КиберLove. Поцелуй за тысячу парсек от Земли

Глава 1. Потрясающее известие

Нас всего сорок тысяч. В остальных Пределах людей гораздо больше, но им с самого начала повезло оказаться в выигрышном положении. Кто же знал, что место, выбранное для Северного города–бункера, окажется настолько неудачным?

После череды катастрофических событий, изменивших земной рельеф, к нам можно было подобраться только с воздуха. Но на Земле давно не летают. Радиация, дикие звери, отсутствие топлива и площадок для взлета–посадки, а также самих летательных аппаратов, превратили нас в отшельников. Но мы знали, что не одиноки, благодаря сохранившейся между Пределами связи.

– Северный! Северный, слышите нас?

Улыбающийся связист поставил связь на громкую. Тысячи людей, собравшихся на площади перед мэрией, внимали голосу мэра Западного предела.

– Они все–таки прилетели за нами! Мы наблюдаем на орбите эскадру звездолетов. Это наши! Наши!

Площадь взорвалась радостными криками. Событие, которое земляне ждали больше ста лет, свершилось! Нас не забыли. За нами вернулись. И мы отправимся туда же, где нашли пристанище люди, покинувшие Землю восемь поколений назад.

– Западный! Северный на связи, – наш мэр взял в руки микрофон. Он улыбался. Я уверена, он уже задал уточняющие вопросы и просто хотел, чтобы мы сами убедились, что наше путешествие к далеким звездам реально. – Как будет проходить эвакуация? Вы же знаете, какие у нас трудные условия.

– Не беспокойся, Лавров! Это у нас застой, а они не топтались на месте. Людей будут вывозить на челноках, которым не нужна площадка для посадки. Они могут забирать с пятака метр на метр.

Площадь опять грянула мощное ура.

– Я сегодня же начну составлять списки очередности, – улыбающийся мэр поднял руку, чтобы утихомирить народ. – Сколько людей помещается в челноке? Какой вес багажа может проносить каждый?

– Э, нет. Не торопись, друг. Они сами пришлют данные, кому будет позволено загрузиться первыми, а кому вторыми или третьими.

– А как они узнают наши имена? – мэр заметно напрягся. Он переложил микрофон в другую руку и, торопливо достав из кармана бушлата платок, вытер лоб.

Мы с подругами переглянулись. Это у нас застой, и мы живем по старинке: кто у власти, тот и получает все блага первым. А там, где прогресс, давно другое общество. Поэтому и пришлют свои списки, чтобы все было по–честному.

– Они запросили, я отправил, – голос мэра Западного предела оставался таким же бодрым. – Надеюсь, за последние пять дней у тебя никто не родился и не умер? Если да, то пришли их данные. По количеству живущих в Пределе будут выданы браслеты. Мы свои тоже еще не получили. Говорят, что за пару дней до отлета на них появится дата, номер челнока и погрузочное место.

Мэр обернулся на появившуюся на балконе супругу. Та не выдержала, поднялась к нему. Смотрела на мужа с беспокойством.

– Сколько у нас времени на сборы? – мэр вернулся к разговору.

– Эвакуация займет не меньше полугода. Сам знаешь, среди нас есть старики и больные. Не все выдержат длительный перелет. Их придется…

– Оставить?! – жена мэра закрыла ладонью рот.

Она сама не ожидала, что выкрикнет это ужасное слово. Все знали, что старший сын мэра тяжело болен. В каждой семье есть такие, что живы лишь благодаря нашим молитвам.

На площади заволновались.

– Никто не останется. Не говорите ерунды. Во все Пределы пришлют десант медиков. С первыми же челноками. Прогресс, дружище! Не скажу, что будут раздавать чудодейственные таблетки, но никто не останется без внимания. И уж тем более, никто не будет брошен. Они понимают, что среди нас мало здоровых, поэтому и требуется больше времени, чтобы подготовить больных и немощных к полету.

– Почему бы не начать лечить их на звездолетах? За полгода на Земле неизвестно что может случиться, – мэр покосился на супругу. Так активно закивала.

– Не нам диктовать условия. Главное, что прилетели и хотят помочь, – мэр Западного предела устал. Это было слышно по голосу. – Ладно. До связи. Ждите посылку с браслетами. Мне еще с Южным бункером нужно переговорить.

– До связи, – мэр отдал микрофон связисту. Откашлявшись, развернулся всем корпусом к притихшей толпе. – Сограждане! Нам ничего не остается, как только верить, что впереди нас ждет лучшая жизнь! Возвращайтесь к работе. Как только появятся дополнительные сведения, я немедленно извещу.

Стоило ему произнести последние слова, как почва под ногами пришла в движение. С купольного свода посыпалась мелкая крошка. Болтающиеся на длинных шнурах лампы пятнами осветили встревоженные лица. Включилась сирена.

– Без паники, сограждане! – механический голос доносился с развешенных на домах громкоговорителей. – Ожидается серия толчков. Магнитуда не более четырех.

– А, ерунда! – махнула я рукой, видя, как многие сели на пол, чтобы без травм перенести землетрясение. – Пойдемте к реке. Еще неизвестно, когда получится собраться всем вместе. Вдруг уже завтра пришлют браслеты, и некоторые из нас уедут с первым челноком?

Мы взялись за руки и заторопились в сторону своей улицы. Она как раз упиралась в подземную реку, вдоль которой стояли теплицы и фермы. Землю потряхивало, но мы не останавливались. Четыре балла – это такая малость!

– Думаешь, все случится так быстро? – Зира – темнокожая мулатка с копной кудряшек, выцветших до рыжины от искусственного солнца парников, вытаращила глаза.

Я в который раз поразилась их неестественному цвету. Они были фиалковыми. Как говорила ее мама: «Мы тоже немного мутанты». В их роду дети с фиолетовой радужкой начали появляться после взрыва ядерного реактора. В тот день инженер из ЮАР, проходивший на нашей АЭС стажировку, оказался свободен от работы и выехал с семьей на пикник.

Только это и спасло их от смерти во время разрушительного землетрясения. Они так и попали в город–бункер с пледами и корзинами с едой в руках. Эти вещи до сих пор хранились в их семье как реликвия. Как память о прошлой беспечной жизни.

Зира была старшей в нашей компании и уже два года как работала в парниках. Там и сжигала под яркими лампами свои чудесные черные кудри, чем была крайне недовольна. Не помогали никакие шляпы–косынки. «Я – клоун», – ворчала она, состригая у зеркала сделавшиеся похожими на пересушенную солому рыжие кудряшки.

– А смысл затягивать? – Алеля – третья подруга, училась со мной в одном классе. Высокая, сильная, с толстой светло–русой косой и умными карими глазами, она в нашей компании была самой рассудительной.

Нам оставался всего месяц до распределительных экзаменов. В секторе «Б», где мы жили, выбор занятий был невелик. Алеля собиралась работать, как и ее родители, на животноводческой ферме. Я же до сих пор не определилась.

Глядя на перечень «Возможностей», я только вздыхала. Мне хотелось учиться дальше, чтобы стать инженером или учительницей. А может, даже врачом. Но для этого надо было родиться в секторе «А».

Когда–то родители моего отца там жили, но после того, как полгорода остались без света в результате досадной ошибки деда – ведущего энергетика, их переселили в сектор «Б». Мой отец, успевший получить образование, теперь обслуживал подстанцию, питающую фермы, парники и консервный завод.

С прилетом космических кораблей можно было забыть о перечне «Возможностей». На новом месте откроются другие. Я была уверена, что развивающееся на незнакомых планетах общество не откажется отправить в Академию такую умницу, как я. Я была лучшей ученицей в школе.

– Жаль. Я думала, мы успеем отпраздновать твое восемнадцатилетие, – Зира посмотрела на меня и дернула за руку, чтобы я остановилась. – Смотри, ты сейчас потеряешь ленту.

Подруга ловко перевила мои растрепавшиеся волосы алой лентой. Та была атласной и постоянно норовила соскользнуть с конского хвоста. Она была дорога мне как память о маме.

В отличие от подруг я, как истинная северянка, была белокожей. Густые светлые волосы, голубые глаза и женственная фигура мне достались от мамы. Так говорил отец. Увы, я не знала ее. Она умерла при родах. С нами жила мачеха, оказавшаяся бесплодной, но во мне она никогда не видела дочь.

Я была напоминанием, что первая жена отца смогла подарить ему ребенка, а вторая оказалась «бракованной». Не знаю, почему она так болезненно воспринимала свою неспособность к деторождению. С каждым годом детей становилось меньше, что говорило о глобальных проблемах нашего мира. Еще несколько поколений, и мы неминуемо вымерли бы.

Мачеху злило, когда отец оказывал мне внимание. Словно я нарочно отвлекала его своими проблемами. Галина работала медсестрой на консервном заводе и всякий раз напоминала мне, что мое место в лучшем случае на конвейере. Пора, мол, забыть о своих несбыточных мечтах.

– Мы отпразднуем день рождения на звездолете, – успокоила Зиру я. – Я думаю, у них там найдется что–то вроде бара. Видела в одном из старинных фильмов. Там пассажиров обслуживал робот, похожий на человека.

– О чем вы? – Алеля, как всегда, не дала помечтать. – Нас ждут камеры анабиоза, в которых мы проведем все время полета. Видела в том же фильме. Успеть бы попрощаться.

– Но это же, наоборот, отлично! – Зира улыбалась. – Закрыл глаза, открыл глаза, и ты уже на месте.

– Если только полет пройдет в штатном режиме, – не унималась Алеля.

– Что может случиться? – я нахмурилась. Прекрасное настроение как рукой сняло.

– Столкновение с космическим телом, сбой системы навигации, разгерметизация корабля. Да мало ли что может произойти в космосе? Он непредсказуем.

– Да ну тебя, – отмахнулась Зира. – Вечно ты со своей правдой. Все будет хорошо. Они же как–то долетели до нас.

Мы пришли на наше излюбленное место между двумя теплицами. У ног тихо несла черные воды река. Она брала начало где–то в недрах земли. Отдавала нам девственную чистоту и покидала город, наполненная отработанной водой и жидкими отходами. Все это она тащила на поверхность. Говорят, после катастрофы река изменила русло и теперь протекала через разрушенную АЭС, отравляя своими водами землю ниже по течению.

Школьниками нас водили на экскурсию к обзорному стеклянному куполу. Чтобы добраться до него, приходилось долго подниматься, а свинцовые фартуки и шлемы, способные защитить от радиации на верхних уровнях, были невероятно тяжелы. Но зато мы воочию убедились, что природа, оставшись без человечества, выжила. Она просто изменилась.

Глава 2. Странные браслеты

Нам, пришедшим на экскурсию, повезло. Мы разглядели стадо диких оленей, которые в учебниках выглядели несколько иначе. На воле они оказались гораздо крупнее. Как сказал учитель, волки, медведи и прочие хищники были им под стать.

Животный мир мутировал только первые восемьдесят лет, порождая уродов и монстров. Потом произошло необъяснимое – процессы мутации прекратились. Природа приспосабливалась к новым условиям. Только человеку этого не было дано. Он оказался слишком слаб, из–за чего десятилетиями прятался в городе–бункере.

Да, смельчаки сделали несколько попыток выбраться наружу и жить на воле, надеясь, что природа примет еще одно свое создание. Но все закончилось неудачей. Люди или пропадали, не сумев защититься от диких животных, или быстро умирали.

– Мне страшно, девочки. А вам? – вопрос Зиры отвлек меня от воспоминаний.

Из парников пробивался слабый свет, но нас именно это и устраивало. Хотелось тишины и уединения. Здесь, у реки, не были слышны звуки города. Никаких ссор соседей за фанерной стеной или надоедливого шума радио, которое бесконечно что–то вещало или крутило одну и ту же набившую оскомину музыку.

Новые песни давно не создавались. Среди сорокатысячного населения больше не рождалось ни талантливых композиторов, ни одухотворенных поэтов. Да, нас учили, распределяли по местам, где мы могли принести пользу, но подземелье будто высасывало из нас стремление к творчеству.

Правда, у нас существовала небольшая отдушина: народный театр, хор и студия танцев, куда мы с подругами изредка наведывались. Если оставались силы и желание творить после десятичасового рабочего дня, то это были те самые места, где горожане могли выплеснуть эмоции.

В общем, наш город представлял собой огромный человеческий улей, где привычным фоном шло бесконечное дребезжание стареньких генераторов. Прилет звездных спасателей нарушил хрупкий мир. Мы все боялись нового будущего, но вместе с тем жаждали перемен.

– Давайте поклянемся, что бы ни случилось, где бы мы ни оказались, останемся верны своей дружбе, – Зира протянула ладонь. Ее глаза в темноте блестели.

– Если жизнь нас разлучит, то мы не успокоимся, пока не убедимся, что каждая из нас находится в безопасности, – Алеля положила ладонь на руку Зиры.

– Всегда придем на помощь, даже если пройдет много лет, и мы превратимся в дряхлых старушек, – моя ладонь легла сверху. – Клянемся!

– Клянемся! – хором ответили девочки.

– Омоем руки в Священном Стиксе, – загробным голосом произнесла Алеля.

Наша река называлась Купель, и уже никто не помнил, почему ей дали такое название. Но Алеле нужно было внести нотку мистики в наше действо, поэтому она вспомнила реку, описанную в мифологии Древней Греции.

Мы присели на корточки и пополоскали в ледяной воде руки, а потом умыли лица. Домой возвращались одухотворенные клятвой. Когда расходились по своим проулкам, долго прощались. Обнимались и даже плакали. Наша жизнь круто менялась, и мы это чувствовали.

А утром по радиоприемнику сообщили, что у выхода из города–бункера приземлились на парашютах несколько ящиков с браслетами. Мэр просил не приходить в мэрию и не создавать толчею. Браслетов всем хватит. Старосты секторов получат необходимое количество и раздадут согласно спискам. Надо будет только поставить подпись в получении иноземного устройства.

– Помните, – вещал мэр по радио, – за свой браслет каждый несет личную ответственность. Если потеряете или будете обращаться неподобающе, рискуете не попасть на борт космического корабля. Считайте, что это ваша новая идентификационная карточка, дающая право вступить в новую жизнь.

Получать браслеты мы отправились всей семьей. Чтобы не было сутолоки, староста присылал мальчишку, который выкрикивал номера домов, жителей которых ждали в конторе.

– Распишись, – старик Гриф пододвинул журнал со страницами в линеечку и ткнул пальцем в нужную строку.

Мы вернулись в «каменный» век, где все дела велись на бумаге. Благо ее здесь было много, поскольку бункеры начали строить задолго до природного катаклизма. Еще при Советском Союзе. Здесь всюду можно было видеть свидетельства несуществующей страны – звезды, знаки, барельефы прежних вождей. Даже на мясных консервах, которые выдавались по праздникам, стояли таинственные слова «Сделано в СССР».

Браслет оказался тоненькой стальной лентой, отполированной до блеска. Стоило приложить ее к запястью, как она «оживала» и обхватывала руку. Как я ни искала замок или хотя бы место соединения двух концов, так и не нашла. Чудо развитой цивилизации.

– Мочить можно? – спросила я, пробуя повертеть браслет. Но он сидел так плотно, словно сросся с кожей.

– Можно, – устало ответил Гриф. – Нельзя пытаться снять.

Старик был похож на некрасивую птицу из учебника по зоологии. Лысый плешивый череп, крючковатый нос, тощие, вечно задранные плечи, будто он мерз или боялся получить подзатыльник.

– Какой дурак попробует снять? – отозвались из очереди. – Остаться здесь в одиночестве, когда всех заберут, похуже смерти.

Вечером я сравнила с девчонками свой браслет. Никакого различия. Нет ни цифр, ни инициалов. Стальная лента, присосавшаяся к коже.

– Теперь осталось только ждать, – Зира опустила рукав вязанной кофты, закрывая браслет. – Слышали, на звездолет нельзя проносить личные вещи? Никакого багажа, кроме того, что надето на тебе.

– А как же? – всполошилась я. – Я хотела на дне рождении покрасоваться в мамином нарядном платье. Оно стало почти как раз.

– На звездолете всем выдадут новую одежду. Будем ходить одинаковые.

– Будем в камерах анабиоза лежать одинаковые, – поправила Зиру Алеля.

Я поежилась. Страшно оставлять все то, что нажито за неполные восемнадцать лет. Книги, мамины серьги, туфли на высоком каблуке, доставшиеся от бабушки со стороны отца. Мачеха на них зарилась, а я из вредности не давала, хотя они были мне велики. Теперь окажутся никому не нужными. Надо отдать, пусть Галина порадуется.

В ожидании эвакуации мы занимались повседневными делами: дети ходили в школу, взрослые на работу. И все как один переживали, как бы не остаться последними. Мне бы тоже было жутко покидать опустевший город. Я даже представила, как гулко будет эхо на главной площади без привычного шума людей и работающих механизмов.

Не меня одну волновала судьба животноводческой фермы и парников. С собой животных не забрать, а оставлять без присмотра – бесчеловечно. Слышались предложения, что все нужно поделить и в последние дни наесться от пуза. С продуктами у нас всегда было сложно, поэтому на улицах города трудно было встретить толстого человека.

Мэру пришлось прочесть целую лекцию, чтобы успокоить народ. «Не стоит сжигать за собой мосты. Мало ли как повернет жизнь. Вдруг не смогут всех эвакуировать? Вдруг оставят дожидаться следующей звездной экспедиции?»

И правильно. Незачем устраивать прощальный пир, когда неизвестно, что придумают наши спасители. Прошло две недели с тех пор, как мы получили браслеты, а никаких признаков начала эвакуации не было. Никто не понимал, почему спасители тянут. Пределы замерли в ожидании.

В школе все оставалось по–прежнему. Наступило время экзаменов, и передо мной на парте лежал перечень «Возможностей». А я медлила, не решаясь поставить галочку напротив той профессии, какой хотела бы заняться.

Еще неделю назад я была уверена, что нам не придется делать выбор. Зачем, если мы улетаем в другую звездную систему, где твое будущее могло определиться совсем иначе? Поэтому сейчас я пребывала в полной растерянности.

– Слушай, сегодня ночью тебе случайно не жгло руку под браслетом? – Алеля наклонилась ко мне, косясь на строгую учительницу, которая стучала мелом по доске, выписывая наименования работ, где не хватало специалистов.

– Точно! Пекло! – живо откликнулась я. – Я думала это из–за уксусной кислоты. Вчера нечаянно бутылочку опрокинула. Немного попало на браслет. Мачеха грызла, пока не заступился отец. Думаешь началось?

Алеля распрямилась, поймав на себе взгляд учительницы. Чтобы дать мне знать, хлопнула три раза ресницами. Мы давно условились, что «да» – это один раз моргнуть, «нет» – два раза, а «не знаю» – несколько. Строгие учителя могли наказать за разговоры во время уроков, отправив убираться в младших классах.

– Я уже все, – шепнула мне Алеля, показывая листочек, где отметка стояла напротив профессии «доярка».

Я сделал плаксивое выражение лица. Ни в доярки, ни на завод, ни, тем более, в ассенизаторы, я идти не хотела.

– Иди в теплицы. Будешь рядом с Зирой. Нужно совсем немного подождать, когда нас всех вывезут. Они же обещали, что управятся за полгода. Если сегодняшний день не считать, то до финишной черты осталось пять месяцев и две недели. А в воскресенье у тебя день рождения. Погуляем на площади?

Я хлопнула ресницами один раз и поставила галочку напротив «Работница теплицы». Придется сдавать экзамены по биологии и химии. А Алелю, раз она выбрала животноводство, ждала зоология. Я была уверена, что мы все успешно сдадим эти предметы. Мы же не двоечницы, чтобы попасть в ассенизаторы или на какую–нибудь другую такую же непрестижную работу в секторе «Г».

Пролетела и эта неделя. Я видела, что люди нервничали от неопределенности. Хмурились. Были взрывоопасными. Мачеха постоянно ссорилась с моим отцом. Не спасли даже бабушкины туфли. Галина носила их на работу каждый день, но меньше грызть папу не стала. Доставалось и мне.

Я думала, хотя бы в воскресенье она смолчит. Но увидев, что отец подарил мне на день рождения красивый гребень и зеркало на ручке, мачеха взъелась с утра. Нашла причину. Как выяснилось, папа отдал за этот набор кожаную куртку, доставшуюся ему от деда.

– На такую ерунду! – ворчала Галина. – Куртка послужила бы еще пару десятков лет! Сейчас второй такой не найти.

– Ну что ты завелась, милая? – отец не хотел ссориться. – На звездолете она не пригодится. Нам всем выдадут одинаковую форму. А зеркало и расческу никто у Нормы Ли отбирать не станет. Они же не занимают много места.

– А до челнока ты будешь добираться голым? А после? Когда прибудешь на незнакомую планету? Наверняка нам позволят оставить свою одежду. Я вообще собираюсь надеть на себя три платья, пару кофт и пальто. Все мое будет на мне.

Я чмокнула раздосадованного папу в щеку и, переодевшись в мамино нарядное платье, отправилась на площадь. На гуляния у мэрии горожане старались нарядиться во все самое красивое, даже если не было такого веского повода, как у меня.

Глава 3. Потрясение

По воскресеньям на балконе мэрии играли музыканты: духовой оркестр или скрипичный квартет. Можно было просто походить по кругу, поглазеть на других и себя показать. Или даже потанцевать. Если конечно, музыка будет звучать подходящая, а не какой–нибудь марш.

Подруги уже ждали меня. Зира подарила малюсенький букетик фиалок. Я искренне обрадовалась. Цветы – большая редкость в наше время. Я их тут же прикрепила к вороту вместо броши. Букетик как нельзя лучше подходил к фасону платья и лавандовому цвету летящего шифона.

– Сама вырастила, – похвасталась подруга, поцеловав меня в щеку.

– А это тебе от меня.

Алеля смущенно протянула сверток, в котором оказалась заколка для волос. Я перевернула ее и прочла, что та была сделана в Китае. В нашем мире такой страны больше не существовало. Вместе с частью Гималаев ушел под воду и самый большой из городов–бункеров – Восточный предел.

Сюрпризы на день рождения на этом не закончились. Музыканты вдруг сменили марш на вальс, и ко мне подошел младший сын мэра.

– Разреши пригласить тебя на танец? – он галантно протянул руку, а я оробела.

До меня снизошел местный принц!

Красивого парня в элегантном черном костюме совершенно не волновало, что все смотрят на нас. Если бы подруги не подтолкнули меня в спину, я, наверное, так и стояла бы, открыв рот и не веря в происходящее. Житель сектора «А» никогда не пригласил бы на танец девушку из сектора «Б». А тут сын мэра!

Мы были единственными, кто пошел в стремительном вальсе по кругу. Сначала я чувствовала себя скованно. Но потом, поняв, что нахожусь в надежных руках – партнер вел уверенно, я расслабилась и даже начала получать удовольствие.

– Меня зовут Трофим, – сказал он, когда музыка смолкла.

– Я в курсе. Кто не знает Лаврова–младшего? – мое лицо заливал румянец. – А я Норма Ли. Именно так Норма Ли. И Ли – это не фамилия. Меня так мама назвала. Она знала, что будет девочка.

Да, в нашем Пределе обычно не проверяют, кто родится. Любому ребенку рады. Слишком редко они появляются на свет. Но мама, как чувствовала, что нам не придется встретиться, поэтому решилась на процедуру. Она пела мне песни, рассказывала, как сильно любит меня. Конечно, всего этого я не слышала, но папа рассказывал, стараясь припомнить каждый момент, когда мама обращалась ко мне, еще не родившейся на свет.

– Я тоже знаю, как тебя зовут, – Трофим улыбался и не отпускал мою руку.

А я и не хотела, чтобы отпускал. Мне было приятно. Он казался мне таким красивым. Высокий, темноволосый, с шикарной улыбкой и волнующим взглядом карих глаз. Белоснежная рубашка, стрелки на брюках. Я уже и забыла, что такое утюг. В его туфлях отражался свет ламп, так хорошо их начистили.

Я оглянулась. Девчонки хихикали и показывали мне большой палец. Я нахмурилась и топнула ногой, чтобы они так явно не выражали свою поддержку.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – я задрала голову.

Он не успел ответить. Я вскрикнула – мое тело прошил болезненный разряд. Чуть ли не одновременно со мной вскрикнул Трофим и еще несколько человек в толпе на площади. В том числе мои подруги.

Младший сын мэра отогнул край рукава пиджака и побледнел.

– Это браслет, – сказал он.

Толпа на площади пришла в движении. Кто–то плакал, кто–то истерично смеялся, кто–то пробирался к родным, расталкивая мешающих ему людей. Музыканты шумно покидали балкон. У всех у них были встревоженные лица.

– Началось, – выдохнул Лавров.

– Танцев больше не будет, – произнесла я ватным языком.

В душе поднимался первобытный страх. От волнения я не смогла расстегнуть пуговку на длинном рукаве платья, чтобы убедиться, что мой браслет тоже активировался. Трофим помог. На браслете горела неоновым синим светом завтрашняя дата, номер челнока и место на нем.

– Уже завтра! – я показала свой браслет.

– У меня тоже третий челнок, – сказал сын мэра. – Но мой вылет послезавтра.

Я хлопнула ресницами. В глазах стояли слезы. Еще чуть и я разревелась бы.

– Я приду провожать тебя, – Трофим неожиданно крепко обнял меня.

Я слышала, как колотится чужое сердце. Его губы на мгновение прижались к моему лбу.

– Ты давно мне нравишься, – прошептал Лавров. – Я наблюдал за тобой и ждал этого дня, чтобы пригласить на танец.

– Может, и хорошо, что мы улетаем, – я подняла на него глаза. Губы были так рядом. – Здесь нам не разрешили бы встречаться.

– Мне было бы наплевать на запреты. Нельзя ограничиваться близким кругом людей. В секторе «А» мы все стали родственниками друг другу. Мои родители троюродные брат и сестра, поэтому их старший сын появился на свет больным. Я здоров только потому… – Трофим перевел дыхание, готовясь сказать нечто важное. – Только потому, что я родной лишь для отца. Меня родила женщина из сектора «В».

– О!

– Мама сознательно пошла на этот шаг. Нельзя, чтобы у мэра не было здоровых наследников. Некому было бы передать власть.

Я смотрела на Трофима во все глаза. Не знала, что в элитном секторе «А» все так плохо. Да, правящая верхушка и люди на командных постах слишком малочисленны, а я еще с уроков биологии помнила, как страшны близкородственные связи.

– Я не знаю, что сказать, – призналась я.

Выражать сочувствие вроде бы было глупо. Стоило, наверное, поблагодарить за доверие, но я не могла понять, почему Лавров–младший вдруг решил открыть семейные тайны девчонке, с которой только что познакомился.

– Ничего не говори, – Трофим убрал прядку с моего лба. Ласково посмотрел мне в глаза. – Завтра начнется новая жизнь. Я хочу, чтобы ты запомнила это мгновение и мою откровенность. Я не думаю, что мы попадем на один звездолет. Я даже не уверен, что мы окажемся на одной планете…

– Почему ты так решил?

– Не только я. Мэр Западного предела как–то обмолвился, что человечество расселилось на нескольких планетах одной далекой звезды. Они назвали ее Солнечная система–2. У капитанов кораблей явно есть задание, куда нас распределить. Иначе они не стали бы так тщательно изучать личные дела и нашу кровь.

– Кровь? – я нахмурилась. – Я не сдавала никакую кровь.

– Браслет. Помнишь, однажды ночью он вдруг включился на короткое время?

– Нет, я не видела. Я спала. Но жжение пол браслетом почувствовала.

– Браслеты собирают о нас информацию. Биологический возраст, здоровье. Данные отправляют наверх. К звездолетам, – Трофим с тревогой обернулся на мэрию. – Прости, я должен бежать. Мама волнуется. Встретимся завтра. Я обязательно приду.

– До завтра, – сказала я, судорожно хватая Трофима за руку.

Стало невыносимо холодно стоять в центре площади в тонком шифоновом платье. Я не могла поверить, что первая любовь приходит вот так – после единственного танца и недолгого разговора. Или волнение от предстоящей разлуки с Землей настолько сильно обострило чувства?

Лавров сжал мою руку, прежде чем отпустить. Легкое скольжение пальцев по ладоням друг друга, грустная улыбка, и мы разошлись в разные стороны.

– У нас у обеих завтра! Третий челнок! – выпалили Зира, прыгая от нетерпения.

Если бы не браслеты, подруги сейчас забросали бы меня вопросами о сыне мэра. Они не могли не видеть, как мы обнимались. Но площадь давно опустела, и только я удерживала их на месте.

– А у тебя? – Алеля требовательно дернула меня за руку.

– Тоже третий и тоже завтра!

– Вместе, мы будем вместе! – Зира бросилась обниматься, прихватывая попутно и Алелю.

Когда мы расцепили объятия, я уже не могла сдерживать слезы. Зира кусала губы, которые и без того были пухлыми. Алеля хмурилась.

– А теперь по домам! – скомандовала она. – Неизвестно, что выпало нашим.

Отец ждал меня на пороге.

– Я уже слышал, что браслеты ожили, – произнес он, вглядываясь в мое раскрасневшееся от быстрого бега лицо.

У меня оборвалось сердце. Он слышал. Значит, его браслет по–прежнему молчит. Как же так? Я думала, нас будут отправлять семьями. Я молча протянула папе руку, где на запястье светились синие цифры.

– Что? – из комнаты вышла мачеха. Она дергано вытирала руки о полотенце. Злилась.

– Она улетает завтра, – голос отца сделался глухим.

Нас с ним насильно разлучали, но предъявить претензию или попросить, чтобы исправили ошибку, было некого. За нас уже все решили.

– Как пить дать, семью мэра одним рейсом отправят, – ворчливо заметила мачеха. – Это тебя ни во что не ставят. Быстро забыли, что ты был рожден в секторе «А».

– При чем тут мэр? – устало отбил атаку отец. – Не он решает.

– Ну конечно! Уже давно с мэром Западного предела все обговорили. Это байки для нас, обыкновенных людей, что очередность составляют на звездолетах. Западный мэр сам признался, что отправил все списки в первый же день. Небось, подсуетился…

Я не стала слушать перепалку, ушла в свой закуток. Отстегнула букетик фиалок от платья и поставила в чашку с водой. Вздохнув, села на кровать.

Наше жилище представляло собой одну небольшую комнату, разделенную листами фанеры на три части: кухонную зону и две спальные. Так в секторе «Б» жили все. Жилая площадь была больше или меньше в зависимости от количества человек в семье.

Если численность менялась в ту или иную сторону, то семья переезжала. Говорили, что когда–то наш город насчитывал чуть ли не полмиллиона жителей. В таких квартирах, как наша, стояли двухъярусные кровати в несколько рядов. Готовили на улице и там же ели за длинными столами. Но многие из числа спустившихся в бункер не протянули даже до конца года. И все последующие десятилетия смерть значительно превышала рождаемость.

Как говорил мэр на праздновании последнего Нового года, недалеко то время, когда каждый из нас будет иметь по отдельной комнате. Его слова были печальным свидетельством того, что человечество вымирало.

Строительство новых жилишь в городе никогда не велось. Только ремонтировали старое. Просто некуда было расширяться – бетонный бункер имел свои границы. Хорошо, что постоянные землетрясения сильно не повреждали его. Мэр после каждого латал стены.

Я переоделась и принялась разбирать свое богатство. Как ни хотелось, я решила не брать с собой мамино платье. В дороге всегда лучше быть одетой удобно. Штаны, майка, свитер, курточка, где отстегивалась шерстяная подкладка. На ноги кожаные ботинки. Волосы задумала собрать в хвост подаренной Алелей заколкой. Расческу, зеркало и ленточку сунула в карман брюк. Вот и все. Я была готова к долгому путешествию.

Земля на прощание решила напомнить о себе. Ночью трясло так, что по некоторым зданиям пошли крупные трещины. В них оставаться было опасно. Мэр по громкоговорителю объявил, что временно развернул на площади палатки. Зря горожане радовались лишним метрам жилища. Придется опять потесниться.

Глава 4. Прощание

При первом же толчке люди повыскакивали из домов, хотя прекрасно понимали, что эта мера бесполезна. Если не выдержит бетонный свод, он всех похоронит. Еще вчера счастливчики, кому повезло получить место в челноке, горевали и не хотели прощаться с родными, а сегодня радовались, что уедут первыми и забудут страхи быть погребенными заживо.

Радио оповестило, что ожидаются повторные толчки, но с меньшей амплитудой. Мы с отцом так и не легли спать. Разговаривали до утра. Когда начинало трясти, мы прислушивались к звону посуды, к плачу соседской девочки, которая всякий раз пугалась, и вновь возобновляли беседу. Вспоминали маму, мое детство.

Заводской гудок как–то неожиданно оповестил, что ночь прошла, и пора собираться на работу. Мачеха, выйдя из своего закутка, посмотрела на нас хмуро. Отец предупредил ее, что пойдет меня провожать. Ей же нельзя было опаздывать.

Она, как медсестра, в начале каждой смены стояла на заводских воротах. В ее руках был прибор, определяющий температуру тела рабочих. Больных Галина сразу же отправляла в сангородок. Северный предел еще помнил смертельную эпидемию, начавшуюся с консервного завода.

Тогда крематорий работал круглосуточно. Смерть принесли грызуны–мутанты, пробравшись к нам по воде. С тех пор на реке стояла многоступенчатая система ловушек, которую чистили бригады мусорщиков.

– Я не беру с собой мамино платье, – я сдернула лавандовый шифон со спинки стула и протянула мачехе.

– Зачем оно мне? – Галина дернула плечиком. – Не сегодня–завтра мы тоже окажемся на звездолете.

Я вздохнула и развернулась, чтобы унести платье к себе.

– Хотя давай, – мачеха постучала меня пальчиком по спине. – Я его сегодня надену. Чего зря добру пропадать?

Поворачиваясь к мачехе, я погасила улыбку. Так и знала. Галина никогда не отказывалась от того, что принадлежало моей маме.

– Спасибо, дочь, – сказал отец, когда его жена нырнула за занавеску, чтобы переодеться.

– За что, папа?

– Ты всегда была добра к Галине. Частенько она не заслуживала твоей доброты. Прости нас, если сможешь.

– Ты так говоришь, словно прощаешься со мной и не надеешься больше увидеть.

– Я хочу, чтобы ты знала. Я тебя очень люблю.

Мы опять обнялись.

Второй гудок заставил нас поторопиться. Мы быстро позавтракали и, одевшись, выскочили на улицу. Мачеха чмокнула меня в щеку и побежала к реке. Консервный завод стоял сразу за парниками. А мы с отцом направились к мэрии. Оттуда нас должны были провести к главным воротам. Так вещал по радиоприемнику мэр.

Я немножко волновалась, придет ли Трофим. Сейчас все произошедшее вчера казалось волшебным сном. Вальс с лучшим парнем города, его слова и обещания. Трепет первой влюбленности вновь охватил меня.

«Как жаль, что мы не встретились раньше. У нас было бы время узнать друг друга. И как хорошо, что мы не встретились раньше. Нас обязательно разлучили бы». Вот такие противоречивые чувства меня охватывали, пока мы шагали в сторону площади.

Я видела своих подруг. Они шли в окружении родных. Я помахала им, считая, что у нас еще будет время перекинуться парой слов.

Часть площади, оставшуюся свободной от палаток, расчертили на три секции. Меня отправили в третью. Там я встала в строй, согласно места на челноке. Зира и Алеля оказались где–то впереди меня. На время переклички по спискам всех провожающих попросили выйти за черту. Папа старался улыбаться, но его улыбка неумолимо сползала с лица.

Я вертела головой и даже вставала на цыпочки, чтобы разглядеть, не появился ли на площади Трофим. Уже прокричали в рупор, чтобы подготовились пассажиры челнока №1, а его все не было.

Народ загалдел, заволновался, когда первый отряд счастливчиков повели в сторону технического сектора «Г». Оттуда начиналась долгая дорога к главным воротам. Грянул духовой оркестр.

Впереди строя двигалась инженерная бригада с инструментами. На тот случай, если на пути к свободе произойдет какая–нибудь заминка. Хотя не было сомнений, что все заградительные шлюзы и ворота давно были осмотрены. Не может быть, чтобы мэр не подготовился.

Я обернулась, когда кто–то похлопал меня по плечу. Приложив палец к губам, чтобы я не задавала вопросы, на меня смотрел Трофим. Он мотнул головой в сторону колонн, на которых держался балкон. Сейчас на нем топталось руководство города и выли духовые инструменты. Хорошее место, если сын не хочет, чтобы его заметил мэр. Я оглянулась на своего отца. Он был занят разговором с родителями Алели.

Шмыгнув за колонну, я прижалась к ней спиной.

– Страшно? – спросил Трофим, подходя так близко, что мои глаза потеряли фокус. Но иначе мы не услышали бы друг друга. Барабан наверху стучал в такт с нашими сердцами.

– Очень, – выдохнула я. –У меня в голове крутится куча вопросов. Как все пройдет? Что будет на звездолете? Удачно мы долетим и куда? Но больше всего я боялась, что мы уже не увидимся.

– Я старался, но… Мой брат. Его браслет молчит. Он думает, что его вообще не возьмут.

– А могут не взять? – мои глаза расширились.

– Мало какому государству нужны больные граждане. Зачем тратить огромные средства, чтобы повесить на себя обузу?

– Нет, не может быть. На то мы и человечество, чтобы оставаться человечными до конца.

– Папа тоже так говорит. Но мама уже решила. Если брата откажутся взять на звездолет, она останется с ним. Ты не представляешь, что у нас творится дома.

– Я понимаю. Но врачебный десант для того и нужен, чтобы подготовить больных и стариков к долгому перелету. Я уверена, у них есть современные методы лечения, – я старалась говорить убедительно. – За полгода вывезут всех. Так, во всяком случае, обещали.

Мы оба помолчали. Я теребила красную ленточку, которой связала косу. Для удобства я прибрала волосы. Неизвестно, как нас перевезут на звездолет. Может, придется надевать скафандр. Трофим с улыбкой смотрел на меня. Дотянулся и потрогал атласную ленточку.

– Старинная.

– Мамина. Она всегда будет со мной.

Наверху выступал мэр. Он напутствовал вторую партию счастливчиков. Когда вновь грянул оркестр, Трофим меня поцеловал. Я от неожиданности вздрогнула. Но у меня и в мыслях не было отбиваться от него. Пройдет каких–то полчаса, и я под бравурный марш отправлюсь по следам тех, кто ушел до меня. Я имела право быть безрассудной и счастливой хотя бы эти недолгие минуты.

– Скажи, что ты любишь меня, – прошептала я, чувствуя, что речь мэра на исходе. – Просто скажи. Я понимаю, что мы не успели узнать друг друга. Мы только вчера познакомились. Но я буду думать об этом, когда надо мной закроют колпак камеры анабиоза. И проснусь с этой же мыслью. Я хочу верить, что во всем необъятном космосе есть человек, который любит меня.

– Я люблю тебя, Норма Ли.

– И я люблю тебя, Трофим Лавров.

– Я найду тебя, Норма Ли.

– А я буду ждать, Трофим Лавров.

Мы опять поцеловались. Я плакала и глотала соленые слезы. Когда марш в очередной раз прервался, а мэр покашлял в микрофон, мы выпустили друг друга из объятий. Мне еще нужно было сказать «до свидания» своему отцу.

Я шла и оглядывалась. А Трофим стоял, сунув руки в карманы. Его белая рубашка была расстегнута, а волосы взлохмачены. Но он был таким красивым и щемяще родным, что я постаралась запечатлеть его образ навсегда.

– Я люблю тебя, – произнесла я одними губами.

Трофим молча приложил ладонь к губам и послал мне воздушный поцелуй. Это было так нежно, что я разрыдалась.

– Что такое, дочка? – рядом со мной вырос отец. Я бросилась ему на грудь и дала волю слезам. Он тоже всхлипывал, я слышала. Рядом в объятиях родителей ревела Алеля. Нам всем дали возможность попрощаться с родными.

– Провожающим выйти за черту! – скомандовал мэр. Я обернулась, но под балконом Трофима уже не было. Он ушел.

– До свидания, Норма Ли, – папа поцеловал меня в лоб. – Встретимся на новой Земле. Береги себя.

– И ты, папа! Я люблю тебя.

Я плакала всю дорогу до главных ворот. Видела перед глазами Трофима и поникшего отца. Даже забыла попереживать, не стану ли я радиоактивной, прежде чем доберусь до челнока. И где этот челнок сможет приземлиться, если вокруг в радиусе сотен километров нет ни одной ровной площадки?

Но все оказалось гораздо проще. Мэр бы сейчас сказал: «Прогресс!». К воротам была подведена мягкая гофрированная труба, в конце которой стоял круглый металлический лифт человек на десять. Подойдя ближе, я успела рассмотреть трубопровод, сделанный из материала, похожего на прозрачный пластик, чей конец терялся в облаках. Лифт словно пуля в стволе ружья, уносил вверх партию за партией. Я даже не успела испугаться, как оказалась на борту челнока.

Мои подруги уже сидели на одном из дальних рядов. Они помахали мне. К своему месту меня проводил робот–стюард. Я уже обратила внимание, что на борту в качестве обслуживающего персонала не было ни одного человека. В дверях, в проходе всюду сновали человекообразные роботы.

Некоторые из них имели достаточно потрепанный вид. Другие выглядели так, словно только что сошли с конвейера. Я пялилась на них и чувствовала себя попавшей в старинное кино. Что–то вроде «Звездных войн» – фильм, который бесконечно часто крутили в нашем кинотеатре. Там тоже было показано огромное разнообразие роботов, поэтому сейчас их вид нас не пугал.

Я представляла себе челнок вроде самолета и расстроилась, когда не нашла ни одного иллюминатора. Жаль. Я надеялась посмотреть на Землю сверху. Сейчас я чувствовала себя, словно в консервной банке, плотно набитой людьми и висящей высоко в небе.

Я огляделась. Не сразу, но я подметила одну странность. Впереди меня и за мной не было ни одного человека старше тридцати. Да что говорить, не было никого старше двадцати! Я многих знала. Мы или жили на одной улице, или ходили в одну школу, или познакомились во время праздников.

– Ты заметил, что здесь только молодые? – шепотом спросила я сидящего рядом парня.

– Еще на площади, – так же шепотом ответил мне он.

– Как думаешь, почему?

– Наверное, мы самые здоровые. Остальных будут лечить.

Я кивнула. Это было хорошее объяснение. Я буду верить в это, пока не окажусь на корабле. А если появятся вопросы, задам. Нам должны ответить и объяснить.

Мигнули датчики, предупреждающие, что нужно пристегнуться. Я закрыла глаза. Ожидала, что будут перегрузки – я видела в кино, как трясет на взлете, но все обошлось. Только немного заложило уши. Я даже не поняла, что мы уже на месте.

Звуковой сигнал побудил меня открыть глаза. Небольшое толчок, послышалась работа стыковочных механизмов. Через некоторое время мягко чмокнула резина, и дверь челнока распахнулась.

Глава 5. На звездолете

На пороге челнока появился еще один робот. Киборг, как просветил меня сосед. Сама я не разбиралась в роботах. Этот походил на высокого, широкоплечего мужчину лет сорока. Его лицо было приятным, но лишенным эмоций.

– Надо же, как научились делать, – шепнула я в ответ. – Встреть я такого в нашем городе, решила бы, что человек. Волосы блестят, глаза живые.

– Так он и есть человек, только в нем железа больше, чем живой плоти. Своего рода симбиоз стали и мозгов. Живучий, сильный, опасный.

Я закусила губу.

Киборг внимательно посмотрел нас, и мы перестали шептаться. Я была уверена, что он знает всех нас поименно.

– Приветствую вас на борту нашего звездолета, – сообщил он мягким голосом. – Я капитан корабля. Меня зовут Кей Зет 144. Сейчас вас проведут в дезинфицирующую камеру, где выдадут единую форму. Личные вещи проносить на борт запрещается.

– Совсем–совсем нельзя? Даже кольцо – память о бабушке? – девочка лет пятнадцати показала ладонь с тоненьким золотым колечком.

– Совсем, – коротко ответил киборг и, развернувшись, покинул челнок.

За работу взялись роботы. Выстроив пассажиров в ряд, они повели нас по стыковочному модулю в боковой отсек. Там стояла огромная дезинфицирующая камера. За прозрачной пленкой к стене прижимались две длинные скамьи.

– Раздевайтесь, – скомандовал робот дребезжащим голосом.

Он явно свое отслужил. Потрескавшийся или вовсе отсутствующий пластик на некоторых частях механического тела являл его внутренний мир. Конечно, я и не ждала, что на звездолете будет все новое, но этот робот представлял собой откровенную рухлядь. Возможно, он был одним из тех, кто вывозил первую партию людей с нашей планеты.

Мы сбились в кучу. Мои подруги пробрались ко мне и встали рядом. Зиру, как самую мелкую из нас и наиболее эмоциональную, потряхивало.

– Я не буду раздеваться догола, – прошипела она. – Как можно? Тут парни.

Парни тоже мялись. Посматривали друг на друга.

– У нас есть способы принуждения, – полуразрушенный робот блеснул одним глазом. Во втором явно не работала лампочка.

– К–какие? – спросила девчонка с бабушкиным кольцом.

– Ваши браслеты, – робот поднял над головой руку, на которой не хватало одного пальца. Видимо, потерял где–то на просторах космоса.

Мы с ужасом уставились на механическую руку, ожидая, что сейчас каждого из нас прошьет электрическим разрядом. Тот, первый, известивший, что мы попали в списки, был не очень приятным.

– А вдруг у браслета есть болевая шкала, и вчера нас шарахнуло на единичку из десяти? – Алеля, тяжело сглотнув, расстегнула верхнюю пуговицу вязаной кофточки.

Но мы зря волновались. Робот просто стукнул себя по темечку, после чего загорелся второй глаз.

– Простите, контакт отходит, – прошепелявил он в оправдание.

Нелепые действия полуразрушенного робота неожиданно разрядили обстановку. Мы разулыбались. Вперед вышел мой сосед по челноку и, подмигнув нам, произнес:

– Девчонки, отвернитесь. Мы пройдем чистку первыми, а вы за нами. Клянемся, подглядывать не будем.

Дело пошло веселей.

Я с сожалением оставила на скамье подарки отца и заколку Алели. На свой страх и риск зажала в кулаке туго скрученную атласную ленточку, оставшуюся от мамы. Решила, если ее обнаружат, тут же отдам. Не выкинут же меня за провинность с корабля?

Уже через полчаса мы стояли в дезинфицирующей камере, где нас, голых, обдало пылеобразным химическим раствором, а потом высушило теплым воздушным потоком. На выходе мы нашли кучу пластиковых мешков с одеждой.

Все ожидали получить что–то вроде спортивных костюмов, но обнаружили шортики, майки и по паре носков. Все белого цвета. Я сунула за отворот одного из носков красную ленточку.

За дверями нас ждали парни. На них было такое же белье, но черного цвета. Конечно же мы стеснялись, поэтому старались не смотреть друг на друга.

Наш облезлый робот уже топтался у порога следующего отсека. В нем все сверкало чистотой и белизной. Блестящий тумбообразный робот с красным крестом на лбу и единственной «рукой», в которой держал что–то вроде клизмы, стоял над стулом, на который нам следовало поочередно сесть.

– Прививка, – сообщил наш робот–проводник. Мы с девчонками решили называть его Терминатором. Время от времени он стучал себя по темечку и всякий раз извинялся за плохой контакт.

Первым опять пошел мой сосед по челноку. Его звали Сакеном. Здоровый, смуглый, подстриженный на лысо, с узкими раскосыми глазами, что указывало на его принадлежность к монголоидной расе, он с улыбкой сел на стул. Робот сделал конвульсивное движение рукой, едва заметно коснувшись мускулистого плеча Сакена.

– Следующий, – произнес Терминатор.

– И все? – поднял брови Сакен.

– Только что вы получили комплексную прививку от двухсот пятидесяти шести смертельных заболеваний. Еще четыреста двадцать одно, если заразитесь, перенесете легко, – прошепелявил Терминатор и вновь ударил себя по темечку. – Перечислить?

Мы хором отказались.

Было совсем не больно. Но я почувствовала, как по моим венам пронесся секундный огненный вихрь.

– Прогресс, – вздохнула Зира, потирая руку.

После прививки нас вывели в длинный коридор.

– Готова поспорить, сейчас мы находимся на гостевом уровне звездолета. Слишком много дверей, – Алеля поднялась на цыпочки.

– Это наши каюты?

Я представила тесные каюты с полками, как в купейном вагоне. Такие составы навечно застыли на конечной станции нашего города. Первых переселенцев завозили поездами, пока колея, ведущая в бункер, не была повреждена.

Но эту печальную картинку быстро сменила другая, более реалистичная: на звездолете должно быть просторное помещение, пахнущее горячей едой. На Земле день подходил к концу, а мы только завтракали. Неудивительно, что меня преследовали мысли о пище.

– Мы сейчас похожи на команду Адама и Евы, за компанию с ними изгнанных из Райского сада, – Зира запустила пальцы в голову, пытаясь расчесать упрямые кудри.

От горячего воздуха и химической обработки «спиральки» завились еще круче. Я тряхнула неприбранными локонами и порадовалась, что мне достались послушные волосы.

– Голые, лохматые и голодные? – хмыкнула Алеля.

– Да, неплохо было бы перекусить, – вздохнул Сакен, поглаживая себя по животу.

Когда из медицинского отсека вышел последний привитой, Терминатор повел нас по коридору мимо пронумерованных дверей. Мы были разочарованы, когда он не предложил нам занять «гостиничные номера».

– Точно кушать ведут, – шепнул Сакен. Его желудок уже подвала сигналы.

Но мы все были не правы. Никаких номеров для отдыха и столов с едой. Мы оказались в бесконечно огромном помещении, где до самого конца стояли ряды яйцеобразных камер, величиной с небольшую автомашину. Некоторые стеклянные колпаки были подняты, но большинство уже закрыто.

– Нас усыпят, даже не дав поесть? – разочарованно спросила Алеля.

Терминатор услышал ее.

– Наш звездолет является транспортным. На нем нет бодрствующих живых организмов. Поэтому нет еды и всего того, в чем нуждается человек. Камеры анабиоза – это все, что мы может предложить.

– А как же капитан? – я не удержалась, чтобы спросить. – Он же живой.

– Кей Зет 144 киборг. У него иные способы питания, чем у людей, так как полностью отсутствует желудочно–кишечный тракт.

– А для чего же столько кают? – Алеля обернулась на дверь, ведущую в коридор.

– Это лаборатории и операционные, – Терминатор брякнул себя по голове, после чего вновь загорелся второй глаз.

Он не успел извиниться, а мы не успели спросить, для чего на звездолете столько пугающих операционных. В помещение вошел капитан и целый рой мелких роботов, похожих на прозрачных пластиковых медуз.

Их грибообразные тела опирались на гибкие щупальца, которыми роботы шустро перебирали по полу. Помещение наполнилось неприятным шорохом, когда медузы разбрелись по залу и застыли у камер с поднятыми колпаками. Пассажирские места уже были приготовлены для всех нас.

Мы с подругами переглянулись. Пришло время прощаться.

Капитан стоял, сложив руки за спиной и зорко наблюдал, как принятые на борт люди расходятся, чтобы занять свои места. Разговорчивый Терминатор, выполнив свою миссию, исчез за дверью.

– Закроем глаза, а откроем уже на другой планете, – прошептала Алеля, обнимая каждую из нас. – До встречи в новом мире, девочки!

Мы с Зирой поспешили за ней, чтобы занять соседние камеры. Я видела, как укладывается в ложе Сакен. Он подмигнул мне и произнес:

– Покушаем сразу, как прилетим.

Я улыбнулась в ответ. Меня потряхивало от волнения. Медуза пришла в движение, как только я легла.

– А мы долго будем лететь? – спросила я, но робот не ответил. То ли не предназначался для общения, то ли не было положено снабжать пассажиров лишней информаций.

Мне было страшно, но пропищал зуммер и глаза закрылись сами собой. Через мгновение отключилось и сознание.

Зуммер запищал еще раз, на этот раз более тревожно. Я вздрогнула всем телом, понимая, что что–то произошло. В голове пронеслись мысли одна страшнее другой: в корабле случилась аварийная ситуация и нас вернут на Землю или пересадят другой звездолет. Или вывели из сна только меня, так как что–то обнаружили в крови.

Стоило колпаку подняться, и я увидела, что не дали уснуть не мне одной.

– Мы столкнулись с астероидом? – спросила пятнадцатилетняя девочка, которой не позволили пронести бабушкино кольцо.

– Да мы даже не стартовали, – Алеля беспокойно оглядывалась. – Кажется…

– Ты тоже заметила, что некоторые капсулы, в которых прежде лежали люди, теперь пустые? – в голосе Зиры слышалась паника.

Я вытянула шею и увидела, что Сакена нет, как и некоторых его друзей, которые занимали места в нашем ряду.

– Мы последние, – мой рот моментально пересох, когда я поняла, что нас осталось от силы сорок человек. Все остальные камеры анабиоза оказались пусты.

Автоматические двери открылись, и в помещении появился капитан звездолета.

– Наш полет завершен, – объявил он бесстрастным голосом. – Приготовьтесь к посадке в челнок.

– Куда подевались все остальные? – выкрикнул рослый парень из сбившейся в кучку компании. – Я был с сестрой, а теперь ее не вижу. Она спустилась до нас? Ждет меня внизу? Ей всего четырнадцать…

Кей Зет 144 сложил руки за спиной и вскинул подбородок. В помещение въехал уже знакомый тумбообразный робот с красным крестом на лбу. Он безошибочно выделил парня, беспокоящегося о сестре, и прыснул ему в лицо каким–то раствором. Больше тот не задавал вопросы и сделался каким–то безучастным. Мы тоже притихли, понимая, что не стоит требовать объяснений. Их никто не собирается давать.

Глава 6. Работа или развлечение

Мы молча прошли по гофрированному рукаву в челнок. Сейчас он выглядел полупустым. Я переглянулась с подругами и села на то место, на которое указал Терминатор. Или кто–то очень похожий на него, так как с лампочками у этого робота все было в порядке. Кроме него, никто последнюю группу не сопровождал.

Я оказалась далеко от нашей двадцатки – в одиночестве и в самом последнем ряду, и это беспокоило меня. Почему меня отсадили? А главное, куда делись остальные люди, вывезенные с Земли? Тех, кого забрали до нас и после нас? Где Трофим, ведь его челнок должен был покинуть Землю на следующий день? Я видела приготовленные для новой группы камеры анабиоза. И видела уже заполненные предыдущими. Или я зря волнуюсь – все уже внизу, и мы сейчас присоединимся к ним?

Я сильно надеялась, что так оно и есть.

– Кхм, – услышала я дребезжащий звук, изданный Терминатором.

Я подняла на него глаза. И едва не вскрикнула. В его руках была моя алая ленточка. Ее все–таки обнаружили!

– Простите, я больше так не буду, – тихо сказала я, стараясь не привлекать чужого внимания.

Вот причина, почему меня отсадили. Я уже приготовилась к тому, что сейчас последует наказание.

– Трофим передал, что вы можете положиться на меня.

Робот протянул ленточку, и я воровато сунула ее под майку. Никакой другой одежды нам так и не выдали.

– Трофим?! Где он?

– Тише, нас могут услышать, – Терминатор оглянулся, но в нашу сторону не смотрели. Ребята перешептывались между собой. – Трофим был высажен на другой планете. Но он просил сказать, что обязательно вас найдет.

– На какой планете? – пискнула я, понимая, почему на звездолете почти все камеры анабиоза оказались пусты.

Неужели, мы с Трофимом больше не будем жить на одной планете, как это было на Земле? Выходит, парень, которого так быстро успокоили, тоже больше не увидит сестру? Я перевела на него взгляд. Он до сих пор смотрел стеклянными глазами. Получается, нас всех раскидали по неизвестной планетарной системе? Хорошо еще, если эти планеты принадлежат единому Солнцу.

– Трофим на Верлаксе. А мы прибыли на Персерону. Большинство людей ссадили на Софре.

– Почему нас разделили? – я была в ужасе. Мне ничего не говорили названия планет.

– Разные цели использования людского ресурса.

– Какие еще цели?

– Работа или развлечение.

– А Трофим – он работа или развлечение?

– Его заказали, как часть семьи.

– А я не часть?

– Вы не имеете отношение к Лавровым.

– А моя семья? Ее тоже привезут на Персерону? Посмотрите ваши списки, там есть Гарины? Алексей и Галина, – я назвала имена отца и мачехи.

Робот ответил не сразу. Несовершенная конструкция долго сканировала файлы. И эти минуты показались мне вечностью.

– К сожалению, Гарина Алексея и Гариной Галины в моих списках для переселения нет, – в голосе Терминатора не было слышно ни капли сожаления.

Я вообще сомневалась, что машины способны сопереживать. В них заложили стандартные формулировки, и они ими пользовались, не испытывая чувств.

– Как нет?! Почему нет?

– Пожалуйста, тише, иначе меня дезактивируют.

– Их, что, оставили на Земле? – я перешла на шепот, хотя все во мне кричало.

– У меня может быть устаревшая информация, но сохранившаяся у меня инструкция отбора гласит: объекты старше двадцати пяти лет не предусмотрены для работы и развлечения. Слишком нерентабельно везти на дальние расстояния больных и старых.

– Но там же были дети! Те, кто младше четырнадцати!

– Нет навыков, нуждаются в старых родителях.

– Свыше двадцати пяти – это разве старые?

– Не я придумал.

– А кто?

– Президент Персероны.

– И что, президенты других планет с ним согласились?

– Я не знаю. Это Персерона снарядила звездолеты на Землю. Кто платит, тот и решает.

Президент Персероны, выходит, подсуетился. Вывез самый хороший «товар». Даже если другие правительства пошлют спасателей на Землю, вывезут тех самых больных и старых. При условии, что у них есть такое стремление. Вдруг другие планеты не такие богатые, как Персерона?

Я едва не плакала, понимая, что из нас никто и никогда не увидит свои семьи. Все, что произошло с нами, обман. Не было никакого массового спасения жителей Земли. Персерона послала звездолеты, чтобы вывезти молодых и трудоспособных людей. Мы как те рабы, которых во времена освоения Америки переправляли с черного континента в трюмах кораблей. Для каждого из нас приготовлены свои цепи и сахарный тростник.

– А для чего предусмотрена я? – мой голос дрожал.

Терминатор не сразу ответил. Видимо, выискивал информацию в своих файлах.

– Судя по результатам анализов, ваш индекс полезности 95. Общая шкала от нуля до 100. Это очень хороший результат, что значит, вы без генетических проблем. Поэтому вы – развлечение.

– Посмотрите, пожалуйста, какие результаты у Зиры Того и Алели Русс?

Робот опять замолчал, но вскоре выдал:

– У первой индекс полезности 65, у второй 73. Это умеренная генетическая поломка.

– Они работа или развлечение?

– Зира Того – работа, Алеля Русс будет распределена по усмотрению Координационного центра. Если ее не заберут на Лагеру, то она останется на Персероне.

– Что такое Лагерта? – паника во мне нарастала. Мне уже было трудно дышать.

– Если коротко, это планета развлечений. Бои, казино, женщины.

– Выходит, я попаду на Лагерту?! – из моих глаз брызнули слезы.

– У вас будет хозяин, который определит область ваших обязанностей. Но чтобы с вами ни случилось, ждите Трофима. Он найдет вас и выкупит. Нужно время. Он предупредил, что вы не должны расставаться со мной. Я – ваша защита.

– Но вы принадлежите капитану звездолета. Как я могу забрать вас с собой? – у меня кружилась голова, и я мало что понимала.

– Трофим выкупил меня у Кей Зет 144 и прикрепил к вам. Теперь я ваша собственность.

Я хмыкнула. Ну что же. Буду вместе с Терминатором развлекать толстосумов и ждать спасения. Трофим позаботится о нас. Я опустила лицо в ладони и разрыдалась. Известие, что ни я, ни мои подруги больше не увидим родителей, потрясло. Но было еще страшнее, что нас разлучат.

– Посмотрите на меня, Норма Ли, – попросил робот.

Я подняла на него заплаканное лицо и получила дозу распыленного успокаивающего. Не только медицинский однорукий бандит владеет мастерством приводить в чувство. Мой личный робот тоже.

Челнок вздрогнул. Прилетели. Чмокнули стыковочные механизмы. Терминатор открыл шлюз.

– Что тебе сказал робот?

Меня подцепила под локоть Зира. Мы стояли у дверей лифта. Как и на Земле, он вывозил нас на чужую планету партиями.

– Мы видели, как вы шептались, – поддержала Зиру Алеля. Она пристроилась с другой от меня стороны.

Я находилась под воздействием успокоительного, и живущий во мне ужас уже не вызывал слез и нервной дрожи. Я не хотела, чтобы Терминатор применил к моим подругам такое же отупляющее средство. Стоило рассказать им, что нас хитростью оторвали от родителей, как случится массовая истерика. Не сделаю ли я хуже, открыв страшную действительность? Может, лучше, чтобы мои попутчики сами разобрались, что ждет впереди?

Во всей этой истории меня беспокоила роль Лавровых. Создавалось впечатление, что младшего сына мэра целенаправленно вывезли с Земли. Иначе откуда у Трофима такая власть? Кто из нас мог бы договориться с командиром корабля и выкупить робота? Почему бы тогда Трофиму не выкупить заодно и меня?

Или есть силы, которым молодой мужчина не готов противостоять? Нетрудно догадаться, что людей везли, уже зная, для каких работ и кому они предназначены. Не зря же нам на запястья надели проклятые браслеты. Они собирали информацию, прежде чем принять решение.

– Нас расселят на разных планетах. Там, где понадобятся наши силы и способности, – буркнула я, косясь на равнодушного робота.

– Поэтому ты плакала? – Алеля участливо обняла меня за плечи. – Я догадывалась, что произойдет нечто подобное. Трудно расселить толпы эмигрантов в одном месте. Правда, я не ожидала, что наши найдут несколько пригодных для жизни экзопланет. Думала, нас раскидают по континентам одного шарика.

Зира вздохнула и погладила меня по руке.

– Конечно, я хотела бы, чтобы мы попали в один город. Или как здесь называют поселения? А раз нет, переживем и это. Правда, девочки? Главное, наши родные тоже скоро будут рядом. И помните, мы поклялись не терять связь. Как обустроимся, пошлем весточку с точным адресом. Может, еще в гости друг к другу наведаемся.

– Я уверена, здесь существует организация, отвечающая за переселенцев. Люди с Земли захотят воссоединиться с семьями, – Алеля была полна оптимизма. – Через нее и свяжемся.

– Как вы думаете, какие работы нас ждут? – Зира первая шагнула в кабину лифта.

Эта кабина была просторнее и более основательной, чем та, которая забирала нас с Земли. Было похоже, что лифт являлся стационарным и был установлен где–то на космодроме.

– Я хотела бы, чтобы моя семья попала в деревню, где солнце, свежий воздух и много зелени, – Алеля улыбалась, хотя я видела, что и ей страшно.

– Да, мы все соскучились по жизни на поверхности планеты, – поддержала ее Зира. – А ты Норма Ли, где бы хотела жить?

– Не думаю, что над предоставят выбор, – буркнула я.

Последним в лифт зашел Терминатор. Он неотрывно смотрел на меня. Будто готовился заткнуть, если я начну выдавать секреты. Я не могла произнести ни слова. Меня душили слезы. Подруги надеялись, что попали в цивилизованное общество, я же ощущала себя в семнадцатом веке, где рабов по прихоти чужаков разлучали с детьми и родителями.

– Как называется планета, куда мы прилетели? – Алеля бойко обратилась к Терминатору. Она всегда была самой любознательной из нас.

– Персерона, – коротко ответил робот.

– А как называется эта планетарная система?

– Солнечная Система Два. Хотя в звездном атласе у местного солнца есть свой порядковый номер.

– А сколько в системе планет?

– Пять планет, где произошло терраформирование, – робот отвечал терпеливо. – И еще два газовых гиганта, непригодных для жизни.

– Терраформирование, – восхищенно произнесла Зира. – Это что за слово?

– Мероприятия для приведения планеты в состояние, пригодное для жизни человека. Длительный и трудоемкий процесс, еще не везде окончившийся. Только три из всех планет, расположенных в жизненном поясе, соответствуют стандартам. Это Персерона, Софра и Верлакс.

– А Лагерта?

– На ней жарко. Для человека в воздухе недостаточно кислорода, поэтому жизнь протекает под защитными куполами. Если вы окажетесь на поверхности, очень быстро почувствуете головокружение и испытаете нечто вроде эйфории.

Глава 7. Персерона

– На какой планете высадили остальных наших соотечественников? – вопрос задал парень, потерявший сестру.

Мы все воззрились на Терминатора. В глазах парня горела решимость воссоединиться с сестрой. Он, скорее всего, уже понял, что девочка может оказаться на одной из тех планет, куда летали со звездолета челноки.

– Нескольких человек спустили на Верлакс, большую часть, чей индекс полезности без меньше 50, оставили на Софре. Есть еще такая планета, как Крагнатум, но звездолет обошел ее стороной. Она плохо обжита, – Терминатор говорил безэмоциональным голосом, хотя вопрос был о судьбах людей. – Туда отправляют только тех, чей индекс полезности близок к нулю. Как сказал бы командир нашего корабля, на Крагнатуме живет одно отребье. У них нет денег, чтобы заказать дешевую рабочую силу.

– Это мы дешевая рабочая сила? – до Зиры дошло, о ком так грубо выражается робот.

– Среди вас есть ученые? Архитекторы? Кораблестроители? – просто спросил робот. – Нет? Тогда вам место среди аденцев.

– Кто такие аденцы? – у меня заболело в животе. Я чувствовала, что это определение не несет ничего хорошего.

– Обслуживающий класс.

– И кого мы будем обслуживать? – Зира сощурила свои прекрасные глаза.

– Правящий класс. Их называют далатами. На Персероне соблюдаются законы главенства одних людей над другими по кастовому признаку. На самой низшей ступени стоят вахи – это племена аборигенов. С ними запрещено вступать в близкие отношения. Они считаются человекоподобными, хотя выглядят, как люди. Они сильны, выносливы и по человеческим меркам красивы.

– Тогда за что их так?

– Вахи воинственно настроены и сопротивляются внедрению культуры развитой цивилизации.

– Я бы тоже сопротивлялся, если бы на Земле появились инопланетные захватчики и начали диктовать свои условия, – откликнулся кто–то из парней.

– Вам следует пересмотреть свой речевой арсенал и понятия о справедливости, – Терминатор обернулся на мальчика, вступившего в спор. – Иначе очень быстро окажетесь на Крагнатуме.

– Ого! – откликнулась Зира. – Да здесь развилось несправедливое общество!

– Можно подумать ты жила в справедливом обществе, – оборвала ее Алеля. – Вспомни про наши сектора. В секторе «А» жили такие же далаты, как и здесь. Правящая верхушка, которая беззастенчиво пользовалась услугами секторов «Б» и «В». А жители сектора «Г» – это те же вахи, самые бесправные из всех нас. Ничего оригинального человечество не придумало. Просто перенесло на новые планеты старые законы.

– А нам дадут одежду?

– И покормят? А то мы так долго не ели.

– А сколько длился полет?

– И когда мы увидим наших родителей?

Терминатора забросали вопросами, но он ловко вывернулся, объявив, что все объяснят в Координационном совете, куда нас отвезут для распределения.

Выйдя из лифта, мы попали в такую же гофрированную трубу, которая привела нас к машине, напоминающей автобус, но без водителя. Мы тут же прилипли к стеклам. Удивительно, как можно так быстро создать настолько красивый город.

Нет, я понимала, что это с момента последнего звездолета, отправившегося с Земли к чужим звездам, прошло больше ста лет, а первые улетели задолго до него. У человечества была возможность освоить территории и обустроиться. Это же не мы, которые столько лет сидели в подземелье.

Я втянула воздух через зубы, вспомнив, что мои родные, как и родители Зиры и Алели, никогда не покинут Северный предел. Если, конечно, у робота были верные данные. Его как–то слишком легко продали Трофиму, отчего складывалось впечатление, что он не был посвящен в детали дела капитана Кей Зет 144. Но другого источника информации у нас не было, поэтому приходилось верить услышанному.

Я оглянулась. За моим сиденьем, как часовой на посту, застыл Терминатор. Я с трудом представляла, как сложатся наши судьбы, и что решит Координационный совет, но мне было легче хотя бы потому, что я, не ожидая того, обрела железного товарища. Он зажег во мне лучик надежды, что Трофим, уже совершивший невозможное, привязав ко мне робота, сумеет отыскать меня.

Я закрыла глаза, вспоминая, как, прощаясь, целовались с сыном мэра. Хорошо, что я упросила его произнести слова, которые говорить было рано. Нам не хватило времени, чтобы проснулись настоящие чувства, но вполне достаточно, чтобы появилась вера.

«Я люблю тебя, Норма Ли».

Я недолго провела в плену своих воспоминаний. Восторженные возгласы попутчиков заставили обратить внимание на происходящее за окном. Не помню, кто из великих сказал, что желание выжить заставляет человечество делать качественный скачок в своем развитии, но именно его я сейчас наблюдала.

Когда–то наши предки – прямоходящие обезьяны, сделали из камня орудие труда, сейчас же я видела высшую ступень развития: чудо–город. Небоскребы и автомобили, парящие в воздухе крылатые такси и идущие вдоль витрин магазинов красиво одетые люди. А еще настоящие деревья и трава, что мы, жители Северного предела, видели только в теплицах под искусственным солнцем. Здесь было столько красок и света, что рябило в глазах.

Многие девочки плакали от восторга. Мальчишки то хмурили лица, то радостно толкали друг друга, показывая на рекламу, вырастающую прямо посередине дороги. Сначала наш автобус плыл по реке из коричневого пенящегося напитка, и мы все ощущали его яркий аромат. Прямо перед нашими лицами лопались его сладкие пузырьки.

Чуть погодя мы въехали в горящее горнило печи, и многие из нас с визгом закрыли лица, боясь опалиться. Но почувствовав приятный запах печеного, мы увидели, что наш автобус едет по дорожке, выложенной из огромных круглых пирогов, на которых плавился и пузырился сыр. И везде была своя начинка, о чем сообщал приятный голос.

– Пицца! – крикнул кто–то из мальчишек. – Это же пицца! Она здесь тоже есть!

– Я никогда не ел, а только видел в кино, а ты?

– Надеюсь, нас все же покормят. Хоть чем–то, – Зира сделала плаксивый голос.

– О, а вот реклама какого–то курорта! Эйдор–Эп!

Волна захлестнула наш автобус, и мы оказались в голубом море с пляжем из белого песка. Конечно же, все вокруг – и девушки в купальниках, и загорелые мужчины на яхтах, являлось иллюзий. Но подобное развлечение было для нас в новинку, и мы радостно принимали потрясающую рекламу, на время забыв о тревогах.

Наконец, нас привезли к высокому серому зданию, полностью сделанному из стекла. На нем тоже плыла реклама, из–за чего случилась толкучка. Первые вышедшие застыли, задрав головы, а задние напирали с упорством трактора. Кто–то даже упал.

На нас начали оборачиваться прохожие. В отличие от них, мы все были в нижнем белье и носочках. Я чувствовала себя неловко. Словно на экскурсию в город вывели крупу детсадовцев, которые с восторгом уставились на пробегающую мимо кошечку. Нам бы еще чепчики выдали.

Молодец Терминатор – он быстро нас построил и повел внутрь прохладного холла. Здесь нас встретила красивая леди. В ее руках был флажок. Она помахала им, чтобы мы перестали разговаривать. Девчонки с жадностью уставились на ее одежду. Все в персеронке казалось нам верхом совершенства.

– Мы тоже будем такими? – шепотом спросила Зира.

– Ага. Только тебе вместо флажка дадут в руки лопату, – Алеля быстро опустила ее на землю.

– Внимание! – персеронка опять помахала флажком. – Сейчас вас поведут в столовую…

Мальчишки тут же заулюлюкали.

– Ведут себя как дикари, – прошипела Алеля.

– А после небольшого отдыха состоится распределение, – продолжила девушка с флажком.

– А когда нам ответят на наши вопросы? – вновь выступил парень, беспокоящийся о сестре. – И сможем ли мы увидеть тех, кто покинул звездолет до нас?

– Простите, но я не уполномочена отвечать на вопросы, – леди мило улыбнулась и тронула значок, прикрепленный к лацкану элегантного костюма.

Словно из–под земли выросли люди в форме, похожей на военную. Суровые лица мужчин не располагали к общению. Мы притихли, поняв, что лучше помолчать. Нас строем провели к лестнице, ведущей на цокольный этаж. Оттуда пахло едой.

Мальчишки заметно повеселели и даже прибавили шагу. В итоге мы влетели в просторное помещение с пластиковыми столами и стульями, словно стая обезьян. Еда уже лежала в тарелках и напоминала нечто вроде овсяной каши с кусочками мяса. На вид блюдо выглядело не очень, но оказалось сытным.

В углу столовой стояли автоматы с пластиковыми стаканами. Как нам пояснила леди с флажком, пить можно от пуза. Я никогда не пробовала лимонад, поэтому вкус, запах и ударявшие в нос пузырьки произвели неизгладимое впечатление.

Не знаю, то ли из–за наполненных желудков и шипучего напитка, а то ли сказывалась усталость, но мы почувствовали себя невероятно вялыми. Хотелось лечь прямо на пол и уснуть. Я повернула голову и увидела, что в дверном проеме застыл Терминатор.

Ему не позволили войти, и он поманил меня средним пальцем, стараясь сделать это тайно. Мне почему–то стало смешно. Я давно заметила, что кроме мигающей лампочки, у Терминатора на правой руке отсутствовал указательный палец. Поэтому он активно задействовал соседний. Превозмогая себя, я с безразличным видом подошла ближе к двери и села, опираясь спиной о стену.

– За вами наблюдают. Персеронцы и люди с Лагерты, – тихо сказал робот. – Все стекла в этом помещении прозрачные. А над каждым из вас светится номер. Над твоей головой горит единичка. У зрителей в руках планшеты, на которых показаны ваши данные и индекс полезности. Я хочу, чтобы ты это знала.

Я огляделась. Мы считали, что попали в столовую, обшитую пластиком, а оказалось, что за нами, будто за дикими зверями, запертыми в клетке, наблюдали. Но почему тайно?

– Это наши будущие хозяева? – догадалась я. – Выбирают товар, желая посмотреть, как мы ведем себя, не зная о прозрачных стенках?

Терминатор молчал, а я просто закрыла глаза и сделала вид, что уснула. Мне было наплевать, как я выглядела в глазах покупателей. Все равно не угадаю, кто и для чего меня выберет.

Нам дали отдохнуть достаточно долго. Меня разбудил голос леди с флажком, которая попросила нас пройти за ней в зал для распределения. Вместе с навалившейся усталостью пропало желание глазеть по сторонам и как–то реагировать на то, что происходит вокруг.

– Вам не кажется, что в газировку было что–то добавлено? – Алеля еле тащила ноги. – У меня такое равнодушие ко всему. Есть одно желание, чтобы все побыстрее закончилось, и мы, наконец, узнали, для чего были «спасены».

– Мне кажется, нас просто успокоили, – вяло ответила я.

Я чувствовала себя лучше, чем подруги. В отличие от них, я выпила от силы полстакана газировки и не стала пробовать со всех четырех автоматов. Я всегда с подозрением относилась ко всему непривычному.

– Так же, как Терминатор успокоил того парня? – Зира оглянулась на него.

Я кивнула.

Глава 8. Распределение

Немного помявшись, я осмелилась предупредить подруг.

– Я думаю, нам не понравится то, что будет происходить на распределении, но возмущаться мы окажемся не в силах. И тем более сопротивляться. Наши покупатели уже определились. Поэтому раскупят нас быстро.

Зира перевела на меня взгляд.

– Покупатели?!

– А ты как думала? – умная Алеля уже догадалась, что нас ждет. – Капиталистическое общество ничего не будет делать просто так. Они всегда работают с выгодой. Поэтому нас сейчас продадут, словно скот. И этим покроют расходы на транспортировку.

Мы поднимались на второй этаж по широкой лестнице, сделанной из черного блестящего камня. Алеля оглянулась на идущего за нами человека в форменной одежде и перешла на шепот:

– Во мне живет подозрение, что мы никогда больше не увидим наших родителей. Их здоровье уже не то, поэтому таких невозможно будет продать. Не окупится поездка.

– Но их должны были подлечить! – Зира не хотела расставаться с иллюзиями. На ее длинных ресницах повисла слеза.

– Эти басни придуманы для нас, – зло сказала я. – Чтобы безропотно пошли на заклание. Словно овцы.

Зира расплакалась, и мне сделалось стыдно.

– Прости, милая, – я обняла ее. – Сама не знаю, что говорю. И никто из нас не знает, как повернет дело. Может, родителей и всех остальных привезут за нами следом. Мэр с семьей тоже остался. А он не простая фигура, которую можно просто так бросить. Он глава целого Северного предела.

– Да, – сказала Зира и улыбнулась мне через слезы.

Когда нас построили перед дверями зала для распределения, я думала, что увижу нечто необычное и удивляющее, вроде рекламы на дороге. В моем представлении зал – это те же зрительные ряды и сцена, как у нас бункере. Там жители Северного предела устраивали спектакли и конкурсы, смотрели старое кино. Войдя, я поняла, как же убого мы жили.

Вроде те же традиционные ряды и сцена, правда, если сюда же прибавить многоярусные ложи и балконы, но море красного бархата, золота и ярких хрустальных светильников буквально ошеломили меня. Вроде все традиционно, нет никаких новомодных иллюзий, но все настолько богато, благородно и выдержано в едином стиле, словно я находилась в музее.