Хроники Знания. Возрождение

1. ВСТУПЛЕНИЕ

Не всегда просто начать какую-нибудь историю. Особенно о том, что такое настоящее Знание, зачем оно нужно, и как люди страдали за это Знание и проливали свою кровь, бились за истинное Знание. В первую очередь очень хорошо понимаю это я – Бонифаций Бонифациус, учитель Школы Сент-Март в городе Кронопус независимой Республики Новой Франции на планете Гриззар-33, один из последних умников этого нового, суетного, быстро сменяющего тенденции и различные веяния современного времени, а именно: года 7542 от Рождества Христова.

Итак, с чего начать? Ну, пожалуй, с самого начала… А оно, на мой взгляд такое:

В XXXI веке человеческая цивилизация достигла кульминационного пика своего развития. Человечество покорило космос, вышло за пределы Солнечной системы, стало осваивать и колонизировать пригодные для жизни планеты. К сожалению, это ликование, мир и спокойствие очень скоро сменилось жутким глобальным конфликтом на Земле внутри мирового правительства. Оно раскололось на несколько группировок, эти группировки стали враждовать друг с другом, и эта вражда привела в 3124 году к мировой войне с использованием современных смертоносных видов оружия. Война длилась несколько дней и уничтожила всё живое на Земле.

Потеряв всякую связь с Землёй, колонии стали приходить в упадок. Колониям на планете Гриззар-33 хватило всего одну тысячу лет, чтобы были утеряны все технологии, знания и достижения, а сами колонисты вконец одичали, забыли, что они родом с Земли, забыли свою историю, превратились в оголтелых дикарей, непрестанно воюющих между собой. Со временем самые умелые и сильные из них начали выдвигаться в лидеры, которые собирали банды и орды. Многовековая борьба за выживание и обладание ресурсами этих банд и орд положила начало возникновению всяких государственных образований, самым могущественным из которых стала Великая Биргбардская Империя.

В 5002 году на окраине этой самой Империи появился некто, которого позднее стали звать Великим Учителем. Никто не знал, кто он и откуда, но он начал собирать вокруг себя людей и передавать им Знание. Он учил математике, алфавиту, письменности, учил писать книги, рассказывал о философии и законах природы, рассказывал, как устроен мир, учил географии, физике, химии, музыке… Великий Учитель преподавал несколько лет, а потом куда-то исчез, и его последователи разбрелись по всей Биргбардской империи, устраивая свои общины. Их стали называть Знающими, а их сообщество – Корпорацией. С первых же лет своей деятельности Знающии столкнулись с враждебностью окружающего мира. Империя была в то время рассадником разнообразных культов, население верило в сверхъестественные силы, люди почитали духов и богов. В первую очередь Знающих начали преследовать служители культов – шаманы и жрецы, которые жили и богатели за счёт такой веры. Они видели, что Знание открывает людям глаза на истинную сущность и природу всего мира, к которому никто из духов и богов никакого отношения не имеет, и более того: Знание ставило под вопрос само существование этих духов и богов. И, тем самым, могло лишить жрецов и шаманов их безбедного существования и достатка. Спустя какое-то время Корпорацию стали подвергать преследованиям и гонениям государственные власти. На то у них были весьма веские причины. Почти каждый Верховный Вождь Империи после своей коронации объявлялся служителями религиозных культов живым богом, которому всё население было обязано воздавать божественные почести. Раз Знание ставило под сомнение (а то и вообще отвергало) наличие чего-либо сверхъестественного, придерживаясь рациональных взглядов и веря в материальную сущность мира, то, значит, Знание не признавало божественность Верховного Вождя. Вследствие этого Знающие автоматически причислялись к государственным преступникам, а сама Корпорация подпадала в разряд запрещенных организаций.

Преследования и гонения длились долгих пятьсот лет, за свои взгляды и деятельность пострадали десятки тысяч Знающих, а некоторые умерли мученической смертью. Однако, к большому удивлению служителей культов и государственных властей Корпорация почему-то приумножалась и развивалась. В первые два века общины Знающих были устроены просто: живя на нелегальном положении, они собирались тайком по ночам у какого-нибудь из своих дома или в тайных убежищах, устраивали классные комнаты, обменивались Знаниями и преподавали. Вскоре общины превратились в Школы и стала появляться иерархия. В сообществе Знающих выделилась особая категория – умники. Только они имели право хранить и передавать Знания. Первое время было только одно звание в среде умников: учители. Самого грамотного и умного учителя в Школе называли старшим учителем. Прошло время, и возникли Университеты и Библиотеки. И вслед за этим появились ещё два звания – профессоры и библиотекари. Вот на этом моменте стоит заострить своё внимание.

Библиотеки были и при Школах, но должность библиотекаря не была званием. Как правило, библиотекарем назначался кто-нибудь не только из учителей, но и вообще не причисленный к категории умников. Положение кардинально стало меняться, когда возникли Университеты. В университетских Библиотеках библиотекарь получил достоинство звания, а вслед за этим почёт, уважение, высокий статус, материальный достаток и власть. Библиотекарем становился только умник из числа профессоров. В каждой Библиотеке мог быть только один библиотекарь, все остальные сотрудники назывались помощниками, секретарями, служащими и работниками. Эти сотрудники могли быть как из числа умников, так из числа простых Знающих. Должность библиотекаря в Школах была упразднена, библиотекой в Школах заведовали отныне только кто-то из учителей, и он библиотекарем никак называться теперь не мог.

Чем можно было объяснить нарастающее возвышение библиотекарей? Учители брали со школьников плату за обучение Знаниями. И профессоры брали со студентов плату за обучение Знаниями, но эти Знания были, конечно, более высокой категории нежели в Школах, и поэтому профессоры брали со студентов намного больше. А вот библиотекарь получал за хранение Знаний не только своё жалование. Университетские Библиотеки были настоящем кладезем Знаний, сокровищницей учености, содержали в себе самые редкие книги и учебные пособия, которые были рукописными и стоили очень дорого, некоторые экземпляры – стоили целое состояние. Написать от руки рукописный труд было делом очень долгим, кропотливым и усидчивым. И далеко не всякий грамотей мог не то, чтобы написать, а просто переписать. К тому же, материал для книг – чернила, пишущие инструменты, краски, пергамент, а потом и бумага – стоил больших денег. Нередко обложки книг и даже страницы украшались золотыми или серебряными обрамлениями с вкраплением драгоценных камней. Поэтому книги были большой ценностью и редкостью, а Библиотеки являлись ещё большей ценностью и редкостью, ибо только в них изготовлялись и хранились книги. Книгами из Библиотек пользовались профессоры, студенты и нередко учители Школ. И с каждого из них библиотекари брали плату за пользование, а за порчу или утерю налагали огромные денежные штрафы. Поэтому материальное положение библиотекарей было намного выше, чем у профессоров и учителей. Довольно очень скоро библиотекари стали занимать в Корпорации видное место, прибирая к своим рукам всё, до чего можно дотянуться. Школы и Университеты попали в иерархическую зависимость от библиотекарей до такой степени, что если раньше умников избирала вся Школа или весь Университет, то теперь это стало неотъемлемой привилегией библиотекарей.

Где-то ближе к 5450 году в среде умников наметилась тенденция к расслоению на три группы – политиков, учёных и изобретателей. И они были разных званий – учители, профессора и библиотекари. В любом сообществе и в любой организации рано или поздно наступает такое время, когда участники начинают отличаться друг от друга мировоззрением, жизненными целями, поведением. Коснулось это и Корпорации. В ней появились такие Знающие, которым на самом деле Знание было не нужно, не стремились они к нему, не ревновали они о нём. А стремились они к власти, к карьерному росту, к личному финансовому благосостоянию, и избирали для достижения своих целей любые методы – коварные, беспринципные и порой даже бесчеловечные. Таких Знающих в Корпорации стали называть политиками. И с каждым годом их становилось всё больше и больше. В меньшинстве оставались те, которые помнили заветы Великого Учителя, оставались преданными своему делу, для которых Знание было самым важным в жизни, за что можно было пойти даже на смерть. Они – учёные – искренне верили в те истины, что содержало в себе Знание, и поэтому нравственность и мораль у них были на первом месте. Но в силу полного отсутствия интереса к власти, карьере и достижению материального благополучия учёные находились в сильной зависимости от политиков и очень долгое время не высказывались и не выступали против политиков. В ещё большем меньшинстве находились те, кто развивал Знание и совершал новые открытия – изобретатели. Вот их-то больше всего боялись политики, опасались, старались прижать, подавить, подвергнуть гонениям. Развитие Знания и новые изобретения угрожали власти и влиянию политиков в Корпорации, угрожали отодвинуть политиков на вторые места, а то и совсем лишить их всякого статуса, чего они никак допустить не могли. И именно они, изобретатели, спустя много лет сыграли решающую роль в переломе в сообществе Знающих, решающую роль в Возрождение Знания.

В 5502 году для Корпорации произошло важнейшее событие. Новый Верховный Вождь Биргбардской Империи Эллизобар Великий, осознав тот факт, что Знание может положительным образом повлиять на развитие всего человеческого общества на планете Гриззар-33 и укрепить государственную власть, издал Великое Соглашение. Отныне Корпорация признавалась легальной и разрешаемой организацией, её избавили от гонений и преследований. В 5526 году Корпорация получила статус государственного института и большое количество привилегий. Это привело к некоторым злоупотреблениям. В частности большое количество Знающих из числа политиков, дабы укрепить своё влияние в обществе, начали гонения на религиозные структуры и организации. В дальнейшем они добились, чтобы все верующие, не только служители культов, были объявлены вне закона, отлавливались и предавались суду. Время поменяло всё местами, история показала, что она не лишена иронии.

Начало, вроде бы, началось. Теперь продолжим это повествование…

2. ДРУГ И ВРАГ

В истории Корпорации особое место занимала Великая Библиотека Биргбарда – её взлёт, расцвет и могущество, а потом упадок. Собственно говоря, все рассказы в этой книге, так или иначе, будут связаны с ней.

С первых лет своего существования биргбардская община Знающих ничем таким особенным не отличалась от других общин, разбросанных по всей Империи. Но, когда она стала организовываться в Школу и начала появляться руководящая иерархия, умники этой Школы постепенно начали внушать самим себе, что они отличаются от умников других Школ. Основным поводом к этому был сам факт нахождения Школы в имперской столице – главном городе мира, центра цивилизации. Особенно усиливаться эта тенденция начала, когда в Биргбарде появились Университет и Библиотека. Биргбардские библиотекари с годами становились богаче и влиятельней остальных других библиотекарей Корпорации, и поэтому они, используя свой статус, начали навязывать под видом попечительства и покровительства всей Корпорации свои решения и политическую позицию. Как всё это начиналось – повествует этот рассказ, который я отыскал в Великой Библиотеке Биргбарда будучи студентом в 7510 году от Рождества Христова…

“Приветствую! Мир вам и свет, вам, которые будут читать эти строчки, написанные мною в надежде на то, что события, изложенные в них, останутся в памяти долгой. Многое со временем забывается, ибо время безжалостно всё обращает в пыль и прах, а люди имеют склонность поддаваться этому свойству времени. Но для истории нашей Корпорации некоторые события должны быть предостережением и поэтому о них никогда нельзя забывать.

Я расскажу вам, читатели, историю моей жизни и моей дружбы, историю обо мне – Исаакиусе Абдуле – и Моргане Джеффиусе. Мы оба родились в один год, в год 5370-й, и родились в славном городе Тигрионе. Мы учились в Школе в одном классе, а после её окончания были зачислены личными писарями старшего учителя Эмануила Тигрионской Школы. Уже тогда о Эмануиле Тигрионском ходили легенды, он слыл отменным грамотеем и знаменитым умником Корпорации. Я многократно был очевидцем того, как к нему за советами приезжали старшие учители из других Школ. Он обладал большим авторитетом среди Знающих и почитался многими людьми.

В ту пору я и Морган были слишком молоды, позволяли себе отвлекаться на посторонние мысли и мечтания, Знанием интересовались только в меру и не усердствовали. Умниками становиться мы не хотели, довольствовались тем, что у нас было, да и к тому же господин Эмануил нас не торопил. Скорее всего, он видел, насколько мы по жизни резвы и ретивы, и в умники пока совсем не годимся. Наши мечтания и забавы были для нас приоритетней всего. Я хотел стал переписчиком и изготовителем книг, а Морган очень часто играл на лютне и мечтал о карьере менестреля. Мы редко выходили из Школы в город, днями просиживали среди книг и вороха пергамента, говорили и спорили об искусстве. Дебаты наши часто превращались в ссоры, но до драк дело никогда не доходило, мы себе это никогда не позволяли, мы даже помыслить об этом не могли. А если мы и выходили в город, то только для того, чтобы направиться в кабак и крепко там выпить. И, конечно, мы мечтали когда-нибудь уехать в великий Биргбард, чтобы там претворить в жизнь все наши мечтания. Мы считали, что прозябаем в провинциальном Тигрионе, гниём заживо и не находим место своим талантам. Мы наивно думали, что в Биргбарде исполнятся все наши мечты, все двери жизни этой откроются в том городе нам. И, разумеется, никак мы не могли знать в ту пору, что о наших желаниях и мечтаниях мы забудем и примем участие в столь важных событиях в истории Корпорации!

Год 5396-й был для меня и Моргана судьбоносный. В тот год нас неожиданно вызвал к себе господин Эмануил для очень серьёзного разговора, и мы шли к нему с некоторой опаской. Мы не знали, к чему нам готовиться и что мы услышим от него. Может, он станет бранить нас за наши походы в кабак. Или скажет, что по какой-то неведомой нам причине он больше не нуждается в нас и снимает с нас школьные обязанности. В таком случае нам придётся покинуть Тигрион и вернуться в родную деревню к нашим родным. И что мы там будем делать? Мой отец кузнец, мне придётся помогать ему, работать с раннего утра до поздна, чтобы хоть как-то прокормиться. Родные Моргана – бедные крестьяне, которые батрачут на своего хозяина чуть ли не сутками без выходных, и они абсолютно бесправны перед ним. И я знал, что такая участь ненавистна Моргану, он никогда не вернётся в семью, он останется в Тигрионе, но вот что с ним станет, как и на что он будет жить? Короче говоря, шли мы к старшему учителю со страхом и трепетом.

Вопреки нашим ожиданиям господин Эмануил оказал нам совсем иной приём. Он вручил нам свёрнутый в трубочку и перевязанный нитями небольшой лист пергамента и сказал:

– У меня к вам поручение. Отправляйтесь в Биргбард и передайте вот это моё послание старшему учителю тамошней Школы господину Викториусу.

Я опешил от неожиданности, а лицо Моргана засветилось от радости.

– А что случилось? – робко спросил я.

Господин Эмануил сел на своё учительское место и ответил:

– Месяц назад Викториус созвал конференцию всех старших учителей Школ Ромулии и на ней отлучил северные Школы от Корпорации.

– Но почему? Зачем?

– Скажи мне, писарь, в какой день мы в Тигрионе празднуем День Знания?

– В пятый день месяца Снежного Оленя.

– А почему? По какой причине?

– Потому что в тот же день празднуют День Знания в Биргбарде.

– А вот северные Школы, дорогой мой ученик, празднует его в разные дни. Каждая Школа в свой день. И господину Викториусу, видимо, кажется это неуважением по отношению к биргбардской традиции. А может… – но старший учитель не договорил и замолчал.

До меня начало доходить. Ещё когда я был учеником, я слышал слухи о том, что старшие учители Биргбардской Школы часто любят выступать в роли покровителей всех Школ Копрорации и давать советы, как хранить и передавать Знание. И многие Школы были далеко не в восторге от этого.

– Отправляйтесь в путь сегодня же. Деньги на проезд получите у школьного библиотекаря.

Мы поспешно откланялись и пошли за деньгами в библиотеку. По дороге Морган, улыбаясь до самых ушей, спросил меня:

– Ты понимаешь, что произошло?

– Примерно представляю. Возможно, случится раскол. Северные будут сопротивляться до последнего.

– Балда! Я не о том.

– А о чём?

– Мы поедем в Биргбард! Понимаешь?! Мы увидим город нашей мечты!

– Точно, – до меня дошло, и мой рот тоже выдал улыбку. – Что-то я это обстоятельство совсем упустил.

Затесавшись в состав торгового каравана, до Биргбарда мы добрались за две недели. Империей правил Верховный Вождь Компас, он относился к нам, Знающим, плохо, но особых жестких гонений и преследований не учинял. Однако, всё равно нам приходилось прибегать к конспирации, чтобы не выдать свою принадлежность к Корпорации. Приходилось прибегать к разным уловкам, приходилось маскироваться, в том числе и под торговцев.

Великая имперская столица нас накрыла с головой. В Тигрионе до нас доходили только слухи о величии города городов, города-царя всех городов, но одно дело – слышать, другое дело – увидеть собственными глазами. И наши глаза разбегались во все стороны, и наши умы не могли вместить увиденное, настолько нами завладело удивление и восхищение. Роскошные дворцы, большие площади, величественные арки, статуи и фонтаны, и люди… Людей было очень много, очень и очень много, и это были самые разные люди, разных сословий и национальностей. Мы шли по оживленным улицам и слышали множество неизвестных наречий и диалектов ромы – основного языка Биргбардской Империй. Мы дивились всему, что видели, наши рты были разинуты, а глаза расширены. Никак мы не ожидали, что город нашей с Морганом мечты окажется таким великолепным и потрясающим всякое воображение. Мы шли и завидовали всем тем, кому посчастливилось жить в Биргбарде. Как же мы были наивны тогда! Я и Морган и предполагать не могли, что треть этого города городов составляют трущобы, которые населяют несчастные бедняки и нищие, а так же всякая маргинальная сволочь, опустившаяся до самого дна своего существования. Мы ведь передвигались по таким улицам и кварталам, где всё было красиво и потрясало воображение, где нам ничего не угрожало, и где царил порядок.

– Я здесь останусь… я здесь останусь… – шептал Морган. Я слышал эти его слова, но не воспринимал их всерьёз. А ведь стоило бы. Я просто тогда думал, что это Морган так говорит в состоянии аффекта.

Казалось, город тянулся в разные стороны до самого края земли. Мы вступили в него, когда едва светало, а до нужного места добрались только вечером. Мы шли пешком и очень устали, мы не завтракали, не обедали и не ужинали, все деньги были потрачены на дорогу. И даже их не хватило, последние три дня пути караванщики жалели нас и подкармливали. А нужное нам место находилось в бедном пригороде имперской столицы посреди пустыря – несколько заброшенных с виду строений. Это была знаменитая и авторитетная во всём сообществе Знающих Биргбардская Школа.

Мы сразу обратили внимание на то, как нас приняли. Весьма прохладно, будто мы и не братья по духу и идейности, будто мы бедные родственники, до которых нет никакого дела. Никто нас не приветствовал и не обращал на нас никакого внимания. Я и Морган здоровались с каждым встречным в Школе – будь хоть школьник, или умник, но редко слышали в ответ подобное. На нас, провинциалов, взирали с какой-то долей высокомерия, а то и просто проходили, не глядя, словно мы пустое место. Нет нужды говорить, что я и Морган были шокированы.

В приёмной старшего учителя секретарь тотчас нас стал отчитывать:

– Посмотрите на себя! Вы выглядите, как оборванцы! На вас одни лохмотья! Как я вас впущу в таком виде к великому господину Викториусу?!

Я подметил про себя слово “великому”. Наш тигрионский старший учитель Эмануил был намного более прославлен и авторитетен в Корпорации, чем Викториус, но никогда он не смел требовать, что его называли великим господином.

– Мы были в пути две недели, – оправдывался Морган. – Наша одежда потрепалась.

– Могли бы догадаться взять запасную, – проворчал секретарь. – Дайте послание!

– А мы? – спросил я робко.

– В таком виде я вас к великому господину Викториусу не пущу.

Морган протянул свиток секретарю. Тот взял его и прошёл в кабинет старшего учителя. Вернулся через пару минут, сел за стол и, не смотря в нашу сторону, сказал нам:

– Выйдите в коридор. Ждите там.

В коридоре мы торчали целых два часа, а если точнее – сидели на полу, спинами подпирая стену. Стоять на ногах мы уже просто не могли. Время тянулось так медленно, что мы заснули. Разбудил нас раздраженный голос секретаря:

– Чего разлеглись? Вставайте!

Мы с трудом поднялись на ноги. Секретарь отдал нам свиток пергамента, но уже другой, и сказал:

– Это ответ великого господина Викториуса учителю Эмануилу.

Морган взял у него свиток. Настало молчание. Мы смотрели на секретаря, а секретарь глядел на нас. Потом он не выдержал и сердито произнёс:

– Ну чего стоите? Отправляйтесь к себе в Тигрион.

Я почувствовал, как Морган начинает закипать, в такие моменты у него начинает краснеть лицо.

– Послушай, брат, мы целый день через весь город добирались до вашей Школы. Мы не ели целый день. Скоро настанет ночь, нам негде ночевать, у нас закончились деньги, нам не добраться до Тигриона, если вы нам не поможете…

– А мне-то какое дело до этого?

– Ты не расслышал? Нам нужна ваша помощь.

– Такие вопросы решает только великий господин Викториус.

– Так доложи ему об этом.

– По таким пустякам я великого господина Викториуса беспокоить не стану, – высокомерно отрезал секретарь и скрылся в приёмной, захлопнув за собой дверь.

Вконец ошарашенные таким обращением, мы побрели по коридору. Я сказал Моргану:

– Ты слышал? Он назвал господина Эмануила просто учителем. Не старшим учителем, а просто учителем.

– Слышал, – ответил Морган, погруженный в свои мысли.

– А с нами-то как разговаривал? Высокомерный засранец!

– Ничего в этом удивительного нет.

– Почему? Мы все – братья. Так себя вести Знающему не подобает.

– Это только всё на словах. А на деле иначе. Кто он? Столичный. Кто мы? Провинциалы. Вот он соответственным образом себя так и ведёт. И любой из нас, провинциалов, став столичным, так же поступал бы.

Я возмутился:

– Не говори ерунды! Не отвечай за всех!

– Хорошо. Отвечаю тогда за себя.

– Ты хочешь сказать, что стал бы таким говном, если бы жил в Биргбарде?

– А что тут такого?

Я хотел было возразить, уже разинул рот, но передумал. Возможно, Морган так говорит от обиды.

Мы спускались по лестнице, когда позади нас кто-то воскликнул:

– Друзья, остановитесь!

Мы обернулись. Эти слова произнёс высокий мужчина лет тридцати, крепкого телосложения и с густой бородой.

– Я слышал, что в нашу Школу прибыли посланцы от самого господина Эмануила из Тигриона. Наверное, вы и есть те самые посланцы.

– Да, это мы, – ответил Морган.

Мужчина спустился по лестнице к нам.

– Что же мы стоим? – сказал он. – Приглашаю к себе домой. Бьюсь об заклад, вы голодны и вам негде ночевать.

Так мы встретили господина Аполона, одного из самых грамотных и уважаемых учителей Биргбардской Школы. За ужином он нас расспрашивал о господине Эмануиле, просил передать ему от него низкий поклон, негодовал, когда мы рассказали, как с нами обошёлся секретарь.

– А я догадываюсь, с какой целью господин Эмануил отправил вас двоих к нам, – говорил учитель Аполон. – Спор о празднования Дня Знания. Лично я считаю, что все Школы должны праздновать его одновременно в один день. И решить эту проблему нужно не навязывая всей Корпорации свои предпочтения, как это делает Викториус, а собрав Конференцию, на которую должны приехать представители от всех Школ. И путём всеобщего голосования выбрать день.

Суждения Аполона мне показались мудрыми и обоснованными, он говорил спокойно, готов был слушать и мог убеждать. У него были качества настоящего лидера, за которым могли пойти массы, веря, что сделали правильный выбор. Он накормил нас, уложил в хорошие кровати и дал нам денег на дорогу.

Проснувшись утром, я был очень неприятно удивлён словами Моргана.

– Исаакиус, я принял решение, – сказал он мне. – Я не вернусь в Тигрион. Я остаюсь в Биргбарде.

– О чём ты говоришь? Ты хорошо подумал?

– Очень даже хорошо. Когда мне ещё выпадет случай приехать в Биргбард? А я ведь мечтаю жить здесь! И ты тоже оставайся! Ведь ты тоже мечтаешь жить здесь. Это город нашей с тобой мечты! Или ты забыл об этом?

– Не забыл. Просто наш старший учитель ждёт нас с ответным посланием от Викториуса.

– Да плевать на это послание! О себе подумай. Ты собираешься чахнуть в Тигрионе всю свою жизнь?

– Как это “наплевать”? Как ты можешь так говорить? Вспомни, сколько хорошего нам сделал господин Эмануил!

– Я всё помню. Но моя жизнь – моя. И мне решать, что я должен делать со своей жизнью.

Морган совсем разгорячился. Стоило остановиться, пока мы не наговорили друг-другу грубостей.

– Хорошо, – вздохнул я. – Делай, что хочешь. Но чем ты намерен заняться теперь? Музыкой?

– Пока нет. Попрошу Аполона устроить меня в здешнею Школу. Согласен быть даже простым уборщиком.

Прощаясь, мы крепко обнялись и пообещали всегда помнить о нашей дружбе.

Когда я предстал пред очами старшего учителя Эмануила, он сначала не обратил своего внимание на то обстоятельство, что в Биргбард он отправлял двоих, а вернулся только один. Своё внимание он целиком уделил прочтению ответного послания от Викториуса, а потом в глубокой задумчивости, подпирая правой ладонью свой бородатый подбородок, стал прохаживаться по кабинету.

– Что-то не так? – осмелился я спросить своего наставника.

Господин Эмануил остановился, повернулся ко мне лицом и сказал печальным тоном:

– Я не ожидал, что Викториус так мне ответит, – и потом он усмехнулся. – Старший учитель Биргбардской Школы упрекает меня за то, что я осмелился давать ему советы относительно того, какую позицию ему занимать в споре с северными о Дне Знаний. Мол, это не мои прерогативы, мол, я вообразил себя третейским судьёй.

– Что теперь будет?

– В своём послании к Викториусу я написал, что у него нет права отлучать кого-либо, что его поступок вызовет неоднозначную реакцию во всей Корпорации. Я написал ему, что подобные дела решают все Школы сообща, а не один только старший учитель одной Школы. И, похоже… своими словами я затронул его самолюбие… Трудно сказать, мой ученик, что будет дальше. Отлучение Викториуса не имеет никакой силы, северные фактически так и останутся в составе Корпорации. Просто между Биргбардом и Севером прекратится общение, и Викториус будет настойчиво подбивать и уговаривать умников других Школ разорвать отношения с северными. Вот, что плохо, раскол в сообществе Знающих. Мы и так гонимы государством и религиозными культами, а теперь ещё и начнём враждовать друг с другом.

– Неужели никак нельзя поправить ситуацию?

– К мнению старшего учителя Биргбардской Школы прислушиваются довольно много других Школ. И очень сложно спрогнозировать что-либо при таком раскладе дел. Придётся ждать. Время покажет. Ясно только одно: Викториус никого слушать не станет, ему предпочтительней, чтобы его самого слушали.

Тут мой наставник, наконец-таки, заметил, что рядом со мной нет Моргана. Словно предчувствуя что-то недоброе, он нахмурил брови и сказал сурово:

– Помнится мне, что с тобой должен был ехать Морган. Где он? Что с ним?

Голова моя поникла и я виноватым тоном произнёс:

– Он остался в Биргбарде, господин Эмануил.

– Почему? Что за причина?

– Он всегда хотел жить в столице. И когда представился случай, то он… остался там, не захотел обратно в Тигрион.

Господин Эмануил молчал минуты две, потом сел за свой стол и обратился ко мне с такими вот словами:

– Это плохо. Очень плохо. Ты должен был отговорить его. Но ты не сделал этого и в результате наша Школа потеряла подающего надежды Знающего, а ты сам – своего товарища и единственного друга. Ты будешь наказан. Иди.

Меня наказали на целый год. Меня определили в школьную библиотеку помощником библиотекаря Жидана. Мне приходилось в течение этого года днём латать рукописи и книги, а вечером драить полы. Жидан взвалил на меня всю грязную работу, с моим появлением у него появилось гораздо больше свободного времени, которое он расходовал на сон и поглощение еды. Это был стареющий жирный лентяй, очень неприятного и неопрятного вида, вечно вонял потом и грязным носками. Он не был умником, он даже не учился в Школе, его взяли в библиотеку из-за жалости. Когда-то какой-то его дальний родственник из числа умников пристроил его в нашу Школу, а потом благополучно забыл об этом. Но Жидан, как пиявка, вцепился за своё место и не думал отцепляться. Ещё бы! Ведь он, помимо своего жалования, кормился за счёт тех денег, которые платили ему посетители нашей библиотеки за пользование книгами. Слава Великому Учителю, этот год пролетел быстро для меня, и я вернулся к своему наставнику господину Эмануилу.

Конечно, я увидел ещё Моргана, спусти три года в 5399 году, и увидел его в Биргбарде. Туда мы отправились с господином Эмануилом только вдвоём. Дело назревало серьёзное, требовалось участие одного из самых авторитетных умников Корпорации, и в Биргбард мой наставник прибыл по приглашению старшего учителя тамошней Школы господина Крема, который на данный момент очень нуждался в его поддержке.