ДРУЗЬЯ

Глава 1. Пополнение

Начальник инженерной службы майор Подкалюк вошёл в кабинет и, не присаживаясь к столу, достал из старенького «Саратова» запотевшую бутылку минералки. Вчерашним вечером начальники служб боевого обеспечения с размахом отметили новоселье. Подходящий повод изобретать не пришлось, поскольку новый начальник штаба выделил для них отдельную, а самое главное – просторную комнату в штабном модуле. В несколько глотков осушив поллитровую ёмкость, Борис Анатольевич вздохнул, вытер рукавом рот и пустыми глазами посмотрел на стол, заваленный книгами, картонными папками и кипами пожелтевших от времени стандартных листов. «Надо бы сегодня разобрать макулатуру. – Думал он, пытаясь прикинуть, сколько времени займёт тупая, муторная работа. – Хлам выкинуть к едрене фене. Оставить только свои бумаги, а наставления, уставы и техническую литературу убрать на полку. Интересно, что в папках хранится? Они ведь ещё от первого начальника службы остались… который в семьдесят девятом сюда заходил. Дааа … Люди служили, ходили на боевые, заменялись, а папки распухали от документов. И ведь каждый из них был уверен, что его бумажонки приемнику пригодятся. И на кой ляд я их держу? Ведь ни разу ни в одну не заглянул … Голова трещит. Старею. На четверых всего два литра самогона уговорили, а сушняк такой, что с утра третью бутылку минералки откупорил … И где, интересно, моего помощничка носит? Взял моду после начальника на службу приходить. Надо будет старлея серьёзно загрузить. А не то начнёт демонстративно носом водить и анекдоты про алкашей травить. У него всё с намёком да с подковырками. Вконец оборзел! Впрочем, я сам виноват. Слишком много ему позволяю. Вот и сел на голову… Чего это я задёргался? Сам же ему вечером приказал, чтоб пополнение встретил и лично к штабу привёл. Точно старею! Виталий минут через пятнадцать уже здесь будет. Надо непременно взбодриться. Пойду-ка голову ополосну. Вода с утра почти ледяная. Глядишь, мозги на место встанут».

Возвращаясь из умывальника с мокрым полотенцем в руке, майор нос к носу столкнулся со старшим лейтенантом Караблиным у двери кабинета.

– Чего замер как вкопанный? Проходи.

Подкалюк изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, однако не выдержав вопросительно-насмешливого взгляда подчинённого, счёл нужным объясниться.

– Спортом решил заняться. – Небрежно бросил он через плечо. – С пробежки вернулся. Говорят, полезно для здоровья.

– Ага. – Ехидно поддакнул помощник. – По виду не меньше десятки намотали. Все брюки мокрые. У вас, Борис Анатольевич, наверное, ноги сильно потеют. В области бёдер и ниже. Если бы вы вовремя не рассказали, то я бы подумал, что против ветра …

– Хватит языком молоть! – Сердито оборвал Подкалюк. – Давай по делу. Забыл? Я тебе вечером задачу ставил насчёт молодого пополнения. Люди где? Привёл?

– Так точно, товарищ майор! – Изобразив подобие строевой стойки, доложил старший лейтенант. – Привёл. Все пять человек ожидают в курилке за штабом.

Начальник службы, запив таблетку аспирина минералкой, недоумённо покосился на помощника:

– Как пять? Всего пять? Ведь не меньше десяти обещали? У них что, с головой не всё в порядке? Как можно выполнять задачи инженерного обеспечения при таком некомплекте? Или строевики не считают эти проблемы своими?

– Я здесь ни причём, Борис Анатольевич. – Присев на край стола, беззаботно отговорился Караблин. – Помощник начальника по личному составу сказал, что именно такое количество спецов принял у сопровождающего офицера. Мне кажется, что Серёга прав. Сколько прислали, столько и принял. Не могли же другие пять человек выпрыгнуть из самолёта? У них даже парашютов нет.

Немудрёная шутка пришлась к месту: Подкалюк неожиданно успокоился, и буркнув для острастки привычное: «Доиграешься ты у меня, Виталий», заинтересовано взглянул на офицера:

– Славян много? Или, как обычно, раз два и обчёлся?

– Много. Целых сорок процентов. В цифровом исчислении получается двое. Кстати, один из них москвич.

– Ты это сейчас о чём? – Насторожился начальник, пытаясь сообразить в чём подвох.

– Не любят в войсках москвичей. – Вполне серьёзно ответил Караблин. – За избалованность и постоянное нытьё. Ленинградцев почему-то все уважают, а москвичей… Короче, тяжело придётся пацану у Лишенкова. И ротный не шибко обрадуется такому «подарку». У него в роте и так с неуставными не всё в порядке, а тут на тебе! Практически готовый кандидат в чмошники. Может, в комендантский взвод бойца сбагрить? Чтоб от греха подальше.

– Без тебя разберусь. Не тяни время. Шуруй к молодым. Скажи, чтоб ждали. Потом прямиком в роту. Только быстро. Пусть Николай сам пополнение принимает. Не будем у ротного евонный хлеб отбирать. Он мужик с гонором. Ещё начнёт возмущаться. Мне только этого на сегодня не хватает.

– Евонный? Хорошее слово вы откапали, товарищ майор! – Спрыгнув со стола, съязвил помощник. – Что ни на есть посконное. Или сермяжное? Впрочем, неважно. Вот скажите мне, Борис Анатольевич, почему нельзя Николая по телефону в штаб вызвать? А? Товарищ майор? Вы просто ручку на телефоне крутните, чтоб связистки на коммутаторе проснулись и все дела. Обязательно из меня посыльного делать? Или у меня работы мало? Тогда совсем другое дело. Пробегусь. Всё равно лучше, чем бумажные завалы на вашем столе разгребать…

Майор, доведенный до белого каления досужей трепотнёй подчинённого, изо всей силы ударил кулаком по кипам картонных папок. Да так, что те посыпались на пол:

– Я сказал: «Бегом»! Я сказал: «Лично»! Я сказал: «Николая»! Ты понял меня, пустобрёх посконный?

Старший лейтенант испуганно икнул и мигом вылетел из кабинета.

***

Командир инженерно-сапёрной роты, невзлюбивший молодого штабиста с первых минут знакомства, исподлобья взглянул на вошедшего:

– Каким ветром принесло, штабной? Чего припёрся? Или, наконец, решил портяночного духа понюхать? Или с проверкой изволили нагрянуть? Ты ведь начальник. Смотри, старлей! Допрыгаешься ты у меня. Я тебе не Подкалюк. Миндальничать с тобой не собираюсь.

Караблин не стал строить из себя обиженного. Он искренне уважал коренастого, угрюмого, насквозь прокалённого афганским солнцем ротного и никогда не реагировал на придирки.

– Начальник за тобой прислал, Николай Алексеевич. – Приветливо улыбнувшись присутствующим в палатке офицерам, произнёс старший лейтенант. – В роту пополнение прибыло. В количестве пяти боевых единиц. Я команду привёл и в курилке за штабом оставил. Начинж приказал тебе лично заняться. А я типа посыльный. Так что не обессудь, капитан Лишенков. Пора с якоря сниматься.

– Пять человек, говоришь? – Потеплев глазами, уточнил командир. – Добро! Как говорится, и на том спасибо. А по телефону никак нельзя? Или ты жирок решил разогнать? Вроде ещё не нагулял.

– Какой вы глазастый, товарищ капитан! – Картинно восхитился Караблин. – И всё-то вы замечаете, и до всего-то у вас есть дело. Ладно. Пошли уже, Лексеич. Начальники служб вчера новый кабинет обмывали. Так что Борис Анатольич злой с похмелья. Не будем нервировать майора по мелочам. Один он у нас на всех. Мы его беречь обязаны.

Капитан, по достоинству оценив выдержку и беззлобный юмор молодого офицера, задал тот самый вопрос, который минут двадцать назад не на шутку взволновал майора Подкалюка:

– Славяне есть? Или, как обычно, раз два и обчёлся?

– Есть. – Солидно кивнул старший лейтенант. – Целых два. Начальник решил, что сорок процентов – результат вполне удовлетворительный. Только сильно возмущался, что строевиков наши проблемы с укомплектованием не волнуют.

– Кому интересно чужими проблемами заниматься? – Резонно заметил Лишенков. – Не Бог весть какое дело. Мы с Загибиным сами разберёмся. Шевелите поршнями, товарищи сапёры и прислонютые к ним писарюги. Только в штаб мы заходить не будем. Ты, Виталий Батькович, сразу нас к молодым веди. Если тебе делать больше нечего.

***

Ребята устали от неопределённости и затянувшегося ожидания. «Скорее бы. И будь что будет», – читалось на их лицах. Заметив шагающих к месту для курения офицеров, они в едином порыве поднялся со скамеек и без суеты построились в шеренгу, старательно придерживаясь ранжиру. Капитан Лишенков молча прошёлся вдоль строя, внимательно вглядываясь в глаза каждого солдата. Остановившись напротив шеренги, откашлялся в кулак и заговорил, как будто советуясь с давно знакомыми ему людьми:

– Тут вот какое дело, товарищи. Мне сейчас абсолютно всё равно, чему вас обучали в учебке и как вы освоили программу специальной подготовки. Всё равно, потому что с этого дня для вас начинается новый курс молодого бойца, в конце которого придётся сдавать экзамен. Правда, экзаменовать вас будут не офицеры Советской армии, а самые настоящие душманы. Такие вот дела, ребята. О том, что сапёр ошибается только один раз, рассказывать не собираюсь, поскольку надоело и звучит как пошлый анекдот. Теперь насчёт бытовых условий. Пару-тройку недель придётся пожить в палатках. Жарковато, но почти терпимо. А через энное количество дней мы, при вашем непосредственно участии, конечно, закончим сборку казарменного модуля и заживём, как цивилизованные люди. И напоследок. Кто из вас занимался служебным собаководством или, на худой конец, просто держал большую собаку? Спрашиваю наудачу и без особого энтузиазма.

Командир замолчал в ожидании реакции мальчишек, одетых в форму образца семидесятых. «С двумя азиатами всё более-менее понятно. – Размышлял он, вглядываясь в напряжённые лица. – Скорее всего, половины из сказанного не поняли. Армянин смутился и задумался. Видимо, решает, как воспользоваться ситуацией. Смышлёный парень. Но я с кем угодно готов поспорить, что никакого отношения к собакам он не имеет. – Остановив взгляд на лице рядового, стоящего в центре шеренги, Лишенков замер от предчувствия то ли удачи, то ли провала шальной затеи. – А чего это глазки у мальчонки забегали? Вряд ли насчёт выгоды прикидывает. Скорее всего, не решается из массы выделиться. Зачем психологией заниматься, если можно напрямую спросить? По глазам видно, что врать не умеет. А тут ещё эффект неожиданности сработает. Всё как есть выложит».

Сделав вид, что собирается завершить мероприятие, Лишенков начал было разворачиваться к командиру взвода, но тут же вернулся в исходное положение и одновременно упёрся взглядом в лицо приглянувшегося солдата:

– О чём задумался, боец? У тебя на гражданке была собака? Какой породы? Кобель или сука? Отвечай, тебе говорят!

Щеки парня моментально вспыхнули краской, а глаза расширились от изумления.

– Девочка… – Виновато опустив голову, промямлил он и, заикаясь, добавил:

– То есть, сука … восточно-европейская… овчарка… мы её Фросей звали…

– Что и требовалось доказать! – Торжествующе посмотрел на взводного Лишенков. Поправив слегка съехавшую на лоб панаму, распорядился. – Я к шефу зайду. А ты, Загибин, забирай людей и вместе с ними строевую часть. Проследи, чтобы пополнение на все виды довольствия поставили. Там тебя старшина уже ждёт. Поможет, если что. И, главное. Пока суть да дело, переговори с пареньком. Обстоятельно переговори, но сильно давить не надо. Уверен, что силком заставлять его не стоит. Кто знает, примет ли его кобель? Третий сутки пошли, как от пайки отказался… Или четвёртые?

– Вторые, однако… – почесав слегка заросший щетиной подбородок, поправил старший лейтенант. – Я всё понял, командир. Всё как надо сделаю. Ты меня знаешь, Лексеич.

– То-то и оно, что знаю. – Усмехнулся капитан. – Тебе только дыру в шатке закрыть. Для начала старшину разыщи. Наверняка в продслужбе языком зацепился. Ступай, гордый сын таёжного народа…

– Мне пофигу на штатку. – Подумав, возразил взводный. – Я с людьми и с собаками работаю…

***

Подкалюк, кое-как оправившись от похмелья, оживлённо обсуждал с товарищами по кабинету подробности вчерашней вечеринки. Ему ужасно не хотелось заниматься текучкой, неизбежно связанной с писаниной и напряжением мозга. Поэтому Борис Анатольевич решительно отложил дела до лучших времён и с удовольствием подключился к беседе. Начальники служб боевого обеспечения уже приступили к обсуждению качества содержимого второй литровой банки, как дверь с характерным звуком отворилась, и в кабинет вошёл мрачный командир инженерно-сапёрной роты, из-за плеча которого выглядывало лицо неунывающего Караблина. Внешний вид полевого офицера настолько диссонировал с благодушной атмосферой, что майоры тут же уткнулись в документы, оставив коллегу без должной поддержки и защиты. Впрочем, Подкалюк не собирался оправдываться перед подчинённым за праздное времяпрепровождение. Напротив, начальник службы сразу попытался поставить ротного на место:

– Вас что, товарищ капитан, стучаться не учили? – Сердито сдвинув брови, с ехидцей поинтересовался Борис Анатольевич. – Или тебе натурально «итальянкой» по башке прилетело? Тогда с тобой всё понятно. Ты людей забрал? Оформил? Тогда чего тебе из-под меня надо? Небось, на некомплект жаловаться пришёл? Зря. Я твою заявку подписал и начальнику штаба в тот же день лично вручил. Полковник при мне строевикам хвоста накрутил. Что я могу сделать, если из армии только пять специалистов прислали? Родить? Не моя тема, Лексеич. И вообще, уважаемый: не надо грузить начальство своими проблемами. Ты, как командир роты, обязан выполнять боевые задачи имеющимися в наличии силами и средствами. Беспрекословно, точно и в срок. Я ясно объяснил диспозицию?

Капитан, молча выслушав эмоциональную отповедь начальника, не спрашивая разрешения опустился на стул, на котором всё ещё висело забытое майором, давно просохшее вафельное полотенце и заговорил серьёзным тоном:

– Я к тебе… Извините, товарищ майор. Я не затем пришёл, чтоб вас проблемами грузить. Просто подумал и решил: некомплект-некомплектом, но больше со стороны народ я брать не буду. Задолбали меня эти чурки, алкаши, наркоманы и прочая шушера. Как-нибудь выкручусь имеющимися в наличии силами и средствами.

– Это как так? – В глазах начальника службы мелькнула растерянность. – А некомплект? Так не пойдёт! Мне вчера второй комбат предложил пять человек к тебе откомандировать. До исправления. Я уже пообещал. Что здесь такого? Всем на пользу. Тебе что? Лишние люди мешают? «Лишних» людей не бывает. Скажешь, прикомандированные не обучены сапёрному делу? Так не беда. Много ума не надо щупом в грунт тыкать…

– Тыкают пальцем в небо, товарищ майор! – Вспылил Лишенков, не любивший, когда принижали значимость работы его бойцов. – Или ещё кой-куда… сами знаете куда. Пользы от ваших прикомандированных на грош, а головной боли на червонец. Это они на заставах да в казармах от безделья права качают, дурь смолят и ширяются. «Херои», блин! А как дело до выхода на боевые доходит, так они тараканами по норам расползаются. Кто куда. Поди вытащи его из щёлки. Хамзатов, которого мне из четвёртой роты недели три назад откомандировали на так называемое «исправление», знаешь, куда заныкался, чтобы только от рейда откосить? В пустой вольер! Свернулся в углу калачиком и шлангом прикинулся. Нормально? Если бы не Тунгус, пацаны его там бы и закопали. Насилу взводный отбил. Ей-богу, не вру. Да и потом. Эти отморозки у меня по штату не числятся, а всё равно за их «подвиги» начальство с меня по полной программе спрашивает. На всех совещаниях в позу ставят. Оно мне нужно? Короче, Борис Анатольевич. Не надо из моего подразделения дисбат делать. Пускай командиры сами за своих раздолбаев отвечают. Я по горло сыт чужими проблемами. Мне их даром не надо. Своих хватает …

Пока Лишенков решал наболевшие проблемы в кабинете начальника, старший лейтенант Загибин, завершив с помощью старшины формальности, привёл группу в расположение инженерно-сапёрной роты. Перепоручив дальнейшие хлопоты по обустройству четырёх новичков многоопытному прапорщику, командир взвода подозвал к себе бывшего хозяина восточно-европейской овчарки со смешной кличкой Фрося и смерив уставшего паренька оценивающим взглядом, кивнул в сторону стоящего на земле автомобильного кунга:

– Пошли в канцелярию роты, товарищ рядовой Антонов. У меня к тебе отдельный разговор есть.

Усадив смущённого и уже на всё согласного бойца напротив, офицер сразу перешёл к делу:

– Значит, из самой Москвы призывался? Знатно! Откуда у тебя опыт собаководства? В клубе приобрёл или так … самоучкой? Не тяни. Сам вижу, что устал. Честно сказать, я сам малость притомился. Блин! Имя из головы вылетело. Тебя как зовут-то?

– Так точно, товарищ старший лейтенант! – Затараторил ошалевший от обилия вопросов рядовой, стараясь придерживаться заданной последовательности. – Я из Москвы призывался. Район Новые Черёмушки. Опыт приобрёл в клубе служебного собаководства при нашем досаафе … Фросю туда отец водил. Вернее, возил. У него «Москвич» есть. Возил, потому что от дома далеко. В общем-то, я у бати на подхвате был… А зовут меня Владимиром. По отчеству Сергеевич. Получается, Антонов Владимир Сергеевич. Если полностью.

– Это хорошо, что у отца на подхвате, – пробормотал Загибин, не глядя на рядового, – да ещё и Владимир Сергеевич к тому же… «Москвич» тоже неплохо…

– Я вас не совсем понял, товарищ старший лейтенант! – Изумлённый отсутствием логики, решился вступить в разговор Антонов. – Что, по-вашему, «хорошо»? То, что я у отца на подхвате, или что меня Владимиром Сергеевичем зовут?

Старший лейтенант вздрогнул и посмотрел на Антонова так, как будто впервые его увидел:

– Что? Ты о чём сейчас? – Сообразив, что на время потерял нить разговора, решительно встряхнул головой, чтобы разогнать сонливость и покровительственно усмехнулся. – Не бери в голову, боец. Я после сопровождения сразу на дежурство загремел. Как говорится, с корабля на бал. Получается, третьи сутки вполглаза кемарю. В сон что-то потянуло. Так-то мне отдых положен, но ротный за собой в штаб позвал. Ладно. Забудь. Короче. Будешь служить вожатым минорозыскной собаки. Собаки-сапёра. Вернее, пса-сапёра. Сейчас капитан подойдёт и все тебе растолкует. Договорились?

– Так точно, товарищ старший лейтенант. – Понимающе кивнул Володя. – Может, вы приляжете? А я вас покараулю.

За стенкой кунга раздался сердитый голос капитана Лишенкова. Загибин энергично растёр лицо ладонями и, расправив плечи, заговорщицки подмигнул Антонову:

– Слышишь? Командир вернулся. Сейчас он тебе всё по порядку объяснит и обо всём расскажет. Если вопросы возникнут, задавай, не стесняйся. Но только коротко и по существу. И ещё. Веди себя как-то побойчее, что ли. А то у тебя сейчас такое выражение, будто ты не из учебки, а из детсада прибыл.

Володя непроизвольно напрягся. Ещё бы! Там, в учебном полку, командир роты являлся не просто начальником, а полновластным и могущественным вершителем судеб. Редко кому из курсантов доводилось лично получать задачу от ротного. Наряд по роте, разумеется, не в счёт. Намётанным глазом оценив состояние новичка, Загибин ободряюще улыбнулся и по-отечески потрепал его за плечо:

– Не переживай, боец! Всё будет нормально. Отвечаю. Считай, что тебе повезло с командирами …

Офицер не успел закончить фразу, как в кунг, пригнувшись в дверном проёме, вошёл капитан. Присев рядом со взводным, Лишенков скептически измерил взглядом фигуру стоявшего на вытяжку с прижатым к животу вещмешком паренька:

– Фрося, говоришь? Ну-ну. – неожиданно усмехнулся капитан. – На мой взгляд, неподходящая кличка для овчарки. Ладно. Садись, а вещмешок свой на скамейку поставь. Чтоб не мешал. Я тебя сейчас в курс дела вводить буду.

– Командир, может, ты сам управишься? – Раздался сонный голос Загибина. – Спать охота, сил никаких нет. Трое суток на ногах. Сколько можно?

– Сколько нужно, столько можно. – Недовольно отмахнулся Лишенков, не сводя глаз с Антонова. – Может, мне за тебя и должностной оклад получать? Ты только скажи, я не против. Терпи, давай. Ты в своём блохастом хозяйстве в сто раз лучше меня разбираешься. Поправишь, если что. Я только на общих моментах остановлюсь. А ты, как командир, детально специфику распиши. Если у нового вожатого вопросы возникнут.

– Хорошо. – легко согласился Загибин и тут же прикрыл глаза.

Всё это время Володя молча сидел, опасаясь лишний раз шевельнуться. Он почему-то считал себя виноватым перед командиром взвода и от этого испытывал самые настоящие угрызения совести.

– Ты не бойся … гмм… Антонов! На самом деле в линейных частях не так всё страшно, как тебе сержанты в учебке рассказывали. – Ротный помолчал в ожидании реакции, но, так и не дождавшись, продолжил в том же духе. – Ну хорошо. Вот ты нам говорил, что помогал отцу ухаживать за собакой и иногда ездил с ним на занятия в клуб. Правильно? Чего молчишь? Или для красного словца брякнул? Смотри, у меня Антонов! Если соврал, я тебе устрою кузькину мать. Нехорошо службу с обмана начинать.

Володя разволновался, поскольку не хотел портить отношения с командиром роты.

– Я не молчу, товарищ капитан. – Заторопился он, путаясь в словах и от этого всё больше смущаясь. – Вернее, замолчал, конечно, но Фрося только отца слушалась, а меня не очень… вообще не слушалась… Но в клуб я ходил и даже книгу по служебному собаководству читал. «Дрессировка служебных собак» называется. Автора, извините, не помню. Отец хотел, чтобы я тоже научился с собаками обращаться. Сам он в погранвойсках служил. Проводником. Вот и меня хотел приучить … У нас в квартире фотография его пса Аргуна висела. В рамке. Мама очень злилась, но снимать боялась. Вернее, ругаться с ним не хотела…

– Таким макаром мы с тобой долго разговаривать будем. – Едва заметно поморщился Лишенков. – Вроде бы в тему, а конкретики ноль. И не надо тараторить почём зря. Я за тобой думать не успеваю. Успокоился? Вот и хорошо. Давай теперь с другого конца зайдём. Ты какую специальность в учебке осваивал.

– Механик-водитель бэмэр. – Расправил было плечи Володя и тут же разволновался ещё сильнее. – Да вы не сомневайтесь, товарищ капитан! Я все экзамены без единой тройки на «хорошо» сдал. Меня по выпуску даже грамотой наградили. Показать?

– Как-нибудь потом. – Отмахнулся ротный. – И что ж мне с тобой делать, механик–водитель бэмэр? Понимаешь? Таких спецов у меня полный комплект. А вот кинологов не хватает. Месяца два назад целый полковник из округа к нам приезжал с проверкой. Обещал заявку послать, чтобы нам прислали пару-тройку ребят из Дмитрова. Там школа военных собаководов есть. Да видать, не срослось. Пять вожатых в роте есть. Все самоучки. Только командир отделения, младший сержант Копылов удостоверение имеет. За каждым проводником собака закреплена. Один пёс без хозяина остался. Ладно. Как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления. Только пса жалко. Того и гляди, помрёт. Заслуженный кобель. Я б даже сказал, геройский. За последние четыре месяца почти сотню мин обнаружил.

– Побольше, командир. – Зашевелился в углу Загибин. – Надо будет в учётах посмотреть.

– Спи, давай! «Учётчик» таёжный. Похоже, ты мне уже не нужен.

– Разрешите вопрос, товарищ капитан? – Осмелился Антонов. – Почему пёс должен умереть? Он что, заболел? Тогда его надо непременно ветеринару показать. Отец свою Фросю систематически к ветеринару возил. На осмотр и прививки. В клубе не обучали собак лечить. Только как правильно дрессировать и ухаживать.

– Спасибо за дельный совет. – Иронично усмехнулся ротный. – Беда в том, что ветеринар здесь не поможет. Затосковал пёс по своему хозяину. Два дня его ждал, потом от пайка отказался, а теперь ещё и от воды. Говорят, даже верблюд без питья через две недели с ног падает. Проблема в том, что пёс никого к себе подпускает. Рычит и кидается. Вернее, раньше рычал и кидался. Теперь только рычит. Копылов уверен, что кобель обиделся на людей. Думает, что они прогнали его хозяина. Он говорит, что псу нужен новый человек. С другим запахом. Не таким, как от знакомых ему людей. Глупость, конечно. Не исключено, что Копылов просто цену себе набивает. Но я почему-то верю. Впрочем, других вариантов у нас всё равно нет.

Лишенков замолчал всего на несколько секунд, но этого времени оказалось достаточно, чтобы Володя вдруг вспомнил, как в детстве обнимал овчарку и как вкусно пахло от неё псиной. От воспоминаний защипало в глазах, и ему захотелось снова уткнуться носом в тёплую собачью шерсть.

– Ээээ, боец! Да у тебя глаза на мокром месте! – Ворвался в мозг строгий голос капитана. – Чего рассопливился? Так не пойдёт. В войсках слабаков не уважают. Здесь сильные в почёте.

– Товарищ капитан! – Вытерев глаза, откликнулся Антонов. – Хозяин не потребует вернуть ему пса? Когда вернётся? Для собаки хуже не бывает. Я, например, ни за что бы своего не отдал.

Лицо ротного на мгновенье исказилось нервным тиком:

– Не волнуйся… не заберёт Костя собаку. На сопровождении разрывная пуля ему в правый локоть попала. Спасти руку не удалось. Врачам пришлось конечность почти по самое плечо ампутировать. Слава Богу, что не умер от потери крови. Вовремя успели в госпиталь доставить. Такие вот дела. Константина недавно в окружной госпиталь перевели.

– Как же так? – Побледнел Антонов. – Как по плечо? А как же он теперь жить будет? Разве так можно?

– На. – Капитан протянул потрясённому Володе кружку с водой. – Выпей и успокойся. Возьми, в конце концов, себя в руки! На войне и не такое случается. Ещё успеешь насмотреться …

– Ты бы как-то полегче, командир! – Снова ожил в углу старший лейтенант. – Не стоит парня сходу стращать. Говорил тебе, что замполита надо привлечь. Он умеет с людьми правильно разговаривать.

Лишенков уже сам сообразил, что сильно переборщил с подробностями, и, чтобы выиграть время, полез в карман за сигаретами.

– А как собаку зовут? – Неожиданно пришёл на помощь Антонов. – У пса ведь есть кличка?

– Разве я не назвал? – Несколько картинно удивился капитан Лишенков. – Обязательно есть. А как иначе? По документам у него слишком длинная и мудрёная кличка. Чистых кровей животное. Но Костя звал его Братаном. Пёс не возражал. Он в своём хозяине души не чаял. Ладно. Пошли знакомиться с твоим напарником, рядовой Антонов.

Глава 2. Знакомство

Глухой стук упавшей на деревянный пол армейской кружки заставил вздрогнуть обоих собеседников: это командир взвода, стряхнув с себя остатки дремоты, поднялся с места, нечаянно столкнув посудину со стола.

– Чуть не разбилась. – Неловко пошутил Загибин, с трудом подавив зевоту. – По-моему, товарищ капитан, вы со своей задачей справились. Причём минимум на четыре с плюсом. – Продолжил офицер с серьёзным видом. – Теперь, стало быть, моя очередь. Разрешите приступить к исполнению непосредственных обязанностей? А то мне реально придётся с вами окладом денежного содержания делиться. Вы, Николай Алексеевич, не переживайте. Честное слово, справлюсь. Представлю прибывшее пополнение в количестве одной человеко-сапёрной единицы личному составу отделения, взвода, служебному псу, а заодно познакомлю с особенностями распорядка дня кинологов. Разрешите убыть?

Антонов снова напрягся. Ему вдруг пришло в голову, что командир роты, не обращая внимания на присутствие рядового, жёстко поставит старшего лейтенанта на место. Но Лишенков только едва заметно усмехнулся и, поднявшись, поинтересовался, глядя почему-то на Володю:

– Что сын тайги и шаманов? Никак любимый тумблер включил? Значит уже оклемался. Добро. Пошёл я в расположение. Посмотрю, как дела на стройке идут. Там проблем хоть пруд пруди. Я пойду, а вы занимайтесь. Только со псом поаккуратнее и на рожон не лезьте. Мало ли что у Братана в башке? Всё-таки животное. Освобожусь, ближе к вечерней поверке подойду. Будем вместе думать, что делать, если кобель не примет нового вожатого. Ты, Антонов, не волнуйся и много на себя не бери. Я не большой спец, но точно знаю, что собачья психика – штука тонкая. Примет тебя Братан – хорошо. Ну а не примет… Ладно! Вы приступайте, а я пошёл.

Кивнув напоследок подчинённым, капитан развернулся и вышел из душного кунга…

***

– Почему он замолчал? Почему не договорил? – Позабыв о субординации, обрушился Антонов с вопросами на взводного, едва фигура капитана скрылась из вида. – Он что, хочет Братана усыпить? Но ведь так нельзя! Сам говорил, что Братан – заслуженный геройский пёс, а сам… вы как хотите, товарищ старший лейтенант, а я против!

– Молчать! – Неожиданно рявкнул Загибин, на глазах превращаясь из добродушного дядьки в жёсткого начальника. – Уймись, мать-перемать! Никто Братана усыплять не собирается. Он сам помрёт от истощения, если ты не сумеешь к нему в доверие войти. Понял?! Да что ж ты за человек такой, Антонов? – Продолжил офицер, понизив голос до громкого шёпота. – Ротный на тебя почти час потратил, а ты на пустом месте истерику закатываешь. Тебя родители учили так со старшими разговаривать? Или сержанты в учебке мозги напрочь отбили? А ну-ка соберись, товарищ рядовой. Иначе я тебя вместо кобеля отбракую. Куда-нибудь в пехоту.

Володя от испуга на секунду зажмурился и вдруг мысленно увидел себя медленно бредущим под палящими лучами солнца с вещмешком за спиной и тяжёлыми пулемётными коробками в руках. Видение было настолько реальным, что ему стало страшно.

– Так точно, товарищ капитан! – Раскрыв глаза, затараторил Антонов, стараясь, чтобы в голосе не было даже малейшего намёка на эмоции. – Ой! Извините, товарищ старший лейтенант! Так точно, товарищ старший лейтенант. Голову мне не отбили. Я всё понял. Больше никогда не повторится. Разрешите идти?

– Куда собрался, аника-воин? – Сдержав усмешку, поинтересовался Загибин. – Сиди уже, почти «сапёр». Совсем ты меня с толку сбил. Где только такого чудика отыскали? Наверное, военкоматчики всю Москву щупами исковыряли, прежде чем в тебя упёрлись. Ладно. Теперь, как говорится, молчи и слушай. Сейчас мы с тобой пойдём в расположение, скажем так, моих «собачников». Это недалеко отсюда. Вожатые живут отдельно от личного состава роты, потому что должны постоянно быть рядом со своими питомцами. Какой из этого следует вывод?

– Не могу знать, товарищ старший лейтенант! – Вскочив на ноги, отбарабанил Антонов.

– Уффф… – С силой выдохнул офицер. – Соображалку слабо включить? Ладно, боец. Времени терять неохота. Слушай сюда. Довожу до тех, кто на бронепоезде: из этого следует, что ты тоже будешь жить отдельно от остальных. Получается, что причислен к разряду избранных. Про избранных в кавычках, конечно. Халабуду из самана и прочих подручных материалов построили примерно в восемьдесят втором году наши предшественники. Честь им, и хвала. Особенно за то, что с душой оборудовали приличные вольеры для десяти собак. Комиссий перебывало немерено, но ни одна по делу придраться не смогла. Всё соответствует руководящим документам. Личное оружие, снаряжение и оборудование хранятся там же. Старшим команды является заочно известный тебе младший сержант Юрий Копылов. Предупреждаю: характерец у парня далеко непростой. Я бы сказал, взрывной характер. Так что придётся тебе налаживать отношения не только с Братаном, но и со старшим. Впрочем, с другими ребятами тоже. Сильно не переживай. В любом коллективе нужно самоутверждаться. И не только в армии. Ладно. Оставим психологию на потом. На чём я остановился? Да. При Константине, хозяине Братана, Копылов был как бы на вторых ролях… Блин! Опять меня не в ту степь понесло … Выкинь из головы и сразу забудь, рядовой Антонов. Теперь о главном. О псе. Братан сам тебя научит сапёрной науке. Я не шучу. Но при условии, если ты сумеешь вернуть его к жизни. Костя принял пса от увольняемого, когда Братан здесь уже четыре года отслужил. Они как-то сразу подружились …

Загибин вдруг замолчал, подумал и продолжил, не спуская глаз с Антонова:

– Достаточно для первого раза. Всего не расскажешь. Одно за другим тянется. Целого дня не хватит. Пошли потихоньку. Мой тебе совет напоследок: веди себя посмелее, но только в меру. Борзеть нельзя, короче. Не любят старослужащие борзую молодёжь, и я вполне их понимаю. Но если позволишь себя шпынять, то пиши пропало. Баланс в отношениях должен соблюдаться. Так-то я всегда неподалёку буду. Поддержу, если что. Проблема в том, что никто не сможет заставить парней тебя уважать. Это дело сугубо личное. На этом всё. Будем считать, что вводный инструктаж проведен в полном объёме. Теперь дело за тобой.

Антонов брёл позади командира взвода, абсолютно не понимая, как подступиться к затосковавшему псу. О том, что ему предстоит вливаться в новый коллектив, он почему-то позабыл сразу, как только вышел из канцелярии роты. В эти минуты Володя жалел, что в его короткой жизни не было случая, хотя бы отдалённо напоминающего нынешнюю ситуацию, и ругал себя за несерьёзное отношение к занятиям в клубе. Тоскливая фраза «кто ж знал?» звучала в голове похоронным набатом и вместо желанного спокойствия только усиливала тревогу. Глубоко погрузившись в собственные мысли, Володя даже не заметил, что взводный остановился у калитки в заборе из колючей проволоки и сходу воткнулся в спину командира.

– Твою ж мать! – Не оборачиваясь, ругнулся Загибин. – Ты только посмотри, как встречают командира!

Антонов приподнялся на носках и, выглянув из-за плеча старшего лейтенанта, увидел лежащего в полном снаряжении солдата, который, укрывшись в тени постовой будки, безмятежно похрапывал, положив автомат на живот. Со словами: «Ну, я вам сейчас задам перцу, мало не покажется!», офицер попытался осторожно вытащить оружие из рук бойца, но тот инстинктивно сжал пальцы крепче, явно не собираясь выходить из состояния блаженного сна. Тонкая ниточка липкой слюны повисла в углу растянутых в счастливой улыбке губ.

– Ладно, убогий. Твоя взяла. Дрыхни покедова. С тобой потом разберусь. – Пробормотал Загибин, покосившись на растерянного Владимира. – Чего замер? Пошли со мной!

Они вошли в калитку и Антонов увидел небольшой домик, из раскрытых окон которого доносились громкие звуки развесёлой песни знаменитого шведского квартета.

– Ну, держись, борзота! – Командира буквально трясло от негодования. – Щас я вам устрою разгон! Здесь стой. Позову, когда надо будет.

Антонов аккуратно поправил лямки вещмешка, настраиваясь на долгое ожидание, как вдруг порыв ветра донёс до него знакомые запахи собачьего питомника. Он даже закрыл глаза, пытаясь представить себе будущего напарника, но в этот момент в домике раздались вопли, а ещё через пару секунд в распахнутое окошко с треском вылетел серебристый магнитофон. «Двухкассетный «Панасоник». Такой можно только в «Берёзке» у Белорусского вокзала купить», – успел подумать будущий вожатый …

***

Антонов стоял во дворе и, затаив дыхание, смотрел на саманный дом, из окон которого продолжал доноситься грохот разбрасываемых предметов вперемешку с громкими, не всегда цензурными комментариями старшего лейтенанта. Он невольно вспоминал старый мультфильм про бременских музыкантов и ни чуть бы не удивился, если бы из окон во двор сначала вылетели разбойники с лицами известных актёров, а следом из дверей вышли петух, осёл и огромный вислоухий пёс с печальными глазами. Неожиданно за спиной послышалось тяжёлое сопение, и чья-то рука развернула его вокруг оси.

– Ты кто?

Володя судорожно передёрнул плечами. Он сразу узнал часового, который ещё пару минут назад безмятежно похрапывал в тени сторожевой будки. Взгляд парня не сулил ничего хорошего. Напротив, в нём было столько необъяснимой злости, что Антонов начисто позабыл слова.

– Язык проглотил? Чего уставился? – Всё больше раздражался часовой, продолжая сыпать вопросами. – Ты с Тунгусом пришёл? Новенький? Это старлей там кипиш поднял? Чего взбесился?

– С «тунгусом»? Каким «тунгусом»? – Наконец-то нашёлся Антонов, на всякий случай отступая назад. – Я к псу пришёл… Братану… который болеет.

– Таким! – Сердито отрезал солдат, явно намереваясь продолжить расспросы, как вдруг его лицо исказилось испугом. – Вот это попадалово… – пробормотал он упавшим голосом.

Антонов испуганно оглянулся и застыл в предчувствии неминуемой беды: из недр глинобитной постройки вылетела тройка босоногих парней в трусах, которые, суетливо подталкивая друг друга в худые загорелые спины, построились в одну шеренгу фронтом к распахнутой настежь двери. Через несколько секунд к несуразной троице подбежал широкоплечий младший сержант, одетый по форме, но почему-то в тапочках-вьетнамках на босу ногу.

– Капец. – Угрюмо буркнул часовой, поймав на себе презрительный взгляд младшего командира. – Щас начнётся.

– Равняйсь! Смирно! – Осипшим от обиды голосом скомандовал сержант.

Володя инстинктивно выполнил команду и тут же обнаружил, что рядом с ним никого нет. «Надо же? – подумалось ему, – и двух секунд не прошло, а часовой уже на посту стоит. Как умудрился? Отсюда ведь метров десять будет?»

Из домика стремительной походкой вышел старший лейтенант Загибин.

– Налево – равняйсь! – Скомандовал младший сержант, стараясь сохранить невозмутимое лицо, несмотря на очевидный комизм ситуации.

– Отставить! – Рявкнул взводный, в сердцах пнув пустую жестянку из-под консервов. – Хватит дурака валять, Копылов. Становись к своим охламонам. Хочу вам пару «ласковых» сказать. Может, хоть что-нибудь дойдёт.

Копылов недоумённо пожал плечами, занял место на правом фланге и тут же попытался объясниться:

– Мы ведь не знали, товарищ старший лейтенант, что …

– Молчать! – Второй раз за минуту сорвался взводный на крик. Казалось, что он сейчас взглядом испепелит подчинённых. – Вы что затеяли, обормоты? Я, значит, в наряд, а вы, значит, в загул ударились? Анархию, значит, мне устроили?! Какой пример, товарищи старослужащие, вы подаёте молодому пополнению? Ты знаешь, сержант, что твой Штыренко на посту заснул? Я его даже разбудить не смог. Отвечай, мать-перемать!

Очевидно Копылов неплохо изучил характер командира взвода, поскольку, выдержав недолгую паузу, сразу перешёл в наступление:

– Вы сами, товарищ старший лейтенант, разрешили. Так и сказали после возвращения с боевых: «Даю три дня на разгильдяйство. Отдыхайте на всю катушку, но в меру и про животных не забывайте». Было? Было. Мы, конечно, расслабились малёхо, но про собак не забывали. Тут всё как положено. За то что Штырина на посту заснул, я с него по полной программе спрошу. Даже не сомневайтесь, товарищ старший лейтенант. Вы меня знаете.

Скорее всего, взводный с самого начала не собирался раздувать скандал. Хмуро выслушав аргументы младшего сержанта, Загибин тихо матюгнувшись, поставил точку в едва завязавшемся споре:

– Здесь, Копылов, ключевое слово – «в меру». Твоё «малёхо» не проходит. Ладно, сарбозы, на сегодня прощаю. Но в последний раз. Предупреждаю со всей ответственностью и конкретно: следующего раза уже не будет. С каждого спрошу по «заслугам» и без всяких скидок на ордена, медали, а также почётные грамоты от цэка ленинского комсомола. Уяснили, товарищи гвардейцы?

– Так точно, товарищ старлейтнант! – В едином порыве выдохнул строй, довольный компромиссным решением.

– Ну а сейчас, сапёры-кинологи, приступим к главному вопросу. -Произнёс офицер, поворачивая голову к стоящему в одиночестве Антонову.

– Иди сюда, Володя. – По-свойски подозвал к себе новичка Загибин. – Нечего от коллектива отрываться.

Услышав необычный призыв, Антонов окончательно растерялся и, только собрав волю в кулак, сумел стронуться с места. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он, как подкошенный, рухнет на утоптанный песок, не выдержав изучающе-насмешливых взглядов новых товарищей. Даже негромкий окрик командира «не боись, солдат!» не приободрил Володю, а подействовал как дополнительный тормоз. К вящему ужасу паренька, он вдруг почувствовал сильнейшие позывы в области мочевого пузыря. «Этого мне ещё не хватало! – С мольбой глядя на офицера, думал Володя. – Ну почему именно сейчас? Как же так? За что мне всё это?!»

Взводный, не без тревоги следивший за своеобразной походкой новичка, нутром почувствовал надвигающуюся катастрофу.

– Эээ, Володя, да тебе никак приспичило? – Протянул он, предупреждающе зыркнув на строй. – Давай-ка бегом за хибару. Там в углу отхожее место по всем правилам оборудовано. И не спеши, боец. У меня есть о чём поговорить с личным составом.

– Короче так, парни! – Дождавшись, когда Антонов завернёт за угол, угрюмо оглядел полуголых подчинённых Загибин. – Вы меня не первый день знаете. Слов на ветер не бросаю. Если кто-то из вас вздумает чморить пацана, то я с таким деятелем разберусь быстро и крайне жёстко. Вернее, жестоко. Для начала пусть забудет о мечте дембельнуться с первой партией. Списки ротный уже составил, но ведь их всегда можно подкорректировать в нужную сторону. Я доходчиво объяснил ситуацию? Глупые вопросы есть?

Первым отреагировал Копылов. Младший сержант понимал, что угрозы старшего лейтенанта обращены именно к нему. Понимал, но промолчать не мог. Бывают в армейской жизни моменты, когда авторитет командира становится важнее долгожданного дембеля. С показным равнодушием пожав плечами, спросил напрямую, без оглядки на субординацию:

– Товарищ старший лейтенант! А нафига нам этот чушок сдался? Если он сейчас чуть штаны не промочил, то, что с ним на выходах будет? Сами знаете, какая у нас работа. Мы на сто процентов друг в друге должны быть уверены. Некогда сопли вытирать. А как на этого чудика положиться можно? Не порядок, товарищ старший лейтенант. Пусть лучше на стройке работает. Как-нибудь справимся.

– Погоди, Юра. Не спеши, родной, с выводами. – Расцвело ехидной улыбкой монголоидное лицо офицера. – Или тебе напомнить, как ты, будучи почти что дедом, дизентерию подхватил? С каким «багажом» в штанах тебя в медроту сопроводили? Так что сопи и помалкивай в тряпочку.

Даже через плотный загар было видно, как краска стыда залила лицо младшего сержанта:

– Так это ж совсем другое дело! Я же реально забо…

– Не «другое» Копылов, а самое настоящее, «тоже самое». – На полуслове перебил Загибин. – И вообще. Ты просил меня нового вожатого для Братана подыскать? Просил. Я твою просьбу выполнил? Выполнил. Кстати, на все сто процентов: и запах другой, и человек новый. Всё как заказывали. Короче, мужики! – Помолчав несколько секунд, продолжил серьёзно и уважительно. – У Антонова, конечно, опыта маловато. Но даже если бы у него этого опыта было выше крыши, то всё равно без вашей помощи он не справится и кобеля к жизни не вернёт. Помрёт Братан без вашей помощи, мужики! Да что я вас тут уговариваю? Сами кашу заварили, сами расхлёбывайте. Глупые вопросы есть? Нету. Значит, вы всё правильно поняли…

Ребята, по достоинству оценив прочувствованно-уважительную речь командира, тут же загудели, напрочь позабыв и о своём нелепом виде и, о недавнем разгоне:

– Да, мы за Братана …

– Никто и не собирался чморить…

– Не обидим пацана…

– Товарищ старший лейтенант…

– Всё, товарищи сапёры! – Дирижёрским взмахом руки остановил подчинённых взводный. – Я вас понял. Будем считать митинг законченным. Копылов, организуй уборку в помещении, а заодно определи место для Антонова. Я сам Штыренко займусь. Вставлю ему штырь куда надо, чтоб на всю жизнь запомнил. – Старший лейтенант уже было развернулся в сторону калитки, но вдруг замер, словно вспомнив что-то чрезвычайно важное, а затем негромко окликнул сержанта. – Слушай, Юра! Может, снимем пост? Одна головная боль от всяких «штырей». Собаки, опять же есть. Что скажешь?

– Нельзя! – Не задумываясь, категоричным тоном возразил Копылов. – Сами знаете: стройбат неподалёку. Без тормозов пацаны. Как кишмишовки переберут, так к собакам лезут. А животные алкашку на дух не переносят. Нервничают. Себе дороже выйдет.

– Ну, смотри. – Легко согласился Загибин. – Вам виднее.

***

– Что замер, как не родной? – Натянуто улыбнулся сержант, с трудом скрывая раздражение от унылого вида новичка. – Устраивайся у буржуйки. Это теперь твоё место. Не боись, местечко реально козырное. Тебе его Кроха лично уступил. Он пацан с понятием. Мы все здесь с понятием. По-другому нельзя. Располагайся, короче.

– Спасибо, товарищ младший сержант! – Благодарно взглянул на командира Антонов. Он не успел снять вещмешок с плеча, как комнатушка зашлась смехом.

– Ты, эта… братишка! – Дождавшись тишины, солидно произнёс Копылов. – Забудь про учебку. Мы здесь не по уставу живём, а по совести. Все свои, короче. У тебя, кстати, какая кликуха в учебке была?

Антонов смущённо потоптался на месте. Ему очень не хотелось начинать с вранья, но сказать правду он тоже не мог. Как можно признаться, что сослуживцы звали его Респиратором?

– По фамилии. – Решив ограничиться полуправдой, небрежно пожал плечами Володя. – Иногда ещё Москвичом называли. Они не про машину, а про Москву …

– Не катит! – Переглянувшись с товарищами, отрезал сержант. – Щас что-нибудь сообразим. Давай, Кроха, – обратился он к сидящему на приступке широкоплечему полноватому парню с татуировкой на правом плече, – шевели мозгами. Получается, вроде твой подшефный. Ты у нас самый начитанный, тебе и карты в руки.

– Варум? – Блеснул знанием иностранного языка Кроха. – Потому что свою койку ему уступил? Хорошо. Я не возражаю.

Поднявшись во весь рост, новоиспечённый наставник критически осмотрел Антонова, почесал затылок и лишь затем вынес вердикт:

– Пацан младше всех, значит, его надо звать Малым. – Переждав одобрительный гул, продолжил. – Всё путём, пацаны. Мы дембельнёмся, молодые из учебки придут и Малой автоматом в «Старшого» превратится. По-моему, клёво.

– Реально клёво. – Одобрил Копылов и перевёл взгляд на Антонова. – Ты когда собираешься со псом знакомиться? Братан, бедняга, походу, всерьёз собрался ласты склеить. Как бы не опоздать. Ротный реально всем нам матки наизнанку вывернет. Короче, Малой. Слушай сюда: как распакуешься, так сразу и пойдём.

Владимир и сам не понял, откуда в нём вдруг возникла уверенность, граничащая с нахальством. С детства привыкший во всём полагаться на родителей, Антонов безропотно соглашался с чужой точкой зрения и никогда не настаивал на своей. Но именно сейчас, в эту секунду что-то перевернулось в его душе. Уняв противную дрожь в теле, Антонов-Малой решительно поднял глаза на командира и неожиданно твёрдым голосом заявил:

– Я один к Братану пойду. Сам.

В тесном помещении, насквозь пропахшем солдатским бытом, мгновенно воцарилась тишина. Ребята молча поглядывали то на осмелевшего новичка, то на ошеломлённого дерзкими словами сержанта.

– Лады, Малой. – Задумчиво произнёс Копылов. – Согласен. Ты только растолкуй поподробнее. Что-то я не совсем въезжаю в идею. Ты что делаешь? – Воскликнул сержант, тревожно глядя на Антонова. – Ты голым к собаке пойдёшь? Совсем охренел?

– Товарищ капитан говорил, что вы ему говорили, что моему псу нужен новый запах. – Затараторил Володя, продолжая стаскивая с себя одежду. – Если мы пойдём вместе, то Братан не сможет почувствовать мой запах. У него в голове все запахи перемешаются. Как бы природные настройки собьются. А от голого тела сразу запах почувствует. Мне отец говорил, что такое бывает. Он в погранвойсках проводником служил. Братан ждёт своего прежнего вожатого, а мы всей толпой к нему заявимся. Пёс однозначно не поверит, что мы вылечить его хотим. Окончательно в себе замкнётся, а потом умрёт от тоски.

– А тебе, выходит, поверит? – Недоверчиво передёрнул плечами Кроха. – Типа, сразу за своего примет?

– Поверит. – Скользнув взглядом по лицу наставника, ответил Володя. -Обязан поверить. Он же у меня немец? Немец. А у немецких овчарок так заведено: кто первым взял поводок, тот и хозяин. Ему бы только водички свежей… что бы напился …

Он продолжал говорить, одновременно укладывая форму на свою кровать. Наконец, на парне остались только сатиновые, не по размеру большие трусы. Ребята непроизвольно отвели глаза в сторону. Настолько комично и жалко выглядел Антонов в эту минуту.

– Грамотно излагаешь. Тапочки дать? – Первым опомнился Кроха. – Песок нагрелся, как сковородка. Реально ожоги получишь.

– Перетерплю. Мне только свежая вода нужна и немного соли.

– Зачем?

– Поваренная соль аппетит возбуждает. Пёс воды напьётся и есть захочет. Тем более, что соль из него вместе с потом вышла. Без соли нельзя.

– Откуда знаешь? – Вмешался в разговор Копылов. – Или на ходу придумал?

– Мама так говорила.

– Мама?! – На мгновенье лицо командира перекосилось судорогой. – Соль возьми на полке. Где чай и сахар. А вода в бачке у двери. Может, ещё что надо?

Закончив приготовления, Антонов вздохнул и, оглядев товарищей, спросил чуть севшим голосом:

– Я пошёл?

– Иди. – Скривился в болезненной улыбке Копылов. – Иди, а мы приглядим за тобой в окошко. Разрешаешь?

– Ага…

– Слышь, Юрок? – Подозрительно покосился Кроха на сержанта. – Ты по правде кэпу про новый запах сказал? Или прогнал? Типа, чтоб отстал?

– Откуда я знаю?! – Неожиданно вскипел Копылов. – Задолбал уже! Инструктор в учебке говорил… наверное… не помню я. Пошли лучше на Малого позырим. Нам бы вовремя подскочить, если кобель рвать его начнёт.

Володя сразу узнал Братана. Пёс вытянувшись лежал на полу с безучастным видом, положив огромную лапу на перевёрнутую алюминиевую миску. В правом углу клетки стояла средних размеров кастрюля, доверху наполненная засохшей кашей. «Кажется, всё. – Подумал Антонов, чувствуя, как песок обжигает босые подошвы. – Папа мне говорил, что чужой собаке ни в коем случае нельзя прямо в глаза смотреть. Но ведь теперь это мой пёс? Как Братан об этом узнает, если я буду глаза прятать? Бедненький! Совсем ему плохо. Даже пошевелиться не может. Только левый глаз приоткрыл. Эх! Была не была…»

Пёс равнодушно смотрел на приближающегося к клетке человека. Ему было всё равно: несколько дней назад люди, которых он считал своими товарищами, прогнали его друга. Костя шёл рядом, потом вскрикнул и упал. Упал и сразу уснул. Это было очень странно. Пёс пытался разбудить его: тыкался носом в крепко сжатые губы, облизывал побледневшее лицо и кровоточащую рану на сгибе руки, но всё было напрасно. Затем прибежали другие люди, хозяева других знакомых ему собак, и забрали у него Костю. Пёс тогда подумал, что ничего страшного не произошло. Хозяин выспится и обязательно вернётся, чтобы в положенное время принести воды и пищи. А потом они снова будут бегать по площадке, преодолевать препятствия и вместе бродить по дорогам, разыскивая под землёй предметы с особым тонким запахом, который не может уловить даже самый чуткий человеческий нос. Но люди коварно обманули его. Они спрятали Костю и на целый день забыли про воду и еду. Правда, на следующий день один из них принёс и то, и другое. Но пёс крепко обиделся и напрочь отказался принимать пищу из рук человека, который не пускает к нему Костю. Братан решил дождаться своего друга.

***

– Слышь, старшой? – Шепнул Кроха, подтолкнув сержанта локтем. – Наш косяк.

– О чём базар? – Зло огрызнулся Копылов.

– Поводка-то нету. Малой сказал, что ему поводок нужен. А мы, блин, забыли!

– Башкой подумай. Как бы мы на Братана поводок надели, если он кидался на нас, как бешеный? Какой, нафиг поводок?

– Да я не о нас. Я щас про Малого. У него поводка с собой нет.

– Молчи уже! Самому стрёмно…

***

Пёс продолжал безучастно смотреть на голого человека и вспоминал, как почти сутки назад, решив подкрепить угасающие силы, подошёл к мискам и обнаружил их пустыми. Он просто не помнил, что сам выгнал людей из клетки и назло перевернул посуду. Но именно тогда Братан возненавидел всех людей и решил, что жизнь потеряла смысл. Зачем ему жить, если хозяин забыл про него? Братан лежал, положив тяжёлую голову на холодеющие лапы и чувствовал, как жажда и голод постепенно уходят, забирая с собой последние собачьи силы.

Чем ближе Володя подходил к клетке, тем сильнее в его душе крепла уверенность, что ему удастся не только войти, но и вернуть к жизни умирающего пса. Он вдруг почувствовал, как исчезли боязнь, тревога и даже противная дрожь в теле. Вопреки наказу отца, Антонов не стал прятать взгляда от безучастных глаз служебного пса. «Ничего, Братан! Всё будет хорошо. – Тихо нашёптывал парнишка. – Сейчас я дам тебе напиться, и ты обязательно захочешь поесть. Все собаки любят поесть. Иногда даже без всякой меры. Как Фрося, например. Ты поправишься и мы вместе с тобой будем служить в сапёрных войсках. Ты и я», – Володя остановился у двери и осторожно перевёл дыхание.

– Сейчас я открою засов. – Сказал он вслух, по-прежнему не отводя глаз. – Но ты не прогонишь меня. Потому что друзей нельзя прогонять. А я не только друг, но ещё твой хозяин. Правда, ты пока об этом не знаешь, но я потом тебе всё объясню. Только, пожалуйста, не кусайся. Договорились?

***

– Всё, пацаны! – Не выдержав напряжения, отпрянул от окошка Копылов. – Сил больше нет. Пойду страховать Малого. Не дай божок, порвёт его псина, а мне потом отвечать. Где этот долбаный поводок?

– Остынь, старшой! – Заступил дрогу Кроха. – Пацан уже к Братану в клетку зашёл. Чесслово, не вру! Гадом буду!

– А ну-ка разойдись, братва! Сам гляну…

***

Братан не стал реагировать на лязг щеколды. Ему было всё равно, кто и зачем заходит в клетку. Слегка приподняв левое веко, пёс лишь покосился на тощего, почти голого человечка, совершенно не похожего на высокого и статного Костю. Правда, сначала Братан хотел зарычать на незнакомца, но потом передумал. Зачем ему тратить последние силы на существо, от которого не исходит ни малейшей опасности?

Володя, не думая о возможных последствиях, опустился на корточки и осторожно положил руку на клинообразную голову.

– Да ты у меня вообще молодец! – Ладонью ощутив живое тепло, произнёс он. – Я у тебя тоже молодец. Давай я тебе сейчас водички дам? Тебе непременно надо попить. Только немного. Тебе сейчас ни в коем случае нельзя много пить. Я точно знаю. Мне папа так говорил. Затем мы поговорим, и я тебе ещё немного воды дам. Всего несколько глотков. Хорошо? Ты только голову ко мне поверни, чтоб пить было удобнее. А лучше ко мне на коленки положи. Я тебе помогу …

Немного оправившись, Братан попытался разобраться, почему он сразу и безоговорочно поверил чужаку. Не получилось. Он с наслаждением вдыхал незнакомый запах и с не меньшим удовольствием вслушивался в неторопливую, успокаивающую речь, в которой не было команд. Только слова и фразы, без какого-либо намёка на угрозы. Незнакомец не испытывал страха, и это полностью устраивало Братана. А в том, что его голова лежит на коленях нового хозяина, пёс уже не сомневался. Ему ли не знать? За свою службу он успел сменить нескольких хозяев. Или они передавали его друг другу? Впрочем, какая разница? Главное, чтобы этот худой парнишка стал надёжным товарищем и верным другом…

***

Напряжение внутри хибарки достигло такого предела, что, казалось, она вот-вот развалится.

– Секи, пацаны! – Голос Копылова вибрировал тревожным восторгом. – Малой рядом сидит, а тот ноль внимания. Неужели принял?

– Может, подох?

– Типун тебе … сам ты… Ладно. Забей. Живой псина. Точняк! Видишь? Голову на колени положил и воду из фляжки лакает. Наш пацан! Зуб даю!

– Да кто ж спорит-то?

– А я в него сразу поверил. Без подляны…

– Может, к ним пойдём? Чего сидим?

– Совсем опух? У них только понятки завязались, а мы такие припрёмся. Нет. Подождём пока…

– То-то Тунгус обрадуется, когда узнает! Жаль, что ушёл…

– «Тунгус», говоришь? – Негромкий голос взводного произвёл эффект взрыва. – Ну-ну! Спасибо, что хоть чукчей не назвали. Хотя без разницы. На одних Северах живем, однако.

Бойцы, заслышав насмешливо-грозный голос взводного, развернулись к двери и замерли в ожидании неминуемой расплаты. Первым, как ни странно, нашёлся Кроха.

– Товарищ старший лейтенант! – Изобразив невинное лицо, отрапортовал парень. – Личный состав отделения по распоряжению младшего сержанта Юры занимается изобретением позывного для новичка Антонова. В настоящее время мы обсуждаем позывной «Тунгус».

– Нагородил невесть что. Самому не смешно? – Скривился Загибин. – По-вашему, я не в курсе своего «внутреннего позывного»? Ладно, босяки! Пока вы незаслуженным отдыхом тут бездельничаете, я псу доктора привёл. Он, правда, животных никогда не лечил, но я уверен, что док пропишет Братану правильные пилюли. А про ваши «пилюли» я на досуге подумаю. Алё, эскулап, входи потихоньку. – Развернувшись вполоборота, негромко окликнул кого-то, стоящего за дверью. – Нечего на солнцепёке торчать. Не боись, док. Моя детвора смирная и воспитанная. Практически.

В узкую дверь бочком протиснулся невысокий, довольно полный лейтенант в роговых очках с толстыми линзами и добродушной улыбкой на потном лице без загара.

– Здравия желаю, товарищи сапёры! – Произнёс доктор, осматривая помещение. – Дааа, уважаемый! – Недовольно протянул он, обращаясь к Загибину. – В тунгусской урасе мне побывать не пришлось, но в ярангах у чукчей бывал неоднократно. Потому что родился на Чукотке. Не обижайся, конечно, но должен сказать, как комсомолец коммунисту: во всех трёх жилищах дух шибает одинаково. Вы хотя бы проветривали почаще. Если до влажной уборки руки не доходят. Вам повезло, что у меня сегодня настроение хорошее. Но предупреждаю категорически: как только оно испортится, сразу сюда отряд из роты химзащиты пришлю. Что бы они вашу халабуду дустом обработали.

Младший сержант Копылов, взглянув на ухмыляющегося взводного, решительно вступился:

– Не стоит, товарищ лейтенант медслужбы. Влажную уборку мы каждое утро делаем. И не только здесь. У собачек в клетках тоже ежедневно моем. Это мы после выхода маленько расслабились. И с Братаном у Малого нескладуха вышла. Одно к одному.

– Будем считать, что уговорил. – Солидно кивнул медик. – Так и быть. На слово поверю. Только ты меня совсем с толку сбил. Разговор вроде об одном Братане шёл, а теперь ещё и Малой объявился. Может, разъяснишь?

– Лечить нужно Братана. Это пёс. – Охотно пояснил сержант. – Малого лечить не надо. Малой – это наш новенький. Вожатый Братана. Они сейчас в клетке меж собой разговаривают. Мы даже не думали, что Братан пацана к себе подпустит.

– На влажную уборку времени не хватило, – ехидно заметил Загибин, – а косточки промыть командиру – это всегда пожалуйста. Как у тебя всё просто, Копылов.

Между тем лейтенант, мельком взглянув на товарища, вдруг стал стягивать с себя одежду.

– Ты чего, Игорёк? – Встревожился командир взвода. – На солнышке перегрелся?

Громкий шёпот Загибина ещё не успел затихнуть, а доктор уже стоял в дверях в точно таких же сатиновых трусах, как у рядового Антонова. Только сидели они в обтяжку, в готовности вот-вот треснуть по швам, а резинка тёмно-синего белья скрывалась под бесформенными складками жира.

– Ну ты даёшь, док! – Казалось, что старший лейтенант сейчас не выдержит и зайдётся гомерическим смехом. – Красавчик! Ни дать ни взять – штангист-тяжеловес. Только росточком не вышел.

– Не надо из меня дурочка делать. – Без тени смущения оглядел присутствующих медик. – Я видел, что ваш Малой в трусах по клетке расхаживает. Значит, и мне надо в таком же виде на осмотр прибыть. Я же не знаю всех ваших собачьих тонкостей? Может, так положено? Короче. Некогда мне с вами лясы точить. Я работать пошёл.

– Какой-то странный доктор. – Ни к кому не обращаясь, заявил Кроха, дождавшись, когда доктор выйдет из комнаты. – Другой бы на себя пару бушлатов напялил, а этот в одних трусах к служебному псу попёрся. Как бы чего не случилось…

***

Братан продолжал вдыхать запах ставшего родным человека и недоумевал, почему тот не приходил раньше. Они могли бы сейчас сломя голову носиться по площадке и обучать друг друга новым играм. Как всё непросто! Какие они всё-таки странные, эти люди!

Пёс вздохнул и ткнулся носом в полураскрытую ладонь хозяина.

– Эээ, дружок! – Заволновался Антонов. – Да у тебя нос сухой! И что мне с тобой делать?

– Нос сухой, значит, болеет твой четвероногий приятель. Это я тебе как врач и по совместительству хозяин дворняги говорю. – Незнакомый голос раздался вместе со скрипом дверцы.

– Вы кто? – Не поворачивая головы, спросил Владимир. – Не боитесь в клетку к незнакомому псу заходить? Братан покусать может.

– Я врач. – Повторил незнакомец, тяжело опускаясь на корточки. – Твой пёс не имеет права меня кусать. Я к нему не в гости пришёл, а как скорая помощь. По всем правилам, кстати. В одних трусах.

– А почему без одежды? – Недоумённо посмотрел в близорукие глаза медика Антонов. – Нет таких правил, чтобы в одних трусах к собакам заходить.

– Но ведь ты тоже в одних трусах? – Негромко возмутился медик. – Почему?

– Я не знал, что мне делать, и подумал, что так будет лучше. Ну не мог я перед ребятами полным нулём выглядеть! Извините меня, пожалуйста. – Честно признался Володя.

– А ты, брат, пройдоха! Это ж надо почти догола меня раздеть? Посмешище … Хорошо ещё, что твои коллеги на розыгрыш повелись. Ладно. Давай-ка псину к осмотру. Живот пощупаем, в пасть заглянем. В зрачки, опять же… Короче, осмотрим, а потом витамины внутримышечно введём. Не переживай, Малой! Я тебя научу уколы делать и всем обеспечу. Дней через десять барбос стрелой по дорогам носиться будет…

Глава 3. Вечер первого дня

– Через недельку, говоришь? – Загибин по инерции улыбался, наблюдая за мучениями завязывающего шнурки доктора, однако в глазах читалось недоверие. – Не маловато ли времени нарезал? Как-то по-стахановски. Я же сам перед обедом видел, что Братан практически не жилец. На ладан дышит. А теперь, выходит, исцелился каким-то образом? Уж не из-за Антонова ли? Что-то мне слабо верится.

– Ну чего ты от меня хочешь, Дима? – Жалобно спросил лейтенант, которому объёмистый живот мешал шнуровать берцы. – Это же всё-таки животное, а не человек. Я терапевт, а не ветеринар. Чувствуешь разницу? С пациентом можно о самочувствии переговорить, узнать, как организм реагирует на то или иное лекарство… о многом, короче. А с собакой … спрашивай, не спрашивай, ответа не дождёшься. Был бы старый вожатый… он бы объяснил… По уму надо кровь на анализы взять. Да где их делать-то, эти анализы? Всё на глазок. А на глазок… на глазок получается… что пёс никакой заразы не подцепил. И это главное. Короче, я Малому всё объяснил. Пусть вводит витамины, почаще общается с Братаном и ни в коем случае не перекармливает… особенно в первые дни. Володя парень смышлёный… вроде бы всё как надо понял… Ну и, конечно, уход… в этом вопросе вы гораздо лучше меня разбираетесь. Фуу… – Медик наконец-то закончил борьбу со шнурками и, откинувшись спиной на стену, устало вытер пот со лба. – Вот скажи мне, пожалуйста, какой умник эти завязки придумал? Все кишки передавил, пока шнуровал.

– Жрать меньше надо. Тогда и со шнурками справишься. – Серьёзно посоветовал Загибин и машинально повторил вопрос – Неделю, говоришь?

– Около того. Плюс-минус. – Тяжело поднимаясь с места, ответил доктор. – Точнее сказать не могу, да и незачем. Главное, пёс принял нового вожатого. Вместе они точно справятся. Я пошёл. Обращайся, если что. Лишенкову привет от меня передавай…

***

Пёс безоговорочно доверился Антонову, признав в нём хозяина. А вот сослуживцы не торопились принимать новичка за своего, даже несмотря на благополучное завершение истории с Братаном. Не потому, что их не устраивал характер Владимира. Просто сработал солдатский стереотип мышления: «мы прошли через дедовщину, теперь пускай и молодой хлебнёт». Собственно, назвать «дедовщиной» отношение коллектива к новичку можно было лишь с большой натяжкой, поскольку так называемые «старики» попросту переложили на него часть работ по хозяйству, которые раньше выполняли сами. Произошло это как-то незаметно, без грубого принуждения, почти естественным образом. Самого Володю вполне устраивало такое положение дел, тем более что приготовление пищи для людей и собак занимало не слишком много времени, а ежедневное мытьё полов в домике вожатых вообще оказалось делом нескольких минут.

Но это было потом. А в тот памятный день знакомства с коллективом и псом Антонов с замиранием сердца ждал ухода старшего лейтенанта, стараясь не думать о предстоящих испытаниях. В учебной части ему не раз приходилось слышать про жуткие издевательства стариков над молодыми. Морально он был готов ко всему, но даже не представлял, как должен себя вести, если новые товарищи вздумают на деле познакомить его с «прелестями» пресловутой армейской дедовщины. Измученный неизвестностью, Владимир боялся и одновременно ждал ухода офицера. «Командир взвода не может быть вечно рядом со мной. Поскорей бы. Может, всё не так уж и страшно», – думал он, в сотый раз перекладывая туалетные принадлежности в верхнем ящике прикроватной тумбочки.

Наконец Загибин отдал последние указания сержанту и, попрощавшись с остальными, вышел из домика. «Кажется, всё. Он ушёл. Значит, сейчас начнётся!» – с тоской подумал Володя. Ему очень хотелось подняться и уйти к Братану, но он боялся даже пошевелиться.

– Слышь, Малой? – Негромкий голос младшего сержанта заставил Антонова вздрогнуть и оторвать глаза от окошка. – Ко мне иди.

– Зачем? – Поднявшись с места, еле слышно шепнул Володя.

– За надом! – Отрезал Копылов. – Оружие принимать будешь. Этим автоматом до тебя Костя владел. Теперь он к тебе как бы по наследству переходит. Тебе расписаться в ведомости надо, проверить комплект и почистить. Мы в роте на особом положении: оружие, снаряжение и боеприпасы здесь хранятся. Чтоб время на сборы не тратить. В учебке, наверное, научили разбирать-собирать? – последние сержанта звучали с откровенной издёвкой.

– Почему в учебке? – Осмелев, взглянул на командира Володя. – Ещё в школе на уроках энвэпэ научился. В учебке я уже полную разборку освоил, а норматив по разборке-сборке с завязанными глазами выполнял. Лучше всех во взводе, кстати. Не веришь? Готов показать.

– Даже так? – Наигранно удивился Копылов. – Похоже, нам с тобой круто повезло. Не каждый день отличника боевой и политической подготовки присылают. Ладно, Малой. Обязательно проверим. Только не сейчас. А пока принимай оружие. Ветошь и маслёнка в ящике из-под гранат. Чистить будешь здесь. Во дворе нельзя, ветер пыль поднимает.

Антонов аккуратно расписался в ведомости, вытащил автомат из самодельной пирамиды и, расположившись на кровати, хотел было приступить к разборке пахнущего порохом оружия, как дверь распахнулась, и на пороге появился Штыренко, тот самый часовой, которого старший лейтенант Загибин застал спящим на посту. По видимому, солдат искренне считал, что в случившемся виноват новичок: его глаза горели желанием не только покарать виновного, но и восстановить подмоченную репутацию. Ему даже в голову не приходило, что он подвёл своих товарищей. Поэтому, нисколько не сомневаясь в их поддержке, Штыренко вразвалочку подошёл к насторожившемуся Володе и, ткнув для пущей убедительности кулаком в грудь, процедил сквозь зубы:

– Ну чё, сучонок? Прогнуться захотелось? Спецом меня перед Тунгусом подставил? А знаешь, что за такую подляну бывает?

Бедный Антонов не успел ни возразить, ни оправдаться, как между ними просунулся Кроха:

– Остынь, Штырь! – Бесцеремонно оттолкнув ошеломлённого парня от новичка, мрачно посоветовал тяжеловес. – Отвали от Малого и не дёргайся! Сам накосячил, облажался, а теперь хочешь вину на пацана скинуть? Типа, сам не при делах? Думаешь, если тебя вчера в черпаки перевели, то сейчас на слона имеешь право при дедах наезжать? Совсем офигел? Или с катушек слетел? Ты сам походу нас всех подставил, ушлёпок! Из-за тебя мы без музона остались. Тунгус трофейную магнитолу так расхреначил, что ни один мастер не соберёт. Сечешь фишку? Должок за тобой. Деньги не нужны. Натурой вернёшь. И ещё. Прежде чем вякать, сначала у старших разрешения спроси и тему толком изложи. Так, чтобы непоняток не возникало. Въехал, о чём базар?

Ошарашенный поступком Крохи, Штыренко не сразу осознал масштаб катастрофы и сгоряча попытался осадить неожиданного заступника:

– Ты чё, братан? С дуба рухнул? Этот чмошник меня с потрохами старлею сдал, а ты за него вступиться решил?

Приняв молчание парней за поддержку, Штырь картинно всплеснул руками и, развернувшись вокруг оси, возопил голосом киношного урки. – Слыхали, пацаны?! Кроха реально с катушек слетел! Когда такое было, что бы нормальный пацан за стукача вписывался? Вы что, мужики, никак Тунгуса испугались?

Володя едва не задохнулся от ужаса. Настолько фантастической и дикой показалась ему сцена. Он обречённо взглянул на Копылова и тут же оторопел от неожиданности: сержант, не скрывая брезгливости, смотрел не на него, а на раскоряченного в нелепой позе Штыренко.

– Заткнись, Штырь! – Грозно произнёс командир, поднимаясь с кровати. – Хватит здесь под зека косить и вприсядку отплясывать. Не на зоне. Слышь, гнида? Забирай свои шмотки и уматывай в роту. Я сам скажу взводному, что ты мне не нужен. Пускай другого пацана в караул присылает. Желающие быстро найдутся. А нет, так мы сами управимся. Или, на крайний случай, вообще пост снимем. Тунгус мне сам предлагал. Вали отсюда и не задерживайся. Провокаторы нам на хрен не нужны.

– Да как же так, пацаны? – Всё ещё не веря в происходящее, беспомощно озирался Штыренко в поисках сочувствия. Он выглядел настолько жалким, что сослуживцы невольно отворачивались, чтобы не встретиться с ним взглядом. – Я ведь по справедливости хотел порешать. По-пацански. А если что не так сделал, то ведь не по злобе! Зачем сразу в роту отправлять? Признаю, Юра… мой косяк. Больше такого не повторится.

– Сказали: «уматывай» значит, уматывай. – Пришёл на помощь другу-командиру Кроха. – Что неясно? Вали, да поскорее. Пока я тебя на пинках не вынес. Тоже мне, нашёлся знаток армейской жизни! Вали, тебе говорят…

Удивительно, но Володе почему-то стало жалко Штыренко. Десять минут, затраченные парнем на сборы, стали настоящей пыткой для Антонова. Ему казалось, что именно он, а не Штыренко, виноват в произошедшем. Дождавшись, когда тот выйдет из дома, Володя подошёл к Копылову и, не придумав, как обращаться к сержанту, молча протянул вычищенный, пахнувший ружейным маслом автомат.

– Проверять будешь? – Поспешно спросил он, заметив недоумение в глазах командира.

– Зачем? – Сдержанно улыбнулся Копылов. – Твоё оружие, значит, сам за него отвечаешь. Поленишься, накосячишь, калаш может запросто ответку прислать. Оружие надёжное, но уход любит. Усёк?

– Так точно. – Ответил Володя. – Когда к Братану можно будет идти? Он ведь скучает. Только познакомились и уже целый час в одиночестве. Мы же только-только друг к другу привыкать стали. Вернее, он ко мне.

– Минут через пятнадцать пойдёшь. – Взглянув для солидности на часы, ответил сержант. – Это если на распорядок ориентироваться. На самом деле, каждый лично решает. Если, конечно, политзанятий нет. Хватит тебе сопли жевать, – продолжил он гораздо резче, – ты уже не в детском саду. Что-то я тебя никак понять не могу. То ли ты реально такой… гмм… муфлон, то ли шлангом прикидываешься. Неужели тебе в учебке не объяснили, что в армии слабых не любят? Тут только повод дай – враз зачморят. А ты ходишь, как в чушок и сопли жуёшь. Я так скажу: тебе реально повезло, что к нам попал, а не в пехоту или в десантуру. Всё. Закрыли тему. Теперь о текучке. С этой минуты на тебе ежедневная уборка. Причём не только в доме, но и во дворе, включая сортир. Пол раз в неделю обязательно соляркой промывай, а не то блохи загрызут. Хотя походу блохи уже и к соляре привыкли, но другого способа пока нет. Вопросы есть?

Володя отрицательно потряс головой. Распоряжение сержанта не вызвало протеста, поскольку ему очень хотелось доказать свою полезность небольшому коллективу.

– Я ещё готовить умею. – Машинально поддёрнув штаны, произнёс он с небрежным видом. – Меня мама всему научила: и суп варить, и даже котлеты жарить. Может, на меня ещё и готовку наложить?

– В штаны накладывают. – Иронично заметил Копылов. – За кухню Кроха отвечает. Он у нас главный повар. Вряд ли тебя к готовке допустит. Но если что, вы меж собой вопрос порешайте. Нам с пацанами до фени…

Незадолго до отбоя Кроха подошёл к Копылову и, протянув помятую пачку «Охотничьих», небрежно поинтересовался:

– Не круто мы со Штырём обошлись? Костя наверняка бы мирно вопрос порешал. Чтоб сор из избы не выносить. А так получается, что мы пацана Тунгусу заложили. А если до ротного дойдёт, то ему вообще тоскливо придётся. Разборки начнутся, замполит примчится, душу наизнанку вывернет. Мало никому не покажется.

– Слышь, мамонтяра?! – Мгновенно вспылил сержант, отталкивая от себя руку товарища. – Какого… ты мне каждую минуту мозг своим Костяном выносишь? Не спорю. Костя в авторитете был. И что с того? Командиром всё равно меня назначили. А знаешь почему? Потому что твой друган нос совал куда не нужно. Вот и допрыгался. – Сообразив, что сгоряча наговорил лишнего, разозлился ещё больше. Но уже на себя. – Ты-то чего, не в свои дела лезешь? Пристал, блин, как банный лист.

– Хорош, Юра. – Не ожидавший такой реакции, виновато пробормотал Кроха. – Я ведь его просто так вспомнил. Извини, короче. Но про Костю ты всё-таки зря так резко. Пацан реально без руки остался. Теперь на всю жизнь инвалид …

– Ладно, братан. – Прикурив сигарету, ответил Копылов. – Замнём для ясности. Будем считать, оба погорячились. На Чеканова я, конечно, с дури наехал. В друзьях мы с ним не ходили, но пацаном Костян был правильным. Стоящим мужиком. От души говорю. Тёрки между нами были, но так куда без них? – Немного успокоившись, Юрий выпустил струйку дыма и, глядя на огонёк сигареты, задумчиво продолжил. – Знаешь, Кроха? У меня тот случай из головы никак не выходит. Хочу забыть, а не могу. Я сейчас про молодого из десантуры, который на операции деда в спину расстрелял. Весь магазин в упор выпустил. На том реально живого места не осталось. Знаешь почему? А всё потому, что тот дед постоянно издевался над салагой. Проходу не давал. Пацан с тоски повеситься хотел, но народ вовремя успел его из петли вытащить. Начальство решило не раздувать историю. Поговорили, собрание провели и успокоились. Мол, всё ровно. Замяли, короче. А оно, видишь, как обернулось? Деду по уму надо было поутихнуть, да где там! Как с цепи сорвался. Ещё круче наезжать стал. Мне потом знакомые пацаны рассказывали, что приструнить хотели, да тот упёрся. Мол, стукач и всё такое… Конкретно крыша поехала, вот и заполучил тридцать маслят в бронежилет. Броник-то для лёгкого шага совсем без пластин был. Одна видимость, а не бронежилет. Впрочем, сам знаешь: с такого расстояния даже два бронежилета не спасут. – Выщелкнув окурок за ограждение, всем корпусом развернулся к товарищу. – Я вот что думаю, Кроха. Если бы мы сегодня позволили Штырю на Малом оторваться, то где гарантия, что тот потом салажонка до смерти не затравит? То-то и оно, что нет такой гарантии.

– Ты прав, Юрец! – Подумав, ответил Кроха. – Про Штыренко давно говорят, что по-тихому крысятничает. То зубная паста из тумбочки пропадёт, то консервы с печенюшками. Мелочь, конечно. Но на днях у Зубова пятнадцать чеков пропало. А это уже далеко не шутки. Мы на сопровождении были всей толпой. Штырь один здесь оставался. На посту, блин! Кто, кроме него мог тумбочки прошмонать? Да ещё так аккуратно? Зуб деньги в тайнике хранил. Я было прижал хохла, но он сразу в отказ пошёл. Мол, не один на посту стоит. Не один, это точно. Вот только он один живёт с нами. Другие пацаны в палатках живут. Наверняка Штырь все наши нычки вынюхал. Больше некому. Правильно ты сделал, что в роту выгнал. По уму его не надо было вообще к нам пускать. Взводный не зря предупреждал, что Штыренко себе на уме. Про таких говорят: «Не зъим, так понадкусываю».

– Спасибо, братишка. – Благодарно взглянул на товарища сержант. – Мы на боевых должны на сто процентов знать, что любой пацан спину прикроет. А как иначе?

– Никак!

– Вот и я говорю. Малой правильный пацан, только за себя постоять не может. Маменькин сынок, короче. Ещё москвич к тому же. А в москвичах один фарс и показуха. Стержня нет. Я сейчас не про Афган. Слыхал, что в войну сибиряки Москву защитили? То-то и оно. На Сибири, брат, весь Союз держится. Ну и на твоих ростовских тоже.

– Куда ж без ростовчан? – Польщённо улыбнулся Кроха. – Слушай, – немного смущённо продолжил он, – я ведь видел, как тебя перекосило, когда новичок про матушку сказал. С чего так? Ты ведь о себе толком ничего не рассказывал. Так что давай колись под настроение. А что? И время есть, и погодка шепчет.

– Может тебе что-там и шепчет, а мне в облом. – Моментально посуровев лицом, осадил товарища сержант. – И вообще, чего ты не в свои дела лезешь? – Заметив в глазах Крохи искреннюю обиду, сразу поменял тон и тему разговора. – Всё спросить у тебя хотел… тут такое дело… Я Малому хату и сортир нарезал, а он ещё кашеварить хочет. Дескать, матушка научила. И супы, и котлеты. Я ему сказал, чтобы вы сами этот вопрос перетёрли. Так что тебе решать.

Кроха, не успевший справиться с обидой, демонстративно разглядывал пальцы на ногах, явно не собираясь реагировать на неуклюжую попытку командира загладить вину.

– Хорош из себя строить! – Легонько подтолкнул товарища локтем Копылов. – Сказал обломно, значит, так оно и есть. У тебя, видать, с настроением всё в порядке, а у меня не очень. Мне ещё перед Тунгусом объясняться по поводу Штыренко. Причём так, чтоб не сильно подставить. Короче, что с готовкой решать будем?

Кроха со вздохом выпрямил спину. Ему самому было неловко за попытку без спроса влезть в душу сослуживца.

– Пусть в помощниках пока походит. – Выдержав положенную для такого случая паузу, без эмоций ответил парень. – Поглядим, чему московские мамки сыновей учат. Сварит нормальный борщ, тогда помаленьку передам хозяйство. Ну что? Пора на боковую? – Поднявшись во весь рост, озорно ухмыльнулся Кроха. – Ты, Юрец, забыл сказать Малому, что теперь в его обязанности входит подсчёт дней до приказа.

– Ну да. Мой косяк. – Слегка пристукнув себя по затылку, покаялся сержант. – Про самое главное забыл. Сейчас поправим это дело…

Глава 4. Малой. Начало

Антонов даже представить себе не мог, что первый день службы в линейной части завершится для него так триумфально. Ближе к вечеру у паренька даже стали побаливать плечи от бесконечных дружеских похлопываний, которые он стойко переносил, понимая, что вливание в небольшой коллектив произошло без эксцессов со стороны сослуживцев. Дело было даже не в том, что младший сержант Копылов и его негласный помощник Кроха по воле судьбы и командира взвода разминирования приняли участие в новичке с первых минут пребывания. Решающую роль в этой истории, безусловно, сыграл пёс по кличке Братан.

Трое других вожатых: Зубов-«Зуб», Черепанов-«Череп» и Акимов-«Аким», узнав, что на новичка автоматически возлагается вся неблагодарная работа по хозяйству, вздохнули с неподдельным облегчением, поскольку с этого момента они окончательно и бесповоротно перешли в разряд «черпаков». В общем, благополучный исход, казалось бы, безнадёжного дела устроил всех участников и заставил их относиться к Антонову с чувством, весьма похожим на уважение.

И всё же, несмотря на очевидное расположение всех ребят, Володя с первых минут проникся безграничным доверием к немногословному Крохе. Он интуитивно чувствовал в парне опору, готовность прийти на помощь, а может, просто увидел в нём старшего брата. Защитника, которого ему так не хватало в детстве.

Антонов быстро сообразил, что служба и быт в необычном «собачьем» подразделении решительно отличается от повседневной жизни учебной части. Здесь не было подъёма под оглушительный вопль дежурного по роте, зарядки и прочих утренних мероприятий, за исключением, разумеется, завтрака. Внутренний распорядок, выработанный за несколько лет предшественниками, был основан на необходимости поддерживать в служебных собаках приобретённые навыки, а также на естественных потребностях и природных инстинктах животных. Непосвящённому вполне могло показаться, что на территории, отгороженной от остального мира двумя рядами колючей проволоки, абсолютная власть принадлежит не людям в армейской форме, а их хвостатым подопечным, распорядку которых мог позавидовать любой новобранец: и побудка на час позже, чем у вожатых, и уход соответствующий. Кормёжка, опять же. Говорят, калорийней и сытней не бывает даже у бойцов спецназа ГРУ. Правда, всего два раза в сутки. Впрочем, науке виднее, кому сколько раз баловать желудок. Переедание грозит серьёзными болезнями и людям, и собакам.

Ежедневные тренировки больше напоминают весёлые игры на детской площадке, чем занятия по специальной подготовке. Кинологи – народ невероятно выдержанный. Вне зависимости от поведения собаки, они не имеют права ни на злобный окрик, ни тем более на рукоприкладство. А если вспомнить про обязательный перерыв после еды, то получится настоящий собачий рай, где человеку отведена непростая роль постоянной прислуги.

В хозяйстве кинологов всё было проще, чем в условиях палаточного лагеря, где жили остальные подчинённые капитана Лишенкова, и немного отдавало деревенским укладом, знакомым Антонову по выездам к бабушке на летних каникулах в младших классах. Через пару дней Владимиру стало казаться, что служба во взводе разминирования сродни работе в стройотряде или что-то в этом роде. Вот такой странный ассоциативный ряд сложился у новичка в голове. Даже война, отголоски которой нередко доносились артиллерийской канонадой, перестала пугать его предстоящими испытаниями. Антонов совершенно по-другому, без иронии и недоверия, стал воспринимать слова командира взвода о своей принадлежности к категории «избранных» и понимал, почему проштрафившийся Штыренко так не хотел возвращаться в расположение роты. Судьба явно благоволила Володе, определив его во взвод старшего лейтенанта Загибина. Как-то раз, укладываясь в постель, паренёк вдруг поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт наступления следующего дня. Мысль была настолько невероятной и неожиданной, что Антонов не сразу поверил, что она принадлежит ему. «Наверное, так и должно быть, – думал он, засыпая, – ведь теперь у меня есть настоящие друзья…»

В эту ночь счастливому Володе снился его пёс Братан, резвящийся на лужайке вместе с отцовской овчаркой Фросей.

***

Ранний солнечный луч бесцеремонно вполз на лицо Антонова. Тот недовольно поморщился, со вздохом растянулся на постели, зевнул, прогоняя остатки сна, и осторожно, чтобы не разбудить товарищей, опустил ноги на пол. «Опять Иван раньше меня встал! – С тревогой подумал Володя, заметив пустую кровать Крохи. – Ладно. Сейчас забегу к Братану, быстренько приберусь и тогда займусь им по-настоящему». Следуя нехитрому плану, Антонов быстро надел брюки, взял тапки в руки и на цыпочках выбежал во двор.

– Чего сорвался, салабон? – Не оборачиваясь, пробурчал сидящий на корточках у костра Кроха. – Прибираться всё равно нельзя. Пацаны ещё дрыхнут. Завтрак я уже почти приготовил. Минут пять покипит и хватит. В казане дойдёт. Чуешь запах?

– Так я вроде как помогать должен. – Привычно поддёрнув сползающие штаны, неуверенным голосом оправдался Володя. – А ты меня даже не разбудил.

– Эка невидаль – гречу с тушёнкой на шестерых сварганить. – Подув на обожжённые пальцы, небрежно ответил Кроха. – Всего делов-то: пару банок консервов открыть и в казан вывалить. Главное, чтоб не пригорело. Ты, Малой, лучше сразу к Братану беги. Я краем глаза видел, что он в клетке у двери стоит и тебя дожидается. Шуруй. Баклажку свежей воды не забудь с собой прихватить. Пусть сначала напьётся, а жрать потом принесёшь. Только на стрёме будь. Мало ли что у него щас в башке?

Последнюю фразу Кроха произносил, провожая взглядом худющую спину подшефного…

Братан встречал хозяина, сидя у дверцы. Он ещё не мог подолгу стоять: силы возвращались не так быстро, как ему хотелось, а задние лапы вообще предательски дрожали под тяжестью крупа. Пёс попробовал, как в былые времена, приветствовать вожатого ударами хвоста о дощатый пол, но вместо громкого и задорного стука из-за спины донеслись слабые хлопки. Братану стало стыдно. Он с трудом развернул непослушное тело к хозяину и, оттолкнув лбом флягу с водой, носом ткнулся в раскрытую ладонь. Ему нестерпимо захотелось заскулить от обиды на собственную немощь. Но Володя, уловив душевный настрой пса, быстро опустился на корточки и, обняв за шею, горячо зашептал в настороженное ухо:

– Не горюй, Братанчик! Это ничего, что ты ещё не полностью поправился. Главное, подвижки есть. Я сам, знаешь, как в детстве болел? По целой неделе с кровати встать не мог. Честное слово! Меня мама даже с ложечки кормила. А ты уже на второй день у двери меня ждёшь. Ты у меня настоящий молодец! Сейчас напьёшься, поешь, а потом я тебе укол сделаю. Хорошо? Ты только не волнуйся. Это совсем не больно. Это даже не лекарство, а так, витамины какие-то. Мне их толстый доктор для тебя дал. Тот, который в трусах к тебе заходил. Помнишь? Он очень хороший врач. Людей лечит, значит, и нам с тобой поможет. Ты только потерпи немного. Скоро у тебя шерсть заблестит, а нос станет влажным, как у Фроси. У собак нос обязательно должен быть влажным. Ты только слушайся меня и всё будет хорошо. Давай, Братан. Ешь, пей. Мне ещё тебя вычесать надо, потом уши и глаза промыть. Меня Иван вчера научил, как правильно ухаживать. Ты Ваню знаешь. Его Крохой зовут. Теперь у нас с тобой настоящий друг есть. Иван Кроха. Я-то сначала думал, что Кроха – это кличка. А оказалось, самая настоящая фамилия. Смешно? Вижу, что смешно. Вон как улыбаешься…

***

Иван стоял рядом с Копыловым у входа в вольер. Парни молча наблюдали, как Антонов старательно намывает пол в клетке Братана.

– Слышь, Ванька? – Искоса взглянул на друга сержант. – Помнишь, как мы с тобой салабонами лётали? И в учебке, и здесь, в части? Деды реально житья не давали. В натуре крутыми пацанами были. Чуть что не по-ихнему – сразу в рыло. А этот – как сыр в масле. Вот я и думаю: может, зря мы так с ним носимся? Кто Малого, кроме нас, жизни научит?

– Неа. Не зря. – Немного подумав, возразил Кроха. – Ты сам знаешь, что Малому ещё придётся нахлебаться. Нам с тобой скоро на дембель, а ему под Зубом и Черепом целых полгода ходить. Кто знает, как оно обернётся? Жалко мне пацана. Он мне вроде младшего братишки. Я-то один в семье из парней. Ещё две сеструхи. Да и те замуж повыскакивали. Пусть пока думает, что на курорт попал. Ладно?