Судьба и Космос

Она сидела в вагоне метро, прислонившись к прохладному стеклу, и машинально наблюдала за мелькающими в темноте огнями туннеля. Мысли крутились вокруг одного – дня рождения сестренки, который наступит через два дня. Сердце сжималось от нежности и тревоги одновременно. Она любила ее безумно, почти по-матерински – не зря ведь разница между ними была пять лет. С самого детства она опекала младшую, защищала, учила жизни, а теперь… Теперь хотелось подарить ей что-то особенное, что-то, что заставит ее глаза засиять от счастья.

Но что можно купить на зарплату продавщицы?

Проклятая, вечная нехватка денег сводила с ума. Она умела экономить – знала все распродажи, все секретные места, где можно купить вещи за копейки. У нее были подруги, у которых можно было занять в крайнем случае, и она никогда не подводила – возвращала всегда, даже если приходилось затягивать пояс. Несмотря на скудный бюджет, она ухитрялась иногда баловать и себя и сестру – то модной кофточкой, то шоколадкой подороже, чтобы почувствовали: жизнь – не только борьба.

А еще у нее была коммерческая жилка. По вечерам, после работы, она занималась сетевым маркетингом – продавала косметику «Орифлейм», и это приносило даже чуть больше, чем основная работа. Но все равно… Все равно не хватало.

«Сестренка не останется без подарка», – твердо решила она, сжимая пальцы.

Младшая грезила о красивой сумочке – реплике известного бренда. Но это была несбыточная мечта: такая вещь стоила месячной зарплаты. От одной мысли об этом в груди щемило – сестренка была так молода, так наивна и так прекрасна в своей вере в то, что мир когда-нибудь подарит ей что-то волшебное.

Юность…

Она закрыла глаза. Ее собственная молодость прошла в заботах – сначала об учебе, потом о работе, о выживании. А теперь… Теперь она хотела, чтобы у сестры остались яркие воспоминания. Чтобы через годы, когда та станет взрослой, она могла бы вздохнуть и сказать: «Да, у меня была жизнь не самая плохая».

Решение пришло внезапно: она займет денег у подруги – начальницы отдела. Та могла себе позволить помочь: муж подруги был совладельцем торгового центра, где она работала. Да, это унизительно, да, придется снова влезать в долги… Но ради этого счастливого блеска в глазах сестры – можно.

Внезапно ее отвлекло странное ощущение – легкое, почти невесомое беспокойство, будто кто-то наблюдает. Она очнулась от мыслей и встретила взгляд молодого мужчины, сидевшего напротив. Он смотрел на нее с нескрываемым интересом, даже любопытством.

Она нахмурилась и бросила на него холодный, отстраненный взгляд – привычный щит против нежелательного внимания. Парень смутился, поспешно отвел глаза и сделал вид, что рассматривает рекламный постер на стене.

Она вздохнула. Да, она привыкла к тому, что мужчины смотрят.

«Дорого бы я дала за твою внешность!» – смеялась как-то ее богатая подруга. «Отдай ее мне, ты все равно ею не пользуешься!»

Грустная улыбка тронула ее губы. Да, возможно, она и правда «не пользовалась» – у нее не было времени на флирт, на романы, на эту легкость, которую позволяли себе другие. Но зато у нее были те, ради кого она жила.

И ради них она готова была на все.

Она вышла из вагона на своей станции, едва успев протиснуться между спешащими пассажирами, и сразу же влилась в огромную людскую реку, несущуюся к выходу. Тело автоматически подчинилось общему ритму – шаги ускорились, плечи слегка сжались, защищая личное пространство, которого здесь не было. Но мысли, как всегда, оставались не здесь, будто наблюдали за этим со стороны.

Людской поток выбросил ее на выходе, как щепку на берег, и она на мгновение задержалась, переводя дыхание. Прохладный апрельский воздух наполнил легкие, смывая спертость метро. Она поправила сумку на плече и двинулась дальше – к работе, к привычному маршруту, к очередному дню, который, возможно, ничем не отличался бы от вчерашнего.

Но город словно нарочно напоминал ей: все может измениться.

Был конец апреля, и центр буквально утопал в зелени и цветах. Деревья – платаны, чинары, каштаны, фруктовые – уже покрылись молодой листвой, такой яркой, что казалось, будто они светятся изнутри. Цветущие тюльпаны, сирень, вишни, яблони, абрикосы – все смешалось в пестром кружеве, а воздух был пропитан их легкими, сладковатыми ароматами. Где-то вдалеке журчали фонтаны, только что запущенные после зимы, и их шепот добавлял свежести, будто смывая с души накопившуюся усталость.

Она шла по широкому проспекту, замедляя шаг, несмотря на вечную спешку. Здесь, в центре, все было знакомо до боли – и все равно каждый раз она ловила себя на том, что замирает, пораженная красотой. Величественная архитектура, где старые исторические здания соседствовали с современными, но не спорили, а дополняли друг друга. Ее любимое место – театр оперы и балета в национальном стиле, окруженный парком. Из окон ее отдела открывался вид прямо на него, и в редкие минуты, когда работа не требовала полной сосредоточенности, она украдкой смотрела в окно, представляя, как там, за этими стенами, рождается искусство.

Каждый год весна приходила по-разному – то стремительно, то медленно, будто не решаясь разогнать зимний холод. Но всегда, всегда она ощущала это щемящее чувство где-то под сердцем – смутную надежду, почти детское ожидание чуда. Вот сейчас, за этим поворотом, случится что-то важное. Что-то изменится.

Настроение ее постепенно улучшалось. Солнце грело щеки, ветер шевелил прядь волос, выбившуюся из прически, и она вдруг подумала с упрямой уверенностью:

«Судьба уже однажды была добра ко мне. Может быть она вспомнит обо мне еще раз. Вспомнит мою искреннюю благодарность и любовь».

Она погружалась в размышления о Судьбе часто, почти навязчиво, как будто пыталась разгадать тайный узор, сплетённый из человеческих жизней. Это была не просто абстракция, не безликий рок, а живое, дышащее существо, обладающее характером, волей и даже – страданием.

В её воображении Судьба обретала черты: женщина в простом, но благородном платье, с усталыми, но бесконечно добрыми глазами. В них читалось сострадание, глубокая, вековая грусть и какая-то безнадёжная нежность – словно она знала всё, что было, есть и будет, и от этого знания её сердце разрывалось. Она хотела помогать, оберегать, вести людей к свету – но её руки были связаны.

Потому что Судьба была замужем.

Её супругом был один из слуг князя мира сего – высокомерный, холодный, насмешливый дух по имени Космос Холодный. Он не знал жалости, не понимал любви, не верил в милосердие. Его развлечением была игра с людьми – тонкая, изощрённая, бесчеловечная. Он дарил надежду с улыбкой палача, который знает, что завтра его жертва умрёт. Он позволял человеку поверить, что жизнь – это волшебная сказка, что завтра будет лучше, что страдания не вечны…

А потом – резко, без предупреждения – выбивал почву из-под ног.

Как коня под всадником.

И человек летел вниз, разбиваясь о камни реальности, корчась от боли, а Космос хохотал, наблюдая за этим из своей ледяной вечности.

Его особенно забавляло желание жены – её стремление делать людей счастливыми. Он издевался над её попытками, над её наивной верой в добро.

– Не хмурь своё ангельское личико, – говорил он, поглаживая её по волосам с жестокой нежностью. – Зачем помогать этой жалкой твари? Они – всего лишь будущий корм для червей. Их удел – драться за кусок хлеба, давить друг друга ради места под солнцем. Разве ты не видишь? Это же естественный отбор в действии!

Она молчала, а он продолжал, наслаждаясь её страданием:

– Они – стадо. Но знаешь, что самое смешное? Среди них есть и волки. И эти волки, сами того не понимая, служат мне. Я даю им богатство, власть, силу – и они творят мою волю. Они делают жизнь других невыносимой. И тогда никто не осмелится сказать, что мир – это мёд.

И Судьба опускала голову, потому что знала – он прав.

Люди действительно убивали друг друга.

За деньги.

За власть.

За иллюзию счастья.

И Космос смеялся, наблюдая за этим вечным спектаклем.

А она могла лишь тихо плакать в темноте.

Потому что даже Судьба – бессильна перед человеческой свободой.

И все же, Судьба, рискуя всем, проскользнула в щель мироздания. Она шепнула нужное слово, подтолкнула нужное событие, на мгновение отвела несправедливый удар. И она, эта земная женщина, вдруг ощутила прилив счастья – безмерного, нечеловеческого, как будто сама Вселенная на миг обняла ее теплом. Это было как вспышка сверхновой в кромешной тьме ее существования.

Но космическая гармония, нарушенная этим актом милосердия, не могла долго оставаться незамеченной. Космос Холодный почувствовал диссонанс, крошечную вибрацию незапланированной доброты. Он обернулся – и его ледяной взор, полный непостижимого гнева, обрушился на творение жены. Тайное благодеяние было не просто замечено – оно было растоптано с беспощадной, молниеносной эффективностью. Как черная дыра, поглощающая свет, он уничтожил хрупкое счастье, не оставив и следа от того мига вселенской благодати. Все вернулось на круги своя. Судьба лишь глубже сжалась в своем углу вечности, понимая, что даже крохи счастья в этом мире – непозволительная роскошь, украденная у безжалостного Космоса…

…Она шла по цветущей улице, где аромат сирени и яблоневого цвета витал в теплом воздухе, улыбаясь какой-то своей, сокровенной мысли. Эта улыбка была легкой, почти беспечной, отголоском внутреннего мира, куда редко допускали посторонних. И вдруг – резкий, ледяной удар в самое нутро. Она застыла на месте, словно вросла в тротуарную плитку, пораженная невероятным, немыслимым зрелищем. Он! Он сидел на заднем сиденье черного «Мерседеса», застывшего у светофора.

Сомнений не было. Никаких. Это был его профиль, вычерченный знакомой до боли линией – линией, которую она бесчисленное количество раз изучала, лежа рядом, уткнувшись лицом в его плечо, утомленная и опьяненная счастьем после любви. Этот профиль был картой ее самых сокровенных воспоминаний. А сейчас он сидел там, за тонированным, но все же различимым стеклом, и с той самой, непередаваемо теплой улыбкой, которую она считала навсегда утерянной, читал что-то на экране телефона в руке.