Дилерия: Пророчество песков

Песок. Он был везде. Он скрипел на зубах Аргониса Свифтгрея, забивался в складки его прочной куртки из шкуры йети, колол чувствительную кожу ноздрей. Солнце Торарина висело в зените, раскаленным медным диском, выжигая последние следы влаги из воздуха и превращая горизонт в дрожащее марево. Даже для минотавра, чья раса была рождена для выносливости, зной пустыни Атарима в полдень был испытанием.

Аргонис остановился на вершине высокой дюны, опираясь на свой посох, вырезанный из корня железного дерева Изумрудного Острова. Его темно-карие глаза, привыкшие к быстрому сканированию местности во время бега, сейчас щурились, вглядываясь в бескрайнее желтое море. Там, вдалеке, должна была быть видна пыль, поднятая караваном «Бирюзового Феникса». Десять повозок, двадцать вьючных грифонов, охрана из дюжины бойцов – людей и орков, и сам Роран Броненосец, молодой минотавр, которому Аргонис доверял как брату. Они должны были прибыть в Харадун вчера на закате.

Но пески молчали. Ни пыли, ни силуэтов, ни сигнальных огней. Только безмолвное марево да редкие скелеты древних каменных шпилей, торчащих из песка, как обглоданные кости исполина.

«Слишком долго», – пронеслось в голове Аргониса. Беспокойство, холодное и липкое, вопреки жаре, начало разливаться под его густой шерстью. Караваны опаздывали в Атариме – дело обычное. Песчаные бури, набеги двуногих скорпионов-людоедов, да и просто сбиться с пути среди одинаковых дюн – все могло быть. Но «Бирюзовый Феникс» шел по самому надежному, охраняемому племенами пути. И Роран… Роран не был тем, кто теряется.

Снизу, из подножья дюны, донесся крик. Не тревожный, а скорее призывный. Аргонис обернулся. Внизу, у подножия древнего каменного монолита, служившего ориентиром, маячила небольшая фигура в пыльных одеждах цвета песка. Человек. Он махал руками, явно заметив силуэт минотавра на вершине.

Аргонис тяжело задышал, пар вырывался из его широких ноздрей облачками в раскаленном воздухе. Он спустился вниз быстрыми, мощными шагами, песок осыпался за ним маленькими лавинами.

– Гонец? – его голос, низкий и гулкий, как далекий раскат грома, заставил человека вздрогнуть, несмотря на расстояние.

– Посланник, господин Свифтгрей! – выкрикнул человек, снимая тюрбан, открывая потное, обветренное лицо. – От старейшин оазиса Сихара! Вести… дурные вести.

Аргонис подошел вплотную, его тень накрыла человека. «Господин Свифтгрей». Формально – он всего лишь посланник. Но в пустыне его имя и род значили многое. И сейчас в глазах гонца читался не только страх перед массивным минотавром, но и надежда. Надежда на то, что Аргонис что-то сможет сделать.

– Говори, – приказал Аргонис, стараясь говорить мягче, но тревога сжимала его горло.

– Караван… «Бирюзовый Феникс»… – гонец сглотнул, его голос сорвался. – Нашли… вернее, нашли то, что от него осталось. В трех переходах к северо-западу от Сихары. Возле Старых Слез.

«Старые Слезы». Аргонис знал это место. Группа остроконечных скал, напоминающих застывшие капли. Место с дурной славой, где эфирные потоки иногда вели себя… странно.

– Что нашли? – спросил Аргонис, и его копыто непроизвольно провело борозду в песке.

– Обломки повозок. Перебитых грифонов. Оружие… брошенное, словно в панике. Крови… много крови. Но… – гонец опустил взгляд. – Ни тел. Ни одного. Как будто… как будто песок их поглотил. Или… унес ветер. Только… – он нервно оглянулся, понизив голос до шепота, – только следы. Странные следы. Большие, когтистые. И… отпечатки, словно от множества ног, но не людей, не орков… Непонятные. Старейшины шепчут… о «Песчаных Призраках».

«Песчаные Призраки». Старая страшилка кочевников. Дети Хаоса, оставшиеся в песках после падения богов. Арканис всегда считал это сказкой для устрашения. Но сейчас… холод под шерстью усилился. Исчезновение без тел. Странные следы. Роран…

– Роран Броненосец? – вырвалось у него. – Его знаки? Оружие?

Гонец покачал головой, его лицо исказилось от сочувствия и страха.

– Ничего, господин. Ничего, что указывало бы на него или кого-то конкретно. Только… разрушение и тишина. И этот песок… он казался слишком чистым, слишком… ненасытным.

Аргонис сжал посох так, что дерево затрещало. Гнев, холодный и ясный, сменил беспокойство. Роран пропал. Его сородич, почти сын. И целый караван. Это не могло быть простым набегом или несчастным случаем.

– Коня! – рявкнул он, и гонец вздрогнул. – Немедленно! Мы в Харадун. Сейчас.

Пока испуганный человек бросился выполнять приказ, Аргонис снова посмотрел на безжизненную пустыню. Эфирные потоки высоко в небе мерцали тревожно, их обычно плавное течение казалось рваным, беспокойным. «Песчаные Призраки»? Или что-то хуже? Старая рана на его боку, полученная в стычке с мутировавшим пещерным медведем еще в юности, ныла, словно предупреждая. Что-то зловещее проснулось в песках Атаримы. И это что-то уже забрало Рорана. Аргонис поклялся про себя, что найдет его. Или тех, кто виновен в его исчезновении. Пусть даже ему придется перевернуть каждую песчинку в этой проклятой пустыне.

Он резко развернулся, его мощная фигура бросила длинную тень на золотой песок, и двинулся к ожидавшему у скалы выносливому пустынному скакуну. Ветер подхватил его слова, прошептанные сквозь стиснутые зубы:

– Держись, Роран. Я иду.

Несколько часов спустя. Харадун. Окраина Торгового Квартала.

Шум Харадуна обрушился на Аргониса, как волна, после гнетущей тишины пустыни. Крики торговцев, предлагавших шелка из Лориэндара, гномьи паровые механизмы, специи с южных островов и воду, самую драгоценную воду. Звон монет, топот копыт, смесь запахов – жареной пищи, благовоний, пота, животных и чего-то металлического, что всегда витало в воздухе этого города-гиганта. Аргонис шел быстро, его рост и вид заставляли толпу расступаться. Он игнорировал восхищенные взгляды и шепот, его мысли были там, в песках, с Рораном.

Он направлялся не в роскошные кварталы посольств, а в более бедную часть города, к госпиталю «Благословение Солнца», где работала Лира Вейн. Она была лучшей целительницей в Харадуне, не побоявшейся однажды выходить орка, избитого до полусмерти городской стражей. Аргонису нужна была не только ее помощь для гонца (человек едва держался в седле от усталости и потрясения), но и ее трезвый ум. Лира видела многое. И умела слушать.

Госпиталь был скромным зданием из песчаника, но внутри царили чистота и тихий, деловой покой. Аргониса сразу узнали и проводили в небольшой внутренний дворик, где росли жасмин и кактусы, дававшие тень. Лира стояла у каменной раковины, мыла руки. Ее светлые волосы были убраны в простой узел, на лице – следы усталости, но карие глаза светились спокойной силой и добротой.

– Аргонис, – она улыбнулась, вытирая руки, но улыбка быстро сошла с ее лица, когда она увидела его выражение. – Что случилось? Ты выглядишь так, будто видел самого Повелителя Песчаных Бурь.

– Хуже, Лира, – его голос звучал хрипло. – Пропал караван. «Бирюзовый Феникс». Роран с ними.

Лира ахнула, прикрыв рот рукой. Она знала Рорана, молодого, полного надежд минотавра.

– Песчаная буря? Набег?

– Нет, – Аргонис сжал кулаки. – Разрушение. Кровь. Ни тел. Ни следов борьбы в привычном смысле. Только… странные отпечатки. И шепот о «Песчаных Призраках».

Лира побледнела. «Песчаные Призраки» – это было из области страшных сказок, но в ее практике она видела раны, которые сложно было объяснить обычными нападениями.

– Это… это невозможно, Аргонис. Хаос давно отступил…

Ее слова прервал громкий шум с улицы – крики, лязг оружия, грубый смех. Затем в ворота госпиталя буквально ввалилась группа городских стражников в латах цвета пыли. Они тащили окровавленную, почти бездыханную фигуру. Орка. Его зеленая кожа была покрыта свежими ссадинами и синяками, из разбитого рта сочилась кровь. Один из стражников, рослый детина с лицом, изуродованным шрамом, пнул лежащего орка сапогом.

– Вот, целительница! – рявкнул он, сбрасывая ношу на каменный пол дворика. – Подельник тех воров, что орудовали на рынке. Получил по заслугам. Поправь его, чтоб завтра мог держать ответ перед судьей. Если доживет, конечно, – он усмехнулся.

Лира замерла на мгновение, глядя на жестокость и безразличие стражников. Затем что-то изменилось в ее глазах. Спокойствие сменилось холодным, стальным огнем. Она шагнула вперед, ее невысокая фигура вдруг показалась Аргонису удивительно внушительной.

– Уберите ноги с него. Сейчас же, – ее голос, обычно мягкий, прозвучал как удар хлыста. – Вы принесли его сюда, чтобы я лечила, а не чтобы вы его добивали. Вон! Все, кроме тех, кто поможет перенести его в палату. Или я пойду к вашему капитану и расскажу, как его подчиненные исполняют закон до суда.

Стражник со шрамом нахмурился, явно не ожидая такой реакции от целительницы. Он хотел что-то сказать, но встретил не только гневный взгляд Лиры, но и молчаливую, грозную фигуру Аргониса, который встал позади нее, скрестив могучие руки на груди. Шрамоватый буркнул что-то невнятное и жестом велел двум другим стражникам поднять орка. Они потащили его грубо внутрь.

Лира уже кипела, собирая чистые бинты и травы, ее руки двигались быстро и уверенно.

– Животные… – прошипела она, обращаясь к Аргонису. – Они никогда не изменятся. Бить безоружного…

Аргонис смотрел на нее, на ее ярость, направленную на защиту даже того, кого все считали чудовищем. В его душе, сжатой тревогой за Рорана, шевельнулось что-то теплое. Уважение. И внезапная мысль: в этом мире, где снова сгущаются тени, такие, как Лира, – редкий свет. Но его мысли были грубо прерваны.

Орк, которого стражники бросили на кушетку в палате, застонал. Его глаза, мутные от боли, вдруг открылись и метнулись по сторонам. Они остановились на Аргонисе, стоявшем в дверях. И в них мелькнул не страх, а… узнавание? Или отчаянная надежда? Орк попытался приподняться, его губы, разбитые и окровавленные, шевельнулись. Он прохрипел что-то, едва слышное, гортанное слово, больше похожее на шипение песка:

«…Гром…»

Аргонис наклонился ближе.

– Что? Что ты сказал?

Но орк уже снова погрузился в беспамятство, его голова беспомощно откинулась. Лира бросилась к нему, ее пальцы уже искали пульс.

«Гром…» – пронеслось в голове Аргониса. Ургал Громобой? Какая связь? Случайность? Или… это был знак? Знак того, что тайна пропавшего каравана и Рорана была глубже и страшнее, чем просто песчаные призраки из сказок? И что в нее были вовлечены те, от кого он меньше всего ожидал неприятностей. Его взгляд встретился с взглядом Лиры. В ее глазах, полных решимости спасти этого несчастного орка, он прочитал ту же тревогу, что грызла его самого. Шторм начинался. И первая его волна уже накрыла Харадун.

Госпиталь

Тишина в госпитальной палате повисла густой, липкой пеленой, нарушаемой лишь прерывистым, хриплым дыханием орка и тихим шорохом бинтов в руках Лиры. Аргонис стоял, как изваяние, его мощные рога почти касались низкого потолка. Слово «Гром» эхом отдавалось в его сознании, гулкое и зловещее. Громобой. Ургал Громобой. Старый орк, чье стремление к миру стоило ему десятилетий борьбы с предрассудками и собственными сородичами. Что связывало этого избитого, полумертвого орка с Ургалом? И с пропавшим Рораном?

– Он сказал «Гром», – проговорил Аргонис наконец, его голос был глухим, будто доносился из-под толщи песка.

Лира, не отрываясь от работы, кивнула. Ее пальцы, ловкие и уверенные, очищали рану на голове орка. Кровь, темная, почти черная в тусклом свете масляной лампы, медленно переставала сочиться под действием ее притирки из толченых трав.

– Слышала. – Она наклонилась ближе к уху орка. – Эй, воин. Кто ты? Откуда? Что случилось с караваном? «Бирюзовый Феникс»?

Орк лишь застонал глубже, его веки задрожали, но не открылись. Его тело, мощное даже в беспомощности, напряглось в судороге, потом обмякло.

– Шок слишком глубокий, – вздохнула Лира, вытирая руки о чистую тряпицу. – Травмы головы, несколько сломанных ребер… Они избивали его долго. Он может не очнуться часами. А может… и никогда. – В ее голосе прозвучала горечь, направленная не на раненого, а на его мучителей.

Аргонис сглотнул ком горечи и ярости, подступивший к горлу. Каждая минута промедления могла стоить Рорану жизни. А тут – лишь намек, шепот, обрывок слова, затерянный в боли и страхе.

– «Гром»… Это Ургал. Должен быть. – Он повернулся к Лире. – Его имя знают многие орки. Но почему этот… почему он прошептал его мне? Он узнал меня? Или… это было предупреждение? Обращение за помощью?

– Возможно, и то, и другое, – предположила Лира, поднося к губам орка влажную губку. – Если он знал Ургала… и попал в беду… может, надеялся, что Громобой поможет? А увидев тебя, посланника… – Она пожала плечами. – Логика отчаяния редко бывает прямой, Аргонис. Но связь… она есть. Чувствую это. Твоя тревога за Рорана… и этот несчастный… они сплетены. Как корни в засуху, ищущие одну каплю воды.

Ее слова, мудрые и спокойные, немного остудили бурю в душе минотавра. Лира видела суть вещей, скрытую за пеленой боли и страха. Она была его якорем в этот миг хаоса.

– Найди Ургала, – сказала она решительно. – Если кто и знает, что может значить «Гром» в устах этого орка, так это он. А я… я сделаю все, чтобы этот воин выжил и заговорил. Обещаю.

Аргонис кивнул, благодарность теплой волной разлилась у него в груди.

– Спасибо, Лира. Я… – Он хотел сказать больше, выразить, как важен для него ее хладнокровный ум и сострадание в этом безумном дне, но слова застряли. Вместо этого он лишь глубже кивнул и тяжело направился к выходу. – Я вернусь. Как только узнаю что-то.

Он вышел из прохладной тишины госпиталя в оглушительный гул Харадуна. Город жил своей жизнью, не подозревая о тени, упавшей на него с песков Атаримы. Аргонис заставил себя двигаться, его копыта уверенно отбивали ритм по каменной мостовой. Он знал, где искать Ургала. Орк предпочитал селиться на окраинах, в «Каменном Клыке» – убогой таверне у городской стены, где собирались те, кому не было места в сияющих кварталах Харадуна: наемники с темным прошлым, контрабандисты, отверженные орки.

Дорога заняла не больше получаса. «Каменный Клык» выглядел именно так, как и следовало ожидать: низкое, приземистое здание из грубо отесанного камня, с закопченными окнами и вывеской, изображавшей сломанный бивень. Воздух вокруг пропитался запахами дешевого самогона, жареного жира и немытого тела. Аргонис, не обращая внимания на косые взгляды и бормотание у входа, толкнул тяжелую дубовую дверь.

Таверна внутри была полутемной, задымленной. Горстка мрачных посетителей косилась на вошедшего минотавра. За стойкой, полируя старую медную кружку, стоял хозяин – человек с лицом, напоминающим высохшую грушу, и единственным глазом. Второй скрывала черная повязка.

– Громобой, – бросил Аргонис, не тратя времени на прелюдии. – Он здесь?

Одноглазый кивнул подбородком вглубь зала, к самому дальнему, темному углу. – Там. Своего не пьет. Ждет кого-то, видать.

Аргонис двинулся сквозь табачный дым и запах немытой посуды. В углу, за массивным столом, уставленным пустыми кружками, сидел Ургал Громобой. Он выглядел именно так, как описывали: высоченный, его зеленая кожа была испещрена бледными шрамами – немыми свидетельствами бесчисленных боев. Но не грубая сила бросалась в глаза в первую очередь, а выражение его лица. Глубоко посаженные желтые глаза смотрели на мир с усталой мудростью и тлеющей искрой непокорности. Сейчас в них читалось напряженное ожидание и… тревога? Он был одет в простую, но добротную кожаную броню, огромный двуручный топор мирно стоял у стены рядом, но сама поза Ургала говорила о готовности вскочить в любой миг.

– Свифтгрей, – голос Ургала был низким, как грохот камнепада, но без враждебности. Он кивнул на скамью напротив. – Садись. Ждал вестей… но не таких. По твоей морде видно – беда.

Аргонис тяжело опустился на скамью, древесина скрипнула под его весом.

– Большая беда, Ургал. Пропал караван «Бирюзовый Феникс» в Атариме. Разбит вдребезги. Кровь. Ни тел. Роран… – голос минотавра дрогнул. – Роран был с ними.

Желтые глаза Ургала сузились. Он медленно выдохнул, сжимая кулак на столе так, что костяшки побелели.

– Роран… крепкий парень. Не сдался бы без боя. – Он помолчал, его взгляд стал острым, анализирующим. – Странные следы? Как… когтистые? И отпечатки, не от людей или зверей?

Аргонис почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Да. Кочевники шепчут о «Песчаных Призраках». Но это еще не все. – Он наклонился вперед, понизив голос. – В госпитале у Лиры Вейн. Орк. Его приволокли стражи, избитого до полусмерти. Он… перед тем как отключиться, посмотрел на меня и прошептал: «Гром».

Эффект был мгновенным. Ургал вскочил так резко, что его скамья с грохотом опрокинулась. Все в таверне замерли, уставившись на них. Орк навис над столом, его лицо исказила гримаса ярости и… страха?

– Как он выглядел? – прошипел Ургал, его дыхание стало тяжелым. – Описание! Быстро!

– Зеленокожий, мощного телосложения, – Аргонис постарался вспомнить детали сквозь кровь и грязь. – На левом плече… татуировка. Что-то вроде переплетенных змей или корней. Черной краской.

– Гром… – прошептал Ургал, и в его голосе прозвучала невероятная горечь. Он с силой ударил кулаком по столу, заставив пустые кружки подпрыгнуть. – Проклятые дураки! Они не послушали! Я же предупреждал их!

– Кто? – Аргонис встал, его собственная тревога переросла в предчувствие катастрофы. – Ургал, что происходит? Кто этот орк?

Ургал отступил на шаг, схватившись за голову. Казалось, огромный орк на миг сжался под тяжестью невыносимой ноши.

– Его зовут Боргуш, – выдавил он наконец. – Он… он был одним из моих. Из тех, кто верил в мир. Кто пошел за мной. – Ургал поднял глаза, в них горел огонь отчаяния и ярости. – Он и еще десять. Лучшие. Самые преданные. Они… они ушли две недели назад. На задание. Мое задание. В Атариму. На разведку слухов… слухов о странной активности в песках. О пробуждающейся… древней силе. – Он сглотнул. – Я послал их, потому что верил, что они смогут разобраться тихо, без лишней крови. Потому что… потому что я боялся, что если об этом узнают люди или эльфы, это станет поводом для новой войны против моих сородичей. Боялся, что их обвинят первыми.

Аргонис почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Пропавший караван. Пропавшие орки Ургала. Странные следы. Древняя сила в песках. Все сплелось в один смертоносный клубок.

– И Роран… – прошептал он.

– Возможно, их пути пересеклись, – мрачно предположил Ургал. – Возможно, Боргуш и его отряд нашли караван… или то, что от него осталось. А может… – он сжал кулаки, – может, их вместе взяла эта… эта тварь, что рыщет в песках. «Песчаные Призраки»… – Ургал усмехнулся, но в его смехе не было веселья. – Если бы это были просто призраки. То, что просыпается там… оно гораздо, гораздо хуже. Эхо самого Хаоса, Аргонис. Я чувствовал это. Поэтому и послал своих лучших.

Аргонис молчал, переваривая ужасную правду. Ургал не просто знал о беде – он был ее невольным виновником. Его стремление защитить свой народ, действовать в тени, обернулось катастрофой.

– И что теперь? – спросил минотавр, его голос звучал хрипло. – Боргуш едва жив. Роран пропал. Твои орки…

– Теперь, – Ургал выпрямился во весь свой огромный рост, его глаза загорелись прежней решимостью, замешанной теперь на ярости и чувстве вины. – Теперь я иду в пустыню. Туда, где пропал Боргуш. Туда, где пропал твой Роран. И найду эту тварь. Или умру, пытаясь. – Он схватил свой топор. – А ты, Свифтгрей? Ты с собой возьмешь посох дипломата или… что-то потяжелее?

Вопрос висел в задымленном воздухе таверны. Аргонис посмотрел на свои руки, сильные, привыкшие больше к посоху, чем к оружию. Он вспомнил молодое, полное надежд лицо Рорана. Вспомнил тревожное мерцание эфирных потоков над Атаримой. Вспомнил страх и надежду в глазах избитого орка Боргуша. Дипломатия кончилась. Начиналась охота.

Он медленно кивнул, его карие глаза встретились с желтыми глазами орка.

– Я беру рога и кулаки, Громобой. И мы идем в Атариму. Сейчас же. За Рораном. За твоими людьми. И за правдой, которая, боюсь, окажется страшнее любых сказок о призраках.

Тяжелая дверь «Каменного Клыка» распахнулась, впуская слепящий луч заходящего солнца Харадуна. Два гиганта, минотавр и орк, вышли на улицу, их тени, длинные и мрачные, легли на пыльные камни. Они шли не как дипломаты, а как воины, направляясь к восточным воротам города, за которыми начиналось бескрайнее, безжалостное море песка. Море, которое уже поглотило караван, орков Ургала и Рорана Броненосца. Море, в глубинах которого пробуждалось Древнее Зло.

Первая нить клуба была найдена. Она вела в самое сердце тьмы. И двое непохожих воинов шагнули ей навстречу, оставляя за спиной шум и ложное спокойствие Харадуна. Шторм, предсказанный шепотом ветра в пустыне, набирал силу. И они шли ему навстречу.

Харадун

Восточные ворота Харадуна, прозванные «Вратами Солнца», были массивным сооружением из бронзы и закаленного песком камня. Они стояли открыты, пропуская последние караваны перед наступлением ночи, когда путешествие по Атариме превращалось в смертельную авантюру. Аргонис и Ургал прошли под их тяжелыми сводами, их тени, вытянутые заходящим солнцем, слились в одну угрюмую фигуру на раскаленном песке за стенами.

Запах города – специи, навоз, человеческая суета – сменился знакомым, сухим и бесконечным дыханием пустыни. Теплый ветер, несущий мелкие песчинки, завывал в ушах. Ургал натянул капюшон плотной плащ-палатки поверх головы, его желтые глаза щурились, сканируя линию горизонта, где золото песка сливалось с багрянцем неба. Аргонис ощущал песок, уже забивавшийся в шерсть между копытами. Они молчали. Слова были лишними; оба понимали бездну риска, на которую шли, и ярость, горевшую в их сердцах – у Аргониса за Рорана, у Ургала за преданных воинов и за свою опрометчивость.

– До Старых Слез два дня быстрым ходом, – проговорил наконец Ургал, его голос звучал приглушенно сквозь ткань. – Если у нас есть эти два дня. И если песок не скроет следы окончательно. У Боргуша был компас с резьбой Форджхолла. Если он не потерян…

– Лира выходит его, – уверенно сказал Аргонис. – Она лучшая. – Он помолчал, размышляя. – Но нам нужны верблюды. И вода. Много воды. Идти пешком – самоубийство.

Ургал кивнул, указывая подбородком в сторону шумного скопления палаток, вьючных животных и кричащих погонщиков у подножия стены – караван-сарая последнего шанса для опоздавших.

– Там. Дорого запросят, узнав, куда нам надо. Но выбора нет.

Они направились к лагерю, их появление вызвало волну настороженных взглядов. Минотавры были редки в этих краях, а орки и вовсе вызывали открытую неприязнь. Торговцы прятали взгляды, погонщики верблюдов нервно перешептывались. Аргонис чувствовал напряжение, витающее в воздухе, как запах грозы перед ударом молнии. Слухи о пропавшем караване, должно быть, уже разнеслись.

Они подошли к группе людей, торгующих выносливыми двугорбыми верблюдами. Старший, коренастый мужчина с лицом, обветренным до состояния старой кожи, скрестил руки на груди, увидев их.

– Верблюды? Для быстрой переправы? Цена – тройная. Пустыня нынче неспокойна, – бросил он, явно намекая на пропажу «Бирюзового Феникса».

Ургал шагнул вперед, его тень накрыла торговца.

– Цена – обычная, – прорычал он. – И два самых быстрых скакуна. Сейчас.

– Тройная, – уперся торговец, хотя в его глазах мелькнул страх. – Или ищите дураков в другом месте.

Аргонис вздохнул. Дипломатия… Ему пришлось вмешаться, прежде чем Ургал разнесет лагерь вдребезг.

– Послушайте, – начал он, стараясь звучать максимально убедительно, – мы идем по следу пропавших. Возможно, еще есть шанс найти выживших. Каждое промедление…

– Выживших? – торговец фыркнул. – В Атариме призраки не оставляют выживших. Слышали? Ни тел! Песок сожрал! Лучше поверните обратно, чужаки. Ваша жизнь дороже денег.

В этот момент раздался громкий, насмешливый голос сбоку:

– Призраки? Полночь еще не наступила, а вы уже байки пустынных бабуль рассказываете, Старик Хакем?

Все обернулись. К группе подходил молодой человек. Он был одет в практичную кожу и прочный холст, выгоревший на солнце до бледно-голубого. Черные волосы, выбившиеся из-под повязки, спадали на лоб, а голубые глаза смотрели на мир с дерзкой уверенностью и легкой усмешкой. За спиной у него болтался добротный морской сапог, а на поясе висел кинжал необычной формы – гномьей работы. Он легко переступал через тюки, его движения были ловкими и точными, как у человека, привыкшего к качке палубы. Это был Кэнан Блэкстоун.

– Кэнан! – торговец, Хакем, сморщился, но в его тоне появилось что-то похожее на уважение, смешанное с раздражением. – Ты куда запропастился? «Морская Девка» ждет погрузки с восходом!

– Успеется, Хакем, – Кэнан махнул рукой, его взгляд скользнул по Аргонису, задержался на Ургале, оценивающе, но без явной вражды, и вернулся к торговцу. – А про призраков – это вы зря. Каждый дурак знает, что в песках водятся скорпионы размером с лошадь, гигантские черви да бандиты с Черной Скалы. Призраки следов не оставляют. – Он намеренно громко ткнул пальцем в сторону огромных, но вполне материальных следов верблюда.

Хакем заерзал.

– Ну… следы-то были! Странные! Когтистые! И много ног! Боргин, погонщик, видел! Он сейчас в таверне «Пьяный Верблюд», дрожит как осиновый лист!

Кэнан поднял бровь, его насмешливость сменилась внезапным интересом.

– Странные следы? Где?

– Возле Старых Слез! Там и караван пропал!

Аргонис и Ургал переглянулись. Старые Слезы. Опять они.

– Интересно, – протянул Кэнан, его голубые глаза загорелись азартом исследователя. Он повернулся к двум гигантам. – Вы туда? За пропавшими? – Он не стал спрашивать, кто они такие; в портовом городе видывали всяких.

– Да, – коротко ответил Аргонис. – И нам нужны верблюды. Быстро.

Кэнан окинул взглядом их мощные фигуры, потом верблюдов, потом снова посмотрел на Хакема.

– Дай им двух лучших скакунов, Хакем. По обычной цене. И водички побольше. Я поручусь.

– Ты? Поручишься? – Хакем закатил глаза. – Твои поручительства, Кэнан, как песчаная буря – непредсказуемы и дорого обходятся!

– А я и заплачу, – улыбнулся Кэнан, доставая туго набитый кошель. Звон монет был красноречивее любых слов. – Из моего аванса за последний рейс. Считай, инвестиция в… интересную историю. – Он бросил кошелек Хакему. – Давай, шевели костями! И пару мешков фиников прихвати.

Пока ошарашенный Хакем суетился, отдавая приказы погонщикам, Кэнан повернулся к Аргонису и Ургалу.

– Кэнан Блэкстоун, – представился он, кивнув. – Шкипер «Морской Девки». И по совместительству – любопытная натура. Странные следы возле Старых Слез… это не по учебнику. И пропавший караван без тел… – Он свистнул. – Это пахнет не бандитами. Пахнет приключением. Или большой бедой. Вы не против компании? У меня есть кое-что, что может пригодиться в пустыне. – Он похлопал по странному прибору, висевшему у него на поясе рядом с кинжалом – компактному, с бронзовыми шестеренками и стеклянной линзой. Гномья работа. Детектор эфирных аномалий или что-то подобное.

Ургал нахмурился, оценивая молодого человека. Люди… они были непредсказуемы. Но в глазах Кэнана он увидел не жадность или глупость, а острый ум и ту самую жажду неизведанного, что когда-то двигала его собственными молодыми воинами. Да и гномий прибор… это могло быть полезно.

– Твоя шея – твоя забота, человек, – пробурчал он. – Но если замедлишь нас – оставим на съедение скорпионам.

– Договорились, – легко согласился Кэнан, его улыбка стала шире. – А вас как звать, могучие странники?

– Аргонис Свифтгрей.

– Ургал Громобой.

Кэнан кивнул, запоминая имена. Хакем тем временем привел двух крупных, недовольных на вид верблюдов, уже навьюченных бурдюками с водой и припасами.

– Вот ваши скакуны пустоши. Удачи вам… если она вообще существует в Атариме ночью.

Не теряя времени, Аргонис и Ургал ловко, несмотря на размеры, взгромоздились на верблюдов. Кэнан вскочил на третьего животного, подведенного погонщиком. Он выглядел естественно в седле, как и на корабельной рее.

– Пошли! – скомандовал Ургал, ткнув пятками в бока своего верблюда. Животное неохотно заковыляло вперед.

Они двинулись в ночь. Холод пустыни обрушился на них, как ледяная стена, едва солнце скрылось за горизонтом. Миллионы звезд, невидимых в свете Харадуна, зажглись на черном бархате неба, холодные и безразличные. Эфирные потоки, обычно слабые и далекие, здесь, в открытой пустыне, казались ярче, их мерцание – тревожным и неестественно быстрым. Кэнан то и дело поглядывал на свой прибор; стеклянная линза слабо светилась изнутри зеленоватым светом.

– Фон повышен, – прокомментировал он, постукивая по прибору. – И растет по мере движения. Как будто мы идем к источнику… помехи.

– К источнику беды, – мрачно добавил Ургал, вглядываясь во тьму. Его рука не отпускала рукоять топора.

Они ехали молча несколько часов, ориентируясь по звездам и редким, запоминающимся скальным образованиям. Пустыня жила своей ночной жизнью: где-то вдалеке завыл шакал, послышалось шуршание песка – возможно, ящерица или скорпион. Но что-то было не так. Тишина казалась… слишком глубокой. Даже ветер стих, как будто затаив дыхание.

Внезапно верблюд Кэнана резко дернул головой и заупрямился, издав гортанный звук страха. Верблюды Аргониса и Ургала тоже забеспокоились, замотав головами.

– Что с ними? – Аргонис попытался успокоить свое животное.

Кэнан спрыгнул на песок, его прибор теперь светился явственно, издавая тихое, настойчивое жужжание.

– Аномалия… сильная. Прямо впереди. – Он достал фонарь с гномьей линзой-рефлектором и щелкнул выключателем. Яркий луч света прорезал тьму, выхватывая из черноты…

Песок. Но не обычный. Он лежал огромной, бесформенной массой, неестественно чистый и ровный, как будто его разгладила гигантская рука. И на этом неестественно гладком участке, будто кровавые росчерки пера безумца, виднелись следы. Огромные, глубокие, с тремя длинными когтями спереди и отталкивающим, широким отпечатком сзади. Рядом с ними – множество более мелких следов, похожих на отпечатки множества острых ножек, словно от полчища огромных насекомых. И еще… обломки. Деревянные щепки, обрывки ткани, сломанное колесо от повозки. И темные, бурые пятна, впитавшиеся в песок. Кровь.

– Старые Слезы… – прошептал Аргонис, сползая с верблюда. Его сердце бешено колотилось. Они нашли место гибели каравана.

Ургал уже был на земле, его желтые глаза пылали в свете фонаря, как угли. Он подошел к огромному когтистому следу, опустился на колено, осторожно проведя рукой по краю отпечатка. Песок был холодным и… каким-то мертвым на ощупь.

– Это не скорпион. Не червь. Не из того, что я знаю, – пробормотал он. – И эти мелкие… как будто песок сам ожил и пошел за ним.

Кэнан направил луч фонаря дальше. Свет скользнул по острым шпилям скал Старых Слез. И там, на самой высокой точке одной из скал, свет выхватил что-то. Не камень. Что-то темное, угловатое. Что-то металлическое.

– Смотрите! – Кэнан двинулся вперед, его прибор теперь жужжал как разъяренная пчела.

Аргонис и Ургал последовали за ним, оружие наготове. Они взобрались по осыпающемуся склону. Металлический предмет лежал у подножия скалы, наполовину засыпанный песком. Это был тяжелый, массивный браслет из темного металла, украшенный стилизованным изображением минотавра, бодающегося с каким-то чудовищем. На внутренней стороне браслета была выгравирована руна – знак клана Броненосцев.

Аргонис поднял его, его могучая рука дрожала. Он узнал этот браслет. Он подарил его Рорану в день его совершеннолетия.

– Он был здесь… – голос минотавра сорвался. – Он сражался… Или… – Он не мог договорить.

Кэнан направил луч фонаря на скалу над местом, где лежал браслет. На темном камне, на высоте нескольких метров, были глубокие царапины. Длинные, параллельные, как будто что-то огромное и когтистое царапало скалу, пытаясь вскарабкаться… или удержаться. А рядом с царапинами… виднелись вмятины, похожие на удары мощных рогов.

– Он дрался, – тихо сказал Ургал, его взгляд скользнул от царапин к браслету и к следам крови внизу. – Дрался отчаянно. Но против чего?

В этот момент прибор Кэнана взвизгнул пронзительно, а затем погас. Одновременно эфирные потоки на небе над ними вспыхнули ослепительно-фиолетовым светом, закрутившись в неестественно быстрый, пульсирующий вихрь. Ветер внезапно поднялся, завывая между скал, как голоса потерянных душ, и понес с гребней дюн тучи мелкого, колючего песка.

– Буря! – крикнул Кэнан, заслоняя лицо рукой. – И не простая! Эфир бушует!

Но это было не просто бурей. Из вихря света и песка прямо перед ними, на гладком участке, где были следы, начало формироваться что-то. Что-то огромное, бесформенное, сотканное из теней и кружащегося песка. Оно не имело четких очертаний, лишь намек на массивную голову и когтистые лапы. И из этой формирующейся массы донесся звук. Не рык, не вой. А низкое, леденящее душу шипение, словом гигантского змея, ползущего по песку. Оно вибрировало в костях, заставляя верблюдов внизу реветь в ужасе.

– Песчаные Призраки… – прошептал Аргонис, сжимая посох и поднятый браслет Рорана.

– Нет, – прорычал Ургал, поднимая свой топор, его глаза горели яростью и первобытным страхом. – Это оно. То, что забрало их! Держись!

"Тварь двинулась – и Аргонис понял, что ошибся. Это не было ни зверем, ни духом. Песок обтекал её, как воду, формируя когти, пасть, пустые глазницы. Когда она шагнула, ветер завыл громче, а эфирные потоки над их головами рванулись в её сторону, как река в воронку.

– Берегись! – заревел Ургал. – Она пьёт магию!"

Шипение усилилось, наполняя ночь обещанием смерти. Охота только что превратилась в битву за выживание. И древнее зло Атаримы показало свое лицо. Вернее, тень лица.

Шипение твари, сотканной из теней и неистово кружащегося песка, пронзило ночь, заглушая рев верблюдов и вой ветра. Оно вибрировало в зубах, в костях, в самой душе. Масса перед ними пульсировала, намекая на звериные очертания – массивную голову без глаз, лишь темную впадину рта, когтистые лапы, которые казались то твердыми, то расплывались в песчаную дымку.

– За скалы! – рявкнул Ургал, первым опомнившись. Его инстинкты воина взяли верх над ужасом. – Она материальна, когда бьет!

Они кинулись к ближайшему шпилю Старых Слез, укрываясь за грубой каменной глыбой как за баррикадой. Песчаный монстр не спешил. Он будто изучал их, его шипение приобрело низкие, гортанные обертоны, похожие на скрежет камней. Эфирные потоки над ним бушевали фиолетовым адом, заряжая воздух статикой, от которой волосы вставали дыбом.

– Что это?! – закричал Кэнан, вжимаясь в камень, его прибор лежал у ног, мертвый и почерневший. – Это и есть ваш Хаос?!

– Его тень! Его отголосок! – ответил Ургал, его желтые глаза не отрывались от чудовища. – Он питается страхом и… эфирной энергией! Видишь потоки? Он их всасывает!

Аргонис сжал браслет Рорана в кулаке. Холод металла смешивался с жаром ярости. Его сородич дрался здесь. И, возможно, пал. Он не позволит этому… этому уйти безнаказанным. Он выпрямился во весь рост, его рога почти касались нависающего камня.

– Дилерия! – проревел минотавр, обращаясь не к чудовищу, а к самой пустыне, к небесам, к эфирным потокам. – Дай мне силы! Дай мне защитить твоих детей! – Он вонзил свой посох из железного дерева в песок у своих копыт.

Сначала ничего не произошло. Только шипение монстра стало громче, насмешливее. Но затем… Посох Аргониса слабо засветился изнутри, теплым, зеленоватым светом. Тот самый свет, что наполнял Изумрудный Остров. Тончайшие, почти невидимые нити энергии потянулись от посоха к эфирным вихрям над головой, не поглощая их, а… отклоняя, создавая слабый купол над их укрытием. Песок, несомый ветром, начал огибать их, как река камень.

– Природа слушает тебя, посланник! – ахнул Кэнан.

Но защиты от прямого нападения это не давало. Песчаный монстр, словно раздраженный светом посоха, издал пронзительный визг и рванул вперед. Его когтистая лапа, на миг обретя жуткую плотность, обрушилась на их укрытие с чудовищной силой. Камень треснул, осыпая их осколками и пылью.

– АААРРРГХ! – Ургал, как развернутая катапульта, выскочил из-за укрытия не от удара, а навстречу отдергивающейся лапе. Его двуручный топор сверкнул в отраженном свете эфирного вихря и сочным чвяк вонзился в песчано-теневое тело чудища.

Результат был неожиданным. Не крик боли, а громкий хлопок, как при схлопывании пузыря. Часть «тела» монстра, куда пришелся удар, просто рассыпалась, как сухой песок. Но не на землю, а обратно в общий вихрь. Из раны вырвался сгусток фиолетовой энергии, похожий на молнию, и шипение превратилось в яростный рев. Ургал едва успел выдернуть топор и откатиться назад, избежав удара другой, только что сформировавшейся лапы.

– Оно восстанавливается! – крикнул Кэнан, наблюдая, как песчинки стягиваются к месту удара, заполняя пробел. – И бьет током! Ургал, ты в порядке?

– Жив! – орк отплевывался песком, его рука, державшая топор, слегка дымилась. – Но это как резать воду! Наносит урон, но не смертельный!

Монстр, казалось, разозлился всерьез. Он отступил на шаг, его бесформенная грудь вздулась. Из темной впадины, служившей ему пастью, вырвался не шип, не рев, а сконцентрированный вихрь песка и фиолетовой энергии. Он ударил по их укрытию, как таран. Камень, и без того поврежденный, взорвался в облако осколков и пыли. Ударная волна сбила всех троих с ног.

Аргонис, оглушенный, едва поднял голову. Его посох светился тускло, защитный купол дрожал и трещал под напором эфирной бури. Кэнан отполз в сторону, кашляя, его рука искала что-то в сумке. Ургал поднимался первым, его окровавленное лицо было искажено гримасой чистой ярости.

– Он… он глотает песок! – прохрипел Кэнан, вытирая кровь с губ. – Смотрите!

Действительно, вихрь, выпущенный монстром, не просто бил – он всасывал песок с места удара и вокруг, увеличиваясь в размерах и мощи, превращаясь в движущуюся стену разрушения. Он двигался к ним, пожирая все на своем пути, угрожая смести их укрытие окончательно и втянуть в свою песчано-энергетическую пасть.

– Не дадим ему усилиться! – заревел Аргонис, вкладывая всю силу в посох. Зеленый свет вспыхнул ярче, пытаясь оттолкнуть, рассеять наступающий вихрь. Но ему не хватало мощи. Купол трещал, как тонкий лед.

Кэнан что-то вытащил из сумки – не прибор, а несколько небольших, блестящих металлических шариков с гномьими рунами.

– Отвлекайте его! – крикнул он. – У меня есть идея! Бесплатный образец от Заратустры! «Громовые Горошины»!

Ургал, не раздумывая, снова ринулся в атаку. Он не стал бить по основному телу, а метнулся в сторону, к одной из «ног» монстра. Его топор сверкнул, отсекая клок тени и песка. Монстр взревел, развернувшись к назойливой мухе, на миг ослабив концентрацию на вихре.

Этого мгновения хватило Кэнану. Он швырнул все шарики не в монстра, а перед наступающим вихрем, в песок, который тот жадно всасывал. Шарики исчезли в песчаной стене.

Ничего не произошло. Секунда. Две. Вихрь был уже в десяти шагах, его шипение оглушало. Аргонис из последних сил удерживал дрожащий купол.

– Не сработало! – закричал Ургал, отражая удар когтистой тени.

– Жди! – парировал Кэнан, пригнувшись.

И тогда грянул «гром». Не звук взрыва в привычном смысле, а серия глухих, мощных хлопков изнутри вихря. Будто лопались гигантские пузыри сжатого воздуха. Фиолетовый свет внутри вихря вспыхнул ослепительно белым, затем погас. Вихрь споткнулся. Его форма исказилась, потеряла четкость. Он начал хаотично вращаться, выбрасывая комки слепленного песка и сгустки потухшей энергии.

– Эфирный резонанс! – ликовал Кэнан. – Горошины нарушили его поглощающий ритм! Теперь он!

– Теперь МОЯ ОЧЕРЕДЬ! – проревел Ургал. Он увидел момент. Монстр, дезориентированный сбоем в своем вихре, на миг замер, его теневая сущность дрожала и теряла плотность. Орк собрался с силами, разбежался и прыгнул не на монстра, а на ближайшую скалу. Оттолкнувшись от камня с нечеловеческой силой, он взмыл в воздух, выше дезориентированного чудища. Его топор, занесенный над головой, светился не отраженным светом, а внутренней яростью самого Ургала – яростью за преданных воинов, за страх, за эту проклятую пустыню.

– ЗА БОРГУША! ЗА ВСЕХ! – его боевой клич потонул в реве ветра.

Топор обрушился вниз не с рубящим ударом, а с акцентированным тычком, острием в самый центр темной впадины – туда, где должна была быть голова. Ургал вложил в удар всю свою мощь, всю свою тяжесть, всю свою накопленную ярость.

Раздался звук, похожий на разбитое стекло, смешанное с шипением лопнувшего бурдюка. Фиолетовый свет внутри монстра вспыхнул ярче тысячи молний, ослепив всех. Затем произошло не взрыв, а схлопывание. Теневое тело монстра просто разлетелось на миллионы песчинок, которые тут же потеряли зловещий фиолетовый отблеск и стали обычным песком, подхваченным ветром. Эфирные потоки над головой дрогнули и вернулись к своему обычному, плавному, хоть и тревожному течению. Шипение стихло. Остался только вой ветра и песчаная буря, внезапно потерявшая свою злую направленность.

Ургал тяжело приземлился на песок, покатившись. Его топор был раскален докрасна, и он сам дышал, как кузнечные мехи. Аргонис опустился на колени, его посох погас, силы были на исходе. Кэнан выполз из-за обломков, вытирая песок с лица, его взгляд блуждал между потухшим прибором и местом, где секунду назад бушевало чудовище.

– Мы… мы его убили? – спросил он, не веря своим глазам.

– Убили? – Ургал поднялся, оглядывая пустое место. – Нет. Отогнали. Рассыпали. Это была лишь… тень. Малая часть. Как щупальце спрута. – Он пнул ногой горстку песка, все еще теплого. – Но теперь мы знаем, с чем имеем дело. И оно знает нас.

Аргонис поднял браслет Рорана. Он был теплым, почти горячим. Минотавр сжал его. Его сородич дрался здесь с таким же чудовищем. И он не сдался. Значит, шанс был.

– Значит, Роран жив, – сказал он твердо, вставая. – Потому что если он смог сразиться с этим… он мог и выжить. Надо идти. По следам того… основного тела. Пока буря не скрыла все.

Кэнан кивнул, собирая свои «Громовые Горошины» – те, что не сработали, валялись неподалеку.

– Следы вели вон туда, – он указал вглубь пустыни, за Старые Слезы. – В сторону мертвых земель, куда даже кочевники не ходят. И мой прибор… – он потряс почерневший детектор, – он сгорел, но перед смертью показал мощнейший выброс эфира именно там.

Ургал поднял свой топор. Он все еще был горяч, но орк не выпускал рукоять.

– Тогда идем. Туда. К источнику этого кошмара. – Он посмотрел на своих спутников – минотавра, чья связь с землей спасла их, и человека, чья гномья игрушка дала шанс. – И надеюсь, у тебя, Кэнан, в сумке еще есть сюрпризы. А у тебя, Аргонис… сил хватит держать эту тварь подальше.

Они пошли к своим перепуганным, но целым верблюдам. Буря стихала, унося с собой остатки фиолетового кошмара, но оставив в их душах ледяное понимание: настоящая битва за Атариму, за Рорана, за орков Ургала и, возможно, за всю Дилерию только начиналась. И где-то там, в мертвом сердце пустыни, ждал источник Тени. Они двинулись вглубь ночи, навстречу неизвестности, оставляя за спиной лишь разбитые камни, следы битвы и тихий шелест песка, засыпающего последние свидетельства схватки с Песчаным Призраком.

Путь вглубь Мертвых Земель был кошмаром, высеченным из тишины и песка. Буря стихла, оставив после себя неестественно ровный, словно выглаженный ландшафт. Воздух был неподвижен, тяжел и пропитан запахом озона и… чем-то древним, пыльным, напоминающим открытый склеп. Звезды сияли с ледяной ясностью, но их свет не приносил утешения, лишь подчеркивал безжизненность и бескрайность пустоши. Эфирные потоки, вернувшись к своему плавному течению, все равно пульсировали тревожно, как больной пульс.

Они шли пешком, ведя нервных верблюдов в поводу. Животные фыркали, уши прижаты, глаза бегали по сторонам, улавливая невидимые угрозы. Следы, которые они искали – те самые когтистые отпечатки и россыпь острых «ножек» – были едва различимы на укатанном бурей песке, но вели неуклонно в одном направлении: к темному, зубчатому силуэту на горизонте, напоминавшему спину гигантского каменного зверя.

– Здесь… тихо, – прошептал Кэнан, нарушая гнетущее молчание. Его голос звучал громко в абсолютной тишине. – Слишком тихо. Ни шакалов, ни змей. Как будто все живое бежало отсюда.

– Или было съедено, – мрачно добавил Ургал. Он шел впереди, его топор был наготове, желтые глаза сканировали каждую тень, каждую неровность песка. Его рука, обожженная прикосновением тени, была туго перевязана клочком ткани. – Эта земля мертва не просто так. Она отравлена.

Аргонис молча кивнул. Он чувствовал это кожей, копытами. Земля под ним была не просто сухой – она была пустой. Лишенной той тихой жизненной силы, той связи с миром, которую он ощущал даже в самых засушливых уголках Дилерии. Его посох, обычно теплый и отзывчивый, сейчас был холодным куском дерева. Природа здесь молчала, подавленная. Он сжимал браслет Рорана, словно пытаясь через него почувствовать след сородича. Браслет был теплым, но связь оставалась немой.

– Источник близко, – сказал Аргонис, указывая посохом на темный силуэт впереди. – Там. В тех скалах. Эфир бурлит, как вода в кипящем котле. Даже я чувствую.

Кэнан попытался оживить свой почерневший детектор, тряся и постукивая по нему. Прибор лишь жалобно пискнул и испустил дымок.

– Пепел, – констатировал он с досадой. – Заратустра будет в ярости. Но вы правы. Воздух… он вибрирует. И песок… посмотрите.

Он остановился, опустившись на колено. Под тонким слоем свежего песка, нанесенного бурей, виднелся другой слой – более темный, слипшийся, будто спекшийся от сильного жара. И на нем… были следы. Не только когтистые. Здесь отпечатались копыта. Минотаврьи копыта. Несколько пар, шедших вразброс, как будто в борьбе или поспешном отступлении. И рядом – глубокие борозды, словно что-то тяжелое тащили.

– Роран! – вырвалось у Аргониса. Он бросился к следам, вглядываясь. – Он был здесь! Живой! Его… тащили. – Его голос дрогнул от смеси надежды и ужаса.

Ургал подошел, внимательно изучив следы.

– И не только его. Смотри. – Он указал на более мелкие, грубые отпечатки босых ног, вдавленные в спекшийся песок. – Орки. Мои орки. Тоже живы. Или… были живы, когда их вели. – Он сжал кулак. – Тварь не стала их пожирать сразу. Она отвела их… туда. – Его взгляд устремился к чернеющим скалам.

Надежда, жестокая и обжигающая, вспыхнула в них. Пленники жили! Но для чего? Пища про запас? Жертвы для какого-то ритуала? Мысли были мрачными.

Они двинулись быстрее, почти бегом, невзирая на усталость верблюдов. Скалы росли перед ними, превращаясь из силуэта в грозную стену из черного, пористого камня, похожего на застывшую лаву. Воздух становился гуще, запах озона и древней пыли – сильнее. Эфирные потоки над этим местом извивались, как раненые змеи, сбиваясь в узлы и выбрасывая искры холодного, фиолетового света.

Войдя в узкое ущелье, ведущее внутрь скального массива, они попали в царство теней и гнетущего холода. Солнечный свет сюда, казалось, не проникал никогда. Стены ущелья были покрыты странными, будто выжженными рисунками – спиралями, зигзагами, изображениями существ, не похожих ни на одну известную расу Дилерии. Они были угловатыми, многоногими, с клыкастыми пастями.

– Это не гномы, не люди, не эльфы… – прошептал Кэнан, проводя пальцем по холодному камню. – Старше. Гораздо старше.

– Старше богов? – хмыкнул Ургал, но в его голосе не было насмешки, лишь ледяная серьезность. – Или это те, кто был до богов? Те, кого Хаос породил первыми?

Ущелье вывело их на открытую площадку, скрытую внутри скального кольца. И здесь их ждало зрелище, от которого кровь стыла в жилах.

Посреди площадки, на фоне черной скалы, зиял вход. Не естественная пещера, а нечто иное. Это была арка, вырезанная в камне с неестественной, пугающей точностью. Края ее были гладкими, как отполированное стекло, но форма – неправильной, будто кричащей. Она напоминала раскрытую пасть чудовища. Из арки лился слабый, пульсирующий фиолетовый свет, и исходило то самое шипение, что они слышали от песчаной твари, только многоголосое, гудящее, как рой разъяренных ос.

Перед аркой, на каменном возвышении, лежали фигуры. Неподвижные. Около десятка орков в потрепанной, но узнаваемой экипировке клана Ургала. И среди них – могучая фигура минотавра. Роран. Он лежал на боку, его мощные рога были прижаты к камню, шкура покрыта пылью и темными подтеками, похожими на запекшуюся кровь или… слизь. На его запястье, там, где должен был быть браслет, виднелся лишь светлый след от долгого ношения.

– РОРАН! – рванулся вперед Аргонис, забыв об осторожности.

– Стой! – рявкнул Ургал, хватая его за плечо. – Это ловушка! Смотри!

Но было поздно. Как только Аргонис ступил на открытую площадку, фиолетовый свет из арки вспыхнул ярче. Шипение превратилось в оглушительный гул. Песок вокруг площадки зашевелился. Не ветром – его не было. Он вздымался сам по себе, формируя десятки небольших, но стремительных существ. Они были похожи на тех, что видели на следах: размером с крупную собаку, с шестью острыми, шипастыми ногами и парой хватательных клешней вместо головы. Их тела были слеплены из темного, слипшегося песка и светились изнутри тем же зловещим фиолетовым светом. Они двигались с жуткой, синхронной скоростью, словно единый разум управлял роем.

Песчаные скарабеи. Дети тени.

Они не стали атаковать Аргониса. Вместо этого они кинулись к неподвижным фигурам пленников. Сотни острых ножек, тысячи мелких клешней облепили тела орков и Рорана. Фигуры задрожали, приподнялись… и встали. Механически, неловко, как марионетки на нитках. Их глаза, если их можно было разглядеть под слоем песка и тени, светились тем же пустым, фиолетовым огнем. Даже могучая фигура Рорана поднялась, его движения были деревянными, лишенными привычной мощи и грации минотавра. Он повернул голову в сторону Аргониса, и в его обычно ясных карих глазах пылал лишь холодный, чужой свет.

– Нет… – прошептал Аргонис, и в его голосе было столько боли, что Кэнан сжал рукоять кинжала. – Они… они превратили их…

– В кукол! – закончил Ургал, его голос был хриплым от ярости. Он видел пустые глаза своего воина Боргуша, который теперь стоял рядом с Рораном, клешня песчаного скарабея торчала у него из спины, как ключ завода. – Тварь не ест. Она порабощает! Использует тела!

Рой скарабеев замер, облепив пленников. Песчаные марионетки, ведомые фиолетовым светом из арки, развернулись и двинулись к трем живым существам на входе в ущелье. Их шаги были мерными, тяжелыми. В руках у орков и Рорана не было оружия, но их кулаки были сжаты, а сами тела излучали угрозу. Они были живым щитом, первой линией обороны древнего зла.

– Что делаем? – крикнул Кэнан, отступая на шаг, его глаза метались между наступающими марионетками и зияющей аркой. – Не могу стрелять в них! Это же твои люди, Ургал! Твой сородич, Аргонис!

Ургал скрежетал зубами, его топор дрожал в руке. Ударить по своим, пусть даже порабощенным? Орк колебался.

Аргонис стоял как вкопанный, глядя в пустые, светящиеся глаза Рорана. Боль рвала его душу. Но сквозь боль пробилось что-то еще. Гнев? Нет. Ясность. Он поднял посох. Он не чувствовал отклика земли, но чувствовал нечто другое. Отчаяние пленников? Искру жизни, еще тлеющую под толщей тени и контроля? Или просто свою собственную, неистовую волю?

– Дилерия! – снова загремел его голос, но на этот раз не просящий, а повелительный. – ДАЙ МНЕ СИЛЫ НЕ ДЛЯ УНИЧТОЖЕНИЯ, А ДЛЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ! ОТПУСТИ ИХ!

Он вонзил посох в камень площадки со всей мощи. Не зеленый, а золотой свет, теплый и яростный, как само солнце, вырвался из древнего железного дерева. Он ударил не по марионеткам, а по земле под ними, по песчаным скарабеям, их контролирующим.

Эффект был ошеломляющим. Золотой свет, как волна, прошелся по площадке. Там, где он касался, песчаные скарабеи взрывались с тихим хлопком, рассыпаясь в обычный песок. Фиолетовый свет в их спинах гас. Песчаные марионетки замерли на месте, как будто у них перерезали нитки. Фиолетовый огонь в их глазах погас, сменившись пустотой, а затем… осознанием. Боргуш, орк, вскрикнул от боли и ужаса, рухнув на колени. Другие орки закачались, бормоча что-то бессвязное, хватаясь за головы.

Роран Броненосец стоял секунду, его карие глаза, теперь снова его глаза, были полны боли и шока. Он посмотрел на Аргониса, на свой пустой запястье, потом на зияющую за его спиной арку. И в его взгляде мелькнуло нечто большее, чем страх. Предупреждение. Паника. Он открыл рот, чтобы крикнуть.

Но из арки вырвалось нечто. Не тень. Не монстр. А волна. Волна чистой, сокрушительной тишины.

Она прошла сквозь них, как лезвие. Звуки – крики очнувшихся орков, фырканье верблюдов, их собственное дыхание – исчезли. Словно их поглотил вакуум. Они видели, как Роран кричит, но не слышали ни звука. Видели, как падают верблюды, сраженные невидимым ударом. Видели, как скарабеи, еще не тронутые светом, снова лезут из песка. Но мир стал немым кино. Эта тишина была не отсутствием звука, а его убийцей. Она давила на барабанные перепонки, на разум, вызывая тошноту и первобытный ужас.

И тогда, в этой абсолютной, гнетущей тишине, из черной арки выплыла фигура. Она была человеческого роста, но не человек. Ее тело казалось сотканным из сгущенного мрака и фиолетовых прожилок энергии, как у песчаной твари, но гораздо плотнее. Очертания были размыты, как будто она постоянно колебалась между формами. У нее не было лица, лишь гладкая, темная плоскость, на которой вспыхивали и гасли два холодных, белых огонька – как звезды в бездне. Она не шла. Она парила над камнем, не касаясь его. В одной рукоподобной конечности она сжимала посох из черного кристалла, пульсирующий тем же фиолетовым светом.

Хранитель Порога. Истинная сущность. Источник кошмара.

Она остановилась перед очнувшимися, но обессиленными пленниками. Ее "взгляд" скользнул по ним, по Боргушу, по Рорану, потом медленно повернулся к трем живым у входа. Белые огоньки остановились на Аргонисе, на его посохе, все еще излучающем слабый золотой свет. Из фигуры не исходило ни эмоций, ни мыслей, лишь холодное, безразличное любопытство и… голод. Голод к жизни, к звуку, к самой их сущности.

Она подняла кристальный посох. Фиолетовый свет в его навершии вспыхнул ярко. Волна немой пустоты сменилась новой атакой. На этот раз это был не вакуум, а визг. Неземной, пронзительный, разрывающий разум визг, который обрушился на них, несмотря на немоту вокруг. Он бил прямо в мозг, выжигая мысли, вызывая нестерпимую боль. Кэнан вскрикнул беззвучно, упав на колени, зажимая уши. Ургал зарычал, пригнувшись, его глаза залились кровью. Аргонис почувствовал, как золотой свет его посоха дрогнул и начал гаснуть под напором этого психического ада.

Хранитель парил ближе. Белые огоньки-звезды горели холодным любопытством. Она подняла свободную "руку". Темные пальцы-щупальца протянулись к Аргонису, к источнику раздражающего золотого света, к его жизненной силе.

Они были на грани. Пленники беспомощны. Золотой свет гас. Визг разрывал сознание. А Хранитель Порога приближался, безмолвный и неумолимый, чтобы забрать их души и добавить к своей коллекции немых марионеток.

Внезапно, где-то высоко над ущельем, в ледяном звездном небе, раздался звук. Единственный звук, пробивший немоту и визг. Чистый, серебристый, как колокольчик, и в то же время полный невероятной силы. Звук тетивы лука и свист стрелы, летящей с непостижимой скоростью.

Стрела, казалось, сотканная из лунного света и живых листьев, прочертила в ночи ослепительно-белую дугу. Она не целилась в Хранителя. Она вонзилась в черный кристалл его посоха.

Раздался звон, как от разбитого хрусталя. Кристалл посоха треснул. Фиолетовый свет внутри него вспыхнул ослепительно, а затем погас, взорвавшись тысячей темных осколков, которые рассыпались в прах, не долетев до земли. Визг оборвался, как перерезанная струна. Немая пелена спала. Звуки мира – их собственные стоны, фырканье верблюдов, ветер в скалах – вернулись с оглушительной силой.

Хранитель Порога замер. Его белые огоньки метнулись вверх, к краю ущелья, откуда прилетела стрела. В его бесформенном теле что-то дрогнуло – удивление? Ярость? Он издал звук – не шипение, а низкий, скрежещущий гул, полный чистой ненависти. Затем его фигура начала расплываться, терять плотность, как песочный замок под волной. Он отплыл назад, в черную арку, растворяясь в ее фиолетовом сиянии. Рой песчаных скарабеев рассыпался в прах.

На краю ущелья, на фоне звездного неба, стояла фигура. Высокая, стройная, окутанная серым плащом. В руках она держала лук, сложный и изящный, казавшийся вырезанным из цельного куска лунного камня. Капюшон был накинут, но из-под него выбивалась прядь серебристых волос. Ее зеленые глаза, яркие даже в темноте, были устремлены на удивленных и спасенных путников внизу. В них читалась не только боевая готовность, но и глубокое, древнее знание, и тревога.

Ивиэль Яркий Лист прибыла. И ее стрела не просто спасла их жизни. Она дала им шанс. Шанс войти в черную арку и узнать, что же на самом деле скрывается за Пределом Тишины.

Хитиновый поток обрушился на них. Щелкающие клешни, острые, как бритвы ножки, мерцающие фиолетовые глаза – скарабеи атаковали без страха, без жалости, управляемые единой злой волей. Воздух наполнился сухим стрекотом панцирей, шипением и звоном стали о хитин.

Ургал был ядром обороны. Его двуручный топор описывал смертоносные дуги, круша скарабеев с чудовищной силой. Черные осколки хитина и клочья фиолетовой «плоти» разлетались во все стороны. Он ревел, как раненый зверь, его ярость питалась видом своих порабощенных воинов и угрозой Спящего. «За Форджхолл! За Лориэндар! За ВСЕХ!» – его боевой клич гремел под сводами.

Аргонис сражался рядом, его посох, лишенный силы земли, но все еще крепкий, как дуб, работал как дубина и щит. Он бил сокрушительными ударами, ломая ножки, сшибая скарабеев с ног, создавая пространство для других. Его рога служили грозным оружием – он бодал, подбрасывал в воздух хитиновых тварей, которые затем добивались стрелами или топором.

Ивиэль была серебряным смерчем на периферии. Ее лук пел, выпуская стрелы чистого лунного света. Они не всегда убивали крупных скарабеев, но пронзали их фиолетовые «глаза», заставляя взрываться с хлопком и ослепительной вспышкой, ослепляя и дезориентируя окружающих. Она двигалась с невероятной ловкостью, уворачиваясь от клешней, стреляя почти без промаха, ее зеленые глаза холодно оценивали поле боя.

Кэнан использовал все, что было под рукой. Его гномий кинжал с легкостью вонзался в сочленения панцирей, но против массы он был слаб. «Громовые Горошины» были его козырем – он швырял их в скопления скарабеев, вызывая мини-взрывы с хлопками и волнами сжатого воздуха, которые разбрасывали тварей, как кегли. Но запас был не бесконечен. «Жаль, нет огнемета Заратустры!» – крикнул он, отбиваясь ножом от прыгнувшего на него скарабея. Ивиэль спасла его меткой стрелой в глаз чудовища.

Боргуш и другие орки, хоть и ослабленные, сражались отчаянно, используя обломки камней и собственные кулаки, защищая спины Ургала и Аргониса. Их ярость была чистой, направленной на тех, кто их поработил.

Роран, пригнувшись под градом осколков и щелкающих клешней, добрался до подиума. Треснувший рог минотавров лежал холодным и безжизненным. Он схватил его, ощутив шероховатость дерева под пальцами, древние узоры, которые когда-то излучали силу его предков. Он сжал рог, прижал ко лбу, пытаясь вспомнить песни гор, рев вольных стад, гул земли под копытами на родных равнинах – все, что связывало его народ с Дилерией.

– Духи предков! Сила земли! – зарычал он, вкладывая в крик всю свою боль, всю свою волю, всю любовь к жизни, которую чуть не отняли. – Вернитесь! Помогите запереть Тьму! ДАЙТЕ МНЕ СИЛЫ!

Сначала ничего. Затем, из самой глубины трещины в роге, брызнула тонкая струйка золотистого света. Она была слабой, как первый луч солнца перед рассветом. Но она была! Рог в руках Рорана дрогнул, загудел низко, как далекая гроза. Золотой свет коснулся пульсирующей массы Спящего Хаоса, и гигантская тень вздрогнула. Фиолетовые «звезды» в ее глубине вспыхнули ярче, вибрация под ногами усилилась, став почти болезненной.

– Он чувствует! – закричала Ивиэль, выпуская стрелу, которая пронзила сразу двух скарабеев. – Древняя магия предков! Она раздражает его! Роран, ДАВИ!

Но слабый золотой свет был лишь искрой. Рой скарабеев, почуяв угрозу для своего господина, удвоил ярость. Они стали бросаться на Рорана самоубийственными атаками, игнорируя удары. Одного орка сбил с ног и разорвал клешнями огромный скарабей-воин. Боргуш заслонил Рорана, получив глубокую рану в плечо. Ургал и Аргонис, покрытые царапинами и синяками, едва сдерживали натиск, отступая к подиуму.

Ивиэль, отстреливаясь, метнула взгляд на само тело Спящего. Ее эльфийское зрение, чувствительное к потокам энергии, уловило нечто. В пульсирующей массе тьмы, недалеко от «поверхности», горела одна из тех кроваво-красных «звезд». Но она была не просто точкой. Она была… узлом. Местом, где сходились десятки тончайших фиолетовых нитей энергии, тянущихся от пульсирующих сгустков на стенах и даже от скарабеев. Это был центр паутины, питающей Спящего!

– Цель! – крикнула она Кэнану, указывая луком на кровавую звезду. – Видишь красную точку? Туда! Все, что есть!

Кэнан, отбившись от скарабея, последовал ее взгляду. Красная звезда горела, как зловещий уголь в угольной куче Спящего.

– Понял! – он выхватил последние две «Громовые Горошины». – Прикрой!

Ивиэль встала перед ним, ее лук запел непрерывно. Стрелы света, как серебряные осы, пронзали воздух, отвлекая, ослепляя скарабеев, пытавшихся преградить путь Кэнану. Аргонис и Ургал, поняв замысел, рванули вперед, создавая брешь в хитиновой стене, принимая удары на себя. Ургал получил глубокий порез по бедру, но не остановился.

Кэнан разбежался, прыгнул на обломок колонны, прицелился. Он не был метким стрелком, но расстояние было невелико, а цель – огромна. Он швырнул обе «Горошины» изо всех сил, вложив в бросок всю свою надежду и отчаяние.

Две маленькие металлические сферы, усеянные гномьими рунами, просвистели в воздухе и вонзились прямо в центр кроваво-красной звезды на теле Спящего Хаоса.

На мгновение воцарилась тишина. Даже скарабеи замерли.

Затем раздался звук, не похожий ни на что. Не взрыв, а вспышка молчания. Ярчайший белый свет, холодный и беззвучный, вырвался из точки попадания, поглотив кровавую звезду и часть фиолетовой паутины вокруг. Спящий Хаос зашевелился как никогда. Его аморфная масса содрогнулась, как океан при подводном толчке. Фиолетовые и зеленые звезды в его глубине бешено замигали. Вибрация под ногами превратилась в настоящие толчки, сбивающие с ног. С потолка посыпались камни.

Скарабеи взвыли – не шипением, а пронзительным, визгливым звуком, полным боли и паники. Они метались, теряя синхронность, некоторые просто рассыпались в прах.

– Он ранен! – закричал Кэнан, скатываясь с колонны. – Мы попали!

Но триумф был недолгим. Белый свет погас так же внезапно, как и вспыхнул. На месте кровавой звезды осталось темное, дымящееся углубление, из которого сочились струйки черного дыма. И это углубление… открылось. Как веко. Из него глянул Глаз. Не глаз в человеческом понимании. Это была бездна. Воронка чистейшей, ненасытной Пустоты. Она не просто смотрела. Она впитывала свет, звук, самую мысль. Взгляд этого Глаза упал на них, и Кэнан почувствовал, как его разум пронзает ледяное сверло нечеловеческого сознания. Голод. Бесконечный, вселенский голод.

Спящий открыл Око.

И тогда из тени за подиумом, прямо из черного камня стены, материализовался Хранитель Порога. Его форма была менее плотной, чем раньше, темная субстанция пульсировала, как рана. На месте посоха он держал обломок черного кристалла, который слабо светился. Белые огоньки-звезды на его «лице» горели яростью и… страхом? Он парил между ними и открывшимся Оком Спящего, словно пытаясь защитить его или… удержать от чего-то.

– ГЛУПЦЫ! – мысль ударила по их сознанию, холодная и режущая, как лед. Это был не звук, а прямой телепатический удар Хранителя. – ВЫ РАЗБУДИЛИ ТО, ЧТО СПАЛО! ВЫ УСКОРИЛИ КОНЕЦ!

Хранитель поднял обломок кристалла. Фиолетовый свет из него ударил не в героев, а… в потолок храма. В огромный, пульсирующий сгусток энергии, вмурованный в свод прямо над ними. Сгусток вспыхнул ослепительно, начал пульсировать с бешеной частотой.

Ивиэль поняла первой.

– Он рушит свод! Хочет похоронить нас здесь! И… себя? И Спящего? – В ее голосе прозвучал ужас.

Каменные блоки свода заскрипели, задвигались. Трещины, как черные молнии, поползли по потолку. Начался каменный дождь. Пыль и мелкие обломки посыпались на них. Хитиновые скарабеи в панике бросились врассыпную, но было поздно – камни падали и на них.

– К ПЕЧАТЯМ! – заревел Аргонис, хватая раненого Боргуша и таща его к основанию подиума. – МОЖЕТ, ОНИ ЗАЩИТЯТ!

Ургал подхватил под руку истекающего кровью орка, Кэнан помог Рорану, который все еще сжимал слабо светящийся рог. Ивиэль, выпустив последние световые стрелы в падающие глыбы, чтобы разбить их на менее опасные куски, прыгнула в укрытие рядом с артефактами.

Они сгрудились за щитом гномов и скипетром эльфов, как за последней баррикадой. Золотой свет рога Рорана, белый свет скипетра и тусклое красное мерцание гномьего щита слились в дрожащее защитное сияние, отбрасывая мелкие камни, но не способное остановить гигантские глыбы, которые теперь падали все чаще.

Хранитель парил под разрушающимся сводом, его темная фигура растворялась на глазах, сливаясь с фиолетовым светом и хаосом падающих камней. Его белые «глаза» были устремлены на открытое Око Спящего. В них читалось нечто большее, чем страх. Принятие? Жертва? Последняя мысль пробилась к ним сквозь грохот:

– НЕ ДАЙТЕ ЕМУ ВЫЙТИ…

Гигантская каменная глыба, оторвавшаяся от самого центра свода, рухнула вниз, прямо на Хранителя и на открытое Око Спящего Хаоса. Удар был чудовищным. Казалось, содрогнулась вся скала храма. Пыль взметнулась стеной, скрыв все.

Защитное сияние артефактов под подиумом погасло, не выдержав ударной волны. Героев отбросило назад, присыпало обломками и пылью. Они лежали оглушенные, в полутьме, под непрекращающийся грохот падающих камней. Воздух был густым от пыли и пахло раздавленной скалой и озоном.

Когда грохот наконец стих, воцарилась тишина, еще более гнетущая, чем раньше. Они откашливались, выбираясь из-под обломков. Фонарь Кэнана, чудом уцелевший, выхватил из мрака картину разрушения.

Центральный зал был почти уничтожен. Груда обломков перекрывала проходы. Там, где был подиум и Спящий, теперь возвышалась гигантская груда камней. Открытое Око и Хранитель были погребены под ней. Фиолетовые сгустки в стенах потускнели, некоторые погасли совсем. Скарабеи исчезли – раздавлены или бежали.

– Мы… мы сделали это? – прошептал Кэнан, вытирая кровь с лица. – Мы похоронили его?

Ивиэль поднялась, ее взгляд был прикован к груде камней. Она покачала головой, ее лицо было пепельно-серым.

– Нет. Мы похоронили Хранителя. И, возможно, повредили Спящего. Но не убили. Я все еще чувствую его… присутствие. Глубоко под камнями. Оно слабее. Подавленное. Но оно живо. И оно голодно. Око открыто… и оно видит.

Она указала на груду обломков. Из самых глубоких щелей между камнями струился слабый, но неумолимый черный свет. Свет открытого Ока. Он не освещал. Он поглощал. И он медленно, но верно расползался по камням, как черная плесень, разъедая их изнутри.

Роран поднял треснувший рог. Золотой свет в нем погас. Он посмотрел на другие поврежденные артефакты – потухший скиптр, треснувший щит, сломанное копье, истлевшую книгу.

– Печати сломаны, – сказал он с горькой обреченностью. – Мы не смогли восстановить. А он… он лишь ранен. И теперь… у него нет Стража, который сдерживал его голод и кормил его осторожно. Что он сделает теперь? Как он будет просыпаться?

Ургал, опираясь на топор, тяжело дышал. Его рана на бедре кровоточила.

– Он будет искать новый способ питаться. Более прямой. Более… жадный. – Орк посмотрел на черный свет, ползущий из-под обломков. – И этот свет… он как щупальце. Как приглашение. Или предупреждение.

Аргонис поднялся. Его взгляд был суров. Он посмотрел на выживших – израненных, покрытых пылью и кровью, но живых. На Рорана, который выжил. На Ивиэль, чья стрела спасла их у арки. На Кэнана, чьи «Горошины» ранили чудовище. На Ургала, который бился как лев.

– Мы не убили его. Но мы узнали. Мы нашли источник зла. Мы выжили. И мы выведем отсюда выживших. – Он подошел к Боргушу и другому раненому орку, помогая им встать. – Теперь мир должен знать. Все расы. Эльфы, люди, гномы, орки, минотавры. Они должны объединиться. Как их предки после Хаоса. Иначе… – Он посмотрел на черный свет, разъедающий камень. – Иначе Спящий проснется по-настоящему. И его первый вздох поглотит Атариму. А потом и все остальное.

Путь назад через разрушенный храм, под сводами, готовыми обрушиться окончательно, был кошмаром. Они шли, поддерживая раненых, минуя груды камней и останков скарабеев, под неумолимым взглядом черного света, пробивающегося из-под завалов. Они несли с собой не только раны, но и страшное знание: битва была проиграна. Война только начиналась. И древний голод, разбуженный под песками Атаримы, уже протягивал свои щупальца к миру.

Возвращение из Мертвых Земель было похоже на выход из могилы. Они шли под палящим солнцем, ведя уцелевших, но хромающих верблюдов, поддерживая раненых. Пыль пустыни смешивалась с засохшей кровью и потом, образуя корку на их лицах. За спиной оставался зловещий зубчатый силуэт скал, где под грудой камней тлел черный свет открытого Ока. Тишина Атаримы теперь казалась не безжизненной, а выжидающей. Каждая песчинка под ногами напоминала о Спящем, чье присутствие они ощущали кожей – слабое, подавленное, но неистребимо живое.

Роран шел, опираясь на плечо Аргониса. Он нес треснувший рог минотавров, как реликвию. Его взгляд, прежде полный юношеской отваги, теперь был отмечен глубокой тенью. Он видел Бездну. Он чувствовал ее голод. Кэнан молчал, его обычно острый язык был парализован видением открытого Ока и леденящим прикосновением его сознания. Его гномьи «игрушки» были кончены, прибор сгорел – оставались лишь нож и тревожные мысли. Ургал шагал тяжело, его рана на бедре была туго перевязана куском плаща, но каждый шаг давался с болью. Его желтые глаза горели не яростью, а холодной решимостью. Он потерял одного орка в храме. Он не потеряет остальных. И не даст миру пасть.

Ивиэль шла чуть впереди, ее серебристые волосы были стянуты назад, лицо – маской сосредоточенности. Ее эльфийские чувства, притупленные в храме, теперь были обострены до предела. Она чувствовала, как эфирные потоки над пустыней все еще искрят тревожно, словно оплавленные ударом. Она чувствовала слабый, ядовитый отголосок черного света, тянущийся за ними, как шлейф. И она чувствовала нечто еще… далекое, но мощное. Как гул гигантского колокола, доносящийся с востока. Магия Лориэндара. Алтея Лиарт знала, что ее ученица в беде. Или чувствовала пробуждение Тьмы.

Несколько дней спустя. Восточные ворота Харадуна. «Врата Солнца».

Вид вернувшихся был настолько жалок и зловещ одновременно, что даже привыкшая ко всему стража у ворот замерла. Двое изможденных минотавров, покрытых пылью и корками запекшейся крови; орк-вождь, опирающийся на окровавленный топор; бледный человек с пустой сумкой изобретателя; эльфийка с лицом, высеченным из мрамора; и двое едва живых орков, которых почти несли. Их верблюды походили на призраков пустыни.

– Откройте ворота! – приказал Аргонис, его голос, обычно гулкий, звучал хрипло, но с непререкаемой властью. – И немедленно к Совету Торговых Домов! Весть не терпит промедления!

Стража, ошеломленная, подчинилась. Весть о возвращении «исчезнувших» и о жутком виде экспедиции мигом облетела нижние кварталы. За ними потянулся шепот, полный страха и суеверного ужаса: «Песчаные Призраки… Они видели их лицом к лицу… Выжили… Но какой ценой?»

Они не пошли в посольства или постоялые дворы. Они направились прямиком к Сердцу Харадуна – Башне Совета, мраморному зданию, увенчанному золотым куполом, где решались судьбы континентов. По пути толпа расступалась, глядя на них с благоговейным страхом. Слухи уже превращались в легенды.

Башня Совета. Зал Десяти Тронов.

Десять самых влиятельных торговых лордов Торарина восседали на возвышении, наблюдая, как в зал вводят потрепанных героев. Воздух гудел от шепота советников и прислуги. На лицах лордов читалось недоверие, страх и жадное любопытство. Среди них выделялся один – высокий, худощавый человек в безупречных белых одеждах, с лицом аскета и холодными, как ледники, голубыми глазами. Лорд Малкор. Его пальцы с длинными, изящными ногтями перебирали четки из черного нефрита. Он наблюдал за Ургалом и его орками с едва заметным презрением, а на Ивиэль его взгляд скользнул с острым, аналитическим интересом.

– Аргонис Свифтгрей, – начал старший из лордов, тяжеловесный мужчина с окладистой бородой, известный как Торгин Медный Кулак. – Вы… возвращаетесь из Атаримы с сенсационными вестями и в… своеобразной компании. Говорите. Что вы нашли? Куда пропал караван?

Аргонис сделал шаг вперед. Он не стал говорить о дипломатии. Он говорил правду. Жесткую, неудобную, страшную. О разбитых повозках без тел. О древнем храме под песками. О Спящем Хаосе – эхе падения богов. О Хранителе Порога и его песчаных скарабеях. О битве. О сломанных Печатях рас. Об открытом Оке и черном свете, разъедающем камень. О том, что тюрьма разрушена, а Узник ранен, но не побежден, и его пробуждение – лишь вопрос времени. Его голос, подкрепленный краткими, отрывистыми дополнениями Ургала (о порабощении), Рорана (о голоде Спящего), Кэнана (о нечеловеческом сознании) и Ивиэль (о магической природе угрозы), звучал как погребальный звон.

В зале воцарилась мертвая тишина. Даже шепот стих. Лорды сидели бледные, некоторые крестились или теребили амулеты. Торгин Медный Кулак тяжело дышал, его лицо стало землистым. Лишь Лорд Малкор оставался спокоен. Его тонкие губы сложились в едва уловимую гримасу – не страха, а… удовлетворения?

– Бред! – внезапно вскричал один из лордов, тучный человек с пунцовым лицом. – Сказки для запугивания! Песчаные Призраки? Спящие Боги Хаоса? Вы хотите сказать, что из-за каких-то эльфийских баек и оркских страшилок мы должны дрожать? Где доказательства? Где сокровища каравана? Где…

– ДОКАЗАТЕЛЬСТВО – ЗДЕСЬ! – Роран шагнул вперед и с грохотом бросил на мраморный пол треснувший рог минотавров. Звук эхом прокатился по залу. – Печать моих предков! Сломанная! Как и другие! – Его карие глаза пылали. – А сокровища? Ваше жалкое золото? Оно там! Под тоннами камня, рядом с тем, что скоро проснется и сожрет ВСЁ! Включая ваши дворцы и кошельки, толстяк!

– И это, – тихо добавила Ивиэль, доставая из-под плаща обломок черного кристалла – часть посоха Хранителя. Он был холодным на ощупь и все еще источал слабый, зловещий фиолетовый отсвет. Она положила его рядом с рогом. – Часть ключа от тюрьмы. Теперь сломанного.

Вид древних артефактов, несущих на себе печать подлинной, немыслимой древности и разрушения, отрезвил даже самого яростного скептика. Торгин Медный Кулак поднял дрожащую руку.

– Тише… Все тише. – Он посмотрел на Аргониса, потом на Ивиэль. – Вы… вы предлагаете нам… что? Войну? С тем, что не убить?

– Объединение, – твердо сказал Аргонис. – Как было после Великого Хаоса. Все расы. Эльфы, люди, гномы, орки, минотавры. Надо найти способ восстановить Печати. Или создать новые. Или… найти способ усыпить его навсегда. Знания есть в Лориэндаре, в архивах Форджхолла, в сагах минотавров, в хрониках ваших же мудрецов! Но времени мало! Черный свет уже ползет из-под камней!

– Объединение? С орками? – язвительно прозвучал голос Лорда Малкора. Он встал, его белые одежды казались саваном в мрачном зале. – Вы предлагаете нам довериться тем, кого веками считали дикарями? Или эльфам, которые ненавидят нас за каждое срубленное дерево? Мило. – Его ледяной взгляд упал на Ургала. – Возможно, это вы, Громобой, и ваши дикари, и есть источник этой надуманной угрозы? Чтобы посеять панику и получить власть?

Ургал зарычал, его рука сжала топор. Аргонис резко поднял руку, останавливая его.

– Мы принесли весть. Мы показали доказательства. – Голос минотавра звучал как удар гонга. – Верить или нет – ваш выбор, лорды Харадуна. Но знайте: когда черный свет дойдет до ваших стен, будет уже поздно спорить. Мы идем. В Альмарэн. Предупредить Лориэндар, Валинар, Форджхолл. Предупредить всех. – Он повернулся, его движение было окончательным.

За ним двинулись остальные. Ивиэль бросила последний взгляд на Лорда Малкора. Их глаза встретились. В его ледяной голубизне она прочитала не просто скепсис. Она прочитала знание. И предвкушение. Как будто он ждал этой вести. Как будто она была частью его планов. Холодный укол страха пронзил эльфийку глубже, чем видение Спящего.

Поздний вечер. Порт Валинар. Спустя неделю.

Корабль «Морская Девка», изрядно потрепанный, но гордый, вошел в родную гавань. На борту, у перил, стояли те, кто выжил в сердце пустыни. Они смотрели на огни человеческого порта – на маяки, на фонари таверн, на огни кораблей. После мертвой тишины Атаримы и гнетущей роскоши Харадуна этот шумный, пахнущий рыбой и смолой хаос был почти благословением. Почти.

– Что теперь? – спросил Кэнан, глядя на Аргониса и Ургала. – Разбегаемся? Эльфы – в лес, гномы – под гору, орки – в степь, люди – торговать, минотавры – куда-нибудь вдаль?

– Нет, – сказала Ивиэль. Ее серебристые волосы колыхались на вечернем бризе. – Теперь мы – весть. И предупреждение. Я иду в Лориэндар. К Алтее. Она должна узнать правду. И лес… он может знать древние пути против Тьмы. – Она посмотрела на Кэнана. – Ты мог бы проводить меня до эльфийских рубежей? Ваш корабль быстр.

Кэнан улыбнулся, устало, но с искоркой прежнего азарта.

– Для дамы, спасшей мне жизнь стрелой? Всегда. Да и посмотреть на ваш лес… давно мечтал. Без стрел в спину, надеюсь.

– Ургал, – обратился Аргонис к орку. – Твои люди нуждаются в лечении и покое. Отведи их в свои земли. Но будь готов. Эта весть разлетится быстрее шторма. И нам снова понадобится твой топор. И твоя воля. Чтобы орков услышали.

Ургал кивнул, его желтые глаза были устремлены на огни порта – мира, который всегда презирал его народ.

– Они услышат. Или пожалеют. Я найду тех, кто еще верит в мир. И в борьбу за него. – Он протянул могучую, шрамированную руку Аргонису. – До новой встречи, Свифтгрей. У каменных стен или у черной бездны.

Аргонис пожал ее.

– До встречи, Громобой. Береги своих. – Он положил руку на плечо Рорана. – А мы с тобой, племянник, идем в Форджхолл. К Заратустре Стальному Клыку. Если кто и сможет понять, как чинить печати или создавать оружие против Тьмы, так это гномы. И их наука.

Роран кивнул, сжимая в руке обломок черного кристалла, который он подобрал в завале храма. Он был холодным и тяжелым.

– Идем, дядя. Надеюсь, гномы любят страшные истории.

Они сошли на берег, растворяясь в шумной толпе порта Валинар – каждый по своему пути, но неразрывно связанные общим ужасом и общей целью. Они несли с собой искру правды, которая должна была разжечь пламя сопротивления во всем мире.

Эпилог. Пустыня Атарима. Ночь.

Там, где когда-то стояли Старые Слезы, теперь зияла огромная воронка, заваленная обломками черного камня. Тишину нарушал лишь шелест песка, осыпающегося со склонов. Но в самой глубине завалов, в полной, абсолютной темноте, горел черный свет. Он пробивался сквозь трещины в камнях, тонкими, ядовитыми лучами. И если бы кто-то посмотрел в одну из таких трещин, он увидел бы не просто свет. Он увидел бы Око. Открытое. Бодрствующее. Ненасытное.

Оно смотрело сквозь толщу камня, сквозь пески, сквозь расстояния. Оно видело огни Харадуна. Видело маяки Валинара. Видело древние деревья Лориэндара и огни кузниц Форджхолла. Оно видело весь мир Дилерии, раскинувшийся перед ним, как бескрайний пиршественный стол.

И в безмолвной глубине, где дремала чудовищная сущность, зародился первый проблеск сознательного голода. Шаг за шагом, камень за камнем, черный свет начал расползаться быстрее, разъедая свою каменную могилу изнутри. Скорость его роста была невелика. Но она была необратима.

Пустыня замерла в ожидании. Первая капля черной росы упала с холодного камня в бездну. Начинался Обратный Отсчет.

Порт Валинар встретил Кэнана Блэкстоуна привычным хаосом и жизнью, которая казалась невероятно яркой после мертвящей тишины Атаримы и гнетущей роскоши Харадуна. Воздух гудел от криков грузчиков, скрипа канатов, звона корабельных рынков и вечного запаха соленой воды, рыбы, смолы и дальних стран. Его «Морская Девка», верный двухмачтовый шлюп, покачивалась у знакомого причала №7, слегка потрепанная после штормового перехода от Черной Скалы, но целая. Экипаж уже разбежался по тавернам, оставив на борту лишь вахтенного – юнгу Тима, мирно посапывавшего на палубе под солнцем.

Кэнан глубоко вдохнул, закрыв глаза. Дом. Пусть и временный. Пусть и пахнущий селедкой и дешевым ромом. Но свой. Здесь не было черного света, пожирающего камни, и не было пустых глаз песчаных марионеток. Здесь была жизнь – шумная, вонючая, прекрасная.

– Эй, Блэкстоун! Небось, шкуру свою драгоценную целой принес? – раздался хриплый голос с причала.

Кэнан открыл глаза. К причалу подходил капитан Грей – седой, как лунь, ветеран порта, с лицом, напоминающим высохшую грушу, и с неизменной трубкой в углу рта. Но сегодня в его глазах, обычно насмешливых, не было привычного огонька. Была тревога.

– Капитан Грей, – Кэнан спрыгнул с трапа, легко приземлившись на потемневшие доски причала. – Шкура цела. А вот кошелек… Черная Скала нынче злее обычного. Пришлось откупаться тройной данью, чтобы просто карты снять. – Он похлопал по нагрудному карману, где лежали тщательно зарисованные схемы опасных рифов у пиратского острова.

Грей махнул трубкой, не обращая внимания на пиратские байки.

– Байки потом. Слушай сюда, парень. Тебе вызов. В Башню Штурвала. Прямо сейчас. – Он понизил голос, оглядываясь. – От самого Советника Марика. Дело срочное и… щекотливое.

Кэнан нахмурился. Башня Штурвала – не просто административное здание порта. Это резиденция Главы Морского Совета Валинара, человека, чье слово значило больше, чем указ некоторых герцогов. Что могло понадобиться такому человеку у простого шкипера-исследователя, пусть и удачливого?

– Щекотливое? – переспросил он. – Я не дипломат, капитан. Я море знаю, карты и… как увернуться от абордажного крюка.

– Знаю, знаю, – буркнул Грей. – Но там сказали: нужен твой «Дар Чайки». Быстрый. Незаметный. И команда, которая умеет молчать. – Он ткнул трубкой в сторону «Морской Девки». – И чтоб был готов к отливу. Через два часа.

Отлив через два часа? Это означало немедленную готовность. Кэнан почувствовал знакомое щекотание азарта в животе, смешанное с легкой тревогой. «Щекотливое» в устах портовых властей обычно означало либо контрабанду высшей пробы, либо нечто на грани измены.

– Ладно, капитан, – кивнул он. – Доложи, что иду. Тиму! – крикнул он на палубу. – Буди команду! Готовить судно к отливу! Груза нет, воды и провизии – по максимуму! Быстро!

Юнга вскочил как ошпаренный. Кэнан уже бежал по извилистым улочкам портового квартала к массивной каменной Башне Штурвала, чей шпиль был увенчан бронзовым штурвалом, сверкавшим на солнце.

Башня Штурвала. Кабинет Советника Марика.

Кабинет поражал не роскошью, а практичностью. Стены были завешаны картами – старыми и новыми, морскими и сухопутными. На столах громоздились модели кораблей, астролябии, секстанты и груды бумаг. За огромным дубовым столом, покрытым зеленым сукном, сидел сам Советник Марик. Человек лет пятидесяти, с умными, усталыми глазами моряка, закаленными солнцем и штормами, и коротко подстриженной седой бородкой. Рядом с ним стоял человек в синем мундире королевских морских пехотинцев – лейтенант Драгон Тирр. Его черные волосы были гладко зачесаны, голубые глаза холодно оценивали вошедшего Кэнана. На поясе висел практичный гномий клинок.

– Капитан Блэкстоун, – приветствовал Марик, не вставая. Его голос был спокоен, но в нем чувствовалось напряжение. – Благодарю за скорость. Вы знаете лейтенанта Тирра?

Кэнан кивнул, чувствуя на себе взвешивающий взгляд Драгона. Они не были друзьями, но сталкивались в порту. Тирр был символом королевской власти и порядка, Блэкстоун – вольного духа моря и граничащих с беззаконием приключений. Уважение было взаимным, но настороженным.

– Знакомы, господин Советник. Чем обязан?

Марик открыл тяжелый ящик, стоявший у него на столе. Внутри, на мягком синем бархате, лежал предмет, от которого у Кэнана перехватило дыхание. Это был картус.

Не просто карта. Это был свиток, свернутый в трубку и перевязанный серебряной нитью. Материал – не пергамент и не бумага. Что-то вроде тончайшей, бледно-золотистой кожи, испещренной прожилками. По краям шли сложные, переплетающиеся узоры из серебряной и синей инкрустации, напоминающие волны и звёзды. Сам картус излучал едва уловимое тепло и слабый, радужный отлив при повороте. На нем не было видно привычных очертаний земель – лишь абстрактные символы, спирали и точки, мерцавшие, как далекие звезды.

– Это… – начал Кэнан.

– Находка с Изумрудного Острова, – прервал его Марик. – Экспедиция профессора Арвина. Они копали на месте древнего святилища духов природы. Нашли это… в герметичном кристаллическом ларце. Арвин был уверен – это ключ. К чему – не знал. Но его последнее донесение… – Советник помрачнел. – Он писал, что остров «зашевелился». Духи природы стали тревожными, даже враждебными. Затем связь прервалась. Экспедиция пропала. Выжил лишь один носильщик, добравшийся до лодки. Он бредил о «пожирающем свете» и «шепоте из-под корней».

Кэнан почувствовал холодок по спине. Пожирающий свет. Черный свет из-под камней в Атариме. Совпадение? Вряд ли.

– И вы хотите, чтобы я отвез это в Харадун? – спросил он, указывая на картус. – Почему не королевским курьером? Или эскадрой?

– Потому что корабли под королевским флагом привлекают внимание, – жестко вступил Драгон Тирр. Его голос был ровным, но в нем звучала сталь. – А внимание сейчас – смерти подобно. В Харадуне идет большая игра, Блэкстоун. Торговые Дома рвут друг друга глотки из-за контрактов на руду Форджхолла. Советник Валинара там – наш человек. Он должен получить этот картус. Тайно. Чтобы понять его значение, прежде чем он станет разменной монетой в чужих руках. Ваша «Девка» быстра, незаметна, и вы умеете ходить «тихой водой». – Взгляд Драгона стал еще жестче. – И потому что у меня нет свободных кораблей. Мои люди заняты… другими делами.

– Какими? – не удержался Кэнан.

– Расследованием, – отрезал Тирр. Его голубые глаза сузились. – Пропал караван «Бирюзовый Феникс» в Атариме. Ни тел, ни следов борьбы. Только странные отпечатки и шепот о «Песчаных Призраках». – Он сделал паузу, его взгляд стал пронзительным. – И все нитки ведут к границам Лориэндара. К эльфам.

Кэнан внутренне сжался. Ивиэль. Он только что вернулся оттуда, от Спящего Хаоса, и знал, что настоящая угроза не в лесу. Но сказать этого не мог. Не сейчас.

– Эльфы? – сделал он удивленное лицо. – Зачем им нападать на караван в пустыне?

– Чтобы посеять хаос? Чтобы отвлечь? Чтобы получить доступ к чему-то в песках, что им нужно? – предположил Тирр, пожимая плечами, но в его тоне звучала уверенность. – Алтея Лиарт и ее сопротивление давно жаждут ослабить человеческие королевства. Они видят нашу экспансию как угрозу. Исчезновение каравана, который вез гномье оружие для гарнизона Харадуна… это их почерк. Коварный и бесшумный. – Он шагнул ближе к Кэнану. – Так что, когда будешь идти вдоль эльфийских берегов к Изумрудному Острову за попутным ветром, Блэкстоун… держи глаза открытыми. И пушки заряженными. Если увидишь хоть один серебристый парус Лориэндара – уходи на глубину. Проклятые островные колдуны нынче злее скорпионов.

Кэнан молчал. Образ Ивиэль – ее серебристые волосы, зеленые глаза, стрела, спасшая их у черной арки – встал перед ним. Колдунья? Да. Но спасительница. И союзница против настоящего зла. Но как объяснить это Тирру? Человеку, для которого эльфы были лишь врагами?

– Понял, лейтенант, – сухо ответил он. – Буду бдителен. А картус? Когда и кому передавать?

Марик осторожно закрыл ящик и передал его Кэнану. Ящик был тяжелее, чем выглядел.

– Советник в Харадуне – Элрик Вейн. Он ждет в Старом Доме Торговли у Рынка Пряностей. Пароль: «Изумрудный прилив принес жемчужину». Ответ: «Но жемчуг боится солнечного света». Передать из рук в руки. Только ему. И… – Советник посмотрел ему прямо в глаза. – Не пытайтесь его изучить, капитан. Профессор Арвин был мудрым человеком. И посмотрите, где он теперь. Этот артефакт… он не для наших глаз. Не для нашего понимания. Он может быть опасен.

Кэнан взял ящик, ощущая странную, едва уловимую вибрацию сквозь дерево. Как будто внутри билось крошечное сердце. Или пульсировал эфирный поток. Опасен. После храма в Атариме это слово звучало почти обыденно.

– Будет исполнено, господин Советник. «Девка» уходит с отливом. – Он кивнул Марику и Тирру, стараясь не встречаться с ледяным взглядом лейтенанта.

На причале. Два часа спустя.

«Морская Девка» была готова. Паруса аккуратно свернуты, но реи подняты, команда на местах. Кэнан стоял на корме, ящик с картусом надежно заперт в его каюте под койкой. Он смотрел на удаляющийся Валинар, на Башню Штурвала, где, он знал, за окном кабинета, возможно, стоял Драгон Тирр и следил за их отходом.

Эльфы. Обвинение Тирра висело в воздухе, как ядовитый туман. Кэнан знал правду – настоящая угроза была в песках, под грудой камней, и она была не эльфийской. Но как доказать это? И как защитить Ивиэль, если люди вроде Тирра начнут охоту на ее сородичей?

Он вспомнил ее слова: «Иду в Лориэндар. К Алтее». Она была там. В самом сердце напряжения. С картусом, который он вез в Харадун, они плыли почти параллельными курсами – он вдоль побережья Альмарэна, она – вглубь эльфийских лесов. Оба несли весть и артефакты, не понимая до конца их связи.

Кэнан взглянул на восток, где за горизонтом лежал Изумрудный Остров – место, где нашли картус. Место, где пропала экспедиция. Место, где «пожирал свет» и «шептали корни». Тревога, знакомая со времен Атаримы, снова сжала его сердце. Этот сверток красивой, мерцающей кожи был не просто ключом. Он был искрой. И Кэнан вез его прямиком в пороховую бочку Харадуна, под пристальным взглядом Драгона Тирра, который уже точил клинок против эльфов.

– Капитан? – окликнул его старый боцман, Гаррет, указывая вперед. – На горизонте… туча. Не штормовая. Какая-то… зеленая.

Кэнан присмотрелся. Да, на востоке, там, где море встречалось с небом, висело странное, изумрудно-зеленое марево. Оно не двигалось, как обычная туча. Оно пульсировало слабым внутренним светом. Как огромный светляк. Или… как эфирный поток, но не в небе, а над самой водой. Направляясь прямиком к Изумрудному Острову.

Духи природы стали тревожными…, – вспомнил он слова о пропавшей экспедиции. Картус в его каюте слабо дрогнул, будто отозвавшись на зеленое сияние вдали.

– Лево руля! – скомандовал Кэнан, отрывая взгляд от зловещего марева. – Держим курс на юг! К проливам! И пусть все молятся, чтобы этот «Изумрудный прилив» не настиг нас раньше Харадуна!

«Морская Девка» легла на новый курс, оставляя за кормой родной порт и странную зеленую тень на горизонте. Кэнан Блэкстоун вез свой таинственный груз навстречу новой буре – политической в Харадуне и, возможно, магической – над Изумрудным Островом. И тень Лориэндара, и подозрения Драгона Тирра висели над ним, как дамоклов меч. Путешествие только начиналось, и вода под килем уже казалась черной от предчувствий.

"Морская Девка" резала волны, оставляя за кормой пенистый след. Валинар давно скрылся за горизонтом, а странное изумрудное марево на востоке, к счастью, не двигалось с места, лишь пульсировало своим нездоровым светом, как гигантское сердце, бьющееся над Изумрудным Островом. Но облегчение было недолгим. На смену ему пришло другое чувство – тяжелое, давящее ожидание.

Ящик с картусом, стоявший запертым в каюте Кэнана, жужжал.

Не громко. Едва уловимо. Словно внутри дребезжала натянутая струна или вибрировал крошечный моторчик. Вибрация передавалась через деревянные стенки ящика и доски палубы, ощущаясь скорее кожей, чем ушами. Кэнан спускался в каюту раз пять, прикладывал руку к замку, убеждался, что он цел, и слушал. Жужжание было постоянным, нервирующим фоном. Команда, привыкшая к странностям своего капитана, косилась на дверь каюты, но молчала. Суеверия моряков были сильны, а этот груз от Совета пах бедой.

– Капитан, – старый боцман Гаррет, чье лицо напоминало сморщенное яблоко, заглянул в каюту на третий день пути. – Смотри-ка. Воздух меняется.

Кэнан вышел на палубу. Гаррет был прав. Теплый, соленый бриз с юга сменился тяжелым, влажным воздухом, пахнущим прелой листвой, сырой землей и… чем-то древним, дремучим. Даже море вокруг стало темнее, почти оливкового оттенка.

– Берег близко? – спросил Кэнан, глядя на пустой горизонт справа по борту. Они шли на юг, держась вдали от видимости суши, как и советовал Тирр.

– По счислению – эльфийские берега где-то за горизонтом, миль на двадцать, – ответил Гаррет, почесывая щетину. – Но это запах с суши. Лесной. Мощный. Как будто сам Лориэндар дышит на нас. И ветер сменился. Тянет с востока, от острова, но несет эльфийскую сырость. Нечисто что-то.

Нечисто. Кэнан вспомнил предупреждение Тирра: «Проклятые островные колдуны нынче злее скорпионов». Ивиэль была там, в этом лесу. С ее серебристыми волосами и стрелами из света. Она не была злой. Но что, если Алтея Лиарт, ее наставница, уже начала действовать? Что, если тревога леса, о которой говорил пропавший профессор, была не реакцией на кражу картуса, а… подготовкой к чему-то большему? Напряжение между людьми и эльфами висело в воздухе, гуще влажного ветра.

Жужжание картуса в каюте вдруг усилилось, перейдя в высокий, тонкий писк, похожий на крик летучей мыши. Кэнан вздрогнул.

– Туман! – крикнул впередсмотрящий с марса. – С носа! Лезет как проклятый!

Как по команде, из воды прямо по курсу начал подниматься густой, молочно-белый туман. Он не плыл по ветру – он расползался с неестественной скоростью, окутывая море плотной, непроницаемой пеленой. За считанные минуты видимость упала до длины корабля. Солнце исчезло, мир сузился до серой мокрой ваты и шума воды под килем. Воздух стал ледяным.

– Все на палубу! Тихий ход! – скомандовал Кэнан, сердце колотясь. Туман в этих широтах был редким, а такой – неестественно быстрым и густым – отдавал колдовством. – Фонари зажечь! Бить в рынду каждую минуту! Гаррет, рулевой – ни шага от штурвала! Чуть что – бросай якорь!

Команда засуетилась, лица бледные от суеверного страха. Рында – корабельный колокол – загудела глухим, тоскливым стоном, раз в минуту разрывая гнетущую тишину. Жужжание картуса в каюте стихло, сменившись… тянущей вибрацией. Как будто артефакт стал магнитом, а впереди, в тумане, находился гигантский кусок железа.

Кэнан стоял на корме, вцепившись в планширь, вглядываясь в белую мглу. Его гномий кинжал был на поясе, пальцы невольно сжимали рукоять. Эльфы? Это их работа? Западня? Образ Ивиэль снова всплыл перед ним. Он не верил, что она предаст. Но что, если это не она? Что, если Алтея решила перехватить картус?

Внезапно, слева по борту, в тумане, мелькнул свет. Не яркий луч фонаря, а мягкое, серебристое сияние, едва различимое сквозь пелену. Оно двигалось параллельно курсу "Морской Девки", чуть отставая.

– Капитан! По левому борту! – прошептал Гаррет, подошедший к нему. Его голос дрожал. – Свет… эльфийский, что ли?

Кэнан не ответил. Он прислушался. Сквозь гул рынды и шум воды он уловил другой звук. Не скрип снастей или плеск весел. Это был шорох. Странный, ритмичный. Как будто кто-то огромный и легкий скользил по воде… или под водой. Шорох шел оттуда же, откуда и серебристый свет.

Жужжание картуса под палубой снова изменилось. Теперь оно звучало как… гудение камертона. Ровное, резонирующее. Вибрация передавалась на планширь под руками Кэнана.

– Святой Брендон… – прошептал Гаррет, указывая дрожащим пальцем в туман прямо по курсу.

Туман там… колыхнулся. Не от ветра – его не было. Он раздвинулся, как занавес, образуя временный просвет. И в этом просвете, всего в нескольких кабельтовых от "Морской Девки", скользил по воде корабль.

Но это был не корабль людей, не пиратская шхуна и не эльфийский клипер. Он был вырезан из единого ствола дерева, мертвенно-бледного, как лунный камень. Парусов не было – лишь высокий, изогнутый, как лебединая шея, форштевень, увенчанный резным знаком – спиралью, переплетенной с листом. На палубе не было видно людей. Лишь у кормы, под небольшим серебристым фонарем, стояла одна-единственная фигура. Высокая, стройная, закутанная в серый плащ, с капюшоном, натянутым на голову. Но Кэнан узнал бы ее силуэт и осанку из тысячи.

Ивиэль Яркий Лист.

Она стояла неподвижно, лицо скрыто капюшоном, но Кэнан чувствовал ее взгляд, устремленный на "Морскую Девку". Ее лодка-призрак двигалась бесшумно, не оставляя пены на воде, лишь легкую рябь. Шорох, который они слышали, исходил, казалось, от самого корпуса лодки, скользящего сквозь стихию.

Жужжание картуса в каюте достигло пика, став почти болезненным звоном в ушах. Вибрация заставила дребезжать стекло в иллюминаторе каюты. Серебристый свет на лодке Ивиэль вспыхнул ярче.

– Колдунья… – прошипел Гаррет, крестясь. – Наводит туман! Капитан, прикажите дать залп! Пока не наслала морок!

– Молчать! – резко оборвал его Кэнан. Его ум лихорадочно работал. Она не нападает. Она… ведет? Или картус приманил ее? Он вспомнил их последний разговор в порту. Она шла в Лориэндар. Что она делает здесь, в открытом море? И на этом странном судне?

Он сделал шаг к планширю, подняв руку в знак приветствия… или предупреждения. Он не знал. Но он должен был попытаться.

Ивиэль ответила. Не жестом. Она слегка повернула голову, и из-под капюшона брызнули два изумрудных луча – ее глаза. Они встретились с его взглядом через влажную мглу. В них не было угрозы. Была… напряженная сосредоточенность. И предупреждение. Она резко подняла руку, не в знак мира, а словно пытаясь что-то оттолкнуть. От себя? От него? От обоих?

В этот момент картус в каюте взвыл. Высоко, пронзительно, как сирена. Вибрация стала такой сильной, что Кэнана отбросило к мачте. Стекло в иллюминаторе лопнуло с хрустальным звоном. Команда попадала на палубу, вскрикивая от боли в ушах и неожиданности.

И туман взорвался.

Не от ветра. Его разорвало изнутри. Волна невидимой силы ударила по "Морской Девке", заставив ее крениться так, что послышался треск рангоута. Серебристый свет лодки Ивиэль погас, поглощенный внезапно нахлынувшей кромешной тьмой, сменившей белый туман. Стало холодно, как в могиле.

Взвыл не только картус. Завыло море. Глухой, протяжный стон, идущий из глубин, прямо под килем корабля. Вода забурлила, закрутилась воронками. И из этих воронок, из черной бездны, поднялись… тени.

Не плотные, как скарабеи в пустыне. Это были клубящиеся сгустки первобытного мрака, холодные и влажные. Они не имели четких форм, лишь намеки на щупальца, плавники, пустые глазницы. Они парили над водой, издавая тот самый протяжный, душераздирающий стон, что шел из глубин. И они двигались. К "Морской Девке". И к тому месту, где секунду назад была лодка Ивиэль.

– МОРСКИЕ ДЬЯВОЛЫ! – завопил кто-то из команды, впадая в истерику. – ЭТО ОНА! ЭЛЬФИЙКА НАВЕЛА ИХ! МЫ ПОГИБЛИ!

Кэнан выхватил кинжал, понимая его бесполезность против этих теней. Его взгляд метнулся туда, где была Ивиэль. Лодка исчезла. Но в черноте, над бурлящей водой, он увидел вспышку. Яркую, ослепительно-белую. Стрелу чистого света, выпущенную из ниоткуда. Она пронзила одну из теней, и та рассыпалась с тихим шипением, как пар.

Ивиэль была жива. И она сражалась. Не против них. Против этих.

Еще одна световая стрела прочертила темноту, разя вторую тень. Но их были десятки. Они сжимали кольцо вокруг "Морской Девки", их вой сливался в один леденящий душу хор. Холод от них обжигал кожу, леденил кровь в жилах. Матросы плакали, молились или просто замирали в параличе страха.

Кэнан понял. Это не нападение эльфов. Это что-то иное. Что-то, что привлекла или разбудила энергия картуса. Или что-то, охраняющее путь к Изумрудному Острову. И Ивиэль, случайно оказавшаяся рядом, теперь сражалась бок о бок с ними против общего врага из глубин.

"Девка" содрогнулась. Одна из теней, похожая на гигантского ската из тьмы, ударила по корпусу. Дерево под ударом почернело и покрылось инеем. Кэнан услышал крики в трюме – там пробоина.

– Огонь! – закричал он, тряся за плечо остолбеневшего Гаррета. – Всё, что горит! Факелы! Спирт! В них! Кидай!

Его крик разбудил команду. Зажглись факелы. Бутылки с дешевым ромом, обернутые промасленной ветошью, полетели в клубящиеся тени. Вспыхивали жалкие огоньки, шипя в ледяной ауре чудовищ, но почти не причиняя вреда. Тени лишь отступали на мгновение, их вой становился злобнее.

Еще одна световая стрела прилетела из темноты, разя тень, которая тянула щупальце к мачте. Это была точная работа. Но Ивиэль была одна. И ее световые стрелы, мощные против песчаных скарабеев и, видимо, против этих тварей, не могли сдержать всю стаю.

Кэнан увидел, как особенно крупная тень, похожая на спрута из чистой ночи, отделилась от общей массы и устремилась не к кораблю, а вглубь темноты – туда, откуда летели стрелы Ивиэль. Она двигалась с устрашающей скоростью.

– НЕТ! – закричал Кэнан, бессильный помочь. Его взгляд упал на взвывающую каюту. На картус. Он вызвал это. Может, он же и остановит?

Не раздумывая, Кэнан бросился в каюту. Ящик с картусом вибрировал на койке, как пойманная птица. Кэнан сорвал замок, откинул крышку.

Картус лежал на бархате, но теперь он был не пассивен. Его бледно-золотая "кожа" светилась изнутри мягким, теплым светом. Серебряные и синие инкрустации пульсировали, как живые вены. Абстрактные символы на нем двигались, переплетаясь, создавая новые узоры. Жужжание было оглушительным здесь, внутри, но Кэнана поразило другое – тепло. Оно исходило от артефакта, противостоя леденящему холоду тварей снаружи. Как маленькое солнце.

Внезапно картус раскрылся. Не руками Кэнана. Сам. Свиток развернулся в воздухе над ящиком, повиснув в нескольких дюймах от поверхности. Свет усилился, ослепляя. На его поверхности замерцала картина – не карта местности, а что-то иное. Спираль, вращающаяся вокруг точки. И точка эта… была здесь. На корабле.

Кэнан, движимый инстинктом, не разумом, схватил раскаленный картус. Тепло было почти обжигающим, но не больно. Он выскочил на палубу, подняв сияющий свиток над головой.

– НАЗАД! – заревел он, не зная, к кому обращается – к тварям или к самому артефакту.

Картус вспыхнул. Волна золотого света, теплого и яростного, как рассвет после долгой ночи, ударила от него во все стороны. Она прошла сквозь палубу, сквозь мачты, сквозь тела матросов – не причиняя вреда. Но для теней она была губительна.

Тени взвыли – на этот раз в агонии. Их клубящиеся формы заколебались, стали прозрачными. Золотой свет прожигал их, как солнечный луч – утренний туман. Они рассыпались в черную пыль, которая тут же растворилась в воздухе. Холод отступил, словно его сдуло. Вой стих.

Свет от картуса погас так же внезапно, как и вспыхнул. Свиток свернулся сам собой и упал на палубу к ногам Кэнана, просто кусок теплой, мерцающей кожи. Туман рассеялся моментально, как будто его и не было. Снова засияло солнце, заиграло синее море. Над головой кричали чайки.

На палубе "Морской Девки" воцарилась мертвая тишина. Матросы смотрели на Кэнана, на картус у его ног, потом на чистое море, с лицами, полными суеверного ужаса и благоговения. Даже Гаррет молчал, разинув рот.

Кэнан поднял картус. Он был снова просто предметом, лишь чуть теплым. Он оглядел горизонт. Нигде не было видно следов лодки Ивиэль или той тени-спрута, что устремилась за ней. Только бескрайняя вода.

"Спасибо", – пронеслось в его голове. Не его мысль. Тонкий, как шелк, голос, знакомый и чуждый одновременно. Ивиэль. Она была жива. Она чувствовала вспышку. И она… благодарила? Или предупреждала?

– Капитан… – Гаррет подошел, глядя на картус, как на святыню или проклятие. – Это… это было…

– Ни слова, Гаррет, – тихо, но властно прервал его Кэнан. Он сунул картус за пазуху, чувствуя его тепло на груди. – Ни слова команде. Ни слова никому. То, что вы видели – морской туман и нервное напряжение. Понятно?

Старый боцман молча кивнул, его глаза были полны понимания страшной правды: их капитан вез не просто груз. Он вез ключ от двери, за которой скрывались кошмары. И дверь эта начала приоткрываться.

– Лево руля, – скомандовал Кэнан, глядя на юг, туда, где лежал Харадун. Его голос был тверд. – Продолжаем курс. И пусть все молятся, чтобы следующий «туман» нас не настиг. Особенно у берегов Харадуна. – Он посмотрел на место, где исчезла Ивиэль. Теперь у него было что рассказать Советнику Вейну. И гораздо больше вопросов. Картус был не просто ключом. Он был маяком для тьмы. И Кэнан нес его прямиком в сердце человеческого мира.

Тяжелая дверь «Старого Дома Торговли» захлопнулась за Кэнаном, отсекая гвалт Рынка Пряностей – крики зазывал, звон монет, пьяные перебранки и густой коктейль запахов куркумы, кардамона, имбиря и чего-то гнилостно-сладкого. Внутри царила прохладная, пыльная тишина, нарушаемая лишь тиканьем огромных напольных часов в углу. Воздух пах старым деревом, сухими травами и тайной.

Советник Элрик Вейн оказался не похож на ожидаемого Кэнаном толстосума в шелках. Это был сухощавый мужчина лет сорока, с умными, усталыми глазами, одетый в простой, но добротный костюм из темного хлопка. Его кабинет на втором этаже был завален не товарными образцами, а книгами, свитками и странными артефактами в стеклянных витринах: окаменевшими раковинами со спиралями неземной красоты, кристаллами, мерцавшими внутренним светом, и кусками металла с непонятными письменами.

– «Изумрудный прилив принес жемчужину», – произнес Кэнан, чувствуя себя немного глупо.

Вейн поднял голову от разбираемых глиняных табличек. Его взгляд мгновенно сфокусировался на ящике в руках Кэнана. Не на нем, а сквозь него.

– «Но жемчуг боится солнечного света», – ответил он автоматически, вставая. Его голос был тихим, но напряженным. – Капитан Блэкстоун? Благодарю за скорость. И за осторожность. – Он подошел, его пальцы нервно постукивали по крышке ящика, не решаясь открыть. – Были… сложности?

Кэнан поставил ящик на стол. Дерево под ним тут же загудело – картус отозвался на близость множества древних предметов.

– Сложности? – усмехнулся Кэнан. – Туман, который лез на борт как живой. Твари из глубин, похожие на тени с ледяными щупальцами. И эльфийка, которая сначала маячила в тумане, а потом помогла отбиться от этих тварей световыми стрелами. Обычный вторник, советник.

Вейн побледнел, но не удивился. Его глаза сузились.

– Ивиэль Яркий Лист. Да, Алтея Лиарт сообщила, что ее ученица отправилась на север, по следу… тревожных знамений. Видимо, ваш пути пересеклись. А твари… – Он осторожно открыл ящик. Картус лежал, мирно мерцая. – Они реагировали на него. На его пробуждение. Как и духи Изумрудного Острова. – Советник провел рукой над картусом, не касаясь. Его пальцы слегка дрожали. – Он активнее. Гораздо. Что вы сделали? Как отогнали тварей?

– Он… вспыхнул, – коротко ответил Кэнан, не вдаваясь в детали о своем героическом жесте с поднятием свитка. – Золотым светом. Как маленькое солнце. Тени рассыпались.

Вейн ахнул, его глаза загорелись азартом ученого, смешанным со страхом.

– Солнечный свет… Квинтэссенция жизни, противоположность той Тьме… – он замолчал, резко оборвав себя. – Благодарю, капитан. Вы сделали больше, чем просто доставили груз. Вы подтвердили гипотезу. – Он наконец коснулся картуса кончиками пальцев, тут же отдёрнув их, словно обжёгшись. – Он горячий… и поёт. Вы слышите?

Кэнан прислушался. Да, из глубины свитка доносилось едва слышное гудение, похожее на отдаленный звон хрустальных колокольчиков. Оно резонировало с предметами в комнате – некоторые кристаллы в витринах начали слабо светиться в унисон.

– Что это, черт возьми? – не удержался Кэнан. – И при чем тут «Тьма»? Вы знаете, о чем говорил пропавший профессор? О «пожирающем свете»?

Вейн быстро закрыл ящик, запирая его на массивный ключ. Гудение приглушилось, но не исчезло.

– Знаю больше, чем хотелось бы, капитан, – сказал он мрачно. – Но мои знания фрагментарны. Этот картус… он не карта земель. Он карта энергий. Потоков жизни, магии, самой сути Дилерии. Возможно, ключ к пониманию того, как устроена защита нашего мира… и где в ней бреши. – Он посмотрел в окно, на шпили Харадуна, купающиеся в закатном золоте. – Профессор Арвин искал подтверждение древним легендам о «Сердце Мира» – месте, где сосредоточена первозданная сила планеты. Он верил, Изумрудный Остров – часть этой системы. И что картус указывает путь. Но он не учел… стражей. И последствий пробуждения такого артефакта.

– Стражей? Теней? – уточнил Кэнан.

– Или чего похуже, – кивнул Вейн. – Тьма не дремлет, капитан. Она чувствует свет. И стремится его поглотить. То, что было на острове, то, что напало на вас… это лишь щупальца. Отголоски. – Он опустил голос до шепота. – Есть вещи пострашнее эльфийских стрел и человеческой жадности. Древние вещи. И они начинают… шевелиться. Спящий Хаос под песками Атаримы – лишь один из кошмаров.

Кэнан почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он знает. О Спящем.

– Вы знаете об Атариме? – спросил он прямо.

Вейн встретил его взгляд. В его усталых глазах читалась глубокая скорбь и понимание.

– Знаю. От тех, кто выжил. Минотавр Аргонис и орк Ургал уже были здесь. Их рассказ… – он содрогнулся. – Подтверждает худшие опасения. Печати сломаны. Клетка повреждена. И картус… – он положил руку на ящик, – его пробуждение не случайно. Это ответ системы. Или сигнал бедствия. Он может быть ключом к восстановлению Печатей… или к окончательному пробуждению Спящего, если попадет не в те руки. Например, к лорду Малкору.

– Малкор? – насторожился Кэнан. – Тот, что в Совете? Холодный, в белом?

– Тот самый, – подтвердил Вейн. – Он играет в свою игру. Очень опасную. Он скупает древние артефакты, финансирует сомнительные раскопки в пограничных с Лориэндаром землях… и имеет слишком большой интерес к Атариме. Он считает, что сила – в контроле. Даже над Тьмой. Он дурак. Или нечто худшее. – Советник подошел к карте Альмарэна, висевшей на стене. – Ваша встреча с Ивиэль… она не случайна. Алтея Лиарт в Лориэндаре ищет знания в древних рощах. У гномов в Форджхолле – в архивах Камня и Пламени. Нам нужны все части мозаики. И этот картус – центральный фрагмент.

Он ткнул пальцем в точку на карте – Изумрудный Остров. От него он провел воображаемые линии: одну – к Лориэндару, другую – к Форджхоллу, третью – к Харадуну, и четвертую… туда, где на карте была лишь пустошь Атаримы.

– Ивиэль шла на север, – сказал Кэнан, понимая. – В Лориэндар. Она может знать что-то новое. Или ей нужна помощь. Туман, тени… они могли преследовать и ее.

– Возможно, – согласился Вейн. Он открыл ящик стола, достал небольшой, потрепанный свиток с эльфийскими письменами. – Это карта безопасных троп через приграничные леса к святилищу Алтеи. Старая. Но, надеюсь, актуальная. – Он протянул свиток Кэнану. – Найти Ивиэль. Передать ей это. И узнать, что нашел лес. Скажите ей… скажите, что Тень растет. И нам нужен свет Лориэндара. Весь свет.

Кэнан взял свиток. Задание Марика было выполнено. Теперь у него была новая миссия. Опаснее прежней. Идти в эльфийские леса, по следам Ивиэль, под прицелом Драгона Тирра и, возможно, агентов Малкора.

– А картус? – спросил он, глядя на ящик. – Он здесь… в безопасности?

Вейн горько усмехнулся.

– Безопасности в Харадуне нет, капитан. Особенно сейчас. Я перемещу его. В место, где его… энергия будет замаскирована другими древностями. Ненадолго. – Он взглянул на часы. – Вам пора. Ваше появление здесь не останется незамеченным. Малкор имеет глаза повсюду. А лейтенант Тирр… он патрулирует порт. Ищет контрабанду. Или эльфийских шпионов.

Как по сигналу, с улицы донесся шум – грубые окрики, звук отталкиваемых лотков. Голос Драгона Тирра, холодный и четкий, резал воздух:

– …проверить все склады! Особенно "Старый Дом"! По данным, здесь могла пройти подозрительная передача груза!

Кэнан и Вейн переглянулись.

– Чёртов Тирр! Быстрее! – прошипел советник, указывая на потайную дверь в задней стене кабинета, замаскированную под стеллаж с книгами. – Веду в переулок. Оттуда – к порту, но окольными путями!

Кэнан сунул эльфийскую карту за пазуху, рядом с памятью о тепле картуса и холоде морских теней. Он кивнул и бросился к выходу. Дверь в стеллаже бесшумно открылась, пропуская его в темный, пыльный коридор.

Через щель в потайной двери Кэнан увидел, как в кабинет Вейна ворвались солдаты в синих мундирах королевской гвардии. Впереди – Драгон Тирр, его голубые глаза сканировали комнату с ледяной эффективностью. Его взгляд скользнул по столу, где секунду назад лежал ящик с картусом, но теперь там были лишь глиняные таблички. Затем упал на Вейна.

– Советник Вейн, – голос Тирра был вежлив, но не оставлял сомнений в его власти. – Приятно видеть. Мы ищем контрабанду древностей. Поступали сведения… о некоем артефакте с Изумрудного Острова. Вы ничего не знаете?

Вейн расправил плечи, его лицо стало непроницаемой маской учтивого чиновника.

– Лейтенант Тирр, всегда рад сотрудничеству с королевской стражей. Но древности – моя страсть, а не контрабанда. Заглядывайте в каталоги. Все легально. А насчет артефактов с Изумрудного Острова… – он развел руками, – экспедиция пропала. Увы. Если что-то всплывет – первым сообщу вам. Честное слово.

Тирр задержал на нем взгляд. Он не верил ни слову. Его взгляд скользнул к потайной двери, которую Кэнан только что закрыл за собой. На мгновение их глаза – ледяные голубые Тирра и скрытые в тени коридора зеленые Кэнана – встретились через узкую щель. В глазах Тирра вспыхнуло узнавание и торжество.

Он меня видел! – мелькнуло у Кэнана. Он не стал ждать. Бросился бежать по темному коридору, сердце колотилось, как барабан. За спиной он услышал четкую команду Тирра:

– Осмотреть задние выходы! Немедленно! Человек с рыжим платком на шее – задержать для допроса! Он только что вышел!

Рыжий платок! Кэнан машинально дотронулся до шеи – его любимый красный шелковый платок, защита от солнца и морского ветра. Демаскирующий элемент. Идиот!

Он выскочил в зловонный переулок, заваленный ящиками и отбросами. Где-то рядом гулко стучали сапоги солдат. Кэнан сорвал платок, сунул его в карман и рванул в лабиринт узких улочек, ведущих к порту. Он должен был добраться до «Морской Девки». Быстро.

Погоня началась. Не за контрабандистом. За человеком, который знал слишком много о Тьме, о картусе, и который теперь шел на встречу с эльфийкой в запретный лес. А за ним, по пятам, шел Драгон Тирр – воплощение королевского закона, убежденный, что Кэнан – звено в цепи эльфийского заговора. И где-то в тени, возможно, наблюдали другие глаза – холодные и расчетливые, принадлежащие лорду Малкору.

Путь в Лориэндар только что стал смертельно опасным. Но Кэнан Блэкстоун не мог остановиться. Он нес предупреждение. И надеялся найти свет во тьме древнего леса – в лице серебристоволосой эльфийки с луком из лунного камня.

Адреналин горел в жилах, как дешевый ром. Кэнан мчался по зловонным переулкам Харадуна, сердце колотилось в такт топоту сапог за спиной. Голос Тирра, холодный и неумолимый, резал воздух где-то позади:

– Он здесь! В переулке за Старым Домом! Заходите с Рыбного ряда! Перекройте выход на Причальную!

Рыжий платок. Идиотская, но роковая деталь. Кэнан сорвал его с шеи, сунул в карман брюк – теперь он был просто человек в потертой морской куртке и сапогах, с выгоревшими на солнце волосами. Но в глазах Тирра он был уже помечен – связной эльфов, контрабандист древностей, угроза порядку.

Лабиринт трущоб, прилегавших к Рынку Пряностей, был его единственным шансом. Он знал эти места – не так хорошо, как штурвал своей «Девки», но лучше королевских стражников. Здесь царил полумрак даже днем, солнце едва пробивалось сквозь нависающие балконы и горы мусора. Воздух был густым от запаха гниющих овощей, мочи и дешевых благовоний, смешанных с солоноватым дыханием порта. Под ногами хлюпало что-то вязкое.

Кэнан свернул в узкую щель между двумя глинобитными домами, едва пропускавшую человека боком. За ним – крики солдат, запутавшихся в первых поворотах. Он выскочил на крошечную «площадь» – место слияния пяти переулков, где старуха жарила на жаровне что-то неопознаваемое, а пара оборванных подростков с азартом играли в кости. Они подняли на него глаза – равнодушные, привыкшие ко всему.

– Синие мундиры, – хрипло бросил Кэнан, кидая на жаровню медную монету. – Ищут парня с рыжим платком. Я его не видел. Вы?

Старуха флегматично перевернула свой шашлык. Один из подростков хищно ухмыльнулся.

– А сколько синие мундиры дадут за того парня? – спросил он, лениво подбирая кости.

Кэнан достал еще две монеты – серебряные. Бросил их в пыль у ног подростков.

– Столько. И скажите им… что он побежал туда. – Он указал на самый грязный, вонючий и, казалось, тупиковый переулок. – Спустя пять минут.

Подросток быстро подобрал монеты, кивнул. Кэнан не стал ждать благодарности. Он рванул в противоположный переулок – тот, что вел в сторону порта, но окольным путем, через квартал старьевщиков. За спиной послышался возбужденный крик: «Эй, господа военные! Он туда рванул! Вон, в Вонючую Щель!» и топот солдат, ринувшихся в ловушку.

Выиграл несколько минут. Драгоценных. Порт был близко, его запах – смесь соли, смолы и тухлой рыбы – становился сильнее. Но и толпа на улицах росла. Рынок Пряностей сменялся Рынком Тканей, затем – Рынком Рабов, где воздух гудел от гортанных криков торговцев и плача загнанных в клетки людей разных рас. Кэнан вжал голову в плечи, стараясь слиться с потоком.

И тут он увидел их.

Не солдат Тирра. Двух мужчин в дорогих, но неброских одеждах песочного цвета. Они стояли у входа в таверну «Золотой Якорь», внешне безразличные к суете, но их глаза – холодные, сканирующие – методично прочесывали толпу. Один что-то сказал в рукав. Агенты. Не королевские. Малкоровские.

Быстрее! Кэнан прибавил шагу, ныряя в переулок между лавками торговцев коврами. За ним – почти сразу – мягкий шаг. Он оглянулся. Один из песочных людей шел за ним, сохраняя дистанцию, но не теряя из виду. Холодный, профессиональный интерес светился в его глазах.

Портовая набережная была уже видна в конце длинной улицы. Там, у причала №7, маячили мачты «Морской Девки». Рядом с ней – фигуры в синих мундирах. Тирр не стал бросать всех сил в трущобы. Он перекрыл выход. И ждал.

Кэнан остановился, прижавшись к стене в тени арочного прохода. Сердце бешено колотилось. Впереди – заслон Тирра. Позади – преследователь Малкора. По бокам – глухие стены складов. Ловушка.

Жужжание. Легкое, но отчетливое. Не картуса – тот был у Вейна. Это горел у него за пазухой эльфийский свиток – карта троп в Лориэндар. Он был теплым, как живой. И в этот момент Кэнан увидел – не глазами, а каким-то внутренним зрением. Не карту, а… путь. Тонкую, серебристую нить, тянущуюся из свитка через стену склада справа. Нить, ведущую… на крышу?

Без раздумий, движимый чистой отчаяньем и странной интуицией, Кэнан прыгнул на груду пустых бочек у стены склада. Оттуда – на выступающий кронштейн для фонаря. Металл заскрипел под его весом. Сверху – карниз, заросший какими-то цепкими растениями. Он вцепился в него, подтянулся. Камни крошились под пальцами. Снизу донесся удивленный возглас агента Малкора.

Еще рывок – и он на плоской крыше склада, заваленной ящиками и старыми парусами. Вид отсюда открывался потрясающий: бескрайнее море, легион мачт в гавани, и внизу, у причала №7 – его «Девка» и группа солдат во главе с Драгоном Тирром. Тирр смотрел в сторону переулка, ожидая его появления снизу. Он еще не поднял голову.

Серебристая нить в сознании Кэнана вела дальше – к следующему зданию, более высокому, с шаткой пожарной лестницей. Затем – к причальной стенке, прямо над кормой «Морской Девки». Путь отчаяния. И единственный шанс.

Кэнан побежал, перепрыгивая через ящики. Солнечный свет слепил. Где-то снизу раздался выстрел – предупреждающий или прицельный? Пуля просвистела где-то сбоку, рикошетом отскочив от трубы. Агент Малкора был быстр. И решителeн.

Он достиг края крыши. Пожарная лестница на соседнем здании шаталась под его весом, скрипя пронзительно. Снизу наконец подняли головы. Тирр увидел его. Его лицо исказилось яростью и недоверием. Он выхватил пистолет.

– Блэкстоун! Стой! Руки вверх!

Кэнан не останавливался. Он вскарабкался на крышу следующего здания – склада парусины. Серебристая нить горела в его сознании, указывая на прыжок. До причальной стенки было метра три. Внизу – узкая полоска воды между стенкой и бортом «Морской Девки». Гаррет и несколько матросов с ужасом смотрели на него сверху.

– Капитан! Безумие! – крикнул старый боцман.

Кэнан отшатнулся, разбежался и прыгнул. Мир замедлился. Внизу – оскаленные лица солдат, поднятые мушкеты. Рядом – свист пули (выстрел Тирра?). Где-то сзади – крик агента Малкора, не успевшего выстрелить.

Он пролетел над головами солдат, над узкой полосой воды. Удар о деревянный причал пришелся на плечо и бок. Боль пронзила, выбив воздух. Он покатился, едва не свалившись обратно в воду. Рука нащупала швартовый кнехт.

– Капитан на борту! – орал Гаррет, первым опомнившись. – Рубить концы! Отдавай фок! Марса-фал отдать! БЫСТРО, ЧЕРТ ВАС ПОБЕРИ!

Матросы бросились исполнять команду. Топоры обрубил канаты. Паруса начали падать, ловить ветер. «Морская Девка» дрогнула и начала медленное движение от причала.

Тирр подбежал к самому краю, его лицо было багровым от ярости. Он целился из пистолета.

– Предатель! Связи с эльфами! Контрабанда! СТОЙ, ПО ПРИКАЗУ КОРОЛЯ!

Кэнан поднялся на колени на корме, стиснув зубы от боли в боку. Он посмотрел прямо на Тирра. Не с вызовом. С усталым пониманием.

– Ты ошибаешься, Драгон! – крикнул он через нарастающее расстояние. – Настоящий враг не в лесу! Он в песках! Он повсюду! И если ты не очнешься, он сожрет нас всех!

Выстрел. Пуля ударила в кормовую надстройку в метре от Кэнана, выщербив дерево. Тирр перезаряжал пистолет, крича что-то солдатам, указывая на отплывающий корабль. Но погони не было – у Тирра не было под рукой быстрого судна.

Кэнан увидел еще кое-что. На крыше склада парусины стоял тот самый агент Малкора. Он не стрелял. Он просто смотрел на отплывающую «Морскую Девку». И на его лице не было ни ярости, ни разочарования. Было удовлетворение. Как будто план, в котором Кэнан был лишь пешкой, шел точно по графику. Он поднес руку к уху, что-то сказал в спрятанное устройство, и растворился в тени.

«Морская Девка» набирала ход, выходя на фарватер. Харадун с его башнями, рынками и тайнами оставался за кормой. Впереди лежало море и… эльфийский берег. Лес Лориэндар.

Кэнан опустился на палубу, прислонившись к мачте. Бок горел. Он достал из-за пазухи эльфийский свиток. Он был теплым, и серебристая нить в его сознании теперь тянулась не на крыши, а на восток, к темному, загадочному силуэту леса на горизонте. К Ивиэль.

Гаррет подошел, протягивая флягу с водой. Его лицо было серьезным.

– Куда теперь, капитан? И… кто они были? Синие мундиры – понятно. А те… в песочном?

Кэнан отпил тепловатой воды, глядя на удаляющийся берег Альмарэна.

– Теперь, Гаррет, – сказал он тихо, – мы идем туда, куда нас никто не ждет. Туда, куда не ступала нога порядочного моряка. В самое логово «островных колдунов». В Лориэндар. – Он сжал свиток. – А те, в песочном… это тени. Тени человека, который, возможно, играет с огнем, способным спалить весь мир. И мы только что стали его разменной монетой. Так что готовь «Девку» к тихому ходу у чужих берегов. И молись, чтобы эльфы оказались добрее, чем о них говорят. Или чтобы мы нашли ее раньше, чем нас найдут их стрелки… или новые «тени».

Он посмотрел на восток, где уже угадывалась темная полоса древнего леса. Путешествие только начиналось. И цена за знание о Тьме оказалась гораздо выше, чем он мог представить. Теперь он был беглецом, преследуемым своей же родиной, и шел навстречу тем, кого эта родина считала врагами. Всё ради того, чтобы найти серебристый свет во тьме надвигающейся бури.

Прибытие в Лориэндар

Тень Лориэндара накрыла «Морскую Девку» задолго до того, как корабль коснулся берега. Не физическая тень, а ощущение. Воздух стал густым, пропитанным запахом хвои, влажной земли, цветущих папоротников и чего-то древнего, дремучего, как сама память мира. Звуки моря – крики чаек, шум прибоя – стихли, сменившись гулкой, живой тишиной, нарушаемой лишь шелестом листвы где-то высоко-высоко и редкими, чистыми трелями невидимых птиц. Солнце, пробивавшееся сквозь невероятно плотный полог леса, казалось, светило зеленоватым, рассеянным светом.

Кэнан стоял на носу, затаив дыхание. Даже его привычная моряцкая уверенность дрогнула перед величием и таинственностью древнего леса. Деревья здесь были исполинами, их стволы, покрытые узорчатой корой цвета лунного серебра и темного янтаря, уходили ввысь, теряясь в зеленом сумраке на недосягаемой выстуре. Воздух вибрировал от незримой силы – магии, столь же естественной здесь, как воздух и вода. И она была настороженной.

– Бросить якорь! – скомандовал он тихо, словно боясь нарушить священный покой. – Шлюпку на воду. Я иду один.

– Один, капитан? – Гаррет поморщился, нервно оглядывая непроницаемую стену зелени. – В проклятый эльфийский лес? Да вас там стрелой приколотят к первому же дереву, прежде чем вы «здравствуйте» скажете!

– Если захотят приколотить, то и с десятком вооруженных до зубов не справимся, – отозвался Кэнан, проверяя, надежно ли запрятан за пазухой эльфийский свиток Вейна. Он горел слабым теплом, и та серебристая нить в его сознании тянулась куда-то вглубь чащи. К Ивиэль. – А я иду не воевать. Я иду говорить. По карте. – Он похлопал по груди. – И если Ивиэль там… она не даст в обиду. Надеюсь.

Спуск шлюпки на воду прошел в напряженном молчании. Матросы крестились, бросая на лес полные суеверного страха взгляды. Кэнан спустился по трапу, взял весла. Последний взгляд на «Морскую Девку» – островок знакомого мира в этом море древней, недружелюбной зелени. Затем – толчок, и скользнул в узкую бухточку, скрытую скалами и свисающими до самой воды лианами.

Берег был не песчаным, а усыпанным мелкой, темной галькой и мягким мхом. Шлюпку Кэнан вытащил повыше, замаскировал ветвями. Сердце колотилось. Он стоял на пороге Лориэндара. Воздух здесь был еще насыщеннее, каждый вдох казался глотком живой энергии. Но была в ней и нота… тревоги. Словно лес затаил дыхание.

Свиток горел. Кэнан развернул его. Эльфийские письмена светились мягким серебристым светом, а начертанная карта ожила. Она показывала не тропы, а потоки. Потоки магии, энергии, струящиеся между гигантскими деревьями, как реки. Один поток, ярко-серебристый и теплый, тянулся прямо от него вглубь леса. Путь к Ивиэль. Или к тому, что ее вело.

Он пошел. С первого шага понял, что лес – не просто деревья. Он был чувствующим. Ветви склонялись, образуя арки там, где поток на карте был чистым и сильным. Колючий кустарник сдвигался, расчищая узкий проход. Но там, где поток на карте мерцал тревожно, темнел или прерывался, путь преграждали сплетенные корни, густые заросли колючей ежевики, источавшей сладковато-гнилостный запах, или внезапные пропасти, затянутые иллюзорной пеленой зелени. Лес направлял. И предупреждал.

Он шел час. Два. Время теряло смысл в вечных сумерках Лориэндара. Он видел чудеса: светящиеся грибы, мерцающие голубым и сиреневым; ручейки, вода в которых искрилась, как шампанское; деревья, чьи стволы были покрыты живыми, переплетающимися узорами света. Видел и страшное: огромный дуб, почерневший изнутри, его листья осыпались, а кора трескалась, сочась черной, липкой субстанцией, пахнущей как в храме Атаримы. Свиток в его руке гас, когда он приближался к таким местам, серебристая нить в сознании рвалась, заставляя искать обход.

Тень растет, – вспомнил он слова Вейна. Она была здесь. В самом сердце эльфийской силы. Пожирала ее изнутри.

И тут он услышал. Не шелест и не птиц. Пение. Высокое, чистое, полное невыразимой скорби и силы. Оно вибрировало в воздухе, отзывалось в листьях, в самом камне под ногами. Пение Ивиэль. Оно вело его.

Кэнан ускорил шаг, забыв об осторожности. Серебристая нить пульсировала в такт песне. Он миновал последнюю завесу из плакучих ив и замер.

Сердце Рощи.

Это была огромная поляна, освещенная не солнцем, а мягким, внутренним светом самого места. В центре возвышалось дерево – не просто великан, а исполин. Его ствол был шире башни, серебристая кора мерцала собственным светом, а крона терялась в небесах, уходя в эфирные потоки, которые здесь, над поляной, струились особенно ярко и плавно. Это был Антараэль, Древнее Сердце Лориэндара. Источник силы леса.