Спаси сердце короля

Размер шрифта: 13

* * *

Посвящается всем разбитым сердцам, которые однажды найдут в себе силы полюбить снова.

ПЛЕЙЛИСТ

– Glass Heart // SAM TINNESZ

– Dark Paradise // LANA DEL REY

– On My Own // DARCI

– Frzzn // OZZIE

– Flames // SIA

– Power // ISAAC DANIELSON

– All Day All Night // SIVIK

– Don’t You Know // JAYMES YOUNG

– In The Night // THE WEEKND

– Feisty (Michael Cassio Remix) // JHAMEEL

– Heartless // THE WEEKND

– For You // RITA ORA FEAT. LIAM PAYNE

– Shameless // CAMILA CABELLO

– Way Down We Go // KALEO

– Au Volant // ELSA & EMILIE

– Burning Room // LOVING CALIBER

– I Put A Spell On You // AUSTIN GIORGIO

– Right Here // CHASE ATLANTIC

– Fire Meet Gasoline // SIA

– Je Te Pardonne // MAITRE GIMS FEAT. SIA

– Dollhouse // LILY ROSE DEPP

– Still Fighting For It // ZAYDE WOLF

– Again // NOAH CYRUS

– Lilith // SAINT AVANGELINE

– The Night We Met // LORD HURON

– Disease // LADY GAGA

– Wait // NF

– Lost On You // LP

– Est-ce Que Tu M’aimes? // MAITRE GIMS

Как просто умирают короли,

Когда их предают любовь и свита.

И я, король, теперь стою один

И жду, когда судьба меня настигнет.

Любовь моя – лишь призрак в этой тьме,

Предательство в её глазах играет,

Но я не в силах оторвать свой взгляд,

И в бездну к ней лечу, не унывая.

Иерархия «Могильных карт»

«Могильные карты»: история восхождения британской мафии

В туманном сердце XVIII века, в эпоху просвещения и зарождения индустриальной революции, появилась одна из самых влиятельных преступных организаций – британская мафия, известная как «Могильные карты». История их восхождения – это рассказ о цинизме, безжалостности и, конечно же, власти.

Зарождение в тени

В XVIII веке, когда Британская империя начинала своё стремительное восхождение, а общество переживало серьёзные перемены, в одной из аристократических семей – Харкнесс – зародилась искра будущего хаоса. Отпрыск влиятельной семьи, Бришен Харкнесс, отличался от своих чопорных родственников циничным взглядом на мир и неутолимой жаждой власти. Его безрассудность и стремление к большему не нашли понимания в глазах семьи. В итоге Бришен был изгнан, лишён наследства и вынужден искать свой путь на улицах Лондона.

Именно здесь, в тесных переулках и тёмных закоулках, Бришен, обладая выдающимся умом и способностью манипулировать людьми, начал собирать вокруг себя банду отчаянных головорезов, воров и хулиганов. Чтобы выделиться среди множества уличных группировок, он выбрал необычный символ – игральные карты. Они служили не только опознавательным знаком, но и своеобразной визитной карточкой, подчёркивающей их расчётливость, хитрость и готовность играть по своим правилам.

Восхождение и процветание

На заре своего существования «Могильные карты» были всего лишь небольшой бандой, промышлявшей кражами, грабежами и рэкетом. Но благодаря лидерским качествам Бришена и его умению находить выгодные сделки, банда быстро росла. Вскоре они укрепили своё влияние в преступном мире Лондона, постепенно подчиняя себе всё новые и новые отрасли. От контрабанды и подпольных азартных игр до торговли оружием и работорговли – «Могильные карты» проникали во все сферы криминального бизнеса, наращивая свой капитал и могущество.

Со временем их деятельность вышла за пределы Британских островов. «Могильные карты» начали осваивать просторы Нового Света, постепенно закрепляясь в Соединённых Штатах Америки. Здесь, в условиях быстрого роста и отсутствия жёстких законов, они нашли новые возможности для расширения собственного влияния и укрепления своей преступной империи.

Структура власти

В процессе роста и расширения организации сформировалась чёткая иерархия, позволяющая «Могильным картам» поддерживать порядок и контролировать огромные территории:

• Король: Глава организации, обладающий абсолютной властью, принимающий все ключевые решения и определяющий политику и стратегию.

• Наследники (сыновья): Преемники Короля, обычно сыновья, которым передаются ключевые посты и часть ответственности за управление. Они являются связующим звеном между Королём и остальной иерархией.

• Серебряные (приближенные): Ближайшее окружение Короля, его доверенные лица. Они контролируют определённые территории, отвечают за важные направления деятельности и обеспечивают выполнение приказов.

• Мелкие солдаты (шестёрки, в самом начале назывались Рыцарями): Самые низшие звенья иерархии. Они выполняют основную работу: от запугивания и выбивания долгов до организации операций и устранения конкурентов.

Источник: Роберт Эшворт, «Могильные карты: Исследование власти, предательства и рождения империи», Журнал исторической преступности и социальной девиации, Том 42, Номер 3 (Весна 2020).

Пролог

Лондон,

девять лет назад

Громкоголосый развесёлый мальчишка со светлыми волосами и чёрными глазами частенько находил себе весёлые занятия и развлекался играми по всему дому. Ранним утром очередного такого дня, ещё даже не сняв любимую голубую пижаму и не причесав волосы, отросшие и растрёпанные настолько, что почти прикрывали глаза, мальчик самозабвенно играл, постоянно смахивая непослушные пряди с лица.

Теодор Харкнесс. Или просто Тео. Так его звали чаще всего.

– Бежим! – весело засмеялся Тео, преодолевая один из многочисленных длинных коридоров Королевства. Его бег отражался от высоких стен гулом, доходящим до самого потолка с роскошными люстрами.

Гай неторопливо вышел в тот же коридор, озираясь по сторонам. Ему явно не нравилось поведение младшего брата. Он был его абсолютной противоположностью.

– Тео, скоро ужин, – строго проговорил Гай. – Отец будет недоволен, если мы не явимся вовремя.

– Не будь занудой, – закатил глаза младший. – Кас нас сейчас догонит, надо прятаться!

Гай нахмурился.

– Я не соглашался в это играть.

– Но мама приставила тебя за мной присмотреть, – ехидно ухмыльнулся мальчишка, – так что-о-о…

В коридоре третьего этажа было так тихо, что даже шёпот двух мальчиков очень чётко доносился до самой извилистой лестницы, устланной багровым дорогим ковром. Она пока пустовала, но Гая никак не покидало ощущение, что скоро по ней поднимется Он. С сигарой в руке, уже зажжённой и готовой к использованию за ещё какую-нибудь слабость, которую Гай случайно выдал. От этих мыслей по покрытой пятидесятью восемью ожогами спине пробежали неприятные мурашки.

Тео услышал шаги со стороны лестницы. То, как они прерывались, а затем снова раздавались, дало подсказку: это кузен Каспиан бежал по ступенькам.

– Блин, он уже тут, – хихикнул Тео и нырнул в один из лифтов для подачи еды, находящийся сбоку.

Гай не успел ничего возразить: младший брат уже прикрыл задвижные дверцы и будто бы исчез в стене. О его присутствии говорил лишь приглушённый смешок, доносящийся с другой стороны.

Гай устало выдохнул и потёр переносицу – в свои четырнадцать он вёл себя намного серьёзней, чем большинство его сверстников. Ему не позволялось ребячиться, ведь он – будущий Король «Могильных карт» и должен вести себя подобающе. Кузены, напротив, не слишком заботились о своём имидже. Носились по дому, играя в весёлые игры, пока их сёстры занимались музыкой, искусством или изучали языки. Мальчишкам всё разрешалось, но не Гаю. Он сын главы семьи, ему нельзя совершать глупостей.

На лестнице показался Каспиан Харкнесс – сын Итана Харкнесса, следующего по старшинству брата Вистана. Наверное, самого злобного и жестокого из его братьев. Так что и Каспиан в будущем должен вырасти в точную копию отца, учитывая то, сколько времени проводит с ним.

Гай отошёл от лифта; как бы то ни было, ему не хотелось мешать игре озорного младшего брата и выдавать его местоположение. Не хотелось портить удовольствие Тео.

Каспиан усмехнулся. У него были тёмно-каштановые волосы, почти того же цвета, что у Гая, и голубые глаза, точно такие, как у отца, лишний раз подчёркивавшие их сходство. На его долговязой мальчишеской фигуре сидел тёмно-коричневый шерстяной свитер и клетчатые классические штаны в английском стиле.

– Я знаю, что ты где-то здесь! – захихикал Каспиан и двинулся к Гаю, озираясь по сторонам.

Тот упорно молчал, безразлично глядя вперёд.

– А ты чего не прячешься? – спросил Каспиан, окинув его взглядом.

– У меня полно других дел.

– Считаешь себя таким крутым и важным?

На лице кузена отразилась зависть. Он и не скрывал, что хотел бы быть на месте Гая, когда тот, в свою очередь, никогда не желал этой роли и с радостью бы отдал её любому. Гай промолчал, оставив вопрос без ответа.

– Знаешь, у меня тако-о-ое видео есть, – как бы невзначай сообщил Каспиан, заглядывая в комнаты, двери которых небрежно распахивал – одну за другой.

– Какое? – решив отвлечь кузена, спросил Гай, а сам постоянно переключал мысленное внимание на лифт за спиной.

Ему даже немного нравились эти игры, хотя он никогда бы не сказал этого вслух. Сделать это – значит признать себя тем, кем Он его называет. Слабаком и неудачником.

– На нём здоровый мужик трахает одну хорошенькую истеричку, – кратко засмеявшись, ответил Каспиан, продолжая проверять комнаты в поисках Тео. – А она орёт как резаная свинья, моля о том, чтобы он прекратил. На своё восемнадцатилетие обязательно повторю.

Гай постарался не концентрироваться на том, какое омерзение эти слова у него вызвали. Он никогда не видел, чтобы подобные чувства испытывали остальные – ни один из дядей и ни один из их сыновей. Значит, и ему следует делать вид, что всё в порядке. Гай не сомневался в том, что видео подлинное, а не постановочное. Харкнессы могут легко достать подобный материал для развлечения своих сыновей.

– С твоей мамочкой то же самое делает дядя Вистан, да? – хихикнул Каспиан и как раз закончил проверять комнаты.

Лицо Гая обдало таким жаром после этих слов, что он даже успел решить, что это именно в воздухе внезапно поднялась такая высокая температура. Кулаки сжались.

– Не смей ничего говорить о ней, – злобно процедил он. Ростом он был чуть выше Каспиана, и это прибавляло уверенности.

– Почему? – невинно похлопал глазами тот. – Брось. Все об этом говорят. А почему она всегда в цепях? С неё хоть иногда их снимают?

Гай втянул воздух через сжатые зубы и прикрыл глаза, умоляя себя успокоиться. Ему было больно и от проскакивающих в голове картин, и от того, что Тео прятался в лифте и всё слышал. Наконец Гай ткнул пальцем в грудь Каспиана, заставив того слегка отшатнуться.

– Заткнись, – пригрозил он.

– А то что? – понимая, какая защита стоит за его спиной, усмехнулся злобный мальчишка.

– Я тебя ударю.

Каспиан хохотнул, словно его очень рассмешила эта угроза. Он ничего никогда не боялся, потому что знал: отец с любого шкуру сдерёт, если кто-то не так подышит в сторону его драгоценного сыночка. И мать тоже пылинки с него всегда сдувала. Тем более что сама Стефания Харкнесс славилась жестокостью, ведь тоже происходила из семьи мафиози, прежде чем выйти замуж за Итана Харкнесса.

– Мой папа гораздо больше достоин того, чтобы править, – язвительно ухмыльнулся Каспиан. – И чтобы я был наследником, а не ты. Ты слабак. А твоя мать вообще шлюшка, – бросил он напоследок и отвернулся, чтобы пойти к лестнице. Но не успел.

Гай, обуреваемый злобой, бросился на него со спины и повалил на пол. Стук получился глухой, но при этом громкий, его звук отразился от стен эхом, как и вскрик Каспиана, который вырвался из его горла. Боковым зрением Гай заметил, как открылась дверца лифта, и наружу вылез Тео. Это заставило его отвлечься всего на миг, но этого хватило, чтобы Каспиан нанёс удар ему в живот и заставил закашлять. Кузен воспользовался моментом и скинул с себя Гая, который тут же получил несколько ударов в лицо, и нос пронзила острая боль. Но сдаваться он не собирался. Гай ответно ударил Каспиана в живот, выиграв пару секунд для того, чтобы подняться на ноги и наброситься на него снова, оказавшись сверху. С этого ракурса легче удавалось держать контроль над ситуацией.

– О господи! – вдруг пронёсся громкий женский вскрик. – Мальчики! Довольно!

Это была Грета – одна из горничных семьи, которая часто брала на себя роль няньки, присматривая за несносными мальчишками. И если с ними вдруг что-то случалось, выговор получала именно она. Большую часть времени она занималась Гаем, когда тот был совсем маленьким, а спустя несколько лет её отправят служить в поместье Харкнессов в Клайд-Хилле.

– Не мешай, – хохотнул Тео, который опёрся спиной о стену и с удовольствием глядел на драку. – Гай должен преподать Касу урок!

– Довольно! – в панике подбежала к дерущимся мальчикам Грета и ужаснулась, заприметив кровь, вытекающую из носа одного, и ранку на губе у второго.

Ей уже виделось, как её отчитают за то, что она не уследила за детьми. Грета отвлеклась всего на минуту, когда их и след простыл, и ей пришлось обойти всё Королевство, чтобы найти их.

Гай вцепился в свитер кузена и зло потряс его, игнорируя свой пострадавший нос. Кровь уже попадала ему в рот, и на языке чётко ощущался привкус железа. Каспиан отвечал, пытаясь наносить удары ему в бок, чтобы ослабить.

Грета была в полном отчаянии. Со стороны лестницы донеслись шаги, и горничная в ужасе затряслась, представляя себе, как в коридор вот-вот ступит Вистан Харкнесс.

Но это был не он.

– Гай, – произнёс мягкий женский голос.

Мальчик замер, подняв резко взгляд и держа уже занесённый над лицом Каспиана кулак в воздухе.

Натали стояла возле лестницы в бежевом атласном платье с закрытыми плечами, переливающемся золотистым в зоне груди. Её тёмно-каштановые волосы были завиты и собраны на затылке в аккуратную причёску и закреплены заколкой с драгоценными камнями. Она выглядела очень нежно, если игнорировать красные следы на запястьях от цепей, которыми её часто сковывал Вистан, чтобы она не покидала их комнату, пока он не разрешит ей – дрессировал её словно питомца, которому нужно указывать, где его место, время от времени.

Гай выпустил из руки свитер Каспиана и встал, вытирая кровь с носа.

– Мама! – заулыбался Тео, которому всё казалось, что это просто весёлая игра.

Натали ласково улыбнулась младшему сыну, а потом с тоской взглянула на старшего. Гаю стало стыдно, хотя он защищал её честь, когда напал на кузена. Если бы он не выдал этих оскорбительных слов, драки можно было бы избежать.

– Добрый вечер, Натали, – усмехнулся Каспиан, словно ничего плохого не говорил о ней всего несколько минут назад.

– Здравствуй, Каспиан, – тихо поздоровалась она в ответ, слегка кивнув. – Мальчики, время завтрака. Нам нужно спускаться.

Каспиан поднялся и поправил свои растрепавшиеся волосы. Сделал вид, будто всё хорошо. Но перед тем, как покинуть коридор, он кратко бросил Гаю через плечо:

– Но мы ещё не закончили.

Гай едва удержался от того, чтобы не столкнуть кузена с лестницы. Когда мальчик исчез и в коридоре осталось три человека, Гай ощутил ещё больший стыд перед мамой. Она всегда просила его не доставлять проблем своим кузенам, чтобы избежать скандалов с их родителями.

– Fils, tu sais bien qu’on ne doit pas énerver papa[1], — произнесла Натали на родном языке, однако не вложила в голос ни капли недовольства или осуждения.

Поэтому Гаю стало куда легче от её тона, хотя он вовсе не значил, что она одобряет его поведение.

– Le bâtard… a eu la mérite[2], – фыркнул Тео, скрестив руки на груди. В его речи слышался акцент и одна ошибка, так как мальчик не так хорошо владел французским, как его старший брат, который говорил на нём как на родном.

Натали цокнула:

– Nous ne parlons pas sur ce ton de nos cousins préférés… – И, сделав паузу, она добавила: – Mais aujourd'hui, je vais te faire une exception [3].

Тео захихикал, когда мама шуточно подмигнула ему. Удивительно, откуда в этой женщине столько силы. Её похитили в четырнадцатилетнем возрасте прямо с улицы, отняли у любящих родителей, поселили в доме ужасов, в обители убийц. Её сковывали цепями, от которых теперь навсегда остались следы на коже, контролировали каждый шаг, а семья мужа, вплоть до детей вроде Каспиана, относилась как к мусору. Но Натали, несмотря на всё это, старалась не унывать и никогда не показывала сыновьям своё истинное состояние. Если она и страдала в душе, то снаружи улыбалась им. Единственное, что выдавало в ней отчаяние, – моментами хрипловатый и тихий голос.

– Нам нужно спускаться, – заговорила она на английском. За двадцать лет Натали овладела этим языком в совершенстве, хотя до похищения знала лишь базовые фразы, которые учат в школе.

Тео поспешил к лестнице, но женщина перехватила его.

– Нет, Теодор. Сперва ты приведёшь себя в порядок. Не можешь ведь ты заявиться на ужин в пижаме.

Горничная, всё ещё стоявшая там же, где и замерла от ужаса пару минут назад, поспешила сопроводить мальчика в его комнату и проследить за тем, чтобы он спустился вовремя, переодевшись и причесавшись.

– Но почему нет? – недовольно нахмурил Тео свои бровки. Его чёрные, как у мамы, глаза сейчас больше походили на бусинки.

– Это невоспитанно, – сказала Натали.

– Мне всё равно. Я не хочу жить так, как положено. Хочу так, как хочу сам.

Гай помотал головой. Он как никто знал, что в семье Харкнессов подобное недопустимо. Они свято следовали всем своим правилам. Без правил они превратились бы в животных. Тео отличался от всей семьи своим бунтарским нравом. Натали именно такой и была до похищения.

– Ладно, – сдался мальчик и ушёл по направлению к своей комнате, а Грета последовала за ним, извинившись перед Натали.

Гай сперва попытался собраться с мыслями, избегая взгляда матери, а потом всё же осмелился заговорить виноватым голосом.

– Прости, мам. Я не хотел трогать его. Просто он… – Гай на мгновение замолчал, понимая, что не хочет называть истинной причины своего поведения, и ограничился одним: – Il y avait des raisons [4].

Натали подошла к нему и взяла его лицо своими нежными руками с изящными тонкими пальцами.

– Уверена, что были. – Её губы слегка тронула тоскливая улыбка. – Ты никогда не делаешь ничего без причины.

Он позволил себе кратко улыбнуться, глядя на её красивое, доброе лицо, единственное приятное для него в этом доме.

– Я думаю, скоро всё наладится. – Натали на мгновение устремила взгляд куда-то в пол, задумавшись о чём-то, о чём не могла поведать прямо. – Может быть, кое-кто поможет нам в этом.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересованно нахмурился Гай.

Снова улыбнувшись ему, поцеловав в лоб и погладив по щеке, она тихо ответила:

– Всему своё время, сынок… А сейчас – дождёмся Тео и спустимся на ужин.

И спустя семь лет Гай так и не узнал, что именно она тогда имела в виду.

Глава 1

Гай

…

Стук сердца

…

Капли

начавшегося дождя

– Сэр.

…

Слышу голоса

…

Её запах ещё витает в воздухе,

призрачный след

её присутствия

Я пытаюсь

…

сделать

вдох

…

Но медленно

погибаю

Глава 2

Каталина

Я отсчитываю каждый стук своего беспокойного сердца. Отсчитываю каждый свой вдох и пытаюсь убедиться в реальности окружающей меня свободы. А ворота поместья Харкнессов всё отдаляются. Каждый новый шаг – и я всё дальше от них, но мне будто бы совсем не легче от этого. Мне всё кажется, если я замедлюсь, он обязательно меня схватит. Потащит обратно в кровавое царство, которым я его наградила. Прикажет своим слугам погнаться за мной, поймать меня, вернуть в логово дьявола, чтобы я сполна расплатилась за предательство. Я вспоминаю о его жестокости в том сне, и меня мутит.

– Лина! – слышу я далёкий зов снова, когда сворачиваю за угол очередной улицы, приближаясь к парку Мейденбауэр Бэй, где и назначила эту долгожданную встречу.

Уэйн сделал всё как надо – папа действительно ожидает меня здесь, совсем недалеко. Около чёрного «Линкольн-Навигатора», рядом с которым я замечаю и вторую фигуру – крупную, высокую и мускулистую. Наш охранник – Джейсон. Мне становится легче от мысли, что мы здесь не одни.

У меня перехватывает дыхание, когда я понимаю, что до спасения осталось всего ничего. А слёзы всё застилают глаза по неведомой мне причине, которую я сама пытаюсь объяснить себе своим долгожданным побегом. Я едва не спотыкаюсь, когда добегаю до двух мужчин, запыхавшись, горя и дрожа от страха. Ощущая, как внутренности у меня все разом переворачиваются. А потом бросаюсь в объятья папы. Он крепко хватает меня, прижимая к себе, целует в растрёпанные волосы, которые прежде не видел такими, и что-то говорит, пока я пытаюсь отдышаться и убрать пелену с глаз.

– Боже мой, как же я рад видеть тебя, дочка, – нервно смеётся папа, взяв моё лицо в свои ладони. Глаза его блестят. Затем взгляд смещается на «кровавые» разводы на светлой блузке. – Это что, кровь?..

– Искусственная, – успокаиваю его я. – Так надо было для плана.

Джейсон делает шаг вперёд и твёрдо произносит:

– Сэр, нужно срочно уезжать. Они могут пуститься за нами в погоню.

Его слова приводят папу в чувства. Он мотает головой и выпускает меня. Бросает взгляд в сторону машины.

– Садись, Лина, – указывает он, когда наконец берёт контроль над эмоциями.

Я вижу, что папа в ужасе, просто тщательно пытается это скрыть. Тут же повинуюсь, ощущая, как сильно трясётся тело от напряжения и волнения, накатывающих с каждой секундой всё больше и больше. Джейсон открывает мне дверь, и я ныряю в просторный салон, неосознанно поворачивая голову в сторону дороги, которая вывела меня сюда. Мужчина жмёт на газ, и автомобиль с громким скрежетом трогается с места и сворачивает к уже видимой отсюда трассе.

– Лина, ты цела? – Папа снова возвращает внимание на меня, оглядывает с ног до головы, будто ожидает увидеть смертельные раны.

– Я в порядке, – вру я, и меня выдаёт собственный голос. – А где мама?

– Она в безопасности, далеко отсюда. Мы скоро увидимся с ней. Там же сейчас и Дилан с Франческой.

Снова заговаривает Джейсон:

– Мистер Норвуд, вы уверены, что хотите туда ехать?

Мистер Норвуд. Я содрогаюсь от звучания этой фамилии. Она напоминает мне о бесконечной паутине лжи, в которую меня загонял родной отец.

– В твои обязанности входит подчинение и исполнение приказов, а не раздача советов, – строго говорит папа, раздражаясь.

Меня пугает такое нетипичное для него поведение с повышением тона, в котором звучат угрожающие нотки. Возможно, сейчас он не Джереми Норвуд, которого я знала всю жизнь как своего отца. Может, сейчас выступает Кормак О’Райли? Попутно он судорожно набирает чей-то номер на своём телефоне. Я понимаю, что конкретно сейчас не время задавать вопросы о его прошлом и делиться тем, что я в курсе, кем он являлся. Джейсон в свою очередь кивает и больше не произносит ни слова, сосредоточив всё внимание на дороге перед собой.

Дыхание у меня всё ещё прерывается, а затем быстро набирает темп. Надо мной нависает угроза гипервентиляции. Я пытаюсь дышать ровнее, сжимаю кулаки, вонзая ногти в собственные колени. И смотрю на кольцо на своём пальце, касаюсь его шероховатой местами поверхности, имитирующей чешую. Змея с зелёными глазами. У него есть похожая татуировка.

Я снимаю кольцо и сжимаю его в кулаке несколько секунд, размышляя, вспоминая, сомневаясь. Прежде чем неожиданно для себя самой прячу в карман штанов, где всё также лежит и моя карта.

Чёртов мазохизм.

Всю остальную дорогу я молчу. Молчу даже тогда, когда мы вдруг сворачиваем, не заезжая в Сиэтл, и продолжаем путь в совершенно другом направлении, по шоссе. Я слежу за временем, высвечиваемым на дисплее автомобиля, будто мне оно сейчас понадобится. На самом деле я считаю, сколько времени нам необходимо, чтобы добраться в безопасное место. И при этом я совсем не уверена, что такое место вообще существует для нас.

Проходит чуть больше сорока минут молчаливой поездки, прерываемой разве что нервными разговорами папы по телефону и мимолётно бросаемыми Джейсону указаниями.

И вот мы въезжаем в Такому. В город, словно выросший из морской пены. Мы минуем ряды домиков, окутанных во мрак. Город будто дышит своим особенным дыханием, пропитанным запахом соли и древесины. Вдалеке виднеются очертания моста, похожие на гигантскую дугу, перекинутую над водой.

– Пап, зачем мы сюда. – начинаю я растерянно.

– Не сейчас, Лина, – говорит он в ответ.

Я в полном смятении. Единственная причина, по которой мы с родителями сюда приезжали, была.

О боже. Мы едем в аэропорт!

Я судорожно прокручиваю в голове всё, что слышала о Харкнессах и «Могильных картах» в целом. Мне даже кажется, что моя голова превратилась во временную небольшую энциклопедию, в которой я копошусь в поисках информации. Знаю я, конечно, далеко не всё, но сомневаюсь в том, что без осведомлённости Харкнессов можно просто выехать или вылететь из одной точки в другую внутри их территорий. Как мне помнится, весь Вашингтон находится под ними. Было бы это так просто, наверняка парни просто удрали бы к чёртовой матери из лап этой семьи, когда находились под угрозой. У них достаточно денег, чтобы просто переехать куда-нибудь в, допустим, Северную Дакоту или Техас. Куда угодно, избегая те пять штатов, которые крышуют Харкнессы. Но они этого не сделали. Меня не могли даже из Сиэтла вывезти, что уж там говорить о выезде или вылете из штата.

Проходит ещё немного времени, прежде чем я понимаю, что моя догадка оказалась верной. Дорога, уходящая к аэропорту, напоминает ленту, спускающуюся с вершины холма. С каждым километром город становится всё меньше, уступая место просторному небу и бескрайнему горизонту. И вот, наконец, Джейсон паркует машину недалеко от огромного здания. Ночью это место совсем не теряет своей оживлённости. Людей достаточно много, чтобы я снова ощутила это напряжение, вглядываясь в лица, хотя и явно не встречу здесь никого знакомого. Я надеюсь.

– Джереми! – приветствует папу внезапный мужской голос, который я слышу, едва кто-то открывает мне дверь снаружи.

Джозеф. Мой дядя, которого я не видела целую вечность. Он стоит в своей полицейской униформе, а значит, при исполнении.

– Лина, – облегчённо вздыхает дядя, когда заботливо обнимает свою племянницу, которую он буквально держал на руках, когда она только родилась. А отстранившись, бросает взгляд на «кровь». – Что с тобой сде…

– Джо, нет времени, – нервно выдаёт папа. – Наш джет готов?

Джейсон становится возле меня, не переставая озираться по сторонам. Он одет в строгий костюм, который я видела на нём каждый день, с утра до ночи, сколько себя помню. И через пиджак я замечаю закреплённый на кобуре пистолет.

– Да, – кивает Джозеф. – Я обо всём договорился. Как ты и велел.

– Отлично. Лина, идём, – торопит меня папа и хватает за локоть.

Он так спешит, что я еле поспеваю за ним. Не знаю, уверен ли он в том, что мы сумеем вылететь отсюда. И понятия не имею, куда мы собираемся. Джейсон идёт впереди и проталкивается сквозь толпу людей, если они заграждают нам путь. Мы почти переходим на бег, бежим вдоль стеклянных высоких окон в пол, за которыми показываются самолёты. Их блестящие корпуса отражают свет аэропорта и зажжённых фонарей вдоль него. Мы доходим до стойки регистрации, и тут Джозеф выступает вперёд, направившись к администратору, склонившему голову. Тот быстро поднимает взгляд, увидев нас. Дядя обменивается с ним парой слов, пока я озираюсь по сторонам, обводя взглядом кафешки, в которых сидят и пьют кофе путешественники или туристы со своими мини-чемоданами и сумками. А затем папа снова меня хватает и ведёт дальше. Мы проходим по длинному коридору, пока в конце нас не встречает молодой мужчина, который сопровождает к специальному транспорту, поджидающему у выхода, ограждающего зону вылета от самого здания аэропорта. У нас с собой нет ничего: ни чемоданов, ни ручной клади, что значительно облегчает наши передвижения. На транспорте мы доезжаем до небольшого частного самолёта. Дверь открыта, к ней ведёт приставленный трап.

– Что ж, братец, – начинает Джозеф, остановившись у первой ступеньки, – будьте осторожны и удачи. Я до сих пор не одобряю твой чокнутый план, но если это единственный выход…

– Это единственный выход. Спасибо за помощь, Джо. – Папа пожимает ему руку и кивает в знак благодарности. – И тебе удачи.

– Береги себя, Лина, – заговаривает дядя и со мной. – Чтобы мы ещё не раз с тобой встретились. Каррен с Кейт скучают.

Я киваю ему с улыбкой, всё ещё не понимая, что именно происходит и куда мы направляемся. И, не дав мне опомниться, папа продолжает путь, залезая по трапу в самолёт, снова схватив меня за руку, словно я маленький ребёнок, который может потеряться, отвлекись он на мгновение. Для папы я навечно останусь маленьким ребёнком. Сколько бы лет мне не исполнилось.

– Добро пожаловать, – улыбается стюардесса у входа, когда я ступаю на борт самолёта.

Воздух наполнен тихим гулом двигателей и лёгким запахом кожи и полировки. Салон невелик: всего два ряда мягких кресел, обтянутых бежевой кожей. В центре – столик, покрытый лакированным деревом. Источником освещения служат простые, но изысканные потолочные лампы, бросающие мягкий свет на мебель и стены.

Джейсон принимает свою рабочую стойку, готовый в случае любой угрозы искоренить её. Я сажусь в одно из кресел, и папа обустраивается возле меня. Кладёт руку на мою ладонь. Сейчас обстановка более размеренная, чтобы начать говорить.

– Скоро всё закончится, дочка, – поглаживая костяшки моих пальцев, говорит он. – Я тебе обещаю.

– Куда мы летим и зачем? – спрашиваю я, решив, что сейчас, когда он более-менее спокоен, мне удастся получить ответы.

– В Лас-Вегас. Мэри там, как и Дилан с Франческой. Они все в безопасности. И ты скоро будешь.

У меня расширяются глаза.

– Но зачем? Почему Лас-Вегас?

– У меня там… есть кое-какие друзья. Они помогут нам и.

– Ирландцы? Это они нам помогут?

Папа быстро поднимает взгляд. В его серых глазах читается ужас. Он явно не ожидал того, что я могу подобное ляпнуть.

– Кормак О’Райли, верно, пап? – горько усмехаюсь я. – Ведь так тебя на самом деле зовут?

Вижу, что и Джейсон заинтересовался моими словами: не может сдержать позыва резко повернуть голову в нашу сторону.

– Откуда ты… – начинает папа растерянно, откинувшись на спинку кресла.

– Они мне рассказали. Он и… остальные. Всю правду о тебе. И, честно сказать, я была в ужасе, когда всё это узнала. Но в одно я не верю до сих пор. И мне очень нужно, чтобы ты сказал, что это неправда.

Он мотает головой: явный знак того, что не собирается обсуждать это всё со мной. Я его не виню в этом. Мало кто из хороших отцов был бы готов обсуждать свою прошлую тёмную жизнь с дочерью, от которой он эту самую жизнь тщательно скрывал.

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на Джейсона.

– И он знал? – спрашиваю. – И Джозеф, получается, тоже?

– Дочка, эти дела тебя не касаются.

– Учитывая то, что теперь я тоже часть этого мира, – ещё как касаются.

Папа поднимает взгляд. В них отражается несогласие.

– Что значит «часть этого мира»? – Он резко поднимается с кресла и качает головой. – Нет! Нет, Лина! Ты не часть этого мира и никогда ей не будешь. Я крепко охранял тебя от всего этого кошмара. Не хотел, чтобы он коснулся тебя, вошёл в твою жизнь. И я не собираюсь менять своих планов.

– Я его жена, папа, – говорю я, чувствуя, как эти слова оседают горечью на моём языке. – Хочешь ты того или нет, но так и есть. А значит, я член их семьи. Часть этого мира.

– Нет, дочка. – Папа хватает меня за плечи. Вопросов о проскочившем слове «жена» не поступает. Видимо, он в курсе. – Мы всё исправим. Обещаю. Я сделаю всё возможное, чтобы уберечь тебя от зла. Потому что никогда не откажусь от своего слова. Отцы должны защищать своих детей.

– Но они также должны говорить им правду.

Его это не устраивает. Я вижу, как он борется с самим собой.

– Я не хочу вдаваться в подробности, Лина.

– Но смысла утаивать уже нет, – произношу я. – Я всё знаю. Но мне было бы гораздо спокойнее узнать подробнее о Натали Харкнесс. И о том, что с ней произошло на самом деле.

Папа словно содрогается. Он быстро поднимает голову и смотрит на меня, слегка сощурив серые глаза.

– Почему тебя это интересует?

– Потому что они думают, что это ты убил её.

Эти слова могли вызвать у него много различных эмоций: начиная от удивления, заканчивая ужасом. Но папа в ответ издаёт краткий смешок, больше походящий на насмешку. У меня за эти несколько секунд успевает выступить пот на лбу от волнения.

Папа отвечает:

– Я бы никогда не поступил с ней таким образом.

Мышцы у меня разом расслабляются, хотя это не полный ответ и он вполне может оказаться неправдой. Стоит ли верить?

– Почему же они все решили, что ты убил её? – спрашиваю я, тоном намекая на более подробные разъяснения.

– Всё это слишком сложно, дочка. Тебе необязательно…

– Я убила человека, когда меня держали насильно в каком-то заброшенном доме. Размазала его мозги. Я понимаю, ты думаешь, что я всё та же твоя маленькая принцесса, но это в прошлом. Хочешь ты того или нет.

Наверное, мне стоило говорить мягче с папой. Он совсем не привык к такому ледяному тону с моей стороны, особенно в разговоре с ним. Но слова вырвались наружу неконтролируемым порывом, так что у меня не было времени проанализировать свою будущую речь.

Стюардесса кратко уведомляет нас о том, что мы взлетаем. Мы оба игнорируем её раздражающе весёлый тон и не разделяем её настроения.

– Что они сделали с тобой? – спрашивает папа дрогнувшим голосом. – Что он с тобой сделал? Я должен знать, Лина, чтобы придумать, чем ему ответить.

В голове у него наверняка сейчас проскакивает миллион вариантов ужасов, которые могли творить со мной Харкнессы.

– Если тебя это утешит, – начинаю я, прочищая горло, – он не коснулся меня и пальцем.

Какое наглое враньё, – ехидно подмечает внутренний голос. – А как же ваша ночь, полная страсти?

Я умоляю его замолкнуть и содрогаюсь от воспоминаний. Особенно от того, что они не вызывают у меня омерзения, как должны.

– Это правда? – переспрашивает папа осторожно, слегка сощурившись и кладя руку на мою ладонь. – Ты можешь мне всё рассказать, дочка.

– Он не причинял мне вреда. – Он меня защищал, хочется добавить мне, но я вовремя прикусываю язык. – Не волнуйся. Теперь всё будет хорошо. Самое главное, мы вместе. Я очень хочу увидеть маму с Диланом. Как они?

Брови папы сводятся вместе, он хмурится, и это выражение лица вызывает у меня сплошные опасения. Я боюсь, что сейчас прозвучит ложь. Столько раз мне врали, что я сомневаюсь уже в каждом услышанном слове.

– Они в полном порядке. Я сообщил о том, что нашёл тебя и скоро верну домой. Твоя мама… она так переживала за тебя.

– Я представляю, – горько улыбаюсь я. – И уже чётко слышу звук своих костей, когда она обнимет меня по приезде к ней.

Папа кратко смеётся, но грусть в глазах никуда не девается. У меня сердце сжимается от лицезрения его такого опечаленного.

– Это я виноват, дочка, – говорит он, опуская взгляд. – Впервые увидев этого парня у нас дома, я глупо проигнорировал свои чувства. Мне ведь ещё тогда показалось, будто я уже видел его где-то, но решил, что во мне просто разыгралась паранойя.

– Пап, ты.

– Нет, не перебивай, Лина. Я знаю, о чём говорю. Он похож на своего отца в той же степени, сколько на мать. И я увидел это в нём. Я знал Вистана достаточно близко, чтобы догадаться о том, что этот внезапно появившийся парень может оказаться не тем, за кого себя выдаёт. Я совершил огромную ошибку. Прости меня.

Я кладу голову на его плечо.

– Всё хорошо. Мы все совершаем ошибки. Ты не мог всего этого предвидеть. И не нужно винить себя во всех бедах.

– Ты ведь знаешь, что ты самое ценное, что у меня есть, Лина. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. В ту ночь, когда мы не нашли тебя в твоей комнате и обнаружили распахнутое настежь окно… я всё понял. Я никому не пожелаю испытать то, что я почувствовал в тот момент. Я слишком поздно заподозрил в этом этих… чудовищ. Слишком поздно очнулся. Мы ведь и в Грецию собирались с концами.

С концами… Значит, дело было вовсе не в отдыхе. Папа планировал бежать из Штатов, увезти нас за собой далеко от криминальной части своей прошлой жизни. Сую руку ему под локоть и обнимаю его, продолжая держать голову на плече. Слышу, как сбилось его дыхание.

Джейсон молча стоит на своём месте, не вклиниваясь в наш разговор. Самолёт уже находится в небе.

– Ты сказал, что близко знал Вистана, – нарушаю я тишину, которая порой невыносима для меня. Особенно когда мысли в голове не смолкают ни на мгновение. – Насколько? И как вы вообще познакомились?

– Мы были лучшими друзьями.

Эти слова ощущаются ровно так же, как если бы кто-то неожиданно огрел меня лопатой по голове. Я отстраняюсь и хлопаю глазами.

– Да, – кивает папа, продолжая: – Лучшими друзьями, несмотря на вражду наших семей. Разумеется, никто не знал этого. Но я знаю его с одиннадцати лет.

Боже. Папа дружил с Вистаном Харкнессом с самого детства. И попутно я вспоминаю слова Вистана, однажды сказанные мне в машине. «Мой старый друг». Вот, что он тогда ляпнул, а потом ушёл то моего вопроса.

Молчу, надеясь услышать продолжение.

– Впервые мы познакомились в одном из неблагополучных районов, понятия не имея, кем являемся друг другу. Я в тот день сбежал из дома и хотел просто побыть один, когда нарвался на уличных беспризорников. Они напали на меня, решили просто развлечь себя… И тогда появился Вис… В смысле, Вистан. Вместе с одним из приставленных за ним охранников. Они тогда спасли мне жизнь, возможно: мне нехило досталось от тех мальцов. Так мы и познакомились. И подружились. – Папа вздыхает, словно ему тяжело всё это вспоминать. – «Могильным картам» принадлежали территории, на которых мы свои дела вести не могли и не совались в них, так что нам с ним достаточно было просто временно покидать их, чтобы встретиться на нейтральной территории. – Папа берёт паузу, и я в нетерпении устраиваюсь на кресле поудобнее. – Когда ему исполнилось шестнадцать, он привёл в дом невесту. И похвастался мне об этом на нашей очередной встрече. Он был так горд собой. Тем, что похитил эту девочку и присвоил себе. Тогда-то я и начал замечать, как он меняется. Вистан не всегда был таким тщеславным и горделивым. Я знал его совсем другим.

Не могу даже представить, чтобы Вистан Харкнесс мог вызывать иные чувства, кроме омерзения, ненависти и желания выстрелить ему в лицо или вцепиться зубами в горло. Чёртов урод, которому теперь положено гореть в аду.

– Однажды, спустя какое-то время он познакомил меня с ней. Со своей невестой. С Натали. Она была напуганной молодой девушкой, не понимающей, что происходит и во что её жизнь внезапно превратилась из-за глупого желания какого-то мальчишки. Но, попав к Харкнессам, невозможно уйти, если они сами не разрешат тебе этого. Вистан отошёл всего на мгновение, и она вцепилась в меня. Умоляла о помощи. А я решил не держать её в неведении и не обнадёживать. Сказал правду. Всё как есть. Что ей не уйти из этой семьи.

Внезапно я понимаю чувства Натали. То, что она испытывала в тот момент. Мы с ней так похожи. Я могу в деталях представить всё, что происходило в её голове.

– Кто всё-таки убил её, пап? Если ты этого не делал, с чего они все решили, что это именно так?

Папа прочищает горло и нехотя отвечает мне:

– Это прозвучит омерзительно, дочка, но я скажу тебе правду. Всё дело в том, что… – Он делает глубокий вдох, собираясь с мыслями. – Я просто полюбил её.

Я застываю как статуя, а рот приоткрывается в немом возгласе. Всё, что я испытываю, – это удивительное, почти болезненное чувство недоумения.

– Я знал, что не смогу быть с ней, знал, что это было безнадёжно с самого начала, но… мне захотелось спасти её от этого безумия.

Горло у меня пересохло, но я с трудом всё же выдаю:

– Но тогда кто же её.

– Уверен, сам Вистан или его люди по его приказу. Растерянно качаю головой, словно то, что жестокий и бессердечный босс «Могильных карт», убивший собственную жену, – это не нечто обыденное. Будто я этому не верю, хотя всё и так очевидно.

– Он узнал о моих планах помочь ей. Нашёл письма, с помощью которых мы с ней общались, используя одну из горничных. В которых обговаривали возможный её побег. Он был в ярости. В тот день Вистан назначил встречу, бросил мне в лицо все эти письма, сказал, что всё знает. Мы хорошенько подрались с ним, разбили друг другу лица. Он вообразил себе, что мы с Натали имели какую-то связь. А она у Харкнессов карается смертью… Разумеется, это касается женщин вне их рода.

Меня вот-вот затошнит от очередной порции ужаса. От того, какие картинки воссоздал мозг.

Всю жизнь он свято верил в то, что его любимую мать убил мой отец. Всю жизнь он считал нашу семью заклятыми врагами и поклялся отомстить. А всё это время, возможно, убийца его матери находился рядом, дышал с ним в одном доме, спал в соседней комнате, завтракал, обедал и ужинал за одним с ним столом. Возможный убийца его матери сделал из него марионетку, врал в лицо, просто использовал для своих целей. Всё это какой-то кошмар!

– Но как ты мог всё это проворачивать, если был женат на маме? – спрашиваю я, нахмурившись. – Как ты утаивал это от неё? Свою вторую жизнь.

– Она знала обо всём с первой нашей встречи. Я ведь женился на ней, едва мне исполнилось девятнадцать. Я не собирался ей врать или скрывать что-то о себе. Твоя мама знала о том, кем я являюсь, о том, чем занимаюсь. Мы придумывали правдоподобную ложь о моей семье вместе. О Норвудах, которыми стали. Джозеф давным-давно разорвал все связи с семьёй, сменил фамилию. Мой брат всегда отличался от меня. Он с самого начала шёл против отца и мечтал служить на стороне добра. Ещё в восемнадцать съехал из дома и поступил в полицейскую академию. Я много лет виделся с ним тайно.

Передо мной снова раскрываются загадки, которым будто бы нет конца. Я никогда после выяснения правды о «Кормаке О’Райли» не задумывалась о том, почему же Джозеф носит фамилию Норвуд. Вопрос с дедушкой и бабушкой с отцовской стороны тоже закрыт: я никогда с ними не виделась, и мне говорили, что они умерли до моего рождения. Видимо, это тоже было враньём.

– Когда ты родилась у нас, – продолжает говорить папа, переводя дыхание, – когда я взял тебя на руки впервые, я понял, что так больше продолжаться не может.

– И ты сменил фамилию вслед за Джозефом, – договариваю я за него.

Он кивает.

– Я так сильно хотел тебя уберечь, дочка, что не видел другого выхода.

Я напрягаюсь от этого признания. Потому что по интонации понимаю, что он имеет в виду что-то другое.

– Что ты сделал, пап?

– В тот же день, когда Вистан обнаружил наши с Натали записки, я признался своим в том, что хорошо знаю о делах Вистана, в том, что близко общался с ним, затем пошёл на сделку со своим кланом, чтобы получить возможность начать новую жизнь. – Я вижу, как тяжело ему признаваться в этом, будто его всё ещё это гложет. – Я предал Вистана. Он часто напивался, когда мы проводили время в барах, так что много рассказывал мне о внутренних делах «Могильных карт».

Ему не нужно продолжать, чтобы я успела сопоставить одно со вторым. Я сразу всё понимаю и завершаю его признание сама:

– И ты передал всё услышанное ирландцам.

Его молчание сейчас означает согласие, так что я тяжело вздыхаю. Ужасно. Теперь весь этот гнев Вистана понятен мне. Как и понятно, из-за кого именно семь лет назад у «Могильных карт» были огромные проблемы, о которых мне однажды поведал Зайд. А ещё понятно, зачем он зацепился за возможность отомстить моему отцу якобы за убийство Натали, хотя сам это убийство и совершил. Всё это было местью не за смерть жены, а за предательство лучшего друга. Бог ты мой!

Полагаю, он убил бы отца гораздо раньше, если бы знал эту правду.

– Получается, тебе было… – я быстро высчитываю в голове цифры, – около тридцати восьми, когда ты ушёл, а я родилась у вас, когда тебе было двадцать семь. Ты потратил одиннадцать лет на то, чтобы уйти?

– Уход из мафии сложен и имеет кучу нюансов. Но у меня было много времени придумать правдоподобную легенду для своей новой жизни, избавиться ото всех старых знакомств, выстроить убедительную ложь о своей новой личности, подготовить все документы, сменить имя, в том числе и изменить твою фамилию в твоём свидетельстве о рождении, как и фамилию Дилана. После того, как я предал Вистана и передал информацию ирландцам, начался поиск нового места проживания для меня и моей семьи. Этим занимались «Айриш Моб»[5]. Изначально я выбирал сам, пока не вмешались они. Вскоре я велел Мэри перебраться в выбранное ирландцами место – в Медину. Моя ошибка состояла лишь в том, что я не проверил их выбор самостоятельно и просто доверился, ведь у нас был уговор.

– Потому что, как оказалось, совсем рядом жили Харкнессы, – неутешительно произношу я, вспоминая о Клайд-Хилле, в котором расположено поместье Харкнессов. – Но как ты мог не знать о том, где они живут, если был так близок с Вистаном?

– Единственное, чего он не рассказывал мне, – это всё, что связано с их жилищем и в целом с семьёй. Я краем уха лишь слышал, что у них есть две точки пребывания: одна в Штатах, а вторая где-то в Лондоне. Там-то и живут все остальные.

– Все остальные?

– Харкнессы. Пятеро братьев и четыре сестры Вистана вместе с их семьями.

Я ошеломлённо распахиваю глаза от таких цифр, хотя вполне логично, что потомкам основателей столь могущественной преступной организации выгодно иметь много наследников. Однако я всё равно сильно удивлена. Почему же при таком раскладе Вистан обзавёлся лишь двумя сыновьями и одной дочерью? Просто не успел зачать ещё детей? Прикончил жену раньше, чем это случилось?

Ах, тремя… Тремя сыновьями. Просто третий от любовницы. Лэнс, о котором я узнала из тех документов с Зайдем.

– Хочешь сказать, ирландцы тебя подставили? – спрашиваю я, не желая прекращать разговор до того, как все карты раскроются. – Когда поселили нас рядом с Харкнессами. Я не думаю, что это такое совпадение, что мы оказались в соседних пригородах.

На мгновение взгляд отца меняется, и он смотрит на меня как-то иначе. Будто впервые видит. Не понимая, в чём дело, я слегка склоняю голову набок, ожидая того, что он скажет.

– Ты изменилась, дочка, – заговаривает он наконец. – Я не помню тебя такой уверенной и непоколебимой, как сейчас.

Звучит грустно. Потому что с родителями я была ровно противоположной: неуверенной в себе, замкнутой и тихой. Эти изменения пришлись мне по вкусу, но понравятся ли маме. И нравятся ли папе?

– Не сходи с темы, пап, – настаиваю я. – Так всё-таки?

– «Айриш Моб» делится на несколько кланов. Я заключал сделку со своим, с О’Райли. У меня несколько версий того, почему они так поступили, но склоняюсь больше к одной.

– Твой клан это… твоя семья, верно? Мои дедушка с бабушкой?

– Да. Скорее всего, они просто хотели иметь надо мной немного контроля даже после моего ухода – на всякий случай. А рядом с нашими врагами я бы вёл себя более покладисто. Или же у них всегда была возможность угрожать мне, если я вдруг сделаю что-то не так. Как видишь, полноценно уйти я так и не смог, хоть и прошло уже столько лет. Моя кровь никуда не делась, для них только это имеет значение. Не эмоциональная связь, не дружеские и близкие отношения… Только кровь в жилах. Даже тебя, я подозреваю, они считают членом своей семьи, несмотря на то, что даже никогда не видели. Просто потому, что в тебе моя кровь.

Папа вдруг замолкает, и меня это не устраивает. Вид у него такой, будто больше он не произнесёт ни слова. Мне удаётся вовремя совладать с собой, и я решаю не давить на него. Всему своё время, наверное.

Сейчас я ощущаю себя ровно так же, как ощущала в тот день, когда он привёз меня в домик в лесу, а после закидал совершенно неожиданной информацией о моём отце. Я до последнего не верила в то, что услышала. Но сейчас… я веду себя совсем иначе. Словно теперь осознаю всю серьёзность ситуации. Времени и желания на отрицание больше нет.

– Ты не хочешь говорить об этом, – произношу я мягче, чем ожидала от себя. – Но можешь ли ты ответить лишь на один вопрос? И я отстану от тебя.

Папа щурит глаза, явно заинтересованный.

– Слушаю.

– Перед самым моим побегом. В общем, я присутствовала на одной сделке Харкнессов. Они хотели передать нескольких девушек в бордель в Коста-Рике. И среди этих девушек я случайно наткнулась на дочь Гелдофов. На Таллию. Как ты можешь объяснить это?

Папа задумчиво хмурится, и это выражение его лица отметает мои подозрения: какое-то время я даже считала, что всё это мог сделать он для того, чтобы устроить какой-то бунт и втихую вызволить меня.

– Я не знаю, – отвечает наконец он. – Это очень странно. И рискованно для Харкнессов.

– Знаю. Поэтому я и успела решить, что это было твоих рук дело.

– Нет-нет. Гелдофы – единственные, с кем я сохранил дружеские отношения после своего ухода, на случай, если у меня возникнут проблемы с «той стороной». Я бы не воспользовался их дочерью и не подверг бы её опасности. Когда я ушёл, я поклялся твоей матери, что никогда больше не совершу зла.

Я не могу представить, как моя мама, всегда остерегавшаяся всего грязного и неправильного, вообще согласилась на замужество с преступником.

– Значит, сейчас мы отправляемся к Гелдофам? – выдаю я своё предположение, заранее понимая, что окажусь права.

– Да. Они обеспечат нам пока безопасность.

– Ты уверен в этом на сто процентов? Уверен, что они не поступят как О’Райли?

– Они много лет помогали мне, если возникали какие-то сложности. Мы сейчас летим в Вегас только с их помощью.

Замешкавшись на мгновение, я всё же задаю крутящийся в голове вопрос:

– Ты знаешь, что произошло с Вистаном?

Мне успевает показаться, что на лице отца проскальзывает тоска, которая заставляет меня глубже задуматься об их взаимоотношениях.

– Да, – кивает он. – Именно это в первую очередь и стало причиной того, что мы сейчас сидим в самолёте. Что никто нам не помешал. Никто из них.

Получается, убийство Вистана повлияло на возможность нашего вылета – мафия практически обезглавлена сейчас, никому пока нет дела до сбежавшей девчонки.

Я детально прокручиваю в голове то, что наблюдала собственными глазами. Избиение сыном отца. Отца, который совсем не выглядел в тот момент как человек, которого вот-вот убьёт собственный отпрыск. Изначально я не обратила на это внимание, решив, что подобные жестокие расправы в этой семье – обычное явление. Нет, возможно, так и есть, но дело тут, кажется, немного в другом.

Почему охрана стояла и смотрела? Почему они даже не попытались вмешаться? Им необязательно было стрелять в наследника, чтобы остановить его. Они вполне могли просто оттащить его в сторону. Но они этого не сделали.

О боже. Что, если Вистан знал о том, что планируется? Или хотя бы предполагал? Просчитал наперёд?

После этого внезапного осознания я ощущаю, как внутри всё похолодело. Этот человек был чудовищем, это факт. Но если моя теория верна, то он был не просто чудовищем, а страшнейшим из них. Готовым на всё ради своей семьи, ради своей правды и построенной предками империи.

Даже на то, чтобы умереть от рук сына.

Глава 3

В аэропорту Лас-Вегаса нас встречают несколько человек. Молодые мужчины. У всех них светлые волосы, грубые черты лица как на подбор, а на высоких фигурах сидят аккуратные костюмы тёмных цветов. Я сперва решаю, что это небезызвестные мне уже Гелдофы… ну, кто-нибудь из них, например, сыновья. Но речь, которой они обмениваются с папой, отметает эти мысли. Они обращаются к нему исключительно «сэр» и держатся очень официально. На меня внимания особо не обращают.

Нас сажают в один из их чёрных массивных автомобилей, на котором мы движемся вглубь города. Я выглядываю из окна на вывески, на магазины, элитные заведения, на жителей и гостей этого оплота развлечений. Идеальное место для мафиози, которым хочется кучи денег – куда больше, чем они имеют с другой нелегальной деятельности.

Я никогда не была в Вегасе. Мои родители вряд ли выбрали бы его для отдыха с дочерью, но Ирэн часто прилетала сюда с группой друзей и возвращалась с невероятными впечатлениями. Такой род развлечений был в её духе. Она звонила мне по Фейстайму и пьяно бормотала с экрана о том, как подцепила очередного парня в местном клубе.

Лас-Вегас гудит. Я ощущаю этот гул всем телом. Ему всё равно на нашу машину, своими гигантскими огнями он затмевает даже фары, создавая иллюзию, будто мы движемся сквозь неоновый туннель. Через какое-то время мы доезжаем до отеля, находящегося в очень шумном и горящем жизнью районе. Нас сопровождают до ресепшена, затем договариваются о номере. Удивительно, ведь у нас при себе нет паспортов. Видимо, свою роль здесь сыграла ирландская мафия. Может, этот отель вообще им и принадлежит.

– Это номер для вашей дочери, мистер О’Райли, – говорит один из сопровождающих нас ирландцев, открывая дверь в просторный номер отеля, забронированный на одну ночь.

– Норвуд, – резко поправляет его папа. – Впредь я мистер Норвуд. Не О’Райли.

Мужчина кивает.

– Пройдёмте со мной. Я покажу вам вашу комнату.

– Я найду её сам. Можешь просто вручить мне ключи. Я немного поговорю с дочерью.

Ирландец неуверенно переводит взгляд на меня. Кажется, ему дали чёткие инструкции, от которых ему нельзя отклоняться.

– К сожалению, я не могу допускать вольностей. Приказ от мистера Гелдофа. Так что подожду вас за дверью… И да. Для вашей дочери в номере уже подготовлена чистая одежда.

Папу всё устраивает.

Выдав это, мужчина закрывает за собой дверь.

Сперва я бегу принять душ, освежиться, потом надеваю подготовленную для меня одежду, а затем прямо с мокрыми волосами падаю на диван, радуясь возможности ни о чём не думать и полежать какое-то время без дела. На шее висит кулон, а моя карта, телефон и кольцо оставлены на полке в ванной. Старую испачканную одежду выбросила в ведро.

– Поспи, Лина, – говорит папа, закрывая шторы, будто снаружи нас поджидает снайпер. Едва я задумываюсь об этом, как вспоминаю Джаспера. Интересно, будет ли ему что-то за то, что он в этом участвовал, если правда всплывёт? – Лина?

– А? – Я часто моргаю. – Что?

– Я говорю, ложись и поспи. Завтра у нас тяжёлый день.

– Да? И чем же мы будем заниматься? Где мама? Дилан? Я думала, мы едем к ним.

– Их мы увидим завтра. Я сперва должен показать тебя Аластеру.

– Кто это?

– Отец Логана.

Вспоминаю Логана без труда. Мне становится интересно, насколько сильно изменилось бы моё положение, если бы в тот день я вела себя более разумно и согласилась выйти за него? Он говорил, что я поступила бы правильно, сделав это. Но я в этом сомневаюсь. А ещё думаю, неужели папа отдал бы меня за сына мафиози, хотя сам тщательно старался не втягивать меня в этот мир? Звучит нелогично. Но мне говорили и о том, что родители отказались от этого варианта не только из-за моих сцен. Они отказались потому, что взамен у них потребовали возвращения папы в мафию.

– О чём ты там думаешь?

Я оборачиваюсь, встречая папину лёгкую улыбку. Он подходит ближе и треплет меня по голове.

– Что происходит в этой чудесной головке сейчас?

– Эта чудесная головка забита мусором, – отвечаю я, улыбнувшись в ответ.

– Могу прибраться.

Я смеюсь, не веря в то, что нахожу на это силы. Папа всегда так умел. Подбодрить в любой ситуации, даже если совсем нет настроения.

– Пап, я хочу спросить, – осторожно начинаю я. – Вы с мамой в самом деле собирались отдать меня замуж за Логана?

– «Замуж» – слишком громкое слово для того, что мы хотели сделать. Был вариант подстроить всё так, что вы считались бы мужем и женой. Спектакль для Харкнессов. Чтобы они не смели тебя трогать и отстали.

– Выходит, ты ещё тогда знал, что убийство того охранника в общежитии было делом рук кого-то из них?

– Нет. Я не знал. Я лишь подозревал и хотел подстраховаться на всякий случай… Мне никогда не было известно имя сына Вистана, он не называл мне его имени, даже не произносил его. Никогда. Всё, что я знал, – это Кровавый принц. Если бы я был в курсе его имени, разумеется, сопоставил бы одно с другим и быстро прикончил этого сукиного сына, едва он появился в твоей жизни!

Папа осекается, понимая, что ляпнул лишнее, и берёт небольшую паузу, чтобы загладить вину.

– Нет, – качаю я головой. – Ты бы не смог его прикончить. Ведь тогда у тебя появились бы проблемы посерьёзней.

– Ради тебя я бы всё вытерпел, – говорит папа, и эти слова излечивают мне сердце, я почти даже и не ощущаю того, что совсем недавно оно было разорвано на части.

«Прикончил бы этого сукиного сына».

Я пытаюсь представить, как бы отреагировала на его смерть. Однажды я спасла его от последствий своего же действия. В ту ночь мне показалось, будто что-то вынули из моей груди. Потому что я решила, что он мёртв. Когда он лежал у меня на коленях окровавленный, когда я прижимала его голову к своей груди и рыдала, мне в самом деле хотелось сгореть. Но что я чувствую сейчас?

Что же я чувствую?

– Правда, ложись спать, дочка, – перебивает поток моих мыслей папа.

Он целует меня в лоб.

– Завтра всё будет по-другому. Я вытащу нас из этого. Как всегда поступал.

Я грустно улыбаюсь, потому что никак не могу понять, верю ли в самом деле в подобный исход. Или мы обречены на вечное существование внутри этого тёмного мира, который никого не щадит и никогда не отпускает?

* * *

Следующим утром нам позволяют подкрепиться, а затем мы, обновлённые и полные сил, едем к Аластеру Гелдофу, который однажды мог бы спасти меня от Харкнессов, если бы не отказ папы возвращаться в мафию. У меня забирают телефон «в целях безопасности», как мне объясняют, ведь по нему нас вполне могут отследить «Могильные карты». Это имеет смысл. Карту же я прячу под своей новой блузкой, а кольцо – в кармане.

Через какое-то время после того, как мы покидаем отель, дорога начинает змеиться между казино, похожими на замки из стекла и стали. Иногда я поглядываю на сидящего за рулём мужчину, имя которого вряд ли узнаю, как и увижу его вновь. Он молча сворачивает на следующую улицу. Я пропускаю поворот, слишком завороженная искрящимися и переливающимися на фасаде зданий бликами слепящего солнца.

Проходит около пяти минут, когда мы въезжаем на узкую улицу. Она выглядит так, словно я оказалась вдруг на съёмочной площадке криминального фильма. Дома кажутся однообразными, будто вырезанными из одного куска серого камня. Я замечаю, как лицо нашего водителя становится суровее.

– Мы приехали, мистер О’Рай… мистер Норвуд, – заговаривает он и выходит из машины.

Мы остановились около небольшого, ничем не примечательного дома с единственным фонарём, который, возможно, по ночам освещает лишь его вход. Рядом с выстроившимися в ряд несколькими чёрными машинами других марок. Я ожидала, что встреча пройдёт в каком-нибудь помпезном месте вроде оживлённого казино. Хотя логично провести её, не привлекая лишнего внимания. А этот дом хорош, если рассматривать именно такой вариант.

Я выхожу наружу, когда дверцу мне открывает Джейсон, и в лицо ударяет тёплый воздух. Сопровождающий нас мужчина стучит по двери. Она кажется тяжёлой, и звук ударивших по ней костяшек пальцев получается пугающим на этой умиротворённой улице. Дверь распахивается, и на пороге оказываются ещё двое незнакомцев. Они мимолётно оглядывают нас и пропускают внутрь. Джейсон идёт за нами.

Я обращаю внимание на детали. Оглядываю небольшую прихожую, веду взглядом дальше по коридорчику, не задерживаясь на фигурах нескольких суровых мужчин в костюмах, принявших такие позы, словно собираются защищать президента. Нас провожают в гостиную, состоящую из базовой мебели: диван, кресла, тумба с телевизором. Но дом устроен так, что я по-прежнему вижу отсюда коридорчик и даже входную дверь. Мне становится легче от мысли, что я продолжаю видеть выход. На всякий случай.

– Кормак, приветствую тебя, – удовлетворённо произносит мужской голос. – Как прошёл перелёт?

– Джереми. Меня впредь зовут Джереми… Отлично. Спасибо за помощь, – выдаёт папа в ответ.

Я с интересом вглядываюсь через его плечо на сидящего на диване ирландца с весьма карикатурной внешностью для его национальности: у него рыжеватые волосы, светлая кожа и россыпь веснушек на носу и немного под глазами. И будто для дополнения этого стереотипного образа ирландца мужчина выбрал тёмно-зелёный костюм с чёрной рубашкой. Не хватает клевера где-нибудь на груди и шляпы, и получился бы вылитый символ дня святого Патрика[6].

– Вот и твоя дочь, – улыбается он белозубой улыбкой. – Приятно познакомиться, Каталина.

– Ага, – безразлично бросаю я, потому что не могу ответить взаимностью.

– Хм, а твоя дочь не слишком разговорчива, – довольно улыбается Гелдоф, сверкнув голубыми глазами. – Очень жаль, что ты не позволил скрепить союз наших детей. Из них получилась бы отличная пара.

– Аластер, мы здесь не за этим, – перебивает его папа. – Ты хотел лично увидеть меня перед тем, как мы исчезнем, верно?

Ирландец кивает. Затем после небольшой паузы указывает рукой на кресло.

– Может, присядешь? – предлагает Гелдоф. – Выпьем чего-нибудь. У меня есть отличная бутылка Midleton Very Rare.

– У меня нет времени.

– Куда же оно подевалось? – ухмыляется Аластер. – Ты ведь давно не занимаешься по-настоящему сложными задачами, как все мы. Но при этом всё равно нет времени?

– Я знаю твою любовь к болтовне, но, к сожалению, это не тот случай, когда нужно это демонстрировать. Зачем ты хотел видеть нас перед тем, как спрятать? Мэри ждёт меня, Дилан явно волнуется о состоянии своей беременной жены. Мне нужны силы, чтобы решить проблему, так что давай приступим сразу к делу.

В голосе папы ясно прослеживается недовольство. Он сильно торопится. Не представляю, какие сложности сейчас выпадают на его долю, сколько головной боли ему доставляют раздумья.

Аластер слабо кивает, и я вдруг слышу щёлкающий звук за своей спиной. Осторожно поворачиваю голову назад. Один из мужчин запирает входную дверь. Нахмурившись, я пытаюсь отогнать мысли, твердящие, что здесь что-то не так. Они ведь могут запереть двери для того, чтобы просто обезопасить эту встречу от третьих лиц, так ведь? Очень хочется верить. Но всё же я напрягаюсь, превращаясь в камень. Стоит оставаться начеку.

– Хорошо, – соглашается ирландец, пожав плечами. – Тогда завершим разговор быстрее. Я просто хотел обговорить некоторые детали и правила вашего нахождения под моим крылом.

К нему вдруг подходит один из его людей, наклоняется и шепчет что-то на ухо. Выражение лица Аластера сменяется на удивлённое, и он переводит на меня свой взгляд. Мне становится неуютно.

– Вот как… – задумчиво растягивает он. – Что ж.

Гелдоф встаёт, и только сейчас я замечаю, что у него отсутствует левая нога: одна штанина свободно болтается, так что он помогает себе тростью, лежащей рядом. Весь образ сурового опасного ирландского мафиози из-за одного этого факта вмиг испаряется.

– Дай мне минуту обговорить кое-что со своими людьми, – просит Аластер и, не дождавшись ответа, ковыляет к двери, ведущей на крошечную кухню.

Вообще в этом доме низкие потолки, и в целом он миниатюрен, так что ощущаю я себя не так тревожно, как если бы нас привели в замок, состоящий из бесконечных коридоров.

– Что-то здесь нечисто, – задумчиво произносит папа. Удручающее предположение.

Он хмурится так сильно, что на лбу собираются складки, и папа начинает выглядеть старше своего возраста. Какое-то время он молчит, заставляя меня нервничать вместе с ним. Я поднимаю голову и смотрю на Джейсона, уверенно стоящего возле двери. Можно ведь положиться на крепость его тела и умения, выстроенные годами работы?

– Лина. – Папа хватает меня за руку. – Если вдруг что-то пойдёт не так… Помнишь ли ты свою тётю? Сару.

У меня округляются глаза. Мама запрещала вспоминать тётю Сару и всячески избегала любых разговоров о ней. Так что я научилась делать вид, что её никогда и не существовало.

– Не особо, – честно признаюсь я. – А что случилось?

– Если вдруг что-то пойдёт не так, отправляйся в Chicas de Oro, – тихим шёпотом просит папа. – Найди Сару. Если ты и не узнаешь её, она точно узнает тебя. Ты очень похожа на свою маму.

Ситуация становится всё сложнее и сложнее. И всё более непонятной. Тем не менее, я не перечу. Киваю, дав знать, что поняла всё, хотя на самом деле ни черта не поняла. Но запомнила это название. Chicas de Oro. «Девушки из золота», если перевести с испанского. Интересно.

– А чем она сможет помочь? – спрашиваю я, не сдержавшись.

Папа молчит, и это молчание сбивает меня с толку. Могу лишь догадываться, что, скорее всего, в случае очередной непредвиденной опасности Сара сможет временно… укрыть меня? Я слышала когда-то краем уха, что она перебралась в Неваду, но не знала, что именно в Лас-Вегас. Получается, это единственный знакомый мне человек в городе. Папа просто пытается обезопасить меня. На всякий случай. Но мне не хочется думать, что с ним может что-то произойти и мне придётся идти на такие крайние меры.

Аластер Гелдоф наконец возвращается.

– Кормак… Вернее, Джереми, присядь, пожалуйста, – просит он обманчиво учтиво.

– В чём дело? – спрашивает папа, явно недовольный.

– Просто сядь. Я хочу уточнить кое-что.

Глянув в мою сторону, папа одним взглядом просит меня оставаться спокойной. Гелдоф, проследив за его взглядом, с улыбкой произносит:

– Может, Каталина хочет чего-нибудь выпить? Что ты предпочитаешь?

– От воды бы не отказалась, – говорю я, с удовольствием представляя, как прохладная жидкость течёт по пересохшему горлу.

– Джилрой, дай нашей гостье воды.

Кивнув, один из парней проходит дальше по гостиной и через несколько секунд возвращается со стаканом чистой воды, которую протягивает мне. Я с наслаждением выпиваю всё.

– Итак, Джереми. – Аластер Гелдоф закрепляет руки в замок на своём единственном колене. – Боюсь, я узнал неутешительные новости.

Вижу, как напрягся папа после этих слов.

– Оказалось, что я не могу помочь твоей дочери.

В меня через всю гостиную и часть прихожей летит взгляд Аластера. Но я не могу понять, что он значит. Это насмешка, угроза или сожаление?

– В каком смысле? – В голосе отца проскакивают нотки недоумения, хотя он продолжает держать себя в руках и не впадает в панику.

– Ты ведь прекрасно знаешь, о чём я. Когда ты пришёл ко мне со своей просьбой, ты не упомянул об одной очень важной детали: она, оказывается, Харкнесс!

– Это ничего не значит, ведь она моя дочь и…

– О, ещё как значит. Мы не спасаем наших врагов.

– Врагов? То, что её против воли сделали частью их семьи, совершенно ни о чём не говорит!

Аластер мотает головой, лицо непроницаемо.

– Одно дело – против воли, и совершенно другое, когда она вполне себе добровольно вступает с ним в интимную связь. Я бы даже сказал, что здесь замешаны романтические чувства.

Откуда, чёрт возьми, он об этом знает?!

Папа резко оборачивается ко мне, ища ответы в моём взгляде. Я ощущаю такую острую неловкость, что мне хочется провалиться сквозь землю.

– Это правда? – спрашивает папа, и я вижу в его глазах надежду на отрицание.

– Конечно, правда, – отвечает за меня Аластер таким тоном, словно счёл неверие папы за оскорбление. – Мои люди всё про всех узнают, стоит мне лишь щелкнуть пальцами. В том числе и то, что рассказывают сами Харкнессы своим друзьям, не скрывая. О твоей дочке среди них ходит много рассказов.

– Лина, ты ведь.

– Прости, пап. – Я же не могла, глядя тебе в глаза, сказать, что он отлизывал мне на диване. – Мне было бы очень неловко сказать тебе правду.

Хорошо, что он в тот же момент отворачивается от меня и я больше не вижу этого разочарования на его лице. Надо было мне держать ноги вместе, и этого можно было бы избежать. Чёртов Змей-искуситель.

– Даю слово, что мы поможем и тебе, и твоим жене с сыном и невесткой, но… – Аластер Гелдоф делает паузу, прежде чем продолжить: – Боюсь, твоей дочери помочь мы не можем.

– Аластер, пожалуйста.

– Ты хорошо осведомлён о наших правилах и знаешь, что я не могу идти против них, даже если ты мой друг.

Мужчины за моей спиной зашевелились, как и Джейсон, который уже бьёт в лицо одного из тех, кто двинулся к нему. Он достаточно крупный, так что понадобилась помощь ещё троих, чтобы повязать его и повалить на пол, лицом вниз.

– Аластер! – настойчиво продолжает папа, вставая и уже направившись ко мне, чтобы заградить собой.

– Прости, Кормак. Я обязан.

Гелдоф коротко кивает, и я чувствую, как сзади на меня идёт один из мужчин. Не успеваю я и вдоха полноценного сделать, как папа внезапно хватает меня, заводя за спину, и наносит удар кулаком по его челюсти.

– Не надо ухудшать ситуацию, друг, – предостерегает его Аластер. – Ребята, хватайте же их.

Я реагирую быстрее, чем от меня ожидали, и, резко обернувшись, бью стаканом, ранее полным воды, по голове второго, более тощего мужчину, потянувшегося ко мне. Для этого я и попросила воды. Рассчитывала на стакан, которым могла бы вооружиться. На всякий случай. Оружие мне бы вряд ли предоставили. Одновременно цепляюсь окровавленной рукой за его пистолет на ремне, притянувший взгляд. От прикосновения к холодному металлу по телу пробегают мурашки.

Меня поражает то, насколько точны и быстры движения папы. Он выхватывает нож, вынимая его из чьего-то чехла, закреплённого, как я думаю, на поясе, а затем наносит им удар по руке одного из ирландцев. По помещению прокатывается громкий вскрик боли. Я при этом ещё вижу, как ярость охватывает Аластера Гелдофа, который, кажется, совсем не ожидал, что мы окажем сопротивление, и, вероятно, был уверен в том, что нас будет легко схватить. Но вот зачем им нас хватать? Исходя из того, что этот грёбаный говнюк выдал всего минуту назад, они хотят чего-то… от меня? Ох, снова убить? Что ж, для меня это не в новинку.

Папе удаётся вырваться к одному из окон, успешно отражая каждое нападение, словно он обучался этому годами. Едва я успеваю выстрелить в окно, догадавшись о том, что именно так папа хочет освободить нам дорогу, ведь дверь заперта, как он, потянув рукав вниз, чтобы защитить руку, расчищает остатки стекла.

– Вылезай, дочка! – кричит он мне, хватая за руку и помогая забраться в окно.

Никто не стреляет. Очевидная подсказка о том, что никто не собирается убивать нас. Или, может, они просто не хотят случайно попасть в папу при попытке пристрелить меня. Я окончательно прихожу в себя, оказываясь на улице, когда папины руки вынужденно отцепляются от моих плеч, а сам он всеми силами задерживает мужчин в доме, дав мне немного времени.

– Стой! – орёт один из ирландцев.

Мой невысокий по сравнению с ними рост даёт мне преимущество. Я словно маленькая мышка. Наклонившись, пробегаю между рядами машин и спотыкаюсь о какой-то плохо лежащий камень. Мне с трудом удаётся совладать с собой и не закричать на всю округу. Когда у меня не остаётся никакого другого варианта, я припадаю к земле и заползаю под одну из тачек – под ту самую, в которой мы сюда и приехали. Благо, места мне хватает. Решаю сперва притаиться, потому что они наверняка тут же меня и схватят, легко обнаружив среди этих пустующих дорог и яркого солнца. Пистолет держу прижатым к груди и пытаюсь игнорировать кровоточащую от попавших осколков стекла руку. Эта боль кажется совсем не важной, когда на кону жизнь.

– Куда она побежала? – кричит кто-то, чьи ботинки я вижу из своего укрытия. Моё сердце падает к желудку.

– Я не заметил, – отзывается раздражённо второй.

– Не могла же она сквозь землю провалиться!

– Ищите! – подхватывает третий.

Закрываю свободной ладонью рот, уже начиная жалеть о том, что заползла в это проклятое место. Что, если они заглянут под машины? Догадаются? Дерьмовая ситуация.

– Мистер Гелдоф! – орёт один из мужчин, проходя мимо. – Должно быть, она спустилась за кустами по склону. Может, и вовсе упала.

– Тогда чего вы ждёте?! – рычит Аластер, выходя наружу с тростью. – Найдите её!

– Да, сэр.

И шаги удаляются в сторону кустов, расположенных недалеко от дома и припаркованных машин. Скорее всего, там действительно идёт спуск, и это удача, раз они решили, что я могла скатиться по нему вниз.

– Джилрой, к тебе у меня будет другое поручение, – снова заговаривает Аластер.

Мимо проносятся звуки шагов и останавливаются где-то около дома. Я пытаюсь прикинуть в голове, насколько велики мои шансы сейчас выйти из укрытия и убежать на хрен отсюда. Но их явно недостаточно. Едва я вырвалась из цепких лап Харкнессов, как вдруг снова попала в опасную зону. Твою-то мать. Мне не дадут покоя в жизни, это точно. Я сглатываю, боясь выдать даже собственное дыхание, а потом заостряю внимание на шагах и голосах. Они далеки от меня. Так что я решаю испытать удачу. Выползаю из-под машины, осторожно приподнимаюсь и прижимаюсь, насколько это возможно, к прохладной поверхности её двери. Автомобиль, на котором мы и приехали, стоит к дому немного боком, так что, находясь с другой стороны, я остаюсь незамеченной. Если, разумеется, не высуну голову. Осторожно сую пальцы под ручку двери. Она неожиданно поддаётся, и я приоткрываю её, чтобы залезть внутрь. Прижимаюсь к полу, не задерживаясь на кожаных сиденьях. В любом случае, лежать вечно под машиной я не могла.

– Прошу, Аластер! – слышу я вдруг голос папы. – Ты всегда был мне другом!

Едва держусь, чтобы не подняться с пола и взглянуть, что сейчас с ним происходит. И что происходит с Джейсоном, который должен был уберечь нас от подобного. Может, его уже и вовсе вырубили.

– Я всё ещё считаю тебя своим другом, Кормак, – отвечает Аластер, – но я не могу идти против правил, я уже тебе об этом сообщил.

– Закрой глаза, – молит папа. – Дай ей уйти. Мы придумаем, как избавить её от их фамилии.

– Ты прекрасно знаешь, что сделать это могут лишь они сами. А до тех пор она останется Харкнесс. Тем более твоя дочь вступала в связь с их чёртовым наследником! Что, если она беременна?

Я хмурюсь, прислушиваясь. У папы не находится слов для ответа.

– Должен тебе напомнить, что в нашем мире кровь решает всё. Если она носит под сердцем ребёнка Харкнессов, мы не можем просто отпустить её. Это стратегический риск. Дитя станет заложником. Они станут шантажировать тебя им, Кормак. Шантажировать весь клан. Даже если твоя дочь спрячется, они найдут способ добраться до неё. Харкнессы – это спрут, они везде. – Он делает паузу. – Если она беременна, мы должны это знать. И если она носит их отродье… придётся принимать решения. Я уверен, ты понимаешь, что я имею в виду.

Вздрагиваю, когда дверца со стороны водителя внезапно открывается. Машина покачивается, и за рулём оказывается один из гнавшихся за мной ирландцев – к тому же тот самый, что вёз нас сюда.

– Джилрой, езжай, – приказывает Аластер. – Расскажи о том, что жена Гая Харкнесса в Вегасе. Нельзя дать ей уйти. И нельзя, чтобы он нашёл её раньше нас.

Я притаиваюсь, когда водитель заводит машину, поддакнув Аластеру.

Вот же чёрт! Надеюсь, никто из этих говноедов снаружи не решит сесть на задние сиденья.

Глава 4

Задержав дыхание, я слушаю разговор ирландца за рулём по телефону. Он обменивается всего парой слов, которые в основном состоят из угроз и приказов. Одно выясняю точно: я нужна им живой. Едва держусь, чтобы не застонать от отчаяния. Не хватало мне дел с Харкнессами, как тут же настигли другие психи. Одно только радует: он и его шайка далеко отсюда и Невада им не принадлежит. Они ведь не суются на эти территории, так что хоть на одну проблему меньше.

У меня едва не вылетает непроизвольный писк, когда машина резко трогается с места, даёт заднюю и мощно сворачивает на повороте. Отличная, конечно, возможность попытаться свернуть водителю шею, но вряд ли мне хватит сил. Так что я решаю выждать время.

Мы мчимся по дороге вглубь города. Я не разобрала, что за поручения ему дали, но, чёрт возьми, надеюсь, он не отправится куда-нибудь в жопу мира. Я сижу на полу прямо позади водительского сиденья, совсем не разбираю дороги и не вижу, куда мы вообще едем. Да даже если бы и видела, вряд ли мне это бы помогло, учитывая моё полное незнание Лас-Вегаса. Единственное, что я могу заметить отсюда – солнечные блики, ползущие по кожаным сиденьям машины, и моментами прерывающая их тень от зданий. Но как бы то ни было, у меня есть пистолет.

По салону вдруг прокатывается мелодия, сопровождаемая вибрацией. Водитель берёт трубку.

– Да? – Он молчит, слушая ответ. – Девчонка сбежала… – Снова молчание. – Я сейчас заеду в Стрип[7]. В каком смысле зачем?! Яйца тебе почесать! Что за вопросы?! Да. Хорошо. Давай.

После разговора он бросает телефон на пассажирское сиденье и крепче цепляется за руль. Я слегка приподнимаю голову, выглядывая из окна. Мы проезжаем через заграждение в очередной мир гигантских конструкций. Музыка грохочет отовсюду и сливается с гулом проносящихся мимо машин. Что ирландцы хотят от меня? Как мне теперь выкручиваться? Где мама и Дилан?

Автомобиль проезжает ещё несколько метров, прежде чем водитель паркуется возле стеклянно-железного здания с огромной вывеской: «КАЗИНО». Я понимаю, что вылезать нужно прямо сейчас, и когда мужчина неожиданно роняет свой телефон под ноги и пытается поднять его, я быстро хватаюсь за ручку двери сбоку от себя и пальцами осторожно поддеваю её подвижную часть, молясь, чтобы не сработала сигнализация. Этого не происходит, и я медленно выползаю из машины. Некоторые проходящие мимо люди удивлённо оборачиваются, но мне насрать, что они могут подумать обо мне в эти минуты. Когда я достаточно отползаю от машины, позволяю себе встать, сунуть пистолет под блузку и побежать в совершенно неизвестном мне направлении. Я бегу вдоль зданий, мимо мужчин и женщин. Некоторых из них даже нечаянно задеваю плечом и слышу за спиной недовольные возгласы. Я так зла сейчас, что готова придушить любого, кто попадётся мне под руку, так что пусть идут к чёрту!

– Хэй! – внезапно раздаётся крик за моей спиной. – Хэй, ты!

Дерьмо.

Мне не нужно много времени, чтобы понять, что ирландский ублюдок за рулём всё-таки меня заметил. Может, через зеркало заднего вида. А может, по следам крови на двери или в салоне. Я оборачиваюсь лишь на секунду и вижу, что он хлопает дверью своей тачки и бежит в мою сторону. И ведь его совсем не смущает гоняться за мной в толпе людей. А вот мне эта толпа может и услужить.

– Простите! – кричу я, хватая какую-то женщину за край футболки и дёргая её в сторону, чтобы она заградила путь моему преследователю.

То же самое проделываю с каждым, на кого натыкаюсь, толкая их вперёд, выдёргивая, а сама продолжаю путь.

– Простите! Прошу прощения! Дайте дорогу!

Естественно, в ответ в меня летят ошалелые вздохи, вскрики, ругательства. Я бегу вглубь, не разбирая дороги. Не зная, куда вообще направляюсь. Завернув на очередную улицу, я почти с победным вскриком обнаруживаю ресторан, исполненный в дерзких ярких цветах, так что внимание привлекает сразу. Без лишних размышлений забегаю внутрь, распахнув разукрашенную в розовый и фиолетовый дверь. Посетители с удивлением оборачиваются, заинтересованные моим запыхавшимся видом.

– Мисс, вам помочь? – немного смущённо произносит девушка в униформе официантки, подходя сзади.

– Где туалет? – слишком громко спрашиваю я.

Она молча, немного сконфуженная и растерянная моим вопросом, еле поднимает руку и указывает в сторону небольшого узкого коридора с висящим на стене знаком с надписью WC.

– Ага, спасибо, – спешно благодарю её я, замечая через окно, как ирландец меня уже настигает.

Я забегаю в указанный коридор, открываю дверь в женский туалет и затаиваюсь в небольшом помещении с раковинами и несколькими кабинками. Пытаюсь привести сбившееся дыхание в норму, унять трясущиеся руки. В любом случае, его не должны пустить сюда, верно же? Снаружи я видела охрану, они разберутся с этим ублюдком, если он начнёт буянить. Хотя я и не уверена в этом. Но очень надеюсь.

Подхожу к раковине и включаю воду. Несколько секунд я смотрю на то, как она течёт на белую керамическую поверхность, пока пытаюсь унять бешено колотящееся сердце. Я перевариваю происходящее. В голове не укладывается, что опасность снова гонится за мной по пятам, словно никакого перерыва и не было. Я мою руку, и красные струйки стекают по белоснежной поверхности. Вид крови вызывает неприятные спазмы в животе, напоминает о тех ужасах, что я пережила, от чего мне приходится прикрыть глаза и сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Набираю в ладонь немного воды и умываю лицо. Из горла даже вырывается непроизвольный полустон удовольствия, учитывая, как от бега у меня вспотел лоб, намочив и волосы. Вода приятно освежает.

Я вздрагиваю, когда дверь внезапно открывают. Едва не спотыкаюсь, когда отхожу назад, внимательно следя за каждым движением вошедшего мужчины. Он закрывает дверь, не отводя взгляда от меня.

– Это вообще-то женский туалет, – произношу я, словно это имеет какое-то значение. А сама пытаюсь нащупать пистолет, который успела спрятать под блузкой. Но я не смогу так быстро достать его, навести на этого урода, снять с предохранителя и выстрелить.

– А это наш город, – отвечает Джилрой таким грубым и хриплым голосом, что в закрытом помещении он звучит угрожающе. Хотя этот человек – само воплощение угрозы.

Ясно. Город принадлежит им, как и заведения, полагаю. Все или многие, не важно. Сейчас важно то, что у меня нет путей для отступления. Джилрой заграждает собой дверь. Я никак не смогу пройти мимо него, при этом не оказавшись пойманной. Твою мать.

– Не трать моё время, – спокойно говорит мужчина и тянет ладонь. – Идём. Тебя заждались.

– Кто заждался? Чего вы хотите от меня?

– Без вопросов.

Я молчу какое-то время, прежде чем понимаю, что у меня только один способ дать о себе знать. Набрав воздуха в лёгкие, я визжу на весь, по моим расчётам, ресторан, разрывая горло. Но этот визг длится всего пару секунд, потому что Джилрой в раздражении бросается вперёд и затыкает мне рот, толкнув к стене. Так что я не уверена, что кто-то успел услышать меня. «Идём», – сказал он ранее. «Тебя заждались», – также сказал он. Думаю, убивать меня пока никто из них не собирается. Но я надеюсь, пытать тоже. Хотя кто знает? Ощущаю боль в районе затылка и понимаю, что ударилась о стену головой. Но удар не такой сильный, чтобы заставить мой разум помутиться, так что я остаюсь в здравом рассудке.

И во мне просыпается животный инстинкт.

Я открываю рот под ладонью ирландца и с силой кусаю его грёбаную руку, прилагая всю мощь своих челюстей. В тот же момент ощущаю, как мои зубы вгрызаются в его кожу так, что на языке ощущается кровь, и капля стекает по моей нижней губе вниз к подбородку. Джилрой издаёт сдавленный хриплый звук, автоматически отдёргивая руку и отшатываясь от меня. Мне удалось выиграть немного времени. В отражении зеркала я мельком вижу свой окровавленный рот. Я словно отпила из бокала с кровью. Бросаюсь к двери, как вдруг мужчина хватает меня за руку и дёргает в сторону, заставив сбавить темп и вскрикнуть.

– ОТПУСТИ МЕНЯ, СУКА! – рычу я подобно зверю и бью его свободной рукой по запястью.

Но моих сил ничтожно мало по сравнению с его. Полагаю, он вот-вот решится стукнуть меня по голове, чтобы облегчить себе задачу. Без сознания я не буду сопротивляться.

Главное, не допустить этого. Я не могу убить его, ведь. Хотя… почему нет? Можно попытаться.

На его поясе висит чехол с ножом. Я сую свободную руку под блузку и достаю пистолет, о котором он не знает. Выстрелить из него я не могу, но использовать другим способом – вполне. Я с силой ударяю его по голове прикладом, и он на мгновение отвлекается. Мои пальцы скользят по ремешку, слегка нажимая на маленькую металлическую защёлку, удерживающую нож в чехле. И вот он у меня в руке.

– Перестань для своего же блага, девчонка! – кричит Джилрой, не заметив, что я только что провернула, и снова хватая меня за руку. Понятия не имею, как он собирался насильно тащить меня к выходу из ресторана, но… этому в любом случае не бывать.

Я крепче сжимаю рукоятку ножа и в следующую секунду вонзаю его в бок мужчины. От неожиданной боли Джилрой выпускает мою руку, так что я хватаю нож обеими ладонями и наношу ещё серию ударов куда придётся: в бок, в живот, в часть спины, в предплечье. Он пытается отнять у меня холодное оружие, однако я бью его коленом в пах, заставив согнуться. Брызги крови пачкают пол. Не прекращаю, вымещая всю свою злость, пока мужчина не падает. Но он ещё жив. Я слышу его хрипы и вижу его попытку достать что-то. Подлетев к нему, бью ещё и ещё, целясь на сей раз в шею, так что кровь хлыщет сильнее, когда я протыкаю, кажется, яремную вену. Нож там и остаётся торчать.

Проходит примерно минута, когда я решаю, что он мёртв. Точно мёртв. Никто бы не остался в живых после такого ранения. Устало плюхаюсь рядом с его телом и понимаю, что запачкала себе всё, что только можно было. Дав себе немного времени отдышаться, спустя пару минут я переворачиваю Джилроя. И обнаруживаю рацию. Вот, к чему он тянулся. Я вынимаю её.

– Джилрой? – раздаётся голос. Поразительно. Эти уроды используют рации для связи друг с другом. – Девчонка у тебя?

– Скорее, это он у меня, – отвечаю я, нажав на кнопку и удерживая её. – Вы найдёте его труп в женском туалете какого-то клоунского ресторана. Удачи в поисках.

Я бросаю рацию в лужу крови и сую пистолет обратно под блузку. Времени мало. Нужно убираться, пока никто не решил нагрянуть сюда. Оглядываю свою тёмную одежду в зеркале. Ощущаю, как она намокла от брызг крови, но визуально их почти не видно. Подбежав к раковине, быстро мою себе лицо, избавляясь от всех бордовых следов учинённого убийства, смываю их с рук. И уже собираюсь выйти, как вдруг дверь открывается, заставив меня отшатнуться назад, а внутренние органы – разом упасть вниз. Показывается женская белая рука с ярким маникюром, схватившаяся за дверь. Твою же мать!

– Да пошла она тогда в задницу, – громко говорит девушка в свой телефон.

Я замираю на месте, словно таким образом смогу остаться незамеченной, превращусь в невидимку. Войдя в помещение, она закрывает за собой дверь и с каким-то пугающим безразличием смотрит на валяющийся труп. На труп! С безразличием! Незнакомка после короткого осмотра мертвеца на полу оглядывает меня с ног до головы с таким видом, будто смотрит на ничтожество.

– Всё, киса, я кладу трубку, – произносит она. – Да-да, пока. Увидимся.

Напрягаюсь, когда девушка убирает телефон в свою сумочку, висящую у неё на локте, и подходит ближе. На ней чёрное короткое платье чуть выше колен, которое просто сверху донизу усыпано какими-то блёстками, переливающимися голубыми и фиолетовыми оттенками.

– Неужели твоя работа? – спрашивает она, смахивая назад свои блондинистые волосы.

Только сейчас я понимаю, какая она высокая рядом со мной. Мои сто шестьдесят семь сантиметров словно превращаются в пятьдесят. Приходится даже приподнять голову, чтобы глядеть ей в глаза. А они у неё светло-голубые.

– Эм… я… – начинаю заикаться, не находя более уместных слов в этой ситуации.

– Эм, я что? – ухмыляется она в ответ.

Я возвращаю взгляд к луже крови. Незнакомка рядом делает вид, что всё в порядке. Это даже начинает в какой-то мере раздражать.

– А он мне нравился, – говорит она ни с того ни с сего. – Жалко. Но, наверное, заслужил.

У меня непроизвольно поднимаются вверх брови. Она идёт дальше, осторожно и изящно переступая через ещё свежий труп, к раковинам. Включает воду и моет руки. Я недоумеваю и не нахожу ничего другого, как спросить напрямую:

– Ты не собираешься кричать или..? Ну… даже не знаю.

Мой вопрос кажется таким неловким, что я сама превращаюсь в ходячую неловкость. Более неправдоподобной ситуации и придумать нельзя. Я словно оказалась в какой-то чёрной комедии.

– С чего бы? – Незнакомка достаёт из сумочки блеск и наносит его на губы. – В этом городе и не такое увидишь. Ты что, приезжая?

Не хочу находиться здесь больше ни минуты, так что начинаю плестись к выходу. Делаю вид, что ничего такого не произошло. И что моя одежда не пропитана сейчас чужой кровью. И, открыв дверь, я вылетаю из туалета настолько быстро, насколько позволяют мои силы. От меня наверняка несёт металлическим запахом, так что долго разгуливать в таком виде я никак не могу. Как не могу и принять душ, к сожалению.

Chicas de Oro. Вот, что мне нужно найти. Пока это единственный вариант. Я выбегаю из коридора в зал, заполненный достаточно громкой музыкой, и привлекаю внимание нескольких людей, в том числе администратора ресторана, судя по его костюму и важному виду, и официантки.

Джилрой сказал, что город принадлежит ирландцам. Может быть, они и с владельцем ресторана в сговоре? И музыка играет так громко не просто так? А для того, чтобы заглушить мои крики, например?

– Можем вам чем-нибудь помочь? – спрашивает у меня администратор, подойдя ближе. Кажется, официантка донесла о странной девчонке, ворвавшейся в ресторан несколько минут назад.

Ничего не ответив, я выбегаю на улицу с осознанием, что осталась одна в этом шумном и по-прежнему опасном мире. Снова. И может быть, это просто карма. У меня нет ничего, что помогло бы мне с кем-то связаться. Мама с Диланом находятся, так скажем, под покровительством ирландцев, и я точно не могу сейчас давать о себе знать, когда эти уроды открыли на меня мини-охоту. И снова заставлять родных переживать не в моём приоритете. Нужно наладить всё самой. И понять, чего именно от меня хотят. Но в первую очередь – найти тётю Сару. Хотя я понятия не имею, что ей вообще скажу и узнает ли она меня. Я не видела её так много лет, что уже и не помню как она выглядит.

Вспоминая былое время, я всё чаще корю себя за недовольства. Я жила счастливую и беззаботную жизнь, которую с таким трудом организовал для нас папа. Мне стыдно вспоминать об этом и в то же время больно. Жизнь повернула не туда, когда Вистан Харкнесс решил отомстить моему отцу и использовал для этих целей своего сына. Иногда я думаю, что бы произошло, если бы в его «обязанности» не входило сближаться со мной. Если бы никто не давал ему времени на разворачивание этой сложной схемы: узнать обо мне всё, втереться в доверие, а затем сломать, использовать и выбросить. Убил бы он меня, если бы Вистан приказал ему просто пробраться в мою комнату и пристрелить, пока я сплю на своей мягкой постели? Страшно это осознавать, но я уверена, он сделал бы это без тени сомнения. За родную мать.

За мать, которую, как оказалось, вполне мог убить и сам Вистан.

Мимо меня проезжает такси, которым я могла бы воспользоваться, будь у меня хоть немного денег. Дерьмовая ситуация. Я – дочь миллионера и жена миллиардера, но у меня нет ни цента. Сую руку в карман и нащупываю золотую карту. Переворачиваю её, чтобы взглянуть на выгравированные имя и фамилию на задней части. Это его карта. Карта, которую я так и не успела поменять обратно на свою, когда взяла для того, чтобы проникнуть в архив. Внутри у меня всё бунтует от этого. Несмотря на то, что он далеко от меня, несмотря на моё желание разорвать с ним все связи, он преследует меня даже в образе неодушевлённых предметов. Но кольцо я оставила по своей воле, совершенно не понимая, зачем это делаю, хотя ранее была убеждена в том, что не хочу оставлять никаких вещей, связанных с ним.

Разозлившись, я едва не выбрасываю карту прямо в дренажную решётку неподалёку, но вовремя сдерживаюсь. Что, если она поможет мне? Не знаю, как, но эти карты очень ценны для Харкнессов, они имеют много полезных функций внутри их мира и… во многих случаях даже не только их. Я всё ещё отчётливо помню день, когда он спас меня от мужчины в Сиэтле, собиравшегося воспользоваться мной в своих омерзительных целях. Тогда он всего лишь показал ему свою карту, но этого было достаточно для того, чтобы тот в ужасе затрясся и начал молить о прощении. А он был просто ничтожеством, скитавшимся по улицам в поисках наживы, но это не помешало ему узнать почерк «Могильных карт» в этом золотом предмете. Что уж говорить о людях куда более могущественных? Они-то наверняка знают об этих иерархических символах.

Я сую карту обратно в карман и достаю кольцо. Зачем я оставила его? Я могла выбросить его в любой момент, это просто украшение. Украшение, которое он когда-то носил на пальце. Которое подарил мне. Не знаю, почему вдруг в глазах у меня накапливаются слёзы. Я отхожу к стене какого-то здания, опираясь на неё спиной, и сползаю вниз, не брезгуя шлёпнуться задницей прямо на асфальт.

Я идиотка. Постоянно твержу себе, что ненавижу его. Может, и так. Но в моём сердце каким-то образом умещаются оба этих чувства. Я ненавижу и люблю его. И пока ничего не могу с этим поделать. Остаётся только притворяться. Обманывать саму себя, зная, что эта затея кончится грандиозным провалом, нет смысла. Это какой-то абсурд, какое-то психическое расстройство. Я не в порядке.

Но я ведь сделала свой выбор. Никто не заставлял меня идти на поводу у Джаспера, исполняя его план, который он придумал только по моей инициативе. Никто не заставлял меня говорить то, что я бросила ему в лицо перед своим уходом. Никто не заставлял меня убегать. Я всё это совершила сама. Наверное, просто потому, что устала. Устала жить в мире, который он соорудил вокруг меня. А новость о том, что сделать меня частью их семьи было его планом… она окончательно меня добила. Он не верил моим словам о невиновности папы с самого начала и до конца. А отомстить всё так же хотел. Вот, что он выбрал. Я по-прежнему была его жертвой, даже если он совсем не показывал этого. Заставил меня поверить в то, что я ценна для него. Всё это было ложью.

Я вытираю слёзы, накопившиеся от отчаяния и унизительного признания, потом встаю и иду по улице дальше. Вскоре мои глаза разбегаются при виде выставленных на витринах ресторанов и магазинов сладостей. Я обожаю шоколад. К тому же он здорово помогает мне расслабиться в стрессовых ситуациях. Сейчас я бы съела целый шкаф шоколада. У меня текут слюнки от вида жирных пончиков, пирожных и тортов, обильно политых шоколадной глазурью, а ноги несут всё дальше. Никогда не думала, что мне придётся оказаться в такой ситуации. Я позавтракала всего несколькими блинчиками с кленовым сиропом, запив их апельсиновым соком, но этого явно не хватило для того, чтобы насытить меня.

– Прошу прощения. – Я останавливаю одну из проходящих девушек, которая снимает наушники, чтобы услышать меня. – Вы не подскажете, как найти Chicas de Oro?

– Извините, понятия не имею, где это, – виноватым тоном отвечает она, и я, кивнув, больше её не задерживаю.

Затем мимо проходит мужчина. Спрашиваю то же самое. И ответ он мне на сей раз даёт.

– Вам нужно повернуть на той улице направо, – указывая рукой на длинную полосу, состоящую из шумных заведений, подсказывает он. – Вы наткнётесь на большой отель с золотистым баннером. Дальше нужно пройти мимо него с левой стороны. Вы попадёте в нужный район и доберётесь до цели. Это здание невозможно не заметить. Вы его увидите.

Поблагодарив мужчину за наводку, я иду дальше, ощущая крайний дискомфорт из-за своего внешнего вида и запаха. Я в чужой крови, и мне бы хотелось поскорее смыть это всё с себя. Хотя, чёрт возьми, я и не уверена, что всё пройдёт именно так, как это видел папа.

Проделав весь путь, я едва не поворачиваю в неверном направлении и ловлю ещё нескольких человек, чтобы уточнить дорогу. Некоторые из них смотрят на меня как-то странно, и я ускоряюсь. Господи, я буквально похожа на бездомную. Спустя какое-то время скитаний по улицам я оказываюсь в более оживлённом и ярком мире. Солнце отражается от сверкающих стёкол гигантских отелей, и кажется, будто оно превратило их в печь. Воздух, наполненный шумом машин и голосами туристов, гудит от энергии. Казино утопают в зелени искусственных пальм. По тротуарам, от которых поднимается жар, идут толпы людей, одетых в яркую одежду и защищающих лица от солнца очками. На меня никто не обращает внимание, даже когда я, протискиваясь между ними, иду дальше, вглубь этого места. За спиной слышатся весёлые вопли кучки друзей, собирающихся, видимо, потратить все свои деньги в одном из этих заведений, или сразу во всех.

И наконец, одно из гигантских сооружений больше всего привлекает моё внимание. Потому что я отчётливо вижу его название на баннере – Chicas de Oro. Я направляюсь в сторону заведения в несколько этажей, расположенного немного дальше остальных зданий. У меня едва не кружится голова, когда я поднимаю голову и смотрю на вывеску, состоящую из роскошных изгибов женского тела. Но каким-то образом рисунок не смотрится пошло. Больше элегантно и женственно.

Это что, бордель? Прямо посреди чёртовой улицы, полной людей? Я думала, проституция здесь незаконна, как и во многих штатах и городах.

– Ты что, следишь за мной?

Я вскрикиваю, подпрыгнув на месте, и даже отлетаю на пару шагов в сторону, неожиданно услышав голос прямо за спиной.

– Твою мать, – выдыхаю я, глядя на хохочущую незнакомку из ресторана.

Чёрт возьми, откуда она здесь? Я растерянно перевожу взгляд на галантного мужчину с уже седеющими висками, подходящего к ней со стороны припаркованного чёрного «БМВ».

– Дорогая, выезжаем через минуты две, – предупреждает он хриплым голосом, а потом отходит обратно к машине.

Я сперва решаю, что это, должно быть, её отец, но, глянув на короткое платье с большим вырезом на её груди, а потом на здание за своей спиной… Пазл складываю довольно быстро.

– Это твой клиент? – спрашиваю я в лоб.

Девушка ничуть не смущается. Держится прямо и уверенно. Господи, какая она красивая и элегантная. Если бы «роскошь» была человеком, то именно так она и выглядела бы.

– Всё в жизни бывает, – усмехается она.

Может, она знакома и с Сарой?

– Ты здесь работаешь? – киваю в сторону здания. – Это какой-то… эм… бордель?

Блондинка хохочет снова.

– Нет. Элитное эскорт-агентство, лучшее во всей Неваде, между прочим.

– Эскорт-агентство?

Её тёмные подкрашенные брови слегка приподнимаются. Но девушка сразу догадывается, что я не совсем понимаю, о чём она говорит. И в какой-то степени мне, наверное, даже должно быть стыдно, но кроме небольшой неловкости я сейчас ничего не испытываю.

– Услуги по сопровождению богатых засранцев, – объясняет она, метнув взгляд на здание. – Очень богатых засранцев. Я не всем по карману.

А, ну то есть проституция?

Я сдерживаюсь от произнесения этого вслух. Вопросов много, но это не моё дело. И не мне судить людей, осознанно выбравших себе тот или иной путь. Да и я сама много глупостей в своей жизни совершила. Например, раздвинула ноги перед британским мафиози. Понятно же, что хорошо это не кончится, даже если конкретно в тот момент я кончила очень даже хорошо.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, решая зацепиться за новое знакомство. Она работает в месте, в котором, по словам папы, я найду Сару. Меня немного смущает, что тётя имеет какое-то отношение к подобному заведению, но… Чёрт, на кону моя жизнь.

– А тебя? – с усмешкой отвечает девушка вопросом на вопрос.

Морщусь от недоверия. Мне нужно тщательно выбирать тех, кому можно рассказывать о себе, а кому нельзя.

– Девочка, ты попала в какую-то беду? – интересуется она.

Меня поражает, что в её голосе не звучит сарказм. Словно это искренний интерес. К ней снова подходит мужчина, но на этот раз другой. Одет он очень официально, и, наверное, они собираются на одно и то же мероприятие.

– Мисс Миттанк, нам пора ехать, – произносит он вежливым и тихим тоном.

Девушка безмолвно кивает ему.

У нас с ней состоялось странное знакомство, и единственное, что лезет мне в голову, – вероятно, под своими словами о «чего только не увидишь в этом городе» она подразумевала именно криминальную его сторону. Только это объяснило бы её невозмутимое спокойствие, когда она, чёрт возьми, обнаружила в женском туалете труп, а рядом девчонку, которая это и устроила. А значит, мне следует остерегаться её ровно так же, как и Гелдофов.

– У меня всё хорошо, – вру я убедительно. Мне удаётся сохранить в голосе спокойствие. Я начинаю жалеть о том, что вообще с ней заговорила.

– У девушек, направляющихся в Chicas de Oro не может быть всё хорошо, – говорит она в ответ.

– Мисс Миттанк, – снова произносит мужчина, и на сей раз его голос звучит немного требовательно.

– Я пойду. – Девушка откидывает свои роскошные волосы назад, и только сейчас я вдруг осознаю, что она чем-то похожа на Франческу. Ту самую, что любила бросаться насмешками в мою сторону. Правда, Франческа никогда не выглядела настолько красиво и изящно, как эта незнакомка. Она словно леопардица в человеческом обличии. У неё острые скулы и хищный разрез глаз. – Может, ещё увидимся.

Я растерянно гляжу ей вслед, пока она залезает в машину. А потом автомобиль с громким рёвом трогается с места, вызывая восхищённые улюлюканья проходящих мимо мелких пацанов, мечтающих о таких тачках.

Глава 5

Никогда не думала, что когда-то посещу бордель для богатеев, чтобы найти свою тётушку, которую не видела уже сто лет. Однако именно этим я сейчас и занимаюсь.

Войдя в здание, я замираю у входа. Мне пока ничего не остаётся, кроме как с интересом всё разглядывать и наблюдать. Интерьер холла выдержан в современном стиле и исполнен в спокойных, но строгих тонах: белый, серый и чёрный. Здесь стоит минималистичная мебель с лаконичными формами, а на стенах висят чёрно-белые фото длинноногих моделей в чёрных рамах. Дневной мягкий свет проникает внутрь через панорамные окна. В углу расположена стойка, за которой стоят две девушки, одетых в одинаковую строгую униформу, состоящую из серого пиджака и белой рубашки, и с одинаковыми причёсками: волосы туго собраны в аккуратный пучок, и возникает ощущение, что они натянули брови почти до затылка. Одна из них тут же косится на меня.

– Здравствуйте? – произносит она, звуча при этом немного смущённо. – Можем ли мы вам чем-то помочь?

Я оглядываю себя в стоящем напротив зеркале и понимаю её озадаченность. Сейчас я выгляжу как подросток-оборванка, сбежавшая из дома от выпивающих родителей, которые наверняка и руку на неё поднимают. Эта девушка переглядывается со своей подругой, и в их взглядах явно читается насмешка.

– Я… – запинаясь, отвечаю. – Мне нужна Сара.

Кажется, после сказанного я становлюсь в их глазах ещё большей дурой.

Осматривая всё вокруг, дохожу взглядом до приехавшего лифта. Дверь открывается, и наружу выбегает неуклюжий паренёк, держа в руке белый стаканчик, от которого поднимается пар, и едва не валится на белоснежный пол, который только что протёрла уборщица. Я хмурюсь, не понимая, куда это он так спешит, а потом поворачиваю голову в сторону открывшихся входных дверей. В холл в сопровождении секьюрити заходит очень красивая невысокая женщина со смуглой кожей. Тёмно-красное прямое платье до колен облегает её округлые большие бёдра и немаленькую грудь. Однако, несмотря на такой нескромный наряд, она совершенно не выглядит вульгарно. У неё платиново-блондинистые короткие волосы, зачёсанные назад, в руках тёмно-красная дизайнерская сумочка. Она кивком указывает своей охране идти прочь, и они послушно прощаются с ней, пожелав хорошего дня, и выходят. Женщина проходит, стуча невысокими каблуками, к стойке, за которой её приветливо, улыбаясь во все зубы, встречают девушки, наконец отлепляя взгляд от меня.

– Доброе утро, мисс Кортес! – одновременно проговаривают они.

Я резко вздыхаю, услышав эту фамилию. Неужели это она? Правда ведь? Напрягаюсь, заострив внимание на женщине, чтобы точно убедиться в том, что это тот человек, о котором я думаю.

– Ой, довольно вашей учтивости, mis chicas, – заговаривает она с отчётливым испанским акцентом, сильно напомнившим мне акцент Сальмы Хайек.

– Ваш кофе, мэм, – улыбается неуклюжий паренёк, протягивая стакан, который едва не уронил, пока выбегал из лифта.

– Спасибо, Коул. Ты как всегда вовремя!

Я с замиранием сердца жду, когда она обернётся. Узнает ли она меня? Я была совсем малышкой, когда в последний раз видела её. Но я похожа внешне на маму. Так мне все говорили и говорят. Даже чёртов Вистан.

Я схожу со своего места, когда женщина разворачивается и встречается со мной взглядом тёмно-карих глаз – очень-очень знакомых, в какой-то степени родных. Чёрт, это точно она. Одна из девушек за её спиной спешит объяснить:

– Эта девушка хотела вас видеть, как она нам сообщила.

– Вот как, – задумчиво произносит женщина, делая глоток кофе. – Кажется, я просила не впускать сюда кого попало. Когда это место стало проходным двором, ay, Dios mio?

Её аккуратные густые тёмные брови, которые подсказывают, что волосы крашены, хмурятся в недовольстве. Не желая затягивать с этим, я решаю заговорить:

– Не нужно ругать свою охрану, мисс… Я думаю, вы будете более гостеприимны, когда узнаете меня.

Женщина подходит чуть ближе, моментами отпивая кофе. Мне кажется, в её взгляде что-то меняется. Девушки позади неё и парень по имени Коул пялятся на меня с любопытством, словно я стала арт-объектом.

– Узнаю? Как тебя зовут, позволь спросить? – с прищуром спрашивает блондинка. Она выглядит так, будто пытается понять, где могла видеть меня раньше.

Меня это забавляет, не получается сдержать смешок.

– Каталина Норвуд, – говорю я с лёгкой улыбкой.

Её и без того большие выразительные глаза расширяются. Едва не поперхнувшись своим кофе, она отставляет его на столик у дивана и идёт ко мне, ускорив шаг.

– Mi querida sobrina! Cuanto tiempo sin vernos! [8] – весело щебечет она, захватив меня в свои внезапные объятья.

– Тётя Сара, я ни черта не поняла, – говорю я, смеясь.

Она отстраняется и с некой строгостью смотрит на меня в ответ на моё признание. Девушки за стойкой и парень удивлённо переглядываются.

– Неужели твоя мать так и не обучила тебя родному языку? – с высокой интонацией возмущается Сара.

Я замечаю, как она морщит нос. Наверное, учуяла запах крови, которым от меня разит.

– Она пыталась, но у меня были дела гораздо важней.

– Ничего страшного, querida, – отмахивается она. – Я с радостью этим займусь! Ты здесь с родителями?

Я закусываю губу, растерянно похлопав глазами. Вот чёрт. Я даже не успела придумать, как именно сообщу ей о произошедшем. Вряд ли мне удастся спокойно выдать ей всё как есть, учитывая, как это прозвучит со стороны. Но, боже, я действительно встретила свою тётушку, которую видела пару раз за жизнь, и она меня ещё и узнала!

На самом деле я совсем немного слышала о ней, да и те крохи имели не самый красочный подтекст. Мама говорила, что Сара «испортилась», стала позором семьи, но никогда не уточняла, из-за чего именно. Это она и имела ввиду? То, что Сара работает в борделе?.. В эскорт-агентстве.

– Нет, я одна, – говорю, стараясь держать тон нейтральным и не позволить дрожи в голосе вырваться наружу. В этой фразе слишком много смысла.

– Так, в чём дело? Я вижу, тебя что-то тяготит, но ты не хочешь признаваться.

Как же быстро она меня раскусила.

– Давай поднимемся ко мне и всё обсудим за чашкой café? – предлагает Сара, положив руку мне на плечо. – Или чая? Или чего покрепче? Тебе ведь восемнадцать уже есть?

Я смеюсь от её активного жестикулирования и весёлого громкого голоса. И хоть Сара – родная сестра моей матери, они абсолютно разные в поведении. Даже представить не могу, чтобы мама вела себя подобным образом.

– Идём, querida, – говорит она, не дождавшись моего ответа, хватает под локоть и бросает через плечо: – Живо за работу, детки!

Обернувшись всего на мгновение, я вижу, как все трое у стойки засуетились.

Мы поднимаемся на лифте на четвёртый этаж, и весь наш подъём Сара не перестаёт расспрашивать меня о моих делах, периодически используя в своей речи словечки на испанском, некоторые из которых я даже понимаю. Я рассказываю ей о своей жизни далеко не всё, решив поделиться подробностями чуть позже, когда обстановка будет более подобающая.

Когда двери распахиваются, моим глазам предстаёт не то, что я ожидала увидеть. Роскошный пентхаус прямо на верхушке этого здания.

– Не стесняйся, заходи, – поторапливает меня Сара, проходя дальше. – И чувствуй себя как дома.

Я делаю пару шагов вперёд, ступая на выложенный паркетной доской пол, и двери лифта автоматически мягко и почти бесшумно закрываются у меня за спиной. Стены, на которых висят картины и телевизор, отделаны обоями с абстрактными узорами, а из мебели здесь стильные диваны с мягкими подушками, кресла, журнальный столик из стекла и хромированных деталей и столовая группа из массива дерева. Это только гостиная, и я вижу ведущую наверх лестницу; скорее всего, там находятся остальные комнаты. Здесь же расположена и мини-кухня, состоящая из «островка» с барными стульями и небольшим пространством для готовки. Всё сверкает абсолютной чистотой. Я прохожу дальше, к панорамным окнам. Они открывают завораживающие виды на Лас-Вегас: сверкающие небоскрёбы, искрящиеся бассейны отелей, зелёные полосы гольф-полей. Включённый кондиционер обеспечивает комфортную температуру, и я расслабляюсь, насколько это вообще возможно при моём-то положении.

– Садись! – требовательным тоном произносит Сара, но я предпочитаю никуда не садиться пока. – Что будешь пить, querida?

– Просто колу, пожалуйста, – произношу я, не переставая рассматривать внутреннее убранство. Здесь так красиво и тихо, несмотря на то, что внизу кипит жизнь.

Через какое-то время Сара подходит со стеклянной бутылкой колы и вручает её мне в руки. Сама усаживается возле меня с бокалом красного напитка – может, вина.

– Садись, – снова требует она.

Я послушно опускаюсь на тёмную поверхность дивана.

– Итак, – откидывая в сторону волосы, доходящие ей до плеч, начинает Сара, – querida, мы не виделись… en unos… десять лет, если не больше. Я могу поинтересоваться, как поживала моя племяшка все эти годы?

В этот момент я пытаюсь присмотреться к её лицу, чтобы понять, задевает ли её вообще то, что произошло. То, что семья отвернулась от неё. Мама совсем не лестно высказывалась о Саре и делала это с таким выражением лица, словно её сестра совершила самый мерзкий в мире поступок.

– Я поживала просто замечательно, – говорю я, попутно вспоминая свою прошлую жизнь, которая и впрямь была замечательной. – До поры до времени.

– Что-то случилось? – встревоженно интересуется Сара. – Как ты вообще нашла меня?

Я вздыхаю.

– Ты знаешь всю правду о моём отце? – спрашиваю я.

– Ох, так в этом всё дело.

Тётя отставляет бокал на столик возле дивана. По её выражению лица могу сказать, что она прекрасно поняла, о чём я говорю.

– Так ты знала?

– Конечно, querida. Мария не всегда меня ненавидела, как сейчас. Когда-то мы были очень близки, как и подобает сёстрам. И о её муже-преступнике я узнала из её же уст. Она всегда делилась со мной всем.

– Значит, о Кормаке О’Райли, ставшим Джереми Норвудом, ты знала с самого начала?

– Да, верно, querida. Так и было. И, судя по всему, прошлое его всё-таки настигло?

Я печально киваю, и тётя присоединяется к моему погрустневшему виду.

– О, cariño, хочешь сказать, с твоим отцом что-то случилось? И вы с Марией оказались здесь по этой причине?

– С ним всё в порядке. И с мамой, кажется, тоже. Папа выпросил у своих бывших криминальных друзей убежище от некоторых врагов.

– От Харкнессов? – неожиданно добавляет Сара.

Немного опешив, я не особо зацикливаюсь на этом, понимая, что она может знать многое о прошлом моего отца, раз мама активно делилась с ней этим.

– Да. От них. И так получилось, что теперь вся эта ирландская шайка хочет чего-то от меня. Папа велел мне найти тебя, если что-то случится.

Я замолкаю, не уверенная в том, что хочу продолжить и выдать ей всё. Например, то, что я по сути жена одного из злейших врагов ирландцев и, может, именно по этой причине меня хотят прикончить… Или чего они там от меня хотят? Я так до конца и не понимаю.

– Ты чего-то недоговариваешь, – замечает мою неуверенность Сара, сощурив большие красивые глаза. – Если хочешь, чтобы я помогла тебе, мне нужно знать всё. Твой отец наверняка этого хотел, раз отправил тебя ко мне.

Может, и впрямь сдаться? Решаю именно так и поступить.

– Так получилось, что я стала женой одного из Харкнессов. Сына Вистана.

Сара хватает бокал снова и опустошает его залпом. При этом вид у неё не то чтобы напуганный скорее, повеселевший.

– Что ж, конечно, не самое приятное, что можно было услышать от племянницы, querida, но… кхм, не знаю, какой он, но явно такой же сумасшедший, как и его отец. Должно быть, настоящий diablo.

В этом она ошибается. Но я не отрицаю её слова.

– Ты ввязалась в жестокую игру между двумя семьями, – произносит Сара, словно я этого не поняла самостоятельно. – Ты ведь знаешь об их вражде, верно?

– Да. Я знаю многое. Но не понимаю, зачем я им вообще сдалась? Да, у меня их фамилия, но это ничего не значит. Я бросила его. Заставила убить Вистана, а потом сбежала.

Сара удивлённо хлопает ресницами, она явно не рассчитывала на такой поворот событий.

– Убить Вистана? Так он и правда мёртв?

Что значит «правда»?

– Да, – киваю я, удержавшись от расспросов.

– Что ж… значит, получается, его место возглавит сыночек? Твой муж?

Медлю с ответом, потому что не знаю, как именно власть переходит из рук в руки у Харкнессов, но, должно быть, так и есть. Может, после смерти главы «Могильных карт» его сын автоматически занимает место лидера?

– Сколько прошло дней с того момента? – спрашивает Сара.

– Всего день.

– Он станет главой через пять. И у меня есть другой вопрос: как он отнёсся к твоему уходу?

Неприятно это осознавать, но от вспомнившихся слёз на душе у меня скребут кошки. Я никогда не смогу забыть того, как вечно холодный и безразличный ко всему он дал такую слабину.

Никогда не смогу этого забыть.

Но думать о том, что же в этот момент происходило у него в душе, ещё тяжелее.

– Полагаю, он меня ненавидит теперь, – отвечаю я то, о чём на самом деле думаю. – А это что, так важно?

– Да, важно. Значит, защиты у него не попросить.

Меня шокирует её предположение.

– Ты рассматривала вариант… попросить у него помощи? – удивлённо спрашиваю я.

Сара коротко кивает и поясняет:

– Ты попала в очень сложную ситуацию, querida. Я даже не вижу выхода. Ты могла бы вернуться к своему marido и прожить с ним до конца своей жизни. Может, не счастливой, но вполне безопасной. Пока ты вне семьи Харкнессов, ты совсем не в безопасности. Ирландцы не упустят возможности схватить жену главы их врагов. Это вполне решаемый вопрос.

– Что такого я сделала, чтобы они охотились на меня?! Один из них… Аластер Гелдоф… Он был близким другом папы. Почему он.

– В мире убийств и преступлений смысл таких слов, как «друзья» или «семья» часто размывается. А вот почему ты им нужна. Здесь вопрос открытый, и даже имеет несколько ответвлений. Может, они просто хотят шантажировать Харкнессов с твоей помощью.

Я фыркаю. Никто из Харкнессов не будет идти на условия врагов, чтобы меня не тронули. Даже он. Он ненавидит меня после того, что я сделала.

Отчаяние хватает меня за горло.

– Мои родители… и Дилан. С ними всё будет в порядке? Они у них.

– Если они не решат заманить тебя ими, то пока им ничего угрожает.

Тётя Сара так хорошо осведомлена о жизни мафиози, что мне становится даже неловко от этих излишних откровений. Надеюсь, они не сыграют против меня.

Лас-Вегас кишит богатыми ублюдками. Она живёт здесь много лет, полагаю, раз знакома с Гелдофами и помнит Харкнессов. Знает ли об этом папа? Может, он не случайно велел мне найти её, если что-то случится?

– А что это за место? – спрашиваю я, окидывая взглядом гостиную.

Лицо Сары принимает весёлый вид. Будто никаких тревожных новостей она мне не поведала пару секунд назад.

– Мой дом! – говорит она почти гордо. – Прямо над моим рабочим местом. Удобно я устроилась, верно, cariño?

– Ты работаешь… эскортницей?

Тётя хохочет и поправляет меня:

– Нет. Я владею эскортницами. И поставляю их всем желающим богатым мужчинам Вегаса.

«Поставляю». Звучит неприятно.

– И поэтому ты знакома с Гелдофами?

– Их сыночек, Логан, часто пользуется услугами моих девочек. Я повидала множество криминальных лиц у порога своего дома, querida. Напившись, они любят поболтать. Часто выдают лишнее, а потом ничего не помнят. Глупые bandidos.

Логан. Сын Аластера. Он часто появляется здесь? Есть ли у меня причины волноваться на этот счёт?

Сара кладёт руку на моё колено, заметив мой встревоженный вид, и полным нежности голосом предлагает:

– Ты можешь оставаться здесь, querida, пока мы не придумаем, что делать. У нас с твоим папой были хорошие отношения. Когда Мария отказалась от меня, твой отец был опечален. Для него нет ничего важнее семьи. Теперь я ответственна перед ним за тебя, раз он отправил мою племяшку под моё крыло.

– Ты думаешь, мы можем что-то придумать?

– Разумеется. Я как никак Сара Кортес, у меня много влиятельных друзей в этом замечательном городе. Меня обожает весь Вегас.

Мне неудобно обременять её проблемами. Внезапно мне хочется встать и просто исчезнуть, но Сара сильнее надавливает на колено, уловив мои намерения.

– Никуда ты не пойдёшь. Твоя madre меня ненавидит, но я люблю её всем сердцем и не позволю её дочери оказаться в опасности. Я твоя тётя, и я имею полное право о тебе позаботиться. – Улыбнувшись, Сара добавляет: – В конце концов, сколько же лет твоего взросления я пропустила.

Глава 6

Пустота в душе бывает разной, и у всех по-разному ощущается. Что касается Гая… то его пустота стала молчаливой… холодной… но при этом тягостной и ноющей. Почти такой же… какой была в день смерти матери.

После этого события он был предоставлен самому себе… брошенный и никому не нужный. Нет… конечно… нужный. Нужный отцу как наследник… но никогда не нужный как сын… как родной ребёнок.

Так что после того, как его предали… он должен был просто встать и идти дальше по уже давно проложенному пути. Ведь именно этому он учился все последние годы – стиснув зубы… терпеть любую боль… которую снова и снова причиняет ему эта семья.

Небо Лондона окрасилось в присущие ему мрачные оттенки и хмуро наблюдало за происходящим внизу. Тучи сгущались… на землю полился холодный дождь.

Английский особняк Харкнессов расположился в Хайгейте… на севере Лондона… элитные машины стояли… выстроившись в ряд на парковке возле высоких ворот и забора… ограждающего огромную территорию частных владений Харкнессов в Англии…состоящую сплошь из зелени. Подъездная дорожка к особняку тянулась на несколько сотен метров и была оформлена великолепным дизайнерским ландшафтом и окружена многочисленными фонарями украшена скульптурами фонтанами и фигурным кустарником. Особняк, который Харкнессы любя и горделиво называли Королевством, повторял формы настоящего средневекового замка и был намного больше поместья Харкнессов в Клаид-Хилле.

До того, как Харкнессы решили покорять чужие земли, далёкие предки Вистана использовали своё награбленное богатство и полученную кровью и грязью власть для выкупа земли и постройки целого дворца на территории Хайгейта, находящегося к северу от центра Лондона и изначально являвшегося землями монастыря, принадлежавшего Аббатству Святого Петра в Вестминстере.

Теперь этот особняк, окружённый полями, лесами и парками, возведённый далеко от людных мест и чужих глаз, стоял на живописном холме с видом на британскую столицу и плотный лесистый массив Хемпстед Хит.

Вистан любил прилетать сюда на своём частном самолёте, любил пытать людей на территории дома предков – дома намного старше и древнее поместья Харкнессов в Штатах, в пригороде Сиэтла. Вистан считал особняк священным местом – местом, с которого всё началось и в котором всё будет продолжаться ещё долгие столетия, пока правят Харкнессы. Именно по этой причине его труп привезли именно сюда, чтобы похоронить на кладбище района Хайгейт, рядом с духами его предков-убийц, ничуть не менее жестоких, чем был он, если не более. – Гай сидел в одной из многочисленных спален, возле роскошной кровати, на которой лежало тело покойного отца, подготовленное для последнего прощания. Кровь с лица мужчины смыли, вынули всаженную сыном пулю, а руки сложили вместе чуть ниже груди. На одном из пальцев всё ещё блестел перстень. Вистана одели в его любимый серебристый костюм. Дианна сидела рядом на стуле, взяв отца за холодную руку, пока ладонь её мужа, Митчелла Белова, аккуратно поглаживала её плечо. Ей оставалось только воспылать ещё большей ненавистью ко всему роду О'Райли, ведь именно Каталина была виновницей этой трагедии. Вокруг столпились остальные члены семьи – братья и сёстры Вистана Харкнесса, их супруги и дети. Все опустили взоры.

Гай не шевелился, в полной мере осознавая, кем теперь будет являться в этом кровавом царстве. Осознавая, что вот-вот он станет полноценным Королём. Против воли. По воле возлюбленной, бросившей его всего несколько дней назад прямо во дворе поместья Харкнессов. Гай старался не думать о ней в эти минуты. Не думать, что с ней сейчас, что она делает, с кем находится…

В безопасности ли она?

Через слегка приоткрытую тяжёлую дверь слышались голоса из коридора: это суетились работники похоронного бюро.

Спустя долгие часы семья оказалась на кладбище. Дождь становился лишь сильнее, падая большими каплями на мраморные и бетонные поверхности крестов, кенотафов и надгробий. В небо взлетали чёрные вороны, каркали. В воздухе раскрывались чёрные зонты и произносились шёпотом тихие краткие речи. Как и положено, присутствовал священник, руководивший лондонской англиканской церковью, принадлежавшей Харкнессам, которая являлась центром собрания криминальных лиц для исповеди или облегчения души. Это был уже постаревший мужчина с седыми волосами и бородой, одетый в рясу из чёрной ткани и с крестом на шее.

– Великий Боже, – начал он, держа в руке небольшую Библию в кожаном переплёте, – мы обращаемся к Тебе в этот час, когда одна из Твоих душ покинула этот мир и готовится пройти к Тебе в вечное Царство. Мы знаем, что Ты – Бог милосердия и сострадания, и молимся, чтобы Ты пришёл к этому человеку со своей нежностью и любовью. Освободи его от всех уз, отведи его душу от злых сил и внеси её в светлое царствие Твоей славы. Пусть твоя милость и мир наполняют его душу, пусть он почувствует Твою руку, ведущую его сквозь тьму смерти к свету Твоего лица. Да будет Твоя воля, Господи, как на земле, так и на небе. Пусть душа этого человека найдёт покой у Тебя, и да утешит нас вера во встречу в будущем царстве, где нет боли, страданий и смерти. – Подняв правую руку, священник продолжил, рисуя в воздухе крест: – Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

«Аминь», – пронеслись по воздуху мужские, женские и даже детские голоса.

Одна из сестёр Вистана, Виктория Харкнесс, облачённая в чёрное прямое платье с вуалью, скрывавшей её зелёные глаза, подошла и бросила тёмно-красную розу на лаковую поверхность опускающегося гроба. Гай содрогнулся, увидев этот цветок. Он живо напомнил о прозвище, данном им обладательнице самых красивых карих глаз, которые он когда-либо видел.

Моя роза.

Символ его желания поставить конец всей этой вражде и принять всем сердцем дочь семьи О’Райли.

Когда гроб с телом покойного оказался глубоко в яме, сверху посыпалась земля. А спустя какое-то время церемония прощания была завершена.

Гай поднял взгляд и встретился с голубыми глазами своего кузена, Каспиана, глядевшего на него с противоположной стороны. Тот стоял, сложив руки перед собой, рядом со своими отцом и матерью. Гаю показалось, что на губах кузена дрогнула ухмылка. Каспиан не скрывал, что желал смерти Вистана. Или смерти Гая. Любой бы из них сгодился, ему было всё равно. Возникала какая-то странная иллюзия, словно это приблизило бы его к трону, чему не суждено было бы случиться в любом случае. Предположим, Вистан и Гай погибли вместе. Трон в таком случае перешёл бы к Итану Харкнессу – второму по старшинству брату Вистана, а не его сыну. Хотя Гай подозревал, что при подобных обстоятельствах рука Каспиана не дрогнула бы тут же прикончить отца, чтобы забрать власть себе.

– Мне очень жаль, – раздался почти писклявый женский голос за спиной Гая.

Он обернулся и увидел Мию – свою младшую кузину, родную сестру Каспиана. Она с сожалением взглянула на лицо парня, брови её изогнулись в грустном выражении. Мия была низкого роста, и ей пришлось задрать голову, чтобы взглянуть на высокого кузена. На девушке сидело скромное чёрное платье до колен с кружевным украшением на шее.

– Если хочешь выговориться, – продолжила она, похлопав большими невинными глазами, – мы с ребятами всегда ждём тебя в комнате для игр.

Пожалуй, Мия была второй кузиной, которую искренне любил Гай. Она не походила на всех остальных. Мия была весёлой, улыбчивой и доброй. Порой Гаю казалось, что она стали заложницей в своей семье подобно ему. Может, поэтому он ощущал какую-то связь с ней. Гай положил ладонь на её плечо в знак благодарности. Наивная Мия Харкнесс не знала, что смерть Вистана стала для него подарком, а не поводом для печали.

– Спасибо, Мия, – кивнул он. – Может, я и приду.

– Здорово, – заулыбалась она так лучезарно, что ей пришлось заставить себя опомниться. Ведь всё же она находилась на похоронах. – И прими мои соболезнования ещё раз.

Гай кивнул снова, и она исчезла, побежав к родителям на своих невысоких каблучках. Каспиан исчез за ней, окинув Гая глумливым взглядом в последний раз.

Прошло больше часа, когда кладбище опустело, а Гай обошёл свежую могилу отца и взглянул на соседнее надгробие. Он не собирался посещать могилу отца когда-либо, но о матери никогда не забывал и не забудет. Заметив движение со стороны, Гай поднял руку, чтобы его телохранители не смели говорить.

– Подождите возле машины, – сухо бросил он. – Оставьте меня одного.

Его личная охрана повиновалась и покинула его.

Цветы, которые Гай принёс в последний раз, уже завяли и обратились в подобие праха, часть которого унёс ветер. Парень опустился на одно колено и положил ладонь на мраморную поверхность чёрного надгробия. Посещая могилу матери. Гай просто любил давать ей знать… что он всё ещё помнит её и что всё ещё скучает по ней. Парень опустил голову так… что его волосы выбились из идеальной причёски и закрыли глаза. Потом по каштановым прядям потекли капли дождя.

– Я допустил страшную оплошность… мама… – тихо произнёс он. Шум дождя приглушал его слова. – Я полюбил.

Эти слова вырвались наружу без его согласия. Словно душа хотела выговориться. Хоть он и считал… что выглядит сейчас как идиот со стороны. Как сумасшедший.

– И теперь я буду править этим адом… – горько произнёс Гай. – Я знаю, ты никогда этого не хотела… но знала… что рано или поздно это произойдёт. Как знал и я… Теперь мне придётся убивать больше… пытать больше… мучать и уничтожать людей больше… чем когда-либо. С одной стороны… я рад, что ты этого не увидишь. Ты обрела свой покой. Может быть… однажды и я обрету свой. – Он поцеловал кончики указательного и среднего пальцев и… приложив их к надгробию, тихо добавил в прохладный воздух: – Спи спокойно и дождись меня.

И ответом ему была тишина.

Гай вернулся домой ближе к вечеру… попрощавшись с матерью.

– Мистер Харкнесс… – донёсся до него отдалённый голос. В голове всё смешалось.

Он поднял взгляд. Перед ним стоял один из подручных отца. Тот… что всегда сопровождал его в поездках. В глазах мужчины читалось нечто вроде: «Теперь мы ваши слуги, какими будут ваши первые указания?».

А Гай всё больше и больше осознавал, какая власть сейчас перейдёт в его руки. Несколько крупных штатов, несколько городов в Англии, тысячи и тысячи людей, страх в сердцах и полное повиновение… Теперь всё это его и только его.

– Будут ли у вас какие-то распоряжения? – продолжил слуга.

– Да, – холодно донёс до него Гай. – Оставь меня в покое.

Мужчина смутился и даже начал заикаться.

– Но, сэр… а как же Коронация?

– Я вернусь через час.

Мужчина кивнул, а Гай двинулся к своему второму мотоциклу и сел на него. Руки дрожали, пальцы сжимали и разжимали руль. В голове – калейдоскоп из обрывков воспоминаний и её слов, как осколки разбитого стекла. Заведя двигатель, он почувствовал знакомый рык мотора – грубый, мощный. Мотоцикл рванул вперёд, сбрасывая напряжение в стремительном ускорении. Гай покинул частные владения Харкнессов, выехал на дорогу. Городской поток расплывался в нечёткое пятно, оставляя позади всё, что связывало Гая с тем ужасным днём. Ветер хлестал в лицо, стараясь прорваться сквозь тугую оболочку напряжения, но внутри всё равно кипело. Гай гнал, не обращая внимания на правила, на сигналы, на других водителей. Каждый поворот, каждый обгон – попытка избавиться от боли, от ярости, от унижения. Руки, стиснувшие руль, были белыми от напряжения. Он чувствовал, как вибрирует мотоцикл под ним, как отдаётся в костях каждое его рычание, как адреналин толкает его гнать ещё быстрее.

Но скорость не приносила облегчения Это был всего лишь отвлекающий маневр, временное забытье. Между рывками адреналина проскакивали волны отчаяния. Он должен был доехать, добраться до бара, до тупой онемелости от алкоголя, которая, как он надеялся, хоть немного приглушит резь в душе. Гай презирал алкоголь и старался не притрагиваться к нему, но некоторые моменты – особенно тяжёлые – доводили его и до этого. И тогда он считал себя жалким слабаком. Каждая кочка, каждый неровный участок дороги отдавались острой болью, отражая внутреннее состояние. Его тело было напряжено до предела, каждая мышца сжалась в ожидании следующего удара.

И вскоре Гай добрался до бара, в котором часто сидел с друзьями по приезде в Лондон. Сейчас заведение было полупустым. Оказавшись внутри, Гай заказал виски, залпом выпил его, второй стакан, третий… Алкоголь не приносил облегчения, только усиливал нарастающее напряжение. Гай чувствовал, как его трясёт, как тело наполняет холодный ужас. Горло сжалось, дышать стало трудно. Перед глазами всё вспыхивали и вспыхивали жестокие карие глаза девушки, ставшей для него центром всей Вселенной. Она и сейчас продолжала им быть, оттого и боль сильнее. Он детально вспоминал её последние слова, они эхом разносились по всей его черепной коробке.

Прошло целых пять дней с того момента, как она его бросила, но всё внутри до сих пор ныло.

Паническая атака обрушилась на Гая внезапно, как лавина. Он почувствовал это тошнотворное ощущение. Эту накатывающую дрожь, делающую его таким слабым, что самому становилось противно. Сердце в груди застучало так громко, что казалось, его точно слышат и за пределами бара. Удары бились в ушах, и Гай злобно закрыл их ладонями словно это помогло бы убрать шум.

– Пожалуйста, хватит, – зашипел он, обращаясь к своей панической атаке, как к живому существу. – Пожалуйста, прекрати…

Руки протянулись к первому попавшемуся предмету – к высокой вазе с цветами. Он разбил её о барную стойку. Осколки разлетелись по всему помещению, пугая бармена, отшатнувшегося в сторону, но Гай не остановился. Следующей жертвой стал стакан, потом бутылка виски. Он срывал со столов салфетки, швырял их в стену, кричал, но звуков не было слышно, только удушающий свист в ушах. Его трясло в конвульсиях, лицо исказила гримаса отчаяния и ярости. Он ломал стулья, раскидывал бутылки, превращая бар в разрушенный помойный ящик. Охрана застыла, наблюдая за этим буйством, как и бармен и официанты. Кто-то пытался подойти, но остановился, боясь спятившего парня. Все узнали в нём Кровавого принца. И не осмелились его остановить.

В воздухе висел запах разбитого виски. Гай сжал зубы и едва не завопил от ненависти к самому себе. А затем упал на колени, дрожа от иллюзорного холода. Трясущимися руками он попытался нащупать в кармане пачку сигарет, но, когда не обнаружил её, начал бить кулаками пол, словно хотел проделать дыру, рыча и надрывая горло. Плевать ему было на то, что подумают люди. Костяшки пальцев сперва густо покраснели, а затем и вовсе стёрлись в кровь. Гай не останавливался. Он просто хотел избавиться от боли совсем другого вида, причиняя себе физическую.

За спиной раздались шаги, но Гай продолжал наносить удары, разбивая себе кулак, пока чьи-то руки не схватили его сзади за плечи, чтобы остановить.

– Хэй, чувак! – донёсся голос Нейта. – Какого чёрта ты делаешь?!

Он упал на колени, безумно напуганный таким поведением всегда спокойного и рассудительного Гая, и попытался успокоить его, тряхнув за плечи.

«Как хорошо, что этот тупой баклан Джером заказал у меня дурь именно в этот день и именно в этот час», – подумал Нейт, вспоминая заядлого нарика, с которым успел связаться буквально пять минут назад. В Лондон он прилетел за Гаем. Они с Зайдом бросили жребий.

– Хэй, дружище, взгляни на меня. – Нейт буквально почувствовал под своими пальцами дрожь, исходящую от тела Гая. Это происходило наяву, ощущалось физически. Ужасная паническая атака. – Вот чёрт…

Сердце кольнуло от досады. Видеть человека, которого ты всегда считал сильным и равнялся на него… это причиняет много боли. Нейт относился к Гаю как к старшему брату, не имея родного. Он никогда не знал, что такое семья, любящие папа и мама, брат или сестра. Парни заменили ему это. Стёрли эту трепетную нужду в семье, став ему старшими братьями, всегда готовыми позаботиться о нём. Столько раз они вытаскивали его из передряг и проблем, столько раз спасали ему жизнь… Видеть страдания любого из них означало душевные муки.

– Чувак, я сейчас разрыдаюсь, пожалуйста, хватит, – взмолился он, с печалью глядя в зелёные глаза перед собой, полные страха.

Лицо Гая было искажено так, словно его тело рвали на куски. Грудь вздымалась и опускалась слишком быстро, лёгкие ускорили свою работу. От этого ему казалось, что воздуха, наоборот, катастрофически не хватает.

И в этот момент Гай вдруг уронил голову на плечо Нейта, громко задышав и прикрыв глаза. Он начал считать про себя. «Один, два, три…» И постепенно плечи расслаблялись. Нейт изумлённо замер на месте, не ожидав такого поведения от человека, который ненавидел прикасаться к другим людям. Каталина действительно стала одной из немногих, кого Гай подпустил к себе ближе всего. Он любил держать её за руку, пользовался каждым случаем коснуться её, быть рядом, иметь возможность обнять, поцеловать и защитить. Нейт аккуратно опустил руку на спину Гая и успокаивающе похлопал, хмурясь от боли за близкого друга. Он поднял голову и зашипел на уставившихся посетителей и работников бара:

– Чего вылупились? Занимайтесь своими делами!

И они послушались, засуетившись на своих местах.

– Всё хорошо, – обратился Нейт к Гаю. – Всё в порядке, братец. Показывать эмоции – не плохо. Ты – человек, ясно? Человек, чёрт возьми. Человек с живым сердцем.

Наверняка позже Гай сделает вид, что ничего подобного не было. Всё это было неправильным: так посудил бы Вистан. Мужчина, сидящий на полу, опираясь головой на плечо друга, и пытающийся унять дрожь в теле, возникшую из-за воспоминаний о какой-то девчонке?.. Какой ужас! Это не похоже на Харкнессов. Уму непостижимо, как такое вообще возможно.

Гай вздрогнул и отпрянул, мысленно ругая себя за такое унизительное зрелище.

– Чувак, – захрипел Нейт, всё поняв, – не смей сейчас вспоминать его. Этого сукиного сына.

Он осмелился положить обе руки на плечи друга, чтобы тот не вздумал просто встать и уйти как ни в чём не бывало.

– Пошли его на хрен, – потребовал Нейт. – Он сдох. Скоро начнёт гнить под землёй. А ты здесь, жив и здоров. Ну и что, что у тебя такое бывает! Ты – человек, дружище, не забывай об этом.

– Нейт, – пьяно пробормотал Гай, – я должен идти. Они ждут меня.

Он растерянно заморгал, словно только сейчас очнулся. Дрожь медленно утихала, а сердце приходило в норму. Гай встал, Нейт встал за ним.

– Ты точно в порядке? – нахмурился Нейт. – Может тебе сделать успокаивающий массаж или что-то типа… – Он вдруг поморщился и поднял руки, громче добавляя: – Фу, блин, ладно, это прозвучало как-то по-гейски. Согласен, перебор. Но хорошо, что я не успел договорить то, что пришло мне на ум следом за этим. Ни хрена себе, вот это я конченый человек. Как такое вообще могло мне в голову прийти?!

Попытка рассмешить Гая не удалась. Впрочем, он не шибко-то и верил в удачу. Только Каталина могла заставить его улыбаться.

Нейт поджал губы… осознавая… что воспоминания о ней расстраивают и его. И такое никогда не происходило раньше. Когда Каталина только появилась в жизни Гая… это сперва тоже расстроило Нейта… так как он прекрасно осознавал… какие могут быть последствия. А когда Каталина исчезла из жизни Гая… это снова расстроило Нейта. По понятным причинам.

– Ты не можешь отложить Коронацию? – спросил он… понимая… что сейчас состояние будущего Короля не слишком благополучное для этого дурацкого ритуала. – Мы пока можем сгонять в Nightjar[9] или… ну… не знаю. Сходить на рыбалку? Пострелять в уток? Собрать паззл? Попрыгать на батуте? Что ты предпочтёшь?

– Нейт, возвращайся домой. Тебе не надо было переться за мной в Лондон.

– Хрена с два! Я не уйду, пока не убежусь в том, что ты не слетаешь с катушек. А учитывая то, что я только что лицезрел, тебе осталось совсем немного до того, как ты начнёшь плеваться в прохожих или кидаться какашками. Надеюсь, до последнего никогда не дойдёт, конечно, но.

– Возвращайся домой, – в приказном тоне повелел Гай снова, совершенно не обращая внимания на попытки друга развеять эту мрачную атмосферу. В его манере.

Нейт тяжело вздохнул.

– Ты уверен, чувак? Лэнса тут нет, и я чувствую ответственность за тебя. Честно говоря, мне стрёмно, что ты можешь снова приложиться к, ну, стволу.

– Это было давно.

– И чё? Как будто это что-то меняет.

– Я был глупцом.

– Ты и сейчас такой. Ну, я в том смысле, что. Блин, чувак, ты только что в истерике бил пол кулаками, едва не сломал на хрен себе руки! Как я могу оставить тебя в таком состоянии и думать, что ты точно не натворишь глупостей?

Гай вздохнул. Ему всё уже начало надоедать.

– Тебе придётся поверить мне на слово, – наконец выдавил он из себя.

Нейт фыркнул:

– Тоже мне! Ага, щас! Разбежался!

– Пожалуйста… Оставь меня одного.

Просьба Гая не возымела должного эффекта, и его блондинистый дружок только шагнул вперёд и похлопал его по плечу.

– Я, если что, буду ждать возле вашего вонючего Королевства, прям недалеко от калитки. Никуда не уеду. После Коронации поедем развеяться, пока я тут. Ничего не хочу слушать, понятно?

Гай не стал спорить. Это было бы бесполезно.

И тогда Пент, заметно повеселев, повёл пошатывавшегося от виски Гая к выходу и довёз его на арендованном старом «Хонда-Цивике» до Королевства. При этом пообещал, что позаботится о том, чтобы мотоцикл другу тоже вернули.

Гай вернулся в дом пьяный, но с уже подуспокоившимся сердцем. Ворвался в свою комнату, к счастью, не встретив на пути членов семьи. Оставшийся наедине с самим собой, он снял с себя чёрный пиджак, рубашку и штаны и отправился в ванную, примыкающую к спальне. Он принял душ, освежившись как физически, так и морально, и, выйдя обратно в комнату в одном полотенце на бёдрах, просто лёг на кровать и проспал целый час.

Ему снилась Каталина. Будто того, что она сотворила с ним в реальности, было ей недостаточно. И она решила измываться над ним во снах.

– Ты меня любишь? – шептала Каталина, пока её волосы – такие, какими они были в самом начале, длинные, каштановые и волнистые, – развевались на ветру. – Всё ещё любишь?

Гай сидел на коленях перед ней, опустив взор, и держал в руке нечто, похожее на кинжал. Такие орудия использовались в далёком средневековье, но Гай явно имел понятие о его предназначении и крепко сжимал клинок в своей руке.

– Да, – вырвалось у него хриплым тоном. – Люблю, моя роза.

– Тогда убей себя. Ради меня.

Эти жестокие слова совсем не смутили Гая. Он крепче прижал кончик кинжала к своей груди – болезненно сжимающейся груди, в которой гулко и беспокойно стучалось его разбитое сердце. А потом кончик проник в саму грудную клетку, разрывая кожу, затем мышцы, и ломая кости. Боль была ужасающей, кровь тёплой струйкой полилась вниз. Но Гай не издал ни звука, глядя в карие глаза над собой, пока Каталина ухмылялась, наблюдая и наслаждаясь.

И сон оборвался.

Липкий пот покрыл тело, и парень с дрожью раскрыл глаза, привставая с постели. Униженный собственным сном, страхом, контролирующим сердце. Он почти не верил в то, что одна-единственная девушка может так притуплять его разум, делать его таким уязвимым, но одновременно с этим наполнять силой, которая ранее могла понадобиться для того, чтобы её уберечь. А теперь оберегать некого. Значит, всё было напрасно.

Гай встал с постели и взглянул на часы. Наверняка все уже собрались и ожидали его. А его будут смиренно ожидать, ведь никто не пойдёт против будущего Короля, и никто не осмелится выказывать недовольство его задержкой. У него тяжело вздымалась грудь, пока он смотрелся в зеркало, не узнавая в собственном отражении того, кто мог с лёгкостью замарать руки. Он держал в своей Пыточной под домом тех, кто посмел коснуться его возлюбленной, он убил их за то, что они сделали. А до всего этого долгие годы собственный отец бросал ему под ноги тех, кого считал лишними, и заставлял Гая стрелять в их тела, избивать, ломать конечности до хруста, издеваться… Он всё это послушно делал, не моргнув и глазом, потому что привык так жить, хоть и знал глубоко внутри, что это неправильно. А сейчас он казался слабым. Таким, каким ни в коем случае не должен быть. Он вспомнил, что не смог сдержать слёз, пока в него летели слова Каталины, и содрогнулся от того, что допустил, такую оплошность. Ему следовало вырвать себе глаза, чем дать людям возможность увидеть его слёзы.

Гай стремительно оделся: традиционно чёрные брюки, чёрная рубашка, чёрный пиджак и золотая карта в нагрудном кармане. Он зачесал каштановые волосы назад, надел кольца, коснулся пальцем крестика на своей шее и скрыл его под рубашкой. Он выглядел неотразимо. Впрочем, как и подобает Харкнессам. Сейчас ничего не напоминало о том, в каком состоянии он был всего пару часов назад в баре.

А затем Гай вышел из своей комнаты, оставляя чувства там же, где лежал сам, корчась от страшного сна.

– Хэй, Гай! – вдруг окликнули его за спиной, заставив остановиться.

Он обернулся и встретил своего кузена, Каспиана Харкнесса, направлявшегося к нему через весь коридор. Парень был одет в клетчатый костюм бежевого цвета в его любимом английском стиле. Тёмно-каштановые волосы были зачёсаны набок и уложены гелем. У Каспиана с возрастом сложились грубые черты лица: высокие резкие скулы, тонкие губы, глубоко посаженные глаза светло-голубого оттенка, хищные, негустые брови. Клыки у него от природы были слегка заострёнными, поэтому его злобная улыбка выглядела как звериный оскал.

Гай раздражённо выдохнул. Ему совершенно не хотелось сейчас с ним разговаривать.

– У меня нет желания беседовать с тобой, – прямо произнёс он и уже отвернулся, чтобы последовать дальше, как вдруг рука Каса легла на его плечо.

В груди завибрировала неприязнь. Гай никогда не любил чужих прикосновений и часто избегал физического контакта с людьми. Друзья об этом знали, так что старались лишний раз не нарушать личных границ Гая. Прикосновения чётко ассоциировались с болью. Вынуждали снова вспоминать об издевательствах со стороны отца. Поэтому Гай автоматически смахнул с плеча ладонь кузена, а тот от этого даже будто бы ещё больше повеселел.

1 «Сынок, ты ведь знаешь, мы не должны злить папу» (фр.)

2 «Ублюдок получил по заслугам» (фр.)

3 «Мы не говорим в таком тоне о наших кузенах. Но сегодня я сделаю для тебя исключение» (фр.)

4 «На то были причины» (фр.)

5 Ирландская мафия.

6 Культурный и религиозный праздник, отмечающийся ежегодно 17 марта в день смерти небесного покровителя Ирландии – святого Патрика.

7 Бульвар в Лас-Вегасе с элитными отелями-казино.

8 «Моя дорогая племянница! Как давно мы не виделись!» (исп.)

9 Коктейль-бар с атмосферой эпохи сухого закона в Лондоне, Шордич.

Продолжить чтение