Индия: неокончательное постижение. Сборник статей 2017-2024 гг.

Предисловие

Так сложилось, что Республикой Индией как исследователь я занимался с 2008 года. Впервые побывав в этой стране в 2010 году, я осознал, насколько разная бывшая «Жемчужина британской короны», насколько она ускользает от исследователей при всём огромном количестве теоретического материала. Семь поездок в Индию укрепили меня в этом мнении. Конечно, в России есть великолепная лингвистическая школа (санскрит, хинди, тамильский язык), существует прекрасные наработки по истории Индии, однако современные экономические, политические, общественные процессы государства Индостана изучены и изучаются совершенно не в том объёме, в котором страна заявляет о себе на мировой арене.

Подобная ситуация тем более парадоксальна в силу того, что с Индией Советский Союз связывали прочные и устойчивые связи со времён основания независимой Республики Индия в 1947 году. К сожалению, распад СССР привёл к утрате многих внешнеполитических и экономических позиций и с союзниками, и с дружественными державами к коим, несомненно, относится Индия. В статьях я неоднократно упоминал о том, что с момента образования Российской Федерации на современной политической карте в российско-индийских отношениях наступил определённый ступор. В Дели не понимали, как выстраивать отношения с новым субъектом внешней политики, а в Москве в тот период было не до Индии.

Развитие дружеских связей в постсоветский период, опять же, не соответствовало растущей значимости Индии. Год за годом страна побеждала бедность, боролась с внешним диктатом, выстраивала современную экономику. Однако, «заказ» федеральных структур, крупного бизнеса и образовательной сферы на специалистов по индийской проблематике в новом мире, на мой взгляд, не соответствует развитию российско-индийских отношений в перспективе.

Несмотря на вышесказанное, многие статьи к моменту публикации книги на интернет-порталах в 2025 году уже не актуальны в свете происходящих перемен в самой Индии, российско-индийских отношениях и в мире в целом. В какой-то степени предлагаемые тексты обрели собственную «историчность», которая свидетельствует об эволюции различных аспектов индийской внешней и внутренней политики.

В книге собраны в основном статьи публицистического и аналитического характера. «Тяжёлые» исследования я счёл необходимым оставить за пределами этой книги. Также в сборник не вошли ряд публикаций с соавторами. Вынужден признать, что сборник выглядит достаточно эклектично: вы увидите тексты и о фармацевтической индустрии, об индийской йоге. С учётом того, что я проживаю на Дальнем Востоке России, многие тексты рассматривают российско-индийские отношения через «дальневосточную» призму. В целом же большая часть статей имеет социально-политическую направленность, что в большей степени отвечало интересам автора. Надеюсь, заинтересованные читатели смогут увидеть эволюцию общественно-политической жизни Индии и сопоставить с текущими переменами в государстве Индостана.

1. В чем интерес Индии к российскому Дальнему Востоку?

Жители российского Дальнего Востока привыкли к соседу-гиганту – Китаю, присутствие которого воспринимается иногда с осторожностью, иногда с оптимизмом, но в целом стало делом привычки. Однако в первом и втором десятилетиях XXI века дальневосточники, похоже, будут привыкать к интересу со стороны другого гиганта с населением 1,25 миллиардов – Индии. Министр иностранных дел Республики Индия г-жа Сушма Сварадж во время своего визита на третий Восточный экономический форум (ВЭФ) в 2017 году с «удивлением» заметила, что ошибкой индийского руководства было невнимание к Дальнему Востоку. Впрочем, госпожа министр более шутила, чем утверждала это серьёзно. Естественно, Нью-Дели было осведомлено о наличии столь значимой части России, но не торопило события. Почему?

С момента появления 15 августа 1947 года Республики Индия на карте мира, Советский Союз был одним из первых государств, установивших дипломатические отношения с бывшей «жемчужиной английской короны». Несмотря на различные этапы двусторонних отношений в течение 70 лет, на сегодняшний день сотрудничество между Россией и Индией явно набирает обороты. Москва и Нью-Дели находятся в «Особом и привилегированном стратегическом партнёрстве», на XVIII Ежегодном саммите в Санкт-Петербурге в 2017 году подписано 12 соглашений в таких областях сотрудничества, как ядерная энергетика, наука и технологии, железнодорожный транспорт, инфраструктура, культура, инжиниринг, драгоценные камни, инвестиции и финансы. Достигнуто соглашение об увеличении объёма двусторонней торговли до 30 млрд. долларов к 2025 году, что представляет собой амбициозную задачу при обороте 7,71 млрд. долларов США в 2016 году. Особое место занимает сотрудничество в области обороны и безопасности, в котором первостепенный интерес для Индии представляет эволюция от закупок вооружения и военной техники до совместных разработок и выпуска продукции.

К числу последних достижений текущего года можно отнести впервые проведённые российско-индийские встречи на Конференции по военной индустрии (Нью-Дели), Высшем комитете по наукам и технологиям (Новосибирск), Объединённой комиссии по сотрудничеству и предотвращению чрезвычайных ситуаций (Нью-Дели). Знаковым является посещение Государственной Думы и Совета Федераций парламентской делегацией, которую возглавлял спикер нижней палаты индийского парламента г-жа Сумирта Махаджан.

В этом контексте интересно внимание индийского руководства, представителей министерств и ведомств Индии, а также крупного бизнеса к Дальнему Востоку России. Во время встречи с 16 губернаторами российских регионов Премьер-министр Индии Нарендра Моди провёл встречи и с тремя губернаторами-дальневосточниками. Создано российско-индийское объединение по инвестиционно-экономическому сотрудничеству на Дальнем Востоке. На третий ВЭФ в 2017 году прибыла наиболее представительная индийская делегация во главе с Министром иностранных дел государства. В этом же году впервые проведены российско-индийские военные учения «Индра-2017», в которых были задействованы авиация, сухопутные силы и военно-морской флот.

По мнению Генерального консула Индии во Владивостоке г-на Вивек Сингха, интерес Нью-Дели к восточной части России объясняется следующими факторами:

• новые возможности – экономическое сотрудничество и инвестиции в новых областях, обновление традиционных сфер сотрудничества и диверсификация торговли;

• экономический потенциал в виде богатых природных ресурсов и механизмов государственной поддержки, включая Территории опережающего развития (ТОР) и Свободный порт Владивосток;

• фокусировка региона на взаимную кооперацию в нефтегазовой сфере, горнорудной промышленности, обработке драгоценных камней, сельском хозяйстве, туризме, кораблестроении и логистики, рыболовстве, фармацевтике и обработке природных ресурсов;

• исследование и развитие новых транспортных путей и логистической составляющей, объединяющих Индию, Россию и Тихоокеанскую Азию.

Таким образом, в Дальневосточном федеральном округе (ДФО) в текущем и предыдущем годах сотрудничество Москвы и Нью-Дели активно развивается по целому ряду направлений. В области торговли и инвестиционной сфере следует отметить участие Индии в новых нефтегазовых проектах на Сахалине. Крупным проектом является разработка индийским промышленным гигантом ТАТА угольных месторождений на Камчатке. Соглашение между Индийским советом по продвижению экспорта драгоценных камней и ювелирных изделий и российской «АЛРОСА» позволило создать центры по обработке и огранке алмазов в Якутии и Владивостоке. Запущены проекты в сельском хозяйстве и пищевой промышленности. Индийская сторона с интересом восприняла создание Свободного порта Владивосток и ТОРов, в том числе для открытия фармацевтических и IT-предприятий, где индийцы традиционно имеют сильные позиции.

В сфере образования и научных исследований также запускаются проекты, которые затронут и Дальний Восток. Это «Индийская программа технико-экономического сотрудничества» (ITEC), «Глобальная инициатива для академического взаимодействия» (GIAN), «Российско-индийская университетская сеть», «Индийско-российский инновационный мост», инициированный Департаментом науки и технологий при Правительстве Индии и «Глобальным венчурным альянсом». В этом же ключе действует и ДВФУ, где обучается свыше 200 индийских студентов.

В межкультурном взаимодействии в честь 70-летия установления дипломатических отношений на Дальнем Востоке России реализуется программа «Namaste Russia» («Здравствуй Россия!»). В рамках нее проводились Дни индийской культуры на Дальнем Востоке с показом фильмов, танцев, концертов музыкальных коллективов и различными мастер-классами. В Международный день йоги более чем в 70 регионах России проводились открытые уроки, в том числе в девяти городах Дальнего Востока.

Сфера туристического обмена России и Индии пока развита в ДФО не настолько значимо, но перспективы развития двустороннего туризма также просматриваются. Для индусов, прежде всего, Владивосток является воротами на Дальний Восток и Восточную Сибирь, для российских туристов – это клиентоориентированный туризм: изучение йоги, аюрведа (традиционная система индийской медицины), бизнес-туризм и медицинский туризм. Большинство экспертов сходятся в одном: для дальнейшего развития этого направления необходимо прямое авиасообщение между крупными воздушными гаванями ДФО и индийскими аэропортами.

Как видно, на сегодняшний день российско-индийские отношения обретают в политическом, экономическом и культурном направлениях тот объём, который существовал между двумя странами до распада Советского Союза. Следует отметить, что Нью-Дели руководствуется не только ностальгическими воспоминаниями об индийско-советской дружбе. При всём положительном отношении к России и гражданам РФ в Индии следует отметить, что Нью-Дели руководствуется прагматическими интересами своей страны.

В XXI веке держава, которая уже стала региональным игроком, активно пытается выйти в «высшую лигу». Для этого Индии необходимо не только ядерное оружие и огромное население. Реализации таких планов основывается на развитой экономической составляющей, когда интересы индийского бизнеса представлены по всему миру, включая и Дальний Восток России, политическое взаимодействие с широким кругом мировых игроков из различных блоков и альянсов. Участие в различных проектах в Восточной части России укрепляет индийское присутствие и в Северо-Восточной Азии в целом.

Демонстрация возможностей национальных вооружённых сил за пределами государственных границ также осуществляется, в том числе, с помощью совместных российско-индийских манёвров в дальневосточном регионе России. Дальнейшее развитие и диверсификация военно-промышленного комплекса Индии также получает дополнительный стимул от сотрудничества в оборонной сфере с российской «оборонкой» в ДФО. И конечно, древнейшая цивилизация и влиятельная держава должны демонстрировать свою культурную уникальность – то, что называется «мягкой силой», в том числе и на Дальнем Востоке России.

2. Политика Нарасимха Рао «Смотри на Восток» как инструмент формирования будущего Индии

После обретения независимости от Британской короны в 1947 году Индия осталась наедине с огромным количеством проблем во всех областях политической, экономической и общественной жизни страны. Десятилетия ушли у руководства государства и, прежде всего клана Неру-Ганди, для решения задач борьбы с бедностью, запуска процесса модернизации экономики и формирования внешнеполитической повестки.

Вместе с этим эклектичный курс государственного капитализма, доминирование Индийского национального конгресса (ИНК) в политической жизни, замедление темпов экономического роста, снижение эффективности накоплений, замедление темпов роста национального дохода [3, с. 98] и рост социальной напряжённости порождали новые проблемы. К 90-гг XX столетия Индия пришла с конфликтами в Кашмире 1987–1989 годах, активизацией сикхского сепаратизма, коррупционного скандала с участием семьи Ганди, неудачной попыткой решить этнический конфликт в Шри-Ланке и межфракционной борьбой в ИНК.

Все эти события «…стимулировали поиск альтернативных путей развития страны и объективно вели к организации оппозиции Конгрессу» [1, с. 459]. Неудивительно, что на парламентских выборах 1991 года ИНК получил 225 мест из 541 в Народной палате [3, с. 473]. Трагическая гибель лидера Конгресса Раджива Ганди от руки тамильского террориста усугубила кризис власти. На фоне этих событий премьер-министром правительства Индии стал Памулапарти Венката Нарасимха Рао, который заменил погибшего главу ИНК.

Новый руководитель кабинета министров заявил о перемене экономического курса, утверждая, что имеет мандат на радикальные перемены даже со стороны политических оппонентов [6]. Фактически он запустил новую экономическую политику, которая должна была подкрепляться определёнными внешнеполитическими шагами, в том числе и концепцией политики «Смотри на Восток» (Look East Policy (LEP)). При этом девятый премьер-министр не использовал слепо идеологию свободного рынка в духе президента США Рональда Рейгана или своего английского коллеги Маргарет Тэтчер. Его шаги в области реформ скорее напоминали экономическую политику канцлера Германии Вилли Брандта [5]. В свою очередь, упомянутый посыл, как попытается далее показать автор, являлись не только ответом на текущие вызовы, но и удачной попыткой построить модель будущей Индии.

То, что стране нужны перемены, было очевидно большинству политиков того времени. Для этого существовало несколько основных предпосылок.

1. Необходимо было менять экономическую модель, что являлось приоритетом для Рао [10]. В свою очередь решение лежало в плоскости перемены экономической парадигмы.

2. Стояла задача ослабить социальное давление внутри страны исходившее от радикально настроенных индуистов и перехватить националистическую повестку у «Бхаратия джаната парти» [4, с. 250].

3. Во внешней политике стране необходимо было противостоять Китаю, который претендовал на ту же зону влияния, что и Индия [17].

4. Распался Советский Союз, который был основным экономическим и стратегическим партнёром Индии в изучаемый период [15].

5. Для укрепления статуса региональной державы следовало упрочить лидирующие позиции в отношении стран Восточной части Индийского океана в условиях снижения роли Движения неприсоединенияв странах Третьего мира [17].

Вместе с этим Индия достигла значительных успехов в построении независимого государства. Страна имела ядерное оружие, была создана армия и проведена индустриализация производства. Нью-Дели оставалось лидером Движения неприсоединения. Естественно, что государство Индостана нуждалось в переменах и для того, чтобы сохранить предыдущие достижения.

Рассматривая события более чем 35 летней давности, уместно предположить, что отсутствие реформ при консервативном сценарии развития Индии могло привести к стагнации во всех государственных и общественных сферах на долгие годы, если бы руководство не просто начало решать текущие проблемы, но и определять будущее на десятилетия вперёд.

Ошибочно было бы говорить о том, что Рао первым в истории независимой Индии счёл необходимым развивать сотрудничество с восточными соседями. Расположение государства Индостана в силу исторических и географических причин предполагало наличие интересов в Юго-Восточной Азии. Это чётко обозначил Джавахарлал Неру на Афро-Азиатской конференции в Бандунге (Индонезия) в 1955 году. Однако в нерувианской Индии развитие конструктивных отношений сдерживалось тем, что «…внешняя политика по отношению к Восточной Азии была смесью отстранённости и патриархальной напыщенности» [15, с. 267]. Далее Раджив Ганди в период нахождения у власти с 1984 по 1989 год посещал Индонезию, Таиланд, Бирму, Вьетнам и Китай. Нью-Дели посещали лидеры Вьетнама, Индонезии, Кампучии, Малайзии и Сингапура [13]. Уместен вопрос: почему же преемник семьи Неру-Ганди не добился столь впечатляющих успехов?

По сути, здесь и сыграло свою роль стратегическое мышление премьер-министра Рао [15], который с одной стороны чётко определил проблемность существования государства в установленном режиме, невозможность полагаться на прежнего союзника – распадающийся Советский Союз, а с другой имел определённое видение будущего Индии, которое выходил за пределы решения текущих задач. Поэтому некорректно говорить только о том, что избранный курс был продиктован тактическими проблемами: Нью-Дели необходимо было соперничать с Пекином, или выполнять требования МВФ [6].

Прежде всего «Экономический курс правительства Нарасимха Рао предполагал денационализацию части государственной собственности, акционирование ряда предприятий государственного сектора в целях повышения эффективности и увеличения финансовых поступлений в бюджет» [4, с. 249]. Вместе с этим была проведена девальвация индийской рупии, отменены экспортные субсидии и промышленное лицензирование в большинстве отраслей, открыт внутренний рынок для зарубежных инвестиций и импортных поставок [4, с. 249]. В этом отношении вся экономическая политика того периода «…исходила из признания важнейшей роли частного иностранного капитала в развитии индийской экономики вообще и её привлекательности в особенности» [3, с. 203], что в целом оправдало ожидания реформаторов. Если «среднегодовой темп прироста ВВП в дореформенное десятилетие (1981/82–1990/91 гг.) составил 5,6 %. В годы реформ он увеличился с 1,3 % в 1991/92 году до 5,1 %-5,9 % в 1993/93, 1993/94 годах и до 7,3 %-7,8 % в 1994/95–1996/97 годах» [2, с. 538]. И более того, по мнению экономического обозревателя Айяра, кумулятивный эффект реформ сработал и в «нулевые», когда после 2000 года Индия достигла 8,5 % экономического роста [5].

Действия девятого премьера Индии по преодолению финансового кризиса в 1991 году вызвали заинтересованность Наставника-министра Сингапура Ли Кван Ю (Lee KuanYew), премьера этого государства Го Чок Тона (Goh Chok Tong), малазийского премьер-министра Махатира Мохамада (Mahathir Mohamad), руководства Вьетнама и других стран Юго-Восточной Азии [11]. Неудивительно, что следующий шаг индийского лидера, а именно, реализация политики «Смотри на Восток» получила одобрение лидеров государств региона и их готовности к сотрудничеству. Как утверждает Пилаи, даже «США пересмотрело свою стратегию в Индо-Тихоокеанском регионе, найдя общую схожесть с индийской политикой «Смотри на Восток», которая позволила скрепить дальнейшие отношения со странами Юго-Восточной и Восточной Азии» [14, с. 136].

Индийский премьер-министр посетил с визитом большинство стран, входивших в Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Уже в 1992 году Индия обрела статус «регионального партнёра по диалогу» с АСЕАН. Затем «Были созданы соответствующие механизмы для такого сотрудничества – Деловой совет Индия-АСЕАН, Совместный управляющий комитет АСЕАН-Индия» [2, с. 987].

В качестве стратегического результата на тот период индийскими исследователями отмечается, что «Индия переоткрыла Восточную Азию в 1992 году, когда запустила политику «Смотри на Восток» как последствия окончания холодной войны и начала либерализации индийской экономики» [7]. А с точки зрения австралийского исследователя Дэвида Брюстера внешняя политика Нью-Дели изучаемого периода вполне достойна того, чтобы её называли «Азиатская доктрина Монро» [9, с. 103].

Благодаря шагам премьер-министра Рао были инициированы многие программы, которые реализовались и после ухода политика с руководящего поста (1997 год), а также действуют после его смерти в 2004 году. Так в 2000 году было подписано соглашение с Токио «Японо-индийское глобальное партнёрство в 21 веке». В октябре 2003 года Договор о дружбе и сотрудничестве между Индией и АСЕАН. К 2003 году объём внешней торговли вырос до 140 млрд. долларов США в сравнении со 40 млрд. в 1990 году [17]. Участие в работе Бенгальская инициатива по многосекторному техническому и экономическому сотрудничеству (БИМСТЭК)[1] с июля 2004 года, когда было принято рамочное соглашение о создании зоны свободной торговли со странами Бенгальского залива. БИМСТЭК стала интегрирующим региональным фактором под влиянием Индии как в конкретных областях экономики и промышленности, так и в сферах культуры и экологии. В 2010 году подписано соглашение о свободной торговле со странами АСЕАН.

LEP предопределила программу развития Северо-Восточной Индии (North East Industrial Policy) в 2007 году и стратегическую программу развития Северо-Восточных штатов до 2020 года (NER Vision Document 2020)[2]. Уместно заметить, что тезисы политики Нарендры Моди «Действуй на Востоке» (Act East Policy)[3], озвученные в ноябре 2014 года, также прямо отсылали к «Look East Policy».

Неудивительно, что обозначенная как «новый прагматизм» [8, с. 144], политика LEP содержала в себе гораздо больше своего названия. Нарасимха Рао видел Индию не как страну Третьего мира, одну из множества. Его стараниями Индия одновременно осознала себя региональным игроком и, в перспективе, глобальным актором. Вместе с этим в Нью-Дели чётко видели необходимость партнёрства с Западным миром. Другая сторона такого партнёрства было очевидна: уступки Западным государствам могут привести к «мягкой форме» колониальной зависимости. В этом отношении провозглашение доктрины «Смотри на Восток» являлось условным символом, означающим независимость внешней политики страны. Закономерным является и то, что визиты премьера в Москву и Вашингтон в 1994 году демонстративно состоялись уже после его посещений государств Юго-Восточной Азии [12].

Таким образом, частный пример реформ внешней и внутренней политики Индии в период с 1991 по 1996 года показывает, что политические решения тем более удачны для развития государства, чем более они концентрируются на решении не только текущих задач в рамках электорального цикла, но и долгосрочную перспективу. Работа Нарасимха Рао на посту премьер-министра сопровождалась политическими скандалами и обвинениями в коррупции, тем не менее, на сегодняшний день большинство исследователей в Индии (Бару, Ситапати и др.) называют его «отцом индийских реформ» [8; 16].

Рао показал, что «индийская экономика и политика могли мечтать о нормальных временах; что Индия могла бы открыть XXI век как открытое общество, открытая экономика и нормальное демократическое политическое устройство» [8, с. 130]. Он смог найти курс, при котором удалось достичь приемлемого баланса между краткосрочными задачами и долгосрочными мерами. Сама стратегия девятого премьера выдержала проверку временем и доказала, что рациональный подход, помноженный на видение перспективы, способен при самых жёстких внешних и внутренних ограничениях дать не просто положительный результат, но и изменить политический ландшафт государства и региона.

1. Алаев, Л. Б., Вигасин, А. А., Сафронова, А. Л. История Индии/ Л. Б. Алаев, А. А. Вигасин, А. Л. Сафронова. – М.: Дрофа, 2010. – 541 с.

2. Кузык, Б. Н., Шаумян, Т. Л. Индия – Россия: Стратегия партнёрства в XXI веке/ Б. Н. Кузык, Т. Л. Шаумян. – М.: Институт экономических стратегий, 2009. – 1224 с.

3. Медовой, А. И., Галищева, Н. В. Экономика Индии: монография/ А. И. Медовой, Н. В. Галищева. – М.: МГИМО-Университет, 2009. – 352 с.

4. Родригес, А. М., под редакцией. Новейшая история стран Азии и Африки: XX век. В трёх частях. Часть 2, 1945–2000 гг./ Под редакцией А. М. Родригеса. – М.: ВЛАДОС, ИМПЭ им. А. С. Грибоедова, 2001–320 с.

5. Aiyar, Swaminathan S. Anklesaria. Unsung hero of the India story//Swaminomics.26.06.2011 [Электронный ресурс]: https://swaminomics.org/unsung-hero-of-the-india-story/

6. Badhwar, Inderjit, Purie, Aroon. Our confidence has increased, says PV Narasimha Rao// India today. 31.07.1991.[Электронный ресурс]: http://indiatoday.intoday.in/story/ we-are-continuing-many-of-things-rajivji-did-pv-narasimha-rao/1/318577.html

7. Bajpaee, Chietigj. India rediscovers East Asia// Asia Times Online. 31.10.2007. [Электронный ресурс]: http://www.atimes.com/atimes/South_Asia/IJ31Df01.html

8. Baru, Sanjaya. 2016. 1991: How P. V. Narasimha Rao made history. Alef Book Company. 7/16 Ansari Road, Daryaganj New Delhi 110 002.

9. Brewster, David. 2012. India as an Asian Pacific Power. 711 Third Avenue, New York, NY, 10017, Routlege.

10. Chakravarti, Sudeep. Economy: Need for a cure// India today. 15.10.1991. [Электронный ресурс]: http://indiatoday.intoday.in/story/with-fiscal-machinery-going-nowhere-new-government-priority-is-to-stabilise-economy/1/318511.html

11. Jayanth, V.Narasimha Rao and the 'Look East' policy// Thehindu. 24.12.2004. [Электронный ресурс]: http://www.thehindu.com/2004/12/24/stories/2004122407541200.htm

12. Komireddi, Kapil. PV Narasimha Rao reinvented India – so why is he the forgotten man?// The National. 19.05.2012. [Электронный ресурс]: https://www.thenational.ae/lifestyle/pv-narasimha-rao-reinvented-india-so-why-is-he-the-forgotten-man-1.455990

13. Muni, M.DIndia’s ‘Look East’ Policy: The Strategic Dimension//Institute of South Asian Studies. 16.08.2017. [Электронный ресурс]: https://www.files.ethz.ch/ isn/126612/ISAS_Working_Paper_121-_Email-_India%27s_%27look-east%27_policy_ the_strategic_dimension_01022011145800.pdf

14. Pillai, B. Mohanan. 2015. India-U. S. Relations and Asian Rebalancing// U. S. Rebalancing Strategy in the Indo-Pacific Region. Under edited by Josukutty, C. A. New Century Publications, New Delhi, India.

15. Sikri, Rajiv. An interview with Ambassador Rajiv Sikri// IPCS Special Report, India’s Look East Policy: A Critical Assessment. 10.10.2009. [Электронный ресурс]: http://www.ipcs.org/pdf_file/issue/SR85-SEARP Interview-Sikri1.pdf

16. Sitapati, Vinay. 2016. Half Lion: Haw P. V. Narasimha Rao Transformed India. Penguin Books India Ptv. Ltd. 7-th Floor, Infinity Tower C, DLF Cyber City, Gurgaon 122 002, Haryana, India.

17. Sundaram, A. Look East Policy// International Journal of Advancements in Research & Technology, Volume 2, Issue5, May-2013. http://www.ijoart.org/docs/Look-East-Policy.pdf

3. Индия в Северо-Восточной Азии

Индия – гигант, уверенно догоняющий Китай по численности населения, росту экономики, уровню обороноспособности и геополитическим амбициям. Внимание индийского руководства к государствам Северо-Восточной Азии (СВА): Китаю, Монголии, Республике Корея, КНДР, России, Тайваню и Японии продиктовано как необходимостью внутреннего развития страны, так и внешнеполитической стратегией Нью-Дели. В этом ключе российский Дальний Восток имеет все возможности стать конечной точкой индийских устремлений на северо-восточном направлении.

Амбициозные планы Индии сформировались не за один день и имеют под собой полувековую историю. Если в начале становления индийского государства после обретения независимости в 1947 году Нью-Дели было в большей степени ориентировано на сотрудничество с Советским Союзом, то уже в 70-х гг. прошлого столетия премьер-министр Индира Ганди начала более активно искать возможности для привлечения внешних инвестиций, технологий и совершенствования экономической системы. Так, совместный проект с японской компанией «Сузуки» в 1974 году положил начало индийскому концерну «Сузуки-Марути». В 1981 году в интервью японской газете «Асахи» пятый премьер-министр страны отметила, что «Индия придерживается концепции так называемой смешанной экономики», в определённой степени частично обозначив отступление от взглядов первого руководителя кабинета министров и своего отца, Джавахарлала Неру.

Однако, на тот период значительного объёма торговли или политических отношений с государствами СВА и Дальним Востоком Советской России наблюдать не приходилось. Дели занималось решением политических и экономических проблем внутри страны и с ближайшими соседями. Единственными исключениями для Индии были СССР и Япония.

Главным крупным торговым и политическим партнёром того времени для Республики Индия был Советский Союз, чьи отношения достигли своего пика в 80-х годах. Москва использовала морской путь из портов Дальнего Востока для поддержки своего южного союзника. В 1967 году была открыта линия Дальневосточного морского пароходства – FESCO-India Line, включающая базовые точки в Индии – Калькутта и Мадрас. Позднее, в конце 60-х, а затем и в 70–80 годах на Дальнем Востоке в рамках соглашений о военно-техническом сотрудничестве Индии и СССР индийские военнослужащие проходили обучение на Тихоокеанском флоте.

Следует отметить, что в 80-е годы Япония также была значимым торговым партнёром для Индии, занимая второе место по объёму торговли и третье место по предоставляемой помощи. Одновременно Токио пытался укреплять и развивать культурные связи с Нью-Дели как на правительственном уровне, так и на уровне народной дипломатии, особенно в области буддийского наследия. За всё время японо-индийского сотрудничества отношения двух стран омрачались только ядерными испытаниями на субконтененте Индостан в 1974 и 1998 годах. В целом, после обретения Индией независимости, Токио постоянно демонстрировало готовность к стратегическому партнёрству с Нью-Дели наравне с Советским Союзом, о чём мало известно в современной России.

В 1991 году Индия стала на путь экономических реформ, а тогдашний премьер-министр Нарасимхо Рао провозгласил политику «Смотри на Восток» (Look East Policy). Новый подход предполагал не только либерализацию экономических отношений, но и более активное сотрудничество в области внешней торговли и инвестиций с государствами Восточной Азии. По сути, это был первый шаг по реализации Нью-Дели своих глобальных амбиций и, одновременно, к выходу за рамки привычных экономических отношений. Индия постепенно расширяла экономические связи, дополняя свои отношения с государствами СВА. Так, в 90-е годы Дели заключило ряд соглашений о сотрудничестве с области науки и экономики даже с идеологически далёким Пхеньяном.

Примечательно, что после открытия порта Владивосток, Генеральное консульство Республики Индия было первым дипломатическим представительством в некогда закрытом городе в 1992 году. Затем Индия продолжила «осваивать» российский Дальний Восток, обратив внимание на Сахалинский шельф. В 1996 году начались российско-индийские переговоры о возможности участия компаний из Индии в добыче углеводородов на о. Сахалин и в это же время индийская компания ONGC Videsh Ltd. Вошла в консорциум «Сахалин-1».

За последнее десятилетие XX века государство Индостана сделало множество шагов в восточном направлении. Были сформированы устойчивые связи с Тайванем (Республика Китай) и учреждена Индийско-тайбейская ассоциация. А в 1999 году теперешний премьер-министр Индии Нарендра Моди первым из значимых индийских политиков посетил Тайвань. С Южной Кореей Индия заключила Двустороннее инвестиционное соглашение в 1996 году, в этом же году была учреждена комиссия по сотрудничеству двух государств. Одновременно, несмотря на политические разногласия Нью-Дели увеличило торговый оборот с Пекином, а с начала 90-х годов индийско-китайские встречи на высшем уровне стали проводится постоянно. Поступательно укреплялись связи с Японией. Число контактов на высшем уровне между Нью-Дели и Токио с 1985 по 1995 гг. превысило количество таких встреч за весь предыдущий период. Вместе с этим Индия делала военные и политические шаги в сторону сотрудничества с государствами СВА, демонстрируя свои геополитические амбиции. В качестве примера можно привести участие в военных манёврах «Командный вызов» (Team Challenge) на Филиппинах совместно с Южной Кореей и Японией, что не мешало комбинировать такой подход с военно-техническим сотрудничеством с Москвой. Так, в 1996 г. Индия начала закупать российские истребители Су-30-МКИ, производимые на дальневосточном предприятии – Иркутский авиационный завод, увеличив долю в закупках российских вооружений и военной техники более чем на 20 %.

В свою очередь высокие темпы экономического роста в период реформ дали возможность проводить более активную внешнюю политику в СВА и в первом десятилетии XXI века. Значительно возросло число контактов на высшем уровне с Японией, индийский партнёр начал занимать одно из первых мест во внешнеполитических приоритетах Токио. Год японо-индийской дружбы (2007 г.) стал катализатором для дальнейшего увеличения объёмов сотрудничества двух государств по всем направлениям. В это время было заключено индийско-монгольское соглашение о сотрудничестве в оборонной сфере (2001 год), а в 2006 году Дели и Улан-Батор достигли Соглашения о стратегическом партнёрстве. С начала «нулевых» индийское руководство успешно наращивало экономические отношения с Северной Кореей, доведя объём торговли почти до миллиарда долларов США, и только усиление санкций в отношении Пхеньяна в 2012 году заметно снизили эти показатели. Естественно, что экономическая целесообразность склонила к более тесному сотрудничеству Дели и Пекин. Отношения с Республикой Кореей также развиваются по нарастающей: достаточно отметить закупку восьми кораблей противоминной защиты для ВМФ Индии в этом же году.

Помимо участия в дальневосточных проектах по добыче углеводородов, Индия приобрела в лизинг, построенную на Амурском судостроительном заводе атомную подводную лодку проекта К-152 «Нерпа» в 2012 году. В качестве примера сотрудничества в области энергетики можно привести соглашение «Газпрома» с индийской компанией «Gail» от 2012 года, который предусматривает поставки сжиженного природного газа в Индию.

В 2014 после победы Бхаратия Джаната Парти на выборах и избрания Норендры Моди четырнадцатым премьер-министром, последним были задекларированы экономические стратегии: «Делай в Индии» и «Действуй на Востоке». По сути, на сегодняшний день Нью-Дели действует в рамках этих стратегий, которые в свою очередь можно назвать системообразующими факторами внешнеполитического курса Индии. В таком контексте понятно общее устремление Индии и Китая к наращиванию торгового оборота до 100 млрд. долларов США даже при множестве нерешённых приграничных спорах и различных политических системах. Высокую ставку Моди делает и на сотрудничестве с Токио, причём индийский премьер видит перспективы не только в области трансфера технологий и экономики, но и в сфере безопасности. В 2015 году во время визита японского премьера в Индию было подписано инвестиционное соглашение на 34 млрд. долларов США, которое, в том числе, соотносилось с программой «Делай в Индии».

На этом фоне Нью-Дели также целеустремлённо укрепляет своё присутствие на Дальнем Востоке Российской Федерации. В 2014 году между индийской ONGC и «Роснефтью» был подписан Меморандум о совместном освоении арктического шельфа. Посол Индии в России Панкадж Саран предложил дальнейшее участие в разработке Сахалинского шельфа индийскими компаниями в рамках проектов «Сахалин-2» и «Сахалин-3». Во время своего визита в июне 2017 году в Россию, приуроченному к 70-летию российско-индийских отношений, Нарендра Моди во время встречи с шестнадцатью российскими губернаторами встретился и с руководителями трёх дальневосточных регионов: Приморского и Хабаровского краёв, а также Сахалинской области. На проводимом в сентябре 2017 году Восточном экономическом форуме индийская делегация была наиболее представительной и включала двух министров (Промышленности и коммерции, Иностранных дел). Следствием этого стали крупные инвестиционные соглашения по разработке угольного месторождения на Камчатке индийской компанией ТАТА, центры по обработке и огранке алмазов во Владивостоке и Якутии, проекты в сельском хозяйстве, фармакологической индустрии и IT-сфере. В военно-стратегическом плане отношения подытожили совместные военные учения «Индра-2017».

Таким образом, сотрудничество Москвы и Нью-Дели активно развивается по целому ряду направлений на Дальнем Востоке России. На сегодняшний день в российско-индийских отношениях происходит обновление традиционных сфер сотрудничества и диверсификация торговли, продолжение сотрудничества в нефтегазовой сфере, горнорудной промышленности, обработке драгоценных камней, сельском хозяйстве, туризме, кораблестроении и логистики, рыболовстве, фармацевтике и обработке природных ресурсов. Этому способствует экономический потенциал Дальнего Востока в виде богатых природных ресурсов и механизмов государственной поддержки, включая Территории опережающего развития и Свободный порт Владивосток. Кроме вышесказанного два государства объединяет интерес к развитию новых транспортных путей и логистических коридоров, связывающих Индию, Россию и Тихоокеанскую Азию.

Даже условный исторический экскурс позволяет утверждать, что нацеленность Индии на экономическое, политическое присутствие в Азиатско-Тихоокеанский регион и его субрегиона – СВА процесс вполне закономерный. В свою очередь эта закономерность с 1991 года постепенно оформилась в качестве конкретных мер индийского правительства, а во втором десятилетии XXI века обрела вид законченной стратегии. Соответственно на сегодняшний день Дальний Восток России представляет собой для Индии доступ к природным ресурсам, новый этап военного сотрудничества, открытый путь в Арктику, расширение двусторонней торговли и по умолчанию содержит геополитическую составляющую.

Очевидно, что для Индии торговая и промышленная экспансия к пределам Восточного полушария замыкает определённую стратегию. Несмотря на положительную историю сотрудничества Москвы и Нью-Дели, ориентация Индии на «освоение» Востока России дает основания надеяться на новый этап плодотворного сотрудничества. Причём взаимодействие Российской Федерации и Республики Индия с государствами СВА может принести и синергический эффект для развития дальневосточных регионов РФ.

4. Будущее американо-индийских отношений на период 2020–2030 годов

История американо-индийских отношений, современные проблемы в сотрудничестве, а также перспективы отношений Вашингтона и Нью-Дели в будущем определяются как целями двух государств, так и системой международных отношений. Интерес к Республике Индия как к потенциальному союзнику проявился у Соединенных Штатов после окончания Второй мировой войны, но реализация шагов в этом направлении была фактически невозможна при внешнеполитическом курсе Джавахарлала Неру [Koshy, 2015].

В историческом и прогнозируемом временных отрезках автор предлагает разделить американо-индийские отношения на три этапа, которые являются отражением трансформации всей миросистемы. Началом первого этапа следует признать создание Республики Индия в 1947 году и установление дипломатических отношений между Вашингтоном и Дели. Затем Джавахарлал Неру посетил и Соединенные Штаты в октябре 1949 года, обозначив позицию страны относительно международной проблематики президенту США Гарри Труману.

Отказ Индии примыкать к блокам государств социалистического или капиталистического лагеря, активное участие в Движении неприсоединения и ориентация на социалистический уклон в развитие страны заложило основы конфронтационных отношений с Соединенными Штатами. Практически сразу же Вашингтон начал поддерживать Пакистан как антагониста Индии в регионе. Визит Дуайта Эйзенхауэра в 1959 г. в Индию также не улучшил американо-индийские отношения. Незначительное и краткосрочное улучшение взаимоотношений состоялось лишь благодаря поддержке Джоном Кеннеди индийцев во время военного конфликта Дели и Пекина в 1962 г. Однако дальнейшее покровительство Соединенными Штатами Исламобаду в индо-пакистанском конфликте и остановка поставок продовольственной помощи Индии в период засухи по приказу Линдона Джонсона нанесла существенный урон американо-индийским отношениям [Кузык, Шаумян, 2009].

Подписание «Договора о мире, дружбе и сотрудничестве между СССР и Индией» в 1971 году не добавило оптимизма американо-индийским отношениям. В июле этого же года Пекин посетил помощник президента США по национальной безопасности Генри Киссинжер, а в октябре при содействии Вашингтона КНР стала членом Совета безопасности ООН. Одновременно Ричард Никсон стал на сторону Исламабада в индийско-пакистанской войне 1971 года, направив корабли ВМФ США в зону конфликта. И, более того, в 80-х годах американцы заговорили о существовании оси Китай-США-Япония, предполагая, что Пекин направит развитие страны по западному образцу и станет естественным союзником Соединенных Штатов [Ганди, 1982]. Соответственно, несмотря на некоторые положительные аспекты взаимодействия двух государств, типа участия американцев в «зеленой революции» в Индии, этот период в отношениях двух стран уместно охарактеризовать как нейтрально негативный.

Вторым этапом можно назвать период реформ в Индии после окончания холодной войны, которые инициировал девятый премьер-министр Нарасимха Рао. Либеральные реформы в экономике Индии с приходом к власти премьер-министра Нарасимхо Рао совпали с одновременным ростом интереса США к Азиатско-Тихоокеанскому региону (АТР) и, в частности, к Восточной Азии. Естественно, что Вашингтон искал дополнительные точки опоры в этой части мира. В указанный период началось потепление отношений Москвы и Пекина, которое постепенно набирало темп во второй половине 90-хх и фактически стало магистральной линией для Китая и России после 2000 года. В это же время, связанная с тихоокеанским вектором американская внешняя политика, начала испытывать неудобства в области американо-китайских отношений, что и выразилось в постепенном нарастании противоречий с Китаем. И если, по мнению ряда исследователей [2], в начале этого периода США не делало прямого выбора в пользу КНР или Индии, то в первые годы XXI столетия Вашингтон все с большим интересом начал обращать внимание на Нью-Дели.

Заинтересованность США в Индии в области экономического и военного сотрудничества, а также борьбы с терроризмом в Центральной Азии, желание видеть в ней противовес Китаю позволило Вашингтону смягчить свои требования к ядерной программе Нью-Дели [там же], что определило для американо-индийских отношений продолжительную перспективу. Вместе с этим оформилась и противоположная точка зрения, сформированная исследователями, которые придерживаются левых взглядов. «С 1990 года Индия решила рвануть в будущее в рамках системы неолиберальной глобализации, где лидировали США. Это неустойчивая, охваченная кризисами и конфликтами система, топливом для которой служат национальные долги и зависимость от подаяний банков и корпораций» [Todhunter, 2017]. Но, как бы то ни было, в период реформ Нарасимха Рао и в последующие годы Соединенные Штаты постепенно включались в повестку дня индийской внешней политики, а Вашингтон неоднократно заявлял о поддержке либерализации в экономики Индии.

Несмотря на негативное отношение к испытанию ядерного оружия Индией в 1998 году уже в марте 2000 года американский президент Билл Клинтон посетил Дели, после чего руководители двух государств провозгласили страны «естественными партнерами» [Кузык, Шаумян, 2009]. А уже в августе 2001 года Вашингтон заявил о готовности признать Индию в качестве ядерной державы [Perliez, www].

Укрепление двусторонних отношений продолжилось и при президенте-республиканце, Джордже Буше мл. После теракта в Нью-Йорке в сентябре 2001 года начало оформлялось взаимодействие США и Индии в военной и гуманитарной сферах: соглашение о совместном обеспечении безопасности мореплавания в Малаккском проливе в 2001 г., спасательная операция после цунами в Юго-Восточной Азии в 2004 г., эвакуационная операция в Ливии в 2006 г., антипиратское патрулирование в Аденском заливе в 2008 г., а также сотрудничество в Афганистане [Koshy, 2015].

Следствием такого подхода становится и политическая поддержка со стороны Соединенных Штатов вступления Индии в «Группу поставщиков ядерных материалов» (Nuclear Suppliers Group) и Соглашение о сотрудничестве в ядерной сфере, подписанное президентом США Дж. Бушем мл. и премьер-министром Индии Монмоханом Сингхом в июле 2005 года. В марте 2006 г. заключается американо-индийское соглашение в сфере мирного использования атома, что явилось частичным признанием ядерного статуса Индии [Шаклеина, 2017]. Вместе с этим 15 марта 2007 г. была запущена «инициатива четырех» – практика совместных учений США, Австралии, Индии и Японии» [там же, 227].

В июле 2009 подписано соглашение между Вашингтоном и Нью-Дели «О мониторинге конечного пользователя». Последняя договоренность дала возможность Индии закупать вооружение и военную технику (В и ВТ) в США, а соединенным Штатам направлять своих военных инспекторов для проверки за использованием В и ВТ в «нейтральных местах» [Безека, www].

Несмотря на такое развитие двустороннего сотрудничества руководство Индии не стало делать ставку только на «противостояние китайской угрозе» при помощи США. Уже в первом десятилетии XXI века стало очевидно, что «Дели старается усилить региональные позиции как путем нормализации отношений с потенциально конфликтными оппонентами – Исламабадом и Пекином, так и посредством выстраивания новой партнерской линии в отношениях с Вашингтоном» [Михеев, 2008]. Также не кажется удивительным, что Пентагон откладывает всеобъемлющее партнерство с Нью-Дели, которое сопротивляется сотрудничеству по сценарию Вашингтона [Mohan, 2010].

Возможно, для этого потребовалось дальнейшее развитие второго этапа, которое соответствует текущему состоянию дел и предполагается к существованию в краткосрочной перспективе. Современная парадигма американо-индийского сотрудничества начала приобретать законченный вид к 2011 году, когда в статье «Тихоокеанский век Америки» (America's Pacific Century) Госсекретарь США Хиллари Клинтон [Clinton, www] определила основные постулаты внешней политики государства на текущее десятилетие, в том числе и в отношении Индии [Лебедева, 2012].

Этот временной отрезок можно охарактеризовать определенной эйфорией касательно будущего американо-индийских отношений: «Так как растущий Китай воспринимается как агрессивно угрожающий интересам и Соединенных Штатов, и Индии, ожидается, что сотрудничество только окрепнет со временем» [Mahapatra, 2015, 30]. Такое состояние дел обуславливается и тем, что «…к середине «нулевых» годов Соединенные Штаты утратили большую часть политического и военного присутствия в Центральной Азии» [Шаклеина, 2017, 218] при необходимости сохранения американского присутствия в Афганистане. В это же время понятие Индо-Тихоокеанский регион начинает доминировать в риторике американской политической элиты, которое предусматривает более расширенное понимание Азии и необходимость вовлечения Нью-Дели в орбиту внешнеполитических устремлений североамериканской политической элиты.

Упомянутый этап выражается попытками Вашингтона определить политическое положение Индии в регионе как «антикитай». Исследователи связывают подобный посыл с тем, что Индия заинтересована в безопасности мореплавания в Южно-Китайском море и Тихом океане, а также в снижении уровня конфликтности и региональной нестабильности [Kumar, 2015]. В таком контексте изучение политического вектора разногласий Индии и Китая предполагает единственный вывод: «И Вашингтон и Нью-Дели ищут пути, чтобы контролировать агрессию Пекина…» [Mahapatra, 2015, 37]. Подобные заявления фиксируют антикитайскую направленность американо-индийских отношений, выраженную скорее как ожидание Вашингтона, нежели чем готовность Нью-Дели следовать в фарватере американской экспансионистской политики традиционно неприемлемой для Индии [Shastry, 2015].

Руководствуясь описанными тенденциями в сфере американо-индийских отношений, автор выдвигает гипотезу о том, что третий этап, отличный от предшествующих, начнет свое развитие после 2020 года. С точки зрения системного анализа «существующая система, уже измененная своими выявившимися дисфункциями, будет пытаться стабилизировать себя в некоем новом виде…» [Капустин, 2010, 405]. Упомянутая точка отсчета достаточно условна, но в целом она предполагает, что к указанному сроку Соединенные Штаты в большей степени будут заняты разрешением внутренних проблем, которые приобретут системный характер. Такие исследователи как Шастри однозначно фиксируют снижение значимости США как супердержавы и ошибочность посыла о неизменном однополярном мире [Shastry, 2015].

Соответственно, в качестве доминирующего сценария третьего этапа рассматривается окончание «американского века» во внешнеполитическом порядке при отсутствии крупномасштабных военных действий. На начало указанного периода тревожные предупреждения внутри американского истеблишмента: «Пришло время осознать реальность, которая довлеет над политикой для возможности спасти либеральный порядок слишком поздно» [Colgan, www]. Одновременно с этим ожидается и ослабление роли ООН, которая «…преимущественно будет слабеть в дальнейшем и маргинализироваться в последующие годы» [Dubey, 2017, 199].

Несмотря на то, что многие индийские аналитики считают «рост американской силы и влияния в Азии соответствующим интересам Индии» [Mahapatra, 2017, 29], появились намеки на то, что американская экономика не самая продуктивная в будущем [Guruswamy, 2011]. В свою очередь в следующем десятилетии стоит ожидать формирование новых режимов торговли, моделей сервисов, отношения к экологичности товаров и т. д. [Dubey, 2017]. В складывающихся условиях к 2020 году станет очевидно, что модель, где задает тон «Провалившаяся неолиберальная глобализация и «свободный» рынок, который существует только в глазах заблуждающихся сторонников» [Todhunter, 2017], исчерпала себя еще в начале XXI века.

Естественно, что при таком развитии событий «брать на себя роль страны-крепости в американской стратегии сдерживания Китая не относится к числу приоритетов Индии. Это может привести даже к катастрофическим результатам» [Showalter, www]. Если исходить из того, что в указанный период американская политическая система будет находиться в нестабильном состоянии, то четко спрогнозировать вектор американо-индийских отношений на 2020–2030 гг. представляется затруднительным. Ожидания индийской стороны выглядят как оптимистически: в виде ожидания «нового мультилатерализма» при значимой роли Соединенных Штатов [Dubey, 2017], так и пессимистически: в виде предсказания угроз, исходящих от разболансированной американской экономики [Guruswamy, 2011]. В свою очередь, несмотря на молодость Индии как государства вестфальского типа, это, одновременно, – древнейшая цивилизация, что предполагает определенную инерцию в международных отношениях. Массовое сознание, довлеющее и над национальными элитами, видит Индию как страну, которая, повторяя античного философа Плотина: «…оставаясь собой, она превосходней всего внешнего» [Плотин, 2010, 345]. В этом контексте следует отметить, что в Индии есть достаточно влиятельные группы, не приветствующие полномасштабное сотрудничество с Вашингтоном на его условиях [Кузык, Шаумян, 2009]. Соответственно, и слабые, и сильные стороны государства Индостана могут реализовываться в различных пропорциях.

В определяемых рамках уместно привести следующие сценарии развития американо-индийских отношений на период 2020–2030 гг.

1. Сценарий «Региональное лидерство» представляется наиболее вероятным вариантом развития событий. Такой подход усиливается и деятельностью нынешнего правительства во главе с Нарендрой Моди, которое последовательно реализует «политику «индианизации» страны» [Закария, 2004, 111]. Подобная тенденция вполне экстраполируется на ближайшие 5–7 лет и будет иметь последствия и к завершению 20-хх годов нашего столетия. Текущее увеличение контактов Нью-Дели в регионе направлено на усиление влияния Индии в государствах Юго-Восточной Азии (ЮВА) в политическом, военном, экономическом аспектах. Стоит ожидать, что подобные устремления со стороны государства Индостана совпадает с ростом регионализма в Азиатской части Индийского океана и западной оконечности Тихого океана.

При развитии подобной тенденции Нью-Дели не будет нуждаться напрямую в сильном союзнике (прежде всего США). В свою очередь Вашингтон в этом случае не будет обладать ни силой, ни политической волей, чтобы принудить Индию двигаться в фарватере своей внешней политики. И, более того, Индия и США могут стать геополитическими конкурентами в регионе в случае, если Нью-Дели и Пекин разделят сферы влияния в ЮВА и Восточной Азии соответственно [Friedberg, 2011]. Если же КНР и (или) США сохранят экспансионистский подход в этой части мира, то это только ускорит движение государств региона к Индии, которых с одной стороны будет привлекать менее агрессивный подход, а с другой возросший политический авторитет. Участие же таких стран как Австралия и Япония в политико-экономических процессах ЮВА будет проходить с оглядкой на Нью-Дели, а не наоборот. Хорошие отношения с Вашингтоном будут интересовать индийское руководство в большей степени с точки зрения внутреннего развития страны.

2. «Конфронтация в условиях неопределенности» предполагает увеличение нестабильности в восточной части Индийского и Тихого океанов. Развитие такого сценария – экстраполяцию существующих тенденций в регионе: Вашингтон утрачивает свои возможности в Индо-Пасифике, а Пекин, наоборот, укрепляет свое военно-политическое влияние. В данном случае не предусматривается алармистский сценарий, то есть полномасштабная война, однако политическое и военное напряжение в этой части мира будет нарастать. Государства ЮВА под давлением КНР и США вынуждены формировать более поляризованную внешнюю политику, ориентированную на поддержку либо Вашингтона, либо Пекина. В этом случае контакты Соединенных Штатов и Индии будут рассматриваться через призму американо-китайских отношений. Но в этом случае американские попытки обосновать значимость взаимодействия с Индией будут выглядеть как прямое давление на слабого союзника при неспособности Вашингтона действовать самостоятельно в этой части мира.

Для характеристики шагов Нью-Дели при таком развитии событий предполагается введение термина ризомный подход. Термин в данном контексте и иных схожих ситуациях в международных отношениях может обозначать экспансию политического, экономического и культурного характера при наименьшей конфронтации с другими глобальными игроками. При этом предполагается отход от четко выстроенной политической стратегии с целью избежать возможного обострения отношений с сильными государствами и избирательные действия по мере необходимости при открывающихся благоприятных обстоятельствах.

Фактически речь идет о постоянной тактике поиска благоприятных возможностей вне какой-либо длительной стратегии. Индийская «ризома» получит свое распространение в Центральной Азии, на Ближнем Востоке и в странах Африке. В государствах ЮВА Индия, несомненно, будет сохранять и преумножать свое присутствие, но следуя тому же «ризомному» принципу. При подобном сценарии Индия будет избегать многовекторных связей с Соединенными Штатами. Не имея возможности говорить «нет» по многим вопросам, значимым для Вашингтона, Нью-Дели будет просто избегать развития отношений.

3. Худший для Индии сценарий – это «Новый колониализм», максимальное ослабление страны в силу обострения многих внутренних противоречий или крупномасштабных военных конфликтов, вероятность которых сохранится в 20-е гг. XXI века. Тогда Вашингтон, по сути, принудительно навяжет Нью-Дели союзнические обязательства, отвечающие интересам Соединенных Штатов. Индию ожидает судьба неравноправного партнера, который фактически находится в вассальной зависимости.

В этом случае внешняя политика Индии полностью утратит самостоятельность в глобальном масштабе и частично в региональном. В частности, в ЮВА страна начнет не столько доминировать, сколько служить проводником американских интересов. Развитие тихоокеанского вектора будет существовать только как движение к военным соглашениям с партнерами США в регионе, прежде всего с Японией. Наибольшую опасность для Нью-Дели в этом случае представят отношения с Китаем: они станут заложником вашингтонской стратегии.

В свою очередь, если Индия выступит объектом для действий против Пекина, то логика развития подобного сценария может привести к катастрофическим последствиям в виде военного конфликта или полномасштабной войны с КНР.

В заключении следует отметить, что во втором десятилетии XXI века Индия будет нуждаться в участии Соединенных Штатов в тесных совместных политических, военных и экономических действиях в Восточной Азии и бассейне Индийского океана только в случае кризисной ситуации внутри государства или полномасштабной войны с соседями. Это будет связано и с потенциальным ослаблением влияния США в регионе, и постепенным расхождением интересов Нью-Дели и Вашингтона.

Третий этап американо-индийского сотрудничества можно будет в целом охарактеризовать как «прагматизм на дистанции». Руководство Индии сохранит интерес к взаимодействию двух стран в виде работы по отдельным направлениям. В целом же задачей Индии станет не столько поиск возможностей в сфере экономики, военно-технического и политического сотрудничества с США, сколько выстраивание отношений в рамках евразийских блоков – АСЕАН, АТЭС, ШОС, а также отдельными игроками – Китаем, Россией и Японией.

1. Безека Е. США – Индия: как завести (и сохранить) друзей. URL: https://ria.ru/analytics/20090723/178387427.html

2. Ганди И. Внешняя политика Индии. М.: Прогресс, 1982. 352 с.

3. Гринин Л. Е., Коротаев А. В. Ближний Восток, Индия и Китай в глобализационных процессах. М.: Учитель, 2016. 496 с.

4. Закария Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами. М.: Ладомир, 2004. 383 с.

5. Капустин Б. Критика политической философии. М.: Территория будущего, 2010. 424 с.

6. Кузык Б. Н., Шаумян Т. Л. Индия-Россия: стратегия партнерства в XXI веке. М.: Институт экономических стратегий, 2009. 1224 с.

7. Лебедева Н. Б. Продвижение Индии в АТР: проблемы и перспективы // Вестник Московского университета. Сер.

25. Международные отношения и мировая политика. 2012. № 3. С. 144–171.

8. Михеев В. В. Россия и мир. Новая эпоха. 12 лет, которые могут все изменить // Восточная Азия и стратегия развития России. М.: АСТ: Русь-Олимп, 2008. 444 с.

9. Плотин. Четвертая эннеада. СПб., 2010. 480 с.

10. Шаклеина Т. А. Введение в прикладной анализ международных ситуаций. М.: Аспект Пресс, 2017. 288 с.

11. Clinton H. America’s Pacific Century. URL: http://www.foreignpolicy.com/articles/2011/10/110americas_pacific_centure

12. Colgan J. D., Keohane R. O. The Liberal Order Is Rigged. 2017. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/world/2017–04–17/liberal-order-rigged

13. Dubey M. Ulternative Futures: India unshackled // The Future World Order and India’s Role in Shaping It. UpFront, 2017. 684 p.

14. Guan Kwa Chong. Prospects for Indian Ocean Regionalism. URL: https://www.rsis.edu.sg/wpcontent/uploads/2017/08/Monograph33.pdf

15. Guruswamy M. Imagining Asia in 2030: Trends, Scenarios and Alternatives // The Siamese Twins: How the USA and

China took the Brink of Economic Disaster. New Delhi, 2011. 580 p.

16. Friedberg A. L. Imagining Asia in 2030: Trends, Scenarios and Alternatives // The Geopolitics of Asia in 2030: An

American Perspective. New Delhi, 2011. 580 p.

17. Koshy N. India-U. S. Relations and Asian Rebalancing. New Century Publications, 2015. 242 p.

18. Kumar S. India-U. S. Relations and Asian Rebalancing // India-U. S. Strategic Convergence in South China Sea. New

Century Publications, 2015. 242 p.

19. Mahapatra C., Tourangbam M. India-U. S. Rebalancing Strategy in Asia-Pacific // India-U. S. Relations and Asian

Rebalancing. New Century Publications, 2015. 242 p.

20. Mohan C. R. India’s Strategic Future. 2010. URL: http://foreignpolicy.com/2010/11/04/indias-strategic-future-2/

21. Perliez J. U. S. Ready to End Sanctions on India to Build Alliance. 2001. URL: https://www.nytimes.com/2001/08/27/world/us-ready-to-end-sanctions-on-india-to-build-alliance.html

22. Shastry S. India-U. S. Rebalancing Strategy in Asia-Pacific // Some Realities of the 21st Century. New Century Publications, 2015. 242 p.

23. Showalter M. American Thinker. 2017. URL: http://www.americanthinker.com/blog/2017/06/president_trump_gets_a_bear_hug_from_india.html

24. Todhunter C. Indian Independence: Forged in Washington? 2017. URL: https://www.counterpunch.org/2017/07/31/indian-independence-forged-in-washington/

5. Активность Индии в Северо-Восточной Азии совпадает с интересами Москвы

Экономический и политический рост новых центров силы влияет на расстановку приоритетов в мире. Подобные перемены ощущаются и в Северо-Восточной Азии (СВА), которая включает в себя Китай, государства Корейского полуострова, Монголию, Тайвань, Японию, а также дальневосточную часть Российской Федерации. И если десятилетие назад для дальневосточников Индия была экзотической страной, то сейчас индийское присутствие на Дальнем Востоке России если и не становится обыденным делом, то уже не вызывает удивления. С начала XXI века в этой части мира наблюдается повышенная активность как государственных, так и негосударственных игроков в политической, экономической и военной сферах. Поэтому кажется вполне естественным, что не только страны СВА, но и государства, расположенные в других концах света, проявляют неподдельный интерес к этому региону Тихого океана.

Экономический и политический рост новых центров силы влияет на расстановку приоритетов в мире. Подобные перемены ощущаются и в Северо-Восточной Азии (СВА), которая включает в себя Китай, государства Корейского полуострова, Монголию, Тайвань, Японию, а также дальневосточную часть Российской Федерации. И если десятилетие назад для дальневосточников Индия была экзотической страной, то сейчас индийское присутствие на Дальнем Востоке России если и не становится обыденным делом, то уже не вызывает удивления. С начала XXI века в этой части мира наблюдается повышенная активность как государственных, так и негосударственных игроков в политической, экономической и военной сферах. Поэтому кажется вполне естественным, что не только страны СВА, но и государства, расположенные в других концах света, проявляют неподдельный интерес к этому региону Тихого океана.

Республика Индия вторая страна по количеству населения, быстрорастущий мировой гигант, демонстрирующий свою заинтересованность в СВА. По темпам экономического роста, военной составляющей и развитию научно-технического потенциала древнейшая мировая цивилизация догоняет Китай. И если ещё 20–25 лет назад в Дели больше были озабочены внутренними делами страны, то на сегодняшний день государство Индостана стремительно занимает позицию регионального лидера и расширяет своё присутствие в Восточном полушарии.

Это обусловлено ещё первой программой Индии «Смотри на Восток» (Look East Policy), предложенной в 1991 году премьером Нарасимхо Рао. Документ продемонстрировал и понимание со стороны индийского правительства необходимости экономической экспансии для внутреннего развития, и политические амбиции растущего государства. Политика главы действующего правительства Нарендры Моди «Действуй на Востоке» (Act East Policy) стала закономерным продолжением стратегического курса 90-х годов. И если в прошлом столетии такой подход предполагал развитие отношений с государствами Юго-Восточной Азии, то текущая политика рассматривает всю Восточную Азию как зону интересов растущей Индии. В свою очередь устремлённость Нью-Дели на Восток сопряжена с реализацией таких программ как Make in India («Делай в Индии»), Skill India («Мастерство Индии»), Digital India («Цифровая Индия»).

Рассматривая ситуацию с иного ракурса, следует отметить, что экономическая и культурная экспансия Индии в западной части России если и не достигла своего пика, то близка к этому. В свою очередь Восток России в этом отношении сравним с вновь открываемым берегом, и одновременно её «открытие» укладывается в индийскую политическую и экономическую стратегии.

В 2018 году Нью-Дели активно участвовало во многих мероприятиях в России, на которых в том или ином формате озвучивалась тема индийского присутствия в Тихоокеанской России. Так, в апреле на Петербургском экономическом форуме – 2018 была обозначена необходимость работы на уровне регионов двух стран, включая Дальневосточный федеральный округ (ДФО). А это, по мнению участников, позволяло решить задачу, поставленную лидерами России и Индии: к 2025 году увеличить взаимную торговлю в три раза, до 30 млрд долларов США.

Индийско-российский саммит в Сочи в мае 2018 года, несмотря на глобальную повестку, также затрагивал вопросы сотрудничества в удалённых регионах Сибири и Дальнего Востока. Прежде всего речь шла об инвестиции индийских компаний в энергетические проекты Тихоокеанской России и сибирских регионов. Определённым итогом развития индийско-российских отношений в области экономики стал и Владивостокский экономический форум – 2018. На этот раз на мероприятии были представители министерства торговли и промышленности, министерства дорожного транспорта и шоссейных дорог Индии, дипломатический корпус в лице сотрудников посольства Индии в РФ и Генерального консульства Индии во Владивостоке, а также руководители индийских предприятий.

В области военно-технического сотрудничества следует отметить встречу заместителя министра обороны России генерал-лейтенанта Александра Фомина с чрезвычайным и полномочным послом Индии в РФ Панкаджем Сараном в феврале 2018 года, которая положила начало ряду шагов в этом направлении. А в конце года состоялись российско-индийские военные учения «Индра-2018» в штате Уттар-Прадеш в Индии и военно-морские учения «Индра-Нэви-2018» в Бенгальском заливе. В условиях санкционного давления на Россию закупка Нью-Дели зенитно-ракетных комплексов С-400 стала значимым событием не только в рамках закупки вооружения и военной техники, но и с точки зрения политической стратегии Индии. Не менее важным было предварительное соглашение о материально-техническом обеспечении военно-морских сил двух стран, что в ближайшей перспективе позволит ВМФ России более свободно действовать в акватории Индийского океана, а ВМФ Индии – в Тихом океане.

Следует напомнить, что на этом фоне в Индии проводится Год российской культуры. А на Дальнем Востоке России состоялись несколько значимых для сотрудничества России и Индии событий в культурной сфере: концерт индийской инструментальной музыки во Владивостоке (декабрь), кинопрограмма индийского кино в Магадане (июль), Международный день йоги и фестиваль «Индийское лето» во Владивостоке (июнь). Возобновление программы индологии в ДВФУ. Можно добавить, что перечень событий за 2018 год во всех сферах российско-индийских отношений не является исчерпывающим.

Для Индии торговая и промышленная экспансия к пределам Восточного полушария одновременно замыкает стратегию российско-индийских отношений. Дальнейшее продвижение экономических и политических интересов Нью-Дели на Восток будет определяться многими факторами и игроками, вне поля российско-индийского сотрудничества.

Высказывание премьер-министра Индии Норендры Моди «Когда я смотрю на Восток, я вижу западные берега Соединенных Штатов» недвусмысленно свидетельствует, что Нью-Дели не намерено замыкаться на единственном стратегическом партнёре. Развивая сотрудничество с Москвой, Индия является участником четырёхстороннего диалога по безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе с Австралией, США и Японией. Нью-Дели не испытывает оптимизма и в отношении трёхстороннего взаимодействия Индия – Китай – Россия.

Но подобные шаги не говорят о некой «двуличности» Индии. Скорее Нью-Дели демонстрирует независимый внешний курс по отношению ко всем субъектам мировой политики. Достаточно отметить, что скандальная резолюция Генассамблеи ООН «о милитаризации Крыма» от 19 декабря 2018 года не была принята Индией, которая проголосовала против и таким образом прямо поддержала Россию в таком непростом вопросе.

В свою очередь стремление древнейшей цивилизации мира и динамично развивающегося государства говорит о том, что мир меняется. В этом контексте особенное привилегированное партнёрство должно наполняться живыми делами на Востоке России. Тихоокеанская часть Российского государства – значимая часть страны и объект развития со стороны действующих федеральных программ на следующее десятилетие. В свою очередь стремление Индии усилить своё геополитическое влияние и расширить экономические границы на Восток вполне естественным образом совпадает с интересами Москвы.

6. Почему бы нам не работать с индийским бизнесом?

Интересы Москвы в восточном направлении превосходят тактические задачи приграничной торговли. В этом контексте властям следует с большим вниманием относиться к внерегиональным игрокам, участвующим в экономике Дальнего Востока. В особенности Индии.

Тихоокеанская Россия вовлечена множеством связей с «китайской и японской цивилизациями». Соседние страны, за исключением Северной Кореи, составляют основу внешнеэкономической деятельности Дальнего Востока. Но если говорить о других крупных экономиках, особенно в условиях санкционного давления со стороны ряда государств ЕС и США, то прежде всего стоит вспомнить об Индии.

Индия несколько повысила свою экономическую активность в ДФО. Если доля этой страны в структуре экспорта в 2012 г. составляла 2,8 %, то в 2016 г. – 4,4 % (в абсолютном выражении составило 818,2 млн долларов). Импорт из дальневосточных регионов в 2016 г. составил всего 27,7 млн долларов, или 0,48 %. Причем если объем внешней торговли России и Индии в 2017 г. начал возрастать, то в ДФО он практически не изменился. За 11 месяцев 2018 г. экспорт составил 661,5 млн долларов США (2,7 % от общего объема экспорта). Импорт – 38,7 млн долларов, или 0,7 %. По отношению ко всему объему российско-индийской торговли относительные показатели такого же товарооборота в ДФО, согласно предварительным оценкам, равнялись 7,5 % в 2012 г., 11 % в 2016 г. и 9 % за 2018 г. Все это выглядит «крохами» для седьмой (Индия) и одиннадцатой (Россия) экономик мира.

Индийский бизнес сделал первые шаги в Тихоокеанской России и ожидает определенных результатов. Тем не менее то, что в течение пяти лет экономический потенциал российско-индийского сотрудничества на Дальнем Востоке РФ реализован по остаточному принципу, говорит о том, что необходимо донастраивать сложившиеся деловые отношения. Кроме того, присутствие Индии в Северо-Восточной Азии стабилизирует политическую ситуацию в регионе. Никто не ожидает, что Индия не даст японцам претендовать на Курилы, но напряженность вопроса снизит. Надо расширять сотрудничество.

Чем больше иностранных компаний и партнеров у нас, тем более диверсифицирована экономика. Индия – одна из крупных экономик, у страны есть свои геополитические амбиции. Никто не умаляет важность партнерства с ближайшими соседями: КНР, Южной Кореей, Японией. Но почему не работать с индийским бизнесом, который более лоялен к России, чем европейский или американский?

Участие индийских компаний в горнорудной отрасли ДФО РФ, на предприятиях судостроения, фармацевтики, в лесопереработке и сельскохозяйственной отрасли вместе с расширением участия в нефтегазовых проектах и обработке алмазов положительно повлияет на валовой региональный продукт. Индии участие в перечисленной экономической активности способно дать дополнительное оперативное пространство для крупных компаний, возможность усилить экспортную составляющую в рамках программы «Make in India» при замещении некоторых импортных позиций для России.

Следует отметить потенциал участия в военно-промышленном комплексе Тихоокеанской России и строительной отрасли, которая лишилась северокорейских рабочих из-за санкций, наложенных на КНДР. Большие перспективы имеет сотрудничество в науке и высшем образовании. Во всех упомянутых сферах индийская сторона имеет все шансы «подвинуть» основных участников внешнеэкономических отношений с ДФО и особенно позиции Китая в доле российского импорта. Если при этом будет достигнута договоренность о взаиморасчетах в национальных валютах, то индийские компании смогут занять лидирующее положение в торговле с Тихоокеанской Россией.

В свою очередь, политическая составляющая, по сути, является продолжением расширения экономического сотрудничества. Полагаю, что для Нью-Дели очевидно следующее: если Индия позиционирует себя как глобального игрока, направленность ее стратегических интересов должна ориентироваться в том числе на связи с государствами Тихоокеанского бассейна. В этом отношении развитие экономических связей укрепит культурное взаимодействие на Дальнем Востоке, даст новый импульс для военно-технического сотрудничества и придаст весомость планам руководства Индии по сотрудничеству с Сеулом, Пекином, Пхеньяном и Токио. Для России глобальная повестка в рамках двустороннего сотрудничества на Дальнем Востоке менее значима, но имеет важность непосредственно для укрепления партнерства Москвы и Нью-Дели.

В международной сфере нет дружеских отношений в чистом виде. Во внешней политике государства руководствуются своими национальными интересами. Но с момента появления независимой Индии в 1947 г. история российско-индийского сотрудничества может служить примером не только прагматики, но и действительно искренних отношений. В свою очередь, благодаря такому редкому сочетанию дружеского и прагматического подходов взаимодействие двух государств будет способствовать выстраиванию новой архитектуры безопасности в СВА, позволит решать с большим запасом прочности внутрирегиональные проблемы и станет залогом двустороннего сотрудничества по многим направлениям на следующие десятилетия.

7. На главных выборах Индии находят след и Москвы, и Вашингтона. А он есть?

11 апреля дан старт выборам в парламент Индии. С начала 2019 года территория Индии в глазах многих граждан страны напоминает карту боевых действий. С апреля по май проходят выборы в нижнюю палату индийского парламента Лок Собха (Lok Sobha). Они проходят раз в пять лет в несколько этапов в 29 штатах государства, шести союзных территориях и столичном округе Дели. В свою очередь расстановка сил как во время выборов, так и после, выборы нового премьер-министра могут повлиять не только на внутреннюю, но и внешнюю политику, включая и российско-индийские отношения.

Бескомпромиссная критика действующего премьер-министра Нарендры Моди и его Бхаратия Джаната Парти (BJP) (Индийская народная партия) со стороны оппонентов и, прежде всего, Индийского национального конгресса (INC) (президент Рахул Ганди) предполагает, что борьба будет «не на жизнь, а на смерть». К этому можно добавить, что основное противостояние складывается и между упомянутыми партиями, и политиками, которые представляют собой диаметрально противоположенные личности по происхождению, образованию, личным и деловым качествам. Прогнозы и выводы индийских политологов выглядят весьма эклектично и скорее говорят о политических пристрастиях аналитиков, нежели чем о беспристрастном прогнозе. Естественно, что большая часть специалистов торопится предсказать победу партии Моди, однако множественные политические союзы на местах не позволяют утверждать об однозначности такого рода предсказаний.

Специфика индийских выборов – необходимость альянсов с местными партиями в отличие от России, где политический ландшафт в основном украшают филиалы общенациональных партий. В качестве примеров можно привести и некоторые факты, и утверждения. Правящая BJP активно сотрудничает с националистической партией Шив Сена (Shiv Sena) в штате Махараштра, где и была создана, сохраняет влияние и имеет административный ресурс упомянутая организация. В южном штате так называемого дравидского пояса – Карнатаке – партия Моди пытается навести мосты с вполне светской партией Джаната Дал (Секьюла) (Janata Dal (Secular), которая также имеет определённое влияние в Керале (юг Индии).

Стратег BJP Прашант Кумар (Prashant Kumar), дирижировавший победными выборами в 2014 году, очевидно «заточен» на формирование новых соглашений с Комитетом политической активности Индии (India Political Action Committee, I-PAC), молодёжной структурой, имеющей влияние в штате Тамил-Наду (Тамилнад). Учитывая его восьмилетний опыт работы в ООН, можно предположить, что поставленные задачи в качестве переговорщика он выполнит.

В этом же штате правящая партия пытается договориться с организацией Всеиндийская федерация дравидского прогресса имени Аннадураи (All India Anna Dravida Munnetra Kazhagam, AIADMK). Тамильская партия со сложно произносимым названием вторая по популярности в штате и может привлечь голоса избирателей на сторону общенационального блока в регионе.

В ключевом для индийских выборов штате Уттар Прадеш, где в 2014 году партия Моди получила 71 из 80 голосов, ситуация для BJP выглядит не совсем радужно. На выборах партия сталкивается с Партией Самаджвади (Samajwadi Party) и Партией Бахуджан Самадж (Bahujan Samaj Party (BSP) под руководством харизматичной Майавати (официально Kumari Mayawati). Упомянутые организации поддерживают далиты (неприкасаемые) в этом регионе, а в перспективе голоса могут перейти Индийскому национальному конгрессу (INC) под руководством Рахула Ганди.

Схожая ситуация складывается и в Западной Бенгалии (42 места в Лок Сабха), где Бхаратия Джаната Парти сталкивается с противодействием партии Тринамул Конгресс (Trinamool Congress (TMC) и возможного альянса INC (клан Неру-Ганди) и Коммунистической партии Индии (CPI (M). Причём на распределение голосов повлияет и позиция руководителя ТМС, другой авторитетной женщины-политика Маматы Банерджи (Mamata Banerjee), которую ласково называют «Диди».

Тем не менее при всём многообразии взглядов на внутреннюю политику Индии очевидна нацеленность на социальную справедливость обоих ведущих партийных блоков. Чего стоит только предложение Рахула Ганди о введении минимального дохода для беднейших слоёв населения. На локальном уровне руководитель INC пытается перехватить инициативы Нарендры Моди, предлагая меры по поддержке крестьян, что, по мнению разработчиков предвыборной кампании Конгресса, должно оттянуть голоса сельских жителей в свете прошлогодних протестов индийских фермеров против сельскохозяйственной политики. Тем не менее действующий премьер-министр сделал много для этого, самого значительного сегмента населения Индии. Бесплатный газ для деревень, увеличение охвата электроснабжением, персональные счета для получения субсидий фермерами: всё это позволяет утверждать, что позиции Моди по-прежнему сильны в индийской деревне.

Следует признать, что претензии к нынешнему хозяину кабинета министров Индии в отношении преследования религиозных меньшинств, прежде всего мусульман и христиан, также повлияют на предпочтения избирателей даже с учётом того, что большая часть населения страны индуисты, около 80 %. Далеко не всем приверженцам этой древнейшей религии нравится форсированная «индианизация» страны и поляризация общества. В качестве недостатков управления ему вменяют в вину создании недостаточного количества рабочих мест при росте ВВП около 7 % в год и систему медицинского страхования для беднейших слоёв населения, которая критикуется по многим параметрам.

Интересно, что представитель клана Неру-Ганди Рахул, которого ещё недавно называли «pappu» (наивный ребёнок), подразумевая его неспособность жёстко действовать и принимать решения, а критики именовали «принцем», намекая на оторванность от народа, при подготовке к выборам 2019 показал себя несколько иным образом. Он смог мобилизовать старейшую партию Индии и выдвинуть «электоральный манифест», который в декларативной форме обозначил основные направления Индийского национального конгресса.

Норендра Моди ответил на это своим манифестом, также делая упор на социальной справедливости и помощи сельскому населению. При этом стратеги BJP остались верны себе, лозунг «национализм – наше вдохновение» по-прежнему акцентирует внимание на «индусской» составляющей нации.

Рассматривая возможное влияние на будущую международную повестку, стоит отметить, что семья Неру-Ганди в Индии считается пророссийски настроенной, впрочем, как и ранее просоветски. И Соне Ганди, и её сыну Рахулу это неоднократно пытались ставить в вину. Так, серьёзным обвинением прозвучал в 2017 году из уст министра информации и вещания Индии Смрити Ирани (Smriti Irani) намёк в адрес Рахула Ганди о его возможной поддержке в Твиттере со стороны России. Стоит ли говорить, что сама Смрити состоит в Бхаратия Джаната Парти. С другой стороны, уже в 2019 году в некоторых индийских СМИ и социальных сетях появились сведения о том, что Рахул Ганди якобы не гарантировал Москве дальнейшие закупки вооружений и в частности сделку по С-400. Объяснялось, что подобное отношение названо «преждевременным», до того, как Россия и США не улучшат свои отношения. Но такого рода посыл (правдивый он или ложный) скорее позволяет утверждать, что в течение своей политической карьеры Рахул будет находиться в положении Дональда Трампа с его «русским следом». В ответ же со стороны INC раздаётся критика решения Нарендры Моди о закупке французских многоцелевых истребителей «Рафаль» (Rafale), сделка по которым объявлена «насквозь коррупционной».

В целом, говоря о Рахула Ганди в свете международных отношений, его сторонники объявляют главу INC будущим глобальным лидером, который способен договориться и с Вашингтоном, и с Москвой, и с Пекином. Отдельные наблюдатели из западных стран утверждают, что Конгресс и клан Ганди всегда были настроены к противостоянию с Вашингтоном. И, опираясь на такой тезис, даже предполагают, что нынешний премьер представляет больший интерес для Вашингтона. По мнению других зарубежных экспертов, всё наоборот: националистическая политика действующего руководителя кабинета министров несёт в себе конфликтное начало, и переход власти к INC несёт в себе благо для Индо-Тихоокеанского региона.

Обсуждая перспективы, не стоит забывать, что именно Нарендра Моди заключил сделку с Москвой на поставку комплексов С-400 «Триумф» на 5,43 млрд долларов США, несмотря на санкционное давление, продолжил развивать совместные энергетические проекты с российскими углеводородными гигантами и сделал иные шаги в сторону России. Во внешней политике от него же большинство радикально настроенных граждан Индии также ожидает и более жёсткого решения проблем с Пакистаном в свете последнего террористического акта в Южном Кашмире. Однако другая сторона такого подхода предполагает, что отношения с упомянутыми государствами повлияют на экономическое развитие страны. В свою очередь считается, что военная составляющая кабинета под руководством Рахула Ганди приобретёт более сдержанные очертания. Как следствие очевидно: в оценках возможных действий основных политических конкурентов, BJP и INC прослеживается абсолютная разноголосица мнений. При этом и внешние, и внутренние наблюдатели и заинтересованные стороны забывают о том, что, независимо от взглядов на внешнюю политику, как Ганди, так и Моди будут настроены не «проамерикански», «пророссийски», а прежде всего, «проиндийски».

Естественно, что приход того или иного большинства в Лок Собха предполагает определённые подвижки во внешнеполитическом курсе. Следует отметить, что вряд ли Нью-Дели изменит курс относительно России в ближайшие 2–3 года. Конечно, некоторые ключевые точки: отношения к санкциям, закупка вооружений могут измениться не в пользу России. Тем не менее направленность любого правительства Индии на «стратегическую автономию» открывает широкое поле для сотрудничества, независимо от отдельных проблем. Индия, которая считается страной третьего мира, неуклонно движется к тому, чтобы стать глобальной державой, и воспринимать Нью-Дели как равноправного союзника необходимо уже сегодня, кто бы ни находился в резиденции индийского премьера Панчавати (Panchavati) в Нью-Дели.

8. Об итогах парламентских выборов в Индии

Выборы в нижнюю палату индийского парламента Лок Сабха завершились с ожидаемым, по мнению большинства экспертов, результатом. Победу одержала находящаяся у власти «Бхаратия Джаната Парти» (BJP), побив свой же электоральный рекорд пятилетний давности. Можно сказать, что это была и персональная победа действующего премьер-министра Нарендры Моди. Избиратели оказали доверие BJP, предпочтя её другим зарегистрированных национальных и региональных 2 354 партий.

Моди в 2014 году пришёл к власти в достаточно сложный период. Тем не менее, на фоне роста основных макроэкономических показателей и, прежде всего, ВВП, рост которого продолжился и составил в среднем за весь период нахождения у власти 6,8 %, продолжился и рост объёма прямых иностранных инвестиций, который составил 239 миллиардов долларов США. Сократился, хотя и незначительно, уровень бедности до 21 %. Одновременно, росту экономики сопутствовала самая высокая безработица – 6,1 %. При кабинете министров, состоящем в основном из функционеров BJP, страна пережила сельскохозяйственный кризис, непопулярную денежную реформу и рост социальной напряжённости. Одновременно были сделаны шаги по помощи сельскому населению, газификации страны и улучшению положения женщин. Индия сохранила статус шестой экономики мира. Тем не менее, обсуждая направленность внутренней, а особенно внешней политики Индии возникает больше вопросов, чем ответов.

И, прежде всего, следует ответить на два главных вопроса. За счёт чего «Бхаратия Джаната парти» собрала большинство голосов? Почему, несмотря на ряд серьёзных ошибок Нарендры Моди, индийский народ проголосовал за действующего премьера?

Завершение электорального цикла отражает будущее направление развития государства. Распространённое экспертное мнение о том, что выборы в Лок Сабха повторяют националистический уклон во многих странах Европейского Союза, фиксирует лишь поверхностное сходство. Не стоит забывать о специфике индийской государственности. Древнейшая из существующих цивилизаций, как суверенное государство, было образовано в 1947 году и весь XX век боролось за своё выживание, доказывая право на существование. Начало 21-го столетия показало, что индийская нация окончательно вернула себе идентичность, несмотря на сложные отношения между различными религиозными конфессиями и специфические проблемы типа кастового деления. Необходимо учитывать и инерцию антиколониального движения, которая с 50-х годов прошлого столетия давала силы большинству государств «третьего» мира. Если учесть всё вышеизложенное, то не кажется удивительным, что во время своего первого визита в США в 2014 году Норендра Моди на переговорах с Бараком Обамой демонстративно заговорил на хинди несмотря на то, что английский язык является вторым государственным языком Индии.

Путь к сегодняшней национальной идентичности граждан Республики Индия был долгий. Говоря о Новой истории, первые шаги в этом направлении были сделаны в середине XIX века. Колониальная зависимость в определённой степени привела к тому, что индийцы вспомнили о таких объединяющих нацию культурных столпах, как Веды и Упанишады, а выдающиеся деятели той эпохи (Тагор, Чаттерджи, Бос, Наороджи, Банерджи и др.) заговорили о всеиндийском единстве перед лицом британского владычества. Вслед за этим оформились ключевые тезисы индийского национализма, который на первых этапах относил к индусам всех жителей субконтинента вне зависимости от их вероисповедания.

Последующая борьба за независимость от английского владычества дала побочный эффект: зарождение религиозного коммунализма, которое предусматривало жесткое разделение индийцев в соответствии с принадлежностью к той или иной вере. Такой подход исповедовали многие (но далеко не все) лидеры индуизма и ислама. Как следствие, среди последователей конфессионального разделения начали проявлять себя радикальные и экстремистские группы, а первоначальная борьба за независимость Индии вылилась в выяснение отношений между представителями различных религий. Результатом стало кровавое разделение Индийских территорий и княжеств на Западный Пакистан, Восточный Пакистан (ныне Бангладеш) и Индийский союз в 1947 году.

В независимой Индии тенденции религиозного и светского национализма в той или иной степени всегда присутствовали в общественном сознании. И, если «Индийский национальный конгресс», управляемый кланом Ганди, последовательно выступал за общность всех индийцев вне зависимости от религиозной принадлежности, то такие организации как «Хинду Махасабха» последовательно проводили в массы идеи об исключительно индуистском статусе населения Индии. К объединениям второго типа примыкает и возникшая позднее BJP, которая и сформировала новый кабинет министров в мае 2019 года. Победа Нарендры Моди даже в штате Уттар Прадеш, наиболее «проконгрессистском» штате, где, как правило, голосовали за семью Ганди, показала, что в INC не учли состояния и потребности индийского общества. Вероятно поэтому «Индийский национальный конгресс» (INC) и его лидер Рахул Ганди проиграли выборы. Несмотря на то, что в ряде южных штатов так называемого дравидского пояса INC смог продемонстрировать весомое преимущество, это в целом не улучшило положение Конгресса на национальном фоне. Речь опять же идёт о новом осознании нации, которая пытается выступать в глобальном мире как единая, уникальная цивилизация с многотысячелетней историей. Естественно, что подобное объединение уместнее всего проводить на основе исторически доминирующей на субконтиненте религии – индуизма, который исповедуют около 80 % граждан Индии.

Необходимость демонстрации сплочённости нации во многом является не только прихотью вновь избранного премьер-министра, но и очевидной необходимостью для страны. Внешнеполитические задачи, стоящие перед Индией, требуют не одномоментного решения, а длительной и последовательной работы и в конце второго десятилетия, и в следующей декаде XXI века.

Прежде всего, очевидна необходимость сохранения и усиления доминирования Индии в Юго-Восточной Азии (ЮВА), что невозможно без мирного сосуществования с Пакистаном. Обеспечение внутренней стабильности государства предполагает бесперебойные поставки углеводородов, в том числе из Ирана, что автоматически предусматривает определённые соглашения с Вашингтоном. Для сохранения региональной стабильности необходимо индийское присутствие в Афганистане. И здравый смысл, и долгосрочная стратегия заставляет налаживать отношения с Китаем, что также вынуждает индийское руководство балансировать между интересами в военно-политической сфере и экономической необходимость.

Что касается устремлений Нью-Дели в более обширную сферу всего Индийского и Тихого океанов заставляет одновременно искать компромиссы с теми же Соединёнными Штатами, которые с одной стороны заинтересованы в усилении Индии как противовеса Китайской народной республике, а с другой фактически превращают самую большую демократию в мире в «крепость Вашингтона», в «Антикитай», навязывая заведомо ведомое положение. В свою очередь отношения с Пекином на долгосрочную перспективу не менее, а возможно и более значимы для Индии, чем с Соединёнными Штатам. Но для формирования относительно дружественных контактов руководители двух стран должны приходить и к компромиссам в экономической сфере и признавать несовпадение интересов в геополитическом пространстве ЮВА, Африки и Центральной Азии.

Исходя из всего вышесказанного, следует ожидать дальнейшей активности Нью-Дели в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Новый «старый» премьер-министр Нарендра Моди ясно понимает, что внутреннее развитие страны неразрывно связано с геостратегическими инициативами в этом направлении, которые напрямую увязываются с такими экономическими программами как «Make in India», «Digital India» и др. Подобные начинания следует ожидать и в текущий срок работы нового кабинета министров, который приведён к присяге 30-мая 2019 года. И пусть упомянутые планы не были реализованы полностью, они и следующие программы будут задавать темп для продвижения интересов государства в Тихоокеанском бассейне.

Далеко идущие планы государства Индостана без сомнения увязываются с выстраиванием отдельных отношений Москвы и Нью-Дели. Скорее всего Моди будет и далее расширять в ближайшей перспективе взаимодействие в сферах экономики, культуры, политики и в области военно-технического сотрудничества, что также потребует и от России, и от Индии взаимных компромиссов. Специфика индийской внешней политики, направленная на равноудаление от глобальных центров силы, предполагает равнозначные отношения с ключевыми игроками региона и мира. В этом отношении «пробудившаяся Россия» является вполне очевидным союзником, который как правило учитывает интересы своего южного партнёра.

Следует отметить, что в текущем столетии выбор Индии делается в достаточно ограниченном коридоре возможностей. Отказавшись от глобальной внешней политики, сохранив стратегические цели только в рамках взаимодействия с ближайшими соседями, Индия обречена на снижение экономического роста и роль второразрядного игрока. Также очевидно, что если правящие элиты не справится с ситуацией внутри государства, то Индия не достигнет статуса глобальной державы.

В этом отношении пессимистическое предсказание американского политолога и журналиста Фарида Закария об «индуизации» страны как раз и подчёркивает негативный сценарий развития событий: возможной консервацией националистических тенденций в рамках одной религии. Поэтому решение вопроса о конфессиональной принадлежности с позиции силы напрямую можно увязывать и с возможностью проведения активной внешней политики. Если действующее руководство страны будет потакать агрессивным тенденциям религиозного экстремизма, то это приведёт к расхождению индийского общества по многим направлениям конфессионального, территориального, этнического деления. А такое положение дел будет формировать совершенно иную повестку для правящих элит, речь будет идти не столько о внешней экспансии, сколько о попытках сохранить единую Индию.

Тем не менее, итоги голосования наглядно продемонстрировали, что большая часть населения сделала выбор на основе религиозного единства индийцев. Так страна, по выражению античного философа Плотина, становится, «…оставаясь собой, превосходней всего внешнего» в глазах элит и народных масс Индии. Индуизм, как народное выражение культуры Вед – важная составляющая поддержки «Бхаратия Джаната парти». Однако и Нарендра Моди, и представители иных политических групп отдают себе отчёт, что наиболее радикально настроенные группы индийского общества необходимо обуздать ради будущего страны. Только в этом случае Республика Индия сможет реализовывать себя в текущем столетии как игрок мирового масштаба.

9. Экономика Индии как инструмент экспансии на Восток. К 72-ой годовщине независимости

Впервые опубликовано электронный ресурс PanPacificAgency https://panpacificagency.com/news/india/08/15/analitics-indian-economy-as-an-instrument-of-the-eastward-expantion/

Индия одна из самых молодых стран с интересной и трагической историей. Период британской колонизации сформировал экономическую систему, свойственную большинству колоний западных стран. Это предполагало присутствие монополистического капитала западных государств, отсутствие местной промышленности, неразвитый сельскохозяйственный уклад, слабое кустарное производство и отсутствие национальной финансовой системы. Индийский Союз с обретением независимости 15 августа 1947 года столкнулся со всеми «прелестями» колониальной модели экономики, доставшейся от англичан.

В силу этого у Индии не было значительного пространства для манёвра для решения экономических задач. Страна выстраивала новую экономическую систему с приоритетом государственного сектора и государственного регулирования экономики для уничтожения колониальных стигматов. Такой подход позволил интегрировать экономику страны, расширить внутренний рынок, увеличить занятость, согласованно выходить на внешние рынки и стабилизировать финансовую систему. Статья о руководящих принципах управления в Конституции Индии 1950 года институализировала расширенную экономическую роль государства. Естественным было и учреждение Плановой комиссии, которая, в свою очередь, формировала пятилетние планы с 1951 года. С этого времени доля государственных расходов на развитие выросла с 4,1 % от ВВП в 50-е годы до 15,8 % в 2000-е годы, а объём присутствия государства в экономике до 30 %. Одновременно такой подход способствовал и развитию кооперации со 180 тысяч в 50-х годах до 249 тыс. к 2003 году.

Несмотря на первоначальную эффективность упомянутая система начала давать сбои в 80-х годах прошлого века, что привело к экономическому кризису в начале 90-х. К этому можно добавить военный конфликт в штате Джамму и Кашмир, коррупционный скандал в семье Ганди, рост сикхского сепаратизма, а также дипломатические неудачи в Шри-Ланке. Премьер-министр Нарасимха Рао заявил о перемене экономического курса и либерализации хозяйственной деятельности. В частности, рассматривалась возможность приватизации части государственной собственности, акционирование ряда предприятий государственного сектора в целях повышения эффективности и увеличения финансовых поступлений в бюджет. В этом отношении курс, объявленный главой кабинета министров, продолжила внешнеэкономическая стратегия Look East Policy (LEP). Фактически такой подход был новаторским для Дели в то время и определил вектор экономической и политической направленности. Неудивительно, что австралийский исследователь David Brewster назвал внешнюю политику Нью-Дели того времени «Азиатской доктриной Монро». Анализируя события прошлого уместно предположить, что Индию могла ожидать судьба политического карлика на долгие годы, если бы руководство не просто начало решать текущие проблемы, но и определять будущее на десятилетия вперёд. Если в среднем темп прироста ВВП до реформ Нарасимхо Рао в период за 1981–1991 годы составил 5,6 %, то затем он увеличился с 1,3 % в 1992 году до 5,1 %-5,9 % в 1993, 1994 годах и до 7,3 %-7,8 % в 1995–197 годах.

Как следствие к началу XXI века Индия подошла страной с достаточно мощной экономикой. Это сказалось и на эволюции внешнеэкономической деятельности. Экспорт традиционных «колониальных» товаров типа чая, специй, джутовых и хлопковых изделий и другой подобной продукции снизился с 61,5 % в 60-х годы до 6,4 % к 2005 году, сельскохозяйственной продукции с 44,3 % до 10,5 %. Одновременно за указанный период возросла доля готовых изделий с 45,3 % до 73,7 %, продукция машиностроения и химической промышленности с 1,8 % до 32, 1 %. (Источник: Economic Survey 2005–2006. Government of Indai. New Delhi, 2006, p. 82–84.) Основными импортёрами индийских товаров в Азиатско-Тихоокеанском регионе стали Аргентина, Канада, Китай, Малайзия, Сингапур, США, Таиланд, Чили, Шри-Ланка и Япония. Объём экспорта на 2004–2005 финансовый год составил 79,2 млрд. долларов США, импорта 107,9 млрд. долларов. На Россию пришлось всего 0,78 млрд долларов индийского экспорта и 2,31 млрд долларов импорта из РФ. В 2000 году было подписано соглашение с Токио «Японо-индийское глобальное партнёрство в 21 веке». В октябре 2003 года Договор о дружбе и сотрудничестве между Индией и АСЕАН. К 2004 году было принято рамочное соглашение о создании зоны свободной торговли со странами Бенгальского залива (БИМСТЭК). К 2005 году были заключены экономические соглашение с государствами Тихоокеанского басейна: Мьянмой, Сингапуром и Таиландом. В силу изложенного вполне естественно, что в 2004 году в докладе Государственного Комитета India Vision 2020 утверждалось: «Индия будет значительно больше интегрирована с глобальной экономикой и будет её крупным игроком с точки зрения торговли, технологии и инвестиций».

В период нахождения у власти правительства Манмохана Сингха с 2009 по 2014 годы концепция Look East Policy так или иначе присутствовала в экономической стратегии руководства страны. Не следует забывать, что Сингх был министром экономики в кабинете Нарасимха Рао и прямо участвовал в разработке реформ и означенного внешнеэкономического курса. В 2010 году объём экспорта Индии составлял 370,9 млрд долларов США, импорт – 426,8 млрд долларов США. В последний 2014 год работы кабинета Сингха индийский экспорт находился на уровне 318 млрд долларов, а импорт составлял 459 млрд долларов США, снизившись после пика 2012, 2013 годов. Торговый оборот Индии и России к концу этого срока составил 3,17 млрд долларов США индийского экспорта и 6,34 млрд долларов США импорта. Всё это время непрерывно увеличивался объём торговли с государствами Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. В 2010 году подписано соглашение о свободной торговле со странами АСЕАН, что к 2013/2014 финансовому году привело к товарообмену порядка 74 млрд долларов США. Подписанное с Токио соглашение о свободной торговле в 2011 году увеличило товарооборот с Японией. Следует отметить активизацию отношений с Китаем, который по результатам 2013/2014 финансового года стал крупнейшим торговым партнёром Индии.

После победы Бхаратия Джаната Парти на выборах весной 2014 года новое правительство инициировало ряд программ по стимулированию экономики страны И естественно, что тезисы политики Нарендры Моди Act East Policy озвученные в ноябре 2014 года, прямо отсылали к Look East Policy. Были запущены программы Smart cities, Financial Inclusion Plan, Make in India, Skill India и Startup India, которые согласовывались с внешнеполитическими устремлениями Нью-Дели. В год вступления в должность премьер-министр Индии посетил Австралию, Бразилию, Германию, Канаду, Непал, Сингапур, США, Францию и Японию. 2014 год завершился посещением Индии президентом России Владимиром Путиным. По прежнему значимым для Нью-Дели были страны АСЕАН, которые, по словам Моди на саммите организации в 2016 году в Лаосе, являлись основой реализации Act East Policy.

К 72 годовщине независимости Индия обладает наибольшим количеством трудовых ресурсов в мире, активно модернизирует инфраструктуру затрачивая от 4,8 % ВВП. Экономика Индии достигла темпов роста ВВП на 7,2 % в конце 2017 года, таким образом обогнав КНР по этому показателю. По прогнозу МВФ экономический рост Индии будет составлять около 8 % ежегодно до 2030 года. Объём внешней торговли на 2018/2019 финансовый год составил 483,92 млрд долларов США для экспорта и 577,31 для импорта. В свою очередь только беглый обзор показывает, что государство, имея целью внутреннее развитие и геостратегическую стабильность, реализует свои цель только действуя в зоне Тихого океана. Очевидно, что дальнейшие шаги Нью-Дели в политической и экономической сферах будут также сфокусированы на государства Азиатско-Тихоокеанского региона.

10. Об участии Индии в международных организациях. К 72-ой годовщине независимости

Впервые опубликовано электронный ресурс ДВФУ «Экспертиза и аналитика». https://www.dvfu.ru/expertise/news/alternative/about_india_s_participation_in_international_organizations_to_the_72_th_anniversary_of_independence/

Длительная история индийской цивилизации, от династии Маурьев до прихода Великих Моголов, от британской колонизации до обретения независимости 15 августа 1947 года всегда предполагала открытость Индии для внешнего мира. Молодое индийское государство унаследовало цивилизационные традиции, применяя язык дипломатии для выстраивания отношений с мировым сообществом уже в новейшей истории. Когда речь заходит о действиях Нью-Дели на мировой арене уместно вспомнить высказывание Джавахарлала Неру: «Индия – это географическое и экономическое целое, культурное единство посреди многообразия, груда противоречий, связанных между собой прочными, но невидимыми нитями». Именно таким образом государство Индостана воспринимается народом и элитами, так страна проецирует себя во внешний мир.

Специфика индийской внешней политики в период становления государства заложила основу для дальнейшей внешнеполитической стратегии. Индийскому руководству приходилось исходить из того, что страна существовала в колониальной модели экономики и не имела самостоятельного международного политического опыта. Опираясь на упомянутые исходные условия Дели, во-первых, ориентировалось на государственную экономику, включая и внешнеэкономическую деятельность, а, во-вторых, отказалось присоединяться к каким-либо военно-политическим союзам. Так, по мнению индийского социолога Дипанкара Гупта (D. Gupta), с одной стороны Неру через министра иностранных дел Джи С. Баджпая успокаивал Вашингтон касательно отсутствия у Индии намерений следовать социалистическому пути развития, с другой стороны отказался от участия в так называемых Манильском и Багдадском пактах в 1954 и 1955 годах, которые носил очевидную антисоветскую направленность.

По сути, в пятидесятые годы Индия, отказавшись зафиксировать свою принадлежность к тому или иному лагерю, сделала свой выбор в пользу Движения неприсоединения (ДН) на Бандунгской конференции в 1955 года. На Белградской конференции 1961 года окончательно оформилась система неприсоединившихся государств, среди которых Индия сохраняла безусловное лидерство. Фактически упомянутое движение стало первым значимым участием Дели в международных соглашения коллективного характера. В период формирования системы неприсоединившихся стран такой подход принёс определённые плоды: развивались отношения Индии с Советским Союзом, которые при Н. С. Хрущёве стали одним из приоритетов внешней политики на фоне стагнации российско-китайских отношений. При Л. И. Брежневе 9 августа 1971 года закономерным итогом стало подписание Договора о мире, дружбе и сотрудничестве между Индией и СССР. Уже в начале 20-го столетия Индия сыграла значительную роль в возрождении и реконструкции Движения неприсоединения, предложив новые формы сотрудничества на XIII конференции ДН в феврале 2003 года (Куала-Лумпур) и разрабатывая тему многополярного мира на XVII саммите ДН в Венесуэле (2016).

Ранее, в октябре 1945 года ещё Британской Индией в статусе колонии Великобритании были подписаны учредительные документы Организации Объединённых Наций (ООН) на конференции в Сан-Франциско (США). И Неру, и Ганди возлагали на организацию большие надежды, которые, впрочем, реализовались в наименьшей степени, а сама организация неоднократно являлась объектом критики руководства страны и заинтересованных ведомств. Прежде всего, попытки Индии войти в Совет безопасности (СБ) ООН не увенчивались успехом в течении более чем полувековой истории. И даже предложение Генерального секретаря ООН в 1992 году о включении государства в постоянные члены Совбеза не нашло поддержки у Китая, Пакистана, Соединённых Штатов и ряда других стран. Во втором десятилетии XXI века ситуация изменилась, КНР и США готовы обсуждать членство в СБ ООН, однако государство Индостана по-прежнему находится за пределами Совета.

В свою очередь, несмотря на глобальные устремления Нью-Дели, все поколения руководителей Индии чётко понимали необходимость выстраивания отношений с ближайшими соседями. В текущем столетии это сформулировал в метафорической «концепции концентрических кругов» бывший министр иностранных дел Яшвант Синха. По мнению индийского дипломата, во внешней политике необходимо разделять географические зоны, которые влияют на шаги в международных отношениях на подобии концентрических колебаний. Такие жизненно важные участки – Юго-Восточная Азия, Западная Азия, Центральная, Северо-Восточная Азия и др. По сути, необходимость участия в договорных процессах и международных организациях основывалась на значимости государств-участников относительно географического приближения к Индии.

Несмотря на все проблемы с соседями Нью-Дели присоединилось к Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии (СААРК, SAARC). Организация была образована на встрече глав государств Бангладеш, Бутана, Индии, Мальдив, Непала, Пакистана и Шри-Ланки в декабре 1985 года (Дакка, Бангладеш). В 2007 году в состав членов был принят Афганистан и организован институт внешних наблюдателей: Европейский Союз, Иран, КНР, Республика Корея, США и Япония. Несмотря на наличие межгосударственных проблем СААРК достаточно успешно действует в области торгово-экономического сотрудничества и культурного обмена. Такой подход способствовал согласованному сотрудничеству в информационной сфере, здравоохранению, сельском хозяйстве, культурному и научному обмену, заключению договора о льготной торговле, а также урегулированию вопросов по продовольственной безопасности и борьбе с наркоторговлей.

Другая региональная организация, с которой у Индии складывались непростые отношения – это Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН, ASEAN). Упомянутая структура была образована в 1967 году и на 2019 год включает в себя Бруней, Вьетнам, Индонезию, Камбоджу, Лаос, Малайзию, Мьянму, Сингапур, Таиланд и Филиппины. Относительный прогресс в отношениях Нью-Дели и Ассоциации можно отметить с начала 1990-х годов, когда с одной стороны государства АСЕАН в большей степени разрешили внутренние противоречия, а Индия начала последовательно реализовывать политику «Смотри на Восток». Индийский журнал India Today («Индия сегодня») в 1991 году констатировал: «Индия переоткрыла Восточную Азию в 1992 году, когда запустила политику «Смотри на Восток» как последствия окончания холодной войны и начала либерализации индийской экономики». Как следствие в 1992 году Индия обрела статус «регионального партнёра по диалогу» с АСЕАН, а затем были учреждены Деловой совет Индия-АСЕАН и Совместный управляющий комитет АСЕАН-Индия как соответствующие механизмы для такого сотрудничества. В 2003 году подписан договор о Дружбе и сотрудничестве между Индией и АСЕАН. В 2012 году отношения были дополнены стратегическим сотрудничеством. В 2015 году вступило в силу соглашение о Зоне свободной торговли между АСЕАН и Индией, что способствовало увеличению товарооборот с указанного года по настоящее время более чем в три раза.

Наиболее «юной» в регионе стала организация, чьё создание было инициировано непосредственно Нью-Дели в июне 1997 года, – «Инициатива стран Бенгальского залива по многостороннему техническому и экономическому сотрудничеству» (БИМСТЕК, BIMSTEC), куда помимо Индии вошли Бангладеш, Бутан, Мьянма, Непал, Таиланд и Шри-Ланка. Учредительные документы декларируют такие задачи как экономическая интеграция в сфере инвестиций, рыболовства, торговли, транспорта и т. д. Очевидно, что помимо экономических задач существовал и определённая политическая целесообразность: Инициатива включает в себя государства, входящие в СААРК, за исключением Пакистана и Мальдив. Это косвенно подтверждают и первые воинские учения стран БИМСТЕК, прошедшие в сентябре 2018 года на территории шт. Махараштра, Индия.

Очевидно, что с переизбранием Нарендры Моди на пост премьер-министра, Нью-Дели будет поступательно увеличивать свои контакты с тремя упомянутыми организациями. Это будет происходить за счёт наращивания политической значимости Индии для государств-участниц, например, участием в соглашениях о безопасности судоходства, реализацией крупномасштабные проектов типа строительства автомагистрали Индия-Мьянма-Таиланд, не говоря уже о взаимной торговле и росте инвестиционной активности.

Более глобальные цели Индия ставит в таких организациях как ШОС, БРИКС, ВТО и «Группа двадцати». «Большая двадцатка», сформировавшаяся в теперешнем виде к 2000 году, от консультативного органа министров финансов, до саммита глав государств, очевидно перерастает изначальную повестку. С Каннского саммита 2011 года до Саммита в Осаке (Япония) 2019 года встречи участников «Двадцатки» уже носят стратегический характер и предполагают формирование будущего мироустройства силами всех заинтересованных сторон. Естественно, что вне зависимости от партийной принадлежности руководства Индии, Нью-Дели прямо заинтересовано во влиянии на процессы мировой трансформации.

Всемирная торговая организация (ВТО) – глобальная структура управления и согласования экономической активностью стран-участниц организована в январе 1995 года. Несмотря на критику и утверждения о несовременности действующей организации является единственным органом экономического согласования и решения экономических споров на всех континентах. Индия, вступившая в ВТО с момента образования этой структуры, достаточно эффективно использует предоставленные возможности. Вместе с тем следует предположить, что решения в области глобальной экономики всё больше будут выноситься в политическую плоскость и на площадки других организаций, включая и «Двадцатку».