Про девушку в тумане на берегу моря

Вступление

Зной страсти воспламеняет взор при виде девушек, застывших на кромке золотого берега… Ноги их омывает нежная ласка прибрежных волн, завершивших свой долгий путь. В глазах, пленительных и манящих, отражается бесконечность – багряный закат, алеющий рассвет, или просто горизонт, зовущий в неведомое. Легкий зефир играет в их волосах, разнося по округе тончайший аромат, эссенцию грёз, что врезается в память навечно… И стоят они, словно нимфы, в безмолвии, погруженные в свои сокровенные мечты.

И сердце рвется из груди, жаждет раствориться в этом мире грез. Неодолимое желание прикоснуться к тайне, разделить с ней это мгновение вечности… Даже если твое появление нежданно, в глубине ее души вспыхивает искра, рождая тепло. И от этого чувства кровь в жилах закипает с новой силой, словно вино, пьянящее и дурманящее. Легче и легче становится отпустить свои мечты в полет, туда, где они сливаются с её грезами, в единую симфонию надежд…

Так козалось мне всегда, до тех черных ночей, что ворвались в мою жизнь, оставив лишь леденящий ужас при виде таких картин…

Предисловие

“Это произошло, по-моему, в шестьдесят седьмом году… Да-да, именно в шестьдесят седьмом, ведь тогда мне было семнадцать лет, и исполнилось мне столько как раз в этом году”, – так я проговорил своим внукам.

Ну, с этим моя немолодая память мне не изменила… Дай бог вспомнить всё, что происходило в те ночи, безошибочно…

Я протянул руку к столику, где и стояла моя большая, необычной формы кружка с кофе. Сделав пару глотков горячего и до жути горького напитка, я поставил чашку обратно на блюдце. Затем протёр запотевшие очки и глянул на огонь в камине. Пошевелив в памяти воспоминания тех дней, я убедился, что можно рассказывать историю.

Я глянул на своих внучков. Те с нетерпением ожидали наконец услышать её. И они поторапливали меня:

– Ну же, деда! – чуть ли не подпрыгивая говорил Сашенька. – Не томи нас!

– Правда, деда, – поддерживая Сашу, говорила Юленька. – Ну рассказывай!

А Олеженька просто своим взглядом показывал, что он также, как и его сестра с братом ждёт начала рассказа.

Я тепло улыбнулся, ещё раз напоследок глотнул кофейку и начал свой рассказ…

Ужасы наяву

Летние дни ворвались в мою жизнь совершенно неожиданно. Только были дожди, туманы и холод, а тут уже и солнце. И печёт оно так, что хоть в колодец прыгай, спасаясь от жары.

К счастью, учёба закончилась, я довольно быстро подал документы в военную академию и смог спрятаться от жары дома.

Выходить на улицу не было ни малейшего желания. И тут, как гром среди ясного неба, отец принёс путёвку в санаторий, кажется, в Краснодарский край. Впрочем, детали померкли в дымке времени, да и не так уж важны они для моей истории. Мать, словно вихрь, за считанные часы уложила вещи в чемоданы: постирала, высушила, выгладила. А поскольку отъезд был назначен на вечер следующего дня, часть её трудов пришлось с сожалением извлечь обратно.

А также вечером нам надо было пройти профильные осмотры у педиатра, чтобы тот составил план лечения.

Поезд должен был умчать нас вдаль около шести-семи вечера, но мы, словно привязанные, оказались на вокзале уже в четыре. Время, пролетевшее между входом в вокзальный лабиринт и моментом, когда мы, наконец, устроились в купе, стёрлось из памяти, словно мел с доски. Но вот необъяснимое, леденящее душу предчувствие чего-то плохого, возникшее сразу после того, как колёса застучали, отпечаталось в сознании навсегда.

За окном, словно кадры старого кино, мелькали деревья. Посёлки сменяли друг друга. И всё это время страх, словно змея, обвивал моё сердце, не желая отпускать. Остановка в Минеральных Водах довела напряжение до предела: словно тень из преисподней, на перроне бродила гадалка.

Она протянула мне потёртый мешочек, полный, по её словам, символов судьбы: от невинного сердца до зловещего черепа и остановившихся часов.

Я никогда не верил в подобную чушь. Но поскольку предсказание предлагалось “бесплатно”, я решил вытащить, как выразилась колдунья, “свою участь’ на ближайшее время. Моя рука наугад вытащила из кожаного мешочка череп. После этого гадалка, словно дотрагиваясь до раскалённого угля, взяла мою руку и, вглядываясь в линии моей ладони, прошептала:

– Встретишь ни живого, ни мёртвого… То ли душа неприкаянная, то ли из могилы поднявшаяся скверна… Не завидую тебе, – её слова звучали, как похоронный звон, а в голосе отчётливо сквозил первобытный ужас.

Я, в ответ, лишь громко и звонко расхохотался, покрутив пальцем у виска. Гадалка продолжала смотреть на меня, то ли с выражением жалости, то ли с неподдельным страхом. Даже когда я уже сидел в вагоне, я видел её, застывшую в том же положении, с тем же взглядом. И когда поезд тронулся, ведьма лишь покачала головой, словно отговаривая меня от этой поездки.

В середине двенадцати часов дня мы приехали в город-курорт. Там мы сели на нужный то ли трамвай, то ли автобус и доехали до санатория. Он был новым и очень красивым. В его распоряжении был огромный закрытый пляж только для гостей санатория. Также на его территории был огромный бассейн для ежедневных занятий, которые проходили с восьми до половины девятого утра. Родители на них ходили, а мне это давало возможность погрузиться в царство Морфея и собственных грёз. Я не досыпал, потому что проводил ночь в прогулках по пляжу.

Я брал свою авоську, в которую клали бутылку дюшеса, несколько бутербродов, плед и роман Агаты Кристи “Десять негритят”, которую мне привёз теперь бывший очень богатый одноклассник из-за границы. Я уходил далеко-далеко от санатория вплоть до диких пляжей. Там я садился возле берега, раскладывал плед, вытаскивал бутерброды и с шипением открывал дюшес, наполняя воздух сладким ароматом.

Детективы в такие мгновения становились для меня настоящим заклинаниями. В этой атмосфере их сюжетные повороты обретали новую глубину… Нежный бриз, капли волн, которые искрятся, и лунный свет, словно волшебное зеркало… Для счастья мне больше ничего не требовалось… Я погружался в каждую секунду, радуясь этому бесконечному мгновению, как настоящий маг, открывающий завесу тайн.