Лагуна

© Хоуп А., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Будьте с тем, с кем вы становитесь самим собой

Плейлист

SHANGRII-LA – FIGHT TILL THE END

ASTON MERRYGOLD – TRUDY

THE STRUMBELLAS – SPIRITS

CHICKEN – BIG LOVE

NIKKA COSTA – EVERYBODY GOT THEIR SOMETHING

FATBOY SLIM – FRONT 2 BACK

LADY BRI – GOOD, GOOD DAY

NOA KIREL – BAD LITTLE THING

OH HONEY – BE OKAY

MISTERWIVES – DECIDE TO BE HAPPY

SIMPLE PLAN, NELLY – I DON'T WANNA GO TO BED

MARTIN JENSEN, RANI – AT LEAST I HAD FUN

OLIVIA HOLT – NEXT

JORDAN DAVIS – A LITTLE TIME

OUTASIGHT – ALL TIME FAVE

SYENCE, GAZZO – EGO

LANKS, NICK HILL, JANEVA – REBOUND

SURFACES, TAI VERDES – SHEESH!

CHEVY, NALBA – MORNING COFFEE

STEPHEN SANCHEZ, EM BEIHOLD – UNTIL I FOUND YOU

GNASH – IMAGINE IF

FABLE – WISHING WELL

FORREST, BISKWIQ, RYCE – LATELY

MYKEY – LIKE I USED TO

JESSE MCCARTNEY – PARTY FOR TWO

Пролог

Мне было девять, когда я впервые узнала, что такое любовь.

Вы замечали, что, когда ты делаешь то, что любишь, твои глаза сияют и приобретают другой оттенок?

Я замечала. Всякий раз, когда смотрела на НЕГО.

Впервые я заметила это, когда Макс ловил волну, ведь именно тогда я и увидела, что его глаза стали цвета эвкалипта. Такими же теплыми и светлыми. Он не просто любил океан, он буквально жил его волнами. Серфинг был для него чем-то гораздо более важным, чем сама жизнь.

И я уверена: мои глаза из синих превращались в небесные, стоило мне взглянуть на Макса в океане.

Когда Макс покорял волну, то казалось, сливался с водой воедино. Его движения были совершенно точными, будто это он решал, куда вот-вот повернет волна. И пока я наблюдала за ним в океане, время останавливалось, и ничего, кроме Макса, больше не имело смысла.

Означало ли это, что я любила смотреть на то, как Макс ловит волну, или же дело просто в том, что я любила его самого?

Да. Все так. Я любила Макса.

Уже тогда.

В девять.

Все началось тем утром, когда я выбегала из воды после того, как поймала одну из волн и наступила на морского ежа. Тогда я испугалась, но не столько за себя, хотя я уже точно знала, что их иглы могут быть ядовитыми, сколько за бедного ежа. Я не хотела его убить. Да, мне было больно, очень больно от иголки, которая вонзилась в стопу, поэтому, упав на песок, я расплакалась и не обратила внимания на парня, что бежал ко мне по песку.

Тогда я впервые заговорила с Максом Миллером, на семью которого работал мой отец. Макс подбежал ко мне и спросил, всё ли в порядке с моей ногой, а я лишь попросила его проверить, как там морской еж. Макс рассмеялся. Так тепло и искренне. А после назвал меня милой и, конечно же, проверил ежа. С ежом все было в порядке, а вот со мной нет – ведь именно тогда я отдала этому парню свое сердце.

Я видела Макса и раньше, но он никогда не обращал на меня внимания, ведь был старше меня. И это было впервые, когда он оказался так близко. Клянусь, глядя ему в глаза, я на мгновение словно забыла, как дышать.

Макс казался нереальным – самым красивым парнем, которого я когда-либо встречала. И он был очень смешным, милым и напоминал мне прекрасного принца. Я хотела бы выйти за такого замуж, чтобы вместе покорять океан. А еще Макс в каком-то роде стал для меня кумиром в серфинге, ведь он и в самом деле был повелителем волн. Я считала его самым сильным, самым смелым, и, глядя на него, я верила, что и у меня все получится.

И хоть прошло уже много лет с той самой минуты, когда он впервые мне улыбнулся, мои глаза все еще сияют, едва я просто смотрю на его.

Для него я больше не та девятилетняя девочка, которую он однажды спас. Теперь мы влюблены и счастливы. Правда, есть одно «но»: мы держим наши отношения в тайне, поскольку наши семьи – главные конкуренты. Не как Монтекки и Капулетти, конечно, и не в прекрасной Вероне, а на маленьком острове Гамильтон, что в Австралии, где тот самый знаменитый Большой Барьерный риф. Но в условиях конкуренции здесь выживает только сильнейший, а потому нам с Максом лучше держаться друг от друга подальше.

Лучше. И, наверное, проще, да. Но мы с Максом, очевидно, из тех, кто любит сложности. Вот уже почти полгода мы обмениваемся записками в нашей тайной бухте, скрываясь и опасаясь, что нас могут заметить, вместе покоряем волны, пока никто не замечает, и много болтаем обо всем на свете, сбегая от наших семей и встречая рассветы.

Нет ничего прекраснее рассветов.

И это последний рассвет, который мы встречаем, прячась ото всех, ведь завтра мне исполнится восемнадцать, и все между нами изменится. Я так долго ждала того момента, когда смогу быть с Максом по-настоящему. И под этим я подразумеваю то, чем занимаются парочки, поскольку за эти полгода между нами все еще ничего не было. Кроме одного-единственного поцелуя в ту ночь, у костра, когда я совершенно случайно оказалась в его объятиях.

Уже завтра же мы с Максом расскажем обо всем семьям. Мы хотим быть вместе вопреки тому, что когда-то произошло между нашими отцами. Это нас не касается. И я надеюсь, завтрашний день изменит всё и станет началом чего-то прекрасного.

Глава 1

Это конец.

Конец, черт побери, света.

Апокалипсис. Катастрофа. Армагеддон.

Хотелось бы мне сказать, что во всем виноваты девять шотов текилы… Девятый, кстати, определенно был лишним. Но текила здесь ни при чем!

В том, что произошло этой ночью, виноват кретин, который сейчас пускает слюни на подушку рядом со мной. МОЮ подушку!

Его накачанная загорелая задница не дает мне сконцентрироваться и отвлекает, но я все же уверена в том, что он и в самом деле делает это, хоть и не вижу его лица.

Кстати, а почему его задница загорелая? Он что, нудист?

О боже, Эми, соберись.

В висках пульсирует из-за выпивки. А еще пульсирует в другом месте, чуть ниже. Ну не чуть, а гораздо ниже. Прям там!

Почему вид этого пускающего слюни на подушку идиота меня возбуждает? Я что, извращенка?

Впервые в жизни хочется телепортироваться из собственного дома от стыда. Чем я только думала, когда допустила это?!

Ладно, вопрос глупый. Думала я как раз таки тем, что сейчас пульсирует. И я вовсе не о висках.

Крепко зажмуриваюсь, мечтая уснуть и умереть во сне. Все равно моя жизнь кончена. А смерть во сне – не самая худшая смерть.

Награду за фэйл года получает Эммелин Ричардсон. Обойдемся без аплодисментов, господа и дамы, я и так знаю, что стала звездой этого утра.

Не знаю, сколько я так сижу, искренне считая, что, чем дольше буду сидеть зажмурившись, тем быстрее создам машину времени и никогда не позволю подобному случиться. Но когда до меня все-таки доходит, что моя попытка, вероятнее всего, не увенчается успехом, то открываю глаза.

Ладно, на самом деле до меня ничего не доходило. Это так не работает. Я распахиваю веки только потому, что слышу, как кретин рядом со мной шевелится. Поворачиваю голову и замечаю, что он переворачивается на спину и позволяет мне лицезреть то, что вгоняет меня в краску. Понимаю, что это утренняя эрекция, но все же – О ГОСПОДИ.

Стыдливо отвожу взгляд и в очередной раз за утро прикрываю веки от ужаса.

Нет, не из-за эрекции. Его член не такой уж и страшный.

Просто я вдруг осознаю, что я в полной заднице.

Мы в моем бунгало, а значит, улизнуть бесследно у меня не получится.

Я не владею телекинезом, а потому не могу переместить Макса со своей постели за пределы бунгало.

И у меня нет способностей Доктора Стрэнджа, чтобы свалить в какую-нибудь другую мультивселенную, в которой я бы не занималась сексом с Максом Миллером.

Что он вообще делает на Гамильтоне? Он же должен быть в Сиднее! Какого черта тогда его загорелая задница сейчас распласталась в моей постели?!

Как перестать думать об этой чертовой загорелой заднице?

Легко. Можно снова подумать о смерти, ведь мой отец убьет меня, когда узнает. Или он убьет Макса.

А отец Макса… Боже, у него же был инфаркт на прошлой неделе!

Нам конец. Они убьют нас обоих.

О боже, я поклялась самой себе не умирать, пока не встречусь вживую с Крисом Хэмсвортом! Еще не время!

Кстати, может, притвориться мертвой? Чтобы после пробуждения Макс сбежал сам, ведь тогда мне не придется с ним говорить. Или просто прямо сейчас собраться и отправиться в кругосветное плавание. Точно. Я гений!

Но у меня через полчаса тренировка. Так что оба варианта провальны.

Пожалев себя и набравшись решимости, я сажусь в постели и тут же тянусь к спящему загорелому кретину, чтобы его разбудить.

– Макс, – зову, касаясь его плеча. – Макс, вставай.

Макс лениво приоткрывает веки, и меж его широких бровей появляется складка. Взгляд ярких зеленых глаз устремляется прямо ко мне, пока я пытаюсь не впасть в истерику.

– Привет, – хрипло произносит Макс, и его голос в очередной раз вызывает у меня дрожь. – Что случилось, детка?

Сам ты «детка».

– Тебе нужно уйти, – произношу я, прикрываясь простыней, но запутываюсь в ней и падаю с кровати.

Неловко. Хотя не так неловко, как то, что я переспала с гребаным Максом Миллером!

– Уйти? – переспрашивает этот самый гребаный Макс Миллер с улыбкой, садясь в постели.

Я подрываюсь на ноги, прикрывая наготу простыней, и мой взгляд снова находит его эрекцию. Вот интересный факт: пока Макс лежал – его член стоял, Макс сел – а член по-прежнему стоит, значит – законы гравитации не работают, когда дело касается эрекции.

Господи боже, Эммелин, мать твою, Ричардсон, соберись, у Макса ведь есть глаза, смотри в них!

– Этого не было, Макс, – бескомпромиссно заявляю я, прогоняя пошлые мысли.

– Но это было! – фыркает кретин.

– Забудь об этом.

– Если ты хочешь, чтобы кто-нибудь забыл о проведенной с тобой ночи, то переспи лучше с кем-нибудь, кому лет так под девяносто.

– Ха. Ха. Прикройся. – Я бросаю в него подушку, чтобы он прикрыл свой стояк.

Макс сексуально ухмыляется.

– Прекрати так улыбаться, – выдыхаю я, зажмуриваясь. Как только он уйдет, начну гуглить, куда подать петицию, чтобы запретить сексуальные улыбочки сексуальных серферов во время моей овуляции!

– Детка… – начинает он.

– Я не детка, – твердо произношу, делая вид, что кожа не покрывается мурашками от его хриплого голоса.

– Ладно. – Он вскидывает руки ладонями вверх и ухмыляется. – К чему все это? Тебе ведь было хорошо.

Было.

– Не было, – тут же опровергаю я.

Он наклоняет голову и опускает взгляд на мои губы.

О мать твою. Он возбуждает меня даже с прикрытым подушкой стояком. У меня что, рентгеновское зрение?!

Провожу рукой по взъерошенным волосам.

– Тебе пора идти. Мы совершили ошибку. Прошло уже много лет. И если наши семьи узнают… – тараторю я.

Макс поднимается на ноги. Я счастливо выдыхаю, что сейчас он уйдет, но вместо этого он вдруг обхватывает своими огромными ладонями мое лицо и затыкает меня поцелуем.

На который я отвечаю, прости господи!

О боже, за что?! Я не хочу оказаться в секте поклоняющихся сексуальным серферам с загорелыми задницами!

Движения его языка опьяняют меня. Они будоражат каждый нерв. И самое ужасное – мне нравится этот поцелуй. Страстный, горячий и такой собственнический. Расплавляюсь в руках Макса, как ванильное мороженое под палящим солнцем. Стону Максу в рот, дрожа в его огромных руках.

Убрав ладони от моего лица, Макс принимается спускаться ими по моему телу, медленно щекоча меня подушечками пальцев, а затем обхватывает за ягодицы и приподнимает в воздух. Я вскрикиваю, когда он укладывает меня на подушку, нависая надо мной. Его губы отрываются от моих, и, отбросив от меня простыню, Макс начинает медленно покрывать мое тело едва уловимыми поцелуями сверху вниз.

– Макс, что ты делаешь… – Я еле-еле ворочаю языком, при этом раскрывая шире бедра. Без комментариев, ладно?

– Собираюсь доказать тебе, что мы – не ошибка.

Когда Макс прикусывает кожу на внутренней стороне моего бедра, я покрываюсь мурашками. Прикрываю веки, предвкушая то, что будет дальше, и зарываюсь пальцами в его взъерошенные волосы. Стоит Максу провести языком между моих широко разведенных ног, мне приходится до боли прикусить губу, чтобы не закричать от наслаждения. Каждое движение его языка возносит меня к небесам. Я прикрываю тыльной стороной ладони рот, чтобы приглушить стоны от невероятного удовольствия, двигая бедрами ему навстречу.

– Тебе ведь хорошо, – выдыхает Макс хриплым голосом.

Да.

– Нет, – вру я.

– Я чувствую, – ухмыляется он и вводит в меня палец. – Чертовски мокрая.

Жду, что Макс будет нежным, но он сразу же ускоряется, двигая пальцем внутри меня с сумасшедшей скоростью и вынуждая меня закричать.

– Ты все еще хочешь, чтобы я ушел?

Он добавляет еще один палец и сгибает оба под нужным углом, отчего мои глаза закатываются, а по коже проносится дрожь. Я улетаю куда-то в пропасть и в темноте могу лишь различать разноцветные блики. Тело покалывает от кайфа. А сердце норовит улететь за пределы галактики.

Как ему удалось довести меня до оргазма за считаные минуты?

Это все из-за его загорелой задницы. Меня просто возбуждает качественный загар.

– Я не слышу твоего ответа, – доносится до меня довольный голос Макса, пока я пытаюсь отдышаться.

А что он спросил? И зачем вообще разговаривать во время секса?

Распахиваю веки и тут же встречаюсь взглядом с Максом. Его зеленые глаза сияют, а на щеках красуются ямочки от широченной улыбки. И это бесит.

Макс опирается на руку справа от моей головы и льнет ко мне с поцелуем. На этот раз невероятно нежным и мягким. На который у меня совершенно нет сил отвечать. Тело все еще дрожит после оргазма. Нахожу в себе силы провести пальцами по его мускулистой спине, слегка царапая ее, пока ладонь Макса путешествует по моей груди. Он несколько раз проводит по набухшему соску, вынуждая меня в очередной раз испытывать возбуждение. Разорвав наш поцелуй, Макс переключается на мою грудь. Он накрывает сосок губами, покусывая его и кружа по нему языком, и я сдерживаю крик, который норовит вырваться изо рта.

О господи, где он этому научился?

– Так мне уйти? – шепчет Макс, переходя к другой груди.

Опускаю взгляд и замечаю, как сильно он возбужден. С губ срывается отчаянный стон.

Мы ведь можем переспать еще раз? Ну то есть если мы переспим не один раз, а два, но все это за одни сутки, то это ведь просто будет считаться одной большой ошибкой, а вовсе не двумя маленькими? Хотя думать о чем-то маленьком, глядя на вовсе не маленькое достоинство Макса, – это какой-то сюр.

А, к черту. У меня была идеальная жизнь на протяжении двадцати одного года. Зря, что ли, говорят, что на ошибках учатся? Нужно хоть разок ошибиться. Ну или два разочка, но кто считает?

– Заткнись уже и возьми презерватив, – выдыхаю я, прикусывая губу.

– Я так и думал.

С ухмылкой Макс вновь целует меня, а затем тянется к своим шортам, чтобы позаботиться о защите. Раскатав латекс со скоростью ультразвука, он без промедления наполняет меня. С моих губ срывается удовлетворенный стон, а глаза непроизвольно закатываются от удовольствия.

– Вот так… да, – постанываю я.

– Смотри на меня, – просит Макс, и я распахиваю веки.

Он не отрывает от меня взгляда, снова и снова двигаясь во мне неторопливыми толчками, и я все же прикрываю глаза, чтобы спрятать от него свою уязвимость.

Ему нельзя узнать, что все эти три года я продолжала его любить.

– И ты серьезно пыталась отрицать то, что тебе было хорошо ночью? – На его лице красуется ухмылка.

Хватаю его за задницу, притягивая ближе к себе, и начинаю подмахивать ему навстречу, чтобы он заткнулся. Разговоры все портят.

– М-м-м, детка, – мычит Макс, после чего целует меня.

Я даже не поправляю это его «детка», ведь я вот-вот кончу. И если ему удастся снова довести меня до оргазма, то он может называть меня даже Иисусом.

– Глубже, Макс, – приказываю ему в губы.

Макс послушно отстраняется от меня и выпрямляется на коленях. Взяв меня за голени, он забрасывает мои ноги к себе на плечи. Его движения сразу же ускоряются. Он крепко сжимает мои бедра, вонзаясь в меня на запредельной скорости. Идеальный пресс Макса покрывается испариной, губы приоткрываются, а глаза становятся темнее ночи.

Чертовски горячо. Как в гребаном порно.

– Скажи, что это не ошибка, – просит Макс, замедляясь, когда я уже почти сорвалась в пропасть.

Твою мать. Я ведь так близко. Почему ему так нравится болтать во время секса?

– Макс…

– Скажи, – практически умоляет.

Я понимаю, что это больше не должно повториться. Никогда. Поэтому сейчас наслаждаюсь каждой секундой самого потрясного секса в моей жизни. И эта болтовня все портит.

– Это не ошибка, – послушно повторяю я, глядя ему в глаза, лишь бы он уже заткнулся и дал мне улететь в эту гребаную бездну.

– Черт, Эми. – Стиснув челюсти, он запрокидывает голову от удовольствия.

Изголовье кровати стучит о стену, нарушая идеальную тишину в бунгало, так сильно Макс вбивается в меня. Мои глаза закатываются, а с губ то и дело срываются стоны оттого, как мне хорошо. Чертовски хорошо.

– Эммелин, – неожиданно раздается голос следом за скрипом входной двери. – Засоня, вставай. У тебя урок через тридцать минут.

Мои глаза широко распахиваются от паники. Толкаю Макса с постели и, сама поднявшись на ноги, громко шепчу:

– Спрячься под кроватью. – Встречаюсь с его хмурым взглядом и молю: – Пожалуйста, Макс. Просто спрячься.

Макс качает головой, но послушно залезает под мою кровать. Шаги Эмбер доносятся из коридора, и я едва успеваю прикрыться простыней, как вижу ее в своих дверях.

– Привет! – поразительно бодро восклицаю я, уронив с прикроватной тумбочки лампу.

– Все… хорошо? – вскидывает бровь жена моего отца, когда одной рукой я пытаюсь завязать на себе простыню, пока другой поднимаю бедную лампу в форме фламинго.

– Да, я… подпрыгнула на месте, едва услышала твой голос.

Прихлопните меня.

– О, прости, Эми, я не хотела тебя напугать. – Эмбер подходит ко мне и притягивает в свои объятия. – Ты почему так вспотела? – отстранившись от меня, хмурится она.

– Наверное, сильно перепугалась, когда ты позвала меня. Не бери в голову.

– Ладно, – соглашается она. – Куда ты вчера делась?

– Я? – Твою мать.

– Мы с отцом думали, что ты зайдешь к нам, а вы с Клэр просто исчезли. Всё хорошо?

– Да. Мы были в баре, а потом просто стало как-то… нехорошо. Перебрала текилы, поэтому сразу пошла к себе.

– Ладно. Ну ты сейчас в порядке? Может быть, принести тебе тайленол? – начинает суетиться Эмбер.

– Нет, нет. Всё в порядке. Я отлично выспалась и к тренировке буду в своем наилучшем состоянии.

– Всё правда в порядке? Голова не кружится? Меня пугает, что ты такая мокрая.

Знала бы она, в каких местах еще я мокрая… О господи, как стыдно.

– Эмбер, все правда хорошо, – прочистив горло, произношу. – Встретимся в ангаре через полчаса.

– Ну смотри у меня. – Эмбер делает жест глаза в глаза двумя пальцами.

– Я в порядке, – улыбаюсь я ей вслед.

Едва Эмбер хлопает входной дверью, Макс вылезает из-под кровати, держа в руках использованный презерватив. Он бросает его в корзину для мусора, после чего упирается руками в бока и хмуро смотрит на меня. От его эрекции, конечно же, не осталось и следа.

– Он уже не встанет? – Я не теряю надежды кончить.

Макс устало выдыхает, качая головой.

– Ну прости, – прошу с сожалением. – Давай забудем об этом, и все.

– Эми… – Макс устремляет на меня взгляд.

– Она не должна была нас увидеть.

– Рано или поздно она узнает, что мы вместе.

– Вместе? – Я вскидываю бровь с истерическим смешком. – Мы просто переспали.

– Нет. – На его лице нет ни тени улыбки. – Мы не просто переспали. Ты можешь спорить сколько угодно, но я знаю, что ты все еще что-то чувствуешь ко мне. Иначе бы вчера в баре ты не поцеловала меня первой.

Ты играешь с огнем, парень, и с каждой секундой нравишься мне все меньше.

– Между нами ничего не может быть, – твердо заявляю я. Мне нужно, чтобы он поверил в это. – Прошло три года, и мы больше не те влюбленные, которые прятались ото всех в бухте. Да, вчера в баре мы… немного перепили. И занялись жарким сексом. Очень жарким и просто потрясающим сексом… самым лучшим, если говорить откровенно. – Господи, остановите кто-нибудь этот словесный поток! – Но все это просто секс. Давай каждый из нас вернется к своей обычной жизни. Я пойду на урок, а ты… туда, где ты был все эти годы.

Будто бы я не знаю, где он был все эти годы.

– Нет, – никак не сдается Макс. – Вчера мы были пьяны, но я прекрасно осознавал, что происходит. И просто напомню тебе, что, прежде чем переступить порог твоего бунгало, я сказал тебе, что это не станет лишь одноразовым сексом.

А, да. Что-то такое припоминаю. Но мы были пьяные, и я решила, что он говорит так, чтобы я ему дала. Кто же знал, что он не бредил?

Боже, а как вызвать аллергию на текилу?

Мне больше никогда нельзя с ней встречаться.

– Ну он был не одноразовый. Мы переспали дважды, – пожимаю плечами я. – Так что я была с тобой честна.

– Эми, я все еще хочу быть с тобой, – произносит Макс, глядя мне в глаза.

– А я хочу, чтобы мне скидывал нюдсы Крис Хэмсворт.

– Эми…

– Это ничего не меняет. Ты прав, мы взрослые люди. Это был просто секс. И никто не должен узнать об этом. На этом всё. Пожалуйста. Мне сейчас не до этого. Ты наверняка в курсе, что оба наших серф-лагеря борются за один и тот же тендер. Ты ведь за этим вернулся на остров? Ради тендера?

– Я вернулся из-за инфаркта отца.

– Да, я слышала об этом. Мне жаль. Надеюсь, он поправится.

– Спасибо.

В бунгало воцаряется тишина. Мне хочется спросить, надолго ли он приехал, но какой в этом смысл, если я точно знаю, что мне нужно держаться от него подальше.

Однажды я вручила ему свое сердце, а он просто взял и разбил его. И осколки внутри всё еще ранят где-то там, в грудной клетке. Там по-прежнему кровоточит. И я не уверена, что справлюсь, если история повторится.

Да, в глубине души я все та маленькая девятилетняя девочка, для которой центром Вселенной является Макс Миллер. И вчера ночью именно те чувства вспыхнули, стоило мне увидеть его. Я пыталась гасить их на протяжении всех этих трех лет и думала, что у меня неплохо получается. Но едва взглянула ему в глаза, в эти яркие изумрудные глаза, в которых пропадаешь, запутавшись в ядовитом плюще… чувства снова пробудились. И мне нельзя, категорически нельзя давать им вырваться на свободу.

– Нам ведь было хорошо вместе, почему ты не хочешь попробовать? – Меж его широких бровей появляется складка.

Я не хочу быть с тобой, потому что только научилась жить без тебя.

Я не хочу быть с тобой, потому что, когда ты исчез из моей жизни, я потеряла частичку себя.

Я не хочу быть с тобой, потому что у меня больше нет сил тебя любить.

– Попробовать что? Спать вместе?

– Ты понимаешь, что именно попробовать, Эми.

– Нет. Тебе пора, – выдыхаю я.

– Эми…

– Я не доверяю тебе. И не хочу отношений. Всё, что я могу предложить тебе, – секс. Никаких эмоций, просто выброс гормонов радости.

Или что там вырабатывается, когда кончаешь.

– Просто секс.

– Просто секс, – подтверждаю я, надеясь, что он будет упертым и откажется от моего предложения. Ведь если быть честной, лучше мне не заниматься с ним сексом, учитывая то, как я пытаюсь совладать с собственными чувствами последние полчаса.

– Ладно, – вдруг соглашается он, и я в очередной раз говорю себе, что больше никогда не прикоснусь к текиле.

Глава 2

Вы знали, что при влюбленности серотонин вырабатывается в меньшем количестве, чем при поедании шоколада?

Я тоже не знал. Но теперь я точно знаю, что уровень серотонина в моем организме после встречи с Эммелин по ощущениям равен всем съеденным шоколадкам за всю мою жизнь.

Секс с ней был нереален. Горячее, чем в мечтах. Лучше, чем в мыслях.

Она была невероятна. Ее тело, ее стоны, ее горящие глаза.

Это было… гораздо лучше, чем хорошо. Это было великолепно.

Я не предполагал, что моя первая же после возвращения на остров рабочая смена в баре закончится встречей с ней. И уж точно не планировал, что мы займемся сексом. Кроме того, я был уверен, что она ненавидит меня за то, что три года назад я исчез из ее жизни, а потому чертовски удивился, когда она сама подошла ко мне в баре.

Но… это было лучшее стечение обстоятельств в моей жизни.

И меня не мучает совесть, что я переспал с ней вместо того, чтобы начать все цивилизованно. Судя по ее реакции этим утром, если бы я пригласил ее на свидание, она бы послала меня куда-нибудь далеко. Например, в задницу кита. И да, она у него есть.

Так что хорошо, что мы переспали. Плохо, что она, кажется, жалеет.

Но я принял ее условие. Чисто секс, и ничего больше. Хоть и считаю это полным бредом. Что мне еще остается?

Остается верить, что ежедневный секс рано или поздно приведет к чувствам. Я надеюсь на это, ведь с того самого момента, как я вышел из ее бунгало около трех часов назад, я не перестаю думать о том, что хочу в ее постель снова. Но не только в постель.

Мне нужно больше.

Гораздо больше, чем несколько оргазмов с ней.

Точнее – я хочу видеть ее рядом с собой по жизни, и лишь потом наслаждаться ее оргазмами. Удивительно, но все эти три года в разлуке я все еще производил в памяти, как она смеется. И клянусь, порой мне казалось, что я помню даже ее запах. Эми совсем не изменилась: такая же громкая, искренняя и чертовски забавная. Я думал, мои чувства к ней прошли, ведь я не был дома три года. Но едва заметил ее в толпе, мое сердце вновь забилось чаще. Оно перекачивало кровь с такой скоростью, что клапаны могли не выдержать. Так было всегда: когда речь шла об Эммелин, я был близок к гипоксии. И за три года это не изменилось.

Я все еще по уши в нее влюблен.

И я сделаю все для того, чтобы начинать каждое утро в постели Эммелин Ричардсон. Желательно – в ее объятиях. Ведь это рецепт моего идеального утра. И раз Эми согласна только на секс, я притворюсь, что меня это устраивает, но при этом сделаю все возможное, чтобы влюбить ее в себя снова.

Она нужна мне.

– Ты меня слушаешь, Макс? – доносится до меня голос отца.

Твою мать. Он что, все это время что-то говорил?

Поворачиваюсь к нему и встречаюсь с недовольным выражением его лица. Мы с отцом не виделись около полугода, с его последнего приезда к нам в Сидней. Его волосы за это время стали совсем седыми, в уголках глаз появились морщинки, а взгляд совсем потух. Инфаркт ударил по нему сильнее, чем я думал. И на мгновение я испытываю за это чувство вины.

– Ты сам не свой сегодня. Что с тобой?

– Перебрал вчера на вечеринке, – прочистив горло, почти не лгу я.

– Ты в бар работать устроился или веселиться?

– Одно другому не мешает.

– Иди проспись.

– Я в норме, пап.

– А по тебе не скажешь, – фыркает он. – Слабак. Вот я в твои годы мог зажигать до самого утра.

– Не слушай его, Макс! – кричит стоящая в ангаре мама. – В твои годы он не знал, что такое «зажигать», ведь у него уже было трое детей.

– Ты просто пропускала все наши ночные вечеринки с памперсами и присыпками, потому что я давал тебе возможность поспать, – ерничает отец.

– Ты был королем этих вечеринок, Лиам. – Мама подходит к отцу и смачно чмокает его в губы.

– Не подлизывайся, – закатывает глаза отец, но сам улыбается и заходит в бунгало, чтобы продолжить инвентаризацию.

Я усмехаюсь и с восхищением гляжу на этих двоих.

Как спустя тридцать пять лет вместе они всё еще смотрят друг на друга полными любви взглядами?

Хочу так же.

– О милый, – обращается ко мне мама и обхватывает мое лицо ладонями. – Ты и вправду выглядишь ужасно. Чем ты занимался всю ночь? – спрашивает она и тут же осекается. – Не уверена, что хочу знать ответ на этот вопрос.

Коротко смеюсь и отвожу взгляд.

– Между прочим, годы идут. Тебе уже двадцать шесть, Максимильян, – начинает одну свою любимую песню мама. – Я когда-нибудь дождусь внуков? Что, если я умру, так и не понянчив их?!

– Ма, у Дина есть дочь. Тебе мало быть ее бабушкой?

– Это другое. И даже не вздумай спорить. – Она бросает на меня грозный взгляд, и с моих губ срывается смешок.

Взяв контейнер с воском для серфбордов, мама проходит мимо меня, взмахнув при этом своими длинными темными волосами. На языке ее жестов это что-то вроде «Ты меня не любишь», поэтому я кричу ей вслед:

– Я очень люблю тебя, мам!

– Тогда остепенись, в конце-то концов, – бормочет она, и по моему лицу расползается улыбка.

– Хэй, Макс! – Арчи показывает шаку[1], прислонившись к дверному косяку. – Где ты провел ночь?

Поворачиваюсь к младшему брату и вижу, что засранец хищно улыбается.

– Не твоего ума дело, – прожигаю его взглядом.

– Не моего ума дело, что утром ты вышел из бунгало девчонки Ричардсонов через окно?

– Да. Именно это не твоего ума дело. – Я показываю на него указательным пальцем. – Держи язык за зубами.

Брат вскидывает руки.

– Да я-то нем как рыба. Главное, чтобы ты не проболтался своей новой цыпочке о нашей задумке для победы в тендере, когда засовываешь ей по самые гланды.

Хватаю его за ворот расстегнутой рубашки и прижимаю к стене.

– Не вздумай так о ней говорить, Арчибальд.

– Ладно, ладно. Но если отец узнает…

– Он не должен узнать, – рычу я. – Ты меня понял?

– Мальчики? – хмурится мама, заметив нашу потасовку. – Макс, отпусти его!

Убираю руки и делаю шаг назад.

– Что на тебя нашло?! – спрашивает она, испепеляя меня янтарными глазами, которые сейчас словно огненные.

– Мамуль, все хорошо, – вальяжно тянет Арчи и кивает в сторону пляжа. – Мы просто спорили, с какого раза Эммелин сможет поставить этого мальца на малибу[2]. И Макс не умеет проигрывать, поэтому теперь ему придется тренировать утреннюю группу по выходным вместо меня.

Мудак.

Стискиваю зубы, а заодно и кулаки.

– Нечего вообще смотреть в сторону девчонки Ричардсонов, – грохочет голос папы из бунгало. – Сколько раз повторять вам, что их семья проклята!

Начинается.

Несите попкорн!

– Да, пап. Почему сразу «проклята»?

– Потому что с того момента, как этот кусок идиота Грант Ричардсон открыл по соседству с нами свою школу, мы потеряли почти всё. Но черта с два я уступлю ему этот тендер!

– Успокойся, милый. – Мама обнимает его за плечи. – Тебе нельзя нервничать.

– Я в порядке, Латифа! – сбрасывает он ее руки и с негодованием уходит на задний двор.

– Мальчики, – голос мамы не сулит ничего хорошего, – у отца уже был инфаркт. Если не хотите свести его в могилу, держитесь подальше от Ричардсонов, пока мы не получим этот тендер.

Ну, с этим наставлением она немного опоздала, если честно. Сложно держаться подальше от девушки во время секса. У меня не настолько длинный член.

– Вы меня поняли? – хмурится мама и, заметив наши кивки, уходит следом за папой.

Мы с Арчи остаемся одни и некоторое время не произносим ни слова.

– Когда они узнают… – произносит Арчи, смотря на Эммелин.

– Они не узнают раньше времени, если ты будешь держать язык за зубами, – перебиваю его.

– Думаешь, я один видел, как ты вчера танцевал с ней на вечеринке?

– Вряд ли всем есть дело до того, с кем я танцую на вечеринках.

– О, правда? – фыркает брат. – Ты не был на острове три года, а до этого переспал со всем населением Гамильтона. Серьезно считаешь, что они не хотят наступить на те же грабли и снова покататься на твоем члене?

Устало закатываю глаза.

– Я не грабли. И меня это давно не интересует.

– И ты считаешь, что это как-то помешает им думать о том, чтобы стать для тебя особенной?

– Арчи…

– Ну, как знаешь… – Арчи окидывает меня скептическим взглядом, а затем проходит в ангар за доской, бросив напоследок: – Я ничего не расскажу о вас с Эммелин. И про тренировки я пошутил. Я знаю, что ты любишь ее уже давно, но просто, Макс… Отец не должен узнать об этом, пока мы не выиграем тендер. Прежде чем что-то сделать, подумай головой, которая у тебя вот здесь, – малец показывает на мою голову, – а не той, что у тебя в пляжных шортах.

Брат проходит мимо меня, взяв доску в ангаре, и я, фыркнув ему вслед, тут же становлюсь серьезным. Делаю глубокий вдох, внушая себе, что я как раз таки здесь ради тендера, и вскидываю голову к ясному голубому небу. На нем сегодня ни облачка. Красующееся солнце слепит меня своими лучами, озаряя все вокруг ярчайшим светом. Перевожу взгляд на океан и зачарованно любуюсь тем, как лазурная вода мерцает в его лучах, пока волны наперегонки спешат к белоснежному берегу. Они идут с запада. Значит, ветер переменчивый.

Поразительно. Океан всегда казался мне чем-то неземным. А в последние годы он стал моим спасением, а точнее – лучшим другом. Люди говорят, что его шум дарит умиротворение и позволяет побыть наедине с собственными мыслями… Но я люблю океан за то, что с ним не нужно говорить. А мне очень нравится тишина.

Океан не осудит тебя. Не набьет морду. Не отвернется, когда тебе плохо, и будет рядом, когда тебе хорошо.

Океан – место, где тебе всегда рады.

Он мой лучший друг.

Он то, что позволяет мне чувствовать себя живым.

Беру стоящую у стены доску, натираю ее воском, надеваю рукава гидрокостюма и, пристегнув лиш[3], тоже несусь в океан следом за Арчи.

Плыву на лайн-ап[4] и начинаю грести быстрее, чтобы набрать ту же скорость, что и у волны, иначе она опередит меня и накроет с головой. Словив свою волну, широко улыбаюсь. Это непередаваемое ощущение, когда по каждой клеточке кожи растекается особый вид кайфа, не сравнимый ни с чем.

Надавив передней ногой на доску, разгоняюсь, а затем теряю скорость, чтобы вновь подняться по гребню волны. Волна становится больше, и скорость ее тоже увеличивается, поэтому я прячусь в трубе, чтобы не оказаться сбитым липом[5].

Этим утром мне совершенно не хочется лажать. Ведь, как вы помните, сегодня идеальное утро. И мне бы определенно не хотелось менять рецептуру.

Съезжаю с волны и доплываю до берега вместе с шор-брейком[6]. Схватив доску, выбегаю из воды, другой рукой проводя по мокрым растрепанным волосам, и улыбаюсь, глядя на Арчи и парней рядом с ним, провожающих меня оценивающими взглядами.

– И с чего ты вдруг решил повыпендриваться с самого утра? – доносится с берега голос моего друга Джона.

– Судя по его улыбке, Джонни, у него ночью был секс, – убирая светлые пряди от лица, фыркает Зандерс, еще один мой друг.

– И не только ночью, парни. – Ну, а это Арчи, с ним вы уже знакомы. – Ставлю сто австралийских долларов, что секрет его бодрости в такую рань именно в утреннем сексе.

Парни улюлюкают мне с берега, а когда я их нагоняю, они тут же начинают показывать руками, пальцами и даже языком всякие пошлые жесты.

Нужно срочно сообщить ученым, что пубертатный период может быть ярко выраженным даже у мужчин под тридцать.

Закатив глаза, подхожу к парням и, отстегнув лиш, кладу доску на песок, а затем и сам устраиваюсь рядом с ней.

– Будешь? – Зандерс протягивает мне биттер[7].

– Сейчас десять утра. – Я скептически смотрю на него.

– Счастливые часов не наблюдают, – произносит друг и делает глоток алкоголя.

– Так и кто она? – Джон не сводит с меня взгляда.

Молчу.

– Ты что, даже не узнал ее имени? – прыскает со смеху Зандерс.

– Черт, Зандерс, включи мозги, – выдыхает Арчи. – Мы говорим о Максе.

– Точно. Если бы нужно было охарактеризовать Макса одним словом, то это бы было слово «душный», – смеется Зандерс и снова выпивает биттер.

Я свожу брови к переносице и обращаюсь к Джону:

– Когда он успел так напиться?

– А он со вчерашнего вечера и не трезвел. На костер приходила Вики.

Понимающе киваю. Зандерс – синоним к слову «трагедия», если уж на то пошло. Не знаю, сколько раз они с Вики сходились и расходились за последние два года, и не уверен даже, что Зандерс сам знает. Но Вики – единственное, что выводит Зандерса на эмоции, учитывая его полную апатию к жизни. Так что поблагодарим его бывшую за то, что он в эту минуту проходит все стадии принятия, кроме, собственно, самого принятия.

– Да пошла она, – гневно выплевывает Зандерс. – Пусть дальше скачет на маленьком члене этого урода Диего. Он у него кривой, как мой мизинец, который неправильно сросся после падения с доски в одиннадцать.

– Пожалуй, опустим подробности, при которых ты так детально рассматривал его член, – произносит Джон.

Арчи тут же коротко смеется в кулак:

– Да еще и сравнивал со своим мизинцем.

– Черт, парни, а как же мужская солидарность? – вспыхивает Зандерс.

– А что ты предлагаешь? – вскидывает бровь Джонни. – Следующую вечеринку у костра начать с речи, в которой выразить свое сочувствие Диего из-за размера члена?

– Я имел в виду мужскую солидарность в отношении меня. Кретин. – Зандерс шумно выдыхает. – Почему женщины вечно все портят?

– Так, давай ты не будешь обобщать прекрасный пол, – тут же пресекает его недовольство Джон.

– Прости, Джонни, – вскидывает руки Зандерс. – Я не имел в виду Эрику. Твоя жена – самая прекрасная женщина в мире. После моей мамы, конечно же.

Я усмехаюсь.

– Ой, кто это тут у нас смеется? – пихает меня в плечо друг. – Ты расскажешь, кто та бедная овечка, что решила потрахаться с таким мазохистом?

Арчи поджимает губы, чтобы не заржать.

– Парни, – выдыхаю я, – когда я с вами, у меня такое ощущение, будто я нахожусь в обществе подростков. Нет, ну ладно Арчи, – указываю рукой на брата, – ему двадцать. Но ты-то куда, Зандерс? Еще немного, и ты войдешь в категорию «Шугар дэдди».

Джон начинает смеяться, пока Зандерс закатывает глаза:

– Я не могу быть «Шугар дэдди», кретин. Ведь у меня нет детей.

– Ну, мужик, не у всех «Милф» в порно есть дети, но это не мешает им быть «Милфами», – пожимает плечами Арчи, и все вокруг разражаются хохотом.

Кроме меня, ведь Зандерс прав: мое имя – синоним к слову «душный». Еще лет десять назад я бы с удовольствием поддержал эту беседу, но сейчас просто не понимаю, зачем хвастаться своими похождениями. Это просто секс. Все трахаются.

Да, в пубертатном возрасте я тоже был тем еще кретином и занимался сексом почти так же часто, как ловил волны. Меня все устраивало, ведь я не хотел отношений. Да и о каких серьезных чувствах можно говорить, когда ты подросток?

Но я больше не подросток. И да, я люблю секс, но говорить о нем с тем, кто участия в этом самом сексе не принимает, я не люблю. И не понимаю.

Мой пубертат закончился, когда в двадцать один я вернулся с Уитсандея и встретил Эммелин. Ей не было восемнадцати, а я хотел сделать все правильно, дождаться ее. И определенно не хотел искать ей замену в постели на те полгода, что нужно было подождать.

Мне была нужна лишь она.

Вот только я уехал прежде, чем узнал, каково это – заниматься с ней любовью. А это именно то, что я чувствовал к ней. Я любил ее каждой клеточкой души, а не просто хотел трахнуть ее.

После нашего расставания мне пришлось улететь к старшему брату Дину, чтобы помочь с рестораном в Сиднее. Тогда наша семья была на мели, ресторан увяз в долгах после смерти дедушки. И у меня просто не было другого выхода. Время шло, я был одинок и должен был забыть об Эми и о своих чувствах к ней. Только поэтому я начал спать с клиентками. Денег на то, чтобы водить девиц на свидания или хотя бы просто по гостиницам, у меня не было, а приводить их домой к моему старшему брату Дину с его женой Карен казалось мне чем-то неприемлемым. Поэтому я лишь иногда довольствовался быстрым сексом или минетом в подсобке бара, в котором подрабатывал барменом. Клиентки часто хотели как-то «отблагодарить» меня за то, что я на протяжении пары часов подливал им мартини и слушал о том, как мужья их не удовлетворяют, а я не собирался отказываться, ведь страдал после того, как потерял девушку, в которую был влюблен.

Но всё это слишком быстро сошло на нет. Меня тошнило от жизни настолько, что даже секс не приносил никакого удовольствия. Это вызывало лишь отвращение к самому себе.

Я ненавидел каждый день своей жизни, мечтал вернуться обратно на остров, снова почувствовать океан и увидеть Эми… Но ничего не мог сделать: я был обязан Дину жизнью, а потому не мог вырваться из этой клетки. Поэтому, когда неделю назад у моего отца случился инфаркт и Дин попросил меня прилететь сюда, я свободно выдохнул. Знаю, нельзя так говорить, но мысль о возвращении домой открыла у меня второе дыхание.

Что, если это знак, что мне нужно вернуть себе собственную жизнь? Вернуть Эми? Иначе зачем я здесь?

Безусловно, теперь на меня легла забота о семье и серф-школе, а еще этот тендер, но я никогда не был так счастлив, как сейчас. Теперь я знаю, что Эми все еще одинока, а значит, у меня есть шанс. Хоть она и отрицает то, что это возможно, я был влюблен в нее слишком долго, чтобы вот так просто взять и сделать вид, что прошлой ночи не было. Не знаю, к чему это приведет, правда. Все очень сложно, но она меня не ненавидит. Поэтому я сделаю все для того, чтобы она захотела быть со мной, чтобы узнала, почему тогда я исчез, и чтобы смогла влюбиться в меня.

Мой взгляд находит Эммелин на другой половине острова. Она кажется такой счастливой, когда ее звонкий смех эхом проносится по побережью. Улыбка на ее губах завораживает меня. И я не могу перестать любоваться ею, как бы ни старался.

Сейчас Эми тренирует детей на суше – пытается научить их балансировать на доске. Они смотрят на нее так, словно увидели настоящую русалочку – с неподдельным интересом и восхищением. Ее светлые волосы переливаются золотом в ослепительных солнечных лучах. Теплый ветерок развевает яркие малиновые прядки, отчего ракушки, вплетенные в них, едва слышно звенят. Размахивая руками, она что-то объясняет группе детей, во взглядах которых можно разглядеть восторг.

Я знаю этот взгляд, ведь давным-давно смотрю на нее так же.

Когда Эми поворачивается в нашу сторону, мое сердце пропускает удар, а кожа покрывается мурашками. Интересно, так будет всегда, стоит мне лишь взглянуть на нее?

Завороженно ею любуюсь, и ее лицо озаряет улыбка, едва она замечает меня.

– Кто-нибудь объяснит мне, почему нам улыбается девчонка Ричардсонов? – басит Зандерс.

Черт.

– Не думаю, что она улыбается нам, придурок, – спасает мою задницу Арчи. – Скорее, ее веселит то, что на твоем шотборде перед уточкой «duck» красным баллончиком написано «му».

– Гребаная Вики, – ругается Зандерс, даже не глядя на злополучную надпись, и снова тянется к алкоголю. – Я ведь не изменял ей с этой Клариссой.

– Она Ванесса, бро, – поправляет его Джонни.

– Какая, к черту, разница? Меня она не интересует. И у меня с ней ничего не было.

– В этот раз? – фыркает Арчи. – Или ты про тот случай, когда ты слизывал соль с ее груди и запивал все это текилой на глазах лучшей подруги Вики?

– Я был молод.

– Это было два месяца назад, – скептически добавляю я, и Джон коротко смеется в кулак.

– К черту вас, – выдыхает Зандерс и поднимается на ноги. Он допивает до дна биттер, а затем ставит бутылку на песок. – Пойду ловить волны.

– Ты пьян, – констатирует факт Джон.

– Не завидуй, – усмехается друг и берет свой шотборд.

Джон поворачивается ко мне, и в его взгляде я вижу то же, что чувствую сейчас сам. Мы волнуемся за этого кретина, который совсем слетел с катушек.

Первое правило любого серфера – никогда не пытаться поймать волну, когда ты взбешен. Главное в серфинге – владеть ситуацией. Одно импульсивное неверное движение – и ты врежешься в волну на скорости, а затем не сможешь выбраться, ведь над тобой не вода, а будто бы непробиваемый бетон.

И этот придурок сейчас нарушает самое важное правило, когда на кону его жизнь.

– Так и будем сидеть? Или все же поднимем свои задницы и пойдем страховать его задницу? – наконец спрашивает Джон.

Арчи усмехается и послушно берет свой борд. Следую его примеру и тоже бегу в океан, чтобы быть рядом, когда этого идиота Зандерса накроет волной. Ведь для чего еще нужны друзья, как не для того, чтобы прикрывать задницы в те самые моменты, когда ты слетаешь с катушек?

Глава 3

Большой Барьерный риф – самый громадный в мире аквариум. Под чистейшей бирюзовой водой скрываются целые лабиринты кораллов невиданной красоты. Сказочный подводный мир насчитывает огромное количество живых организмов, увидеть которые слетаются туристы со всего света.

Наш маленький остров Гамильтон – один из множества островов, окружающих Большой Барьерный риф. Здесь можно поплавать с аквалангом, чтобы собственными глазами увидеть удивительную красоту коралловых рифов, арендовать яхту, взять урок серфинга или просто отдохнуть на идеальном белоснежном пляже, попивая Пина Коладу.

Конкуренция среди местных на острове очень большая. Сетевые отели и рестораны постепенно вытесняют нас, и выживать становится все сложнее. И нашу семью тоже это коснулось.

Мы с отцом переехали сюда много лет назад и сейчас владеем небольшим серф-лагерем, который ежегодно посещает множество туристов, мечтающих научиться серфингу. С тех пор как я впервые поймала волну, серфинг стал моей страстью, и сейчас я делюсь этим с детьми, которых ежедневно тренирую на нашем собственном маленьком пляже.

Несколько недель назад австралийский телеканал JWC объявил о грядущем телепроекте «Райское наслаждение». Съемки пройдут у нас на острове Гамильтон, в новомодном пятизвездочном отеле «Птичка», и сейчас телеканал в ускоренном темпе ищет желающих предоставить серф-школу для мастер-классов по серфингу. Узнав об этом, отец загорелся этой идеей, ведь на кону сто тысяч долларов и дополнительная реклама нашей школы на телевидении, поэтому мы приняли решение, что нам нужно попробовать выйти из собственной зоны комфорта и идти дальше, начать тренировать не только детей, но и взрослых.

Вот только есть одно «но» на пути к нашей победе: семья Миллеров, серф-школа которой находится на противоположной половине острова.

Наши лагеря соперничали с того самого дня, как отец повесил вывеску школы по соседству со школой Лиама Миллера и стал врагом номер один. Хотя папа даже не пытался соперничать, даже не думал об этом, когда решил тренировать детей, и просто делал то, что умеет лучше всего: серфил.

Отец учил меня ловить волны, еще когда мне было девять. Он тренировал местных детей и всех желающих совершенно бесплатно, не спеша строя собственную маленькую школу. Спустя время о нашей школе узнали и на соседних островах, а затем и на всем побережье. Мы стали проводить мастер-классы, собирать группы, и уже через три года основали свой серф-лагерь, о котором теперь знают все, кому не терпится посетить Большой Барьерный риф.

Целью отца всегда было желание обучить детей тому, что он знает сам – ведь в свое время он был легендарным бигвейв-серфером, – а вовсе не пытаться выжить Миллеров с острова. Отец не собирался с ними конкурировать, но у Лиама Миллера было другое мнение на этот счет. Он действительно верил в то, что мы уводим его клиентов, что было полным абсурдом: мы всегда тренировали детей, а взрослые продолжали брать уроки в лагере Миллеров.

Так что моя любовь, возникшая к Максу Миллеру, среднему сыну Лиама, должна была умереть еще на стадии зародыша, учитывая то, что мне в его семье никогда не будут рады. Но что-то пошло не так. И этим утром я проснулась обнаженной с ним в собственной постели.

Зачем я позволила этому случиться?

Все дело в гребаной текиле.

Девятый шот активизировал тех самых бабочек, которые должны были сдохнуть еще три года назад, но вдруг решили напомнить о себе, стоило мне увидеть его в баре.

Сегодня же создам в «Гугле» петицию о запрете текилы.

Мир был бы лучше без нее. Мой мир – точно.

А еще мой мир был бы лучше без Макса Миллера в моей же постели.

И его слова о том, что теперь он хочет быть со мной… к чему это? Мы оба знаем, что время потеряно и совсем скоро он вернется в Сидней, где продолжит жить счастливо и безмятежно.

Если бы Макс хотел продолжать наши отношения тогда, три года назад, то предложил бы полететь в Сидней вместе с ним. Но он этого не сделал. Он просто испарился, не написав даже гребаного СМС.

Тогда зачем бросаться такими громкими словами сейчас, спустя столько времени?

Я понимаю, что сама облажалась, когда пьяная полезла к нему целоваться. Самоконтроль исчез, едва я ощутила присутствие парня, которого любила с девяти лет.

Любила.

Именно так, в прошедшем времени.

Мне нельзя позволять себе снова тонуть в этих чувствах к нему. Если потребуется, я буду повторять это себе каждый день до тех самых пор, пока он не покинет остров. Опять.

Отличная традиция. В духе Макса.

Так что официально: больше ни одной капли текилы, а значит, бабочки никогда не проснутся. Я возьму аскезу на здоровый образ жизни, и им придется сдохнуть от засухи.

Так будет лучше. Для бабочек. Меня. И мира.

Мира, в котором мы с Максом не можем существовать рядом.

Аминь, что ли.

Перестаю себя жалеть, одновременно с этим презирать и собираюсь с мыслями, чтобы пойти в ангар. Сейчас десять утра, и у меня по расписанию время для первой тренировки.

Уже через пару минут я мчу на пляж, встречаю своих учеников, а затем веду их в воду, где следующие полтора часа мы пытаемся ловить волны. Тренировка пролетает очень весело, ведь это одна из моих любимых групп. Мы занимаемся вместе с апреля, как начался сезон именно на нашем острове, и они стали мне как родные. Мне нравится наблюдать за ними на бордах, смотреть за их реакцией, когда у них получается поймать волну, и радоваться вместе с ними любым мелочам. Я вспоминаю себя маленьким ребенком, полюбившим океан, и пытаюсь сделать все для того, чтобы и эти дети влюбились в воду так же, как однажды влюбилась я. Нет ничего прекраснее океана. И моя миссия в том, чтобы показать им это так, как я умею, – с помощью серфинга.

К концу тренировки я замечаю Макса на пляже с друзьями и хихикаю над доской одного из парней. Судя по надписи «мудак» на его борде, он явно перешел кому-то дорогу.

Заметив, что Макс смотрит прямо на меня, резко отворачиваюсь к Лейле, своей ученице.

Не хватало еще, чтобы он решил, что я улыбаюсь ему. Он не должен понять, что мои чувства к нему все еще живы. Мне нельзя показывать ему этих гребаных бабочек.

Некоторое время я отвечаю на вопросы учеников, после чего благодарю их за прекрасную тренировку, тону в их объятиях, окруженная звонким смехом, и заканчиваю урок.

– Алоха, Лагуна. Как насчет глубокого погружения? – подмигивает мне тот самый светловолосый кретин, который «мудак», когда я прохожу мимо.

– Ты наверняка привык к тому, что после этого вопроса девушки сразу же снимают бикини? – закатив глаза, интересуюсь я.

– Вообще-то, я даю уроки дайвинга. Но мне нравится ход твоих мыслей. Кстати, я Зандерс.

– Некстати, Зандерс. – Я пожимаю плечами и иду в ангар, не обращая внимания на Макса.

Слышу за спиной смешки и ставлю сто австралийских долларов, что Макс и его дружки провожают мою задницу взглядом, поэтому виляю ею сильнее, чем обычно.

Ловлю себя на мысли, что было не так уж и неловко встретить кретина с загорелой задницей после того, как этим утром я узнала, что меня возбуждает качественный загар. Думала, будет хуже.

Оказавшись в ангаре, я переодеваюсь в костюм для съемок. Через пару минут мы с Эмбер планируем снять на видео пошаговую инструкцию по серфингу для тендера. Жена моего отца – профессиональный фотограф и видеооператор. Именно так она и ворвалась в нашу жизнь: мы пригласили ее для фотосъемки, но в итоге она осталась у нас навсегда. И идея с сегодняшними съемками принадлежит ей.

По условиям ток-шоу каждый из претендентов должен приложить видеовизитку о работе серф-лагеря. Мы решили снять, как проходят тренировки, а также записать небольшую серию обучающих уроков, чтобы показать на примере, что мы можем тренировать не только детей. Поэтому сейчас мне будет помогать мой ученик Эндрю. Ему восемнадцать, и я готовлю его к региональным. Я согласилась позаниматься с ним в качестве исключения, ведь он тренировался со мной несколько сезонов подряд, и бросать его сейчас мне не хотелось. И это оказалось очень даже кстати. На семейном совете было решено, что высокий широкоплечий загорелый испанец с идеальным рельефным торсом будет отлично выглядеть в кадре рядом со мной, и кто я такая, чтобы спорить с папой и Эмбер.

– Привет, Эммелин, – здоровается Эндрю, когда я выхожу из ангара.

– Привет, – крепко обнимаю его, прижимаясь к голому торсу, и Эндрю резко отпрыгивает от меня.

– Эмбер натерла меня маслом, – поясняет Эндрю со смешком. – Сказала, что так мышцы будут лучше смотреться. Так что тебе лучше не прикасаться ко мне, – выдает он, зарываясь ладонью в свои темные волосы, и тут же осекается: – Не то чтобы я не хотел, чтобы ты меня касалась, не подумай…

Его большие карие глаза увеличиваются в размерах, и я смеюсь над его реакцией.

– Всё в порядке, Эндрю. Эмбер профи в своем деле. А у тебя действительно потрясающее тело.

– Спасибо. – Он смущается.

Вот почему я не могу влюбиться в такого парня, как Эндрю?

Почему сейчас, глядя на его идеальный загар, я вспоминаю загорелую задницу кретина, которого должна забыть как самый страшный сон?!

Кажется, после этой ночи у меня появилась травма из-за качественного загара.

– Эммелин, Эндрю, вы как, готовы? – интересуется Эмбер, вырывая меня из собственных мыслей о сексе с Максом.

– Это очень волнительно, – выдыхает Эндрю.

– Все будет в порядке. Взгляни на себя. – Я обвожу ладонью его тело. – Ты профи.

На его лице снова расползается смущенная улыбка.

Вместе мы проходим по песчаному побережью под звуки чаек и встаем перед камерой, которую Эмбер установила так, чтобы солнце не светило нам в глаза, но при этом и мы не стояли против него.

Я повторяю заученный текст и начинаю с того, что нужно покрыть борд воском, это позволит нам удержаться на нем и не скользить, когда мы окажемся в воде. Пока Эмбер берет крупный план, мы с Эндрю обмениваемся переживаниями, ведь ни я, ни он прежде не проводили столько времени перед камерами.

За нашими разговорами и шутками впервые расслабляюсь с момента прошлой ночи и вскидываю голову, пытаясь убрать пряди с лица, как вдруг вижу вдалеке за своим бунгало какое-то яркое пятно между пальм. Когда оно начинает приближаться, я узнаю в нем Макса. Сердце тут же принимается предательски громыхать, наверняка оглушая всех вокруг, ведь микрофон прикреплен на рукаве моего розового боди именно с той стороны.

Почему это не поддается контролю?

Серотонин. И никаких бабочек.

Просто химическая реакция организма.

Но дрожь все равно проносится по телу, игнорируя здравый смысл и полностью подчиняясь вырабатывающемуся гормону.

О гребаная текила!

Черные волосы Макса взъерошены, зеленые глаза сияют в свете яркого солнца, вижу даже отсюда, а его лицо озаряет ослепительная улыбка. Как же он, черт возьми, хорош. И сексуален.

Господи, никогда не думала, что скажу подобное, так что знайте: если вдруг вы расскажете кому-то, что я это сказала, то я буду все отрицать, но правда в том, что, если поставить рядом Криса Хэмсворта и Макса Миллера, я выберу второго.

Кажется, солнце напекло вашу голову, если вам действительно показалось, что я это произнесла вслух.

Этого не было.

Вы ничего не докажете.

Мой взгляд блуждает по его идеальным рельефным кубикам, будто ему их прифотошопили, и – О ГОСПОДИ! – я замечаю в его руке мороженое. Макс облизывает клубничный шарик, но из-за жары несколько капель стекают с рожка и устремляются ему прямо на пресс.

Матерь божья.

Судя по тому, как ухмыляется Макс, стирая уголком расстегнутой рубашки мороженое с груди, он считал мою реакцию даже по совершенно невозмутимому лицу, ведь я напоминаю, что меня все еще снимает камера, и я сохраняю покерфейс, натирая доску воском. А еще рядом стоящий Эндрю что-то мне говорит, но я его не слушаю, и Макс определенно это замечает.

Чтоб его!

Отворачиваюсь от Макса, пытаясь прогнать все пошлые мысли, сидящие у меня в голове, и устремляю взгляд на Эндрю. Он мило улыбается и кивает в сторону океана. Следом за ним убираю воск и хватаю доску, чтобы перейти к съемке в океане.

Кстати, забавный факт: я еще даже не заходила в воду, но уже вся мокрая. И раз уж я тут признаюсь вам во всяком эдаком, должна сообщить, что меня, кажется, помимо загара, возбуждает и мороженое. И то, как Макс умело проделывает своим языком всякие фокусы. Это я о том, как он слизывает им мороженое. А не о том, о чем вы подумали. Или нет. Отвратительно. Боже, дай мне суперспособность не испытывать возбуждение, глядя на австралийских иллюзионистов.

– Русалочка, ты в порядке? – зовет меня отец.

Нервно киваю. Несколько раз. И замечаю, что Эндрю давно в океане.

Папа подходит ко мне, и меж его бровей появляется складка.

– Эми, я понимаю, что ты нервничаешь из-за тендера, но не стоит, ладно? Это всего лишь тендер. Мы крепко стоим на ногах, поэтому это просто способ попробовать себя в чем-то новом. И ничего больше.

– Я понимаю.

Отец тянется ко мне и оставляет на моем лбу поцелуй.

– Всё точно в порядке? – хмурится подошедшая Эмбер.

– Да, – снова киваю.

– Детка, если ты не хочешь во всем этом участвовать, то я сделаю общие кадры. Или поснимаю только Эндрю.

– Нет, нет, – заверяю я. – Давайте продолжим.

Папа сводит брови к переносице, по-прежнему с волнением глядя на меня, но все же дает Эмбер и мне команду продолжать, и следующие несколько часов мы с Эндрю снимаем обучающие ролики, и я немного расслабляюсь, практически не вспоминая о том, что провела ночь с парнем, в которого влюблена с девяти лет.

Но когда я возвращаюсь домой и чувствую повсюду его древесный аромат, меня бросает в дрожь от осознания того, что я все еще влюблена в него, как и тогда, в девять.

И от этого хочется потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы изобрести машину времени и больше никогда не влюбляться в Макса Миллера.

Глава 4

На часах уже девять вечера. Сквозь приоткрытое окно доносится шум волн, что прибивают к берегу. В комнате темно, большая луна освещает своим сиянием белоснежную простыню, на которой я лежу, пытаясь провалиться в сон. Но стоит мне прикрыть веки и отбросить все мысли, я тут же вздрагиваю от скрипа пола на веранде.

Резко подрываюсь в постели, пытаясь понять, может ли это быть какая-нибудь птица. Очевидно, очень толстая, учитывая уровень шума, например, казуар, вес которого может достигать шестидесяти килограммов… Или нет?

Господи, в фильме ужасов меня бы давно убили, учитывая длительность моего бездействия.

Спрыгиваю с кровати, не желая умирать на первых же минутах какого-нибудь австралийского хоррора. Желательно еще и с Крисом Хэмсвортом в главной роли…

Ну вот опять. Вместо того чтобы думать о том, как мне выжить, я думаю о сексуальном австралийце. Мне нужна аскеза!

Хотя… а кому нужно помолиться, чтобы этот Крис Хэмсворт сейчас оказался на моей веранде?

Ладно, сейчас определенно не самый лучший момент, чтобы гуглить, какой бог отвечает за горячих австралийцев. Каждая минута как бы на счету!

Шаги становятся все ближе, и я хватаю первое, что попадается мне под руку – мою метровую подушку-обнимашку, чтобы защищаться.

Согласна, своеобразный выбор, но лучше, чем ничего.

Когда я вижу что-то, проникающее в мое бунгало сквозь окно, я замахиваюсь подушкой и… нечто ловит ее и возвышается надо мной.

Я тут же громко кричу, на мгновение возомнив себя Кевином, который остался один дома, но вдруг слышу знакомый голос:

– Это что, подушка? Ты серьезно, Лагуна?

Закрываю рот, чтобы перестать орать, а затем спрашиваю громким шепотом:

– Какого черта ты здесь делаешь, Макс?

– Какого черта ты шепчешь, если ты только что орала так, что тебя наверняка было слышно даже в Марианской впадине? – парирует кретин.

– А какого черта ты лезешь через окно? Ты что, не знаешь, как пользоваться дверью?

– Дверь на самом видном месте, а твоя веранда спрятана в пальмах, и можно остаться незамеченным. Ты же сама просила, чтобы никто о нас не узнал! Так какого черта ты недовольна?

– А знаешь, что еще можно сделать, чтобы никто о нас не узнал?

– Да. Не орать на весь остров?

Закатываю глаза. Жаль, что он этого не видит в темноте.

– Нет! – еще громче шепчу. – Просто не приходить сюда! Стопроцентный вариант остаться незамеченным!

В свете луны за окном все же замечаю, как Макс улыбается. Он бросает подушку обратно на мою кровать, после чего делает шаг ко мне и притягивает к своей большой груди.

– Я соскучился, – вдруг заявляет он и тянется к моим губам за поцелуем, но я не позволяю ему коснуться их.

– Макс, ты не можешь вот так заявляться сюда, когда тебе захочется.

– Почему не могу? Только что же смог.

– Макс… – шумно выдыхаю.

Он ничего не говорит, лишь принимается покрывать скользящими поцелуями кожу на моем оголенном плече, поднимаясь к шее.

– Я тебя хочу, – шепчет он. – Весь день думал о тебе. А ты думала обо мне?

– Конечно.

– М-м-м… – Он кусает мочку моего уха. – И что мы делали в твоих фантазиях?

– А кто говорит о том, что я думала о тебе во время своих фантазий? – насмехаюсь над ним. – Я просто смотрела «Внешние отмели», ту серию, в которой Рэйф получил по яйцам, и подумала о тебе.

Макс прекращает покрывать мою шею поцелуями и устремляет на меня взгляд.

– Ха. Ха, – гримасничает он. – Но я рад, что ты думаешь именно о моих яйцах.

Ладно, один – один.

Ожидаю, что Макс не остановится на этой шутке и продолжит пошлить, но он меня удивляет, неожиданно задав вопрос, которого я никак не ожидала.

– Ну и в чьей ты там команде? – усмехается он. – Джон Би? Джей? Только не говори, что ты в команде плохишей и отдала свое сердце этому придурку Рэйфу.

Пытаюсь скрыть свое удивление, но не выходит. С каких пор Макс смотрит подростковые сериалы про приключения? Насколько я помню, раньше он не увлекался приключенческими фильмами и считал «Пиратов Карибского моря» полным бредом. Хотелось бы сказать, что сейчас считаю это странным, но на самом деле меня это заводит. И вот это действительно странно.

– Мы серьезно будем обсуждать «Внешние отмели»? – все же спрашиваю я.

– Почему нет? – пожимает плечами он.

Эта тема для беседы нравится мне куда больше обсуждения его яиц. Хотя яйца у него очень даже неплохие.

О ГОСПОДИ. Почему я такая извращенка?

Не отвечайте.

– Ладно, я в команде Джона Би! – выпаливаю я.

– О, конечно. – Макс закатывает глаза.

– И что не так с Джоном Би? – искренне недоумеваю.

– Без спойлеров?

– А на каком ты сезоне?

– Я посмотрел все четыре, – важно заявляет он, и я усмехаюсь. – Что? Мой старший брат несколько дней успокаивал жену после финала четвертого сезона. Пришлось посмотреть весь сериал, чтобы понять, почему она рыдает.

– Понял?

– Не особо. Это же всего лишь сериал. Это не по-настоящему.

– Бессердечный, – ахаю я.

– Ты же в команде Джона Би. Какая тебе разница, что там произошло с другими персонажами в финале сезона?

– Бесчувственный. Жестокий. Равнодушный. Черствый. Бесчеловечный. Холодный!

Губы Макса расплываются в улыбке.

– Ну вот с последним я не соглашусь, я очень даже горяч.

– Даже не пытайся флиртовать со мной сейчас. Я никогда не прощу тебе этого безразличия!

Макс усмехается.

– Зато я не безразличен к тебе, – хрипло произносит он.

– Макс…

– Вернемся к Джону Би позже. А сейчас просто признайся, что ночью тебе было хорошо со мной. И утром. И нам может быть хорошо друг с другом сейчас. Здесь нет Джона Би. Его в принципе не существует в этом мире, зато рядом с тобой я.

Ну что за кретин.

– И прекрати делать вид, что ты недотрога, Лагуна.

– Почему ты называешь меня Лагуной?

– Ну, тебя зовут, как ту сексуашку из «Голубой лагуны», и мне показалось милым назвать тебя Лагуной.

– Милым? Начнем с того, что сексуашке Эммелин было всего четырнадцать, а закончим тем, что в романе 1908 года, на котором основан этот фильм, Ричард и Эммелин были кузенами, которые потерпели кораблекрушение и стали любовниками. Ты извращенец, Макс.

Кретин смеется. Ну точно извращенец, раз его веселит инцест.

Он обхватывает мое лицо ладонями, и я тону в его ярких зеленых глазах, а затем перевожу взгляд на пухлые губы, которые раскрываются в широкой улыбке.

Мне нужно бежать от него, пока я совсем не утратила контроль. Сбросить его руки, заставить его уйти, а лучше улететь обратно в Сидней и никогда не напоминать мне о своем существовании.

– Ладно, давай обсудим все это на свидании? – вдруг спрашивает Макс. Он рехнулся? – Что скажешь?

Псих редкостный.

– Скажу, что тебе придется сильно постараться, чтобы сместить Джона Би с высшей ступени пьедестала идеальных мужчин. Особенно после того, как выяснилось, что у тебя нет сердца и ты старый извращенец!

Макс сдерживает смешок.

– Но ты согласна?

– Пойти с тобой на свидание?

Кивает.

– Нет, – беспрекословно заявляю.

– Одно свидание, Эми, – просит он.

– Макс, я не хочу ходить на свидания. Да и как ты себе это представляешь? Ты залезаешь ко мне в бунгало через окно, чтобы сохранить все в тайне, но при этом не думаешь о том, что на острове мы не останемся незамеченными?

– Значит, уплывем с острова. На один вечер я стану Джоном Би, а ты Сарой. Можем попытаться отыскать сокровища.

С моих губ все же срывается смешок.

– Тебе очень далеко до Джона Би. Я ни за что не уйду из его команды. И никакое свидание не заставит меня поменять решение.

– Даже после тех трех оргазмов, до которых я тебя довел?

Четырех. Но кто считает.

– Эми… – С его губ срывается шумный вдох, когда по выражению моего лица он понимает, что я не изменю своего решения. – Мы не виделись три года. И прошлая ночь…

– Мы просто переспали.

– Перестань это повторять.

– Но так и есть. Какой смысл пытаться что-то построить?

– Какой смысл? – стонет он. – Эми, мы потеряли три года.

– Да. И я уже не та влюбленная в тебя девочка, Макс. Я выросла и поняла, что в жизни все не так радужно, как в мечтах. Я правда не хочу сейчас вспоминать прошлое. Оно прошло. Мы выросли, переросли. Больше нет смысла обижаться друг на друга. Лучше оставить прошлое в прошлом.

– Я не собираюсь возвращаться в прошлое. Я лишь хочу быть с тобой. Сейчас.

– Без планов на будущее?

Он тяжело сглатывает.

– Я не знаю правильного ответа на этот вопрос.

Мы оба молчим, не сводя друг с друга взгляда. В этих прекрасных глазах цвета плюща я наблюдаю множество эмоций. А еще в них читается волнение. Макс и в самом деле хочет попробовать начать все сначала, не оглядываясь назад? Если это так – то это ведь так глупо.

– Одно свидание, Эми. Устроим приключение? – не дождавшись моего ответа, спрашивает он.

– Ты все еще не нравишься мне, – лгу.

– Если это вызов, чтобы я сделал все для того, чтобы понравиться тебе хотя бы на эту ночь, то я его принимаю, – хрипит он мне в губы и накрывает их своими. – Как насчет четвертого оргазма?

– Пятого, – все же признаюсь я и вижу самодовольную улыбку Макса, а затем толкаю его на кровать и седлаю его бедра. – Но это просто секс, Макс.

И ничего больше.

Чтобы вновь не разбивать себе сердце.

Глава 5

Просыпаюсь от шума дождя. Стук крупных капель по крыше умиротворяет, и хочется снова закрыть глаза и уснуть, но дождь никогда не был помехой для серфинга. Даже наоборот. За окном пасмурно, небесное полотно словно залили серым, нет ни единого намека на солнце. Линия между небом и водой спрятана туманом, а океан спокоен, так что, видимо, сегодня придется заниматься теорией с учениками на суше.

Потягиваюсь в постели и чувствую небольшую слабость. Все тело ноет после бессонной ночи. Ладно, слабость очень даже большая, ведь извращенец был слишком хорош в постели. И это факт.

От воспоминаний по лицу расползается блаженная улыбка. Поворачиваюсь к тому самому извращенцу, но обнаруживаю лишь пустоту.

На мгновение впадаю в ступор.

Он что, в самом деле решил сбежать после секса? Ну кто так делает?

Сажусь в постели, слегка нахмурившись, и пытаюсь прислушаться к звукам в бунгало, чтобы понять, в душе он или нет. Но не слышу ничего кроме усилившегося за эти пару минут после моего пробуждения ливня.

Макс труп. Я прикончу его. Ну, если найду, конечно. А то вдруг австралийские боги, отвечающие за сексуальных серферов, услышали мои молитвы, и этот кретин с загорелой задницей исчез навсегда.

На его месте я бы поступила именно так. Нет ничего страшнее разъяренной женщины, брошенной после секса.

Поднимаюсь с постели и набрасываю на себя валяющуюся на полу рубашку Макса.

Неужели он ушел отсюда голым?

Не удивлюсь, он же извращенец.

Чтобы спрятать наготу, застегиваю рубашку на верхнюю пуговицу и направляюсь на кухню. Едва переступив порог, замираю. В животе начинают порхать бабочки, стоит мне заметить Макса, стоящего у плиты.

О, какого черта на моих губах появилась эта глупая влюбленная улыбка? Мы же просто пару раз переспали. А бабочки в животе – это коктейль из адреналина, дофамина и серотонина, и только. Я думала, без текилы они впадут в спячку. Что с ними не так?!

Я не должна позволять себе любить Макса. Мне уже давно не девять. Если даже углубиться в подсчеты, то мне уже двенадцать лет как не девять.

Боже, что я несу?

Это все эта загорелая задница Макса перед глазами. И хоть сейчас ее облегают боксеры, а я все еще не обладаю рентгеновским зрением, я прекрасно об этом помню.

Мне приходится прикусить губу, чтобы подавить рвущийся наружу стон. Скольжу взглядом выше и наблюдаю, как его бицепсы напрягаются всякий раз, когда он мешает что-то венчиком, и стон все же вырывается из моего рта. Услышав его, Макс поворачивается ко мне. Заметив, как я смотрю на него, он начинает улыбаться.

– Что ты здесь делаешь? – наезжаю.

Гребаные австралийские боги, вы там, вообще, работаете?

– Готовлю тебе завтрак, – хриплым голосом отвечает Макс. – Но судя по выражению лица, ты бы предпочла, чтобы этим утром я позавтракал тобой.

А он хорош. Чертов экстрасенс.

Вскидываю подбородок, сдерживая смех.

– Я прав, да? – усмехается он и подходит ко мне. – Просто напоминаю, что ночью ты кончила не один раз. И даже не два.

Положив ладони мне на талию, Макс тут же притягивает меня к своей обнаженной груди. Поглаживаю татуировки на ней подушечками пальцев, а затем поднимаюсь выше и сцепляю руки у него на шее.

– Просто напоминаю, что уже похвалила тебя за это.

– Да? – Он вскидывает бровь. – Не припоминаю что-то. Это тогда, когда ты крикнула «О боже, Макс, ты чертов Аквамен!»? Или ты о том моменте, когда оседлала меня и сказала, что теперь ты заклинатель змей, ведь мой член такой же огромный, как сам Василиск?

Да, я и в самом деле это сказала, потому что… О ГОСПОДИ. Еще три оргазма. Три!

– Да уж, я именно об этом. – Поджимаю губы и утыкаюсь лбом ему в грудь. – Черт, как же стыдно.

Макс целует меня в висок и смеется.

– Все хорошо, Лагуна. Но упоминание Василиска и вправду было лишним, ведь на мгновение я подумал о «Гарри Поттере». И это было немного странно, учитывая, что в этот момент ты скакала на мне в безудержном темпе, и я собирался кончать.

С губ срывается смешок.

– Мне нужен плащ-невидимка, как у Гарри, – сгорая от стыда, скулю я, все еще уткнувшись ему в грудь лицом.

– Не нужен. Я хочу смотреть на тебя.

– Извращенец.

– И мне за это не стыдно, – фыркает он. – Тебе было хорошо?

– То есть после этих позорных фразочек ты еще сомневаешься? – Я отстраняюсь от его груди и с недоумением смотрю на него.

Он смеется, а затем тянется к моим губам для поцелуя. Останавливаю его тыльной стороной ладони.

– Я еще даже не была в душе.

– Это приглашение? – Макс поигрывает бровями, вызывая у меня смешок.

– Нет. Это отказ от поцелуев, пока я не умоюсь и не приведу себя в порядок.

– То есть ты запрещаешь мне врываться к тебе в душ, как пещерному человеку?

Прикусываю губу и тоже поигрываю бровями. Пока Макс хрипло смеется, вырываюсь из его объятий и спешу в ванную.

На улице сегодня свежее, чем обычно, а потому, едва рубашка падает на плитку, я сразу же бегу к тропическому душу, чтобы скорее спрятаться в горячей воде. Пока тепло окутывает мое тело, я внимательно слежу за тем, как капли дождя оседают на больших зеленых листьях пальмы, что растет сразу же за стеклянной перегородкой. Они медленно собираются воедино, а затем струятся вниз.

Подставляю под напор воды лицо и тянусь к зубной щетке. Быстро чищу зубы и направляю душ на голову, наношу свой любимый шампунь с ароматом кокоса, а затем начинаю массировать пальцами. Из-за шума воды не слышу, как рядом оказывается Макс. Он встает позади меня и принимается смывать с моих волос шампунь.

Поворачиваюсь к Максу и тут же теряюсь в его изумрудных глазах. Уголки моих губ дергаются в подобии улыбки, когда я замечаю, как он разглядывает мое тело.

– Ты же в курсе, что душ принимают без одежды? – интересуюсь я, проводя ногтями по его прессу и спускаясь к резинке боксеров, которые скрывают внушительную эрекцию.

– Я просто думал, что ты чистишь зубы, и зашел позвать тебя завтракать, но не удержался от вида твоего идеального обнаженного тела. – Он коротко целует меня в губы. – У тебя через полчаса занятие. А тебе еще нужно поесть. Чем ты вообще питаешься? У тебя в холодильнике два банана и пакет миндального молока.

– Серьезно сейчас хочешь поговорить о моем рационе? – Я вскидываю бровь, обхватывая его длину сквозь ткань.

– Сейчас я очень хочу развернуть тебя к себе спиной и жестко трахнуть. – Он тяжело сглатывает, пока я вожу пальцами вверх и вниз, а затем вдруг обхватывает мое запястье. – Но у нас нет на это времени, потому что ты должна поесть.

– Я не хочу как-то унижать тебя, Макс, но за те тридцать минут, что у нас есть, ты можешь кончить дважды.

Макс скептически смотрит на меня, вскинув при этом бровь, и я прикусываю губу, сдерживая смех.

– Ладно, просто у меня больше нет презервативов. – Он отводит взгляд, вызывая у меня хохот. – И ты еще смеешься надо мной? – ахает Макс, а затем резко обнимает меня за талию рукой и отрывает от пола.

– Что ты делаешь? – кричу я, улыбаясь.

– Собираюсь на законодательном уровне запретить тебе издеваться над моим эго.

Со мной на руках Макс выходит из душа, тут же хватает полотенце и укрывает меня им, чтобы я не продрогла после горячей воды. Ему все же приходится опустить меня на пол, чтобы сбросить мокрые боксеры и замотать другое полотенце на своих бедрах.

Делаю глубокий вдох, чтобы унять возбуждение, глядя на его массивный член. Не хотеть Макса Миллера в принципе просто невозможно, а когда он еще и в одном полотенце с выпирающей эрекцией – вообще что-то из разряда фантастики.

Зафиксировав свое полотенце, Макс снова подхватывает меня на руки. Когда мы оказываемся на кухне, он без промедления усаживает меня на столешнице.

– Так, и в чем заключается идея? – Я поигрываю бровями и развожу в стороны ноги.

С губ Макса срывается смешок. С ехидной улыбкой он устраивается между моих бедер и вдруг тянется за мою спину. Вскидываю бровь, когда замечаю в его руках вилку.

– Ты же не собираешься трахать меня вилкой, да? – Из моего рта вырывается истерический смешок.

Вижу, как Макс облизывает губы, и широко распахиваю глаза. Чувствую, как тело цепенеет. Макс замечает мою реакцию и ухмыляется.

О ГОСПОДИ.

– Может, лучше сходим на свидание? – предлагаю дрожащим голосом.

Его губы раскрываются в широченной улыбке.

– Я рад, что ты согласна, но, вообще-то, я не собирался трахать тебя вилкой.

– Нет? – Я шумно выдыхаю, чувствуя, как вспотели ладони.

– Конечно нет. За кого ты меня принимаешь?

За редкостного психопата, очевидно.

Пора завязывать с любовными романами, где в самых интересных местах могут появляться пистолеты или другие инородные предметы.

Вручив мне вилку, Макс тянется к тарелке возле плиты и дает мне:

– Хашбраун с лососем и копченой сметаной.

Дрожащими руками беру вилку и тарелку, при этом пялясь на Макса так, словно на моих глазах только что произошло восьмое чудо света. Хотя в целом это именно так: вилка в моих руках, а не у меня между ног, – это именно оно!!!

Осматриваю хашбраун и вскидываю бровь, ведь у меня в холодильнике и в самом деле нет ничего, кроме миндального молока.

– И где ты все это взял?

– Сбегал к себе в бунгало, пока ты спала. Из наполнения твоего холодильника я мог бы приготовить разве что банановый смузи.

– И что плохого в смузи? – негодую я, с ужасом глядя на огромную порцию в тарелке.

– Ничего. Но у тебя много физических нагрузок, и тебе нужно правильно питаться. Что ты вообще ешь целыми днями?

– Смузи, – выдаю очевидное.

– Смузи?

– Макс, я не люблю готовить. И не хочу тратить на это время. Что не так со смузи?

– Ты очень похудела с нашей последней встречи, потому что не следишь за питанием.

– Ух ты. Я попала на акцию «один плюс один равно два»? – ерничаю. – Учитывая то, что в придачу к качественным оргазмам мне достался личный нутрициолог и шеф-повар.

– Просто поешь. Это вкусно, – устало выдыхает Макс.

– У меня урок через полчаса, – возражаю. – Как я буду тренировать детей, если съем эту огромную порцию? Ты хочешь, чтобы доска перевернулась под моим весом?

Пока я возмущаюсь, Макс опускается передо мной на колени. Широко распахиваю глаза, стоит ему обхватить руками мои бедра и придвинуть к краю столешницы, а затем сразу же провести языком в набухшем месте.

– Макс! – кричу я от неожиданности.

– Ешь, – командует он, вставляя в меня палец.

– Как я… должна… есть… – сбивчиво произношу, пока Макс снова и снова ласкает меня языком, увеличивая при этом темп пальца. – Если ты… О боже, Макс…

– Я не дам тебе кончить, пока ты не съешь, – усмехается Макс, и от его дыхания у меня по телу пробегают мурашки.

– Макс, я не могу есть, пока ты… – стону я, когда он снова надавливает языком в нужном месте. – Господи…

– Ешь, Эми, – опять приказывает Макс.

– Я не могу есть, пока во мне твой язык! – воплю я и отодвигаюсь от лица извращенца к стене.

Мое тело дрожит, а грудь вздымается вверх и вниз. Хочется его придушить, учитывая ухмылку на его губах, но кончить хочется сильнее, если честно.

– Ты ужасный человек! – восклицаю я, поедая завтрак.

– Мотивация, – усмехается Макс, вызывая у меня безудержное желание овладеть силами Прю из «Зачарованных» и отбросить его к стене.

Вижу, как Макс проводит рукой по набухшему члену под полотенцем, и шокированно распахиваю глаза. О ГОСПОДИ. Он медленно развязывает полотенце, демонстрируя эрекцию во всей красе, после чего поворачивается ко мне задницей и уходит в ванную. Мгновение спустя Макс снова оказывается напротив меня с членом в кулаке.

– Я же ем! – воплю я, глядя на то, как сокращаются мышцы его пресса, пока он водит рукой по всей длине.

Мой рот наполняется слюной, и это меня пугает, ведь я и в самом деле извращенка.

– Ешь, Лагуна, – смеется надо мной Макс, тяжело дыша.

– Ты псих. Тебя возбуждает, как я ем.

– Меня в принципе возбуждаешь ты. И если ты не хочешь, чтобы я кончил себе в руку и оставил тебя без оргазма, советую тебе не болтать, а завтракать.

Австралийские боги, алло, у вас сегодня есть прием?

– Если меня стошнит во время тренировки, виноват в этом будешь ты, – с набитым ртом произношу я. – И вообще, лучше бы мой рот был занят кое-чем другим. Но раз тебе нравится ублажать себя самому, то желаю тебе удачи.

Самодовольная улыбка на его губах раздражает. И возбуждает.

Вряд ли он понял хоть слово, учитывая количество еды у меня во рту.

Проглотив завтрак, убираю тарелку в раковину, оставаясь сидеть на столешнице.

– Доволен? – развожу руками.

С улыбкой на губах Макс тянется к стакану воды с лимоном и подает его мне. Делаю несколько глотков, посылая ему ненависть силой мысли, и убираю стакан в сторону.

– Было вкусно?

– Если ты нарываешься на комплименты, то перестань болтать и найди своему языку другое применение, – негодую я, и Макс коротко смеется.

Он неторопливо подходит ко мне, не выпуская из ладони член, и я ощущаю, какой мокрой становлюсь с каждым его шагом. Боже, это невыносимо. Обхватив мои ноги, Макс притягивает меня к себе ближе, почти на самый край. Мое полотенце улетает на пол, и по телу пробегает дрожь оттого, как Макс жадно пожирает меня взглядом. Он проводит языком по своей нижней губе и издает стон, отчего у меня внизу начинает пульсировать от возбуждения. Макс устраивается между моих бедер и несколько раз проводит головкой члена, не проникая внутрь.

– У нас нет презервативов, – напоминаю ему, не отводя взгляда от его эрекции.

– Он нам не понадобится, – отвечает Макс, тоже продолжая наблюдать за своими действиями.

– Я не пью таблетки. – Я тяжело дышу, сгорая от нетерпения.

– Не волнуйся об этом.

Макс прижимает меня к себе и резко поднимает в воздух, схватив за ягодицы. Дойдя со мной до кровати, он опускается на спину со мной на руках и хрипло просит:

– Иди сюда.

Опешив, широко распахиваю глаза.

– Ты… – хмурюсь. – Хочешь… – прикусываю губу.

– Да. Садись мне на лицо.

– Макс…

– Что?

– Это… слишком.

– Слишком приятно, согласен. Иди ко мне.

Издаю нервный смешок, но все же делаю то, о чем он просит.

– М-м-м, – мычит Макс. – Нужно чаще видеть тебя с этого ракурса.

Лицо заливает краска, но стыд тут же сменяется кайфом, стоит Максу провести языком там, где все горит и жаждет его прикосновений. Вцепляюсь пальцами ему в волосы, двигая бедрами вперед. Макс шепчет пошлости, и это возбуждает меня еще сильнее. Он стонет, тяжело дыша, пока ласкает меня, и это сводит меня с ума, становится последней каплей. Пара рьяных движений языком, и вот я уже чувствую, как по телу проносится сладкая дрожь. Макс не дает мне передышки, продолжая мое удовольствие, и я что-то бессвязно шепчу, балансируя между «еще» и «хватит». И когда я кончаю во второй раз следом за первым, Макс удовлетворенно стонет, изливаясь себе на живот.

– Надеюсь, твой завтрак был таким же вкусным, как мой, – усмехается он, тяжело дыша, и мысль, что он кончил, пока лизал мне, заставляет меня снова почувствовать… свою уязвимость перед ним.

Глава 6

Пять минут спустя я вылезаю через окно, предварительно оглянувшись по сторонам, а затем прокладываю себе руками дорогу между пальмами. Оказавшись на берегу, где меня уже ожидают Джон и Арчи, радуюсь, что за то время, что мы занимались оральным сексом, дождь закончился. Не то чтобы пасмурная погода была противопоказанием к серфингу, напротив. Каждый серфер мечтает хотя бы раз покататься в самый сильный шторм.

Но сегодня хотелось бы спокойствия.

На часах еще нет и семи утра, и, судя по всему, ожидать ветра и больших волн не стоит. И это то, что нужно, учитывая, что мой брат-псих задумал нечто ужасное – поймать смертоносную волну cyclops.

Просто законченный псих. Но доказать серферу, что пытаться поймать восьмиметровую волну смертельно опасно, – это что-то из разряда фантастики. Если бы я решил совершить подобное, то вышла бы еще одна часть «Терминатора».

– Хэй, Макс! – кричит тот самый псих, показывая мне шаку.

На нем ярко-розовые шорты и расстегнутая рубашка с пальмами. Его взъерошенные темные волосы, как обычно, в полнейшем беспорядке, как и жизнь Арчи в целом. И по его искрящимся зеленым глазам я понимаю, что он вообще не представляет, на что подписался.

– Скажи, что этой ночью ты хоть немного поспал, иначе я отказываюсь доверять тебе свою жизнь, – подмигивает мне брат, и я закатываю глаза.

Когда глаза возвращаются на место, я встречаю его скептическим взглядом.

– Немного – понятие очень растяжимое, Арчи.

Теперь глаза закатывает брат.

– Ты все равно сегодня не будешь рисковать жизнью, придурок, – шумно выдыхает Джон, скрестив руки на груди.

– В смысле? – Меж широких бровей Арчи появляется складка.

– В прямом, – фыркаю я. – Будем кататься по океану, лежа на досках.

– Тебе сперма в мозг ударила?

Я просто не могу не закатывать глаза. С каждой репликой этого идиота я рискую остаться без глазных яблок, ведь от такого огромного количества закатываний они просто могут не встать на место.

После тренировки я все-таки поговорю с отцом, чтобы сделать анализ ДНК Арчи. Он просто не может быть моим братом. Его подкинули маме в роддоме.

– Хотя вряд ли в твоем организме осталась хоть капля спермы, учитывая то, что вчера мы разошлись в восемь вечера, а ты так и не явился домой, – усмехается брат. – Честно, думал, в твоем возрасте уже не стоит так долго. Ты на виагре?

– Одевайся, – затыкает его Джон, бросая в него гидрокостюмом.

Арчи ловит его и разводит руками.

– Я ведь комплимент ему сделал.

– Одевайся, – повторяю слова Джона, пока застегиваю свой гидрокостюм, пристегиваю лиш и подбираю с песка доску. – И давай быстрее. У нас есть всего несколько часов.

– Ты же только что вылез из ее постели! – негодует Арчи. – И снова собираешься туда вернуться?! Все, тебе надоело делать вид, что ты праведник, и ты вкусил хорошего секса?

Пропускаю его реплики мимо ушей, чтобы не стать предметом допроса Джона, которому лучше не знать, с кем я провел вторую ночь подряд, и иду на пляж, где волны наперегонки несутся к берегу. Они ударяются о песок, оставляя после себя пену, и тут же возвращаются обратно. Вдалеке слышны крики чаек, которые эхом проносятся по пока еще пустынному побережью. Все же в пасмурной погоде есть свои плюсы.

Пересекаю белую пену и бросаю доску на воду. Лежа на борде, начинаю грести все сильнее и сильнее, пока не доплываю до места, где гладь воды идеально ровная.

– Кажется, тренировку придется отменить, – рядом появляется Арчи.

– Почему? – хмурюсь.

– Ну, бро, что ты видишь? – Он проводит рукой в воздухе. – Сегодня же нет волн.

– Они нам и не нужны. – Джон подплывает к нам и тут же садится на центр доски. Я следую его примеру. – Садись на доску.

– Зачем? – Арчи широко распахивает глаза.

– Будем любоваться друг другом. – Джон закатывает глаза, вызывая у меня смешок.

– Обхохочешься, – ерничает брат. – Я серьезно.

Я пожимаю плечами.

– Мы тоже. Сегодня нам не нужны волны.

– Почему? – недоумевает Арчи.

– Потому что ты собираешься ловить циклопа, одну из самых гигантских волн в мире. И тебе наверняка известно, что это неподвластно даже многим опытным бигвейв-серферам. Поэтому для того, чтобы покорить этого монстра, тебе нужно много тренироваться.

– Но я хорош.

– Никто не спорит, – вмешивается Джон. – Проблема в том, что ты привык делать все быстро. Тебе нужно все и сразу. А здесь речь идет о том, чтобы не просто поймать волну, но и о том, чтобы выжить. Ты понимаешь?

– Ну не обобщай, – хмыкает Арчи. – Не все я делаю быстро. В постели я и сам как настоящий циклоп.

– Арчи, соберись, – устало прошу я. – На шутки нет времени.

Брат откашливается и садится на борд, следуя нашему примеру.

– Ладно, прости. Так, значит, сегодня мы не будем ловить волны?

Киваю.

– Тогда что мы будем делать?

– Учиться выносливости.

Арчи открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю:

– Если ты сейчас выкинешь очередную пошлую шутку, то тренировка окончена.

– Я тебя услышал. – Он вскидывает ладони.

– Давай посерьезнее, Арч, – просит его Джон.

– Я все еще против, чтобы ты делал это, – шумно выдыхаю.

– Нам нужен этот тендер. Ты сам просил, чтобы я придумал что-то такое, чтобы мы выиграли у Ричардсонов любой ценой.

– Такого я не говорил. Я сказал лишь, что мы должны сделать что-то, чтобы завлечь туристов со всего мира. И я точно не подразумевал, чтобы на кону была твоя жизнь.

– Я буду осторожен.

Набираю полные легкие воздуха и шумно выдыхаю.

– Но только если ты действительно будешь готов. – Свожу брови к переносице. – У нас впереди несколько недель ежедневных тренировок. Ты должен отнестись к этому серьезно, Арчи.

Арчи кивает.

– Никаких опозданий, никаких отлыниваний, пьянок, бессонных ночей. Каждое утро за редкими исключениями перед работой мы встречаемся здесь. У тебя есть всего месяц и одна попытка, Арч.

– Я понял, – выдыхает брат. – Так и каков план?

– Твоя задача – проплыть до Шут-Харбора и не сдохнуть, – командует Джон.

Воцаряется тишина, и Арчи смотрит на нас широко распахнутыми глазами.

– Что, прости?

– Что слышал.

– Ты… же… знаешь, какое здесь расстояние, да?

– Ты же знаешь, какого размера циклоп, да? – парирует Джон.

– Арч, ты собираешься поймать самую страшную волну в мире, – подключаюсь я. – И я напоминаю, что ее невозможно поймать с берега. А значит, есть вероятность, что тебе придется находиться в воде несколько часов.

– Это в худшем случае.

– Нет, – возражаю. – Это в лучшем случае. В худшем ты…

– Умрешь, – договаривает за меня Джон.

Арчи тяжело сглатывает.

– Может, ты передумаешь? – не теряю надежды. – Уверен, мы можем просто показать все, на что способны. Можно подключить Зандерса, сделать погружение. Устроим на пляже коктейльную вечеринку, я буду готовить.

Некоторое время брат молчит, но затем, набрав полные легкие воздуха, сообщает:

– Нет. Это не то. Мы должны взять этот тендер своим мастерством, а не показать, что хороши в вечеринках. Для развлечения у телеканала и так полно людей. Нам нужен этот тендер. И даже если мы не победим, циклоп прославит меня, а заодно и нашу школу. О нас узнает весь мир, Макс.

– Но это рискованно.

– Да. Каждый наш шаг – это риск. Но я занимаюсь серфингом столько, сколько себя помню. И я должен это сделать.

Ну почему просто нельзя было сказать «да, ты прав, идея полное дерьмо, погнали домой»?

– Ну тогда вперед. Ложишься на доску…

– И гребу так, словно собираюсь поймать волну, – перебивает Джона Арчи.

– Нет, Арч, – качает головой Джон. – Если ты будешь грести так же быстро, то слишком скоро выдохнешься. А тебе нельзя понапрасну растрачивать энергию. Грести нужно медленно, дышать глубоко и совершать движения в определенном выверенном темпе. Вдох. Взмах руками. Скольжение. Выдыхаешь и снова. Вдох. Взмах руками. Скольжение. Ты справишься?

Вижу в глазах брата волнение, и мне становится не по себе.

– Арч…

– Я справлюсь, – перебивает меня брат. – Во всяком случае, я попытаюсь. Это ведь просто тренировка. Если дальше все пойдет хорошо, то мы сделаем это. Если что-то пойдет не так, то просто придумаем что-то другое. Будем действовать по обстоятельствам. Мы же справимся, да?

Неуверенно киваю.

– Мама убьет нас, когда узнает.

– Если… узнает, – поправляет меня Арчи. – Ну и если волна не убьет меня раньше.

Ха. Ха. Не смешно.

Твою мать. И зачем я только полез во все это?

Глава 7

Прошлую ночь я опять провел в постели Эммелин. Она снова и снова повторяла, что это просто секс, а я лишь кивал, изредка напоминая ей о ее обещании сходить со мной на свидание.

Мы мало разговаривали, ведь, стоило мне задать ей личный вопрос, она тут же затыкала меня поцелуем. И вместо разговоров мы занимались сексом несколько раз, прежде чем Эми уснула в моих объятиях.

Не то чтобы я жаловался, нет. Мне нравится заниматься с ней сексом, но я хочу большего. Я хочу ее всю. Полностью. Я хочу говорить с ней, танцевать, готовить для нее, обнимать. Я хочу делить с Эми свою жизнь, ведь только когда она рядом, эта жизнь не кажется такой никчемной.

Я понимаю, почему она отталкивает меня, и не могу ее за это осуждать. Эми боится довериться, ведь однажды я бросил ее. Она притворяется, что ничего не чувствует ко мне, но ее глаза говорят всё за нее: она все еще влюблена в меня. Во всяком случае, я бы хотел, чтобы она была в меня влюблена. Мне жизненно необходимо, чтобы она наконец показала свою уязвимость и стала моей.

Эми ведь согласилась на свидание, значит, все не так плохо?

Мне нельзя облажаться. Снова.

Вдруг это единственное свидание, которое мне светит? Я должен сделать все для того, чтобы она захотела еще тысячи свиданий со мной.

– Ты опять не ночевал дома, – устраивается рядом со мной на песке Арчи после тренировки. – Рано или поздно мама начнет заваливать тебя вопросами, с кем ты встречаешься. И что ты тогда будешь делать?

– Мне двадцать шесть, Арчи, – выдыхаю я. – Думаю, я не обязан отчитываться перед мамой, с кем я провожу время. Давай лучше поговорим о тебе.

– А что я? – ухмыляется брат. – Моя единственная любовь лежит прямо позади тебя.

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что он говорит о своей любимой доске.

– Только не посвящай меня в подробности вашей интимной жизни, пожалуйста, – монотонно говорю я.

Арчи фыркает:

– Не волнуйся, бро, она все еще невинна. Как настоящий джентльмен, я уважаю ее решение не заниматься сексом до свадьбы.

Закатываю глаза под его громкий смех.

– Так и как дела с Эми?

– В подробности нашей интимной жизни я тоже не собираюсь тебя посвящать.

– То есть вы просто трахаетесь?

Бросаю на него недовольный взгляд.

– Нет, ну а что еще можно делать по ночам? – хмурится он. – А приходишь ты к ней только ночью, ведь все утро и день вы оба на пляже, причем на разных его концах.

– Займись уже своей личной жизнью. После Джуди у тебя никого не было. Хотя прошло уже… года два?

– Окей, я понял, что ты не горишь желанием обсуждать свои отношения с Эммелин. – Он вскидывает руки, соскакивая с разговора о его бывшей.

Я усмехаюсь и устремляю взгляд на океан. Сегодня поверхность чистая, как и вчера, волны не пересекаются, и интервал, по моим подсчетам, около двадцати секунд.

В последние дни небо ясное, и на пляже практически безветренно, а потому больших волн ожидать не стоит. И это играет нам на руку. Утренняя тренировка сегодня далась Арчи легче и закончилась чуть раньше, ведь мне нужно поехать в Шут-Харбор на встречу с организатором ток-шоу вместе с отцом.

Мне все еще не нравится идея с циклопом, но, должен признать, брат действительно подходит к тренировочному процессу серьезно. И я тренируюсь вместе с ним. Не чтобы контролировать, нет. Просто я не из тех, кто может спокойно стоять на берегу и раздавать советы и задания. Мы должны быть на равных, хоть я и по-прежнему считаю эту затею ужасной.

Поворачиваюсь к Арчи и замечаю, что его взгляд тоже устремлен к воде. В глазах брата много грусти, даже несмотря на все эти попытки казаться счастливым придурком. Их отношения с Джуди сразу были обречены на провал, ведь она прилетела в серф-лагерь на несколько месяцев из Мельбурна и туда же собиралась вернуться после программы. Курортный роман, завязавшийся слишком быстро, так же быстро закончился, а Арчи остался с разбитым сердцем.

– Спорим, я дроппну[8] тебя? – смеюсь над братом в попытке отвлечь его.

Арчи громко фыркает от абсурдности этого вопроса.

– Тише, – вдруг командует он. – Слышишь?

Хмурюсь, пытаясь понять, что должен услышать.

– Это из тебя песок сыплется после тренировки, – прыскает со смеху Арчи, чем вынуждает меня в который раз закатить глаза.

– Туше, – хмыкаю я, пока брат хохочет. – Я еще очень даже хорош, кретин.

– Макс, – доносится голос мамы, и мы оба поворачиваемся на звук. – Отец хочет по дороге заехать в мастерскую в Шут-Харборе, так что выезжаете через десять минут.

Издаю стон, ведь надеялся хоть немного отвлечь Арчи на этих мини-волнах, но затем послушно поднимаюсь с песка и беру доску следом за братом.

– Ты специально маму подговорил, чтобы не опозориться со мной в океане, да? – пихает меня локтем Арчи.

– От тебя ничего не скрыть.

– Ладно, не переживай, когда-нибудь я тоже стану старым. Но знаешь, даже тогда я буду делать все для того, чтобы уделывать сопляков. Не хочу быть разваливающимся дедом. Как ты.

– Ты когда-нибудь заткнешься?

– По теории вероятности – когда-нибудь да. Хотя я готов бросить самому себе вызов и нагнуть эту самую вероятность.

Брат подмигивает мне, и, клянусь, когда мои глаза в тысячный раз за это утро закатываются, я уже начинаю испытывать от этого боль.

Кому заплатить, чтобы те, кто подбросил в нашу семью Арчи, нашли его настоящих родителей и забрали этого подкидыша у нас?

– Иногда мне кажется, что тебе двенадцать, – выдыхаю я.

– Иногда мне кажется, что тебе сто двенадцать и ты застал динозавров.

– Динозавры вымерли намного раньше. Так что даже если бы мне было сто двенадцать, я бы их не застал.

– Ты напоминаешь мне Росса из «Друзей». Ты шаришь за динозавров, а еще, когда ты рядом, постоянно становится душно. Куда подевался тот Макс, который умел веселиться?

Он умер на волнах, когда ему было пятнадцать.

От ужасных воспоминаний отвлекает Эми, бегущая по побережью к океану. На ней розовый лайкра-боди[9]. Когда она бежит, золотистые волосы подпрыгивают и развеваются от ветра. Она улыбается, и я чувствую, как по телу словно проносится разряд.

Это когда-нибудь пройдет? То тепло в груди лишь от одной мысли, что я снова могу видеть ее перед собой?

Надеюсь, что нет. Ведь мне нравится ощущать эти мурашки.

Я замираю, разглядывая ее роскошную фигуру. Стройные ноги, идеальная талия и упругие ягодицы, которые словно созданы для моих ладоней, блестят от воды в свете солнца, пока она парит по воде на кайтсерфе. Она делает это настолько грациозно, что я зачарованно любуюсь, совершенно позабыв о том, куда должен идти.

Когда спустя время Эми оказывается на берегу, я кричу:

– Классный кайтлуп[10], Лагуна!

– Это был бэкролл[11]. Ты бы понял, если бы хоть иногда отводил взгляд от моей задницы! – кричит она, даже не посмотрев в мою сторону.

Стерва.

Но как же она хороша.

И главное – она моя.

Так хочется сейчас подойти к ней и притянуть к себе. Впиться в соблазнительные губы и целовать их до самого рассвета. Но Эммелин определенно не оценит мой порыв. Да и Арчи прав: маме лучше не знать о моих отношениях с девчонкой Ричардсонов. Мы как-нибудь разберемся с этим позже. А если нет, я просто заброшу ее на плечо и увезу с собой обратно в Сидней.

– Пойдем уже, Казанова, – свистит мне Арчи, и только тогда я отворачиваюсь от Эми.

– Казанова? – свожу брови к переносице.

– Ладно, это я тебе польстил. Вряд ли ты вообще знаком со словосочетанием «любовные похождения».

– А ты, смотрю, такой любвеобильный, что скоро все вокруг и впрямь начнут считать твоей девушкой доску.

– Тише, она же здесь, с нами. За что ты так с ней? Она ранимая!

Нет, ну он точно приемный.

– И где ты снова был, Макс? – интересуется мама, едва мы входим в ангар. – Я надеюсь, ты ночуешь с одной и той же девушкой, а не возомнил себя завидным холостяком?

Я усмехаюсь.

– Все эти ночи я был с одной девушкой, мам.

– И когда ты собираешься познакомить нас с ней, Макс?

О, да вы как бы знакомы…

Арчи пронзает меня взглядом «ну-я-же-говорил», и я отворачиваюсь от него, подавляя желание показать ему средний палец.

– Еще не время, мам.

– То есть мы не заслуживаем знакомства?

– Твои манипуляции определенно не работают. – Я наклоняю голову вбок. – И даже не вздумай обижаться.

– Я не обижаюсь. Я делаю выводы. – Мама проходит мимо меня, демонстративно вскинув голову.

– Мам! – Я сдерживаю смешок.

– Я готова не давить, но ты должен пообещать мне внуков.

– Ма-а-ам, – снова тяну я со стоном. – Я не собираюсь становиться отцом в ближайшее время.

Мама ахает и хватается за сердце. Я пытаюсь не закатывать глаза от ее манипуляций. Честно пытаюсь.

– Хорошо, я приведу ее, но чуть позже, – сдаюсь я.

– А внуки?

– Внуки только после свадьбы. Когда я соберусь на ней жениться, то сразу же тебе сообщу.

Мама победоносно улыбается и проходит мимо нас на кухню.

– Ты бы сначала сообщил, что эта самая девушка – из Ричардсонов, – едва слышно фыркает Арчи мне на ухо.

Все же показываю ему средний палец и прохожу к себе в спальню, где переодеваюсь в рубашку и шорты, чтобы выглядеть на встрече поприличнее.

Этот тендер очень важен для нас, потому что дела, если честно, идут не очень. Поток туристов в кольце Рифа не снижается вот уже много лет, но проблема в том, что новомодные пятизвездочные отели включили в перечень развлечений для своих гостей вейксерф и серфинг, что привело к тому, что наши серф-лагеря потеряли востребованность среди туристов. Добавьте к этому тот факт, что мы не единственный кэмп на острове, и поймете, что мы в полной заднице.

Да, у Дина в последние месяцы неплохо идут дела с рестораном, и часть прибыли он присылает отцу, плюс моя подработка в баре в Сиднее, а теперь и здесь, частные уроки серфинга и работа Арчи в одном из отелей в качестве инструктора, – все это позволяет нам держаться на плаву. Но если этот тендер на проведение съемок ток-шоу наподобие «Холостяка» будет наш, о том, где бы найти деньги, на ближайшее время мы вообще забудем.

А потому сейчас не лучший момент для того, чтобы рассказывать отцу о нас с Эммелин. Как минимум потому что никаких «нас» нет. И я прекрасно понимаю, что должен сосредоточиться на тендере, но все, о чем я могу думать, – как мне пробить броню Эми.

Глава 8

Этой ночью Макс не приходил ко мне, ведь у него была смена в баре. И признаюсь честно, мне было… непривычно. К крепким мужским объятиям очень даже привыкаешь, как оказалось. Но здравый смысл все же подсказывает мне, что оно к лучшему.

Чем реже мы будем видеться, тем легче мне будет после пережить его отъезд в Сидней. Главное сейчас – не показывать ему свою уязвимость и пресекать любые попытки сблизиться.

На часах уже половина шестого. Сегодняшний день пролетел незаметно, поскольку у меня было несколько групповых тренировок и специальный мастер-класс для одного бренда пляжной одежды.

После последнего занятия я выхожу из воды, отстегиваю лиш и под уходящим за горизонт солнцем направляюсь к дому отца. На улице очень тихо, что не очень хорошо для серфинга, ведь отсутствие ветра означает отсутствие и волн. Но это не помешало нам с Кейлой, девушкой Эндрю, которая вдруг тоже решила, что ей нужны уроки серфинга. Все в целом прошло очень даже неплохо в сравнении с тем, что в последний раз на нашем занятии она несколько раз перепутала, где нос доски, а где ее хвост.

– Пап, тук-тук! – кричу я, входя в ангар.

Когда же папа меня замечает, то тут же выключает электрорубанок и поднимает очки. Он одаривает меня едва заметной улыбкой и буднично произносит:

– Привет, моя маленькая русалочка.

– Что делаешь?

– Мучаюсь с доской уже около часа. Не выходит отрегулировать края борда. Они у́же, чем должны быть. А как прошел твой урок?

Ставлю малибу к стене и пересекаю расстояние до отца, чтобы не кричать через весь ангар.

– Отлично. Кейла делает успехи. Правда, хочет получить все и сразу, а потому порой торопится, но… – Делаю вдох.

– Но это нормально, ведь кто не хочет все и сразу? – договаривает за меня отец и тянется чмокнуть меня в лоб.

– Да. В любом случае, думаю, к соревнованиям для начинающих через три месяца она будет готова. Учитывая ее рвение.

Или ревность, учитывая внезапный порыв после наших совместных съемок с ее парнем.

– Даже так, – удивленно говорит папа. – А что насчет тебя? Ты же будешь участвовать в региональных?

– Не знаю, пап.

– Если дело в грядущей борьбе за ток-шоу, то не волнуйся об этом. Я уже говорил тебе, что мы с Эмбер справимся. Если ты хочешь снова заявиться, то мы тебя поддержим.

– Дело не только в этом…

Отец хмурится и откладывает шлифовальную машинку.

– Так… – Он пристально смотрит на меня. – Что случилось?

– Ничего такого, – заверяю я. – Мне просто кажется, что я уже переросла все эти чемпионаты и соревнования. Не хочу пытаться доказать кому-то, что я хороша. Хочу доказывать это лишь самой себе…

– Нет, – обрывает меня папа, прекрасно зная, к чему я веду.

– Пап, я…

– Нет! – беспрекословным тоном повторяет он. – Послушай, Эми… – Отец набирает полные легкие воздуха. – Это очень опасно. Покорять большие волны – это не про профессионализм, а про сумасшествие. И я не позволю тебе лезть в океан в сильный прибой. Ни за что на свете.

– Но только представь, как бы мы поразили продюсеров шоу. И мы бы сделали Миллеров!

– Ты прекрасно знаешь, что меня не волнуют наши конкуренты, пусть они делают, что хотят. Я всегда был и буду благодарен Лиаму за то, что он протянул мне руку помощи, когда наша семья в ней нуждалась. Но я не собираюсь с ним соперничать и что-то выдумывать. Мы и так их поразим. Без риска для жизни.

– Ты сомневаешься во мне?

– Я беспокоюсь за тебя! – практически кричит он от безысходности. – Это всего лишь тендер! Эми, мы уже не раз обсуждали это!

Папа пытается контролировать свои эмоции, но не выходит. Сделав глубокий вдох, он прикрывает веки, и его тон становится мягче.

– Русалочка, ты потрясающе держишься на волнах. Вода – твоя стихия. Ты можешь контролировать все вокруг, а потому не совершаешь ошибок, ведь действуешь по определенному плану. Но когда речь идет о больших волнах – никаких планов быть не может. Все, что ты можешь контролировать во время прибоя, – саму себя. Но ты уверена, что, когда ты поймешь, что весь твой план улетел в трубу, то не словишь панику? Ведь паника – это смерть.

Тру пальцами переносицу, понимая, что отец прав, но от этого не легче. Когда ты серфишь столько, сколько себя помнишь, то уже просто не представляешь своей жизни без волн.

Каждая пойманная волна ощущается чем-то невообразимым и невероятным. Каждая пойманная волна – это чистая, безусловная любовь, которая заполняет каждую клеточку твоего тела. Каждая пойманная волна – это смысл жизни.

Я знаю, что это опасно. Знаю, что про большие волны говорят, что на месте их обрушения возле скал – самое настоящее кладбище… Но что, если я смогу поймать такую волну?

– Эми. – Папа притягивает меня в объятия, а затем его голос переходит на шепот: – Я знаю, что ты скажешь. Я знаю, о чем ты думаешь. Малышка, ты не представляешь, сколько раз я пресекал собственные попытки снова отправиться к тем волнам. Ведь это как доза, которая так нужна каждому серферу. Но… у меня есть ты. Ты моя главная мечта, и, пока ты рядом, я как-нибудь обойдусь без этих сумасшедших волн и не подвергну себя опасности. Я потерял твою маму. Пожалуйста, не поступай так со мной, не позволяй мне терять и тебя.

Мне бы хотелось обозвать его манипулятором, сказать, что я уже взрослая, но… Но я все еще маленькая девочка, которую с трехлетнего возраста растил лишь отец.

Он был крутым серфером. Многократным чемпионом региональных, одним из первых серферов, который покорил бигвейвы[12]