Выжить бомжом в чужом городе

Глава 1. Неделю бомжом в чужом городе

Просто встретились два одиночества,

развели у дороги костёр…

…Осень знойное лето остудит,

бросит под ноги красную медь,

пусть людская молва нас не судит,

не согреть, не согреть нам сердца, не согреть…

Феликс Лаубе

От автора

Непросто без малого в четырнадцать лет впервые в жизни остаться без опеки родителей и бабушки. Опыт выживания подростка-"ботаника" в течение недели без денег и крыши над головой.

Как одиночество нашло одиночество.

Неделю бомжом в чужом городе

1994 год, июль. Отцу Кости не платили зарплату, а мама попала под сокращение. Косте было тоскливо и безрадостно. На кухне, прикрыв дверь, родители обсуждали переезд в Подмосковье, а потом, если получится, и в Москву. Он переживал, не хотелось переезжать в чужой город.

В начале июля родители продали дачу и машину, и семья Несмирновых, приехала в подмосковный город взглянуть на квартиру, которую сняли по объявлению на три месяца. Условия съёма квартиры и оплаты обговаривали по телефону. Посмотреть квартиру взяли и Костю. Он был единственным ребёнком в семье.

Съёмная кварта оказалась однокомнатной, на третьем этаже пятиэтажного панельного дома. С тараканами на кухне, и без ремонта. Но родители считали это небольшим недостатком, а лишь первым шагом к переезду в Москву. Находясь рядом со столицей, так легче найти там работу и купить на окраине нормальную квартиру. Какие-то сбережения в валюте, как знал Костя, у родителей были.

Им нужно было вернулись в родной город, чтобы сдать в наём трёхкомнатную квартиру, которая по новым законам перешла в их собственность, а то и вовсе продать её за бесценок. Цены на квартиры в их сибирском моногороде были ниже плинтуса. Костю они собирались взять с собой, но он настоял на своём, и его оставили, видимо, чтоб не путался под ногами.

Перед отъездом мама долго читала ему нотации, никуда из квартиры не выходить, а только в ближайший магазин и столовую. Они уехали, оставив ему деньги на продукты, пообещав через неделю вернуться.

Пусто, одиноко в пустой квартире с ободранными кое-где обоями и мебелью, похожую на рухлядь с помойки. Даже телевизора и холодильника не было. Несвежий и чужой навязчивый запах. Ночью, в день приезда, они спали с открытым окном: родители на ветхом диване, а он на матрасе, уложенном на полу.

Оставшись один, Костя бродил из угла в угол, смотрел в окно: после дождя сыро и лужи, несколько хилых деревьев, сломанные качали на детской площадке, панельная пятиэтажка напротив, грязно-серого цвета. Низ торцовой стены её в неумелом и нелепом граффити.

За стеной квартиры доносилась громкая ругань соседей, сопровождавшая грохотом ударов о стену и пол, звоном разбитой посуды. По радио на кухне передавали новости:

Власти Москвы обнаружили, что многие дореволюционные названия улиц были восстановлены незаконно, без надлежащих правовых документов.

Мэр Юрий Лужков подчеркнул, что московское правительство не выпускало официальных распоряжений по этому вопросу, вызвав тем самым длительное обсуждение…

… В Москве на Ленинском проспекте прогремел взрыв. В результате погиб главарь Новокузнецкой организованной преступной группировки Владимир Лабоцкий. Как установила экспертиза, взрывное устройство находилось на его теле и сработало случайно. В группировке началась борьба за лидерство, в результате которой погибли три человека, а остальные во главе с Игорем Барыбиным были арестованы…

От безделья Костя открыл новый для себя учебник биологии за седьмой – восьмой классы средней школы, полистал его, и тут же отбросил его в сторону, проклинал этот город.

Всё-таки, пока не начался бардак в стране, их семья жила в достатке. И у него была своя комната. Отец работал в крупном строительно-монтажном управлении начальником производственно-технического отдела, мама старшим экономистом на машиностроительном заводе. Там сейчас станки на металлолом распродают.

Родители Кости ещё не старые, им по тридцать три. Воспитанием Кости они практически не занимались, взвалили это на бабушку ― она жила в соседнем доме и назойливо опекали его: и в школу его провожала и встречала после уроков, мол, хулиганы на улице; и в музыкальную школу так же.

Это раздражало Костю, ведь он уже взрослый. Одноклассники считали его «ботаником» и с ним не общались. Дворовые ровесники ему были неинтересны, как и он им. Чем старше он становился, тем больше одиночество угнетало его. Раздражала одежда, которую ему продолжала покупать бабушка в детском отделе универмага, раздражала её опека. Он часто у неё ночевать оставался.

На железнодорожном вокзале, когда они приехали в этот город, родители пошли получать багаж с самым необходимым на первое время, а Костя купил в привокзальном киоске карту города и уже по ней нашёл дом, в котором предстояло жить. Это не в центре, как в их городе, а в микрорайоне, расположенном в пару кварталов от судоходной реки. Может, и искупаться удастся, подумал он.

В первый день после отъезда родителей Костя исследовал окрестности, далеко от дома не отходил.

На второй день, проснувшись в девять часов, он сменил футболку на белую из тонкого трикотажа с короткими рукавами, надел короткие шорты ― он до сих пор носил их летом, хотя это как-то по-детски, и кроссовки.

Прихватив матерчатую сумку, и немного денег из тех шестидесяти тысяч, что оставила мама на продукты и столовую, он пошёл в магазин купить бутылку кефира, пирожков или булочек, чтобы и на ужин хватило. Хорошо, что все деньги мелкими купюрами, по двести и пятьсот рублей. А обедать и ужинать мама советовала ему в столовой неподалёку, где они вместе обедали в день приезда.. Там и за три тысячи можно было взять комплексный обед.

У продовольственного магазина тусовалась стайка ребят его возраста в неопрятной одежде и с нагловатыми физиономиями. С ними были и две девчонки их лет. Они, с накрашенными губами и с пластмассовыми серёжками в ушах, жевали жвачку. Среди пацанов выделялся пацан постарше, стоявший чуть в стороне от остальной шоблы. Он выше всех, и на вид ему лет пятнадцать Костя смутился от взглядов блатной ватаги и прошмыгнул в магазин.

Очередь была небольшой. Хлеб дома был. Здесь, в зависимости от названия, он стоил от шестьсот до восемьсот двадцати рублей за булку. У них в городе был дороже. Костя купил две пары жаренных трубочек с повидлом за двести пятьдесят рублей штука и пошёл к другому прилавку. Там он выбрал сто граммов карамельки на шестьсот рублей и задумался что купить: или пол-литровую бутылку кефира за четыреста четыре рубля, или литр молока в пакете за семьсот сорок четыре. Выбрал кефир. Сдачу бросил в сумку, там же был и ключ от квартиры.

Сделав покупки, Костя вышел на улицу и с опаской взглянул на шпану у магазина. От ребят отделился пухлый пацан лет десяти. Он, подбежав, перегородил дорогу Косте и нагло заявил:

– Васян, когда должок моему брату вернёшь?

– О чём ты? ― спросил Костя, прекрасно понимая, что влип в неприятную историю.

Пацаны, стоявшие у магазина, метрах десяти от них, заинтересованно наблюдала за ними. От них отделился и подошёл к Косте. его ровесник Он, в обтрёпанной бейсболке набекрень, клещом вцепился за его предплечье. Костя, пожалуй, мог бы вырваться, если бы он не стайка хулиганистых пацанов у стены магазина.

– Что там? ― крикнул пацану, удерживающему Костю, старший среди своей стаи.

– Младших обижают! Этот хмырь брату «Колбасы» должок не отдаёт, пусть как бы вернёт! ― заявил ему пацан, крепко удерживая Костю за руку.

– Сами, разбирайтесь, я не вмешиваюсь, ― ответил ему вожак и сказал пацану с щербинкой между зубами, стоявшему рядом с ним у магазина:

– «Щербатый», сходи, разберись по понятиям.

– Он ошибаешься, ― с дрожью в голосе попытался объяснить Костя предводителю хулиганов, всё-таки надеясь, что пацан обознался: ― Я не Васян, Костей меня зовут. Брата его я не знаю. И я никому не должен.

– Вот заливает! ― сказал кто-то из компании.

К Косте вихляющей походкой подошёл пацан со щербинкой между передними зубами и ухватился рукой за правую руку, в которой Костя держал сумку.

– «Колбаса», веди его к брату, пусть он ему предъяву озвучит, ― заявил он пацану, десяти лет.

К Косте подбежали ещё два пацана. Щербатый несколько раз дёрнул за ручки сумки, пытаясь вырвать её, но Костя крепко удерживал её. Тогда он отпустил предплечье Кости и ухватился рукой за запястье его руки.

Костю насильно повели, подгоняя пинками в зад, куда-то внутрь двора. Остальная компания сопровождала их. Он с мольбой оглянулся на женщину, проходившую мимо, ища поддержки, но по её безразлично-отсутствующему взгляду понял, что защиты не будет. От киоска, стоявшего у магазина, к ним бежала девчонка его лет в футболке без рукавов и джинсах, порванных на коленях.

За детской площадкой у стены трансформаторской подстанцией, в стороне от посторонних глаз, двое пацанов крепко удерживали Костю за запястья рук, остальные, в том числе девчонки, обступили их широким полукругом. Воняло мочой от мелкой лужи слева. Видимо, от детской площадки детишки бегали сюда по мелкой нужде.

Щербатый и заявил:

– Футболка твоя глаза слепит, слишком белая. Сам её снимешь, чтоб тебя понапрасну не бить, или как?

Костя смутился, его за шалости даже в детстве не шлёпали, а усаживали на стульчик, чтоб он подумал над своим поведением. Чтобы избежать избиения он, не выпуская из рук сумку, левой рукой, ухватив футболку со спины, сдёрнул её с себя и, перехватив сумку из руки в руку, отдал её «Щербатому». Тот, в свою очередь, передал футболку малолетнему пацану со словами: «В луже её замочи, чтоб потом постирать легче было»

Пацан забросил футболку Кости в лужу и потоптался на ней, пока она не намокнет и не почернеет от грязи.

– Сам долг отдашь, или нам его у тебя поискать? ― с наглой ухмылкой задал вопрос Щербатый

Костя промолчал. Он не ожидал удара под дых, упал на колени и, превозмогая боль, наклонился, ухватившись руками за живот. Когда боль чуть утихла, поднял взгляд на обидчиков. Его сзади резко ударили в спину плашмя подошвой ноги, Костя, не успев выбросить вперёд руки, упал, ударившись головой о землю. С него, распластавшегося на земле, вместе с шортами и трусами сдёрнули и кроссовки.

Лицо Кости полыхнуло жаром, он покраснел, вскочил на ноги и прикрылся ладошками между ног. За последний год он сильно подрос и стеснялся себя. Пацаны заржали. Рассмеялись и девчонки с клипсами. Они смеялись не только над его унижением, но и над его белыми трикотажными трусами-плавками как у маленьких, которые, растянув перед ними, демонстрировал им десятилетний пацан.

Девчонка в рваных джинсах, что стояла у ларька, когда он шёл в магазин, отделилась от толпы, оглянулась на них, на пацанов, и крикнула:

– Вы же получили, что хотели! Сумка у вас. Престаньте издеваться, он же безобидный совсем!

– Машка, что ты защищаешь этого лоха? ― громко спросила её девчонка, стоявшая в клипсах.

Возможно, для этого их и принимают в свою компанию, неприязненно подумал Костя о дворовых девках. Он слышал о этих случаях в своём городе. Раздеть перед девчонками и избить голого ― старый приём, чтобы снизить самооценку жертвы до нуля. Так легче подавить сопротивление, запугать и поставить на счётчик.

Щербатый пацан проверил карманы его шорт, а затем бросил их в мелкую лужу с ржавой водой. Десятилетний пацан, которого они называли «Колбасой», помахав трусами Кости над своей головой, забросил их на крышу трансформаторной подстанции, потом подскочил к шортам, потоптался на них и вытер о них ноги. Свою сумку в руках пацанов Костя не видел. Щербатый с наглой ухмылкой заявил ему:

– Голожопый, или сюда долг сейчас принесёшь, десять тысяч, или завтра он будет полста штук! И счётчик включим. Выбирай.

– Я никому не должен! ― решительно заявил Костя не Щербатому, а главарю шоблы.

– Я просто зритель! ― с ухмылкой ответил ему вожак стаи.

– Не должен? ― угрожающе переспросил Костю Щербатый, шагнул к нему и вновь ударили его в солнечное сплетение.

Костя упал на колени, скорчился от пронзившей боли, обхватил руками живот. Резким толчком ноги в спину его опрокинули на землю. Когда били ногами, Костя поджал ноги и прикрывал голову руками. Били несильно, больше для острастки. Он слышал возмущённый голос девчонки, пытавшейся остановить избиение:

– Не бейте его! «Крот», скажи своим, чтоб не били!

Удары прекратились, Костя с опаской приоткрыл глаза. На него с ухмылками смотрела стая ровесников, и девчонки были среди них. Он опёрся руками и сел, прикрывшись ладошками между ног.

– Колбаса, обоссы его, ― указал на Костю Щербатый. Мелкий пацан при девках приспустил шорты и нацелил свой «пистон» на лицо Кости.

К Косте подбежала девчонка, пытавшаяся его защитить, оттолкнула мелкого пацана в сторону, но он, отскочив, забежал к нему сбоку.

Терпеть такое унижение Костя не мог. Хоть он никогда в жизни не дрался, но тут вскочил на ноги и врезал Щербатому по морде. У него получилось вскользь, он тут же ударом в лицо был повержен на землю.

Несмотря на боль, Костя смог перехватить чью-то ногу, пинавшую его, намереваясь впиться в неё зубами. Последнее, что он помнил, это удар твёрдой подошвой ботинка по голове. Что было дальше, память его не сохранила.

Глава 2. Без крыши над головой

Очнулся Костя от того, что кто-то за руку тащил его на траву из лужи. Открыть глаза его заставили лёгкие шлепки по щекам и голос: «Ты живой?».

Он лежал на спине. Первое, что он увидел: синее небо, свои трусы, свисавшие с металлического карниза здания подстанции, потом глаза девчонки, наклонившейся над ним. Это она пыталась его защитить.

Шумело в ушах. Ныло всё тело и голова. Всё произошедшее с ним казалось дурным сном. Пришло понимание, что он без одежды, но не было удушающего чувства стыда, как в момент, когда его раздели, другое беспокоило его. Он оттолкнулся левым локтем от земли приподнялся, положил правую руку на колено и огляделся в поисках своей сумки с ключом от квартиры.

Сумки не было. Его шорты и футболка лежали в грязной вонючей луже со ржавой водой. Девчонка проследила направление его взгляда, сказала ему:

– Постирать нужно. Не одевайся пока, я твои трусы принесу.

Она, в поношенных джинсах, порванных на коленках, и чёрной футболке без рукавов навыпуск, подбежала к дереву, растущему у здания трансформаторной подстанции, подпрыгнув, ухватилась за толстую ветку, обхватила ногами ствол дерева, обезьяной вскарабкалась по нему, по ветке дерева, перебирая её руками, нависла над крышей, спрыгнула и побежала по крыше.

Костя приподнялся, опираясь на левую руку, сел и поджал ноги. Она подошла, бросила ему в ноги трусы: «Одевайся», и не отвернулась, когда он поднялся и натягивал их на себя.

– Домой пойдёшь? ― спросила она.

– В театр оперы и балета, ― с сарказмом ответил Костя, с презрением посмотрел на бандитскую девку его лет, и спросил: ― Сумки моей не видела? ― Она развела руками. ― Ну и дура… ― бросил ей Костя, пошатываясь подошёл к луже, брезгливо поднял футболку и шорты и, прихрамывая, пошёл в сторону заброшенной стройки.

– Эй, ты куда? ― крикнула ему девчонка, но он не ответил и не оглянулся на её голос.

Заброшенные здания Костя видел вчера, прогуливаясь по микрорайону. Ими были два недостроенных панельных дома с одноэтажной панельной пристройкой у одного из них. Забор, ограждавший стройку, был хлипким, кое-где с оторванными досками.

Сойдя с асфальтной дорожки, Костя вздрогнул от уколов мелкими камешками ступней ног на тропинке, взглянул на них и вспомнил, что сняли кроссовки! Их только недавно мама купила.

Потом, с раздражением подумал, что остался без ключей от квартиры. Но сейчас не хотелось думать об этом. Хотелось забиться в укромный уголок и прийти в себя.

***

На стройку он пробрался без труда, но в панельные дома не попадёшь: на окнах железные решётки, двери заколочены досками. Укромное местечко нашлось в одноэтажной пристройке к зданию.

Через широкие окна пол был окрашен солнечными пятнами. Там он разделся, мокрую одежду разложил на освещённое место.

Когда высохнет, можно будет перетереть руками, и тем очистить её от грязи. Оставив одежду под солнцем, Костя устроился в тенёчке в месте, скрытом от посторонних глаз, откуда можно было наблюдать за подходом к зданию.

Пока было время, нужно было решать, что делать дальше. Ранее в сложных ситуациях ему бывать не приходилось: всё решали родители и бабушка. Поэтому, поразмыслив, он решил обратиться к соседям по квартире. Деньги у него в комнате есть. Может быть, соседи пригласят специалиста из жилищной конторы по дверным замкам, а он, когда откроют дверь, сможет заплатить за работу.

Часов у Кости не было. Не известно, сколько времени он провёл на стройке, но вот высохла его одежда, он перетёр материал трусов, футболки и шорт ― и выбил одежду от пыли. Конечно, это не стирка, но хотя бы одежда не мокрая, и она чище, чем была прежде. Но футболка, и он сам, невыносимо воняли мочой.

Одевшись, он пошёл в свой подъезд, босяком поднялся на третий этаж и, надеясь на помощь, позвонил в соседскую квартиру. Дверь не открыли, позвонил в другую, из которой утром слышалась ругань. Открыл ему грузный небритый мужик в пижаме.

– Кто там? ― услышал Костя визгливый женский голос через открытую дверь.

– Попрошайка. Третий за сегодня, ― оглянувшись на голос, ответил мужчина

– Сколько можно! Все они с общаги нищебродов. Гони его в шею!

Мужик захлопнул дверь. Костя вновь позвонил, чтобы объяснить, что он их сосед. В этот раз мужчина вышел с брючным ремнём, молча хлестанул по спине отскочившего от двери Костю. Острая боль обожгла спину. «В подъезде или возле дома увижу, по-настоящему выпорю!» ― в спину ему прокричал его обидчик.

Обращаться к кому-либо ещё из соседей Костя побоялся. В милицию идти он тоже не хотелось, там просто посадят в детоприемник до приезда его родителей. Нужно было отмыться от грязи, отстирать одежду от мочи, и как-то прожить шесть дней на улице, ведь он никого не знал в этом городе, даже соседей по квартире. Сильно хотелось пить.

Костя помнил, когда на трамвае с родителями он ехал с железнодорожного вокзала на съёмную квартиру, то видел речку с городским пляжем в парке. По трамвайным путям в его сторону он и пошёл. Июль месяц жаркий. Идти пришлось долго, от боли ныло всё тело, сильно хотелось пить. Горячий асфальт. Чем ближе к парку, тем чаще попадались ларьки с пивом, жвачкой, сигаретами, водкой и пепси-колой, букинистические развалы, барахолки с народом, продающим то, что можно было продать, или обменять на продукты. Изредка среди отечественных мелькали импортные легковые автомобили. Серые дома, разбитый асфальт тротуара, граффити на стенах домов, мусор.

Костя вспомнил, когда мама на уличном развале купила ему новые кроссовки, старые он выбросил в урну. Значит и здесь так делают. Он прошёлся вдоль ряда, где торговали обувью. На продажу была и новая, была и поношенная, но ещё годная для носки. Предположение его оправдалось. Возле урны от приметил изношенные в хлам кеды без шнурков, которые ещё можно было носить. При примерке они оказались по его ноге. В кедах, пусть даже таких, идти было веселее.

Уже немилосердно жгло солнце, когда Костя добрался до городского пляжа, забитого отдыхающими. Работали аттракционы, лоточницы предлагали мороженое. Детей катали на пони. В ларьках стандартный набор: сигареты, чипсы и пиво, жвачка, вино и водка.

Костя спустился по главной аллее парка на высокую набережную с парапетом, идущую вдоль линии пляжа. Отсюда хороший обзор на широкую реку. Лоточницы у границы песка продавали мороженое. Через каждые метров пятьдесят с набережной к песку пляжа вели бетонные лестницы с металлическими поручными. Костя спустился к воде. В реке она было тёплой.

На пляже, переполненном народом, удалось попить из одного из питьевых фонтанчиков, установленных вдоль подпорной стены набережной. Здесь же были и кабинки для переодевания.

Купаться на пляже Костя не стал: стеснялся своих трусов из детского отдела одежды ― видел это, когда стерал их в тайне от бабушки, когда во сне их испачкал: белый трикотаж просвечивается матовым стеклом, когда намокает. Просто умылся.

Спасительная череда белых облаков спасла его от жаркого солнца. Хотелось окунуться в прохладную воду и обмыть грязное тело, выстирать одежду, воняющую мочой. Спазмами прихватывало пустой желудок.

На дальней границе пляжа на столбах висели указатели: «За границей пляжа купаться запрещено!». Речка делала поворот вправо, но набережная, следуя изгибам реки, продолжалась и за границей пляжа.

С набережной здесь так же к берегу вели лестницы. Берег за границей пляжа внизу был каменистым и безлюдным. Кое-где виднелись чёрно-серые пятна бывших кострищ рыбаков.

Пройдя по кромке воды за границей пляжа, Костя выбрал укромное местечко на берегу, с наваленными на него железобетонными плитами. Там он разделся до трусов. Сидя на корточках у кромки воды, постирал футболку и шорты, насколько смог это сделать без мыла. Чтобы они скорее высохли, разложил их на горизонтально лежащих бетонных плитах у кромки воды.

Белые трикотажные трусы-плавки, которые до сих пор покупает ему бабушкак в детском отделе универмага тоже испачкались сзади, когда он сидел в них на стройке. У него подростковая фигура с узкими бёдрами, видимо, поэтому трусы она до сих пор покупают ему в отделе детской одежды.

Костя не решился стирать их как форты и футболку. Вдруг, кто увидит его с набережной? Поэтому он вошёл в воду по пояс, и лишь потом снял их для стирки. Со стороны пляжа вниз по реке шёл прогулочный теплоход, создавая высокие волны.

Никогда ранее Кости не приходилось покататься на речных волнах. Он с родителями как-то отдыхал на Каспии, и волн там не было. Упускать такое удовольствие было глупо. Он бросил трусы на берег и поплыл навстречу теплоходу. Захватывало дух, когда первая волна высоко подняла его, затем ― вниз; вторая была чуть ниже, наконец третья.

Вода была тёплой и охладила разгорячённое тело. Млея от удовольствия, Костя поплыл к берегу и в шоке остановился: одежды на берегу не было!

Каким же ослом безмозглым нужно быть, чтобы не предвидеть, что волны могут смыть её, ругал себя Костя и леденел от ужаса, представляя, что его ждёт! Мало того, что ключа от квартиры нет, так ещё и без одежды остался!

Хуже того, день был в разгаре. Начали мелькать головы отдыхающих под парапетом набережной. Видны их фигуры в разрыве парапета у лестниц к воде. Видимо, давно не было дождей: вода в заводе была прозрачной. Но искать одежду было необходимо!

Первые поиски результата не дали. Неужели её унесло течением? Но в заводи реки быстрого течения быть не должно, думал Костя: нужно продолжить поиски.

Ситуация, в которой он оказался, казалась безвыходной. Долго в воде не просидишь, он уже и сейчас стучал зубами и покрылся мурашками, а на берег выйти нельзя. Что делать?

Хуже того, по лестнице к воде, где расположился Костя, спускались две деревенского вида пухлые тётки с девчонкой лет десяти и пацаном-дошкольником. Одна из тёток была младше, вторя старше ― видимо, бабушка и мать. Сердце рухнуло в пятки. Вот как теперь быть, как погреться?

Спустившаяся компания расположилась на гальке, метрах в двадцати от Кости. Старшая из тёток поселила полотенце и начала выкладывать на него продукты. Спазмом свело желудок. Пацан-дошкольник сбросил с себя одежду и голышом побежал в воду. Женщина лет сорока стянула с девчонки розовое платье, оставив её в белых трусиках из трикотажа. Поразило, что девчонка ― уже с небольшими титьками, не выразила ни возражения, ни протеста, а сразу вбежала в воду по пояс. Там она присела и бегом вернулась к тёткам в мокрых трусишках. Её мать на его глазах стянула с неё трусики, отжала их от воды и усадила девчонку на полотенце. Больные на голову? ― подумал о них Костя.

Он уже сильно продрог и, оглядевшись с опаской на соседнюю компанию, вышел из воды, прикрываясь ладошками, присел на бетонную плиту, свесив с неё ноги, чтобы при первой опасности сигануть в воду.

Он так бы и сделал, увидев идущую к нему тётку в сиреневых домашних трусах и в белом кружевном бюстгальтере невероятного размера, если бы у неё в руках не было красного помидора и куска хлеба. Пожилая женщина, подойдя к нему, протянула ему помидор и ломоть хлеба, слегка посыпанный солью:

– Ну-ко, перекуси, проголодался небось: смотрю на тебя: рёбра да кости.

Ничего не рёбра и кости, ― подумал он, ― а промто не толстый. Было жутко неловко, но хлеб и помидор в его ситуации выглядили заманчево.

– Спасибо, ― поблагодарил Костя и понял, что помидор и хлеб придётся брать обеими руками, а значит раскрыться. Голод переборол стыдливость, Он взял и помидор, и хлеб. Женщина же старая, старше моей бабушки, оправдывая себя, подумал он, значит, можно её не стесняться. Тётка присела рядом, поделилась:

– Вот, в город с дочкой да внуками в кои-то веки выбрались. По магазинам походить. Беда-беда, ― какие цены! К нам в деревню бы тебя, за месяц-то щёки бы нарастил. Что-то одежду твою рядом не вижу, ― оглянулась она вокруг.

Костя смутился, покраснел и с набитым ртом, указав в сторону пляжа, соврал:

– Там одежда моя. Оттуда приплыл.

– Ну и правильно. Я внукам говорю, в одежде-то мокрой и простыть недолга. Ничего, какой есть подходи к столу-то к нашему, да покушай хорошенько. И колбаска есть, и яички, и пирожков напекла.

Мясистый помидор с куском хлеба восстановил его силы, освободились руки. Прикрываться ладошками сейчас ― это показать, что он стесняется. А он и вправду стеснялся, ведь женщина была не его бабушкой, а чужая.

Поэтому он поблагодарил её за хлеб с помидором, и с бетонной плиты сиганул в воду, чтобы продолжить поиск своей одежды. Уже недалеко от берега глубина заводи была около пяти метров. Вынырнув очередной раз, он взглянул на берег и парапет набережной и увидел над ним головы девчонок, со смехом махавших ему рукой. Набрав воздух, он вновь нырнул, сверкнув белой задницей, в воду.

Очередная попытка принесла результат. Под водой он одежду искал с открытыми глазами и увидел на дне светлое пятно, которое оказалось его футболкой. С ней в руке он подплыл к берегу. Когда выходил из воды, подгибал ноги, пока мог, потом подбежал к мелководью, уселся в воду, и решение пришло.

Он растянул трикотаж горловины футболки, насколько смог, и попытался завязать его на узел, но у него не полусилось. Всё равно, ноги он просунул в её рукава, встал спиной к набережной, натянул её на себя и завязал подол футболки у живота на узел, подоткнул его под импровизированные трусы, подоткнул и рукава, в которые он просунул ноги, чтобы сделать из футболки плавки. Проверил себя ладошкой. Горловина была в складках на заднице, и скрывала её.

Появляться в мокрых плавких странного вида, пока они не подсохнут и перестанут просвечиваться, было неловко. Сильно хотелось пить, но пить воду из речки было противно. Выше по течению был пляж и многие, Костя по себе знал это, в воде ходят по-маленькому. Пришлось подождать. День был жарким, трикотаж теперь уже серой футболки тонким, и жать пока она высохнет долго не пришлось. Переменная облачность спасла Костю от солнечных ожогов, но тело его покраснело.

По кромке воды Костя пошёл на пляж. Там, на берегу, можно было высмотреть забытую отдыхающими одежду, полотенце или хоть что-нибудь, чтобы прикрыться. Ничего подходящего не нашлось, но удалось попить из фонтанчика.

Костя вернулся за территорию пляжа, чтобы продолжить поиски одежды. Тёток с детьми уже не было: ушли. Подташнивало от голода. Вот как продержаться до приезда родителей?

Воровать продукты он не умел, да и не хотел делать этого. Как-то он читал, что если есть вода, то без пищи легко прожить неделю, это было слабым утешением для него. Трижды он ещё по получасу искал свою одежду в заводи, ходил на пляж, пустеющий к вечеру, попить воды. Уже смеркалось. В верх по течению катер толкал длинную баржу, наполненную песком. Костя сидел на бетонной плите у воды, спустив в неё ноги и решал, что делать дальше.

Шорты нашлись там, где он не ожидал, под железобетонной плитой, на которой он сидел. От волны, поднятой при проходе баржи с катером, их вымыло у него из-под его ног. Не опасаясь глаз посторонних, он снял с себя футболку, развязал узел на животе и надел её, затем надел и шорты. Трусы найти не удалось. Главное, что шорты и футболка есть!

Повеселев. Костя решил, что правильнее всего будет найти девчонку, которая защищала его. Зря он её дурой обозвал. Нужно извиниться и попросить её поговорить с вожаком хулиганов.

Если он ключ от квартиры он вернёт, то пусть она ему скажет, что он тридцать тысяч ему сразу отдаст. Остальных денег на хлеб до приезда родителей хватит.

Нужно добираться ближе к своему дому, а переночевать можно и в подвале недостроенного дома. Там по-любому теплее будет.

Костя постарался в подробностях вспомнить, как выглядит девчонка, к которой он решил обратиться. Понятно, что зовут её Машка ― так её подельница назвала. Пусть будет Маша.

Как она выглядит? Она ниже его на пол головы. Скорее всего ей или тринадцать, или скоро тринадцать, хотя может быть и четырнадцать. Каштановые волосы до плеч. Вьются они. Губы не красит. Глаза? Их цвет Костя не помнил. Просто большие, или ему показалась, что большие, когда он очнулся и её увидел. Одежда? Футболка чёрная без рукавов с большими проймами подмышками, джинсы, порванные выше колен. Её обувь он не помнил. Да, когда улыбается, ямочки на щеках её есть.

Поздним вечером Костя пошёл к своему дому. Подташнивало от голода. Помидор с куском хлеба за день было недостаточно для растущего организма. Хоть он и постирал одежду, она по-прежнему воняла тиной и мочой, пятна на футболке полностью не отстирались.

Оставалось пройти ещё один квартал, когда Костя понял, где можно попить. Уже включили уличное освещение. У круглосуточного ларька с алкоголем, пирожками, напитками и беляшами стояли высокие круглые столики, где можно перекусить стоя. Маняще пахло беляшами.

Рядом с ним где днём стояла бочка с квасом. Её сейчас не было. Костя увидел водопровод для помывки стаканов. Он открыл кран, побежала вода. Он опустился на колени и, подставляя ладошку, напился с неё. Когда он поднялся, за столиком две молодые девушки лопали аппетитные беляши. Костя спиной опёрся на стену и изредка, невольно искоса поглядывал на них. «Есть хочешь?» ― обратила на него внимание светловолосая девушка в летнем сарафанчике.

Возможно, она подумала, что он будет просить деньги, подумал Костя, и промолчал. Она не стала интересоваться его ситуацией, так как, видимо, прекрасно понимала, какие проблемы бывают у детей из неблагополучных семей. Видимо, он, даже в несвежей футболке, в истоптанных кедах без шнурков, не выглядел отталкивающе для неё, если она обратилась к своей подруге:

– Тань, я на беляши последние потратила. У тебя деньги есть?

– Оль, тоже нет, ответила её подруга.

– Ладно, ― сказала ей Ольга и, взглянув на Костю, предложила: ― Пойдём с нами, мы рядом комнату на троих снимаем, там мы тебя накормим. Правда, Таня?

Её подруга оценимающе взглянула на Костю и согласно кивнула. Предложение выглядело заманчивым, особенно когда с утра пусто в желудке и ужина, как и завтрака утром не предвиделось. Когда девушки бросили паромасляные бумажки от беляшей в урну, и Ольга махнула Косте рукой, он пошёл с ними. Пока шли, она рассказала ему:

– Мы с Таней в педагогическом на второй курс перешли, с ней вдвоём комнату к коммуналке снимаем. Ещё Ира с нами, но она ещё от родителей не приехала. И соседка по коммунальной квартире не живёт, недавно замуж вышла и съехала. Так что мы сейчас вдвоём с Таней хозяйничаем. Картофельное пюре любишь с сосиской? Салат ещё из огурцов сделаем. ― Костя кивнул. ― А звать тебя как?

– Костей зовите.

– У тебя хоть ночевать есть где?

– Пока негде.

– Ну, можешь у нас переночевать, сегодня одна кровать в комнате свободная.

Идти было и правда недалеко. Второй этаж старого двухэтажного дома. Войдя в подъезд, Оля с Таней привели Костю в коммунальную квартиру.

Когда он стряхнул с ног кеды, ноги у него оказались грязными. Оля сказала: «Помыться тебе нужно, пока мы ужин будем готовить. Таня, картошку почисть, а я Костей займусь», а ему заявила: «В кухне на табуретке пока посиди».

Костя прошёл на кухню. Она большая. Два кухонных стола, на каждом электроплитка, над каждым столом шкафчик. У стены старенький холодильник и стиральная машина. Таня вошла в кухню в коротком халатике, надела передник и, присев на стул, занялась чисткой картошки. Вошла Оля: «Пойдём, я ванную для тебя приготовила». Костя последовал на ней. Ванна на четверть была уже заполнена водой. «Раздевайся и сюда вставай. Одежду мне отдашь, её постирать нужно», ― сообщила она.

Костя снял и протянул ей футболку, шорты отдать он не мог и смутился. «Шорты!», ― поторопила она. «Я не могу их снять», ― покраснев, сообщил Костя.

Оля тоже, видимо смутилась, поняв причину его отказа, и предложила: «В приоткрытую дверь мне их подашь», ― и вышла, оставив не полностью закрытую дверь. Костя протянул шорты и запрыгнул в ванну. «Не закрывайся, ― предупредила Оля, ― я чистое полотенце, и что надеть, тебе принесу». Костя поморщился, но смирился с этим, рассчитывая, что вода в ванне потемнеет.

***

Когда ранним утром Костя чистеньким, в хорошо отстиранных шортах и футболке, вышел из подъезда дома на улицу, он не знал, как относится к тому, что произошло.

Да, было ужасно стыдно, что его искупали в четыре руки, как маленького, но зато потом накормили хорошим ужином, уложили спать на свежие простыни, утром принесли выстиранную одежду, отглаженную утюгом и накормили завтраком. Теперь люди не будут считать его нищебродом бездомным, или попрошайкой, как его сосед.

Оля сказала, что вечерами он может приходить к ним ночевать, пока не вернуться его родители, но он решил сюда больше не возвращаться.

Неловкость после купания не прошла. Он презирал себя, что не смог отказаться наотрез от того, чтобы они купали его. Привычка слушаться взрослых глубоко сидела в нём с детства. Родители и бабушка по сих пор входят в ванную, когда он купается. А у него язык не поворачивается, сказать им, что он уже взрослый, и это ему неприятно.

Обратив внимание на его покрасневшую от загара задницу, Оля спросила, что, без одежды купался? Он промолчал. Пусть даже они необидно посмеивались, купая его, когда у него случилось то, что бывает у мальчишек его возраста. Но отнеслись они к нему без насмешек, после купания опоясали его полотенцем, накормили и уложили спать.

Но больше туда, ни за какие коврижки он не ходок! Это ещё худший позор, чем с ним произошло за трансформаторной подстанцией.

Глава 3. У Машки в подмастерьях

Чуть рассвело, как Костя уже обследовал домовую территорию. Его сумки нигде не было. Он выбрал себе наблюдательный пост на лавочке за детской площадкой. Появились первые жильцы с собаками для их выгула. Зашумели первые машины.

День на день не приходится. Кости улыбнулась удача. С соседнего двора он увидел Машку с тяжёлым рюкзаком за спиной. Она подошла к детской площадке. Сбросила его и, нагнулась, она что-то положила в него. Затем пошла к столу доминошников, и Костя увидел, что она из урны достала несколько пустых бутылок и отправила их в свой рюкзак.

Костя подошёл к ней и, несколько смущаясь, что она видела его унижение, окликнул:

– Машка, привет! ― Она с опаской взглянула на него, а он подошёл ближе и объяснил: ― Маша, нам поговорить нужно.

Видимо, из-за того, что он назвал её Машей, она не послала его куда подальше.

– Говори, ― настороженно ответила она.

Сейчас она одета, как и вчера. На её руках белые рабочие перчатки, что появились на рынках недавно.

– Знаешь, Машка, ― извини, что вчера голос на тебя повысил, ― сказал Костя. ― Я попросить тебя хочу. Поговори с длинным: ты его вчера «Кротом» назвала. Пусть он мне ключ от квартиры вернёт, я ему за это тридцать штук заплачу. Сразу отдам. Домой к себе не могу попасть.

– А где ты живёшь? ― спросила она.

Так я и назвал, подумал Костя. У вас мой ключ, ещё и номер квартиры назови, поэтому ответил:

– Сейчас я на улице живу. Ни копья денег, ни крыши над головой, не знаю, вчера практически не ел, и буду ли сегодня есть, не знаю.

– Только последний осёл ключ от квартиры, когда один живёшь, в сумке носит!

– А где я его обязан носить, по твоему мнению? ― с иронией посмотрел на неё Костя.

– Лучше на шее, на верёвке, или хотя бы в кармане. Сумку и потерять можно, и отобрать её могут, неясно? А где ты вчера был? Не видела тебя в нашем районе.

– В парке был, где аттракционы, пляж и речка.

– В парке и на пляже был, и голодный? ― недоверчиво посмотрела на него Машка.

– А как по-другому, если ключа от квартиры нет, где мои деньги лежат.

– А зарабатывать ты не пробовал?

– Как зарабатывать, что я умею?

– Есть хочешь?

– Хочу.

– Со мной иди и заработаешь. На, рюкзак неси. Он уже тяжёлый для меня. Там ровно тридцать пустых бутылок сейчас, десять с половиной килограмма. Пустая из-под водки или пива ― триста пятьдесят граммов. Запомнил?

Костя подошёл и взял у неё рюкзак. Он был тяжёлым, по подъёмным, по силам ему. Машка пропела:

Мой папаша был хронический алкаш,

Но, на счастье, на него напала блажь.

Он в квартире все бутылки пособрал

И на восемь тысяч он посуду сдал.

Костя знал группу «Сектор Газа» и пропел припев:

«Яву», «Яву» взял я на халяву!

«Яву», «Яву» взял я на халяву!

Бум-бум-бум…

Машка улыбнулась, явив миру ямочки на щеках. Потом оглянулась на Костю:

– За мной иди, бутылки от этикеток отмоем, в гаражи отнесём, и там заработаем. Откуда ты вообще взялся беспомощный? … Беспомощный как кутёнок. Тебя просто нельзя оставлять одного. Ни базар вести не умеешь по-пацански, ни драться, ни заработать, ничего ты не умеешь!

– А ты умеешь? ― возмутился Костя.

– Я всё умею! ― уверенно заявила Машка. ― Меня держись, со мной не пропадёшь!

Костя покрутил головой и подумал, ну и врунья, эта Машка. Но перспектива заработать на еду внушала надежду, и он охотно тащил её рюкзак. Как Костя понял, шли они к ТЭЦ.

– Так ты поговоришь с «Кротом» о ключе от квартиры? ― спросил он Машку

– Поговорю, когда они из Москвы вернутся. Там таких лохов, вроде тебя, побольше будет, и с деньгами они. А ты пока за меня держись, не пропадёшь.

– А что ты такая добрая?

– А я не добрая, я практичная, ― оглянулась на него Машка. ― Подмастерьем тебя возьму. Всё, чему научу, и ты на этом заработаешь, ― половина моя! Согласен?

– Маш, я согласен.

Машка подвела к дырке в заборе, и они пролезли на территорию электростанции.

– Там градирня, ― показала она направление рукой на высоченные сооружения, напоминающие абажур торшера, поставленный на землю. Дальше здание ТЭЦ и высоченные дымовые трубы. ― Горячей водой от неё будем этикетки от бутылок отмывать.

Провозились Костя с Машкой, как он её называл, порядком. На тележку, которую она принесла непонятно откуда, Костя погрузил рюкзак с сорока бутылками и мешок с таким же их количеством. Мешок она из кустов выволокла и пополнила чистыми бутылками рюкзак из него. Машка показывала дорогу. Пришли к гаражам возле железной дороги. В одну из дверей она постучала. Дверь открыл хмурый мужик в кожаном фартуке:

– Здорово! ― поздоровалась она, ― Принимай товар.

Мужик приветливо улыбнулся ей:

– Здравствуй Маша. Сколько сегодня?

– Восемьдесят.

– Прилично. А сколько товаром возьмёшь?

– Две. Сейчас бабки нужны. Да, дядя. Вань, взгляни на эту физиономию. ― Машка показала на Костю. ― В подмастерье его взяла, если от меня товар привезёт, рассчитайся с ним. И товаром, если он от меня попросит. Костя его зовут. Можно так: «Костя ― хрящи да кости», его назвать, ― с улыбкой добавила Машка, вновь показав ямочки на щеках.

– Как скажешь. Запомнил его. И его погоняло другим передам.

Мужик исчез, прихватив рюкзак и мешок. Минут через пять вынес пустой рюкзак, оглянулся по сторонам и передал Машке деньги.

Когда он вошёл в гараж, Машка сказала:

– Запомнил, где бутылки мыть? Запомнил, куда их относить, и где за них оплатят? Придёшь, когда пошлю, поздороваешься, скажешь я от Маши. Я Костя ― хрящи и кости. Понятно?

– Маша, я понял, ― Костя назвал её не уничижительным именем, а так, как мужик из гаража её назвал: Машей.