Сага Севера. Путь Луны. Книга 3

Посвящается моему самому верному читателю, который заставляет меня улыбаться и верить, что всё, что происходит, – не просто так.

Моему дорогому мужу.

Баю-баю, спи, дружок,

Повернись на правый бок.

Только ты один не спишь.

Закрывай глаза, малыш.

Лунный лучик – озорник

Сквозь окошечко проник,

Примостился на подушке,

Шепчет песенку на ушко.

Баю-баю, баю-бай,

И у ночи будет край,

А покуда детвора

Спит в кроватках до утра.

Спит корова, спит бычок,

В огороде спит жучок,

И котёнок рядом с кошкой

Спит за печкою в лукошке.

На лужайке спит трава,

На деревьях спит листва,

Спит осока у реки,

Спят сомы и окуньки.

Баю-бай, крадется дрёма,

Он разносит сны по дому

И к тебе пришел, малыш, –

Ты уже так сладко спишь.

Русская колыбельная

Пролог

Сверкающее, до рези в глазах, зимнее солнце затянули тяжёлые, мрачные облака, пришедшие со стороны Северного моря. Одно мгновение – и прозрачно-голубой купол небосвода исчез вместе со светилом, скрываясь в пробирающих до костей снежных объятиях зимы. Мраморный лес стал медленно погружаться в предвечерние сумерки под аккомпанемент просыпающегося леденящего ветра.

Огромный серо-рыжий зверь, беспокойно меряющий поляну широкими шагами, вдруг остановился и повёл носом.

– Смарагд, поднимай свой зад. Видимо, наконец-то, всё…

В нескольких саженях от Лесы лежал, свернувшись в клубок, другой оборотень. Он медленно открыл пронзительно зелёные глаза и обвёл поляну хмурым взглядом. Потом, с трудом, явно превозмогая себя, поднялся на лапы. На примятом снегу остался запёкшийся кроваво-красный росчерк.

– Вон экая прорва оказалась! Только перестала, представляешь. Облизывается. Видимо, нажралась… – сквозь зубы, рыкнула Леса, переминаясь в томительном ожидании с лапы на лапу.

– Возможно, – с трудом произнёс Смарагд. Он перевёл взгляд в сторону, где огромная белая волчица, из которой до сих пор торчали арбалетные болты, как в игольнице булавки, заканчивала свою кровавую трапезу. Она уже обошла тела всех наёмников, жадно раздирая их и выедая то, что ей больше всего нравилось, оставляя остальное на сохранение белому снегу и холоду.

И вот Белая подняла свою окровавленную морду и сыто облизнулась. Голубые глаза закрылись от наслаждения. Голод, так долго мучавший её, наконец-то, был утолён с лихвой.

– Так, на счёт «три» пробуем её окружить? А что дальше-то делать надо? По голове чем-то огреть, как в прошлый раз? – неуверенно прошептала оборотниха.

– Погоди горячку пороть, – отозвался Смарагд, следя за волчицей, которую начинала укутывать, пока ещё слабо, разыгрывающаяся метель.

Белая волчица открыла свои пронзительно голубые глаза и окинула внимательным взором двух побитых оборотней, стоящих в стороне. Недовольно ощерив клыки, волчица медленно пошла к поваленной сосне, но с каждым шагом начиная всё сильнее и сильнее хромать.

– Что за дела? – удивлённо выдохнула Леса, не сводя взгляда со зверя. – Ты это видишь? Устала жрать?

Смарагд молча кивнул, прекрасно понимая, что в этот раз не священное капище влияет на трансформацию Агидель, а нечто более древнее. Теперь уже обретает силу предсказание и древняя магия. Всё-таки они неправильно поняли слова Всезнающего о том, что болезнь может убить. Сначала на кончиках шерсти, а потом всё ярче и ярче по телу Белой начали змеиться голубые жилки, переливаясь искрящимися отблесками.

Доковыляв до края ямы, в которой покоилось тело растерзанного бульзара, волчица вдруг зашаталась. Её лапы подкосились будто подбитые, и она обессиленно рухнула на снег. А в следующий миг яркий всполох света взвился в вышину, заставив Смарагда и Лесу закрыть глаза, и исчез, так же неожиданно, как и появился, разлив по округе тягучий запах летней грозы.

Оборотни молча переглянулись и подбежали к яме. Внизу лежало хрупкое человеческое тело светловолосой девушки.

– Вот значит, как перекидываются те, особенные, – с уважением протянула Леса, видя подобное впервые.

– Спущусь заберу её, – коротко заявил Смарагд. – А ты бери этих остроухих и уходим к Айне, пока новые гости не пожаловали. И так долго тут сидели.

– Что всех обиженных и обездоленных теперь по лесу подбирать будем? – недовольно наморщилась Леса.

– Всех или не всех, но этих бери, – огрызнулся Смарагд.

– Позорище какое-то, а не Серые, – процедила она себе под нос, когда удалилась на приличное расстояние от брата.

Оборотень спустился к лежащей без сознания девушке и стал топтаться рядом, обойдя её сначала, с одной стороны, потом с другой, но всё оказалось безрезультатно.

Оборотниха обернулась и мерзко захихикала, прекрасно понимая, что будет дальше.

– Леса, помоги мне. Перекинься в человека и положи Агидель на меня, – сдавшись, окликнул Смарагд, частично вынырнув из ямы.

– Волшебное слово знаешь?

– Быстро иди сюда! – голос Смарагда просто звенел от ярости.

Она набрала полную грудь ледяного воздуха и закрыла глаза, готовясь к боли, которая уже давно её не страшила, и даже наоборот – где–то была приятна и желанна. Эта боль означала переход от одного прекрасного к другому ещё более совершенному, идеальный альянс и высшее слияние зверя и человека. Мышцы быстро стали рваться и вновь срастаться на уже новый костяной хребет, обтянутый мягкой бархатистой кожей.

И вот, откинув назад длинные золотисто–коричневые волосы, Леса ощутила обжигающий пятки холод, но он только раззадорил её существо, заставив пронестись по телу приятную дрожь. Всего несколько длинных прыжков, и вот она достигла места, где её ждал брат, ловко соскользнула вниз.

– Ну и? – недовольно окликнула она его, выпятив нижнюю губу.

– Возьми у этих, – оборотень кивнул мохнатой головой в сторону, где лежали тела наёмников, – два плаща. Укутай Агидель и на меня положи.

– Боишься, что нашего вожака продует ветерок?

– Леса! Пожалуйста!

– Надо же, «пожалуйста» сказал, – пробубнила Леса, но поручение пошла выполнять. Быстро отстегнув пару добротных шерстяных плащей, лишь немного запачканных кровью, она принесла их и ловко закутала Княжну. Потом, будто девушка почти ничего не весила, она подняла её на руки и аккуратно перекинула, словно куклу, через спину оборотня.

– Спасибо, – произнёс, вылезая и не оборачиваясь, Смарагад и медленно зашагал в сторону той тропы, по которой они с Агидель раннее пронеслись сломя голову на помощь эльфам. Теперь, как ему казалось, это будто было целую жизнь назад, а на самом деле – прошла только половина короткого зимнего дня.

Леса проследила за удаляющимся зверем и снова набрала полную грудь воздуха и начала всё заново, с удивлением замечая в глубине себя, что чувствует приятное воодушевление и после охотничий трепет от всего того, что произошло сегодня. И открыв уже звериные глаза, она поковыляла к двум притулившимся в стороне от поляны, нахохлившимся как воробьи на ветке, дремавшим эльфам.

Невезучие путешественники сидели плотно прижавшись друг к другу на вещевом мешке, некогда принадлежавшем Агидель, и укутанные тем, что когда–то было её меховым плащом. который сейчас представлял из себя весьма плачевную картину – изодранное в клочья тряпьё.

Когда оборотниха почти нависла над ними и даже окликнула, они не сразу открыли глаза: так была велика усталость и нервное потрясение, которое им довелось испытать за последние несколько дней.

Эльф с трудом открыл слипшиеся ещё и от мороза и снега ресницы и непонимающе уставился на морду рыже–серого оборотня:

– Значит, это всё–таки не жуткий сон… И это всё взаправду было, – язык его с трудом ворочался во рту.

Леса оскалилась и жарко дыхнула на эльфов:

– Доброе утречко. А точнее вечерок. Живо встали и собрали все нужные пожитки. Ать–два! Или хотите тут до ночи куковать, пока ещё кто из леса не выйдет вами полакомиться?

Эльф грозно засопел, но отвечать ничего не стал. Лишь аккуратно встал, будто бы боясь, что ноги его подведут и он рухнет под лапы огромной зверюге.

– Вот и славно. Если надо что, можете обойти и этих обыскать, – небрежно брякнула Леса, указывая взглядом на тела наёмников. Точнее на то, что от них осталось. – Но только быстро. Мне будто что ли делать больше нечего, как с вами тут зад морозить.

Эльфийка, как муха после зимы, тягостно медленно стала собирать вещи вокруг себя, заталкивая озябшими пальцами всё, что ей попадалось под руку в два вещевых мешка. Эльф же, подняв и вставив меч в ножны, прихватил два валявшихся недалеко арбалета и, обыскав одного из погибших, что–то выудил из его карманов, отстегнул плащ и забрал ещё один мешок.

Леса вопросительно вскинула бровь, окинув всё богатство, которое подтащили к ней эльфы:

– И как вы это всё собираетесь нести? Волочь за собой на волокушах эти четыре мешка? Тогда что-то я не вижу, что вы их соорудили. Или на себе? Да вы еле на ногах стоите сами, а ещё это всё натащили!

– Нести на себе не хотели. Ехать думали, – не колеблясь, заявил остроухий.

– Ехать? На мне?

– Да, – горе-путешественник качнул растрёпанной длинноволосой головой.

Оборотниха грозно рыкнула почти в самое лицо обнаглевшего эльфа, который проявил удивительое спокойствие:

– Смотрю, кто-то выспался, коли смелый такой стал…

– Я и был смелый, – гордо вскинув подбородок и выдержав звериный взгляд в упор, ответил эльф. – Как я и предлагал раньше, я вам ещё сверху заплачу за поклажу.

Леса прищурилась, но потом расслабившись, растянула звериные губы в улыбке, и легла на живот:

– Люблю наглых и смелых. Сама такая. Залезайте, но чур не спать на ходу. За свалившимися в сугроб – возвращаться и откапывать не буду.

Эльфам повторять дважды не было необходимости. Сначала мужчина помог своей попутчице взобраться на спину серо–рыжего оборотня и передал ей арбалеты, потом перекинул мешки, два из которых были связаны подобно торбам. И взгромоздив третий и четвёртый на себя, он, наконец–то, залез и, закряхтев от боли в боку, в руке и в груди, тяжело дыша, вдруг спросил:

– А куда мы поедем?

Оборотниха встала и медленно потрусила прочь с поляны по следам, оставленным её братом:

– Поздновато спрашивать решил, тебе не кажется?

– Нет. Так куда?

«Упёртый», – с улыбкой отметила про себя Леса, но вслух добавила: – К одной очень нудной старухе, которая решит, что с вами делать. Вы слишком много видели.

Леса вдруг почувствовала, как сжались пальцы седоков на её шерсти и напряглись на спине два лёгких тела, которые она везла. В глубине своего существа она уже приготовилась к глупостям, которые могут отмочить два остроухих иноземца.

– Что же, пусть так, – неожиданно спокойно ответил эльф. – Не думаю, что будет хуже.

– Уверен? – иронично спросила Леса, шагая след в след по тропе, которую проторил Смарагд.

– Да. Кому не нужны лишние глаза – тот убивает сразу.

Эльфийка обернулась к своему попутчику. В глазах плескался вновь проснувшийся страх. Она хотела было что–то сказать, но эльф лишь покачал головой, призывая её сохранять силы и раньше срока не паниковать. Девушка кивнула и уже было хотела отвернуться, как вдруг её взгляд привлекли две странные, будто изломанные, крылатые тени, которые словно отделились от исполинских верхушек деревьев и спикировали вниз на ту злосчастную поляну, чуть не ставшую для них могилой дважды.

Горбатые, непропорциональные и из-за начавшегося снега и быстро опускающейся темноты в лесу плохо различимые, они стали медленно переходить от одного тела к другому, будто проверяя, что ещё осталось. Их движения, странно корявые и грубые, выдавали в них кровожадную хищную сущность, которая нашла для себя лёгкую, пусть слегка и покромсанную добычу. Эльфийка крепко зажмурилась, надеясь, что это всё игра её сознания, пустые мороки и бестелесные образы, которые исчезнут, стоит ей сейчас вновь открыть глаза.

– Элая, что случилось? – шёпотом спросил эльф и тоже обернулся.

Но позади них не было ничего, только разрастающаяся темнота леса и мёртвая тишина, которую нарушал только скрип снега под лапами оборотнихи и пока ещё лёгкое завывание ветра, скользящего меж деревьев.

– Нет, ничего, показалось, – прошептала девушка и измученно улыбнулась, в глубине души надеясь, что более они не встретят никого и ничего на тропе в этом мрачном беспощадном лесу.

Глава 1

Князь Авир Воибор открыл покрасневшие от изнуряющей дороги и усталости глаза. Перед ним, будто бы разрывая многовековые граниты, медленно вырастала, огромная, скалящаяся острыми шпилями многочисленных башен столица объединённых княжеств Севера – великий город Урбис. Он расположился на трёх высоких холмах, которые обвивала река Горная, бравшая своё начало в Искристых горах. Река быстрая, мощная, порожистая, но всё же покорившаяся людям и пойманная в ловушку из камня и дерева на подступах к городу.

Тяжёлые серые облака будто бы специально тянулись со всего небосвода и сгущались над каменным гнездом, свитым руками многих поколений человеческих жизней, готовые вновь начать танец ненастья. Периодически разверзалось небесное брюхо, выдавая на холодную землю промозглую смесь из мокрого снега и дождя. Отголоски непогоды беспощадно долетали до лиц странников, заставляя их морщиться и периодически смахивать мокрую снежную кашу с обветренных лиц.

– Сейчас самое пренеприятное время года. Конец зимы наступает, но до весны ещё не близко, – будто прочитав мысли Князя, вдруг произнёс Лишель Косак, ехавший рядом. – То ничего: лёгкий мороз и солнце, а то как зарядит дождина, да такой, что Нижний Город только и успевают откачивать от грязевых потоков Горной, что рвутся из подземных туннелей. Её аж всю раздувает, бедную! Того и гляди рванёт, как гнойный чирь, внутри города. Вот тогда даст всем жару…

Авир перевёл тяжёлый, как облака над столицей, взгляд на казначея Вулгера. Мужчина за время их путешествия ещё больше осунулся и посерел, будто выцвел на холодном ветру. Бросавшиеся раньше, при первых встречах, в глаза сытая дородность и какая–то детская здоровая пухлость сошли с лица этого человека, оставив после себя тёмные круги забот и невесёлых дум под его большими телячьими глазами.

Князь за время вынужденного путешествия понял, что этот человек абсолютно случайное, и по всей видимости, навязанное свыше, звено в свите Вулгера. И это звено стало в тягость и старому, и новому хозяину. Понимал это и сам Косак, чувствуя даже не то что холодное, а ледяное, пробивающее до костей, отношение к себе со стороны Вулгера Корта. И поэтому, чтобы хоть как–то отвлечься от того, что бродило и кипело у него в трусливой душе, он то и дело приставал с пустыми разговорами к Князю Авиру в течение всей дальней дороги.

Однако, слов среди тех, кто покинул свой дом в Благом, за всё время было сказано до странного мало. Беззвучные взгляды воинов Авира, бросаемые друг другу, когда они сидели у костра и без аппетита поглощали скромную пищу, были красноречивее всего того, что можно было позволить сказать: чем ближе они подходили к великой столице Княжеств, тем сильнее они ощущали едкий запах нарастающей опасности.

Авир неопределённо хмыкнул в ответ на монолог казначея, даже не берясь представить, как выглядит он сам сейчас со стороны. Хоть их путешествие и прошло без сучка и без задоринки, но почти все ночи, которые они встретили в дороге, он проводил в угрюмом бодрствовании в окружении своих верных людей, нёсших по очереди караул. И лишь в пути, когда он оказывался в седле на послушно рысящим Буране, Князь забывался коротким глубоким сном, позволяя себе беспечно вызывать в памяти ту жизнь, которая бесследно исчезла вместе с его дочерью в первый день этой проклятой зимы.

– Но, на мой взгляд, всё лучше, чем в вашем краю, – продолжил казначей, не получив вразумительного ответа на очередную попытку завязать диалог. – У вас долгие зимы. А ещё я с величайшим трудом переношу холод, знаете ли. У меня на руках, на лице такая мелкая мерзкая сыпь появляется и щиплет пренеприятно. У нас-то тут теплее. Наверняка сами это чувствуете, да?

Авир кивнул и отвёл взгляд в сторону дороги, лицезрение которой казалось ему во множество раз приятнее, чем общение с этим навязчивым малодушным человеком. Голые деревья вперемешку с елями по бокам тракта начинали заметно редеть, и совсем скоро исчезли вовсе, уступив своё место многочисленным полям, укутанным рыхлым, с грязными проплешинами снегом. Вскоре появилась и многолюдная деревня Горки, грозившая скоро перерасти в городок.

Князь Авир с последнего своего путешествия запомнил её живой, подвижной, суетливой, прямо как дикий пчелиный улей. Большинство жителей неустанно работали в поле, и лишь несколько семей занималась разведением рогатого скота. Была особенно известна и любима порода местных молочных коров – выгорецкие, стоившие чуть ли не в два раза дороже обычных, северных бурёнок. Авир даже помнил, как ездил выторговывать десяток коров к своему поголовью. А сейчас, когда они, в опускающихся сумерках, проезжали мимо хмурых домов, стоявших в небольшом отдалении от тракта, деревня вообще показалась ему вымершей. Только где-то в глубине глухо перелаивались несколько дворовых собак, учуявших странников.

– Да, – снова начал немного спустя Лишель, почесав изрядно отросшую щетину, когда деревня осталась прилично позади. – В такую погоду даже пёс носу не покажет на улицу. Все прячутся. Все по конурам сидят, что звери, что люди. А мы к ночи должны уже будем въехать в столицу. Там лучше будет: высокие стены одинаково хорошо защищают, что от ветра, что от врага. А знаете?..

– Лишель! – вдруг раздался за их спинами строгий оклик.

Казначей резко обернулся и встретился со стальным прищуром нагоняющего их Князя Вулгера.

– Прояви милосердие, дорогой мой Лишель и избавь Князя Авира от пустых бесед и бесполезного словоблудия, которые льются из тебя, как из рога изобилия.

Молодой мужчина, больше себе под нос, чем для Князя Авира, коротко пробубнил извинения, и в очередной раз, глотая желчную досаду, натянул поводья, осаживая лошадь, и приотстал от советника и Воибора.

– Как вы, Князь? – поинтересовался немного спустя Вулгер, поправляя растрепавшиеся волосы. Он легко и уверенно держался в седле и выглядел на удивление свежо, будто не было за его спиной всех тех вёрст туда и обратно по зимней дороге в седле.

Авир ничего не ответил, продолжая смотреть на грозный монолит впереди себя.

– Неужели вас так утомил мой казначей, что вы отныне не желаете ни с кем вести беседу? – с лёгкой иронией спросил Вулгер и участливо наклонился, желая заглянуть в глаза ехавшему рядом мужчине.

– А что я могу ответить вам? – ответил вопросом на вопрос Авир. – Я чувствуя себя ровно так, как бы чувствовал себя любой другой человек, которого забрали из его дома и везут на допрос.

– Ну зачем же так грубо? – отмахнулся первый советник. – Не допрос, а разъяснение и обсуждение сложившейся ситуации между вами и покойным Князем Истром Мрачным. Так правильнее.

– Как бы мягко вы не стелили, все мы знаем, что это будет. Допрос, – с нажимом повторил Князь и повернул голову к собеседнику.

Хоть на лице Вулгера и царила снисходительная улыбка, в чёрных глазах Князь Авир успел заметить странный недобрый отблеск.

– Пусть так, как вам удобно, – советник примирительно поднял ладонь. – Настаивать не буду. Но хочу заметить, что от вашего настроя зависит очень многое. И я бы вам, как советник, посоветовал, уж прости за тавтологию, спокойнее относиться к вашему нынешнему положению, которое может измениться в лучшую сторону.

Авир ухмыльнулся и покачал головой:

– Равно как и в худшую.

– Увы, не провидец, – Вулгер сдержано приложил свободную руку к груди и сделал лёгкий поклон. – Только советник.

– Жаль.

– А мне то как!

Князь Воибор хотел было вывернуть что–то колкое, но его мысли сбились от протяжного звучного гула горнов, которые вырвались с дозорных, пугающих своей высотой, стен.

Воины Вулгера достали свои горны и ответили в тон, разливая по округе приветственный сигнал. Небольшой конный отряд приближался к медленно опускавшемуся мосту через ров, в котором была зажата река Горная, в этом месте чёрная и глубокая. Дворцовые врата, приведённые в действие сильными привычными руками стражей, стали открываться, позволяя путникам, без досмотра на посту охраны, попасть в Нижний город.

Как и предполагал Лишель, с наступлением ночи они уже ступили внутрь великого города Севера. Везде горели факелы и жаровницы, освещая основную дорогу, которая извиваясь, петляла по нижним улицам, а потом ловко взбиралась уже в Средний город и, погуляв между площадей, врывалась в Верхний город, венцом которого был замок Верховного Князя.

– Надеюсь, что вы не возражаете последовать за мной, – сдержанно произнёс Вулгер и слегка пришпорив коня, направил того по вымощенной булыжником дороге вверх.

Стражи почтительно поклонились советнику и расступились по краям дороги, пропуская всадников. Авир придержал недовольно фыркающего Бурана, который был явно против, чтобы кто–то ещё из копытных шёл впереди него.

– Тише, тише, – наклоняясь вперёд, шёпотом успокоил животное Авир, поглаживая коня по мощной шее. – Успеем ещё в змеиное гнездо залезть, не торопись, – и, пропустив хмурого Лишеля вперёд, Авир встроился в цепочку, предпочитая, чтобы за его спиной всё же были его люди.

И вот всадники неспешно влились в человеческий поток, который не собирался утихать с наступлением ночи и бурлил в Нижнем городе. Публика нехотя расступалась, показывая всем своим видом, какое они делают одолжение всадникам. Вулгеру даже приходилось иногда окрикивать кого–то из ленивых зевак или не успевших что-то оттащить торговцев, чтобы они убрались с дороги, пока живы. Разномастная толпа без устали сновала из лавок в таверны, вываливалась из питейных и на нетвёрдых ногах волочилась на постоялые дворы. Везде стояли гул и какофония звуков, сбивавших с толку гостей столицы. Но чем дальше продвигался отряд, тем меньше становилось горожан.

Врата Среднего города были открыты. Недалеко от них сидели стражи и неспешно ели похлёбку, от которой змеился пар. Рядом расположился здоровый чёрный беспородный пёс и сверлил людей просящим угощение взглядом. Завидев советника, мужчины спешно отставили свой ужин, чуть не опрокинув его на себя, и, схватив копья, поклонились проезжавшему советнику и его свите. Пёс же, не проявляя никакого уважения к всадникам, незамедлительно нырнул в отставленную тарелку, опустошая её с удивительной быстротой. Авир заметил, как погрустнело лицо молодого стража, чья тарелка подверглась нападению: тот не смел шелохнуться, пока не проедет весь отряд и лишь провожал взглядом исчезающую похлёбку.

В мыслях у Авира возник его пёс Премил, которого пришлось запереть в загоне на конюшне, когда они выдвигались из замка. И раздирающий сердце вой, которым разразился волкодав, покидаемый своим хозяином.

Отряд несколько прибавил ходу. В Среднем городе было вдвое меньше народу, и, что интересно, света тоже. Сновали только туда-сюда в основном студенты Урбиской школы магов, для которых с наступлением темноты жизнь, свободная от занятий и бесконечной зубрёжки заклинаний, только начиналась. Авир поёжился от неприятного ощущения количества колдунов на квадратную сажень в этом месте, но вида не подал. Остальные жители города скрылись в своих добротных и солидных домах, уже более свободно стоявших друг от друга, не то что в Нижнем городе, где все строения будто старались наползти на соседа, нагло взгромоздясь тому на голову. Почти все дома в Среднем городе были ограждены кованными решётками и каменными заборами. Строения даже имели свободную территорию с деревьями и высокими кустарниками. Но местная зима сводила весь внешний вид этих богатых домов на нет, замыливая всё серостью и грязной слякотью.

«Не то, что у нас! Снег такой белый, что глаза на солнце режет и пахнет чистотой, не то, что здесь: сырым подземельем и нечистотами,» – с тоской подумал Авир, скользя взглядом по сторонам, и снова провёл рукой по шее явно нервничающего Бурана.

По мере продвижения всадников богатые дома стали редеть и расступаться, пока и вовсе не пропали из виду. Отряд достиг высокой замковой стены, охраняющей Небесный город и его малодосягаемых жителей. Авир поднял голову и увидел отблески факелов, и только тени дозорных, будто те были призраками, абсолютно беззвучно скользящих по верху. Вулгер Корт остановился и, не поворачиваясь, поднял руку. Через несколько мгновений с ним уже поравнялся Рарог Хорс и принял поводья своего господина. Советник спешился, и размашистым шагом подошёл к закрытым вратам, и, как следует, с кулака, постучал в них. Ждать не пришлось – смотровое окошко открылось почти сразу, и в нём возникло лицо немолодого стража. Быстро оглядев всех присутствующих пристальным взором, он вопросительно посмотрел на стоящего перед ним.

– Назначено?

– Первый советник Вулгер Корт, мне всегда назначено, – холодно произнёс мужчина, недовольно постукивая носком сапога оттого, что его вдруг заставляют ждать и задают такие вопиющие вопросы.

Хмыкнув и больше не произнося ни слова, страж захлопнул смотровое окно. За вратами послышался громкий оклик, топот ног, а потом тяжёлый гул отодвигаемого запора и скрип механизма открывающихся ворот. Небесный город и Верховный Князь охранялись так бдительно, будто каждый день могла случиться осада и словно не было двух предыдущих рубежей защиты. Несколько десятков человек в полном доспехе стояли внутри по периметру двора и несли караул. И ещё столько же находилось на самой стене, невидимо курсируя по ней.

Как только весь небольшой отряд въехал во внутренний двор, стражи молча захлопнули за ними врата. Авир не удержался и обернулся, встретившись на мгновение с растерянными глазами своих людей. Но лишь на мгновение.

Всадники медленно стали спешиваться, ожидая, когда к ним подойдёт кто–то из стражи и примет их лошадей, но дозорные молча стояли на своих постах, не обращая ни гостей никакого внимания. А тем временем погода стала изрядно портиться. Все те тучи, которые кружили над шпилями замка, когда отряд подъезжал к столице, вызрели, набухли и разверзлись мокрым снегом.

– Нам долго ждать? – поинтересовался Вулгер у находившегося недалеко от него стража, стряхнув с капюшона мокрую кашу.

– О вас доложили, советник, – отчеканил тот, переместившись под навес стены.

Корт вновь передал поводья от своего коня стоявшему рядом Рарогу, отцепил седельную сумку, и закинув её на плечо, отошёл в сторону от людей. Авир тоже снял свои пожитки с Бурана, в задумчивости гладил коня, стряхивая с его головы снег, и невзначай наблюдал за советником. Всполохи факелов и жаровниц бросали причудливые отсветы на лицо мужчины, придавая ему какой-то потусторонний животный облик. И вот Вулгер повернул голову и встретился взглядом с Князем: в абсолютно чёрных глазах вдруг сверкнули и вытянулись продолговатые звериные зрачки.

Сердце будто бы сделало кульбит и больно ударилось о грудную клетку. Авир выпустил из ослабевших пальцев ремень сумки, несколько раз сморгнул и зажмурился, прогоняя от себя страшное наваждение, чувствуя, как на его лбу выступила холодная испарина. Когда он открыл глаза, Вулгер смотрел уже в сторону ворот дворца абсолютно нормальными человеческими глазами, правда, вид у него был не очень довольный. Видимо, совсем не привык ждать.

– Дрянные нервы. Единый, вот же могло такое показаться, – тихо выругался Князь и поднял сумку.

И вот, наконец, врата открылись и им навстречу, сквозь аллею со статуями разномастных коней вышло ещё двое стражников и один полноватый немолодой мужчина в коричневом скромном камзоле. Подойдя к присутствующим, человек поклонился:

– К вашим услугам дворецкий Небесного замка нашего Великого Князя Севера – Троп Жига, – учтиво произнёс он. – Прошу прощения, но Верховный Князь не сможет Вас принять сегодня. Уже очень поздно. Первая аудиенция будет отложена на завтрашнее утро, поэтому следуйте за мной – вам предоставлены покои для отдыха. О ваших воинах и лошадях позаботятся эти люди, – он указал рукой на стоявших рядом суровых мужчин.

Авир обернулся и негромко произнёс:

– Всё хорошо, ожидайте дальнейших указаний от меня, а пока отдыхайте там, где вас расселят. Если что, я найду как с вами связаться, – и передал поводья Бурана своему рядом стоявшему воину.

Пять ратников, которые прибыли с Авиром из Благого переглянулись: весь их вид выражал неудовольствие и сомнение в правильности разделения, но они смирились и поклонились, ожидая указаний, куда следовать им.

Непогода разбушевалась не на шутку: холодный ветер налетел неожиданно и подло, взметнув полы плащей и сдув капюшоны с людей, швырнул в них ледяное снежное крошево. Троп Жига зябко поёжился, жалея, что пренебрёг плащом, идя встречать гостей. Убедившись, что все вопросы решены между прибывшими, поспешил обратно в замок.

– Рарог, и вы двое, ждите меня в казарме завтра, а ты свободен, – небрежно бросил советник, вовсе не обращая внимания на растерявшегося казначея, и в несколько шагов догнал идущего за дворецким сквозь аллею Авира. – Вот так, Князь, всего-то съездил к вам туда и обратно, а в замке уже есть изменения. Раньше принимали сразу, а теперь нужно ждать. Аудиенцию, понимаешь ли, отложили. Всё бежит, всё меняется…

Несмотря на мягкий тон, которым советник старательно оплетал свои слова, Авир уловил, что тот крайне возмущён и в глубине души явно зол.

– Жаль, что не в лучшую сторону, – отозвался Воибор, покрепче перехватывая ремень сумки и думая о том, что осталось за многие вёрсты позади.

Стражи расторопно открыли внутренние замковые врата и впустили мужчин внутрь. Странная тишина стояла под сводами огромного и до странности пустого зала. Лишь в костылях горели факелы и в ажурных высоких, почти с человеческий рост, подсвечниках сверкали сотни свечей.

– Необычное сегодня «оживление», – иронично произнёс Вулгер, поднимаясь по ступеням вслед за Авиром и дворецким на второй этаж. –Обычно приёмы и балы не утихают до утра.

– Правитель с супругой последние дни изволили больше отдыхать. А слуги заняты своими делами, что им без дела по замку шастать, да и поздно уже, – повторил Жига, а потом, остановившись, добавил: – Князь Авир, вы следуйте за мной, а вы, многоуважаемый советник, можете расположиться в своих покоях, которые оставлены за вами его светлостью, – прорезюмировал Жига. – Вам не нужно нас провожать или вы не уверены, что я доставлю Князя в целости и сохранности?

Советник аккуратно обошёл Авира и навис над дворецким, наклонившись низко, прямо к его лицу:

– Иди вперёд, и быстро. Шутить будешь потом.

Дворецкий робко попятился назад и недовольно поджав тонкие губы, пошёл дальше. В абсолютном молчании он довёл Авира до гостевых покоев, но попетлять по коридорам пришлось значительно. Вытащив массивную связку ключей, Троп отпер замок и поклонился, и отойдя на несколько шагов, застыл в стороне, ожидая, когда Князь осмотрится и отпустит его.

– Что же, благодарю, дрова есть, что весьма радует, – хмуро отозвался Авир, оглядев свою небольшую опочивальню. Мрачная, серая, но был очаг и постель, под которой виднелся ночной горшок. И в довесок ко всей мебели ещё в углу стоял деревянный табурет, на котором высился кувшин с водой и таз для умывания. Вот и всё убранство новой Княжеской комнаты.

Вулгер остановился рядом с дворецким и протянул руку со своей сумкой:

– Вот это отнеси сам знаешь куда, а ключи отдай мне и можешь быть свободен.

– Но, как?.. Позвольте объясниться! – начал было возмущаться Троп, вздрогнув щеками, как вдруг остановился. Таким взглядом ещё никто и никогда не смотрел на него: это был взгляд человека, готового убить.

Тяжело сглотнув, дворецкий кивнул, схватил ремень сумки советника, отдал ключи, и откланявшись, спешно скрылся в сумраке коридоров замка, про себя молясь Единому, чтобы больше не остаться с советником наедине.

– Наконец-то мы одни, – выдохнул Вулгер и, зайдя внутрь комнаты, закрыл за собой дверь и посмотрел на застывшего в ожидании Авира. – И мы можем спокойно поговорить, Князь, о том, что важно только нам. Без лишних ушей, и пока есть время.

– Не очень понимаю, о чем вы, советник.

– Давайте отбросим всю эту шелуху и перейдём к главному: где книга?

– Вы решили приступить к допросу даже раньше Верховного? – Князь Авир прищурился. – Могли бы подождать до завтрашнего утра и составить более оригинальные вопросы, – в карих глазах вспыхнул недобрый огонёк.

– Я отвечу вам честно, но знайте, требую взамен того же, – спокойно произнёс Вулгер, проигнорировав колкость и прислонившись спиной к двери. – Мне уже очень и очень давно плевать на Верховного Князя. Он самодур и пустышка с очень узким взглядом на этот мир. Другое дело – вы, Князь, кладезь достоинств и талантов. Отдаю вам должное, незаурядный ум вкупе с влиянием и уважением среди Князей Севера, иными словами – вы просто жуткая заноза в заднице у нашего Атея Ясного, которого гложет мелочная зависть, подкормленная раздутыми амбициями ничего не представляющего из себя неказистого глупого человечка. Знаете, мне достаточно будет одного хода против вас и всё – ваш карточный замок посыплется. И вы вряд ли вернётесь к себе в Благое, понимаете? – чёрные глаза впились в Воибора. – И как вы догадались, цена этой игры – всего навсего книга, которую вы забрали у Истра. Между прочим, тоже очень интересный персонаж был, но увы, его жизнь уже закончилась и стала историей, а ваша – ещё нет.

– Зачем вам книга? – сдержано спросил Авир, из всех сил стараясь выглядеть как можно спокойнее.

Вулгер закрыл глаза, будто подбирая слова:

– Знаете, я люблю читать книги, но больше всего мне нравится выслеживать и находить информацию, если можно так выразиться. Я с давних пор наблюдаю за вами, Князь, а если быть точнее, за вашим родом. Сколько уже с тех пор воды утекло, сразу даже не скажешь! – Вулгер открыл глаза и махнул рукой. – И не так уж и давно, но мне удалось окончательно подтвердить свои наблюдения по поводу вашего семейства, хм. Прекрасная Агидель не совсем человек, как и ваша покойна жена, а вы, Князь, не так глупы, как хотите сейчас казаться. А в нужной книге, которая точно застряла у вас, есть знания, которые необходимы исключительно мне. Вы ими просто не сможете воспользоваться, как и покойный Истр, так что всё это не стоит бравады и глупого упорства. Поэтому подводя итог нашего с вами разговора, скажите, где же эта книга?

Советник медленно улыбнулся, устремляя на застывшего словно изваяния Авира страшный хищный взгляд с вертикальными зрачками. Хоть он и выглядел как человек, но в это мгновение ничего человеческого в нём уже не было.

Князь Авир хладнокровно молчал, прожигая взором карих глаз своего собеседника.

– И кроме того, – мягко произнёс Корт, оторвавшись от двери и тоже не сводя взора с Князя, – в знак моей доброй воли я ручаюсь, что как только у меня на руках будет предмет нашего с вами оживлённого разговора, то я преподнесу вам щедрый дар: я очень быстро найду и верну вам вашу дочь. Она жива и ближе, чем вы думаете, – кровожадная ухмылка с удлинившимися звериными клыками отразилась на красивом лице Вулгера. – Но обращаю ваше внимание, пока что жива…

Глава 2

Лучина медленно догорала в светце, роняя в подставленную под неё плошку с водой сгоревшие остатки. Небольшое пламя освещало бледные и напряжённые лица присутствующих, собравшихся в натопленной комнате избы, затерянной в глубине Мраморного леса.

– Значит, вы совершенно случайно попали в эти края? – произнесла пожилая женщина, внимательно переводя взор карминовых глаз с Эльмира на Элаю и обратно.

Эльф повёл плечами, чувствуя, как внутри него, словно просыпающийся зверь, зашевелилась боль, медленно выпуская когти. И это даже несмотря на то, что его хорошо перебинтовала и подлатала странная красноокая знахарка. Он тяжело вздохнул, но выдержал взгляд хозяйки избы.

– Абсолютно верно, – медленно ответил эльф, борясь с очередным приступом дурноты и пульсирующей боли в боку, в груди и в руке. – В силу печальных обстоятельств, мы были вынуждены покинуть нашу страну и наш дом, как я и говорил ранее. Но случилось нечто непредвиденное, что нарушило целостность портала, и мы именно случайно оказались здесь. Эм, в лесу. Мы точно вам не враги.

Эльмир гордо приподнял подбородок, и, несмотря на то, что его нос сильно распух от удара наёмника, и синяк уже растекался под глазом, он выпрямился и натянулся, словно струна, готовая вот–вот лопнуть. Эльфийка, в противоположность брату, сидела ссутулившись и опустив взгляд на свои ладони, испачканные кровью.

– Но и не друзья, – медленно выговорила женщина и сложила ладони перед лицом. – Вы многое не договариваете. Очень жидкое объяснение.

Сидящие рядом со старухой два зеленоглазых оборотня, уже в человеческих обличиях, одетые в простые рубахи и полотняные штаны, как–то нехорошо прищурились. Причём более угрожающе выглядела девушка.

Эльмир устало прикрыл глаза, с досадой понимая, что именно сейчас ему нужно всё рассказать этим существам, и явно не людям – уж в этом он был уверен окончательно, то, в чём никак не хотел признаться даже себе. Поведать то, что в его стране случился переворот, и в один день он лишился отца, трона и практически всех тех, кому он мог верить. Однако один факт оставался фактом, непреложным и непоколебимым – кем бы ни были сидящие напротив него, они с Элаей обязаны им жизнями. И больше всего он был должен той, которая спасла их дважды: сначала от жуткой лесной твари, которая чуть не растерзала их у поваленной сосны, а потом и от наёмников во главе с сумасшедшим магом.

И вот сейчас их спасительница беззаботно сопела на печи. И во сне, раскинув руки в синяках и заживающих ссадинах в разные стороны и свесив перебинтованную ногу со своего ложа, изредка подёргивала ей.

– Ну, так что, остроухий? Может уже расскажешь всё как есть, без увёрток и недоговорок? – насупившись буркнул зеленоглазый мужчина, поддавшись вперёд. – Недавно вы готовы были платить серому зверю, и платить хорошо, чтобы убраться из этих снежных мест. А сейчас, когда вас спрашивают не очень сложные вещи, даже готовы помочь за так, вы как зайцы! Всё крутите, вертите и след путаете.

– Прям вот, правда, готовы помочь за просто так? Деньги у вас не в чести? – бровь эльфа изогнулась в скептической дуге.

– Готовы помочь за правду, – твёрдо уточнила Айна. – А не за недомолвки и увиливания.

Среди присутствующих повисло напряжённое молчание.

– Думаю, что нам стоит рассказать им всё, – робкий голос Элаи прорезал тишину. – Им можно довериться. Они не лишены чести и своим словам хозяева.

Эльф нахмурился, недовольно покосился заплывающим глазом на свою сестру и, обречённо хмыкнув, начал рассказывать, нервно крутя янтарное кольцо на пальце:

– Я – Эльмир, сын почившего Короля Латаира Солнцеликого. Тринадцатый правитель эльфийского королевства. Наследник великого трона в Эльдрусе. А это, – он качнул головой в сторону сидевшей рядом спутницы, – моя родная сестра – Элая, эльфийская принцесса.

– Пф! Куда ни плюнь, так в особу голубых кровей попадёшь! Там Княжна, тут короли и принцессы, – фыркнула зеленоглазая и сложила руки на груди. – Видимо, другие к нам сюда уже и не ходят.

– Леса, команды тявкать не было, – грозно рыкнул Смарагд, готовый перегнуться через Айну и дать хорошенький подзатыльник родственнице.

– А ну, тихо! – пригрозила обоим буянам хозяйка избы и уже совсем спокойно обратилась к смутившимся эльфам. – Продолжайте, прошу прощения за эту перепалку.

– Если уж вы хотите знать всё, тогда наберитесь терпения и слушайте. В нашем королевстве, сначала на окраинах, а потом всё ближе к столице стали пропадать малые дети, и как бы ни предостерегали родители, какие бы отряды дружин и воинов ни собирались, никак не выходило совладать с этой проклятой напастью. Тварь каждый раз оказывалась хитрее нас. Живыми из пропавших детей найден не был никто. Единственное, что смогли найти – это клок чёрной шерсти, зажатой в маленькой ручке, – эльф засунул руку в карман штанов, вытащил маленькой мешочек.

– Он же был у отца? – удивлённо выдохнула Элая, устремив взгляд на брата.

– Да, он носил его в нагрудном кармане дублета. Когда отца, смертельно раненного, принесли в покои и лекари стали снимать доспех и одежду, чтобы оценить травму, остановить кровотечение и как-то ему помочь, мешок, видимо, вывалился из кармана. В тот день мало кому было дело до этой невзрачной вещицы и, конечно, её не заметили, оставив лежать около постели, частично сокрытой от глаз краем покрывала. И вот, когда я стоял на коленях вместе с тобой, сестра, около ложа отца, мешочек попался мне на глаза. Самый край тесёмки завязки. Не знаю, зачем я его взял тогда, но сейчас, понимаю, что не зря…

Эльф развязал шнуровку мешочка и аккуратно, стараясь не упустить и ворсинку, вытащил клок шерсти:

– Вот, серый зверь, скажи мне, чьё это? – Эльмир вдруг потянулся через стол к самому носу Смарагда.

– Эй! Остроухий королёк, я тебе что, собака?! – оборотень отклонился назад. – Вот думаешь, понюхаю и сразу след возьму?

– Ой, дай мне лучше. Этот ломаться дольше будет, а тут делов-то! – Леса ловко перехватила из руки опешившего эльфа улику и поднесла к носу, глубоко втянув запах. Потом, лизнула и, вытащив один волосок, поднесла его к глазам. На её лице заиграла самодовольная ухмылка. – Интересно…

– Что? – Эльмир вдруг почувствовал, как внутренности его вдруг связались тугим узлом.

– Я думала, что только Смарагд гуляет сам по себе, а оказалось, что нет, – она вернула обратно клочок шерсти в дрожащие пальцы эльфа.

– Что ты хочешь этим сказать? Кто такой Смарагд? – одновременно спросили эльфы.

– Точно, мы-то вам толком и не представились, – Айна покачала головой.

– И не будем, пока они не расскажут всё до конца, – сквозь зубы процедил оборотень и, встав, принялся расхаживать по комнате, в глубине души прекрасно понимая, что имела в виду Леса и чья это шерсть. Да это он и сам понял, хватило мгновения, чтобы уловить такой характерный запах. Запах одного из Серых.

– Хорошо, – в тон Смарагду раздражённо произнёс эльф, зло сверкнув заплывшим глазом. – Пусть будет по-вашему. Но, как только я закончу, ты, – он ткнул пальцем в ухмыляющуюся оборотниху, – скажешь, о чём хотела поведать и ещё всех представишь, даже если они сами того не захотят!

– Тише, тише, эльфийский король, не надо так горячиться, – Леса примирительно подняла ладони и подмигнула даже слегка покрасневшему от гнева эльфу.

Эльмир, злобно сопя и поёрзав на жёсткой лавке, продолжил свой рассказ:

– После того, как нашли этот клок, всем стало ясно, что эти мерзкие дела явно не рук эльфов, и даже не людей. Какая-то тварь проникла в наши земли и пожирала наших детей! Всё в ней было так грязно и паскудно, что даже не придумать самому умному магу проклятия, ибо нет таких гнусных слов на земле. Отец бросил очень много сил, чтобы её выловить, но она всегда была на шаг впереди. Будто знала, по какой тропе пойдём и ловко уходила в сторону, оставляя отряды с носом. И вот терпение народа стало иссякать, грозя затопить всю страну восстанием. Нужно было всего ничего, чтобы столкнуть королевскую армию с простыми эльфами, которые хлынули в столицу, в Эльдрус, в ожидании судьбоносного решения, лучика света в удушающем мраке. Но вышло так, что оказалось достаточно одного арбалетного болта, пробившего доспех Короля Латаира Солнцеликого, чтобы страна окончательно скатилась в пропасть. И погрязла в самой непроглядной тьме…

Эльф замолчал и обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом. Даже вспыльчивый оборотень прекратил накручивать круги по комнате и внимательно слушал рассказ.

Эльмир набрал полную грудь воздуха и продолжил:

– К сожалению, меня слишком поздно впустили в покои к отцу, он уже испустил дух. И в тот самый скорбный момент выяснилось, что дворец, который должен был стать защитным бастионом, оказался сдан мятежникам всего лишь одним предателем. Проклятый Мориэль! Первый советник Короля решил сам стать Королём! Его план раскрылся благодаря нашему военачальнику Олизару и придворному магу Сираэлю, его родному брату, в самый последний момент. На этот раз уже мы балансировали на краю пропасти. И если бы не они, достойные из достойнейших, то мне страшно представить, что стало бы с нами в тот роковой день…

Свободной рукой он нежно обнял свою сестру, которая из последних сил сдерживала подступившие рыдания.

– Они смогли вывести нас, отразить нападение наёмников и открыть портал, который должен был перебросить нас в столицу Северных земель, в Урбис к доверенному человеку, к близкому другу Сираэля. Но что-то пошло не так, и вместо столицы человеческих княжеств нас встретил заснеженный лес, кишащий жуткими тварями, наёмниками и даже магами! Ну а что дальше было, вы знаете, думаю, нет смысла и это пересказывать. Сами всё видели.

Эльф упёрся взглядом в зеленоглазого и с оттенком вызова вновь спросил:

– Ну а теперь, я достоин того, чтобы узнать имена своих спасителей? Достойна ли моя история того, чтобы в неё поверили?

Оборотень странно усмехнулся:

– Правдиво, эльф. Что же, я – Смарагд из рода Серых Людей, первых властителей этих земель, а это – Леса, моя сестра, к великому сожалению.

Леса утробно зарычала, на что хозяйка избы грустно улыбнулась:

– Приятно понимать, что в этом вечно меняющемся мире есть что-то постоянное, а именно – грызня этих двоих. Меня же зовут Айна и я колдунья из рода Серых Людей, наследница крови Анаис Белой.

– А как зовут девушку? – робко спросила эльфийка, отстраняясь от брата, и неловко вытирая красные от слёз глаза.

– Это наш вожак. Очухается, тогда сама представится, – мрачно выдавила Леса, отвернувшись в сторону печи.

– Я ещё раз всех благодарю за то, что вы сделали. Но теперь скажите, о том, о чём обещали, – наследник эльфийского престола нервно прикусил губу в ожидании страшного приговора.

– Этот клок, – медленно начала Леса, поправив выбившуюся прядь тёмных волос, – принадлежит Серому. Такому же, как мы. Но я знаю запах всех из своей стаи, а это иной, чужой.

Кровь стремительно отлила от лица и без того бледного эльфа:

– Почему тогда ты этого сравнила со Смарагдом?

– Я был изгнан из стаи много лет назад без права возвращения, но кое-что изменилось с недавнего времени, – ответил за сестру оборотень, подходя к печи и в последний момент ловя одеяло, которое почти свалилось с разметавшейся во сне Агидель. – Но то, что у тебя в мешочке, говорит о том, что есть ещё кто-то, кто сильно раньше нас ушёл сам или был изгнан.

– Значит тот, кто пожирал детей – это тварь, подобная вам, такой же волк-переросток?! – сталь прорезалась в надломленном голосе эльфа.

– Эй, полегче с комплиментами! Никакие мы не волки-переростки, мы Серые! – пригрозила Леса. – И вообще, это я могу его унижать, проклинать и грызть, но не ты!

– Простите, это я в целом, – тише добавил эльф, с трудом унимая дрожь, бегущую по телу.

– Если в целом, то да, – кивнул Смарагд. – Айна, а ты что скажешь?

Пожилая женщина молча протянула иссушенную руку к эльфу, и тот вновь передал страшную улику. Она достала шерсть и зажала в кулаке, закрыв глаза. Никто не смел нарушить её мысли, все ждали. Вдруг лёгкий ветерок, взявшийся из ниоткуда, пронёсся мимо старухи.

И вот она открыла свои кроваво-красные глаза и отдала эльфу назад находку:

– Думаю, что на земле почти не осталось тех, кто помнит его… Старая история вновь зацвела ярким цветом, но уже ведёт по новому следу.

– Проклятый предатель, изгнанный во тьму во времена мрака, – тихо произнёс Смарагд, вспоминая старые истории Айны.

– Да, – старуха качнула головой и встала, тяжело опершись на клюку. – Жизни завязаны в колесо, и вот оно сделало полный оборот. Я думаю, что это тот, кто увёл детей триста одиннадцать лет назад… И это тот, чьим запахом была пропитана Анаис, когда на последнем издыхании вернулась ко мне из Искристых гор. Я помню этот смертоносный запах…

– Мы должны найти его. Должны убить эту тварь, кем бы она ни была! – сквозь зубы прошипел эльф, сжимая так сильно мешочек в кулаке, что побелели костяшки. – И только тогда мы сможем вернуться обратно в свои земли…

– А это самое трудное: выследить оборотня в человеческом обличии, –мрачно заявил Смарагд. – Запахи меняются. Удача, если знаешь и один, и другой. Так что иголку в стоге сена легче найти.

– Можно поджечь этот стог, и в пепле уже проще искать, – эльф страшным немигающим взором смотрел куда-то в пустоту, за спину Смарагда. – Ну на крайний случай, можно и на живца ещё выловить, верно?

Оборотень ничего не ответил, да и смысла не было. Он был уверен, что эльфийский наследник ещё не скоро сможет всё переварить и адекватно воспринимать реальность.

– Кстати о наживке, – хрипло произнесла Айна, подходя к окну и занавешивая его. – Пока тебя с Агидель не было, мне было очень неспокойно, и я наведалась в Благое. Не зря. Князя Авира забрали под конвоем солдаты из столицы. Говорят, что его обвиняют в убийстве Князя Истра Мрачного – об этом весь замок гудит, как разбуженный улей. Подслушать не составило особого труда, – старуха повела плечами.

– И тебя не заметили? – поинтересовалась Леса.

– Кто же будет смотреть наверх, когда такое внизу творится, – ответила Айна, повернувшись к гостям.

– Вот дрянь, – Смарагд медленно сполз на пол и прикрыл глаза. – И это нужно будет сказать Агидель?

– Да, – горечь подступила к горлу старухи. – Такое нельзя скрывать от неё.

– Истр? – Эльмир сморгнул, будто стряхивая с себя наваждение. – Я слышал это имя от того колдуна, который пришёл с наёмниками за вами.

– И что ты ещё слышал? – Айна внимательно посмотрела на говорившего.

– Что его убили, как насекомое, и что он получил по заслугам. Но кто-то из этих головорезов потерял товарища из-за каких детишек этого самого Истра. Тут я не очень уловил смысл.

Айна нахмурила брови:

– Кто-то послал этих наёмников к Истру, но тогда зачем? Видимо, они не нашли то, что искали, но человека потеряли. Интересно, что за детишки… – она замолчала, глубоко задумавшись.

– Может это те самые крылатые твари, которые вдруг объявились в нашем лесу? – подал голос Смарагд, продолжая сидеть на полу. – Те, которые меня неплохо отделали там на капище. По времени, вроде, бьётся…

Леса повернулся к брату:

– Жаль, что не видела этой сцены.

Смарагд проигнорировал оборотниху и обратился к старухе:

– Что думаешь?

– Вполне может быть. Уж больно складно одно за другим вьётся. Тогда получается, что эти люди, озлобленные провалом, изменили свои планы. И им пришлось идти по более сложному пути, а именно сюда, в Мраморный лес, и не за вами, – её карминовые глаза испытующе остановились на эльфах.

– Да, они пришли за ними, – подала голос эльфийка. – Тот маг говорил о прекрасном экземпляре, который нужен был им живым. Поэтому Смарагда обездвижили заклинанием первым, нас связали, а потом появилась Леса, но и её тоже быстро скрутили.

– Ну, не прям уж и быстро, – фыркнула оборотниха.

Хозяйка избы в волнении пожевала морщинистую губу:

– Что могло быть общего между этим Князем Истром и оборотнями?

Все замолчали, пытаясь у себя в голове выстроить правдоподобные догадки.

– Когда я попал в темницу к Князю Авиру, у меня случился разговор с его следопытом. Моя трансформация тогда, когда меня повязали, была вынужденная. Кто-то неплохо и быстро колдовал. Следопыт хоть и пытался увиливать, но дал понять, что среди людей Авира – мага нет. Вариантов остаётся немного: он либо пришлый, либо сосед, который обосновался рядом.

– Хорошо. Предположим, что этот Истр увлёкся магией, которая способна влиять на Серого, тогда первопричина одна – у него была книга. Книга о Серых, в которой скрыто всё о нас. И написана она Первым Воибором…

– Что за холера?!– выругалась Леса и вскочила. – Этот какой-то дальний родственничек Княжны взял и всё написал о нас?! Вот взял и раскрыл все тайны?!

– Спокойно, Леса, спокойно, – суровый взгляд карминовых глаз остудил вспыхнувшую ярость оборотнихи и заставил её сесть на место.

– Первый Воибор, Радимир, описал и усовершенствовал то, благодаря чему старейшины могли держать в узде таких беспокойных Серых, как ты, Леса, – начала Айна. – Человек-маг влюбился в волчицу и искал способы, чтобы стать таким же как она, потому что среди людей ему места не было. Но эта книга была утеряна много-много лет назад.

– Как потеряна, так и найдена, – сквозь зубы прошипела зеленоглазая девушка. – Снова всё из–за проклятых Воиборов!

– И, если эта книга была найдена этим Князем соседом, который смог понять, что в ней написано и в подтверждение своих затей испробовал первый раз всё на мне, – начал Смарагд. – Получается, что эти наёмники пришли именно за ней, но нашли только его детишек.

– Видимо, эти существа были порождением магии, скрытой на страницах рукописи, – произнесла Айна. – И чтобы скрыть пролившуюся кровь, её повесили на другого человека, на Авира Воибора.

– У вас тут, если подумать, тоже всё не очень гладко, – между делом заметил внимательно слушающий всю историю Эльмир.

Все замолчали и вдруг тишину нарушил тихий голос:

– Нам нужно в столицу…

Все резко обернулись и подняли глаза. В пылу обсуждений никто даже не обратил внимания, что сонное сопение прекратилось и Княжна Агидель Воибор проснулась, и лежала, тихо прислушиваясь к становившемуся всё тяжелее разговору.

– Агидель! – выдохнул Смарагд, подходя к ней.

– Не надо ничего говорить и объяснять, я всё слышала, – она медленно села на краешке печи, свесив ноги. – Мне надо отправиться в столицу. К отцу! Хватит, прилично отсиделась в лесу, – она обвела присутствующих мутным взглядом.

– Нам, между прочим, тоже надо, туда, в вашу столицу, – неловко вставил Эльмир, неопределённо указывая направление, махнул рукой в сторону окна.

– Ну и славно, – выдавила из себя девушка, неловко сползая с печи, отказавшись от помощи оборотня. Все её тело жутко болело и ныло, но это было мелочью по сравнению с тем, что сейчас творилось у неё в душе.

– Ты уверена? – обеспокоенно спросил Смарагд.

– У меня нет выбора. Моего отца могут казнить за то, что он не совершал! – всплеснула руками она.

– Ещё раз спрошу, ты уверена? – с нажимом обозначил Смарагд, не сводя с девушки взгляда.

– Да, я уверена, что его пытаются очернить! И всё это зловоние тянется из Урбиса. Попадём в столицу – сможем оправдать отца.

– Это очень сомнительно, учитывая то, кто мы. Да и кроме того, предъявить истинных убийц Истра – тоже не получится, так как кое-кто их сожрал! – раздражённо бросил Смарагд, сложив руки на широкой груди.

– Кто? Леса?! – девушка ошарашенно уставилась на оборотниху.

В ответ сестра оборотня лишь молча растянула полные губы в широкой улыбке и с наслаждением покачала голой.

– Я что-то тогда ничего не понимаю… И я никак не могу вспомнить, что было после бульзара, – поправив растрепавшиеся волосы, чуть спокойнее, заговорила Агидель, приложив ладони к щекам.

Она подошла к кадке с водой, и трясущимися руками взяла черпак. В голове вдруг замелькали странные образы, от которых становилось всё дурнее. С трудом поднеся к губам черпак, она стала медленно пить. Странный солоноватый вкус во рту стал затихать.

– С тем, что было, разберёмся позже. Сейчас главное, что ты хочешь сделать, когда доберёшься до столицы? – не унимался оборотень.

– Я буду требовать для нас аудиенции у Верховного на правах Княжны. А если ничего у меня не выйдет, то нам поможет Вулгер Корт – главный советник Верховного Князя. Он хороший человек, я уверена, – ответила Агидель, ощущая, как по телу бежит дрожь.

Смарагд недовольно хмыкнул, но спорить не стал.

Наступила неприятная тишина. Эльфы переглянулись, и вдруг Элая медленно встала со своего места, подошла к девушке и, запустив руку в карман своего платья, достала маленький костяной гребешок и протянула Агидель:

– Это твоё, ты обронила, когда превращалась. И да, мы пойдём с тобой, белая волчица, если позволишь. И если нужно, то подтвердим, что Авир Воибор не виноват и всё это происки других людей.

Агидель благодарно улыбнулась, принимая гребень и ту помощь, которую готова была оказать эта маленькая хрупкая иноземка.

– Леса, а ты, что думаешь? – спросила Айна, тяжело вставая и опираясь на свою клюку.

– Слово вожака – закон, – процедила оборотниха, закатив глаза. – Куда она потащится, туда и я пойду.

– Я сняла с себя эту ношу, – смутившись, возразила Агидель.

– А это, знаешь ли, не мешок с пожитками, чтобы перешвыривать его туда-сюда. Вожаком стала и точка. Закон обратной силы не имеет. И старейшины того же мнения, – процедила Леса, смешно сморщившись.

– А как же стая без вожака тогда будет? – Агидель никак не могла уместить все вопросы, которые множились в её голове.

– Да как обычно, старейшины для чего там сидят? – вопросом на вопрос ответила оборотниха, про себя сокрушаясь, что приходится объяснять такие простые вещи.

– Приятно слышать, – улыбнулась Айна и кивнула. – Тогда, вам нужен план, как добраться до столицы и история, как две капли воды, похожая на правду. Вы будете защищать ей и себя, и Авира Воибора, используя только то, что надо будет знать этим людям.

Агидель и Смарагд кивнули. Но вдруг Княжна спохватилась:

– Айна, ты же пойдёшь с нами?

Пожилая женщина опустила глаза и посмотрела на свои иссушенные кисти. Выступавшие сосуды, словно внутренние путы, напряглись.

– Прости, моя девочка, но я не могу.

– Почему? – с неподдельной грустью спросила Княжна, сжав гребень в своей руке.

– Я уже очень давно не могу покидать пределы Мраморного леса и старых границ земель Серых. Это одновременно моя сила и моё проклятие… – тихо произнесла Айна. В глубине её души, словно ножом по больному месту, прозвучали давние злые слова Веты, которые окончательно приковали её магическими путами к этим местам.

Все присутствующие не смели произнести ни слова, тишина становилась почти осязаемой.

– Но я всё равно буду с вами, мысленно. Не стоит страшиться дороги. Я в вас уверена и знаю, что всё получится, – разрывая тягостное молчание, произнесла Айна.

– Да, но как? – в задумчивости протянул Смарагд, не отрывая взгляда от понурой Княжны.

– А об этом мы поговорим, когда поедим. Смарагд, спустись в погреб за картошкой, сделай милость, хорошо?

Глава 3

Хан Жанедык медленно поднёс к губам серебряный кубок с чудесным эльфийским вином. Выпив ещё немного, он поставил кубок на богато украшенный поднос, который держала на своих коленях одна из его многочисленных жён. Сладко причмокнув губами от наслаждения, Хан зажмурил глаза, как кот, объевшийся сметаны. Он прекрасно знал, что сейчас дела у эльфов шли, мягко говоря, не очень: король убит, наследники пропали, по всей стране то тут то там вспыхивали народные волнения, а самовыдвинутого представителя на престол не все уважают и хотят видеть у власти. Эльфам явно будет в ближайшее время не до вина. Зато у него имелся хорошенький запас, которого хватит, чтобы в скором времени отпраздновать свою большую победу.

За ширмой послышались голоса стражей. Самое время – он как раз ждал гостей.

Плотная ткань откинулась в сторону и в юрту, низко поклонившись, вошли два безоружных воина в тёмных одеяниях северян. Их лица были скрыты чёрной тканью – видимыми были только подведённые чёрным углём глаза, сияющие подобострастным блеском. А в след за этими двумя, почтив Хана, вошёл и палач с висящим на поясе длинным изогнутым клинком. Пламя в очаге, в центре юрты, вдруг затрепетало, испуганное ворвавшимся порывом ветра. Жена Хана, ловко подбросила небольшое поленце, чтобы успокоить и насытить огонь. Красивые узоры на золотой маске ярко блеснули и отразились горящими всполохами вокруг.

Жанедык указал аракам на разбросанные поодаль от него подушки и шкуры, разрешая сесть, и вновь потянулся за бокалом с вином. Ему предстоял долгий разговор, так что нужно было хорошенько смочить горло. Все сидели в абсолютном молчании, не смея мешать Хану наслаждаться питьём. Два воина задумчиво разглядывали узор на коврах, а вот палач прожигал взором своего покровителя, явно позабыв о всяких приличиях. Жанедык ухмыльнулся, отставляя пустой кубок.

«Недолго тебе обиду носить, мой друг,» – с мрачным удовлетворением подумал властитель араков. Потом он вытащил золотую цепочку из–за пазухи, на которой висел кожаный мешочек, и принялся раскачивать его из стороны в сторону.

– Вот тут благословение. Тут помощь и бесценный дар нам. Вам несказанно повезло, что вы станете частью великого дела, которое положит начало золотым дням нашего племени! Алтын Курт засияет, подобно солнцу, не только над Великой Степью! – он не спеша развязал тесёмки мешочка и тонкими пальцами вытащил скрученный пергамент на обозрение присутствующим. – Я вижу, что вы уже почти готовы. Тут план Великой стены с отметкой прохода за её пределы через тайный лаз в каменной твердыне. Но есть небольшая проблема – ход местами так мал и узок, что даже не может быть речи о том, чтобы ехать конным. Где-то нужно будет ползти на коленях, помните это при сборах. Вы двое, – он ткнул пергаментом в сторону воинов, – должны будете проникнуть через него. И чем больше положите дозорных на проклятых вратах, тем выше будет моя признательность.

Араки кивнули и упали ниц перед Ханом, рассыпаясь в горячих благодарностях. Собачья преданность даже на мгновение умилила Хана.

– А ты, мой добрый друг, – Жанедык перевёл хитрый взгляд на палача, – должен будешь пойти с ними и проследить, что им удалось преодолеть этот проход.

Палач едва заметно качнул головой в знак согласия.

– Отлично, люблю, когда меня понимают с первого раза, – Хан хищно улыбнулся и с видом притворной усталости откинулся на разбросанные вокруг него подушки. – Я утомился, ступайте все вон.

Араки поднялись со своих мест, ещё раз поклонились и один за другим стали выходить из ханской обители.

– Палач, стой, – Жанедык небрежно поманил его к себе пальцем, на котором красовался золотой перстень с огромным сверкающим красным камнем.

Мужчина развернулся, и подошел к своему повелителю, остановившись на почтительном расстоянии.

– Сядь, не люблю, когда на меня смотря вот так, сверху вниз.

Кочевник абсолютно безмолвно уселся рядом и сложил ноги, положив клинок рядом.

– Знаешь, мой старый добрый друг. У тебя будет ещё небольшая работёнка, – Жанедык протянул пергамент палачу. – Ты должен запомнить всё, что на нём изображено. Второй попытки не дам. И ещё, когда вы с этими, – он небрежно кивнул в сторону ширмы, – выберетесь наружу, не забудь им сказать, что они должны добраться именно до трапезной. И да, это путешествие в один конец. Они мне здесь живыми не нужны. Если откажутся, то ты знаешь, что должен делать.

– Двое не заберут с собой много стражей Великих врат, – голос палача прозвучал хрипло и глухо.

– По чести, мне много и не надо, особенно сейчас.

– Почему именно трапезная, я достоин знать?

Хан погладил свою бородку и довольно ухмыльнулся.

– Это добрый совет от моего покровителя. Он был везде и знает обо всём. Его дальновидность и проницательность не имеет границ. Мой светоч считает, что именно там дозорные никак не будут ожидать подвоха, потому что их скудные умы будут заняты жратвой, – Хан растянул губы в злой улыбке. – Два воина – это всего лишь живцы, пустышки, созданные для того, чтобы отвлечь стражей Врат. Потом, не сомневайся, появятся и другие. Все мысли северян будут о том, как же смогли пробраться хитрые Араки к ним за спину и больно укусить. А тем временем всё самое интересное начнёт твориться у них под носом.

В прорезях золотой маски глаза палача странно сверкнули. Он по–прежнему сидел, не раскрывая пергамента:

– И что это даст? На смену убитым стражам придут новые. А врата как стояли, так и останутся стоять. Да и ход, в скором времени, смогут отыскать. Шила в мешке долго не утаить…

– Чу! – Жанедык щёлкнул пальцами. – Верно, но Великие врата падут раньше. Пока дозорные будут метаться, словно псы в поисках своего хвоста, мои люди, через каждые три ночи, будут подбираться к границам твердыни и выливать особую жидкость на камень и дерево, который разгрызёт монолит и уничтожит древесину, сделав её хрупкой и ломкой. А там уже подойдём и мы, разбив и растоптав то, что останется от стражей Великих врат.

– Особая жидкость – это тоже дар от покровителя?

Жанедык прикрыл глаза, проигрывая в своём сознании момент триумфа:

– Верно, палач, верно… А теперь ступай, мне надо отдохнуть.

***

Ночь снова подкралась незаметно и бесшумно спустилась на Великие врата врата, а следом за ней прилетел северный ветер с Атласской гряды. Холодный, пронизывающий до костей и напитанный дыханием многовековых снежных шапок, лежащих на горных вершинах, он безжалостно разогнал тяжёлые тучи. Небосвод очистился, являя всякому, поднявшему голову, бескрайний тёмно-бархатный простор, усеянный яркими звёздными всполохами.

Нежко Ледень мельком взглянул на открывшееся за долгие дни и ночи небо и, коротко вздохнув, продолжил свой спуск со стены. Дежурство подошло к концу, и стоило бы радоваться, что в последнее время всё шло как по маслу, но дребезжащее чувство тревоги с каждым спокойным днём разрасталось всё больше и больше. Да и кроме того, волнения добавляло состояние Горшека – во время последней стычки с кочевниками, его друг умудрился, в самом конце наступления, поймать стрелу в левое плечо. Процесс заживления оказался длительным, хотя сама по себе рана была не опасная. Но сначала она воспалилась, а потом ещё добавилось нагноение с ночным жаром. Местный лекарь, который надзирал за всеми воинами на Великих вратах, а их было больше трёх сотен, решил применить быстрое и проверенное средство – прижечь рану калёным железом. А там будь, что будет. Нагноение прекратилось, температура упала, но слабость и монотонная боль стали досаждать его товарищу с завидной регулярностью. Поэтому Горшек осиливал только половину дежурства, после чего устало плёлся в казарму, проваливаясь в тяжелый сон, иногда даже пропуская кормёжку.

Спустившись со стены, Нежко зашагал к кузне с оружейной и к казармам, сложенным из огромных деревянных стволов, почерневших от времени. Под ногами приятно скрипел утоптанный сотнями ног снег. Молодой Ледень проскочил конюшни и хозяйственные помещения и, наконец-то, вышел к трапезной, у которой уже толпились его сослуживцы.

– Давно тут? – спросил Нежко у стоящего впереди него худощавого сутулого мужчины.

Тот обернулся и хмуро кивнул:

– Давненько.

– Да эти кашевары голодом хотят нас уморить! – послышалось где–то впереди очереди.

– Шеи надобно этим пройдохам намылить, чтоб не повадно было так люд мучать! – фыркнули уже за спиной Нежко.

– Тут скоро смена новая придёт, а вы нас ещё не кормили! – поддержали возмущение в середине.

Недовольный гомон злых и голодных мужских голосов стал разрастаться, потом последовал тяжёлый стук в закрытые двери трапезной, дополненный смачным пинком сапога.

Двери, наконец, открылись и в проходе появился ещё более злой, чем даже стражи врат, с небольшим горбом на спине, краснощёкий кухарь. Здоровый медный половник, размером превосходящий голову человека, угрожающе был закинут на его плечо. А за горбатой спиной кухаря опасливо выглядывало несколько человек из подавальщиков и помощников по кухне.

Он обвёл взглядом замолкших зачинщиков бунта и звучным голосом выдал:

– По что шум наводите? Будто не знаете, что подводы запозднились на дороге, снега-то целая тьма нападала! Мы тут из сил выбиваемся, а вы тут дебоширить принялись, двери пинаете! Для вас же пупы рвём… Ух, неблагодарные!

Он обвёл всех тяжёлым взором покрасневших от дыма очагов и недосыпа глаз, продолжая крепко сжимать рукоять половника. Окончательно убедившись, что бунт пресечён на корню, и погрома внутри не ожидается, кухарь дал знак своим подчиненным и медленно отошёл в сторону, пропуская шеренгу оголодавших за дежурство стражей.

Нежко про себя улыбнулся, дивясь своему положению: вроде, сын и наследник Князя Леденя, приближённый Князя Олана, словом, не последний человек в Северных объединённых Княжествах, но тут, на вратах – иные законы в чести. Он просто страж, просто человек, который несёт непростую службу на границе земель. И он будет ходить голодным до тех пор, пока горбатый кашевар не пустит его в трапезную. И не прикажешь же ему себя вперёд остальных накормить, никакого права на это нет и не будет.

В трапезной было тепло, на длинных столах уже стояли зажженные свечи, скупо освещая всё вокруг. Нежко, особо не выбирая с кем сидеть, плюхнулся на первое свободное место и скинул меховой плащ рядом с собой. Ножны с мечом отстегнул и положил рядом.

Помощники быстро управились с длинной очередью страждущих, спешно разнося и наливая плошки с горячей гороховой похлебкой, выдавая по сдобному куску хлеба с салом и ставя кружку обжигающего отвара перед дозорными. Помещение наполнилось звуками скребущих об бортики посуды ложек, чавканья и громкого прихлёбывания. Кухарь грозно прошёлся пару раз вперёд и назад между рядов лавок и столов, поглядывая на народ из–под кустистых нахмуренных бровей, до сих пор не снимая с плеча своего грозного оружия. Никто не рискнул высказать недовольство и взыскать компенсацию в виде добавки.

Нежко ел не спеша, глубоко задумавшись. Много мыслей теснилось в его голове: никак не отпускала история, которую ему вкратце поведал отец в письме. Великий Князь Атей собирал на суд всех Князей Севера – предстояло решать судьбу Князя Авира, обвинённого в чёрном колдовстве, создании жутких тварей, которым нет имени, в пособничестве на убийство и в развязывании междоусобной войны. Список был устрашающий. Но Макуш Ледень выражал глубокие сомнение в виновности Авира. Многие годы его задачей был сбор и анализ крупиц информации, найденных в разных уголках Княжеств, и в этот раз то, что выносилось на суд – явно было сшито белыми нитками и впопыхах.

Нежко, хоть и не обладал таким опытом и знаниями, как отец, но тоже чувствовал каким–то особенным внутренним чутьём, что Авир ни в чём не виноват. И именно это чутьё подсказало ему, что девушка из Араков, та самая, придавленная конём, там внизу у стены при неудачном набеге кочевников, должна была быть спасена.

Образ вновь вспыхнул ярким пламенем перед его мысленным взором. Испуганная, но непокоренная кочевница, не просящая пощады и готовая ко всему. А что, если бы она на него напала? Смог бы он поднять на неё меч? По коже разлился неприятный озноб.

– О, швои люди! – раздалось над самым ухом Нежко. – Эй, шутулый, двигай. Тута мой друг.

Младший Ледень от неожиданности выронил ложку на стол и повернулся. Рядом уже подсаживался, сдвинув дозорного в сторону, Горшек. Во рту у него была зажата его ложка. Здоровой рукой юноша нёс свою тарелку, а больной он прижимал к груди кружку.

– Уф, едва допер, – сплюнув ложку на стол, изрёк молодой человек.

– Сказал бы, я тебе помог, – с улыбкой поприветствовал друга Нежко, увидев, что хлеб с салом его товарищу пришлось утопить в супе, так как на него рук уже не хватило.

– Ничего-ничего, не морщись, – возразил тот. – Так даже сытнее.

– Ну как скажешь, ты сам как сегодня? Что лекарь говорит? Я к тебе последний раз заходил, а тебя – нет. Лучше?

– У Единого на меня большие планы, авось не помру, как бы наш местный коновал не старался, – смеясь, изрёк Горшек и зачерпнул размокший хлеб. – А он ой как старается отправить меня к праотцам. Но безуспешно. А так да, лучше, спасибо тебе. И кстати, благодарность нижайшая, что ещё одолжил мне монет. Мужики мне передали. Как оклемаюсь, так отработаю всё и даже с надбавкой.

Нежко махнул рукой и осушил одним глотком свою кружку:

– Полно тебе, забудь.

– Не, правда! Не хочу ходить в должниках у Княжеского сынка, – смеясь, произнёс Горшек, и забывшись, дернул левой рукой. Резкая боль горячо обожгла плечо, и на мгновение у него потемнело в глазах. Отдышавшись под взволнованным взглядом серых глаз своего друга, он продолжил: – Иду на поправку, болит – значит заживает. Кстати, тут хорошую подработку предложили на конюшне.

– Если ты про то, чтобы стойла чистить, то знай, что Жабуга тот ещё скупердяй, – заметил рядом сидящий страж, ставший невольным слушателем разговора. – Обещает серебряник, а в итоге с трудом медяк даст.

– Хм, а мне Прошка-Хромой сказал, что двадцать пять серебрушек получил, и ещё…

Но закончить Горшек не успел. Звон спускаемой тетивы взвился к потолку трапезной, а потом последовал пронзительный предсмертный крик. Нежко стремительно, схватил меч и слетел с лавки, попутно перевернув стол, как щит, и спешно затащил за импровизированное укрытие друга. К ним подполз и их сосед, весь облитый похлёбкой.

Два воина, скрытые тёмными плащами с капюшонами, недавно зашедшие внутрь, не привлекли никакого внимания людей вокруг. Молниеносно вытащив боевые луки, они принялись стрелять по ничего не подозревающим ужинающим людям. Несколько человек упали замертво, сраженные стрелами в упор. Испуганные крики прячущихся помощников кухаря, звон битой посуды вперемежку со злобной руганью дозорных огласили помещение.

– Что за жуть?! – вскрикнул Горшек.

– Ума не приложу, но с этим надо кончать! – рыкнул Нежко, оголяя свой меч и высовываясь из укрытия.

– У них стрел почти по полколчана осталось, – выдохнул облитый дозорный. – Подойти не успеем, как игольницу нашпигуют! Единый, почему ни у кого луков нет?!

Нежко почувствовал, как злость начала затапливать его. Будто и правда кто-то знал, что чаще всего в трапезную большинство стражей шли без оружия и уж тем более почти всегда оставляли большие луки в казарме. Тем временем, в сторону нападающих ринулось три стража, но стрелы настигли их раньше, чем они успели нанести удар. Сталь мечей глухо ударилась об каменный пол и со смертельным звоном, утихла.

Нежко оглянулся в поисках подходящего предмета на роль щита. Недалеко от них валялся массивный деревянный поднос. Мужчина порывисто выдохнул, покрепче перехватил рукоять меча и, согнувшись, рванул к подносу, надеясь, что взгляд нападающих устремлён в другую сторону. Схватив поднос, он, под опешившим взглядом двух своих сослуживцев, так же стремительно рванул обратно. Его заметили. Стрела просвистела над самой макушкой и вгрызлась в соседний перевёрнутый стол.

– Ты бы хоть сказал… – прошипел Горшек.

– Говорю, – порывисто выдохнул Нежко. – Мне ваше прикрытие нужно… – во рту у него ужасно пересохло.

– Я с тобой, – уверенно кивнул страж. – Мой меч со мной.

– Хорошо. А звать тебя как?

– Вальд.

– Что же, будем знакомы. И надеюсь, долго будем.

– А я отвлеку их, – Горшек осмотрелся и здоровой рукой подтащил валяющуюся рядом побитую посуду. Вцепившись в перевёрнутую плошку, продемонстрировал её: – Как заряжу по их мордам, мало не покажется!

Мужчины кивнули. А в следующее мгновение, Горшек безумно вскрикнув, вскочил на ноги из-за укрытия и зарядил в чужаков посудиной. Нежко, вцепившись одной рукой в массивный деревянный поднос, а другой держа меч, вместе с Вальдом, что было сил устремились на врагов. Отовсюду в нападающих прицельно полетела посуда. Дозорные быстро подхватили метод отвлечения от Горшека.

Тетива пронзительно зазвенела и две последних стрелы пустились в опасный полёт. Нежко, явно с помощью Единого, в самый нужный момент загородил лицо подносом. Стальные наконечники, едва не чиркнув по носу, застряли в плотной древесине самодельного щита. Младший Ледень швырнул поднос в сторону неприятеля. Вдруг, откуда-то сбоку, из глубины трапезной, несколько крепких воинов, схватили на руки стол, развернув его и держа как щит, поперли на двух обезумевших от крови лучников.

Лучники юрко уклонились, отбросили в сторону своё оружие и опустевшие колчаны, и откинув полы плащей, вытащили парные длинные изогнутые клинки. Оружие кочевников. Нежко встретился взглядом с чёрными, как ночь, глазами нападающего. И по этому взгляду стало ясно – они пришли сюда умереть и забрать с собой как можно больше стражей Великих Врат.

Нежко и Вальд сошлись в напряженной схватке с противниками. Пронзительно зазвенела сталь. Клинки в руке лучников были, словно продолжение их рук – так ловко и умело они ими пользовались. Удары сыпались один за другим. Каждый раз казалось, что ещё немного и металл напьётся крови дозорных. Вдруг сбоку послышался глухой удар. Нежко, сколько позволяло его положение, метнул взор в сторону. Сердце замерло – Вальд, отступая от града ударов, оступился о тело павшего воина и повалился на спину. Лучник, возликовав, вскинул своё смертельное оружие, чтобы нанести последний удар, как вдруг ему в бок влетел стол. Дозорные, видя, что они не успевают к своему товарищу, над которым нависла смертельная опасность, приняли единственно правильное решение.

Метательный стол сбил с ног и крепко придавил чужака, предварительно протащив его по каменному полу. Воспользовавшись замешательством, другой кочевник сделал подсечку Нежко, но дозорный опередил своего врага и высоко подпрыгнул, влетев тому в грудь ударом с двух ног. Они развалились по разным сторонам. Мыском сапога, Нежко отшвырнул в сторону один выроненный клинок. Злобно зашипев, кочевник попробовал встать, но его настиг рубящий удар. За его спиной появился Вальд. Мужчина, тяжело дыша, опустил меч, а вслед за ними осело и тело врага. И, спустя мгновение, над другим поверженным кочевником, придавленным столом, уже нависли дозорные, выбив из его рук оружие.

– Повязать его братцы и разузнать, как сюда проник, проклятущий! – злобно пробасил крупный стражник, не сводя остриё меча с лучника.

– А если не скажет? – выкрикнул кто-то робко.

– Пытать паскуду! – не унимался страж.

– Князю Олану надо бы доставить, пусть тот решает. Он главный, – вступился подошедший кухарь, придерживающий раненную руку. Ему очень повезло, стрела задела только плоть.

– Нет! Сразу голову долой! Вон сколько наших положили, и ещё не ясно, оклемаются ли эти! – зло произнёс дозорный, который осматривал раненных и убитых, и зло сплюнул в сторону.

Нежко, Вальд и Горшек подошли к побеждённому, встав за спиной у здорового дозорного. Чёрные глаза кочевника как-то нехорошо сузились, а под плотной маской, закрывающей лицо, отчётливо проступила недобрая улыбка. И прежде, чем воины крепости приняли окончательное решение касательно судьбы убийцы их товарищей, тот резко дёрнул рукой и тыльной стороной ладони ударил об пол. Из кожаного наручня вынырнул скрытый клинок, приводимый в действие потайным механизмом. И в следующий миг кочевник сам решил свою судьбу – острейшая сталь перерезала его горло. Кровь тяжелыми толчками потекла из смертельной раны.

Дозорный, прижимавший ногой стол, отскочил, не желая замараться кровью и с грубой бранью отвернулся. Он явно подыскивал, что бы пнуть со злости. Теперь они явно ничего не узнают.

Вальд медленно обошёл тело и присел на корточки. Медленно, будто боясь, что мертвец оживет и схватит его за руку, стянул маску с головы кочевника.

– Вот же проклятье, – только и смог выговорить Горшек, не в силах оторвать глаз от жуткого зрелища. Перед мужчинами лежала девушка. Чёрные волосы разметались на белом как снег, красивом лице и ниспадали на пол, пропитываясь густой кровью, ещё вытекающей из тонкой шеи.

– Кочевники живыми не даются, – ответил Вальд и прикрыл широко раскрытые глаза, взирающие в вечность. – Никто и никогда.

По спине Нежко снова пробежала нехорошая дрожь, а внутри разлилась такая усталость, словно на нём пропахли целое поле. Он медленно закрыл глаза, взывая в памяти черты лица спасённой кочевницы.

«Нет, слава Единому, это не она…» – про себя выдохнул воин.

Глава 4

Навой Краснояр беспокойно постукивал пальцами по столу, изо всех сил пытаясь следить за нитью повествования каждого из пяти городских казначеев, которые, как назло, бубнили уже полдня к ряду о том, где выявлена недостача, где закрылись долговые обязательства, и кто попал в список должников, какие ожидаются доходы с будущего урожая и сколько нужно будет отложить на подать Верховному Князю. Однако, все усилия советника вникнуть были абсолютно тщетными – в его голове уже прочно засели и господствовали мрачные мысли о том, что делать, если следопыт с его братом не найдут в этом проклятом улье, в Урбисе, девушку предсказательницу, на которую было возложено столько надежд.

– Так как поступаем, уважаемый советник? – прогнусавил пожилой казначей, поправляя очки и ещё раз заглядывая в свои записи.

– Повторите вопрос, – насупив брови, произнёс Навой.

– Будем ли увеличивать процент за просрочку взятых в долг средств?

Советник протянул руку к кружке, в которой ещё оставалось немного травяного отвара, и неспеша допил его. Пару раз причмокнув, он наконец произнёс, предварительно обведя взглядом сидящих за столом мужчин:

– Эге, а это можно отложить до возвращения Князя?

Пожилой казначей вновь заглянул в свои записи и, не очень успешно скрывая неудовольствие, доложил:

– Мы переносили этот вопрос и при Князе, потому что сначала к празднику готовились, потом несчастье с Княжной приключилось – ему не до этого было, а в конце у него вдруг вообще появились дела первой важности, и он просто несколько раз не являлся на совет. Вот, у меня всё записано, – старик постучал тонким иссушенным пальцем по жёлтой странице, испещрённой мелкими закорючками, цифрами и пометками. – Поэтому более переносить этот вопрос нам бы не хотелось.

– Что же, – Краснояр потёр шрам. – Пишите, уважаемый. Первый срок просрочки – выговор, второй срок просрочки – разовое увеличение суммы одного взноса возврата, третий срок просрочки – уже повышение всей суммы возврата.

Казначеи одобрительно закивали головами и стали вносить метки в свои записи. Пять писчих перьев зашелестели по пергаменту.

«Не забыть потом бы, что тут насоветовал этим братцам,» – подумал советник и потёр лоб, цыкнув от досады и чувствуя, как начинает болеть голова.

С тех пор, как Авир покинул крепость, Навой всё никак не мог отделаться от гнетущего ощущения смыкающейся над ними всеми западни.

– Очень довольны вашим решением, советник, но тут ещё у нас кое-что осталось… – начал другой слуга цифр и расчётов.

Навой коротко хмыкнул и махнул рукой, чтобы тот продолжал.

– Когда я наносил визит двум деревенским старостам в Вешенках и в Лосихе, то они высказали свою озабоченность касательно предстоящих сборов подати – не поднимутся ли они?

– А с чего они сейчас должны увеличиться? – не понял Навой, но внутри у него шевельнулось нехорошее предчувствие.

Говоривший казначей немного замялся, но потом выдал:

– Дурные слухи среди люда простого идут, говорят, что кочевники совсем страх потеряли и лютуют на границах. Их окончательно приструнить надо, чтоб так не баловали, а для этого рати собирать потребуется от всех Князей Севера. А коли воевать будем – воинов кормить нужно, одевать, обувать и оружием снабдить. Конные ещё затратнее. Вот народ и переживает, кабы хватило всего и на всех: и чтоб мы с голой гузкой не остались потом.

– Я слышал, что на границе неспокойно сейчас, – качнул головой Навой. – Но распоряжений от Верховного Князя касательно этого вопроса мы не получали на данный момент. Хм, держать в уме надо, согласен.

– А разве не для обсуждения этого вопроса вызвали Князя Авира в столицу? Поговаривают, что совет будет, всех Князей созывать хотят, – прищурившись спросил молодой казначей.

– Нет, нашего Князя на допрос вызвали по поводу убийства бирюка Истра, – заметил казначей помоложе. – Вроде, так.

– Эге, – хмыкнул Навой и задумчиво произнёс: – Всё же молодость более расторопна – больше слышит и больше видит. Вот Князь Авир вернётся, тогда всё и узнаём, – холодно закончил советник, не вдаваясь в подробности, но про себя отметил, что, вроде, обычные деревенские старосты и городские казначеи, а вон какие прозорливые и шустрые. Нужно и ему будет навести сведения о слухах в столице.

Казначеи притихли.

Выждав небольшую паузу, Краснояр, с трудом скрывая облегчение, заключил:

– Тогда если на этом всё, то можете быть свободны, – и подал сигнал стражам, чтобы проводили казначеев.

Пять мужчин поднялись со своих мест и поклонились.

Навой коротко кивнул в ответ и, пока присутствующие собирали свои записи, закупоривали склянки с чернилами и складывали перья, советник не отрывал взор от одиноко стоящего во главе стола пустого деревянного трона.

«Эге, и правда же! Со всеми с нашими волколачьими делами мы с Князем совсем позабыли, что творится на границе Княжества. Холера, проклятые кочевники! Как тут за всем поспеть и везде вникнуть, когда такое было у нас, что голова идёт кругом. Одно дело с людьми сечься, а другое – против крылатых волчьих бестий биться, волколаков искать и козни столичных упырей разгадывать. А вдруг, и правда, наши войной за стену пойдут? И что за совет такой хотят проводить в Урбисе…» – рассуждал про себя советник.

Потом Навой встал, проследил за удаляющими через двери казначеями, дал какой-то маловажный наказ страже и принялся вышагивать беспокойные круги по тронному залу. Как он не крутил в больной голове мысли, всё никак они не складывались в аккуратную развязку, одно лишь гниющее зловонное болото.

– Вот же зараза! – вслух возмутился советник. – Так не пойдёт.

Он резко развернулся на каблуках и зашагал наверх по лестнице, под удивлённые взгляды стражи и девушки подавальщицы, которая пришла убирать грязную посуду со стола, оставшуюся после делегации.

Быстро преодолев ступени, извилистый коридор с опустевшими княжескими покоями, Навой остановился около двери Агнии и принялся стучать.

Сначала в ответ ему была лишь гулкая тишина, но потом за дверью послышалось тихое сопение.

– Агния, это Навой, открывай.

Шуршание за дверью стало более явным и к нему добавилось лёгкое поскуливание.

– Холера! Где её носит? Надо было сначала идти на кухню, ну ладно, – советник вытащил связку ключей и стал перебирать их в тщетной надежде вспомнить какой именно ключ отворяет засов. Ничего не оставалось кроме как воспользоваться банальным подбором.

Но не успел Навой перепробовать и пару ключей, как в конце коридора до него донёсся недовольный голос кормилицы:

– Уважаемый Навой Краснояр! Я понимаю, что Князь Авир оставил вас за главного, но не настолько же! – она стояла, уперев одну руку в бок, а в другой держала корзинку с чистыми пелёнками. – Вот так беспардонно ломиться ко мне совсем не красит мужчину. Что вы хотели?

– Ну слава Единому! – воскликнул Навой, убрав ключи обратно в карман. – Поговорить срочно надо.

Агния подошла к советнику, вручив ему корзинку и отпихнув его в сторону, достала ключ, быстро открыла дверь и затолкала советника внутрь.

Спустя мгновение под ногами Навоя уже вился маленький Волк, смешно ползая на четвереньках и хлопая крыльями, всячески демонстрируя радость от встречи.

– Уф, – Агния перехватила обратно корзинку и поставила её на постель. – Пора бы уже приучать его к горшку, а то так изведёт меня стиркой.

Навой слегка наклонился, потрепал существо по мохнатой макушке и, пропустив мимо информацию о бытовых трудностях, начал:

– Агния, я должен тебе кое-что показать и рассказать, на случай, если случится что-то очень плохое.

– О чём вы?

– Если следопыты и Князь не вернутся из столицы.

Женщина покачнулась и села на край постели, прикрыв глаза ладонью.

Волк навострил уши и обернулся к кормилице, то и дело переводя взгляд по-человечески умных животных глаз с одного человека и на другого.

– И, если что-то произойдёт со мной, – подытожил мужчина.

– Я боюсь услышать и увидеть то, о чём идёт речь…

Навой покачал головой:

– Нет, не надо. Ты сильная, мы с Князем это знали всегда и тебе можно доверять.

– Почему же сразу всё не говорили? Одними недомолвками кормили? – кормилица подняла глаза, в которых стояли слёзы обиды на советника.

– Для твоего же блага, – выдавил Навой и присел рядом на постель.

– Сомнительное благо, скажу я вам, – утерев слёзы, ответила Агния и посадила на коленки Волка, который уже приполз к её ногам.

Советник провёл пятерней по волосам и тяжело выдохнул:

– В общем, когда стемнеет, и все слуги уже уйдут спать, ближе к полуночи спускайся в оружейную Князя.

– Я с Волком пойду тогда.

– Эге, меня боишься, что ль? – невесело хохотнул Навой.

Агния недовольно уставилась на советника:

– Нет. Волк ночью плохо спит и скулит, если меня рядом нет, лишние толки не нужны, вдруг кто что услышит. Сами же говорили, что глядеть за ним надо во все глаза.

– Как скажешь, – советник устало повёл плечами. Казалось, что это он проделал путь до столицы и обратно, такая усталость сковала его. – Только не забудь.

– Забудешь тут с вами, – улыбнулась краем губ женщина.

Навой кивнул и вышел, затворив за собой дверь. Бредя вниз, он бросил взор на небольшое слюдяное окно – день шёл только к полудню. Предстояло ещё столько всего сделать, а сил не было никаких.

***

Остаток дня и до поздний ночи Навой был везде, будто навёрстывая упущенное. Объездил город, поговорил с городской стражей, проверил казармы, заглянул в кузни, обошёл с дозорными стены, заглянул в конюшни и в овчарню, на склад запасов с целью проверить и сверить всё со старыми записями. Наведался даже к скучающим без своего предводителя следопытам в надежде, что они услышали где-то что-то новое, но нет. Освободился Навой уже под ночь.

Умывшись холодной водой, чтобы немного взбодриться, он покинул свои покои и тихо, никем не замеченный, проскользнул в оружейную. Внутри было темно и сыро. Он запалил факелы и сел на край запертого сундука, где хранилась казна, в ожидании прихода кормилицы. Отблески огня отражались в полированном металле эльфийских доспехов, они, словно солнечные зайчики, вскакивали сначала то на один элемент брони, то на другой, а потом, испуганные кем-то невидимым, скрывались в тени.

Казалось, буквально вчера они сидели вот здесь с Авиром и вспоминали дни былой молодости, свои нелепые выходки и удивительные встречи. А сегодня они уже пересекли такой рубеж, который стремительно проложил пропасть между людьми, событиями и народами. Но обиднее всего советнику в этот момент было не за себя, а за своего старого друга – Князя Авира. Только тот поднимался с колен, как его снова валили на лопатки и били с ноги под дых, чтобы труднее было встать в следующий раз.

– Единый, – сквозь зубы прошипел Навой в тишину. – Сколько ты будешь ещё проверять наш предел?!

Он сжал рукоять висевшего у него на боку меча и мрачно улыбнулся, будто перед его взором появился виновник всех их бед.

– Ну ничего, мы ещё повоюем, не отдадим за так то, что у нас осталось…

Шёпот советника тихо отразился от холодных каменных стен и бесследно растворился под сводом помещения.

Вдруг за дверью послышались шаги, а потом последовало три быстрых удара.

– Открыто, коли с добром пришел, – отозвался советник и встал с сундука, по привычке поправив растрепавшиеся седые волосы.

Дверь быстро открылась и в помещение заскочила кормилица, укутанная в тёмный покров до пят с длинными капюшоном, низко надвинутым на лицо.

– Если бы я не ждал тебя, то испугался бы, встретившись лицом к лицу с тобой в тёмном коридоре, и начал бы молиться Единому об отсрочке последнего суда, – пошутил советник.

– Навой, вы как всегда кладезь шуток и прибауток, – закрыв на внутренний засов дверь, отмахнулась Агния, открыв лицо. – Это всё для скрытности, я же не одна пришла. Или вы запамятовали?

Она откинула одну часть бесформенного покрова: на ее груди, плотно перевязанный широким полотном, расположился Волк.

– Эге, недурно сработано, – уважительно кивнул Навой, встретившись с восторженным взором Волка, болтавшего своими кривыми ножками.

– Тоже так считаю, вышло удачно и удобно, – подтвердила Агния, зафиксировав дополнительной завязкой покров, чтобы ее подопечному удавалось наблюдать за происходящим. – Так какой разговор у вас ко мне?

– Я покажу сначала, а потом расскажу, запоминай, – произнёс советник и повернулся к щиту, в форме ощеренной драконьей головы, висевшему на стене. Протянув руку к пасти, Краснояр аккуратно повернул клык на нижней челюсти в сторону, запуская потайной механизм. Глухой щелчок, а вслед за ним быстрое отделение сегментов каменной кладки, и вот перед людьми и маленькой химерой возник проход в подземелье замка.

Волк так вывернул голову, пытаясь всё разглядеть и понюхать, что Агния даже испугалась, как бы он не свернул себе шею от любопытства.

Навой вынул два факела и один вручил кормилице:

– Аккуратнее, под ноги смотри, а то ступени дряхлые и скользкие. Прям как мы с тобой.

– Ну–ну, я попрошу…

– Шучу, – исправился быстро Навой, хитро подмигнув женщине.

Кормилица кивнула и, вздохнув полной грудью ещё тёплый воздух оружейной, последовала за советником в мрачный зёв подземелья. Только они спустились вниз на несколько ступеней, как за спиной женщина услышала пощёлкивание механизма, скрывшего вход за их спинами.

– Вот сюда надо нажимать, когда обратно идти соберёшься, – советник указал факелом на полированный чёрный камень. – Ясно?

Агния кивнула и решила сохранять молчание, не задавая никаких вопросов. Ещё находясь в своей комнате, она подумала, что, чтобы ни произошло, ей следует обратиться в слух и всё впитывать, как губка. Однако сейчас она была готова завалить вопросами советника – волнение захлёстывало её с головой.

Свободной рукой женщина погладила Волка по голове, чтобы успокоить и себя, и своего подопечного. Но тот, прикреплённый к груди, не выражал никаких признаков беспокойства, даже наоборот – заурчал от удовольствия. Ей стало казаться, что она несла большую вибрирующую грелку.

– Вот и пришли, располагайтесь, гости дорогие, – мрачно пошутил Навой, оборачиваясь к женщине, когда спуск кончился и они остановились в длинном коридоре, с ответвляющимися проходами в темницы. Он стал зажигать факелы, с досадой понимая, что в следующий раз они могут уже и не зажечься – уж больно часто ими стали пользоваться в последнее время.

Кормилица остановилась и огляделась, мерзкий озноб побежал по позвоночнику.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я сошёл с ума? – невесело поинтересовался советник.

Женщина молчала и как-то безжизненно смотрела на своего спутника, и лишь Волк неопределенно засопел, начиная кряхтеть и беспокойно сучить ножками и крыльями.

– А вообще, Агния, здесь схоронено то, что ты должна будешь передать Агидель, если что–то вдруг случится с нашим Князем и со мной, – мужчина развернулся и пошёл в одну из темниц.

Женщина медленно последовала за ним. Она вошла в камеру и осветила факелом безрадостную обстановку: искореженная решетка, в углу сломанный стул со столом, какая-то труха и грязь, осевшая на каменной кладке. И среди этой разрухи Навой, присевший на корточки у стены и внимательно изучающий что-то в ней.

И вдруг Волк громко зафыркал и начал нервно поскуливать, пытаясь выбраться из тканевого кокона.

– Ну что такое, а? Мы же договаривались, что ты будешь хорошим мальчиком, ну, Волк! – просительно протянула женщина, пытаясь одной рукой успокоить своего подопечного, однако просьбы не возымели никакого действия.

– Можешь вытащить его и пусть тут поползает, – посоветовал Навой. – Уж точно далеко не убежит.

– Больно грязно тут, – сморщила нос кормилица.

– Уж простите, не успел убраться, как-то не до этого было, но в следующий раз исправлюсь, – пробубнил себе под нос Краснояр.

Агния выдохнула, смирившись с тем, что лучше отмыть потом Волка, чем терпеть его дёргания и пинания, а потом и пронзительный скулёж. Поэтому она вставила факел в свободный костыль на стене и начала раскручивать все слои ткани, которые фиксировали бастующего карапуза. Как только последний оборот был ослаблен, подземелье огласило довольное победное хрюканье – Волк был спущен на пол и предоставлен сам себе.

– Вот и отлично, – кивнул советник присевшей рядом на корточки кормилице. – Не надо его баловать, хочет ползать – пусть, тем более тут места вдоволь, а то ты над ним трясёшься, как наседка на яйцах.

Агния поправила подол платья:

– Ну ещё бы! Если он что–то сунет в рот и ему будет плохо, то не вы ночью будете носиться с ним, меняя пеленки и гладя бурлящий животик.

– Агния, – неожиданно сурово сказал советник. – Ты забываешь, что это всё же не человеческий ребёнок, а…

– Уже сейчас он превосходит человеческое дитя, уж я-то вижу и понимаю в этом толк, – в тон Навою ответила кормилица. – И прошу, не надо более об этом.

– Эге, бабы, – покачал головой Навой, а потом грустно улыбнулся: – Хотя мы – мужики – не лучше. В общем, слушай. Уф, нелегко это будет рассказать. Вот тут хранится история одной из ветвей рода Агидель, над которой мы с Князем Авиром бились много дней и ночей…

Решение рассказать всё этой честной и верной женщине, более ничего не тая и не умалчивая, женщине, которая, не задумываясь, отдала бы свою жизнь за Агидель и за Князя Авира – было в нынешней обстановке единственно правильным. Раньше их с Князем постоянно что-то останавливало. Казалось, что истинный облик правды её испугает и оттолкнёт в объятия безумия, но как они с Князем ошибались. Советнику сначала казалось, что его рассказ выходит путаным и сбивчивым, лишённым гладкости и отстранённости в ситуациях. Когда, например, упоминался сбежавший волколак, которого раннее притащили следопыты в эту самую камеру, Краснояр позволил себе несколько хлёстких выражений в адрес оборотня. Истра и его дар – книгу – советник тоже обласкал недобрым словом, но потом, смягчившись, уже более спокойно излагал все факты, которые вскрылись перед ними спустя время. И чем дальше он открывал тёмный полог тайны рукописи, в которую были посвящены лишь избранные, тем больше округлялись карие глаза кормилицы.

– Эге, вот такая петрушка, Агния, у нас тут получилась, – и цокнув языком, советник провёл рукой по камню в кладке. – Вот тут символ есть, видишь, крестик? Хорошо. Случись что, смело ковыряй в этом месте. Там будет проклятущая книга и её перевод, никому кроме Агидель это отдавать нельзя. Поняла?

Женщина тяжело сглотнула, в горле жутко пересохло от волнения, а голова была готова взорваться от того, что она узнала. Многое она хотела ещё разузнать, но, для начала, ей нужно было всё ещё раз внутри себя обдумать и переварить.

– Надеюсь, если этот схрон и придётся открывать, то вы сделаете это собственноручно с Князем, – взяв себя в руки, ответила Агния, поправив выбившиеся седые пряди из косы.

– Твои слова, да Единому в уши, – мрачно вздохнув, ответил советник вставая. – Признаюсь, что я удивлён твоей выдержке. Думал, что реветь начнёшь.

Агния как-то странно посмотрела на Навоя и тихо ответила:

– Все слёзы я уже выплакала, остались только те, которым я дам волю, когда увижу Агидель.

– Всё будет, – громко выдохнул Краснояр и крепко сжал плечо кормилицы. Странно, но на миг советнику показалось, что Агния помолодела, будто снятый с неё груз незнания повернул время вспять. А, может, всему виной был лишь свет факелов, отражающийся в её добрых глазах.

«Эге, почему я раньше не замечал, что она так красива…» – вдруг беспардонно пронеслось в голове у Навоя.

– Что же, думаю, что нам пора, – Агния сняла тяжелую и горячую ладонь советника со своего плеча, на мгновение задержав её в своей, и огляделась, замерев. – Волка нигде не слышно.

– Как? Не может быть такого…

Взяв факелы, они вышли из темницы в проход. Что сразу не понравилось Агнии – это звенящая тишина, царящая вокруг: только их дыхание, частое и громкое, отражалось от стен.

– Единый! – выдохнула она, ощутив, как слабость наполняет её тело, и посмотрела на советника.

– Эй! Бутуз крылатый, ты где? Кушать пора! – пробасил Навой, и ринулся осматривать проход.

Они обыскали каждую темницу, несколько раз поднимались по лестнице наверх, к двери, ведущей в оружейную, освещая каждый закоулок на пути. Не забыли и о втором ходе, который вёл в сад, но всё было бесполезно – маленький Волк будто растворился в неизвестности.

– Навой, прошу, вспомните, может ещё есть ходы? – голос Агнии дрожал.

Навой утёр рукавом испарину на лбу, внутри у него все клокотало:

– Не помню о других, прости. Может и есть что ещё, тайное и скрытое магией, какой-нибудь третий ход, но это только Князю ведомо…

Агния прислонилась спиной к холодному камню и тихо опустилась на пол, силы её покидали:

– Тут же внизу подземелье, тупик, больше некуда идти. Куда он мог подеваться, будто сквозь землю провалился…

Навой ещё раз оглядел обстановку – перед ним стена, а по бокам от них пустые темницы. Дальше уходили два прохода, которые они проверили ранее, и больше ничего.

Агния, сидящая на полу, громко всхлипнула.

– А ты говорила, что слёз осталось только на встречу с Агидель, – тихо произнёс советник.

– Прошу прощения, ошиблась, ещё все же есть немножко, – она едва держала факел, пламя которого вдруг так сильно затрепетало, будто кто-то резко дунул на него снизу.

Навой замер, не веря своим глазам и боясь, что у него от усталости разыгралось воображение.

– Агния, сиди как сидишь. Ты это тоже видишь? Смотри на факел!

Женщина медленно перевела взгляд и громко охнула:

– Единый! А снизу, оказывается, сильно дует!

Советник порывисто брякнулся на колени и стал обшаривать свободной рукой крупные камни кладки пола.

– Верно, сквозь землю, – повторил мужчина. – Волк наверняка что-то активировал, надо найти этот рычаг или скрытый механизм. А с учётом его роста и силёнок малых – это не должно быть сложно. Ты стены проверяй, а я пол…

Агния отползла от Навоя и стала водить пальцами по холодному шершавому камню в поисках подходящей зацепки. И вдруг тонкие пальцы кормилицы уперлись в выпирающий, слегка затёртый чёрный камень на стыке стены и пола. В непонятном порыве, она слегка надавила на него и вдруг за её спиной раздалась ругань.

– Холера проклятущая! Ты глянь, и правда есть ещё путь.

Перед Навоем и Агнией, в полу, совершенно беззвучно, раскрылся мрачный провал с едва виднеющимися ступенями, спускающийся в неизведанную пустоту. А потом среди гула вырвавшегося сквозняка до ушей людей донеслось пронзительное тонкое поскуливание.

– Он там! – Навой даже не успел сделать шаг, как мимо него мелькнула тень Агнии и спешно понеслась по ступеням вниз.

Мужчина не успел опомниться, как уже бежал за ней. Узкий спуск быстро закончился, и они оказались в невысоком полукруглом туннеле, отдаленно похожем на шахту. Навой поднял факел и осмотрелся: опорные конструкции из массивных деревянных просмоленных столбов выглядели весьма внушающе, металлические скобы, пусть и порядком заржавевшие, все были на своих местах и крепко держали поперечные перекладины над головой. Но паутины было столько, что того и гляди облепит с ног до головы.

Навой брезгливо отмахнулся и, фыркнув, ускорил шаг, догоняя кормилицу. Писк вдруг стал громче, и вот они уже чуть ли не бежали на голос беззащитного существа.

– Вот он, Навой, смотрите! – женщина чуть ли не рухнула на колени рядом со своим питомцем, по-сиротски забившимся за опорную колонну. Волк был весь перемазан грязью, на крылья намоталась паутина, а на грязной морде были видны мокрые дорожки от слез. Из носа подтекали и надувались сопливые пузыри.

– Эге, малец, несолидно выглядишь, – Навой взял у женщины её факел, чтобы она спеленала своего подопечного.

– Ничего-ничего, он и так у нас хорошенький. Главное, что нашёлся, – радостно всхлипнула Агния, вытирая краем полотна морду Волка. – Правда, так далеко уполз, как же ты смог?

Как только маленький беглец оказался на руках у Агнии, он уткнулся ей в грудь, блаженно заурчав, оставив её вопрос без ответа.

Навой выдохнул и, насупив брови, произнёс:

– Так, пора бы и нам покой знать. Признаюсь, что потерял счёт времени. Пойдём обратно, Агния.

Агния кивнула и, покрепче обхватив Волка, будто боясь, что он снова исчезнет, зашагала за советником, который освещал им дорогу. Вернувшись к ступеням и поднявшись по ним, Навой вдруг почувствовал, как неприятно скрутило внутренности – перед ними не было больше прохода, и он упёрся головой в потолок. Советник, ничего не говоря, отдал опешившей женщине факел, и снова стал ощупывать каменную кладку, но на это раз всё было безрезультатно.

– Ненавижу подземелья! – заорал Навой и со всей дури ударил кулаком в потолок. Мелкое пыльное крошево осыпалось ему на голову.

Агния, сидевшая на ступеньках, устало подняла глаза на своего спутника. Ей было совестно, что из-за того, что она так не осмотрительно рванула за маленьким Волком, они попали в ловушку, да ещё и где – в замке, где они уже прожили не один десяток лет.

– Проклятье! Мы тут явно уже всю ночь просидели, – зло выругавшись, Краснояр сплюнул себе под ноги. – Ладно, пошли обратно. Если есть вход, то будет и выход. Будем, по крайней мере, на это надеяться.

Женщина с готовностью кивнула и поднявшись, молча последовала за своим проводником. Факелы начинали медленно угасать, а тени вокруг людей становились все более густыми и непроглядными. Чем дальше они продвигались, тем сильнее становилось ощущение, что они совсем не одни и за ними наблюдают. Навой молча вытащил меч из ножен, пытаясь не думать, куда приведёт их этот длинный, изгибающийся змеёй туннель, и кто мог обосноваться в этом мрачном месте.

– Становится холоднее, – Навой остановился и втянул полной грудью воздух. Но впереди их ожидал прежний непроглядный мрак. И вдруг факел советника громко шикнул, и брызнув напоследок маленьким снопом искр, угас. – Отлично, – мрачно закончил мужчина и отшвырнул его в сторону.

Женщина молча отдала свой, и накинув капюшон на голову, покрепче обняла спящего Волка. Его безмятежное дыхание успокаивало.

Они снова продолжили путь в абсолютном молчании. Их шаги гулко отдавались от стен и множились. Агния даже несколько раз оборачивалась. Но ничего, кроме кромешной темноты за ней было. Чем дальше они шли, тем сильнее начинал увеличиваться в высоту туннель, и совсем скоро его своды уже не было возможности разглядеть. И вот, когда путники были близки к тому, чтобы запаниковать, вдалеке блеклым серым ореолом замаячил выход, и под ногами с каменной пылью стало появляться снежное крошево, явно занесённое сюда ветром.

Навой уже различал узкие контуры выхода и блёклый свет позднего зимнего утра, робко пробивающегося в каменные недра хода. Оставалось совсем немного. Он даже увидел краем глаза белые стволы деревьев и хвойные ветви с шапками снега, качающиеся на ветру. Ноги понесли его наружу, заставив ускорить шаг. Как вдруг резкий свист и болезненный удар под колени заставил советника опрокинуться назад, выронив факел. Тот покатился по камням и недовольно зашипел, отплевываясь от снега, попавшего в него. Агния, шедшая следом, замерла как вкопанная, не в силах выдавить из себя ни звука.

Света от медленно угасающего пламени было достаточно, чтобы различить две массивные сутулые фигуры, медленно отделившиеся от стен. Существа растопырили огромные крылья, практически полностью заслонив проход и уставились желтыми звериными глазами на людей. Жуткие морды хищно заклокотали и раззявили пасти в предвкушении лёгкой добычи, утробно зарычав.

Навой выдохнул, крепче сжав рукоять меча. Уж кого-кого, а «родственников» Волка в подземелье замка Воиборов он никак не ожидал увидеть. Ну ничего, он-то уж постарается забрать обоих с собой к Единому. Не даст в обиду кормилицу и её бедового воспитанника.

И вдруг Волк на руках женщины встрепенулся и, резко дёрнувшись, выпал из её ослабевших от страха рук. Громко рыча, он пополз к Навою, обогнул его и сел у ног, будто загораживая своей крохотной фигуркой. Твари резко переключили свое внимание на малыша. Медленно опустились на четыре лапы, сложили крылья и, опустив морды, начали, громко сопя, обнюхивать его.

– Волк, нет… – прошептала женщина, прижимая руки к дрожащим губам. Одно движение огромных челюстей, и её питомца перекусят пополам.

Но Волк был непоколебим. Пока два жутких крылатых существа заинтересованно нюхали маленького защитника, Навой решил воспользоваться замешательством нападающих. Вскочив на ноги, он рубанул рядом с крылом более крупного зверя, и в следующий миг общего замешательства схватил под мышку Волка и пнул в сторону женщины факел, отпрыгнув назад. Кормилица, не теряя ни мгновения, поймала его и метнулась к советнику, став рядом плечо к плечу.

Твари злобно зарычали, увидев, что добыча вдруг ощерилась на них металлическим острием и жарким огнем. Волк же просто взбесился – он так яростно отвечал им, не то лая, не то рыча, что Навой даже испугался, не вцепится ли он в него.

И вдруг, после нескольких мгновений жуткой какофонии звуков, существа замолчали, как-то странно сверкнув жёлтыми глазами. В следующее мгновение утих и Волк. Они медленно попятились назад и, будто что-то фыркнув на прощание своему родичу, развернулись на своих изломанных ногах и поковыляли прочь из туннеля. Навой и Агния ошарашено переглянулись. Сердца у обоих были готовы вырваться наружу, а бледные лица так обескровели, что даже будто засветились в темноте. Волк же удовлетворенно заурчал, провожая взором маленьких звериных глаз с вертикальным зрачком почти скрывшихся из вида мрачных крылатых существ.

– Выждем или пойдём? – Агния первая нарушила тишину, голос её изрядно дрожал. – Вроде, достаточно времени прошло…

– Пошли, – выдавил Навой, вытащив из сапога ещё кинжал, и на плохо слушающихся ногах зашагал к проходу, из которого вдалеке пробивался свет.

Они аккуратно пролезли через лаз, довольно широкий, который оказался привален здоровым булыжником, и с опаской отогнули ветки ели, выглянув наружу. Лица людей обдал свежий морозный ветер с мелким колким снегом, который уже принялся заметать крупные следы крылатых существ, скрывшихся в вышине исполинских деревьев.

– Эге, вот это мы с тобой здорово ночку прогуляли, – только и смог произнести Навой, оглядевшись. Они выбрались из хорошо скрытой от глаз пещеры совсем недалеко от капища в Мраморном лесу.

Глава 5

– Обран, нам, по-хорошему, нужно будет скоро трогаться в обратный путь, – донеслись тихие знакомые голоса сквозь сон просыпающейся пифии.

– Знаю, знаю, но ещё не время, рано. Неужели ты не видишь в каком она состоянии? Только сегодня ночью спал жар, – отвечал другой.

– Вижу, поэтому сейчас с тобой и говорю, чтобы заранее придумать что-то дельное и найти выход. Ты вообще-то старший брат, где твои идеи?

– Нет у меня сейчас идей! – огрызнулся следопыт и тяжело вздохнул.

Они уже сильно задерживались в Урбисе, и первоначальный план всё громче начинал трещать по швам. Так им ещё не удалось напасть на след тех выродков, которые подстерегли и напали на Урсулу. Все предыдущие ночные вылазки, чтобы найти хоть какую-то зацепку, не дали никаких результатов.

Урсула Ляпис открыла глаза и встретилась с парой обеспокоенных взглядов, устремлённых на неё.

– Доброе утро или день? – неловко спросила она и попыталась приподняться с подушки, но резкая боль в левом боку уложила её обратно в постель. В глазах потемнело.

– Утро, – озабоченно ответил Дарен и посмотрел на брата.

Девушка с трудом задышала и, приподняв одеяло, оглядела себя, боясь увидеть что-то ужасное. Но нет. Под белой длинной нательной рубахой виднелись бинты, туго закрученные практически до самой груди. Потом она перевела взгляд и оглядела комнату с уютно и тепло горящим очагом: небольшая, с тремя отдельными чистыми постелями, на двух из которых лежала часть одежды мужчин, большой стол со стоявшими на нём какими-то флакончиками и пузырьками. Совсем не чета той, в которой она была вынуждена жить раньше – эта комната показалась ей истинным дворцом.

Урсула на мгновение задумалась, опустила одеяло и начала вспоминать, а потом растерянно спросила:

– Много времени вы из-за меня потеряли?

Обран встал с табурета и подсел на край постели рядом с пифией:

– Гномий знахарь сказал, что тебе очень повезло, – произнёс он, глядя в её бледное лицо. – Клинок застрял в ребре, не тронув лёгкое и почку. Только плоть рассёк. Но и в этом тоже мало приятного, за ночь не заживёт.

– Поэтому мы тут уже около пяти дней сидим, – влез Дарен.

Обран обернулся и недовольно посмотрел на брата.

– Крови ты потеряла всё же прилично, да и мы пока чухнулись, куда бежать и кого звать – время упустили. Поэтому не всё гладко прошло, и жар потом у тебя сильный был, – почему-то виновато ответил следопыт и отвёл глаза в сторону. – Но зажило, вроде, неплохо.

– По очереди за тобой смотрели, – добавил Дарен, откупорив небольшой пузырёк, отсчитал из него десяток капель в кружку и залил водой из кувшина.

– Вот же напасть, – Урсула обхватила руками лицо, всеми силами пытаясь совладать со слезами, которые готовы были вот-вот вырваться наружу. – Я перед вами прошу прощения так, как никогда в жизни ни у кого не просила. Из-за меня снова всё кубарем покатилось!

– Эй, ну чего ты, ещё ничего и никуда не укатилось, – Обран нежно взял её ладонь в свою руку, такую сильную и тёплую, и улыбнулся. – Не надо слёз только, договорились?

Урсула робко кивнула.

– Да-да, не реви, никто же не умер, хотя и мог, – попробовал пошутить подошедший Дарен и протянул девушке кружку под убийственным взглядом старшего брата. – Вот выпей, лекарь сказал, что надо соблюдать режим приёма лекарства, и не кривись, знаю, что та ещё бурда горькая, но надо, хорошо? – он подождал пока пифия, морщась, допила лекарство и забрал обратно пустую кружку.

Смешно зажмурившись и дёрнувшись от горечи, Урсула ещё на мгновение задержала уже встававшего следопыта:

– Обран! Я вас больше не подведу! Но вы только меня сейчас не бросайте, пожалуйста. Мне вот денёк ещё дайте, и я поправлюсь, обещаю! Сама за лошадью на своих двоих побегу в Благое, – затараторила она, умоляющее всматриваясь в его лицо. – Вы только подождите ещё немного…

– Ну уж такого мы точно не допустим, – смеясь, возразил следопыт, но в душе у него неприятно всколыхнулась мутная волна беспокойства от уходящего времени. – За лошадью точно бегать не надо будет. День другой мы можем обождать.

– Я бы, Единый свидетель, изрядно бы трухнул, если бы мне навстречу бежала бы девка, обгоняя лошадь, – заявил Дарен, стоя спиной, и по-хозяйски шурша за столом. – И кстати, пользуясь моментом всеобщего веселья, посоветовал бы сменить повязку, а то день и ночь мы её не трогали, – он обернулся со свежими бинтами в руках и неизвестной баночкой.

Урсула вдруг почувствовала, как к щекам прилила вся оставшаяся кровь из её тела, что не укрылось от взгляда мужчин.

– Не стесняйся, ничем ты нас уже не удивишь, – младший махнул рукой с банкой.

В комнате повисла напряжённая тишина.

– Лишнее брякнул, да? – смутившись, спросил Дарен, переводя взгляд со своего старшего брата на красную от смущения пифию.

Обран встал и провёл рукой по волосам, не зная, что ответить, чтобы ещё больше не усугубить неловкость.

– Нет, всё нормально, – Урсула взяла себя в руки. – Уж поздно мне в скромную девицу-недотрогу играть, когда уже такое случилось. Вы мне жизнь спасли.

– Вот и хорошо, сделаем всё в лучшем виде. Мы, как никак, дети знахаря, что-то да умеем, не просто ради поглядушек сейчас тебя обрабатывать будем.

– Дарен! Замолчи, – рявкнул Обран, из последних сил сдерживаясь, чтобы не дать хорошую оплеуху болтливому родственнику. – Единый, у тебя язык, что помело!

– Не согласен, ты лучше её за плечи придержи, чем меня жрать глазами, – возмутился младший Прелют, и потом обратился к пифии: – Вот так рубаху держи, и если больно, то говори. Могла прикипеть повязка, кровь-то подсачивалась…

Предельно аккуратно Дарен начал разбинтовывать повязку, стараясь как можно быстрее закончить с этим, казалось бы, нехитрым делом. Отбросив в сторону старые бинты, он нежно, будто бы касаясь крыльев бабочки и боясь снять пыльцу, стал накладывать прохладную мазь. Урсула почувствовала, как у неё побежали мурашки по хребту.

– Не больно? – уточнил младший. – Я почти всё, новые сейчас обвязывать вокруг буду.

Пифия покачала головой. Боль всё же была, но не такая, какую она не смогла бы терпеть, особенно сейчас, когда знала, сколько сделали для неё эти двое молодых мужчин.

Она отвела глаза в сторону и посмотрела на бинты, лежавшие на полу.

– Кровила, – едва слышно прошептала она, заметив тёмные запёкшиеся пятна, причудливыми разводами расползшиеся на белой ткани.

«Прям как кровь на снегу,» – пронеслось у неё в сознании вспышкой, а вслед за ней последовала волна жара и темнота.

Пифия резко открыла глаза и обомлела. Она стояла посередине огромного белого снежного поля, на котором не было ничего, кроме кровавых пятен и замёрзших человеческих тел. Вокруг только пустота и беснующийся ветер, расшвыривающий колкий снег. Земля и небо слились в единую материю, которой не было конца и края. Абсолютная пустошь и безвременье. От безысходности пейзажа Урсула почувствовала, как у неё сжимается сердце и становится больно дышать. С надрывом она попробовала втянуть больше ледяного воздуха, но безуспешно. В отчаянии она огляделась – хоть малюсенькая живая зацепка для взгляда, хоть намёк на предстоящее будущее. И вот, вдалеке зашевелились три точки, которые стали приближаться к девушке. Чем ближе они старались подойти, тем сильнее нарастали порывы ветра, грозившие перерасти в снежный ураган.

– Ко мне, идите ко мне! – начала кричать пифия, в надежде привлечь то живое, что неустанно двигалось к ней навстречу. Мгновения переросли в вечность, но Урсула продолжала звать, махать руками и прыгать на месте, и вскоре она смогла разглядеть – к ней двигались, невзирая на непогоду, три огромных волка. Первый, самый крупный, серый с чёрным загривком, пробирался во главе стаи, чуть ли не впиваясь когтями в смёрзшуюся снежную корку, пробивая мощной грудью тропу. За ним, почти дыша ему в затылок следовала белая волчица, злобно сверкая голубыми глазами, и замыкал цепь серо-рыжий зверь, беспокойно оглядывающийся назад.

Страх обрушился на пифию ледяной волной, затопив все остальные чувства, оставив только одно желание – бежать и спасаться от этих зверей. Но она словно примёрзла к месту.

– Я тебя помню! – вдруг крикнула предсказательница.

Урсула уже знала этого белого зверя – он так часто являлся ей в видениях, что ошибки не могло быть – это то, что она искала, но в последний момент струсив, отворачивалась и бежала. В этот раз, пифия просто обязана остаться и дотронуться до волка.

В следующее мгновение, как только она приняла это решение, ветер стал стремительно ослабевать, пока не утих вовсе. Волки выпрямились во весь свой исполинский рост, отряхнулись, и, сделав несколько мощных прыжков, оказались рядом с ней, окружив.

– Сама захотела встретиться со своей судьбой, – чуть ли не заикаясь, и едва унимая дрожь во всем теле, прошептала Урсула и протянула руку к морде белого волка.

Всё видение покрылось рябью, и угасло. Теперь Урсула стояла в пересохшем устье реки, и где-то рядом слышался нарастающий шум. Девушка обернулась и увидела бешеный поток горной реки, вырвавшийся из недр гор, готовый её поглотить. Она закрыла лицо руками, и наступила темнота. В этот раз пифия оказалась под водой, она медленно тонула. Сделав несколько слабых гребков наверх, Урсула поняла, что сил сопротивляться у неё не осталось. И последнее, что она смогла – это лишь бессильно вскинуть руку к такой одновременно близкой и далёкой поверхности. И вдруг, водная гладь разорвалась, и её руку кто-то схватил, и с силой вытащил из воды.

Пифия стояла на коленях и благодарно улыбалась, смотря в смеющиеся голубые глаза:

– Значит это ты, белая волчица?

– Я скоро приду, ты только дождись меня здесь, – ответила Агидель Воибор и подмигнула, быстро отступая и скрываясь в темноте.

Пифия вдруг почувствовала, как её несильно бьют по щекам и подносят к носу что-то очень ядрёно пахнущее.

– Эй, Урсула! Урсула, что случилось? – над девушкой нависло крайне озабоченное лицо Дарена.

Девушка протёрла глаза руками и, слегка улыбнувшись ничего не понимающим мужчинам, произнесла:

– Всё хорошо, просто у меня было видение. Простите, я вот такие порывы плохо контролирую.

Младший Прелют выдохнул и облокотился на спинку кровати, за головой девушки:

– А есть другие?

– Есть.

– Жутковато ты их видишь: глаза открыты, а связи с миром – нет. Кричи, не кричи – не дозовёшься.

– Что было? – тихо спросил стоявший рядом Обран, слегка дёрнув мочку уха в беспокойном ожидании.

Немного помолчав, пифия повернула голову на подушке и посмотрела в глаза следопыту:

– Я видела волков, трёх. Они пытались пробраться через огромное снежное поле, застланное трупами. Будто на нём сражение произошло. И я их звала, пытаясь направить через бурю. Они дошли до меня, и мне удалось их разглядеть – серый волк, белая волчица и рыжий зверь. А потом, видение переместилось, и меня захлестнула горная река, в которой от стремительного течения событий я едва не утонула. Но меня спасла та, которую я искала – белая волчица Агидель Воибор. Мы должны подождать их здесь – они придут…

От внимательного взгляда пифии не укрылось, как изменился взор следопыта – как моментально сузились его зрачки. Она попала в событие, выхватив верную жилу.

– Ох ты же ёк макарёк! – выдохнул Дарен в макушку девушке. – Вот ты так рассказала, что я аж будто сам побывал везде вместе с тобой. И на поле, и в реке! Вот только не очень пойму, причём тут волки и наша Княжна, и кого ждать надо – их, что ль?

Резкий, нетерпеливый стук в дверь нарушил течение разговора. Все трое резко дёрнулись.

Обран подошёл к своей постели и вытащил меч из ножен, швырнув их в сторону. Его примеру последовал и младший. Следопыт кивнул брату, и тот без лишних слов встал за дверью, в то время как старший не спеша отодвинул засов.

В проёме возникло знакомое настороженное лицо, с ещё заметно распухшим носом от недавней встречи с кулаком следопыта.

Обран, не давая возможности Лелю что-либо разглядеть внутри комнаты, резко вышел на общую площадку и, захлопнув дверь, встал к ней спиной, как страж у неприступного бастиона.

– Что тебе надо? – без предварительных расшаркиваний сразу начал следопыт. Его серые глаза недобро блеснули.

Музыкант неловко мялся с ноги на ногу, беспокойно теребя потёртый ремень своей извечной гитары, торчавшей из-за его спины. Полушубок его был весь мокрый, как и он сам – с кудрявых волос капали тяжёлые капли, глухо шлёпаясь и разбиваясь об пол. Следопыту, на какое-то мгновение, даже стало неловко держать его, не впуская дальше порога. Но он быстро взял себя в руки, воскресив в памяти неприятную сцену ссоры музыканта и пифии.

– Я хочу извиниться перед Урсулой, – гордо подняв подбородок, заявил Лель. – Я погорячился. Последнее время очень много плохого с нами случилось, вот я и сорвался…

– Считай, что я уже передал твои извинения, а теперь вали, – буркнул Обран, собираясь закончить разговор и вернуться в комнату.

Лель насупился, бессильно сжимая и разжимая кулаки с побелевшими костяшками, прекрасно понимая, что вступать в бой с этим остроухим северянином-полукровкой – самоубийство. Но просто так он всё равно не уйдет.

– Нет!

Обран уже было повернулся, чтобы открыть дверь, но дерзость музыканта его остановила.

– Нет, не уйду, – ещё раз с вызовом выдал музыкант, шагнув вперёд. –Хочешь, можешь побить меня снова, но я всё равно поднимусь, и буду делать так каждый раз, пока не испущу последний вздох у этой двери! – он показательно ткнул пальцем на порог.

– Я просто скажу хозяину, чтобы он тебя больше не пускал, – Обран перегнулся через ограждающие перила второго этажа и посмотрел вниз. Как он и думал, все, кто сидел и ел внизу, притихли в ожидании заварушки. И беззвучно выругавшись, он чуть тише добавил: – Не заставляй просить меня дважды. Хорошо? Урсуле сейчас меньше всего нужны пустые переживания, поэтому иди своей дорогой, а мы пойдём своей. И запомни, более наши тропы не пересекутся.

– Вот именно поэтому я здесь, – зло нахмурившись, сказал Лель. – Я оставил её с тобой всего на один вечер! А она уже чуть не умерла!

– Откуда ты знаешь? – процедил следопыт, подавшись вперёд.

– Это Нижний город, дружок, и в нём я знаю многих. Если не сказать, что почти всех. Начиная от подавальщиц и заканчивая хозяевами самых лучших постоялых дворов. Неужели ты думаешь, что молва о том, что одну молодую девушку чуть не зарезали на ступенях гномьей харчевни, не разлетелась чуть ли не в мгновение ока?! – чуть ли не крича, и теряя самообладание, выдал Лель, всплеснув руками по сторонам. – Конечно, не думал. Вы, северяне, мало о чём думаете, только мечи и всякие чудища на уме. Знаю, повидал! – на его красивом, молодом лице от сильного волнения появились крупные пунцовые пятна, плавно перетекающие и расцветающие на шее.

Обран позволил балаганщику немного отдышаться и успокоиться, хотя после завуалированной фразы об узколобости ему ой как хотелось наподдать музыканту его же гитарой. Предводитель следопытов не привык к таким вот разговорам в свой адрес.

Переведя дух, Лель запустил пятерню в свои светлые кудрявые волосы и взъерошив их, совсем другим голосом произнёс:

– Прошу, пожалей её и меня, и позволь забрать Урсулу. Я смогу о ней позаботиться и больше никогда не допущу той гнусной ошибки, свидетелем которой ты стал. И да, сейчас с деньгами лучше, разжился. Я кручусь, чтобы мы снова были на плаву, как при Тони… – он отвёл глаза в сторону и как-то жалобно шмыгнул пострадавшим носом.

– Она нужна нам, – сталь в голосе следопыта заставила Леля вздрогнуть. – От Урсулы и её способностей сейчас может зависеть жизнь не только Князя Авира Воибора.

Музыкант посмотрел в не терпящее возражений суровое лицо воина и почувствовал, как его глаза защипало от зарождающихся злых слёз:

– Знаешь, что?! Для меня жизнь Урсулы дороже всех жизней вместе взятых жителей вашего проклятого Благого! – глухо выдавил из себя Лель. – И Князей, и людей! Плевать!

Вот такую обиду Обрану уже трудно было стерпеть. Но дверь тихо открылась изнутри, и он отвлёкся. Тяжело придерживаясь за дверной косяк, к мужчинам босиком шагнула Урсула в одной длинной рубахе, отстранив от себя Дарена, который порывался её удержать. Её красивые тёмные длинные волосы были распущены и ниспадали по плечам и груди, почти до талии. Но резкий контраст с лицом выдавал её болезненную бледность.

– Здравствуй, Лель, – тихо произнесла она и, посмотрев ему в глаза, не дожидаясь, пока он скажет ещё что-то сверх того, что она уже услышала, прошептала: – Прости меня, за всё то плохое, что я тебе сделала. Но сейчас ты не прав – никогда жизнь одного человека не будет равна жизням тысяч, сотен и даже десятка. Всё едино и равно. Поэтому прошу тебя, отпусти меня и дай мне исполнить своё предназначение и, наконец-то, следовать своей судьбе и не бояться её, слепо убегая в неизвестность…

– Так ты именно сейчас это и делаешь! – порывисто возразил Лель. – Ты бежишь от меня, слепо бросившись в руки этих мужчин! Да что ты вообще о них знаешь? Ничего! А я – твоё предназначение… Если хочешь, то давай, проверь свои даром.

– Моим даром только баб и девок на площади дурить. Так ты сказал, да? – Урсула почувствовала, как к боли в боку добавилась ещё и ноющее чувство в груди. Наверно, вот так разбивалось сердце.

Она слегка пошатнулась, прикрыв свободной рукой глаза. Эти слова потребовали от неё намного больше усилий, чем ей казалось сначала, когда она стояла за дверью и слушала.

Обран аккуратно поддержал её и, ничего не говоря оторопевшему музыканту, отвернулся от него и тихо закрыл за собой дверь. Он медленно довёл Урсулу до постели, по дороге кинув неодобрительный взгляд на растерявшегося брата и усадил девушку на ложе. Сам же вновь плюхнулся на табурет.

Все трое погрузились в мрачное молчание, пребывая в странной неловкости от услышанного, будто не для их ушей всё это было сказано.

– Окно приоткрою, что ли, – нарушил молчание стоявший у стола Дарен. – А то воздух какой-то спёртый. Тяжко стало.

– Валяй, только ненадолго, – произнёс Обран, снова прокручивая в голове слова бывшего жениха девушки. «Может, и правда, любит её, гад!» – пронеслось у него в мыслях, и он посмотрел на Урсулу: «Такую точно есть за что любить…»

– Обран! – окликнул младший, вырывая из раздумий следопыта. – Это не тот хмырь, который вот-вот являлся к нам? А то я слабо его разглядеть успел.

Обран молча подошёл к окну и, слегка отодвинув брата с наблюдательного пункта, оторопел: на улице, под дождём, под самыми их окнами стоял Лель и настраивал гитару. И вот, взяв звучный аккорд и, не обращая ни на что внимание, он начал петь:

Разлилось золото светила

На тёмном зеркале воды,

И с приходом этой нежной ночи

Меня обнимешь снова ты.

Я жарко обещаю,

Что не отпущу твою ладонь,

Но ты смеёшься, проклиная,

И говоришь, что звать тебя – Огонь!

Сначала привлекая,

Ты обещаешь лишь покой.

И, любя, ты тихо вопрошаешь:

– Ты мой? Ты мой? Ты мой?

Но потом, напившись до истомы,

До самой звёздной пустоты,

Я знаю, наденешь на меня оковы

И прошепчешь: – Гори дотла! Гори!

Последний перелив струн под умелыми пальцами, и мелодия исчезла под крышами домов Нижнего города. Внизу, в питейной, послышались приглушённые аплодисменты и громкие одобрительные возгласы.

Лель поднял лицо наверх и, увидев, что окно в предполагаемую комнату открыто и из неё частично торчат противные ему морды северян, он что есть силы, закричал:

– Урсула, милая! Прости меня, молю – дай мне шанс! Всего лишь один. Я снова приду к тебе, а пока подумай! – и утерев рукавом мокрое от снегодождевой каши лицо, он закинул гитару за спину и гордо зашагал восвояси, бросив напоследок недобрый взгляд в сторону пришлых братьев.

Мужчины медленно повернулись и посмотрели на хмурую Урсулу, но глаза её выдавали – они были почти на мокром месте. Ничего не говоря, она легла на постель и отвернулась к стене.

– Вот паскудник! Не хочет сдаваться мирно, – с трудом удерживая улыбку, тихо выругался Обран, закрывая окно, но в душе оценил изысканность примирительного шага.

– Паскудник или кто, но голос у него, что надо! Зо-ло-той! – уважительно присвистнул Дарен.

Глава 6

– Я, конечно, дико извиняюсь, но я хочу жрать! – выпалила Леса, зло вышагивая по проторённой тропе в глубоком снегу. – Когда привал-то будет? У меня кишки уже скрутило от голода, особенно, когда вокруг столько вкусных запахов. Я вообще молчу про эти два аромата рядом, аж голова кругом, – и театрально оскалившись, оборотниха обернулась на своих седоков, сверкнув изумрудными глазами.

Двое эльфов, слегка задремавших верхом, от её пристального и неоднозначного взгляда даже проснулись и удивленно уставились на неё.

– Леса, угомонись. Ты этой ночью ходила на охоту и сточила целую косулю, – небрежно бросил Смарагд.

– А я ещё хочу! – не унималась родственница. – Ты одну везёшь тушу, а я две. Сил больше трачу.

Тут уже не выдержала Агидель:

– Давай тогда поменяемся. Я на тебя сяду, а Эльмир и Элая на Смарагда переберутся. Хорошо?

Их путешествие длилось уже третий день, и всё это время Леса не давала никому покоя. То она не хочет идти последней, то снег слишком глубок и ей тяжело первой прокладывать тропу, то почему она должна ночью кого–то греть своим теплом, то она устала ждать слишком долго, пока все просыпаются и собираются, и другое множество беспочвенных претензий. Но в одном ей стоило отдать должное, охотником она была хорошим – в первую ночную стоянку, толком не сказав никому и ничего, она упылила в темноту. А спустя немного времени, когда маленький лагерь был разбит и жарко запылал огонь, она притащила двух пойманных зайцев и деловито скрылась в лесу уже на более продолжительное время. Хоть Айна и снабдила путешественников хорошим запасом еды, его решили поберечь и приготовить зайчатину. Эту задачу благоразумно взял на себя Смарагд, видя с какими глазами уставились Агидель и эльфы на тушки, которые предстояло освежевать, разделать и пожарить на огне.

Вторая ночь в Мраморном лесу выдалась тоже на удивление спокойной, хотя эльфам было очень неуютно ночевать под открытым небом – слишком ярко стояло перед глазами недавнее событие, чуть не ставшее для них последним в жизни. Но Смарагд с Агидель смогли снизить беспокойство простыми отвлечёнными беседами обо всём. Леса и в этот раз решила не задерживаться, почти сразу умотав в непроглядную чащу. Вернулась она тоже не с пустым ртом. Самодовольно брякнув к ногам Агидель пойманного жирного тетерева, волчица довольно облизнулась и легла недалеко от небольшого костра, внимательно следя, как пытаются ощипать дичь Агидель и Элая. Смарагд, глубоко вздохнув, вновь принял на себя весь кулинарный удар, отстранив девушек. Леса же быстро потеряла интерес к компании и снова ушла на охоту.

Третий день путешествия должен был, наконец, вывести их к Мраморной реке, через которую путники планировали перебраться и выйти в деревню Дикие. А там можно было идти по Ледовому тракту, несильно углубляясь в лес, и добраться до столицы, навёрстывая потерянные два дня. Крюк им пришлось сделать значительный по заснеженной чаще, а всё потому, что для Агидель существовала вероятность быть узнанной. Деревни Лосиха и Вешенки относились к владениям Князя Авира Воибора, и там могли знать наследницу в лицо.

– Нет, так не пойдёт, – Леса смешно прикусила губу. – Я вообще не понимаю, почему вожак не топает на своих четверых, а едет на спине другого оборотня? Возьми и перекинься, давно пора.

Агидель очень хотелось ответить что-то весомое, солидное, но на ум, как на зло, ничего не приходило. Если бы всё было так просто – захотела и, вуа–ля, ты уже оборотень и наслаждаешься своей силой и мощью. Но она снова не принадлежала себе – о чем ни подумает, и всё вразброс, мысли были словно всполошённые овцы, несущиеся кто куда от испуга при виде волка. И всему виной было то, что приключилось с её отцом. Из головы не выходили страшные образы, если они, всё же вдруг не успеют…

– Пока не могу, – буркнула себе под нос Княжна и отвернулась.

Но чуткий слух оборотнихи всё прекрасно уловил:

– Пф, после того, как ты сожрала сердце мага и не только, для тебя вообще нет преград. Чистая магия! Давай, слезай и делай. Даже одёжку не попортишь.

Агидель порывисто развернулась на спине Смарагда, да так спешно, что чуть не свалилась с него в сугроб.

– Леса, какого лешего ты несёшь?! – рыкнул оборотень, резко обернувшись, тоже чуть не завалив Княжну, но уже в другую сторону.

– Чистую правду. А что? Вон, остроухие тоже подтвердят, что было такое. Теперь миг, и сущность уже высвобождена без боли и страдания.

Эльфы медленно качнули головами, стараясь не смотреть Княжне в глаза, и предпочитая внимательно изучать кору на деревьях и шишки на ветках елей.

– Леса, закрой пасть! – Смарагд уже не рычал, а ревел. Звериные глаза налились кровью, и вся шерсть на его хребте встала дыбом.

Сестра оборотня злобно прищурилась:

– Я вот не пойму, ты сам рассказать хотел это в более личной обстановке или что?

Княжна ошарашено смотрела на Лесу, не в силах что–либо сказать. Теперь, с ужасом, она стала понимать, откуда взялись те непонятные разрозненные картинки в её памяти, которые по незнанию она списала на дурные сны.

– Твой поганый язык…

– Не надо, Смарагд, – перебила его Агидель. Хоть она и смотрела на оборотниху, но перед глазами, пугающий своей реальностью, возник образ Всезнающего у Талого озёра. В ушах, словно колокольный набат, прозвучали его слова о том, как ещё можно обуздать силу – съесть сердце мага или ребёнка. Уже там он всё знал, узрев внутри неё слабость, прикрытую остатками чужой магии. По её телу пошла мелкая дрожь, которую сразу же ощутил оборотень. – Что же я натворила… Не смогла удержаться и замарала себя таким позором…

Повисла неприятная тишина, нарушаемая только скрипом качающихся стволов деревьев.

– Ты спасла нас, Агидель, не надо корить себя за это. Тем более ты не ведала до конца, что творила, – произнёс Смарагд, пытаясь поймать её потухший взгляд. Но девушка погрузилась в отравляющую пучину самобичевания.

– Слишком слаба, ничего сама не могу… – зашептала Княжна, будто не слышала оборотня. – Все из–за меня приключилось, столько горя и боли принесла всем вокруг.

Леса скривилась и недовольно мотнула головой, потом подошла почти вплотную к брату и его седоку и громко рыкнула:

– Княжна!

Девушка встрепенулась, словно вынырнув из омута. Оборотень от неожиданности отступил на шаг.

– Ты вожак! А вожак должен защищать свою стаю любой ценой, считай, что ты справилась с этой задачей и даже выручила остроухих. И всё. Точка. А что по земле больше не будет ходить какой-то хмырь, пф, не велика потеря.

Эльфы с горячностью закивали.

– Поэтому сидеть теперь и убиваться, что ты схарчила мага – не стоит. Тут расклад простой, либо ты, либо он нас всех. Ты же не обливалась горькими слезами, когда сидела и ела зайца или тетерева? Вот о чём и разговор. Прими это и сделай вывод, что для всех пушистой не будешь – зубы показывать надо, чтоб кто-то другой вдруг в тебя свои не воткнул.

– Я… Я… – начала было Агидель, но язык её не слушался.

– Смарагд слишком нянькается с тобой, слишком опекает. Но всё, знай, закончилось щенячество, – зелёные глаза, казалось, заглянули в самую глубину души девушки. – Если эту мысль оба не заглотите и не переварите, хуже будет. Ты мой вожак, ты наследница мерзких Воиборов, и между прочим, мы, вроде как, одного идём вытаскивать из передряги, а я перед собой вижу размазню, которая скисла от того, что в её желудке перевариваются не самые лучшие людишки. Пф! С такими настроем, ты своему папочке не поможешь, и я тебя уверяю, что, не замаравшись, ты из этой ситуации точно не выйдешь! – и не дожидаясь ответа на свою тираду, оборотниха обошла брата и потрусила вперёд.

Немного подождав, пока родственница удалится на приличное расстояние, Смарагд обратился к Агидель, неподвижно замершей на нём:

– Мне больно признавать, но это выскочка в чём-то даже права.

– Знаю, – с горькой улыбкой заметила девушка и подняла глаза к небу. Вот только сейчас не хватало ещё и разреветься. Она покрепче запустила озябшие пальцы в волчью шерсть. – До боли её слова верны.

– Прости, что не нашёл времени, чтобы сказать тебе о том, что случилось. Хотел выбрать более подходящий момент, хотя с трудом представляю, что это за момент такой должен быть, – он медленно побрел дальше. – Много навалилось на тебя, не знал, как ты и это сможешь принять…

– Смарагд, не жалей меня больше, хорошо? Я должна достойно справляться с тем, что возложено на меня, а не скисать, как молоко на солнце.

– Хорошо, больше не буду.

– И спасибо тебе, – Княжна легко наклонилась вперёд и уткнулась в горячую шею оборотня. – И твоей гадкой сестре тоже спасибо… За всё.

Смарагд про себя улыбнулся и сосредоточился на приятном ощущении тепла внутри груди, которое дарило горячее дыхание девушки. Он даже не заметил, что совсем скоро нагнал семенящую впереди волчицу.

Уходящее солнце бросило прощальный луч, осветив верхушки деревьев и ушло на покой. Но в Мраморный лес вечерний сумрак спустился намного раньше, медленно подготавливая всё вокруг к наступлению ночи. Короткие зимние дни проносились с такой стремительной быстротой, что становилось страшно от того, что вся жизнь будет теперь проходить под знаменем ночи. Так ещё и крепчающий мороз, который неизменно быстро подкрадывался к путникам, всё ощутимее подтачивал внутренние силы тех, кто был послабее.

Элая настороженно всматривалась вокруг, беспокойно крутя головой, то и дело вытирая варежкой уже изрядно покрасневший сопливый нос. Эльфийка не могла отделаться от страшных образов крылатых тварей, которые преследовали её уже не одну ночь подряд, не давая толком спать. Даже рогатое чудище, напавшее на них с братом, померкло в памяти, в отличие от того, что явилось ей после и то всего лишь на мгновение. Тёмные круги залегли под глазами эльфийки от непроходящего напряжения и нарастающей усталости, щёки горели нездоровым румянцем и внутри становилось то жарко, то холодно, но она старалась не подавать виду. Быть обузой она уж точно никак не хотела. Брат её, в основном, пребывал в лёгкой полудрёме, убаюканный мерным шагом их проводницы и теплом, исходящим от неё. Оборотни тоже выглядели спокойными, будто их путь лежал не по лесу, кишащему самыми жуткими и неизведанными тварями, а по дворцовому парку. Они лишь изредка останавливались, внимательно слушая звуки, недосягаемые для эльфов, и шли дальше.

И вот, мрачная стена леса стала расступаться и вдалеке обозначились очертания деревни. Тускый, но такой манящий свет из небольших слюдяных окошек вдруг показался Элае благословением. Она беспокойно заёрзала, разбудив брата.

– Мы что, в деревне будем ночевать? В избе? – она едва скрывала радость от осознания того, что впереди ждёт ночлег с четырьмя крепкими стенами вокруг и крышей над головой.

– Не знаю, – эльф сонно захлопал глазами. До деревни предстояло ещё идти и идти. – Как провожатые решат…

Элая с трудом подавила вздох разочарования.

Оборотни со своими седоками остановились на опушке леса, усиленно принюхиваясь к запахам вокруг. Впереди расстилалось заснеженное поле, которое дальше вспарывала ныне замёрзшая и спящая до весны Мраморная река. И вот за ней уже теснились друг к другу избушки небольшой деревеньки.

– Это Дикая? – выдохнула горячее облачно воздуха Княжна, и крепче запахнула шерстяной платок в полушубок.

– Она самая, – кивнул оборотень. – В неё пойдём. До реки пока так, а дальше уже перекинемся, – он поднял взгляд к небу. Луну заволокли тёмные облака, так что их вряд ли увидит какой-нибудь зевака, решивший морозить зад ночью на улице.

– А потом как? – поинтересовалась Агидель, уловив встревоженный взгляд эльфийки. – На постой к кому попросимся?

– Ну да, – Смарагд начал аккуратно сползать с небольшого уклона. Он помнил, что крестьяне отсюда таскали песок, вырыв что-то наподобие карьера. Большие лапы заскользили вниз, как лыжи. – Нам холод не страшен, а вот вас рискуем не довезти до столицы, как бы ночью ни грелись.

За спиной послышался злой бубнёж Лесы:

– Не люблю людей! Не хочу в деревню! Никакой охоты ночью и там псами воняет!

Спустившись на относительно ровное место, Смарагд произнёс, подошедшей к нему не прекращающей злословие сестре:

– Так, Леса, что ты хочешь, а что нет – нас не волнует. Другое дело, что луна сейчас плохой союзник, так что пока облака скрывают свет, нам бы проскочить. Так что лучше бегом. Поняла? И ты держись, Княжна! – он рванул через поле под лёгкий взвизг девушки, оставив сестру позади.

– А мне два раза повторять не надо, – облизнулась Леса, чувствуя, как кипит в её жилах звериная кровь, и метнулась вслед за братом. Благо эльфы на ней успели расторопно принять меры, чтобы не полететь кубарём со своим скарбом в снежные сугробы.

Снег вокруг волков взвился пушистой волной, оседая по сторонам искрящимся крошевом. Мощные звериные тела легко вгрызались в мягкую пелену, и рвали ее, неудержимо прорываясь вперёд. На спине Лесы эльфы со своими пожитками болтались, словно деревянный плот, попавший в течение бурной горной реки. Но хватку не ослабляли, держась из последних сил. Совсем скоро эта бешеная скачка подошла к концу. К сожалению Агидель и к великой радости эльфийских наследников. Они стояли перед широкой замёрзшей рекой, местами расчищенной до ровно блестящего льда. Кое где были заметны свежие, недавно застывшие проруби, в которых местные ловили рыбу или полоскали бельё.

– Всё, приехали. Нам надо перекинуться, а то точно не найдём, кто нас на постой возьмёт, – с улыбкой заметил Смарагд.

Эльфы быстро сползли со спины оборотнихи, не сдерживая громких охов. Эту скачку по полю они явно запомнят на всю жизнь. Агидель улыбнулась в ответ оборотню, спешилась и полезла в мешки, доставать одежду для оборотней. Айна всё предусмотрела и на всех собрала полные комплекты, успев быстро объяснить, что где лежит и на какой случай, начиная от шерстяных носков и заканчивая запасным исподним. Выудив то, что полагалось зеленоглазым, Княжна быстро разложила вещи на снегу перед волками. Даже валенки аккуратно поставила и отвернулась.

– Они сейчас превращаться будут? – Эльмир с Элаей подтащили к девушке свои вещи, не решаясь обернуться, но было видно, что их распирает любопытство.

– Да, – Агидель полной грудью вдыхала морозный воздух с вплетённым в него запахом дыма, свежеиспечённого хлеба, молока и обжитого тёплого дома. В груди болезненно заныло, и она крепче прижала свой мешок, будто он мог помочь заглушить вспыхнувшую тоску по её дому.

– Смотреть нельзя?

– Ох, не знаю даже. Но могу сказать, что зрелище на любителя. Я бы не советовала.

– Ты видела, и на что похоже? – почти шёпотом поинтересовалась эльфийка.

Но Агидель не успела ответить. Хруст ломаемых костей и выворачиваемых сухожилий оборвал все разговоры. Глухой стон, перешедший в сбивчивое тяжёлое дыхание, раздался у них за спиной. А потом наступила тишина, только из деревни доносилось глухое тявканье скучающих собак. Эльфы застыли, словно замороженные злым духом, не решаясь даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы повернуться и посмотреть.

И вдруг рядом с Эльмиром возникла одетая Леса, с накинутым поверх длинной шерстяной рубахи распахнутым тулупом. Она хищно улыбнулась:

– Коли смелый, и очень хочешь, то смотри. Если кишки слабы, то не советую, – и ловко заплетя косу под нахмуренным взором стушевавшегося наследника, она подхватила два свободных мешка и стала спускаться к реке.

Смарагд не заставил себя долго ждать и, тоже взяв по два мешка с едой, будто они ничего не весили, зашагал за Лесой. Остальные последовали за ними, стараясь не отставать. Но спустя несколько саженей стало ясно, что эльфы те ещё путешественники: Элае было просто тяжело идти, а Эльмир ещё не восстановился после недавней схватки, в чём с досадой позже признался. Смарагд молча забрал и их вещи, а то так они рисковали не дойти и до полуночи.

Войдя в деревню, путники огляделись. На улице, как назло, не было никого. Только утоптанные дорожки змеились в разные стороны, петляя и плутая меж дворов.

– Всё, до деревни я довела, теперь ты, братец, – изрекла Леса и повела носом. Запах домашнего скота приятно дразнил и дурманил звериную сущность. В противоположность запаху собак, который изрядно бесил.

Оборотень в задумчивости почесал подбородок и тоже принюхался.

– Надо искать самый богатый дом, – высказался запыхавшийся эльф. Пусть и по проторённой тропе, но идти напрямик по глубокому снегу оказалось тяжеловато. – Большой, чтоб всем места хватило. И вкусно покормили.

– Главное, чтобы было тепло, – эльфийка была менее притязательна.

– В слишком богатый нас не пустят, – возразила Агидель, бросив взгляд на дома, мимо которых их вёл Смарагд. – Зачем им такие гости ночные?

– Подозрительно выглядим? – с досадой уточнил эльф.

Эльфийка с Княжной синхронно кивнули, чем очень расстроили наследника, который настроился на пышный приём.

– Ну, каждому по комнате не обещаю, но что тепло будет – это точно. Договариваться я умею. Вот. Этот, – Смарагд махнул рукой на строение.

Путники остановились напротив ладно сложённой избы. Высокий забор не давал толком разглядеть, как обстояли дела во дворе, но тусклый свет из слюдяных окошек и тонкий сизый дым из трубы говорил, что хозяева на месте.

– Чую собак, – фыркнула Леса.

– И я, – протянула Агидель, прекрасно понимая, о чем говорит оборотниха, и чётко уловила резкий отпугивающий запах.

– Да, вроде, нет же никого во дворе, – Элая подошла вплотную к забору и привстала на мысочки, как вдруг за ним послышался злобный лай. Два сугроба ожили и оказались двумя массивными лохматыми собаками. Они вскочили на задние лапы, чуть не хватив эльфийку за любопытный нос.

– Ух, злодеи! Почему сюда? – Эльмир погрозил разбушевавшимся псам кулаком, но эффекта это никакого не возымело.

– Потому что тут легче будет договориться.

И скинув вещи, оборотень бесстрашно поддел резко удлинившимся когтем затвор и открыл ворота. Псы, обезумев от такой наглости, рванули к оборотню, готовые грызть и кромсать. Но как только они приблизились к нему, злобно скаля клыки, вдруг внутри них что-то резко переменилось. Глухо взвизгнув, два пса чуть ли не на пузе уползли под крыльцо и затихли, провожая испуганным взглядом чужака.

Смарагд под ошарашенными взглядами разношёрстной компании как следует прокашлялся и заорал во всё горло, явно перебудив полдеревни:

– Хозяин, пусти на постой, всего на ночку! Заплатим тебе хорошо. Мы странники – народ честный и простой. Далече идём, с нами тут три бабоньки и два мужика. Пригрей горемычных!

– С бабами как-то грубовато, – тихо проговорила Элая, перетаптываясь с ноги на ногу. Холод уже плотным кольцом обвил её тело, проникнув в самую глубь нутра.

– С бабами, допустим, приемлемо. Княжна, а у тебя-то деньги есть? –шепнула Леса на ухо Агидель. – Чем он платить собрался?

Княжна виновато покачала головой от досады, прикусив губу.

– Понятноооо, – протянула оборотниха и, повернувшись, обратилась также шёпотом к эльфам: – Остроухие, вы, чур, сейчас платите, мы потом. Договорились?

– Мы всё слышали, что у вас денег нет вообще, – с лёгкой улыбкой ответил Эльмир.

– Кто-то умничает? – хищный оскал мелькнул на лице оборотнихи. –Не советовала бы.

– Будем считать, что я согласен на ваши условия.

– Согласен он, – передразнила Леса эльфа. – Ты нам с братом вообще обещал звонкие монетки за то, что в столицу вас доставить решились. Можно, кстати, часть и вперёд дать. И замечу, вы едете, а не идёте и не тащите скарб на своих спинах. Так что тут надо бы надбавку не забыть…

– Я своих обещаний не забываю, – слегка насупившись, ответил эльф, и уставился на оборотня, топтавшегося на пороге избы, в ожидании хозяина.

За дверью послышалась отборная ругань и вскоре громко щёлкнул массивный железный засов.

– Чегося надобно?! – недовольно спросил хозяин избы, с долей опаски покосившись на путника через едва приоткрытую дверь. Мужчина крупный, не старый, с длинной окладистой бородой с проседью, доходившей ему до груди, явно был не рад поздним гостям. – Куда собак подевали, а?!

– Да все тут, на месте, – странник с лёгкой небрежностью свистнул, и у ступеней крыльца, низко пригибаясь на четырёх лапах, появились несостоявшиеся охранники.

– Ох, – только и смог выдохнуть мужчина. – Бракованных псов подсунули на ярмарке, Глафира! Слышь, Глафира! Обдурили нас! Не сторожа совсем…

– Не, добрый человек, псы замечательные! Погоди напраслину возводить, – Смарагд деловито подбоченился. – Просто я дрессировщик хороший. Собак как людей понимаю. Вот со своими товарищами по княжествам брожу и помогаю люду простому. Ты так не смотри, правду говорю! Со мной вот сестра моя – только она больше по дикому зверю, охотница ладная и собак на него наводить умеет! – оборотень слегка отступил на шаг, чтобы изумлённый слушатель мог оценить в полной мере всех тех, кого привёл к нему Единый на порог. – Вот два высоких – это вообще эльфы, тоже родственнички. Знаменитые в своих землях травники! Они знахари хоть куда, но всё больше кобыле там или корове помогут, с людьми похуже пока, но всё же! Коза понести не может – к ним, корова молока мало даёт – зови их, куры мало нестись стали – тоже к ним!

– А та кем будет? – хозяин избы уже осмелел и открыл дверь, встав в проходе. За его спиной показалось три любопытные детские физиономии и немного обескураженное женское лицо.

– А это… – оборотень лихорадочно перебирал в голове разные варианты и вдруг выпалил: – А это моя невеста!

– И всё? – мужик разочарованно отклячил губу, в то время как у Агидель от удивления приоткрылся рот.

– И всё. Она вообще наша спасительница и защитница.

– Выглядит-то уж больно щупленькой, – смутился бородатый.

– Внешность бывает обманчива. Ну так что, пустишь на ночь? Заплатим, мужик, не боись. И никого не обидим.

Хозяин избы ещё раз окинул взором необычную компанию и в задумчивости почесал затылок:

– Ладно, Единый с вами. Глафира, накрой чего на стол гостям с дороги, да сообрази, куда положим отдыхать люд странствующий. И детей разгони, чтоб по ногам не мелькали. Что же, проходите, – мужчина жестом пригласил в дом.

Смарагд призывно махнул своим, что задание выполнено, но это было лишнее. Они всё хорошо слышали и повторного приглашения им было не нужно. Плотной гурьбой, мимо пристыжаемых собак, они затолкались в небольшие сени, неловко пихаясь со своими громоздкими мешками и не скрывая довольных улыбок. Внутри пахло сеном, домашним скотом в подклёте и теплым уютом деревянного дома.

Глава 7

Через небольшое окно робко пробился первый луч яркого солнца и медленно проскользил по лицу человека. Но тот уже давно не спал. Шёл седьмой день томительного ожидания с того момента, как он приехал в столицу. Мужчина неподвижно лежал на кровати, заложив руки за голову, и холодно взирал в потухший очаг. Чем больше Князь Авир думал, тем тяжелее становилось у него на сердце. Слишком он недооценил Вулгера Корта, когда измерял его человеческими мерками. На деле всё оказалось куда хуже и сложнее. Теперь перед мысленным взором Князя заново родилась и проявилась вся эта запутанная история, окончательно исторгая из себя все совпадения и расставляя всё по своим местам. Он невесело улыбнулся своей наивности и близорукости, теперь-то многое уже лежало на поверхности, слепя и обжигая внутренний взор. Почти всё сейчас стало ему понятно. Неясными оставались только несколько моментов, но и они должны были в скором времени вскрыться, словно гнилостные чирьи, вываливая всё своё неприглядное содержимое наружу. Ждать оставалось совсем немного, уж в этом он был убеждён.

– Да, Агидель, кто бы мог подумать, что мы станем разменной монетой в этой истории. А виной всему проклятая книга… Да, Истр, подложил ты нам свинью, – Князь Авир вытянул над лицом свою жилистую грубую мозолистую ладонь, и, закрыв глаза, представил, как гладит по щеке свою дочь, а та заливисто смеётся и по-детски жмурится. – Единый! Убереги её от зла этого мира, сокрой от всех безумцев, не дай выйти на её след, защити! Молю! – с его губ сорвалась жаркая беззвучная молитва.

За дверью послышались шаги. Обычно приходил только один прислужник, а теперь посетителей было несколько. Кто-то поставил поднос на каменный пол, а потом стал перебирать ключи, которые протяжно зазвенели. Авир быстро сел на край постели, спешно пригладил волосы и оправил одежду и принял суровый вид.

Дверь открылась и в опочивальню вошли трое. Слуга с подносом, на котором стоял скудный завтрак с горячим питьём, и Вулгер со своим неизменным безмолвным спутником. Дождавшись, когда подавальщик соберёт пустую посуду, советник небрежно кивнул в сторону выхода. Мужчина спешно скрылся, не забыв поклониться, и тихо закрыл за собой дверь. Рарог, словно каменное изваяние, застыл у входа. Вулгер же подошёл к окну, и облокотился о стену, обвёл взглядом маленькую комнату.

– Князь, так не годится. Не в наших интересах, чтобы вы тут продрогли и подхватили какую-нибудь хворь.

– Какая трогательная забота о пленнике, – мрачно улыбнувшись, выдал Авир, погладив бороду.

Вулгер улыбнулся краешком губ:

– Вы гость, а не пленник, пока что… – он окинул своего собеседника взором. Авир сидел гордо, расправив плечи, довольно сносный на вид и совершенно не раздавленный горем. Взгляд карих глаз был таким же колким, как зимний мороз в Искристых горах. Однако он сильно занизил в своих расчётах стойкость старика. Его маленькое представление не возымело никакого эффекта, скорее даже наоборот – оно подкормило упрямство Авира. Что же, он очень хорошо умел ждать, а ещё лучше – подавлять и ломать волю людей, особенно, когда времени было вдоволь.

Советник медленно прошагал по комнате под мрачным взором Воибора, деловито подкинул в пустое жерло очага несколько крупных дров. После чего соорудил из щепок небольшой заборчик и принялся высекать огнивом искры, которые быстро принялись за сухое дерево, с треском вгрызаясь в поленья, разгораясь всё сильнее.

Поднявшись с корточек и отряхнув ладони, Вулгер продолжил:

– Вам, Князь, надо бы подкрепиться и прибыть в скором времени к Верховному Князю. Поэтому не затягивайте с завтраком. А мы пока вас подождём.

– Это будет личный разговор или мы уже переходим к суду с допросом? – Авир подошёл к подносу, взял хлеб с сыром и принялся жевать через силу. Пренебрегать едой было никак нельзя, ему нужны были силы, чтобы поддерживать организм в такой нелёгкой ситуации.

– Это будет обсуждение весьма трудного вопроса, который доставляет изрядно хлопот всем. От вас зависит, какой итог будет в конце. Возможно, вы захотите мне что-то сказать сейчас, и тогда, в противостоянии с Верховным, у вас будет друг и соратник. А если нет, то…

Но Авир не дал договорить послу:

– Помнится, когда вы прибыли на праздник совершеннолетия моей дочери, то вскользь упомянули, что друзья – это небывалая роскошь в наши дни, как и спокойствие на трактах. У меня уже есть друзья, и мне их хватает, благодарю Единого за них. А остальные, кто набивается в таковые, могут идти лесом.

Края губ Вулгера медленно поползли в стороны, обнажив в широкой улыбке крепкие зубы.

– Достойный ответ, Князь, очень достойный. И только благодаря ему я вас прощу. Хотя, напоминаю, я очень злопамятный.

– Премного благодарен, – саркастически брякнул Авир и залпом опорожнил кружку с горячим чайным отваром. – Я тоже, знаете ли, не склонен прощать обиды. Что же, ведите, коли вас послали за мной, – он потянулся за мечом в ножнах, стоящим у изголовья постели.

– Это лишнее, Князь, – мягко выговорил посол, проследив взглядом за сборами Князя.

– Не думаю, – Авир невозмутимо принялся приторачивать меч к поясу. – Я же гость, вы сами так сказали. Я ничего не придумываю. А гостям подобает являться ко двору Верховного Князя Атея Ясного в достойном для мужчины виде. Кандалы на меня наденете в следующий раз. А пока будет меч.

И тут Воибор отчётливо увидел, какая хищная злоба вспыхнула в чёрных глазах существа, усиленно скрывающегося за человеческой личиной. Однако, маска ещё крепко держалась на советнике.

– Что же, в этот раз сделаем для вас исключение, – не убирая с лица натянутой улыбки, сквозь зубы прошипел Вулгер Корт. – Пожалуйста, следуйте за нами.

Рарог Хорс отлип от двери, распахнул её перед выходящими мужчинами и бесшумной тенью последовал за ними.

Внутри Авира всё клокотало от напряжения, поэтому путь от его комнатушки до парадного зала прошёл будто в тумане. Он с досадой понял, что толком не заметил, куда они сворачивали и где спускались. Всё слилось в одинаковые безликие серые коридоры и лестничные пролёты, идущие под аккомпанемент глухих ударов сердца.

И вот мужчины вошли в парадный зал, щедро освещаемый солнечными лучами. Они пролетали сквозь витражи стёкол, окрашивая каменный пол цветными всполохами, искрясь во множестве зеркал в тяжеловесных золотых рамах и отражаясь от доспехов охраны, неподвижно стоявшей на посту.

Князь Авир хмуро свёл брови, оценивая обстановку. Стражников было слишком много, больше двадцати человек, и это только те, которых он мог видеть в зале. А сколько ещё несло невидимый караул на балконах сверху? На противоположной стороне от входа, на специальном возвышении, гордо восседал на троне Верховный Князь, внимательно изучающий свиток на своих коленях. По правую руку от него стоял главный военачальник – Валлах Суровый, взирающий на вошедших серыми холодными высокомерными глазами. За их спинами сосредоточилась братия советников, казначеев и других приближенных к трону лиц. Перед Верховным стояло два ряда лавок, на которых разместились основные приглашённые к слушанию. Авир невесело ухмыльнулся, прекрасно понимая, что сейчас перед ним будет разыгрываться очередная театральная сцена, предугадать финал в которой не составляло труда.

Тут был Арк Иггивар из крепости Восход, беспокойно ёрзающий на неудобной лавке, один без сыновей. Компанию ему составлял лишь сидевший в глубокой задумчивость маг Радан Белый из обсерватории Крыло Дракона. На соседних местах расположились Радаслав Светлый из Озёрной крепости со своими двумя сыновьями – Старширом и Туром, о чем-то тихо перешёптывающиеся. За их спинами отдаленно мелькали знакомые лица – видимо, это были стражники из крепости Заморозь, которые донесли о случившемся. Чуть поодаль, будто бы специально отчуждённо от всех, сидел Макуш Ледень и внимательно смотрел какие-то записи в небольшой книжице. Вдруг он поднял усталые, покрасневшие от долгих бдений глаза, и встретился взглядом с мрачным взором Авира.

Князь Авир и его сопровождающие низко поклонились.

– Вам лучше остаться тут, – едва слышно бросил Вулгер и прошагал к трону Верховного, становясь по левую руку от него. Рарог так и остался стоять рядом с Князем.

В зале повисла гнетущая тишина, которая никак не вязалась с буйством света и ярких оттенков, царящим вокруг. Впервые за долгое время зима позволила себе слабость и уступила место солнцу, открыв людям бесконечно голубое небо, пробившееся внутрь сквозь высокие арки окон, будто желая открыть всем свою пленительную бескрайность и красоту.

Авир прикрыл глаза, пытаясь унять внутри себя бушующую, словно Драконье море в осеннюю пору, тревогу. А когда открыл веки, на него пренебрежительно и отчуждённо с высоты взирал Князь Атей.

– Князь Авир Воибор, наследник крови Великих Князей Севера – бесстрашных исследователей морей, горных вершин и непроходимых лесов. Вы один из самых влиятельных Князей Севера, человек незаурядного ума и умений. Это подтвердят все присутствующие. Но, признаюсь, что я удивлен. И удивлён очень сильно. Скажите, что побудило вас отречься от заветов предков и преступить законы наших Княжеств? Князья, кто смог сегодня собраться в этом зале, жаждут услышать ответ на этот мучительный вопрос.

Авир набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, тщетно пытаясь заставить бешено колотящееся сердце успокоиться. Не одну ночь он лежал и просчитывал варианты течения этой проклятой беседы. Ну ничего, его больше не застанут врасплох.

– Категорически не согласен с вами, Верховный Князь, – его голос, усиленный высокими сводами зала, пронёсся над макушками присутствующих и устремился в вверх. – Ничто в этом мире, ни в земном, ни в подземном, не способно заставить меня попрать честь предков и вековые законы наших земель. Если вы считаете иначе, то уверяю, вас ввели в заблуждение: враками и просто преступным незнанием всех деталей данного вопроса.

– Вот, значит, как? – голубые глаза Атея подёрнулись ироничной пеленой. – Почему я должен верить вашему слову и пренебречь словами других?

– Слова других основаны на домыслах, а мои – на правде.

Недовольный шепоток послышался за спинами Радаслава и его сыновей, который сразу подхватили Княжеские угодники разных должностей и чинов.

Верховный слегка поднял руку, призывая к тишине.

– А вы уверены, что ваша правда является таковой – живой, настоящей, а не плодом помутившегося сознания? Увы, я осведомлен о постигшем вас несчастье. Оно легло на ваши немолодые плечи тяжелым бременем, способным раздавить тело и душу.

Авир сжал губы, прекрасно понимая, куда клонит Атей.

– Я в своём уме, в этом не стоит сомневаться. Можете опросить своих людей, которые сопровождали меня сюда и пробыли со мной плечом к плечу все дни пути. Безумие – это не домашний пёс, послушно на цепи сидеть не будет, – сохранять отстранённость оказалось непросто, особенно когда подтвердилось, что по сути, приговор ему уже вынесен. Но Авир продолжил: – Да, в моём доме случилось несчастье, но оно не ввергло меня в пучину мрака. Закон по-прежнему остаётся для меня нерушимым бастионом, как и моё сознание. Я понимаю, что вы хотите сказать и куда клоните. Я не убивал Истра! Мои люди тоже к этому не причастны!

Атей в задумчивости отклячил нижнюю губу и погладил подбородок с небольшой светлой щетиной.

– Позволите мне? – посол слегка наклонился к Верховному.

В ответ тот одобрительно кивнул и принялся рассматривать золотые пуговицы на своём белом бархатном дублете.

– Князь Авир, пока это всё слова и не более. Людям свойственно меняться, и, увы, часто не в лучшую сторону. Что может дать всем присутствующим гарантию, что вы остались тем праведным и честным Князем Авиром Воибором? Вдруг вы играете с нами? Ведь если то, что произошло, было сделано в холодном расчёте, то это ещё страшнее и опаснее, – продолжил Вулгер. Чёрные глаза сверкнули недобрым огнём. – Князь Авир, подтверждаете ли вы, что в день пропажи вашей дочери у вас была ссора с Князем Истром по причине того, что вы отказались выдавать за него вашу дочь?

Присутствующие Князья и маг выпучили на него глаза.

– Подтверждаю.

– Подтверждаете ли вы, что Князь Истр занимался чёрной магией?

– Нет. Этого я точно знать не могу, так как слухам верить не склонен.

– А вы сами?

– Практически все в моих землях, и даже за их пределами, прекрасно знают, что я в крайней степени недолюбливаю магов, не в обиду Радану Белому. К самому этому искусству я отношусь насторожено и даже неприязненно. Поэтому не испытываю никакого желания погружаться в эти дела.

– Хм, странное совпадение получается, – нажим в голосе Вулгер заставил присутствующих затаить дыхание. – После отказа ваша дочь пропадает, а какие-то неизвестные пробираются в крепость Изморозь и убивают Князя Истра. Вы с вашими людьми тоже не заставляете себя долго ждать и, после краткосрочного пребывания внутри, выносите части книги и записи из покоев уже почившего хозяина. А потом, вдруг, ни с того, ни с сего в ваших землях объявляются неизвестные крылатые твари, без страха нападающие на людей среди белого дня. Странно… Не находите?

– Нет, – мрачно обрубил Авир. – И по поводу тех страниц из гроссбуха, которые я забрал, могу ещё раз повторить, вам я это уже сообщал, что я надеялся, что Истр оставил зацепку или последнее послание о своих душегубах. Они у меня с собой, часть. Вот, возьмите.

Он расстегнул несколько пуговиц дублета, вытащил сложенные пополам листы и протянул их своевременно подошедшему послу.

Взгляды мужчин схлестнулись, как клинки в бою, острые, безжалостные и не ждущие друг от друга пощады. Вулгер первый отвёл глаза, вновь пересёк зал и с поклоном передал страницы своему властителю. Чем дольше листал их Верховный, тем разочарованней и кислее становилось выражение его лица.

– Зачем вы решили приехать повторно к Истру? – спросил посол.

– Помириться, – ответил Авир.

– Вот, значит, как… Нет дочери больше, и нет больше причин для обид?

Авир крепко сжал кулаки. Слова Вулгера были подобны отборным помоям.

– Важное всё же замечание в этом деле мы упускаем. Стражи крепости Заморозь все как один подтвердили, что впустили именно ваших людей, и непосредственно перед вашим приездом, – вновь обозначил своё веское присутствие Атей, небрежно пихнув обратно в руки послу оказавшиеся абсолютно бесполезными листы.

– Если бы я приехал в Заморозь и назвался послом Верховного Князя, то стражи этой твердыни сделали бы тоже самое, и величали бы меня именно так, – парировал Авир. – К сожалению, незнание сыграло со всеми плохую шутку, но я их в этом не виню. Они обычные стражники, крепостные мужики, мало что знают и мало кого видят.

Мужики из Заморози недовольно зароптали. Но слова им не предоставили, так еще и Радаслав обернулся и грубо их заткнул.

– Но я знаю, что точно нужно сделать, – Авир сделал паузу, и положил ладонь на рукоять меча, окончательно успокаиваясь. – Надо найти оставшихся подлых убийц, которые посмели очернить моё имя! Имя моих предков!

– Оставшихся? – светлая бровь Атея изогнулась дугой.

– Да. Одного искалеченного наёмника мы с моими людьми нашли недалеко от крепости. Возможно, ему не повезло, и он нарвался на то самое существо, которое напало на балаганщиков на тракте. И да, – Авир впился взглядом в ледяные глаза Атея. – У него было оружие с клеймом, которое куют не в наших землях. Конь, гарцующий в огне.

По залу снова прокатился недовольный скрежещущий шёпот. Авир увидел, как Валлах заинтересовано подался вперёд, а Вулгер, наоборот, так плотно сжал зубы, что проступили желваки.

– Так, – Атей нервно застучал пальцами по свитку, до сих пор лежащему у него на коленях. – Князь Ледень, освежите, пожалуйста, память присутствующих вопросом о клейме и уточните, куда может клонить Князь Авир.

Князь Крепости Азовка медленно поднялся и посмотрел в карие глаза своего друга:

– Князь Авир хочет сообщить нам, что оружие с данным клеймом принадлежит кочевникам, и с высокой долей вероятности принадлежит именно племени Алтын Курт… – капельки испарины появились на его лбу. –Одному из самых сильных и многочисленных племён Великих степей. Его возглавляет Хан Жанедык – жестокий и очень хитрый человек. И с которым в последнее время у нас особенно не складываются дипломатические отношения.

Вдруг Верховный громко расхохотался. За его спиной, с задержкой, стал раздаваться натянутый смех его казначеев и остальных придворных. Однако Князья сохраняли могильное молчание.

– Неплохой ход, – начал он, немного успокоившись. – Свалить всё на непонятную личность, которой может никогда и не было на свете, так ещё и приплести сюда наших давних врагов! Просто отлично! Князь Авир, а вы случайно не захватили с собой этого оружия? Было б интересно на него глянуть.

– У меня его нет, но оно есть кое у кого из ваших людей, – припечатал Авир и не спеша повернул голову в сторону своего негласного охранника. Рарог даже не повёл бровью.

– У кого? У него?! – вскочив на ноги, выкрикнул Радаслав. – Не диво! Мне его рожа никогда не нравилась!

– Князь явно не причём! – вскинулись Старшир и Тур, поддерживая отца.

– Что за паскудники дела с кочевыми имеют?! – разбуянился Арк Иггивар, забыв о всех порядках, тряся здоровыми кулачищами. – Пусть покажет, что у него есть! Что упрятал, гад. Наш Князь Авир – честный малый!

Радан Белый усиленно поддакивал зашумевшим Князьям и начал ожесточённо спорить со стражами из Заморози.

Глаза Верховного теперь метали гром и молнии:

– Тишина! – приказал он и сжал в своих руках свиток с такой силой, что пергамент хрустнул и надорвался. С досадой он отбросил его в сторону. Народ притих и замолчал. – Князь Авир, я надеюсь, что вы отдаёте себе отчёт в том, что сейчас практически обвинили личного телохранителя моего посла и советника в измене?

– Да, отдаю. Пусть он покажет свой клинок, и вы всё сами увидите.

Князь Атей в нетерпении подозвал к себе Рарога. Тот медленно двинулся через зал, даже не посмотрев в сторону Авира, и на ходу вытащил клинок. На поверхности остро отточенной стали в руках у телохранителя ярко блеснул солнечный зайчик и отразился в глаза Верховному, когда он протянул руку к оружию. Тот недовольно зажмурился и его пальцы сделали более резкое движение, чем требовалось. Лезвие беспощадно надрезало плоть и выпало из рук злобно шипящего правителя. Кровь закапала на ослепительно белый камзол.

Посол ловко выудил из кармана и передал бранящемуся Атею свой шёлковый платок. Рарог тем временем наклонился, поднял клинок и вновь протянул правителю, но уже рукоятью вперёд.

Верховный, щурясь от досады и своей неловкости, взял его уже другой рукой и желчно гаркнул:

– Вот же олух! Мало того, что немой, так ещё и слепой! – и принялся разглядывать стальную поверхность.

У Воибора неумолимо быстро заколотилось сердце. Не дай Единый, а вдруг он прогадал и ошибся в ставке. Его рука крепче сжала рукоять меча.

Валлах Суровый наклонился к плечу Атея. Цепкий взгляд старого воина сразу поймал очертания клейма. На жёстком лице отразилось подобие усмешки. Он распрямился во весь свой могучий рост и обратился к Вулгеру:

– И правда, жеребчик нарисовался. Интересно… Что скажете? Вашего человека бесполезно расспрашивать, – военачальник лукаво покосился на советника. – Поэтому ждём ответа от вас.

– Да, Вулгер, извольте объясниться, – голос Верховного едва ли не звенел от недовольства. – Давно ли у вас дела с кочевыми?

Присутствующие вновь зашептались. Их тихие разговоры, едва превышающие шёпот, слились в гулкий шелест, и на какой-то миг Авиру даже показалось, что он стоит в своём яблоневом саду в летнюю пору, а над его головой листва, дрожащая на ветру. И снова это бездонное синее небо, разлившееся так далеко, что даже взгляда было мало.

Вулгер Корт провёл длинными пальцами по черным волосам и вздохнул:

– Ни для кого из вас не будет новостью тот факт, что я со своим человеком часто бываю в отъездах. Как и любой другой мужчина – Рарог питает слабость к оружию. Особенно к хорошему. И этот клинок именно такой. И где бы мы ни были, он, да и я тоже, стремимся посетить лавки и кузнецы оружейников. Я могу поручиться, что этот клинок был куплен с рук у одного торговца-странника, когда мы наведались в крепость к Князю Олану. Местные часто таскают и перепродают оружие кочевников, которое иногда приходит к ним от стражей крепости. Многим нравятся красивые игрушки. А почти всем ещё и нужны звонкие монеты. Тут абсолютно прозрачная история, как бы её не пытались очернить.

Благожелательная улыбка расцвела на лице советника.

Князь Атей неопределённо хмыкнул, продолжая крутить клинок в своих руках.

– Допустим, – резко выдавил он и, пресытившись разглядыванием клинка, передал его обратно, Рарогу Хорсу.

Тот с поклоном принял оружие и развернувшись, снова прошествовал через весь зал, пожираемый недовольными взглядами Князей. Однако уж им он точно был не по зубам. И когда телохранитель советника занял своё место рядом с побледневшим Авиром, лёгкая улыбка впервые за долгое время тронула его губы.

– Что же, – Верховный Князь с досадой осмотрел свои пораненные пальцы и вновь принялся прикладывать к ранкам платок. – Считаю, что на сегодня разговор окончен. Всем нужно переварить то, что мы услышали – и я чувствую, что процесс предстоит долгий. Все свободны! – он повелительно махнул рукой в сторону выхода, чётко обозначив окончание аудиенции.

Князь Авир сохранял мрачную сосредоточенность и не отводил взгляда от посеревшего от напряжения лица Макуша Леденя в тщетной надежде прочитать хоть какой-то безмолвный сигнал. Но тот был нем, как камни капища в Мраморном лесу.

Тёплый солнечный свет стал стремительно исчезать из зала, поглощаемый наползающими тучами.

Глава 8

Агидель приоткрыла сначала один глаз, затем второй. Но долго смотреть на огромное бескрайнее небо не было мочи, солнце слепило и немилосердно вгрызалось в тех, кто осмеливался смело глядеть в голубую бездну с венчающим её золотым диском. Погода стояла удивительно хорошая, давно такой не было – Агидель зажмурилась и сладко потянулась. Мерное покачивание телеги и скрип мощных колёс убаюкивали и расслабляли, а сложенные вокруг шкуры, аккуратно укрытые дерюгой, которые везли обозники на продажу, дарили тепло и даже весьма достойный комфорт. Княжна потёрла глаза, села и огляделась.

Вереница из пяти телег, забитых всякими товарами, начиная от валенок всевозможных размеров, ларцов и сундуков, шкур и тканей, и заканчивая кадушками с разнообразными разносолами, размеренно двигалась по Ледовому тракту. Небольшие, но крепкие на вид лошадки, по две-три в упряжке, послушно трусили по хорошо утоптанной дороге тракта, изредка добродушно пофыркивая. Тёплый пар вырывался из их мощных лёгких и бесследно таял на морозном воздухе. На козлах сидели, в среднем, по двое мужчин, нахохлившихся как сычи на ветках. Как поняла Агидель, это были хозяева той или иной телеги с товарами и нанятый погонщик, который исполнял ещё и роль охранника. Кто был побогаче – нанимал двух, а то и трёх в сопровождение. Впереди скакали ещё два всадника, вооруженные до зубов, и сурово крутившие головами по сторонам. За их спинами виднелись мощные двуручные топоры, сбоку на поясах висели мечи, а к седлам были приторочены арбалеты.

На телеге впереди, как раз нагруженной валенками, сапогами и лаптями, на свободном месте притулились эльфы и Леса. Беглые наследники крепко дремали, обняв свои вещи и смешно уткнувшись лицами в плечи оборотнихи. Зажатая с двух сторон, та вальяжно привалилась на кучу сложенных и закрытых мешковиной валенок и с открытым ртом то ли посапывала, то ли порыкивала, прибывая в глубоком сне.

Агидель улыбнулась. Всё же им очень повезло. Хозяин избы, пустивший их на постой, быстро попал в сети природного очарования Смарагда и его хорошо подвешенного языка. За скромным, но вкусным столом довольно быстро развязался приятный и ненавязчивый разговор. Оборотень начал травить удивительные байки, которыми даже эльфы с Княжной заслушались, что говорить об остальных обитателях избы. Кроме того, что было важно, даже Леса не решалась вставить свой медяк и чем-то смутить благодарных слушателей. И чем дольше вещал оборотень, тем интереснее и богаче становились кушания на столе. Поэтому спустя немного времени впечатлённый и поражённый хозяин уже вынул беспроигрышный козырь из рукава – он поставил на стол бутыль с мутным содержимым, которое, после дегустации, оказалось крепкой самогонкой, и как уверялось – настоянной исключительно на дарах леса, то есть на молодых шишках, орехах и диком мёде.

Сколько распивали за столом за встречу, за здоровье присутствующих и за предстоящую свадьбу молодых – уже трудно было сказать. Сытная горячая еда, побежавший по венам алкоголь, тепло жарко натопленного помещения и разговоры по душам – окончательно разморили путников. В какой-то момент девушка поняла, что стала клевать носом и заваливаться на плечо рядом сидевшего оборотня, из последних сил сопротивляясь усталости. Хозяин ворковал с супругой, вспоминая дни их молодости и нежных ухаживаний. Леса ехидно оскалилась, но Княжна уже не старалась различать смысл услышанного, лишь глупо улыбнулась и утвердительно закивала головой.

Тёплая ладонь легла на её талию, и оборотень, аккуратно поддерживая, повел её к указанным спальным местам. Его помощь вдруг оказалась очень кстати – ноги стали предательски ватными и непослушными, а внутри головы завертелась и закружилась карусель. Самогонка на шишках, как выяснилось, была очень коварной вещью, с опозданием пронеслось в заторможенном сознании Княжны. Медленно пройдя к небольшому отгороженному занавеской закутку в большой жилой комнате, оборотень отодвинул ткань. Оказалось, что Элая с братом уже давно сладко почивали на лавках, поджав ноги, так как их рост сильно превосходил человеческий, и спали крепким безмятежным сном. Нежно, будто Агидель была стеклянной и от любого неосторожного движения могла разбиться, оборотень положил её на лавку, предварительно водрузив мешок вместо подушки и, задержавшись на мгновение, что-то шепнул ей на ухо и ушёл. Девушка только и смогла пробормотать бессвязные слова ему в ответ и мгновенно уснула.

Как выяснилось поутру, проникновенные беседы не прошли даром. Кроме головной боли и красных похмельных глаз, оборотни смогли заиметь себе друга в лице хозяина избы. И немного протранжирить деньги эльфов. Крон был не последним человеком в деревне Дикие, много чего знал и много с кем водил дружбу. Поэтому, ночью, поднимая очередной тост за счастливую дорогу, он узнал, куда именно лежит путь странников – в столицу. Его родственники и знакомые как раз собирали торговый обоз в ту сторону, планируя пройти по Великому Ледовому тракту, но должны были повернуть раньше, в Озёрную крепость. Поэтому, когда непредвиденные гости выходили со двора Крона, провожаемые его жаркими наставлениями и добрыми словами, около ворот уже поджидали две телеги с родичами радушного хозяина избы. Эльфы с Агидель в удивлении уставились на предоставленный транспорт, в то время как Смарагд с Лесой приободрились – не зря всю ночь они пили с Кроном, рекламируя и хваля друг друга направо и налево. Кроме того, дополнительная охрана небольшому деревенскому каравану была совсем не лишней, как и несколько серебряных монет за проезд.

Как только все участники торговой экспедиции собрались на центральной деревенской улице, более не задерживаясь, они двинулись в неблизкий путь. Оборотни почти сразу отключились, поэтому выполнение дополнительных охранных функций откладывалось на неопределённый срок.

Смарагд дремал чуть в стороне от Княжны, облокотившись на их вещевые мешки и подперев подбородок ладонью. Несмотря на мороз, его полушубок был небрежно расстёгнут, а под ним виднелась лишь плотная рубаха, скрывающая мощную грудь. Отросшие длинные чёрные волосы небрежно рассыпались по его лицу. Волевой подборок, высокие скулы, не слишком тонкие губы, которые были часто изогнуты в доброй усмешке, небольшой нос и аккуратный росчерк густых бровей – и правда, его лицо было красиво. Княжна почувствовала зарождающееся в груди тепло и желание дотронуться до оборотня, убрать выбившиеся пряди волос. Но наваждение быстро исчезло, и девушка поспешила отвести взор и отогнать эти, как ей показалось, непотребные мысли. Застыдившись их, она стала копаться в своём вещевом мешке, чтобы отвлечься и привести свои чувства в порядок.

Вдруг веки оборотня затрепетали и, словно почувствовав пристальный взор, зелёные глаза открылись. Он медленно расправил затёкшие плечи и сонно улыбнулся шебуршащей в мешке покрасневшей Княжне.

– Прости, если я разбудила тебя, – она виновато поджала губы.

– Всё нормально. Пора бы просыпаться, так скажем – отработать свой хлеб, точнее колёса, на которых мы катим.

– Ну, мы за них всё же заплатили. Так что можешь ещё поспать, а я побуду в дозоре.

– Серьезный ответ, ну, тогда иначе скажу, кто рано встаёт, тому Единый подаёт, так же у вас говорят? – он беспечно улыбнулся.

– Да, – протянула она. – Вы с Лесой, считай, и не ложились, так что вам в два раза больше подать надо, – Княжна вытащила из мешка два куска солонины и фляжку с разбавленным мёдом и протянула Смарагду.

Мясо было жёстким и холодным, но желудок обрадовался и этому. Княжна с оборотнем молча жевали, изредка поглядывая друг на друга и на макушки впереди сидящих мужчин. Одного звали Валик – это был брат жены Крона, мужчина немолодой, с жёстким и обветренным бородатым лицом. Он вместе со своим шурином приноровились бить пушного зверя, уходя дальше других деревенских мужиков в глубь леса, и, собственно, на этом неплохо жили. Второй – погонщик Пава, молодой с открытым приятным лицом, но уже очень мощный и развитый для своих лет парень, восседал на козлах и тихо переговаривался с Валиком о предполагаемой прибыли и возможных конкурентах.

Наконец, Агидель решила прервать молчание. Девушка аккуратно подползала к мужчине, который остервенело догрызал кусок солонины.

– Смарагд, послушай, я вчера сильно перебрала? Раньше я крепче разбавленного вина и хмельного мёда ничего и не пила. А там… – она замялась, потупив взгляд и теребя варежки.

Оборотень одарил свою собеседницу улыбкой и хитро сверкнул пронзительно зелёными глазами:

– Не бери в голову. Ты больше устала, чем лишнего выпила.

– Точно?

– Точно, – оборотень дожевал кусок мяса и с удовольствием прилип к фляге. – А вот Леса уже была близка к состоянию овоща. В какой-то момент я даже испугался, что она что-то выкинет. Мда, я слегка переоценил наши силы, – и потом шёпотом добавил: – Этого Крона просто невозможно перепить. Скала!

– Что же, тогда я тем более не буду даже пытаться, – тихо смеясь согласилась Княжна.

Оборотень передал флягу обратно, и Агидель слегка пригубила питьё. Слава Единому, но чувствовала она себя хорошо, ведь никакого похмелья она не испытывала. Её состояние было совсем не похоже на то, о чём она давно слышала от Навоя, когда тот пришёл с ней заниматься, с трудом придя в себя после знатного гуляния. Тогда ей в первый и в последний раз в жизни удалось одержать победу над советником Князя Авира Воибора в тренировочном сражении на мечах. Внутри снова всё натянулось и заклокотало от чёрной тоски. Это мрачное состояние возвращалось и накрывало её всё сильнее с того момента, как она узнала новость о том, что её отца забрали из Благого. Она перевела взгляд к светлому, без единого облака, небу.

– Слушай, а всё, что ты рассказывал в избе, так и происходило? В самом деле было? – ей нужно было сейчас успокоиться и сконцентрироваться на чем-то отстранённом, заполнить разговором тёмную брешь и запрятать в дальние уголки души липкое отчаяние, которое уже показало свои клыки. Время неумолимо бежало вперёд, а они только начинали сокращать расстояние до Князя Авира.

– Ну, – Смарагд в задумчивости почесал щёку с отросшей щетиной. – Почти всё чистая правда, но кое-где, каюсь, приукрасил. Знаешь, мужчины, что женщины, – тоже любят послушать хорошие истории.

– Наверное, ты прав. Знаешь, мне так удивительно, как ты легко находишь с людьми общий язык! Без бахвальства или лицемерия. Просто рассказываешь, шутишь, как будто с добрым другом встретился.

– Да, с вами мне легче, а вот со своими – мне это очень трудно даётся, так скажем, разговор по душам, – мрачно пошутил оборотень и кивнул в сторону своей сопящей впереди сестры. – Раньше и так мало кто меня понимал, а сейчас и вовсе осталась одна только Айна.

– И всё? – Агидель выжидающе посмотрела на мужчину.

Оборотень наклонил голову набок, будто взвешивал принятое решение. Брови в задумчивости сошлись на переносице, а потом он отвернулся от Княжны и окинул взглядом стену леса, плавно проплывающую мимо них.

– Иногда, я сам себя не понимаю до конца. Поэтому, наивно ждать этого от других. Хотя из своих, ещё с Ветой мне было легко, – и вдруг, поняв, что сказал лишнего, он замолчал.

– Ты можешь рассказать ещё о том, какая она была? – Агидель аккуратно заправила выбившийся полог, укрывающий шкуры. – Кое-что мне рассказывала Айна, но я хочу услышать твою историю. Забудь, что я её дочь. Просто расскажи теперь мне, как доброму другу.

– А отец тебе ничего не рассказывал?

– Нет, почти ничего.

Её голубые глаза подёрнулись лёгкой пеленой светлой печали. Оборотень недовольно цыкнул и провёл ладонью по волосам.

Агидель не смела настаивать и покорно молчала в тревожном ожидании.

– Что же, кое-что я могу тебе рассказать, остальное потом, в более располагающей обстановке, – он многозначительно кивнул в сторону сидящих на козлах мужчин.

– Да, как скажешь, – Агидель закивала и придвинулась поближе к собеседнику, стараясь не сильно ёрзать по шкурам. Свободного места в телеге было весьма мало.

– Ну, для начала я скажу тебе, что Вета была несколько старше, чем казалась, – Смарагд убедился, что на них не обращают никакого внимания и, спрятав руку за спину, частично трансформировал ногти в когти. Под удивлённым взором Княжны он выцарапал на доске телеги руническую цифру.

– Девяносто семь?! – одними губами произнесла ошеломлённая девушка.

Оборотень кивнул.

– А сколько же тебе будет? – беззвучный вопрос сорвался с уст девушки.

– Я немного старше буду, – оборотень лукаво подмигнул и рядом выскреб значение – сто пятнадцать.

– Невероятно… Хотя что это я удивляюсь, Айна так вообще долгожитель.

– Да, к этому пока трудно привыкнуть. Но потом ты сама всё поймёшь и увидишь, – и быстро вернув внешний вид своей руке, он удовлетворённо выставил её на обозрение, приподняв к небу. Яркое солнце лизнуло ладонь. – Это всё связано с происхождением и образом жизни. Как только ты его меняешь, и не в лучшую сторону, процессы начинают бежать вспять. Годы берут своё, тело не обновляется, и очень быстро наступает то, чего все без исключения боятся – смерть… – оборотень сжал пальцы в кулак и в задумчивости опустил руку. И немного помолчав, продолжил: – Вета же решила, что такая плата за её новую жизнь – вполне оправдана и, не теряя времени, которое стало для неё теперь на вес золота – ушла, и ты знаешь к кому. Мне было очень трудно и обидно её отпускать. Как и Айне. Ощущение, будто ты свалился в ледяную прорубь, грудь сдавливает страх и отсутствие воздуха, а вокруг – только сгущающийся мрак и беспросветная глубина. Наверное, я слишком сильно к ней привык за все те годы. Сколько помню себя, с младых когтей, – тут он осёкся и метнул взгляд в сторону их сопровождающих, но мужчины не проявляли к ним никакого интереса, бурно обсуждая свои предстоящие уже на весну планы. – С младых ногтей, рядом со мной была Вета: сначала в детских играх, потом в подростковых забавах и шалостях, в более зрелом возрасте – на охоте. Её родители, Мара и Ран, были достойными людьми, если ты поняла о чём я, и хорошо ко мне относились, как и старуха. Я сначала очень боялся её – разные толки о ней у нас ходили. Да даже сейчас болтают, но почти всё оказалось пустым трёпом пугливых барбосов. Знаешь, семья Веты часто позволяла прибиваться к ним, возможно, всё потому, что мы с Лесой рано осиротели. Мои родители гнали добычу, и вышли на не схватившийся лёд… Наверное, с тех пор я не очень-то люблю воду.

– Я очень сожалею, – тихо произнесла девушка.

– Спасибо… – он замолчал и прикрыл глаза. Агидель не смела ему мешать и не торопила. Возможно, в его памяти воскресали, а потом медленно гасли образы тех, кого он любил, а потом безвозвратно потерял. – Но как бы там ни было, боги дали мне небольшую передышку от смертей. Однако, второй круг не заставил себя долго ждать – они вновь решили забрать тех, к кому я привязался. Мара и Ран погибли, а я каким-то чудом выжил. До сих пор не могу это уложить в своей голове… Айна тогда стала сама не своя. Она надолго пропадала в неизвестности леса, а я не мог отделаться от чувства вины – почему выжил я, а не они? Кто это сотворил? За что? Как ты понимаешь, обстановка была не самая радужная, и во всём этом безумном вареве, где основным ингредиентом было острое чувство потери, получилось так, что Вета стала всё чаще и чаще уходить из стаи. И от меня. Мы были с ней близки, мы многое доверяли друг другу – но барьер неумолимо рос, а она исчезала всё дальше от наших границ. Наверно, тогда моя слабость и не позволила увидеть и почувствовать всего, что творилось у Веты на душе. А потом появился тот, кто смог заполнить разъедающую пустоту в её сердце, стремительно закрутив в водовороте новой жизни. Про наше прощание и изгнание я тебе рассказывал, сейчас и добавить нечего. После ухода Веты я окончательно потерялся в бесконечных тропах…

Оборотень замолчал и глубоко вздохнул. Лошади чуть замедлили шаг – хорошо утоптанная часть тракта закончилась, но широким колёсам телег такой снежный покров был нипочём, однако рисковать лишний раз никто не хотел. Всадники впереди тоже немного поубавили темп, почти поравнявшись с первой телегой.

– Знаешь, – медленно продолжил Смарагд, будто слова давались с трудом и требовали душевного смирения. – Раньше я был готов отречься от всех богов, забыть и наплевать на все заветы предков. Стереть и развеять их по ветру без сожаления и грусти. Я их даже ненавидел еще более отчаянно и свирепо, чем твоего отца. Но прошло время, странствия остудили дурь в моей голове, добавили опыта, возможно – знаний, и теперь, когда мы сидим тут, среди шкур и ещё не пойми чего, трясёмся по тракту, я честно могу сказать, что благодарен за всё, что случилось со мной. Значит всё это было нужно, таков план богов, – оборотень слегка наклонился и нежно щёлкнул по носу оторопевшую Агидель, а потом шёпотом добавил: – Выше нос, Княжна, всё будет хорошо.