Представитель росмолодежи

Все имена и события вымышлены любые совпадения случайны.

Часть I

Людмила Петровна Сарочкина не любила маринистов, вода вгоняла ее в уныние, кубизм казался ей угловатым, натюрморт не аппетитным, а реализм, в мире камер и фотоаппаратов, бесполезным, что, впрочем, совсем не мешало женщине работать завхозом в Челябинском отделении Союза художников России.

В двухэтажном здании, образцовом примере советского конструктивизма, на Цвиллинга, 34, стены не дрожали от громких имен, но жаждущий прекрасного всегда мог найти тут пару добротных пейзажей и очаровательных портретов. Правда, сейчас организация переживала не лучший период. В главном выставочном зале протекала крыша, из-за чего доступ к нему был закрыт, а бесценные лоты местных корифеев были убраны в подсобные помещения. На сайте организации висел творчески оформленный в стиле Маяковского призыв к сбору средств на ремонт крыши, но граждане жертвовали деньги не охотно, и публика была вынуждена тесниться в другой, более скромной, галерее казенного учреждения.

ПОСЛУШАЙТЕ!

ВЕДЬ ЕСЛИ КРЫША СЛОМАЛАСЬ —

ЗНАЧИТ, КТО-ТО СТРОИТ НАМ КОЗНИ?

ЗНАЧИТ, КТО-ТО ПЫТАЕТСЯ СБИТЬ НАС С ПУТИ?

ЗНАЧИТ, КОМУ-ТО МЕШАЮТ НЕСУЩИЕ В МАССЫ ИСКУССТВО ХОЛСТЫ!

Правда эти проблемы, кажется, совсем не интересовали Сарочкину. В обязанности Людмилы Петровны входил лишь учет материального имущества учреждения. На ее хоть и не хрупких, завхоз была крупной женщиной, но все же женских плечах висел баланс из ста четырех стульев, двадцати пяти столов, пары десятков разных шкафов и бесчисленного количества холстов, кистей, красок, рам для картин, которыми были забиты все полки организации.

А вот протекающая крыша, как и здание в целом, «висела» на балансе города и в зону ответственности Людмилы Петровны не входила, как и культурное обнищание населения вследствие закрытия просмотрового зала. И если говорить совсем откровенно, Сарочкина была даже этому рада. Какой черт их дернул вешать картины, а потом снимать, чтобы затем снова повесить другие? Бессмыслица.

Стулья которыми заведовала завхоз были ей понятнее картин: на них можно сесть, а при надобности продать, та же история со столами, и даже еще не измалеванные холсты были Сарочкиной ближе, так как имели твердую цену. Людмила Петровна знала об этой цене не понаслышке и периодически списывала с баланса «пришедшую в негодность» бумагу, перепродавая ее частным лицам. Тогда как сбыть завалявшиеся картины, которые отдельные живописцы не стремились забрать после различных конкурсов и выставок, ей пока ни разу не удавалось.

Трудясь средь полотен, скульптур и арт-объектов, Людмила Петровна на шестой год службы выработала удивительную способность смотреть мимо непонятной или даже враждебной ей сущности. Не важно, что именно сегодня выставлялось в Челябинском отделении Союза художников России (СХР), завхоз видела лишь пространство между арт-объектами. Она замечала, облезлую краску на стене между двух натюрмортов, плинтус, который помяли при смене экспозиции, и лампочку в люстре, которая почему то горит ярче других.

Рассматривала, в чем пришли посетители, как те себя ведут, пыталась подслушать чужие разговоры, журила балующихся детей и наконец, устав, отправлялась к себе в кабинет. Бывало, что ее взгляд неосторожно соскальзывал со стены на увесистую раму с темно-золотыми завитушками, доставленную в галерею вместе с именитой экспозицией, но дальше, на саму картину, никогда не шел.

***

 Во вторник, за несколько часов до обеда Людмила Петровна, в своем кабинете, больше похожем на склад, по обыкновению рассматривала

свой сегодняшний наряд, крутясь возле большого зеркала в пол. Первые полчаса ушли на любование открытыми черными туфлями на высоком каблуке: Сарочкина принципиально не носила обувь на плоской подошве, считая это безвкусицей и несоответствием ее уровню. Следующий час она рассматривала полоски на своих брюках, а когда наступил черед черной атласной блузки, которая, как любила повторять завхоз, на тридцать семь процентов состоит из шелка, уже пришло время обеда.

Перед тем как направиться на бизнес-ланч в свою любимую столовую-кулинарию на Кировке, Людмила Петровна по сложившейся привычке заглянула в малый просмотровый зал, где в начали осени проходила областная молодежная выставка «Ритмы времени, ритмы танца». Поскольку экспозиция была уже знакома Людмиле Петровне и так же ей неинтересна, как и в день открытия, женщина по обыкновению что-то выискивала взглядом между картин, думая при этом о своих списанных холстах, красках и каналах сбыта казенного имущества. Каналы сбыта последнее время огорчали Сарочкину, из-за чего ее кабинет «набухал» и списанная бумага, неприлично торчала из-за всех шкафов.

Нельзя сказать, что в наше время изобразительное искусство находится на излете, но все же ажиотажа во вторник днем в Челябинском отделении СХР как, впрочем, и в другие дни, не наблюдалось. Тем удивительнее было то, что Людмила Петровна, плывя вдоль холстов и о чем-то размышляя, под конец круга врезалась в молодого человека, который будто специально подставился под ее плавное движение. Авария случилась возле картины, на которой была изображена хищная птица, предположительно сокол, собранная, образно выражаясь, из ярких ошметков цитрусовых. Дамочка вскрикнула, молодой человек учтиво извинился. Неожиданный и, кажется, вообще единственный посетитель был тучный, и небольшого, особенно в сравнении с Сарочкиной, роста.

– Было время и я здесь висел, – сказал посетитель, многозначительно добавив, – теперь сам вешаю.

Людмила Петровна промычала что-то невнятное в ответ, но не отошла, так как молодой человек, как небрежно выражалась завхоз, был «из творческих», и потенциально мог нуждаться в заботливо списанных в утиль Сарочкиной, художественных принадлежностей.

– Людмила Петровна, – вежливо представилась Сарочкина, подумывая, как вырулить на интересующую ее тему.

– Валентин. Выставка удивляет. А я, знаете ли, по долгу службы видел многое.

Валентин действительно был похож на «творческих». Взъерошенные волосы, круги под глазами, неухоженная борода, отросшие и немного свисающие над губой усы, при этом белая, хоть и помятая рубашка, черные брюки, штанины которых небрежно колыхались над экзотичными кроссовками, сильно напоминающими те, что надевают для игры в боулинг. Необычный, а точнее, странный вид Валентина тем не менее удивительным образом сочетался с уверенностью и одновременно проникновенностью в его голосе и производил на людей неизгладимое впечатление. Собеседникам Валентина казалось, что перед ними стоит человек крайне увлеченный, трудолюбивый, горящий своей идеей, а его неухоженный вид завершал образ творца, пожертвовавшего всем ради любимого дела. Наверное, именно поэтому Валентин уже в шестой раз подряд выигрывал государственный грант на реализацию общественно значимого проекта и в шестой же раз собирался обналичить государственную субсидию, потратив все деньги в личных целях.

Нынешние детище предпринимателя – социальный проект, призванный помочь студентам и аспирантам архитектурных факультетов восполнить дефицит практических знаний в области современных тенденций развития формы и перспективы объекта. Решить эту крайне непростую, но очень болезненную для общества проблему взялся лично Валентин Гусаров.

За казенные 6 миллионов рублей предприниматель обязался организовать выставку собственных картин и арт объектов, а также провести ряд лекций и мастер классов прольющих свет истины на давно забронзовевший и устаревший подход в вопросах видения формы.

При защите проекта Гусаров не мелочился, обещая сделать Челябинск родиной новых архитектурных течений и Меккой для всех жаждущих модерна людей. Он вспоминал великое русское зодчество, резьбу по дереву и хохлому, ругал хитрый Запад с его панельными домами и рассказывал о безграничном влиянии архитектуры на умы людей. «Нет более массового искусства, чем архитектура! Человек видит свой дом каждый день. И если этот дом хоть чуть-чуть привести в порядок, то и человек станет ближе к искусству, а это раскроет в нем такой потенциал, что ВВП нашей страны взлетит до невиданных даже немцам высот», – воодушевлённо говорил Гусаров. Члены комиссии, прикрывая рты ладонями, сначала посмеивались, потом внимательно слушали, а в конце и вовсе искренне аплодировали такому пусть и странному, но самоотверженному и идейному человеку. Все бумаги подписывались, деньги выделялись, и Челябинск вновь ждали великие перемены.

В Челябинском отделении СХР, Гусаров видел большой потенциал для оптимизации своих расходов, поэтому и прибыл сюда в начале осени для налаживания полезных связей.

– По долгу какой службы? – поинтересовалась Сарочкина.

– Я представитель Росмолодежи. Сейчас как раз подыскиваю помещение для большой выставки современного искусства, будут участники со всей России. Бюджет уже одобрен.

Конечно, никакую Росмолодежь Гусаров не представлял, более того – такой должности в этой организации отродясь не было, что, впрочем, не помешало Валентину ее себе придумать. Самопровозглашённый представитель Росмолодежи оглядел зал оценивающим взглядом. Людмила Петровна сделала то же самое, но по отношению к нежданному гостю. Как только разговор коснулся государственных организаций и их денег, глаза у завхоза загорелись.

– И как вам наше помещение? – спросила Сарочкина и, не дожидаясь ответа, добавила: – Вы, к слову, обратились по адресу. Пройдемте.

Людмила Петровна, мягко, но крепко взяв представителя Росмолодежи под руку и оглядываясь по сторонам, повела его в свой небольшой кабинет, от греха подальше. Меньше всего ей хотелось, чтобы бизнесмен добрался туда, куда, видимо, и шел, – в приемную, к начальству. Виктор Степанович Росписов, председатель Челябинского регионального отделения Союза художников России, как и завхоз, искусством не интересующийся от слова совсем, тем не менее приходился дальним родственником губернатору, что само по себе было большим талантом, достаточным для того, чтобы возглавить учреждение. Злые языки поговаривали, что именно стараниями Росписова крыша галереи не ремонтировалась второй год, хотя деньги из бюджета поступали, а выделяемые средства на программу по обучению детей изобразительному искусству минимум наполовину закатывались в бетон нового коттеджа председателя. Те же остатки финансов, которые все-таки доходили до детишек, Людмила Петровна присваивала себе. Поэтому по обыкновению все расходы на художественное образование юных Васнецовых и Брюлловых брали на себя их родители.

– Вам очень повезло, что мы с вами встретились, – взволнованным голосом сказала Гусарову завхоз, захлопывая за собой дверь подсобного помещения без окон, где располагался ее кабинет.

В комнате, наполовину заставленной стеллажами с рамами, красками, кистями, сложенными мольбертами и уже готовыми к списанию новенькими холстами, в центре, как рояль, стоял громоздкий деревянный стол, который в базе завхоза числился под номером двадцать пять, и три деревянных стула, из ста четырех, висевших на балансе организации. На один из таких стульев, стоявших подле стола, и усадила представителя Росмолодежи Людмила Петровна, улыбаясь так широко, как позволяли ей мышцы лица. Сама Сарочкина устроилась на своем рабочем месте.

– Вам очень повезло, – повторила она. – Как раз именно сейчас, пока руководство в командировке, такими вещами заведую я.

– Какими? – спросил Валентин.

– Организациями выставок. Вам же нужно помещение?

И хоть Сарочкина и пыталась говорить убедительно, Гусаров быстро понял, что завхоз лукавит и, вопросы аренды не находятся в ее ведении. Но поскольку и сам представитель Росмолодежи не намеревался ничего арендовать, то разговор был продолжен.

– Да, планируется выставка современного искусства, будут участники со всей России, – сказал Валентин.

– Вот-вот, – воодушевилась Сарочкина, – помещение есть, и более того, самое лучшее в городе! Какой у вас бюджет?

При слове «бюджет» Гусарову стало не по себе, и он, многозначительно подняв глаза, стал смотреть на верхнюю полку стеллажа, на которой громоздились еще не открытые коробки с акриловыми и масляными красками. Предприниматель если и планировал снять помещение, то совсем в другом месте, в том, где платить за аренду не придется. Потраченный на аренду рубль уже не вернуть, резонно размышлял Гусаров, ловя на себе жадный взгляд завхоза.

В Челябинском отделении СХР человек, намеревающийся перевернуть мир архитектуры, искал экспозиции, которые могли соответствовать этой высокой миссии, а самое главное – могли бы убедить комиссию из Росмолодежи в том, что потраченные Валентином средства действительно были освоены по назначению.

Сам Гусаров хоть и закончил ЮУрГУ, крупный государственный вуз города, по специальности «архитектор-градостроитель», все же в области искусства был крайне бездарен. Арт-объекты, которые по дорожной карте защищенного проекта Валентин должен был соорудить за два месяца, еще не были готовы даже на чертежах.

– Вижу, у вас тут целый склад холстов и красок! А где вы храните экспонаты снятые с выставки? – спросил наконец Гусаров вместо ответа.

Вопрос, особенно его подводящая часть, смутил завхоза, и она незаметно для посетителя задвинула ногой под стол коробку с масляными красками.

– Какой же здесь склад. Это у нас для детей, – ответила Сарочкина заискивающе.

– А где можно посмотреть на детский труд?

– А вы уже видели, выставка ритма и танца.

– А снятые с выставки арт-объекты? – повторил свой изначальный вопрос Гусаров.

– Все работы сразу отдаем участникам, у себя не храним, – ответила Сарочкина, уже пожалевшая, что пригласила представителя Росмолодежи к себе в кабинет.

Новатору в области формы ответ женщины не понравился, к тому же Валентин знал, что завхоз врет. Гусаров когда-то и сам, будучи ребенком, присылал рисунки на детские конкурсы, где после мероприятий организаторы, не хотевшие брать на себя моральную ответственность за уничтожение художественных творений школьников, месяцами упрашивали Валентина забрать работы обратно. И когда он за ними все-таки явился, то своими глазами увидел кладбище искусства, расположенное на первом этаже организации. Гусаров даже знал, что, чтобы туда попасть, нужно спуститься вниз и пройти в помещение расположенное за гардеробом, которое охраняет гардеробщица Раиса Радионовна.

Именно с посещения рабочего места этой женщины невысокого роста, которая напоминала широкую тумбу со стоящей на ней вытянутой лампой, и начал свой сегодняшний путь представитель Росмолодежи.

Раиса была второй красавицей организации, разумеется, после Сарочкиной, и такой же, как завхоз, модницей. Стоит лишь отметить, что колец на руках гардеробщицы было больше, чем пальцев, чтобы понять, как самозабвенно она отдавала себя моде. Чрезмерно розовые румяна на щеках, словно женщину держали на морозе весь день, брови тоньше лески и яркая кислотная помада цвета фуксии прелестно сочетались, по мнению Раисы Родионовны, с джинсами с высокой талией и футболкой на несколько размеров больше самой гардеробщицы, в которой она тонула или надувалась, как парус, когда заправляла ее в штаны.

Две иконы стиля с трудом уживались под одной крышей и всеми силами старались перещеголять друг друга. Например, если Людмила Петровна приходила на работу в шляпке, то Раиса Родионовна автоматически принимала вызов и уже на следующий день встречала Сарочкину тоже в шляпке но украшенной декоротивным цветком. А когда Раиса Родионовна, отдав полторы зарплаты, купила шубку из песца, Людмиле Петровне пришлось даже занимать деньги, чтобы оперативно дать соответствующий ответ и не упасть перед соперницей в грязь лицом. Но, к счастью для госучреждения, гардеробщица обитала на первом этаже, а завхоз на втором, и поэтому борьба коллег носила позиционный характер и в полноценную войну не перерастала.

Неудивительно, что при таком трепетном подходе к своему стилю, наряды горожан, приходящих в Челябинское отделение СХР, возмущали Раису Родионовну. «Серость, глупость и убожество! Как картины вас терпят!» – думала бедная женщина, выдавая посетителям бирки с номерами. Поэтому, когда сегодня утром Гусаров, не изменяя себе, пришел на переговоры в помятой классике, ничего, кроме возмущения, он вызвать у Раисы не мог. К тому же гардеробщица, будучи незамужней женщиной, любила мужчин статных, высоких, похожих на ее любимых актеров из турецких сериалов, что опять было не про Валентина. Переговоры были обречены на провал.

Лишь увидев представителя Росмолодёжи, гардеробщица недовольно зашипела, тем самым угробив любые попытки Гусарова установить с ней дипломатический контакт.

Вспомнив о непреодолимой стене, что встретила его внизу в лице Раисы Родионовны , Гусаров посчитав, что терять все равно нечего, решил сказать Сарочкиной все как есть, ну или почти все.

– Признаюсь вам честно и откровенно, – начал Гусаров, понизив голос и подавшись телом вперед. – Выставка, которую мне поручили организовать в Росмолодежи, состоится уже скоро, а работ, отвечающих высоким требованиям идеи, человечеством еще не придумано. Зато у нас есть выделенный бюджет, а у вас целый склад пылящихся безымянных картин, понимаете?

– Возмож-ж-жно, – прожужжала завхоз, как пчелка, приземлившаяся на цветок.

– Мы не в силах отменить мероприятие, это будет грандиозный скандал, но мы вполне можем сделать выставку например не непубличной, – проговорил Валентин.

– Непубличной? Выставку? Это как? – удивилась завхоз.

– Элементарно: просто не будем сообщать широкой публике о нашем маленьком капустнике. Зато будет фотоотчет и все нужные бумаги. Вам – деньги за аренду плюс благодарность за помощь в организации события. Благодарность финансовая, разумеется. Но, – Гусаров взглянул на завхоза проникновенным взглядом, – нам потребуется пара ваших арт-объектов и картин, которые все равно бессмысленно пылятся где-то в катакомбах учреждения. Шедеврам нужно дать второй шанс!

Людмила Петровна тяжело и громко набрала в легкие воздух. В ее голове все сошлось. И занятой стройкой коттеджа председатель и валяющиеся никому не нужные, как выражалась завхоз, поделки, многие из которых были уже сломаны, а немалая часть отправлена на свалку, и самое главное – «закрытый характер» мероприятия.

– Ну-с, – осторожно начала завхоз, – какой у вас бюджет на аренду выставочного зала и… на финансовую благодарность?

– Поймите меня правильно, дело серьезное, и вы должны знать, что я представляю Росмолодежь и не могу разбазаривать средства государства. Каждый рубль должен идти точно в цель! Поэтому готов на все про все выделить два миллиона рублей, – строго сказал рачительный Гусаров.

Ноги у Людмилы Петровны заходили ходуном, коробка с красками под столом упала, зубы застучали. Сарочкина всеми силами пыталась взять себя в руки, но у нее не получалось. Два миллиона рублей соответствовали двадцати четырем зарплатам завхоза, то есть двум годам работы в Союзе художников России, или примерно двадцати шубкам из песца, или сотням платьев, юбок и пар обуви на каблуках.

– Хорошо, – ответила завхоз запинаясь, стараясь не улыбаться. – Хорошо. Только прошу вас никому и нигде, в том числе и здесь, не распространяться о нашем закрытом мероприятии.

Валентин, поняв всю уязвимость своего контрагента, молча кивнул.

– Но перед тем как мы будем более подробно говорить о деньгах, позвольте мне все же взглянуть на наши шедевры, – сказал Гусаров.

***

Перед тем как вновь испечённые компаньоны, спустившись на первый этаж, дошли до владения Раисы Радионовны, они пересеклись взглядом с другим стражем учреждения. Пожилой седовласый мужчина прямиком из викторианской эпохи строгим и недобрым взглядом смотрел на заговорщиков, словно грозясь в любой момент вылезти из своей рамы. Председатель СХР Росписов повесил англичанина с тростью в руках на стену ровно в тот момент, когда выделенные учреждению деньги на систему видеонаблюдения вновь были расходованы не по назначению. Строгий взгляд джентльмена с тугой верхней губой должен был, по мнению Виктора Степановича, наводить страх на потенциальных грабителей и служить некой альтернативой современным технологиям. И надо сказать, это работало. Сарочкина побаивалась джентльмена. Во-первых, одетый в изящный синий фрак мужчина, точно знавший, что ошибка в наряде – социальный провал, вызывал в завхозе чувство уважения и страха одновременно. Во-вторых, Сорочкина хорошо понимала, что высоколобого пожилого джентльмена не провести, что он всё равно всё узнает. Поэтому, вынося из организации списанные холсты, она всегда стыдливо опускала глаза и ускоряла шаг. В этот раз, проходя мимо портрета, Людмила Петровна попыталась спрятаться за Гусаровым, но, кажется, джентльмен всё равно всё понял – просто, как водится в его кругах, не подал виду. Чего нельзя было сказать о Раисе Родионовне, воспитанной в другой культуре и временном пространстве. Лишь завидев компаньонов, она злорадно зашипела, словно и вправду разгадала их тайный умысел, что, впрочем, было не так. Злорадное шипение было обычным приветствием коллег.

– Раиса Родионовна выглядите как всегда безупречно. Это на вас рыболовная сеть? – Спросила Сарочкина.

–Не споткнитесь, – посоветовала гардеробщица.

Миновав охрану и отперев сокровищницу ключом, Сарочкина пропустила Гусарова вперед и зашла за ним внутрь помещения. Перед бизнесменом предстала просторная комната, в три, а то и в четыре раза больше той, в которой заседала завхоз. Вдоль стен помещения стояли высокие стеллажи, до отказа заполненные тем же, что и стеллажи в кабинете Людмилы Петровны. На них опирались старые, дешевые, потрескавшиеся рамы, прямо на полу валялись скрученные холсты и сломанные мольберты, хромающие на одну ногу и потому отправленные сюда на вечную ссылку. Но все это мало интересовало бизнесмена: среди останков искусства на поле боя величаво возвышались потрепанные и, казалось, изначально уродливые арт-объекты – Гусаров пришел за ними!

На складе имелось следующее: буквы «Ч», «Е», «Л», «Б», «К» и цифра «0» – «товарищи» из пенопласта, потерявшие своих «однополчан»; сердце, сделанное из толстой проволоки, с массивной подставкой из железа; раковина, прикрепленная к табурету, со шлангом, уходящим в сидушку, в которой, по замыслу художника, должен был непрерывно циркулировать поток жидкости красного цвета; увеличенная в десятки раз булавка, больше похожая на странную пику; и огромный, полтора на полтора метра, черный куб из тонких листов металла, задумавшийся создателем как реинкарнация известной картины Малевича. Квадрат не имел двух стенок: этот арт-объект приглянулся Виктору Степановичу Росписову и, частично исчезнув тут, в недрах галереи, материализовался на масштабной стройке дома председателя.

Внимательно осмотрев и даже потрогав руками бесценные предметы искусства, представитель Росмолодежи остался доволен.

– Красота! Для Лувра, конечно, не годиться, —хмыкнул Гусаров, – но свою Кунсткамера мы соберём. Да, Мойдодыр? – И представитель Росмолодежи довольно похлопал по раковине на табурете.

– Вот это мысль, вот это идея. Что-то в этом всем все-таки есть, не пойму только что, – продолжал говорить Гусаров, медленно, с уважением к искусству отдаляясь от большой булавки и направляясь в сторону выхода.

– Замечательно, – обрадовалась Людмила Петровна вместе с Гусаровым. – А что насчет задатка?

При слове «задаток» у бизнесмена моментально и очень сильно разболелась голова – еще сильнее, чем полчаса назад при слове «бюджет». Валентин, как всякий деловой человек, любил считать деньги, но только не те что требовалось отдать.

– Задаток, безусловно, будет, но не сейчас. Сейчас не время, – сказал представитель Росмолодежи.

– А когда? —спросила Сарочкина.

– Через неделю, – уверенно ответил Гусаров, словно он и вправду собирался так сделать.

После осмотра экспонатов бизнесмен, обменявшись контактами с удивительно учтивой в тот день Людмилой Петровной, откланялся и покинул Челябинское отделение Союза художников России в приподнятом настроении.

Глава 2. Кофе Брейк

Нет ничего удивительного в студенте, внимательно слушающем лектора, домохозяйке, аккуратно записывающей тезисы говорящего, и взрослом солидном мужчине, соглашающемся с услышанным увесистым киванием головы. Неудивительно и то, что все они оказались на одном и том же выступлении, в плотно забитой аудитории, где вместо декораций – бумага, закрепленная на флипчарте, оркестровую яму заменяют блеклые музыкальные отбивки из колонок, а голос выступающего далек от поставленной речи профессионального артиста. Но между тем не каждая актерская труппа с звёздным составом, может удивить такой способностью завлекать и удерживать внимание аудитории. Редкая политическая партия может похвастаться таким единодушием в мыслях своих сопартийцев. Собравшихся в аудитории граждан роднило желание разбогатеть.

 Солидный мужчина пятидесяти лет, с залысиной на голове, в хорошо сидящем на нем костюме, энергично ходил по сцене конференц зала, рассказывая, как впустить в свою жизнь изобилие. В начале выступления коуча пиджак был на нем, ближе к середине, после экспрессивного жестикулирования и пробежек оратора с микрофоном между рядов, он был снят. А после прыганья на одной ноге вместе со всем залом, что было важной частью тренинга, с хоровым криком «Я все смогу», танцами на сцене и бесконечным перевертыванием бумаги на флипчарте бизнес-тренеру уже пришлось закатывать рукава и расстегивать первые пуговицы сорочки. Неизвестно, какой предмет гардероба в итоге остался бы на выступающем спикере, но Игнат Степанович Рульков, коуч с мировым именем и уральской закалкой, а именно так гласила брошюра, выдаваемая участникам форума «Строим бизнес вместе – 2020», находился в строгих временных рамках.

Вовлеченность и самоотверженность Рулькова была легко объяснима. С определенного момента, на удивление всех, наиболее дефицитным товаром в России стал самый обычный лох. И не потому, что лох стал вымирать, на этот счет переживать не стоит, а потому, что за лоха взялись так плотно, что его попросту перестало хватать на всех предприимчивых граждан. Дело стало доходить до абсурда: за одного лоха боролись сразу несколько достигаторов, криптотрейдеров, экспертов по энергии, астрологов и инвесторов. Не сдавали свои позиции и старожилы в сфере просвещения граждан – гадалки, потомственные ведьмы и ясновидящие. Из всех щелей на наивного гражданина  сыпались курсы, программы, тренинги, ретриты и бизнес встречи, что делало его положение невероятном вольготным. Теперь лох мог сам выбирать, где, кто и как, сделает с ним то, что он впоследствии назовет бесценным опытом. С другой стороны, положение предприимчивых граждан, наоборот, усугубилось. Ведь обмануть лоха в первый раз может и ребенок, для обмана того же лоха во второй раз требуются уже умения, а в третий и последующий – талант. И хоть запас лохов – это стратегический резерв любого государства, и оно прикладывает достаточно усилий для их воспроизводства, все же обычный лох находится сейчас в острейшем дефиците. И если раньше коуч с уральской закалкой, вряд ли взялся бы за третьесортного лоха, понимая, что затраты на разработку будут высоки, а маржа смешной, то теперь Рульков даже такой «материал» считал подходящим, ибо и он уходил нарасхват.

Игнат Степанович со слезами на глазах вспоминал те лихие времена, когда стоило просто сказать, что ты платиновый партнер Роберта Кийосаки, ученик Тони Робинсона и доктор психологических наук в Хогвартсе, в качестве доказательства предъявив фотографию себя в пиджаке, и розовощекие девственные лохи сами, блея, падали в твою незамысловатую воронку продаж.

«Лох не мамонт, говорили они, не вымрет. Вымер, сука!» – ругался Рульков, когда билеты на его семинары не продавались. «Вебинар покупать не хочет, книги по продуктивности не читает, в бизнес-клуб миллионеров не вступает, мечтает купить себе машину, а вот, непечатное слово, тебе, а не машина, – кипятился старый мотиватор, – ,непечатное слово, тебе, а не машина».

Прискорбное положение на рынке и привело коуча с уральской закалкой на форум «Строим бизнес вместе – 2020». Ведь здесь, в бизнес-инкубаторе, на бесплатном мероприятии, организованном государством, созревали молодые, еще никем не натренированные, никуда не инвестировавшие, краснокнижные лохи первой свежести, и старому лису понадобилось немало усилий, чтобы пробраться в этот курятник. Здесь, в заповедных краях непуганых баранов, Рульков и собирался хорошенько развернуться, поэтому потел бизнес-тренер на сцене как в последний раз.

Отпрыгав под клубный трек собственного сочинения, где по кругу повторялась одна фраза-аффирмация: «Деньги – сила, я – силач, много денег – я богач», автор пяти бестселлеров по финансам, среди которых «Я от дядечки ушел и команду всю увел» и «Почему Дала Лама держит деньги в рублях. Инвестиции с перспективой перерождения», окончательно выдохся и начал замедляться, переходя к разговорной части шоу.

– Все, что вам нужно, это понимание своей ниши, – рука Рулькова взвилась в воздух, а пальцы начали загибаться в кулак, – и искреннее желание развиваться в выбранном деле. Вам может быть страшно начать, но я хочу сказать вам только одно: именно трусливые делают миллионы! Спросите почему? Отвечу: они лучше чувствуют угрозу и умеют быстро адаптироваться.

Хвалить пороки людей, выдавая их за сильную сторону, было излюбленным приемом Рулькова. Так, лень в его речах говорила о смекалистости, низкое социальное положение – о невозможности найти себя в работе по найму и, как следствие, идеальной предрасположенности к бизнесу. Коуч так и говорил: «Не любите выполнять чужие указания – начните давать свои. Отменные руководители – это бездарные подчиненные!» Участники тренинга, узнавая в себе тех самых неспособных подчинённых, которые на самом деле просто зажаты жерновами капитализма и нуждаются в опытном наставничестве Рулькова, буквально млели.

Студент, обмякший от перспектив, которые обрисовал коуч с уральской закалкой, совсем забыв о кредитах, маркетинге и персонале, мечтательно думал о покупке машины. Это должна была быть непременно иномарка, лучше «немец», и в идеале – с откидной крышей. Домохозяйка, женщина уже опытная и практичная, тоже абстрагировалась от скучных цифр, дебитов и кредитов. В мыслях она уже согласовывала сама с собой размеры кухонного гарнитура, подвесных шкафов, материал чаши для раковины и столешницы. Ей не терпелось обустроить просторную светлую кухню в новой квартире, которая материализуется сразу же, как только заработает магазин «Цветы и кофе». Идея совместить реализацию роз, тюльпанов и орхидей с продажей кофейных напитков казалась женщине уникальной и гениальной одновременно. И раз дело было уже в шляпе, то она вполне разумно предпочитала большую часть времени заниматься размышлениями о том, как потратит деньги, нежели как их заработает. О чем думал солидный мужчина в бежевом пиджаке, сказать было сложно, но его медленные покачивания головой, говори о глубине и силе мыслительных процессов .

В первых рядах зала на тренинге восседали самые проворные адепты больших денег, которые заняли лучшие места заранее и держали оборону, боясь отойти от поста даже в уборную. Во время выступления коуча они делали благородные и максимально умные лица и при любом удобном случае старались запечатлеть их на свои телефоны. В середине зала сидели менее целеустремленные граждане, лица которых физически не могли изобразить то, что демонстрировали слушатели курса в первых рядах, посему они просто с полуоткрытыми ртами внимательно ловили каждое слово оратора. Если на первых местах собрались будущие представители списка «Форбс», то люди позади них были согласны на меньшее. «Зачем мне эти миллиарды, – думал средний бизнес, – от них одни проблемы и заботы. Лучше небольшое, но прибыльное дело, производство, например, карандашей и ручек. С одного карандаша маржа больше тыщи процентов, а карандаши даже сейчас, в век компьютеров и телефонов, нужны всем!» Далее представители среднего бизнеса начина заводиться, с горечью доказывая очевидные плюсы карандашного дела. У выхода, на самых последних рядах, собралась совсем не избирательная публика. Будущие представители списка «Форбс», обычно одетые в классику, сразу замечали тех, кто планирует открыть шиномонтажку или магазинчик с цветами и кофе, и с ними не якшались. Представители малого бизнеса, пришедшие на мероприятие в джинсах и футболках, на косые взгляды отвечали тем же. На бизнес-тренинге, несмотря на улыбки царила напряженная атмосфера.

Среди будущих лавочников и мелких перекупов, перебирая ногами, которые едва касались пола, озираясь, сидел Валентин Гусаров. Он занял самый последний ряд в центральной части партера и ждал какого-то знака.

Как только спикер замолкал, представитель Росмолодежи прислушивался, но стоило коучу с мировым именем продолжить свою речь, как предприниматель раздраженно фыркал и вновь принимался оглядывать собравшихся. Несмотря на занятое место, точно определить будущее финансовое положение бизнесмена было трудно. Последний ряд входил в диссонанс с его белой, хоть и сильно мятой, рубашкой и черными брюками. Зато кроссовки на ногах Гусарова были тут как свои, тогда как в ряду крупного бизнеса среди блестящих туфель сидевших там важных мужчин смотрелись бы блекло, как бедные родственники. Спикер между тем все не заканчивал тренинг, и Валентин начинал злиться, нервно подергивая свою короткую неухоженную бороду.

– Скоро, Федор, скоро, – обращался он к своему соседу слева.

Федор Карниза, двадцатичетырехлетний парень, одетый как типичный мелкий бизнесмен, флегматично кивал, спикер на сцене продолжал мотивировать.

– Александр, ты готов? – спрашивал после очередной небольшой паузы Рулькова Валентин соседа справа.

– Конечно, – улыбаясь отвечал Александр Ромиков, ровесник Валентина и Федора, и лекция продолжалась.

Наконец Гусаров, словно тигр, учуявший добычу, притих. Опытный слух бизнесмена уловил момент, когда речь выступающего добралась до кульминации спича. В словах Рулькова совсем не осталось конкретики, а его и без того расплывчатые советы магическим образом превратились в пышную рекламу самого себя и своих уже платных курсов. И когда Игнат Степанович начал длинно и скучно прощаться с аудиторией, а студент, потряхивая головой, наконец вырвался из сладких мечт и принялся рукоплескать, Валентин, многозначительно переглянувшись с коллегами, вкрадчиво сказал: «Пора». Компаньоны как по команде приподнялись с мест и вышли из просторного зала под бурные овации. Хлопал студент, аплодировала домохозяйка, солидный мужчина левой ладонью бил себя по обширной груди.

Государственный форум с бесплатным участием по предварительной регистрации «Строим бизнес вместе – 2024» имел следующую программу:

12:00—13:30. – Игнат Степанович Рульков – автор пяти бестселлеров о финансах, лауреат премии «Бизнес по-челябински», коуч с мировым именем и уральской закалкой.

13:30—14:00 – кофе-брейк для участников.

14:00—15:30 – Директор департамента развития Российского общества «Знак» Александр Квашин.

Бизнесмены, будучи опытным слушателями подобных курсов, запланировано опоздали на выступление коуча с мировым именем почти на час и

и хотели было уже не заходить в зал вовсе, сосредоточив усилия на кофе-брейке. Но, увидев строгие взгляды организаторов, стоявших у дверей, предприниматели все же решили оценить уральскую закалку Игната Степановича. Однако бизнес-сущность взяла свое, и, прекрасно понимая, что основные события развернутся возле столов с едой, слушатели курса по успеху решили сыграть на опережение, покинув зал еще до конца выступления Рулькова.

Представшее перед компаньонами зрелище вдохновило бизнесменов куда больше мотивации оратора, и они на несколько секунд замерли, разглядывая небывалое гастрономическое изобилие.

Столы, выстроившиеся в фойе в полукруг, были щедро заставлены едой. Рулетики с курицей и вялеными томатами, миниатюрные канапе с нежным кремом и ломтиками свежего огурца, мини-бургеры с куриной котлетой, крохотные пирожки с мясом и множество других вкусностей, попадающих под категорию «меню фуршета», томились на белоснежных тарелках. На другом столе были сладости: фруктовые тарталетки, наполненные сочными ягодами, рассыпчатые печенья с кусочками шоколада, маффины с золотистой корочкой и нежные розовые пирожные макарон, посыпанные пищевыми блестками. Самый последний стол был импровизированным баром, откуда тянулся аромат свежесваренного кофе. Посередине стола гордо возвышался кувшине с морсом, в котором, словно спасаясь от жары, плескались кусочки фруктов и ягод.

– Обойдемся без вступительных слов, – деловито сказал Гусаров.

– У нас есть буквально пять минут, – заметил уже на ходу Карниза.

– Надо поторапливаться, – согласился Ромиков.

Из-за двери зала снова послышались аплодисменты, говорящие о том, что Рульков все же нашел слова, чтобы попрощаться с аудиторией, не желавшей его отпускать. Потом вместо мужского голоса послышался женский. Девушка-модератор, поблагодарив коуча с мировым именем, принялась тараторить, оглашая организационные моменты мероприятия, прекрасно понимая, что проголодавшуюся толпу надолго ей не задержать.

Ее слова подстегнули предпринимателей к действиям.

– Вперед! – прокричал Гусаров.

Подобные команды были излишни: все трое были не первый день в бизнесе и, набрав приличную скорость, перешли на бег трусцой. Вперед вырвался Карниза. Федор был выше Валентина на полторы головы, а Александра на пол, и благодаря своим длинным ногам первый добрался до столов.

Взяв на ходу картонную тарелку, Карниза принялся за дело. Сначала на одноразовой посуде оказалась пара мини-пирожков с мясом. Внимательно посмотрев на них, бизнесмен со вздохом добавил еще три. Место на тарелке сразу закончилось, поэтому канапе с маслинами, помидором черри и козьим сыром слушатель бизнес-лекции укладывал в образовавшиеся щели как кубики при игре в тетрис. Пространства для двух сэндвичей со свиной грудинкой и огурцом определенно не было, но бизнесмен не растерялся и тут же, пристроив их сверху, прижал конструкцию другой точно такой же тарелкой.

– Молодец, Федор, – похвалил его Гусаров, – бери еще.

Пока Карниза разгружал добычу на круглый маленький столик на высоких ножках, предназначавшийся для приема пищи стоя, его коллеги пребывали в активной фазе набора.

Гусаров, взяв сразу две картонные тарелки, демонстрировал хватку, свойственную только людям из бизнес-среды. Он брал много и сразу, не обращая внимания на удивленные взгляды официантов, только что закончивших сервировку столов. Одну из тарелок представитель Росмолодежи почти полностью утрамбовал рулетиками с ветчиной, лишь немного разбавив натюрморт канапе с сыром и виноградом. На другую, поставив сперва первую, уже полную тарелку на стол, он попытался уместить шесть мини-сэндвичей с куриным филе, но, видя как шестой все время выпадает, как птенец из гнезда, положил его обратно туда.

Подойдя к столу, который оказался непростительно мал для аппетитов предпринимателей и где уже стояла еда Карнизы, Гусаров аккуратно разместил свою добычу, явно обрадовавшись, что в отличие от Федора догадался взять сразу две тарелки.

– Александр Ромиков достигает финиша третьим. Бронзовый призер, кажется, счастлив и голоден. После такой изнурительной гонки его точно ждет плотный обед, – прокомментировал прибытие коллеги Гусаров.

Следом вернулся и Карниза, ходивший во второй рейс, за чаем и морсом. Чашки примыкали уже довольно плотно друг к другу, но место на столике пока оставалось.

– Еще один заход, – скомандовал Гусаров.

В этот же момент двери из конференц-зала открылись и наружу вырвались участники форума. Некоторые из них прямо на ходу обменивались контактами, другие читали собственные заметки в блокнотах, которые организаторы выдали участникам перед началом мероприятия, третьи снимали происходящее вокруг и себя на фоне происходящего. Но все же большая часть, найдя глазами место с едой, уверенными и быстрыми шагами двигалась к ней.

Гусаров нервно осмотрелся.

– Так, Александр, оставайся здесь. Мы с Федором пойдем на третий круг.

– Вперед, – согласился Карниза.

Грабить фуршет стало гораздо сложнее, так как к компаньонам присоединились по меньшей мере еще сто проголодавшихся коммерсантов, которые начали штурмовать столы с едой. Более всех напирали будущие представители малого бизнеса, сидевшие на более выгодных местах, у выхода, и теперь они намеревались по полной использовать свое преимущество. Люди в пиджаках с первых рядов, поняв, как их облапошили, всеми силами старались наверстать упущенное. Бизнесмены средней руки, как самый малочисленный класс в России, оказавшись зажатыми между двух стихий, как обычно, пытались просто выжить. Напряженная атмосфера, царившая в фойе, начала стремительно накаляться еще сильнее.

– Федор, вон там мини-бургеры, их нужно обязательно взять на всех. Я пойду за сладким, – сказал Гусаров.

– Не будет сладкого – не будет бургеров, – предостерег Валентина от неудачи Карниза.

Слова коммерсантов тонули в общем гуле, спорах и претензиях. На один государственный пирог было нацелено слишком много ртов, поэтому те счастливчики, что успели урвать свой кусок, выходили из плотного окружения с боем. Еда, как и всякое ограниченное благо, быстро таяла на глазах участников форума, по всем законам капитализма распределившись между трудящимися неравномерно.

Прорвавшись к столу со сладкими капкейками и положив себе в тарелку четыре штуки, Валентин отчетливо понял, что их теперь на подносе для раздачи осталось не больше десяти. Пока он размышлял об этом неприятном факте, тянувшиеся со всех сторон руки забрали еще три. Это расстроило и даже немного возмутило бизнесмена, в его голове прозвучал известный философский вопрос: «Тварь ли я дрожащая или право имею?». Долго размышлять на извечной темой времени не было, и представитель росмолодежи вырывал у дней грядущих свои вкусные лишние калории.

– Куда вам столько?! – запротестовала бизнесвумен в белой блузке и черной юбке-карандаш, державшая в руках абсолютно пустую тарелку и наблюдавшая за безобразием через очки с изящной оправой под дерево.

– Я диабетик, срочно нужно поднять сахар, – отрезал Гусаров.

Понимая, что просто так гора капкейков не удержится, Валентин не сплоховал и повторил трюк Федора, прижав все это дело другой картонной тарелкой, после чего довольный направился на разгрузку.

В этот момент за уже и так заставленным блюдами столом копошился Карниза, пытаясь уместить свою тарелку с пятью мини-бургерами, Ромиков при этом, как наперсточник, крутил картонную посуду взад-вперед, стремясь помочь коллеге, игроки в тетрис были как никогда близки к game over.

– Помогите мне, а то сейчас все упадет! – завопил Гусаров, высыпая капкейки между канапешками с сыром и мини-сэндвичами.

– Блеск, – прокомментировал улов коллеги Карниза.

После сервировки своего стола бизнесмены приняли из рук Ромикова чай в плотных бумажных стаканах, место которых и было только что завалено сладким.

– Потопаешь, полопаешь, Федор, – наконец сказал Гусаров.

Будучи опытным переговорщиком, представитель Росмолодежи всегда старался вставить имя контрагента или партнера в конце или в начале фразы, зная, что нет приятнее слова для человека, чем его собственное имя. И даже если партнеров было несколько, Гусаров не пренебрегал этим золотым стандартом, обращаясь к ним поочередно.

– Кто первый встал, того и тапки, Александр, – добавил Валентин.

Не успели коллеги начать трапезу, как еда на подносах для раздачи закончилась, и пока последние представители крупного бизнеса, сидевшие прямо у сцены, вышли из зала, столы в фойе окончательно опустели. Лишь несколько некрасиво повалившихся канапе с огурцом теперь встречали форумчан, и те, с грустью озираясь, шли за кофе.

– Блеск! – повторил Карниза, откусывая мини-бургер с котлетой, поверх которой был сыр и слайс помидора.

– Итак, для чего я вас собрал, друзья, – начал Гусаров. – Федор, как ты знаешь, я выиграл грант на создание экспозиции современного искусства. И мы с моим руководителем пиар-службы, – предприниматель посмотрел на Ромикова, – с Александром, как я понимаю, ты знаком, сейчас заняты продвижением нашего проекта, деньги уже выделены.

– Деньги в работе, – деловито подтвердил Ромиков.

Карниза кивнул. За долгое время, пока представитель Росмолодежи выигрывал различные гранты, Александр Ромиков уже был и руководителем арт-пространства, и фотографом, и видеографом, и эсэмэмщиком, и даже физическим лицом, предоставляющим услуги клининга, в общем, давним и проверенным контрагентом Гусарова.

– Ходят слухи, Федор, что ты отлично разбираешься в искусстве, а самое главное, что у тебя есть статус индивидуального предпринимателя, – медленно подбирался к сути Гусаров.

– Имеется, – отозвался Карниза. – Думал закрывать, так как тема уже отработала, дал задание своему бухгалтеру подготовить документы, но если необходимо, то могу придержать.

Каждый из собравшихся за круглым столом заранее все знал. Гусаров знал, что предложит Карнизе обналичить средства за якобы предоставленные услуги через его ИП, Карниза знал о предстоящем предложении и уже заранее был готов согласиться. Но предприниматели так любили обсуждать бизнесовые темы, что не могли отказать себе в этом удовольствии. К тому же один момент действительно был неясен: сколько получит Федор за возможность провести деньги через свое ИП.

– Нам срочно нужен человек, организовывающий мероприятия под ключ, я знаю, Федор, что ты в этом бизнесе давно, имеешь много успешных кейсов, поэтому сразу обратился к тебе, – сказал Гусаров. – Можешь озвучить примерную стоимость продюсирования арт-выставки современного искусства?

– Ввиду срочности меньше семи процентов до вычета налогов предложить не могу, – ответил опытный организатор.

– Федор, про ваш аппетит и любовь к чужим деньгам ходят легенды, но все же семь – это очень много, особенно учитывая сумму контракта в полтора миллиона, – парировал известный своей рачительностью представитель Росмолодежи.

Федор замялся. Александр, согласившийся на три процента, будучи в статусе самозанятого, немного взгрустнул.

– Шесть с половиной, Валентин, и то лишь потому, что мы друзья, а друзья должны помогать друг другу, – наконец сказал Федор.

Гусаров, услышав слово «друг», понял, что аргументов у противоположной стороны не осталось, а сумма будущего заработка такова, что рисковать ей дорогой друг явно не хочет, и продолжил улучшать переговорные позиции.

– Федор, я бы с радостью дал бы тебе даже семь, но деньги, выделенные государством на столь важный проект, разбазаривать мы не имеем права, тут каждая копейка на счету, поэтому пять, – ответил Гусаров, который уже два месяца покупал продукты и сигареты на грантовые средства.

Федор, чувствуя уязвимость своей позиции, посчитал, что риск не оправдан, и чисто формально поборолся еще за полпроцента, который Валентин в итоге уступать не стал.

Удивительно быстро завершив переговоры, представитель Росмолодежи принялся с интересом изучать участников форума, думая о том, кому бы из них провести экспресс-питчинг своего проекта. В первую очередь его интересовали красивые девушки, во вторую – люди с деньгами, в третью – люди с небольшими деньгами. Последние на форуме преобладали, поэтому бизнесмен планировал взять количеством, но, к его удивлению, в этот раз собеседник сам нашел предпринимателя. Знакомый Гусарову по одному бизнес проекту Крыжовников Артур Иннокентьевич, пожилой, но крепкий мужчина, будучи явно не в духе, с вызовом подошел к круглому столу и бесцеремонно выхватил бургер, который Росмолодежь уже заносила себе в рот. Тщательно прожевав куриную котлету и булочку, пенсионер положил остатки бургера обратно и, не говоря ни слова, уставился на Гусарова.

Оскорбленный прилюдно предприниматель, а откусывание бургера иначе как отжимом доли в бизнес-среде считать было нельзя, непроизвольно скривился, словно его заставили выпить стакан лимонного сока, но, к удивлению своих партнеров, промолчал.

Глава 3. Грант мой, молодежь чужая

Бизнес-жизнь в Челябинске шла своим чередом. Кто-то из коммерсантов разорялся, кто-то, наоборот, открывался, и вывески над входными группами заведений менялись так же стабильно и неизбежно, как и погода. Так, за три месяца до конференции «Строим бизнес вместе – 2021» Челябинск знакомился с новой экспериментальной кофейней с картинами – «Люмо».

Заведение, открывшее свои двери на той уютнейшей части улицы Энтузиастов, что примыкает к парку Гагарина, занимало всего пятнадцать квадратных метров, но потенциал идеи, заключенной в эти скромные пятнадцать метров, был безграничен. Кофейня представляла собой такой любимый в предпринимательской среде формат – кофе to go или кофе с собой.

Кажется, в одно время лучшие бизнес-умы всего мира были сосредоточены на том, как еще более элегантно и эффективно продать неторопливо гуляющему или спешащему по делам гражданину стакан горячего напитка. Руководители одних компаний были адептами продуктивности, считая, что в XXI веке нет времени на долгие чаепития. Поэтому в таких заведениях предлагали быстрое обслуживание, понятные, проверенные веками позиции и, конечно же, заряд бодрости. «Взял кофе с собой – дедлайн сняло как рукой» – кричали слоганы подобных заведений на пролетающих мимо горожан. Руководители других компаний, стараясь решить вообще все проблемы клиента сразу, скрещивали все что угодно со словом «кофе». Так, в Челябинске в разное время работали следующие кофейни: «Кофе и цветы», «Кофейня для шахматистов», «Кофе и кальян» и «Капучино разморило» – уникальный, чисто челябинский формат кофейни, предлагающей клиентам к ароматному напитку еще и пенный. Увы, далеко не все креативные концепты были оценены челябинцами по достоинству, и в трудной борьбе за деньги избалованных горожан выживали только сильнейшие.

Попробовать себя в этой крайне конкурентной нише решил и опытный бизнесмен Валентин Гусаров, вышедший на рынок с уникальным, доселе невиданным в городе форматом заведения: кофе плюс картины. Закончивший Челябинскую детскую школу искусств, а затем получивший высшее архитектурное образование в уважаемом вузе города, предприниматель, опираясь на свой багаж знаний в области искусства, в деталях проработал концепт нового экспериментального заведения – пусть и маленького по квадратам, но гигантского по полету мысли.

«Деньги это пошло и временно, миссия – это благородно и навсегда,», – говорил представитель Росмолодёжи. Так, его новый концепт заведения представлял собой симбиоз кофейни и арт-пространства, где локальные художники могли бы продавать свои работы. Гусаров таким образом планировал с помощью любви людей к ароматному напитку содействовать арт-сообществу в распространении истинного, неподдельного искусства.

Мастерство оратора  вновь сделали свое дело, и Валентин выиграв очередной грант, арендовал помещение и принялся воплощать проект в жизнь.

***

Шестого июля, в день открытия «Люмо», было особенно жарко, поэтому проходившие мимо люди предпочитали горячему кофе прохладительные напитки, отчего заведение пустовало. Пустоватым выглядел и интерьер. Заявленных Гусаровым в бизнес-плане десятков картин локальных художников не было, как, впрочем, не было и столов со стульями и даже кофемашины. На пятнадцати квадратных метрах не было вообще ничего, кроме небольшого прилавка со старой, взятой как будто из советского универмага витриной. Витрина, которая более подошла бы для выкладки мяса, чем снеков и сладостей, а именно их обычно берут с кофе, тоже пустовала, усиливая ощущение бесхозности и незаконченности пространства. Ни одного названия, ценника или какого-либо намека на то, что тут можно что-то купить, в кофейне не было. Присутствовал в заведении лишь бариста, он же владелец Валентин Гусаров, нацепивший на себя фартук коричневого цвета, из-под которого виднелась белая рубашка переговорщика. Также на открытие заведения пришел и арт-директор «Люмо» Александр Ромиков, вдохнувший своим творчеством жизнь в это пространство. Партнеры дискутировали о важности дизайна.

– Дизайн – это как лицо человека: оно либо приятное и внушает доверие, либо нет, – говорил Ромиков.

– Верно, Александр, дизайн – это лицо, неверно только то, что приятное лицо обязательно внушает доверие, – возражал Гусаров.

– А как иначе?

– Лицо может быть приятным, но, например, хитрым, такое лицо ничего не продаст. А бывает и так, что лицо неприятное, но жалостливое, и оно кому-то да продаст.

– Соглашусь, но тогда важно учитывать, какой продукт это лицо продает.

– Верно, например, предсказание о дне грядущем лучше продавать людям со страшными лицами, как у Ванги. Люди со счастливыми лицами будущего знать не могут. Ведь если бы они знали будущее, разве их лица были бы такими счастливыми?

Маркетинговый разговор о продающих лицах иногда прерывал заглядывающий в кофейню случайный прохожий.

– Работаете? – спрашивал посетитель.

– Нет, идут пусконаладочные работы кофемашины, приходите завтра, – резко отвечал Гусаров и продолжал дискуссию с Ромиковым.

– Вот с вашим лицом, Александр, надо продавать радость. Какие-нибудь туры в Турцию по системе «все включено». У вас случайно нет фотки в джакузи, где вы с пивом в руках? Я думаю, из нее получился хороший баннер для местной турфирму.

Пока улыбчивый Ромиков вспоминал, есть ли у него такого рода фотографии, представитель Росмолодежи выглянул из кофейни, всматриваясь в обе стороны улицы Энтузиастов, явно кого-то ожидая, и, не найдя того, кого искал, остановил свой взгляд на названии кофейни: «Люмо».

Входная группа нового заведения была крайне минималистична. Весь дизайн-код начинался и заканчивался вывеской, сделанной из тонкого пластика. Прилепленный на скотч рекалмный короб выглядел ненадежно, и стороннему наблюдателю могло показаться, что конструкция вот-вот свалится.

Название заведения – «Люмо» – было выбрано представителем Росмолодежи не случайно, точнее сказать, он его не выбирал. Полгода назад под таким брендом работал магазин сувениров и фанатской продукции по мотивам фильмов и сериалов, который благополучно закрылся, но оставил после себя след в виде рекламного короба с броским названием, который бесплатно подобрал Гусаров. «Зеленый -цвет победы, идеально подходит для нашей новаторской кофейни» – подумал бизнесмен и заложил в свой бюджет, который в последствии был одобрен, на дизайн и производство рекламного изделия триста тысяч рублей. Далее  «Люмо» планировал зафрахтовать уже Федор Карниза, намеревавшийся получить грант на открытие магазина мужских деловых костюмов. Зеленый цвет Карниза тоже любил. И наконец после кофейни и магазина костюмов «Люмо» предстояло стать музыкальным салоном, бизнес план которого Александр Ромиков все не как не мог дописать.

Наконец в очередной раз прервав дискуссию о лицах с будущем владельцем музыкального салона «Люмо» и выйдя на улицу, Гусаров заметил нужный ему объект. «Пришел», – прошептал бизнесмен и резко нырнул обратно в кофейню, а через мгновение из нее вылетел Ромиков, скрывшись в неизвестном направлении.

Объектом, который привел в движение партнеров, был Петр Павлович Ширяев, ревизор Росмолодежи. Солидный плечистый мужчина ростом под два метра прибыл в заведение «Люмо» ровно в 11:00. На госслужащем был классический деловой костюм. Волнистые волосы средней длины, зачесанные назад, придавали Ширяеву элегантности, а не сходящая с лица приветливая улыбка располагала к Петру Павловичу любого, кто с ним общался.

Завидя ревизора, зашедшего внутрь кофейни, Гусаров заулыбался.

– Добрый день, Петр Павлович, – заискивающе проговорил Гусаров.

– Добрый, Валентин! Как я рад вас видеть, кажется, в шестой раз, – с притворной лестью ответил Ширяев.

– В шестой, – подтвердил Гусаров.

Пока гость внимательно осматривался, теребя в руках какие-то бумаги, представитель Росмолодежи достал из-под прилавка коробку с круассанами и эклерами. Еще через мгновение в дверях появился Александр Ромиков, держа в руках два стакана с кофе, купленного им через дорогу. Поставив горячий напиток на прилавок, Ромиков вновь удалился.

– На этот раз кофейня? – спросил Валентина Ширяев.

– Кофейня, – повторил Гусаров, протягивая ревизору стаканчик с кофе. – На миндальном молоке, как вы любите.

Ревизор, приняв из рук Валентина напиток, положил бумаги на прилавок и надкусил круассан.

– Я так понимаю, кофемашины в кофейне нет?

– Сломалась, – с грустью ответил Гусаров.

– Я скоро буду видеться с вами чаще, чем с родными, ваша предпринимательская плодовитость, Валентин, удивляет. Шестой бизнес-проект за второй год.

– Стараемся, Петр Павлович.

– При этом предыдущие пять закрылись.

– Кризис, Петр Павлович.

– Вы самый неудачливый бизнесмен из всех, что я видел. В прошлый раз у вас была, кажется, прачечная. Что с ней стряслось?

– Закрылась, Петр Павлович. Оказалось, что в Челябинске люди предпочитают стирать белье дома.

– Удивительно. А с фитнес-центром что?

– Пандемия ковида.

– А с ремонтом гаджетов?

– Санкции, не смогли найти новых поставщиков запчастей.

– Позвольте тогда поинтересоваться, что случится с этой кофейней?

– Это очевидно – плохая локация. Только безумец может открывать кофейню между тремя другими кофейнями в шаговой доступности.

Ширяев на секунду хитро улыбнулся, но тут же стер эту эмоцию со своего лица.

– Значит, в шестой раз вы, Валентин, пытаетесь стать предпринимателем. Шестой раз государство инвестирует в вас свои деньги, деньги налогоплательщиков! – На фразе «деньги налогоплательщиков» голос ревизора усилился, словно ветер перед бурей, но тут же затих. Петр Павлович добрался до эклера с фисташковым кремом. Дожевав, ревизор продолжил: – Валентин, вы слишком неосмотрительны для бизнесмена. Вы портите статистику, из-за таких, как вы, в России закрывается больше предприятий, чем открывается. Вы уничтожаете малый бизнес похлеще, чем бюрократические проволочки.

– Никак не могу найти свою нишу. К том уже если такие как мы не испортим статистику, бюджет вашей организации придётся урезать. Если все хорошо гребите сами— парировал Гусаров.

Не желая контрактовать этот аргумент, Ширяев с улыбкой развел руками, и перешел к осмотру помещения. Получивший еще вчера благодарность в виде трехсот тысяч рублей от Гусарова, ревизор, взялся за бумаги.

– Комефишна значит есть, – сказал сам себе ревизор, – витрина, о господи где вы ее достали.. витрина в общем есть, вывеску видел. – Подтверждающие документы купли продажи на все материальные активы имеются?

– Так точно, Пётр Павлович.

– Затраты на маркетинг и рекламу, а так же зарплата сотрудников.

– Имеется.

Получив все нужные документы и наевшись круассанов, которые Гусаров предусмотрительно закупил вдоволь, сытый во всех смыслах Ширяев подписал бумаги и был таков. Едва гость покинул помещение, потемкинская кофейня, открывшаяся ровно на один день, закрылась навсегда. Внимательно изучив бумаги и убедившись, что с ними все в порядке, Гусаров вместе с Ромиковым тут же приступил к демонтажу входной группы.

Говорят, бизнес для предпринимателя как ребенок, и его закрытие – тяжелая психологическая травма для создателя, но представитель Росмолодежи старался не унывать, в его голосе чувствовался оптимизм: Валентин жаждал реванша.

Видно было, что бизнесмен не собирается так просто сдаваться и готов угробить еще не один проект.

– Я все могу понять, но художники… Как они теперь без нас, куда им теперь податься, Александр? – с наигранной печалью произнес Гусаров.

Обратился Валентин больше к пустоте, чем к коллеге, сдирая со стеклянной поверхности окна баннер, на котором к синему фону было криво прифотошоплено честно украденное предпринимателем из интернета изображение одноразового стаканчика с кофе. На дизайн баннера в бюджете грантового проекта Гусарова было выделено сто тысяч рублей, но даже безупречно проработанная наружная реклама не смогла спасти заведение.

Арт-директор проекта ничего не ответил, и лишь сочувственно вздохнув с шумом скомкал баннер.

На привлечение этого ценного специалиста в бюджете у представителя Росмолодёжи было заложено пятьсот тысяч рублей за два месяца работы, но, увы, креативная мысль арт-директора не смогла вывести кофейню из кризиса, и поэтому четыреста пятьдесят из пятисот тысяч рублей Ромиков благородно вернул Валентину, как и было заранее оговорено. Еще порядка трехсот тысяч стоила кофемашина, и предприниматель, вытирая слезы, продал ее сразу же после покупки, получив во время сделки нужные ему чеки и прочие бухгалтерские документы, подтверждающие, что каждый грантовый рубль был потрачен строго в соответствии с заявленным планом.

***

В это непростое для компаньонов время в том же доме, где они сдирали с окон последнее упоминание о кофейне «Люмо», но на пятом этаже, Крыжовников Артур Иннокентьевич начинал свой день по совету диетолога со стакана воды. После этого в прошлом банковский работник, а ныне обеспеченный пенсионер пил калий в круглых пилюлях, затем магний в продолговатых. Далее он поглощал семена льна, размоченные в воде, содержавшие в себе крайне важный элемент омега-3. Напичкав себя полезными минералами, Артур Иннокентьевич принимался за яйцо диетическое. Закусывал он его хлебцами с низким содержанием глютена, а запивал цикорием или зелёным чаем. Черный чай, как вещество, содержащее большое количество токсинов, пенсионер у себя не держал, а тот, что остался со времен, необдуманного разгульного веселья, когда Артур Иннокентьевич клал себе в рот все что хотел, давно от греха подальше выкинул.

После завтрака приходил черед дыхательной гимнастики по методике Стрельниковой и зарядки, направленной на общее укрепление мышц и суставов. После зарядки следовала прогулка в парке со скандинавскими палками, во время которой пенсионер глубоко и шумно вдыхал и выдыхал положенный ему по праву владения квартиры рядом с лесным массивом чистый кислород. Если к любителю активного отдыха приближался курящий, то Крыжовников еще за десять шагов до него задерживал дыхание и только после двадцатого делал выдох, ехидно глядя вслед прохожему, неразумно растрачивающему свой жизненный ресурс.

Женой Крыжовников обзавестись за всю свою жизнь так и не решился, прекрасно понимая, что любая жена, а особенно красивая, это пассив, и потому, не имея теперь возможности с кем-то бесполезно тратить время на пустые разговоры, после прогулки Артур Иннокентьевич сразу переходил к делам.

Пенсионер Крыжовников был большим профессионалом, имевшим за плечами более сорока лет службы в банке в отделе выдачи займов. Особой гордостью Артура Иннокентьевича было то, что сам он ни разу в жизни ни один кредит не взял, пусть даже это была бы беспроцентная рассрочка.

«Владелец табачной фабрики не курит», – гордо заявлял пенсионер. И хотя никакой фабрики или банка у него не было, но все же к шестидесяти шести годам Крыжовников скопил какие-никакие активы, которые время от времени требовали к себе внимания и которые обеспечивали бывшему банковскому служащему безбедную старость.

Так, сев на стул возле столика в гостиной и открыв ноутбук, Артур Иннокентьевич начинал следить за тем, как ведут себя акции Татнефти, АЛРОСА, Норильского никеля и других ОАО, чьими ценными бумагами он владел в небольшом количестве. Затем инвестор проверял, не убежали ли его деньги со вкладов, не упала ли доходность по облигациям, и в самом конце, открыв таблицу Excel, сверял, все ли его заемщики-«физики» вовремя возвращают долги. Артур Иннокентьевич был человеком благородным, поэтому давал деньги в кредит по смешной ставке, всего на шесть-семь процентов больше, чем у банка, закрывая при этом глаза на сомнительную кредитную историю заемщика. Но взамен в качестве гарантии возврата средсвт  брал у должника, залог. Залог Крыжовников клал в сейф и, памятуя неосмотрительную питерскую коллегу, никогда не оборачивался к заемщикам спиной.

Сейчас в таблице у пожилого ростовщика было всего пять фамилий, каждой из которых он выделил целую строку. В таблице содержались все необходимые данные: Ф.И.О., дата выдачи средств, сумма, цель кредита и залог. После того, как должник отдавал долг с процентами, пенсионер помечал строку уже бывшего заемщика зеленым и еще некоторое время не удалял его из таблицы, радуясь полученной прибыли.

Наконец покончив с деловой рутиной, Артур Иннокентьевич встал со стула и направился на кухню. Но его приподнятое настроение вмиг улетучилось, как только он открыл шкафчик верхней полки и увидел пачку цикория.

– Не хочу, – тихо пробормотал старик себе под нос.

Однако цикорий не услышал пенсионера, оставшись тем, чем и был, – более полезной, по мнению диетолога Крыжовникова, и более дешевой, уже по личному опыту пенсионера, заменой кофе. Артур Иннокентьевич замялся. Ужасная мысль промелькнула в его голове, он попытался ее отогнать, но та с невероятной скоростью, словно злокачественная опухоль, заражала его сознание. Крыжовников захлопнул шкаф, где лежал цикорий, замотал головой, но выкинуть из нее капучино на миндальном молоке с кленовым сиропом никак не получалось. Артур Иннокентьевич уже мысленно вышел из квартиры, спустился по лестнице, обошел дом, открыл дверь, где сегодня планировалось открытие кофейни «Люмо» вывеску которой он наблюдал еще со вчера, вдохнул аромат молотых зерен и сделал заказ. Тело пенсионера уже направилось было к выходу из квартиры, но другая мысль затормозила это движение. «Триста рублей за стаканчик, грабеж», – процедил бывший банковский служащий, снова открыл шкаф и потянулся к цикорию. Но цикорий, словно не хотевший умирать, не сдавался. Дешевая замена кофе повалилась набок, порошок выскользнул из упаковки и рассыпался по шкафу. Раздосадованный пенсионер принялся сгребать его руками и засыпать обратно, повеяло запахом, чем-то напоминающим кофе, но не им. Учуяв подмену и вообразив, как пахнет настоящий кофе, Артур Иннокентьевич тихо взвыл и, со злостью захлопнув шкаф, решился на необдуманные траты.

Пока пенсионер спускался по ступенькам, мысленно представляя божественный вкус кленового сиропа, помещение, в котором была кофейня, окончательно перестало быть похоже на таковую. Компаньоны были заняты тем что пытались аккуратно отцепить рекламный короб с названием «Люмо» висевший сразу над козырьком.

– Поаккуратнее Александр, это вообще вывеска магазина деловых костюмов.

– Вообще то салона музыкальных инструментов, – ревниво отвечал Ромиков.

– Здравствуйте, – робко сказал Артур Иннокентьевич, подходя к кофейни.

– Здравствуйте, – ответил посетителю Гусаров, на автомате добавив: – Заходите.

– А мне бы кофе, но… Вы, похоже, уже закрываетесь, – оглядываясь, сказал Крыжовников, проглатываю слюну.

– Никак нет, наоборот, только открываемся, – с энтузиазмом ответил Гусаров –  снимая вывеску.

Такие разговоры он называл теорией пробного шара, и именно в них ковалось красноречие и умение убеждать. «Пробный шар» значит удар кием наугад, не думая о последствиях, но не отрицая возможный результат. Единственный важный пункт – действие, именуемое «пробный шар», должно быть бесплатным и не подразумевать каких-либо затрат, Александр, – говорил Гусаров о своем концепте, если рядом был Ромиков. Если в этот момент Валентина слушал Федор, то в конце ставилось его имя, ну или кого угодно еще, бывшего на месте Карнизы. Но без личного обращения от Валентина никто не уходил, поэтому первым делом бизнесмен всегда узнавал, как зовут его собеседника, тем самым сразу выводя разговор из разряда бытовых в ранг значимых.

– Простите, а как вас зовут? – спросил визитера Гусаров.

– Артур Иннокентьевич, – ответил пенсионер, радуясь, что завязалась беседа.

– Артур Иннокентьевич, меня зовут Валентин, я представляю Росмолодежь и бизнес-сообщество предпринимателей Челябинска, – с этими словами Гусаров протянул Крыжовникову руку и крепко, как принято в его сообществе, пожал ладонь пенсионера. – Не переживайте, без кофе вас никто не оставит, – продолжил Гусаров, – скоро осень, затем зима, самые жаркие в кофейном бизнесе сезоны. Какой сумасшедший будет закрывать кофейню в это время? В том углу будет кофемашина, – и бизнесмен плавными движениями показал место в видневшимся с улицы помещении, где предполагалось поставить аппарат Скоро тут будет настоящий кофе и качественный дизайн. Кстати, познакомьтесь: это арт-директор нашей будущей кофейни, Александр.

Валентин представил пенсионеру Ромикова точно так же, как указывал на несуществующую кофемашину, взмахом руки, Александр учтиво качнул головой.

– И это очень хорошо, что вы зашли, расскажите, какое оно для вас, идеальное кофе? – Гусаров профессионально сблизился с жертвой и вкрадчиво взглянул на нее самыми заинтересованными на свете глазами.

– Дешевое, – робко ответил Крыжовников, ему почему-то совсем не хотелось расстраивать молодого человека, который всеми силами старался ему угодить, и пенсионер это видел, чувствовал и начинал ценить, что было совсем не свойственно его натуре.

– Вот как, тогда для вас у нас будет персональная скидка – двадцать пять процентов на весь ассортимент товаров. Мы ценим тех, кто был с нами с самого начала, – сказал Гусаров и, чувствуя, что добился, чего хотел, покинул личное пространство жертвы, в голове которой теперь только и вертелась мысль, как бы в отместку отблагодарить представителя Росмолодежи за такой поистине щедрый подарок. Лучезарно улыбнувшись, Валентин добавил: – Сейчас согласуем дизайн-код, проведем питчинг с пулом инвесторов, и через месяц-другой у вас будет лучший кофе в городе, причем всего за три четвертых цены. Навсегда!

Последние слова Гусаров сказал уже ловя взгляд Ромикова, тот в свою очередь одобрительно покачал головой, как бы давая коллеге понять, что оценил его крепкую коммерческую хватку.

– А какая сумма кредита вас интересует? – неожиданно, кажется, даже для себя спросил Крыжовников.

– Думаю, миллион, – безучастно ответил Валентин.

– Могу вам в этом деле посодействовать, и по самым выгодным условиям.

Бизнесмен молча повернулся к Крыжовникову. Теория пробного шара сработала. Деньги обнаружились там, где по всем существующим экономическим законом их быть не могло: в российском пенсионере.

– Банки дают сейчас под тринадцать, а я дам всего под шестнадцать, – продолжал пенсионер, не веря своей щедрости. – И заметьте никакой бумажной волокиты, и изучения кредитной истории. Не люблю копаться в грязном белье клиентов.

– Артур Иннокентьевич, я ведь сразу заметил, что в вас что-то есть, не пойму только что… Позвольте спросить у вас наличка или перевод?

– Кеш, – невозмутимо ответил пенсионер, с удовольствием заходя на знакомое ему поле.

– Еще лучше: тому, кто делает деньги, непременно нужно иногда их трогать. Никакие переводы не передадут хруст свеженьких купюр, а как пахнут старые – м-м-м! – Гусаров игриво подмигнул бывшему банкиру, и они вместе засмеялись.

***

С тех пор как Артур Иннокентьевич выдал Валентину Гусарову один миллион рублей на открытие кофейни, прошло уже два месяца. А  ремонт в помещении под руководством арт-директора никак не начинался. Но особенно бывшего банкира волновало то, что он впервые в жизни дал кредит человеку, которого видел в первый раз. Все клиенты Крыжовникова до этого были людьми либо ему знакомыми лично и давно, либо пришедшими к нему по крайне настоятельной рекомендации первых. И самое главное, все до единого, и даже родная сестра пенсионера Вероника Павловна Рябова (в девичестве Крыжовникова), пренепременно на время займа оставляли залог. Как правило, это было золото, мелкие бриллианты и прочая ювелирка, но иногда и довольно необычные активы. Например, ванна в виде чаши из мрамора, которую в качестве залога оставил бригадир строителей-отделочников, или арбалет, шлем и копье от реконструкторов-любителей. Случались и срывы сделок: так, сервиз из хрусталя и шелковый двуспальный комплект постельного белья не убедили бывшего банкира в залоговой стоимости в двести тысяч рублей, и в займе было отказано. Те же активы, что прошли строгую экспертизу, пенсионер подробно описывал в колонке «Залог», в которой предусмотрительно было выделено больше места в таблице Excel.

Все и всегда оставляли залог, это было железобетонное правило бывшего банкира, и тем не менее шестая строка в графе «Залог» рядом с фамилией Гусаров прямо сейчас имела прочерк. В первый день после выдачи крупного для пенсионера займа Артур Иннокентьевич чувствовал себя прекрасно и как будто не хотел ничего замечать. Через неделю прочерк в таблице стал его настораживать. В конце месяца эта черточка начала сводить ростовщика с ума. В начале второго месяца, проходя мимо так и не открывшийся кофейни, и не видя там по-прежнему каких-либо признаков деятельности, пенсионер прямо во время прогулки, словно сорвавшись с цепи, резко побежал в противоположную той, в какую шел, сторону, к себе домой, звонить своему должнику, но телефон Гусарова молчал. Руки у Артура Иннокентьевича затряслись, он быстрыми шагами направился к сейфу, где лежала расписка Гусарова, данная им Крыжовникову в обмен на деньги. Расписка была на месте. Пенсионер принялся ее лихорадочно читать:

«Я, Гусаков Валентин Андреевич, 1994 года рождения…» и далее по форме.

Все было как положено, но бывшего банкира смущало одно обстоятельство: он не помнил, сверил ли данные в расписке с данными паспорта заемщика. Крыжовников хорошо помнил, как вместе с Гусаровым поднялся в квартиру и как вынес ему деньги. Как быстро строчил расписку представитель Росмолодежи, словно выполнял эту процедуру каждый день. Был в памяти пенсионера и его собственный паспорт, данные которого он тщательно сверил с написанными на бумаге, но вот паспорт Гусакова Валентина Викторовича, 1994 года рождения, он совершенно не помнил. После обнаружения провалов в своей памяти пенсионер забил тревогу.

Глава 4. Партнерский кризис

Кофе-брейк близился к концу, будущие бизнесмены уничтожали остатки фуршетных блюд и с завистью поглядывали на один из столов. Стол этот был по-свински неприлично завален едой, и, словно перезревшие плоды с яблони, с него падали шпажки от канапе, салфетки и упаковки, крошки от хлебобулочных изделий. Провалилась в пропасть и картонная тарелка, стоявшая на краю стола. Мини-сэндвич, служивший для нее грузом и удерживавший хрупкий баланс, был забран легкой рукой Федора, и тарелка, подхваченная ветрами кондиционера, изящно пролетела полметра, прежде чем приземлиться на потоптанный ковролин.

Между тем настроения, царившие за круглым столом, были противоречивы. Двое из четверых стоявших там мужчин пребывали на празднике жизни, это было понятно по тому, как быстро и с каким наслаждением они уплетали все то, что послал им форум. Федор все время поднимал стакан с чаем и произносил тосты за фискальные органы и грамотное распределение средств, которые они направляют государству. Александр с улыбкой поддерживал каждое слово товарища. Но особенную радость Карнизе и Ромикову доставляли угрюмые взгляды других участников конференции.

– Вот, Александр, не потопаешь – не полопаешь, – повторял любимую фразу представителя Росмолодежи Карниза.

– Ты все пела, ты все пела, так пойди же попляши, – отвечал Ромиков.

– И то верно: не хотят люди трудиться, а потом ходят с озлобленными рожами. Эх, дураки и не лечатся.

После этих слов бизнесмены с новой силой принимались за еду, откровенно говоря, уже чисто из принципа. Шпажки не лезли в рот, бургеры казались сухими, сэндвичи обветренными, но завистливые взгляды собравшихся в фойе форумчан подстегивали аппетит предпринимателей, и они не сдавались.

Двое других участников круглого стола, попавших на неприятное рандеву, входили в диссонанс с гастрономическим изобилием, ароматным кофе и всеобщей атмосферой хоть и делового, но праздника. Артур Иннокентьевич молча сверлил взглядом Валентина, тот в свою очередь всячески старался увернуться от его взора, словно от пули.

Как только представитель Росмолодежи брал что-то со стола и приближал это что-то ко рту, обманутый ростовщик, с удивительной для его возраста прытью, выхватывал еду из перспективных рук предпринимателя, надкусывал и клал ее туда, откуда она была взята. Росмолодежь не сдавалась, но и старая школа держала планку, и все повторялось.

В результате непростого поединка на поле боя уже по меньшей мере двадцать пять процентов лакомств были подло надкусаны пенсионером, и, судя по его непоколебимому взгляду и что-то жующему рту, сдаваться Артур Иннокентьевич не планировал.

– Да прекратите вы, – не выдержал Гусаров.

– Не прекращу, – сухо ответил Крыжовников.

– Вы что, теперь мне и поесть не дадите? – с этими словами Валентин переместился ближе к Ромикову, увеличив расстояние от себя до ростовщика.

Пенсионер прочитал маневр, и как только руки предпринимателя схватили канапе с сыром и помидором черри, старик хлопнул по ним, да с такой силой, что помидорка вылетела со шпажки в виде маленькой сабельки вниз, затем спрыгнула со стола и покатилась по ковролину, рискуя быть раздавленной в любой момент.

– У-у-х ты, старая скотина, – прошипел Валентин, потирая покрасневшую от хлесткого удара руку.

– Верни деньги, – ответил в той же тональности Артур Иннокентьевич.

– Я у вас ничего не брал, – отрезал бизнесмен.

Борьба продолжилась, коллеги Валентина не вмешивались в конфликт, но, чуя, что такими темпами впору будет говорить о продовольственном кризисе, глубоко вздохнув, продолжали есть с новой силой. Назревал скандал.

– Я думаю, вам известно, что предоставление ложных сведений в расписке – это статья, Гусаров Валентин Алексеевич, 1996 года рождения, прописанный по адресу: улица Братьев Кашириных, 56д, квартира 42, – язвительно произнес Крыжовников.

– Никаких сведений не предоставлял, – ответил Гусаров Валентин Алексеевич и, все-таки изловчившись, схватил пару канапе с ржаным хлебом и колбасой.

– Зря пытаешься, гад, будет только хуже, – процедил Артур Иннокентьевич.

В этот момент кофе-брейк, как гонг на ринге, прервал женский голос, объявивший о втором раунде лекции. Надо сказать, что к этому времени публика изрядно поредела. Выслушав выступление хедлайнера, будущие представители крупного бизнеса, сделавшие достаточно селфи, аккуратно, стараясь не стучать каблуками, шли на выход. Мелкий бизнес, как мог набив живот, устремился вслед за ними. Предприниматели средней руки, коих в России о чем-то спрашивать было не принято, оказавшись в плотном потоке зажатыми с двух сторон, двигались вместе с уходящими форумчанами по течению и при всем желании никак не могли попасть на вторую часть мероприятия. Призыв вернуться на конференцию подстегнул и всех тех, кто еще мешкал, размышляя, уйти или остаться, и эти сомневающиеся участники вместе со львиной долей публики организованно побрели на выход.

Представитель Росмолодежи, подловив момент, когда пенсионер отвлекся, надкусил сэндвич и рванул за толпой. Хитрый план Гусарова был прост: немного поработать локтями и затеряться в толпе, что бизнесмен и попытался сделать, явно надеясь на то, что годы не позволят ростовщику держать высокий темп борьбы. Каково же было удивление Валентина, когда, обернувшись, он увидел не отстающего Артура Иннокентьевича, грозящего предпринимателю кулаком. Омега-3 и утренняя гимнастика по методике Стрельниковой сделали свое дело, и худощавый пенсионер уверенно догонял Валентина, который, хоть и быстро перебирал ногами, но все же уже понимал, что дистанция проиграна. К тому же все бизнес-сообщество, от мала до велика, теперь столпилось у прохода на лестницу вниз, плотной стеной преградив Валентину дорогу к отступлению.

При других обстоятельствах предприниматель никогда бы не пошел на это, но у Гусарова увы не осталось ходов, и он, впервые в своей бизнес карьере, вернулся на конференцию после кофе-брейка. Резко сменив маршрут и чуть не сбив девушку-организатора, смотревшую на происходящие с великим безразличием, свойственным только людям, работающим на госслужбе, Валентин ворвался в пустующий зал.

В зале стояла тишина. Буквально пара-тройка мест были заняты, кажется, уже засыпающими зрителями, возле сцены, волнуясь, расхаживал директор департамента развития Российского общества «Знак» Александр Квашин, собираясь с мыслями перед выступлением, а ведущая радовалась каждому случайно зашедшему гостю. Здесь царило уныние, известное любому работнику ночного заведения, готовящемуся закрывать кассу в конце смены. Резкий звук топота привел в движение сонное царство, и Артур Иннокентьевич, испугавшись внимания, убавил пыл и опустил свой крепкий кулак, которым он мотал в воздухе как саблей.

Пробежав трусцой к сцене, задыхаясь от незапланированной пробежки, Валентин рухнул на сиденье в первом ряду.  Артур Иннокентьевич, лишь немного запыхавшись, победоносно присел рядом и, не поворачиваясь к своему заемщику, сказал:

– Гусаров Валентин Алексеевич, 1996 года рождения, вы мало того что трепло, вы еще и слабак.

– Ну-ну, – обиженно отозвался должник.

– Как будем отдавать: по-хорошему или по-плохому?

– Никак.

С этими словами предприниматель попытался встать, но мощная, напитанная витаминами рука ростовщика не дала движению развиться и усадила Валентина обратно. Началось выступление.

– Поднимите руки те, кто уже имеет свой бизнес, – попросил, сильно волнуясь, оратор, едва поздоровавшись с публикой.

В почти пустом зале мелькнули две лениво поднятые руки.

– А кто в ближайшее время планирует открытие? – спросил Александр Квашин.

Малочисленные форумчане никак не отреагировали.

– Совсем никто? – испуганно произнес директор департамента развития Российского общества «Знак», построивший у себя в голове совсем другой сценарий выступления. – Может быть, кто-то собирается, пусть даже не в ближайшее время, а в недалеком будущем?.. Не бойтесь, – заклинал дрогнувшим голосом тренер, – я хочу на примере пяти шагов показать, как открыть свое дело. Кто хочет поделиться своим кейсом?

– Я, – резко поднял руку Валентин.

Артур Иннокентьевич немедля опустил руку бизнесмена, но та, как неваляшка, снова взвилась вверх.

– Куда?! – зашипел пенсионер.

– Отлично, – вытирая пот со лба, выдохнул Квашин. – Назовите ваше направление, нишу…

Но представитель Росмолодежи, не желая вести беседу сидя в кресле, рванул на сцену. Пенсионер дернулся следом и попытался остановить беглеца, но, поймав на себе взгляды собравшихся, отступил.

Валентин, вырвавшись из рук ростовщика, медленно и, кажется, впервые с неохотой поднимался на подмостки. Его голова лихорадочно работала, в ней, как в стиральной машине, смешалось все: различные планы побега из конференц-зала; флешбэки, в которых Крыжовников, улыбаясь, собственноручно протягивает бизнесмену деньги; прошлые защиты грантовых проектов и бурные овации; неприятные мысли о том, как его данные все же удалось установить; и ужасное послевкусие в виде вопроса: «Что делать?» Барабан вращался очень быстро, поэтому бизнесмена вынесло на сцену, как беднягу с морской болезнью на палубу. Но прежде всех этих нерешаемых задач Гусарова ждал совсем другой вопрос.

– Назовите, пожалуйста, ваше направление, в котором вы планируете открыть свое дело, – безыскусно повторил коуч.

Валентин встряхнул головой, возвращаясь в реальность. Он увидел темный ламинат, покрывавший сцену, микрофон с проводом, который ему протягивал улыбчивый и очень волнующийся бизнес-тренер, публику, засыпающую на удобных больших креслах, обитых тканью бордового цвета. Знакомые предметы и обстоятельства успокоили разбушевавшийся ментальный шторм, и Гусаров, сделав круговое движение плечами, выпрямил спину.

– Экспериментальная кофейня, помещение уже подобрано, идет дизайнерский ремонт, – четко ответил он.

Один из зрителей первого ряда тихо завыл от злости, но предприниматель не смотрел вниз, он уже был на сцене!

– Главной изюминкой или, если хотите, УТП, будет сам концепт заведения – кофейня как арт-пространство. Мы строим социальный бизнес и хотим приносить пользу обществу. Только вообразите себе ситуацию, когда при покупке, предположим, ароматного капучино на вас будут смотреть шедевры изобразительного искусства от локальных мастеров. Творчество в массы!

– Где-то я это уже слышал, – язвительно сказал Федор Александру. Коллеги Валентина зашли в конференц-зал вслед за ним и теперь, удачно расположившись на своих прежних местах у выхода, махали Гусарову рукой.

– Хорошо, – пытаясь взять доминирующую роль в диалоге, начал Квашин, – первый шаг перед открытием любого дела – это ресерч, надо изучить рынок…

– Рынок изучен, локация идеально подобрана, поверьте мне: это первосортный чернозем, хоть палку воткни – взойдут плоды, – воодушевленно сказал Валентин.

– Вот как? – поднял брови коуч.

– Конечно, совсем рядом парк Гагарина – бешеный трафик, платежеспособная аудитория. Дайте мне миллион, и через год я вам верну два, – не унимался бизнесмен.

– Кто-то из нашего зала живет неподалеку? – спросил Квашин.

Местный житель нашелся быстро, его поднятая рука, кажется, тряслась, а ноги ходили ходуном.

– Прекрасно, – обрадовался бизнес-тренер.

– Локация – говно, кофейня там была, и она сдохла, – не дожидаясь вопроса, проорал пенсионер, вскочив на ноги: сил держать себя в руках у него  не осталось.

– Это мой завистливый конкурент, – с улыбкой ответил Валентин, – к тому же один пожилой инвестор уже одобрил проект, деньги получены и освоены. Все, до последнего рубля!

Этих слов пенсионер стерпеть уже не смог. С криками «иди сюда, сукин сын» он рванул на сцену, Валентин в свою очередь спрыгнул с нее вниз. Артур Иннокентьевич, не собиравшийся сдаваться, ринулся вслед, оба, гремя ботинками на весь конференц-зал, побежали между рядами по центру к выходу. Омега-3, гимнастика Стрельниковой по утрам и длинные ноги вновь побеждали любовь к сладкому, пивные променады и тридцать шестой размер ступни.

Дело двигалось к предсказуемому финалу, где перед самым выходом в холл ростовщик должен был наконец дотянуться до нерадивого неплательщика и произвести ему финальный расчет, но вмешалась третья сила.

Со словами, обращенными к пробегавшему Гусарову, «с вас пять пятьсот» Федор резко встал со своего места и по-отечески обнял влетевшего в него пенсионера.

– Пусти! – заорал Артур Иннокентьевич.

Но недавно утвержденный организатор будущей арт-выставки со словами «у нас бегать нельзя, зря вы так шумите» еще какое-то время крепко держал в объятиях кричащего во все горло бывшего банкира.

Глава 5. Проблемы сбыта

Всю неделю после разговора с представителем Росмолодежи Людмила Петровна не могла найти себе места. Два миллиона рублей, нежданно-негаданно нарисовавшиеся на горизонте, не давали Сарочкиной покоя, все мысли женщины были направлены на то, как лучше пристроить свой будущий капитал.

– Золотая брошь! Ремонт! Турция! – доносилось разноголосье в голове завхоза.

После встречи с Гусаровым Сарочкина все реже появлялась на публике, предпочитая прогулкам средь картин, в Доме художников России, свой темный кабинет без окон. Ее немногочисленные коллеги стали отмечать несвойственную завхозу нервозность и скрытность. Раньше всем казалось, что этот двухпалубный фрегат не может потревожить ни один шторм: гордо поднятая голова и безразличный взгляд были визитной карточкой Людмилы Петровны, а ее аппетит, не зависящий ни от чего, кроме времени дня, – константой. Но между тем уже пятый день завхоз не обедала. По крайне мере никто не видел ее выходящей в 13:00 из здания Союза художников России в сторону столовой-кулинарию, что на пешеходной улице Кирова, где Сарочкина и предпочитала трапезничать. Вместе с Людмилой Петровной страдал и творческий андеграунд Челябинска, так как обычно на обед завхоз шла не с пустыми руками, а в кампании списанных холстов, завернутых в черный мусорный пакет для лучшей конспирации.

Логистические цепочки сбыта были нарушены, списанные холсты по приемлемой цене не поступали на рынок, картины в городе не писались. Перешедшие с кистей на баллонные краски творцы множились в геометрической прогрессии, ультимативно знакомя горожан с азами граффити прямо на их домах. Сарочкина вышла на крупного зверя и, дабы его не спугнуть, залегла на дно.