Криминальные детективы: Билет в один конец

Смерть в прямом эфире.

Глава 1. Неожиданное интервью.

Камеры мигали яркими огнями, когда Ирина Вострикова, ведущая популярной телепередачи «Откровенный разговор», подошла к своему рабочему месту. Пожилое лицо, чуть подрагивающее от волнения, пыталось скрыть под маской уверенности внутренний страх. Что-то было не так с этим интервью. И она чувствовала это.

Константин Рыбаков – гость эфира, успешный бизнесмен, стоящий на пороге очередного крупного контракта с государством, был совершенно неожиданным выбором. Ирина перевела взгляд на его резкое лицо. Рыбаков выглядел на удивление спокойным. Впрочем, это ощущение обманчиво: всё, что происходило в студии, все реплики, все эмоции – это было всего лишь актерской игрой, в которой ему предстояло сыграть свою роль.

Впрочем, Ирина не была уверена, что этот интервьюер действительно был на стороне истины. Её интуиция подсказывала, что он пришел не с намерением просто порассуждать о бизнесе. Он был нацелен на нечто большее. На нечто важное и опасное.

– Ирина Леонидовна, всё готово! – сообщил её ассистент, Сергей, нервно поправляя планшет в руках. – Мы выходим в эфир через пять минут.

– Хорошо. Давайте начнем, – ответила она, чувствуя, как её сердце начинает биться быстрее. Не от волнения, а от чего-то другого. Возможно, предчувствия.

Тонкий и чёткий голос продюсера по радиоозвучке донёсся до неё через наушники.

– Ирина, вы готовы? Микрофоны включены. Камеры на месте.

Ирина вздохнула, поправила волосы и улыбнулась зрителям, давая понять, что всё в порядке. Студия была наполнена светом, а её лицо отражалось в бесчисленных экранах.

– Добрый вечер, дорогие зрители! С вами в эфире я, Ирина Вострикова, и это «Откровенный разговор». Сегодня у нас особенный гость – человек, который стал известен благодаря своим откровенным заявлениям и громким расследованиям в области бизнеса. Константин Рыбаков, руководитель компании «Стройинвест». Добрый вечер, Константин.

Рыбаков встал и, чуть наклонив голову, сдержанно ответил.

– Добрый вечер, Ирина. Спасибо за приглашение.

Ирина, сидя напротив, начала вежливо, но настойчиво задавать вопросы, поглощённая своим профессионализмом. Рыбаков отвечал довольно сдержанно, аккуратно подбирая слова. Это было слишком гладко, слишком идеально.

Но затем, на третьем вопросе, его лицо изменилось. Рыбаков на мгновение замолчал, и Ирина заметила, как его пальцы сжались вокруг стакана воды.

– Я пришёл сюда не только для того, чтобы говорить о бизнесе, – неожиданно произнёс он, его голос стал твёрже. – Я здесь, чтобы рассказать вам правду. И эта правда может повлиять на судьбы многих людей. В том числе тех, кто сидит в этом зале.

Ирина почувствовала, как её сердце на мгновение замерло. Камера, которая всё время фиксировала её лицо, теперь запечатлевала выражение её глаз, полных удивления и напряжения. Что он собирается сказать? Впрочем, она не могла сдержаться.

– Извините, Константин, но о чём вы говорите? Вы уверены, что это место подходит для таких заявлений?

Рыбаков улыбнулся едва заметно, но в его глазах было что-то тревожное.

– Это место идеально. Я собираюсь раскрыть коррупционную схему, которая охватывает многие высшие эшелоны власти и бизнеса. Я собрал все доказательства и скоро передам их правоохранительным органам.

Ирина замерла. Камеры продолжали работать. Но тут случилось нечто, что она не могла предсказать.

Рыбаков внезапно побледнел, схватился за горло и попытался что-то сказать, но его слова стали неразборчивыми. Вода, что он держал в руках, выплеснулась на пол. Его тело начало медленно оседать в кресло. Зрители в зале ахнули, но камера продолжала фиксировать происходящее.

– Константин? – Ирина вскочила на ноги, но было уже поздно. Рыбаков соскользнул с кресла и упал на пол, глаза его были широко раскрыты, и изо рта вырывались судорожные вдохи. Его тело дёрнуло несколько раз, прежде чем наступила тишина.

Сотрудники студии бросились к нему, но было очевидно, что он мёртв. Тот же студийный звукорежиссёр, который так тщательно следил за технической стороной шоу, теперь с ужасом смотрел в монитор, понимая, что всё, что произошло, невозможно было скрыть. Это был прямой эфир.

Когда к зданию телеканала подъехала группа из ЦКР, её лицо было привычным для таких экстренных случаев. Подполковник Павел Горюнов, ведущий следователь, окинул взглядом хаос в студии. Здесь уже работала оперативная группа, но первое, что бросилось в глаза – отравление. Вскоре это будет подтверждено, но какой токсин был использован?

– Вытаскиваем всё из записей, – распорядился Горюнов, входя в студию. – Камеры, аудио, личные записи. Это не случайность.

Рядом с ним шла Варвара Плетнева, криминалист. Её лицо, обычно спокойное и уравновешенное, было сосредоточено. Она внимательно осматривала место происшествия, её взгляд не упускал ни малейшего следа. Удивительно, что в этой студии не было следов борьбы, даже если это было убийство. Но отсутствие видимых признаков не исключало того, что здесь могли быть использованы высокотехнологичные средства.

– Мы должны проверить воду, стакан, его одежду, – произнесла Варвара, наклоняясь к телу. – Скорее всего, это что-то, что он принял до начала эфира.

Горюнов кивнул и указал на один из серверных отсеков.

– Берём все данные с серверов канала. Что, если это было заранее спланированное убийство? Задумайтесь, Варя, как скоординировано всё произошло. Константин Рыбаков не был просто бизнесменом. Он был человеком, готовым раскрыть правду.

Но чем дальше они шли, тем больше становилось вопросов. Почему в студии не было ни малейшего сигнала тревоги? Как удалось отравить человека на глазах у всей страны, не оставив следов, не вызывая подозрений у ассистентов, даже у самой ведущей?

Ответы были скрыты в одном ключевом моменте. Ирина Вострикова уже несколько раз вернулась в свои воспоминания. Она помнила, как только зашла в гримёрную и пожелала Рыбакову удачи. Он пил из открытой бутылки воды… И как же она не заметила этого? Почему не насторожилась? Ведь этот жест был странным.

Но, похоже, это было не случайностью.

Глава 2. Включите камеры.

Когда Павел Горюнов, подполковник ЦКР, вошел в студию, ему сразу стало ясно: здесь что-то не так. Обычная телестудия в центре Москвы, в которой обычно велись весёлые и лёгкие интервью, теперь превратилась в зону повышенной тревожности. Камеры и освещение, которые только что служили для зрителей, теперь стали молчаливыми свидетелями трагедии.

Никогда раньше Горюнов не видел такое количество людей в панике. В воздухе витала напряженность, и каждый шаг был как под микроскопом. Зрители сидели в тишине, те, кто был близко, а остальная часть аудитории просто застыла, не зная, как реагировать.

– Что с телом? – спросил Горюнов, указывая на лежащего на полу Константина Рыбакова.

Максим Ворончук, главный криминалист ЦКР, стоял рядом с телом и склонился над ним.

– Предположительно отравление. Но симптомы странные. Ничего не указывает на стандартные вещества вроде ядов, – ответил Ворончук, прокачивая воздух руками. – Похоже, это что-то новое. Редкое.

– Мы должны найти причину, как только можно быстрее, – сказал Горюнов, оглядывая комнату. – Камеры? Всё записано?

Оператор студии, нервно щелкнув кнопкой на планшете, ответил:

– Записи с камер у нас есть. Мы отключили их только после того, как его увезли. Включить?

– Да, включите. Нам нужно всё, что происходило до того, как его вывели из студии, – приказал Горюнов, указывая на стену. – Но я не хочу, чтобы это прошло как несчастный случай или бездыханное убийство. Мы должны понять, как именно это произошло.

Горюнов не мог избавиться от чувства, что это было не случайно. Рыбаков был слишком уверен в себе, чтобы такое случилось просто так. Он заговорил о компромате, зная, что это вызовет внимание. Но что он на самом деле знал? Почему всё это произошло в прямом эфире?

Кинув взгляд на Варвару Плетневу, свою верную напарницу, он увидел, как она изучала тело. Варвара была специалистом по токсическим веществам, но даже она выглядела задумчивой. Она только что вынула из кармана маленькую пробирку и, делая заметки, задумчиво произнесла:

– Странно… Практически нет признаков физических повреждений. Это исключает классическое отравление или методы с ядами, которые мы обычно видим. Он не был бы настолько быстро уничтожен обычными химикатами. Что-то другое, Павел.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Горюнов, его голос становился всё более напряжённым.

– Я имею в виду, что это что-то, что либо быстро исчезает, либо под действием чего-то ещё. И, скорее всего, – она замолчала, подбирая слова, – это что-то, что он мог принять до эфира. Например, если бы он пил воду. Мы должны проверить бутылку.

Горюнов кивнул и повернулся к операторам.

– Пожалуйста, передайте нам бутылку воды, из которой он пил. Немедленно.

Записи с камер показали интересные подробности. Примерно за десять минут до начала эфира Рыбаков зашёл в гримёрную и взял бутылку воды, стоящую на столе. Камера, которая фиксировала его вход, показала, что бутылка была уже открыта. Оператор в студии заметил, что Рыбаков, прежде чем сесть за стол, немного сморщился, как будто что-то не понравилось. Но он не обратил внимания на его поведение, продолжая настраивать камеры.

Судя по записи, никто не мог заметить, что произошло. Но камера, которая фиксировала его лицо, зафиксировала явное беспокойство, когда он начал интервью. Ирина Вострикова задала первый вопрос, а потом продолжила по списку. Рыбаков отвечал всё более напряженно. Когда он начал говорить о коррупции, он стал выглядеть заметно хуже. Почти сразу после того, как он произнес слово «компромат», его лицо побледнело, и он схватился за горло.

– Это странно, – сказал Ворончук, просматривая запись на экране. – Человек не мог бы так быстро ослабнуть от обычного отравления. Мы здесь видим не просто потерю сознания. Он действительно испытывал тяжелейшую боль.

– Это и есть точка, – сказал Горюнов. – Он что-то знал. И ему не понравилось, что он сказал. Мы должны понять, что это было.

– Мы должны работать с тем, что у нас есть. – Варвара кивнула, но не выглядела уверенной. – У нас есть лишь пара зацепок. Бутылка, записи видео, и та самая загадочная реакция.

Пока команда ЦКР пыталась раскопать детали, Ирина Вострикова, ведущая программы, всё это время сидела в своей гримёрной и пыталась справиться с ужасом от произошедшего. Она постоянно повторяла себе, что это всё просто трагический случай, но по ту сторону её разума постоянно маячила одна мысль: почему Рыбаков так неожиданно и резко изменился во время интервью? Почему его болезнь началась именно в тот момент?

После нескольких часов допросов и забора образцов с камеры, команды следователей пришли к единому выводу: что-то в воде, которую пил Рыбаков, вызвало его быструю смерть. Но что именно?

Горюнов собрал всех в оперативной комнате, где он и его команда начали разрабатывать новые стратегии для получения ответа. Варвара и Максим работали с химическим составом из воды, проверяя даже мельчайшие элементы. На этом этапе, казалось, все зацепки исчезли, пока Варвара не сделала странное наблюдение:

– Мы смотрели только одну бутылку… Но было ли на ней что-то? По нашим анализам, она может быть специально подделана. Вряд ли здесь случайность.

Горюнов встал и направился к столу. Всё становилось ещё более запутанным. Что скрывает бутылка? Почему вся эта ситуация так хорошо спланирована? И, наконец, кто стоит за смертью Рыбакова?

Это была не просто смерть, это было сообщение.

– Мы найдем того, кто стоит за этим, – сказал Горюнов, поднимая взгляд на своих коллег. – И мы не остановимся, пока не раскроем правду. Включите камеры. Нам предстоит увидеть нечто большее, чем мы думали.

Глава 3. Заметая следы.

Центральный зал ЦКР погрузился в тишину. На экране всё ещё крутилась запись эфира с Рыбаковым. Подполковник Горюнов стоял перед командой: Варварой Плетнёвой, Максимом Ворончуком и новенькой оперативницей Алёной Солодовниковой, недавно переведённой из питерского отдела.

– Время работает против нас. Кто-то уже начал подчищать следы, – бросил Горюнов, указывая на экран. – Мы должны быть быстрее.

– Есть один момент, – вмешался Максим. – Я проверил метаданные с камер студии. Одна из них, камера номер три, имела сбой в логах – файл, записанный за час до эфира, удалён.

– Кто имел доступ?

– Всего три человека: звукорежиссёр, старший техник и ассистент по аппаратной – всё из команды Востриковой.

– Поехали к ним. Варвара, ты со мной. Алёна, Макс – вы в «Пульс-ТВ». Вдвоём прочешите всё от серверной до курилки. Если кто-то лез в систему – мы это найдём.

Вострикова тем временем снова села перед следователями. Теперь уже без наигранной уверенности. Грим размазан, руки дрожат.

– Почему не сказали сразу, что просили заменить бутылку? – спросил Павел.

– Я… не подумала. Не придала значения. Там всегда меняют воду перед съёмкой. Я просто хотела, чтобы он выглядел хорошо.

– Вы зашли в лабораторию звукозаписи за день до эфира. Там нашли цифровую запись вашего разговора с неким Кравченко. Имя вам знакомо?

Ирина отвела взгляд.

– Это не то, что вы думаете…

– Вы сказали ему: «Всё пройдёт гладко, если он скажет не больше, чем должен». Что именно вы имели в виду?

– Я… Я хотела, чтобы он не упоминал моего бывшего мужа. Он связан с этой историей. Если бы всплыло, что он причастен, я бы потеряла репутацию. И, может быть, работу.

Павел нахмурился. Всё становилось сложнее. Это уже не просто убийство – это конфликт интересов, политика, страх, деньги. Каждый скрывал что-то.

Максим и Алёна в серверной. Максим возился с интерфейсом, ковыряясь в резервных копиях.

– Есть! – воскликнул он. – Лог доступа. Кто-то входил через внутреннюю учётную запись за день до смерти Рыбакова. Удалён вход с IP режиссёрской аппаратной. Пароль администратора.

– И кто заходил?

– Аккаунт на имя «A.KRAVCHENKO».

– Кравченко. Мы слышали это имя.

– Это главный продюсер вечерней сетки. Ирина с ним говорила. Он тот самый, кто курирует эфиры с высоким рейтингом. И… – Макс нажал клавишу. – Вот оно. Он открыл доступ к удалённому редактированию.

– То есть он мог вырезать что угодно?

– Не просто вырезать. Он мог встроить в систему скрипт, который управлял подачей видео, аудио, даже подсветкой. И – внезапно – выключить камеру номер три. Знаешь, кто находится в слепой зоне камеры три?

Алёна взглянула на план.

– Гримерная и зона реквизита.

– Именно.

Тем временем Варвара закончила токсикологию. Ацетоцианин-X9 – препарат экспериментального типа. В организме метаболизируется в течение 30 минут. Продукты распада не определяются стандартными тестами. Но она пошла глубже.

– Есть следы стабилизатора, – сообщила она Павлу. – Его используют в лабораториях. Он нужен, чтобы вещество не распалось до введения. Такой стабилизатор доступен только в медучреждениях и частных биотех-фирмах. Их в Москве всего три.

– Мы запрашиваем списки сотрудников, кто имел доступ к веществу, – распорядился Горюнов. – И проверь ИНН Кравченко. Он был связан с биотехом?

В этот момент Алёна подняла глаза от планшета:

– Павел, нам только что скинули видеозапись из курилки телеканала. Два дня назад. Там Кравченко разговаривает с человеком, похожим на Рыбакова. Аудио нет, но они явно ссорятся.

– Пробей, кто рядом стоял. Мог быть свидетель.

– Уже. Это… Артём Исаев. Сотрудник «Пульс-ТВ», обслуживает систему вентиляции. Подчистил кое-что в логах. Мы взяли его телефон – за два часа до смерти Рыбакова он получал звонок от Кравченко.

– Значит, Кравченко пытался замести следы заранее.

Ночью в лаборатории Варвара завершила анализ оставшейся воды. На донышке бутылки – след от иглы. Почти неразличимый, но он был. Инъекция, сделанная изнутри крышки. Кто-то ввёл яд туда шприцем, затем закрутил. Стандартная бутылка была подменена.

Варвара протянула Горюнову протокол.

– Это не самодеятельность. Это исполнение. Профессиональное.

– Значит, у нас есть заказчик и исполнитель. Один – медийный игрок, другой – с доступом к препаратам. Они заметают следы. Но мы их обгоним.

Он посмотрел на карту связей. Имя «Кравченко» теперь было в центре. От него отходили нити к Востриковой, к Рыбакову, к частной клинике в Химках и к компании, через которую тот финансировал «Стройинвест».

– Звони Рудницкому. Запрашиваем ордер. Кравченко уходит первым.

Глава 4. Ложная репутация.

– Включи запись с Химок, – сказал Горюнов, не отрывая взгляда от стены с доской связей. – Частная клиника «БиоХем», ты говорил?

Максим уже держал планшет с видеозаписью. На экране – короткое чёткое видео с камер наблюдения: в холл клиники входит знакомое лицо – Андрей Кравченко, продюсер телеканала. Время – 21:43, день перед эфиром. В руках папка, за спиной – охрана. Через полчаса он выходит. Но один момент выбивался из общей картины: он выходит с другим человеком, в маске, высоким, в серой ветровке.

– Мы идентифицировали второго, – сказал Максим. – Николай Литвинов, бывший сотрудник закрытого НИИ токсикологии, оттуда же, где создали ацетоцианин-X9. После увольнения по делу о хищении оборудования – исчез. Пропал из поля зрения три года назад.

– И теперь он снова всплыл. В нужное время, в нужном месте, – мрачно сказал Павел. – Кравченко – продюсер. У него нет доступа к химии, нет навыков. А вот у Литвинова – всё это есть.

Вострикову снова вызвали на допрос. На этот раз – официально. Уже без игры в «телезвезду». Сидела ровно, но вся её харизма растворилась.

– Вы знали, что ваш знакомый, Андрей Кравченко, имеет связь с бывшим учёным-лаборантом, подозреваемым в распространении экспериментальных ядов?

– Я не знала, – тихо сказала она. – Мы обсуждали только эфир. Я просила, чтобы интервью прошло гладко. Рыбаков… он угрожал, что в эфире свяжет мою семью с коррупционными схемами. Он знал, что мой бывший муж работал в компании, которую они сейчас проверяют. Я боялась, что потеряю работу. Всё. Это всё, что я знала.

– Но вы знали, что он собирается сделать громкое заявление?

– Да. Он намекал, что «взорвёт эфир». Я подумала, это просто пиар. Он хотел скандала, чтобы его вспомнили. Никто не говорил мне, что его убьют…

– А вы сказали Кравченко, что он готовит компромат?

Пауза.

– Да. Я сказала. Но… я не думала…

Горюнов встал.

– Вы хотели защитить репутацию. Он – рейтинги. Кто-то решил, что проще убрать проблему.

В это же время Алёна вместе с оперативной группой ЦКР прибыла в подмосковную гостиницу, где зарегистрировался Литвинов. Отель – дешёвый, полупустой. Номер на втором этаже. Взлом – бесшумный.

Внутри – ноутбук, кейс для медикаментов, упаковка шприцов и пластиковые крышки от бутылок. В столе – обёртка от стабилизатора ацетоцианина и заметки от руки. На экране ноутбука – черновой план съёмочной площадки «Пульс-ТВ». Камера 3 обведена красным.

– Он не просто отравил. Он изучал, где его не увидят, – пробормотала Алёна. – Это не спонтанность. Это было как операция.

Они нашли и флешку. На ней – видеозапись. Запись встречи. Кравченко и Литвинов в подвале клиники. Видеофайл без звука, но внизу чётко стоит дата: вечер накануне эфира. Они пожимают руки. Литвинов передаёт Кравченко флакон. Тот, в ответ, деньги.

Убийство, организованное как сделка. Без эмоций.

– У нас всё, – сказал Максим, когда данные были собраны. – Флешка, камера, яд, контакт с Востриковой. Мотив есть у обоих: один – защищал репутацию, другой – получал деньги.

– И свидетель – техник, Исаев. Он слышал разговор в курилке: «Если он рот откроет – всё. Ты понял, что делать», – добавила Варвара.

– Арестовываем обоих, – распорядился Горюнов. – Вострикова – соучастник по недонесению и сокрытию, Кравченко – заказ. А Литвинов – исполнитель. Профессионал, который вернулся на сцену ради одной роли.

Через двое суток в новостях прошёл короткий репортаж:

«ЦКР задержала продюсера Андрея Кравченко по подозрению в организации убийства предпринимателя Константина Рыбакова. Следствие продолжается. Подробности дела не разглашаются».

За кадром не рассказали, как ЦКР воссоздала цепочку действий до минуты, как из маленькой детали вырастила картину профессионального убийства. Как один человек решил спасти карьеру, второй – купить молчание, а третий – продать навык.

И только один, Константин Рыбаков, оказался единственным, кто вышел в эфир говорить правду – и умер за неё.

Глава 5. Финальный дубль от ЦКР.

06:47. Сектор С, блок 4, следственное управление ЦКР.

Павел Горюнов вошёл в комнату допросов. За зеркалом – видеокамера, в углу – Варвара Плетнёва с планшетом. На стуле – Андрей Кравченко. В костюме, но мятая рубашка и небритое лицо выдавали: ночь была бессонной.

– Вы понимаете, что всё уже собрано, – начал Горюнов, устало, но жёстко. – У нас есть: видео встречи, флешка, флакон, контакт с Востриковой, платежи, лог входа в серверную. И вы, посредине всего.

Кравченко молчал. Только смотрел в одну точку на столе.

– Вы – продюсер. Знаете, как строится сцена. Слово, камера, импульс. Только это была сцена смерти. Зачем?

– Я не заказывал убийство, – выдохнул он, наконец. – Я просто… хотел его остановить.

– Как?

– Он собирался сжечь всех. Эфиром. У него был файл. С компроматом. И он обещал – вывалит его в прямом эфире, даже если это погубит половину телеканала. Он был псих. Его нельзя было остановить. Я испугался, что он сделает это – и конец мне, Востриковой, проекту. Я подумал… если его просто напугают… – он замолчал.

– И вы передали это «напугать» бывшему военному токсикологу?

– Я не знал, что он применит яд. Клянусь. Он сказал, что «разрешит проблему без крови». Я думал – компромат сгорит, техника сломается, что-то в этом духе. Он был молчаливый, уверенный. И… дорогой.

– Он вам дал ампулу. Вы знали, что это. Просто не хотели знать.

Пауза.

– Да…

В это же утро в оперативном блоке ЦКР шёл параллельный допрос Николая Литвинова. Он не сопротивлялся. Ни во время задержания, ни сейчас. Только коротко уточнил:

– Без адвоката говорить не буду.

Но когда Варвара зашла в комнату с чёрной коробкой, положенной на стол, он взглянул и впервые дрогнул.

– Знаете, что это? – спросила она. – Это стабилизатор «Гекс-144». Таких в Москве было выдано семь. Один из них – вашей бывшей лаборатории. Он совпадает по формуле с тем, что мы нашли в крышке бутылки Рыбакова.

– Вам хватит, чтобы посадить меня? – глухо произнёс он.

– Уже хватило. Но нам нужно другое – заказчик. Подтверждение сделки. Нам нужен дубль без монтажа.

12:03. Аппаратная ЦКР.

Максим загрузил последний пакет изъятых архивов «Пульс-ТВ». Среди резервных копий – стёртый, но восстановленный видеофайл с резервной камеры коридора. В нём Кравченко выходит из гримёрки. За ним – ассистент. Поднос, вода. Затем – короткая остановка. И момент: Кравченко меняет крышку на бутылке. Игла – секундная. Но рука дрогнула. Это видно.

– Вот и он. Финальный дубль, – сказал Максим, нажимая на паузу. – Сам себе режиссёр.

14:22. Пресс-конференция ЦКР. Впервые за долгое время – с участием СМИ.

Генерал Рудницкий коротко обрисовал выводы:

– В результате расследования ЦКР раскрыто умышленное убийство предпринимателя Константина Рыбакова, совершённое в прямом эфире. Установлены три участника: заказчик, исполнитель и пособник, скрывавший подготовку. Мотив – попытка предотвратить раскрытие масштабной коррупции в медийной и строительной среде.

Журналисты не понимали, как такое вообще стало возможным. Как целое убийство провели «на виду». Но именно это – ключ. Всё было рассчитано: время, кадр, эмоция.

– Бывают преступления, которые не нужно прятать. Их нужно сыграть, – резюмировал Горюнов в разговоре с Варварой. – Они хотели пустить смерть в эфир, как шоу. Но забыли, что мы тоже умеем работать по сценарию. Только финал – за нами.

За два дня до смерти Рыбакова он отправил ЦКР копию компромата – на случай, если с ним что-то случится. Письмо попало в архив, но теперь его открыли.

В файле – подробные схемы откатов, связи чиновников с подрядчиками, фиктивные контракты, в которых фигурировала и компания его бывшего партнёра – тот самый человек, за чью честь так переживала Ирина Вострикова.

Но теперь имя Рыбакова стало другим. Не очередной жертвой скандала, а тем, кто попытался донести правду – и заплатил за это.

ЦКР доведёт дело до конца. И за кулисами больше никто не спрячется.

Отпечаток парфюма.

Глава 1. Аромат предательства.

Центральный зал ЦКР был заполнен множеством мониторов, на которых мелькали изображения следственных протоколов и фотографий с места преступления. Детектив Павел Горюнов стоял у стола, смахнув последние капли кофе с его края. Слишком поздно для утреннего бодрствования, но именно тогда, когда все уже собрались, начинается настоящий день работы.

В этот раз, дело не пахло банальной загадкой. Тело было найдено в самом сердце Москвы, в центре одного из самых роскошных отелей – «Палладиум». И в этом случае запах был самым важным фактором.

Всё началось с того, что в ночь на понедельник в одном из люксов отеля нашли мёртвую женщину – Екатерину Савельеву, известного модельера и владельца успешного бренда одежды. Причина смерти – острое отравление, по предварительному заключению токсикологов, яд оказался редким. Но самое любопытное было другое. Когда тело обнаружили, оно не источало привычных для подобных случаев запахов – крови, химических веществ, гари. Нет. С тела шел стойкий, но не вонючий аромат, который сразу привлек внимание.

– Это необычно, – проговорил Максим Ворончук, молодой оперативник ЦКР, стоя рядом с Горюновым. – Вряд ли обычные духи могли оставить такой след.

– Именно, – ответил Павел, крепко сжимая в руках планшет. – Это не просто духи. Это что-то другое. Скорее всего, подпись убийцы.

Максим окинул его взглядом, не понимая. Павел продолжил:

– Аромат слишком стойкий, слишком… узнаваемый. Мне нужно, чтобы ты пробил все возможные бренды, которые могли бы совпасть с этим запахом. Мы не ищем просто парфюм, мы ищем эмоцию, впечатление, которое он оставляет. Это может быть ключом.

Когда они приехали в отель, Горюнов сразу направился в номер, где было найдено тело. Всё оставалось так, как и в момент обнаружения. Тело лежало на кровати, руки аккуратно сложены на животе, а в воздухе всё ещё витал тот странный запах, который стал причиной их беспокойства.

– Я проверил записи с камер, – сказал Максим, подходя к своему начальнику. – Она вернулась в номер в 23:10. Но когда вышла – уже не записано. За час до того, как её нашли мёртвой, её видели в баре с каким-то мужчиной. Он не был её партнёром. Я пробил его через базу. Его зовут Александр Кузьмин. Его родная сестра работала у неё в ателье. Он работает в строительной компании, в статусе консультанта.

Павел задумался.

– Значит, она пришла на встречу с ним в последние минуты своей жизни. Это важная зацепка. Но давай пока сфокусируемся на запахе. Что мы знаем о нём?

Максим кивнул и достал из кармана небольшой контейнер с пробой воздуха из номера.

– У нас есть химический состав. Это не просто аромат, это сложная смесь – с запахом редкого цветка, который используется только в одной линии парфюмов. Речь о редком ингредиенте – цветок ночной лилии, который не растёт нигде в России. Это дорогие французские духи. И этот аромат оставляет свой след даже спустя несколько часов.

Горюнов внимательно посмотрел на пробирку, затем на Максима.

– То есть это не просто случайность. Это знак. Кто-то использует это как своё оружие. Тот, кто оставил этот запах, специально сделал это. Мы не просто ищем убийцу. Мы ищем человека, который хочет, чтобы его помнили.

В это время в лаборатории токсикологии ЦКР завершали анализы. Варвара Плетнёва, старший эксперт по химическим веществам, стояла перед большими экраном, на котором была изображена химическая структура яда.

– Это редкое вещество, – сказала она, внимательно изучая результаты. – Применяется в косметологии и фармацевтике. Но его никогда не использовали в таких количествах. Это не просто токсин, это компонент, который применяется для мгновенного воздействия на нервную систему.

– И что это даёт нам? – спросил Горюнов.

– Это говорит о том, что яд был выбран не случайно. Он действует быстро, но не оставляет следов. Мы должны искать того, кто имеет доступ к этим веществам.

Ночь на исходе, и только теперь следователи начинают собирать картину целиком. Павел сидел у себя в кабинете, листая записи, когда ему пришла новая информация. Алексей Рудницкий, старший следователь ЦКР, звонил ему на мобильный.

– Горюнов, ты не поверишь, что я нашёл. Ты в курсе, кто это был – Кузьмин?

Павел нахмурился.

– Он же не просто консультант.

– Правильно. Он – бывший сотрудник «Парфюмерных традиций». И он был уволен год назад за неприемлемое поведение. Вся эта линия – с духами – имеет к нему прямое отношение. Он знал, что это будет его последняя работа.

Через несколько часов следственная группа уже была в квартире Кузьмина. Там не было ничего необычного. Тот же дорогой интерьер, те же минималистичные акценты. Но в ванной комнате – та самая деталь, которая могла бы что-то объяснить.

На полке стояли несколько флаконов дорогих духов, среди которых был тот самый бренд, из которого исходил запах, найденный в номере Савельевой. И внутри одного из флаконов – маленькая чёрная метка, едва заметная, но заметная для эксперта.

– Это он, – сказал Павел. – Нам нужно вернуть этот флакон обратно и дождаться его.

Через несколько часов Кузьмин был задержан. Он не протестовал. Его лицо не выдавало эмоций, когда его вели через коридор следственного изолятора.

Вечером, в допросной, Павел устроился напротив Кузьмина. Он не спешил, зная, что не всё так просто.

– Ты не знал, что её убьёшь? – спросил он.

Кузьмин покачал головой.

– Я не знал. Я просто хотел, чтобы она поняла. Она воровала идеи, она разрушала людей. И я ей дал шанс: последняя встреча, последняя возможность. Я её предупредил. Но она решила сделать всё по-своему.

Павел молча выслушал его.

– Ты был с ней в последний раз. Ты оставил свой след. Ты знал, что она не выдержит этого запаха, что он её парализует.

Кузьмин поднял взгляд.

– Это был не просто запах. Это был мой отпечаток. Это был я.

Глава 2. Тени прошлого.

Павел Горюнов стоял у окна следственного отдела ЦКР и, как всегда, наблюдал, как летний дождь срывает с веток последние капли. Листья на деревьях колыхались от порывов ветра, и в этом было что-то тревожное. Точно так же чувствовал он себя внутри – что-то не так. Вечером предыдущего дня они закрыли дело Савельевой, но оказалось, что за закрытой дверью было больше, чем просто очередное убийство. Убийство – да. Но с привкусом чего-то давно забытого.

– Павел, тебе нужно это увидеть, – раздался голос Варвары Плетнёвой. Она стояла в дверях, держа в руках файл.

– Что это? – спросил Горюнов, не отрывая взгляда от уличной сцены.

– Это то, что ты искал. Всё сложилось.

Он повернулся. У Варвары в руках был толстый файл с документами и несколькими снимками. Она прошла к столу, аккуратно положив их перед ним.

– Всё, что мы думали о Кузьмине, оказалось правдой. Но есть кое-что, что меня настораживает. Этот парень не просто консультант по парфюмерии, – сказала она, разворачивая документы. – Он был замешан в деле об исчезновении женщины в 2013 году. Екатерина Селиванова. Тоже модель, тоже парфюмер, тоже связана с индустрией красоты. И исчезла она при странных обстоятельствах. Примерно так же, как и Савельева.

Горюнов напрягся.

– Ты хочешь сказать, что у нас есть связь?

– Да. Я нашла это в базе данных. На тот момент, когда Екатерина пропала, Кузьмин был её другом и личным консультантом. Но тогда ничего не нашли. Всё затихло. Мы даже не подозревали, что он мог быть в этом замешан. А теперь вот это, – Варвара указала на снимки.

Павел внимательно изучил фотографии. На одном из них был запечатлён тот самый флакон, который они нашли в квартире Кузьмина. На другом – она. Екатерина Селиванова, сидящая в кафе с ним, с каким-то мужчиной, улыбающаяся. Женщина, которая исчезла.

– Это слишком много совпадений, – сказал Павел, закрывая фотографии. – Почему ты уверена, что это связано?

– Всё указано в переписке, которую мне удалось найти. Селиванова была уверена, что её подставили. Она говорила, что Кузьмин что-то скрывает, и что её жизнь в опасности. А через неделю после того, как она написала это письмо, она исчезла.

– Давай я посмотрю на это, – сказал Горюнов, вставая и направляясь к своему столу.

Варвара открыла ноутбук и загрузила переписку, обнаруженную в одном из старых архивов. Письма между Екатериной и её подругой. Необычные фразы, шифрованные слова, намёки на то, что она знала, кто именно её преследует. Все улики приводили к одному – Кузьмину.

Прошло несколько часов. Павел и Варвара сидели в архиве, просматривая старые документы, касающиеся исчезновения Селивановой. Они проверяли все детали. И чем больше они исследовали, тем больше становилось очевидно: за исчезновением женщины стоял Кузьмин. Но почему?

– Она узнала что-то важное. Или пыталась узнать, – сказал Павел, озвучив мысль, которая долго не покидала его.

– Но что она могла узнать? Что в этом было настолько важного, что он убил её, чтобы скрыть? – задумалась Варвара.

– А может, это всё не было связано с парфюмами, – предложил Горюнов, вытирая лоб. – Может, она попала в сеть более серьёзных дел. Дела, которые гораздо опаснее, чем косметика или модная индустрия.

Варвара молча кивнула. Всё действительно могло быть так. И каждое новое открытие в этом расследовании только вносило больше тени в картину. Что-то тёмное, связанное с прошлым, теперь выходило наружу. И это была только верхушка айсберга.

Два дня спустя, Павел и Варвара находились в доме Екатерины Селивановой. Дверь открыла женщина средних лет, с серьёзным взглядом и видимым беспокойством на лице. Она представилась как её сестра, Татьяна.

– Мы расследуем исчезновение вашей сестры, – сказал Павел, показывая своё удостоверение. – Мы нашли связь между её делом и недавним убийством Екатерины Савельевой.

Татьяна впустила их внутрь, и они сели за стол.

– Я всегда думала, что Екатерина что-то скрывала. Она говорила, что чувствует угрозу. Но когда она пропала, я не могла никому объяснить, что на самом деле происходило, – Татьяна вздохнула. – Она не верила в случайности. И я тоже. Но я думала, что это связано с её карьерой. Модели, парфюмеры… В этих кругах всё не так, как кажется.

Павел был настороже. Каждое слово могло быть важным. Он посмотрел на Варвару, и она кивнула, давая знак продолжать.

– А вы не могли бы рассказать, были ли у неё враги? Или кто-то, кто мог бы причинить ей вред? – спросил Горюнов.

Татьяна задумалась, её взгляд потускнел.

– Была одна женщина, модель, её конкурентка. Но Екатерина всегда говорила, что тот человек не способен на что-то серьёзное. Однако, она часто говорила про Кузьмина. Он был… как бы, её другом. Она верила, что он хотел ей помочь, но была насторожена.

Павел сделал заметку в блокноте.

– Спасибо, Татьяна. Если вам что-то вспомнится, пожалуйста, сообщите нам.

После разговора с Татьяной, Павел и Варвара вернулись в ЦКР. Павел снова стоял у окна, поглощённый размышлениями. Всё становилось слишком личным, слишком многослойным.

– Вопрос теперь не в том, что Кузьмин сделал с Селивановой, – сказал он, повернувшись к Варваре. – Вопрос в том, почему он продолжал играть в эту игру. Почему он вернулся. Почему он снова убил.

– Он оставил след, – ответила Варвара. – Это значит, что он хотел, чтобы его поймали. Или же его следы стали последним шагом к разоблачению чего-то гораздо большего.

Тем временем Кузьмин уже знал, что его дни сочтены. Но он продолжал верить в свою игру.

Когда его привезли в ЦКР для допроса, Павел сидел напротив него. Он не задавал вопросов сразу. Он знал, что игра начнётся позже.

– Кузьмин, – начал он, наконец, – ты и твоя игра с запахами. Но это было не просто убийство. Это было запланированное преступление, которое связано с твоим прошлым.

Кузьмин посмотрел ему в глаза и, наконец, проговорил.

– Ты не понимаешь, что я сделал. Я был только её проводником. И я был слишком наивен, чтобы не понять – она должна была исчезнуть. Если бы ты знал, с кем она общалась… с кем она была связана… Ты бы понял, что я сделал всё, чтобы предупредить её.

Павел с интересом выслушал его.

– Кто ты пытался предупредить, Кузьмин? С кем она работала?

Но Кузьмин молчал, его глаза заблестели от нервозности.

И это было только начало.

Глава 3. Духи вместо улик.

Павел Горюнов стоял в офисе следственного отдела ЦКР, уставившись в монитор. Долгие часы работы над делом не приносили ясности, но не оставляли и чувства, что вся правда была где-то рядом, вот только не хватало одного важного звена. Вроде бы все улики были на месте: Кузьмин, запах, переписка с исчезнувшей моделью Екатериной Селивановой, флаконы парфюма, найденные в квартире. Но, казалось, что все это – лишь камни на пути, не дающие увидеть всю картину целиком.

Максим Ворончук, оперативник ЦКР, только что принёс результаты последних экспертиз, и он был полон оптимизма. Но у Павла всё ещё была масса вопросов, которые не находили ответов. Он выждал, пока Максим достал папку и аккуратно разложил перед ним листы с результатами.

– Значит, анализы подтверждают, что запах, который мы нашли в номере Савельевой, действительно совпадает с компонентами парфюма, использовавшимися в линейке «Rose Noire». Это эксклюзивный бренд, очень дорогой, и его используют только ограниченное число людей, – сообщил Максим.

Павел кивнул, но не был уверен, что это так важно. Да, это мог быть ключ к разгадке, но почему всё равно казалось, что чего-то не хватает?

– Ты правильно сказал, что «используют только ограниченное число людей», – произнёс Горюнов, слегка задумавшись. – Но кто-то использует его именно как метку. Это не просто запах. Это то, что оставляют, чтобы тебя запомнили.

Максим прищурился.

– Ты хочешь сказать, что убийца хочет, чтобы его знали? Чтобы его нашли?

Павел молча кивнул, скрещивая руки на груди.

– Я уверен, что эта метка была оставлена умышленно. Это не случайность, – сказал он, продолжая думать. – И ещё одно: запах такой стойкий, что его не просто найти. Он заливает всё вокруг. Это не просто парфюм. Это нечто большее. Человек, который оставил этот след, хотел, чтобы его запомнили.

Максим с интересом посмотрел на него.

– Ты что-то знаешь, что я ещё не понял?

Горюнов перевёл взгляд на стол и медленно сказал:

– Я знаю, что за этим запахом стоит не просто личная месть. За этим стоит целая история, целая игра. Возможно, этот человек – не первый, кто был задействован в такой «игре». У нас есть одно совпадение. Мы ищем убийцу, но, возможно, мы ищем и манипулятора.

Максим внимательно следил за его словами, понимая, что Горюнов не просто додумывает теории, а думает в рамках широкой картины.

Примерно в это же время в лаборатории ЦКР работала Варвара Плетнёва. Она была уже на грани усталости, но её аналитический ум не давал расслабиться. Она снова и снова проверяла данные, и всё это время её мысли возвращались к одному вопросу. Почему убийца, возможно, решился на такой необычный способ оставить след? Почему именно духи?

Варвара проверяла все последние результаты анализов: состав флаконов, компоненты, которые оставляют этот аромат. Это было не просто убийство. Это было – сообщение. Всё было предельно ясно. Это был какой-то код. Это была не случайность.

Она открыла старый отчёт по делу Селивановой. И вот тогда-то, наконец, она заметила странную деталь. Оказавшись в архиве, она провела ещё один анализ. Что-то напомнило ей имя одной компании. Это был старый партнёр Кузьмина – фирма, производившая редкие парфюмерные компоненты. Они специализировались на ароматах, которые использовались в очень закрытых кругах.

Варвара вскочила с места и бросилась к телефону.

– Павел, у нас есть связь. Я нашла компанию, которая поставляла парфюм Кузьмину. Они тоже имели отношения с исчезнувшей моделью, Екатериной Селивановой. И теперь мы знаем, что этот аромат был не случайным. Он может быть связан с каким-то более крупным делом, чем мы думали.

Два дня спустя Павел и Варвара прибыли в офис парфюмерной компании «Orphique», расположенной в одном из деловых центров города. С виду – ничего необычного. Компания была известна своим эксклюзивным парфюмом, но именно её компоненты могли быть использованы как оружие. В главном офисе их встретила женщина средних лет – директор компании по продажам, Лидия Устинова.

– Вы ищете информацию о нашем бренде? – с улыбкой спросила она, приглашая их в кабинет.

Павел сразу понял: здесь никто не собирался расставаться с секретами.

– Мы ищем конкретную информацию о партнёрских отношениях вашей компании с человеком по имени Александр Кузьмин. Он имеет отношение к делу об убийстве Екатерины Савельевой и исчезновению Екатерины Селивановой, – ответил Горюнов, фиксируя её реакцию.

Лидия вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Кузьмин, – сказала она, явно нервничая. – Он был нашим клиентом, да. Но что касается этих дел… Я не могу вам ничего сказать без разрешения. Это закрытая информация.

– Мы знаем, что ваш бренд был использован в парфюмах, которые приносят большие деньги, – сказал Павел, внимательно следя за её мимикой. – Но что если в вашей продукции скрыты элементы, которые могут быть использованы для создания токсичных смесей? Например, тот самый аромат «Rose Noire»? Это может быть частью преступления.

Лидия побледнела. Она замолчала, будто оценивая последствия того, что может произойти, если она раскроет всё.

– Понимаете, наша компания не имеет отношения к… этим преступлениям, – сказала она. – Но… возможно, Кузьмин использовал наш бренд по своим целям. Я могу проверить документацию, если вы настаиваете.

Павел улыбнулся про себя. Он знал, что такой ответ был скорым признанием.

– Мы настаиваем, – сказал он.

Через пару часов Павел и Варвара вернулись в ЦКР с копиями документов. В них была информация о Кузьмине, и, что самое интересное, – подтверждение того, что он использовал бренд «Rose Noire» не только для личных целей, но и в рамках ещё одного, более крупного контракта, с гораздо более опасными людьми. Всё указывало на то, что он был в связке с несколькими крупными фигуристами в мире торговли наркотиками, и что запах был использован не просто как символ, а как способ «уничтожения» – воздействия на жертву.

Они знали, что Кузьмин не был просто манипулятором. Он был частью системы, в которой каждый шаг, каждый флакон, каждый запах имел значение. И теперь, следуя за ним, они должны были понять, кто стоял за этим всем.

– Время работает не на нас, – сказал Павел, обращаясь к Варваре. – Но если этот запах – ключ, то мы должны найти того, кто его использует. Мы ищем того, кто оставил свой след на этих женщинах, и кто продолжит использовать запах как оружие.

В этот момент в дверь кабинета постучали. Вошёл Максим Ворончук с новой информацией.

– Мы нашли связь. Встречу с Кузьминым организовал человек, которого вы искали. И это не просто партнёр. Это бывший военный спецназовец.

Павел взглянул на Варвару.

– Всё сходится. Мы на правильном пути.

Но к чему всё это приведёт? Вопрос был открыт.

Глава 4. Лицо за зеркалом.

06:52. Оперативный зал ЦКР. Московская область.

– Протокол допроса Кузьмина обработан, – Варвара Плетнёва, эксперт-химик, положила на стол тонкую папку. – Он много говорил, но мало сказал.

Павел Горюнов кивнул, не отрывая взгляда от экрана. На мониторе – застывшее лицо Кузьмина. Ни страха, ни раскаяния. Только выученная отстранённость. Он знал, что его игра почти сыграна.

– Он уверен, что убрал за собой, – отозвался Павел. – Но мы найдём, что он оставил. Всегда оставляют.

– Я прошлась по биографии, – вмешалась Варвара. – Его история началась с парфюма, но слишком уж плотно связана с исчезновениями. Две женщины. Один запах. И одна старая галерея, которую он упоминал, как бы невзначай. «Смотрел на неё сквозь зеркало», – процитировала она.

– Зеркало? – Павел приподнял бровь. – Он говорил о галерее, или о себе?

10:34. Галерея «Allegoria». Старое здание на Арбате.

ЦКР получила санкцию на осмотр после того, как в списке инвесторов оказалась малоизвестная фирма «Орфик Групп» – та самая, с которой работал Кузьмин. Галерея якобы была закрыта на реставрацию. Однако внутри их ждал сюрприз.

– Пахнет тем же самым парфюмом, – Варвара вдохнула и сразу отступила. – Это точно «Rose Noire». Стойкий. Его распылили недавно.

Павел и оперативник Максим Ворончук двигались осторожно, стараясь не задеть выставленные предметы. Среди картин и старых витрин с флаконами стояло зеркало – большое, в рост человека, в деревянной резной раме. У него не было отражения. Оно было чёрным.

– Это не зеркало, – заметил Максим, – это экран. Но зачем?

Павел подошёл ближе. Его пальцы нащупали панель управления сбоку. Включив питание, он увидел интерфейс. Сканер лица. Система идентификации.

– Похоже, у нас тут частная комната для избранных, – пробормотал он.

– Или лаборатория, – добавила Варвара. – Приватный парфюмерный синтез?

Они ввели временный код из базы и услышали щелчок. Зеркало распахнулось. За ним – помещение, больше похожее на бункер. Металлические полки, стеклянные шкафы, лабораторное оборудование и стойкий, едкий, сладкий запах – аромат, знакомый по месту преступления.

– Господи… – прошептала Варвара. – Это не просто парфюмерная лаборатория. Это – хранилище ядов.

11:20. Внутри скрытой лаборатории.

Павел осматривал полки. Почти всё стерильно. Никаких отпечатков. Но в углу – ноутбук. Защищён паролем, но с незашифрованной флешкой в порту.

На флешке – видеозаписи. Все они начинались одинаково: женщина, сидящая в кресле, закрытые глаза, над ней – распылитель. Все разные. Все в состоянии гипноза или паралича.

– Это как фокус с запахом, только на грани эксперимента, – сказала Варвара, осматривая материалы. – Похоже, он использовал ароматы как катализатор. Феромон, усиленный синтетикой. Это не просто яд. Это инструмент воздействия.

Павел остановил один из роликов. Лицо на экране заставило его замереть.

– Варя… посмотри.

На экране была Екатерина Селиванова. Живая. Испуганная. И в углу кадра – отразившееся лицо мужчины. Но это был не Кузьмин.

– Кто это? – спросила Варвара, затаив дыхание.

Павел отмотал назад. Замедлил. Стоп. Крупный план.

– Мы ищем не Кузьмина. Мы ищем того, кто стоял за ним. Это лицо за зеркалом. Настоящий заказчик.

15:05. Аналитический отдел ЦКР.

Фоторобот создан. Лицо из лаборатории совпало с данными из Интерпола. Имя: Юрий Беккер. Уроженец Латвии. Бывший биохимик, подозреваемый в незаконной торговле феромонными агентами и разработке психотропных смесей. След давно потерян. Считался мёртвым после взрыва в Париже три года назад.

– Он не мёртв, – сказал Павел. – Он меняет лица. Но не ароматы. И теперь мы знаем, что «Rose Noire» – это его подпись.

Максим бросил взгляд на экран:

– Как он связан с Селивановой?

– Скорее всего, она его первая жертва. Или первая, кто его разоблачила. Кузьмин, вероятно, был просто связующим звеном. Или пешкой.

18:40. СИЗО. Кабинет допросов.

Павел вошёл. Кузьмин сидел за столом, но теперь его поза изменилась. Он был напряжён.

– Мы видели лабораторию, – сказал Павел без вступлений. – И мы знаем, что ты был там не один. Ты работал с Беккером. Его лицо на видео. Он жив. И ты знал.

Кузьмин отвёл взгляд.

– Я думал, он исчез. После Парижа. Он… Он использовал нас всех.

– Он использовал тебя, как запах. Временно. А потом оставил.

– Он сказал, что ароматы смогут изменить человечество. Что страх можно вызывать запахом. Влечение – запахом. Убеждение – тоже.

– И ты поверил?

– Я не знал, как выйти. Екатерина… Она была первой, кто поняла, что он играет с разумом. Он испугался, что она расскажет. Я думал, просто испугаем её. Но он… Он пошёл дальше.

– Ты знал, что Савельева – вторая? – Павел приближался к столу.

Кузьмин кивнул:

– Он вернулся. Я понял по аромату. Это был не мой парфюм. Это был его.

– Где он?

Кузьмин медлил.

– Он готовится к «релизу». У него новая формула. Он хочет распылить её на выставке. Вдохнёшь – и не вспомнишь, кто ты.

20:30. Павел вышел из допросной. Варвара уже ждала в коридоре.

– Всё подтверждается. Владелец галереи зарегистрирован на офшор, связан с фондом Беккера. Ароматы стали оружием. Он не убивает. Он меняет личность.

– Тех, кто вдохнул, – добавила Варвара. – Тех, кто «почувствовал» не тот запах.

Павел остановился у зеркала в коридоре. Посмотрел на своё отражение.

– Мы нашли его след. И нашли его лицо. Теперь осталось его найти до того, как он сотрёт чужие.

Глава 5. Нос ЦКР никогда не ошибается.

09:07. Москва. ЦКР. Лаборатория биохимического анализа.

– Он не просто химик, – Варвара Плетнёва держала в руках распечатку формулы. – Он изобрёл структуру, которую никто раньше не создавал. Это не духи. Это молекулярный шифр. Вещество воздействует на эмоциональные центры мозга. Оно подавляет страх, тормозит самоконтроль. Аромат внушает доверие. Но главное – он убивает личность.

– И он собирается распылить это в толпе, – Павел Горюнов подошёл ближе. – Где?

– Через сорок восемь часов в Москве пройдёт международная выставка нейросенсорных технологий. Ты же сам говорил – он не убивает запахом. Он его использует. Беккер запускает формулу не ради смерти. Ради влияния.

Павел взглянул на схему вентиляционной системы выставочного комплекса.

– Идеально. Открытые пространства. Кондиционирование. Поток людей. Эффект массового заражения. Даже не заметят.

Максим Ворончук ворвался в лабораторию.

– У нас подтверждение: Беккер прибыл в Москву под именем Франц Ферман. Он зарегистрирован на закрытый семинар в рамках выставки. Мы получили его фотографию с камеры в аэропорту. Лицо то же. Скан совпал с кадром из лаборатории.

– В каком он отеле? – спросил Павел.

– «Парк Винтаж». Бронировал под ложными данными, но через систему бронирования нашли след: он заказывал особую услугу – ароматерапию в номере. Композиция совпадает с образцом формулы.

– Он тестирует. Значит, он ещё не запустил.

Павел резко развернулся:

– Через полтора часа выезжаем. Варвара – ты с нами. Если нам понадобится опознать состав на месте, счёт пойдёт на секунды.

11:28. Отель «Парк Винтаж». Центральная Москва.

Третий этаж. Люкс 307. Группа ЦКР в полной боевой. Павел поднял руку, давая сигнал к штурму. Дверь вскрыта быстро. Внутри – аромат. Сладкий, глубокий, с едва уловимыми нотами жасмина и кедра. Уже знакомый.

– Очистка воздуха! – крикнул Павел. Варвара мгновенно активировала переносной фильтрационный блок.

Комната пуста. На столе – стеклянный кейс с тремя флаконами. Один – открыт. Рядом – ноутбук, на экране – таймер: 47:31:09.

– Это обратный отсчёт, – прошептала Варвара. – Запуск.

– Где он?

Максим уже читал системные логи.

– Последняя активность – 10:43. GPS с ноутбука показывает, что он был рядом с экспоцентром час назад. Мы опоздали на пятнадцать минут.

Павел сжал зубы.

– Но мы знаем, что он оставляет след. И нос ЦКР – не ошибается.

13:40. Центр нейросенсорных разработок. Подготовка к выставке.

Среди работников – технари, дизайнеры, специалисты по маркетингу. И один человек в белом пиджаке с флаконом в нагрудном кармане. Его движения точны. Он идёт вдоль вентиляционных установок, как у себя дома.

Он открывает кейс. Достаёт капсулу с микроспреем. Вставляет в распределитель. Один поворот – и устройство готово к распылению в нужный момент.

– Через сорок семь часов всё начнётся, – говорит он вслух. – Аромат запомнит каждого. И забудет всех.

17:00. ЦКР. Кабинет Горюнова.

Павел встал у окна. Его телефон зазвонил. Это был Алексей Рудницкий, эксперт по цифровой безопасности.

– Павел, ты просил отследить распространение ароматических микросенсоров? Мы нашли партию с аналогичным химсоставом. И – внимание – её транспортировал дрон, зарегистрированный на ту самую фирму «Орфик Групп». Груз доставлен на выставку под видом презентационного оборудования.

– То есть запах уже там?

– Он внутри. Но не активирован.

– Тогда у нас есть только один шанс.

Следующий день. 09:13. Выставка. Входной контроль.

Павел в гражданском проходит досмотр. На поясе – скрытая радиосвязь, в портфеле – прибор для моментального анализа воздуха. Варвара и Максим – внутри, под видом участников.

– Сканирую каждую зону, – сообщила Варвара. – Аромат пока в пределах нормы.

– Он не активировал спрей, – отозвался Павел. – Он ждёт.

Именно в этот момент дверь технической зоны отворилась. Мужчина в белом пиджаке прошёл к стойке управления климатической системой. На вид – обычный консультант. Но Павел узнал его.

– Беккер.

Он двинулся следом.

– Максим. Перехвати его у выхода. Варя – готовь нейтрализатор.

10:02. Вентиляционная шахта. Центральный зал.

Беккер вставляет капсулу в основной узел системы. Один поворот – и вещество попадёт в поток воздуха. Он нажимает кнопку активации.

– Всё, – шепчет он. – Добро пожаловать в новую эпоху.

– Нет, – раздаётся голос за спиной.

Павел. За ним Варвара с переносным блокиратором аэрозолей. Максим перехватывает Беккера на повороте.

– Ты ошибся запахом, Юрий. Здесь не лаборатория. Здесь ЦКР.

Беккер ухмыляется:

– Вы не остановите то, что уже началось.

– Уже остановили, – Варвара показывает датчик: «распыление заблокировано». – Твоя формула сгорела в фильтре. У ЦКР – хороший нюх.

14:47. Задержание. ЦКР.

Беккер в наручниках. Вокруг – десятки закрытых кейсов, изъятых с выставки. Ароматы, которыми он хотел управлять разумом, стали просто уликами.

– Он провалился, – сказала Варвара, записывая в журнал.

Павел вздохнул:

– Потому что любой преступник оставляет след. Даже если он – запах.

Максим усмехнулся:

– Особенно если он думает, что его не унюхают.

– Нос ЦКР никогда не ошибается, – подтвердил Павел. – Аромат предательства теперь сдан на хранение.

Он вышел из лаборатории. В коридоре пахло кофе и свежей краской. Жизнь возвращалась.

Киллер по объявлению.

Глава 1. Смертельная подработка.

06:40. Москва. Подъезд жилого дома. Камера наблюдения фиксирует движение.

Мужчина в сером худи входит в подъезд. Через 8 минут выходит. Без спешки. В руках – пластиковый пакет из продуктового магазина. Обычный человек. Не вызывает подозрений.

06:55. Та же камера. Скорая помощь. Через полчаса – полиция.

На пятом этаже найдена убитой женщина – Ирина Климова, 35 лет, переводчик, не судима, живёт одна. Причина смерти – острое отравление, предположительно инъекция.

Место чистое. Следов взлома нет. Ни отпечатков, ни улик. Только шприц в унитазе, смыть не успели. Следов на нём тоже нет.

09:15. ЦКР. Оперативный зал.

Павел Горюнов, старший следователь ЦКР, просматривает съёмки с подъезда. Рядом – аналитик Варвара Плетнёва и оперативник Максим Ворончук.

– Всё слишком чисто, – говорит Павел. – Такое ощущение, что человек вошёл, как к себе домой. И вышел без спешки. Профи?

– Или тот, кто не думает, что его ищут, – отвечает Варвара. – Отпечатки на двери входа есть, но все общие. Ни одного чёткого от жильцов – двор чистится как в клинике.

– Значит, готовился, – добавляет Максим. – Обычный вид, никаких примет. Но… – он нажимает на паузу. – Смотри сюда.

На экране видно, как мужчина касается двери рукой. Незаметно. Быстро.

– Это знак, – говорит Павел. – Убийца хотел, чтобы его заметили. Или это был тест?

– У меня ощущение, что всё это – чей-то пробный шар, – тихо говорит Варвара. – Как будто он выполнял задание. Работал «по сценарию».

– Проверим всё, – отрезает Павел. – Она была не в том месте, не в то время. Или наоборот – идеальная цель.

11:42. Квартира Климовой.

Тщательный осмотр. Вещи на местах, ценности не тронуты, ноутбук открыт, но не взломан. Почта – стандартная. Только одно письмо вызывает интерес.

– Вот это странно, – говорит Варвара, прокручивая письмо. – Ответ на объявление с сайта фрилансеров. Тема – «Услуга перевода», но в тексте – ни слова о языке. Только точная дата и адрес. День убийства. Её квартира.

– То есть она пригласила его сама, – заключает Павел. – Но не знала, кто к ней придёт.

– Или знала, – добавляет Варвара. – Но подумала, что это заказ.

Максим, проверяя IP-адрес отправителя письма, вдруг замедляет работу.

– IP – с прокси. Но интересное совпадение – аккаунт создан два дня назад. Без фото, с ником MrHandler. Привязка к номеру – «временный».

– То есть всё сделано, чтобы не отследили, – Павел откидывается в кресле. – Псевдо-заказ, фальшивый клиент, и киллер, нанятый через фриланс-платформу.

– Это даже не киллер. Это… подрядчик, – холодно говорит Варвара.

13:00. ЦКР. Конференц-зал.

На стене – схема. В центре – Ирина Климова. Вокруг – дата, письмо, IP, камера, шприц. Пока ничего не соединяется.

– Логика такая, – рассуждает Павел. – Убийцу наняли через фриланс-биржу. Он выполнил задание по инструкции. Контакт минимальный. Вознаграждение – через криптокошелёк?

– Проверяем, – отвечает Максим. – Но там тоже через прокси. Следов почти нет. Но я нашёл другой заказ – с тем же шаблоном текста. Только адрес – другой. Завтра. На этот раз – мужчина. Программист.

Павел встаёт.

– Значит, это не была разовая акция. Это сервис. Кто-то тестирует новую услугу: киллер по объявлению. Через интернет. Легально, как будто заказываешь уборку или такси.

– Мы можем опередить его, – Варвара поднимается. – Отправим нашего человека. Переиграем.

– Нет. Слишком рискованно. Сначала – жертва. Надо с ним поговорить.

16:22. Квартира Аркадия Ершова, 38 лет, программист.

Мужчина в шоке. Ему действительно накануне поступило странное письмо. Он думал, это предложение о работе. Назначено интервью на дому. Дата – завтра.

– Я думал, это через биржу, всё официально. Мне прислали бриф, резюме работодателя, и даже аванс.

– Кто прислал? – Павел требует доступ к переписке.

Имя – то же. MrHandler.

– Вы приглашали кого-то к себе домой? – уточняет Варвара.

– Да. Женщину. Представилась координатором. Придёт с ассистентом. Но я не придал значения.

Павел оборачивается:

– Значит, в этот раз – двое.

19:05. ЦКР.

Оперативная группа составляет план наблюдения. Павел смотрит на доску с новыми данными.

– Это не наёмный убийца. Это – модель. Кто-то создаёт систему удалённого убийства. Использует биржи, фальшивые аккаунты, переписку. А потом – ликвидация. Мишени выбираются по принципу удобства. Или – по заказу.

Максим врывается в кабинет:

– Есть совпадение! Ещё одно объявление – в базе фрилансеров, подано на ту же тему, что у Климовой. В городе Сургут. Та же структура текста, та же подача. Только три недели назад. И там тоже – смерть. Умер мужчина. Диагноз – передозировка. Но теперь уже очевидно – то же самое.

Павел произносит вслух:

– Кто-то запускает стартап по удалённому убийству. И нам придётся его остановить до того, как он выйдет в открытую.

На следующее утро Ершов отменяет встречу и уезжает из квартиры. На место приезжает группа ЦКР. Через три часа на пороге появляется молодая женщина. И в тот же момент – рядом задерживают мужчину с портфелем. Внутри – та же модель шприца. Обоих задерживают.

21:30. ЦКР. Кабинет допросов.

– Кто вас нанял? – спрашивает Павел женщину.

– Я думала, это розыгрыш. Мне просто сказали сыграть роль, отвлечь, передать конверт.

– Кто сказал?

– Всё – через мессенджер. Ник MrHandler.

– Какой номер?

– Временный. Сгорит через час.

Павел уходит. Варвара уже смотрит на карту соединений.

– Он действует через клон-сервер. Это не обычный человек. Это кто-то, кто тестирует модель преступлений нового типа.

Павел смотрит на экран.

– Ну что ж. Посмотрим, сколько заданий он успеет раздать, пока не получит встречное – от нас.

Глава 2. В поисках следователя.

08:03. ЦКР. Аналитический центр.

Павел Горюнов стоял у интерактивной панели. На экране – временная линия: Сургут, Москва, завтра – Новосибирск. Три попытки, три жертвы. Все «контакты» – через один и тот же анонимный аккаунт: MrHandler.

– Слишком аккуратно, чтобы быть самодеятельностью, – Варвара Плетнёва проверяла метаданные письма, полученного программистом Ершовым. – Каждое письмо написано на шаблоне, но разными устройствами. Чередуются провайдеры, IP из разных точек планеты – Исландия, Эстония, Южная Корея.

– След запутан, – буркнул Максим Ворончук. – А может, это и не человек. Алгоритм?

– Алгоритм не использует одно и то же имя на разных платформах, – отрезал Павел. – Это кто-то, кто хочет, чтобы мы знали. Кто-то играет. И он ждал, когда ЦКР подключится.

Он ткнул пальцем в карту.

– Мы ищем не киллера. Мы ищем координатора. Кто-то, кто собирает «исполнителей» и подставляет их под дело. А мы ищем его снаружи. А он, возможно, уже среди нас.

12:20. Отдел разработки ЦКР.

Варвара сидела в пустом кабинете, просматривая данные старых дел. Её внимание привлёк отчёт двухлетней давности. Подозреваемый в заказном убийстве в Туле был оправдан: якобы не знал, что несёт яд. Та же схема: объявление, фальшивый заказ, никакой прямой связи.

– Повторяется, – прошептала она. – Но тогда не было сети. Сейчас – система.

Она открыла сводку по оперативникам, работавшим над тем делом. Один из них – Алексей Штерн, бывший следователь МВД. Уволился после скандала, сейчас числится частным консультантом в сфере ИБ. Адрес – Москва.

– Ты ушёл… но, кажется, не совсем, – сказала она вслух и записала имя в список проверяемых.

14:02. Подмосковье. Дом Алексея Штерна.

Павел и Максим подъехали к коттеджу. Ворота – автоматические, вокруг камеры. На двери – домофон. Павел нажал кнопку.

– Центр криминалистических расследований. Алексей Штерн дома?

Пауза.

– Он не принимает гостей без записи, – ответил электронный голос.

Павел помолчал, затем сказал:

– Тогда передайте, что MrHandler ошибся адресом.

Щелчок. Ворота открылись.

14:08. Внутри. Кабинет Штерна.

Алексей Штерн – мужчина под пятьдесят, аккуратно выбритый, одет в серый гольф. Внимательно осматривает гостей, но не торопится говорить.

– Я не MrHandler, – сразу произнёс он. – Но знаю, кто он.

– Продолжайте, – сказал Павел.

– После ухода из МВД я консультировал платформу «JobMatch», они разрабатывали ИИ-фильтр на фейковые заказы. Я предупредил их, что систему можно обойти. Предложил усилить верификацию, но меня не услышали.

– И вы ушли?

– Меня уволили. Через три месяца в их системе появился первый подозрительный заказ. После этого началась цепочка – та, которую вы сейчас расследуете.

– У вас есть копии? – Варвара включилась по аудиосвязи.

– Только фрагменты. Но я смог отследить исходный кластер: основа сервера, на котором рождались первые шаблоны сообщений. Прототип использовал код, который я когда-то писал для МВД.

Павел напрягся:

– Вы хотите сказать, что MrHandler – это кто-то из ведомства?

– Я хочу сказать, что он следователь. Или был им. Он использует старые тактики – вербовку через анонимность, отрезание связи, контроль минимальной информации. Это не криминал, это бывший спец.

– А зачем?

– Контроль. Эксперимент. Или личная месть. Кто-то убеждён, что мир – это набор задач, а убийство – способ расчистки.

17:44. ЦКР.

– Мы искали исполнителя. Теперь ясно: он лишь инструмент, – Варвара перебирала свежие данные. – Мы нашли минимум три случая, где «псевдозаказ» выполнялся новичком, без мотива. Подставные переводчики, актёры, доставщики.

– И Штерн подтвердил: система – не случайность. Это копия следственной логики, – добавил Павел.

Максим подошёл:

– Есть новый след. Один из исполнителей – парень по имени Леша Виноградов. У него в телефоне нашли сообщение: «Проверь почту. Вложение – сценарий». Вложение – PDF с инструкцией: маршрут, поведение, фраза при входе.

– Слово «сценарий» – ключ, – сказал Павел. – Кто-то ставит спектакль.

– Значит, следующий шаг – найти режиссёра, – мрачно добавила Варвара.

20:33. Электронный отдел ЦКР.

Специалист Алексей Рудницкий вскрыл лог последнего заказа. Удалённый сервер в Финляндии. Арендован на имя Дмитрия Холодова, бывшего следователя Следкома, уволенного за превышение полномочий пять лет назад.