Звезда экрана

© Астахов П., Устинова Т., 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Я гладила белье. Честно признаюсь, что из всех домашних дел это – мое самое нелюбимое. Я вечно откладываю глажку на потом, в результате чего стопка белья на диване из скромной горы Цзинь превращается в Эверест. Видимый край горы Цзинь имеет высоту всего в шестьдесят сантиметров, а про Эверест вы и сами все знаете.

Про гору Цзинь мне рассказал Виталий Миронов. Она находится в китайской провинции Шаньдун, играющей важную роль в истории Китая с зарождения всей китайской цивилизации в нижнем течении Желтой реки. Это культурный и религиозный центр даосизма, китайского буддизма и конфуцианства, и отец моего сына неоднократно бывал там по делам, связанным с бизнесом.

Вот уже несколько лет я не перестаю удивляться разносторонней образованности своего мужа, правда, все еще гражданского. Нет, Виталий уже неоднократно делал мне предложение, правда, зная меня, исключительно наедине, с глазу на глаз, чтобы избежать конфуза. И хорошо, что так, ведь всякий раз я ему отказывала.

Признаюсь, что каждый следующий отказ дается мне все тяжелее и тяжелее, потому что я и сама не знаю, почему не стремлюсь стать женой такого прекрасного человека. Миронов добр, порядочен, красив, богат и действительно меня любит. И это не считая такой «детали», как наличие у нас общего ребенка, которому недавно исполнился год.

Кстати, именно в день рождения Мишки Виталий и сделал мне предложение в последний раз. Или в таких случаях следует говорить «в крайний»? Пожалуй, я расстроюсь, если из-за моего очередного отказа он действительно передумает на мне жениться или больше не рискнет предлагать. Я хочу быть его женой и даже фамилию готова поменять. Наверное.

Не думаю, что слава судьи Кузнецовой померкнет, если вдруг на очередной судебный процесс мантию наденет судья Миронова. Я тоже горячо люблю Виталия, и мы оба доказали искренность наших чувств, вместе пройдя через многие сложности. В одну из наших ссор, случившихся после того, как Виталий серьезно меня обидел, чуть не подставив под дисциплинарную комиссию, он на полгода сбежал на Южный полюс. Вот как сильно переживал.

А в последней истории, когда первая жена Миронова пыталась отобрать у него все, чем он владеет, включая построенный с нуля бизнес, я безоговорочно встала на его сторону, создав на время тяжбы надежный тыл и, образно говоря, своевременно подавая патроны.

Да, мы настоящая пара, и все же что-то останавливает меня от того, чтобы торжественно сказать «да». Скорее всего, это «привычка старого холостяка». Есть такой термин, великолепно объясненный Мымрой в исполнении Алисы Фрейндлих в «Служебном романе». Слишком давно я привыкла жить, не опираясь ни на чью помощь и рассчитывая только на себя.

Если быть совсем точной, то я вообще никогда не была замужем, родив свою старшую дочь Сашку, еще будучи студенткой. Мои оба ребенка, по сути, внебрачные дети, и я так вжилась в роль матери-одиночки, что кольцо на пальце для меня, несомненно, ограничение свободы. Сашка говорит, что здесь совершенно нечем гордиться и я просто психологически не готова к тому, чтобы официально кому-то принадлежать.

Возможно, это и так. Или меня просто пугает роль жены богатого мужа, поскольку она тоже накладывает определенные ограничения, к которым я никак не могу привыкнуть. Да, мы уже четыре месяца живем в огромной квартире, принадлежащей Виталию. Помимо воистину царского комфорта, огромных спален и ванных комнат, кухни, оборудованной чем-то похожим на космические аппараты, здесь есть еще и охрана, и закрытый двор, и зимний сад на крыше, и подземный паркинг, и прочие блага цивилизации. Но, являясь здесь полноправной хозяйкой, пусть и без штампа в паспорте, я собственноручно глажу белье, накопившееся с прошлой субботы, остервенело водя утюгом по детским простынкам, штанишкам и кофточкам.

Да, я работающая пять дней в неделю мать, частенько проводящая вечера за приведением в порядок документов, которые имеют тенденцию превращаться в Эверест быстрее, чем белье. Да, благодаря Виталию Миронову и его деньгам у меня есть няня, которой можно безбоязненно оставить Мишку, а также приходящая раз в неделю домработница, которая поддерживает чистоту в наших хоромах.

Но это максимум помощи, на которую я согласилась. Готовлю я по-прежнему сама, по вечерам собственноручно запускаю стиральную машинку, что объяснимо при наличии в доме подвижного малыша, а по субботам глажу все то, что постирала на неделе.

Я окинула горестным взглядом скромную стопку глаженого белья, лежащую слева от меня, и перевела глаза на Эверест справа, который вовсе не стремился уменьшиться до размеров горы Цзинь, будь они неладны. Виталий с утра увез Мишку в «Лес». Нет, я не имею в виду природу, хотя в настоящем лесу мы тоже любим гулять семьей, когда позволяет погода.

Но сейчас мои мужчины отправились в специально оборудованную игровую зону в Доме культуры «ГЭС–2». Ее нам посоветовала Сашка. Она как-то по заказу делала в своем блоге обзор существующих в Москве детских центров и площадок и подробно расписала не только своим подписчикам, но и нам их достоинства и преимущества.

Мишке тогда как раз исполнилось десять месяцев, он стал таким активным, что его оказалось сложно надолго чем-то увлечь и вообще удержать на месте, так что новое место для развлечений оказалось как нельзя кстати. «Лес» приглянулся нам особенно. Пространство, оборудованное в соответствии с принципами реджио-педагогики, рассчитано на свободную игру, чтобы дети могли находиться там, не соблюдая бесконечных инструкций и правил.

Мишке полюбилось расположенное там поваленное дерево, по которому можно ползать, заглядывая в разные дупла. Ветки, грибы, мох, а также искусственный сугроб – для него окна в целый мир. В другом дереве имелась пещера со скалодромом-лишайником, в третьем – зеркальный водопад, попасть в который можно по темному тоннелю с мерцающими огоньками.

Мишка в восторге от всего этого, а Виталий – от возможности побыть вдвоем с сыном. И в этом удовольствии я им не отказываю. Иногда мы ходим вместе, потому что там же есть выставочные залы для взрослых, библиотека, магазин, кафе и даже кинотеатр, но чаще я остаюсь дома, чтобы успеть переделать все накопившиеся за неделю домашние дела, отправляя своих мужчин познавать мир в компании друг друга. Им очень хорошо вдвоем.

Представив светлые и просторные помещения «Леса», в котором я могла сейчас прекрасно проводить время, я вздохнула и потянулась за следующим пододеяльником. И почему я настолько упряма, что не позволяю Виталию нанять еще одну помощницу по хозяйству, чтобы не заниматься самой хотя бы ненавистной глажкой? Скорее всего, Сашка права, и виной всему мое фирменное кузнецовское упрямство.

Телевизор включить, что ли? Я потянулась за пультом, щелкнула кнопкой, и огромный, во всю стену, экран засветился, показав мне какую-то смутно знакомую женщину. Я моргнула и осознала, что это наш министр культуры. Женщина. Уже это заслуживало внимания. До ее назначения нашей культурой рулили мужчины, и не могу сказать, чтобы результат их работы сильно меня впечатлял.

Вера Надеждина руководила этим направлением уже почти четыре года – весьма непростых, надо признать. Сначала ковид, потом санкции делали свое дело, и тем не менее она справлялась довольно хорошо. Пару лет назад за внимание к помощи Русской Православной Церкви Надеждина была награждена орденом Святого благоверного великого князя Александра Невского второй степени, при этом именно при ней государство впервые спонсировало выход эротического фильма, который, если мне не изменяет память, назывался «Верность», а еще это она к столетию Александра Солженицына продвинула на сцену спектакль «Красное колесо».

Кроме того, я знала, что именно Надеждина разработала новые правила выдачи государственных дотаций в культуре, сделав их более прозрачными. С ее утверждением, что люди, которые в лоб хотят заработать на господдержке, должны заканчивать свои фантазии, я была полностью согласна. Поэтому сделала звук погромче и прислушалась.

Речь в телепередаче шла о новом подъеме в стране детского кино. Я невольно фыркнула. В моем детстве я была благодарным зрителем советского кино для подрастающего поколения. И тогда это действительно был один из самых бурно развивающихся жанров, щедро спонсируемый государством. Фильмы моего детства развивали, учили добру, ну, и воспитывали в девчонках и мальчишках идеологические ценности того времени.

В доинтернетовские времена поход в кино был одним из немногих доступных ребятне видов развлечений. Что же удивляться, что завсегдатаями практически любого киносеанса, кроме совсем позднего, были именно дети. Впрочем, проникнуть на вечерний киносеанс для многих считалось отдельным видом развлечений и особой доблестью.

В детстве дедушка рассказывал, как он любил смотреть снятый после революции знаменитый фильм «Красные дьяволята» о героических разведчиках Мише, Дуняше и чернокожем акробате Томе, которые захватили в плен батьку Махно. Этот фильм почему-то нравился ему гораздо больше, чем более современный ремейк «Неуловимые мстители». Впрочем, «Мстителей» по кругу смотрел уже мой папа, да и мы с Наткой в детстве его тоже очень любили.

Вера Надеждина с экрана сейчас как раз говорила о «Неуловимых мстителях». Что ж, до того, как возглавить Министерство культуры, она курировала как раз кинематограф, так что в этой теме, несомненно, разбиралась. Я стала слушать более внимательно.

«В двадцатые годы прошлого века увлечение детей взрослыми фильмами очень беспокоило педагогов, – рассказывала Надеждина. – Они пытались понять, почему мальчишки и девчонки не смотрят кино для детей. Оказалось, что уже тогда, сто лет назад, юные зрители предпочитали западные приключенческие фильмы, потому что там было много трюков, драк и комедийных моментов, и с этим контентом не могли соревноваться фильмы про революцию».

Что ж, с этим я не могла не согласиться. В моем детстве хулигану Квакину я сочувствовала ничуть не меньше, чем благообразному Тимуру и его команде.

«Ситуация начала меняться только во второй половине тридцатых годов, когда была создана киностудия „Союздетфильм“, прообраз будущей Киностудии имени Горького, – продолжала свой рассказ Надеждина. – В частности, именно там сняли первые экранизации Жюля Верна, а также такие безусловные, как бы сейчас сказали, хиты, как „Чапаев“ и „Подкидыш“. Правда, без идеологической обработки не обошлось. В „Острове сокровищ“ 1937 года выпуска главными героями стали ирландские повстанцы, Иваны-царевичи превратились в Иванов – крестьянских сыновей, а Царевна-лягушка стала заколдованной крестьянкой Василисой».

Я слушала все внимательнее, то, что рассказывала министр культуры, было очень интересно. Даже глажка перестала раздражать. Руки машинально делали свою работу, пока слух ловил то, что неслось с экрана.

«На те годы пришлись знаменитые сказки будущих классиков советского кино Александра Роу и Александра Птушко. Они стали особенно популярны в годы Великой Отечественной войны, когда сказки, где добро неизменно побеждает зло, очень поддерживали зрителей всех возрастов. Вспомните хотя бы „Кощея Бессмертного“, где русское войско одерживало символическую победу над Кощеевой армией. Появившиеся сразу после войны „Морозко“, „Марья-искусница“, „Королевство кривых зеркал“ стали культовыми для нескольких поколений советских детей. Как и „Золушка“, и „Пятнадцатилетний капитан“, и несметное количество добрых и красочных мультиков, например, „Снежная королева“ и „Аленький цветочек“».

Рассказ Надеждиной сопровождался меняющимися на экране кадрами из всех называемых ею фильмов – разумеется, знакомых с первого взгляда. Меня накрыла волна ностальгии. Все эти фильмы я не просто видела, а знала наизусть. Советское кино взрослело вместе со мной. «Дикая собака Динго», «Звонят, откройте дверь», «Доживем до понедельника»… Прекрасные истории о том, каким важным человеком в жизни ребенка может быть настоящий учитель.

«Приключения Буратино», «Розыгрыш», «Приключения Электроника», «Гостья из будущего»… Мне немедленно захотелось пересмотреть каждый из них. А «Ералаш»? В былые годы новые выпуски тележурнала ждали не только дети, но и их родители. А потом сменилась эпоха, и в фильмах нового времени уже ничего не осталось от советского детского кино. И тем не менее мы их смотрели и горячо обсуждали.

«Чучело», «Дорогая Елена Сергеевна», «Курьер», «Плюмбум, или Опасная игра». Наверное, это последние фильмы, которые оставались на слуху, и все они снимались в восьмидесятые годы двадцатого века. В девяностые детское кино кончилось. Никто не хотел тратить на него деньги, которых не хватало. Кино стало бизнесом, и отечественный кинематограф не смог конкурировать с качественными западными комедиями типа «Один дома» или «Бетховен». Не самый плохой вариант, если честно.

«Следующий громкий сериал про школу вышел только в 2010 году, – продолжала свой рассказ Вера Надеждина. – Это скандальная „Школа“ Валерии Гай-Германики. Много лет детское кинопроизводство находилось в кризисе. В качестве исключения можно говорить о фильмах для совместного семейного просмотра. Таких, например, как „Каникулы строгого режима“, но чисто детским кинематографом это назвать нельзя. Разговоры о том, какие трудности испытывает детское кино, ведутся давно, и кассовый успех „Последнего богатыря“ и его сиквелов говорит о том, что у нас соскучились по качественным семейным фильмам, так что пришло время ставить такие картины на поток, и мы уже видим первые и вполне успешные попытки это сделать.

Кинопродюсеры и кинопрокатчики должны исходить из того, что дети – не менее взыскательные зрители, чем взрослые, особенно в условиях рынка. Уход голливудской продукции дал нам уникальный шанс возродить отечественное детское кино и сделать это на высоком уровне. Вот только киношникам нужно научиться главному – общаться с детьми на равных, не переходя в разговоре с ними на сюсюкающую или снисходительную интонацию».

Я мысленно зааплодировала. Мысленно, потому что руки у меня были заняты утюгом. Кстати, Эверест стремительно снижался, практически уже превратившись в гору Цзинь. Если передача продлится еще какое-то время, у меня есть шанс закончить с ненавистной глажкой в неплохой компании министра культуры.

«В 2017 году, после премьеры первого фильма серии „Последний богатырь“, отечественный кинематограф начал меняться. Зрители проголосовали рублем за детское и семейное кино, которому после этого наконец-то выделили правильные бюджеты. В результате фокус внимания сместился с триллеров на яркие и масштабные сказки, которые вывели российское кино на новый уровень, – говорила она. – В 2010–2018 годах в сегменте игровых полнометражных фильмов для публики от 0 до 14 лет получили финансовую поддержку и вышли в прокат тридцать четыре фильма. Получили финансовую поддержку, но не вышли в прокат – двадцать восемь. Сняты без государственной поддержки и легли на полку – еще одиннадцать. То есть сам факт выхода в прокат уже воспринимается как победа, а уж о том, чтобы отбить затраты, долгое время даже говорить не приходилось. Все поменялось с „Последнего богатыря“, который собрал в прокате гигантскую для России в целом и для семейного кино в частности сумму в один миллиард шестьсот шестьдесят миллионов рублей. При этом отличный фильм „Салют–7“ собрал семьсот пятьдесят четыре миллиона, а картина „Спасти Пушкина“ и вовсе чуть меньше шести миллионов».

Я опять невольно вздохнула. Ну почему так устроена жизнь, что все и всегда упирается в деньги.

«И все же в 2024 году мы наблюдали сказочный бум в российский киноиндустрии. – Министр культуры явно решила подсластить пилюлю и киношникам, и зрителям. – По итогам года на разных стадиях производства находится около 70 картин со сказочными сюжетами. Абсолютным рекордсменом кассовых сборов в России стал фильм-сказка „Чебурашка“ – он собрал в кинотеатрах более 7 миллиардов рублей. И это только начало. В сложившейся ситуации нам представляются возможными такие комплексные меры, как квотирование детского и юношеского кино в прокате, выстраивание системы продвижения контента в медиа, субсидирование рекламы со стороны государства, чтобы не только поставить фильм в сетку кинотеатров, но и привлечь к нему публику. Немаловажная задача – повышение качества фильмов. Тогда они станут рентабельными и в их создании будут заинтересованы и режиссеры, и продюсеры. По количеству вышедших в прокат картин российское кино в 2024 году переплюнуло и Голливуд, и Болливуд: не менее двухсот картин, и это не считая онлайн-площадок. Российское кино сегодня – главный драйвер роста отечественного рынка кинопроката. Объем кассовых сборов уже два года подряд обеспечивается местным контентом на семьдесят процентов. И при этом кино стремительно молодеет. Так что главное – у детского и юношеского кино в России есть будущее».

Передача кончилась, как и гора неглаженого белья. Пошла реклама, и я выключила звук. Мысли мои невольно крутились вокруг всего того, что я только что услышала. Что ж, как по мне, главное качество кино – это его искренность. Никто не будет смотреть пусть и добротно слепленную, но ненатуральную поделку со вкусом мыла. Вон говорят, что все в том же Голливуде приняты новые стандарты, по которым при съемках грудных детей заменяют на кукол-роботов. Ведь грудничок не может дать осознанное согласие на использование своего изображения, а значит, его права нарушаются.

С одной стороны, бред. А с другой – как посмотреть. Мне невольно вспомнился рассказ кого-то из создателей культового сериала «Семнадцать мгновений весны» о том, как в знаменитой сцене, где радистку Кэт «колят» на ее ребенке, которого раздетым кладут на мороз, а потом она сбегает, спасая не только своего сына, но и маленькую дочь немца Гельмута.

Тогда актриса Екатерина Градова, сыгравшая эту самую радистку, спускалась в канализационный люк с двумя живыми малышами на руках. Без дублеров и кукол, между прочим. Точно. Это она сама и рассказывала в программе, посвященной пятидесятилетию выхода фильма, что снимавшиеся в нем дети были отказниками из советского дома ребенка. Во-первых, у них не было родителей, которые переживали бы за их комфорт во время съемок, а во-вторых, они были терпеливыми и не плакали, что немаловажно, чтобы не срывать дубли и не портить пленку.

Как всегда, при мысли о том, что бывают никому не нужные дети, я снова тяжело вздохнула. Реклама кончилась, начался турецкий сериал. Они недавно вошли в моду и казались все на одно лицо, то есть на один сюжет. Богатые там, разумеется, плакали, хорошие побеждали, плохие оставались ни с чем. Я подобное не смотрела, а потому выключила телевизор, а вместе с ним и ставший ненужным утюг.

Не было в моей квартире больше гор. Даже таких маленьких, как гора Цзинь.

Наталья Кузнецова любила турецкие сериалы. Во-первых, с западными в последнее время наблюдалась заметная напряженка, а во-вторых, в турецких показывали таких красавцев мужчин, что сердце замирало в сладкой истоме.

Нет, Наталья Кузнецова, конечно же, счастлива замужем, и наличие у работающей матери разнополых и разновозрастных детей не оставляло никаких шансов удариться в шальной романчик. Да и не нужны ей никакие романчики. Наталья, или Натка, как ее звали в семье, нахлебалась этими «романчиками» по самое «не могу» в той прошлой жизни, что была у нее до появления Кости Таганцева. Тогда еще старшего лейтенанта, а сейчас уже майора.

Но отсутствие необходимости и желания делать заказ в ресторане вовсе не означало, что нельзя ознакомиться с меню. Поэтому на красивых мужчин Натка по-прежнему смотрела с интересом, пусть и чисто теоретическим. А в турецких сериалах все мужчины поголовно красавцы. Высокие, плечистые, кудрявые, с мужественными лицами и проникновенным взглядом необыкновенных глаз, они воплощали собой мечту всех женщин мира, пусть в Наткином случае и сбывшуюся.

Сегодня по телевизору показывали очередную серию ее любимого сериала «В ожидании ветра», и Натка, затаив дыхание, следила за перипетиями сюжета, периодически забывая о готовящемся обеде. Как раз сейчас она, кляня себя последними словами, собирала с плиты следы убежавшего супа, но все равно не отрывала глаза от экрана, где разворачивалась настоящая драма.

Главная героиня Азиза, чье имя означает «носящая бога» – честная и гордая девушка из очень бедной семьи, – вот-вот должна разрешиться от бремени, явив миру незаконнорожденного ребенка. Его папа Искандер (чье имя переводилось как «победитель», «защитник») всем сердцем любил Азизу, но его отец, в доме которого девушка трудилась домработницей, как водится, был против неравного брака и услал сына за границу еще до того, как тот узнал, что его возлюбленная ждет ребенка.

Дело происходило во времена, когда сотовой связи человечество еще не придумало, так что связаться с Искандером, чтобы сообщить ему благую весть, Азиза, разумеется, не могла. Бедная девушка решилась вернуться к родителям, хотя ей и неловко было вешать им на шею еще одну обузу, но мать, заливаясь слезами, рассказала ей страшную тайну.

Оказывается, Азиза – приемный ребенок, они удочерили ее после того, как родная мать была вынуждена отказаться от малышки. Ее деспотичный муж поставил условием брака рождение только сыновей, грозя, в случае рождения дочери, выгнать обеих из дома. Заливаясь слезами, Лала, мать Азизы, умоляла бедную, но милосердную Зухру (чье имя переводится как «добрая») забрать девочку к себе. Разумеется, за вознаграждение.

Все эти годы семья не умирала с голоду только благодаря деньгам матери Азизы, а когда девочке исполнилось восемнадцать, Зухра отправила ее, пусть и в качестве домработницы, в дом родной матери, где уже росли трое сыновей. Старший Арслан полностью оправдывал свое имя, проявляя львиный и тигриный характер. Бедняжку Азизу он сразу невзлюбил, потому что она решительно отвергла его домогательства. За форменными подставами со стороны Арслана зрители с возмущением и надеждой наблюдали серий пять, не меньше.

С младшим сыном Джамилем, который полностью оправдывал значение своего имени «красивый», у Азизы сложились прекрасные и даже доверительные отношения. Нежный мальчик, мечтающий играть на рояле, сильно страдал от строгого и деспотичного отца и находил утешение у домработницы, поскольку забитая и затюканная мать защитить своего младшего ребенка не могла. Слишком боялась мужа.

Со средним сыном, тем самым Искандером, у Азизы случилась любовь, приведшая к нежелательной в их ситуации беременности. Когда Натка поняла, что Азиза на самом деле сестра Искандера, у нее чуть сердце не выпрыгнуло. Впрочем, у Азизы тоже. Покинув отчий дом и родителей, которые оказались ей неродными и столько лет скрывали правду, она отправилась куда глаза глядят, чтобы родить плод порочной кровосмесительной страсти.

Узнав про исчезновение Азизы, Зухра бросилась к Лале, которая хоть и была вся забитая, но болела душой за родную дочь, а потому пообещала кинуть все силы на поиск беглянки. Под страшным секретом она рассказала Зухре, что Искандер вовсе не брат Азизы. Его взяли в дом после смерти дальнего родственника Лалы, потому что мальчик унаследовал огромное состояние, на которое ее муж-тиран наложил свою лапу.

В этом месте у Натки немного отлегло от сердца. Стало ясно, что если беглянку найдут вместе с ее ребенком, то вернувшийся из-за границы Искандер сможет на ней жениться и на его несметные богатства они будут жить долго и счастливо. Пока же, в сегодняшней серии, родившая младенца на постоялом дворе Азиза со страхом пересчитывала пальчики на его ручках и ножках, боясь последствий инцеста.

Что ж, Натка ее понимала. Всем известно, что дети от кровосмесительных браков в два раза чаще получают врожденную наследственную патологию. У них выше риск генетических болезней, вызываемых рецессивными аллелями генов, чья активность обычно подавлена. Да и вообще, врожденных дефектов у таких детей больше. К примеру, Тутанхамон страдал врожденной косолапостью, из-за которой не мог ходить, а наследник испанского престола Дон Карлос имел заметные психические отклонения.

Однако родившаяся девочка оказалась прекрасна. Личико у нее было беленькое, ножки и ручки маленькие, пальчики все на месте. Азиза решила назвать ее Гузель, чтобы зафиксировать красоту девочки, после чего подкинула в поилку для лошадей, оставив записку с именем и исчезнув в туманной дали. На этом очередная серия кончилась.

Натка вытерла слезы, невольно выступившие, пока она с восторгом впитывала все эти душещипательные перипетии сюжета про незаконнорожденных детей и подкинутых младенцев, и приступила к выпеканию блинов, что требовало большей концентрации внимания, чем варка супа.

Мысли ее продолжали крутиться вокруг сериала и неожиданно перескочили на малыша, исполняющего роль новорожденного ребенка Азизы. Ну да, несмотря на то что в кадре девочка только сладко спала, это была настоящая роль, на которую наверняка проводили кастинг и за которую родителям точно заплатили деньги.

Натка где-то читала, что за младенцев в кино платят очень хорошо. Это ведь сложно – нарушить распорядок дня, обеспечить маленькому человеку безопасность и комфорт, да еще и заставить показать необходимые эмоции в нужное время. Конечно, в малобюджетных или в не очень высокосортных фильмах, где зрителю и так понятно, что все на экране происходит не совсем по-настоящему, можно использовать такой прием, как показанная издалека детская кроватка, из которой доносится запись детского плача. Но новорожденную дочь Азизы снимали крупным планом, так что становилось совершенно ясно, что это живой ребенок, а не показанный вскользь сверток или кукла-робот.

Интересно, а правда, сколько это стоит? Натка положила половник, которым перемешивала уже готовое тесто для блинов, взяла с подоконника свой планшет и полезла в интернет. Естественно, она довольно быстро нашла то, что ее интересовало. Так как дети – создания требовательные, при съемках в кино защита их интересов прописана максимально подробно. К примеру, по американским законам, снимать в кино новорожденного можно только после того, как ему исполнится пятнадцать дней. Съемка недоношенных детей запрещена вовсе, а рабочий день может длиться не более пяти часов с перерывом каждые полчаса.

Если сценарий предусматривает долгое наличие ребенка в кадре и понятно, что съемки могут затянуться, в таких случаях специалисты по кастингу связываются с родителями близнецов. Двойняшки, а еще лучше тройняшки могут работать по очереди, не отягощая график съемочной группы.

Родителям предоставляется транспорт, чтобы привезти их детей на площадку, а еще к маленькому актеру приставляется специальный человек, в чьи обязанности входит вызывать у мини-звезды нужные эмоции. Он улыбается, если нужно заставить малыша улыбаться, или плачет, чтобы малыш заплакал в ответ.

При мысли о плачущих детках Натка нахмурилась, но тут же прочитала, что подобный способ вызвать нужную эмоцию, наоборот, считается гуманным и подсказан психологами. Мол, малыши очень эмпатичны, а потому при виде плачущего человека не могут удержаться от слез.

В этом месте Натка вспомнила своего кота. В те времена, когда Натка еще была матерью-одиночкой, регулярно испытывающей негативные эмоции, она частенько плакала, стараясь, чтобы сын Сенька этого не видел. Так вот, кот всегда в такие моменты приходил к ней в комнату, запрыгивал на колени и ластился, чтобы вызвать улыбку. Вот и не говори после этого, что домашние животные похожи на детей.

Натка нетерпеливо листала интернет-страницы, чтобы узнать, как оплачивается детский труд в кино. Не то чтобы ее это сильно интересовало. Ее дети уже не были не только новорожденными, но и грудничками. А вот у старшей сестры Лены годовалый сынишка. А что, если у него есть шанс стать кинозвездой?

Разумеется, при Лениной занятости это имеет смысл только в том случае, если за подобное времяпрепровождение достойно платят. А что? Виталий Миронов, конечно, богатый человек и Лене, как известно, ни в чем не отказывает, а уж на сына денег и вовсе не жалеет, но Лена – женщина с принципами, на шее у мужа сидеть категорически отказывается. А зарплата у нее неплохая, но все же не огромная. Лишние деньги никогда не помешают.

Бинго. Поиски в интернете наконец-то увенчались успехом. Натка смотрела на экран планшета и не верила собственным глазам. За один съемочный день начинающие актеры, оказывается, получают от трех до семи тысяч рублей. Если же малыш уже опытный и режиссеры приглашают его на съемки не в первый раз, то за день можно заработать от тридцати до пятидесяти тысяч.

Так это ж на работу можно вообще не ходить! Если потратить пару месяцев на раскрутку, а потом выйти на последнюю цифру, то за двадцать съемочных дней можно получить почти миллион. Да судье Кузнецовой такая зарплата не снилась даже в самых смелых снах.

Отбросив планшет в сторону, Натка схватила телефон и позвонила старшей сестре.

– Лена, Мишку надо снимать в кино, – выпалила она, забыв поздороваться.

– Чего? – переспросила сестра, впрочем не выказав ни малейшего удивления.

Зная Натку с рождения, она уже давно перестала удивляться чему бы то ни было. Вся семья смирилась с тем, что в Наткину голову постоянно приходят какие-то идеи, большинство из которых проходят по разряду безумных.

– В кино. Ты же знаешь, что в очень многих фильмах есть дети. Так вот, я узнала, что за это прекрасно платят. А Мишка такой красавчик, что наверняка будет востребован. Сможешь больше не работать.

– А с чего ты взяла, что я не хочу больше работать? – уточнила Лена. – Мне нравится моя работа. Я выработала только половину стажа, который бы позволил мне получать неплохую пенсию. Да и вообще, я даже на муже не хочу паразитировать, а ты предлагаешь эксплуатировать детский труд. Тебе не кажется это странным?

– Почему сразу эксплуатировать? – Натку не так просто было сбить с пути, если она считала его правильным.

– Да потому, что у Мишки, как и у всех детей его возраста, есть распорядок дня. Ему необходимо спать днем, его нужно кормить по часам, беречь от слишком яркого света и громких звуков, а также избегать мест скопления людей, потому что где люди, там вирусы. И все это невозможно обеспечить на съемочной площадке. Киностудия – совершенно неподходящее место для ребенка. Ты же понимаешь, что одну и ту же сцену снимают десятки раз. Наташа, ну, что за глупости ты опять придумала?

– И никакие не глупости.

– Совершенные глупости. Даже если вознаграждение действительно серьезное, я не думаю, что у них желающие положить своих детей на алтарь искусства в очередь стоят. Я слышала, что груднички, которых можно увидеть в российских фильмах, чаще всего взяты из домов малютки.

– Это ты говоришь глупости. Любой родитель будет просто счастлив, если его ребенка снимут в кино.

– Да? И почему ты тогда не выдвигаешь в кинозвезды своих детей? У тебя их двое. И они не грудные. Сенька вообще уже совершенно самостоятельный, так что вполне может справиться с тяготами киношных будней. Если это такой легкий хлеб, то пусть Сенька зарабатывает. Можно подумать, вам с Таганцевым деньги не нужны. У вас, в отличие от меня, ипотека.

– Сенька уже настолько взрослый, что делает только то, что хочет. – Натка вздохнула. – А я не уверена, что он спит и видит себя в качестве кинозвезды. У него спорт на уме, а еще девочки. И вообще, мне Сенькины выступления в кошмарных снах снятся. Помнишь конкурс чтецов?

Не выдержав градуса нахлынувших воспоминаний, она засмеялась прямо в трубку. Лена подхватила ее смех, потому что чтение «Мойдодыра» при поступлении в элитную школу действительно было незабываемым. Впрочем, как и сама школа, с которой в итоге Натке пришлось судиться[1]. Было это в первом классе, а во втором он решил участвовать в конкурсе красоты. И это тоже была очень смешная история. Сейчас же Сенька стал уже почти взрослым, одиннадцать лет не шутка. И он теперь гораздо серьезнее, чем был раньше.

Натка искренне считала, что таково облагораживающее влияние Таганцева. Когда в доме есть настоящий мужчина, мальчик невольно начинает ему подражать. Да и появление младшей сестры, да еще с такой тяжелой судьбой, тоже сказалось на Сеньке сугубо положительно. Он для Насти и защитник, и друг, и пример для подражания.

– Ну, не хочешь Сеньку в кино снимать, снимай Настю. Тебе не впервой из нее звезду лепить, – сказала Лена, отсмеявшись.

Натка же именно в этот момент почуяла неладное, повернула голову. В воздухе висел густой черный дым, такой плотный, что сквозь него уже практически ничего не было видно. И в кухне ужасно воняло горелым. Да она же про блины совсем забыла! Поставила сковородку на плиту, налила масло, чтобы прогрелось, добавила в тесто кипятка и начала размешивать, да отвлеклась на мысли о детях-кинозвездах. Вот же балда.

– Лена, у меня потоп. То есть пожар. То есть катастрофа. То есть караул. В общем, потом договорим.

Отбросив телефон, Натка принялась ликвидировать последствия своей забывчивости. Схватилась за ручку сковородки и тут же, взвизгнув, отшвырнула ее в сторону. Раскаленная докрасна сковородка передала свой жар на пластиковую ручку. Капли пригоревшего масла разлетелись по всей кухне, заляпывая поверхность столов, дверцы шкафчиков и стены.

На полу растеклось отвратительное пятно, и Натка возблагодарила небесные силы за то, что в этой квартире на полу кухни плитка, а не линолеум. На том бы тут же образовалось черное пятно, которое не выведешь. А менять весь линолеум – дело хлопотное, да и по нынешним временам дорогое.

До возвращения Сеньки из школы, а Таганцева и Насти из детского театра, куда Костя повел дочурку, оставалось минут сорок. За это время предстояло не только убрать квартиру, но и все-таки приготовить обед. А всему виной неуемные фантазии. Уж сколько бед из-за нее у Натки случилось, и не перечислишь.

Орудуя тряпкой и химическими средствами, разъедающими жир, она все равно то и дело возвращалась к ситуации со съемками детей в кино. А что, может, Лена и права. В конце концов, Мишка у нее действительно еще слишком маленький. С годовалым ребенком по кинопробам особо не наездишься. С этим Натка была согласна.

Да и деньги Лене не особо нужны. Точнее, нужны они всем, но у Лены финансовый вопрос остро не стоит. Виталий ее их с сыном вполне обеспечивает, да и у нее самой зарплата немаленькая, судейская. А вот им с Костей лишняя копеечка в качестве прибавки к жалованью вовсе бы не помешала. Ипотека – вещь дорогая, да и двое детей больших расходов требуют. Другое дело – Сенька. Он и симпатичный, и выносливый, и ответственный. Да и деньги карманные ему уже нужны. Наверняка он с энтузиазмом воспримет идею заработать их самостоятельно.

Натка знала, что одним из непререкаемых авторитетов для ее сына Арсения является двоюродная сестра Санька, дочка Лены. Та, еще учась в школе, начала самостоятельно зарабатывать, заведя в интернете блог, посвященный красоте и моде. На данный момент студентка второго курса Александра Кузнецова так крепко стояла на собственных ногах, что в материнской помощи совершенно не нуждалась. И Натка знала, что в глубине души Арсений ждет не дождется, когда сможет стать похожим на Сашку.

Конечно, одиннадцать лет не девятнадцать, но если есть возможность сниматься в кино и зарабатывать на этом деньги, так почему бы и нет. Точно, она сегодня же обязательно поговорит с Сенькой. Придя к этой утешительной мысли, Натка домыла кухню, быстро напекла блинов и к приходу своей семьи успела накрыть стол.

– Чего начудила? – спросил у нее Таганцев первым делом, практически сразу после того, как разделся, вымыл руки и дал возможность Насте высказать все восторги по поводу посещения кукольного театра.

– С чего ты взял, что я что-то начудила? – нахмурилась Натка.

Она никак не могла привыкнуть к тому, что Костя видит ее насквозь, словно рентгеном просвечивает.

– Глаза у тебя блестят, а в кухне горелым пахнет. Ты, конечно, проветрила, я понимаю, но запах до конца не ушел. Готовишь ты хорошо, значит, тебя отвлекло что-то важное. Над чем ты таким думала? Зная тебя, предположу, что над чем-то сомнительным.

– Вечно ты меня оговариваешь, – надулась Натка. – Ничего экстремального я не придумала. Подумаешь, блины сгорели.

– Блины у тебя вкусные. Я семь штук съел, – сказал Костя. – Наташа, давай выкладывай. Ты записала Настю на прыжки с парашютом? Решила сделать пластическую операцию по увеличению груди? Хочешь, чтобы в отпуске мы сплавлялись на байдарке по горной реке? Если что, я согласен только на последнее.

– Тебя что, моя грудь не устраивает? – подбоченилась Натка.

Обсуждать свою новую идею с мужем она не собиралась. По крайней мере, до тех пор, пока не получит Сенькино согласие. А лучший способ защиты, как известно, нападение. Расчет оказался правильным. Таганцев тут же прикусил язык и кинулся уверять, что Натка самая лучшая, грудь у нее великолепная и его вообще все в ней устраивает. Она подулась для вида, а потом, убедившись, что разговор ушел в безопасное русло, «простила» мужа, подумав про себя в который уже раз, что мужчины все-таки очень предсказуемые существа.

Поговорить с Сенькой ей удалось только вечером, когда Костя пошел укладывать Настю спать и читать ей перед сном. Была у них такая ежевечерняя традиция. Сын сидел в своей комнате и резался в какую-то компьютерную игру.

– Сеня, мне надо с тобой поговорить, – торжественно начала Натка.

Он с подозрением посмотрел на нее:

– Ма-а-ам, что ты опять придумала?

Нет, она, пожалуй, погорячилась, когда сказала, что Таганцев положительно влияет на Сеньку. Вовсе нет. Вот это неверие в ее способности у одиннадцатилетнего пацана именно от отчима. Больше неоткуда.

– Сень, а ты хочешь зарабатывать собственные деньги?

Подозрение в глазах сына стало еще ярче.

– Хочу. А делать что надо? Надеюсь, не почку продать.

– Что за глупости? – возмутилась Натка и рассказала свою идею с кинобизнесом.

Сенька выслушал ее с выражением скепсиса на лице.

– Мам, ни в каком кино я сниматься не буду, – вынес свой вердикт он. – Меня кинокарьера вообще не интересует. Я же не девчонка. Я хочу спортом заниматься, а потом бизнес открыть.

– Какой бизнес? – растерялась Натка.

– Мам, к тому времени, когда это станет возможным, я решу какой. Ситуация на рынке меняется по несколько раз в году, а ты хочешь, чтобы я сейчас принимал решение, исходя из нынешней конъюнктуры? Это неразумно.

Натка смотрела на сына во все глаза. Ну, надо же, как он успел вырасти. А может, это не Костино влияние, а Виталия Миронова? В конце концов, мужчина ее сестры проводит с ними достаточное количество времени, и с Сенькой у них отношения хорошие. Вот и нахватался мальчишка от солидного бизнесмена.

– Вот когда решишь, тогда и будет бизнес, – упрямо сказала она. В конце концов, ее влияние на сына должно быть самым главным. Разве не так? – А пока можно походить по кастингам, сыграть несколько ролей, заработать деньги. Ты же хочешь игровую приставку? Вот и купишь ее сразу, без того, чтобы деньги чуть ли не год собирать.

– Приставку мне Виталий Александрович на день рождения подарит. Он обещал, – сообщил Сенька, опять вспомнив Миронова. – А в кино я сниматься не буду. Если тебе так хочется иметь в семье кинозвезду, то с Настей этим занимайся, а от меня отстань.

Проиграв эту битву вчистую, но решив, что война пока не окончена, Натка отползла на стратегически правильные позиции, решив дать сыну временную передышку. Она прошла в спальню, расстелила постель, сходила в душ, улеглась и стала ждать мужа, от скуки снова щелкнув пультом телевизора.

На экране появился другой турецкий сериал, который Натка не смотрела, потому что шел он по вечерам, когда она была обычно занята семейными хлопотами. Она, правда, знала, что главного героя – такого же высоченного и накачанного красавца, с густыми волосами и ярко-синими глазами на мужественном лице, – зовут Сулейман, а его возлюбленную Ирада.

Как и положено в сериале, эта парочка все время боролась с какими-то серьезными обстоятельствами, мешающими им быть вместе. В какой точке они находились сейчас, Натка не знала, и погружаться в хитросплетения сюжета ей не хотелось. Сейчас придет Костя, и можно будет заняться своей личной жизнью, а не чужой.

– Ирада, Ирада, подожди, не уезжай, возьми меня с собой.

На экране за готовящейся сесть в машину героиней бежала маленькая девочка, лет пяти, по виду ровесница Насти.

– Айгуль, зачем ты идешь за мной? Возвращайся домой. Отец увидит, накажет тебя.

Девочку показали крупным планом, и на ее личике, немножко похожем на лисью мордочку, застыло настоящее страдание. Глаза, Натка видела это отчетливо, наполнились слезами, такими прозрачными, как вода в горном озере. Эта малышка играла почище любой известной актрисы. У нее, несомненно, был талант.

Натка тут же представила в этой сцене Настю, с ее ангельским личиком, голубыми глазами и льняными кудряшками. Боже мой, да зрители бы рыдали, увидев ее дочку в такой сцене. И кто сказал, что Настя менее талантлива? По крайней мере, она научилась прекрасно владеть своим телом, катаясь на коньках, и даже участвовала в ледовом шоу. Пусть и в качестве шестнадцатого эльфа, но все же.

А что, если Лена и Сенька правы? И именно Насте предстоит прославить их семью в качестве звезды отечественного кинематографа. Вот только как подступиться к решению столь амбициозной задачи? Где записывают в маленькие актеры? Без союзников в таком сложном деле не обойтись.

Союзник приходил в голову только один. Племянница Санька, вхожая на телевидение, где она регулярно участвует в шоу Антона Халатова. Ее там все знают и точно смогут подсказать, куда обращаться. Да, правильно. Она завтра же позвонит племяннице и попросит помощи.

– Уснула. – Таганцев вошел в спальню, затворил за собой дверь и с улыбкой посмотрел на жену. – По-моему, мы заслужили небольшое субботнее расслабление. Как думаешь?

– Точно заслужили, – с удовлетворением оттого, что все так хорошо придумала, согласилась Натка и порывисто обняла мужа, даже не подозревающего, что совсем скоро он станет отцом кинозвезды.

Сегодня блогер Александра Кузнецова снова вела стрим со съемочной площадки очередного выпуска шоу «Все говорят». Вообще-то после предыдущего раза девчонкам – помощникам продюсера влетело от ведущего и руководителя программы Антона Халатова за то, что происходящее в студии расходится по интернету задолго до выхода программы в эфир, так что какое-то время Сашке было запрещено здесь появляться.

Однако после пары месяцев «отлучения» от этого храма телевизионного искусства ей позвонила одна из новых приятельниц Машка и снова позвала на съемочную площадку.

– Прикинь, мы убедили Антона, что твои подписчики реально повышают нам рейтинги. Это же та аудитория, которая телевизор вообще не смотрит, только в интернете тусит. Не наша целевка, короче. Так что нет ничего страшного, что они увидят наше закулисье в режиме реального времени. Еще и бабкам-дедкам расскажут, те тоже захотят посмотреть и в результате включат нашу программу. Расширение аудитории – это же клево. Нашу программу, согласно статистике, смотрят домохозяйки, пенсионеры и безработные. Причем женщины среди них старше тридцати пяти, а мужчины – сорока пяти лет. А у тебя? Молодежь, причем активная, продвинутая и небедная. В общем, нам хорошая реклама.

– И что? Халатов согласился с тем, что вы сказали? – не поверила собственным ушам Сашка.

Она знала, что ведущий ужасный сноб с манией величия и ни за что не признается в том, что какая-то девятнадцатилетняя девица может повышать его рейтинги благодаря своему блогу.

– Сначала рассердился, а потом услышал, что у тебя уже миллион подписчиков. И сменил гнев на милость.

– Миллион – это же немного.

– Смотря с чем сравнивать. У нас средний рейтинг программы 4,2 процента, с долей 17,5. В абсолютных числах не так уж и много.

– Ничего не поняла, – призналась Сашка.

– Ой, ну, это чисто телевизионные заморочки. Рейтинг – это среднее количество человек, смотревших телепрограмму, выраженное в процентах от общей численности исследуемой аудитории. А доля – среднее количество человек, смотревших телепрограмму, выраженное в процентах от общего количества телезрителей, у кого в данный момент вообще работал телевизор. Ой, давай на цифрах объясню. В России живут сто сорок миллионов человек. Из них можно вычесть детей младше восемнадцати лет. Это примерно треть. Остается девяносто пять миллионов. По данным соцопросов, телевизор смотрят около восьмидесяти двух процентов. То есть получаем около семидесяти пяти миллионов потенциальных зрителей. В тот момент, когда идет наше шоу, телевизор включен у семнадцати с половиной процентов, то есть у тринадцати миллионов человек. И рейтинг, то есть число людей, которые смотрели именно нашу программу, четыре и два. Это пятьсот сорок шесть тысяч, дорогая моя. А число твоих подписчиков в два раза больше.

– Но они же тоже не все смотрят мои стримы, а уж конкретно из вашей студии тем более. – Сашке хотелось быть честной, ведь денег она не брала и рекламировала «Все говорят» совершенно бесплатно.

– И все равно такими цифрами не разбрасываются, – уверенно развеяла ее сомнения Машка. – И Антон с этим согласился и велел пригласить тебя на программу, посвященную детям, снимающимся в кино и рекламе. Их родители – как раз твоя аудитория. Сечешь?

Результатом этого разговора стал сегодняшний стрим, на котором Сашка вышла в прямой эфир прямо со съемочной площадки. Разумеется, не сразу, а выбрав подходящий момент. Сначала она некоторое время внимательно приглядывалась к гостям и экспертам в студии, чтобы правильно выцепить того, кто может оказаться востребованным у ее аудитории.

На ее глазах обиженная мамаша на всю страну жаловалась, как ее сыночка – вылитого Робертино Лоретти – не взяли на главную роль в сериале про этого юного певца, покорившего когда-то миллионы сердец по всему миру своим чудесным голосом.

Как именно выглядел Робертино Лоретти, Сашка представляла смутно, хотя его знаменитый голос, конечно, помнила. Одна «Ямайка» чего стоила. В голове возникал образ круглолицего черноволосого мальчугана, которого, конечно, трудно назвать истощенным, но ни в какое сравнение с присутствующим в студии пухляшом он не шел.

Похожий на колобка на тонких ножках мальчуган лет десяти, не обращая ни малейшего внимания на распинающуюся мамашу, с самого начала программы ел конфеты, украдкой доставая их из карманов своего бархатного пиджачка. Конфеты Сашка узнала. Они лежали в комнате для гостей программы в стеклянных вазочках, расставленных на низких столиках. Судя по тому, что челюсти толстяка не переставали работать ни на минуту, он сумел опустошить все вазочки, распихав добычу по карманам.

Мамаша, будучи в запале, не замечала его действий, а вот бесстрастная камера фиксировала все, и на экран то и дело выводилась круглая, чуть сонная, с трясущимися жирными щеками мордаха несостоявшейся телезвезды. Казалось, еще чуть-чуть, и пухляш начнет пускать шоколадные слюни.

Сашка примерилась и направила на него свой телефон, выводя его в прямой эфир и коротко вводя своих подписчиков в курс дела.

– Ваш мальчик действительно очень похож на Робертино Лоретти в детстве, – улыбаясь всеми своими фарфоровыми зубами, провозгласил Антон Халатов. Камера в этот момент снова вывела на экран жующего мальчугана, и зал взревел от смеха. – Посмотрим, какие контраргументы приведет нам продюсер сериала «Робертино», господин синьор Джулио Ренци.

Камера переехала на благообразного, чуть слащавого господина синьора продюсера. Благодаря Машке Александра знала, что этот итальянец отвечает за новый совместный с российскими телевизионщиками сериал про великого певца и согласился прийти на программу только ради пиара будущего проекта. Как известно, любой скандал всегда на руку.

На плохом, нет, даже чудовищном русском, а затем с помощью переводчика-синхрониста он начал объяснять, что кастинг-команда сериала «Робертино» выбрала более подходящего актера – русского мальчика из многодетной семьи.

– Роберто, как вы знаете, был пятым из восьми детей в семье штукатура Орландо Лоретти. И этим наш исполнитель тоже схож с его героем. Так же, как и Роберто, он с детства имеет очень неплохие вокальные данные, но его родители из-за бедности не могли их развивать. Вместо того чтобы учиться в музыкальной школе, мальчик, как и Роберто, вынужден подрабатывать. Он вытирал столики в кафе в качестве помощника официанта, но однажды заменил заболевшего певца и моментально прославился. Так получилось, что я был в тот момент в том кафе и, услышав его голос, сразу понял, что это тот самый мальчик, которого уже несколько месяцев безуспешно искали мои кастинг-продюсеры. Этот мальчик поцелован богом, как и Робертино. И, разумеется, прослушав его, мы остановили поиски и утвердили главного исполнителя роли в нашем сериале.

История казалась невероятной. Практически мыльная опера. Талантливый ребенок из бедной семьи вынужден работать, чтобы помогать семье, но волей случая его замечает знаменитый продюсер, и жизнь мальчишки в одночасье меняется. Он становится звездой. И, правда, почти как у самого Робертино Лоретти, которого, впрочем, совершенно случайно услышал не кто-нибудь, а сам папа римский. На папу римского Джулио Ренци не тянул, конечно, хоть и был итальянцем.

Сашка представила, как бы понравилась эта история ее тетке Наталье. Та была страстной почитательницей слезливых сериалов, в которых долгие мытарства бедных, но положительных героев всегда заканчивались их победой и возвышением. Сама она подобное «мыло» терпеть не могла, но знала, что «пипл хавает», а потому продолжала стримить, отмечая, что аудитория ее сегодняшнего выпуска растет как на дрожжах. В данный момент его смотрели почти триста тысяч человек. Права Машка, ох как права.

– Мой Борюсик тоже прекрасно поет. Мы брали уроки вокала, когда поняли, что у него великолепные голосовые данные! – возопила мамаша толстяка. Тот икнул и сунул в рот еще одну конфету. – Мы, в отличие от этой нищеты, имеем возможность вкладываться в развитие своего ребенка. Борюсик, иди сюда. Покажи, как ты поешь. Возьми ноту «ля».

– Ля-а-а-а-а, – затянул толстяк, все-таки пуская сладкие коричневые пузыри. – Соля мия…

– Мама мия, – схватился за голову Джулио Ренци, зал опять покатился с хохоту.

– Гениальный ребенок, – не очень искренне восхитился Антон Халатов. – Какое превосходное исполнение. На, возьми шоколадку.

Мальчик подскочил к ведущему со скоростью, к которой его тучность совсем не располагала, схватил протянутый шоколад похожими на сосиски пальцами и засунул ее в карман. Бездонный он у него, что ли?

– Борюсик, тебе нельзя сладкое! – взвизгнула мамаша и коршуном налетела на сына, норовя отнять полученный трофей.

Мальчик изловчился и пнул ее, двумя руками зажимая карман.

– Борюсик! Тебе нельзя сладкое! Ни в коем случае! Ты на диете. Вспомни, это все ради роли.

Зал уже просто катался от смеха, впрочем, как и Сашка, которая двумя руками держалась за живот, который уже болел. Стоящий на треноге телефон бесстрастно продолжал передавать в интернет веселые картинки. Число комментариев под стримом уже перевалило за тысячу. Да-а-а, такого успешного эфира у нее не было уже давно. Спасибо Антону Халатову и его шоу.

Второй телефон, поставленный на беззвучный режим – не тот, с которого она вела прямой эфир, затрясся, показывая входящий звонок. Натка. Неужели тоже эфир смотрит?

– Да, Наташа. – Сашка сделала шаг в сторону и ответила тетке приглушенным голосом. Ее комментарии в прямом эфире стрима сейчас были излишни. – У тебя что-то срочное?

– Вопрос жизни и смерти, – заверила ее тетка.

– Слушаю, – подбодрила ее Сашка, наблюдая, как Борюсик с его мамой продолжают потасовку за шоколадку, а итальянец картинно разводит руками, показывая, что его выбор не подлежит изменению.

– Сань, ты у нас на телевидение вхожа и вообще все знаешь. Как попасть на кастинг, чтобы Настя получила роль в кино?

– Что? – Сашка удивилась так сильно, что даже смеяться перестала. – Наташа, это ты мой стрим смотришь? Тоже хочешь, чтобы Настена унижалась за шоколадку?

– За какую шоколадку? – не поняла Натка. – Не смотрю я твой стрим. У меня дел невпроворот. Я на работе, между прочим. Мне нужно знать, куда обратиться, чтобы Настю взяли сниматься. Для начала хотя бы в рекламу, но лучше сразу в какой-нибудь сериал.

Александра осознала, что тетка спрашивает серьезно и ее интерес не связан с безобразной сценой в студии Халатова, разворачивающейся сейчас на ее глазах.

– Ёклмн! Натусь! Что ты такое опять придумала? То были коньки, теперь кино. Не лишай ты Настену детства. Девчонке надо учиться читать и писать, к школе готовиться, а не бегать по кастингам ради сомнительного удовольствия сниматься в кино.

– Почему же сомнительного. Это и слава, и деньги. Что плохого в том, что я хочу, чтобы мой ребенок разносторонне развивался?

Сашка краем глаза продолжала следить за еще одним разносторонне развивающимся ребенком, который победил-таки мать и теперь жадно доедал подаренную ему шоколадку на глазах у благодарной публики. Мать, раскрасневшаяся и вспотевшая, оттирала шоколадное пятно с малиновой шелковой юбки, размазывая его все больше, не забывая при этом наступать на итальянца.

– Вы не можете так с нами поступить. Я подам в суд на вашу студию. Вы нанесли моему ребенку психологическую травму. Видите? Он заедает стресс. У него проблемы со здоровьем. И это все из-за вас. Я буду судиться. Так и знайте. Я отсужу у вас главную роль для моего сына. Он рожден для нее. Лоретти – его кумир. У них даже имена одинаковые.

– Это как? – не понял Халатов.

– Лоретти же Робертино. Сокращенно Роб. А мой сын Борис. Сокращенно Бор. Те же три буквы, только наоборот.

Халатов, потрясенный этой логикой, замолчал, будучи не в силах ничего сказать. Повисла пауза, вообще-то не красящая ни один эфир, но тут Борюсик проглотил липкую сладкую массу, откашлялся и запел.

«Джама-а-а-айка-а-а-а-а», – понеслось под сводами студии, и зал снова грохнул, будучи не в силах сдерживаться.

– Что у вас там происходит? – спросила у Сашки Натка, до которой тоже донесся этот странный звук, больше похожий на вой, чем на пение. – Ты где?

– В студии у Антона Халатова. Как раз смотрю на мамашу, нездоровые амбиции которой довели ее ребенка до обжорства. Женщина, типа тебя, в погоне за тем, чтобы сделать из своего сына звезду, выставляет его на посмешище. Ты тоже так хочешь? Натка, это унизительно и вообще издевательство над ребенком. Я не позволю так обращаться с Настеной. У тебя чудесная дочь, она такого позора не заслуживает.

Из всего сказанного Натка уловила, разумеется, только одно. То, что Сашка в данный момент находится в студии Антона Халатова. Она вообще, надо отдать ей должное, умела вычленять главное.

– Вот видишь! – возликовала она. – Тебе даже не надо никуда ехать и никому звонить. Ты можешь прямо сегодня взять контакты продюсеров, которые работают с детьми.

– Я прямо сейчас смотрю на такого продюсера, – мрачно сказала Сашка. – Его зовут Джулио Ренци. Он итальянец и приехал в Россию для совместного производства сериала про Робертино Лоретти.

– Иностранец? Прекрасно. Если Настино имя прогремит на международном уровне, я буду только рада. Это гораздо лучше, чем я рассчитывала. Глядишь, через пару лет Настя в Голливуд поедет. Подойди к нему после съемок и расскажи про свою двоюродную сестру. Слышишь?

– Наташа, Робертино Лоретти – мальчик. Ты хочешь, чтобы Настя исполнила мужскую роль? Прочишь ей лавры Сары Бернар?

Иронии в голосе племянницы Натка, разумеется, предпочла не услышать:

– Я не говорю, что она должна сыграть Робертино. Наверняка в этом сериале есть и другие роли. А если нет, то для Насти можно прописать отдельную. Какая-нибудь подружка детства, с которой они росли в одном дворе. Ах, это так чудесно.

– Натка, спускайся с небес и выключай фантазию. – Сашка начала сердиться, да и к стриму уже пора возвращаться. Пока тетка витает в эмпиреях, у нее идет реальная работа, приносящая неплохие деньги. Сейчас ее смотрели четыреста двадцать тысяч человек. Что ж, рекламодатели будут довольны. – Оставь Настю в покое. И учти, что я тебе помогать точно не буду. Не собираюсь ни просить о чем-либо господина Ренци, ни искать какие-то киностудии и списки кастингов. Все, пока. Потом договорим.

Она отключилась и вернулась к перипетиям шоу, в котором Антон Халатов завершал сегодняшнюю программу, прощаясь с героями и зрителями и обещая обязательно вернуться к освещению судебного процесса по иску матери Борюсика к продюсеру, если таковой будет подан.

– Даже не сомневайтесь, – заверила всех присутствующих мамаша несостоявшейся звезды.

Мальчик икнул и громко поинтересовался, а дадут ли ему конфет после завершения программы. Сашка тоже мило попрощалась со своими подписчиками, предложила им высказываться в комментариях по поводу детского кино и завершила стрим.

Сегодня ее пригласили сразу на два свидания, и ей было нужно решить, на какое из них она пойдет. Инициатором первой встречи был ее новый молодой человек Антон Соколов, с которым она встречалась уже несколько месяцев. Их отношения успели уже превратиться в рутину. Дело в том, что оканчивающий медицинский факультет университета Антон был весьма загруженным молодым человеком.

После Нового года у него началась пора госэкзаменов, так что в его плотном расписании, включающем работу в одной из частных клиник, спорт и занятия иностранными языками, для Александры Кузнецовой оставалось все меньше места. На календаре уже начало марта, а за последние два месяца они виделись не больше четырех раз.

Очередная встреча как раз была запланирована Антоном на сегодня. Они планировали встретиться у его работы, поужинать в ближайшем кафе, а потом отправиться к парню в общежитие на ночь. Сашке, как обладательнице отдельной двухкомнатной квартиры, было невдомек, почему она должна ночевать в общежитии, но Антону так было удобнее. Утром не нужно тратить лишнее время на дорогу. Ведь у Сашки машина, а у него нет. Странное обоснование, если честно.

Впрочем, на Антона она не сердилась, принимая его таким, какой он есть. Серьезный, ответственный, твердо стоящий на ногах и готовый неукоснительно следовать собственному расписанию, чтобы выстроить то будущее, которое он для себя запланировал. Мама говорила, что этими качествами Антон очень напоминает Виталия Миронова: тот в молодости, получая медицинский диплом, тоже четко выстроил прямую своей жизни, с которой ни разу не свернул, став тем, кем он был сейчас. Успешным врачом-косметологом, владельцем собственной клиники пластической хирургии.

Сашка такой основательный подход понимала и уважала, только ей все больше становилось скучно рядом с таким предсказуемым человеком. Быть на вторых ролях? Это не для нее. Она звезда и заслуживает большего внимания, чем четыре встречи за два с лишним месяца.

На второе свидание Сашку пригласил бывший парень Фома Горохов, который не оставлял надежды ее вернуть. На изменившего ей со звездой фигурного катания Фому она тоже больше не сердилась. У них было общее детство, схожие интересы, и вообще они знали друг друга как облупленных. С Фомой можно не стараться, что называется, держать спину, а быть такой, какая она есть. Подобная легкость в общении подкупала. Да и виноватый вид Фомы, признаться, грел самолюбие. И куда, спрашивается, пойти?

– Простите, можно с вами познакомиться?

Она повернулась и увидела смутно знакомое лицо. Стоящего перед ней худощавого до тщедушности молодого человека с кудрявыми волосами, выкрашенными в розовый цвет, одетого в толстовку оверсайз, узкие брюки-дудочки и зеленые башмаки, похожие на клоунские, она точно видела в блогерской тусовке.

– Меня зовут Юлик Клипман, – представился молодой человек, и Сашка, не выдержав изумления, ойкнула.

Юлик был восходящей, точнее, уже взошедшей звездой интернета, заявляющей о себе как о будущем Спилберге. Юлик руководил детскими проектами в кино, и Сашка мимоходом подумала, что за такое знакомство ее тетка Натка продала бы душу, возможно вместе с телом в придачу.

– Очень приятно, Александра, – представилась она и обомлела, услышав следующую его фразу. Точнее, вопрос:

– Я могу сегодня пригласить тебя на ужин?

Сегодня после работы у Натки был намечен уход за собой. Маникюр она делала теперь у Варвары Мироновой, первой жены Виталия, с которой неожиданно для самой себя подружилась. Нет, Натка не забыла, сколько крови попортила бывшая и самому Виталию, и маме Лене, когда повелась на удочку международных мошенников и нацелилась отнять не только недвижимость Миронова, но и весь его бизнес[2].

Но Варвара действительно искренне раскаивалась в содеянном. Вот уже три месяца она работала мастером по маникюру и педикюру в одной из принадлежащих Миронову клиник, жила в доставшемся ей при разделе имущества загородном доме и робко пыталась наладить отношения если не с Мироновым и Леной, то хотя бы с Наткой.

Почему-то именно к ней и Таганцеву женщина прониклась особенной симпатией. Скорее всего, это произошло из-за Насти, которую они удочерили, забрав из детского дома. Варвара истово, болезненно мечтала о собственных детях. Не имея никакой личной жизни, она все чаще задумывалась о том, чтобы тоже усыновить ребенка, а потому опыт Натки и Кости впитывала жадно, периодически напрашиваясь к ним в гости.

Натку сначала смущало то обстоятельство, что она общается фактически с «врагом». В любой ситуации сама она должна была стоять на стороне Лены, а тут получается, привечала ее «обидчицу». Но Варвара сама, пусть и по глупости, ушла от Миронова много лет назад и вернуть его обратно не пыталась. Понимала, что это невозможно.

К Виталию и Лене Варвара относилась со сдержанным уважением, отведенные ей границы не пересекала, а собеседником неожиданно оказалась интересным. Натка с любопытством слушала ее рассказы о жизни в Америке, которая, как известно, страна контрастов, а также о российской глубинке, в которой родилась сама Варвара и где до сих пор жили ее родственники. Рассказывала она образно, с юмором, так что Натка слушала и ухохатывалась, впрочем, иногда в грустных местах даже пускала слезу.

Как-то быстро случилось так, что для косметических уходовых процедур Натка больше не ездила в салон, а, наоборот, Варвара приезжала к ней домой, чтобы заодно потетешкаться с Настеной. Натке было так удобно, да и Варя ей нравилась все больше, так что, немного подумав, она решила, что никакого предательства по отношению к Лене в этом нет. Правда, свое сближение с первой женой Виталия она на всякий случай особо не афишировала.

Сегодня они расположились на кухне, и, пока Варя колдовала над ее пальчиками, Натка взахлеб рассказывала о своем решении сделать из дочки кинозвезду. Разумеется, «американка» Варя идею восприняла с полным энтузиазмом.

– Ой, как хорошо ты придумала, Наташа! – восклицала она, подпиливая ноготь одноразовой пилкой. – Это же с детства карьера выстроится. К взрослому возрасту останется только плоды собирать. Настенька у тебя такая красавица и умница, что режиссеры будут за ней в очередь стоять. Жду не дождусь, чтобы ее на экране увидеть.

– Боюсь, это будет еще нескоро, – уныло сказала Натка. – Я даже не очень представляю, с какого бока браться за решение этой проблемы. Лена меня высмеяла, а Сашка наотрез отказалась помогать. Да и Костя, – она покосилась на закрытую дверь кухни, за которой Таганцев развлекал дочь, давая возможность жене спокойно сделать маникюр, – не в восторге от этой затеи.

– Почему? Разве он не хочет, чтобы у Насти сложилась счастливая и богатая жизнь?

– Хочет, конечно. Просто считает, что в этом деле очень много подводных камней. Да я и сама это уже поняла. На работе почитала в интернете, оказывается, большинство детей, которые снимаются в кино и рекламе, сначала оканчивают какую-нибудь школу кино и телевидения.

– Да? – удивилась Варвара, которая в прошлом мечтала быть актрисой. – В моем детстве ничего подобного не было. В кино можно было с улицы попасть. Если повезло и режиссер заметил. Ну, и кастинги были. Я сама, знаешь, как начала мечтать о том, чтобы в театральный поступить? В нашем городке снимали кино. Ты, может быть, помнишь этот фильм. Он назывался «Лисенок».

Натка покачала головой. Такое кино она не видела.

– Ну да, он не очень широко разошелся, хотя даже какие-то кинопремии взял. Там мать главной героини убегает по снежному полю от милиционеров, а когда ее ловят, выясняется, что она зарезала другую женщину. В общем, через полчаса после ареста она рожает девочку, а потом ее сажают в тюрьму, а ребенка отдают в детдом. Правда, оттуда его довольно быстро забирает бабушка, которая оформляет опеку.

Натка поежилась, потому что начало ей не нравилось. Нет, она бы не хотела, чтобы ее дочка снималась в таком кино, которое напомнило бы ей про детдом и существование биологической матери, подкидывающей государству всех своих детей.

– Когда мать возвращается из тюрьмы, она привозит с собой какого-то случайного сожителя, а выбежавшей ее встречать дочке дарит привезенную игрушку – лисенка. В общем, она продолжает вести тот же образ жизни, что и до совершенного убийства. Встречается за деньги с разными мужиками, обкрадывает их, частенько уходит из дома, пропадает на несколько дней. А девочка и лисенок все это время ждут ее дома. Девочка включает лампу, чтобы мать видела свет и знала, что ее ждут, и устраивается на подоконнике вместе со своей игрушкой. Даже спит там же. Бабушка ругает ее, но она все равно день за днем ждет и ждет мать. А в конце фильма мать избивает ее, и девочка говорит, чтобы она уходила и больше не возвращалась, а лисенку отрывает голову.

Натка содрогнулась еще больше. Чернуха какая. Нет, это просто отлично, что она этот фильм не видела и до сегодняшнего дня даже не слышала о его существовании.

– В общем, снимали этот фильм в нашем городке. И кастинг проводили среди местных. Для массовки. И девочку – исполнительницу главной роли – искали, чтобы надолго ее из семьи в чужой город не увозить. И я ходила на кастинг. Там надо было пробежать по грязной дороге, которая на окраине городка ведет от кладбища к лесу.

– Зачем?

– По сценарию маленькая девочка часто бегала мимо кладбища. Знаешь, картинка такая: маленькие деревянные домики, раскисшая мокрая дорога без асфальта, вдали лес встает стеной, и, когда к нему бежишь, мимо кресты, кресты…

– Да как в таком месте вообще можно детей снимать?! Это же психологическая травма на всю жизнь, – распереживалась Натка.

– Ну, это же не по-настоящему, а понарошку. Хотя в нашем городке грязью и раскисшими дорогами никого напугать нельзя было. Ни тогда, ни сейчас. В кино меня не взяли, а вот мысль, что из этого места надо уезжать, меня тогда впервые посетила. Накрыла и больше не отпускала. Понимаешь, вот эта грязь, которая повсюду, она и физически, и морально поглощает тебя, словно ты ею пропитываешься. Если вовремя не уехать, то этот маленький скучный город никогда тебя не отпустит и ты так и утонешь в нем. Вот я после школы и уехала. Решила, что в кино сниматься все равно буду. Правда, ничего из моей затеи не вышло. А у Насти обязательно получится. Не зря же вы ее из Энгельса увезли в Москву. Дали шанс на яркую, светлую, богатую жизнь. Теперь просто пришло время сделать следующий шаг.

– И как его сделать?

– Записаться на первый кастинг. Информация о них наверняка есть в интернете.

– Я поискала, – уныло призналась Натка. – Пока поняла только, что кастинги для детей-актеров – это жесткая система со своими правилами. И я ничего про них не знаю. Для того чтобы записаться на кастинг, нужно предоставить какой-то нескончаемый пакет документов, а еще портфолио. И это не парочка фотографий, как можно подумать, а целый альбом, в котором должны быть фото в различных костюмах, фото в масках, с гримасами, изображающими разные эмоции. Ну, там радость, грусть, жалость, отвращение, зависть, презрение, злость, ярость, счастье, беспечность, ревность и все такое. А еще фотографии, где ребенок изображает птиц, или животных, или разных фантастических существ, или даже природные явления.

– Ну и что? – удивилась Варвара. – Актер должен это все уметь. И вообще, актерство – это труд, Наташа. Это не постоянный праздник каждый день, а пахота. И в случае с ребенком пахота не только для него, но и для родителей.

– Когда мы отдали Настю в секцию фигурного катания, я от ежедневного графика тренировок чуть с ума не сошла, – призналась Натка. – На такое я во второй раз точно не подпишусь. Но в целом я готова вкладываться в развитие ребенка, потому что от этого зависит ее будущее. Мне просто важно, чтобы кто-нибудь подсказал, с чего начать. Подтолкнул в правильном направлении.

Варя немного помолчала, размышляя.

– Ты Юлика Клипмана знаешь?

– Нет, а кто это?

– Ты что? Это восходящая звезда. Русский Спилберг. Я про него услышала, когда еще в Америке жила. Его даже в Голливуде знают. Работу предлагали. Личный крупный проект, но он выбрал свой путь – развивать детское кино в России.

– И что с того? Если мы не знаем, как на него выйти. Не письмо же ему писать. «На деревню Юлику».

– Он мой клиент.

– Что?!

– Клипман ходит в клинику Виталия и регулярно делает маникюр и педикюр. Ты разве не слышала, что мужчины тоже следят за собой, особенно те, кто крутится в модной тусовке. Там по-прежнему оценивают по одежке, так что ухоженный внешний вид – это база. В общем, суть не в этом, а в том, что он, возможно, на следующей неделе придет ко мне и я могу спросить у него про Настеньку.

– Ой, Варя, это было бы чудесно. – Натка молитвенно сложила руки на груди.

– Осторожно! Я же еще закрепитель не высушила! – возопила Варвара. – Ну вот, два ногтя надо переделывать.

– Прости, – повинилась Натка. – Я просто так обрадовалась, что голову потеряла. Вот, я так и знала, что мир не без добрых людей. Если закрывается одна дверь, то обязательно открывается другая. Не хочет Санька мне помогать, и не надо. Спасибо тебе, Варя.

– Да пока не за что.

Пока поправляли разрушенную всплеском эмоций работу, Натка напряженно думала. В ее голове мелькали картинки, как стеклышки в калейдоскопе. В цветных мечтах она видела Настю, стоящую под софитами на съемочной площадке и по команде «начали» виртуозно исполняющую сложную сцену. Потом кадр менялся, и ее девочка выходила на сцену под громкие овации, чтобы получить статуэтку, сильно смахивающую на «Оскара», после того, как открывший белый конверт ведущий торжественно объявлял ее имя. Настя Таганцева.

Так. Стоп. Осколки цветных стеклышек в ее голове с шумом ссыпались вниз. Сочетание слов «Настя Таганцева» звучало совершенно негармонично и не годилось для объявления со сцены или для заголовков газет. Как-то слишком буднично получалось. Слишком простенько. Да. Точно. Насте нужен псевдоним, причем срочно, пока она не попала в базы актеров разных киностудий.

С первого же кастинга ее должны знать не как Настю Таганцеву, а как девочку со звучным и легко запоминающимся именем, под которым она и войдет в историю мирового кинематографа.

Натка судорожно дернулась, чтобы немедленно влезть в интернет и освежить свои знания о псевдонимах звезд.

– Подруга, ты чего? Мы так никогда не закончим! – всполошилась Варвара.

– Я осторожненько. Одной рукой. Левой. Ты же ее уже доделала.

Натка ткнула наманикюренным пальцем в экран, выводя данные по… кого бы вбить… Вот. Пусть будет Мэрилин Монро. Она, как известно, на самом деле была Норма Джин Бейкер. Точнее, при рождении голливудскую звезду и вовсе звали Норма Джин Мортенсон, первую смену своего имени она претерпела при крещении. Когда еще ничто не намекало на то, что она станет одной из самых узнаваемых и значимых фигур американского кинематографа. К моменту смерти актрисы фильмы с ее участием собрали двести миллионов долларов, что в переводе на сегодняшние цены составило бы два миллиарда. Впрочем, про смерть не будем. И вообще жизнь Мэрилин – плохой пример для подражания. Такой судьбы Настене не хотела Наталья Кузнецова.

Впрочем, некоторое сходство с Настей у кинозвезды было. За годы детства она сменила более двадцати приемных семей и приютов. Что ж, у Насти Таганцевой за плечами был один детский дом, одна больница и одна приемная семья. Семья Таганцевых. И другой не будет. Натка спешно закрыла страницу с биографией Монро, чтобы не накликать беду.

Надо взять другой пример. Например, Эдит Пиаф. Та, правда, была не актрисой, а певицей, но это тоже творческая профессия. Услужливый интернет тут же подсказал, что на самом деле знаменитого французского «воробушка» звали Эдит Джованна Гасьон. И ее жизненный путь тоже не был устлан розами. Родители отдали ребенка на воспитание бабушке, а та поселила ее в публичном доме, который содержала. Нет, тоже плохой пример. Да и все ее незадавшиеся романы… И гибель возлюбленного, от которой Пиаф так и не оправилась. Нет, надо поискать кого-то еще.

Габриэль Бонер Шанель, которую все звали просто Коко. Нет, звучит как кошачья кличка. Для Насти нужно придумать что-то более звучное. Так-так-так. Костя как-то рассказывал, что его далекие предки происходили из известного дворянского рода. Какой-то там его прапращур Николай Степанович был известным русским юристом и криминалистом, и именно этим обстоятельством Костя объяснял свой выбор пойти работать в полицию.

Этот самый Николай Степанович женился дважды, и супруги его были сестрами, носящими фамилию Кадьян. Так может быть, такой псевдоним и взять? Настя Кадьян. Нет, не звучит. Похоже на кадку, в которой растет фикус. Как тогда? Костя говорил, что у Таганцевых был свой родовой герб – в лазоревом щите серебряная открытая книга, над которой золотая звезда на шесть лучей.

Звезда. Стелла. Да. Может быть красиво. Стелла Бук. Или нет. Лучше Стэйси Лазур. Хотя иностранные имена сейчас не в моде. Надо что-то более русское, подходящее белокурому ангелочку с голубыми глазами. Настя Таганка. Тьфу ты, похоже на Настю Цыганку. Какие еще могут быть ассоциации? В памяти услужливо всплыла героиня эротического романа «Пятьдесят оттенков серого», которую звали Анастейша Стил. Тьфу, чего только в голову не придет. Надо думать отдельно над именем и отдельно над фамилией.

Анастасия. Настя. Стася. Так. Последнее уже нравится. А что, если дочка станет Стасей Асти? Этот вопрос Натка задала вслух.

– Она же не шампанское, – отреагировала Варвара. – И не мартини.

– Тоже верно. Ладно, будем думать еще.

Варвара нанесла последний слой закрепителя, выключила лампу и откинулась на спинку стула, потирая уставшую спину.

– Все. На сегодня наведение красоты закончено. Чаю нальешь?

– Да. Я и пирожные купила, – откликнулась Натка. – И Настю позовем, она их тоже очень любит.

– А Константин с нами будет чай пить?

Натка знала, что Варя спрашивает из-за пиетета перед Таганцевым, которого очень зауважала с тех пор, как он наставил ее на путь истинный, не дал замарать душу, идя на поводу у негодяев, решивших разорить Миронова. Ревновать мужа к Варваре она не собиралась. Варя даже звала его не Костей, а Константином.

Натке нравилась полная форма имени ее мужа. Оно было звонкое, как капель, бьющая с крыши о подоконник. КоН-стаН-тиН. И в этот момент ее осенило. Ну, конечно. Сценический псевдоним Насти будет содержать отзвук красивого имени ее отца. Ася Константи. Вот как будут ее звать. Именно под этим именем Натка и начнет собирать ей портфолио.

А что? Ася – звучит нежно и романтично. Сразу вспоминается Тургенев и вся русская классика девятнадцатого века. А фамилия Константи отсылает к имени Таганцева, но в то же время если читать задом наперед, то там есть сочетание букв НАТ, что уже дает отсылку к ее собственному имени. Содержательно. Звонко. Красиво. Да. Так и сделаем.

Варвара этот предложенный вариант тоже одобрила. Еще бы нет. Идеальный же псевдоним, с какой стороны ни смотри.

– Варь, ты только Косте пока ничего не говори, – попросила Натка заговорщическим тоном. – Мне его еще нужно подготовить к мысли, что его дочь станет звездой экрана. Мужчины, сама знаешь, такие впечатлительные.

– Не скажу, – пообещала Варвара.

После чего они торжественно позвали Костю, Настю и Сеньку пить чай с пирожными. Трудный путь Насти в искусстве и первые шаги на нем больше сегодня не обсуждались.

Я давно уже заметила, что во Вселенной все взаимосвязано. Стоит произойти какому-то событию, как оно притягивает подобные случаи, которые начинают повторяться с пугающей частотой. Это совершенно ненаучно, но факт, подтвержденный моей жизнью.

Стоило мне увидеть передачу, посвященную ситуации с детским кино в стране, как тут же позвонила моя сестра Натка, втемяшившая в свою беспутную голову, что ее Настя должна сниматься. И сразу после выходных, в понедельник после планерки у нашего шефа, председателя Таганского районного суда Анатолия Эммануиловича Плевакина, я получила расписанное на меня дело по иску крупного бизнесмена Игоря Кана к неизвестному мне кинопродюсеру Юлию Клипману. Кан пытался обязать Клипмана снять фильм взамен на инвестиции в размере пятидесяти миллионов рублей.

Суть искового заявления сводилась к тому, что Игорь Кан, выступая как физическое лицо, принял решение проинвестировать съемки шестнадцатисерийного сериала «Школьный вальс». Сценарий представлял собой что-то типа саги о четырех поколениях одной семьи, время взросления которых пришлось на разные исторические эпохи. События разворачиваются вокруг школьных выпускных, которые происходят в 1941 году, накануне Великой Отечественной войны, у прабабушек и прадедушек главных героев, затем в 1965 году у их бабушек и дедушек, в 1992 году у родителей и в наши дни у собственно героев – современных подростков.

Идея показалась мне интересной, я бы с удовольствием посмотрела такой сериал. Хорошо снятый, разумеется. Однако в том-то и дело, что продюсер, получив деньги, начинать работу не спешил. Стороны подписали договор, по которому инвестор передавал продюсеру пятьдесят миллионов рублей, а тот обещал обеспечить показ сериала на телевидении. Вся полученная при этом прибыль от проката и привлечения рекламы сначала шла на возврат вложенных Каном пятидесяти миллионов, после чего инвестор получал двадцать процентов от всей остальной прибыли.

Сериал должны были закончить в прошлом году, однако на экраны он так и не вышел. В договоре был пункт о том, что в случае нарушения сроков продюсер должен возвратить инвестору деньги, а также выплатить десять процентов штрафа. На письменное требование вернуть деньги продюсер не отреагировал. Теперь Кан намеревался действовать через суд.

О Кане я краем уха слышала. Это был один из совладельцев крупного банка, известный меценат и благотворитель, имя которого периодически, но нечасто всплывало в прессе, потому что ни в каких скандалах он не был замечен. В том, что он решил профинансировать сериал для детей и юношества, позиционирующийся также для семейного просмотра, не было ничего удивительного. Как я знала из просмотренной телепередачи, киноиндустрия, ориентирующаяся на молодежную аудиторию, сейчас была на подъеме и могла принести неплохие дивиденды.

Имя Юлия Клипмана было для меня новым. Но и в этом нет ничего удивительного. Я слишком далека от того мира, где вращались кинопродюсеры и дельцы от кино.

На первый взгляд ничего сложного в иске не было. Договор, прилагаемый к исковому заявлению, мог трактоваться однозначно. Продюсер либо исполнял свои обязательства, либо возвращал деньги. Но это только на первый взгляд. Разумеется, со всеми материалами требовалось внимательно поработать, чтобы тщательно в них разобраться.

Для начала я поручила своей помощнице Анечке собрать правоприменительную практику по искам, связанным с кинопроизводством. Услышав о таком задании, Анечка даже в ладоши захлопала:

– О-о-о-о, я увижу Клипмана и смогу с ним познакомиться…

– А ты знаешь, кто это такой? – удивилась я.

– Конечно, – с энтузиазмом сообщила моя помощница. – Его все знают. Это очень известный человек. Очень. О нем все время пишут и говорят как о новом Спилберге.

– Прямо уж как о Спилберге, – усомнилась я.

Время холодной войны в отношениях с моей помощницей осталось в прошлом. Несмотря на то что Анечка даже близко не походит на моего предыдущего помощника Диму, ставшего судьей благодаря своей вдумчивости и внимательности, она по сути своей оказалась неплохой девочкой, хотя и немного инфантильной, как вся нынешняя молодежь.

Точнее, не вся. Ни о своей старшей дочери Сашке, ни о ее молодом человеке, точнее, об обоих – и о Фоме, и об Антоне – я не могу сказать, что они инфантильные. Наоборот, они максимально ответственно относятся к жизни, учатся и работают одновременно, строят планы на будущее и не отвлекаются на всякие глупости.

Анечка, конечно, более легкомысленная, хотя и заявляла о своем стремлении тоже стать судьей. Несмотря на красный диплом, знания у нее были очень поверхностными, и даже сейчас, когда я наглядно объяснила ей всю ее невежественность и необходимость серьезного подхода к работе, она нет-нет да и срывалась, пытаясь сделать что-нибудь тяп-ляп, лишь бы от нее отстали.

Да и общая эрудиция у нее довольно скромная. Поэтому я и сомневалась, что она может по достоинству оценить вклад продюсера Клипмана в искусство в сравнении его со Спилбергом. Не говоря уже о том, что Спилберг в первую очередь был все-таки режиссером, а уже потом продюсером.

– Ну да, – ничтоже сумняшеся ответила Анечка. – В том смысле, что Юлику прочат славу одной из ключевых фигур в отечественном кинематографе. Он заявляет о себе как о пионере современного детского и молодежного кино, причем самом коммерчески успешном. Все критики уверены, что у него впереди куча кинопремий и даже «Оскар» не исключен. Спилберг же тоже снимал детское кино.

– Чего только Спилберг не снимал, – пробормотала я. – И что же именно уже снял Клипман? Я бы посмотрела. Для подготовки к процессу это полезно.

– У него в производстве несколько картин и сериалов! – все так же восторженно воскликнула Анечка. – Например, фильм «Бегония» про юного шахматиста, который выигрывает все турниры, но при этом страшно одинок и мечтает о настоящей любви. А еще сериал «Пусть будет попугай». Там, по слухам, будет сниматься сам Юра Борисов.

– А кто это?

С этим вопросом я, видимо, попала впросак, потому что Анечка выглядела шокированной.

– Елена Сергеевна, вы не можете не знать про Борисова. Это же крутяк. Он же только что чуть «Оскара» не получил. И во всех громких премьерах снимается.

Мои скромные представления об отечественном кино остановились на том моменте, когда во всех крупных премьерах снимали актера Петрова. Но жизнь, как известно, не стоит на месте.

– Еще Клипман сейчас снимает фильм «В бой идут одни новички». Его премьера состоится в Кремле к восьмидесятилетию Победы. Вы что, не слышали?

Пришлось признаваться, что нет, не слышала.

– Клипман ведет переговоры о том, чтобы привлечь к этому проекту Меньшикова, Машкова и Певцова. Это так круто.

– На новичков они слабо тянут, – заметила я.

– Да. Клипман соберет их вместе в своем новом мегапроекте.

– Но до Дня Победы осталось всего ничего. Когда же он успеет выпустить проект, если пока только ведет переговоры с артистами?

– Ой, Елена Сергеевна, на то он и выдающийся продюсер, чтобы все быстро организовать. Он просто самородок, гений. В двадцать пять лет добился всего сам и стал звездой первой величины в кино и на телевидении. Это не каждому дано.

– Не каждому, – согласилась я.

Ситуация, со слов Анечки, выглядела довольно мутной. Ни одного реализованного проекта за спиной у этого самого Клипмана, с которым мне вскоре предстояло встретиться на судебном процессе, где ему отводилась роль ответчика, не было и в помине. Только громкие обещания масштабных проектов, выглядящие как потемкинские деревни.

– Откуда он взялся-то? – спросила я.

На лице Анечки снова отразился восторг.

– Так никто не знает, – охотно объяснила она. – Вся его личная жизнь покрыта завесой тайны. Юлий охотно ходит по всяким шоу, но никогда-никогда не говорит о себе. Эта тема табу. Известно лишь про его проекты и всякие премии, которыми он награжден.

– За что награжден, если ни одного вышедшего на экраны фильма у него нет? – не поняла я.

– Как за что? За вклад в киноискусство. За развитие детского кино. За работу с подрастающим поколением. Вот буквально на прошлой неделе была церемония награждения победителей премии, учрежденной детским благотворительным фондом «Блистай». Там как раз реализуются проекты комплексной поддержки талантливых детей в области культуры и спорта. И Юлику вручили премию в размере двух миллионов рублей. А еще до того была премия фонда «Встань и иди». А еще раньше фонда «Созвездие начинающих талантов». Он очень востребован.

На мой скромный взгляд, снять на два миллиона ничего нельзя, а вот безбедно прожить пару месяцев вполне можно. Премии же выдавались лично Клипману, а не в качестве гранта на развитие нового проекта. Да-а-а, а результатом всей этой бешеной деятельности уже стало исковое заявление в суд от Игоря Кана, который, видимо, тоже вначале повелся на красивые слова и громкие предложения. Возможно, так. А возможно, и не так. Мне нельзя было поддаваться эмоциям. Я обязана сохранять холодный разум. Когда эмоции бушуют, мозг не работает. Об этом я недавно услышала по радио в какой-то научной программе. Поэтому остываю и погружаюсь в мир сухой информации.

– Собери мне про него все, что сможешь, – снова попросила я. – Но реальную фактуру, а не общие слова о том, какой это великий человек. Поняла?

– Сделаю, – согласилась Анечка. И когда я ее отучу выполнять свою работу, словно делая одолжение? – Мне и самой интересно. Когда я подружкам расскажу, что у нас в суде будет сам Клипман, они с ума сойдут от зависти.

– Меньше болтай о работе, – сочла своим долгом в сотый, наверное, раз предупредить я. – Ты же знаешь, это не приветствуется.

– Я в курсе, – прощебетала Анечка.

Хлопнула дверь, и на пороге моего кабинета появился тот самый помощник Дима, с талантами которого Анечке все время приходится тягаться. Точнее, сейчас он уже не мой помощник Дима, а судья Дмитрий Горелов, мой коллега и, несмотря на значительную разницу в возрасте, друг.

Я знаю, что Анечка немного в него влюблена, и все время пытаюсь ей объяснить, что она зря тратит время. Дима – порядочный муж и отец, влюбленный в свою Женьку, умницу и красавицу, а их дочка на пару месяцев старше моего Мишки, и мы иногда с удовольствием проводим вместе выходные.

Дима, конечно, красавец, кто ж спорит. И новая должность сказалась на нем очень положительно. Появилась в Горелове какая-то особая стать. Уверенность в своих силах, что ли. Дима так долго отказывался подавать документы в квалификационную комиссию, что я думала, он так навсегда и застрянет в помощниках судьи, но все-таки разум взял верх. А возможно, и амбиции молодого талантливого и быстро растущего юриста.

– Привет, – поздоровалась я. – Что-то тебя на утреннем совещании не было.

– Мама приболела, заезжал с утра к родителям, завозил лекарства. Плевакин меня отпустил.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Нет. Грипп. Он сейчас активно гуляет. А отец опять в командировке, так что надо было помочь. А как у вас?

– Слава богу, все здоровы. Получила новое дело. Сижу изучаю особенности взаимоотношений среди киношников.

– Как? И вы тоже?

– А кто еще? – не поняла я.

– Так я. У меня в производстве иск актрисы Татьяны Андреевой к продюсерам фильма «Тариф „Весенний“».

Татьяну Андрееву я знала. Ее вообще знали все поколения советских людей, потому что снималась она давно и много. Правда, в последние годы известий о новых ролях Андреевой особо не имелось, а вот о скандалах – сколько хочешь. Стареющая актриса постоянно ходила по телевизионным шоу, где выступала с достаточно громкими заявлениями. Явно с целью привлечь к себе внимание зрителей, а вслед за ними и режиссеров. Жаль, когда-то хорошая была актриса. А превратилась неизвестно во что.

А вот про фильм «Тариф „Весенний“» я ничего не слышала, о чем и сообщила Диме.

– Ну, как же, Елена Сергеевна, – вмешалась в наш разговор Анечка. – Вы просто не помните. Он пару лет назад вышел. Там герой накануне Восьмого марта теряет свой телефон и приходит в магазин сотовой связи, чтобы купить новый. Сотрудница салона, которую и играет Андреева, предлагает ему подключиться к тарифу «Весенний», и именно это обстоятельство помогает ему познакомиться с девушкой и обрести настоящую любовь. Такой фильм романтичный. А главный герой на вас похож, Дмитрий.

Я покачала головой. Опять она о своем. Но Дима, надо отдать ему должное, даже ухом не повел и глазом не моргнул.

– И что? При чем тут иск? – спросила я. – Чем Андреева недовольна?

– Истица настаивает на том, что в фильме содержится скрытая реклама оператора сотовой связи, что противоречит закону, – пояснил Дима. – Выход фильма сопровождался рекламной кампанией, потому что сотовый оператор приурочил к премьере запуск аналогичного тарифа «Весенний». Рекламная кампания состояла из видеороликов, в которые были включены кадры из картины. Получается, что оператор сотовой связи получил рекламу, в которой снялась звезда Андреева, не заплатив ей ни копейки. Все его затраты на производство рекламы составили спонсорский взнос продюсерам фильма. Около одиннадцати миллионов рублей. Не так и много, потому что сборы самого фильма составили около четырех миллионов долларов, что превысило расходы на его производство на пятьсот тысяч долларов.

– То есть это коммерчески окупившийся проект. Тогда могли бы и заплатить актрисе.

– Так ей и заплатили. Она отдельно для рекламы не снималась. Там использовали сцены из готового фильма. Таков договор, заключенный между сотовым оператором и продюсерами картины, которые дали разрешение на использование видеоматериалов в коммерческих целях. Теперь актриса и ее адвокаты требуют признать сделку ничтожной, потому что своего согласия на съемку в рекламе Андреева не давала. И подала иск о нарушении своих авторских прав.