Республика: Ловушка для «Мертвеца»

Действующие лица романа «Республика: Ловушка для «Мертвеца»:
«Мертвец»
Агент 34-12, капитан госбезопасности Шепитько.
Позывной «Лаванда» в группе «Сапера» до её провала.
После ликвидации группы Сапёра агент 34-12 получил позывной «Мертвец».
Работает в Локте в канцелярии обер-бургомистра Каминского.
Группа «Цеппелин»:
Вальтер Шелленберг – бригаденфюрер (генерал-майор) СС, начальник внешней разведки службы безопасности СД (IV отдел РСХА).
Отто Пауль Грейфе – оберштурмбаннфюрер (подполковник) СС, сотрудник Главного управления имперской безопасности. Руководитель специального реферата VI C/Z при 4-ом управлении РСХА (организации «Цеппелин»).
Фердинанд фон Лорингер – штурмбаннфюрер (майор) СС. Сотрудник организации «Цеппелин».
Жихарев Роман Григорьевич – штурмбаннфюрер (майор) СС. Сотрудник организации «Цеппелин».
1-й русский национальный полк СС «Дружина»:
Владимир Гиль-Родионов – штандартенфюрер (полковник) СС, бывший подполковник Красной Армии, командир «Дружины».
Блажевич Андрей Эдуардович – штурмбаннфюрер (майор) СС, начальник штаба «Дружины».
Орлов – штурмбаннфюрер (майор) СС, командир второго батальона «Дружины».
Малиновский – капитан, офицер 2-го батальона «Дружины».
Тимофеев – капитан, офицер штаба обеспечения «Дружины».
Нисов Иван Андреевич – капитан, офицер штаба «Дружины», в прошлом агент Дифензивы Ян Душинский.
Илющенко – старший лейтенант, офицер разведроты «Дружины».
Локотское самоуправление:
Каминский Бронислав – обер-бургомистр Локотского самоуправления.
Третьяк Иван Петрович – начальник криминальной полиции Локотского самоуправления (Иванин Роман Тихонович, историч.)
Терещенко Владислав – сотрудник полиции Локтя, доверенное лицо Третьяка.
Демьяненко Владимир Алексеевич – служащий канцелярии обер-бургомистра Локтя. Агент НКГБ «Витязь».
Моргунова Антонина Макаровна1 – исполнитель приговоров (палач) Локотского самоуправления.
НКГБ СССР
Максимов Владимир Иванович – комиссар государственной безопасности 2-го ранга.
Нольман Иван Артурович – старший майор государственной безопасности.
Бригада «Железняк»
Титков Иван Филиппович – командир партизанской бригады «Железняк».
Володин Дмитрий Сергеевич – комиссар партизанской бригады «Железняк».
Глава 1
Слово «Мертвеца».
«Мертвец» начинает работу.
Сентябрь, 1941 год.
Старший майор2 НКГБ Иван Артурович Нольман неподвижно сидел в кресле в своем рабочем кабинете. В его руке замер небольшой листок с радиограммой, которую доставили несколько часов назад – короткое сообщение из партизанского отряда Герасименко.
«На явку вышел человек. Назвал пароль ХХХХ. Требует сообщить Общему Другу. Кодовое имя «Лаванда» Жду приказов».
Он назвал пароль для экстренной связи, данный всем людям из группы «Сапёра»! Той самой группы, которая провалилась месяц назад и по сообщениям погибла полностью. Нольман хорошо помнил состав группы и её командира капитана госбезопасности Васильева.
Васильев учился у Нольмана в годы его преподавательской деятельности в школе НКВД. Разведчик был весьма перспективный. И так глупо провалился.
Все десять человек группы Васильева (Сапёра) были уже записаны в безвозвратные потери. Осень 1941 года была полна такими сообщениями. Группы проваливались и про «Сапёра» уже никто не вспоминал. Но вот пришло сообщение.
Старший майор Нольман был сотрудником органов госбезопасности уже давно. Работал в Иностранном отделе ГПУ3, затем 5-ом отделе ГУГБ. Перед самой войной Нольмана направили в Военно-информационное бюро в Харькове в Западное отделение. С начала войны снова Москва. Перед заброской группы Сапера он лично подбирал людей для Васильева.
После провала начальство высказало недовольство Нольману. Лучшие, прошедшие подготовку, а так провалились. Хотя точных сведений о причине ликвидации группы Сапера не было. Сведения поступили по линии агентурной разведки 1-го управления. В немецкой сводке была выставлена напоказ хорошая работа Абвера. «В ходе оперативной разработки» сотрудники адмирала Канариса4 «внедрились и смогли ликвидировать разведывательно-диверсионную группу». Но Нольман был уверен, что имела место простая случайность. На войне от случайностей никто не застрахован.
И «Лаванда» вышел на связь! Значит спецы из Абвера ликвидировали не всех.
Нольман решил не докладывать начальству о шифровке. Он хорошо знал какое решение они примут. Начнут бесконечные проверки. Агента отзовут. На него ляжет подозрение о перевербовке. Слишком долго его не было. Но старший майор лично знал этого человека и ему верил. Под именем «Лаванда» скрывался агент НКГБ по фамилии Шепитько.
«Шепитько не могли перевербовать, – думал он. – Кого угодно из людей Сапера, но только не Шепитько. Как удалось выжить это мы еще выясним. Нужно решить, что делать сейчас. Завтра об этой радиограмме никто и не вспомнит. А отряд Герасименко все равно перебрасывают на другой участок».
Партизанский отряд лейтенанта НКВД Герасименко действительно уже получил приказ сменить дислокацию. Собственно, и отряда полноценного не было. Приказа лейтенант выполнить не смог и вокруг него сплотилось не более пятидесяти бойцов. Но Нольман изначально был против кандидатуры Герасименко. Какой из него командир партизан? Слишком подозрителен. Никому не верил. Такой и самого наркома НКВД стал бы подозревать.
«Лаванду» Герасименко отпустит. Завтра же ему будет оправлен приказ. Сведений что это агент группы «Сапера» у Герасименко нет. Только кодовое имя. И Шепитько вполне может продолжить работу».
Нольман знал о возможностях Шепитько. Если тому улыбнется удача, и Герасименко окажет ему помощь, сможет пристроится среди немцев.
Так и возник агент с позывным «Мертвец». Этот человек действительно был для всех мертвецом…
***
В лагере для советских военнопленных офицеров Шепитько оказался случайно. Тут сама судьба вмешалась. Герасименко снабдил его документами на имя майора Красной Армии Лаптева. Документы были в плохом состоянии (на фото было не разобрать ничего). Шепитько оставил их на всякий случай. Пользоваться этой непроверенной легендой он не хотел. Но его взяли в плен. И как офицер он попал в лагерь, где содержались пленные красноармейцы.
Шепитько вынужден был представиться и записаться как майор Лаптев. Но уже через неделю легенда затрещала по швам. Рядом с ним оказался старший лейтенант из службы обеспечения, который лично знал майора Лаптева. Больше того он был свидетелем гибели означенного офицера в бою.
– Так ты кто такой? – спросил он Шепитько в одну из ночей.
– Почему интересуешься?
– Услышал, как ты назвал свое имя.
– Когда?
– Не так важно когда. Я ведь искал тебя.
– Мы разве знакомы?
– С майором Андреем Лаптевым – да, с тобой нет. Потому я и задал тебе вопрос: кто ты такой?
– А ты сам-кто?
– Старший лейтенант Василий Джумаев. Не припоминаешь? – усмехнулся Джумаев.
– И чего тебе нужно, Джумаев?
– Я уже задал тебе вопрос. Ты кто такой? Зачем прикинулся Лаптевым?
– Ты разве в осведомителях состоишь?
– Если бы состоял, то тебя давно бы в ином месте спрашивали. А так я с тобой говорю.
– И мне есть резон с тобой откровенничать, старший лейтенант?
– Может и есть. Ты сначала скажи зачем чужим именем назвался?
– А с чего мне с тобой откровенничать?
– Выбора у тебя нет. Если не договоримся, то мои ребята тебя сегодня же ночью и удавят. Нам провокатор не нужен.
– Я не провокатор.
– Тогда повторяю вопрос: кто ты такой?
Шепитько сразу выдал историю:
– Я офицер НКВД. И воспользовался документами убитого офицера.
– Почем знаешь, что Лаптев мёртв?
– От человека, который мне эти документы дал.
– И кто он?
– Имени не назвал. Встретились с ним в лесу случайно. Затем наши пути-дорожки разошлись. А когда меня захватили немцы, я документы Лаптева и представил.
– А твои где?
– Выбросил. Так я стал майором Лаптевым.
– Не боялся, что опознают тебя? – спросил Джумаев.
– Не думал, что здесь найдутся те, кто Лаптева знал.
– И я такой не один. Просто пока только я знаю о тебе. Но скоро тайное станет явным. И тогда про твой обман узнают немцы.
– В лагере есть еще сослуживцы Лаптева?
– Я знаю пятерых. Но их может быть и больше. А сейчас как раз идет охота на офицеров НКВД. Молись чтобы среди знакомцев Лаптева не оказалось провокаторов.
– И у тебя есть предложение как этого избежать?
– Есть.
– И что это?
– Иди в побег с нами.
– Побег? Это возможно?
– Если мы его готовим, то возможно. Но тебе нет никакой разницы, если останешься, то тебе не жить.
– Согласен. И ты возьмешь меня, Джумаев?
– Возьму.
– Неужели поверил мне?
– Поверил.
– Почему?
– Вижу, что ты наш человек…
***
Офлаг № 68.
Владимир Гиль.
Шепитько присоединился к группе офицеров и им удалось сбежать. На свободе они были недолго – две недели. Затем снова нарвались на немцев и в бою большая часть отряда погибла. А часть снова попала в плен.
Джумаев был убит одним из первых и с ним погибли трое, что были посвящены в тайну Шепитько.
Сам Джумаев за два дня до гибели передал Шепитько новые документы.
– Смотри что нашли у тех мертвецов в овраге.
Шепитько просмотрел удостоверение и предписание.
– И фото подходит, – сказал он.
– Не то слово. Удача как раз для тебя. И ведомство такое, что трудно будет найти сослуживца.
– Спасибо, Джумаев. Не забуду этой услуги.
– Одна заковыка имеется – дело знать надобно. Ты прочитал что там написано.
– Прочитал. Мне подходит.
– Подходит? Там специфику работы знать надобно.
– Я её знаю, Джумаев. За это не переживай. Но кто кроме тебя про это знает?
– Никто. Случайно обнаружил эти документы в кармане убитого.
На этот раз у Шепитько были настоящие надежные документы, с принадлежностью к ведомству, представителей которого было трудно встретить в офицерском лагере № 68 куда он попал…
***
В Офицерском лагере, куда попал Шепитько, условия содержания были хуже некуда. Жили военнопленные офицеры в земляных ямах, и кормили их столь плохо, что смертность была такой, что каждое утро в отряде не просыпалось по 10-12 человек.
Сосед Шепитько лейтенант летчик, как-то сказал ему вечером.
– Слыхал про подполковника Гиля?
– Нет, а кто это?
– Он немцам предлагает создать группу из тех, кто настроен против большевиков.
– А нам что до этого?
– Дак выжить нужно в этом аду. Или тебе жить надоело?
– Так как сейчас? В вони и грязи? Действительно надоело.
– Потому я и сказал про Гиля. Знаю я человечка через которого можно к Гилю подобраться.
– И подбирался бы. Мне зачем это рассказал?
– Ты образованный. У тебя шансов больше. А как выберешься сам и меня вытащишь.
– Ну найду я этого человека. Дальше что?
– Скажешь, что готов записаться к ним в организацию. Против большевиков. Смекаешь?
– А ты уверен, что я против? – спросил Шепитько.
– Какая разница. Против или за. Это потом разбирать станем. Ныне выжить нужно. А так нам смерть. Пока в скелеты совсем не превратились – действовать нужно.
Шепитько дали контакты некоего пленного по фамилии Блажевич. И был этот Блажевич уже не простым пленным, но блоковым офицерам, и жил в деревянном бараке, а не в яме и имел паек, какой положен был немецкому охраннику.
– Ты хотел со мной говорить? – строго спросил Блажевич.
– Так точно. Я…, – Шепитько представился.
– И чего хочешь? Впрочем, понятно чего – паёк получать и не сдохнуть в лагере. Здесь все этого хотят.
– Я могу быть полезным, господин Блажевич.
– Андрей Эдуардович. Так меня и называй.
– Я могу быть вам полезным, Андрей Эдуардович.
– Чем?
– Знаю немецкий.
– Да? И хорошо знаешь?
– Хорошо. Если и делаю ошибки в произношении, то не так часто.
– А скажи что-нибудь по-немецки.
Шепитько сказал, и нарочно сделал несколько ошибок. Сам он немецкий язык знал в совершенстве.
– Я-то сам не шибко силен в немецком, – сказал Блажевич. – Добро. Представлю тебя Гилю.
***
Личное дело
Гиль Владимир Иванович.
Год рождения: 11 июня 1905 года.
Место рождения: город Вилейка (Польша).
В совершенстве владеет немецким, французским и польским языками.
Отец: Вальдемар Энтони фон Лютенгаузен-Вольф. Немец. В 1914 году сменил фамилию на Гиль.
Мать: Домбровская Мария Казимировна. Полька.
В 1926 году призван в ряды РККА.
В 1929 году завершил курс Борисоглебской кавалерийской школы.
С сентября 1929 года назначен командиром взвода в 32-ом Белоглинском кавалерийском полку.
С 1932 года член ВКП(б). Партибилет №0268567.
С 1934 года командир эскадрона. (Приказ БВО №4 от 2.02.1934).
С 1935 года начштаба Ставропольского кавалерийского полка. (Приказ БВО №11 от 4.04.1935).
С 1937 года слушатель Военной Академии РККА им. М.В. Фрунзе. (Приказ по Академии №055 от 19.09.1937).
С 1939 года майор. (Приказ НКО СССР №01178).
С 1940 года начштаба 12- кавалерийской дивизии. (Приказ НКО СССР №019795 от19.05.1940).
С 1941 года начштаба 229-й стрелковой дивизии. (Приказ НКО СССР №0030 от 22.03.1941).
***
Шепитько встретился с Гилем через три дня после разговора с Блажевичем. Гиль был высок ростом и хорошо сложен. На вид ему не больше 35 лет. Холодные серые глаза с колючим и цепким взглядом не понравились Шепитько.
– Блажевич просил за вас, – сказал Гиль после приветствий. – Хвалил ваш немецкий, хотя что он сам в этом понимает?
Гиль перешёл на немецкий язык и Шепитько удивился чистоте его произношения, словно это был не офицер Красной Армии, но уроженец Берлина.
Шепитько ответил на немецком и снова с ошибками в произношении.
– Неплохо. Где учили язык?
– В школе начал учить и затем продолжил в университете.
– Вы про профессии юрист?
– Да.
– Как попали в плен?
Шепитько рассказал.
– И вы желаете присоединиться к антибольшевистской борьбе? – снова спросил Гиль.
– Так точно.
– Но вы состоите в партии большевиков. С чего такая перемена?
–Я хочу жить.
– И это все?
– А разве мало?
– Я хочу создать настоящий боевой отряд для борьбы с большевиками. Вы, по моему мнению, доверия не заслуживаете…
***
Комендант офицерского лагеря штурмбаннфюрер5 СС Ханс Шиндовски, узнав, что среди пленных есть несколько тех, кто недурно знает немецкий, вызвал заключенного на допрос.
– Откуда знаете немецкий язык?
– Я способный к изучению языков, герр штурмбаннфюрер. Еще со школы. Затем университет.
– Вы кто по профессии?
– Юрист.
– Не военный?
– Нет. Призван по мобилизации.
– Я могу предложить вам хорошие условия, если согласитесь на сотрудничество.
– Я готов, герр штурмбаннфюрер.
– В лагере уже формируется антибольшевистская группа под руководством господина Гиля. Слышали?
– Да. Я даже говорил с господином Гилем по поводу моего присоединения к группе, но господин Гиль отказал мне.
– Почему? – спросил Шиндовски.
– Мотивировал тем, что я доверия не заслуживаю.
– Вот как? – Шиндовски удивился. Он этого не знал. – И он объяснил вам отчего вы не заслуживаете доверия?
– Очевидно дело в моей прежней службе. Я состоял в партии большевиков.
– Но и сам Гиль состоял в партии. Он большевик с 1931 года. И многие из тех, кто к нему присоединился. Мне он о беседе с вами ничего не доложил. Он говорил с вами по-русски?
– Да. Но спросил владею ли я немецким. Я ответил, что владею, и он проверил мои знания.
– Остался недоволен?
– Сам господин Гиль прекрасно владеет немецким и возможно мое произношение…
– У вас хорошее произношение. И я хочу использовать ваши знания. Это даже хорошо, что Гиль вас не принял в создаваемую им структуру. Ему поручено отобрать русских из состава военнопленных для создания специального отряда. Мне нужно будет чтобы вы просмотрели дела офицеров, что уже состоят в организации Гиля.
– Я?
– Но ведь у вас есть опыт работы с людьми. Разве не так?
– Да, герр штурмбаннфюрер…
Так Шепитько познакомился с делами 25 офицеров, что записались в созданный Владимиром Гилем Боевой отряд русских националистов.
***
Локоть.
Ноябрь, 1941 год.
Связи с Москвой у Шепитько не было. И возможность передать сведения о себе старшему майору Нольману он смог только в конце декабря 1941 года.
Судьба забросила его в город Локоть, где 25 ноября была создана Народно-социалистическая партия России во главе с Константином Воскобойником6. Шепитько представили Воскобойнику, и он помог составить Манифест о земельной реформе. Лидер локотского самоуправления оценил деловые качества сотрудника немецкой комендатуры и добился его перехода на службу в Локоть.
«Мертвецу» удалось дать о себе знать в Москву.
Начальник службы СД в Локте штурмбаннфюрер барон фон Дитмар7 после ликвидации подполья, решил принять меры против партизан, которых еще не было в районе Локтя, но они в своё время обязательно должны появиться. В лесах достаточно окруженцев, что могли объединится, если найдется подходящий лидер. Дитмар решил «возглавить» процесс и подсунуть своего человека в качестве такого лидера.
«Мертвец» понял – это его шанс для связи с Москвой. И он решил довериться одному человеку. Кандидатуру он подбирал долго. Среди арестованных в локотской тюрьме была десятка два врагов нового порядка, которых ждала пуля. Все они могут помочь, но Шепитько искал крепкого человека. В случае провала он должен умереть, но не выдать его.
Тихон Карасев был до войны председателем исполкома и арестован службой СД как ярый сторонник советской власти. Шепитько вытащил именно его.
– Мне нужно поговорить с вот этим человеком, – сказал он начальнику тюрьмы.
– Карасев?
– Да. Тихон Карасев. Я могу с ним говорить?
– Этот человек особо опасен.
– Я знаю кто такой Карасев. И я уже сказал, что мне нужно. Зачем задавать лишние вопросы.
– Карасев арестован службой СД. Это их пленник.
– Я имею полномочия от службы СД. Но разве моего документа недостаточно, чтобы иметь возможность говорить с арестованным?
Начальник тюрьмы Локотского округа согласился.
Вскоре они встретились. Карасева привели в кабинет, выделенный для беседы.
Плотного сложения мужчина лет сорока стоял перед агентом. В его взгляде страха не было. Это «Мертвецу» понравилось.
– Вы товарищ Карасев? Я таким вас и представлял. Прошу вас!
Карасев сел.
– Курите?
– Вам чего нужно? Меня уже таскали на допросы. Со мной выяснили всё. Но пришел новый человек и снова здравствуйте!
– Я, товарищ Карасев, пришел совсем не затем, чтобы снова мучить вас вопросами. Я все о вас знаю. В местной полиции собрали на вас целое досье.
– Тогда зачем я здесь?
– На этот вопрос я вам отвечу, товарищ Карасев.
– К чему это слово «товарищ»? Разве мы товарищи? У вас принято обращение «господин».
– Но вас мне именовать «господином» не хочется, Карасев. Да и вы сами не желаете им быть.
– Вы отлично говорите по-русски.
– О! У меня была отличная практика.
– Чего вы хотите? – спросил Карасев.
– Дать вам возможность бежать.
– Что? Вы издеваетесь?
– Нет. Дело в том, что скоро из нашей локотской тюрьмы будет совершён побег. Сбегут пять заключённых. И я могу посодействовать вам попасть в их число.
Карасев не мог понять шутит или говорит серьезно этот человек.
– Я вас не понимаю.
– А между тем все просто, товарищ Карасев. Это операция местного СД вкупе с местным полицейским управлением.
– Выпустить заключённых?
– Именно. И среди них будет два провокатора из гестапо. И один из них станет командиром будущего партизанского отряда.
– Это как же?
– Слухи о дерзком побеге быстро распространятся и вокруг нового лидера станут собираться недовольные новой властью.
– Кто станет под команду провокатора?
– Но ведь никто не знает, что он провокатор. Для достоверности с побег пойдут два большевика, которых приговорили к расстрелу. И я предлагаю вам занять место одного из таких большевиков.
– Вы хотите сделать провокатора из меня? Я…
– Я еще не сказал чего хочу, товарищ Карасев. Я обеспечу вам место среди беглецов. Это сохранит вам жизнь.
– А цена?
– Вы передадите сообщение в Москву.
– Вы хотите меня завербовать?
– Товарищ Карасев! Вы меня не слышите. Я дам вам сообщение. Зашифрованное и ваша задача, когда у вас будет возможность, передать это в Москву.
– И что дальше?
– Ничего. Дальше вы забудете на время о моем существовании.
– Забуду?
– Именно так. Нужно чтобы никто и никогда не узнал про этот разговор.
– Я не понимаю…
– Я выбрал вас из нескольких кандидатов, товарищ Карасев. И я вынужден вам довериться. Большего сказать не могу.
– А если я вас выдам? Расскажу об этом предложении в гестапо?
– Я стану все отрицать, – спокойно ответил агент. – Итак, вы готовы принять мое предложение?
– Если я соглашусь, то вы дадите мне бумагу? Текст послания для Москвы?
– Нет. Лично вам я ничего передавать не стану. Но скажу, где вы сможете найти мое послание потом. Уже после побега…
***
Первая радиограмма Мертвеца:
«Мертвец – Общему Другу»
«Последнее сообщение по личному составу подразделения «Бранденбург» осложнило моё положение. На след вышли люди из штаба «Валли».
Удалось уйти в июле 1941-го. Все контакты были потеряны.
Сейчас устроился в Локте. Занимаю важную должность в местном самоуправлении. Нужна операция прикрытия.
На связь выхожу через бывшего предисполкома Карасева. Он объяснит подробности сам. Вынужден ему довериться. Иного выхода не вижу. Жду обратной связи. Разрешите использовать законсервированный передатчик в Локте».
***
Нольман хорошо помнил последнее сообщение агента весной 1941 го года.
«Базовое подразделение «Бранденбурга» укомплектовано лицами, которые знают русский язык. Также личный состав снабжался советским оружием, транспортом, советской военной формой и том числе и частей НКВД».
Тогда Нольман доложил заместителю Народного комиссара госбезопасности СССР Серову8:
– По сведениям наших агентов немцы активно готовятся к нападению на нашу страну, товарищ комиссар госбезопасности.
Серов пролистал отчет Нольмана и закрыл его.
– Сейчас это не совсем к месту, Иван Артурович.
– Да я всё понимаю, товарищ комиссар. Но факты, что здесь изложены, говорят о том…
– Я не знаю, как доложить про это наркому госбезопасности товарищу Меркулову.
– Но диверсантов снабдили полной амуницией и военной формой наших частей. Плюс все они знают русский язык. Не для Эфиопии же они эту часть готовят. А действуют солдаты «Бранденбурга» отменно. Это они доказали в Польше и Греции. И части, что они готовят из русских и украинцев – это не пустая трата времени. При отборе кандидатов они обращают внимание на изобретательность, выносливость, умение приспосабливаться к условиям, знание языков!
– Ты думаешь, Иван Артурович, Меркулов не получает таких сведений из других источников? Уже делали несколько докладов Самому. На германо-советской границе больше 80-ти дивизий немцев. Гитлер готовится оккупировать территорию СССР по линии Харьков-Москва-Ленинград. Но САМ верит в пакт о ненападении. Да и даты о сроках нападения постоянно меняются. Потому САМ9 и говорит, что это провокация.
Нольман это хорошо знал. Недавно, как сообщали источники, план нападения на Москву генерала Маркса, был отвергнут Гитлером. Об этом доложили Сталину, и он информации поверил. Его вера в Пакт10 была непоколебима.
– Но сведениям от моего агента по батальону «Бранденбург» стоит придать значение. Это достоверная информация. Пусть источник не столь грандиозен как источники товарища Меркулова. Они готовят диверсантов в большом количестве. Диверсантов, знающих русский язык.
– Хорошо, Иван Артурович. Я приму это к сведению. А этого твоего агента ты береги.
– Такого поикать, товарищ комиссар госбезопасности. Я подготовил их много. Но таких – только два-три. Не больше.
Серов усмехнулся. Нольман говорил это почти про каждого своего ученика…
***
Ответная радиограмма:
«Общий Друг – Мертвецу»
«Рад вашему возвращению в строй.
Операцию прикрытия обеспечим.
Выбор Карасева одобряю. Санкционирую личную встречу с Карасевым. Он сам выйдет на контакт в Локте в ближайшее время Использовать законсервированный передатчик запрещаю.
Скоро в городе должен появиться новый резидент «Витязь». Особая примета – ХХХХХХХ.
Пока никаких действий не предпринимать. Сообщите, когда в Локте появится «Витязь». Пользоваться только старым шифром».
Глава 2
Мария Селезнева.
Локоть.
Управление службы СД.
Майор фон Дитмар.
Ноябрь, 1941 год.
Штурмбаннфюрер СС фон Дитмар возлагал больше надежды на созданный партизанский отряд в окрестностях Локтя. Поначалу он задумал это как операцию по выявлению сочувствующих большевикам людей. Они соберутся вокруг ложного отрада и он прихлопнет всех в большой «мышеловке». Но теперь он смотрел на дело шире. Да и его начальнику в Брасове оберфюреру Грефрату идея понравилась.
***
Личное дело:
Барон Макс Ульрих Готтлоб фон Дитмар.
Штурмбаннфюрер СС.
Сотрудник РСХА.
Член НСДАП с 1933 года.
Барон принадлежит к старинному дворянскому роду из Пруссии, который был связан с Россией. Одна ветвь Дитмаров с 18-го века была на русской службе. Дальний родственник Макса барон Николай Николаевич фон Дитмар окончил Николаевскую военную академию в 1914 году и был командиром 11-го гусарского Изюмского полка11.
Макс Ульрих фон Дитмар отлично владеет русским языком.
С осени 1941 года возглавляет отделение службы СД при Локотском самоуправлении12.
***
Операции Дитмар придавал большое значение и приготовил ряд акций, которые смогут провести эти «партизаны», дабы уверить советскую сторону, что отряд настоящий.
На доклад к нему явился начальник полиции Локтя господин Третьяк13. Ему Дитмар доверял даже больше, чем некоторым немецким офицерам. Именно благодаря Третьяку удалось быстро разгромить локотское подполье и лишить советскую разведку преимущества.
***
Личное дело:
Третьяк Иван Петрович.
Начальник криминальной полиции Локотского самоуправления.
Третьяк И.П. в прошлом (при большевиках) работал в прокуратуре СССР Брасовского района. С состоял в коммунистической партии.
С июня 1941 года перешёл в военную прокуратуру.
Попал в плен в августе 1941-го года.
В лагере для военнопленных его выделили из-за знания немецкого языка.
В сентябре 1941 года он прибыл в управление краевой службы СД Брасовского района переводчиком.
По рекомендации обер-бургомистра господина Воскобойника с октября назначен начальником уголовной полиции Локотского самоуправления. Способствовал ликвидации подполья в Локте в ноябре-декабре 1941 года.
***
– У вас есть новости, герр Третьяк?
– Да, герр фон Дитмар. Наш отряд расположился в том месте, что определено вами.
Третьяк показал на карте.
– Вы ручаетесь за достоверность сведений?
– Ручаюсь. Дальняя проверка проведена трижды. Партизаны на месте и собираются с силами. У них есть пополнение.
– Уже?
– Да. И новости по отряду расходятся по окрестным селам. Это поможет нам выявить всех неблагонадежных.
– Главное, чтобы ваши люди ничего не испортили, герр начальник полиции.
– Я назначил самых сообразительных, герр штурмбаннфюрер. Да и если кто-то провалится, то информации в их головах – минимум.
– Меня волнует личность уголовника Ткачука. Верно ли мы сделали, что поставили именно на него?
– Ткачук весьма изобретателен.
– Но нам нужен человек в руководстве отряда. А доверят ли важный пост уголовнику?
– Мы создали такие условия, что этот пост доверят именно ему.
– Может местные и согласятся признать его лидером. Но нужно чтобы в этот отряд поверила и Москва.
– Москва сможет потом прислать своего руководителя в отряд. Нам главное, чтобы Ткачук там закрепился.
– А что по подготовке ближней проверки?
– Агенты готовы проверить закладку. Я могу отдать приказ хоть сегодня.
– Нет. Покуда рано. Отряд только начал собираться и рисковать я не хочу. Пусть агенты осматриваются. Ведь они не профессиональные разведчики.
– Уголовник Ткачук много лет скрывался от властей. И он как раз и имеет необходимые навыки. Я повидал уголовников. Среди них есть настоящие виртуозы.
– Вы правы, Иван Петрович. Большевики должны поверить в наш отряд.
– Все будет сделано как нужно, герр фон Дитмар. Но у меня есть вопрос по людям, которых мы сможем «отпустить» из тюрьмы.
Начальник полиции говорил о готовившемся новом «побеге» из тюрьмы. Эта акция должны была укрепить положение засланных агентов в отряде.
– Но они уже отобраны, Иван Петрович. Мы дадим возможность сбежать трем заключенным. И поможет им сочувствующий среди ваших полицейских.
– Я бы немного изменил состав этой группы.
– Вы хотите отпустить кого-то иного?
– Да.
– Кого же?
– Женщину.
– Но разве среди группы есть женщина?
– Пока нет, но мы сделаем так, что она появиться. Это недавно арестованная полицией Мария Селезнева, герр фон Дитмар.
– Селезнева, которая арестована следователем полиции Лисовиным?
– У вас отличная память, герр барон. Вы помните даже это.
– Лисовин считает её потенциальным врагом, господин начальник полиции.
– Пока её преступление только в том, что она назвалась другим именем, герр фон Дитмар.
– И какой прок нам если она окажется среди партизан?
– Селезнева может стать моим агентом.
Дитмар усмехнулся. Лисовин еще три дня назад принес ему донос на начальника полиции.
– Иван Петрович, а у вас ведь есть личный интерес к Селезневой?
Тот усмехнулся в свою очередь:
– Она мне нравиться как женщина. И в этом донос господина Лисовина верен, герр барон. Но главное для меня – дело. А если можно совместить приятное с полезным, то почему нет? Делу это не повредит.
– С этим я согласен. Но станет ли Селезнева агентом??
– Станет. Мне нужно только с ней немного поработать.
– Перевербовать большевичку? Она может вас обмануть, Иван Петрович. Женское коварство не знает границ.
– А я думаю иначе, герр фон Дитмар.
– И почему же?
– Есть в ней что-то такое, что выделяет её из девушек её возраста. Я работал следователем прокуратуры и много общался со всякими людьми, герр фон Дитмар. Так вот я вам скажу, что девица способна на поступок.
– Что это значит?
– Поступок, который выделит её из сотен других девушек её возраста.
– Хорошо, Иван Петрович. Работайте. Я вмешиваться не стану. Доверяю вам.
– А что донос Лисовина?
– Я оставил его без внимания…
***
Локоть.
Управление полиции.
Ноябрь, 1941 год.
Третьяк решил разрабатывать Селезневу.
Силовые методы он не одобрял и предпочитал находить слабые стороны без особых методов допроса. Он прибыл в тюрьму и посетил кабинет первого дознавателя.
– Кто ведёт дело Селезневой? – спросил он с порога.
Полный полицейский не ждал начальство и спокойно пил чай с бутербродами. Увидев Третьяка, он поставил кружку и поднялся.
– Кто ведёт Селезневу? – повторил вопрос Третьяк.
– Селезневу? Не могу припомнить, господин начальник полиции. Ныне у нас много кого к нам посадили. Я сейчас справлюсь.
– Селезнева Мария. Партизанская связная!
Полицейский вспомнил:
– Ах вот вы про кого, господин начальник. Это Фофанова, что жила по подложным документам. Ирина Фофанова. Дочь коммуниста Фофанова Ивана, первого председателя колхоза в Вареневке.
– Она самая. Но пока пусть она остается Марией Селезневой. Так кто занимается её делом?
– Дознаватель Урезов.
– К ней не применяли силовых методов?
– Нет. Вы же приказали не трогать её. Вызвать Урезова?
– Я сам навещу его. Он здесь?
– На службе с утра, как и положено, господин начальник полиции.
Ведущий дело дознаватель полиции Урезов сказал Третьяку:
– К ней нужно применить допрос с пристрастием. Сразу все узнаем. Но есть ваш личный запрет.
– Мне не нужна информация, которую Селезнева может нам сообщить сейчас, Урезов. Она мало что знает и никуда нас не выведет. Я хочу отследить все её контакты.
– Отследить?
– Именно так.
– И как же это сделать, господин начальник полиции? Селезнева на сотрудничество не пойдет.
– Я думаю иначе.
– Она ярая большевичка. Такую не перевоспитать.
– Она комсомолка, господин Урезов. В партии большевиков не состоит. Но я в этой партии состоял. На этом и сыграем. Селезнева еще слишком молода. Опыта у неё нет.
– Вы хотите сказать, что пойдете на обман?
– Селезнева принадлежит к местной группе, которая самоорганизовалась. Это нам известно. Так?
– Да. И с партизанами Карасева уже наверняка связи наладили.
– И это я допускаю, Урезов. Но в Локте может появиться человек из Москвы. Разве не так?
– Возможно, – согласился дознаватель. Он пока не понимал куда клонит Третьяк.
– Я «стану» резидентом советской разведки.
– Это как?
– Представлюсь как человек с той стороны.
– Но разве она вам поверит? Она молодая, но совсем не круглая дура, господин Третьяк. Вы местный начальник полиции. Кто поверит, что вы с той стороны?
– А почему я не могу быть агентом Москвы, Урезов?
– Все знают, что вы ликвидировали подполье в Локте.
– Этому можно найти десяток объяснений, Урезов. Но я ведь в прошлом работник советской прокуратуры. Я коммунист с 1931 года. Отчего мне не быть агентом Москвы?
– Так и штурмбаннфюрера фон Дитмара можно в агенты записать, господин начальник.
Третьяк засмеялся.
– Ну допустим Дитмара нельзя в таком заподозрить. Но вот меня можно. И для начала вы лично забросите удочку.
– Что сделаю?
– Забросите наживку для Селезневой. На допросе через час вы станете задавать вопросы о её связях в Локте и о её руководителе.
– Я уже задавал ей эти вопросы.
– Но теперь вы упомянете мое имя, Урезов. Только осторожно.
– Но что я должен спросить?
– Я написал для вас текст. Вы познакомитесь с ним перед допросом.
– Понял вас, господин начальник. Но не думаю, что это сработает.
– В свое время я внедрился в банду уголовников, и тогда многие не верили, что мне суждено дожить до утра. Но я все еще жив.
– Вы начальник полиции, вам и карты в руки.
***
Через два дня Третьяк решил, что пришла его пора говорить с Селезнёвой. Урезов свое дело сделал.
Третьяк связался с тюрьмой по телефону.
– Это начальник полиции. Уразова к телефону!
– Сей минут! – сказал голос дежурного.
Меньше, чем через минуту в трубке прозвучал голос:
– Урезов! Здравствуйте, господин начальник.
– Вы сделали все?
– Все как было приказано, господин начальник. Допросы проводились по вашему плану.
– Что Селезнева?
– Молчит. Просто так говорить она не станет.
– Вы недооцениваете силу слова, Урезов. Словом можно добиться всего.
– Я ничего не добился от Селезневой словом. Прикажете доставить её к вам в управление? Или вы будете допрашивать Селезневу у нас?
– Доставить в управление полиции. И прошу вас без насилия.
– Как прикажете, господин начальник полиции.
***
Арестованную Марию Селезневу доставили в управление полиции республики Локоть.
В кабинет вошёл полицай и громко доложил:
– Арестованная доставлена, господин начальник.
– Заводите.
Селезнева вошла в кабинет.
– Вы свободны, – Третьяк удалил охрану.
Мария Селезнева молодая девушка не старше 20 лет, хоть и выглядела хрупкой и стройной, но в её взгляде читалась воля и решимость. Это Третьяк отметил сразу. Фанатичка. С такими работать методами Урезова нельзя.
– Прошу вас садится.
Селезнева села на край стула.
– Вы Мария Ивановна Селезнева, как указано в документах, что вы представили полиции.
Селезнева молчала.
– Или вы Ирина Ивановна Фофанова, поскольку в вас опознали дочь коммуниста Ивана Фофанова. Проживали в Локте под чужими документами.
– Мне уже задавали эти вопросы. И вы наверняка знаете, что я Фофанова.
– Знаю. Потому и вызвал вас к себе. У вас есть жалобы на содержание?
– Что?
– Жалобы имеете на содержание в локотской тюрьме?
– Жалобы? Вы шутите? У вас людей расстреливают десятками.
– Расстреливают после разбирательства и доказательства вины, госпожа Селезнева. И расстреливают тех, кто работает против нас. Вас лично никто к партизанам не толкал.
– Я комсомолка, господин начальник полиции.
– Иными словами вы служите Родине?
– Именно так, как я понимаю Родину.
– А почему вы считаете, Мария, что именно ваше понимание верное?
– Я вас не поняла.
– Вы сказали, что вы комсомолка и служите своей Родине. Я все понял верно?
– Чего вы хотите?
– Понять, – ответил Третьяк.
– Понять что?
– Вас, Мария.
– Не думаю, что у вас получится.
– А если я помогу вам выйти из тюрьмы? – вдруг спросил Третьяк.
– Что вы сказали? – Селезнева не поняла начальника полиции.
– Я предлагаю вам свободу.
– Вы?
– Это в моей власти.
– А цена? – спросила девушка.
– Вы останетесь при своем мнении и на своей позиции. И покинете город Локоть.
– А условия?
– Я уже сказал. Все останется по-прежнему.
– Но в чем ваш интерес?
– Вы будете продолжить бороться за Родину, Мария. Мне этого достаточно.
– Тогда я ничего не понимаю.
– Я не могу вам всего рассказать, Мария. Но я хочу вам помочь.
– Но вы услышали, что я сказала? Я не стану отказываться от своей борьбы, господин Третьяк.
– Я этого и не прошу.
– Но вы начальник полиции.
– Это не значит, что я не могу быть вам другом, Мария.
– Другие меня только запугивали на допросах. Угрожали расстрелом. А вы предлагаете свободу. И не требуете ничего взамен. Согласитесь, но это странно.
– Если хорошо подумать, то ничего странного в этом нет.
– И вас не интересуют сведения по партизанам?
– Я знаю о партизанах отряда Карасева больше, чем вы думаете. Я знаю командиров отрядов. Знаю место дислокации. Вы мне ничего нового по ним сказать не сможете.
– Тогда зачем меня допрашивали если вы и так все знаете?
– Допрашивали вас другие. Я вопросов по партизанам не задавал. И это я приказал вас не подвергать методам физического воздействия, Мария.
– Но других здесь пытают.
– Идет война и пытки при допросах неизбежны. Здесь никто ничего изменить не может. Я сделал исключение только для вас.
– Я вас все еще не понимаю.
– Я могу сказать только, что мы с вами на одной стороне, Мария…
Глава 3
Приманка для «Мертвеца».
Графская заимка.
Декабрь, 1941 год.
Тихон Карасев, бывший предисполкома, а ныне комиссар партизанского отряда с позывным «Старков», передал шифровку в Москву. Люди из НКГБ заинтересовались его сообщением. Карасеву приказали продолжить контакты с «Мертвецом». Но был строгий приказ никого постороннего в дело не посвящать, ибо кроме Карасева в лицо «Мертвеца» не знает никто.
Своей рации в отряде у Карасева не было. Пришлось действовать через партизанский отряд Горунова, который дислоцировался в 60 километрах. Тихон передал шифровку и его весьма удивил ответ Москвы.
Первое что его поразило – ответ принес не простой посыльный, но сам командир отряда Горунов. Встретились они на дальней заимке. Причем каждый пришел туда в сопровождении всего одного человека…
***
Командир партизанского отряда Семён Горунов с позывным «Леший», получил приказ – свои контакты с Карасевым скрывать даже от своего штаба. Горунова это удивило. Он мог поручиться за каждого своего командира как за себя самого. Комиссар Терентьев, капитан НКВД, объяснил командиру:
– Тебе придется делать все самому.
– Что значит самому? – не понял Горунов. – Мы в дела Карасева не лезем. Только передаем сообщения. Шифра не знаем.
– Я получил приказ от своего начальства, командир. И там сослались на распоряжение старшего майора Нольмана. Ты понимаешь, что за ветер дует?
– Того самого Нольмана?
– Того самого. Ивана Артуровича. А он у них летает высоко.
– А я почему не знаю?
– Да потому, что сказать тебе это могу лишь сейчас. Без посторонних.
– А кто посторонние? Мой штаб?
– Твой штаб. Агент с позывным «Мертвец» – проявился в Локте.
– Кто это?
– Я не знаю точно. Но Нольман боится за него как за родного брата. Потому мне приказано в некоторые детали посвятить только тебя. Так получилось, что из-за Карасева и мы с тобой втянуты в это дело.
– И дело серьезное.
– Еще какое серьезное. На встречу пойдешь сам в сопровождении всего одного бойца. Для отряда мы придумаем объяснение причины твоего отсутствия.
– Приказ идти в отряд Карасева?
– Нет, – комиссар показал точку на карте. – Вот здесь место вашей встречи. Лесная заимка. Некогда принадлежала местному помещику. До революции еще.
– И там я встречу Карасева?
– Он тоже прибудет лично. И ты предашь ему информацию. Затем уже мы организуем эстафету. Но сейчас только личный контакт.
– Но почему Москва не доверяет моему штабу?
– Дело секретное. И я получил указания из Москвы строго следовать всем приказам Нольмана.
– Хорошо. Кто пойдет со мной?
– Николай. Он проводник что надо. Эти леса знает как свой карман. На лыжах пойдете.
– Ты посвятишь его?
– Нет. Николай про Мертвеца ничего не знает и знать не должен. И про Карасева ему знать не нужно. Он лишь подведет тебя к заимке. Дальше ты сам.
***
Николай хорошо знал леса. Он вырос в этих местах, был здесь егерем до войны и провел Горунова краткой дорогой через болота. Благо морозы сделали их вполне проходимыми.
Они быстро добрались до места. Николай остановился и указал рукой:
– Вот она заимка графская.
– Ничего не вижу.
– Дак снегом все замело. Прямо иди, командир, и в домик упрёшся. Только двери от снега очистить нужно будет. Мне с тобой идти запрещено. Здесь тебя ждать стану.
Горунов дальше пошел сам. Очищать двери от снега сапёрной лопаткой пришлось долго. И по закону подлости, как только он смог открыть двери к домику подошел Карасев.
Назвал пароль.
– Ты как раз вовремя, – сказал Горунов. – Мог бы и пораньше прийти. Помог бы.
– Заплутали малость.
– Идем в дом.
Они вошли. Горунов нашел керосиновую лампу и зажег её.
– Ты сам пришел в такую даль, – сказал Карасев. – И я сам. С чего такая секретность?
– Приказ, – ответил Горунов.
– Я понимаю, что приказ. Но почему так далеко?
– Никто не должен знать, о нашей встрече, Карасев. Мой радист передал мне радиограмму, и мой комиссар, офицер НКВД, лично расшифровал текст. Получил строгий приказ в дело никого не посвящать. Даже моего заместителя, и начштаба. Знаем только я и комиссар.
– Мы совершили марш-бросок столь далеко, товарищ Леший.
– Обстоятельства, товарищ Карасев. Твое сообщение имеет большое значение для Москвы. Теперь ты один из немногих кто знает о «Мертвеце». И я о нем знаю. Но ты, Карасев знаешь его лично. Угораздило же тебя!
– Он сам вышел на меня, когда я находился в локотской тюрьме. И ему я обязан жизнью. Так бы немцы уже давно в расход пустили.
– Дело в Москве ведет высокий чин из НКГБ. Позывной Общий Друг. И приказы Общего Друга ты станешь передавать «Мертвецу». И передавать их лично.
– Лично?
– Именно так. Никому этой информации доверять нельзя. За безопасность агента отвечаешь ты. Для Москвы он имеет громадное значение.
– И как я смогу с ним связаться?
– Придется лично посетить его в Локте.
– Мне? За меня награда обещана.
– Маскироваться нужно, товарищ Карасев. И я понимаю какой это риск, но иного выбора нет. Москве нужно установить постоянный контакт с «Мертвецом». Иной связи у «Мертвеца» нет.
– Но у меня в отряде рации нет.
– Будет, Москва обещала. Но пока связь через меня. Предавать шифрованные сообщения будем через эстафету. Наладить этот канал нам нужно за две недели. И людей нужно отобрать самых надежных. Я уже наметил своих.
– Будем думать, товарищ Леший…
***
Локоть.
Декабрь, 1941 год.
Тихон Карасев появился в квартире «Мертвеца» в Локте в конце декабря 1941 года. Москва требовала установить контакт быстро. Пришлось импровизировать.
Партизаны смогли остановить машину венгерского коммерсанта, который ехал в Локоть с намерением установить торговые контакты. Такие стали появляться в Локотском округе часто.
Коммерсанта доставили в отряд и с ним все его барахло. Карасев изучил документы и сказал, что отправится с ними в Локоть.
– Вы лично? – удивился один и его офицеров.
– А прочему нет? Комплекция у меня как у этого коммерсанта.
– Вам нельзя рисковать, командир.
– Это почему же? Я могу рисковать, как и мои люди. Мы все служим Родине.
– Но…
– На этот раз я сам встречусь со связным. И спорить не нужно! Это приказ!
Карасев оделся в добротное пальто и с документами Иштвана Яни на авто появился в Локте. В багажнике были чемоданы с образцами тканей. Он прошел полицейский пост и у него проверили документы.
– Вы венгр?
– Иштван Яни. Следую к вам из Брасова. Там разве непонятно написано? Может ошибка в переводе?
– Нет, все в порядке, господин Яни.
– Я могу ехать?
– Вот ваши документы, господин Яни. Но вам стоит зарегистрироваться в управе. Это обязательно.
– Я готов это сделать. Как законопослушный торговец.
***
Карасев без труда нашел дом, где проживал агент. Но сразу попасть туда не смог. Охрана в этой части города была значительная и не только местная. Немецкий взвод стоял на страже здания службы СД и дома, где проживали сотрудники. Также немцы контролировали часть, где проживали чиновники
Господин Яни показал свои документы со сослался на торговые договорённости с управлением торговли Локотского самоуправления.
– Я привез образцы тканей для заключения важного контакта с руководством местной республики. Никакого оружия у меня нет. Мой пистолет отобрали еще при въезде в город.
– У вас нет права посещения частных квартир сотрудников канцелярии и офицеров СД, господин Яни, – сказал ему немецкий фельдфебель.
– Но я бы хотел получить такое разрешение, герр фельдфебель.
– Для этого вам нужно пройти регистрацию в канцелярии обер-бургомистра.
– Я уже был там и оставил данные. Мои документы были проверены. И мне нужно провести переговоры в более спокойной обстановке.
– Ничем не могу вам помочь, герр Яни. У меня приказ.
– Но мне сказали, что вы можете позвонить своему начальству. Я хотел бы избежать долгих бюрократических процедур. Я ведь действую не только в своих личных интересах.
Фельдфебель позвонил дежурному в управлении службы СД. Но там и слышать не захотели ни про какого венгерского коммерсанта. И застрял бы господин «Инштван» в Локте надолго, если бы не личное вмешательство барона фон Дитмара.
– Иштван Яни? Но это родственник генерала Густава Яни, – сказал фон Дитмар. – И у него разрешение от начальника службы тыла. Он занимается поставками для всех венгерских частей и у него имеются контракты с обсечением вермахта.
– Я этого не знаю, герр штурмбаннфюрер.
– А стоит знать такие вещи, лейтенант.
– Но господин Яни путешествует один.
– И это я знаю. Не терпит охраны. Но это его личное дело, лейтенант. Он знает, чем рискует. Хотя начальник местной полиции герр Третьяк всюду говорит о безопасности на вверенной ему территории.
Так с легкой руки шефа местного СД господин Яни попал туда куда хотел.
Он позвонил в двери.
Открыл сам агент.
– Герр Яни? О вас мне уже доложили. Здравствуйте. Чем управление службы СД может вам служить? – спросил он, словно видел Карасева в первый раз в жизни.
– Вам привет от Общего Друга.
– Заходите.
– Спасибо.
– За вами не следили?
– Нет. Меня готовили для работы в подполье. Слежки не было, и Москва предупредила меня о вашей важности. Потому на связь я пришел лично, а не прислал связного. Были пробл6емы с допуском меня на эту территорию. Но они уверены, что я и есть Яни.
– А что сам Яни? Он жив?
– Да. Мы держим его в «гостях». Затем отпустим. Он ничего не скажет в целях сохранения деловой репутации. В Локте его больше не будет.
– Вы уверены?
– Я подпишу за него все важные контракты. Он станет присылать сюда только своих агентов.
– Но в канцелярии вас могут опознать! Это неоправданный риск.
Карасев поспешил успокоить агента:
– Яни будет работать только с управлением торговли, а там меня никто не знает. Да кто может подумать, что я приду к ним в логово сам?
Агент согласился.
– Я угощу вас кофе. У меня настоящий из немецкого пайка.
– Не откажусь. Я хочу поблагодарить вас за спасение. Организованный вами побег спас мне жизнь.
– Побег организовал не только я.
– Но именно вы ободрили мою кандидатуру.
– Я сделал это по необходимости. Итак, к делу, товарищ Карасев.
– Общий Друг поставил меня в известность, что про вас знаю только я. Провалить вас я не имею права.
– Это и так понятно. Что по приказам?
– Общий Друг считает, что вам необходимо продолжить внедрение.
– Я готов работать в активной фазе.
– Но времени прошло совсем мало. Вы только начали работать в администрации Локотского округа.
– Москву разве не интересует Локотская республика Воскобойника?
– Общий Друг не считает Локоть опасным.
– Напрасно. Воскобойник не простой предатель. Он желает создать партию, которая станет альтернативой ВКП (б).
– Для такого руки у него коротки. Но это уже мое личное мнение.
– Воскобойник человек умный. Пока его инициативы большого восторга у немцев не вызывают. Но это пока. Завтра всё может измениться. Это нужно передать Общему другу. Сейчас созданная Воскобойником партия ограничена пределами округа. Немецкие тыловые службы даже в Берлин про это не сообщили.
– Тогда и опасаться нечего.
– Дело в том, что немцы захватили слишком обширные территории. Которые они не в состоянии контролировать сами. И в условиях активизации партизанского движения эта проблема станет особенно острой.
– Согласен, – сказал Карасев.
– И тогда опыт Локотского самоуправления станет особенно важным.
– Я доложу про ваши опасения во время очередного сеанса связи. Но это будет не так скоро. Пока рация есть лишь в отряде Горунова. А он в 60 километрах от нашей дислокации. А сейчас у меня вопрос о резиденте в Локте под позывным «Витязь». По моим данным его в Локте еще нет.
– Начальник уголовной полиции Локтя сообщил на последнем совещании офицеров полиции и работников канцелярии бургомистра, что в Локте, Суземке, Красной слободе, Селечино, Вареневке в скором времени станут появляться новые люди. Есть приказ о тщательной проверке каждого.
– Они ждут человека с той стороны?
– После разгрома подполья они знают, что Москва пришлет новых людей. Но мне запрещено обнаруживать себя перед новым резидентом.
– Это я знаю, но Москва ждет весточки о его прибытии.
– В Локте есть законсервированный передатчик. И пользоваться им может только Витязь. Так что он сам объявит о себе. А что с провокаторами в отряде?
«Мертвец» напомнил про засланных из гестапо людей.
– Ликвидировали. Двоих.
– Уже? Не стоило так быстро. Они будут искать новых провокаторов. А так вы могли спокойно наблюдать за ними. Учитесь работать, товарищ Карасев.
– Я всё понимаю. Но выбора у меня не было. Не я раскрыл провокаторов. Они сами попались по чистой случайности. К отряду прибилась группа окруженцев из 17 человек. Среди них трое бежавших из лагеря военнопленных. Один из них опознал лагерного провокатора Малявина. Пришлось его арестовать и допросить. А уже он сам указал на Халюту. И мне как комиссару ничего не оставалась – только казнить обоих.
– Что сделано, то сделано. Но в вашем отряде еще один человек из полиции.
Карасев удивился:
– Еще один провокатор? Но Малявин больше никого не назвал! А надавили на него хорошо.
– Никто не доверил бы такой информации этому недоноску Малявину. Малявин и Халюта – простые исполнители. А вот главный всё еще в отряде.
– И вы знаете кто он? Нас бежало пятеро. Двое оказались провокаторами гестапо. Осталось трое. Но трое это со мной. Себя я могу исключить.
– Этот человек Ткачук.
– Что? – Карасев не мог поверить. – Ткачук?
– Да.
– Но благодаря Ткачуку побег удался. Он лично убил одного из полицаев. Я видел это своими глазами.
– Они не размениваются на мелочи. Ткачук бывший уголовник.
– Он и не скрывает этого. Но он готов бороться с захватчиками. Я не уверен, что после нашей победы он станет на достойный путь, но сейчас он готов бороться!
– Ткачук провокатор гестапо. Это точная информация.
– Но он командир нашего отряда.
– Я берег Ткачука для важного дела, но обстоятельства изменились. Провал Халюты и Малявина – провал всей операции. А ведь как красиво могло поучиться.
– И что нам делать теперь? – спросил Карасев.
– Провокатор Ткачук был гарантией вашей относительной безопасности, товарищ Карасев. Агенты Халюта и Малявин обеспечивали прикрытие. При важном «провале» всегда можно было найти человека из гестапо. Но что теперь? Агенты ликвидированы!
– Так получилось.
– Никто не застрахован от случайностей, товарищ Карасев.
– Но дело с Ткачуком можно продолжать. Я не думаю, что ситуация критическая.
– Нет. Продолжать операцию с Ткачуком запрещаю. Вы меня поняли, товарищ Карасев?
– Понял. Но как это сделать? Все явки и связи идут через Ткачука! Пока гестапо уверено, что он вне подозрений они никого не тронут. Он знает всё! Вы понимаете?
– Нужно менять всю систему, товарищ Карасев.
– Отзывать агентов в отряд?
– Именно так.
– Придется налаживать новые каналы. А это время.
– Понимаю, но рисковать не могу. Москва разрешения не даст. Поймите, что там должны быть уверены – ситуация под полным контролем. Потому нужно готовить ликвидацию Ткачука.
– Понятно. Я все подготовлю.
– Но действовать только по моему приказу.
– Как должна пройти ликвидация? Показательно или тихо?
– Показательно. С приговором.
– Расстрел?
– Нет. Лучше всего петля. Хорошая казнь для провокатора…
***
Локоть.
Управление службы СД.
Февраль, 1942 год.
Штурмбаннфюрер фон Дитмар после того, как партизанское соединение Александра Сабурова совершило нападение на Локоть, в ходе которого был убит обер-бургомистр Константин Воскобойник14, занялся повторной проверкой личных дел сотрудников канцелярии обер-бургомистра.
На эту мысль его навел его заместитель капитан Нольке. Он считал, что в Локте работает красная агентура. И работает она активно.
Дитмар сделал необходимые запросы и к концу января получил ответы. Сверка данных показала, что в ряде дел есть некоторые расхождения. Но информация собрана поверхностно и не была структурирована. На местах проверкой себя никто не утруждал.
Барону приходилось быть осторожным. В настоящее время нервировать подозрениями канцелярию нового обер-бургомистра Каминского15 он не хотел. Это негативно отразится на деле.
Он доложил в Брасов своему начальнику оберфюреру Грефрату о проверке.
– Сейчас совсем не время этим заниматься, Дитмар.
– Но если в канцелярии засел красный агент, то…
– Это будет показателем работы СД Басовского района, которой руковожу я, Дитмар. Тем более что успехи у нового бургомистра Каминского есть. Зачем же ему мешать?
– Каминский активно формирует воинские подразделения для борьбы с партизанами.
– Это как раз то, что нам нужно, Дитмар. О потере Воскобойника в Берлине жалеют мало. Многих в управлении РСХА устраивает Каминский.
– Но я не могу прекратить начатую проверку, герр оберфюрер.
– Так поручите это дело местной полиции. Пусть работают. И нам забот меньше.
– Но поиск шпионов…
– В конце концов Локоть имеет собственное управление. И это касается их не меньше, чем нас. А вы сами хвалили начальника полиции Третьяка. Вот и поручите это ему.
– Хорошо, герр оберфюрер.
Дитмар сразу приказал срочно найти начальника полиции. Он даже выслал за ним свою машину. Оберфюрер был прав. Зачем делать самому, если можно поручить это Третьяку.
Начальник полиции открыл двери кабинета барона через полтора часа.
– Здравия желаю, герр барон.
– Здравствуйте, герр Третьяк. Прошу вас.
– У вас что-то срочное?
– Да, Иван Петрович. У меня к вам просьба.
– Да, герр барон.
– Вчера у нам пришли документы на некоторых сотрудников канцелярии обер-бургомистра. Документы по запросу службы СД.
Третьяк насторожился. Он ничего не знал о проверке.
– Служба СД сделал запрос по проверке сотрудников канцелярии?
– Именно так.
– Но с чем связана такая проверка, герр барон?
– Советская разведка весьма интересуется Локтем, Иван Петрович. И нападение партизан на Локоть это подтверждает. Вы и сами это знаете.
– Если управление полиции в известность не поставили, то проверяли и нас? – спросил Третьяк.
– Да.
– У вас есть основания не доверять мне, герр штурмбаннфюрер?
– Нет. Таких оснований нет, Иван Петрович. Потому я и обратился с этой просьбой к вам.
– Что я должен сделать?
– Я пришлю вам документы и вам предстоит с ними поработать.
– Досье на сколько человек?
– Вам поручается пять сотрудников канцелярии, Иван Петрович.
– Я вас понял, герр барон. Сроки?
– Месяц.
– Но для детальной проверки этого мало, герр барон. Не думаю, что переданные вами документы будут подробными. В массовой проверке всегда обнаружатся десятки упущений. И они будут требовать новых запросов. А это время.
– Два месяца не более, – согласился фон Дитмар.
***
После Третьяка Дитмар вызвал к себе в кабинет своего заместителя капитана Нольке, который проводил ряд проверок по людям из канцелярии бургомистра Локтя.
– Вы хотели меня видеть, герр барон? Я только начла проверки.
– Я отменяю свой приказ, Нольке.
– Я вас не понял, господин барон.
– Вам никого проверять не нужно.
– Но как же так, герр барон? Я не понимаю.
– Приказ оберфюрера нам в это дело не совать своего носа.
– Но разве управление СД в Брасове не интересует агент большевиков?
– После нападения на Локоть оберфюрер осторожничает. Он не знает как на это отреагирует Берлин. Новые неприятности ему не нужны.
– И что же делать? Оставим всё как есть? – спросил Нольке.
– Нет. Но дело станем вести не мы. Не служба СД.
– Местная полиция?
Барон ответил:
– У меня только что был господин Третьяк, Нольке. И расследованием по канцелярии бургомистра займется его ведомство.
– Всё поручено Третьяку, герр барон?
– Локотское самоуправление имеет свои охранные структуры. Оберфюрер считает, что ему пора отрабатывать свое жалование.
– Я выяснил, что Третьяк плетет интриги в канцелярии бургомистра.
– Интриги – это русская национальная черта. Они не могут без этого.
– Но дело не в простом карьеризме господина Третьяка, герр барон. На подобную мелочь я внимания не обратил бы. Всё серьезнее.
– Вы не верите, Третьяку, Нольке? – удивился фон Дитмар.
– Нет.
– Серьезное заявление, Нольке! Весьма серьезное!
– И у меня есть для этого основания, герр барон.
– Прошу вас. Нольке. Излагайте.
– Как вы знаете, герр барон, у нас здесь работал передатчик. Тот самый, который господин Третьяк захватил со своими полицейскими16.
– Я это знаю, Нольке. Люди Третьяка действительно захватили русский передатчик. И что? Это ведь успех местной полиции.
– Я попросил в управлении у оберфюрера Грефрата проанализировать шифровки, которые посылались отсюда.
– Что? – удивился фон Дитмар. – И кого вы просили? Самого Грефрата?
– Нет, конечно. У меня нет выхода на Грефрата. Но я просил своего приятеля он служит в отделе дешифровки в Брасовском управлении СД. И оказалось, что работало два передатчика. Два, а не один, герр барон.
– Два? Из Локтя вещал только один! Это точно.
– Второй выходил в эфир не из наших мест.
Нольке подошел к карте и показал:
– Вот отсюда примерно.
– И в чем связь? – спросил фон Дитмар.
– Служба перехвата не сразу обратила на это внимание. Передачи не связывали. И мой приятель лейтенант Фольмер обратил на это внимание только из-за моего предупреждения.
– Не тяните, Нольке.
– Он расколол шифр.
– Так дешифровка сделана? – вскричал фон Дитмар. – Но вы сказали недавно, что ключа к шифру нет!
– Дело в том, что шифры этих радиограмм разные. Наш локотский передатчик вещал более новым, а отсюда шли передачи старым шифром. Фольмер расшифровал часть кода. И оказалось, что это избежавшие ареста агенты из группы «Сапёра».
– А что это за группа, Нольке?
– Их брали несколько месяцев назад наши коллеги из Абвера северного округа. Но все погибли во время задержания.
– Во время попытки задержания. Плохо сработали наши коллеги. Нольке.
– Согласен с вами, герр барон. Но, как я выяснил, один агент смог избежать смерти.
– Я все еще не вижу связи, Нольке. Какое отношение этот агент группы «Сапёра» имеет к Локтю?
– Он здесь, герр барон.
– Здесь? В городе?
– Уверен, что да.
– Погодите, Нольке. Вы сказали, что радиограммы шли отсюда, – фон Дитмар указал кружок на карте. – Так?
– Да.
– Но это далеко от Локтя.
–У агента есть эстафета! И он передает сведения в партизанский отряд в этом квадрате.
– Но с чего вы взяли, что он в Локте?
– Из содержания радиограмм. Из тех которые смог расшифровать Фольмер.
– Они с вами?
– Да. Вот они.
Дитмар прочитал и понял, что расшифровка сделана не полностью. Но лейтенант Фольмер идет в верном направлении.
– Дешифровка не завершена.
– Но смысл радиограмм понятен.
Барон положил листки на стол.
– Здесь сказано, что агент Витязь прибыл в Локоть.
– Именно, герр барон. И сообщает это некто под именем «Мертвец». Я считаю, что это и есть тот самый выживший агент из разгромленной группы «Сапёра». И он работает в Локте. И здесь у него есть связь.
– Это версия, Нольке.
– И я подозреваю, что этот Мертвец наш начальник полиции Третьяк.
– Вы серьезно?
– Да.
Барон возразил:
– Но Третьяк из числа военнопленных. Его переправили сюда из лагеря. Он никак не может быть тем самым агентом из группы «Сапёра».
– Я сделал запрос в лагерь, в котором содержался Иван Петрович Третьяк. И выяснилось, что в лагере был большой побег. Это и лагерем трудно назвать. Просто поле, обнесенное колючей проволокой. Пленных тогда было так много, что мы не успевали создать для них никаких условий.
– И был побег?
– Сбежало около 100 человек. Из них 54 вскоре были возвращены в лагерь. И среди этих возвращенных был бывший следователь военной прокуратуры господин Третьяк. И по времени это совпадает с разгромом группы «Сапёра».
– И вы полагаете, что место Третьяка занял избежавший ареста агент?
– Это возможно. Он присоединяется к группе сбежавших пленных. Знакомится с Третьяком. Затем занимает место Третьяка. Сам Третьяк мог погибнуть случайно, а мог быть убит. Ведь настоящий Третьяк был среди тех, кто совершил побег. А этот, когда его вернули в лагерь, сразу изъявил желание сотрудничать с нами.
– Всё это следует проверить тщательно.
– Я уже подготовил новые запросы.
– А в личном деле Третьяка, которое нам прислали, есть его фото?
– Нет. Фото Третьяка сделано уже здесь в Локте.
– А его удостоверение, с которым он попал в плен?
– Удостоверения или иных документов в личном деле Третьяка, которое нам прислали, нет.
Фон Дитмар задумался. Третьяк агент большевиков? Это смелое предположение Нольке ему не понравилось. Сам он хоть и проверял Третьяка, но никогда его в качестве агента большевиков не рассматривал.
– Третьяк – это «Мертвец», о котором говориться в расшифрованных в радиограммах? Не думаю, Нольке.
– Но все это лишь версия, герр барон. Я не могу утверждать этого наверняка.
– Третьяк знает о нашей операции с командиром партизанского отрада Ткачуком. И если он агент большевиков, то игра с Ткачуком теряет всякий смысл.
На столе зазвонил телефон. Барон снял трубку.
– Дитмар у аппарата!
– Герр штурмбаннфюрер, это фельдфебель Релинк.
– Что у вас случилось, Релинк?
– Звонили из Вареневки.
– Из Вареневки? Кто звонил?
– Вареневский начальник полиции Красильников. Его полицейские обнаружили повешенного с табличкой «Предатель».
– В Вареневке? Не хватало мне еще лично разбираться с убитыми полицейскими. Это не наше дело, Релинк.
– Осмелюсь возразить, герр штурмбаннфюрер.
– Хорошо, фельдфебель. Доложите подробнее!
– Полицейские нашли тело. Висело на фонарном столбе. Мужчина с табличкой «Предатель» на груди. Его сняли быстро, дабы местные ничего не узнали. В кармане обнаружен приговор, подписанный комиссаром партизанского отряда.
– Приговор?
– В приговоре стоит имя – Ткачук.
– Ткачук?
– Именно так, герр барон. Я приказал привезти труп в Локоть для опознания.
– Вы все сделали верно, Релинк!
Дитмар бросил трубку.
– Плохие новости, герр барон? – спросил Нольке.
– Похоже, что нашего Ткачука повесили партизаны из его же отряда.
– Как повесили? Когда? – спросил Нольке.
– Начальник полиции в Вареневке позвонил и сообщил, что найден повешенный с табличкой «Предатель» на груди. И в его кармане приговор на имя Ткачука! Наша затея с ложным отрядом провалилась. И мы с вами сами создали и вооружили партизан, Нольке. И командует ими отпущенный нами из тюрьмы Карасев!
– Значит Третьяк?
– Это еще ни о чем не говорит, Нольке. Да и Ткачук ли это? Тело привезут в Локоть на опознание.
– Но, если это Ткачук? Тогда мы можем брать Третьяка в оборот, герр Барон?
– А основания? Что у нас на него есть? Ткачук мог провалиться по десятку причин. Да и если мы бросим подозрение на начальника полиции Локтя – это будет удар по всей системе самоуправления. Вы представляете, что будет если после ликвидации Воскобойника, выясниться, что на месте начальника полиции Локтя работал агент большевиков?
– Значит, будем просто наблюдать?
– И наблюдать осторожно, Нольке. Сейчас нам не нужен скандал…
***
Дитмар лично проверил информацию капитана Нольке. Он позвонил оберфюреру в Брасов.
– Герр оберфюрер, лагерь для военнопленных за номером 27 ведь был в вашем подчинении?
– Лагерь? Я не занимаюсь больше лагерями, Дитмар.
– Но осенью прошлого года занимались, герр оберфюрер.
– Да, и что? Я вас не понимаю барон. Что случилось?
– В личном деле начальника полиции Локтя господина Третьяка есть сведения, что в начале осени 1941 года он содержался в лагере для военнопленных за номером 27.
– Лагерь 27 и лагерем трудно было назвать, Дитмар. Затем пленных перевели в другие оборудованные лагеря.
– В этом лагере содержался Иван Петрович Третьяк. И выяснилось, что в лагере был большой побег.
– Там было несколько побегов, барон. Но я не понимаю, зачем вы это вспомнили сейчас?
– Среди беглецов был бывший следователь военной прокуратуры Третьяк.
– Возможно. И что? Вы можете сами спросить его. Он же в Локте.
– Но я пока не хочу, чтобы он знал об этой проверке, герр оберфюрер.
– Но ведь Третьяк сотрудничает с СД. И сотрудничает активно. С чего такой интерес?
– Проверка, герр оберфюрер. Он скрыл факт своего побега из лагеря.
– Но затем его снова вернули в лагерь?
– Да.
– Тогда всё просто. Он пошел на сотрудничество и решил «позабыть» факт, который может его скомпрометировать. Вы что-то скрываете от меня Дитмар. Что случилось?
– Проверка…
– Вы не стали бы звонить мне из-за такой ерунды, Дитмар! Что произошло?
– Наш агент в партизанском отряде провалился, – сообщил Дитмар.
– Что? Этот тот агент, который стал командиром отряда?
– Да.
– Черт знает что, Дитмар! Но это провал! Я планировал использовать вашего провокатора. Причины провала?
– Выясняются, герр оберфюрер.
– Начальник полиции Локтя Третьяк был в курсе всей операции с Ткачуком и потому вы взяли его под подозрение? Но погибший бургомистр Воскобойник говорил о большой пользе, которую приносит Локотскому округу Третьяк. Об этом человеке знает даже рейхсфюрер СС.
– Я не хочу обвинять господина Третьяка, герр оберфюрер. Просто провожу проверку.
– Сам Третьяк про это не знает?
– Нет.
– Мне сейчас не хватает только того, что бургомистр Каминский нажалуется на нас в Берлин! Начальника полиции Локтя взяли в разработку как шпиона большевиков! Это политический удар по Локотскому самоуправлению.
– Я понимаю, герр оберфюрер.
– Ведите дело осторожно, фон Дитмар.
– Да, герр оберфюрер.
– Я помогу вам.
***
Капитан Нольке решил проявить инициативу и явился к Дитмару спустя три дня с новым предложением.
– Я принёс вам план по проверке господина Третьяка.
– И что это за план? Оберфюрер приказал мне быть весьма осторожным.
– В Локоть прибывает офицер для особых поручений гауптштурмфюрер Лютер. Это офицер из Берлина.
– Я знаю. Это курьер с документами от Шелленберга. Но ничего важного он не везет.
– Именно, герр барон. Но это знаем мы с вами, но не знает господин Третьяк.
– И что?
– Мы дадим знать Третьяку, что Лютер имеет важные документы из Берлина по изменению нашей оккупационной политики. Если Третьяк агент – это заставит его действовать. Он свяжется с партизанами, и они попробуют похитить Лютера.
Дитмар задумался. А ведь Нольке совершенно прав! Что даст долгая проверка? А так они сразу забросят наживку и поймают рыбку! Или обретут уверенность, что Третьяк никакой не агент большевиков. Офицер для особых поручений от реферата VI C/Z при 4-ом управлении РСХА – хорошая приманка.
– Как вы намерены предать Третьяку эти сведения, Нольке? – спросил Дитмар.
– Мы доверим ему охрану оберштурмфюрера Лютера. Наша команда СД в Локте весьма мала. А он начальник полиции.
Дитмар согласился…
***
Шифровки:
«Мертвец – Общему Другу»
«В высшем руководстве СД есть планы широкого привлечения частей из русских военнопленных и коллаборационистов к охране коммуникаций в немецком тылу. Немцы боятся, что только обеспечение коммуникаций отвлечет значительное количество материальных ресурсов. Потому опыт Локотского самоуправления может быть значительно расширен».
***
«Общий Друг – Мертвецу»
«Назовите источник информации».
***
«Мертвец – Общему Другу»
«В Локоть прибывает офицер из для особых поручений от реферата VI C/Z при 4-ом управлении РСХА. Он имеет поручение собрать информацию по опыту Локотского самоуправления. Источник начальник СД в Локте штурмбаннфюрер фон Дитмар».
***
«Общий Друг – Карасеву»
«Подготовить операцию по захвату офицера из для особых поручений Лютера. План согласовать с «Мертвецом».
***
Локоть.
Квартира чиновника из канцелярии бургомистра.
Февраль, 1942 год.
Тихон Карасев снова появился в городе под видом торговца тканям из Венгрии. Дело отлагательства не терпело. Пришлось рисковать.
Карасев нажал кнопку звонка, и агент «Мертвец» открыл двери. Его весьма удивил визит комиссара. Они договаривались, что больше так встречаться не будут.
– Господин Яни? Вы снова в Локте?
– Я пришел к вам с образцами, ибо в прошлый раз вы просили именно такую ткань.
– Прошу вас войти.
– Спасибо.
«Мертвец» закрыл двери на замок.
– Вы сошли с ума? Пришли так открыто?
– Но к вам пришел торговец Яни.
– Если вы пришли в такое время, то у вас нечто срочное.
– Шифровка из Москвы на мое имя, – сказал Карасев.
– Шифровка? Что-то важное?
– Да. Приказано захватить и отправить в Москву офицера для поручений реферата VI C/Z при 4-ом управлении РСХА.
– Вы про курьера из Берлина? Он на днях будет в Локте.
«Мертвец» сказал:
– Этого делать нельзя.
– Есть приказ Москвы!
– Я не думаю, что немцы всерьез озабочены сейчас идеей расширения опыта Локотского самоуправления.
– Тогда зачем прибыл офицер?
– Лютер всего лишь курьер. Он не привез серьезных документов. И я думаю, что вам его подставляют специально.
– Почему вы так думаете?
– Я не думаю, я это знаю. И ничего не стал вам сообщать, ибо вам ничего делать с курьером не нужно.
– Но приказ есть приказ.
– Его выполнение поставит под угрозу операцию. Я составлю новую шифровку для Москвы.
– Сделайте это прямо сейчас. Я передам для срочной отправки в Москву. Нужно чтобы они отменили приказ!
«Мертвец» составил шифровку и передал Карасеву…
***
Москва.
Управление НКГБ СССР.
Февраль, 1942 год.
Старший майор Нольман, получив последнюю шифровку от Мертвеца, думал всю ночь. Он не уходил домой и сидел в своем кабинете на Лубянке.
В Локоть прибыл офицер из для особых поручений от реферата VI C/Z при 4-ом управлении РСХА Лютер. Нольман получил информацию о готовящемся изменении оккупационной политики немцев. Естественно, он сразу сообщает об этом начальству. Информация первостепенной важности.
Но Мертвец советует быть осторожнее и не гнать коней! И если в этом он прав, то в гестапо затеяли очередную провокацию. Они закинули приманку в виде документов Лютера.
«Можно ли предположить, что служба СД знает о Мертвеце? Можно! Такая информация могла просочиться. А значит Грефрат в Брасове желает сыграть партию против Нольмана!»