Притяжение настоящего дела

Братья близнецы

Профессор Александр Ефремович Пермяков собирался в командировку на Боровичский комбинат огнеупоров и искал тетрадь с прошлогодним конспектом статьи, остро понадобившимся ему сейчас. Он наткнулся на тонкую пожелтевшую тетрадь. Раскрыл её и прочитал: «Я стану сильным». С этой записи в 1946 году начинался дневник Саши Пермякова, когда ему исполнилось двенадцать лет.

Александр Ефремович вспомнил тот морозный день, когда лёд на пруду заматерел, по нему уже можно было без опаски ходить, и башлыки с двух соседних улиц договорились сойтись ближе к вечеру стенка на стенку. Брата близнеца Саши Лёню мальчики с их улицы признали своим вожаком или, как его называли по старинному обычаю, башлыком стенки. И, конечно, Лёня в первую очередь поделился с братом известием о предстоящем сражении.

– Но ты в нём участвовать не будешь, и не пытайся возражать, – предупредил он Сашу.

– Почему?

– Сам знаешь! Ну что, если на расстоянии пятьдесят сантиметров ты без очков уже не отличишь меня от другого человека, и можешь дать мне или кому-нибудь из нашей стенки по морде. И ещё, даже если отличишь, то всё равно ты лучше всего себя чувствуешь в библиотеке, а там, на пруду, сойдутся парнишки, не слабаки и хиляки и не умники, запоем читающие книжки, а умеющие до последнего биться бойцы. Понятно!

– Понятно.

– Вот и хорошо!

Вечером Саша, стоя на берегу пруда, переживал за брата и с волнением ждал результатов столкновения. Саша видел, как стенки сошлись, и биться начали один против одного. Затем ряды смешались, начались крики, и явственно прозвучал голос Лёни: «Лежачих не бить!» Когда стенка превратилась в кучу, на противоположных сторонах пруда появились милицейские машины. Юных драчунов быстро распределили по машинам и увезли в отделение милиции.

Долго задерживать Лёньку не стали, отпустили домой лечить раны: многочисленные ссадины и ушибы. Но предупредили, что в случае повторения драки уже так просто не отпустят и домой отправили в сопровождении милиционера.

– Что ты натворил? – спросила перепуганная мама.

– Вспомнил историю, как на Руси многие века люди мерялись силой, ходили стенка на стенку. Ребята с нашей и соседней улицы по тем правилам силу свою проверяли. Только и всего! – прикрывая шишку на лбу, проговорил Лёнька.

– Историю вспомнил! – возмутилась мать. – Всего лишь! Хорошо, что отец работает во вторую смену, а то бы он напомнил тебе другую историю. Ты ещё Сашу во что-нибудь эдакое из древних времён впутаешь!

– Ладно, ма, не говори отцу, а Сашку я сам от этого дела отговорил.

– Пообещай, что больше ни в каких стенках участвовать не будешь!

– Что б я… да что б я в девчонку превратился!

– Это обещание или возражение?

– Обещание, похожее на возражение.

– Всё-то у тебя по-особому, по-своему! – не то чтобы с укоризной, а как бы с некоторым удивлением, заметила мать.

Она не переставала отмечать непохожесть поведения и развития близнецов – Саша сосредоточенный и целеустремлённый, близорукий и физически развитый согласно средним показателям его возраста, и Лёнька, порывистый, порой загорающийся как спичка, физически крепкий не по годам.

Широковы и Пермяковы

Мама Лёни и Саши – Галина Лукьяновна Широкова – была родом из многодетной крестьянской семьи. В 1929 году, во время коллективизации, всё их имущество, дом и скотина были переданы колхозу, а они сами как кулаки, так называли тогда зажиточных крестьян, подлежали переселению в Сибирь на принудительные работы.

Длинная и долгая дорога для отца Гали закончилась трагически. В мозгу Лукьяна, раненом жестоким ударом судьбы, всплывала картина появления в его доме посторонних людей, перетряхивающих вещи, бессмысленно выливающих и сбрасывающих на пол только что приготовленную пищу и уводящих со двора коня по кличке Мальчик.

Мальчик как будто понимал, что никогда уже домой не вернётся – из глаз его текли слёзы. Слёзы наворачивались и на глаза Лукьяна. Психическая травма сказалась на физическом состоянии, не доехав до пункта назначения, он заболел и умер. Поэтому его жену Надежду Гавриловну с детьми сняли с этапа – без основного работника на лесоповале им нечего было делать – и оставили в Нижнем Тагиле, городе ссыльных, где они, мать и шестеро детей, ютились в одной, хотя и большой комнате деревянного барака. Но были и другие случаи, когда ссыльных размещали по две семьи в одну комнату. В этот барак поселяли также приезжих, устроившихся на работу в многочисленные цеха и службы Нижнетагильского металлургического комбината.

Старшему брату Гали Ивану уже исполнилось девятнадцать лет, и он был принят разнорабочим на комбинат. Старшая сестра Женя была младше Ивана на два года, и она смогла устроиться на работу в заводскую столовую посудомойкой.

Следующей по старшинству среди детей Гале в то время было пятнадцать лет, и она помогала матери по хозяйству и воспитанию младших сестёр: Маши, Зины и брата Шурика.

Надежда Гавриловна не жаловалась на судьбу и говорила детям:

– Слава богу, вы можете бесплатно учиться.

И они старались не огорчать мать. Сама Галя, кроме обязательной помощи матери по дому, успевала помочь Жене в столовой и училась в вечерней школе; а после окончания школы с отличными оценками по всем предметам продолжила учёбу на бухгалтерских курсах.

Погруженная в заботы девушка не замечала живущего по соседству и всегда останавливающегося при встрече с нею молодого человека. Но однажды он прервал установившуюся для него традицию молчаливого почитания и заговорил с нею:

– С недавнего времени я вижу тебя и твои светлые волосы даже в полной темноте. Не думаю, что ты по отношению ко мне можешь сказать хоть что-то похожее. Меня зовут Ефрем Пермяков.

Неожиданное признание удивило Галю своей прямотой. Она заинтересованно посмотрела на Ефрема, а затем без колебаний пожала протянутую ей руку:

– Сознаюсь, что ты прав. Будем знакомы, Галя.

Чуть выше среднего роста, коренастый и широкоплечий с шапкой густых отливающих в смоль волос Ефрем внешне создавал образ устойчивого, внушающего спокойствие человека. Но решительность и напористость в действиях свидетельствовала об эмоциональности его натуры.

– Я очень надеюсь, что ты захочешь обо мне больше узнать, – продолжил с прежней прямотой Ефрем. – Скажу главное. Я потомственный металлург, работаю сталеваром на мартене и не подведу твоих ожиданий!

Броские короткие признания напоминали по накалу кавалерийскую атаку.

«Не предлагает ли он мне выйти замуж? Но ведь я совсем его не знаю!» – забеспокоилась Галя.

– Наши дома стоят рядом, а мы почему-то ещё не дружим, – завершил Ефрем наступательную речь не вполне логичной, но успокоительной для Гали фразой.

И всё же её предположение оказалось верным. Через неделю дружбы Ефрем предложил Гале стать его женой.

После свадьбы Ефрема с Галей администрация комбината выделила молодой супружеской паре комнату на одной половине дома деревянной постройки. В прежней квартире Ефрема оставались жить его мать, отец и четверо братьев и сестёр.

Увлечения и приключения

На следующий после «ледового побоища» день Саша отправился в спортивный клуб, и там рослому пареньку предложили записаться в секцию лёгкой атлетики – силовые единоборства отпали сразу по причине его близорукости.

– А бежать ты сможешь в очках и без очков! – сказал тренер.

– Бегать я и так умею, – возразил Саша, – я хочу стать сильнее.

– Вот и станешь в процессе тренировок. И штангу сначала поднимать будешь, и качаться, а уже потом бегать.

Упоминание штанги подействовало на Сашу, и он согласился.

Лёнька одобрил решение брата:

– Может быть, меньше на жердь походить будешь! А мне спортивных упражнений и во дворе хватает.

Действительно, Лёня больше брата проводил время в дворовых играх. А Сашу сильно привлекала игра в шахматы, и ещё он любил читать книги о знаменитых людях.

– Пойдём вместе в библиотеку, – предложил Саша.

– И скажем об этом маме, – быстро отреагировал Лёня. Он старался загладить свою вину перед ней за вчерашнее прегрешение и знал, что мать обрадует его желание заняться чтением.

– Конечно, скажем, только давай уже пойдём сейчас.

– Ну, раз ты в библиотеке день за днём пропадаешь, может быть, в ней есть что-нибудь интересное?

– Не сомневайся, сам увидишь.

Библиотекарь встретила Сашу как старого знакомого:

– Я для тебя оставила сборник по шахматным партиям. А брат твой тоже заядлый шахматист?

В том, что Лёня и Саша братья, она не сомневалась, так на лицо они были похожи.

– Нет, это не моя игра.

– А что будешь читать?

– О пиратах и приключениях! – выпалил Лёнька.

– Тогда начнём со Стивенсона и его книги «Остров сокровищ», она тебе точно понравится.

Приключения сопровождали Лёню повсюду, даже в поле. Ему с друзьями выпала «удача» найти на пашне замшелые патроны, и они подбрасывали их в пламя костра. Рискованные опыты продолжались до тех пор, пока одному взрывнику чуть не оторвало палец. После чего патроны у них изъяли, опасную забаву запретили, а Галя пришла к выводу, что сына нужно загружать делами так, чтобы у него не оставалось времени на нескончаемые проказы. Задумка была правильная, но непростая для выполнения.

С подачи матери братья записались в краеведческий кружок под руководством учителя географии Льва Александровича, и оба стали его активными участниками. Саша помогал учителю прокладывать маршрут похода, а Лёня был изобретателен на всех этапах его прохождения, и нередко проявлял повышенную любознательность. Однажды он перескочил через высокий забор охраняемой территории и чудом спасся от укусов огромной собаки. Лёня отделался оторванной штаниной, а Лев Александрович испугом по следам происшествия.

В седьмом классе в конце четверти на перемене между уроками Лёнька затеял в кабинете географии игру в «догонялки», перепрыгнул через парту, схватил лежащую на столе указку и в кураже проткнул ею глобус.

Вошедший в кабинет Лев Александрович, поражённый увиденной картиной, воскликнул:

– Четвертное время, школа кипит, вооружайтесь!

Для Лёньки эта проказа могла бы окончиться исключением из школы, но Лев Александрович замял дело, обязав его родителей купить новый глобус.

Родителям Лёнька дал слово, что никогда больше не сделает ничего такого.

– Что значит такого? – Ефрем смотрел на сына подозрительно. – Галя, ты поняла, что он сказал?

Мать уже слышала раньше разные экзотические обещания и выжидающе смотрела на Лёню.

– Может быть, объяснишь нам понятнее? Пора кончать балаган, будто ты совсем ничего не понимаешь и не заслуживаешь наказания, – продолжил отец и правой рукой коснулся пряжки ремня.

Дело принимало серьёзный оборот.

Обычно разборки происшествий с детьми брала на себя Галя, но с глобусом дело зашло слишком далеко, участие отца в этом случае было обязательным. И всё же Галя не хотела завершать воспитательную беседу поркой.

– Постой за дверью и подумай, пока мы с отцом посоветуемся, что с тобой делать.

Когда Лёнька вышел, родители ещё некоторое время, задумавшись, смотрели друг на друга.

– Непоседа он, и подолгу, как Саша, за книгами сидеть не может, а фантазёр, вот потому и тянет его на проказы. Живость нашего мальчика поркой не исправишь, – как бы размышляла вслух Галя, – здесь нужно что-то другое.

Ефрем был мало искушён в вопросах воспитания и попробовал опереться на что-то похожее из собственного житейского опыта. Он вспомнил, как в голодные послереволюционные годы его вместе с братом и сестрой отправили на лето к родственникам в станицу под Краснодаром. Там они объедались фруктами, не слезая с деревьев. Но для детей яблоки в чужом саду вкуснее, чем в своём. И «стайка саранчи» повадилась промышлять в соседний сад, росший на склоне оврага.

Однажды это увлекательное занятие прервал хозяин сада неожиданным образом. Спускаясь вниз, он поочерёдно снимал с воришек что-нибудь из одежды: платок, кепку, ремень. Надолго запомнил Ефрем, как придерживая брюки, карабкался вверх и думал, чем объяснит дома исчезновение ремня.

Действительно, любое мероприятие можно проводить по-разному. Вот, например, праздники у металлургов было принято встречать с размахом и обязательным застольем. Кто-то при этом грубо напивался и доводил гулянье до драки, а кто-то встречал красиво. Один из друзей Ефрема – Василий, рассудительный человек, чинно располагался ближе к бутылкам спиртного, мало разговаривал и под конец всегда засыпал, уткнувшись лицом в тарелку с закуской.

Для тех, кто был склонен к драке, существовал ритуал «закатывание в одеяло», после которого шумный человек успокаивался и засыпал в комфортных условиях.

Все эти сопутствующие решению назревшей проблемы мысли и картины быстро промелькнули в сознании Ефрема, но ни одна из них не могла послужить ключом для её решения.

– А что, если мы попробуем направить неуёмную энергию Лёни ему на пользу? – предложила Галя.

– Хорошо бы, остаётся совсем немного – суметь направить, – усмехнулся Ефрем.

– Вот ты и направишь, сводишь мальчиков к себе на мартен, покажешь и расскажешь им, сколько всего нужно сделать, чтобы у них в классе появился глобус. Я не уверена, что эта задумка точно поможет. Но всё равно делать что-то нужно!

Пока родители решали непростую задачу, перед дверью собрались, кроме Лёни, Саша и две их младшие сестрёнки Валя и Лена. Валя жила ещё беззаботной жизнью, ей недавно исполнилось семь лет, а Лена уже училась в школе во втором классе.

– Не наказывайте его, он больше не будет, – выступила в роли защитника Валя.

– А если будет? – усомнился отец.

– Не будет, не будет, не будет! – нараспев повторяла Лена.

– А ты что скажешь? – обратилась мать к Саше.

– Давайте дадим ему время на исправление.

– Интересная у нас компания растёт, – обратился к жене Ефрем, – один разбойник, другой дипломат и остальные на любой случай подпевалы.

– Ладно, дадим ему шанс исправиться, – согласилась с «дипломатом» Галя.

С тех пор как Саша оказался под пристальным вниманием и руководством завуча школы по воспитательной работе Полины Тимофеевны, он стал ещё рассудительнее. Полина Тимофеевна преподавала историю, и Саша был её лучшим учеником. Она готовила его на замену оканчивающего десятый класс председателя ученического комитета школы. Но пока вместе с Сашей прорабатывала планы собраний учеников седьмого класса, указывала недостатки, а Саша вместе с одноклассниками искал пути их устранения.

– Посмотрим, если, как вы говорите, он больше не будет, и, как он говорит, никогда не сделает «ничего такого», то я поведу его вместе с Сашей на комбинат и покажу, как плавят металл в мартеновской печи. Вот наше с мамой решение. Все согласны?

– Согласны! – воскликнули оба брата.

– А мы нет! – возразила Лена.

– Да, а мы нет, – поддержала сестру Валя, – мы тоже хотим.

– Вам ещё рановато. Подрастёте, и вас на комбинат поведу, – успокоил девочек отец.

В воскресенье, когда у мальчиков не было в школе занятий, Ефрем выполнил данное им обещание. Плавки в печи не останавливались, но самым захватывающим моментом было начало розлива уже готового расплавленного металла.

Стекающий в ковш металл дышал огнём, низвергался с энергией водопада, бурлил у основания и взметался вверх искрами фейерверка, вызывая одновременно чувства страха перед взрывоопасной лавиной и поклонения перед людьми, укрощающими огненную стихию. Ребята, как могли, попытались выразить свои чувства словами.

– Огненный металл повинуется нам, это так, – задумчиво повторил вслед за ними отец, – но иногда он показывает свой буйный характер.

– И что он делает?

– Что показывает?

– Тише, не галдите, смотрите и слушайте. В печь загружается шихта: железный лом, обогащённая железная руда, различные присадки, задувается горючий газ и воздух. Разобраться во всём этом вам пока ещё трудно, многие слова из сказанного мною вы слышите впервые, но кое-что вы можете понять. Вот скажите, может лёд стать причиной взрыва?

– Лёд не порох, – уверенно произнёс Лёнька, вспомнив, как ему доводилось взрывать в костре начинённые порохом патроны.

– Лёд не взорвётся, – поддержал брата Саша.

– Да, он сам не взорвётся, – согласился отец, – но, другое дело, если он вместе с ломом попадёт в печь. Вы знаете, что горячий водяной пар может вырваться из-под крышки кастрюли. Так и пар от воды из расплавленного льда вместе с жидким раскалённым металлом может вырваться из печи, как после взрыва. Взрывы могут происходить и по другим поводам. Об этом нужно всегда помнить и принимать необходимые меры предосторожности.

– А какие ещё бывают аварии? – продолжал допытываться Саша.

– Может прогореть стена мартена, и весь металл почти сразу выливается наружу, может взорваться и обрушиться труба печи.

– Обрушиться огромная толстая кирпичная труба? – удивился Лёня.

– Пойдём, посмотрим на неё, – предложил Саша.

Они вышли из цеха. Трубы мартена возвышались над крышей, как бы уходя в небо.

– Не думайте, что крупные аварии обязательно случаются на каждом металлургическом предприятии, но никто не может быть уверен, что на его заводе такое не произойдёт. Профессия металлурга небезопасная, но очень нужная. Без участия металла трудно представить изготовление почти любой вещи. Чтобы сделать из картона, например, глобус, – Ефрем многозначительно посмотрел на Лёньку, – нужно сначала в металлических чанах вскипятить жидкую массу, которая потом превратится в твёрдый картон. Чтобы изготовить ткань для одежды, нужны ткацкие станки из металла, и так во всём.

Кажется, услышанное произвело на ребят сильное впечатление, подумал Ефрем, глядя на ставшие серьёзными лица сыновей.

– А можно сделать так, чтобы аварий не было совсем? – спросил Саша.

– Нельзя, потому что никто не знает как… но вас сюда разрешили пустить ненадолго, и вам пора возвращаться домой, а мне заступать на смену.

В этот день в дневнике Саша написал крупными буквами: «Сделаю так, чтобы аварий не было совсем!»

Посещение комбината получило для мальчиков неожиданное продолжение. Воображение рисовало им всякие фантасмагорические картины с обрушениями и взрывами, и когда в очередной раз отец пошёл на работу, они отправились вслед за ним. Но поскольку через проходную их никто бы не пропустил, они не стали искать хитрых сутей, а просто залезли на старое с искривлённым стволом дерево, близко примыкавшее к забору Наблюдатели смогли просидеть там больше часа, то всматриваясь в отблески пламени, возникавшие в створе распахнутых ворот цеха, то обегая взглядом снизу доверху почти стометровой высоты трубы мартена.

Братья были готовы в любой момент в случае аварии перемахнуть через забор и прийти на помощь пострадавшим. Но, подумав, поняли, что быстро перелезть через высокое отвесное препятствие без лестницы или каких-либо других приспособлений не получится, поэтому решили подготовиться лучше и вернулись домой.

На следующий день ребята отправились на свалку, то место, где можно было найти все, что угодно. Через полчаса поисков они нашли несколько длинных кусков верёвки различной толщины, обрубки деревянных брусков и куски гибкой проволоки. Возле искривлённого дерева у забора из найденных подручных материалов они смастерили лестницу, один конец которой примотали проволокой к дереву, а другой перекинули через забор. Проверка конструкции прошла успешно. Осталось ждать.

Из труб непрерывно клубился дым, отблески пламени то появлялись, то пропадали. Картина постепенно становилась привычной, ноги затекли, и ребята, нехотя, покинули предоставленный им природой наблюдательный пункт, а перед уходом подтянули лестницу на дерево и укрыли её ветками. Своей работой они остались довольны.

На третий день сеанс наблюдения за обстановкой в мартеновском цеху повторился, но опять ничего исключительного не произошло, на четвёртый день также, и они успокоились.

Но не успокоилась мама Галя. Она замечала их вечернее отсутствие, когда они уходили, и когда возвращались вместе, и на её осторожные расспросы отвечали неопределённо, явно скрывая какую-то тайну. Если раньше она больше беспокоилась за Лёньку, то теперь, когда они где-то пропадали вместе, добавилась тревога и за Сашу.

В последнее время на пустыре, в конце улицы, собиралась компания молодых людей, распевающих под гитару песни с уголовной романтикой, и Галя боялась, как бы эта среда не притянула к себе её мальчиков. Она иногда, как бы случайно проходила мимо этой колоритной группы подростков, но её ребят с ними не было. Как знать, думала она, может быть, где-нибудь в другом месте собираются другие такие же певцы и гитаристы, и к ним приходят её дети.

Галя посоветовалась с Полиной Тимофеевной, чем ещё в школе, кроме краеведческого кружка, можно занять Лёню. И они обе пришли с этим вопросом к учителю физкультуры Сергею Григорьевичу.

– Он парнишка рослый, подвижный, и самое простое, что можно сделать, это включить его в сборную школы по волейболу, – решил Сергей Григорьевич, – будет через день ходить на тренировки.

– Через день, – с оттенком разочарования повторила Галя.

Учитель физкультуры всё понял:

– У нас есть ещё другая возможность занять спортом Лёню, включить его и в сборную школы по баскетболу, волейболисты и баскетболисты тренируются в разные дни.

Каждодневные тренировки существенно уменьшили размах и количество дворовых подвигов Лёньки. Хотя, конечно, эпизодические стычки случались, что считалось вполне нормальным, потому что без них жизнь мальчишек просто невозможно было представить. Даже Саша, несмотря на миролюбивый характер и защиту брата, не мог избежать столкновений со сверстниками.

Однажды, выйдя из дома, он встретился с проходившим мимо незнакомым парнишкой. Прохожий остановился, развернулся лицом к Саше и оттолкнул его от себя. Произошло это очень быстро, и пока Саша снимал очки, он получил ещё удар по носу.

Ничем не вызванное нападение так разозлило Сашу, что он, сжав обидчика по бокам, встряхнул и толкнул его со всей силы к стене дома. Удар спиной о стенку возымел действие, и драчуна, как ветром, сдуло.

Выйдя из боя победителем, Саша не испытал удовольствия. Капавшая из носа кровь напоминала, что он пропустил удар и не умеет драться. И всё же тренировки по лёгкой атлетике не прошли даром, добавили выносливости и укрепили мышцы, а в дневнике появилась запись о получении третьего юношеского разряда по бегу на дистанцию восемьсот метров.

Без особых происшествий, на радость Гали, мальчики окончили семилетку. Дальше бесплатное обучение в школе предоставлялось только тем учащимся, у которых средний балл на основе расчёта по всем изучаемым предметам был не ниже четырёх с половиной. В свидетельстве об окончании неполной средней школы знания Саши по всем предметам оценивались на пять, он перешёл в восьмой класс и продолжил обучение в школе. Средний балл у Лёни сильно не дотягивал до ценза для получения бесплатного общего среднего образования, и он, по согласованию с родителями, поступил в ремесленное училище.

Срок обучения в училище составлял два года, учащиеся находились на полном государственном обеспечении, а после окончания учёбы были обязаны отработать три года на производстве.

– Это училище имеет давнюю историю. Ещё в то время, когда оно называлось школой фабрично-заводского ученичества при заводе имени Куйбышева, ко мне на практику приходили толковые ребята, – вспоминал Ефрем. – И ты, Лёнька, тоже можешь стать высококвалифицированным рабочим.

Галя тоже постаралась больше узнать о новом месте учёбы сына:

– При училище есть секция по лыжам, там спортсменам выдают настоящие, заводского выпуска, лыжи.

Она по-прежнему беспокоилась о том, чтобы времени на проказы у Лёньки не оставалось, а лыжи её мальчиков и большинства их друзей были действительно самодельные.

Семья прокурора

Если обстановка на улице в основном способствовала развитию бойцовских качеств подрастающего поколения, то в школе направлений для совершенствования было больше: различные кружки, спортивные секции, соревнования, турниры и, главное, возможность самим выбрать из сложившегося круга общения друзей по интересам.

В одном классе с Сашей учился мальчик, получивший непролетарское воспитание. И хотя он не задирал носа, и ребята звали его Жоркой, при более близком знакомстве можно было узнать, что он свободно владеет французским языком, музицирует дома на старинном фортепьяно и читает редкие книги из домашней библиотеки. Но об этом в классе знал только Саша. Мальчиков объединила любовь к чтению.

Жорка приглашал Сашу в гости, и они вместе читали и обсуждали старинные книги. Обложки книг с позолоченным тиснением были красочно оформлены, а тексты сопровождались изображениями с гравюр, картин и рисунков художников.

Эту дружбу приветствовали родители Жорки. Правда, для них он был Георгием, а для бабушки Жоржем. Самих родителей бабушка называла на французский манер Николя и Натали. Так было принято в дворянских семьях в дореволюционное время.

Конечно, необычными познаниями для советского школьника Жорка-Жорж был обязан и бабушке, точнее в основном бабушке, Анне Павловне. Анна Павловна девочкой близко знала Льва Николаевича Толстого. В поместье её родителей, расположенном недалеко от Ясной Поляны, Толстой часто заглядывал поиграть в карты. Так он совмещал светское общение с обязательной прогулкой. А поскольку разговоры шли не только вокруг карточной игры, то можно представить ту обстановку, в которой росла и воспитывалась маленькая Аня.

Изысканное воспитание получила и дочь Анны Павловны – Наталья Александровна. Грянувшая в октябре революция прервала её учёбу в институте благородных девиц.

Муж Натальи Александровны Николай Андреевич тоже был потомственным дворянином из династии прокуроров. В царской России на посты прокуроры назначались пожизненно, а на вакансии прокуроров, за редким исключением, претендовали дворяне. Прадед, дед, отец Николая Андреевича и он сам учились на юридическом факультете Императорского Санкт-Петербургского университета.

В предреволюционные годы Николай по настоянию отца принимал участие в студенческих волнениях. Через него стражи закона должны были получать оперативную информацию о брожении умов в студенческой среде. Но задуманное мероприятие привело к противоположному результату. Сын прокурора, активно участвуя в революционной деятельности, пришёл к выводу о противоправности власти самодержавия.

Вскоре после Февральской революции отец Николая, как и многие другие служащие правоохранительных органов, был убит. Николай, по понятным причинам, избежал этой участи. После Октябрьской революции он работал в различных надзорных органах Народного комиссариата государственного контроля, а в октябре 1923 года был назначен помощником прокурора Тагильской окружной прокуратуры.

Революция разметала и семью Анны Павловны. В холодном и голодном Петербурге она и дочь влачили жалкое существование. Молодой красный офицер увлёкся Натальей Александровной и женился на ней. Его часть отправили на борьбу с Колчаком, а он помог молодой жене и её матери переехать на Урал, в Екатеринбург, к его родственникам. Здесь Наталье Александровне, как жене красного командира, удалось устроиться на должность секретаря в губернском революционном комитете. Через месяц она получила известие о гибели мужа, но возвращаться в Петербург и терять работу не захотела.

Работа Николая Андреевича в Тагильской окружной прокуратуре началась с организации служебного аппарата. После назначения на должность он сразу же отправился в командировку в Екатеринбург для подбора кадров, способных решать задачи, поставленные перед прокуратурой, особенно по части ликвидации юридической неграмотности служащих государственных учреждений и народных масс. Благодаря поддержке Уральской областной прокуратуры, нашлось несколько подходящих кандидатур, и среди них оказалась Наталья Александровна. Так, пройдя по извилистым дорогам судьбы, встретились два человека, впоследствии ставшие мужем и женой.

Прекрасное юридическое образование Николая Андреевича не могло остаться незамеченным. Его часто приглашали для чтения цикла лекций в Екатеринбургский университет и не однажды предлагали перейти с повышением в областную прокуратуру. Лекции он читал, а переезжать на службу в областной город отказывался, поскольку понимал разницу между стройным и строгим сводом законов и судебной практикой того времени. Часто излишняя известность и повышение по служебной лестнице плохо заканчивались, а дальновидное поведение помогало избежать многочисленных чисток и репрессий. С момента образования Тагильской городской прокуратуры Николай Андреевич так и оставался на должности помощника прокурора города. Старшие дети, брат и сестра Георгия, по родовой традиции учились на юридическом факультете, такое же будущее готовилось и для младшего сына.

Плоды дружбы

Саше нравилось гостить у Жоры. Здесь он окунался в непривычный для него мир: просторная квартира из трёх комнат, кроме вместительной прихожей, кухни-гостиной и других служебных и хозяйственных помещений и, главное, большая библиотека. После отъезда брата комнату с библиотекой занимал Жора.

Саша многое узнал из словаря Брокгауза и очень увлёкся личностью Петра Первого. По двухтомнику Брикнера «История Петра Великого» он познакомился не только с событиями из жизни первого русского императора, но и других известных исторических деятелей того периода.

Застав Сашу за чтением первого тома, Николай Андреевич удивился:

– Мне кажется, этот том ты уже прочитал и опять к нему вернулся. Почему?

– Я не всё сразу понимаю, когда читаю, а когда возвращаюсь назад, что-то становится понятнее.

– И что тебе из этой книги больше всего понравилось?

Саша открыл второй том на последней странице перед оглавлением и прочитал: «Народ, создавший Петра, может гордиться этим героем».

– И дальше мне не всё понятно, но в главном я разобрался: «Глубокое понимание необходимости соединения двух начал, национального и космополитического, доставило Петру на вечное время одно из первых мест в истории человечества».

«Этот мальчик с амбициями и далеко пойдёт, – подумал Николай Андреевич, – хорошо, что он дружит с Георгием».

По воскресеньям Сашу приглашали к обеденному столу, за которым собиралась вся семья его родовитого друга. Первый раз он почувствовал себя беспомощным, увидев расположенные в определённом порядке столовые приборы и посуду. Он хотел спросить, для чего столько ножей и вилок нужны одному человеку, но промолчал и приступил к еде позже всех. Внимательно наблюдая за Жорой и копируя его, Саша постепенно обучался столовому этикету.

Когда ребята уже учились в девятом классе, Саша стал свидетелем необычного музыкального занятия Жоры с известной французской пианисткой Верой Лотар. Эта женщина трагической судьбы поселилась в Нижнем Тагиле после выхода из лагеря для осуждённых по политической статье. Вся вина её состояла в том, что она была женой инженера, вернувшегося на родину из Европы и признанного врагом народа.

За время пребывания Веры в лагере её муж и дети умерли, а она сама, почти не знавшая языка надзиравшей за ней охраны, осталась жива, благодаря поддержке русских женщин, отбывавших вместе с нею наказание.

Вера окончила парижскую консерваторию, стала пианисткой с мировым именем, играла в концертных залах крупнейших столиц мира, а после, в годы лагерной жизни, вспоминала более сотни классических музыкальных произведений, проигрывая их по клавишам, вырезанным на деревянной доске.

В Нижнем Тагиле её приняли в музыкальную школу, и ещё она занималась репетиторством. Так Жора оказался среди её учеников, а Саша невольным слушателем.

Учительницу музыки уже до первого занятия познакомили с новым подопечным, поэтому, увидев у пианино двух мальчиков, она удивлённо спросила Сашу:

– Вы тоже пришли играть фортепьяно?

– Нет, я пришёл послушать.

– Без музыки нет жизнь! – Вера порывисто провела рукой по головам мальчиков.

Жора сел за инструмент, учительница встала рядом и раскрыла ноты:

– Играй!

Когда ученик закончил, она сама повторила это произведение, завершив словами:

– Нужно играть так!

Потом сыграла те вещи, которые предполагала задать к следующим занятиям. Погружаясь в музыку мощно и темпераментно, она забывала обо всём остальном окружающем мире. Её виртуозная игра тоже завораживала слушателей, даже не имеющих никакого отношения к классической музыке.

Восторженное состояние чувств посетило и Сашу. Ему уже рассказали, через какие мытарства прошла эта женщина. Случайное знакомство оставило глубокий след в его памяти. Саша получил наглядный урок стойкости духа и потрясающей верности любимому делу, а в дневнике появилась запись: «Вера Лотар. В трудное время вспоминать о ней».

Вспомним и мы, что повествование о детстве Александра Ефремовича началось с чтения первой записи в дневнике, и вернёмся к его поездке на Боровичский комбинат огнеупоров.

Командировка

Ехал на комбинат профессор не один и не с единственной целью. С возрастом он всё больше осознавал, что отпущенным на жизнь временем нужно пользоваться по-хозяйски экономно. Как правило, решая задачу в каком-нибудь направлении, он старался использовать её для продвижения и по другим направлениям.

Вот и сейчас основной целью поездки был набор в московский металлургический институт абитуриентов по ходатайству от комбината, и назывался такой набор целевым. Предстояла большая организационная и учебная работа. Но ею Александр Ефремович не ограничился. Отбор будущих студентов это только начало цепочки в процессе становления специалиста. Дальше идёт обучение в институте и практика на производстве. Не откладывая в дальний ящик вопросы согласования между институтом и комбинатом условий прохождения практики, профессор включил в программу командировки научно-технический семинар по авариям на металлургических предприятиях и обеспечению техники безопасности во время прохождения студенческих практик.

Вместе с Александром Ефремовичем в Боровичи выехали профессор кафедры автоматизированных систем управления Виктор Андреевич Козырев и заместитель декана подготовительного факультета доцент кафедры физики Григорий Александрович Андреев.

Маститая делегация прибыла на место только к вечеру. А с раннего утра следующего дня закипела работа. График мероприятий на день был очень плотным: в восемь часов утра встреча с начальником отдела кадров комбината, в восемь тридцать начало тестирования учащихся города в учебном отделе повышения квалификации предприятия, проведение консультаций по результатам выполненных контрольных работ; после обеда назначены встречи с директором комбината и главой администрации города (мэр города после завершающих летних вступительных испытаний выделяет и подписывает квоту целевого приёма от города), а затем семинар по авариям с инженерным составом комбината.

Как не удивиться хотя бы малейшей возможности выполнения такой программы? Но не зря говорят, что профессора меньше двенадцати часов в день не работают – всё намеченное было выполнено, и не за двенадцать часов, а за десять. После посещения продуктового магазина около семи часов вечера они уже были в гостинице комбината. Наступило время для последнего мероприятия. В этот раз с ними не было доцента кафедры математики Карасина Владимира Анатольевича, благодаря которому сложился обычай подводить итоги командировки за столом с бутылкой белого сухого вина. Основатель обычая отсутствовал, но традиция сохранилась.

– Я предлагаю поднять бокалы за тех, кого здесь нет, но они с нами, – сказал Александр Ефремович.

Козырев и Андреев удивлённо переглянулись.

– Да, именно так, – продолжал Пермяков, – ну, например, разве Карасин сегодня не с нами? И разве не он помог нам своими тестами по математике? А задание по химии кто составлял? Разве это сделали мы, а не профессор Бартенев?

– Понятно объяснил, доходчиво, – согласился с Пермяковым Андреев, – я могу продолжить и дополнить эту мысль, если вы согласитесь. Хорошо, что у нас есть соратники, любящие науку и готовые к приключениям.

Настала очередь удивиться Александру Ефремовичу:

– Причём здесь приключения?

– Давайте сначала закончим с первым тостом, чтобы перейти ко второму, – предложил Григорий Александрович. – И потом мне кажется, что мы проголодались.