Гардин

От автора:

Хочу предупредить читателя, что содержимое этого сочинения состоит преимущественно из диалогов, дискуссий, размышлений и т.п. Просто захотелось свои и чужие мысли, которые накопились со временем, соединить во что-то целое. Не пропадать же добру… Вот придумал незамысловатый сюжет, а уж что из этого получилось…

2014 год

ГАРДИН

Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

(Библия (Мф, 64))

Всё в мире изменил прогресс.

Как быть? Меняется и бес.

И.В.Гёте

Часть 1

Глава 1 Встреча.

Гардин шёл по тенистой аллее и с удовольствием вдыхал полной грудью запахи памяти о прошлом полузабытого родного города. Всё было бы не так плохо, кабы не назойливая реклама в виде ростовой куклы, похожая не то на креативную конфету, не то на извращённую морковь. Какой-то, вероятно, студент, напяливший на себя всё это и, кажется, немного хлебнувший, запихивал чуть ли не насильно прохожим свои рекламные листовки. Гардин решил ретироваться от него в сторону.

– Люди, всё-таки, не только стадные, но и зомбированные животные, – подумал он, – однако в отличие от них, физическую силу у гомо сапиенсов заменил вес кошелька; если товар не рекламируемый, то люди с набитой мошной его не покупают, хотя товар такой же и стоит гораздо дешевле. Он им не интересен и кажется плохим. Продавцы, пожалуй, и рады бы не делать рекламу, всё равно доходы одни и те же, но «стадо» уже этого не хочет…

Гардин не был на своей малой родине почти тридцать лет. Это был его город. Он здесь родился и вырос. Ностальгия захлестнула его девятибалльной волной.

– Женька… ты что ли?!

Гардин остановился. Посмотрел влево, откуда произнесли его имя, и увидел до боли знакомое лицо с незабываемым рыжим чубом.

– Чёрт возьми, Мишка! Друг детства. Мишка Просвиров. Балагур и непоседа. Сколько чужих садов и огородов мы с ним облазали, набивая полный рот и карманы яблоками, вишней, сливой, чем-то ещё, хотя у самих всё это росло дома в большом количестве, но, как известно, чужое вкуснее. Что это – плохое воспитание? Не думаю… Удальство, лихачество, сладость риска! Нормально для мужиков; всё это передаётся нам в виде инстинкта. Однажды нас засёк охранник, и мы рванули с такой силой, что перелетели какой-то забор без всякого напряжения. Потом, вернувшись на это место, я долго чесал в затылке потому, что оказалось, этот забор был чуть ли не два метра. Затем, если была хорошая погода, шли на речку и пропадали там весь день. Бывало, искали заброшенные чердаки или подвалы, где придумывали себе разные игры, как например, блиндаж или подземное укрытие на случай атомной войны, не забывая при этом набрать еды, а иногда и пару сигарет, стащив у родителей. Да чего только не было…

– Чёрт возьми, Мишка!

– Узнал, Жекан! Каков стал, а… Гард! Ну, прям, элита! А я было сначала… а потом подумал: я же не врач, чтобы ошибаться… Гард, точно! Ну крутой!..

Гардин обнял крепко друга детства:

– Ну, ты такой же, балагур рыжий. Ничего в тебе не меняется… И не в том дело, что одни крутые, а другие не очень, а в том, что одни наглые, а другие порядочные, – пошутил Гардин. – Как ты? Чем занимаешься?

– Погоди, не гони черепаху. Давай по порядку. Ты когда прибыл? Где остановился?

– Да нигде… Моего дома уже нет, а где притулиться, ещё не обдумал. Вот наслаждаюсь пока своей малой родиной. Многое что изменилось…

– Фартово! Значит, будешь у меня. Имею однокомнатную. Живу я и кот, и никаких забот. Живём, так сказать, пропиваючи, – выпалил Михаил, делая в слове «пропиваючи» ударение на «о».

– А почему никаких забот? Не работаешь что ли?

– Ты меня улыбаешь… Воровать, видишь ли, не научился, задницу лизать тоже. Ну и где тогда прикажешь работать типичному лузеру? При Советах вроде был хорошим художником-оформителем, служил при клубе. Сам знаешь, рисовать у меня получалось. Правда, так нигде и не учился. А зачем? Хабар шёл. Потом, сам знаешь, развал по всей стране, никому моё ремесло было уже не нужно, немного пошоферил, в общем, не вписался в капитализм. Занимаюсь всем, чем придётся… Слышал, наверное, о такой профессии – муж на час? И кто это выдумал? Прям, умиляюсь… Вот жену на часок бы? И вообще, Жекан, что-то сейчас хрень у меня какая-то в душе. Хотя душа и готова трудиться день и ночь, как завещал поэт, но вот эта хрень не позволяет!

– Понятно. У меня иногда бывает такая же картина. Но, – улыбнулся Гардин, – тогда я говорю: если почувствовал, что на тебе поставили точку, давай-ка попробуем к ней пристроить ещё две.

Приближался аномально жаркий полдень. Даже тенистая аллея уже не спасала и, кажется, что курить вокруг стали меньше, а мухи куда-то исчезли.

– Что-то неладно стало с климатом в нашем «датском королевстве», – подумал Гардин, – видно скоро будут большие перемены, и кто-то нам об этом горячо напоминает.

– Ладно, пойдём ко мне в хату, – сказал Михаил, – заодно и подумаем, где найти эти две точки и как их пристроить.

– Да, а почему жену на часок, не женат что ли? – спросил Гардин.

– Почему, почему…, – немного с раздражением произнёс Просвиров, – Как сказал один сатирик: утверждение, что все мужики дураки – неверно, есть и холостяки. И вообще, каждому человеку, как я думаю, требуется столько же одиночества, сколько и внимания. Ещё вопросы?

– Пока нет. Кстати, и я, по твоим понятиям, ещё не дурак. Правда, у меня немного по-другому. Недавно в разводе. Есть дети. Двое. Все живут самостоятельно, включая жену. А вот жениться второй раз не решаюсь.

Мишка жил недалеко. Друзья дошли примерно минут за десять, ни на минуту не прекращая разговаривать, вспоминая детство и, конечно, только хорошее. Уже давно Евгений для себя уяснил, что вспоминая с добром о прошлом, помогаешь себе в настоящем.

Наконец, добравшись до квартиры и упав в кресло, Гардин выпалил:

– В этой жизни, Михай, хорошо на душе только у идиотов и дерьмовиков, которые получают удовольствие от кучи сделанного ими дерьма. Мы же с тобой люди благородные, и у нас довольно высокие требования к жизни, поэтому и душа наша всегда будет не на месте.

– Оно, конечно, так, Жекан, но у богатеньких всё-таки другие радости.

– Радости у богатых и бедных, понятно, разные, но вот огорчения приходят одни и те же. Ну ладно, давай думать, что будем дальше делать.

– Ты меня улыбаешь, Гард, конечно отметим нашу встречу для начала, а пока отмечаем, мысли, возможно, зашевелятся, зашелестят и приведут к чему-нибудь разумному.

– Согласен. Ставь, что у тебя есть?

– Ничего, но можно добежать, тут недалеко.

– Ты, как всегда, в своём амплуа, – засмеялся Евгений, – Давай, беги. Гардин вынул из своего толстого бумажника солидную пачку купюр и отсчитал Михаилу несколько штук.

– Здесь и на хорошую закуску тоже. Не скупись, а то знаю я тебя…

У Просвирова широко открылись глаза и поползли куда-то наружу. Такое количество денег у него никогда не водилось. Гардин засмеялся:

– Как говорится, порядочные деньги редко водятся у порядочных людей.

– Будь спок! – радостно ответил Михаил и рванул к выходу.

Глава 2 «Гнилая власть – гнилые трубы!»

Утром друзей разбудил внезапно обрушившийся на них гимн.

– Япона твою дивизию – застонал Просвиров – забыли выключить радио! Спать и спать ещё!

– Пре-е-дками да-а-нная м-у-у-дрость наро-о-дная… – голосило во всю Мишкину комнату.

– Ну вот, а говорят, что из песни слов не выкинешь – усмехнулся Евгений, – но к нашему гимну это, пожалуй, не относится.

Наконец Мишка, кряхтя, сполз с раскладушки (свой диван он, конечно, предоставил другу) и, с трудом встав, пошёл выключать транзистор, оставшийся ещё с советских времён под названием «Океан – 214». Телевизор у Просвирова тоже был с тех времён, но он стоял сиротливо в углу и, как будто, перестал уж на что-то надеяться, что когда-нибудь его или отремонтируют, или отвезут на свалку.

– Говорил же тебе, пей что-то одно, – сказал Гардин, – а ты то водку, то пиво, то водку с пивом.

– Я старался…– простонал Мишка, – знаю, что так нельзя, да за разговорами не углядел…

Просвиров подошёл к столу в надежде найти, что-нибудь от головы, но тщетно – ничего нужного не оказалось. Что-то тёплое он ощутил у своих ног. Это кот Тимофей незаметно подкрался к Михаилу и, прижавшись боком, стал тереться о его ноги.

– Ну где справедливость! – издал вопль Просвиров, – вот кот, сукин сын, придёт с улицы, поорёт на меня за то, что вовремя не положил еду, а положу, ещё морду кислую сделает, мол, не такая. Пожрал и к тёплой батарейке, дрыхнуть. Проснётся, снова поест и на улицу к кошечкам своим. И главное, никому ведь дела нет, сколько этих кошечек у него и сколько котят от него?! Где справедливость!?..

– Ладно, заваривай чай.

– Я чай не купил.

– Ну кофе, чёрт возьми!

– Кофе где-то был. Сейчас посмотрю. Нашёл!

Друзья медленно и молча, с наслаждением пили кофе. За окном солнце вступало в свои права. Было понятно, что днём будет опять жара. Просвиров постепенно приходил в нормальное состояние. Он взял валявшуюся на столе местную газету и прочитал первую попавшуюся строку: «Директор банкрот».

– Не понял, – призадумался он, – какой директор? Да ещё в рамочке выделено… – Но внимательнее присмотревшись, оказалось, что было написано: «Детектор банкнот».

– Тьфу, ты! Реклама какая-то. Да, башка ещё не варит. Просматривая газету дальше, он увидел: «Цены на продукты в мире резко снизились…»

– Слышь, Жек, цены на продукты в мире резко снизились.

– Но это в мире, а не у нас, ибо мы не от мира сего, – решил пошутить Гардин.

– Гы, гы, гы… А недавно где-то прочёл, что в нашей области воровать стали реже, но убивать чаще. Гы, гы, гы… .

Читая дальше, Просвиров наткнулся:

«Губернатор призвал усилить работу по пропаганде здорового образа жизни». Ну, конечно, опять работу по пропаганде, а не просто работу по здоровому образу жизни. Это значит: не прибавить учителям физкультуры зарплату, не купить спортивный инвентарь, а набрать новых языкоблудов-пропагандистов, найти им ставки и вперёд, вперёд за терпеливый наш народ!

Во дворе застучал дворник, вынося свой инструментарий. Послышались какие-то крики. Просвиров узнал голос управдома. Он громко с кем-то разговаривал, доказывая что-то. Михаил медленно встал и, не выпуская из рук чашку с кофе, вышел на балкон. Управдом стоял у подъезда и разговаривал с Палычем, 80- летним дедом, который вставал раньше всех и уже с утра начинал кормить шумную стаю голубей, при этом, будучи всегда с похмелья. В руках у управдома были какие-то бумаги, которыми он размахивал перед лицом, и так ничего не понимающего, Палыча. Тут он увидел Просвирова и закричал:

– А, проснулся! Слышь, чего говорю. В суд скоро тебе идти. Вот пришли повестки ко мне, чтоб, понимашь, раздать тем, кто не платит за воду. А тебя вообще с квартиры выселят, секёшь, Михаил?!

Просвиров не стал ввязываться в дискуссию, так как не было сил, да и орать с балкона не очень-то красиво. Вернувшись на прежнее место, он поставил чашку с выпитым кофе на стол и спросил:

– Жек, чё делать, не знаю. Да и никто из нашего дома не знает. Так-то мы народ сообразительный, но только если на троих… Нам присылают счета за слив воды не по счётчику, а по нормативу. А это вместо 15 рублей по тарифу, мы должны платить аж по 155 с каждого человека. Я даже представить себе не могу жильца, который в состоянии выполнить такой норматив. Говорят, что у нас непосредственная форма управления, а не ТСЖ. Главное ведь, что подача воды по счётчику, а сток по нормативу. Все ходят злые, ругаются, на чём свет стоит… Суд, уже узнавали, против нас, так как у них всё по закону. Там кто сидит, законы пишет?.. Смотреть на них не мог, когда телек работал, на этих, с откормленно-умными физиономиями. Они что, математики не знают? Даже мой кот знает, что сколько воды в него втекает, столько и вытекает. Наверное, учитывают испарения кожи, цветочных горшков, ну и содержимое желудков, конечно. Дурят нас и стригут, как баранов, Жек. Наверное, кому-то там не хватает на зарубежный спортклуб с дорогими футболистами или недвижимость в туманном Альбионе. А ещё недавно придумали общедомовые нужды, как будто я в подъезде стираю и умываюсь. Вся дума нашей Думы состоит из того, как что бы ещё придумать такого, чтобы содрать с народа. Ура! Придумали! Будем теперь брать за капремонт вперёд. Какие деньжища пойдут. Главное, ремонт ещё неизвестно, когда будет, а деньги уже пойдут им в карман. Мозги у них нефтью уж заплыли!..

– Какие мы сами – такие и законы, – произнёс Гардин через несколько секунд после того, как замолчал Михаил, – Несовершенство законов – признак несовершенства общества. Если общество справедливо и уважает права человека, то и законы будут стремиться к этим идеалам. Если же общество коррумпировано, эгоистично и не заботится о слабых, то и законы могут быть несправедливыми и служить интересам немногих. С другой стороны, законы должны быть лишь немного выше среднего уровня морали в обществе, задавая чуть более высокую планку. Однако, если разрыв между законами и моралью общества слишком велик, законы не будут соблюдаться и останутся лишь формальностью… Ну а тебя-то за что из квартиры, не приватизировал что ли?

– Да, как-то не до этого. Возиться с этими бумагами… Какая разница, родственников у меня, кажется, всё равно нет… Если что, уеду в деревню, там у меня домик есть. Правда, неухоженный, но соседи присматривают… А недавно у нас митинг был, на площади. Человек пятьсот собралось. Ты знаешь, круто настроились, особенно пенсионеры. Кричали, что если власть не разберётся с оплатой за воду, то выйдут на трассу и перекроют её. Плакаты не хилые написали. Мне особенно понравился: «Гнилая власть – гнилые трубы!». А власти нашей, конечно, всё по барабану. У неё там модернизация с оптимизацией и ещё одна забота – уберечь свои руководящие задницы, да почаще премии солидные получать. Они вон себе недавно иномарку какую-то купили за три лимона, это столько же, сколько, наверное, выделено на всё наше ЖКХ. Где-то услышал прикол, что если бы не это сраное ЖКХ, то можно было бы купить две иномарки! Что делать, Жек? Денег нет, работы нет. Да и были бы, какого рожна я должен их, прихлебателей, кормить?

Гардин, пока Михаил «исповедовался», смотрел в одну точку. Этой точкой были большие настенные часы, конечно, купленные тоже в советское время. Мерно и завораживающе качался его латунный маятник. Почему-то вспомнились стихи Блока: «День таит в себе часы – Неизведанной красы, – Душный зной, дневная лень, – Отблеск дальних деревень». В памяти всплыла картина детства, когда он был в деревне у бабушки: покосившийся плетень, увитый диким виноградом, жужжание пчёл над цветущим лугом, запах скошенной травы, смешанный с ароматом спелых яблок…

Он прикрыл глаза, пытаясь удержать ускользающие образы прошлого. В голове мелькали лица – знакомые и не очень, голоса – громкие и тихие, события – радостные и печальные. Каждое воспоминание – осколок разбитого зеркала, отражающий лишь часть целой картины. Но вместе они создавали сложную мозаику его жизни, наполненную любовью и утратами, надеждами и разочарованиями.

– Да… от этой оптимизации почему-то у людей оптимизма маловато, – наконец сказал он.

– Вот именно! А как услышу про новые реформы, очередную модернизацию, так и хочется спросить у нашей власти: ну сколько же обдирать можно?!

На минуту наступило молчание.

Все правители козлы, Михай! – прервав тишину, сказал Гардин, – хотя в некоторых мифах козлы символизируют благородство, но в христианстве дьявола иногда изображают в виде козла. В общем, я хочу сказать: там, где они были выбраны демократичным путём, они мерзавцы хотя бы по отношению к другим народам или странам, но не к своим людям. Ну, а деньгами разбрасываться, конечно, не стоит, даже если бы они у тебя были. Деньги – это твой труд. И если я вижу, что человек ими разбрасывается, значит он или вор, или не уважает свой труд. Ладно, что-нибудь сообразим. С нашим ЖКХ-монополистом воевать трудно, но можно. Пойдём, прогуляемся, пока не так жарко.

За окном шум усиливался. Друзья неспешно стали собираться. Они вышли на улицу. Там уже людей прибавилось. Все ругались настолько, насколько им позволяли образование и культура. Управдом оправдывался, как будто он был во всём этом виноват.

– Коммунальщики, иху мать трах-тарах- тах, просто издеваются над нами. А местная власть их поддерживает, спихивает всё на закон. Ну так иди и требуй, чтобы этот идиотский, блин, закон поменяли, иначе какую рогатину ты сидишь? Знают только бумаги перекладывать с места на место да грамотки вручать с пожиманием рук, на всяких праздниках!

– А магазинов понастроили, твою кочерыжку, как коровьих лепёшек, ступить негде! Только вот купить бы ещё сказали, на что?

– Одним – зубы на полку, другим «лимон» в кошелку!

– А я недавно узнал, твою-то, что у нас на отстрел собак было выделено аж 600 тысяч рублей. Это сколько же, едрит её, собак у нас развелось? Я даже и не знал.

– А собаки как бегали, так и бегают. Неплохо они распихали денежки между собой.

– Говорят: народ всегда прав, даже если не прав, – выдохнув, произнёс Михаил, проходя мимо этого собрания.

В стороне спокойно стоял дворник-азиат и слушал все эти проклятия. Вероятно, он ждал, когда люди разойдутся, и он продолжит мести двор. Он терпеливо ждал…

Друзья пошли дальше, не став внимать всем «коварным возмущениям» жителей дома. Ярко светило солнце. На душе было прекрасно. Хотелось совершать добрые дела.

– Очутившись в Москве, Воланд увидел, что тут делать ему нечего, за него уже всё делается, – вдруг почему-то подумал Евгений, – и, чтобы получить какое-то удовлетворение, он переходит на «добрые дела», конечно, по своим сатанинским понятиям. Это как бы сублимация своего рода, защита, а иначе кранты. Даже для дьявола.

***

– Ну, куда пойдём, Жек?

– Сначала на платную стоянку, я там машину свою поставил.

– У тебя ещё и машина?! Какая?

– Хорошая. Придём, увидишь.

На стоянке было много машин, но эта была не такая, как все. Она действительно была хорошая. Большая и красивая, вроде джипа, непонятно какой только модели и чьего производства; и, как показалось сначала Просвирову, чёрного цвета, но подойдя поближе, он увидел, что цвет всё-таки был тёмно-лиловым.

– Ну что, а ты думал – Антилопа-Гну? – усмехнулся Гардин, увидев своего друга с открытым ртом и вытаращенными глазами.

– Ты что, миллионер, Гард?

– Ну, вроде того, – засмеялся Евгений, – не думай об этом. Лучше скажи: где тут сейчас у вас находится водоканал?

– Поехали, покажу. Только не знаю, о чём ты будешь говорить с начальником нашего водоканала? Он непробиваемый, даже не танк, а монстр какой-то! У него неопровержимые аргументы: я делаю всё по закону, и нарушать его не имею права!

Друзья сели в автомобиль, но не успели отъехать метров двести, как увидели гаишника, который уже держал наготове свою полосатую кормилицу.

– Во… хилодон придорожный, уж тут как тут! – пробурчал Михаил.

Приблизившись к автоинспектору, Гардин остановился, подчиняясь его требованию.

– Доброе утро, сержант! – весело сказал Евгений, не выходя из машины и нарочито поворачивая видеокамеру, которая находилась у него на приборной панели, в сторону инспектора. – Что-то случилось?

– Ваше водительское удостоверение! – серьёзно потребовал инспектор. Было видно по его кислой физиономии, что видеокамеру он заметил.

– Извините, сержант, – вежливо продолжал Гардин, – но сначала предъявите свои документы и, пожалуйста, представьтесь. А то, знаете, сейчас много всяких, которые переодеваются в полицейских…

Гаишник заскрипел зубами, но всё-таки полез в нагрудный карман своей голубой рубашки и показал удостоверение.

– Старший сержант Носов, а теперь покажите свои водительские права!

– Пожалуйста, инспектор, хотя Вы и не сказали, по какой причине меня остановили. Я что-нибудь нарушил?

Гардин, не выпуская из рук водительского удостоверения, показал инспектору. Сержант, хотел его забрать, но водитель не отдавал.

– Гардин Евгений Федорович, – представился Евгений. – А документа, уж извините, я Вам не уступлю. В правилах не сказано, что я их обязан без причины отдавать. Я даже мог бы и не показывать, так как здесь не ДПС, но только из уважения к вашей благородной и уж очень опасной профессии, я предъявляю свои документы и, пожалуйста, всё-таки скажите, в чём же причина нашего задержания. Это, в конце концов, требует и Закон П.18.2. Наставления ДПС. Пожалуйста, мы очень спешим.

– Машина как у Вас, вроде бы, числится в розыске, – неуверенно проговорил инспектор, – попрошу выйти из машины.

– Да, совсем забыл спросить про маршрутную карту, – неожиданно громко воскликнул Гардин, и стал почему-то вынимать из футляра свой мобильный телефон, – она, конечно, у Вас имеется? Не хотелось бы терять время на все эти формальности…

– Ладно, – резко прервал водителя инспектор, – мне тоже некогда, езжайте…

Автоинспектор Носов резко повернулся и как-то быстро засеменил к своей машине, при этом почему-то пару раз оглянулся в сторону задержанного авто.

– Вот видишь, Михай, какие творит чудеса обыкновенная вежливость, – замысловато высказался Евгений. Как там, у профессора Преображенского: «Лаской, лаской… Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом».

Машина плавно тронулась и покатила дальше. Евгений посмотрел на Михаила и засмеялся:

– Неужели ты думаешь, что моя машина в розыске. Нет, Михай, я не вор. Потом расскажу кто я, когда придёт время, а пока поверь на слово. Хотя лучше уж быть хорошим вором, чем, например, плохим врачом! Меньше вреда людям причинишь.

Наконец они подъехали к серому непривлекательному зданию, которое представляло собой коробку, полностью созданную из железобетонных панельных конструкций. Это было здание водоканала. Гардин поморщился:

– Что ж, посмотрим, какая красота будет внутри витать. Подожди меня в машине, – обратился он к Михаилу, – а хочешь, прогуляйся где-нибудь, а я зайду в это заведение.

– Слышь, Жень, дай на пиво, а то какая-то трясучка по всему телу играет.

– Держи, и особо не торопись, я какое-то время здесь побуду.

Евгений уверенно зашагал к парадному подъезду этой серой коробки, а Михаил направился к ближайшей пивнушке.

Войдя в помещение, Гардин тут же, по лестнице поднялся на второй этаж, как будто уже знал, где находится то лицо, которое решит его дело. Не стуча, он вошёл к директору ОДО «Сети водоотведения». Директор, мужчина около 50 лет, сидел за столом и внимательно смотрел в монитор компьютера. Из колонок доносились стоны и придыхания.

– Здравствуйте, Павел Сергеевич, – громко произнёс Гардин, – надеюсь, не помешал Вам просматривать рабочие материалы по выявлению вредных и опасных производственных факторов, а также осуществления мероприятий по приведению их в соответствии с государственными нормативными требованиями?

То, что повернулось к Евгению, на человеческое лицо похоже не было. Если представить себе плоскую, красную и вспотевшую задницу макаки и на ней два, испуганно выпученных и сумасшедших глазища, как у камбалы, то, пожалуй, сдохли бы от зависти все гориллы, увидев такую рожу.

– Вы тут… что?.. почему?.. Вы здесь?.. – наконец что-то стало произносить это мурло жалкого сластолюбца, – кто Вас приглашал?

– А что, к Вам можно заходить только по приглашению?

– Да нет, но… Тут, знаете, никогда такого не было… Вхожу в интернет, как обычно на свою страницу, а там… Поверьте, это впервые такое…

– Верю, конечно, верю, Павел Сергеевич, не волнуйтесь, пожалуйста, никто ничего не узнает, но у меня мало времени, и также к Вам есть срочное дело.

Павел Сергеевич немного стал успокаиваться. Он встал, подошёл к шкафчику и, открыв дверцу, вытащил бутылку коньяка. Потом пальцами этой же руки как-то умудрился зацепить две рюмки, а другой рукой взял заранее нарезанный на тарелочке тонкими дольками лимон. Всё это он осторожно поставил на рабочий стол, затем быстро, дрожащей рукой, налил себе напиток и залпом выпил. Не останавливаясь, налил ещё, сначала себе, но потом и в другую рюмку.

– Угощайтесь, не знаю как?..

– Гардин Евгений Федорович, но спасибо, до обеда не употребляю, да и за рулём я. Павел Сергеевич, давайте сразу к делу. В 32-ом доме по Гранатовой улице люди жалуются на плохое качество воды. Я сам не живу в этом доме, но приехал к другу в гости и, узнав об этой проблеме, решил помочь им в этом вопросе. Хотелось, чтобы вы знали о том, что недавно я пригласил независимых экспертов из Москвы, чтобы они проверили качество воды, которой пользуются жители этого дома и оказалось, что она не соответствует нормам. У меня есть соответствующее заключение этой экспертной комиссии.

– Погодите, погодите, но это не ко мне, это к ОДО «Водопроводные сети». Нам ведь всё равно, какая вода течёт в канализацию – минеральная или, уж извините, фекальная. Да и в доме 32, по Гранатовой, если мне не изменяет память, была проверка и даже есть копия заключения. Могу Вам показать, если хотите?.. И, кажется, вода в этом доме по всем показателям отвечает нормам.

– Павел Сергеевич, я охотно Вам верю, не надо показывать заключение, мне это предлагали уже в ОДО «Водопроводные сети», где я так же отказался его смотреть, но проверяли этот дом почти два года назад, за это время вода стала, по-видимому, хуже. Трубы поржавели наверное или ещё какая причина, но комиссия сделала заключение, что в воде избыточное содержание железа, и наоборот, не хватает солей кальция и магния, а это сердечно-сосудистые заболевания, разрушение костей и зубов. В общем, жильцы намерены подавать в суд на ОДО «Водопроводные сети», а заодно и на вашу организацию. А пока не платить ни за подачу и ни за слив воды. Ну, а к Вам у меня просьба, встретиться с главой администрации района и посоветовать, убедительно посоветовать, пересмотреть тарифы, которые на данный момент совершенно не имеют никакого экономического обоснования, учитывая как раз и качество воды. Не вы же эти тарифы утверждаете, вы всего лишь арендаторы. Я прекрасно осведомлён, что все расчёты производились «с потолка», тем более они превышают норму, установленною региональной службой по тарифам. Да и трубы у вас тоже гнилые. Вы думаете о том, что если сточная вода вдруг попадет в систему водоснабжения или на поверхность земли, то ведь может произойти экологическая катастрофа или эпидемическая вспышка?! Можете не сомневаться, суд они выиграют…

– Ну и зачем Вам это? – перебил директор.

– Как зачем? Закон говорит, что если качество услуг не соответствует норме, то можно считать услугу неоказанной. Вы же уважаете закон, как мне стало известно из многочисленных Ваших выступлений в СМИ? Людям также говорите, что у меня всё по закону! Люди платят немалые деньги за плохую воду, для чего? Для того, чтобы ещё платить и за лекарства? Вода не соответствует санитарным требованиям, уважаемый Павел Сергеевич. А тарифы за водоотведение не имеют, как я уже сказал, никакого экономического обоснования…

– Ну, а почему бы Вам самим не встретиться с главой администрации?

– Не волнуйтесь, Павел Сергеевич, подойдёт время, обязательно ещё раз с Вами увидимся.

– Да, конечно… Но, позвольте, я сказал…

– Павел Сергеевич, – перебил Гардин, – я обращаюсь пока к Вам и надеюсь на профессиональную и честную работу вашего учреждения. Не хотелось бы доводить это дело до конца, то есть писать заявление в прокуратуру, суд, а то вдруг и страничку с Вашего сайта придётся открывать, чтобы узнать какие работы вы тут проводите по интенсификации и рационализации труда. Кстати, интересные материалы у меня есть и о деятельности вашей администрации района. Вот диск, можете передать главе.

Павел Сергеевич сидел подавленный. Его лицо уже походило на сплющенную луковицу, посреди которой торчал круглый, мясистый отросток, испещрённый разной толщины прожилками с многочисленными трещинами и впадинами.

– Да не волнуйтесь Вы так, Павел Сергеевич, здесь вот народ, жители дома, скинулись для вашей организации, ну чтобы помочь, так сказать, быстрее заменить трубы, ну и прочее… Куда внести деньги? Я лучше оставлю их у Вас, а то, как я уже сказал, у меня нет времени.

Гардин нагнулся, взял небольшой чёрный кейс, который откуда-то появился около его ног и поставил на стол.

– Вы сами потом, Павел Сергеевич, отдадите их в кассу, а квитанцию перешлёте почтой. Вот заявление, здесь всё написано по форме, есть адрес и телефоны.

Павел Сергеевич, пока Гардин говорил, не сдвинулся ни на миллиметр, ни один мускул не дрогнул на его багровом лице и только, когда за посетителем захлопнулась дверь, он снова стал приходить в себя.

– Что это было, кто это был? Откуда? – как-то отрешённо промычал он.

Затем Павел Сергеевич открыл кейс и увидел деньги. И немало. – Если это на трубы, то здесь их хватит чтобы обеспечить всю Москву водостоками, – подумал он.

Павел Сергеевич с трудом заставил себя встать, затем взял «дипломат», повернулся назад, где над его рабочим столом висел довольно крупный портрет президента, отодвинул его немного в сторону и открыл небольшую дверцу. Там был сейф, о котором знали только он и мастер, встроивший его когда-то.

***

Через несколько дней, когда друзья сидели в своей комнатушке в удобных креслах и смотрели какую-то программу по новому телевизору, (старый телевизор по обоюдному согласию решили выбросить) пили не спеша холодное пиво, закусывая колбасками, похожими на баварские, в дверь позвонили. Просвиров пошел открывать. На пороге стоял управдом, который тут же с порога и выпалил:

– Ничего не понимаю, Михай, получаю бумажку с водоканала, где они пишут, что иск на жителей дома 32 по улице Гранатовой, то есть на нас, отзывается до выяснения новых обстоятельств. Каких обстоятельств? Мы чё, уже им не должны, что ли? Прям чертовщина какая-то. Да, я чего хожу-то, давай показания счётчиков, чё-то там они пересчитывать будут.

Михаил посмотрел показания, назвал их управдому и тот так же мгновенно скрылся, как и пришёл, словно ёжик в тумане, правда, ещё слышались его причитания про чертовщину какую-то.

– Так… ну давай рассказывай, что ты тут натворил? – потребовал Просвиров от своего друга. – Даже меня не поставил в известность!

– Да ничего особенного, Михай. Ты вообще-то был в это время занят собой. Всё делал по закону, так же, как и они. Если кратко, то взял анализ нашей воды. Копию заключения отнёс в водоканал. Оказалось, в ней перебор железа и, наоборот, мало кальция и магния, что значит, качество услуги не соответствует норме, а значит, за эту услугу вы оплачивать не обязаны. С другой стороны, водоканал не имеет права, опять же по закону отключить вам воду. Ну, а с директором водоотведения просто раздавили пузырёк. Понятливый такой человек оказался. Ну, написал заявление от имени жильцов и так далее…

– Да когда же ты успел взять анализ? У нас и не было никого…

– Я сам всё это ещё раньше сделал: сходил в лабораторию СЭС, а данные отправил своим друзьям в Москву и на основании этого мне прислали заключение.

– Да у нас и собрания то не было!

– Собрание было, только тебя там не было. Шучу… Просто я обошёл несколько квартир этого дома и взял подписи жильцов. Ну, всё, что ли?

– Ты меня улыбаешь! Как же директор водоотведения согласился так быстро принять твои условия. Там же всё схвачено!

– Всё схва-а-а-чено, за всё запла-а-а-чено, – стал напевать Гардин, – Схвачено, да не всё! Во всяком случае, можно перехватить, если есть желание и возможности.

– Желание- то есть, да вот возможностей маловато…

– И возможности у вас есть! – вдруг неожиданно вспылил Гардин. – Неужели во всём вашем доме не найдётся кто-нибудь из юристов, другой, кто-то разбирается в бухгалтерии, у третьего знакомый там-то и там-то! Всё это у вас есть, но лень, пофигизм и молчаливая рабская боязнь сидит в каждом из вас! Вы думаете, они какие-то особенные? Да нет, такие же трусы, как и вы, но у них есть цель – главная, как ты сам правильно недавно выразился, – сохранить свои руководящие зады, а если уж уйти, то с прибылью. Но можно и без неё, если дело пахнет, как говорится, керосином. И законы они постоянно сами нарушают, только вы этого не замечаете потому, что, как правило, не хотите замечать, не знаете большинства законов и не пытаетесь узнать! Но стоит им указать, где нарушили его, так они тут же пятятся назад и ищут уже сами компромиссы! В данном случае, – успокоившись, продолжал Гардин, – водоканалу выгоднее, то есть, дешевле, не получать плату с жителей дома, чем заниматься очисткой и минерализацией воды. А ваша администрация пусть теперь шевелит мозгами, что ей делать дальше с этой проблемой.

– Но у меня много долгов, Жек, не только за воду.

– Не волнуйся. На практике процесс выселения в связи с долгами происходит достаточно сложно. Если ты в течение шести месяцев будешь вносить незначительную сумму, то срок неуплаты прерывается. Достаточно раз в пять месяцев вносить небольшую сумму и оснований к выселению, соответственно, не будет. Я мог бы оплатить все твои долги, но принципиально этого делать не буду. Сам скоро работу найдёшь и расплатишься. Ещё Виссарион, наш друг, Белинский говорил, что «чиновничество – это корпорация разных служебных воров и грабителей», поэтому нечего этим шакалам потакать! Они ведь не думают, как удешевить свою услугу за счёт интенсификации производства или хотя бы улучшить качество своей услуги, я не говорю тут о языкоблудстве под названием «модернизация», а занимаются только тем, что просматривают варианты очередного развода населения на денежные средства. Им, конечно, помогают наши законники и, по всей вероятности, не за красивые глазки! Они прекрасно знают, что основные должники – это различные организации и компании, среди которых есть с уставными капиталами всего лишь в десятки тысяч рублей, но этим всяким «ООО» люди должны сотни миллионов! И всем этим монополиям, а точнее нескольким отморозкам, мы отдаём за воду, газ, тепло свои последние рублики, а они получают за это ещё сотни миллионов в качестве бонусов. Так что, пусть никто из вас не беспокоится, ничего с ними серьёзного не случится, если вы не будете какое-то время платить за коммунальные услуги! Тем более, многие уже получили свои бонусы от меня, которые им аукнутся!

Закончив свой монолог, Гардин подумал: откуда у него всё это прорвало? В своей жизни он никогда такими делами не занимался. Он даже не знал, сколько стоит кубометр воды, уж не говоря о её химическом составе. У него была другая профессия и работа. Просвиров подавленно молчал.

За окном вечерело. Жара немного спала. Гардин взял местную газету, которую сегодня купил в киоске. На первой странице в небольшой колонке было написано, что в связи с уходом главы администрации K-ского района П-ской области на пенсию, на его место назначен директор ОДО «Сети водоотведения» Тузиков Павел Сергеевич. Гардин невольно опять взглянул на большие настенные часы, и снова вспомнились строки: «День таит в себе часы – Неизведанной красы…». Тут он почувствовал что-то тёплое у своих ног. Это подошёл кот Тимофей. Стало как-то спокойнее и уютнее.

Глава 3 Главный художник-оформитель

– Слышь, Жек, ты чё-то там про работу заикался, а?..

– Заикаются только телевизионные корреспонденты с федеральных каналов, – сказал, улыбнувшись, Гардин, – ну там ещё Фандорин и то, только тогда, когда беседует с дамами в своём кино, а я просто говорю…

– Ладно, не придирайся, – как-то вяло и безнадёжно произнёс Михаил.

– Теперь по поводу работы. Где бы ты хотел продать свой талант?

– Чтобы у нас найти место с нормальной зарплатой, надо пройти все круги ада. Все хорошие спецы в Москву подались охранниками. Как известно, столица у нас поделилась теперь на воров и тех, кто их охраняет, – со злобой произнёс Михаил.

– Да… Раньше ездили в Москву за колбасой, сейчас за работой, – согласился Евгений.

– Ну хоть семьи так стремительно не распадались, – продолжал Просвиров, – Кроме того, ты замечаешь, что даже здесь у нас, кто-то сейчас потихонечку заменяет наши рабочие руки? Эти кто-то – таджики, киргизы и тому подобные…

– Да, дворник у вас, кажется, таджик…

– Конечно! Ведь платят ему мало. У них две тыщи, говорят, как у нас двадцать! И ничего не будет удивительного, что скоро мы здесь окажемся в качестве нацменов. Вон пишут, что в Москве уже давно все кафе – «У Аляма» да «У Саляма»…

– Ладно, вставайте, граф, нас ждут великие дела! – произнёс известную цитату Евгений.

***

Выходя из подъезда дома, Просвиров взволнованно продолжал: «Больше десятки у нас ничего не найдёшь, если нет протеже. Да и то за эту десятку надо жилы рвать, как каторжнику. Газовики, наверное, с приличными заработками, сейчас ещё полицаи… Не знаю, кто ещё… Но для полицая я устарел, образования соответствующего тоже нет, а мои услуги художника-оформителя сейчас никому не нужны, везде компьютеры, а я в них ни бум-бум.

– Ошибаешься, дружище, ещё как нужны! Ты талантливый художник, уж я-то знаю! Помню, какой ажиотаж вызывали афиши к разным фильмам, которые ты писал для кино. За твоим творчеством стояла очередь из директоров кинотеатров; там, где твоя афиша, там кассовый сбор. Наши современные руководители не понимают, что они лишились живых красок. Никакая электронная книга не воспроизведёт шуршание страниц, тем более запах, так же, как и никакая компьютерная графика не создаст живой колорит. Там, где даже ошибка художника может быть шедевром, компьютер лишает этой возможности, ибо все «шедевры» там регламентированы и учтены. Хотя одно другого стоит, конечно.

– Но сейчас в кино никто не ходит.

– Ничего, будут ходить. Кино опять в моде. Да и не обязательно рисовать киноафиши, в настоящее время востребована реклама.

– Слышь, Жень, давай зайдём в пивбар, дёрнем по кружечке, – сказал Просвиров и так умоляюще посмотрел на своего друга, что тот засмеялся, – а то в горле комок какой-то застрял и ничем, кроме пива, его не протолкнёшь, уж я-то знаю!

Друзья зашли в ближайший пивбар и заказали себе по кружке пива с орешками. В помещении было прохладно от кондиционера и уютно. Михаил наслаждался пенным напитком, хотя первый глоток его сначала составил половину большой кружки, но последующие он отпивал уже понемногу, вероятно боялся, что пиво быстро кончится. Гардин пил спокойно и с безразличием, как будто ему было всё равно, что пить – пиво, сок или водку. За соседним столиком сидели мужики и оживленно обсуждали какую-то тему.

Гардин прислушался. Мужики говорили о землетрясении в Москве:

– Оказывается, как сказали в СМИ, вчера были зафиксированы небольшие подземные толчки в Москве и области в пределах 3-4 баллов по шкале Рихтера…

– Сейчас выделят миллиардов десять на устранение последствий.

– А я как раз был на толчке и другого толчка не осознавал, гы-гы-гы…

– Трясёт в Кремле, а у нас отголоски…

– Да, если бы нас не трясло, мы бы сюда и не зашли! С утра уж трясёт…

– Ну, хоть здесь-то не Навальный?..

– Смотри, Кузьмич-то у нас диссидентом заделался, гы-гы-гы…

Гардин невольно улыбнулся и восхитился простыми, но не обделёнными умом мужиками, которые не могут, так же, как и его друг – Мишка Просвиров, найти работу и поэтому слоняются по пивнушкам среди белого дня.

– Не помню, где прочитал, – подумал он. – «Любой человек – это ходячая могила таланта». Но ведь задача государства как раз-то и состоит в том, чтобы создавать все условия для людей, пока они свои таланты не зарыли в могилу.

– Вода? Я пил её однажды – она не утоляет жажды, – вдруг очнулся Михаил, продекламировав строки Омара Хайяма, – Хорошо! Спасибо, тебе, Жек, ты лучший друг у меня всегда был и есть! Ну, куда сейчас?

– Пройдёмся немного, ещё есть время.

– На что есть время?

– Как на что? Ты же будешь сегодня устраиваться на работу или уже раздумал?

– Нет, конечно, а куда?

– В районную администрацию.

– Куда?!

– Для слабослышащих могу и повторить. В районную администрацию. Пойдём.

Друзья встали и вышли из питейного заведения.

– Наверное, первым заместителем главы? – решил пошутить Михаил.

– Если хочешь, пожалуйста. Они всё равно меняются каждые полгода. Главы, правда, чуть подольше сидят. Но я хочу, чтобы ты работал по призванию. Нет ничего лучше для человека, как работать по призванию и получать за это соответствующее вознаграждение.

– Ты что, художником, что ли? Да там и нет такой должности!

– Нет, так будет! Ты будешь главным художником-оформителем района! – перейдя на шутливо-пафосный тон, произнёс Гардин. Звучит?

– З-з-звучит, – настороженно произнёс Михаил.

Гардин посмотрел на друга и засмеялся.

– Ты что, испугался что ли? Не дрейфь, прорвёмся! Там у меня главой мой хороший знакомый работает, недавно заступил, думаю, договоримся.

Друзья пошли дальше. Правда, на одном из участков тротуара им пришлось быть очень осторожными, так как в них неожиданно полетели кирпичи. Оказывается, ямы на автомобильной дороге, были выложены битым кирпичом, и из-под колёс проезжающих машин летели от них осколки, как осколки гранат небольшой массы.

– Ангидрит твою перекись марганца, – стал ругаться Михаил, изворачиваясь от летящих оранжевых, грязно-красных и белых кусков обожжённой глины.

Гардин шёл спокойно. На него почему-то не отскочил ни один кусок кирпича.

– Правильно говорят, что у нас две беды – дураки и дороги, – продолжал браниться Просвиров. Да и не дураки они, а есть в русском алфавите другая буква, которую надо бы поставить вместо буквы «д», не знаю, какая там она по счёту, а саму букву «д» поместить третьей!

– Четырнадцатая.

– Что четырнадцатая?

– Буква четырнадцатая по счёту.

– Откуда ты всё знаешь, Гард? Конечно, посчитать можно, но не так же быстро!

– Не знаю, как-то само собой…

– Вот недавно, на 9 мая, в день Победы, у нас была очередная акция – «На Берлин!», продолжал Михаил, – иду и вижу, что это написано на заднем стекле драндулета под названием «Жигули». За ним едут иномарки, в том числе немецкие, обвешанные российскими флагами. И все как бы на Берлин. Дороги, правда, одни колдобины, но ничего, до Берлина, авось, доедут. Смех и позор! Ну можно просто – пробег в честь подвига наших воинов-освободителей или как-то ещё… . Ну нет, для нашей власти понты важнее реальности, они благодаря этому блефу и сидят на прикормленных местах.

– Что-то ты разошёлся, Михай, что на тебя нашло?

– Да пошли они!.. Вместо того, чтобы наши ветераны-фронтовики доживали свой век не хуже, чем сами чинуши, создающие такие вот мероприятия, эти гегемоны придумывают какие-то глупые зрелища! Я понимаю, денег на этот выпендрёж уходит меньше, но необязательно ведь глупость показывать! Машины делать не умеем, дороги разбитые, а сейчас ещё ракеты падают вместе с рождаемостью и никакой промышленности, везде одно воровство, зато с оплёванным, но гордым рылом – на Берлин! Ждут нас, чтобы и там всё обосрали!

– Успокойся, Михай. Ты вспомни Жванецкого, что по отдельности они все, вроде бы, нормальные ребята, но когда соберутся вместе…

– Да не люблю я Жванецкого!.. И не смешно мне от его юмора… Наверное, я не очень умный человек, Жек, если мне от него не смешно? Как ты думаешь?

– Наверное, – рассмеялся Гардин, – но ты не расстраивайся. От твоего юмора ему тоже не смешно. Конечно, сегодняшняя политическая система развращает и разрушает людей. Она превращает нас в стадо козлов и баранов, но правда и то, что её создают тоже люди, а, к сожалению, не боги. А коррупция, как говорят умные люди, – есть инструмент управления государством, как например, насилие при Сталине. По-другому они просто не умеют.

– Ну и как же дальше жить?

– Всему своё время. А пока надо пользоваться тем, что есть. Были гораздо хуже времена. Надо в любом режиме искать своё, а не лучшее. Ведь говорят же: «Не ищи лучшее, а ищи своё, ведь лучшее не всегда станет твоим, зато своё всегда лучшее». И когда начинаешь думать о смысле жизни, то приходишь всегда к одному – мысли о смерти. Для себя я уяснил, что если заниматься своим делом, то как-то некогда думать о смысле жизни.

Тем временем друзья подошли к районной администрации. Они зашли в фойе, и хотели было пройти дальше по коридору, но их встретил с серьёзным видом охранник, который сурово поинтересовался: к кому они направляются, по какому вопросу и есть ли при себе паспорта. Евгений и Михаил предъявили паспорта, и Гардин объяснил, что направляются они к главе администрации по поводу трудоустройства.

– Но сегодня не приёмный день и я не имею права вас пропустить, – сказал охранник.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, мы приглашены. Вот пропуск. – Евгений извлёк из нагрудного кармана своей рубашки сложенную пополам бумагу и предъявил охраннику.

– Вот пожалуйста.

Охранник как-то с недоверием посмотрел на Гардина, потом внимательно стал изучать текст документа, предоставленный посетителями, слегка провёл пальцем по печати, крякнул и ничего не заподозрив, пропустил друзей, махнув рукой, показывая направление. Михаил тоже посмотрел на своего друга с удивлением, но спрашивать не стал, откуда у него вдруг оказался пропуск. Вместо этого он возобновил свой гневный монолог о проклятых чиновниках:

– Да, Жекан, куда ты меня привёл, как я могу здесь работать? Раньше придёшь, бывало, в рай или горисполком, сидит какая-нибудь старушка – божий одуванчик и вяжет себе носки. Это была охрана. А сейчас наши удельные князьки боятся, как бы их лишний раз не потревожили! Зато штаты раздули! Чего-то там пишут, бумажки передают друг другу и, чем больше их сокращают, тем больше опять они плодятся! Как говорится: чудесный пример размножения неполовым путём. При этом, чиновнику надо платить больше втрое, как рекомендуют у нас некоторые умники, чтобы он, видите ли, не воровал. То есть ему надо доплачивать, оказывается, не за работу, а за то, чтобы не воровал, не брал взятки… При этом, не брезгуя повышенной зарплатой, он всё равно ворует, только больше.

– Сейчас ещё будет кордон, но приятней снаружи, чем был до этого, – весело произнёс Гардин.

Друзья поднялись на второй этаж, но прежде, чем пройти к главе администрации, надо было преодолеть ещё один барьер, где надлежало указать уже в письменном виде причину беспокойства нашего, по выражению Михаила, удельного князька. На этот раз это был «фейс-контроль» в виде миловидной девушки, про которых обычно говорят: она была душой компании и телом.

– Здравствуйте, предъявите, пожалуйста, свои паспорта, – заверещал голосок, как у Настеньки – героини фильма Александра Роу «Морозко». Вот бланки, укажите свои адреса проживания, ФИО, причину посещения, ну и так далее, там написано.

– Так и хотелось сказать, а анализ мочи вам не требуется? – зло пробурчал Михаил, когда друзья отошли в сторонку для заполнения бланков.

– Спокойно, Михаил, нам торопиться пока некуда, главы нет, подойдёт только через десять минут.

Не успели друзья разместиться за ближайшим столиком для заполнения своих листков, как тут к «Настеньке» вбежала другая девушка, похожая на какую-то кинозвезду, вероятно, из соседнего кабинета и прямо с порога затарахтела, как швейная машинка, пытаясь изложить величайшую, по её мнению, новость, которая не терпит отлагательств:

– Слышь, подруга, прям вооще, фигня какая, отправила документ на печать, а принтер выдал сообщение: «Печать наступит завтра или нет». Сначала расстроилась, что долго ждать придётся, а потом, вот бандура бездумная, до меня дошло, что документ называется «наступит завтра или нет.doc…». У меня слетело, хоть с души-то, ей богу… Слышь, тут вспомнила, у меня знакомка одна создала вордовский документ для личных писем, назвала его Пис. Так как полностью слово набивать лень, к названию файла добавилось расширение – doc. Она теперь его так и называет, – тут девушка посмотрела на присутствующих мужчин, затем наклонилась ближе к своей подруге и уже шёпотом сообщила, – писдос, хи-хи-хи…

«Настенька» улыбнулась, но тоже, посмотрев на посетителей, приняла серьёзный вид, а «кинозвезда» продолжала стрекотать, только чуть тише: