Релдан. Путь немешиона (Трехтомник)

Первое мое знакомство с магией началось в возрасте четырех лет, когда мне на глаза попались «Легенды и мифы Древней Греции» А. Куна. Я уже умел бегло читать и для меня открылся целый мир, из которого меня и сцапала любовь к чтению. К сожалению, поначалу она была слишком хаотичной и я «проглатывал» слишком многое. Поэтому было бы правильным выразить благодарность всем аспектам, которые помогли написать историю Релдана. Например, факультет журналистики и его демонические спецкурсы научили вычленять нужное, а ненужное отправлять в пекло Харрана, а работа в рекламе научила видеть необычное в обыденном. Маркетинг и видеодизайн дал насмотренность, понимание формы и деталей, а увлечение фотографией научило выстраивать визуальный язык и понимание композиции.

К счастью под ворохом новых «скилов», любовь к чтению не угасла, а переросла в интерес к фольклору и мифологии разных народов. Страсть не приходит одна, я пристрастился к сбору идиоматических выражений и образцов русского мата. Я выискивал редкие диалектизмы и старинные выражения, которые уже почти не используются в повседневной речи и получал настоящее наслаждение, если удавалось их удачно ввернуть. Писать я начал незаметно для себя, без громких заявлений и амбиций. Строго говоря, это случилось «на коленке», когда я ехал на работу. Потом это начало происходить все чаще: в кафе, иногда в парке, но всегда в окружении людей – мне нравится, когда кругом живые люди, которые занимаются своими делами. В такие моменты они очень хорошо «считываются». Однако самой большой проблемой оказался поиск того, кто смотрит «со стороны». Хорошо, когда ты писатель со своим фан-клубом, но как быть, если ты в начале пути? И казалось бы, что сложного в том, чтобы найти единомышленников? Однако, я с удивлением обнаружил, что моим знакомым готовым попить со мной кофе, обсудить новости или заняться спортом не интересны философскими концепциями и, тем более, магия. Поэтому вскоре незаметно появились новые друзья, которые щедро, искренне делились своими мыслями.

Так и появилась эта книга. Она – попытка создать собственную вселенную, осмыслить вопрос постоянного выбора и, конечно, взглянуть на жизнь под другим углом – моим собственным. Это оказалось не так сложно – рано или поздно персонажи начинают жить своей жизнью, а ты просто становишься их проводником «к бумаге». Настоящие персонажи, на мой взгляд, не могут быть марионетками – это самостоятельные существа. Иногда они затихают, но чаще шумно спорят, живут своими смыслами и готовы делиться ими со всеми, кто готов их слушать. Поэтому, когда в голове поднимается очередное «крещендо», я готовлю. Я люблю есть и кормить людей. Ка ни странно, это помогает структурировать мысли и находить новые решения для сложных сюжетных поворотов. Приготовление блюд стало своеобразной медитацией, который упорядочивает хаос в голове.

Главное в писательстве для меня – не слава и признание, а возможность через творчество лучше понимать себя и мир вокруг. Каждый новый опыт, будь это случайный разговор в толпе, сцена на улице или злободневная новость, обогащает моих персонажей, придавая глубину. Например, колоритная Хара Колотовка и Аринак Странник, с которыми вы познакомитесь ниже, так и не появились, не увидь я сцену ссоры семейной пары в аэропорту Шереметьево. Словом, мне нравится жить, балансируя между реальностью и творчеством, черпая идеи из быта. И я точно знаю, что я в начале этого пути.

Некромант

Некроманты. Из всех видов зла некроманты, пожалуй, самый подлый и коварный. Истребители жизни. Наездники мертвых. Насмешка над своим собственным видом. Но и среди них попадаются такие, что по сравнению с ними, многие их собратья по ремеслу – простые деревенские вилланы.[1] Как прочие маги, некроманты обладают разными силами, но простые люди редко понимают разницу. Так, мага, по просьбе родственников призывающего дух покойного, чтобы узнать, где тот прикопал денежки, в благословенной богами Аллерии могут тоже назвать некромантом. Но настоящие некроманты лишь те, кто отдает собственное естество в обмен на власть над смертью. Изредка такие некроманты образуют темные союзы и тогда у тех, кто дышит, начинаются серьезные затруднения. Нечто подобное случилось при правлении аллерийского короля Озира из рода Корбулов.

Король Озир слыл, добряком и покровителем наук, а его соседи называли древнюю столицу Аллерии Дролл не иначе, как Хеодар, что значит Город Мечты. Добродушный монарх имел все шансы войти в историю своей страны под именем Озира Благочестивого, но все сложилось иначе. Глобальное бедствие началось с незначительного, на первый взгляд, события: Росваль, любимый охотничий пес Озира, погиб на охоте от клыков дикого кабана. Случайно проходивший мимо маг Самон, проникся бедой Озира и сумел вернуть невезучее животное из-за Кромки. Благодарный монарх щедро предложил ему место придворного мага и через полгода богатое и процветающее королевство начало приносить своих граждан в жертву таинственным сущностям.

Монарх по совету своего придворного мага обложил своих подданных непомерными налогами и вскоре начал войны с мирными соседями. Внешне все шло замечательно и, несмотря на жуткие слухи и недовольство черни, Аллерия расширялась, поглощая сначала меньшие города, а затем и целые провинции. Вполне возможно, что экспансия Аллерии в страны валдозийского материка завершилась созданием материковой империи, но крылья иронии зачастую парят выше амбиций. Возможно, даже сами боги свесили сонные лица с небес и вмешались в планы некроманта, но воскрешенный им некогда пес Росваль попал под… обычную повозку с провиантом для казарм. Широкий клепаный обод колеса шириной с самого незадачливого пса проехался по нему, оставив за собой широкую, но короткую полосу собачьей крови и содержимого желудка. Казалось бы, как могла смерть дворняги, пусть и породистой, повлиять на историю целой страны? Будь она обычной – совершенно никак. Однако благородный Росваль был воскрешен Самоном не совсем обычным способом. Воскреси его Самон так, как некроманты обычно поднимают нежить и Росваль за пару дней стал бы ходячим пристанищем для мух и червей. Чтобы избежать этого, Самон связал воедино жизненные нити пса и его хозяина. По задумке некроманта, так пес смог бы прожить в два раза дольше отпущенного, а король стал бы более послушным к его советам. К тому же, пес был отличной страховкой, на случай неповиновения монарха. Однако случилось то, что случилось и теперь, чтобы хоть как-то похоронить короля Озира, слугам пришлось буквально соскабливать его с трона и стен. Увы, незадачливый монах разделил участь любимого пса и был размазан тонким слоем по тронному залу.

Зачастую положение придворного мага при дворе подобно колыханиям тростинки на ветру, но Самон был некромантом! Очень скоро его авторитет и силу признал двор покойно Озира и великий некромант уже готовился взойти на престол. События, казалось бы, постепенно возвращались на круги своя, когда взбунтовалась чернь. Так вышло, что военная машина Алерии, построенная покойным Озиром и Самоном, досуха опустошила зернохранилища и кошельки простецов. Поэтому совсем скоро они покинули питейные дома и улицы, проклиная того, кто погубил их любимого короля. Однако Самон оказался на редкость упрямым и сильным некромантом, а потому очень скоро весь валдозийский континент пылал в войнах и дрожал от поступи Мертвого Легиона. Обозленный на судьбу некромант решил, что если его амбициям не суждено сбыться, то он истребит Валдозию под корень, а затем, по-своему усмотрению заселит его заново. Однако все амбиции и достижения Самона Нечестивого оказались туманом, что испаряется с первым лучом рассвета, когда он привлек внимание тех, кто выше самих богов – Судей Миров. В мгновение ока неповоротливые жернова Справедливости закрутились быстрее колодезного ворота.

Алархи… Сверхреальные сыны Творца Джихраама, что одной лишь мыслью могут уничтожить сотни миров, подобных Луарамеше. От них никому не уйти, не сбежать, не вымолить пощады и не постигнуть их планов. Величественные Судьи Творения редко наказывают провинившихся безумцев лично. Но сегодня по их воле разверзлись сотни порталов и на Луарамешу шагнули армии благородных воинов. Грохот тысяч шагов заполнил подступы к последней и самой мрачной твердыне некроманта – крепости Винтерхол. Сам Самон Нечестивый, вместе с обученными им некромантами, засел в главном донжоне крепости. Оттуда непрерывно доносились шипящие речитативы и призывные напевы на мертвых языках и в ответ их мольбы, прямо из воздуха, из стен, из кровавых рун на полу, колдовских артефактов и даже из мертвых тел выходили жуткие твари, которые, немедля, устремлялись на защиту Винтерхола. Сам Самон еще не вступал в битву всерьез. Несколько десятков призванных им некростеров и драугов не в счет – он призывал их лишь для отвода глаз младшим собратьям. Настоящий же призыв, начнется, если рухнут главные ворота Винтерхола. В глубине души, некромант надеялся, что до этого призыва не дойдет – слишком много злобы хранится в заклятии призыва. Даже такому колоссу искусства некромантии, как Самон, было не по себе от мысли впустить в свою душу столь могущественного и неконтролируемого союзника, как бог. Впрочем, видя, как быстро его войска гибнут, Самон понимал, что избежать этого не выйдет. Жаль, конечно, что его ученики этого не переживут – ну так не велика беда! Главное победить, а после Самон найдет новых клевретов.

Недалеко от Винтерхола, на оплавленном залпами драконов холме, стояли две неподвижные массивные фигуры. Обладатель первой был немного выше и лучился энергией готового к броску льва. Внушительная мускулатура говорила о недюжинной силе. Однако в ней чувствовалась и иная сила, яростная, как горный поток и неудержимая, угрожающая, как наступающая на ноги лава. Казалось, ослабь он контроль над ней хоть на миг и всем кто находится рядом, сильно не поздоровится. Коротко стриженые волосы цвета вороного крыла спадали на ладно подогнанный доспех из неизвестного на Луарамеше металла. Казалось, доспех самостоятельно перетекает из одного положения в другое, предугадывая движения своего владельца. Внимательные черные глаза бесстрастно смотрели на осаду Винтерхолла, впитывая всю картину боя целиком и обдумывая все возможные исходы. Его живой интерес выдавали только краешки губ, которые нервно подрагивали в критические моменты битвы. Во всем остальном его лицо и тело было спокойным и расслабленным, словно подчеркивая, что события идут точно по задуманному им плану. Вторая фигура не уступала в величии первой, но держалась отстраненно. В его ауре сквозила опасность и сила пробуждающегося вулкана. Могучие руки, лицо и торс пронизывали пылающие вены, которые, казалось, живут собственной жизнью. Воин не носил доспехов и был одет в темно-серый табард. Под цвет ему был и прожженный в нескольких местах плащ. Штаны имели практичный покрой с карманами на бедрах, а на ногах – простые кожаные ботинки, зашнурованные он середины щиколотки до голени. Его кряжистая фигура была шире в кости и плечах, нежели у его собеседника, но не такой гибкой. Если первый был воином до мозга костей, то второй был похож на кузнеца-ремесленника, которого оторвали от любимого дела. Эту иллюзию разрушал серый меч на его поясе, чья аура буквально выла от жажды крови и издавала едва слышимый звон обещания смерти. Но владельцу серого меча была свойственна более спокойная сила и потому жажда клинка растворялась в ней, как бурная река, впадающая в море. Он также наблюдал за осадой Винтерхола, однако лицо его оставалось хмурым. Он нарушил молчание первым и сардонически рассмеялся:

– Твоя армия похожа на медведя, который сунул одну лапу в дупло за медом, а второй пытается задержать вылетающих ос. Не пора ли ослабить поводья, Фемар? – сказал он.

– Нет, Грант, еще рано. Но осталось совсем немного – он скоро выползет. Я уже вижу, как сгущается тьма за воротами.

– Я тоже не слепой, брат! Но наш Отец может не принять того, что ты задумал. Ты слишком вольно интерпретируешь его главный и единственный Закон, – пробурчал Грант.

– Не трусь, Грант – потерпи еще немного, – пожал плечами Фемар и заметил: – В конце концов, я возьму ответственность на себя. Сотвори еще войск, не то атака захлебнется.

– Ты прекрасно знаешь, что за это перед Ним придется отвечать даже братьям Алмазу и Обсидиану, которые не знают, чем мы тут занимаемся! И вообще, это твой план, но войска для него творю, почему-то, я, – буркнул Грант, с явным недовольством поводя рукой. – Вот. Но больше не буду, слишком рискованно. Заканчивай тут поскорее. Буду ждать тебя у Алмаза. И давай без глупостей, хорошо?!

– Хорошо, брат. Ты мне очень помог, – весело улыбнулся Фемар, поворачиваясь к Гранту. – Обещаю не бедокурить.

Грант скупо кивнул, а затем растворился в воздухе. Фемар посмотрел на поле битвы и заметил войска, щедро сотворенные Грантом напоследок: появившись из порталов, они немедленно присоединились к атаке. Как и ожидал Фемар, вскоре чаша весов войны склонилась в пользу осаждающих. Вампиры, драуги, лярвы, демоны крови, бескожие, дахака,[2] жады…[3] Вся нечисть, призванная некромантами Винтерхола, лежала, догнивала и рассеивалась под клинками могучих ракшасов и отборных паладинов. Тяжелые войска деремханов[4] и пещерных химер зубами прогрызали и выламывали главные ворота и даже саму крепостную стену. Казалось, осталось уже совсем немного, чтобы призванные войска ворвались внутрь, как вдруг ворота буквально взорвались и из сгустившейся тьмы за ними, со скоростью атакующей змеи, ударили густые багровые миазмы.

Один взгляд на них парализовал смертных, а прикосновение превращало кровь в гной, бегущий по разлагающимся венам. Люди, ракшасы, циклопы, темные деремханы, химеры, паладины и все, кто им противостоял – все живое и мертвое вместе с криками было почти мгновенно потеряно в этом кровавом гнилостном тумане. Щупальца багрового тумана дотянулись даже до семи парящих над Винтерхолом драконов. Умирая, благородные животные летели к земле, отчаянно ревя в языках пламени, пробивающегося сквозь их разлагающуюся плоть. Они рухнули на землю, но еще в падении их тела разложились настолько, что при падении их просто разбрызгало по земле водопадами гноя.

Фемар сделал короткий шаг и мгновенно оказался у ворот – в шаге от живой тьмы, что жадно поглощала разложившиеся тела обеих армий. От неожиданной близости ауры аларха туман инстинктивно отшатнулся, но не прекратил трапезу, не развеялся.

– Ну, ты и воняешь – презрительно сморщил нос Фемар. – Тобор! Это отвратительно, даже для такой мерзости, как ты.

– Убирайся, я ем! – пробурчал грубый голос из тьмы.

– Отвратительно выглядит, – категорично заявил Фемар. – Мне казалось, у того, кто зовет себя богом, должен быть хоть какой-то шарм.

– Возможно, но мне нравится и так, – проворчал недовольный голос в тумане. – Тебе здесь не рады и тебе тут не место, Судья Миров! Мне достаточно и этого угощения. На большее я не претендую. Я в своем праве, потому как был призван в этот мир!

– Я постою рядом, – вздохнул Фемар и добавил: – Еще не видел, как дерьмо есть дерьмо.

– Ты наглец и глупец! – злобно пророкотал голос из тьмы. – Ты аларх, это верно, но сейчас ты посягаешь на то, что по праву – мое! Даже Закон Творца Джихраама на моей стороне, – проворчал голос в багровом тумане, и начал нехотя сжиматься в высокую фигуру могучего варвара с черными кровоточащими волосами и руками. На его груди широко распахнулись два кровожадных глаза, в которых мерцало чистое безумие. По уверенности и внушительности темный бог не уступал Фемару. Массивный медный доспех, украшенный символами войны и кровопролития, выступил прямо из его тела. Варвар завел могучую десницу себе за затылок и достал из спины костяной клинок-позвоночник с кричащей зубастой пастью на эфесе.

– Я просил тебя не мешать, но ты не послушал, – прорычал варвар. – Теперь пеняй на свою глупость! Думаешь, смазливое личико и жалкий мечишко помогут тебе сразить того, чье имя знакомо самому Хаар-Залу?! – угрожающе улыбнулся варвар. – Если ты рассчитываешь на помощь папочки Джихраама, то мы оба знаем, что Творец не защитит того, кто не соблюдает его Закон. Даже если это его сын. Но я дам тебе последний шанс – просто повернись и уходи!

– Жалкий мечишко, говоришь? – улыбнулся Фемар и вытащил меч из ножен. – Этот великолепный клинок, выкован моим благородным братом Ониксом. Тут даже клеймо есть. Давай-ка, покажу! – неожиданно рявкнул Фемар и размашисто ударил бога-варвара мечом. В момент удара, меч удлинился почти вдвое, а за спиной Фемара раскрылись белоснежные крылья.

– Ты сам подписал себе приговор, Судья Миров! – парировал мечом-позвоночником Тобор и довольно расхохотался. Он жадно посмотрел на аларха и сказал: – Это замечательно! Ты – Фемар! Это ведь ты, не так ли? Алмаз не покидает свою Кристаллическую Цитадель, Оникс ковыряется в грязи своих подземелий, а Грант слишком осторожен, чтобы бросить прямой вызов. Поэтому это может быть лишь самый могущественный из вашей породы. Крылатый Первенец. Но только я – бог Пролитой Крови и воплощение самой Войны! Если кому-то и суждено сразить тебя, очевидно, что это буду я! – сказал Тобор, бросаясь вперед.

Костяной меч ринулся вперед, к груди Фемара, но был легко остановлен мечом, выкованным раками Гранта. Адская кость заскрежетала о первозданную сталь и танец смерти продолжился.

– Как тебе моя аура, аларх? Чувствуешь, как слабнешь, крылатый? – ухмыльнулся Тобор. Аларх и правда почувствовал странную слабость, но не подал вида. Аура божества, даже сильного – для аларха лишь дым. Но сейчас это была не просто сильная аура – она была пропитанная Хаосом и ощущалась как нестерпимая вонь, проникающая в его собственную душу. Пока еще терпимо, но если Хаос продолжит оседать в его душе, кто знает, чем закончится этот поединок? Интересно, может Судья Миров, проиграть рядовому, пусть и изрядно нарастившему мускулы, божеству, мельком задался вопросом аларх.

– Кажется, я начинаю понимать, Фемар! – молвил Тобор, блокируя очередной удар меча. – Мне даже приятно, что ты спланировал всю эту бойню для меня одного. Это, ведь, ты сплел события так, чтобы это ничтожество вызвало меня? Или это был твой трусливый брат, Грант, что сплетает судьбы за спинами смертных? Если так, то это настоящая честь для меня: целых два аларха потребовалось, чтобы заинтересовать меня. Тебе оставалось только спровоцировал меня на этот бой, не так ли? Только твои пешки, эти никчемные некроманты, перепугались и обгадились с натуги! Потому все твои усилия не дадут плодов!

Аларх промолчал, сосредоточившись на битве, но Кровавый бог продолжал говорить, легко орудуя костяным клинком.

– Твоя игрушечная армия не выдержала даже простого факта моего присутствия, – усмехнулся Тобор и продолжил рассуждения: – Мне любопытно, крылатый… По меркам богов, я сильнее всех, кого знаю, но ты… Ты Судья Миров: не просто бессмертный, а Извечный! Зачем тебе было так подставляться, чтобы сражаться со мной в месте, куда я был приглашен? Здесь само пространство питает меня! И чем я заслужил твое внимание?!

– Ты не понимаешь? – удивился Фемар, оставляя глубокий порез на лице Тобора. Впрочем, он быстро закрылся, заставив Тобора поморщится. Аларх только что делом доказал, что может его достать и это отозвалось в сердце темного бога тревогой.

– Ты обрушил Раслокеш и принял стезю Войны, – заявил Фемар. – Но Война – одно из необходимых зол, и я не обратил внимания. Затем, ты овладел десятком миров Мирового Сада. Я поморщился, как от плохого запаха, ведь, Мировой Сад знавал беды и страшнее. Но, затем, ты осилил ипостась Пролитой крови и меня это насторожило. Вонь твоих деяний стала еще сильнее, однако ты сделал это честно. Честно разрушал один мир за другим. Как аларх, я мог это понять, как Судья Миров – допустить.

– Так что же изменилось? Чем я тебе насолил-то? – напомнил Тобор, заставляя Фемара отступить от колющего удара.

– Не смей лукавить, темный: осколки Бытия – это прерогатива Творца! – яростно выплюнул Фемар, усиливая натиск. – Даже я и мои братья, находя их, приносим их к подножию Его Трона! Но ты, мерзкая грязь на ногтях Мироздания, посчитал, что можешь распоряжаться ими по своему усмотрению!? Ты, и правда, считал, что это сойдет тебе с рук, разжиревший на крови червь?!

Тобор растерялся и даже сбился с шага, под яростными ударами аларха. Впрочем, он быстро взял себя в руки и огрызнулся:

– Так, ты все прознал! – с досадой скривился темный бог. – Тем хуже для тебя – ты, по-прежнему, бьешься на моих условиях! Мое убийство – приговор для репутации твоего папеньки! Так что, я с удовольствием посмотрим, насколько тебя хватит, – заявил Тобор.

– Заблуждаешься! – зло улыбнулся Фемар. – Я мог прийти к тебе на Раслокеш, сровнять с землей твой дворец и залить тебе глотку твоим хваленым Пурпурным Огнем. Наказать и унизить, но не убить! Но теперь, когда ты признал свой главный грех – мои руки свободны карать! – пошел в наступление Фемар, нанося, одну за другой, пять болезненных ран Тобору.

– Не вешай на меня всех собак, Первенец! – мрачно проворчал Тобор, нехотя отступая, чтобы затянуть раны. – Говори, если есть что сказать, а там посмотрим! Неужели мы не могли просто договориться? Пришел бы ко мне и сказал, что именно тебе не по нутру!

– Ты видно совсем забыл свое место, божок, – мрачно ухмыльнулся аларх. – Садовник не договаривается с червем, что пожирает яблоки. Мы, алархи, не представители воли Творца, а ее проводники! Сколько бы миров ты не сожрал, воля Творца, все равно, будет довлеть над тобой. Ты сам убил себя, когда решил, что Хаос Хаар-Зала способен дать тебе больше, чем Свет Творца! Сношаться с врагом Сущего – не дозволено никому, а потому я сейчас убью тебя.

– Даже если ты это сделаешь, моя ипостась сильна! Ты лишь отправишь меня за Кромку, но мы оба знаем, что я вернусь оттуда еще сильнее прежнего! – рассмеялся Тобор. – Тогда, какой смысл сражаться?

Когда Фемар прямо сказал, что решил убить его, несмотря на словесную браваду, Тобор стал осторожнее. Размашистых ударов стало меньше, а финтов и уколов значительно больше. Тобор рассчитывал, что хаос в его ауре сделает всю работу. На его беду это понимал и Фемар. Он все чаще отвлекался на настойчивый зов ауры Тобора, требующий от него оцепенеть, покориться, опустить меч, умереть… Но терпеть больше не имеет смысла терпеть ее: он сообщил обвинение, получил признание и огласил приговор. Осталось привести его в исполнение!

Фемар взорвался движением, и сражение перестало быть фехтовальной дуэлью, где два аристократа машут сталью и обмениваются колкостями. Сейчас оно стало свирепой прелюдией к казни. Аларх взмахнул крыльями, обрушивая ударную волну воздуха и, подойдя вплотную, схватил темного бога за руку, державшую меч. Он ударил эфесом меча в скулу Тобора и рванул руку с мечом. Тобор едва успел вскрикнуть от боли в оторванной руке, а Фемар уже совершив полный оборот вокруг себя. Мощным ударом правого крыла, он отрубил ноги Тобора выше колен. Искалеченный и беспомощный, темный бог лежал на земле и рычал от ярости.

– Как ты посмел, подлый аларх?! Подлый, подлый прием! – кричал он, извиваясь на земле.

– Подлый? Разве ты достоин иного? – спросил спокойно Фемар. – Жалуйся тем, кто стал пищей для тебя. Будь я моим благородным братом Алмазом, твои слова могли бы смутить меня, но я не он! Я всегда относился к хорошей драке просто, как к хорошей драке – нужно просто победить.

Несмотря на боль, Тобор скривился в злобной ухмылке.

– Погоди о победе, крылатый! Это еще не конец! – возразил он. – Пусть ты обманул меня сейчас, но я скоро возрожусь! Пройдет год или тысяча, но я приду за тобой, как бы далеко ты не был. Семя Хаар-Зала, что питало мою ауру – теперь в тебе! Интересно посмотреть на тебя через какую-то тысячу лет. Ради этого стоит вернуться из-за Кромки!

– Ты еще раз признал свое предательство, несчастный. Семя Хаар-Зала, что опасно для бога никак не скажется на алархе! – улыбнулся Фемар.

– На алархе, которого поддерживает Творец – разумеется! Но ты ведь решил так благородно победить меня, что вступил в бой не оставив мне выбора. Ты знаешь, что нарушил Закон. Пройдет тысяча лет или сотня тысяч, но ты падешь, крылатый! Я обязательно вернусь, чтобы увидеть это! – победно ухмыльнулся сраженный бог.

– Вернешься? – деланно удивился Фемар. – Ты не уйдешь, глупец! Просто убить тебя – это слишком просто, – улыбнулся Фемар.

– Что ты задумал?! – насторожился Тобор, пытаясь отползти от Фемара.

Аларх деловито стряхнул вырванную руку с меча-позвоночника, подошел с ним к поверженному противнику и воткнул его рядом с головой Тобора. Он аккуратно наступил на единственную руку поверженного и посмотрел на костяную рукоять.

– Меч – часть твоей плоти и духа. Чтобы ты не забыл эту встречу, я наложу на него Абсолютное проклятием Творца. Часть твоей души и силы будет запечатана в нем навечно. Кем ты станешь, Тобор? Будет ли у тебя прежняя сила? Память? Будет ли у тебя вообще разум? Я не знаю, – сказал аларх.

– Ты не посмеешь, ты же Судья Миров: ты не можешь не оставить мне выбора! – воскликнул Тобор.

– О, не сомневайся, он у тебя будет. Не большой, но будет, – прищурился Фемар. – Из-за Кромки ты вернешься тенью себя прежнего. Ты будешь слабейшим богом из всех слабых. При должном усердии, ты сможешь возвыситься вновь. Я не настолько бессердечен, чтобы лишать тебя этого. Если повезет, сможешь выбрать иную ипостась и, возможно, она будет не такой отвратительной.

– Но ты ведь обещал убить меня! – возмутился Тобор. – Разве слово Судьи Миров ничего не стоит?

– Обещал! – легко согласился аларх. – Но что такое смерть для бога? Его убийство отличается от конца смертного, не так ли? Смертного достаточно слишком сильно повредить и, вот, он уже мертв, но убить бога невозможно. Погасить искру божественности, дарованную тебе Творцом не в моей власти: не я ее вложил в тебя – не мне и гасить. Но в мое власти замедлить ее развитие настолько, что это будет для тебя страшнее смерти. Зная тебя и твое упорство, я бы переживал не об этом.

– Так, о чем же мне переживать? – осторожно спросил Тобор. Поняв, что, несмотря на гнев, Фемар не станет нарушать Закон Творца, он обмяк – теперь его больше волновали последствия.

– Это урок. Пройдет каких-то десять-пятнадцать тысячелетий и ты, возможно, сможешь вернуть былую силу, но урок, преподанный тебе здесь не должен быть забыт! – холодно сказал Фемар. – Если мне придется навестить тебя снова, то я не просто низвергну тебя, не просто изгоню твою душу за Кромку. Я сделаю так, что даже там ты будешь сносить такие мучения, что твоя божественная искра будет истекать кровью. Вечно. Вот о чем тебе действительно стоит переживать. И лучше бы тебе усвоить сегодняшний урок, – сказал аларх, глядя в глаза Тобору.

Тобор какое-то время молчал, буравя аларха злым взглядом, но потом отвел глаза и едва заметно кивнул.

– Теперь прими свое наказание, заигравшийся червь! – сказал Фемар и его глаза засветились Пламенем Творения. Тобор жалко заскулил и задергался, но аларх надавил ногой на грудь сильнее, пресекая попытки освободиться. Он повернул пылающий взор к к клинку-позвоночнику в своих руках и нараспев произнес:

– Слушай и запоминай клинок из Ада!:

– Да будешь искать ты хозяина, мразь!

Коль крови свой вкусить он подаст,

И в руки твою возьмет рукоять,

Сможет один легионы сражать!

Ты ешь его вволю, и выпей до дна!

Досуха, донага и дочерна!

Но если хозяин сумеет стерпеть,

День, одну ночь и над жаждой взлететь,

– Отпустишь его! Да не выпьешь его!

Поможешь, чем сможешь ты в деле его!

А после во мраке погаснешь опять,

Чтобы на солнце клинком воссиять!

Создателя властью и с именем Фем,

Я нарекаю тебя – Анафем!

С последним словом аларха, меч в его руках начал мелко трястись. На крестовине меча раскрылись алые глаза. Их взгляд жадно уперся в горящий взгляд Фемара, но испуганно потупился и обратился к темному богу.

– Что ты сотворил с ним и… со мной? – опасливо спросил Тобор, чувствуя, как силы покидают его.

– Твой меч, станет вечной темницей твоей силы. Он будет питаться ею до скончания времен. Не пытайся уничтожить Анафем – сделав это, ты уничтожишь утраченное. Возможно, когда-нибудь, своими добрыми делами ты сумеешь убедить меня вернуть отобранное. Теперь же, прощай! – строго сказал Фемар и пригвоздил Тобора к земле Анафемом.

О, как закричал Тобор! В унисон ему завывал от жадности, пожирающий его Анафем. Его крестовина ярко светилось, поглощая тело и силы темного божества, частью которого он был совсем недавно. Когда жадное сияние погасло, от Тобора не осталось даже капли черной крови, а его божественное начало отправилось за Кромку, чтобы начать долгий путь к возрождению. Анафем же остался сиротливо торчать в оскверненной земле – его острие вошло в землю на целый локоть. Выполнив свое предназначение, он посмотрел на Фемара.

– Оставить тебя тут? – спросил у меча Фемар.

– Прошу, хозяин, возьми меня с собой! Тут пустынно и нет никого, кто мог бы утолить мой голод, – взмолился Анафем.

– Я не твой хозяин, и… я не создал ножен для тебя! – спохватился Фемар.

– Я и сам могу, – не без самодовольства напомнил Анафем, мгновенно обрастая ножнами.

– Поверь, малыш, не стоит этим слишком гордиться, – хмуро заметил аларх, бросая взгляд на развалины Винтерхола.

– Ты готов отправляться в путь? – спросил он, наконец.

– Я готов! – с энтузиазмом ответил Анафем.

Когда белокрылый аларх с проклятым мечом покинул реальность Луарамеши, на полу Винтерхола, украшенного угрожающего вида рунами призыва шевельнулся и открыл глаза единственный выживший. Самон Нечестивый, непонимающе огляделся и выглянул из окон замка, но вопросов стало еще больше. Где воины осаждавшие Винтерхол и призванные им самим существа, где их тела? Некромант решил выяснить все сам и направился к воротам. По дороге к ним он не встретил ни одной живой души или хотя бы мертвого тела. Для его внутреннего взора пространство перед Винтерхолом, где бились Тобор и Фемар, буквально светилось от силы, но это порождало только новые вопросы. Потоптавшись перед воротами опустевшего замка, раздосадованный Самон ушел прочь, чувствуя себя обманутым.

Пришествие

Спустя семь тысяч лет высоко в небе Луарамеши вспыхнул неземной свет, который растекся по воздуху подобно меду. Постепенно сияние угасло. Прибывший в мир бог осознал себя стоящим в пустоте над миром. Он смутно знал о мире внизу, но с каждым мгновением проникался к нему симпатией. Ама – его так зовут и этот мир внизу, что зовет его к себе – называется Луарамеша. Он чувствовал зов миллиардов живых существ, которые и приветствовали его своими душами. Этот мир, когда-то пораженный гнилью горечи и кровожадности, несправедливости и боли нуждался в помощи. Эти эмоции были столь сильны, что сам Творец обратил на них внимание, а там, куда падает Его обеспокоенный взгляд всегда рождается решение. Ама устремился мыслью к сине-зеленому шарику, Плоду на незримой ветви Мирового Древа. Плоду, который Творец почти доверил ему вкусить. Он уже собирался рассмотреть этого мира внизу, когда вдруг совсем рядом раздался приветливый голос:

– Я знала, что ты придешь.

Ама не был удивлен или растерян. Он лишь повернулся к его владельцу и представился:

– Я бог, посланный принести мир этому Плоду. А кто ты? – добавил Ама.

– Можешь звать меня Сера, юный бог, – был ответ и был он подобен звонкому смеху. Пустота раскрылась и выпустила в пустоту прекрасную деву. Ее лик был приветлив, но за ней чувствовалась могучая, древняя сила. В тоже время Ама не чувствовал угрозы. Он спросил:

– Что ты тут делаешь, Сера?

– Когда-то, очень давно и я была возвышена одним из Судей Миров, чтобы возродить на Луарамеше жизнь, – улыбнулась дева.

– Но я не понимаю, зачем тогда здесь я, – нахмурился Ама.

– Зачем ты здесь? – звонко засмеялась Сера, видя недоумение на лице Амы. – Зачем мы все здесь – это самый сложный вопрос из известных мне. Я не знаю точного ответа на него. Но мы здесь есть и это хорошо. Разве ты не чувствуешь удовольствие – быть сопричастным к судьбе целого мира?

– Без смысла или, хотя бы, цели – сомнительное удовольствие, – заметил Ама.

– Только если ты в них сомневаешься. Когда я попала сюда тысячи и тысячи лет назад я была полна сил и идей как изменить Луарамешу. Но со временем поняла, что этого делать не стоит, – покачала головой Сера.

– Так ты нарушила волю Творца? Он ведь послал тебя, чтобы навести порядок! – удивился Ама. – Может поэтому я здесь – чтобы исправить твои упущения?

– Глупец! – юное лицо красавицы посуровело и от нее повеяло властью. Впрочем, даже в этой решимости Ама не ощутил агрессии. – Мы здесь не для того, чтобы заново творить уже созданное Творцом, но чтобы ухаживать и развивать! Подобно тому, как Творец ухаживает за всем Мировым Садом! Впрочем, об этом мы еще поговорим, – улыбнулась Сера. Ама с удивлением заметил, что улыбается ей в ответ.

– И все-таки… Ты знаешь, зачем именно я был послан сюда? – спросил Ама.

– Каждый приход бога – это новая идея, новая перемена, которую он воплощает!

– Но ведь идей много!

– А ты думаешь здесь только ты и я? – прищурилась Сера. – Нас, богов, тут десятки! Каждый воплощает свою идею, которая нужна сейчас или была нужна когда-то.

– Но… Зачем тогда ты проявилась? – вопросил Ама.

– Это же очевидно – мне стало любопытно! Я воплощаю жизнь, а любопытство – один из ее признаков. Мне любопытно, какое воплощение выберешь ты. Если, конечно, не хочешь разочаровать Творца, – резюмировала Сера.

Разочаровать Творца Ама не хотел.

– Мне нужно самому найти определить свою роль, – задумался он.

– Или же она сама найдет тебя, – так тоже бывает! – богиня указала пальцем на Луарамешу и сказала:

– Ты спустишься вниз и проведешь там столько времени, сколько тебе нужно, чтобы понять, свое предназначение. Затем ты станешь его воплощением и хранителем. И в результате Луарамеша только выиграет.

– А что именно воплощаешь ты, сера? – спросил Ама.

– Я уже говорила тебе, Ама, – напомнила Сера. – Хоть в Саду Творца и много Плодов, но на этом я воплощаю собой ценность жизни и все, что связано с ней: от всходов плодородных урожаев до родовых криков смертных женщин. На Луарамеше меня знают под разными именами, но моя задача осталась прежней – давать жизнь.

– И это было все, что им нужно? Так просто? Просто жизнь? – удивился Ама.

– О, нет, это не было просто – покачала головой Сера. – Оказавшись здесь, я обнаружила лишь горстку выживших смертных. Сколько ты видишь теперь? – улыбнулась Сера.

– Столько трудов – потрясенно сказал Ама. – Ты совершила нечто невероятное!

– Именно, – с ноткой гордости сказала Сера. – Но тогда это было необходимо. Сейчас я больше наблюдаю и это довольно интересно! В исключительных случаях я вмешиваюсь, но мое истинное воплощение не столь востребовано ныне – Луарамеша вполне справляется сама. Надеюсь, ты тоже, однажды, найдешь свое место здесь, Ама. ↨А теперь иди и найди свое предназначение, друг мой! – предложила Сера и указала на медленно плывущий в пустоте шарик.

– Увижу ли я тебя снова, Сера? – спросил Ама напоследок.

– Конечно, друг мой! Конечно! Боги всегда есть – стоит лишь позвать! – звонко расхохоталась дева, прикладывая к губам ладонь и шутя, подула на Аму, указывая на Луарамешу. Молодой бог улыбнулся и устремился вниз, а вслед ему, смеясь, махала рукой прекрасная дева.

Эта встреча случилась так давно, что, будь Ама смертным, уже давно забыл о ней. Но, будучи богом, он помнил эту встречу в мельчайших подробностях. Однажды, он смотрел с заснеженной вершины на большое рыбацкое поселение у ее подножья и подумал о Сере и пространство за его спиной шевельнулось.

– И что же ты загрустил, друг мой? Неужели еще не определился со своим выбором? – раздался мелодичный, обволакивающий полнотой жизни голос Серы.

– Не так это и просто, как оказалось, – не оборачиваясь, буркнул Ама в ответ.

– Это верно, но Творец не ставит простых задач. Какие у тебя появились мысли? – поинтересовалась Сера.

– За сотню лет я перебрал тысячи возможных ипостасей, но не нашел чего-то стоящего, – печально признал Ама.

– Это нормально, унылый ты божок! – ткнула его в плечо Сера. – Главное не расстраивайся. Ты вполне можешь выбирать из того, что уже есть, не обязательно, чтобы это было что-то новое!

Ама скосил глаза, улыбнулся и дружески приобнял Серу. Он не мог не улыбаться рядом с ней. Слишком много задорного и неудержимого жизнелюбия плещет из ее ауры. Грустить рядом с ней просто не выходит.

– Расскажешь? – спросила она.

Ама отстранился.

– Расскажу, если не станешь смеяться. Обещаешь? – решился он.

– Я постараюсь, – сказала Сера, но у нее был такой подчеркнуто-важный вид, что через мгновение они оба расхохотались.

– Рассказывай, пока меня не разорвало от любопытства! – надула губы Сера.

– Я, на самом деле, тоже думал о том, чтобы привнести что-то новое, Сера. Хочу создать новую расу! – наконец решился Ама.

– Неожиданно, претенциозно, но любопытно, – перечислила богиня. – А зачем?

Ама молча взял ее за руку, и боги в мгновение ока перенеслись на шпиль Разнолской башни в самом густонаселенном городе Луарамеши – Феланше.

– Посмотри на них, только посмотри, Сера! – предложил Ама. – Они такие недолговечные, но строят огромные города, их искусство – прекрасно. Их стада так обильны, что они могли бы кормить ими еще пять таких же городов, как сам Феланше. Их ученые умеют сочетать магию и ремесло так искусно, что порой даже я не всегда сразу понимаю, где начинается первое и заканчивается второе.

– Это, ведь… замечательно? – спросила Сера неуверенно.

– Конечно! А теперь посмотри сюда, – Ама щелкнул пальцами и они оба зависли прямо в воздухе над огромной бескрайней степью.

Приглядевшись, Сера омрачилась лицом. Под ногами богов, незримо зависших в небесах, богов шла война. Десятки тысяч степняков, гномов и варваров на самых разнообразных скакунах мчались сквозь степь навстречу друг другу. В воздухе разносился запах гари, пота и пролитой крови. Разгорались и тухли пожары, падали мертвыми животные и разумные существа.

– Зачем ты мне это показал? – нахмурилась Сера и по ее лицу побежали слезы. – Я богиня жизни, но я понимаю, что она заканчивается! Не люблю смотреть на такие вещи!

Сера повернулась к Аме, но теперь ее взгляд был строгим.

– Степняки опять вышли на войну? Так уже бывало и раньше, – сказала Сера. – Пройдет год или десять, но новые сыновья исправят ошибки отцов! Такова жизнь! Так что я не понимаю, что это доказывает?

– Ты права, Сера. Но посмотри глубже! Скоро Орду степняков разберется с гномами, варварами! Пройдет год или десять, а затем дикие сыновья павших отцов доберутся до Феланше! Орду не оставит от него камня на камне и это произойдет, Сера! Не сегодня и не завтра, но неизбежно произойдет! Или ты считаешь, оголодавшие варвары придут к воротам Феланше, а добрые жители вынесут им еды? Сомневаюсь! – сказал Ама.

– Что ты пытаешься мне сказать, друг мой? – печально спросила дева.

– Затем, что я нашел свое предназначение! Я хочу, чтобы новая, созданная мной раса положила конец таким разрушениям! – с готовностью ответил Ама.

Лицо Серы окаменело, а взгляд затуманился.

– Это невозможно, друг мой. Война подобна жажде – она в крови всех смертных существ! Она неотъемлемая часть жизни… – сказала Сера.

– Все неотъемлемая часть жизни! – перебил ее Ама. – Но так ли это? Ты хоть раз думала о том, что будет, если эту жажду направить в другое, более правильное русло? – спросил Ама.

– В правильное русло? – улыбнулась Сера. – Да нет такого русла! Если ты скуешь их волю своей – ты просто лишишь их свободы выбора. И я вижу, что ты собираешься это сделать! Неужели мне нужно напоминать, что за этим может последовать?

– Я постоянно слышу о выборе, Сера, но посмотри, что они делают со своим выбором! Возможно пришло время для радикальных решений – недовольно пробурчал Ама. Он уже жалел, что был так откровенен с Серой, да и расстраивать ее он не хотел. Но теперь он уже не видел смысла молчать.

– Это решать не нам. Нельзя навязывать выбор, в котором нет выбора, – помотала головой Сера.

– Я не лишу их выбора, Сера! Раса, которую я создам, будет сильнее, мудрее, умнее всех, кого ты видишь! Они будут владеть магией и жить намного дольше всех остальных рас!

– Но что насчет выбора для остальных? Я уже предвижу, как твой замысел, эта твоя новая раса, сожжет континенты в новых пожарах! – грустно сказала Сера и, внимательно посмотрев на Аму, спросила – Друг мой, я чудом смогла спасти этот мир, а ты хочешь, чтобы мне пришлось это сделать снова?

– Что ты?! Конечно же нет! – ужаснулся Ама такой перспективе. – Почему ты это видишь… Именно так!?

– Потому что ты не решил проблему выбора? Потому что ее невозможно решить? Или может потому, что боюсь, что все чего я добилась здесь – рассыплется прахом? Какая из этих причин тебе больше по душе? – холодно спросила Сера и Ама невольно поежился. Он еще не видел Серу настолько… суровой. Сейчас ее вопросы игнорировать не стоило. Чтобы окончательно убедить старшую богиню, Ама решил раскрыть все до конца.

– Так какая из этих причин тебе больше нравится? – повторила вопрос Сера.

– Ни одна, сестра, – покладисто ответил Ама. – Однако ты не дослушала – я как раз собирался рассказать, как именно собираюсь решить все эти проблемы.

– Вот как? – искренне удивилась Сера. – И как же?

– Все просто. У остальных рас будет возможность примкнуть к новым существам, разделить их достижения, их успех, – развел руками Ама.

– Ассимиляция? – выгнула бровь богиня.

– Почему нет? Я же не предлагаю им рабство! Это будет их выбор, присоединиться к новой, сильной и мудрой расе на уровне единства крови и разума! Их связь будет… Да почти такой же, как наша с тобой!

– По образу и подобию значит? – насупилась Сера, невольно впечатленная таким изящным решением. Подумав, она сказала:

– Закон Творца это не нарушает, ты прав. Но почему-то у меня такое чувство, что ты его просто обходишь. Я могу предположить, чем это закончится: такая раса разделится на противоборствующие фракции, ополчится друг на друга и в их войны будут втянуты все, кто не присоединился к ним! – сказала Сера. – А затем мне придется снова раздувать огонь жизни из остатков цивилизации.

– Нет, Сера, не ополчатся: я не позволю этого, – твердо возразил Ама.

– Но… тогда мы снова возвращаемся к исходной точке – ты лишаешь их самого выбора! Если даже ты сделаешь их неспособными поднять друг на друга руку, они найдут того, кто сможет. А если заставишь их силой – они получатся ущербными и безвольными. Это не обогатит Луарамешу ничем новым, а приведет к застою. Это недопустимо! – рассуждала Сера.

– Ты полагаешь, я не думал об этом, Сера? – хитро спросил Ама.

– Тогда… как? – начала снова раздражаться богиня.

– Я не буду их заставлять, а просто создам в них потребность в друг друге. Отдельные случаи насилия, конечно, будет возможны на первых порах, но пропадет смысл в масштабных войнах, угрожающих развитию!

Сера надолго задумалась. Ама не мешал ей, наблюдая за битвой внизу. Что ее размышления пред сотней лет его изысканий? Наконец, Сера сказала:

– Допустим, ты меня убедил, но сможешь ли ты это провернуть, Ама? – спросила Сера. Разве у тебя хватит на это сил? Даже мне такое не под силу, а я ведь я тут много дольше, чем ты. Помимо силы божественного начала, меня питает вера тех, кто мне поклоняется! Но даже при всем этом, я бы не рискнула пойти на такое. Это может привести к полной потере сил и твоему медленному угасанию. Разве для такого нас создал Творец?

Ама замер. Об этой стороне дела он не задумывался. Но что если Творец послал его именно для этого?

– Новые расы просто так не возникают. Даже Творец, создавая нас, что-то отщипнул от себя, от своего Атмана, – осторожно сказал Ама.

– Не стоит говорить о том, что недоступно нам! Об этом ведает лишь Творец! – строго перебила Сера, но тут же умягчилась и попросила Аму:

– Молю тебя, друг мой, выбери что-то не столь масштабное! Какую-нибудь яркую эмоцию, стань покровителем профессии, наконец! У тех же нищих и обездоленных – у них ведь так мало надежды! Почему ты столь глух к мольбам смертных?

– Но у них есть ты, Сера! – возразил Ама.

– Это немного не моя ипостась, – улыбнулась Сера. – Я, конечно, стараюсь по мере сил, но я ограничена влиять на них в таких вещах. А ты мог бы!

– Прости, но меня это не привлекает! Кроме того, благодаря моей новой расе, очень скоро не станет больных и нищих – победно улыбнулся Ама.

– Ты сказал "моей расе" – поникла Сера. – Значит, ты уже принял решение!

– Да, – выдохнул Ама.

– И каким же будет твое предназначение, если такая раса появится? Чему ты себя тогда посвятишь? – наконец спросила она.

– Я буду хранить их и стану появляться, если им будет что-то угрожать. Я посвящу себя сохранению их рода и стану направлять их, конечно…

– Это возможно, – печально кивнула Сера. – Это сильно урежет твои силы, но возможно. И как я не догадалась!? Ты ведь подумываешь о том, чтобы вложить в них свое начало!?

– Если потребуется! – кивнул Ама.

– Не нравится мне это, Ама, – вздохнула Сера.

– Но почему?

– Были подобные попытки в прошлом. Однако я не ведаю о том, чтобы они были успешными – скорее наоборот. Но я знаю точно, что божественное начало было растрачено впустую, – сказала Сера и незаметно смахнула слезу.

– Возможно у нас разные критерии успеха, Сера! – заметил Ама. – Мои создания станут совершенными, вот увидишь!

Сера заплакала. Там где падали ее слезы, прорастали нежные ростки дивных красных цветов с дымчатыми лепестками. Ама вдруг понял, что она оплакивает его и уже собирался ее успокоить, но слова не шли. Поэтому он просто обнял ее и их взгляды встретились. Богиня жизни Луарамеши и молодой бог Ама смотрели друг на друга и все понимали без слов. Наконец, Сера смахнула слезы ладонью, всхлипнула и сказала:

– Да будет с тобой добрая воля Творца, друг мой. Знай, даже если тебе не хватит сил или ты растратишь свою божественность… Даже тогда ты все равно будешь моим другом. Ворота облачного Фарандона всегда будут открыты для смертного Амы. Богиня поцеловала его в щеку на прощание, а затем начала растворяться в воздухе.

– До утраты божественности не дойдет… – начал говорить Ама, но запнулся, поняв, что уже остался один. Немного думая, он раздвинув пространство и шагнул в багровый воздух иного мира. Мира, о котором он не стал говорить даже Сере. Раслокеш, где красный цвет был цветом самих облаков и пыли. Одна из сторон этого мира вечно обращена к жадному красному солнцу и называется Красной Саванной. Здесь друг друга преследуют орды кровожадных созданий, а растения сочатся кровью. Окажись здесь простой смертный он, скорее всего, сошел с ума ужаса или был съеден голодными тварями. Однако даже это лучше нежели оказаться на темной стороне Раслокеша – Черной Саванне. В далеком прошлом, кошмары, что обитают там, вынудили бога этого мира встать со своего Кровавого Трона и биться с ними почти двести лет. В итоге Кровавый бог все же покорил Черную Саванну и даже подкармливал ее обитателей жителями непокорных миров. Впрочем, то, как бог ведет свои дела не предмет для обсуждения другого. Тем более у него дома. И Аме, здесь совершенно ничего не угрожало. По крайней мере, в этом его заверил бог Раслокеша.

– Ты снова пришел, юноша – раздался голос, который мог бы говорить вакуум, если был способен говорить. Владелец этого голоса еще никак не проявился, но ему это и не обязательно. Он воплощает абсолютную власть на Раслокеше и может говорить с каждым, не вставая с Кровавого Трона.

– Ты подумал над моим предложением, Тобор? – спросил Ама.

– Я согласен принять толику твоей божественности в обмен на мой осколок Темного Бытия. Вот только зачем он тебе, хотел бы я знать? – спросил Кровавый Бог.

– Я хочу создать новую расу существ. Существо, каких еще не бывало, – улыбнулся Ама.

– Хо-хо… Это должна быть очень долгоживущая раса, раз тебе нужен Осколок такого размера! Практически бессмертная, я прав? – громыхнул Тобор выходя из-за спины Амы. Кто-то слабый духом вздрогнул бы от такого появления, но не Ама. Даже при первой встрече, когда Кровавый Бог пытался играть с ним, как с простым смертным, и наслал половину своей Дикой Свиты, чтобы вытряхнуть незваного гостя из своих владений. Правда увидев, как быстро незваный гость отправляет их в небытие, Тобор проявил к гостю любопытство и даже пригласил его в свой Кровавый Чертог.

– Ничто не вечно – ответил Ама.

– Мне ли об том не знать! – расхохотался Тобора. – Но цена изменилась, юноша. Мне недостаточно малой толики части твоей божественности – я хочу половину!

– Договор был не такой, Кроваворукий! – возмутился Ама.

– Договор? Мы не заключали с тобой договоров – просто говорили о деле. И сейчас мы тоже говорим. Впрочем, если не нравится цена – улыбнулся Тобор и лениво повел рукой, указывая на просторы Красной Саванны. По воле Кровавого Бога на пустынной земле появился огромный рынок. Тысячи чудовищ всех мастей, хохоча и скалясь, торговали за громоздкими прилавками, пытаясь продать своим покупателям-монстрам один и тот же предмет – крупный черный камень. Гвалт поднялся на тысячи голосов и Ама невольно нахмурился, оглядывая пародию на рынок.

Тобор глумливо расхохотался:

– Пройдись по рядам, юноша! Возможно, кто-то даст тебе лучшую цену!

Донеся свою иронию до гостя, Тобор повел бровью, и безумие адского рынка растаяло так же быстро, как и появилось.

– Но почему ты хочешь больше? – непонимающе спросил Ама.

– Я всегда хочу больше, – глухо рассмеялся Тобор. – Открою тебе небольшую тайну: во всех моих мирах меня почитают как бога крови и войны, но все они ошибаются!

– Не понимаю, о чем ты?

– Видишь ли, смертоубийство – самый короткий путь к любой власти! Прошли тысячи лет с момента моего возвышения, Ама, но я также стремлюсь к власти, как это случилось тот день! – Тобор внимательно взглянул в глаза Амы и хрипло спросил: – Теперь, мой юный друг, ты понимаешь, почему я хочу больше?

Тобор с любовью посмотрел на пустошь Красной Саванны и добавил:

– Возможно, что в следующую нашу встречу я захочу все без остатка, юноша, поэтому решайся или… уходи. Или, если хочешь – просто выпьем у меня дома! Мы боги, в конце концов, а не торгаши, верно? Но даже мы должны иногда развлекаться! – хохотнул Тобор, указывая на башни Кровавого Чертога. Как раз в этот момент, толпа кровожадных монстров из Дикой Свиты, дружно улюлюкая, выбросила себе подобного из окна на красный песок.

Ама молчал. Не пить он сюда пришел, да и развлечения у Тобора – так себе. Ему нужен Осколок! Видя, сомнения Амы, Тобор вытянул руку и в ней блеснул Осколок Бытия. О, это был очень крупный экземпляр! Настолько крупный, что Ама смотрел на него и едва не скрежетал зубами от желания его получить. Такие вещи, как презренные деньги чужды божеству. Какой в них толк тому, кто может сам создавать золото и серебро? Но вот настоящий Осколок Бытия способен пробудить алчность даже у бога. Первозданная энергия Творения, остающаяся после рождения мира или его гибели. Возможно, и сами боги были созданы таких Осколков и энергий Творца! И теперь ему нужен один из них, чтобы был создан и сам Ама, а теперь ему нужен такой же, чтобы творить самому.

– Он какой-то… темный, – буркнул Ама.

– А ты разборчивый, как я погляжу. Другого у меня нет. Бери что дают, – нахмурился Тобор.

– Мне казалось, что мы друзья – сказал Ама.

– Друзья? Почему нет? Конечно же, мы друзья, Ама. Но согласись, что отдать Осколок Бытия даже другу совсем непросто! Скажи, ты бы согласился уступить возможность создать новую жизнь или даже небольшой мир, если бы тебя попросил друг? Ты бы почувствовал себя немного ущемленным, не так ли? Поэтому я и прошу какую-нибудь малость взамен. Должны же мы остаться друзьями и после сделки, в конце концов!

– Друзьями? Мы договаривались о четверти, а теперь ты хочешь половину – разве так поступают друзья? – насупился Ама.

– Ты сомневаешься во мне, я понимаю, – вздохнул Кровавый Бог. – Но я объясню, почему выросла цена. Видишь ли, мой удел покровительство завоеваниям и кровопролитиям. Все миры подвластные мне живут завоеваниями, экспансией и кровопролитием. Но количество этих миров неуклонно растет и потому мне нужно больше силы! Но давай поступим так… Получив Осколок от меня, ты получишь не только его, но и мое покровительство для расы, что ты создашь! Согласись, это многого стоит!

– Покровительство? Возможно, мы не понимаем друг друга – я сам буду их покровителем! – сказал Ама.

– Это пока ты не понимаешь, друг мой! – возразил Тобор. – Посуди сам, я – бог войны и пролитой крови, ты ведь знал об этом, когда пришел ко мне?

– Знал. Ты бог крови, другой – бог воды или огня… Что это меняет? – поморщился Ама, не понимая, куда клонит Тобор.

– Миры, где меня почитают, в отличии от миров других богов, находятся в постоянном… Давай назовем это движением! – улыбнулся Тобор.

– То есть захватывают другие миры? – хмыкнул Ама, начиная понимать, к ему клонит Тобор.

– Именно! – улыбнулся Тобор. – Иногда захватывают, иногда не выходит, и тогда я теряю мирок-другой… Но речь не об этом! Может случится так, что на пути моих миров окажется Луарамеша! – победно улыбнулся Тобор. – Не сегодня и далеко не завтра, но моя Война Миров может дойти и до нее, понимаешь? Ты же не думаешь, что твоя новая раса сможет противостоять им? Но как я буду выглядеть тогда, стыдно подумать! Получится, что я одной рукой даю, а другой забираю, а это немного противоречит моему кредо. В моем понимании, Война не только отбирает у слабого, но и награждает сильного! Потому я вынужден оградить предмет торга от собственного, возможного, посягательства в будущем! Хотя, если ты полагаешь, что, если твои создания смогут отстоять свой мир, я готов пересмотреть твою плату. Так что выбирай же, что для тебя важнее, ведь, как мы знаем, выбор должен быть всегда! – сказал Тобор.

Ама задумался. Среди других богов, о Тоборе Кроваворуком ходили разные слухи. Некоторые из богов поговаривали, что он довольно беспринципный бог, другие, что он чуть ли не падший сын самого Творца. Однако он не помнил, чтобы Бога Крови обвиняли во лжи. Кроме того, его предложение не лишено смысла. Если дело повернется так, что их с Тобором интересы будут противоречить друг другу – покровительство Тобора не будет лишним.

– Я согласен, Тобор. Но дай мне слово, что твоя Война Миров не посягнет также ни на что из того, что принадлежит моему роду, – потребовал Ама.

– Справедливо. Я согласен, – широко улыбнулся Тобор, протягивая сочащуюся кровью руку. – Но справедливо и иное – если речь зайдет о целом мире, Война Миров обойдет его стороной лишь при условии, что Луарамеша должна полностью принадлежать твоему роду! Он должен полностью на ней доминировать. Думаю, это не станет сложностью, для твоих творений. Но, все же, если им это окажется не под силу, даже тогда в память о твоей благородной плате, я не трону твоих потомков и их собственности. Однако Луарамеша отойдет мне! Идет?

Ама посмотрел на руку Тобора и понял, что лучшего предложения он уже не получит, а потому сказал:

– Как хорошо, что мы боги! – искренне улыбнулся Ама и пожал руку Тобору.

– О чем это ты? – удивленно спросил Кровавый Бог.

– Ведь сказанное нами не нуждается в договорах и контрактах, – напомнил Ама. – Достаточно сказать и все будет, друг мой.

– Да будет так, друг мой, – улыбнулся Тобор, передавая Осколок.

Радольен

На материке Валдозия, в сотнях полей от самой крупной страны, с ласкающим слух названием «Аллерия» – раскинулась Великая Степь. Именно так ее называют аллерийцы, но сами степняки называют свой дом Океаном Трав. Ее границы настолько неподвластны остроте человеческого глаза, что разум невольно теряется от трепета трав. Но Великая Степь столь же беспощадна к своим обитателям, сколь и красива. Большую часть дня солнце Луарамеши угнетает эту землю своим яростным светом, ветра большую часть года не прекращают дуть ни днем, ни ночью, а немногочисленные животные утратили отличия хищника от жертвы. И все же жизнь пробивает себе дорогу везде и, подобно островам в океане, в Великой Степи встречаются как небольшие рощи, так и крупные островки лесов. Вокруг таких островков и растут кочевья гордых народов степей. Одно из таких кочевий принадлежит славному роду джучиев и зовется Радольен. Одни старики степняков говорят, что Дети Степи появились здесь семь тысяч лет назад, во времена, когда племена джучиев, нойонов и маготов вкусили древней битвы, что разгорелась меж шулмусами, питающимися кровью, и могучим Ханом Нексусом из Ковенанта. Те, кого он вел, откололись от Ковенанта, после окончания битвы и назвали Великую Степь своим домом. Другие старики возражают, говоря, что народы степей родились намного раньше возникновения Ковенанта и звались Великой Ордой, что берет свое начало в месте падения богини Серамиды. Однажды ее разгневанный батюшка, Повелитель Войны Хо-Душ, низверг свою дочь с небес, желая ей гибели. Однако богиня не погибла, а раскололась на четыре части и из них произошли народы Степи.

Когда на Большом Гункане[5] встречаются уважаемые мудрецы со столь разными мнениями, пожар разговоров способен залить лишь свежий кумыс из кобыльего молока. И это действительно мудрый выбор, ведь – кто же теперь упомнит столь древние события?

Сейчас Радольен, благодаря умеренному климату и редким, но сильным дождям, довольно плодородная земля. Не чернозем, конечно, но все же земля достаточно щедра, чтобы на ней произрастала пшеница, ячмень, бобы, маис и кукуруза. Однако не интересно это степнякам – их жизнь, страсть и слава в набегах на другие народы и кочевья! Некоторые из их соседей, например, нойоны, иногда оседают и становятся свободными вилланами. Одними из первых они основали большое стойбище на тысячу шатров и начали возделывать землю. Они даже дали ему название, как это делают люди равнин – Ахират, что значит «Середина».

Другие, например, маготы, иногда торгуют с соседями и людьми из больших городов – Хеодаром, Локаром, Шазударом, Истодарамом и другими. Впрочем, желающих жить набегами на соседей и караваны больше, ибо дух войны неистребим в каждом, кто способен оседлать широкую спину скарга. Племена помельче, подобные шарива и рачия, живут с оглядкой на старших братьев и пребывают в зависимости от них. Но джучи Радольена живут больше вольной охотой и рыбалкой, хотя и набегов на зарвавшихся соседей не чураются. К счастью, крупных войн между братьями в степи не бывает, но вот вражда, растягивающаяся на годы – не редкость. А там, где есть вражда, да еще и красивая женщина замешана – часто начинаются необычные истории. Так случилось и теперь.

Утренняя роса уже начала испаряться со степной травы, когда протяжный вой ездовых скаргов разорвал сонное утро в клочья. Небольшой отряд из двадцати магота появился из степи и встал полукругом у кочевья. Они были верхом на скаргах[6], и эти массивные ездовые животные лучше мечей и луков демонстрировали серьезные намерения незваных гостей. Хищные по своей природе животные глухо порыкивали на всадников, переступая массивными когтистыми лапами. Один из магота, крупный мужчина в безрукавке из воловьей кожи и огромным топором в руке, спешился и громко крикнул:

– Выходи подлый похититель женщин! Кто здесь Халрог?! Выйди и ответь за свое оскорбление, если осмелишься! Не доводи до кровопролития, иначе я заставлю вас всех умыться собственной кровью!

Напряженно потекли мгновения. Радольен оживал.

– Я здесь! – раздалось в ответ.

Из высокого шатра вышел атлетически скроенный мужчина с обнаженной саблей в руке и зашагал к кричавшему воину.

– Вы только посмотрите на него, братья! Так выглядит совратитель и похититель честных женщин. Интересно, все мужчины из джучи такие? – расхохотался магота.

– Чего ты хочешь? – спросил джучи, подойдя ближе.

– Я объявляю тебе ванат! Назови свое имя, да погромче! – потребовал магота.

– Ты не знаешь моего имени, но притащился сюда. Хотя, мы даже не знакомы с тобой, – лениво заметил джучи.

– Я Рангир. А имя… Надо же знать, что написать на твоем могильном камне, чтобы потом мочиться на него. Вызываю тебя на ванат, если в тебе еще есть честь! Ты украл мою женщину, Кароду! И сейчас сдохнешь, как шелудивый пес!

– А что будет твоим залогом, кроме головы, разумеется? – деловито спросил Халрог.

– Залогом?! Ну, ты наглец! Хорошо же… пусть моим залогом будет этот топор, Крушитель Виверн, и… стадо из двухсот тучных залдумов.[7] А что поставишь ты? – выпятил подбородок Рангир.

– Я – бедный кочевник. Двухсот залдумов у меня нет. Нет даже сотни, – задумался Халрог. – Но есть жеребец хатилны! Будущий конь, для настоящего воина. Он твой, если меня осилишь. Помолчав немного, Халрог скучающе спросил:

– Кстати, твоя колотушка, воин… Ты ею хоть одну виверну убил?

Рангир молча поднял топор и ринулся на Халрога. Гибкий джучи ждал до последнего и лишь в самом конце отступил на полшага. Пропусти массивную секиру совсем рядом с шеей, Халрог одним быстрым движением обезглавил Рангира. Протерев саблю о тело еще стоящего на ногах магота, он быстро вернул ее в ножны и отступил. Торс Рангира рефлекторно схватился за шею, в поиске утраченной головы и упал.

Халрог повернулся к кочевникам, пришедшим с Рангиром, положил руку на рукоять и спокойно спросил:

– Вы признаете, что ванат был честным? – спросил он.

– Признаем – скрипнул зубами один из воинов, с легкой опаской глядя на выходящих на шум из своих шатров джучи. Еще при первых криках беспорядка, учиненного магота, все мужчины, способные держать оружие, сгрудились у выходов из шатров, но не спешили нападать. Они прекрасно расслышали слово кровного вызова и имя первого бойца кочевья. Поэтому они просто ждали развязки, прильнув к наскоро проделанным в стенках шатров отверстиям. Теперь же, когда ванат завершился – можно и показаться.

– Мы хотим забрать тело, – громко сказал товарищ убитого. – У нас нет к вам больше дела.

– Тело можете забрать сейчас, а стадо пригоните через неделю, – бросил Халрог.

Скрипнув зубами еще раз магот прошипел:

– Я Винал из маготов. Я не забуду этого, пока ветер шевелит траву.

Халрог просто посмотрел на Винала, кивнул и пошел в свой шатер. Магота шумно развернули скаргов и растаяли в утреннем тумане.

– Они этого долго не забудут Хал, – сказала Карода, придерживая объемный живот.

– Я удивлен, что они вообще меня нашли, но раз нашли – значит нашли, – пожал плечами Халрог. – Это Степь. Тут всех рано или поздно находят. Как себя чувствуешь?

– Малыш толкается. Ему надоело в моем животе – улыбнулась Карода.

– Эй, малыш – прижал ухо к животу Халрог. – Папа ждет тебя. Скоро ты родишься и сядешь на сильного хатилну или скарга. И мы вместе будем скакать по степи.

– А если это будет дочь? – нахмурилась Карода.

Халрог пристально посмотрел на хмурящуюся жену и покорно сказал:

– Дочь тоже хорошо, но тогда придется уйти из отряда алайхорнов и научиться пахать землю.

Карода удивленно распахнула глаза, но тут же поняла, что муж шутит. Даже представить Халрога идущим за плугом у нее совсем не получалось.

Рождение Релдана

– Потерпи, милая, уже совсем скоро… – ласково бормотал старик Вакил, склонившись над роженицей. Его, как одного из лучших знахарей кочевья одарили красивой одеждой и легкой, как паутина тканью, что ткут в Истодараме. Вакил с достоинством принял дары, но с удовольствием отказался, если знал, что будет так тяжело. Он уже понял, что пуповина обмоталась вокруг шеи ребенка и, по мере сил, помогал молодой женщине, массируя ей живот и шепча молитвы. Но, похоже, его молитвы и усилия пропадали втуне: дыхание Кароды становилось все более тихим, а взгляд мутнел. Знахарь обреченно вздохнул, уповая на то, чтобы ребенок в утробе справился с незваной напастью. Он поправил во рту Кароды деревянную палочку, обмотанную толстой кожей, повернулся к двери и в очередной раз потребовал, чтобы принесли теплой воды и сухих тряпок.

– Тужься сильнее, дева моя. Уже скоро, – ласково уговаривал знахарь, но на лбу Кароды уже выступили крупные капли пота, что убедило знахаря в том, что душа несчастной уже покидает тело. Карода рожала уже четвертый час и ее силы давно должны были иссякнуть. Но, когда Вакил уже готов был смириться с надвигающей бедой, она из последних сил зажала деревянную палочку, видавшую немало родов, и в очередной раз выгнула спину дугой. Ее ноги соскальзывали с короткой тахты. В самый ответственный момент, когда старый знахарь готовился принять малыша, раздался громкий хруст сломанных костей, который заставил его побледнеть. А затем раздался пронзительный крик, и ребенок заявил миру о своем праве на жизнь.

Ловким движением знахарь подрезал пуповину и быстро обтер младенца.

– Это мальчик, дева моя! – улыбнулся Вакил и посмотрел на Кароду. Улыбка погасла на лице Вакила, когда он увидел, что женщина потеряла сознание. Он поискал, куда положить ребенка, но тахта была слишком узкой и он положил ребенка на бесчувственное тело матери. Ребенок сразу затих и начал сучить руками, ища грудь. Вакил схватил руку Кароды и замер. Пульса уже не было.

Придерживая малыша рукой, знахарь быстро достал из кармана кусок зеркала, протер о колено и безнадежно поднес ко рту матери. Поверхность зеркала осталась прозрачной. Тогда Вакил вознес благодарственную молитву Серамиде и, взяв ребенка на руки, пошел к выходу, раздумывая на ходу о том, как сказать его отцу, что его жена умерла. Увы, такое уже случалось раньше с Вакилом и каждый раз это было по-своему тяжело.

За пологом шатра ждал бледный Халрог и его пришедшие отметить пополнение друзья.

– Вознеси хвалу Серамиде, Халрог из алайхорнов – у тебя родился сын! – благоразумно решил начать с хорошей новости знахарь. Отец взволновано принял малыша к груди и замер.

– Как себя чувствует моя Кара? С ней все в порядке? – спросил алайхорн.

Вакил вздохнул и, внимательно посмотрев в глаза Халрогу, уже открыл рот, чтобы сообщить мрачную новость, но осекся. Затем знахарь оглянулся с недоумением в глазах и быстро вернулся в шатер. По-стариковски охнув, он подскочил к почившей женщине. Но… О, богиня Жизни! Покойники ведь не дышат?! Женщина, которую он считал мертвой – дышала! Вакил почувствовал облегчение, когда его старые ноги вдруг ослабли. Знахарь с усилием подошел к единственному табурету и сел. В шатер уже вошел Халрог и бросился к спящей жене. На его руках по-прежнему кричал ребенок и Карода, открыв глаза, улыбнулась, протягивая к нему руки. Халрог положил ребенка на грудь любимой и обнял обоих.

– Он такой красивый, Хал, правда? – слабо улыбнулась Карода, а потом нахмурилась и сказала:

– Он же голодный. Отвернись!

Алайхорн улыбнулся, всем своим видом говоря, мол, чего я там не видел, но все же отвернулся.

– Надо дать ему истинное имя, милая, – напомнил алайхорн.

– Мы не сможем придумать ему имя лучше, чем то, что у него уже есть! – возразила Карода.

– Я тебя не понимаю, Кара? – озадачился такому ответу Халрог. – Я видела сон, Хал, – всхлипнула женщина. – Мой отец и моя мать звали меня с собой. Я понимала, что умерла, но это меня совсем не пугало. Я шла к ним, но вдруг поняла, что иду не к родителям, а от них. А в руке у меня рука сына. Он и привел меня назад. Я ведь должна была умереть, Хал, но наш малыш… Он спас меня – вернул обратно, понимаешь? Он сказал мне, как его зовут и просил сказать об этом только тебе. Поэтому подойди-ка ко мне и наклонись пониже, потому что сама я встать не смогу! Смущенный Халрог, выполнил просьбу и, услышав тихий шепот жены, удивленно поднял брови.

– Тогда пусть его знают, как Релдана – задумчиво сказал Халрог. – Но теперь тебе нужно отдохнуть. Ни о чем не больше не думай – просто отдыхай, хорошо?

Вакил же все это время расслаблено сидел на табурете и улыбался. Его мысли невероятно медленно ворочались в голове. Семьдесят шестые роды на его памяти… или семьдесят восьмые? Неважно… Но эти были самыми тяжелыми на его памяти и, наверное, их стоит отметить! С этими мыслями, старый знахарь достал из кармана небольшой туесок из коры, обмотанный кожей и сделал большой глоток крепкого самогона. Он оглядел помещение счастливым взором и тихо умер, прислонившись к жесткому пологу шатра.

Танец Серамиды

Дни летели, подобно птицам, и Релдан рос вместе со сверстниками на просторах Великой Степи. Мужчины племени часто уходили в набеги, а женщины оставались приглядывать за детьми, стариками и мужчинами, оставленными для охраны племени. Релдан рос серьезным и даже немного угрюмым черноглазым юношей. В свои семнадцать лет он ловко фехтовал, умел писать и читать, без промаха бил острогой рыбу и дичь из охотничьего лука. Единственным занятием, которое ему не давалось, были танцы. Нет, не те танцы, которым принято предаваться после похмельной пирушки, а… Танцы Серамиды. Он с содроганием в селезенке ждал конца весны, чтобы заранее сбежать на долгую рыбалку, охоту или просто спрятаться с глаз долой. И до сих пор его по-юношески острый ум всегда находил способ увильнуть от Танцев. Однако в этот раз все было иначе – пошел слух, что жена самого вождя Кайлода, Атипа, захотела увидеть его Танец.

Вечером, когда все дела по хозяйству были сделаны, пожилая Атипа, надела ритуальную маску Серамиды, – покровительницы племени. Она взяла в руки большую колотушку и трижды ударила в украшенный охрой тимпан, созывая всех женщин, свободных мужчин и детей на малый гункан. Подручные Атипы разожгли большой костер и, вскоре, все племя расселось рядом с огромным котлом, в котором варилась праздничная похлебка. После короткой молитвы за тех, кто в пути и упокой предков, в круг вышла помощница Атипы и разложила по заготовленным плошкам и мискам еды из общего котла. Затем один из старших мальчиков взял большой ковш с кумысом и обнес всех желающих питьем. Закончив, он уселся на почетном месте, слева от Атипы-Серамиды. Начиналось самое главное – танцы и песни молодых воинов для услады глаз старших. Помимо сытной еды и зрелищ, смысл ритуала Танца Серамиды глубже и практичнее. Во время него родители, в основном матери, у которых растут девочки, ненавязчиво присматривались к будущим мужчинам, которые войдут в их семьи или возьмут дочерей из их шатров. Ведь лучше всего мужчину видно в его Танце. Сам Танец не обязательно должен быть именно пляской у костра, хотя большинство Танцев ими являются. Если юноша хорош в чем-то еще – это тоже Танец. Умеешь хорошо стрелять, обращаться с мечом или даже делать посуду – сумей показать это красиво и тогда это станет твоим Танцем. А не сумеешь, так не беда – сумеешь в следующий раз. Конечно, не всегда первое мнение о юноше сохраняется, да и соглашение, заключенные на Танцах Серамиды не обязательно для выполнения. Но все же договор, заключенный под покровительством богини-хранительницы добавляет авторитетности в глазах соплеменников. Да и опять же – это просто весело!

Когда все наелись и попили свежего кумыса, Атипа ударила в тимпан один раз, и в толпе началось шевеление. Первым вызвался танцевать молодой Рагмар. С дикими криками, потрясая боевой острогой, он танцевал Танец Воина. Хорошо развитое юное тело лоснилось от пота, а удары и выпады следовали с впечатляющей скоростью. Наконец, эффектно уперев ноги в землю, Рагмар остановился, а его острога указала на Барсею. Толпа взорвалась подбадривающими воплями, но счастливее всех улыбалась сама Барсея – она уже давно ждала танца Рагмара. И даже немного боялась, что Рагмар случайно укажет на другую девушку. На Холому или ту же Юли, поэтому заранее села поближе к костру, чтобы Рагмар ее видел и ни в коем случае не ошибся. Затем толпа снова раздалась в стороны: вперед двинулся молодой мечник, Салюр. Но Атипа резко встала и закричала:

– Стой воин! Богиня недовольна!

– Чем же она недовольна? – спросила удивленная помощница.

– Она давно хочет увидеть как танцует один молодой юноша, – довольная вопросом, ответила Атипа и, подбоченясь, потребовала. – Релдан! Ты здесь, я знаю. А ну-ка вставай, маленький тенеход![8] Вытолкните-ка его кто-нибудь сюда!

Спустя короткое время Релдана тут же вынесли буквально на руках и довольно неаккуратно поставили пред ликом богини.

– Танцуй! – потребовала Атипа.

Релдан отряхнул штаны и дерзко выставил подбородок:

– Не буду!

– Как не будешь?! – опешила Атипа. – Да отсохнет твой отросток, ты смеешь отказывать богине Серамиде?!

– Ты никакая не богиня! Ты Атипа! Оставьте меня в покое! – повторил Релдан и добавил. – Я ведь не умею танцевать.

– Глупец! – рявкнула Атипа, преображаясь из доброй тетушки в мрачную гарпию. – Не вынуждай меня наказывать тебя, мальчишка! Необязательно именно танцевать, как Рагмар, можешь просто показать нам то, что умеешь лучше всего.

Релдан мрачно посмотрел на людей племени и сказал:

– Если я покажу то, что умею… Тогда богиня может разозлиться на меня, – опасливо сказал Релдан.

– Чтобы богиня разозлилась на человека, он должен быть законченным злодеем. А ты… Ты же просто мальчик! Оглянись, посмотри на нас! Мы же все просто хотим… узнать тебя лучше, понимаешь? – смягчилась гарпия.

– Хорошо же… Я повинуюсь, – нехотя сказал Релдан и закрыл глаза.

Племя стихло в ожидании танца Релдана. Довольно долго ничего не происходило и в толпе началось уже некоторое возмущение, как вдруг костер под котлом сам собой разгорелся ярче, а затем вверх ударил столб ревущего пламени. Релдан открыл глаза и все увидели, что они тоже пылают огнем. В напряженной тишине и под взглядами ужаса, Релдан подошел к костру и, зачерпнув немного пламени, скомкал его в плотный ком. Затем подошел к старому дереву и, смущенно оглядываясь, легонько бросил в него комок пламени. Дерево загорелось во всех местах сразу, но юноша поманил огонь рукой, и пламя с горящего дерева, из костра под котлом устремилось к нему. Релдан вобрал его в свои руки и через мгновение под пустым котлом по-прежнему горел обычный костер, а в руках Релдана распустился огненный цветок с призрачными огнистыми листьями на пламенеющем стебле. Изумительной красоты пламя упруго трепетало на вечернем степном ветру, шевеля лепестки. Релдан оглядел оробевших девушек рядом с «богиней» и шагнул к ним. Некоторые из них отбежали в страхе, но Релдан на них даже не посмотрел. Он подошел ближе к рыжеволосой и стройной девушке и молча присел перед ней на корточки. Воткнув стебель огненного цветка в землю перед ней, он посмотрел ей в глаза. Девушка не отвела взгляда и улыбнулась.

Племя потихоньку отходило от потрясения и по толпе возбужденными шепотками побежало незнакомое Релдану слово – чароплет. Воины оставленные охранять племя от чужаков немного растерялись, не забывая, впрочем, крепко сжимать, оружие. С одной стороны, есть явная опасность, с другой стороны, парень, ведь, ни на кого не нападает.

В гробовом молчании Юли протянула руку к огненному цветку, но Релдан покачал головой:

– Это огонь, Юли, и ты можешь обжечься. Просто смотри. Юли улыбнулась, но руку убрала.

– Очень красиво, – сказала она.

– Как ты, – просто сказал Релдан.

Молодая девушка покраснела от смущения и ничего не ответила, но улыбнулась.

Релдан почувствовала, что и сам сейчас покраснеет, а потому быстро отошел, оставив пылающий цветок догорать перед своей избранницей.

Самообладание чудом сохранила лишь Атипа. Она с восхищением посмотрела, как Релдан отходит от выбранной девушки и садится в племенной круг, а затем сказала так, чтобы слышали все:

– Возрадуемся, ибо нет предела воле могучей Серамиде! Ты здесь первый раз юный Релдан и теперь твое племя знает тебя! А теперь давайте посмотрим, что нам хотел показать нам… э… Салюр!

Все недоуменно перевели взгляд с пылающего цветка у ног девушкой цветка и уставились на Салюра, который уже, казалось, забыл, зачем вступил в круг. Однако вспомнив, что очередь теперь за ним, он ринулся в центр круга с мечом.

Пока танец Салюра и других юношей племени шел своим чередом, Релдан тихо сидел за пределами племенного круге. На другой его стороне, так же тихо сидела немного смущенная Юли. Она порой бросала взгляд на странного юношу, который подарил ей живое пламя, все еще горящее перед ней. Когда ей показалось, что никто больше на него не смотрит, она все же попыталась его взять и к своему удивлению, смогла это сделать. Она какое-то время держала в руках теплый стебель в руке, и разглядывала лепестки. Вскоре цветок нагрелся до такой степени, что держать его стало больно. Девушка торопливо вернула его на место – там он и погас. Там он медленно и погас. Юли расстроено подняла глаза, ища Релдана, но юноши в племенном кругу уже не было – показав свой Танец, юноша ушел.

Последствия

После окончания Танцев Семирамиды в жизни Релдана все быстро изменилось. Раньше он и сам сторонился соплеменников, а теперь начали сторониться его. Сначала он заметил, как разговоры при его появлении быстро заканчиваются. Затем, его перестали звать на рыбалку, охоту и даже перестали поручать общую работу. Наконец кузнец Жесар, один из самых уважаемых воинов племени, отказался выковать ему меч, сославшись на то, что ему не нужен меч для убийства добрых людей. Релдан рассказал об этом матери и отцу. Карода подняла на него любящие глаза, грустно улыбнулась и просила не обижаться на людей.

– Они просто должны… привыкнуть, – сказала она.

Отец же… Халрог разозлился не на шутку. Скрипнув зубами, он прицепил к поясу меч и направился к шатру вождя. Кайлод стоял у порога и обсуждал что-то со старейшиной Ирголом, когда, не дойдя до него трех шагов, Халрог вонзил меч в землю и рявкнул:

– Почему моей семье такое бесчестие, вождь?! Я не раз спасал жизни наших воинов и отважно бился вместе с другими алайхорнами. Когда у меня родился сын, я зарезал для племени десять тучных коров, чтобы все племя радовалось вместе со мной его рождению. И они радовались! А теперь лицемерно избегают моего сына?!

Кайлод нахмурился. Он был неглупым человеком и понимал своих людей, как никто другой. Но ситуация была непростой. В Радольене никогда не было своего чароплета: о кузнецах чар иногда слышали от редких караванщиков, проходящих мимо кочевья. Да и то это были больше диковинные рассказы или слухи. А тут самый настоящий чароплет, который, к тому же, умудрился родиться и вырасти у всех под носом!

– Что ты хочешь от меня, Халрог? Чтобы я вошел в каждый шатер, выпил кумыса и намекнул, чтобы твоего парня не трепали? Прости, но я столько кумыса не осилю, – развел руками вождь.

– Нет! Но ты мог бы собрать гункан и объяснить всем, что Релдан не враг нам. Он же просто мальчик, Кайлод! И к тому же он сам страдает от своего дара.

– Страдает? Как же? – удивился вождь.

– Его дар меняется. На прошлой неделе он рыл яму для павшего скота не касаясь мотыги. А вчера он мог разжечь костер прямо в руках. Сегодня он говорит, что случайно отрезал себе палец топором, но он снова отрос! Он меняется день ото дня и сам себя боится! Он никогда не показывал другим своих трудностей, но Атипа вынудила его танцевать! Они сами хотели этого, но что теперь?! Теперь племя просто отворачивается от него!?

– Ты сам ответил на свой вопрос Хал. Он опасен не только для себя, но и для нас. И ты удивляешься, что его избегают? Мы все слышали о чароплетах. Ты сам знаешь, что хорошего говорят о них мало, – спокойно заметил Кайлод.

– Ты забываешь, что из нашего племени. Твоего племени! Он храбрый и умный парень и может принести пользу всем нам! Но вместо того, чтобы поддержать – его отталкивают! Атипа поддержала его и я благодарен ей, но что сделал ты? Без тебя моего сына скоро заклюют, как стервятники павшую тушу! Сегодня ему отказались выковать меч! В чем ему откажут завтра, в воде и лепешке?!

Кайлод молчал. Он понимал, Халрога, но… собрать гункан, чтобы решить, что делать с Релданом – может оказаться чреватым. Если напившись кумыса, народ начнет требовать изгнать Релдана – как быть тогда? Он просто будет вынужден выполнить волю большинства – вождь у кочевников не абсолютный правитель и не монарх. Он первый среди равных и сохраняет это положение лишь благодаря мудрости. Да и гункан он может созвать в случае большой войны или очень важного вопроса, который не способен решить сам. По любым прикидкам случай сына Халрога на созыв целого гункана никак не тянет!

– А сколько весен уже видел твой сын, Хал? – вдруг спросил старейшина Иргол, стоявший позади и слышавший разговор.

– Ему уже семнадцать лет, – ответил алайхорн.

– Возможно, у меня есть решение для этого дела, Кайлод, – погладил старый Иргол. – Возьмите его с собой в набег. Во-первых, мы узнаем его лучше. Что он умеет, чего стоит в бою. Во-вторых, он будет под присмотром отца и алайхорнов. В-третьих, он будет далеко от племени и оно немного свыкнется с тем, что он есть, пусть и ушел в набег. Пусть он немного не дотягивает возрастом, но он, очевидно, все же настоящий чароплет. У него же части тела отрастают, верно? Значит, ничего плохого с ним не случится, – хмыкнул Иргол.

– Как тебе такое предложение, Хал – спросил Кайлод.

– Мне нравится вождь. Но, ведь клича в набег не было или я что-то не знаю?

– Ну, за этим дело не станет, Хал. Мы как раз планировали… не совсем набег, а, скорее, месть – это будет карательный набег. В этот раз без полезных трофеев. Мы с Ирголом как раз обсуждали, как нам избавиться от мифозоя. Пока ты с алайхорнами был в набеге, нас четыре женщины пропало, а неделей раньше две девочки. Я думаю, Релдан как раз мог бы проявить себя и заслужить уважение племени.

– Вот как? Хорошо. Да будет так, Кайлод, но для этого ему потребуется меч. Пусть Жесар найдет время, чтобы выковать меч моему сыну! И пусть это будет добрый клинок – не хуже этого, – сказал Халрог, вырывая свой меч из земли.

Кайлод улыбнулся.

– Жесар выкует меч, не сомневайся, – пообещал вождь.

Мифозой

Древней твари[9] снились кровавые сны. Она нервно подрагивала всем телом, когда в дреме настигала очередную добычу и перекусывала ее пополам. Да все это во сне, но чудовище давно перестало отличать сон от яви. Его глаза поддернула кровавая дымка, а вдоль шеи темнели следы недавней охоты. Были времена, когда в таких пятнах была вся его туша. Хрм, но и сейчас неплохо… он поглотил шесть смешных человечков, которые кричали и отбивались, пока он нежно касался их ядовитыми зубами. Затем они, правда, быстро замолкали, но на последнюю жертву его яд подействовал слабо. Так бывает, когда, в жертве сильно присутствие кого-то древнего. Пришлось съесть жертву на месте. Остальные же сами пошли под влиянием яда за ним – Саккимом Ярости… нет… нееет!!! Так его называли другие. Сам же он… забыл. Это случилось очень давно и ужасно злило. Когда он отполз подальше от места охоты, он проглотил жертвы одну за другой. Но, что это? Сюда кто-то идет? Дрема слетела с чудовища и три древних сердца забились быстрее, а шесть когтистых лап сжались, наполняя нечеловеческий разум яростью. Его тело начало покрываться рябью и терять видимые очертания. Скоро тварь совсем исчезла.

Вскоре, восемь вооруженных всадников верхом на скаргах показались на холме у реки. Следов на камнях у воды не осталось, но немного выше по реке обнаружилось озерцо крови. Взятый скаргом след привел воинов к Забытым Камням – холмистой местности с редкими жидкими деревцами, расположившейся у дальнего края Радольена.

– Говорят, мифозой это разумный змей, из питомников самого старца Хо-Душу. – сказал Жесар, который ехал немного впереди Релдана, рядом с Халрогом. Перед тем как выковать меч, Жесар поставил условие, что он пойдет в карательный набег на общих основаниях. Всю дорогу он бросал подозрительные взгляды на Релдана.

– А еще говорят, что его шкуру не пробить мечом или стрелой – только магией. Хорошо, что с нами чароплет, друзья, – спустя немного времени, снова подначил Жесар.

– Какой бы прочной ни была его шкура, вряд ли она устоит перед острым языком нашего кузнеца – буркнул в ответ Релдан.

Жесар вспыхнул и уже собирался что-то сказать, когда раздался короткий свист, и неясная тень мелькнула из-под камня. Верхняя половина Жесара исчезла в фонтане крови и обломках костей, обдавших всадников и их скаргов. Потеряв наездника, скарг Жесара, жалобно поскуливая, бросился бежать, но неудачно выбрал направление и, ударившись головой о большой валун, упал замертво. Рядом упала нижняя часть кузнеца Жесара.

– Мечи вон! – гаркнул Халрог. Шестеро всадников ощетинились мечами, саблями и кинжалами.

Немного замешкавшись, Релдан тоже выхватил меч, – кинжала у него еще не было. Свист раздался снова и теперь долговязый Астион упал на землю без руки с мечом и рваной раной в боку.

– Где он?! Не вижу! Я хочу знать, где враг! – зарычал поджарый Кардус. Алайхорн лихорадочно оглядывался по сторонам, в надежде понять, откуда последует следующее нападение.

И вдруг Релдан понял, что знает, где сейчас монстр. Даже не сам он, а, скорее, где сдвигается поднятая свалкой пыль. Легчайшие колебания воздуха, выдавали врага, который… Релдан инстинктивно просчитал траекторию, понял, куда будет нанесен удар и дико закричал.

– Отец! Ложись!

Раздался резкий свист, но Халрога на скарге уже не было – бывалый алайхорн среагировал на инстинктах и, повиснув всем телом, скользнул в сторону: слезть со скарга он не успевал, поэтому, держась коленями за круп, а руками за гриву, он просто резко съехал в бок и оказался ниже спины скарга. Это и, конечно, предупреждение Релдана спасло ему жизнь. Совсем рядом раздался разочарованный вой промахнувшейся твари.

Невероятно, но жертва увернулась! Такого не случалось… с тех пор как…. древний ужас даже не помнил, когда с ним такое случалось, как впрочем, не помнил и многого другого. Зато он помнил нечто другое и, сконцентрировав ярость в одной точке, он начал снова проявляться в реальности, чтобы обрушить на этих недомерков свою Власть.

– Ого! Да вот же он! – обомлел Халрог, глядя, как прямо из воздуха, проступает кошмарное создание. Точнее, в основном, голова с выступающей зубастой пастью росла на мощном змеином торсе, покрытом чешуей. Если вглядеться пристальнее, можно было рассмотреть шесть призрачных конечностей, Однако в первую очередь взгляд привлекал большой скошенный лоб твари, на которой светился мощный прямой рог. Это было последнее, что запомнил Халрог, потому что в следующее мгновение его разум увяз в кровавых глазах чудовища. Руки и ноги, утратив силу и меч с кинжалом, бессильно повисли. В реальность начали прорываться шесть когтистых лап и, пока они еще не полностью сформировались, оно продолжал ловить взгляды своих жертв. Кардус стоял ближе всех к монстру, но гипнотический взгляд мифозоя упал на Релдана. Кровавый взгляд уперся в упрямый взор юноши и озадаченно замер. В нем проступило узнавание и страх и… что-то еще. Но в злых глазах Релдана начало проступать пламя.

Хозяин? Этот не может быть он, ведь он убит… или все же ушел?.. Огу было тогда всего четыреста лет. А!.. Его зовут Ого-Шар-Лам!!! Он был еще совсем маленьким, когда кто-то с такими же горящими глазами пришел в пещеру, убил его братьев и сестер и накормил его их мясом. Хозяин назвал его Вкушающим-Души-Врагов. С хозяином… Господин Тха-Лор! С ним всегда было весело!.. Он всегда находил интересные игры для Ога. Но когда хозяин злился он смотрел на него таким же взглядом, как… этот смешной недомерок.

Монстр опасливо замер, глядя на Релдана, быстро принюхался, и обоняние подсказало ему, что это все же не хозяин. Его лапы сформировались окончательно и выпустили когти. Упругий длинный язык вылетел из ноздрей и попробовал воздух вокруг него, но Релдан не стал ждать. Он вспыхнул с ног до головы, схватил язык пылающей рукой, подтянул монстра к себе и со всей силы ударил кулаком в нос твари.

Боль! Какая жуткая боль! Он уже и забыл, что может ее испытывать. Хозяин… но… Нет! Это не хозяин! Нет… Хозяин мертв. Кажется, его убил песчаный великан или он сам оставил Ога. Ог остался один. А этот хитрый недомерок сейчас отправится к остальным недомеркам. За эту приятную боль Ого-Шар-Лам наградит его – не будет его разжевывать, и переварит его живьем. Боль была незнакомой и приятной, но… все имеет свою цену!

Резко дернув назад головой, Ого-Шар-Лам оставил собственный язык в руках Релдана и, с головой отдавшись ярости. Открыв пасть, он буквально надел себя на обидчика! Но, взбесившись, мифозой упустил из внимания остальных недомерков и не заметил, что они тоже начали двигаться.

Халрог сбросил оцепенение и подскочил к чудовищу. Взмах меча и три правые лапы упали на землю.

– Кардус! Химека! Просыпайтесь, хромые лягвы! Он сожрал моего сына! – ревел Кардус, продолжая остервенело рубить мифозоя.

Кардус, Химека и остальные алайхорны один за другим приходили в себя. Они все видели, но ничего не могли сделать. Но теперь наваждение отпустило, и они были в ярости! Еще две когтистые руки оказались на земле, а меч Кардуса оставил зияющую рану в боку. Мифозой – довольно прожорливое существо, но недавно он сожрал шесть человек и только что съел еще. Двигаться стало тяжело: мифозой потерял пять рук из шести за считанные мгновения, и был в шоке. Он в панике искал путь к отступлению, когда меч алайхорна проткнул ему чрево. Паника сменилась злобой, а рог мифозоя засветился вновь, глаза налились кровью. Нужно лишь поймать взгляд и подчинить своей воле. Тогда эти недомерки пожалеют, что причинили ему такую сильную боль, а Ого-Шар-Лам будет смеяться, глядя, как они убивают друг друга! Но Халрогу не нужно было смотреть в глаза, чтобы убить чудовище – он и так чувствовал, где он находится, как двигается. Инстинкты алайхорна, выкованные на наковальне набегов и сражений направили меч Халрога к шее зверя. Эта рана должна была отсечь голову или хотя бы хорошенько вскрыть горло. Но его меч так и не коснулся мифозоя. Древний зверь просто взорвался изнутри в брызгах вязкой крови и… пламени! Ошарашенный странным поведением мифозоя, Халрог потерял на этом мгновение и не успел погасить силу собственного удара. Потеряв равновесие, алайхорн упал на собственный зад. Уже сидя на земле, алайхорн увидел, как из месива внутренностей вывалился Релдан. Он уже успел начать перевариваться и слабо дымился, но был еще жив. Юноша сделал попытку встать, но у него это не вышло. Тогда он просто перевернулся на спину и увидел сидящего напротив него Халрога.

– Это, было мерзко, папа, – прохрипел «новорожденный». Юноша улыбнулся, и устало прикрыл глаза.

Вокруг убитого мифозоя собрались оставшиеся в живых алайхорны. Ярость битвы утихла. Химека, сурово хмыкнув, макнул пальцами в кровь монстра и подошел к погибшему Астиону. Астион уже успел истечь кровью из страшной раны. Он закрыл ему веки и смазал их кровью, чтобы его дух упокоился и более не беспокоил живых. Халрог смотрел на месиво, оставшееся от мифозоя, и просто молчал. Кардус, брезгливо разглядывая ошметки, вдруг спросил:

– Интересно, какую же часть этого дерьма можно приспособить в качестве трофея? Ту же месиво! Хотя, погоди-ка! Он заметил расколотую на части, хорошо прожаренную голову мифозоя и, эфесом меча выбил клык твари. С любопытством рассмотрев трофей, Кардус вложил его в руку лежащего Релдана.

– Ты отомстил за наших женщин, парень. Я тобой просто горжусь. Только не вздумай теперь сдохнуть, ладно? – улыбнулся суровый воин.

На перемазанном внутренностями лице Релдана блеснула улыбка:

– Вот бы мама видела! – сказал он, вставая.

Подозрения

Новость о победе алайхорнов над чудовищем разлетелась по кочевью со скоростью степного пожара. Еще на подъезде карателей племени заметил воин дозора и помчался докладывать вождю. Чуть позже к шатру вождя прибыл и сам отряд. Скарги Кардуса и Релдана тащили самодельные волокуши с останками Жесара и Астиона. Усталые, но довольные, воины ехали, бросив поводья. Кожа Релдана в местах, где пищеварительный сок мифозоя пересилил его пламя, потрескалась и ужасно чесалась. Однако, ничего такого, что не зажило само, не наблюдалось. Тем временем, Халрог подъехал к шатру вождя и спешился. Из шатра вышел Кайлод, вслед за ним вышли несколько старейшин племени из соседних кочевий.

– Мы совершили нашу месть, вождь, – коротко поклонился Халрог, подойдя ближе.

– Без жертв, я вижу, не обошлось – нахмурился Кайлод, печально глядя на тела павших алайхорнов. – Они пали в бою?

– Да, – кивнул Халрог.

– Я вижу, бой был страшен. Узнаю эти сапоги. Жесар? – Кайлод кивнул на скудные останки кузнеца.

– Да, вождь, – подтвердил алайхорн.

– Как это случилось? – спросил Иргол.

– Жесар погиб прямо в седле. Тварь была невидима и атаковала нас исподтишка. Она была очень быстрой. Затем так же молниеносно, напала на Астиона, но его скарг дернулся и Асти… Он погиб не сразу. Затем тварь напала на меня, но я увернулся. Потом она начала…

– Как же ты увернулся? – перебил Иргол

– Меня предупредили. Релдан заметил, что тварь нападает…

– Так Релдан увидел тварь, которую никто из вас не видел? – спросил другой старейшина.

– Верно – насторожился Халрог.

– Как же он ее увидел? – прищурился старейшина.

– Пусть герой сам ответит, старейшина. Релдан, как ты увидел монстра? – посмотрел на сына Халрог.

Релдан спешился и подошел к отцу. Поклонившись вождю, он сказал:

– Вокруг него в воздухе была рябь, старейшина. По ней я и догадался, что там кто-то есть. Думаю, она поняла, что ее видят и проявилась.

– Мне известно, что взгляд мифозоя способен сковать человека, или внушить что-нибудь очень скверное. Например, напасть на своих друзей, – задумчиво потер подбородок незнакомец.

– Так и было, старейшина. Он действительно пытался. Но меня он подчинить не смог. А затем я использовал пламя, – сказав это, Релдан осекся и замолчал. Вопросы, которые задавали старшие, не походили на чествования и больше смахивали на допрос.

– Ты использовал пламя, значит, – ухмыльнулся старейшина.

– Позволено, ли мне спросить, вождь, кто этот мудрец? – обратился к вождю Халрог, глядя при этом, на незнакомого старейшину.

– Я могу ответить и сам, алайхорн. Я Коросте – чароплет вождя Маюмы. Я узнал о твоем сыне и сразу поспешил сюда. Хочу понять, что собой представляет юный Релдан. – ответил старейшина и снова повернулся к Релдану: – Ты вызвал пламя, значит.… Это смело – пламя ведь обжигает. И ты мог сжечь всех, кто был рядом. Вижу, на тебе одежда обгорела.

– Я использовал пламя, будучи внутри мифозоя, старейшина. Он проглотил меня целиком. Мне ничего не оставалось.

– Кх-м. Проглотил целиком, говоришь… – удивленно улыбнулся Коросте и повернулся к вождю. – Такого мне еще слышать не доводилось, Кайлод. Должно быть, жаркое из мифозоя было отменным? Когда мы оплачем наших павших, юноша, мы встретимся еще раз. У меня пока все, вождь. И, признаться, я не вижу в нем скверны.

Коросте отошел от Релдана, давая понять, что у него больше нет вопросов.

– Развезите тела родным и приходите на гункан. Вечером будем чествовать наших героев! Вы это заслужили, – согласился Кайлод и, отпустив воинов, вернулся в шатер со старейшиной.

Коросте

– Не нравится мне этот Коросте – злился Халрог. Ты видел, как подозрительно он на нас смотрел, Химека? А на Релдана? Как на какую-то любопытную букашку. Не понимаю, в чем дело – мы же договорились с вождем!

– Да брось! Мы ведь тварь замочили, Хал. За женщин наших отомстили. Релдан отличился – первый трофей – и целый мифозой! Да мы потеряли двоих, но это же набег! – удивился Химека.

– Асти вообще погиб… и Жесар тоже. Чем ты недоволен? – флегматично спросил Кардус. – Я вот рад, что вообще выжил.

– Верно поешь, Химека. Да вот за Релдана все равно беспокоюсь, – вздохнул Халрог.

– Зря переживаешь, Хал, – сказал Кардус, подмигивая Релдану. – Его так просто не возьмешь. Непростой он у тебя. Скорее его врагам надо беспокоиться. Вон, зверь какой его сожрать пытался, да подавился. Релдан промолчал и Химека, ухмыльнулся.

– Оставь его Кардус. Он сейчас о другом звере думает. С милым личиком и нежными грудями. Сейчас поставят его посреди гункана и будут пальцем тыкать – вот, мол, какой герой, какой воин! А потом он свой трофей подарит Юли. Вот увидишь.

– Может и подарю, или, может, прямо сейчас воткну его тебе в задницу, если не замолчишь, – проворчал Релдан.

– Ишь, ты! – засмеялся Кардус и подмигнул. – Воткнуть ты, может, и воткнешь, а вот успеешь ли вытащить? Не успеешь оглянуться и обрастешь девочками, как Химека.

Раздался звонкий шлепок и Кардус зачесал голову, обижено глядя на Химеку.

– Если бы тебя сегодня сожрали, как Жесара, орясина, хоронить тебя было некому, – ни жены, ни детей! – авторитетно заявил Химека. – Остались бы от тебя только ноги. Подумай об этом до следующего сезона танцев, или перед тем, как смеяться над моими девочками.

Вечером собрался малый гункан. Перед вождем, старейшинами и стоящими рядом с ними воинами Халрога проводились показательные поединки и танцы, символизирующие победу над обидчиком племени. Затем началась демонстрация трофея. Внушительных размеров зуб мифозоя вызвал восторг у детей, молчаливое уважение у воинов, шепотки у женщин и гордость у старших племени. Как и предсказывал Химека, Релдан подарил свой трофей Юли, которая смущенно улыбаясь, поблагодарила его и, через некоторое время, принесла ему рог с молодым хирани.[10] По законам племени он уже считался совершеннолетним и поэтому, не задумываясь, выпил и улыбнулся девушке, возвращая рог. Приятное тепло растекалось по животу, и он почувствовал себя увереннее. Он взял Юли за руки и сказал:

– Ты всегда нравилась мне Юли. Ты ведь знаешь об этом? – начал он.

– Я догадывалась, – улыбнулась девушка, чувствуя, как начинают гореть щеки.

Релдан осмелился взять ее руку в свои, и сказал:

– Не знал, как сказать об этом раньше, но я…

Вдруг, ему на плечо легла тяжелая рука и резко развернула вбок. Перед ним оказалось чуть одутловатое лицо Велоша – отца Юли. В прошлом он был одним из самых удачливых алайхорнов племени. Об этом говорило уже то, что он дожил до пятидесяти лет. Впрочем, бывших алайхорнов не бывает и, хотя его лицо сейчас покрыто сетью неглубоких морщин, а небольшое брюшко намекает на то, что лучшие годы уже позади, глаза Велоша пылали нешуточной яростью. Увидев свою дочь рядом с Релданом, он решил, что его дочь оказывает слишком много внимания тому, чья репутация чароплета слишком подозрительна.

– Ты думаешь, раз убил чудовище, можешь хватать мою дочь за руки, щенок? – взревел Велош, наступая на Релдана.

– Папа! Он же… – попыталась вмешаться Юли.

– Молчи змея! Ползи к матери! Живо! – закричал Велош.

– Но…

Распаленный отец развернулся и ударил кулаком в лицо дочери. Юли упала как подрубленное дерево.

– А теперь закончим с тобой… – Велош повернулся к Релдану и… осекся.

Лицо Релдана мало походило на лицо человека. Его зубы заострились как у скарга, а кисти рук почернели и напоминали когти. Из горла рвался утробный рык. Мгновение спустя черная когтистая рука обхватила горло Велоша, и бывший алайхорн начал стремительно стареть. Всем, кто видел произошедшее, показалось, что время для Велоша ускорилось в тысячи раз. За те несколько мгновений, что Релдан держал его, Велош успел состариться и истлеть: на землю осыпались сухие легкие кости. Все вокруг убийцы замерли за секунду. Глаза Юли распахнулись от ужаса, но раньше, чем она успела закричать, к Релдану подскочил Рагмар и замахнулся боевой острогой. Его реакция была быстрой, а движения отточенными – Рагмар обещал стать могучим алайхорном, когда придет время. Для Релдана же его движения были медленными, словно молодой воин двигался в воде. Боясь убить его, как Велоша, он просто перехватил древко и оттолкнул Рагмара. Увы, толчок получился слишком сильным: на землю Рагмар упал очень похожим на покойного Велоша – седеющим рыхлым мужчиной с небольшим брюшком.

– Лежи и не вставай! – в панике крикнул Релдан. Он чувствовал невыразимую мощь в этот момент. Он понимал, что натворил что-то страшное, непоправимое, но не в полной мере осознал, что именно. И в тоже время, он не чувствовал вины за это. Однако мгновение силы закончилось и перед ним стояло лицо Юли, все также стоящей рядом с ним и не знающей бежать ей или остаться.

– Не бойся меня, пожалуйста – напряженно попросил Релдан Юли, а затем повернулся к остальным. – Не подходите ко мне!

– А ты меня не будешь… трогать? – опасливо спросила Юли.

– Нет, не буду! Я не понимаю что со мной! Я ведь убил твоего отца! Но я не хотел этого! – попытался объяснить произошедшее Релдан, но его прервали. Вспышка силы и следом проникающий укол боли. Релдан повернулся и приготовился защищаться. Навстречу ему шел, опираясь на свой посох, Коросте. Чароплет нойонов не стал тратить время на слова и ударил: с конца посоха ударила еще одна вспышка силы, вонзившись Релдану в живот.

– Что ты натворил, Релдан?! – крикнул Коросте. – На колени, убийца! Немедленно!

Ярость и гнев хлынули в душу Релдана горным водопадом.

– Я не убийца! Я защищал свою женщину! – взревел он, чернея пуще прежнего.

– Она еще не стала твоей! И от кого ты защищал ее? От ее отца?! Склонись сейчас, или станешь шарива, презренным изгоем, от которого отвернутся все племена!

– Не тебе меня изгонять, чужак! – возмутился Релдан.

– На колени!!! – рявкнул Коросте и отправил очередную вспышку магии.

В этот раз удар был слишком сильным. Колени Релдана согнулись и он упал. Руки безвольно повисли. Напоследок Релдан лишь успел обрадоваться, понимая, что теряет сознание.

Исход

В себя Релдан пришел на лежаке в своем шатре. Рядом сидела Карода и тихо плакала, как умеют лишь матери. Релдан подскочил и бросился к ней:

– Что случилось, мама? Почему ты плачешь? Где отец?

– Отец у вождя, – всхлипнула Карода.

– Он сказал, что тебя могут объявить шарива. Тебя… Тебя обвиняет все племя!

– Но я ведь убил мифозоя, – почему-то вспомнил Релдан. – Они чествовали нас как героев! Я убил Велоша случайно.

– Это все приезжий чароплет. Он сказал, что ты будешь убивать дальше и племени лучше от тебя избавиться. Отец сейчас на гункане у вождя.

Релдан задумался. В племени и раньше случались случайные убийства, но чтобы из-за этого племя созывало гункан? Он такого не помнил.

Полог шатра откинулся и вошел Халрог. Его глаза лихорадочно блестели. Он коротко посмотрел на Релдана, но в его взгляде не было злости. Алайхорн посмотрел на жену и сказал:

– Мы уходим. Собирай вещи Кара. Сын, помоги ей.

– Что они сказали? Объясни толком, – попросила Карода.

– Да рассказывать особо нечего, Кара. Долго говорили о Велоше, каким он был хорошим воином… Старый нойон рассказывал об опасностях магии, а старейшина Иргол просил не наказывать Релдана. Я напирал на то, что мой сын – воин не хуже Велоша. Если ему найти достойного наставника, – он мог бы лучше управлять своей силой и даже стать настоящим чароплетом племени, – перечислил все мнения Халрог. – В итоге Кайлод выслушал нас всех и сказал, что наставника можно поискать, но до тех пор Релдану лучше держаться подальше от племени. Мы сошлись на том, что должны жить отдельно.

– Нас изгоняют, отец? – ужаснулся Релдан.

– Пока я старший алайхорн – не бывать такому, – покачал головой Халрог. – Но я уже был готов убить этого нойонскго мерзавца. Он заикнулся о том, что ты осквернен! Мне показалось, что он подстрекал всех к мысли изгнать тебя из племени!

Релдан слушал лаконичный рассказ отца, прикрыв глаза. Перед его внутренним взором предстала картина происходившего, словно, он сам перенесся на гункан, где решалась его судьба.

… – Вы пожалеете, если не прислушаетесь ко мне сейчас! Это дитя – не просто чароплет, как я! Он вместилище древнего зла. Он не может контролировать себя, он будет меняться, и никто не скажет как! Сейчас он еще не вошел в полную силу, но когда войдет – вы все будете рвать волосы на голове от горя! – разорялся Коросте.

– Почему тогда сразу его не убил?! – крикнул кто-то из толпы.

– Потому, что он из вашего племени. Я не настолько глуп, чтобы убивать людей Кайлода. Это ваше дело, что с ними делать. Но, помните, я друг вашего племени, и если ваш вождь об этом меня попросит – я, не задумываясь, его убью!

– А у меня сложилось мнение, что парень просто не научился этому своему… чароплетству. Подумайте, у него никогда не было учителя, – вмешался Иргол. – Сдается мне, парень просто перебрал вина и потерял контроль. И еще… мы забываем о его семье. Халрог до сих пор один из лучших алайхорнов племени. Карода достойная женщина. Да и сам Релдан – хороший парень, который, хоть и немного замкнут в себе, но родился в племени и рос с племенем. Да. Он убил Велоша. Убил страшно. Еще он… Хм. Довольно странно и, даже, страшно покалечил Рагмара. Но разве такого в племени раньше не было? Разве мы убили Хамика, когда он зарезал брата своей жены? Или может мы убили Зилома, который напился и зарубил собственную жену? Нет же! Эти люди здесь, в этом шатре, и тоже решают судьбу этого парня. И это хорошо. Я уверен, что и Релдан скоро найдет свое место среди нас, если мы проявим мудрость.

– Что же ты предлагаешь? – спросил Кайлод.

– Я предлагаю оставить все как есть. Пусть родители и Релдан заплатят штраф семье убитого и перенесут свой шатер дальше от кочевья. И мы не будем отворачиваться от них. Халрог останется воином племени, а Карода уважаемой женщиной, давшей племени будущего чароплета. Затем он подошел к вождю и тихо добавил – И еще, мой вождь, если мы так легко будем истреблять своих же людей – вот тогда мы точно очень скоро будем рвать волосы на голове.

Кайлод посмотрел на хмурого Коросте, затем на бледного Халрога.

– Если так вождь, то я хотел бы задержаться в твоем кочевье. На всякий случай, – предложил чароплет.

– Ты согласен с таким решением, Халрог, или тебе есть, что нам сказать?

– Иргол верно говорит, вождь. Релдан и правда, виноват, но я хочу добавить, что все мы ходим под сенью Серамиды. Верю, что именно она послала моей жене ребенка с такими дарами, – искренне ответил Халрог…

Релдан удивленно посмотрел на отца.

– А что насчет штрафа? – спросил он.

Халрог удивленно посмотрел на сына, а потом немного смущенно ответил:

– Похоже, от тебя ничего не скроешь, мелкий чароплет. Кайлод не мог поступить иначе: теперь содержание семьи покойного на твоих плечах парень.

Эдзен

После того, как раздражение племени немного улеглось, Релдан вернулся к рутине – тренировкам, охоте и рыбалке. Впрочем, двум последним занятиям он теперь посвящал намного больше времени, ведь теперь было необходимо платить за жизнь Велоша. Впрочем, Релдан не жаловался. В конце концов, в обязанности, наложенной на него Кайлодом, была и приятная часть – он мог видеть Юли. Хоть и издалека, но все же видеть. Сегодня был поздний вечер и Релдан, держа скарга в поводу, медленно пробирался через довольно крупный лес, раскинувшийся посреди степи. Такие леса довольно редки в Великой Степи. Когда Радольен только возник как небольшое кочевье, Кайлод опаской относился к такому соседству – для него было очевидно, что любому враждебному племени было бы очень удобно атаковать Радольен, спрятавшись в лесу. Впрочем, лес все равно был нужен кочевникам, поэтому Кайлод настоял на том, чтобы поселиться на некотором отдалении от него. Релдану нравилось здесь. Обычно он охотился в степи, но сегодня встал с утра пораньше и, оседлав скарга, двинулся на самый дальний край Радольена. День был удачным – он поднял стадо травоядных мируд[11] и три из них уже лежали в охотничьем мешке. Он чувствовал, что его тело снова ходит ходуном и со дня на день Релдан ожидал новых неприятностей. Однако это будет еще не сегодня и можно пока об этом не беспокоиться. Но помимо этого, что-то еще назойливо и тревожно звенело в голове. И вдруг он сообразил… лес!

Он уже давно должен был выйти из леса. Вот и бурелом, который он видел, когда входил, а следом должен быть пригорок, после которого он должен увидеть уже степь. Но… бурелом был, а пригорка уже не было. Заблудился.

Релдан нервно засмеялся и задумался. В целом, он понимал, что направление он взял верное, но что-то будто не дает ему выйти. Он шел еще полсклянки,[12] забирая влево, пока не увидел то же самое поваленное дерево. Релдан начал злиться. Пламя было сейчас кстати – он бы просто прожег лес насквозь и быстро нашел выход! Но он утратил способность воспламенять два дня назад, и сейчас был просто Релданом. Пока.

Он сел у дерева и задумался. Солнце уже садилось, но придумать ничего так и не выходило. Поэтому Релдан флегматично вытащил тушку мируды, вытащил нож и деловито начал ощипывать перья. Управился он быстро, а затем собрал сухих веток и собирался развести огонь, как вдруг из леса вышел… Коросте!

Релдан от неожиданности так и замер с огнивом в руке.

– Так и будешь стоять, увалень? – приветливо хмыкнул Коросте, подходя ближе.

– Я не понимаю… Э, что вы здесь делаете, старейшина? – насторожился юноша.

– Что я здесь делаю? Тебя ищу. Вот нашел. Теперь было бы неплохо поесть. Что у тебя там? Мируда? – спросил чароплет, подходя ближе.

– Мируда, да.… Сейчас, старейшина, только огонь разведу – нашелся Релдан и завозился с кресалом.

– А просто зажарить не можешь? Ты же… Кхм. – нахмурился незнакомец.

– Нет, не могу. Уже два дня как, – развел руками Релдан.

– Вот как, – потер бровь, Коросте. – Давай-ка помогу. Коросте повел рукой, и сухие ветки занялись огнем. И тогда Релдан молча достал нож и вонзил его в голову Коросте. Тот крякнул от неожиданности, но вытащил нож и нехорошо посмотрел на Релдана. Кровь, выступившая из раны, была зеленого цвета. Релдан удивленно отступил от незнакомца.

– Как догадался? – недовольно спросил "Коросте"

– Коросте всегда ходит с волшебным посохом, а у тебя руки пустые. Он меня иначе как скверной не зовет, а ты назвал увальнем. И главное, Коросте со дня на день собирается вернуться в Аранат, поэтому здесь ему делать совершенно нечего. Выходит, ты грязный шулмус![13]

– Прямо, грязный?! – грустно ухмыльнулся «Коросте». – Да я моюсь чаще вас, грязнуль! Люди!.. А что еще про меня знаешь? – спросил шулмус.

– Да что про вас знать. Живете долго. Превращаетесь в знакомых людей, заманиваете к себе и убиваете. Кровь пьете. Да только моей крови ты не получишь!

– Вот ведь, дурак, на мою голову – засмеялся шулмус. Кровь, значит, пьем?! Ну ладно! Насмешил старика – так и быть расскажу все, как есть. Только успокойся и не тянись к мечу, хорошо? Вот, лучше забери! Не люблю железо – неживое оно. «Коросте» протянул юноше извлеченный из собственного черепа нож.

– Давай лучше присядем и начнем с того, на чем остановились? – предложил он

Релдан забрал собственный нож у «Коросте» и недоверчиво присел на свое место у костра.

– Я дух леса и мне восемьсот лет, – начал дух, превращаясь из нойонского чароплета в высокого седого старика в простом дорожном плаще. – Все эти годы я тут живу. Люди сюда забредают редко, так что и развлекаюсь я нечасто. Мируд моих, сам, думаешь, нашел? Это я их тебе послал. Из самых глубин пригнал, между прочим, а ты меня ножом в голову ударил! Уму непостижимо! Не стыдно тебе? – разозлился гость.

– Ну и зачем тебе мне помогать? Ты же живность оберегать должен, если дух леса, – возразил Релдан.

– Должен, конечно. Но что-то много их стало в лесу, этих крикливых бестий! Вот и думаю, выгоню мируд к тебе, а ты сколько-то их подстрелишь. Потом к тебе подсяду, да разговоримся! И я, глядишь, новости какие узнаю.

– Какие новости тебе, еще? – насторожился юноша.

– Какие, какие… обычные! Или ты думаешь, если в лесу живу, то и сам я дикий? Скажи-ка, юноша… кто ты такой? Я слышал твои мысли насчет огня. Это своим огнивом ты лес палить собирался? – строго спросил старик.

– Нет, шулмус… Да, не собирался я! – смутился Релдан

– Ну, положим, я не шулмус. Ты, ведь, из джучи, верно? Тогда, говоря по-вашему, я – эдзен,[14] а зовут меня Сарамундара. И знаешь, что я вижу? Вижу человек ты тоже не простой. Сила в тебе есть – потому я и вышел посмотреть, – улыбнулся старик.

– Что ты знаешь? – насторожился юноша.

– О тебе? Да ничего, пока. Я же тебя сегодня только встретил. А вот сила в тебе мне знакома – у нее даже имя свое есть.

– У силы? – удивился Релдан.

– Ну да. Она же живая, хоть и глупая пока. Мне это знакомо, – улыбнулся Сарамундара.

Релдан поднял с земли подготовленную тушку мируды, нанизал ее на острую ветку, и сунул в костер.

– А знаешь ли ты, как от этой силы, ну… избавиться? – ненавязчиво спросил Релдан.

– Избавиться?! А зачем? – эдзен наклонился к костру, помешивая угли палкой. При этом, прямо из-под земли выросли гибкие лозы и сплелись в табурет необычного вида. Закончив возиться с огнем эдзен, не глядя, сел на него.

– Как зачем? – отвел глаза Релдан. – Я человека из-за нее убил!

– Убил? Ну, вы, люди, часто это дел! Глупые вы – всегда такими были. При чем тут сила-то твоя? Потому что ты возомнил себя злодеем? Так не переживай – не ты первый! Да и последним тоже вряд ли станешь.

– Ты не понимаешь – я ее не контролирую! Она приходит, когда хочет и уходит так же. И каждый раз она новая. Что со мной? – спросил Релдан, чувствуя, как его веки тяжелеют.

– А зачем ты ее контролируешь? Пользуйся. А насчет приходов ее и уходов… она тебя так изучает, потому что тоже еще молодая. Как и ты сам.

– А потом? Что будет со мной потом, когда она меня, ну… полностью изучит? – спросил Релдан

– Потом и ты изучишь ее – ответил, улыбаясь, эдзен. – А теперь отдыхай.

Релдан хотел еще что-то сказать, но вместо этого закрыл глаза и заснул, повалившись в листву. Костер успел прогореть и погаснуть, когда он проснулся. Солнце уже клонилось к закату, но он чувствовал себя отдохнувшим и полным энергии, а затем увидел знакомый бурелом. Поглядел на костер и удивился – он ведь прилично прошел от него, затем, помнится, костер развел, а теперь поваленное дерево в двух шагах от него. И должен быть ведь кто-то еще… или нет? Юноша напрочь забыл о встрече с хранителем леса. В смешанных чувствах, Релдан обошел упавшее дерево, вышел на знакомый пригорок и через некоторое время, наконец, вышел из леса. Вслед ему шумели кроны деревьев.

Вира

После невольного убийства Велоша, Халрог с семьей перенес свой шатер к самому краю кочевья. Некоторые из соплеменников считали решение Кайлода слишком мягким, другие жалели покойного, но также ничего не имели против Халрога. Находились и такие, кто судачил о горькой участи родителей, на чью долю выпало растить Релдана. Однако никто, как водится, ничего не сказал в лицо. Да и что тут скажешь, если все произошло перед всеми. Однако решение Кайлода оказалась верным. Без ожидаемых от Релдана всплесков магии и убийств, шум вокруг смерти Велоша затих и джучи вернулись к своим каждодневным делам. Релдан, не желая причинить кому-нибудь вред, окончательно зажил жизнью нелюдимого бирюка. Не то чтобы кто-то требовал этого от него, нет. Он сам стремился к одиночеству и появлялся на людях только в случае необходимости, а таковая случалась нечасто. Все свободное время он тренировался с мечом, кривой саблей, боевой острогой и метательными ножами. Несмотря ни на что, после победы над мифозоем, он продолжал оставаться воином племени, а упражнения подобного рода были неотъемлемой часть жизни джучи. Но даже в бою, когда он участвовал в набегах или рейдах племени – его немного сторонились. Он никогда не рассчитывал на помощь в бою. Свои метаморфозы он научился скрывать и не использовать, когда это возможно. Иногда такое скрыть было сложно, но алайхорны приспособились к этому. Когда Релдан говорил, что ему нужно отойти, никто этому не удивлялся. Главное, чтобы чароплет не опоздал к бою или … после боя. Последнее порой бывало особенно ценным для алайхорнов. Так, спустя неделю со смерти Велоша, с соседним племенем возник конфликт, и стычка переросла в маленькую кровавую войну, которая длилась почти три недели.

Отряд, с которым выходил Релдан направили в помощь более ранним силам, но у Релдана начала сочиться влажная слизь из всех пор. Поэтому прямо перед боем он покинул отряд и затерялся в лесу, чтобы переждать метаморфозы. Многие тогда решили, что чароплет струсил. Битву алайхорны отстояли без Релдана, но после боя осталось много раненных. И тут пришел юный чароплет. Он шел неровной походкой и выглядел усталым, словно принимал участие в битве. Его одежда была насквозь пропитана потом. Не разобравшись, алайхорны начали возмущено галдеть, а кто-то даже назвал его трусом. Релдан был слишком уставшим, чтобы ответить. Он подошел к первому раненному, который лежал с рубленой раной, и выжал мокрый от пота рукав своей рубахи прямо ему в рот. Его поступок сочли за издевательство, но вдруг раненный открыл глаза, а его рана закрылась на глазах! Из тридцати раненных погибли только двое – до них Релдан дойти не успел. Он упал от измождения и уснул прямо на земле. В таких странных и неожиданных ситуациях, недопониманиях и настороженностях прошло еще пять лет.

Пять долгих лет, где Релдан, помимо прочего, исправно выплачивал виру[15] семье Велоша. Да, помимо прочего, Кайлод поставил условие, виру, для невольного убийцы Велоша – обеспечить пропитанием семью покойного. Мудрый вождь надеялся, что своим решением он сумеет не только избежать упреков в мягкосердечном наказании, не только не даст семье покойного голодать, но также создаст основу для примирения в будущем. Каждую неделю на краю кочевья Релдан оставлял припасы для женщин Велоша. Это было совсем не трудно для него: умелый охотник и рыбак, он честно отрабатывал свой грех перед племенем и Серамидой, оставляя для вдовы свежую рыбу и дичь. Если бы это помогло вернуть Велоша, Релдан вполне мог изловить всех рыб в единственной реке или опустошить ближний лес от всей съедобной живности. Однако это было невозможно. Поэтому, каждый раз принося виру, он спешил убраться с глаз прочь. Удавалось это не всегда.

На закате женщины покойного Велоша возвращались домой, и заметили удаляющегося прочь Релдана. Мать Юли, Кардула в сердцах сказала:

– Смотри, Юли, опять твой защитник виру принес. Думает, это вернет бедного Велоша. Эх, сплоховал вождь.

– Надо было его совсем прогнать. А лучше убить – кровожадно прошипела тетка Нимаза, родная сестра Велоша. После смерти брата, дородная сноха перебралась жить к Нимазе.

– Хватит, – неожиданно сказала Юли.

– Хватит, что? – не поняла мать.

– Он ведь случайно, убил папу! Я знаю, он не хотел этого – ответила девушка

– Хотел, не хотел, а убил. Убил твоего отца. А ты, значит, его жалеешь? Может уже и простила ему все?! – всплеснула руками Кардула.

Юли нахмурилась:

– Не знаю, но ваши проклятия папу точно не вернут. А Релдан уже четвертый год кормит нашу семью!

– Ну, так ты еще сходи и в ноги ему поклонись за это! – вспылила мать. – Неблагодарная!

– Я неблагодарная? Мне жалко папу! Но и Релдана тоже жалко! – всхлипнула Юли. – Если бы не папа, он был бы моим, а я его, – тихо добавила девушка.

– Не переживай, милая – обняла дочь Кардула. – Ты не останешься одна. Еще сезон и траур по отцу закончится. Тогда ты снова сможешь пойти на Танцы. И там тебя выберет самый сильный юноша.

– Мама, мне не нужен самый сильный! Мне нужен Релдан! – в голос заревела Юли.

– Ах ты, дура! – психанула Кардула и залепила дочери пощечину. – Неблагодарная, какая! Отец ее растил, кормил, а ты, значит, о его убийце вздыхаешь?! А ну взяла виру и пошла! Я с тобой в шатре поговорю!

Побег Юли

– Так ты, значит, жалеешь его!? – возмущалась мать, вымешивая тесто для лепешек.

– Да мама! Да! Я устала думать об этом. Папу уже не вернуть, но злиться на него уже нет сил. Я же помню, как он испугался! – вспомнила Юли.

– Испугался! И чего он испугался? – проворчала Кардула.

– Он испугался, что может навредить мне! И еще он испугался… себя. Если бы он не выпил вина, что я ему принесла, может…

– Может что? – нахмурилась Кардула.

– Может он и не превратился в такого монстра – тихо сказала девушка.

– Да причем тут твое вино!? – всплеснула руками мать. – Он монстр внутри и снаружи, как ты этого не понимаешь? Если бы этого не случилось с моим Велошем, – случилось с тобой, подпусти ты его к себе!

– Ты этого не можешь знать, мама! Уже пятый год скоро пойдет, но от него больше не было зла никому из кочевья. А вспомни про чудовище, которое он убил! Это ведь он его убил, – так все алайхорны сказали! Так, разве он не герой?!

Кардула промолчала.

– Душить надо таких героев! Когда они маленькие! – подлила масла в огонь Нимаза, продолжая соскабливать чешую с крупной рыбины, добытой Релданом.

Глаза Юли сузились в две злые щели на лице:

– Да, ты тетя, просто… шулмус! Если бы ты не была мне родней, я бы тебе сейчас… глаза выцарапала! – вконец расстроилась девушка. – А если вы будете говорить гадости про него, я пожалуюсь на вас Атипе! Скажу, что вы подлая и бесчестная и… И вождя не слушаетесь! Вождь ведь решил, что он заплатит виру и все! Она-то по вам пройдется! Ни одной косточки целой не останется!

– Нимаза! Ты только послушай, ее! – всплеснула руками мать.

– Ты готова ославить тетю на все кочевье?! – поразилась Нимаза, перестав скоблить чешую.

– Да! И не только кочевье! Даже белки в лесу будут знать, о том, какая ты неблагодарная и бесчестная! – заревела скаргом девушка и метнулась прочь из шатра.

Кардула в изумлении смотрела на сноху.

Нимаза усмехнулась и сказала: – А девочка с характером.

– Перебесится, – пожала плечами мать и отряхнула тесто с рук.

А Юли шагала к шатру Кайлода – Атипа должна быть там! Вспыхнувшая ярость жгла ее изнутри, но, немного не дойдя до шатра вождя, она свернула к выходу из кочевья. Ну не может она так с тетей поступить! Но и проучить их как-то надо! Глотая злость, она подошла к перевязи со скаргами, взяла первого попавшегося, вспрыгнула в седло и поскакала в степь. И только отъехав на приличное расстояние, она дала волю слезам. Вцепившись в шею скарга, обхватив его мощную спину ногами, она скрипела зубами, не замечая, как слезы высыхают от встречного ветра. Скарг, не особо вникая, какая буря эмоций разразилась на его спине, продолжал послушно перебирать лапами. Наконец, когда слезы закончились, девушка осмотрелась, но не узнала местность. Вдалеке виднелся лес и, недолго думая, девушка направила скарга туда. Несмотря на неопытность в самостоятельных путешествиях, кочевница понимала, что лес это, как минимум, крыша над головой, а еще защита от ветра, дрова для костра, а также возможность соорудить постель изо мха или листьев. Но на подъезде к лесу от попыток сориентироваться ее отвлекло рычание скарга. Он был голоден. Она сунула руку в хорджин, мешок для вяленого мяса, притороченный к седлу, и похолодела – он был пуст. Каждый кочевник знает, что скарг верный боевой друг ровно до тех пор, пока сыт. Юли в порыве гнева схватила поводья первого попавшегося животного, но ей не повезло – мяса там не было. Похоже, смотритель скаргов как раз отлучился за ним, чтобы пополнить хорджины, когда девушка его взяла. Скарг зверел на глазах – пошел вихляющей походкой, в надежде скинуть седока. Юли вцепилась в гриву руками и попыталась успокоить зверя. На мгновение, ей показалось, что зверь успокаивается, но в следующее мгновение он громко зарычал и рванулся с места так, что грива начала выскальзывать из рук. Судорожно перебирая руками, Юли закричала.

Жертвоприношение

Вдали от владений тронного Хеодара, дикого Радольена и хлебосольного Локара, на безлюдном краю Великой степи находится обширное ущелье, известное, как Банар-Хог. В прошлом сюда переселилось племя кочевников, которое не нашло мира и приюта в Великой Степи. Подземные источники и редкие леса стали основой для города, чья история так и не успела начаться. Едва город был построен, как вода из подземных источников обмелел. Жителя Банар-Хога оказались в ловушке своего труда. Поначалу они боролись за воду, пытаясь разобраться в причинах, но так и не сумели. С уходом воды, зачахли деревья, и пасть судьбы окончательно оторвала город и его жителей от цивилизации. Однако Банар-Хог продолжал цепляться за жизнь. И прямо сейчас по его мостовой шли вооруженные люди. Свет факелов тускло освещал путь Великому Мамеду, и его спутнице – статной, черноволосой девушке, укрытой в простую холщовую накидку на обнаженное тело. Девушка шла, не замечая мрачных стен и своих спутников. Не замечала она и тонких, прочных кандалов на руках. Великий Мамед улыбнулся. Сегодня великий день и пусть Великая Степь и люди городов давно забыли о существовании шарива, очень скоро они снова вспомнят их величие. Дело только за малым. Если верить "Хронике Крови", а сам Великий Мамед им верил, достаточно приложить некоторое усилие к Кромке реальности, чтобы привлечь внимание высших сил, и тогда для Банар-Хога откроются поистине безграничные возможности.

Коридор, вырубленный в скале руками древних и всеми забытых мастеров закончился тупиком и шествие остановилось. Мамед достал из-за пояса мерцающий волнистый ритуальный нож, атам,[16] и бережно подняв его над головой, начал вырезать один из самых темных Кровавых Узоров – Урбрас.[17] Когда Мамед начал его рисовать, атам засветился тусклым багрянцем. В ответ на поверхности камня перед ним проступила отвратительного вида руна. Из ее угрожающих граней, похожих на лезвия тупых ножей, в пыль пещеры засочилась красная жидкость. По спине Великого Мамеда пробежала легкая дрожь, но решительно встряхнулся. Стиснув зубы, он занес атам над своей рукой и щедро полоснул им вдоль предплечья. Кровь обильно потекла по руке и Мамед, бормоча под нос слова силы, не спеша размазал ее по руне на стене. В момент прикосновения, он почувствовал, как по его телу пробежал голодный, космически тяжелый взгляд, пригвоздивший его душу к телу, а само тело к земле. Но незримое присутствие быстро отпустило, а затем и руна на камне бесследно исчезла. Чернокнижник вытащил из кармана плаща небольшие водяные часы и, протянув ближайшему прислужнику, приказал следовать за ним и шагнул прямо в стену. Каменная стена растворилась красной пылью, явив Мамеду древнее святилище божества. Это было просторное помещение уходящее потолком в бесконечность и существующее не здесь. В центре его стояло возвышение с алтарем – именно оно притягивало взгляд. Великий Мамед улыбнулся. Только достойнейший из посвященных магов способен привлечь внимание Кровавого бога – дело только за жертвой!

Прислужники и девушка в кандалах вошли вслед за своим господином. Девушка была предварительно одурманена и обкурена листьями дурманящего отвара из зохака.[18] Тем не менее, на ее лице, порой, проскальзывало беспокойство. Когда подручные чернокнижника ввели ее в зал, оно стало более явным и, наконец, вылилось в вопрос:

– О, мудрейший Мамед, дозволено ли мне будет спросить? – стеснительно улыбнулась девушка, не замечая кандалов.

– Да, дитя мое?! – спросил Мамед, промокая кровоточащую руку платком.

– Когда я смогу увидеть моего мужа? – робко спросила девушка.

– Уже скоро, дитя, – коротко ответил Великий Мамед.

– А он… красивый? – не унималась девушка.

– Он безупречен, дитя, – недовольно нахмурился Мамед и кивнул подручным на алтарь. Сам алтарь был неопределенной формы – у него не было граней. Волнообразная структура камня жила своей извращенной жизнью и просто стряхивала с себя взгляды невежд. Впрочем, если вглядеться более пристально, можно было увидеть некоторые символы из "Хроники Крови". Но если бы кто-то попытался уловить главный смысл этих символов, скорее всего, сошел с ума от таких попыток. Поэтому Великий Мамед даже не пытался. Он чувствовал, что безопасной была только эта единственная руна. Это был простой круг, по окружности которого шли засечки. Благодаря им руна напоминала бесконечную змею без головы и хвоста и олицетворяла собой Урбрас – Бесконечность Сотворенную. Руна слабо светилась в темноте, но когда подручные подвели к нему «жену» для их бога, она, словно предвкушая сытную трапезу, засияла ярче.

– Сколько до рассвета? – спросил Мамед.

– Две чашки, господин, – ответил ему прислужник с водяными часами.

– Хорошо. Самое время начинать, – выдохнул чернокнижник.

Зайдя за спину жертве, Мамед в лживой пародии на отцовство обнял ее рукой, держащей атам и поцеловав девушку в темя. На мгновение застыв, словно, смакуя момент, он пришел в движение и медленно вскрыл ей горло. Сделав это, он толкнул тело на алтарь и быстро отошел. В миг, когда умирающая рефлекторно оперлась на алтарь и окропила его своей кровью, она на мгновение пришла в себя, но тут же умерла несколькими смертями сразу. Каждая кость ее тела была раскрошена невидимой силой, каждый сосуд в ее теле лопнул, принимая в себя высшую сущность. Это длилось несколько мгновений, но всем присутствующим оно показалось вечностью. Наконец, измученное тело девушки разорвалось и разлетелось клочками во всех направлениях. Брызги мозгового вещества и крови щедро окропили и самих жертвователей. Ничего не понимающие, прислужники ошалело оглядывали друг друга. Их взгляды словно говорили: разве так должно было все закончиться? Однако со смертью жертвы ничего не закончилось, а только начиналось. Сила, что приняла жертву, вцепилась в свою игрушку и, остановив большую часть разлетевшихся в воздухе останков, начала стягивать их в кошмарное подобие нового тела. Зачарованный происходящим, Мамед смотрел на это со смесью цинизма, ужаса и благоговения. Один из прислужников не сдержался, упал на колени и начал шумно извергать содержимое желудка. Разозлившись на его слабость, чернокнижник указал на него пальцем и сжал руку в кулак. В груди несчастного лопнули сердце, легкие и все остальные органы, а потоки артериальной крови хлынули вслед за рвотой. Несчастный тут же затих. Тем временем, трансформация жертвы завершилась. Перед приспешниками и их лидером стояло новое действующее лицо. По его влажной, блестящей от крови коже струилась кровавая дымка. Оно вскинуло глаза на Мамеда и, по-птичьи изогнув шею, обнажило рот, полный заостренных зубов. Но Великий Мамед не шелохнулся. Впрочем, заметив в его руке священный атам, гость перестал проявлять враждебность. Вперив в жертвователя взгляд злых алых провалов, оно стало перед ним на колено, наклонило голову и медленно закрыло глаза. Тело пришедшего из-за Кромки было нестабильным и излучало боль. Сплавленное воедино одним из самых неестественных способов, оно могло распасться в любой момент. Спохватившись, Мамед нанес на безволосую голову твари знак Урбраса. Атам с шипением и дымом раздвигал толстую кожу в месте порезов. Закончив выводить руну, Мамед нажал на один из самоцветов рукояти атама и, откинул секретное отделение, посыпал руну прахом жженых костей. Все, теперь ритуал завершен, а аватар нового бога прочно укоренился в этом мире. Его тело постепенно уменьшилось, глаза померкли, а зубов стало меньше – оно стало телом человека среднего роста. Его возраст было сложно определить, но глаза излучали власть и готовность действовать.

Он подняла голову и, посмотрев в глаза Великому Мамеду, утробно прорычал:

– Я Самон Великий, известный в десятках миров, как Душеед! Я ответил на твой зов, чтобы начать Жатву во имя моего господина! Твоя мольба не будет забыта!

Мамед поморщился – не таких речей он ждал от прибывшего. Маг вежливо улыбнулся, собираясь внести ясность, но пришелец заставил замолчать его одним взглядом. Самон втянул воздух ноздрями и сказал:

– Да начнется Жатва!

В этот миг, на другом конце континента, Релдан проснулся с бешено колотящимся сердцем и щемящим чувством неизбежной потери.

Встреча на охоте

Следуя вдоль опушки леса, Релдан пытался понять, что с ним произошло, вспомнить, как именно он провел последние часы в лесу. Как он ни старался сосредоточиться на своем странном сне ничего не выходило. И угораздило же его заснуть прямо в лесу! В рассеянную полудрему лесного сна ворвался рев скарга, а затем… крик, который узнал бы из тысячи. Поначалу его тело застыло от неожиданности, но разум и инстинкты охотника уже определили, откуда кричат. Обернувшись назад, он увидел голодного скарга, пытающегося сбросить отчаявшуюся Юли. В следующее мгновение Релдан уже бежал. Ноги сами понесли тело кочевника к зверю. На ходу вытаскивая охотничий лук, он сбросил сумку с мирудами и побежал еще быстрее, быстрее, быстрее… До визжащей девушки оставалось больше трех полей, когда скарг, все-таки скинул ослабевшую Юли. Тело кочевника налилось мощью урагана и Релдан, запоздало понимая, что не успевает остановиться, решил ускориться еще больше. На полной скорости он врезался в нависшего над Юли зверя, сшибая его с силой камня, брошенного из катапульты. От силы удара, скарг жалобно взрыкнул и отлетел на несколько шагов. Заскулив от боли и голода, матерый зверь остервенел окончательно. Забыв о своей первоначальной добыче, скарг бросился на обидчика. Однако Релдана уже не было на прежнем месте и зубы скарга щелкнули впустую.

Поначалу кочевник удивленно смотрел, как невероятно замедлился скарга, а затем сообразил, что его настигла очередная метаморфоза. А затем натянул лук.

Скарг рычал и чувствовал голод. Видел еду, которую можно сожрать, но что-то острое почти одновременно врезалось ему в глаз, ухо и под лопатку, а затем… пришла агония. Оказавшись на земле, зверь какое-то время сучил на боку лапами, а потом затих в выжженной степной траве.

Релдан метнулся к побелевшей девушке и уже собирался спросить, как она тут оказалась, но Юли вдруг закатила глаза. Пережитое лишило ее чувств.

Запаниковав, Релдан наклонился к ней и прислушался к дыханию. Слава Серамиде, пусть и слабо, но девушка дышала! С собой у него не было ни трав, ни серной настойки, поэтому, недолго думая, он бережно поднял ее на руки и понес в сторону кочевья. Сначала медленно, но затем все быстрее и быстрее. Его тело клокотало от скорости, от желания бежать еще быстрее. Релдан думал о той, что лежит у него на руках, но боялся бежать быстрее. Каждый раз, когда его тело и способности менялись, он относился к новым способностям с опаской. Некоторые из них для него были просты и понятны, как управление огнем или заживление ран. Но со сверхскоростью ему до этого не доводилось сталкиваться. Он не знал ее пределов, а потому он не знал, что случится с девушкой на его руках, если он ускорится до предела. Именно так и случилось в тот день, когда он схватил Велоша. Впрочем, тело и новоприобретенная сила его вполне слушалось. Это хорошо, но надо скорее принести ее домой и, не дай Серамида, споткнуться! Вдруг он почувствовал, что за ним наблюдают. Он инстинктивно скосил глаза к спасенной девушке и заметил, как ее глаза блестят из-под ресниц. Глаза девушки блестели из-под ресниц.

Релдан остановился и прислушался к ее дыханию. Оно было ровным. Улыбнувшись, Релдан, обхватил Юли покрепче, придерживая голову и шею, а затем повернул к лесу и снова набрал скорость. Домой он ее обязательно доставит, но сначала нужно поговорить. Объясниться. С момента смерти Велоша, он хотел сделать это сотни раз, но не мог подобрать нужных слов. А теперь… Кто знает, может, она его выслушает? Путь к лесу занял меньше времени. Уложив Юли на мягкую листву, Релдан осмотрел ее. Взгляд невольно задерживался на легком парео, соскользнувшем с плеча, простой женской рубашке, под которой без труда угадывалась красивая грудь, небольшой прорехе, изящных, но мускулистых ногах в сапожках из кожи…

Релдан задумался – он еще ни разу не был с женщиной. Конечно со слов старших мужчин, особенно буйного гуляки Кардуса, он понимал, что и как нужно делать с женщиной, но сейчас он вдруг четко понял, что тут не все так просто. Да и не хотелось, чтобы все было так, как рассказывал Кардус. Надо взять себя в руки и выяснить, как Юли оказалась в степи. Девушка, тем временем, лежала с закрытыми глазами и размышляла о том же. Как объяснить, Релдану, что она забыла в степи?! Говорить о ссоре с матерью и теткой не хотелось. Сказать, что решила прогуляться? Одна? На скарге с пустыми хорджинами?.. Или сказать, что скакала в соседнее кочевье? Но тогда почему на чужом скарге? Как глупо! И что-то все это затягивается. Не может же она лежать здесь до конца времен! Да и есть хочется! Кстати, чем это так вкусно пахнет?!

Пока Юли лежала на листве, Релдан вспомнил, что обронил охотничью сумку с мирудами и метнулся за ней. НА этот раз это заняло всего пять ударов сердца – три туда и два обратно. Сейчас, Релдан уже крутил над костром куски разделанного мяса. Аромат стекающего в костер жира начал назойливо царапать стенки желудка Юли.

– Как вкусно пахнет – раздалось рядом. Релдан оглянулся и увидел ту, о которой вспоминал каждый раз, глядя в огонь.

– Подумал, ты будешь голодна, когда придешь в себя, – сказал Релдан, протягивая палочку с нанизанными кусочками жаркого.

– Как ты оказалась посреди степи с голодным скаргом? – спросил Релдан.

– Я… Я и правда проголодалась… Ты сам ее подстрелил? – улыбнулась девушка

– Какая же я дура?! Конечно, он сам ее подстрелил! Не сама же она бросилась на стрелу! – подумала Юли, продолжая улыбаться.

– Угощайся. Я рад, что могу разделить с тобой пищу – сказал Релдан

– Напыщенный идиот! Кто так выражается?! – думал он, глядя на нее.

Девушка сняла с палочки кусок дичи и впилась зубами.

– Как вкусно! – засмеялась Юли, облизывая пальцы.

– У меня есть еще одна. Все равно я собирался принести ее тебе – сказал Релдан и спохватился – Но я рад, что ты съешь ее сейчас.

Девушка сосредоточенно жевала. Релдан тоже сидел на земле у костра и молчал. Как ни вкусно мясо мируды, но его нельзя жевать бесконечно. Прожевав последний кусочек, Юли встала и пересела ближе к Релдану. Села рядом и вдумчиво сказала:

– Мне не хватает его, Релдан – моего отца.

Релдан спал с лица, но молчал. Ему нечего было сказать.

– Прости меня. Когда он тебя ударил… – начал он.

– Молчи! – перебила его Юли, заставив юношу сконфуженно замолчать.

– Мне его не хватает, – повторила она и вздохнула. – Но и тебя мне не хватает тоже! Я вижу, как мои подруги ходят на Танцы и их находят будущие мужья. Раньше и мне нравилось там, но теперь я страшусь времени, когда мне придется туда идти. Знаешь почему?

– Почему? – едва слышно спросил Релдан.

– Потому, что там я буду на виду. Буду видеть других мужчин и снова начну их сравнивать с тобой, – тихо ответила девушка. – Я не хочу сравнивать, не хочу бояться, что ты забудешь обо мне или мать найдет мне мужа – я хочу быть с тобой!

– Я думал о тебе, милая… Все время, после случившегося, я думал о тебе и раскаивался в том, что я вообще родился… такой! – сказал с горечью Релдан.

Юли внимательно посмотрела на Релдана и тихо сказала:

– Поцелуй меня.

– Но…

– Ты назвал меня милой! – сверкнула глазами Юли и выпалила: – Скорее поцелуй меня, пока я не передумала!

Девушка смотрела на него и Релдан начал чувствовать, что тонет в ее зеленых глазах. Он наклонился к ней и их губы слились в поцелуе. В этом поцелуе, наконец, растаяли вина и обида, сожаления и горечь. Рука Релдана скользнула на талию Юли и затем ниже. Легкое парео скользнуло на листву. Через мгновение там же оказалась их одежда и обувь. Впившись в нее губами, Релдан резко развернул ее и, сжав рукой горло, сипло сказал ей в ухо:

– Теперь ты – моя женщина, и я тебя никому не отдам!

Прижав к себе ее обнаженное тело, он едва расслышал ее первый женский стон. Мелкие волосы на их телах на мгновение встали дыбом, а между ними проскользнули миниатюрные молнии. Из-за нарождающейся ли магии ли в крови или из-за долгого ожидания, но Релдан чувствовал себя взрывающейся звездой, падающим с небес метеором. Наконец он с трудом сумел отпустить ее и улегся рядом на ворох их общей одежды. Юли смотрела отсутствующим взором и по-прежнему обнимала его. Так они и заснули: не отпуская друг друга, подобно древнему зверю о двух спинах.

Утро застало их спящими. Релдан проснулся от того, что ее тяжелые локоны щекотали его лицо на ветру. Он лежал, временами скашивая глаза на спавшую рядом с ним женщину, и в душе у него был целый мир.

Примирение

– Ты и правда, этого хочешь? – удивился Кайлод, глядя на Релдана.

– Это мое желание. И ее.

– А что скажет ее мать?

– Разве это важно?

– Хм… Важно. Но не так чтобы сильно. Но тебе придется отдариться. Коготь мифозоя и головы врагов в этом деле не подойдут. Нужно что-то равноценное жизни Велоша, понимаешь? Стадо коров, например… – рассуждал вождь.

– Я построю им дом. И пригоню залдумов, – сказал Релдан. – Это будет равноценным обменом?

– До-ом? – удивился Кайлод. – А зачем им дом?

– После… смерти Велоша его семья живет в худом шатре. Муж Кардулы мог поставить новый, но у Кардулы уже не будет мужа – возраст уже не тот. Еще одного переезда, если он случится – она не выдержит. Вот я и подумал, нас не принято строить дома, но он им нужен. Если наше кочевье вдруг снимется с места, о семьях без мужчин никто не станет особенно заботиться. А так, у них всегда будет кров и запасы еды в погребе. Кроме того, почтенной Кардуле будет приятно выделиться среди других семей.

– Хм, ведь и правда, Релдан, дома даже у меня нет. А ты сумеешь?.. Хотя, ладно. Если Кардула согласится, не вижу причин, быть против этого.

Кардула согласилась. Не сразу конечно: уговоров Юли оказалось недостаточно, но, когда свое веское слово сказала Нимаза, Кардула лишь вздохнула. И Релдан начал работать и вскоре под недоуменными взглядами соплеменников начал расти дом. Он получился славным – был самую малость кривоват, но зато у него был забор и, даже, самый настоящий погреб. Благодаря дару сверхскорости, который нещадно эксплуатировал Релдан, кочевникам порой казалось, что дом растет сам без чьей-либо помощи. Сначала появился фундамент, затем сами собой прилетели бревна и за всем этим беспределом вьюжил неуловимый глазу силуэт, ругавшийся, порой, очень знакомым голосом.

Релдан специально бегал к дальнему племени нойонов-земледельцев и расспрашивал местных умельцев о том, как строить себе дом. Те, конечно, сначала диву дались – не каждый день увидишь джучи, который бегает быстрее скарга и задает странные вопросы. Один из лесорубов по имени Шарак, проникся интересом незнакомого юноши к плотническому делу и показал что к чему. Труднее всего Релдану давался порог – переделывал целых три раза, но дверь все равно до конца не закрывалась. Ну и шулмус с ней! А еще Шарак от души посмеялся, когда узнал, что погреб Релдан вырыл уже после того, как возвел дом. Релдан же философски пожал плечами и почему-то сказал, что уединение стоит того, затем попросил научить стелить кровлю. Благодаря умению быстро передвигаться, работа, несмотря на ошибки, продвигалась быстро. Солнце успело сесть лишь пять раз, а дом для Кардулы уже был готов.

И вот настал день, когда Кардула, ее сестра и Юли переехали в новый дом. На гункане, по особому внушению вождя, мать Юли прилюдно и во всеуслышание объявила, что ее семья прощает Релдана за случайное убийство ее мужа и не держит на него зла. На вопрос Кайлода, готова ли вдова породниться с прощенным юношей, вдова скупо кивнула и пустила слезу.

Племя гуляло на свадьбе как положено – день, ночь, а затем еще один день. Принесенные гостями циновки и пара столов, сколоченных на скорую руку, ломились от дичи, хирани и сладостей. Халрог по случаю такой радости приговорил к жаркому почти всю оставшуюся половину своего стада. Убедившись, что гости довольны, Релдан и Юли довольно быстро испарились из суеты общего праздника и о дальнейшем их месте пребывания никто больше не задумывался – гостям было и без них хорошо. Лишь временами, захмелевшая от вина, Атипа грозно требовала молодых, чтобы богиня могла их благословить, но все время отвлекалась. И только захмелевший старейшина Иргол, улыбаясь, посетовал, глядя на массивную крышку погреба, что "дети как сквозь землю провалились". Но никто не стал заострять на этом внимания. Гордый сыном Халрог успел трижды напомнить гостям о победе над мифозоем, в котором сын сыграл решающую роль, но когда начал рассказывать в четвертый – уронил голову на грудь и громко захрапел. А Карода… бедная Карода была счастлива. Столько лет висевшее над ее сыном недоверие и страх, наконец, отпустил ее соплеменников. Как же радостно, что все, наконец, налаживается, подумала женщина, подкладывая под голову спящего Халрога сложенную шкуру скарга.

Помолвка

Солнце над Хеодаром стояло в зените, а ткач Хиром сидел в приемной суда с раннего утра. Он оставил работу в своей портной лавке на двух подмастерьев, но не мог отделаться от дурных предчувствий. Однако дело было важным – хозяин скобяной лавки по соседству, Мардип, доставил в прошлом немало хлопот Хирому, но последняя его каверза с лихвой перекрыла их все: мерзавец придумал скоропостижно скончаться, не оставив наследников! И все бы ничего, но он был должен Хирому более трех оболов и, теперь было не совсем понятно, кто вернет ткачу эти деньги. Было бы замечательно, если мудрый король проникся бедами добропорядочного ткача и позволил принять в качестве компенсации лавку покойного. О, тогда бы ткач развернулся на славу! Все же не зря он пришел сюда в третий день недели – день, когда сам король вершит справедливый суд. Жаль только, что очередь к нему столь велика.

– Добрый день, сосед! – окликнул Хирома неожиданно знакомый голос и к нему подошел… хозяин обувной лавки Мангул. – Что тебя привело сюда?

– Добрый день, Мангул – сухо ответил ткач. – За тем же что и ты, наверное.

– Мардип и тебе должен был? – удивился Мангул. – Хм… И что теперь?

Хиром задумался и честно ответил:

– Не знаю. Надеюсь, этот пройдоха одалживал денежки только у нас двоих. Как бы ни хотелось вернуть деньги, остается надеяться на мудрость короля. Или его милость, – вздохнул Хиром и посмотрел поверх голов очереди на широкие железные створки.

В Зале Справедливости обычно шумно, но сегодня судит сам король, поэтому даже мышам в норах понятно, что лучше вообще не раскрывать рта, пока тебя не спросят. На самом деле Варат судит не один – все судебные дела, как и обычно, разбирают архиликторы. Но за каждым из них сегодня стоит гвардеец-нунций, – доверенное лицо самого короля. Если проситель сочтет, что его дело рассудили неверно, он может обратиться к нунцию, а тот в свою очередь, решит, стоит ли беспокоить короля, который обычно пишет, беседует, трапезничает или заниматься другими королевскими делами. Сейчас Варат с плохо скрываемой скукой и раздражением постукивает по подлокотнику кресла своими знаменитыми когтями-печатками.

Каждый из этих перстней – знак волеизъявления короля – аналог королевской печати и всего их десять. Варат очень дорожит ими, но иногда, когда ленится звать министров воочию или писать указ, он дает одну из печаток и озадачивает своей волей. После того как воля монарха выполнена, перстень возвращается к королю. Напротив Варата сидел другой король и самодержца Аллерии он сейчас откровенно злил. Королевские печатки уже оставили неприятные следы на дорогом полированном дереве, но Варат напоминал себе, что ведет важную беседу с королем, пусть и не равным ему по значимости. Пронырливый Цандергород уважительно относится к его власти, но иногда хочется просто сдавить его тощую шею и давить, давить, давить… Тихо вздохнув и призвав остатки терпения, Варат продолжал слушать рассуждения соседа.

– Судя по всему, ты считаешь, что можно остановиться на достигнутом и почивать на троне, Варат, но доколе это будет возможно? Пока не придут более молодые, голодные и выпотрошат твое королевство, как какую-нибудь свинью? – спросил Цандергород.

– Молодые и голодные? Это такие, как твой Варнус? – холодно улыбнулся Варат, резко прекратив уродовать подлокотник.

– Почему бы и нет? Новое поколение должно превзойти нас, разве же это плохо? Если наши государства заключат союз и станут единой державой, наши народы только выиграют от этого, – улыбнулся Цандергород.

– Народ Локариндии – возможно, а что получат от этого союза граждане Аллерии? – прищурился Варат.

– Сильного короля, прекрасную королеву и уверенность в будущем? – предположил король Локара.

– Я слышу какое-то жужжание, Цандергород – не выдержал Варат. – А если я ошибаюсь, то скажи мне, что именно может положить в общую мошну Локариндия?

– Не недооценивай Локар, собрат! – нахмурился король Цандергород.

– И в мыслях не было, но так что же? – надавил Варат.

– Локариндия даст Аллерии каменный уголь из Вестрана на востоке, мягкую шерсть овец из Хорлана на западе, посуду и оружейную сталь из провинции Пранд на юге. Наконец зерно с плодородных полей Залака на севере. А еще множество воинов и мирных подданных, которые с гордостью вольются в новую, еще большую державу!

Варат склонил голову набок и, приторно подняв брови, улыбнулся собрату.

– Друг мой, твои речи полны оптимизма, но, к сожалению, Аллерия, пока, не готова к такому союзу.

– Но почему же, Варат? – удивился Цандергород.

– Почему? В таких решениях должна быть выгода для обоих народов, а пока я вижу лишь выгоду Локараиндии. Вот, посуди сам, уголь, шерсть и ткани, оружие и сталь… Ничего такого, что нельзя было купить на рынке Хеодара. А подданные… – скривился Варат и посмотрел на море просителей в отдалении от трона. – Даже с теми, что у меня уже есть, не всегда знаю, как толком управится!! Вот посмотри на меня – каждый третий день я провожу здесь, чтобы они видели, что их любимый король принимает участие в их жизни. А если этих бездельников станет еще больше, мне придется сидеть на этом удобном резном стуле каждый второй день! – ужаснулся Варат и посмотрел на Цандергорода. – Пощади, я уже и так не молод.

Цандергород заразительно расхохотался и раздражение Варата немного отступило. Как ни относись к локарскому прохиндею, но он лучше его придворных знает, как непросто быть королем и отвечать за благополучие своего народа.

Отсмеявшись, локарец подытожил:

– Твои слова звучат почти обидно, но разумно, Варат. Однако ты сам сказал, что ты уже не молод. А наследников у тебя нет.

– Осторожнее, Цандергород, – снова нахмурился король. – Пусть, высшие силы не одарили меня сыном, но мои дочери вполне могут их заменить!

– О, я нисколько не спорю, собрат, – доброжелательно улыбнулся Цандергород. – Об умениях Мораны обращаться с мечом ходят лестные отзывы, красота и драматургия Оливии делает беззащитными сильных мужчин, а юную принцессу Роланду ставят в пример отцовского послушания и чистоты. Однако король это не только строгий отец для своего народа, он еще и хранитель традиций. А ваши, аллерийские, традиции, как и традиции Локариндии говорят, что женщина не может сидеть на троне.

– Я знаю об этом, собрат, – нахмурился. Варат. – Но я могу изменить законы.

– И что скажут люди? Да и к чему тебе эта морока? Почему бы не посмотреть в будущее? К чему эти сложности, которые вызовут кривотолки и досужие разговоры? Разве не очевидно, что женщине нужен мужчина, который будет ее хранить и оберегать, когда нас, стариков не станет? – просто спросил Цандергород

– Возможно, ты и прав, Цандергород. Но почему это должен быть именно Варнус? – вздохнул Варат.

– А почему нет? Наш принц молод, хорош собой, здоров, образован умом и благороден душой, – с готовностью перечислил король Локара.

– А я слышал, что он легкомысленно тратит казну и убивает своих подданных без разбору, – нахмурился Варат, вспоминая сводки из Нунциата и отчеты Гильдии воров.

– За редкими исключениями, все короли Луаарамеши, были когда-то принцами, Варат. Разве эти… ошибки не проходят с возрастом? – криво улыбнулся Цандергород, уже понимая, что не добьется своего.

– Боюсь, управление моим государством не терпит снисходительного отношения к таким… делам. Я не готов отдать руку своей дочери Варнусу. По крайней мере, сейчас. Однако, – предупредил взглядом нахмурившегося Цандергорода Варат, – Однако, я готов выдать за него свою племянницу, – Эрмалию. У нее тоже уже подошел возраст и в знак своего доброго отношения к тебе и Локару, я готов выдать ее замуж за Варнуса. Обещаю, что он сможет расти при моем дворе и у него будет возможность проявить все те качества, о которых ты говорил. Если это действительно так, то очень скоро его ответственность за интересы Аллерии возрастет. Ровно настолько, насколько он будет способным к делам государства. Например, мой нынешний канцлер Исидор уже в преклонных годах. Еще семь-восемь лет и надо будет искать нового. Лучшей партии для своего сына ты при моем дворе, увы, не найдешь, собрат.

Цандергород задумался и почтительно кивнул Варату:

– Да будет так, Варат – ты всегда отличался мудростью в политике. Я рад, что у меня есть возможность учиться новому при каждой нашей встрече. У меня лишь одна просьба.

– Какая? – насторожено посмотрел Варат.

– Пусть твоя племянница сначала посетит столицу Локариндии. Пусть и мой народ порадуется свадьбе молодых – сказал Цандергород.

– Раз такое дело – я согласен, – с легким сердцем улыбнулся Варат.

– Тогда дело за малым – не будем же откладывать приятные хлопоты, – кивнул Цандергород.

– Рейдж! Рейдж! Подойди сюда! – разнесся голос Варата по Зале Справедливости. Один из элитных гвардейцев-нунциев, стоявших на страже за спиной одного из судей, оглянулся и быстрым шагом подошел к сюзерену.

– Мой король! – отсалютовал кулаком бравый вояка. – Чем могу быть полезен, повелитель?

– Экий ты здоровый вымахал, – одобрительно цокнул языком. – Значит так! Дело государственной важности, нунций! Собери всех, кого посчитаешь нужными для дела, а затем доставь нашу племянницу Эрмалию в Локар! Оденьтесь прилично, но не забудь, что свадебная процессия, он же охранный конвой. Обязательно обратись в Коллегию – к Хороно или Корнелиану – пусть выделят магов в помощь. Король снял с руки один из когтей перстней и протянул нунцию. – Покажешь казначею. И скажи, чтобы не скупился. Времени тебе на все хлопоты – неделя. Справишься без проблем – поручу тебе организовать свадьбу Эрмалии. Не подведи, юный Рейджендорф!

– Ваша воля – мое усердие, мой король! – четко отсалютовал кулаком в нагрудник нунций.

– Можешь идти.

Нунций развернулся и уверенно пошел к выходу. Король Цандергород посмотрел на широкую спину нунция и улыбнулся.

Затем монархи ненадолго углубились в обсуждение деталей предстоящего торжества и, вскоре, высокий гость откланялся, пожелав собрату долголетия и процветания.

Большой Гункан

Великая Степь строгая кормилица и недобрая мать. Кочевники впитывают это знание с первым молоком. Все знают, что Степь была в Валдозии всегда. Вот шаманы нойонов утверждают, что сама Серамида дала Великую степь для испытания характера своим верным детям. В ней есть все, что нужно для жизни свободному человеку – вода, кров, дичь и другие свободные люди. Все остальное – кроется в самом человеке. Чароплеты джучиев учат видеть проявления Серамиды в каждом кочевнике и утверждают, что Серамида всегда наблюдает за своими детьми, посылая им с небес сил, чтобы побороть свою нужду и закалить честь. Мудрые тенгрины[19] маготов посмеиваются над таким представлением соседей о мире. Они утверждают, что Серамида – дочь старца Хо-Душу, которую тот выгнал из дома за блуд. Он бросил ее посреди пустыни и наказал рожать сильных сыновей. И теперь только сильнейший из ее рода сможет доказать ему, что она достойна прощения. Ну а мнения безымянных изгоев-шарива никого не интересует – в Банар-Хоге и без того полно проблем, чтобы лезть со своим мнением к старшим племенам. Да и не принято у детей Великой Степи навязывать свое мнение словами. Для слов есть гункан, где, оставив войну и вражду за порогом, решаются дела более важные и насущные. А если дела плохи настолько, что и целое племя не сдюжит, так и то не беда – можно созвать и Большой Гункан, где истина всегда отыщется. Подъезжая со своими людьми к Четырем Камням, где традиционно собирались вожди трех племен, Кайлод искренне в это верил. Сегодня Кайлод стал одним из таких вождей, но мог лишь гадать, о чем пойдет речь. Как сказал посыльный, Большой Гункан созвал нойон Маюма, но кто будет от маготов, Кайлод мог только догадываться. У детей степи никогда не было постоянных лидеров: – племена постоянно кочуют и вождя может просто не оказаться рядом. Поэтому власть над каждым из старших племен преходяща и, порой, вождь небольшого кочевья вполне может принять решение, касающееся всего своего народа. Это нормально. Это честно. Главное, чтобы решение было мудрым и всем от него было хорошо. А то, ведь, как неудобно получится перед всеми другими вождями, если посыльный Большого Гункана приедет к ним с совсем уж глупой табличкой. Скажут, глупый вождь на Большой Гункан попал – нехорошо. Четыре Камня высотой в три человеческих роста уже были видны издали, и Кайлод приказал поторопиться. О Четырех Камнях поговаривают, что место это непростое – именно отсюда пошли первые люди в степи. Кто знает, может разгневанный Хо-Душу не просто выгнал дочь, а… разорвал ее на четыре части, в надежде, что хоть внуки оправдают его надежды? Может и нет, но так уж вышло, что племен четыре и Камней – тоже. Да и стоят они так удобно, что под ними можно сесть в круг и видеть лица собеседников.

Кайлод уже увидел небольшой лагерь из свит прибывших, и понял, что он прибыл последним.

Вождь Радольена выехал вперед, спешился, снял с седла своего скарга мех с водой и подошел ближе.

– Пусть моя вода поддержит вас в пути, братья. Все мы – дети Великой Степи.

В ответ раздались одобрительные голоса вождей:

– Да будет так, брат. Короткой дороги и здоровья отцу!

Вожди расселись под тремя из Четырех Камней, по старой традиции, оставив место под четвертым камнем пустым: на него просто положили мех с водой. Свита, посыльные и свидетели Большого Гункана расселись на земле чуть поодаль, но так, чтобы слышать каждое сказанное слово.

– Я Маюма, – начал первым широкоплечий нойон с налысо выбритой головой. – И я пришел сказать о то, о чем многие шепчутся в кочевьях нойонов и других племен. Мы должны прекратить набеги друг на друга. Навсегда. Дети Степи не должны проливать кровь своих братьев, в то время как многие кочевья голодают. Я сказал.

– Я Залхан из маготов, братья. Маюма, мир – это прекрасно, и я понимаю твое желание, но мы… всегда так живем. Можно объявить перемирие или даже долгое перемирие, но… навсегда? Откуда тогда в наших шатрах возьмутся сытная еда, женщины, золото? Как еще закалить молодых воинов, как не в набегах?

– Все в нас самих, Залхан, – сказал Маюма. – Мы кочуем, потому что не даем друг другу жить, опасаясь набегов соседей. Люди городов уже давно не претендуют на наши земли. А мы по-прежнему не делаем ничего иного кроме, как умираем и убиваем друг друга.

– Но так пожелал сам старец Хо-Душу, – нахмурился Залхан.

– Возможно. А возможно и не пожелал этого – нас с тобой рядом с ним не было. Мы стали слишком кровожадными и куда нас это привело? К голоду и крови?

– А куда нас это привело? Все как всегда, как я посмотрю, – возразил Залхан.

– Я бывал в больших городах людей, Залхан. Бывал у панголов, шазуров, а, однажды, недалеко от города нагов. Никто так бездумно не уничтожает себе подобных, как мы! Я видел их силу, мощь, дисциплину. Если их вожди всерьез пожелают, они просто уничтожат нас по одному!

– Я тоже бывал в больших городах, Маюма, хоть и не во всех. Но вот что я скажу – их воины не знают Степи. Они медлительны и слабы! – осклабился магот.

– Но у них есть маги! Они намного искуснее наших чароплетов! – напомнил Маюма.

– Возможно. Но даже если и так, мы всегда можем откочевать в другое место и затем вытеснить врага тысячами уколов. Это наш образ жизни! Мы всегда так делаем! – сказал Залхан.

– А если в этот раз они придут не за нами, а за нашими землями и будут только рады, если мы уйдем, чтобы они пустили корни. Вспомни хоть один случай, когда шазуры, локариоты или те же аллерийцы, отступили хоть на коготь скарга от захваченного ими добра? – спросил Маюма. – Если раньше это были малые разведывательные отряды, то теперь шазуры осмелели настолько, что на одной из рек, что питает окраины Степи, стоит крепость и дамба, что отводит часть воды на их поля! Это плохой знак.

Залхан молчал и, не находя аргументов, посмотрел на Кайлода.

– А что скажешь ты, джучи? – спросил он. – Ты так внимательно слушаешь, что пора уже что-то и сказать.

– Я Кайлод, из джучи, Залхан. И я думаю, что Маюма прав.

– Да вы просто сговорились! – рассмеялся Залхан, но веселья в том смехе было мало. – Это возмутительно!

– Я думаю, что и Залхан прав тоже, – продолжил Кайлод.

– Мы не можем быть правы оба, джучи! – нахмурился Маюма.

– Но вы оба правы. Ты прав, когда говоришь, что мы достаточно режем друг друга, а ты Залхан прав в том, что мы не должны поступаться со своим образом жизни. Но вы как змея, что кусает себя за хвост, вместо того, что бы атаковать.

– Громкие слова пусты без хороших решений – ухмыльнулся Залхан. – У тебя есть предложение?

– Да. Мы можем не воевать друг с другом – если будем правильно воевать со всеми остальными – сказал Кайлод.

– Ну, тогда это уже не змея, кусающая себя за хвост, а змея, которой размозжат голову камнем, – скривился Маюма. – И будут правы.

– А мы не будем воевать с ними оружием. Мы будем воевать с ними золотом. Мы будем торговать с ними.

– Чем? – опешил Залхан. – Рабами? Травой? Оглянись, джучи – кругом одно большое ничего! Вряд ли там есть что-то, что нужно людям городов.

– Может скаргами? – предположил Маюма.

– Ну, скаргов не так много, чтобы их продавать, а рабы без набегов тоже закончатся быстро. Но даже если нам нечего им предложить из того, что есть у нас, – мы можем предложить им то, что есть у них, – улыбнулся Кайлод.

– Твои слова слишком мудры или, попросту пусты, брат – скривился нойон. – Не понимаю тебя.

– Попробую объяснить, брат. У Алерии есть сталь, лес, мрамор. У Шазудара золото, малахит и диковинки их мастеров. В Истодараме отличные снадобья от многих болезней и могучие наемники, – улыбнулся Кайлод.

– Кажется, я начинаю тебя понимать, – хитро улыбнулся старый Залхан. – Мы ведь посередине, верно?

– Именно. Единственное, что мешает аллерийскому мрамору попасть в Истодарам или шазударским диковинкам в Аллерию – это мы.

– Погоди-ка, джучи! Мы, ведь, и так грабим их караваны! – не понял Залхан.

– Вот именно! Грабим, а они платят наемникам, чтобы те охраняли их от нас. Наемники убивают нас, мы наемников и снова льется кровь степняков. Так что плохого в том, что деньги, которые аллерийцы, локариоты, шазуры и прочие платят наемникам – они будут платить нам? За спокойный проход.

– Хм, а ведь верно. А еще сколько-то припасов они купят по дороге… и это тоже нам всем на пользу! – смекнул Маюма.

– И еще им понадобятся проводники! Мы лучше всех знаем пути Степи. Это стоит щедрой платы! – добавил Залхан. – Мне нравятся твои слова Кайлод из джучи, но смогут ли наши народы принять такое? У меня есть определенные сомнения в успехе – что говорить о простых воинах?

– А что мы теряем, магот? – спросил Маюма, потирая руки. – Мы ничем не рискуем. Надо просто разведать, что нужно другим народам… и предложить им это по хорошей цене.

Залхан с сомнением посмотрел на Маюму, но затем кивнул гривой седых волос и повернулся к Кайлоду.

– Ладно, джучи, ты хорошо сказал. Давайте подтвердим предложенное, а то уже кости ноют. Пусть начнется перемирие, и каждый вождь пошлет своего лазутчика. Они будут жить в больших городах, пока не узнают, как вспороть кошельки наших врагов. Когда они вернутся с новостями, мы решим, что делать дальше. Да разлетятся эти слова по степи и отразятся в сердцах наших братьев. Пусть будет перемирие!

– Согласен, – сказал Кайлод.

– Решено – кивнул Маюма и поманил к себе посыльного со стопкой кусков выделанной кожи. Огласив свое решение, вожди обменялись на прощание мехами с водой и отправились к своим людям. В честь удачного решения, вожди решили принести в жертву во славу Хо-Душу и Серамиды молодого скарга и ветви ивы. Пусть невинность животного будет угодна Повелителю Войны, а дым ветвей заставит плакать врагов детей Матери Степей.

Парад

На широкой площади Алдуна Громыхателя, что триста лет назад основал деревню Локар сегодня шумно. Здесь давно уже не ездят тяжелые поводы с зерном, не матерятся торговцы шкурами и скобяными изделиями. Без страха быть ограбленным или побитым ходят добрые граждане Локара и к этому уже давно привыкли. Но сегодня на главной площади Локара шумно – на ней идет смотр войск. На специально построенной каменной сцене, на резном изукрашенном самоцветами походном троне, восседает тот, по чьему велению двадцать тысяч мечей понесут смерть врагам Локариндии – король Цандергород. Позади трона скучающе стоит бессменный Лончель – палач, брадобрей и доверенный конфидент короны. Сегодня он сменил фартук королевского брадобрея на строгий камзол и удобные тканые брюки. Если присмотреться на них можно увидеть несколько капель свежей крови – Лончель явился на смотр прямо из казематов дворца. Справа от трона короля – трон пониже и на нем вальяжно, закинув ногу на ногу, сидит принц Варнус. Он улыбается народу и иногда машет рукой знакомым, но глаза его полны хорошо скрываемым бешенством. Пару дней назад королевская стража поймала его лучшего поставщика «блаженной сомы», без которой он чувствовал себя неважно. К сожалению, нерадивый посыльный от торговца попал к этому смешливому забойщику – Лончелю, который в два счета нашел самого торговца. С Лончелем принц ничего не смог поделать и даже немного побаивался его. Трон по левую руку от Цандергорода пуст в знак того, что король одинок. На специально отведенном огороженном от толпы месте стоят придворные и приближенные.

– Говоришь, Варат не хочет меня видеть зятем, но может дело не в нем? Может это ты побоялся настаивать, отец? – безмятежно улыбнулся Варнус.

– У Терновой Руки, глаза везде, дурень. Надо было думать об этом, когда ты и твоя свора калечили людей! – скривился Цандергород, привычный к таким подначкам сына.

– Я всегда подчищаю за собой грязь, отец! – сказал Варат.

– Значит, кто-то из твоих друзей или наемников проболтался. В любом случае надо что-то делать с этим. Племянница Варата прибудет сюда через неделю. И тебе придется жениться, Варнус.

– Нет! – покачал головой принц и откинулся на малом троне.

– Не смей говорить мне «нет», щенок! Иначе я отдам тебя Лончелю, и он не просто даст тебе по зубам, а выбьет из тебя всю глупость и неповиновение. Я не могу сейчас вызвать недовольство Варата. Тем более что он был вполне искренен. Я не хотел этого, сын, но теперь, похоже, ты женишься, – хмыкнул Цандергород.

Варнус потер челюсть и бросил мимолетный взгляд на Лончеля.

– Давай сделаем иначе, – улыбнулся принц.

– Ты меня плохо услышал? Или плохо понял? – заломил бровь король Локара.

– Да понял, отец! Просто есть еще выход, – ответил Варнус.

– И какой же? – насторожился Цандергород.

– Что если по дороге к нам с племянницей случится что-нибудь… непредвиденное? – предположил принц.

– Например? – прозвенел сталью пыточной голос короля.

– Вмешается третья сила и моя суженая…

– Ты просто бестолочь, Варнус! – перебил, Цандергород, мгновенно поняв, куда клонит Варнус. – В конвое отборные нунции и конные гвардейцы. Я уже не говорю о магах, которых наверняка выделит Башня. Твои люди и близко к ним не подойдут. Забудь.

– Если позволите, государь, то напомню, что за преступление совершенное в отношении граждан другого государства на землях короны отвечает его король, – прошелестел Лончель.

– Ты что решил меня выставить перед собратом-королем слабаком, болван? – брезгливо проворчал король. Его самому не хотелось женить единственного сына на племяннице Варата, однако головой он понимал, что предложенный ему собратом вариант намного больше, чем заслуживает его отпрыск.

– Но я не говорил, что это будут люди, отец. Это будет… лакримоль.[20]

Король чуть не упал с трона, но быстро взял себя в руки.

– Лак… Лакримоль? Откуда у тебя лакримоль, бестолочь? – ахнул король.

– Ну, лично у меня его нет, но есть у одного хорошего знакомого, – пожал плечами принц.

– Вот как, – задумался Цандергород и спросил. Это тот огромный степняк, что пригнал партию рабов для угольных шахт? Ясно. Мрачный он тип, но вроде надежный.

– Нет. Не совсем. Слышал про Темного Владетеля Рахгена? – ухмыльнулся Варнус.

– Дьявол! Кто же, как не ополоумевший на эксцентричности идиот будет иметь дела с вампирами?! Мог бы и сам догадаться, но видно старею, да! – припомнил король.

– Идиот или нет, но это наш идиот, отец. Ты же помнишь, кто он? – нахмурился Варнус.

– Конечно, помню! И рад бы забыть, да вот помню… – недовольно проворчал Цандергород.

На смену коннице по площади пошли кавалеристы с саблями наголо, и восхищенные крики простонародья отвлекли внимание Цандергорода. Десять тысяч элитных наемников-катафрактов с равнин Истодарама и более пятнадцати тысяч гвардейцев Локара.

– Хороши красавцы! Отдал бы левую руку, если бы наши собственные воины могли обладать такой выучкой и дисциплиной. Мдаа!.. Хорошо. Допустим, я и сам подумывал избавиться от девчонки поначалу. Ты прямо скажем не сильно готов для трона, но, дьявол меня порви, ты мой единственный сын! Лишать народ Локариндии законного короля и сделать его управленцем в соседней стране! Нет! Твоя взяла! – стукнул кулаком по колену король. – Пусть лакримоль сделает свое дело, а Варат катится в царство мертвых! Но… – поднял палец король.

– Но?

– Чтобы и тени от тени не пало на нас. Последствия будут ужасными. Последствия для тебя – в первую очередь! – уточнил Цандергород.

Варнус скорчил обиженную мину:

– Отец, я не маленький хулиган, которого ты помнишь. Ни тени от тени! Даю слово чести!

– Неуместно говорить о чести. Приступай сразу после парада, иначе можешь не успеть все подготовить. Предусмотри все! – потер переносицу Цандергород. Он посмотрел на сына в упор и сказал со всей искренностью, на которую был способен:

– Я бы на твоем месте просто женился, но я – не ты. То, о чем мы говорили сейчас – всего лишь слова, сын. Если ты передумаешь, я никогда тебя не попрекну в слабости. Обещаю. Но крепко запомни, сын, если хоть капля этой грязной истории капнет на край моего плаща – я буду вынужден выдать тебя Варату и до него ты не доедешь. С этой минуты все, что ты сделаешь – на твоей совести. Ничего не говори – просто кивни и я буду знать, что ты меня услышал.

Варнус сверлил отца взглядом, ища брешь в его слова, лице, позе, но не находил. Наконец он молча кивнул и уставился на шагающих по площади воинов Локара. Воинов, которые, как он верил, должны стать его воинами.

Дурной сон

Придя немного в себя от ночного кошмара, Релдан выглянул на улицу. За исключением подростков и любопытных, которые нет-нет да остановятся поглазеть на новое строение посреди степи, ничего страшного не наблюдалось. Ни надвигающейся тьмы, ни кровавого тумана с небес. Кочевник облегченно выдохнул и решил отправиться к шатру отца. Набегов вождь не планировал, и, заскучавший после свадьбы сына, Халрог загорелся освоить стезю торговца. Еще на подходе к шатру, Релдан встретил нескольких алайхорнов, следующих в сторону кочевья. Среди них был и флегматичный Химека.

– Ты от отца? – поприветствовав воина, спросил юноша.

– От отца, – вздохнул Химека. – А ты, значит, к отцу. Держись, молодой – битва будет нелегкой.

Другой молодой воин, Эдин, широко улыбнулся:

– Не слушай ты этого унылого стервятника! Он просто не может смириться с мыслью, что ему не придется передохнуть. С твоим отцом это не пройдет!

– Ты кого назвал, унылым, птенец, – лениво съездил по затылку Эдину Химека. – Живо седлай скаргов, чтобы пока я дойду до привязи, все уже было готово! А ты, чароплюй, – повернулся Химека к Релдану, – двигай к отцу скорее! Он тебя заждался, уже. Ходит по кругу и спрашивает у каждой травинки: – Где же этот, птенец? Где же он?

– Так и спрашивает, значит? – прищурился Релдан.

– А то! Думаешь, женился, построил теще деревянный шатер и можешь ноги вытянуть? Сейчас тебе командир все по сумкам разложит! – хмыкнул Химека.

– Удачи, Химека! – улыбнулся Релдан и поспешил к родителям.

А Халрог, если не ходил еще по кругу, то был очень близок к этому. Его переполняли новости с Большого Гункана, что сообщил Иргол. Бывалый алайхорн сразу увидел раскрывающиеся перед его племенем возможности и тут же загорелся мыслью стать лазутчиком вождя в Хеодаре. И потому решил начать свое, как говорят купцы караванов, «дело». Еще прошлым вечером, он наказал доброй половине алайхорнов прийти к нему с утра и те, ничего не подозревая, пришли, гадая, что случилось. Халрог нашел поручение каждому: кто-то отправился раздобыть шкуры, кто-то за запасами вина, пятеро отправились к кожевнику в соседнее кочевье с наказом научиться шить сумки для поклажи и прихватить шкур для работы, другие заготавливать припасы в дорогу… Почти полсотни человек сегодня были озадачены странными приказами своего командира. Никому и в голову не пришло отказаться. Привычные повиноваться Халрогу на поле боя, алайхорны, повиновались и теперь. Не потому что боялись, а потому что уважали. К тому же всем было интересно, чем все закончится, ведь, как уже говорилось, набегов пока не планировалось.

Халрог решил не усложнять и начать со столицы Алерии – Хеодара. Благо она близко и о нравах и повадках хеодарцев Халрогу было известно. Ему доводилось сражаться с ними в прошлом и побеждать их, а торговля – это ведь тоже война. Только воевать надо правильно – начать с малого, а там мало-помалу противник попросит пощады. Халрог бывал в Хеодаре и проявлял недюжинную прыть, вдумчиво вспоминая подробности торговли в большом городе и встречи со случайными караванщиками в степи. Желая сэкономить на первых вложениях, он не позволял никому отлынивать. А на сына, способному бегать со скоростью молнии, у него были особенно большие планы. Поэтому вместе со списком поручений, Релдан получил увесистый кошель золота. С ним он оббегал рынки всех ближайших и не самых близких племен, пока во дворе не собралась куча разнообразного товара на продажу. Здесь было все, что может предложить степь большому городу: от изящных кинжалов с изогнутым кровостоком и наконечников стрел, способными пробить тяжелую кольчугу, до легкой ездовой обуви и дубленных попон для лошадей. И куча товаров для «дела» продолжала расти.

После недельного забега по степи к нойонам, маготам и дальним кочевьям джучи, Релдан дико устал и собирался хорошенько выспаться. Но как только он растянулся на уютной циновке, желанный сон был безвозвратно испорчен необъяснимым предчувствием. Релдан чувствовал, что что-то должно произойти нечто страшное, но откуда и как придет беда, не понимал. Он уже привык, что его тело живет своей жизнью и относился к этому почти флегматично, но таких изменений он никогда еще не испытывал. Возможно дело не в нем самом? Может это чувство тоски пришло извне? Хоть опять к нойонам беги – у Коросте совета спрашивать! При мысли о Коросте, Релдан скривился и решил все же немного подождать. С такими мыслями вымотанный юноша, наконец, заснул.

Спустя некоторое время, Халрог вышел из шатра и застал Релдана перед шатром.

– Хорошо, что я тебя застал. Караван отправляется через неделю – все почти готово. Осталась самая малость – Химека недавно вернулся из кочевья шарива и сказал, что у их лекаря есть шкура хатилна на продажу. Не мог бы ты сбегать и сторговать ее?

Релдан сперва едва не заскрипел зубами, но потом подумал, что это отличный шанс развеяться. Кроме того у шарива на рынке всякого много. Глядишь, и молодой жене хороший подарок найдется. Выяснив, где найти требуемое кочевье шарива, Релдан прикинул, что успеет поохотиться в их с Юли заветном лесу. Однако добежав до самого леса, он прямо на опушке увидел какого-то пожилого старика.

– Доброй дороги в ноги, Релдан, – окликнул его незнакомец.

– Спасибо, почтенный, – удивился кочевник, но ответил на приветствие. – Пусть степь защитит твою судьбу. Откуда ты меня знаешь?

– Оттуда – невежливо ответил старец и махнул рукой. – Разговор к тебе у меня есть. Важный.

– И не только у него – раздался третий голос, и из-за дерева вышел… Коросте.

Рот Релдана невольно раскрылся шире, чем нужно для разговора.

– Давай уже, скверна безмозглая! Не глупи – мы, с Сарамундарой, ждем тебя давно! – проворчал Коросте.

– Я вспомнил тебя! – воскликнул Релдан. – Ты же тот шулмус!

– Не шулмус, увалень! Я эдзен! – напомнил Сарамундара. – Неужели так сложно запомнить? Коросте, может, мы слишком многого ждем от глупого отрока?

– А это мы сейчас узнаем. – Нахмурился Коросте. – Скажи-ка, сквернавец, ты почувствовал сегодня, как в мир пришло нечто злое?

– Кроме тебя? Нет! – разозлился Релдан.

– А вот грубить старшим не стоит, – улыбнулся Коросте. Навершие его посоха засветилось, невольно напомнив, что перед Релданом тот, кто сумел поставить его на колени.

– А ведь посох настоящий – смекнул Релдан. – И ругаешься, как настоящий. Да только что ты тут делаешь с этим шул… с этим почтенным?

– Он быстро учится – теперь даже почти не обзывается, – улыбнулся эдзен и щелкнул пальцами. В ответ из земли пророс кустарник, который мгновенно сплелся в стол и три стула.

– Присаживайся, отрок, – сказал Сарамундара. Следом сел Коросте и ожидающе посмотрел на кочевника. Релдан сел.

– Сегодня ночью, злой человек призвал тварь из-за грани сущего. Что ты об этом знаешь? – прямо спросил Коросте.

– Ничего не знаю об этом. Но сегодня утром я проснулся от боли в груди и уже не смог заснуть. Я видел страшный сон, – припомнил Релдан.

– Что в нем было? – напрягся Сарамундара.

– Какая-то женщина превратилась в шулмуса. А до этого ее убили. Зарезали странным кинжалом, – сказал юноша.

– А был ли там… камень? Или еще что-нибудь… странное?

– Да! Там был камень с кругом.

– С кругом? Круглый камень? – не понял Коросте.

– Нет. Камень был обычный. Только большой. Но на нем был нарисован круг, но в то же время не круг.

– Вот как… Хм, сумеешь нарисовать? – спросил Коросте.

– Думаю да, но… Хотя… Релдан быстро огляделся и, подобрав сухую ветку, нарисовал на земле круг, окольцованный чем-то похожим на зубья пилы.

– Сарамундара, это то, что я думаю? Алтарь? – напрягся чароплет нойонов.

Коросте сплюнул. Эдзен печально кивнул.

– Урбрас! Я не думал, что увижу этот знак когда-нибудь снова.

– Ты уже видел его раньше? – спросил Коросте.

– Да. В копии "Хроники Крови" в библиотеке, при дворце Гадзара Усуно, Владыки Божественной Пагоды. Я еще тогда не был столь прочно привязан к этому лесу. Мы, хранители, пытались остановить древнее зло и сам повелитель Гадзар погиб в тех событиях. Он даже взывал к богине Луне, пытаясь уговорить ее вмешаться.

– И как? Уговорил? – сострил Релдан. Для него этот разговор выглядел как беседа двух выживших из ума. Скрывать свое нелестное отношение к ним становилось все труднее.

– Не смей смеяться над историей мира, щенок! – почернел лицом эдзен. – Владыка Гадзар погиб, спасая, помимо прочих, твоих предков и весь этот мир! После этого, мы, эдзены, сильно ослабели и рассеялись по мирам. Нет больше Зеленого Двора и Пагоды Хранителей! И, глядя на тебя, я начинаю сомневаться, что это того вообще стоило!

– Да при чем тут я и зачем вообще вам сдался? – не выдержал юноша.

– Причем тут ты? – сварливо переспросил Сарамундара, – Видишь ли, я хотел посоветоваться со своим учеником, и разговор зашел о тебе, – кивнул на Коросте эдзен.

– Он ваш… ученик? – широко распахнул глаза юноша. – Но даже, если так, он все равно уже видел меня. А еще пытался прикончить!

– Так! Не твоего ума это дело – просто посиди спокойно. Тебе ведь это не составит труда? – уточнил Коросте.

Релдану уже надоело слушать странного старика. К тому же он не забыл, как обошелся с ним в прошлом Коросте. На самом деле он просто хотел встать и пойти по своим делам. Он уже раскаивался, что позволил втянуть себя в этот непонятный разговор. Однако, что ему подсказывало, что Сарамундара и Коросте сами не в восторге от того, что приходится вовлекать его в свои дела. Несмотря на присутствие Коросте, ему стало любопытно, о чем они, все-таки, говорят? поэтому он решил потерпеть еще немного.

Сарамундара встал и поманил Коросте.

– Взгляни на его ауру, – потребовал он. – Что ты видишь?

– Различаю желания, любовь, завитки амбиций. И с последней нашей встречи он стал спокойнее и увереннее в себе.

– Это все? – недовольно спросил эдзен.

– Еще вижу магический слой. Он тоже стал спокойнее и плотнее, но он уже не такой, каким я его помню, учитель, – сделал вывод чароплет. Однако эдзен остался недоволен столь поверхностным ответом. Он сложил пальцы в отвращающем жесте перед лицом Релдана и сказал Коросте:

– Всмотрись, не пытаясь что-то рассмотреть и не обращай внимание, на то, что уже видел.

Коросте какое-то время таращился на молодого кочевника, который, к слову тоже смотрел из-за пальцев эдзена на чароплета, и пытался не состроить чарополету смешную рожу. Однако лицо Коросте вдруг стало тревожным, а потом он неуверенно посмотрел на Сарамундару.

– На мгновение мне показалось, что в его душе есть что-то… лишнее?

– Смотри глубже, – улыбнулся эдзен.

– Это магия в… магии? Она похожа на занозу в магическом слое души – потрясенно сказал чароплет.

– Хватит, пялиться! – разозлился Релдан, отталкивая от лица руки эдзена. – Заноза там или груди Серамиды – не надо тыкать в меня пальцами! Я ухожу!

Сарамундара не проявил никакого недовольства на слова Релдана – он понял, что Коросте увидел то, что был должен и потерял интерес к кочевнику.

– Спасибо, юноша, ты нам уже помог. Иди по своим делам, – улыбнулся эдзен и Релдан, вскочив со своего странного стула, двинулся к выходу из леса.

Сарамундара же с улыбкой спросил Коросте:

– Ты понимаешь, чем это может оказаться?

– Да, учитель, он, очевидно, каор! – выдохнул потрясенный чароплет и добавил: – Я предлагаю убить его, пока не стало слишком поздно! – нахмурился Коросте больше обычного.

– Дурак! – грустно вздохнул Сарамундара. – Он не каор, а совсем иной зверь. То, что ты назвал «занозой» – на самом деле не блуждающий дух, а нечто большее. Это Осколок Бытия.

– Ты уверен, учитель? – с сомнением спросил Коросте.

– Каоры очень сильные твари, но им не подвластны трюки со временем – это прерогатива Творца и его алархов. Каор же – просто зародыш полуразумного Хаоса. Да, он опасен, его трудно убить, но спутать его с Осколком Бытия? Ты ведь сам сказал, что юноша заставил состариться человека за считаные мгновения, не так ли?

– И что ты намерен с этим делать, учитель? – просил Коросте.

– Делать с ним что-то сейчас – неразумно. Он даже не понимает, что это, а мы ему ничего не сказали. Я уже позаботился, чтобы он не придавал значения нашей встрече – возможно, через несколько дней он уже не будет помнить ничего. А мы будем наблюдать. Пока можем.

– Пока можем? – удивился Релдан.

– А ты думал, все рассосется само? Когда приходит Душеед – он не просто убивает, а собирает энергию, которая откроет широкий проход его господину. И вот когда приходит Кровавый Бог – гибнут страны, умирают цивилизации, гаснут целые миры! Даже, когда он теряет интерес и уходит, то, что осталось, продолжает умирать, угасая от страха небытия, которым Тобор отравляет души.

– Так вот откуда это странное чувство утраты – прошептал Коросте.

– Так ты тоже его почувствовал – удовлетворенно хмыкнул эдзен. – Знание о том, что все, что ты знаешь, все кого любишь и кем дорожишь, будет скоро безвозвратно уничтожено. И это самое сильное оружие посланца Тобора.

– Если все, что ты говоришь, правда, то, какое имеет значение, что я это почувствовал? Или сон, который видел мальчишка?

– Правда? Нет! Это лишь знание и оно еще не стало правдой, не стало событием! А значит, есть способ предотвратить приход Кровавого бога.

– Какой способ?

– У меня пока нет ответа, но, возможно, этот способ – сам посланец. – Важно не дать ему закончить дело.

– А если с ним… договориться? Или припугнуть как-то? – предположил чароплет.

– Ну конечно, давайте попросим его не убивать нас, так? – расхохотался Сарамундара.

– Не смейся. Способ есть, и Владыка Гадзар им однажды воспользовался! Ты сам говорил об этом! – напомнил Коросте.

– Но второго Гадзара Усуно у нас нет, – отмахнулся Сарамундара. – Зато есть кое-кто способный на многое.

– Мальчишка? – изогнул бровь чароплет.

– Душееда держит в этом мире руна. Та самая, что нарисовал Релдан. Она должна быть и где-то на теле этой твари, – брезгливо сказал Сарамундара. – Когда Гадзар сражался с ним, руна была прямо на его поганом лице. Перед смертью, будучи почти выпотрошенным, Гадзар ухитрился выдрать ему половину лица и повредил носимый им знак. Думается мне, только поэтому хранители из его свиты сумели победить Душееда и изгнать прочь. И они погибли, угасли почти все до единой души. Я тогда был еще не воплощенным духом. У меня не было своей полноценной формы, поэтому я мог лишь помогать поддерживать ментальный доспех повелителя Гадзара, как это делали все молодые хранители. Но я увидел главное – если эту руну стереть или хотя бы повредить – Душееда можно будет изгнать. Но не убить. В этом смысле, эта тварь более живуча, чем полубог или даже божество, – сказал эдзен.

– Неужели никак нельзя его убить? – спросил Коросте.

– Убить аватара Кровавого бога? В этом нет никакого смысла – вместо него просто явится новый. В принципе возможно, но он питается от своего бога, и в нашем случае сил просто не хватит. Конечно, если у тебя в котомке есть пузырек с хтонической кровью или выжимка из кристаллической тьмы – почему нет? – этой гадостью можно и аватару пятки поджарить. Но это не Темный мир и нам нет хода в Хаос Изначальный. Кроме того, сам Душеед не так важен, как то, что он может сделать.

– Чего боится Душеед? – спросил Коросте.

– Боится? – невесело рассмеялся Сарамундара. – Он не боится ничего. Абсолютно ничего – это его бояться. Даже здесь, на расстоянии ты чувствуешь безысходность. Представляешь, что тебя ждет вблизи него?

– Но что-то же ему должно вредить? Иначе к чему весь этот разговор? – сказал чароплет. – Я маг, в конце концов, чего-то да стою!

– Магия может отсрочить твою гибель, сдержав его на короткое время. Но убить Душееда магией невероятно сложно и боюсь, для нас – невозможно. Сам по себе он не просто изощренный монстр, а воплощение воли, символ веры его божества в свою исключительность. К тому же, нельзя сбрасывать со счетов, что он может обратиться за помощью к своему покровителю напрямую. И вот он – настоящая проблема, – вздохнул хранитель.

– Кому вообще пришло в голову его призвать? – вспыхнул Коросте.

– Мало ли дураков на свете? – пожал плечами Сарамундара. Возможно, призвавший думал, что сможет подчинить себе бога и это его вдохновило. Тот, кто натравил аватара на Зеленый Двор был безумным чернокнижником, умеющим ходить меж мирами. Ума не приложу, где он вообще узнал о нем, но наверняка искал он долго. Такие артефакты, как Атам Узориса,[21] Прах Аматриса или Ятаган Брухи[22] на дороге не валяются. Чтобы сковать их, нужен не просто маг-артефактор, а настоящий дурак! Нужен маг, готовый поселить свою душу в кромке подобного лезвия. А Прах Аматриса и вовсе утрачен тысячи лет назад.

– Сколько у нас времени? – мрачно спросил Коросте, видя, что учитель погружается в воспоминания.

– Миг, день, год? Не знаю. Чтобы открыть дверь своему хозяину, ему что-то нужно. Можно было предположить, что нужны души, но ума не приложу, зачем они тому, кто так легко убивает.

– Может у него есть какие-то слабости?

– Кроме руны на лбу, мне известно лишь об одном ограничении для него, да и то довольно условном аватар не может ездить верхом и… летать.

– Почему?

– Очевидно же, Коросте! Верховые животные бегут от него в ужасе. Не знаю, умеет ли он летать, но у него есть свои способы перемещаться. Мне они не известны. И еще одна слабость, если это можно так назвать – он все же смертен. Как бы он ни был силен – он лишь сосуд своего бога, а любой сосуд можно разбить.

– Нельзя терять времени. Я наведаюсь в Башню Магов Аллерии. Возможно один мой давний приятель, почтенный Эстелло-ханга[23] знает об этом больше, – сказал Коросте.

– Лишним не будет, – согласился Сарамундара. – Отправляйся. А я пока присмотрю за этим юношей. Узнай о нем больше.

– Прошло четыре года и он никому еще не навредил. Женился и помогает племени, чем может, но старается не выпячиваться. Поддерживает родителей.

– Помощь родителям особенно похвальна, – улыбнулся Сарамундара. – Сделай кое-что для меня, – неожиданно попросил эдзен. – Скажи его отцу, что пустыня Неруока – плохое место для кочевника. Если сумеет, пусть обходит это место стороной.

– Сделаю, учитель, – коротко кивнул Коросте. – Хоть и не понимаю, зачем.

Сарамундара легко согласился:

– Не понимаешь. А теперь иди и пусть, дорога твоя будет легкой! – пожелал эдзен вслед и повернулся к юноше.

– Ты тоже можешь идти, парень.

– Может, объяснишь, о чем вы говорили? – прищурился Релдан.

– Не вижу смысла. Ты все равно все забудешь, – улыбнулся эдзен, растворяясь в воздухе.

Релдан моргнул и огляделся. Солнце уже поднялось высоко и это удивило его, но, затем, вспомнил о просьбе отца и припустил, что есть сил.

Предательство

Незадолго до полудня, караван из пятнадцати расписных подвод и кареты запряженной двенадцатью роскошными лошадьми, повез племянницу Варата, Эрмалию, по широкому тракту на восток. Юная инфанта до сих пор пребывала в приятном возбуждении от известий, о своем неожиданном замужестве и предстоящем визите в Локар. Впрочем, немного отъехав от Хеодара, Эрмалия немного выдохнула и, здраво рассудив, что пока этого не случилось – стоит поберечь нервы, Эрмалия предалась самому разумному дорожному времяпрепровождению – дремала. Нунций Рейджендорф себе такого позволить, увы, не мог. Он оказался очень ответственным организатором: свадебная процессия выглядела маленькой веселой армией услужливых и галантных придворных. Однако так она выглядела лишь для неопытного взгляда. Впереди, позади и в середине процессии располагались три тяжелые, крытые подводы с достопочтенными мэтрами Коллегии из школы Первоэлементов. Рейджендорф подробно расспросил каждого об их умениях, а затем расположил их в соответствии с ними. Так, мэтр Морель, специализирующийся на огненной магии был отправлен вперед, чтобы обратить нападающих вспять или выставить огненный заслон, если придется отступить. Мэтр Василевс отправился в середину колонны, чтобы равномерно снабжать процессию водой, а в случае нападения, выдвинуться к голове или хвосту каравана, чтобы поддержать своих коллег. Еще одной причиной такого расположения мэтра Василевса было его умение чувствовать любую жидкость на расстоянии. Нунций рассудил, что, если враг подкрадется незамеченным, Василевс должен почувствовать кровь в его венах и предупредить гвардейцев. Место в конце колонны осталось за мэтром Монаском. Мастера льда лучше держать подальше от Мореля, да и хвост кортежа важно прикрыть. Выслушав свои назначения, маги отреагировали по-разному: Морель горделиво расхохотался и обещал испепелить любого, кто сунется, Василевс мягко улыбнулся и вежливо обещал содействовать всеми силами. Лишь мэтр Монаск коротко кивнул и не произнес ни слова – ледышка, а не человек. Помимо мэтров Башни, кортеж инфанты охраняла рота гвардейцев и тридцать нунциев-ветеранов из Мрачных Львов – элиты Нунциата. Рейджендорф служил в этой роте более трех лет и полностью доверял этим воинам. По расчетам Рейджендорфа, весь путь до Локара должен был занять не более трех дней.

Настроение гостей Локариндии было приподнятым и добродушным, несмотря на довольно изматывающий ритм пути. Рейджендорф заранее оплатил самые большие придорожные тракты вдоль намеченного маршрута и еще один недалеко от Локара, недалеко от Вестранского леса. Заночевав там, процессия должна была проехать еще полдня в тени леса и еще до обеда добраться до городских ворот Локара. Рейджендорф большую часть времени сопровождал инфанту, но каждый час навещал Василевса и консультировался с ним, справедливо полагая, что мэтр, благодаря своим навыкам, почувствуют любую опасность заранее. К закату второго дня пути, в приподнятом настроении, караван инфанты пересек границу Аллерии и Локара и подъезжал к трактиру «Великолепный Вестран». Рейджендорф рассчитывал засветло двинуться в путь, с прицелом отоспаться по приезду. Из золоченой кареты инфанты доносились песня: заскучав от дорожных разговоров, она вспомнила, что в процессии есть локарский посол, умеющий играть на лютне, и попросила его помочь развеять скуку. Первый укол тревоги кольнул Рейджендорфа с наступлением темноты, когда во время очередного стука в маленькое окошко подводы мэтр Василевс не ответил. Постучав в окошко кареты еще раз и, не получив ответа, нунций заглянул внутрь. То, что осталось от повелителя воды, можно было соскрести в небольшой седельный мешок.

– Тревога! В стране враг! – во все горло закричал нунций, выхватывая меч. В ответ ему раздался звериный рык полный ярости и быстро затихший крик боли. Обученные действовать без раздумий Мрачные Львы приказали кучерам остановиться и заняли оборону.

К Рейджендорфу подбежал мастер меча Каспер и коротко сообщил:

– Мэтры Монаск и Морель мертвы, нунций.

– Враг среди нас. Защищать принцессу! – ответил Рейджендорф и огляделся.

Следующие пять минут превратились в кромешный ад. Враг словно знал, что первыми следует уничтожить магов, а остальных оставить на потом. Люди нунция погибали на полушаге, их утаскивали в редкие кусты или расчленяли на бегу. Лишь костяк из двадцати гвардейцев во главе со своим нунцием стоял стеной щитов и мечей. Однако мгновения шли. Стена людей дрогнула: некто быстрый и могучий, способный атаковать с любого направления раньше, чем его заметят, буквально, разбирал ее на части. Казалось, что несколько раз враг непостижимым образом атаковал даже сверху. Оставив принцессу под защитой кареты, посол, сопровождавшие инфанту дворяне и даже камеристка Эрмалии ощетинились мечами. Крики боли на мгновение стихли, а в следующий момент в аристократов ударил настоящий смерч из когтей и зубов. Крупное мохнатое тело двигалось столь быстро, что человеческий взгляд не успевал реагировать на смертельные удары. Нападавший двигался столь стремительно, что рассмотреть его не удавалось. С момента как Рейджендорф обнаружим первую смерть, прошло совсем немного времени, а цвет аллерийского дворянства, локарский посол и, даже, высокопоставленный конфидент Гильдии воров, приставленная к Эрмалии в качестве камеристки, были мертвы. А смерч из когтей и зубов двинулся дальше. Казалось истребление идет одновременно по всей протяженности каравана. Когда Мрачных Львов с Рейджендорфом осталось всего пятеро, противник, наконец, позволил себя рассмотреть. Поджарое и лохматое, обвитое пульсирующими канатами мышц хищное, тело нападавшего обладало головой, похожую на волчью. Впрочем, пасти и количеству зубов в ней могла позавидовать целая стая волков. Игольчатые зубы, предназначенные для терзания, влажно блестели свежепролитой кровью. Лапы монстра насчитывали по пять пальцев, и заканчивались длинными когтями кинжальной остроты. Поверх торса на нем была старая заношенная одежда – свободная морская куртка из кожи и штаны в заплатках. Он стоял спиной к открытой двери кареты инфанты и просто смотрел на остатки обороны.

– Это… кровосос? – тихо спросил сержант Гринд, седеющий ветеран трех войн.

– Не пори чушь, Седой. Будь это так – не рвал нас на части, а пил кровь, – ответил Каспер и скосил глаза на командира. – Рейдж! По твоей команде!

– Похоже, он один. Просто дразнит нас – это демонстрация силы! Давайте, покажем ему нашу силу! Но будьте начеку, – взял поудобнее меч Рейджендорф и выступил вперед.

Словно услышав слова Рейджендорфа, тварь уставилась на него, утробно зарычала и впервые за весь бой издала понятные слова:

– Валить меня? Вы уже мертвы, чтобы бросать мне вызов, скот. Просто еще не знаете об этом.

Зло рыкнув, тварь бросилась вперед с быстротой молнии. Схватка была позорно короткой – нунций не успел даже толком размахнуться, как вдруг почувствовал себя сломанным в нескольких местах и летящим… куда-то. Ударившись о землю, он сумел поднять голову и увидел, что пять нунциев лежат замертво, истекая кровью, а дверь кареты сорвана с петель. Напротив двери стояла смертоносная фигура монстра. В его правой лапе, как висельник на эшафоте, сучила ногами инфанта. Сознание милостиво покинуло девушку, когда она увидела, как широко раскрывается пасть хищника. Поэтому она не видела, как могучая когтистая лапа откинула ей волосы, как невероятно широко растянулась пасть, принимая ее тело.

– Нет! Не смей!!! – бессильно кричал оглушенный нунций, видя, как смыкаются страшные челюсти, откусывая тело от головы Эрмалии.

Впрочем, это ему казалось, что он кричит. На деле же его истерзанные легкие просто не смогли выдать достаточно воздуха для крика. Именно это и спасло его от внимания монстра, который посчитал его мертвым. Сознание еще не покинуло Рейджендорфа, и он услышал шаги нового действующего лица. К сожалению, нунций не смог его внятно рассмотреть.

– Молодец, Торм. Хозяин будет доволен.

– Мне нужно еще хаша, Ястреб – сила опять уходит, – буркнул недовольно монстр.

– Если я дам еще, ты просто подохнешь, старик, – возразил тот, кого назвали «Ястребом».

– Дай, мне! Дай еще! – заскулил монстр.

– Нет, Растормик, так не пойдет. Я должен сдать тебя живым герцогу. Дам еще, когда он заплатит за работу остальное. А теперь топай за мной, – тебя ждет повозка и еда, а меня – деньги!

Раздался шум отдаляющихся шагов и все стихло.

Нунций выждал немного времени и, скрипя сломанными ребрами, пополз к тому немногому, что осталось от злосчастной племянницы Варата. С трудом приподнявшись на локтях, он расстегнул камзол и замотал в него голову инфанты. Перед глазами помутилось, и Рейджендорф упал лицом вниз.

Змеиный клубок

Свадебный караван Эрмалии покинул Хеодар. Время близилось к полудню, когда к Варату приблизился найсмит Офелис. Ровесник и один из немногих друзей короля, который еще в молодости взял на себя сомнительную, неблагодарную и опасную честь, ставить под сомнение важные решения своего короля. Впрочем, до сих пор он довольно успешно справлялся.

– Мой государь, я имел неосторожность узнать о вашем разговоре с Цандергородом, – без предисловий начал найсмит.

– Еще бы, ты это делаешь уже много лет! Давай без пафоса, говори, чего хотел!

– Вы прекрасно знаете, о чем, сир! О Варнусе и правда ходит много неприятных слухов, но не стоит недооценивать этот гадючник. Мне уже жаль вашу племянницу. Поначалу я даже решил, что она серьезно вас разгневала, раз вы решили избавиться от нее таким способом – дешевле было бы ее просто казнить, а не отдавать в заложницы, – сказал Офелис, осуждающе сверля Варата.

– Вот кормишь тебя, холишь, а ты все такой же беспардонный Офелис, – вздохнул Варат, отводя взгляд.

– На том и стою, мой государь, но вы не ответили, – нахмурился найсмит.

– Думаешь, я не сомневался? А что было делать? Эрмалия уже два года как в замужнем возрасте. Еще год-другой – и останется приживалой. Участь жены будущего короля – не самая плохая партия для нее. Да и кто знает, может она еще сможет сделать из этого поганца настоящего мужчину!

– Вы в это не верили! – покачал головой Офелис. – А если с ней что случится в Локаре?

– Если Цандергород как-то обидит ее, так пожалеет, что родился на свет! Мрачные Львы через две недели будут разорять Локар и Локариндию огнем и мечом за такое оскорбление! – нахмурился Варат.

– Допустим это. Дядина защита – это неплохо, но вы не только родственник, но и король. Помнится, это вы любили приговаривать, что король, это не только власть, но и ограничения! – напомнил Офелис. – К тому же, кому, как не мне знать, что у королей есть множество способов убирать неугодных.

– О чем это ты, старина? – насторожился Варат.

– О том, что, несмотря на слухи о преступлениях принца Варнуса, все по-прежнему на уровне слухов и шепотков. Ни у Терновой Руки, ни у оппозиции, в виде гильдии купцов Локара – нет прямых доказательств о проделках Варнуса. Поэтому вопрос безопасности инфанты остается открытым. Или простых подозрений уже достаточно, чтобы Мрачные Львы стали под копье?

– О чем ты? – сделал непонимающее лицо король.

– Я вижу вас насквозь, сир. Напомню, если Локар позволит себе обидеть вашу племянницу, а он вполне может это, вы не сможет ввести войска, без доказательств нанесенного вашей крови оскорбления. Если вы на это решитесь, то наши соседи сочтут это за самоуправство и беспредел. Доверие, которое вы, как король, завоевывали годами, может рухнуть в одночасье! Я знаю, что вы этого не хотите, а потому не станете бездумно карать, – резюмировал Офелис.

– Ну, ты мелешь, ворон! Не убьет же ее Варнус, в конце концов! В этом нет никакого смысла для Локара. Мое предложение более чем выгодное – оно перспективное! Если Варнус поумнеет и возьмется за дело с умом – я, со своей стороны, не стану препятствовать его росту при моем дворе! Посмотри на меня, – я давно тут засиделся! Полноте, Офелис – все будет спокойно! Проводи-ка меня, лучше, в Пеополис. Звон мечей бодрит мой дух, как ничто другое!

Утром следующего дня, король Локара, Цандергород, вскользь прочитал донесение о смерти инфанты, бросил бумагу в камин и сел в кресло своего верного палача.

– Поднимите подбородок, ваше величество! Вот так, отлично! Скоро закончим, – сказал верный слуга, подготавливая бритву.

– Поаккуратнее там, Лончель! Порежешь, как в прошлый раз, – на кол посажу! – проворчал Цандергород.

– Говорить мне такое, когда у меня в руках столь острый инструмент – не очень мудро, повелитель, – рассмеялся Лончель.

– И почему я тебя до сих пор держу? – вздохнул король.

– Может потому, что я отличный брадобрей, а вы не любите бороды? – улыбнулся волосатых дел мастер.

– Верно, Лончель, мастер ты отличный, спору нет! Но иногда хочется тебя немного укоротить, – ухмыльнулся король.

– Плохие новости, государь?

– Я говорил с Варатом, – помрачнел Цандергород. – Похоже? он понял мое послание немного не так, как ожидал.

– Будет война? – поднял брови Лончель, не прекращая брить.

– Война? – удивился Цандергород.

– Мы убили его племянницу, – напомнил Лончель.

– Начинать войну с нами из-за инфанты? Если я хоть что-то понимаю в том, как думает аллериец, – без доказательств он на такое не пойдет! Будь я лекарем, назвал его болезнь «королевским благородством» или как-то еще… Но я тот, кто есть, а потому скажу, как есть – он законченный болван! Хотя, недооценивать его было бы тоже глупо. Уверен, если Варат получит хоть одно настоящее доказательство нашей причастности к пропаже Эрмалии – Локару конец. Но у него их нет, и не будет! Наши конфиденты уже отправилась подчистить грязь и выставить все, как дорожное ограбление.

– И что же будет дальше? – спросил Лончель, смочив полотенце.

– Посмотрим. По крайней мере, у Локара останется, какой-никакой, собственный принц королевской крови. К тому же, я почти уверен, что последствия смерти моей несостоявшейся невестки будут минимальными. Варат криклив, как выпь, и грозен с виду, но рационален и добр внутри. С таким можно делать все, что хочешь, если, конечно, подать правильно.

– Отдать племянницу в заложницы? Это не выглядит рациональным, – сказал Лончель.

– Ты не видишь всей картины, друг мой. Видишь ли, его предложение было действительно выгодным для нашего рода. И он сделал его потому, что верит, что мой сын лучше, чем тот ублюдок, которого знаю я сам! Варат думал, что Аллерия, благодаря союзу Эрмалии и Варнуса сможет бескровно обрасти Локариндией и это принесет пользу обоим королевствам! Это был отличный ход – в его положении я и сам такое мог предложить! Так что, повторюсь, Варат – рационален. Я почти уверен, что, когда известия о пропаже инфанты дойдут до него, это не сделает его более или менее сговорчивым при обсуждении пошлин, например, на зерно! – сказал Цандергород.

– Разве в Хеодаре нет зерна? – удивился Лончель.

– В том-то и дело, Лончель: зерна там достаточно, чтобы прокормить Хеодар и еще, боги знают, сколько городов поменьше! Но мое тоже должно где-то продаваться, а этот ублюдок все равно не снижает пошлин! Тьфу, Лончель! Я не зерно хочу ему толкать, как какой-то торгаш! Я хочу того же, что и он, но с другим акцентом! Для начала, мне нужно, чтобы род Корбулов признал наш двор – поэтому я и заговорил с ним о свадьбе. Но это не главное – я хочу объединения наших земель, понимаешь? Пусть не я и не Варнус, но его плоть и кровь станет во главе двух королевств! Я что так много хочу?! Ах, зараза! Ты меня все-таки порезал, идиот!

На щеке Цандергорода открылся новый порез.

– Простите, повелитель. Вы дернулись. Мне уже идти на эшафот? – спросил Лончель.

– Да чего уж там, без тебя там все заржавеет в момент! Хотя, я бы посмотрел, как палач садится на собственный кол. Ха-ха-ха-хааа!! – рассмеялся Цандергород.

– Старая шутка, повелитель, – не разделил веселья Лончель. – Кстати, кол не самое любимое из моих орудий. Пользуясь, случаем, хочу спросить, что делать с теми дикарями, что приволок Зарод? Они уже выложили все, что знают.

– Эта их сходка под камнями меня беспокоит, Лончель, но все, что они выложили пленники не стоит ничего. Похоже, что они и правда ничего не знают или же их вожди ничего толкового не придумали. Может они просто собрались покурить свои травки и разошлись, но все равно держи нос по ветру. Рабов отправь в каменоломню – там все мрут, как мухи. Руки лишними не будут. О! Хорошо, что вспомнил: я думаю нам нужно больше этих грязных дикарей! Отправь Зароду депешу! Нет, лучше ворона – так будет быстрее! Пусть заплатит своим обезьянам за новую партию криворожих степняков. На этот раз, мне нужны пятьдесят отборных и молодых. Надо поблагодарить Эристелу – ее лакримоль хорошо поработал с моей несостоявшейся невестой.

– Рад, что вы довольны, повелитель, – сказал Лончель.

– Доволен, да… Но эта жуткая тварь… Лончель, если бы я не знал, что она меня не тронет – надудел бы в штаны. Возможно, их услуги скоро понадобятся, а свежатина у них в почете, – потер переносицу король.

– Ну, вот и все, величество вы наше, – промокнул шею Цандергороду палач. – Сказать, чтобы несли поесть?

– Давай. И ненавязчиво проверь нашего таинственного друга. Думаю, он заигрался в повелителя пиратов. Убедись, что он хорошо подтер следы за собой и, главное, за Варнусом.

– И затем… отправить на дно? – уточнил Лончель.

– Нет, дурак. В этот путь он сам уйдет когда-нибудь. Какой смысл Локару ссориться с Черным Владетелем Рахгена? Это же, по сути, единственный доступный способ связи с Мелвой! Тебе лишь бы пришить кого. Запомни, поддержка алимарха нам еще нужна. Что касается более мелких дел, то пусть Зарод доставит дар моему бастарду, а тот подтвердит доставку! Я хочу быть уверен, что все прошло гладко. Пусть не появляется в городе сам, а весть пришлет через своего зверя! Полноте… Мне в этот раз вполне хватит и устного подтверждения.

– Растормика? – удивился палач.

– Да – для него будет новое поручение. Терновая Рука[24] слишком распустила своих конфидентов. Это же надо, накопать столько грязи на моего сына, чтобы аллериец воротил от него нос! Пора их укоротить! Их магистр отлично подойдет для такого дела.

– Повелитель, Бледный Хараз не просто магистр Гильдии воров, – занервничал Лончель, – Он еще и друг детства Варата. Вы уверены, что стоит его трогать?

– Путь к величию не терпит слабости! – рявкнул Цандергород. – Тебе не понять! Ты просто встретишь Растормика в условленном месте и покормишь его той дрянью, без которой он не может нормально работать.

– Как скажете, повелитель, – поклонился палач.

– Иди. И пусть уже повар принесет хоть что-нибудь поесть, иначе несчастный народ Локара очень скоро осиротеет, но он, подлец, этого уже не увидит!

После трапезы Лончель снова появился перед своим повелителем. В этот раз он сменил передник брадобрея на одежду простого чиновника, а в руках он держал вскрытый конверт.

– Что случилось? – спросил Цандергород, заметив плохо скрываемое возбуждение в глазах палача. – Опять проблемы на севере?

– Нет, повелитель. Скорее запоздавшие дополнительные сведения. Наш конфидент в степи докладывает, что все старшие племена кочевников собираются на большую встречу.

– И что из этого следует? Нам стоит чего-то опасаться? – уточнил король.

– Не думаю. Скорее это просто подтверждение того, о чем нам рассказали пленники. Я присмотрюсь к происходящему во избежание неожиданностей. Но в письме есть одна странная деталь, повелитель. Конфидент сообщает о некоем человеке, который способен двигаться быстрее ветра. Мне это показалось неожиданным.

– Какую неожиданность могут выкатить эти степные обезьяны? Разве что всей ордой ринуться грабить и убивать, – проворчал король, пробегая глазами донесение. – Скорее всего, один из их чародеев наглотался зелья. Плевать. Известно, зачем они собираются или уже собрались?

– Мы знаем лишь, что нойоны пригласили остальных, но зачем… конфидент не знает. В степи сведения распространяются не так, как в городах. Иногда сведения идут месяцами, а порой неделями. Тут сложно быть уверенным в чем-то, – развел руками Лончель. – Этих дикарей сложно понять, повелитель: они могут собраться, чтобы договориться о перемирии, дележе территорий или даже об общей свадьбе. Последний Большой Гункан был тридцать лет назад, если не раньше. На нем они впервые за долгое время объединились, чтобы пощипать границы соседей, Но это, скорее, исключение, чем само правило. Не обязательно, что они бросятся на нас – мы не давали повода нойонам или другим племенам. Мы даже иногда торгуем с ними.

– Повод! Ха! Им не нужен повод для набегов – война пылала в их крови всегда! Говоришь нам нечего пока опасаться, пусть так. Разузнай об этом больше… и об их главарях тоже! Особенно мне интересен тот из них, кто собрал остальных, – сказал Цандергород, поднося пакет к горящему факелу на стене.

– Будет исполнено, повелитель, – кивнул Лончель и направился к выходу.

Одинокий сын

Солнце выпучило свой желтый глаз и истекало знойными слезами в чашу пустыни Неруока. Казалось, оно плачет застывшим зноем, прожигающим самую душу. На пути к Аллерии много препятствий для кочевника, но эта жара… Релдан держался, как мог, и все же, всматриваясь вдаль, уже не мог с прежней уверенностью сказать, где находится Хеодар. Когда вести Большого Гункана разлетелись по кочевью, Халрог первым шагнул вперед, желая стать лазутчиком в большом городе от своего племени. Причин отказывать у Кайлода не было – время отбытия было назначено. Однако случилось непредвиденное, – Халрога сморила ветряная лихорадка. И тогда, груз ответственности за слово, данное Халрогом, пала на сына. Не то чтобы Релдан был не согласен, но покидать молодую жену его совсем не радовало. Поэтому, как следует, утомив жену, в очередной раз, пообещав ей не заглядываться на прелести городских прелестниц, клятвенно заверив не задерживаться больше необходимого и ни в коем случае не рисковать собой, Релдан начал грузить приготовленные для каравана товары. Сейчас он вспоминал, как перед отъездом он зашел к отцу, чтобы попрощаться и получить родительское напутствие.

– Договорись обо всем необходимом с Кардусом, – сказал отец. – Возьми у него больше еды для скаргов – от голода они звереют. И заклинаю тебя, молчи: никому в городе не говори о своих… дарах. Мы для них дикари, сын, сыграй на этом. Предложи в их Торговой палате сокровища Великой Степи: шкуры, мясо и солонина, резные луки и стрелы с оперением варуны.[25] Кайлод одобрил торговлю. Сказал, что племя поддержит наше начинание, если оно будет выгодно. Этот мир меняется, и я уже вряд ли изменюсь вместе с ним, но ты сможешь! Иначе рано или поздно каждого в нашем племени найдет меч врага. Нам нужен Хеодар! И еще, какой бы пакость не случилась с тобой в пути – думай своей головой, сынок, – всегда слушай других, но думай и решай только сам! Это только твоя жизнь и никто этого у тебя не отнимет! Помни, я всегда гордился, что я твой отец, хотя остальные тебя боялись и не понимали. А теперь… проваливай, пока я не расплакался и не начал рассказывать что-то еще! Мое благословение всегда было с тобой, сын, поэтому я просто желаю тебе удачи.

Растроганный Редан подошел и осторожно обнял Халрога. Затем отстранился и, глядя в глаза отцу, просто кивнул. Уходил он не прощаясь. Отец всегда в разговоре с Реданом называл его странные способности «дарами». Однако были это даром или, скорее, проклятием, Редан не мог сказать наверняка. Он чаще склонялся к последнему. Особенно его расстраивало, когда он начинал «пылать». Это был один из нескольких его даров, который нет-нет да проявлялся чаще остальных и самый нежеланный. Все, что он держал в руках больше двух ударов сердца, начинало тлеть и могло вспыхнуть к шулмусам. С другой стороны, Юли очень понравился, когда на него снизошло, то, что он про себя назвал «благодатью». Три счастливых и коротких дня, забыв о Душееде и нависшей угрозе, плюнув на тоску и чувство безысходности, Релдан радовал молодую жену с раннего утра и до поздней ночи. Он даже толком не разобрался в этой своей новой способности. Ему хватило и того, что он стал невероятно сильным и выносливым, а его мужество… стало еще мужественнее. Но все хорошее, к сожалению, быстро заканчивается. Сейчас он чувствовал очередные перемены в теле. Возможно, это подступает очередной «дар»? Может это «липучка», во время которой к его телу начинали прилипать металлические подковы и домашние ножи? Или, может, он просто бредит от жары и все ему только кажется? Однако его способности проявлялись регулярно, сколько он себя помнил. Но он уже достаточно пообвыкся с ними. Шулмусова жара…

Под мерный шаг скаргов, Релдан не заметил, как провалился в забытье. Когда он открыл глаза, первое, что бросилось в глаза – стена песка и отсутствие впереди ведущего караван Кардуса и… самого каравана! Он был совершенно один. В пустыне. На скарге, съевшем еще утром последний кусок вяленого мяса. К счастью песчаная буря утихала, но его тело… Его тело ходило ходуном от какой-то очередной трансформации.

– Заснул!.. Просто взял и заснул!!! Сделать все еще хуже просто было невозможно! Идиот! – не стесняясь скарга, вещал со своего насеста Релдан. Вот сейчас возьму нож, воткну в твою толстую шкуру, чтобы ты сдох. Затем выпью твоей крови и пойду дальше, понял! Не скаль зубы скотина! Топай, давай! Не мог разбудить? А что жрать теперь станешь? Меня? – возмущался вполголоса кочевник, начиная паниковать. – Куда теперь вообще ехать? Ума не приложу…

Скарг же ворчал все сильнее, периодически поворачивая голову в надежде, что ему протянут мяса. Но мяса не было. Зато был хозяин. Хороший. Он давал ему мясо, но сейчас он не дает мяса. А сам при этом мясо. Эта нехитрая дилемма занимала все больше и больше места в голове скарга, пока не заполнила все свободное пространство и не выплеснулась в яростном рычании. Он встал на дыбы и попытался скинуть Релдана с себя. От неожиданного рывка ездок начал заваливаться назад и замахал руками, пытаясь удержать равновесие.

– Разорви тебя надвое! Стой! – крикнул Релдан в сердцах.

В этот момент пространство вокруг него искривилось и скомкалось вместе со всей передней половиной скарга. Упав на землю филейной частью, Релдан ошарашено моргал, глядя как задняя половина скарга пытается бежать дальше, разбрызгивая кровь и внутренности. Получалось, правда, не очень успешно. Ошалело глядя на творящееся перед ним кровавое безобразие, он сказал:

– Сейчас бы выпить чего покрепче.

Прямо из воздуха ему в руку упал бурдюк с вином. Уже ничему не удивляясь, Релдан приложился к горлышку, икнул и прислушался к своим ощущениям. Пламя в его груди поутихло, но не погасло. Его новый «дар» укоренялся в теле, но это явно ненадолго. Нужно понять свою новую способность лучше. Релдан протянул руку вперед и сказал:

– Нож.

В руке появился нож. Отложив его в сторону, он продолжил:

– Вода. Тут же над головой Релдана заклубилась маленькая туча, и начался дождь.

– Вот, ведь, гадость – проворчал паренек и цвет воды резко сменился на зеленый. В воздухе пустыни запахло гнилью с болот.

– Вода! Вода! – торопливо вскрикнул Релдан, и на смену болотной жиже, из тучи опять полилась вода.

– Ясно. Я воплощаю в реальность, все что хочу, – понял юноша и воскликнул: – Тогда, хочу оказаться в Аллерии!

Но ничего не произошло.

– Аллерия! – повторил он.

Снова ничего.

– Топор! В ту же секунду в луже у ног объявился топор.

– Аллерия!

Без результатов. Если бы Релдан был силен в географии, он бы догадался, что пустыня Неруока, формально, – часть Аллерии, а потому, строго говоря, он уже находится в Аллерии. Но он не знал о географии, как и география не знала о существовании Релдана. Тем не менее, юноша пытался осознать происходящее. Значит, вызвать дождь я могу, а перенестись, куда мне позарез нужно – нет. С другой стороны, я могу создавать предметы. Тогда… ну конечно!!!

– Компас! Хочу компас! – воскликнул он. В луже появился компас: закрытая чаша с водой, в которой плавала магнетитовая[26] игла.

Схватив его, Релдан вскрикнул от удивления – такой компас он видел впервые. Однако быстро разобравшись, что стрелка показывает на север, он сумел верно определить направление и взял восточнее. Затем, посмотрел на останки скарга, указал на него пальцем и попытался создать себе средство передвижения.

– Скарг! – сказал он, и у его ног появилась вторая половина мертвого скарга.

– Целый скарг! – взвыл Релдан. – Целый!

Ничего. Неизвестно почему, но повторная просьба о скарге не сработала. Возможно его «дар» посчитал, что скарг у него уже есть, или работал только с неживыми предметами, или просто испытывал неприязнь к прожорливым тварям. А может ему просто нужно время, чтобы восстановиться. Размышляя об этом, Релдан еще немного поэкспериментировал с новым даром и, вскоре потихоньку, двинулся в сторону Хеодара. Когда солнце начало клониться к закату, на нем были новые штаны, потертый медный доспех на размер больше необходимого, его запасной меч, который он оставил дома, странного вида зонт и… маленькая упрямая туча, из которой по-прежнему лил дождь.

Коллегия

В коридорах Башни Магов с утра переполох. Еще неделю назад в Гардомер, Рахген, Матили и, даже, в далекий Лозаш, отправили посыльных воронов. Большая часть Гильдии магов Аллерии получила свои приглашения. Откликнулись, правда, далеко не все, но те, кто откликнулся, присутствовали в креслах Коллегии во плоти или магическими миражами. Здесь были делегации из пяти Высоких школ Коллегии: Духа, Первоэлементов, Разума, Эфира и Бытия. Почти сотня магов самых разных специализаций собралась перед высокой резной кафедрой из малахита и слоновой кости. На лицевой части кафедры красовался двуручный меч с костяной рукоятью в виде кричащей пасти какого-то демона. Чтобы подчеркнуть важность момента, магистр Корнелиан приказал извлечь его из защищенных запасников Башни Магов. Впрочем, теперь кафедра больше смахивала на алтарь войны, нежели инструмент ораторского искусства. Но вот часы пробили восьмой час, и магистр встал за кафедру. Корнелиан был высоким широкоплечим мужчиной лет тридцати пяти. Строгий плащ ярко красного цвета струился с его плеч, перехваченный на груди аграфом с символическим изображением башни. Его виски едва затронула седина, но тело было плотным и поджарым, что среди магов было редкостью. К посту магистра Корнелиан шел довольно долго и всегда считал, что он был его по праву. Еще в раннем детстве, его испуганные родители, державшие хлебную лавку на Зеленой улице, недалеко от рынка пришли в Башню Магов с сыном, который передвигал предметы усилием воли. Маги долго обсуждали способности мальчика. По окончании Кустодий Хороно сообщил пекарю, что его чадо больше не будет нуждаться ни в чем, потому что Гильдия Магов принимает его в ряды своих адептов. Кустодий также одарил родителя кошельком с золотом, бумагой, дающей право на два оболена в месяц из королевской казны, и тут же выкинул его из головы. Впрочем, когда мальчик оказался на ученической скамье Хороно потерял интерес и к нему тоже. Когда кастелян Башни спросил мальчика об имени и фамилии отца – юный адепт сообщил лишь имя. Впоследствии сверстники частенько посмеивались над ним за это. Но это уже забыто и сейчас тот бесфамильный мальчик – магистр самого могучего объединения магов на континенте и посмеяться над ним способен только очень сильный маг, но негромко и в шутку. Сейчас даже сам Кустодий частенько прислушивается к его мнению и сейчас лично присутствует в зале Коллегии.

– Почтенные мэтры, начнем, – спокойно сказал Корнелиан. – Многие из нас заметили угрожающие возмущение в тонких сферах. Для тех, кто думает, что это мелкое недоразумение и нашего высокого собрания недостойно, сразу скажу, это не так. Сейчас ничего страшного не произошло, но то, чем это может грозить – очень неприятно. Насколько я могу судить, если возмущения продолжатся, речь может зайти об угасании божественных скреп. Возможно даже гибели самих богов, хранящих этот мир. Что произойдет, если наши боги покинут нас? Скажу честно – я не знаю, но очевидно одно – природа не терпит пустых мест.

– Простите магистр, но не кажется ли вам слишком претенциозным вмешиваться в дела… богов? – спросил почтенный мэтр Аламид Коррандис, попыхивая изящной трубкой их горного хрусталя. – Божественные сущности вынашивают свои планы ином уровне, нежели смертные. Если в наш мир придет новое божество, кто сказал, что это плохо?

– Я бы согласился с вами, почтенный, если это был сугубо академический вопрос. Но если бы речь шла о новом научном труде – я бы не созывал вас в таком количестве, – ответил магистр. – Мы практики и наша задача выработать полноценную стратегию. Так что подумайте вот о чем, Коррандис – тот, кто придет вместо старых богов, может быть не таким благосклонным к нашему миру.

Среди собравшихся разнеслись недоверчивые перешептывания, но голос Корнелиана легко перекрыл их.

– Я считаю, любой, даже заурядный ум при наличии полноты сведений способен выдать полезное предложение. Предлагаю поделиться тем, что мы знаем об этих возмущениях. Сообщите Коллегии все, что считаете необычным, подозрительным или просто выбивающимся из общего ряда. Полезной может оказаться любая мелочь. Как всегда, начнем с почтенной школы Первоэлементов, – кивнул Корнелиан.

Со своего кресла у окна поднялся энергичный, немного сухопарый, щеголеватый мужчина лет шестидесяти и представился:

– Я – Армаш Секшан, из школы Первоэлементов. Шесть дней назад три адепта нашей школы не вернулись в свои тела. Они покинули их во время медитации, чтобы окунуться в Эфирный Океан. На закате они должны были вернуться, но не сделали этого. В числе не вернувшихся – их почтенный наставник, мэтр Хародван. Мы также заметили, что общее течение эфира неспокойно. Над провинцией Гардомер без причин падают птицы, а на побережье Рахгена простецы видели, как рыба выбрасывается на берег. Помолчав, мэтр Секшан добавил – Меня очень тревожат эти события, мэтры. Эфир благостен и легок, но может быть и разрушительным, как ничто иное. Не знаю, чем мы прогневили богов, но в последнее время, Школе Первоэлементов труднее даются чары.

Секшан сел обратно в кресло, и поблагодарив его, Корнелиан посмотрел на полного мужчину в сером сюртуке, с моноклем на левом глазу.

– Школа Мистиков, пожалуйста, – сказал Корнелиан.

– Ихсанал Вахтур, школа Духа, – поклонился мэтр. – Мой коллега сказал несколько… поэтично, но, я соглашусь – чары даются труднее. Ослабли возможности провидцев, да и метаморфизмом сейчас лучше не заниматься. Предположу, что в наш мир пришло нечто неприятное. Оно, моложе Хаоса, но возможно несет в себе его касание. Уверен, это не новое божество – оно не смогло бы войти так тихо, поэтому, я лишь предполагаю, что это полубог или, зверобог. Надо найти и изгнать незваного гостя и тогда все вернется на круги своя. У меня все, мэтры.

– Спасибо Мистики. Слово школе Бытия, – кивнул Корнелиан и все присутствующие без исключения покосились на парящий у стеллажа с книгами мираж. Услышав свое имя, он разгорелось ярче, стал четче и превратился в высокую фигуру мужчины, сидящего в кресле. На светящемся лице миража проступали синие прожилки вен. В руке мираж некроманта держал посох из осины.

– Это все чушь – раздался старческий голос. – И вы это должны понимать, мэтры! Переливание из пустого в порожнее!

– Мэтр Эстелло! Что вы себе позволяете?! – возмутился Корнелиан. Он уже давно заприметил говорившего, но надеялся, что в этот раз он будет вести себя вежливо.

– Позволяю! И имею все основания для этого! – вышел вперед высокий энергичный старик в высоком колпаке. В руке у него был толстый пыльный фолиант. – Вы еще не поняли, с чем имеете дело, мэтры, но для меня это очевидно!

– К порядку! – рыкнул Корнелиан. – Объяснитесь мэтр Эстелло! И хорошо, если ваше объяснение всех нас устроит.

– Амбруаз Эстелло. Действующий мэтр! И я, похоже, единственный, кто может сказать, с чем в действительности имеем дело!

Среди присутствующих раздались смешки. «Действующий мэтр», или просто «мэтр» – обозначение мага, не состоящего ни в одной из действующих школ. Вежливое наименование для мага, которого коллеги считают большим чудаком. В годы своей молодости мэтр Эстелло успел побывать учеником большинства Высоких Школ, и даже некоторое время преподавал в школе Эфира. Он так и не осел окончательно ни в одной из них, но в Башне Магов у него было много друзей, а потому проигнорировать его магистр не мог.

– Ближе к делу, мэтр! – поторопил магистр.

– Не подгоняйте меня, Корнелиан! – взвился сумбурный старик, выходя из зала и поднимаясь к кафедре. Он водрузил на стол свой фолиант и сказал:

– Я именно за этим здесь! Итак, вспомним, что мы вообще знаем о Хаосе?! Мы пишем его название с большой буквы, называем его Первозданным, но что это такое по сути своей!? Это нематериальная энергия эмоций и она лежит в основе любой веры! В том числе и в то, что наши заклинания сработают именно так, а не иначе! Так вот, то, что нас угнетает – это чума неверия, обратная сторона магии! Неверие! Небытие! Все мы боимся чего-то, а почему? Потому, что мы смертны! Да все мы смертны и это данность, а потому, чего бы мне боялись, в основе любого страха – страх небытия. Он вытягивает магию из наших чакр, эмоции из нашей веры и кровь из наших вен!

– Вы нам про Детей Ночи хотите рассказать, мэтр Эстелло?! – снисходительно улыбнулся мираж мэтра Морлана.

– Глупцы! Я хочу рассказать, про Кровавого Бога! Вы ведь про него даже не слышали? Так вот послушайте, что об этом пишется в "Гоэтика Энунци", летописи коронного дома Корбул! Кровавый бог – Чума Миров и небытие в чистом виде. Когда создавалась Вселенная, один из верховных богов, известный, как Судья Миров Алмаз, оставил нам знания о Кровавом Боге Тоборе. Но, сдается мне, что его зовут Кровавым не потому, что он любит не столько кровь, сколько власть! В верованиях степных людей и Священных Скрижалях Серамиды, что можно найти в нашей библиотеке, есть намеки на то, что наш мир не единственный во Вселенной. И те, другие миры, тоже населяют разнообразные существа!

– Всем известно, что оригинал "Гоэтика Энунци" хранится в королевской библиотеке, – заметил мэтр Ихсанал. Корнелиан после этих слов тоже встрепенулся и бросил:

– Вряд ли вам туда предоставили доступ в обход Башни Магов. Скорее всего, вам подсунули очередную пустышку, мэтр! Помнится, пару лет назад вы тоже махали здесь какой-то книжкой. Но сейчас, как и тогда, басни диких кочевников не имеют отношения к магической науке! – буркнул Корнелиан, напоминая одну из неприятных историй в биографии Амбруаза Эстелло. – Напомню, действующий мэтр, вы тогда утверждали, что обнаружили некий облачный дворец! Как он назывался? Фарандон, если мне не изменяет память? И даже требовали финансирования для его поисков!

– Глупец, – разозлился Эстелло, – то, что в него не поверил ты, не значит, что я ошибался. Сейчас это не имеет отношения к делу. Знания – имеют! Догадки и предположения, пусть и в меньшей степени, но тоже имеют! А вот твоя зависть – не имеет! А теперь, я вернусь к знаниям! – опомнился мэтр и обратился к присутствующим. – Итак, если существа во всех мирах разнообразны – значит, и кровь у этих существ не может быть одинаковой! Однако, нам известно, что Тобор повелевает множеством разных миров, а значит, ему подходят все живые существа, без исключения! Почему так? Что же такого есть у всех жителей бесконечной плеяды миров?! Это точно не кровь – ведь даже в пределах Луарамеши встречаются существа с кровью разных цветов и состава, что же говорить о прочих? Но все становится на свои места, если допустить, что слово «кровь» имеет переносный смысл. Вполне вероятно, что Кровавому Богу нужна не кровь, а то, что она собой символизирует! Жизнь, сила, власть…. Власть! А в основе крови лежит вера! Нам, магам, давно известно, что без нее, бог – ничто! Пустое место: ни жизни, ни силы, ни развития!

– Абсурд! Словесное болото догадок Амбруаза Эстелло! – прервал рассуждения Эстелло магистр Корнелиан.

– Ты просто, болван, Корнелиан! – вспыхнул мэтр, – не смей перебивать меня, королевская подстилка! То, что ты носишь в Башню Магов бумаги от короля – не значит что твое мнение априори ценнее мнения самого бесталанного из нас!

– Еще раз назови меня подстилкой и пожалеешь, старик! И вообще, очень серьезное «если», вы не находите, мэтр? Вера, как основа мироздания, – скривился Корнелиан.

– Конечно, серьезная! И безальтернативная! Тому есть доказательства! – выпятил подбородок Амбруаз.

– Поразите меня? – развел руки магистр.

– Смерти! Смерти магов, птиц, рыб и усиление Скверны. Все о чем вы говорили – доказывает, что некой высшей сущности что-то нужно от этого мира! И, как ни странно, но вы правы, что собрали нас всех, магистр, – скривился мэтр Эстелло.

– Похвала их ваших уст – сомнительна, мэтр Эстелло. Впрочем, как и всегда, – скривился Корнелиан. – Ваша высшая сущность начала с птиц, рыб и нескольких магов? – ехидно улыбнулся магистр. – Какая же это «высшая сущность»? Мелковато, не находите?

– А вы ожидали, чтобы она придет и прихлопнет тебя, как таракана тапком? – скрипуче рассмеялся Эстелло. – Это же… просто неинтересно! Ты ожидал, что некто способный сокрушать миры, придет, чтобы выпрыгнуть из кустов, как дикий зверь?! Очнись, – это не зверь из леса, а высший, недоступный разум, ограниченный лишь своими собственными мотивами и принципами! И только своими!

– Мэтр Эстелло! – не выдержал Корнелиан, – вначале я и мои братья видели перед собой легенду! Почтенного мэтра, пусть и немного эксцентричного, но уже нет! Теперь мы все видим спятившего дурака, который претендует на то, чтобы знать, что хочет некий «высший разум»! К слову, разум им же и выдуманный! Ваша гордыня зашла слишком далеко! Покиньте кафедру и Коллегию немедленно! – потребовал магистр.

– Ты не посмеешь! Я такой же член этой Коллегии, как и ты! – ткнул пальцем в Корнелиана Эстелло и отступил на шаг, готовясь в бою.

– Ты зарвался, взбалмошный старик! – заорал Корнелиан, протягивая светящуюся ладонь к Эстелло. Атмосфера между магами начала накаляться в буквальном смысле. В зале подул холодный, леденящий кожу ветер. Между Корнелианом и Амбруазом невольно заискрили молнии и начал искривляться воздух. Со стены упала картина, задрожали стекла и огонь свечей.[27] Неизвестно, что случилось дальше, если бы позади двух магов не появился Кустодий.[28]

– Коллеги! – раздался уверенный звучный голос, знакомый всем присутствующим без исключения. – Давайте уважать друг друга и не пренебрегать безопасностью коллег! Тем более в присутствии святыни великого предка королевского рода! – строго указал Хороно на древний меч в кафедре. – Иначе мне, как Кустодию этой Коллегии придется вас вывести из зала. Обоих. Мы можем продолжить и в неполном составе, а бремя ведущего эту коллегию я возьму на себя. Васил Хороно поднял палец и на его конце загорелся яркий свет, размером с горошину. Впрочем, каждый, кто ее видел, не сомневался, что десяток таких «горошин» легко разрушит пару этажей Башни Магов. Накопившаяся между разозленными магами магия быстро стала иссякать. Гневно смотря на Корнелиана, Эстелло опустил руку.

– Вы тоже магистр! – сказал Хороно и Корнелиан, всегда считавший себя боевым магом, нехотя опустил ладонь. Раздался громкий хлопок удара. Все присутствующие скрестили взгляды и увидели, как на пол упал гипсовый бюст короля Варата.

– Я предупредил вас, коллеги! – повысил голос кустодий, хмуря брови.

– Но это не я! – удивился Корнелиан.

– И не я! – возмутился Эстелло.

– Какие же вы жалкие букашки! – разнесся по залу Коллегии незнакомый голос.

– Кто это сказал?! – громко спросил Корнелиан, обращаясь к собравшимся мэтрам.

– Кто это сказал?! Кто это сказал?! – передразнил голос.

– Покажись! – повысил голос мэтр Хороно.

В ответ раздался короткий вскрик с задних рядов зала.

– Мэтр Баро мертв – раздался испуганный крик. – Кто-то убил его!

– Кто-то убил его! Кто-то убил его! – глумился голос и затем снова раздался короткий крик из зала.

Мираж Вендуса быстро окинул взглядом зал и поднял призрачный осиновый посох. На его навершие полыхнуло яркой зеленой вспышкой, которая разошлась по залу и окатила всех присутствующих, а затем собралось большим зеленым коконом, среди кресел. В центре зеленой сферы стояла кошмарная фигура с криво торчащими волосами и коже, похожей на воск оплавленной свечи.

– Хитро. Но вас это не спасет! – ухмыльнулся пришелец, касаясь сферы Морлана. Та почти сразу потускнела, а затем рассеялась.

– Кто ты, тварь!? – холодно спросил Хороно, поднимая руку в которой уже пылала огненная алебарда.

– У меня сотни имен, смертный червяк! Я Тот, Кто Открывает Врата… Я – Проводник… Я Похититель Жизней! Но у вас меня знают как Душееда, – хищно улыбнулась тварь и медленно пошла к Хороно. – Я знаю тебя! Ты – Васил Хороно! Такой уверенный! Такой гордый! Мне будет приятно выпустить твою кровь! – глумливо улыбнулась тварь.

– Ну, так попробуй ее пустить, если сумеешь – вздел руки Корнелиан, выступая вперед.

– Нет, магистр – быстро остановил его Хороно. – Защищать Коллегию – моя обязанность. Спасайте что должно – и не медля!

Корнелиан посмотрел на прямую спину шагающего к твари Кустодия и, скрипя зубами, бросился к мечу, установленному в кафедру. Тварь мгновенно подняла руку в направлении магистра и тот, не успев добежать, молча рухнул без чувств. Душеед бросился к Василу Хороно, а в руке Кустодия мгновенно вспыхнула пылающая алебарда!

Мэтр Хороно был хорошо сложенным мужчиной с седеющими рыжими волосами до плеч. На вид ему было около пятидесяти, но просторный белый плащ Кустодия скрывал подтянутое тело матерого воина. Мускулистый и жилистый, как сыромятный ремень кузнеца, он легко раскрутил свою алебарду, создавая вокруг себя сплошное смазанное пятно огня. Возраст не помеха для мага – он может выглядеть глубоким стариком, но при этом двигаться быстрее атакующей змеи и бить с силой стенобитного орудия. Хороно был не просто магом, он был Кустодием – хранителем традиций и порядка в Башне. Мало кто знал, сколько ему лет на самом деле и еще меньше людей помнили, как он пришел в Гильдию. Четыреста лет назад, он вместе с первыми магами Аллерии закладывал фундамент Башни Магов и выглядел точно так же. Васил Хороно без преувеличения был лучшим боевым магом Башни и первым же ударом алебарды рассек атакующему монстру брюхо. Монстр мгновенно отступил на несколько шагов. Злобно взревев, он засунул руку в разрез и извлек меч из черной кости. Страшная рана от алебарды заросла почти мгновенно, но высокомерия во взгляде Душееда стало чуть меньше. Яростно взревев, он снова бросился в атаку.

Глаза и алебарда Хороно пылали огнем и обжигали кожу Душееда – она пузырилась под его взглядом волдырями и разлеталась хлопьями, хотя тут же восстанавливалась. Первый удар Кустодия оказался единственным по-настоящему успешным. Душеед, несмотря на ярость, стал внимательнее и теперь дрался всерьез. Сколько бы сил не вкладывал в удары Кустодий, снова поймать удачный момент ему не удавалось. Меч черной кости уже дважды побывал в волоске от его горла и кустодий лишь чудом увернулся. В ударах Душееда не было системы, за ними не стояло даже подобие фехтовальной дисциплины или философии боя. Каждый удар врага был непредсказуемым и наполнен чистейшей, жаждой убийства. Возможно, бой закончился через десяток ударов, если бы не крик, который заставил остальных мэтров прийти в себя.

– Да помогите же ему, академические трутни! – закричал Эстелло, замершим в нерешительности магам и начал одну за другой швырять в Душееда молнии. Тот только взревел от боли, но не отвлекся от боя с кустодием. Как это часто бывает в битве не на жизнь, а насмерть, некоторые маги сбежали, оставив своего магистра и Кустодия разгребать неприятности. И все же так поступили не все – большая часть магов, обозлившись на себя за мгновения слабости, воодушевились безнаказанностью Эстелло и поспешили на помощь. Тело Душееда вмиг покраснело от попаданий сзади, сбоку и даже сверху – миражи некоторых мэтров просто взлетели в воздух и уже оттуда бросались в него всякой магической гадостью.

Душеед был невероятно сильным противником, но преимущество, данное поддержкой магов, медленно, но необратимо склоняло чашу весов в пользу Хороно – в бою с холодным оружием не все решает грубая сила и жажда убийства. Она, безусловно, важна, но порой может привести к переоценке своих возможностей и сводит на нет опыт и приобретенные навыки. Кустодий понимал это, как никто другой. Враг, возможно, сильнее него, но он совершил глупость – явился один. Пусть неожиданно, что поначалу привело к смерти его коллег, но враг продумал только тактику, но не стратегию. Возможно, просто не ожидал серьезного сопротивления? Или настолько наглый, что даже не думал, что способен потерпеть неудачу?

– Да как ты только додумался явиться сюда? – спросил Хороно. – Здесь мой дом, моя школа, мои ученики и друзья! В Башне я необорим! На что ты вообще рассчитывал? Отвечай мне! Душеед, с трудом парируя молниеносные выпады кустодия, ухмыльнулся и, едва переводя дыхание, пророкотал: – Ты мне не соперник, жалкий червяк!

Широко отмахнувшись мечом, Душеед заставил Кустодия отшатнутся. Пользуясь передышкой, он отбросил оружие, отпрыгнул от Хороно прямо в воздух. Там он завис среди парящих миражей и довольно засмеялся:

– А теперь время умирать!!! – с едкой ноткой безумия в голосе, хихикнул он.

Сказав это, Душеед буквально взорвался огромной массой, целыми гроздьями щупалец и конечностей. В этот миг ход боя изменился мгновенно и бесповоротно. Щупальца хватали магов вместе с защитными экранами и тянули к месиву плоти, которое мгновения назад было человекоподобным. Теперь же противник был просто тошнотворной массой агрессивной плоти. Тела схваченных щупальцами людей на подлете к центру бушующей плоти Душееда ломала и комкала незримая сила. Только после этого окровавленные обломки тел просачивались через защитный экран, который окружил тварь. Особенно неприятный сюрприз ждал магов, пришедших на Коллегию миражами. Щупальца, коснувшись любого из миражей, перемещали их реальные тела в зал Коллегии и там, ошарашенных потерей безопасности, магов ждала судьба остальных.

Некоторые мэтры, прозревшие опасность раньше остальных, успели уйти – исчезнуть, переместиться, скрыться в Тень. На полу у кафедры пришел в себя магистр Корнелиан и невольно замер, увидев происходящее. Едва соображая, что он делает на полу, Корнелиан лихорадочно оценивал обстановку. Хороно по-прежнему ведет безнадежный бой, создав вокруг себя непроходимую стену своей алебардой. Несколько еще живых мэтров во главе с Амбруазом Эстелло пытались помочь своему защитнику, но, похоже, безрезультатно. Вдруг Корнелиан заметил, что целая гроздь щупалец нацелилась на мэтра Эстелло. Забыв о священной реликвии, которую должен был спасти, Корнелиан начал наговаривать заклятие побега.

Без устали мечущий молнии, метр Эстелло невероятно устал. За короткое время он выложился так, как не выкладывался даже в молодости на магических поединках с коллегами. Когда он заметил нависшую над ним копну щупалец, у него уже не было сил даже просто сойти с места. Одно из щупалец устремилось прямо к нему и глаза Эстелло широко открылись, видя неминуемую гибель. Сильный удар в плечо и яркая вспышка – вот и все, что успел увидеть почтенный мэтр перед своим отбытием из Коллегии. Кустодий вернулся к бою, кусая губы при гибели очередного мага. Он остался один, но продолжал отчаянно отбивать, отрастающие щупальца Душееда, пока одно из них не обнаружило брешь в его защите. Бугристая плоть обвилась вокруг его ног и дернула вверх. Пылающие яростной магией глаза Хороно потухли, а горящая алебарда выпала из рук, рассыпая оранжевые искры по каменному полу. Тело Кустодия разлетелось на части, а затем втянуто в бушующий ураган щупалец. Это был конец Башни Магов.

Щупальца видоизменившегося Душееда еще какое-то время бушевали, жадно нащупывая куски мертвых тел, но затем быстро втянулись в центр уродливого кома бушующей плоти. По-прежнему медленно паря в воздухе, ком опустился на пол, покрылся прочной скорлупой, а затем раскололся изнутри, подобно яйцу, выпуская наружу Душееда. Обломки кошмарного яйца тут же превратились в невесомую пыль.

Монстр подошел прямо к столу с фолиантом, принесенным мэтром Эстелло и вгляделся в открытые страницы. Вчитавшись внимательнее в титульный лист, Душеед нахмурился и начал читать дальше. Однако, едва он прочитал несколько страниц, книга рассыпалась в прах. Раздраженно поморщившись, тварь подошла к кафедре и, вырвав из нее меч, внимательно осмотрела его. Взмахнув на пробу тяжелым двуручником, тварь встала поудобнее и нанесла удар по самой Кромке, разрезая мечом само пространство. Уважительно посмотрев на трофей, Душеед шагнул в проделанную прореху в реальности и исчез. Немного времени спустя, портал закрылся и в разрушенном большом зале Коллегии, наконец, наступила тишина.

Кризис метаморфозы

Горожане Хеодара искренне гордятся своей страной. Когда заезжие торговцы из других мест ходят по городу, в удивлении округлив глаза от резных стен, высоких куполов и незнакомых ранее вещей, хеодарцы делают невозмутимые лица и гордо расправляют плечи. В этот момент они чувствуют себя выше ростом и даже чем-то лучше приезжих. И неважно кто ты… воришка из подворотни или префект, важно, что ты хеодарец и живешь в самом центре столицы. Ведь, где еще на Луарамеше можно увидеть столь величественных львов у городских врат? А площадь, где прямо на полу мозаичным резным камнем выложены подвиги всех королей властвовавших над Аллерией? Дух завораживает при одном лишь взгляде на Шпиль Нексуса, выполненный талантливыми зодчими прошлого в виде великолепного меча. Он, конечно, немного пугает гостей столицы тем, что упадет на их головы, но ведь все же стоит уже третью тысячу лет! Как метко окрестил его придворный поэт Корбулов – Престэль, Хеодар – это настоящий Город Чудес. И хоть негласное имя городу дал человек не сумевший срифмовать сколь-либо толковой баллады, в этом он не ошибся. Впрочем, кто бы ошибся?! Окруженная с юга знойными песками Неруоки, с севера горными хребтами, а с запада лесами, долина, где был основан город, словно ждала, пока ее заселят. Основатель города, Нексус Корбул не мог пройти мимо: рядом лес и камень для строительства, а по раскаленным пескам пустыни не всякий неприятель доберется до города. А если и доберется – тоже не беда. Городские стены, говорят даже приспешники самого Аматриса, не смогли их взять. Но если кто и найдется дурнее него, так и его ждет сюрприз – внутренняя стена с семнадцатью бастионами и малыми барбаканами, набитыми ветеранами из легиона Мрачных Львов. Так вышло, что именно сюда, в самый величественный город континента шел уставший и злой Релдан. Без какого-либо товара для продажи. Без скарга. Без еды и денег. Мокрый и продрогший, благодаря никак не унимавшемуся дождю над головой. В очередной раз проголодавшись, Релдан решил поесть и подумал:

– Жареная нога гуся, – а затем торопливо вцепился в появившееся в руке, еще горячее жаркое, пока его не начала заливать вода. Торопливо ободрав мясо с кости, он выбросил остатки. Затем вытер руку о медный нагрудник и хлопнул себя по лбу. – Я подумал, а не сказал вслух, – осенило его. Он вытянул руки и отчетливо представил себе кошелек с золотом. И… желаемое оказалось в его руках!

Релдан довольно засмеялся и, посмотрев на ненавистную тучку, представил, как она рассеивается и пропадает без следа и она… рассеялась без следа. От удивления Релдан чуть не пустил ветры, но тут же улыбнулся. Если подумать – все не так уж и плохо! Впереди Хеодар, где он ни разу не был. Товары пропали, но… деньги-то вот они! И ведь он может их просто создать. Впрочем, надо сперва въехать в город, а там видно будет, что создавать. Подтянув немного сползшие штаны, Релдан бодро двинулся покорять Хеодар. Подойдя к городским воротам, он присоединился к живому ручью из купцов и гостей города, втекавшему в город. Рядом сновали менялы, зазывали маркитантки и, конечно же, стояли стражники. Релдан втиснулся в быстро продвигающуюся очередь и смотрел на все это с живым интересом,

– Ах ты, маленький крысеныш! – раздалось совсем рядом.

Оглянувшись, Релдан увидел дородного стражника, поймавшего вора за руку. Вор, точнее, воришка, оказался невысоким подростком с нестриженой головой, вздернутым носом и веснушками, густо усыпавшими его лицо под коркой грязи.

– Вот и отбегался – довольно подытожил стражник. – Мать не говорила тебе, что бывает за воровство у честных стражников?!

– Я не знал свою мать, господин стражник. Нам с младшей сестрой нечего есть, – заканючил воришка.

– Ладно. Сколько тебе лет? – деловито спросил стражник.

– Пятнадцать, – буркнул подросток.

– Для эшафота ты еще мал, тогда. А вот на каменоломнях тебя быстро отучат воровать. Эй, Хаза. Что думаешь? – толстяк к своему товарищу. – Знаешь его?

– Как не знать? – ответил напарник. – Этого пострела половина рынка знает – это же Мигу. У него батя был солдатом, но он того… от «вихря» загнулся. Пару лет как. И мать, вроде, тоже.

– Значит, до этого воровал только еду, а тут на кровные деньги старого Даготепа покусился! Что так? Матереть, видно, начал? – спросил Даготеп.

– Сестра умирает – у нее лихорадка. А врач лекарства больше не дает в долг, – понурился мальчик.

– Вот ведь незадача, – задумался Даготеп. – Но отпустить тебя я не могу. Но и вижу что непросто тебе. Что же делать? А давай так… Самое большее, что я могу сделать для тебя, это отрубить пару пальцев и отпустить. С воровством у нас в Хеодаре строго.

Релдан в общих чертах сообразивший, чем может закончиться этот разговор, решил вмешаться.

– Господин стражник! – подошел он к доблестным стражникам Релдан. – А много ли денег было в кошельке?

– Тебе зачем это знать, кто ты вообще такой? – насторожился стражник, с подозрением оглядывая странно одетого незнакомца.

– Это не так важно, как то, что у меня тоже есть кошелек и там чистое золото. Что скажете, если я пожертвую, скажем, на нужды городской стражи, а вы дадите вору возможность стать честным человеком и возможно спасти сестру?

– Ну, если на нужды городской стражи, – осклабился стражник и, забегав глазами вокруг, быстро принял решение. – Почему нет? Стража ведь затем и существует, чтобы помогать добрым людям. Эй, пострел… благодари господина! Как вас зовут, почтенный? – деловито поинтересовался Даготеп, рассматривая странные одеяния юноши.

– Я Релдан. Здесь я по торговым делам отца. Песчаная буря разметала наш караван, но это не имеет отношения к нашему делу, – коротко ответил кочевник.

– Торговый говорите… Ладно, пусть так. Гони пять оболенов и забирай его. И чтобы я больше не видел, что он докучает кому-либо, – осклабился Даготеп.

Релдан заглянул в кошелек и, достав пять монет, протянул Даготепу.

– Это не оболены – присмотревшись к незнакомым монетам, сказал Даготеп.

– Это золото. Другого у меня нет. Не хочешь – оставь парнишку себе.

Стражник нахмурился и с сомнением посмотрел на напарника. Прикину все плюсы и минусы такой сделки, Даготеп поджал губы и протянул руку за монетами.

– Благодари господина Релдана, крысеныш и не попадайся мне больше, – бросил напоследок Даготеп, уходя восвояси.

– Спасибо, господин, – все еще не веря в свою удачу, сказал Мигу и невольно улыбнулся.

Релдан смотрел на Даготепа, опасаясь, что он передумает и вернется, но очевидно стражнику хотелось поскорее пересчитать звонкую монету в укромном месте сильнее, чем разузнать побольше об этом странном господине в простом медном нагруднике, но бросающем кошельки как какой-нибудь аристократ. За ним надо проследить и, по возможности, разузнать больше. Но это подождет – есть дела поважнее, например, пропить честно заработанное золото.

Релдан, тем временем и стал в очередь на оплату пошлины. Мигу, немного подумав, стал рядом. Наконец Релдан не выдержал и спросил:

– Почему ты не уходишь?

– Мне некуда идти, – улыбнулся Мигу.

– А как же сестра?

– Она умерла вчера вечером. Я похоронил ее ночью, недалеко от порта, – помрачнел мальчик.

– А стражнику соврал, выходит? – догадался Релдан.

– Ну да. Это же растяпа-Даготеп – ему все врут! Да и он сам это прекрасно знает, – удивленно ответил Мигу.

Релдан растерялся.

– Вот как? Так зачем ты…

– Вы добрый человек, господин Релдан. Но что мне оставалось делать? В Хеодаре строго относятся к ворам. А я – вор! Причем не самый плохой, – гордо признался мальчик.

– Оно и видно, – хмыкнул кочевник и добавил – Там, откуда я родом, воровать и врать не принято, – наконец выдавил Релдан.

– А там, откуда родом я, быть честным может быть разве что король. Давайте я останусь с вами? – попросил мальчик.

– Зачем это мне? – спросил Релдан. Затея со спасением нравилась ему все меньше. Поддавшись порыву сердца, он обратил на себя внимание стражников, потратил деньги. Хотя, деньги, конечно, ему просто упали в руки с неба, но все же. Но теперь непонятно, как отвязаться от благодарного воришки.

– Как зачем? Я могу быть слугой, посыльным, разведать для вас новости на рынке. Зачем вам прогонять меня? – удивился подросток.

– Скажи мне, парень, зачем тебе так нужно идти со мной – ты ведь меня даже не знаешь. Вдруг я злой колдун? – пошел в наступление Релдан.

– Мне некуда идти. Надоело воровать продукты, чтобы дожить до завтра. Работать на толстосума тоже не хочется – среди них всякие уроды попадаются. В гильдию ремесленников меня не возьмут – нужен вступительный взнос и плата. Разве что в воровскую гильдию, но я и так там состою. Что из этого вышло, вы видели сами. Если бы не вы, то пришлось бы учиться держать ложку другой рукой. Так что, даже если вы и колдун, быть слугой колдуна всяко интереснее, чем быть просто вором. А я, между прочим, еще и обязан вам за спасение от толстяка Даготепа. Кстати, теперь он от вас вряд ли отстанет.

– Почему это? Я ему мало отсыпал? – неприятно удивился кочевник.

– Наоборот, – покраснел мальчик и начал объяснять. – Увы, я не стою пять оболенов – я даже одного не стою. Но вы не торговались и это подозрительно. В Хеодаре не торгуются только аристократы и дворяне, а вы не похожи ни на тех, ни на других. Потому он и не отстанет.

Тем временем очередь у ворот дошла до Релдана.

– Наша очередь, – сказал Релдан и отвернулся от подростка. Затем представил, как у него в кармане появился еще один кошелек с деньгами. Внося пошлину за вход, Релдан скрепя сердце махнул рукой на увязавшегося следом Мигу. Проход в Хеодар состоялся на удивление быстро – лишь три вещи успел разглядеть Релдан: протянутую руку стражника, закорючку на странном белом листе и мрачный лик наглухо закованного в доспехи рыцаря. Последний произвел на кочевника глубокое впечатление. Релдан невольно прикинул свои шансы в схватке с таким воином и невольно проникся уважением. Встреться он с ним в степи – в честном бою кочевник вышел бы победителем. В степи важна скорость и ловкость, а потому доспехи, скорее всего, стали могилой рыцаря. Но здесь, в городе, где рыцарь знает каждый выгодный куст и камень, у Релдана было бы немного шансов выйти победителем.

– Погоди-ка, Мигу, ты ведь местный, – отвлекся от своих размышлений Релдан. – Наверное ты в курсе, где тут и что… Расскажи-ка, что есть интересного в Хеодаре?

– Вам повезло, господин. Я знаю город как свою ладонь. Куда вы хотите попасть? – улыбнулся Мигу.

– Пока не решил – я тут ничего не знаю, – пожал плечами Релдан.

– Значит, вам нужно для начала развлечься? – спросил мальчик.

– Ну, это… конечно не без этого, но для начала мне нужно найти постой, скарга, седло, запас еды, – начал перечислять свои потребности кочевник. – И еще было бы неплохо найти мага. Хорошего мага, который поможет мне в одном… важном деле.

– Так вы и правда колдун! – восхищенно воскликнул Мигу и тут же начал озираться – не слышал ли кто, и затем тише добавил:

– Есть тут один хороший маг – мэтр Драмунд. К нему половина города раньше ходила. Но потом он задрал цены – уж слишком многие к нему ходили – ну он и… Разозлился, наверное. Стал реже принимать. Говорят, мэтр Драмунд участвовал в каких-то тайных аферах самого короля. А еще говорят он очень… странный.

– Странный? Это почему же? – полюбопытствовал Релдан.

– Один из лендлордов пострадал на охоте, ему кабан руку до костей вспорол. Мэтр Драмунд был рядом и взялся исцелить его, но что-то пошло не так. Не знаю, что именно, но лендлорд с тех пор не появлялся при дворе или в городе.

– Любопытный, должно быть, человек этот Драмунд, – сказал Релдан и пошел в город.

С местом для постоя Релдан определился быстро. Ему сразу понравился небольшой домик вдовы Амерты. Всего за три золотые монеты Релдан поселился в уютном домике с небольшим палисадником. А еще три просторные комнаты с небольшим чуланом, одну из которых он уступил Мигу, и небольшая конюшня. Правда, пришлось вынести некоторый хлам, но его было немного. Сложнее оказалось найти скарга. Оставив Мигу прибираться, Релдан пошел за ним на рынок, но быстро выяснил, не привлекая излишнего внимания, скарга не купить. В Хеодаре их покупали и продавали, как диковину, но не разводили, что не удивительно. Где взять столько мяса на прокорм? Хеодар ведь не Радольен, где вполне можно выпустить скарга на самостоятельную охоту в ближайший лесок. Словом, цена за диковинку и цена за ездовое животное это, как оказалось, разные цены. В итоге Релдан выбрал варалдеша или просто деша – магический гибрид лошади, льва и крысы. Конечно от льва в нем было поменьше, а от крысы побольше, но стоил он намного дешевле породистого коня. Львиные лапы без когтей, серая лоснящаяся крысиная шерсть и конская голова с мелкими хищными зубами. Впрочем, впечатление портил только гибкий крысиный хвост. Он был мощным, упругим и жестким как хлыст. При желании варалдеш вполне мог хлестнуть им хозяина или стащить то, что плохо прикреплено к седлу. Кожаная кисточка на его кончике очень этому способствовала. Барышник, продавший варалдеша, напутствовал Релдана не кормить его орехами. Сам он их есть не станет, но если предложить – не откажется, а варалдешу это очень вредно. На том и расстались. Купив напоследок приличную одежду, чтобы не выделяться из толпы, кочевник направился домой.

Уже загнав деша в конюшню, Релдан спохватился:

– Орехами его не кормить – это понятно. А чем кормить-то? – спросил он растерянно воришку, который вышел его встретить.

Мигу вытаращился на него, а потом засмеялся:

– Ты никогда не видел деша, верно?

– Нет, – растерялся Релдан.

– Они всеядны! Могут и зерно с сеном пожевать, а могут схарчить и собаку дохлую. Вы видели как у нас в Хеодаре чисто? То-то. Это во многом и дешей заслуга.

– А меня он тяпнуть может? – задумался Релдан.

– Будешь бить или обижать – конечно. Только не сразу – момент выберет. Тяпнет и будет смеяться еще.

– Как это смеяться?

– Как человек через конское горло. Они же почти разумные. Этого вы тоже не знали, да? – улыбнулся Мигу.

– Похоже, нас теперь трое, – хмыкнул Релдан и поморщился, почесывая грудь. – Как же все чешется! Ладно, Мигу, мне надо отдохнуть. Где твоя комната, ты знаешь. Меня не беспокоить, пока сам не выйду.

– Хорошо, господин Релдан, – ответил Мигу и повел варалдеша на конюшню.

Едва запершись в комнате, Релдан начал чесаться, как никогда ранее. Очередная трансформация начиналась раньше, чем он ожидал, и это явно было что-то новое. Хотя бы потому, что на груди у него, проросла жесткая шерсть. Привычный к капризам своего тела, Релдан рухнул на кровать и, временами почесываясь, заснул. Спал он крепко, временами подергиваясь во сне. Четыре часа спустя он проснулся в холодном поту и почесал грудь. Спустя несколько мгновений кочевник в панике одевался: жесткая звериная шерсть уже покрывала половину тела и продолжала расти. Он быстро соорудил нехитрый завтрак и постучал в дверь Мигу. Заспанный паренек удивленно продрал глаза.

– Господин… у вас шерсть! – удивленно распахнул глаза мальчишка.

– Я знаю. И с этим нужно что-то делать, – ответил Релдан.

– Вряд ли брадобреи уже открыли лавки – с сомнением сказал Мигу.

– Тут брадобрей не поможет, – отказался кочевник. – Мне нужно к магу. Кажется, ты говорил про одного недавно. Драмунд, верно? Покажи мне, где он живет.

– Он нас вряд ли примет, господин. Да и рано для… – начал Мигу, но осекся, заметив откровенную панику во взгляде Релдана. – Хорошо. Я вас отведу.

– Завтрак на столе. Пойду седлать деша, – сказал кочевник и вышел на конюшню.

Спустя короткое время, два всадника на чудной образине мчались в сторону Цветущей площади, где облюбовал себе место для покоя мэтр Драмунд. С телом Релдана творилось что-то совсем уже нелицеприятное, – все зудело и чесалось, а в крестце появилось чувство сильной тяжести.

Когда всадники домчали до площади, Мигу попросил пустить деша шагом и начал озираться в поисках нужной виллы, а затем, с сомнением, указал пальцем в сторону площади.

– Кажется, где-то там он и живет, – сказал подросток.

– Кажется? – с паникой в голосе спросил Релдан, с опаской поглядывая на солнце. Уже рассветало и скоро жители Хеодара выйдут на улицу. И первое, что они увидят – волосатого мужчину, который все меньше напоминает человека, и все больше похож двуногое животное. Отбросив панику и стиснув зубы, Релдан остановил деша под одним из балконов ближайшего дома. Несмотря на ранний час, стражники, охранявшие площадь, негромко перекрикивались, проводя перекличку. Охрана титулованных граждан нешуточное дело. Не приведи заснуть на посту – вмиг окажешься на городском рынке или, того хуже, на границе. А там совсем не так спокойно служится, как в столице.

– Да это же наш знакомец! И маленький воришка тоже здесь, как я вижу! – вдруг раздался знакомый голос совсем рядом и из-за одной из ниш дома, показалась дородное туловище Даготепа. – Что привело вас сюда в столь ранний час?

– У меня дело к мэтру Драмунду, – сказал Релдан.

– Вот как? И какое же дело? – поинтересовался стражник.

– Разве вы мэтр Драмунд, чтобы знать о нем? – удивился Релдан.

– Нет. Но я лейтенант площадной стражи. И вы находитесь сейчас на площади, – строго сказал Даготеп.

– А мне кажется, вы все находитесь под балконом моего дома и мешаете мне наслаждаться утренней тишиной. Может, вы объясните, стражник, почему вы задерживаете моих посетителей? – раздался властный голос с балкона.

– Я, эм… Не смею вас задерживать! Доброго утра, господин Драмунд. – мгновенно сдулся Даготеп и с поклоном торопливо удалился.

– И вам не хворать, – пожелал мэтр и, повернувшись куда-то назад, прокричал— Эй, Дульче! Дульче, открой двери! У меня посетители! – сказал обитатель балкона и зашел в дом.

Дверь открыл мускулистый мужчина с обветренным лицом и глазами убийцы.

– Добро пожаловать. Деша можете привязать к перилам – тут его не уведут. Пройдемте в кабинет мэтра. Он вас уже ждет, – бесстрастно сказал Дульче и посторонился, разрешая войти.

Приговор Драмунда

По коридору из червленого мрамора они вышли к гостиной, где пылал гигантский камин. В самом его центре купалась обнаженная женщина, но увидев посетителей, она стыдливо прикрылась неведомо откуда взявшимся покрывалом из огня и злобно посмотрела на Дульче. Привратник проигнорировал ее взгляд, а вот Мигу смотрел на нее во все глаза и даже Релдан немного отвлекся от своей проблемы. Огненная дева нахмурилась, и огонь в камине запылал еще ярче.

– Не глазейте на нее – Сирокко этого не любит. Вы же не хотите, чтобы в доме начался пожар? – спросил Дульче. По витой лестнице они вступили на второй этаж и далее по коридору. Наконец, остановившись у одной из дверей, обшитой зеленым камнем Дульче погладил ее и произнес:

– Акхама пусти – их ожидают. Один из камней повернулся на своей оси и обернулся каменным глазом. Он внимательно оглядел посетителей, и дверь отъехала в стену, позволяя пройти в кабинет. Драмунд оказался высоким и статным мужчиной тридцати, тридцати пяти лет. У него были правильные черты лица, волевой подбородок. Окладистая черная борода подчеркивала глаза, которые светились благородством и внутренней силой.

– Я Драмунд. Присаживайтесь. Что привело вас ко мне в такую рань? – спросил маг.

– Спасибо, что пригласили нас в дом, господин, – сказал Мигу, показывая на Релдана, который неистово чесал руки. – У нас, эм, возникла серьезная проблема с шерстью. Строго говоря, Мигу понятия не имел, какая проблема возникла у его спасителя, но то, что проблема возникла, было очевидно.

– Шерсть значит… уже выросла? Это конечно ожидаемо при таком раскладе – странно улыбнулся хозяин дома.

Релдан сумел, наконец, отвлечься от зуда:

– Вы что-то об этом знаете?! – спросил он.

– Ну, я же вижу вас, – ответил мэтр Драмунд.

– Видите? – непонимающе спросил кочевник.

– Я немного иначе вижу людей в силу своих способностей, – педантично пояснил маг. – Но я также не утратил и обычное зрение – и у вас шерсть выбивается из-за ворота. Вы ведь уже не совсем человек, верно? – спокойно спросил Драмунд.

– А, это… Не понимаю вас… А почему это я не человек? – искренне удивился Релдан.

– Вот как… Интересно, интересно. Почему не человек?.. Хитро, конечно… То есть вы даже не знаете о своей природе каора? Я, признаться, слабо в это верю. Неужели с вами ни разу не происходило каких-либо необычных трансформаций?

– Ну…

– Судя по ауре, вам осталось совсем немного до окончательного перерождения. Оно ведь первое, я прав? – продолжал задавать странные вопросы Драмунд.

– Да. Но что со мной происходит? – спросил Релдан.

– Я спрашиваю, скольких ты уже убил? – вдруг начал злиться маг.

– Убил? Нет!!! Я никого не убивал! – возмутился кочевник.

– А твоя мать жива? – продолжал спрашивать маг.

– Слава Творцу, долгих ей лет! Но почему вы спрашиваете о ней? – испугался Релдан.

– А вот это странно – вдруг спокойно спросил маг и пристально всмотрелся в кочевника. – Странно, потому что ты не лжешь.

Маг задумался.

– И все-таки, господин Драмунд… – спросил нерешительно Мигу.

– И все-таки… как интересно, – не слушая, пробормотал Драмунд и, немного подумав, сказал:

– Хорошо же молодые люди… Я расскажу вам одну историю, а потом мы с вами поговорим. Еще раз поговорим. Итак… Когда нашего славного Хеодара и даже сам наш материк не имел названия, этой долине жили люди. Они занимались земледелием, охотой и другими промыслами. Это место называлось "королевство Дролл". На том месте, где сейчас стоит Шпиль Нексуса, находился замок Винтерхол. По сути, шпиль – это центральный донжон старого замка, но это к делу не относится. А относится вот что… Именно там все и случилась битва титанов. Два аларха осаждали крепость, где окопался некромант ужасающей мощи. Когда их войска осадили Винтерхолл, через Кромку туда же ворвалась ужасающая сила, которая уничтожила всех смертных в Винтерхоле. Алархи, конечно, изгнали эту силу, а заодно и некроманта вроде прибили, но это тоже не важно. И вот я подхожу к главному факту, подтверждение которому вижу перед собой. После битвы великих сущностей чудом выжил или возродился лишь сам некромант. Согласно легенде, он собрал перья из крыльев Фемара, которые остались на земле после битвы. Неизвестно, каким темным ритуалам он их подверг, но вскоре на Луарамеше стали появляться чудовища – каоры. Души сущностей не нашедшие пристанища ни на одной из сторон Кромки. Они захватывают слабых духом, обычно детей, еще в утробе и тихо ждут, чтобы переродиться в них. Судьба захваченного смертного совсем незавидна. На короткое время они становятся чем-то большим, порой обладая магическими силами, но потом, не зная, как контролировать свою силу, они становятся жертвой каора. Чаще всего они убивают мать при родах и если вырастают, становятся причиной бед для всех окружающих. Но если перерождаются – вполне могут за короткое время опустошить крупный город, сжигая окружающих и самих себя в пламени хаоса! Душа сущности-паразита полностью сгорает в этом кошмаре, но в месте, где это произошло, потом невозможно жить веками.

– И что со мной будет дальше?! – похолодел Релдан.

– Могу ошибаться, но я думаю, через час или два, точнее не сказать, ты станешь очень, очень опасной тварью, – каором.[29] Если бы ты обратился к любому другому мэтру он, не задумываясь, убил тебя и был, скорее всего, прав – каоры очень редки и опасны, а кругом неповинные люди, понимаешь?

– И вы вот так его и убьете, господин? – сказал тихо Мигу. – Мы же пришли к вам за… помощью.

– Не переживай, парень, ты можешь идти хоть сейчас – к тебе у меня нет вопросов. Но… если останешься, мальчик, и помолчишь, возможно, услышишь разговор, который изменит твою жизнь.

Релдан молчал. Оказанное магом не оставляло шансов – он станет чудовищем. Он по-прежнему чувствовал, как его тело меняется. Бежать? Жить как зверь? От мыслей его отвлекло сухое покашливание Драмунда.

– Хм, а теперь поговорим о главном. Есть несколько нюансов, которые заставляют меня думать, что ты не совсем каор. Ты не убил свою мать при родах и это странно. И что еще более странно – ты пришел ко мне за помощью сам. Отсюда вопрос… Ты жить хочешь?

– Конечно, хочу. Но, после того, что вы рассказали, я уже не уверен. Жить чудовищем… – нервно сглотнул Релдан.

– Если ты не каор, я могу попробовать помочь. Но без твоего желания жить – ничего не выйдет, – строго сказал маг. – Поэтому, я спрошу еще раз. Ты хочешь жить?

– Да! Хочу! Вы можете мне помочь? – в глазах Релдана загорелась надежда.

– Возможно. Есть еще одна сущность похожая на каора, но более редкая – немешион.[30]

– Не-ме-ши-он? – попробовал на языке незнакомое слово Релдан.

– Немешион, – кивнул Драмунд. – Это тоже сущность, но совсем иного порядка. Я не могу игнорировать эту возможность и просто казнить тебя. Именно поэтому я и рассказываю тебе об этом явлении. Говорят, что немешион – это сущность, рождающаяся, чтобы выполнить волю аларха. Какую? Мне неведомо, но если это так – кто я такой, чтобы мешать таким вещам? Однако знай, что я буду исходить из того, что ты, все-таки, каор. Я не могу рисковать целым городом, понимаешь?

– Понимаю – опустил глаза Релдан.

– Есть одно непроверенное предположение, что немешионы возникли из перьев аларха и обычная магия против них бессильна. Никто этого не проверял на деле – немешион слишком редкое явление. Если ты не немешион – мой ритуал убьет тебя вернее любого меча. Если же ты немешион или просто носишь в себе невоплощенный светлый дух – у тебя будет возможность договориться со второй сущностью. Не теряй времени: если затянешь с этим, то магия ритуала просто истощит твои силы и убьет вас обоих. И помни, ритуал даст тебе возможность спасти себя, но сделать это можешь только ты сам!

– Я не маг, почтенный, и не знаю волшбы, – устало сказал Релдан.

– Верно. Но разум-то у тебя есть, а магия или хаос – одна из этих энергий присутствует в тебе самом. Так каков твой ответ? – спросил маг.

– У меня ведь нет выбора, – сказал кочевник.

– Наличие выбора в нашем мире непреложно – он есть всегда, – мягко улыбнулся Драмунд. – Жить чудовищем, хоть и не долго, это тоже выбор. Твое согласие необходимо в магии Разума – без него я не смогу начать. Но это не должны быть просто слова. Расслабься. Закрой глаза. Загляни в себя, в свое сердце и согласись начать ритуал в своей душе.

– Согласиться с чем? – не понял кочевник.

– Ты поймешь это сам. Когда ты будешь готов, просто кивни.

Релдан откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Драмунд стал позади него и положил свои ладони ему на виски. Дыхание Релдана успокоилось и, вскоре, он спокойно сказал:

– Я готов, – прошептал кочевник.

– Помни, что все сказанное там равносильно сказанному в реальности. Будь решительным, Релдан – второго шанса у тебя не будет! Создай клетку, поймай зло, приручи и обрати добром! – напутствовал маг, а затем его руки засветились и Релдан начал проваливаться в сон.

Нерожденный

Начинался дождь. Релдан не помнил, сколько он уже шел, но кругом все еще был недружелюбный и, странно, знакомый лес, купающийся в тысяче шорохов. Зазевавшись, он споткнулся и скатился с небольшого холма. Когда падение остановилось, Релдан неуклюже встал и потянулся к своей дорожной сумке. Ощущение от падения было необычным – он просто знал, что упал, но боли не было. Также удивило, что его дорожная сумка оказалась при нем, хотя он точно помнил, что оставил ее притороченной к седлу деша у дома Драмунда. Оглядевшись, он увидел невысокую скалу, нависавшую над поляной. Под ней было сухо. Расположившись под импровизированным навесом, Релдан вытянул ноги, лег головой на сумку и решил спокойно подумать.

Едва он лег, совсем близко разнесся пронзительный вой, который был одновременно и криком, полным боли, жалобой и угрозой. Релдан мгновенно подобрался и огляделся. В его руке сам собой возник нож, но это его совсем не удивило. Он посмотрел через плечо и увидел, как из леса, ломая ветви, вышел огромный лохматый зверь. Релдану ни разу не доводилось видеть такого: мускулистое туловище венчала голова отдаленно похожая на волчью, но явно намного опаснее. Остроконечные уши беспокойно шевелились, а желтые глаза принадлежали какой-то крупной рептилии и в них светился злой разум. Ноги с вывернутыми назад коленями сделали шаг в сторону Релдана. Неестественно большая правая рука раскрыла ладонь и один за другим из мощных пальцев выскочили длинные когти.

Нож выпал из руки Релдана и воткнулся в землю.

– Я уже заждался, – улыбнулся кочевник. – Подходи ближе. Нам давно нужно с тобой потолковать.

Зверь замер на полушаге, прищурился и вызывающе зарычал.

– Ну, конечно-конечно – ты тут самый большой и сильный! А теперь захлопни-ка пасть и иди сюда. Живо! – продолжал улыбаться Релдан.

Пришелец остолбенел от такой наглости и даже немного присел.

– Ты что меня совсем не боишься? – наконец удивленно прорычал он.

– Ты же в моей голове или где мы еще? Да и сам ты состоишь из моих мыслей. Думаешь, я не узнал эти уши? У собаки покусавшей меня в детстве были именно такие, а твои колени подозрительно похожи на колени моего сдохшего скарга. Похоже, ты просто лоскутное одеяло, сшитое из моих детских страхов! Только я уже не ребенок – ты, правда, хотел меня этим напугать? Давай… иди сюда уже. Нам давно следовало поговорить.

Зверь осторожно принюхался и недоверчиво подошел.

– Садись, – указал на землю кочевник.

Зверь сел. Его уши прижались к голове, но в его кровожадных желтых глазах теперь светилось и любопытство.

Релдан щелкнул пальцами, и у его ног разгорелось пламя. Зверь при этой вспышке дернулся всем телом.

– Теперь понимаешь? – уточнил Релдан. – Я здесь всесилен. Но если мы оба хотим жить, нам нужно поговорить.

– О чем нам говорить? – облизнулся незадачливый монстр. – Ты еда мне!

– Кто ты? Откуда ты взялся? Чего ты хочешь? Это для начала, – ответил Релдан.

– Хочу сожрать тебя, – облизнулся зверь.

– А потом? – не удивился кочевник.

– Сожрать того, кто будет рядом, – развил мысль монстр.

– А что затем? – спросил Релдан.

– Сожрать того, кто будет рядом! – заявил монстр.

– Ты это уже говорил. Ты всегда хочешь есть? – спросил кочевник.

– Всегда, – искренне удивился монстр, глупому вопросу.

– Так вот слушай, если ты даже смог бы меня сожрать, а потом того кто рядом, а за ним того, кто рядом с ним, – остальные все равно из тебя хорджины сошьют, – обрисовал незавидное будущее кочевник.

– Такие, как ты? Ха-ха-ха!!! Пусть попробуют. Хоть вдесятером! – отмахнулся зверь.

– А если их будет много больше? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч желающих тебя убить!? – продолжал давить кочевник.

– Десятки тысяч? Там так много еды? Хочу! Хочу!!! – восхитился монстр.

– Не только еды. Огня, кольев, холодной стали и магии. И все это будет направлено против тебя! Тебя очень быстро уничтожат. И мы оба умрем. Хотя нет… я то уже буду мертв! – подытожил Релдан.

Какое-то время зверь молчал, а потом его осенило, и он указал на свой живот.

– Но ведь ты будешь здесь – в моем животике! А если не съем тебя, то так и останусь… останусь здесь? – запаниковал зверь, словно решая слишком сложную задачу. – Что делать?!

– Если будем помогать друг другу, то тебе не придется меня есть, – намекнул кочевник.

– Ты что же… поможешь себя съесть? – озадачился нерожденный.

– Да не придется тебе меня жрать! Ты хочешь есть? На, вот – ешь! – начал злиться Релдан, памятуя о наставлении Драмунда, не терять время. У ног чудовища из воздуха появилась освежеванная туша быка.

– Мясо! – восторженно взревел монстр и набросился на угощение.

– Мясо-мясо… Еще хочешь? – хмуро спросил Релдан, видя как набивает брюхо лоскутное чудище.

– Стой! Я, кажется, понял, – вдруг перестал трещать костями монстр и прижал уши к голове. – Ты предлагаешь договор. Ты мне мясо, а я тебя не ем? – подозрительно прищурился зверь.

– Нет. Просто ты голоден и я дал тебе есть, просто так! Но можно и договориться. Только мне нужно понять, кто ты. Ты ведь каор?

– Ха-ха-ха – засмеялся монстр. – Конечно же, нет! Каоры и говорить-то не умеют! Неужели ты об этом не знал?

– Не важно, – смутился кочевник. – Чем докажешь?

– Ну, мы ведь разговариваем, а каоры, как я уже сказал – не умеют этого, – сказал зверь и продолжил трапезу.

– Допустим. Тогда кто ты?

– Я? – задумался зверь, прекращая трещать костями. – Я это ты! И не ты! Не знаю!

– Слишком мало. Скажи мне больше! – потребовал кочевник.

– Я – это ты! Но… так было не всегда… Я не помню! – попытался вспомнить зверь.

– Возможно, я убью себя. И тебя за одно, – заявил кочевник и лег, подложив под голову сумку.

Чавканье и треск костей прекратились.

– Ты что? Идиот? – недоверчиво пророкотал зверь. – Я не каор! Как еще мне это доказать?

– А знаешь, не надо ничего доказывать! Ты меня достал! Поэтому я просто убью нас обоих. За все время, что ты был со мной – ты мне задолжал! Возможно, так я тебе отомщу! – приподнялся на локте кочевник и строго посмотрел на зверя.

– Я задолжал тебе?! Тебе?! – встали торчком уши монстра. Теперь он даже говорил более осознанно, но выглядело это так, словно он вспоминал что-то важное на ходу. – С чего бы это?

– Ты изуродовал мою жизнь! – рявкнул Релдан. – Из-за тебя я убил человека!

– Да я спас твою шкуру от той твари, что тебя живьем проглотила! Я помог тебе спасти твою женщину! Это ты мне должен! – разозлился монстр. – Глупо умирать!

– Допустим! – согласился кочевник. – Но прямо сейчас, в настоящем мире есть тот, кто убьет нас обоих, если мы не договоримся. Так что давай решать, как жить дальше.

– Побери тебя Изначальный! Что ты от меня ждешь? Предложений? – возмутился монстр, отпихивая ногой недоеденное мясо.

– Именно! Ты ведь не просто зверь, а нечто большее: ты ведь со мной всю жизнь, так что не притворяйся – улыбнулся Релдан. – И имей в виду, что времени на это не так, чтобы много.

– Хитрый! – нехорошо прищурился монстр и подытожил. – Не люблю хитрых!

– Ты мне тоже не нравишься, – парировал кочевник и, откинувшись на спину замолчал.

– Хорошо! Договор так договор! Я буду служить тебе, а ты кормить!

– Не интересно! – зевнул Релдан. – Ты донимал меня всю жизнь, мучил мое тело, а теперь еще хочешь, чтобы я тебя кормил? Перебьешься.

– Не… интересно? – опешил монстр.

– Предложи что-нибудь стоящее, и я подумаю.

– Я убью всех твоих врагов, а ты будешь кормить меня! – предложил монстр.

– У меня нет врагов. А тех, что заведу – смогу убить и сам! – сказал Релдан.

– Да ты просто наглей, ты это знаешь?! – начал злиться зверь.

Релдан встал и посмотрел на монстра сверху вниз и со злостью в голосе сказал:

– Я – наглый? Я не подселялся в чужое тело! Не портил никому жизнь своими проделками! Не коверкал тело, в которое вселился, как мне заблагорассудится! Ты превратил мою жизнь в ад, полный отчуждения, страха и насмешек! И сейчас ты называешь наглым – меня? Нет, страхолюдина – это ты здесь лишний. Хочешь жить дальше – предложи что-то стоящее, а нет – сдохнем вместе, раз такова моя судьба!

Монстр молчал, сверля глазами кочевника. Затем отвел глаза и сказал:

– Хорошо. Я буду служить тебе. Но мне нужно что-то есть, пока я еще нерожденный!

– Чем ты питаешься? – с подозрением спросил. – Ведь не только выдуманными тушами мяса ты сыт, верно? И не лги мне!

– Выдуманные туши – тоже хороши, если отданы с душой. Моя пища – твои эмоции и переживания. Чем их больше – тем сытнее моя еда!

– Эмоции? То есть, когда я страдал – ты ел?!

– Да! А что мне оставалось? Или ты видишь здесь, что-то стоящее?

– Не похоже, чтобы ты говорил правду. По крайней мере, всю правду: тот, кто питается эмоциями – не ест с таким удовольствием сырое мясо!

– Оно создано твоими мыслями и эмоциями. Но ты угадал… одних эмоций недостаточно – я также получаю силы от твоего тела. Она нужна мне не так часто, как эмоции.

– Скажи-ка, а почему мое тело и способности все время менялись? – полюбопытствовал Релдан.

– Каждый раз, когда я ем, я расту. Я не ведь твой ровесник – мы родились одновременно. И каждый раз, когда мне становится тесно в твоем теле – происходят трансформации.

– Это когда-нибудь закончится?

– Когда мы окончательно сольемся – они прекратятся. Так что это временные неудобства. Чем полнее наше слияние – тем более реален я сам, тем полнее я. И ты тоже! Чем быстрее это произойдет, тем полнее мы сможем жить.

– Тот, кто помог мне попасть сюда, использовал слово «нерожденный». Ты тоже его упоминал. Но я родился и чувствовал в себе твое присутствие с детства. Так почему же ты "нерожденный? И что будет после такого слияния? – спросил Релдан.

Монстр задумался, и некоторое время молчал, уткнув морду в колени. Тяжело вздохнув, он, наконец, посмотрел на кочевника и в этот раз его взгляд были намного разумнее. Он почти по-человечески прилег рядом с Релданом и, глядя на звезды вымышленного неба, начал рассказывать:

– Строго говоря, мы родились вместе и по меркам смертных, мы все равно что братья. Но я намного старше твоей души, – пояснил зверь. – Я плохо помню свою прежнюю личность, но я точно помню, что не был рожден – я был сотворен. Кем и для чего не спрашивай – я не помню. Но я уже не тот, кто был сотворен и у меня, как видишь, нет своего тела. Кто я если не «нерожденный»? Просто сущность без цели и будущего, пока наше слияние не завершится, и мы станем единым целым. Не бойся этого, Релдан: ты просто станешь немного мной, а я стану немного тобой.

– Если ты говоришь правду, – заметил Релдан.

– Да не лгу я! Почему ты так решил? Да и не позволит магия Разума лгать ни мне, ни тебе! – возмутился нерожденный.

– Солгать прямо – возможно, но солгать можно не сказав всей правды. Ты вполне это можешь. Ложь не перестает быть неправдой, если правду утаивают! Кто солгал в малом, солжет и в большом, а ты и вовсе начал с того, что пытался меня запугать! Когда мы встретились здесь – ты уже заранее знал о том, что мы должны заключить договор! Ты уже знал, что такое каор, хотя сам я узнал о таких вещах только что!

– Вот ты о чем, – махнул лапой нерожденный. – Согласен, не стоило тебя пугать – да и не силен я в этом. Откуда я знаю то, что ты узнал недавно? Да прямо из твоей памяти и узнал. Возможно, у нас разные души и мысли, но память у нас только твоя. То, что я помню, имеет совсем мало отношения к миру, в котором живешь ты. Попробуй поставить себя на мое место – я проявился в чужой душе, совершенно ничего не зная, об этом мире! Поначалу, пока ты был мал, я был в полнейшей пустоте! Ты понятия не имеешь, как непросто быть в таком состоянии, а из всех развлечений отголоски мыслей маленького ребенка. Правда дальше стало полегче, и я, порой, обращался к твоей памяти, чтобы узнать что-то новое.

– И в такие моменты меня и настигали изменения, – догадался кочевник.

– Я старался быть осторожным, но иногда… да, – кивнул зверь.

– А насколько ты старше меня? – спросил Релдан. – Просто интересно.

– Скажем так, я древнее твоей вселенной и пары сотен соседних! – сморщил улыбку нерожденный.

– Вот значит как… – пожевал губами кочевник. И как тебя называть? У тебя есть имя?

– В прошлой жизни я был известен как Карнагас Обагренный! – ответил нерожденный, озираясь. – И давай заканчивать с расспросами – окно схлопывается. Магия Разума мага нас скоро просто раздавит!

Релдан огляделся и вдруг заметил, что, пока они с Карнагасом говорили, мир вокруг них сильно изменился – небо потемнело, а горизонт словно стал ближе, Деревья вокруг стали незаметными и хилыми, словно некая сила высосала их изнутри. Пространство воображаемого им мира значительно уменьшилось, по-прежнему не давая, при этом, увидеть своих границ. Похоже, именно это имел в виду маг, когда сказал, что времени у него будет немного. Скоро этот воображаемый мир схлопнется и что будет тогда? Релдан не хотел этого знать – явно ничего хорошего.

– Нужно заключить договор и тогда мы сможем выбраться из пузыря – сказал Карнагас.

– И о чем он будет? Теперь, когда я знаю твою историю, – задумался Релдан. – Будешь мне служить?

– Я готов признать твое старшинство, но на рабство я не согласен – ответил Карнагас.

– Я не говорил о рабстве, – заметил кочевник. – Чего ты вообще хочешь?

– Я хочу жить, чувствовать, переживать! Я хочу быть живым!

– Но ты говорил, мы и так сольемся, – припомнил кочевник. – Разве это не позволит тебе жить и чувствовать?

– Это может произойти очень не скоро, а может вообще не произойти! Зависит от тебя! Чем чаще ты обращаешься к моим резервам, тем ближе наше единение. Но ты боишься этого.

– Теперь, когда я лучше понимаю кто ты, мне не так страшно. Но я хочу больше знать об этом единстве.

– Я сказал об этом все, что знал. Какими именно мы будем в итоге, я не могу знать, – признался Карнагас.

– Тогда пусть это будет договор не о служении раба, а об обмене между нами. Я буду давать тебе возможность пребывать в теле и получать новые переживания, эмоции, то чего ты был лишен, а ты позволишь… Что ты позволишь мне? – спросил кочевник.

– Я? Хм… Позволю использовать то, чего ты боялся с детства себе на пользу.

– Да будет так, – сказал Релдан и протянул руку Карнагасу. Нерожденный рассмеялся и покачал головой.

– Я все еще мало знаю о твоем мире, но много знаю о силе и магии. Настоящий договор должен быть скреплен кровью, – сказал Карнагас и вонзил коготь одной лапы в ладонь другой. Из нее выступила ярко желтая жидкость, напоминающая раскаленный метал с добавками примесей. Релдан видел такое у кузнеца Жесара, когда он отливал заготовки для мечей. Только кровь нерожденного не была горячей, а просто жидкой.

Карнагас протянул руку и ожидающе посмотрел на Релдана:

– Вот мое условие: я буду помогать тебе, пока мы не сольемся воедино. Тогда этот договор просто утратит силу, – сказал нерожденный.

Релдан покопался в сумке и достал нож. Обхватив правой рукой лезвие клинка, он с силой потянул за рукоять, открывая бурный ток крови. Он раскрыл ладонь и с удивлением заметил, что его кровь в этом мире не красная, а такая же, как у Карнагаса, только желтый цвет не такой насыщенный.

Поняв его удивление, Карнагас нервно проворчал:

– Чего же ты ожидал? Я же говорил – мы сливаемся в одно целое! Давай скорее, покончим уже с этим! Пожми мне руку!

И Релдан пожал. Его кровь коснулась крови нерожденного, а в следующее мгновение мир схлопнулся, и наступила тьма.

Таверна «Любовь Короля»

Релдан открыл глаза и увидел настороженного мэтра напротив себя.

– Ты необычный парень, Релдан. – протянул Драмунд, пристально вглядываясь в лицо юноши.

– Мы договорились – осторожно сказал Релдан. Почесав плечо, он с удивлением отметил, что вся разросшаяся шерсть с его тела пропала.

– Я знаю. Видел все твоими глазами. Правда… не верил, что все кончится именно так. Ты доставил мне несколько интересных минут, парень. Но, теперь мне надо работать. Дульче проводит тебя, – сказал мэтр, окончательно теряя интерес к Релдану.

– И вы не станете меня убивать? – уточнил Релдан.

– Зачем мне тебя убивать? Ты, не опасен для города, если… конечно не захочешь таковым стать. Но тогда это станет головной болью городской стражи. К тому же вы договорились. Не совсем такого, я ждал, но все же… Нерожденный – будь он немешионом или хтоником, неважно – он не станет нарушать подобное. Таким существам практически неизвестна концепция лжи, но помни, они сразу поймут, если договор нарушен. В этом случае, последствия будут чреваты для обеих сторон. Если Карнагаса устраивает твоя компания, то дело за тобой, но и спрос тоже! Ты можешь его обмануть, можешь приручить, возможно, даже передать по наследству, но… не советую его обманывать – вы теперь одно целое. Теперь же, – почтенный мэтр многозначительно посмотрел на нежданных гостей, – мне надо заняться другими делами.

Дульче равнодушно провел Релдана и Мигу до крыльца. Только Сирокко проводила Релдана странным взглядом огненных глаз, в котором сквозило плохо скрываемое любопытство.

Релдан отвязал варалдеша, взобрался в седло и помог взобраться Мигу. Надо бы купить мальчишке, что-нибудь с ногами – подумал кочевник. – Не все же с ним в одном седле ездить. Но это… подождет. Пока же нужно вернуться в домик вдовы Амерты и решить, что делать дальше с… Карнагасом Обагренным.

Однако до дома Релдан не доехал. Его внимание привлек высокий дом с широким парадным крыльцом, вычурными столбами, подпиравшими небольшую каменную крышу над входом и странные звуки временами напоминающими крики наступавшей армии. Такого Релдану еще видеть не доводилось, и он спросил об этом доме Мигу.

– Так это таверна, господин, – удивился Мигу. – Вы никогда не бывали в тавернах?

– Таверна?

– Да. Называется "Любовь Короля".

– Этот дом… живой? – в свою очередь удивился Релдан.

– Нет, конечно, – расхохотался Мигу. – Просто сюда люди приходят, чтобы выпить, развлечься и… поговорить о делах каких-нибудь. Говорят, "Любовь Короля" принадлежит Папаше Диону, но этого точно никто не знает.

– Ты бывал раньше в таких местах? – полюбопытствовал Релдан.

– Я же маленький, а туда только взрослые ходят. А меня туда даже посуду мыть не возьмут – грустно сказал воришка.

– То есть, меня с тобой туда не пустят? – предположил Релдан.

– Почему же, пустят. Просто, если бы я был один – не пустили. А так… вы можете сказать, что я ваш слуга, а со слугами наверняка можно, – радостно закивал Мигу.

Релдан задумался и внимательно посмотрел на мальчика.

– Мигу, ты не мой слуга, – наконец сказал Релдан. – Поэтому можешь обращаться ко мне свободно. Но ты должен знать, что в моем племени не принято обращаться к человеку так, словно собеседников двое. И ты прав… я – никогда не бывал в таких тавернах.

Божественная Пагода

Когда Сарамундара впервые почувствовал возмущения пространства, вызванные приходом чуждой сущности, он сразу понял, что про него вспомнили при Древесном Троне, а значит, скоро ему предстоит явиться перед Владыкой Пагоды. Было время, когда он благоговел перед ним, но со временем замечать мелочи. За восемьсот лет никто из Великих хранителей не снисходил до его скромной дубравы, чтобы принять обязательный отчет. Первые триста лет своей миссии он часто переживал об этом, но со временем тоже перестал вспоминать – его начало устраивать одиночество. Впрочем, день, когда он покинул Пагоду, помнился ему отчетливо, несмотря на прошедшие столетия. После трагической гибели Гадзара Усуно мир энергетов настиг длительный период безвластия. Молодой потомок Гадзара не был известен великими делами, а потому при Зеленом Дворе нашлись такие, кто считал, что есть и более достойные кандидатуры, как среди высших каст эгроноро,[31] так и среди кинаготов.[32] Последние выбрали своим представителем генерала Дихати, который лично помогал Гадзару Усуно изгонять аватара Кровавого Бога. К ним тогда присоединился и сам Сарамундара. Отчасти не желая занимать сторону в намечавшейся анархии, он с радостью принял назначение на Луарамешу и ушел. Позже он узнал, что высшие эгроноро победили, а генерал Дихати снял с себя все полномочия и отдался суду Хранителя Власти. Больше его света никто не видел. Хотя, по меркам смертных, это дела прошлого, но Сарамундаре явно придется снова предстать перед Древесным Троном и кто знает, что о нем сейчас думают при дворе нового владыки?

Хранитель до последнего откладывал свой выход в свет: не торопясь сгонял мируд на более сытные поляны, убирал последствия упавших в грозу стволов и даже кабанихе родить помог. Но откладывать больше нельзя – лучше не плодить подозрения и явиться самому.

Сарамундара очистил место для ритуала под открытым небом, уселся на землю и закрыл глаза. Его дыхание замедлилось и постепенно остановилось. Он, покинув бренное тело, взвился ввысь. Он уже и забыл, как выглядит его истинное тело. Сарамундара снова почувствовал, как ветер проносится сквозь него и отдает ему свою силу. Чудесно! И он еще откладывал это чудесное преображение? Засияв ярче и сконцентрировавшись на своей цели, хранитель начал ускоряться, принимая в себя все больше и больше энергии. Наконец разогнавшись до предела, он закрыл глаза, пожелал оказаться и послал мощный импульс, раздвигающий саму Кромку. Когда он их открыл, вокруг него уже была не Великая Степь и даже не Луарамеша. Божественная Пагода или Межмирье – та ее часть Творения, куда способен заглянуть далеко не каждый. Здесь не имеет большого значение время, вес, длинна и любые другие привычные величины. Они тут присутствуют, конечно, но просто не имеют значения, меняя свои свойства, как им заблагорассудится, поддерживая баланс бесконечного мира чистой и активной энергии. Вон стая болтливых эгроноро, почти дети, мчится вдали духовных облаков, на ходу заключая сделки о важных новостях. Менее яркие, но очень массивные светохроны по-прежнему питающиеся пассивной энергией, как и бессчетное количество лет назад указывают путь к самым большим скоплениям силы.

Похоже, Пагода не переезжала и находится там же, где и всегда. Сарамундара улыбнулся и кометой понесся к гигантскому шару сияющему вдали. Мимо Хранителя проносились другие энергеты, как и он сам, облаченные в защитный покров своих мыслей. Некоторые даже казались, ему знакомыми, но Сарамундара не стал задерживаться – он здесь по делу. Вскоре перед ним оказалась цель его путешествия – гигантская сфера чудесного вареха. Издали он казался сияющим солнцем, но вблизи он приобрел свои истинные очертания. Варех очень сложен и дорог в изготовлении, а потому из него делают только по-настоящему значимые вещи – например Дворец. Будучи официальным хранителем при Хранителе Власти, Эзфеме Аймасе, Сарамундара безбоязненно коснулся стены и тут же оказался за ней. В нем сразу шевельнулось давно забытое чувство – благоговение. По-настоящему красоту изделий из вареха можно оценить только вблизи. Благодаря кропотливому труду певцов-ремесленников, сфера Пагода выглядела не обычным скоплением огоньков и лучей, как дома большинства энергетов, а обретала более правильные, ласкающие взгляд формы. Стены и ворота, здания и сады, а также реки Дворца спрессованы душами певцов. По сути, это по-прежнему энергия, но благодаря накопленной за тысячелетия благодати, каждый посетитель Дворца воспринимал его по-разному, всякий раз чувствуя радость от того, что может лицезреть его. Сейчас Сарамундара видел гигантские сады и поля, реки, растения, висячие острова с цветущими декоративными деревьями.

Его собственное световое тело привычно облачилось в простой белый плащ, отороченный золотыми листьями. Это скажет обитателям дворца о том, что он принадлежит к корпусу Хранителей, а золотые листья расскажут о его участии в войне. Сарамундара направился к гигантским Вратам Хранителей, но, подойдя ближе, замедлил шаг. Было похоже, что после ухода Сарамундары, саяры[33] Пагоды внесли некоторые изменения в протоколы безопасности дворца: на страже стояли новые, не виданные доселе Сарамундарой стражи. Если раньше, до смерти Гадзара Усуно, тут обретались два элитных кинагота, то теперь тут стояли яростные древоконы. Их древесная чешуя переливалась лучами и всполохами изумрудного огня, а из пасти шли токсичные ядовитые пары. Сейчас они не сильно густые – простая демонстрация, не более. Однако надо быть последним идиотом, чтобы злить древокона. Их настоящая сила не в яде и не в когтях. Древоконы – носители ауры Света. Даже в те редкие случаи, когда древоконы выступают в поход, им нечасто приходится добраться до своих жертв. От одного их присутствия слабая нежить гибнет, а могучая становится слабее и тоже гибнет. Даже демонических и хтонических созданий от них мутит, а их пагубные умения значительно сокращаются.

– Интересно, кому пришло в голову использовать столь могучих созданий в качестве привратников? – невольно подумал Сарамундара.

Один из древоконов повернул голову к Хранителю и прорычал:

– Тому, кто ждет тебя в тронном зале. Не стоит заставлять Древесный Трон – о тебе уже доложили!

Сарамундара мысленно одернул себя, забыв, что древоконы сильные эмпаты и вполне способны читать поверхностные мысли, а, если напрягутся сильнее, то и глубже могут копнуть. Пожалуй, древокон-привратник – не такая уж и глупая идея, – вежливо подумал Сарамундара. В ответ перед ним сами собой открылись роскошные врата Тронного зала Хранителей. Войдя внутрь, Сарамундара сразу почувствовал себя маленькой букашкой, ползущей по голому камню. Размеры в мирах энергетов не имеют значения – важно их восприятие. Тронный зал Владык был не миражом и не символом – наоборот он воспринимался как нечто сверхреальное, но, при этом, воспетое в варехе. Тронный зал Владык, одна из немногих построек в Пагоде, состоящая целиком из этого инертного вещества, еще более редкого, чем варех и воспринимался лишь в тех энергиях, которые были вложены его строителями: огромным, величественным и подавляющим.

По краям зала на равном удалении друг от друга стояли двенадцать деревянных статуй в ореоле Нефритового Пламени. Это Вечные – глаза и уши Владыки в вассальных Пагоде мирах. В центре зала, на островке из травы, цветов и изящных деревьев находился сам Древесный Трон, а рядом с ним стоял некто, чей свет был до боли знакомым… и в то же время незнакомым. Неужели это тот, по чьему приказу был убит генерал Дихати – сам Айлас Гадзар Усуно? Лицо и световое тело единственного обитателя Тронного Зала скрывала изящная расшитая сутана с капюшоном-короной. Почувствовав на себе взгляд посетителя, незнакомец встал с трона и величественно направился к Сарамундаре.

– Добро пожаловать Сарамундара. Почему же ты не преклоняешь колен передо мной? – поинтересовался Айлас.

– Прошу меня простить, Владыка, но меня сбили с толку ваши энергии, – сказал Сарамундара.

– Так ты ожидал увидеть здесь кого-то другого? – улыбнулся Айлас. – Кого же? Генерала Дихати, возможно?

– Владыку Гадзара Усуно, владыка, – ответил Сарамундара. – На мгновение мне показалось, что он выжил в той битве. Помнится, он был не требователен к придворному протоколу. Приношу свои искренние соболезнования, владыка.

– Благодарю, но твои соболезнования сильно запоздали, – скривился Айлас. – Ты очень давно не давал о себе знать, и многое прошло мимо тебя. Догадываюсь, что тебя терзает очевидный вопрос, но я отвечу на него сразу. Я не стану тебя карать за грехи прошлого, но впредь ты должен помнить, что я – твой Владыка.

Сарамундара рухнул на колено и склонил голову.

– Благодарю, мой владыка! – потупил взгляд хранитель.

– Да брось, ты меня даже немного развлек, – улыбнулся Айлас. – Здесь не так много неожиданностей происходит, если подумать. Но тебя не было довольно долго. Какие новости ты принес из своей глуши? – спросил Айлас.

– В моих владениях все в порядке, владыка, но что касается мира за их пределами, новости и правда есть, владыка. Аватар. Он вернулся.

По лицу Айласа пробежала тень.

– Душеед не новость для Древесного Трона. Если хочешь, можешь переждать эту бурю в Пагоде. Потом получишь новое назначение. Кстати, не забудь зайти к почтенному Эзфему и получи положенное тебе вознаграждение за…

– Простите, Владыка, но что значит переждать? Вы разве… ничего не предпримете? – поразился Сарамундара.

– Предприму? Я? – поморщился Айлас. – Зачем? Миров бесконечное множество. Если Тобору нужна Луарамеша, пусть забирает!

– Но ведь… Вы потеряли отца! – повысил голос Сарамундара. – Мы все осиротели и… Неужели, вы просто пройдете мимо?! Мы не отомстим?!

Напряжение, которое разлилось по Тронному залу, стало возможно разрезать ножом. В глазах молодого Усуно вспыхнула ярость, но владыка быстро взял себя в руки.

– Ты много берешь на себя Сарамундара – холодно ответил Айлас, но Тронный Зал содрогнулся в ответ на эмоции властителя.

Айлас поморщился и уже спокойнее продолжил:

– Подумай сам, в прошлый раз наши потери оказались страшными. После смерти отца потратил слишком много времени и сил, чтобы привести в порядок Пагоду. Ты не видел, как тускнел свет моего отца от ран, полученных в бою с аватаром. Я говорю это тебе только потому, что вижу на твоей форме золотые листья. Ты принимал участие в той битве, помогал отцу своей жизненной энергией. Но ответь, зачем нам переживать подобные потрясения вновь? Разве это вернет мне отца? Не думаю. Теперь иди и я забуду о твоей дерзости! – отвернулся Айлас, давая понять, что аудиенция окончена.

– Вы спросили меня, и я хотел бы ответить, повелитель, – сказал Сарамундара. Вы спросили, к чему всем нам переживать подобные потрясения и я отвечу моему повелителю. Чтобы сохранить гордость! Гордость за честно выполненный долг! Нас это война никак не касается, вы правы, но как же Луарамеша? И все те, кто там останется? Разве наш долг хранителей не требует помочь им? – едва сдерживаясь, чтобы не закричать, спросил Сарамундара.

Айлас спокойно повернулся и посмотрел на хранителя. Тронный Зал мелко завибрировал, резонируя от раздражения повелителя, но Сарамундара упрямо ждал ответа.

– Долг требует! – наконец ответил Айлас. – Поэтому ты можешь остаться! И каждый в Пагоде, кто разделяет твои стремления, может катиться следом! Ты осуждаешь меня за это, я понимаю! Помимо долга хранителя, есть еще и ответственность перед моими подданными, которого тебе не понять! А теперь тебе действительно лучше уйти!

Айлас навис над Сарамундарой, и его аура буквально вытесняла хранителя из зала.

– Немешион, владыка… – прохрипел Сарамундара.

– Что?! Что ты сказал?! – рявкнул взбешенный Айлас.

– На Луарамеше объявился немешион! В прошлый раз его не было! – упрямо сказал Сарамундара.

Давление ауры ослабло.

– Хм! Не было немешиона… – как эхо повторил Айлас и замолчал.

– Ты уверен, что это… немешион? – спросил он.

– Да, владыка! Он родился недавно и еще не подозревает об этом! И все же я видел его и могу подтвердить – это немешион!

– Не стоит возлагать на него больших надежд! – отмахнулся Айлас.

– Сейчас – возможно! Но мы можем ему помочь! Ускорить его перерождение, донести нужные мысли… Да мало ли еще чего! Мы могли бы попытаться! – настаивал Сарамундара.

– Не успеем – аватар уже явился, а гибель Луарамеши вопрос дело короткого времени.

– Но его можно подтолкнуть к слиянию. Что мы теряем?! Сбежать, простите, владыка! Уйти вы всегда успеете! – спешно поправился Сарамундара.

Айлас хищно взглянул на хранителя, и Тронный Зал напряженно зазвенел, словно готовясь рассыпаться вдребезги.

– Вот и доигрался старый дурак – обреченно подумал Сарамундара. Он был уверен, что его сейчас ударят и это будет последнее, что он почувствует. Прошел миг, второй, но удара не последовало – Айлас молчал.

– Не ходи к Хранителю Власти. Возвращайся в свою глушь и делай что должно. Посмотрим на твои успехи, а там видно будет. Но мне надо подумать об этом наедине. Хранитель Власти Эзфем оповестит тебя позже.

– Спасибо, владыка! – склонил голову еще ниже Сарамундара, понимая, что большего он добиться уже не сможет. Да и никто бы не смог.

– Сгинь. И больше не открывай своего рта. Иначе закончишь в тлоге! – мрачно пообещал Айлас.

Хранитель молча встал и покинул Тронный Зал. Когда он дошел до входа, где на страже стояли древоконы, мимо него бегом пробежал отряд Светоносцев в темно-зеленых латах. Древокон слева посмотрел им вслед, выпустил густое облако яда и гулко прорычал второму:

– Наконец-то… Война!

С сомнением посмотрев на древокона, Сарамундара пошел к выходу из Дворца.

Рейджендорф и'Нимеко

Релдан и Мигу привязали деша и двинулись к входу в "Любовь Короля". Вдруг из окна, со звоном разбитого стекла вылетело ругающееся тело черноволосого мужчины средних лет. После падения, оно пару раз попыталось встать, но затем передумало и мирно захрапело прямо на земле. Релдан и Мигу переглянулись и, не сговариваясь, переступили через него, направляясь к входу.

Два дюжих амбала на входе мазнули Релдана и мальчика скупыми, цепкими взглядами, но молча подвинулись, давая пройти.

"Любовь Короля" внутри впечатляла. Если снаружи это было просто красивое здание, то внутри оно было двухэтажным. Еще оно было роскошным, но только для тех, кто не бывал в других тавернах, разумеется. Крепкие столы и стулья, выглаженные цветные занавески и чистые скатерти создавали необычный уют. Стойка трактирщика тянулась почти через весь первый этаж, а в дальнем углу находилось хорошо освещенное факелами и лампадами возвышение. При взгляде на него становился понятным скрытый смысл названия таверны, ведь на этом возвышении танцевала самая настоящая… дракайна![34] Ее тело сверкало в пламени факелов и канделябров, переливаясь самыми невероятными бликами. Изящная женщина, покрытая мелкой чешуей рептилии, одетая в легкие одежды так, как если их не было вовсе, будоражила воображение посетителей. Порой один из мужчин окружающих возвышение пытался коснуться дракайны и тогда поднимался невероятный шум и гвалт. Самых нетерпеливых оттаскивали подальше, еще двое вышибал. Настырных они несильно били по почкам и, затем, наливали чарку доброго пива, а настырных и невезучих били по почками сильнее и выбрасывали в окно. Релдан и Мигу даже не заметили, как сами оказались в толпе кричащих и вожделеющих посетителей.

– Наэла! – кричали удалые выпивохи, пробравшиеся в первые ряды.

– Наэла! – скандировали постоянные посетители.

– Наэла! – шелестели игральные карты за столом.

– Наэла!!! – звенели монеты, падая под ноги чешуйчатой красавицы.

А сама Наэла кружилась в гипнотическом танце, творя страсть и заставляя забыть обо всем.

Релдан тоже ненадолго забыл обо всем, пока вдруг не почувствовал, что к его поясу прикоснулась рука. Он скосил глаза и увидел, что Мигу стоит с другой стороны от него. Мгновенно смекнув, в чем дело, кочевник расслабился и, подождав, пока рука нащупает его кошель, резко схватил незнакомца за руку и приставил кинжал к его горлу.

Перед ним был донельзя удивленный рослый мужчина, в полудоспехе гвардейца, который сначала растерялся, но потом с вызовом схватился за свою руку[35] и взглянул на Релдана.

– Ну и что мы с этим будем делать? – спросил он.

– Нет. Что ты с этим будешь – парировал кочевник. – Может прирезать тебя прямо здесь?

– Убить королевского нунция в таверне полной свидетелей – плохая идея, господин – сказал Мигу.

– Если он вор – почему бы и нет? – удивился Релдан. – В степи за воровство делают с ворами вещи и похуже.

– Я был бы очень признателен, юноша, если вы убрали ваш кинжал от горла моего Рейджа, – вдруг раздался глубокий мягкий голос совсем рядом.

Не опуская кинжала, Релдан полуобернулся и заметил, что перед ним стоит та самая дракайна, что он видел на сцене, а все посетители таверны с интересом ждут развязки.

– Я сам справлюсь Наэла, – проворчал вор, которого назвали Рейджем, но из-под кинжала кочевника показалась кровь и он напряженно замер.

– Что мешает мне перерезать ему горло – хмуро спросил Релдан дракайну. – Я в своем праве – он пытался меня ограбить.

– Признаю, юноша, мой Рейдж и, правда, виноват. В его оправдание могу лишь сказать, что красть не в его характере. Он, в последнее время, немного не в себе от огорчений, – вежливо сказала девушка, не проявляя раздражения. – На всякий случай, хочу напомнить, что в Аллерии, обычно, не убивают за воровство, а на первый раз лишь отрубают руку. Но я прошу вас, ради той, что скорее всего ждет вас дома, не лишайте меня самого дорогого человека, – дрогнул голос девушки, и на ее реснице сверкнула слеза. – Он ужасно ошибся, попытавшись вас ограбить. Что я могу сделать для вас, чтобы вы простили его?

Релдан смутился. Он ожидал угроз или удара исподтишка, но перед ним была сама мольба в виде необычайно красивой женщины, пусть и не из рода людей. Кроме того, она, невольно, напомнила ему о жене. Слеза дракайны упала на благодатную почву и натолкнула на мысль, что он, возможно, также плакал бы и просил, если смерть угрожала ей. Он посмотрел на Мигу и поймал его жалобный взгляд.

– Вы уже все сделали, – мягко ответил кочевник дракайне, убирая кинжал.

Мгновение Рейдж стоял в легком смятении, но затем вздохнул и протянул раскрытую ладонь кочевнику.

– Прости парень. Дьявол, видно, попутал. Пожми же мне руку и позволь угостить тебя пивом – я был неправ.

Релдан, подумал и протянул руку, обхватив Рейджендорфа за предплечье в воинском приветствии. Усевшись за грубым массивным столом, Рейдж щелкнул пальцами, подзывая полового.

– Два пива, – сказал он, и, оглянувшись на Наэлу и Мигу добавил: – и два молока. И чего-нибудь с хозяйского стола. Половой молча удалился и через некоторое время вернулся с едой и напитками. Вид у полового был возбужденный и Рейдж спросил:

– Ты чего такой странный? Случилось чего?

– Товарный Разбег, наконец, потушили! – сообщил половой и добавил – Товаров, говорят, сгинуло немерено. Последнее время там неспокойно, так что добрым людям лучше туда не ходить – мало ли желающих будет поживиться чужим добром. Расставив еду и напитки, половой удалился.

– Неспокойный тут город, как я посмотрю, – сказал Релдан.

– Не скажи, – не согласился Рейджендорф. – Пожар уже тушат, а мародеров отловит стража и нунции, уж поверь. Ну… да это уже не мое дело.

Сдув пену и, сделав несколько больших глотков, он непринужденно спросил:

– Что кочевник делает в таком месте, как "Любовь Короля"?

– Я никогда не видел таких… мест, – буркнул Релдан. – Вот и решил заглянуть.

– В смысле таверн? Или публичных домов? – уточнил Рейджендорф.

– Публичных? – не понял кочевник.

Мигу покраснел и глотнул молока.

– Да ладно парень! Ты что и правда никогда… Мда, похоже, что и правда, никогда, – улыбнулся Рейджендорф, и добавил – Впрочем, это нельзя назвать серьезным пробелом в книге жизни.

– Все бывает впервые, – дипломатично улыбнулась дракайна.

Молчавший Мигу, поерзал и, не удержавшись, спросил:

– Почему у тебя такая кожа, Наэла?

Дракайна белозубо улыбнулась:

– Я из народа драков, малыш. Она у нас у всех такая. Хотя у меня, я думаю, более бледная.

– Почему? – спросил Релдан.

– Когда я была совсем маленькой, змеелюды похитили мое яйцо из родительской пещеры в Дракшайне. Это довольно длинная история, но в итоге я выросла не на родной земле, далеко от вулканов. Поэтому и кожа такая. Но людям нравится. Правда? – улыбнулась дракайна.

– Очень красивая, – ответил Мигу и, осторожно дотронувшись до руки дракайны, отдернул руку. – Она холодная! – удивленно округлил глаза Мигу.

– Так тебя похитили? – спросил кочевник.

– А Рейдж меня спас, – кивнула на своего спутника Наэла. – Он тогда был капитаном городской стражи, и его воины выследили змеелюдов. Большинство перебили на месте, остальные ушили через порталы, не успев прихватить свои трофеи. Одним из них было и мое яйцо. Когда мой Рейдж взял мое яйцо в руки – я и родилась.

– Так вы… вместе? – заметил кочевник.

– Не так как это принято у людей, но да – мы вместе.

Помолчав, Релдан спросил:

– Ты назвал это место публичным домом. Но, что это значит?

– Видишь комнаты на втором этаже? Там можно уединиться и… ну с девочками. За деньги у Папаши Диона можно многое купить, – замялся Рейджендорф. – В том числе и девичью честь.

Релдан вдруг ясно понял, зачем там уединяются с девочками, и кровь бросилась ему в лицо. Он спросил Наэлу:

– И ты… здесь? – кочевника осенила еще одна мысль, и он повернулся к Рейджендорфу.

– А ты это допускаешь?!

– О чем ты – я всегда присматриваю за ней! – возразил Рейдж. – К тому же, моя сестра-жена-мать может постоять за себя не хуже кавалериста. Поверь, тебе лучше не видеть такого. И к слову, я более чем уверен, что реши ты убить меня за свой кошель, тоже остывал рядом со мной. Вот только Наэле тогда пришлось бежать из города, а мне бы этого не хотелось… Словом, это очень хорошо, что мы просто пьем пиво, – честно сказал Рейдж.

– Именно так – отпила глоток молока Наэла. Ее клыки на мгновение удлинились втрое и быстро спрятались в деснах.

Релдан подумал, а потом без слов поднял кружку в знак уважения к силе дракайны.

– Да и чем еще заняться дракайне в городе людей? Куда еще податься? – спросила Наэла. – Разве что магам на опыты. Так что я вольна сама выбирать, как мне жить. Главное, чтобы Рейдж был рядом, – сказав это, дракайна бросила короткий, но полный нежности взгляд на Рейджендорфа.

– А ты не можешь вернуться домой, в Дракшайн? – спросил Мигу.

– Могла бы попытаться, дружок, но что мне там делать? Я не знаю своих родителей, а родственников и подавно. Рейдж – вся моя семья. Мой отец и брат, муж, а иногда и сын, – лукаво улыбнулась Наэла.

– Сын? – удивился Мигу.

– Дракайны живут очень долго, малыш. Видишь ли, хоть я и родилась на руках у Рейджа, если я не погибну насильственной смертью, могу прожить очень-очень долго, – пояснила Наэла.

– И как долго? – спросил Мигу.

– Кости всех, кого ты знаешь, истлеют в могилах, а я буду также молода, как сейчас, – улыбнулась Наэла.

– А зачем змеелюдам яйца драков? – поинтересовался Рейджендорф.

– Одна странствующая дракайна рассказывала мне, что когда древние драконы пали, их жизненная сила пропитала все пространство над Дракшайном. Все живые существа под влиянием пролитого драконами ихора видоизменились до неузнаваемости. Многих изменения просто убили, кого-то свели с ума, но те, кто сумел выжить получили определенное наследство и способности к ужасной магии. Про их Кровавые Узоры Алегра отказывалась даже рассказывать. Змеелюды, подобно нагам и дракам, оказались теми, кому повезло спастись. Их кожа осталась тонкой и невероятно прочной, и научились создавать стихийные порталы. Они даже создали собственную школу магии, но также сохранили изначальную любовь к пожиранию чужим яйцам. Особенно сильно от них пострадали наги. Говорят, они даже покинули Дракшайн, чтобы не продолжать бессмысленную войну с носителями наследия драконов.

– Просто взяли и ушли? – удивился кочевник.

– Просто открыли порталы и покинули в джунглях священный город Саадх-Рамадж, чтобы на одном из континентов возвели еще один. Но что касается змеелюдов… Из всех рас, откладывающих яйца, вряд ли вы найдете на Валдозии хоть кого-то, чтобы ненавидел змеелюдов, так же сильно как я! – сверкнула глазами Наэла, начиная уставать от рассказа.

Повисла короткая пауза и, воспользовавшись ею, дракайна повернулась к Релдану.

– Ты не совсем человек, я права? – вдруг спросила она.

– Ты что-то увидела во мне? – насторожился кочевник.

– Скорее замечаю. Твое тело как бы не совсем твое, да? – улыбнулась дракайна.

– Это как так? – заинтересовался Рейджендорф.

– Как у одержимого, – пояснила дракайна. – Но у них сразу видно, что тело захвачено. У них душа-захватчик как будто обволакивает их снаружи темной пеленой. Но у него – все находится в… балансе. Такое чувство, что он всегда таким был.

– Так и есть – признал Релдан.

– Так ты одержимый? – прищурился Рейджендорф.

– И да, и нет, – ответила вместо Релдана Наэла.

– Это как? Он либо одержимый, либо нет! Как это "и да и нет"!? – поразился Рейджендорф.

– Мы как бы… выросли вместе – наконец, выдал Релдан.

– Это необычно – улыбнулась Наэла. – Но вполне возможно. Мой народ называет таких «нимиш», что означает «единство». Хоть мое детство и прошло среди людей, однажды мне довелось встретить старую дракайну. Ее звали Алегра. Она по какой-то причине была изгнана с Дракшайна, но ко мне отнеслась с добротой и многому научила. Благодаря ей, хоть я и не бывала на Дракшайне, знаю о нем достаточно. Она рассказывала, что очень редко белые драки или дракайны могут добровольно впустить в себя душу из-за Кромки. Кого-то очень близкого, важного и, желательно, ушедшего за Кромку недавно. Как именно это происходит, я не знаю, но Алегра говорила, что это очень опасно. Если две души в одном теле не найдут гармонии, то неизбежно начинается битва за него. Но те, кто достиг баланса, становятся сильнее, умнее и более способным к магии. Нимиши часто служат верховным вождям кланов советниками. Те же, кто не смог стать нимишем со временем сходят с ума и редко доживают до старости даже меркам людей. Но ты очень похож на нимиша. Расскажи, как это вышло? – попросила Наэла.

– Скажем просто, мы с ним договорились, – отвел глаза Релдан.

– Надеюсь, ты не заложил ему душу – ахнула Наэла.

– Душу? – загнул бровь кочевник – Нет. Тут все сложнее. Но он обязался мне помогать.

– В чем помогать? – спросил Рейджендорф.

– Ну, прямо сейчас мне нужно помочь отцу и моему племени наладить торговлю с Хеодаром. Пока не очень понятно как, но я над этим работаю. Как назло, по дороге сюда я потерял своего скарга, груз и много времени.

– Ну, в этом я мог бы тебе помочь и без твоего… демона, – скривился Рейджендорф.

– Не знаю, что это значит, но это не он, Рейдж, – ответил Релдан. – Мне иногда кажется, что он – это я, но родившийся в другом месте. А чем ты мог бы помочь в моем деле?

– В торговле? У меня есть связи в Торговом союзе. Не ахти какие, конечно, но для начала может сойти. Зависит от того, чем бы ты хотел торговать?

– Ты не понял, речь не обо мне одном. Речь обо всем нашем племени. Допустим, шкурами, добытыми в степи, мрамором, золотом, лекарствами.

– Ого. Не знал, что у степняков так много всего, что они готовы торговать в больших объемах. Мне казалось, что у вас много травы, лошадей, скота.

– Не совсем так, – уклончиво сказал Релдан. – Но все может быть.

– Так у вас есть что-то на продажу или нет? – не понял Рейджендорф.

– Прямо сейчас – нет. Но будет, когда я пойму, что именно нужно Хеодару.

– Эге, да ты говоришь о наемничестве, парень, – догадался Рейджендорф.

– С чего ты взял?

– Ну, когда пытаешься продать то, чего у тебя нет, значит, ты собираешься это где-то достать. С Торговой палатой это не пройдет, друг мой. Они любят потрогать, пощупать и чтобы было подешевле, чем где-нибудь еще.

– Мне нужно зацепиться за кого-нибудь, а там все наладится – сказал Релдан.

– Зацепиться ты можешь только за какого-нибудь толстосума, но некоторые из них страшнее налогов Торговой палаты! Оберут, и глазом моргнуть не успеешь!

– И как лучше поступить? Как-то же торгуют у вас люди? – растерялся кочевник.

– Есть у нас одно место, где ты мог бы начать, – подмигнул Рейджендорф. – Называется оно Товарный Разбег. Это придумка одного из предков нашего короля Какого именно не помню, но создавалось для таких как ты – начинающих дельцов. Там правда есть налог в казну, но совсем мелкий.

– Что за придумка, такая? – заинтересовался Релдан.

– А такая, что за мелкую плату любой гвоздь[36] может торговать чем угодно. Ну, кроме того, что запрещено, конечно. Но это не главное, – наклонился к кочевнику Рейджендорф. – Самое главное, что там можно завести полезные связи с купцами со всей Валдозии.

– Но пока торговать нечем, туда лучше не соваться – подытожил кочевник.

– Есть еще способы, но они темные друг. Через гильдию воров, например. Есть там один тип, Бледным Харазом кличут, – тот еще фрукт. Но мужик дельный.

– Нет. Мне такое не подойдет – отказался Релдан. – Если бы речь шла только о моих товарах, может и стоило попытаться. Но речь обо всем племени и впутывать их в темные дела я не стану.

– Тогда Товарный Разбег – вот и вся твоя печаль, – улыбнулся Рейджендорф.

– Так я сегодня туда и схожу. Где он находится? – встал Релдан.

– Э, нет. Сегодня не выйдет – сегодня мы пьем. Разбег начинается с середины весны и заканчивается ближе к середине осени, так что успеешь, – посулил Рейджендорф.

– Вот, ведь удача, сейчас лето! – обрадовался Релдан.

– Если хочешь, можно ускорить дело и обговорить, сколько и чего ты будешь привозить, добиться более выгодных условий. У меня есть выходы на нужных людей, в том числе на архинунция, который заправляет там. Здорово? – улыбнулся Рейдж.

– Здорово. А зачем вам это – подозрительно спросил Мигу.

– И правда. Зачем? – спросил Релдан.

– Я не говорил, что буду бесплатно это делать. Я согласен на двадцатую часть прибыли.

Релдан быстро прикинул в уме и сказал:

– За то, чтобы просто поговорить с нужными людьми? Не много ли? – прищурился Релдан. – И зачем тебе столько денег?

– Нужно. Я хочу снова вернуться к своему месту подле короля. Видишь ли, в Хеодаре ценят две вещи – происхождение и деньги. Первое мне было дано, но меня лишили всех родовых привилегий, но вот второе все еще доступно.

– И потому ты решил стричь кошельки? – не удержался от подначки Релдан.

– Кто старое помянет – помрачнел Рейджендорф, заливая в горло пиво.

– Я согласен на твои условия на первые два года. Ты должен понимать, что добывать шкуры будет не только мой отец, а все племя. Поэтому твоя цена – это слишком много. Ты человек не глупый и, возможно, поднимешься в своем племени быстрее, чем думаешь. Я пока согласен с твоим предложением, если, конечно, ты выполнишь все обещанное. Но, прямо сейчас, расскажи, зачем тебе деньги? И перед тем как раскрыть рот, подумай вот о чем, Рейдж. Ты хотел меня, ограбить, но вместо того, чтобы прирезать, я сейчас пью с тобой пиво и рассказываю о себе без утайки. Не заставляй меня думать, что это все зря.

Рейдж задумался. Наконец уперся взглядом жестких глаз в Релдана и сказал:

– Я хочу восстановить свое честное имя и справедливость. Меня предали, оскорбили и лишили должности, к которой я шел с десяти лет. И если бы дело было только в предательстве или оскорблении – я бы это пережил легче. Но меня лишили чести и опорочили перед собственным родом. Я не могу долго жить таким клеймом.

– Ты сказал, что происхождение тебе было дано, но я не понимаю, как его можно отобрать? – спросил Релдан.

– Ты знаешь, что такое вассальная клятва, кочевник? – спросил Рейдж.

– Хм?

– Когда, король дарует какой-либо надел своему вассалу, тот приносит вассальную клятву. Обещание на крови, что придет на помощь сюзерену по первому зову.

– У джучи не принято ходить на помощь просто так. Даже старшим племенам. Согласись, никто не обязан спасать другого только потому, что он оказался беде, – улыбнулся кочевник.

– Возможно, но в Хеодаре, все немного иначе. Выслушав вассальную клятву, сюзерен принимает ее копию на бумаге. Впоследствии она попадает в королевский реклюзий и становится залогом, свидетельством клятвы. Могут смениться поколения, но долг вассала переходит от отца к сыну. Веками. Это краеугольный камень нашей монархии и морали. Я получил свой небольшой замок, поместье и кое-какие другие земли вместе с вассальным именем и'Нимеко. До недавнего времени меня звали нунций Рейджендорф и'Нимеко. После пятнадцати лет службы моему королю, я стал лейтенантом Золотых Львов – отряда элитных нунциев-эмиссаров. Мой сюзерен, поручил мне ответственное дело – доставить его племянницу Эрмалию в Локар, для помолвки с ее будущим мужем – принцем Локара Варнусом. Его королевство граничит с нами у провинции Рахген. После этого брака, владения Варата могло увеличиться на пяток городов и десятки крупных деревень. Я принял все доступные мне меры безопасности. Я, как всегда, пытался подготовиться ко всему. Взял с собой тридцать Мрачных Львов – все бывалые ветераны и трех боевых магов. Поверь, даже самые богатые караваны охраняют вдесятеро меньшие силы.

– Ты провалил дело? – догадался Релдан.

– Провалил? Хуже, – с горечью рассмеялся бывший нунций. – На нас напала какая-то тварь. Я всяких повидал, за пятнадцать лет службы, но эта тварь… Быстрее молнии, сильнее бури, кровожадная и прожорливая, как тысячезубая пропасть! Мы ее и заметили-то лишь, когда нас стало меньше на треть! Первыми погибли маги, дьявол их побери. Я надеялся, что они нас предупредят и поддержат оборону, а они не смогли даже себя защитить! Когда тварь покромсала всех моих братьев по оружию, она ринулась к Эрмалии. Я встал перед ней с мечом в руке, но тварь меня, походя, отшвырнула и добралась до девчонки. Мне показалось, что меня просто толкнули, но удар сломал мне четыре ребра. Лежа на земле, я сумел рассмотреть эту гадину. Она похожа на человека собранного из разных частей и неудачно склеенных. Тот, кто ее сотворил, дал понять, что мог сделать совершенство, но специально создал уродство. Тварь схватила девушку за горло и засунула ее себе в пасть целиком, только голова не поместилась. Однажды я видел, как дикий медведь откусил человеку голову, но тут было ровно наоборот – тварь откусил тело от головы – она просто отлетела от зубов! А затем пришел тот, кто натравил этот ужас на нас и увел ее. Я потерял сознание и там бы мне и смерть пришла, если бы меня не нашли местные фермеры. Целый месяц я провалялся на койке. К тому моменту, как я добрался до Хеодара Варат, естественно, все знал и уже был настроен против меня. Меня даже не пустили на порог, а лишь передали, что вассальная клятва моего рода аннулирована. Нунций-легат сказал, что меня больше не желают видеть при дворе. Все чего я хочу, это справедливости! Или хотя бы встречи с королем, чтобы самому рассказать, что произошло!

– И все? – удивился Мигу.

– И восстановить вассальную клятву! Вернуть свое честное имя и земли. Поэтому я пытаюсь найти эту тварь. Думаю, жених покойной Эрмалии сам приложил руку к случившемуся и меня не просто так оставили в живых! Им был нужен тот, на кого можно спустить собак, спрятав остальные концы в воду, – сказал опальный нунций.

– Может, чудовище было просто сыто? Такое бывает, – предположил Релдан.

– Еще скажи, что я жесткий и невкусный по сравнению с инфантой – невесело улыбнулся Рейдж. – Нет… В таких делах всегда нужен выживший виновник, на которого можно списать все грехи. Я не верю в такие совпадения, Релдан. Отвечая на твой вопрос, зачем мне деньги, могу сказать одно – ради справедливости, мщения и чести. Займу ли я свое место подле трона – не знаю, так ли это уже важно. Но все это требует множество сил, конфидентов и денег! Мне нужны деньги, чтобы организовать настоящее расследование и наказать виновных. Так, что, дьявол побери, мне нужно чертовски много денег!

Релдан с некоторым сомнением протянул руку к кружке с пивом и, задумчиво глядя на нее, сказал:

– Если я разделил с тобой еду и питье, это ко многому меня обязывает. Ты это понимаешь?

– С чего бы? – поднял бровь Рейдж.

– У кочевников принято делить еду и питье только с соратниками, братьями по оружию. За редкими исключениями, вроде примирения врагов. Я готов видеть в тебе соратника, и даже помочь тебе с твоим делом, если ты выполнишь свое обещание и не станешь болтать о том, что я не совсем обычный человек.

– Мне не интересно болтать об этом, – отмахнулся Рейдж.

– И еще мне нужен тот, кто сможет иногда выгуливать Карнагаса, когда я занят, – добавил Релдан.

– Твоего демона? – догадался Рейдж.

– Он не демон. Я говорил, что Карнагас совсем не шулмус, но и существо он тоже… необычное.

– И как именно я должен его… выгуливать? – нервно спросил Рейдж.

– Ты должен согласиться, как бы это сказать, подвинуться. Ты будешь по-прежнему находится в собственном теле, но пользоваться им будет Карнагас. Разумеется под твоим контролем и временно! Не пугайся, когда он будет уходить, все будет как прежде – твое тело не понесет ущерба, – посулил кочевник.

– Однако, ты многого хочешь, парень – обескуражено улыбнулся Рейдж. – Мы даже знакомы всего ничего, а ты просишь того, что даже некромант постесняется попросить!

– Но и обещаю немало – золото и помощь в возврате твоей жизни. Как много людей готовы предложить тебе все это? – спросил Релдан.

Рейдж повернулся к Наэле:

– Думаешь, ему можно верить? – спросил он.

Наэла еще раз внимательно посмотрела на Релдана и сказала:

– Релдан, у моего народа есть врожденная способность «читать» другие разумные расы. Я чувствую, что ты искренен, но еще не все сказал.

– Верно, – кивнул Релдан. – После того, как Карнагас покинет тебя, ты можешь чувствовать слабость, усталость и другие последствия.

– Другие последствия? – насторожился еще больше Рейдж.

– Карнагас сущность несоизмеримо большая, чем я, ты или даже Наэла. Он способен на многое. Если он вдруг решит убить врага или даже сожрать его – ты ничего не почувствуешь, когда он уйдет. Но если он решит сжечь его магией – он переступит через возможности твоего тела. Поэтому когда он покинет твое тело – у тебя могут остаться, например, небольшие ожоги. Впрочем, это маловероятно – все будет, как раньше. Но это может быть неприятно, – объяснил Релдан.

– Это все? – спросил Рейдж дракайну.

– Да. Теперь все. И он сказал правду, хоть и очень стесняется, – ответила Наэла.

Релдан продолжал невозмутимо рассматривать свое пиво.

– А ты умеешь озадачить, парень. Тут, конечно, есть над чем подумать. Хотя… Я доверяю тебе. И верб Наэле. Давай попробуем – решился Рейдж.

– Нет! Мы не будем пробовать! – нахмурился Релдан. – Мы или соратники или расходимся по своим делам. Если у тебя есть вопросы – задавай все, и я отвечу, но просто пробовать мы не станем. Либо так, либо допиваем пиво и расходимся.

– Хорошо, Релдан. Как он будет вселяться? – спросил Рейдж.

– Вот так! – ответил Релдан и быстро положил руку на ладонь Рейджа.

Волосы на голове Рейджа встали дыбом, а рука державшая кружку сжалась так, что та взорвалась осколками, а пиво расплескалось вокруг. Не готовая к такому, Наэла зашипела от неожиданности, а Рейдж восхищенно смотрел на свои вздувающиеся бицепсы и от удовольствия раздувал ноздри. Релдан отпустил руку и спросил:

– Ну как себя чувствуешь?

– Это… Невероятно! Какая мощь! Сила! С этим я мог бы разорвать ту тварь в клочья!!! – с восхищением и толикой досады вздохнул Рейдж. – И ты чувствуешь себя так всегда?!

– Чувствую. Но давай-ка спокойнее, – осадил Релдан. – Не поддавайся искушению его силы. – Не забывай, что это, в первую очередь, его сила. А теперь посмотри на свою руку.

Рейдж посмотрел на руку и непонимающе посмотрел на Релдана.

– И что я должен был увидеть? – принялся рассматривать место прикосновения Рейдж.

– Да не эту, – улыбнулся кочевник. – Ту, в которой держал пиво. Ты ведь только что порезался, когда сломал кружку. Как я и обещал, твое тело не потерпело ущерба. Так что скажешь теперь, когда почувствовал его?

Рейдж огляделся и с удивлением заметил, что его кружка превратилась в черепки на полу.

– Согласен, Релдан. Но если ты каким-то образом меня одурачил, – нахмурился Рейдж, – я очень расстроюсь. Считай, что я в деле.

– Нанят? Нет – я считаю тебя соратником, а это нечто намного большее! – поправил его кочевник и улыбнулся. – К тому же я не собираюсь тебе платить, пока не увижу дел!

– Значит соратники – задумался Рейдж. – Тогда Наэла пойдет со мной, – я не могу оставить ее здесь одну, без защиты.

– Вряд ли у нее есть враги – засомневался Релдан, глядя на дракайну. – Я даже не могу представить, кому может придет в голову, ее обидеть. К тому же женщины в таких делах всегда к проблемам. Протиравшая платье от пива Наэла хмуро посмотрела на Релдана.

– Прости – улыбнулся кочевник.

– Или с Наэлой или никак. Ты поставил свое условие, так прими и мое! – твердо заявил Рейдж. – Если мы, и правда, соратники.

Дракайна многозначительно посмотрела на кочевника и хихикнула:

– Прости.

Релдан думал и молчал, взвешивая условие.

– Да брось! У тебя в компании мальчишка! Неужели взрослая, разумная женщина, способная постоять за себя доставит тебе проблем!? – не выдержал Рейдж.

– Справедливо – наконец ответил Релдан и выпил свое пиво. – Пусть остается. И просветлев лицом коварно добавил: – Кроме того, кто же все-таки должен нам готовить!

– Тогда давайте отметим это? – слегка поморщилась дракайна.

– Нет. Не здесь. Отметим дома – усмехнулся кочевник и встал из-за стола.

Конфликт интересов

Скрип колес деревянной повозки пронзительно разнесся на всю округу, и водовоз неторопливо заехал в покосившиеся ворота города. Увы, скудных запасов Банар-Хога с трудом хватает на две тысячи рачиев,[37] нашедших тут убежище. Так было всегда, насколько помнили редкие жители Тайного города. Вдали от крупных городов и караванных путей, Банар-Хог выживал со времен Грехопадения[53] – вот уже семь тысяч лет. Ни разу за это время город не переживал расцвета или экспансии. Незавидна здесь жизнь женщин – подобно тени в вечном услужении мужчин. Незавидна доля стариков – смерть от слабости, голода и равнодушия. Незавидна и жизнь мужчины – красться, подобно пустынному шакалу, в поиске редкого куска добычи. Безысходность и одиночество – вот хлеб и вода Банар-Хога. Даже имен ее обитателей не услышишь в безлюдных переулках города, а общаться между собой принято больше жестами. Ведь кто знает, что представляет собой твой сосед? Может это шулмус притворяется добрым соседом, чтобы прийти вечером и выпить твоей крови во сне. Да и незачем посторонним знать имя соседа – хватит того, что ты и свое едва помнишь.

Единственное спасение от нужды – редкие обмены с соседями, случайные караваны и… магия. Волей ли высших сил или чистой случайностью, но в Банар-Хоге чаще других мест Луарамеши рождаются маги. Нет, не те ученые мужи, которые сотрясают земную твердь, разгоняют тучи или могут вырастить урожай за день – увы. Магия рачиев интуитивна и ненадежна. Она скорее происходит на уровне чувств и порывов – толку с такого на черепашье яйцо. Захочешь наколдовать жареной ножки гуся, а получится кусок пернатой каменной соли с запахом птицы. Какая божественная ирония в том, что даже в магии, столь бесконечном и всестороннем явлении, рачии ущербны до крайности. Впрочем, любое правило имеет исключения и двадцать лет назад, один из сынов их Банар-Хога все же сумел подняться над остальными. Проникнув сквозь таинственный туман веков, сей любознательный муж обнаружил в подвале Тайного Города любопытный трактат о силе, которую алкал. Он назывался "Хроникой Крови" и, благодаря ему, он сумел создать свой первый, настоящий Кровавый Узор. В тишине подземелья маг провел больше месяца, но вышел оттуда полным невероятных сил и с огнем в глазах. Вскоре, благодаря его стараниям, в шатрах рачиев Банар-Хога появились столы, а на них свежая еда. Рачии воспряли духом и даже начали чаще создавать новые семьи. Начали чаще рождаться дети. О маге начали шептаться, превознося как Спасителя. Очень скоро никому не известный рачий стал верховным старейшиной Банар-Хога, а затем объявил себя Великим Мамедом – Хранителем Крови. А затем в Банар-Хоге стали появляться редкие торговые караваны и водовозы. Они везли свой драгоценный груз из ближайшего города и молча сливали ее в наскоро возведенный ковчег – огромный гладкий резервуар из остекленного магией песка. Слив воду, водовозы нагружались крупными кусками стекла и также молча выезжали из города. Незаметно подчинение Верховному Мамеду стало почти абсолютным. Впрочем, маг не требовал много, а лишь отобрал в личную стражу наиболее крепких воинов и изредка появлялся в городе. Большую часть времени он проводил в своем подземелье. Поэтому сегодня редкие прохожие Тайного города не обратили внимания, что Великий Мамед в сопровождении стражи скрылся в своей подземной обители, а заспешили к ковчегу с водой.

Тем временем, спустившись по пыльным ступеням, маг прошел в тайную комнату, которую в древности выдолбили в цельной скале. В этой рукотворной комнате из камня хранился камень более ценный. Маг очень дорожил им, и никто из его племени не мог похвастать тем, что видел его. Это был простенький алтарь из неизвестного камня с единственной мерцающей высеченной руной. Верховный Мамед оставил стражников у входа и вошел, закрыв за собой дверь. Немного постояв, он собрался с духом и достал из полы своего одеяния ритуальный атам. Открыв потайное отделение в рукояти, он высыпал в ладонь белый порошок и посыпал им алтарь. Результат не заставил себя ждать – свет редких факелов стал приглушенным, а тени разрослись и сгустились. В святилище стало тихо, как в склепе и даже мерные капли водяных часов в углу стали неслышны. А затем рядом с алтарем проступил силуэт высокого, мускулистого мужчины с заострившимися ушами. Он был одет в роскошный суконный камзол и кожаные штаны с едва заметным костяным орнаментом. Вся его фигура излучала опыт, власть и силу, но в тоже время у мужчины был недовольный и немного ошарашенный вид. Его взгляд, наконец, сфокусировался и уперся в мага.

– Кто призвал меня? – удивился призванный. – Уж не ты ли, смертный?

– Я повелитель этих земель. И пусть я смертный, – возразил Мамед, – но я сумел вызвать тебя из-за Кромки. Сам ты вернуться бы не смог.

– Хм, пожалуй, я не стану убивать тебя прямо сейчас. Как тебе это удалось? Ты, хотя бы, знаешь, кто я? – спросил гость.

– Ты полубог времен Грехопадения.[38] О тебе много написано в твоей "Хронике Крови". И еще… ты когда-то был самым сильным в этом мире, – ответил маг.

– Ты назвал мое восхождение Грехопадением? Значит, прошло и правда много времени. Ты сказал о какой-то книге, смертный, но ты ошибся – я не писал ничего такого, – нахмурился полубог, а затем угрожающе посмотрел на мага. – Ума не приложу, как ты сумел побеспокоить мои кости, смертный, – промолвил гость. – Что же мешает мне убить тебя, пока меня не утянуло обратно?

– Погоди, великий. Я бы не стал рисковать жизнью, если мне нечего было предложить тебе! – сглотнул рачий.

Глаза призванного на миг округлились от удивления, и он почти весело рассмеялся:

– Предложить?… Мне, Отцу Ночи?!!!… Ты?!!!… Аха-ха! Со времен Войны Крови я смеялся так лишь дважды. Первый раз, когда утопил Луарамешу в крови, и второй, когда, умирая, сумел поразить выскочку Нексуса! И вот, сейчас, смертный червь, думает что может мне что-то предложить… Аха-ха-ха!!!

– Довольно! – твердо возразил рачий. – Ты хочешь вернуться по-настоящему? Остаться здесь и начать все сначала? Увидеть тех, кто остался здесь, прозябать без твоего покровительства?

Гость перестал смеяться и внимательно взглянул на смертного.

– Излагай, – сказал он. – Так и быть, я выслушаю твой лепет. Как ты намерен, это провернуть?

– С помощью Кровавых Узоров, – улыбнулся маг-самоучка.

– Пха!!! Они слишком слабы… И ты слишком слаб для моего бессмертного начала. Не знаю, что ты там читал, но если был умен, не стал призывать меня обратно, глупец! – отмахнулся древний вампир.

– Ты прав, даже если использовать Узоры всех людей, кто живет в этом мире – ничего не получится! – улыбнулся Мамед. – Но, что если использовать прах бессмертного? Не слабее, а может и сильнее чем ты сейчас? Что ты скажешь на это?

– Не темни, падаль! Где ты возьмешь прах другого бессмертного? Они у вас тут на деревьях растут, что ли? – отмахнулся Отец Ночи.

– Скорее, в камнях живут, – улыбнулся Мамед. – Посмотри с помощью чего, я тебя призвал.

– Что это за пакость? – с подозрением уставился вампир на алтарь с мерцающей руной. – О, кровь Хаар-Зала, как?! Откуда здесь… это!? Ты что, жрец, Кровавого бога? Откуда у тебя его Обелиск? – невольно рыкнул вампир, а потом замер и с подозрением прищурился: – Ты уже пользовался им, смертный? Пользовался Обелиском, верно?! И ты использовал мой бренный прах!

– Нет! Я не жрец, Отец Ночи, но я ошибся! Сильно ошибся, о великий, призвав эту… сущность. Я не понимал, что он станет преследовать собственные цели. Желая вернуть величие своему народу, я думал, она сможет мне в этом помочь! Но все говорит о том, что она становится сильнее и скоро перестанет мне подчиняться.

– Разве удивительно, что она не захотела быть твоим ручным псом, недоумок? И что еще глупее, ты подумал, что им захочу стать я, – брезгливо осклабился вампир. – Серьезно? Ты хоть понимаешь, кто я? Я Аматрис Прародитель! Я никому не подчиняюсь!

– Я читал, кто ты, почтенный, и я не прошу подчиняться мне. Я лишь прошу помочь! – взмолился маг.

– Конечно, ты просишь, червяк! Тебе это просто не по силам, недоучка, и ты просишь! О чем же ты думал раньше, болван? Или у тебя голова на части разорвется от такого подвига?! И ты не попытаешься истребить его сам, нет! Ты просишь, чтобы я подчистил за тобой! Как это похоже на смертных – въехать в райские пределы на чужом горбу? Все вы одинаковы! – припечатал Аматрис. Однако рачий оказался не робкого десятка. Видя, что уговорами и просьбами ничего не добиться, он выпрямился и сказал:

– Достал шипеть! Если тебе плевать на этот мир – поищу кого-нибудь другого, кому не плевать! Кто-нибудь другой спасет твоих родных и близких! – заявил Великий Мамед.

– У меня нет родных и… близких. Не осталось. Всех отправил за Кромку выскочка Нексус! – отмахнулся Аматрис.

– А как же алимарх?! – удивился маг.

– Глупости! Я даже не знаю, что это! – скривился вампир, стремительно теряя интерес к магу.

– Не что, а кто, – машинально поправил Великий Мамед и добавил. – Возможно, имя алимарха Мессодины не оставит тебя равнодушным?

– Имя? Что мне в имени не пойми кого? – начал злиться Аматрис.

– Имя Эристела тебе знакомо? – спросил маг.

– Моя Эристела… Она… еще жива?! Здесь?!!! – поперхнулся Аматрис, меняясь в лице.

– Я буквально месяц назад говорил с ней, и на тот момент она была вполне жива. Она живет в уединении на небольшом полуострове Ягритса.[39]

Древний вампир его не слушал. Перед его глазами снова разворачивались образы прошлого. Маг с опаской посмотрел на водяные часы, помня о том, что время призыва конечно.

– Решай уже поскорее, поможешь ты нам или нет! Я не могу удерживать тебя тут вечно, – не выдержал, наконец, маг, незаметно смахивая пот с лица.

– Твоя взяла, смертный, – вздохнул Аматрис. – Но я согласен вернуться, чтобы помочь ей, а не тебе. Если моя последняя жена здесь, я не вправе подвергнуть ее опасности и буду соблюдать интересы своего рода. У нас, возможно, общий враг, но это не надолго. Но подумай вот о чем, червяк! Если я выпотрошу Душееда, люди и прочие тараканы останутся наедине со мной. Ты, правда, этого хочешь? – ухмыльнулся Аматрис.

– А какой у меня сейчас выбор? – потупившись, ответил рачий. – Ты страшен, это так, но тот, кого я призвал по недомыслию, хочет уничтожить всех нас!

– Боишься умирать, – презрительно сказал полубог. – Хорошо же. Запомни это чувство. Призови меня в полной силе. Мне нужно тело, а лучше несколько – я преобразую их по своему образу и подобию. И конечно мне понадобится кровь. Много крови! Состряпай Кровавый Узор из душ своих сородичей или любых других. Не имеет значения, только не больных и не старых. Используй в ритуале в качестве якоря мой прах. Сколько ты истратил на призыв этого недоумка?

– Совсем немного, осталась целая амфора, – сообщил маг.

– Это хорошо. Чем больше его осталось, тем сильнее буду я в новой плоти. А сейчас я ухожу, – сказал Аматрис и исчез, недовольно сверкнув глазами.

Великий Мамед нервно сглотнул. На самом деле священного праха и так оставалось немного. Он разбазарил почти половину, пока разобрался, какой ценностью владеет и как правильно призывать существ из-за Кромки. С другой стороны, он не покривил душой, сказав, что потратил на призыв Душееда совсем немного.

Жаль, что не удастся подчинить древнего, но хотя бы удалось договориться. Хотя удалось ли договориться? Что он поможет не ему? О том, что Аматрис не убьет его прямо сейчас? Хорошо, конечно, но маг не на это рассчитывал. С другой стороны, он испытывает теплые чувства к своей жене и на этом можно сыграть в будущем. Тем более что Великий Мамед имел с ней дела в прошлом. И, наконец, он хотя бы более-менее вменяемый, в отличие от аватара Кровавого бога. С ним можно договориться! Так что, рискнув своей жизнью, он в целом ничего не выиграл, однако то, что лик Луарамеши после этой встречи уже никогда не будет прежним, магу было очевидно уже сейчас. Он прекрасно понимал, что Аматрис в прошлом вполне мог поставить мир на колени, но он также понимал, что сделать он это хотел не для того чтобы изничтожить все и вся, как Душеед.

Последний изрядно напугал Великого Мамеда. Два дня назад, с утра пораньше, маг решил связаться с ним миражом. Он собирался узнать у своего, как он думал, подчиненного, достаточно ли сил он набрал и собирался поручить кое-что важное. Но перед внутренним взором мага будто стояла несокрушимая стена и даже обладание атамом, не позволило пробиться через нее. Не сумев связаться с Душеедом, Мамед сел завтракать, чтобы за едой обмозговать все варианты. Однако посреди стола вдруг объявился взбешенный Душеед с каким-то древним фолиантом в руке, а другой, схватил Мамеда за горло, подтащил к себе и потребовал объяснить, почему он решил оторвать его во время битвы. Все также держа его за горло, он, походя, убил двух стражей, ворвавшихся на шум. Мамед же, наконец, дотянувшись до атама, молча, полоснул им Душееда, и склонил его к пыли пещеры Кровавыми Узорами. Это заставило его снова склонить колено и голову. Донельзя раздосадованный, Мамед около получаса истязал тварь, требуя уважения к своей власти. Но за все время, что сверхреальный клинок оставлял в нем дымящиеся раны, Душеед не проронил ни стона и лишь угрюмо сверлил мага глазами. В этих глазах было обещание таких мук, что Великий Мамед вдруг почувствовал страх. Поэтому он прекратил пытки и потребовал отчета. Принесенные Душеедом новости его тоже не порадовали. Коллегия Магов уничтожена почти под корень. Охрана дворца Варата усилена, сам он неизвестно где, а тщательно планируемый хаос начался не с лакримолей Эристелы, как задумывалось, а со смерти самого кустодия Хороно. Мамед лелеял надежду, что именно он, признает его значимость и склонит короля Аллерии помочь рачиям. А затем и его гениальный гамбит с алимархом и королем Цандергородом дал бы свои плоды. Но куда уж теперь! Что хуже всего, так это новая переменная, совсем невероятная тварь – немешион! Даже сам Душеед плюется кислотной слюной, упоминая о ней. После ухода аватара, Великий Мамед посмотрел на погром, случившийся вместо завтрака. Взгляд его остановился на расколотом столе, и маг улыбнулся, увидев ножку мируды – она чудом осталась лежать нетронутой на серебряном блюде. Откусив мяса, маг вспомнил поговорку шазударцев: если жизнь бросает тебя оземь, осмотрись – возможно, там, что-то лежит! Ухмыльнувшись, маг вытер пальцы об одежду павшего мамелюка и пошел к выходу.

После ухода Аматриса Банар-Хог забурлил движением и жизнью. Великий Мамед призвал племя, и оно оставило все нехитрые дела. По приказу Хранителя Крови жители Тайного города собирали осколки обсидиана и громового стекла, складывая их в сложный узор на песке. По его семи углам горели факелы, а в его центре, на глубоко вбитых кольях висели тридцать окровавленных, еще живых тел. Еще недавно они были погонщиками, торговцами и охраной крупного каравана. Блики факелов гуляли по их лицам, отражаясь на влажных от слез лицах. Одни просили их освободить, другие ругались и угрожали. Однако рачии трудились с остервенением рабов, которым обещали свободу. По рукам и пальцам многих струилась кровь, но работу не бросал никто. В центре узора, геометрически выверенном и трижды проверенном самим Великим Мамедом, находилась амфора с прахом Аматриса. Когда работа была завершена и на песке осталась выложенная из обсидиана и стекла гигантская рука. Люди, привязанные внутри пентаграммы, по-прежнему кляли свою долю, стеная и моля своих мучителей одуматься. Пленники безуспешно пытались освободиться от веревок, сковывающих запястья, локти и колени. Тщетно.

– Глупцы, – подумал Великий Мамед, глядя на них, и отступил к двум факелам на ключевых точках своего узора. – Вам уже не сбежать, даже если убрать колья. Мой Кровавый узор вас не выпустит. Он молча положил на землю запечатанный в черную ткань сверток и еще раз проверил все приготовления.

– Вы все – просто маленькое испуганное стадо! Но не бойтесь, – громко закричал он. – Своим концом вы дадите начало новому Пастырю, который перекроит этот мир. А теперь… умрите!!!

Он поднял худощавую руку и от места, где он стоял, по земле прошла волна метаморфоз. Ладонь, выложенная на земле из кусков стекла наливалась плотью, обретая невидимые вены, кости, фаланги, когти. Крики жертв стали громче, когда рука зашевелилась. Огни факелов вспыхнули так, что смотреть на них было больно глазам.

Маг вытащил из-за пояса атам и вонзил в землю у своих ног, задавая своему узору смысл его короткого бытия. Когтистая ладонь зашевелилась и сжалась, захватывая в себя предложенных жертв, колья и амфору. А затем рука резко сжалась в кулак и крики стихли. Меж неестественных пальцев сочилась кровь, но рука продолжала стискивать тела. Великий Мамед провернул атам в земле, и ладонь пришла в движение. Она сжалась еще сильнее и начала крошиться, комкаться от невероятного усилия, превращаясь в мешанину из стекла, крови и древнего праха. Огонь факелов покинул свое место и устремился в центр этого хаоса. Вспотевший маг с усилием вырвал атам из земли и хаос, творившийся прямо перед ним вспыхнул искрами и рассеялся, открывая обнаженную могучую фигуру мужчины идеальных пропорций. Его тело казалось выполненным из белого мрамора, но лучилось силой. Мужчина неподвижно завис в полуметре над землей, светясь изнутри неземным огнем. Впрочем, огонь быстро угас, и пришелец медленно опустился, коснувшись земли ногами. Он открыл глаза, изогнул губы в высокомерной клыкастой усмешке высшего хищника и, взглянув на вспотевшего мага с высоты своего немаленького роста, сказал:

– Я удивлен, смертный. Не думал, что ты сумеешь сделать все правильно. Я сыт и доволен. Самое время обсудить наши дела.

Маг молча поднял с земли запечатанный сверток и протянул его Аматрису.

– Вот одежда для тебя Древнейший. Надеюсь, она будет тебе впору, – сказал Великий Мамед.

– Все время забываю о пустяках. Погоди-ка, – выставил руку вампир.

Аматрис склонил голову на бок и на его теле прямо из воздуха начали проступать сначала нательник, а затем и одежда – роскошный черный камзол расшитый золотым узором и штаны из нежной кожи с костяным орнаментом.

Великий Мамед отбросил заготовленный сверток с одеждой и повел гостя в свою обитель.

Усевшись на новый стол мага, Аматрис сказал: – Давай сразу к делу. Где аватар? Призови его и, изгнав его, я сразу отправлюсь к Эристеле.

– Я уже все приготовил к призыву. Однако для последнего штриха мне не хватает последнего ингредиента – праха божественной сущности. Я надеялся, что когда ты придешь в этот мир, я смогу…

– Понимаю – перебил Аматрис и, подойдя к столу, взял глиняную миску. Он откусил себе палец и, бросив его в емкость, протянул ее магу.

Великий Мамед заметил, что палец сохнет и разлагается на глазах и через несколько мгновений в ступке лежал знакомый ему черный порошок из древней амфоры. Подняв голову, маг заметил, что откушенный палец вампира уже вырос снова.

– Если ты готов, пойдем со мной, – сказал маг, направляясь к выдолбленной в скале комнатке со зловещим алтарем.

При виде него, Аматрис брезгливо поморщился, но ничего не сказал.

Маг не стал обращаться к Душееду с помощью внутренней связи – время вежливости прошло. В этот раз он просто высыпал содержимое ступки на алтарь, воткнул атам в центр руны и отошел назад.

Результат не заставил себя ждать – ткань реальности прорвалась и исторгла взбешенного Душееда прямо туда, где мгновение назад стоял маг. Душеед был не только взбешен, но еще и напуган. Меньше всего он ожидал, что на данном этапе может возникнуть угроза его связи с Обелиском. Однако соображал он быстро. Едва проявившись, он уже понял, что попал в засаду. Кто здесь главный он поняла тоже, а потому взбесился еще сильнее. Обнажив клыки, Душеед пронзительно зашипел:

– Темный полубог! Этот мир уже занят!

Аматрис ничего не ответил, а просто оказался за спиной аватара и неуловимым движением когтя рассек ему горло, а в следующий миг Аматрис вернулся на прежнее место.

Схватившись за широкий порез, Душеед ухмыльнулся и сказал: – Ну, раз ты так настаиваешь… Аватар коснулся алтаря. Что произошло в следующий миг, маг рассмотрел не полностью, но ему показалось, что алтарь за мгновение стал жидким и словно влился в монстра.

В Аматриса ударил сноп щупалец, заканчивающихся когтями. Вампир пошатнулся от вонзившихся в него когтей, но устоял. Разозлившись всерьез, Аматрис вырвал из себя когти, яростно сверкнул глазами и обнажил клыки:

– Ты забыл, мальчишка, что кровопийца здесь – я!

В руках Аматриса появилась жуткого вида коса. Мгновенно раскрутив косу до невероятных оборотов, вампир ударил со скоростью молнии. Иссеченный в десятках мест сразу, аватар отлетел к стене пещеры. В местах порезов вспыхнуло темное пламя и принялось пожирать тело врага.

– Слабак, – усмехнулся Аматрис. – Убирайся к папочке, пока я тебя не отшлепал.

– Ты пожалеешь об этой дерзости, – перекосился от ярости Душеед. Он попробовал с наскоку, но не вышло. Но ничего – он уже начал насиловать этот мир и его никто не остановит! Однако полубог слишком силен и сейчас лучше отступить. Подлый маг предал его, но это тоже ничего – алтарь он забрал, а дважды его предать не выйдет. Но ему нужно время! Время подумать. Поэтому Душеед использовал способ, с помощью которого переломил бой с членами Коллегии – он наполнил почти все пространство пещеры щупальцами и конечностями. Безуспешно – коса полубога легко уничтожала их. Тогда аватар покрыл себя сферой костяной брони. Аматрис рассмеялся и ринулся сквозь путающиеся под ногами части и принялся отсекать кусок за куском от защиты Душееда. Аватар же сидел внутри своей защитной боевой формы и лихорадочно думал. Если так продолжится, то броня выдержит какое-то время, но затем его вытащит и изгонят. Кровавому богу это совсем не понравится, и он, его аватар, скорее всего, закончит камнем в троне своего бога. В назидание тем, кто потерпел неудачу. Нет! Только не это! Надо рискнуть! Рискнуть и раскрыть нечто из того, что ему известно. Костяная сфера завибрировала, и на его поверхности проступили тончайшие чешуйки. Затем в такт речи Душееда завибрировали сами чешуйки:

– Постой, полубог, не торопись со своей карой! Мне нужно кое-что сказать тебе.

– Так ты и так говоришь! – продолжал с увлеченно рубить кость Аматрис.

– Знай, что в этот мир пришел немешион!

Удары о поверхность прекратились. Аматрис повернулся к магу и сухо спросил:

– Ты знал об этом?

– Нет, Древнейший. Кто это такой? Бог? – соврал маг.

– Хуже. Убийца богов, – помрачнел Аматрис.

– Убийца богов? – поперхнулся Великий Мамед, – разве такое возможно?

– Если звезды сойдутся – вполне, – буркнул Аматрис.

– И что это меняет? Разве ты не станешь добивать его? – спросил маг.

– Допустим, я его убью и изгоню, что потом? Я найду жену и буду возрождать свое дело. А потом придет немешион и все снова погубит? Нет!

– Ты же дал мне слово! Неужели оно ничего не стоит? – напомнил маг

– Я сказал, что буду охранять защищать интересы своего рода. Смерть Душееда сейчас – создаст серьезную проблему для вампиров в будущем. Так что я тебя не обманул – это ты меня правильно понял, – убрал косу Аматрис.

Обманутый в своих ожиданиях во второй раз, маг промолчал.

– Ладно, выходи червь. Будем договариваться, – пробурчал вампир. Костяная броня втянулась внутрь, и Душеед выпрямился в полный рост.

– Что ты можешь мне предложить? – деловито спросил вампир.

– Поделим этот мир. Ты будешь властвовать в своей части, а я – в своей

– Нейтралитет? Бессмысленно. Когда Кровавый придет, я не смогу ее удержать. И я спросил не об этом. Что тебе известно о немешионе? – нахмурился вампир.

– О, сразу к сути… Хорошо же. Наследник Хаар-Зала еще слаб, но это ненадолго. У меня есть все шансы его найти и уничтожить. Если ты оставишь меня в покое – я избавлю тебя от немешиона. – посулил Душеед.

– Но ты будешь набираться сил… – напомнил вампир.

– Все идет, как идет – игра богов должна продолжаться. Таково мое предназначение, полубог. Но ведь у тебя есть нерушимый договор с моим богом, разве не так? А немешион… Он станет твоей проблемой в будущем, но моей он стал уже сейчас. Ты ведь только пришел в этот мир.

– Намекая, что я с ним не смогу справится, ты просто провоцируешь меня. Я не так глуп, чтобы отвлечь меня этим, – ответил вампир.

– Я не провоцирую. Мое оружие – ложная вера, а не вера в ложь. Ты ведь понимаешь, что моя смерть создаст твоему роду проблему там, где ее пока нет. Тогда почему бы не превратить мою жизнь в ее решение?

Аматрис помолчал и сказал:

– Хорошо. Ты останешься жить, если дашь мне нерушимую клятву.

– Клятву? Какую? – насторожился Душеед.

– Да, аватар. Ты поклянешься истинным именем Кровавого, что найдешь и уничтожишь немешиона.

– И ты отпустишь меня? Не станешь вмешиваться в мои дела? – напомнил аватар.

– Не стану. У меня есть обещание Тобора, а слово бога стоит многого. Ты не посмеешь его нарушить и причинить вред моему роду. Так о чем же мне беспокоиться? – ухмыльнулся Древнейший.

Душеед скрежетнул зубами и вдруг посветлев лицом, посмотрел на мага, который старательно прикидывался ветошью.

– Да будет так! – согласился аватар, плотоядно глядя на мага. – Надеюсь, эта подлая змея, не твоя завоеванная собственность, полубог?

– Разумеется, нет – брезгливо посмотрел на мага Аматрис.

– Тогда я клянусь именем божественного Тобора, что по слову Его не стану причинять вреда вампирам и уничтожу немешиона, – сказал аватар. Маг, своими руками вызвавший Душееда в этот мир, слушал медленно льющиеся слова клятвы, все больше белея лицом. Он уже начал понимать, чем все закончится для него.

Понимал это и вампир. Приняв клятву аватара, Аматрис кивнул и бросил напоследок Великому Мамеду:

– Утешься маг. Смерть твоя будет незавидной, но спустя вечность за ней придет покой. Маг злобно блеснул глазами в ответ, но Аматрис, потеряв интерес к смертному, исчез из пещеры и материализовался за ее пределами. Он поднял голову – скоро начнется дождь. Первая робкая капля упала на лицо Аматриса и заставила его улыбнуться. Впрочем, довольно скоро его лицо снова обрело черты безразличия. Аматрис зашагал прочь от города.

Душеед же приблизился к Великому Мамеду и в мгновение ока когтем вырезал на лбу трясущегося от ужаса мага руну Кровавого бога.

– Знай, что ты не был первым и не станешь последним в Пурпурном пламени, маг, а в недрах Кровавого Чертога есть особые места для таких глупцов, как ты, – посулил аватар и, наклонившись к уху Мамеда, прошептал: – Знай, что покой, который тебе обещал полубог – жалкая ложь. Когда это тело раздерут в клочья, твоя душа твоя не отправится на перерождение, а станет частью Трона моего Господина. Уж я-то об этом позабочусь!

Руна на лице мага вспыхнула пурпуром. Огонь пронесся по телу Мамеда, сжигая одежду, волосы, лишая кожи и устремляясь глубже в плоть. Абсолютная агония захлестнула его тело, а затем он свернулся, хрустя костями, скомкался в точку и с хлюпающим звуком исчез из реальности. Душеед вышел из подземелья и, плюнув вслед удаляющемуся полубогу, осмотрелся. Презрительно оглядев Банар-Хог, взгляд аватара уперся вдаль и в нем было обещание. Он открыл рот и громовой голос пронизал пространство:

– Придите ко мне, верные! Сейчас вы слабы и униженны, полны боли и сожалений! Пришло время расплатиться за понесенные оскорбления! Церковь омоет ваши члены и раскроет глаза, ибо кровопролитие и мщение – единственный путь к справедливости! Примите мое благословение и обретите мир!

Эти слова, напитанные злой волей, вкручивались в реальность, отравляя воздух, траву, камни, землю и все живое. Едва стихло эхо голоса, тяжелый дождь, согласно злой воле аватара, послушно пришел в движение. На его пути были села, деревни и крупный город – Хеодар.

Несмотря на высокий уровень жизни, обильную пищу и тугие кошельки у горожан, в Хеодаре немного праздников. При дворе короля Варата, разумеется, праздников намного больше – каждый день, когда у короля хорошее настроение, у придворных, почитай, праздник. Но по-настоящему желанный праздник для хеодарцев – это Хваленный День на Товарном Разбеге.[40] На десятый день весны в народном Парке Желаний подобно дивному саду расцветают прилавки из тридцати ближайших королевств. Семь дней и семь ночей идет праздничная торговля в честь пра-пра-прадеда короля Варата, – Цикорилия Первого Милостивого. А после праздника торговля продолжается своим чередом до самой середины осени. И вот ведь странно, что не был покойный Цикорилий великодушным и милостивым монархом, а все же вспоминают его добрым словом. Впрочем, старый король умел крутиться и был до неприличия богат, а потому, не найдя подходящего места просто прикупил для этой цели пару провинций. Цикорилий любил приговаривать, что, мол, лучшие воины в его армии – не гвардейцы, а золотые оболены.

Купцы Товарного Разбега имели право торговать на свое усмотрение, лишь обязавшись уплатить половину королевского налога с прибыли, но купив ярлык на торговлю с печатью Торговой Палаты за символически малую плату. Поначалу это конечно вызвало серьезные сомнения Торговой Палаты – шутка ли, взять и отказаться от половины доходов с торговли? Однако когда со всех концов страны стали приезжать сотни купцов, прослышавших о выгодных условиях – дело пошло в гору. Теперь в казне стала оседать половина налога на торговлю не с пары сотен купцов Хеодара, а с тысяч торговцев со всей Валдозии. Постепенно удобное положение недалеко от черты города привело к тому, что Товарный Разбег стал больше похож на город, который живет по своим правилам и подчиняется архинунцию. Ну и конечно, Торговой Палате и, разумеется, самому королю. Со времен Цикорилия Милостивого рынок уже не раз достраивался, обновлялся, а на сегодняшний день лишь за один день торгового сезона тут торгуется почти десять тысяч аллерийцев.

Незадолго до того, как Релдан переступил ворота города, Товарный Разбег жил привычной жизнью. Здесь покупали, продавали, суетились и просто гуляли тысячи людей. Никто не понял, в какой момент над Товарным разбегом начался легкий дождь. Разве может он остановить серьезных дельцов, одолевших немалый путь, чтобы показать здесь свои товары? Странный, правда дождь, но довольно быстро прошел и даже не оставил ни одной лужи. А потом на Товарном Разбеге повстречались два конкурирующих купца. Слово за слово, схватились за ножички и… Словом неприятно, конечно, вышло. Обученная рыночная стража молниеносно унесла тела, прикрыла прилавки и удалилась восвояси, благо в тюрьму везти никого уже не надо – тут дел больше для могильщиков. Однако вскоре, у многих на рынке болела голова, и этому тоже никто не придал особого значения. Многие торговцы оставили свои товары под охраной стражи и восвояси разбрелись на постой по переулкам Хеодара. А потом пришла ночь и с ней десятки убийств купцов, отравлений и похищений. Такое иногда случалось в прошлые годы на Товарном Разбеге, но не больше одного-двух за сезон, а тут – такое! Взбешенный легат Торгового Разбега и архинунций города, засучив рукава, принялись наседать на начальника стражи, мол, оскандалимся, Варат осерчает, а допустившие такое безобразие, сядут на кол.

Стражники взвыли от нагоняев, но принялись всерьез рыть землю в поисках виновных. Безуспешно. Они только начали рыть, а земля словно запылала под ногами доблестных стражей. Волна убийств, поножовщин, драк и изнасилований посреди белого дня захлестнула Торговый разбег. Прилавки горели, но казалось, что купцам плевать на свои товары. Торговцы сколачивали отдельные группы, а затем, с хохотом и ором, носились по торговым рядам. Они искали не наживы или злата, а новых жертв для своих ножей. На пятый день торгов, архинунций в сердцах плюнул, отозвал стражу в город и запер ворота, предоставив гостям самостоятельно прийти в чувство. Он как раз составлял срочное донесение для канцелярии Варата, когда над Товарным Разбегом снова объявился темная туча с закатным отливом. Архинунций выглянул в окно, с любопытством разглядывая странный дождь, похожий на мутное темное масло. Он высунул руку в окно и, набрав немного дождевой воды в руки, поднес их к лицу. В следующее мгновение он закричал и продолжал кричать, пока не закончился воздух в легких. Затем, забыв обо всем, архинунций города выхватил из-за пояса меч и сбежал по лестнице в город, в поиске жертв.

Дурное предчувствие

Варат лежал в кровати и смотрел в потолок. Королем сегодня овладела странная апатия и… тревога. Льстецы и менестрели питают мнение, что король и есть государство. Но так ли это всегда? Всего лишь красивая метафора, но сейчас она лучше всего подходила для описания состояния Варата. Он явственно чувствовал, что он утратил контроль над… чем? У него пока не было понимания. Ему хотелось верить, что он создал в Аллерии такое управление, что может поддерживать себя само. На протяжении многих лет она работала безукоризненно. У короля везде есть осведомители, которые докладывают обо всех значимых событиях: министры, послы, конфиденты, лазутчики, даже глава гильдии воров – старый знакомец, Хараз! В полях неурожай или заканчиваются какие-то ресурсы? Купцы и морские караваны привезут все, что надо! Народ возмущается высокими налогами или несправедливостью? Добро пожаловать в Зал Справедливости, где тебя выслушает судья, экс-нунций или если потребуется даже сам король! Торговля процветает благодаря огромному рынку размером с небольшой город! Горожане в целом здоровы, веселы и упитаны, но, все равно, что-то настораживает.

– Эй, стражник! Позови-ка моего секретаря! – крикнул Варат.

Когда Офелис предстал перед монархом, тот хмуро спросил:

– Офелис, ты со мной уже очень давно.

– Да, мой государь, и горд этим – поклонился найсмит.

– Скажи, я хороший король? – спросил в лоб Варат.

– Хм… – поднял брови Офелис.

– Не юли, старый друг. Мне не нужны сомнения или красивые эпитеты, мне нужен твой искренний ответ, – попросил король.

– Хорошо, Варат, скажу как есть. Лучшего короля, чем ты я еще не встречал. Что тебя тревожит? – нахмурился найсмит.

– Не знаю, Офелис. Такое чувство, что что-то случилось, очень плохое… и это уже не исправить даже королевской властью, – признался Варат.

Офелис, вздохнул и отвел глаза.

– Что там? Морану порезали?! Или опять что-то с урожаем? – прищурился Варат. – Нет, вряд ли… Погоди. Есть ли новости из Коллегии? Я уже давно не видел ни одного мэтра.

– Об этом лучше поговорить в кабинете – нахмурился Офелис, поражаясь интуитивной догадливости повелителя.

– Не тяни! – потребовал король.

И Офелис рассказал.

Ворвавшись в кабинет и, захлопнув дверь, король накинулся на найсмита:

– Кустодий погиб! Коллегия вырезана под корень! Когда ты собирался мне об этом сказать? – нервно усмехнулся Варат.

– Что бы ты сделал, если узнал об этом сразу? – спросил найсмит.

– Сменил схему караулов, усилил охрану, задействовал ополчение, да мало ли чего?! – всплеснул руками Варат.

– Вот и не переживай. Я уже все это сделал. И не только это.

– Не только это, Офелис?

– Еще я послал за рыцарями Ордена Равеля,[41] собрал и спрятал учеников погибших мэтров, что присутствовали в городе. Кроме того, я нашел магистра Корнелиана. Он чудом выжил. Еще я раздобыл редкую литературу, о которой он просил. Словом, Терновая Рука работает, – перечислил Офелис.

– Старый друг, я не говорю, что ты действовал неверно. Меня злит, что ты держал меня в неведении. Я король или не король, в конце концов? – нахмурился Варат.

– Конечно, мой государь, ты – король! И я давал тебе клятву всеми силами оберегать эту страну. Я и Терновая Рука свято блюдем наш долг. А так как ты и есть эта страна, я посчитал своим долгом уберечь тебя от переживаний, – спокойно ответствовал секретарь.

– Скажи это кто другой, уже сидел бы на колу смазанным козьим жиром! – рявкнул Варат. – Больше так не делай. Ясно?

– Мой государь, поджал губы Офелис. – Также есть вещи менее серьезные, о которых вы также должны знать. Товарный Разбег горит.

– К-хак!? Как это горит? Почему горит? – ахнул Варат.

– Пока не знаю, но в донесении сказано, цитирую: "… сразу после странного дождя, начались погромы и пожары…"

– Погромы? Кто посмел? – взревел Варат.

– Сами торговцы, – отвел взгляд найсмит.

– Сами торговцы?! Зачем? А что же стража? Солдаты? Архинунций, наконец?!

– Почтенный Эзекиль Исхаша найден мертвым после того как пожары потушили. И… Кхм… Ходят непроверенные слухи, что он… сам участвовал в погроме, – добавил Офелис.

– Сам участвовал в погроме, – эхом повторил Варат, затем добавил – Это же… такое? Торговцы сами жгут свои товары… Архинунций чинит разоры… Бессмыслицы какая! – неверя услышанному, покачал головой Варат. – Надеюсь, виновные уже казнены?

– Очевидно, так и есть, мой государь, все это бессмыслица. Но я еще не понимаю, чья здесь вина, чтобы наказать виновных, – сказал найсмит.

– Так… Рынок надо восстановить. Виновных наказать!

– Уже занимаюсь этим, мой государь. Сгорело многое, но не подчистую. А виновные… Я полагаю, виновные в данном случае, скорее, жертвы, – вздохнул найсмит.

– То есть? Ты полагаешь это магия? Диверсия? Хм, очевидно так и есть! – быстро согласился Варат с собственной мыслью.

– Государь, перед началом беспорядков очевидцы видели странный дождь. И такие дожди прошли над многими открытыми скоплениями людей. Товарный Разбег – не единственный пострадавший рынок в Аллерии.

– Как не единственный? – побледнел Варат. – А сколько пострадало?

– Все государь. Восстановительные работы уже идут, но найти виновных в этом – та еще задача. Мы не знаем ни об одном маге, способном вызвать такой дождь на территории целой страны! – вздохнул Офелис.

– Что говорит Корнелиан? Ты к нему обращался?

– Наш магистр сам не свой после случившегося в Коллегии, что вполне понятно. Но… он затребовал из королевской библиотеки фолиант "Гоэтики Энунци" и, получив его, заперся в своем поместье. Сказал, что важнее этой книги сейчас ничего нет, – ответил Офелис.

– Вот как? И он сидит один в своем доме с книгой нашего рода и важнее нее для него, ничего нет? – задумался Варат. – Необычно. Его охраняют?

– Разумеется. Я выделил четыре центурии легиона Королевской Присяги. Отборные нунции. Да и в своем поместье мэтр отнюдь не беззащитен, – сказал Офелис.

Варат молчал, глядя в весело трещащий камин.

– А какова разница во времени между резней в Коллегии и пожаром на Разбеге?

– Два дня, мой государь. Сначала Коллегия, затем Разбег. Вы полагаете…

– Именно! Полагаю. Ладно, Офелис, за расторопность хвалю, но за умалчивание – порицаю! Так и знай! А теперь слушай внимательно. Подними на уши всех наших конфидентов и соглядатаев у соседей! И выдели одного рыцаря Равеля для связи со мной лично! Накрути им всем хорошенько хвосты и пусть роют. Я хочу знать, кто посягнул на мой дом.

– Понимаю, государь. Знать бы еще, где рыть, – буркнул Офелис.

Варат удивленно посмотрел на секретаря:

– Друг мой, чтобы рыть что-то конкретное достаточно и одного землекопа. Нужно искать неопределенное, неясное! Любой странный слух, понимаешь? Мне ли тебя учить?! Если бы эти события случились с большим разрывом по времени, я бы допустил, что они не связаны. Но разница во времени всего два дня. Нас сначала лишили магии, а затем ударили и по кошельку. Это недопустимо! Причем, заметь, похоже, что кто-то пробует свои силы перед настоящим ударом. А мы даже не знаем, кто враг. Подними на уши всех! На всех уровнях от улиц до дворцов. Я хочу знать все от затевающихся интрижек до передвижений войск соседей.

– Твоя воля – мое усердие, государь, – поклонился найсмит.

– Прости за бессонную ночь, что тебе предстоит, но я хочу, чтобы этим занялся ты лично. Обратись и к Харазу. Может бледный пропойца что-то знает о происходящем. Важна каждая подробность. Делай все, что нужно. Где мои печати ты знаешь. А я подумаю здесь, у камина. Но вечером… Нет… Завтра, с утра, я поеду к Корнелиану лично – хочу заглянуть в эту безумно важную книгу.

Офелис откланялся и поспешно покинул кабинет. Похоже, ему не доведется сегодня отдыхать.

Владетель

Над степью светила полная луна и кочевье джучи мирно спало под звездами. Пару дней назад старейшина Кайлод и Иргол отбыли к вождю малого племени шарива, которое осело неподалеку. Вождь решил покурить дурмана, узнать, как расположились гости, а заодно расспросить о планах на будущее. Законы гостеприимства соблюдают в степи все, поэтому с собой вождь взял только десять человек, способных держать оружие. К тому же, большая часть мужчин под водительством Кардуса отправилась в дальний набег к землям маготов. Поэтому охранять кочевье осталось небольшое количество бывалых ветеранов и недавно прошедших посвящение в воины юношей.

Когда в крайний шатер вонзилась горящая стрела, воин дозора, седой Бермыт, только цыкнул языком. – Опять молодежь на посту развлекается, подумал он. У караульных был такой грешок, чтобы не заснуть на посту они начинали соревнования в меткости. А чтобы стрелы было видно, их оборачивали тряпками и поджигали. Однако какой идиот придумал, стрелять в сторону кочевья? – вдруг задумался Бермыт. – Ох и достанется…

Додумать мысль Бермыт уже не успел: раздался короткий свистящий гул, и старый ветеран увидел, как огненная стрела летит ему в лицо – он погиб мгновенно. А затем из тьмы полетели горящие стрелы и раздались незнакомые боевые крики. Полусонные мужчины джучи выбегали из шатров с оружием в руке и тут же падали, пронзенные стрелой или от рубленых ран. Одетые в кожаные полудоспехи, с прикрепленными к ним стальными пластинами, нападавшие прекрасно знали тактику защиты степняков. Они сами ею пользовались. Поэтому сигнальщиков, дежуривших у костров, вырезали первыми. Теперь никто не придет на помощь вовремя и все решат неожиданность нападения и натиск.

– Вот где пригодился бы проклятый чароплет, – вдруг думал Рагмар, истекая кровью из развороченного живота. Перед смертью старик-юноша сумел убить одного из нападавших своей боевой острогой, но другой противник подкрался сзади и пронзил его в спину. Последней его мыслью было сожаление о том, что соплеменники могут подумать, что он убегал от врага.

Командовал налетом огромный мускулистый детина с огромной секирой в руке. Его короткие и тихие команды выполнялись быстро, и Радольен вскоре стал похож на зверя, погибающего от тысячи ран. Рядом с мужчинами падали воины, старики, дети и даже голодные скарги, которых кто-то умудрился отвязать и натравить на врага. В ответ на очередной приказ предводителя, второй отряд в черных повязках на лбу, который до сих пор не принимал участия в нападении, занялся загоном двуногой добычи. Два отряда работали четко и слажено, поддерживая друг друга в моменты, когда оборона джучи могла окрепнуть, а затем возвращаясь к своим задачам. Тем не менее, весть о нападении молнией пронеслась по кочевью и на его противоположном конце один из ветеранов, могучий Хадат, собрал несколько десятков воинов и юношей. Понимая, что добравшись до центра кочевья, мародеры немного выдохнутся, Хадат организовал контратаку, которая даст время перегруппироваться и дать отпор. Когда два отряда захватчиков добрались до центра Радольена и ветеран начал контратаку, в спину ему ударил третий отряд во главе с худым одноглазым воином. Все это время третий отряд молча крался к центру кочевья, готовясь поддержать основную линию удара. Предводитель заранее отдал приказ убивать лишь случайных свидетелей. У находившихся в кочевье воинов не было даже призрачного шанса выстоять при таком численном перевесе врагов и атаке с тыла. Хадат успел отразить лишь первый удар одноглазого воина, но следовавший за ним на бегу снес Хадату голову. Меньше чем через час кочевье численностью более двух тысяч человек было убито и разделано как туша быка. В центр кочевья, где обычно тлели угли перед большим котлом, согнали всех оставшихся в живых. Среди побитых и напуганных мужчин и женщин оказалась и Юли. Всех невольников сноровисто сковали тонкими прочными цепями и привязали к взревывающим скаргам.

Горячка боя едва улеглась, а предводитель в полный голос скомандовал отбой и скованные вереницы пленных быстрым шагом потекли за скаргами. Если бы кому-либо довелось смотреть им вслед, ему бы показалось, что люди просто растаяли в ночи. После успешного налета большая часть воинов покинула своего предводителя, и рассеялась в степи. Это было сделано с глубоким расчетом: во-первых это позволит запутать следы, если основной отряд решат преследовать, а во-вторых, после выполнения задачи лишние люди просто не нужны и на открытом пространстве будут привлекать ненужное внимание.

Всю ночь отряд шел без остановки и к утру пленники просто валились с ног. Захватчики остановили караван у небольшого леса и разбили лагерь. Надсмотрщики в черных повязках разбились на пары и сноровисто осматривали добычу.

Один из них подошел к пожилой женщине и взмахнул мечом. Голова женщины покатилась по земле и невольники в панике закричали.

– Ты что творишь, ублюдок?! – закричала скованная в руках Юли и, подскочив вплотную к убийце, яростно ударила его в пах. Кочевник, со сдавленным стоном выронил меч и согнулся на земле. Его напарник коротко взмахнул кнутом с когтями скарга на концах и на плече девушки протянулись три алые полосы. Девушка в ярости метнулась к обидчику, но на ее горле сомкнулась мощная хватка. Мысли о мести сменились нехваткой воздуха. Кочевник отпустил Юли и оттолкнул ее прочь.

– Радуйся, что вы нужны Ястребу, женщина! Но еще одна такая выходка и я тебя сам убью, – рявкнул воин. – А ты что разлегся, падаль? Вставай! – бросил он товарищу катавшему свое мужское достоинство в пыли.

Пострадавший от Юли воин с трудом встал и, кряхтя, подобрал меч и направился к ней. Намерения его были очевидны, поэтому ветеран окликнул его:

– Еще шаг и я тебя разделаю как тушу, скотина! Я же сказал, они нужны Зароду!

– Ничего не случится, если он получит на одну меньше, – огрызнулся воин и занес меч.

В следующее мгновение вокруг его горла обвился кнут, и убийцу с неудержимой силой потянуло вперед. На землю он упал с разорванным горлом и сломанной шеей. К ветерану подошла еще одна пара.

– Что у вас происходит, асагар?[42] – спросил один из них.

– Он хотел попортить добычу асугея.[43] Пришлось его наказать. Возвращайтесь к работе. Вы знаете приказы: отобрать молодых и здоровых, пожилых и больных – умертвить.

– Мы уже заканчиваем осмотр, асагар. Скоро закончим, – отрапортовали воины. – Тогда готовьтесь к переходу. Нельзя задерживать корабли. Темному Владетелю это не понравится, а если не понравится ему, то не понравится и нашему повелителю, – кивнул асагар в сторону одинокого огня в небольшом отдалении от лагеря.

Хмурый гигант сидел у пылающего костра и, наводя лезвие секиры о жесткую кожу своей ладони, вяло наблюдал за движением в лагере. После успешного набега, он словно потерял интерес к своей добыче – ведь среди жертв нет кого-либо достойного его меча и уж тем более секиры в его руках.

– Все сделано, асугей, – подошел с отчетом к костру глава надсмотрщиков.

– Садись к моему костру, мой асагар – предложил предводитель и вдруг спросил – Врах, Напомни, сколько ты уже служишь мне?

– Десять лет или больше, Зарод, – был ответ.

– Десять лет. Надо же. Ты самый долгоживущий в моем отряде, знаешь об этом? – улыбнулся асугей.

– Это честь – улыбнулся Врах. – Приятно, что ты помнишь об этом.

– Новые лица приходят и уходят, а ты, мой асагар, и, еще, наверное, старый Гарам, со мной дольше всех. Ты помнишь историю о том, как мой родич пытался отбить свою невесту?

– Если ты о своем дяде, Рангире, то конечно. Как если бы это было вчера, – ответил Врах.

– Именно о нем. Рангир… Он однажды ушел в то кочевье с этой самой секирой, а потом ее принесли обратно вместе с его телом. Дядя назвал его Крушитель Виверн и я взял ее себе вместе с долгами ваната. Мы отдали тогда двести коров за его смерть. Разве это справедливо? – глаза предводителя опасно блестели.

– К чему ворошить прошлое, Зарод? – нахмурился Врах.

– Ты прав, старый друг, – похоже, сегодня все действительно закончилось. Я нашел этого Халрога в доме, который проглядели разведчики Гарама, и вскрыл его грудь этой секирой. И вот теперь все его племя истреблено и скоро зачахнет. По-моему, это – справедливо! Я ожидал чего-то большего, – со странной обидой посмотрел на асагара Ястреб.

– Например? – спросил Врах.

– Удовлетворения? Покоя? – развел руками Зарод и уставился в костер. – Не знаю, друг мой. Не знаю.

– Ты удовлетворишься, когда получишь деньги за работу, – улыбнулся Врах, пытаясь развеять тяжкие думы командира.

– Я не об этом. Золото всегда можно заработать, отобрать, найти на дороге, наконец! Надеялся, что когда закрою этот счет вздохну легче, но дышу при мысли о старом ванате также как и раньше. Видимо это не изменить.

– Так бывает, Зарод. Мирная жизнь не для таких, как мы. Рожденные в крови, умирают в ней – так было всегда, – посуровел Врах. – Каждый из нас должен быть готов к этому!

– Да. Шулмус в нашей крови, – согласился гигант и, положив секиру на колени, задумчиво посмотрев на пламя.

– Мы собрали нужное количество. У нас есть шестьдесят восемь… – сказал Врах.

– Я доверяю тебе. Отбери пятьдесят женщин и мужчин из тех, что моложе и устрой на ночлег. Скоро сюда приедет караван из Локара. Остальных отправь дальше в земли изгоев рачия и продай за гроши в каменоломни. Или убей – мне все равно. Не хочу, чтобы они и дальше топтали мою степь. И надо замести следы. Я хочу, чтобы это место угасло, как пламя свечи. Словно его и не было.

Асагар и асугей еще какое-то время говорили между собой, но остальные не прекращали работу и споро вязали, казнили и строили пленников.

– О чем они говорят, хотела бы я знать – прошептала Юли соседке по цепи. Мирала, молодая кочевница двадцати лет от роду округлила глаза:

– О чем? – удивилась Юли. – Очевидно же… Скорее Кому мы достанемся. Я бы сейчас с удовольствием что-нибудь съела, – вздохнул Юли, осторожно касаясь живота.

– Достанемся? Мы? – поразилась этой мысли Мирала.

– Подумай сама, они убили всех стариков, а нас нет. Зачем? – бросила раздраженно Юли. – Не знаю, что еще предположить, Мирала. Надеюсь, наши мужчины уже ищут нас и нам не придется это узнать.

– Ты о вожде?

– Конечно. Он должен был вернуться уже. Увидев, что они сотворили, наши не могли не понять, что на нас напали. Нас должны искать!

– Вождь, старый Иргол и десяток старших воинов погоды не сделают, Юли, – с сомнением сказала Мирала.

– Ха… Ты не знаешь нашего вождя, Мирала! Он найдет способ, – сказала Юли с уверенностью, которую совсем не чувствовала.

– Вас ничто не спасет – раздалось в темноте. Один из надсмотрщиков подошел ближе. Пламя факела осветило его хмурое одноглазое лицо с торчащей всклокоченной бородой. Похоже, воин слышал разговор девушек. – Там куда вы отправитесь, вас и Серамида не спасет! Ха-ха! Лучше спите, пока можете. Затем легкий завтрак и снова в путь. Ослабевших ждать не станем. Хрипло рассмеявшись, надсмотрщик пошел дальше вдоль цепи скованных рабов, раздавая пинки и оплеухи.

– Спать! Всем спать! – рычал он.

Обняв, уткнувшуюся ей в плечо Миралу, Юли закрыла глаза и попыталась заснуть.

Солнце Луарамеши еще не встало, а надсмотрщики уже принялись пинками будить рабов. Части из них освободили руки, чтобы они могли приготовить похлебку для остальных, взяв припасы из запасов налетчиков. К полудню стало еще хуже, к пыли и жажде прибавилась изнуряющая степная жара. В толпе слышались плач и отчаяние. Тонкие, но прочные, кандалы натирали ноги и руки до крови. Есть и пить невольникам дали лишь однажды. К заходу солнца караван снова останавливался, но легче от этого не становилось. Кровожадный степной гнус тучами налетал на измученных людей. Так прошло пять ночей и четыре дня. Юли и Мирала шли в связке. Женщины в кровь искололи и сбили ноги, а на исходе шестого дня Мирала упала от обезвоживания. Подошедший надсмотрщик ударил ее несколько раз хлыстом, но девушка только вздрагивала от ударов, не имея сил подняться. Когда надсмотрщик замахнулся снова, Юли бросилась на Миралу и закрыла своим телом. Надсмотрщик разозлился и попытался оторвать Юли от полумертвой девушки, но безуспешно. Другой надзиратель отвел его в сторону.

– Ты что творишь, Нарим? – орал Апекс.

– Мы уже опаздываем! Некогда возиться с этой дохлятиной! – ответил Нарим

– Если мы забьем до смерти половину еще в пути – Зарод с нас шкуру спустит! Лучше немного опоздать на корабль, чем не выполнить приказ! – злился Апекс.

– У нас всего три дня Апекс! И мы уже сильно опаздываем. Зарод может проявить понимание, но может и обрезать наши доли, а то и жизни! Ты этого для нас хочешь? – не уступал Нарим.

– Не глупи, молодой, – они устали. Мы же везем их в дар! Они должны быть свежими и отдохнувшими, когда приплывут.

– Отдохнут и подлечатся на корабле!

– Не спорь со мной! Врах оставил меня старшим. Он сказал, что на пути будет лес: там нас будет ждать подводы с лошадьми. Не переживай – мы не опоздаем, – разозлился Апекс.

– Почему не сказал тогда? – возмутился Нарим. – Почему я не знаю об этом?!

– Ты слишком много возомнил о себе – с чего бы мне тебе все докладывать? Твое дело выполнять приказы. А теперь вон с моих глаз, займись делом – раздай им немного воды!

Апекс приказал сделать привал и вздох облегчения вырвался из пленников, когда появилась возможность сесть прямо на землю или просто упасть на нее. Юли выпросила немного воды для себя и Миралы и полумертвая девушка начала оживать на глазах.

Загорелся огонь костра и через некоторое время пленники смогли полноценно поесть. После небольшого отдыха надсмотрщики сноровисто подняли пленников.

Юли заметила, что огромного захватчика, руководившего нападением, не видно среди надзирателей и, вдруг вспомнила, что вчера его тоже не видела.

– Где ваш предводитель? – спросила Юли у проезжающего неподалеку воина в черной повязке, что ранее глумился над ней.

– Соскучилась уже? Не волнуйся – там, где скоро будете и вы, – коротко рассмеялся воин и проехал вперед по цепи.

Когда солнце снова зашло за горизонт, караван остановился на ночлег неподалеку от небольшого леса. На привале невольники снова получили хорошую еду и вдоволь воды – благо в лесу бил небольшой ручей.

Юли смотрела в ночное небо. Если забыть о звоне цепи, о том, что ее выкрали из родного дома или о том, что она по чужой воле идет непонятно куда – можно было насладиться шумами степи и легким ветром, что шевелит волосы. Одна лишь мысль не давала Юли покоя – раз им дают воду и кормят лучше, что-то изменилось… и еще куда-то пропал тот гигант с секирой. Что-то происходило и это что-то явно скажется на них всех. С этими невеселыми мыслями, Юли закрыла глаза и устроилась на земле, свернувшись, насколько позволял цепь. Она уже засыпала, когда кто-то слегка потянул за цепь.

– Тихо. Наши скоро попытаются бежать. Хармад выкрал ключ у охранника. Будь готова бежать, – прошептала Мирала.

Юли думала о новой возможности лишь мгновение, а затем просто кивнула. Раздался тихий посвист кнута, крик боли, а затем рев скарга. Зажглись факелы и сонные невольники зашевелились вставая. На земле лежал безрукий Хармад, а над ним высилась окровавленная морда скарга. Быстро проглотив руку Хармада, прожорливое боевое животное откусило ему и голову. В толпе раздались крики ужаса, кого-то стошнило. Со скарга соскочил одноглазый Гарам и закричал:

– Вы думали, я настолько глуп, чтобы от меня можно было незаметно сбежать!? Я сжалился над вами! Дал воды! Дал еды! И вы все равно попытались бежать?! Еще одна такая попытка и вместо еды можете грызть эфес моего меча по очереди! И раз вы такие неблагодарные, я лично попрошу капитана Джирваха вышвырнуть парочку из вас за борт, как бунтовщиков! А теперь спать! И хватит жевать эту падаль, Асла! Гарам пнул своего скарга прямо в морду, уткнувшуюся в останки Хармада. Скарг, поначалу ощерился, но, затем, покорно отступил. Факелы снова погасли, и невольники начали устраиваться на ночлег.

К Враху подошел один из надзирателей и тихо спросил:

– Ты убил одного из нас, потому что он хотел наказать ту сучку, а он скормил нашу добычу скаргу. Где тут мудрость, асагар?

– Мудрость в том, что надо понимать разницу между страхом, что толкает к побегу и ужасом, отнимающим силы. Гарам понимает эту разницу в отличие от тебя, – усмехнулся Врах.

– Что это значит?

– Если бы Гарам просто зарубил беглеца, остальные лишь озлобились, а не испугались – ведь это уже не первый убитый нами из их племени. Но сейчас они в ужасе. Чувствуешь разницу? Если продолжать их хоть немного кормить и поить, они не станут роптать еще дня четыре. Больше нам не нужно. Порой, то, что похоже на безумие является мудростью. Научись этому быстрее и возможно будешь жить дольше остальных. А теперь возвращайся к своим делам, – отмахнулся Врах.

Он не ошибся: понурые и вконец поникшие невольники дошли до леса Рахгена, не предпринимая попыток сбежать. Сухую траву под ногами сменил чернозем и молодая трава и к середине дня караван достиг небольшого поселения, где их ждали повозки, запряженные лошадьми. На них пленники проделали оставшуюся часть пути до морского берега, где их ждал Зарод. Врах направился к Зароду отчитаться перед предводителем, а Гарам к незнакомо одетому мужчине, который стоял рядом с Зародом. Так невольники догадались, что перед ними капитан Джирвах. До этого дня Юли и другим невольникам не доводилось видеть кораблей. Поэтому, спуск в трюм небольшого фрегата "Яростный ветер", вызвал панику. Некоторые кричали, что там их ждут шулмусы и грозили своим захватчикам гневом Серамиды, но удары кнутов быстро утихомирили пленников. В тесных трюмах невольники с трудом устроились на полу, места не хватало. Часть пленников помоложе расселили по нескольким каютам.

– Тут больше оговоренных пятидесяти душ. Здесь пятьдесят семь, – недовольно проворчал Джирвах Враху.

– На случай, если кто-то сдохнет в пути. Когда увидишь берег Мессодины, лишних можешь выкинуть за борт, – пожал плечами Гарам.

– А-а-а… Ну, тогда, ладно! – сплюнул капитан и махнул рукой шкиперу.

– Но, если привезешь хотя бы на одну душу меньше оговоренного – заплатишь неустойку – добавил Зарод.

– И сколько просишь? – оценивающе посмотрел Джирвах на проходящую мимо невольницу.

– Да так, самую малость. Твою голову, – без улыбки пояснил Зарод, и капитан нервно сглотнул.

– Доставь их всех до пристани Черного Владетеля и в следующий раз твоя награда возрастет. Не разочаруй меня, – сказал Зарод.

– Доставлю всех живыми, будь спокоен – бодро сказал Джирвах. – Но не надо больше мне угрожать, Ястреб.

– Я не угрожаю, – ответил Зарод, кладя тяжелую ладонь на плечо Джирваху, от чего колени капитана невольно подогнулись. – Просто разъясняю.

К утру корабль с измученными рабами прибыл в «серый» порт Рахгена – небольшую, а потому незаметную, скалистую бухту-карман, которую облюбовали пираты, контрабандисты и рабовладельцы. Несмотря на относительно редкие облавы городской стражи, любители грязной наживы продолжали мутить мирные воды под самым боком у королевского наместника. Покровитель порта, владелец, управляющий и некоронованный король, так называемой Морской гильдии, известный как Черный Владетель, ждал под самодельным навесом из досок. Сидя за столом украшенным белыми цветами, он ужинал в аристократической манере. Заспанный слуга слева держал салфетку, другой слуга, стоявший чуть дальше, вяло отгонял мух, шевеля довольно несуразным, но явно дорогим опахалом. Недалеко от хозяина роем шершней стояла "портовая стража", состоявшая из самых лихих и беспринципных головорезов, способных продать собственную мать, если кто соизволит ее купить. Именно к ним и направился, знакомый с ритуалом аудиенции Врах. Следом, не торопясь шел Зарод. Врах почтительно поздоровался со стражей и попросил доложить, что его предводитель желает поговорить с почтенным Черным Владетелем о делах. Один из «стражников», с лицом хорька и массивным ятаганом на поясе, чеканя шаг, подошел к хозяину и, склонив колено, передал, что уважаемый повелитель степных воинов просит об аудиенции. Черный Владетель доел кусок жаркого и усмехнулся:

– Нельзя заставлять почтенного гостя ждать на пороге. Пригласи его поскорее в наш тронный зал.

Зарод, видевший все это представление не раз, заметив, что стражник пошел с «докладом», не торопясь пошел к столику хозяина гавани. Немного оторопев от такого грубого нарушения привычного ритуала, докладчик вскочил и выхватил ятаган.

– Прикажи своему слуге отойти, Владетель, – скупо бросил Зарод.

– Отойди, дорогой менестрель – одними губами произнес хозяин. – Посмотрим, что имеет нам сказать наш проситель.

При последнем слове, Зарод скрипнул зубами, но не отреагировал на подначку.

– У меня к тебе дело… Владетель. Пятьдесят душ нужно доставить в Мессодину. Сколько просишь за свои услуги? – спросил рослый кочевник.

– Хм, Мелва? Это далеко. Туда больше сотни маршей,[44] не меньше! И я не люблю Детей Ночи. Они страшные. Никто не любит Детей Ночи. А зачем твоим пассажирам туда? – поинтересовался пират.

– Сотня маршей? Не думаю. От силы семьдесят. Ты за гвоздя меня держишь, Владетель? А зачем моим пассажирам туда – об этом ведаю только я. Так и останется впредь, – ответил Зарод.

– Инкогнито, значит. Кто примет эти души на берегу? – белозубо ухмыльнулся Владетель.

– Их примет Орден Змея. Пассажиров пересчитают и заберут. Вы получите припасы и сразу отчалите. Так что ваша нелюбовь к вампирам не успеет сильно возмутиться.

Владетель бросил двузубую вилку на тарелку:

– Восемьдесят маршей пути, пятьдесят душ, половина которых может подхватить болезнь или завладеть кораблем, и… Орден Змея?! Не скажу, что мне это по душе. Чем провинились эти несчастные? – повторил попытку разузнать больше Владетель.

– Этого ты тоже не узнаешь. К тому же я не думаю, что пятьдесят семь невольников в цепях, серьезная проблема для твоего сброда, – усмехнулся Зарод, беря со стола Владетеля небольшую гроздь винограда и отправляя несколько ягод в рот.

– Так. Значит еще одна тайна. Какие гарантии у экипажа, что они не станут закуской к основному блюду, степняк? – нахмурился Владетель, отставляя тарелку. Вид жующего Зарода отбил у него аппетит.

– Если они сами не захотят сменить веру и не сойдут с корабля дальше порта – Дети Ночи их не побеспокоят.

– Дипломатический иммунитет… это хорошо, конечно. Значит заказчик где-то в верхах – и плата должна быть соответственной, – потер руки Владетель. – Значит, так, каждая голова на борту обойдется в три оболена! В них входит также и сохранность тайны предприятия. Плюс надбавка за риск – плавание не близкое, сам понимаешь. А также припасы. Всего… три обола.

– А не слишком жирно? – поперхнулся Зарод.

– Я бы сказал в самый раз. И кстати, я бы на твоем месте не рассчитывал, что Джирвах проделает этот путь без моего благословения – он работает на меня. Хотя… ты можешь пройтись по рифу и поговорить и с другими капитанами кораблей, если хочешь. Ах, да… какая жалость. Тут больше нет других кораблей, – только мои! – картинно взмахнул руками хозяин порта.

Стоявшие рядом, и слышавшие каждое слово, стражники захихикали дежурной шутке хозяина, как если бы услышали ее в первый раз. Зарод придвинулся ближе и, наклонившись вплотную к хозяину порта, улыбнулся:

– Мы не в первый раз говорим с тобой о делах, локарский бастард. Поэтому, думаю, тут пора поговорить о скидке.

Глаза Владетеля опасно блеснули, но он тут же овладел собой и добродушно замахал руками.

– Фуу… Что за омерзительное слово – бастард! В моем дворце не выражаются такими словами, степняк, – лицо Владетеля улыбалось, но взгляд давал понять, что кочевник ударил очень больно. – Скидка – это для контрабандистов, а не для настоящих дельцов. Но… раз ты настаиваешь, а я вижу, что так и есть – сделаю скидку. Но это будет последней ценой. Три обола!

– Эта сумма не отличается от той, что ты назвал ранее. Два обола или мы будем искать другой порт.

– Вряд ли твои рабы доживут до конца пути. И вряд ли кто-либо рискнет связываться с Мелвой. И тайна опять же! Ах, мне, право, немного утомителен наш разговор! Я передумал, степняк, скидка отменяется. Соглашайся скорее или цена может подняться выше.

– Хорошо же, жадная ты крыса. Но в следующий раз ты скинешь не меньше обола. Или я больше не стану приходить к тебе, а все, с кем я веду дела, узнают, что Темный Владетель вконец обнаглел. И возможно узнают еще что-то сверх того.

– Ты и правда, меня утомил – зло улыбнулся пират. – Два обола и девяносто девять оболенов. По рукам? – миролюбиво предложил руку Владетель.

– По рукам, холеный мерзавец. Но я этого тебе не забуду – хмуро ответил Зарод, пожимая холеную руку. – И помни, никакого огня на борту, тогда ваш иммунитет будет стоить меньше ржавой подковы. Я слышал, у Ордена Змея какой-то пунктик на этот счет.

– Мои люди – бывалые мореходы, степняк. Но спасибо за беспокойство. Ты, кстати, принес плату?

Зарод подал знак и от отряда степняков, стоящих в готовности, приблизился Врах с тяжелым кошельком. Подойдя, он бросил его на стол, от чего последний, чуть не развалился. Зарод, улыбнувшись, сказал:

– Там два обола золотом. Сочтемся в следующий раз, Владетель.

– Ах ты, мерзавец! – хмыкнул Владетель, но поймав взгляд Зарода, добавил: – Но… ты мне нравишься, степняк. В тебе есть что-то благородное, я же вижу. Раз так… раздели со мной мой ужин.

– Нет, каналья! Если я его с тобой разделю, я побратаюсь с тобой, а для дела это плохо, – встал из-за стола Зарод. – Например, если ты меня подведешь, я не смогу убить тебя.

– Тогда позволь и мне предупредить тебя, почтенный, – весело оскалился холеный мерзавец. – Если ты подложил мне свинью, я найду тебя даже в твоей степи и предъявлю тройной счет.

– Не стоит так расстраиваться, думаю это очень жирная свинья, даже для тебя, Черный Владетель. Заплачено тебе за все риски – остальное потом. Не смею больше отнимать твое время – молвил Зарод, теряя интерес к беседе.

Хеодар благословенный

Домик вдовы Амерты встретил гостей кочевника уютом огня и скрипом половиц. Впрочем, воздух успел немного застояться и Наэла начала с того, что распахнула все, что можно распахнуть. Рейдж расположился в кресле у камина. Релдан выделил Наэле пустующую комнату, а Мигу отправил в чулан за табуретами. Когда бывший воришка снова появился в гостиной, Рейдж его окликнул:

– Эй, малой, вот тебе три оболена. Половину оболена возьми себе за труды, а на остальное набери-ка нам снеди для застолья!

– Прибереги деньги, Рейдж. Сейчас все будет – остановил Рейджа Релдан и сказал: – Карнагас, покажи себя перед нашим новым другом.

Какое-то время кочевник молчал, и ничего не происходило, но потом, прямо из воздуха, на стол упал крупный баран и, ошалело мемекнул. Его удивление сменой зеленого луга на деревянный стол было почти человеческим и выразилось в десятках черных горошин, которые покатились по столу. Затем баран принюхался и очертя голову побежал вдоль стола. Когда стол закончился, баран лихо подпрыгнул и выбросился в открытое окно. Релдан невольно потянулся к мечу, а Мигу на всякий случай присел и приготовился бежать. Рейдж задумчиво посмотрел вслед убегающему парнокопытному и сказал:

– Может, все-таки пошлем парня в таверну?

Релдан сверкнул глазами и рявкнул: – Карнагас, не дури! Поставь нам жратвы, если хочешь гулять нормально! И дерьмо убери со стола убери!

В воздухе мгновенно появилась идеально расстеленная скатерть и плавно опустилась на стол. Затем также из воздуха начали появляться готовые, ароматные блюда. Жаркое из оленины, овощное рагу, супы и разнообразные закуски разнеслись по воздуху. Рядом с каждым блюдом появились столовые приборы и посуда. Рейдж уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал, увидев, что столовые приборы начали сами накладывать горячую еду в тарелки.

– Спасибо Карнагас – проворчал Релдан и посмотрел на Рейджа. Тот подобрал челюсть и сказал: – Жаль Наэла этого не видела, ей бы точно это понравилось.

– Понравилось что? – спросила входящая в комнату Наэла. На ней было простое платье из легкого ситца перехваченное красным поясом.

– Ого, вот молодцы! Как быстро вы все организовали. Это что? Оленина? Как пахнет! Жалко вина нет, – оценила дракайна.

В ответ на стол упало деревянное ведерко с ледяной водой и в ней начала расти большая пузатая бутылка.

– А…. Это… Что… – открыла удивленно рот Наэла.

– Давайте начнем? – вместо ответа предложил Релдан.

Когда компания утолила первый голод и Наэла ушла к себе с бутылкой вина, Релдан отпустил Мигу и подсел к камину. Рейдж спросил:

– Так какой план? Чем займемся?

– Для начала надо узнать город получше. Затем наведаться в Торговую Палату и, конечно, найти напавшего на твой свадебный караван! У тебя есть какие-то идеи, Рейдж? Ты вроде говорил, что уже пытался найти ее, – напомнил Релдан.

– Посольство Локара находится на улице Корбулов, недалеко от Цветущей площади. Я думаю, если тот, кто натравил чудовище на наш кортеж в Аллерии, то он однозначно должен быть связан с посольством.

– Почему ты так решил? – поинтересовался Релдан.

– Тот, кто посмел бы спланировать и провернуть такое не может быть простолюдином, а первый кто пришел мне на ум – король Цандергород. Подозреваю, он по какой-то причине не хотел, чтобы свадьба состоялась, – ответил Рейдж.

– Почему ты так решил? – спросил кочевник.

– Когда король призвал меня, чтобы поручить свадебные хлопоты, взгляд Цандергорода не было таким же довольным, как у короля Варата. Можешь считать, что это интуиция.

– Если Цандергород не хотел свадьбы, то зачем организовывать помолвку? – не понял Релдан.

– Мне это неведомо, – признался Рейдж. – Но он единственный, кто мог это организовать и пойти на такое – я не могу это игнорировать. К кому-то из королевской крови я близко подобраться не смогу, но я следил за теми, кто посещает само посольство. Помимо самых разных людей, которые вполне могут быть конфидентами Локара, мое внимание привлек один странный оборванец. Он вошел в посольство Локара и провел там почти целый час. Что он мог делать в посольстве целый час?

– Почему оборванец не может пройти в посольство? – не понял Мигу.

– Потому что он оборванец! – развел руками Рейдж. – Его вообще дальше порога не должны были пустить, но впустили! Похож на простого моряка, но вполне трезвый. Мрачный и странный тип, скажу я тебе. Я пытался за ним проследить, но, как назло, меня немного задержал стражник и я его упустил.

– А почему он показался тебе подозрительным – спросил кочевник.

– Поначалу он мне просто не понравился. Да и надо было с чего-то начать. Мне показалось, что он либо неумело переодетый богач, либо порученец, который не успел переодеться, а значит дело у него важное. Тогда то, что он так одет – вдвойне подозрительно. Возникает вопрос, если порученец, то какие дела могут быть у посла Локара после срыва свадьбы нашей инфанты и принца Локара? Да что посол – сам король Локара должен сидеть у себя во дворце и трястись от страха, что наши Мрачные Львы встанут под копье! Локар – страна даже довольно условная – пяток небольших городов, да десяток деревень! Я бы на месте короля и секретаря Офелиса вообще дал бы этому посольству пинка после такого! Может это послы других стран, и замышляют злое?

– Словом, четких подозрений у тебя нет – он тебе просто не понравился. Но я тебя понимаю. У нас в степи, если вожди враждующих племен дарят друг другу подарки, это верный знак того, что пора точить клинки, – ответил Релдан. – Хорошо, мы проверим эту возможность.

– Вот и я о том же. Подозрительно это.

– Может быть, но разорваться мы не можем – нельзя решить все проблемы сразу. Но начнем с главного – завтра пополнишь припасы, заглянешь в порт и снова осмотришься у посольства. Пойдешь не один, поэтому лучше выспись.

– А ты чем займешься? – спросил Рейдж.

– Я? Я пойду на рынок. Посмотрю что там, да как. А вечером обмозгуем все, что нарыли, – подытожил Релдан.

– Для начала неплохой план, – согласился Рейдж.

– И еще мне, конечно, понадобится оружие, – сказал кочевник. – Я слышал в Хеодаре можно разжиться необычным оружием.

На следующий день, когда Рейдж ушел в город по делам, Релдан позвал Мигу и предложил вместе съездить на рынок. Вместо ответа подросток побежал на конюшню седлать варалдеша.

На рынок, Релдан был немало удивлен, тому, что он собой представлял. Впрочем, сейчас он был похож на поле битвы или поле после битвы. Разбитые прилавки и ошметки товаров лежали везде, куда хватало глаз. Тут и там строители возводили торговые ряды, но большая часть рынка уже работала.

– Эээ, тут был ураган? – удивился кочевник.

– Не знаю, господин, – ошалело ответил Мигу. – Но тут был рынок и очень большой!

– Пойдем, узнаем, что случилось, – сказал кочевник.

Расспросив восстанавливающих свои лотки торговцев, Релдан узнал о странном магическом дожде, который спровоцировал массовое безумие и погромы. Торговцы рассказали, что дождь, выпавший в Хеодаре, был не единственным, но Товарному Разбегу, что стоит особняком от Хеодара, досталось намного сильнее. Впрочем, строители работали споро, и первое впечатление от погрома оказалось обманчивым. Многие прилавки и, даже, целые ряды были заполнены товарами и бойкими торговцами, зазывающими покупателей. В обычное время рынок Хеодара действительно впечатлял. Порт был широкой прибрежной линией, усеянной судами купцов, с местами для разгрузки и небольшой торговой площадью для крупных покупателей. Сам же рынок занимал территорию в пять раз большую, уступая в размерах только королевскому дворцовому ансамблю, да и то, не то что бы сильно.

Увидев узкие проходы рынка, Релдан сразу понял, что варалдеша взять с собой не выйдет. Зная, какой любопытный, подловатый и хитрый зверь ему достался, он сразу понял, что конным соваться на рынок не стоит. При мысли о том, как деш сметает лотки торговцев и лупит хвостом, куда ни попадя, он только покачал головой и нехотя привязал его к коновязи. Еще не хватало, чтобы деш чужой товар – то-то шороху будет. На входе в нос ударили смешанные ароматы свежей выпечки, фруктов, рыбы, мяса и специй. Какая бы беда тут не случилась – рынок явно оживал после и горожане шумно торговались.

– Хотите воды? – спросил проходивший рядом высокий мускулистый водонос. – Есть сладкая, фруктовая и магическая.

– Магическая? – заинтересовался кочевник. – И в чем магия?

– Прибавляет мужскую силу, энергии, придает бодрости – заученно отбарабанил водонос. Всего пять рушей, господин! И тут Релдан вдруг понял, что не знает, сколько ему нужно заплатить за воду.

– Пять рушей, это сколько? – наклонился к Мигу Релдан.

– Рушь – одна тысячная оболена, – ответил Мигу. – Самая мелкая монета.[45]

Релдан поковырялся в кошельке, вытащил пять самых мелких монет и протянул водоносу. Тот округлил глаза, взял монеты и засунул их в рот, снял со спины тяжелый мех с водой и положил на землю. Затем снял с пояса мехи поменьше и сложил их рядом. Наконец, зачем-то снял драную рубаху, и, положив ее сверху, глубоко, почти по пояс поклонился кочевнику и… бросился бежать, очертя голову.

Глядя вслед убегающему водоносу, Релдан растеряно открыл рот и, затем посмотрел на подростка:

– Что это… значит?

Мигу звонко смеялся. Видевшие эту сцену торговцы смеялись тоже. Наконец, успокоившись, Мигу сказал:

– Господин, ты дал ему не рушики, а… целые оболены!

– То есть?

– Того что ты заплатил, хватит чтобы поить водой половину рынка целый месяц. Обол равен сотне оболенов, а оболен – тысяче рушь.

– А чего он сбежал, да еще и зачем-то рубашку свою мне оставил?

– Так он оставил вам, все, что у него было, а было всего немного. По-своему, он честный парень – не возвращать же ему было деньги!

– Честный?! – не понял Релдан – Тогда почему он просто не дал мне сдачу?

– Откуда у простого водоноса столько денег? – удивился Мигу. – Он заработал бы эти деньги за три месяца упорной работы, не раньше. Он даже рубашку оставил свою. Поделиться одеждой с другим, значит оказать ему большое уважение.

– А почему он сбежал?

– По той же причине. Деньги большие, а видело много народу. Боялся, что отберут. Кстати это не очень хорошо для нас. Могут найтись желающие спросить, откуда у нас столько денег – на аристократов мы не похожи. Может, пойдем отсюда? – занервничал Мигу.

– Ну, уж нет. Раз вся эта вода наша, так чего же мы ждем? В конце концов, мы ее купили, разве нет? – подумав, отказался кочевник. – Налетай.

Утолив жажду и посмеиваясь над водоносом, друзья дошли до рядов с оружием. Здесь Релдана, наконец, пробрало по-настоящему: столько мечей, доспехов и седел в одном месте он не видел даже во время налетов. Кроме того, здесь оружие не только продавалось, но и ковалось на глазах восхищенной публики. Из легкой прострации Релдана вызвал Мигу, показав на самый большой прилавок в ряду:

– Туда не стоит ходить. Там отовариваются только стражники и гвардейцы короля Варата – мы ни те и ни другие. Релдан и сам заметил, мелькнувшую в толпе представителей закона грузную тушу Даготепа, присматривающего короткую дагу.[46] Подумав, он направился в другой конец ряда и вскоре его взгляд остановился на мускулистых руках кряжистого кузнеца, бившего молотом по заготовке меча. Релдан и сам умел прилично ковать, но действия кузнеца ему казались незнакомыми. Кузнец, не глядя спросил:

– Тебе чего?

– Смотрю, – просто ответил кочевник.

– Смотрит он. Будто понимает, – ухмыльнулся коварь, не поднимая глаз.

– Понимаю. Но не все. Ты зачем добавил в сталь корицу?

– Корицу?! Хо-хо-хо! – рассмеялся коварь. – Это марганец, дурень! У вас в степи такого, поди, и не знают. Он придает твердости клинку. Камни рубить не будет, но если нужно разрубить доспех – самое оно. Хотя мои доспехи даже мой меч не берет.

– Да ладно! Зато мой, думаю, возьмет, – сказал Релдан.

– Ну-ка покажи – вскинулся кузнец, взбираясь на край наковальни. В глаза кочевнику сразу бросилось несоответствие мощных рук и более слабых ног.

– Да! Я гном! А теперь показывай свою пырялку – воинственно рявкнул коварь.

Не смотря на то, что гнома Релдан видел впервые, он вытащил свой меч и протянул его на руках гному.

– Не смеши, старика, парень. Если этот меч разрубит мой доспех, я готов сделать для тебя… – задумался гном.

– Меч, который не сможет разрубить твой доспех? – вставил Релдан.

– Хм, согласен! Глупо. Но ты не сумеешь. А если сумеешь, я отведу тебя к тому, кто выкует тебе лучший меч в городе и оплачу половину его стоимости. Что поставишь ты? Разрубить ты не разрубишь, но краску сдерешь, а это – мои убытки.

– Я куплю три любых полных доспеха, на которые ты укажешь, коварь. Возьму себе один из них, а два оставлю тебе, чтобы ты мог их продать кому-либо еще, – предложил кочевник.

Кузнец охнул от удивления, но затем свистнул вглубь лавки. Из-за двери появился его помощник, на этот раз человек.

– Накажи эту малышку, – кивнул гном на остывающую заготовку, – Я буду занят, Дамас. Это ненадолго. Пойдем парень – поманил гном к внутренней двери. Релдан кивнул Мигу и двинулся к двери. За ней оказалось просторное пространство, занятое грубыми манекенами, мишенями и стойками с оружием. Кузнец надел на один из манекенов изрядно пропылившийся доспех и сказал:

– Доспех стоит шесть оболенов. Деньги на пенек и руби на здоровье.

Релдан достал кошель и поставил на пенек шесть монет. Он уже более или менее разобрался с их стоимостью и казусов, на этот раз не возникло. Затем Релдан вытащил свой меч, и с оттяжкой, как учил отец, рубанул по доспеху. Раздался жалобный треск и кочевник уставился на обломок меча в руке. Затем в недоумении посмотрел на манекен, где по-прежнему красовался потертый доспех, на котором не было даже царапины.

Кузнец безжалостно сгреб с пенька монеты и, улыбаясь, сказал:

– Легче легкого! – заржал гном. – Я же говорил, что не сможешь. Можешь выбрать себе доспех. Кузнец указал на стеллажи с готовыми комплектами.

– Я возьму этот, – вздохнул кочевник.

– Какой? – спросил коварь.

Релдан указал на доспех, висящий на манекене.

– Но это же старье, парень! – воскликнул кузнец.

– Может быть. Но я знаю точно, что не смог его разрубить. Поэтому я хочу его.

Кузнец замялся, затем вытащил монеты Релдана и, протянув их кочевнику, сказал:

– Хорошо парень, твоя взяла. Забирай свои деньги и проваливай.

– Почему? – нахмурился Релдан.

– Видишь ли, я гном. А в этом доспехе прошел всю войну один из героев Дрома![47] Это у нас подземный город такой. Хм… Неважно… Перед смертью он много скитался и нашел приют в нашем доме. Он завещал этот доспех нашему дому и когда я уходил к людям, мой отец подарил его мне. Сейчас я работаю в этой кузнице, но однажды я уйду домой, в родной Мармог. И что я отвечу, когда меня спросят, где доспех? Нет, парень. Я его не отдам за жалкие деньги людей.

– Я не встречал гномов до тебя, но в степи говорят, что слово гнома тверже алмаза, – нахмурился кочевник.

– Ты о чем? Я же вернул тебе деньги! – заверещал гном.

– Но я их еще не взял. И еще из-за твоего обмана я потерял хороший меч, который сковал сам. А это – мои убытки. Я думаю, ты мне должен, гном, – нахмурился еще сильнее кочевник.

Гном почесал затылок и вздохнул.

– Хорошо. Я дам шесть оболенов сверху, и ты сможешь купить любой меч на этом рынке. Это тебя устроит?

– Нет. Давай иначе. Ты сказал, что, если разрублю доспех, отведешь меня к тому, кто способен сковать лучший меч в городе.

– Но ты его не разрубил! – напомнил коварь.

– Верно. Но я говорю не о споре. Я хотел доспех, но теперь, из-за тебя мне нужен и меч.

– Ладно! Но он не будет делать это бесплатно, даже если ты назовешь мое имя.

– И как тебя зовут?

– Я – Дрот Гортвак, дьявол тебя побери, мальчишка. Дрот из Мармога! Хорошо, пусть будет по-твоему. Тебе нужен Сед Моран из Дрома. Он чаще всего бывает в Вестране, это на границе Локара и земель здешнего короля! Не знаю, как его туда занесло, но в прошлом году он открыл там кузню на рынке Цераполиса.[48] Скажешь ему, что ты от Дрота Гортвака из Мармога. Если спросит, почему я решил за тебя просить, скажи что дело в Подгорной Клятве.

– Что за клятва?

– На заре времен, когда Великий Нексус ходил среди людей и гномов, король гномов Малол Подгорный поклялся ему, что ни один гном не осквернит своих уст ложью. Мы чтим эту клятву, человек. Прошло семь тысяч лет, а мы ее помним и соблюдаем. А сегодня я ее чуть не нарушил из-за шести оболенов! Забери свои проклятые деньги, не хочу их видеть! Вот тебе еще шесть сверху! Забирай! Я сделал для тебя все, что мог.

– Хорошо. Я забираю деньги, гном. Ты не держишь на меня обиды?

– Нет. Но видеть тебя больше не желаю! – честно сказал Дрот.

– Странные эти гномы, – сказал Релдан, когда они вышли из кузницы Дрота.

– Господин, ты теперь собираешься в Локар? – спросил Мигу.

– Зачем? – не понял Релдан

– Этот мастер живет в Вестране, а сам Вестран находится в Локаре. В смысле, этот Сед Моран, он же там живет, – предположил Мигу.

– Пусть себе живет. Не топать же к нему из-за меча, пусть и хорошего. К тому же у нас есть дела – вздохнул Релдан. – В конце концов, я слышал, можно зачаровать и обычный. Только теперь из-за одного странного гнома, мне его надо еще найти. Давай пройдемся по рядам.

Впрочем, Релдан все же нашел замену своему мечу, в виде прямого одноручника. У него был короткий кровосток и рукоять из истодарамского бука, покрытая грубо обработанной кожей залдума. Было немного непривычно, что меч слишком прямой – это затрудняло использование от бедра. Но сама сталь была хорошего качества, а рукоять очень удобной. Мастер заломил за него семь оболенов, но Релдан отдал их, не задумываясь. Подобрев лицом от такой щедрости, мастер даже посоветовал, у кого можно его зачаровать. К счастью это оказалось недалеко – через несколько разоренных погромом рядов.

За прилавком сидела совсем юная девушка и поначалу Релдан даже начал озираться, сомневаясь, что пришел куда нужно.

– А ты ожидал увидеть бородатого звездочета с посохом и бубном? – вдруг спросила девушка. – Это голем.

– Ты? Голем?

– Я волшебник, – мэтр Давкон. Просто я сейчас сижу у себя дома, а этого голема надеваю, когда общаюсь с клиентами – пояснил маг устами девушки.

– То есть, ты не человек? – засомневался кочевник.

– Я – человек, точнее маг-артефактор. А девушка, с которой ты говоришь сейчас – нет. Она вообще не девушка, а вещь. Или, если правильно – артефакт. – По-стариковски нахмурилась «девушка». – Не важно. Важно другое, – что тебе нужно? Хотя, погоди-ка… Я могу и сам предположить… Доспехов или шлема я на тебе не вижу, значит, меч зачаровать хочешь?

– А как ты зачаровывать его будешь? – спросил Релдан.

– Да как сам захочешь. Могу сделать всерубящим, несгибаемым, всепрокалывающим, отражающим, чувствующим, поющим, непотопляемым, сверхтвердым, светящимся… Можешь глянуть прейскурант или сам придумать – развел руками маг.

– Э… А можно все сразу? – обрадовался кочевник.

– Нельзя – сталь просто не выдержит столько магии. У тебя неплохой клинок, поэтому можешь выбрать два-три качества. Да и зачем тебе больше? – удивился артефактор.

Релдан крепко задумался. Выяснилось, что выбрать два-три качества не так-то просто – уж слишком хотелось не попасть впросак. Сделаешь меч всепрокалывающим и всережущим, тогда, впридачу, можно выбрать только родственные качества – несгибаемость или твердость. Можно выбрать и какое-то одно качество, но каким же он хочет видеть свой меч?

– Что же выбрать? – беспомощно схватился за затылок Релдан.

– Выбери те качества, которые помогут убить врага – сказала маг. – Если твой враг дикий зверь – тогда Огненный меч – самое то! А если нежить какая, некростер или мертвец ходячий – тогда лучше выбрать Мерцание и Свет. Нежить обычно, в темноте нападает – лишним не будет.

– Тогда я хочу заказать меч, с которым можно против мага выйти, – решился Релдан.

– А зачем тебе против волшебника идти? – с подозрением спросил артефактор.

– А это мое уже дело, – сказал кочевник. – Всякое бывает в пути.

– Согласен, – дело твое. Но стоить это будет намного дороже – улыбнулась голем. – Еще важно понимать, против какого именно мага ты будешь воевать – мы ведь разные бываем. Например, против меня с мечом вообще идти бессмысленно.

– Это почему? – удивился кочевник.

– Ну, я же маг-артефактор! Я могу зачаровать твой меч даже на расстоянии. Тогда он сам тебя убьет, – мягко улыбнулся маг. – Если примешь добрый совет, закажи качество Поглощения. Такой меч поглотит пяток заклятий, перед тем как рассыпаться.

– Для этого, наверное, необязательно накладывать чары именно на меч, – засомневался Релдан.

– В целом, правильно говоришь – можно и не на меч. Вот этот мальчик, ваш слуга? Можно на него. Ударят вас, а погибнет он, предложил мэтр.

Глаза Мигу широко раскрылись, и он гневно уставился на Релдана.

– Нет. На мальчика не надо, – сухо ответил Релдан.

– Жаль. Дети очень емкие для таких заклятий. Но что же вы все-таки хотите? – стал уставать от разговора артефактор.

– А можно сделать так, чтобы меч предупреждал об опасности? – спросил Мигу.

– Предупреждал? Можно.

– Господин, какой толк от этого в бою? – сказал Мигу. – Если вы бежите от опасности – зачем вам вообще зачаровывать меч? Зачаруйте какую-нибудь безделушку и носите с собой.

– Хм… А ведь, верно. Спасибо за интересную мысль, Мигу, но я хочу, чтобы меч предупреждал.

– Ваш слуга прав, если подумать. Это бессмысленно… – сказал маг.

– Подождите-подождите… – уточнил кочевник. – Предупреждал не об опасности, а сам удар, понимаете?

– Не понимаю – озадачился мастер.

– Ну, вот когда отбивают удар, что происходит? Удар расходится по всему лезвию, от места удара к острию и крестовине верно?

– Очевидно, – согласился маг.

– Тогда можно сделать так, чтобы эта сила не в меч уходила, а обратно возвращалась? – спросил кочевник.

– Ну, так это не ново, молодые люди. Это качество у меня уже есть в прейскуранте. Называется «Отражение», – хмыкнул мэтр.

– Верно. Но я хочу, чтобы меч не просто отражал удар, но и добавлял к отраженному удару силу, – пояснил Релдан.

– Если подумать… Интересно. Такого заказа у меня еще не было… – удивился мэтр Давкон и, подумав, сказал. – Только вот в чем беда. Когда меч просто отражает нанесенный удар, сила для отражения берется из самого удара. Заклинание просто меняет его направление. Но законы Творца незыблемы – чтобы добавить отраженному удару силу надо ее откуда-то взять.

– Но ведь это вы волшебник, разве нет? Сможете? – спросил кочевник.

– Дай подумать, – сказал маг, и лицо девушки-голема потеряло всякое выражение и уставилось куда-то мимо Релдана.

– Странный тип, – сплюнул Релдан. – У меня мурашки от этого.

– Они все такие, – кивнул Мигу, с уверенность человека, проводившего слишком много времени с магами.

– Кто? – не понял кочевник.

– Маги.

– Да я про девушку эту… Не пойму, она мертвая или как? Холодная, наверное, – принялся рассматривать голема Релдан.

– Не знаю. На нежить совсем не похожа – не воняет. А холодная или нет, сейчас узнаю, – сказал Мигу и, недолго думая, коснулся руки девушки-голема, но тут же отдернул ладонь.

– Она теплая, – удивлено сказал он.

– Ну вот. Видишь? Ты нервничаешь зря, – улыбнулся Релдан.

– Она теплая! А вдруг это обычный человек, которого поработил этот маг? Вдруг он – злой колдун?! – нервно предположил мальчишка.

– А вдруг это лягушка из пруда, которую превратили в человека? – передразнил Релдан. – Кто его разберет – он же маг. К тому же явно тут давно торгует. Если он таким занимался – это рано или поздно заметили.

– Я снова с вами – без предупреждения ожила девушка-голем, невольно заставив покупателей вздрогнуть. – Твой заказ для меня вполне выполним.

– А как же "незыблемые законы Творца"? – спросил Релдан.

– Они так и останутся незыблемыми – улыбнулся артефактор. – Мы их просто немного… обойдем. Я посоветовался с коллегой и могу предложить следующее. Когда удар нанесут, меч перенаправит удар и добавит почти столько же. Но силу для удара меч будет черпать из тебя самого.

– То есть? – насторожился Релдан.

– Будешь немного уставать, – пояснил артефактор.

– Тогда в чем смысл такого решения? Враг бьет меня, а я устаю. Разве это хорошо для меня? Мне казалось, магия может все! – сказал Релдан.

– На меч будет наложено два качества – отражение и вампиризм! Это будет работать так: когда враг нанесет удар, он будет перенаправлен обратно с частью твоих сил, но вампиризм в этот же момент будет высасывать почти столько же из твоего противника. В итоге, ты устаешь, но враг, устает, тратя силы на удар, и страдает от вампиризма. То есть намного быстрее тебя! А затем часть твоих сил восполняется, а его – нет! И так с каждым ударом.

– А в чем подвох?

– Нет никакого подвоха, молодой человек – есть особенности! – победно поднял палец кверху артефактор. – Заклинание вампиризма не просто так называют вампиризмом – оно завязано на крови. Если в бою ты сумеешь ранить противника, то он будет не только быстро уставать, но питать тебя! Но если ранить не сумеешь, то и жизненных сил от заклинания Вампиризма не получишь и будет работать только Отражение.

– Завязано на крови, значит… Как-то это все настораживает! – отказался кочевник.

– Да не на крови! Жизненной силе. Кровь будет просто активатором для Вампиризма меча! И еще одна особенность… Меч будет, как бы это правильно сказать… немного живым.

– Это еще как понимать?! – вконец опешил Релдан.

– Вы будете чувствовать его стремления, его воинственность. Но это не доставит

– А… ну это не страшно, – отмахнулся кочевник и замолчал. С одной стороны ему хотелось иметь волшебный меч, который помогает в бою, но идея связать себя с врагом на поле боя! Да еще и кровью?

– А долго будете зачаровывать? – спросил Мигу.

– Заклинание уже готово, но вы не спросили, сколько это стоит – улыбнулась девушка-голем.

– Понимаю, что недешево. Сколько? – спросил Релдан, внутренне уже согласившись на покупку.

– Пять оболов, – растянул губы маг-артефактор.

– Даже не оболенов? – хмыкнул кочевник.

– Вы правильно поняли. Это довольно дорогие заклинания, к тому же вместе их накладывать совсем непросто. У вас есть столько золота? – вежливо спросил артефактор.

Релдан полез в кошель и бросил пять крупных желтяков на прилавок, после чего глаза девушки-голема невольно округлились.

– А ты не так прост, парень – улыбнулся артефактор, и проворно спрятав монеты, а затем протянул руки. – Давай твой меч.

Релдан обнажил свой новый меч и протянул голему рукояткой вперед.

Девушка-голем осторожно взяла его за лезвие двумя пальцами, поднесла его ко рту и плавно дохнула. Клинок моментально покрылся изморозью, которая, впрочем, сразу растаяла на жаре. Затем голем протянула меч обратно.

– Готово. Если ты будете недоволен качеством изделия – можете вернуть его и получить обратно часть ваших денег. Кстати на следующий ваш заказ будет небольшая скидка, – сказал мэтр.

– И это все? – недоверчиво спросил кочевник. – Ты просто дохнул на него.

– А чего ты ждал? Грома, молний и хохота проклятых душ? Мы же посреди рынка! – расхохотался маг. – К тому же само заклинание я подготовил у себя дома, а наложил через голема. Так что никакого обмана.

– А мне придется возвращаться? – нехорошо прищурился Релдан.

– Можешь не беспокоиться – конечно, нет! Просто это условия, на которых я продаю все свои услуги. Гарантирую качество своим честным именем, если хочешь, – улыбнулся мэтр.

– А часто вам возвращают мечи? – спросил Мигу.

– Мечи ни разу не возвращали. А вот щиты и латы иногда, приносят, – немного сконфужено ответил артефактор.

Поблагодарив за работу, Релдан кивнул Мигу и неторопливо двинулся к выходу с рынка.

– Неплохо бы проверить меч в действии, – вдруг подал голос Мигу.

– Плохая идея. Предлагаешь подраться с кем-то на мечах в центре города? Соскучился по Даготепу? – спросил кочевник.

– Ну, я не совсем это имел в виду. Может, сходим к другому магу? Драмунду, например?

– Не хочется мне к нему снова идти. Вдруг он решит, что со мной что-то не так и на всякий случай решит поджарить. Обойдемся, – буркнул Релдан и с подозрением покосился на покупку. Вид меча нисколько не изменился, но теперь он казался кочевнику немного живым. По возвращении в домик вдовы, Релдан и Мигу были в приподнятом настроении. Экс-нунций ухаживал за броней во дворе, и бывший воришка отправился ухаживать за варалдешем. Дракайна же, обрадовалась приходу кочевника, поручила своего сына-мужа-отца на ответственное попечение Релдана и умчалась в таверну "Любовь Короля" за вещами. Дракайна рассудила, что раз у них общие цели, то и жить стоит вместе. Релдана, разумеется, спросить, ей в голову не пришло. Проводив дракайну, Релдан решил заняться накопившимися делами всерьез. Точнее делом. Релдан пока не говорил об этом с новыми друзьями, но Карнагас все чаще намекал, что он имеет право на то, что ему было обещано. Нерожденный требовал новых ощущений и, помня предупреждение мэтра Драмунда, о том, что не стоит обманывать Карнагаса, кочевник вышел во двор и протянул Рейджендорфу железную треугольную пирамидку.

– Что это? – спросил Рейдж.

– Это что-то вроде мысленного поводка, накинутого на нас всех, – ответил Релдан. – Каждая его вершина управляет и подчиняется. Мы будем закольцованы друг на друге: твое тело будет подчиняться Карнагасу, а он мне. При этом ты тоже сможешь связаться со мной. Я почувствую, если он начнет тебя донимать, но в идеале, ты должен сам найти с ним общий язык.

– Значит, ты будешь подчиняться мне? – удивился Рейдж

– Не совсем, ты – не чароплет. Признаться, я сам не до конца понимаю, как это будет работать. Как обещал Карнагас, я буду чувствовать тебя. Мне будет проще передавать свои требования Карнагасу, а, при необходимости изъять его из тебя. Ты сможешь при необходимости обращаться ко мне напрямую. Контролировать меня не сможешь, потому что, повторюсь, ты не маг. С Карнагасом у меня связь с детства – меня он игнорировать не сможет.

Рейдж молча принял небольшой артефакт и, повертев, убрал в карман.

– Ты сейчас слышишь меня? – подумал экс-нунций.

– Отлично слышу – улыбнулся Релдан.

– А если мы отойдем далеко? – спросил Рейдж.

– Хоть на другой конец мира. Пока пирамидка у тебя – связь не нарушится, – ответил кочевник.

– И как ты сможешь на него влиять, если он… не подчинится?

– Я его просто заберу, – ответил кочевник.

– Это будет больно? – на всякий случай уточнил Рейдж.

– Возможно, – честно ответил Кочевник. – Но скорее это будет небольшой дискомфорт – ты ведь не маг. Давай руку.

Рейдж покорно протянул руку и почувствовал, как в его разуме появляются посторонние мысли о голоде и жажде крови. Его руки снова налились силой, а боль в плохо заживших ребрах утихает.

– Я здесь! – вдруг раздался у него в голове глубокий рык. – Как же тут много хлама!?

– Хлама?! – удивился Рейдж, оглядываясь и понимая, что оказался в собственном разуме. И сейчас он одновременно напоминал его фамильный замок и'Нимеко, склад оружия и древнюю библиотеку. Рейдж с удивлением отметил, что находится в своем разуме и в тоже время понимает, что происходит в реальном мире.

Хотя хлама тут и правда, много, если всмотреться. Он оказался в помещении похожем на забытый музей войны. На каменном полу лежали несколько доспехов, разобранных на части, трактаты по стратегии и бухгалтерские книги, донесения и письма.

– Мы в моей голове! – произнес Рейдж разумом.

– Сейчас это моя голова! – засмеялся голос и Рейдж вдруг увидел человекоподобного зверя на ногах с вывернутыми назад суставами.

– Так, вот ты какой, Карнагас. Ты прав, здесь действительно намусорено, – признал Рейдж.

– Но мы не для того здесь, чтобы заниматься уборкой, верно!? – нетерпеливо переступил с ноги на ногу Карнагас. – Я хочу охотиться! – рыкнул зверь.

– А я думал предложить тебе поплавать, – сказал Рейдж.

– Плавать? Зачем? – не понял нерожденный

– Потому, что это здорово! Я думал, тебе понравится.

– Погоди-ка. Плавать, плавать. Хм, неплохо! Хорошо веди Карнагаса плавать!

– Нам нужно в порт, орясина! – сказал Рейдж.

– Я не знаю, где он и что это! Хотя… подожди! Знаю! Там много такой, э…! Синей такой! И внутри плавают какие-то существа! А сбоку маленький городок, где едят и пьют люди!

– А откуда ты это знаешь?! – изумился Рейдж.

– Оттуда же откуда и про плавание – из твоей памяти! Ты Рейдж, я – Карнагас, но память у нас сейчас общая, – объяснил нерожденный.

– Вот как! – сказал растеряно Рейдж.

– Ага… Релдан сказал не убивать тебя, – зачем-то вспомнил Карнагас.

– Ну, спасибо, конечно – ответил экс-нунций.

– А жаль! – облизнулся Карнагас и напомнил – Хочу гулять!

Рейдж открыл глаза и с удивлением понял, что куда-то идет. Он потерял контроль над своим телом и понял, что идет в сторону порта. Ощущение было не то чтобы неприятное, скорее непривычное, но через некоторое время Рейджу надоело думать о себе как об одежде.

– Слушай, Карни, тебе нравится в моем теле? – спросил Рейдж.

– Мне нравится все! Как двигается это тело, как дышит, как слышит! Вот, только запахи слабо чувствую, – пожаловался Карнагас. – И почему ты зовешь меня Карни? Я Карнагас! Карнагас Обагренный!

– Ну, полное имя у тебя длинное. Каждый раз его произносить до конца – язык стереть можно. Так вот Карни, если не сложно, перед тем как броситься в воду, сними одежду, хорошо?

– Одежду? Ммм? Шкуру, что ли твою? Нет, это не шкура! Это какой-то, прах! Зачем ты носишь на своей шкуре прах, недомерок? – брезгливо поежился Карнагас.

Рейдж вздохнул в своих мыслях и помянул Релдана всуе, но все же объяснил:

– Это одежда, образина! Люди не показывают свою наготу друг другу!

– Наготу? Сейчас…. Как же много у тебя барахла в памяти, недомерок! Нашел… Ахахахах!!! Так вы прячете себя от других? Зачем?! Это же глупо! – заржал в голос нерожденный.

– Это стыдно! – возмутился Рейдж. – Разве Релдан ходил голым все это время?

– Не задумывался над этим! Что значит стыдно? Вот я Карнагас! Большой! Сильный! Красивый! Могучий! Зачем мне себя прятать? Кого мне сты-дить-ся?! Тьфу! – выплюнул Карнагас. – Хотя, вы-то, недомерки! У вас нет когтей, клыков, сильных рук, как у меня! Неудивительно, что вы, хм, прячетесь под этим прахом! Но все равно смешно, – сделал вывод нерожденный.

– Почему под прахом-то? – не понял Рейдж.

– Ну, вот эта шкура с рукавами, которая на нас сейчас – это что?

– Это выделанная кожа оленя!

– Правильно! Кожа дохлого оленя! А как еще назвать падаль? Прах он и есть прах! И вообще отстань! Я хочу плавать и туда, где другие люди! Я вот не пойму, вы не снимаете одежду друг перед другом, но купаться нужно без одежды!? Странные вы! Все! Побежали гулять! – припустил по дороге к порту Карнагас.

Внутри самого себя время текло необычно медленно, и Рейдж даже не заметил, как его тело дотопало до побережья.

– Мы, мужчины, стыдимся показываться свою наготу женщинам. А в порту у моря работают в основном только мужчины.

– Да как вас отличать-то?! Щас, погоди! Так, ого! Ничего себе!? Слушай, недомерок, я не хочу плавать! Я хочу женщину! Да! Судя по твоим воспоминаниям, это намного веселее! К черту эту… синюю… воду!

Рейдж молчал недолго.

– Ну, я не против… Только все же, вначале, лучше помыться! Женщины не любят, когда мужчина грязный, – резонно заметил Рейдж.

В итоге Карнагас все же снизошел до купания в море и даже получил от этого удовольствие. Как впрочем, и грузчики в порту – не каждый день можно увидеть сумасшедшего дворянина плавающего, как дельфин, в портовой заводи, да еще и орущего, как помесь обезьяны с идиотом. Словом, довольны остались все. Неприятное случилось уже на берегу, когда счастливый и подвывающий от счастья Карнагас-Рейдж выбрался на берег. Его одежду в руках держал пузатый лейтенант портовой стражи.

– Отдай прах… одежду смертный! – грозно потребовал голый наглец.

– Смертный? А ты значит бессмертный у нас? – возмутился лейтенант. – Чего тут задницей светишь? Не видишь, что ли – фрейлина самой королевы в порту!

– Это плохо, Карни! – попытался одернуть Рейдж Карнагаса.

– Да я ему сейчас голову откушу, и пойдем дальше! – ответил нерожденный вслух.

– Что?! – опешил стражник.

– Говори только мне, Карни! В голове! Так! Уступи-ка мне мое тело! Живо! А то мы сейчас влипнем всерьез. Или…

– Или что? – оскалился Карнагас.

– Или Релдан будет недоволен! – нашел слабину Карнагаса экс-нунций.

Ворча и злясь, Карнагас все де отступил вглубь разума и Рейдж снова стал Рейджем.

– Доблестный стражник, верни мне мой прах!.. Э… Верни одежду для начала, – потребовал экс—нунций.

– С чего бы? Вы – нарушители порядка! И еще угрожали мне! – нашелся доблестный стражник и, как умел, нахмурил брови. Получалось у него так себе, но Рейдж был в уязвимом положении.

– Я дам тебе оболен, если вернешь одежду. Идет? – покладисто вздохнул Рейдж.

– Вот это уже разговор, господин. Только, вот незадача, я тут не один! – ухмыльнулся ушлый хранитель портового целомудрия.

– Тогда вот другое мое предложение. Ты отведешь меня голым в портовую тюрьму, и всем это будет весело. По городу поползет множество слухов, конечно, но потом люди устанут от них. Устанут и забудут. Но из тюрьмы я выберусь намного раньше. И я знаю того, кто меня туда отправил и сделал из гордого дворянина посмешище. Как думаешь, долго ты сможешь рассказывать эту историю своим собутыльникам? – объяснил ситуацию Рейджендорф.

– Эм, так ты дворянин? А чем докажешь? – спросил лейтенант.

– Имя Рейджендорф и'Нимеко тебе о чем-то говорит, стражник? – спросил Рейдж.

– Так ты тот самый нунций, что не уберег племянницу Варата? – усмехнулся лейтенант. – Тебя же лишили всех привилегий! И ты никакой не дворянин теперь, выходит!

– Я лишен привилегий, и я больше не нунций, ты прав, – скрипя зубами от ярости, согласился Рейдж, досадуя, что о его провале знает даже портовая крыса, вроде этого лейтенанта, но продолжил спокойно разъяснять ситуацию: – Это так! Но дворянином я быть не перестал. Хотя, тебя это мало касается, лейтенант. А касается тебя вот что: сейчас на кону либо твоя жизнь, либо твоя глупость. Я могу снести оскорбление от короля или равного себе, но простому стражнику вроде тебя, я не спущу ничего! Я достану тебя, где бы ты ни схоронился! – честно пообещал Рейдж под одобрительное ворчание Карнагаса.

– Ладно, давай свой оболен, – спал с лица лейтенант и протянул одежду Рейджу. – Одевайся быстрее, вон карета королевской фрейлины уже близко!

Быстро одевшись, Рейдж вздохнул с облегчением, затем расплатился с лейтенантом и быстро зашагал в сторону города. Однако за спиной раздался звонкий стук подков и жизнерадостный женский смех. Обернувшись, Рейдж увидел знакомый герб на двери кареты и улыбающуюся миловидную женщину, выглядывающую из нее.

– Господин Рейджендорф! Господин Рейджендорф! Подождите! – воскликнула фрейлина.

– Доброго дня, миледи Лисандри! Что привело вас в порт?! – чинно поклонился экс-нунций.

– Рада тебя видеть, Рейдж! Может, опустим все эти придворные обхождения, и мы просто поедем ко мне? – немного обижено захлопала ресницами миледи.

– Неожиданное предложение, миледи. Кхм… А что по этому поводу думает виконт? – невинно спросил Рейдж.

– Кому есть дело до этого, Рейдж? Поехали уже! – капризно надула губы красавица.

– О, я был бы последним глупцом, если отказался миледи, – плотоядно улыбнулся Рейдж-Карнагас, запрыгивая на подножку.

К своему вящему сожалению, во всем, что было после того, как захлопнулась дверь в опочивальню виконта, Рейдж участвовал, как сторонний наблюдатель. Лишь после пяти часов рычаний и стенаний Карнагаса и не менее громких воплей сладострастной виконтессы, нерожденный милостиво допустил Рейджендорфа к собственному телу, дабы он доставил их обоих домой.

Утром нового дня Наэла вышла из своей комнаты и застала Рейджа храпящим на полу у камина. Перешагнув через его неподвижное тело, она достала кочергу, перемешала угли и добавила дров. Мигу с утра притащил воды из колодца и уже возился с варалдешем. Капризная скотина так и норовила цапнуть мальчишку за что-нибудь, на его взгляд, вкусное. Прислушиваясь к бурчанию в животе, Наэле вдруг задумалась. Эти увальни и правда хотят всю возню с готовкой скинуть на нее или этим и дальше будет заниматься Карнагас? Неплохо бы это проверить!

– Эй, Рейдж! Вставай! Я есть хочу! – окликнула дракайна.

– Ты дракайна. Ты можешь долго не есть! – брыкнулся в полусне экс-нунций.

– Я считаю, тебе должно быть стыдно за эти слова! – обиделась Наэла.

– Ладно, мне уже стыдно, – пробурчал, протирая глаза, Рейдж и мысленно крикнул внутрь себя: – Эй, Карни, народ проголодался. Покорми-ка их.

– Не могу, – буркнул Карнагас.

– Как это не можешь? – удивился Рейдж.

– Я не знал об этом, но, кажется… чтобы накормить вас и, вообще нормально колдовать, – нужен Релдан. В твоем теле я сильно ограничен из-за артефакта! Без Релдана я могу только нападать, защищаться и еще кое-чего по мелочи. Но творить – ничего не смогу! В тебе нет… нужной силы, – пояснил нерожденный.

Когда Рейдж более-менее доходчиво объяснил ситуацию домочадцам, в дверь Релдана заколотили кулаки и ноги. К счастью скоро ее сонный обитатель быстро открыл дверь с клинком в руках и злым взглядом уставился на врагов:

– Вам чего? – хмуро поинтересовался кочевник, опуская меч. – Я же спал!

– Еды! Наколдуй еды! Я голоден! – наперебой заголосили соратники, наперебой объясняя, что без него Карнагас не способен творить еду.

– Шулмус!.. – обреченно зевнул Релдан. Вложив меч в ножны, он подошел к Рейджу и взял его за руку.

Рейджа немного замутило и вот тогда-то усталость бурной ночи и недосып, навалились на него тяжелым одеялом.

– Что со мной? Я как-то сразу… устал – удивленно зевнул Рейдж.

– Я предупреждал об этом. Это не твоя усталость, но быстро пройдет. А сейчас, – Релдан размашисто махнул рукой, – мы будем есть!

И на стол попадали изысканные, дымящиеся блюда. Забыв о Релдане, ватага бросилась за стол. Релдан собирался что-то сказать, но потом, хмыкнул и поплелся следом. Когда первый хруст костей и бурчание желудков утихли, Релдан спросил:

– Я рад, что вы с Карни нашли общий язык.

– Ну… – отвел глаза Рейдж, краснея.

– Надеюсь, твоя знакомая не будет нас разыскивать? – спросил Релдан.

– Нет. Изабелла вряд ли будет это делать. Она особа легкомысленная, но не вконец дура. Тем более, судя по тому, что я видел, она осталась вполне довольной. Стоп! А откуда ты все это знаешь?! – нахмурился Рейдж.

– Кстати, я сейчас просмотрел память о событиях в порту и заметил странный корабль, – продолжил Релдан.

– А ну-ка, осади назад! Как это, "просмотрел"? – нахмурился Рейдж.

– При необходимости, конечно, могу, – отвел глаза Релдан.

– Это не по-мужски, – вскочил из-за стола Рейдж, и в ярости стукнув кулаком по столу. – Ты не можешь следить за мной, когда я с женщиной – об этом речи не было!

– Да успокойся ты! – смутился Релдан. – Не вникал я во все подробности! А теперь к делу. В порт вошел корабль без парусов, а на палубе стоял тип, очень похожий на того, что ты описал. Ты не мог его заметить, потому что уступил тело Карни. Ему это было и вовсе не интересно, он гулял, а я вообще случайно обратил внимание!

Рейдж молчал, буравя кочевника взглядом.

– Ладно, я больше не буду так делать. Доволен? – спросил Релдан.

– Я должен иметь возможность хранить свои секреты, иначе нам придется разойтись, – потребовал Рейджендорф.

– Она у тебя будет. Если сомневаешься, просто спроси Карни, слежу ли я за тобой. Карнагас не то чтобы не умеет врать – ему это не нужно. Тебе будет достаточно просто спросить его, не подсматривал ли я или что именно увидел. Доволен? Или попросить его что-то мне не показывать! Он это тоже выполнит, если пообещает.

– Ладно. Пусть будет по-твоему. Я положусь на Карни. Ему сейчас веры больше, чем тебе, – выдохнул Рейдж.

– Тогда вернемся к тому типу. Давайте предположим, куда он может пойти, если, конечно это человек Цандергорода, – сказал кочевник.

– За все то время, что я за ним пытался следить, он не приблизился ни к одной таверне. Это само по себе подозрительно. Поэтому, если тот, кого ты увидел, пойдет в таверну – скорее всего это не он. Скорее всего, в городе у него есть логово.

– Скажи, ты хорошо помнишь этого подозрительного типа его в лицо? – спросил Релдан.

– Я лежал в крови и не мог его рассмотреть в деталях, но я уверен, что узнаю его, – нахмурился Рейдж.

Дверь скрипнула и Наэла появилась с пустой бутылкой. Выпитое никак не сказалось на ней, но выражение удовольствия она скрыть не пыталась.

– Плохо, что не помнишь, но уже кое-что. Тогда что же мы сидим? Мигу! Ты остаешься за старшего. Иди, запряги деша! Наэла – на хозяйстве. Рейдж, поедешь со мной сзади, но хорошо бы обзавестись лошадью – так дальше не пойдет. Погоди, а у тебя есть деньги на нормальную лошадь?

– На нормальную лошадь не хватит, – улыбнулся Рейдж. Релдан вытянул руку и сказал:

– Карни, сотвори-ка нам денег.

В руке у Релдана и Рейджа появилось по увесистому кошельку. Заглянув внутрь, Рейдж присвистнул и улыбнулся:

– Да ну её эту торговлю! С тобой я явно больше заработаю!

– Я одного не понял, – сказал Релдан, – почему он сотворил два кошелька?

– Потому, что я ему нравлюсь? – приосанился Рейдж.

– А ты вспомни, что ты ему сказал. Ты сказал "сотвори нам денег". «Нам», понимаешь? – сказала Наэла.

– Но ни у тебя, ни у Мигу по кошельку не появилось, – возразил Релдан.

– Может дело в том, что Рейдж погулял с Карни? – предположила дракайна. – Похоже, что для Карни ты теперь свой.

– У меня один кошелек, потому что я и Карни, по сути, одно существо и ты тоже один – тебе второй. Тогда все правильно выходит, – прикинул Релдан.

– Я куплю лошадь и верну остальное – сказал Рейдж.

– О чем ты?! Это тебе от Карни, в конце концов – оставь себе, – отмахнулся Релдан.

– Это выходит, что у нас теперь денег, сколько захотим! – оживилась Наэла.

– Так и есть, – улыбнулся Релдан.

– Тогда мы… Мы же можем просто купить эту страну! – жадно блеснули глаза дракайны.

– Не все так просто, Наэла. На каждое творение у Карнагаса уходит сила. Не то чтобы очень много, но уходит. Она, конечно, восстанавливается, но все же целую страну – это перебор. К тому же, если мы будем творить деньги дни напролет, ни до чего хорошего это не доведет. Сомневаюсь, что аллерийцам и их королю понравится, что кто-то, прямо под боком, безвозмездно богатеет. И вообще, я не задумывался о том, чтобы купить… страну или город! Я хочу наладить торговлю между моим народом и Алллерией. Как равные! Деньги тут серьезное подспорье, но совсем не главное. Перед тем, как покинуть Радольен, по просьбе отца, я побывал у многих племен. И везде одна и та же нужда, одетая в гордость! Просто деньги тут не помогут.

– В степи разве… голод? – удивился Мигу.

– Последнее время чаще, чем хотелось, – нахмурился Релдан. – Наши люди гибнут по многим причинам. Чаще в бою, но и других причин достаточно.

– И что же ты делаешь здесь, парень? – спросил Рейдж. – Мы, как ни крути, повстречались здесь и сейчас мы под твоим началом. Я знаю, что я хочу – восстановить справедливость и занять свое место у трона, но зачем это все тебе, я не до конца понимаю. Ведь выгуливать Карни, наверняка смог бы и кто-то еще.

– Возможно и так, но ведь есть ты. И я тебя уже знаю. К чему нам искать «кого-то еще»? – рассудил кочевник.

– Почему-то мне снова кажется, что это не все, – вкрадчиво сказала Наэла.

Релдан запнулся и замолчал.

– Что еще тебя тревожит? Ты ведь среди друзей – почему бы тебе не поделиться с нами, – просто сказала дракайна.

– Ты права, есть еще кое-что, но к вам это прямого отношения не имеет, – сказал Релдан.

– Да ладно, как за мной подглядывать, так его все касается, а тут вот груди мнем, – заржал в голос Рейдж. – Давай уже… мы все тут взрослые и сами решим, как это нас касается. Рассказывай уже давай! У тебя припрятан еще один Карни?

– Да ты что! – тряхнул головой Релдан, ужаснувшись такой перспективе. – Один мой знакомый сказал, что в мир пришла тьма и скоро все погибнут. Я не придал этому значения тогда, но перед приездом сюда я видел очень плохой сон.

– Что именно? – спросила Наэла.

– Не знаю точно, но, какой-то монстр убил кучу народа. От него распространяется тьма на весь континент и я, каким-то образом, с ним связан. И сегодня мне опять снился этот сон.

– Это просто кошмар, – авторитетно сказала Наэла, – Людям иногда снятся дурные сны. Или ты боишься снов?

– Нет, конечно. Но… это не просто было сном – слишком реальным он был. Я словно на мгновение сам перенесся туда.

– И это… все? – разочарованно и чуть насмешливо хмыкнула Наэла. – Люди… Вы такие странные. Бояться такого…

– Не все, дракайна! – нахмурился Релдан. – Тень вокруг монстра расширялась и стремилась накрыть все вокруг. Везде, где была эта тень, гасли огни и жизни. Эта тень неслась ко мне, несмотря на то, что я был дома, вдали от городов!

– Вот оно что, – нахмурилась дракайна. – Для простого кошмара и правда слишком масштабно и… символично.

– Это точно. Во сне мне было страшно за моих близких, – признался Релдан. Отчасти поэтому я и здесь. Ведь мой отец прав, чем быстрее мы наладим торговлю, тем быстрее наши народы признают друг друга. Они смогут встретить любую опасность вместе! Торговля – единственный способ быть заинтересованными друг в друге. И неважно кочевник ты или человек городов.

– Выходит, торговля это просто прикрытие, твоя цель иная? – уточнил Рейджендорф.

– Торговля? – вздохнул Релдан. – Не прикрытие, отнюдь! Ты меня не слушал, что ли? Это необходимость! – Незадолго до болезни отца, я имел возможность побывать во многих племенах. Видел, как они живут или выживают в степи: каждый по-своему и кое-как. Многие постоянно воюют или гибнут по самым пустяковым причинам. Представьте, сосед лесоруба, у которого я учился строить деревянный дом, вместо шатра, умер от гангрены! Просто занозив палец! Но это я к чему… Торговля это единственное, что могло бы дать шанс прекратить грабежи и убийства, выжить, объединиться перед той тьмой, что я видел. Возможно, тогда все наладится. Поэтому, нет, Рейдж, это не прикрытие – это просто насущная необходимость. А мой сон – лишний хорджин на лишней лошади.

– А что, если этот зловещий порученец Цандергорода или просто худой оборванец никак не связан с моей целью? Ты будешь мне и дальше помогать – серьезно спросил Рейдж.

– Разумеется – я ведь дал слово. Но, давайте не будем загадывать, друзья. Всего неделю назад я думал, что погибну по любой из причин, а сейчас могу достать деньги на лошадь прямо из воздуха. Разве это не обнадеживает? – улыбнулся Релдан.

– Еще как обнадеживает! Давайте найдем этого проходимца и будем надеяться, что я не ошибся – хмыкнул Рейдж.

– Решено. Но для начала давайте зайдем к барышнику и купим тебе лошадь, – улыбнулся Релдан. – Не все же тебе за моей спиной сидеть. А ты, Наэла, убираешь со стола и посидишь пока дома.

– Ну вот! Вы пойдете в город, а я останусь дома? Почему бы не купить лошадь и мне? – прищурилась Наэла.

– Успеется. У тебя будет другая задача. Ты – дракайна! Я помню, как ты увидела во мне Карни, а Рейдж говорил, что ты можешь читать в душах.

– Если я дракайна, это не значит, что я белый драк высшей ступени. Мы, как и люди, тоже разные, – потупила взор дракайна.

– Но меня ты легко прочитала, – напомнил кочевник.

– Я не читала твои мысли! – отреклась Наэла, – Я читала твой эфир!

– Так что ты вообще умеешь? – не понял Релдан.

– Я могу слушать. Слушать эфир, считывать его и трактовать, – ответила дракайна

– Я магию имею в виду, – не понял Релдан.

– Я тоже имею в виду магию: я умею слушать эфир, просеивать его. Еще умею отличить правду ото лжи. Но все это, довольно, слабо. Меня ведь похитили в детстве, помнишь? Мне просто повезло, встретить одну старую дракайну, которая меня немного натаскала. Вот и все мои достижения! Я мало что понимаю в настоящей магии, – смущено призналась Наэла.

– Нам пригодится любое умение Наэла. Будь дома и слушай все что сумеешь. Будущим торговцам важно знать, чем дышит, этот город, – попросил Релдан.

Уже во дворе, глядя на Мигу, который торопливо седлал деша, Рейдж сказал:

– Мальчишка наверняка знает выходы на воровскую гильдию. Имея, чем заплатить, можно найти нашего проходимца быстрее. И у нас ведь есть чем заплатить, верно?

– Можно попробовать, – согласился кочевник и поманил к себе бывшего воришку.

– Мигу! Планы поменялись – беги на площадь. Найди своих старых друзей. Пусть кто-нибудь из их старших приходит вечером к нам домой.

Мигу кивнул и выбежал со двора.

Релдан взобрался на деша и посмотрел на растерянного Рейджендорфа.

– Планы опять поменялись, – вздохнул Релдан, протягивая смущенному экс-нунцию руку. – Похоже, для начала, нам нужно раздобыть тебе коня.

Барышник, продавший варалдеша Релдану, искренне надеялся, никогда больше не видеть своего недальновидного покупателя. Поэтому, завидев его еще издали на проклятой зверюге, да еще и не одного, он грустно воздел очи к небу. Боги! За что ему, потомственному барышнику в третьем поколении, такое наказание? Только недавно избавился от этой кусачей хвостатой дряни и – на тебе! Обратно привезли – никак возвращать. Впрочем, Пардих быстро взял себя в руки и, умываясь елеем, выбежал навстречу, забаррикадировавшись за улыбкой.

– Здра-авствуй, молодой господин! Вижу, добрый конь радует тебя. Воистину, доброму воину – добрый конь! – сделал свой ход барышник.

– Да, животина славная, – улыбнулся Релдан. – Жрет за троих и гадит за семерых, но характер, как у твоей матери – просто золотой. Тут товарищу моему тоже конь нужен. Выручишь?

Пардих счастливо выдохнул и покрылся радостью с головы до пят, а затем горделиво подошел к длинной коновязи со своим живым товаром.

– Конечно господа. Выдам лучшего из лучших! Вот полюбуйтесь – один другого краше! – взмахнул рукой барышник.

Рейдж прошелся вдоль коновязи и оглядел с десяток лошадей, перед тем как остановить выбор на могучем черном рысаке с широкой грудью.

– Вот этого. Сколько хочешь? – спросил Рейдж.

– Пятьдесят оболенов – назвал цену Пардих.

– Чего?! За коня? Да ты сдурел, никак?! – опешил Рейдж. – Да тут кроме него и посмотреть-то не на что – и такая цена?

– Хорошему товару и цена хорошая, господин, – парировал барышник. – Выберите другого скакуна, если вам этот не по карману!

– Да где же тут скакуны?! У этого вот цвет, как у драного одеяла, тот тяжело дышит, а вот этот, гнедой – еле на ногах стоит! Тут и выбирать не из чего! Нет! Хочу черного, но покарай тебя дьявол, пятьдесят оболенов! Это же грабеж! Тут стражу впору вызывать! – разозлился Рейдж.

– Если вы сможете найти в этом городе морфиса[49] дешевле – я очень удивлюсь, – вежливо, но твердо ответил барышник. – Он и стоит-то у меня больше для вида, для широты ассортимента, так сказать. В свое время я купил его за пятьдесят оболенов, но, признаться, уже потерял надежду его продать. Так что или пятьдесят оболенов или морфис останется здесь, как украшение моей коновязи.

– Так вот оно что, чем докажешь, что это морфис? – задумался Рейджендорф.

– Ну, это вам любой подтвердит: этот морфис у меня стоит лет пятнадцать, не меньше! Как вы знаете, морфисы совсем не старятся. Вы же это знаете? – уточнил Пардих

– Что за зверь такой, морфис? – спросил Релдан.

– Каждый морфис по-своему уникален! Говорят, что они созданы из остывших капель Хаоса древними магами, но… это лишь говорят! – таинственно пояснил Пардих, позволяя додумать остальное покупателям.

– И все-таки, почему так дорого? – не понял Релдан.

– Да, как же… Они выносливее целого стада залдумов! Кто-то даже умеет летать, а некоторые изрыгают огонь или лёд! У некоторых заживают раны и отрастают конечности. Другие еще что-то эдакое могут. Большинство из них говорят на общевалдозийском, но могут знать и несколько языков!

– Я же не писаря покупаю, к чему так врать-то?! – возмутился Рейдж.

– Но это правда! Правда, именно этот морфис еще ни разу ничего не говорил. Молодой, видно, совсем! А еще сильный! Потому и цена такая! Вот уж не думал, что придется доказывать, что это морфис – это же очевидно!

– Кстати, это еще и морфис-долгожитель! – заявил, почуявший кровь, Пардих. Он уже уверовал, что сможет, наконец, продать капризную конягу!

– Ты уже определись, ворюга, он молодой или долгожитель? – начал злиться Рейджендорф.

– Рейдж, тебе ведь нравится этот, эм, морфис? – спросил Релдан.

– Да, – грустно кивнул Рейдж.

– Так чего ты медлишь? – спросил Релдан.

– Но ведь целых пятьдесят оболенов! – возмутился экс-нунций.

– Так ведь у тебя есть эти деньги. Еще утром не было, а теперь есть! В чем проблема? Разве тебе уже не нужен конь? – не понял Релдан.

– Ладно, барышник! Я его беру, – решился Рейдж, развязывая кошель. – Но если этот конь начнет выдыхаться на первом же подъеме, я вернусь, расплавлю еще пятьдесят монет и залью в твою жадную глотку.

Сунув оболены в руку барышнику, Рейдж направился отвязывать морфиса от привязи.

Счастливый Пардих, удивляясь собственной щедрости, добавил к удачной продаже добротное седло и потирал руки после удачной сделки. Надо ли говорить, что он купил конягу за шесть оболенов и не пятнадцать лет назад, а только в прошлом году!

Взобравшись в седло, Рейджендорф похлопал мускулистую шею и остался доволен.

– Добрый скакун. Как назовешь? – улыбнулся Релдан

– Назову? Я назову его… Скавр, – сказал Рейдж.

– Не стоит. Меня зовут Широнма Займи ат’Лас – вдруг заявил морфис.

Пардих, замер, как громом пораженный. Он протер вспотевшую лысину и, мгновенно осознав свои колоссальные убытки, потерял сознание, рухнув у коновязи.

Ошарашенный таким заявлением коняги больше, чем судьбой барышника, Рейдж, путаясь в стременах, слез с животины и, отойдя на шаг, воззрился на свою покупку, как на змею в пыли.

Морфис же изящно, не разворачивая корпуса, вытянул назад шею, как не дано ни одной лошади и, посмотрев невероятно разумными глазами, предложил:

– Сейчас этот скряга проснется, а ты расстанешься со второй половиной кошелька. Может, сядешь обратно, и мы познакомимся по дороге?

Рейдж не реагировал. Глупо улыбаясь, просмотрел на Релдана, не находя слов.

– Эй! Не будьте дураками – поживее! Каждый раз одно и то же! Стоит заговорить и все сразу замолкают или бегут! Вы что, глухие совсем? Веселее, двигаемся! – возмутился морфис в голос, нервно стуча копытами.

Совладав с удивлением, Релдан окликнул товарища:

– А коняга-то прав, Рейдж! Не время спать – погнали отсюда!.

Со второй попытки запрыгнув в седло, Рейдж, по привычке, вдарил пятками по крупу.

– Эй! А вот этого не надо! – возмутился морфис. – Нежнее давай, не чужое ведь!

– Да как же с тобой управляться тогда? – спросил Рейдж, не веря, что говорит с ездовым животным.

– Просто, скажи, куда тебе нужно. Словами. Я хорошо город знаю, – завил Широнма Займи ат’Лас.

– Едем подальше отсюда для начала! – буркнул Релдан, пришпоривая варалдеша. – Просто следуй за мной!

Морфис тронулся с места мягко и упруго. Создавалось впечатление, что он пытается произвести впечатление на хозяина.

Когда усадьба барышника осталась позади, морфис по-змеиному выгнул шею и посмотрел на Рейджа.

– Ты чего? – недовольно спросил экс-нунций.

– А как тебя зовут? – спросил морфис.

– Хозяином кличь.

– А все-таки? – настаивал любознательный коняга.

– Зачем тебе мое имя? Ты же просто… возишь меня! – беспомощно возмутился Рейдж.

– Ну как же… Должен же я знать, кто мой хозяин, – почти с обидой заявил морфис.

– Зачем? Чтобы обсуждать меня с другими лошадями? – рассмеялся Рейдж.

– Грубый ты. Этого я и боялся, – погрустнел вконец морфис.

– Ладно. Можешь называть меня Рейдж. И хватит меня нервировать! Я не привык разговаривать с лошадьми.

– Я конь, глупый хозяин! Можешь там, под брюхом посмотреть – огрызнулся Широнма Займи ат’Лас.

– За дорогой лучше следи. Поболтаем потом! – сказал Релдан.

Друзья не проехали и трех кварталов, как вдруг морфис остановился.

– Я пить хочу, – заявил он.

Рейджендорф закатил глаза.

– Похоже, придется сделать крюк, Релдан. Вон рынок неподалеку. Кстати, а часто ты пьешь? – спросил морфиса Рейдж.

– Нет. Вода мне не особо нужна. Раз в три-четыре дня. Но иногда я просто хочу пить. Особенно, когда мне грубят, – фыркнул морфис и демонстративно отвернулся, чтобы на этот раз все поняли, что он глубоко оскорблен.

Релдан поперхнулся, затем закашлялся, а потом и вовсе отстал на полкорпуса, смеясь в голос.

Покорение Мелвы

В тронный зал вошла высокая женщина лет двадцати пяти в короткой струящейся шелковой рясе-тунике с обрамленным самоцветами капюшоном, наброшенным на плечи. Ее точенное изящное лицо обрамляли вьющиеся огненно-рыжие локоны до плеч. Навстречу из-за роскошного дубового стола с резными ножками навстречу ей встала хозяйка дворца – алимарх Эристела. Ее ураганно красивая хищная внешность затмевала собой юность и силу гостьи. Вокруг нее витала старательно скрываемая аура древности, силы и властности. Но скрыть ее не удавалось: эта внутренняя сила, наоборот, подчеркивала неестественное происхождение. На среднем пальце правой руке тускло мерцал Серебряный Шип – роскошный перстень, который служил алимарху подобием королевской печати при заключении редких соглашений с соседями. Алимарх не считала нужным, скрывать свою ауру: слабые должны помнить, что в ее присутствии, их жизнь висит на волоске. К встрече с сильными Эристела тоже готова: в перстне на ее руке скрывается выдвижная игла из проклятого серебра – маленькая, смертоносная. Вампирам хорошо известны собственные слабости. Кто бы из богов не дал им жизнь, – он создал их, практически, неубиваемыми. Разве что эта досадная уязвимость к серебру, пропитанному смертью. Незначительная уязвимость, которой глупо не пользоваться. Эристела же глупой не была.

– Армина! Девочка моя! Как хорошо, что ты зашла – тепло улыбнулась алимарх. Она верила, что в порочном круге подковерных интриг, ее первая и единственная из оставшихся в живых дочерей – самое искреннее и надежное разумное существо, на которое, в разумных пределах, она может положиться.

– Здравствуй мама! Я пришла выразить свое почтение и рассказать новость! В порт прибыл корабль. Наши воины послали вестника во дворец. Так случилось, что я была недалеко и приняла этот доклад. Зная, сколько языков должна миновать эта весть, я просто сразу поспешила к тебе.

– Чей это корабль, Армина? – уточнила мать.

– Сложно сказать, но, очевидно, пиратский. Теплокровные. Больше сотни, – улыбнулась Армина.

– Заблудились? – заломила бровь Эристела. – Такого давненько не происходило.

– И вот тут самое интересное, мама! Хотя, я подозреваю, что ты уже знаешь о них – рассмеялась Армина, обнажая изящные клыки. – Они связались с сигнальщиками порта и сообщили, что посланы к нам с дарами.

– Вот оно что… – улыбнулась древняя мать одними губами. – Это от Цандергорода. Он считает, что балуя меня себе подобными – может манипулировать мной. Но… глупо отказываться от подарков. Позови древнего Зармала и сообщи воинам, чтобы никого из команды не трогали. Я, признаться, ожидала подобный жест от этого теплокровного, но не так скоро.

– Вы назвали мое имя, госпожа, и я тут – раздался тихий мрачный голос. От узорной мраморной колонны в свете факелов отделилась массивная фигура жреца в черной рясе. Несмотря на свой высокий рост, двигался он тихо и плавно. Голову и лицо его покрывал капюшон, оставляя на обозрение лишь рот с немного оттопыренными клыками и желтый клочок кожи, мерцающий в полутьме. При его появлении Армина по-кошачьи зашипела и придвинулась к алимарху, инстинктивно стремясь защитить или, скорее, спрятаться за ней при необходимости.

– Тебя не звали, нечистый! – рыкнула рыжая бестия. – Лишь назвали имя! Как смеешь ты прерывать нашу беседу!?

– Спокойно, Армина! – зазвенел сталью голос алимарха. – вспомни, чему я тебя учила! В любой ситуации важно сохранять лицо и достоинство! Извинись за эту вспышку – Зармал ее ничем не заслужил. Пожалуйста.

– Да, мама – потупилась Армина и натянуто улыбнулась. – Приветствую тебя, почтенный Зармал! Давно не имела возможности видеть тебя. Как поживаешь?

– Спасибо, принцесса, – слегка поклонился лакримоль и повернулся к Эристеле. – Вы звали меня, госпожа, и я пришел на зов – прошептал Зармал.

– В порт Мелвы, как ты уже слышал, вошел корабль с дарами для Ордена Змея. Будь добр, прими наших гостей. Команду не трогать, а дары принять и отбраковать. И еще будь готов выбрать нескольких бессмертных из числа твоих воспитанников, что уже прошли боевые обряды и… вменяемы. Пусть кто-то из них тоже получит сладкий кусочек. Кто именно – реши сам. Рекомендую поручить встречу Шаванасу – его опала закончилась – я на него больше не злюсь. Пора намекнуть ему об этом.

– Лидера привести сюда? – спросил Зармал.

– Зачем? Мне интересна дань, а не посыльный. Еще полы мне заляпают своими сапожищами, – сморщила нас Эристела.

– Слушаюсь, алимарх, – так же тихо сказал Зармал и, молча отступив в тень, пропал из виду.

Когда лакримоль ушел, Эристела повернулась к дочери и мягко сказала:

– Он нервирует и меня, Армина, но, помни, он вернейший из наших подданных. Научись проявлять уважение к нему. Это окупится завтра или же через сотню лет, но обязательно окупится.

– Я не понимаю, почему ты терпишь его мама, – надула губы Армина.

– Положение обязывает. К тому же, Зармал честно заслужил свой авторитет. Он поддержал нашу семью в войне на истребление, которую начал Нексус против нашего рода.

– Заслужил? Мы же проиграли тогда! С чего ему такие почести? – возмутилась Армина.

– Проиграли, да, – согласилась Эристела, беря дочь за подбородок и проводя пальцем по щеке, и медленно спускаясь к шее. – Но мы выжили и это во многом его заслуга! Я далека от того, чтобы считать его героем, но все же… он довольно необычен для лакримоля. Кроме того, это он организовал постройку Темной Границы. Когда осилишь нечто столь же значительное, тогда и продолжим эту беседу. А сейчас, маме надо подумать, если ты не против, – отвернулась от Армины Эристела.

Команда "Яростного ветра" выстроилась на палубе в пародии на почетный караул. На палубу только что взошли десять Братьев Змея. Рослый мужчина в шелковистой рясе представился как лорд Шаванас. Сейчас он обманчиво внимательно слушал капитана Джирваха о тяготах пути и даже иногда кивал в ответ, но было очевидно, что он его не замечает. Капитан Джирвах старался убедить себя, что перед ним обычный человек. При этом он старался, лишний раз, не смотреть ему в глаза.

– Хватит, человек, ты меня утомил – тихо сказал Шаванас и Джирвах невольно замолчал на полуслове.

– Выведи свой груз на берег и уплывай. Даю тебе час времени – затем ваш иммунитет перестанет действовать.

– Ээ…

– И, кто знает, что случится с вами потом? Возможно ничего, а возможно мои братья слишком голодны, – продолжил вампир.

– Но… как же припасы? Нам обещали, что я смогу пополнить запасы еды и воды, – выдавил Джирвах, пытаясь не обмочиться.

– Все уже здесь, на берегу. Мои братья собрали тебе достаточно. Прояви расторопность и возьми, что нужно. Время пошло, – сказал вампир и сошел с корабля.

Юли разбудил рослый бледный матрос, который отщелкнул замок и велел всем выйти. В тесном коридоре нижней палубы "Яростного Ветра" творилось сущее столпотворение. Еще полусонную, Юли подхватила толпа соплеменников, а позади их подгоняли дюжие надсмотрщики с копьями. Вытолкнутая, таким образом, наружу, девушка в первый момент почти ослепла от яркого полуденного солнца, но постепенно резь в глазах приобрела очертания незнакомого берега. Первое, что бросилось в глаза – это высокая черная крепостная стена, которая просто… подавляла своим размером. Собственно почти вся береговая линия Мелвы – это чуть меньше сотни вспашек между этой стеной и морем. Сам же порт, смотрелся довольно неказисто. Хотя рядом с громадой черной стены маленьким смотрелось бы все, что раньше видела девушка. Когда первое впечатление прошло, Юли заметила еще одну деталь – в стене не было ворот. Совсем.

– Как же они сами проходят через эту стену? – не удержавшись, спросила одна из пленниц. Юли вспомнила ее имя – Хадора.

– Наверное, под землей. Или… они умеют летать! – предположила Мирала.

– Вряд ли, – ответила Юли, ежась от холодного бриза. – Но мне кажется, я не хочу знать ответа.

Когда все пленники оказались на палубе, надсмотрщики выстроили всех попарно и направили к трапу на берег, где их ждали встречающие. Большая часть мессодинцев прятала лица под капюшонами, но пленников не отпускало ощущение того, что они каким-то образом их видят. Спускаясь, Юли почувствовала ощупывающий жадный взгляд одного из встречающих и встретила его с вызовом, уставившись в ответ. Ярко желтые глаза, не мигая, холодно смотрели на нее. Весь пыл Юли улетучился, когда она заметила, как смотрящий на нее мужчина, вдруг мгновенно облизнул свой немигающий глаз. Спохватившись, Брат Змея накинул капюшон, но невольники успели заметить чешую и когти на пальцах. Среди пленников, спускавшихся с "Яростного Ветра", началась паника. Спускавшиеся вниз ринулись вверх по трапу, навстречу тем, кто не имел возможности повернуть назад. Один из кочевников упал с трапа в воду и столкнул соседа. Братья Змея среагировали мгновенно. Раздалась короткая команда предводителя и девять поджарых тел метнулись с рыками и стонами к барахтающимся кочевникам. Никто на корабле не успел различить их движений в брызгах воды, но пять тел бывших за мгновение до этого людьми буквально разлетелись на части. Раздалась еще одна короткая команда и яростные убийцы вышколенно вернулись на свои места, замерев в прежних позах. О смертях пяти людей напоминали только расплывающиеся кровавые ошметки их тел и прилипшие к телу мокрые рясы Братьев Змея.

– Убийцы! – крикнул кто-то, и Юли с ужасом поняла, что это ее голос.

Предводитель посмотрел на нее с удивлением и снисходительно произнес:

– Таков порядок вещей: сильный пожирает слабого, а слабый – жертва для сильного. Жизнь смертных коротка, как взмах крыла. Какая разница, погибли бы они сейчас или позже?

– Даже звери не убивают без необходимости! А вы – хуже зверей! Вы получаете удовольствие, мучая и кале… мм?!!

Рот Юли зажала мозолистая рука Джирваха.

– Простите эту дуру, господин… – нервно сказал капитан.

– За что же простить? Мы лишь разговаривали, – улыбнулся вампир.

– Э… – не нашел слов Джирвах.

– Тогда дай ей договорить – она меня забавляет, – попросил Шаванас, но в его голосе не было просьбы. – Так ты обвиняешь нас в том, что мы получаем удовольствие, убивая вас? Что же в этом плохого? Вы охотитесь на животных, мы охотимся на вас. Наша честь не задета, я считаю.

– Честь? – истерично расхохоталась Юли, – О какой чести ты говоришь?! У животного на охоте всегда есть шанс сбежать или победить охотника. Воины и охотники нашего племени всегда отдают дань уважения жизни! Они уважают своих жертв. А какой шанс дал ты?

– Хм, но я и не собирался давать шанса. Хотя что-то есть в твоих словах… любопытное. Хорошо же! Я дам тебе шанс, – просветлело лицо вампира.

Один из Братьев не выдержал и прошипел командиру на ухо:

– Вы уферены, лорд Шшаванасс?

– Почему нет, брат Аскелий? Кроме того, это будет забавно, – улыбнулся вампир и повернулся к дерзкой пленнице.

– Итак, я дам вам всем шанс доказать свое право на честный бой и сразиться за эти слова. Если воспользуетесь им, сможете доказать свою правоту и я, возможно, только возможно!.. прислушаюсь к ним. А если не сумеете…. тогда и говорить, собственно, не о чем. А теперь слушайте! – Шаванас весело улыбнулся сгрудившимся пленникам. – Вас всех привезли, как ягнят на заклание! Вы все сдохнете, но это может произойти немного позже. Однако наверняка могу сказать одно – если вы не спуститесь добровольно, вы умрете прямо сейчас, не успев коснуться благословенной земли Мессодины.

Пленники оцепенели. Мгновения текли, а отчаяние людей можно было резать ножом. Юли гордо тряхнула растрепанными рыжими волосами, начала спускаться по трапу. Следом потянулись остальные.

Пленников расселили в одной из старой пустующих казарм Кровной Стражи напротив храма Аматриса Древнейшего – родоначальника всех вампиров. Шаванасу посчитал ироничным разместить их в здании, которое когда-то было домом для тех, кто изначально на публике называл себя Кровной Стражей, а меж собой – Бессмертными. Это будет по-своему даже мило, если жертвы настоящего отправятся вслед за жертвами прошлого, проведя последнюю ночь перед храмом Древнейшего. В прошлом армия Аматриса почти утопила Луарамешу в крови. Только, никому тогда еще не известный Нексус Освободитель из рода Корбулов, сумел обратить лавину Детей Ночи вспять. Эристела, тогда еще одна из четырех жен Аматриса, первой поняла, что победы над Освободителем не одержать и ушла с поля решающего боя. Ушла она, не одна, а позаботившись о том, чтобы с поля боя могли уйти наиболее перспективные и, в первую очередь, ее единокровные потомки. Отношение к этому факту у многих вампиров до сих пор неоднозначное. В целом все были благодарны, но были и те, кто требовал ее голову за предательство. Особенно громкими тогда были голоса Кровной Стражи – элитных телохранителей Аматриса. Однако последних быстро переубедили единокровные дети Эристелы, а наиболее упрямые из числа прочих буквально за несколько дней были истреблены зубами, когтями, магией и серебром. После этого, Эристела на правах единственной наследницы Аматриса назвала себя алимархом – Указующей Матерью. Стража стала, по сути, бесполезным придатком к новой власти: наученная горьким опытом, открытых войн с людьми Эристела не вела. Нападать на нее, даже после ухода Аматриса Древнейшего, смертные просто не смели. Спустя семь тысяч лет, Кровная Стража полностью изменила свой состав, но, по совету Зармала, осталась напоминанием и символом власти алимарха.

Зармал всегда стоял немного на особицу от прочих – ведь родился он… оборотнем. Охотничьи угодья его племени были достаточно далеко от людей, вампиров и прочих рас, но однажды война пришла к нему домой. Случилось это незадолго до полнолуния, когда после победы над передовым отрядом Нексуса, Аматрис решил отпраздновать это событие охотой. По незнанию или зная, Дети Ночи тогда под корень вырезали деревню мирных оборотней. Почти все они погибли, как овцы на бойне, не сумев дать достойного отпора. Лишь успевший заматереть Зармал, сумел. Вкусив человеческой крови, он не зависел от приливов света луны. Могучими ударами вырывал сердца и перекусывал глотки Кровной Стражи, пока не упал от десятков ран. Остервеневшая свита Аматриса уже была готова оборвать жизнь оборотня, но Древнейший запретил добивать единственного, кто сумел удовлетворить его азарт. Когда охота закончилась, пришло полнолуние. Зармал пришел в себя. Наглотавшись крови Детей Ночи и опьяненный силой лунного света, он обратился в нечто доселе не виданное – оборотня-вампира, унаследовавшего силу обеих темных рас. Опьяненный новоприобретенным могуществом, исцелившим его раны и желая отомстить Детям Ночи, он бросил вызов самому Аматрису. Но напав на Изначального, он был жестоко избит и втоптан в пыль. Однако Аматрис был очарован его яростью, пылом и злобой, а потому предложил выбор, в котором не было выбора: жить и служить ему или умереть здесь и сейчас. Зармал согласился служить, если Изначальный пощадит оставшихся в живых оборотней и Аматрис согласился. Пройдя посвящение в Кровную Стражу кровью Аматриса, Зармал продолжал служить Детям Ночи даже после смерти приемного отца. Много позже, после поражения Детей Ночи, когда Эристела собиралась упразднить Кровную Стражу, тихий и исполнительный Зармал попросил слова. Он вызвался сделать из Кровной Стражи опору для ее власти. Настороженная, но заинтригованная, Эристела решила посмотреть, что из-этого выйдет, и не пожалела. Набрав в Кровную Стражу наиболее слабых и дальних по родству вампиров, Зармал построил Темную Границу, раз и навсегда обозначив права Детей Ночи на землю Мессодины землю. Тогда наивный полуоборотень думал, что целью новой владычицы станет создание страны вампиров, которая рано или поздно мирно впишется в мир. Отчасти его чаяния сбылись: Мессодина, страна Детей Ночи, появилась на карте Луарамеши. Однако она оказалась не такой, как ожидал Зармал. Вместо дипломатии – глухая изоляция за построенной им Темной Границей и подковерная грызня за влияние, вместо торговли – разведение разумных существ в качестве домашнего скота, вместо победоносных войн – тихий террор и налеты на соседние земли.

Постепенно все значимые события прошлого измельчали под влиянием самой природы вампиров. Увы, бессмертные – большие себялюбцы. Если встанет вопрос, спасать собственную шкуру или обращенного сына или дочь, вампир не будет долго думать и выберет себя. Но при этом сделает все возможное, чтобы спасти репутацию, иначе придется отвечать перед Кровной Стражей и ее бессменным главой. Причем ему даже не придется искать преступника – каждый Сын Ночи не состоящий в Кровной Страже, независимо от знатности рода в течение двух недель в году несет службу в Кровной Страже. А скрыть что-то важное от Зармала – невозможно! Зармал потому и настоял на такой ротации Кровной Стражи – чтобы никто из подданных алимарха не забывал своего места. Уж кто-кто, а старый Вампир-оборотень прекрасно понимал, что длинная жизнь налагает неповторимый отпечаток на характер, потому такие вещи как родственные узы, отчий дом, родная земля и другие ценности часто утрачивают свой смысл, оставаясь чем-то вроде привычного и удобного костюма, который носят больше для тех, кто рядом.

Немногие из вещей могут заставить таких индивидуалистов, как Дети Ночи, жить вместе. Помимо привычки и власти алимарха, одной из таких вещей оказалось, как ни странно, любопытство. Несмотря на глубокое высокомерие к окружающим и показную пресыщенность, вампиры очень любопытны. Порой любопытство это порочное, порой искреннее, но отличное от того, что называют любопытством смертные. Другой желанной вещью для высшего хищника является жажда власти и сила. Так случилось, что Мелва стала неприступным оплотом вампиров и средоточием их силы и власти. Способностей древнего вампира вполне может хватить для захвата власти в небольшого городе или даже маленького королевства, что уже бывало в прошлом, но затем возникают иронические вопросы – зачем? В чем интерес? Кто оценит такое достижение? Ведь, намного достойнее и сложнее подчинить себе подобных. Поэтому объединившись в Древние Дома, Дети Ночи вынуждены хранить некоторые традиции, доставшиеся в наследство и выслуживаться перед Указующей Матерью.

Подобный шанс увидел в Юли и Шаванас. Он всегда был хорошим чтецом ауры и сразу разглядел, что молодая женщина не только беременна, но и, что называется, с характером. И ему стало любопытно… Если обращенный оборотень принес столько пользы его роду, удастся ли вырастить достойную Дочь Ночи из новых, молодых рас, доставленных из-за моря? Какие качества он тогда унаследует? Ранее уже бывали случаи, когда жертвы вампира давали потомство. Родившись, такие дети быстро вырождались в мелких чудовищ – сандомахов.[50] Мучимые жаждой крови и не способные вырасти, сандомахи были тупиковой ветвью развития. Однако с этой женщиной, явной что-то не так. Ее аура не похожа на ту, что бывает у людей, хотя она явно человек. Это маловероятно, но, возможно, она понесла от хтоника? Или это просто каприз природы? Шаванас решил проверить свою догадку до конца.

Коридоры Боли либо проявят скрытое, либо доставят пару неприятных минут, когда ее будет пожирать Великий Змей. И так и так хорошо. Довольный своим решением, Шаванас неторопливо направился к фамильному замку Вартиэль, находившемуся близ дворца алимарха.

Большая часть ночи прошла в темноте – беспокойно и тоскливо. Один из пленников видел через бойницу казармы, как корабль капитана Джирваха отчалил с максимальной поспешностью. Это рождало в среде невольников новые домыслы, один страшнее другого. Внутри казарма несла на себе отпечатки паутины, былой роскоши и времени и это усугубляло уныние пленников. Очевидно, в прошлом, солдатам гарнизона нечем было себя занять, поэтому стены пестрели сделанными от руки набросками древних поединков, войн и сценами постельных утех. Впрочем, новые постояльцы живопись не оценили. Цепи с них сняли еще вчера бледные и молчаливые прислужники-люди, но предоставленная возможность свободно перемещаться в четырех стенах была сама по себе подозрительной – хозяев не беспокоило, что пленники могут сбежать. А значит либо хозяева недалеки умом, либо сбежать невозможно. Впрочем, недолго думая, предоставленные себе пленники уже начали строить планы побега.

Под утро прислужники внесли несколько длинных столов и принесли стулья и освещающие кристаллы, которые установили в стенах. До этого, свет поступал в казарму через восемь бойниц, однако благодаря освещающим кристаллам здесь стало светло и немного теплее. Юли попыталась спросить у одного из прислужников, что это за кристаллы, но тот проигнорировал вопрос и безразлично отошел.

– Эти кристаллы – работа дракайн, дитя, – раздался голос сзади. Юли обернулась и увидела Шаванаса, которого, еще мгновение назад, там не было.

– В прошлом, некоторые из них были нашими рабами и помогали строить цитадели Мелвы, – закончил мысль Шаванас.

– Значит, сами вы на такое не были способны? – съязвила Юли.

– Хм… Дерзкое дитя, – хмыкнул Сын Ночи. – Зато мы лучше всех умеем усмирять непокорных. Ты еще в этом убедишься. Да что там… вы все скоро убедитесь.

Сказав это, Шаванас вышел в центр казармы и громко продолжил:

– Вы все – корм! Но сегодня ешьте и пейте вволю! Веселитесь во славу Великого Змея! Ведь завтра вы увидите его воочию! Ваш жизненный путь столь короток, что даже ваша смерть будет мимолетной. Несомненно, одно – вам суждено пройти по Коридорам Боли. После пира вас отправят к Воротам Порога, где вы будете убивать или же будете убиты. Если кто-то выживет, что сомнительно – они отправятся дальше по Коридору и встретят свою судьбу. И чтобы у вас больше не было сомнений в нашей чести, – сверкнул глазами на Юли Шаванас – вам дадут настоящее оружие! А мои братья увидят, на что способна честь таких, как вы. Закончив речь, Шаванас, щелкнул пальцами и вышел. Бледные слуги засуетились, внося еду, напитки и голодные кочевники принялись за трапезу.

– Нас кормят на убой! – нервно хихикнула Мирала, откусывая кусок от жареной дичи.

– Нам понадобятся все силы – кивнула Юли и присоединилась к трапезе.

Постепенно с лиц пленников сползла пелена усталости, а в движениях многих проявилась нервозность. Вдруг один тех, кто готовил неудавшийся побег в степи, Фарак, встал с безумными глазами и вскричал:

– Будьте вы прокляты, дурачье! Вдруг еда отравлена, а вы жрете ее, как степные шакалы! А ну прекратите! Фарак в ярости ударил по столу руками и, вырвав у соседа тарелку с жарким, бросил ее на пол.

– Брось, Фарак! Хотели бы убить – давно сделали это. Отсюда нам явно не сбежать – ты сам видел ту гигантскую стену! Так хоть поесть дай по-человечески! Так и так завтра нас пустят в расход – невесело ухмыльнулся Раног.

– Ты сдался! – обвиняюще ткнул пальцем в Ранога Фарак.

– Не сдался, а просто жду! – поправил Раног. – Или ты сейчас видишь другой выход?! Может, тогда пробьешь головой эти стены, а потом вилкой и голыми руками разорвешь всех шулмусов? Да брось уже! Сиди и ешь молча лучше! Может, и выживем завтра! – нервно усмехнулся Раног.

– Да некоторые девчонки храбрее тебя, Раног! Вон Юли и то сказала кровососу все, что думает в лицо! – вызывающе рассмеялся Фарак.

– Сказала. Да вот ты, как и я, молчал! Так что нечего ругаться… напоследок! Лучше жри, а там… Видно будет, – огрызнулся Раног.

После вспышки гнева, Фарак выглядел так, словно из него выкачали воздух. Он молча сел и уставился в тарелку с едой. Тщательно скрываемое им отчаяние навалилось на него с новой силой.

Юли молча встала, влезла на стол и пошла к его центру, расшвыривая еду. Вот ее голый носок раздавил кусок ароматной дичи, пятка другой спихнула тарелку с вареной рыбой. Наконец, она в полном молчании добралась до центра.

– Нас выкрали и привезли сюда. Мы протоптали голыми ногами половину степи и проплыли вместе через море. Нас продали и купили. Когда наши друзья умирали в степи, в трюмах и от когтей вампиров мы тряслись от страха. Мы боялись. Мне было очень страшно, – громко сказала Юли. – Да мне и сейчас страшно и это правда! Но это правильно – любой в нашем положении боялся! Плохо, что вместо того, чтобы сплотиться, мы ссоримся друг с другом. Нам всем страшно, ведь шулмус решил, что мы все умрем! Но вот как мы умрем, мы можем решить сами – этого никто не отнимет! – с надрывом сказала рыжая кочевница. – С достоинством, прикрывая друзей, или сцепившись, как голодные скарги за последний хорджин мяса, – решать нам и только нам! А ты Раног, и ты Фарак, тоже – вы мне оба омерзительны! Но я обещаю, что буду снова вас уважать, если завтра, держа в руках оружие, вы убьете больше врагов, чем я! Сегодня, здесь больше нет мужчин, нет женщин! Сегодня мы просто племя! А завтра мы покажем нашим предкам, как умеем драться!!! Вы поняли меня?

Повисла тишина. Свет кристаллов, казалось, стал чуть ярче.

– Ты много на себя берешь, женщина, но… да! Я тебя понял, – вдруг улыбнулся Фарак.

– Завтра Раног научит тебя сражаться и уважению, девчонка! А пока проваливай со стола и дай нам уже поесть! – пробурчал Раног.

Юли молча кивнула и, спрыгнув со стола, пошла обратно и села с женщинами.

Мирала восхищенно смотрела на подругу.

– Ну, ты даешь! В тебя будто шулмус вселился, – нервно хихикнула она.

– Да ладно тебе! – ответила Юли. – Просто не хотелось, чтобы они вцепились друг другу в глотки, вот и все. Давай доедай и пошли спать. Вон, бледные слуги уже убираться начали со стола. Видно, хозяева дают понять, что нам пора и честь знать.

Утром третьего дня в казарму-тюрьму вошел Шаванас в сопровождении воинов из Братства Змея. Молчаливые убийцы все также, без выражения, рассматривали людей глазами с янтарным отливом, готовые кинуться по первому кивку своего господина.

– Пора отправляться в путь, корм, – улыбнулся Шаванас. – Отец Змей голоден и нетерпелив.

Пятьдесят семь пленника выстроились на древнем плацу перед широким каменным столом, у подножья огромной стены. На выщербленном камне стола лежали древние ножи, топоры, копья и мечи. Режущие кромки были выполнены из тусклого, ненадежного и мягкого метала.

– Разбирайте свое оружие, – повелел вампир.

– Мы должны сражаться… этим? – удивленно воскликнул Фарак.

– А что тебе не нравится, смертный? – улыбнулся, подойдя вплотную вампир. – Хотя… если не нравится, ты можешь идти безоружным. Так все закончится быстрее. Пожалуй, глупец, тебе я оружия не дам, – сказал Шаванас, аккуратно забирая нож за рукоять и бросая его обратно на стол. – Отойди назад и жди остальных.

Пока в сторонке Фарак, скрипя зубами от ярости, жалел о своих необдуманных словах, пленники один за другим, торопливо подходили к каменному столу и брали ножи. Истертые рукояти торопливо обматывались тряпками, затупившиеся лезвия наводились о ближайшие камни. Оружия было меньше людей, и потому Фараку, Юли и еще с десятку невольников его вовсе не досталось.

– Держитесь ближе ко мне, – сказал Раног, дико сверкая глазами и сжимая добытый в толчее нож.

– Да начнется ваш путь к судьбе! – торжественно сказал Шаванас, а затем Братья Змея пинками и зуботычинами погнали жертв к Темной границе.

Юли бежала в толпе соплеменников и видела, что монстры в человеческом обличье, обычно безразличные, с трудом сдерживаются, чтобы не прикончить их еще по дороге.

Наконец, громада стены вплотную нависла над бегущими и стали видны гигантские ворота. Они были столь искусно спрятаны в стене, что их можно было увидеть только вблизи. На мгновение показалось, что стена вздрогнула вместе с земной твердью. Чудовищные врата пришли в движение, и их могучая вибрация бросила нескольких пленников на землю. Впрочем, ворота не открылись полностью, а лишь приоткрыли небольшую щель. Но даже в эту щель без проблем мог въехать десяток скаргов, бегущих бок о бок. Братья Змея, яростно зашипели и погнали пленников в проход. Сам переход во тьму Юли почти не заметила, но, вдруг, осознала, что омерзительное шипение Братьев Змея за спиной стихло.

Какое-то время вокруг пленников стояла звенящая тишина, а затем в отдалении от них начали проявляться огоньки. В кромешной темноте они тускло мерцали и двоились, а иногда гасли, отдаленно походя на глаза неведомых монстров. Юли инстинктивно начала искать нож, которого не было, и, вдруг, услышала рядом нервный смешок Ранога. Юли обернулась и с удивлением обнаружила, что лезвие ножа в руках Ранога и клинки в руках тех, кому посчастливилось его заполучить – светятся неярким, внутренним светом.

– А ножи совсем непростые! – хмыкнул Раног.

– Надеюсь, режут они не хуже, чем светят, – проворчал Фарак.

– Давайте осмотримся, – напряжено сказала Юли, подходя ближе.

В тусклом свете ножей люди начали продвигаться во тьме.

– Здесь нельзя задерживаться – нервно огляделась Юли. – И терять друг друга из вида тоже. Вспомни, что говорил об этих коридорах шулмус – это только вход.

– Но разве мы только что не вошли? – с сомнением прищурился Раног.

– Вообще-то нас сюда загнали, как скаргов на доильню, но подозреваю, что это уже неважно – сказал Фарак и нахмурился. – Смотрите лучше на свои ножи.

Раног уставился на свое лезвие.

– И что я должен увидеть? – не понял Раног, во все глаза, рассматривая странный клинок.

– Они светит по-разному, – сказал Фарак.

– Да нет же.

– Смотри! Фарак забрал у Ранога нож и, выставив руку перед собой, начал медленно двигать нож в разные стороны и лезвие ножа начало сиять ярче.

– Он будто показывает путь, Раног! У входа он светится тускло, но чем дальше от него, тем ярче свет, – объяснил Фарак.

– Отдай обратно! – забрал Раног свой нож. – Это клинки шулмусов – мы даже не знаем, из чего они сделаны! Думаешь можно доверять их колдовству наши жизни?

– Кажется, это серебро – сказала Мирала. – Дядя Жесар показывал мне такой металл. Только он не светился.

– А старейшина Иргол рассказывал, что серебро опасно для шулмуса. – припомнил Фарак. – Только, я тоже не помню, чтобы он оно светилось. Это не серебро, а что-то… чужое. Знать бы еще, что это значит! Тихо!.. Вы слышите?

Скрежетание, неожиданно раздавшееся в темноте, затихло. Появился сильный гнилостный запах.

– Даже когда отец Турлока упал в отхожую яму, он так не вонял! Что за запах? – сказал Лап, зажимая нос.

– Не вонял, потому что был жив, когда его вытащили, а эти, похоже, уже сдохли! – заметила Юли.

– Хватит смеяться над моим отцом! – разозлился Турлок.

– Все станьте ближе ко мне! – крикнул, вспотевший от напряжения, Раног и в следующее мгновение темнота взорвалась движением. Вокруг раздавалось шипение и стрекотание – те, кто обитал во тьме, торопились приступить к трапезе. Теперь, если и были

– Мы должны идти вперед! Здесь нельзя оставаться – сказала Юли.

– Куда идти-то?

– Туда, где ножи светят ярче! – предложила Юли.

Из темноты выступило худощавое человекоподобное тело. На руках-веточках висела сухая клочковатая плоть, но когти на руках этой твари даже шерстистого тигра заставили бы подумать дважды, перед тем как напасть. Голова, смахивающая на собачью, уставилась на добычу побелевшими от катаракт глазами и замерла. Затем тварь издала пронзительный визг и, выпустив клыки, быстрее молнии бросилось в атаку – на его пути стоял Лап. Два похожих визга слились в один, и тварь упала на пол. Перестав вопить, Лап, стряхнул нежить и посмотрел на нож в руке.

– Вот так оружие – восхищенно присвистнул Раног. – Гляди-ка, не обманули кровососы!

– Эта тварь тут, наверняка, не одна, бежим дальше! – крикнула Юли.

Словно в ответ на ее слова из тьмы вылетели сразу пять монстров, и бросились следом. Выглядели они тоже худыми, но двигались не в пример сноровистей. И что хуже всего, они двигались, на этот раз, молча. Их путь среди бегущих отмечали короткие крики убитых и стоны раненных. Лапу удалось свалить еще одного из нападавших и воткнуть в грудь чудесный нож, но результат оказался слабоват. Тварь злобно взрыкнула и тут же ответила.

Согнув нижние конечности, она уперлась ими в грудь Лапа и отбросила от себя. Бедняга пролетел по воздуху десятки шагов и упал на пути бежавших соплеменников мешком переломанных костей. Отбивающиеся от тварей, пленники предпочли не заметить Лапа, но Юли подбежала ближе, и наклонилась, чтобы помочь подняться. Однако Лап был уже мертв. Недолго думая Юли выхватила из его руки нож и ринулась догонять остальных. Бросив короткий взгляд назад, она успела заметить, что раненная Лапом тварь продолжает извиваться на земле, не в силах подняться. Догнав соплеменников, Юли на мгновение задумалась, почему некоторых светящийся металл убивает сразу, а другие продолжают жить и барахтаться. Однако додумать эту мысль не успела. Лишь услышала шум крыльев, а через мгновение почувствовала, как ей в плечо вонзаются когти. Озверевшая от страха и боли девушка лицом к лицу столкнулась с жуткими янтарными глазами на чешуйчатом лице. За спиной у твари полоскались кожистые крылья нетопыря. Тварь запищала на удивление высоким голосом и впилась Юли в шею, высасывая кровь. Почти не чувству боли, Юли закричала в ответ и с нечеловеческим усилием оторвала жадно глотающую тварь от шеи вместе с порядочным куском горла. Обливаясь собственной кровью, не помня себя от ярости, она воткнула монстру в глаз два пальца и, согнув их, зацепилась за череп изнутри. Притянув к себе монстра, впилась ему в шею своими зубами. Монстр растерялся от удивления. Он уже давно не чувствовал боль и забытое ощущение было почти новым для него. Впрочем, удивление было сильнее: впервые на его памяти, еда пыталась ее укусить! Это секундное замешательство решило все – захлебываясь гнилой кровью, девушка вспомнила о ноже! Короткий взмах сталью и меж торчащих ушей летуна вырос серебристый рог. Мгновенно перестав махать крыльями, смертельно удивленный монстр упал вместе с Юли на каменный пол. Спихнув с себя мерзкую гадину, Юли упала на колени, а затем и лицом вперед. Лежа в пыли подземелья, она тихо всхлипнула от слабости и осознания произошедшего. Она не была знахарем, но прекрасно понимала, что кровь из шеи – совсем не к добру. Теперь она так и погибнет – на этих грязных, не видевших солнца камнях. Мысли текли вяло и постепенно остановились. Однако жизнь не покидала тело и Юли, приготовившись умереть, закрыла глаза. Она не знала, как нужно умирать правильно и потому пыталась думать о богине-покровительнице своего племени – Серамиде Плодоносящей. Ничего не менялось – она все еще была жива. Юли открыла глаза и огляделась: ее окружал все тот же провонявший сыростью пол и удаляющиеся крики соплеменников. Вдали виднелось несколько чернильных пятен, выделяющихся даже в темноте Коридоров Боли. Присмотревшись, она вдруг поняла, что это оружие ее соплеменников. Просто теперь они не светились, а наоборот поглощали свет. Юли повернула голову влево и увидела, что крылатая тварь, убившая ее, лежала на том же месте. Правда теперь она выглядела еще более худой и жалкой. Из ее головы по-прежнему торчал нож, но он не светился, а, как и оружие на полу, что обронил один из убегавших, был темнее, чем все, что Юли когда-либо видела. Девушка поднесла руку к горлу, ожидая увидеть кровь, но, вместо нее увидела странный блеск на руках. Она вдруг поняла, что не чувствует боли и попыталась встать. У нее получилось. В животе закололо, но она легко отрешилась от боли и, недолго думая, сделала шаг, другой, третий… Движения давались на удивление легко и уверено. Ей даже не приходилось прикладывать усилий для этого – достаточно было пожелать идти и это происходило. Тело просто следовало за мыслью, как марионетка.

– Может я теперь просто призрак? – подумала девушка. Она с любопытством подошла к мертвому телу и попыталась извлечь нож. Но тут случилась странная вещь – нож легко вырвался из раны и, словно по собственной воле, ринулся к ее груди.

Девушка с усилием оторвала жаждущее ее крови лезвие и отбросила прочь. Немного подумала, затем подошла к трупу и, отломив ему руку, как сухую щепку, потыкала ею черный нож. Никакой реакции. Похоже, что к полностью мертвым существам проклятая сталь равнодушна. А значит, она, все-таки, жива? Но ведь была погоня! Она немного отстраненно подумала, что там убивают единственных людей, кого она еще может назвать своими близкими. Их запах еще не растаял в воздухе, а значит, для них еще не все потеряно! Миг задумчивости прошел и со скоростью, пущенной из лука стрелы, Юли помчалась догонять охоту, идущую во тьме.

Она просто желала, и тело двигалось само, словно без ее участия. Настигая бегущих, она вдруг поняла, как много запахов и цветов здесь, в темноте подземелья, ее окружает. Теперь она могла видеть, как много охотников жаждало их плоти – темнота обрела новые краски и полутона. Около десяти молчаливых убийц, четыре летуна, похожих на того, что она загрызла, а еще… Братья Змея! Они двигались почти у самых стен коридора, не выдавая своего присутствия, не принимая участия в кормежке, а лишь направляя своих полуразумных собратьев. Живых людей осталось пятеро. Раног уже с двумя ножами в руках, тяжело дыша, выписывал смертоносные петли. Фарак, стиснув зубы, стоял над разорванной в поясе Миралой и неуклюже тыкал ножом и копьем во все, что казалось врагом. Юли хотела заплакать от увиденного, но слез не было – ее глаза мерцали от ярости. Брат Лапа, Неров, безуспешно зажимая одной рукой рану в животе, другой неистово колол упавшего летуна. На Нерове не было живого места. Над ним уже высилась фигура кровососа, из тех, что нападали молча. Рядом бились малознакомые ей трое мужчин и женщина. Последняя держала в руках еще одно копье, прикрывая мужчинам спину. Все это отпечаталось в холодном, застывшем подобно лезвию, разуме Юли, а затем девушка настигла первую жертву – замахнувшегося на Нерова кровососа. Одним ударом руки, она смахнула голову с его плеч, а затем в течение пяти ударов сердца истребила и остальных. Последним был летун, который пытался улететь от разбушевавшейся фурии. Оттолкнувшись от земли, Юли перехватила его в воздухе и швырнула перед Раногом, который недолго думая всадил в него оба ножа.

Девушка отстраненно осмотрела поле боя. Неров держался за живот, не давая выпасть кишкам, а Фарак еле стоит на ногах от десятка глубоких ран по всему телу. Мирала мертва. Раног… Раног на первый взгляд везунчик – лишь две мелкие царапины на груди и жуткий на вид след когтей на боку. От раны уже воняет гнилью и инфекцией. Сейчас он еще не отошел от боя, но потом будет кататься по земле от ужасной боли. Незнакомка с копьем и тот, кого она прикрывала тоже не жильцы. У женщины сломана ключица и содрана половина лица, а тело исполосовано вдоль и поперек. Ее напарник же… да… уже умер. Удар одной из тварей был особенно мощным и просто вырвал печень, сломав позвоночник. Похоже, больше всего шансов у Фарака, если ему оказать помощь прямо сейчас. Юли обдумывала ситуацию очень спокойно и отстраненно. Даже осознание того, что она, оказывается, много знает о ранах, не заставило ее удивиться. Она ожидала, что испытает удовлетворение от спасения хоть кого-то из соплеменников, но и оно было каким-то слабым – даже в животе у нее поначалу кололо сильнее. Спасенные настороженно смотрели на нее – Раног даже оружие не опустил. Обострившийся слух услужливо передал шепотки и шорохи, которые раздавались в темноте. Женщина с копьем жаловалась Нерову на боль в груди и животе. Юли вслушалась в темноту.

– Надо же, как интерессссно вышшло, Шшаванассс? – раздался леденящий голос. Горло Юли обхватила невероятной силы рука и прижала к земле. Девушка упрямо пыталась встать, но ноги, в какой-то момент, просто подогнулись, и она упала на колени.

– Неплохо вышло, Древний Скаранад. Мне вполне нравится результат, а тебе? – улыбнулся Шаванас, наступая на голову раненой кочевницы. Раздался влажный хруст и ее тело обмякло.

– Мальчишшшка! Фамильяры не долшны были посстрадать! – возмутился собеседник Шаванаса.

– Ну, так возьми оставшихся в живых смертных и сделай себе новых! Я не понимаю твоего недовольства, – хмыкнул Шаванас.

– Не понимаешшшь? Сссвятость ритуала поругана! Дети Великого Сссмея убиты! Сссармал усснает об этом!!! – посулил старый вампир и вдруг, оказавшись рядом с Раногом, нанес быстрый удар в грудь, с хрустом вырывая еще бьющееся сердце.

– Беги! – прохрипела Фараку, прижатая к земле, Юли. Впрочем, хоть Фарак и выглядел способным на побег, такой возможности ему никто из высших вампиров не дал.

– Бежать? Но зачем? Все, кто претендовал на кровь – получили свое, – улыбнулся Шаванас, наклоняясь к уху Юли. Впрочем, отпускать ее он не спешил. – А если твой друг выживет от ран, у него есть неплохой шанс стать твоим прислужником. Убивать его уже незачем. Великий Змей удовлетворен, глава Его церкви – получил свое лакомство, а я как организатор – взял одну жизнь. Так что, Фарак, или как тебя там зовут… – присядь где-нибудь и отдохни немного. Что касается Зармала, – повернулся Шаванас к вампиру-церковнику, – И что с того, что он узнает? Вряд ли он сильно расстроится. От твоего культа проку меньше, чем от пыли! Да и самого Змея не видели уже тысячу лет! Скажешь, нет?!

– Так ты сссомневаешшшься в Нем? – зашипел Древнейший.

– Конечно же, нет! Я его воочию видел – как я могу сомневаться? Просто думаю, что ты со своими проповедями настолько его утомил, что он ищет почитателей в другом месте! – подначил Шаванас.

– Ну, так просссвешшайссся! – раздалось громовое шипение, и хватка на затылке Юли ослабла. Шаванаса сбило с ног гигантским хвостом змея, которого мгновение назад там не было. А следом, прямо из воздуха, выполз и сам владелец хвоста – огромный Змей. Фарак при виде его побледнел, как полотно, и потерял сознание. Юли попыталась подползти к нему, но, к своему удивлению, не смогла – ее тело не повиновалось. Само присутствие Великого Змея не позволяло ей сделать даже маленький шаг. Сопротивляться банально не хватало сил и воли, а потому она просто рычала бессилия. Рядом, в пыли, мелко трясясь, лежал и сам Древнейший, а также Братья Змея, прятавшиеся во тьме.

Змей все выползал и выползал. Казалось, что он может это делать бесконечно долго. Его толщина могла сравниться лишь с гигантскими блоками в основании стен самой Темной Границы, но все равно казалось, что здесь присутствует лишь малая его часть. Одна его аура давила на присутствующих, мешая думать собственные мысли. Наконец Змей выполз до конца, и из тугих колец на полу поднялась голова божественной кобры. На мгновение вокруг нее раздулся гигантский капюшон, и глаза Змея сонно открылись. Попробовав воздух на вкус, Змей склонился над Шаванасом и все находящиеся рядом услышали в своих головах мысли божества.

– Я, и правда, долго отсутсствовал, но это не повод сссписывать меня за ненадобностью, как старый хлам, Шаванассс. В следующий раз я тебя съем за такие сслова. А ты мой верный жрец? Чем ты недоволен?

– Господин! Он позволил грязнокровке из ссмертных заполучить истинное бессмертие! Шаванас нарушил ритуал! Убил наших фамильяров, ссовершающих обряд в твою чесссть! – возопил Скаранад

– Это правда? – удивленно моргнул Змей. – Шшш… Любопытно… Взгляд колосса обратился на девушку в пыли. Поднеся свою голову ближе, он высунул раздвоенный язык, осторожно коснулся им девушки и, затем, немного отпрянул. Его капюшон снова раскрылся, и взгляд янтарных зрачков уставился в самую душу Юли, вывернул наизнанку, взвесил на неведомых весах и вернул в тело.

– Она не опасна для вас – выдал, наконец, озадаченный Змей. – Но будет опасно, ее просто убить. Хм, что за глупость я сейчасс, однако, ссказал?… Шш…

Змей прикусил хвост и прищурился. Его глаза по-прежнему смотрели на Юли, и в них сквозило неприкрытое любопытство.

– Что ж, да будет так! – вынес решение зверобог. – Судьи Миров не ошибаются. Не убивайте ее – она предвестник возрождения нашего повелителя и его наследия, что важнее. А мы…. Пока посмотрим, что получится, у Рожденной Дважды. Кольца змея пришли в движение, сворачиваясь и немного уменьшаясь в объеме.

– Если это все, змееныши, то запомните: не смейте больше шуметь в моем святилище! У меня от вас даже на небесах голова разболеласссь! Ощущение гнетущего давления на разум стало уменьшаться и присутствующие, наконец, смогли ясно мыслить и говорить.

– У меня есть еще вопрос Великий, – вдруг сказал Шаванас.

– Неужели? – недовольно попробовал воздух Змей. – Надеюсь, это важный вопросс, нетопырь.

– Ты по-прежнему будешь поддерживать так называемую, «церковь» этого старого гиббона? – спросил Шаванас, кивая на Скаранада.

– Больше уважения к традициям, нетопырь! Больше! Я поддерживаю не церковь, а Древнюю Жену моего друга и повелителя. Если она считает, что Народу Ночи нужна церковь, кто я такой, чтобы быть против этого? И кто есть ты, шш… чтобы говорить такое? – серьезно ответил бог-змей.

– Хорошо Великий. Я принимаю твою волю. Прошу, в знак моего раскаяния, разумеется, твоего разрешения взять Рожденную Дважды под свою защиту! Пока алимарх не велит иного, конечно. В знак моего раскаяния, – повторил Шаванас.

– Раскаяния? – почти по-человечески засмеялся Змей. – Ты? Раскаиваешься?! Да. Шшш. Рассмешил. Но, ты все это заварил, а значит, тебе и отвечать за последствия. И помни, когда-нибудь я тебя сожру за твою дерзость, нетопырь. Скаранад, твоя жертва принимается и угодна мне, – сверкнул напоследок глазами уменьшающийся в объеме и становящийся все более прозрачным Змей. – И еще… Скаранад!

Все еще распростертый ниц, Скаранад поднял голову и посмотрел на своего живого бога. В его глазах светились экстаз, обожание, страх и легкое безумие.

– Будь готов передать Дважды Рожденной дар, что получила Четвертая Жена из рук Аматриса в день своей свадьбы.

– Да о Великий – поклонился Скаранад, но вдруг осознал, что именно ему сказали и глаза его открылись шире обычного – Но…

– Шш. Так надо – сказал Змей напоследок и исчез во тьме.

В Коридоре Боли повисла тишина. Шаванас заявил:

– Теперь она моя дочь, жрец. Ты понял? – ухмыльнулся Шаванас.

Скаранад посмотрел на Юли и грустно кивнул. Юли встала, потирая горло, и посмотрела на лежащих без сознания кочевников.

– Пошли, Дважды Рождённая, – потребовал лорд Детей Ночи.

– Что будет с ними? И какого шулмуса я, и, вдруг, твоя дочь? – не глядя на своего «отца», спросила девушка, ступая следом.

– Сама решишь. Потом… – поморщился Шаванас. – Нам надо представить тебя владычице Эристеле, – а ты… да от тебя сейчас воняет, как из могилы.

– Так вот она какая, честь вампиров? Просто бросить нас на съедение и ждать, пока все погибнут? – зашипела девушка.

– Брось. Это в прошлом. Ты неожиданно выиграла главный приз. Неужели ты не довольна, дочь моя? – искренне удивился Шаванас.

– Прекрати меня так называть! Я Юли, дочь Велоша! Я из славного племени джучи!

– Так было, пока я не удочерил тебя. Великий Змей дал на это согласие, – повысил голос Шаванас. – Как отец, я могу дать тебе другое имя! Теперь ты Юли Высокого Дома Вартиэль! Дочь Ночи.

– Меня зовут Юли! Ею я останусь! – огрызнулась девушка.

– Я нарекаю тебя Юли си Лоред и принимаю в Высокий дом Вартиэль, – строго сказал Шаванас. – А теперь ты идешь со мной!

– Может мне тебя и отцом еще называть?! – зашипела Юли.

– Только при дворе. С глазу на глаз достаточно обращения «лорд» или «повелитель». Если конечно, слово «отец» жжет тебе рот! – сверкнул глазами вампир.

– Да ты себя моим вождем возомнил, кровосос! – побледнела от ярости Юли. Ее пальцы напряглись до предела и напоминали птичью лапу о пяти пальцах. Неожиданно руки свело судорогой и из подушечек пальцев выскользнули когти, к которым проявил бы уважение даже оголодавший скарг. Утолщенные у основания они хищно оттопыривались наружу и имели небольшое углубление с внутренней стороны.

– Держи себя в руках девчонка, иначе изменения невозможно будет обратить вспять – предупредил «отец» – Если обернешься полностью, станешь похожа на того, чью кровь ты выпила! Крылья вещь нужная, конечно, но личико уже будет не подправить.

– Что? Ты хочешь сказать, я стану как тот урод?! – опешила девушка.

– Именно это я и имел в виду. Они называются фамильярами, но по сути своей – вырожденцы нашей породы. Согласись, ведь ничего еще о себе не знаешь. Как питаться. Как убивать. Что может убить или помочь, когда ты слабеешь. Как говорить со стихиями и многого другого ты тоже не знаешь. Правильно было назвать тебя – Не Знаю. Прими меня, как своего покровителя и я щедро поделюсь этими знаниями. Назовем это пока временным альянсом, идет? – посулил Шаванас.

– Я не знаю, что это значит, – буркнула Юли.

– Союз. Временный союз во благо обоих, – пояснил Шаванас.

– Союз с тем, кто собирался меня скормить вырожденцам? Отлично – ничего не скажешь – горько сказала Юли.

– Не я привез тебя в качестве дара и не я его просил. Так что, злиться тебе на меня не за что – парировал Шаванас.

– Не за что? – поперхнулась Юли от такого наглого заявления.

– Конечно не за что! Прости великодушно, но так уж вышло, что мы тоже хотим кушать! До обретения благословение нашей крови, ты была для меня забавной добычей, но теперь я отношусь к тебе, как равной, – терпеливо объяснил Шаванас. – Хотя, я все-таки старше, древнее и сильнее тебя, но это данность от тебя не зависящая. А вот что сейчас зависит от тебя, так это примешь ли ты предложную руку и свою новую суть.

– И кто же я теперь? Шулмус, как ты?! И что за си Лоред Вартиэль?

– Что за глупое слово, шулмус? От него воняет варварством и дикостью, – скривился Шаванас. – Мы – Дети Ночи! И да, теперь ты Дочь Ночи тоже. Вартиэль – это замок, в котором мы находимся, а еще моя фамилия. А приставка си Лоред… Как бы это сказать… Это дань вежливости нашим прародителям. Когда на заре времен, Отец Ночи создал нас, он взял за основу нескольких смертных. Почти все они уже мертвы, но их имена с нами. Их звали Лоред, Шевардаль, Скаранад, Хасаг, Ю Дас. Были и другие, они не прошли Возвышение.

– Так вот как вы это называете, – недовольно прищурилась девушка. – Возвышение! Погоди-ка… Скаранад? Это же тот старикашка, который…

– Нет, не совсем – покачал головой Шаванас. – Настоящий Скаранад давно мертв, но наш предстоятель приходится ему тезкой и потомком. А теперь давай-ка пройдемся до Вартиэля – меня раздражает это место.

Шагая за Шаванасом, Юли молчала. В ее голове с трудом укладывалось все, что только что случилось с ней. Еще утром она была живой, а теперь ее убийца опекает ее, как будто они с ним давние друзья! Вырвать ему горло – самое малое, что она может сделать. Достаточно просто пожелать и рука сама метнется к его горлу. Интересно, успеет он отреагировать? Нет. Все не так просто. Что дальше? Убить всех обитателей этого проклятого места? Мысль достойная воплощения, но это будет непросто – наверняка тут есть кто-то и посильнее нее. Тот же Скаранад, хоть и выглядит развалиной, но легко вырвал сердце Раногу. И, кроме того, что делать с этим ее новым состоянием? Какие у нее слабости? Возможности? Как ни крути, этот подлец прав – она ничего не знает о новой себе.

– Будь по-твоему, Шаванас. Я приму твою помощь – но не жди, что я буду думать, что хоть что-то тебе должна. Скорее наоборот – это ты мне изрядно задолжал. Всем нам.

Впереди показался выход из Коридоров Боли. Свет дня неприятно резанул по глазам. Юли почувствовала предательскую слабость в ногах, но постаралась, чтобы Шаванас этого не заметил. Он заметил, но лишь улыбнулся.

– Это пройдет. Твое тело еще борется, но когда оно окончательно сдастся – ты почувствуешь себя лучше. Чем быстрее ты примешь новую себя, тем быстрее обретешь новые силы.

Юли скрипнула зубами от раздражения и мгновение слабости прошло.

Шаванас улыбнулся и поскреб пальцем подбородок.

– Если тебе легче так относиться к этому – пусть будет так. Знаешь, я никогда не был никому должен. Возможно, это будет интересным опытом, а возможно и нет. Я принимаю твои условия, но выдвигаю и свое. Юли си Лоред Вартиэль – ты будешь придерживаться правил приличия, принятых в Высоком Доме Вартиэль! И ты сделаешь так, что мне не придется за тебя краснеть! Это ясно?

– Для начала сойдет – хмыкнула Юли. – Веди в свой высокий шатер. Но я хочу от тебя еще кое-что. Фарак должен выжить.

– Я сделаю, что смогу, но многого не обещаю, – нахмурился Шаванас. – Посмотрим, что еще можно сделать. Но тогда нам придется подождать с прогулкой по Вартиэлю. Шаванас указал на приземистое строение казармы Кровной Стражи, в которой Юли провела свой последний день в качестве человека. Шаванас внимательно посмотрел на Юли и сказал – Подожди меня там. Кстати, надеюсь, мне не стоит беспокоиться об охране? Впрочем, если сбежишь – так тому и быть. Я не люблю повторять дважды. Девушка собиралась огрызнуться, но не нашла слов, а потому просто зашагала к казарме. Немного помедлив, Шаванас повернулся и зашагал прочь.

Юли сидела в ожидании на каменном подоконнике казармы, в которой буквально вчера обругала со стола Фарака и Ранога. Тех, кто прошел все тяготы плена. Юли вспоминала и никак не могла понять, почему так слабо переживает за судьбу остатков своего племени. Может пережитое приступило ее эмоции? Не хотелось признавать, что с ней происходят изменения. Мелкие, незаметные, но вот эта непонятное ощущение, что ей уже… все равно, что будет дальше. Оно будто становилось глубже и вбирало в себя все остальные чувства и переживания. Спрашивать об этом Шаванаса глупо, – нет уверенности, что он скажет правду. Тот страшный змей может и ответил бы – но… где уж теперь! Да и опять же… он не ее бог. Ее богиня Серамида, и она… словно позабыла о ней. За этими невеселыми мыслями ее застал Шаванас.

Он появился довольно быстро и деловито отдувался, будто устал. На самом деле он не мог вспотеть, даже если захотел, но инстинктивное подражание поведению живых людей – это то, что делает древнего вампира аристократом. Шаванас даже держал на такие случаи шелковый платок и сейчас протирал им лоб. Как еще доказать этой дикарке, что он приложил много усилий?

Юли подалась навстречу:

– Он жив?

– Увы, – выдавил скорбное лицо Шаванас. – Боюсь, не все так просто. Присутствие Великого Змея почти убило его.

– Ах, ты!.. – выпустила когти Юли.

– Но! Стой! Ты можешь еще спасти его! Я разругался со Скаранадом в пух и прах из-за этого корма, а ты обнажаешь на меня когти? Может мне просто не хлопотать больше? – начал злится Шаванас.

– Прости – смутилась Юли, пряча когти. – Если он еще жив, пошли же к нему!

– Ну, зачем же идти – его уже принесли. Он лежит неподалеку. Давай за мной, времени не так уж много.

Стиснув зубы, Юли поспешила за Шавансом. Неподалеку, в соседней казарме на массивном деревянном столе лежал Фарак. Его израненное тело сейчас выглядело невесомым и слабым, но Шаванас не позволил его долго разглядывать и сказал:

– Ну! Торопись! Оживляй! – сказал Шаванас.

– Я?! – удивилась Юли – Как это сделать?

– Вот! Видишь? Ты можешь, но не знаешь "как"! – назидательно поднял палец Шаванас – Слушай меня внимательно Юли си Лоред! Выпусти один коготь и смотри внимательно на эту точку под челюстью. Если на нее надавить, человек откроет рот и скорее всего в его положении вскоре умрет. Поэтому ты должна успеть вскрыть себе вену и сцедить немного своей крови ему в рот. Все остальное произойдет само. Но знай вот что: если его воля к жизни уже угасла, он утратит волю, самостоятельность и станет, скорее всего, вырожденцем.

Юли, не теряя времени, воткнула в указанную точку под челюстью коготь с мизинца. Толи она неудачно попала, толи сил у Фарака уже не оставалось, но рот его открылся лишь наполовину. Когтем второй руки Юли широко распахнула вены когтем и ее густая темная кровь полилась в рот Фараку. Он открыл поблекшие глаза и жадно сделал глоток, затем еще и еще. Шаванас быстро вмешался и, схватил Фарака за челюсть одной рукой, другой надавил на лоб, прерывая процесс.

– Достаточно! – сказал он.

– Фарак! Ты слышишь меня? – сказала Юли глядя на Фарака.

Фарак резко вскочил и, по-птичьи наклонив голову, уставился на Юли. Его кожа приобрела металлический оттенок, а зрачки побледнели, почти теряясь на фоне белков. Правое плечо и рука раздулись от наливающихся силой мышц. То же самое, с небольшой задержкой, произошло с ногами. Левая рука хрустнула и обнажила кости, которые на глазах дробились и превращались в могучее крыло нетопыря, оканчивающееся пятипалой лапой с острыми когтями. Все это время Фарак стоял без признаков эмоций, просто глядя на Юли. Когда трансформация закончилась, девушка сделала шаг навстречу, но Фарак по-прежнему стоял, не отрывая взгляд от нее.

– Нет! – взревел Шаванас. Он быстро вонзил коготь прямо в лоб Фараку, заставив его лечь. Затем, выпустив когти, он с невероятной скоростью начал вонзать их в определенные точки в теле Фарака. Бурные изменения постепенно стихли, а затем обратились вспять. Его раны закрылись, царапины исчезли, а довольный Шаванас повернулся у Юли.

– Он не стал вырожденцем, да? – прошептала Юли.

– Нет. Теперь он твой фамильяр, – подтвердил Шаванас.

– Там внутри есть хоть что-то от него прежнего? – спросила девушка.

– Если и есть, то мне это пока неведомо, но мы скоро это узнаем. Ему нужно поспать пару дней.

Юли, не отрываясь, смотрела на вырожденца, пытаясь разглядеть в нем Фарака и не смогла.

– Наверное, надо убить его, – сказала Юли. – Я очень… ошиблась. Надо было дать ему умереть, как человеку.

– Мы так не делаем, девочка, – нахмурился Шаванас. – Фамильяров нельзя убивать ни в коем случае. Разумный он или нет, но он Дитя Ночи. В Мелва не убивают Детей Ночи. Я не могу позволить такого. Ты можешь оставить его или вернуть Скаранаду, но убивать не смей! Иначе я сам тебя убью. Не хотелось бы.

Юли молчала, по-прежнему стоя спиной к Шаванасу. Она смотрела на последний осколок своего племени и хотела чувствовать, как по щекам бегут слезы, но их не было. Она подошла к Фараку вплотную и провела по бледной щеке рукой.

Юли обернулась в слезах к Шаванасу и сказала:

– Ты предупредил меня, но я была так уверена, что мы сможем… что я смогу…

– Нужно решить, что делать с ним дальше, – напомнил Шаванас.

– Верни его Скаранаду. Он ведь не причинит ему вреда? – тихо спросила девушка.

– Фамильяры для Скаранада – живое воплощение его веры. Вспомни, как он возмущался, когда ты убила тех фамильяров в Коридорах Боли. Поверь, он будет беречь его, как и других. Подумав, Юли сказала:

– Ты ведь знаешь, что если с ним случится что-то плохое, я об этом узнаю?

– Я знаю. И Скаранад тоже знает. Поэтому он больше не станет вредить той, кого признал Великий Змей. На это у Юли возражений не нашлось.

Новое положение Юли в Вартиэле поначалу немного сбивало с толку. Однако вскоре девушка начала понимать, в чем дело. История о том, что сам Великий Змей обратил свое внимание на девушку, облетела не только Вартиэль, но и всю столицу Мессодины, со скоростью лесного пожара. Ни один вампир, даже не уделяющий достаточно внимания ритуалам Церкви Скаранада, не мог пройти мимо такой новости. Даже человеческая прислуга, которая, хоть и в небольшом количестве, но присутствовала в Вартиэле, с любопытством смотрела на Юли. Конечно, им в голову не могло прийти, спросить Юли напрямую – они были слугами. Но Детям Ночи ничего не мешало и они спрашивали.

Вартиэль неожиданно стал самым интересным и многолюдным местом после дворца алимарха. Почти каждое утро и вечер, Шаванас с любопытством разбирал почту с приглашениями из всех Высоких домов Мелвы и придирчиво отбирал те, которые стоило удовлетворить. Впрочем, на большинство из них вежливо отвечал отказами его молчаливый секретарь.

Юли по большей части была предоставлена сама себе. В перерывах между зваными вечерами и балами, где она по большей части молчала или отвечала на вопросы знати Мелвы, она как губка впитывала все, что ей казалось необходимым. На одном из вечеров выяснилось, что она не умеет писать и читать. Вызвав этой новостью высокомерные смешки, Юли пришла в ярость. С большим трудом она сдержалась и дождалась окончания светской беседы, чтобы уйти с Шаванасом.

– Эти подлые, усмехающиеся в веера крысы! Да что они знают! Я не умею читать! И писать тоже не умею! Да как они смели насмехаться надо мной! – возмущалась Юли, по прибытию в Вартиэль. – Вот скажи, Шаванас, зачем кочевнице писать и читать? Зачем! И ты хочешь, чтобы я и дальше ходила по этим балам? Зачем!?

Шаванас начал загибать пальцы и монотонно перечислять:

– Во-первых, чтобы знать, чем дышат эти дегенераты. Во-вторых, чтобы показать силу своего Дома. В-третьих, чтобы оттачивать свой характер.

– И все? Пальцы закончились? – огрызнулась Юли.

– Слушай, девчонка, никто не говорил, что все само упадет в руки. Не можешь читать и писать – возьми да научись! – пожал плечами Шаванас. Юли замерла, как громом пораженная. Впрочем, она быстро пришла в себя и лишь спросила:

– Как?

– Юли, ты меня удивляешь. Ты думаешь, ты первая из Детей Ночи, которая чего-то не знает или ничего не умеет? Будь это так, мы оказались очередной расой кровожадных варваров. В Мелве есть самая настоящая Академия для таких новичков, как ты.

Это неожиданно заинтересовало Юли.

– И чему там учат? – спросила она.

– Да всему там учат – и читать, писать, прыгать через веревочку… и еще много чему! – отмахнулся Шаванас. – Только учиться там непросто.

– Я хочу там учиться, – сказала Юли.

– Этого мало. Нужно оплатить обучение, – хмыкнул Шаванас.

– Ну, так заплати. У тебя золота вполне достаточно, насколько я понимаю, – сказала девушка. – Назвался отцом – так действуй!

– Вообще это мое золото – не стоит об этом забывать. Но дело не в нем. Что вообще такое золото для Детей ночи? Ничто! Плату в Академии Посвященных берут деяниями и обетами учеников. Например, если ты учишься фехтованию, ты должна будешь не просто научиться махать клинком, но и привнести в это искусство что-то свое. Например, новый прием фехтования, который обогатит всех.

– А если я не захочу этого делать? – на всякий случай уточнила девушка.

– Что значит, не захочу? – опешил Шаванас.

– Вот возьму и не захочу.

– Тогда во всех Высоких домах на тебя ляжет клеймо бесполезной и бесталанной, на тебя будет смотреть свысока каждый в Мелве. И поступать с тобой соответственно. Это как поссориться со всей Мелвой разом! И это намного неприятнее, чем просто не уметь читать или писать. В итоге, либо сама уйдешь, как изгой, либо я сам выпру тебя из Мелвы! Великий Змей заступился за тебя, но посуди сама, зачем нам тот, кто не соблюдает законов?

– Допустим, а что за обет? Какая-то клятва? – спросила девушка.

– Клятва? НУ пусть будет клятва… Суть в том, что если ты не способна усовершенствовать одно из искусств Академии, ты должна поклясться выполнить нечто полезное для Академии или Мелвы. На свой выбор или, если затрудняешься с выбором, по требованию своего мастера. Это может быть, что угодно. Я, в свое время, выпотрошил целое подземелье гномов, которые угрожали нам войной. Но я чуть не сдох там, по правде говоря. Эти карлики нашли целую жилу проклятого серебра и как-то дознались, что его можно усиливать и использовать нам во вред. Кстати, трофеи, добытые мной в том бою, ты и твои соплеменники использовали в Коридорах Боли.

– Вот что ты имел в виду, когда сказал, что дашь нам шанс, – вдруг поняла Юли.

– Догадалась-таки, – довольно прищурился Шаванас. Вообще, согласно церемонии, вам не полагалось никакого оружия, только ритуальное напутствие. В качестве него я и дал вам те реликвии. Все равно лежали без дела. Скаранад на дерьмо чуть не изошел, когда узнал об этом, – улыбнулся Шаванас.

– Раз уж я застряла здесь, я хочу учиться в этой вашей академии, – приняла решение Юли.

– О, это будет отличным опытом для тебя! Но решение должно быть тщательно взвешенным, – предупредил Шаванас

– Я уже все взвесила, – сказала Юли.

– Тогда я устрою все остальное, – улыбнулся Шаванас.

Как быстро выяснила Юли, сон перестал быть необходимостью. Это было очень непривычно и с наступлением ночи, когда напряжение раздумий нарастало, девушка ходила сама не своя. У нее словно появилась потребность узнать пределы своего тела. Как объяснил Шаванас, это своего рода подростковый период, который понемногу пройдет, когда появится что-то стоящее ее внимания. Однако ничего такого пока не происходило. Собственно, Юли потому и позволяла таскать себя по всем светским мероприятиям Дома Вартиэль – это отвлекало от внутреннего «подросткового» напряжения. Как бы она не относилась к высокомерной аристократии Мелвы – это было лучше, чем угнетать себя в одиночестве. Это позволяло мыслям о своем положении не разрывать голову изнутри. Поэтому, когда Шаванас протянул ей приглашение из Академии Посвященных, Юли была по-настоящему ему благодарна. Возможно, теперь в ее неожиданно новом образе жизни наметился просвет?

– Спасибо, Шаванас – впервые за все время улыбнулась девушка своему покровителю.

– Пожалуйста, девочка. Надеюсь, это будет тем, что ты хотела, – расплылся в улыбке Шаванас.

– Теперь главное сосредоточиться на обучении, – думала Юли, проходя под изящной ониксовой аркой входа в Академию. С первых мгновений, она почувствовала, что обучение в Академии Посвященных поставлено очень серьезно – прямо у входа один из посвященных, одетый только в форменные штаны, бесстрастно принимал бой с десятью фамильярами, вооруженный одной лишь палкой. Буря клыков и когтей металась вокруг него, пытаясь смять его грубой силой. Безуспешно. То один, то другой из нападающих вырожденцев, отлетал от точного удара шестом и, немного полежав, снова бросался в атаку. – Интересно, давно он тут стоит? – мелькнуло в голове у девушки.

– Полагаю, вы Юли си Лоред Вартиэль? – раздался сухой голос рядом.

Девушка обернулась и увидела высокого и худого, хмурого вампира в темно-зеленой форме.

– Да это я, – ответила она, протягивая ему приглашение, врученное ей Шаванасом.

– Я магистр Марганел дю Стак – управляющий Академией Посвященных. Вы почти не опоздали. Какие дисциплины вы хотите изучить?

– Дисцтил… чего, простите? – запнулась Юли.

– Чему вы хотите научиться? – бесстрастно повторил Марганел.

– Читать и писать.

– И только? – удивился дю Стак.

– А можно научиться еще чему-то стоящему?

На мгновение глаза Дю Стака улыбнулись, но затем он демонстративно бережно вытащил из внутреннего кармана лорнет и пристально осмотрел с головы до пят Юли сквозь идеально прозрачные стекла. Затем, он также аккуратно спрятал инструмент унижения и кивнул:

– Следуйте за мной, Юли си Лоред.

Это был первый день, который впоследствии Юли вспоминала как самый приятный из тех, что она провела в Академии. Первый и единственный.

Оказалось, что многие Посвященные, закончив свое обучение, потом возвращаются сюда снова в качестве учителей. Обучать в Мелве – почетная обязанность. Для некоторых это и вовсе форма личного обета, с помощью которого они расплачиваются за собственное обучение. Согласно мнению основателя Академии Посвященных, дю Стака, вампир, которого обошла деформация в лакримоля заслуживает любого времени старших. Тем более что как раз времени у них предостаточно. Сам Шаванас в свое время занимался более чем с тридцатью преподавателями, начиная с каллиграфии и живописи и заканчивая метаморфозами и анимагией. Здесь не было скучных лекций или нудных конспектов, как, например, принято у школяров Коллегии Магов в Аллерии. Только практика. Динамичная, яркая и часто опасная. За первые три дня обучения, Юли оказывалась при смерти трижды. Если бы не лечебная эссенция, полученная благодаря энергии Темной Сферы, то путь студента для нее закончился, так толком и не начавшись. Новые знания раскрывались неожиданно и порой болезненно, но однажды проявившись уже не покидали. Бой на мечах с мастером Зожэ запомнился ей особенно ярко. Тот с благодушным выражением лица отсек ей две руки и ногу, а потом, просто ждал, пока регенерация не сделает свое дело. Все это время Юли поливала мастера клинка всеми известными ей ругательствами и, возможно, придумала столько же новых. Зоже совсем не впечатлился, и просто смотрел на мучения своей студентки, получая удовольствие. Когда девушка смогла, наконец, встать он атаковал снова и повторил расчленение. От безысходной ярости и злости Юли хватала воздух, в надежде добраться до мучителя, десяти шагах от нее. В какой-то момент она почувствовала, что ухватилась за что-то и потянула, а Зоже удивленно посмотрел на свою грудь и увидел там сквозную дыру размером с кулак. Приподняв брови. Дыра в его груди закрылась на глазах, но мастер клинка вложил меч в ножны и сказал одно лишь слово:

– Молодец.

Затем он просто вышел из залы, давая понять, что урок окончен. Другие учителя были с ней не менее жестоки. Хотя многие из преподавателей вкладывали душу в своих студентов, некоторые предпочитали действовать, как мастер полетов Асэранти. Юли обратилась к нему, узнав, что некоторые вампиры умеют летать и лишь Асеранти обучает этому лучше всех. Как оказалось, это была правда. Вот только методы, которые он использовал, были совсем не педагогичными. Его первый и последний урок был самым коротким. Асеранти и Юли поднялись на верхнюю точку Темной Границы. Десять вспашек в высоту и лишь птицы в небе. Мастер Асеранти легко взмыл в воздух и пригласил последовать за собой. Глянув вниз, Юли отшатнулась от края и замотала головой.

– Ну что вы дорогая! – ободряюще заворковал мастер полетов. – Это же так просто! У меня все учатся, даже малые дети. Тебе нужно лишь шагнуть вперед, а твоя благородная природа сделает все остальное!

Задумавшись над вопросом, насколько благородна ее природа и что она об этом думает, Юли не заметила, как мастер Асеранти с места заложил мертвую петлю и, оказавшись за спиной Юли, наподдал ногой ниже спины, сбрасывая ее со стены. Юли кричала до самой земли, пока не раздался глухой удар ее тела об землю. Рядом раздался легкий свист, и мастер полетов завис перед ней в воздухе.

– Странно, что так вышло, но… так тоже бывает. В любом случае, это очень весело. Особенно мне! – звонко хохотал Асеранти. – Ну, что? Повторим, как придешь в себя? Хотя, знаешь, я довольно занят – у меня нет времени ждать. Найдешь меня сама. Расхохотавшись еще раз, мастер взмыл в небо и улетел.

Юли ушла в землю по пояс. Ей казалось, что с ее превращением в шулмуса боль осталась в прошлой жизни, но сейчас обе ее кисти, колено и три ребра были сломаны, а челюсть сместилась и висела. Даже высказать, что она думает о делах Асеранти и о нем самом стало роскошью. Будь здесь пузырек с темной эссенцией, Юли не смогла бы его открыть при всем желании. Сухая ладонь задрала ей голову и милостиво вылила туда порцию эссенции и меньше чем четверть часа кости срослись, а челюсть прыгнула на место. Повернув голову, Юли увидела Марганела дю Стака, который молча помог ей выбраться.

Бросив на небо уничтожающий взгляд, девушка отряхнулась и сказала:

– Вряд ли ему будет так весело в следующий раз.

– Почему же? – сухо поинтересовался Марганел.

– Потому что в следующий раз я полечу верхом на его довольной роже, – пообещала Юли и поплелась в Академию.

Управляющий бесстрастно посмотрел ей вслед, в затем взмыл в воздух. Он тоже направился по своим делам – планы Юли, как судьба мастера Асеранти его не волновали.

Во время одного из занятий по письму, Юли увидела дю Стака в компании Скаранада. Она терпеть не могла старого фанатика, но собиралась сделать перерыв. Откладывать его только потому, что старый кровосос зачем-то явился в Академию Посвященных? Еще чего! Сложив письменные принадлежности, Юли направилась в сторону дю Стака и, кивнув ему, собиралась идти мимо, как вдруг Скаранад сам окликнул ее.

– Я понимаю, Двашшды Рожденая, што ты не исспытываешшь ко мне добрых чувсств, но ссегодня ссдесь ради тебя. Юли удивлено обернулась:

– Ради меня?

– У меня ессть хорошшие новоссти для тебя. О Фараке, – сказал Скаранад.

– Что с ним? – насторожилась Юли.

– С ним вссе хорошшо, юницса. Видишшь ли, когда фамильяры поступают под мою опеку, я сстараюссь сделать для них все воссмошное и невоссмошшное. Первый и ссамый действенный сспоссоб оправдал мои надешшды почти ссразу ше.

– О чем вы говорите?

– Ритуал Ссвященой охоты имеет нессколько видов. Во время него фамильяры охотятся на шивую добычу и это оссвешает в них инсстинкты хищщника.

– Я отправила Фарака к вам, потому что он стал хищником. Зачем вы рассказываете мне о том, как сделали его еще большим хищником? Какой в этом вообще смысл? – начала злиться Юли.

– Ссмыссл в том, што вмессте сс инсстинктами, иногда проссыпается личноссть фамильяра…

– То есть он пришел в себя? – перебила Юли.

– Нуу… Не ссовссем. Он уше никогда не сстанет прешшним, но он попроссил меня органиссовать вам всстречу. И он ссдесь.

– Сам попросил? Где же он?

Скаранад заговорщически ухмыльнулся, натянув при этом, пергаментную кожу лица в веселом оскале, затем закинул голову и громко зашипел. От одного из витражей над головами беседующих, отделилась незаметная фигура в рясе Братьев Змея, и спрыгнула вниз. Рядом со Скаранадом, улыбаясь, стоял Фарак. Все следы упадка и прежних деформаций почти исчезли и, в целом, он выглядел на удивление хорошо. Тем не менее, нервное, похожее на птичье, движение шеей выдавало его нечеловеческую природу.

– Привет Юли, – улыбнулся он. – Ты так удивлена меня видеть. Похоже, я могу думать, что я, все-таки, заслужил твое уважение в бою. Жаль Раног этого не увидит.

Юли молча подошла и обняла кочевника.

– Я уже похоронила тебя и всех… наших. Слава Серамиде, остался хоть ты, – прошептала Юли.

Фарак ответил на ее объятия, а затем отстранился и сказал:

– Я не уверен, что я остался, Юли. Не знаю, что со мной сделал тот огромный змей, но после этого я не могу спать, а когда закрываю глаза надолго – вижу всякое.

Юли посмотрела на Фарака и вдруг догадалась, что Скаранад ничего толком не объяснил Фараку о его новом положении.

– Скаранад, я вижу на Фараке мантию вашего братства и помню, что он под вашей опекой, но… могу я его забрать домой?

– Рассумеетсся, юницса. Именно са этим я ссдессь. В нашших рядах ему найдется мессто, но в Коридорах Великого Ссмея, ему будет немного не по ссебе, как ты понимаешшь, – ответил Скаранад, отводя Юли в сторону. Он мягко взял ее за затылок и наклонил ее к себе так, чтобы ее ухо оказалось рядом с его ртом, и зашептал: – Будь внимательна сс ним, дитя. В нем эссенция твоей крови. Он твой, сс потрохами, как любой фамильяр – продолжение своего прародителя. Он будет повиноватьсся тебе до посследнего фссдоха. Помни, фамильяр – это чисстый лисст, и его новую историю пишшет его родитель. Но Фарак – особенный. Он ссумел ссохранить память о ссвоей смертной шиссни. Ссо временем, это мошшет сстать проблемой для Братсства ССмея. Поэтому, я хочу, шштобы ты это понимала, дитя. Это мой дар тебе, но вынушшденный.

– Я учту твое предупреждение, Скаранад – ответила Юли. – Мое решение не изменилось.

– Хорошо – ответил древний вампир, мягко отпуская Юли. – И ешще, дитя… Нашше сснакомство началоссь немного ссумбурно, увы. Мне очень шшаль. Ессли тебе будет нушшна помошщь или ссовет одного ссашившегосся на этом ссвете Ссына Ночи – ты его получишь. Удачи Двашшды Рожшшденая. Древний вампир, не глядя на Фарака, с достоинством повернулся и направился к выходу, кивнув на прощание дю Стаку.

– Что ж… я так понимаю, теперь рацион придется расширить на двоих – проронил дю Стак, глядя на Фарака. Юли повела плечами и улыбнулась, не зная, что ответить.

– Ладно. Но помни, что он здесь на правах твоего фамильяра, а значит ответственность за все случаи инцидентов с ним на территории Академии ляжет на тебя.

– Да, мастер дю Стак, я понимаю это. Я очень вам благодарна, – поклонилась девушка.

С появлением Фарака, дела у Юли начали налаживаться. Появились успехи в обучении и, даже хмурое лицо дю Стака при виде Юли, иногда озарялось вежливой улыбкой. Фарак тоже делал успехи. На правах фамильяра он мог посещать занятия, но обычно молчал. С момента перерождения, он, словно понимая, что прошлая жизнь отмирает в Юли, старался меньше напоминать о ней. Впрочем, он не был ручным зверьком и частенько пропадал по собственным делам и интересам. Однако Юли не сомневалась, что при необходимости сможет позвать его – он придет. Где бы ни был – связь между ней и Фараком была похожа на стальную нить, за которую она всегда могла потянуть.

На исходе третьего месяца, Шаванас заглянул в Академию, узнать, как продвигаются дела у его названой дочери. Заглянув в ее комнату, он положил на стол несколько томиков для чтения и непринужденно сел на комод рядом с кроватью Юли.

– Привет. Что читаешь?

– Исторический трактат. Военный, – показала обложку Юли.

– "Хроника Крови"? Растешь, как я посмотрю, – удивился вампир. – Говорят, одним из ее авторов был Отец Ночи. Впрочем, с таким же успехом это мог быть и Зармал. Только не стоит упоминать об этих слухах при нем.

– Зачем пришел?

– Принес тебе немного свежих книг, если заскучаешь от своих наставников.

– И только? – заломила бровь Юли, не отрываясь от чтения.

– А еще тебя желает видеть Эристела, – нахмурился Шаванас.

– Шшшулмусс! – невольно прошипела Юли, захлопывая книгу. – Так и знала, что не просто так тебя принесло. Чего она хочет?

– Было бы странно, если она не захотела тебя видеть. Последние три месяца вся Мелва, а, может, и Мессодина, говорит о тебе.

– Мне стоит переживать об этом? – спросила Юли.

– Кто знает? Ты стала достаточно известной в Мелве, вот и до нее дошли слухи. Это нормально, – отмахнулся Шаванас.

– Известна тем, что не умею читать и писать? Та еще известность. И вообще, я уже умею! Немного – улыбнулась Юли.

– Отрадно это слышать, но, думаю, дело не в этом. Понимаешь, Мелва не община, деревня или город. По сути, каждый вампир – аристократ, принадлежащий к одному из Высоких домов. Так сложилось и устоялось. Новые лица у нас появляются нечасто, а потому, любопытство поначалу бьет через край. Все те вечера, балы и прочая дребедень, где тебе приходилось бывать – дань этому любопытству – не более. Спустя время, это проходит и можно жить, как хочется. Я со своей стороны пытался направить любопытство наших сородичей в нужном русле: знакомил с теми, с кем стоит дружить и отсеивал приглашения тех, кем можно пренебречь. Но Эристела – алимарх. Она говорит – и мы все делаем. Исключений нет ни для кого.

– Прямо все-все делаем? – скисла Юли. – Даже если не хочется?

– То, что не хотим делать, мы делаем с неохотой и скрипом, но… неповиновение себе дороже, – хмуро сказал Шаванас, давая понять, что это не та тема, на которую он готов шутить. – Кроме того, это просто невежливо. А если хочешь подняться в нашей иерархии или просто занять какое-то место в ней, игнорировать Эристелу – верх глупости. Так что с заходом солнца я зайду за тобой, и мы отправимся во дворец, – сказал Шаванас, соскакивая с комода, и направляясь к выходу.

– Погоди. У меня вопрос, – окликнула Шаванаса Юли.

– Хм?

– Кто такие лакримоли?

– А… Фарак.… Нет. Он не лакримоль, не переживай.

– И все же? В чем разница? – спросила девушка.

Шаванас повернулся и, шагнув к кровати Юли, взял одну из подушек и лег на кровать напротив Юли, вытянув ноги в обуви.

– Подвинься. Это много слов, а я почти устал, – улыбнулся Шаванас.

– Ты не можешь устать, наглый шулмус – хмыкнула Юли, но подвинулась.

– Итак, чтобы стать полноценным вампиром недостаточно, чтобы кровь Древнейшего попала в твои вены. После посвящения, то есть укуса, в теле начинается быстрая трансформация, фактически бой тела вампира с телом человека. В зависимости от того, за кем останется победа, сразу после обращения или немногим позже, посвященный может стать полноценным вампиром, а если не повезет, лакримолем или фамильяром. Вампир – это высшая форма гармонии – способности детей ночи и память о прошлой жизни дополняют друг друга к пользе посвященного. Если же гармонии нет – доминирует что-то одно, и в результате получается фамильяр или лакримоль. Если побеждает воля смертного, получается фамильяр: он внешне выглядит как человек, но, по сути, это продолжение обратившего. Он никогда не предаст и даже способен на инициативу в интересах хозяина, но как самостоятельная личность фамильяр, по сути, не существует. Он в целом полезен, но, если обративший его умирает, то фамильяр перестает воспринимать священную Тьму. Со временем, если никто не подхватит его ускользающую нить, он начинает быстро деградировать. Он стремительно тупеет, слабеет и постоянно хочет есть. Затем, когда он наестся особенно сильно, фамильяр впадает в сон, который может длиться тысячи лет и уже никогда не проснуться. Но… – назидательно поднял палец Шаванас – Даже в таком состоянии фамильяр может дать начало новому полноценному вампиру, как это произошло с тобой. Во время Священной Охоты, проголодавшихся фамильяров будят, чтобы они наелись в Коридорах Боли, и могли снова заснуть. Но… не будем об этом, – спохватился Шаванас, видя, как изменилось лицо Юли. – Тем более что об этом лучше спросить Скаранада. Вторая часть твоего вопроса – с ней проще и понятнее. Если в момент посвящения начнет доминировать священная Тьма – получается лакримоль. С лакримолями разброс очень большой, но в целом эта ветвь тупиковая. За редкими исключениями, лакримоли не способны полноценно обращать смертных, как вампир или тот же фамильяр.

– И насколько сильный "разброс"? – спросила Юлию

– Личность и память смертного начала не отступает ради благого баланса с Тьмой, а деформируется. Поначалу лакримоль может быть похож на человека, но затем быстро меняется. В итоге получается не баланс Тьмы и смертного начало, а, как бы это сказать? – задумался Шаванас, поправляя подушку, – Представь себе, смертного, который только что был человеком, и вдруг превращается в непонятное ему существо. Однако принять он этого не может или не хочет, а сил сопротивляться Тьме все меньше! Тут есть от чего тронуться умом или обозлиться – я видел такое не раз, и почти всегда приходится от них избавляться. Поврежденный разум смертного освобождает силу его души. Иногда, проникнув в нее, священная Тьма успокаивается и приходит в баланс с подсознанием. Но, то, что осталось от разума начинает служить этому балансу, а не наоборот.

– И личико, значит, обратно не подправить, – вспомнила Юли, слова Шаванаса в момент собственного обращения. Она обнажила коготь на пальце, вонзила его в бедро Шаванасу.

– Эй! Полегче! Штаны попортишь! – нахмурился Шаванас. – Тебе вообще интересно, что я тут рассказываю?

– Значит, кто-то из лакримолей всё-таки выживает? – спросила Юли, послушно пряча коготь. После знакомства с разными «преподавателями» ее неприязнь к Шаванасу немного поутихла. Она воочию убедилась, что в сравнении с другими, лорд вампиров не самый худший из Детей Ночи. Во всяком случае, сейчас он полезнее всех ее преподавателей вместе взятых. Нет, до симпатии тут, конечно далеко, да и смерть соплеменников простить не выйдет. Но после общения с высокомерной аристократией Мелвы спокойный диалог с «отцом» все же стал возможен. Да и старается он из кожи вон. Конечно не ради нее, а ради своих амбиций, но все же старается. Вот и сейчас, почувствовав возможность немного растопить лед, лорд Шаванас с готовностью начал делиться информацией.

– Конечно, выживает! И самый яркий тому пример почтенный лакримоль Зармал, чью книгу ты сейчас читаешь! Хотя случай с ним особенный – он не был человеком. Он – оборотень. Древняя, словом, история, но сейчас же даже Эристела к нему прислушивается. Говорят, он имел честь быть обращенным самим Древнейшим Аматрисом.

– А чего ждать от этих… лакримолей? – спросила Юли.

– Каждый случай индивидуален. Тут уж как повезет. Некоторые просто обрастают шерстью, другие невероятно быстры или могут летать. Но в каждом случае это отклонение от нормы. Еще одна особенность лакримоля в том, что он может жить, где угодно и почти неограниченно долго. Некоторые, особенно одаренные или особо сумасшедшие, могут даже сосуществовать с людьми. Но это… редкость.

– Почему?

– Люди – пища для нас. Как ни крути – это так. Лакримоль хоть и может питаться всем подряд, но если выбирать между кабаньим окороком или человеком – выберет второе.

– Но ты сказал, что они могут жить вместе! – напомнила Юли.

– Не жить, а сосуществовать, – брезгливо поправил лорд вампиров. – Если у человека есть то, что потребно лакримолю – может и батрачить на него, как раб.

– Например?

– Например? Не знаю… Золото, артефакт, какая-то магическая услуга или… хаши, – сплюнул от отвращения Шаванас.

– Хаш? Что это такое?

– Не хаш, а хаши, – поправил вампир. – Мы живем долго и люди успели немного нас изучить. Хаши – это такая очень редкая трава. Если ее должным образом подготовить и в нужных пропорциях смешать со свинцом, серой и еще какой-то дрянью, то вдохнув или съев ее, лакримоль на короткое время входит в боевой транс. В этот момент он невероятно могуч и свиреп, практически неуязвим. Мы потому и начали их истреблять, когда, нажравшись этой дряни, некоторые из них возомнили себя ровней нам! Представляешь?! Кому такое в здравом уме придет в голову? Они даже потомства не способны дать и стареют, хоть и медленно, – скривился Шаванас. – А после такого искусственного транса они просто трясутся от слабости. Кстати, как твое внутреннее напряжение? Проходит?

– Ну, я по-прежнему не понимаю, куда себя деть. Но теперь у меня есть Фарак. С ним легче – по крайней мере, могу поговорить с ним.

– Это в тебе говорят человеческие привычки, – наморщил лоб вампир. – Можно подождать, пока пройдет само, а можно наполнить свободное время новыми привычками.

– Висеть вверх тормашками, что ли, как это делает мастер Томмот?

– Ну, допустим, мастер каллиграфии не просто так висит "вверх тормашками", я в свое время тоже так делал. Это помогает отрешиться и лучше заниматься изучением своего тела, разума, духа, наконец, – вспомнил Шаванас.

– Совсем недавно я жила в степи, – напомнила девушка. – Я сейчас и половины сказанного не поняла. Что значит отрешиться и зачем?

– От мира. Послушай, когда ты висишь вниз головой, все привычные вещи легче отбросить. И когда ты отбрасываешь все лишнее, остается только важное. Ты обучаешься уже третий месяц, верно? У тебя уже были проблески?

– Проблески? Нет… Ничего не блестело, вроде.

– Проблески силы! – схватился за голову Шаванас. – Ты делала что-то, что раньше не умела?

– Я сделала дыру в груди мастера Зоже. И еще, мне кажется, бежала быстрее, чем обычно.

– Вот! Это они и есть. Попробуй посвятить ночное время изучению того, как ты добилась проблесков. Случившееся раз, уже твое, надо просто развивать это. Возможно, когда-нибудь ты сама будешь делиться навыками с молодыми вампирами, – улыбнулся лорд вампиров, вставая с кровати. – А теперь, я тебя оставлю – меня ждут дела. И штаны теперь еще надо поменять.

– Зачем тебе все это? – вдруг спросила Юли.

– Что, "это"?

– Зачем помогать мне становиться вампиром? Зачем называть меня при других "дочерью"?! Зачем было помогать спасать Фарака? И главное, зачем я тебе вообще нужна?

Собравшийся уходить, Шаванас, внимательно посмотрел на девушку и медленно вернулся. Затем сел в кресло напротив Юли.

– Ты попробуй понять, Юли, этот вопрос задашь не ты, а человек в тебе. Наша природа такова, что мы убиваем. Скот ест траву, люди едят скот, а мы едим людей. Мы не требовали у пиратов именно тебя или твоих соплеменников. Мы торгуем с ними. Услуга за услугу. Им требуется то, что мы можем дать, а нам нужна пища. Люди. Мы не испытываем к ним зла. Ты ведь не ненавидела раньше кусок хлеба за то, что он горячий и вкусный? Думаю, нет. Мы на самом деле любим людей. Просто природа нашего бытия иная и любовь – тоже. Мы считаем, что быть вампиром это честь и ее нужно заслужить. Мои собратья убили упавших в воду с корабля не затем, чтобы напугать остальных, а просто призвали к тишине. Когда ты бросила мне вызов, будучи слабой, они собирались убить и тебя. Я остановил их и принял твой вызов – дал тебе шанс выжить и ты им воспользовалась. Что еще я мог сделать, чтобы спасти тебя? Просто отпустить – меня бы не поняли – вы были даром не мне, Шаванасу, а Указующей Матери. Она решила передать вас фамильярам, которых приютил Скаранад. Можешь злиться и сверкать глазами, но это обычная рутина для Детей Ночи. Мне была поручена организация ритуала Священной Охоты. Заметь, я позаботился о том, чтобы вас разместили в казармах, а не на улице, дали вам поесть и поспать перед основным действом. Я, также, приказал выставить охрану, чтобы самые нетерпеливые из нас не сожрали никого в темноте.

– И все для того, чтобы нас сожрали в Коридорах Боли? – спросила Юли.

– Это ритуал Священной Охоты. У нас ведь есть своя вера, свой уклад жизни, а это – часть нашего поклонения Великому Змею и заботы о тех, кто не может заботиться о себе сам. Фамильяры – наше потомство, иногда и способ размножения. Пусть я не со всем согласен, но Великий Змей и мой бог тоже. Поэтому я принял меры, чтобы вы попали к Братьям Змея, а не в качальню крови.

– Я не заметила, чтобы ты особо его уважал, твоего бога, – припомнила Юли.

– Это детали. Сложно уважать того, кому нет до тебя дела, но я стараюсь! И ты можешь мне доверять.

– В чем же?

– Да во всем! Я ввел тебя в свой дом! Это значит, что он и твой тоже. Этот дворец, слуги, содержимое подвалов, библиотека, моя помощь! Все чего я жду, это верности и уважения от своих детей.

– Ты мне не отец! – возмутилась Юли.

– Ты тоже мне не дочь – это очевидно! Как и то, что перед тобой вечность, а умирать никому не хочется. Найти близких – серьезная проблема. Поэтому и нужна вся эта мишура с семейными узами. Чтобы человек внутри не убиваемого, могущественного тела мог найти немного мира для себя. Иначе Высокие Дома уже давно утонули в крови себе подобных. Быть верной сообществу, которое тебя приняло – разве это большая цена за спасение своего существования? Ты ведь теперь такая же, как и я, хоть и не осознала еще этого в полной мере! Поэтому я и спускаю тебе дерзости, за которые другие лишились головы, отвечаю на твои вопросы, пытаюсь быть полезным тебе. Ведь в будущем ты станешь еще одной опорой для Дома Вартиэль. Мое терпение, время, силы и способности – все это вложение в будущее меня самого и всех, кто поддерживает мой Дом.

– Возможно в том, что ты говоришь, есть правда, но ты забываешь вот о чем – я никогда не хотела быть шулмусом! У меня остался муж. Его не было в кочевье, когда на нас напали. И он наверняка знает, что произошло и ищет меня, – напомнила Юли.

– С чего ты решила, что он что-то знает? Откуда? Пришел, увидел разоренное гнездо, но его жизнь продолжается! Возможно, он уже нашел утешение с кем-нибудь еще.

– Ты не знаешь моего мужа. Он не такой, как другие. Он не остановится, пока не найдет меня или мое тело.

– Даже если он такой упорный, в чем, лично я, сомневаюсь, с чего ты взяла, что теперь у вас с ним есть хоть какое-то будущее? Ты уже бессмертна, он – нет! Да и захочешь ли ты такой жизни: видеть, как он стареет, слабеет и умирает, не в силах подняться с постели? Как твои дети проходят тот же путь! Хотя, тьфу, какие дети?! Я не говорил? Рожать их вампир не может.

От рассудительного размеренного голоса голова взгляд Юли немного помутнел, но затем, она твердо сказала.

– Я все равно хочу его видеть, – твердо сказала она.

– Кто знает, дитя, кто знает. Но для начала, выбери достойный наряд для встречи с Эристелой, – поморщился Шаванас и вышел.

Вечером следующего дня Юли и Шаванас стояли перед алимархом с визитом вежливости.

– Значит, это твоя новая дочь, Шаванас? – задумчиво сказала Эристела. – Вот уж неожиданный выход из опалы. Хотя это в твоем духе. Признаю, ты не утратил вкуса – твоя дочь красива.

Комплимент из уст алимарха почему-то звучал с ноткой угрозы и Юли невольно подобралась.

Тем временем, Эристела бесцеремонно рассматривала рыжую зеленоглазую бестию со своего трона и не могла понять, это новая выходка ее придворного клоуна или все-таки нечто стоящее чуть большего внимания.

Наконец она сказала:

– Мне передали, что сам Шаарх такое… позволил?

– Если вы о разрешении удочерить – тому есть свидетели, моя госпожа. Почтенный Скаранад присутствовал, когда Великий Змей снизошел к нам, – ответил Шаванас.

– Жрец, ты тоже участвовал в этом? – посмотрела алимарх на верховного жреца. Даже Юли, далекой от придворной политики, стало понятно, что удивление алимарха наигранное. В конце концов, от кого еще она могла узнать о происходившем, если не от Скаранада, который там всем заправляет? Однако все обретает смысл, если имеется в виду не она сама, а то, что сказал Змей перед уходом. О том, что Эристела должна что-то ей передать. О, Серамида, куда же затащил ее Шаванас? Получить это «что-то»? Судя по лицу алимарха, не сильно она хочет что-то ей давать. Впрочем, может она ошибается на счет Эристелы и есть смысл просто помолчать и подождать, – думала Юли.

– Разумеетссся, госпоша! – засуетился Скаранад. – Я был вынужден вмешшаться, видя, во шшто преврашщается Ссвященная Охота. Мой заблудшший собрат, и я…

– Скаранад! – повторила Эристела. – Избавь меня от деталей!

– Да! Шшаванас говорит правду, госспошша, – закруглился Скаранад.

Эристела немного подумала и спросила:

– Великий Змей, подумать только! Шаванас, а он не сказал, что мне делать с этой… твоей новой дочерью?

– Нет, он оставил это на мое и ваше усмотрение, – не стал отпираться Шаванас.

– А удочерить ты ее решил сам или это была тоже идея Шаарха? – спросила Эристела.

– Я этого захотел сам, госпожа.

– Кто бы сомневался! Такое событие для нашего маленького болотца, разве же ты мог устоять?! – скривилась Эристела. – Ты просто не мог такое проигнорировать, верно? Что ж, быть по сему. Но не радуйся слишком сильно, нетопырь. Раз ты решил выступить из тени на первые роли и стать в наших глазах отцом, будь готов и к ответственности за свое потомство. В ней много боли и мало смирения, как я посмотрю.

– Да, госпожа, я понимаю это. Позволено ли мне спросить еще об одной предмете?

– Нет! Об этом преждевременно говорить, Шаванас! – воспротивился вдруг Скаранад, сразу поняв, о чем хочет спросить Шаванас.

– Вот как?! – блеснула клыками Эристела. – Двое моих слуг решают, что мне нужно знать или нет?! Может скормить вас лакримолям за эту дерзость или… кому похуже? Ламиям,[51] например? – рявкнула алимарх, окончательно взбесившись.

Последний раз приближенные алимарха видели ее в таком раздражении довольно давно, но Шаванас даже не вздрогнул. Из-за ауры алимарха, Юли, несмотря на ее приобретенную в Академии уверенность, угроза красивой женщины на троне пробрала до онемения. А ведь она уже знала, кто такие лакримоли. Хотя о ламиях она слышала в первый раз. Шаванас продолжал:

– Шаарх потребовал отдать своей избраннице Темную Сферу.

Брови алимарха поползли вверх.

– Избраннице? Это сильное слово, Шаванас, – деланно улыбнулась Эристела, мрачнея.

– Только если она будет достойна – торопливо воскликнул Скаранад.

– Достойна? Чего?! – захлопала ресницами Эристела.

– Темной Сферы я полагаю, – пряча глаза, сказал Шаванас.

– Да вы с ума сошли?! Единственная реликвия времен, когда мой муж ходил среди живых, единственный символ власти нашего рода, и вы хотите, чтобы я отдала ее какой-то выскочке? Может мне просто уступить ей трон и уйти во тьму подземелий? – рассмеялась алимарх.

– Нет, что вы, моя госпожа! – поспешно отрекся Скаранад.

– Это решать не нам, – вежливо, но твердо промолвил Шаванас.

– Ах, не нам?! А кому же? – мягко поинтересовалась Эристела.

– Полагаю, решение уже принято, госпожа, – раздался тихий голос древнего лакримоля, который по своему обыкновению таился в тенях тронного зала, не пропуская ни слова. Он почтительно приблизился к трону и стал рядом с Шаванасом: – Великий Змей послал мне видение о Рожденной Дважды. Похоже, Он знал, что вы будете против.

– Вот как? – фыркнула алимарх.

– Внемлите мне, – вдруг понизился тон голоса Зармала и Юли, чуть не упала на колени, почувствовав то самое давление, что испытала в присутствии Великого змея. Впрочем, на этот раз она смогла удержаться от этого. – Скоро придет день, когда Эристела сгинет во мраке боли. Те, кто был против исхода в мир, поддержат врага своего отца. Чужие, но близкие руки Рожденной Дважды любовно возьмут Темную Сферу и…

– Бред! – возмутилась Эристела, но лакримоль продолжал:

– … Полуночная Семья начнет путь к Спасению. Такова моя…

– К Спасению? Зармал?! И при чем тут Аматрис? – вспыхнуло от страха лицо алимарха.

– … воля! – прозвучало последнее слово бога. Лакримоль замолчал.

Давление бога исчезло и в тронном зале стало очень тихо. Зармал немного виновато посмотрел на алимарха:

– Простите, госпожа, но смысл послания Великого Змея был именно таким.

– Сгинет во мраке боли, – тихо сказала алимарх. – То есть я погибну?

Напряжение в зале стало таким ощутимым, что, казалось, любое неосторожное движение разрежет его, как ножом.

– Выйдите все, – прошипела Эристела. – А ты, «избранная», останься.

– Я надеюсь, вы не собираетесь причинить вред моей дочери? – спросил Шаванас.

– Вон, нетопырь! Скаранад – ты тоже убирайся! Стой Зармал – ты, пожалуй, оставайся! Остальных я не желаю видеть. Пошли вон! – указала на дверь алимарх.

Дольше испытывать терпение Эристелы никто не решился, и вскоре в тронном зале остались только трое.

– Зармал, – тихо произнесла алимарх, – Ты порой мудрее меня. Что все это значит?

– Это божья воля, моя госпожа, – тихо ответил Зармал.

– Темная сфера – это ведь не только символ власти, это надежда нашего вида. Как могут "чужие, но близкие" руки взять ее?

– Это еще и оружие, госпожа. Возможно, Шаарх предвидел, что скоро оно понадобится. Помните, Великий Змей ведь нам не враг.

– Верно, верно, а что скажешь ты? Как тебя там звали? – посмотрела на Юли Эристела.

– Я Юли, госпожа. Я не все понимаю из того, что было сказано, но суть я уяснила, – я кость в вашем горле. И вот что… Я не навязывалась в дочери Шаванаса и в ваши слуги. Если, возможно, я бы с радостью ушла из Мелвы.

– Ты только послушай ее, Зармал! – всплеснула руками Эристела и набросилась на Юли:

– Ты что о себе возомнила? Куда ты вообще уйдешь? Особенно теперь?! Думаешь, эта куча лизоблюдов не разбежалась, если бы не знала, что сдохнет в мучениях вдали от столицы?

– Сдохнет? Почему это? – удивилась кочевница.

– Конечно, сдохнет! И ты, кстати, тоже! Сам факт нашего бытия нарушает все существующие законы Творца. Ты думаешь, нормальный человек способен жить и процветать после своей смерти? Или может у них по желанию растут зубы или отрастают конечности? Тебе вообще приходило в голову, кто ты теперь? Этот божественный артефакт питает всех нас, хотя за столетия мы привыкли этого не замечать. Мой божественный муж ковал его из собственной крови почти сотню лет! И вот Шаарх говорит, что мы его лишимся! Более того, говорит, что надо передать его тебе! Я вот пока совсем не понимаю, зачем мне это делать! Чем ты лучше других из вашего стада-племени? Может, среди своего народа ты известна, как великий воин? Или хотя бы лучница?

– Нет, госпожа.

– Может ты пророчица? Тебе доводилось вести за собой толпы верующих? – спросила Эристела.

– Нет, госпожа.

– Может быть, ты целительница и спасла жизни?

– Нет, госпожа.

– Вот и я думаю. Нет, нет, нет!!! Это невыносимо! Ты просто ребенок по любым меркам! – возмутилась царственная красавица.

– Госпожа, возможно, она еще не готова и нужны какие-то условия, чтобы то, что сказал Шаарх, стало понятнее? – прошелестел Зармал.

– Не знаю. Змееныш никогда не подводил Аматриса до того, как вознесся. И не подводил нас. У меня нет оснований ему не доверять, но… разорви меня на тысячу кусков, это же не что-нибудь мелкое! Без Темной Сферы деградация нас и наших фамильяров станет намного быстрее, даже нам самим придется прятаться от лучей солнца! Лакримоли могут вообще вымереть, а будущее нашего рода просто уйдет в небытие. Неужели, в этом увидел Спасение Великий Змей? В нашей смерти?!

– Не драматизируйте, госпожа, – сказал Зармал. – Она теперь из нашего рода. У нее нет оснований желать нам зла, ведь тогда она и сама погибнет. Даже если она нас пока ненавидит – это пройдет. Еще вы забыли про Прародителя Аматриса!

– Про него вообще неясно, Зармал! Сплошной туман для меня в словах, что она "поведет Полуночную Семью» или про «предательство своего отца»…. Аматрис пал в битве с Нексусом семь тысяч лет назад! И снова выходит, что она поведет нас на бойню, где мы найдем свою смерть!

– Ничего, что я нахожусь прямо тут? – не выдержав, вспылила Юли. – Вы это могли обсудить и без меня! Позовите меня, когда ваша истерика кончится, госпожа!

Два высших существа замолчали и удивленно посмотрели на избранную. У Юли почему-то начали дрожать поджилки, но она все равно упрямо сжала кулаки, выставила подбородок и с вызовом смотрела на ураганной красоты женщину и жуткого урода в капюшоне.

– Мне она кажется знакомой, Эристела – тихо сказал Зармал.

– Неужели?

– Она очень похожа на…

– На кого?

– На тебя! – улыбнулся Зармал.

– На меня?! – опешила алимарх.

– Вспомни ночь, когда Аматрис приволок тебя из деревни под древним Ягритсом. Он обратил тебя еще по пути в наш лагерь, и ты с таким же вызовом в сердце пыталась заявить о себе. Прародитель в шутку приказал своим первым фамильярам тебя урезонить и… скольких ты тогда убила? Семнадцать? Двадцать?

– Если быть точной, пятьдесят два. У тебя ужасная память, Зармал, – сокрушенно покачала головой алимарх. – А может, поступить иначе? На хер Змееныша! Просто прибить эту суку и забыть о ней? Не станет проблемы, не станет и дилеммы.

– Это плохая идея, госпожа – тихо засмеялся Зармал.

– Это точно, – сказала Юли, выпуская когти и готовясь к драке за свою жизнь.

– Это почему же? – удивилась Эристела, не обращая внимания на девушку.

– Это же очевидно, госпожа. Все начнется с разговоров о том, что Жена Древнейшего не выполнила волю нашего бога. Затем рухнет твой авторитет и Великие дома начнут междоусобную резню. Братья Змея нарушат свой нейтралитет и присоединятся к враждующим. А те, кто выживет, принесут Темную Сферу ей. Это все может, конечно, случится иначе, но Сфера все равно придет к ней в руки. Не стоит шутить с волей бога. Она имеет обыкновение сбываться при любых обстоятельствах.

– Ладно, я тебя поняла! Она получит Темную Сферу! Но не за красивые глаза, а когда докажет, что достойна!

– Видишь? Ты сама повторила слова Скаранада – ухмыльнулся Зармал.

Эристела посмотрела на все еще напряженную девушки и сказала:

– Спрячь когти дитя. Тебе ничего не грозит. Ты слышала, о чем мы говорили и это, скорее всего, плохо. Но ты вольна говорить о том, что ты слышала на твое усмотрение. Хотя я бы не советовала. Впрочем, ни в чем тебя не ограничиваю. Покажи себя достойной, и я клянусь, что своими руками отдам тебе артефакт Аматриса – Темную Сферу. А еще, обещаю, что вырву тебе кишки, если угробишь его. Теперь иди и пусть все идет, как идет.

Юли напряжено молчала и, глядя на вздорную правительницу, сомневалась в том, что ей стоит озвучивать свой вопрос, ведь не было никакой уверенности в том, что древняя красавица ей не солжет. С другой стороны, зачем это ей? Наконец, она решилась:

– Я хочу покинуть это место.

– Зачем? – искренне удивилась Эристела. Даже Зармал невольно проявил любопытство, выпрямившись так, чтобы край капюшона задрался выше – так он мог лучше видеть из-под него.

– Там откуда меня похитили ваши наемники…

– Они не мои наемники, а данники, – поправила алимарх. – Судя по всему вопрос у тебя серьезный, поэтому важно сразу четко обозначить определения. Так вот, девочка, наемников нанимают для конкретной задачи за нечто ценное. Данники же это те, кто надеется что-то получить от нас и боится попросить об этом прямо. Некоторые ушлые правители из смертного скота считают, что, принеся мне что-либо в дар, могут ожидать встречной любезности. Я не против такого – глупо отказываться от еды, которая сама идет тебе в руки и не требует серьезной платы. Это политика. Чтобы ты понимала, девочка, ни я, ни последний из лакримолей Мелвы не имел понятия о конкретно твоем племени и что в нем вообще есть ты.

– Ты хочешь сказать, что правители сами привозят вам на съедение своих подданных? – не поверила Юли.

– Ну, теперь уже вернее говорить не «вам», а «нам», ведь теперь в дани есть и твоя доля. Но все немного сложнее. Конечно, если скот не будет получать за свои труды ничего совершенно – то в скором времени они перестанут что-то приносить. Поэтому я иногда удовлетворяю их просьбы. Если, разумеется, вижу в них пользу для своего народа. Но мы отвлеклись. Зачем тебе уходить от нас? Насколько я понимаю, твоих сородичей убили всех подчистую. Лишь одному из них удалось обрести темный дар и стать твоим фамильяром.

– Нет. Есть еще один человек. Его не было в кочевье, когда ваши данники напали на него.

Эристела спрятала подбородок в ладонях и улыбнулась:

– Вот оно что… Любовь.

Алимарх встала с трона и подошла к окну. Она какое-то время смотрела на лазурные волны, бившиеся у пляжа, шпили дворцов Высоких домов, ухоженные лужайки пустынного города и небольшое количество простых смертных, которые шли по делам и поручениям своих хозяев. Наконец, Эристела обернулась к Юли. На ее лице не было улыбки. Ее ухоженное, нестареющее лицо и, особенно, глаза выражало глубокую скорбь об утраченном чувстве. Однако голос ее звучал также властно и уверено:

– Ты не можешь покинуть Мелву, – сказала Эристела.

– Вы меня не остановите! – оскалила клыки Юли.

– Нет. Не буду и пытаться. Мне это ни к чему, дитя.

– Тогда, я не понимаю, – нахмурилась кочевница.

– Конечно, не понимаешь. Потому что не слушала. Повторюсь, Темная Сфера не только символ власти нашей расы – он также и ее источник. Ты уже какое-то время находишься здесь. Скажи, ты не задавалась вопросом, почему Дети Ночи выбрали местом для дома уединенную гавань вдали от обитаемых скотом мест, хотя для жизни им нужна кровь? Думаю, не задавалась.

– Мне было как-то…

– Тебе было все равно. Это нормально. Но я скажу тебе… Это место выбрала я, дитя. Причин тому множество, но главных три. Во-первых, удалено от скота, который не докучает нам, но не защищен от нас.

– Не докучает?

– Разумеется! Им так далеко до нас добираться, что любопытные десять раз подумают, перед тем, как заявиться на полуостров. Ты даже не представляешь, сколь много их было в давние времена. Так или иначе, Дети Ночи включались в их мимолетную жизнь. Отсюда вторая причина, по которой мы здесь – мы не создаем лишних ртов без веской причины. Это к слову и тебя касается.

– А какая третья причина?

– Третья причина – я. Я владелица Темной Сферы. Именно меня она признала своей хозяйкой и лишь в моих руках, она благо для моего народа.

– Я не против. Только не могу понять, как это связано с тем, что я хочу уйти, – нахмурилась Юли. – Это вообще связано?

– Еще как, связано – передразнила алимарх, – Дети Ночи не могут уходить далеко от артефакта. Чем дальше они от нее, тем они слабее. Ты можешь уйти, но рано или поздно вернешься сюда, по мере того, как будешь лишаться жизненных сил. Те, кто бегает быстрее ветра в Мелве, падают от усталости в Рене,[52] Локаре или на полпути в Аллерию. Любая способность, обретенная благодаря дару темной крови – слабеет и чахнет. Даже восполнение сил чужой кровью перестает спасать. Ни один из тех, кто отправился на другой континент, не вернулся обратно: без подпитки Темной Сферы они просто погибли. Вот почему ты не можешь покинуть Мессодину, дитя. Ты странная и, может быть, не совсем подходишь моему двору, но… лично мне ты ничего плохого не сделала. Поэтому при других обстоятельствах, я, возможно, сама помогла тебе собраться в дорогу. Однако отпустить тебя на поиски твоего возлюбленного все равно, что подписать тебе смертный приговор. А если прибавить к этому пророчество Великого Змея – все еще больше усложняется.

– Разве нет никакого способа, чтобы покинуть это место?

– Если и есть, то он мне неведом, – честно сказала Эристела, рассматривая свои изящные ногти, всем своим видом давая понять, что драма Юли ей больше не любопытна. – Разве что ты сама его придумаешь.

Юли сжала кулаки, но ей хватило здравого смысла поблагодарить за ответ и выйти из тронного зала с поклоном.

– Ну как? Что она тебе сказала? – вскинулся Шаванас, ожидавший за дверью.

– Не уверена, что тебя это касается! – зло ответила кочевница, едва сдерживая эмоции.

– Я теперь твой отец, нравится тебе это или нет! Имей капельку уважения, – возмутился Шаванас.

– От отца у тебя только название, которое, к слову, ты сам себе дал! – ответила девушка. – Я расскажу, о чем мы с алимархом говорили, но позже. Я сейчас я тебе и этой вашей суке обещаю, что найду способ покинуть это место!

– Если ты сейчас говоришь о нашей повелительнице, то я бы на твоем месте сменил тон – напрягся вампир. – Лучше пойдем в Вартиэль, там ты немного успокоишься и расскажешь мне, что произошло. Пусть отец я тебе ненастоящий, но возможно смогу быть полезен.

Юли молча буравила Шаванаса взглядом, но в итоге кивнула.

– Она сказала, что…

– Не здесь, дитя мое. Расскажешь все дома, – оборвал Шаванас и предложил Юли руку.

Сед Моран

Зарод проснулся за столом "Золотого Рога" и зашарил по столу в поисках пива. Гулкий стук посыпавшихся со стола кружек возвестил о том, что гулянка закончилась, и банда из пятидесяти человек потихоньку расползлась по комнатам. Последняя работа от принца Варнуса принесла немалую выгоду. Даже с учетом оплаты услуг Темного Владетеля, осталось достаточно оболенов, чтобы купить пару таких таверн поближе к городу. Он собственно и собирался немного ослабить поводья, чтобы дать воинам отдохнуть в Рахгене. Однако не успел он толком въехать в Локар, как доверенный человек принца передал еще одно настоятельное предложение навестить в Ярангском лесу некоего "достойного мэтра Равона" и доставить ко двору блаженной сомы[53] к семейному празднику. Услышав о Ярангском лесе, Зарод скрипнул зубами от досады. Не просто далеко – другой континент! Манера аристократов дипломатично называть дурманящую разум отраву никогда не была понятна Зароду, однако деньги, которые принц сулил за срочность, были немалые. К тому же, в виду срочности, большую часть пути, принц обещал обеспечить магическим порталом. Поэтому Зарод думал не долго, и отправил десяток воинов с лишними скаргами и лошадьми в казармы Локара, построил остальных в конную колонну и шагнул в портал. Найти достойного мэтра в Ярангской чаще оказалось непросто, но Зарод быстро справился благодаря своим врожденным инстинктам кочевника и пахучим ингридиенциям, которые полоумный маг использовал для работы. Воняли они, почитай, на весь лес. Заплатив магу, он получил приличный мешочек дворянской отравы и поспешил убраться из дубравы. Однако вскоре, Зарод заметил, что многие из его людей, нанюхавшись паров и дыма "темных специй" ведут себя странно и вяло. Да и сам он чувствовал, что мысли временами уплывают куда-то далеко. Время не поджимало, и он решил сделать привал в небольшой таверне. Проснувшись поутру, Зарод понял, что сделал это зря – его, как и всех остальных трясло и ломало от паров "блаженной сомы" просто везде. В таком же состоянии были и другие маготы, поэтому привал невольно пришлось продлить. На второй день кочевников немного отпустило, но они были в таверне, и здесь было, что выпить! Зарод и сам был не прочь немного расслабиться и попойка началась. Затем еще одна и еще одна. Глядя на это Зарод понемногу зверел, видя, что третья гулянка была, явно, лишней и нанесла серьезный урон дисциплине. Маготы – воистину отличные воины, но в мирное время магот любит поесть за двоих и выпить за троих. А если еще и после удачного дела – то и за пятерых может справиться. Поняв, куда движется дело, хозяин таверны просто принял деньги, оставил все припасы гостям и уехал вместе с женой двумя дочерями из таверны на неделю. Решил погостить у родных, пока лихие гуляки не положили глаз на него самого и семью. Но пора заканчивать этот бардак! Но прежде… Зарод провел пятерней по шевелюре и тяжело встал помочиться. Глядя как вчерашнее пиво покидает его недра, Зарод вдруг вспомнил… Врах два дня назад, рассказал про какого-то серьезного гнома, а затем взял семерых или… десятерых воинов и был таков. Нет, все, и правда, зашло далеко! – недовольно хмыкнул Ястреб.

– Эй, Нарим! – окликнул Зарод крепкого, жилистого магота, который избавлялся от остатка ужина за углом трактира. – Куда делся мой асагар? Я помню, что видел его… недавно.

– Врах уехал, – сплюнул Нарим, невольно отводя глаза от справляющего нужду Зарода.

Кочевник застегнул брюки и навис над Наримом.

– Я знаю, что он уехал, пес! Я спрашиваю, куда он уехал? – спросил Зарод.

– На закат. Ловить какого-то кузнеца… или ювелира… или гнома какого-то, – развел руками кочевник.

– И зачем нам карлик? Что можно с ним сделать, съесть что ли? – проворчал Зарод.

– Не знаю, но вы сами ему разрешили – глупо хихикнул Нарим, но вдруг как-то позеленел и бросился в кусты.

Зарод плюнул под ноги и начал злиться не на шутку. Хмель уже почти выветрился, и глаза кочевника налились кровью. Вдруг до него дошло то, что сказал Нарим. Что ж, раз я его во хмелю отпустил, может… Может Врах предложил что-то стоящее? Немного успокоившись и решив дождаться Враха, Зарод отправился проверять боеготовность отряда. Пора сделать из бездельников и пропойц подтянутых и кровожадных хищников.

Солнце уже заметно прибилось к земле, когда Врах вернулся с двумя воинами и пленным карликом поперек седла. Рот мускулистого гнома был заткнут кляпом, а руки связаны за спиной.

– Приветствую, асугей. Мы его взяли! – улыбнулся Врах, указывая на свой трофей.

– Напомни, Врах, зачем нам гном? – нахмурился Зарод.

– Как же? Это не просто гном, асугей! – напомнил Врах.

– Да хоть сам Подгорный Кователь! Зачем он нам?

– Но это и есть сам Подгорный Кователь. Я же говорил о нем недавно! – довольно осклабился Врах.

– Погоди-ка! Я, кажется, припомнил, наконец, – оживился Ястреб. – Значит этот малыш тот самый мастер, что выковал доспех самому Варату?! Ты уверен, асагар? Это и правда, он? Не похож он на смертоносного кузнеца из легенды.

– Не сомневайтесь, асугей. Пятеро наших в этом лично убедились.

– Что с ними случилось? – насупился Зарод. – И я помню, что ты просил семерых. И как ты его вообще нашел?

– Один ворюга из Рахгена болтал по пьяни о секире, способной резать камни и сталь. Причем не колоть, а именно резать. Мне показалось это любопытным, и я забросил снасть в Гильдию воров Локара и Хеодара. Там я узнал, что некий гном обосновался в Вестране и открыл там не много, не мало – кузницу и торгует с людьми прямо на рыночной площади. Я копнул глубже и узнал, что раз в полгода он отправляется разносить заказы наиболее важным клиентам. К тому же делает это в одиночестве! Грешно было не воспользоваться такой возможностью. И вот, асугей, сам Подгорный Кователь приторочен к седлу и только и ждет, чтобы его спросили, куда он спрятал свои сокровища.

При этих словах, гном активно заерзал на седле Враха. Последний коротко замахнулся и ударил гнома по затылку.

– Погоди-ка, асагар…. Ты хочешь сказать, что ты потерял пятерых, притащил гнома, будь он трижды Подгорным Кователем, и упустил добычу?! Такой расклад? – нахмурился Зарод.

– Можно на это и так посмотреть, асугей – легко согласился Врах. – Но! Когда мы подстерегли его у костра в лесу, при нем был хорджин. Когда мы напали, карлик что-то сделал с ним и тот исчез. Он как бы втянулся в него. А потом он вытащил громовую палку и начал вертеться, как одержимый, да палить из нее по нашим парням. Пятерых разорвало в брызги. Я сумел зайти сзади и стукнул его по затылку.

– И где эта громовая палка? – полюбопытствовал Зарод.

– Она рассыпалась, когда он потерял сознание, – развел руками асагар.

– Ни добычи, ни людей, ни громовой палки – вздохнул Зарод. – Развяжи-ка ему рот, асагар.

Едва повязка покинула рот гнома, кочевники тут же узнали, сколько раз Сед Моран из Дрома навещал шатры их мамаш, и какие кузнечные инструменты при этом использовал. Гном говорил яростно и почти без пауз, а рты кочевников открывались все шире и шире. Только глубокий шок, легкое восхищение и присутствие Зарода мешали им зарубить наглеца на месте. Наконец, когда Сед пошел по второму кругу, Зарод позволил себе засмеяться и его рокочущий хохот легко заглушил гнома. Раскаты хохота мгновенно стихли, и Зарод очень внимательно посмотрел в глаза карлику.

– Ты здорово насмешил меня, прыщ, но не заблуждайся – каким бы ты не был искусником, ты один и жизнь у тебя тоже одна. Она в моих руках и может закончиться, если ты будешь глуп.

– Я не первый раз в плену, переросток, – сплюнул под ноги кочевнику Сед. – Как видишь, я до сих пор жив. Ладно, давай сэкономим время. Чего тебе?

– А ты не глуп. Я хочу секиру и полный доспех, легкий как перышко. И для моих людей тоже.

– Нет! – покачал головой Сед. – Не выйдет.

– Жаль. Ты показался мне умным гномом, – нахмурился кочевник.

– А ты мне таким не показался, – парировал гном. – Видишь ли, недалекий увалень, я вынужден предложить свое мастерство в обмен на свободу, но не готов пойти в услужение банде грязных конелюбов. Кроме того, есть одна деталь, о которой ты даже не догадываешься. Я собирался отправляться к важному клиенту, когда твои конелюбы напали на меня. А потом вот этот сын подземного червя и морского краба подкрался ко мне и теперь мой молниевый посох уничтожен! И теперь начинаются твои проблемы – о том, что на меня напали, узнали все, кто должен был это узнать. Их много и они уже спешат мне на помощь. Скажи кочевник, ты слышал о многоруких рейсарах?[54] Или элементалах? Или о глупых гномах, которые путешествуют со своими сокровищами в одиночку? Неужели Сед Моран похож на дурака?

– Не держи меня за идиота, сморчок! Я знаю, что рейсары жители подземелий и на поверхность они не выбираются, – отмахнулся Зарод.

– Я не сказал, что они спешат по земле – они быстрее передвигаются под ней, – усмехнулся гном. – Мне лишь надо подождать, пока они выберутся из земли и просто сожрут вас. Меня-то они не тронут, и я просто продолжу свой путь, но вот вас…

– Тебя они сожрут тоже.

– Нет. Меня они доставят к трону Дрома. Но тут ты попал в мое слабое место: видишь ли, косолапый, мне не нужно на аудиенцию в тронный зал. Но, если меня увидят рейсары, они выполнят только то, что им поручили – доставить меня в самое безопасное место. Но, повторюсь, мне туда не надо и вот почему. Во-первых, я не успею вовремя сдать работу заказчику, а во-вторых буду вынужден выслушивать лекции от родни, а может и от кого из Старших. Поэтому я предлагаю единственный выгодный обоим способ расстаться – вам остаться живыми, а мне продолжить свой путь. Но упаси тебя Подгорное Пламя, подумать, что я трепещу перед тобой или буду выполнять все твои прихоти. Назови одну вещь, которую я могу сделать для тебя до конца этой ночи и мы разойдемся. Обманешь – пожалеешь, как никогда не жалел.

Рука Зарода молниеносно обхватила горло Седа и сдавила его.

– А что если я тебя просто придушу и пойду по своим делам? – спросил Зарод, отпуская гнома.

Гневно сверкнув глазами в ответ, Сед улыбнулся:

– Тогда все станет еще хуже: сюда явится Вершитель. Вернет мою душу в тело, залечит раны, но и наложит на меня вирканг[55] за доставленные хлопоты!

– А что бу-бу-будет с нами, Зарод? – заикнулся один кочевников.

– С вами? Да кого это волнует? Тут уже Вершитель сам решит. Захочет в Харран[56] отправит, захочет – просто выпотрошит. Он же Вершитель, оглобля. Его только равный по силе маг может остановить, а их у вас точно нет.

– Что за Харран такой? – поморщился Зарод, уже жалея, что задержался в "Золотом Роге" дольше необходимого.

– Харран – это Харран – просто ответил Сед. – По-вашему – ад. Там никто не умирает, ничем не занимается и вечно служит топливом Подгорного Пламени. Там еще никто не умирал, но и оттуда не выбирался.

– Заливаешь, как есть – в глаза врешь, – хмыкнул Врах.

– Гномы хитры, умны и коварны, но не оскверняют уст ложью, – гордо расправил плечи связанный Сед.

– Асагар, отойдем – хмыкнул Зарод.

Отойдя в сторону, Зарод нахмурился:

– Асагар, что будем делать? Перед людьми неудобно – аж нутро сводит. Думаю просто убить, – признался Зарод.

– Ты не о том переживаешь, асугей.

– Хм?

– Честь важна, но и мудрость никто не осудит. Соглашайся. Я, что, зря его ловил? – сказал Врах.

– Подгорный Кователь, так его! Прогибает перед собственными людьми, мерзавец! Думаешь, не врет?

– Ты слышал, чтобы гном врал? Я вот ни разу не слышал. Да и что ты теряешь? Он же предложил тебе сохранить лицо – он выполнит работу для тебя. В чем же ущерб твоей чести?

– Хорошо, асагар. Убедил, – поджал губы Зарод и направился к связанному гному.

– Значит, говоришь, любую работу сделаешь?

– Любую, но в разумных пределах. Скоро ночь, а на рассвете я должен уйти.

– А что будут делать эти твои, элементаты? – спросил Зарод.

– Элементалы, идиот! Я создам оберег, и они вас не увидят, – пожал плечами Сед.

– Приступай. Развяжите его. И еще, не ругайся больше. Сам я могу оценить виртуозное словоблудие, но не поручусь за своих людей. Работать будешь во дворе. Скуй мне такой меч, чтобы разрубал мечи врагов. Скажем, ломался в куски. Сумеешь?

– Запросто. Но мне нужно пиво, – заявил гном.

– Пиво? – удивился кочевник.

– И какой-то жратвы – твои соплежуи не дали мне нормально пообедать.

– Ладно, коварь – будь по-твоему. И помни, обманешь, и слава о гноме-лжеце облетит весь континент. Я об этом позабочусь, – скрипнул зубами Зарод и повернулся к своим воинам:

– Ну что встали!? Всем по койкам – выходим на рассвете! Залежались тут совсем.

Затем гигант достал из голенища кинжал и наклонился к связанному гному, разрезал веревку и спросил:

– Что тебе нужно для работы?

– У меня все есть. До восхода солнца, ты получишь свой заказ, и я уеду, – напомнил Сед.

– У тебя и лошади нет, гном, – сказал Зарод.

– Это мое дело, оглобля. Сам найду. Когда уеду – двигай в сторону солнца и не оглядывайся, – проворчал Кователь. – А хочешь, оглядывайся – мне плевать.

Ночью Зарод спал из рук вон плохо. Нет, он не боялся проспать врага – сон кочевника всегда чуток и мимолетен. Пока его люди спали, Зарод размышлял о кольчуге, об которую ломаются мечи. Он представлял себя пешим и конным, неуязвимым героем, ведущим за собой армию. Из сладостной дремы его вывел глухой удар. От неожиданности он упал со стула, но через мгновение уже был на ногах в коридоре с мечом в руке. Из коридора была видна пустая питейная комната и попадавшие на землю деревянные кружки. Кто же тогда встряхнул всю таверну и… почему Врах не выставил караул? Совсем расслабился! Словно понимая, что асугей поминает его плохим словом, из своей комнаты выглянул настороженный Врах. Вдруг снова удар и на этот раз намного сильнее – Зарод ощутил, как земля под его ногами на мгновение пропала и снова возникла.

Дверь в "Золотой Рог" открылась, и запыхавшийся гном метнулся к Зароду, сжимая приличного размера продолговатый сверток.

– Вот твой заказ, оглобля! Это меч и не самый плохой заметь! На, держи и плати! – потребовал Сед.

– Платить? Да с чего бы? – набычился Зарод. – Еще на тебя золото переводить. Несмотря на тревожную ситуацию, ушлый кочевник не собирался расставаться с монетами.

– Да не нужны мне монеты, оглобля! Я тебя сам ими закидаю, если захочу! Плата должна быть личной. Просто дай мне что-то твое!

– Э… Пуговица подойдет? – съязвил Врах.

– Засунь ее себе знаешь куда?! – заревел Сед. – О Подгорное Пламя! Ладно! Дай мне лезвие, которым разрезал веревки! И мы квиты! Доставай, давай!

Что-то подсказало Зароду, что лучше не спорить с этим спятившим гномом – кинжал так кинжал.

Засунув плату за пояс, Сед бросил сверток кочевнику и побежал к выходу.

– Уйдет, асугей! – забеспокоился Врах.

– И пес с этим ляххарча![57] Уже утро – валим из этой выгребной ямы! Обернувшись на сбежавшихся из своих комнат сонных воинов, он грозно нахмурился и в сердцах рявкнул:

– По коням, сучья плесень! Чего застыли?! На выход!

Зарод, уже нутром чувствуя напряжение в воздухе, понял, что третьего землетрясения их временное логово может не выдержать и бросился к выходу. Выбежав на улицу, он увидел бородатого карлика, который уже успел подрезать одну из привязанных лошадей и, сидя верхом, пытался развернуть ее нужном направлении. Увидев Зарода, Сед показал в сторону восхода, ударил коня короткими ногам и был таков.

– Это моя лошадь, вонючий ты потрох! – взревел Врах.

– Брось лошадь, асагар, давай ко мне! – сдвинулся вперед Зарод, давая место на спине могучего скакуна.

Бледный от ярости Врах, сквернословя как пьяный матрос, обнаруживший, что его кружка пуста, быстро взобрался позади Зарода. Асугей посмотрел вслед гному и повернул коня на восход. За ним сноровисто выстроились остальные воины.

– Давай за ним! У него мой конь! – потребовал Врах.

– Он не стоит наших жизней, асагар, – буркнул Зарод, оглядываясь назад.

Словно в подтверждение его слов, в воздухе пронеслось что-то невидимое, и раздался третий удар. Половина маготов, уже набрав скорость галопа, покатилась по земле. Несколько лошадей сломали ноги, а хозяева некоторых из них и головы. Конь Зарода взвился на дыбы и удержался, но вот Врах скатился назад и чуть не оказался под копытом. Трое упавших не подавали признаков жизней, а семь лошадей пришлось быстро зарезать. Пока те, кто мог продолжать путь пристраивались к более удачливым всадникам, Зарод случайно бросил взгляд назад, и его челюсть невольно поползла вниз.

Таверны “Золотой Рог” больше не было. На ее месте был огромный провал шириной в триста локтей и из него, один за другим, вылетали кошмарные многорукие существа. Их будто катапультой выбрасывало из-под земли. Оказавшись на земле, эти существа казались более неуклюжими, ростом выше всадника, на четырех или шести паучьих лапах, переходящих в мускулистое тело с четырьмя могучими лопатообразными руками. Если у них и были головы или глаза, то разглядеть их с такого расстояния Зароду не удалось. Немного постояв, они начинали немного неуклюже, но очень быстро двигаться в одном направлении.

– Они идут сюда! – испуганно крикнул Джаран.

– Тогда чего вы стоите? – рявкнул Зарод и, дав знак Враху держаться, хлопнул коня по шее. Ох и непривычной показалась маготам эта погоня! Вместо того, чтобы гнаться за жертвой они были дичью. Несколько рейсаров вырвалось вперед и догнали отставшего магота. Весельчак и балагур Шарла, которому Зарод доверил нести груз «специй» для принца, не удержался во время очередного сотрясения земли и упал вместе с конем. Ему повезло – его конь не сломал ногу, а его самого лишь немного помяло. Однако его лошадь еще не оправилась и оказалась в хвосте. Взмах могучей лапы рейсара буквально оторвал задние ноги бедного животного. Шарла второй раз за утро слетел с лошади и покатился по земле. Падение оказалось совсем неудачным: он, не только сломав ключицу, спину и лодыжку, но еще и остался в сознании, когда чудовищный рейсар схватил его, поднял над землей и, разорвав надвое, засунул в пасть. Сыто рыгнув, рейсар снова бросился в погоню, но вдруг, запутался в собственных ногах и лапах, а затем неуклюже упал и больше не двигался.

– Знатная видно было дурь! Так тебе, урод! – зло ухмыльнулся Зарод и хлопнул коня по крупу, набирая скорость.

Увидев, что произошло с несчастным Шарлой, остальные маготы тоже вцепились в стремена и выжимали из своих четвероногих все силы. Рейсары не знали пощады – еще двое отставших магота нашли конец в их лапах и пастях. Не известно, чем бы все закончилось, если бы не восход солнца. Восход обнаружил уязвимость неутомимых монстров – на свету они ориентировались много хуже. Наконец, один из них остановился, испустил протяжно скрежещую трель и начал закапываться под землю. Вслед за ним преследование прекратили и остальные и, сгрудившись за вожаком, начали спускаться под землю.

– Думаешь, отстали? – спросил из-за спины Врах.

– Надеюсь, но лучше отъехать еще. Вдруг под землей они движутся быстрее, – ответил Зарод.

– Поганый гном, – сплюнул Врах.

Зарод ничего не ответил и лишь оглянулся на остатки своего отряда. От почти полусотни воинов, с которыми он собирался войти в Локар, не считая его самого и Враха, осталось всего тридцать два воина. В открытом бою с равными по силам воинами, его потери ограничились от силы пятью воинами. Сегодня, должно быть старец Хо-Душу сильно невзлюбил Черного Ястреба. Скрипя зубами от ярости, Зарод закрепил сверток у седла и, ударив пятками лошадь, двинулся прочь. Еще одной встречи с гномом Седом Мораном ему совсем не хотелось.

Смерть Миров

Когда мужчины ушли, Наэла, начала занималась домашними делами. И не то чтобы в доме вдовы было грязно, просто дракайна немного побаивалась того, что ей предстоит сделать. Она не часто прибегала к своим природным талантам, а в эфир не выходила очень давно.

На самом деле выйти в эфир не сложно. В теории, разумеется. Надо всего лишь раскрыть разум пошире, стать частью мироздания и оно ответит. Для дракайны это не представляло труда, но вот обратный процесс всегда давался сложнее. Не так-то просто убедить свой дух покинуть бесконечное блаженство ради суетных дел бренного мира. Поэтому поначалу такие погружения проводятся с опытной наставницей. Именно она поможет не расфокусировать внимание и плавно развернуть мышление вспять. Другой способ вернуться – более грубый. Для него нужно оставить надежный якорь, который станет опорой. Он, правда, не даст уйти очень далеко, но ведь сейчас в этом весь смысл. Якорь вещь двойственная и в свою очередь состоит из двух условий: образа, ради которого стоит возвращаться, – им может служить образ семьи, близкого человека или просто нечто очень дорогое сердцу, и предмета его олицетворяющего. Причем предмет этот должен находиться рядом с телом того, что ныряет в эфир. Вспоминая скудную теорию, Наэла перебирала в уме все удачные якоря. Наиболее очевидным и ярким якорем в ее жизни был Рейджендорф, однако он отсутствовал. Других близких у нее нет, а родителей своих дракайны никогда не знала. Все, что было в наличии – это Мигу, оставленный присматривать за ней.

Дракайна вздохнула и еще раз все взвесила. Может получиться, если она сумеет в достаточной мере убедить себя в том, что Рейдж – это Мигу. Это не так сложно, если вдуматься – убедить себя в чем-то, если очень хочется. Даже людям это подвластно, особенно женщинам. С этими мыслями Наэла прекратила убираться и позвала подростка.

– Сейчас я буду слушать мир. Пока я буду этим заниматься, меня нельзя трогать, звать или как-то иначе тормошить, понимаешь? – сказал Наэла

Мигу не очень понял, что сказала Наэла, но уловил суть – ее нельзя беспокоить. Поэтому он просто размашисто кивнул и хотел уйти, но дракайны продолжила:

– И еще ты не должен покидать пределов этой комнаты, Мигу. Это очень важно для меня. Пообещай, что будешь тут.

– Хорошо, Наэла, – еще раз кивнул Мигу.

Успокоенная дракайна с помощью подростка притащила из своей комнаты кровать и легла.

– Ты будешь спать? – спросил паренек.

– Нет, глупыш, мне нужно войти в эфир. Я же объясняла. Хотя… Просто никуда не выходи и не мешай. Погоди-ка, ты умеешь читать?

– Немного, – сказал Мигу.

Дракайна ушла в свою комнату и, вернувшись, протянула Мигу книгу.

– Когда-нибудь ты станешь важным человеком, Мигу и знания из этой книги тебе пригодятся.

– "Эти-кет придурк… придуря… придворного мужа и бляд… блудо… благо-родной дамы" – с трудом прочитал мальчик.

– Он самый, – улыбнулась Наэла. – Там не все так просто, но думаю, ты разберешься, пока я вернусь. Только не засни.

– Я попробую, – смущенно пообещал Мигу и, сев за стол, углубился в дебри придворной мудрости.

Наэла вернулась в кровать и легла. Она расслабилась почти до полной остановки дыхания и раскрыла разум сущему. В своих странствиях, еще до встречи с Рейджендорфом, в придорожном трактире, куда она нанялась посудомойкой, Наэла повстречала странствующую дракайну – Алегру. Она была уже очень старой и такой же парией, как сама Наэла. Однако, в отличие от нее, Алегра лучше разбиралась в искусстве хождения по Незримой Тропе. Именно она и показала Наэле те немногие хитрости, которыми владела. Не все, к сожалению, так, например, внушение своей воли или умение занимать жизненную энергию у природы, так и не дались Наэле. Однако ходить по Незримой Тропе она научилась. Сейчас Наэла снова была всем и ничем одновременно. Ее дух плыл в эфире над Хеодаром тонкой золотистой дымкой, внутри которой изредка проступало гибкое тело с золотистой чешуей. Чистое блаженство! Как еще назвать это чувство, когда ты больше не несешь ответственности ни за что и не скованна необходимостью? Чистая, абсолютная эйфория блаженного духа почти заставила забыть ее о себе как о личности. Перестали быть важны причины, которые привели ее на Тропу и открылись все дороги восприятия. Ее личность хотела освоить их все и сразу, раствориться в Сущем. Но постепенно, Наэла собрала эмоции воедино и направила тонкие нити своей воли, пытаясь накрыть ими улицы, кварталы и, по возможности, весь Хеодар. Она впитывала эмоции и желания, отсеивая ненужное. Знание текло в нее неторопливой рекой, но дракайна понимала, что хоть время здесь и отсутствует, там, куда она должна вернуться оно имеет значение. Поэтому нити стали утолщаться и соединяться. Поток эмоций возрос многократно, и дракайна уже справлялась с трудом. Она ощутила сопротивление – эфир нельзя грубо разбирать на части иначе блаженство рассеется и станет своей противоположностью. Блаженство сменила боль, хотя нити Наэлы уже опутали почти весь город. К сожалению, ничего существенного дракайна не узнала, но ее нити продолжали будоражить эфир своими нежными колебаниями. Боль тысячами мелких уколов пронзала тонкое тело Наэлы, но пока еще возможно терпеть. Главное не упустить момент, когда следует остановиться и отступить, ведь в волнах Океана каждая идея бесконечна и абсолютна. В эфире совершенно не важно, какая именно волна накрыла твой дух – блаженства или боли – мерилом является лишь духовная сила. А духовная сила даже самого могущественного путешественника по эфиру в мире – капля по сравнению духовной силой целого Океана. Хеодар в эфире щедро откликается и делится своими тайнами, секретами, но сейчас внимание дракайны привлекло иное: лишь три места в городе и близко не подпускают любопытства ее нитей. В восприятии эти места выглядели черной пустотой, провалом в эмоциях. Одно из таких мест Башня Магов. Жадные до своих секретов маги надежно оградили свою обитель, но оно и понятно – это же маги! Другим таким местом оказался королевский дворец Варата. Хотя здесь таких провалов даже не один и не два, а несколько десятков. Они намного меньше той жути, что защищает Башню, но не намного. Наверное, это сокровищница, кабинет и другие важные места, решила дракайна. Здесь, скорее всего, много любопытного, но она тут не за этим. Она потянулась к третьему провалу. Возможно, рядом с ним находиться искомое? Чувствуя, что боль отката скоро одержит вверх и доберется до ее разума, Наэла оборвала лишние нити, и ей сразу стало легче. Оставшимися, самыми толстыми нитями дракайна обвилась вокруг провала эмоций и стала искать. Вот оно! Нечто злое и напуганное, что не ожидало быть найденным. Абсолютная сущность, о которой рассказывала старая Алегра – Смерть Миров. Это осознание длилось всего мгновение, а потом нити духа Наэлы начали плавиться и гореть. Разрывая блаженство в клочья, перед ее внутренним взором появилось холодное сияние. Возможно, что оно всегда было здесь или появилось мгновение назад, но это не важно, ведь время в Океане условно. Наэла почувствовала бесконечный возраст Смерти Миров, ее силу, бессилие отнятых жизней и горечь пролитой крови, бесконечную боль и ужас, которым эта сущность привыкла питаться. У Наэлы было лишь одно мгновение, чтобы ужаснуться тому, что она увидела. А потом она использовала единственный правильный способ реакции на него – бежала на заготовленную ранее позицию. Удар мертвящего сияния Смерти Миров испепелил сеть, что сплела дракайна в мгновение ока, и боль Наэлы уже была за пределами нестерпимой. Тем не менее, она инстинктивно тянулась разумом к своему якорю – Рейджу-Мигу. Наэла стремительно сворачивала нити своей сущности и отпускала одолженное могущество Океана. Дракайна почти успела, когда расширяющееся мертвящее холодное пламя коснулось ее. Боль! Она мгновенно стала невероятной и нахлынула отовсюду, захлестнула с головой, но… юркой дракайны уже не было в Океане. Она с всхлипом открыла глаза на своей кровати. Наэла чувствовала себя разбитой, сердце ее колотилось как барабан на параде, а в глазах полопались сосуды, но она была жива. Наэла слабо улыбнулась и попыталась встать, но все краски мира вдруг померкли и, не желая того, начала снова проваливаться в эфир. Прикосновение Смерти Миров, что она увидела в Океане, тащило ее обратно, звало по имени, обещая невиданные пытки, муки и безумие. Этот зов был так силен, что даже якорь из реальности с трудом удерживал ее разум. На шум всхлипа дракайны отвлекся Мигу.

Надо признать, ему поначалу с трудом давала высокий слог Розмунда и'Лонаки. Сей достойный муж не жалел слов и подробностей дабы донести до читателей тонкости бытия при дворе Корбулов. Фыркая и улыбаясь, Мигу перелистывал страницы, посвященные длине парадного камзола и описанию количества столовых приборов, которыми принято пользоваться при дворе. Однако когда он дошел до манер правильного обхождения с дамамм, в нем пробудился самый неподдельный интерес к чтению. Углубившись в чтение, Мигу поначалу не обратил внимания, что Наэла проснулась от своего странного сна, и продолжал листать книгу. Однако стон снова повторился и Мигу обернулся. Решив проверить Наэлу, он подошел к дракайне и насторожился – лицо Наэлы было перекошено от боли и тоски.

Увы, дракайна не оставила никаких инструкций на этот счет и Мигу запаниковал. Он так и стоял бы, теребя щеку, как вдруг Наэла открыла рот и, не открывая глаз, закричала. Мигу действовал, скорее, инстинктивно, нежели осознано. Он схватил недопитую чашку с водой у изголовья кровати, недолго думая, опрокинул ее на голову дракайны. Чашка воды хлестко растеклась по ее лицу, однако в эфире, куда ее затаскивала смертоносная воля это произвело эффект взрыва порошка ибн-Хази. Встрепенувшаяся от вмешательства Мигу Наэла сумела вырваться из сжигающей хватки Смерти Миров и окончательно разорвать связь с эфиром. Во все стороны от тела дракайны ударили волны горячего пара. Взгляд дракайны, наконец, сфокусировался, и она увидела стоящего рядом с ней Мигу. Глаза мальчика были широко распахнуты от паники, а в руке была пустая чашка.

– Что с тобой случилось? – выдавил бывший воришка.

– Ты все правильно сделал, Рейдж – прохрипела дракайна и блаженно закрыла глаза. – А теперь, я немного отдохну.

– Я точно могу тебя оставить одну? – с сомнением спросил Мигу.

– Не переживай. Теперь все будет хорошо – сонно ответила девушка с нотками недовольства.

– Тогда я пошел в город. Наведаюсь в гильдию, – сказал парнишка, но ответа не дождался – дракайна спала глубоким сном.

Смерть Растормика

Растормик крался по переулкам Хеодара. Верный пес Черного Владетеля из подпольного порта Рахгена имел несложные инструкции – убедиться, что дар алимарху был доставлен и держать глаза открытыми. Мессодина слишком закрытое государство, а потому любые крохи о политической жизни Высоких Домов Мелвы могут стать козырем в правильных руках. Матерый лакримоль тихо спрыгнул с борта "Яростного Ветра" и сумел пробраться к самой Темной Границе. Он тихо убил несколько бледных прислужников Мелвы и выпытал у их плоти все что сумел. Картина складывалась правильная, но… странная. Пленники были успешно приняты двором Мелвы, но все же были некоторые странности: людей принесенных в дар алимарху почему-то отвели не на бойню, а увезли куда-то под Темную Границу и поселили рядом с ней в казарме. Затем их загнали в саму Темную Границу, а немногим позже огромная конструкция начала ощутимо содрогаться от толчков изнутри. Конечно, это не имеет лишь опосредованное отношения к порученному ему делу, но все же, очень странно. Возможно, это будет важно для Владетеля. Впрочем, узнав о приключениях Растормика, Черный Владетель не проявил серьезного интереса к этим сведениями, но дал добро на их доставку в аллерийскую резиденцию Цандергорода: король любил подобные подробности. Обматерив про себя любовь короля Локара к аллерийской кухне и рынкам, Растормик прибыл в Хеодар.

Несмотря на выносливый организм, Растормик здорово вымотался – он не ел три недели и ослаб. Слишком опасно нападать на торговые караваны без серьезной подпитки хаши. Но сейчас эти неудобства позади в правильных руках он уже передал сведения королю Локара. Сейчас ничего не мешает свернуть куда-нибудь, в тихое безлюдное место и закусить каким-нибудь бродягой. Вот и Тенистая аллея – место для тайных встреч днем и продажи запретных товаров. Даже продажные королевские гвардейцы обходят ее стороной. Другое название Тенистой аллеи – Мрачный дворец. Все потому, что в прошлом один из тайных отцов города и, по совместительству, помощник главы гильдии воров построил здесь дом. Правда, прожил он в нем недолго, и теперь Гильдия использует дом для своих нужд. Растормик жадно втянул воздух и жадно облизнул губы – в доме были люди! Присмотревшись внимательнее, он увидел и того, кому сегодня не повезло встать на пути к его добыче: на крыльце стоял незнакомый подросток с лохматой головой и колотил кулаком в дверь. Это, даже, хорошо – Растормик не против добавки! Кровь в жилах побежала быстрее, из подушек пальцев услужливо выскользнули прочные когти и Растормик начал подкрадываться к нему со спины.

– Ты что несешь? Мне нужен Блеклый! По делу. Что ты мне глаза пылишь, гвоздь? – ярился парнишка, колотя в дверь.

Из-за двери грубо ответили, что хозяина давно не видели, а вот открывать незнакомцам не велено!

– Ну, раз так! Я сейчас дверь высажу! – заявил парнишка, на что из-за двери только глумливо заржали.

Растормик чувствовал, как приятно раздулись мышцы от предвкушения желанной добычи. Еще несколько ударов сердца и добыча будет трепыхаться в его жадных когтях.

– Ну, раз вы не хотите по-доброму, сами напросились, – наклонился упрямый подросток, поняв у крыльца крупный камень. – Сейчас я по-другому вам постучу. В этот момент над его головой пронеслось что-то тяжелое и удивленный Мигу, а это был именно он, подняв голову, увидел, что в двери зияет пролом размером с саму дверь! Из полутьмы до слуха донесся короткий крик агонии, еще один и еще два. Услышав из-за порога влажный хруст костей и, смекнув, что дело пахнет совсем уж нехорошо, Мигу, не теряя времени и не оглядываясь, бросился прочь. Мимо него клочьями адреналинового тумана летели дома, улицы и парки, пока он со всего размаха не ударился об чью-то лошадь и не отлетел назад.

Всадник спрыгнул с крупной черной породистой коняги с упругим крысиным хвостом и ухмыльнулся:

– Куда так торопишься, Мигу? Неужели твои друзья по гильдии на хвосте? И зачем тебе камень? – спросил до боли знакомый голос.

– Господин, это вы?! Есть боги на небесах! – выдохнул Мигу и прислонился к ближайшей стене.

Когда запыхавшийся до полусмерти Мигу, наконец, бросил камень, который собирался стучать в дверь, но так и не удосужился выбросить, немного отдышался и объяснил в чем дело.

– Значит хруст костей, говоришь? – напрягся Релдан и повернулся к экс-нунцию. – Мне одному это кажется подозрительным Рейдж?

Рейдж коротко показал Мигу на водоноса, у которого Релдан наполнял мех и, запрыгнув на морфиса, помчался к Мрачной аллее. Через некоторое время к звуку массивных копыт морфиса присоединился звонкий цокот варалдеша. Мигу с благодарностью посмотрел на водоноса и жадно бросился пить.

Когда друзья ворвались в, так называемый, Мрачный Дворец, перед их глазами предстала жуткая картина. В полутьме просторного каменного холла с безвкусно изукрашенными стенами, на плитах из белого мрамора с желтыми и черными прожилками лежали человеческие тела. Четыре обескровленных и частично обглоданных трупа казались маленькими, легкими и чуждыми деталями интерьера. Завершала картину глухо рычащая лохматая лысая тварь в старой морской куртке и залатанных штанах.

– Она сейчас чуть меньше, но это та самая тварь, – сурово сказал Рейдж, обнажая меч и делая шаг к Растормику.

– Погоди, – возразил Релдан и выступил вперед. – Дай я. Надо же проверить новый меч в деле. Да и прибьешь его ненароком, а нам он нужен живым. Просто не дай ему сбежать.

– Сбежать? Мне?! – захрюкал от смеха лакримоль, проталкивая слова – Да ты просто больной на голову наглец!

Растормик сорвался с места в мгновение ока. Он был уже сыт и предпочел бы идти по своим делам, но слова дерзкого юнца разбудили в нем дурную кровь и он собирался смыть оскорбление единственным известным ему надежным способом. Но первый же удар могучей лапы едва не стал для него последним – меч пронесся в волоске от его шеи. Лакримоль собрался и стал осторожно пробовать оборону Релдана. Результатом стало два пореза – на бедре и груди. Усилием воли Растормик закрыл раны и рванулся вперед, чтобы покончить с противником своим коронным приемом. Он с досадой пожалел, что не взял с собой немного хаша. Одна его маленькая порция – и он показал бы этим слабакам, чего он стоит в бою! К сожалению, хаш не задерживается у Растормика надолго, но этих слабаков он и без него разделает. Разделает и съест! Нужен просто один хороший, мощный удар и дело сделано. Растормик начал прорыв к ногам противника и, обойдя финт Релдана, со всего размаха направил раздувшийся от силы кулак в лицо кочевнику. Уйти от страшного удара Релдан уже не успевал, и он сделал единственное, что еще мог, чтобы снизать урон – вскинул свой меч перед лапой. Он даже не успел развернуть его кромкой к лакримолю – только плашмя. Мгновением позже, сокрушающий удар пришелся в меч. Раздалась неяркая вспышка и, оглушенный, лакримоль отлетел в дальний конец комнаты.

Рейдж начал движение еще раньше. Интуитивно поняв, что задумал монстр и понимая, что не успевает спасти жизнь союзнику, он собирался хотя бы достойно пустить кровь высокомерному чудовищу, разрубив того наискось. Взмах тяжелого гвардейского двуручника пришелся в пустоту – чудовище просто впечаталось в стену и на мгновение потеряло сознание. Раны Растормика полученные ранее, открылись и обильно кровоточили. Однако кровь из них не стекала на пол, а чудесным образом парила, закручивалась в вихри и оседала на мече кочевника. Растормик же понемногу уменьшался в объеме и слабел.

– Вот и проверили меч, – сплюнул Рейдж, едва сохранив равновесие и выковыривая тяжелый двуручник из досок пола. – А как это остановить? Он же сейчас окончательно сдохнет.

– Может и сдохнет, а может и нет, – сказал Релдан, зачарованно разглядывая капли крови, плывущие в воздухе. – Давай-ка свяжем ублюдка, а там видно будет. Рейдж выбежал в двери, вернулся с крепкой витой веревкой и сноровисто связал лакримоля. Затем наклонился над поверженным врагом и наотмашь ударил того по лицу. Растормик среагировал мгновенно и попытался броситься на Рейджа, но веревки держали прочно. Растормик принюхался и скосил глаза на свои раны. Осознав, что это его кровь и что с ним происходит, он заверещал и начал рваться изо всех сил. На мгновение Рейджу показалось, что веревка не выдержит, однако та выдержала.

– Ну что, мешок с блохами? Будем говорить или будем и дальше смотреть, какие узоры я вырежу на твоей шкуре? – спросил Релдан.

– Отпустите меня! Вы не знаете, с кем связались! – прорычал Растормик.

Релдан в ответ молча ткнул мечом в брюхо, и кровь пошла еще обильнее.

– Вы закончите на каменоломнях! Я слуга короля! – взвыл Растормик.

– Мы догадывались. Только наш король не скармливает свой народ лакримолям. Даже воров и бандитов. А уж принцесс крови подавно, – возразил Рейдж.

– Принцесс крови? – не на шутку запаниковал лакримоль. – Чего вам надо от меня, ублюдки?!

– Кто твой хозяин? – спросил Рейдж.

– Нет! Не скажу! Не заставишь!!! – огрызнулся Растормик.

Взмах меча создал еще одно отверстие в плече лакримоля.

– Нет! Ни за что!!!

Последовал укол в грудь, затем в ногу.

– Будь ты проклят! – прохрипел слабеющий лакримоль. – Пощади! Я все скажу! Только не убивайте!!!

– Говори!

– Что говорить?! – взвыл Растормик.

– Кто твой хозяин?

– Нет! Нет!!! Ааа!! Черный Владетель! Нет!

– С чем ты шел от него?!

– Нет! Остановитесь! Я шел с докладом! Вас всех повесят, если убьете меня! Или просто за то, что уже узнали… Вы уже покойники! Отпустите меня!!! – брызгал слюной Растормик.

– О чем ты должен был доложить, падаль?! Ну же!

– О пленниках!

– Каких пленниках?! Кто такой Владетель? – нахмурился Рейдж.

– Люди! Много людей! Для Эристелы! Их пригнали из степи наемники Цандергорода! Там, в степи, до хрена дикарей бегает! Он напал на какой-то степной табор и пригнал их к господину, а оттуда в Мессодину! – хрипло выл Растормик.

– Что за табор вы угнали?! Отвечай! – нехорошо прищурился Релдан.

– Владетель упоминал что-то про Радо, Радольен! Да! Радольен! Я не вдавался в детали! Ничего не знаю больше… Я сказал все, о своем задании! Отпустите!

– Вы напали на Радольен?! – взревел Релдан. – Что вы с ним сделали?! Отвечай, падаль!

– Я не нападал, господин! Пощади!!! – выл Растормик. – Это все Зарод! Это его часть задания. Я должен был только доложить о том, что подарок господина дошел до Мелвы в целости!

– Подарок, значит?! – потемнел лицом кочевник. – У меня для тебя тоже подарок. Ответь на один вопрос правильно, и я тебя освобожу.

– Какой!!? – с надеждой спросил связанный лакримоль.

– Кто-то выжил в Радольене? Отвечай правду! – сказал Релдан.

– Зарод должен был набрать полсотни молодых и сильных рабов. Зная его, могу сказать, что жалость ему не свойственна. Глупо оставлять свидетелей. Я честно ответил тебе! Отпусти же!

– Отпускаю! – рявкнул Релдан, смахивая мечом голову лакримоля. Раздался последний всплеск магии, и тело Растормика усохло окончательно. Струи крови растаяли на жадной стали клинка.

– Ах ты, дьявол! Нет! Ну, зачем ты это сделал?! – схватился за голову Рейдж. – Мы могли притащить его прямиком в Залы Справедливости!

– Не смогли бы, – сказал Релдан и кивнул на высыхающее тело лакримоля. – Он бы сдох намного раньше. Я пока не научился, как остановить этот шулмусский клинок.

Проигнорировав красноречивое молчание Рейджа, Релдан сказал: – Планы изменились. Мне нужно домой. Сейчас – сказал Релдан и направился к варалдешу.

Гнездо

Отъехав от места расплаты с жадными степняками, Моран поднялся на холм. Отсюда было хорошо видно, как неудачники улепетывают от рейсаров. Слава Малолу Подгорному – гномы никогда не врут, и Сед, будучи гномом, сказал правду – он не горел желанием попасть под опеку рейсаров, а оттуда домой. Он уже давно не представлял другую жизнь, нежели быть странствующим кузнецом. К тому же он перепробовал все возможные комбинации минералов и металлов, которые попадались в шахтах Дрома или Мармога, так что делать там ему просто нечего. Однако не повеселиться от души, глядя, как улепетывают неудачники от гномьих питомцев, он тоже не мог. Вволю посмеявшись и от души выматерившись им вслед, гном вдруг вспомнил, что направлялся к заказчику, а его драгоценный грозовой жезл разрушен. Повторно рассказав деревьям о невысоких достоинствах степных жителей, их незавидном быте и некомпетентности богов их сотворивших, Сед, наконец, успокоился и задумался. Заказчик будет недоволен, но, дьявол побери – он ведь единственный в этом мире Кователь! Так что, потерпит. К тому же он планировал пополнить запасы редких материалов в Дракшайне у одного подающего надежды кузнеца, но встреча со степняками спутала все планы. Прикинув по-всякому, Сед решил, что все не так страшно и ничего не мешает ему сразу отправиться в Дракшайн, где живет заказчик. Он, правда, рассчитывал разжиться материалами для обмена, но чего уж теперь горевать о пролитом молоке? О, Подгорное Пламя, сейчас грозовой жезл был ему намного дороже, чем обычно. Обычно он путешествовал верхом на молниях или, изредка, порталами. Хотя последние, почему-то, никогда не выводят прямо в сам Дракшайн. Возможно, древняя магия драконов до сих пор блокировала такие попытки, и потому все равно сколько-то приходилось идти на двоих. Взгляд остановился на трофейном коне, подрезанном у одного из кочевников, и Сед задумался. Для гнома он довольно великоват и не очень удобен. К тому же, показываться перед драками на этом четвероногом ему почему-то не очень хотелось – уж лучше пешком. Но это дело десятое, надо туда сначала добраться. Не то чтобы он сомневался, что сумеет это сделать, но… Его взгляд еще раз оценивающе упал на коня и гном улыбнулся. Кователь достал из многомерного кармана наковальню и необходимые материалы и, воздав хвалу Отцу Пламени, принялся за работу. Детали на его наковальне светились и искрили, множились и складывались в себя. В один момент его поделка выглядела размером почти с коня, а в другой меньше насекомого. Пот градом летел с лица Кователя, пытавшегося удержать в разуме все аспекты и качества своего творения. Наконец, уставший, но довольный, Сед схватил светящуюся от заключенной в ней энергии поделку. На первый взгляд она выглядела как подкова. Но это была не та презренная обувка, которую в человеческих городах куют сотню на оболен, а настоящий сверхреальный артефакт, уникальный в своем роде. Впрочем, таким он оставался недолго: Кователь понимал, что уникальная работа почетна и дорога сердцу, но, к сожалению, у этих долговязых тварей, что зовутся лошадьми, целых четыре ноги! Поэтому, пока артефакт не остыл от разогретого эфира и магии, он рывком дернул его в разные стороны. В руках у него оказалось два одинаковых и уже не уникальных артефакта. Еще раз, с ненавистью посмотрев на свой четырехногий трофей, в тщетной надежде, что он неверно сосчитал количество ног, Сед скривился от презрения и снова разорвал каждый из артефактов надвое. Теперь их стало четыре, и выглядели они также одинаково. Увы, об уникальности придется забыть. Хорошо хоть гвозди ковать не надо, эти артефакты способны сами крепиться. Хотя какие это теперь артефакты? Артефакт – неповторим – ему даже можно дать имя, на которое он может отзываться. А это теперь просто… магические подковы. Бормоча ругательства от расстройства и зарекшись ковать такую гадость впредь, Кователь спрятал свою походную кузню и подошел к коню.