Смотри от страха не умри

Сразу после школы мы пошли к Лёве. Поиграли в комп, посмотрели видосы в инете и ужасно проголодались. Лёвкина мама в театр ушла. Так что ужин нам нужно было самим готовить. А какой ужин самый вкусный? Пельмени, конечно! Целую кастрюлю наварили. Разложили по тарелкам – с горкой получилось. Точнее, с целой горой! Я сметаной свою украсил. А Лёва кетчуп взял. В бутылке его на донышке совсем чуть-чуть осталось. Лёва бутылку потряс, крышку открыл и стал свою гору поливать. А кетчуп как хрюкнет! Всю тарелку красной жижей заплевал. Мы расхохотались.

– Давай ещё! – предложил я.

Лёва снова на бутылку надавил – она ещё звонче хрюкнула. Кетчуп разлетелся во все стороны. И на тарелку, и на стол, и даже на пол брызнул.

Я опять засмеялся, а Лёва поставил бутылку и вздохнул. Вытирать пятна кетчупа уже не так весело.

– Смотри, – я показал рукой на свою тарелку. – У меня пельменная снежная вершина! А у тебя… – я почесал за ухом, – пельменное извержение вулкана!

– Угу, – кивнул Лёва и взял тряпку. – Только лаву со стола убрать надо.

Когда Лёва всё вытер, мы наконец взяли вилки. Лёвка, кажется, полтарелки сразу в рот запихал. Я решил не отставать и стал накалывать пельмень на вилку. Но пельмень, ловко увернувшись, выскочил из тарелки и, сделав сальто, шмякнулся на пол. Как раз рядом с пятном кетчупа, которое Лёва не заметил. Маленьким пятном в виде сердечка.

– О-о! Чьё-то кра-асное се-ердце на полу-у! – нараспев сказал я.

– А ты знаешь историю про красное сердечко? – спросил Лёва, громко чавкая.

– Не-а, – помотал я головой.

– Ну, слушай! – Лёва проглотил пельмени и начал рассказывать.

Красное сердечко

В одном классе поменялась учительница по английскому языку. Новенькая молодая пришла, но вредная. И стала двойки всем подряд ставить. Как будто любила это. Прежняя могла карандашом поставить – потом пересдашь. Или просто сказать: «Что-то ты сегодня не готов. Давай я тебя завтра спрошу». А эта прямо зверствовала.

Стали родители ругать детей.

– Раньше на четвёрки учился, а теперь – два. Почему?

– Как же так? Ты же отличница, а тут – пять, пять, два. Что случилось?

Ругали-ругали, а толку – никакого. Тогда собрались родители и пошли к учительнице: узнать, в чём дело. А та говорит:

– На два отвечает – два и ставлю.

Поняли родители, что других оценок их дети не дождутся. Пошли к директору. Пришёл директор к учительнице и говорит:

– До вас же был учитель. Тоже чему-то ребят научил. А вы, получается, его работу обесцениваете. Подумайте. Может быть, не двойки, а что-то другое ставить?

– Единицы?

– Зачем единицы? Минусы, например. Или крестики.

– Могильные? – сощурила глаза учительница.

– Фу-ты ну-ты, – нахмурился директор. – Родители недовольны. Рейтинг школы страдает. А вы шутите. Что хотите придумывайте, но двоек чтобы не было.

Тогда учительница завела себе отдельный альбом, расчертила его, как журнал, и стала туда наклейки клеить – маленькие сердечки. Кто хорошо отвечал, тому напротив его фамилии в альбоме зелёное сердечко приклеивала, а кто плохо – тому красное.

Ученики поначалу довольны были. Но только стало происходить что-то необъяснимое: кто красное сердечко получал, тот пропадал: на следующий день на уроках не появлялся. А находили их в разных местах. Первого нашли по дороге домой. Второго обнаружили в школьной библиотеке с книгой. А последнего – в кабинете английского. И все были мёртвые.

Один мальчик решил за учительницей понаблюдать, когда она эти сердечки клеила. И заметил, что перед этим учительница ручкой в альбоме напротив фамилии водит – как будто пишет что-то. А потом – ыть! – и сердечко на это место.

На следующий день пришёл мальчик в школу пораньше. Прокрался в кабинет английского, к стопке тетрадей. Вытащил из-под неё альбом, раскрыл. Отковырнул зелёное сердечко. А под ним надпись «I love you», то есть «Я люблю тебя». Отклеил красное, а там – «I kill you» – «Я убью тебя».

Испугался мальчик, коленки у него затряслись, дыхание перехватило. Первым уроком в этот день как раз английский был. А мальчик не подготовился. Выскочил он из класса, открыл учебник – пока ещё время до урока есть – подучить, а буквы как будто хоровод водят, плывут перед глазами и складываются в «I kill you».

Тут звонок как зазвенит-затрещит! Мальчик вздрогнул.

Вошёл он вместе с остальными в класс, сел за парту – трясётся.

– К доске пойдё-от… – говорит учительница.

У мальчика пот на лбу выступил.

– Пойдё-от… – повторяет учительница.

А у мальчика сердце так и колотится.

– Ты пойдёшь, – учительница посмотрела на него в упор.

Вышел мальчик к доске. Учительница говорит, что надо делать, а он не слышит: в ушах от страха шумит. Учительница повторяет. А в голове лишь «ш-ш-ш!».

«Если ничего не напишу – двойку получу, – думает мальчик. – Убьёт меня!»

Руку с мелом к доске поднёс, а что писать – не знает. Учительница смотрит. Внимательно так. Мальчик тогда – чирк, чирк – сердце вывел. Покраснела учительница.

– Это не по заданию, – сказала. – Но спасибо. Что же тебе поставить?

Наклонилась над журналом. Взяла в одну руку зелёное сердечко, а в другую – красное. То одну руку к клеточке поднесёт, то другую. А у мальчика сердце – тук-тук! тук-тук! тук-тук!

– Сердце стучит, – удивилась учительница.

Встала из-за стола, подошла к мальчику. Прислушалась. И тихо-тихо прошептала:

– У тебя стучит! Ты всё знаешь? – И добавила: – Сейчас забудешь!

И протянула к нему руку, в которой было красное сердечко, – чтобы наклеить. Но тут дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял директор. Учительница руку от мальчика отдёрнула.

– Как у вас дела? – спросил директор.

А учительница – бух! – и упала. А на кофте – красное сердечко. Когда руку отдёргивала, то случайно его на себя приклеила.

– Срочно врача! – закричал директор.

Но врачи только руками развели – сказали, сердце остановилось.

Уроки английского с этого дня стал сам директор вести. Он ставил пятёрки, четвёрки, тройки и двойки. И все были счастливы. Потому что никто из учеников больше не пропадал.

Я как раз последнюю пельмешку прожевал, когда Лёва рассказ закончил.

– Хорошо, у нас англичанка сердечки не клеит! – фыркнул я. И добавил: – Мне и математички нашей хватает.

– На следующей неделе отдохнём от неё, – махнул рукой Лёва. – Она в санаторий уедет. Замещения будут.

– Замены – не всегда хорошо, – возразил я. – Вот, например, была один раз такая история…

Чёрный зуб

Однажды в парке к одной девочке подошла старуха в чёрном платке и поздоровалась с ней по имени.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивилась девочка.

– Я всё про тебя знаю! – засмеялась старуха.

Увидела девочка, что во рту у этой старухи всего один зуб. Чёрный и заострённый! У девочки сердце застучало быстро-быстро и руки похолодели.

– Что вам от меня нужно? – спросила она дрожащим голосом.

– Я хочу тебя предупредить. Не ходи завтра в школу! – опять засмеялась старуха и через секунду исчезла. Только её громкий смех продолжал звучать.

Девочка побежала домой и рассказала маме про встречу в парке и про то, что старуха сказала.

– Завтра в школе контрольная по математике! Её нельзя пропускать! – строго сказала мама.

Всю ночь девочка ворочалась и не могла заснуть. Как только она закрывала глаза, в голове сразу слышались слова старухи: «Не ходи завтра в школу!» – и её булькающий смех.

Утром девочка не могла заставить себя встать с кровати. Идти в школу совсем не хотелось. Но мама была непреклонна, и после завтрака девочка всё же пошла на уроки. Ноги её не слушались. Сердце колотилось с бешеной скоростью.

Девочка зашла в класс и села за парту. Учителя пока ещё не было. Прозвенел звонок, и дверь в класс открылась. Девочка вздрогнула. Вместо классной вошла старуха в чёрном платке. И сказала:

– Дети, ваша учительница заболела. Поэтому уроки сегодня буду вести я! Сейчас вы будете писать контрольную по математике. Кто напишет на двойку, того я съем! – и старуха захохотала грудным булькающим смехом. Чёрный зуб сверкнул у неё во рту.

Старуха подошла к девочке и посмотрела ей прямо в глаза:

– Я же говорила тебе не приходить сегодня в школу! – Она на секунду замолчала и злобно прищурилась. – Сама виновата!

Потом она развернулась и подошла к учительскому столу, села за него и сказала всем открыть тетради. Ребята послушно зашуршали страницами и увидели, что оценки уже стоят! У всех двойки. Старуха раскатисто захохотала. Потом достала из кармана напильник, широко раскрыла рот и стала натачивать чёрный зуб.

Увидев это, девочка незаметно наклонилась к портфелю и достала оттуда самый толстый учебник. Размахнулась и швырнула им в старуху. Учебник со свистом пролетел через класс и попал старухе прямо в чёрный зуб. Тот с глухим стуком упал на стол.

– У-у-у-у, – дико взвыла старуха. И исчезла. Свет в классе погас.

Девочка зажмурилась. А когда открыла глаза, то поняла, что лежит в своей кровати. А старуха ей просто приснилась.

Девочка быстро собралась в школу. Вошла в класс и посмотрела на учительницу. У той была забинтована голова. Прозвенел звонок.

– Здравствуйте, дети!

Тут девочка заметила, что во рту учительницы не хватает одного зуба!

– Все помнят, что сегодня мы пишем контрольную по математике? – прошепелявила учительница. – Кто напишет на двойку, останется со мной после уроков!

– А кто не уберёт за собой грязную тарелку, останется без завтрака! – смешно пробасил Лёва и открыл посудомойку.

Это у него дома правило такое. Грязную посуду сразу после еды в посудомойку отправлять. Я дома просто в раковину всё скидываю. А утром посуда сама как-то чистой становится. Ну, это я раньше так думал, пока к Лёве первый раз ночевать не пришёл. Оказалось, посуду надо вечером в посудомойку загрузить, а утром вытащить и по местам расставить.

Лёвка, кстати, чуть не подвёл меня с этой посудой! Когда он к нам первый раз ночевать пришёл, то и у нас хотел посуду убрать. Я еле-еле успел его остановить. Зачем маму шокировать? Представляю, как бы она офигела! Спать бы, наверное, не смогла. А маму беречь нужно!

Тут как раз дверь квартиры распахнулась, и в коридор вошла Лёвина мама. Она сняла пальто и сапоги.

– Сейчас быстро душ приму, и будем чай пить. Я эклеры купила.

Мы с Лёвой взяли коробку с пирожными и побежали на кухню ставить чайник. А Лёвина мама пошла в ванную. Мы услышали шум воды и мамин возглас:

– Ой! Опять ванна засорилась.

Потом послышались громкие хлюпающие звуки и бульканье.

И я вдруг вспомнил одну историю…

Отвёртка

Один мальчик, когда родителей дома не было, любил по шкафам лазить. Представлял себя то сыщиком, то вором, то следователем.

Однажды в шкаф отца полез, а там – чемодан. Открыл его. В чемодане – инструменты. Разные! Взял мальчик отвёртку. Чёрную и с чёрной ручкой.

– Вот так штуковина!

Дверцу шкафа чуть открутил – поскрипел ею, длинно так, противно. Пусть соседи понервничают. Обернулся по сторонам. Где бы ещё отвёрткой покрутить? Смотрит, на полу паровозик младшей сестры. Схватил его, на три части разобрал – одну на другую сложил. Сестра из сада вернётся – а тут железный снеговик. Умора!

Стал опять смотреть, что ещё можно сделать. Подбежал к столу. Стол лакированный, блестящий. Со всей силы в него отвёрткой ткнул – трещины пошли, как по стеклу. Это как будто преступники стреляют в бронированный автомобиль. А стекло в нём не разбивается. Бум! Бум!

Вдруг какое-то бульканье из ванной послышалось: «Буль! Буль!»

Бросил мальчик отвёртку, пошёл проверить. А там полная ванна воды. В воде чёрные отвёртки отражаются. Откуда? Стена голубая кафельная, потолок – белый крашеный.

Буль! Засорилась, что ли, ванна? Вода не уходит. Только пузыри всплывают. Вот бы и туда – отвёрткой. Да идти далеко – лень.

Решил мальчик пяткой слив пробить. Засунул ногу в ванну. Пум! – по сливу. Хочет ногу достать – а никак.

– Ай-ой! – закричал. – Помогите!

А ванна уже по щиколотку его засосала.

Ухватился мальчик за раковину, тянет ногу из слива – никак. Со всей силы дёрнул, и вдруг – чавк! Выдернул. Смотрит – нога до кости обглодана. Кость – с обеих сторон плоская, а на конце – тупая. На отвёртку похожа.

Дотронулся мальчик до неё и руку сразу одёрнул. Как ледышка, холодная!

Поскакал мальчик в комнату на одной ноге – словно пират с протезом.

– Ух я тебе! – кричит отвёртке. А сам не знает, что «ух».

Прискакал, схватил чёрную отвёртку, покрутил её. Смотрит, хмурится: что делать дальше? Чувствует, рука с отвёрткой сама к ноге потянулась. И как только отвёртка до белой кости дотронулась, потемнело у мальчика в глазах. Словно молнией в ногу ударило.

Открыл глаза мальчик – в руках обычная отвёртка, металлическая, с серой ручкой. А на ноге… ступня отросла! Серая.

Решил мальчик новую ступню проверить: встал – хорошо стоит. Попрыгал – прыгается. На цыпочки приподнялся. Всё как раньше.

Только с тех пор мальчик надевает высокие носки, чтобы его серую ступню никто никогда не увидел. И купаться летом не ходит – говорит: «Не хочется». А когда в доме что-то ломается и отвёртка для починки нужна, ни с того ни с сего хромать начинает. Потому что тогда у него серую ступню сводит так, что не наступить на неё.

Только я рассказывать закончил, как на кухню Лёвина мама пришла. В домашних шортах и футболке. А на ногах – носки высокие! Белые, с полосатыми котятами.

– Мам, – Лёва не моргая смотрел на этих котят, – ты чего в носках? Тепло же дома.

– Что-то ноги замёрзли, – смутилась мама. – Сейчас чаю горячего попьём, согреюсь.

Чай мы пили в полной тишине. Я ничего говорить не мог – жевал. Два эклера съел: с шоколадной и с карамельной глазурью. Лёва тоже молчал. Всё время под стол смотрел, мамины носки разглядывал. Даже ни одного эклера не взял. А мама Лёвина о чём-то своём думала. И только когда я собирался взять третий эклер, очнулась, посмотрела на часы и громко охнула:

– Полночь! Спать давно пора!

Я с грустью посмотрел на последний эклер и вздохнул. Мы с Лёвой встали из-за стола и пошли к нему в комнату.

За окном, прямо напротив Лёвкиной комнаты, в небе красовалась огромная луна. Абсолютно круглая!

– Полнолуние! – воскликнул я.

– Ага, – пробормотал Лёва. – Самое время для дурацких происшествий и высоких носков.

Мы легли и укрылись одеялами. Лёва смотрел на пузатую луну и вздыхал. Я уже даже начал засыпать под эти вздохи, когда услышал шёпот:

– Хочешь, про полнолуние историю расскажу?

– Давай.

И Лёва начал рассказывать…

Полнолуние

Одна девочка поехала летом в деревню к бабушке. Весь день она бегала на улице: гоняла с мальчишками гусей, плескалась в речке, а когда играли в прятки, даже в заросли крапивы забиралась.

Вечером, когда вернулась домой, девочка заметила, что бабушка плотно зашторила занавески на окнах.

– Полнолуние шегодня. Нечего на луну шмотреть, – прошамкала бабушка.

– Почему? – удивилась девочка.

– Нехорошо это.

– А что будет, если посмотреть? – девочка подошла к окну и взялась за занавеску.

Бабушка крепко сжала её руку и отвела в сторону.

– Я шкажала, не шмотри! Плохо это. Беда будет.

И чтобы девочка не смогла посмотреть в окно, захлопнула ставни.

Ночью, как ни пыталась девочка хоть кусочек луны в щёлку между ставнями увидеть, ничего не выходило. И всё лето бабушка будто охраняла луну от девочки. Точнее, девочку от луны.

А потом эта девочка в город вернулась. Знакомые многоэтажки, шумные магазины, привычная газировка. Совсем забыла она про луну, пока одним вечером не заметила, что та уже почти полная. Стало девочке интересно: почему же бабушка на луну смотреть запрещала? Решила девочка не занавешивать окно и всю ночь в него смотреть. Но только она увидела, как лунный свет в комнату проник, глаза девочки как будто сами закрылись, она зевнула и быстро уснула. А на следующий день мама сказала ей:

– Бабушка звонила. Всю ночь себя плохо чувствовала, говорит.

Девочка задумалась: из-за полнолуния? Но потом решила, что это совпадение. И следующей ночью снова села у окна. Только луна была скрыта тучами. Плотными, как бабушкины занавески.

– Бабушке ещё хуже стало, – утром грустно вздохнула мама.

«Неужели из-за полнолуния? – подумала девочка. – Да нет, не может быть! Ерунда всё это – про вред от луны. Мифы и легенды. Точнее, предрассудки». И захотела она убедиться, что никак луна на человека влияет.

Дождалась, когда родители спать лягут и ворочаться перестанут. Вот они уже захрапели. Раздвинула тогда девочка шторы. Села на подоконник. Но через стекло луна немного кривой кажется. Открыла девочка окно и на стул близко-близко села. Замерла. А потом проснулась. Пять минут до будильника. Как задремала – и сама не помнит. Встала со стула, включила свет. Закрыла окно. Подошла к зеркалу на стене, а там… Голова лысая. А на лице ни губ, ни бровей, ни горбинки на носу – ничего нет. Только два синих кругляшка с чёрными зрачками из зеркала смотрят. Без белков. Да ноздри раздуваются. А под ними – тоненькая щёлочка – всё, что ото рта осталось.

Испугалась девочка. К лицу прикоснулась – а оно и правда изменилось. Руки девочки затряслись. Она ладошкой зеркало на всякий случай протёрла – всё то же.

А тут мама с кухни кричит:

– Ты проснулась?

– Да, – громко ответила девочка.

– Хорошо. Завтрак готов.