Мертвые Звероловы
Метель улеглась несколько часов назад, и тихий зимний вечер вступил в права над местными просторами и окружающим лесом, приняв вахту от уставшего дня.
Нечеткие границы поселка растворялись во тьме. Казалось, он прятался. Как будто окружающий мир стал для него враждебным и опасным. Поэтому старался быть невидимым и неслышимым в ночи.
Далеко не во всех окнах горел свет. Хотя несколько домов были давно заброшены, а другие ещё ждали возвращения своих хозяев, но были и такие, в которых тщательно зашторенные окна скрывали жизнь внутри, маскируя её под случайными лунными бликами и отблесками кое-где стоящих уличных фонарей.
И хотя метель поработала на славу, почти никто, против того, как это обычно бывало, не вышел на задорную работу почистить улицы и подъездные дорожки. И те, кто был в этот час вне дома, старались не говорить, не шуметь и делать все побыстрее. Никто не хлопал дверями и калитками, и сразу закрывал их на замки или засовы.
Яркий, бросающий вызов тьме свет горел только на краю селения – в здании поселковой администрации и над окружающей оградкой. Кому-то это могло казаться маяком, вселяющим утраченную надежду в океане мрака. А кому-то, например, наблюдающему с высоты, могло показаться иное – что это огни локомотива, приготовившегося тянуть темный и вросший в мерзлую землю состав по какому-то неведомому и полному опасностей пути к далекой цели. Так в сущности и было…
Администрация располагалась в двухэтажном здании. На первом этаже – несколько маленьких офисов и подсобные помещения. На втором – небольшой зал для мероприятий и одна служебная комната.
Ежемесячные собрания для жителей обычно назначались на семь вечера, но сегодняшнее назначили раньше. В последние дни все стремились возвращаться домой пораньше. Для этого даже издали распоряжение о сокращенном дне – тем самым ввели завуалированный комендантский час. Причинам всего этого и посвящалось собрание.
Помещение для встреч могло свободно вместить до полусотни человек, и уже было на три четверти заполнено. Когда кто-то входил, подпружиненная дверь скрипела и била дверную коробку, сообщая уже пришедшим о новом участнике собрания. Собравшиеся поворачивались, здоровались с вошедшим, а потом снова устремляли взор на сидящего за столом главу поселения.
Облокотившись рукой о стол, он подпирал свою гладко выбритую щеку, отрывал взгляд от каких-то разложенных бумаг, приветствовал прибывшего кивком головы и снова погружался то ли в чтение, то ли размышления.
Его звали Олег. Невысокий мужчина, уже прилично за сорок. Слегка полноватый, как, в общем-то, и свойственно человеку, проводящему большую часть рабочего времени на формальных и неформальных встречах для решения насущных вопросов. И пять лет в должности главы местной администрации отпечатались на нем и так – придав не только деловитый, но и округлый вид. На нем был пиджак и ослабленный галстук.
Народ же в зале заметно с ним контрастировал. Это были далеко немолодые мужчины, с утомленными и рельефными лицами. По большей части бородатые или с щетиной. Облаченные в далеко не новые серые пуховики и ватники. Было и несколько женщин, укутавшихся в платки и выглядевших не менее уставшими. Казалось, что все не особо рады сбору и предстоящему разговору. Но всмотревшись в глаза каждого, можно было бы увидеть и интерес, и возбуждение, и тревогу.
Кто-то в зале басовито сказал:
– Ну что, Олег, давай начинать. Седьмой час. Все собрались. Может, еще двое подойдут, но не обещались.
Олег обвел взглядом присутствующих. Потом встал и сказал: