Трубадур: начинающий артефактор

© Егор Валерьевич Лошкарев, 2025

ISBN 978-5-0067-5106-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Хеликоптер нихт! Попистофали…

– Тэк-с, пэк-с… И где я?

Столь простой, но от этого несоизмеримо важный вопрос мучил меня уже который час. Был и второй вопрос, но воспитанному и культурному парню шестнадцати лет от роду не рекомендуется произносить его вслух – из-за обилия нецензурных оборотов. Суть его, однако, была проста: что случилось? Куда я забрёл?

Ах, извините за бестактность. Позвольте представиться: Виталий Химичёв. Степанович. Учусь в одиннадцатом «А» классе. Живу в «посёлке городского типа», хотя, по правде говоря, это просто очень большая деревня. Большинство жителей так её и называют. Лишь молодёжь и приезжие (да и то не все) используют термин «посёлок».

Вы, наверное, заметили, что изъясняюсь я несколько иначе, чем большинство моих сверстников. На это есть две причины: я люблю читать, и моё моральное состояние сейчас можно описать как «крайне возбуждённое». Короче говоря, мне всё надоело. Из-за этого я и забрёл в лес – остыть, успокоиться, настроиться на конструктивный лад. Но, похоже, заблудился.

Хотя это маловероятно: в нашем лесу даже убеждённый урбанист с закрытыми глазами не заплутает – негде. Большую часть древесины вокруг посёлка спилили и увезли за бугор, к нашим узкоглазым партнёрам. Лишь пару километров кольца оставили, чтобы не злить местных. Собственно, по этому кольцу я и гулял. Прогулка, к слову, не первая, но впервые она затянулась настолько – почти четыре часа. Ещё и связь не ловит, что тоже не добавляет оптимизма. Так что к раздражению на общество, которое меня окружает, прибавилась злость от того, что я заблудился.

Сейчас стояла осень, однако в бору это было малозаметно. Лишь иглы немного потемнели, да стало прохладнее. Последнее ощущалось сильнее всего. Толстовка, штаны, кроссовки и короткие носки не слишком спасали от пронизывающего ветра, гуляющего между стволов. Когда я выходил, было гораздо теплее. Эх, и зачем меня понесло?

Думаю, следует сказать о причинах этой успокоительной прогулки. Она банальна и вечна – отцы и дети. В частности, куда мне идти после окончания школы. Отец настаивает на юридическом факультете, я же хотел поступить на какую-нибудь творческую специальность: в художественный колледж, на театрала или что-то в этом роде. Меня тянуло творить, а не проверять бумажки. Отец же считал это блажью и утверждал, что в этом я многого не добьюсь. Это ужасно бесило. Особенно его слова насчёт людей творческих профессий – желания их цитировать нет, поскольку количество матерных оборотов там зашкаливало.

В общем, я очень разозлился и ушёл. В лес. Будь у меня отдельная комната – предпочёл бы её. Но её нет. Поэтому – лес.

– А-а-х, не хватало ещё в трёх соснах заблудиться, – пробормотал я, смахнув хвою и, убедившись в отсутствии смолы, присел на старый, почерневший от времени пенёк.

– Так. Глубокий вдох, глубокий выдох… Вспоминаем уроки ОБЖ.

Оглядевшись, я приметил подходящее дерево и пружинистой походкой направился к нему.

– Думаю, сойдёт.

Высохшие ветки у этой странной толстой сосны были расположены довольно низко, чтобы за них можно было ухватиться. И да, я собираюсь залезть на неё, чтобы осмотреться.

Помимо того, что сосна очень толстая, на её коре нет сажи. Хотя пожары – частое явление в наших краях, из-за чего кора сосен обычно покрыта копотью, и к стволам лучше не прикасаться, если не хочешь потом косплеить кочегара.

Три странности в копилку. Может, я забрёл в какой-нибудь заповедник? Хотя нет, ближайший от нас находится километрах в пятидесяти.

Ох, чёрт. Высоковато это дерево для сосны. Да и текстура коры больше на кедр похожа – более тонкая, напоминающая округлые чешуйки. Только вот шишек нет, да и иглы длинноваты.

Лезу уже добрую минуту, а то и две. Чувствую себя Бильбо Бэггинсом в том их лесу с пауками. Ой, тьфу-тьфу, не накликать бы беду.

Всё больше закрадывается сомнение, что моя тушка находится всё в том же леске. Помнится, читал одну книжку про попаданца, точнее – не одну, а целую серию. Хорошая книжка, понравилась. Так вот, герой автора тоже попал в лес – через телепорт отца, который работал учёным. Несладко пришлось Керру в этом лесу, ой как несладко. Его потом традиционно в рабство забрали. А вы думали? Книга про попаданца и без рабства? Пф-ф-ф, это уже классика современного фэнтези.

Только вот мне совсем не улыбается попасть в другой мир. Это, конечно, весело и прикольно в какой-то мере. Но жить в средневековой антисанитарии с постоянной опасностью для жизни и здоровья – не хочется. Слишком уж я брезглив, в какой-то мере мизофоб. Так что увольте, мне и дома хорошо. К тому же не забываем об иных заболеваниях, климате, атмосфере. В конце концов, пища может быть непригодна для землянина! Однако большинство авторов не задумываются об этом, и их герои спокойно живут и рожают детей в непонятных мирах. Плюс язык, культура, политический строй – всё это иное. Мне с одноклассниками-то сложно общаться из-за их мировоззрения, а автор хочет, чтобы я принял правила другого мира? Ха!

Вообще, можно долго распинаться, почему у меня нет желания быть попаданцем, но, увы, макушка этого странного дерева достигнута.

– Твою мать… – вокруг, насколько хватало взгляда, тянулся океан леса. На самом горизонте виднелась просека, видимо, река. – Вашу мамашу. И что делать?

Что ж, бойся своих желаний, особенно если они порождены гневом. Каюсь, когда-то давно меня в очередной раз довели до белого каления родители, и я снова ушёл из дома. Была зима, поэтому тьма наступила быстро. В пять часов уже отчётливо было видно звёздное небо. Когда я поднял взгляд, чтобы полюбоваться им, упала звезда. И на кой-чёрт мне пришло в голову загадать желание о попадании в другой мир? Бред, конечно, но, ё-моё, как ещё объяснить это?! Хотя, может, это сон? Или галлюцинация?.. Но я ведь ничего такого не употреблял. Может, головой ударился?.. Ы, чёрт! Я веду себя прямо как тупой ГГ из второсортного фэнтезийного фанфика, написанного четырнадцатилетней школьницей на листочке в клеточку! Уф, полегчало.

– Так, другой это мир или нет – сейчас неважно, – бубнил я, спускаясь с дерева. – В первую очередь надо выжить. А для этого нужна вода, еда и укрытие. Чёрт знает, какая температура тут ночью.

Спрыгнув на твёрдую землю-матушку и отряхнувшись, я направил взгляд туда, где видел просеку с предполагаемой рекой. – Что ж, как сказано в анекдоте: хеликоптер нихт! Попистофали.

***

После часа пути к реке стало ясно, что надетая одежда совершенно не спасает от холода. Поэтому мне пришлось ускорить шаг. Калории, конечно, будут сжигаться быстрее, но хотя бы не замёрзну. Стало теплее, но захотелось есть. Завтрак уже давно переварен, а пообедать я не успел, так что пришлось внимательнее оглядываться в поисках ягод, грибов и иных корешков. Поиски никак не хотели увенчаться успехом, что отнюдь не повышало настроение. Паника и страх стали потихоньку закрадываться в душу мелкими шажками. Интересно, а родители заметили, что я пропал?

Так. Стоп. Остановившись и вдохнув через нос диафрагмой, я запел:

– Вместе весело шагать…

На голодный желудок петь – то ещё удовольствие, но паника отступила. Вот так, горланя весёлые песни, я продолжил путь по условно вражеской территории.

Песен хватило ненадолго – меня начала одолевать одышка. С песнями пришлось временно закончить и присесть около ствола передохнуть.

– Однажды под вечер лесною тропой… – тихо напевал я, привалившись к дереву.

– Со службы солдат возвращался домой…

Стало темнеть, причём весьма быстро. Эх, сегодня, видимо, не светит дойти до реки. Надо искать место для ночлега. И костёр не помешает. Только вот чем? В кармане у меня были только смартфон, канцелярский нож да Санина сотка, которую уже какой месяц вернуть не могу. Придётся обходиться шнурками. Хорошо хоть кроссовки с ними, а то палочку о палочку тереть можно до морковного заговенья.

– Тропинка исчезла, он сбился с пути, – совершенно не в такт, но бодро напевал я. – Не знает, бедняга, куда же идти…

С песней сбор веточек и хвои был куда веселее.

– И вспомнил он матушки старый зарок: в лесу ночевать опасайся, сынок.

Сложив всё это в симпатичнейший костёр, с помощью канцелярского ножа я вырезал выемку в сухой широкой ветке и раскрошил туда удачно найденный трутовик.

– Там в чаще глухой не один уже год…

Сделав лук из шнурка и вставив в него палочку, я принялся за добывание огня старым дедовским способом, может, даже прапрадедовским. Хе-хе.

– А может, лет сто или двести живёт…

И когда я хотел уже во всё горло запеть припев, раздался заливистый девичий смех, напоминающий нежный перезвон колокольчиков.

Вдоль позвоночника резко стало холодно. Потом озноб страха перекинулся на всё тело.

А смех всё продолжался – к нему уже присоединились несколько других, не менее мелодичных.

– Лесная царевна прекрасна, как ночь… – просипел я, медленно оглядываясь. Смех, казалось, звучал отовсюду.

– Русалки болотной и лешего дочь…

Смех резко стал громче, едва не оглушив. Потом – внезапно прервался.

– В чёрные очи опасно смотреть…

Прямо передо мной, метрах в десяти, из-за деревьев вышли три девушки. Одетые только в белые сарафаны, с длинными, чёрными, распущенными волосами. Их идеальная белоснежная кожа, казалось, светилась в темноте. Чёрные глаза притягивали, не давая отвести взгляд. Они были мистичны и прекрасны до жути.

Словно сомнамбула, я начал вставать, припевая:

– Заманит в болото… на верную СМЕРТЬ!

Последний непроизвольный выкрик напугал не только меня – за мгновение до того, как пуститься бежать, я увидел, что они вздрогнули.

«Вот так-то! Знай наших!» – горделиво подумалось мне, перепрыгивая поваленное дерево.

Ветер шумел в ушах, нечеловеческий крик позади подгонял, снова и снова добавляя адреналина в кровь. Не разбирая дороги, без единой мысли, гонимый ужасом, я бежал долго. Наверное, бежал бы ещё столько же, если бы не споткнулся и не рухнул на землю, разодрав руки и сильно ударившись коленом.

Силы оставили меня. Саднили лёгкие, шумело в голове, сердце билось быстрее пулемёта. Ко всему этому прибавлялась боль в ладонях, локтях и колене. Вдруг меня скрутило жестоким спазмом – и вырвало желчью. Живот сводило ещё несколько раз, пока на губах не почувствовался солёный привкус крови.

– Кажется, сегодня мне пришлось хапнуть от своего организма того, чего хапать нельзя, – прохрипел я, отползая от биологических веществ, исторгнутых бедным, молодым и некормленым организмом.

– Похоже, это последний мой день здесь… Было очень интересно и весело… А теперь можно мне домой?

Ответа не последовало. Вокруг вообще стояла удивительная тишина. Знаете, а засыпать без храпа деда на свежем воздухе приятно. Особенно – глядя в звёздное небо. Пускай и чужое, незнакомое. Но от этого не менее красивое и завораживающее.

***

– Дядя! Дядя! – три сестры, очень похожие друг на друга, вбежали в большой лесной домик, клича своего родственника.

– Чего истерику развели? – недовольно проворчал мужчина, спускаясь со второго этажа жилища. Он был похож на белого филина – такой большой, строгий и седой. – Что случилось?

– Там в лесу…

– Колдун!

– …весь чёрный!

– Ритуал…

– …проводит!

– Тише! – громкий голос господина Филина сотряс стены, и девушки испуганно захлопали глазками.

– Теперь одна и по порядку.

Слово взяла старшая из сестёр:

– Мы играли в лесу и случайно наткнулись на колдуна! Он ритуал проводил, на земле что-то чертил и заклинание под нос бубнил, – девушка пыталась сделать страшное лицо, однако выходило не очень. Но голосом владела она отлично, и рассказ получался атмосферный. – Мы из-за деревьев вышли, он на нас посмотрел, не переставая заклинание читать, потом медленно встал – да как рыкнет на нас! Мы и убежали. Вот так всё и было, деда Ларион.

Мужчина нахмурился. «Колдун? Здесь? Маловероятно. Их эти леса не привлекают, а местных уже всех перевели… Может, с

восточных пустынь забрёл случайно?..»

– Вы ничего не путаете? Может, просто путник какой?

– Нет! Он далеко от тропы был, да и слова непонятные бубнил. Точно колдун!

Ларион почесал длинную, почти до груди, бороду. Потом, решительно сверкнув глазами, выдал:

– Сидеть здесь. Проверю схожу, что за колдуна вы там увидели.

– Осторожнее там! – в унисон пожелали девушки, но дед отмахнулся.

Надев броню и обвес с амулетами и мечом, Ларион спросил:

– Где вы его видели?

– Справа от тропы, метрах в десяти. Там ещё камень большой рядом.

Мужчина кивнул, примерно представив место.

Поиски не заняли много времени, несмотря на темноту. Подсвечивая себе магическим фонарём, Ларион с усмешкой осматривал остатки «ритуала», оказавшиеся не разведённым костром. Видимо, у неизвестного не было огнива или амулета розжига – раз прибег к столь древнему способу. Судя по следам, внучки сильно его напугали – вон какие ямы, как от доброго коня. Странно, что не забыл ничего.

Посмеиваясь, Ларион направился обратно домой.

– Колдун, чтоб его. Странно, что не лич!

Девочки, узнав, что это вовсе не колдун, слегка расстроились. Потом порывались начать искать неизвестного путника.

– Куда на ночь глядя! Да и вряд ли вы его уже найдёте. Судя по следам, он уже далеко. Шуганули вы его знатно!

Девчонки в ответ покраснели и, что-то пробурчав, стремглав убежали наверх в свою комнату.

Мужчина с усмешкой посмотрел им вслед. Потом усмешка исчезла с его лица, явив хмурую задумчивость.

– Вот только… что путник делал так далеко от тракта? Да ещё и в заповедном лесу?.. Надо бы пройтись завтра по его следам.

Подозрительный, однако, путник…

Глава 2. Все страньше и страньшне…

– Почему я ещё живой? – мне было очень плохо. Никогда в жизни я не чувствовал себя хуже.

Желудок переварил сам себя и принялся за позвоночник и окружающие органы. Ноги гудели, колено стонало, лёгкие свербели, в голове стреляло, руки саднили, во рту – пустыня Сахара. А ещё меня до жути морозило – видимо, ночь была прохладной. Всё было очень мрачно. Наверное, так себя чувствуют люди, вышедшие из чёрного запоя.

Сил встать не было, однако и лежать дальше тоже было невозможно.

– Прости, организм, мне придётся ещё немного хапнуть твоих резервов, – просипело то, что раньше было голосом.

Совершая титанические усилия и до хруста сжимая зубы, заставил себя встать. При попытке шевельнуть правой ногой колено пронзила такая боль, словно под коленную чашечку ударили тяжеленным молотом. Из груди вырвался хриплый стон.

– С-с-самка с-с-собаки! – штанина в районе травмы была несколько темнее, да и влажность отчётливо ощущалась. Похоже, тут не просто сильный ушиб. Возможно, трещина или даже перелом.

Матерясь и глотая слёзы, кое-как закатал штанину, причём от колена пришлось её отдирать – ткань присохла к ране. Тут я не сдержал крика боли.

– Ненавижу этот лес!

Колено распухло и посинело, это было видно даже сквозь толстую корку засохшей крови. Перелом если и был, то закрытый – кость нигде не торчала. Но расслабляться рано: возможно, вместо коленной чашечки у меня крошево.

Оглядевшись, я таки приметил виновника травмы. Широкий камень, вросший в землю – на нём остались кусочки ткани от штанов. Определил и кое-что хорошее: не запнись я – не отделался бы одним коленом. В паре метров от меня начинался обрыв. Очень глубокий. А на дне – река и камни. Та самая река, которую я вчера искал.

– Что ж… Ладно, новый жестокий мир! – идея сказать это громко и пафосно не прошла – голос подвёл. – Спасибо, что хоть не убил!

Шипя, ругаясь и опираясь на рядом стоящие деревья, я кое-как встал. Огляделся в поисках небольших деревьев, из которых можно было бы сделать шину. Они, к моему сожалению, росли на дне оврага. С жёлтой листвой, одиноко стояли в некотором отдалении от берега.

– Ты довести меня хочешь, или да? – вопрос был задан в чистое голубое небо. Оно не ответило.

Вообще, погодка стояла чудесная. Было довольно тепло, я даже немного согрелся, что в определённой мере подняло настроение. Солнце было низко на востоке (если это восток, конечно), так что, скорее всего, сейчас раннее утро.

– Надо было что-нибудь по-безопаснее спеть… – бурчал я, ковыляя по краю оврага. – «Вместе весело шагать», например.

Наконец, путь вниз был найден. Добравшись до первого подходящего деревца, я сломал нужные ветки – благо, они росли достаточно низко.

– Бинтовать футболкой придётся.

Рвать и резать на лоскуты «Превосходную» было жалко, поэтому приматывал как есть. Сказать, что это было больно и сложно – значит, лишиться дара речи навсегда. Было ОЧЕНЬ больно и КРАЙНЕ сложно. Убив на это добрый час и едва не потеряв терпение, я сделал всё как надо – с нужной тугостью и тому подобным. Опустив для верности штанину и выпрямившись, я, уперев руки в бока, торжественно просипел:

– Готово! Приступаем к решению следующих задач: вода, костёр, еда!

Хотел было немедленно приступить к первой задаче, как вдруг понял: без костыля или его заменителя двигаться нормально будет очень и очень проблематично. Пришлось искать подходящую палку. Благо, деревьев тут было много. Нужный материал был найден достаточно быстро. Пришлось, правда, повозиться с рубкой-резаниемломанием, поскольку ствол был довольно толст, но терпение да упрямство сделали своё дело.

Ошкурив и слегка подрезав ненужные части, я сделал весьма удобный костыль. Радостный и счастливый, я потопал к воде. Шагал медленно, зато боль была гораздо слабее. Пока шёл, размышлял о том, что произошло вчера. Что это были за девушки? Хотя… были ли они вообще? Может, это была галлюцинация – голод, усталость и общая нестабильность подростковой психики? Или же это действительно какие-то местные лесные духи? Тогда ночевать под открытым небом – опасно. Хотя… если они опасные, то почему не погнались за мной? Ночь была спокойной. Проснулся – живой.

Всё страньше и страньше. В том числе – то, что я не испытываю никаких эмоций по поводу того, что пришлось провести ночь на земле, в лесу, с треснутым коленом, голодным. При этом лес, с высокой долей вероятности, в другом мире. Хотя, нет – вру. Эмоции как раз есть. Точнее, они только сейчас начали проявляться. Чувствую смесь страха, предвкушения, лёгкой грусти.

Правда, паника росла – с каждым мгновением становясь опаснее. И нет, я не боялся погибнуть в этих лесах – в своих навыках выживания я был более чем уверен. Паника была по другой причине: как прижиться в этом мире, если это действительно другой мир, без знания языка, культуры, традиций и прочего? Сам факт перемещения был принят спокойно – там меня ничего не держало. Однако… осадочек был.

Вдохнув и выдохнув, я успокоился. К тому же, вожделенная цель была рядом. Кое-как раскорячившись, едва полностью не погрузил лицо в прозрачнейшую воду. Плевать, что она не кипячёная – на тропики это не похоже, значит, шанс подцепить инфекцию не очень высок.

Напившись едва ли не до тошноты, я выпрямился и огляделся в поисках места, где можно было бы развести костёр. Один шнурок у меня остался – значит, шансы есть. Второй кроссовок, к слову, был на месте. Особенного дискомфорта при его ношении я не испытывал. Точнее, его вообще не было – эту модель можно носить и без шнурков. Они были, можно сказать, украшением.

Спустя несколько часов ковыляний, копошений, поисков и принятия удобной позы, наконец был начат древний и крайне важный ритуал – добыча огня. Расположился я в крупном углублении, больше похожем на небольшую пещеру, что была в краю обрыва. Место было сухим и закрытым с трёх сторон от ветра. Набросав свежих веток на песочный пол и сев на них, приступил к розжигу.

Через три с небольшим часа мне, наконец, удалось развести костерок. Наложив в него побольше дров, принялся за инспектирование реки. За время разжигания я успел неплохо депрессануть, поразмышлять, смириться и повеселеть. Всё-таки, несмотря на все трудности, другой мир – это круто. Мне всегда хотелось чего-нибудь этакого, пусть даже на подсознательном уровне. Так что можно смело забыть всё, что говорилось ранее. Это, несомненно, правда… но кому она нужна в наше время?

Рыбка в речке имелась. Только как её выловить? Удочки нет, лески и крючка, чтоб её соорудить, тоже. Видимо, снова придётся прибегать к дедовским способам. Но для этого нужно дождаться ночи.

Посидев немного у костра и подумав о жизни, я разложил всё по полочкам и решил, что попадание – это не так уж и плохо. Как говорится: что то – фигня, что это – фигня. И вообще, первостепенная задача сейчас – найти пожрать.

Ожидание тянулось долго, словно старый мёд из банки. С наступлением сумерек в голову начал лезть вчерашний инцидент с тремя девушками. Немного подумав, я пришёл к выводу, что это были не духи леса, а аборигены. Которых, похоже, весьма напугал мой выкрик. Судя по моменту разворота – на их лицах были весьма красноречивые чувства. Хм.

Нога начала затекать. Деревянно встав, я решил немного размяться и принести дровишек к костру. Живот начало сводить – похоже, позвоночник уже почти переварен. Ещё немного – и он примется за внутренние органы.

Погода стояла прекрасная. Туч не было. Луна, красноватого цвета, светила ярко, окрашивая окрестности в жутковатые кровавые цвета. Дул лёгкий ветерок, трепля мои чёрные волосы. Ну как трепля… Они, конечно, длинноваты для парня, но не слишком.

Вообще, что за нарциссизм я здесь развёл? Пора приступать к своей задумке.

Положив побольше дровишек в костёр, я пошёл к реке.

Что ж… Приступаем к самому сложному – рыбалке палкой. Заточенной. Довольно долго я высматривал рыбу – оказалось, это гораздо сложнее, чем в рассказах знакомых. Или тут рыбы меньше?.. Поискав ещё немного, я плюнул на это неблагодарное дело, под неодобрительное бурчание живота. Лучше попробую утром сделать ловушку из коры – может, что-то выйдет. Надо только аналог бересты найти. А там – что-нибудь придумаем.

Я сидел, откинувшись на холодный камень. Передо мной горел костерок, его отсветы создавали причудливые тени, что играли на стенках пещеры. Было морозно. Несмотря на то, что подо мной были свежие еловые ветки, коварная прохлада пробиралась сквозь них. Жар от костра, правда, дарил какое-никакое, но тепло. Очень хотелось есть. От голода на меня накинулась ужасная слабость и апатия. Единственным моим желанием было – попасть обратно домой. Уснуть на тёплой постели и поесть жирных, наваристых щей, приготовленных моей ворчливой, но очень заботливой бабушкой. Даже постоянные ссоры с отцом выглядели ничем по сравнению с тем, во что я вляпался сейчас. К горлу подкатил горький комок.

Вот ты какая, тоска по дому.

Глава 3. Руссо туристо!

Похоже, я сильно недооценил прошлое утро. Тогда мне было очень плохо, но я хотя бы смог встать и начать что-то делать. Сейчас же – я умирал. И это не фигура речи, а констатация факта. Я с трудом выполз из пещерки, на большее меня не хватило.

Меня лихорадило. Было очень холодно, однако с лица лил пот. Одолевала одышка, слабость была неимоверной, сердце стучало быстро, гулко отдаваясь во всём теле. Даже просто стонать сил не было.

Попытался сглотнуть – во рту было сухо, как в пустыне. Надо бы попробовать доползти до воды, хоть немного утолить жажду. Но ни сил, ни желания не было. Зачем, если всё равно умру? Сознание постепенно угасало. Никаких ангелов или туннелей со светом в конце не было – только сожаление. Сильное, до слёз.

– Наказание-у-у, наказание-у-у… – прошептал я слова одной песни. Умирать – так с музыкой. Музыки нет, зато есть песенка, пусть и не совсем по теме. – Просто ты, чёртов мир, моё наказание…

Создание, пребывающее на грани, наконец ушло в неведомые дали, подарив мне сладостный покой.

***

Сразу на следующий день Лариону не удалось пойти по пятам загадочного путника, поскольку его в срочном порядке вызвали в город к начальству. Обычно такие явки ничем хорошим не заканчивались. Так было и в этот раз.

– Намечается война с сильфами, – произнёс усталый таксиарх Алекс, командир егерского полка, расквартированного в Сильфском лесу. Точнее, в части, не принадлежащей Сильфианиту, то есть у самых границ. – Организуй ребят, пусть будут готовы.

Ребята уже давно готовы. Чуял Ларион, да и слишком уж часто сильфские луки стали мелькать на границе. Да и тот путник, которого встретили племянницы… Может, действительно сильфский колдун? Надо срочно возвращаться.

По возвращении его ждал сюрприз в виде полудохлого паренька, найденного у реки, в небольшом гроте. Обряжен он был в весьма странный чёрный наряд: необычно толстая рубаха с капюшоном, странные штаны, сужающиеся к ногам, а на ногах – вообще не пойми какая обувь.

– Кто это? – спросил Ларион у командира группы, что нашёл паренька. – Смогли выяснить?

– Нет, ваше благородие, – пожал плечами подчинённый. – Но лицо у него явно не крестьянское – чистое слишком, да и кожа бледновата. Руки тоже слишком нежные. Может, дворянин?

Ларион неопределённо хмыкнул, скептически окидывая взглядом одеяние парня. На вид ему было лет восемнадцать, вот уже борода начала пробиваться. Лицо – овальное, с чёткими густыми бровями, и, что особенно бросалось в глаза – губами. Губы были яркие, словно у красивой женщины, сейчас приоткрытые, выпускали хриплое, горячее дыхание. Этим губам позавидовали бы иные столичные аристократки, но они никак не шли мужчине. Хотя, как подметил Ларион, если парень отрастит хорошую бороду – этот изъян будет устранён. Нос был длинноват – немного не вписывался в королевские стандарты красоты, но и здесь борода могла бы поправить дело.

Неожиданно парень открыл глаза и хрипло выдал несколько слов на грубоватом языке, почти сразу снова уйдя в беспамятство. Мужчины даже не успели испугаться – Ларион лишь машинально отметил, что глаза у него, как у сильфов: карие и узковатые.

– Сильф? – поднял взгляд на Лариона егерь.

– Похож, – задумчиво погладил бороду тот. – Сними-ка с него одежду.

– Всю? – уточнил егерь.

– Портки можешь оставить. У всех сильфов на теле есть отметина их племени.

С парня немедленно срезали всю верхнюю одежду. На теле действительно оказалось несколько изображений. Однако Ларион, с сомнением оглядев их, подытожил:

– Это не сильф. У них отметины вырезаются каленым ножом. А это больше похоже на наколки северных варварских кланов. Только… слишком уж красивые. Обычно у них знаки, обереги, а тут – искусство.

Егерь хмыкнул, разглядывая татуировки на руках и груди паренька. Два женских лица – одно плакало, другое смеялось. На руке – какая-то надпись, похожая на руны Севера. На другой руке – искусно сделанные цветы, вязь которых шла до самой шеи. Они были настолько тонки и изящны, что казались живыми.

Неожиданно парень снова пришёл в сознание. На этот раз, похоже, он осознавал себя. Мужчины рефлекторно положили руки на рукояти кинжалов. Парень оглядел их и начал шептать – то ли молитву, то ли заклинание.

Ларион поднял взгляд на подчинённого – тот покачал головой. Воздух не густел – значит, не колдует. Молится?

– Кто ты? – мужчина подошёл ближе, готовый в любой момент отразить нападение. – Откуда ты?

Парень что-то рыкнул, даже не посмотрев на него. Бред.

– Лекаря позовите. Похоже, у него огненная лихорадка. И охрану к нему приставьте. Исполняй.

Подчинённый мигом скрылся за дверью.

– Кто же ты?.. – Ларион задумчиво посмотрел на искажённое мукой лицо юноши. Чем-то он напоминал ему погибшего сына.

По-моему, так плохо мне не было никогда. Даже когда отец случайно наехал на меня мини-трактором. Да-да, было и такое. Не сильно, правда, задним колесом. Но в землю я вмят был знатно. Думаю, отец тогда испугался больше меня.

Но речь не об этом. Кажется, в этом мире мой срок копчения неба подходит к концу. Надеюсь, эти милые бородатые мужики, которые зачем-то раздели меня до трусов, похоронят нормально. И не будут делать ничего противозаконного с моим ещё тёплым трупом…

О-о-о… Как же мне плохо.

Похожее чувство было, когда я отходил от наркоза после операции. Перед глазами всё плывёт, во рту пустыня Сахара, слабость такая, что и пальцем не пошевелить. А ещё – жесточайшее жжение в груди. Настолько сильное, что хотелось умереть. О чём я, к слову, и попросил седого мужчину, который водил над мной светящимися руками. Он лишь вежливо улыбнулся и коснулся моего лба. Потом наступила блаженная темнота. Обволакивающая, тёплая, ласковая. Как мамины руки. Которых мне так не хватало последние несколько часов.

Да уж. Ирония… Начинаешь ценить что-то, лишь потеряв.

Хотя… может, это просто отрезвляющий и очень реальный сон? И сейчас я проснусь в своей кровати, в своём доме, бабушка позовёт меня на завтрак, отец будет снова смотреть недовольно, потягивая пиво, мама – на работе… Хочу домой.

Открыв глаза в надежде увидеть родной потолок или хотя бы стену, я тут же снова их закрыл. Ничего родного в высокоинтеллектуальной небритой морде неизвестного мужика, склонившегося надо мной, не было. Тот внимательно рассматривал мои татуировки, сделанные двоюродным братом – отличным татумастером. Он набил их мне бесплатно, хотя обычно брал приличные суммы. Родители, к слову, когда узнали – особенно не ругались. Наверное, потому что отец сам ими покрыт. Поворчали, правда, но недолго. Театральные маски, лотос и надпись «Меломания», стилизованная под нордические руны. Они мне безумно нравились.

Особенно лотосы. Брат говорил, что это – его лучшая работа.

Бли-и-ин. Это не сон.

Ну, хотя бы стало легче. Уже не хочется немедленно умереть, чтобы прекратить страдания. Но теперь хочется умереть из-за осознания: придётся вливаться в чужое общество. Их мораль, традиции, язык, культура, обычаи… мода… гигиена… А гигиена – моё больное место.

Послышался лёгкий скрип двери, заглушивший хриплое сопение в комнате. Два тяжёлых шага. Несколько слов на незнакомом, мягком языке. Плавность, обилие гласных – делали его очень певучим.

Топот ног. Тишина. Скрип половицы. Лёгкий порыв воздуха – кто-то подошёл.

Открыв глаза, я наткнулся на ничего не выражающий взгляд того самого бородатого мужика, которого уже видел в бреду.

– התעוררתי? – выдал он, как будто я понимаю. – Itanani anzeru?

– Как ты меня обозвал? – с равнодушным видом пришлось ответить, чтобы молчание не затянулось.

– אני מבין, – он отвернулся и крикнул в дверь: – אני מבין!

Через пару мгновений в комнату вошёл невысокий лысый мужик в балахоне, исписанном странными знаками. Бородатый кивнул на меня и отступил в сторону. Лысик подошёл, вытащил из складок проволоку с зелёным камнем и, не сказав ни слова, нацепил её мне на лобешник.

Я даже испугаться не успел. Лёгкий дискомфорт разлился по черепушке. Стало немного больно моргать и вообще двигать глазами.

– Итак, – неожиданно заговорил бородач. – Кто ты?

– Руссо туристо, облико морале, – промямлил я.

– Что?.. – бородач моргнул. – Неужели переводчик не сработал?

Он уже собрался выйти, но я спохватился.

– Нет-нет! Всё сработало… – просто я завис от столь явного применения магии. – Это я так, о своём, о девичьем.

– Девичьем? – он вытаращил глаза, а я мысленно стукнул себя по лбу.

– Это образное выражение. Не обращайте внимания.

– Вот как, – он посмотрел на меня с лёгким подозрением. Я едва не покраснел. – Откуда ты?

– Из Косино, – ляпнул я чистую правду.

«Ля-я… Я же вообще не с этой планеты. Ну что ж… Будем лепить легенду на ходу».

– Где это Кьосиньо находится? – подозрительно прищурился бородатый.

«О-о-о, друг мой бородатый, готовь дуршлаг. Сейчас лапша пойдёт слоями…»

Глава 4. Вито Стефан

– Я из небольшого посёлка, находящегося на территории огромной Русской империи. Она очень далеко отсюда. Империя древняя и достаточно развитая в плане технологии и магии. К слову, по вине последней я и оказался у вас. Неудачный эксперимент с телепортацией забросил меня сюда. Вот, – я честными глазёнками посмотрел на бородатого… Как его зовут-то, кстати?

Тот пару секунд переваривал мою чистую правду с небольшими украшениями, затем хмыкнул:

– Рьюскё империи, значит?

Я поморщился от столь жестокого коверкания такого простого слова.

– Да. Что-то не так?

Бородатый снова хмыкнул.

– Ты либо очень неопытный шпион, либо вовсе не он… Я, к твоему счастью, склоняюсь ко второму варианту.

Кровь мгновенно отлила от лица. Но голос остался твёрдым:

– Я не шпион. И я говорю вам правду.

– Ну да, ну да, – мужчина сел на край кровати, пригвоздив меня взглядом. – Проблема в том, молодой человек, что на нашей планете… Как она, к слову, называется? Не напомните?

Он с ожиданием уставился на вмиг окаменевшего меня.

– Нет, не напомню, – деревянным языком промямлил я.

«Дебил! Кретин! Идиот! Надо было говорить, что память потерял! Хотя… всё равно бы выглядел подозрительно. Ну что ж, выбрали путь – идём по нему».

– Но в империи называли её Земля.

– О, – в глазах его мелькнула искра заинтересованности. – Довольно просто. Так вот. Проблема в том, что на Матре всего две империи: Восточная и Сильфианит. Есть ещё Великое Королевство – по мощи сравнимое с ними. И мы сейчас как раз в нём. Ты можешь сказать, что твоя империя на другом материке, но беда в том, что материков два. Один – наш, другой непригоден для жизни после Третьей Великой войны. Так где твоя империя? На островах?

Интересно, если я скажу, что в другом мире – меня начнут исследовать? Не хотелось бы провести остаток жизни в местной лаборатории. Ладно, выкрутимся.

– Она находится на третьем материке… Который, похоже, вы ещё не открыли.

– Хватит! – рявкнул бородатый, и я невольно вжался в кровать. – Ты либо безумец, либо вырос в бункере. Но твоя речь – грамотная.

Значит, ты в сознании. Так скажи: откуда ты?

– Из другого мира, – выдохнул я, надеясь, что это не ошибка.

– Тогда ясно… – протянул он. Удивлён не был. Он встал, осмотрел меня и спросил:

– Как тебя зовут, кстати?

– Виталий… Химичёв.

– Э… Что из этого имя? – растерялся бородатый.

– Первое. Второе – фамилия. Есть ещё отчество…

– Стоп. Прекрати сыпать непонятными словами, – он обошёл кровать и облокотился на спинку. – Давай по-простому. Меня зовут Ларион. А тебя – Вито.

– Нет, нет…

– Да, да, – с нажимом сказал Ларион. – Как отца звали?

– Степан.

– Вито Стефан. Понял? Новый мир – новое имя.

– Понял.

Пошла попаданческая рутина: новое имя, учёба, пророчество, меч «Нагибатор 3000», гарем, замок, королевство…

– Что-то вы не слишком удивились, что я иномирянин.

– А чему удивляться? – искренне не понял Ларион.

– Ну… у вас что, каждый день инопланетяне появляются?

– Нет, что ты, – усмехнулся он, поглаживая бороду. – Раньше не слышал о таких, как ты. Но в мире, где маги чуть ли не ежедневно уничтожают города, вызывают чудищ, а с заражённого континента лезут порождения чёрной магии, трудно чему-то удивиться. Вполне возможно, ты попал сюда из какой-нибудь «ошибки в расчётах», – последние слова он произнёс с особым выражением, явно кого-то передразнивая.

– Жёстко у вас тут…

– У вас иначе? – с интересом посмотрел он.

– Ну… можно сказать и так, – я на секунду задумался. – У нас другие опасности. Мы зависим от политиков, у которых есть особая кнопка. Нажмут – и континент исчезает. Мы довели природу – каждый день то наводнение, то пожар. Да и фанатики не дают расслабиться.

– Да… – понимающе кивнул Ларион. – Фанатики – они такие. А что за кнопка?

– Ну… – я задумчиво осмотрел потолок. – Это связано с нашей магией – технологией. Наши маги открыли новый вид энергии, настолько мощный, что его малая часть способна питать целый мегаполис. Военные сделали из него бомбу. А кнопка запускает носитель с этой бомбой, направленный на вражеский город. Вот так.

Ларион хмыкнул.

– Понимаю. У нас была похожая ситуация. Ладно. Отдыхай. Я позову лекаря.

Он вышел, закрыв дверь. Что ж, первая встреча с людьми прошла неплохо. Но радоваться рано – вполне возможно, Ларион уже докладывает местной инквизиции, и за мной выехали. Да и рассказы про магов оптимизма не добавляют. Ладно. Хотел приключений и адреналина? Получай.

О, лекарь зашёл.

Седой мужчина, что спас меня от мук, с вежливой улыбкой спросил:

– Как самочувствие, молодой человек?

– Лучше, чем было.

– Это хорошо, – он подошёл ближе. Его глаза слегка засветились зелёным. Вот она, здешняя магия. – Смею сказать, вы стремительно идёте на поправку. День-два – и запрыгаете как горный карпа.

«Козёл, наверное, горный…»

– А пока, – он уже обычными глазами посмотрел на меня, – постельный режим и усиленное питание. Ясно?

– Ясно… – я подумал и спросил:

– А у вас тут есть книги?

– Вы умеете читать? – лекарь приподнял бровь.

– Ну да… – и тут я вспомнил, что умею читать только на русском. Хотя…

– А эта штука…

– Это голосовой переводчик. Он внедряется в речевую зону мозга и подменяет ваш язык нужным. Это временная мера. Вскоре вам придётся учить язык с нуля.

– А магически никак нельзя? Ну, напрямую в мозг?

– Можно. Но вы не сможете воспроизводить осмысленную речь. Мозг не справится с потоком информации – произойдёт путаница. В итоге – вы станете…

– Недееспособным, – закончил я.

– Именно, – улыбнулся доктор. – Но если вы прямо горите желанием учиться, я помогу. Вот, – он достал из складок чёрный предмет, похожий на смартфон без экрана. – С помощью этого иностранцы учат звуки и алфавит. Активация – мысленной командой.

Он удалился, оставив меня наедине с собой.

М-да… Почему всем попаданцам язык закачивают магией, а я должен учить? Эх…

Я взял прибор в руки, подложил подушку под спину и сел на кровати.

Активируйся.

Перед глазами появилось марево, похожее на голограмму. Появились ряды закорючек, напоминающих арабскую вязь, и кружки рядом. Я нажал на один – прозвучал звук. Следующий – другой звук.

Принцип понятен. Мне бы ещё чем писать…

Глава 5. Выход в люди

Лекарь был прав – полностью выздоровел я уже на следующий день, но выходить из комнаты всё равно не разрешили, ссылаясь на то, что у меня нет одежды, а ходить в исподнем у них не принято. К тому же, в доме есть существа противоположного пола. Это обстоятельство ещё больше распалило мой интерес к внешнему миру. Ну а чего? Обычный подростковый интерес.

На вопрос: «Куда дели мою одежду?» – сказали, что отправили в стирку, и сейчас её штопают. Ну, хотя бы помыться нормально позволили – пот смыть. До чего же мерзко спать грязным…

После помывки, стоя в одних трусах перед солдатом, я пытался выяснить, что с одеждой.

– Может, вы мне тогда что-нибудь из вашего гардероба предоставите? – Он был ниже меня на полголовы, и, похоже, ему было непривычно смотреть на кого-то снизу вверх. Как я его понимаю – сам чувствую когнитивный диссонанс, когда вижу кого-то выше себя. Думаю, высокие люди меня поймут.

– Не положено, – буркнул он, привычно набычившись.

Недовольно зыркнув, я вернулся к кровати. Что ж, ладно, черт с вами – язык поучу. Алфавит я уже выучил, сейчас переходил к простым словам вроде «мама», «папа» и подобных. За этим занятием меня и застал Ларион.

– האם כולם עושים את זה? – с лёгкой улыбкой в голосе произнёс он – за бородой мимику губ было не видно.

Увидев, что я только что надел переводчик, повторил:

– Всё занимаешься?

Хмыкнув, ответил:

– Ну а чем ещё заниматься взаперти?

Бородатый хмыкнул в ответ.

– Это вынужденная мера. Нужно было подготовить местных к твоему появлению. Сейчас твоя очередь.

– А чего же сразу не сказали?

– Думали, догадаешься.

Ну да, ну да. Конечно.

– И?.. Что мне нужно усвоить? – я сел на кровати, приготовившись внимать.

– Для начала – оденься, – Ларион будто из воздуха достал свёрток, который расправился и оказался комплектом одежды.

Плотные шерстяные штаны, сорочка, жилет… Камзол?

Удивлению не было предела – серый камзол без рукавов, как из Петровской эпохи.

– Что такое? – заметив мою заминку, спросил он. – Одежда не по нраву?

– Нет, нет, – поспешно покачал я головой. – Не обращайте внимания.

Собственно, чему удивляться? Одежда и одежда. Будто я какой-нибудь фэнтезийной готики ожидал…

Ладно, да. Пипец как ожидал! Строгие, агрессивные костюмы у мужчин, и не менее строгие пышные платья у женщин… Так! Собрать фантазии в кучу – и в мусорку. Надевай!

Одежда подошла идеально. Нигде не тёрло, не мешало – о чём я и сказал Лариону. Тот кивнул и снова, словно из ниоткуда, достал туфли. Серьёзно? Можно мне мои кроссовки?.. Они же не сильно пострадали.

– А где моя одежда? – спросил я, беря туфли.

– У портных. Всё было в ужасном состоянии, поэтому её решили подшить.

– Хорошо… Надеюсь, вы её не угробите.

Ларион хмыкнул.

Что ж, туфли тоже подошли идеально. Даже было удобно. Не так, конечно, как в кроссовках, но сойдёт.

Он окинул меня взглядом:

– Отлично! Просто столичный франт. Ты точно не был дворянином?

– В моей стране не было дворян. К тому же – зачем вы меня так обрядили? Попроще ничего не было?

– Это повседневная одежда приличных людей, – пожал плечами Ларион. – Привыкай.

– Что-то я ни одного человека в подобном тут не видел.

– А многих ты видел? – усмехнулся он. – Только егерей. А они военные. К тому же – на боевых постах, в броне.

– Ладно, – вздохнул я. – Что мне ещё нужно знать?

– Основы этикета, естественно. Слушай и запоминай.

Ничего сложного в этих основах не было – по крайней мере, пока речь шла о мужчинах. При встрече обязательно нужно снять шляпу, приложить её к груди и держать до конца разговора. Если шляпы нет – коснуться лба и груди правой рукой. Невыполнение считается неуважением. Нельзя сидеть, если собеседник стоит. К высшим чинам – только с разрешения: ни обращаться, ни садиться, ни надевать шляпу.

А вот с женщинами… Там вообще лютая жесть. Много чего нельзя. Даже говорить – если женщина замужем, без разрешения мужа. За прикосновение вообще, чуть ли не руки отрубают.

– М-да… – почесал я затылок. – У нас всё гораздо проще.

– Правда? – оживился Ларион. – Расскажешь?

– Позже. Сейчас хочу размяться.

Он понимающе кивнул: – Что ж, тогда пойдём.

За дверью – короткий коридор: с одной стороны – узкое окошко-бойница, с другой – дверь, через которую мы вышли в большую комнату с кучей дверей и диванами.

– Это – основная. Вон те двери ведут вниз, в гостевой зал. Эта, – он указал на ближайшую, – в мой кабинет. Дальше – кабинеты подчинённых и комната слуг.

Я кивнул. Внутри царил спартанский минимализм. Полумрак – почти нет источников света. Ни ковров, ни картин, ни украшений.

Только бревенчатые стены и серые диванчики. Мрачновато.

– Идём.

Мы прошли ещё через одни двери и оказались на балконе внутри дома. Здесь было светлее, стояли цветы. Вниз вели две широкие винтовые лестницы – по ним мы и спустились.

Внизу стояло человек семь.

– Сейчас я тебя представлю прислуге и племянницам. С ними ты будешь чаще всего пересекаться, – сказал Ларион.

Знаете таких людей, что легко выступают перед залом, но тушуются в малой компании? Нет? Я из таких.

– Мир вам, мэтры! – произнёс Ларион, коснувшись лба. Я повторил.

– Рад представить вам моего почётного гостя – Вито Стефана.

Не зная, что делать, я слегка поклонился – как у нас принято.

– Он иностранец, как вы, наверное, догадались, – Ларион, похоже, не понял моего жеста, но одобрил.

– Здравствуйте, господа, – решил выпендриться я, но прикусил язык и глянул на бородатого. Тот кивнул, видимо, всё в рамках приличий.

– Рада познакомиться, Вито Стефан, – вышла вперёд высокая женщина с острой, нордической внешностью. – Я Лукина Валентия, сестра мэтра Лариона Валентия и мать этих очаровательных девушек, – она взмахнула рукой. – Кинария, Миранда и Виктория.

Те поочерёдно сделали книксен. Были они в пышных закрытых платьях: высокий ворот, длинные рукава, перчатки. Да уж. Тут всё строго.

Я снова слегка поклонился и улыбнулся.

– Скажите, – неожиданно произнесла Лукина. – Ваши родители не из Сильфианита?

– Нет, госпожа. Моя страна далеко отсюда.

Да что ж вы все пристали с этим Сильфианитом? У меня что, лицо сильфианское? Хотя… дед был якутом, у меня и матери узкий разрез глаз. У неё ещё скулы были широкие. Мне достались только глаза. А в остальном – вполне обычная европейская внешность.

– Вот как… – задумчиво протянула она.

Так. Я не понял – Ларион не рассказал никому, что ли?.. Надо будет с ним об этом поговорить.

Далее шла прислуга. Управляющий – высоченный мужик с внешностью берсерка. Потом – две немолодые служанки, лет по 50— 60 (а я уж губу раскатал…).

Девушки казались смутно знакомыми. Хм… Белые сарафаны… Точно! Это же те, от которых я удирал! Вот тебе и лесные девы…

– Чему вы улыбаетесь, мэтр Вито? – пронзила взглядом Лукина. Чего это она?

– Рад знакомству со столь приятными людьми, госпожа, – почтительно склонил голову. – Не могу скрыть улыбку от предвкушения общения. Долгая дорога, отсутствие собеседников – вот и радуюсь простому удовольствию, как общение, – выдал я почти на одном дыхании.

Она слегка опешила. Навыки остались: люблю читать, писать, выступать.

– Думаю, достаточно, Луки, – подал голос Ларион. —

Стрессоустойчивость высокая, язык подвешен, голос поставлен.

– Ты прав, – неожиданно задорно улыбнулась Лукина, вмиг растеряв суровость. – Вы весьма образованы, мэтр.

Ну… как тебе сказать. У нас среднее образование – не подвиг.

– Вы мне льстите, – склонил голову я. – Просто умею складно говорить. Причём – даже не на вашем языке, – указал на устройство на голове.

– Это временное препятствие. Наш язык не так уж сложен.

Думаю, вы быстро овладеете.

– Возможно.

– Гертруда! – прервал беседу Ларион. – Проводи гостя в его комнату.

Служанка приложила руку к сердцу:

– Следуйте за мной, мэтр.

Мы прошли под балкон, затем – короткий коридор, широкая дверь. За ней – не очень большая комната, лишь немного просторнее прежней. Но с окном, столом и… О, мой габл! Ванная! Шучу. Просто закуток с бочкой, ковшом и бадьёй.

– Туалет – за домом, – пояснила она, заметив мой взгляд. – Помыться можно там же. Но только если там нет дам. Поскольку место открытое.

Да вы издеваетесь.

– Одежда в шкафу, книги на столе. Если что понадобится – дёрните за ниточку у двери. Я могу идти?

– Да, конечно.

М-да… Либо я везучий, либо нашёл рояль в кустах.

Насколько я помню, попаданцы делятся на два типа: превозмогатели и нагибатели. Первые сразу попадают в передряги, выживают, закаляются. Вторые – находят убер-учителя или артефакт и становятся непобедимыми. Иногда одни переходят в других.

Я вот не пойму, что мне делать – радоваться или готовиться к превозмоганию? Наверное, чтобы добавить драматизма, автор устроит нападение на дом, всех убьёт, а я чудом выживу. Ну что ж – надо готовиться.

Хотя… Я ж ГГ.

– О чём задумался? – ворвался в размышления голос Лариона.

– О квантовом бессмертии и возможностях физического тела взаимодействовать с внешним миром посредством ментального контакта с духовной сущностью души.

– Э-э-э… – завис Ларион. – Это тебе к магам. Они таким занимаются.

Он серьёзно?

– …

– Ладно, я чего пришёл-то, – он протянул мне книгу, которую держал за спиной. – Ты, как я понял, буквы и звуки выучил. Время переходить к новому этапу. Это детская книга. Сыну покупал, теперь тебе дарю.

– Спасибо, – сказал я, взяв книгу. Что-то вроде учебника за первый класс: куча картинок с подписями. Очень полезная штука.

И вдруг – странное ощущение. Будто что-то важное потерял. Или забыл.

.מה? ולעזאזל, נראה שהחיוב נגמר – Приплыли.

Глава 6. Дни тишины прервались… Салками!

Знаете эти прекрасные кадры из кино, где герой сидит в лесочке, на природе, и занимается своими делами? Меня всегда мучил вопрос: какого чёрта их не кусают всякие кровососущие насекомые? Вот серьёзно – почему режиссёры вводят людей в заблуждение красивой картинкой, идиллию которой не нарушают чёртовы комары?

К чему я это, собственно… Я сейчас сижу на небольшой полянке и мучаюсь от того, что ненавистные кровососы никак не могут оставить меня в покое. В очередной раз снизив их популяцию на одного, хлопнув себя по руке, я грустно посмотрел на причину своего пребывания в этом довольно живописном месте.

Да и причина, признаться, тоже была красивая. Точнее – красивые.

Ларион заставил меня следить за его племяшками, правда, пообещав взамен достать пару новых книг по языку. М-да… Никогда бы не подумал, что ради пары сотен листов с умными словечками буду нянчиться с детьми. Ладно, не совсем с детьми, но сути это не меняет. Да и не совсем «нянчиться»…

В общем, меня вежливо обязали последить за девочками, чтобы они не убежали куда попало или не вляпались во что не стоит. А они могут. Несмотря на то, что уже вполне в сознательном возрасте – пятнадцать лет как-никак – разум у них пока что детский. Впрочем, скорее всего, это от скуки. Вот и носятся. Раньше за ними бегали солдаты. Теперь пришла моя очередь.

Сейчас они играли в местное подобие «резиночек», увлечённо прыгая туда-сюда. Хе… Некоторые девушки в моём мире в их возрасте тоже интересовались попрыгушками, но далеко не резинками.

Я поднял взгляд в небо. По нему плыли облака, оставляя за собой белый след в бесконечном голубом просторе. Жара. Нет, серьёзно – сейчас довольно жарко, несмотря на то, что здесь осень. Деревья все жёлтые, золотом листьев блещут на солнце. Вспомнил Лермонтова:

– Листья в поле пожелтели,/ И кружатся, и летят;/ Лишь в бору поникши ели/ Зелень мрачную хранят.

– Красиво, – раздался позади голос. – Но больше практикуйся в нашем языке – у тебя ещё слишком твёрдое произношение.

– Обязательно. Но мне нравится мой акцент, – не оборачиваясь, ответил я, вставая. Это была Лукина Валентия – похоже, пришла проверить, как проходит наблюдение за её чадом.

– Как знаешь, – она подошла ближе. – Что это было?

– Стихотворение. Точнее, отрывок. Про осень.

– Сам сочинил?

– Нет. Великий поэт моей страны. Посвящено осени.

– Великий? – удивлённо взглянула она. – Он что-то совершил?

– Он записал себя в истории. Написал множество гениальных произведений, развив литературу и язык.

– И всё?

Пришло время удивляться мне.

– А надо что-то ещё?

– Ну… хотя бы королю жизнь спасти. Или он писал оды в его честь? Тогда понятно, почему остался в истории.

– Что? Нет! Причём тут король? Он, кстати, Лермонтова и не очень любил… – Кого?

– Поэта великого.

– А-а-а…

– Так вот. Лермонтов не был любимцем императора. Часто писал нелестные высказывания. Первое его стихотворение, которое принесло известность, вообще было обвинительным.

– Ну, оно и понятно, – усмехнулась Лукина. – Его, небось, чуть не казнили?

– Нет. Он был дворянином и служил в армии…

– Правда? Дворянин и солдат писал стихи? Удивительно. Странная у вас страна, – поцокала она языком, аккуратно присаживаясь на траву.

– С этим не поспоришь, – грустно улыбнулся я, тоже присаживаясь. – Очень странная. Её либо люто любят, перекрывая грудью амбразуры, либо нещадно критикуют, мечтая уехать. Середины нет.

– Скучаешь? – сочувственно спросила она.

– По стране – нет. Там сейчас такой бардак… А вот по родным и друзьям – да. Очень. – я вздохнул. – Впервые чувствую это. И не сказать, что нравится.

– Понимаю, – Лукина села в непотребную для дамы позу – обхватив колени. Задумалась, наблюдая за дочерьми. Потом отстранённо спросила: – Как тебе тут?

– Почти привык.

Месяц. Забыл упомянуть, что я уже месяц тут. Выучил язык на среднем уровне, познакомился со всеми, облазил окрестности. Теперь скучаю. Мда… Иные попаданцы уже миры спасают или королевствами правят, а я… учу язык и брожу.

– К чему? – она повернула голову, посмотрела на меня с интересом.

– К размеренной жизни, – наткнувшись на непонимающий взгляд, пояснил: – Обычно я чем-то занимался. Куда-то шёл, что-то делал. У нас большинство таких – если что-то хочешь, сидеть нельзя.

– А ты чего хотел?

– Стать известным, – пожал я плечами. – Оставить след в истории, быть при деньгах. Чтобы знали, что я существовал.

– Зачем? – удивление читалось на её лице.

– Тщеславен, наверное. – улыбнулся я. – Но мне всегда нравилось что-то делать и делиться этим с другими. Нарисовал – показал друзьям. Написал – тоже. Некоторые называли меня хвастуном. Может, и были правы. Потом я оказался на сцене – выступал, играл, вёл концерты, пел. И это было… божественно. Стоять под светом софитов, слышать аплодисменты, видеть, как ты вызвал эмоции – незабываемо.

Рядом послышался короткий смешок Лукины.

– Ты был уличным артистом? Что тебе нравилось – петь и плясать на потеху публике? Это же удел скоморохов и трубадуров.

Её суждение немного задело. Но сделать ничего нельзя – здесь такое отношение к театру. Я уже видел пару местных актёров и певцов. Тихий ужас. Эмоции – навыпят, гротеск до абсурда. Песни и постановки примитивны. Исключения – редкость.

– Понимаю твой скепсис. Но наш мир в этом плане шагнул куда дальше вашего. Уж поверь.

В ответ – скептичный смешок. Последняя капля.

– Ладно. Раз уж ты не веришь, давай кое-что расскажу. Тут на днях перевёл – ради практики.

– Давай, – улыбнулась Лукина. – Хоть время убьём.

– Ну-ну… – я вскочил. – Михаил Юрьевич Лермонтов!

Я не унижусь пред тобою…

…

После чтения стихотворения Лукина долго молчала. Сидела, затуманенным взглядом глядя вдаль.

– Это было… иначе, – наконец выдохнула она. – На голову выше наших произведений.

– Я же говорил.

– Беру свои слова назад, – улыбнулась. – Это было потрясающе.

Довольная улыбка появилась и у меня. Люблю, когда хвалят.

– А где девочки?

Улыбка тут же слетела. Я стал активно озираться. Лукина тоже встала, обеспокоенно приглядываясь.

– Кина! Мика! Вика! – приложив ладони ко рту, выкрикнула она. – Где вы?

– БУ! – взорвалось сзади на три голоса.

Мы подскочили, а девочки прыснули со смеху. Им пятнадцать. А до сих пор – детские шуточки.

– Девочки! – вспыхнула Лукина, зардевшись. – Не пристало воспитанным дамам так себя вести! Тем более при кавалере!

– Простите нас, – в один голос поклонились они. Ни капли раскаяния, только озорство.

Лукина вздохнула:

– Бегите.

Они прыснули в разные стороны. А Лукина… побежала за ними! И смеялась – звонко, как девчонка. Платье мешало – но ей было всё равно.

Я смотрел с приоткрытым ртом. И… офигел.

– М-да… И это воспитанная леди?

Ларион почти полмесяца учил меня этикету и культуре. Женщины представлялись мне неприступными монахинями. А на деле…

– Вито! Помоги мне поймать этих негодниц! – закричала Лукина.

Я представил себя, бегающего вместе с ними. М-да. Нет уж. Мне только-только гормоны подутихли, а тут три девицы. В платьях.

– Воздержусь, – пятясь. – Я пойду лучше.

– Куда это? – голос Лукины мне не понравился.

– Домой. К Лариону. Дело есть, – развернулся, пошёл прочь. Не бегом. Спокойно.

– Девочки! Хватайте его!

Ага. Конечно.

Они побежали. Очень резво. Я тоже. У меня были штаны и ботинки. Длинные ноги. И опыт. Оторвался быстро. Но ненадолго – не спортом же я тут занимаюсь. Выдохся. И меня поймали.

Тройняшки. И Лукина.

– Ты сильф! – воскликнула она, коснувшись плеча.

– Что?

– Ты не знаешь этой игры?

– Напомню – я не совсем отсюда.

– А-а-а… – глаза загорелись. Она точно тридцать пять? Выглядела как мой режиссёр на репетиции: одна экспрессия, никакой сдержанности.

– Значит, слушай…

Короче, рассказала мне правила местных салок. Заставила играть. До потери чувствительности ног.

Мы лежали на траве. Девочки – рядом. По ним и не скажешь, что устали. Кажется, они даже уснули. Лукина сидела, глядя на закат, со счастливой улыбкой. Молодела прямо на глазах.

– Давно я так не развлекалась, – наконец сказала. – Приятно иногда сбросить маски и стать чуть свободнее.

Я промолчал. Лёгкая обида: нефиг было заставлять бегать.

– Знаешь, ты очень похож на Лукаса, – она смотрела на меня с озорством. – Только ты – молчаливый и хмурый.

– Кто это?

Улыбка исчезла. Глаза потухли. Она резко встала, как будто и не бегала.

– Девочки, вставайте. Пора домой, – голос был строгий, холодный. Лицо снова стало непроницаемым.

Тройняшки молча поднялись и последовали за ней.

…И что это сейчас было?

Глава 7. Разговор

Лукас, Лукас, Лукас… Кто это? Муж? Сын? Друг? Сосед? Этот вопрос занимал меня ровно до того момента, пока я не дошёл до дома. Там меня выловил Ларион, окинул подозрительным взглядом – аж неловко стало – потом слегка покачал головой и ушёл.

И чего это сейчас было? Непонятно. Видимо, семейные скелеты в шкафу. Ладно, неважно – мне в голову пришла идея. Не пойму, правда, почему только сейчас? Раньше без этого и недели прожить не мог.

Акклиматизация, наверное. Заодно и в письме поупражняюсь.

В комнате у меня лежала приличная пачка бумаги. Если это бумага, конечно. Плотная, жёлтоватая, пористая – больше напоминает картон. Более качественная стоит гораздо дороже, а эту, как пояснил Ларион, не жалко. Всё-таки не слишком дешёвое удовольствие.

Сев за стол и на пару мгновений задумавшись, я приступил.

Видите ли, я – крайне творческий человек. Сочинять начал в семь лет, записывать – в двенадцать. В четырнадцать эволюционировал до стихов, в пятнадцать – до рэпа, а в шестнадцать исправился и начал петь.

Вокалом занимался давно – спасибо брату – но неохотно, предпочитая «читать рэп». Однако, повзрослев и увидев, во что превращается некогда любимая культура, я обратился к року. Всё, что слышал, впитывал жадно, расширяя своё музыкальное сознание.

Потом к «классическим» группам присоединились современные – такие как СЛОТ, Jane Air. Рэп не забросил, но стал избирательным: на первое место ставил смысл, а не ритм. Таких исполнителей было мало, но они были. И, наверное, до сих пор есть.

Увлёкся фолком, блюзом, неоклассикой… В общем, стал меломаном. Иногда изменял вкусам и слушал просто музыку – голос как инструмент. Скриптонит, например, использует голос именно так – не для слов, а для атмосферы.

Ой. Что-то я совсем отвлёкся.

Собственно, я решил перевести пару песен на местный язык. Начал с «Королевны» группы «Мельница». Почему? Во-первых, потому что это моя дебютная песня – первая, исполненная на сцене. А во-вторых – она вполне подходит под здешний мир, будет понятна местным.

Что ж, приступим. Заодно и проверим, насколько отложились в голове все книги, прочитанные за этот месяц.

– Я пел о богах, и пел о героях…

За окном давно стемнело, а я всё ещё, при свете свечи, корпел над переводом. Живой жёлтый свет, едва раздирающий тьму, явно не шёл на пользу моему зрению, подпорченному ещё в том мире. Но процесс меня увлёк настолько, что я не обращал внимания на подобные мелочи.

– Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль… Ага… А как «небыль» перевести?.. Это – «ничто», «небытие», по сути. Ладно, так и запишем.

Те слова, которых пока не знал, пропускал. Потом займусь лексикой.

В глазах начало щипать. Буквы прыгали по строкам. Я протёр глаза, но не помогло. Голова тоже стала тяжёлой. Ладно, пора заканчивать. Половина песни есть – остальное допишу завтра.

Затушив свечу и раздевшись, лёг в кровать.

– Блин, помыться забыл, – недовольно прошептал я в потолок.

Я, кажется, уже говорил, что слегка мизофоб? Терпеть не могу грязь. Особенно на себе. Здесь это, кстати, не встречало особого удивления – мир достаточно чистоплотен. Мылись тут все, причём довольно часто. Никому не нравилось пахнуть, как мокрый пёс. Особенно – дамам.

А я ведь сегодня неплохо попотел и повалялся на земле. Так что тело было… не идеально чистое. Но усталость и сонливость усилили мою лень – решил помыться утром.

Однако сон пропал. Липкость на теле, ощущение плёнки – никак не давали уснуть. Поворочавшись, я встал.

Ну его. Не усну так до утра.

Взял комплект одежды, полотенце и пошёл – в трусах – в душ местного образца. Кабинка со стоящей над ней бочкой и врезанным в дно краником. Правда, с моей подачи краник обзавёлся лейкой. Да, я тот ещё прогрессор.

К слову, идти в исподнем – дело рискованное. Если кто-то увидит – можно прослыть извращенцем и лишиться всего главногодорогого. Здесь с этим строго. До свадьбы ни-ни. Смотреть можно только на руки и лицо. Остальное – табу. То же и со стороны мужчин – никаких оголений при даме.

Но была ночь, часа два или три. Не думаю, что кого-то встречу. А если и да – отговорюсь. Слуги знают, что я иностранец. Может, сделают скидку. Обольщаться не стоит… Но если что – спрячусь.

Тихо, на цыпочках, но стремительно, я вышел из комнаты и прошёл коридор. Лишь у кабинета Лариона задержался – из приоткрытой двери лился свет и доносились приглушённые голоса. Мысленно пожал плечами и пошёл дальше. Мало ли какие у него дела. Он всё-таки начальник форпоста…

Кстати, я же так и не рассказал, где нахожусь. Это форпост Великого королевства Мавитании, стоящий на границе с Сильфианитом. Точнее – с их лесом. Вообще, большая часть страны сильфов – это леса. Только на севере они переходят в лесостепь.

Как только услышал описание, сразу вспомнились эльфы. Но на деле всё оказалось прозаичнее: обычно невысокие, тёмноволосые люди с узкими глазами и смуглой кожей. Никаких острых ушей. Луки – да, используют.

По описанию они похожи на монголов. Только почему-то живут в лесах, а не в степи. Коней не держат, не кочуют. Воинственны и жестоки – за счёт этого завоевали обширную территорию, сравнимую с Китаем. Сейчас их экспансия остановилась, упёршись в границы Мавитании, западных княжеств и Восточной империи.

Вне леса сильфы чувствуют себя плохо и сражаются неохотно. А вот у себя дома – почти непобедимы. Это знают все. Поэтому пару лет назад заключили мир: Мавитания, Сильфианит и Восточная империя. Сильфы договор соблюдали, но в последнее время участились пограничные стычки – похоже, проверяют укрепления. Или разведывают.

По этой причине усилили охрану, увеличили количество егерей. Особенно на лесных заставах. Часто у кабинета Лариона околачиваются люди в военной форме, а по территории форпоста патрулируют усиленные дозоры. Весёлое времечко, чувствую, наступает…

Вообще, как я понял, этот мир – на уровне раннего средневековья. Империи ещё толком не сформированы, но уже гордо так называются. Тут и там вспыхивают восстания, кое-где жгут колдунов за весёлые эксперименты над людьми. С Чёрного континента (где раньше жили маги) лезут порождения хаоса. Всё южное побережье захвачено ими. Только Великая стена, возведённая Древней Империей, сдерживает натиск чудовищ.

А куда я, собственно, шёл?.. Мыться!

Само мытьё много времени не заняло. Уже чистый и слегка замёрзший (всё-таки не май на дворе), я шёл обратно. Уже не особо прячась, но и не топая – не хотелось будить спящих. На военном объекте сон – дело чуткое.

К слову, тихо ходить – это у нас семейное. Бабушка и отец часто пугали меня, незаметно проходя по скрипучим половицам и вставая сзади, когда я сидел за компом. Ненавидел это. Хотя… сам часто делал так же. Особенно ночью, когда не спалось и хотелось есть. Ну а кто не ходил к холодильнику в 3—4 утра?

Тихо ступая по холодному дощатому полу, я прислушивался к окружающим звукам. В кабинете Лариона всё ещё горел свет. Голоса слышались глухо. Видимо, обсуждают что-то важное – уж очень засиделись.

– …Вито… – вдруг уловил я своё имя.

Резко развернувшись на носках, аккуратно встал около двери в позе профессионального подслушивателя.

Да, это неприлично. Но… любопытно. Очень.

Пусть это качество и сгубило немало кошек. Но я ведь не кошка.

– …могу со всей уверенностью сказать: иномирец не представляет опасности. Все биологические данные сняты.

Бактериологической угрозы он больше не представляет.

Спустя пару секунд до меня дошёл смысл сказанного.

«А они развитее, чем казалось…»

– Хорошо. А ты что скажешь, Лукина? – голос Лариона.

– Он психически стабилен. Достаточно быстро осваивает язык и культуру, – а то ж! Я гуманитарий до мозга костей. – Я бы даже сказала, слишком быстро. Словно раньше был учёным мужем. Ты уверен, что он не дворянин?

– Да. Он сам сказал, что у них всех в обязательном порядке обучают наукам, – голос Лариона. – Значит, подведём итог: Вито не опасен. Угроз не несёт.

А были сомнения?..

– Вы довольны, мэтр Наблюдатель?

– Вполне, – хм, а этот голос мне незнаком. – Но, может, вы всётаки обдумаете моё предложение? Коллегия хорошо заплатит.

– Нет, господин наблюдатель. Наше решение окончательно, – так, а что происходит?

– Жаль, жаль… – голос без особого сожаления.

– И, мэтр, – Лукина ледяным тоном: – Передайте своим коллегам: мэтр Вито находится под покровительством семьи Валентия.

Любые действия против него будут расценены как враждебные.

– О, а не надорвётесь? – насмешливо.

– Жизнь мы вам точно усложним, – е-мое! Какие страсти… А я думал, буду первым попаданцем, который поживёт тихо. Ах да, я же герой книги…

– Простите мою сестру, мэтр, – вмешался Ларион. – За её резкость. Но решение остаётся прежним.

– Вот как? Тогда, может, спросим самого объекта нашего спора? – упс…

Ну тогда врываемся на уверенности. Руки в карманы, ноги вперёд. – Вечер в хату, господа аристократы! Хотя, скорее уже ночь…

Ответом было общее, крайне удивлённое молчание. Даже лысый незнакомец замолчал.

Похоже, он имел в виду – «утром спросим».

М-да. Неловко вышло.

– Ты что тут делаешь? – первым очнулся Ларион.

– Мыться ходил, – пожал я плечами. – Обратно иду, гляжу – свет. Думаю, дай загляну. Спокойной ночи пожелаю…

– Неужели? – подозрительно сощурился он.

– Ну да, – я ткнул в мокрую голову. – Истинно так.

– Ты что-нибудь слышал? – спокойно спросила Лукина, как бы невзначай поправив волосы.

Они реально поверили?.. Да не. Но дурачка включить не помешает.

– Что слышал? – перевёл взгляд на неё.

– Ничего, – слегка смутилась она.

– Вито, – Ларион. – Спасибо, конечно, за заботу, но, может, тебе пора спать?

– Пора. Не спорю. Спокойной ночи, – я уже делал уверенный шаг к двери, когда властный голос остановил меня:

– Подождите, молодой человек. Вы посетили нас как нельзя вовремя. Располагайтесь. Всё равно этот разговор вам не избежать.

Ну конечно…

Я молча сел в предложенное кресло. Оно находилось прямо напротив этого самого «мэтра Энрике».

– Весь внимание, – сев как примерный ученик, изобразил заинтересованность. Хотя сам уже ощущал, как начинает болеть голова. Напряжение холодком шло по животу.

Напоминаю: мне семнадцать. Я не готов к подобным разговорам!

Для меня иногда подойти к консультанту в магазине – подвиг. А тут – маги, Коллегия… Вы что, серьёзно?..

Еле сдерживая желание теребить край полотенца, всё ещё лежащего у меня на шее, я бросил взгляд на Лукину. Она сидела с каменным лицом, не мигая глядя вперёд. Похоже, не мне одному тут тревожно… Хотя с чего бы ей паниковать?

– Мэтр Вито, как вы смотрите на то, чтобы отправиться в Коллегию магов на обследование?

Что?.. Какое ещё обследование?

– Позвольте уточнить, – откинувшись на спинку кресла, я изобразил спокойствие, – в чём будет суть обследования?

– О, ничего, что могло бы вам навредить, – снисходительно улыбнулся мужчина. – Просвет внутренних органов, анализы биологических жидкостей, несколько тестов и проверка на уровень образованности.

– Неужели без экспериментов, вскрытий, наблюдений? – скептически уточнил я.

Проверяющий коротко усмехнулся.

– Мэтр Вито, наша Коллегия не занимается экспериментами над людьми. Мы изучаем магию и всё, что с ней связано. Мы не ставим опытов над живыми.

– Простите за откровенность, но мне не очень верится, что вы устоите перед соблазном – изучить влияние магии на человека из мира, где её нет. Мне бы не хотелось провести у вас в Коллегии всю оставшуюся жизнь.

– Тогда как насчёт контракта? – Энрике наклонился вперёд.

– И чем он будет подтверждён? – приподнял я бровь.

– Словом рода Валентия, – он кивнул в сторону вздрогнувших Лукины и Лариона.

Хм. Насколько я понимаю, в этом мире слово и репутация значат много. Особенно для уважаемых родов. Это почти валюта. А значит…

– Мэтр Ларион, – я повернулся к нему, – можно вопрос?

Насколько ваш род ценит слово?

Он аж дёрнулся. Потом посмотрел мне прямо в глаза.

– Род Валентиев – один из самых древних. Мы пришли в Мавитанию из Тариуса ещё во времена, когда Тень Первой цивилизации висела над Матрой!

– Классно. – кивнул я. – Так насколько?

– Честь и Слово – для нас выше всего, – наконец серьёзно ответил он.

– А имеет ли эта честь вес в самом королевстве?

– Уж будь уверен, – усмехнулся Ларион.

– Наш род – Страж, – добавила Лукина. – У нас есть влияние. И немалое.

Стражи, Тень, Тариус… Ни черта не понятно, но звучит внушительно.

– Хорошо, – я закинул ногу на ногу. – Поясните, пожалуйста, мастер…

– Энрике. Мастер Энрике, – догадался маг.

– Итак, мастер Энрике, что вы собираетесь со мной делать по прибытии в Коллегию?

– Снятие параметров тела, наблюдение за организмом, проверка умственного и физического развития, анализы. Не волнуйтесь, ничего страшнее взятия крови из вены не будет.

– А какой у вас уровень развития? – неожиданно спросил я.

– Простите?.. – Энрике опешил.

– Ну, технология: есть небоскрёбы? Самолёты? Паровозы хотя бы?

– Э-э… – маг явно не знал, что ответить. Ларион с Лукиной – тоже.

– Неважно, – отмахнулся я. – Просто вы говорите про обследование так, будто у вас тут прогрессивное средневековье.

Надеялся заняться прогрессорством… – Эээ…

– Не берите в голову. Давайте составим контракт.

Контракт был составлен и скреплён: словом рода Валентия, печатью Коллегии и, чтобы уж наверняка, королевским поверенным – гонцом, который, как назло, оказался поблизости.

Суть: Коллегии запрещено причинять вред моему здоровью и жизни; срок пребывания – не более месяца. Потом – по желанию. Вроде просто. Вроде надёжно.

Отъезд назначен на следующую неделю. Довольный Энрике удалился, пожелав мне спокойной дороги.

Я же, повернувшись к Лариону, прищурился:

– Ну, уважаемый мэтр, рассказывай. Что за Тень? Что за Тариус? И не забудь про систему родов.

Он открыл рот… закрыл… открыл снова. По выражению лица ясно: хотел отругать за устроенное представление – но фиг что скажешь теперь.

– Для начала: что ты устроил в моём кабинете? – нахмурился он.

Ля… думал, прокатит.

– А чего? – пожал я плечами. – Зашёл, поздоровался, поговорил. Плохо, что ли? Вон – договор выбил, вражду с Коллегией остановил.

– А с чего ты взял, что будет вражда? – с лёгкой улыбкой спросила Лукина, склонив голову набок.

– Ну… случайно услышал…

– Подслушал, – уточнила она.

– Полюбопытствовал, в каком контексте произносилось моё имя, – с важным видом поправил я.

– Зубы мне не заговаривай, – качнул бородой Ларион. – Ладно, допустим. Но зачем в разговор влез?

– Думал, маг спалил. И всё – амба, не скроешься.

– Прекрати, – повысил голос он. – Сейчас не до дурачеств.

– Кхм. Да, простите. Просто… Энрике…

– Мастер Энрике, – вставила Лукина.

– Да, да. Он сказал: «Спросим у объекта». Я и подумал, что почувствовал меня за дверью. Ну, и – лучшая защита, как говорится…

– Нападение? – приподнял бровь Ларион.

– Именно. Думал, если ворвусь – хуже не станет.

– Интересное выражение, – протянул он. – Ладно. Ничего страшного не случилось. Но больше так не делай. Чревато, знаешь ли.

– Чем?

– Много чем, – встал Ларион. – Сейчас уже поздно. Утром расскажу обо всём: и про Тень, и про Тариус, и про роды.

– Хм… Ладно, – я поднялся. – Доброй ночи.

Глава 8.Тяночку бы…

– Утро красит нежным светом стены древнего Кремля… – хрипловато проговорил я, садясь на кровати. – Тяночку бы…

Зевнув и накинув штаны с рубашкой, поплёлся умываться. Эх, похоже, у меня в последнее время гормоны разбушевались. Чувствую себя мартовским котом – тоже хочется сесть и тупо орать в ожидании кошечки. М-да…

В том мире у меня не было ни «этого», ни даже девушки. Не заморачивался с этим особо. А физиологические хотелки устранял по старинке, если вы понимаете, о чём я. В этом мире, кстати, что-то даже не тянуло… До сегодняшнего утра.

Умывшись, завязал волосы в хвост. Надо бы подстричься – неудобно с такими длинными, да и выглядит, по-моему, не очень.

В комнату постучали.

– Да, войдите, – крикнул я, зашнуровывая ботинки.

Вошла Гертруда. Ну, как вошла – приоткрыла дверь и выглянула.

– Доброе утро. Тебя мэтр Ларион зовёт к себе.

– Но я ж ещё не завтракал даже. Чего так рано? – удивился я.

– К нам какая-то важная особа приехала, – заговорщицким тоном пояснила служанка. – Вот он и хочет тебя проинструктировать.

– А-а-а… Понятно. Сейчас приду.

Ларион был в кабинете один. Сидел за столом, что-то читал – видимо, доклад.

– Утречко, – поздоровался я, входя.

– И тебе, Вито, – он отложил листок и сцепил пальцы в замок. – Садись.

Что-то он какой-то напряжённый. Руки подрагивают, глаза опущены. Неужели гость настолько важный?

– Урок истории придётся отложить, – заговорил он после паузы. – На заставу прибыл инспектор, гиппарх Эйтон. Проверяет боеготовность моры, расквартированной у нас.

– Гиппарх? Мора? Что? – хлопая глазами, переспросил я.

– Гиппарх – это командир конной филы. А мора – примерно семьсот солдат. Несколько мор составляют филу.

– Фила – это?..

– Три тысячи человек.

– Три тысячи всадников?! – изумился я.

– Да. Делятся на моры, те – на лохи.

– Чего? Лохи?!

– Да. А командует лохами…

– Пха-ха-ха! – я согнулся в кресле от смеха. – Лохи, мля… Хыхы-хы…

– Эй! Что смешного?! – возмутился Ларион. – Лохос – это боевое подразделение!

– Прости, прости, – пытался отдышаться я. – Просто у нас «лох»… это несколько иное.

– Ло́хос, а не лох, – поправил он. – А у вас это что значит?

– Глупый человек. Если просто.

– Ясно… Так, – встрепенулся Ларион, – мы что-то совсем ушли от темы. Вчерашний ночной разговор – если бы не он, этой беседы бы не было. Слишком уж вызывающе ты вёл себя с мастером Энрике. Повезло тебе, что он оказался не высокомерным снобом. А то ведь есть такие – кичатся тем, что они, мол…

– Ближе к сути, – перебил я, не слишком вежливо.

Ларион замолчал, тяжело вздохнул и как будто сразу постарел.

– Да, прости. Разволновался что-то. Эйтон придирчивый, вот и беспокоюсь – не наказали бы…

– А есть за что?

– Да вроде нет…

– Ну вот и не парься тогда.

– Ты прав, конечно… Но всё же…

– Так зачем ты меня вызвал? – напомнил я, уже не в первый раз.

– А, да. В общем… Ты слишком неучтив с вышестоящими. С Энрике тебе повезло, но если так же себя поведёшь с кем-то вроде мэтра Эйтона – могут быть проблемы. Большие.

– Может, я лучше в комнате посижу? Чтобы не вызывать праведный гнев благородного гиппарха?

Он снова тяжело вздохнул:

– Теперь я верю, что у вас не было дворянства. Да, я как раз это и хотел предложить. Посиди в комнате, не высовывайся. В общих залах не появляйся. А если столкнёшься с кем-то незнакомым – не нарывайся. Помни, как вести себя с вышестоящими. Я учил тебя.

– Понял, принял, – кивнул я. – Сидеть в комнате и не отсвечивать. А сколько он тут будет?

– Три-четыре дня.

– Приемлемо, – поморщился я. – Но после ты мне будешь должен рассказать всё, что знаешь об этом мире. Книги ни о чём – только физика, магия и пара женских романов.

На лице Лариона отразился немой вопрос.

– У Лукины взял, – пожал я плечами. – «Ночь с благородным рыцарем» и «Марш к сердцу». То ещё чтиво, если честно. У авторов нет понимания женской психологии. И физиологии.

– Но ведь это… – начал краснеть Ларион.

– Да-да. Там куча постельных сцен. Причём однообразных и скучных.

– Но… – совсем растерялся он. – Тебе же нельзя такое читать!

– Пф-ф… – закатил я глаза. – Только не начинай про запретность пестиков и тычинок, ок? Сеструха твоя уже успела мозги вынести.

– Но…

– Аривидерчи! – махнул я рукой, выходя. – А книги эти скучные! Вот «50 оттенков серого» – вот это шедевр

Ларион остался сидеть, глупо хлопая глазами и периодически открывая и закрывая рот. Потом, придя в себя, хмыкнул:

– Во парень даёт. Всё уже знает, а по бабам не ходит… Или ходит, но скрытно. Надо бы поспрашивать… Он встал, размял спину и направился к столу:

– Ладно. Пора за работу.

А я, естественно, ни о каких таких мыслях «старого извращенца» не знал – спокойно шёл в свою комнату. Вообще, по всем канонам, с этим Эйтоном должна приехать какая-нибудь красивая девушка, знатного рода, вся такая несвободная и надменная. Мы должны встретиться, она – влюбиться в меня (ну а как же иначе), и понеслась: бурный роман, страсть, постель, свадьба, гарем, королевство, империя,

Глава 9. Ухъ, чертов пацан!

В комнате почти нечего было делать, поэтому я решил продолжить перевод. Забавно, кстати. В прошлом мире мне никак не давался английский язык, даже несмотря на моё чисто гуманитарное восприятие. Все попытки учителя хоть чему-то меня научить разбивались о мою лень и неприятие стандартной системы образования.

Хотя… скорее всего дело как раз в этом – в лени.

А вот здесь у меня появилась мотивация. И желание учиться. Хоть бы и от безысходности. Сомневаюсь, что есть реальный способ вернуться назад. А если и есть – сколько времени пройдёт, прежде чем он найдётся?

Может, в том мире уже революция, апокалипсис или просто прошла уйма лет. И куда мне возвращаться? Бомжевать? Объяснять, где пропадал? Психушка – не лучшее место, по моему мнению.

В общем, вы поняли. Сейчас я буду совершенствовать язык, переводя текст. Музыку бы ещё к нему написать… Но это потом – когда найду подходящий инструмент или научусь играть на новом.

Ну а что? Надо же чем-то зарабатывать. А барды, насколько знаю, зарабатывали неплохо. Так что – почему бы и нет?

– Так, на чём я остановился? – пробормотал я, усаживаясь за стол. – «Как больно знать, что всё случилось не с тобой и не со мною…» Ага… Ну, погнали.

– Где-то бродят твои сны, королевна… И где ж они бродят?

Правильно – в… КХМ! Не отвлекаемся.

«Далеко ли до весны в травах древних…» – классная строчка.

Задумавшись, откинулся назад, накренился на стуле, став на задние ножки. Часто так делаю, когда работаю. Однако сейчас переусердствовал – и, не успев схватиться за стол, эпично грохнулся на спину.

– Эврика! – воскликнул я, вставая и потирая спину. – Надо найти Лариона.

Поправив одежду, вышел из комнаты, стараясь как можно тише двигаться по коридорам. Всё-таки встречаться с тем, кто может одним взмахом руки отправить тебя на плаху, не хочется.

Поместье неуловимо изменилось. Хотя как – вполне уловимо: оно опустело. Если раньше кто-то постоянно ходил, пробегал, писал, то теперь – тишина и покой. Что вызывало у меня, как сейчас модно выражаться, когнитивный диссонанс.

Я постучал в кабинет Лариона, но его там не оказалось. Дверь была заперта. Пошёл искать Лукину и сестёр – тоже пусто. Даже старая Гертруда исчезла. Поместье словно вымерло. Либо, что вероятнее, все ушли встречать этого Эйтона, оставив меня тухнуть в одиночестве.

Весело. Ничего не скажешь. Хотя… логично. Кто я, а кто – Эйтон.

Ладно, схожу на улицу, проветрюсь. Потом допишу перевод. А вечерком – к Лариону. Поговорим про мою идею, и пусть, наконец, расскажет о мире. Хотя он говорил, что пока тут гиппарх, времени у него не будет… Посмотрим по обстановке.

Но проветриться мне было не суждено – перед входом в дом творилось настоящее столпотворение. Казалось, все, кто не был занят делами, пришли. М-да… Провинциалы такие провинциалы.

Понаблюдав из приоткрытой двери за гудящей толпой, я уже собирался вернуться в комнату, но в последний момент передумал. Точнее, нет – в комнату я всё-таки пошёл. Но только чтобы забрать письменные принадлежности. А дальше – в сад! Или, точнее, в лес. Побродить. Всё лучше, чем сидеть в четырёх стенах. И куртку не забыть. Вечерами холодно. Да и от комаров – какое-никакое спасение. Комары осенью… Кто бы мог подумать.

Причина моего ухода проста: мне просто скучно. Книги перечитаны. Переводить – в комнате не хочется. Пойду где-нибудь на природе попишу. Может, даже загляну в деревню – с пацанами повидаюсь. Бегом в комнату. В сумку – пару сшитых листов (замена тетрадям), угольный карандаш. Куртка – на плечи. И обратно – к выходу.

Не думаю, что меня хватятся. Все заняты встречей. Значит, гулять можно спокойно.

И от Эйтона подальше. И мне – нормально.

Выбегая из-за угла, врезался в какого-то паренька, который зачемто стоял посреди коридора. Парень столкновения не выдержал, сел на пятую точку и даже как-то по-девчачьи пискнул.

– Ой, прости, братан, – протянул я, рывком ставя его на ноги.

Парень был невысокий. Какой-то… женственный.

Так, стоп!

Я пригляделся. Точно – девушка. Просто в мужской одежде.

Интересно… Но ладно, не моё дело.

– Ты нормально? Не ушиблась? – спросил я, слегка торопливо.

– Н-нет… – ответила она, растерянно глядя на меня.

– Ну вот и отлично, – улыбнулся я. – Бывай!

Развернулся и быстрым шагом пошёл к выходу.

Будет прикольно, если это – какая-нибудь знатная барышня, сбежавшая от родителей. Да ещё и влюбившаяся в меня с первого взгляда. Хе-хе. Ладно. Мы же не в гаремной фэнтези, где все встречные дамы сами бросаются в объятия главгероя. Так что влажные фантазии – в сторону. Надо затеряться в толпе.

Толпа, к слову, стала ещё больше, так что скрыться было несложно. Обогнув дом и пройдя за склады, я перепрыгнул через забор и вышел на тропинку, ведущую к приграничной деревушке.

Лесовка.

Так она звалась.

Ходить туда я начал, как только освоился с языком. Жили там некоторые офицеры и солдаты. Деревня была маленькая – с десяток домов. Веселей, чем в поместье – но не сильно. Да, были пара ребят моего возраста (по биологии), но по уровню развития они напоминали двенадцатилетних. Вот что делает с психикой ребёнка отсутствие информационного шума. У нас даже подросток мог поговорить о политике, книгах, фильмах – интернет, ТВ, обсуждения, мемы… А тут – фурор вызывает драка пьяного священника с трактирщиком. Или – приезд чужака. Тут вообще всё тухло.

Сначала меня приняли с опаской. Потом, узнав, что я с заставы – сорвались с цепи, закидывая вопросами.

Кое-как отбившись от взрослых, попал в цепкие лапы подростков и детей. Для них я был кем-то вроде знаменитости. Или депутата в метро.

После такого экспресс-допроса я неделю в Лесовку не заглядывал – отходил от внимания.

Потом, с каждым посещением, любопытство утихало. Привыкли.

С некоторыми я познакомился поближе – с теми, кто показался адекватным. Таких оказалось всего четверо: трое парней и девушка. Два парня – сыновья кузнеца, классного мужика, у которого я часто бывал. Третий – сын офицера. Девушка – Тереза, дочь мельника. Последняя – в нашей компашке. Вот они были нормальные: весёлые, любознательные, не озабоченные. А то были тут кадры, которые звали подсматривать за девчонками в купальнях…

Хоспаде, ну что я там не видел?.. Вуайеризмом не страдаю. Повышенным интересом к женскому телу – тоже. Сказал им об этом. Не поняли. Решили – боюсь. Попытались взять на слабо. За кого они меня вообще держат? Последний раз меня на слабо брали в шестом классе. Да и то – всем классом. А это – было психологически серьёзно. В итоге – я с ними не пошёл. Потом узнал, что они попались. И получили всей компашкой от хозяйки купален. А это женщина – выдающаяся. Во всех смыслах. Почти с меня ростом, шириной как три с половиной. Рука – тяжёлая. Как-то я видел, как она голыми руками разогнала двух пьяных мужиков, полезших к её работницам. Причём буквально: взяла за шкирку, как котят, и выкинула.

Про таких говорят: «И коня на скаку…» Ну, вы поняли.

– Доброго утра, Вито! – издалека окликнул меня мельник, отец Терезы. – Как дела? Ты к Терезе?

– И вам, уважаемый Фиор! – отозвался я. – Дела отлично. И нет, не к Терезе, но рад буду её встретить.

– Понятно. А зачем тогда?

– Просто гуляю.

– Ну, бывай, – махнул рукой мельник и пошёл по своим делам, а я – по своим.

Заглянул на наше обычное место сбора – вдруг кто из ребят там. Никого. Утро, все работают. В общем – логично.

Пока шёл к реке – своему любимому творческому месту – размышлял о местной религии. Она мне кое-чем напоминала буддизм. По крайней мере, то, что я знаю о буддизме, похоже на местный аналог.

Был человек. Очень богатый. Деньги ему наскучили, он начал думать. Делился мыслями с окружающими, оброс последователями и основал религию. Потом он настолько «преисполнился», что мирское тело стало ему тесно, и он перешёл в форму высшей сущности.

Имя его – Дипанкара. Он стал первой из тринадцати высших сущностей – бодхисаттв – которые образуют круг праджни, истины, скрытой от непосвящённого взгляда.

Сложно. Был бы я теологом – писался бы от радости. Но я – нет. Так что мне по барабану. Это не единственная религия, но самая популярная. Вторая по числу приверженцев – Путь Вещей. Её больше почитают маги, хотя и обычные люди к ней тянутся.

Но там вообще мрак. Из объяснений Лариона я понял только одно: это самая древняя официальная вера.

Язычество тоже существует, но не особо распространено. Церквушка в деревне посвящена сразу двум религиям – и местному «буддизму», и Пути Вещей.

Дойдя до реки и немного пройдя вдоль берега, я устроился под липой, скрывшись от случайных глаз. Достал рукописи, подложил под себя сумку, достал карандаш – и продолжил перевод.

– «Только повторять осталось – пара слов, какая малость…

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье…» М-м…

Карандаш тихо шуршал по бумаге, перекликаясь с журчанием воды. Липа шелестела, вторя ветру. Солнце светило ярко, но уже чувствовалась осенняя прохлада. Скоро ударят первые морозы. А пока – надо ловить остатки бабьего лета. Вдохнул прохладный воздух. Почесал карандашом лоб. Взглянул через реку. На противоположном берегу раздавался неясный шум. Разведчики. Сильфианитцы. Вышли к реке за водой.

Гортанная речь, хриплые голоса – резали слух.

Я не обратил внимания. Их берег. Граница – река. Да, нагловато. Но что я им сделаю? Замечание? Так они меня нашпигуют стрелами – и гуляй, Вася.

Сильфы ушли. Я спокойно закончил перевод. Перечитал, поправил помарки, переписал начисто – и отложил. Потянулся.

Теперь – музыка.

Вот только как её писать?

Теоретически я знаю, как: ноты, тональность, ритм. Но распространяется ли это на местные инструменты? На гитаре я сыграю. На пианино, наверное, тоже. Надо у Лариона или Лукины узнать – есть ли тут что-то гитароподобное… Собрав листки в сумку, я неторопливо пошёл назад, наслаждаясь прогулкой.

– Эй, ты! – раздался чей-то крик. – Я к тебе обращаюсь, длинноволосая дылда!

Это мне?..

Под описание «длинноволосой дылды» в округе подходил только

я. Обернулся. Парнишка лет двенадцати, одетый так, будто собирался на маскарад в образе попугая. Лицо – мясистый нос, мелкие глазки, пухлая рожа. Вкуса у него, похоже, нет вовсе. Коричневые штаны, красно-зелёная куртка, под ней чёрная рубашка, а на голове – жёлтая шляпа а-ля Робин Гуд. Только без пера.

– Подойди сюда! – приказал он высокомерно.

Меня охватили три чувства:

Благоразумие: не быкуй. Судя по одежде – пацан не простой. Разозлишь – и минус голова. Ярость: да кто ты такой вообще? Благоразумный гнев: подойди, осмотрись, уведи в лес, прикопай. Если что – включай дурачка.

Соблазн велик. Но побеждало первое. Я подошёл, маскируя раздражение.

– Знаешь, где поместье Валентия? – спросил он, оглядывая мою одежду с откровенным презрением.

– Да, – буркнул я.

И что не так с моей одеждой? Я, между прочим, подбирал её по моде моего мира. А здешняя, если судить по нему, – психоделический кошмар.

– Проведи! – скомандовал мальчишка.

Мля…

Ларион меня прибьёт, если узнает, что я ушёл.

Ну, либо Ларион, либо этот клоун.

– Хорошо… мэтр, – процедил я сквозь зубы, склонившись в поклоне. – Идёмте.

Дорога много времени не заняла. Всё это время я слушал пафосную трескотню о том, как он устал, как ему неудобно идти, и какой из меня плохой проводник.

– Мы на месте, мэтр, – наконец выдавил я у ворот усадьбы.

Солдаты стражи, стоявшие по обе стороны, уставились на нас с удивлением.

– Нет уж! Веди к мэтру Валентию! – заскулил попугай.

– Мне запрещено входить в поместье. Тем более – без разрешения к мэтру Лариону, – процедил я.

У солдат вытянулись лица, а глаза стали с блюдце.

– Хм, теперь разрешено! – отрезал пацан. – Веди. Иначе пожалуюсь отцу – он тебя казнит!

Да бл… лин.

– Хорошо… мэтр, – сквозь стиснутые зубы произнёс я. – Где сейчас мэтр Ларион? – спросил ближайшего солдата.

– В обеденном зале. Принимает гостей, – с запинкой выдал тот.

– Спасибо. Идёмте, мэтр.

Мне точно влетит. И от Лариона, и от Лукины. Урок истории? Забудь.

Обеденный зал гудел, как улей. Обычно здесь тише. И людей меньше.

Сейчас длинный стол был ломился от еды, а по обе его стороны сидели нарядные гости. От пестроты одежд рябило в глазах – чем ярче цвет, тем, похоже, знатнее особа.

– Папа! – взвизгнул мой попугай и метнулся вперёд.

С его криком в зале воцарилась тишина.

Я оказался в центре внимания. Десятки пронизывающих взглядов уставились на меня.

Да я сотни раз выступал на сцене. Привык ко вниманию.

Но сейчас было некомфортно. Очень.

Будто на меня нацелили десяток пушек.

– Парот! – встал мужчина во главе стола. Невысокий. В золотом камзоле. Глаза – как у орла.

– Где ты пропадал? Тебя везде обыскались!

– Я в лесу заблудился… – Парот потупил взгляд. – А потом вышел в деревню.

Кстати, казни, пожалуйста, вот этого смерда.

…что?

Что?..

Глава 10. Абсурдная сцена и неожиданное предложение

– Слышь, пацан, ты совсем кукухой поехал? – прошипел я.

– Но-но! – возмутился с пафосом папаша. – Выбирай слова, смерд! А не то вместо простого повешения прикажу колесовать тебя!

Стоп. Он серьёзно?

Просто потому что его сынок что-то ляпнул?

– Мэтр Эйтон, – поднялся из-за стола Ларион, выглядящий удивлённым. – Вы всерьёз собираетесь казнить этого юношу?

– Конечно! – вспылил, оказывается, Эйтон. – Разве по тону не ясно?

– Простите, но этот юноша – мой гость. Я не могу позволить…

– Мне плевать на ваше позволение! – перебил его гиппарх. – Этот парень посмел грубить отпрыску знатного рода!

– За это не казнят. Максимум – порют плетьми, – заметил один из сидящих за столом. Невзрачный дядька, почему-то в чёрной одежде.

– Плетей будет мало! – заявил Эйтон. – Вдруг он гнался за моим сыном? Вдруг бил его? Или вообще – что-то с ним сделал?!

– Да я… – начал было я, но меня снова перебили:

– Молчать! Сейчас говорят мэтры! А необразованная чернь – должна сливаться с полом! – визгливо закончил Эйтон.

– Прошу заметить, – сдержанно подал голос побледневший Ларион. – Вито очень образован и жаден до знаний.

– Ага! Значит, шпион сильфов?! – внезапно выдал Эйтон, ошарашив всех, включая меня. – Он похож на одного из них! Умеет читать, писать, втерся в доверие к мэтру Лариону, а потом попытался похитить моего сына! Так ведь?!

– Ничего подобного! Я…

– МОЛЧАТЬ!!! – заорал он. – Под пытками ты сознаешься во всех своих злодеяниях против королевства!

– Гиппарх, успокойтесь, – вновь подал голос невзрачный. – С чего вы вообще решили, что он пытался похитить вашего сына? И кто вам дал право обвинять его в шпионаже? Это прерогатива дознавателей.

– У меня предчувствие, – важно ответил Эйтон.

Я едва сдержал истерический хохот.

Да он реально больной. Кто вообще доверил командование этому психу?

– Кхм… – даже мой защитник слегка растерялся. – Давайте спросим у вашего сына. Парот, этот юноша пытался тебя похитить?

– Нет, – покачал головой мальчик, и я немного выдохнул. – Но я видел, как он что-то писал на берегу. Потом туда вышли сильфианитские разведчики, а он, кажется, с помощью магии передал им листок. Вот! У него сумка – там наверняка всякие шпионские штуки.

– Я же говорил! У меня предчувствие! – радостно подскочил Эйтон.

– Да какое, к чертям, предчувствие… – от злости я даже не заметил, как начал говорить по-русски. Удивил этим всех.

– Вот! Я же говорил – он сильф! – ещё сильнее вспыхнул Эйтон. – Сам себя выдал, глупец!

– Гиппарх, это не язык сильфов, – вмешался господин в красном. – Похоже, но совсем другой.

– Неважно! Значит, он шпион другой страны! У него же есть сумка!

Логика – просто с ног сшибает.

Мне даже стало смешно. Но как-то… горько.

– И вправду, молодой человек, покажите, что у вас в сумке? – мягко, но с настойчивостью, обратился ко мне невзрачный.

– Да пожалуйста, – вытащив листы, я подошёл к столу и положил их.

– И сумочку тоже, – добавил тот же голос. Он поднялся и подошёл ближе.

Молча протянул ему тряпичную сумку. На моих глазах её начали тщательно обыскивать: ощупали, провели над ней руками, осмотрели со всех сторон. Лишь потом взялись за бумаги.

Тексты были на мавитанском. Проблем возникнуть не должно.

– Вы – маг? – спросил тот же дознаватель, разглядывая бумаги.

– Нет, – спокойно ответил я.

– Артефакты при себе есть?

– Нет.

– Вы шпион?

– Нет.

– Кто вы?

– Ровный пацан.

– Это понятно. Я спрашиваю – кто вы по происхождению? – даже не моргнув, уточнил он. И я удивился.

– Гражданин Российской Федерации.

– Э-э-э… – подвис он. – Ясно… Где это?

– Далеко.

– Насколько?

– Понятия не имею.

– Хм… – мужчина задумчиво осмотрел меня. – Удивительно красивая песня. Споёте?

– Что?! – взревел Эйтон, до этого молчавший. – Мэтр дознаватель, вы серьёзно?! Сюсюкаться с врагом короны?! НА КОЛ ЕГО!

Ягодицы мои непроизвольно сжались.

При слове «кол» – тело реагирует само. Я уже открыл рот, чтобы согласиться спеть, но дознаватель опередил:

– Мэтр Эйтон, – холодно произнёс он, – ваша карьера висит на волоске. Вы без суда и следствия приказали казнить гостя мэтра Лариона. Обвинили его в шпионаже. Без доказательств.

– С чего вы взяли, что он невиновен?! – Эйтон оглядел гостей. Некоторые побледнели и закивали в ответ.

– С того, что дознаватели чувствуют ложь, – спокойно ответил тот. Его взгляд прошёлся по залу, и цветастые мгновенно притихли. – В его вещах нет ничего подозрительного.

– Да как ты смеешь… – начал было заводиться Эйтон, но его перебили жёстче:

– Достаточно, Эйтон, – произнёс дознаватель. Зал застыл. – Ты ослеплён властью. Именем Великого Короля Мавитании я лишаю тебя звания гиппарха, дворянского титула и всех земель.

Также, как представитель дознавателей, объявляю тебя подозреваемым в действиях против короны. Арестовать и доставить в Зал Правосудия.

В полной тишине из воздуха появились двое в серых плащах и скрутили обалдевшего бывшего гиппарха. Тот мгновенно очнулся и, пока его вели, орал, что всех покарает, что все ещё пожалеют… Типичная истерика лишённого вседозволенности.

– А его сына отправить в королевский приют, – добавил дознаватель. – До совершеннолетия или до появления опекунов.

Снова – фигура в сером. Белый как мел мальчик был уведён из зала.

– А теперь, господа, – как только дверь захлопнулась, продолжил дознаватель, – предлагаю закончить обед.

А вы, молодой человек, – повернулся он ко мне, – не хотите ли исполнить свою песню? Она показалась мне весьма интересной. Не похожа на наши.

– Я не уверен, что смогу исполнить песню без музыкального сопровождения, – осторожно сказал я, надеясь съехать.

– О, не стесняйтесь, молодой человек. Или вы плохо поёте? – с легкой усмешкой уточнил дознаватель.

– Нет, пою я хорошо, но…

– Вот и прекрасно. Пойте, – последнее слово прозвучало как приказ.

Деваться было некуда.

– Кхм… – прочистив горло и пытаясь избавиться от дрожи в голосе, я кашлянул. – Песня с моей родины… Было страшно.

Нет, не просто страшно – чертовски страшно.

Колени дрожали, в животе спазмы. Только что на моих глазах человека лишили всего. Только что меня чуть не казнили. Только что я увидел, что такое настоящая власть.

По щелчку пальцев – и судьба сломана.

Со стороны – ничто. Но теперь представьте на себя: вы сидите дома, смотрите телек, и тут врывается спецназ.

Вы – лицом в пол.

Следователь говорит, что вы арестованы за распространение наркотиков. И вас сажают на десяток лет.

Смешно?

Нет.

Жутко.

А теперь – спой. Для этих… господ.

Я слабый подросток. Без магии. Без оружия. Без власти. Я просто хочу домой.

Лечь на кровать и… заплакать.

Как же мне хочется домой.

– Я пел о богах, и пел о героях… – начал я.

Песня лилась спокойно, как речная вода. Даже без музыки она звучала удивительно цельно. Страх уходил с каждым словом.

Осознание, что от исполнения зависит моя жизнь, тонусно пробивало чакры.

Каждая строчка – прожита. Пропета. Почувствована. – …в той, чужой, соколиной стране… Да не во сне, а где-то около…

Я закрыл глаза. Чтобы не отвлекаться.

Полностью ушёл в стих. В образ.

Пел не как на сцене – пел как в исповеди.

Голос шёл через дыхание, мягкое вибрато ложилось на окончания, подача – ровная, почти дикторская.

Наверное, лучшее исполнение этой песни, которое у меня когдалибо было.

– Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою…

Но, может, тебя и на свете нету…

Зал молчал. Даже когда я закончил.

Тишина.

Я внутренне улыбнулся. Всё. Эффект произведён.

Теперь умирать – немного менее вероятно.

– Великолепная песня. Превосходное исполнение, – нарушил тишину дознаватель. – Не думаю, что даже королевские барды спели бы так. А текст… вне сомнений.

Как вас зовут, молодой человек?

– Вито Стефан, мэтр, – поклонился я. В рамках этикета.

Хоть мне и не особо нравилось гнуть спину перед непонятными дядьками, в этот момент это было совсем не стыдно.

Аура величия вдавливала в пол.

– Фиделис Кан, – представился наконец он. – Я дознаватель при королевском Тайном Столе.

Скажи, сколько подобных песен ты можешь ещё написать?

– Много, – ответил я без колебаний.

Практически весь репертуар «Мельницы» я знаю наизусть. Да и другие фолк-группы вспомнить несложно.

– Ты умеешь играть на каком-либо инструменте?

– Да. На гитаре.

– Не слышал о таком, – нахмурился Фиделис.

– Ну, он примерно вот такой, – я очертил в воздухе форму, – с шестью струнами.

– А, штибок, – кивнул он.

– Да, именно он.

– Хороший инструмент, – вновь кивнул Кан.

Потом – сделал паузу. И, посмотрев прямо на меня, произнёс:

– Как ты смотришь на то, чтобы стать придворным бардом?

…Что?..

Глава 11. Плюс аристократ

– Что? – воскликнул Ларион.

– А что такого? – повернул к нему бесстрастное лицо Фиделис. – Вито образован, хорошо поёт, этикет знает. Внешность, правда, подкачала, но это не страшно.

Э, чего это ему моя внешность не нравится?

– Дело в том, мэтр Фиделис, что Вито не подданный Его Величества, – Ларион выглядел крайне взволнованным.