Книга дверей

Тихая смерть мистера Уэббера

За несколько минут до смерти Джон Уэббер читал «Графа Монте-Кристо» в книжной лавке «Келлнер Букс» в нью-йоркском Верхнем Ист-Сайде. Он сидел за своим привычным столиком в центре зала, пальто аккуратно висело на спинке стула. В какой-то момент он заложил мягкой кожаной закладкой лежавшую перед ним книгу и, закрыв ее, oтхлебнул кофе.

– Как поживаете, мистер Уэббер? – спросила Кэсси, подходя к нему со стопкой книг под мышкой.

Было поздно, и других посетителей, кроме мистера Уэббера, в магазине уже не осталось.

– Старый, усталый, разваливаюсь на куски, – как обычно ответил он Кэсси. – А в остальном прекрасно.

Мистер Уэббер частенько захаживал в книжную лавку и был одним из немногих, с кем Кэсси всегда охотно общалась. Спокойный, интеллигентный, одетый неизменно опрятно и, похоже, дорого. Его возраст угадывался по морщинистым рукам и шее, но отнюдь не по гладкому лицу и густой копне седых волос. Кэсси знала, что мистер Уэббер одинок, но свое одиночество он носил с легкостью, не обременяя им окружающих.

– Читаю «Графа Монте-Кристо», – заговорщицки проговорил он, кивая на книгу.

Из нее на Кэсси змеиным языком торчала закладка.

– Читал его раньше, но с возрастом меня тянет перечитывать любимые книги. Как со старыми друзьями встречаешься. – Он виновато усмехнулся, признавая за собой нелепую сентиментальность. – А вы читали?

– Читала, – ответила Кэсси, прижимая к себе стопку книг. – Лет в десять, наверное.

Она вспомнила, как однажды осенью в долгие дождливые выходные «Граф Монте-Кристо» захватил ее, подобно многим другим книгам до и после.

– Не помню себя в десять, – улыбнулся мистер Уэббер. – Кажется, я сразу родился взрослым дядькой в костюме. Как вам тогда понравилась книга?

– Это, конечно, классика, – ответила Кэсси. – Только вот середина, вся часть про Рим, слишком затянута. Хотелось поскорее добраться до того, как он будет мстить.

Мистер Уэббер кивнул.

– Он определенно заставляет вас ждать развязки.

– Угу, – согласилась Кэсси.

Повисла пауза; тишину заполнял негромкий джаз из настенных динамиков.

– Вы бывали в Риме? – спросил мистер Уэббер, потирая ладони, как будто от холода.

Кэсси знала, что до выхода на пенсию он был пианистом и композитором, а его длинные изящные пальцы даже сейчас могли бы с легкостью станцевать на клавишах.

– Да, в Риме я была, – ответила Кэсси, – но уже мало что помню.

Во время путешествия по Европе она провела в Риме неделю и хорошо помнила ту давнюю поездку, однако ей хотелось послушать мистера Уэббера. У него было много историй из интересно прожитой жизни; куда больше историй, чем собеседников.

– Я любил Рим, – сказал он, откинувшись на спинку стула. – Из всех мест – а где я только ни бывал – Рим всегда оставался одним из самых дорогих моему сердцу. Можно просто ходить по нему и воображать, что тут было пятьсот лет назад.

– Угу, – пробормотала Кэсси, наблюдая, как мистера Уэббера утягивают воспоминания. Казалось, он счастлив.

– Жил я в маленькой гостинице у фонтана Треви, – начал он, вдруг подхваченный одним из этих воспоминаний. – Каждое утро мне в постель приносили кофе, хотел я того или нет. Ровно в семь. Быстрый стук в дверь, в комнату врывается старуха-экономка, грохает на тумбочку кофе и уходит. В первое утро стою я посреди комнаты голый, только собираясь одеться, а она бесцеремонно заявляется, оглядывает меня с головы до ног и, нисколько не впечатлившись, удаляется. – Он рассмеялся. – Она видела меня… во всей полноте.

– О боже! – Кэсси рассмеялась вместе с ним.

Глядя, как она смеется, мистер Уэббер сделал умозаключение.

– Я вам это уже рассказывал, да?

– Нет, – солгала она, – вроде не было такого.

– Вы слишком добры ко мне, Кэсси. Я превратился в одного из тех стариканов, что вечно докучают молодежи своими историями.

– Хорошая история на второй раз хуже не становится, – возразила она.

Он покачал головой, как будто досадуя сам на себя.

– Мистер Уэббер, а вы все еще путешествуете? – спросила Кэсси, меняя тему, чтобы отвлечь его.

– Нет, сейчас я никуда не езжу. Годы и силы не те. Вряд ли я переживу долгий перелет.

Он сложил руки на животе и в задумчивости уставился на стол.

– Звучит как-то грустно, – заметила Кэсси.

– Зато реалистично, – улыбнулся он и снова серьезно посмотрел на нее. – Важно оставаться реалистом. Жизнь – будто поезд, который едет все быстрее, и чем раньше ты это осознаешь, тем лучше. Я знаю, что на всех парах мчусь к последней станции. Но я пожил, и мне грех жаловаться. А вот молодым, как вы, Кэсси, стоит повидать мир, пока можете. Там столько всего за этими четырьмя стенами! Не позволяйте жизни пройти мимо.

– Не волнуйтесь, мистер Уэббер, я многое уже повидала, – ответила Кэсси, смущаясь, что беседа переключилась на нее.

Она кивнула на книги под мышкой.

– Пойду-ка на склад отнесу, пока рука не отвалилась.

Миновав кассу, уже закрытую на ночь, Кэсси оказалась на складе – в пещере без окон, забитой коробками и шкафчиками сотрудников. Она бросила книги на захламленный стол, чтобы миссис К. занялась ими на следующий день, когда откроет магазин.

– Кэсси, я вовсе не собирался вас поучать, – озабоченно произнес мистер Уэббер, когда она вернулась. – Надеюсь, вы не обиделись.

– Обиделась? – с искренним недоумением переспросила Кэсси. – Что за глупости! Да я и внимания не обратила.

– Я лишь хотел сказать, пожалуйста, не говорите миссис Келлнер, что я советовал вам бросить ее магазин.

– Уж она бы вам пожизненно запретила здесь появляться, – усмехнулась Кэсси. – Не волнуйтесь, я ничего не скажу. И никуда в ближайшее время не собираюсь.

Собрав со столов чашки и тарелки, Кэсси обвела взглядом магазин, где работала все шесть лет с приезда в Нью-Йорк. Типичная книжная лавка: полки и столы заставлены книгами, фоном играет тихая музыка, лампы, свисающие с высокого потолка, создают в уютном полумраке островки света. По углам и между стеллажами стояли мягкие кресла, по стенам висели случайные репродукции. Ремонта здесь не делали лет десять, стеллажи закупили, видимо, еще в 1960-х, однако выглядело это не убожеством, а налетом времени. Магазинчик был из тех, что кажутся знакомыми, стоит переступить порог.

Кэсси кивнула на чашку перед мистером Уэббером.

– Хотите повторить, пока я не закрыла магазин?

Он мотнул головой.

– Я уже выпил более чем достаточно. А то всю ночь в туалет буду шастать как заведенный.

Кэсси улыбнулась, но слегка брезгливо.

– Я даю вам возможность заглянуть в жизнь старика, – без зазрения совести продолжал мистер Уэббер. – Она полна удовольствий. Дайте мне несколько минут, вот соберусь с силами и перестану вам докучать.

– Не спешите. Приятно, когда под конец дня есть с кем поговорить.

– Ага, – согласился мистер Уэббер, глядя в стол и положив руку на обложку книги. – Это правда.

Он поднял глаза и робко улыбнулся. Она, проходя мимо, похлопала его по плечу. Из большого окна у входа в магазин, как из камина посреди темного города-комнаты, в ночь сочился мягкий свет; Кэсси, сев на табурет, увидела, что пошел снег и снежинки, кружась, опускаются на землю, словно пылинки в луче света.

– Красота, – восхищенно прошептала она.

Какое-то время она смотрела на снег, который валил все гуще, изучала кроссворд из горящих и темных окон в домах на другой стороне улицы. Прохожие натянули капюшоны и пригнули головы, спасаясь от снежного натиска, а посетители маленького суши-бара прямо напротив «Келлнер Букс», не выпуская палочек из рук, тревожно вглядывались в непогоду.

– Снежный вечер лучше всего проводить в теплой комнате с книжкой на коленях, – сказала себе Кэсси и грустно улыбнулась.

Когда-то она слышала эти слова от человека, которого ей сейчас очень недоставало.

Она подняла взгляд к настенным часам и поняла, что пора закрываться. Мистер Уэббер сидел, неловко склонив голову набок, будто услышал, что его окликнули. Кэсси нахмурилась, по ней пробежал едва ощутимый холодок.

– Мистер Уэббер? – спросила она, вставая с табурета.

Она бросилась к нему через весь зал, от звуков легкого джаза из динамиков холодок почему-то лишь усиливался. Когда Кэсси положила ему руку на плечо, мистер Уэббер не шевельнулся. Он смотрел перед собой безжизненными глазами, рот был чуть приоткрыт.

– Мистер Уэббер? – спросила она снова, уже понимая, что спрашивать бессмысленно.

Кэсси знала, как выглядит смерть. Впервые она увидела смерть много лет назад, когда та украла у нее человека, который вырастил ее, который и был для нее семьей. Теперь смерть пришла снова и, пока она глядела на снег, забрала хорошего, едва знакомого ей человека.

– Ох, мистер Уэббер, – вздохнула Кэсси, внутри нее набухала грусть.

Врачи скорой помощи прибыли первыми, они шумно ввалились в магазин, стряхивая снег с волос и одежды. Они двигались энергично, будто еще оставался шанс спасти мистера Уэббера, однако, как только увидели его, торопливость вмиг улетучилась.

– Умер, – сказал один, и все трое замерли в неловкой паузе, как незнакомцы на вечеринке. Стеклянные глаза мистера Уэббера смотрели в никуда.

Затем приехали полицейские, один молодой, другой постарше, и принялись задавать ей вопросы, а фельдшеры тем временем подняли мистера Уэббера со стула и пристегнули к носилкам.

– Он приходит по вечерам, два-три раза в неделю, – объясняла Кэсси. – Прямо перед закрытием нашего кафе. Берет кофе и сидит, читая книгу, пока я не закрою магазин.

Молодой полицейский, подбоченясь, со скучающим видом наблюдал за работой фельдшеров.

– Одинокий, наверное, – произнес он.

– Любит книги, – продолжала Кэсси, и полицейский взглянул на нее. – Мы иногда обсуждаем книги, которые прочли, которые он читает сейчас. Классику любит.

Еще продолжая говорить, она осознала, что ее понесло, и сложила руки на груди, чтобы остановить поток слов. В присутствии полиции ей казалось, что каждое ее действие разглядывают под микроскопом, и это было невыносимо.

– Ну да, – сказал молодой полицейский, глядя на нее с профессиональным безразличием.

– Похоже, мисс, ему нравилась ваша компания, – заметил полицейский постарше; из вежливости, подумала Кэсси.

Он перебирал содержимое бумажника мистера Уэббера, надеясь отыскать адрес или контакт ближайшего родственника. Кэсси это показалось даже неприличным, словно он роется в ящике с чужим нижним бельем.

– Ага, повстречал на старости лет молодую девицу, вот и надеялся на что-то, – вставил молодой, вздернув уголки рта в озорной ухмылке.

Старший неодобрительно покачал головой, не поднимая глаз от бумажника мистера Уэббера.

– Ничего подобного, – отрезала Кэсси звенящим от раздражения голосом. – Он был просто хорошим человеком. Не выдумывайте, чего не было.

Молодой полицейский кивнул, изображая извинение, но тут же бросил на коллегу многозначительный взгляд, который даже не попытался скрыть. Затем отошел придержать дверь для фельдшеров.

– А вот и оно, – обрадовался его старший товарищ, вытаскивая водительские права мистера Уэббера. – Восточная девяносто четвертая улица, дом триста, квартира четыре. Неплохой райончик.

Он убрал права обратно и закрыл бумажник.

– Дадим вам знать, если потребуется еще информация, – обратился он к Кэсси. – Позвоните, если вспомните что-нибудь сами.

Он вручил ей визитку департамента полиции Нью-Йорка с телефонным номером.

– Что, например? – спросила Кэсси.

Полицейский небрежно пожал плечами.

– Все, о чем нам следовало бы знать.

Кэсси кивнула, хотя на самом деле ответ ее не удовлетворил.

– А что насчет его родных?

– Мы этим займемся, – заверил немолодой полицейский.

– Если они у него вообще есть, – подхватил напарник, который ждал у двери.

Кэсси видела, что ему скучно и не терпится уйти, и она злилась на него за это. Мистер Уэббер не заслуживал такого. Никто не заслуживал.

– Вам нужна какая-нибудь помощь, мисс? – спросил старший.

Он явно смертельно устал и все равно делал свою работу, причем куда лучше, чем его молодой напарник.

– Нет, – раздраженно нахмурившись, ответила Кэсси. – Нет конечно.

Он на секунду задержал на ней взгляд.

– Что ж, иногда люди просто умирают, – сделал он попытку ее утешить. – Такова жизнь.

Кэсси кивнула. Она знала. Иногда люди просто умирают.

Стоя у входа в книжную лавку, Кэсси наблюдала, как уезжают – сначала медики, затем полицейские. Она отражалась в окне, как призрак: нелепая высокая девушка в одежде из секонд-хенда – старом джемпере с круглым вырезом и синих джинсах, протертых на коленях почти до дыр.

– Прощайте, мистер Уэббер, – сказала она, в задумчивости закатывая рукава до локтей.

Кэсси уговаривала себя не грустить; мистер Уэббер был стар, умер тихо и быстро и вроде бы там, где ему было хорошо, однако все равно басовая нотка грусти упрямо гудела внутри фоном для мыслей.

Она позвонила домой миссис Келлнер.

– Умер? – переспросила миссис Келлнер, когда Кэсси рассказала ей о случившемся.

Это слово вылетело как пуля из ствола, как резкий внезапный выстрел.

Кэсси помолчала и услышала долгий усталый вздох.

– Бедный мистер Уэббер, – сказала миссис Келлнер, и Кэсси словно услышала, как та качает головой. – Впрочем, не такой уж плохой конец. Да и мистер Уэббер согласился бы. Ты-то как, Кэсси?

Вопрос застал Кэсси врасплох – так было всегда, когда кто-либо интересовался ей.

– А, все нормально, – соврала она. – Просто еще не отошла, наверное.

– Ну ладно. Все мы там будем, а мистер Уэббер пожил свое. Это грустно, но не стоит унывать, ты меня понимаешь?

– Да, мэм, – ответила Кэсси; ей нравилась уверенная доброта в голосе миссис Келлнер.

– Закрывай магазин и иди домой. На улице метель, не хватало еще, чтобы ты переохладилась. Это приказ, а не просьба.

Кэсси пожелала миссис Келлнер доброй ночи и пошла прибираться, размышляя, насколько близко Келлнеры знали мистера Уэббера. У нее сложилось впечатление, что они знакомы почти со всеми, кто часто заходит в магазин. Только теперь мистер Келлнер вряд ли что-нибудь про кого-либо знал – несколько лет назад всю его память забрала деменция. Кэсси силилась вспомнить, когда мистер Келлнер в последний раз бывал в магазине. Много лет назад, уж точно. Миссис Келлнер теперь почти никогда не говорила о муже.

Подметая пол между столиками, она заметила «Графа Монте-Кристо», который все так же лежал на столе перед недопитой чашкой кофе. Кэсси как будто ударили под дых; у нее было чувство, что мистера Уэббера забрали без его самой дорогой вещи. И тут она увидела рядом еще одну книгу – поменьше, в коричневом кожаном переплете, выцветшем и потрескавшемся, как старая краска на двери. Раньше Кэсси ее не видела – ни когда мистер Уэббер пришел, ни когда здесь орудовали фельдшеры и полицейские. Может, она просто не обратила внимания?

Она прижала швабру к плечу и взяла книгу. Та оказалась неожиданно легкой, словно была сделана из необычайно тонкого, почти невесомого материала. Кэсси раскрыла книгу, кожаный корешок приятно скрипнул. Плотные грубые страницы были сплошь исписаны темными каракулями, алфавит которых Кэсси не могла распознать. Она пролистала книгу и увидела, что там встречаются еще и наброски, какие-то рисунки, причем одни обрамляли текст, а другие занимали всю страницу целиком. Это напоминало дневник, где кто-то много лет бессистемно фиксировал мысли. Текст был записан вдоль и поперек, где-то огибая картинки, где прямо по ним.

На первой странице Кэсси увидела несколько строчек тем же почерком, что и во всей остальной книге, только на английском:

Это Книга дверей.

Возьми ее, и тогда всякая дверь – любая дверь.

Ниже шла еще одна надпись уже другой рукой. Кэсси ахнула, увидев, что это послание к ней.

Кэсси, эта книга тебе, в благодарность за твою доброту.

И пусть те места, куда она тебя приведет, и друзья, которых ты там повстречаешь, принесут тебе счастье.

Джон Уэббер

Кэсси нахмурилась, удивленная и растроганная подарком. Она вновь принялась листать книгу и остановилась примерно в конце первой трети, где всю страницу занимал набросок дверного проема. Сам проем был нарисован простыми черными чернилами, дверь настежь открыта, но за ней Кэсси заметила что-то вроде темной комнаты с окном в дальней стене. За окном на ярко-синем небе сияло солнце, а среди сочной зеленой травы пестрели весенние цветы. Все было выполнено в черном цвете, кроме вида из окна, за которым бушевали восхитительные краски.

Кэсси закрыла книгу и погладила потрескавшуюся кожу.

Разве она была так уж добра к мистеру Уэбберу? Он принес эту книгу сегодня вечером, чтобы отдать ей? Может, достал из кармана за несколько мгновений до смерти, когда она отвлеклась на снег?

Мгновение она колебалась, надо ли позвонить в полицию, чтобы сообщить о книге, обеих книгах. И тут ей явственно представилось, как молодой коп закатывает глаза: «Дневник какого-то психа, который он решил вам передать?..»

«Глупости», – пробормотала она себе под нос.

Мистер Уэббер хотел, чтобы она оставила ее себе. И она заберет эту книгу в память о хорошем человеке, который часто составлял ей компанию под конец дня. И еще она заберет его издание «Графа Монте-Кристо» – книга должна попасть в хорошие руки.

Когда спустя некоторое время Кэсси вышла из магазина в старом сером пальто с бордовым шарфом и шапке с помпоном, то сперва не заметила налетевший колючий ветер – так увлекло ее содержимое странного дневника. Через несколько шагов она остановилась под фонарем и вытащила из кармана дневник, совершенно не замечая фигуру, наблюдавшую за ней из темного дверного проема на другой стороне улицы.

Кэсси вновь начала листать книгу: текста больше, чем картинок, непонятные линии, словно страницы можно вырвать и собрать в каком-то ином порядке, раскрыв тем самым некий великий и тайный замысел. В самой середине книги Кэсси обнаружила две страницы, сплошь изрисованные аккуратными рядами дверных проемов. Их было, наверное, больше ста, причем каждый немного отличался от остальных размером, формой или чем-то еще, как дверные проемы на любой улице. Все это казалось странным, но одновременно прекрасным, загадочным и притягательным; Кэсси хотелось внимательно изучать каждую страницу и думать о том, кто столько часов выводил эти странные письмена. Книга была ее сокровищем, загадкой, над которой можно ломать голову.

Она смахнула с листов снежинки, убрала книгу в карман и зашагала по тихим заснеженным улицам к метро в трех кварталах отсюда; в голове у нее продолжали плясать рисунки и странные слова, выведенные черными чернилами.

Фигура в дверном проеме осталась стоять на месте.

Любимая игра

Дома Кэсси втиснула «Графа Монте-Кристо» мистера Уэббера между книгами в мягких обложках в шкаф у кровати.

Этот шкаф был летописью ее жизни: в нем стояли книги, которые она проглотила в детстве, которые купила или подобрала, путешествуя по Европе, которые накопила за время жизни в Нью-Йорке. Там же стоял и ее собственный «Граф Монте-Кристо» – старый потрепанный томик, доставшийся от дедушки. Кэсси помнила, как читала его в дедушкиной мастерской в Миртл-крик, зарывшись в пуфик в углу, пока дедушка работал, а по воздуху разносились запахи древесины и масла, снаружи барабанили тяжелые капли дождя. Она вытащила книгу и принялась ее листать; от призрачного аромата тут же сжалось сердце: воскресли чувства, воспоминания об уюте и радостях детских дней.

Она поставила книгу на место и сняла джемпер, чтобы бросить его в стирку. Из зеркала на двери глянуло ее отражение, Кэсси равнодушно скользнула по нему взглядом. Она всегда слегка расстраивалась при виде себя в зеркале или на фото. Ей казалось, она слишком высокая и слишком худая. Бедра – слишком узкие, грудь – слишком плоская, а глаза – большие и круглые, как у перепуганного оленя. Она никогда не красилась, потому что так этому и не научилась, а светлые волосы всегда топорщились, сколько их ни зачесывай.

– Ты дома? – крикнула из гостиной Иззи.

– Да, – отозвалась Кэсси.

Она толкнула дверь – отражение исчезло – и зашла в гостиную. Иззи, уже в ночной футболке оверсайз и пижамных штанах, сидела на диване, скрестив ноги.

– Как работа? – спросила Кэсси. – Видимо, неплохо, раз ты уже дома и в пижаме.

Иззи устало закатила глаза.

– Заглянули в пару мест. В последнем баре нас пытались склеить какие-то парни. Один, что поздоровее, решил меня покорить. Просто ужас. Сплошные мышцы да монобровь. Предложил сходить на Таймс-сквер, поглядеть на огни.

– Ух ты!

– Вот видишь? – сказала Иззи. – Да кому вообще охота на Таймс-сквер? Таймс-сквер только для туристов и террористов.

Кэсси улыбнулась, радуясь голосу подруги и возможности отвлечься от затянувшейся хандры. Дорога домой в пустом метро и по раскисшим от снега улицам показалась слишком уж долгой и одинокой.

– Так ему и сказала, – продолжала Иззи, когда Кэсси села к ней на диван. – На Таймс-сквер пофиг всем, кроме туристов и террористов. А он так разобиделся, будто я ужасное что-то ляпнула. – Она скорчила рожицу, изображая мужской бас: – «Как это бестактно, террористы же людей убивают».

– Ну и кадр, – усмехнулась Кэсси.

– Все настроение испортил, и мы решили разойтись по домам. Ну и слава богу, – Иззи кивнула на окно, за которым все еще шел снег.

Она работала в ювелирном отделе магазина «Блумингдейл» и раз в две недели ходила выпить с коллегами по работе. Ее мир был полон дорогих вещей, богатых людей и изумленных туристов. Кэсси этот мир был непонятен и безразличен, но Иззи свою работу любила. Когда-то она хотела стать актрисой. Подростком она переехала из Флориды в Нью-Йорк, мечтая играть и петь на Бродвее. Когда они впервые встретились, Иззи работала в «Келлнер Букс», в промежутках проходя пробы и выступая в малюсеньких театрах. Однако через несколько лет неизменно бесплодных попыток мечту свою она забросила.

– Что может быть хуже? – спросила она у Кэсси как-то вечером, когда они пошли выпить в бар на крыше отеля «Лайбрари». – Тебе за тридцать, а на прослушиваниях ты встречаешь юных красоток, которые смотрят на тебя ровно так, как ты на тетенек в возрасте. В мире существует неиссякаемый источник красивых женщин, Кэсси. Всегда появляется кто-то поновее, помоложе. А я не настолько хорошая актриса, чтобы моя внешность не имела значения.

Кэсси и Иззи уже год работали вместе в «Келлнер Букс» и почти сразу сдружились. Они были очень разные, с разными интересами, но неожиданно хорошо поладили. Это была естественная, легкая дружба, которая возникает из ниоткуда и переворачивает всю жизнь. Когда Кэсси начала искать съемную квартиру, Иззи предложила для экономии взять жилье на двоих. С тех пор они делили квартиру в Нижнем Манхэттене, на третьем этаже без лифта. Их дом стоял на краю Маленькой Италии, под ними находились магазинчик с чизкейками и химчистка. Зимой в квартире было холодно, летом – жарко, планировку собственник придумал такую, что все комнаты оказались нестандартных форм и размеров, отчего никакая мебель не вставала, куда следовало. Их, впрочем, все устраивало, и они продолжили жить вместе даже после того, как Иззи уволилась из книжного магазина и перешла в «Блумингдейл». Иззи чаще работала днем, а Кэсси предпочитала вечерние смены или выходные. В результате они порой не виделись по несколько дней кряду, а значит, не путались друг у друга под ногами и не позволяли быту их рассорить. Раз в три-четыре дня пути их пересекались, и тогда Иззи кратко отчитывалась обо всех событиях в своей жизни, а Кэсси слушала. Когда же поток сознания иссякал, Иззи, глядя на Кэсси с материнской заботой, обычно интересовалась: «А как дела у тебя? Что нового в твоем мире?»

Именно так она и взглянула на Кэсси сейчас, со своей убранной в хвост копной непослушных кудряшек. Иззи была красавицей с высокими скулами и большими карими глазами. Такую девушку любой бутик с радостью поставит за прилавок, такая девушка могла бы стать кинозвездой, если бы умела играть. Рядом с ней Кэсси чувствовала себя невзрачной, однако Иззи не давала ей ни малейшего повода так себя чувствовать. И это лучше всего характеризовало саму Иззи.

– Что нового в моем мире? – предвосхитила вопрос Кэсси.

– Что нового в твоем мире?

– Ничего, – сказала Кэсси. – Не так уж много.

– Вот и выкладывай, – потребовала Иззи. Она спрыгнула с дивана и подошла к кухонной стойке. – Налью-ка тебе классного винца, а ты расскажешь мне про свои ничего и не так уж много.

Иззи щелкнула выключателем за дверью, и на стены брызнул мягкий свет.

– Сегодня умер мистер Уэббер, – сказала Кэсси.

Она опустила взгляд, осознав, что до сих пор держит в руках его книгу. А ведь хотела оставить ее на полке в спальне.

– О боже, это ужасно! – воскликнула Иззи. – А кто такой мистер Уэббер?

– Просто старичок, – ответила Кэсси. – То и дело приходит в лавку. Покупает кофе и читает.

– Боже, как холодно, что ж за погода-то? – Иззи закрыла дверь в прихожую, вернулась на диван и протянула Кэсси кружку.

Вино они дома пили не из бокалов.

– Думаю, ему просто было одиноко. И он любил магазин.

– Так, а что случилось? – спросила Иззи, разливая вино. – Поскользнулся и упал или как? Мой дядя Майкл так и помер. Упал, сломал бедро, не смог подняться. Умер прямо на полу в гостиной.

Она поежилась.

– Ничего подобного, – ответила Кэсси. Она взяла кружку с вином, хотя пить ей вовсе не хотелось. – Просто умер. Просто сидя на своем месте. Словно пришло его время.

Иззи кивнула, но вид у нее был разочарованный.

– По крайней мере так сказали полицейские, – задумчиво добавила Кэсси. – Иногда люди просто умирают.

Иззи устроилась поудобнее и скрестила ноги. Кэсси отпила вина. Несколько мгновений обе молчали – безо всякой неловкости, как самые близкие друзья.

– Посмотри-ка на снег, – проговорила Иззи, выглядывая в окно.

Дома на противоположной стороне улицы почти что скрыла метель. Ветер стих, однако снежинки стали больше и мягче. Они медленно, но верно сыпались с неба.

– Как красиво, – сказала Кэсси.

– Это что? – Иззи указала на книжицу на коленях у Кэсси, и та дала ей посмотреть, попутно объясняя, откуда взялся подарок.

– Кожа, – заметила Иззи. Она открыла книжку и лениво ее пролистала. – Ого. Похоже на словесный понос какого-то психа. Интересно, получится ли ее хоть за сколько-то продать?

– Думаю, нет, – ответила Кэсси. Ее раздражало, что Иззи первым делом подумала о деньгах. Дело ведь вовсе не в этом. – И вообще, это подарок.

– По-моему, мистер Уэббер на тебя запал, – озорно улыбнулась Иззи, возвращая книгу.

– Прекрати, – возмутилась Кэсси. – Ничего подобного. Он был приятным человеком. И сделал приятное мне.

Иззи глотнула вина, взгляд ее слегка затуманился.

– О'кей. Не будем хандрить. Подумаем о чем-нибудь более веселом.

– Например? – спросила Кэсси, ставя кружку на стол. – Пить не могу, а то усну.

– Слабачка, – буркнула Иззи. – Расскажи мне про… расскажи мне про свой любимый день.

– Что? – улыбнувшись, переспросила Кэсси, хоть и прекрасно помнила игру «мой любимый».

Они часто играли в нее в магазине, когда не было посетителей. Одна просила другую рассказать о своем любимом чем-нибудь: блюде, празднике, неудачном свидании. Чтобы скоротать время.

– Расскажи про свой любимый день, – повторила Иззи. – Какой у тебя был самый лучший день?

Кэсси задумалась, по-прежнему глядя в окно на снежный мир и бережно удерживая на коленях книгу мистера Уэббера.

– Тогда я сейчас расскажу про свой нелюбимый, – вставила Иззи, прерывая мысли Кэсси. – Та поездка на «Грейхаунде»[1].

– О боже, – застонала Кэсси и улыбнулась, вспоминая, как несколькими годами ранее они вдвоем решили съездить к кузену Иззи во Флориду.

Почти двадцать четыре часа провели они на автобусе «Грейхаунд», который следовал в Майами, и всю дорогу умирали то от ужаса, то от смеха.

– А помнишь того мужика, который вонял так, словно сходил в туалет, не вставая с кресла?

– Ох, не напоминай. – Иззи прикрыла ладонью рот, изображая, что ее сейчас стошнит.

Кэсси мыслями перенеслась в свое лучшее время. Она вспоминала дни, когда была намного моложе, дни в доме, где выросла, где любила оставаться наедине с дедушкой или с книгой, но говорить о них не хотелось. Слишком ценными казались те воспоминания. Вместо этого она подумала о путешествии, которое предприняла после дедушкиной смерти и до переезда в Нью-Йорк. Тогда Кэсси одна отправилась в Европу, отчасти чтобы поскорбеть, а отчасти – разобраться, что делать дальше со своей жизнью. Год она разъезжала между городами с рюкзаком за спиной, в основном в одиночку, но изредка все же заводя знакомства: то с симпатичным немецким юношей в Париже, то с молодой японской парой в Лондоне. В Риме она встретила лесбийскую пару средних лет из Голландии и пропутешествовала с ними несколько недель – те, похоже, считали, что она наивна и нуждается в опеке. Всем им Кэсси обещала быть на связи, но ни разу не позвонила и не написала. В ее жизни они оказались актерами эпизода. И пусть теперь все эти люди в прошлом, они и теплые солнечные дни в Европе хранятся среди ее самых счастливых воспоминаний.

– Помню, как была в Венеции, – сказала Кэсси.

– О, Венеция, – подхватила Иззи. – Замечательно.

Иззи никогда не выезжала из страны и часто рассказывала, как вернется в Италию, откуда родом ее семья, однако рассуждала об этом так, как обычно говорят о заведомо несбыточных мечтах.

– Остановилась я в хостеле, – продолжала Кэсси. – В комнате жила одна. Без соседей поначалу. Хостелом управляла немолодая семейная пара с маленькими детьми. Они были такие милые. Не помню уже, как звали… – Кэсси задумалась на мгновение, вороша память, но ничего не нашла. – И относились они ко мне как к дочке.

Иззи слушала, прислонившись головой к спинке дивана.

– Улица, на которой я жила, была узкая, мощеная, домики такие желтые и оранжевые, двери большие деревянные, а окошки маленькие со ставнями. Окажись я там снова, никогда бы эту улочку не нашла. А еще через дорогу там была пекарня, и я спала с открытым окном, потому что было тепло.

– М-м-м, тепло – это хорошо, – сонно промычала Иззи.

– А по утрам я просыпалась от запаха свежеиспеченного хлеба и булок. – Кэсси вздохнула от нахлынувших воспоминаний. – Лучший в мире запах. Было слышно, как разговаривают и смеются между собой местные. В кофейне в конце улицы столы и стулья выносили наружу с шумом и грохотом, несмотря на раннее утро, и все местные пили там капучино по дороге на работу или неважно куда.

– Хочу в Италию, – сказала Иззи.

– Каждый день я вскакивала с кровати и сбегала вниз, – продолжала Кэсси. – В доме была такая большущая старая деревянная дверь. Открываешь – а прямо через дорогу пекарня, и в ней очередь за хлебом.

– Люблю хлеб, – пробормотала Иззи, – но есть не могу. Сразу на бедра ложится. Но люблю.

Кэсси, пойманная в сети воспоминаний, не обращала на нее внимания.

– Пойду уберу. – Она кивнула на книгу в руке. – Потом приготовлю кофе или что-нибудь такое, а то еще усну раньше тебя.

– Я не сплю, – абсолютно сонным голосом возразила Иззи. – Наглая ложь.

Кэсси, улыбнувшись, встала с дивана.

Она снова вспомнила Венецию, кофе в кафе на углу, хрустящий хлеб на завтрак и, подойдя к двери в прихожую, почувствовала легкую дрожь – странное ощущение, будто все внутри напряглось и тут же отпустило.

А затем она открыла дверь и увидела ту самую мощеную улочку в Венеции – тихую, темную, блестящую от дождя.

Венеция

Мозг Кэсси выкрутил кульбит и спросил, чего это там удумали видеть глаза. А потом от изумления у нее отвисла челюсть.

Там, где должна была оказаться прихожая ее квартиры, лежал целый мир. Из него веяло прохладой и легкой сыростью, свежим запахом какого-то совершенно иного места. Там было темно, но эта темнота была ближе к свету, чем заснеженная темнота Нью-Йорка.

Прямо перед Кэсси в пекарне, которую она посещала когда-то давно в Венеции, включился свет, пробивая брешь в дождливой ночи. Внутри кто-то сновал, в исполосованном каплями окне фигура слегка расплывалась, и Кэсси осознала, что перед ней вовсе не картинка – все движется, все реально.

– Боже мой, – ошеломленно выговорила она.

– Пупсик, ты либо выйди, либо зайди, – крикнула Иззи из того мира, в котором все еще оставалось место здравому смыслу. – И дверь закрой, а то ветрище будь здоров.

– Иззи, – слова Кэсси звучали будто издалека. – Подойди.

В Венеции, в пекарне, которой не должно было там быть, человек за стеклом снял темное пальто и ушел повесить его куда-то в подсобку.

– Иззи, подойди, – сдавленным и напряженным голосом повторила Кэсси.

– Ну что там? – буркнула Иззи. – Вот дерьмо. У нас снова крысы?

Кэсси не ответила. Она зажмурила глаза, досчитала до трех и снова открыла. Улица никуда не делась. Дождь, булыжники, мужчина в пекарне. Теперь Кэсси заметила, что небо не такое уж темное, наступает день, и голос из глубины ее сознания подсказал: «Логично, ведь Италия на шесть часов впереди Нью-Йорка. Здесь сейчас утро».

Иззи уже стояла рядом. Повернувшись, Кэсси увидела, как Иззи вылупила глаза, осмысливая то невозможное, с чем пыталась примириться она сама.

– Мне плохо? – монотонно произнесла Иззи. – Кэсси, я что, обдолбалась?

– Это невозможно, – медленно проговорила Кэсси, не ответив на вопрос. – Потрясающе.

– Что за хрень? – Иззи задыхалась от недоумения.

– Это Венеция! – воскликнула Кэсси. – То место, о котором я только что тебе рассказывала.

– А почему оно у меня в квартире? – спросила Иззи, балансируя на грани истерики. – Мне надо пописать! Где туалет?

Кэсси отпустила дверь и протянула вперед руку. Иззи схватила ее.

– Ты что делаешь?

– Что? – переспросила Кэсси.

Иззи отпустила ее, и обе они смотрели, как Кэсси высовывает руку в дверной проем. Она ощутила покалывание ветерка и невесомые поцелуйчики дождевых капель. Шевельнула пальцами, перевернула ладонь вверх, потом, хихикнув от неверия и восторга, отдернула руку, и они с Иззи тут же принялись ее тщательно исследовать.

– Дождь, – сказала Кэсси, разглядывая влагу на коже. – Я чувствовала ветерок, – с улыбкой добавила она, снова бросая взгляд на открытую дверь.

Это было невероятно. Другое место, город в другой стране, по другую сторону океана, за их дверью. Разум Кэсси медленно пережевывал случившееся, как смакуют любимое блюдо.

– Что ты там говоришь? – спросила Иззи.

– Я говорю, что моя рука только что побывала в Венеции, – ответила Кэсси. – Мое тело было в Нью-Йорке, а рука – в Венеции.

Иззи ошарашенно молчала.

– Как такое возможно? – шепотом спросила себя Кэсси.

Не говоря ни слова, они обе заглянули в дверной проем. И не смогли отвести взгляд. В пекарне напротив появился еще один человек – лишь мутная тень в исполосованном дождем окне, как намалеванные угольком каракули.

– Что будем делать? – спросила Иззи.

Кэсси впервые слышала колебания в голосе подруги, всегда такой уверенной в себе, так любящей демонстрировать свою уверенность.

– Я хочу туда, – шепнула Кэсси.

– Туда? Куда?

– В Венецию. – Кэсси указала вперед.

Как ей было туда не хотеть? Такое далекое, такое любимое место лежало прямо перед ними.

– Мы не можем отправиться в Венецию! – разволновалась Иззи. – Я в носках и пижаме. А ты… Не знаю, что на тебе надето, но ты тоже без обуви.

– Я хочу точно знать, что все взаправду, – сказала Кэсси, не обращая внимания на протесты Иззи. И глаза, и остальные чувства говорили, что там за дверью настоящая Венеция. – Выставь руку, Иззи.

Иззи с подозрением разглядывала мир по ту сторону двери.

– Ну пожалуйста, – взмолилась Кэсси. – Я просто хочу знать, что мне не мерещится. Что это не моя галлюцинация.

Иззи перекрестилась (до этого Кэсси лишь раз видела, как она крестится, – когда много лет назад машина сбила пешехода) и выставила руку вперед. Пальцы высунулись наружу. Иззи прищурилась, словно в ожидании боли, и вот ее рука уже на улице, которой здесь быть не должно. Кэсси от волнения зажала ладонью рот. Ей хотелось, чтобы все оказалось правдой, все это невозможное чудо. Ей хотелось верить, что такое может случиться.

Иззи недоверчиво рассмеялась.

– Холодно, – сказала она. – Чувствую ветерок.

– Ага, – обрадовалась Кэсси, счастливая, что Иззи тоже почувствовала: все взаправду. – А дождь?

– Ну да, и дождь.

Она пошевелила пальцами, как Кэсси в первый раз, потом поднесла руку к глазам и, тряся головой, принялась ее изучать.

Кэсси хотелось шагнуть за порог. Ей хотелось оказаться в Венеции. Ее не пугало то, что она видела: там нечего бояться, там можно лишь удивляться и восхищаться.

– Не смей, – словно прочитала ее мысли Иззи. – А что, если ты не сможешь вернуться? Что, если застрянешь в Венеции под дождем без обуви?

Кэсси колебалась, осторожность Иззи якорем сдерживала ее восторг.

– Я сфоткаю! – воскликнула Иззи.

Она достала из пижамного кармана телефон и сфотографировала дверь и улицу за ней. Потом отошла назад и несколько раз щелкнула еще и Кэсси на этом фоне.

– Улыбочку! – крикнула Иззи.

Кэсси рассеянно улыбнулась. Ей очень хотелось пройти в дверь. Больше ни о чем она не думала.

– Постой. Я сниму видео, – не унималась Иззи. – Помаши рукой. Ну же.

Кэсси подняла свободную руку и указала на дверь.

– Похоже на Венецию. На месте нашей прихожей. – У нее вырвался истеричный смешок. – С ума сойти!

– Высунь руку еще раз, – приказала Иззи.

Кэсси подняла руку, а затем, сделав шажок, высунула и голову.

– Кэсси! – воскликнула Иззи.

Кэсси почувствовала, как Иззи тащит ее назад.

– Все и правда взаправду, – проговорила Кэсси. – Поверить не могу.

– Хватит, а то мне стремно.

Не успела Кэсси ответить, как Иззи захлопнула дверь так резко, что задрожал косяк. Девушки молча смотрели на нее. Затем Иззи повернулась и вопросительно глянула на Кэсси. Та кивнула, Иззи снова открыла дверь. За ней были коридор с дверями в ванную и обе их спальни, входная дверь, вешалка с куртками и обувь на полу. Кэсси шумно выдохнула; на нее поочередно накатывало то облегчение, то разочарование.

Иззи тут же уткнулась в телефон. Кэсси придвинулась поближе, и они, касаясь головами, принялись рассматривать фото и видео, где Кэсси стоит в дверном проеме, заглядывает внутрь – или, лучше сказать, выглядывает наружу? – потом раздается окрик Иззи и съемка обрывается.

– Как это возможно? – изумилась Иззи.

Кэсси, стоя в дверном проеме, опустила руки и только сейчас заметила, что все еще держит книгу мистера Уэббера, которую так и сжимала все время, пока в их прихожей происходило чудесное явление Венеции. Она пригляделась к книге, провела большим пальцем по коричневому кожаному переплету. Книга показалась теплее и тяжелее, чем когда она впервые взяла ее в руки в книжном магазине.

– Это книга, – сказала она, снова присмотревшись.

Книга стала не просто тяжелее, но и тверже, как будто внутрь переплета вложили что-то жесткое.

– А? – буркнула Иззи.

– Это книга, – повторила Кэсси.

Через секунду она села и мигом опрокинула в себя кружку с вином.

– Что значит «это книга»? – спросила Иззи.

– «Книга дверей». – Кэсси открыла первую страницу и прочла надпись над посланием мистера Уэббера: – «Всякая дверь – любая дверь». Я думала об улице и двери в том месте, где я тогда жила. Я держала книгу и думала об этом, а затем почувствовала…

Тут она вздрогнула.

– Почувствовала что? – спросила Иззи.

– Что-то странное. А потом открыла дверь, и там оказалась Венеция. Венеция, о которой я только что думала.

Ощущение чуда разгоралось внутри Кэсси, как самый лучший и прекрасный в мире рассвет. Может ли быть, что?..

Иззи таращилась на нее, обдумывая услышанное. Затем спросила:

– Ты сбрендила? Считаешь, это все книга?

Кэсси пожала плечами, мол, придумай другое объяснение.

– Кэс, я знаю, ты любишь читать, но волшебные книги, которые могут перемещать тебя по свету?

– Книга дверей, – поправила Кэсси, наслаждаясь звучанием этих слов.

Она пролистала книгу и остановилась на случайной странице, которую уже видела раньше – набросок двери в темной комнате с окном и видом на цветы под солнцем. Теперь, впрочем, окна там не оказалось. За нарисованной дверью виднелись мостовая и окно пекарни. Это была улица, которую они только что разглядывали, и у Кэсси отвисла челюсть. Она снова пролистала книгу, пытаясь отыскать рисунок, который видела раньше, но его не было.

– Книга изменилась, – пробормотала она себе под нос, взволнованная этим открытием, еще одним невозможным фактом.

Книга будто невероятным образом ожила и теперь общалась с Кэсси.

– Взгляни, – сказала она Иззи, чувствуя, что у нее ум заходит за разум. – Взгляни на рисунок! Раньше тут была другая картинка! Теперь на нем та улица!

Иззи уставилась в книгу.

– Это та улица, да? – спросила Кэсси. Ей требовалось подтверждение того, что она видит.

– Может быть, – осторожно ответила Иззи, как будто не желала признавать нечто совершенно невозможное.

– Да брось, – возразила Кэсси, забирая у нее книгу, чтобы самой еще раз взглянуть. – Это определенно та самая улица. Но раньше здесь было другое. Оно изменилось. – От изумления голова у Кэсси шла кругом, внутри все трепетало. – Это магия?

– Магическая книга, – повторила Иззи, скептически вздернув брови.

– Почему бы и нет? Ты же видела, что сейчас произошло.

– Если ты так уверена, что дело в книге, повтори это снова. – Иззи закрыла дверь в прихожую и указала на нее пальцем. – Ну же, пусть там еще что-нибудь появится.

Кэсси задумалась: она осознала, что ей самой хочется последовать приказу Иззи.

Хочется снова открыть дверь в какое-то иное место.

Хочется воспользоваться этой необычной, но чудесной книгой.

Книга будто дразнила ее, предлагая нечто изумительное в мире, где почти нечему изумляться.

– Наденем-ка лучше куртки, – сказала Кэсси. – И для начала сходи пописай.

Волшебная ночная прогулка по Манхэттену

– Куда хочешь отправиться? – спросила Кэсси, стоя перед дверью; живот у нее крутило от волнения.

Иззи успела сходить в туалет и переодеться; обе они теперь были в верхней одежде и ботинках. В руках Кэсси держала Книгу дверей.

Иззи пожала плечами.

– Только не в Италию. Туда, откуда мы сумеем вернуться пешком, если вдруг застрянем.

– Согласна, – ответила Кэсси.

Она подумала про книжную лавку – самое уютное и любимое место, – однако Иззи предложила кое-что получше.

– Знаю, – заявила она. – Терраса на крыше отеля «Лайбрари». Помнишь?

Кэсси помнила. В отеле «Лайбрари» они любили выпить после работы, еще до ухода Иззи из «Келлнер Букс». И сейчас иногда туда захаживали, впрочем, уже не так часто. Иззи нравилось это место, потому что там можно пить дорогие коктейли на свежем воздухе в окружении небоскребов Среднего Манхэттена и наблюдать, как тусуется богатая молодежь. Кэсси нравились вид и возможность заглядывать в манхэттенские окна.

– А давай, – подхватила она. – Хорошая мысль.

– И ты тоже предложи место! – прибавила Иззи. – Сначала в мое, потом – в твое!

Кэсси улыбнулась, ей эта идея пришлась по душе.

– Ну что, отправляемся в волшебную ночную прогулку по Манхэттену?

– Ура! – просияла Иззи.

– Хорошо. – Кэсси снова повернулась к двери в прихожую. – Бар отеля «Лайбрари».

Она замерла, сжала Книгу дверей и принялась думать о баре в отеле, о двери на крышу. Потом, решительно кивнув, потянулась к ручке и открыла дверь, за которой оказалась лишь их собственная прихожая.

– Дерьмо.

– Что случилось? – спросила Иззи. – Что не так?

– Знала бы…

– Ну а что ты в прошлый раз сделала? Просто повтори. Только теперь не в Венецию.

Кэсси посмотрела Иззи в глаза.

– Должно быть проще, – продолжала та. – Всего ведь несколько миль отсюда! А Венеция – за океаном.

– Хочешь сама попробовать? – Кэсси протянула ей Книгу дверей.

– Не-а, – попятилась Иззи.

Вздохнув, Кэсси снова посмотрела на дверь. Закрыла ее и попыталась успокоить дыхание; ну почему так колотится сердце? Она напряглась, вспоминая, что и как делала в первый раз.

Она думала о Венеции. Об улице, о пекарне. О двери. Она вспоминала – нет, не просто вспоминала, а мысленно видела ту дверь в Венеции. А потом возникло странное чувство…

Закрыв глаза, Кэсси подумала про дверь на крыше отеля – стеклянную, холодную на ощупь, c въевшейся грязью по краям. Представила, как тянется к ней, как берется за ручку.

И вновь ощутила странное, искрящее напряжение внутри всего тела, а внутренний голос воскликнул: «Получается!»

– Гляди! – выпалила Иззи.

Кэсси открыла глаза и посмотрела вниз. Книга в руке снова потяжелела, но теперь происходило и нечто другое. Книгу окружало свечение, аура, как бы тень – неосязаемая, но восхитительно многоцветная, будто радуга. Кэсси поводила книгой взад-вперед, радужная аура следовала за ней, лениво плывя по воздуху.

– Она светится! – воскликнула Иззи.

Кэсси поглядела на дверь. Взялась за ручку, потянула.

Дверь не сдвинулась с места.

– Э-э? – удивилась Кэсси.

– Что там? – спросила Иззи. – Что теперь?

– Дверь не поддается.

Кэсси опустила взгляд на книгу. Та все еще светилась странной многоцветной аурой. Все еще казалась тяжелее и жестче. Что-то происходило.

Кэсси вновь посмотрела на дверь и раза два дернула.

– Похоже, не открывается, – пробормотала она.

И тут Иззи сказала:

– А ведь дверь в баре открывается наружу.

Кэсси тут же сообразила, что Иззи права. Чтобы открыть их дверь – обычную дверь в прихожую, – надо потянуть на себя, как и ту дверь в Венеции. А вот если бы они находились сейчас в баре отеля «Лайбрари» и захотели выйти на крышу, то дверь следовало бы толкнуть.

– Не может быть, – ошарашенно пробормотала Кэсси.

Их дверь каким-то образом изменилась и теперь открывалась иначе, чем в обычной жизни. Кэсси толкнула, дверь распахнулась, и навстречу им, словно радостный пес, рванулся прохладный воздух.

Она опустила взгляд и увидела, что аура вокруг книги растворяется, уносится ветром прочь, а сама книга вновь становится легче.

Они с Иззи переглянулись.

– Пойдем! – крикнула Иззи, и девушки выскочили на террасу на крыше отеля «Лайбрари», хохоча как дети.

Ночь казалась живой от снега: белые вихри кружили в небе над террасой, огни города расплывались в пелене. Высотки-великаны молча стояли и наблюдали, закутанные в саван пурги.

Иззи потащила Кэсси к скамейке в дальнем углу крыши и открыла зонтик над столом. Они были там одни под этим снегом, лишь какой-то одинокий посетитель выпивал на другом конце террасы.

– Выпьем чего-нибудь? – предложила Иззи, заглядывая в бар через окно.

По ту сторону стекла играл пианист, и музыка вилась в ночном небе вместе со снегом.

– Поверить не могу, – сказала Кэсси, изумленно мотая головой.

Как они перенеслись через весь город? Она с нежностью глянула на книгу в простом коричневом переплете у себя в руке. Книга вошла в ее жизнь и творила чудеса.

– Холод собачий, но мне все равно! – крикнула Иззи, и смех ее улетел в бурю. – Мы в отеле «Лайбрари»!

– Знаю, – воскликнула Кэсси. – Идем!

Она вытащила Иззи из-под зонтика прямо в метель, и они, облокотившись на парапет, стали смотреть в каньон Мэдисон-авеню. Внизу лежал арктический мир, быстро росли сугробы, в снежной буре пятнами расплывались уличные фонари и огни машин. Отдельные смельчаки, склонив головы и накинув капюшоны, с трудом торили себе путь сквозь снег. За спиной у Кэсси и Иззи пианист в баре закончил играть медленную вещь и начал другую, поживее – аранжировку какого-то классического джазового стандарта, который Кэсси никак не могла вспомнить.

– Возьми меня за руку, – с улыбкой потребовала Иззи.

– Что? – спросила Кэсси, щурясь на подругу сквозь снег.

– Потанцуй со мной, Кэсси! – воскликнула Иззи.

– Ты пьяна!

– Да!

Иззи притянула Кэсси к себе, и они с минуту танцевали под музыку из бара – а вместе с ними в морозном ночном небе кружили снег и звуки пианино.

– Обалдеть, – выдохнула Кэсси, когда они, вытирая лица от снега, рухнули на свои места под зонтиком.

– Мне все еще кажется, что я сплю, – сказала Иззи. – Неужели мы только что танцевали в небе?

– Меня схватила какая-то психичка и заставила плясать фокстрот, – подтвердила Кэсси.

Иззи улыбнулась и стала, качая головой, разглядывать снег. Пианист у них за спиной заиграл следующую вещь, помедленнее и более подходящую для позднего вечера в нью-йоркском баре.

– И что собираешься делать с этой своей способностью? – спросила Иззи несколько секунд спустя. – Ты ведь можешь в любой момент отправиться куда угодно?

Кэсси задумалась.

– Никогда больше не поедешь на работу на метро? – предположила Иззи. – Просто выйдешь из спальни в книжный магазин.

От такой мысли Кэсси улыбнулась.

– Иногда мне нравится ездить на работу. Когда не холодно.

– Холод – отстой, – согласилась Иззи. Она оглянулась через плечо в сторону бара. – Очень хочется выпить.

Кэсси тем временем жонглировала у себя в голове новыми возможностями.

– Никогда не придется пользоваться общественными туалетами.

– О боже, ну конечно! – воскликнула Иззи. – Вот здорово! Никаких очередей, чтобы пописать.

– Я смогу просто ходить в домашний туалет, – продолжала Кэсси. – В любое время, когда приспичит.

– А если в туалете буду я? – спросила Иззи. – Зайдешь прямо когда я сижу на толчке?

– Ну брось. Все равно ты дверь никогда не закрываешь. Я все уже видела.

– Здорово, что книга у тебя, – объявила Иззи, придвигаясь к Кэсси для тепла. – Могла ведь попасть к кому-нибудь другому, не такому хорошему. Подумай только, сколько всего мог бы натворить плохой человек.

Кэсси молчала, не желая впускать в голову такие мысли. Ей хотелось жонглировать возможностями, наслаждаться радостью, а не мучиться беспокойством.

– Представь психопата, который смог бы проникнуть в спальню к любой женщине и затем улизнуть, – сказала Иззи. – В любой точке мира.

– Ага, – согласилась Кэсси.

– А еще можно переместиться в любую страну, совершить там преступление, вернуться, и никто не узнает, что ты там была. Даже если подумают на тебя, у тебя будет идеальное алиби – ведь ты находилась в другой стране.

Кэсси молча кивнула.

– Или, скажем, вор, – не унималась Иззи. – Ничего взламывать не нужно. Даже в банк заходить. Просто открываешь дверь – и ты уже там. Или в ювелирный магазин. Все были бы в опасности.

– Ну брось, – нахмурилась Кэсси. – Давай не будем составлять список ужасных злодеяний. Это ведь потрясающе, Иззи! Это… да это лучшая в мире вещь! Волшебная книга, благодаря которой я могу попасть куда захочу. Не порти все!

Иззи подняла руки, как будто извиняясь.

Какое-то время они сидели молча, но Кэсси не терпелось снова воспользоваться книгой. Ей хотелось узнать, куда еще они могут отправиться.

– Давай попробуем еще куда-нибудь?

– Давай, – сказала Иззи. – Где потеплее.

Они подошли к двери в бар. Одинокий посетитель сидел на прежнем месте. Он скользнул темными глазами сперва по Кэсси, потом по Иззи, затем перевел взгляд на окружающие здания. Кэсси снова воспользовалась книгой, та потяжелела, как тогда, в квартире, вокруг руки взорвалась радуга – все получилось даже проще, чем в прошлый раз. Они шагнули в дверь бара, но оказались в совершенно ином месте.

Девушки перенеслись в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, в читальный зал, где Кэсси провела массу счастливых часов. Сейчас там было темно и тихо, в окна билась вьюга. На цыпочках они хихикающими призраками проскочили через темноту; Кэсси боялась, что сработает какая-нибудь сигнализация или их заметит охрана. Через боковую дверь они попали в книжный магазин «Стрэнд» на южной стороне Юнион-сквера – еще один любимый магазин Кэсси. Перед каждой дверью она ждала, что вот теперь уж точно вернется суровая реальность и заберет у нее эту сказку, но каждый раз ошибалась. Мир вдруг оказался полон чудес и возможностей.

– Я есть хочу, – заявила Иззи, стоя в магазине.

– Как насчет «У Бена»? – предложила Кэсси, имея в виду круглосуточную кулинарию недалеко от их дома.

Там они когда-то два часа прождали агента по недвижимости, чтобы заехать в свою квартиру, а потом частенько захаживали туда за сандвичами или какой-то другой едой навынос.

– Давай, – согласилась Иззи.

Кэсси открыла дверь подсобки, и они очутились в кулинарии «У Бена» за милю от магазина. Сели подальше от входа. Иззи взяла себе блины с беконом и колу, Кэсси потягивала кофе, пытаясь унять волнение.

– Только взгляни на меня, – жалобно проскулила Иззи, – я омерзительна. Полночь, а я так поступаю со своим телом.

– С твоим телом все хорошо, и ты это знаешь.

– Но станет нехорошо, если буду столько жрать. Видела моих теток? Жирные коровы. Вот какие у меня гены, Кэсс.

– Зачем же ты ешь?

Иззи пожала плечами.

– Чтобы занять рот. И я пьяная. – Она бросила вилку на тарелку и отодвинула ее. – Что собираешься делать с книгой?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Кэсси.

Иззи нахмурилась.

– Ну, ты ж не можешь просто оставить ее себе и вот так использовать.

– Почему? – недоуменно спросила Кэсси. – Мне ее дали. Она моя.

– Ты ничего о ней не знаешь, Кэсс. Она может быть опасна.

Кэсси вздохнула. Предостережение ей не понравилось. Не понравилось, что она чувствовала: Иззи права. Пока подруга допивала колу, Кэсси думала над ее словами, а затем согласилась.

– Я могу разузнать. Про книгу, про мистера Уэббера.

– Как? – спросила Иззи. – Он ведь умер, не забыла?

– Спрошу у миссис Келлнер. Она могла его знать. Он ведь был ее постоянным клиентом.

Иззи кивнула.

– Пока не разузнаешь, лучше, наверное, с книгой не играться. Тебе же неизвестно, как она действует.

– Мы всю ночь уже с ней играем, – возразила Кэсси.

– Да, – серьезно согласилась Иззи, – и все равно. Я бы не советовала.

– Пойдем домой? – сменила тему Кэсси. – Я устала.

Обратно они шли по заснеженному городу, держась за руки, а дома легли вместе в кровать Кэсси; обе не могли уснуть и хотели согреться. Они болтали о Книге дверей, об этой невероятной, сногсшибательной магии, о том, что все это может значить. Лежа в полумраке комнаты рядом с лучшей подругой, болтая о всяких чудесах, Кэсси чувствовала, что счастлива; ночь была холодной, но ее сердце – теплым.

В какой-то момент Иззи ушла к себе, и Кэсси осталась одна. Вытащив Книгу дверей из-под подушки, она принялась вертеть ее в руках, тереть обложку большим пальцем. Снова пролистала ее, дивясь плотности текста и тщательно прорисованным картинкам. Попробовала определить языки, но почти не встретила знакомых символов. Вернулась к началу книги, к дарственной надписи мистера Уэббера и вновь от изумления открыла рот: надпись исчезла. На первой странице теперь были только строчки, говорившие, что это за книга. И ничего, что напоминало бы о послании мистера Уэббера: ни следов чернил, ни отметин на бумаге. Гладкая, чистая страница.

Кэсси не верила своим глазам. Перед ней было еще одно чудо, проявление магии, однако она вдруг поняла: ей немного больно от того, что слова мистера Уэббера исчезли. Она задумалась, и через несколько мгновений разум снова обратился к возможностям, которыми наделяла ее книга, к дару, который она обрела. И который передал ей мистер Уэббер.

– Это взаправду, – прошептала Кэсси.

Но ей хотелось доказать себе еще один раз. Несмотря на опасения Иззи, она знала, что хочет использовать книгу снова. Кто же откажется от волшебства? Кто устоит?

Кэсси вылезла из кровати и на цыпочках подошла к двери спальни.

Она подумала о поездке в Европу много лет назад – лучшем времени в жизни. И книга могла вновь подарить ей это счастье.

Кэсси зажмурилась и попыталась вспомнить еще какую-нибудь дверь из своего путешествия. Ей пришел на ум хостел, в котором она остановилась в Лондоне. Скрипучая дверь из темного дерева, два узких высоких окна. Книга в руке потяжелела, и Кэсси, открыв глаза, вновь увидела странное свечение, словно книгу окутало облако радужного пара.

– Красота, – пробормотала она, и лицо озарилось.

Она свободной рукой потянула дверную ручку и услышала скрип. Дверь ее спальни никогда так не скрипела. Радужное свечение таяло, по лицу Кэсси расплывалась блаженная улыбка.

Она выглянула за дверь и увидела ту самую лондонскую улицу, которую так хорошо запомнила, серое утро, дождь, припаркованные вдоль тротуара машины. Из своей уютной спальни Кэсси видела город на другой стороне океана.

– Ух ты! – хихикнула она.

Кэсси уже и не помнила, когда что-либо приводило ее в такой восторг.

Она закрыла дверь и покачала головой – не потому, что сожалела о своем поступке, а потому, что не могла поверить в то, что сделала.

Потом вернулась в кровать, не выпуская книгу из рук, глядя на нее, как в лицо любимого человека.

Она могла творить волшебство.

Могла вернуться в любую точку планеты, к любой двери, которую когда-либо открывала.

Драммонд Фокс в снегу

Драммонд Фокс стоял под снегом вместе с призраками.

На углу парка Вашингтон-сквер он думал о дне десять лет назад, когда его мир изменился.

Он не знал, зачем пришел сюда. Это было глупо и даже опасно, но он чувствовал, что в годовщину должен вспомнить здесь утраченных друзей.

Наклонив голову, чтобы ветер не задувал в лицо, Драммонд пошел на север к фонтану; в мозгу беспорядочно метались образы и чувства того далекого дня. Смех, объятия, долгая прогулка. А потом крики и свет, кровь и тьма. Краткий миг безумия в Манхэттене запустил виток нового, куда более опасного времени. Так начались его скитания. Так был создан Дом теней. И всему виной то событие десятилетней давности.

Добравшись до триумфальной арки Вашингтон-сквера, Драммонд укрылся под ней от снега. Он замерз – старое пальто почти не спасало от непогоды, – но уходить пока не хотел и просто стоял без движения, глядя на парк, пока морозный ветер пронизывал его насквозь. И тут он осознал, что не один.

Из-за фонтана возник силуэт, и сердце у Драммонда забилось быстрее. Фигура приближалась, увеличивалась в размерах, и вот человек, выступив из снежной пурги, шагнул под арку.

– Мистер Фокс, – проговорил доктор Хьюго Барбари. Он улыбался довольной улыбкой хищника, загнавшего жертву в угол. – А я все сомневался, хватит ли вам сентиментальности прийти сюда сегодня. Даже не знаю, удивляться или огорчаться, что вы и впрямь здесь.

Их разделяло всего несколько футов – Барбари мог бы коснуться Драммонда, если бы захотел. Драммонд старался не выдать страха.

– Хьюго, – ровным тоном произнес он и, нарочито отвернувшись, принялся разглядывать метель; он сопротивлялся страху, но все же сунул руки в карманы, желая быть наготове.

Барбари был крупным и плотным, с большой лысой головой; темные глаза смотрели через очки с толстой оправой. Из-под длинного пальто проглядывал костюм-тройка, причем жилетка явно туго сходилась на животе, на голове красовалась фетровая шляпа, защищавшая лицо от снега, на боку висела старомодная кожаная сумка, как у доктора при обходе больных на дому.

– Тебя много кто искал в последние десять лет, – сказал Барбари. – Настойчиво и долго.

Драммонд молчал.

– Повезло же мне найти тебя первым.

Барбари был родом из ЮАР, и его акцент, хоть и стершийся за годы странствий по миру, то и дело прорывался в непривычно резких гласных.

– Тошно думать, – начал Драммонд, и Барбари с интересом склонил набок голову, – что такой, как ты, жив, а куда лучшие люди погибли здесь ни за что ни про что.

– Ой-ой, – усмехнулся Барбари. – Пожалуй, не приму на свой счет. Однако я ни малейшего отношения не имею к случившемуся здесь десять лет назад. Меня даже не было здесь. Если не ошибаюсь, я в Таиланде гонялся за какой-то чертовой книжкой, которой, как оказалось, и в природе-то не существует. Бывал когда-нибудь в Таиланде? Жарища там, жуть. Отвратительное место. Вся еда сплошь из лемонграсса. На вкус как лекарство и мыло.

– Что тебе нужно? – спросил Драммонд; ему было тяжко выносить этого человека с его фальшивым дружелюбием.

Барбари задумчиво замычал, словно изучая меню в ресторане.

– Мне нужны твои книги. Я просто пытаюсь понять, придется ли мне сначала тебя убить.

Драммонд кивнул.

– Все книги да книги.

Барбари пожал плечами.

– Ну а что еще?

Драммонд промолчал, продолжая вглядываться в метель, занавесом отделявшую их двоих от остального мира. Какими же далекими казались те места, где сейчас светло и люди чувствуют себя в безопасности!

– Что там у тебя, Библиотекарь? – Барбари шагнул к Драммонду, и в глазах у него наконец сверкнул весь голод его души. – Что ты носишь с собой, чем защищал себя все эти годы?

– Я больше не Библиотекарь, – ответил Драммонд. – Нет никакой библиотеки. Она сгинула.

Ему было больно признавать эту истину, однако на лице не отразилось ни капли чувств.

– Я тоже об этом слышал, – подтвердил Барбари, лениво почесывая щеку. – Сгинула, но не забыта? Многие ищут Библиотеку Фокса.

– Многие? – скептично переспросил Драммонд. – Я думал, мало кто остался. Ее-то стараниями.

– А, ну не все так плохо, – ответил Барбари. Он снял шляпу и провел ладонью по лысине. – Я вот все еще здесь. И другие. Поменьше, чем раньше, это правда. Она устраняет по одному, забирает книги. Но ведь это естественный отбор? Сильнейшие выживают. Уверен, рано или поздно она и меня найдет, но я не против. Посмотрим, чего она на самом деле стоит.

– Она тебя найдет, – сказал Драммонд. – Никто не может чувствовать себя в безопасности. Я-то знаю. Встречал ее.

Барбари смерил Драммонда взглядом, словно обдумывая его отрезвляющее заявление.

– Кто-то может, – возразил Барбари. – У кого нужные книги. Самые сильные.

– И ты один из них, Хьюго? – спросил Драммонд. – У тебя с собой сильная книга?

– Сглупил ты, приехав в Нью-Йорк, – продолжал Барбари, пропуская мимо ушей последний вопрос. – Пришел сюда сегодня. Наверняка ведь понимал, какой это риск.

– Ужасно хот-дога захотелось, – буркнул Драммонд.

Барбари гоготнул, и звук эхом отразился от арки, под которой они стояли.

– Я устал, – сказал Драммонд. – Давай перейдем к той части, где ты пытаешься меня убить, или, пожалуйста, оставляешь в покое. Мне подходят оба варианта, но давай не будем тянуть.

– Почему бы тебе просто не отдать мне свои книги? – предложил Барбари. – Избавишь меня от труда. А я сохраню тебе жизнь. И даже никому не скажу, что тебя видел.

– Сколько у тебя теперь книг, Хьюго? – спросил Драммонд.

У него самого при себе было три книги: две – в одном кармане и третья – в другом. Чуть раньше, при появлении Барбари, он нащупал их, проверяя, все ли на месте. В правом кармане в одиночестве лежала Книга теней – открытая и выгнутая по корешку. За все эти годы Драммонд привык хранить ее в таком виде, чтобы в любое мгновение оторвать уголок от страницы и скрыться в Тенях. В голове у него звучали слова из Книги теней, будто заклинания удачи: «Страницы сделаны из тени. Возьмись за страницу и тоже стань тенью».

– Важно не сколько у тебя книг, – ответил Барбари. – Важно, как ты умеешь ими пользоваться.

– Книга боли? – спросил Драммонд. – Всегда была твоей любимой, да?

– Уж поверь, Драммонд, для тебя же лучше, если я не воспользуюсь Книгой боли, – сказал Барбари чуть ли не с состраданием, как будто здоровье Драммонда его волновало. – Я очень хорошо ей владею. Просто обожаю ее.

Они встретились глазами, и Драммонд, пересиливая страх, сковавший все мышцы в его теле, выдержал этот взгляд и не отступил. Чем вызвал у Барбари улыбку.

– Ну вот, узнаю Библиотекаря. Железный хребет. Прямо как в тот день, когда он сбежал, оставив друзей умирать.

Драммонд отвернулся, уставившись на снежные вихри.

– Интересно, чем наградит меня Женщина, если я расскажу ей, где тебя встретил?

Драммонд снова взглянул в глаза Барбари, оценивая прозвучавшую угрозу.

– Хотя нет, – продолжил тот, – я, пожалуй, просто убью тебя, а твои книги заберу себе.

Он неожиданно дернулся вперед, выбросив руку, как поршень, но схватил лишь пустоту – Драммонд успел увернуться.

– Придется тебе прежде меня поймать, – сказал Драммонд, стоя на шаг дальше от Барбари.

Он, не вынимая руки из кармана, оторвал уголок страницы Книги Теней, сжал его и почти сразу почувствовал, как бумага в ладони тяжелеет. И в тот же миг он сам растворился в снежной круговерти, стал тенью, бестелесной и невидимой.

Хьюго вглядывался в метель, с досадой сжав губы.

– Я знаю, ты здесь, – громко произнес он, – ты показал мне свое лицо. Я найду тебя, Библиотекарь. Уж в этом не сомневайся.

Несмотря на пронизывающий холод, Драммонд молча ждал, стараясь не шевелиться. Барбари первым утратил терпение и спустя несколько минут удалился, бормоча что-то под нос. Метель почти мгновенно поглотила его внушительную фигуру.

Драммонд подождал еще немного, убеждаясь, что Хьюго не вернется, а затем, не выходя из Теней, направился к северному выходу из парка и вскоре снова оказался на улице. Там он раскрыл ладонь. Темный обрывок бумаги в радужной ауре сделался легче, аура померкла, ветер унес его куда-то вдаль. Драммонд вышел из Теней, вновь обретя телесность.

Сквозь непогоду он зашагал по Пятой авеню к Среднему Манхэттену, оставляя на снегу цепочку следов.

Драммонд решил переночевать в отеле «Лайбрари»; он понимал, что рискует, оставаясь на виду, но ему было все равно. Он приходил в парк Вашингтон-сквер, чтобы вспомнить, а теперь ему просто хотелось выпить, уснуть и забыться.

Он оплатил номер, умылся, не обращая внимания на загнанный взгляд тощего темноволосого человека в зеркале, затем поднялся в бар на крыше. Заказав виски, стал искать себе место, но в зале было слишком много людей, из-за которых он чувствовал себя не в своей тарелке, – богатых или притворяющихся таковыми, излишне самоуверенных и напоказ безразличных к своему статусу, – поэтому он вышел на террасу, сел за стол под зонтиком в углу и принялся потягивать напиток. Высоко над ним темнело открытое небо, вокруг стояли стены окон, небоскребы Среднего Манхэттена выстроились бетонным забором. Все еще шел сильный снег, большие мягкие хлопья закутывали мир в белый туман.

Драммонд сделал глоток виски и поднял молчаливый тост за утерянных десять лет назад друзей. За Лили и еду, которую она готовила каждый раз, когда приезжала к нему из Гонконга. За Ясмин и ее терпимость к пробелам в его исторических познаниях и к глупым вопросам, которыми он ей докучал. За Вагнера и его регулярные звонки из Европы, просто чтобы узнать, как дела, потому что тому хотя бы раз в неделю требовалось с кем-нибудь поговорить. Драммонд до сих пор тосковал по друзьям и нес в себе их образы, которые, как призраки, все эти годы сопровождали его в скитаниях.

Он становился старше и уставал все сильнее; он не знал, сколько еще сможет скитаться, не знал, как ему остановиться и где – не было в мире такого места. Десять лет он был в пути, и книги защищали его: благодаря Книге теней он оставался незамеченным, благодаря Книге памяти люди забывали о нем, когда это было нужно, а благодаря Книге удачи ему сопутствовало везение. Десять лет книги помогали ему. Ничто не беспокоило его, кроме собственных мыслей. Ему не претило одиночество: почти всю жизнь он был один, но его утомляла постоянная необходимость перемещаться. И сильнее всего он мучился от тоски по дому.

Теперь его обнаружил Хьюго Барбари, и Драммонд задавался вопросом, как такое вообще возможно, ведь при нем Книга удачи. Происшедшее сильно смахивало на нечто прямо противоположное удаче. Однако за долгие годы Драммонд понял, что удача не так прямолинейна: это извилистая дорога, где иногда приходится сделать крюк или свернуть на незаметную тропку. Возможно, ему просто пока неведомо, почему его встреча с Барбари – удача.

Драммонд отхлебнул виски и с удовольствием отметил в голове приятную рассеянность. Сходив в бар за новой порцией, он вернулся за свой столик на террасе.

Он подумал о Барбари – одном из худших людей, что он встречал, животном в обличии джентльмена. А может, не стоило убегать от Хьюго? В каком-то смысле это было бы поэтично: погибнуть на том же самом месте, ровно десять лет спустя после бойни. И разве не облегчение – избавиться от бремени жизни и страха перед Женщиной?

Белый шум пурги прорезал неожиданный смех, отвлекая его от размышлений. Из двери бара на террасу, пошатываясь, вышли две девушки. Они щурились и вскидывали руки навстречу снегу. При виде Драммонда они отправились искать свободное место на другом конце террасы, подальше от него.

Драммонд отвел взгляд, но сердце у него вдруг застучало, словно он проснулся посреди ночи от приснившегося кошмара.

Он что-то увидел – взрыв фейерверка в темноте.

Это невозможно, сказал он себе. Именно в эту самую ночь, в этом самом месте.

У него, впрочем, была с собой Книга удачи, а с удачливыми людьми случается и такое.

Драммонд подождал, зная, что должен удостовериться, прежде чем что-либо предпринимать. Подвыпившие девушки танцевали под снегом, потом уселись за свой столик и принялись болтать. Через несколько минут они снова встали и направились к двери в бар.

Он смотрел на них, изучая, запоминая. Высокая блондинка, небольшая брюнетка. Он встретился взглядом сперва с одной, а затем с другой и снова отвернулся, словно они ему неинтересны.

Как только они зашли в дверь бара, радужное свечение вновь на мгновение себя выдало, отразившись на их лицах; ох, как же знакомы ему были эти цвета. Вытянув шею, Драммонд пригляделся, но девушек в окне бара не увидел.

– Вот черт, – пробормотал он, осознав, что у них была с собой Книга дверей, каким бы невероятным это ни казалось.

– Книга дверей, – пробормотал Драммонд.

Книга, которую уже больше века разыскивали члены его семьи и другие охотники. Книга, в существование которой многие даже не верили. И ему повезло так просто на нее наткнуться.

– Еще и сегодня, – добавил он. В годовщину гибели его друзей.

Он обязан отыскать этих девушек.

Им грозит страшная опасность, которую они не в силах даже вообразить.

Иллюзия в пустыне

Хьелмер Лунд стоял у окна в роскошном доме между океаном и пустыней и вглядывался в темноту. В ночи ничего не было видно, однако прошлым утром, когда они только приехали, из окон во всю стену открывался умопомрачительный вид на Тихий океан. Сейчас же Лунд мог наблюдать лишь за собственным отражением.

Это был современный одноэтажный особняк – величественный, с большими комнатами и широкими коридорами, сложенный из песчаника и мрамора, своей минималистичностью напоминающий дорогой отель. Дом стоял на береговом обрыве к северу от Антофагасты между Тихим океаном и пустыней Атакама; к нему вела частная дорога, отходящая от шоссе номер 1. Здание построили так, чтобы окна выходили на противоположную от города сторону и, глядя в них, можно было подумать, что ты один во всем мире.

– Лунд, сядь, – произнес за его спиной Азаки, расположившийся на диване в центре комнаты. – А то они зайдут и напугаются.

Лунд по всем меркам был великаном: со своими шестью футами восемью дюймами роста и широченными плечами он сразу бросался в глаза и, сам того не желая, внушал страх. Поняв, что имеет в виду Азаки, он отошел от окна и уселся на диван.

– Идут, – предупредил Азаки, поправляя галстук. – Говорить буду я, если ты не против.

Лунд вскинул брови, будто спрашивал: «Когда я был против?»

Двери распахнулись, показалась мисс Пачео в инвалидном кресле, а затем Елена, вкатившая кресло в комнату. Старуха, высохшая, сморщенная, но с полными жизни глазами, при виде Азаки просияла. Мисс Пачео давно страдала множественным рассеянным склерозом и почти не говорила по-английски. Ее помощница Елена выполняла еще и обязанности переводчика. Припарковав свою хозяйку, она села на краешек дивана и начала переводить ее слова.

– Мистер Ко, мистер Джонс, – обратилась она к ним по фальшивым именам, которые назвал Азаки. – Мисс Пачео с нетерпением ждет рассказа о результате ваших поисков.

Азаки вежливо поклонился, придерживаясь образа японского ученого, за которого себя выдавал. Его предки были из Японии, но сам он родился в Калифорнии. Небольшого роста, аккуратный, с черными как смоль волосами и привлекательным правильным лицом, Азаки всегда выглядел очень представительно.

– Передайте, пожалуйста, мисс Пачео, что мы чрезвычайно признательны за ее гостеприимство и за предоставленный доступ к частной библиотеке ее семьи.

Елена перевела. Лунд глянул на мисс Пачео и увидел, что та слушает с растущим интересом.

– Передайте, пожалуйста, мисс Пачео, – продолжал Азаки, – что мы, к величайшему нашему сожалению, не обнаружили книг, обладающих научной или исторической ценностью.

Два дня они тщательно изучали библиотеку Пачео, надеясь отыскать в ней особенные книги, но тщетно. Лунд снова взглянул на старуху и заметил разочарование на ее лице.

– Мне крайне жаль, что мы причинили вам столько неудобств, – сказал Азаки. – Знаю, как сильно хотелось мисс Пачео, чтобы ценность ее семейной библиотеки подтвердилась.

Азаки узнал о библиотеке Пачео месяца два назад; он неделю жил в Сантьяго и как-то раз выпивал с одним местным ученым. Азаки изучил историю семьи и раскопал информацию о библиотеке, которая началась с книг, привезенных из Испании сто или больше лет назад, и постоянно разрасталась благодаря доходам семьи Пачео от морских перевозок. Он отправил письмо, в котором представил себя и Лунда учеными, которые колесят по Южной Америке в поисках исторически важных книг. Этого хватило, чтобы его впустили на порог, а затем уж Азаки так очаровал старуху, что та пустила их в библиотеку.

– Она умирает, – объяснил Азаки, когда они подъезжали к дому, хотя сам Лунд ни о чем не спрашивал. – У нее нет детей, и она никогда не была замужем. Ей хочется оставить наследие. А я предлагаю ей такую возможность.

Сейчас мисс Пачео медленно кивнула, принимая неприятное известие. После паузы она что-то сказала Елене.

– Мисс Пачео благодарит вас за ваше время, – перевела Елена. – Она расстроена, но ценит усилия, которые вы приложили.

Азаки кивнул. Лунд видел, что ему хочется поскорее уйти. Особенных книг здесь не было. Только грусть и утекающая жизнь.

– Вам спасибо. – Азаки снова поклонился.

В комнате опять повисло молчание: мисс Пачео смотрела в пол, Азаки замер в вежливой позе, сложив руки перед собой, как ожидающий приказаний слуга. Елена смотрела на мисс Пачео, а Лунд смотрел на Елену.

– Ох, мисс Пачео, – сказала Елена, вскакивая.

Старуха плакала – тихо, достойно, только по морщинистым щекам скатывались слезы.

– Еще раз повторю, что очень сожалею, – начал Азаки.

Елена вежливо улыбнулась, но Лунд заметил, что Азаки ее раздражает.

Мисс Пачео улыбнулась сквозь слезы и произнесла несколько слов, которым перевод был не нужен.

– Не стоит извиняться, – заверил Азаки, слегка потупившись.

Пока Елена успокаивала старуху, Азаки намеренно отвернулся, разглядывая гостиную. Накануне они побыли здесь лишь несколько минут, после чего их отвели в библиотеку в восточном крыле дома. Лунд увидел, как Азаки нахмурился, изучая серию больших фотографий на дальней стене – черно-белые снимки какого-то незнакомого Лунду здания. Оно было словно из фантастического фильма, с башенками и стрельчатыми окнами.

– Саграда Фамилия, – сказал Азаки. – В Барселоне.

Елена подняла глаза.

– Вы правы, – подтвердила она.

Азаки подошел рассмотреть фотографии.

– Столько изображений одного и того же здания, – заметил он.

Елена протянула мисс Пачео платок, и та, с трудом подняв руку, начала вытирать щеки. Смотрела она по-прежнему на Азаки.

Елена грустно улыбнулась.

– Мисс Пачео всегда хотела съездить в Испанию, – объяснила она. – Оттуда родом ее семья. Ее отец постоянно рассказывал ей о соборе, и она так мечтала его увидеть. К сожалению, ее возраст и состояние здоровья таковы, что теперь это невозможно.

Азаки еще какое-то время изучал фотографии.

– Я видел его, – сказал он наконец. – Бывал в Барселоне, видел храм Саграда Фамилия.

Елена вежливо улыбнулась, словно говоря: «Очень мило, но, может, вы наконец уйдете?»

Азаки бросил взгляд на мисс Пачео в инвалидном кресле. Лунд видел, как он мучается над решением, как доброта в нем борется со страхом.

– Елена, мне очень больно, что мы расстроили мисс Пачео. Я знаю, она очень больна. Я бы хотел сделать ей подарок, чтобы хоть как-то компенсировать ее разочарование.

Елена удивленно подняла брови.

– Я хотел бы подарить мисс Пачео возможность посетить Саграду Фамилию.

Они вышли из дома все вместе: впереди – мисс Пачео в кресле, которое толкала Елена, позади – Азаки и Лунд; по мощеной дорожке прочь от дома в сторону берега, к занесенному песком клочку пустыни. В темноте слева ревел Тихий океан, в воздухе висели соль и брызги воды.

– Вот здесь, – сказал Азаки.

Во мрак от них уходило поле оранжево-коричневого песка, освещенное лишь окнами оставшегося позади здания. Азаки на мгновение склонил голову, нащупал в кармане Книгу иллюзий и закрыл глаза. Лунд знал, что Азаки воображает, рисует в голове то, что собирается наколдовать. Если бы Азаки вытащил книгу из кармана, ночь озарилась бы пляской огней – когда Азаки работал, Книга иллюзий порождала вокруг себя разноцветный вихрь. Мисс Пачео и Елена недоуменно глядели на Азаки, а Лунд, отвернувшись, уставился на клочок пустыни и слушал шум океана.

Довольно скоро возникло какое-то движение, в темноте закружился вихрь пыли и песка. Затем он обрел очертания, плотность, и эта плотность стала заполнять собой пространство. Из ничего появлялось нечто – огромное здание с веретенообразными башнями, устремленными ввысь. Оно как будто неслось прямо на них, затем резко остановилось на расстоянии вытянутой руки.

Мисс Пачео, вскрикнув, закрыла лицо руками. Елена отпрянула от иллюзии исполинского здания. Азаки стоял с закрытыми глазами, и на поверхности собора проступали все новые детали, как будто скульптор отсекал от своего шедевра лишнее.

– Саграда Фамилия, – объявил он.

Елена открыла от удивления рот и отошла чуть в сторону, убеждаясь, что у здания есть все три измерения и это не просто картинка.

Лунд заметил, что Азаки слегка вспотел, как будто иллюзия заставила его напрячься.

– Добавим света? – предложил Азаки.

Через мгновение небо над собором расчертили разноцветные полосы, похожие на северное сияние, но более разнообразных оттенков; они колыхались в воздухе, смешивались друг с другом. Такие же цвета Лунд наблюдал обычно и вокруг книги, когда Азаки творил иллюзии.

Елена произнесла что-то на непонятном Лунду языке, а затем взглянула на старуху. Мисс Пачео силилась встать, взгляд у нее сиял, на лице отражались небесные огни. Она замахала рукой, и Елена тут же подскочила, помогая ей поднять обессиленное тело.

Женщины, поддерживая друг друга, заковыляли в церковь.

Все то время, что они разглядывали иллюзию изнутри, Азаки не вынимал руку из кармана.

Лунд молча стоял рядом и наблюдал.

Чуть позже, когда они возвращались на машине в Антофагасту, Азаки, отвернувшись, сидел на пассажирском месте и пялился в темноту.

– Это было глупо? – спросил он, зная, что Лунд не ответит. – Я просто устал водить людей за нос. Позволять им надеяться, мечтать. Ладно бы нашли что-нибудь, хоть раз бы оно того стоило.

Лунд не считал поступок Азаки глупым, но никак не отреагировал на вопрос. Просто продолжал вести машину. Вот его работа. Вести машину, охранять, ждать, наблюдать и делать, что просят. Так он и жил с Азаки: разъезжал по миру, останавливался в прекрасных отелях, выполнял поручения. Прошло почти девять месяцев с того дня, как Лунд спас Азаки от компании пьяных мужиков в одном из баров Сан-Франциско, где работал вышибалой и иногда, по совместительству, барменом. Там он оказался после пятнадцати лет странствий из одного южного штата в другой, за время которых чем только ни занимался: был разнорабочим, рыл бассейны, трудился садовником, часто – вышибалой, однажды – телохранителем, и уже не помнил сколько раз – барменом. Эти простые и нетребовательные занятия легко давались людям его комплекции и склада характера. Вырос он в маленьком городке на северо-востоке Канады и, покинув его, нигде не задерживался надолго, уезжая, как только место надоедало. Ему было довольно еды и крыши над головой, и он был счастлив вести такую непритязательную жизнь.

А затем в баре Сан-Франциско пьяный Азаки обчистил в покер троих мужчин, которые явно не ожидали, что их оставит без штанов какой-то «мелкий надравшийся япошка». Лунд наблюдал, как добродушные подколки перерастали в недовольство и прямую агрессию, – он вмешался ровно в тот момент, когда товарищи Азаки были готовы его отделать. Лунд с ними не согласился, им это не понравилось, и тогда уже он по очереди отделал каждого из них. После того, как Лунд с ними разобрался, Азаки предложил ему работу.

– Я только что потерял телохранителя, – сказал он. И издал лающий смешок. – Согласен, не лучшее время для драки в баре. Я буду хорошо платить. Тебе просто нужно ездить со мной в качестве моего телохранителя.

И Лунд поехал с этим человеком; отчасти потому, что ему наскучил Сан-Франциско, но главным образом потому, что, наблюдая за игрой, заметил, как Азаки одним взглядом поменял свои карты на другие, получше, черви на пики, двойки-десятки на картинки. Лунд был потрясен, и этот человек его заинтересовал.

Почти два месяца они путешествовали: от Сан-Франциско вверх по побережью, затем вглубь до Чикаго и снова на юг, вдоль Миссисипи. С Азаки было легко: требовал он мало, разговаривал редко. Спустя некоторое время он рассказал Лунду о себе. Американец в третьем поколении с японскими корнями и полнейшее разочарование для своей семьи.

– Они хотели, чтобы я встречался с девушками, женился, стал доктором или инженером. Сплошные клише, да? А получилось, что я с девушками не встречаюсь, одинок и люблю искусство. Всегда хотел заниматься творчеством, как прадедушка.

Прадедушка Азаки в середине двадцатого века был знаменитым карточным фокусником. Азаки в юности подробно исследовал его биографию и, продолжая для вида учиться в колледже на врача, наравне с изобразительными искусствами и музыкой осваивал мастерство иллюзионизма. Именно поиск редких книг в этой области и привел его к Книге иллюзий. Лунд знал об этом, потому что Азаки сам однажды раскрыл ему правду, когда они допоздна выпивали вместе в Мемфисе. От алкоголя у Азаки развязывался язык.

– Вот она, – сказал он, показывая Лунду маленькую черную книжицу.

Переплет, покрытый тонким золотым узором, напоминал дорогую колоду карт.

– В этой книге – весь я, – сонно проговорил Азаки. – Она волшебная, друг мой Хьелмер Лунд. В мире много таких волшебных книг. Я точно знаю. Сам видел. У меня были друзья с книгами вроде моей.

Азаки на мгновение взгрустнул, а затем его лицо просияло. Он протянул книгу Лунду, предлагая взглянуть. Лунд пролистал ее, но обнаружил лишь каракули, наброски лиц, мест и предметов.

– Там рисунки, – сказал Лунд.

Азаки кивнул.

– Это иллюзии, которые рождает книга. Когда я что-то создаю, оно появляется в книге в виде рисунка. Давай покажу, на что она способна! – предложил он. – Я беру книгу и воображаю то, что хочу увидеть. Я могу заставить тебя увидеть все, что мне вздумается.

Лунд наблюдал, как Азаки взял книгу в руку. Появились огоньки, вокруг книги заплясал разноцветный вихрь. У Лунда отвисла челюсть: впервые в жизни он был действительно потрясен.

– Смотри. – Азаки кивнул на пустую тарелку Лунда, на которой вновь лежала еда.

Лунд потрогал – на ощупь еда была как настоящая. И выглядела как настоящая.

– Она не пахнет, – сказал он.

– Это иллюзия, – ответил Азаки и улыбнулся, распираемый гордостью.

Потом Азаки расслабился, положил книгу на стол, и вихрь огоньков исчез, словно кто-то взял и выключил свет, а тарелка Лунда вновь опустела.

– Взгляни-ка, – сказал Азаки, открывая книгу.

Он пролистал несколько страниц и, найдя, что искал, повернул книгу к Лунду – там был грубый набросок тарелки с едой, которую Лунд только что видел, трогал и нюхал.

– Охренительно, правда?

Лунд лишь кивнул в ответ: это было охренительно, по-другому не назовешь.

Он не знал, зачем Азаки раскрыл ему свой секрет, но предположил, что тот считает его дурачком. Лунд к такому привык. Сначала все подмечали его рост, потом – неразговорчивость и в итоге решали, что он тупой. Лунду нравилось, что его недооценивают, и как бы ему ни был симпатичен Азаки со своей непринужденностью, у Лунда не возникало ни малейшего желания его разубеждать.

Когда они вернулись в гостиницу около порта Антофагасты, Азаки заявил, что пойдет выпить в бар один. Лунд понял намек и поднялся в свой полулюкс на верхнем этаже. Взял в минибаре пиво и встал у окна: ему нравился вид на порт. Нравилось наблюдать, как кипит работа и снуют люди.

Лунд отхлебнул пива и задумался об Азаки. Внутри тот был мягким и добрым. Лунд не считал это недостатком – именно по этой причине он, в общем-то, столько времени с ним и путешествовал.

Азаки вернулся в номер раньше, чем ожидал Лунд: прошло чуть больше часа. Достал из минибара пиво и, следуя примеру Лунда, уселся на один из диванов.

– Пора нам вернуться в США, – заявил Азаки. – Полетим в Нью-Йорк.

Лунд посмотрел на него. Во взгляде Азаки читалось, что мыслями он далеко. Такое бывало раньше, когда он грустил или выпивал, или же грустил и выпивал одновременно.

– Хорошо, – ответил Лунд.

Он был не против. В Нью-Йорке он бывал лишь раз, очень давно. И с удовольствием вернулся бы туда.

После нескольких бутылок пива они развалились на диванах – каждый в своем углу, – и Лунд попросил: «Покажи».

Азаки театрально вздохнул, но Лунд знал: тот любит демонстрировать свое мастерство.

– Так и быть, – согласился Азаки.

Он взял Книгу иллюзий и на мгновение закрыл глаза. Книга засияла разноцветными красками, а затем вся комната озарилась светом и с потолка на них обрушился водопад радужных искр. Лунд, откинувшись, созерцал иллюзию, постепенно проваливаясь в сон.

– Наслаждайся, – проговорил Азаки. – Завтра нас ждет новое приключение.

Лунд поднял бутылку, отвечая на тост, и снова повернулся к огням.

Он не верил, что на следующий день они с Азаки что-нибудь найдут. Они ничего не нашли за все девять месяцев путешествий, но Лунд будет рад отправиться в путь, рад узнать как можно больше о неведомом мире волшебных книг.

Квартира мистера Уэббера и расследование Иззи

Наутро после почти бессонной, но полной впечатлений ночи Кэсси прихватила Книгу дверей и отправилась на поиски ответов.

Начала она с дома мистера Уэббера – четырехэтажного кирпичного здания на Восточной девяносто четвертой улице, фасад которого расчертил черный зигзаг пожарной лестницы, укрытой толстым слоем снега. Кэсси подергала входную дверь, но та была заперта. Тогда Кэсси вспомнила про Книгу, нащупала ее в кармане, представила, как открывает дверь и проходит внутрь, затем вновь потянула за ручку – без толку.

– Ну почему? – с досадой воскликнула она, выпуская в воздух облачко пара.

Она удостоверилась, что поблизости никого нет, и, вытащив книгу, предприняла еще одну попытку: дождалась радужной ауры и дернула за ручку. Дверь дома мистера Уэббера по-прежнему не поддавалась.

– Что я делаю не так?

Она застыла в раздумьях. Все путешествия накануне начинались с незапертых дверей – в квартире, на террасе отеля. Дверь же мистера Уэббера была закрыта, и в этом – единственное отличие. Если Кэсси не смогла бы войти в нее без Книги дверей, то почему с книгой должно получиться?

– Нельзя открыть закрытую дверь, – заключила она.

Книга дверей могла превратить одну дверь в другую, только если первая не заперта.

– Хм, – произнесла Кэсси, осмысливая этот факт. Звучало правдоподобно. Чтобы пройти в закрытую дверь, нужно найти открытую. Гипотезу стоило проверить.

Она вернулась на Вторую авеню и, весело насвистывая, стала разглядывать дома на обеих сторонах улицы. На глаза ей попался обнесенный строительными лесами вход в «Ситибанк». Обычная квадратная комната с пятью банкоматами без сотрудников.

– То, что надо, – пробормотала Кэсси.

Одной рукой она взялась за Книгу дверей в кармане, а другой – за ручку двери. Вспомнила дверь в доме мистера Уэббера, как она выглядит, какова на ощупь. Холодный металл, закрытый замок. Вспомнила, прочувствовала все до мельчайших деталей, и книга начала изменяться, твердеть. Кэсси увидела у себя в кармане искорки, будто кто-то запустил фейерверк в пещере, и с улыбкой потянула дверь на себя. Вот только вошла она не в банк, а в подъезд дома мистера Уэббера кварталом южнее, за углом. Вокруг все стихло, нос вдыхал лишь тепло и запах дерева.

– Круто, – пробормотала Кэсси, захлопнув дверь, за которой осталась Вторая авеню.

Только сейчас она поняла, как сильно переживала, что дверь с улицы заперта и магия может больше не сработать.

В Книге дверей Кэсси нашла изображение той двери. Там, где прежде была цветочная поляна, а затем венецианская улица, она обнаружила картинку с подъездом, в котором сейчас стояла. Она то опускала, то поднимала взгляд, сравнивая рисунок с действительностью.

– Невероятно, – улыбнулась Кэсси и взлетела по лестнице на верхний этаж.

Дверь в квартиру мистера Уэббера, единственная на этаже, оказалась закрыта. Кэсси предусмотрительно постучала: эхо резиновым мячиком скакало между стенами и плиткой на полу. Она выждала, но никто не ответил.

Теперь нужно было попасть в квартиру мистера Уэббера. Кэсси уже увидела, прочувствовала его дверь, и теперь, чтобы открыть ее, оставалось лишь найти другую, незапертую.

Тут Кэсси озарило. Она повнимательнее присмотрелась, пощупала ручку, как до этого на улице. Затем спустилась по лестнице, вышла из дома, повернула за угол и снова оказалась у «Ситибанка»; ее слегка раздражало, что приходится возвращаться, но она с нетерпением предвкушала, как вновь сотворит то ли шалость, то ли магию и отправится навстречу новым тайнам.

Спустя несколько минут она во второй раз зашла в «Ситибанк» и через закрытую дверь попала в прихожую мистера Уэббера. Не удержавшись, заглянула в книгу и отметила еще одно изменение – теперь рисунок изображал квартиру мистера Уэббера.

– Волшебство, – произнесла Кэсси, медленно качая головой.

Она испытывала трепет – не меньший, чем накануне, когда впервые воспользовалась книгой. А то и сильнее – ведь она продолжала экспериментировать, раздвигать границы возможного. К своей книге Кэсси уже чувствовала некоторую привязанность.

Коридор вывел ее в просторную кухню-гостиную с двумя широкими окнами на улицу. Комнату разрезали лучи водянисто-серого утреннего света, вдоль стен тянулись полки, аккуратно заполненные книгами. У окна стояло старомодное кресло с банкеткой для ног, по центру комнаты – двухместный диван, а напротив – деревянная тумба с маленьким квадратным телевизором. Справа располагалась зона кухни. Пахло деревом, кожей, книгами и кофе.

Кэсси пробежалась взглядом по книжным полкам, увидела Диккенса, Дюма, Томаса Харди и Хемингуэя, а также партитуры, пьесы и труды по теории литературы. Были там и современные книги: фэнтези, научная фантастика и хоррор – яркие издания в мягких обложках, занимавшие целый отсек. Но ничего похожего на Книгу дверей, никаких других волшебных книг.

Кэсси пересекла гостиную и попала в другой коридор, покороче, где были три двери. Туалет Кэсси не заинтересовал, а вот в полутемную комнату справа она заглянула. Там у стены стояла одиночная кровать, а в углу – старый шкаф. За маленьким окошком виднелся задний двор. В шкафу Кэсси обнаружила одежду, только принадлежала та отнюдь не пожилому мужчине, а скорее молодой женщине. Получается, мистер Уэббер когда-то жил с подружкой? Или, к примеру, с родственницей? Здесь тоже были книги – они ровным рядком выстроились на подоконнике. Издания в мягкой обложке, классика, современные авторы – довольно эклектичная подборка. Кэсси, одобрительно кивая, водила пальцем по корешкам: ей определенно нравился вкус того, кто собрал эту коллекцию. Коридор уперся в спальню – комнату куда просторнее, с большой двойной кроватью у дальней стены и одиноким окном, вдвое шире окон гостиной. Слева от входа располагался набитый одеждой встроенный шкаф, возле него аккуратно стояла обувь. Одежда мистера Уэббера. Кэсси узнавала шарфы, пиджаки, тонкий аромат его туалетной воды. И вновь потеря этого едва знакомого человека вызвала в ней грусть, которую она тут же отогнала.

Кэсси закрыла шкаф и подошла к окну, где по заснеженной улице вперевалку полз грузовик службы доставки. Зачем она пришла сюда? В квартире нет ничего значимого.

Так что ей здесь нужно?

Каким же был ее истинный мотив? Может, это лишь повод поразвлечься с Книгой дверей?

Она вернулась в гостиную – уютное пространство, заполненное книгами и дневным светом. Так хорошо и тихо, подумала Кэсси, наверняка мистер Уэббер был здесь счастлив.

– Зачем вы дали мне книгу, мистер Уэббер? – спросила она у комнаты. – И как она досталась вам? Какую тайну хранит?

Она ждала, но ответить ей никто не мог.

– Как ты, милая? – спросила миссис Келлнер у Кэсси, как только та пришла на работу.

От дома мистера Уэббера до магазина Кэсси добралась пешком. Она поскальзывалась и чуть не падала на не чищенных от заледеневшего снега тротуарах, лицо на дневном морозе высохло и обветрилось.

– Замечательно, – ответила Кэсси.

Миссис Келлнер одобрительно кивнула.

– Рада слышать, милая.

Миссис Келлнер называла милыми всех, и молодых, и старых. Сама она была женщиной неопределенного возраста, с их первой встречи шесть лет тому назад Кэсси так и не заметила, чтобы та постарела. Миссис Келлнер была невысокая, плотная, всегда хорошо одетая, из тех, кто любую неприятность принимает так, будто это едва ли худшее, что случилось с ними даже за последние полчаса.

До того, как устроиться в «Келлнер Букс», Кэсси часто заходила сюда как покупатель. После возвращения из Европы она несколько месяцев ночевала в хостелах и успела за это время обойти все книжные магазины Нью-Йорка. «Келлнер Букс» стал одним из ее любимчиков: удобно добираться, но притом место тихое, вдали от туристов и городских толп, не слишком маленький (а значит, с хорошим выбором книг) и не слишком большой (а значит, душевный). Почти каждый день она заглядывала сюда, ее узнавали сотрудники, она даже сама расставляла книги, если находила их не на месте. Так продолжалось месяца два, пока миссис Келлнер, отведя Кэсси в сторонку, не предложила ей работу.

– Ты ведь частенько здесь бываешь, не хочешь ли получать за это деньги?

Как оказалось позднее – об этом через некоторое время Кэсси узнала от Иззи – у мистера Келлнера обнаружили болезнь Альцгеймера, и он сдавал на глазах.

– Скоро он ничего не сможет делать по магазину, – сказала как-то вечером Иззи, когда они вместе прибирались после смены. – Миссис Келлнер тоже станет меньше работать, ведь ей придется за ним присматривать. Потому и нужны люди. А у тебя честное лицо.

– Как у всех профессиональных лжецов, – отшутилась Кэсси.

Мистер Келлнер ожидаемо появлялся все реже. Сам он, в противовес своей невысокой и плотной жене, был высок и худощав, с постоянно растрепанными волосами, но неизменно доброжелательный ко всем. Кэсси, впрочем, познакомилась с ним, когда он почти перестал заглядывать в магазин. В последние годы миссис Келлнер редко упоминала мужа, а Кэсси было неловко расспрашивать, как у него дела.

– Сходи-ка выпей кофе, – приказала миссис Келлнер, – а то у тебя вид усталый.

Так, в форме мягкого упрека, она обычно проявляла свою заботу.

Кэсси оставила в подсобке вещи – пальто и сумку с Книгой дверей – и подошла к стойке с кофе. В магазине было не очень людно: несколько студентов с ноутбуками сидели за столиками, двое постоянных покупателей листали книги. Пока кофе остывал, Кэсси рассказала о вчерашнем событии Дионн, стараясь не выдать своих переживаний.

– Бедняжка мистер Уэббер, – прицокнула Дионн, качая головой.

– Ведь ты его вчера обслуживала? – спросила Кэсси. – Перед тем, как закрыться?

– Ну да, – ответила Дионн, облокачиваясь на стойку.

– Ты заметила?.. – начала Кэсси и вдруг, сама не зная почему, осеклась.

– Заметила что?

– Коричневую книгу у него? Вроде небольшого блокнота?

Дионн расхохоталась.

– Зайка, да в конце смены я не различаю, мужчина передо мной, женщина или чертов инопланетянин. Я просто принимаю заказ и подаю кофе. Мне по барабану, какие у кого книги.

– Ну да, – проговорила Кэсси.

– Зайка, у тебя все в порядке?

– Устала просто, – ответила Кэсси и взяла свой кофе. – Вот что мне сейчас нужно.

Она вернулась к кассе у входа в магазин и села на табурет.

– Миссис Келлнер? – начала она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

– Да, милая?

– А вы знали мистера Уэббера?

– Что значит, знала ли я? Знала. Он приходил в магазин и покупал книги. Ты это хотела услышать?

Так начинался любой разговор с миссис Келлнер. Сперва она выставляла собеседника идиотом, а уже потом отвечала на вопросы. Безо всякого злого умысла, такая манера.

– Нет, я имею в виду, знали ли вы о нем что-нибудь?

– Я знаю, что он был старым и слишком мало ел. В его годы и такой тощий – надвое переломится, если упадет. Совсем о себе не заботился.

– Часто ли он сюда прихаживал?

– Милая, ну что за грамматика – «прихаживал»?

Кэсси взглянула на пожилую женщину с таким выражением, на которое бы пару лет назад еще не решилась, и та, вздохнув, отвела глаза.

– Мистер Уэббер был хорошим клиентом, – сказала она, и Кэсси знала ценность этой похвалы. – Приходил в магазин, сколько я себя помню. Красивый мужчина, высокий и сильный.

Миссис Келлнер улыбнулась каким-то своим мыслям.

– Он всегда был один, – продолжила она, глядя в компьютер. – Не помню его с кем-нибудь. Я уж думала, не гей ли он, но ведь не станешь спрашивать об этом клиента. А он был хорошим клиентом. Мало сейчас таких. – И, чуть помолчав, добавила: – А впрочем, была одна… Как-то раз он ушел домой с девушкой, слишком для себя молодой. Я еще подумала, уж не бездомная ли, которой он решил помочь.

Кэсси ждала продолжения.

– А может, это был не он, а кто-то другой. – Миссис Келлнер покачала головой. – Столько времени прошло, все в голове путается.

Миссис Келлнер вернулась к своим занятиям. Кэсси тоже попыталась работать, но поняла, что мысли постоянно крутятся вокруг Книги дверей и загадочных страниц с рисунками. Ей хотелось где-нибудь сесть и поразглядывать их внимательнее.

Ближе к вечеру, натоптав снежных следов, в магазин ворвалась Иззи. Волосы у нее были влажные от уличной сырости, а щеки раскраснелись, как у клоуна.

– Иззи, милая! – Миссис Келлнер обняла ее, перегнувшись через стойку. – Ты ж моя куколка, ну что за розовые щечки!

– Сосулька я, а не куколка, – процедила Иззи.

Миссис Келлнер, продолжая держать Иззи за плечи, разглядывала ее, словно внучку после долгих лет разлуки.

– Когда же тебе надоест торговать своими дорогими побрякушками? Возвращайся продавать то, что делает мир лучше.

– Простите, миссис Кей, но за дорогие побрякушки кое-кто готов платить больше. Предложите столько же, сразу вернусь.

– Ах, деньги. Вы, молодежь, только о деньгах и думаете. А деньги, милая, далеко не главное в жизни.

С этими словами миссис Келлнер подхватила стопку книг и уплыла в дальний угол зала.

– Легко говорить, когда у самой апартаменты за миллионы долларов в Верхнем Ист-Сайде, – пробормотала Иззи, наклонившись к Кэсси через стойку.

– Она просто скучает по тебе, – ответила Кэсси. – Ты что здесь делаешь? Я думала, ты сегодня работаешь.

– Только закончила. Знаешь, который час? Неважно. Мне надо с тобой поговорить.

– О чем?

– О… – она огляделась и перешла на шепот, – …телепортационной книге.

Кэсси еле сдержала улыбку:

– Давай не здесь.

К кассе подошла женщина, перед собой она катила коляску с малышкой. Малышка держала в руках большую книжку с картинками, словно руль автомобиля.

– Дай десять минут, и я уйду на перерыв пораньше. Прогуляемся, поговорим.

Они шли, держась за руки и прижимаясь друг к другу для устойчивости и тепла. Через плечо у Кэсси висела сумка с Книгой дверей. Улица кишела людьми, отовсюду раздавались какие-то звуки и поднимались в воздух выхлопные газы. Прохожие кутались от мороза, выдыхали в воздух завитки пара. Тяжелые серые тучи проглотили солнце и грозили новой метелью. Несколько минут девушки шли молча, и Кэсси вдруг вспомнила, как часто в начале дружбы они ходили, взявшись за руки, с работы и на работу, на ужины с друзьями или вечеринки, где Иззи искала себе парней, а Кэсси отчаянно мечтала поскорее вернуться домой к очередной занимавшей все ее помыслы книге. То время, проведенное вместе, у них не отнять – Кэсси казалось, что их дружба длится почти вечность и они уже как сестры.

– О чем же ты хотела поговорить? – спросила Кэсси.

Иззи ответила, не сводя глаз с простиравшегося перед ними городского каньона:

– Ночью мне не спалось. Ну, то есть я, наверное, уснула, когда ушла к себе. Часика на два, не больше.

– Ага.

– Но спала так, как бывает, когда утром надо рано встать ради чего-то важного. Всю ночь вертелась… Я пересматривала наше видео. Ну то, догоняешь?

– Ага, – повторила Кэсси.

Подождав на светофоре, они перешли улицу вместе с толпой: две группы пешеходов, как армии в битве, сперва схлестнулись, а затем вновь разошлись в разных направлениях.

– На работе я не могла об этом не думать и целый день гуглила.

– Да у тебя, гляжу, работы завались, – заметила Кэсси. – Ну и что же ты гуглила?

Иззи закатила глаза.

– Погоду в Миннесоте! Сама как думаешь? Про твою телепортационную книгу. Вот.

Кэсси закусила губу: ей не понравилось, что Иззи занималась чем-то, связанным с книгой, не посоветовавшись с ней.

– И что ты нашла?

– Ничего, – ответила Иззи. – Рылась в интернете, как настоящий ботан. Прочесывала каждый сайт, каждую стену в соцсетях. Каждый влог, блог и еще черт знает что. Ничегошеньки не нашла. Никаких упоминаний о телепортационных книгах или о Книге дверей, ничего такого. Ни-че-го.

– Угу, – хмыкнула Кэсси, удивляясь, что и сама слегка расстроилась. – Если ничего нет, зачем пришла?

Иззи бросила на нее косой взгляд, не веря своим ушам.

– Не втыкаешь? Интернету ничего не известно про твою книгу.

– Ну да, ты уже говорила.

– Кэсси, – тон у Иззи был такой, словно она объясняет тупице. – Гугл знает все. Все! Да я бы что угодно тебе нашла, хоть размер туфель миссис Кей, хоть сколько налогов она заплатила. А эта книга – она ведь необычная. Люди бы точно знали. Как же получилось, что ничего нет?

Кэсси задумалась. В животе она ощутила какую-то неприятную тяжесть, но решила не обращать внимания.

– Да брось, Из. Ты волнуешься, потому что ничего не нашла. А нашла бы, все равно волновалась.

– Получается, кто-то удаляет все упоминания о таких штуках, – шепотом затараторила Иззи. – Мне это не нравится.

– Ты себе напридумала, – наигранно усмехнулась Кэсси.

– А ты недодумала! – отрезала Иззи, и, взглянув на подругу, Кэсси впервые и с удивлением заметила, как та серьезна. – Понимаю, ты витаешь сейчас в облаках и кажется, что все нипочем, а вот у меня мурашки по коже! Тебе срочно надо в полицию, чтобы они расследовали, как мистер Уэббер…

Кэсси виновато взглянула на подругу, и та тут же поняла, в чем дело.

– Ну, Кэсси, – с досадой произнесла она.

– А что, если сегодня утром я побывала у него в квартире?

– А что, если тебя кто-нибудь заметил? Как ты… Ах, ну да. – Иззи оборвала себя на полуслове, и Кэсси утвердительно кивнула. – Я не уверена, что тебе стоит вот так продолжать использовать книгу. Пока не разузнаешь побольше. Это может быть опасно.

– Я ничего не нашла, – ответила Кэсси и, прищурясь, повернула лицо к ветру. – Квартира обычного старика. Я не рылась в его вещах, ничего подобного, просто почувствовала, что там ничего нет.

Иззи определенно расстроилась и дальше шла, уставившись себе под ноги и качая головой.

– Мне пора назад, – сказала Кэсси.

В конце квартала они повернули обратно. При повороте кое-что бросилось Кэсси в глаза – фигура, знакомое лицо. С другой стороны улицы на них смотрел мужчина – темноволосый, с изможденным лицом, в темном костюме, – и Кэсси поняла, что видела его раньше. Это был человек из прошлой ночи, с террасы отеля «Лайбрари». Она глядела ему в глаза, вытягивала шею, стараясь не упустить его из вида.

– Что там? – спросила Иззи.

– Ничего, – улыбнувшись, соврала Кэсси. – Ничего.

Когда она снова подняла глаза, человек уже исчез в толпе.

– Загулялись мы, – сказала Кэсси. Она вдруг почувствовала себя неуютно, но не понимала почему. – Давай вернемся с помощью Книги.

Иззи недовольно скривилась.

– Кэсси…

– Иззи, пожалуйста, доверься мне.

Что-то в ее голосе удержало Иззи от дальнейших протестов. Они свернули на ближайшую улицу и нашли большой магазин с кулинарией. В следующее мгновение они уже перешагнули порог «Келлнер Букс» – вдали от Второй авеню и человека, который за ними наблюдал.

Книжные люди

Лотти Мур, больше известная как Продавец книг, получила долгожданное сообщение о Книге дверей в собственном коттедже во Французском квартале Нового Орлеана.

Она внимательно прочла электронное письмо, и пульс у нее забился чаще. Перечитала, чтобы запомнить подробности. Потом встала из-за стола и вышла на балкон. Облокотившись на железные перила в тени росшего у дома кипариса, она глядела вдаль на Орлеан-стрит, в конце которой высился шпиль собора Святого Людовика. День для этого времени года выдался теплый, но не слишком влажный. Она задумалась, подставляя лицо ласковому ветерку. Затем вытащила телефон и набрала номер охотника за книгами Азаки. Она долго размышляла, к кому обратиться за помощью, и выбор пал на Азаки.

– Госпожа Продавец, – поприветствовал ее Азаки, взяв трубку.

– Спасибо, что ответили, – сказала Лотти.

Она знала, Азаки ее недолюбливает. Они общались лишь раз – несколькими годами ранее, когда Азаки продал ей книгу. Он сделал это скорее из необходимости, потому что не горел желанием продавать особенную книгу на открытом рынке.

– Чем могу быть полезен?

– Нужна ваша помощь, – сказала она. – Где вы сейчас?

Азаки ответил не сразу.

– Ну, допустим, в Южной Америке.

– Понимаю вашу настороженность, но этот разговор строго конфиденциален.

– В Южной Америке, – повторил Азаки.

Он был осторожным человеком. И Лотти его не осуждала.

– Мистер Азаки, буду с вами откровенной, – сказала она. – Мне нужен тот, кому я смогу доверять, кто умеет действовать аккуратно.

– Зачем?

– У меня есть сведения об особенной книге, которая появилась в Нью-Йорке.

– Слушаю, – голос Азаки на мгновение утонул в шуме улицы и проезжающих мимо машин.

– Я не могу раскрыть, как узнала о том, что собираюсь вам рассказать, но я уверена, что объявилась Книга дверей.

– Книга дверей, – повторил Азаки, – это точно?

– Да.

Азаки на секунду замолчал.

– Любопытно.

– Мне нужен тот, кому я могу доверить ее забрать.

– И доставить вам на продажу? – спросил Азаки.

– Естественно, – ответила Лотти. – Только представьте, сколько вы заработаете. Даже с учетом моей комиссии денег вам хватит, чтобы скрываться до конца жизни. Вы же этого хотите?

Азаки не ответил. Он был напуган и на мели. На чем она и хотела сыграть.

– Если книга попадет не в те руки…

Она знала, что он имеет в виду. Кого. Но ничего не сказала.

– Выкладывайте, – наконец произнес он.

Лотти изложила ему детали.

– Я прошу вас о помощи, поэтому оплачу перелет в Нью-Йорк, если скажете, из какого аэропорта собираетесь вылететь.

– Не стоит, – ответил Азаки. – Пару билетов я могу себе позволить.

– Пару?

– Себе и телохранителю, – пояснил он. – У меня теперь новый. Здоровенный. Руки золотые. Кто-то еще знает?

– Возможно, – сказала Лотти. – Но даже если нет, то скоро узнают. Слетятся как мухи.

– Верно, – согласился Азаки.

– Хочу, чтобы вы сделали для меня еще кое-что, – добавила Лотти. – Немного необычное. Поэтому я к вам и обратилась. Книга у женщин, одну из которых зовут Изабелла Каттанео.

– Что с ней?

– Если она будет одна, когда вы ее обнаружите, приведите ко мне.

– Что?

– Я хочу, чтобы вы привели ее ко мне.

– Зачем?

– Я должна ее защитить.

– От чего?

– Это вас не касается. Возьметесь? Забрать книгу и привести ко мне женщину?

Азаки задумался; Лотти слышала лишь шум ветра и машин.

– Давайте я для начала доберусь до Нью-Йорка, – наконец произнес он. – Свяжусь, как только приеду.

И повесил трубку.

Лотти отложила телефон и снова облокотилась на перила. Книга дверей ее не беспокоила: она знала, что так или иначе ее получит, проведет последний аукцион и навсегда выйдет из бизнеса. Азаки на самом деле служил лишь подстраховкой. Ей нужно, чтобы он доставил к ней женщину. Вот главное. Потому что она пообещала и всегда держала свои обещания.

Драммонд Фокс, в прошлом Библиотекарь, а ныне странник, проснулся утром и обнаружил у себя в памяти образы девушек, которых видел накануне вечером. Он чувствовал, что срочно должен отыскать их, спасти от уготованной им, вероятно, судьбы. Он принял душ, оделся, взял с прикроватной тумбы три книги – Книгу удачи с золотыми обрезом и переплетом, Книгу теней и Книгу памяти. Книгу памяти он убрал не сразу, а раскрыл, чтобы взглянуть на аккуратно выведенный на первой странице текст, как делал уже тысячу раз в течение многих лет.

Это Книга Памяти.

Поделись ей, чтобы поделиться памятью,

Подари ее, чтобы подарить память,

И забери ее, чтобы забрать память.

Драммонд часто размышлял, не забрать ли у себя самого воспоминания, не позабыть ли обо всех особенных книгах, о Женщине, о Библиотеке Фокса и просто начать новую жизнь. Но всегда сопротивлялся этому искушению. Как и сейчас, ведь у него появилась цель. Он должен отыскать девушек с Книгой дверей.

Драммонд сунул Книгу памяти к двум другим книгам. Карман на бедре чуть оттопырился, но нисколько не мешал. Так он знал, что книги на месте – ведь обычно они столь легки и незаметны, что о них легко забыть. Драммонд вышел на холодный утренний воздух и, не обращая внимания на обжигающий щеки ветер, бесцельно побрел по заснеженному городу, по длинным авеню в тени небоскребов, вдоль разных улиц, широких и узких. Он купил на улице хот-дог, запил его колой и снова побрел, доверяясь удаче.

Ближе к обеду он их увидел. Он стоял на перекрестке в Верхнем Ист-Сайде, ожидая зеленый свет, и тут на углу напротив заметил двух девушек. Блондинка тоже его увидела и через всю улицу серьезно посмотрела ему в глаза. Так глядели они друг на друга секунды две, а когда он, поскальзываясь, спотыкаясь и чуть не падая на заснеженном асфальте, перешел-таки улицу, девушки уже были на другом конце квартала. Он поспешил туда, но их уже и след простыл. Скрыться они могли бы только в кулинарии, в первой двери по этой улице. Драммонд вошел, но внутри его встретила лишь пожилая кассирша.

Драммонд, тяжело дыша, вернулся на улицу и огляделся. Он старался ничего не упустить. Вокруг лишь подъезды жилых домов, куда девушкам не попасть, если только они там не живут.

Но Драммонд полагал, что нет. Он полагал, что есть другое объяснение, и теперь даже сильнее в нем уверился, чем накануне вечером.

У них Книга дверей, как бы невероятно это ни звучало.

Пока Драммонд Фокс совершал утреннюю прогулку, доктор Хьюго Барбари держался от него на расстоянии квартала. До того, как стать охотником за книгами, Хьюго был просто охотником, и накануне вечером он без труда выследил Драммонда по отпечаткам ног на снегу, которые привели его от парка Вашингтон-сквер к отелю «Лайбрари». Барбари тоже туда заселился, а благодаря щедрой взятке портье был своевременно оповещен, когда Драммонд вышел на улицу. Все утро Барбари ходил за Драммондом, хоть и не понимал, что тот ищет.

Он знал, у Драммонда должны быть при себе книги. Никто бы не выжил десять лет, скрываясь от всего мира, без вспомогательных средств. Особенно учитывая то, какого рода люди его искали.

У самого Барбари имелись только две книги – более чем достаточно, чтобы сделать жизнь богатой на разнообразные удовольствия. И книги, конечно же, могущественные – настолько, чтобы его самого не беспокоили. Но он знал: в один прекрасный день, рано или поздно, за ним придут – нигерийский выродок Окоро или кто-то вроде него. Или же сама Женщина. Это была гонка вооружений: кто первым соберет больше всех книг и могущества. В своих способностях Хьюго не сомневался; он знал, что внушает страх. Но он также знал, что неплохо бы по возможности раздобыть еще книг. Книги, подобные тем, которыми обладал Библиотекарь, позволяли десять лет оставаться незамеченным. Такие и правда могут оказаться полезны.

Барбари наблюдал, как Драммонд Фокс застыл на противоположной стороне улицы с несколько озадаченным видом, словно вдруг потерял нечто важное.

Потом Драммонд снова направился на юг, из Верхнего Ист-Сайда в сторону Среднего Манхэттена.

Хьюго был не против. Ему нравилось гулять, так он оставался в форме.

Примерно в то же время в Лондоне, где день клонился к вечеру, в оживленном итальянском ресторане Ковент-Гардена Мэрион Грейс ожидала сестру. Мэрион не виделась с сестрой больше пяти лет, поскольку теперь редко контактировала с людьми, но та по электронной почте попросила о срочной встрече. Поэтому Мэрион покинула квартиру в Доклендсе и отправилась в Ковент-Гарден. Во время этого путешествия она чувствовала себя беспокойно, неуютно и по-настоящему расслабилась, лишь когда в ресторане ее усадили за столик в дальнем углу.

– Когда бронировали, попросили где потише, – пояснил официант. – Надеюсь, здесь вас устроит?

Мэрион благодарно улыбнулась, отметив чуткость сестры к ее страхам. Она села и стала ждать. Официант принес хлебную корзину, воду, и Мэрион на минуту отвлеклась на телефон – нет ли сообщения от сестры, – а подняв взгляд, увидела перед собой Женщину с ее бездонно черными глазами и красивым лицом.

Мэрион чуть не задохнулась. Женщина равнодушно ее разглядывала. Мэрион обвела взглядом зал, словно моля о помощи, но всем было невдомек, кто такая Женщина. В ней видели лишь симпатичную девушку в платье с цветочным узором.

– Ты, – голос Мэрион дрожал.

Женщина молча смотрела ей в глаза.

Мэрион сглотнула, в горле у нее все сжалось.

– Я встречаюсь с сестрой.

Женщина продолжала глядеть ей в глаза, а потом медленно покачала головой.

– Ты… Моя сестра, она…

– Умерла, – просто сказала Женщина.

Говорила она тихо, почти шептала. Мэрион в отчаянии отвернулась.

Она задумалась, не сбежать ли, но куда там старухе, пять лет просидевшей взаперти. И кто знал, какие книги с собой у Женщины?

– Что тебе нужно? – Голос у Мэрион дрожал. – Что тебе от меня нужно?

На Женщину обратил внимание проходивший мимо официант. Он склонился к ней, чтобы принять заказ, и та проговорила что-то ему прямо на ухо. Официант кивнул и поспешил прочь.

– Я ничего не знаю, – сказала Мэрион. – Пожалуйста. Я пять лет жила затворницей. Ни с кем не разговаривала.

Пока Мэрион говорила, Женщина изучала корзину с хлебом. Потом взяла белую булку, понюхала ее.

– Что ты сделала с моей сестрой? – спросила Мэрион, пусть на самом деле и не хотела знать.

Женщина посмотрела Мэрион в глаза и медленно разломила булку ровно пополам. Кончики ее рта приподнялись в подобии улыбки.

– Книги у меня с собой нет, – продолжала Мэрион, и Женщина, положив в рот кусок хлеба, бросила на нее быстрый взгляд.

Снова появился официант и поставил на стол бокал шампанского. Женщина жевала, молча изучая Мэрион.

– У меня ее нет, – сказала Мэрион. – Я не хотела ее иметь. Не хотела, чтобы за ней пришла ты.

Женщина глотнула шампанского и разочарованно уставилась на жидкость сквозь стекло бокала, причмокивая губами, словно вкус не соответствовал ее ожиданиям.

– Тебе бы она не пригодилась, даже забери ты ее. Ну к чему тебе Книга радости? – Мэрион скривилась, ненависть в ней наконец возобладала над страхом. – Тебя ведь меньше всего заботит радость.

Женщина положила в рот еще один кусок хлеба.

Мэрион смотрела на нее и ждала.

Ждала чего-то.

Чего-то ужасного.

– Я отправила ее Драммонду, – наконец произнесла она. – Больше десяти лет назад, для сохранности, ясно? Вот во что ты превратила этот мир. Заставила меня спрятать Книгу радости, ведь так лучше, чем позволить тебе до нее добраться.

Мэрион с удивлением почувствовала в глазах слезы. Она не понимала, плачет ли от страха, из-за сестры или оплакивает мир, безвозвратно изменившийся по вине этой женщины.

– Вот что ты натворила, – сказала она, утирая слезы рукой. – И как тебе не совестно?

– Где Библиотека Фокса? – спросила Женщина так тихо, что Мэрион пришлось податься вперед, чтобы расслышать.

– Не знаю я, где Библиотека Фокса, – выпалила она. Ее охватила паника. – Откуда мне знать? Да я бы и не хотела! И никто бы не хотел, ведь тогда до них доберешься ты.

Не отрывая взгляд от булки, Женщина подняла брови, будто хотела выяснить: «Что, правда так говорят?»

– Только Драммонд Фокс знает, – заявила Мэрион. – Хочешь Библиотеку, найди его. Что толку меня спрашивать!

Женщина ничего не ответила. Она такая красивая, подумала Мэрион, и такая тьма скрывается под этой прекрасной оберткой.

– Тебе никогда не найти Драммонда Фокса. – Мэрион почувствовала, как страх сползает с плеч, будто кто-то снимает с нее пальто.

Она знала, что умрет; даже невероятно, насколько освобождающей казалась эта мысль. Она улыбнулась – и в это мгновение Женщина выронила недоеденный кусок хлеба на стол.

– Значит, ты так и не нашла его за все эти годы и до сих пор не знаешь, где его искать? – продолжала Мэрион.

Женщина подняла на нее прекрасные безразличные глаза.

– Да это лучшая новость за много лет! – радостно всплеснула руками Мэрион. – Просто замечательная! Не найдешь его, никогда не получишь и Библиотеку Фокса!

Тут Мэрион, не удержавшись, рассмеялась. Она сбросила с себя напряжение и почувствовала, как воздух вокруг словно бы тоже разрядился.

Она посмотрела на Женщину и увидела всю ее пустоту, отсутствие в ней даже частицы человечности. Она будто женский портрет, подумала Мэрион, – красивая и безжизненная.

Вдруг Женщина резко накрыла ладонью руку Мэрион и злобно скривилась. В следующий миг Мэрион пронзила острая, жгучая боль, будто кто-то сильно сдавил ей сердце.

Она судорожно хватала ртом воздух, стучала по столу, посуда от тряски гремела. С каждой секундой Мэрион приближалась к смерти и тут в железном кувшине с водой увидела свое искореженное отражение – застывшее в крике лицо старухи.

Женщина шла от Ковент-Гардена на юг, потом свернула на набережную Темзы, лелея разгоравшиеся внутри злость и ненависть к бурлившей вокруг жизни.

Она злилась, что все усилия пошли насмарку. Книгу радости ей не достать. Она с трудом перенесла трансатлантический перелет, а теперь ей предстоял еще один, чтобы вернуться домой.

Она поднялась на Вестминстерский мост – в вечерней дымке огни Вестминстерского дворца сияли золотом. Мост кишел людьми, занятыми обычными человеческими делами. Люди болтали, улыбались и просто сновали мимо. Женщина плыла между ними с пустым взглядом, как акула в косяке рыб.

Ей хотелось причинять боль и страдания. Так было всегда, а в этот день – особенно, учитывая ее разочарование. Убийства старухи в ресторане ей явно не хватило. То была необходимость, которая не принесла удовлетворения. Чтобы успокоиться, ей нужно более ощутимое страдание, нужно заставить мир петь ей в агонии.

Темнело, приближалась ночь. Люди на мосту начинали озираться, когда чувствовали, как в полумраке Женщина проходит мимо, им словно вдруг становилось не по себе.

И тут Женщина увидела, что навстречу идет молодая мама, держа за руку девочку лет восьми-девяти. Девочка шагала вприпрыжку в красивом кремовом пальто, белых чулочках и меховых наушниках, щеки ее раскраснелись от задувавшего с Темзы морозного ветра. При виде парламента и пронзающей небо часовой башни девочка заулыбалась. Такая яркая, живая, пышущая здоровьем, а рядом с ней – жизнерадостная мама, которая чуть не светится от счастья за себя и за ребенка, которого принесла в этот мир. Как ненавистны были они Женщине!

Дождавшись, когда они подойдут ближе, она достала из сумки Книгу отчаяния и прижала к груди, как прижимает Библию прихожанка по дороге в церковь. Она чувствовала, как кипят, разливаются в воздухе отчаяние и мощь книги. По воле Женщины книга ожила и по краям у нее запенилась тьма, но никто даже не оглянулся.

Женщина на ходу слегка провела пальцами по мягкой розовой щечке. В девочку, как вода из кувшина, хлынуло отчаяние, вмиг заполнив ее. Женщина испытала восторг, чувствуя, как агония потоком проносится по ней прямо в звенящее юностью тело.

В ту же секунду раздался плач боли, и Женщина, не останавливаясь, обернулась: мама нахмурилась, села на корточки и с тревогой обняла свое дитя, не понимая, что случилось.

Девочка плакала, потому что ее переполняла пустота, и Женщине показалось, что детские глаза вдруг потемнели, сливаясь с ночным небом над Вестминстерским дворцом.

Лицо у ребенка исказилось и покраснело, по щекам бежали слезы; охваченная внезапным ужасом, она кричала, пела песнь Женщины. А потом в слезах взглянула на Женщину, словно чувствуя источник своей муки. Люди оборачивались, проходя мимо, а мать все обнимала и ласкала дочку в тщетной надежде ее утешить.

Женщина встретилась с девочкой взглядом и улыбнулась. «Да, дитя, – говорила улыбка, – это сделала я. Это мой подарок тебе».

Женщина знала, ребенок никогда больше не улыбнется. Не познает радости, счастья. Возможно даже, что ниспосланная Женщиной боль уничтожит девочку до того, как та успеет повзрослеть.

Женщина была удовлетворена. Когда-то она тоже была чистой, счастливой девочкой, пока с ней не произошла перемена. Так почему другие девочки должны радоваться и улыбаться, если могут петь от боли, услаждая слух Женщины?

Она продолжила путь, а позади нее взметались в небо вопли отчаяния несчастного ребенка – сладостная, душераздирающая песнь.

Ночь путешествий

Наступил вечер, и Кэсси осталась в магазине одна. Она сидела за прилавком с Книгой дверей на коленях и медленно переворачивала страницу за страницей, исследуя надписи и картинки. Почти все они ничего ей не говорили, но она не могла оторваться. Двери открытые и закрытые, коридоры. Еще лица – мужские и женские, детские и взрослые. Кэсси спрашивала себя, кто эти люди? Прежние владельцы книги? Появится ли когда-нибудь здесь лицо самой Кэсси? Что с ними случилось?

Впервые Кэсси задумалась, а вдруг Иззи права и пользоваться книгой небезопасно? Но тут же, отвечая самой себе, вспомнила прошлый вечер, последний разговор с мистером Уэббером. Тот призывал ее посмотреть мир, рассказывал о своих путешествиях.

Не потому ли, что собирался отдать ей Книгу дверей?

Не напутствием ли были его слова?

Кэсси отложила книгу и стала прибираться перед закрытием. Собрала посуду со столов, и вдруг ей вспомнился ужин с дедушкой много лет назад, когда они вдвоем ели тушеное мясо с картошкой и дедушка признался, что всегда мечтал о путешествиях.

– Да мне даже в соседний город на машине сгонять в радость, – сказал он, накладывая ей тушеного мяса. – Просто ехать куда-то по дороге. А каково было б на самолете, да еще в другую страну… Летишь себе по небу, и внизу проносится целый мир.

Дедушке так и не довелось попутешествовать. Вся его жизнь свелась к работе, оплате счетов и воспитанию внучки; Кэсси была уверена, что дедушка всегда откладывал эти планы подальше, в место под названием «когда-нибудь», вот только это «когда-нибудь» так и не наступило.

Именно поэтому – хотя во многом потому, что ей так хотелось самой – Кэсси знала, что никогда не прекратит пользоваться книгой. Она не собиралась отказываться от волшебства, от всего невозможного.

В тот вечер Кэсси, закрыв магазин, через дверь подсобки перенеслась в Европу, в места, где бывала восемь лет назад. Для начала она снова отправилась в Венецию, на улицу, которую наблюдала вчера из своей квартиры. Перешагнула порог и очутилась на мостовой. Стояла сухая холодная ночь; Кэсси восхищенно огляделась, глаза у нее заблестели от слез. Она села на корточки и тронула землю, просто чтобы убедиться, что та настоящая. Дверь, через которую она только что прошла, была все еще распахнута, а за ней по-прежнему находился магазин «Келлнер Букс» – факт настолько невероятный, что сердце бешено забилось от восторга.

– Это правда, – повторяла Кэсси, – все правда.

Она медленно закрыла дверь, провожая взглядом исчезающий за ней Нью-Йорк, – так иные люди ловят момент, когда в холодильнике выключается свет. И потом просто стояла, вдыхая венецианский воздух. До рассвета оставалось еще несколько часов, на улицах было пусто и тихо. В глазах у Кэсси стояли слезы – слезы счастья и изумления.

Она пошла направо, а звук шагов эхом отдавался от стен. В конце улицы узкий канал замысловатым зигзагом огибал несколько зданий, проныривал под пешеходным мостом и пропадал в расщелине меж двух высоких домов. Вода в канале была идеально гладкой, как черное зеркало. На другом берегу виднелась небольшая площадь – кампо, вспомнила Кэсси, – со старинным каменным колодцем в центре. Когда наступит утро, из ресторанов по краям площади выставят на улицу столы и стулья, а в полдень солнце окажется прямо над головой, одаряя мир теплом и светом. Сколько счастливых часов провела на этой кампо Кэсси за книгой и бокалом дешевого вина! А сейчас площадь пустовала и дома вокруг хранили молчание, будто скорбящие у могилы.

Кэсси развернулась и зашагала обратно, утирая слезы радости. Мимо пекарни, где, как она помнила, совсем скоро начнут замешивать тесто и разжигать печи, мимо маленького кафе на углу, за которым свернула налево в небольшой проулок. Она будто шла по дну геологического разлома: небо снизу напоминало зигзагообразную трещину. Когда Кэсси только приехала в Венецию, она обожала просто бродить по тайным улочкам, обожала открытия, которые эти улочки ей сулили: на пути могли возникнуть невесть откуда взявшийся канал, заставляя искать обход, или же крошечная площадь, окруженная зданиями из осыпающегося красного кирпича с закрытыми от полуденного солнца ставнями; пожилые итальянки в тяжелых темных платьях, жестикулируя, перекрикивались из дверей своих квартир. Таким бывал этот город днем, таким его запомнила Кэсси, но сейчас она шла по совершенно иному городу. Узкие проулки наводили страх, грозили приступом клаустрофобии, ее преследовали мысли о странных людях, которые вот-вот появятся на другом конце улицы и преградят дорогу.

Когда она вышла на просторную площадь, ее разгулявшееся воображение успокоилось. Дома по краям площади почти не подавали признаков жизни, лишь в паре квартир горел свет, намекая, что там, за окнами, глубокой ночью что-то все-таки происходит. Кэсси обомлела: как прекрасны были эти дома! Обшарпанные, с щербатой кирпичной кладкой, потрескавшейся оранжево-желтой лепниной, они моментально рождали в голове образы иных мест и эпох, творившейся в этом потрясающем городе истории, быта людей, давно живших и ныне живущих.

Кэсси плыла по проулкам и пьяццам на юго-восток, пока не оказалась у Гранд-канала и моста Риальто. Сувенирные палатки на мосту стояли в тишине наглухо зашторенные, но, несмотря на поздний час, возле них крутились люди – пьяные молодые туристы хихикали и перешептывались у перил, мужчина с фотоаппаратом и треногой на плече искал удачный ракурс, чтобы снять восход, а двое молодых азиатов угрюмо сидели на огромных чемоданах, как будто прибыли слишком рано или, наоборот, куда-то опоздали. Кэсси нашла себе местечко за сувенирными палатками и стала смотреть на воду. Здесь, на почти открытом месте, было довольно холодно: гулявший над каналом морозный ветер хлестал ее по лицу. Но Кэсси было все равно: она просто стояла, завороженная красотой ночной Венеции. Воды Гранд-канала текли медленно и плавно, дремлющие на привязи лодки тихо постукивали бортами. Звезды усыпали чистое небо, по черной воде запускала молочные круги ущербная луна.

Кэсси хотелось остаться здесь навечно, в одиночестве наслаждаться восхитительным спящим городом. Но она уже дрожала от холода, да и азиаты вдруг с грохотом потащили куда-то чемоданы, чем окончательно вывели ее из забытья. Она продолжила прогулку, следуя за устало болтающими мужчинами, пока наконец не очутилась на углу площади Святого Марка, где, будто карандаш на торце, высилась красно-оранжевая кампанила. Азиаты были уже далеко, катили куда-то свои чемоданы на противоположной стороне площади.

Кэсси свернула налево и решила пройти мимо собора Святого Марка с его чесночными головками куполов с устремленными в небо крестами и золотом мозаик, сияющим в лунном свете. Обойдя собор, она вновь оказалась у Гранд-канала, где флот из связанных шеренгами гондол ждал утра, туристов и начала рабочего дня. Кэсси расставила руки и принялась кружиться; запрокинув голову, она глядела на круговерть звезд и смеялась.

– Я в Венеции! – крикнула она, и голос ее, как конь, звонко зацокал по площади.

– Я в Венеции, – повторила она чуть тише.

Смахнув вновь набежавшие слезы, Кэсси пошла через площадь в обратном направлении. Она помнила, как людно бывает здесь днем, когда прогулочные кораблики изрыгают из себя орды туристов, а вокруг снуют официанты и голуби. Она была рада оказаться здесь одна, в тишине, но ей уже не терпелось попасть куда-нибудь еще, попробовать на вкус другое лакомство.

Она свернула в переулок и спустя несколько минут нашла то, что искала – маленькую покатую площадь с неприметной гостиницей под фонарем. Кэсси вытащила Книгу дверей и вызвала в памяти образ другой двери, в другом древнем городе; вновь лицо ее озарил теплый радужный свет, и, открыв дверь гостиницы, она увидела перед собой переулок в Праге.

Она шагнула на булыжники мостовой – более округлые и неровные, чем в Венеции – и оглянулась на молодежный хостел, где останавливалась много лет назад.

Внутри хостела, казалось, теперь жила Венеция – закрывая дверь, Кэсси хихикнула от этой мысли.

Она прошлась до Староместской площади, где элегантные старинные здания, разделенные брусчатой гладью, пялились друг на друга, как зеваки по краям танцпола, в центре которого кружилась позабывшая себя от счастья Кэсси. Встревоженная танцем стая голубей в панике разлетелась по небу под барабанную дробь хлопающих крыльев.

Кэсси бродила по улицам Старого города, таким же узким и кривым, как в Венеции, только сами дома здесь не жались так сильно друг к другу и были ниже, а улочки – просторнее, открывая куда больше неба. Кэсси брела мимо темных кафе, шоколадных лавок, в которых бывала много лет назад, а затем оказалась перед Карловым мостом через широкую Влтаву. Как и в Венеции, у воды ощущалась прохлада. С реки дул сильный ветер, и Кэсси в пальто опять поежилась; впрочем, она решила не обращать внимания на холод и облокотилась на ограду между старинными фонарями и литыми скульптурами. На вершине холма дремал, растянувшись в свете прожекторов, приземистый Пражский замок, а прямо перед ней перекинулся через реку еще один мост. За мостом вздымался зеленый холм, у которого река, поворачивая, пропадала из виду. Небо выглядело не таким ясным, как в Венеции, звезды прикрывались дымкой облаков.

Кэсси развернулась и, прислонившись спиной к парапету, оглянулась назад на готическую башню. Своим видом башня по-прежнему напоминала человека: арка и окна – разгневанное лицо, а высокая крыша – шляпа. От этих мыслей Кэсси улыбнулась и начала переступать с ноги на ногу в надежде согреться.

Она знала, солнце здесь встает над башней. Рано утром много лет назад она пришла сюда встречать рассвет вместе с тремя другими американскими туристами. Кэсси улыбнулась, вспомнив, как сонно брели они по тихим улочкам, кутаясь от холода в шарфы и куртки, выдыхая облачка белого тумана. Как болтали, стоя на мосту в ожидании, когда солнце разольет по миру свой блеск. Восхитительное зрелище, отпечатавшееся у Кэсси в памяти.

А когда солнце целиком взошло на ярко-голубое небо, они отправились дальше болтать за кофе с выпечкой. То была легкая, ни к чему не обязывающая дружба с такими же, как она, туристами, и Кэсси знала, что была тогда счастлива – такой свободной и счастливой она никогда в жизни себя больше не чувствовала.

– До этого самого дня, – добавила она теперь, глядя на убегающую на юг реку. С Книгой дверей она была свободна. Она могла отправиться куда угодно, когда угодно, как на ковре-самолете из сказки. Больше никому такое недоступно.

Кэсси оттолкнулась от парапета и продолжила путь. Перешла на другой берег и по мощеной улочке стала подниматься от Карлова моста к Пражскому замку. Дома здесь были пастельных тонов: розовые, белые, нарядные, как свадебные торты. Чем выше, тем шире становилась улица, на ней появились припаркованные машины, и вот наконец Кэсси вышла на просторную площадь, за которой высились башни собора. Рядом прогудел автобус, его пассажиры проводили Кэсси усталым взглядом, пронеслись еще несколько машин, и Кэсси заметила, как по площади идут люди: потеплее закутавшись, они направились вниз к Старому городу. Прага оживала.

Кэсси взглянула на часы. В Нью-Йорке сейчас вечер, чуть позже одиннадцати, в Праге начало шестого. Она гуляет уже больше двух часов. В животе у нее заурчало: она поняла, что проголодалась. Кэсси улыбнулась, вспомнив завтрак, который так ей понравился во время поездки по Европе. Только было это в другом месте, в другом городе, в другой стране.

На противоположной стороне улицы она нашла еще один отель и, взявшись за Книгу дверей, взорвала утренние сумерки россыпью ярких огней, после чего открыла дверь и шагнула в бюджетный отель рядом с Северным вокзалом в Париже, где жила когда-то несколько недель.

Мир вокруг стал более влажным, холодным, суетливым. В воздухе тонким тюлем висело нечто среднее между туманом и изморосью, размывая очертания предметов. Еще не рассвело, однако некоторые кафе и гостиницы работали, сквозь серую дымку искрились неоновые вывески. Мимо проносились автобусы с освещенными салонами, автомобили с призрачными лицами водителей над включенными приборными панелями. Кэсси шла на север тем же путем, что и много лет назад, прямо к кафе через дорогу от главного входа на Северный вокзал. Когда-то она любила в час пик усесться здесь с горячим круассаном и черным кофе и наблюдать, как приезжают и уезжают парижане.

Добравшись до кафе, она заняла один из уличных столиков под навесом. Заказала кофе с круассаном у приветливого пожилого официанта, который на ходу насвистывал что-то себе под нос, затем откинулась на стуле, чувствуя в ногах приятную боль и подставив лицо утренней прохладе. Она пила кофе с круассаном, а вокруг становилось все более людно и шумно. Спустя какое-то время за соседними столиками у входа появились другие посетители, воздух наполнился сигаретным дымом, разговорами, лаем собачки на коленях у женщины.

Как же Кэсси любила это все! Наблюдать за другой частью мира, занятой своими делами, чувствовать, как все здесь звучит и пахнет. Подъев с тарелки последние крошки круассана, она осознала, что любит наблюдать за историями – множеством жизней, которые проживаются перед ней. Каждый день, где бы она ни оказалась, она сталкивалась с другими жизнями, с миллионом людей, каждый из которых находился в центре собственной истории, и Кэсси обожала осязать каждую из них.

Она достала из кармана Книгу дверей и, глотнув кофе, принялась ее листать, задерживая взгляд на набросках, которые раньше не встречала, на фрагментах нечитаемого текста. Всякий раз, открывая книгу, она как будто обнаруживала там страницу, которой до этого не замечала. Или, возможно, сама книга постоянно менялась и в ней все время появлялось что-то новое – например, места, которые Кэсси успела посетить.

Кэсси допила кофе, расплатилась карточкой и вышла из-под укрытия на освежающий утренний дождик. По дороге обратно к гостинице она поняла, что начало светлеть, однако этот мрачновато-зимний свет был неспособен полностью разогнать тени. Она пробиралась сквозь людской поток, сталкивалась со встречными пешеходами, но уже много лет не была так счастлива и спокойна. У входа в отель она нащупала в кармане Книгу, а затем открыла дверь в свою нью-йоркскую спальню по другую сторону океана в нескольких часовых поясах отсюда. На парижской улочке за спиной у нее обернулась молодая пара – возможно, они заметили мелькание радуги в кармане у Кэсси или же кое-что необъяснимое в проеме, – однако Кэсси захлопнула дверь раньше, чем они опомнились и осознали, что именно видят. Через минуту она рухнула на свою кровать, опустошенная, возбужденная, и уснула, прижимая к груди Книгу дверей, как прижимает ребенок любимую игрушку.

Когда на следующий день Кэсси притащила свое измотанное тело на работу, миссис Келлнер, смерив ее быстрым взглядом, спросила:

– У тебя не грипп? Ты будто помираешь.

Кэсси ответила ей сонной улыбкой:

– Со мной все хорошо. Просто засиделась допоздна с книжкой.

Возможности и ограничения

На следующий день после ночных прогулок по Венеции, Праге и Парижу Кэсси, вернувшись с работы, вновь захотела отправиться туда, где бывала восемь лет назад. Она скинула пальто и заскочила на кухню, чтобы на дорожку подкрепиться сандвичем. Распахивая холодильник, она наткнулась взглядом на открытку, прилепленную к дверце так давно, что никто ее уже не замечал. Прислали ее несколько лет назад родители Иззи из путешествия по Египту, на ней была изображена церковь с распахнутой дверью и двориком. Кэсси какое-то время спокойно разглядывала картинку, держась за ручку холодильника.

И вдруг в животе у нее будто взорвался фейерверк: она осознала, какие возможности теперь ей открыты. В голове крутился вопрос: «А получится ли?..»

Кэсси никогда не бывала в Египте. И никогда не проходила через дверь с открытки. Но ей стало интересно, получится ли? Почему вдруг она решила, что Книга действует только на двери, которые Кэсси трогала и открывала в реальной жизни?

– Всякая дверь – любая дверь, – пробормотала она.

Забыв про сандвич, Кэсси сняла открытку с холодильника, проскользнула в спальню и закрылась. Потом, взяв Книгу дверей в одну руку, а открытку – в другую, вгляделась в картинку с дверью в далеком уголке земли.

– Ну давай же, – попросила она и, закрыв глаза, попробовала представить, почувствовать ту дверь в Каире.

После нескольких неудачных попыток Кэсси все-таки открыла дверь, за которой ее встретили темнота, теплый воздух и двор с пальмами. Слева в конце двора возвышались башни-близнецы Висячей церкви в Каире, устремляя в небо одинаковые кресты. Вдали слышался шум города, совсем не похожего на Нью-Йорк. Кэсси вышла под каирское небо и обернулась: за старой деревянной дверью виднелась ее спаленка с мягким светом ночника и кроватью под зашторенным окном.

– Вот это да, – произнесла она.

Книга дверей даже лучше, чем казалось прошлым вечером. Ей доступен целый мир, любой город, любая улица, куда угодно можно теперь попасть в мгновение ока, лишь бы там была дверь.

Кэсси еще раз взглянула на открытку у себя в руке, потом осмотрелась вокруг и хихикнула, не веря в происходящее.

Она могла попасть куда угодно.

Ее всю трясло от возбуждения, в глазах стояли слезы; она никак не могла взять в толк, почему мистер Уэббер подарил книгу именно ей. Чем она заслужила это чудо?

Кэсси замотала головой, отгоняя сомнения, дабы не впасть в меланхолию.

– Ты же в Каире! – приструнила она себя.

На континенте, куда прежде не ступала ее нога. Она глядела на церковь, восторгаясь ее спокойной, простой красотой, наслаждалась новизной этого места.

Всю ночь Кэсси провела в поисках фотографий дверей из разных уголков мира, где никогда не бывала, чтобы затем отправиться туда, раздвигая границы возможного. Она переносилась в новые для себя города Америки, открывала двери то на обзорную площадку в небе над Токио, то в пекинскую библиотеку, то в гостиницу Рио-де-Жанейро, где пересекла вестибюль и через другую дверь снова попала в свою спальню. Она испытывала Книгу дверей, желая найти пределы этого чуда. И пределов не видела.

Кэсси могла попасть куда угодно.

На следующий день Кэсси вернулась с работы поздно. Дома ее ждала, сидя на диване, Иззи.

– Ты как? – спросила Иззи, меряя Кэсси взглядом.

– Отлично, – небрежно ответила Кэсси, скинув на край дивана пальто.

Потом, пройдя на кухню, поставила сумку и достала оттуда купленные по дороге сандвич и фрукты. Перед путешествием она собиралась наскоро перекусить.

– Выглядишь уставшей, – заметила, поднимаясь, Иззи. – Тебе бы выспаться.

Кэсси кивнула, откусила яблоко и вытряхнула содержимое сумки на диван рядом с пальто.

– С фруктами негусто.

Иззи вежливо улыбнулась.

– Что не так? – спросила Кэсси чуть резче, чем собиралась.

Иззи со вздохом отвела взгляд.

– Да ладно уж, говори, – смягчилась Кэсси. – Я не обижусь.

– Сядь сюда.

Они уселись на диван друг напротив друга. Иззи заговорила не сразу, будто с трудом подбирала слова.

– Ты ведь продолжаешь пользоваться книгой, да? – спросила она.

Кэсси не ответила, не подтверждая, но и не опровергая обвинение.

– Это небезопасно, – продолжила Иззи.

– Ты не можешь этого утверждать, – возразила Кэсси.

– Ты не знаешь, что это такое, откуда появилось и что оно делает! – затараторила Иззи. – Ты думаешь только о приключениях, которые книга тебе открывает. Но ты не знаешь, какова цена!

– Что еще за цена?

– У таких штук всегда есть цена!

– Никаких таких штук не существует! – неожиданно для себя разозлилась Кэсси. – Ничего подобного больше нет, Иззи. Речь о магии!

– Она пугает меня, – тихо призналась Иззи. – И меня пугает то, что тебя это не пугает.

На мгновение Кэсси задумалась над словами подруги, попыталась рассмотреть их под разными углами, понять, действительно ли она действует неразумно. Ей не хотелось огорчать Иззи, но отказаться от Книги дверей было немыслимо. Книга дала ей то, чего не смогла дать вся предыдущая жизнь – игру за гранью возможного, восторг, загадку, чудо. Она не понимала, как Иззи этого не видит.

Еще раз откусив яблоко, Кэсси задумалась, как помочь Иззи увидеть, понять.

– Давай покажу тебе кое-что? – предложила она.

Иззи прищурилась, словно подозревая ловушку.

– А от меня потребуется проходить куда-нибудь через дверь?

Кэсси отложила на столик наполовину съеденное яблоко и протянула Иззи руку, предварительно вытерев ладонь о джинсы.

– Просто пойдем со мной. Один разочек? – попросила она. – Ну пожалуйста.

Иззи вгляделась ей в глаза и уступила.

– Ладно. Только за липкую от яблока руку я, чур, не буду хвататься.

Через дверь Кэсси провела Иззи в просторное круглое помещение со стеклянными стенами. Рядом неспешно бродили люди, слышались негромкие разговоры, но столпотворения не ощущалось.

– Где мы? – спросила Иззи, вглядываясь в лица других людей.

– За мной, – махнув, позвала Кэсси.

Они подошли к прозрачной стене, внизу простиралось бескрайнее море зданий и улиц под дымчато-голубым небом. На горизонте возвышалась огромная геометрическая фигура – идеально симметричный треугольник с белой шапкой на вершине.

– Вау! – воскликнула Иззи. – Где это мы?

– В Токио, – ответила Кэсси, разглядывая сетку улиц под ногами. – Если точнее, на смотровой площадке токийского столичного правительственного здания. А это, – она постучала пальцем по стеклу, указывая на фигуру на горизонте, – гора Фудзи. Видала когда-нибудь более горную гору?

Иззи улыбнулась.

– А я думала, лучший город земли – Нью-Йорк. Но это… – она медленно покачала головой, – это Нью-Йорк в десятой степени.

– Ага, – согласилась Кэсси.

Несколько мгновений Иззи молча любовалась видом.

– Но, Кэсси, ты ведь могла просто купить билет и прилететь сюда, – сказала она, обернувшись. – Токио никуда не денется, есть у тебя книга или нет.

– Дело не в Токио, – возразила Кэсси, не отрывая глаз от Фудзиямы.

– Тогда я не догоняю, – заявила Иззи. – В чем же?

Они замолчали – мимо медленно прошла пожилая японская пара. А потом Кэсси ответила.

– Ты ведь знаешь, что у меня умер дедушка?

– Конечно. Рак легких.

Кэсси кивнула.

– И все, да? Я только это рассказываю. Рак легких. Люди сочувственно кивают, и тема закрыта. Больше я ничего не говорю, потому что это слишком тяжело, и я боюсь, что, раз начав, уже не смогу остановиться и во мне не останется ничего, кроме нескончаемого горя…

Она оторвала взгляд от города и увидела, что Иззи смотрит на нее с тревогой. Слова застряли во рту, и Иззи взяла ее ладонь в свою.

– Дедушка вырастил меня, – продолжала Кэсси. – Когда моя мама, наркоманка, нас с ним бросила. А вскоре сама умерла от передоза. Потом он потерял жену – мою бабушку, – когда я была еще совсем маленькой.

– Господи Иисусе…

– Нет, все хорошо. Я не знала ни маму, ни бабушку. У меня было счастливое детство. Дедуля стал мне папой – лучшим из всех, какие только бывают. Лучшим из родителей. Так вдвоем мы и жили. Он привил мне любовь к книгам. Читал мне, когда я была маленькой, а потом я читала сама. Он работал плотником, мастерская находилась прямо у дома. В углу в мастерской лежал большой пуфик; пока дедушка трудился, после школы или на выходных я просто сидела там и читала. Денег было немного, но нам хватало.

Иззи кивнула, слегка нахмурившись, как будто не понимает, к чему весь этот поток воспоминаний.

– Когда мне исполнилось восемнадцать, у него нашли рак. Как часто бывает, ничто не предвещало. А потом проявились симптомы и стало слишком поздно. Иззи, я провела с ним все эти месяцы, пока он умирал. От рака умираешь не сразу. Это долгая, медленная смерть, которая длится неделями и месяцами, забирая у человека все, что делает его человеком. Она… обесчеловечивает.

– И никто ничего не смог сделать? – спросила Иззи.

Кэсси грустно улыбнулась.

– У нас не было хорошей страховки. Он все вкладывал в дом. А серьезно заболев, отказывался что-либо продавать ради денег на лечение. Он говорил, это все для меня. Говорил, он знает, что умирает, и этого уже не изменить. Я как-то спросила у одного врача, можно ли было его спасти, будь у нас страховка как надо. Врач ответила, что вряд ли, но не знаю, поверила я ей или нет.

От горьких воспоминаний – от мыслей, которые обычно она держала взаперти – у Кэсси навернулись слезы. Она отвернулась от города и побрела вдоль стеклянной стены, разглядывая зал с возбужденными, жадными до впечатлений туристами и деловитыми сотрудниками. Иззи шла рядом.

– В самом конце ему было так больно. Агония длилась много дней. Он лежал в спальне, в темноте, весь в поту, кашляя кровью.

Кэсси поежилась, силясь сбросить тяжелые воспоминания, как собака отряхивается от воды.

– А ведь он никогда ничего не делал для себя, – сказала она, глядя на Иззи. – Вырастил дочь, потом умерла жена. Потом умерла и дочь. И ему пришлось растить меня одному. Все это время он просто работал, чтобы подарить мне счастливое детство. Он всегда мечтал путешествовать, но вряд ли хоть раз выезжал даже за пределы штата – во всяком случае, пока я жила с ним. И что он получил в награду? Чудовищную, мучительную смерть, не дожив до шестидесяти. – Кэсси замотала головой. – Несправедливо.

– Да, – согласилась Иззи.

– Мир такой подлый, ужасный, ненавижу его… но я всегда могла сбежать – в книги. Когда я была маленькой, когда умирал дедушка. Книги мне куда приятнее реальности.

– Понимаю, – сказала Иззи. – Жизнь – дерьмо.

– И вот теперь у меня появилось это. – Кэсси вытащила из кармана Книгу дверей. – Не знаю, почему она досталась именно мне, но так произошло. И мистер Уэббер был хорошим человеком. Он любил книги. Поэтому я отказываюсь верить, что книга плохая. Я просто обязана верить, что эта книга – дар, доставшийся мне, чтобы я прожила ту жизнь, которую так и не прожил дедушка. Я могу сделать это ради него.

Иззи задумалась.

– Понимаю, – повторила она.

Они подошли к стеклу, за которым светило солнце.

– Давай вернемся домой? – попросила Иззи.

– Ладно, – сказала Кэсси. – С книгой это ведь просто.

– Ага, – немного отстраненно ответила Иззи.

– Я проголодалась. В кулинарию?

– Давай, – согласилась Иззи.

Через дверь женского туалета в углу смотровой площадки они перенеслись обратно в Нью-Йорк, в кулинарию «У Бена». Девушки пересекли зал, поприветствовали знакомых сотрудников за стойкой и заняли дальний столик. Уже миновала полночь, посетитель кроме них был только один, но Кэсси вдруг осенило: это тот самый человек, которого она видела раньше – на крыше отеля и затем, дня два назад, на улице во время прогулки с Иззи. Кэсси продолжала сидеть, разинув от изумления рот, даже когда человек заметил ее и по его лицу пробежало осознание. Он вскочил и быстро пошел к ним, будто решил срочно сообщить нечто важное.

– Вы следили за мной, – сказала Кэсси.

Краем глаза она видела, как крутит головой Иззи, глядя то на нее, то на него.

– Нет, – ответил мужчина. – Я не следил за вами и не знал, что вы окажетесь здесь. Это чистой воды удача. Но я рад, что мы встретились. Меня зовут Драммонд Фокс, и вы в невероятной опасности.

Незнакомец в кулинарии

– Простите, а вы кто? – спросила Иззи; Кэсси заметила, как подруга тут же ощетинилась и кинулась ее защищать.

Мужчина придвинул стул.

– Ах да, садитесь, пожалуйста, – съязвила Иззи.

– Вы же позволите? – уточнил он.

Иззи не успела ответить, как к ним подскочил молодой официант и кивнул, предлагая сделать заказ.

– Кофе, пожалуйста, – сказала Кэсси. – И еще печенье с шоколадной крошкой.

Иззи бросила на Кэсси взгляд, словно поражаясь, как ту не выбило из колеи появление незваного собеседника.

– Колу, – попросила Иззи, – и сандвич с сыром на гриле. С солеными огурцами.

Официант удалился.

– Пока несут еду, у вас есть время рассказать, кто вы и почему меня преследуете, – сказала Кэсси.

– Я же сказал, я вас не преследую.

Он выглядит уставшим, подумала Кэсси. Его глаза черными кругами зияли на осунувшемся лице. Одет он был в тот же темный костюм с белой рубашкой, что и раньше, как какой-нибудь банкир или юрист, вот только выглядел помятым и взъерошенным, как будто его недавно уволили и с тех пор он даже не удосужился переодеться. Он был старше их, лет под сорок, такой же худой, как и его лицо, однако чувствовалось, что физический труд ему не чужд – похоже, он гораздо больше времени проводит на ногах, чем за рулем или офисным столом. Кэсси решила, что красавцем его не назвать – слишком угловатое лицо, – но что-то в его темных глазах пробудило в ней интерес, желание глядеть в них дальше.

– Вы в опасности и сами того не осознаете, – проговорил он почти извиняющимся тоном.

Кэсси и Иззи переглянулись.

– В опасности? – переспросила Кэсси, быстро отодвинувшись.

– Не из-за меня, – успокоил он ее жестом. – Из-за других людей.

– С чего это вдруг мы в опасности? – спросила Иззи.

Мужчина вздохнул. Он казался заметно уставшим.

– Все дело в книге.

Вернулся официант и поставил перед Иззи с Кэсси их напитки.

– Виски у вас, конечно же, нет? – уточнил Драммонд.

Официант мотнул головой.

– Так я и думал, – пробормотал Драммонд.

– Какой книге? – спросила Кэсси, когда официант удалился в свой угол.

Драммонд одобрительно кивнул.

– Хорошо, что вы начеку, – сказал он. – Но я знаю, что она у вас есть – особенная книга, которая позволяет творить необыкновенные вещи.

Кэсси выдерживала его взгляд так долго, как только могла, а потом все же посмотрела на Иззи; мужчина счел это подтверждением своих слов и кивнул, но тут же нервно оглянулся на входную дверь.

– Откуда вы? – спросила Иззи. – Из Ирландии или типа того?

Мужчина улыбнулся, и лицо его в этот момент стало красивым, словно вся красота пряталась глубоко внутри и проступала, только когда он испытывал радость.

– Нет, я не из Ирландии. Послушайте, мне неприятно это говорить, но вы должны серьезно отнестись к моим словам. – Он переводил взгляд то на одну, то на другую. – Я могу вам помочь, но вы должны мне доверять.

– А что за имя такое – Драм-энд-фокс? – спросила Иззи.

Она очевидно тянула время, не желая ни на что подписываться. Кэсси смотрела, как мужчина отреагировал на вопрос, и вдруг осознала, что не боится его, человека с темными глазами в помятой одежде, красивого, когда улыбается. Мнения о нем она пока не составила, но точно его не боялась.

– Драммонд, – поправил мужчина. – Не Драм-энд… Драммонд. И не из Ирландии. Из Шотландии. Это шотландское имя.

– Драммонд, – повторила Иззи, как бы пробуя имя на вкус.

– Раз уж мы начали знакомиться…

Кэсси и Иззи снова переглянулись, глазами спрашивая друг у друга, стоит ли им отвечать.

– Я Кэсси.

– Очень приятно, Кэсси, – слегка кивнул Драммонд.

– А я Изабелла, можно Иззи, – неохотно последовала примеру подруги Иззи.

– Иззи, – повторил Драммонд, – очень приятно. Итак, вашу книгу я уже видел. Видел у вас в руках на крыше отеля «Лайбрари», вы тогда были одеты явно не по погоде. Я видел, как вы ей воспользовались, видел цветные огоньки. А дня два назад на моих глазах вы прямо на улице будто растворились в воздухе. И кажется, я знаю, что у вас.

– Ну положим, – насторожилась Кэсси.

– Откуда вам все это известно? – спросила Иззи.

– Я уже встречал такие книги.

Он снова отвернулся и забегал взглядом по улице, словно что-то высматривал.

– Книги? – переспросила Кэсси; множественное число заставило ее сердце забиться в разы быстрее.

– Да, книги, – ответил Драммонд, глядя на нее, и снова улыбнулся теплыми искренними глазами. – Неужели вы думали, что ваша книга – единственная?

– Я вообще об этом не думала, – возразила Кэсси, а Иззи просто помотала головой.

– Есть книги, – продолжил он, – и есть люди, которым нужны эти книги и которые сделают все, чтобы их заполучить.

– Я же говорила, – прошипела Иззи. – Говорила, что это небезопасно.

– Приятное местечко… – заметил Драммонд, обведя рукой столики вокруг. – Но поговорить нам лучше не здесь. Там, где вас не найдут. Недолго, пока я не расскажу вам то, что вы должны знать. Тут небезопасно.

Они молча глядели на него, однако никто не сдвинулся с места. В его темных глазах Кэсси увидела мольбу, но не могла заставить себя на нее ответить.

– Вы мне не доверяете, – резюмировал он.

– Как неожиданно, – вставила Иззи.

– Мы же только познакомились, – объяснила Кэсси.

Драммонд на мгновение погрузился в раздумья, затем произнес:

– Понимаю. Как я и говорил, хорошо, что вы начеку. Но мне нужно, чтобы вы мне доверились, ради себя же. В качестве жеста доброй воли я покажу вам, что и у меня есть книга.

Он вытащил небольшую книжицу размером с блокнот, похожую на Книгу дверей, только переплет и обрез у нее были позолоченные.

– Вот моя книга, – сказал Драммонд, бережно держа ее в руке. – Книга удачи. Когда она со мной, мне всегда везет. Так я и нашел вас – это удача для всех нас.

Кэсси и Иззи уставились на книгу. Она была очень красивая, даже красивее Книги дверей. Кэсси хотелось засыпать его вопросами. Хотелось взять Книгу удачи, открыть, посмотреть, что внутри, какие там картинки. Ей хотелось узнать, что эта книга умеет, откуда она взялась, светится ли она той же аурой необыкновенных огней. Еще ей хотелось побольше выяснить о таинственном человеке с шотландским акцентом и темными глазами. Но не успела она ничего сказать или сделать, как открылась дальняя входная дверь, и все трое, обернувшись, увидели вошедшего мужчину. Высокого, лысого, в круглых очках и с кожаной сумкой. Из-под длинного плаща проглядывал костюм-тройка.

– Дерьмо, – пробормотал Драммонд, пряча Книгу удачи в карман.

– А вот это я заберу, – прогремел лысый мужчина, неторопливо приближаясь.

Драммонд медленно отодвинул стул, встал и сделал несколько шагов к незнакомцу.

– Ты следил за мной, Хьюго.

– Естественно, – ответил мужчина.

Поставив сумку себе под ноги, он полез рукой в карман плаща.

– Я же обещал. А теперь отдавай мне книги.

– Кто это? – спросила Иззи, и взгляд мужчины переметнулся на нее.

– Доктор Хьюго Барбари, – представился он, слегка кивнув. – Очень рад знакомству. Драммонд, а кто твои друзья?

– Никто, – ответил Драммонд. – Я потерялся и спросил дорогу. Я ведь нездешний.

Мужчина улыбнулся, ответ ему понравился.

– Отдай мне книгу, которую только что положил в карман, а заодно и все остальные, которые сейчас при тебе, и тогда я их не убью.

У Кэсси внутри все оборвалось. Иззи испуганно ойкнула и взглянула на нее.

Позади Барбари возник официант с заказом для Иззи.

– Посторонись, братишка, – попросил он и попробовал его обойти.

– Отвали, – не поднимая головы, сказал Барбари.

– Эй, – возмущенно рявкнул официант, но не успел закончить мысль, как Барбари вскинул руку, будто вдруг дотронулся до чего-то горячего, и парня отбросило назад, как от удара грузовиком. Он с грохотом рухнул, а предназначавшаяся Иззи еда рассыпалась по полу. В этот момент Барбари вытащил руку из кармана, и Кэсси заметила в ней книгу. За рукой по воздуху летел хвост из фиолетовых и красных огоньков.

– Гляди! – крикнула Иззи. – Он делает то же самое!

Суматоха привлекла внимание двух других официантов у кассы, и те поспешили на помощь коллеге, однако подойти не успели – доктор Барбари вновь, раздраженно скривившись, вскинул свободную руку. Оба парня взмыли в воздух, врезались в потолок и тут же рухнули на пол, а сверху на них посыпались потолочная плитка и пыль. Доктор Барбари подошел к входной двери и закрыл ее – все это время за книгой в его руке тянулась радужная лента огней. Он перевернул табличку с «открыто» на «закрыто», и Кэсси с Иззи синхронно вскочили. По улице мимо кафе сновали люди, но никто не обращал внимания на то, что происходит внутри.

– Если у вас та книга, о которой я думаю, – произнес Драммонд, оглядываясь на Кэсси, – самое время ею воспользоваться. Пожалуйста. Ваша жизнь под угрозой.

Его глаза умоляли действовать. Кэсси колебалась, сердце гулко стучало в груди, она поглядывала на лысого человека, который шел прямо на них. Тот выбросил руку в сторону – один из столиков подлетел и впечатался в стену, а вокруг другой руки пульсировала радуга.

– Отдавай свои гребаные книги! – взревел он так, что Кэсси вздрогнула; его лицо было перекошено яростью.

Он снова махнул рукой, и все столы со стульями, заскользив по полу, врезались в правую стену, как на корабле во время качки.

– Бежать некуда, – сказал Барбари.

Он взмахнул рукой. Официант, который обслуживал Иззи, подлетел на три фута, с размаху впечатался в пол и застонал. Барбари, не глядя вниз, пнул его голову ногой. Раздался влажный хруст.

– Господи Иисусе! – взвизгнула Иззи.

– Бежим, – сказал Драммонд. – Ну же, пожалуйста!

– Куда намылился, Драммонд? – поинтересовался Барбари.

Дрожащими пальцами Кэсси вцепилась в Иззи.

– Давай, – скомандовала она.

Взявшись за руки, они бросились к туалету в глубине зала.

– Просто отдай книги, и я отпущу тебя, – продолжал Барбари. – Наверное.

– Он убил их? – в ужасе всхлипывала Иззи. – Он убил того парня?

Кэсси не отвечала. Скользнув свободной рукой в карман, она ухватилась за Книгу дверей и сосредоточилась на месте очень-очень далеко отсюда. В руках и во всем теле возникло знакомое ощущение, она почувствовала, как меняется Книга дверей, а затем, открыв дверь туалета, увидела ночную улицу. Лицо обдало прохладой.