но он сам меня не замечал. Точнее, я не оставляла ему шанса меня заметить. Отворачивалась и давала дёру куда угодно, лишь бы случайно не пересечься с ним взглядами.

Сама не могла объяснить себе такого неадекватного поведения. Чего я боялась? Что он не узнает меня? Или узнает, но не посчитает нужным здороваться. Или поздоровается, но сделает это сухо. Или не сухо, но я покраснею, ляпну какую‑нибудь глупость и выставлю себя полной дурой.

В общем, кажется, я втрескалась по уши и ужасно боялась, что кто‑нибудь об этом узнает и поднимет меня на смех. В первую очередь сам Богдан.

По той же причине я не рассказывала про наше знакомство своим подругам, и все переживания держала внутри, отчего они лишь становились острее.

Вот уж никогда не подумала бы, что со мной может произойти что‑то подобное! Бред какой‑то, да и только.

Тем не менее, этот раз не стал исключением, как только я увидела Богдана, в мозгу снова тут же зажглась красная лампочка с надписью «Срочно бежать».

Проигнорировав Наташкины жалобы, я выхватила из рук гардеробщицы свой плащ, дёрнула его на себя через стойку, в самое последнее мгновение заметив, что ненароком смахнула лежащий там чей‑то телефон. Который полетел на пол с пугающей скоростью.

Раздался глухой стук, гаджет отскочил от кафеля и приземлился туда снова, стеклом вниз.

Я перевела испуганный взгляд на владельца телефона, который оказался агрессивного вида парнем, выше меня на голову и раза в два шире в плечах. Этот парень посмотрел на меня с перекошенным от гнева лицом.

– Ты чё сделала, овца? – зарычал он, а я вся сжалась от страха, втянув голову в плечи. – Ты хоть знаешь, сколько стоит этот телефон?!

– Извини, – пропищала я, а перед глазами едва ли не вся жизнь пронеслась.

Парень выглядел таким злым, казалось, он сейчас просто меня убьёт. Но ещё больше я боялась, что серьёзно повредила его гаджет. Где же я возьму деньги за такой рассчитаться?

– Ты чё орёшь на девушку, ну‑ка отойди от неё, – раздался сбоку властный мужской голос.

Я повернула голову и вовсе чуть с ума не сошла, потому что эти слова произнёс Богдан. Который теперь стоял всего в нескольких шагах от нас.

Господи, ну как же так! Надо же было нам снова встретиться именно при таких обстоятельствах! Ужасно неловко…

Мой обидчик повернулся к Тихомирову.

– Да она мой телефон разбила, – произнёс он возмущённо, но уже без прежнего гонора, явно сбавив обороты.

Богдан подошёл ещё ближе, поднял с пола его телефон, осмотрел и шлепком опустил на стойку гардероба.

– Всё нормально с твоим телефоном, не звезди. Извинись перед девушкой и вали отсюда, – стальным голосом потребовал Тихомиров, пригвоздив моего обидчика ледяным взглядом.

Тот схватил свой телефон, осмотрел его со всех сторон, буркнул в мою сторону скупое «извини» и зашагал прочь.

Богдан проводил его недобрым взглядом, после чего посмотрел на меня, и его суровое лицо, как по мановению волшебной палочки, кардинальным образом изменилось. Стало добрым, взгляд потеплел. Как тогда, в подъезде.

– Привет, солнышко, – улыбнулся он так, словно был очень рад меня видеть. А я почувствовала, как к щекам приливает жар. Покраснела, наверное, как варёный рак.

Все вокруг глазели на нас, а у Наташки так вообще, кажется, челюсть отвисла.

– Привет, Богдан, – произнесла я, нервно сжимая в руках свою куртку.

– Ты как? Надеюсь, этот придурок не сильно тебя напугал? – спросил он, не глядя, вручая свой номерок гардеробщице, с недовольным видом протянувшей к нему руку. Кажется, ей были совсем не интересны страсти, творящиеся у студентов, женщина хотела побыстрее закончить свой рабочий день.

– Я в порядке, – скромно ответила я, переминаясь с ноги на ногу. – Спасибо, что вступился.

– Не за что, солнышко, – снова ласково улыбнулся он.

Гардеробщица подала ему куртку, и пока Богдан её надевал, глядя в зеркало, я стояла напротив и хлопала ресницами, смотря на него, как влюблённая дурочка.

Наташка незаметно подкралась и пихнула меня в бок локтём. Но я сначала даже никак не отреагировала на это. Для меня как будто весь мир перестал существовать.

Наташка ещё раз толкнула меня локтём. И только тогда я, наконец, опомнилась.

– Ну ладно, я пойду, пока. Ещё раз спасибо, – неловко пробормотала я, попятившись в сторону выхода из здания. И услышала рядом Наташкин раздражённый вздох, но не поняла его значения.

– Погоди, Кира. – Богдан резко развернулся ко мне и в два шага снова оказался рядом. – Ты домой? Давай я тебя подвезу?

В первое мгновение я растерялась совершенно. Бросила беглый взгляд на Наташку, но та только смотрела на меня, выпучив глаза.

Я представила на мгновение, как сяду в дорогую машину Тихомирова, и мурашки разлетелись по коже. А когда воображение нарисовало лица соседей, которые увидят, на чём я приеду домой, сделалось чуточку не по себе. Так недолго и репутацию Ангелины себе приобрести.

Но даже несмотря на это, мне очень хотелось согласиться. Так сильно, что внутри всё горело. Я чувствовала: Богдан хороший парень и не обидит меня.

Только невзирая на огромное желание, всё равно я сказала другое. Чёрт его знает почему.

– Спасибо, но я лучше пешком. Я же тут недалеко живу.

Но Богдан, кажется, ничуть не огорчился моим отказом.

– Да, я помню, – улыбнулся он, разглядывая меня с неприкрытым интересом. – Тогда можно я тебя провожу?

– Хорошо… – неуверенно произнесла я, окончательно переставая верить в происходящее.

Может, мне снится какой‑то странный нереалистичный сон? Я последние дни слишком много думала о Богдане Тихомирове, и вот, пожалуйста. Ущипните меня кто‑нибудь!

– Тогда идём? – вкрадчиво спросил Богдан, протянув мне ладонь.

Я робко вложила в неё свою руку и обескураженным взглядом посмотрела на Наташку:

– Пока, Наташ!

– Пока… – протянула та с совершенно изумлённым видом.

Чувствовала – скоро меня ожидает допрос с пристрастием.

Мы с Богданом покинули монументальное здание университета и вышли на улицу. Там светило яркое солнышко, нещадно слепило глаза. Местами ещё лежал снег, но весна уже вступила в свои права и кружила голову своим ни с чем не сравнимым свежим ароматом.

От волнения у меня потели ладошки, из‑за чего я испытывала жуткую неловкость перед Богданом. Ведь он так до сих пор и не думал выпускать мою руку из своей.

И всё‑таки я аккуратно, но настойчиво, освободила ладонь. И сунула руки в карманы плаща на всякий случай. Богдан, проследив за моими маневрами, едва заметно усмехнулся. Или мне это просто померещилось.

Мы вышли с территории университета и двинулись по тротуару вдоль забора в сторону моего дома.

– Классно сегодня на улице, правда? – спросил Богдан, скосив на меня весёлый взгляд и прищурившись от солнца.

– Да, очень, – согласилась я, думая о том, что так классно, как сегодня, на улице, наверное, ещё не было никогда.

Боюсь, даже если бы небо в эту минуту затянуло чёрными тучами, грянул гром и затряслась земля – для меня это всё равно была бы самая чудесная погода. Потому что меня домой провожал Богдан.

Мне всё ещё казалось, что все вокруг на нас смотрят. И недоумевают, чего это такая неприметная заучка делает рядом с самым популярным парнем университета?

Я и сама, признаться, недоумевала.

И вместе с тем всё сильнее испытывала неловкость. Почему‑то разговор не клеился так легко, как в прошлый раз.

Тихомиров молчал, а я судорожно соображала, что бы такого ему сказать или спросить, чтобы завязался диалог. Вдруг Богдан решит, будто я скучная и неинтересная?

– Помирился с родителями? – в итоге выдала я, не сумев придумать ничего оригинальнее.

И тут же испугалась. Что если он не хочет разговаривать на эту тему? Подумает, что я бестактная.

Но к счастью, Богдана, кажется, нисколько не смутил мой вопрос.

– Помирился, – тут же легко кивнул он. – Но это ненадолго.

– Почему?

Богдан пожал плечами.

– Предки всегда найдут, до чего докопаться. Пора мне уже съезжать от них… Ну а ты как поживаешь?

– Всё хорошо, – скромно ответила я, ругая себя за такую немногословность. Как назло, голова совсем отказывалась соображать и выдавать подходящие идеи для беседы. Впрочем, чего‑то такого я и ожидала от себя в присутствии этого парня.

Но к счастью, хотя бы Богдан перестал молчать.

– Что будешь делать сегодня вечером? – вдруг поинтересовался он.

Невольно вызвав во мне целую бурю переживаний таким вопросом.

– Сегодня у меня смена в кафе, – растерянно ответила я. – А что?

– Да так, просто интересно. Сложно совмещать работу с учёбой?

– Иногда бывает, – честно призналась я. – Но я не жалуюсь.

– А как часто у тебя смены?

– Обычно два дня работаю и два отдыхаю. Но последнее время стала по три дня подряд выходить.

– А почему ты этим занимаешься? Родители не дают денег на карманные расходы?

– У меня только мама. И младшие брат с сестрой. Ей тяжело одной с нами тремя. Приходится помогать.

– Ты мой герой, – улыбнулся Богдан.

А я смутилась, не понимая, подшучивает он надо мной или говорит серьёзно.

– Да брось, что здесь такого, – пробормотала, краснея.

– А чем именно ты там занимаешься, на своих сменах?

– Тружусь официанткой, – ещё сильнее смутилась я.

– А как называется кафе? Можно я туда к тебе как‑нибудь приду?

– Нет! – выпалила я громче, чем следовало, возмущённо округлив глаза. – Лучше не надо…

– Почему? – искренне удивился Богдан.

Потому что мне бы не хотелось обслуживать его столик, особенно если он решит прийти со своими мажорными друзьями. Чтобы лишний раз не ощутить, какая между нами социальная пропасть. Но я бы ни за что не призналась ему в таком.

Только вот что ответить на его «почему»?

– Потому что… А зачем тебе это? – выкрутилась я.

– Мне любопытно посмотреть на тебя за работой.

– Вот ещё! Зачем? Не надо.

– Ну почему? – не унимался Богдан. – Я буду вести себя прилично, обещаю.

Настроение у меня стремительно портилось.

– Я не понимаю, что в этом такого интересного… – пробурчала я себе под нос.

– Ну что тебе, жалко? Скажи просто, как называется твоё кафе.

– Не скажу.

– Я же всё равно узнаю.

– Не надо узнавать.

– Ну пожалуйста.

Он обогнал меня, остановился посреди тротуара, преградив собой путь. И посмотрел в глаза таким выразительным взглядом, что я на миг позабыла обо всём на свете, включая причину, по которой была против его визита в моё кафе.

– «Арлекино», – в итоге всё‑таки озвучила я его название.

– Я приду, – воодушевлённо пообещал Богдан.

И ко мне моментально вернулось смущение. Ну вот зачем ему это надо?

Как‑то незаметно мы дошли до моего дома. Остановились напротив подъезда, и Богдан прошёлся взглядом по ряду окон, задержавшись в районе третьего этажа, где жила Ангелина.

Спустя всего мгновение Богдан уже снова смотрел на меня, но я теперь ощущала такие неприятные и незнакомые прежде эмоции, что даже не смогла ответить взаимностью на его дружелюбную улыбку.

– Скучаешь по ней? – вырвалось у меня вместо этого.

Страшно не хотелось думать, что Ангелина и есть причина, по которой Богдан Тихомиров решил проводить меня домой.

– Да нет, ты что, – засмеялся он. – Наоборот, я даже рад, что всё сложилось именно так.

– Почему? – удивилась я.

Богдан пожал плечами.

– Слышала такое выражение: всё, что ни делается – к лучшему?

– Да, слышала. Но мне кажется, оно какое‑то сомнительное.

– Не‑а, – хитро прищурился Богдан, – уж точно не в этот раз.

Сама не знала отчего, но мои щёки в который раз за этот день начали гореть огнём.

– Ну пока, – смущённо произнесла я, сделав шаг назад. – Спасибо, что проводил.

– До встречи, солнышко.

6. Наши дни

– Вопросы? – интересуется Богдан, завершив свою речь.

Мои присутствующие за столом коллеги молчат.

Что‑что, а изъясняться исчерпывающе ясно мой бывший муж всегда умел.

– В таком случае, больше не задерживаю. Позже мой секретарь назначит каждому из вас время для индивидуальной встречи.

Я снова с горечью думаю о повадках Анны. Хочется верить, что Богдан не опустится до интрижки с ней. Хотя, возможно, это было бы даже к лучшему. Тогда, наверное, я смогла бы уничтожить в себе остатки светлых воспоминаний о нашем браке.

Мои коллеги почти все одновременно поднимаются на ноги и один за другим начинают покидать зал для конференций. Только я продолжаю неподвижно сидеть на месте, не сводя глаз с Тихомирова.

Который тоже никуда не спешит. Стоит во главе стола, опираясь на него кулаками, и тоже смотрит на меня в упор.

Мы оба с нетерпением ждём, когда помещение, наконец, опустеет.

Последней выходит Катя из ОТК и тактично закрывает за собой дверь.

– Тебя послушать, так ты всерьёз решил заняться «Алькором», – тут же комментирую я, продолжая сверлить Богдана недобрым взглядом.

– Разве я когда‑нибудь подходил к делу спустя рукава? – выгибает бровь бывший муж.

– Нет, – признаю я с неохотой.

– Тогда почему тебя это удивляет?

– Может, потому что ты уволил мою сотрудницу ни с того ни с сего? – с напускным равнодушием пожимаю я плечами.

– Ни с того ни с сего, значит, – хмурится Богдан. – Разве это на меня похоже, Кира?

– Знаешь, то, что ты натворил полгода назад… Тоже было на тебя не похоже. Но, тем не менее, ты это сделал, – сухо произношу я, снова становясь слишком жестокой. Только не знаю, кому сейчас причиняю больше боли. Себе или ему.

Лицо Богдана каменеет.

– Ольга Литвинова уволена за несоблюдение делового этикета, – сухо произносит он, закрывая лежащую перед ним на столе папку и беря её в руки. Показывая мне тем самым, что разговор окончен.

Но меня это не устраивает.

– Что за бред? – с презрением выплёвываю я.

– Бред – это то, происходит у вас в компании, – холодно смотрит на меня Богдан, не дрогнув ни одним мускулом. – Я ещё ни разу не сталкивался с настолько нездоровой обстановкой в коллективе. Даже удивительно, как вы умудряетесь добиваться настолько высоких показателей при таком раскладе.

Меня его слова задевают. Потому что каждое из них – в самую точку. Отношения в коллективе – слабое место «Алькора». Я миллион раз пыталась донести это Полянскому, но тот лишь отмахивался. Бывшего владельца компании всегда интересовали исключительно цифры в отчëтах. А решить эту проблему без его вмешательства не представлялось возможным.

Похоже, мой бывший муж действительно очень толковый руководитель, не зря о нём так говорят. И как только он умудрился сходу определить наше уязвимое место, находясь в компании всего ничего?

Но гордость не позволяет мне признать вслух, что Богдан чертовски прав.

Поэтому я спрашиваю о другом:

– В чём конкретно провинилась Оля?

– Почему тебя это волнует? – невозмутимо интересуется Богдан. Что приводит меня почти в бешенство.

– Потому что это мой человек. Я её нанимала на работу. Я её обучала. Можно сказать, вырастила. А ты здесь всего один день и почему‑то позволил себе взять и уволить без суда и следствия? Да, Оля бывает остра на язык, но лучше неё здесь никто не продаëт!

– Я правильно понял, что ты передумала увольняться? – спокойно уточняет Богдан, выслушав до конца мою пламенную речь. – Тогда сначала сходи в отдел кадров и забери у них своё заявление. Потом продолжим наш разговор.

Я поднимаюсь из‑за стола, сгорая от бессильной ярости.

– Я останусь здесь при условии, что Ольга тоже останется. И ты не будешь трогать мой отдел.

Богдан бросает свою папку обратно на стол и идёт ко мне. Приближается неотвратимо, как атомный ледокол «Арктика».

Теперь нас разделяют ничтожные сантиметры. Глаза в глаза. Я чувствую его запах. И бедное сердце начинает сходить с ума, заколачиваясь в груди.

– Я не буду трогать твой отдел до тех пор, пока они не нарушают нормы приличий, – металлическим тоном произносит Богдан. – Ольге, так уж и быть, дам шанс реабилитироваться. Пусть извинится перед сотрудницей, которую покрыла трёхэтажным матом у меня на глазах, и может оставаться. Но при повторном инциденте она вылетит отсюда, несмотря на все свои таланты.

– Без моего согласия ты не будешь никого увольнять, – настаиваю я с колотящимся уже в горле сердцем.

Богдан злится. Я слишком хорошо чувствую его, чтобы понять это, даже когда внешне Тихомиров остаётся абсолютно спокойным.

– Хорошо. Я не буду лезть в твой отдел, – в итоге всё‑таки соглашается он. – Но при условии, что ты сама наведëшь там порядок.

Мне хочется огрызнуться, бросить ему в лицо, что у меня и так там порядок. Но это было бы ложью. Поведение девочек в коллективе действительно оставляет желать лучшего. Хоть они и не виноваты. По‑другому порой просто невозможно добиться от производства соблюдения сроков и своевременной отгрузки заказов. Если бы мои девочки вели себя иначе, мы бы ни за что не продавали столько.

– В таком случае, ты должен навести порядок на производстве, – ставлю своё условие я.

– Договорились, – неожиданно легко соглашается Богдан и протягивает мне ладонь. Для рукопожатия.

Я медленно опускаю на неё взгляд, не осмеливаясь вложить свою руку. Столько месяцев прошло с тех пор, когда мы с бывшим мужем последний раз касались друг друга. И сейчас я боюсь этого. Больше чем огня боюсь.

Но и проигнорировать не могу. Мы же заключаем сделку.

Уговариваю себя мысленно, что это всего лишь деловой жест, не более.

Богдан терпеливо ждёт.

Я всё же вкладываю свою руку в его широкую ладонь, Богдан её тут же сжимает. Очень крепко, но лишь до той степени, чтобы не причинить мне боль. И слишком долго не отпускает. Смотрит пристально в глаза. Проникая в самую душу.

А у меня пульс зашкаливает. По коже бегут мурашки. Жжёт в солнечном сплетении. Боже…

Пытаюсь отнять руку, но Богдан не хочет её выпускать.

– Отпусти, – требую я севшим голосом.

И лишь тогда его хватка немного слабеет.

Я силой вытягиваю свою ладонь и пулей вылетаю из зала для конференций.

7. Наши дни

Врываюсь в свой отдел, как ураган, осматривая напряжённым взглядом девчонок, сосредоточенно трудящихся за своими рабочими местами.

– Доброе утро, – оторвав глаза от мониторов, нестройным хором здороваются они, озадаченно уставившись на меня.

– Где Ольга? – нервно спрашиваю я.

– Так её же… того. Почикали. Я же вам звонила вчера, – с укором произносит Стелла.

– Свяжись с ней, пусть выходит на работу, – распоряжаюсь я.

– То есть, она больше не уволена? – уточняет Стелла, недоуменно округляя глаза.

– Не уволена, – киваю я. – Более того, у меня для вас есть ещё хорошие новости. Новый владелец нашей компании пообещал мне навести порядок на производстве. Есть надежда, что вскоре проблемы с браком и постоянным срывом сроков останутся в прошлом. В общем, кажется, нас ждут лучшие времена. Единственная просьба, девочки. С этого дня мы общаемся со всеми уважительно. И Оле тоже передайте. Никаких повышенных тонов, нецензурной брани, оскорблений и прочего. Я понимаю, порой эмоции контролировать сложно, но постарайтесь, пожалуйста, ради общего дела. Договорились?

Все согласно кивают, а Светлана с надеждой спрашивает:

– Кира Владимировна, значит, вы остаётесь с нами? Не уходите?

И мне кажется, будто в её глазах промелькивает неподдельная радость.

– Да, я остаюсь, Света.

– Ура!

Девчонки начинают улыбаться, а Света подскакивает из‑за своего стола, подбегает ко мне и крепко обнимает за шею.

– Ну слава богу!

От их реакции меня вдруг отпускает. Невольно улыбаюсь тоже. Хочется вздохнуть полной грудью. Не всё так плохо.

– Ладно, девочки, давайте работать. Нас ждут великие дела. Катя, что там с СПК? Ты отправила им образцы?

– Их только вчера изготовили, – с кислым лицом разводит руками Катерина. – Надеюсь, сегодня отгрузят, если опять что‑нибудь не случится.

– Да ты что, столько времени делали образцы? – поражаюсь я. Заявку мы с Катей подавали ещё задолго до того, как я ушла в отпуск.

– Я практически каждый день им напоминала, клянусь, – жалуется Катя. – Но они как будто назло…

– Ладно, – вздыхаю я, – будем надеяться, что скоро всё изменится к лучшему. Если что, я буду у себя.

Ухожу к себе в кабинет, по дороге прихватив кофе в бумажном стакане. У нас в холле стоит большая корпоративная кофемашина.

Оказавшись одна, шумно выпускаю воздух из лёгких. Сажусь за компьютер, делаю большой глоток любимого напитка, обжигая горло. Откидываюсь на спинку своего кресла и закрываю глаза.

Неизбежно проваливаюсь в то мгновение, когда Богдан сжал мою руку сегодня в конференце. Тело покрывается мурашками.

Сумасшедшая. Как же я собираюсь работать бок о бок с Тихомировым?

Это невероятно сложно. Смотреть на него и понимать, что больше он никогда не будет моим. Вспоминать, как раньше мы принадлежали друг другу. Были настолько близки… Душа в душу.

Что же случилось, в какой момент всё пошло не так?

Телефон пиликает входящим сообщением, вырывая меня из болезненных мыслей. Машинально поднимаю гаджет со стола, бросаю взгляд на экран. И внезапно становится ещё больнее.

Пришло сообщение от моего врача репродуктолога.

«Кира, добрый день! Вы давно у меня не были, хотела узнать, как у вас дела?»

Кладу телефон обратно на стол, сжимая пальцами переносицу. Глаза щиплет от подступающих слёз. Но я держусь.

Мы с Богданом очень хотели ребёнка. Плод нашей любви. Маленького Тихомирова.

Богдан – единственный наследник в семье, и его родители просто изводили нас вопросами о внуке. Но дело было даже не в них.

Я сама мечтала стать мамой. Мне безумно хотелось подарить Богдану сына. Или дочь. Неважно.

Только вот… Никак не получалось.

Мне ставили бесплодие. Богдан же был абсолютно здоров.

Мы пережили три безуспешных попытки ЭКО.

Я была на грани отчаяния. А Богдан… Богдан сначала поддерживал меня как мог. Предлагал усыновление. Потом говорил, что ему вообще не нужны никакие дети. Он был идеальным мужем. Довольно долго.

Но в какой‑то момент сдался. Не выдержал. Не дотерпел совсем чуть‑чуть. Ведь я всё‑таки забеременела.

Только мы оба ещё не знали об этом, когда Тихомиров нашёл себе другую. О чём мне сам любезно сообщил. Он ведь так болеет за честность в отношениях.

Я была убита его признанием. Раздавлена. Сломлена.

Забыла о детях. Оказалось, это не так уж и важно, когда теряешь любимого. Когда тебя так хладнокровно предаёт самый близкий и родной человек.

Я всё ещё не знала о беременности, когда у меня открылось кровотечение и случился выкидыш.

На фоне стресса это произошло или из‑за чего‑то другого – понятия не имею. Я малодушно отказалась от экспертизы. О чём сейчас иногда жалею.

Но чаще мне проще думать, что причина была в патологии. Или какой‑нибудь чëртовой инфекции.

Мне хочется верить, что это не мы с Богданом убили собственного малыша. Точнее, не Богдан. Ведь больше я виню в случившемся именно его.

Если бы он не завёл этот роман на стороне, я бы точно не пропустила свою такую желанную и долгожданную беременность. И может, тогда у меня был хотя бы шанс её спасти…

Звонит местный телефон. Устало снимаю трубку, не представляя, как в таком состоянии буду сегодня весь день работать.

С неудовольствием понимаю, что это Анна.

– Кира Владимировна, Богдан Русланович просит вас зайти к нему, – высокомерным тоном произносит она.

8. Прошлое

Несмотря на будний день, сегодня была полная посадка. И как назло, Мила не вышла. Заболела. Я осталась одна на весь зал. В «Арлекино» было не так уж и много столов, всего десять. Но для одного человека – это слишком.

Прибавить к тому, что я прошлую ночь практически не спала, и мои ноги подкашивались от усталости, казалось, ещё немного – и я просто умру.

Одно радовало – до конца смены оставалось всего ничего, полтора часа. Как‑нибудь продержусь. А потом, наконец, высплюсь! Если, конечно, сестрёнке ночью опять не будет плохо…

Я металась между столиками, чувствуя себя каким‑то многоруким монстром. Типа Кракена. У кого‑то подхватывала по пути грязную посуду, кому‑то подавала приборы, у кого‑то принимала заказы. Волосы повыбивались из хвоста, мелкие пряди прилипли к вискам и лбу.

Спеша с подносом, полным грязной посуды, на кухню, я едва не споткнулась и не уронила всё на пол, увидев в проходе статную фигуру Богдана Тихомирова. Наблюдающего за мной со знакомой лёгкой полуулыбкой на губах.

У меня тут же началась паника.

Божечки, зачем я только сказала ему, где работаю!

Весь день из‑за этого нервничала, только недавно успокоилась, решив, что сегодня он не придёт. Ведь уже ночь почти. Да и вообще… Зачем ему это нужно, приходить ко мне?

Поймав мой взгляд, Богдан улыбнулся шире и приветливо помахал мне рукой.

Я смущенно кивнула, чувствуя себя всё хуже.

У меня, наверное, тот ещё видок. Растрёпанная, вся в мыле… Ужас.

Богдан же, как и всегда, выглядел на все сто. Хотя одет был просто в джинсы и белое поло.

Я в своей мятой серой рубашке и длинном чёрном фартуке официантки чувствовала себя на его фоне не просто Золушкой, а настоящий замарашкой.

– Привет, Кира, – поздоровался он, шагая ко мне навстречу.

– Привет, – нервно улыбнулась я и не придумала ничего лучше, чем развернуться и скорее смыться с его глаз.

Отнеся поднос с грязной посудой на кухню, я привалилась спиной к стене, стёрла со лба пот тыльной стороны ладони и глубоко вздохнула.

Ну вот зачем он пришёл сюда? Что мне теперь с этим делать?

– Кира, «Цезарь» и «Карбонара» для пятого столика готовы, забирай! – из дальнего угла кухни крикнул мне Максим, наш повар.

– Иду, – обречённо отозвалась я.

Вынесла заказ для пятого столика, глядя исключительно себе под ноги и дрожа всем телом.

Мысленно моля небеса о чуде – вот бы Богдан уже ушёл. Ведь у нас так удачно не было свободных столиков. Не хотела его обслуживать…

Но Богдан никуда не ушёл. По‑прежнему находился в зале. Сидел у барной стойки и болтал о чём‑то с барменом Костей.

– Девушка, повторите, пожалуйста, коктейль! – помахала мне пустым бокалом гостья из‑за третьего столика, который как раз находился рядом с баром.

– Да, конечно, сейчас, – обречённо отозвалась я.

Подошла к бару, прижимая к груди пустой поднос, и попросила Костю налить ей ещё один коктейль.

Богдан тут же развернулся всем корпусом, и мне ничего не оставалось, как обратить на него внимание.

Он смотрел уже без намёка на улыбку. Серьёзно. Будто хотел сказать что‑то важное.

– Ты выглядишь уставшей, – наконец произнес он. Задев меня за живое. И без того знала, что выгляжу отвратительно.

– Моя напарница сегодня не вышла, а у нас, как видишь, полный зал, – зачем‑то начала оправдываться я.

– Я могу чем‑то помочь? – спросил Богдан.

Я невесело усмехнулась. Ну чем он мог мне помочь?

– Ну можешь собрать грязную посуду со столов, – пошутила я, пытаясь воспроизвести на лице непринуждённую улыбку.

Богдан с прифигевшим видом оглядел зал, рассмешив этим меня. А потом пришла моя очередь удивляться.

– Да не вопрос, – с вызовом заявил он.

Спрыгнул с барного стула, отобрал поднос из моих рук, и отправился с ним к ближайшему столику, за которым сидела компания молодых парней.

– Так, пацаны, у вас есть грязная посуда? Давайте сюда.

Те послушно составили ему на поднос несколько пустых тарелок, и Богдан двинулся дальше. Так легко, свободно и самоуверенно, будто занимался чем‑то подобным всю свою жизнь. В своих дорогущих джинсах и поло. И в кроссовках, которые стоили, наверное, как три моих зарплаты вместе со всеми чаевыми.

Я наблюдала за ним буквально с открытым ртом. Не веря своим глазам.

– Кажется, у парнишки к тебе всё серьёзно, – высказался из‑за барной стойки Костя, протягивая мне бокал с новым коктейлем для гостьи за третьим столиком.

– С чего ты взял? – округлила я глаза, поворачиваясь к нему.

– Ну смотри, как рвётся произвести на тебя впечатление, – беззлобно ухмыльнулся Костя, качнув в сторону Богдана головой.

– Да ну прям, – смутилась я. – Просто так получилось, я вроде как на слабо его взяла.

– Лично я ни за что бы не повёлся на такое, если бы девушка мне не нравилась по‑настоящему, – подмигнул мне Костя, снимая сверху очередной чистый бокал и принимаясь натирать его белым вафельным полотенцем.

Мы оба замолчали, потому что вернулся Богдан с полным подносом грязной посуды.

– Куда деть это добро? – весело поинтересовался он со слегка обескураженным видом, как будто сам не мог поверить, что занимается чем‑то подобным.

– На кухню, – ответила я. – Идём, покажу.

Поставив коктейль на третий столик, я проводила Богдана на кухню и показала ему этажерку, предназначенную для грязной посуды. Тихомиров ловко водрузил туда поднос и с озорством посмотрел на меня.

– Что дальше, шеф?

Я всё ещё пребывала в лёгком шоке от происходящего и смотрела на своего помощника с недоверием.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, в который раз заправляя за уши выбившиеся из хвоста пряди волос.

– Что именно? – невинно поинтересовался Богдан.

– Зачем помогаешь мне?

Он пожал плечами:

– А почему нет?

– Просто странно. Зачем тебе это нужно?

– Ладно. Ты меня раскусила. Это всё холодный расчёт, – понизив голос и как бы невзначай приблизившись ко мне почти вплотную, заявил Богдан.

– Какой расчёт? – захлопала я ресницами, чувствуя, как разгоняется в груди сердце.

– Я задумал пригласить тебя в кино завтра, – заговорщицким тоном произнёс Богдан. – А после моей помощи тебе совесть не позволит отказаться.

9. Наши дни

Делаю глубокий вдох, чтобы успокоить нервную дрожь, и, толкнув дверь, вхожу кабинет бывшего мужа.

Он сидит в высоком кожаном кресле Полянского, опираясь локтями на стол, и сосредоточенно смотрит в монитор. Заметив меня, поднимает голову и выпрямляет спину, сцепив перед собой руки в замок.

– Проходи, Кира, присаживайся, – предлагает Богдан усталым голосом.

На мгновение мне кажется, будто я ловлю в его взгляде непроходимую печаль. Тоску. Боль. Чувствую её, как свою собственную. И вдруг возникает острое желание утешить бывшего мужа.

Хочется подойти со спины, как раньше, наклониться и обнять за сильную шею. Прижаться щекой к макушке, оставив на ней тёплый поцелуй. Пробраться пальцами под расстёгнутый на одну пуговицу воротничок рубашки и погладить широкую мужественную грудь. Ощутив шёлковое прикосновение покрывающей её густой поросли волос.

И чтобы Богдан, как раньше, обнял меня в ответ. Потянул на себя, усадил на колени. Поцеловал нежно, чувственно и сладко, как только он один умеет…

Но это всё невозможно.

Теперь подобное потеряно для нас навсегда.

И каждый раз, когда я осознаю это, сердце начинает кровоточить сильнее.

Бесшумно втягиваю носом воздух, прохожу вглубь кабинета и усаживаюсь в кресло напротив стола Богдана.

– Я тебя слушаю, – произношу я ровным голосом. Чтобы он ни в коем случае не заподозрил, какие мысли съедают меня изнутри в эту самую минуту.

Но кажется, Богдан всё равно это понимает.

С того самого дня, когда он рассказал мне о своём предательстве, я всё ждала. Ждала от него слов сожаления о содеянном. Мне хотелось услышать от бывшего мужа фразу вроде: «Кира, если бы можно было всё вернуть назад, я бы ни за что так не поступил».

Но кроме скупого «прости» он так больше ничего и не сказал. А мне этого было чертовски мало. Ничтожно мало по сравнению с той болью, что он мне причинил! Может, если бы Богдан хотя бы раз признался, что сожалеет о своей измене, я бы уже давно его простила. Но Тихомиров упорно молчал.

Я видела боль в его глазах. И знала, что он тоже страдает. Но одно мне никак не давало покоя. Что если он считает, будто я всё это заслужила? Вдруг убеждён, что это я сама во всём виновата?

Стоило мне лишь предположить такое, и моя обида на бывшего мужа приобретала просто чудовищные размеры. В такие моменты я думала, если он и правда так считает, то лучше мне этого не знать.

Да, я действительно не была идеальной женой. Но, черт возьми, такого отношения уж точно не заслужила!

– Я просмотрел отчёты по продажам за текущий год. – Потерев переносицу, Богдан продолжает смотреть на меня в упор. – Результаты впечатляющие. Твой отдел и лично ты действительно большие молодцы.

– Спасибо, – рассеянно отвечаю я. Никак не ожидала услышать от него сейчас похвалу.

– Я тобой горжусь, – негромко произносит Тихомиров.

Меня его слова пробирают до мурашек. В груди разливается тепло, но сразу после начинает больно щемить.

– Богдан, давай ближе к делу, – слегка поморщившись, прошу я. – Ты ведь не за этим меня сюда позвал?

– Да, я позвал тебя по другому вопросу. Мне принесли на утверждение план командировок на следующий месяц. И там написано, что ты первого числа собралась лететь в Казахстан.

– Да, это так, – сдержанно киваю я. – Там есть одна очень крупная кондитерская фабрика, за которой я давно охочусь. Наконец, удалось выбить встречу с их руководством.

– Кого‑нибудь из своих менеджеров с собой берёшь?

– Нет. Это заказчик категории «А» с очень большими объемами. С такими я работаю лично.

– Хорошо, тогда я полечу с тобой, – заявляет вдруг Богдан.

Я невольно округляю глаза, не понимая, как реагировать.

– Это что, шутка?

– Нет.

– Зачем тебе лететь со мной?

– Так совпало, у меня как раз в это время тоже там дела, – невозмутимо объясняет он. – Заодно съезжу с тобой на встречу.

– В этом нет необходимости, – возражаю я ледяным тоном.

– Необходимость есть, – отрезает Богдан, придавливая меня тяжёлым взглядом. – Мне нужно вливаться в бизнес‑процессы, изучать кухню компании изнутри. Ты что‑то имеешь против?

– Нет, – помедлив, отвечаю я.

Ну что я могу ему возразить?

Он босс. Генеральный директор и владелец бизнеса, чёрт побери…

– Вот и замечательно, – смягчает тон Богдан. – Сегодня Анна забронирует нам гостиницу и билеты на самолёт.

– А мы не можем остановиться в разных гостиницах? – не удерживаюсь я от колкости.

– Нет, – снова отрезает Богдан.

Ответить я не успеваю, потому что в дверь его кабинета кто‑то начинает стучать. И следом в помещение врывается Анна с тонкой кожаной папкой в руках.

Бывшую секретаршу Полянского просто не узнать. На лице её – ни намёка на привычное высокомерие и брезгливость. Наоборот. Сейчас оно выглядит приветливым и безмятежным. Пухлые губы изогнуты в милейшей улыбке. А осанка – балерина позавидует.

– Богдан Русланович, бумаги, которые вы просили, – произносит она певучим голосом, изящной походкой направляясь к его столу.

Чувствую, как что‑то очень тёмное и нехорошее поднимается у меня изнутри.

– Спасибо, – сдержанно благодарит Богдан, забирая папку из рук Анны.

– Могу я ещё чем‑нибудь помочь? – елейным голосом интересуется эта стерва.

Хочется встать и оттащить её за волосы от стола Тихомирова.

Мои эмоции настолько разрушительны и беспощадны, что от них даже становится страшно.

Господи, да эта вертихвостка пока ещё даже ничего плохого не сделала, а я уже с ума схожу…

– Нет, спасибо, Аня. Можешь идти, – разносится по кабинету спокойный голос Богдана.

А меня накрывает новой волной жгучей злости.

Вот как, значит. Она у него уже «Аня»!

10. Наши дни

Остаток рабочего дня я больше не могу ни о чём думать, кроме как о бывшем муже. Рассеянно отвечаю на звонки и срочные письма, а к списку запланированных дел на сегодня даже не притрагиваюсь.

Понимаю, что временно вышла из строя.

Внутри всё противится даже просто мысли приступить к работе. Хотя раньше наоборот, это меня всегда спасало.

Но теперь, когда я знаю, что Тихомиров находится в этом же помещении, что в любой момент он может зайти сюда, или позвать меня к себе, или мы можем столкнуться с ним в коридоре… Я просто не могу думать ни о чём другом.

Господи, это какой‑то кошмар…

Зачем только Богдан затеял эту странную игру? Чего хочет добиться?

Когда стрелки настенных часов перемещаются к отметке окончания рабочего дня, я всё ещё не понимаю, как собираюсь продолжать здесь работать. Неужели в какой‑то момент я просто смирюсь и как ни в чём не бывало вновь начну встречаться с клиентами, решать их сложные задачки, а Богдана воспринимать только как своего босса, не более?

Сейчас это кажется мне нереальным…

Но ведь, скорее всего, однажды так и будет. Человек ко всему привыкает. Если только я выдержу и не сбегу до этого момента.

Обычно я никогда не уезжала из офиса ровно в шесть. Засиживалась допоздна, спасаясь от своих проблем ударным трудом. Но сегодня мне не терпится сбежать отсюда. Невыносимо хочется домой, закрыться в своей съёмной квартирке и спокойно подумать. Хотя бы попытаться понять, что мне делать со всем этим дальше.

Поэтому я быстро выключаю компьютер, накидываю пиджак и, захватив сумочку, торопливо покидаю офис. Пока спешу вниз по лестнице, мысленно умоляю небеса помочь мне избежать встречи с бывшим мужем.

Но небеса, похоже, насмехаются надо мной. Потому что мы с Богданом сталкиваемся на парковке, наши машины стоят неподалёку друг от друга.

Чувствуя, как ускоряется пульс, я делаю вид, будто не замечаю Тихомирова. Гордо задрав подбородок, шагаю к своей тачке.

Но тут меня поджидает ещё один неприятный сюрприз. Шина на переднем колесе спущена практически до самого основания. Резина чёрной лужицей стекла на асфальт.

Только этого мне ещё не хватало…

Тихо выругавшись себе под нос, устало прикрываю глаза и опираюсь рукой на кузов автомобиля. Судорожно соображая, кого из ребят в компании можно попросить поставить запаску. Но это задача не из простых.

В моём отделе одни девчонки. На производстве меня недолюбливают. Артур из планового слишком манерный, сомневаюсь, что он вообще умеет менять колесо. У логистов отсутствует понятие взаимовыручки. Просто катастрофа какая‑то… Ну не Ерохина же просить!

– Кира, у тебя всё в порядке? – раздаётся сзади знакомый до мурашек голос.

И вздрогнув, я оборачиваюсь.

Ну конечно. За моей спиной стоит Богдан.

Нужно было сесть в машину и дождаться, пока он уедет. Почему самые хорошие идеи всегда приходят в голову уже после того, как пропала их актуальность?

Медленно разворачиваюсь к нему лицом.

Бывший муж сканирует меня внимательным взглядом. А потом скашивает глаза на мою тачку и замечает спущенную шину.

– Ясно. Пойдём, я отвезу тебя домой, а потом займусь этим, – кивает он на колесо.

С неверием качаю головой. Боже, как у него всё просто!

Будто и не было никакого развода, а я всё ещё его жена. И Богдан, как хороший муж, должен помогать мне решать такого рода проблемы.

– Спасибо, не надо. Я сама разберусь, – сухо отвечаю я.

Тихомиров вновь переводит взгляд на колесо и, недовольно поморщившись, возвращает его на меня.

– Что собираешься делать?

– Какая тебе разница, Богдан?

– Я просто хочу помочь, – пожимает плечами он.

И боже, как же мне хочется согласиться!

Я так устала быть сильной…

Богдан разбаловал меня своей заботой за время нашей совместной жизни в браке. И лишь оставшись одна, я в полной мере ощутила, каково это – быть полностью самостоятельной.

Первое время чувствовала себя домашней кошкой, которую сначала приручили, а потом выкинули на улицу.

К счастью, я хотя бы умела добывать пропитание. Но вот без тепла и ласки хозяина, которой была окружена, а потом лишилась, просто умирала.

Да и сейчас ситуация не слишком изменилась.

Мне до смерти хочется снова свернуться кошечкой на коленях Богдана. Чтобы он гладил меня, ласкал и заботился. Только вот боль и обида не позволяют. Ну как можно принимать заботу от того, кто всадил тебе нож в спину? Он ведь может сделать это вновь…

– Не нужно, – холодно произношу я. – Сама справлюсь.

Вижу, что он злится. Челюсть сжимается, вздрагивают крылья носа.

«А чего ты ещё ожидал, милый?» – невесело думаю я.

– Почему ты такая упёртая? – спрашивает Богдан раздражённо.

– Слишком долго с тобой жила, вот и набралась, – мстительно отвечаю я.

– Неправда. Ты намного упрямее меня. И всегда была такой.

– Ну вот такая, какая есть, – пожимаю плечами я и складываю руки на груди.

Какое‑то время мы просто стоим и смотрим друг другу в глаза. Я жду, когда Богдану надоест, и он уйдёт. Но бывший, кажется, просто прирос к месту.

– Ты, кажется, собирался куда‑то ехать? – напоминаю я, выгнув бровь.

– Ты ведь знаешь меня. Я никуда не уеду отсюда, пока не разберусь с твоим колесом.

– Я ведь сказала, что мне не нужна твоя помощь, – с нажимом повторяю я, тоже начиная раздражаться.

– Не самое умное решение со мной ссориться, Кира, – сузив глаза, с угрозой произносит он.

Меня просто взрывает от возмущения.

Да как он смеет? После всего…

– Ссориться? – эмоционально переспрашиваю я. – Да я тебя едва терплю! Ты же меня в тупик загоняешь…

Осекаюсь, увидев, как резко расширились его зрачки.

Чëрт, кажется, я перегнула…

– Ключи, – зло требует он, раскрывая ладонь и впиваясь в меня своими чëрными, как ночь, глазами. Давит невыносимо.

Тихомиров очень редко выходит из себя. И в такие минуты мне всегда очень сложно ему перечить. Будто инстинкт самосохранения включается и на физическом уровне запрещает мне провоцировать злого мужчину. Или это Богдан обладает таким природным свойством влиять на людей. И заставлять их делать то, что ему нужно.

Одним словом, я каким‑то необъяснимым образом безропотно протягиваю ему ключи от своей машины. И кладу на жилистую ладонь так, чтобы не коснуться пальцами кожи.

– А теперь иди в мою машину, – безапелляционно приказывает он. – Не бойся, тебе не придётся меня терпеть. Мой водитель отвезёт тебя домой.

11. Прошлое

Мы с Богданом расположились на комфортабельном диванчике в новом кинотеатре «Рассвет», который совсем недавно построили в нашем городе. Я давно хотела в нём побывать, но цены на билеты, честно говоря, кусались.

Поэтому когда Богдан привёз меня сюда, я пришла в полный восторг. К тому же он набрал нам с собой какое‑то немыслимое количество угощений в кинобаре: и разноцветный попкорн, и колу, и начосы со всякими разными соусами, и сладкие орешки в панировке… Вся эта вкуснятина тоже стоила недёшево, и мне была не по карману. Раньше я всегда только облизывалась, глядя на витрины кинотеатров, думая, что однажды начну хорошо зарабатывать и обязательно всё‑всё там попробую. Но эту мою маленькую мечту осуществил Богдан. А ведь я даже его не просила.

Одним словом, я чувствовала себя самой настоящей принцессой, попавшей на бал. Которая встретила своего прекрасного принца. И я в него уже влюбилась.

У меня просто не было шансов избежать этого.

Молодой, красивый, статный, добрый, обаятельный, богатый…

И самое главное, он смотрел на меня так, будто я ему очень сильно нравлюсь. На меня раньше никто и никогда так не смотрел.

– Боже, как же это всё вкусно, – признала я, пробуя лакомства из разных коробочек по очереди.

Хотелось съесть их все, но я стеснялась, потому что сам Богдан почти ничего не ел, только попивал колу и смотрел на меня своими очаровательными глазами. У него были такие пушистые изогнутые ресницы, что любая девушка позавидовала бы.

На экране ролик за роликом шла бесконечная реклама, и мы всё больше смотрели друг на друга.

– Почему ты ничего не ешь? – спросила я, проглотив очередную чипсину с невероятно вкусным острым соусом.

Богдан молча взял чипсину из моей коробочки, обмакнув в тот же соус, отправил себе в рот и захрустел.

И я невольно засмотрелась на его губы.

А он вдруг протянул ко мне руку и дотронулся большим пальцем до моих.

Отчего я замерла, и огромные мурашки побежали по коже.

– Испачкалась в соусе, – пояснил мой кавалер, убирая руку.

Мои щёки запылали, сердце затрепыхалось в груди. На мгновение показалось, что он сейчас меня поцелует.

Но в этот самый момент на большом экране начался фильм, и Богдан неохотно оторвал от меня взгляд, откинувшись на спинку дивана.

Фильм был про гонки и оказался очень интересным. Поначалу я никак не могла сосредоточиться на сюжете, все мысли были о сидящем рядом Богдане. И о том маленьком кусочке ткани моих джинсов сбоку коленки, которой касался мизинец его правой руки. Мне казалось, будто Богдан периодически слегка поглаживает кончиком пальца ткань. Но я не была в этом уверена, ведь в зале не горел свет, и я ничего не чувствовала.

И всё же каким‑то чудесным образом фильму удалось увлечь меня и на время вырвать из моей такой волнующей реальности. Я даже не заметила, как в одиночку слопала все лакомства, что купил Богдан.

Но порой мы переглядывались. И тогда удовольствие от просмотра усиливалось втрое – потому что я разделяла эти эмоции с самым классным парнем на земле.

Да, именно так мне и казалось. Что Богдан – лучший парень на земле!

И даже именитые актёры в идущем на экране фильме не могли сравниться с ним.

Когда заиграла финальная песня и сверху вниз поползли титры, мы с Богданом снова переглянулись. Да так и не отвели взгляд. На его лице была широкая улыбка. От которой я чувствовала себя ещё счастливее. Да и сама светилась, как…

– Солнышко, – произнёс Богдан.

– Что? – впервые отозвалась я, окончательно уплывая в волшебные эмоции.

– Тебе понравился фильм?

– Очень. А тебе?

– И мне.

Мы вышли из кинотеатра, держась за руки. У меня ещё никогда не было таких счастливых дней.

У выхода нас ожидал автомобиль Богдана. Его водитель открыл дверь на пассажирское сиденье. Богдан помог мне сесть внутрь, после чего забрался сам.

Я снова почувствовала себя самой настоящей принцессой, за которой ухаживает принц.

Когда машина тронулась, Богдан сжал мою руку и погладил тыльную сторону ладони.

– Мой друг сегодня устраивает вечеринку в загородном доме. У него день рождения. Поехали со мной? – вдруг предложил он.

И волшебство мгновенно рассеялось.

Я вспомнила, что очень по‑скромному одета. И какие у Богдана друзья. И о том, что мне утром в университет к первой паре. И о завтрашней смене в кафе. Ну и, конечно же, о том, что с пустыми руками ехать на день рождения нехорошо… А денег на подарок у меня нет.

– Извини, я не могу, уже поздно. Мне домой надо… – Я аккуратно высвободила руку из его ладони, хоть и очень не хотелось этого делать.

– Я просто не могу не поехать и с тобой не хочу расставаться, – признался Богдан.

– Я правда не могу поехать, – неловко поджав губы, попыталась улыбнуться я.

– Ладно, – вздохнул он и обратился к своему водителю: – Ген, давай отвезём девушку домой.

Геннадий молча кивнул и на первом же перекрёстке принял влево, чтобы развернуться.

Всю дорогу до моего дома в машине висела неловкая тишина. Которую разбавляла лишь негромкая музыка, играющая по радио.

Меня вдруг начал одолевать почти панический страх. Думала, что если своим отказом ехать на вечеринку я всё испортила? Что если Богдан разочаровался во мне и потерял интерес?

Когда машина затормозила у моего подъезда, эти ужасные мысли почти довели меня до отчаяния.

Богдан вышел из машины первым и подал мне руку, помогая выбраться.

– Спасибо, – промямлила я, глядя себе под ноги, на асфальт.

Он ничего не ответил и просто пошёл провожать меня к подъезду.

Я уже почти убедила себя в том, что разочаровала Богдана, и больше он меня никуда не пригласит.

Но у подъезда мой кавалер вдруг остановился, снова взял меня за руку, бережно сжал её и весело посмотрел в глаза.

– У меня сегодня был самый лучший вечер за последнее время, Кира, – огорошил он меня признанием. От которого буквально захватило дух. – Спасибо тебе за него.

– У меня тоже, – боясь слишком радоваться, тихо отозвалась я.

– Давай завтра повторим? – просияв, воодушевлённо предложил Богдан.

– Давай! – ответила я, не раздумывая. Забыв, что завтра мне на работу. Да и вообще обо всём на свете позабыв.

– Отлично, – довольно улыбнулся он, взяв и вторую мою руку, сделав шаг ближе ко мне и внимательно глядя в глаза.

А потом Богдан посмотрел на мои губы. И горячая волна пронеслась по моему телу от одного только взгляда.

Я затаила дыхание, уверенная в том, что сейчас случится мой первый в жизни поцелуй…

Но вместо этого Богдан медленно выпустил мои ладони из своих и отступил.

– Тогда до завтра, солнышко, – ласково произнёс он. Подарил мне ещё одну свою очаровательную улыбку и отправился к ожидающей его машине.

12. Наши дни

– Я всю неделю его не видела. Хотя точно знаю, что он каждый день появляется в офисе. Кто‑то из заботливых коллег обязательно мне об этом всегда доложит. Но мы ни разу не пересекались, он меня к себе не вызывал, – зачем‑то делюсь я своими переживаниями с подругами.

Вместо того чтобы как следует выспаться в это чудесное субботнее утро, я притащилась в кофейню на другой конец города, чтобы позавтракать с Есей и Наташей.

Наша последняя встреча закончилась на горячем обещании друг другу видеться чаще. А обещания я привыкла держать.

Да и мне, наверное, просто необходимо было выговориться. За последнюю неделю я пережила столько эмоций, что казалось, ещё немного, и просто сойду с ума.

– Думаешь, это из‑за того, что ты ему сказала? – спрашивает Еська, встревожено сдвинув брови.

– Мне кажется, я его сильно обидела, – признаюсь я.

– Кир, ты серьёзно? – тут же возмущённо закатывает глаза Наташка. – Тебе память отшибло, что ли? Забыла, что он сделал? Да я бы на твоём месте ещё и не такое ему сказала! Обидела она его, видите ли, надо же, какие мы нежные! Да мало ему!

– Ну ты как всегда в своём репертуаре, – недовольно цокает языком Еся. – Лишь бы шашкой махать. А что если человек уже сто раз раскаялся в своём поступке?

– Раньше надо было думать. И головой, а не другим местом, – едко замечает непреклонная Наталья, недобро глядя на подругу.

Такое ощущение, что ещё немного, и они подерутся.

– Ладно, девочки, хватит, – устало прошу я их.

– Кира, я всё ещё думаю, что ты должна дать Богдану шанс. Мне кажется, он очень переживает, – игнорируя мою просьбу, с жалостью смотрит на меня Еська. – Не зря он всё это затеял с покупкой компании. Наверняка надеялся тебя вернуть, я почти уверена в этом!

– Да пусть идёт лесом! – снова возмущается Наташа. – Кира, только не говори, что ты решила простить его?

– Да нет, конечно, – произношу я, разглядывая свою чашку с кофе, к которому всё ещё даже не притронулась. – Просто не стоило мне ему так говорить, что я его еле терплю…

Из моей груди вырывается тяжкий вздох.

– Да господи, Кира, взрослый мужик, переживёт! А он, когда изменял тебе, не думал, что это может тебя обидеть?

– Слушай, Наташ, да я всё понимаю, хватит уже, – нервно прошу я, начиная злиться. – Понимаю я, что он это заслужил, но внутри скребёт всё равно! Просто чувствую, что не надо было так говорить. Он мне колесо заменил. Машину к дому пригнал. В конце концов, это даже неприлично было с моей стороны…

– Ага, а сначала сам это колесо и проколол, чтобы повод появился погеройствовать, – едко улыбается Наталья.

– Да брось, не стал бы он таким заниматься! – осуждающе смотрит на неё Еся.

Но Наташка только отмахивается.

– Кир, хочешь совет? Забей, – безжалостно отрезает она. – Может, теперь он поймёт наконец, что ты не тряпка, о которую можно вытирать ноги, и отвалит от тебя.

– А мне кажется, что Богдан всё ещё любит Киру, – вставляет свои пять копеек Есения. За что Наташка тут же одаривает её показательно скептическим взглядом.

Я отодвигаю от себя нетронутую чашку с кофе и встаю.

– Так. Ладно. У меня, кажется, пропал аппетит. Поеду, пожалуй. Рада была повидаться, девочки.

– Ну Кир, ты чего, обиделась, что ли? – тут же вскакивает вслед за мной Еська. – Ну извини нас. Мы больше не будем. Да, Наташа? – бросает на подругу выразительный взгляд.

– Конечно. Завязывай, Кира, – недоуменно подняв брови, смотрит на меня Наталья.

– Ладно, – устало опускаюсь я обратно на сиденье. – Только давайте тогда больше о Богдане ни слова. Мне от этого вообще не легче. Правда.

– Всё, молчим, – заверяет Еська. – Давайте лучше расскажу, как мы на прошлой неделе с детьми в аквапарк ходили. Там такая умора была…

Каким‑то чудом нашей доброй Есении действительно удаётся сгладить ситуацию. Я слушаю её вполуха, мысленно давая себе зарок больше никогда не обсуждать с подругами Богдана.

Мне больно, когда Еся пытается убедить меня, что он всё ещё любит. И сожалеет.

И мне не менее больно, когда Наташа говорит о нём с таким презрением… Хорошо ещё, хотя бы не позволяет себе оскорбления. Иначе мы бы с ней, наверное, в хлам разругались.

Только вот в себе носить всё невыносимо сложно… А мама с сестрой до сих пор не знают, из‑за чего мы разошлись. Не хочу, чтобы они думали о Богдане плохо. Это тоже причиняет мне нестерпимую боль.