Развод. Осколки идеальной жизни

Глава 1-1

Часы показывали почти полночь, когда я закончила уборку на кухне. Тусклый свет настольной лампы отбрасывал причудливые тени на стены, а за окном барабанил мелкий осенний дождь. Саша уже давно спал в своей комнате, закутавшись в одеяло с динозаврами – подарок Олега с последней командировки. Его темные кудряшки разметались по подушке, а пухлые губы чуть приоткрылись во сне. Муж обещал вернуться к ужину, но позвонил около девяти, сказав тем самым деловым тоном, который в последнее время появлялся всё чаще, что задерживается на важных переговорах. Обычная история. Наш остывший ужин я убрала в контейнеры – завтра разогреет, если захочет.

Вытирая руки кухонным полотенцем, я заметила мигающий экран его телефона на подоконнике. Голубоватый свет пробивался сквозь полупрозрачную занавеску, как маленький маяк в темноте кухни. Сердце вдруг пропустило удар. Олег никогда не оставлял свой рабочий телефон дома. Никогда. За восемь лет брака я могла по пальцам пересчитать случаи, когда он расставался со своим смартфоном. Даже в душе он держал его на полочке за шторкой.

Мои пальцы замерли на полотенце, сжались до побелевших костяшек, что-то внутри меня дрогнуло – интуиция или, может быть, просто накопившееся за последние месяцы напряжение, когда каждый поздний приход домой сопровождался запахом чужих духов, который муж пытался замаскировать мятной жвачкой. Я медленно подошла к окну, ощущая, как учащается пульс в висках. А телефон снова мигнул, высвечивая уведомление о новом сообщении:

«Спасибо за вечер, котик. Было божественно. Жду завтра в то же время». – Имя отправителя – «Дарья (работа)».

Котик. Олег ненавидел, когда я называла его ласковыми именами. «Мне тридцать семь, а не семнадцать», – всегда огрызался муж, когда я в порыве нежности называла его солнышком или котёнком. А тут – котик. И это «божественно» обожгло меня, как кипяток.

Я медленно опустилась на стул, почувствовав, как комната вдруг начинает кружиться вокруг меня в каком-то безумном вальсе. Стены словно сжимались, воздух стал вязким и тяжёлым, а дыхание перехватило, словно кто-то сдавил горло невидимой рукой.

– Дарья, – прошептала я, пробуя имя на вкус, чувствуя, как оно горчит на языке. – Дарья.

Новая сотрудница их отдела? Та самая, о которой он вскользь упоминал пару раз? «Толковая девчонка далеко пойдёт», – так он говорил, а я не придавала значения. Боже, какой же я была наивной дурой!

Телефон, наконец, погас, и кухня снова погрузилась в полумрак. Дрожащими руками я взяла телефон, холодный и тяжёлый, нажав на кнопку сбоку, но экран был заблокирован паролем. Конечно. Олег всегда был осторожен. Всегда держал всё под контролем, кроме, видимо, собственных желаний…

Входная дверь вдруг щелкнула, и я вздрогнула так сильно, что чуть не уронила телефон. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, а по спине пробежал холодный пот. Я быстро положила телефон на место, поправила штору и, схватив тряпку, сделала вид, что протираю стол, хотя он уже блестел от чистоты.

– Ты еще не спишь? – проронил Олег, его голос звучал устало, но с оттенком раздражения, словно моё бодрствование было ему неприятным сюрпризом. Он повесил пальто на вешалку и прошел на кухню, ослабляя галстук нервными движениями пальцев. – Зачем ждала? Завтра рано вставать.

– Решила домыть посуду. Как прошли переговоры? – с натянутой улыбкой ответила, пряча дрожащие руки в карман фартука.

– Нормально, – коротко бросил муж и легко поцеловал меня в щеку, словно выполняя давно надоевший ритуал. От него пахло дорогим одеколоном и чем-то еще… сладковатым, женским. Аромат жасмина и ванили, совсем не похожий на мои фруктовые духи.

– Хорошо, – неопределенно протянула, с трудом пытаясь унять разбушевавшееся сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В голове промелькнула горькая мысль: интересно, «Дарья (работа)» тоже говорит «хорошо» с такой же фальшивой улыбкой своему мужу, если он у неё есть?

– Хм… Забыл утром, – усмехнулся Олег, заметив свой телефон и небрежно хватая его с подоконника. В его глазах на мгновение мелькнула тревога, которую он тут же замаскировал под усталость. – Представляешь, весь день проходил как без рук.

Ложь. Такая обыденная, такая привычная, что от этого становилось еще больнее. Она разливалась внутри меня жгучим ядом, отравляя всё, во что я верила последние восемь лет.

– Могу себе представить, – произнесла я, отворачиваясь к раковине, чтобы он не увидел, как предательски задрожали мои губы и как в глазах закипают слёзы. – Без телефона в наше время – как без воздуха.

В зеркальном отражении кухонного окна я видела, как он проверяет уведомления, как его лицо на мгновение каменеет, а затем расслабляется, когда он блокирует экран и прячет телефон в карман брюк.

– Саша спрашивал, когда ты придешь пожелать ему спокойной ночи, – сказала я, наблюдая за его реакцией, выискивая малейшие признаки вины. Во рту пересохло, а сердце колотилось так, что казалось, он должен слышать этот грохот.

Олег поморщился и потер переносицу – жест, который раньше казался мне милым признаком усталости, а теперь выглядел как маска, за которой он прятал раздражение.

– Я же звонил, объяснял, что занят. Он понял, – недовольно проворчал муж, расстегивая запонки на рукавах рубашки с монограммой, которую я подарила ему на прошлый день рождения.

– Ему шесть лет, Олег, – мой голос дрогнул, выдавая бурю эмоций, бушующую внутри. – Он хочет видеть своего отца, а не слышать его по телефону. Сегодня он нарисовал вас двоих на рыбалке. Весь вечер ждал, чтобы показать тебе.

Я не стала добавлять, что потом нашла рисунок смятым под кроватью Саши – маленький художник разочаровался в своем произведении, как и в ожидании папиного возвращения.

– Не начинай, Алиса, – отрезал муж, и на мгновение его маска соскользнула, обнажая холодное раздражение во взгляде. – Я работаю на нашу семью. Раньше ты это понимала.

Этот упрёк ударил больнее, чем пощёчина. «Раньше». Как будто это я изменилась, а не он предал всё, что было между нами.

Я вновь отвернулась к раковине, стиснув её края до боли, чтобы он не заметил, как дрожат мои руки. Раньше. Раньше я верила каждому его слову. Раньше я не знала про Дарью, про её «было божественно», про ласковые прозвища и тайные встречи. Раньше я была счастлива в своем неведении.

– Завтра у нас ужин с Сергеем и Мариной, – сказал Олег, снова проверяя что-то в телефоне, его большой палец быстро скользил по экрану, стирая, возможно, очередное сообщение от «Дарьи (работа)». – Не забыла?

Его деловой тон, словно он обсуждал график встреч с секретаршей, а не планы с женой, царапал слух. Сергей – его начальник, от которого зависело повышение, о котором Олег грезил последние полгода. А я должна была играть роль идеальной жены успешного менеджера.

– Нет, конечно, – ответила я автоматически, чувствуя себя актрисой в пьесе, которая вдруг поняла фальшь своей роли. – Я купила новое платье.

Я не стала говорить, что выбирала его специально для него – изумрудное, с открытой спиной, которое, как мне казалось, могло вернуть его интерес ко мне. Теперь эта надежда казалась жалкой и наивной.

– Хорошо, – кивнул муж, не отрывая взгляда от экрана. Синеватый свет телефона отражался в его глазах, делая их чужими и холодными. – Только не то синее, в котором ты была в прошлый раз. Оно слишком… простое для таких встреч.

Его слова впились в меня, как крошечные иглы. Синее платье было его подарком на нашу пятую годовщину. «Оно подчеркивает твои глаза», – сказал он тогда, обнимая меня. Когда же всё изменилось?

Я молча кивнула, хотя он не смотрел в мою сторону. В горле стоял ком, который не получалось проглотить, а в груди разливалась тупая боль, словно кто-то медленно выкручивал мое сердце.

– Пойду в душ, – бросил муж и вышел из кухни, его шаги гулко отдавались по коридору, оставив меня наедине с разрушенным миром, расколотым на острые осколки утраченного доверия.

Я прислонилась к холодильнику и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы. Магнитик с нашей семейной фотографией из прошлогоднего отпуска в Греции впился мне в спину – маленькое напоминание о времени, когда мы были счастливы. Или я только думала, что мы счастливы?

Воспоминания последних месяцев заиграли новыми красками: поздние возвращения, неожиданные командировки, раздражительность, отстраненность в постели, новые рубашки и запах незнакомого одеколона… Как долго это продолжалось? И почему я не видела знаков раньше? Почему закрывала глаза на очевидное, цепляясь за иллюзию идеального брака?

За стеной зашумела вода – Олег принимал душ, смывая с себя следы дня, проведённого с другой женщиной. А я стояла на кухне, оцепеневшая от боли и осознания, что наш брак, как тот синий сервиз, который подарила нам на свадьбу его мать: ещё целый на вид, но с незаметной трещиной, которая в любой момент может расколоть его на части.

Я посмотрела на свое отражение в окне – бледное лицо с покрасневшими глазами, растрепанные волосы, которые я не успела уложить, и горькая складка у губ, которой не было ещё несколько часов назад. Что ж, теперь я знала, куда бежали минуты наших жизней, когда часы на кухне показывали почти полночь…

Глава 1-2

Следующее утро началось, как обычно, хотя весь мир вокруг меня уже был другим. Я проснулась раньше будильника, в 5:47, когда небо за окном только начинало светлеть, приобретая оттенок выцветшей джинсы. Лежала на самом краю кровати, боясь пошевелиться, ощущая холод простыни там, где она не согрелась от тела. Олег спал, повернувшись спиной – широкой, когда-то казавшейся такой надежной, теперь чужой и отстраненной. Между нами пролегала невидимая стена, толще и прочнее любой крепостной – стена изо лжи, предательства и невысказанных слов.

Я наблюдала, как его спина размеренно поднималась и опускалась в такт дыханию. Спал ли он так же спокойно рядом с ней? Шептал ли «Дарье (работа)» те же слова, что когда-то мне? Тошнота подкатила к горлу, и я поспешно встала с постели, стараясь двигаться бесшумно, хотя внутри меня бушевала буря, способная, казалось, разрушить дом до основания.

Горячий душ не смыл тяжести с сердца. Я стояла под обжигающими струями, позволяя воде смешиваться со слезами, и в мыслях проигрывала десятки сценариев: от тихого ухода с Сашей до скандала с битьем посуды и публичным разоблачением. Но на поверхность всплывали лишь вопросы без ответов: как долго? почему? что будет с Сашей?

Приготовила завтрак, методично нарезая фрукты для Сашиной овсянки – идеальными кубиками, как любил сын. Мои руки двигались на автопилоте, выполняя привычный ритуал: кофе для Олега, ровно 93°C, две ложки сахара; хлопья с молоком для Саши; тост с авокадо для себя, хотя мысль о еде вызывала только отвращение. В безупречной хореографии утренних движений я искала спасение от хаоса в голове.

Разбудила Сашу, как всегда, покрывая его сонное личико поцелуями, вдыхая запах детского шампуня и сладковатый аромат сна. Его волосы, такие же темные, как у Олега, торчали во все стороны. Помогла ему собраться в детский сад, подбирая одежду по погоде – начало октября обманчиво солнечное, но уже прохладное.

Он был сонным и капризным, дольше обычного выбирал носки, отказываясь надевать те, что я предложила. Маленький бунт против рутины, или, может быть, дети чувствуют напряжение, даже когда мы пытаемся его скрыть?

– Мам, а папа отвезет меня сегодня? – спросил сынишка, ковыряясь в тарелке с кашей, отодвигая ягоды в сторону, хотя обычно съедал их первыми. Его темно-карие глаза, копия отцовских, смотрели с надеждой, разрывая мое сердце на части.

– Нет, солнышко, у папы сегодня ранняя встреча, – солгала я, не желая расстраивать сына правдой о том, что его отец просто не хочет тратить время на дорогу до сада. Олег редко отвозил его, предпочитая поручить это мне или водителю, нанятому компанией. «Ты же все равно не работаешь полный день», – часто говорил он, словно мои четыре часа в архитектурном бюро были просто хобби, а не карьерой, от которой я частично отказалась ради семьи.

– Он всегда занят, – надул губы Саша, и в этом детском жесте было столько взрослой горечи, что защемило в груди. – Петин папа возит его в сад каждый день. И забирает тоже. А мой – никогда.

Я погладила его по растрепанным волосам, чувствуя, как в горле образуется ком размером с кулак:

– У всех разные графики работы, милый. Папа очень старается для нас, – слова звучали фальшиво даже для меня самой. – Зато мы с тобой можем по дороге петь твои любимые песни.

Хотела добавить что-то еще, но звук шагов заставил меня замолчать. Олег вошел на кухню, уже полностью одетый в темно-серый костюм, блестящий, дорогой, безупречный. Как и весь его внешний образ – выбритый, причесанный, с едва уловимым ароматом парфюма. Не единого признака, что еще двадцать минут назад он спал, запутавшись в одеяле.

– Доброе утро, – произнес муж хриплым со сна голосом. Потрепал Сашу по голове механическим жестом, словно проверяя, на месте ли сын, и налил себе кофе из приготовленного мной кофейника. – Как спалось, чемпион?

– Нормально, – пожал плечами Саша, бросив на меня быстрый взгляд. – Пап, а ты придешь на мое выступление в пятницу? Я буду деревом в осеннем спектакле.

Олег замер на мгновение, поднеся чашку к губам, и я увидела, как в его глазах мелькнуло раздражение, тут же скрытое вежливой улыбкой:

– Постараюсь, сынок. Если не будет срочных дел.

Саша снова опустил взгляд в тарелку, но я заметила, как поникли его плечи. Не первое невыполненное обещание, не последнее разочарование.

– Алиса, напомни своей матери, что мы ждем ее в гости на следующей неделе, – Олег перевел взгляд на меня, сделав ударение на слове «своей», словно открещиваясь от родства. – Меня достали ее звонки. Трижды за вчерашний день, серьезно?

– Она беспокоится, – ответила я, поправляя воротник на рубашке Саши, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Мама всегда чувствовала, когда со мной что-то не так. Её звонки участились именно тогда, когда Олег стал отдаляться. Совпадение? – Ты же знаешь, какая она. После папиного инсульта она боится за всех нас.

– Знаю, – буркнул муж, делая глоток кофе, словно пытаясь смыть неприятный привкус разговора. – И знаю, в кого ты такая же контролирующая. Вечно проверяешь, где я и с кем. Это утомляет, Алиса.

Удар ниже пояса. Неприкрытое обвинение, выворачивающее реальность наизнанку – не он изменяет, а я слишком много требую. Классический прием, о котором я читала в статьях о психологическом насилии, но никогда не думала, что стану его жертвой.

Я вскинула голову, чувствуя, как кровь приливает к щекам, окрашивая их предательским румянцем:

– Что, прости? – мой голос звучал тихо, но в нем звенела сталь, которой я сама от себя не ожидала.

Олег махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху:

– Забудь. Не стоит начинать день со ссоры, – он допил кофе одним глотком и поставил чашку в раковину, а не в посудомоечную машину, хотя я тысячу раз просила его об этом. Мелкая, но такая говорящая деталь. – Я сегодня буду поздно. Не жди к ужину.

– У нас встреча с Сергеем и Мариной, – напомнила я, чувствуя, как внутри все сжимается от предчувствия очередной лжи. Встреча, на которой он сам так настаивал, ради которой я купила новое платье и заказала столик в ресторане два месяца назад.

Олег застыл в дверях кухни, и его спина напряглась, как у хищника, почуявшего опасность. Медленно обернулся, и на его лице отразилась целая гамма эмоций: сначала недоумение, затем досада, потом – фальшивое озарение.

– Чёрт, совсем вылетело из головы, – проронил муж, проведя рукой по волосам, взъерошивая идеальную укладку. – У меня срочный проект, делегация из Милана прилетает.

«Делегация из Милана». Звучало бы убедительно, если бы я не знала, что итальянские партнеры приезжают только через две недели. Еще одна ложь, еще один кирпичик в стену между нами.

– Делегация, – повторила я, чувствуя, как немеют губы. – Понятно. Значит, мне позвонить Марине и отменить?

Он замер на мгновение, в его глазах мелькнуло что-то похожее на замешательство, затем решимость. Легкий румянец проступил на безупречно выбритых щеках:

– Нет-нет, подожди, – он взглянул на часы и нахмурился. – Я могу перенести встречу на утро. Точно. Забыл, что мы договаривались с Сергеем и Мариной. Тогда буду вовремя. В семь, правильно?

Наши взгляды встретились, и я поняла, что он снова лжет. Искусно, умело, как человек, для которого обман стал второй натурой. Вчера помнил, сегодня «забыл». Раньше я бы просто поверила, кивнула с облегчением, возможно, даже обрадовалась его «ответственности». Теперь каждое его слово казалось пустым, словно орех без ядра – внешне целый, внутри – ничего.

– Да, в семь, – ответила я, удивляясь собственному спокойствию. – Я забронировала столик в «Белуге».

– Отлично, – улыбнулся муж, и от этой улыбки, когда-то обезоруживающей, сейчас становилось только больнее. – Тогда до вечера.

Олег подошел к Саше, быстро поцеловал его в макушку:

– Будь хорошим мальчиком, чемпион. Папа сегодня очень занят.

– Ты всегда занят, – тихо произнес Саша, и эти три слова повисли в воздухе, наполненные детской мудростью и недетской болью.

Олег замер, словно пойманный на месте преступления. Затем неловко потрепал сына по плечу:

– Так надо, сынок. Когда вырастешь, поймешь.

И вышел, оставив после себя только облако парфюма и тяжелую, гнетущую тишину. Парфюм, который я не узнавала – новый, терпкий, с нотками сандала. Очередное маленькое изменение, которого «я не должна была заметить».

Глава 1-3

Когда Олег ушел, Саша отложил ложку и посмотрел на меня своими большими карими глазами, полными той детской проницательности, которая часто застает врасплох:

– Мам, почему ты такая грустная?

Вопрос пронзил меня насквозь. Был ли я настолько прозрачна, что даже шестилетний ребенок видел сквозь маску моего притворного спокойствия? Или дети просто чувствуют эмоции острее, чем взрослые, словно антенны, настроенные на частоту родительских переживаний?

Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались, словно одеревенели:

– Я не грустная, солнышко, просто немного устала. Знаешь, осень, дожди… Давай доедай кашу, скоро выходить.

Он смотрел на меня еще секунду, потом вернулся к завтраку, но я видела, что он не поверил. Чувство вины кольнуло сердце – я лгала своему ребенку, скрывая то, что разрушало нашу семью. Но разве я могла сказать правду? «Мама грустная, потому что папа встречается с другой женщиной»? Нет. Только не сейчас. Может быть, никогда.

Пока Саша заканчивал завтрак, размазывая остатки каши по тарелке, я проверила погоду на телефоне – обещали дождь после обеда. Взяла зонтик для Саши? Проверила, вложила ли сменную одежду в его рюкзак? Рутинные мысли, спасающие от паники.

Палец случайно соскользнул на иконку социальных сетей – выработанная годами привычка, автоматический жест. И первое, что я увидела – фотография женщины, отмеченная в посте одного из партнеров Олега. Дарья Климова, помощница по бизнес-развитию. То самое имя, как раскаленное клеймо, отпечатавшееся прошлой ночью в моем сознании.

Молодая, ослепительно красивая блондинка с уверенной улыбкой, безупречным макияжем и идеальной осанкой. Её платье – черное, облегающее, но безупречно деловое – подчеркивало стройную фигуру и длинные ноги. На фото она стояла рядом с группой бизнесменов на каком-то корпоративе – презентация нового проекта, говорилось в подписи. Двухнедельной давности.

Олег был среди них, стоял чуть поодаль, но его взгляд… Этот взгляд я знала. Этим взглядом он смотрел когда-то на меня – смесь восхищения, желания и какой-то почти наивной нежности. Взгляд, которого я не видела уже… Когда? Год? Два? Но помнила каждой клеточкой тела.

Скрип стула вырвал меня из оцепенения.

– Мама, я готов! – голос Саши вернул меня в реальность. Он уже убрал тарелку в раковину и теперь стоял с рюкзаком, готовый к новому дню.

Я быстро закрыла приложение, словно была поймана за чем-то постыдным, отложила телефон и улыбнулась сыну. На этот раз улыбка вышла почти настоящей – ради него я могла притвориться, что мир не рушится.

– Тогда поехали, чемпион. Не хочу, чтобы ты опоздал на утренний круг.

Машина – мой маленький Фольксваген, купленный еще до свадьбы – казалась единственным надежным убежищем. Пристегнув Сашу на заднем сидении (еще слишком маленький для переднего, хоть и просил каждый раз), я вырулила с подъездной дорожки нашего дома – большого, красивого, с идеальным газоном, о котором я так мечтала, когда мы только поженились. Теперь этот дом казался декорацией для спектакля под названием «Счастливая семья», в котором я, оказывается, была лишь второстепенным персонажем.

По дороге в детский сад я размышляла, что делать дальше. Мой мир рушился, но внешне я должна была оставаться прежней Алисой – заботливой мамой, идеальной женой, хозяйкой безупречного дома. Женщиной, которая водит сына на тренировки по футболу и в музыкальную школу, печет пирог для благотворительной ярмарки, помнит дни рождения всех родственников и улыбается на семейных фотографиях. Я не могла позволить себе истерику или конфронтацию. Не сейчас.

Сначала нужно было собрать больше информации. Понять, насколько глубоко эта Дарья проникла в нашу жизнь, сколько времени продолжается их связь. Выяснить, обычная ли это интрижка, которую можно пережить, или… Или он любит её. Эта мысль обожгла болью, настолько сильной, что я чуть не пропустила поворот.

И главное – решить, что я буду делать со своей разбитой на осколки реальностью. Смогу ли простить? Хочу ли? А если нет, то что дальше? Развод, раздел имущества, опека над Сашей – слова, которые еще вчера казались далекими и чужими, сегодня становились пугающе реальными.

Пока Саша рассказывал мне о новом конструкторе, который он хотел купить, я улыбалась и кивала, задавала правильные вопросы, а внутри принимала решение: я не стану жертвой. Я не буду плакать, умолять и цепляться за разрушенное прошлое. Возможно, мой брак разрушен, но я сама решу, как поступить дальше. И это решение будет только моим.

К тому времени, как мы подъехали к детскому саду, внутри меня родился план. Простой и безжалостный, как сама правда. Я поцеловала Сашу на прощание, вдыхая запах его волос, словно запоминая:

– Люблю тебя, солнышко. Будь умницей.

– И я тебя, мамочка, – он обнял меня за шею маленькими ручками, задержался на мгновение дольше обычного, будто чувствуя, что мне нужна его поддержка. – Не грусти сегодня, хорошо?

– Обещаю, – ответила я, и впервые за это утро моя улыбка была искренней.

Когда Саша убежал к друзьям, я достала телефон и открыла контакты. Нашла номер Марины – жены Сергея, начальника Олега. Мы не были близкими подругами, но всегда хорошо ладили. У нее был острый ум и проницательный взгляд на вещи.

«Привет, Марина. Жду нашей встречи сегодня. Кстати, ты не знаешь, давно ли Дарья Климова работает в отделе Олега? Он так хвалит её работу, но я никак не могу вспомнить, сколько она уже в компании».

Отправив сообщение, я завела машину. Внутри разливалось странное спокойствие. Тревога еще была здесь, боль – тем более, но к ним добавилось что-то новое. Решимость? Гнев? Или может, это было первое дыхание свободы – осознание того, что какими бы ни были следующие дни, они будут моими. Только моими.

Глава 2-1

«Улыбайся, Алиса. Просто улыбайся».

Я повторяла эти слова как мантру, стоя перед зеркалом в ванной комнате ресторана «Белладжио». Мраморная раковина холодила кончики пальцев, пока я опиралась на нее, пытаясь успокоить дыхание. В приглушенном свете дизайнерских светильников мое отражение казалось чужим – бледное лицо с тщательно нанесенным макияжем, глаза, в которых застыла тревога, губы, изогнутые в улыбке, которая не достигала глаз.

Олег выбрал это место для ужина с Сергеем и Мариной – роскошный ресторан в историческом центре города, где хрустальные люстры отражались в начищенных до блеска столовых приборах, а официанты двигались между столиками с грацией балетных танцоров. Место, где столики бронировали за месяц, а счет за ужин равнялся моей прежней недельной зарплате в архитектурном бюро, которое я оставила после рождения Саши. «Тебе не нужно работать, – сказал тогда Олег. – Я могу обеспечить нас обоих».

Когда-то такие вечера приводили меня в восторг, заставляли чувствовать себя особенной, избранной. Я любовалась серебряными запонками Олега, слушала разговоры о миллионных контрактах, ощущала на себе завистливые взгляды женщин и одобрительные – мужчин. Теперь все это казалось еще одной декорацией в спектакле под названием «Идеальная семья Соколовых», где каждый жест и слово были отрепетированы до автоматизма.

Я поправила бордовое платье, которое купила специально для этого вечера – не синее, как просил Олег, и даже не изумрудное, о котором думала сначала. Никогда не любила цвет красного вина – слишком агрессивный, слишком кричащий, напоминающий свежую рану. Но муж утверждал, что он мне идет. «Ты в нем выглядишь как жена успешного человека», – сказал он, когда я примерила его в бутике на Невском, обитом бархатом и наполненном ароматом дорогих духов. Сейчас эти слова звучали в голове с горькой иронией. Не «красивая», не «желанная», а именно «жена успешного человека» – аксессуар, подходящий к его образу.

На телефоне высветилось сообщение от няни: «Саша поужинал и лег спать. Почитала ему про динозавров. Все хорошо». Я отправила короткое «спасибо» и глубоко вздохнула, готовясь вернуться к столу, где Олег, вероятно, уже рассказывал очередную увлекательную историю о своих деловых победах. Два дня прошло с момента, когда я обнаружила сообщение от Дарьи. Два дня притворства и внутренней борьбы, во время которых я улыбалась, готовила ужины, помогала Саше с домашними заданиями и продолжала играть роль счастливой жены.

Утром я поискала информацию о Дарье Климовой. В социальных сетях она была повсюду – яркая, успешная, с дипломом престижного университета и опытом работы в международных компаниях. На корпоративном сайте её фотография соседствовала с фотографией Олега на странице «Наша команда». Они, должно быть, виделись каждый день, работали бок о бок, возможно, вместе обедали в том французском бистро, которое Олег так расхваливал последнее время. «Отличная кухня, тебе бы понравилось» – говорил он, никогда не предлагая сходить туда вместе.

После отправленного Марине сообщения с вопросом о Дарье, я получила лаконичный ответ: «Около года. Молодая, но толковая. Спрошу у Сергея детали. Увидимся вечером!»

Год. Целый год я жила в неведении, строила планы, верила в наше общее будущее, пока мой муж…

– Ты здесь уже пятнадцать минут, – знакомый голос вырвал меня из размышлений. Марина зашла в туалетную комнату, элегантная в своем темно-синем костюме от Шанель, с идеальной стрижкой боб и этими фирменными перламутровыми серьгами, которые она носила с университетских времен. – Олег начинает нервничать. Спрашивал, не заболела ли ты.

Наши взгляды встретились в зеркале, и я на мгновение испугалась, что она прочтет всю правду в моих глазах – боль, страх, унижение.

– Мигрень, – соврала я с виноватой улыбкой, прикладывая прохладные пальцы к виску. – Нахлынуло внезапно, но уже прошла. Выпила лекарство.

Марина критически осмотрела меня с ног до головы, задержав взгляд на моем лице. В её глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Или подозрение?

– У тебя все в порядке? Последнее время ты какая-то… отстраненная. На благотворительном вечере в прошлом месяце ты почти не разговаривала со мной.

– Все отлично, – моя улыбка стала шире, натянутая, как струна. Кожа на щеках напряглась, казалось, ещё немного, и она треснет, обнажив всю правду. – Просто устала. Саша сейчас такой активный. Футбол, музыкальная школа, ещё эти дополнительные занятия английским…

– А почему не наймете еще одну няню? – спросила Марина, разгладив невидимые складки на своем наряде. – С деньгами Олега можно позволить себе целый штат – гувернантку, водителя, повара. Ты бы могла вернуться к работе, если хочешь. Или просто отдыхать. Сергей говорит, у Олега дела идут просто отлично после того проекта с французами.

«С деньгами Олега». Не наши деньги. Его. Когда-то меня это не задевало. Потом стало неприятно, но я молчала, не желая выглядеть меркантильной. Теперь эти слова вызывали глухое раздражение – в них была заключена вся правда нашего брака. Олег был успешен. Я была приложением к его успеху.

– Мне нравится самой заниматься Сашей, – ответила я, доставая блеск для губ. Руки слегка дрожали, и я сжала тюбик сильнее, чем нужно. – К тому же я не хочу, чтобы чужие люди воспитывали моего ребенка.

Я видела, как при этих словах тускнеет её взгляд, словно кто-то приглушил свет в её глазах, а морщинка пролегла между аккуратно выщипанными бровями. Марина отчаянно хотела детей, и я знала, что они с Сергеем перепробовали все – от дорогостоящих клиник до народных целителей. Два года назад у неё случился выкидыш на пятом месяце. Она не говорила об этом, но я слышала, как она плакала в ванной на новогоднем приёме, а когда вышла – улыбалась как ни в чём не бывало.

– Ты счастливица, – сказала она тихо, и в её голосе смешались искренняя теплота и едва уловимая зависть. – Прекрасный муж, чудесный сын. Всё, о чём можно мечтать.

Я просто кивнула, не доверяя своему голосу, который мог в любой момент сорваться на рыдание или истерический смех. Горькая ирония ситуации душила меня. Еще неделю назад я бы согласилась с ней, даже, возможно, почувствовала бы мимолетный укол вины за своё «идеальное» счастье. Сейчас каждое слово казалось издевкой, жестокой насмешкой судьбы. Прекрасный муж, который шепчет ласковые слова другой женщине. Счастливая семья, существующая лишь в моём воображении.

Дверь снова открылась, впуская новую посетительницу – девушку в золотистом платье, которую я заметила ранее.

– Нам пора возвращаться, – я поспешно поправила волосы, избегая взгляда Марины. – Мужчины будут беспокоиться.

– Конечно, – согласилась она, но её глаза говорили: «Этот разговор не закончен».

Мы вернулись к столу, где Олег воодушевленно рассказывал Сергею о новом проекте – строительстве элитного жилого комплекса на набережной. Его глаза блестели тем особым блеском, который появлялся, только когда он говорил о работе. Красивое лицо было оживлено, руки двигались выразительно, подчеркивая каждое слово. Таким я полюбила его – увлеченным, страстным, полным энергии. Таким он, должно быть, был и с ней, с Дарьей.

– Мы планируем закончить нулевой цикл уже к концу года, – говорил он, жестикулируя вилкой с наколотым кусочком стейка. – А там уже можно привлекать новых инвесторов.

Увидев меня, он прервался на полуслове и озабоченно нахмурил брови:

– Ты в порядке, дорогая? – его рука легла на мою ладонь, теплая и уверенная, с золотым ободком обручального кольца, который сейчас казался тяжелее, чем когда-либо. – Выглядишь бледной. Марина, она что-то рассказала тебе о своём самочувствии?

В его голосе звучала искренняя забота, настолько убедительная, что я сама почти поверила в неё. Сколько других искусных ролей он играл? Любящий отец, верный муж, преданный друг… И кто из них был настоящим Олегом?

– Всё хорошо, – я улыбнулась той идеальной улыбкой, которую оттачивала перед зеркалом, и сжала его руку, ощущая знакомую шероховатость мозоли на его большом пальце – след от теннисной ракетки. – Просто немного болит голова. Не стоит беспокоиться.

Его глаза – такие же карие, как у Саши – внимательно изучали моё лицо, и на мгновение мне показалось, что я вижу в них настоящее беспокойство. Может быть, где-то глубоко внутри этого человека, превратившего нашу жизнь в, тщательно срежиссированное шоу, ещё оставалось что-то от того Олега, которого я любила? Или это была лишь очередная маска, столь идеально подогнанная, что даже он сам верил в её подлинность?

– Я говорил тебе не пить красное вино, – покачал головой муж с той особой смесью заботы и снисходительности, которую я раньше находила очаровательной, даже трогательной. Сейчас каждый такой жест отзывался тупой болью где-то под рёбрами. – Оно всегда вызывает у тебя мигрень. Помнишь, как на годовщину свадьбы в Италии ты слегла после двух бокалов Бароло?

Это была ложь. Откровенная, безосновательная ложь, произнесённая с такой убежденностью, что любой посторонний поверил бы ей безоговорочно. Красное вино никогда не вызывало у меня головной боли. В Италии я чувствовала себя прекрасно, пока не обнаружила в его телефоне сообщения от некой Кристины, «коллеги по работе». Тогда я поверила его объяснениям. Была ли Кристина предшественницей Дарьи? Или цепочка измен тянулась ещё дальше, в прошлое, о котором я ничего не знала?

Но Олег любил создавать такие маленькие мифы обо мне, которые позволяли ему выглядеть заботливым мужем, знающим свою жену лучше, чем она сама. «Алиса не любит морепродукты», «Алиса плохо переносит жару», «Алиса предпочитает тихий отдых» – большинство из этих утверждений не соответствовали действительности, но со временем я перестала их опровергать. Проще было соответствовать образу, который он для меня создал, чем отстаивать собственную идентичность.

– Ты прав, – я сделала виноватое лицо, опуская глаза, чтобы скрыть вспыхнувший в них гнев. – В следующий раз буду осторожнее.

Олег удовлетворенно кивнул и подозвал официанта:

– Принесите моей жене стакан минеральной воды, пожалуйста. Без газа, комнатной температуры.

Я чуть не рассмеялась. Я всегда предпочитала газированную воду со льдом, но после нескольких лет брака перестала поправлять его. Заметила ли эту маленькую деталь Марина? Она сидела напротив, с нечитаемым выражением на лице, но в её глазах мелькнуло что-то похожее на понимание.

Сергей с улыбкой наблюдал за нами, поглаживая бородку, тщательно подстриженную и придающую его круглому лицу некоторую солидность. Он всегда казался мне немного поверхностным, но абсолютно безобидным.

– Вы двое всё ещё как молодожёны, – заметил он, отрезая кусочек стейка с безупречной точностью. – Восемь лет брака, а Олег до сих пор не сводит с тебя глаз, Алиса. Я прав, Марина?

Я почувствовала, как напряглась рука мужа на моей ладони, почти неуловимо, но я слишком хорошо знала его тело, каждую его реакцию. Под столом его колено слегка коснулось моего – ещё один жест из нашего супружеского репертуара, когда-то интимный и полный нежности, теперь превратившийся в хорошо отрепетированный трюк.

– Когда у тебя такая жена, трудно смотреть на кого-то ещё, – ответил Олег с самодовольной улыбкой, которая не затронула его глаз, а его рука на моей сжалась чуть сильнее, почти болезненно. – Мне просто повезло.

Возможно, мне показалось, но в его голосе я уловила нотку фальши, а в его взгляде – тень вины. Или это было лишь отражение моих собственных надежд? Часть меня всё ещё отчаянно хотела верить, что где-то под слоями лжи и притворства есть настоящий Олег, любящий меня и Сашу.

– Тебе действительно повезло, – неожиданно произнесла Марина, глядя прямо на него. В её голосе звучал металл, который я редко слышала. – Алиса – удивительная женщина. Такой преданности стоит дорожить.

Повисла неловкая пауза, во время которой наши взгляды – мой, Олега и Марины – встретились в каком-то странном молчаливом поединке. Сергей, не заметивший напряжения, добродушно рассмеялся:

– У меня самого жена – сокровище. За что мне такое счастье, до сих пор не пойму!

Он поднял бокал с шампанским:

– За наших прекрасных жен! Они делают нас лучше, чем мы есть.

Я с усилием подняла свой бокал, чувствуя, как бьётся пульс в висках. Рядом со мной Олег сделал то же самое, его лицо приобрело то фальшиво-воодушевленное выражение, которое он всегда надевал для публичных мероприятий.

– За наших жен, – повторил он, и его голос звучал как голос актера, читающего заученную реплику.

Когда наши бокалы соприкоснулись, я заметила, как на долю секунды его взгляд метнулся к телефону, лежащему на столе экраном вниз. Ждал ли он сообщения? От неё?

«Спасибо за вечер, котик. Было божественно. Жду завтра в то же время».

Эти слова, увиденные мельком на экране его телефона, теперь словно выжжены в моей памяти. Они возникали перед глазами всякий раз, когда Олег улыбался мне, касался меня, говорил те слова, которые я когда-то так жаждала услышать.

Я сделала глоток шампанского, позволяя холодным пузырькам обжечь горло. Впереди был ещё целый вечер притворства, и я должна была сыграть свою роль безупречно.

Официант в накрахмаленной рубашке и жилете цвета бургундского вина бесшумно подошёл к нашему столику, неся поднос с десертами, которые выглядели как произведения искусства – безе с малиной и ванильным кремом для меня, шоколадный ганаш для Олега, тирамису для Марины и чизкейк с манго для Сергея. Наши десерты, как и все остальное, давно стали предсказуемыми. Как и этот разговор, который плавно переключился с комплиментов женам на обсуждение бизнеса, динамики рынка, инвестиционных возможностей и налоговых льгот.

Я улыбалась, кивала, элегантно отламывала кусочки воздушного безе серебряной ложечкой, задавала правильные вопросы в нужные моменты. «А что вы думаете о новом законопроекте?», «Как это повлияет на строительный сектор?», «Насколько выгодны инвестиции в этот сегмент?». Идеальная жена успешного бизнесмена – достаточно осведомлённая, чтобы поддержать беседу, но не настолько, чтобы иметь собственное мнение. Декоративная и функциональная одновременно, как дорогая ваза в интерьере.

Эта женщина, сидящая в бордовом платье, с идеальной осанкой и отрепетированной улыбкой – кто она? Кто-то, кем я стала за эти годы. Кто-то, кого я начинала ненавидеть. Где-то в процессе превращения из независимой, амбициозной девушки с собственными мечтами в приложение к жизни успешного мужа, я потеряла себя. Или позволила Олегу медленно стереть мою личность, заменив её удобной ему версией «Алисы Соколовой, жены преуспевающего девелопера».

– Однако новые технологии в строительстве действительно впечатляют, – говорил Сергей, разрезая чизкейк с хирургической точностью. Его щёки раскраснелись от вина и вкусной еды. – Помните тот проект в Барселоне, о котором я рассказывал? Полностью энергоэффективный комплекс…

Я наблюдала за ним сквозь туман собственных мыслей, механически поддерживая светскую беседу. Как часто мы сидели вот так – в роскошных ресторанах, на террасах загородных домов, в VIP-ложах на концертах – обсуждая один и тот же бесконечный набор тем, создавая иллюзию интересной, насыщенной жизни? И как часто за этими разговорами скрывалась пустота, которую я начала ощущать задолго до того, как узнала о существовании Дарьи?

– Кстати, Олег, – внезапно сказал Сергей, отставляя десертную тарелку и наклоняясь вперёд с тем особым выражением, которое появлялось у него, когда разговор принимал «мужской» оборот. – Я видел твою новую сотрудницу на презентации проекта «Ривьера». Дарья, кажется? Впечатляющая девушка. Выступала очень уверенно.

Звук её имени, произнесённый вслух, ударил меня словно током. Моё сердце пропустило удар, потом заколотилось с удвоенной силой, но лицо осталось безмятежным – годы практики не прошли даром. Я медленно, с абсолютным самообладанием, поднесла бокал к губам, ощущая вкус дорогого шампанского, наблюдая за реакцией мужа поверх хрустального ободка.

На лице Олега не дрогнул ни один мускул, только правое веко едва заметно дернулось – крошечный тик, заметный лишь человеку, прожившему с ним восемь лет. А его пальцы на ножке бокала напряглись, побелев на мгновение, затем снова расслабились.

– Да, Дарья Климова, – ответил он ровным голосом, словно обсуждал погоду или курс валют. – Прекрасный специалист по развитию. Переманил ее из «Альтона» полгода назад. Она делает отличную работу.

Полгода назад. Не год, как сказала Марина. Кто-то из них лгал? Или Олег просто скрывал, насколько давно она появилась в его жизни?

«Отличную работу», – эхом отозвалось в моей голове. Слова отдавались пульсирующей болью где-то за глазницами. Интересно, какую именно работу он имел в виду. Переговоры с партнёрами? Презентации? Или, может быть, «личные консультации» в нерабочие часы? Губы Дарьи на его шее, её руки, скользящие по его телу, которое я знала наизусть – каждую родинку, каждый шрам, каждую впадинку.

– Не сомневаюсь, – ухмыльнулся Сергей, и в его усмешке читался тот универсальный мужской подтекст, который не требовал перевода. Мой желудок сжался от отвращения – не к нему, а ко всей этой ситуации, к негласному одобрению измен, замаскированному под «деловые отношения».

Марина легонько толкнула мужа локтем, её глаза метнули в его сторону предупреждающий взгляд. Она знала? Подозревала? Или просто хотела прекратить разговор, который мог причинить мне боль?

– Она действительно талантлива, – вмешалась я неожиданно для самой себя, чувствуя странное освобождение, словно лёд внутри меня начал таять, высвобождая гнев, который я так долго подавляла. Я наслаждалась мимолетным удивлением в глазах Олега, тем, как его зрачки расширились от замешательства. – Я видела ее на фотографиях с корпоратива. Очень эффектная. Особенно в том чёрном платье с открытой спиной. Красиво смотрелось с её светлыми волосами.

Я описывала фото, которое видела на странице партнёра их компании, но говорила так, словно видела ещё десятки других. Пусть гадает, что ещё мне известно.

Олег нахмурился, его красивое лицо сейчас же напряглось, словно маска, которая вот-вот треснет:

– Не помню, чтобы показывал тебе эти фото, – сказал он, и я заметила, как муж бросил быстрый взгляд на свой телефон, по-прежнему лежащий экраном вниз. Проверял, заблокирован ли экран? Боялся, что я видела что-то ещё?

– Социальные сети, дорогой, – я улыбнулась своей самой невинной улыбкой, глядя ему прямо в глаза, ощущая странную смесь боли, гнева и почти извращённого удовольствия от этой маленькой игры в кошки-мышки. – Там всё есть. Аккаунт вашей компании регулярно публикует фотоотчёты. Очень… информативные.

На долю секунды в его взгляде мелькнуло что-то похожее на тревогу, даже страх, но он быстро взял себя в руки. Его лицо разгладилось, превращаясь в привычную маску уверенности и лёгкого превосходства:

– Разумеется. Хотя не знал, что ты интересуешься моими корпоративами, – он сделал небольшое ударение на слове «моими», как бы подчёркивая, что это его территория, куда мне вход воспрещён. – Ты ведь всегда говорила, что бизнес-встречи тебя утомляют.

Ещё один миф, созданный Олегом. Я никогда такого не говорила. Наоборот, в начале нашего брака я с удовольствием посещала деловые мероприятия, знакомилась с партнёрами, участвовала в обсуждениях. Это он постепенно отодвинул меня от этой части своей жизни, находя всё новые предлоги, почему моё присутствие нежелательно.

– Я интересуюсь всем, что связано с тобой, – моя улыбка стала шире, обнажая зубы в чём-то, что больше походило на оскал хищника перед атакой, чем на проявление любви. Бокал вина в моей руке чуть дрогнул, и несколько капель красной жидкости упали на белоснежную скатерть, расплываясь в маленькие кровавые цветы. – Разве не этого ты всегда хотел? Заботливую жену, которая живёт интересами мужа?

Повисла неловкая пауза. Пространство между нами наполнилось электричеством, готовым вспыхнуть от малейшей искры. Я чувствовала, как пульсирует вена на моём виске, как сжимаются пальцы вокруг хрупкой ножки бокала. Ещё немного – и стекло треснет, осколки впиваются в ладонь, кровь смешивается с вином…

– Конечно, дорогая, – он улыбнулся мне той улыбкой, от которой когда-то таяло сердце. – Я ценю твой интерес. Может, тебе стоит почаще приходить на наши мероприятия? Ты всегда украшаешь любое общество.

Любое общество, кроме общества Дарьи Климовой. Я была уверена, что в её присутствии я была бы лишней.

– С удовольствием, – ответила я, и что-то в моем тоне заставило его насторожиться. – Как насчёт завтрашней презентации? Ты ведь говорил, что она важна для компании.

Я намеренно выбрала дату, когда, судя по сообщению Дарьи, у них была запланирована встреча. «Жду завтра в то же время». Какое совпадение.

Олег застыл, его улыбка стала натянутой:

– Завтра? – он сделал паузу, слишком долгую для обычного обдумывания. – Это просто внутренняя презентация для команды. Будет очень скучно, поверь.

– Я готова рискнуть, – я склонила голову набок, глядя на него с невинным ожиданием. – Хочу поддержать тебя. Как хорошая жена.

Каждое слово было отравленной стрелой, но только мы двое знали об этом.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Олег, и в его глазах я увидела смесь подозрения и плохо скрытого беспокойства. Он начинал понимать, что я знаю больше, чем показываю. – Давай обсудим это дома.

Дома. В том месте, которое перестало быть убежищем, превратившись в театральную сцену.

– Конечно, – я мягко согласилась, отпивая глоток воды. – У нас будет много тем для обсуждения.

Сергей, то ли не замечая напряжения, то ли намеренно игнорируя его, поднял руку, подзывая официанта:

– Думаю, нам всем не помешает ещё по бокалу вина. И, может быть, ещё один десерт? Алиса, ты ведь любишь крем-брюле?

Я повернулась к нему с благодарностью за попытку разрядить атмосферу:

– Да, спасибо, Сергей.

Пока он делал заказ, я поймала на себе пристальный взгляд Марины. В её глазах читалось понимание и сочувствие. Она знала. Или догадывалась. И каким-то образом это знание принесло облегчение – я больше не была одна в своей боли.

А вечер тем временем продолжался. Мы ели крем-брюле, пили вино, обсуждали нейтральные темы – последние фильмы, планы на отпуск, новую выставку в Эрмитаже. Всё как всегда, за исключением одного – воздух между мной и Олегом был наполнен невысказанными словами, невыплаканными слезами и неизбежностью предстоящего разговора…

Глава 2-2

Домой мы ехали в тягостном молчании, нарушаемом лишь шорохом шин по мокрому асфальту и приглушенным голосом диктора радиостанции, сообщавшего прогноз погоды на завтра. Дождь, начавшийся еще во время ужина, усилился, и капли барабанили по крыше, создавая монотонную, гипнотическую мелодию.

Олег сидел за рулем своего «Мерседеса» цвета антрацит – последняя модель, купленная три месяца назад. Он сосредоточенно глядел на дорогу, его профиль в полумраке казался высеченным из камня – резкая линия подбородка, прямой нос, чуть нахмуренные брови. Красивое, холодное лицо человека, который привык получать то, что хочет. Человека, которого я когда-то любила до головокружения.

Его ладони крепко сжимали руль – ухоженные руки с золотым ободком обручального кольца. Теперь эти руки гладили другую женщину, скользили по её коже, сжимали её волосы… От этой мысли к горлу снова подкатила тошнота, и я отвернулась к окну.

Я смотрела на ночную Москву, проплывающую за стеклом автомобиля – ряды окон в многоэтажках, мерцающие вывески ресторанов и клубов, огни автомобилей, сливающиеся в размытые линии из-за дождя. Город, мерцающий огнями как отражение моей собственной жизни – красивой снаружи, холодной внутри. Витрина благополучия, за которой скрывалась пустота.

На светофоре Олег достал телефон и быстро взглянул на экран, после чего положил его обратно в карман. Проверял сообщения? От неё? Почему-то эта мысль вызвала не боль, а тупое раздражение, словно заноза, которая давно гноится.

– Что это было? – наконец спросил уж, нарушая молчание, но не отрывая взгляда от дороги. Его голос звучал напряженно, с едва заметными нотками раздражения.

– О чем ты? – проронила, повернувшись к нему с невинным видом и, наслаждаясь этим маленьким спектаклем. Странное, извращенное удовольствие – играть в неведение, когда каждая клеточка тела пульсирует от знания.

– Дарья, – он произнес её имя с едва уловимой осторожностью, словно пробуя его на вкус в моем присутствии. – Зачем ты заговорила о ней?

Я видела, как его кадык дернулся, когда он сглотнул. Как сжалась челюсть. Как на мгновение напряглись пальцы на руле. Мелкие, почти незаметные детали, которые выдавали его нервозность. За восемь лет брака я научилась читать его тело, каждый его жест, каждое микровыражение. Может быть, именно поэтому особенно больно было осознавать, что все это время он тоже изучал меня – чтобы лучше обманывать.

Я пожала плечами, создавая впечатление легкомысленности, которой совершенно не ощущала:

– Сергей упомянул ее. Было бы странно промолчать, – объяснила я с рациональностью, которая, я знала, всегда действовала на Олега успокаивающе. – Она ведь важный сотрудник, верно? Ты сам говорил, что она прекрасный специалист.

Олег барабанил пальцами по рулю – быстрый, нервный ритм, признак нервозности, который я хорошо знала. В студенческие годы, когда мы только начали встречаться, он делал так перед каждым экзаменом. Потом – перед важными переговорами. Сейчас – в разговоре о своей любовнице с женой.

– Просто странно слышать, как ты говоришь о моих подчиненных, – сказал он после паузы, во время которой, казалось, перебирал все возможные ответы, выбирая самый безопасный. – Обычно тебя не интересуют такие вещи.

Его голос звучал почти непринужденно, но я уловила фальшивую ноту. «Обычно тебя не интересуют» – еще один миф, созданный им? Или я действительно настолько отстранилась от его жизни, что он воспринимал это как норму?

– Возможно, мне стоит больше интересоваться твоей работой, – ответила я спокойно, глядя на его профиль. Дождевые капли, стекающие по стеклу, отбрасывали причудливые тени на его лицо, делая его почти чужим. – В конце концов, я твоя жена.

Последнее слово прозвучало с едва уловимой горечью, которую я не смогла скрыть. Жена. Титул без содержания, роль в пьесе, которая превратилась в фарс.

Он бросил на меня быстрый взгляд, в его глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Подозрение? Страх?

– Что-то происходит, Алиса. Ты ведешь себя странно, – его пальцы сжались на руле так сильно, что побелели костяшки. – Это из-за идеи вернуться к работе? Мы ведь обсуждали это. Тебе не нужно работать, я обеспечиваю семью.

Вот оно. Отвлекающий маневр, перевод разговора в безопасное русло – наш извечный спор о моем желании вернуться к архитектуре, который никогда не приводил к определенному решению. Я почти улыбнулась его предсказуемости.

– Все нормально, – я протянула руку и положила её ему на колено, чувствуя, как напряглись мышцы под тонкой тканью брюк. Странное ощущение – прикасаться к нему сейчас, зная, что и где он делал всего несколько часов назад. – Просто осознала, что в последнее время мы отдалились друг от друга. Хочу это исправить.

Моя ладонь на его колене – жест интимности, к которому мы оба привыкли за годы брака. Но сейчас между нами словно проходил электрический ток, делая прикосновение почти болезненным. Его нога едва заметно напряглась под моей рукой, и я почувствовала внезапное отвращение – к ситуации, к нему, к себе. За то, что продолжаю играть в эту игру, притворяясь, что всё в порядке.

– Ты прав, – добавила я тихо, убирая руку и снова отворачиваясь к окну. – Я, наверное, просто устала. Столько всего навалилось в последнее время…

Мы, наконец, свернули на улицу, ведущую к нашему дому – тихий, престижный район с ухоженными палисадниками и высокими заборами, отгораживающими жителей от внешнего мира. Островок благополучия, в который мы переехали три года назад, когда дела Олега пошли в гору. Мой дом, ставший декорацией для жизни, которой у нас больше не было.

– Завтра утром я отвезу Сашу в детский сад, – неожиданно сказал Олег, заезжая на подъездную дорожку. – У меня встреча только в десять, успею.

Я знала, что это ложь. Завтра утром у него не было никакой встречи, иначе он не смог бы увидеться с Дарьей «в то же время». Но он пытался задобрить меня этим маленьким жестом – отвезти сына в детский сад, что-то, о чем я просила его уже много месяцев.

– Хорошо, – я кивнула, испытывая странное облегчение оттого, что скоро этот день закончится. Скоро я смогу снять маску, смыть макияж, позволить себе несколько часов тишины и одиночества. – Саша будет рад.

Машина остановилась, и Олег заглушил двигатель. В наступившей тишине было слышно только шум дождя и наше дыхание. Мы сидели рядом, два человека, связанные браком, общим ребенком, домом, историей – и разделенные пропастью лжи, которая становилась всё шире с каждым днем.

– Алиса, – заговорил муж, и его голос звучал неожиданно мягко, почти нежно, и от этой нежности защемило сердце. – Ты самое ценное, что у меня есть. Ты и Саша. Я хочу, чтобы ты это знала.

Я посмотрела на него, пытаясь увидеть в его глазах правду. Была ли эта фраза искренней? Или очередной отрепетированной репликой из арсенала обаятельного лжеца? И имело ли это значение сейчас, когда наш брак превратился в фальшивку?

– Я знаю, – прошептала, чувствуя, как горло сжимает невыплаканными слезами.

Он потянулся ко мне, словно хотел поцеловать, и на мгновение я представила, как отворачиваюсь, как говорю ему прямо сейчас всё, что знаю. Как швыряю в лицо всю правду о Дарье, о его лжи, о нашем разрушенном браке. Но вместо этого я позволила его губам коснуться своих – сухое, формальное прикосновение, в котором не было ни страсти, ни настоящей нежности.

– Пойдем, – коротко бросил муж, первым вышел из машины и открыл мне дверь, укрывая от дождя зонтом – идеальный джентльмен, заботливый муж. – Поздно уже.

В квартире царила та особенная тишина, которая бывает только глубокой ночью – почти осязаемая, нарушаемая лишь мерным тиканьем напольных часов в гостиной и шумом дождя за окном. Елена Петровна встретила нас в прихожей – пожилая женщина с добрыми морщинками вокруг глаз и седыми волосами, собранными в тугой пучок. Её присутствие всегда действовало успокаивающе – островок стабильности в моей рушащейся жизни.

– Саша был очень послушным, – сообщила она, застёгивая пуговицы на старомодном пальто. – Поужинал, почитали книжку про динозавров, уснул почти сразу. Не просыпался.

Няня говорила преимущественно со мной, лишь изредка бросая взгляды на Олега, который нетерпеливо проверял что-то в телефоне. Интересно, заметила ли она, что между нами что-то не так? Её глаза за старомодными очками казались слишком проницательными.

Олег поблагодарил её дежурной фразой, вызвал такси по приложению и, как только за няней закрылась дверь, сразу направился в свой кабинет, на ходу ослабляя галстук.

– Нужно проверить почту, – бросил он через плечо. – Утром важная встреча.

Еще одна ложь, произнесённая почти небрежно, как будто он настолько привык обманывать, что уже не замечал этого. Я смотрела, как за ним закрывается дверь кабинета – массивная, дубовая, отделяющая его личное пространство от остального дома. Сколько секретов хранилось за этой дверью?

Сбросив туфли, я прошла по мягкому ковру в детскую, где мирно спал Саша, обнимая своего любимого плюшевого тираннозавра – подарок от моего отца на пятый день рождения. В полумраке комнаты, освещённой лишь ночником в форме звезды, его лицо казалось беззащитным – длинные ресницы отбрасывали тени на щёки, темные волосы разметались по подушке, губы чуть приоткрыты.

Я присела на край кровати, стараясь не разбудить его, и осторожно погладила по шелковистым волосам. Мой мальчик. Моя единственная безоговорочная любовь.

– Что мне делать, малыш? – прошептала я, глядя на его безмятежное лицо, такое доверчивое и чистое. – Как нам быть?

Во рту снова пересохло, а к горлу подкатил комок. Ради этого крошечного человечка я могла вынести всё что угодно. Но что будет лучше для него самого? Жить в доме, где родители играют в счастливую семью? Или видеть мать, сломленную предательством, и отца, живущего двойной жизнью? Что оставит более глубокие шрамы в его душе?

Саша пошевелился во сне, что-то неразборчиво пробормотал и крепче прижал к себе динозавра, но не проснулся. А я продолжала сидеть рядом, чувствуя, как внутри нарастает не только боль, но и решимость. Странная, холодная решимость, похожая на стальной стержень, который постепенно заменял мой позвоночник, не давая сломаться под тяжестью происходящего.

У меня было два пути. Я могла продолжать играть роль идеальной жены, улыбаться на публике, закрывать глаза на измену. Возможно, даже принять её как часть нашего брака, как делали многие женщины в нашем кругу. «Муж бегает налево? Смирись и благодари, что возвращается домой», – так говорила мать Олега, которая тридцать лет терпела похождения своего мужа. Многие женщины так и поступали, превращая свою жизнь в долгое, мучительное ожидание – возвращения мужа, его внимания, любви, которая давно остыла.

Или я могла найти способ защитить себя и сына, создать для нас новую жизнь. Неизвестную, пугающую, но настоящую. Жизнь, в которой не будет лжи, фальшивых улыбок и притворства. В которой я снова стану собой – Алисой Воронцовой, талантливым архитектором, а не только «женой успешного бизнесмена».

Я наклонилась и легко поцеловала Сашу в лоб, вдыхая родной запах детского шампуня и чего-то неуловимо его собственного, каким пахнут только маленькие дети.

– Я защищу тебя, – прошептала я, чувствуя, как по щеке скатывается горячая слеза. – Клянусь.

Выйдя из детской, я прошла по коридору, застеленному дорогим персидским ковром – одним из многих символов благополучия, которыми Олег наполнял наш дом. Белые стены украшали черно-белые фотографии нашей семьи, сделанные профессиональным фотографом – идеальные образы идеальной семьи. Саша на качелях. Мы с Олегом на фоне Эйфелевой башни. Втроем в парке, с безупречными улыбками. Красивая ложь, запечатлённая для потомков.

Проходя мимо кабинета Олега, я увидела свет, пробивающийся из-под двери. Он был еще там и говорил по телефону, тихо, почти шепотом – голос, который я бы не услышала, если бы не остановилась у двери. Мягкий, интимный тон, который когда-то предназначался только мне. Я подошла ближе, не решаясь прислушаться, но уже зная, с кем он разговаривает. Часть меня хотела ворваться внутрь, устроить сцену, выкрикнуть в лицо все, что я знала. Но это была бы реакция жертвы, а я решила больше ею не быть.

Внезапно дверь открылась, и я отпрянула, делая вид, что проходила мимо. Олег замер на пороге, его лицо на мгновение исказилось от удивления, а затем приняло выражение лёгкого раздражения. На щеках играл едва заметный румянец, глаза блестели. Он выглядел… оживлённым. Таким я не видела его дома уже давно.

– Что-то нужно? – спросил он с едва скрываемым нетерпением человека, которого прервали на середине важного разговора.

– Хотела узнать, принести ли тебе чаю, – соврала я, удивляясь, как легко теперь ложь слетала с моих губ. Раньше я всегда была ужасной лгуньей. Олег часто подшучивал над тем, как краснели мои щёки при малейшей попытке исказить правду. Но сейчас я стояла перед ним, безмятежная и непроницаемая, как идеально спокойное море.

Он смягчился, возможно, почувствовав укол совести:

– Нет, не нужно, – с мягкой улыбкой ответил муж и вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь кабинета жестом собственника, охраняющего свою территорию. – Я скоро лягу. Сейчас только закончу с документами.

Документы. В половине первого ночи. Я смотрела на его красивое, уверенное лицо и думала, сколько таких маленьких, повседневных обманов составляли теперь нашу жизнь. Они накапливались, как микроскопические трещины в фундаменте, пока однажды всё здание не рухнет.

– Конечно, – кивнула, отводя взгляд, чтобы он не прочёл в нём всё, что я знала. – Я буду ждать.

Но мы оба знали, что я не дождусь. Он придет в спальню, когда я уже буду спать (или притворяться спящей), ляжет на свою половину кровати, повернувшись спиной, сохраняя безопасное расстояние между нами. Такое стало происходить всё чаще. С тех пор как я рассказала ему, что хочу вернуться к работе? Или с рождения Саши? Или ещё раньше, когда первая волна страсти схлынула, обнажив двух чужих людей, связанных обещаниями и социальными обязательствами?

– Спокойной ночи, – произнесла, развернулась и пошла в спальню, чувствуя его взгляд на своей спине. Облегчение? Подозрение? Безразличие? Я больше не могла читать его так легко, как раньше.

В спальне я методично разделась, аккуратно повесила бордовое платье в шкаф, полный дизайнерских вещей, многие из которых я надевала лишь единожды. «Жена успешного человека» должна выглядеть соответственно. Сколько таких женщин было до меня? Красивых, стильных, безупречных с виду и сломленных внутри? Сколько будет после?

Мысль о «после» уже не вызывала приступ удушающей боли. Скорее какое-то странное онемение, словно новокаин, введённый перед болезненной операцией.

Я прошла в ванную комнату, залитую холодным светом встроенных ламп, и начала методично смывать макияж, наблюдая, как под слоем ватного диска, пропитанного мицеллярной водой, исчезает идеальный образ. Тени, тональный крем, помада – всё это стиралось, обнажая настоящее лицо. Уставшее, с тенями под глазами и едва заметными морщинками в уголках глаз. Но это было моё лицо. Настоящее.

Закончив с вечерними процедурами, я вернулась в спальню. Мой взгляд упал на фотографию в серебряной рамке, стоящую на прикроватной тумбочке – мы с Олегом на побережье Амальфи, загорелые, смеющиеся, он обнимает меня за плечи, а я прижимаюсь щекой к его груди. Счастливые, влюбленные. Снимок сделан семь лет назад. До рождения Саши. До повышения Олега. До Дарьи.

Было ли оно – то счастье, запечатлённое на фотографии? Или просто удачный кадр, поймавший момент, который уже тогда был редкостью? Я помнила ту поездку – Олег получил неожиданную премию, и мы спонтанно купили билеты в Италию. Четыре дня абсолютного счастья, безудержной страсти и смеха, который, казалось, никогда не закончится. А потом мы вернулись, и реальность поглотила нас снова – его работа, мои проекты, семейные обязательства, бытовые проблемы. Постепенно день за днём, капля за каплей, мы отдалялись друг от друга.

В шкафу я нашла старую футболку Олега, в которой обычно спала – привычка, от которой не смогла избавиться даже теперь. Его запах, впитавшийся в ткань, всё ещё приносил странное утешение. Надев её, я села на кровать и открыла ноутбук, стоявший на тумбочке…

Я создала новую папку с безобидным названием «Рецепты» – что-то, на что Олег никогда не обратит внимания. Затем начала методично собирать и сохранять информацию: скриншоты из социальных сетей компании и деловых партнёров, где Дарья часто появлялась рядом с Олегом; записи в его ежедневнике, оставленном однажды на кухонном столе, с пометками о встречах и звонках; расписание «командировок» за последние полгода, многие из которых, я теперь подозревала, были фиктивными; выписки со счетов с подозрительными тратами в ресторанах и магазинах, куда мы никогда не ходили вместе.

Я складывала кусочки мозаики, создавая картину предательства, которую больше не могла игнорировать. Каждый новый фрагмент информации был как удар ножа, но странным образом делал меня сильнее. Знание давало власть. Я больше не была слепой, доверчивой, наивной Алисой, которую можно обманывать бесконечно.

Со стороны мои действия могли показаться расчётливыми, даже мстительными. Но внутри я ощущала только усталость и странное спокойствие человека, который, наконец, признал очевидное – то, что давно знал подсознательно. Моя жизнь была построена на фундаменте лжи, и пришло время строить новую – на более прочном основании.

Я сохранила всё собранное в облачное хранилище, защищённое паролем, который Олег никогда не смог бы угадать – датой выкидыша, случившегося за год до рождения Саши. Событие, о котором мы никогда не говорили, но которое оставило незаживающую рану в моей душе. А тогда я оплакивала нашего нерожденного ребёнка в одиночестве, пока Олег «работал допоздна», вероятно, уже тогда находя утешение в чужих объятиях…

Когда Олег, наконец, пришел в спальню, было уже за полночь. Я лежала в постели с закрытыми глазами, притворяясь спящей. Слышала, как он двигается по комнате – осторожно, стараясь не шуметь. Шорох снимаемой одежды, звук воды в ванной, потом тихие шаги по ковру. Матрас прогнулся под его весом, когда он лег рядом, сохраняя привычную дистанцию.

В темноте я слышала, как он проверяет телефон – последнее сообщение любовнице перед сном? Обещание встретиться завтра «в то же время»? – затем выключает ночник, погружая комнату в полную темноту.

– Спокойной ночи, Алиса, – сказал он тихо, и на мгновение в его голосе мне послышалась та нежность, которая когда-то заставляла моё сердце биться чаще.

Я не ответила, продолжая ровно дышать, изображая глубокий сон. Но внутри меня росло твёрдое, несгибаемое понимание: эта игра в идеальную жену скоро закончится. Завтра я начну действовать.

Я не знала точно, что будет дальше – конфронтация? Развод? Попытка спасти то, что, возможно, спасти уже нельзя? Но одно я знала наверняка – я больше не хотела жить во лжи. Ни одного дня.

И это решение, каким бы болезненным ни был путь к нему, принесло неожиданное облегчение. Впервые за долгие месяцы я почувствовала, что могу свободно дышать.

Глава 3

Найти Дарью оказалось проще, чем я думала. Достаточно было просмотреть список контактов на корпоративном сайте компании Олега, доступ к которому у меня был ещё с тех времён, когда я помогала с оформлением брошюр для презентаций. «Дарья Климова, специалист по бизнес-развитию» – гласила строчка под фотографией улыбающейся блондинки с холодными голубыми глазами, похожими на осколки льда. Тридцать шесть часов наблюдений, десяток просмотренных фотографий в социальных сетях, бессонные ночи за изучением её профилей – и я знала о ней почти всё: где она обедает (кафе «Брауни» в деловом квартале), в каком фитнес-клубе занимается (премиум-класса «Олимп» на Тверской), какой кофе предпочитает (двойной эспрессо без сахара). Каждая деталь, словно маленький кусочек стекла, впивалась в моё сердце.

Был вторник, около полудня. Небо затянуло серыми облаками, будто сама природа отражала моё настроение. Я сидела у окна в кафе «Брауни» – модном месте с индустриальным интерьером и непомерными ценами в деловом квартале, где, согласно её Instagram, Дарья часто обедала. От запаха свежей выпечки и кофе мутило. Передо мной стояла чашка нетронутого капучино с узором в виде листочка на пенке, который уже начал расплываться, как и мои мысли. А пальцы нервно теребили салфетку, превращая её в бесформенный комок.

Перед выходом я битый час выбирала наряд – не слишком вычурный, но и не повседневный. Остановилась на тёмно-синем платье с белым воротничком, которое когда-то любил Олег. «Ты в нём как героиня французского фильма», – говорил он. Волосы уложила в простую, но элегантную причёску, подкрасила ресницы. Хотела выглядеть достойно перед женщиной, которая украла мою жизнь. Не жалкой брошенной женой, а человеком с чувством собственного достоинства.

Она появилась ровно в 12:30, будто сверяясь с хронометром. Высокая, стройная, в безупречном белом костюме, подчёркивающем загорелую кожу, и с небрежно собранными в высокий хвост волосами цвета выбеленной пшеницы. На запястье поблёскивали золотые часы – тонкие, изящные, наверняка дорогие. Я наблюдала, как она заказала салат и минеральную воду, как обворожительно улыбнулась официанту (мужчине лет тридцати, который буквально расцвёл от её внимания), как небрежно просматривала что-то в телефоне, время от времени поправляя выбившуюся прядь волос ухоженным пальцем с идеальным маникюром. Каждое её движение было отточенным, уверенным, полным какой-то хищной грации. Такой когда-то была я – до замужества, до Саши, до превращения в бледную тень самой себя, в приложение к успешной жизни Олега.

Я сделала глубокий вдох, собирая всю свою решимость, и направилась к её столику. С каждым шагом сердце билось всё сильнее, во рту пересохло, а ладони взмокли. Но я продолжала идти, расправив плечи и подняв подбородок.

– Дарья Климова? – спросила я с улыбкой, которую репетировала всё утро перед зеркалом до тех пор, пока она не стала выглядеть естественной, а не перекошенной гримасой боли.

Она подняла голову от телефона, и я впервые увидела эти глаза вблизи – холодные, расчётливые, оценивающие. В них не было удивления, только мгновенное узнавание и равнодушный, аналитический интерес.

– Да, а вы…

– Алиса Соколова, – я протянула руку, надеясь, что она не заметит, как та дрожит. – Жена Олега.

На долю секунды её идеальная маска дрогнула, уголок безупречно накрашенных губ цвета спелой вишни едва заметно дёрнулся. Глаза на мгновение сузились, а затем расширились в наигранном удивлении. Это был всего лишь миг, но я поймала его – момент, когда её маска соскользнула. Затем она улыбнулась и пожала мою руку. Её ладонь была прохладной и сухой, с идеально гладкой кожей.

– Какая приятная неожиданность, – её голос звучал мелодично, как у опытной актрисы, но с едва заметными нотками настороженности. А взгляд быстро скользнул по моей фигуре, оценивая и сравнивая. – Присаживайтесь.

Я села напротив, утонув в мягком бархатном сиденье стула. Запах её духов – дорогих, с нотками жасмина и чего-то терпкого тотчас окутал меня, вызывая тошноту. Близость к ней, к женщине, которая разрушила мою жизнь, пробуждала почти физическую боль, словно кто-то медленно проворачивал нож в моей груди.

– Олег много рассказывал о вас, – произнесла она с вежливой улыбкой, поигрывая серебряным браслетом на запястье. В её тоне не было ни вызова, ни насмешки – словно мы были двумя знакомыми, случайно встретившимися за обедом.

Мой желудок сжался. Они обсуждали меня. Возможно, смеялись над моей наивностью, над тем, как долго я ничего не замечала. Я представила их вдвоём, обнажённых, переплетённых в постели, говорящих обо мне…

– Забавно, – я тоже улыбнулась, чувствуя, как маска вежливости прирастает к моему лицу, как натянутые мышцы щёк начинают болеть от неестественной улыбки. – А он ни разу не упоминал о вас. По крайней мере, в разговорах со мной.

Её улыбка стала натянутой, в глазах промелькнуло что-то похожее на раздражение. Она откинула прядь волос, демонстрируя бриллиантовую серёжку, маленькую и изящную, которая, я была уверена, стоила больше, чем моя месячная зарплата в архитектурном бюро до замужества.

– Мы работаем вместе всего несколько месяцев, – проронила она небрежно, помешивая трубочкой нетронутую воду. – Возможно, не было повода.

– О, повод точно был, – я открыла сумочку, чувствуя, как у меня дрожат пальцы, как кровь стучит в висках, заглушая звуки кафе, голоса посетителей, мягкий джаз, доносящийся из колонок. Я достала распечатку смс, которое случайно увидела на телефоне Олега – тот самый момент, когда моя жизнь раскололась на «до» и «после». Положила перед ней, чувствуя странное удовлетворение. – «Спасибо за вечер, котик. Было божественно. Жду завтра в то же время». Это ведь ваше сообщение?

Дарья даже не взглянула на листок. Её взгляд, пронзительный и холодный, оставался прикованным к моему лицу. Я чувствовала, как он просвечивает меня насквозь, оценивая, взвешивая, просчитывая.

– И что вы хотите от меня услышать? – спросила она спокойно, прикрыв распечатку салфеткой жестом, полным пренебрежения. – Извинения? Обещание прекратить? Или пришли устроить сцену?

Её хладнокровие застало меня врасплох, как ведро ледяной воды, вылитое на голову. Я ожидала отрицания, смущения, может быть, даже агрессии или слёз. Но не этого ледяного спокойствия, этой уверенности человека, который точно знает своё место в мире и не собирается его уступать.

– Я хочу понять, – ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Понять, что происходит с моей семьей. Что происходит с мужчиной, которому я доверила всю свою жизнь. Которому родила сына. С которым планировала состариться.

Дарья откинулась на спинку стула, скрестив длинные ноги. Её каблук едва заметно постукивал по полу – единственный признак нетерпения в её безупречном образе. Она внимательно посмотрела на меня, и в её взгляде промелькнуло что-то похожее на… любопытство? Или сожаление?

– Вы действительно не знаете? – в её голосе звучала почти жалость, от которой моё лицо вспыхнуло горячим румянцем стыда и унижения. – Олег – амбициозный мужчина. Целеустремлённый. Голодный до успеха. Ему нужна женщина, которая будет рядом на каждом шагу его карьеры. Которая будет его поддерживать, вдохновлять, подталкивать к новым высотам, – она сделала паузу, и её взгляд стал острым как бритва. – Вы… вы выбрали другой путь.

– Я выбрала семью, – возразила я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева – горячая, обжигающая, но странным образом дающая силы. – Нашего сына. Наш дом. Всё, что когда-то хотел сам Олег. Он клялся мне в этом перед алтарём. Или ты просто не знаешь, что означают клятвы?

Уголки её губ дрогнули в намёке на улыбку:

– Именно, – она небрежно кивнула, подняв бокал и сделав маленький глоток воды. Капля задержалась на её нижней губе, и она медленно промокнула её салфеткой – жест, полный какого-то скрытого эротизма. – И это прекрасный выбор. Достойный восхищения, если хотите. Быть матерью – великая миссия. Но Олегу нужно нечто другое. Другое дополнение к его жизни. Другая энергия.

Её слова звучали искренне, почти сочувственно, и от этого становилось только больнее. Словно она действительно пыталась мне что-то объяснить, помочь понять. Будто мы вели философскую беседу о природе мужчин, а не обсуждали конкретную измену, разрушившую мою жизнь.

– И вы думаете, что можете дать ему это? – мой голос дрогнул, пальцы нервно теребили край скатерти. Я представила их вместе – элегантную пару, обсуждающую деловые стратегии, посещающую важные мероприятия, поднимающуюся по карьерной лестнице. Идеальный тандем. От этой картины внутри всё сжалось.

Дарья слегка пожала плечами, безукоризненно очерченные брови приподнялись:

– Я знаю что могу, – в её голосе не было хвастовства, только спокойная уверенность человека, который точно знает свои сильные стороны. – И делаю это уже полгода. Довольно успешно, если судить по его реакции. По его… благодарности.

Полгода. Шесть месяцев лжи, предательства, двойной жизни. Шесть месяцев поцелуев на прощание, которые ничего не значили. Шесть месяцев «деловых ужинов» и «срочных совещаний», во время которых он был с ней. Всё это время я жила в иллюзии, не замечая очевидного – запаха чужих духов на его рубашках, внезапных командировок, учащающихся звонков, на которые он отвечал в другой комнате.

К горлу подступила тошнота, голова закружилась. Я сделала глоток воды из стакана Дарьи – странный, интимный жест, который, кажется, удивил нас обеих.

– Что вы хотите от него? – спросила я прямо, глядя ей в глаза, ощущая, как бешено стучит сердце, как горит кожа. – Карьерный рост? Деньги? Драгоценности? Статус? Или вы надеетесь занять моё место? Стать следующей миссис Соколовой?

Она улыбнулась, на этот раз искренне. Улыбка преобразила её лицо, сделав его почти по-девичьи очаровательным, и я с болью поняла, как она красива. Не той холодной, кукольной красотой, что на фотографиях, а живой, настоящей.

– А вы не так просты, как о вас говорят, – задумчиво произнесла она, откинув за ушко прядь волос. – Наверное, поэтому он до сих пор с вами. В вас ещё осталась та искра, которая когда-то его привлекла.

От её слов внутри что-то дрогнуло. Что значит «не так просты, как о вас говорят»? Кто и что говорил обо мне? Перед глазами возникла картина: Олег и Дарья, обсуждающие меня со смехом. «Моя женушка такая наивная… Домохозяйка… Думает только о чистых носках и детских обедах…» Внутри разлилась горечь, от которой защипало глаза.

– Не уходите от ответа, – я пыталась говорить твёрдо, но голос предательски дрогнул.

Дарья отпила глоток воды, не спеша отвечать, словно наслаждаясь моментом власти, контролем над ситуацией. Затем наклонилась ближе ко мне, и я ощутила запах её духов – дорогих, пьянящих:

– Знаете, Алиса, – она впервые назвала меня по имени, и оно прозвучало почти интимно, – женщины вроде меня не тратят время на мужчин, которые не способны дать нам то, что мы хотим. И речь не о деньгах или статусе. Это слишком примитивно, – она сделала паузу, и её глаза блеснули каким-то хищным огоньком. – Речь о власти. О влиянии. О возможностях. И Олег – это ключ ко всему этому. Ключ, который открывает двери. Многие двери.

– Он женат, – напомнила я, чувствуя, как пульсирует вена на виске, как горит лицо от бессильной ярости и унижения. – У него сын. Шестилетний мальчик, который обожает его, который ждёт его возвращения каждый вечер!

– И что? – она искренне удивилась, вскинув брови в почти комичном изумлении. – Вы думаете, это имеет значение для таких мужчин, как он? В мире бизнеса, в котором он движется? Простите за откровенность, Алиса, – она произнесла моё имя мягко, почти ласково, словно мы были старыми подругами, – но вы просто… часть имиджа. Так же, как дорогие часы или престижный автомобиль. Необходимый атрибут успешного бизнесмена. Эффектная жена для корпоративов, красивая мать его наследника.

Её слова ударили сильнее, чем я ожидала, словно она с хирургической точностью вскрыла мои самые глубокие страхи и сомнения. Не потому, что они были жестокими, а потому, что где-то глубоко внутри я знала – в них есть доля правды. За последние годы я действительно превратилась в тень самой себя, в приложение к жизни Олега. В трофей на полке, который достают только для особых случаев.

Что-то в моём лице, видимо, выдало мои чувства, потому что Дарья вдруг стала серьёзной, почти сочувственной:

– Послушайте, я не хочу причинять вам боль. Правда. Но кто-то должен был вам это сказать. Вы заслуживаете знать правду.

– Если вы надеетесь, что я устрою скандал и уйду, освободив место, – сказала я тихо, едва сдерживая дрожь в голосе, ощущая, как ногти впиваются в ладони, – то вы плохо меня знаете. Совсем не знаете.

Дарья рассмеялась, и этот смех, мелодичный и искренний, заставил нескольких посетителей обернуться:

– О нет. Я как раз надеюсь, что вы останетесь, – она отломила кусочек хлеба из корзинки и задумчиво покрутила его в пальцах. – Разведённый мужчина с ребёнком и алиментами – это совсем не то, что мне нужно. Слишком много ответственности, слишком много обязательств. Семейный мужчина гораздо… удобнее, – она наклонилась еще ближе, и я ощутила её горячее дыхание на своём лице. – К тому же мне нравится наша ситуация. Вы играете роль заботливой жены и матери, а я получаю всё остальное. Включая его внимание, время и… страсть.

От её слов к горлу подступила тошнота, а в глазах потемнело. Я почти физически ощутила, как её слова, словно кинжалы, вонзаются в моё сердце. Я сжала кулаки под столом так сильно, что ногти до крови впились в ладони. Боль отрезвила, вернула способность мыслить.

– И вы думаете, что можете просто так мне это сказать? – мой голос дрогнул, в нём слышались нотки ярости, которую я больше не могла сдерживать. – Что я буду молча терпеть? Что я позволю вам разрушить мою семью, отнять отца у моего сына?

– А что вы сделаете? – она подняла брови, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на любопытство. – Устроите сцену? Подадите на развод? И что получите? – она загибала пальцы перечисляя. – Половину имущества в лучшем случае. Алименты, которых хватит на базовые потребности. Потерю статуса и образа жизни, к которому вы привыкли, – её взгляд скользнул по моему дорогому браслету, подаренному Олегом на годовщину. – Без работы, с ребёнком на руках… Вы уверены, что готовы на это?

Я молчала, не находя ответа. Эти вопросы я задавала себе каждую бессонную ночь с тех пор, как узнала об измене. Каждый раз, когда смотрела на спящего Сашу, на его безмятежное лицо, и думала о том, каким ударом для него будет развод родителей.

– Подумайте о своём сыне, – продолжила Дарья, и в её голосе появились материнские нотки, которые прозвучали на удивление искренне. – О его будущем. О том, как изменится ваша жизнь без денег и статуса Олега. О частной музыкальной школе, в которую он ходит. О летних лагерях и репетиторах. О путешествиях, – она сделала паузу. – Стоит ли ваша гордость всего этого?

– Вы ничего не знаете о материнской любви, – сказала я, чувствуя, как внутри разгорается гнев, чистый и праведный, придающий силы. – Для меня Саша важнее любых денег и статусов. Важнее любого мужчины. Я пойду на всё ради его счастья.

– Тогда тем более оставьте всё как есть, – она пожала плечами, на её лице появилось странное выражение – почти сострадательное. – Ради него. Ради спокойного детства без потрясений. Ради стабильности.

Дарья взглянула на часы и начала собираться – элегантными, отточенными движениями. Застегнула пуговицу на жакете, поправила волосы, взяла сумочку цвета слоновой кости.

– Мне пора на встречу. Было… познавательно пообщаться, – она положила на стол купюру, покрывающую её заказ, и ещё одну – на чай, всё это – не глядя, жестом человека, привыкшего не считать деньги. – И, Алиса, – она посмотрела на меня серьёзно, в её глазах промелькнуло что-то похожее на предостережение, – не говорите Олегу о нашем разговоре. Это расстроит его, а он становится… сложным, когда расстроен. Очень сложным.

Что-то в её тоне заставило меня насторожиться. Холодок пробежал по спине, словно сквозняк в закрытой комнате.

– Что вы имеете в виду? – я попыталась вложить в голос стальные нотки, но услышала в нём дрожь. Сейчас, когда она собиралась уйти, мне вдруг отчаянно захотелось удержать её, узнать больше.

– Ничего особенного, – она улыбнулась, но её глаза остались холодными. – Просто Олег не любит, когда его личная жизнь выходит из-под контроля. Не любит сюрпризы, – она наклонила голову, изучая меня. – Спросите себя, почему вы до сих пор не устроили ему сцену? Почему терпите? – она наклонилась и почти прошептала, обдавая меня ароматом жасмина и мяты: – Потому что где-то глубоко внутри вы его боитесь. И правильно делаете.

С этими словами она ушла, оставив меня в оцепенении. Её каблуки стучали по мраморному полу кафе, удаляясь, словно метроном, отсчитывающий секунды моей прежней жизни. Я смотрела ей вслед, чувствуя странную смесь ярости, страха и… облегчения. Теперь я точно знала, что происходит. Теперь у меня не осталось иллюзий.

Несколько минут я сидела неподвижно, глядя на стакан с водой. А в голове крутились её слова. «Часть имиджа». «Атрибут успешного бизнесмена». «Вы его боитесь». Боюсь ли я Олега? Было время, когда я боготворила его. Потом – уважала. Потом – просто любила. Когда возник страх? Может быть, когда он впервые повысил на меня голос – так, что Саша расплакался? Или когда разбил вазу в приступе ярости из-за того, что я хотела вернуться к работе? Или позже, когда его взгляд становился ледяным каждый раз, когда я осмеливалась возражать?

Я знала, что больше не могу жить во лжи. Не могу каждое утро просыпаться рядом с человеком, который предаёт меня. Не могу учить Сашу честности, когда вся наша семья – это декорация, фасад без фундамента.

Достав телефон, я открыла контакты и нашла номер, который не набирала уже много лет, сохранённый ещё с тех времён, когда у меня была собственная жизнь, карьера, амбиции. «Екатерина Максимовна, семейный адвокат». Когда-то я консультировала её по дизайну офиса, еще до замужества. Она тогда впечатлила меня своей проницательностью и силой характера – невысокая женщина с короткой стрижкой и пронзительными глазами. Она оставила визитку со словами: «Никогда не знаешь, когда может понадобиться хороший адвокат. Особенно женщине».

Как же она была права. Словно предвидела моё будущее лучше, чем я сама.

Я глубоко вздохнула, ощущая, как воздух наполняет лёгкие – свежий, чистый, дающий силы. В груди разливалось странное спокойствие – уверенность человека, который, наконец, увидел путь сквозь туман. Я нажала кнопку вызова.

– Екатерина Максимовна? Это Алиса, Алиса Соколова. Мне нужна ваша помощь.

Глава 4

Неделя после встречи с Дарьей прошла в странном оцепенении, как будто время растянулось, превратившись в вязкую субстанцию. Каждое утро я просыпалась с ощущением тяжести в груди, которое не проходило до самого вечера. С механической точностью робота я выполняла привычные действия: готовила завтраки, отводила Сашу в детский сад, улыбалась, когда нужно было улыбаться, отвечала, когда нужно было отвечать. Мое тело существовало в реальном мире, но разум блуждал где-то далеко, в мрачных лабиринтах неопределенности.

В глазах Саши я иногда ловила беспокойство, детскую интуитивную тревогу. Однажды утром он прижался ко мне крепче обычного и спросил: «Мама, почему ты такая холодная?» Я не сразу поняла, что он имеет в виду не температуру тела, а ту эмоциональную стену, которая выросла вокруг меня. Эта невинная фраза шестилетнего мальчика разбила мое оцепенение на несколько мгновений, и я разрыдалась, обнимая его так крепко, что он испуганно замер. «Ничего, солнышко, мама просто устала», – прошептала я, быстро вытирая слезы и пытаясь улыбнуться. Пока его детская ладошка гладила мою щеку с такой нежностью, что сердце сжималось.

В среду я встретилась с Екатериной Максимовной в маленьком неприметном кафе на окраине города. Я выбирала место тщательно, где не было шансов столкнуться со знакомыми Олега. Сказала, что иду на пилатес – еще одна ложь в копилку нашей семейной жизни, построенной на обмане.

Екатерина Максимовна не изменилась за годы, что мы не виделись, – все та же невысокая женщина с короткой стрижкой и пронзительными серыми глазами, в которых читалась многолетняя мудрость человека, повидавшего слишком много разбитых судеб. Ее руки с аккуратно подстриженными ногтями без лака были сухими и крепкими, когда она пожимала мою ладонь.

– Рассказывайте, – сказала она без предисловий, помешивая черный кофе без сахара. – Только конкретно, без эмоций. Факты.

И я рассказала – о сообщении на телефоне, о Дарье, о нашем разговоре в кафе. Адвокат слушала, не перебивая, лишь иногда делая пометки в маленьком блокноте с потертой кожаной обложкой.

– Что ж, ситуация типичная, – произнесла она, когда я закончила. Ее голос был лаконичным и безжалостно прагматичным. – Сейчас главное – стратегия. Собирайте доказательства. Копии финансовых документов, выписки со счетов, фотографии, сообщения – всё, что может подтвердить измену и финансовое положение вашего мужа.

Она наклонилась ближе, и мне показалось, что в ее глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие:

– И будьте осторожны, Алиса Дмитриевна. Очень осторожны. Мужчины вроде вашего мужа не привыкли проигрывать. Они считают себя неуязвимыми, и когда кто-то угрожает их самовосприятию… – она сделала паузу, – они становятся опасными.

От ее слов по спине пробежал холодок. Я вспомнила, как Дарья сказала почти то же самое: «Где-то глубоко внутри вы его боитесь. И правильно делаете». Неужели все видели то, что я отказывалась замечать годами…

Олег, казалось, ничего не подозревал о моих планах и встречах. Он приходил домой поздно, как обычно, целовал меня в щеку рассеянным поцелуем, на секунду задерживая руку на моем плече – жест, который когда-то казался нежным, а теперь вызывал только желание стряхнуть его прикосновение. Он спрашивал о Саше – в основном формальные вопросы об успехах, не проявляя особого интереса к ответам, – и быстро уходил в свой кабинет, где проводил часы за закрытой дверью, звонил, работал, а может быть… писал ей?

Иногда я ловила на себе его изучающий взгляд – будто он пытался разгадать загадку, но как только наши глаза встречались, он быстро отворачивался. Возможно, Дарья ничего ему не сказала о нашей встрече. Или, что более вероятно, они вместе посмеялись над наивной женой, которая пыталась «защитить свою территорию», не понимая, что давно ее потеряла.

Следуя совету Екатерины Максимовны, я начала собирать информацию. Каждый момент, когда Олег уходил из дома, я использовала для поисков документов. Сердце колотилось, как бешеное, пока я просматривала ящики его стола, фотографировала банковские выписки на телефон, копировала файлы с его компьютера, когда он оставлял его не заблокированным. Мне казалось, что я превратилась в шпиона в собственном доме, и это ощущение было унизительным и тошнотворным.

Иногда, сидя в его кабинете под большими старинными часами, отсчитывающими минуты до неизбежного финала, я чувствовала приступы паники. Что, если он вернется раньше? Что, если установил скрытые камеры? Что, если я не смогу обеспечить Сашу так, как он привык? В такие моменты я закрывала глаза и вспоминала лицо сына, его доверчивую улыбку, его маленькие ручки, обнимающие меня. И понимала, что не имею права на слабость. Не сейчас.

В пятницу вечером Олег удивил меня, вернувшись домой раньше обычного. Я стояла на кухне, нарезая овощи для салата – простое действие, которое парадоксальным образом успокаивало нервы, – когда услышала звук открывающейся двери. Рука с ножом на мгновение замерла над разделочной доской, а сердце вдруг пустилось вскачь. Слишком рано. Его никогда не бывает дома раньше восьми в пятницу.

Он вошел в кухню с большим букетом темно-красных роз на длинных стеблях и бутылкой вина. Его улыбка была широкой, открытой, почти как в те времена, когда мы только познакомились, но глаза оставались холодными и расчетливыми.

– У нас праздник? – спросила я, принимая цветы и чувствуя, как сердце сжимается от фальшивой идиллии этой сцены. Розы были свежими, с капельками воды на бархатистых лепестках, но их густой аромат вызывал странное чувство тревоги. Я не люблю красные розы. Никогда не любила. Предпочитаю полевые цветы или нежные пионы. Олег знал это… когда-то.

– Разве мне нужен повод, чтобы порадовать свою жену? – улыбнулся муж и поцеловал меня – не в щеку, а в губы, впервые за долгое время. Его губы были сухими и настойчивыми, а дыхание отдавало мятной жвачкой, которой он всегда маскировал запах сигарет.

Я поставила цветы в высокую хрустальную вазу, наблюдая в отражении стеклянной дверцы кухонного шкафа, как он открывает вино и достает бокалы – мои любимые, венецианские, с тонкими стенками и изящными ножками. Он помнил, какие бокалы я люблю, но забыл, что я не выношу красные розы. Избирательная память или расчет?

– Где Саша? – спросил Олег, разливая вино глубокого рубинового цвета, похожего на густую кровь. В его голосе звучала странная смесь праздности и напряжения, которая заставила меня насторожиться.

– У моей мамы, – глухим голосом ответила, принимая бокал и стараясь, чтобы рука не дрожала. – Сегодня же пятница, ты забыл? Она забирает его на ночь каждую вторую пятницу месяца.

Олег кивнул с довольным видом, и в его глазах промелькнуло что-то, похожее на удовлетворение: – Значит, у нас романтический вечер вдвоем.

Что-то в его тоне меня встревожило. Это не было похоже на спонтанное решение. Он явно что-то планировал, и мое сердце забилось чаще, предчувствуя неладное. Я отпила глоток вина, чтобы скрыть беспокойство. Сухое, терпкое, оно обожгло горло, оставив послевкусие, напоминающее о наших первых свиданиях, когда мы могли часами сидеть в маленьких винных барах, разговаривая и смеясь…

Мы поужинали в непривычной тишине, нарушаемой лишь звоном столовых приборов и редкими репликами. Олег расспрашивал меня о повседневных мелочах, о Саше, о моей матери, о кружке плавания, на который начал ходить сын. Казалось, он искренне интересуется моей жизнью – как в первые годы нашего брака, до того как его бизнес пошел в гору, до того как появилась Дарья.

Я отвечала осторожно, следя за каждым словом, чувствуя себя канатоходцем над пропастью. Что-то подсказывало мне, что всё происходящее – представление, срежиссированное Олегом, и я должна сыграть свою роль правильно, чтобы не вызвать подозрений.

После ужина он предложил посмотреть фильм в гостиной. Мы сидели на диване, я – напряженная как струна, стараясь сохранять между нами дистанцию, он – расслабленный и уверенный в себе, периодически пододвигаясь ближе, случайно касаясь моего колена или руки. На экране мелькали кадры какой-то романтической комедии, но я не могла сосредоточиться на сюжете. Мысли прыгали от встречи с адвокатом к документам, спрятанным в коробке со старыми фотоальбомами, от них – к вопросу, как обеспечить Сашу, если придется уйти из дома.

В середине фильма Олег неожиданно взял пульт и выключил телевизор. Экран погас, и гостиная погрузилась в полумрак, освещаемый лишь настольной лампой с абажуром цвета слоновой кости. По стенам плясали тени, преломленные через хрустальные подвески, и от этого комната казалась нереальной, декорацией в странном спектакле.

– Алиса, я хочу поговорить с тобой о чем-то важном, – заговорил муж, взяв меня за руку и улыбнувшись так, будто врач, сообщающий диагноз и сразу предлагающий план лечения.

– Я слушаю, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя сердце заколотилось так сильно, что казалось, он должен его слышать.

– Последние годы я был слишком погружен в работу, – начал он, глядя мне прямо в глаза. – Знаю, что часто оставлял тебя одну, пропускал важные моменты в жизни Саши. Это неправильно.

Я молча смотрела на него, не зная, куда он клонит, но чувствуя, как внутри нарастает тревога. Мысленно отметив, что его лицо было чуть тронуто загаром – необычно для октября. Может быть, ездил с ней куда-то на выходные? Сказал, что командировка, а сам?..

– Я думаю, нам пора двигаться дальше, – тем временем продолжил он. – Пора сделать следующий шаг в нашей семейной жизни.

– Что ты имеешь в виду? – мой голос дрогнул, выдавая волнение, которое я пыталась скрыть.

Муж улыбнулся и сжал мои руки крепче, почти до боли: – Я хочу, чтобы у нас был еще один ребенок. Сашке уже шесть, самое время для брата или сестры.

Его слова ударили меня словно пощечина, отозвавшись звоном в ушах. Еще один ребенок? Сейчас? Когда наш брак трещит по швам, когда он изменяет мне с другой женщиной, когда я планирую развод? Я почувствовала, как начинает кружиться голова, как комната плывет перед глазами. И только усилием воли мне удалось сохранить самообладание.

Глава 5

– Ты удивлена, – констатировал Олег, наблюдая за моей реакцией. В его глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение, словно моя растерянность была частью его плана. – Но подумай сама: это именно то, что нам нужно. Ты всегда хотела больше детей. А я наконец готов уделять семье больше времени.

Я выдавила из себя улыбку, чувствуя, как напрягаются щеки от усилия казаться нормальной: – Это… неожиданно. Ты никогда раньше не говорил о втором ребенке. Даже был против, когда я поднимала эту тему пару лет назад. – «А после того выкидыша, когда я рыдала ночами, ты уехал в командировку», – добавила я мысленно.

– Люди меняются, – муж пожал плечами с обезоруживающей улыбкой, от которой когда-то таяло мое сердце. – Я многое переосмыслил в последнее время. Понял, что семья – это главное.

«А как же Дарья?» – хотелось спросить мне. «Она знает о твоих планах укрепить семью? Или ты решил завести ребенка, чтобы удержать меня, пока развлекаешься с ней?» Но вместо этого я сказала: – Мне нужно подумать, Олег. Второй ребенок – это серьезное решение. Не только для нас, но и для Саши.