Страстная ненависть

1

Алина Александровна шла по коридору престижного университета, покачивая бедрами и таща в руках стопку с проектами, которые были выполнены точно в срок всей группой первокурсников. Они подошли к заданию достаточно творчески, поэтому в этих папках были напечатаны свежие мысли и откровения студентов. Ей не терпелось прийти в кабинет, выделенный для преподавателей, где те могли провести свободное время, если не было занятий, и поскорее углубиться в чтение поэзии, которую она собрала.

Алина вошла в кабинет и закатила глаза, потому что единственным человеком в помещении, кроме нее, был декан филологического факультета. Он сидел во главе стола, черкаясь в чьей-то тетрадке. Всем было известно, что он вел современную литературу у некоторых групп, а также зарубежную у нескольких первых. Более, он нигде не светился. Хотя ректор как-то обмолвился, что Дмитрию Андреевичу можно было бы взять нагрузку и побольше.

Однако Дмитрий Андреевич брать нагрузку больше не стал. Он отмахнулся тем, что на его плечи легла более ответственная должность – декан факультета. И Алина не могла с ним не согласиться. Диме было около тридцати, и он с прошлого года являлся непосредственным начальником Алины, который, к слову, достаточно претензионно относился к ней, и ее манере преподавания.

И даже напросился раза два на ее лекции, чтобы убедиться в том, что ее метод подачи информации слишком прост, обычен, монотонен и неинтересен, поэтому студенты и не получают высоких оценок, а тонут в одних тройках. Тонут, потому что предмет неинтересный, скучный, и ведет его занудная преподавательница, которая натягивает строгие юбки, штаны и свитера, подчеркивая чопорность и серьезность настроя на учебную деятельность.

Дима несколько раз видел, как Алина надевала убожественные свитера с высоким воротом, который был загнут вдвое, если не втрое. Некрасивые черные штаны, которые несуразно висели на стройных ногах. Иногда Алина Лебедева надевала юбку-карандаш, которая обтягивала ее прекрасную задницу и бедра, белая блузка, слегка прозрачная, показывала белый простой бюстгальтер без кружев.

Волосы. Это была отдельная тема, потому что Алина совсем редко-редко позволяла распущенным волосам стелиться по ее полной груди, плечам и спине. Они были затянуты в тугой конский хвост или «култышку» на затылке.

Деловой вид молодой преподавательницы был настолько… классическим, чопорным, строгим и закрытым во всех, черт возьми, смыслах, что Дмитрий Андреевич не стеснялся высказывать мнение в сторону Алины.

В первый раз, когда он увидел, что она пришла в университет в бледно-розовом, изрядно потасканном свитере, Дима сделал замечание, что такие вещи не пригодны для носки в столь серьезное учебное заведение. Хотя, признаться, в таких свитерах он видел множество и других преподавателей, но Алине было двадцать пять, она только что поступила в аспирантуру и выглядела так, словно ей уже за шестьдесят.

Алина оскалилась, что это не его дело, в чем ей ходить на занятия. И, вместо того, чтобы давать советы по писку моды, Дмитрий Андреевич мог бы хоть раз прийти в чем-то другом, кроме строгих иссиня-черных костюмов, которых, видимо, в его гардеробе было более, чем предостаточно. Разнообразие – это неплохо, как выразилась преподавательница.

Второй раз, когда Дима высказался по поводу внешнего вида преподавательницы, в ответ он получил тишину. Алина не стала отвечать на его грубое высказывание о том, что юбка, в которой она пришла, никак не сочетается с голубой водолазкой, которая выглядит слегка непрезентабельно. Она закрыла глаза на его колкость.

В третий раз грубости касались ее преподавания. Алина не выдержала и сказала, что в отличие от некоторых, она не отказывается от нагрузки, которая выпадает на нее, и она не отлынивает от работы, а также не прикрывается другой, чтобы ей не ставили дополнительные часы у какой-то группы. Дима сжал челюсти и позволил Алине уйти, гордо задрав подбородок.

Они были, как два подростка, которые что-то не поделили, но в этом было что-то такое притягательное и безобразно-сексуальное. Диме нравилось наблюдать за Алиной, которая в последнее время частенько приходила в университет разная, без своих тупых свитеров и шаровар. Красная юбка-карандаш и белая блузка с рукавом в три-четверти смотрелись потрясающе.

Черное платье по фигуре сидело неизменно шикарно. И практически каждый день Алина была в каблуках, позволяя взглядам задерживаться на ее ягодицах, которые плавно покачивались в такт шагам. И, конечно, это не скрылось от Димы, который увидел, как Алина Александровна шествовала по коридору, что-то таща в руках.

И сейчас, когда она вошла в просторный кабинет, Дима сидел за столом, полностью игнорируя зашедшую Алину. Она прошла к другому концу стола, положила папки и тетрадки на столешницу. Подойдя к куллеру с водой, Алина налила себе полстакана прохладной воды.

– Замучила жажда, Алина Александровна? – едко проговорил Дмитрий.

Алина приподняла голову и выкинула пластиковый стаканчик в мусорное ведро, проходя к краю стола, где лежали ее вещи. Она тихо отодвинула стул, села на него и только сейчас поняла, что расположилась прямо напротив Димы, который вскинул одну бровь и с интересом наблюдал за аспиранткой.

– Неужели у тебя появилось окно?

– Дмитрий Андреевич, – Алина решительно оторвала взгляд от папки, которую начала проверять и посмотрела на декана. – Ваши язвительные высказывания не столько действуют мне на нервы, сколько звучат абсурдно на фоне учебного процесса. Вам что-то не нравится во мне? Перестаньте обращать внимание. По-моему, мы уже проходили это, и вы сказали, что вам нет до меня дела. Тогда почему вы до сих пор говорите обо мне?

– Завязать простой диалог – это не язвительное высказывание, Алина.

Голос Димы стал значительно ниже и грубее. Лебедева поджала губы. Она прекрасно поняла, что мужчина начал злиться. Алина откинула пряди волос назад, подняла голову и уставилась в его нахальные голубые глаза.

– Дмитрий Андреевич, все ваши попытки завязать простой диалог заканчиваются тем, что вы пытаетесь вывести меня из себя, а также унизить и растоптать своими не очень-то и тактичными фразами. Прекратите, ладно? Мне это надоело.

Алина резко встала со стула, отодвинув его с противным звуком скольжения ножек по ламинату. Схватила все папки с тетрадями и вышла вон из кабинета, оставляя Диму сидеть со слегка нахмуренными бровями и тонко сжатыми губами.

Алина сидела на паре и мечтательно смотрела по сторонам, пока студенты писали срезовую работу. Она прикрыла глаза буквально на секунду, а образ Торина в несколько миллисекунд появился перед глазами. Дима Торин был грубым, прямолинейным и невероятно сексуальным мужчиной. Взгляд его голубых глаз завораживал, напрягал и немного приводил в бешенство.

Он был первоклассным деканом, который следил за дисциплиной преподавателей на своем факультете. В свои неполные тридцать он достиг высокого положения, и это никак не связано со связями или верхами. Он упрямо заявлял, что его научные труды были оценены по всей строгости и справедливости оценивания, хотя он подавал на пересмотр. Апелляционная работа заняла достаточно много времени, и Дима упорно доказывал, что его работа великолепно написана.

Судьи с натягом оценили его работу, как «великолепие» науки, но согласились, что слегка недооценена. Дима кривил губы и недовольно выражался, что изначально можно справедливо оценивать защищающегося человека, а не после того, как он подал апелляцию и повторно защитил.

На прошлой неделе, когда Алина пришла в университете в короткой джинсовой юбке и большой рубашке, не услышала со стороны тираничного декана ни одного плохого комментария и, наверное, это было не единственным удивлением в тот день. Вторым, произошедшим неожиданным событием стало то, что Дмитрий Андреевич собрал оперативное совещание и устроил полный разнос.

Он отчитал каждого преподавателя гуманитарного направления и сказал, что допущение ошибок не свойственно педагогам, которые работают в данной сфере не первый, не второй и даже не пятый года. Все сидели с красными ушами и опущенными глазами.

Только у бессовестной Лебедевой текло меж ног так, словно она была девственницей, которая безумно хотела секса. И когда началось это наваждение, которое стало, грубо говоря, ее же смертью, она не поняла.

Из-за ненависти, которую она испытывала к этому человеку, Алина совсем забылась и начала смотреть на Дмитрия Андреевича с маленькой ненавистной страстью, представляя, как душит его или…

Кто-то громко кашлянул возле ее стола, за которым она сидела и мечтательно хлопала глазками, представляя разврат с деканом. Ее рука, на которую она склонила голову, тут же упала на стол, больно стукнувшись о твердый стол, а голова резко поднялась. Глаза схлестнулись с голубой волной осуждения.

Глаза Алины тут же устремились на высокую и статную фигуру декана. Аудитория была пустой, а на столе лежала стопка с листами. Черт, она не заметила, как закончилась пара. Она резко выпрямилась на неудобном стуле, сильнее сжала бедра и внимательно посмотрела на Диму, который продолжал стоять перед ней, засунув руки в карманы. Он был недоволен и… зол.

– Алина, ты, кажется, немного забылась, нет? Пара закончилась десять минут назад, но это еще ничего. Твои студенты начали разгуливать по коридору за пятнадцать минут до конца занятия. Как это понимать? Мы, вроде, обсуждали, что отпускать студентов в полном составе не рекомендуется. Сейчас ходит проверка, и мы не хотим подводить ректора и статус университета, поэтому полноценное посещение от начала до конца занятий – это строжайшее правило, введенное на две недели вперед. На период, пока по университету разгуливает проверка и может войти в любую аудиторию, чтобы проверить посещаемость. Также, помимо того, что ты не заметила, как ушли твои подопечные, ты сидела и просто пялилась перед собой, не замечая меня, декана факультета, который, между прочим, является твоим начальником. А если бы это был ректор, а не я? Думаю, что ты бы уже к чертям вылетела из учебного заведения с плохой характеристикой, а также твоя аспирантская деятельность мгновенно бы прекратилась. Лебедева, в чем твоя проблема, почему ты так халатно себя повела? Тем более, ты отпустила курс, который только начал учиться. У них впереди курсовая работа по твоему направлению, а ты просто берешь и отпускаешь их? Столь грубое нарушение должно будет иметь свое наказание. Конечно, я бы очень хотел, чтобы до ректора или проректора это не дошло, но ты же понимаешь, что оставлять это так нельзя?

Его голубые, слегка наглые глазенки смотрели на аспирантку с вожделением и желанием проучить ее, но она сидела и бестолково хлопала своими накрашенными ресницами. Ее взгляд походил на котенка, который провинился и не знал, как загладить вину, потому что у него лапки. Алина прочистила горло, опустила голову и слегка качнула ей из стороны в сторону, начиная медленно и тихо говорить.

– Дмитрий Андреевич, я просто немного плохо себя чувствую.

Она и вправду себя чувствовала не на все сто, как обычно. Дима скользнул взглядом по ее лицу, пытаясь понять врала девушка или нет. Слегка покрасневшие щеки и уши девушки говорили о том, что ей либо душно, либо жарко, либо еще что-то, но что именно – это было следующим вопросом. Она встала из-за стола, оперлась на него бедром и сложила руки под грудью.

– Я отпустила студентов, потому что у них было последнее занятие на сегодня, а также они писали срезовую работу, поэтому держать и давать новый материал я не видела смысла. И вообще, я не раз замечала, что ты, – она выделила это местоимение, показав, что они с Дмитрием Андреевичем находились на равных,– отпускал своих ребят. И, по-моему, таких слов до ректора не дошло. И, в принципе, это правило распространяется на тебя, как на преподавателя. И неважно: декан ты или нет. Ты преподаватель и работаешь на тех же условиях, что и все остальные в этом университете. Решил запугать меня? Не получится. Думаешь, что я боюсь потерять тут место? Нет, я могу найти в разы лучше коллектив, особенно, где начальник не будет докапываться только до меня. А даже если и будет, то только по поводу учебного процесса, а не то, почему я надела это или это.