Протрузия, грыжа, спондилоартроз – оперировать нельзя лечить
Серия «Живем по Бубновскому»
© С. Бубновский, текст, 2024
© Ирина Авельви, @iravelvi, фото на обложке, 2022
© В. Давлетбаева, илл., 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Пролог[1]
Машина неслась по Минскому шоссе сквозь дождь и снег, раздвигая светом своих фар непроглядный мрак ночи, и от непогоды становилось как-то неуютно даже в теплой кабине моего грузовика. Скорость движения автомобиля была небольшой – где-то 80 км в час. Но ночью, когда свет фар упирается в мокрую пелену из снега и дождя и видно только слабые огни проносящихся мимо встречных машин, скорость кажется намного выше. Но я был серьезно уставшим и вяло реагировал на происходящее.
Все произошло так, как и должно было произойти… Залп фар встречного автомобиля ослепил моего водителя, и он ушел вправо. И он, конечно, не подозревал, что водитель другого грузовика оставил свою машину на обочине, не установив на дороге знак аварийной остановки. К тому же и габаритные огни того автомобиля были выключены.
Позже родился афоризм: правильное движение лечит, неправильное – калечит. Да, всего лишь одно движение! В данном случае одно неправильное движение руля и… все, что ты нажил, может превратиться в хлам. И тогда после этого рокового движения руля моя прежняя жизнь ушла… навсегда. Мое тело было раздавлено полностью: голова, позвоночник, конечности… Дальше – кома: моя душа покинула тело и в каком-то халате с развевающимися полами летала где-то над дорогой и широко раскрытыми от ужаса глазами (я увидел эти глаза…), смотрела на свой раздавленный дом или, как пишется, храм, в котором жила все эти годы. Наверное, думала: вернуться или нет? И приняла правильное решение: вернуться! Но я это не почувствовал.
В коме я находился недолго – две недели, хотя врачи оставляли на выход из нее небольшие шансы… Я тогда вообще ничего не чувствовал. Виной тому были бесконечные обезболивающие, вводимые услужливо в мое тело медсестрами через каждые два часа. Это было уже после выхода из реанимации. Мое тело было исколото так, что стало похоже на дуршлаг, и для каждой новой инъекции медсестры долго искали место. В качестве обезболивающих мне вводили наркотические средства, так как простые НПВС не помогали. Мне рассказывали, что я чудовищно матерился, поэтому медсестры думали, что я из криминальной структуры. Но я сам этого не помню, пусть меня простят все, кто это слышал! Видимо, в то время мне было трудно подбирать и говорить другие слова, так как откушенный и заново пришитый язык заполнял весь рот, и я не осознавал произошедшее со мной. Но как только я начал понимать жизнь вокруг себя, то отказался от обезболивающих уколов и пережил ломку. По ночам, когда все спали, я обливался потом и грыз пододеяльник, но медсестру не вызывал: шнурок вызова медсестры так и остался сиротливо висеть над моей головой. И вместо уколов во мне поселилась она, Боль. Как оказалось – на 27 лет! Обезболивающие лекарства являются главным оружием врачей против Боли, но именно эти лекарства лишают человека воли и желания бороться с болезнью. Думать не надо, терпеть тоже не надо, если есть возможность получить такие лекарства! Лежит такой больной человек в своей кровати, тихо лежит, не стонет от боли, только вот сознание, а позже и самосознание куда-то улетает. Я это понял вовремя и своевременно сделал соответствующий вывод.
Итак, вывод первый.
Обезболивающие препараты здоровье не возвращают, и чем больше больной человек их принимает, тем меньше у него шансов на выздоровление. Снятие боли на два-четыре часа – это иллюзия лечения: Боль как признак болезни остается, но человек, принимая лекарства, ее не чувствует. НПВС наносят кровеносным сосудам огромный вред, и лекарственная зависимость, которая появляется после их применения, сродни зависимости от запрещенных средств. Это надо осознать.
У многих людей случаются в жизни какие-то коллизии со здоровьем, которые могут либо сломать волю человека, либо сделать человека сильнее. В моем случае тяжелейшая сочетанная травма, которую я получил в 22 года, развернула мою жизнь на 180 градусов. Я выжил, но стал другим. Как ни парадоксально, именно эта травма вывела меня на другую дорогу. Мне повезло: кем я был до травмы? Мне и вспоминать об этом не хочется…
Но если я выжил, значит так было кому-то нужно!!! Больной человек, инвалид по большому счету никому не нужен, а здоровый нужен всем. Я стал инвалидом, и мне было отказано в какой-либо помощи. Чтобы объективно понять ту ситуацию со здоровьем, в которую я попал, мне надо было самому стать врачом, потому что те врачи, к которым я обращался за помощью, выслушивали меня, но помочь не могли. Уже став студентом-медиком (и это тоже была непростая история), я понял, что законов восстановления здоровья теория медицины не изучает – медицина занимается в основном адаптацией к болезни с помощью манипулирования лекарственными препаратами. Отними у врачей лекарства и аппараты МРТ, и они не смогут ничего сделать. Фундаментальная медицина изучается только на первых двух курсах медицинского вуза: анатомия, физиология, гистология. Об этом будем говорить подробно. А затем студенты-медики изучают только симптоматическую терапию против Боли – от головы, спины, живота и т. д. Достаточно примитивный подход! Да и эти предметы – анатомия, физиология, гистология – изучаются в отрыве от нормальной и паталогической анатомии, от нормальной и патологической физиологии. Гистология (наука о тканях) вообще находится где-то на задворках симптоматической медицины.
Много позже я написал книгу «Функциональная анатомия здоровья», исходя из позиции, что если структура рассматривается без понимания функции, то структура рассматривается неправильно. Как нормальная анатомия (если человек здоров) становится патологической, то есть болезнью, а нормальная физиология – паталогической? Почему нормальный человек без видимых причин становится слабоумным, начинает «ходить под себя» и жаловаться окружающим на свое здоровье? Назначить таблетку от Боли ума, да и знаний много не надо: сегодня появился искусственный интеллект, и любой человек, страдающий от какой-то патологии или болезни, может задать ему вопрос и получить название лекарства, которое можно купить в аптеке даже без обращения к врачу. Мне жизнь спасли, но как жить дальше – не научили. И моим учителем стала Боль!
Я пишу это слово с большой буквы, так как Боль – это тоже энергия, находящаяся в организме. Это энергия со знаком «минус», но это все-таки энергия, защищающая свое проживание в Храме с помощью различных болевых синдромов. Её задача – испугать человека, лишить его веры в свои ресурсы, и поэтому Боль ведёт игру не по правилам: не вразумить, а лишить разума, не объяснить, а запутать, смутить сознание. Зачем думать и размышлять? Проглоти таблетку, сделай инъекцию в вену, и все дела! Всё это я понял уже на втором курсе медицинского вуза и занялся личной практикой, и, еще не имея диплома врача, я уже знал, как лечить! Боль – большой учитель! Боль всегда подскажет, что правильно, а что неправильно. Главное, разобраться в её происхождении – в ее анатомии, гистологии, физиологии. Здесь работают жёсткие правила саморегуляции организма. Во время учебы на следующих курсах медицинского вуза эти знания в основном, можно сказать, замыливаются или не связываются друг с другом. На старших курсах изучаются лекарства от разных заболеваний, но это уже медицина симптоматическая: выхода к здоровью она не дает, а просто адаптирует к боли, и всё. Борьба с болезнью также идет не по правилам: на каждый «чих» – таблетка. В таком случае болезнь всегда победит!
Для выхода из болезни нужны чёткие правила, нарушать которые нельзя. Я занялся лечебной практикой не наугад. Многие годы, буквально с детства, я изучал правила альтернативной медицины (не люблю термин «нетрадиционная»). В этой медицине тоже существуют чёткие и даже жёсткие правила. Если врач для борьбы с болью назначает обезболивающие средства, то пациента лечит не врач, а фармацевт. Не трогаю неотложную медицину: ее задача заключается в том, что надо помочь человеку выжить. Субординатуру я закончил на скорой помощи. Симптоматическая медицина – это, по сути, неотложная фармакология: в ней нет традиций, хотя именно её называют традиционной. Каждый год на прилавки аптек вбрасываются всё новые и новые лекарства от болезней, с которыми не смогли справиться предыдущие фармацевтические аналоги, причём все эти лекарства имеют огромное количество побочных явлений. Где же здесь традиции?
А в альтернативной медицине условия выздоровления всегда одни и те же: «Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!» Другое дело, что важно знать, как правильно воспользоваться этими условиями в каждом случае, при том или ином болевым синдроме. Я уже писал ранее, что ко мне в то время приходили люди как к последней надежде, как говорится, по «сарафанному радио». Если слушали меня – у них все получалось. Непросто больному человеку выйти за рамки общепринятой медицины, поэтому практически каждый пациент, пришедший ко мне за помощью, заявлял мне: «Мне же другой врач говорил по-другому!»
Как тут не запутаться, когда один врач, например, пульмонолог, запрещает воздух, свежий воздух, уличный или парковый, назначая кондиционер палаты (очевидным примером таких случаев является пандемия ковида). Другой врач, например, онколог, запрещает солнце. А солнце продуцирует витамин D с помощью ультрафиолетовых лучей, но до 9 утра. Третий – внушает страх перед холодной водой – любой терапевт. Хотя физиологи давно доказали пользу от холодовых процедур, улучшающих микроциркуляцию и спасающих сосуды от атеросклероза, а капилляры – от сладж-синдрома, онкологических заболеваний. Но не надо путать криотерапию, имеющую свою четкую продолжительность по времени, и моржевание – утехи для здоровых людей.
Есть огромное количество медицинских запретов от врачей и на нагрузку при болях в позвоночнике. И в данном случае многие из них не видят разницы между бодибилдингом и кинезитерапией. Если бодибилдинг занимается гипертрофией мышц, в чем нет никакого вреда, если не принимаются стероидные препараты, то кинезитерапия отвечает за восстановление мышечной ткани при ее потере.
Все эти странные врачебные запреты возникают потому, что здоровый образ жизни врачами не изучается.
Глава 1
Гонка за здоровьем, первый этап
Эту главу можно было бы назвать иначе, например, так: «Великая практика для начинающего врача, или против Боли без лекарств». Здесь я хочу вспомнить некоторые эпизоды своей жизни, произошедшие в самом начале моей практической медицинской деятельности.
Вспоминаю яркий пример тех давних лет. После окончания второго курса медицинского института я поехал с дочками в Узбекистан к своему другу, инженеру-ядерщику Мустафе, чтобы отдохнуть и погреть детей после холодной московской зимы. Родители Мустафы родители жили в кишлаке под Самаркандом. В те годы представление о бытовом комфорте было несколько иное, и таких понятий как отель, бизнес-класс, СВ, кондиционер тоже практически не было. И нам было не до капризов: больших денег, чтобы поехать на какой-нибудь курорт, у нас не было, поэтому и требования к условиям отдыха были невелики: есть возможность погреться на солнце и поесть фруктов, и хорошо. Но, повторяю, в то время я уже занимался практической медициной с друзьями и их знакомыми и даже стал известным в определенных кругах…
Мы приехали на место отдыха – то есть в кишлак, где жили родители Мустафы. Нам постелили ковры на пол, а пищу принимать нам пришлось руками или самыми простыми столовыми приборами, причем лёжа на боку, но к нашему приезду хозяева накрыли богатый стол (по сравнению с Москвой). И вот я вижу, как главная хозяйка входит с очередным блюдом в руках, но она движется, сложившись пополам и рукой держась за поясницу. Я поинтересовался, в чем дело, и она ответила: «Спина болит». Русского языка местные не знали, и переводом на русский занимался Мустафа. Я попросил разрешения посмотреть эту женщину, и она согласилась, но, естественно, по их законам свидетельницей моего осмотра (он проводился в отдельном помещении) была родственница. Привычной для нас мебели в доме не было, но мне это никогда не мешало (надо сказать, что много лет моим «лечебным» местом для работы с пациентами был пол).
Я тогда «раскатал» эту женщину по полу своими приемами: использовались и работа с телом, и дыхание, и холодный компресс на поясницу. После таких манипуляций женщина буквально остолбенела от счастья. Она вышла к гостям с прямой спиной и тут же вызвала двух своих невесток с похожей проблемой. Я поработал и с ними – эффект был такой же.
Местный фельдшер в таких случаях приходил к ним с чемоданчиком каких-то лекарств и, как я увидел, он мало в них разбирался и просто давал пациентам наугад что попало. Хорошо, что не травил. А ему платили. Я тогда и не подозревал о таком плачевном состоянии местной медицины.
Но это было только начало. Утром меня разбудил стук в окно моей комнаты. Родственник Мустафы сказал: «Сергей-ока (ока – это брат), там тебя народ ждёт!» Я выглянул в окно и увидел буквально целую толпу людей, которые пришли на прием к московскому профессору (так меня нарекли местные жители). Молва обо мне вихрем разнеслась по всему району. Так начались мои «каникулы Бонифация»[2]. Распорядок дня у меня был напряженный: в 8 часов утра завтрак, затем до 2 часов дня прием населения, потом обед (около двух часов) и затем до 20.00 работа. Во время обеда я вылавливал в из толпы местных детей (там в каждой семье было от шести до десяти детей) своих дочек, расчесывал им волосы, кормил и снова отправлял гулять. В Москву они потом вернулись абсолютно здоровыми.
Расскажу про один такой прием. Однажды приехал какой-то полувоенный УАЗ, и меня попросили съездить в горный кишлак и помочь хорошему человеку. Я, конечно, согласился (и за это потом меня ругали: надо было предупредить друзей, потому что время было неспокойное). Мы ехали долго по горным дорогам. Когда мы наконец приехали на место назначения, я увидел, что в юрте на полу лежал седой человек. Я спросил, как долго он лежит, и мне ответили, что уже одиннадцать месяцев: он упал с верблюда (или с лошади, я толком не понял). Мне сказали, что у него десять детей, и он кормилец семьи, и его надо поднять на ноги. Меня попросили помочь. Задача была не из легких, но делать нечего, и начал с ним работать. Провёл ему свою миофасциальную[3] диагностику прямо на полу и выяснил, что его суставы были целы, перелома позвоночника не было. Конечно, ему привозили какие-то обезболивающие таблетки, но в данном случае (собственно, как и в других подобных случаях) эти таблетки от Боли не помогли ему встать на ноги. Какие-то, видимо, помогали, но только до поры до времени, а затем следовал рецидив – ответный ход Боли, еще более серьезный, и как следствие – атрофия мышц спины. В таком случае тело становится совершенно непослушным, деревянным, и любое движение вызывает Боль ещё более сильную. Это пугает и врачей, и самих больных! Сейчас в подобном случае в заключении рентгенолога были бы такие термины как протрузия, грыжа межпозвонкового диска, стеноз позвоночного канала, листез. Но что дальше? Операция «по стабилизации» позвонков? Об этом мы поговорим чуть позже.
Собственно, для меня как врача, неплохо знающего анатомию, гистологию и физиологию позвоночника, названные термины, обозначающие боли в спине, значения не имеют хотя бы потому, что причиной Боли они не являются. А вот мышцы – другое дело! Причём не только мышцы спины, но и нижних конечностей: в них и живёт Боль! Но это надо понимать и правильно работать с ними. Простые упражнения в таком случае не помогут: Боль помешает!
Вывод второй. Боль живет только в мышцах, но не в мышечных тканях, а в кровеносных сосудах, которые проходят внутри мышц между мышечными слоями.
НПВС – нестероидные противовоспалительные средства, то есть средства против воспаления! А что такое воспаление? Этот вопрос даже врачей ставит в тупик… Для ответа на этот вопрос надо обратиться к патологической физиологии, которую многие из них забыли, потому что изучали ее еще на втором курсе.
Дело в том, что в каждом мышечном волокне проходят 3–4 капилляра (это уже гистология – наука о соединительных тканях), а через них артериальная кровь переходит в венозную, осуществляя микроциркуляцию между кровью и межтканевой жидкостью, то есть обмен веществ. Этот процесс происходит в основном в нижних конечностях. То есть артериальная кровь после систолы миокарда мчится (буквально мчится!) вниз, в сторону земли, а нижние конечности, получив уже венозную кровь, обедненную кислородом, перекачивают ее вверх, к сердцу, против закона гравитации, для «перезарядки» на тот же кислород. Физиологи называют мышцы нижних конечностей периферическим сердцем (я бы добавил к этому и диафрагму). И многие врачи согласны с тем, что мышцы можно называть внутриорганными насосами, то есть мышцы качают кровь.
В бодибилдинге, кстати, существует термин – качать мышцы. Но так получается, что с возрастом (уже к 40 годам) мышцы ног слабеют, хотя большинство людей этого не замечают. А если мышцы полноценно не используются, то и необходимость в полноценной сети кровеносных сосудов тоже снижается. Кстати, человек стареет ногами, а не годами (жизненное наблюдение). В стенке кровеносных сосудов (сосуды тоже трехслойные) есть нервные окончания – барорецепторы, информирующие о растяжении сосудистых стенок. Если кровь благополучно проходит через сосуды, то барорецепторы «молчат» даже в случае варикозной болезни. Хоту отметить, что после выполнения упражнений для ног сразу после занятия на ногах проявляется венозная сосудистая сеть, что пугает девушек. Но это не проявление варикоза нижних конечностей, а наоборот – венозный феномен (в верхних конечностях тоже возникает подобный феномен, но он девушек не пугает), говорящий о том, что вены пропустили через себя большее количество крови, чем при пассивной жизни. Так происходит тренировка сосудов, но только у здоровых людей – у детренированных людей, не понимающих необходимость такой тренировки, мышечные волокна атрофируются вместе с капиллярами.
Капилляров, по разным источникам, в теле человека насчитывается порядка 20-100 млрд. Кажется, что много, но в обычной жизни, по словам физиологов, работает только 50 % из них. До поры до времени этого хватает, но не навсегда. Человек, имеющий слабые мышцы нижних конечностей и не подозревающий об этом, иногда тоже вынужден проявлять какую-то физическую активность, при которой используется большее количество мышц, чем обычно. Он думает, что у него мышцы такие же, как были до 40 лет (возраст, естественно, усредненный), но как бы не так: вот он перенес какие-то тяжелые вещи или выполнил какую-то нестандартную нагрузку, с которой ранее справлялся легко, и вот тут-то его (или ее) и ждет неприятность, потому что за время полноценного неиспользования мышцы ослабли, а вместе с этим уменьшилось и количество капилляров, пропускающих через себя кровь. А кровь – это энергия, кислород. Вместо трех-четырех капилляров в мышечных волокнах сохранилась едва ли половина из них. Это уменьшение количества капилляров и называется первой стадией воспаления – альтерацией, о которой большинство людей (да и врачей тоже) не имеют понятия. И вот возникает неожиданная нагрузка, для выполнения которой необходима полноценная васкуляризация мышц, обеспеченных сосудами, при этой нагрузке кровь пошла по сосудам, но где-то в пути застряла и вызвала внутрисосудистый отек, то есть кровь накопилась в каком-то месте внутри мышц. Это уже вторая стадия воспаления – экссудация. И именно эта стадия вызывает боль.
Боль – это отек в глубоких сосудах мышц. При миофасциальной диагностике мышц можно найти пальцами рук эту триггерную зону, хотя на МРТ, КТ или рентгене эти триггерные зоны не видны – вода… И вместо дренажа этих сосудов, проходящих в мышцах (а дренажной, очистительной функцией обладают только мышцы), то есть вместо подходящих для этого случая упражнений, пациентам назначаются НПВС в разных видах. Если НПВС не помогают, то в ход идут гормональные средства, а если и они не помогают, то антидепрессанты. И человек буквально гаснет. Здесь его и ждут нейрохирурги. А дальше хуже: после операции, например, на позвоночнике дренажную функцию мышц воспроизвести достаточно сложно, и будущее этого человека уже не может ассоциироваться со здоровьем.
Третьей стадией воспаления является пролиферация, то есть рассасывание экссудата. Да, на какое-то время НПВС снимают отек, раздражая своим действием сосудистые стенки, и те «от возмущения» под воздействием такой химической атаки начинают судорожно вибрировать, тем самым снижая отек, экссудацию и вместе с этим боль. Но рецидив снова возникает, так как НПВС не возвращают мышцам насосную функцию, а жизнь-то продолжается.
Кровь должна бежать по сосудам, но не тут-то было! Конечно, в таких случаях начинают применять различные техники массажа, в том числе и аппаратного, но все это паллиатив, то есть временное облегчение. Лично я все это испытал в полной мере и провел свое собственное расследование причин Боли, о котором и пишу. Между прочим, при снижении кровотока в капиллярах образуются сладжи, то есть микротромбы, не видимые даже на УЗИ сосудов. Сладжи – это эритроциты, лежащие в капиллярах друг на друге, как монетные столбики. Через капилляр проходит только один эритроцит, если вообще проходит. Их может собираться до 50 штук в одном капилляре, и, накопившись в определенном количестве, они отрываются и поступают в сосудистое русло. Так возникает либо тромбоэмболия легких, либо инфаркт миокарда, либо инсульт. А внешне человек казался вроде бы здоровым и молодым. Вот такую бомбу замедленного действия готовит Боль при борьбе с нею противовоспалительными средствами. Подумайте об этом!
А пока вернемся к нашему больному из горного кишлака в Узбекистане. В тот раз я провел с этим пациентом беседу. К счастью, у него была огромная мотивация – встать на ноги и заняться текущими делами. Для этой цели необходимо было буквально оживить его мышцы: полная атрофия еще не наступила, но мышцы как бы заснули. Человек лежит, боится пошевелиться, у него слабеет кровоток и микроциркуляция, а значит, кислород не поступает в ткани. Возникает своего рода мышечная летаргия. Надо разбудить эти мышцы, что сделать непросто. Мыслей об НПВС мне тогда даже в голову не приходило, и я поступил по-другому.
Я попросил четырёх местных джигитов быть моими ассистентами. Они зафиксировали его конечности так, как я объяснил: двое держали пациента за плечи, а двое других за бедра. В рот пациенту я вставил полотенце, чтобы он не сломал зубы и не откусил язык при моих манипуляциях, и начал работу. Конечно, это было впечатляющее зрелище! Этот опыт я позже применял во время ралли «Париж-Дакар», когда наши пилоты «КамАЗ-мастер» ломали позвоночник (за время ралли было шесть случаев компрессионного перелома позвоночника). Тогда девушки-журналистки падали в обморок, видя, что я делаю. Лекарства были запрещены, так как способствовали снижению реакции.
Но вернёмся в Узбекистан. Уже через два часа пролежавший одиннадцать месяцев пациент встал (конечно, с помощью моих помощников) и вышел из юрты. Видели бы вы его глаза, которыми он смотрел на меня, как на Бога! Ему было 60 лет. Мне накрыли стол тут же, на земле, и угостили уникальным блюдом, которым угощают обычно самых дорогих гостей.
Были и другие интересные случаи – я уверен, что выпускники медицинского института с ними бы не справились. За месяц в Узбекистане через мои руки прошло поистине огромное количество людей, и все они получили от меня программу дальнейших действий, исходя из своих условий жизни. Когда я уезжал, провожать меня пришла делегация старейшин во главе с муллой и поблагодарила меня за проделанную работу. Это было трогательно. На следующее лето я по их просьбе вновь приехал «в гости», и это была уникальная практика для любого врача, а тем более для начинающего. Но во всех случаях главной составляющей обращений была Боль!
Научишься управлять болью – поймёшь жизнь. Это были восьмидесятые годы, время до распада СССР, а в 1989 году родилась современная кинезитерапия – авторский метод С.М. Бубновского. Тогда многие врачи уехали из России, появились вакансии, и медицинская общественность без сопротивления приняла меня в свои ряды. Хочу отметить, что всех случаях лечения пациентов таблеток я не назначал, и мне помогала, вернее, ассистировала… да-да – Боль!
Аллегория ЗОЖ для больного человека
Лечение любого нового пациента можно сравнить с переходом вброд быстрой горной реки, когда надо решиться на этот переход, и другого пути нет. Ты полон сомнений и страха, так как еще не знаешь, что таит в себе коварное речное дно. Но в том-то и дело, что для тебя это единственный способ попасть на другой берег.
Наконец ты делаешь первый шаг, второй, третий… С каждым шагом ты испытываешь непривычное ощущение и даже страх: быстрая река пытается сбить тебя с ног и унести течением, как щепку. На дне реки есть свои сюрпризы: ямы, камни, коряги, водоросли, пытающиеся опрокинуть тебя и вцепиться в ноги. Продвигаясь к цели и побеждая страх неизвестности, ты наполняешься уверенностью и начинаешь испытывать неповторимые физические и психические ощущения от преодоления этих препятствий.
В конце концов ты выходишь на противоположный берег, и тебе хочется кричать от восторга и радости преодоления. Ты опять бросаешься в бурлящий поток, чтобы вновь испытать радость победы над стихией, не признающей правил. Но в любой борьбе без правил есть свои правила, и ты их познаёшь, и с каждым новым переходом реки ты преодолеваешь её все быстрее и увереннее. И вскоре ты уже начинаешь советовать способ её преодоления другим людям, познающим правила выздоровления.
Так случилось и со мной. Едем по шоссе дальше и вспоминаем былое…
Глава 2
Выход из комы, или что такое лекарственная «ломка»
Конечно, если бы я не был физически крепким человеком, имевшим в то время 93 кг мышечного тела, то сейчас я не писал бы это повествование о той части моей жизни, прошедшей вне моего сознания. Потеряв за короткое время около 28 кг веса, после аварии я остался жив. Регулярные занятия с гантелями, гирями, закал-бег (бег с голым торсом зимой) создали серьезный фундамент для моего здоровья, который оказался очень кстати: здоровье лишним не бывает.
А при аварии случилось следующее. Удар в основном пришелся в правую часть моего тела. Соответственно, была оторвана и разломана на элементы правая стопа, которую впоследствии хирурги соединили спицами, как шашлык (извините за образ). Ахиллово сухожилие было оторвано полностью (с тех пор объем голени восстановить не удается). Кости голени (большеберцовая и малоберцовая) также развалились на осколки, которые впоследствии после неудачной гипсовой повязки соединили аппаратом Илизарова (к счастью, обошлось без ампутации). Тазобедренный сустав был выбит из вертлужной впадины таза, и врачи просто вставили его обратно, не посчитав необходимостью вытяжение, которое должно следовать после вывиха тазобедренного сустава. Впрочем, врачей можно понять: я находился в состоянии клинической смерти, в которую погрузился на две недели.
К моему счастью, ногу удалось спасти. Самое интересное, что никаких операций я не видел и не чувствовал, потому что мое сознание к этому времени ещё полноценно ко мне не вернулось. У меня были сломаны три поясничных позвонка компрессионным ударом, но так как чувствительность в конечности практически не исчезла, с ними возиться не стали. Эти переломы я обнаружил значительно позже, когда уже сам стал врачом и рассматривал рентгенологические снимки своего тазового кольца. При аварии в нагрузку ко всему прочему я получил тяжелый ушиб грудной клетки (дышал тяжело) и ушиб мозга. Кожа на лице во многих местах была повреждена разбившимся лобовым стеклом машины. И мне до сих пор интересно узнать, как хирургам удалось сшить все порезы и пришить откушенный язык, заполнивший надолго всю мою ротовую полость: это серьезная пластическая операция, к которой сегодня прибегают для изменения или восстановления лица, но моё лицо осталось моим. С тех пор я говорю, что у нас лучшие реаниматологи в мире!
Через некоторое время (около двух недель) мое сознание стало понемногу возвращаться, и я начал что-то осознавать, но не чувствовать. Из всех естественных отверстий моего тела выходили трубки, из вен и сердца торчали катетеры. Естественно, мое тело находилось на искусственном поддержании жизни, а контакт с душой произошёл значительно позже.
Примерно через три месяца я встал на костыли и, естественно, решил прогуляться по коридору. В холле сидели пациенты госпиталя (это был военный госпиталь, находившийся недалеко от того шоссе, где произошла авария) и смотрели телевизор. Я тоже посмотрел на экран. В это время показывали какой-то триллер, и на экране неслись и переворачивались машины… Я потерял сознание, так как мысленно снова увидел себя в той раздавленной кабине, и смотрел на себя, раздавленного и всего в крови, откуда-то сверху, глазами души.
После выхода из комы меня поместили в солдатскую палату на восемь человек. Ребята были весёлые, друг на другом подтрунивали и рассказывали анекдоты, хотя многие из них имели тяжелейшие ранения. Надо мной тоже любили забавляться. Например, когда в палату входила медсестра с очередной дозой уколов, мои соседи по палате просили меня: «Серёжа, скажи Наташе добрые слова!» И я, лежавший на спине в гипсе с капельницами в венах, что-то пытался сказать, а так как пришитый язык заполнял всю ротовую полость, получалось какое-то мычание, которое забавляло всех. Позже я всё-таки научился говорить нормально и, по-моему, у меня это получается неплохо.
Мое выздоровление шло гладко. Я не испытывал никаких болей, так как через каждые два часа приходила какая-нибудь Наташа или Маша и вкалывала мне очередную дозу обезболивающих средств. Моим родителям о произошедшем не сообщали довольно долго. Бедные мои старики… Когда после выписки из госпиталя я вернулся домой на костылях, отец заплакал. До того момента я никогда не видел своего отца плачущим, и он мгновенно поседел.
Почему я решил прекратить подставлять свое тело инъекциям, не знаю: видимо, я просто не любил лекарства с детства. У меня проявилось чувство самосохранения. Примерно с пятого класса у меня было хобби: я изучал альтернативную медицину, которая не использует аптечные лекарства. Мне это всегда нравилось. Даже моя мать, будучи заведующей аптекой, никогда не использовала лекарства при болезнях своих детей. Максимум я угощался в её аптеке «гематогенкой» и аскорбинкой, запивая все это дистиллированной водой. К сожалению, в старости мама все-таки подсела на лекарства, так же как и все её сестры, и дожила до сенильной деменции. Но это другая история…
А тогда в госпитале я просто терпел Боль. Днём переносить ее было легче: анекдоты, рассказы, и я забывался за разговорами. В качестве бонуса я стал выздоравливать намного быстрее, чем ожидалось. Переломы заросли и консолидировались. Я стал устраивать забеги на костылях по госпиталю со своими новыми друзьями (всё-таки на тот момент я был учителем физкультуры) и помогал медсестрам. Ломка постепенно прошла и перестала меня мучить. Я решил проверить свою умственную деятельность и написал стихотворение (в армии я писал стихи для себя, в качестве тренировки мозга, потому что отец говорил мне, что владеть художественным словом – большой плюс). Я написал следующее:
- Давно уже не пробовал,