Реверберация

Сердце дарит свет

Что такое свет? Она помнила, как солнечный зайчик на ковре медленно полз от одного края к другому. Родители были на работе, а она надеялась пережить слабость и как-то выпить кружку бульона после высокой температуры. Тогда она не могла представить, что когда-то окажется в мире, где солнечного света нет. Только тьма. В памяти остались воспоминания, но с возрастом они размываются, их становится меньше, они сливаются в единый калейдоскоп сожалений.

После длительного обучения, защиты диссертаций и постоянного крика с трибун о разрушении мира, она заработала репутацию, из-за которой сидит здесь, перед столом с пробирками, совсем одна. Она знает, что такое настоящий свет: 43% видимого света, 49% инфракрасного излучения, 8% ультрафиолета. И помнит угол падения лучей в 57 градусов, оптимальный для фотосинтеза большинства сельскохозяйственных культур. Но когда закрывала глаза, все данные и факты не могут вернуть того ощущения, когда видишь свет в каплях росы на паутине во дворе рано утром, когда родители были еще живы и находились неподалеку от нее, следили, чтобы она не упала, не поранилась и не простыла снова. Чувство тепла, которое разливалось по коже, когда лежишь на траве в летний зной, ─ его не вернуть.

Воздух наполнен резким запахом спирта от дезинфекторов, кисловатыми ароматами брожения и гниения, а на языке ─ металлический привкус от кровоточащей десны. Она провела пальцем по пыльной поверхности биореактора, оставив блестящую полосу. Единственное дитя, которое она смогла обрести за пятьдесят лет.

─ Всего 0,3%…, ─ шепотом прочитала она данные на мерцающем дисплее.

Запотевшее стекло, протертое рукавом, открывало вид на город, застывший в вечных сумерках. Улицы тонули в синеватом мерцании редких биолюминесцентных фонарей. Их свет, тусклый и неровный, дрожал, вызывая боль в глазах. Между ними оставались островки непроглядной тьмы. Дома стояли, как слепые великаны, с окнами, заклеенными плёнкой и тряпьём. Стёкла были мутными, покрытыми слоем вечной копоти, и за ними не горели огни. Только изредка мелькали слабые отсветы, может быть свечи или же дрожащие экраны аварийных панелей.

А дальше, за крышами, вырисовывались угрюмые очертания ГеоТЭС-3. Трубы, чёрные и корявые, непрерывно дымились, клубы густого пара смешивались с низкими облаками, что было частью ночного неба. Станция не затихала никогда ─ гул механизмов доносился сквозь стёкла, глухой, назойливый, как чей-то храп.

Она прижала ладонь к холодному стеклу. Кончики пальцев побелели. Где-то там, в секторе Д, за лабиринтом кривых переулков и облупленных стен, дети. В темноте. Их частое дыхание сплетается в тихий хор. Их руки, сжатые в кулаки, дрожат от холода. Их глаза вглядываются в черноту, отчаянно ища хоть что-то знакомое. Но там лишь тьма. И предательский шепот голода.

Дверь содрогнулась от резкого толчка, распахнувшись с пронзительным скрипом ржавых петель. В проеме, окутанный сизым паром, замер Марк. Мертвенный свет лампы в его дрожащей руке выхватывал из темноты впалые щеки и запавшие глаза с фиолетовыми тенями под ними. Синеватый отсвет скользил по острым скулам, превращая лицо в маску из теней и болезненного мерцания. Капли влаги медленно сползали по его плащу ─ то ли дождь снаружи, то ли конденсат из разваливающейся вентиляции. Каждая капля оставляла за собой мокрый след на полиэтиленовой ткани, переработанной уже в который раз, ветхой и покрытой заплатками. Плащ шелестел при каждом движении.

─ Опять отключили энергию, ─ сказал он механически, словно включили запись на старом диктофоне. Без интонаций, без эмоций. Только факт. ─ В секторе Н температура упала до +3. Через час начнется нормирование продуктов.

Она молча кивнула, сжимая пальцы в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Знала этот сценарий наизусть, повторяла в голове: сначала отключат окраины, те самые «нежизненно важные» районы, где жили такие же люди, просто чуть менее удачливые, потом урежут пайки, превратив и без того скудный обед в издевательскую порцию, а затем… затем начнется добровольная эвакуация. Эти слова всегда произносили со страхом. Потому что никто никогда не возвращался. Никто.

Руки, будто движимые собственной волей, потянулись к запертому шкафу. Металл был холодным и шершавым под подушечками пальцев, покрытым тонким слоем пыли ─ никто не открывал его долгие годы. Кодовый замок щелкнул с тихим звуком.

Внутри лежали двенадцать ампул с мутной, вязкой жидкостью, будто наполненной туманом. Маркировка «Z-Киров-9» была выведена аккуратным почерком, но краска слегка расплылась от времени или от того, что кто-то слишком крепко сжимал их в руках. Также там лежали пожелтевшие документы, страницы, которые должны были исчезнуть. Углы были загнуты, края истерты от частого перелистывания. Официально таких бумаг больше не существовало. Но они лежали здесь. Поверх документов валялся маленький черный блокнот с вытертой обложкой. Надпись «Журнал доктора Шепарда» была выведена чернилами, но кто-то провел по ней пальцем, пытаясь стереть, сделать менее заметной. Не получилось.

Жидкость внутри запульсировала, почувствовав прикосновение. Зеленоватый свет пробежал по стеклу, как вспышка под тёмной водой.

Марк резко отпрянул, ударившись спиной о стол.

─ Ты совсем сошла с ума?! ─ вскрикнул он так, что голос сорвался на хрип. ─ После «Абаддона» за нами охотится и полиция, и корпоративные киллеры. А ты лезешь прямо в пасть к тем же бактериям, что убили Шепарда!

Она не отрывала взгляда от ампулы, где жидкость снова шевельнулась.

─ Именно поэтому у нас нет выбора. Они уничтожили все мои образцы, Марк. Все, кроме… ─ я потрясла пробиркой, ─ этого.

─ Охранные системы «БиоЛайт» взломаны, лаборатория под наблюдением. ─ Марк схватил ее за запястье. ─ Ты понимаешь, что будет, если нас найдут с этим?

─ Они боятся, ─ прошептала она, высвобождая руку. ─ Боятся, что мы завершим то, что начал Шепард. БиоЛайт не просто торговала светом ─ они перепрограммировали саму основу фотосинтеза. Мои исследования показали: их лампы излучали строго на 450 нм, блокируя красный спектр, а их ГМО-семена были запрограммированы гибнуть без импульсов 28 Гц. Люди думали, что растения вымерли из-за тьмы… На самом деле их убивал свет с «дыркой» в критических 650 нм. Роберт обнаружил это, когда измерил флуоресценцию хлорофилла в их здоровых оранжереях. Его «Фосфор» генерировал полный спектр, включая дальний красный, это взломало бы их замкнутую систему…

Марк молча сжал кулаки. В глазах боролись страх и решимость.

─ Чёрт возьми… Ладно. Но если я снова увижу, как у тебя дергается рука, когда ты вводишь образцы, ─ брошу всё.

Уголки губ дрогнули в подобии улыбки, она знала его так давно, и каждый раз свое беспокойство он скрывал за детскими угрозами.

─ Договорились.

В этот момент дверь лаборатории затрещала от удара.

─ Нас нашли, ─ прошептал Марк, хватая ее за руку.

Где-то снаружи раздался металлический скрежет ─ звук отключаемой системы вентиляции. Корпоративные чистильщики.

─ Через чёрный ход. ─ Она сунула ампулу за пазуху, где та светилась сквозь ткань. ─ Станция «Абаддон» ещё не потеряна.

Она бросились к задней двери, как за стеной раздался первый взрыв. Сирена взревела внезапно, пронзительно, как раненый зверь, загнанный в угол, рвал глотку в предсмертном рыке. Ее вой впился в барабанные перепонки, заставив их инстинктивно прикрыть уши ладонями. И в тот же миг ─ тьма. Абсолютная, беспросветная. Свет погас. Они неслись по коридорам, сворачивая каждый раз, зная каждый уголок, целый год скрываясь здесь от всевидящего государственного ока. Где-то в лаборатории раздались крики ─ сначала один, потом несколько. Голоса сплетались в хаотичный хор ужаса.

─ Это не отключение, ─ прохрипел Марк, подавляя отдышку. ─ Это карантин. Они нашли еще один очаг… Элис!

Но она уже не слушала. Они остановились между окраинными многоэтажками, недалеко от бывшей городской библиотеки. Доктор достала блокнот и фонарик, начала лихорадочно листать страницы блокнота, пока не нашла нужную, помеченную аккуратными цифрами «КПД 18,7%».

По городу появлялись огоньки. Сначала один. Где-то в далекой тьме улиц. Потом еще один. И еще. Это не фонари. Их свет был слишком зеленым и живым, мерцающим в такт собственному сердцебиению. Она достала и сжала ампулу так крепко, что стекло затрещало под пальцами.

─ Мы зажжем новые звезды, ─ прошептала она. ─ Если успеем.

Ледяной ветер впился в лицо. Он проникал под одежду, обжигал открытые участки кожи, оставляя на ней мурашки и легкое онемение. Воздух был густым, словно сваренным из копоти и химической горечи. Каждый шаг отдавался хрустом под ногами. Асфальт был покрыт странным налетом ─ миллиардами крошечных кристаллов, переливавшихся в темноте. Стеклышки ловили слабое зеленоватое свечение и отражали его, превращая улицу в подобие звездного неба, растянутого под ногами. Марк шел следом, дыхание срывалось на кашель, превращаясь в короткие, неровные клубы пара.

─ Мы не должны быть здесь, ─ шепот звучал прерывисто, пока он беспокойно озирался по сторонам. ─ Карантин означает…

─ Что они что-то нашли, ─ она закончила за него, не отводя взгляда от пульсирующего впереди света.

Она знала, почему он боялся темноты. Не из-за монстров ─ из-за двух лет в карантинном бункере после вспышки на БиоЛайт. Там, где другие видели пустоту, он чувствовал ту самую тишину, что оставила его единственным выжившим из всей смены. Его пальцы бессознательно сжали нашивку на рукаве: треснувший логотип корпорации. Они уволили его за «панические настроения». А через неделю весь сектор П покрылся той самой синей плесенью.

Город вокруг замер в странном промежуточном состоянии между жизнью и смертью. Стены домов, когда-то серые и безликие, теперь были испещрены причудливыми узорами. Они расходились от трещин в штукатурке, как паутина, сплетенная из света. То тут, то там в темноте вспыхивали и гасли слабые огоньки, будто мэр решил сделать подарок и открыл огромную банку со светлячками.

Она подошла ближе, протянула руку.

─ Грибница, ─ пробормотала и нахмурилась.

Нити мицелия под пальцами оказались теплыми. Казалось, будто по этим тончайшим каналам течет энергия, сконцентрированный свет, превращенный в жидкость. И когда она прижала ладонь плотнее, показалось, что грибница ответила ─ едва уловимым трепетом, пробежавшим по всей сети переплетенных нитей.

Тишину разорвал оглушительный треск ─ звук ломающегося асфальта, похожий на прилет мощной бомбы до мига разрыва. Они резко обернулись. В десяти метрах от них дорожное покрытие вздыбилось, под землей проснулся и зашевелился гигантский монстр. Трещины расходились лучами, битум крошился по краям, осыпаясь в темную пустоту под ними. Из разлома показались усики ─ тонкие, почти прозрачные, переливающиеся, будто сделанные из жидкого стекла. Они извивались, ощупывая воздух, оставляя слабый светящийся след. Затем из земли вырвался побег ─ толстый, мясистый, покрытый странными мерцающими чешуйками. Росток увеличивался на глазах, вытягиваясь, набухая, наполняясь жизнью с пугающей скоростью.

─ Это же… ─ Элис не смогла закончить.

─ Растёт так быстро, ─ голос Марка дрожал, выдавая смесь страха и очарования.

Она сделала шаг вперед. Побег содрогнулся, будто почувствовал приближение. И расцвел. Лепестки раскрылись с тихим хрустальным звоном, обнажая сердцевину из переплетенных светящихся нитей. Они колебались в невидимом потоке, будто танцевали под музыку, которую только они могли слышать. Свет, исходящий от цветка, ритмично менял оттенки, переливаясь от нежно-голубого до ядовито-зеленого. Его уничтожат, как и все, что выбиралось из-под контроля научного центра.

─ Красиво, ─ прошептала она.

─ Опасно, ─ Марк схватил ее за локоть, пальцы впились в кожу. ─ Мы не знаем… Не стоит прикасаться. Столько зараженных было в прошлый раз. Мы живем здесь год и не знаем, добрался ли сюда вирус из другого…

Но он не успел закончить. Цветок содрогнулся, как от разряда, всем телом, от корня до кончиков лепестков. Затем плавно, неестественно, повернулся к нам, будто осознавая присутствие людей. Сердцевина раскрылась шире. И запела. Звук был невыносимым и прекрасным одновременно ─ скрип старых ветвей, переходящий в манящие ласковые ноты, в свист разрезаемого воздуха, в гул подземных толчков. Он проникал под кожу, заполнял череп, вибрировал в костях, будто пытаясь найти резонанс с наблюдателями. Она почувствовала, как веки тяжелеют.

─ Нет! ─ Марк схватил меня ее руку, голос пробивался сквозь песню. ─ Не слушай!

Он дернул Элис назад, но было поздно. Тени вокруг ожили. Из каждой щели, из-под каждого камня потянулись тонкие щупальца. Они шевелились, ощупывая воздух, смыкаясь в паутину, которая дышала и росла. А цветок пел. И мир вокруг отзывался. Одна из светящихся нитей скользнула по ее ботинку. Кожаный носок рассыпался мгновенно ─ не сгорел, не расплавился, а превратился в пыль, словно мгновенно состарившись на тысячу лет.

─ Бежим!

Они рванули прочь, но улица уже перестала быть улицей. Асфальт под ногами был изъеден трещинами, из которых сочился зелёный свет ─ густой, как смола, и такой же вязкий. Пульсирование гипнотизировало, казалось, под землёй билось огромное сердце. Каждый шаг оставлял на светящемся ковре чёткие отпечатки, которые тут же затягивались, как раны на живой плоти. И впереди, в конце переулка, где раньше был поворот к станции метро стояла фигура. Высокая. Неподвижная. Слишком правильная в пропорциях, чтобы быть человеком. Фигура не двигалась, но в её неподвижности было что-то устрашающее, словно забыла, как это делать, или сознательно выбрала не шевелиться. Она почувствовала, как холодный пот катится по спине. Каждый нерв в теле кричал об опасности, но разум ещё не успел понять, что именно он видит. Фигура сдвинулась с места. Не шагнула, а возникла на несколько метров ближе, будто плёнка киноленты пропустила кадры. И тогда тьма вокруг зашевелилась. Из трещин в асфальте, из стен домов, из самой мглы потянулись нити, чёрные и блестящие. Они сплетались в узоры, образуя вокруг фигуры кокон, в центре которого было нечто человекообразное. Некто смотрел прямо на них. Ледяные пальцы Марка впились в Элис.

─ Назад. Найдем другой путь.

Они обернулись одновременно и застыли. Все вокруг теперь превратилось в живую ловушку. Сеть светящихся нитей сплелась в плотную завесу, перекрывая путь отступления. Каждая ниточка пульсировала, как вена на шее, покрытая бисером фосфоресцирующей росы. Капли переливались, создавая жутковатую иллюзию движения. Тень сделала шаг вперёд. Оно стояло перед ними – не человек, но и не совсем монстр. Когда-то он был ученым. Некогда белоснежный лабораторный халат превратился в лоскутное полотно из черных подтеков, пятен плесени и странных кристаллических наростов, напоминающих морозные узоры на стекле. Каждый кристалл был похож на агат, что впитывает тьму. Шлем с треснувшим забралом скрывал лицо, если оно там еще оставалось. За мутным стеклом мерцали лишь два бледно-зеленых огонька, расположенные там, где должны быть глаза. Ни зрачков, ни век, только эти немигающие точки.

Его руки… Боже, его руки. Слишком длинные, неестественно вытянутые, они свисали почти до колен. Пальцы, тонкие и костлявые, были переплетены биолюминесцентными нитями по обугленной коже, будто кукловод, навсегда запутавшийся в своих же нитях.

─ Шепард… ─ имя сорвалось с губ само собой, глухим эхом потерявшимся в спертом, насыщенном спорами воздухе.

Существо дёрнуло головой – движение было резким, механическим. Шлем скрипнул, поворачиваясь на негнущейся шее.

─ Неужели он? ─ Марк сделал шаг назад, отпустив ее руку, глаза метались по переулку, выискивая путь к отступлению. Буквально на миг мелькнула мысль сбежать без нее.

Она не ответила. Взгляд приковала табличка на груди существа – потёртая, покрытая слоем слизи, но еще читаемая: «Др. Р. Шепард. Станция «Абаддон». Проект «Фосфор». Буквы «Фосфор» были выжжены глубже остальных, будто кто-то хотел навсегда запечатлеть эту метку. Существо подняло руку. Движение было плавным, слишком плавным, словно внутри не было костей, или они превратились в перегной. На ладони быстро рос бутон, лопнув, распустив лепестки, полупрозрачные и хрупкие, испещрены сетью тончайших прожилок, по которым струился свет, переливаясь, как ртуть. Где-то в узорах плесени на халате угадывались контуры старой схемы: чертеж биореактора, оставшийся после тления основного документа. Неужели он добровольно слился с системой, став проводником между машиной и живой материей? Когда-то она читала его записи: «Протокол требует симбиоза на клеточном уровне». Но что-то пошло не так или, наоборот, слишком правильно.

─ Он мертв, он должен быть мертв, ─ прошептал Марк.

Только абсолютная, мертвенная неподвижность. Мысль ударила как молния.

─ Это не Шепард. Его поглотило то растение на станции. Мы не видели своими глазами, поэтому не может знать наверняка.

─ Тогда что теперь он такое?! ─ голос Марка взлетел на октаву, превратившись в истеричный вопль, разорвавший тяжелую тишину.

Цветок в руке существа вспыхнул ослепительно, выхватывая из тьмы жуткие подробности. Нити, живые провода, впивались в шею через вентиляционные отверстия шлема, пульсируя с каждым движением. Кожа, полупрозрачная и иссохшая, как старый пергамент, скрывала потоки малахитовой крови. Корни, толстые и узловатые, прорастали сквозь ботинки, въедавшиеся в дорогу, мелко дрожа при каждом движении, будто пробуя почву на вкус. Существо сделало шаг вперёд. Асфальт затрещал под его тяжестью.

Вы… не должны… были… вернуться…

Голос. Этот голос. Он звучал как скрип мёртвого дерева на ветру, смешанный с помехами телевизора. Каждое слово давилось, пробиваясь через что-то, что уже не было человеческой глоткой. Щелчки, хрипы, скрежет ─ звуки, которые не должен издавать живой организм. Марк снова схватил ее за плечи, оттаскивая назад, но она стояла как вкопанная.

─ Надо бежать. Давай же. Не тормози. Это не доктор! Элис, ты слышишь меня!

Но куда? Город пал, эвакуации не понадобилось. Тени шевелились, стены дышали, асфальт под ногами ожил. И в центре этого кошмара стояло оно. То, что когда-то звалось доктором Шепардом. Теперь нечто иное. Нечто чужое. Нечто, что смотрело на них безглазым взглядом и знало то, чего не должны были знать. Весь город оказался пронизан живой, дышащей плесенью. Из каждой лопины выползали новые побеги, тянущиеся к беглецам с жадным, осознанным любопытством, но тем не менее не прикасались. Они еще живы и оставались наблюдателями. Шепард или то, что когда-то им было, продолжал приближаться. Цветок в руке издавал звук, от которого сводило зубы и стучало в висках. Это была не музыка, а что-то древнее, первобытное ─ зов, отзывающийся в подкорке мозга. Она заметила в другой его руке тусклый бронзовый блеск. Ключ. Старый, покрытый рыжей патиной, но до боли знакомый. Тот самый, что годами висел на доске в их лаборатории с биркой «Аварийный выход». Тот, который она бессчётное количество раз брала в руки, прежде чем открыть дверь в подсобку.

─ Он… Он держит ключ из нашей лаборатории, ─ прошептала она, указывая Марку на увиденное.

Он резко развернулся, перестав искать путь отступления, глаза расширились до предела.

─ Какого хрена?!

С каждым шагом воздух густел, наполняясь приторно-сладким ароматом забродивших фруктов, пропитанным подложкой гниющей плоти ─ запахом, от которого першило в горле и подкатывала тошнота. Она вдруг осознала. В подсобке они оставляли неудачные образцы, конечно, их не уничтожали. Тот самый ключ, который был секретом, о котором знали немногие, дверь с ржавым замком в дальнем углу лаборатории.

Цветок в руке существа снова ожил, лепестки распушились с мокрым чавкающим звуком, обнажая сердцевину еще больше, из которой брызнул густой, светящийся нектар. Капли падали на асфальт, и где они касались поверхности, мгновенно пробивались тонкие белые ростки.

─ Оно поглотило город. Это сумасшествие, у нас могут быть галлюцинации от спор, ─ простонал Марк, подавляя рвотный рефлекс.

─ Оно превращает город в сад. То, что мы хотели создать, вышло из-под контроля, ─ зачарованно проговорила она, будто не слыша Марка.

Существо протянуло руку. Ключ в пальцах тускло поблескивал в зеленоватом свете.

─ Возьми… ─ прогудело оно. ─ Твой… черед…

─ Не смей! ─ Марк отпрянул, но Элис уже тянулась к ключу.

Холодный и скользкий. В момент прикосновения сознание взорвалось воспоминаниями. Станция «Абаддон», коридоры, люди, бесконечные опыты и желание спасти человечество. Теперь там десятки таких же существ, застывших в неестественных позах, словно экспонаты в музее восковых фигур.

─ Элис! ─ голос Марка вырвал ее из видения, но образы не хотели отпускать, цепляясь за сознание липкими щупальцами. Голос разорвал кошмар, как нож рвёт гнилую ткань. Она очнулась, сжимая в ладони ключ. Земля содрогнулась под ногами. С треском и скрежетом стены переулка заходили ходуном, из каждой трещины хлынули потоки слизи, густой, как нефть, но переливающейся всеми оттенками перламутрового яда. Жидкость бурлила, выплёскиваясь на асфальт, где мгновенно застывала и напоминала чумные пузыри.

─ Бежим! Черт бы тебя побрал!

Рука Марка снова схватили ее ладонь, когда он рванул Элис за собой к зияющему люку неподалеку, окаймлённый узлами нитей, как птичье гнездо. Последний образ, запечатлевшийся в сознании перед тем, как они спрыгнули вниз: существо, бывшее когда-то человеком, распускалось подобно монстрическому цветку. Тело расклеивалось на лоскуты, превращаясь в живой мост из корней и нитей, которые сплетались между стенами, сращивая их в единый организм. И там, высоко-высоко, где обычно висел вечный смог, вдруг засияло семя. Элис не могла в это поверить, реальность это или сон. Но думать было некогда. Тьма канализационного тоннеля поглотила беглецов. Она инстинктивно зажмурилась, ощущая, как ледяная сырость мгновенно пропитывает одежду, прилипает к коже вонючей плёнкой. Воздух здесь был спёртым ─ каждый вдох оставлял внутри запах фекалий.

─ Где… ─ начал Марк, но голос оборвался, когда в кромешной тьме раздался щелчок, сухой, чёткий, неестественно громкий. И тогда в темноте зажглись огоньки. Сначала это были лишь крошечные голубоватые искры, рассыпанные по стенам, как россыпь светлячков. Но с каждой секундой они росли, сливались, образуя мерцающие гирлянды. Гифы следовали за нами. Они опутывали весь тоннель, превращая его в кишку. Стены тоннеля медленно вздымались и опадали, словно грудь спящего животного. Гифы грибницы, переплетаясь, пульсировали. Их свечение переливалось то ледяной синевой, то изумрудным сиянием, а местами вспыхивало багровым, как кровеносный сосуд. Она машинально протянула руку. Светящиеся нити потянулись к пальцам, обвивая их с нежностью влюбленных змей. Они были теплыми, пугающе теплыми.

─ Это же… ─ начал Марк, делая шаг назад.

Хруст под ногой заставил его замереть. Свет усилился, выхватывая из тьмы кошмарную картину. Весь пол тоннеля представлял собой аккуратные ряды костей ─ не хаотичное нагромождение, а тщательно организованную систему кругов. Черепа, ребра, фаланги ─ все выложено с методичной точностью, словно неведомый садовник заботливо высадил рассаду. Особенно страшно выглядели маленькие скелеты, такие крошечные, что сердце сжималось при одной мысли, кому они могли принадлежать.

─ Боже правый… ─ Марк прижал ладонь ко рту, но запах уже пропитал все вокруг. Она опустилась на колени. Пальцы скользнули по ребру, из которого пророс хрупкий светящийся стебель.

─ Это не могила, ─ прошептала доктор, чувствуя под пальцами пульсацию жизни в, казалось бы, мертвой кости. ─ Это инкубатор. Такой же мы делали на Абаддоне, только с мышами и тараканами.

Побег в ответ напитался светом и стал похожим на флюорит, будто подтверждая ее слова, и на мгновение вспыхнул ярче, освещая десятки таких же ростков, проросших из останков. В этом свете стены тоннеля казались живыми, а начертания гифов ─ письменами на неизвестном языке. Внезапно ключ в кармане вспыхнул ослепительно, и в ответ загорелись нити на стенах. Свет побежал по ним, как огонь по бикфордову шнуру.

─ Стрелки? ─ спросил Марк изумленно.

Гифы сложились в чёткие светящиеся указатели, ведущие вглубь коллектора. Они пошли, ступая между аккуратных костяных гряд, с каждым шагом ощущая, как воздух становится гуще, насыщеннее, рвотных запах примешивался странным ароматом ─ сладковатым запахом цветения с едва уловимой нотой озона. Тоннель неожиданно расширился, образуя залу. И в центре…

Древо.

Оно росло прямо из костницы, ствол ─ сплетение древесных корней и чего-то, напоминающего высохшие сухожилия. Ветви раскинулись под сводами, увешанные светящимися плодами ─ они мерцали, как китайские фонарики. У основания сидел он. Доктор Шепард. Настоящий. Тело было опутано корнями, вросшими в кожу. Глаза закрыты, грудь не поднималась.

Шум капающей воды эхом разносился по туннелю. Элис остановилась, прижав ладонь к холодной стене, покрытой странными светящимися прожилками.

─ Марк… Как ты думаешь, почему он выбрал именно это место? Почему не лабораторию? Не карантинную зону?

─ Ты же знаешь Шепарда. Он всегда шел против системы. Лабораторию уже контролировали корпоративные надзиратели. А карантинные зоны… Там бы его нашли за сутки. ─ Он пнул ржавую трубу, отчего эхо прокатилось по туннелям. ─ Здесь же ─ идеальное место. Грибница уже была. Ты видела эти отчеты ─ он годами изучал мицелиальные сети. А когда понял, что власти закроют проект…

Элис резко перебила его:

─ Он ввел себе экспериментальный штамм прямо здесь. Без страховки. Без команды. Один.

Марк тяжело вздохнул, свет фонаря дрогнул на осунувшемся лице.

─ Думаю, он представлял себе, что был не один. Смотри.

Он направил луч на стену, где в плесени угадывались выцарапанные цифры ─ координаты и дата.

─ Это его почерк. Он оставил метки для нас. Знал, что мы придем.

─ Но я не пришла тогда. Я сбежала. Когда начались аресты, я спряталась в секторе D. А он остался. И превратился в это. Это…

Ее слова потерялись в скрипе металла где-то в темноте. Марк неожиданно схватил ее за плечи.

─ Он сделал выбор. Ты знаешь, что было бы, если бы он остановился? Вечная ночь. Навсегда. А теперь, ─ он ткнул пальцем в пульсирующие корни на стене. ─ Теперь у нас есть шанс. И он ─ часть этого.

Элис ответила шепотом, касаясь стен:

─ Прости меня, Роберт… Я должна была быть здесь.

Где-то в глубине туннеля что-то отозвалось глухим стуком, будто огромное сердце сделало еще один удар. Он казался мёртвым, пока она не сделала шаг вперёд. Тогда его рука дёрнулась ─ резко ─ и иссохшие пальцы, больше похожие на вяленых рыбешек, указали на проход.

Дверь была старой, проржавевшей до основания. Табличка с едва различимой надписью «Фильтры №546» висела криво, словно кто-то в ярости пытался её оторвать. Металл был исцарапан глубокими бороздами, следы отчаянных попыток кого-то пробраться внутрь. Она вставила ключ в скважину и повернула три раза, щелкнул замок. Скрип раздался неожиданно громко в гнетущей тишине, когда дверь наконец поддалась. За ней открылось тесное помещение, освещённое лишь слабым, неровным мерцанием. В центре, подвешенное в паутине корней, пульсировало сердце. Огромное, размером с арбуз, оно представляло собой симбиоз живой плоти и растительности. Мышечные волокна переплетались с древесными прожилками, создавая пугающую жизнь. С каждым ударом по корням пробегали судорожные спазмы, и комната на мгновение озарялась тусклым свечением.

─ Я не верю своим глазам. А ты? Мы спим? Мы умерли еще наверху? ─ Марк застыл на пороге, глаза расширились.

─ Ядро, ─ ее шёпот едва слышно разнёсся по комнате. ─ Центр всей системы. Та пульсация наверху и здесь. Это его тело.

Сердце сокращалось с глухим булькающим звуком. С каждым ударом волна света пробегала по корням, уходящим в стены, в потолок, в…

Она подняла голову.

Сквозь узкое отверстие в своде пробивался луч от золотого цветка. Настоящий. Солнечный. Первый за долгие годы. Он падал прямо на пульсирующую массу, и та, казалось, трепетала от прикосновения.

─ У него получилось… Биореактор, ─ сказала Элис, чувствуя, как собственное сердце учащённо бьётся в груди. ─ Он смог создать живой источник фотосинтеза. Понимаешь? ─ голос дрожал. ─ Все, кто остался с Шепардом. Они не просто выживали под землёй. Они создали прототип. Организм, способный преобразовывать любую органику в чистый солнечный свет!

Вырванное когда-то сердце вдруг забилось чаще, отвечая на её догадку. Корни зашевелились, открывая доступ к панели с единственной кнопкой. Надпись гласила «Запустить очистку». Она замерла. Нет. Если запустить фильтры, здесь наверняка все затопит и растение лишится корневой системы. Сердце остановится. Она не могла так поступить. Почему он показывает им эту кнопку? Это было именно то, над чем они бились все эти годы ─ технология, позволяющая растениям излучать свет, идентичный солнечному. Только здесь это было доведено до совершенства, до симбиоза с самой природой. Слёзы катились по лицу, смешиваясь с пылью.

─ Мы можем возродить их… Мы можем дать миру новый рассвет.

Доктор замерла перед пульсирующим биореактором, глаза Марка отражали мерцание гибрида. Внезапно ее осенило: жутковатый симбиоз был недостающим звеном.

─ Z-Киров-9… ─ прошептала она, дрожащими пальцами доставая из кармана пробирку c последним штаммом. Тускло светящаяся жидкость внутри казалась такой примитивной по сравнению с этим чудом биоинженерии.

Сердце пульсировало. Один из корней отделился от общей массы и протянулся к ней, на конце формируя нечто вроде чашечки с каплей густой, светящейся жидкости.

─ Оно… оно само дает образец, это растение явно разумно, может поэтому наверху нас не тронули, ─ проговорил Марк, подойдя ближе. ─ Возможно такое, чтобы сознание Шепарда передалось новому растению?

Она осторожно поднесла чистую пробирку. Капля соскользнула внутрь с мягким всплеском, и сразу же жидкость ожила, заиграла новыми оттенками ─ от золотистого до глубокого янтарного.

─ Станция Абаддон, ─ сказала она, крепко закручивая пробку. ─ Там есть все необходимое оборудование. И данные исследований доктора.

Элис посмотрела на биореактор, который теперь пульсировал медленнее, будто отдавая часть жизненной силы этому крошечному образцу.

─ Как я и планировала, мы создадим Люцидендрон. Быстрорастущее тропическое дерево, вживим эти бактерии. Оно будет давать солнечный свет, достаточный для целого леса.

Марк молча кивнул. Шанс создать новое солнце. Последний взгляд на пульсирующее сердце, и они двинулись назад, к выходу. Найти в родном городе Абаддон не составит труда, но вопрос в том, уничтожило ли лабораторию правительство и что там произошло, что Шепард и его мутантное детище оказались в канализации. Именно там их ждало последнее звено этой безумной цепи. Цепь, которая, возможно, спасет человечество. Они вернулись к древу. Теперь оно было иным. Светящиеся плоды потускнели. Их оболочка сморщилась, как кожа старика, покрылась темными прожилками. Некоторые опали, разбившись о камни в липкие лужицы фосфоресцирующей слизи. Ствол, будто сплетенный из стальных канатов, усыхал. Кора отслаивалась пластинами, обнажая под собой не древесину, а нечто похожее на окаменевшие мышцы, волокна, когда-то живые, теперь закостеневшие в последнем усилии удержать форму. Корни, пульсирующие в такт сердцу, застыли. Тело доктора теперь явственно разрушалось. Корни, вросшие в кожу, почернели и иссохли, словно отступили, признавая поражение. Глаза ─ все еще закрытые ─ запали глубже, а пальцы, когда-то сжатые в кулак, раскрылись, будто отпуская их.

─ Эли, нам пора уходить.

Но она уже подошла ближе, протянув руку к тому, что осталось от учителя.

─ Мы сделаем это, ─ прошептала она, касаясь коры, которая когда-то была кожей. ─ Я закончу твоё исследование.

Дерево вздохнуло. Гифы вокруг замерцали ярче, и на мгновение она почувствовала ─ он здесь. Не просто останки, не просто биомасса, а он. Тот самый человек, который когда-то верил, что мир можно спасти.

─ Спасибо, ─ сказала она.

Кора под пальцами потеплела. Потом свет погас, и дерево снова замерло. Марк осторожно тронул за плечо.

─ Нам нужно идти.

Элис кивнула, сжимая пробирку с образцом.

─ Идём.

Она не оглянулась. Стены здесь не покрыты корнями, следовательно, не было и света, как в других частях канализации, по которым ученые шли до этого. Туннель впитывал звук, превращая шаги в приглушенный стук, каждый вздох ─ в едва уловимый повторяющийся шепот. Воздух пропитан запахом окислившейся меди и едкой кислоты, словно кто-то разлил электролит по раскаленным проводам. Она шла впереди, сжимая в одной руке пробирку с драгоценным образцом, в другой ─ слабо мерцающий фонарик, который достала из сумки. Свет от него падал на пол, покрытый странным серым налетом, не плесенью, а чем-то вроде пепла.

Река бурлила перед ними, широкая и неподвижная, как расплавленная ночь. Маслянистая поверхность отражала тусклый свет фонарей, переливаясь радужными разводами, как разлитый по воде бензин.

─ Перейдём по трубам, ─ она указала на ржавые коммуникации, тянущиеся вдоль стен. Металл был покрыт вздутиями, будто трубы заболели бубонной чумой. Марк осторожно ступил на одну из них. Металл скрипнул, но выдержал. И тогда вода взорвалась. Из чёрной глади выстрелили щупальца ─ тонкие, гибкие, покрытые липкой слизью. Одно из них обвило его лодыжку с мерзким хлюпающим звуком и дёрнуло.

─ Твою мать.

Элис молниеносно пробежала по другой трубе неподалеку, обошла с другой стороны и вцепилась в его куртку, чувствуя, как подошвы ботинок скользят по мокрому металлу.

─ Держись.

Щупальце лопнуло с мокрым чавканьем, разбрызгав вокруг едкую жидкость. На ботинке Марка остался дымящийся след, прожигающий до кожи.

─ Что это за хрень?! ─ он отпрыгнул в сторону, оказавшись рядом и сжимая голень.

Элис не ответила, только смотрела на воду, которая снова стала пузыриться. В глубине что-то шевелилось. Что-то большое. Они замерли, наблюдая, как черная гладь реки медленно колышется. Радужные разводы на поверхности сливались и распадались, образуя странные узоры, напоминающие глаза ─ десятки немигающих, слепяще-ярких зрачков, наблюдающих из тьмы стока.

─ Нам нужно перебираться. Сейчас же, ─ прошептала она, чувствуя, как начинают сводит судорогой мышцы на ногах.

Марк кивнул, сжимая зубы от боли. Они начали осторожно продвигаться по новую коридору, где попадались другие стоки, забирались на трубы, прижимаясь к сырой стене. Каждый шаг заставлял прислушиваться, а где-то внизу черная вода начинала волноваться, предчувствуя движения жертв. На середине пути труба внезапно дрогнула. Из воды вырвалось несколько щупалец, хлестко ударив по металлу прямо передо Элис. Одно из них зацепилось за ее рукав, оставляя на ткани дымящийся след.

─ Не останавливайся! ─ крикнул Марк, хватая доктора за свободную руку. Они пытались бежать, балансируя на шаткой конструкции, а снизу поднимался странный гул ─ тысячи голосов шептались под черной пленкой воды. Последний рывок, и они пересекли последний поток. Оборачиваясь, она увидела, как черная гладь внезапно вздыбилась, выпуская в воздух сотни тонких щупалец, которые беспомощно затрепетали, не дотянувшись до беглецов.

─ Оно может выбраться. Бежим, ─ произнес Марк.

Они бросились в темноту тоннеля, оставляя за собой бурлящую черную массу, которая медленно, нехотя успокаивалась, снова превращаясь в обманчиво спокойную поверхность подземного стока.

─ Мы идем уже больше часа, ─ Марк остановился, вытирая пот со лба. ─ Без карты мы можем кружить здесь вечно.

Элис прижала ладонь к стене. Под слоем странного налета она почувствовала едва уловимую вибрацию.

─ Ты чувствуешь?

Марк прислонился к противоположной стене.

─ Это…

─ Лопасти. Где-то здесь должна быть система вентиляции.

В этот момент из темноты раздался скрип ─ не механический, а словно кто-то провел ногтем по стеклу. Они скривились. Из тени выскользнула фигура, маленькая, сгорбленная, завернутая в лохмотья.

─ Вы-х ищете-с Абаддон-н? ─ голос был хриплым, словно его обладатель давно разучился говорить.

Марк инстинктивно прикрыл доктора собой.

─ Кто ты?

Фигура сделала шаг вперед, и свет фонарика выхватил из темноты лицо, покрытое странными рубцами, с мутными, почти белыми глазами.

─ Они зовут-с меня-х Смотхитель, ─ человек, или его подобие, кашлянул, но говорил уже четче. ─ Я поддер-х-живаю с-ы-ст-э-му. Я с-десь жив-х-у.

Элис почувствовала, как под солнечным сплетением сдавило сердце воспоминаниями о тех, кто также оказался на задворках мира. Когда она сбежала, встречала таких людей каждый день. Не живущих, а выживающих. Тени прошлого вставали перед ней, плотные, как смог над руинами. Она видела Город-Колодец ─ поселение в развалинах старой шахты, где люди жили в бетонных трубах, как личинки в сотах. Их кожа была сизой от постоянной сырости, глаза выцвели до молочного оттенка. Они выращивали грибы на собственных экскрементах, а когда урожай скудел, ели мертвецов. Видела Последний Мост ─ поселение на остатках автострады, где дома висели над пропастью на тросах. Там торговали воздухом: очищенным, ароматизированным, даже «винтажным» из запечатанных баллонов докорпоративной эпохи. Дети рождались с атрофированными легкими и умирали, так и не сделав ни одного глубокого вдоха. Видела Ферму Снов ─ лагерь в старом планетарии, где под куполом, расписанным вымышленными звездами, люди глотали споры галлюциногенных плесеней. Они лежали рядами, улыбаясь в пустоту, пока их тела медленно сливались с мицелием. Хуже всего был Кротовый район. Там, где БиоЛайт испытывала новые лампы. Улицы были ярко освещены, но пусты. Дома стояли нетронутые, с накрытыми столами, с игрушками на полу. Только в подвалах находили свернувшиеся трупики, те, кто не смог уйти, но и не вынес света, который прожигал кожу, не давая тени. Эти воспоминания растворяли ее, как кислотный дождь. Она сбежала не из страха, а из стыда. Потому что поняла: мир уже мертв. Искры жизни, которые еще теплились в этих людях, были лишь агонией. Время растянулось от замедленного движения смерти.

─ Ты можешь провести нас?

Смотритель повернул голову, мутные глаза будто смотрели сквозь них.

─ За плату.

─ У нас нет…

─ Не деньги, ─ он резко дернул головой в сторону рюкзака за спиной доктора. ─ Любую вещь, что у вас есть там.

Элис рывком сняла рюкзак и показала все, что было. Но человек выбрал самое ценное, кейс, где хранились образцы. Доктор открыла его, и полуслепой житель канализации указал на тот образец, что дало им сердце.

─ Ни за что. Это опасный образец.

Но она уже протягивала руку с крошечной пипеткой.

─ Только каплю.

Смотритель схватил пипетку с жадностью, граничащей с безумием, и тут же спрятал ее в складках одежды. Марк начал буквально рычать и хотел ринуться в бой. Но Элис протянула руку и покачала головой, давая понять, что ничего страшного не случится.

─ Идемте.

Смотритель провел костлявыми пальцами по стене, поверхность под рукой не была бетоном. Она слегка поддавалась, как засохшая кожа.

─ Здесь, ─ прохрипел он, нажимая на едва заметную выпуклость. Стена ожила. Мицелий разошёлся, обнажая узкий проход.

Марк резко отпрянул:

─ Что за черт!

─ Они всегда росли там, где нужны, ─ перебил Смотритель. ─ В детских больницах. В хранилищах семян. В тюрьмах… ─ его голос был настолько добр и мягок, будто он говорил о собственном чаде, ─ но никогда не прорастали в корпоративных офисах. Странно, да?

Элис протянула руку. То, что они принимали за бетон, оказалось слоистой структурой ─ грибница оплела старые стены, сохраняя их форму, но заменив материал. Сохраняя серый цвет и мертвецкий вид, растение обладало безупречной мимикрией.

─ Почему мы не видели этого раньше? ─ прошептала она.

─ Видели поначалу, когда только попали в туннель, они еще светились, но чем дальше от центра, тем тоньше и незаметнее они становятся, ─ усмехнулся Смотритель.

Нитевые корни прикасались к ее руке, ощупывали поверхность подушечки пальца. Теперь, когда знание прорвалось сквозь пелену отрицания, для них весь город был уже не городом, а гигантским коконом. Смотритель толкнул их вперед, в черноту коллектора, который теперь вел прямо под станцию «Абаддон». Там они должны найти похожий люк, в который прыгнули до этого, и выбравшись наружу, окажутся рядом с одним из входов в научный центр. За спиной нарастали звуки бурления. Они рванули вперед, пока хриплое дыхание не стало обжигать легкие. Тоннель сузился, стены почти сомкнулись, словно пытаясь раздавить непрошеных гостей. В нос бил запах прелой древесины и распиленного металла, будто впереди лежала гигантская ржавая машина, десятилетиями пожирающая саму себя. Элис остановилась, прислонившись к влажной стене. Ладонь, которой она оперлась, тут же стала мокрой от конденсата, стекающего по пористой поверхности.

─ Мы, ─ она сглотнула ком в горле, ─ мы потеряли Смотрителя?

Марк, тяжело дыша, оглянулся назад.

─ Если его съело чудовище, то это не к добру, наш образец может слиться с другой живой субстанцией, ─ он вытер лоб рукавом. ─ И эта штука… она не стала бы просто так отпускать нас.

Как будто в ответ на его слова, где-то в отдалении раздался глухой удар, что-то массивное упало на пол. Потом еще один. И еще. Ритмично. Как шаги. Она посмотрела на пробирку. Образец внутри запульсировал, будто реагируя на нечто впереди.

─ Он чувствует станцию, ─ сказала Элис. ─ Мы близко.

Марк кивнул, поправляя рюкзак. Его руки дрожали. Каждое движение давалось через силу: адреналин выгорел, оставив после себя только вязкую, липкую усталость, разливавшуюся по мышцам свинцовой тяжестью. Он прихрамывал. Каждый шаг пронзала острая боль. Марк волочил правую ногу, подгибая колено. Рана на голени, оставленная кислотным щупальцем, ныла и горела, будто кто-то засыпал под кожу раскаленный песок. Кровь пропитала импровизированную повязку – обрывок его же рубашки – и теперь засохла, склеив ткань с кожей в единую, болезненную корку. Он не жаловался. Стиснул зубы, впился ногтями в ладони, боль помогала не терять сознание. Но Элис видела, что его дыхание стало прерывистым, на лбу выступила испарина, а глаза, обычно такие живые, потускнели, уставившись в одну точку перед собой. Он держался только на упрямстве и страхе, что если остановится, то уже не сможет идти. Прошло семь часов с момента, как они спрыгнули в люк, спасаясь от корпоративных убийц. Казалось – прошла целая вечность. Вечность в аду, где стены дышат, все вокруг возможно хочет тебя сожрать, а твой бывший наставник превратился в мутанта. Он шагнул вперед, подавив стон. Нога подкосилась, но он устоял, ухватившись за стену. Пальцы впились в склизкую поверхность, оставив на ней полосы.

─ Держись, ─ сказала Элис, ─ еще немного. Надо идти, пока эта черная дрянь не решила снова попробовать нас на вкус.

Они двинулись вперед, в узкий проход, где стены касались плеч. Пол был усыпан чем-то мягким и упругим, похожим на спрессованный мох. Он пружинил под ногами, издавая тихие хлюпающие звуки. Наконец, Элис увидела слабый красный огонек. Мигающий. Как аварийная лампа. Как маяк.

─ Люк, ─ сказала она, указывая пальцем.

Но прежде чем они успели сделать шаг навстречу выходу, пол под нами дрогнул. Что-то снова ударило по полу далеко позади, и на этот раз вся канализационная сеть содрогнулась, с потолка посыпались крошки бетона. Оно приближалось. И оно было голодным. Люк захлопнулся с глухим металлическим стуком, отрезая их от монстра. Элис почувствовала спиной холодную поверхность асфальта, сердце колотилось так громко, что казалось, его слышит весь город. Тишина.

─ Элис… ─ позвал Марк.

Она привстала и посмотрела на здание центра. Его полностью заплели лианы, которые высохли и затвердели. Бывшее место работы будто замуровано, но его не уничтожили, не выжгли. Вероятно, провели исследования и не выявили угрозы, но посчитали, что внутри может быть что-то полезное. Неужели никто не решился войти внутрь спустя столько лет.

Марк помог ей подняться. Они дошли до двери, доктор прикоснулась к ветви. Ничего не происходило.

─ Мы не сможем прорубить или сломать такой толстый древесный слой. Тут даже взрывчатка не поможет. Если только поджечь.

─ Нет, стой, давай попробуем образец, что мы взяли в биореакторе доктора.

Элис взяла другую ампулу, открыла ее и вылила немного на одеревеневшие лианы. Жидкость быстро впиталась, и словно вирус быстрого распространения, пятнами покрывала строение. Лианы стали оживать, свечение разносилось волнами от того места, куда попал образец. Побеги расползались от двери. Они зашли внутрь. Замерли. Марк первым достал фонарик.

─ Надо попробовать подключить лабораторию к аварийным генераторам. Он был на первом этаже, насколько я помню, в правом крыле.

Они направились туда, освещая путь. Странно было видеть, что ничего не изменилось. На стендах и плакатах, на шкафах, тумбах, на пустых цветочных горшках только толстый слой пыли. Окна затянуты растением снаружи. Воздух спертый.

─ Кажется, это тут.

Марк зашел в комнату управления, послышался щелчок рубильника. Где-то раздался едва уловимый гул старых механизмов в глубине станции. Передо мной слегка осветился коридор. Синие аварийные лампы мигали с перебоями, отбрасывая мертвенные блики на стены, покрытые наростами.

─ Теперь идем туда, ─ сказал Марк, давая понять, что им пора увидеть то, что стало после катастрофы. ─ Ты осмотри зал лаборатории, а я исследую склад, надо найти все необходимое для запуска биореактора.

Элис тут же отправилась в центр лаборатории доктора Шепарда. Она сделала шаг вперед в главный зал. Под ботинками захрустели осколки стекла. Они валялись повсюду, перемешанные с бумагами, уцелевшими пробирками, обрывками проводов. И кровью. Темные пятна, давно высохшие, но все еще отчетливые, вели к дальнему углу, где стоял массивный стол, заваленный оборудованием. Над ним висел экран с потрескавшимся дисплеем, на котором застыла последняя запись: «Протокол «Фосфор». Финальная стадия. Введение образца P-K9 в основной реактор». Дата ─ ровно за день до катастрофы.

Она подошла ближе. На столе лежал открытый журнал, страницы испещрены пометками Шепарда. Его почерк, обычно такой аккуратный, ближе к концу становился неровным, торопливым и неразборчивым:

12.03.2147

Клеточные мембраны образца P-K9 демонстрируют когерентные колебания на частоте 7.83 Гц ─ полное совпадение с резонансом Шумана. Не случайность. Симбиоз?

15.03.2147

Гипотеза подтвердилась: мицелий Cladosporium solaris выступает живым волноводом. Передача импульсов на расстояние 743 метра без потерь. Фотосинтетическая эффективность подопытных растений выросла на 300%.

Далее почерк становится неровным:

18.03.2147

Они требуют остановиться. Не понимают главного: это не технология. Это новый этап эволюции. Растения демонстрируют квантовую когерентность ─ буквально «помнят» свет даже в полной темноте.

Следующая запись сделана химическим карандашом, буквы врезаются в бумагу:

21.03.2147 03:17

СИСТЕМА АКТИВИРОВАНА. Реактор показывает стабильные 540 нм без внешнего источника. Колония начала самовоспроизведение. Они отключают питание, но…

Далее неразборчиво. Последняя запись красным пигментом, похожим на кровь:

ОНО ДЫШИТ. И РЕАГИРУЕТ НА ПРИКОСНОВЕНИЯ. КОД 451 НЕ РАБОТАЕТ. НЕВЕРОЯТНО, КАК ОНО РАСТЕТ…

За столом, в тени, стоял реактор ─ огромная колба, опутанная проводами и трубами. Внутри, в мутной жидкости, плавало нечто. Похожее на человеческое сердце, но слишком большое, с проросшими сквозь ткань тонкими нитями. Образец P-K9. То, что убило Шепарда впоследствии, но это сердце принадлежало не ему. То, что могло спасти мир, он добыл из другого тела. Элис потянулась к пробирке на поясе. Ее собственный штамм, Z-Киров-9, слабо светился в ответ, будто чувствуя родственную материю.

─ Мы сделаем это, ─ прошептала она, глядя на биореактор. ─ Я закончу твою работу.

В этот момент снаружи раздался взрыв. Стекло задрожало, с потолка посыпалась пыль. Марк. Или то, что за ним гналось. Времени не оставалось. Она подошла к реактору, внутри которого плавало мертвое гибридное сердце. Пальцы сжали пробирку с бактериями. Чтобы создать «Люцидендрон», нужно было разгадать последнюю загадку Шепарда.

─ Почему сердце? ─ пробормотала она, листая его записи.

Ответ оказался на странице, помеченной «Теория биологического резонанса». Элис перелистывала пожелтевшие страницы, и перед ней постепенно раскрывалась гениальная, почти безумная концепция, над которой работал Шепард все эти годы. Его исследования показали, что человеческое сердце ─ универсальный биологический резонатор. При стандартной частоте около 1.1 Гц (66 ударов в минуту) оно обладает способностью к хаотической синхронизации, подстраиваясь под самые разные ритмы окружающего мира ─ от медленного пульса океанских течений (0.05 Гц) до электромагнитного резонанса Шумана (7.83 Гц), который является своеобразным сердцебиением самой Земли, и даже до высокочастотного гамма-ритма мозга (40 Гц), связанного с процессами сознания.

Но доктор пошел дальше простого наблюдения. Он понял, что одного лишь резонансного потенциала сердца недостаточно. Нужен был преобразователь, способный перевести эти ритмы в видимый свет. Для этого он модифицировал глубоководные бактерии Candidatus Luxphilia abyssi, встроив в них квантовые точки по аналогии с современными солнечными батареями и специальные белки-рецепторы, чувствительные именно к частоте 1.1 Гц. В результате каждое сердечное сокращение стало вызывать световую вспышку с длиной волны 540 нанометров ─ идеальной для фотосинтеза растений.

Однако оставалась проблема передачи этого света на значительные расстояния. Решением стала генетически модифицированная грибница Cladosporium solaris, чьи гифы содержали сверхпроводящие нанотрубки и работали как природные волноводы, усиливая и распространяя слабые импульсы, создавая тем самым единую живую нейросеть для растений. В своих записях Шепард сформулировал окончательное уравнение: сердце (1.1 Гц) + бактерии (540 нм) + грибница (нейросеть) = искусственное солнце. Последняя запись в журнале особенно поразила меня: «После 72 часов синхронизации сердце начало светиться без бактерий. Оно запомнило ритм. Это доказывает ─ жизнь может не только поглощать свет, но и возвращать его обратно». Именно это открытие и стало ключом к созданию самоподдерживающейся системы биологического освещения, способной вновь дать Земле настоящий солнечный свет.

Она резко подняла голову.

─ Он использовал сердце не как орган, а как живой камертон. Оно не просто перекачивало кровь… оно генерирует резонанс, ─ прошептала Элис.

Она посмотрела на пробирку с Z-Киров-9. Эти бактерии были модифицированы на основе глубоководных видов, способных преобразовывать даже слабые импульсы в свет.

─ Сердце задает ритм, а бактерии превращают его в излучение. ─ Доктор приблизилась к реактору. ─ Шепард пытался заставить сердце светиться самостоятельно, но…

─ Оно не может излучать без посредника, ─ раздался хриплый голос за спиной.

Марк стоял в дверях, окровавленный, но живой.

─ Ты… ─ она не закончила.

─ Он ошибся в одном, ─ Марк шагнул вперед. ─ Сердце ─ это дирижер. Но нужен оркестр.

Он указал на пробирку в ее руке.

─ Эти бактерии станут переводчиками. Они берут электрические импульсы сердца и превращают их в фотоны с точностью солнечного спектра.

─ Ты изрезан! ─ на выдохе произнесла она, подходя к нему.

─ Не смотри. Просто делай то, что должна. Давай, Эли, надо закончить.

─ Как думаешь, можно ли оживить сердце тем образцом, что мы взяли из цветка Шепарда?

Элис подключила обе пробирки к реактору. Сначала ничего. Потом ─ первый удар. Сердце в колбе сократилось, и по жилам мышц пробежала золотистая волна.

─ Частота… ─ Марк уставился на датчики. ─ 540 нанометров. Это точный спектр солнечного луча на рассвете.

Стекла лаборатории вдруг залило теплым сиянием. Из биореактора появился первый росток, он рос на глазах.

─ Оно работает, ─ Элис коснулась ствола растения.

─ Ага, ─ Марк покачал головой. ─ Они работают. Сердце и бактерии. Вместе.

Надпись на экране ожила:

Протокол «Фосфор» ─ активирован. Стабильный фотонный резонанс достигнут

Стекло реактора покрылось трещинами под пальцами доктора. Она работала быстро, механически, каждый взгляд через плечо в тёмный проход лаборатории отзывался ледяным уколом в спине. Кто угодно мог ворваться в любой момент. Сердце в колбе пульсировало медленнее, нити светящихся гифов теперь лишь слабо мерцали.

─ Ты не умрёшь, ─ сказала она, откручивая клапаны. ─ Я не дам тебе умереть.

С последним поворотом стеклянная оболочка раскрылась, как скорлупа. Раствор хлынул на пол, поднимая едкий пар. Элис быстро влезла в защитный костюм, который достал Марк на складе, и не раздумывая, сунула руки внутрь реактора и вынула его.

Сердце.

Тёплое.

Тяжёлое.

Покрытое сетью тончайших корней, которые сжимались вокруг ее пальцев, цепляясь за жизнь. Элис быстро опустила его в термоконтейнер ─ последнюю стерильную капсулу, которую принес Марк.

─ Держись, ─ пробормотала она, запечатывая крышку.

Коридоры станции изменились. Стены теперь дышали, расширяясь и сужаясь, как лёгкие. Все казалось мутным, галлюцинированным, на сознание действовали споры. Корни под ногами шевелились, направляя их. Она бежала, прижимая капсулу к груди, и слышала далекий голос, разносящийся эхом в голове:

─ Э…лис…

Голос Марка. Она оборачивалась, пыталась найти его. Когда она свернула за угол, то увидела их. Марка, прижатого к стене, и существо из трёх сросшихся тел, которое медленно, как хищник, приближалось челюстями к его лицу.

─ Нет!

Она рванула вперёд. Капсула в руке вспыхнула. Свет ударил в глаза, ослепительный, золотой. Существо зашипело, закрываясь лопатообразными клешнями.

─ Бежим! ─ она схватила Марка за руку и потянула.

Он был ранен, кровь сочилась из разреза на боку. Они выбрались через аварийный выход.

─ Ты… ты его взяла? ─ Марк хрипел, опираясь на неё.

Элис лишь сильнее сжала капсулу.

─ Мы его посадим.

Они ринулись в пустой город, заросший окостенелым растением, скрываясь от всепоглощающей тьмы. Прошло несколько дней. Заброшенный парк на окраине. Здесь земля ещё не была отравлена. Она выкопала яму руками.

─ Не отпускай, ─ сказала она Марку, который сидел рядом, одной рукой держа сосуд, другой прижимая рассеченную кожу.

Наконец они вместе повернули рычажки по бокам. Капсула раскрылась. Сердце, теперь больше похожее на клубок светящихся корней, мягко легло в почву. Пока они закидывали ямку землей, видели, как вздрагивает слой, который тут же перерывался новыми ростками.

Ждать пришлось недолго.

─ Смотри, ─ Марк указал вверх.

Древесный стебель тянулся к черному небу, покрываясь листьями. Элис улыбнулась.

─ Это только начало.

Прошло ночное время. Когда первые лучи коснулись ржавых крыш, где-то вдалеке раздался крик. Не от страха, а от изумления. Марк схватил ее руку:

─ Ты видишь?!

На горизонте, у трубы ГеоТЭС-3, синее мерцание фонарей смешалось с золотым светом древа, которое достигало небес. Там, где лучи падали на старую плесень, она тлела и исчезала. Вместо нее прорастали давно забытые растения. Познав новый источник энергии, они тянулись к лучам. Так красиво. И так страшно. Они пробудили нечто, что оставалось тайной миллиарды лет.

Фоновый шум

Камера зафиксировала момент, когда Лиза в последний раз моргнула и застыла. Денис поверил в это только после системного уведомления, когда закончился рекламный блок и чат взорвался сообщениями:

Вау, она реально не двигается?

Это новый челлендж? Притвориться трупом?

Смерть в прямом эфире = новый хайп

Он обернулся, чтобы подбодрить ее. Лиза сидела в своем кресле, слегка откинув голову, будто задремала между стримами с открытыми глазами. Только губы посинели, а пальцы закоченели вокруг стакана с энергетиком «Live or Die» ─ их спонсора последних трех месяцев. Банка упала на пол.

─ Лиз? ─ Денис кашлянул в кулак, стараясь звучать бодро. ─ Эй, хватит валять дурака. Онлайн падает.

Она не ответила. Над головой всплыл голографический счетчик:

Зрителей: 87,452. Донатов за последнюю минуту: 1,204 кредита

Система предложила смайлик ─ Добавь драмы! ─ и автоматически приблизила кадр к лицу Лизы.

─ Окей, народ, ─ Денис засмеялся, и встроенный редактор тут же обработал смех, сделав его сочным и заразительным. ─ Похоже, моя ненаглядная решила устроить перфоманс. Ну что, проверим, сколько можно просидеть без движения?

Он потыкал ее в плечо. Тело качнулось, рука соскользнула с подлокотника и повисла в воздухе. В чате застрекотали донаты. Где-то под потолком щелкнул вентилятор, гоняя спертый воздух по комнате. Кислородный счетчик тикал в углу экрана:

12% осталось. Продлите подписку!

─ Лиза, ─ Денис прошептал так, чтобы микрофон не уловил. ─ Ты меня слышишь?

Но микрофон уловил. И тут же предложил трендовый тег:

#ШепотЛюбви

Он посмотрел на тело жены, на чат, где уже предлагали «раздеть ее для хайпа», на счетчик донатов, который рос как бешеный.

И продолжил стрим.

Денис помнил, как они начинали. Тогда камера была одна ─ потрёпанная, с аукциона списанного оборудования. Они снимали глупые вайбы на балконе, зажатые между гудящими неоновыми вывесками: «День 1 нашей стримерской жизни!». Лиза тогда смеялась не по сценарию, а Денис целовал её в кадре просто потому, что хотел.

Теперь в их квартире-студии не осталось ни одного неуловимого угла. Камеры. Датчики. Рекламные проекторы. Даже зеркало в ванной было smart-экраном, который показывал промокоды, пока они чистили зубы.

─ Ты сегодня слишком фальшиво улыбаешься, ─ сказала Лиза, поправляя кольцевой свет. ─ Алгоритм заминусует охват.

Денис автоматически растянул губы шире. Над головой всплыла зелёная галочка:

Эмоция: искренняя радость. Уровень: 87%

─ Лучше?

─ Лучше.

Они стояли в центре комнаты, окружённые голограммами чата. «Обнимашек!», «Поцелуев!», «Ссорьтесь, нам скучно!» ─ команды всплывали как голодные рты. Лиза прижалась к нему. Тело было тёплым, знакомым, но её глаза скользили по экрану за спиной Дениса, считая донаты.

─ Три, два, один… ─ шептала она.

─ Всем привет, пацаны и кошечки! ─ Денис засмеялся ровно в тот момент, когда датчики показали пик активности аудитории. ─ С вами снова Денис и Лиза, и сегодня…

Он запнулся. Забыл сценарий.

─ …сегодня мы покажем, как выглядит настоящая любовь, ─ подхватила Лиза, целуя его так, будто высасывала желе из баночки. Её губы были липкими от бальзама с логотипом спонсора.

Датчики взлетели до 94%. Где-то в углу, за кадром, тихо пищал кислородный счётчик. Будильник завибрировал в 3:47 утра. Денис открыл глаза, ровно на три секунды раньше, чем камера ночного режима зафиксировала его активность и запустила приветственную заставку.

Добро пожаловать в эфир, Денис! Ваши зрители уже скучают. 1,247 человек ожидают продолжения стрима. Вам назначен спонсорский челлендж: 72 часа без сна

На кровати рядом темнела вмятина от тела Лизы. Она сейчас работала в вечерней смене ─ транслировала «ASMR-уборку» их однокомнатной студии. Денис видел ее силуэт в углу: она протирала одну и ту же полку уже сорок минут, шепча в микрофон что-то про «уют» и «домашнюю магию».

Он потянулся к холодильнику. Встроенный экран тут же ожил:

Ваш выбор может стать контентом! Покажите, что едят стримеры в 4 утра! Доходность: 12 кредитов/минута»

─ О, ребята, смотрите, что я нашел! ─ Денис достал банку с желтой жидкостью. Энергетик-концентрат LIVE MORE ─ спонсор месяца. ─ Кто угадает вкус? Пишите в чат!

Боковым зрением он следил за мельтешащими цифрами:

Эмоциональный отклик: 61% (мало энергии!)

Рекомендация: спровоцируйте конфликт

Денис швырнул банку об стену. Искусственно усиленный звук разлетающегося стекла заставил вздрогнуть даже его самого.

─ Лиз! Сколько раз говорить, не ставь эту дрянь на мою полку!

Камера автоматически переключилась на ее реакцию. Лиза повернулась, лицо было идеально-равнодушным, но Денис заметил, как дрогнул ее указательный палец ─ тайный сигнал, означавший «я играю».

─ Это ТВОИ спонсоры, кретин! ─ выкрикнула она, голос звенел фальшивой истерикой. ─ Может, сначала научишься читать контракты?

Чат взорвался:

Ооооо, давно они не ругались!

Ставлю 100 кредитов на развод

Фейк! Но продолжайьеее

Датчик эмоций замигал зеленым: 89%. Отличные показатели. Через два часа Лиза наконец упала на кровать, Денис шепотом спросил:

─ Ты помнишь, зачем мы это начали?

Ее глаза уже закрывались. Камера ночного режима мягко гудела, фиксируя милые спящие моменты для утреннего эфира.

─ Для… хайпа… ─ пробормотала она, прежде чем сон выключил ее сознание, как невыгодное вложение в стриминговый сервис.

В углу экрана тихо мигало предупреждение:

Внимание! Ваш кислородный баланс ниже нормы. Продлите подписку для продолжения трансляции

Денис потянулся к камере, поправил угол, чтобы в кадр попали их сплетенные руки ─ идеальный кадр для утренних фан-постов.

Алгоритм одобрил:

Контент-потенциал: 94%. Продолжайте в том же духе!

Кашель Лизы начался с маленького першения в горле, такого, которое можно было бы проигнорировать, если бы не микрофоны.

─ Ч-ш-ш-ш, ─ шипели динамики каждый раз, когда она забывалась и кашляла в кулак.

─ Блин, Лиз, ─ сквозь зубы процедил Денис во время рекламной паузы. ─ Ты же знаешь, алгоритм банит за фоновые шумы.

Она кивнула, сжимая в руке стакан с Immune-Boost ─ новым спонсорским напитком. «Содержит 200% суточной нормы витаминов! (результаты клинических испытаний не подтверждены)».

─ Это просто… ─ начала было Лиза, но тут же согнулась в новом приступе кашля. Микрофон автоматически включил шумоподавление, а камера искажала лицо цифровым размытием.

В чате зашевелились:

Чё за глюки?

О, новый эффект!

Вырубайте уже эту развалину

Денис быстро перехватил инициативу:

─ Всем привет. Это не глюк, это наш новый сегмент ─ «Стрим с помехами»! Ставьте лайки, если узнаёте, что мы зашифровали в этих… эээ… цифровых артефактах.

Искусственный смех прокатился по студии. Лиза подхватила игру, изобразив преувеличенное удивление, но ее пальцы вцепились в край стола так, что побелели костяшки. Ночью Денис проснулся от странного звука. Лиза сидела на кухне, трясясь в кашле, который больше не пыталась подавить. В свете экранов ее лицо было серым и влажным.

─ Ты… ─ Денис потянулся к ней, но рука автоматически поправила угол камеры ночного режима. ─ Может, вызовем…

─ Нельзя, ─ прохрипела Лиза. ─ Контракт. Форс-мажором считается только смерть.

Она попыталась улыбнуться, но новый приступ кашля вырвал из ее горла что-то тёмное и липкое. Капля упала на сенсорный экран холодильника.

Система тут же проанализировала состав и выдала уведомление:

Обнаружены патогены. Рекомендуем:

Премиум-дезинфекция (1999 кредитов)

Страховой случай №666 (требуется подтверждение)

Денис выключил экран.

─ Завтра возьмем челлендж «Стрим с температурой», ─ сказал он, целуя Лизу в лоб. Ее кожа горела. ─ Это же… это же хайпово, да?

Она кивнула, уже засыпая на ходу. Над ними тихо мигала камера, фиксируя «трогательный момент» для утреннего ролика. Алгоритм уже подбирал хэштеги:

#БольнаяНоСильная #НастоящиеЧувства #КупитеНашиТаблетки

А в углу экрана, совсем мелко, система отсчитывала секунды:

Кислородный баланс: 7%. Оформите подписку Premium для продления жизни

Внимание: эмоциональный фон стрима снижен на 17%. Рекомендуем добавить драмы

Денис видел это предупреждение уже третий раз за час. Лиза сидела, сгорбившись перед камерой, её пальцы нервно барабанили по клавишам голо-проектора. Она только что пропустила очередной спонсорский интеграционный момент, прочистила горло именно тогда, когда должна была восторженно кричать о новых вкусах CyberCola.

─ Лиз, ─ его голос прозвучал слаще искусственного подсластителя из их последнего рекламного контракта, ─ дорогая, ты уверена, что не можешь…

─ Нет, ─ она резко кашлянула в локоть, камера тут же зашипела, вырезая «неконтентный шум». ─ Не могу.

Чат оживился:

Ого, Лизка сегодня злая!

Интересненько, давно не было скандалов

Донатю 50 кредитов, если начнётся драка

Денис почувствовал, как скулы сами собой растянулись в улыбке. Алгоритм фиксировал всплеск активности.

─ Ты понимаешь, ─ он сделал шаг ближе, специально входя в кадр фронтальной камеры, ─ что из-за твоего кашля мы теряем…

─ Статистику? ─ Лизу затрясло, но теперь не от кашля. ─ Наш рейтинг вовлечённости? Наши драгоценные…

Она снова закашлялась, на этот раз так, что согнулась пополам. Камера автоматически увеличила масштаб, подпись ОЙ! ВАУ! всплыла в углу экрана. Денис видел цифры: донаты росли, подписчики сыпались как конфетти из виртуальной хлопушки. Его пальцы сами собой сложились в сердечко ─ отработанный до автоматизма жест.

─ Прекрати! ─ Лиз выпрямилась, глаза лихорадочно блестели. ─ Я реально… мне плохо…

─ И что? ─ спросил он. Миксер тут же усилил эмоции, сделав тон драматичнее. ─ Ты думаешь, мне легко? Я вчера три часа отрабатывал спонсорский танец с температурой 38!

Это была ложь. Температура была 37.2 ─ идеально для челленджа «Стримлю через боль». Лиза внезапно замолчала. Она смотрела на него так, будто видела впервые. Камера зафиксировала идеальный кадр: её расширенные зрачки, его сведённые к переносице брови.

Эмоциональный отклик: 94%. Трендовый тег: #СемейныеРазборки

─ Ты… ─ Лиз пошатнулась.

Денис машинально поймал её за руку и тут же развернул в кадр, чтобы зрители увидели трогательный момент примирения.

─ Всё нормально, пацаны! ─ смех звучал искусственно даже без обработки. ─ Просто наш маленький… семейный…

Лиза вырвала руку. Голос стал хриплым шёпотом от постоянного кашля, но микрофоны уловили каждое слово:

─ Я умираю. И тебе плевать.

Чат взорвался. Донаты посыпались как дождь. Где-то в системе автоматически запустился ролик их лучших моментов под сентиментальную музыку. Денис стоял, улыбаясь на камеру, и думал только об одном: главное ─ не забыть вставить спонсорскую вставку перед финальными титрами.

Кашель Лизы оборвался внезапно. Она сидела в кресле перед десятком экранов со всех сторон, размахивая банкой Live or Die (спонсор обещал ясность ума даже при нулевом сне), когда её глаза вдруг остекленели. Банка со звоном ударилась об пол, ярко-алая жидкость растеклась по полу, образуя лужицу в форме сердца.

─ О, вау! ─ Денис автоматически подхватил момент, поворачивая камеру на Лизу, которая будто застыла. ─ Ребята, вы видите это? Моя ненаглядная жена валится от усталости, но мы всё равно работаем! Теперь она застыла.

Он сделал фирменную «усталую, но весёлую» гримасу, которую они отрабатывали перед зеркалом. Чат взорвался:

Лизка в нокауте!

Это новый челлендж?

Донатю на гроб

Лизу тряхнуло пару раз. Её рука дёрнулась, ударив по сенсорной панели ─ случайный тап запустил рекламный ролик их спонсора:

Устали падать? Попробуйте новые стримерские ботинки с антигравитационной подошвой!

Денис фыркнул.

─ Лиз, хватит прикалываться, ─ он пнул её ногу носком кроссовка, но она не реагировала.

Камера автоматически приблизила кадр на её лицо.

Обнаружена аномалия: снижение пульса. Хотите активировать экстренный контент-план? ─ всплыло уведомление.

─ О да, ─ прошептал Денис, тыкая в «Принять».

Над телом Лизы всплыли виртуальные титры:

СПЕШЛ: Экстремальный стрим! Моя жена в отключке ─ угадайте, сколько она продержится? Ставьте кредиты в чат!

Денис присел рядом, поправил её волосы, чтобы лицо лучше смотрелось в кадре, и подмигнул зрителям:

─ Всё по плану, друзья! Скоро будет… эээ… сюрприз!

Где-то вдали, за пределами студии, завыла сирена скорой помощи. Но Денис не слышал ничего, кроме звона донатов, падающих в их виртуальную копилку. Лизе снилось, что она тонет. А Денис в это время набирал в чате:

Лайкните, если тоже хотите так крепко спать!

Он отменил всю помощь, ведь стрим нельзя прерывать.

Утро началось с системного уведомления:

Внимание: ваш партнёр неактивен более 7 часов. Нарушение контракта пункт 14.7. Активируйте стрим в течение 10 минут для избежания штрафа

Денис потянулся к тёплому месту рядом. Пальцы наткнулись на мраморный холод.

─ Лиз?

Он дёрнул её за плечо. Голова безвольно наклонилась, открывая синеватые губы. Глаза были прикрыты, будто она просто спала.

Зрители онлайн: 12,843. Ожидают контент

Денис засмеялся.

─ Окей, народ, ─ голос дрожал ровно настолько, чтобы это можно было списать на утреннюю хрипоту. ─ Похоже, моя ненаглядная решила устроить самый жёсткий розыгрыш!

Он щёлкнул пальцами перед её лицом.

─ Лиз, хватит! Контракты горят!

Тишина.

В чате зашевелились:

Вау, она реально не дышит?

Это новый AR-эффект?

Донатю на гроб, если покажете крупным планом

Денис наклонился, притворяясь, что шепчет ей на ухо (микрофоны всё равно уловят):

─ Ты меня слышишь? Алгоритм падает…

Его рука сама собой потянулась поправить кадр, чтобы влезли оба. Лиза и его перекошенное лицо от ужаса.

Эмоциональный отклик: 96%.

Трендовый тег: #СмертьВПрямомЭфире

─ Эээ… ─ Денис облизал губы. ─ Это… это часть нашего нового шоу! «Сутки с трупом»! Ставьте лайки, если угадаете…

Голос сломался. Лизины ресницы не дрогнули. Где-то в студии зашипел раздатчик кислорода, выдавая порцию «Премиум-воздуха» (спонсорский продукт). Денис вдруг осознал, что забыл как дышать. Экран чата пульсировал бешеными всплесками сообщений, растягиваясь по стенам комнаты, как цифровая паутина:

Вау, новый реализм! ─ всплыло розовым баннером спонсора.

Где скорые? Это же часть сюжета? ─ прокрутилось с иконкой подсказки.

Чел, она реально умерла? ХАРДКОР! ─ мигало неоново-красным, собирая лавину лайков.

Денис стоял на коленях перед диваном, пальцы вцепились в подлокотник так, что искусственная кожа треснула. На экране его лицо ─ крупным планом, с эффектом реального ужаса (фильтр №43 в партнёрском пакете).

─ Э-это… ─ он сглотнул ком в горле, и микрофон усилил звук, превратив его в драматичный шёпот. ─ Это наш новый… эм… эксперимент!

Система предложила всплывающее меню:

Выберите жанр:

Романтическая трагедия (+12% донатов)

Чёрная комедия (+18% донатов)

Хоррор-реалити (+23% донатов)

Денис тыкнул наугад в третий вариант. Тотчас же освещение сменилось на кроваво-красное, а из динамиков полились жутковатые синтезаторные аккорды. Над телом Лизы возникла голограмма:

СМЕРТЬ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ: СДЕЛАЙТЕ СТАВКИ!

Инфаркт (коэф. 1.7)

Передозировка (коэф. 2.3)

УБИЙСТВО? (коэф. 5.0)

─ Что за херня?! ─ Денис замахал руками, но система восприняла это как новый челлендж:

Зрители обожают ваш эмоциональный всплеск! Донаты +200%

В чате кто-то прислал гифку с пляшущими костями. Кто-то другой ─ ссылку на магазин гробов с промокодом «ЛИЗА20».

А самый популярный комментарий, набравший 50к лайков, гласил:

Ну и ладно. Главное ─ контент живой

Денис посмотрел на Лизу. На её шее застыла капля кровавой слюны. Он машинально стёр её пальцем, и камера тут же зафиксировала жест, добавив подпись:

Нежные прощания… спонсировано брендом «Forever Moist»

Где-то вдали снова завыла сирена. Но Денис уже знал, что это не скорая. Это просто новый саундтрек от спонсоров. Гудки. Денис прижимал телефон к уху так сильно, что слышал, как хрустит искусственная пупырчатая кожа чехла (спонсорский продукт ─ «Grip&Go! Контролируйте свой стресс!»).

─ Алло? ─ Голос звучал неестественно высоко, как у подростка на стероидах.

Гудки сменились на приторно-сладкий женский голос:

Добро пожаловать в службу поддержки StreamLife! Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, наслаждайтесь музыкой, пока мы решаем вашу проблему

Зазвучала кавер-версия хита 2030 года ─ «Like My Pain» в джазовой обработке. Денис смотрел на Лизу. Ее рука свисала с дивана, пальцы почти касались пола. Всего пару сантиметров до того самого места, где вчера она разлила энергетик.

Оператор скоро подключится. Напоминаю, что вы ─ звезда!

Музыка оборвалась.

─ Служба поддержки StreamLife, вас беспокоит Ева, ─ голос был настолько человеческим, что Денис на секунду облегченно выдохнул. ─ Чем могу помочь?

─ Моя жена… ─ Денис закашлялся. ─ Она не двигается.

Пауза.

─ Понимаю, ─ сказала Ева. ─ Ваш запрос обработан. Тема «Смерть в эфире» ─ тренд номер три к этому часу. Поздравляю!

Денис услышал, как где-то в системе тихо дзынькнули кредиты, зачисляясь на счет.

─ Нет, вы не поняли, она действительно…

─ Для максимальной монетизации рекомендуем, ─ перебила Ева, ─ активировать пакет «Real Drama». Включает:

Автоматические слезы (на выбор ─ мужские/женские)

Фоновая музыка «Трагедия в трех актах» (3 варианта)

Оформление чата в траурных тонах

─ Вы… вы издеваетесь?

─ Также, ─ продолжил голос, ─ если подтвердится факт реальной смерти, вы получаете бонус:

бесплатная кремация (спонсор ─ «Clean Ash»)

эксклюзивный значок «Я пережил потерю в эфире»

скидка 15% на нового партнера для стримов

Денис уронил телефон. Он упал прямо на пятно засохшего энергетика.

На экране всплыло:

Ваш звонок завершен. Оцените качество обслуживания!

Отлично

Потрясающе

Я в восторге

Где-то за спиной камера мягко жужжала, приближаясь к лицу Лизы. Система вежливо предложила:

Хотите сделать посмертное селфи? Сейчас идеальный свет

Красная лампочка камеры не гасла. Ни после того, как Денис трижды прокричал «Стоп!». Ни после того, как швырнул в объектив кружку (спонсорскую, ударопрочную). Датчики лишь зафиксировали «эмоциональную сцену» и автоматически добавили эффект дрожащего изображения, как в старых фильмах ужасов. При этом сразу же всплыло системное уведомление:

Если вы не продолжите стрим, отключение кислорода произойдет через 3 минуты!

─ Э… э-это новый день, друзья! ─ Денис повернулся к камере, губы сами собой растянулись в привычной улыбке. Над головой всплыл показатель:

Искренность: 12% (добавьте энтузиазма!)

Он машинально поправил волосы (спонсорский гель «Bed-Head Perfect» ─ идеальный порядок за один взмах!) и шагнул вправо, закрывая собой диван.

─ Сегодня у нас… э-э… спецэфир!

Чат бурлил:

Где Лиза?

Она всё ещё мёртвая?

Донатю 500, если покажешь её крупным планом

Денис почувствовал, как пальцы сами начинают печатать: Розыгрыш ещё не окончен! ─ но вдруг замер.

Из-за его спины показалась бледная рука Лизы.

Камера тут же среагировала ─ фокус переключился на неё, увеличив изображение. На экране чётко виднелись синие ногти (вчерашний тренд «Трупный маникюр») и…

─ Обнаружено движение! ─ замигал датчик.

Денис резко обернулся.

Но это просто упала подушка.

Или нет?

─ Л-лиз? ─ он сделал шаг к дивану.

Система одобрила:

Интрига! Зрители в восторге. Донаты +300%

Денис наклонился. Лиза лежала так же неподвижно, но… Её губы будто шевелились. Нет, это точно шевеление. Или просто сквозняк? Или…

Камера приблизила изображение.

Над губой Лизы всплыла цифровая подпись:

Последние слова? Активируйте платный модуль «Голос с того света» (всего 999 кредитов/мин)

Денис засмеялся. Звук вышел резким, искажённым.

Чат взорвался:

Он сходит с ума!

Лучший стрим в истории!

Донатю на психушку

Камера продолжала работать. Потому что контракт есть контракт. И смерть ─ не повод для отмены эфира. Особенно когда она так хорошо монетизируется.

Голограмма всплыла прямо перед глазами, перекрывая труп жены:

ЗРИТЕЛИ ТРЕБУЮТ ЭМОЦИЙ!

Покажите лицо крупным планом для +87% донатов

Денис медленно развернул камеру. Объектив с мягким «щёлк» сфокусировался на восковом лице Лизы.

─ Вот… ─ голос сорвался на хрип. ─ Вот она, народ. Моя…

Система вывела подсказку:

Скажите: «Моя королева хайпа!» для виральности

─ Моя королева… хайпа…

Камера автоматически обработала изображение ─ добавила Лизе румянец, чуть приоткрыла глаза. Теперь она выглядела просто спящей. Красиво спящей.

Чат взорвался:

ОГО!

Это цифровой эффект или она правда…

Неважно, донатю на патологоанатома!

Донаты посыпались. Виртуальные фейерверки расцветали в воздухе ─ спонсорская функция «Celebration Pack». Денис наблюдал, как цифры дохода растут с бешеной скоростью. Его пальцы сами потянулись к панели управления:

─ Давайте… давайте сделаем её лицо фоном для новых стикеров! Только сегодня ─ эксклюзив!

Система одобрила:

Создаём серию NFT «Посмертные эмоции» (Автоподпись: @Lisa_AfterLife)

Где-то в квартире зашипел увлажнитель воздуха, выпуская аромат «Свежесть альпийского утра» ─ маскирующий запах для трупной вони. Денис вдруг осознал, что стоит и улыбается на камеру, пока в двух шагах лежит мёртвая жена. Это было так абсурдно, что…

…что чат просто взбесился от восторга.

Он смеётся! Это жесть!

Донатю на терапию!

Где купить такие стикеры?

Алгоритм ласково подмигнул:

Поздравляем! Вы только что получили «Золотую кнопку» за самый неоднозначный контент месяца!

И где-то в глубине души ─ там, где ещё оставалось что-то человеческое ─ Денис вдруг осознал, что вчера в голове построил весь этот план, не чувствуя ничего, ни любви, ни привязанности. Лиза наконец получила свой виральный хит. Тот самый, о котором они мечтали. Только мёртвой. Он думал только об этом, безразлично взирая на ее стеклянные глаза.

Уведомление всплыло с мягким дзынь:

ТРЕНДОВЫЙ ЗАПРОС ИЗ ЧАТА:

Активируйте #ФоновыйТруп для роста вовлечённости!

Денис замер. Его взгляд скользнул от экрана к Лизе. Она лежала в той же позе: один локоть нелепо торчал вверх, будто она всё ещё пыталась сделать «буги» для их старого танцевального челленджа.

─ Хэ… хэштег… ─ пытался сказать он, но голос не поддавался, превратившись в странный, булькающий звук. Что-то горячее и солёное подступило к горлу. Что это? Все-таки он сожалел?

Чат ликовал:

Он плачет! Это же чистый контент!

Донатю на слёзозаменитель!

СМЕШНЕЕ СМЕШНОГО!

Денис всхлипнул. Потом ещё раз.

А потом…

Он засмеялся.

Сначала тихо, просто дрожь в плечах. Потом громче. Потом так, что пришлось схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть. Камера ловила каждый момент:

Эмоциональная дуга: Шок → Отрицание → Истерика. Рекомендуем сохранить для «Best Moments»

─ #ФоновыйТруп… ─ Денис вытер лицо (спонсорские салфетки «Instant Refresh!») и показал чату большой палец вверх. ─ Гениально, ребята! Гениально!

Система тут же предложила мерч:

Футболки «#ФоновыйТруп» уже в продаже!

Принт с силуэтом Лизы ─ эксклюзивный дизайн)

Денис смеялся до слёз.

До боли в животе.

До того момента, когда смех вдруг превратился в рыдания.

Но камеры всё равно не выключились.

Алгоритм был доволен:

Вирусный потенциал: 150%.

Продолжайте в том же духе!

И Денис продолжал.

Потому что контракт есть контракт.

А смерть ─ это просто…

…просто ещё один тренд.

Голограмма логотипа корпорации NecroStream вспыхнула перед Денисом кроваво-красным светом.

ПОЗДРАВЛЯЕМ!

Ваш канал одобрен для участия в эксклюзивной программе «Вдовий контент»

Условия:

Ежедневные стримы с «призраком» (AR-модель Лизы, 85% сходство)

Интеграция посмертных NFT в каждый эфир

Обязательное использование хэштега #LoveNeverDies

Бонус за подписание:

Бесплатная утилизация биологических останков

Пожизненная подписка на антидепрессанты «SmilePlus»

Денис подписал электронной кровью ─ новейшей биометрической системой, которая брала ДНК прямо из капилляров.

Экран погас.

─ Всем привет! ─ Денис помахал в камеру. За его спиной мерцала голограмма Лизы ─ чуть прозрачная, слишком улыбчивая. ─ Сегодня у нас… э-э… особенный день!

Голограмма закашляла точь-в-точь как настоящая Лиза перед смертью.

Чат взорвался:

Вау! Ностальгия!

Гораздо лучше оригинала!

Можно отключить кашель? Мешает слушать

Денис по привычке потянулся поправить несуществующие волосы Лизы. Рука прошла сквозь голограмму, вызвав искрящийся эффект (спонсор ─ «Quantum Glitch Perfume»).

─ Извини, дорогая, ─ засмеялся он.

Голограмма подмигнула в ответ ─ новый платный жест (всего 5 кредитов/раз).

На третий день что-то пошло не так. Голограмма Лизы зависла в углу комнаты, повторяя одно и то же движение:

─ Мне… боль…

─ О, народ, ─ Денис фальшиво рассмеялся. ─ Это наш новый… э-э… прикол!

Но чат уже заметил:

Это же её последние слова!

Вау, корпы добавили реализма!

Донатю на вечную петлю!

Денис отчаянно тыкал в панель управления, но система глючила всё сильнее:

ОШИБКА: Обнаружены необработанные воспоминания. Хотите удалить за 999 кредитов?

Голограмма Лизы рассыпалась на пиксели.

На секунду мелькнуло её настоящее лицо

─ синее, искажённое предсмертной гримасой.

Чат взорвался восторгом:

Вот это поворот!

Лучший момент за всё время!

Где купить этот эффект?

А Денис…

Денис улыбался.

Потому что контракт есть контракт.

А смерть это просто…

…просто вечный контент.

ТРАНСЛЯЦИЯ ЗАВЕРШЕНА. СПАСИБО, ЧТО БЫЛИ С НАМИ!

(Подпишитесь, чтобы не пропустить новый сезон!)

Сломанный человек

Я читал газеты. Единственная связь с миром. Окно открыто нараспашку, птичьи песни, вишневый цвет наполняет воздух сладостью, почти осязаемой, будто сахарная вата плывет по воздуху. Желтоватые занавески колышутся, а на подоконнике в горше проросло семя подсолнуха. Не знаю, зачем я посадил подсолнух. Наверное, наблюдение за растущей жизнью рядом успокаивало. Чайник закипел, вода забурлила, накипь зашкворчала. Я, не отрываясь от чтения, протянул руку и выключил газ.

Писали, что мир снова погружается в войну, люди сходят с ума. Деградация, прогресс, ракеты и космос, вирусы и вымирание. Столько сложных и никому не нужных слов. Одно противоречит другому. Общество делится на касты не по религии или цвету кожи, а по скорости и объему разума. Я вижу это, ощущаю, как цветочный аромат. Что же будет дальше? Война, конец света. Война, после которой будет конец света. Мне остается лишь наблюдать, вчитываясь в газетные статьи и книги. Кот перевернулся на другой бог, вытянулся вдоль стола и чуть не свалил чашку с остывшем чаем.

Дзынь опаздывает. Уже на полчаса. Лишь бы ничего не случилось.

Послышался шорох и скрежет. Раздался дзынь, от которого вздрагиваешь каждый раз. Дверь раскрывается, и вместе с солнечными лучами входит высокий, худосочный человек с седой, растрепанной шевелюрой.

– Прости, опоздал. Представляешь, мой конь сломался, – он махает рукой в сторону открытой двери, которую никогда не закрывает, благо что тепло на улице. – Цепь порвалась, пришлось тащиться пешком. А ты живешь черт знает где. Вот только прибыл.

Под правой подмышкой у него увесистый коробок, которые почтальон держит как игрушку. Я знаю сколько там книг и газет и уже не удивляюсь, что для него вес сравним с тополиным пухом. Дзынь бросает короб на пол и бухается на табурет, напротив меня. Я без слов поднимаюсь, достаю чашку, ставлю чайник с кипятком и чайничек с заваркой, пиалу с рафинадом, чару с медом и деревянную корзинку с конфетами. В комнату залетает оса, кот не шелохнулся.

– Ты никак газет начитался. Хватит читать эту муть. И думать, – заметил он, схватив газету и скомкав ее в шарик, который тут же полетел за дверь. Я успел только рот открыть. И закрыть.

– Вот зачем ты это сделал? – укоризненно спросил я.

– Так надо.

Кипяток полился в чашки, пар кружил над столом, чувствовалась горечь мяты. Я сожалел о газете, но знал, что в другой комнате лежат связки непрочитанного, бумажный хлам; Дзынь привез новые книги. Сам издает, сам развозит. Сумасшедший человек. Но этот человек знал мой секрет, поэтому и добирался на велосипеде до меня.

– Ты сегодня не очень разговорчив? Как здоровье?

– Мысли жужжат, мешают говорить, – отвечаю я. – Да и ты опоздал, много нехорошего подумалось.

– Эх, твое худое воображение. Напредставлял бог весть что.

Я киваю и дую на чай, вызывая рябь. Дед достает пачку сигарет, спички, старенький телефон, который умер еще на подъезде к дому, и закурил. Начался разговор о том, о сем. Оса украдкой грызла кубик сахара. Кот ждал дедовскую руку, которая умела мастерски чесать за ухом. Солнце медленно ползло по небесной глади.

Я вышел на асфальт. Он был еще теплым после дневной жары. Стоило сделать шаг, как первый фонарь погас. Я не переживал, если кто увидит странное явление. Местная ребятня успела сочинить страшилки обо мне, и их надо подтверждать фактами. Одна лампа за другой теряли на время жизнь, а я спокойно шел, засунув руки в карманы ветровки. Летняя ночь. Луговые стрекотания. Изредка пролетала сова. Уху-уху.

Я рассматривал дома; они были достаточно далеко, чтобы у них не пропало электричество. Кое-где горел свет: бессонница или интересный фильм, или компьютерная игра, или ночная переписка с незнакомцем. Или в степени бесконечность. Люди в своих замках, которые напичканы приборами и проводами. Я не могу подойти, постучать, поговорить. Меня интересовал только один дом. Дом, где мало электроники и много книг. Она жила одна и была той еще одиночкой, но я ей нравился.

Послышался шорох, шумное дыхание. Из густой травы выскользнула тень и стремительно приближалась ко мне. Я присел.

– Эй, старина, как ты меня учуял так далеко? А, Том?

Рыжая дворняга облизала сначала руки, а потом и подбородок. Пес вел себя предельно тихо, будто понимал, как важно хранить тайну. Достаточно потухшей лампы. Чем ближе я подходил, тем больше шансов, что ближайшая ветровая станция перестанет работать, медленно вращающиеся лопасти окончательно замрут. Любопытный хозяин выйдет на улицу со здоровенным фонарем, не забыв прихватить ружье, которое не убьет, но задержит до полиции. Хотя я лгу, никто не выйдет. Везде есть камеры и сканеры, которые быстро меня выловят. Нет, снова лгу. Я же остановлю ток в их жизнетворных проводах.

У каждого есть свой участок. Отдельный дом. Вся земля поделена на отдельные маленькие государства. Доверие исчезло. Дружелюбие сдохло. Остались только потребности. Весь мир существует исключительно через невидимую связь, через провода и антенны. Я же неведомое никому оружие, которое способно остановить новую жизнь.

По небу расплывалось кольцо спутников, в ночи подсвеченное солнцем. Звезды замерли, наблюдая, как искусственные обманщицы плывут по космическому течению. Траектории рассчитаны, все движения отработаны, каждый световой шарик перерабатывает и передает данные. Массивы данных как мириад звезд вокруг.

Я же вместе с Томом иду по знакомой дорожке, поросшей одуванчиками и подорожником. Бабка весь двор заливала водой, чтобы трава росла как можно выше. Она говорила, что тогда там селится травяной народец, который глубокими ночами устраивает танцы, за которыми она любит наблюдать. Тропа приводит меня к острой игле света, что упала от приоткрытой двери, за которой наверняка расстилается дымное поле с разноцветными шерстистыми буграми, бумажными горами и свечно-мотыльковым солнцем. Том привел меня к новому-старому миру.

Я зашел. Старая перечница сидела в кресле, курила самокрутку, которая была похожа на одну из труб, что были на Титанике. Две пары очков увеличивали темные глаза, из носа тонкими струйками выходил дым и медленно опускался на пол (что странно), где повсюду были разбросаны клубки шерсти и связанные изделия за день. Рядом ─ журнальный столик, заваленный книгами: самая высокая точка планеты, вершина которой тоже дымила. Вулкан просыпается только ночами, ибо курит она в темное время суток, а жерло ─ глиняное, черное блюдце, служившее пепельницей. Лучше бы она пила чай.

─ Привет, Мари, ─ сказал я довольно тихо, зная, что из транса чтения ее надо выводить постепенно, иначе рискуешь получить книгой в лоб.

Послышался треск сухожилий, позвонки в шее медленно заработали. Глаза смотрели на страницы. Она была в просторном, банном халате цвета прокисшего молока. Седые волосы опускались волной до иссохших грудей, спичечные ноги прятались в толстых вязаных носках, по которым бежал отряд муравьев. Если присмотреться, то на муравьях можно разглядеть противогазы. Я сделал два шага.

Еще шаг. Тихо-тихо.

─ Мари-и-и-и, ─ чуть громче произнес я.

Глаза впитывали слова. Пыхнул дым. Рука быстро взяла сигарету, поднесла к блюдцу, порция пепла упала. Доставка выполнена. Чайный томик слов неизвестного мне автора крепко держала другая жилистая рука, обмотанная болотистыми венами.

Третья попытка:

─ Мари!

─ Ах бы черт тебя побрал! Ты что так пугаешь! Сукин сын!

Книга упала, остаток зубов кусили самокрутку за зад, руки вдруг стали беспомощны, а глаза вперились в меня. Я засмеялся и отошел, чтобы было место для маневра. Она положила аккуратно спутницу всей жизни на агатовое блюдо и ринулась в бой, пытаясь поймать меня и доставая из-под дымного марева один том за другим. Летели и клубки, и вязанный носки, и варежки и шапки, и трусы. Трусы? Кому летом нужны вязаные трусы?

─ У стариков и летом горох мерзнет.

Она запыхалась, да и я тоже. Мы смеялись. Я звонко, она хрипло.

─ Вот так и жди гостей.

─ Я звал. Три раза.

─ Зачем подходил. Знаешь же.

─ Ну так надо было разогреть твои мышцы.

─ Я урюк и не смогу выйти за тебя, дорогой. Так что не переживай за мое здоровье.

Она упала в кресло и тут же взяла сигарету.

─ Ну-с. Что поведать тебе сегодня.

Я нашел табурет у стены, передвинул его к журнальному столику и сел рядом.

─ У меня проблема…

Я сидел напротив Мари, пока она докуривала самокрутку. Дым вился вокруг головы. Том свернулся калачиком у её ног, изредка поглядывая на меня.

─ У меня проблема, ─ повторил я, глядя на руки. Они казались обычными, но стоило мне подойти слишком близко к чему-то электронному, как оно тут же умирало.

─ Я тут подумал, может мне кого-то найти. Одиночество начинает меня поедать изнутри, Мари. Мне кажется, надо что-то делать.

Мари хмыкнула, стряхнула пепел в блюдце и прищурилась:

─ Ну и что? Ты же не первый такой. Вон, в книжках полно историй про людей, которые ломают всё вокруг. Только обычно это не электричество, а жизни. И тоже одни. Всю жизнь.

─ Но я не хочу ломать, ─ прошептал я. ─ Я просто хочу… быть с кем-то.

Она задумалась, потом неожиданно рассмеялась:

─ Ха! Да ты романтик! Вот и настал твой возраст печали. Думаешь, если бы у тебя была обычная жизнь, ты бы не был один? Люди и без твоих способностей умудряются изолировать себя лучше любой электроники.

Я молчал. Она была права, но от этого не становилось легче.

─ Ладно, ─ Мари вздохнула и потянулась к полке. ─ Вот, читай.

Она швырнула мне потрёпанную книгу в кожаном переплёте. На обложке не было ни названия, ни автора.

─ Это что?

─ История одного парня, похожего на тебя. Только он не электричество гасил, а время. Где бы он ни появлялся, часы останавливались, люди замирали, будто в смоле комарик. В общем, скука смертная.

Я открыл книгу на случайной странице. Текст был написан от руки, чернила местами выцвели.

─ И что он сделал?

─ Нашёл себе такое же чудовище, как он сам, ─ усмехнулась Мари. ─ Девушку, которая замораживала пространство. Вместе они были… гармоничны. Пока все не пошло к чертям. Как обычно бывает.

Я закрыл книгу. В груди что-то ёкнуло.

─ Ты думаешь, я смогу найти кого-то такого же?

─ Кто знает? ─ Она пожала плечами. ─ Но если сидеть тут, точно ничего не найдёшь.

Том вдруг поднял морду и зарычал. За окном что-то щёлкнуло, послышались хлопки дверей и крики мужиков.

─ О, ─ Мари закурила новую самокрутку. ─ Похоже, твоя сила растёт. У соседей свет погас. А-ха-ха…

Я вышел на улицу, и тёплый ночной воздух обнял меня, так приятно. Лето в самом разгаре, даже глубокой ночью земля хранила дневное тепло, отдавая его обратно в звёздное небо. Воздух был густым, наполненным ароматами полевых трав и пыли, поднятой редкими проезжающими машинами. Над головой чёрное, как смоль, небо, усыпанное звёздами. Они не мерцали, как в морозные ночи, а горели ровным желтоватым светом. Вдали, за полями, виднелись огни города ─ жёлтые, искусственные, чужие. Обычно я избегал смотреть на них. Но сегодня было иначе.

Я сделал шаг вперёд, и первый фонарь на обочине погас с тихим потрескиванием.

─ Ну вот, началось, ─ пробормотал я себе под нос.

Из тени выскользнул Том, мой рыжий преследователь. Он неожиданно решил составить компанию, но обычно предпочитал оставаться с Мари. Пёс потёрся о ногу, оставив на джинсах следы шерсти, и засеменил рядом, помахивая хвостом. Грива медного оттенка сливалась с пыльной обочиной, делая его почти невидимым в темноте. Только белые кончики лап мелькали в такт шагам.

Дорога в город была знакома, хоть я и редко ею пользовался. Последний раз ─ три года назад. Тогда начался ад. Я хотел купить книгу. Обычную бумажную книгу, потому что электронные читалки в моих руках превращались в бесполезные плитки пластика. Но стоило мне выйти на центральную улицу, как фонари начали гаснуть один за другим. Сначала люди не обратили внимания ─ подумаешь, перебой. Но когда погасли светофоры, витрины магазинов, а потом и машины начали глохнуть посреди дороги…

Меня схватили. Не сразу, конечно. Сначала были крики, паника, звонки в службы спасения. Потом ─ подозрительные взгляды. А когда кто-то крикнул: «Да это он! Стоит рядом и всё гаснет!» ─ стало уже не до шуток.

В участке я провёл шесть часов. Шесть часов, пока они пытались включить компьютеры, записать мои показания, снять отпечатки. Но техника не работала. Камеры отключались, диктофоны замолкали, даже фонарики в руках полицейских начинали мигать и гаснуть, стоило мне приблизиться. В конце концов, они отпустили меня. Не потому что поверили. А потому что испугались. С тех пор в городе меня знали. Вернее, боялись. Шёпотом передавали истории о «парне, который гасит свет», сочиняли нелепые теории. Кто-то считал меня проклятым, кто-то ─ мутантом. А кто-то просто избегал, как чумного.