Охотник на Магов

Глава 1. Кандидат

– «Маги призваны поддерживать Равновесие…»

Альдред ходил кругами. Взглянул в лицо чародейки.

– Это из Дюжины Столпов. Слышала, наверно?

Девка не отвечала. Пустые глаза уставились в одну точку.

«Ничего! Мы только начали».

Инквизитор хмыкнул, заложил руки за спину.

Зарёванная, девка только давилась соплями. Стояла на стёртых коленях. Спина – вопросительным знаком.

Альдред остановился, притопнув.

Чародейка вздрогнула и округлила рот.

Инквизитор сделал шаг навстречу. На лице – ни единой эмоции.

Взгляды пересеклись.

Он наклонился к магичке и строго потребовал:

–… Так выполни свой долг.

Бесполезно. Волшебница засопела и увела глаза.

По залу раздавался её жалобный скулёж.

«Да!.. Ковыряться в чужих мозгах долго и муторно. Всегда проще вышибить. Но тут иной случай».

Ему ли жаловаться? Знал ведь, на что шёл.

В голове он прокручивал разговор накануне с ментором…

– Верховный не сообщил, кто мне достанется?

– Тебе повезло, что я в комиссии! – смеялась та. – Можешь не волноваться, трудно не будет.

Они заперлись в кабинете. От греха подальше.

– Кто там?

– Девчонка. Совсем неумеха. Привезли пару дней назад. Из деревеньки у черта на рогах.

– Как умудрилась попасться?

– Мамонька благочестивая оказалась. Донесла в приход, что доча лунатит… Это полбеды. Хуже всего, жилы горят зелёным огнём.

– Потрясающе…

Они оба знали, чем чревато возиться с магами этой Ветви.

– Рано переживать. Она не дикарь, не самородок. Значит, не опасна. Твое дело малое.

Альдред скривил губы. Пытался настроиться.

На кону его будущее все-таки!

– Короче, миротворцы ждать не заставили. Девка ветками замахала. Наших это не впечатлило.

– Больно надо разбираться с тонкой душевной организацией!

Альдред скрестил руки.

– Ну да. Её просто скрутили и отправили к нам.

Наставница уселась на краешек стола и хлопнула себя по ляжкам.

– Есть досье?

– Пишется. Хотя, как бы, не о чем…

– Заселили в общежитие?

Она причмокнула губами и сказала:

– Не-а. Даже оранжевой робы нет, о чем ты! Рано.

– Может, швее и не придётся заморачиваться.

– Какой ты добрый у меня! Так не пойдёт!

– Знаю-знаю. – Альдред вскинул предплечья. – Где она сейчас?

– В карцере, где ж ещё. Маринуется пока.

Каждый маг через это проходит.

Одиночка. Беспросветная тьма. Только крысы, вши да постельные клопы.

Неволей всхлипнешь, зарыдаешь…

Деревенской не верилось, что жизнь так изменилась. Это ещё ладно – её заложила собственная мать!

«Так будет лучше для всех, Эдени!» – заявила старушка.

Немудрено. Матушка боялась магов. Больше зловещих демонов и чудищ из лесных гущ.

Это нормально. Чародеи ведь бродят среди обычных людей.

На губах Альдреда заиграла улыбка.

Чистый азарт, спортивный интерес – и никаких зверств.

«Идея».

Обычно он карал еретиков, надзирал за невольниками, укрощал строптивых.

Иногда работал с теми, кто атаковал надзирателей. Такие – материал отработанный. Разговор с ними короткий: пришёл, увидел, умертвил.

«И вот мы здесь».

Эдени должна доказать пользу человечеству или сгинуть навеки.

Самое малое – поделиться заклинанием.

Крестьянка не могла избавиться от ощущения, будто её унижают и насилуют, принуждая к невозможному.

Да, она гуляла в Серости осознанно. Но лишь раз!

Бежать некуда. Фантомной пылью вокруг неё начертали четыре символа. Те мерцали на полу кислотным пурпуром.

Внутри круга только она и стенд с пергаментом. На нём она изобразит руну. Тогда её заклинанием воспользуется любой смертный.

Любой, кто щедро заплатит.

В круг Эдени легко вошла. А вот выйти сама не сможет. Метнуть заклятие в собравшихся – тем более. Ей не противостоять рунописцу, который создал барьер.

Она могла навредить лишь себе. Жаль кишка тонка…

Эдени злобно поглядывала то на Альдреда, то на комиссию.

Помнила о миротворцах, грозных в немоте. Их чародейка боялась, как огня, поэтому вообще не смотрела в их сторону.

– Ты же знаешь, это неизбежно.

– Я, й-а-а… – Девка дышала сбивчиво. Тряслась, как лист на ветру. – Я не могу… Н-ничего не выйдет. Со-с-о-жалею…

«Ответ неверный».

Терпение кончалось. Начали чесаться руки. Альдред готов был забить её ногами, лишь бы получить заклинание.

Такая работа.

Его останавливали строгие правила, которые преподала наставница:

– Насилие – крайняя мера. Запомни, если хочешь прыгнуть выше репрессора. Пока маг не ушёл в отказ, не применяй грубую силу. Мягкую – сколько угодно. Тем кураторы и отличаются.

Ментор прыснула смехом и добавила:

– Но это не значит, что магов нельзя провоцировать. Всё хорошо, что впрок.

Альдред поглядел на бедняжку сверху-вниз, выказывая презрение. Выпрямился и отвернулся, затевая спектакль.

Эдени показалось, он закипает от гнева.

Мучитель опять развернулся и выпалил:

–Что значит «я не могу»?! Эдени!..

В глазах горел огонь. Он всплеснул руками.

Чародейка вздрогнула, но отозвалась, будто собачонка. Карие глазки следовали за ним. Её озадачило и даже немного тронуло, что к ней обратились по имени. В первый раз в проклятом Круге!

Его риторика – очередной трюк, хитрый в простоте.

Следовало подготовить почву.

– Посуди сама. Если бы ты не была сновидицей, осознала бы себя в Серости?.. Ты бы блуждала между Её слоями? А помнила бы свои похождения?

Эдени замялась. Откуда ему знать, что испытала она по ту сторону?

Волшебница неуверенно выдавила из себя заветное…

– Нет…

Магичка не почувствовала опасность. Не привыкла видеть угрозу в парнях. Тем более, в ровесниках. Даже если с пояса свисает странный кинжал. Ведь если оружие так и не пустили в ход, не о чем беспокоиться.

Фатальная ошибка. Понятия она не имела, как работают кураторы.

– Это онейромантия. Значит, ты – маг. Не так ли?

Она вцепилась тонюсенькими пальцами в засаленную юбку. Подсознательно понимала, к чему он клонит.

Страх оступиться овладел ей. Пот лился ручьями. Эдени утиралась грязным рукавом.

Теперь и самой волшебнице врать казалось глупым: уже попалась.

Чаровница собрала волю в кулак и пролепетала:

– Да. Видимо, да…

– Поэтому ты здесь…

Разведя руки в стороны, инквизитор окинул зал.

–… в Янтарной Башне. Здесь ты в безопасности. Янтарная отделка не пропускает в Круг демонов. Так что Злу не заморочить тебе голову. Это особенно важно для тебя, ведь ты онейромант. Уход в Серость – основа твоего дара. То, что тебя отличает.

– Н-ну да, это так.

Эдени наполняло спокойствие. Она даже начала врать себе, что впереди жизнь, а не существование. А первые дни в карцере – всего лишь временные неудобства.

– Об этом я и говорю.

Альдред улыбнулся ей.

Сновидица почувствовала неловкость. Уж не подбивает ли он клинья? С таких улыбочек в деревне все и начиналось. А заканчивалось – валянием на сеновале.

Может, он хочет её защитить? Интригующе! К ней закрался жар в чресла.

Просто начала видеть то, что хотела видеть.

– Можешь поверить на слово. Твоя мама очень тебя любит. Она сделала всё, чтобы ты оставалась хорошим человеком…

Эдени напряглась, но после опомнилась: о ней знают всё.

–… Думаешь, тебе удалось бы развиваться дома? У тебя не было никого, кто наставил бы на верный путь. Никого, кроме демонов.

Альдред заглянул ей в глаза со значением.

Намёк сработал. Дрожа, чаровница вспоминала хтонических титанов из снов.

Чудища выплывали из туманов Серости. Девка при виде них бежала в никуда. А наяву обмочилась, попортив ночнушку…

Крестьянка состояла в приходе. Была наслышана об этих тварях до личной встречи.

Священник сказал правду. Бестии обещали весь мир, только бы душа потеснилась в её теле. Совсем вытеснить Эдени им не составило бы труда.

– Власть, богатство, внеземная красота. Мужчины всех цветов, всех возрастов, всех кошельков и всех чинов – всех, каких только пожелаешь! Контроль над умами людей. Тебе одной – и больше никому. Просто доверься мне, деточка…

Это воспоминание, или сейчас кто-то шепчет ей на ухо?..

Контингент Круга разношёрстен. К каждому свой подход. Поэтому Рунный Зал не обшит янтарём.

Всякий чародей здесь, как на ладони. Лёгкая добыча для демона…

– Ты нуждаешься в Равновесии, а Равновесие нуждается в тебе. И в твоём редком даре.

– Н-но…

Чародейка нервно закусила губу.

Частично удалось убедить. Теперь они точно не враги – союзники или около того.

– Скажи, ты любишь маму?.. Так же сильно, как она тебя?

Эдени сощурилась. При чем тут старушка? Её предательство втоптало дочь в землю!

Сладкие речи репрессора и ореол сострадания вкупе с рассудительностью сделали своё дело.

Крестьянка взглянула на жизнь под другим углом. Вспомнила то хорошее, что разделяла их семья.

Не хотелось, чтоб овечье смирение матери ставило крест на узах. Даже если больше они друг друга не увидят.

– Д-да, я люблю её, – шептала чародейка. – Очень сильно…

«Как мило!»

Инквизитор немного даже завидовал. Своей матери никогда не видел. Хотя это к лучшему.

– Ты ведь хочешь, чтобы она спокойно жила? Не беспокоилась о том, как ты тут? Чтобы она могла только радоваться за тебя?

– Да!

Во взгляде промелькнул блеск решимости.

– Тогда тебе нужно начертать руну. Сделай первый шаг на пути к саморазвитию. Покажи себя. Хотя бы ради мамы.

В голове Эдени промелькнула шальная мысль…

Чем этот парнишка отличается от демона?

– Как Вы не понимаете?.. – От согласия Эдени отделяло всего ничего. – Я не знаю, как управлять силой. Откуда мне знать, как я попала Туда?.. Это вышло случайно. Слу-чай-но!..

– А на что тебе я, Эдени?

Его тембр голоса разливался мёдом.

Альдред сохранял внешнюю любезность. Чуть наклонил голову набок.

Магичка осеклась. Он сказал мягко:

– Я помогу. Даю слово…

Она ощутила ауру, что исходила от инквизитора. Как у мага, сказала бы, если б видела кого-то из них ранее.

Одно сновидица могла сказать: кровь по её венам забежала быстрее. Что за чувство?

Ритуал Начертания неизбежен. Либо Эдени справится, либо её песенка спета.

– Я попробую…

– Ну вот! Другой разговор.

– Что мне делать?..

– Возьми.

Альдред выудил из кармана пузырёк, полный непонятной жижи, и протянул ей. Дрожа, Эдени потянулась за бутылочкой.

К счастью, не подорвалась: рука инквизитора очутилась внутри круга.

Она принялась изучать пузырёк. Ни этикеток, ни отметок.

– Что это?..

Глава 2. Псевдо

– Нектар.

Сколько в этом слове! Обмана, алчности, силы, вожделения, блаженства…

…и боли.

– Нек… тар?

«Вроде я не нанимался в ходячие энциклопедии». Но вечно приходилось что-то растолковывать.

– Зелье. Повысит уровень эфира в твоей крови. Стимулятор Эффекта Материи. Маг вырабатывает энергию сам, но медленно. А нектар ускорит процесс.

Всё не так просто.

– Лишним не будет.

– Его все маги пьют? – В глазах Эдени сияло детское любопытство. – И сновидцы, и элементалисты, и…

Репрессор кивнул.

– Была ни была.

Волшебница не без труда откупорила бутылёк.

Усомнилась, не хотят ли её отравить? Понюхала. Запах поманил изысканной, винной тонкостью.

Альдред еле сдержал хохот.

Чародейка отхлебнула немножко.

По густоте напоминало монастырское пиво, или мёд. Алкоголя кот наплакал.

Она замычала от удовольствия.

– Сладкое!

Глаза её округлились.

– В нектар добавляют вино, апельсиновые корки…Мёд.

– Так вкусно… Только зачем?

– Я всех тонкостей не знаю. Знаю, что сладкое бодрит. Мёд маскирует горечь трав. А ещё зелье так хранится дольше.

– Любопытно. Мы варенье так закатываем в деревне. Целый год может простоять на антресоли – и хоть бы хны.

– Понимаю.

«С мёдом я не соврал. А вот трав там нету. Об остальных ингредиентах ей необязательно знать. Сблюёт ещё».

Он покосил глаза на комиссию.

– Мне нравится. – Эдени положила опустевший пузырёк рядом, вкрутив пробку. – Что дальше?

– Как ощущения?

Крестьянка рассмеялась. Смех показался вымученным.

«Начнём».

– По твоим жилам течёт эфир. Сконцентрируй энергию в пальцах… и голове. Добейся безмятежности. Постарайся вызвать сон наяву. Для начала.

Это основа основ. Эфир – ничто, пока не станет Материей.

– Это как?

– Чего не знаю, того не знаю. – Альдред пожал плечами. – Ты сновидец, не я.

Волшебница вздохнула.

– Попробуем…

«Ждём. Надеюсь, ты родишь что-нибудь».

Альдред отошёл и достал часы на цепочке.

«Подыхаю с голоду. Интересно, останется обед, когда закончим, или пехтура опять всё сметёт?..»

Награда стоит потуг. Альдред в свои девятнадцать добился немалого успеха. Претендовал на повышение.

Отчасти – потому что хотел сам. Отчасти его толкали вперёд.

Детали, преграды – всё это вторично.

Время показало, все таланты при нем.

Комиссия увидит, он достоин перейти в практики.

Его статус повысится.

Больше не будет ни опеки, ни контроля. А это куда ценнее!

Экзаменаторы были довольны. Хотя по каменным лицам и не скажешь.

Когда они с ментором переглянулись, та кивнула.

Мягкая сила убеждения – вот, что главное в работе с озлобленными чародеями. Пусть язык насилия самый понятный.

Власть над умами магов – то, на чем зиждется порядок в Круге.

Если провалится, Альдред застрянет среди живодёров-репрессоров. Или подастся в миротворцы: там постоянно требуется свежее мясо.

«Угадай, почему».

Оттуда не подымаются. Альдред и так занимал низший уровень иерархии. Расти и расти.

Собравшиеся заскучали.

Эдени надрывалась, пыхтела и шипела. Вены так и не загорелись.

Значит, слов и жестов недостаточно. Недостаёт самоконтроля.

– Я не могу… Бесполезно!

– Пробуй снова, – безразлично отвечал инквизитор.

И так обед пропустил.

– Да не выходит! Я пытаюсь, честно! Без толку!

Оторопела вдруг.

– Может, я и не маг?.. М-может, дело в другом?.. Не мучайте меня, прошу, отпустите домой! Я там нужнее! Это ошибка!..

– Инквизиция не ошибается.

Эдени поникла. Не могла вынести холода водянисто-голубых глаз.

Только сейчас увидела настоящего репрессора: втёрся в доверие и использовал. Маска слетела так легко.

Чародейка заплакала.

– Как дитё малое.

Инквизитор полез в карман плаща. Возня его вымотала.

Достал кожаную перчатку, подшитую к медному браслету, что напоминал костяную руку.

Вдел пальцы, сжал в кулак и разжал.

Девка не видела: глаза залили слёзы.

Он знал, как разбудить чары.

– Ничего личного, – впопыхах бросил Альдред. Как бы извиняясь.

Потянул руку к барьеру.

Силовое поле стало зримым.

Лиловое и полупрозрачное.

Рука пришла в движение. Кисть крутилась и вертелась, пальцы крючились и разгибались. А в круге происходил ад.

Чародейку впечатало в поле, по телу бежал ток. Она взвизгнула, будто прикипела к раскаленным углям.

Эдени бросало от стенки к стенке, на пол, а по границам барьера бегали молнии.

Тело тряслось в припадке. Альдред не спешил.

Боль выглядит глупо. К душераздирающим крикам он глух: давно привык.

Мысленно отстранился, обособился от чужих страданий. Эдени за живого человека не считал.

Так, просто податливая кукла. Вещь. Ресурсоемкая, обезличенная единица.

Инквизитор уверенно вдавил голову Эдени в барьер и держал.

Не умрёт. Только немножко прокоптится кожа.

Пытки дали результат: жилы действительно загорелись изумрудным огнём.

Вот оно!

Цель оправдывает средства.

Свет покатил изо рта и глаз.

Магия постоянно мечется между разрушением и созиданием. И вот она отозвалась на угрозу извне.

Альдред расслабил руку и снял перчатку.

Эдени отлипла от барьера и сгорбилась, тяжело дыша. Из-под юбки натекла лужа.

Потянуло аммиаком. Этот запах… Так здесь воняли скопища магов.

Бедолаги ютятся в мелких «общажных» комнатушках, будто заключенные в зиндане. Стоят на головах друг друга, источая смрад. Слышно даже в коридорах.

Выглядела бедняжка неважно. Волосы раскидало.

Она ещё вопила, а свет всё лился из головы. Инквизитору удалось пробудить сновидца. Мост между Равновесным Миром и Серостью.

Девка смолкла. Жадно хапала воздух. Посмотрела на Альдреда.

За потоками энергии не видать глаз.

Крестьянка ненавидела его. Целиком и по отдельности.

Чёрный кураторский плащ с подкладкой из тончайших металлических лесок для защиты от магии.

Обманчиво ангельские глаза.

Черты лица почти идеальной симметрии, которые поначалу казались прекрасными.

Непослушные, неестественно седые волосы.

Трупную бледноту кожи.

Ну как она могла подумать, что он красив, что он ей друг?..

– Так-то лучше. Больше болтали.

Иногда надо быть настойчивее.

– Козлина! – рявкнула Эдени. Сорвала голос.

Альдред усмехнулся.

Всегда забавляло, когда маги бесновались. Хрупкие существа.

Он покачал головой неодобрительно.

– Вот и зарядилась. Делай, что говорят, и покончим с этим. У тебя еще есть шанс доказать, что ты чего-то стоишь. Прислони руку к пергаменту. Создай заклинание. Тогда свободна. Я устал слушать нытьё. И не собираюсь целый день с тобой нянчиться.

– Я тебе это припомню! – прошипела ощерившаяся крестьянка.

Чувствовала себя униженной. И кем?..

– Все вы так говорите.

Инквизиторам не понравилась откровенность. Но вмешиваться не стали.

Гнев может поспособствовать мощному заклинанию на выходе. И дорогому.

Комиссия и сама не стала бы церемониться.

Кряхтя, Эдени поползла к стенду. Ладонь распласталась по пергаменту, плотно прилипая из-за пота.

Спустя время с губ полились жуткие стихи.

Остаётся загадкой, из каких глубин Серости берут заклинания такие, как она. Среди Ветвей мало кто вообще наговаривает чары. Даже среди онейромантов.

Свет и Тьма знают, через какие кошмары продиралась Эдени. Она мешала слова на языке извне:

Яррак чоктар илым дэст цукван!

Сыктир ван шак чоджу гидар!

Малкар омнибак сэрты джасэ!

Алькаф усын илып жыртыб бан!

То немногое, что Альдред «различил». Чтение продолжалось минуту. Пергамент вдруг засиял.

Инквизитор улыбнулся: почти готово!

Радость сменили ужас и отвращение.

С её век сорвались кровавые слёзы. Жирные капли попадали на пол.

Кап… Кап. Кап.

Потекло из ноздрей и ушей. Тонкими алыми змейками.

– Какого?..

Чтение прерывалось кровохарканием. Но Эдени, давясь, продолжала, сама не своя.

Вошла в транс.

Подобного Альдред никогда не видел. Не припоминал, чтоб со сновидцами приключалось… такое.

Гадая, наблюдал.

Вмешиваться рано. Экзамен легко провалить. Малейший проступок чреват фиаско.

Заклинание было готово. Эдени, утопая в зелёном эфире, не сумела отпустить волну. Завопила снова.

Комиссия вздрогнула.

Боль. Агония. Она поднималась из чрева, из грудной клетки, прожигая плоть насквозь.

Невыносимо…

Девка упала и забилась в конвульсиях. В приступе пнула пузырёк. Тот, бренча, покатился к ногам инквизиторов.

Животные крики и судороги отозвались холодком в затылке. На своём веку Альдред повидал немало смертей. И к доле приложил руку сам. Они давно перестали трогать его.

Былое чувство ужаса вернулось.

Он округлил глаза.

Как человек может так кричать от боли?

Некоторое время Альдред стоял, как истукан. Опомнился. Засобирался кинуться на помощь.

Но ментор поравнялась и выставила руку, не пуская. Покачала головой.

Только дров наломает.

Альдред подчинился.

Скрюченные пальцы потянулись к лицу. Эдени раскрыла рот – так широко, что при судорогах вывихнула челюсть, давя ей на горло.

Крики зазвучали утробно.

Вопли доносились будто…

Из Серости.

Как от нехватки воздуха, Эдени царапала ногтями лоб и щёки, нанося новые, поверхностные раны. Иной раз цепляла склеру, кровя глаза.

В один момент неестественно выгнулась спина. Ни за что в жизни она сама бы не пошла на такое. Её выворачивало наизнанку.

Что-то потустороннее. Изнутри.

Позвонки хрустнули. Мученица потухла, замолчала и обмякла.

Готова.

Альдред замер. Он забыл, как дышать.

На язык лёг терпкий, неестественный привкус озона – отголосок Ритуала Начертания.

Наставница поглядела на пергамент. Онейромант погибла, но оставила заклятие. Хорошо бы массового поражения!

Руна сияла, распластавшись во всю ширь полотна.

Хоть на что-то сгодилась…

Репрессор потерялся в рое мыслей. Лишь когда ментор коснулась плеча, пришёл в себя.

Инквизитор выпрямился и поглядел на ментора.

– Ты справился.

Немногословная и хладнокровная, по обыкновению.

– Я?..

Уши заложило – настолько громко кричала Эдени. А может, давление так скакнуло? Эхо ещё разносилось в голове.

– Вы знаете, что делать! – бросила бойцам наставница. – Скальп и сердце!

Миротворцы направились к сундуку, чтобы достать инструменты.

Один надумал вытащить девку за ноги из круга.

Только потянул, его окликнули. Он поспешил к остальным.

Маг может принести пользу и после смерти.

Волосы накапливают эфир, поэтому многие отпускают шевелюру. Бороду, если возможно. Изначально же эфир вырабатывается в сердечных клапанах.

Всё это нужно высушить и перемолоть в порошок. Развести с мёдом в разбавленном вине, приправить пахучими специями и апельсиновыми корками, чтоб не возникло и намёка на людоедскую подоплёку. Смешать до однородной субстанции – вот и весь рецепт нектара.

Псевдонектара.

В Равновесном Мире давно истощились Недра, где добывали чистый минерал. Если и находят прииски, горсточка стоит состояние.

Вот, почему на него Церковь установила монополию. Чистым весом золото выходит дешевле.

Останки сожгут. Как положено. Вопреки пересудам злоязыких зевак, своих псов Инквизиция человечиной не потчует.

– Ритуал Начертания окончен, – объявила наставница.

Кураторы уже были на полпути к выходу.

Наставница и сама уходила. Вот так просто.

Репрессор не дал. Вцепился в её рукав.

– Что такое?

– Как это я справился? Она же умерла! И как?..

Растерялся, бедняга.

– Тише, тщ-щ. – Наставница приставила к своим губам указательный палец. – Альдред…

Призыв подействовал.

Послушное дитя.

– Проверка прошла хорошо. Ты всё сделал. Так или иначе. Тебе есть, чему поучиться, но комиссия одобрит кандидатуру. Я гарантирую.

Всё было схвачено! С самого начала!

Мысль пришлась не по вкусу, оставляя горечь во рту.

– А что… с ней? – Альдред качнул головой на переломанный труп.

– Девчонка сдохла. Но твоей вины нет. Умерла она не напрасно…

Покровительница указала на пергамент.

– Заклинание мы получили. Архиепископ останется доволен и обязательно помолится за душу Эдени. Хотя… вряд ли это будет впрок.

Она захихикала.

– Сновидица не справилась со своей силой?

– И да, и нет. Слишком открыто вела себя. Зря. Серость опасна, ты же знаешь. Кто-то позарился на её душу. Пока она собирала заклинание, демон легко мог прибрать бедняжку себе. Стоит отдать должное: за жизнь она цеплялась до последнего…

Наставница ущипнула воспитанника за подбородок, широко улыбнулась.

– Хорошая работа, Альдред Флэй. Добро пожаловать в практики.

Тот смягчился, когда она игриво подмигнула. Её одобрение действует не хуже обезболивающего.

Что ж, плевать. К чему треволнения?

Ментор довольна им, а он – получил желаемое.

Альдред не мог представить, что произошло там. Но понимал: ему ещё не раз придётся столкнуться с подобным. Лишь бы пореже.

Наивные надежды. Мир инквизиторов серый, он полон ужаса. Обоюдной боли.

Из размышлений вырвал встревоженный голос:

– Сестра Кайя!

Ментор машинально повернулась лицом к говорившему. Следом – Альдред.

Оставшийся куратор судорожно указывал на сновидицу.

Латники хватались за пики с палашами.

Тело Эдени подёргивалось. Изо рта песком сыпался хрип.

Под кожей трупа что-то шевелилось…

Глава 3. Новорожденное

Кайя выставила вперёд ладонь. Миротворцы подчинились и замерли.

Всем скопом они уставились на труп. Только по стонам догадывались, насколько Эдени страдает. Если, конечно, она – всё ещё она.

Под кожей туда-сюда носились шишки. Они напоминали неведомых паразитов из баек про страны Экватора.

Изначально мелкие, будто жировики, волдыри облепили конечности. Затем стали собираться воедино, образуя выпирающие красноватые опухоли.

Плоть под одеждой распухала и пульсировала. Биомасса с боем превращалась в нечто жизнеспособное.

По коже шли разрывы. Трещала, как под плетью. Раздувающееся мясо просилось наружу. Ноздри щипала вонь, как со скотобойни. Ощущалась и другая нотка, но определить, что это, Альдред не сумел.

Сера?Жжённый уголь? Не уверен.

Инквизиторам оставалось только гадать, что их ждёт.

А вот наставница сразу поняла, что к чему. Не опуская руку, приговаривала, словно дрессировщик львам:

– Стоять на месте!..

Альдред стиснул зубы от омерзения. Тошно наблюдать за метаморфозами.

Внутренности прижались друг к другу, боязливо и плотно. Взаимное давление вызывало резкие спазмы в животе и пояснице.

Он предпочёл бы не видеть этого. Лучше убраться подобру-поздорову. Но почему-то Альдред не мог оторвать глаз.

Казалось, он уже встречал нечто подобное. Ещё до вербовки. Ассоциации прокладывались чётко.

Всхлипы и стоны переросли в протяжный вой. Звук ударился об запылённые стены. Кожа трупа лопнула окончательно. Взору явилось бурое мясо с обнажёнными зеленоватыми сухожилиями.

Что за лихо рвётся наружу?..

Овцы стоят и смотрят. Волки – действуют.

Нервы у одного куратора не выдержали. Возомнив себя героем, он выхватил палаш, рявкнул и бросился к студенистой биомассе. Следом устремился миротворец, вооружённый щитом и мечом.

Может, не поздно убить угрозу в зародыше?

– Не нужно! – оторопев, крикнула наставница. Упустила момент.

Парочка только приблизилась.

Дрожащая плоть разверзлась, выпуская тончайшие сегментированные ленты, напоминавшие цепней. Целая дюжина, если не больше. Они оплели инквизиторов, сдавливая конечности змеями, лезли в рот и глаза.

Бедолаги даже не пикнули.

Конечности выворачивало вразнобой, как у кукол на шарнирах. Позвонки хрустели. Биомасса втягивала в себя жертв, не то пожирая, не то приращивая к себе.

Вместе с оружием, доспехами и одеждой. Без разбору. Ушей касался довольный визг твари, который перерубало её же раскатистое шипение.

За героями хотели броситься другие. Боевой задор упал сразу. Инквизиторы начали пятиться назад.

Это здравый смысл возобладал– или пресловутый страх?

Ментор заметила перемену в настроении коллектива. Совсем не так должны вести себя бойцы, столкнувшись с непознанным.

Им следует слушаться, подчиняться. Так выживут.

Она оставалась непреклонна и сказала строго:

– Я приказываю. Стоять. На месте!

Псы Церкви собрались, нерешительно отводя взор. Сам Альдред оставался, где и стоял. Его хорошо выдрессировали.

Рост мышц за счёт присвоенной плоти ускорился. Руки и ноги поглощённых кочевали по биомассе, пока не занимали параллельные места, уподобляясь лапам членистоногого. Или, скорее, лошадиным копытам?..

Единственное, заметил практик, стали конечности куда длиннее и мускулистее.

Одежда Эдени повисла кровавыми лохмотьями на вздымающемся теле. Прямо из мышц торчали раскуроченные латы, эфесы клинков.

Из живота сновидицы показалось обезображенное лицо куратора. А из плеча – уже латника. Вернее, часть от носа до рта. Его губы задрожали, вдруг отлипли друг от друга. С них покатился хрип.

Мерзость…

У Альдреда по спине побежали мурашки. Ему не хотелось повторять их судьбу.

Первый бедолага раскрыл глаза, налитые кровью, и закричал. Воспитанник почувствовал, как внутри у него жизненные жидкости забурлили разом.

Порой ужас – это пресловутая химическая реакция.

Он посчитал, что у куратора сохранилась часть сознания, и был прав.

По-видимому, инквизитору не нравилось в новом теле. Приращенный не переставал надрывать голос.

– О Свет и Тьма… – прошептал воспитанник.

Голову Эдени крутило из стороны в сторону, как мячик. Руки болтались плетьми. Кожа приобрела землисто-серый оттенок. Шея чуть удлинилась и изогнулась, напоминая утиную.

Лицо переболтало в непропорциональную, асимметричную мазню. И выглядело впредь, как недовзбитый яичный желток.

Нет больше ни крестьянки, ни двух служащих.

Перед инквизиторами предстало чудище – да не простое.

Не от мира сего. Явившее свой мерзкий, искажённый облик из глубин мироздания. Монстр взял контроль над трупом и обрел более близкую себе форму…

Метаморфозам быть и далее. При условии, что чудище выберется на свободу.

Тварь заклекотала. Из основного туловища торчал голый торс магички. Она развела руки в стороны. Прямо под ней разверзлась пасть. Хелицеры застучали друг об друга. Вниз капала густая слизь – не то слюна, не то яд.

Арахнид опёрся на приращенные «лапы», выпрямляясь. Свидетели насчитали целых полтора человеческих роста.

Аляповатые конечности заканчивались длиннющими пальцами с шишковидными суставами. Фаланги переходили в загнутые когти.

Тварь представляла прямую угрозу людям. Представляла бы, не преграждай магический барьер путь наружу.

На языке у Альдреда вертелась догадка, что это за тварь. Озвучить её не успел.

Ментор перегнала:

– Она одержима!

Сомнения отпали сами собой. Вывод не сулил ничего хорошего.

Одержимость. Слияние человека с демоном. Обычно этим страдают маги. Хотя есть исключения.

Давая клятву на своей душе, чародеи во многом выигрывают. Они не просто получают второй источник эфира от тёмного попутчика. Им открываются невероятные, ранее недоступные силы.

Потому дело Инквизиции устоялось в веках – не то охота, не то война. С шабашами ведьм, гексерами, таинственными культами, друидами, языческими таинствами…

Часто маги забывают цену за помощь извне. А некоторые просто чересчур увлекаются «своей игрой».

Конец их ждёт один и тот же… Маги теряют себя. Со временем тёмный попутчик замещает носителя. Демон просачивается в Равновесный Мир из Серости.

Правила везде одни, и они просты. Тот, кто сеял, однажды соберет урожай. И чтобы что-то получить, надо что-то отдать.

Эдени отдала все. Однако здесь потустороннее вообще не церемонилось.

– Брат Руфус, – позвала Кайя. – Ступай за персекуторами! Без них не обойдёмся.

Куратор молчал. Кивнул только радостно. Засеменил к выходу, спеша скрыться с глаз долой.

Демон загоготал тремя ртами, хелицеры заходили ходуном. Утробное гудение монстра осыпало мурашками кожу людей.

Нечисть чувствовала за Руфусом тонкий запашок страха. Безнаказанно ударила по барьеру лапой на прощание.

Тот ускорился и мигом исчез, сверкая пятками.

Монстр одёрнул обожжённую лапу и приставил к пасти. Эфирный ожог на ровном месте! Чудище подуло на пальцы, как настоящий человек.

Видя это, Альдред поморщился. Зрелище шло наперекор его картине мира. Монстр не может себя так вести. Не может!

Едва Руфус выпорхнул, сработала аварийная печать. Ворота в Зал захлопнулись.

– Дерьмо… – подытожил один разом за всех.

Открыть створки изнутри нельзя. Ни-ко-му. Инквизиторы обречены дожидаться, пока не явится подмога. Пока не взломают печать…

«Потрясающе!» – подумал Альдред.

Вдруг поднялся нервный шёпот.

– Что же это получается? Мы остались тут? С ней? Просто стоять и смотреть? Ждать? – ворчали бойцы.

– Меня больше интересует, заперта тварь с нами, либо это мы – с ней…

– Но почему они вообще закрылись? Барьер ведь создает купол вокруг одержимой. Это какая-то ошибка? – задумался куратор поодаль.

Стало не по себе еще больше.

– А нам что делать? – поинтересовался Альдред. – Тем более, теперь…

– Ждём, – ответила сестра Кайя.

– В смысле?!

– Пусть персекуторы с ней возятся – это по их части. А пока… нам надо проследить, чтоб эта образина никуда не улизнула.

Выглядела ментор спокойно. До безрассудства спокойно.

– Что? Она может сбежать?..

Альдред замер. Ощутил на коже взгляд косых карих глаз и хитрую ухмылку. Получеловеческая мимика чудища гипнотизировала.

Нечисть раскрыла щербатый рот. Она явнопользуется воспоминаниями Эдени и понимает речь людей.

И похоже, на Альдреда у твари особые виды…

– Бояться нечего, – уверяла наставница. – Барьер сдержит существо.

Откуда это дурное предчувствие?

Альдред вдруг вспомнил, как миротворец копошился с трупом. Тогда, естественно, он не придал никакого значения.

Но сейчас… Когда створки захлопнулись…

Он посмотрел на руны. Тут же стрельнуло в сердце: целостность круга нарушена! Клятый дуболом смазал руну!

Демона заинтересовало, почему тот скис. Тварь посмотрела туда же и глумливо захихикала. Догадалась, глянь-ка!

– У нас проблемы… – проронил Альдред. Его душа ушла в пятки.

– Ты о чём? – не поняла ментор и глянула на него через плечо.

Воспитанник замешкался. Не успел объяснить.

Монстр припал к полу.

Раз – и в один присест выпрыгнул за пределы круга. Там, где возникло слабое место. В прыжке по телу чудища прошёл мощный заряд тока.

Все три голоса слились в надрывном рёве. Ломаный барьер не удержал тварь.

Туша обрушилась на гранит. Кряхтела от жгучих сокращений в мышцах.

Не так уж и высока цена свободы. Демон готов рвать и метать. На дрожащих лапах он поднялся опять.

Сказать, что ментор опешила, значит не сказать ничего. Быстро пришла в себя. Обстановка резко накалилась, не предвещая ничего хорошего. Высвободив из ножен горский палаш, Кайя крикнула остальным:

– К оружию!

Нужно только продержаться, пока не прибудут персекуторы…

Миротворцы медленно подбирались к одержимой. Выставили вперёд клинки с копьями, держа дистанцию. Торс каждого прикрывал каплевидный рогатый щит.

Альдред видел, как им страшно: латникам привычнее резать магов.

Оно и понятно.

Избиение младенцев – это одно. Возня под ногами великана – другое.

Тварь играючи перебирала конечностями. Попутно вытащила прямо из плоти меч и палаш приращенных.

Лязг и чавканье доводило особо впечатлительных до тремора рук. На пол пролилась тёмная пенящаяся кровь, напоминавшая свекольный сок.

Оставшиеся кураторы стянули с поясов хлысты из драконьей жилы, не имея под рукой ничего лучше. Оба решили обойти тварь с флангов.

Монстр семенил к Альдреду. Вот, кого демон хотел уничтожить в первую очередь.

Но Эдени с ее обидами тут ни при чем.

По коленям пробежала дрожь. Мышечная память взяла верх. Он последовал примеру ментора и снял с пояса клинок. Правда, им в хелицерах можно было только поковыряться. Это пока что!

Воспитанник надеялся, что не даст слабины. Патологически боялся подвести ментора, не уследить, позволить, чтобы она пострадала.

Никогда раньше не бился с демонами. Но чтобы уберечь ментора, готов был принять вызов судьбы.

– Сгинь, демоново отродье! – властно велела монстру Кайя. На полном серьёзе. – Убирайся туда, откуда явилось!

Одержимая не придала значения словам. Лишь пробормотала что-то на языке Серости с презрением.

В инквизиторах чудище не видело угрозы. И Альдреда пугало это больше всего. Он подозревал, демон разумнее, чем кажется.

Воспитанник попятился, выставляя перед собой кинжал. Тварь ответила снисходительной улыбкой.

Монстр медленно надвигался на него с Кайей, готовя клинки. Заносил над головой меч миротворца.

Ментор тоже готовила выпад. Хотела отрубить руку монстру, но…

Вдруг один куратор не стерпел. Хотел, видно, выслужиться.

Практик пустил в ход хлыст. Драконья жила с крюком на конце, утыканная отравленными иглами, обвилась вокруг тонкого запястья. Инквизитор потянул резко на себя, разбрызгивая фиолетовую жижу из открывшихся ранок.

Демон зашелестел хелицерами от боли. Всё тело закаменело на миг от ярости. Тварь выгнулась, открывая костлявую грудь.

Сестра Кайя не решилась на выпад: безмятежные годы кураторства дали о себе знать. Была уже не так быстра, чтоб разделаться с монстром в два счёта.

Нечисть задаром не теряла время. Сразу сообразила, что Альдреда быстро не настичь. И тут же потянула горе-куратора на себя.

Черный плащ не выпрыгнул из сапог чудом. Его подняло над землей. Он полетел навстречу твари. Пронзительный вопль нёсся за ним от одного конца зала до другого. И было поздно отпускать хлыст…

Существо немного отпрянуло, метая куратора в коллегу. Инквизитор успел увернуться. Посмышленее оказался, раз не стал и пытаться поймать бедолагу.

При ударе об стену голова раскололась, как орех. А жижи – сколько сока в арбузе. По камню поползла кровь и ошмётки черепной коробки. Практик распластался по плоскости челюстями вниз. Отлипая, с хлопком рухнул на пол.

Его коллега стиснул зубы. Одновременно скорбел и корил мертвеца за чрезмерную самонадеянность.

Альдред оторопел. Смерть пса Церкви повергла в ступор. Он отказывался верить, что застал это зрелище не в миру, полном самых разных чудищ, а здесь. В Янтарной Башне, куда, казалось, демонам путь заказан.

Сестру Кайю тоже раздосадовала смерть подчинённого. Его она знала лично. Ментор скривила губы и кивнула миротворцу, выглянувшему из-за спины твари.

Поодиночке демон их с лёгкостью одолеет. Значит, нужно действовать сообща.

Латник понял, к чему клонит Кайя. Копьё с чавканьем пронзило щетинистое брюхо монстра.

Когда монстр изогнулся, пронзительно вереща, ментор подалась вперёд.

Разворачиваясь на месте, полоснула по плоскому животу Эдени. Клинок прошёл через жир и мышцы, будто нож сквозь сливочное масло.

Альдред мог бы повторить, но не решился, помня интерес демона.

Не давая себя сцапать, наставница отскочила тут же назад, к воспитаннику. Тварь понапрасну дёрнулась, и из рваной раны выглянула чёрная связка девичьих кишок. Приращенные взвыли от боли.

В воздухе изогнулась драконья жила. Крюк оцарапал спину одержимой, вошёл глубже и разодрал лопатку, прежде чем вынырнуть. Следом поспешали, мужаясь, прочие инквизиторы.

Копьё латника застряло в брюхе монстра. Он изо всех сил пытался вытащить его – безуспешно. Воин замешкался.

Демон взбесился и понёсся вперёд, заставляя Альдреда и ментора убраться прочь. В суете древко переломилось.

Тварь молниеносно развернулась к обезоруженному миротворцу. Пока тот мельтешил, доставая палаш, хелицеры разошлись в стороны.

Из пасти вылетел сгусток синеватой жижи. Латнику прилетело в голову, целиком облепив топфхельм. В разные стороны полетели брызги.

Субстанция просочилась через прорези для глаз и перфорированные участки шлема. Миротворец затрепыхался, испуская вопль.

Стало ясно: оплевали кислотой. Она разъедала даже металл, который кусками опадал вместе с мясом под ноги инквизитора. Демон проявил своего рода милосердие, махом срубив ему голову.

Рухнула за спину латника. Сам он пал следом.

Демон крутился на месте, шипя и рыча в диссонансе голосов. Бросал взгляд с одного инквизитора на другого, угрожающе водя клинками из стороны в сторону.

Миротворцев только разозлила гибель товарища. Остервенев, они разом бросились на чудище. Кричали яростно, опьянённые боевым задором.

Клинки пустились в бешеный пляс.

Глава 4. Кровавая Баня

Порубить монстра на кусочки оказалось непросто. Слишком юркий попался. Умный. Едва один миротворец приблизится, демон отпинывается.

Всё равно, что лошадь лягнула. Лишь спустя время латник опомнится и попробует встать – в своих-то тяжелющих доспехах!

Тогда инквизиторы избрали другой подход. Им требовалось рассеять внимание чудища. Кому удавалось увернуться от лап и клинков, наседали. Другие падали с лязгом и сразу укатывались подальше. Затем – пробовали снова.

Кураторы в своих тонюсеньких плащах им были не подмога. Терпеливо ждали, когда свершится чудо.

Латники кололи одержимую копьями, сменяясь по диагонали. Били туда, где должны были находиться внутренние органы.

Старались не попадаться под кислотные плевки. Получалось постольку-поскольку: щит за щитом разъедало. На пол падали непригодные панцири, наплечники, шлемы.

Фехтовать становилось все сложнее.

Ощутимого вреда тварь не получила. Раны плевались фиолетовой кровью, слегка сковывали движения. Но демон зверел только сильнее.

Срубить буйную голову виделось невозможным: слишком высоко посажена. Когда инквизиторы пытались достать копьями, чудище сразу вставало на дыбы. Бесновалось похлеще необъезженного коня, отмахиваясь как от назойливой мошкары.

Куратор с хлыстом ещё мог внести свою лепту. Хлестал одержимую, но задержать не решался, помня о судьбе товарища. Держался подальше. Паралитический яд монстра будто вообще не брал.

Альдред полагал, кроме декапитации способа покончить с одержимой попросту нет. И ведь был недалек от истины. Сестра Кайя чувствовала его настрой и потому строго наказала:

– Не встревай. Это не наша работа.

Он послушался. Как всегда.

Инквизиторы кричали:

– Осторожно!

– Бей ещё!

– Заходи! Сбоку заходи!

– Да не работает!

– Без толку!

– Вы бредите? Тут баллиста нужна!..

– Где подмога?..

Кровь демона, как из дыр в пивном бочонке, всё хлестала, заливая гранитные плиты…

Липкая, жирная, пузырящаяся кровь.

Один миротворец утомился полосовать брюхо твари. Ясно было, пользы с мизинец. Латник отчаялся на рискованный трюк.

Для начала зашёл к монстру сзади. Подпрыгнул, выждав момент, и залез на брюшко. С горем пополам прополз к оголенному торсу непосредственно Эдени. Палаш, благо, не выронил.

Инквизитор потянулся схватить онейромантку за волосы и отпилить голову. Остальные ослабили напор, отвлекаясь на безрассудство.

На мгновение, самое важное для героя.

Монстр только этого и ждал. Ловко перебирая лапами, стал кружиться. Альдред видел перед собой не демона, а лютый смерч. Одержимая прыгала, скакала и брыкалась, напоминая взбешённого быка.

Инквизитор тут же слетел. По Рунному Залу пронёсся вопль. Крик резаной свиньи.

Бойцы в ужасе отходили назад. Латы, как назло, сковывали движения. Всё же годились они лучше для отражения прямых попаданий магией.

Для борьбы со звероподобными монстрами Церковь содержала другой отдел.

Только где они?

– Назад! Назад!..

Здесь нужно быть ловчее и вооружиться потяжелее.

Латники разбежались, словно тараканы от света лучины. Сами того не ведая, расчистили для демона место.

Упавший отползал к оброненному копью. Тварь зашипела в предвкушении. В мгновение ока покрыла расстояние, нависнув над инквизитором, как чёрная туча.

Его уже не спасти.

Одержимая взревела и начала топтаться по нему лапами. С каждым ударом латы плющились, а кости – ломались: тварь весила не меньше гиппопотама. Бедолага кричал – первые пару мгновений – и вдруг стих.

Никто не решался подойти. Никто и не подумал бы его спасти, отвоевать у чудища тело.

Дальше тварь начала трепать мертвеца и таскать из стороны в сторону, бить об пол. С такой силой, что по граниту пошли трещины, а на плитах остались вмятины.

Наконец лапа опустилась на шлем, легко сминая. Металл впечатало в голову несчастного. Да так, что из прорезей для глаз потекла тонкими струйками кровь.

Альдред поморщился.

Монстр ещё немного потоптался по трупу. Под ним лежал уже комок из брони, одежды и мяса. Демон схватил его передними лапами и напоследок швырнул с разворота в сторону Альдреда и сестры Кайи. Чтоб не скучали.

– Берегись! – крикнула ментор, уходя вправо.

Альдред кувыркнулся влево.

Шар из останков с лязгом отпрыгнул от стены. Прокатившись обратно чуток, остановился между наставницей и воспитанником.

Тот старался не смотреть на месиво. Крикнул ментору в сердцах:

– Да куда подевались эти персекуторы?!

– Просто не спешат, – отвечала Кайя, угрюмо обходя останки. Она посмотрела на воспитанника, скривила губы. – Кто бы знал, что барьер нарушен…

В её словах Альдред уловил укоризну. А направлена она была на убитого миротворца. Именно он не уследил, за что и поплатился. Старался, может, загладить вину, – да без толку.

Куратор-практик опустил голову и стал мрачнее тучи, вздыхая. Мысли не давали рассудку покоя. Нервы будто воспалились.

Стало ещё больше не по себе. Ведь если б не проявленная халатность, никчёмных смертей удалось бы избежать.

Уже имеющихся трупов хватило сполна. Злость начала медленно подтачивать внутреннее я. Парень больше не мог стоять в стороне.

Будто прочитав, что гложет Альдреда, Кайя сдалась и бросила ему:

– Идём со мной.

От группы миротворцев оставались щепки.

Воспитанник пересилил страх и поравнялся с ментором. Вместе, держа оружие наготове, они осторожно направились к демону.

Сослуживцы продолжали осаждать одержимую. Рисковали, но отвлекали.

А практик всё хлестал и хлестал монстра, пытаясь зацепиться за шею. Так, он сумел бы потянуть чудище чуть на себя, заставить наклониться.

И тогда, быть может, ему отрубят голову, обломив цепь смертей.

Задумка далека от идеала: инквизиторы гибли один за другим. Тварь топтала, рубила и резала, заплёвывала кислотой, впивалась в плоть хелицерами и жалом.

Демон разгадал немой замысел противника.

Тварь заверещала и поскакала прямо на практика.

Все ближе, и ближе, и ближе…

Последний миротворец на пути бросился наутёк. Выронил ненароком бесполезные щит и копьё. Трусость пересилила долг. Он встретил свой конец под лапами бесновавшейся нечисти.

Куратор смекнул: не жить ему.

– Свет и Тьма! – проскулил он. Отказывался верить, что скоро умрёт.

Помощи ждать не от кого. Практик попробовал бежать. В одиночку нечего противопоставить такой груде мяса.

Демон тут же настиг его в один бойкий прыжок.

Приземляясь, опустил на него лапу. Перебил бедолаге позвонки. Инквизитора пригвоздило к полу. Онзахрипел, загребая пыль ладонями.

Это не все. Передними лапами тварь взяла жертву за поясницу и плечи. Приложила усилие и легко разорвала куратора надвое.

Он вскрикнул, но тут же сник, отдав душу на суд Света и Тьмы.

Нечто подобное могло ждать и ментора с воспитанником…

Играясь, тварь вошла во вкус. На миг даже позабыла про их дуэт.

А тем временем черные плащи спешили напомнить о себе.

– Пошли! – скомандовала ментор.

Она выбилась вперед. Воспитанник – за ней.

Кайя, уходя рывком вбок, нанесла отчаянный удар. Попала по лапе. Этого оказалось достаточно, чтобы отделить кисть от предплечья.

То же самое провернул и Альдред, но с другого фланга. В воздухе за инквизиторами, падая, мчался кровавый шлейф.

Монстр сообразил, что произошло. Да только чересчур поздно: держать своё туловище стало гораздо труднее.

Одержимая не сдавалась. В ход пошли клинки. Сталь пела, клинки дребезжали, гнулись и содрогались.

Тварь изрядно суетилась, мечась между Альдредом и Кайей. Шаг за шагом инквизиторы наступали, одерживая верх.

Безжалостнее всего атаки проводила ментор. Полностью отдавалась бою, как в блистательные годы юности. Последний взмах порушил оборону монстра. Из цепкой лапы выпал палаш мертвеца.

Рано было трубить победу. Монстр не растерялся и, едва потеряв оружие, потянула руку к наставнице.

Тонкие девичьи пальчики сомкнулись на её шее. Монстр легко поднял куратора над землёй. Как пушинку.

Сестра Кайя заболтала ногами, не находя под ступнями пол. Одержимая душила её. Казалось, голова сейчас сорвется с плеч.

Ком подступил к горлу. Грудь Альдреда пронизал пожар тревоги.

Он отставил оружие в сторону и произвёл усиленный выпад. Клинок легко вошёл под ребро Эдени, взрезая лёгкое. Выходка не на шутку разозлила монстра.

Одно хорошо: тварь не успела загубить наставницу. Все три рта вскрикнули в унисон. Монстр небрежно отбросил сестру Кайю в сторону и стал наседать уже на Альдреда, попутно вынимая из себя щит.

Наставница рухнула на пол и со скрипом пролетела ещё шагов пять. Зашевелилась не сразу. Перед глазами плыла явь, мерцали цветастые пятна. Голова кружилась. Шея ныла, и дышать было больно. Ментор закашлялась, подавившись до кучи слюной.

Больше она не могла помочь Альдреду в бою. Он остался один.

Злоба – лишь она, распаляясь, последовала за ним шаг в шаг.

Воспитанник резво отпрянул, уворачиваясь от меча. Одержимая верещала, производя удар за ударом. Знала, Альдред оступится. И тогда она его размажет.

Лучшим другом практика стала дистанция. Он испытывал страх, но чувство померкло, уступая гневу.

Ещё никогда Альдред не соображал так быстро.

Инквизитор отпрыгивал зигзагами, попутно продумывая дальнейшие шаги. Демон рвал и метал, обрушивая то меч, то щит.

Причудливый кинжал никак не помогал в бою Альдреду. Так что он решил пойти на хитрость.

Оттопырил ползунок механизма, выступавший из гарды. Потянул кинжал за навершие. Рукоять лязгнула, резко обернулась продолговатым древком, а сам клинок – затейливым копьём.

Вот теперь, в разложенном состоянии, оружие послужит серьёзным подспорьем. Только монстр не придал значения.

Копьё не являлось табельным оружием куратора. Альдреду его подарила Кайя в знак привязанности. Ментор даже учила его в свободное время, как им грамотно пользоваться.

Свой шанс Альдред не упустит.

Монстр надвигался на него. Куратор собрал в кулак волю и произвёл хлёсткий выпад. Наконечник пронзил сердце твари, высекая стон.

Ловко. Да толку?

Нечисть и не думала подыхать, лишь замедлилась, одаривая форой. Хорошо. Каждая секунда на счету.

Инквизитор выдернул копьё и взялся обеими руками за конец древка.

Одна легла у самого края сверху, вторая – снизу, чуть подальше. Как заправский циркач, практик стал вращать и подталкивать копьё вперёд, будто шест.

Наконечник в миг заменил с десяток ножей. Остриё оставляло резаные раны на теле одержимой. Некогда землисто-серое голое туловище заливало фиолетовой кровью, покрывая целиком. Пара ударов пришлась на шею, оставив надрезы на жилах. Из ярёмной вены, шипя, забрызгал фонтан.

Сколько же крови в ней?..

Попутно Альдред отходил назад. Но долго продолжаться так не могло, и демон пошёл в контрнаступление.

Тварь отмахнулась щитом. Копье куратор удержал лишь чудом.

Краем глаза Альдред заметил, как в синем свете блеснул меч. Успел среагировать, выставляя перед собой копьё с упреждением, а сам – опустился вниз на согнутых коленях. Наконечник прошёлся по запястью бестии, нарушая траекторию удара.

Вереща, демон клонился вперёд. Хотел взмахнуть мечом, рубануть по спине инквизитора. Шестое чувство не подвело, и практик бросился вперёд.

Произведя кувырок, Альдред весь перепачкался в крови товарищей, повернулся лицом к твари. Та уже разгонялась, идя на таран.

Казалось, надвигается лавина.

Одержимая выставила миротворческий щит, сверху положила клинок меча. Остриё смотрело точь-в-точь на куратора. В следующий же миг демон сорвался с места. Практик долго не думал.

Встал в полный рост и во всю прыть бросился навстречу. Сапоги шлёпали по багровой луже, натёкшей из-под трупов. Очень скользко…

Плеск зародил у Альдреда идею. Не добегая, он подогнул колено в подкате. Вовремя: над головой пролетел кислотный плевок.

Капли попали на плащ и за воротник. Едкая субстанция. Не жалеет ни кожу, ни металл. Альдред проигнорировал боль: и так всё тело жгло от кипевшей крови.

Тварь не успела его сцапать. Поднимая багровые брызги, он подкатился под брюхо бестии. Копьё держал наготове.

Сейчас.

Удар!

Наконечник с чавканьем вошёл внутрь, увязая в плоти. Альдред крепко сжал древко, вспарывая покровы.

Нос резала вонь от внутренностей демона. Будто окунули в бассейн с отходами за скотобойней.

Одержимая взревела, а по приращенным лапам прокатился гудящий спазм.

Инквизитор вынырнул до того, как конечности разошлись в стороны, а сама она распласталась на полу. Стан, где смыкались руки и ноги демона, повредило копьё.

Потуги встать успехом не увенчались. Монстр возился и расплёскивал кровь, пронзительно вереща. Упорства ему было не занимать.

Ещё немного, и Зал совсем затопит.

Альдред чувствовал себя неважнецки. Несмотря на физическую подготовку, выдыхался и сам.

Куратор, целиком извалявшись в крови, встал на четвереньки, поставил копьё и, опираясь на него, поднялся в полный рост. Жалобно скрипели суставы.

Мышцы с непривычки растянулись. Адски ныли. Он только сделал шаг вперёд, как вдруг оступился на ровном месте и чуть не поскользнулся.

Проклятье!

Сгорбившись, тяжело задышал. Былая прыткость сошла на нет. Руки и ноги точно сковал цемент.

У твари дела шли ещё хуже. Хоть это радовало.

Одержимая металась из стороны в сторону. Орала, как потерпевшая. Альдред наблюдал страшное: пара задних лап отсыхала, отмирая и крошась. Едва это случилось, остальные зашевелились куда бодрее.

Неужели?..

Практик выругался еле слышно. Тварь пожирала сама себя, восстанавливая целостную связь между конечностями.

Руки куратора вспотели. Неужто песенка его почти спета?

В голову закралась крамольная мысль: здесь, в Рунном Зале, он и умрёт.

Демон остервенело цеплялся за жизнь и упорством бы одержал верх. А персекуторов как не было, так и нет.

Инквизитор выпрямился. Руки плотно обхватили копьё. Нечисть отбросила щит, ставший балластом. Титаническим усилием приподнялась и медленно повернулась ко псу Церкви.

У Альдреда остались силы будто на один удар. Одержимая не оставляла права на ошибку. Малейший просчёт – и он труп.

Практик, шатаясь, выставил вперед копьё и стал ждать. Пот заливал глаза, больно щипая их. Впредь Альдред ориентировался больше на слух.

Демон взвизгнул и неуклюже, будто боком, бросился навстречу.

Внимание инквизитора привлекло мельтешение за тварью.

Он судорожно моргал, пока зрение не вернулось к нему, и округлил глаза, увидев Кайю.

Ментор чуть оправилась. Альдред заметил, как она подобрала с пола копьё миротворца. Наставница занесла его и в рывке бросила нечисти вдогонку. Больше ноги её не держали, и сестра Кайя упала, растянувшись на полу.

Застонала, затихая совсем.

Копьё попало в цель, перебивая позвонки. Наконечник пробуравил путь наружу и показался из груди. Демон заплясал на лапах, еще несясь на Альдреда.

Меч выпал из его руки.

Страж Равновесия напрягся, выжидая. Монстра слегка развернуло от ранения, но практик успел произвести точный выпад.

Ударил тварь в горло. И тут они столкнулись. Альдред крепко обхватил древко и стал вести копьё в сторону. Рухнули на пол.

Альдред больно ударился головой. В ушах стоял звон. Покупаться на приступ тошноты не стал. Надо перебороть, здесь и сейчас это – ничто.

Он самозабвенно упёрся ногами в тушу демона, выдергивая оружие.

Монстр ещё был жив, но прежней свирепости в вялых поползновениях не ощущалось. Уязвимость и бессилие так и шептали добить чудище. Вопреки рвотным позывам и боли в затылке инквизитор в три захода встал на ноги, спотыкаясь.

Обхватил древко обеими руками, ведя наконечник копья из стороны в сторону, и неуклюже подобрался к твари. Повис мечом рока. Та скрючилась на полу. Приращенные конечности вывихнуло и переломало.

Теперь-то демон точно не встанет.

Чуть ли не впритык, Альдред заглянул в обезображенное лицо Эдени. Не узнавал девку, которую ненароком отправил в Серость умирать. Лишь демона.

Только вот он вёл себя в точности как человек. Тварь корчилась от боли, смотря будто сквозь палача. В карих глазах не осталось ни капли сознательности. Они попросту остекленели.

Демон умирал, и это было очевидно. Ждать, пока издохнет, Альдред не стал. Раскачал копьё и вонзил точно в лоб одержимой, пробив череп насквозь. Аж с хрустом. Тварь дёрнулась и обмякла, хрипя. Мертва. Рывком практик вытащил оружие.

Выбило кровавый шлейф, сорвавшийся с наконечника.

Куратор и не заметил, как пальцы разжались. Копьё с бряцаньем рухнуло на пол, заплясало и упало, вертясь у его ног.

Альдред не чувствовал триумфа, не мнил себя победителем, хоть и вышел из неравной схватки без единой царапины. Он испытал облегчение, но блеклое и неказистое: внутри клубилась пустота.

Чуть поодаль валялась наставница. Её колени ходили ходуном, будто маятник. Она просто смотрела вверх и дышала, отдыхая после бойни. Воспитанник понимал её, как никто другой.

Столько людей пало из-за маленькой оплошности. Хотя бы они живы…

Тяжело дыша, инквизитор запрокинул голову. Слуха коснулся грохот, с которым отворяли ворота Рунного Зала. Внутрь забежали персекуторы.

Самое время. Молодцы.

Что-то говорили, но слова их звучали, будто из-под воды, обращённые в нечленораздельный гул.

Альдред и не старался вслушиваться. Ему было всё равно.

Глава 5. Огонь и Пепел

День панихиды.

Альдред не любил мессы. Но не прийти не мог.

«Кем я буду? Эти парни полегли, а я живой! Надо проводить их в последний путь. Приличия ради».

Ментор бы одобрила. А что другие думают, плевать.

Служба проходила в главном соборе. Храм Святого Аремиля – гигант из серого камня.

В Городе нет ему подобного. Под сводами помещается до двух тысяч прихожан!

Строение появилось ещё до Пяти Лун. Так давно, что помнят лишь Свет и Тьма. Церковь Равновесия бережно относится к своему достоянию. Поэтому храм постоянно реставрировали.

Инквизиторы здесь не частые гости. Они обязаны молиться. Но для этого вполне хватает часовни при Башне.

Сюда ходят по случаю религиозных праздников, либо аутодафе. Тогда надевают капироты и устраивают факельные шествия.

Бытует мнение, что публичное сожжение еретиков укрепляет единство Инквизиции, укрощая зрителей-мирян. В идеале – и только.

На похороны Альдред пришел в первый раз. Всё для него здесь в новинку. Певчие декламировали псалмы на балконе поодаль. Голоса проносились над головами паствы и уходили вверх, под купола.

Туда, где художники изобразили сцены из древности, когда мир стал Равновесным.

Фрески приковывали взор. Наталкивали на размышления о вечном. О времени, которое давно прошло, но здесь – как будто наслаивалось на нынешний день.

Альдред поднял глаза на сюжеты прошлого.

Там Свет и Тьма снизошли к людям с новой истиной. И смертные сбросили оковы языческих заблуждений.

Ангелы с белыми и чёрными крыльями вились над священной горой Мидал, строя контрастный оплот Равновесия. Божественный дворец, куда поднимется не каждый.

У алтаря чуть поодаль поставили две статуи.

Одна – прекрасная и стройная дева в вуали. На ней лёгкое платье с глубоким декольте. Руки распростёрты.

Само человеколюбие, само благоденствие. На губах милостивая улыбка.

Это образ Света.

В народе её зовут Светлейшая. Она положила начало Церкви.

Сбоку, опираясь руками на меч, стоит дюжий и рослый мужчина в тунике. Короткостриженый, с курчавой бородой.

Он глядит строго, видя паству насквозь. Судья всем живущим.

Это очеловеченная Тьма. Покровитель Инквизиции, которого зовут Темнейший.

Богиня-Мать и Бог-Отец. Очень – очень – грубо говоря.

Их союз, как брак мужа и жены, дал новое начало. Новую жизнь в круговерти Хаоса и Порядка.

Хор молил Равновесие о милости к душам ушедших защитников. По собору гулял терпкий запах благовоний, вводя в лёгкий транс.

Некоторые идейные инквизиторы действительно чувствовали единение со Светом и Тьмой. Они покачивались, точно устремляясь к подножию Мидала.

Это вызывало у Альдреда опасения. В голове не укладывалась такая самоотдача религии. Веру он не воспринимал всерьёз.

Работа есть работа, и не более того.

Но сейчас Альдреда все-таки постигло чувство внеземного.

Он стоял в первых рядах. Позади – под восемьдесят инквизиторов. Друзья, товарищи, учителя погибших.

Ему здесь не место.

«Я их даже не знал. Ни руки не жал, ни слова не сказал. Они ушли, а я остался».

Тянулось время медленно, точно дёготь с ковша.

Сестра Кайя не явилась. После инцидента её немедля отправили в лазарет.

Воспитанник слышал, у неё беда с шейными позвонками. Травма на грани инвалидности. Целительское вмешательство себя оправдало. Последующие дни она восстанавливала силы.

Альдред её так и не навестил. Хотел, но затаскали по допросам.

Раз за разом звали, спрашивали одно и то же, слыша всегда одно и то же.

– Как одержимая вырвалась из барьера? Вы что, где-то отошли от регламента, брат Альдред?.. – нудили следователи. – Превысили должностные полномочия?..

– Вы же не думали, что в Инквизиции все работает, как часы? – Спустя пару сеансов замученный практик ушёл в пассивную агрессию.

– Говорите по существу. Мы не в детском саду.

Канцеляры мерно записывали показания, сверяли с уже данными, а после задавали вопросы с подковыркой.

– Насколько близко Вы подошли к барьеру, когда одержимая забилась в конвульсиях?

– Стоял на месте. В ступоре. Не каждый день видишь, как мага выворачивает наизнанку.

Им нужен виноватый. Беспроигрышный козёл отпущения.

Альдреда это злило. Упрямый, как баран, он втолковывал всё, что знал.

– Зря тратите своё время, мужики. И моё до кучи. Если кто виновен, уже помер. А с мертвых спрос маленький.

Наконец, от него отстали. Показания передали Верховным. Те с ними ознакомятся, приложат комментарии, а после – передадут пакет документов в главное ведомство.

Уже там чиновники доработают правила безопасности во время Ритуала Начертания. Толку только?

«Люди умирали, умирают и будут умирать. Это Инквизиция».

Явился архиепископ Габен – тучный и горбатый. Если б не борода до груди, все бы увидели, насколько у него заплыло жиром лицо.

В белой церемониальной мантии, расшитой золотыми нитями. С шеи свисал символ веры – весы в балансе чаш. Залысину укрывал высокий клобук. В руке посох с канделябром.

«Вот он, цвет Церкви…»

Поросячьи глазки забегали по лицам собравшихся. Альдред стоял, обхватив одной рукой запястье другой. Уставился на Габена.

Архиепископ заметил и ответил на взгляд.

Напрасно. Рот его дёрнулся. Не пришлись по душе глаза практика. Мертвенно-холодные, как у злого духа.

Куратор напрягал самим присутствием. Габен спешно побрел дальше.

Хор затих. Заговорил архиепископ:

– Братья и сестры, сегодня мы собрались, чтобы проводить усопших на Свет и Тьму. Не лейте слёзы долго, пусть улыбки озарят лица. Ибо сии мужи верой и правдой поддерживали Равновесие, поддерживали Власть Людей. На свете нет благороднее дела, чем дело Церкви…

Брехня! Губы Альдреда скривились.

Это грехи превратили Габена в развалину.

Слухи значат не больше базарного шума. Но Флэй верил. Знал, как развращает власть.

Доносы приходили. Самые разные. Но бумаги терялись в канцелярских папках.

Церковный закон Габену не писан. Закон светский – тоже: феодала он вполне устраивал. Рука руку моет.

Естественно, в среде инквизиторов архиепископа не любили. Но и расправиться не могли. А может, не хотели.

Габен – случай не единичный.

Его смерть ничего не изменит. Придёт новый – и может, хуже прежнего. Поэтому монстра рассудят лишь Свет и Тьма. Жаль, на той стороне.

– Пока клир замаливает грехи смертных и наставляет на путь истинный, вы стоите на страже Порядка. Без вас Власть Людей канет в небытие, и Хаос одержит верх. Вы есть соль земли!

Альдред горько смеялся про себя. Даже если Габен верит в сказанное, это утопия. Инквизиция – просто меньшее зло. Но все еще зло.

– Потому путь ваш особенно труден..

«Еретики. Маги. Чудовища. Нечисть… Да, у Инквизиции много врагов».

– Свет и Тьма не оставят вас в смерти. Вас ждет блаженство, о котором в миру вы не могли и помыслить.

Чушь!

Габен представлял инквизиторов почти что святыми во плоти. Отнюдь.

«Идейных людей здесь кот наплакал, – сразу предупредила Кайя, вербуя мальчишку. – Не фанатики составляют костяк Инквизиции. Праведники – случай единичный».

Для особых подразделений из приютов обычно везут сирот. Растят и учат с младых ногтей, чтобы на выходе получить машины для убийства.

А многие рекруты и есть всем грешникам грешники, клюнувшие на индульгенцию и обещанную негу в посмертии.

«Но кто скажет, что ждёт нас на том берегу?»

Прочие находили приемлемый выход людоедским наклонностям. Инквизиторы обладают «лицензией» на насилие и убийство. Особенно сейчас, когда магов развелось пруд пруди, а оголодавшие чудища сами выходят к людям.

Некоторых просто сослали родные. Лишних сыновей дворян – валом.

Преступники выбирают службу вместо казни. Хотя порой плаха – это искомое милосердие. А они просто растягивают агонию зазря.

Немало здесь и корыстных глупцов. Они надеются дожить до увольнения.

Инквизиторам платят щедро, но не все увидят деньги. А редким уцелевшим калекам золото – что мертвому припарка.

В среднем же, набирают любое отребье. Практически с улицы. Всё потому, что инквизиторы дохнут, как мухи. Бойня в Рунном Зале – тому пример…

Альдред принадлежал к особой категории. Жизнь загнала его в тупик, хотя ничего никому и никогда дурного он не делал. Именно первый.

На распутье не осталось тех, ради кого бы он жил или умер. Никому Альдред не был нужен. Возвращаться некуда.

Он был никто, и звали его никак.

Всегда есть, куда падать. Но пополнять ряды сирых и убогих не стал. Продавать себя и потомков дворяшкам тем более не хотел.

Кайя появилась очень кстати. Вербовка стала единственной перспективой. Компенсацией за собачьи годы.

Тогда было плевать, выживет он или погибнет.

Деньги мало интересовали: ни гроша не заработал и не знал, на что бы потратил. А пропуск в кущи Светлейшей Альдред расценивал именно как приятный финал.

Всё изменилось. Достаточно было столкнуться с настоящей бедой. В голову закрались сомнения.

Хочешь жить – рот свой держи на замке. Меньше думай, больше делай…

… И всему свое время.

– Души дожидаются у врат Мидала, – возвещал архиепископ. – Склонимся же в молчании, чтобы они вошли, а Свет и Тьма проявили благосклонность.

Габен уронил голову на грудь. Вслед за ним – все прочие.

Молчание установилось на минуту-полторы. Затем клирик расправился и прошёл к столу, с которого взял пергамент.

В храме царил полумрак. Архиепископ прищурился, изучая написанное, отлип и заговорил:

– О, Свет и Тьма! Впустите души грешные в свой Дворец. Дайте нам знак, что за доля ждёт ваших верных рабов!

Начинался неземной суд. Инквизиторы устремили взор к глазам статуй.

Кто-то – с надеждой, ведь на кону будущее близких. Другие – из любопытства.

Альдред замер, ощутив небывалый интерес. Он слышал о том, что должно произойти, но никогда не видел сам…

– Гвидо Манчини, куратор-практик. Он проливал кровь за свободу нашей земли, до самой смерти поддерживал Равновесие. Достоин ли он рая в ногах Светлейшей? Примет ли его к себе Темнейший? Канет ли он в небытие, не оправдав надежд?

Сквозь каменную вуаль загорелись небесно-голубым светом глаза девы. Она принимала покойника. Позволяла гулять под сенью олив и вишен в краю вечной весны.

Свой долг он полностью исполнил. Его боль и горе кончались тут.

«Неужели?..»

Альдред непроизвольно открыл рот. Впечатляет. Скептикам могло показаться, будто огоньки зажигает кто-то внутри статуй. Либо это магический трюк.

Вовсе нет. Чудо – вот, что это.

Свет и Тьма не молчали, когда речь заходила о «подвисших» душах. Даже мелкие статуи в захолустной церквушке на отшибе мира – и те наполняла Их благодать.

– Пусть будет вечность полна радости, да не заскучает он по бренности, да не нарушит заповедей рая, да не прогонят его из цветущих кущ.

Глаза Светлейшей погасли. Служители собора подошли к гробу, где лежал покойник. Его накрыли крышкой и понесли во двор.

Псы Церкви провожали процессию взглядом. Они ясно видели: их души уже спасены, однажды и им улыбнётся Свет.

Габен следом назвал ещё несколько имён. Их всех приняла Светлейшая. И этих вынесли из собора.

Затем толстяк добрался до последнего латника.

Тварь настолько обезобразила его, что показать было бы неэтично. Альдред не знал, в гробу ли останки, правда ли груду мяса и металла сумели утрамбовать.

Тот самый, из-за кого произошло столько смертей.

Габен его назвал:

– Витторио Каттанело. Сержант миротворческого отдела, остановивший немало отступников во имя Равновесия…

Прихожане молчали в ожидании.

Прозвучали все три вопроса к Свету и Тьме. Долгое время ничего не происходило.

Альдред подозревал, судьба миротворца заинтересовала Противоположности.

Глаза Темнейшего вдруг загорелись красным огнём. Значило это одно: до райских кущ покойный не дорос. Но его будущее нельзя назвать совсем мрачным.

Тьма брала его в Чистилище. Так, нерадивая душа однажды реинкарнирует в Равновесном Мире. До следующего суда.

Тогда-то и будет вынесено окончательное решение. Не будь Витторио Каттанело инквизитором, его бы уже ждало забвение.

– Да будет его доля легка, да не оступится он на пути сквозь Тьму, да переосмыслит он содеянное зло, да оправдает он Власть Людей в новой жизни, – заключил Габен, согласно правилам. – Ждём тебя на этой стороне.

Кто-то позади вздохнул с грустью.

Оставалось непонятным, за что отправили миротворца в Чистилище. Либо в миру вёл себя непростительно, либо уже на службе так подвёл товарищей.

Людским умом Свет и Тьму не понять.

Очень часто Они игнорировали: простых смертных щадили не так. И если не горели глаза вообще, значит, человеческую душу отправляли в Серость.

Что с ними происходило дальше, никто не мог сказать. Возможно, шли на корм демонам. А может, просто блуждали в тумане вечно.

Альдред не знал, но допускал, что преданные Забвению рано или поздно сами становились демонами.

На такие мысли его наталкивала декламация по окончанию суда:

«Да будет нам уроком твоя судьба, да познаешь ты ужас в Забвении, да не найдёшь ты в тумане покоя, да не укоренишься ты в содеянных грехах, да не уподобишься мучителям, да не будет тебе дороги назад. Тебя не ждут обратно».

Жестоко. Но другого отношения к паршивым овцам ждать не приходится. Они рождаются в Равновесном Мире, покушаются на его совершенство и несут наказание.

Не на этом свете, так на том.

Последний гроб унесли. Габен призвал проследовать на прилегающую территорию.

Столпотворение раздражало Альдреда. Личные границы сузились до точки.

Вскоре они собрались полукругом у места, заготовленного под костёр. Уже вырыли ямы под гробы, засыпали древесный уголь. Щедро полили маслом и дали пропитаться. Затем набросали хвороста, выставили колотые дрова.

И только потом положили гробы. Архиепископ встал у края ямы посередке. Заунывным голосом прочел молитву за упокой.

Не душ – тел. Ибо с ними вопрос тоже надо решить.

– Во блаженном успении вечный покой подажде усопшим раб Вашим… – Архиепископ перечислил имена покойных. – Воздайте им справедливость.

Хор трижды пропел в унисон, взывая:

– О Свет и Тьма!

Затем смолкли. Осталась одна девушка. Её сопрано нежно разносился по округе, уходя в рощицу неподалёку.

Альдред не понимал ни слова. Он вообще считал её песнь обыкновенным набором нот. И всё же, находил голос красивым.

Служители Церкви зажигали факелы и бросали в ямы. Угли вспыхивали, огонь пожирал хворост. В нос ударил запах костра.

Инквизиторы опустили головы. Кто-то молился под нос, кто-то – в уме. Альдред просто смотрел.

Он ещё не оправился от бойни. Гадал, как ему это удалось.

Как они выжили, а эти парни – погибли.

Не давала покоя мысль, что это неправильно. И только наставница сумела бы вправить ему мозги.

«Из праха поднялись, во прах и опустимся».

Могилы – языческий пережиток прошлого. Теперь люди сжигают мертвых. Свято место пусто не бывает, а полые оболочки – тем более.

Через трупы демоны проникают в мир живых. Говорят, именно так появились первые монстры, когда Лун было всего четыре. Тогда многие закрепились, расплодились. Может, и сейчас дела обстоят так. Никто не скажет точно.

Ведь Свет и Тьма – сущности не из разговорчивых.

Одно ясно наверняка: инцидент в Башне склоняет верить.

Кладбища, конечно, остались. В Городе их полно. Стоят со времён до Равновесия. Их не трогают, лишь бы лиха не будить, просто обходят стороной.

И правильно делают.

Огонь перекинулся на гробы. Добрался до тел. Вонь поднялась над землёй.

Инквизиторы стояли. Сложили ладони друг к другу крест на крест – и молили:

– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.

Альдред присоединился к ним не сразу, наблюдая, как огонь ломает дощатые гробы, испепеляет волосы и поедает почерневших покойников.

Он прикрыл глаза и повторил:

– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.

Когда остался тлен, прихожане разошлись. Им не положено бродить по Городу зазря. Однако в Башню все они возвращались своим ходом.

Альдред задержался у собора. Сел на лавочку под буком и сгорбился, смотря под ноги. Вернуться бы назад со свежей головой!

В стенах Круга особо не поразмышляешь, и лишь среди деревьев практик чувствовал умиротворение.

Наступил поздний вечер. Ни звёзд, ни Лун было не видать. Чёрные тучи обещали пролить дождь. В Городе зажигали огни.

Мимо проходила троица сослуживцев. Они облачились в сутаны, как и он. Поэтому понять, из какого те отдела, было нельзя.

– Слыхали, что в доках произошло прошлой ночью?

– Это ты про налёт, что ли? – отозвался второй. – Персекуторы рассказывали, было дело. Я вроде как даже слышал взрыв. Но Свет и Тьма его разбери…

– Контрабандистов они накрыли. С Экватора вроде. Перевозили нектар, – сообщал третий. – Аж пять баррелей! Вот это удача!

– Там ещё, кажись, накрыли гнездо отступников. Сволота какая – совсем близко к нам, прям в Городе окопались. Не знаю, правда, поймали они кого, нет?

– И что с нектаром будут делать? Продадут? Или нашим «апельсинам» оставят?

– Оставят поди трошки. С чистяком-то мы получим гораздо мощнее заклинания. Но всё равно большую часть распределят между Кругами. Таковы правила. Хотя… понтифик может отозвать всё в хранилище.

– Соли нектара белые. А эти вообще-то чёрные. Может, их сначала следует изучить?

– Чёрные? Бредятина какая-то… Не знаю, сейчас по всему Западу собираются разрабатывать шахты, искать нектар. Может, снимут в конце концов ограничения. Чем это обернётся, я в душе не…

– Вот вы разгалделись, – бросил им первый обиженно. – Я не про это, если что. Про контрабанду уже последний пёс знает…

«Последний пёс» не знал, но слушал внимательно.

–… Я вам про каравеллу. Ну эта, «Сирокко», или как её… В общем, вануэзские торгаши вернулись. У них, говорят, на корабле полный абзац…

В чём тот заключался, Альдред не успел узнать. Голоса затихли вдали. Он вздохнул, откинулся на спинку лавки и взглянул на чёрные тучи.

Дул ветер, и было видно, как те несутся с моря, накрывая Город целиком.

Альдред снова переживал бойню. Его не отпускало. Он вспоминал моменты, когда их с Кайей жизни висели на волоске.

Искренне удивлялся, как сумел поступить правильно. Представлял, где мог поднажать и не допустить случившегося.

Бездарное дело, но душа настойчиво требовала размышлений.

Вдруг их пресекло на корню.

– О, вот ты где. – Ложась бальзамом на сердце, раздался знакомый голос.

Глава 6. Ментор

– Чего сидишь, Альдред? – Наставница улыбнулась, чуть поджимая губы.

Он взглянул на неё. Выглядела бледнее обычного. От своей травмы не оправилась окончательно.

Как ей вообще дали выбраться в Город? Впрочем, никого эта женщина не спрашивала. Захотела – и пошла. Медикам и руководству оставалось только понять и простить.

Альдред бегло окинул ментора взглядом. Одета в гражданское: строгое, но обтягивающее чёрное платье из сукна, кружевное белоснежное жабо, из-под рукавов выглядывает атласная рубашка, просторная юбка до щиколоток, на ногах – замшевые сапожки да чулки.

Красота. Ей очень идёт.

Всё-таки странно. Не по уставу, как минимум. И ведь умудрилась же скинуть больничную пижаму.

Кайя смотрела на воспитанника с полуулыбкой, как идеал женской красоты с модерновых картин в ателье прогрессивных художников. И он таял, как снег в оттепель.

Наставница тоже мало походила на местных. Оба они издалека.

Альдред – из иноземцев, которые в своё время обосновались в скалистой глуши посередь полуострова.

У сестры Кайи происхождение поинтереснее: она из горцев, что живут кантонами на севере. Маленькая страна заснеженных пиков, душистых лугов и кристально чистых озер. Суровый и беспросветно нищий край, откуда выходят именитые ремесленники, первоклассные наёмники.

По ней и не скажешь.

Русые волосы, оформленные в аккуратное каре. Тонкие и узкие губы. Маленькая голова – чисто зрительно. И это при больших и выразительных глазах цвета свежескошенной травы. Маленький нос чуть картошкой слегка задран.

Хотя ей было уже за тридцать, она сохранила детскость лица и мимику кошки. Кто её лично не знал, никогда бы не подумал, что эта особа – прирождённый убийца и умелый манипулятор.

Когда они встретились впервые, Альдред был ещё юн. Она пришла в его жизнь как роковая женщина. Спасительница. Кайе было достаточно поманить пальчиком, и мальчик пошёл за ней.

Будто бродячая псина, сманенная аппетитной косточкой.

Он дулся, не спеша говорить. Увёл глаза. Ему не хотелось выливать с лету всю ту грязь, что отравляла разум.

– Да вот… Присел отдохнуть. Всё равно позднее назначенного часа в Башню я бы не пришёл, – бубнил он, пожимая плечами.

– Я тебя обыскалась, – посетовала Кайя. – Думала, ты или уже ушёл, или вообще в Круге остался…

– Но я здесь. – Альдред вскинул подбородок. Он взглянул на неё обеспокоенно: – А вы чего подскочили? Уже выписали из лазарета?

Наставница хихикнула. Тот гадал, как она может держаться так беспечно, имея за плечами богатый боевой опыт.

Одна-единственная бойня в Рунном Зале втоптала его в землю. Похоже, время действительно лечит, и время делает людей крепче.

Слаб и податлив он, как раскалённый металл. Остуженный, станет крепче.

– Лежать на койке смерти подобно, – рассуждала Кайя бодро. – Я подумала, почему бы не выбраться, не размяться, заодно бы почтила память братьев по оружию.

– Панихида уже закончилась.

– Да уж понятно, припозднилась. Как всё прошло?

– Ну, в точности так, как преподносят рекрутам. Светлейшая приняла всех, кроме одного. Бедолагу отправил в Чистилище Темнейший.

– А-а! – Сестру Кайю осенило. – Сержанта Каттанело?

– Именно.

Ментор призадумалась.

– Не так уж и плохо. Он действительно спас свою душу, раз стал инквизитором.

– Если я правильно помню, всем новобранцам обещают пропуск в рай…

– Всё верно. Только для этого надо усердно трудиться, помнишь? Витторио Каттанело в миру сильно набедокурил. У него было два пути – к нам или на плаху. Такие, как он, умирать не спешат. Даже у подобных ему есть возможность отличиться и замлеть в объятиях Света. Он не дожал где-то. И получилось, что получилось…

Альдред опустил голову.

– Ты не переживай. Мы заключены между Светом и Тьмой. Они всё видят. Не каждому дано в миру заслужить кущи Светлейшей. Многие отправятся в Чистилище, затем попробуют снова. Каттанело усреднил шансы. Может, в следующей жизни он станет монахом и разорвёт цепь перерождений…

– Что насчёт нас?

– За себя не беспокойся. Ты поступил в Инквизицию с чистой душой. Твои грехи в миру – детский лепет в сравнении даже с моими. А что касается меня… Мне и Чистилища хватит. Жить в Равновесном Мире – это интересно. Столько судеб испытать… За будущее воплощение не буду судить, но я бы рождалась опять и опять. В рай лично я совсем не спешу…

Воспитанник сгорбился, опустил подбородок и задумчиво опёр на руки, сцепленные в замок.

И всё-таки удивительно, как церковный закон пронизывает Равновесие мира. Деяния Инквизиции – это благо. Если то же самое происходит в миру, это грех и повод отправить души в Серость.

Подмена понятий или просто серая мораль? Как знать.

Альдред ненароком обеспечил своё будущее в вечности, пускай не задумывался всерьез. Он не жил ремеслом так, как другие.

Позиция сестры Кайи возмущала его, и на то имелась куча причин. Казалось, она несколько оторвана от яви, позабыв за годы службы, какие вызовы бросала ей судьба в миру.

Жить и жить. Снова, снова, снова и снова. Это безумие. Ибо кроет за собой страдания из раза в раз.

Иерархическая пирамида, наказанная Светом и Тьмой, сделала наставницу той, кто она есть. Пусть так. На её месте Альдред разорвал бы эту порочную цепь для себя. На этом же воплощении. Он-то помнил, что ему пришлось пережить.

Куратор попросту не понимал: Кайя – истинная соль земли. Почище всех прочих инквизиторов.

Своё мнение практик придержал. Ментор – не та, кому бы он стал перечить. Ибо знал, что обязан ей всем, что имеет, что получит.

Молчание установилось на минуту-две. Его нарушила Кайя:

– Холодает уже. Да и дождь скоро начнётся.

– Да. Надо вернуться в Башню. Вы и так ослабли. Будет очень некрасиво, если Вы заболеете… и без того.

Наставница снисходительно улыбнулась, подавая руку. Милый мальчик, думала она: ведёт себя, как сказочный принц на белом коне. Такого ей Свет с Тьмой ещё не посылали. Сам Альдред не считал себя таким. Просто был признателен за всё и чувствовал неотвратимую привязанность.

Альдред неуверенно взял руку.

У Кайи ладони были шероховатые: не счесть часов, сколько она провела, фехтуя и воюя под столькими знаменами.

Зато тыльная сторона оставалась бархатной и очень мягкой.

Ментор ещё источала чарующий девичий жар. Он замлел.

Кайя приложила усилие и потянула его, помогая встать. Затем тронула мальчишку за плечо, стала щупать, заглядывая прямо в глаза.

Альдред легко дался, как самый верный пёс – хозяину.

– Я бы тоже не хотела, чтоб ты захворал. Видно же, ты будто на иголках, – елейным голоском говорила наставница. Не переставала трогать мышцы сквозь ткань, чувствуя напряжение. – Пойдём ко мне в кабинет. Есть разговор. Нам нужно всё обсудить не позднее отбоя.

Практик приподнял бровь от удивления.

– Разговор?

Можно подумать, сейчас их могут подслушать!

– Я так и сказала. Но обо всём по порядку…

Они поравнялись и мерным шагом, будто двое робких влюблённых на прогулке, ушли. Прочь от смрада горелой плоти. Подальше от заунывного пения в соборе. Туда, где не слыхать колоколов.

Город сиял самоцветом во тьме позднего вечера. Вторая фаза дня знаменовала иную жизнь горожан.

Чиновники уже разъехались по поместьям, ремесленники и торговцы – свернули лавочки. Студенты разбежались по общежитиям да тематическим клубам и собраниям. На смену мерному труду пришла праздность.

С ипподрома, унаследованного от былых хозяев Города, то и дело доносились восхищённые возгласы толпы. Везде сновали работяги, думая, куда бы приткнуться. Сомнительные личности выглядывали в толпе простофиль.

По улицам повсеместно гулял слабый запах дурмана из потаенных курилен. Отовсюду и ниоткуда: пока не подойдёшь в упор, не поймёшь, где устроили притон.

Градоправитель утроил стражу. О том, кто пал жертвой преступления, станет известно поутру.

То и дело в окрестных каналах проплывет заколотый конкурент или несговорчивый судья. Под заборами лежат забитые до смерти пьянчуги. В закутках – удушенные шлюхи с панели, самые дешевые, самые беззащитные.

Из катакомб выходят нищие, заходят – полоумные сектанты. За заколоченными ставнями брошенных домов гниют уголовники, над которыми учинила расправу враждебная банда. В лесополосе дворняги раздирают случайного прохожего. А маньяк, прозванный Учёным, устраивает внеплановую трепанацию новому плотскому интересу.

Но всё это происходит где-то на изнанке Города. Глазам инквизиторов открывались только смех и веселье ночной жизни.

Тут и там из корчем, гостиных дворов и захудалых пивнушек слышатся песни забулдыг, свара, потасовки, скрежет битого стекла. Так простолюдины зализывают раны после трудового дня.

Из борделей и переулков наружу рвались громкие, сладострастные стоны падших женщин, которым работа давно перестала приносить низменное удовольствие. Все развлекались, как могли. Но большинство – просто прохаживалось по светлым улочкам после сытного ужина под чётким надзором стражи.

От всего этого буйства красок Инквизиция держалась обособленно. До тех пор, пока в событиях не найдут магический или потусторонний след.

Вот, как жил Город с наступлением темноты.

Кайя видела: Альдреда что-то гложет. Заложив руки за спину, он шёл чуть согбенно. И при этом – не обращая внимание на суматоху вокруг. Она сама ломала руки, пытаясь угадать. Наконец ментор спросила прямо:

– Как ты себя чувствуешь?

Тот не сразу ответил:

– У меня из головы не выходит онейромантка. Заваруха в Рунном Зале. Я раз за разом возвращаюсь туда. Переживаю эту историю, меняю составные части. Прокручиваю один сценарий, потом второй – и так до бесконечности.

– А в чём проблема?

Воспитанник цокнул языком.

– Всё указывало на то, что мы должны умереть. Персекуторы не появлялись. Другие гибли один за другим. Если бы я замешкался… Если б… мы бы с Вами уже не разговаривали просто-напросто. Вы тоже чуть не погибли. А если бы Вас не стало, я бы… наверное, и сам плюнул на свою жизнь тогда.

– Альдред… – Она тронула его за плечо. – Ну что ты такое говоришь?

– Этот инцидент родился на ровном месте. И я без конца размышляю, как этого можно было избежать. Что, если бы я не давил на девчонку? Если бы я заметил, что руну стёрло? Может, парни были бы живы…

– Ты винишь себя? Почему?

– Я и раньше видел смерть людей. Я видел, как в гробах привозят в Круг инквизиторов. Видел, что от них остаётся. Но ведь… они ко мне особого отношения не имели. В Рунном Зале всё было по-другому. Я не сразу понял, что чувствовал. Это было… единение. И каждая смерть отзывалась в моей душе, как своя. На месте любого из них мог быть я. Или Вы…

Он глянул на неё украдкой. Лишь на миг. Затем продолжил:

– Подобное я испытывал только один раз за всю жизнь. Возможно, какая-то старая рана открылась. Я не знаю. Просто подозреваю…

– И какие выводы ты делаешь? – спросила Кайя. Мягко, но требовательно. Как раньше, когда она была его самым первым учителем.

– На самом деле, я не знаю, что и думать. Просто мне кажется, тогда случилась… несправедливость. Или все должны были погибнуть, или я в том числе, или выжить все. Тогда и вопросов бы не возникло… Аргх! Мне в голову лезет всякий бред!

Под конец он не сдержал эмоций и повысил голос. И сам всё видел, просто тыкался носом в незапертую дверь, думая, что та на замке.

– Я извиняюсь, – добавил практик уже тихо.

– Всё в порядке, Альдред, – понимающе заверяла наставница. – Просто пойми, что такие размышления ни к чему не приведут…

– Знаю, – вставил он своё слово поперёк. Ментор его простила, как и всегда.

– Смерть всю дорогу идёт рука об руку с жизнью. От колыбели до могилы. И совершенно неважно, кто были тебе погибшие. Уж я-то знаю, мне можешь верить. Со смертью всегда была на «ты». Инквизиция – это не столько про священный долг и бла-бла-бла, сколько про высокие риски и смертность.

– Так Вы меня и наставляли. В учебке говорили то же самое.

– Оно так и есть! Люди умирают, и это нужно принять. И не только в Инквизиции. Даже сейчас кто-то испускает последний вздох. Умирает не своей смертью. Мы с тобой тоже не будем жить вечно. По крайней мере, на этой стороне.

Наставница рассмеялась.

– О мёртвых ты не беспокойся – это значит взять на себя слишком много. Для этого есть Свет и Тьма. Пока живой, думай о себе, сам не плошай и в случае чего будь готов проститься с жизнью. Когда примиришься с этим осознанием, тебе станет гораздо легче…

– Сам я умереть не боюсь. Хотя мне есть, что терять. И райские кущи погоды не сделают. Я прошу прощения за длинный язык, но это так. Просто… Сестра Кайя, в первую очередь я беспокоюсь о Вас.

Ментор испустила тяжкий вздох, глядя на него.

– За меня тревожиться тоже ни к чему тебе. Сколько раз смерть чуть было не загребла меня, столько же раз я ускользнула от неё. Ты сейчас можешь заметить, мол, каждый новый раз может стать последним, и я соглашусь. Но это Хаос. Обратная сторона Порядка. Необходимый противовес для баланса. Всё это воссоздаёт жизнь вокруг нас.

– Быть может, Вы правы. Но я ничего не могу с собой поделать. Да и, честно сказать, мне это ненужно от слова «совсем».

Наставница остановилась. Альдред сделал то же самое.

Она заглянула ему в глаза, взяла за руки ненавязчиво. В миру она сохраняла свою женскую милосердную природу, тогда как на службе отбрасывала подальше, становясь безукоризненным инквизитором.

Поразительный человек со всех перспектив. Альдред считал, она – пример для подражания. Увы, недосягаемый.

– Пойми же. Всё это в порядке вещей, ведь мы люди. Ты беспокоишься за меня, я – за тебя. Там, в Рунном Зале не было ни минуты, когда я бы забыла про тебя. Но мы просто люди. Рок сильнее нас. И если мы можем его миновать, это хорошо. Ведь если нет, пускай. Так тому и быть. На «нет» и суда нет.

Альдред жевал губы, не зная, что и ответить.

– Ты инквизитор. И ты подаёшь в Круге большие надежды. Не только для меня. Уж теперь точно. Альдред, всё впереди. Я не пропаду. И ты не пропадёшь. Я научила тебя всему, что знаю сама. Ты не пропадёшь, если будешь помнить мои слова.

Хитиновый покров, за которым пряталась душа воспитанника, вдруг треснул. Голос ментора действовал, как благословение Светлейшей на истинно верующих.

Да что там, она была его Светом. И как бы глубоко ни закрались в сердце сомнения и противоречия, Альдред искренне хотел ей довериться. Ей одной. Ибо он знал, Кайя – единственная, кто останется в этом мире неравнодушна к его судьбе. С высоты его колокольни другого практик попросту не видел.

Она сделала его.

Поэтому он готов был и на сей раз довериться духовной наставнице:

– Так точно. – Альдред кивнул и улыбнулся ей. Правда, взгляд укрыл.

Ментор мягко похлопала его по щеке и сказала:

– Впереди у тебя немало испытаний, Альдред, ведь ты взбираешься вверх. Практик – не последний сан, который ты получишь. Поэтому будь сильным.

С этими словами разговор их оборвался. Они покинули оживлённые улицы Города и по мостовым направились в сторону Янтарной Башни.

Глава 7. Ты и Я

Дорога в Круг вела через реликтовый лес, ограждавший Инквизицию от мирской суеты. За сотни лет никто так и не покусился его вырубить. Здесь стоял терпкий запах хвои – такой причудливый и неродной в южных краях.

Начала накрапывать морось.

Они поднимались на обособленные от береговой линии известняковые скалы, на которые наталкивались шумные воды моря.

Там простирался своего рода город в Городе.

Чудесное место. Если забыть, сколько душ загублено в этих стенах.

Раздался гром. Близилась первая в этом году гроза.

Из темноты бора кураторы вышли к воротам Круга. Привратники, узнав заместительницу Верховного, кивнули ей. Тот случай, когда репутация избавляет от лишних вопросов.

Когда черные плащи прошли под аркой, ворота стали закрывать. Они были последними, кого ждали обратно.

Среди инквизиторов нет тех, кто удумал бы дезертировать при мероприятии. Их отпускали безоружными, в сутанах. В таких одеждах больше никто не ходит – лишь служители Церкви. В толпе они как белые вороны.

Более того, служащих отпускали без средств к существованию. Инквизиторы возвращались туда, где у них есть кров, горячее питание, жалование и защита.

Как правило.

Если кому хватало ума сбежать, их ловили вскоре, зная, откуда кто поступил, и куда кто может пойти. Обычно проблемы доставляли рекруты из Города. Но их мало.

Чем дальше от дома, тем меньше желания бежать. Золотое правило, о котором не забывали.

С каждым разбирались в индивидуальном порядке. Особо буйных крысобои устраняли на месте.

В случае нападения мирян на служащих уже их привлекали к ответственности. Церковное правосудие согласовано со светской властью. Феодал не отнимает у крысобоев работу.

При сослуживцах ментор и воспитанник повели себя скромнее. Просто шли рядом – как коллеги.

Направлялись прямиком в Янтарную Башню.

Мимо каменных казарм, где ютились латники. У дверей стояли толпы бойцов, раскуривая трубки с табаком. Очередной день позади, провожали по-свойски.

Далее – ристалища, небольшой ипподром и конюшни, которыми заведовали миротворцы.

Следом прошли училище, где кураторы постигают необходимые науки. Обогнули общежития – там обитало подавляющее большинство местного корпуса. В окнах ещё горел свет, раз отбой не трубили.

Поодаль расположилось ведомство. Здесь заседали крысобои да канцеляры. Работали денно и нощно. Занимались бумажной волокитой, вели архив. Пыточные находились под Янтарной Башней, и по долгу службы они спускались туда.

Возле складов в окружении иссохших дубов затерялся кубический донжон юстициаров. Его прозвали в народе Зверинцем.

От Круга его отделял глубокий и широкий ров, полный воды. Мост был опущен. Цепи зловеще звенели. Из глубин доносился пронзительный вопль. Эти инквизиторы жили иначе.

Содержались прямо там. В условиях, о которых говорить не принято. Изолятор есть изолятор.

Из алхимического института и лаборатории, с которой тот соединялся надземным переходом, выходило подрастающее поколение естествоиспытателей.

Они собрались в стайку, чем напоминали гусей. Даже галдели также, обсуждая зелья с мутантами. Было поздно, и кроме этих энтузиастов без дела вокруг ходило мало служивых.

Альдред в силу привычки смотрел прохожим в лица. Знакомых не было.

Кураторы дали пройти студентам. Рядом в спешке прошли персекуторы. Они торопились в крепость, которую отвели им одним. Та находилась на крайней скале.

Мало-помалу корпус отходил ко сну. Внезапно сверкнула молния, небеса испустили раскатистый рык, а на землю, как из ведра, полился дождь.

Как раз вовремя.

– Быстрее! – крикнула наставница. На улице никого уже не осталось. Растворился народ в мгновение ока.

Вошли внутрь Янтарной Башни. Промокли до нитки моментально.

Ментор и воспитанник смеялись: непогода бывает очень к месту, бывает забавной и даже… очаровательной.

По углам стояли миротворцы на ночном дежурстве. Магов запечатали по экранирующим комнатам, где те и свечки зажечь не сумели бы. Так что проблем ждать не приходилось.

Из холла, где полыхал метеоритный уголь, кураторы попали на лестницу. Вдоль стен зажгли свечи. Меняли их слуги, нанятые со стороны.

Пролёт за пролётом инквизиторы поднимались – до этажа, отведённого под кабинеты высших чинов. Верховные уже разошлись. Обычный день, стало быть.

– Мы одни, – отметила Кайя. – Замечательно.

Альдред смекнул, почему она так обрадовалась. Но не подозревал, что его ждёт сегодня.

Её кабинет находился в дальнем углу восточного крыла. Рядом с тем, который занимает Верховный Куратор.

Она достала ключ и отворила дверь.

– Заходи, присаживайся, – сказала она, шмыгая носом.

«Всё-таки замёрзла», – раздосадовался Альдред.

Сюда захаживал редко. По особым случаям. Нынче – один из таких. Каждый раз как экскурсия в музей.

Стену украшала потёртая карта мира на пергаменте. Масштаб Альдред не знал. Было изображено оба материка, все известные острова. Ледник, за которым должен находиться Северный полюс. По морским краям и неизведанным уголкам картографы разбросали всякого рода тварь: чудовищ большой воды и песиголовцев.

Забавно. Даже если там никто такой не жил.

Большой мир делился на равновесную половину и языческую, на Экваторе и за ним. Десятки стран слева, в одной из которых жили они с Кайей, да несколько условных справа.

Альдред и сам бы хотел попасть за Экватор. Но он – инквизитор.

Висело здесь немало картин. Остались от прежних владельцев. Занимала пост Кайя всего несколько лет. Живопись ей нравилась, трогать не стала.

Имелась тут и голова виверны. Трофей с первых лет службы персекутором.

Шкафы ломились от книг. Альдред прошёл мимо, разглядывая названия.

Ментор интересовалась историей, географией, математикой, научными трактатами об антропологии, церковными памфлетами, трудами о демонологии, даже про алхимию почитывала иной раз. Широкий кругозор – ни дать, ни взять.

Многое Кайя давала почитать воспитаннику, прививая вкус. Художественной литературы почти не имелось. А то, что было, – это дешёвые куртуазные романы. Её маленькая отдушина. Кто бы мог подумать?

Альдред прошел вдоль стендов с именным оружием. Общепринятые образцы, экспериментальные модели. Персекуторам всегда есть, с чем играть.

Скимитары, как у чернокожих работорговцев Берега Плача. Шамширы из Страны Специй. Дао из края Тысячи Городов. Кусаригама и саи с Золотого Архипелага.

Все сделано здесь по украденным чертежам, из инквизиторского сплава.

Особую любовь Кайя питала к новшествам. Алебарда с навершием-клевцом. Трезубец с одной стороны, с другой – шестопёр. Веера из ножей. Двуствольные пистолеты на ударно-кремнёвом замке.

Список можно продолжать и дальше.

Всё это добро – ментора. Но до тех пор, пока она служит в Святой Инквизиции. Эдакая вторая премия. Свою коллекцию она собирала годами.

Альдред приземлился в кресло и откинулся на спинку.

Расслабиться не получалось. Его преследовало дурное предчувствие. Тем временем Кайя достала два бокала. Вскрыла красное полусладкое вино и разлила остатки. Смешала с водой, чтоб сбить крепость.

Один бокал подала воспитаннику. Кайя опёрлась на краешек стола, болтала вино и изредка попивала. Альдред чуть отхлебнул и поставил на тумбу рядом. Прочистил горло и спросил:

– Так о чём Вы хотели поговорить?

– Вот я и думаю. – Она всматривалась в разбавленное вино, катавшееся в бокале. – Тема, понимаешь ли, комплексная.

– Ну, я весь внимание. – Альдред хлопнул себя по коленям.

Ментор отпила ещё немного и начала:

– В последние дни произошло очень многое. Ты не в курсе, раз тебя мариновали канцеляры, но это факт. Есть у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

Он замешкался.

– Тогда с хорошей. Я тоже рассказала, что произошло в Рунном Зале. Только персекуторам. Отметила твои заслуги. Их это заинтриговало.

– Я не пойму…

– Просто… ты молодец, Альдред, – Сестра Кайя развела руками. – Считай, ты в одиночку разделался с верспелем. Не всякий инквизитор на это способен. Даже из числа персекуторов. Тянет на охотника, будь ты в том отделе…

Абсурд! Удачное стечение обстоятельств, не более!

– Не в одиночку, – парировал Альдред. Без толку.

– Конечно, стоит учитывать совместные усилия. В том числе и мои… Но ведь ты остался с демоном один на один – и победил его. Понимаешь? Это дорогого стоит. И говорит о многом.

– У меня было ваше раздвижное копьё. Без него я был бы труп.

Вялый аргумент.

– Оружие бесполезно в руках неумёхи. Персекуторы, конечно, были в бешенстве, что я тебе его отдала. Устав претит, и все такое. Но ведь результат себя оправдал. Надо понимать! Важно другое…

– Сестра Кайя, к чему Вы клоните?

Она вздохнула.

– У тебя намечается повышение. И я не про кураторов.

Альдред был… не то что бы сильно рад.

– Верховные поговорили. Петефи не против, чтоб ты перешёл под руководство Модрича. У них как раз новый отряд комплектуется. Это путь наверх. Если спросишь меня, ты просто обязан воспользоваться шансом. Копьё можешь оставить себе. Всяко интереснее палаша.

– Что Вы такое говорите! – возмутился воспитанник. – Меня всю жизнь учили быть куратором. Я тюремный надзиратель, а не боевик. А одержимую сам до конца не понимаю, как убил. Вокруг этого и крутятся все мои головняки!

– Давно уже за тобой тянется эта робость, – захихикала ментор. – Ты ведь не всегда боялся открываться чему-то новому. Помнишь? Раньше в тебе был дух авантюризма. Ещё тогда увидела его в твоих глазах. Поэтому и взяла с собой. Ты был готов изменить свою жизнь. Что с тобой стало, мой мальчик?

Альдред промолчал. Она была права. Но против дурного предчувствия переть не спешил.

– Ты всегда бесился, когда кто-то пытался упрекнуть тебя, будто без меня ты ничего не можешь. Якобы я тебя излишне опекаю, контролирую, веду везде за ручку. Прям как маленького. Ты из-за этого закрылся в себе – больше, чем нужно.

Голос её сквозил печалью.

«Она… чувствует себя виноватой? Удивительно».

– А я лишь подталкивала, чтобы ты рос, и плевать, что говорят остальные. Не для того я достала тебя на Свет, чтоб ты остался гулять в стажёрах. До какого-нибудь нелепого несчастного случая.

Кайя отпила ещё вина.

– Сейчас всё по-другому. Я ничего тут не решала. Клянусь. Ты уже показал себя. Больше, чем я могла представить. Признаться честно, я бы и сама хотела, чтоб ты остался в кураторах – так безопаснее… Для тебя, в первую очередь.

У Альдреда затряслась рука, сжатая в кулак. Он обтекал от слов ментора. Его резали без ножа, ездили по самому больному.

Никто, кроме неё, так не умел. И совсем неважно, что намерения злыми не были.

– Если ты победил ту тварь, значит, способен на большее.

– Я, может, и хотел бы попробовать, чтобы выбраться за пределы этого вонючего Города. Но…

Он поднял глаза.

–… не мыслю я себя в Инквизиции без Вас. Мне бы к Вам поближе быть. Это же Вы меня привели сюда. И нет у меня друга здесь, кроме Вас.

Кайя увела глаза, горько вздыхая. Не совсем так она планировала беседу.

– Здесь-то и кроется проблема.

– То есть?

Вот и плохая новость.

– Этим утром я подписала документы на увольнение. Я ухожу, Альдред.

На одном дыхании выпалила. Вот так просто.

– Как так?

Он резко встал с кресла. Сердце замерло.

Казалось, его предали. Оставили одного – против целого корпуса. И кто?

– Боюсь, это не моя вина. Я бы хотела остаться, но мне указали на дверь.

Нервничая, Кайя переминалась с ноги на ногу, ощупывала волосы. Получается, её жизнь просто взяли и растоптали.

– Почему? Ведь Вы же…

– Тогда, в Рунном Зале, монстр нешуточно повредил мне позвонки. Целители пошаманили со своими заклятиями и поставили их на место. Не отвалятся, не убьёт. Только вот… что-то пошло не так.

Наставнице было тяжело об этом говорить. Альдред слепо требовал:

– Объясните.

Её не могли так просто отпустить. Человек – это ресурс. Тем более, опытный инквизитор. До пенсии ещё далеко. Нужен веский повод. Истинный или надуманный.

– Травма ушла, а побочные эффекты остались. Ты же знаешь, целители способны залечить плоть, но фантом – нет. И боль продолжается. Да, она тише, чем было бы в противном случае. До тех пор, пока рана не зажила бы сама и на духе.

Она отвернулась, помолчала немного, затем продолжила:

– Моя травма – неизлечимая. Симптомы будут преследовать меня всю жизнь. Понимаешь? Всю. Мою. Жизнь.

Каждое слово пришлось ударом по голове.

По спине побежал холодок. Альдред не мог поверить.

– Нестабильность шейных позвонков. Кажется, такой диагноз поставили врачи. Во всяком случае, это то, что я поняла из заключения. По меркам Инквизиции болячка делает меня недееспособной. Жизнь прежней не будет. – Она горько усмехнулась. – В общем-то, они правы.

Воспитанник оторопел.

– За последние пару дней я потеряла сознание раз семь. Могу так пролежать от нескольких минут и до бесконечности. Вердикт врачей неутешителен.

– Не может быть…

Альдред покачал головой. Отказывался верить.

Кайя не удержалась и шмыгнула носом. Любая другая бы уже разрыдалась на её месте, билась бы об стену и рвала на себе волосы.

Его ментор не такая. Его ментор железная.

– Постоянно трещит голова. Перед глазами часто мигает свет. Это может длиться часами. Часами. Обмороки случаются в самый неподходящий момент. Не так поверну шею – и здрасьте. Нервы пронизывают всё тело, и они извиваются, как черви в комке грязи. Всякий раз перед тем, как я падаю.

Она поджала губы.

– Может ли такой человек служить в Инквизиции, даже на моём посту? Верховные сомневаются. И я их понимаю.

Кайя оборвала разговор и пошла к буфету. Стала копаться. Выпила одно зелье, затем другое, налила себе какого-то масла в ложку и приняла внутрь.

Маркировок он не разглядел. Следовало бы поинтересоваться, но съезжать с темы посчитал неуважительным.

Альдред задавался вопросом: как Свет и Тьма допустили это?

К чему тогда молитвы, если они не работают?

Ему было важнее доброе здравие сестры Кайи. Здесь и сейчас. А не её спасённая душа когда-нибудь потом.

Но скажи это парень, ментор бы популярно объяснила, почему он неправ. И так озвучивала.

– Что будет теперь?

– Завтра я уезжаю. Бумаги подписаны. Мой кабинет какое-то время будет пустовать. Петефи надо найти подходящую замену. Я заберу ассигнацию и личные вещи, поселюсь в гостином дворе «Лазурные Фонтаны». Мне нравится оттуда вид на море. А потом найду корабль… или извозчика, который согласится поехать на север, и умчу на родину. Придётся искать местечко поближе к аптеке.

Она рассмеялась вымученно.

– У меня достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. Всё-таки я о чём-то мечтала до Инквизиции.

– Мне очень жаль, – проблеял воспитанник.

– А ты не жалей, Альдред, – легко парировала та.

«Проще сказать, чем сделать».

– Мы всего лишь люди. Судьба сильнее нас. И мы живы – это уже что-то. Здесь начинается наша новая жизнь. Порознь, правда. Но… почему бы и не улыбнуться ей в ответ? Обратись к Модричу. Он тебя ждёт.

– Я… мне будет Вас не хватать, сестра Кайя. Вы же знаете.

– Не сокрушайся, мой милый. – Паря, как таящий в лунном свете призрак, она подлетела к нему и взялась за его лицо обеими руками. Как давным-давно.

Альдред задержал дыхание. Так он лучше чувствовал момент. Момент, который не хотел отпускать в небытие.

И всё же, он – человек, да и только. Вечность ему неподвластна, Равновесный Мир не крутится вокруг него.

– Я о тебе не забуду. И в конце пути ты в этом убедишься.

Её последние слова остались непоняты. Он посмотрел ей в глаза. И действительно, в них не было и намёка на уныние.

Воспитанник не хотел расставаться. Он думал о ней, как об уже мертвой: слишком мало проводили времени вместе, так многое хотелось сказать, насытиться последними мгновениями. А поздно.

Увы, в такие моменты никогда не бывает достаточно.

Кайя уходила. И уходила навсегда.

Всё, что им оставалось, – последний час вместе.

– Моё имя останется в списках. А большего и не надо. За свою душу я могу быть спокойна, – заверяла она. – Однако… этой ночью мне нужно ещё кое-что, прежде чем я уйду. В последний раз.

Единственное действенное средство, доступное, способное умалить боль.

Под конец её голос обратился томным шёпотом. Кайя закрыла глаза, чуть приоткрыв рот и подалась на Альдреда, чтобы поцеловать.

Откажись он, пойдя на поводу у смятения, она бы расплакалась.

Отказать?…

Нет! Он хотел того же. Может, куда больше Кайи. Парень ответил взаимностью.

Сначала несмело. Потом – остервенело. Ведь это «в последний раз».

Альдред отлип от её губ нехотя и признал еле слышно:

– Это нужно нам обоим.

– Не сдерживай себя! – молила наставница, себе на уме.

Он приобнял её за талию. Тонкие женские пальцы заскользили по планке его сутаны, расстёгивая пуговицу за пуговицей.

Глава 8. Каземат

– Священен союз мужчины и женщины. Противоположности друг друга уравновешивают. Подобно Свету и Тьме, брак создает баланс. И нет связи ему подобной, – пели священники.

У Альдреда все обстояло иначе.

Он инквизитор, и здесь не приветствуются романы.

– Это грех.

Ментор предупредила его. Но не отказала, когда отношения шагнули за порог. Альдред признался в чувствах и не встретил сопротивления. Лишь поощрение.

Их тайна цвела и пахла. Они довольствовались редкими часами уединения, размазанного по месяцам.

Каждое рандеву – фейерверк эмоций. Огонь не гас, раз то и дело подбрасывали масло.

«Всё хорошо в меру».

Они не первые инквизиторы, нарушившие обет. Много кто грешил в Круге. Некоторые умудрялись наведываться к любовницам в Городе. В бордели захаживали.

Тенденция давно известна церковной власти. Никто особо не ловил нарушителей, превращая запрет в формальность.

До тех пор, пока не перейдут черту.

«От таких остаётся только вычеркнутое имя»

Равновесие знает несовершенство людей. Свет и Тьма лояльно относятся к истинной любви. Об этом говорила статистика по умершим.

– Её больше нет. Она ушла, – шептал Флэй в печали.

Кайя покинула Башню к полудню. Альдред не застал этот момент. С утра до ночи провозился с чародеями уже как практик.

Он был слишком молод, чтобы следить за сверстниками. Сложно принудить это стадо к дисциплине. О более взрослом поколении даже говорить не приходится.

Поэтому Альдреда поставили заниматься детьми.

Малышня дышала в пупок. И мороки с ними куда больше. Столько сил уходило просто на то, чтобы собрать их в кучку.

Дальше начинался Хаос во плоти. Ведь учитель, куратор и воспитатель – ниши хоть и смежные, но не аналогичные.

Каждого надо лично принудить к работе, чтоб начал черпать эфир и преобразовывать в материю. Наставить ради получения чистого заклинания. Разнимать дерущихся мальчишек. Увиливать от глупых вопросов девчонок.

Водить их поесть, мыться, гадить, в учебку к профессорам, к врачам, на боковую.

– М-да…

Детворе практик понравился. Эдакий старший брат. Вот только не на такое повышение он рассчитывал. Не в няньки же нанимался!

«Я взорвусь, если ещё раз услышу «братик Альдред»!»

К концу дня он чувствовал себя, как выжатый лимон. С тоской вспоминал, как же хорошо жилось в репрессорах.

Теперь-то понимал: не каждому дано учить. По крайней мере, детей. Они скакали, прыгали, дрались, будто котята. Эфир из них так и сочился, да толку ноль.

Альдред и сам задавал перцу когда-то. Но забыл.

Его хватило ненадолго. До первого выходного. Сегодня вышла сменщица. Вот ей легко давалась работа. Детей она любила. Её почему-то они слушались. Как мамочку.

Подобным Флэй похвастаться не мог. Зато чувствовал: если ещё хоть один день проведёт в детском саду, свихнётся.

Ничем хорошим это не кончится. Деградировать обратно в репрессоры значит пустить весь путь коту под хвост.

Вряд ли бы Кайя узнала. Хотя он и сам не желал падать в грязь лицом.

Последней каплей стала шальная мысль…

– У меня рука не поднимется на ребёнка, – протестовал Альдред наедине с собой.

Это ставило крест на профпригодности. Именно дитя опаснее взрослого мага.

Его сменщица могла застрелить паршивую овцу на месте. Уже делала так.

– Плевать. Я марать руки не собираюсь. Меня это просто добьет.

Все же, персекуторы с детьми не возятся. А если и возятся, это уже не дети.

До первых петухов он проснулся. Привёл себя в порядок. Завтракать не ходил. Просто валялся на постели в форме и плевал в потолок.

– И что теперь? А главное, зачем?

Вспоминал Кайю. Сладкие часы с ней.

Чувствовал, «последнего раза» не хватило. Отобрали конфетку у ребенка.

– А теперь её… вообще нет.

Оставалось вспоминать пылкие моменты. Сублимация чистой воды.

Становилось жарко и туго в паху. Руки то и дело кочевали по ногам.

В опасной близости от пряжки.

– Ха! Нет. Это не выход.

Такой возраст. И такая нужда.

Ид управлял его телом. Но оказался бессилен перед разумом.

«Держи себя в руках. Ты же выше этого!» – заклинал себя юноша.

Благо, до гульфа пальцы не дошли. Воздержался. Просто продолжил мучиться.

Да… Хотел бы он быть с ней. Всегда! Пока не умрет! Или, что вероятнее…

…пока первая любовь себя ни изживет как-либо.

Каприз, недостойный взрослого мужчины.

Слабость, взращенная резкой разлукой.

– Это уже случилось, – увещевал себя он. – Что я могу сделать?

«И правда. Что?»

На тумбе обложкой вверх лежал новомодный трактат. Прогрессивный, из-за границы. «Малефикарум, или ведьм описание» за авторством двух монахов.

Литература предназначалась персекуторам и миротворцам, но Альдред тайком вынес её из библиотеки, найдя занимательной. Так и коротал свободное время всю неделю.

– Еще одну главу, может?

Вздохнул тяжко, приподнялся в кровати, взял талмуд и раскрыл. Глаза забегали по тексту, но без особого интереса.

Чтение помогало отвлечься от вездесущих детей и утраты пассии. До этого раза.

С каждой новой страницей Альдред всё отчётливее слышал внутренний зов.

Он обязан изменить свою жизнь. Сегодня же. Кардинально и бесповоротно. Иначе – совсем зачахнет.

– У меня же есть шанс, – журил себя практик. – Это всяко лучше, чем тухнуть тут.

Наполненный решимостью, Альдред поднялся со скрипучей койки. Вышел из комнаты, которую делил с десятком соседей.

Покинув общежитие, стал опрашивать персекуторов.

Кто-то да должен был знать, куда запропастился их главный. Разумеется, куратор мог просто постучаться в крепость и подождать.

Но ему казалось, возникший вопрос безотлагателен.

Повезло раза с пятого. Один из белых халатов сказал:

– Так он в каземат спустился. Вроде как у него там свои дела.

– Спасибо. – Альдред побежал в сторону Башни.

До отхода магов ко сну вход преграждало силовое поле.

Чародеев оно не впускало и не выпускало, пока привратники не пнут чтеца, чтобы он прервал заклинание. Сам Альдред вошёл безо всяких проблем.

Из мрачного холла сразу налево. По кишкообразному коридору без ступеней проследовал вниз.

Тут малая алхимическая лаборатория и хранилища зелий первой необходимости. В том числе – рабочий запас псевдо.

Был тут и настоящий нектар. За семью печатями.

Алхимики привыкли к работе в проходном дворе. На куратора внимания не обратили, продолжая молоть внутренности ликвидированных магов с волосами в механическом смесителе.

Долго, кропотливо.

Вонь здесь стояла несусветная. Сырая от пара, что поднимался над чанами с густым варевом. Альдред прикрыл нос и сморщился, проходя мимо.

Скотобойня как она есть.

Один из зельеваров заметил новое лицо и лишь рассмеялся, продолжая помешивать жижу металлическим черпаком.

Был одет по регламенту. Брезентовая роба, перчатки из плотной кожи буйвола, фартук, маска из инквизиторского сплава со смотровым окошком из затененного сапфирового стекла.

Всё для того, чтоб защититься от интоксикации, кислот, щелочей и всякого рода излучений в ходе приготовления.

Прежде, чем продукт будет безопасен и готов к употреблению, его надо сварить. Этими шлаками алхимики и дышат.

– Неужели от псевдонектара так пасёт? – сокрушался практик.

– А ты как хотел, братан? Это ж мертвечина! – прогудел тот и рассмеялся опять.

– Блевать тянет…

– Ты попал в самый разгар смены. – Алхимик пожал плечами, затем поправил маску, размазывая выступивший на лбу пот. – Утром варили чёрный нектар. Запах стоял, как после дождя.

Он хмыкнул.

– Странно всё-таки. Белый нектар больше металлом отдаёт…

«Уже пустили контрафакт в работу? Прытко они».

Разнюхивать о чужих делах не принято. Да и у Альдреда своих хватало.

– Интересно. Ладно, я погнал. Всё, давай.

«Этот смрад… Он просто невыносим!»

– Всех благ! – бросил вслед зельевар.

Альдред упорхнул пулей и упёрся в лестницу.

– Давненько я здесь не ходил…

Спустился вниз в свете метеоритного угля. Оказался в крематории. Тут же обдало жаром и удушливым смрадом горелого мяса.

Вытяжка попросту не справлялась с объёмами, которые подчас выполняли уборщики.

Здесь вовсю работали невольники от подрядчика. Главным образом, набирали из клиентов ростовщических контор.

Бедолаги, которым уже нечем выплачивать долги. Процентщики – как правило, иноверцы – тем самым уклонялись от налогов, имея с труда подневольных свой грош в уплату данных сумм.

И все счастливы. Кроме исполнителей.

Понурые, сгорбленные, неопрятные люди, пропитанные запахом дыма и смерти. Вчерашние нищие горожане, авантюристы-предприниматели, бедствующие ремесленники да легкомысленные прохиндеи.

Рынок сожрал их всех, переварил и скинул остатки.

На каталках перевозили трупы, стаскивали к печам, укладывали и отправляли на съедение огню.

С самими рабочими Альдред разговаривать не стал: не положено.

Зато на мертвецов посмотрел.

Оранжевых хламид не было. Одеты покойники как попало. А некоторые – в заморские тряпки. Скорее всего, языческие.

Практик подозревал, именно их накрыли в доках. Если верить сплетням инквизиторов.

В крематории не задерживался. Кашляя, спустился на другую лестницу.

Он ненавидел планировку этажей. Проектировали не для удобства, а для того, чтобы чародеям в случае бунта было труднее сбежать.

Едва ли помогало: если маг достаточно умён для побега, ищи его потом, свищи.

Инквизиторам оставалось только мучиться. Ведь чтобы попасть на следующий этаж, нужно обойти весь предыдущий.

Следом Альдред попал на уровень с тюрьмой для магов.

«Ещё немного».

Мимо дежурных практик попал в узкий коридор. По обе стороны располагались карцеры из инквизиторского сплава с янтарными панелями.

В одном из таких недавно гнила Эдени.

Ни отмычкой, ни ключом, ни чарами карцеры не вскрыть.

Изолятор отворяли с помощью внешних печатей, прикладывая соответствующий номерной свиток с руной. Разумеется, умелый маг мог разбить чужой блок в коридоре. Но таких держали подальше.

Кругом царила тьма. В ней роились пищащие крысы.

Вдали капала вода, подтекавшая с труб на потолке. Водопровод не меняли уже давно. Благо, делали на совесть, и особых проблем со снабжением не возникало.

Инквизитору пришлось идти по стеночке. По плесневелому полу в ужасе пробегали пасюки. Они давно здесь обосновались.

Начальство и не думало изводить грызунов. Считалось, так воля заключенных быстрее сломается. И в основном, это верно.

Альдред неудачно сделал шаг. Наступил на что-то большое и полумягкое. Раздался хруст. Похоже, пасюка задавил. Да так, что сломал хребет.

Вдохнув сырой воздух, практик прошептал:

– О Свет и Тьма!

Голос его услышали заключённые. Маги бросились к дверям камер.

Альдред остановился, перепугавшись.

Чародеи тянули худосочные пальцы сквозь решётчатые оконца. Смотрели на него. Он чувствовал это кожей, даже сквозь одежду.

Рядом с ним кто-то так спешил, что врезался в дверь. Та загремела, шугая его.

Отовсюду слышалось:

– Хватит!

– Выпустите!.. Сколько можно?!.

– Я тут с ума сойду!

Во мраке блеснули глаза, налитые безумием.

Этих бедолаг истязали одиночеством – пытка подчас такая же мучительная, как дыба. Только действовала прямо на разум, бередила душу.