Когда муза плачет

Глава 1.

Эту девочку можно было назвать вундеркиндом. Она обладала феноменальными способностями.

Едва её голосовой аппарат развился до нужных параметров, звуки стали ясными и отчётливыми, она заговорила стройными и сложными предложениями, используя в своей речи терминологию не ребёнка, а скорее взрослого человека. Так мог бы разговаривать выдающийся учёный, но не трёхлетний ребёнок. Возможно, этот феномен можно было хоть как-то логически объяснить, да хоть бы тем, например, что она подражает ранее услышанному в какой-нибудь научно-популярной телепередаче. Вот только другое не давало покоя: она феноменально владела всеми известными языками, включая мёртвые.

Её родители – странная парочка, которая никак не вязалась между собой. Отец – высокий мужчина азиатской внешности. Дочь была не похожа на него от слова совсем. Он был сдержан в своих действиях и немногословен, а многочисленные татуировки по телу подчёркивали принадлежность к одному из кланов якудза1. Отсутствие мизинца2 на правой руке косвенно подтверждали его прошлое, и его происхождение. Где-то этот малый провинился. Он часто носил дочь на руках и делал это с особой гордостью. Идентичный холодный взгляд у дочери и отца – единственное, что указывало на их кровное родство.

Матери перевалило за сорок. Шатенка с зелёными глазами. Про неё было известно чуть больше: Лилибет была достаточно известным антропологом. 3

В сферу её интересов входило не только биологическое, но и социокультурное развитие человека. Особой популярностью пользовались её лекции по истории медицины. Студенты любили этого преподавателя: феноменальная память и обширные знания делали из неё чудесного лектора. Может быть, дочь унаследовала её таланты? Перед тем, как Лилибет занялась семьёй, студенты отметили произошедшие в ней изменения и повышенный интерес к мистической теме. Она бесконечно говорила о музах, разворачивая слой за слоем нечто неведомое и подвластное только её понимаю. Студенты так и не смогли понять – говорит она правду или шутит, волей-неволей заставляя поверить в выдуманный мир.

Ребёнок не был похож и на неё. Внешность этой девочки казалась неземной и чуждой привычному миру: жёсткие прямые светлые волосы, бледная молочная кожа и практически чёрные глаза. Прямая спинка носа и лисий взгляд – нет, это был не ребёнок. Это была взрослая женщина, скрывавшаяся внутри тела маленькой девочки.

Родители, по сути, и не были родителями. Скорее то были слуги, выполняющие различные приказы и поручения.

Чёрные глазки внимательно смотрели новости. Ведущий взволнованно вещал:

– Группа протестующих собралась у главного офиса корпорации «(369) Аэрия»4. Они требуют отменить агрессивную политику кампании в вопросах обязательных мозговых имплантов. Напомним, что участились случаи похищения личных данных, в первую очередь, это касается денежных средств. После обязательного перехода на электронные деньги личные кошельки граждан привязывались к наружным микрочипам, находящимся в паспортах и пластиковых картах. Однако злоумышленники блокировали чипы, завладевали денежными средствами и личностью человека, понижая своими действиями социальный рейтинг гражданина. Корпорация «(369) Аэрия» выступила с инновационным предложением имплантировать чип в головной мозг, что позволяет пользователю интегрироваться с устройством и всегда отслеживать личные данные и состояние счетов. Украсть информацию с чипа, интегрированного в головной мозг хозяина, невозможно. Эти данные подтвердили многочисленные эксперименты и два миллиона добровольцев, уже использующие чипы. Чип не влияет на здоровье и качество жизни, а его установка занимает несколько минут, это просто и безболезненно. Он представляет собой крохотный нано-компьютер. На нём хранится не только информация о счетах и электронных кошельках, но и все паспортные и медицинские данные. С чипом вы можете не бояться потерять паспорт, а если вам станет плохо, врачи всегда смогут оперативно получить доступ к вашей медицинской карте. Но, невзирая на очевидные преимущества этого ноу-хау, нашлись противники – сторонники заговора. Эти люди распространяют дезинформацию, атакуют офисы и заводы кампании. – Ведущий остановился и, посмотрев в сторону, продолжил. – У нас на прямой линии генеральный директор корпорации «(369) Аэрия» Натан Миллер. Здравствуйте, Натан!

– Доброе утро! – поприветствовал ведущего блондин средних лет.

– Что Вы можете сказать по поводу происходящего?

– Люди не ведают, что творят, – его светлые глаза несколько секунд внимательно смотрели с экрана. – Сейчас я скажу очевидные вещи, которые многие не хотят замечать. В наше время, когда корпорации управляют государствами, людям стоит прислушиваться к тому, что им предлагают.

Лицо ведущего выражало недоумение. Натан продолжал:

– Люди вправе выбирать, что они хотят получить: комфорт и безопасность или отсутствие оных. Имплант даёт им и комфорт, и безопасность, но чем они заплатят за это – это другой вопрос. Сейчас я хочу обратиться к тем, кто отказывается от вживления чипа. Вы будете выброшены за борт жизни, вы 100% не сможете жить в городах, вам будет сложно адаптироваться к новшествам, но вы спасёте свою душу.

Блондин замолчал. Затем, немного помедлив, резко рассмеялся. Ведущий нервно повторил за ним.

– Ну, а вообще – это шутка, – пояснил Натан. – Думаю, именно такой речи ждут от меня собравшиеся на протест. Мы ведь источник зла, по мнению большинства стоящих с транспарантами.

– У вас отличное чувство юмора, –растерянно пробормотал ведущий, – я почти поверил…

Натан ухмыльнулся.

– Возможно, такие спекуляции рождаются лишь по одной причине: мы до сих пор не знаем, кто разработал эти феноменальные устройства, и каким образом контролируется их работа, – продолжил начатое ведущий.

– Эти данные являются частью коммерческой тайны. Нам очень сильно помог искусственный интеллект. Мы добились его эволюции. Все наши конкуренты используют искусственный интеллект на основе имитации когнитивных способностей. Но мы пошли дальше и добились не просто грубого подражания – мы получили сознание человека, очень умного человека внутри машины.

– Как?!

– Коммерческая тайна!

– Кто автор этой потрясающей разработки? Ему должны дать все премии мира!

– В нашей исследовательский группе он использует псевдоним Мастер. Он пожелал остаться инкогнито.

– Это так волнительно! – ведущий не сдерживал переполнявших его эмоций.

– Вы так счастливы? – серьёзно спросил у него Натан. – Вас правда ничего не пугает, и всё, что я сказал, Вам кажется нормальным?

– Снова ваши шуточки? Это ведь прорыв века!

– Глупцы ничего не слышат и не видят, – с этими словами он улыбнулся.

Девочка отвернулась от экрана и посмотрела на родителей.

– Ты довольна? Это очень откровенно! Натан серьёзно рискует, – задумчиво проговорила Лилибет. – Джун, что думаешь? – обратилась она к мужу.

– Лишь единицы его услышат, большинство же послушно склонит голову. Мастер стёр их волю, лишил возможности рационально мыслить. Жизнь большинства людей заключалась в выживании. В погоне за куском хлеба они так и не научились видеть истину. На любой удар они спешат дать ответ. Им некогда думать, почему это случилось.

– Значит, этот риск был впустую?

– Всё имеет свой смысл, пусть даже для одного человека… – мягко проговорила Лилибет.

Глава 2.

Латиноамериканец сидел в машине. Это был раритетный автомобиль «Форд мустанг» 1966 года. Бледно-синий корпус грелся под прямыми солнечными лучами.

Мужчина несколько раз взглянул на наручные часы.

«Ещё рано», – он мысленно остановил себя и подумал: эта женщина ещё не прилетела. Он нервничал каждый раз и чувствовал себя не в своей тарелке, когда забирал людей по просьбе Натана, нутром ощущая, что делает нечто неправильное. Он всегда их только забирает, но ещё ни разу не отвёз обратно в аэропорт или на вокзал. Может, он – последний человек, который их видит, и которого видят они перед тем, как попасть к Натану?

Его мысли заставили пульс биться сильнее, холодный пот проступил на лбу. Что же делать? Он посмотрел на табличку, которую дал ему хозяин. Острыми буквами на ней было выведено Мирра.

Латиноамериканец выходит из машины и делает несколько кругов вокруг неё, останавливается и с тревогой смотрит в сторону аэропорта. Чёрные свинцовые тучи нависли над ним.

– Будет гроза, –шепчет он себе под нос и машинально целует крестик.

Мужчине кажется, что он слышит приближающиеся раскаты грома, и они удивительным образом синхронизируются с ударами его сердца. Вена на шее вздувается, противно пульсирует, и он машинально хватается за неё.

Шаровая молния5 отделяется от чёрной тучи и взмывает вверх.

– Господи, я должен всё рассказать этой женщине… Мой английский так плох, – мужчина в отчаянном жесте поднимает руки к небу. Словно в ответ крупные дождевые капли срываются вниз и загоняют его обратно в машину. Латиноамериканец берёт табличку с именем Мирра и начинает тараторить по-испански, при этом активно жестикулируя. На последних словах его глаза увлажняются, и он смотрит вверх, как побитая собака.

– Что я могу сделать, Господи? Я ведь такой маленький человек…

Он рывком отбрасывает плакат на соседнее сидение, при этом случайно задевая ручку радио. Энергичный голос врывается в салон автомобиля.

– У нас есть очень хороший мысленный эксперимент, предложенный Максом Тегмарком6. Предположим, у нас есть наблюдатель, которого мы усыпляем. Также у нас есть технологии, позволяющие клонировать состояние наблюдателя, его тело, его воспоминания… Это именно то, о чём мечтают некоторые, кхм, – голос делает заминку и продолжает: – назовём их клонами, чтобы можно было перенести состояние человека на электронный носитель. Понятно? В результате мы получаем двух наблюдателей! Кто из них первый, а кто – второй, сложно сказать. Мы имеем два экземпляра. Двух одинаковых клонов. Далее мы их усыпляем и помещаем в разные комнаты. На стене одной комнаты рисуем цифру 1, на стене другой – 2. Затем мы их будим, будим и ещё раз будим! – Голос действительно зазвучал очень настойчиво, словно надоедливый будильник с утра. – И что же мы получим? Один из них увидит цифру 1, другой цифру 2. С точки зрения каждого наблюдателя то, что он увидит – это чистая случайность, но мы-то видим сверху, что никакой случайности нет, ведь это мы нарисовали эти цифры. В системе нет случайностей! Расщепление наблюдателя приводит к формированию субъективных случайных событий… Эйнштейн г7оворил: «Не верю, что Бог играет в кости». Вы понимаете? На глобальном уровне всё решено, изменения возможны только на уровне субъективности. Личной включённости каждого наблюдателя и его субъективных переживаний…

Мужчина поворачивает ручку, белый шум устремляется в салон, ещё один поворот – и радио выключено. Он судорожно сжимает руль, пытаясь отыскать хоть какой-то знак, хоть какое-то решение.

Глава 3.

Уже два часа Мирра ожидала свой рейс. Все эти пересадки давались ей нелегко. К великому счастью, в этот раз её багаж не потеряли.

Сколько там ещё? Она поглядывает на табло с мигающей надписью: «Рейс задерживается». Мирра нервно болтает ногой. Её пожилая соседка никак не реагирует, увлечённо читая журнал. Девушка недовольно вздыхает, просматривает документы и понимает, что поездка не стоит и ломаного гроша. Новое объявление: «Рейс задерживается на три часа». Не сдержав гнев, она топает ногой, но это никак не влияет на соседку: она продолжает самозабвенно читать, периодически бормоча что-то невнятное с британским акцентом себе под нос.

После нескольких минут безмолвного гнева девушка успокоилась, безнадёжно устремив свой взор на табло. Цифры и буквы начали медленно расплываться, тело обмякло, и она провалилась в тёплое сонное состояние. Секундные видения, проскользнувшие перед глазами, заставили её встрепенуться.

Она смотрит в бездонную пропасть, из недр которой выплывает большой светящийся шар. Электрические разряды ударяют в разные стороны, ослепляя, и она падает. Именно от этого ощущения девушка судорожно пришла в себя.

Она осмотрелась по сторонам, ощущая, как бешено в груди колотится сердце. Ещё ни разу сны не были такими пугающе реалистичными. Первой мыслью, посетившей её после пробуждения, было бежать отсюда как можно быстрее.

Наконец-то её соседка обратила на неё внимание: посмотрела с сочувствием, но ничего не сказала. Мирра направилась в уборную. Приведя себя в порядок, она всерьёз задумалась отказаться от поездки. За последние десять лет такое случилось впервые. Сколько было переездов и перелётов, в каких дырах она только не побывала, но всегда отличалась собранностью и уверенностью. Что происходит с ней?

Тело отказывалось слушаться. Она вернулась в зал ожидания и обнаружила, что её соседка исчезла. Девушка подняла глаза на табло и увидела, что была объявлена посадка на Лондон.

Мирра заметила журнал, забытый пожилой англичанкой. Она открыла его. Это был псевдонаучный журнал. Медленно перелистывая пахнувшие типографской краской страницы, Мирра наткнулась на знакомую фамилию. Нет, девушка не знала конкретно этого учёного, но много лет назад она знала человека с такой же фамилией и даже была влюблена в него. Улыбка пробежала по лицу, а глаза зацепились за текст.

Вначале ей казалось, что она понимает через слово. Мирра продолжила читать, и вдруг что-то странное начало происходить с её сознанием: оно словно расширилось, и вот уже она читает словно на родном языке.

«… действительно существует квантовое бессмертие8, и эта идея привела к очень интересной концепции, которую называют «Расширенная концепция Эверетта»9. Её развивал Михаил Борисович Менский. С экспериментальной точки зрения она апеллирует к такому феномену, как ясновидение… Описано достаточно много случаев проявления этого удивительного феномена (ясновидения), но его абсолютно невозможно изучить экспериментально, так как все эти случаи невозможно воспроизвести в реальности. Есть статистические данные: на рейсы, потерпевшие крушение, был выше процент неявки пассажиров или сдачи билетов. Люди не могут объяснить, почему они отказались от перелёта. Просто было какое-то смутное, необъяснимое чувство, так подсказала интуиция. Ещё одним примером может служить субъективное ощущение смерти близкого родственника… К сожалению, все эти явления невозможно изучать по причине их невоспроизводимости. Это как с шаровой молнией: точно известно, что шаровая молния существует, но неизвестно, как её изучать, поскольку невозможно предугадать, где она возникнет в тот или иной раз, да и сами механизмы её возникновения не могут быть изучены…

Идея Михаила Борисовича Менского10 обращалась к понятию мышления. Что такое мышление? Мышление есть расхождение сознания по разным квантовым альтернативам. Говоря другими словами – расщепление квантовых альтернатив. Что будет, если у человека отключить мышление? Пусть он уснёт, и это приведёт к тому, что расщепление перестанет существовать. Разум перестанет существовать в нескольких реальностях одновременно, но они объединятся в одну единую систему, где одновременно будут находиться все возможные варианты, и никто не исключает, что человек их может чувствовать. Поскольку квантовая картина статична, наблюдатель способен воспринимать её не только в прошлом, но и в будущем, поскольку она становится нашим настоящим… Концепция Менского – это попытка объяснить явление ясновидения как способность человека в особом состоянии воспринимать квантовые альтернативы. Воспринять самый возможный вариант будущего. Выбор варианта, по мнению Михаила Менского, – это то немногое, на что может влиять человек. Выбор должен быть личным, а не продиктован третьей стороной…»

Девушка отрывается от текста. После прочтения голова гудит словно с похмелья. Глаза медленно скользят по табло. Объявили посадку на Сантьяго11.

Она вдыхает полной грудью. Она делает выбор. Это неизбежно. Гулко раздаются удары сердца, и нечто неизбежное уже тянет к ней руки. Единственный способ отсрочить это – нет, не избежать, а именно отсрочить – мгновенная смерть, прямо здесь и сейчас на этом полу. Но Смерть не приходит, и Мирра продолжает свой путь.

Уже в самолёте она проваливается в беспамятство, выпив несколько бокалов шампанского, а на подлёте к Сантьяго их начнёт нехило трясти. В иллюминаторе покажутся шаровые молнии – такие же, как из её видения. Странно, но девушка не боялась; страх притупился, можно даже сказать, исчез. Мирра ощущала воодушевление, оно было сильным. Она чувствовала себя неуязвимой, тело было лёгким и свободным. Куда подевались усталость, боль в спине и отёки ног? Все неприятные спутники вечных кочевников. Они оставили её, пусть и на короткое время, но теперь тело и разум были свободны.

После приземления, машинально оформляя документы, забирая багаж и проходя паспортный контроль, она размышляла о том, что пережила то, что предчувствовала. Ей хотелось в это верить и продолжать жить обычной жизнью, без ожидания некого ужаса. Она ощущала его дыхание у затылка, словно сама Смерть идёт за ней по пятам. Смерть ли? Возможно, это нечто более ужасное. Но что это? Воодушевление покидало её по мере погружения в размышления.

Глава 4.

Уппсала12, Швеция.

Коридоры старого здания увлекали вглубь. Где-то там, в помещении с высокими трибунами, Лилибет – энергичная шатенка средних лет, читает лекцию. Её зелёные глаза внимательно осматривают собравшихся, она словно ищет кого-то. Сегодня она нервничает, но только внимательный зритель заметит эти едва уловимые моменты. Её дыхание стало поверхностным, ладони вспотели, а самое главное – голос стал каким-то глухим. Это никак не влияет на содержание лекции, но отражается на интонации. Через готические остроконечные окна свет проникает в аудиторию удивительным образом: он собирается в середине помещения, там, где стоит массивный мраморный стол.

– Вы знаете, зачем здесь этот стол? – она обращается к собравшимся, и в её голосе скользит полуулыбка. – Обратите внимание, как собирается свет. Это гениальная находка и изобретение…

Женщина на мгновение умолкает и внимательно смотрит на эти молодые лица.

– Уппсальский университет, в стенах которого мы сейчас находимся, славился своим анатомическим театром . Знали об этом?

– Да, – раздались нестройные возгласы.

– Последний анатомический театр в Европе находился именно здесь, в этом здании и в этом помещении. Этот стол повидал немало трупов. Обычно они лежали на этом столе, а перед вскрытием их переносили на соседний стол с металлическим покрытием. К сожалению, он не сохранился. По крайней мере, так говорят местные историки, но я думаю, если хорошенько потрясти подвалы и чердаки, его можно найти, – Лилибет улыбалась.

Студенты подхватили её юмор, и волна смеха прокатилась по трибунам.

– И вскроем кого-нибудь! – Молодые люди откровенно веселились. Преимущественно в этой группе были будущие нейрохирурги, психиатры и неврологи. Она в этом семестре читает для них какой-то невразумительный по содержанию курс по истории медицины. Правда, Лилибет никогда не следовала строгим правилам, и программу соблюдала условно: у неё всегда было что рассказать студентам.

– Увы, в наше время анатомические театры запрещены, – Лилибет разводит руками.

Женщина подходит к столу и проводит по его поверхности. Сотни пылинок взмывают вверх и начинают хаотичный танец в солнечных лучах, которые не просто собираются в одном месте, но и загадочным образом кружат, подчиняясь невидимому потоку. Лилибет присаживается на холодный мрамор и внимательно смотрит на студентов. Женщина словно находится под мощной лампой.

– Правда, удивительный свет! Архитектор этого корпуса, Герман Холмгрем13, очень долго не мог найти рационального решения для создания именно этого помещения. Он несколько месяцев бился над проектом, но всё было безрезультатно. В своих дневниковых записях он вспоминал, что безумие преследовало его, он сходил с ума, пытаясь найти решение для дополнительного освещения. Понимаете причину?

– Университет продавал билеты в анатомические театры!

– Да, всё верно. Это был отличный бизнес, и он требовал зевак, желающих на это смотреть. На одного студента-медика приходилось трое любопытных. Вскрытия растягивались на 8 часов, а в иных случаях – на несколько дней. Для таких целей требовалось хорошее освещение. Вечером это были факелы, свечи, потом газовые лампы. Днём – естественный свет. Но как собрать эти скудные лучи? Это казалось неразрешимой задачей. Герман сомневался в своём таланте архитектора.

– Но как ему удалось? –выкрикнул кто-то.

– В дневниках есть запись, что во время одной из прогулок он познакомился с юношей удивительной красоты. Архитектор сравнивал его с Аполлоном Бельведерским .

Лилибет взяла свой блокнот и зачитала: «Это дитя словно знало о всех моих проблемах и переживаниях. Едва я начинал говорить или думать, как он завершал мою мысль. Он был внимательный и кроткий, словно сам ангел спустился ко мне. Он попросил посмотреть чертежи, я принёс их на следующий день. Он быстрыми размашистыми движениями начертил непонятные линии, а после велел встретить три рассвета. Он ушёл от меня, но словно поселился в моей голове. Я не ослушался, и на исходе третьего рассвета на меня снизошли видения, и я понял, зачем эти линии, я прозрел… Его голос сейчас всегда со мной, он говорит: «Это место для удивительных людей, учёных. Они изменят мир, они – наша надежда». Я не питаю более самолюбие. Я не самый великий архитектор. Я лишь только могу создавать, если сам творец разрешит».

Лилибет отложила блокнот. На самом деле она знала этот текст наизусть, но, чтобы не привлекать лишнего внимания, смотрела на чистые листы – в лучшем случае, или список продуктов – в худшем, и имитировала чтение. Её феноменальная память и так выступала постоянной темой для спекуляций не только среди студентов, но и коллег.

– Что думаете? – она обратилась к студентам.

– У него была шизофрения?

– Да, он придумал воображаемого друга. Шизофреники бывают гениальны.

– Да, гениальность и шизофрения коррелируют.

Студенты выдвигали свои предположения.

– А Вы что думаете? – один из студентов обратился к Лилибет.

– Хороший вопрос, – она улыбнулась и склонила голову, – я не могу ответить на этот вопрос прямо сейчас, – женщина медлила. – Сандро Боттичелли14, работая над своим знаменитым полотном «Венера и Марс», – она подошла к одной из студенток и, взяв её блокнот с изображением этого шедевра, подняла над головой и показала, мягко добавив: – Это если кто-то не знает, как это выглядит. Экономлю ваше время, не нужно искать в Интернете.

Студенты смеялись; Лилибет шутила редко, но тонкий юмор, природное чутьё, умение удерживать внимание, и феноменальная память делали из неё прекрасного лектора. Многие шутили, что её лекции – это придуманные на ходу сказки, которые никто не может ни опровергнуть, ни доказать. Сплетение вымысла и реальности.

– Возвращаемся. Боттичелли писал: «Я был ограничен во времени. Картину заказала семья Веспуччи15 – это был свадебный подарок. Работу нужно было закончить в срок. Я не мог ничего с собой поделать, Муза не посещала меня. Я был в отчаянии. Я нуждался в деньгах, но не мог работать. Дни казались бесцельными, я чувствовал упадок». В один из дней он решил прокатиться за город. Далее он пишет: «Я встретил Музу. Она была среди самого низкого народа – цыган. Они норовили напасть на меня, клянчили деньги, предлагали магию… Как моего кучера занесло в их логово? Одна из них, совсем юная, пробралась в карету. Этот чёрный взгляд обездвижил меня. Я боялся пошевелиться, вскрикнуть. Кучер гнал со всех сил, я вжался в сидение. Я боялся этого ребёнка. Она начала говорить на характерный цыганский манер:

– Я вижу, ты печалишься! Хочешь, помогу? Всю правду…

– Я тебя сейчас выкину! – шипел я на непрошенную гостью.

– Нет, ты меня и пальцем не тронешь. Ты боишься меня!

Она смеялась, обнажая белые зубы. Потом произошло просто невообразимое: эта дикарка, эта чумазая девчонка заговорила на древнегреческом. Она цитировала труды Евклида16. Я был оглушён и шокирован.

– Ты такой упрямый! – Она смеялась, ощущая власть надо мной, а после с силой схватила мою голову и притянула к себе. Её безумные глаза смотрели прямо в душу, и это был не ребёнок – это был хитроумный демон. Её губы не шевелились, но голос чётко звучал в моей голове. Он был властный и злобный.

– Ты создашь шедевр, и он вдохновит миллионы людей. Это будет послание для любви и жизни, для смеха и радости…

Чёрные глаза растворились, и я ничего не видел, кроме изображения полотна. Теперь я точно знал, над чем буду работать».

Лилибет взяла паузу и внимательно рассматривала студентов; те с удивлением смотрели на неё.

– Знаете, какая картина признана эталоном «светлого искусства»? – женщина прервала сама себя.

– «Венера и Марс» Боттичелли, – предложил кто-то несмело.

– Да, всё верно. Коль мы упоминали Евклида, нужно дать и ему слово. В предисловии к своему главному труду «Начала» он благодарит музу Уранию за вдохновение и блага. У него была привычка посвящать каждое своё произведение новой музе. Он утверждал, что именно музы научили его всему, что он знает. Его логика, мышление, идеи – это их дары. Он говорил: «Счастлив тот, кого посетила муза!». По его мнению, даже короткий контакт с этими удивительными существами способен навсегда и бесповоротно изменить жизнь человека. Евклид был убеждён, они всегда несут благо и только благо, – на последних словах Лилибет улыбнулась. – Вы как думаете, уважаемые студенты? Музы – это всегда благо?

– Сложно сказать, о них так мало информации… обрывки историй и упоминаются в древнегреческой мифологии, – заметил кто-то из присутствующих.

– Очень хорошо подмечено! – похвалила лектор. – Словно информацию подчистили… Не находите?

– Кому это надо? Музы – это сказки! – пришли в негодование задние ряды.

– Я бы не была так уверена. К примеру, Мия17, дочь Пифагора18 не единожды упоминала, что музы живут среди людей. Внешне они ничем не отличаются, но они имеют злую сущность. Музы дают только те дары, которые выгодны и нужны им. Мия писала: «Если муза пришла к тебе, знай – боги отвернулись от тебя». Она утверждала, что самое большое несчастье – это получать вдохновение от музы: «Я видела сотни умных людей, ползающих на коленях перед этими демонами, которые превращали умнейших философов, учёных, государственных деятелей, скульпторов, полководцев, врачей, артистов, воинов в марионеток. Через эти значимые в человеческом обществе фигуры музы творили судьбы миллионов; они меняли царей и государственные решения, они меняли мысли, представления и предпочтения людей».

– Откуда Вы это знаете? Насколько известно, не сохранилось ни одного сочинения Мии, кроме нескольких писем на тему воспитания детей, – одна из студенток поглядывала в телефон, задавая вопрос лектору. Она уже успела поискать в интернете интересующую её информацию.

– В Библиотеке Ватикана. Поверьте мне, там сохранилось многое, но об этом вам никто не скажет.

Студенты внимательно следили за ней. Это ни для кого не было секретом: она была одной из немногих, кто имел беспрепятственный доступ к хранилищам.

– Музы реальны? – вопросил студент в круглых очках. Лилибет ничего не ответила, лишь начала новую историю:

– Леонардо да Винчи19 увидел свою знаменитую Джоконду во сне. Этот навязчивый образ посещал его не один год. Он знал её лицо наизусть, и в итоге решил запечатлеть на холсте. Всё шло хорошо, пока дело не дошло до написания улыбки дивы. И до чего Да Винчи был удивлён, когда она, Джоконда, явилась к нему в мастерскую! Она существовала на самом деле и стояла перед ним живая, из плоти и крови. Когда он спросил: «Кто ты? Ты существуешь?», она лишь загадочно улыбалась. – Женщина прервалась и после минутной паузы продолжила: – Теперь загадка улыбки Моны Лизы раскрыта. Позже Леонардо писал, что Мона Лиза – это идеальная муза, неиссякаемый источник вдохновения, выпив из которого единожды уже никогда не утолишь жажду. На последних словах Лилибет улыбнулась точь-в-точь, как это делает Джоконда. Она

стояла перед студентами, и многие могли поклясться, что персонаж Леонардо да Винчи – это их лектор. Женщина улыбнулась несколько раз, словно специально играя с ними. Лилибет внимательно наблюдала, как они бледнели и сглатывали сухие комки. Но никто не решался уличить её в этом поразительном сходстве.

– Имеют ли произведения искусства влияние на сознание человека? Разумеется, да. Сколько людей открыли истину, разгадывая улыбку Джоконды? Мы не знаем точное число наверняка, но такие люди были, и лично я встречала их не единожды. Сколько человек лишились рассудка у работы Эдварда Мунка20 «Крик» ? Все её видели? Я знаю, у молодёжи она пользуется популярностью.

– Да, да! – послышались возгласы.

– Роман Гёте21 «Страдание юного Вертера» вызвал волну суицидов по всей Европе. Знаете, почему?

– Нет.

– Главный герой романа застрелился. Удивительно, но правильно поданная информация меняет сознание людей, их поведение. Понимаете, о чём я говорю?

– Да!

– Вы подражаете своим кумирам. Вы следите за их жизнью. Вы можете делать это неосознанно, пассивно. И даже если у вас нет кумира, вокруг вас люди – те, с кем вы живёте вместе, дружите, общаетесь. Они могут быть подвержены влиянию, а через них и вы. Не создавай себе кумира! Любая информация, в особенности та, которая на слуху, появляется лишь с одной целью – управлять умами людей. То, что я вижу уже на протяжении многих, очень многих лет – развитие людей тормозят. Правда, развитие – такой процесс, который невозможно остановить. Замедлить – да, но не прекратить. И, возвращаясь к вопросу «Всегда ли музы совершают благо?» – очевидно, что нет.

– Почему?

– Значит, кому-то это выгодно, – коротко ответила она на вопрос.

– Вот мы сейчас рассуждаем о музах, тем самым допуская их существование, – негодовал один из студентов.

– Если мы не можем доказать их существование, это не значит, что они не существуют. В данный момент нет возможности изучить сей феномен. Не придумали критерии, приборы, методы… И кругом повальная ложь! На месте людей я бы обращала внимание на те вещи, о которых молчат средства массовой информации. Это значит одно: людям не положено это знать! Понимаете?

– Музы бессмертны?

– Что могу сказать по этому поводу? В работах Эпикура22 есть упоминания: «Они живут долго, но могут умереть. Обладают божественными способностями. У них есть предводитель, они его боятся и почитают. Имя предводителя не сохранилось, но сказано: некогда он был среди богов, но затем спустился на землю».

– Причины? Что он здесь потерял?

– «И упал он с небес и сломал свои крылья, оттого обозлился, что больше не может взлететь, и создал здесь свой Рай, назвав его Адом», – так записал в своём дневнике Гюстав Доре23, знаменитый французский график. Кстати, принт, который у вас на футболке, – Лилибет жестом указала на девушку, сидевшую в первом ряду, – это одна из его работ. Картина из цикла «Потерянный рай» .

– На спине другой рисунок, –продемонстрировала студентка Лилибет.

– Да, это тоже работа Доре.

– А к ней какая была надпись? – поинтересовался студент в круглых очках.

– «Ему нужно восемь тысяч лет, чтобы крылья снова отрасли, и лишь тогда получит он свободу. Он армию создал, и музами зовёт их…» – Произнося эти слова, глаза женщины, не мигая, смотрели вперёд в одну точку.

– Как вы умудряетесь всё это помнить, да ещё и цитировать дословно? – интересовалась студентка с телефоном в руках.

– Поживи с моё – многое запомнишь. – усмехнулась Лилибет. – Хорошая память и постоянная практика.

Наступила фаза молчания; студенты были уставшими и рассеянными. Казалось, всё, что они услышали сегодня на занятии, пролетело мимо них. Они жаждали вырваться из душного помещения, заняться своими делами и побыстрее забыть сказки Лилибет. Женщина привыкла к тому, что редко кто воспринимал её лекции всерьёз; за последние сто лет она говорила настолько откровенно, насколько позволял Кодекс Муз.

Её давно отвергли. Мастер запрещал помогать её перерождению, но верные подруги выручали. Он знал о её существовании и периодически наведывался к ней, дабы в очередной раз унизить и причинить боль. Мастер давно лишил бы её жизни, если бы не было необходимости строгого соблюдения Кодекса Муз.

В мире муз убийство человека не является чем-то серьёзным. Люди умирают и снова приходят, а с музами так не работает. Их смерть – это всегда дорога в один конец. Лилибет кажется, что она приняла это и готова уйти навсегда. Стать чёрной бездной, никогда больше не иметь формы и разума, никогда не перерождаться ни листочком, ни травинкой или букашкой. Навсегда уйти в небытие, стать частью чёрной материи.

Подобные мысли посещали Лилибет не единожды, но в решающий момент всегда появляется Анна – её последняя ученица среди муз, и организовывает ей очередной переход. И вот вновь – новое тело и новая жизнь.

– Значит, получается, что музы – это демонические сущности, которыми управляет, кхм, как бы это сказать правильно, – начал делиться размышлениями один из студентов, – назовём его Дьявол… Так?

Лилибет одобрительно моргнула глазами. Раздался сигнал – лекция была окончена. Студенты устремились к выходу, и за минуту трибуны опустели; лишь молодая блондинка с «галёрки», похоже, никуда не спешила. Она медленно спустилась вниз и подошла к столу, за которым Лилибет делала пометки в журнале.

– Привет, дорогая!

Женщина подняла глаза.

– Я чувствовала присутствие музы, но не знала, что это ты. Здравствуй, Анна!

Женщины обнялись. Блондинка была необычно нежна, кладя голову на плечо подруги.

– Ты о перерождении хотела поговорить? – начала диалог Лилибет. – Я решила, что больше не буду. Я хочу быть вне системы.

Женщина положила руку Анны к себе на голову. Пальцы попали на шрам, спрятанный под волосами. Блондинка со слезами на глазах ощупывала след от трепанации черепа.

– Но это ведь верная смерть! – негодовала Анна.

– Это свобода!

– Но зачем?

Лилибет была спокойна, её голос мягко разлетался по воздуху:

– Что же ты плачешь, Анна? Не плачь, милая. Когда муза плачет, происходит нечто очень важное. Оно произошло для меня. Я больше не могла выносить его. Ты ведь сама знаешь, какой Мастер жестокий. Он насиловал мой разум, дабы убить меня морально. Поэтому мой выбор теперь таков…

– Ты больше не сможешь переродиться!

– Пусть так, меня это не страшит. Я больше не могу видеть, как он уничтожает Планету, не даёт ей развиваться, губит людей. Я не хочу терпеть этого паразита внутри себя. Во мне не осталось животного страха перед смертью… Понимаешь? Я готова уйти навсегда. Я сделала всё, что могла…

– Ты помнишь Предсказание? – перебила её Анна. – Именно то, о котором ты мне рассказывала.

– Ты о Ксенократе ?

Блондинка закивала головой.

Среди муз бытовало сказание. Его никто нигде не записывал, просто передавали из уст в уста. Много веков назад музы пытались совершить революцию: свергнуть Мастера и жить согласно Вселенским законам бытия, если хотите – божественным, но не по тем правилам, что ввёл Мастер.

Ксенократ24, которого многие знают, как древнегреческого философа, учёного и мистика, являлся музой. Он знал секрет, как не подчиняться Мастеру, как игнорировать его жёсткие методы, когда в твоей голове устраивают сущий ад. Мастер боялся философа, но знал о его слабости: Ксенократ никогда не причинит вреда человеку, которого полюбит. Он возводил возлюбленных в пантеон богов, и любил чисто и платонически.

Фрина25 была человеком, жаждущим славы, силы и богатства. Мастер пообещал ей вечную жизнь музы и богатство. Взамен он попросил сущую мелочь: соблазнить Ксенократа, а после убить его. Она была послушна и исполнительна – идеальное оружие в руках Мастера. Коварная девица устранила самую главную угрозу, тем самым загубив назревавший бунт в среде муз на корню.

Правда, Мастер не выполнил свои обещания. Фрина родилась человеком и умерла человеком.

Он говорил:

– Она не готова, её душа слишком молода!

Если Фрина, по его мнению, была не готова стать музой, то деньги она заслужила. Правда, Мастер и здесь посчитал иначе:

– Денег она тоже не получит!

В характере Мастера было скрыто нечто мерзкое, сволочное. Да, Фрина поступила ужасно, но она выполнила часть своего уговора и ждала заслуженного поощрения. Мастер и на это нашёл ответ:

– Я хочу, чтобы она мучилась и при этом росла морально, преодолевая трудности. Она всего лишь никчёмный человечек, а человечки способны становиться лучше только из позиции нужды. Ещё ни один человек не создавал нечто прекрасное, находясь в сытости и любви. Их нужно бить кнутами и заставлять трястись от страха, тогда они начинают понимать хотя бы немножко и думать масштабнее. – Он помедлил, а после недолгой заминки добавил, всецело обращаясь к ошарашенной Фрине: – А тебя, чертовку, мне надо наказать и проучить как следует! Глядишь, в следующей жизни, может быть, я сделаю тебя музой. Кое-какой потенциал всё же имеется…

И Мастер действительно наказал девушку, устроив публичный суд. Спустя сотни жизней он снова находил её и соблазнял вечной жизнью. Она снова подкупалась, но в последний момент бежала от него, словно учуяв его дьявольскую суть. Он был зол и клялся:

– Я найду эту сучку и накажу её! Как она посмела меня ослушаться?! Куда она спрятала картины! Я приказал ей их сжечь, желает она того или нет. Эта девка – моя собственность, и я хочу, чтобы она служила мне!

Лилибет вспоминала былое: казалось, что этого никогда не было.

– Значит, Предсказание Ксенократа. – начала шатенка. – Смею заметить, что его записал философ незадолго до своей смерти, предчувствовав её приближение. Некоторые утверждают, что Предсказание записала Фрина, выполняя предсмертную волю философа. Исследование бумаги показало, что в чернилах была примешана кровь.

– Ксенократа? – перебила собеседницу Анна.

– Возможно.

– Так что там с Предсказанием?

– Когда музой станет душа, которой отказали, которая убежала, и которую насильно обратили, когда самое великое разочарование Мастера снова родится на этой земле – именно тогда случится мировая революция. – Лилибет говорила задумчиво, а после прибавила: – Звучало это как-то так.

Анна улыбнулась.

– Я приехала поговорить именно об этом. Я хотела просить у тебя помощи.

– О чём ты?

Белокурая протянула ей телефон, на дисплее которого отображалась картина Артура Гротгера26 «Фрина» .

Зелёные глаза Лилибет округлились – она была взволнована.

– Ты уверена?

– 100%. Натан подтвердил. Это она.

– Мастер?

– Он её искал, и он её обратил.

– Где она?

– Сейчас в Вене .

– Я боюсь даже предположить, для кого она будет музой.

Анна убедительно кивнула:

– Для самого великого разочарования! Он ведь так его называл. Он собирается их познакомить, думаю, на этих выходных.

– Рано! – раздражённо прошипела Лилибет.

– Натан тоже так говорит, – подтвердила Анна.

– Пусть тянет время, ещё чуть-чуть. Великий Архитектор уже послал изменения; они слабы, но с каждым днём становятся сильнее.

– Лилибет, я всегда удивлялась: Мастер знает о пророчестве, но сам словно стремится его осуществить. Не находишь? – взглянула на собеседницу Анна.

Две женщины внимательно смотрели друг на друга, а из коридора доносились звуки просматриваемого кем-то из студентов видеоролика:

«В ближайшие дни к нашей планете приблизится особенно крупный двойной астероид. Двойной астероид – система из двух астероидов, связанных друг с другом гравитацией, вращающихся вокруг общего центра масс. До недавнего времени они были скрыты от человеческого ока. Их появление произвело настоящий фурор. Первый астероид получил название Ахелой, его диаметр составляет 93 километра. Второй – Мельпомена, диаметр – 75 километров. По предварительным подсчётам, в конце месяца они приблизится к Земле. Есть все основания полагать, что эти объекты обогнут планету. Они ненадолго вступят в гравитационное воздействие с нашей Землёй. Ахелой пройдёт над Южным полюсом, а Мельпомена над Северным. Точка их расхождения географически будет находиться над Европой. Жители Вены смогут первыми наблюдать необычное явление. Поскольку астероиды имеют вокруг себя шлейф звёздной пыли, небольшие объекты будут притягиваться к Земле и сгорать в её атмосфере, создавая светящиеся дороги из падающих звёзд. Зрелище обещает быть фантастическим. По заверению учёных, нам нечего бояться. Ахелой и Мельпомена не упадут на Землю. Правда, существует и альтернативное мнение, что встреча с этими объектами может повлиять на гравитацию планеты и изменить электромагнитные волны…»

Глава 5.

Человек в бесформенной тёмной одежде, в солнцезащитных очках на пол-лица, медицинской маске и в натянутом капюшоне без особых церемоний запрыгнул в такси, буквально упав плашмя на заднее сидение. Водитель ошарашенно уставился на непрошенного пассажира.

– Эй, ты что творишь?! – возмущённо завопил таксист.

– Братан, увези меня отсюда подальше, – он достал из кармана несколько сотен и протянул водителю, указав рукой куда-то позади машины.

Водитель не сразу понял, что происходит, но толпа девиц, шныряющая в метрах двадцати от его машины, насторожила. Это были совсем юные, чем-то взбудораженные особы. Они внимательно осматривали пространство вокруг, явно пытаясь кого-то найти. Их смех приближался, и он на самом деле звучал угрожающе нездоровым.

– Тебя ищут? – хмыкнул таксист.

– Да. Поехали.

Мужчина бросил косой взгляд на эту бешеную толпу гормональных подростков. Он уже понял, что к чему, и, если они найдут этого странного пассажира, то его машине не поздоровится. Он поспешно завёл мотор и тронулся с места.

Когда автомобиль миновал несколько кварталов, мужчина на заднем сидении сел, стянул маску и очки.

– Куда тебе?

– Домой.

Пассажир назвал адрес. Таксист мысленно присвистнул: это был престижный район для селебрити. Простые люди там не жили. Что этот там забыл? Он не выглядел как актёр, спортсмен, политик, блогер, музыкант. Он не был похож на тех, кто бесконечно улыбается с экранов. Его кислое лицо выглядело ужасающим, а глаза светились гневом.

– Твои фанатки? – решил прояснить водитель.

Мужчина ничего не ответил, лишь протянул ему ещё денег с просьбой:

– Не задавай мне вопросов, пожалуйста! После поездки забудь всё, что было, ладно?

Водитель кивнул. Мужчина закрыл лицо руками; казалось, что он беззвучно плакал. Непродолжительная возня по карманам, и он чем-то закидывается. Одна, две, три пилюли. Он пытается их проглотить, но горло иссохло.

– У тебя есть вода? – обращается незнакомец к водителю.

Тот нехотя протягивает ему бутылочку и бурчит:

– Я против наркотиков.

– Это не они…

Он делает несколько глотков и откидывается на спинку сидения, закрывает глаза и прислушивается к сердцу: оно бешено стучит. Мужчина начинает считать про себя, пытаясь контролировать вдох и выдох. Телефон вибрирует, и он, не глядя, принимает вызов:

– Я помню, что самолёт ночью… Я помню про концерт в Вене, – его голос раздражён. – Скажи Виктории, договорись с ней, чтобы она приезжала ко мне. Я не поеду больше к ней в офис… Кто такая Виктория? Ты не знаешь, кто это?! Это мой психотерапевт! Кто на меня работает! – он бросает трубку.

Водитель смотрит на пассажира, и их взгляды пересекаются.

– Просто тяжёлый день! – объясняет незнакомец и надевает очки.

Проезжая возле стадиона, водитель обращает внимание на баннер. Дрожь пробегает по телу – теперь он знает, кто его пассажир. Даже там, возвышаясь над дорогой, он опечаленно смотрит на проезжающие машины. Для пущей убедительности он смотрит на него через зеркало заднего вида. Точно, это он! Баннер гласит об успешной продаже двадцати тысяч билетов! Водитель размышляет: может, рискнуть и попросить автограф? Он так и не решился, ощущая невидимую каменную стену, которой от всего мира отгородился его необычный пассажир.

Глава 6.

Покрашенные в белый цвет стены, высокие потолки и сельский интерьер с испанским колоритом не особо привлекали Джуна. Все это было чуждым для него; он вырос под влиянием восточной культуры. Будучи ребёнком, он дважды в год бывал на родине своего отца. Ниппон – это правильное название Японии, его родное и исконное. Несмотря на то, что его семья была смешанной, мать очень легко приняла традиции и правила мужа. Возможно, она просто боялась отца: он был крайне неприятным и жестоким человеком. Джун часто вспоминал её льдисто-голубые глаза и мягкий нрав. Что она нашла в нём? Может быть, восточную экзотику?

Будучи подростком, он попал в криминальный мир, что было не удивительным для сына якудзы. Вначале юноша был под впечатлением и очень романтизировал преступный мир, но, если в душе ты овечка, вскормленная волками, ни к чему хорошему это не приведёт.

Джун посмотрел на свой мизинец; если не знаешь, то даже не догадаешься, что это протез, пластиковая болванка. Ему пришлось отрубить его, а иначе словил бы в тёмной подворотне пулю в спину. Тогда ему знатно досталось: он просто отпустил этих детей, потому что не мог допустить, чтобы их изнасиловали. Именно в тот день нечто встрепенулось в пареньке – возможно, это была глубоко запрятанная совесть. Впрочем, это было всего лишь раз…

В его работе не было ничего сложного – привези, отдай, получи деньги. Наркотики, порнография, живой товар. Он делал это тысячи раз. За все эти пятнадцать лет ни единый мускул не дрогнул на его лице, ни одна эмоция не коснулась его. Джун был идеальной автоматической машиной. Он ничего не чувствовал – ни боли, ни печали, ни угрызения совести. Правда, изредка мучили кошмары, но и это было поправимо: немного саке – и он проваливался в тяжёлый, чёрный сон. Каких только уродов он не видел, да и сам был уродом. Он никогда от этого не отмоется.

Тот день не отличался от других; четырёх подростков необходимо было доставить по указанному адресу. Это было одно из зданий, принадлежащих корпорации «(369) Аэрия»; периодически они делали заказы. Джун помнил сильное волнение: оно захватывало всё тело. Он знал, что поступает неправильно. Воздуха не хватало. Джун смутно помнил, как вырубил своего напарника и отпустил их. Дальше происходило нечто очень странное: он пошёл туда, желая увидеть заказчика лично. Юноша хотел приставить к голове этого чокнутого дуло и, посчитав до трёх, нажать на курок. Но ничего не вышло: охранники скрутили его прямо на входе, и никто его не пропустил. Через несколько дней, дабы искупить позор, он отрезал себе палец.

Что он делает здесь, в этой чилийской глуши? Лечит свои нервы.

Джун посмотрел в окно; горы, убегающие за горизонт, концентрировали его поток мыслей. Он больше не может заниматься тем, чем раньше, но и уйти из этого бизнеса отнюдь не простая задача. По всей видимости, ему придётся умереть.

Натан вошёл в гостиную:

– Вы скучаете, мой друг? –обратился он к японцу.

– Нет.

– Давайте включим телевизор. – Белый шум ворвался в помещение. Помехи на экране не давали изображения. – Здесь плохо ловит… горы.

– Когда мы пойдём в горы?

– Думаю, сегодня ночью, – Натан улыбнулся.

– Ночью? – переспросил японец.

– Шутка, – Натан снова улыбнулся и вышел.

В комнату ворвался вещающий голос, изображение медленно нормализовалось. Мужчина солидной наружности объяснял ведущему:

– Вы поймите, уважаемый, что существуют шесть типов космической цивилизации27. Мы сейчас находимся на показателе 0.85. У нас нет даже первого типа. Первый тип – это когда мы рационально используем ресурсы планеты. Бережём и любим её, имеем технологии-помощники, живём в гармонии с природой. Первый тип цивилизации потребует от человека иметь определённый тип мышления и поведения. Понимаете?

Ведущий активно закивал. Мужчина задал вопрос:

– Каким должен быть человек? Как думаете?

– Мягким, добрым, чувствительным …

– Как думаете, такому человеку сейчас легко жить на нашей планете?

– Нет, его никто не понимает! – засмеялся ведущий.

– Да, действительно, сейчас у нас поле выживания. Иногда кажется, что мир сошёл с ума. Понимаете? Я хочу обратить внимание, и это важно: мы никогда не сможем перейти к цивилизации первого уровня, если большинство землян не станут другими. Мы никогда не получим нужные технологии для перехода, пока ментально не вырастем.

– Что вы имеете ввиду? От кого мы их получим?

– Я сказал, что существует шесть типов цивилизаций. Шестой тип – это Высший разум, главный Архитектор, Бог. Именно он даёт знания, и, пока мы не станем способны читать инструкцию, нам никто не даст идею. Понимаете?

– Пятая цивилизация?

– Она выполняет инструкции Архитектора; это его руки в разных уголках Вселенной. Шестой тип не имеет физической оболочки. Пятый тип может её иметь или не иметь. Шестой и пятый тип цивилизаций присматривают за всем сущим, в том числе и за нами.

– А остальные?

– Нет, у них есть дела поважнее. Второй, третий и четвёртый типы представляют собой разные биологические виды с различными техническими возможностями.

Глава 7.

Машина достаточно быстро катилась по горной дороге. Справа – отвесная скала, слева – обрыв за не вызывающим доверие ограждением. Водитель то и дело отвлекался на приёмник, прокручивая его, пытаясь словить нужную частоту; когда он это делал, то абсолютно не смотрел на дорогу.

В иной раз Мирра закатила бы скандал, но сегодня она уже пережила встречу со смертью и свято полагала, что в один день костлявая не приходит дважды. На подлёте к Сантьяго в их самолёт ударила молния. Приземление выдалось жёстким. В целом, все остались живы. Правда, какой-то грузный мужчина умудрился сломать нос о спинку кресла. Он сидел перед ней, и по какому-то стечению обстоятельств несколько капель попали на её белоснежную майку.

–Тяжёлый день, сеньорита? – обратился к ней водитель на ломаном английском. По всей видимости, он настроил радио: в машине играла убогая смесь латинских мелодий и синти-попа28.

– Кровь, – он указал на свою одежду, а потом ткнул пальцем в Мирру. – Всё хорошо?

Его акцент был отвратителен, и Мирра, дабы упростить ему задачу, ответила на испанском:

– Да, всё нормально.

– Сеньорита говорит по-испански? – радостно вопросил мужчина.

Мирра кивнула. Ещё знает английский, китайский, русский, арабский, немецкий и французский языки. Не каждым из них она владеет хорошо, но поддержать разговор и понять смысл сказанного может. И все эти знания благодаря её работе. Она одновременно любила её и ненавидела.

Кем же она была? Как можно назвать её профессию? Чёткого определения не существует. Обычно на вопрос: «Кем ты работаешь?» Мирра отвечала: «Составляю каталоги» или «В сфере туризма». Девушка моталась по миру, проверяя потенциальные места, пригодные для туризма. Она делала первые фото и видео нового места, составляла подробное описание предоставляемых услуг и места дислокации, заключала договоры между представителями гостиниц, курортов и пансионатов. От её оценки зависело, кто поедет в это место, какие это будут люди. Девушке посчастливилось побывать на фешенебельных курортах, частных островах, в самых крутых лечебницах, где престарелые дамы и джентльмены приводили себя в форму. А ещё Мирра бывала и в откровенных жопах мира, к примеру, как сейчас.

– Я испугался, когда увидел кровь. Знаете, здесь горы, очень высоко, и у многих начинается носовое кровотечение, – объяснил водитель.

– Ах, вот оно как, – по-детски проговорила пассажирка, кося под дурочку, словно не видела, что происходит за окном. Уши у неё заложило ещё тридцать минут назад. К счастью, потихоньку всё приходило в норму.

– Давление, понял, – оправдывался водитель. – А зачем вам Санта Роза?

Мирра не сразу поняла, про что говорит мужчина, но через время опомнилась. «Это он, видимо, про то место, куда мы едем, эту горную дыру!» Чили – это одна сплошная гора, и среди этих однотипных пейзажей из голых камней, ледяных шапок и пустынных пейзажей то тут, то там выныривали озера. Их чистая и ровная гладь ослепляла, отражая солнечные лучи, и одновременно притягивала. Казалось, что, глядя в их чистые недра, можно было найти ответы на все вопросы.

– Санта Роза, – повторила Мирра задумчиво. – Там есть старый дом немецкого врача, его переоборудовали под гостиницу… ведь в нескольких километрах находится горнолыжный курорт, и эти номера будут очень кстати. Я работаю в туристическом агентстве и занимаюсь поиском новых гостиничных комплексов, – девушка пыталась растолковать водителю цель своего визита, но он слушал её только из вежливости; его мимика выдавала его страстное желание что-то сказать ей.

– Я здесь родился недалеко, километров двадцать отсюда, и про этот дом мы все знаем. Это плохое место, туда лучше не ехать. Честное слово! – он быстро перекрестился. – И человек, выкупивший дом, – безумен!

– Что не так с этим местом? – девушка решила подыграть ему и послушать страшилку. Это было куда приятнее, нежели убогая музыка.

– После Второй Мировой войны в Аргентину бежали некоторые нацисты. Ну, вы поняли? – Он бросил взгляд на Мирру. – Говорят, этот немецкий врач ставил эксперименты на людях, а когда война была практически проиграна, бежал в Аргентину. Аргентина не выдавала военных преступников, но их там находили. Понимаете? Он приезжал в Чили в начале 50-х. Имя у него было испанское – Себастьян Гарсиа, но внешность и акцент выдавали его национальность. Моя мать рассказывала о нём: высокий, с тёмно-рыжими волосами и белой кожей. Он был хорошим врачом, многим помогал. Дом он построил недалеко от Санта Розы в горном ущелье на берегу реки. Знаете, это такое недоступное и глухое место. Дом у него ещё такой, со взмывающими шпилями, идеальный для нечисти. Со временем в долине и её окрестностях местные стали обнаруживать трупы людей.

– Ах, ты, Господи! – Мирра ударила в ладони, дабы показать заинтересованность. Она уже представила, как в буклете обязательно разместит эту информацию. Туристы любят щекотать себе нервы подобными байками. – Что же было дальше?

– Начали разбираться, и оказалось, что в окрестностях никто не пропадал. Да и всех, кого находили, выглядели не как чилийцы. Европейцы, нигерийцы, азиаты… Этих людей привозили к нему…

– Как интересно! Дальше, пожалуйста! – воскликнула девушка.

– Умер он – и всё прекратилось. Перед этим в его доме появилась беременная женщина, он называл её своей женой. Буквально за несколько месяцев до рождения ребёнка он уснул и не проснулся. Его забрали на вскрытие, так как он не был старым.

– И?

– Говорят, что его тело и органы были в идеальном состоянии, кроме мозга. В голове нашли опухоль.

– А что же жена?

– Родила мальчика. Пробыла здесь недолго – новорождённому не было и года, как она уехала в неизвестном направлении.

– Какая история! А дом они продали?

– Вот теперь самое интересное, – водитель понизил голос. – Спустя тридцать лет объявился сынок. Его я хорошо помню: тогда я был сопливым мальчишкой. Он нанял нас, чтобы мы очистили территорию. Тоже был такой высокий, мускулистый, спина ровная, кожа белая, как молоко, мягкие светлые волосы, и глаза, как чилийское небо. Жил он здесь лет пять, и снова стали происходить эти страшные вещи…

– Что вы имеете ввиду?

– Трупы мы больше не находили, но вот одежду, фрагменты костей и даже документы… Сын Себастьяна, Натаниэль, построил недалеко от дома огромную печь. Местные её прозвали «крематорий». Думаю, там и сжигали трупы.

– Так-так, – Мирра чувствовала, что эта история начинает тянуть на полноценный детектив. Водителю нужно будет дать хорошие чаевые.

– Натаниэль уехал как-то очень поспешно, и после этого дом медленно приходил в упадок. До прошлого года.

– Что случилось?

– Появился этот Натан. Никто толком не знает, кто он такой? Может, он внук Себастьяна. Что я вам скажу, сеньорита? Он такой же высокий и белокурый. Говорит и ведёт себя так, как делал это Натаниэль. Я работал у него и помню все эти движения – плавные и сдержанные, манера говорить одна и та же.

– Как удивительно! Определённо, потрясающая история.

– Я ведь работаю у него водителем, – пояснил мужчина. – Мы договорились, что я буду привозить к нему людей. Вот и вас сегодня встретил.

Мирра вспомнила, как он встречал её с табличкой, на которой её имя было написано каллиграфическим почерком. Такой шрифт называется готическим. Вначале она подумала, что это напечатали, но, подойдя ближе, поняла – все буквы были выведены от руки.

– Это вы написали моё имя на табличке?

– Нет, хозяин дал.

– Натан?

Мужчина кивнул.

– Я как-то осмелился и спросил у него, может, он сын Натаниэля и внук Себастьяна.

– И? – приподняла бровь Мирра.

– Сказал, что он понимает, о чём я. Правда, после этого очень хитро улыбнулся. Сеньорита, вы бы видели эту улыбку… ухмылку.

– Трупы находили? Или происходило что-то странное?

– Нет, но я, наверное, должен вам сказать. За последние три дня в этот дом приехало пятеро разных людей. Вы – шестая.

– Другие менеджеры, –недовольно пробубнила Мирра.

– Я не знаю, сеньорита, но он сказал, что после этой поездки он пока не будет нуждаться во мне. Я спросил: «А что, если гостям я понадоблюсь?» Он очень твёрдо ответил: «Нет, не понадобится им больше такси!»

Мирра начала рыться в сумке в поисках документов, но они словно провалились в бездну. Вместо нужных она нашла свой генетический тест. Зачем она его делала? Только выбросила деньги, абсолютно бесполезная и лживая информация. На 40 % её предки – выходцы из центральной Африки. Как это возможно? Если только считать от первой человекоподобной обезьяны.

Девушка продолжила поиск, и он увенчался успехом. Она внимательно просмотрела данные об объекте. Владельцем числился Натан Себастьян Агилера. Холодок пробежал по спине.

– Что за нафиг! – ругнулась она по-русски.

Водитель мигом отреагировал:

– Всё хорошо?

Мирра кивнула; её взгляд блуждал по салону машины. Девушка смотрела вдаль на опасную дорогу.

– Вы меня разыгрываете? Как всё складно придумали, – она улыбалась, осознавая фарс происходящего.

– Нет, сеньорита! – водитель недовольно покачал головой.

– Кто придумал эту историю? Натан? Он велел вам рассказать её мне, напугать меня. Верно?

– Нет, – он тяжело вздохнул. – Вы не верите мне, это ваш выбор…

До места прибытия они не разговаривали. Мирра отметила: она задела мужчину своим недоверием. По приезду, когда чилиец доставал чемодан, она заинтересовалась цветной коробкой, стоящей в багажнике. Её цвета были невыносимо кислотными для глаз.

– Что это?

– Светящиеся краски, хозяин просил привезти.

Натан вышел её встречать собственной персоны. Это был молодой мужчина арийской внешности. Выше Мирры на целую голову, он мягко смотрел на неё сверху вниз.

– Очень хотел вас увидеть! – начал он вместо приветствия, обратившись к девушке по-испански.

Мирра ответила по-немецки:

– Добрый день, гер Натан. Я была очень расстроена, узнав, что здесь есть и другие менеджеры. Вы не соблюдаете условия договора.

Он улыбнулся и, не растерявшись, перешёл на немецкий:

– Это мои гости. Они никак не связаны с туризмом.

– Правда? – недоверчиво прищурилась девушка.

– Правда!

Натан забрал у неё сумку и, пропуская вперёд, проговорил:

– Я хочу показать вам дом и вашу комнату. Скоро ужин. Вы проголодались?

– Да.

Дом представлял собой каменное строение в неоготическом стиле. Комнаты были просторными и солнечными, а стены выкрашены в аскетичный белый цвет.

– Вот здесь ваша комната. – Натан привёл её на второй этаж. – Осмотрите. В семь часов жду вас на ужин. – Он поставил чемодан на пол и непродолжительное время внимательно следил за ней. Её внимание привлекла картина на белых стенах: обнажённая женщина стыдливо прикрывает грудь, голова опущена, а у ног лежит ярко-алое покрывало.

– Это картина Артура Гротгера «Фрина». Реальная Фрина была гетерой, музой творческих людей… На полотне изображено, как её подвергают суду. Обнажившись перед публикой, она доказывает своё физическое совершенство и родство с богами.

Мирра протяжно вздохнула и спросила:

– Доказала?

– Да.

– Что-то я не совсем поняла. Так за что же судили Фрину? За проституцию или за то, что она была музой? – язвительно поинтересовалась девушка.

– Вы мне нравитесь, – рассмеялся Натан. – Куртизанок казнят без суда и следствия. И музы подлежат суду.

Он подошел к картине поближе и, указав на размытые блики на кусочке лица Фрины, произнёс:

– Когда муза плачет, происходит что-то очень важное.

Мирра смотрела на него, как на сумасшедшего. Что он несёт?!

– Не буду вас задерживать, Мирра, увидимся за ужином. – Хозяин дома старомодно раскланялся и у двери проронил: – Не находите, что она похожа на вас? – Натан указал на картину и тут же вышел, не дожидаясь ответа.

Весь этот странный диалог утомил девушку и навёл смуту. Она ощущала нечто зловещее, но не могла связно мыслить – усталость давала о себе знать.

Мирра подошла к окну и увидела, что водитель был ещё здесь. Он отдал коробку с красками кому-то из прислуги, взамен получив наличные. Видимо, чилиец почувствовал её взгляд: он поднял голову и, заметив девушку в окне, сделал прощальный жест и поцеловал нательный крестик, достав его из ворота рубашки.

«Это значит, что он будет молиться за меня», – с этой мыслью Мирра приняла душ и переоделась. Выйдя из ванной комнаты, она отметила: в комнате потемнело; солнце пряталось за вершиной, и его прощальные лучи лениво скользили по кровати. До ужина оставался час. Девушка прилегла на кровать и, уставившись на картину, обратилась к ней:

– Привет, Фрина! Я немного отдохну, разбуди меня через тридцать минут.

Мирра закрыла глаза и провалилась в сон, хотя, скорее, это были видения на грани сна и реальности: на ней старомодная одежда, перед собой она видит мужчину, который крепко держит её за руки и отчаянно шепчет:

– Я подарю тебе вечную жизнь, я дам тебе всё, чего ты желаешь… Артур вот-вот умрёт, и надо узнать, где он спрятал свои работы. Надо их уничтожить… Соблазнить его…

Всё плывёт перед глазами; Мирра находит себя в мастерской художника. Да, это она позирует для Фрины. Девушка проникается состраданием к этому больному мужчине. Она чувствует его смерть и огромное чувство к его возлюбленной Ванде. Он рьяно оберегает свои работы, и Мирра видит их, чувствуя силу, заложенную в этих сюжетах.

Она плачет, осознавая, какое страшное преступление совершит, уничтожив их. Артур смотрит на неё и, делая последние мазки, шепчет:

– Когда муза плачет…

Дальше происходило всё, как в тумане: она передаёт кому-то работы. Этот человек… Девушка его знает – это Натан!

– Он не оставит тебя в живых… Беги!

Мирра судорожно выныривает из сновидения, осознавая, что её глаза на мокром месте. Первым делом она загружает Интернет: здесь с ним всё очень плохо, но пару минут возни – и она уже рассматривает работы Артура Гротгера. Её трясёт – девушка только что видела это в своём сне. Разве она их видела раньше? Мирра открывает отзывы и читает первый попавшийся: «Если вы хотите раз и навсегда осознать ужасы, на которые способен человек, ознакомьтесь с циклом работ «Война». Приходит некое невидимое озарение, что нас используют и обманывают. В войне нельзя победить!» Второй комментарий был лаконичен и прост: «Эти сюжеты проникли в моё сознание и сделали меня пацифистом».

Девушка вытерла слезы: увиденное тоже её растрогало, хотя как именно это работает, было абсолютно не понятно. Возможно, она видела эти картины раньше, потом всё вытеснилось в бессознательное, а сейчас актуализировалось на фоне знакомой фамилии художника и тяжёлого дня. Мирра упрямо отказывалась верить в мистику.

Глава 8.

Ксенократ

В среде муз ходила легенда – он был самой первой музой. Даже старше Натана. Он знал гораздо больше, нежели остальные. До определённого момента он был близок с Мастером, разделял его идеи и поддерживал, напоминая преданного пса, который следовал за хозяином и считал его божеством.

Шли годы, столетия и тысячелетия; Ксенократ присматривался к окружающему миру и понимал: он испытывает сострадание к людям и любит их больше, нежели своего учителя. Он видел и остро чувствовал всю происходящую несправедливость. Чуткое сердце сжималось от боли. Мог ли философ что-то сделать, дабы перестать чувствовать душевные страдания? Мог. Сотни лет Ксенократ вынашивал план и придумывал схемы: самое главное – обмануть Мастера, не разрешить ему получить полный контроль над разумом. Музы были абсолютно беззащитны перед Мастером: он беспрепятственно мог читать их мысли и вторгаться в воспоминания. Спрятать от него даже незначительные инакомыслия было невозможно. На ментальном уровне это ощущалось подобно оцепенению разума или как будто нечто ужасное и противоестественное лазит внутри твоих воспоминаний. Мысли судорожно всплывали в сознании; иногда это происходило медленно, в иной раз – с ужасающей скоростью.

На физическом уровне это ощущалось очень болезненно. В прямом смысле болел мозг, словно его трясли и бросали в черепной коробке. Нечто скользкое проделывало ходы и туннели внутри серого вещества.

Музы часто сравнивали эту манипуляцию с изнасилованием, когда в переломный страшный момент ты не принадлежишь сам себе, а Мастер в очередной раз доказывает свою силу. Мозг музы и обычного человека, по сути, ничем не отличался, кроме одной детали: все музы имели опухоль в районе шишковидной железы. Именно она позволяла переносить сознание в новое тело без потери информации, и именно «благодаря» ей Мастер насиловал их разум.

Ксенократ был из тех муз (сейчас таких практически нет), которые не искали себе подопечных. Подопечными называли людей, которых музы вдохновляли, а правильнее будет сказать – ограничивали их в развитии и вели в нужном направлении. Музы всегда жёстко контролировали развитие на этой планете. Оно никогда не было естественным. Подопечные подбирались соответствующим образом: это были те ведомые, кем можно было управлять, те, кто имел слабости и пороки.

Люди, сами того не осознавая, всегда имеют ментальный доступ к любой информации. Этот невидимый поток идей и открытий идёт в этот мир. Он всегда направлен на развитие. Мастер же в этом не заинтересован; через муз он развивает одно направление, при этом уничтожая другое. Почему один учёный добивается признания, а другой – нет? Не находили это странным?

Ксенократ, как и остальные музы, был лишён доступа к божественной информации, но имел обширный опыт прошлых воплощений. Тысячи жизней были за его плечами, он многое понимал и умел анализировать. Философия была для него идеальным вариантом. Мастер не поощрял самодеятельность, но и не мог запретить. Мысли Ксенократа были чисты – любимый ученик нашёл лазейку, как их прятать.

Убить Мастера было невозможно. Даже если уничтожить оболочку, его разум не страдал от этого и оставался невредимым. Убей музу – и она погибнет, сделай это с Мастером – и он появится в ближайшее время в новом теле. Переход же в новое тело у муз был сложным и небезопасным процессом.

Мастер догадывался о способностях Ксенократа, и это представляло для него серьёзную проблему: он не мог допустить, чтобы ученик обучил этому и других муз.

– Фрина, – Мастер склоняется над гетерой, – он доверяет тебе, он любит тебя…

– Так любит, что всю ночь лежит бревном! Проще соблазнить статую, нежели Ксенократа, – она смеётся, и её оливковая кожа, натертая маслами, поблёскивает на солнце.

– Ты – единственная, кого он подпускает к себе так близко.

– И что же?

– Мне нужно, чтобы ты… – Мастер наклоняется ещё ближе и шепчет, озвучивая свою странную просьбу.

Фрина растерянно улыбается.

– А мне какая выгода?

– Проси!

– Хочу славы и денег, а ещё… – девушка задумалась, словно подбирая слова. – Ксенократ утверждал, что может жить вечно. Я тоже так хочу. Вечную жизнь.

– Хорошо. Только иди и сделай…

И она пошла – в дождливую ночь, промокая насквозь, к его дому. Это была странная дружба престарелого мужчины и юной девушки. Фрина не отличалась благоразумием и хорошей репутацией. Гетера и натурщица, она часами стояла обнажённой, пока очередной покорённый её данными скульптор ваял из куска мрамора Афродиту.

Девушка подошла к двери и постучалась. У неё не было сомнений; лишь об одном она пожалела: не взяла из дому нож. А если у него дома ничего не окажется подходящего? Гетера точно знала, что сможет одолеть дряхлого старика без особого труда. Он всегда был рад её видеть, невзирая на всю серьёзность и угрюмость обыкновенного выражения его лица. Именно Фрине он смущённо и робко улыбался. Если Ксенократ влюблялся, то это всегда были платонические, но очень сильные высокие чувства. Музы без труда могли читать мысли людей, но философ намеренно игнорировал это правило в отношении своей возлюбленной Фрины.

Он пустил её в дом. Ксенократ жил без ночной прислуги, только днём к нему приходили двое рабов и выполняли рутинную работу.

– Ты вся промокла! Ты себя не бережёшь! – ворчал старик, укутывая девушку тёплым покрывалом.

– Со мной всё в порядке, – она отталкивала его суетливые руки. – Что делал сегодня? Всё сидел над своими книгами?

– Я разговаривал с богами.

В последнее время он говорил это часто.

– Что они тебе сказали?

– То, о чём я мечтаю, наступит, но не сейчас. Слишком рано и невозможно.

– О чём ты мечтаешь, Ксенократ?

– О революции в сознании людей.

– Ах, как скучно! – шепнула Фрина и стала осматривать комнату, подыскивая подходящий предмет для совершения задуманного.

– Они говорили, что сегодня ночью будет заложено начало. Не мне осуществить этот переворот, но мне суждено заложить основы. Спустя тысячи лет всё случится. Мои последователи будут плести сеть, и, когда она станет достаточно большой и крепкой, люди поймают в неё монстра, который не даёт идти вперёд.

– Как романтично ты говоришь, – она глазами нашла ночной горшок. Он был достаточно крупными и тяжёлым, и вполне подходил под возможный инструмент для убийства.

– У меня будет к тебе просьба, – обратился философ к Фрине.

– Да. Говори…

– Перед тем, как я озвучу свою просьбу, я должен предупредить тебя, Фрина. Он обманул тебя, и я убью себя сам, но прошу: останься со мной в мои последние минуты. Ты должна записать пророчество и передать Натану.

Девушка не знала, кто такой Натан, но спокойно ответила:

– Хорошо. Как ты узнал?

– Я тебе говорил, сегодня со мной разговаривают боги.

– Странный ты, –хихикнула она и спросила: – Мастер точно меня обманет? Не даст ни денег, ни славы?

– Да.

– А вечность?

– Не сейчас, но тебе не понравится эта ноша…

– Мне лучше знать, что понравится, а что нет… А теперь давай, убивай себя! – Фрина была нетерпелива.

К её удивлению, Ксенократ разбил себе голову именно ночным горшком. Она присела рядом с ним, он был жалок и слаб. Сострадание коснулось её сердца; девушка положила его окровавленную голову к себе на колени. Ткань платья тут же пропиталась кровью. Сипящим голосом старик излагал пророчество, Фрина же записывала его на папирусе, обмакивая тростниковую палочку в кровавую рану на седой голове.

– Что ты там шепчешь? –прикрикивала она, когда Ксенократ из-за бессилия впадал в кратковременное забвение.

– Когда музой станет душа, которой отказали в милости, сбежавшая и насильно обращённая, когда самое великое разочарование Мастера снова родится на этой земле – именно тогда случится мировая революция…

– Случится мировая революция, – повторила Фрина, торопливо дописывая текст. – Это кому отдать? Натану? Кто это? Где я его найду?

Старик уже едва дышал:

– Он сам тебя найдёт. И ещё передай ему это, но только устно, только Натану и никому другому…

Ксенократ из последних сил обхватил её голову и притянул к себе. Их глаза были так близко, и он прошептал:

– Только за глазами любимого человека можно спрятать все тайны, и никто их не увидит, и никто ничего не узнает. Если музы желают мировой революции – они должны научиться любить, чисто и безвозмездно.

Слёзы хлынули из глаз Фрины; возможно, именно сейчас умер человек, который действительно её любил. Она проплакала у его тела некоторое время, а потом вышла на улицу, спрятав папирус с пророчеством под одеждой.

Фрина снова шла под дождём, который смывал следы крови с её юбки.

Глава 9.

Ужин проходил в просторной столовой. Приборы из серебра на столе удивили Мирру больше всего.

На ужине присутствовали пятеро неизвестных ей людей: две женщины и трое мужчин. Прислуживающие им молодые чилийки предложили Мирре, едва она вошла в комнату, присесть за стол. Девушка приняла предложение и устроилась за столом. Её соседом оказался улыбчивый мулат, а напротив сидела миниатюрная девушка. Рыжеволосая женщина с крупными чертами лица находилась с другой стороны от мулата. Она показалась Мирре очень знакомой. Ещё двое мужчин были на противоположной стороне: стройный шатен с азиатским разрезом глаз и еврей – так она окрестила его за смуглую кожу, чёрные вьющиеся волосы и большие глаза, наполненные скорбью.

Еврей заговорил с ней первым:

– Как вас зовут? – он обратился к ней по-английски.

– Мирра, с двумя буквами «р», – она любила подчёркивать эту особенность своего имени.

– Вы русская? Мирра – это аббревиатура «Мировая Революция». Очень старое советское имя.

Мирра и сама не знала, кто она. Много лет назад она уехала из родных мест. К тридцати годам у неё имелись два гражданства, которые давали ей возможность с успехом перемещаться по миру. Она могла называть себя кем угодно, её универсальная внешность помогала быть и француженкой, и турчанкой, и испанкой, и англичанкой. Однако было в её взгляде и практически неулыбчивом лице нечто, что всегда выдавало в ней славянскую кровь.

– А вы еврей? –сказала девушка по-русски. – Скорее всего, ваши родители из СССР эмигрировали на землю обетованную29. – Она сделала небольшую паузу и продолжила: – Вы знаете русский язык, но плохо. Росли среди евреев-ашкеназов30, многие из которых по привычке говорили по-русски, с одесским акцентом, там и нахватались слов. – чётко отчеканила Мирра.

Девушка с трудом могла объяснить свою способность считывать людей. Стоило ей посмотреть на человека, как она мигом улавливала едва заметные детали: они сливались, давая ей полноценную картину образа. Её интуиция были гипертрофирована и необычайно чувствительна. Знание из ниоткуда, но практически всегда верное.

– Феноменально! – Воскликнул еврей по-русски. – Я так и знал. Натан сказал, что кто-то из нас медиум, экстрасенс. Это вы? – Он мигом протянул руку. – Аарон.

– Я не экстрасенс. – Она слабо коснулась его руки. – Кто ещё присутствует среди нас?

– Врач, детский писатель, якудза, юрист, менеджер по туризму и медиум.

Пока они болтали, все остальные присутствующие внимательно следили за ними, при этом ни черта не понимая.

– Так кто же вы? – недоумевал Аарон.

– Точно не якудза, мне кажется, это ваш сосед…

– Он американец, я уже спрашивал. Нам нужен японец.

Мирра хихикнула.

– Его выдают глаза, они очень европейские. Он хафу31– один из родителей японец, а второй – европеец, оттого такая необычная внешность.

Мирра быстро метнула взгляд на его татуировки и бросила Аарону:

– Обратите внимание на его тату – они говорят о принадлежности к определённому клану. Скорее всего, семейный бизнес, отец привёл его в это. Ваш отец – японец? – спросила Мирра у азиата.

– Да.

– Опиум или порнография, – она бросила ему факт, не отрывая взгляд от тёмных глаз мужчины.

Азиат судорожно сглотнул.

– И то, и другое.

Мирра перевела взгляд на Аарона и по-русски произнесла:

– Он очень откровенен. Всё поняли?

Мужчина в ответ бросил Мирре:

– Только не говорите, что вы детский писатель.

– Вон детский писатель, – она указала на рыжеволосую женщину, наконец-то вспомнив, что видела её фото на обложке книги для детей. – Говорят, очень популярная. Кларисса Пинчер, верно? – она обратилась к женщине. Дама просияла в улыбке. Женщины обменялись любезностями, Мирра похвалила её книги.

– Вы их читали? – полюбопытствовал Аарон.

– Разумеется, нет, – прошептала она. – Ну, а вы врач? – спросила она у еврея.

– Конечно, вы угадали. Я нейрохирург.

– А вот она – юрист! – Мирра указала на миниатюрную девушку. Та озадаченно забормотала по-французски.

Мирра начала с ней диалог. Её поверхностных базовых знаний в этом языке оказалось достаточно, чтобы убедиться в правоте своего предположения.

– Ну, что же, хорошо, если вы не медиум, то получается, вы менеджер по туризму? – удивлённо размышлял Аарон.

– Туризм делает из нас куда более проницательных.

– Медиум, значит, ваш сосед? – Еврей был недоволен результатом.

– Почему вы так удивлены? – хмыкнул мулат. – Древние африканские культы, общение с духами, куклы вуду32… – на последнем слове сосед Мирры достал из кармана горсть куриных костей и бросил на стол. Он внимательно рассматривал их, а потом констатировал:

– Четверо из нас умрут сегодня…

Предсказание было так себе. Практически все сделали вид, что ничего не слышали. Только детская писательница бросила в ответ:

– Может, ваши кости врут?

Наконец пришёл Натан и уселся во главе стола.

– Подавайте блюда.

Еда была сугубо чилийской кухни: традиционный наваристый суп из фасоли «Поротос Гранадос»33, к которому подавались сопайпильи – обжаренные тыквенные лепёшки. Потом принесли морепродукты и кукурузный пирог «Пастель де чокло». В неограниченное количестве было сладкое белое вино. «Оно сделано из яблок», – заметил Натан.

За ужином поддерживалась монотонная беседа. Из неё Мирра узнала, что приехала она сюда по работе. Мулата пригласили развлекать постояльцев гаданием на куриных костях, Аарон и якудза искали уединённое место для отдыха: у первого был кризис среднего возраста, а второй – выгорел. Юрист должна была помочь с документами, а детская писательница приехала в поисках вдохновения.

– Тамэй, – Натан обратился к мулату, – ты сегодня вечером порадуешь нас выступлением.

Парень одобрительно кивнул.

И вот все шестеро в сопровождении Натана заходят в узкую комнату с круглым столом. Единственное окно выходит на обрыв, в глубине которого течёт река. Все рассаживаются и берутся за руки.

Сейчас будет спиритический сеанс.

– Тамэй, я тебе помогу, – Натан ходит за спинами гостей, беззвучно прикасается к макушкам всех собравшихся. Их тела становятся словно ватными; миниатюрная девушка, врач, якудза, детский писатель, медиум и, в конце, Мирра.

Что произошло? Она вырубилась.

Мирра приходит в себя: она лежит на земле, что-то касается её головы. Она нащупывает чьи-то волосы. Медленно приподнявшись и сев, встречается глазами с якудзой. Он уже пришёл в себя. Все остальные, сваленные в одно место, лежат на земле без чувств. Мирра пытается их растолкать, и они нехотя открывают глаза.

Падает свет прожектора, и цифровой голос вещает:

– Вы принимаете участие в игре. Единственный способ спастись – это бежать. Мы – охотники, вы – дичь. Ваша задача – выжить!

Первые минуты это кажется чьей-то дурацкой шуткой, розыгрышем. Люди удивлённо смотрят друг на друга.

– Что происходит?! – завопил медиум.

– Бегите, детки! – прозвучал голос Натана. Грянул первый выстрел – он был предупреждающим. Пуля с визгом пронеслась над ними и пропала в бескрайней тьме.

Перед лицом смерти люди очень часто становятся похожи на диких зверей. Ими начинают руководить инстинкты. Прожекторы и невидимые люди гнались за ними. Выстрелы догоняли. Мирра бежала, не разбирая дороги. Рядом бежал Аарон, он крикнул:

– Там есть деревья! – и указал рукой в сторону.

Действительно, скользнувший луч прожектора осветил подлесок. Это были невысокие деревья со скрученными стволами – по всей видимости, расти на каменистой почве было нелегко. Аарон и Мирра нырнули в него; им казалось, что выстрелы и прожекторы покатились дальше, минуя их. Они ползком пробирались как можно дальше от криков людей, прочь от этого жуткого опасного места.

Понадобилось время, прежде чем их глаза привыкли, и тусклый лунный свет обозначил, где они находятся. Эти двое интуитивно ползли вверх. На определённой высоте, через минут двадцать, лес начал редеть, а парочка уперлась в отвесную скалу. Они осмотрелись – оказалось, это было ущелье. На противоположной стороне то же самое, впереди обрыв, а позади лежал огромный кусок камня. Лунный свет ложился на него, создавая синеватый перелив, но в самом низу зияло нечто чёрное, словно чей-то огромный глаз смотрел на долину.

– Это пещера? – Прошептала врачу Мирра, указывая на чёрную область в скале.

– Я тоже так думаю. Скорее всего, мы попали сюда через неё.

– И как нам выбраться отсюда?

Вопрос Мирры остался без ответа. Они оба понимали, что выбраться по отвесным скалам нереально, а обрыв – это верная смерть. Оставался только один путь – исследовать пещеру и, возможно, найти выход.

Дойдя до края обрыва, еврей и менеджер по туризму увидели, что прожекторы погасли. Они размещались на нескольких внедорожниках. Около десятка экипированных людей вразброс прохаживались вдоль обрыва.

– Нас ищут? – прошептал Аарон. – Неужели только мы спрятались?

Мирра считала иначе. Нутро ей подсказывало – живы все. Они, как охотники, расставляют на них сети.

– Надо бежать к пещере, пока они там, – предложил Аарон.

Мирра отрицательно покачала головой.

– Хочешь – беги, я останусь здесь…

Её глаза уловили движение в ночи: рыжая голова Клариссы Пинчер мелькнула между низкорослых деревьев: на пару с медиумом они пробирались к пещере. Словно тени, через несколько минут они скрылись внутри. Вход в пещеру был огромным, и именно через него сюда попали эти машины.

Первые несколько минут глухая тишина разливалась в пространстве, только охотники, абсолютно не издавая шума, растянуть вдоль подлеска. Далее последовали выстрелы. Кларисса и Тамэй бежали, что есть мочи; их гнал ещё один автомобиль, точно такой же, с прожекторами. Охотники рассредоточились; они не стреляли, они наводили ужас, подгоняя дичь к самому обрыву. Они даже отогнали машины и навели свет прожекторов таким образом, чтобы максимально осветить этот край. От входа в пещеру до обрыва было около пяти минут бега.

Оцепенев, Мирра и Аарон наблюдали за происходящим. И вот эти двое загнаны в тупик. Натан подходит к ним. Детская писательница и медиум падают на колени и начинают молить о пощаде. Их слова долетают обрывками, лица страшны от слёз и отчаяния. Натан указывает на обрыв, они, как болванчики, крутят головами. Они лицезрят нечто ужасное и отвратительное, и в последний момент хватаются за руки. Далее следуют два выстрела с интервалом в несколько секунд. Тела падают на землю. Они лежат совсем рядом, их руки намертво сцеплены. Стать свидетелем смерти – это всегда больно. Стать свидетелем насильственной смерти – это словно принять боль, которую придётся нести всю свою жизнь.

Их тела грубо сталкивают вниз.

Мирра и Аарон молча наблюдают, как Натан произносит в громкоговоритель:

– Не делайте так, как они. Уяснили? У всех есть выбор…

Он посмотрел в планшет и продолжил вещать:

– Мы знаем, где вы все прячетесь… Двое там, – он указал в сторону Мирры и Аарона. Тут же последовала череда выстрелов; охотники не старались попасть в них, но несколько пуль неудачно отрикошетили: одна задела ухо врача, а вторая по касательной содрала кожу с лопатки Мирры.

– Выходите к нам! – крикнул Натан.

Парочка прижалась к земле.

– Не хотите? Ладно… Ещё один за камнем, – он указал на место недалеко от обрыва. – Просим вас проявить благоразумие и выйти самому.

Якудза вышел из своего укрытия. Он громко заявил, что собирается драться.

– Конечно! – Натан смеялся, и его раскатистый смех разлетался по острову.

С десяток людей окружили парня, медленно смещая его к обрыву. Сделал он это нарочно или случайно – не удержал равновесие у самого края, останется загадкой. Он скрылся в тёмной бездне.

Натан смотрел в планшет. Он двинулся дальше вдоль скалистого обрыва недалеко от того места, где прятался якудза. Некоторое время он шарил в кустах, громко говоря по-французски:

– Мишель, выходи! Я всё равно тебя скоро найду!

Мирра видела, как он остановился, и, подозвав к себе нескольких ребят, начал ругаться:

– Вы её убили, олухи!

– Наверное, рикошет, – пытался кто-то оправдаться.

Мирра вспомнила о своём ранении. Оно не было серьёзным: кровь уже успела остановиться и запеклась бурой корочкой.

– Как твоё ухо? – шёпотом спросила она у Аарона.

– Нормально. Это всё ерунда. Каким образом он нас видит?

– Я не знаю! Может быть, тепловизоры? Возможно, какие-то датчики спрятаны в одежде? – Мирра размышляла, пристально наблюдая, как тело француженки бросили вниз.

– Уважаемые друзья, Мирра и Аарон, выходите к нам! – Натан кричал в громкоговоритель. – Мы вас ждём и знаем, где вы прячетесь. Поймите, дорогие, покинуть этот мир можно только одним путём! – Он указал на обрыв.

Несколько людей двинулись в их сторону: они внимательно осматривали территорию, подогнали машину с прожектором. Их поиски не дали результата; всё, что им удалось найти – груду одежды. Натан рассмеялся:

– Ах, вы, маленькие шалунишки! Думаете, мы вас не найдём? Но, всё же, каковы хитрецы! Всегда можно сбросить шкурку и выиграть немного времени. Правда, есть один момент. Новая шкурка светится. – Монотонно проговорил он в громкоговоритель.

От прожекторов больше не исходил яркий свет. Теперь он был приглушённым, почти интимным: такой свет бывает в ночных клубах. Эти двое затаились на улице; было достаточно холодно, и им пришлось снять абсолютно всё. Как оказалось, вся одежда была нашпигована тонкими пластинами-передатчиками. Аарон объяснил:

– Когда я служил в армии, так делали, чтобы найти тела своих. Обычно вшивали несколько пластин в одежду. Наощупь они едва различимы, особенно если находятся в резинках или подкладках. Сколько же времени мы находились без сознания?!

Луч задел спину Аарона, и нечто ужасающее открылось девушке: с десяток отпечатков ладоней засияли на его коже. Она не сразу поняла, что это флуоресцентная краска. Мирра замерла, и ещё один луч остановился на ней: девушка тоже сияла отметинами, которые были на руках и ногах, животе, груди. Аарон оторопел, их взгляды встретились:

– Что за херня?! – Мирра недовольно осматривала себя.

– Нам конец!

Аарон схватил её за руку, и они бросились бежать, точно так, как час назад. Автоматные очереди беспощадно вели их к обрыву. Девушка бежала не оглядываясь, но странный звук и последовавший за ним крик её спутника заставили её содрогнуться. Так приходит смерть.

К сожалению, пуля угодила Аарону между лопаток, пробив правое предсердие. Смерть была быстрой.

Эти твари загнали её в ловушку. До обрыва оставалось около ста метров. Мирра остановилась и посмотрела на них, являя собой удручающее зрелище: сбитые в кровь ноги, сияющее флуоресценцией тело и ненависть в глазах.

– Ну, что, дорогая, ты последняя! Это только игра! – с улыбкой, как ни в чём ни бывало, заявил Натан.

Мирра нервно оскалилась, красноречиво показала безумцу средний палец и с разгона бросилась вниз.

Падение показалось бесконечным. Полёт в неизвестность, словно сонный паралич, заставил её тело оцепенеть, переживая агонию внутри сознания. Тьма поглотила Мирру.

Следующее мгновение – и она открывает глаза в той же комнате, где она уснула после утомительного пути. Горло щипало, словно нечто неведомое, проскользнуло вглубь её тела, сжало бронхи и лёгкие, заставило сердце бешено колотиться.

Девушка осмотрелась и не поверила своим глазам. Её спутники с запрокинутыми назад головами уставились в потолок. Глаза закатились так сильно, что были видны только окровавленные белки. Все люди находились в бессознательном состоянии. Мирра видела собственными глазами, как над их полуоткрытыми ртами перемещался тёмно-серый плотный дым. Одним концом он находился во рту, а другим неподвижно висел в воздухе. Вдруг словно что-то щёлкнуло, и дымок устремился в рот якудзе. Его тело кратко сжалось в конвульсиях, после чего он пришёл в себя. Мирра наблюдала за его удивлением. Они оба боялись пошевелиться. Вернее, если быть точнее, девушка и якудза не могли этого сделать, словно их сознания находились в парализованных телах. Они наблюдали, как плотные сгустки по очереди выныривали из ртов несчастных, унося за собой тяжёлый предсмертный хрип, взмывали вверх и растворялись.

– Сейчас вы стали свидетелями отделения души от тела, – Натан расхаживал по комнате. – К сожалению, это была плохая охота. Двоих мы случайно застрелили. А ведь это были очень ценные экземпляры … Вы, – он указал на якудзу, и тот от неожиданности вздрогнул, – не совсем нам подходите, но, за неимением других кандидатур, будем разрабатывать вас.

Он подошёл к Мирре и накинул на неё плед; только сейчас она осознала, что выглядит точно также, как перед прыжком в обрыв.

– Вы, моя дорогая, проявили несвойственную женщинам смелость. Мы вас очень давно искали… А теперь пора спать. Вам необходим отдых, Мирра.

Последнее, что она помнила, был щелчок пальцев.

Мирра очень хотела, чтобы всё это оказалось кошмарным сном, настигшим её после долгой утомительной дороги. Конечно, её впечатлил рассказ водителя, сказался и стресс во время приземления, и этот старый дом. Девушка приняла душ, прилегла и уснула. Проспала ужин, а её тело, не принимавшее пищу последние двенадцать часов, в отместку за низкий уровень инсулина устроило ей реалистичное погружение в кошмар. Мирра страстно желала, чтобы всё было именно так. Осознавая себя в эти утренние часы совершенно другим человеком, она вернулась, но боялась открыть глаза, остро ощущая кожей – всё это было реальностью.

Глава 10.

Уппсала, Швеция

Студенты с нетерпеливым интересом ожидали Лилибет. Справедливости ради, сначала они отнеслись к циклу лекций о музах с юмором и долей скептики. Но время шло, и многих это не на шутку затянуло. Сказки начали восприниматься, как реальность. Слушая рассказы Лилибет, студенты удивительным образом находили для себя решения личных проблем. Нет, она никогда ничего не советовала; женщина просто рассказывала разные истории, иногда абсолютно не связанные между собой, вкусно приправленные отсылками к историческим событиям и произведениям искусства. Неведомый мир сплетался в её голове, и эти сети она набрасывала на молодые неокрепшие умы.

Лилибет была довольно популярна в кругах конспирологов, и это обстоятельство притягивало на её лекции абсолютно неожиданных людей. Виктория очень много слышала о необычном лекторе, и не могла пропустить её лекцию. Ей хотелось своими глазами взглянуть на человека, достигшего медийного успеха, не приложив при этом никаких усилий. Многие студенты снимали фрагменты её историй и выкладывали в сеть. Видеоролики моментально становились вирусными, тем самым привлекая всё больше и больше людей.

Виктория никогда бы не поехала в Швецию специально, но конференция по психотерапии сделала это возможным. Пробыв несколько часов после открытия торжественного заседания, девушка покинула собрание с достопочтенными профессорами и скучными докладами. Ей не терпелось увидеть возмутительницу ментального здоровья, которая так сильно воздействует на умы людей. Несколько её клиентов просто помешались на лекциях Лилибет, всё больше и больше погружаясь в теории заговоров. Виктория наблюдала, как они теряют связь с реальностью. Профессиональный интерес побудил её изучать уникальный феномен Лилибет.

До того, как феноменальный лектор вошла в аудиторию, все камеры были уже настроены – прямая трансляция являлась обязательным условием. Женщина осмотрела собравшихся и, указав на камеры, напомнила:

– Ещё сто лет назад в этом помещении собирались люди, чтобы воочию поглазеть, как будут препарировать человека. Замечу, их количество было ограничено, стены не резиновые, –улыбнулась она. – В наше время прямую трансляцию могут смотреть тысячи и даже десятки тысяч заинтересованных.

– Сейчас пятьдесят тысяч, – сказала студентка.

Лилибет гулко выдохнула.

– Последняя лекция набрала около двух миллионов просмотров. Всего за три дня! – похвастался начинающий блогер.

– Главное – не количество просмотров, а что люди смогут понять при просмотре видео. Сто лет назад из тех, кто наблюдал препарирование вживую, не все впоследствии могли сделать операцию.

– Кого сегодня будем расчленять? – шутила молодежь. – Давайте любимых муз!

– О чём вы хотите послушать?

– Как появились музы? – раздалось студенческое многоголосье.

Лилибет удовлетворённо улыбнулась:

– Я расскажу вам свою версию. Думаю, что я имею на это полное право. Существует такая легенда: когда Мастер искал первых муз, у него возникли трудности – не так-то просто их было найти. К сожалению, в те далёкие времена численность homo sapiens34 была слишком мала. Тогда он достал арфу и начал играть. Музыкальная импровизация была страстной и яркой. Её чудные звуки привлекли людей: они вышли к нему, а дальше случилась первая охота. Она была проведена не для того, чтобы унизить и довести людей до состояния, близкого к смерти. Она случилась лишь потому, что первобытные люди испугались его. Мастер же, вдоволь наловив несчастных, сделал из них первых муз. В последующем он всегда будет преподносить эту чудовищную историю новообращённым как сказку: «Именно я создаю муз!»

И действительно: многие из них, пребывая в шоковом состоянии, будут верить в это, как и в то, что мир на грани исчезновения из-за проклятых людишек. Понадобится совсем чуть-чуть времени и желания, дабы понять, что Мастер создал мир кривых зеркал. Те музы, которые это понимали, хотели изменить ситуацию и бросались в отчаянный бой. Другие же безропотно выполняли приказы. Понимали ли они, что происходит? Остаётся загадкой.

– Кто создаёт муз?

– Муз создаёт не Мастер. И вообще, слово «создаёт» здесь неуместно. Их не создают, они уже существуют. Музы способны принимать дар от Великого Архитектора.

Её перебили:

– Это Вы о Боге?

– Великий Архитектор, или Великая Мать, Абсолют, Бог – это всё сущее, единый организм, клеточкой которого мы с вами являемся. Именно он даёт дар, который люди должны использовать во благо, дабы наша Земля жила согласно законам Вселенной.

Лилибет подошла к окну, камеры быстро переставили. Некоторое время она молчала. Виктория отметила силу её голоса, звучавшую в нём убедительность и магнетизм взгляда. Лилибет свято верила в то, что говорила.

– Музы – это нечто переходящее между космическим разумом и людьми. Да, они находятся в человеческой оболочке, они имеют человеческий жизненный опыт, но больше не являются людьми. Или, вернее будет сказать, не совсем люди, но ещё и не боги. Каждая муза знает, что никогда не станет богом, никогда… И бог – это метафора высшего разума. Помните это!

– Почему музы не могут стать богами?

– Они теряют эту способность из-за быстрого перехода. Они обретают способности, ради которых необходимо пройти очень длинный путь. Сейчас человечество находится на нулевом уровне – и этот уровень решает свои проблемы. У первого уровня будут свои проблемы и способности, и так до пятого уровня.

– На пятом уровне – музы?

– Да.

– На шестом кто?

– Бог.

– А Мастер на каком уровне? И как он появился?

– Он, так сказать, продвинутая муза, и уровень бога ему никогда не светит. Думаю, он про это знает…

Мы никогда не узнаем, как он появился на нашей планете. Есть только его истории, всегда разные, и, как подсказывает опыт, лживые. Архитектор по этому поводу хранит молчание. Лично я считаю, что Мастер был дан этому миру лишь с одной целью: пробудить людей, создавая невыносимые условия, манипулируя, сталкивая и убивая, выставляя глупцами и доводя до абсурда. Он потешался над людьми тысячи лет, но без такого учителя невозможны осознание и изменения. Окружающие нас миры давно живут по новым правилам; сознание планет, сознание живых форм, населяющих эти миры, претерпели существенные изменения. Лишь только наша Земля продолжает пребывать в Средневековье, хотя, вернее будет сказать, в варварской эпохе. Люди с особой жестокостью и страстью убивают себе подобных, убивают природу, не осознавая, что являются жертвами хитроумных манипуляций. Созданный Мастером мир – это постоянный поток информации и забот, где средний гражданин не имеет времени задуматься над тем, что происходит? Кто он такой? Что он здесь делает? Невыносимая работа, бесконечный бег по кругу, боязнь – увы, это удел людей нашего времени.

– Какие сильные слова! – Молодые люди аплодировали.

Лилибет была холодна к их восторженному порыву. Она терпеливо ждала, пока они успокоятся. Женщина знала, что ходит по тонкому льду, но была готова умереть в любой момент. Мастер наверняка следит за ней. Он недоволен. Он ощущает, как его власть рушится. Это неизбежно. Раненый зверь в предсмертные мгновения бывает особенно агрессивен.

– Я хочу процитировать для вас выдержку из «Библии муз»: «Самое ужасное, что мы, музы, являемся теми руками, которые творят это безобразие. Мы – марионетки Мастера, мы безропотно слушаемся его и выполняем приказы. Не Мастер делает людей животными, а мы. Я уверена, что все музы понимают, что они творят, но вынужденно продолжают, всё больше ввергая нашу планету в хаос. Нам нужна революция. Изменения среди людей никогда не произойдут, если не поменяемся мы – музы, если не начнём жить согласно Вселенским законам и транслировать это в мир».

– Если музы такое пишут, значит, изменения есть? – кто-то несмело задал вопрос.

– Я продолжу, а вы делайте выводы сами: «В этом мире нет ничего случайного. Все шестерёнки крутятся согласно Вселенским правилам. Когда к молодому Владимиру Ильичу Ульянову35, более известному как Ленин, в кафе «Централь» подсели двое незнакомцев, началась игра. Два серых кардинала, две музы организовали невиданную по своим масштабам программу. Как умело они сводили людей, как вдохновляли и подбрасывали идеи! Хитрые и умелые манипуляторы – люди в их руках были всего лишь марионетками. Этот поезд революции стремительно нёсся и привёл к катастрофе. Кто виноват в этом? Люди? Музы? Мастер? Архитектор? Зачем была нужна это революция?

Никто! Всё это – нормальный процесс, и будет он происходить ровно до тех пор, пока люди не изменятся. Музы будут продолжать безропотно слушать Мастера, Мастер – проявлять жестокость и жаждать тотальной власти. Именно такое существо дано во главе этой планеты! Оно будет продолжать унижать, убивать, издеваться и доводить до абсурда, пока люди не проснутся.

И это время настало.

Я – муза, и я принесла в этот мир мировую революцию. Этот мир не будет прежним, в нём появятся новые проблемы, о которых мы даже не можем предположить. Но об этом мы подумаем позже».

Лекция подошла к концу. Виктория собиралась уже уходить, но нечто толкало её к Лилибет. Она не понимала, зачем ей это делать, но внутренний голос навязчиво советовал подойти.

Лилибет вела себя спокойно, словно ожидала этого.

– Вы решили променять конференцию с именитыми профессорами на мои безумные лекции? Это приятно.

– Вы меня знаете? – удивилась Виктория.

– Возможно. Мир очень маленький, все друг друга знают, – она радушно улыбнулась и продолжила: – Кстати, сегодня вы пропустили очень интересную лекцию одного нашего профессора. Думаю, вы должны знать, о чём она.

– Зачем? – Психотерапевт недоумевающим взглядом посмотрела на Лилибет.

– Присядьте, пожалуйста!

Виктория сама не поняла, как превратилась в нечто послушное.

– Это описание случая. Один пациент постоянно видел навязчивый сон. Во сне к нему приходила женщина, и это практически всегда были кошмары. Он мучился. Однажды бедняга написал портрет этой особы, тревожившей его во снах, и психотерапевт сумел найти максимально похожую женщину. Устроил им экспериментальную встречу, и, знаете, эффект был положительный…

– Зачем мне это знать? – пробормотала Виктория, стараясь как можно быстрее уйти. На физическом уровне она ощутила, как чьи-то невидимые костлявые пальцы впиваются ей в горло, а слизь обволакивает её тело.