Притяженье Земли

Перемещение

Виктор Петрович, а для близкого круга – просто Петрович, стремительно шёл по посёлку в сторону дома. Возле трансформаторной будки он остановился, обстучал валенки от снега, и быстро зашагал дальше. Было морозно, но Петровичу было тепло от радостных известий. Он вспомнил недавний разговор по телефону, и широко улыбнулся.

Пиликнул смартфон. Виктор остановился, посмотрел пришедшее видео и расплылся в огромной идиотской улыбке. В глазах завлажнело. «– Это от мороза!» – смущаясь перед самим собой, внутренне оправдался он. Петрович снял рукавицы и вытер глаза. Увидев трансформаторную будку, он рефлекторно посмотрел на валенки. Они были чистые.

Он остановился и оглянулся. Фонари не работали, и видно было не дальше, чем на десять метров, но он точно помнил, что прошёл будку пару минут назад. «– Склероз, что-ли, подкрался?» – вздохнул человек, и повернулся продолжить путь. Трансформаторная будка стояла уже ближе – в трёх метрах, прямо на дороге. Он не успел как следует удивиться – из будки вырвался фиолетовый луч и врезался ему в переносицу.

Виктор открыл глаза в тот же момент, как очнулся. Было светло.

– Сколько же я провалялся? – произнёс он.

Вопрос был не праздный – было не только светло, но и лето. Или поздняя весна – воздух был тёплым, небо – светлым. Он осторожно сел и осмотрелся. Трансформаторной будки не было. Как и фонарей, дороги, да и всего посёлка. Он поднялся на ноги.

Он находился на вершине небольшого холма, поросшего странной, незнакомой растительностью. Холм опоясывали цветные кольца, разной ширины. Самое узкое было снаружи – чёрного цвета. Затем шло тёмно-синее, за ним – оранжевое. Последнее, самое широкое, было ярко-белым. На склоне холма рос кустарник – примерно по грудь человеку. Заросли были неравномерными – где-то густыми кучками, а местами – одинокими кустиками.

На вершине находился, графитово- тёмный камень, размером с очень огромный холодильник. Длина и высота его были равны, и Виктор не мог определиться: стоит камень, или лежит. Поверхность камня была матовой, на ней угадывался какой-то рельеф.

– Обелиск какой-то или что? – он протянул руку, чтобы пощупать, но замер. – Нее, трогать всякое мы не будем. Тем более – голыми руками.

Виктор полез в карман за рукавицами, и снова замер. Рукавиц в кармане не было. Да и не могло быть, так как не было ни кармана, ни куртки. Петрович посмотрел на ноги – валенок тоже не было. Он был голым.

Испуганно прикрыв пах руками, он заозирался. Потом улыбнулся, развёл руки в стороны и вверх, поднял голову и улыбнулся. Кого стесняться то? Вокруг никого не было. А было тепло и комфортно. Как в бане. А баню он любил.

Виктор посмотрел на солнце. Оно висело в зените. Удивляло то, что на него можно было смотреть: некомфортно – как дальний свет фар автомобиля, но сетчатку не выжигало.

Он ещё раз осмотрел ландшафт: до самого горизонта стелилась ровная степь, с редкими группами кустарника. Вздохнув, вынес вердикт: – Да-а, это точно не Макаровка.

«– Как же меня сюда угораздило? Шёл по посёлку, никого не трогал, и – нате вам!». Он вспомнил странную трансформаторную будку. «– Точно ведь, проходил я уже «правильную» – настоящую будку, валенки обстучал. А та, что в меня пульнула, явно фальшивка. Враги? Да кому я нужен!».

Тем не менее, факт оставался: Петрович был не в Макаровке. И как он здесь оказался – не помнил.

«– Телепортация? Например, тайный эксперимент правительства, в тихом месте? Бред – нахрен им я для этого сдался! Инопланетяне? Бред – по той же причине. Может, открылись какие-нибудь норы кротовые? Надо, кстати, кротов погонять на участке.».

Человек вздохнул: – Ладно, сейчас не так важно – как я попал, важно – куда?

Он посмотрел на небо, на степь, а затем на кустарник, в попытке определить, хотя бы широту. «– Оренбург? Поволжье? Где такое обычно? – силился вспомнить географию Виктор. – А вдруг, это вообще не Россия? И даже не наш материк? Или, вообще…». Он вдруг понял, что думать больше нечего – мысли закончились, новой полезной информации не было.

Он вернулся к камню. – Сначала попробуем тебя потыкать чем-нибудь.

До ближайшего кустарника было шагов десять. Почва была похожа на серый песок, местами покрытая лентами жёлто-зелёной травы. Он осмотрел куст: серые стволы, серебристо-синие стреловидные листья. Прямо из стволов и веток росли голубые плоды, похожие на сильно вытянутые лимоны.

Петрович выбрал ветку потолще, протянул руку и тут же застыл.

– Интересно, что опаснее: потрогать непонятный камень, или сломать живое растение, с неизвестными защитными механизмами?

Человек отвёл руку и задумался. «– Если нечем ткнуть, тогда можно чем-нибудь кинуть.». Он осмотрел землю вокруг – ничего подходящего не было. Метрах в пяти от него кустарник сильно редел, и Виктор зашагал туда. Проплешина вела к белому кольцу у подножия холма.

Спустившись с холма, он присел у начала кольца и стал осматривать его. Это был широкий ров, заполненный странными штуковинами: ровные и одинаковые, по форме – цилиндр с закруглёнными в полусферы торцами. И они были не белые, а прозрачные.

«– Стеклянные камни?» – удивился Виктор.

Он оглянулся, в поисках какой-нибудь палки. Не обнаружив ничего подходящего, щёлкнул один цилиндр ногтем. Тот отскочил в сторону, по поверхности пробежала голубая волна пламени. Петрович посомневавшись, решился и осторожно взял один прозрачный камень двумя пальцами и посмотрел через него на небо. Камень был тяжеловатым, холодным и абсолютно прозрачным на просвет.

Человек встал, и осторожно шагнул на кольцо. Камни приято давили на стопы, но были очень холодными. Он медленно пошёл в сторону второго кольца – оранжевого.

Это тоже был ров, заполненный такими же по форме камнями, но оранжевого цвета. Поверхность этих камней была такая же, как и у прозрачных, но они были теплее. Он зашагал дальше.

Камни синего кольца были ещё теплее, а чёрные – горячими. Горячий воздух струился вверх над чёрной полосой. Петрович осторожно плюнул на камни. Слюна зашипела, и через пару секунд от неё не осталось следа. За поясом чёрных камней простиралась равнина с зарослями кустарника – по виду, такого же, что и на холме.

Он прикинул ширину чёрного кольца – не перепрыгнуть. Можно притащить оранжевых или прозрачных камней и сделать выступ, используя который – перепрыгнуть. Но носить он мог только пригоршнями – придётся сделать много ходок, а камни, возможно, успеют нагреться. К тому же, есть что исследовать и внутри колец.

На вершину холма он принёс по две штуки камней каждого цвета. Чтобы остудить чёрные, пришлось перекатывать их на синий, а потом на оранжевый и белый слои.

Виктор бросил камень в обелиск. Прозрачные камни отскакивали и возгорались – синее пламя обволакивало их на несколько секунд. Затем огонь гас, а камни оставались холодными. Чем сильнее ударялась «стекляшка», тем дольше она горела. Максимум, что получилось выжать– пять секунд.

Остальные камни никак не реагировали – даже чёрные, что удивило.

Тогда он решил покидать в обелиск с разных сторон – вдруг эта «щебёнка» разноцветная на стороны света реагирует, или состав у этой глыбины неоднороден. Виктор обходил глыбу и швырял в неё камни, изо всех сил сдерживая сознание от второй волны неприятных мыслей: «ГДЕ Я? ЧТО ПРОИСХОДИТ?».

На трёх сторонах результат был прежним: прозрачные камни вспыхивали от удара, и горели тем дольше, чем сильней было столкновение. Камешки остальных цветов просто отскакивали.

Петрович сгрёб все цвета руками и шагнул в сторону четвёртой стороны. Прозрачный камушек выскользнул, упал и покатился в полоску травы. Человек отнёс остальные на намеченную позицию и вернулся за пропажей.

Шагнув к траве, он заметил за ней прозрачную ленту, сантиметров сорок в ширину. Она выглядела пластиковой или стеклянной. Виктор присел и с любопытством вгляделся. Лента появлялась недалеко от большого камня на вершине холма, и бежала вниз, теряясь в кустарнике. Сквозь неё была видна почва, на которой она лежала. Возле ближнего края на ней был бугорок.

Он вздохнул, встал и быстро метнулся за оранжевым камнем. Вернувшись, присел и осторожно коснулся поверхности ленты. Она тут же взорвалась множеством струй, водоворотов и брызг. Человек инстинктивно отдёрнул руку. Лента моментально приняла прежний вид.

– Вода, что-ли? – он боязливо щупал влажный оранжевый камушек.

Услышав про воду, позёвывая огромной пастью, проснулась жажда. Солнце было не кусачим – кожу не жгло, но было жарко.

– Ничего. – подбодрил себя Петрович. – В Геленджике пожёстче бывало!

Он пощупал голову – шевелюра была горячей. – Вот, пожалуй, единственный минус от того, что я не полысел, как все одноклассники, после сорока лет.

Он посомневался ещё несколько мгновений, а затем решительно смочил ладонь и провёл по волосам на голове. Стало легче, но жажда продолжала душить. Однако, инстинкты пока были на стороне осторожности. Он решил подождать реакции кожи.

Петрович сидел и смотрел на прозрачную ленту – она выглядела совершенно неподвижной и целостной.

– Ишь ты, это же этот – как его? Лапидарный поток, о! Или – ламинарный? Так ламинария ж, вроде, рыба? – он изо всех сил старался не останавливать мысль. – Нет, рыба – кистепёрая латимерия, а ламинария – это морская капуста.

Он чувствовал, что паника с отчаянием уже делят территорию его сознания. Нужно загружать мозг, чтобы он не принялся за вопросы, на которые нет ответа.

Виктор опустил оранжевый камушек на ленту. Тот опустился на дно, а на ленте в этом месте вырос бугорок. Он вспомнил, что уже видел такой же бугорок, и нашёл его взглядом. Опустив руку, пошарил и вытащил «стеклянный» камень.

– Ну вот, все в сборе. – усмехнулся он, и осмотрел кожу на руке, она выглядела вполне себе без изменений.

Петрович смочил ладонь и обтёр лицо. Замер на пару секунд, а затем, махнув рукой, ею же зачерпнул и выпил прозрачной жидкости. По всем ощущениям это была вода. Из тех, что он пробовал – ближе к талой.

Организм, получив вожделенной влаги, выдал мозгу порцию серотонина, и на душе стало легко: – Ну вот, вода есть, воздух тоже – самым необходимым я обеспечен.

Человек поднялся к глыбе на вершине холма. Он посмотрел на неё несколько секунд, и решил, что после того, как выпил неизвестной жидкости, осторожничать с камнем нет смысла. Коснулся поверхности и быстро отдёрнул руку. Не холодный и не горячий. Виктор приложил ладонь – каменюка была ровной, с едва ощутимой шероховатостью. Температура не ощущалась, наверное, была такой же, как у воздуха. Он погладил обелиск, потом приблизил лицо и вгляделся. Глыба была покрыта орнаментом из множества окружностей – разных размеров, вложенных и пересекающихся всевозможными способами. Линии окружностей были выпуклыми и очень тонкими – рисунок едва чувствовался на ощупь. Всё это напоминало папиллярные узоры.

Петрович оценивающе посмотрел на верхнюю часть глыбины. Затем поднял руки и уцепился за край. Подпрыгнув, он напряг бицепсы и стал скоблить ногами по камню, пытаясь влезть наверх. Секунд пять ему казалось, что всё получается – голова уже была над верхней гранью, ещё немного и можно лечь грудью и перехватиться руками. Но внезапно камень поехал вверх.

Посмотрев на локти, Виктор понял, что это разгибаются его руки, и он опускается вниз. Он напряг мышцы. Секунд через десять самолюбие сдалось, и он разжал пальцы. Приземление было нежёстким, он присел на корточки пытаясь восстановить дыхание.

Отдышавшись, Петрович встал. Задумчиво осмотрев глыбу, поднял руки и ухватился за верхнюю грань. Потом снова присел и стал изучать место, где камень встречался с почвой. Не увидев ничего необычного, он встал, прищурился и процедил: – Ну-ну…

Он отчётливо помнил, что доставал до верхней грани этого обелиска, стоя на земле. А когда разжал пальцы – пролетел вниз сантиметров пятнадцать. Выходит, камень подрос. Сейчас опять можно достать до верха с земли – снова уменьшился?

Виктор повторил попытку залезть – с тем же результатом.

– Похоже, это вызов. – насупился он.

Вообще, Виктор был не из тех, кто прёт в лоб – предпочитал решать проблемы малой кровью, и если был обходной путь – выбирал его не сомневаясь. Но в случаях, когда вариантов не было, его брала «спортивная злость». В таком состоянии он становился изворотливым как мангуст, живучим как медоед и упёртым, как носорог. Местные чиновники в Макаровке, рано поседевшие от тяжб с Петровичем, пугали его именем своих детей и молодых стажёров.

Забраться на каменную глыбу было стратегически важно: обзор лучше, от хищников укрыться, да и вообще – во всех непонятных случаях занимай высоту! А случай сейчас был – непонятнее некуда.

Он спустился с холма, набрал прозрачных камней и отнёс к обелиску. Сделав несколько рейсов, оглядел скромную кучу, удовлетворённо кивнул и сел отдохнуть к камню, в тень. Через пару минут он почувствовал озноб. Вскочив, Виктор шагнул на свет и раскинул руки. Стало ощутимо прохладнее, он взглянул на небо. Солнце уменьшилось, примерно на треть.

– Ну дела! Это в каких широтах такое может быть?

Он поёжился. Пожалуй, стоило поторопиться.

Сформировать площадку нужной формы, из цилиндрических камней не получалось. Петрович почесал бороду. Оглянулся вокруг и остановил взгляд на кустах.

– Эх, да чего теперь терять-то? – подбодрил себя Петрович, и щёлкнул пальцем по синему плоду. Лимоноподобная шишка качнулась, сорвалась со ствола, упала и покатила прочь. Он ухватил крупную ветку, и надломил. Кустарник ломался легко, с громким хрустом.

Через полчаса рядом с каменной глыбой появилась опалубка из веток: квадрат со сторонами около тридцати сантиметров и высотой – около пятнадцати. Виктор заполнил его «стеклянными» камнями, посмотрел на глыбу. Кивнув, начал шагать назад.

Остановился, резко сорвался вперёд, подпрыгнул и с силой оттолкнулся ногой от построенной площадки. Опалубка разъехалась, камни посыпались в разные стороны. Толчок получился смазанным, но в сумме с энергией разбега этого хватило – человек упал грудью на верхнюю грань камня, и тут же закинул правую ногу.

Камень запоздало дёрнулся и вырос сантиметров на двадцать.

– Ага! – крикнул Петрович – Так я и знал!

Он встал и наклонился вперёд, чтобы отдышаться. Упёрся взглядом в камень и злорадно произнёс: – Что – не ожидал? Думал только ты тут фокусы умеешь?

Вид с камня на вершине холма был значительно шире, но нисколько не разнообразнее: до самого горизонта ровная, как стол степь, с пятнами кустарниковых зарослей.

– Мда-а… Скромненько.

Виктор сел на поверхность камня, подтянул колени к голове, положил на них ладони и опёрся подбородком. Стало тихо. Кусты стояли не шолохнувшись, облаков не было, странный ручей выглядел застывшим. Мир замер. Человек почувствовал себя попавшим в какую-то картину.

Человека вдруг озарило: – Так я, наверное, в клинической смерти!

Он вспомнил синий луч, шарахнувший по нему из странной трансформаторной будки.

– Ну точно – валяюсь сейчас в снегу, а сознание ушло в … – он запнулся, пытаясь вспомнить мудрёное слово. – Точно помню – типа танца экзотического. Ламбада! Нет… ну на языке же вертится!

И тут он вспомнил странный способ, для таких случаев. Трюк назывался «снять с языка»: нужно было высунуть кончик языка, прижать к верхним зубам и втянуть назад, словно соскрёбывая слово наружу. Петрович при этом ещё скашивал глаза, пытаясь наблюдать за операцией.

– Лимба! Ага – вспомнил. – обрадовался он. – Или лимбо? Лимб! А лимбо – это танец такой: под палкой надо ходить враскоряку.

Внезапно Виктор замер. Эта мысль вдруг стёрла все фигуры с доски его сознания. Вместо возбуждённого напряжения, вместо жгучих атак паники и волн леденящей обречённости – наступил штиль. Полное безмолвие и неопределённость. Вот он здесь – ни жив, ни мёртв, и – что? Что нужно делать? Чего нужно не делать?

В сознании было пусто. Впервые в его сознательной жизни никакой из центров мозга ни на что не претендовал. Он попытался подумать, но на ум ничего не шло. «– Может, надо просто ждать. Исхода. Или инструкций».

Виктор сидел и смотрел на степь и кусты, совершенно неподвижно и без единой мысли. Словно он врос в картинку, стал её частью. Наваливалось чувство сонного оцепенения.

Резкая боль в икре заставила его дёрнуться. Он вскочил, и тут же упал – затекла правая нога. Петрович, ругнувшись, принялся растирать мышцы. Судороги в икрах ног были его проблемой.

– Вот зараза! И тут от тебя покоя нет! – ворчал он. Но внутри чувствовал облегчение от того, что вырвался из этого гипнотического состояния.

– Подумаешь – лимб. И не в таких местах бывали.

Он поднял взгляд, осмотрел унылый пейзаж, вздохнул и признался: – Ну, в таких местах не бывал ещё, конечно. Но, после походов по российским госучреждениям удивить меня не просто.

Перво-наперво, надо было разобраться с целями. Итак, раз он оказался между бытиём и его противоположностью – чем бы оно ни было – надо искать выход. И крайне желательно – в сторону бытия.

– Разберёмся – и не такое проходили. – со злым оптимизмом сказал он. – Не сложнее, чем в Пенсионном фонде было. Виктор ущипнул себя за предплечье.

– Ай! Выходит – в лимбе этом физические проблемы остаются. А может – психосоматика?

Он вспомнил жажду, горячие и холодные камни, как почувствовал неприятную прохладу в тени.

– Получается – не психосоматика. Досадно. Быть неуязвимым круче.

Осмотрев своё тело с животиком, он вздохнул: – Мдаа, не Аполлон. Ой, да и хрен с ним.

Спустится с обелиска получилось легко. Что было удивительно – нога всё ещё не пришла в норму, а вся процедура спуска заняла пару секунд. Виктор осмотрел себя снова и задумался. Он помнил, как запрыгнул на камень – грудью, животом и правой ногой. А при первых – неудачных – попытках не слабо шкрябал по камню стопами и коленями. И ни одной царапины или ссадины!

Он потёр ладонью по поверхности глыбы – твёрдая и жёсткая. Разбить об такую коленки – легче лёгкого. Почему же он не поранился?

– А может и психосоматика. – хмыкнул человек и поёжился. Стало прохладно до такой степени, когда отсутствие одежды становилось дискомфортным.

Он в очередной раз окинул взглядом всё что мог. Убежища не было. Построить? Кустарник мелковат. Крепить нечем. В любом случае – времени совсем немного. Как быстро стемнеет? Как сильно? Как надолго? Насколько холодно станет? Ответов на эти вопросы он не знал, но, скорее всего, очень скоро получит, даже против своей воли. Хотелось бы не быть придавленным тяжестью этих знаний. Может здесь – в лимбе этом, и нельзя умереть, но испытывать эмоции сосульки желания не было.

Петрович осмотрел развалившуюся конструкцию из веток кустарника и камней, что-то прикинул в уме, и быстро пошёл к кустарнику. Натаскав большую кучу, он наломал тонких сучков и сложил шалашик. Положил пару прозрачных камней и стал стучать третьим.

Камни вспыхивали, пламя лизало ветки, но они не успевали загореться – огонь держался секунды три. Виктор стал часто постукивать по камням, но они съезжали, и костёр не разгорался.

Тогда он сложил «колодец» из веток, насыпал туда прозрачных камней и добавил несколько тонких сучков. Затем набрал пригоршню прозрачных камушков и стал сыпать их в колодец. Они падали, ударялись с собратьями, вспыхивали. Когда в один камень попадало несколько, его пламя становилось жёлтым. Вспыхнула одна веточка, и тут же занялась другая. Человек схватил дрова потолще и кинул в «колодец».

Ветки горели ярко, жарко… и быстро. Половина запаса ушла за двадцать минут, и то, лишь потому что Виктор догадался ломать ветки мелко. Он сидел и бросал короткие куски кустарника в огонь.

– Видать, нагрешил где-то. – отстранённо думал он. – Не везёт – так не везёт!

Сумерки почти сгустились – кусты выглядели тёмно-серыми сгустками. Солнце уменьшилось до размеров чайного блюдца. Дрова вот-вот кончатся. Можно наломать новых, но они горят так быстро, что он будет с трудом успевать поддерживать процесс. А если станет темнее, то и вовсе проиграет гонку. В крайнем случае можно ломать дрова, разжигать костёр и отдыхать, поддерживая его. Потом – заново, и так – всю ночь. А если она длинная? Например, полярная?

– Да не, полярная так сразу не наступает. – успокоил он себя. – Хотя, это ж лимб – всякое, наверное, возможно.

Он постарался прикинуть – на сколько может хватить кустов за кругами вокруг холма. Выходило неплохо. Вот только был вопрос с освещением: если, как в настоящей полярной ночи, будет совсем темно, как он найдёт дорогу назад – к холму? На небе не было ни звёзд, ни луны – только уменьшающееся солнце. Ставшее уже размером с теннисный мяч.

– А ведь можно и не возвращаться на холм. – воскликнул он. – Жечь прямо на месте!

И тут же сник: придётся носить с собой несколько прозрачных камней для розжига, а карманов нет – в темноте быстро их все растеряет. С другой стороны, можно идти по кругу – вокруг холма, и при необходимости пополнять запас «стеклянных» камней. Если запомнить примерное направление, то и в темноте не пройдёшь мимо чёрного круга – почувствуешь, наступив на камни. Тем более, они горячие.

Человек вскочил. – Горячие! Он схватил последнюю ветку и сунул в затухающий костёр. Подняв вспыхнувшую палку как факел, он зашагал по склону холма. Когда Петрович дошёл до кустов, палка сгорела на две трети. Он положил её, быстро выломал ещё две ветки, поджёг одну и продолжил путь.

Кольцо прозрачных камней было холодным – таким же, как и днём. Оранжевое – прохладным. Ветка догорала, Виктор ускорил шаг. Синие камни были тёплыми, и воздух над ними был не такой холодный, как на холме. Он поджёг последнюю ветку, подойдя к чёрному кольцу.

Камни были очень тёплые. Человек засунул руку по локоть – внизу было ещё теплее, почти горячо. Он с наслаждением улёгся, впитывая тепло, и уставился на тёмное небо. Солнце стало размером с шарик для пинг-понга.

Встреча

Сон не шёл – так, дремота разомлевшего от тепла тела. Он закрыл глаза и вспомнил посёлок. Вот его теплицы на участке, баня, речка за дорогой. В небе порхают птахи. Заскрипел гравий – видать, сосед пошел к грядкам. Всё родное и тёплое – дом, баня, теплицы. Сосед продолжал метаться по участку – гравий всё скрипел и скрипел.

Человек резко открыл глаза и похолодел – скрип продолжался. Более того, он становился всё ближе. Он прислушался – за резкими звуками скрипа скрывались шорох и постукивание. Примерно такой же звук был, когда он шёл по камням колец. Кто-то приближался.

Виктор резко сел. Звуки прекратились. Он осторожно повернулся – сначала влево, потом вправо. Метрах в двух, на уровне его глаз светились два огонька, цвета морской волны.

Солнце было около двух сантиметров в диаметре, и вокруг был плотный сумрак. Во рту пересохло. Человек вглядывался во тьму, но разглядел лишь размытый силуэт и две сине-зелёных точки.

“– Гиена, какая-нибудь? Или демон? – мелькнуло в голове – А если поставить вопрос шире: обычное животное или местное – лимбическое?”.

Со стороны силуэта во тьме раздался жалобный вздох.

– Привет. – просипел пересохшими горлом и языком Петрович. Это было банально и нелепо, но что прикажете делать? Не ложиться же спать, повернувшись на другой бок.

– Привет. – раздалось из сумрака.

В груди у Виктора защемило от радости: “– На чистом русском. Значит я где-то в России. Живой!”. И тут же всколыхнулась оппозиция оптимизму – сомнения: “– А может, в лимбе все друг друга понимают – на любых языках.”. Сердце бешено колотилось. С таким маятником эмоций можно инфаркт поймать. Вся эта неопределённость стала его угнетать.

– Тебе чего? – спросил он устало.

Огоньки моргнули. Послышались сопение и шлепки. Затем всё смолкло и голос из тьмы заявил: – Мне – холодно!

Виктор молчал. Он сидел почти на границе черного и синего колец. Чёрные камни уже немного остыли, но всё так же были тёплыми. Он протянул руку и пощупал синие камни. Они были прохладными. Воздух над ними не прогревался и руке стало зябко. Та хреновина с глазами-огоньками, была на синем кольце, в двух метрах от чёрного. Ничего удивительного, что ей холодно.

– Ты делал тепло. Горение. Там, на холме. Я видел. – раздалось из тьмы.

– Костёр, что-ли? – оторопело спросил Виктор.

– Костёр, да. Горение. Тепло.

– С костром не вышло. Дрова быстро горят.

Он подождал – собеседник вздыхал, но ничего больше не говорил.

– Ты это, иди в камни заройся. Вон там примерно. Они теплые пока. А внизу ещё теплее.

Огоньки приблизились, а потом пропали. Что-то тёмное прошло мимо – размером с большую собаку. Витьку показалось, что было шесть конечностей. Он пожал плечами – сумеречная зона, всё-таки. Не Ктулху, и на том спасибо.

– Спасибо! – раздалось откуда-то слева.

– Наслаждайся. – проворчал Петрович, и закопался в камни. Измождённая психика сдалась, и он заснул.

Проснулся он от холода. Видимо, повернувшись во сне, выставил левое плечо и бок наружу, и они стали ледяными. Небо светлело. Солнце было размером с блюдце. Верхний слой камней совсем остыл, но снизу ещё шло тепло. Виктор поерзал, чтобы опуститься глубже, и снова закрыл глаза.

Вылезать из тепла не хотелось, но и спать уже не получится – в голове крутились мысли о ночном визитёре.

Говорит – значит разумный. Мёрзнет, выходит – теплокровный. Глаза – если это глаза – цвета морской волны и шесть конечностей. Интересно: оно двурукое и четырёхногое, или наоборот? А может – шестилапое? Или шестищупальцевое? Бр-рр.

Петрович считал, что чем больше конечностей, тем выше опасность, хотя, на самом-то деле, именно двуногое человечество устраивало геноцид остальным видам. Диких собак, и прочих четвероногих хищников он остерегался, но вступить с ними в схватку не побоялся бы, особенно –при наличии палки или другого оружия. Насекомых, а больше всего – кровососущих, он люто ненавидел. Что-то в его организме тянуло весь гнус к нему, словно магнитом. Не помогали никакие средства, и он старался избегать больших скоплений этих тварей.

Дикий, животный страх испытывал перед клещами и пауками. Он, конечно, мог смахнуть паука со стола, и не раз вытаскивал из кожи клеща, но это стоило ему мобилизации всех ресурсов, чтобы не свалиться в панику.

Шесть конечностей, это выходит – на пятьдесят процентов больше, чем у меня. Ещё, небось, клыки и когти. Говорит, видел меня у костра, а я его – нет. Получается – хорошо маскируется.

Виктор подумал и улыбнулся: – Зато огонь добывать не умеет. А значит, не умеет использовать, и, наверняка боится его.

Он решил тихо прокрасться к кустам, захватив по пути прозрачных камней. Запастись ветками, поджечь, и уже с факелом идти знакомиться с гостем. Или хозяином? Может, эта тварь – местная.

– К тому же – разумная, разговаривает. – начал сомневаться в плане человек. – Жил здесь себе, не тужил, а я его – огнём. Мало того, что свалился на его голову непонятно откуда.

Тут оживился инстинкт самосохранения: «– Алло! Витя, очнись! Какая будет разница – местная это тварь или нет, когда она бросится на тебя? Всеми своими шестью конечностями! Никакой разницы! А вот наличие пылающего факела поможет не допустить необоснованной агрессии в твою сторону. Так что, поднимайся и бегом за ветками. И будет неплохо, если кроме факелов ты сделаешь пару кольев.».

Он втянул воздух, наполняя грудь – обогащённая кислородом кровь поможет быстро прийти в тонус. Человек сел, и с него посыпались чёрные камни. Некоторые падали и сразу замирали, другие – крутились и отскакивали чуть дальше. Несколько штук метнулись веером прочь от Виктора.

Он застыл от ужаса: у чёрных цилиндров выросли сбоку лапы, которые быстро семенили. Петрович с криком вскочил. Сам он никогда об этом не узнал, но в его крике так удачно сложились эмоции, сила выученных с детства сакральных слов и душевная откровенность, что сама ткань Мироздания дрогнула. Отчего потрескалось восемь процентов камней в кольцах вокруг холма.

Из-под ног выскочила ещё дюжина, справа и слева от него началось шуршание и движение. Часть из сыпавшихся с него камней, отращивала конечности и убегала, присоединяясь к лавине чёрных цилиндров с ногами, стремительно текущей в степь. Стали образовываться комки – бегущие камни сплетались друг с другом, превращаясь в крупных «пауков».

Человек летел над цветными кругами в сторону холма со скоростью лани и грациозностью комбайна. Взбежав на холм, он с ходу прыгнул на обелиск. Тот с запозданием вытянулся вверх, но Виктор уже подтянулся и завалился на верхнюю грань. Он похлопал камень ладонью и просипел, задыхаясь: – Это хорошо, что ты подрос. Давай – ещё тянись, не стесняйся.

Он встал, обошёл периметр верхней грани, внимательно осматривая всё внизу. Пауков – ну, или кто там они – не было. Потом поднял взгляд и рассмотрел цветные кольца.

– Ага, почти всё просматривается. На оранжевом кольце я их увижу, если попрут. А если они под камни залезут? Тогда на белом – точно увижу.

Виктор обессиленно рухнул на обелиск: – В гробу я видал такие утренние зарядки. Он прилёг, смежил веки, и тут же перед глазами встала картинка с паукообразными камнями.

– Что за мерзость – то? Откуда такое выросло?

Он любил рассуждать сам с собой – словно выстраивая мысли в очередь. А иначе у него в голове была полная сумятица: воспоминания и догадки вспыхивали, и тут же затмевались другими, все толкались и лезли напролом.

– Когда спать ложился, не было этих сороконожек-трансформеров, точно помню. Только тот хмырь ночной, с шестью конечностями.

Он внезапно замолк, вспомнив про ночного визитёра.

– А может это с ним прибыло? Паразиты его, или питомцы, или– и то и другое.

Петрович вдруг нахмурился.

– А ведь они почти как чёрные камни, только с ногами. Вдруг, они из камней и вылупляются? Или выглядят как камни, когда в спячку впадают? Тогда хана – их там миллионы.

Он вздохнул. По смутным воспоминаниям, лимб – это такое место, где неимоверно скучно. Но он пока не имел ни малейшей возможности заскучать. Чистая борьба за существование, сплошные «из огня да в полымя». Огня?

– Огонь! Ну, конечно! Вся эта нечисть боится огня.

Петрович поднялся. Колени ещё подрагивали, но голова уже не кружилась. Он внимательно оглядывал кустарниковые пятна на поверхности холма.

– Надо обезопасить холм – сжечь их гнёзда. Придётся заготовить уйму факелов.

Осмотрев внимательно куст, и не обнаружив никаких неприятных существ, как, впрочем, и приятных, Петрович взял, да и наломал дров. Потом повторил процедуру со следующим кустом.

Закончив с пятым, он вытер пот и осмотрел заготовки. Учитывая скорость горения – минут на тридцать для небольшого костра. Или чуть меньше пятидесяти факелов – можно пожечь кучу кустов.

Но в кустах не обнаруживались ни гнёзда мерзких тварей, ни они сами, ни их следы. Петрович с ужасом для себя вернулся к мысли об их связи с чёрными камнями.

– Ладно, я могу возвести вокруг обелиска несколько валов из дров – концентрическими кругами. Возможно, они вылупляются – или просыпаются, не сразу все, а группами. Тогда какое-то время продержаться можно.

Однако, это был пораженческий план, и от него веяло пораженческим настроением.

– А может, атаковать самому? Может они, как вампиры – только по ночам? Взять и сжечь всех разом! Но чёрное кольцо большущее – за день я его дровами не обложу. А может, они сами – тоже горят?

Петрович медленно, пошёл в сторону чёрного круга. Страх стремительно заполнил всё тело: ноги задеревенели, желудок свело, во рту появился металлический привкус. Петрович ненавидел пауков.

Потыкав веткой в массу чёрных камней, он выколупал несколько штук на кольцо синих камней. Постучав по ним, он осторожно взял один. И тут же бросил – камни сильно нагрелись.

Петрович подул на пальцы, а затем схватил ими мочку уха – ещё один «дедовский» способ. Отчётливо запахло палёным. Он испуганно оглядел себя, понюхал пальцы – пахло не от них. Метрах в семи от него, посередине ленты чёрного кольца высился холмик – там, полузарывшись в чёрные камни, спал ночной пришелец. Петрович сделал пару шагов вдоль границы колец, пригляделся и заметил тонкие, почти невидимые струйки дыма.

– Поджарится он так.

Он нагнулся поднял пару синих камней, ставших уже очень тёплыми, и замер, задумавшись.

– А может, пусть себе пропекается – мне забот меньше. К тому же, возможно, так решится вопрос с питанием.

Петрович поморщился от неприятного чувства внутреннего укора. Он вздохнул: – Эх, не хватает мне цинизма в организме! Затем оценил расстояние и швырнул первый камень: – Эй, шестиногий, просыпайся! Сгоришь ведь!

Больше семидесяти процентов камней попадали в цель, но реакции не было – часть туши незнакомца, торчавшая над камнями, мерно вздымалась и опадала, струйки дыма стали чётче и крупнее.

Петрович ругнулся и рванул по чёрным камням, стараясь отталкиваться изо всех сил, чтобы больше времени проводить в воздухе. Пробегая мимо холмика, он нагнулся и шлёпнул по покрытому густой красной шерстью телу, неизвестного происхождения. Вылетев с чёрного кольца, он остановился и осмотрелся. За пределами колец были такие же кусты, почва и ленты травы.

Подошвы ног обжечься не успели, но ощущения во время забега были неприятные. Он пошарил вокруг глазами – вдруг ручей найдётся. Не обнаружив воды, Петрович нагнулся и потёр подошвы, глядя на кольцо чёрных камней. Ночной визитёр продолжал спать, дым валил всё гуще.

Он сжал зубы и побежал. Подлетев к незнакомцу, схвати за шкуру и дёрнул пару раз: – Вставай, чучундра шестилапая!

Ноги пронзила острая боль. Петрович подпрыгнул, приземлился и, с каменными брызгами из-под ног, понёсся к холму. Домчавшись до белого кольца, он остановился и прислушался к ощущениям. Подошвы «горели», но холодные камни начали оттягивать боль. Однако, они же давили на обожжённую кожу. Виктор шагнул к границе с оранжевым кольцом и сел на него, оставив стопы на прозрачных камнях. Мимо пронеслось шестилапое существо, стремительно поднялось к обелиску и исчезло за ним.

– К ручью, видать, побежал, бедолага.

Он просидел минут десять. С радостью просидел бы и больше, но его достало заунывное нытьё с холма. Вой был очень протяжным и невероятно противным – резал мозг на кусочки.

– Да что ж он так воет-то, ирод? Всю ж душу извёл.

Петрович осторожно поднялся. Ноги изрядно замёрзли. Ожоги на подошвах почти не чувствовались. Он улыбнулся, испытав облегчение. – Это баньке спасибо – привыкли ноги, к жаркому-то.

Подойдя к обелиску, Петрович прижался и осторожно выглянул из-за него. В ручье, задом к нему, лежало существо с шестью конечностями, густо покрытое красной шерстью. Оно смогло погрузить в русло только ноги и нижнюю часть, остальное выпирало на берега.

Существо прекратило ныть и поднялось на шесть конечностей. Петрович замер. Существо согнуло лапы по левой стороне, и завалилось в ручей боком. Сделало глубокий вдох и противно завыло. В груди у Витька саднило от страха, но щекотка от любопытства была сильнее.

– Да ладно, чего бояться то? Это ж лимб. – подбадривал он себя, нервно сжимая ветку.

Он подождал, пока у монстра закончится воздух и нытьё прекратится, а затем шагнул из-за каменной глыбы.

– Ну, как ты?

Существо застыло на пике вдоха. Оно стало как будто больше габаритами.

– Мне горячо! – жалобно проныло существо. – Всё горит, не могу потушить.

– Оно и понятно: в таком-то пекле спать. – кивнул Петрович. – Ты что, не чувствовал?

– Не чувствовал. – проныло красное существо. – Обычно чувствую, а в этот раз – нет.

Существо перевернулось на другой бок и завыло.

– Ты давай, заканчивай ныть то! – поморщился Петрович. Он потрогал воду в ручье – не холодная.

– Слушай, хочешь, чтобы полегчало – иди на белое кольцо и ложись на прозрачные камни. Они холодные – оттянет лишний градус. Пойдём.

Существо встало и поплелось за Витьком, поджимая одну конечность. Дойдя до кольца, оно плюхнулось на белые камни и с наслаждением выдохнуло. Зверь был похож на ламу, только приземистее, с красной шкурой и шестью лапами. Морда была короткая, как у бульдога, в пасти неприятно сверкали зубы – целый частокол. Глаза были яркие, цвета морской волны. Шерсть начала подсыхать, и существо выглядело лохматым.

– Ты сам-то – кто будешь? – спросил Петрович. – Местный?

Существо открыло глаза, продолжая блаженно улыбаться.

– Неа. Меня лучом ударило, фиолетовым – сильно заснул. Очнулся здесь. – голос у существа был довольно приятным, не резким, не громким и не тихим. – А так я с Вигод-вигод Марод бедла – это звёздная система в созвездии Бер-Бертер Северо, галактики Карменелон.

– Звучит солидно. – кивнул Петрович. – А планета какая?

– О! – вскинуло голову лохматое существо. – Ты спросил это, чтобы я повысил самооценку? Как-будто тебе интересны такие мелочи в судьбе такого мелкого меня.

– Вовсе нет! – возразил Виктор. – Просто интересно. Может, я бывал в тех краях.

– Гредовран Чехрд феонор Давад Мерой семнадцатый.

– Ммм… Нет, на семнадцатом, вроде, не был. – покачал головой Петрович. – Как там? Ну, климат, экология, соцобеспечение?

Красная «лама» с короткой мордой вздохнула. – Ну, я ведь не на самой планете жил – в резервации, на спутнике. Давад Мерой БраБра джикс медор двести первый.

– Слушай, а чего у вас названия такие странные? Чем меньше масштаб, тем длиннее имя? Разве вы название галактики часто упоминаете?

– Нет. – ответило существо, подумав.

– Вот! А оно самое короткое. А планету упоминаете чаще?

– Ненамного.

– Тем не менее, а её топоним – длиннющий. Так же неудобно.

Существо поёрзало, перегруппировывая охлаждённые участки тело, вздохнуло и объяснило.

– Планет мириады, звёздных систем – множество, галактика – одна. Имя галактики в нашей империи, в целом упоминается чаще, чем отдельно взятая планета, или система, или сектор.

– Да-аа, – протянул человек – представляю, какие у вас конверты: чтобы весь адрес написать, целая простыня нужна.

– А сам я – СёмарКирвалДоВаР БемунуРадокВасуБломо Иду вар-ванок.

Петрович почесал бороду, прочистил горло и проникновенно заговорил: – Знаешь, я понимаю, что времени у нас полно – можем выучить и постоянно произносить имена и титулы даже длиннее твоего. Но ведь, пока всё выговоришь, забудешь, что сказать хотел. Понимаешь?

Существо продолжало улыбаться, глаза его были пусты.

– Давай покороче, скажем – Сёма. Как тебе?

Красный, шестилапый зверь кивнул.

– Во, молодец! А я – Виктор Петрович. Можешь звать – Виктор. Или – Петрович.

Сёма кивнул.

– А ты откуда? – спросил он.

– Я то? С Макаровки!

– Красиво! – кивнул пришелец. – А какая твоя планета в Макаровке?

– Гхм… Галактика у нас – Млечный путь. Она спиральная, галактика наша. В одном из рукавов её есть Солнечная система, а в ней моя планета – Земля. А Макаровка – это деревня, где у меня дом.

Петрович вдруг замер. – А ты, это… мужского рода? Или женского пола? Имя то и так, и так подходит, но хотелось бы понимать…

Сёма задумался. Кивнул и ответил: – Самец я. Потом расплылся в улыбке и добавил: – Большей частью.

Затем он принюхался, повернулся и обнаружил несколько плодов с кустарника, закатившихся с холма. Вскочив, он одним прыжком подскочил к голубым плодам, и поднял их передними лапами, встав на две оставшиеся пары.

Громко чавкая, Сёма слопал пару плодов и улёгся, держа ещё пару в лапе. Лапы были четырёхпалые, с одним отстоящим пальцем. Ладонь покрыта жёсткими, острыми клиновидными чешуйками.

– Вкусно? – спросил Петрович, слушая упрёки ворчащего желудка.

– Не знаю. Мне хочется есть.

– А вдруг не подходят для твоего организма? Не сможешь переварить, или нужных веществ там нет?

Сёма задумался. Потом улыбнулся и зажевал ещё один плод.

– Пища всё равно нужна. Я хочу есть.

Он затолкал в пасть оставшийся плод и аппетитно зачавкал. Петрович сглотнул слюну.

– Ну а если эти штуки отравленные? Токсины какие-нибудь, ну, вроде как защитный механизм.

Шерстяной пришелец облизнулся и ответил: – Справиться с ядом проще крепкому, не ослабленному голодом организму.

Виктор задумался. «– А ведь и верно – чего ждать? Всё равно – голод прижмёт и сорвусь. Тем более, вряд ли я в этот лимб попал, чтобы отравиться. А если буду долго тянуть, этот шестилапый все плоды пожрёт, придётся ветки глодать.». Он поднялся.

– Ладно, Сёма, уговорил ты меня – попробуем местную экзотику.

Поднявшись по склону до ближайших кустов, Петрович осторожно сорвал несколько плодов. Они были голубыми, гладкими и похожими на вытянутый лимон. Он принюхался – запаха не было. Петрович торопливо пошёл к ручью – привычка мыть фрукты и овощи перед едой, была впаяна где-то на уровне генетических дебрей. Присев, он опустил плоды один за другим в воду.

Он достал фрукт, осмотрел и боязливо надкусил. По вкусу и сочности, плод чем-то напоминал пресную репу. Петрович укусил побольше.

– Вкусно? – раздался голос Сёмы. Он стоял на двух задних конечностях, держа в остальных четырёх голубые плоды.

– Сойдёт. – прожевав, ответил Петрович. – На безрыбье и репа – мясо.

Резкий треск прозвучал как выстрел. Человек и пришелец подскочили. Петрович внимательно всматривался в кустарник, затем пробежал взглядом по цветным каменным кольцам вокруг холма. Ничего – ни новых звуков, ни движения. Он развернулся, рванул к обелиску, взобрался на него, и с радостью отметил, что получилось это легко.

– Сёма, сможешь сюда забраться?

Зверь неспешно подошёл к каменной глыбе, осмотрел её, потом присел на все шесть лап и прыгнул. Красное тело взмыло вверх, и приземлилось рядом с человеком. Они переглянулись и стали внимательно смотреть в сторону, откуда раздался треск.

– Ты пауков здесь не встречал?

Сёма потёр лапой за ухом и помотал головой: – Пауков не видел.

Он потёр лапой за вторым ухом.

– Только мгурнов-лёпов.

– Каких ещё губошлёпов? – опешил Виктор.

– Лёп – это всё, что я могу раздавить. Всё, что может раздавить меня, называется пчаф. А мгурны – это они так представились.

– И где ты их встретил?

– В камнях, где тепло.

– Маленькие, чёрные, на тонких ножках?

– Не особо видел – сонный был. Они меня щекотали, а потом дали еды, и я уснул.

– Репы этой голубой?

– Нее. – протянул Сёма. – Та еда была очень вкусная.

Петрович оторвал взгляд от кустов и перевёл его на собеседника.

– Эти твари подсунули тебе снотворного.

– Зачем? – удивился красный шестиног. – Я и так хорошо сплю. Чутко, но крепко.

– Может, съесть тебя хотели – вот зачем!

– А почему не съели?

Петрович задумался – действительно, была целая ночь для трапезы, а пришелец выглядел совсем не покусанным.

– Вот что я тебе скажу, Сёма: урны эти, паукообразные, хотели тебя запечь, перед употреблением. Помнишь, как ты дрых в раскалённых камнях? От тебя уже дым валил, как от паровоза, а ты – знай себе, сопел. Точно говорю – усыпили и ждали, пока прожаришься.

Сёма сменил лапу и стал чесать за третьим, а потом – четвёртым ухом.

– Горячо – плохо. Не буду больше в камнях спать.

– Да дело то не в камнях, Сёма! Дело в этих тварях.

– Почему? – шестилапый смешно расширил глаза от удивления. – Камни – горячо, мгурны – вкусная еда.

– Да пойми ты, башка шерстяная, мегеры эти тебя сожрать хотят. Еда эта вкусная – отрава, чтобы ты спал крепче и не дёргался. Не получилось в камнях запечь, попробуют по-другому. Ты видал, сколько их тут? А ну как накинутся сразу всемя?

Красношёрстный пришелец притих в задумчивости. Петрович решил закрепить успех.

– Знаешь, Сеня, я ведь и сам – человек мирный, потому что ленивый. С удовольствием бы лежал себе, ел вкусную еду, пил – тоже что-нибудь вкусное, грелся на солнышке и всех любил. Но реальность всегда вносит коррективы, обычно – в сторону сокращения всего вкусного и хорошего. Вот, например, в нашей ситуации: из всего, чего бы я хотел, имеется только возможность греться на солнышке. И то, постоянно нервничая из-за этих мугуров, или как их там…

– Мгурны. – вставил Сёма, широко улыбнувшись.

– Ага, из-за них, родимых. А ведь они не только лишают меня единственного удовольствия. Эти твари – смертельная опасность для нас. В особенности – для тебя.

– Почему это? – испуганно присел Сёма, чуть не свалившись с обелиска.

– А потому, что мы – их кормовая база.

– Мы? – в ужасе провыл пришелец.

– А кто? Ты видел здесь кого-нибудь, кем они могут питаться, кроме нас?

Сёма оглянулся, наткнулся взглядом на кусты и с надеждой спросил:

– Синяя блюмба?

– Блюмба? – Петрович проследил за взглядом шестиногого инопланетянина. – А, фрукты кустарниковые. Нет, Сёма, сомневаюсь, что они вегетарианцы.

– Но почему нет?

– А ты вспомни: кого они ночью облепили то – разве кусты с этой репой голубой?

– Меня. – опустившимся голосом пробурчал Сёма. А затем добавил: – И тебя.

Виктора передёрнуло от воспоминания момента.

– Брр. Да – и меня. Поэтому, друг мой красный, мы должны защитить свою территорию. Этот холм – наш дом, и здесь не место многоногим тварям! – Петрович глянул на конечности пришельца, и добавил: – Прости, Сёма, тебя это не касается: шесть конечностей – нормально.

Они слезли с обелиска и неспешно обошли холм, осторожно осматривая кусты. Петрович сломал несколько крупных веток, потому что был хозяйственным и не любил возвращаться с пустыми руками. Он протянул пару веток Сёме, но у того были заняты все лапы: на двух шёл, три держали голубые плоды, одна метала их в рот.

Вернувшись к ручью, они бросились пить – было очень жарко.

– Шпарит сильнее, чем вчера. – произнёс Виктор, вытерев рот и глянув на солнце. – Возможно, ночью тоже холоднее будет.

Сёма улыбаясь кивнул: – Ты сделаешь тепло. Огонь. Костёр.

Виктор вздохнул: – Костёр – дело хорошее. Только дрова здешние горят как порох – не напасёшься.

– Заготовим много, на всю ночь. – беззаботно предложил Сёма. Потом он сделал испуганное лицо и заявил: – В камни спать не хочу.

– Тогда, надо начинать. Только кое-что проверим.

Петрович встал и пошёл к обелиску. Принесённые вчера камни лежали в тени обелиска: прозрачные в костровище, остальные ближе к каменной глыбе. Он поискал чёрные, и обнаружил только один – лежащий на границе тени. Цилиндрический камешек был прохладным. Петрович положил его поглубже в тень.

Недолгие поиски привели к обнаружению второго чёрного цилиндрика в траве – в полутора метрах от обелиска. Петрович схватил его и бросил к первому. И тут же вскрикнул, подул на пальцы, и схватился за мочку уха. Камень был горячим.

Чёрные камни лежали в тени, чуть касаясь краешками. Петрович, держась за ухо, поднял другой рукой чёрный камень, найденный первым, лежавший в тени и бывший прохладным.

– Ай! – он ёмко и зло, но добрым голосом, выругался, и схватился за другое ухо. Камень был почти таким же горячим, как предыдущий – лежавший на солнце.

– Что же это творится-то! Это не лимб, а какая-то пыточная! – он повернулся, и закричал – Сёма!

Шестилапый пришелец вылез из-за обелиска, с набитым ртом и заляпанной шерстью.

– Хорош жевать, Сёма – тащи дрова!

Сёма радостно кивнул и припустил к дальним зарослям – туда, где голубых плодов было больше.

– Да не туда, кентавр шерстяной! Дуй к ближним – времени мало. Вот обжора!

Петрович вздохнул, оглянулся и увидел кучу прозрачных камней, принесённых вчера. Он с радостью бросился к ним, и погрузил в них обожжённые пальцы. Минут через пять припыхтел Сёма, таща на спине с десяток кустов.

– Ого! – удивился Виктор – Да ты отличный грузовик.

Сёма широко улыбнулся, приподняв уши. Затем свалил огромный ворох дров, и слопал голубой плод, одиноко висевший на одной из веток.

– Тащи ещё, а я пока костёр разведу.

– Я хочу это видеть!

– Иди давай – дров надо очень много, если в камнях спать не хочешь. – махнул рукой Петрович, и успокоил – Увидишь ещё. Это я пока для эксперимента. Да иди ты уже!

Виктор задумался. Эксперимент, который он задумал, был прост: кинуть чёрные камни в костёр и проверить – можно ли их поджечь? Он всё ещё искал тактику и стратегию борьбы с пауками.

Технология добычи огня была уже найдена, опробована и проблем с разведением костра не возникло. А возникла проблема с чёрными камнями: они всё ещё были горячими – как их кинуть в костёр?

Он попробовал подцепить камень двумя ветками, но тот всё время выпадал. Петрович вспомнил, как ловил китайскими палочками оливку.

В принципе, можно развести огонь прямо на них – и бросать не надо. Петрович кивнул удачной идее и пошёл готовить площадку.

Первым делом – огородил ветками круг, с чёрными камнями в центре. Затем он начал закидывать туда прозрачные камни, а потом набросал несколько тонких веток и встал.

Он вдруг застыл на секунду, потом присел и осторожно потрогал прозрачный цилиндрик, прижатый к чёрному. Тот был холодным. Посомневавшись, Петрович осторожно коснулся чёрного камня – чуть тёплый.

– Ага, вот значит, какая вырисовывается термодинамика. – довольно произнёс он – белые вытягивают жар из чёрных.

Он отодвинул прозрачные камни от чёрных, и развёл огонь.

Петрович совсем упустил момент, что ветки нужно ломать – они прогорали в момент. Он лихорадочно ломал средние ветки, закинув перед этим в огонь охапку мелких.

– Сёма! Гони сюда скорее!

С пришельцем дело пошло быстрее – он ломал ветки четырьмя конечностями. Когда запас наломанных коротко дров стал объёмом на час горения, а куча веток уменьшилась вдвое, Петрович пошёл к кустам.

Наломав здоровую охапку, он присел и съел ещё один плод. Они были довольно сытными. Хотелось пить. Виктор встал, поднял дрова и отнёс к обелиску. Оценив количество принесённого, он вздохнул – объём его веток составлял четверть, от приносимого за раз Сёмой.

«– Ишь ты, такса мохнатая, во всём меня лучше. Ещё и лыбится до ушей. – подумал он с грустным осадком в настроении. – Просто молодой ещё, жизни не видал, а здоровья – вагон.».

Петрович поплёлся к ручью. Напился и зашагал к кустам, стоявшим ниже по течению, которого, кстати, не было видно в ламинарном потоке.

Ломая ветки, он услышал шорох и треск. Замер. По затылку пробежался холодок. Петрович вслушивался, но единственными звуками были колокольный перезвон его сердца и зубов. Он схватил наломанное и рванул к вершине холма.

Сёма доламывал последние ветки, регулярно подбрасывая горстку дров в костёр.

– Сёма…. уфф… ты… это… – Виктор пытался выровнять дыхание. – Когда кусты ломал… не видал… никого?

– Тебя видел – ты дрова в костёр бросал.

– Кроме, кроме меня? Видел? Уффф. Или, может, слышал? А? Звуки какие-нибудь?

– Звуки слышал. – кивнул красношёрстный пришелец. – Ветки трещали.

– Точно! Я тоже слышал! – воскликнул Петрович и настороженно заозирался. – А где? У ручья?

– И у ручья тоже.

– А ещё где?

Сёма задумался, а потом улыбнулся широко и сообщил: – Да везде. Где ветки ломал, там они и трещали.

– Тьфу! Балда ты, Сёма! – в сердцах воскликнул Петрович.

И тут же устыдился: «– В чем его упрекать то? Его, наоборот, очень даже можно понять: примчался, понимаешь, мужик голый, пыхтит, слово скажет – и минуту воздух глотает, как рыба, поди его, разбери – чего хочет? Да и ответил-то Сёма чётко – что видел и что слышал, всё подробно. Это я неправильно спрашиваю. Надо подход найти к чебурашке этому – тут по-нашенски, по-деревенски, не прокатит. Пришелец, всё-таки!».

– Понимаешь, Сёма, я там услышал, как ветка треснула – не та, которую я ломал – другая.

– Которую ломал – я. – понимающе улыбнулся шестилапый.

– Не-е-е-ет, – протянул с улыбкой Петрович, стараясь не психануть – Не угадал! Которую ломал кто-то другой. Кто-то другой, кого мы ещё не видели. Понимаешь?

Глаза Сёмы стали большими и тёмными. Виктор увидел в них тьму Вселенной, в которой зарождался свет знания. Животное мудро кивнуло, и вынесло вердикт: – Мгурны-лёпы! Пауки!

Петрович оторопело смотрел на него, а Сёма, чуть нахмурившись, продекламировал: – Многоногие твари, от которых мы обязаны защитить холм – наш дом.

Петрович устало опустился на землю – эмоциональные скачки подсадили «внутреннюю батарейку».

– Почему пауки-то? Говорю ж – кто-то невиданный. Пауков же мы уже видели, Сёма.

– Мне кажется, я видел НЕ ВСЕХ пауков. Ты же говорил – их полчища, а ночью было совсем немного.

– Пауки ветку не сломают. – гнул свою линию Петрович. – Мне кажется, что есть ещё кто-то – кроме полчища пауков, и нас с тобой. – наконец сообщил он, удивляясь – почему сразу так не сказал Сёме.

– А он за нас или за пауков?

– Это, Сёма, хороший и очень важный вопрос! Но ответа я на него не знаю. Ладно, давай посмотрим – что там с чёрными камнями.

Чёрные цилиндрики стали алыми.

– Значит – не горят. – с сожалением констатировал Петрович.

Чёрное кольцо не поджечь – геноцид пауков откладывался.

Дрова в костёр больше не бросали – эксперимент закончен, а запас был скуден. Петрович потрогал прозрачные камни – они были холодными, а затем сказал: – Пойдём на лесоповал, Сёма.

Пока таскали дрова, Петрович постоянно думал о необычно стремительном и странном теплообмене между камнями: чёрные передавали жар друг другу, почти без «потери градуса», а прозрачные – забирали тепло у чёрных, но оставались холодными. «– Интересно, если бы прозрачные в костре касались чёрных – смогли бы вторые нагреться? Может, с постоянным подогревом, ‘пресытили’ бы прозрачных до предела?». Он остановился, ошарашенный возникшей идеей.

Бросив охапку дров, Виктор быстро пошёл вниз по склону холма. Прошагав по прозрачным и оранжевым, шагнул на синие камни и остановился. Они были горячими, но кожа терпела – градусов пятьдесят, если по Цельсию.

Петрович взял по горсти синих и оранжевых камней и пошёл к ручью. Оранжевые камни были чуть тёплыми. Опустив цилиндрики в воду, он подождал с минуту, и вытащил один синий. Камень был ещё достаточно тёплым. Вернув его в ручей, Виктор сделал ходку за дровами. Потом проверил чёрные камни – они всё также были алыми от жара.

Когда синие и оранжевые камни остыли, Петрович отнёс их к обелиску, подождал пока высохнут и аккуратно сложил: один цвет с одной стороны от раскалённых чёрных камней, другой цвет – со второй. Потом осторожно положил по цилиндрику нужного цвета таким образом, что образовались перемычки, соединившие пылающие камни с оранжевым и синим островками.

Чёрные камни еле заметно потускнели. Петрович боязливо потрогал оранжевый камень – он был чуть теплее, чем, когда лежал на солнце. Синие камни прогрелись, по ощущению, градусов до шестидесяти. Он подождал пару минут и снова потрогал камни – результат был прежним, ни синие, ни оранжевые больше не нагревались.

– Выходит, у каждого цвета свой температурный лимит. – довольно потёр руки Петрович. Он что-то прикинул в уме, кивнул и с задором произнёс: – Придётся потрудится.

– Сёма, давай за мной! – воскликнул он, быстро шагая к кольцам из камней.

Пришелец красной молнией метнулся за человеком.

– А куда мы идём?

– За камнями.

Сёма резко встал, испуганно глядя то на Виктора, то на кольца вокруг холма.

– Да не бойся ты. – успокоил Петрович. – Синие нам нужны. Хотя, и чёрных ещё потребуется немного. Но этим я сам займусь. Сейчас нужно много-много синих камней.

Они курсировали между синим кольцом и обелиском, возле которого складывали камни. Пока Петрович, потея и тяжело дыша, делал ходку, Сёма успевал сбегать пять-шесть раз. Он носился на двух лапах, четырьмя таская синие цилиндрики. По пути к кольцу, он успевал сорвать и съесть несколько голубых плодов.

– Вот зараза! Передовик хренов. – пробурчал Виктор. На самом деле он злился на себя, за свою слабость. Ну или на судьбу, Вселенную и весь мир – за то, что даже в этой сумеречной зоне, в лимбе, у него были одышка и низкая выносливость.

Через полтора часа куча синих камней выглядела внушительно. Виктор, отдыхая, осмотрелся. Солнце продолжало уменьшаться, вокруг становилось темнее и прохладнее.

– Ты, Сёма, сходи ещё пару раз, а я пока подготовлю здесь всё.

Он стал разравнивать кучу синих цилиндриков, создавая площадку, которая длинным краем упиралась в обелиск. Получившийся «ковёр» был размерами, примерно, полтора на два метра, и высотой в два-три слоя камней. Это было меньше, чем хотелось бы. Петрович подумал, потом начал подгребать синие камни внутрь, создавая валик, высотой сантиметров десять. В дело шли и те, что подносил Сёма.

Когда опустились сумерки, Петрович развёл огонь. В этот раз он оставил чёрные камни, которые уже потемнели, но всё ещё оставались очень горячими, с краю костра. Затем пошёл к чёрному кольцу, оставив Сёму следить за костром.

Камни в чёрном кольце были пока слишком горячими, чтобы их нести. Петрович вытолкал несколько штук на синее кольцо, и обложил прозрачными цилиндриками, принесёнными с собой. Затем повторил процедуру. Набрав две горсти, он зашагал на холм – к костру.

Лежащие в костре чёрные камни снова стали ярко красными. Петрович разделил принесённые камни на две части. Одну отложил, а другую бросил в огонь. Затем отыскал крупную ветку с сучком на конце. Подойдя к насыпанной площадке из синих камней, Виктор пощупал её – камни были чуть теплыми. Он подошёл к костру, удобнее перехватил ветку и примерился. Насыпь была в полуметре от костра, раскалённые камни лежали на самом краю пламени.

Петрович сунул ветку в костёр, поддел один камень, и сделал движение, как будто клюшкой бросает шайбу. Алая искра взмыла вверх, ударилась об обелиск и упала на угол синей насыпи. Ветка вспыхнула, Виктор снова сунул её в огонь и вытолкнул второй камень. Тот покатился и упёрся в синие камни. Он бросил горящую ветку в костёр.

Петрович, с бьющимся от волнения сердцем, пощупал площадку и радостно рассмеялся – камни были очень тёплыми. Он забрался туда и сел, скрестив ноги.

– Сёма, залезай-ка сюда!

– Тепло-о! – растянулся в улыбке пришелец.

– Это наш ночлег на сегодня. Завтра сделаем покомфортнее.

– Сейчас тоже очень комфортно: камни – тепло, костёр – тепло и свет.

– Костёр, Сёма, придётся погасить – дров всё равно не хватит. Да и не поспать же – постоянно огонь поддерживать.

– А пауки?

Петрович нахмурился, посмотрел в густеющие сумерки и ответил: – Вообще, пауки по холоду не ходят. Будем надеяться, что эти твари тоже теплолюбивые и не смогут долго передвигаться ночью. Но на всякий случай, оставим наготове несколько факелов.

Костёр быстро угасал. Чёрные камни, лежащие в нём, только начали краснеть от температуры. Виктор встал, подбросил дровишек и повернулся к Сёме, растянувшемуся на тёплых синих камнях.

Рост пришельца, когда он стоял на всех шести лапах, составлял около метра. Если он вставал на четыре лапы и поднимал переднюю часть туловища – как кентавр, то макушка его головы была на уровне подбородка Виктора, то есть, около полутора метров. Когда Сёма вставал на две лапы, его суставы меняли положение, центр тяжести перемещался, и рост его становился примерно метр семьдесят. Сейчас же, растянувшись, его тело было не меньше двух метров в длину.

Камни в костре стали пылать алым. Виктор подкинул дровишек и позвал пришельца.

– Пойдём за провиантом, Сёма – подкрепимся на ночь, да и запас не помешает. Хотя – какой с тобой запас, обжора!

Один за всех.

Соорудив из веток на земле стол, они выложили на него принесённые фрукты. Костёр погас, но от раскалённых камней шло зарево, освещавшее пространство на два метра вокруг.

– Прямо как угли. – пробормотал Петрович, и, повинуясь импульсу, бросил ветку на них. Ветка зашипела, а потом резко и ярко вспыхнула. – Удобно. – кивнул он.

Третий

Петрович сидел, опёршись на обелиск спиной, Сёма лежал рядом, положив голову на передние (или верхние) лапы. Они смотрели на зарево от чёрных камней, и наслаждались теплом, которое шло от синих. Виктор думал о Сёме. Он чувствовал, что пришелец начинает ему нравиться – простой, позитивный, полон энергии и задора. И в то же время – наивный.

– Добрый вечер.

Петрович удивлённо посмотрел на Сёму – голос был твёрдый и вкрадчивый. Виктор не слышал, чтобы пришелец так говорил. Сёма повернул голову чуть в сторону, с радостным возгласом: – Привет!

За границей видимой части пространства, клубилось что-то бесформенное. Человек оцепенел.

– Позвольте воспользоваться вашими ресурсами. – раздалось из темноты. – На возмездной основе.

Петрович ловко схватил толстую палку, отложенную для факела.

– А что у вас есть? – задорно спросил Сёма, доедая последний плод из запасов.

Виктор с испугом и возмущением посмотрел на него. Он хотел возразить, что у них нет ресурсов на обмен, но в горле пересохло.

– Кусты с плодами. – сообщили из темноты, после длительного молчания. – Кусты можно жечь, а плоды – есть.

– Пойдёт! – радостно заявил шестилапый пришелец.

Ближе к костровищу шагнула фигура, ростом с человека. Петрович – без резких движений – положил в костёр несколько веток. Они зашипели и вспыхнули, осветив пространство вокруг.

Фигура была чёрная, стояла на двух ногах, и имела четыре руки, в которых держала несколько кустов, усыпанных голубыми плодами. На голове были два глаза, размерами и формой как у человека, но – фасеточные. Пламя костра отражалось в каждом омматидии глаза ночного гостя, притягивая взгляд и завораживая.

«– Ещё один шестилапый. – пронеслось и Виктора в голове. – Может они родственные виды?». Он сразу почувствовал неладное. Вся поверхность тела у визитёра была похожа на лоскутное одеяло, только лоскуты были одного цвета – чёрного. Петрович готов был поклясться, что грудь у незнакомца шевелится. Не размеренно – от дыхания, а беспорядочно, отдельными сегментами. Может, конечно, это просто игра света и теней, но плохое предчувствие саднило в сердце. Да ещё эти фасеточные глаза.

– Проходи! – радушно пригласил Сёма, схватив кусты. Он ловко обтряс плоды, слопав четверть по ходу дела, затем принялся мелко ломать ветки.

Виктор прокашлялся и сипло сказал, недовольным голосом: – Меня Виктор зовут. Это – Сёма.

– Крашц. – представился чёрный гость.

– Сам то откуда? Местный или как? – спросил человек, помолчав.

– Мы из галактики Светлых Хлебов. – раздался вкрадчивый голос. – Система Кристальных Бурь, планета Мгур.

У Витька скакануло сердце – что-то тревожно знакомое было в названии планеты.

Сёма вытер рот и расплывшись в улыбке спросил: – Путешествуете? Или по работе сюда?

– Нет. Мы просто очутились здесь, и не знаем ни причины, ни способа. Только вспышка фиолетовая сверкнула, и мы здесь.

– Значит, товарищи по несчастью. – кивнул Петрович, всё ещё крепко сжимая ветку. – Только у нас места маловато: сами еле умещаемся на лежбище. А костёр придётся гасить.

Наступила неловкая пауза. Сёма растерянно переводил взгляд с гостя на Витька, потом улыбнулся и заявил: – Я могу принести ещё много дров.

– Темно уже, Сёма! – с заговорческой интонацией процедил Виктор.

– Я хорошо вижу в темноте! – Ещё шире улыбнулся красный пришелец.

– Это опасно! Может, просто кому-то пойти к кольцу из чёрных камней? – Петрович выразительно посмотрел на чёрную фигуру. – Они тёплые, там хорошо.

– Мы знаем. Но камни остывают к утру, а сегодня будет холоднее, чем вчера ночью.

Человек кивнул, пристально оглядывая гостя. Не было сомнений, что вся поверхность его тела шевелилась и двигалась. Мгур! Значит жители – мгурны. Первоначальная догадка затвердела почти до факта и страх накатил с новой силой.

– Всё «мы» да «мы». – протянул он. – Вас что – много?

– Не много. Мы – один.

– Ух ты! Здорово! – восхитился Сёма. – А это как?

Петрович вздохнул, пытаясь побороть тошноту от страха, и спросил, глядя визитёру в глаза: – Пауки?

Чёрная фигура, не отводя взгляда ответила:

– Мы – Мгурны.

– Мгурны-лёпы? – радостно вскинулся Сёма. – Мгурны – хорошо, вкусная еда!

Он задумчиво осмотрел гостя. – Но ты не лёп, ты слишком большой – я не могу тебя раздавить.

– А зачем нас давить? – спросила тёмная фигура, шагнув назад. – Живыми мы представляем большую ценность, чем раздавленные.

– А вкусная еда у вас есть? – с надеждой спросил Сёма.

– Нет. – ответил мгурн. – Мы можем сделать.

– О! Прямо сейчас?

– Не сразу – нужны голубые фрукты.

Сёма оглянулся – весь продовольственный запас был съеден. Он подскочил с криком: – Я сейчас сбегаю. Много надо?

– Куда ты сбегаешь? – запротестовал Виктор. – Холодно, темно, неизвестно – кто ещё может там шарахаться!

На самом деле, ему не хотелось оставаться один на один с этим мгурном. Да и сама идея жрать то, что даст незнакомое существо – скорее всего, агрессивное и враждебно настроенное – была бредовой.

– Мы принесём. – вкрадчиво сказал мгурн.

Он шагнул во тьму и что-то зашуршало. Когда он вернулся в круг света, показалось, что рост его уменьшился. Петрович осмотрел его сверху до низу, и с удивлением отметил, что ноги стали неестественно короткими.

Человек был на грани глубокой паники. Не было сомнений, что новый пришелец – это пауки. Он вспомнил утро, как многоногие твари убегая, сливались в более крупные формации. Теперь, выходит, слепились в подобие человека – мимикрировали, чтобы ближе подобраться. Тошнотворная волна липкого ужаса подкатила к горлу. Петрович начал делать глубокие вдохи и выдохи.

Мгурн снова шагнул в темноту, и быстро вернулся. Теперь он был прежнего роста, ноги выглядели нормально. Он протянул руку, предлагая Сёме буровато-зелёный шарик, размером с куриное яйцо.

– Стоять! – резко выкрикнул Петрович, удивляясь своей дерзости. – Ну ка, убери свои колобки подальше!

Мгурн послушно опустил руку и чуть отступил.

– А ты, Сёма, голову включай – нельзя же быть таким наивным!

– Почему? – искренне удивился шестилапый.

– По кочану! – отрезал Виктор. – Вспомни – что было, когда ты последний раз слопал этой дряни? А?

– Было вкусно! – радостно ответил Сёма.

– Да, чтоб тебе пусто было! – не сдержался Петрович. – А как ты спал без задних ног, пока тебе зад прожаривало – не помнишь?

Красношёрстный пришелец вскочил, извернулся и оглядел задние ноги.

– Они на месте. – сказал он с облегчением, но несколько озадаченно. – Их точно не было, когда я спал?

Петрович сердито посмотрел на него.

– Вот съешь этой гадости, впадёшь в спячку, а потом посмотришь – что останется, а чего не будет. Проснёшься, а головы нет. Тело всё съедено – один скелет, и только ветер в черепушке гуляет.

– Как же я проснусь, если головы нет? – испуганно спросил Сёма.

– А это уже твоё дело. – усмехнулся Виктор. – А может, ты и не уснёшь, а сразу копыта откинешь.

Сёма внимательно посмотрел на каждую из шести лап. – У меня нет копыт. – радостно заявил он.

Раздражение достигло лимита, вышло за красную черту, и в сознании у Витька что-то щёлкнуло. Он внезапно расхохотался. Смех был искренним и энергичным. Он лился ровно и завораживающе, словно звук идеально работающего двигателя.

Сёма присел от испуга, а мгурн отскочил во мрак. Но через несколько секунд, сначала красный пришелец, а потом и чёрный, мелко затряслись, явно испытывая удовольствие. Возле угасающего костра, в бесконечной тьме Вселенной, существа с разных её краёв, потерянные и оторванные от своих миров, безудержно хохотали. Камни в кольцах вокруг холма завибрировали и стали пощёлкивать.

Костёр угас, но раскалённые камни давали немного красного света и много тепла. Синие камни уже немного остыли. Надо бы подогреть – кинуть раскалённый камень на синюю насыпь, но Петрович лежал без сил после приступа смеха. Как, впрочем, и оба пришельца. Сёма распластался на лежбище из камней, а мгурн валялся бесформенной кучей возле погасшего костра.

– Что это было? – раздался голос от костровища. Теперь в голосе Крашца было меньше вкрадчивости.

– Это было лучше, чем вкусная еда! – довольно протянул Сёма.

– Вы про что? – не понял Виктор.

– Процесс, когда наши сущности… м-мм… резонировали. – пояснил мгурн. – И мы все вибрировали.

– Да, – подтвердил Сёма – тряслись и делали вот так.

Он странно задёргался и стал издавать звуки, похожие на кашель и лай. Петрович поморщился. Когда они все вместе смеялись, звуки не казались такими жуткими.

– Вы про смех, что ли? – удивился он. – Никто из вас раньше не смеялся? Поверить не могу! Что же у вас за жизнь то была?

– Сме-ех. – протянул Сёма. – Мне нравится смех.

«– Странно, – подумал Виктор – Сёма же постоянно позитивный, улыбается в полголовы, а про смех, выходит, только сейчас узнал».

Он поёжился, встал и кинул несколько веток в костровище. Ветки, упав на раскалённые камни, вспыхнули, озарив светом всю компанию.

– Ладно. – Петрович встал и ткнул пальцем в мгурна. – Ты… или вы, да неважно. Нужно принести синих камней – тебе лёжку приготовить. Сёма, на нас с тобой дрова.

Мгурн ушёл в темноту. Сёма направился следом, но Виктор жестом остановил его.

– Знаешь, ты поосторожней, Сёма – не доверяю я этому мавру. Ты говорил – спишь чутко?

– Очень чутко! – кивнул шестилапый.

– Вот как что почуешь – сразу меня буди. Понял? Только не ешь ничего больше! А то опять заснёшь беспробудно.

– Но снотворное мне дали мгурны-лёпы. А этот не лёп – слишком большой.

– Балбес ты, Сёма! Это ж и есть пауки – собрались в этого монстра человекоподобного. Четыре руки зачем-то вылепили, видимо и тебе угодить хотели.

– Очень удобно. – покачал головой пришелец. – Лёпы могут становиться пчафом.

– Это понятно. – отмахнулся человек. – Ты, главное, не ешь ничего больше. Пока.

– Было вкусно. – Сёма понурил голову.

– Ладно, можешь фруктов голубых сожрать. – позволил Петрович. – Иди уже за дровами, да не задерживайся там. Я-то в темноте ничего не увижу.

Пауки носились быстро, куча синих камней росла. Петрович раскочегарил костёр и бросил туда отложенные чёрные камни. Сёма натаскал кучу кустов и срывал с них плоды.

Мгурну сделали «пристройку» к насыпи из камней. В итоге, вся насыпанная площадка выглядела как буква «Г», обнимающая костёр. Петрович подкатил веткой пару раскалённых камней к разным концам синей насыпи, и лежбище стало тёплым. Все улеглись, и пришельцы быстро затихли.

Виктор не спал. Смотрел в пустое небо и пытался вспомнить расположение звёзд в родном посёлке. Вся прежняя жизнь казалась очень далёкой, хотя прошло то – чуть больше суток по ощущениям. И за эти сутки ситуация становилась всё непонятней.

Он начал впадать в полудрёму, из которой его выдернула прохлада. Камни в костровище потемнели, но были горячими. Петрович их почти не видел в сумраке, но ощущал волну жара. Он нащупал ветку, повозился минуты три и подкатил несколько горячих камней к синей насыпи. Лежбище потеплело. Он поёрзал немного, согреваясь, и заснул.

Разбудило его чавканье и громкий хруст ломаемых веток. Петрович открыл глаза – было уже светло. Насыпь находилась в тени, но синие камни были ещё тёплыми. Он осмотрелся потягиваясь. Все чёрные камни лежали возле насыпанного лежбища. Кто-то перетащил их из костровища. Наверняка, мгурн – Сёма бы не додумался. Хотя, может и Сёма – не такой он и глупый: оказался в итоге прав, относительно того, что днём хрустели, всё-таки, пауки, а не кто-то неизвестный.

Он подпрыгнул от резкого треска. Шестилапый пришелец ломал ветки. Мимо ног Виктора промчался синий камень, затем ещё один, а потом целая лавина. Он проследил взглядом и упёрся в большую кучу синих цилиндрических камней, которую натаскали пауки.

Петрович встал и почувствовал боль в мышцах всего тела. Особенно ныли ноги. Это было последствия его возросшей физической активности.

– Попало в дело немятое тело. – пробурчал он. – Кажись, это от молочной кислоты в мышцах. Конечно – столько скакать и бегать.

Он пошёл к ручью, и обнаружил Сёму, прислонившегося к солнечной стороне обелиска. Пришелец ел плод прямо с ветки, смешно вытянув губы.

– Привет. – буркнул Виктор. – Чего не разбудил меня?

– А зачем? – удивился Сёма.

– Да затем! – Петрович вдруг осёкся, пытаясь сам понять – зачем? Оглядевшись, ответа он не нашёл. А и правда – зачем будить, если проблем нет? Спит себе существо, значит надо ему. Пища есть, вода тоже. С врагами – непонятно, но, если бы пауки – а может и Сёма – захотели бы, съели б его ночью.

– Затем, что мы команда, понимаешь? – Виктор пытался подобрать слова, чтобы объяснить. Наверное, прежде всего – себе.

– А команда, Сёма, вместе работает, вместе отдыхает и вместе ест.

Сёма замер, не дотянувшись губами до очередного плода. Снял фрукт с ветки и протянул человеку.

– Да ешь ты. Я ж вообще говорю. – махнул рукой Петрович.

Пришелец продолжал держать плод, внимательно глядя ему в глаза. Внезапно в сознании человека вспыхнула мысль: «– Что ж я творю то! Говорю одно, а поступком опровергаю сказанное. То же мне – учитель хренов!».

Он нахмурился, злясь на себя, и протянул руку: – Ладно, давай сюда свою синюю буклю!

– Блюмбу. – радостно поправил Сёма.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

Петрович сходил к ручью умыться и вернулся достаточно бодрым для новых подвигов. Хотя мышцы дико ныли. Он схватил блюмбу, и пожевывая, оценивал объём проделанной пришельцами работы.

Сёма подтвердил свою репутацию ударника производства и натаскал огромный запас веток. Все они были поломаны и уложены большущей кучей, возле костра. Рядом ютилась куча намного поменьше – голубые плоды.

Возле обелиска высилась и росла куча синих камней. Их теперь хватило бы на три лежанки. Пауки сноровисто таскали цилиндрики, мелькая в траве и на почве.

– Вы тут неплохо потрудились! – покачал головой Петрович. – Давно начали?

– Не знаю. – улыбнулся Сёма. – Вроде не очень.

Внутри неприятно кольнуло – то ли от того, что не участвовал в созидательном труде, то ли от неприятного осознания, что пауки тоже оказались эффективнее его.

Пауки начали собираться за кучей синих камней, которую сами же и натаскали. Через несколько мгновений вышел мгурн. При свете он выглядел более жутко. Словно четырёхрукий человек без кожи, с налепленными в беспорядке заплатами мышц. Вместо фасеточных глаз были чёрные выпуклости, скорее всего, не имевшие никакого отношения к функции зрения.

Мгурн молча стоял возле натасканной им кучи. Петрович дожевал блюмбу, с запозданием осознав, что нет косточек, и обратился к мгурну и Сёме: – Ну, братья-робинзоны, что делать будем?

– Я – Сёма. – возразил шестилапый.

– Мы – Крашц. – сообщил мгурн. – И мы не братья.

– Да неужели? – съязвил Петрович. – А так похожи, прям-таки – одно лицо.

Сёма перестал жевать и уставился на мгурна. Мгурн поднял все четыре руки и стал крутить перед головой, словно разглядывал себя в зеркало. Затем он втянул две руки в тело и спросил: – А теперь?

Виктор вздохнул: – Забудьте, это шутка была. Предлагаю сесть и обсудить сложившееся положение. Мне кажется – пришло время. Есть возражения?

Пришельцы молчали.

– Ну, раз возражений нет, устраивайтесь поудобнее – будем повестку составлять. Э-эх, сейчас бы чаю!

Сёма, широко улыбнулся, схватил ветку, усеянную блюмбой и плюхнулся на лежанку из камней.

– Сёма, это всё что осталось? – удивился Петрович, глядя на скромную кучку из четырёх плодов, оставшуюся на земле. Пришелец виновато улыбнулся и протянул по плоду человеку и мгурну.

– Да-а, ты Сёма – натуральная Чёрная дыра, даром что красный.

– Дома еда не регулярно бывает. Нашёл пищу – надо есть, ведь неизвестно, когда получится в следующий раз. – виновато объяснил Сёма, дожёвывая блюмбу.

Петрович почувствовал неловкость – похоже, судьба у бедолаги была не из лёгких, а он ему фруктов пожалел. Которых тут растёт без счёта. Уши у него загорели от стыда.

– Прости, Сёма, это я не со зла. Ешь сколько влезет, и даже больше. А хочешь – пойдём и наберём тебе этой брюквы целую кучу? Вот с этот обелиск! – Виктор пытался избавиться от чувства вины. – Сходим вон на тот край – мы туда ещё не заглядывали, наверняка там море плодов.

– Не факт. – прошелестел Крашц. – Рептилия могла всё поесть.

– Какая ещё рептилия? – оторопело спросил Виктор. Рептилий он тоже сильно не любил – все эти зубы, чешуйки, холодные глаза будили древний ужас, спрятавшийся где-то глубоко в генетических архивах.

Мгурн задумался, потом чётко ответил: – Синяя.

– А я видел оранжевую! – радостно сообщил Сёма.

– Началось в колхозе утро. – пробурчал Петрович.

Он посмотрел на пришельцев и спросил: – И что они делали?

– Просто лежала. – сообщил Сёма.

– Та, которую мы видели, тоже лежала. – сказал мгурн. – Неподвижно.

– А как они выглядели-то? Ну, на черепаху похожи, или на ящерку? – с надеждой спросил Петрович, стараясь не думать о змеях.

– Рептилия. – ответил Крашц.

– Ага, – кивнул Сёма. – Рептилия.

Рептилия

– Ясно. – человек поскрёб бороду, задумался и протянул: – Мдаа… Плотность населения растёт как на дрожжах. Полагаю, перед тем как составлять какие-то планы, надо разобраться с новыми квартирантами – рептилиями вашими. Как думаете?

– Они могут быть и не новыми. – проронил мгурн. – Возможно, мы все появились здесь одновременно. А может – местные.

– Возможно. – пожал плечами Виктор. – Но для нас они новенькие. Да и не меняет это ничего – пойдём знакомиться.

– Меня зовут Ишшт. – раздался ровный, нейтральный голос.

Петрович аж подскочил от испуга. Мгурн метнулся чёрной молнией за кучу синих камней. Сёма, прожевав блюмбу, радостно заявил: – А я – Сёма!

– Ты кто? – просипел Виктор. – И где?

Возле обелиска стоял только он и шестилапый, мгурн распался, и пауки выглядывали из-за кучи.

– Я – таалг. Вы хотели знакомиться. Меня зовут Ишшт. – повторил голос, и перед ними, прямо из воздуха проявилось зеленоватое существо.

Оно было похоже на огромную ящерицу: покрытое острыми пупырышками тело, голова, с разнесёнными по бокам двумя парами глаз, длинный хвост. Ног у существа не было. Лёжа, оно имело рост около метра. Поверхность тела была словно усыпана мелкими кристаллами.

– Виктор Петрович. С Земли. Можно Виктор. – Или Петрович.

Пауки снова слепились, и Крашц выглянул из-за синей кучи:

– Крашц. Мы – мгурн.

Настала тишина. Зеленоватая ящерица стала неуловимо бледнеть, становясь прозрачной.

– Ты, это, не местный? – торопливо спросил Петрович.

– Нет. – ответил Ишшт, моментально проявившись до прежнего цвета.

– А откуда?

– Вектиго моя галактика. Планета Стоффс. Мы называем себя таалгами.

– А здесь как оказался? Фиолетовая вспышка?

– На самом деле – это был луч. – ровно сообщил Ишшт, а потом добавил – Белый.

Петрович, Сёма и Крашц переглянулись, а бледно-зелёный таалг продолжил: – Но он мог показаться вам фиолетовой вспышкой.

– Почему? – вкрадчиво спросил мгурн Крашц.

– Потому что он бил прямо в вас. Если бы вы смотрели сбоку, возможно увидели бы луч.

– А почему был фиолетовый цвет?

– Из-за скорости луча – эффект «красного смещения». Длина волн сократилась, и вы увидели фиолетовый цвет.

Виктор прищурился, придирчиво осмотрел нового пришельца и спросил: – А ты откуда знаешь – сбоку что-ли смотрел на этот луч?

Таалг повернул к нему голову и нейтрально прогундел: – Нет. Тоже прямой удар. У меня сильно ускоряется метаболизм в критических ситуациях. Я заметил, как распространяется электромагнитная волна. Я прочёл её сигнатуру.

Повисла тишина. Виктор пытался заново рассмотреть всю ситуацию – с учётом новых данных. Внезапно раздался задумчивый голос Сёмы:

– Всё, в общем-то, предельно ясно, но я не пойму: почему свет был фиолетовый, если смещение – красное?

Петрович глянул на его гримасу, которую шестилапый хотел выдать за учёный вид, и расхохотался. Сёма недоуменно уставился на него, а затем присоединился к смеху. Через несколько секунд затрясся Крашц. Рептилия моментально растворилась в воздухе.

Отдышавшись, Виктор оглянулся и крикнул: – Эй, Ишьты, вылазь давай! Ты что – тоже никогда не смеялся?

Таалг проявился с другой стороны.

– Вы резонировали. – констатировал он.

– Ага. – кивнул Петрович. – И тебя научим. Подгребай ближе, будем совет устраивать.

Однако, Сёма с бездонной тоской в глазах смотрел на кусты, выглядывая блюмбу. Честно говоря, Виктор и сам бы перекусил – на пустой желудок серьёзные разговоры вести некомфортно. И после небольшого совещания, все пошли к кустам. Кроме таалга – он заявил, что сыт.

Это заняло немного времени – они сделали всего одну ходку. Виктор, из набранного десятка, дотащил четыре блюмбы, рассыпав остальные. Сёма принёс около двух десятков – прямо на ветках. Петрович ругнул себя за то, что сам не догадался применить такой метод транспортировки. А ведь видел уже. Но чемпионом оказался мгурн – к моменту возвращения человека и шестилапого, у обелиска высилась куча голубых плодов, примерно по пояс Виктору.

Они расположились возле обелиска: человек, мгурн и шестилапый – в тени, а рептилия осталась на солнце. Петрович задумчиво посмотрел на рептилию и спросил: – Скажи Ишшт, а где твои сородичи?

– На Стоффсе, в основном.

– А те, которые здесь? – настаивал Виктор. – Синяя и оранжевая рептилии – ребята их видели.

Он кивнул в сторону Сёмы и Крашца, те закивали.

Рептилия резко сменила цвет на синий, потом на оранжевый: – Здесь только я.

– Понятно. – протянул Петрович. – Хамелеон, стало быть.

– Я – таалг. – ровным голосом казал Ишшт.

Повисла тишина. В воздухе разливался зной, это чувствовалось даже в тени. День был явно жарче двух предыдущих. Рептилия, лёжа на самом солнцепёке, похоже, чувствовала себя отлично.

– Я вот что думаю: нас всех похитил кто-то. – начал совещание Петрович. – Шарахнули своим фиолетовым лучом, который на самом деле белый из-за красного смещения, и поместили сюда.

– А зачем? – спросил Сёма.

– Это нам и предстоит выяснить. Наверняка, какой-нибудь опыт извращённый проводят – сидят сейчас, смотрят на нас и хихикают.

– Где сидят? – спросил Крашц.

– Как смотрят? – прогундел Ишшт.

– Да откуда я знаю? Может вообще на другой планете находятся, а смотрят через камеры наблюдения.

Рептилия внезапно поднялась над поверхностью, неспешно проплыла по воздуху на вершину обелиска, и, вытянувшись в огненную линию, с шумом исчезла в вышине. Оставшиеся переглянулись. Через несколько секунд процесс повторился в обратном порядке: раздался шум, огненная линия ударила в обелиск и Ишшт медленно вернулся на место.

– Устройств наблюдения не обнаружено. – протянул он. – По крайней мере – электронных.

Человек осторожно спросил: – Ты и летать умеешь?

– Я перемещаюсь в пространстве, среда влияет лишь на скорость.

– А какой принцип? За счёт чего движение? Если коротко?

– Если коротко – за счёт энергии.

Петрович задумался, украдкой глянув на Сёму и мгурна, но те молчали, не проявляя интереса.

– Так выходит, ты можешь управлять электричеством и магнетизмом всяким? И за счёт этого смог выявить, что наблюдающих устройств нет?

– В общим чертах. – согласился Ишшт.

– Ну, и то хорошо – камер нет, значит не под колпаком. Хотя, могут ведь и в бинокль, или телескоп какой подглядывать.

– Возможно, никто нас и не похищал. – заявил вдруг мгурн.

– А как же мы здесь оказались? – вытерев пасть, спросил Сёма.

– Случайно. – пояснил Крашц. – Каждый из нас нечаянно попал под этот луч и переместился сюда.

– Одновременно? – возразил Виктор. – В разных частях Вселенной, под один луч?

– Во-первых, это мог быть не один луч, а во-вторых – может, мы и не одновременно под него попали.

Помолчав, Петрович заявил: – Я здесь две ночи провёл. Очнулся примерно в полдень, на вершине холма.

– Я также! – радостно заявил Сёма.

– И мы. – кивнул мгурн.

– Вероятно, здесь мы появились одновременно. – протянул таалг Ишшт. – Но неизвестно, где и сколько мы были между тем, как попали под луч, и когда очутились здесь.

Виктор снова вспомнил момент своего перемещения: мороз, будка, фиолетовая вспышка.

– Предлагаю вспомнить и рассказать – как всё произошло у каждого из нас. Я начну. Шёл домой, прошёл мимо трансформаторной будки – это строение такое, для электричества. Потом смотрю – опять эта будка! Только странная какая-то: прямо на дороге стоит, и как будто двигается. Ну а потом – вспышка, и я оказался здесь. Прямо вот здесь, у этого обелиска.

– Я убегал от пчафа. – сообщил Сёма. – Спрятался в яме. Потом поднял голову и увидел вспышку.

– Ничего не слышал подозрительного?

– Нет. Я очень чуткий, но всё было тихо. Потом очнулся. Видел, как ты огонь делал, затем спал в камнях.

Человек повернулся к мгурну. Крашц тянучим голосом поведал свою историю: – Мы попали под огненный град, и спрятались в убежище. Вспышка вырвала нас прямо оттуда. Здесь очнулся в то же время, что и вы.

Все повернулись к рептилии.

– Я почувствовал изменение в напряжённости поля. – заговорил Ишшт. – Перешёл в турбо режим и успел обнаружить энергетический пучок, движущийся прямо на меня. Очнулся здесь. Две ночи назад.

– А что за пучок? – поинтересовался человек.

– Не знаю.

– Но ты же её видел. Сигнатуру прочёл – сам рассказывал.

Рептилия посмотрела на него, потом изогнула хвост и пульнула разрядом в землю.

– Что это? – спросил Ишшт Виктора, показывая на выжженные на земле символы.

– Символы какие-то. Надпись или формула? – предположил тот.

– Но что она означает? – настаивал таалг.

– Не знаю. – сдался Петрович.

– Но ты же видишь эти символы! Вот так же и я не знаю, что это было за излучение, хоть и видел его.

Рептилия задумалась и добавила: – Но луч был выпущен таким образом, что я уже не мог уйти от него.

– И что это значит?

– Это очень маловероятное событие. Тот, кто это сделал – могущественнее меня.

Все притихли, обдумывая услышанное. Виктор оглядел компанию и вынес вердикт:

– Учитывая это, а также мою подозрительную трансформаторную будку, и то, что Крашц переместился прямо из убежища, а чуткий Сёма ничего не слышал, делаю вывод, что нас всё-таки похитили.

Все молчали. Виктору показалось странным, что вся инициатива идёт от него, хотя пришельцы, судя по общению, вовсе не были примитивными видами. «– Может, это какая-то игра? Что-то вроде виртуальной реальности, где я должен направлять команду виртуальных существ?».

Он ещё раз быстро обежал взглядом всю компанию монстров, и заявил:

– Ну, или я сейчас валяюсь где-нибудь, а моё сознание попало в некую сумеречную зону – лимб по-нашему.

Все с интересом и удивлением уставились на него. Виктор улыбнулся и добавил:

– А вы все – плод моего воображения.

По телу Крашца пробежала волна. Он сложил все четыре руки – две на животе и две на груди, и заявил: – Интересная гипотеза. Мы впечатлены.

– А я валяюсь на спутнике Давад Мерой БраБра джикс медор двести первом, и вы – мои плоды воображения. – воскликнул Сёма.

– Если мы все плоды воображения друг друга, то почему оказались в одном месте? – возразил Крашц.

– А как же иначе? – Сёма пошарил лапой и предъявил ветку, на которой густо висели блюмбы. – Плоды всегда рядом друг с другом!

В это раз первым к хохоту Виктора присоединился мгурн. Его тело заходило ходуном. Следом залился смехом сам Сёма. У ящерицы стали быстро меняться цвета тела, с кристалликов на поверхности тела стали соскакивать искры.

Отдышаться после смеха получилось не сразу – воздух стал горячим, съёжившаяся тень не спасала от жары. Витьку показалось, что влажность повысилась. Он осмотрелся.

Сема распластался на земле, блаженно улыбаясь, и иногда всхлипывая запоздалым смешком. Мгурн растёкся в бесформенную кучу, пауки слабо шевелились и изредка вздрагивали.

Ишшт изменился: всё тело было тёмно-синим, а хвост переливался всеми цветами. Глаза у него стали менее холодными, из-за появившейся тени безумия и заполошности. Он вдруг исчез. Весь, кроме хвоста. Через несколько мгновений проявился, в прежнем – бледно-зелёном цвете. Глаза снова были холодными.

Он заговорил, и в его голосе слышалось некое напряжение, словно он пытался скрыть смущение.

– Вообще-то, для нашего случая лучшей аллегорией будет это. – Ишшт указал на четыре блюмбы, лежащие на земле. – Все плоды оторваны от своего родного мира, и помещены в одном месте.

Все посерьёзнели, уставившись на голубые фрукты. Петрович вспоминал свой мир.

– И что нам делать? – вкрадчиво прошелестел Крашц.

Все переглядывались, но в итоге взоры сфокусировались на человеке.

– Гхм… Ну, как бы то ни было, надо осмотреться по-хорошему, исследовать пространство вокруг – может наткнёмся на цивилизацию. Кафе, например, или магазин не помешали бы.

Он вытер пот, вздохнул и добавил: – Я бы сейчас кефиру выпил. А лучше – квасу!

Все молчали. Мгурн осмотрелся: – До горизонта всё выглядит пустым – только кусты.

– Сначала вокруг всё исследуем, подготовимся хорошенько, а потом снарядим экспедицию за горизонт. – Петрович окинул взором ландшафт. – Уйдут дни, а может недели, но время то у нас, похоже, есть.

– Или можно провести разведку с воздуха. – ровно произнесла рептилия, с шумом взлетела и исчезла из виду.

– Ну, можно и так. – проворчал Петрович.

Ишшт вернулся через несколько минут, и сообщил, что холм, на котором они сидят, самое цивилизованное место в округе.

– А большая она, округа эта? – спросил человек.

– Радиус доступной зоны в пять раз больше расстояния до горизонта. – доложил Ишшт, добавив: – Если смотреть с высоты обелиска.

– Что значит «доступная зона»? – спросил Крашц.

– Пространство, за пределы которого я не смог выбраться. – объяснил таалг.

Виктор посмотрел на него встревоженно, и спросил: – Ты хочешь сказать – зона огорожена?

– Огорожена. – кивнул таалг.

– Чем?

– Ничем.

Все с немым вопросом уставились на Ишшта. Он с явным удовольствием принимал солнечную ванну, подставляя тело струям горячего воздуха.

– Слушай Ишшт, а ты какого гендерного пола – мальчик, девочка? – внезапно спросил Петрович.

– Я – таалг. – равнодушно объяснила рептилия.

– То есть – нет различий, все одного пола?

– Все никакого пола. У нас нет разделения или градации по этому признаку, ввиду его отсутствия.

– Ну, так, в общем, можно сказать – один пол. – настаивал уязвлённый Петрович.

– Нельзя. – нейтрально возразил Ишшт. – Допустим, ты не умеешь вибрировать: ни на частоте один герц, ни на частоте сто гигагерц – ни на какой, и тебе вообще это чуждо. Разве можно будет назвать ваш вид одночастотным?

Виктор насупился и проворчал: – Может, и можно. Если считать, что вибрировать мы можем только на одной частоте – нулевой.

Рептилия не мигая смотрела человеку в глаза. В её взгляде не было ни агрессии, ни азарта, ни сопричастности. Просто внимание и расчёт.

– Ваш вид производит классификацию объектов и явлений по отсутствующим признакам?

– Наш вид много производит, чего тебе и не снилось. – буркнул он.

– Это избыточно. Бессмысленный расход ресурсов. – лениво протянул Ишшт. А потом, с ноткой сожаления, добавил. – Мне ничего не снится – я не сплю.

– Ну вот и не учи, как распоряжаться ресурсами расу, которая умеет спать… и смеяться. – раздражённо отрезал Петрович. – Зануда!

Он взял блюмбу, с силой вгрызся ей в бок, прожевал и снова повернулся к Ишшту.

– Так что там с ограждением нашей зоны? Что не позволило тебе её покинуть?

– Ничего.

Виктор поспешно надкусил фрукт, чтобы занять рот. Он чувствовал, как раздражение пытается выплеснуться наружу – напряжение последних дней изрядно вымотало его. Общение с пришельцами добавляло соли на израненную психику. Он дожевал, сосредоточился и продолжил.

– Ишшт, правильно я понял, что ты столкнулся с чем-то, через что не смог проникнуть?

– Нет.

– А в какой части – «нет»?

– Я столкнулся с ничем.

Человек переглянулся с Сёмой, потом с мгурном. Никто из них не проявил признаков понимания ситуации.

– И ты не смог пройти через ничто?

– Разумеется. Как что-то существующее может пройти через ничто?

Виктор пытался представить картину целиком: холм с обелиском, цветные кольца, большой круг пустой степи с кустарником, и над всем этим – полусфера из… ничего.

– Значит, никто и ничто не может проникнуть за ограждение?

– Ничто как раз может пройти через ничто, а всё остальное – реально существующее – нет.

Несмотря на занудство рептилии, картина прояснялась. Они находились в каком-то аквариуме – закрытом боксе. Пища, вода, источник тепла – были в относительном изобилии. Четыре разных существа. Пока четыре. Петрович вспомнил первый день, который он провёл в одиночестве. Потом народ стал прибывать. Кто знает – что принесёт завтрашний день? Или кого? Интересно – на сколько существ рассчитано это место?

– Надо будет всё-таки сходить до ограды – всем посмотреть на это «ничто». – Виктор поднялся на ноги. Жара спадала. Он осмотрел бивуак – лежанку, кучу синих камней, костровище.

– Чуть позже. А сейчас давайте «кровать» нашу модернизируем – увеличим площадь и повысим бортики. Ишшт, ты где будешь спать?

– Я не сплю.

Петрович задумался и спросил снова: – Ну, хорошо, где ты будешь НЕ спасть? С нами?

– Мне всё равно. – прогундел таалг. – Предпочтительней – возле источника энергии.

– Ясно. Крашц, можешь перетаскать камни – вот сюда? – человек жестами указал места. – И борта по краю повыше сделай.

Мгурн кивнул и рассыпался на мириады пауков. Синие камни ручейками потекли от кучи к лежанке.

– Сёма, а мы с тобой за дровами пойдём. Ишшт, поможешь?

Таалг посмотрел на кусты, на солнце, потом кивнул и поплыл над землёй вслед за Виктором и Сёмой.

Когда они вернулись, Крашц уже закончил и ждал их, сидя на обелиске. Скинув ветки, Петрович оценил запас и сказал:

– Ещё разок-другой сходим, и будет достаточно. Надо будет чёрных камней набрать ещё – объём лежанки увеличился, больше тепла потребуется. Но это уже когда стемнеет – горячие они пока.

Таалг вдруг сорвался и понесся над поверхностью вниз с холма. Долетев до чёрного кольца, он повернул и проехал по нему пару метров, после чего ещё раз повернул и помчался назад.

Когда рептилия приблизилась, стало видно, что она облеплена чёрными горячущими камнями. Подлетев к обелиску, он резко остановился, и с него посыпались чёрные цилиндрики. Почти все они упали в костровище, только две штуки откатились ближе к лежанке из синих камней.

– Ты ещё и жаропрочный. – проронил человек, с ноткой зависти.

Все, кроме таалга сходили к ручью, утолить жажду. Петрович умылся, а Сёма даже попытался искупаться, повертевшись в нешироком русле. После этого сели перекусить.

Человек впервые видел, как ест мгурн. Крашц взял несколько плодов, разломил и побросал в разные участки тела. Дольки фруктов моментально погружались внутрь. Одну блюмбу мгурн подносил к условному рту на голове, видимо, отзеркаливая человека и шестилапого.

Рептилия не ела совсем.

– Ишшт, а ты чем питаешься?

– Энергией. Или высокоэнергетическими продуктами.

– Это какие, например? – удивился Петрович.

– Плутониевые хлопья.

– А-аа, тогда понятно, чего ты такой шустрый. Хорошая диета.

Таалг вдруг потемнел до бездонно чёрного цвета и поплыл к костровищу, где под солнцем лежали чёрные камни. Солнце стало маленьким, похолодало. Подул прохладный ветерок.

– А ведь не было ветра до этого. – удивился человек. – Верно?

– Не было. – задумчиво сказал Сёма.

– И холодает быстрее. – сообщил Ишшт, греясь у чёрных камней.

Виктор осмотрел их лагерь, потом глянул вниз по холму – на кусты.

– Можно стенки небольшие соорудить – от ветра хоть как заградиться.

Он потыкал ногой жухловатую траву, потом присел и пощупал её.

– Жаль – верёвки нет – могли бы и крышу простенькую сделать. – он посмотрел на пустое небо. – Хорошо хоть дождей здесь нет.

Мгурн вкрадчиво спросил: – А какая верёвка нужна?

– В идеале, конечно, крепкая. – Виктор вздохнул. – Но в данной ситуации подошла бы любая. Главное побольше. А что?

Крашц протянул одну руку. С чёрной, бугристой ладони свисал кусок верёвочки, толщиной со спичку.

– Подойдёт?

– Где ты это взял? – удивился Петрович, рассматривая и дёргая верёвку. Она была прочная, на ощупь странная и тёплая.

– Мы сделали.

– Блин! Точно, ты же паук!

– Мы – мгурн.

– Крашц, родной, а сколько такой верёвки ты сможешь сделать?

Пока мгурн, пожирая блюмбу, производил верёвку, остальные отправились к кустам – за ветками и фруктами. Виктор выбирал кусты со стволами потолще – для столбов.

Несколько связанных толстых стволов представляли собой конструкцию высотой почти метр. Вкопать несколько с одной стороны лежанки, столько же – с другой, соединить каждую пару поверху верёвкой, накидать веток с листьями, и – крыша готова.

Ночь Большой нодьи

Первая проблема появилась как раз со столбами. Почва была каменистой, никакого инструмента не было. Петрович несколько раз сходил к ручью, принося воды в пригоршне. Полив землю, он потыкал, в надежде, что почва подастся. Но результат его огорчил.

Оставался один вариант – обложить столбы камнями. Человек нашёл взглядом мгурна.

– Крашц, можешь ещё камней натаскать? Можно оранжевых – они ближе. Да и прозрачные пойдут, если лапы не поморозишь.

Мгурн, кивнул, рассыпался и черная лента потекла вниз по холму.

Прикидывая, сколько понадобится камней, чтобы укрепить все столбы, Виктор наткнулся взглядом на символы на земле, выжженные таалгом. Он вспомнил, как Ишшт бахнул зарядом из хвоста. Рептилия лежала на чёрных камнях, закрыв глаза.

– Ишшт, а Ишшт?

Таалг открыл глаза – все четыре.

– Ты вот, давеча, в споре со мной, почву выжигал фигурно – символы написал мудрёные.

– Не отрицаю.

– А можешь менее филигранно, но чуть мощнее пульнуть своим электричеством.

– Могу.

Работа пошла быстрее. Виктор указывал таалгу место, тот бил туда разрядом, выжигая аккуратное отверстие, ровно под толщину очередного столба. Для большей устойчивости, столбы обсыпали по кругу камнями, которые приносили пауки.

Вторая проблема всплыла, когда начали накидывать ветки с листьями. Под увеличивающимся весом, столбы стали клониться. Ишшт прожёг ещё несколько отверстий, а Виктор вставил туда колышки и сделал оттяжки к столбам.

Когда навес был готов, оказалось, что опустились сумерки.